Пальмира (Атолл#2)

Пальмира

Глава 1

Вообще — дискотек я презираю. Но что поделать? Как говорил папик — мы все живём в обществе, а не общество живёт в нас — начнёшь им пренебрегать, и оно принебрегёт тобой. А мне это надо?

Я понимала папика, но всё равно, пусть я и пошла на эту дискотеку с подружками — все видели однозначно, что меня от этого действа откровенно тошнит. И, тем не менее, все в прямом и переносном смысле, приплясывают около меня. Потому что знают, кто мой папик.

Как-то хреново я вписалась в свою экологическую нишу. Денег — хоть на Луну полёт заказывай, внешность м... (тут сложно нормально оценить, потому что оценщики комплименты рассыпают из-за денег), с мозгами тоже, вроде, ничего. Мда... Мозг, кстати, это то, чем я думаю, что я думаю.

Никогда не понимала этот пляшущий, в ярких сполохах, народ. Возможно, эти существа таким образом снимают стресс. Пусть снимают, мне то какое дело. Но в их глазах был такой интерес и такая искра, что я действительно завидовала. Нет, я пробовала тоже так плясать, но... Во первых — я 'испачкалась' опустившись до этого, во-вторых, как я ни старалась прыгать и дрыгать ногами, как все, у меня ничего не вышло. У обезьяны нет шансов подражать человеку, а у человека — обезьяне. На этом свои эксперименты и прекратила.

Уйти с этого ночного клуба я тоже не могла. Меня попросил папик. А папика я очень уважала. Мне бы дорасти до его характера и ума. И, если он сказал, что нужно пойти в элитной компании на элитную дискотеку, значит это действительно нужно. Однако нервы мои потихоньку заканчивались. С каждым выпитым бокалом коктейля, этот зоопарк всё больше и больше выводил меня из себя.

— Девушка, Вы с таким презрением смотрите на танцпол, что мне хочется подарить Вам огнемёт.

Очередной ухажёр. Рыжий. Костюм за триста баксов, две золотых цепи — одна на шее, другая на руке. Возможно, какой-то крутой хрен. А возможно и нет. Я устала от всех притязаний. Нет, был период в жизни, когда я действительно искала себе мужчину. Искала и среди верхов и среди низов. Парадигма, видимо, у меня плохая. Папик так и сказал — плохо тебе в жизни будет, если даже деньги тебя не развратили — надо слиться с обществом, а ты... примеров до хрена, можешь, ну не знаю, с Коперника начать.

— Как Вы думаете, — спросила я Рыжего, — а Коперник в своём веке смог бы сконструировать и выдумать огнемёт?

Рыжий опешил. Но не надолго. Вероятно понял, что богатая дамочка не в настроении и требует особого увеселения.

— Меня Толя зовут, — сообщил он мне, — а Вас как?

— Мина, — соврала я.

— Мина? — удивился он, — почему такое странное имя?

— Потому что ещё одно твоё слово, и я взорвусь.

Я скинула бокал с недопитым коктейлем на пол, где тот незамедлительно разбился (мне это позволительно), взяла следующий и направилась к выходу. Алкоголь мне помог провести в этом ночном клубе четыре часа. Для меня это за много.

Оказалось, что подружки дежурили за мной. Я и не удивляюсь. Учитывая мои финансовые ресурсы, около меня образовалось общество, которому и сама мать Тереза позавидовала бы.

Я тупо шла с бокалом коктейля к выходу. Я не оборачивалась, но внезапно увидело зеркало. Получилось, типа, заднего вида. Подружки чего-то впаривали Рыжему. Бог с ними. Я уже слишком пьяная. Но не настолько, чтобы связываться с этим Рыжим.

Артём меня ждал на выходе. Это водитель папика, а он всегда знал, кого нанимает.

— Артём, — села в машину я и отхлебнула из бокала, — сколько я с тобой езжу, а ни разу не спросила. Ты женат?

— Был. — Сказал он это с таким тоном, что я решила рассмотреть Артёма, как мужчину заново.

— И? — протянула я.

— Иоланта Марьевна, простите за грубость, но я об этом говорить не буду.

— Ты мне перечить будешь? — автоматически выскочило у меня.

— Какой-то рыжий к нам направляется, — перевёл тему Артём. Молодец, умеет уйти от конфликта с пьяной женщиной. Папик знал, кого нанимает.

Рыжий культурно так постучал в стекло дверки, где сидела я. Дверь я открыла.

— Что? Денег нет, чтобы такси вызвать?

— Деньги то есть, — замялся Рыжий, разглядывая Артёма. Рассмотрел и скуксился.

— Садись — подвезём куда надо, — внезапно для самой себя сказала я, — или ты дальше танцевать?

— Нет, я с Вами. — сказал Рыжий и загрузился на заднее сиденье машины.

— Тебя куда везти то? — спросила я.

— Праздничная, 49, — его баварство снизошло до нуля. Видно понял, что связался совсем не с тем уровнем, на что он способен.

Всю дорогу он молчал. А мы с Артёмом болтали. Оказалось, что Артём был женат целых три раза. Первая жена, как он говорил, самая толковая. Но развелись по молодости, по дурости. А если быть точнее, Артёму негде было жить. Жили у тёщи. И естественно тёщу всё не устраивало. Снизить все факторы общения с ней тоже не получалось. Последней каплей было желание тёщи держать открытым окно в комнате, где он с женой жил. А Артём любил тепло. А тёща говорила, что у них в комнате воздух спёртый.

— Я подсел на коня, — объяснил Артём, — купил четыре гвоздя по сто миллиметров и забил окно. Потому что мне хотелось возвращаться в тёплую комнату, а не в холодную, но свежую.

После этого произошёл развод. Но с первой женой Артём встречался ещё два года. Где угодно — на даче, на съёмной квартире — лишь бы не узнали родственники. Потом она нашла более удобное счастье и с ним умчалась.

— И дай Бог, чтобы у них всё получилось, — объяснял Артём, потому что я её до сих пор люблю.

Вторая попалась в ресторане. Или попался Артём. Торговка на рынке. Денег немеряно. Посиделки на праздниках, где каждый хочет вы...ся, у кого денег больше. Кто, приехав с Молдовы, чего добился.

— У меня, объяснял Артём, — была соседка в общаге. Она вечно орала на меня, если я там плохо раковину после себя помою. Ну я тихо мыл и не создавал конфликтов. Но тут появилась жена. Торговка. Ты даже не представляешь какой отпор она дала соседке. Просто одинаковый уровень. Они могли с ней спорить/сориться. Я — нет.

— И что в итоге? — спросила я.

Артём вздохнул.

— Думал, что, возможно, стоит взять 'женщину из пустыни'. Как видишь — оказался не прав.

В это время лобовое стекло перечеркнула сверкающая линия.

— Светляк, — заключил Артём, — подъедем?

Я слышала про светляков. И знала, что к ним лучше не подъезжать.

— Артём, — а ты не боишься это сделать?

— Мне в этой жизни терять нечего.

— Мне тоже.

Глава 2

Мы оказались в океане. Прикольно. Машина на чём-то стояла. А вокруг простирался бесконечный тёмно-синий океан.

— Сдуреть, — заключил Артём, оглядывая синие дали.

Дальше мы все молчали минут пять. Рассудок, вероятно, приспосабливался к внезапно проявившейся действительности.

Машину плавно покачивало на волнах, отчего весь этот пейзаж становился действительно нереальным.

— Это ведь океан, — Рыжий первым нарушил тишину.

— Ясно, что не река, — съязвила я.

— Я думаю, что всё это из-за светляка, — подал голос Артём, который из нас троих был самым трезвым, а точнее, трезвым был полностью, — другой вопрос, куда он нас кинул?

Я посмотрела на солнце и сразу же отвернулась. Слишком ярко оно било в глаза. Цветом, вроде, не похоже на наше солнце. Такое солнце я наблюдала в тропиках, куда меня отправил когда-то папик на отдых.

— Жарко здесь, — произнёс Артём, снимая куртку, и кидая её на заднее сиденье.

Я была одета легко — пусть на улице была осень (на той улице, с которой мы исчезли), от машины до ночного клуба добежать ничего не стоило. Поэтому я была одета в вечернее платье и имела при себе только свою женскую сумочку. Рыжий, пыхтя, тоже стал снимать своё драповое пальто.

— Говорил мне папик, — констатировала я, — учись плавать — пригодится. Дура я. Да и только.

— Куда плыть? — мрачно произнёс Артём, уже снимая рубашку.

Солнце нагрело крышу автомобиля, и внутри температура приближалась к параметрам финской бани.

— Да и чёрт с ним! — в отчаянии произнесла я.

— С кем, с ним? — спросил Артём.

— Мозги едут набекрень, — объяснила я, — надо что-то выпить. Иначе я свихнусь. Гони в 'ночник'.

Артём очень внимательно посмотрел на меня. На его лице очень выразительно проступала озабоченность. Он, наконец, заглушил двигатель, открыл бардачок и достал оттуда бутылку коньяка.

— Иоланта Марьевна, сильно вы не разгоняйтесь. Ситуация не ясна. Если что — вы должны быть адекватны.

Я кивнула, взяла бутылку в руки, содрала пластик с крышки и выкинула в открытую форточку. Обёртка поплыла по синим волнам, что ещё больше заставило меня поверить, что всё это не сон. Зубами вытянула пробку и тоже хотела выкинуть её в форточку, но меня остановил Артём.

— Мы ещё не знаем, где мы. Не стоит разбрасываться всеми подряд вещами. Неизвестно, может они нам пригодятся.

— Ну да, — согласилась я, сделав глоток прямо из горлышка, — океан примет всё, а вот вернёт ли? Это вопрос.

Я протянула бутылку Артёму.

— Мне нельзя, — он отодвинул мою руку, чего раньше себе никогда не позволял, — я за рулём.

— И где ты здесь видишь 'гаишников'? — рассмеялась я, — если бы я сейчас увидела русалку с гаишным жезлом я бы удивилась меньше, чем если бы встретила 'гаишника'.

— Иоланта Марьевна — я бы с удовольствием выпил с Вами, но ситуация не ясна. Мне в руки доверена Ваша жизнь. Пока ничего не прояснится, я должен оставаться в трезвом рассудке.

— Трезвым ты эту ситуацию не переваришь.

— Ещё как переварю, — я заглянула в его глаза и увидела в них действительно силу. Силу и смелость.

— Рыжий, будешь? — я развернулась в сиденье и сунула бутылку с коньяком назад.

— Я не Рыжий, я Толя, — на Рыжего страшно было смотреть. Такое чувство, что он посидел. Глаза, казалось, вот-вот и вылезут из орбит.

— Хрен с тобой, Рыжий Толя, так пить ты будешь или где?

Он судорожно выхватил из моих рук бутылку. С трудом попал горлышком в рот, так дрожали его руки, и, большими глотками начал уничтожать пятизвёздочный коньяк.

— Э-э, — я с трудом забрала у него бутылку, — да ты, оказывается, пиявка.

— Мы все умрём, — кажется он стал неадекватен. Коньяк за эти пару секунд стопудово не успел попасть в кровь, а он уже бредил. Потом у него появились рвотные позывы. Это и ясно. Грамм двести зараз да без закуски.

— Выблюешь дорогой коньяк — убью, — сообщила я, — а если сделаешь это в салоне автомобиля — умрёшь изощрённой смертью.

У Рыжего однозначно поехала крыша, потому что слов моих он настолько испугался, что о своих рвотных позывах забылся сразу.

— Что делать то будем? — спросила я Артёма, в очередной раз хлебнув коньяк.

— Иоланта — ты сильно на коньяк не налегай. — он впервые назвал меня на ты.

— С придурком этим что делать будем? — я проигнорировала его замечание.

— Он уже заснул. Видно и до этого выпил немало. Коньяк его добил.

Я обернулась на заднее сиденье и созерцала там спящего Рыжего. Вот уж, какие мужчины вызывают во мне откровенную брезгливость. Бывает мужик и напьётся до полной, а всё равно видно, что он мужик, а не свинья. В этом случае, на заднем сиденье спала самая обыкновенная свинья.

— О, — подняла указательный палец я, — надо музыку послушать, — песню одну вспомнила.

Вставив флэшку в разъём и пощелкав пультом, я нашла искомую песню. Песня называлась 'Рыба без трусов' в исполнении 'Сплин'а.

' — Порой мне кажется что я,

Обыкновенная свинья,

Обыкновенная, морская, полосатая свинья'

— Как, к месту? — спросила я Артёма, делая очередной глоток коньяка.

— Не к месту, — серьёзно сказал он, вытянув флэшку и выключив магнитолу. Ещё он попытался забрать у меня мою бутылку. Я за неё сейчас была готова выцарапать глаза. Поэтому Артём сильно не настаивал.

Пьяность придала мне смелости.

— Почему ты всегда отводишь глаза, когда я в них смотрю?

Я взглянула на него, и он их в очередной раз отвёл.

Блин, какая же я дура! Он любит меня. И, судя по тому, когда он первый начал отводить свои глаза, не меньше чем два года. И за это время у меня было два мужика. Что же он вынес за эти два года, когда ему приходилось к ним меня возить и от них забирать!?

— Поняла? — спросил он, смотря в океан.

— Да, — сказала я.

— Бутылку отдай.

— На, — я протянула ему бутылку, в которой осталось грамм двести коньяка, — что ж ты раньше молчал то?

— А смысл? — спросил он устало, — ты не тем жила.

Возможно он и прав, подумала я. Я жила только ради себя и своих капризов. Возможно, счастье было под боком, а я его просто не замечала. Теперь я увидела, 'где копать'. Просплюсь только, разберёмся в ситуации, и надо начинать жизнь заново. Как только я осознала те чувства, которые таились в Артёме два года, ответное чувство возникло и во мне. Надо только проспаться, а то всё в голове путается.

Пробуждение было отвратительным. Чесались глаза. Сушняк был неимоверный. По телу волнами растекалась какая-то слабость. Я раскрыла глаза и практически ничего не увидела. Только плеск волн напомнил мне о том, что случилось вчера. Сквозь лобовое стекло увидела необычно яркие звёзды. Салон, правда, они не освещали, и мне пришлось включить лампочку, утопленную в потолке.

Артём и Рыжий крепко спали. Я аккуратно открыла бардачок и начала искать, что бы попить. В бардачке ничего подходящего не нашлось. Я порыскала под сиденьем. Сначала под водительским, а потом и под своим. Под водительским я нашла пистолет, а под своим аптечку. Плохо. Придётся будить Артёма.

— Артём, — я тихонечко потрясла его за плечо.

Артём не шелохнулся. Я потрясла его ещё раз, но он лишь что-то простонал, видно тоже вырубился после такого стресса. Зато от моих шуршаний проснулся Рыжий.

— Афигеть, — сразу же прошептал он, — где мы?

— Тише ты, — шикнула я на Рыжего, — Артёма разбудишь.

— Ты что, не помнишь, что вчера случилось.

— Слабо, — признался Рыжий, — вроде, к тебе клеился. Помню, как машину к вам садился, а потом меня вырубило. Сон ещё дурацкий снился про океан.

— А звёзды не снились? — с издёвкой спросила я.

— Какие звёзды? — не понял он.

Я выключила свет и в окнах заблестели звёзды, которые до этого не были видны.

— Афигеть! — во второй раз произнёс Рыжий.

— Как видишь, сны иногда сбываются, — я снова включила свет.

— Так где мы?

Я пожала плечами.

— В океане. Наверное.

— Нас может как-то в тропики занесло?

— Может в субтропики. Без понятия. Кстати. Давай медведицу найдём. Я толком не помню, но по её положению как-то что-то можно определить примерное нахождение.

Минут десять мы придирчиво изучали звёзды. Поскольку машина была с панорамной крышей, это не составило никакого труда. В отличие от медведицы, которая находиться упорно не желала.

— Может, мы в южном полушарии? — предположил Рыжий.

— Остаётся только это, — согласилась я, — другой вопрос, как мы сюда попали и сколько отсюда до ближайшего берега. Кстати, поищи там чего-нибудь попить.

— Чего ж так хреново, — Рыжий без труда нашёл на заднем сиденье полуторалитровую бутылку с минеральной водой, — и глаза чешутся.

— Мне, кстати, тоже, — я выхватила из рук Рыжего бутылку, успела сделать несколько крупных глотков, и резко остановилась.

— Ты чего? — удивился он в ожидании своей очереди.

— Неизвестно, сколько мы здесь пробудем, пока нас не спасут. А у нас на троих полтора литра воды. Так что смочи горло и всё. Терпи.

Рыжий недовольно прислонил горлышко к губам и нехотя закрутил крышечку.

Посидели минут десять молча. Сказать было просто нечего.

За это время впереди обозначился горизонт. Раньше различить его было невозможно. Сейчас же или глаза к темноте привыкли или...

Из-за края горизонта показался краешек солнечного диска и осветил всю поверхность океана. От ярких лучей я поначалу даже прикрыла рукой лицо.

— Афигеть! — в который раз повторил Рыжий.

— Ну, — согласилась я, — как будто свет взяли и включили.

— У меня тут проблемка нарисовалась, — засмущался он, — мне как-бы в туалет надо.

— По большому счёту мочу собрать неплохо было бы. Первый раз её выпить можно. Это когда она по второму кругу через организм пройдёт, становится слишком концентрированной.

— Ты что, и вправду собираешься пить мочу?

— Я рассматриваю все варианты. В любом случае после вчерашней пьянки моча, думаю, потеряла свои питьевые качества. А эта бутылка минералки, которую мы рано или поздно допьём, выйдет через пот. А я помню, как жарко было вчера.

— Всё это понятно. Но вот куда мне сходить?

— Открой дверку автомобиля и займись своим чёрным делом. Я смотреть не буду.

Рыжий оказался шибко застенчивым.

— Ну так неудобно как-то...

— Ну так некуда здесь идти, чтобы тебя видно не было.

— А крыша.

— Если ты не заметил, она панорамная.

Рыжий посмотрел на крышу и его передёрнуло.

— Ну что тормозишь? Я следующая.

— Эээ... — опять замялся Рыжий, — а найдётся какая-нибудь бумажка?

Я покопалась в бардачке и нашла там увесистую книгу 'Hummer H2 Adventure инструкция по эксплуатации'. Раскрыв, обнаружила, что листы в ней толстые, лощёные. Закрыла и закинула обратно в бардачок. Как на зло никаких газет в салоне не оказалось, но я вспомнила, что в моей сумочке есть гигиенические салфетки. Пришлось пожертвовать.

После Рыжего гигиенический процесс избавления от шлаков произвела и я. В процессе заметила, что автомобиль водной глади колёсами практически не касается. Будто лежит на брюхе на чём-то, что не даёт ему утонуть.

— Слушай, — вспомнила я, — а мобильники то мы посмотреть не догадались!

Действительно, за всеми этими событиями про мобильники мы совершенно забыли. Одновременно Рыжий потянулся к сумочке на поясе, а я начала бешено рыться в сумочке.

Понятно, что связи не было. Однако, в отчаянии мы ещё минут десять пытались до кого-либо дозвониться.

Понятно, что бесполезно.

После этого я переключилась на навигатор и телевизор. Похоже, ни навигатором ни телевизором здесь никто не пользуется.

— Это и ясно, что телефоны не работают и телевизор. Кто в океане вышки будет ставить?

— Я всё понимаю про мобильники и про телевизор, — ответила я, остервенело прогоняя поисковик радиоволн, — но какого хрена не работает навигатор? Он же от спутников работает! Карта может быть в память не внесена, но слова на экране 'нет сигнала' могут быть только под землёй. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Мы помолчали некоторое время, переваривая полученную информацию.

— Я могу предположить только одно, — продолжила я, — только то, что этот грёбанный светляк, который мы решили рассмотреть поближе, попортил нам всю электронику. По другому я отсутствие спутниковой связи объяснить не могу никак.

— Связи то нет, — заметил Рыжий, — но сама электроника работает.

— Значит светляк попортил только то, что отвечает за связь, — сказала, только чтобы успокоится. Чтобы обмануть себя. Я не могла поверить в то, что здесь космических спутников просто на просто НЕТ.

Рыжий тоже всё понял и замолчал.

Тишину прервал стон Артёма. Я ещё раз взглянула на его лицо и поняла, что что-то с ним не так. Начала его трясти, уже не аккуратно, а довольно жёстко, но он никак на это не реагировал. Только, не открывая глаз стонал.

— Рыжий, минералку! — я требовательно протянула руку.

— Я не Ры...

— Минералку! — зарычала я, в руках у меня непроизвольно оказался пистолет, найденный под сиденьем, и Рыжий мгновенно вложил бутылку мне в руки.

Я смочила губы спящему, и даже умудрилась, слегка разомкнув челюсть, влить немного воды в рот. Вначале Артём кашлял, давился водой, но потом я приспособилась лить её очень тоненькой струйкой. В это время заметила, что лицо его всё покрыто красными пятнами. На миг глянув на Рыжего, обнаружила, что точно такие же пятна у него. Лихорадочно полезла в косметичку, достала зеркальце и удостоверилась в наличии таких же симптомов и у меня.

— Может это от жары? — Рыжий наблюдал за моими действиями и понял, что все мы, вероятно, чем-то заболели.

— Тогда почему Артём очнуться не может, а мы...

— Это пока, — осторожно предположил Рыжий, — его болезнь свалила сразу. А нас — позже.

Я извлекла из под сиденья аптечку. Покопалась в ней в поисках полезного в этой ситуации. Валидол, нитроглицерин, презервативы, ножницы, аммиак. Стоп! Аммиак!

Открутила крышечку, оторвала кусочек ваты от рулончика, что тоже лежал в аптечке, смочила раствором и поднесла к лицу Артёма.

Он ощутимо дёрнулся. Открыл глаза и прошептал:

— Мы не на Земле.

И сразу же опять впал в забытьё. Второй раз я не решилась подвергать его организм шоку. Возможно, он сейчас борется за жизнь, а тут такие грубые встряски. Но ведь надо как-то ему помочь! Покопавшись в аптечке, я нашла аспирин. Вот только была ли у Артёма температура, определить было невозможно (слишком жарко было в салоне), а лишний раз пихать человека химией не стоит. Да, кстати, а какая температура за бортом? Я глянула на приборы и удивилась — температура приближалась к сорока градусам. И это только утро! Кстати, часы показывали, что сейчас два часа ночи. Пока мы спали, Артём успел снять свою рубашку и кинуть её на заднее сиденье. Открыв дверь, я свернулась калачиком на полу перед сиденьем и достала таки майкой до воды. Она была тёплой, но я всё равно разложила её на голове у спящего Артёма. Может поможет. Случайно лизнула палец и сразу же содрала злополучную майку. Совсем забыла, что вода солёная. В этот момент я заметила, что голова моя на редкость туго соображает, а мысли в голове путаются. Глянула на Рыжего — глаза у него были закрыты. Он свалился на обширное заднее сиденье и заснул. Мир передо мной тоже стал меркнуть.

Неизвестно, сколько я бредила. Помню, что однозначно была ещё одна ночь. Я просыпалась и видела звёзды. В голове царил такой бардак! Единственная толковая мысль, что у меня там проскочила, что вот так видно и видят мир люди, сошедшие с ума. Я иногда понимала, где я нахожусь, и что происходит, но всё это смешивалось с яркими цветными снами и превращалось в настоящий дурдом. Единственное, что меня иногда возвращало к этой нереальной реальности — жажда. Но я даже не могла пошевелить пальцем.

В один из дней жажда меня разбудила окончательно. И жара. И боль от потрескавшихся губ. Я с трудом повернула голову к Артёму — он спал. Только красные пятна с его лица исчезли. Повернулась назад. Рыжий, оказывается, тоже проснулся.

— Привет, — хриплым, измученным голосом произнёс он.

— Воды, — только и сказала я.

— Нету, — в его глазах была отчаяние и пустота.

— А минералка?

— Выпил.

У меня даже злости на Рыжего не было. Отрешённость и усталость. В бессилии я откинулась на спинку кресла и задумалась.

Артём!

Я его подёргала, но он оставался неподвижен.

После того, как он завёз меня в ночной клуб, он на полтора часа отпросился. Помыть и заправить машину, и продуктов в местном супермаркете купить. Говорил, что завтра повезёт папика на рыбалку и хотелось бы сделать все закупки сейчас. Если он успел это сделать, то в багажнике обязательно найдётся что-нибудь, чтобы утолить жажду.

— Рыжий, — мой голос тоже охрип.

— Я не Ры...

— Достал, — взбесилась я, — я сейчас на крышу полезу. Там, в багажнике, может найдётся чего-нибудь выпить. С салона я туда попасть не могу. Присмотри пока за Артёмом.

— А что за ним присматривать? Ему, как и нам всем, нужна вода.

Я была очень слаба, но операцию по вылазке Рыжему поручить не могла. Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам. Такое вот у меня жизненное кредо.

Машину слабо покачивало, но для меня в моём состоянии это было за слишком. Первый раз я чуть не свалилась в воду пока, при помощи открытой дверки залазила на капот автомобиля. Залезть на крышу тоже было довольно сложно. Стекло на крыше, как ни странно, с легкостью вынесло мой вес. Только Рыжий таращился снизу. Скотина — ему сейчас ещё и моих прелестей дело есть, которые стали видны, как на ладони. Конечное, выжрал литр минералки и в ус не дует.

Сам багажник я открыла ещё из салона автомобиля. Слава Богу, что после нажатия кнопки на приборной доске он автоматически поднимался сам. Иначе я не знаю, как бы я дотянулась до замка. Тем не менее, забраться в него мне оказалось не просто. К тому же я настолько вымучилась, что пальцы отказывались удерживать вес моего тела, когда я, вцепившись в край крыши, спускалась в багажник.

— Ого! — сама себе прошептала я, — А папик на серьёзную рыбалку собирался.

В багажнике этого монстра, как говорил папик, уместятся до десяти трупов. Сейчас только я одна еле в него впихнулась. В глаза сразу бросилась упаковка пива, запаянная в пластик. Ломая ногти на руках я разорвала пластик, схватила бутылку пива и, не отрываясь, выпила всю. Организм оторвался икотой на такое быстрое потребление газированного напитка. И в голове всё взорвалось, будто это было не пиво, а водка. Жажда не прошла — наоборот — она только проснулась. Обезвоженный организм получил немного воды и хмеля и включил все остальные рецепторы. Расставил, так сказать, приоритеты: первое: довести содержание воды в тканях до нормы, второе — пожрать, третье — что-то сделать с рассохшимися губами.

— Ну что там? — разнёсся по океану хриплый голос Рыжего.

— Сейчас в окно заднее тебе буду вещи передавать, — крикнула я. Надо же — голос прорезался.

Хотелось ввалить ещё одну бутылку пива. Не терпелось. Но измученный организм слишком сильно реагировал на алкоголь, содержащийся в нём. Передвинув несколько коробок, я всё-таки нашла то, что искала — такую же, запаянную в пластик, упаковку минералки. На этот раз я решила не экономить. Сейчас я не должна экономить, потому что у меня элементарно не хватит сил забраться обратно в салон. Конечно, можно попробовать сделать это через заднюю дверку автомобиля. Но во-первых не факт, что у рыжего будут силы меня туда втянуть, а во-вторых он может не захотеть этого делать. Зачем ему лишний рот. А то, что я нашла воду, он мог догадаться хотя бы по шипению, которое издавали открываемые мной бутылки.

Выпив не меньше двух литров минералки поняла, что в ближайшие двадцать минут сдвинуться с места не смогу. Пусть всосётся, а то живот, как барабан. Губит людей не пиво, губит людей вода. Минеральная.

— Артём проснулся, — услышала я голос Рыжего.

Я так подскочила, что ударилась головой об крышу багажника:

— Артём, ты как? — заорала я.

— Какой-то он странный, — вместо Артёма я услышала Рыжего, — рычит.

— Что значит рычит?

Потом Рыжий истошно заорал. В салоне затеялся какой-то переполох. Даже машину начало раскачивать. И я действительно услышала рычание. Как будто в машине появился огромный рассерженный дворовой пёс. Спустя минуту раздались два выстрела. Выходит, кто-то воспользовался пистолетом, который я оставила на сиденье. Я попыталась высунуться из багажника, чтобы заглянуть через заднюю дверку в салон автомобиля. В это время раздался третий выстрел и стекло со стороны сиденья пассажира разбилось вдребезги.

Рыжий орал, будто его резали. Внезапно задняя дверка автомобиля открылась, и из неё вылетел окровавленный Артём. Упал в воду, всплыл и начал абсолютно хаотично барахтаться, периодически захлёбывая воду и отхаркивая её.

— Артём! — закричала я и протянула ему руку.

Артём вдруг перестал барахтаться и уставился на меня. Это был не Артём — глаза заволокла какая-то белесая плёнка, они смотрели на меня только с одной целью — убить.

Я отшатнулась.

Вокруг Артёма расползалось кровавое пятно. Сам он уже не дёргал ни руками, ни ногами. Застыл в воде чуть выше уровня носа. Нос периодически выдыхал пузыри воздуха, а втягивал, как я понимаю, воду. С каждым таким вздохом он всё больше и больше погружался вниз. Только ненавидящие глаза не отводили от меня кровожадный взгляд, даже когда они были под водой. Потом Артём пошёл ко дну.

Я села и расплакалась.

В чувство меня привёл булькающий хрип Рыжего:

— Мина, помоги!

Я вскочила, закинула пару бутылок минералки через заднее окно. Одной из них, судя по стону, попала в Рыжего, и, сама не помню как залезла на крышу, съехала по лобовому стеклу на капот, и через открытую заднюю дверку проникла в автомобиль.

Весь салон был забрызган кровью. На заднем сиденье лежал Рыжий. Что с ним не так понять было сложно, опять таки из-за всё облепившей крови. Присмотревшись, я увидела, что кровь у него толчками идёт откуда то из горла.

— Воды, — прохрипел Рыжий.

Я кинулась на заднее сиденье.

— Он стал невменяемым, — хрипел Рыжий, — накинулся на меня и начал зубами горло рвать.

Рыжий закашлялся, а я поднесла к его губам бутылку с минералкой. Глянула на рану, чтобы придумать, что с ней делать.

Чёрт! Кровь разбавилась минералкой. Минералка просто вытекает из его горла.

— Надо чем-то пережать рану, — прохрипел Рыжий и потерял сознание.

Я кинулась к аптечке, выкопала там жгут, в истерике начала прилаживать его вокруг шеи Рыжего, опомнилась, и обругала себя всеми матными словами, которые только знала. В это время заметила, что грудь у Рыжего, что называется 'всмятку'. Поэтому минералка и не проходила дальше по пищеводу и выливалась через горло. Я кинулась за пластырем, чтобы хотя бы при помощи его попытаться остановить кровотечение, но и это мне не удалось. Всё вокруг было в крови. Включая меня. В этой липкой вязкой крови, к которой пластырь липнуть ну никак не хотел. Не жалея минералки я вымыла свои руки и рану, содрала с себя платье вытерла, как могла.

Пластырь прилип. Кровотечение остановилось.

Только Рыжий уже не дышал.

Глава 3

Я сидела с бутылкой пива прямо на капоте джипа и всматривалась в синие дали. За трое суток, что прошли после гибели Артёма и Рыжего ничего в окружающем мире не изменились. То же небо и те же небольшие волны, на которых покачивалась машина.

Эти трое суток я абсолютно ничего не предпринимала. Просто отходила от пережитого. Прогоняла из памяти картину изменившего облик Артёма и окровавленного Рыжего. Тем не менее нельзя было утверждать, что я совсем сошла с ума. Я следовала совету Артёма — ни одна мною использованная вещь ещё не была выкинута в море. Всё сортировала по видам и аккуратно складывала в багажнике. Кроме того у меня хватило ума съесть в начале успевшие на такой жаре протухнуть апельсины и мандарины. Хоть и протухли, но жажду утолили. Кожуру от них я высушила на горячем багажнике и тоже сложила в отдельный пакетик. В ней много витамина С. Конечное, я не думаю, что буду мотаться по волнам столько времени, что меня одолеет цинга. У меня просто на просто не хватит провизии и воды для такого длительного срока, но мало ли. Долго думала, что мне делать с картошкой, которую папик взял, видимо, для ухи. Она уже начинала кукожиться. В конце концов, чтобы употребить и эту влагу, съела её, будто это были не картофелины, а яблоки. Вымыла в морской воде и съела с кожурой. Мало ли, что хорошего в этой кожуре содержится.

Больше фруктов и овощей в багажнике не нашлось. Вода, кстати, была только минеральная, и оказалось её аж три упаковки. Это не удивительно, так как там же нашлось два ящика водки — народ рассчитывал на серьёзный сушняк. То, что минералка — только к лучшему. С потом я теряла, как мне казалось, килограммы солей. Причём хлорид-ионов, судя по этикетке, в минералке оказалось на удивление мало. Да и нафиг они мне нужны — вон, за бортом их более чем достаточно.

Труп Рыжего мне пришлось скинуть в море на следующее утро. Здешняя температура очень способствовала процессам разложения — три дня тлетворный запах никак не мог выветриться из салона, хотя все дверки окна я, для лучшей вентиляции, открыла. Как мне не было брезгливо и страшно, но труп я подчистила. Сняла с Рыжего все вещи, кроме трусов. На последнее мне просто духу не хватило.

Вообще, меня спас мой папик. Точнее то, как он на меня повлиял. Папик когда-то был сантехником. Серьёзным сантехником. Проектировал канализационные системы. Но он человек не постоянный и, внезапно для мамика, пошёл учиться и закончил профессию кардиолога. Точнее не закончил. Его убили некоторые вещи, которые бытуют в современной медицине. Больше всего его убило мнение науки о сердце. Протяжённость сосудов в человеке более ста тысяч километров. Причём, большая часть из них мизерные по диаметру. И официальная наука говорит, что какой-то вонючий моторчик под названием сердце перегоняет через весь этот трубопровод такую вязкую жидкость, как кровь?

— Да они хоть раз в забитый унитаз заглядывали, — кричал бывало бывший сантехник, — Они хоть в курсе про сопротивление вязкой жидкости о стенки сосудов, которое возрастает при сужении диаметра сосуда? Десятки тысяч мелких микронных капилляров! И сердце кровь через них пропихивает? Да тут авиационный двигатель бы не справился!

Короче, его отчислили, после чего он подался в бизнесмены, где и преуспел.

Так вот, когда я была ещё совсем молодой и несмышлёной, я поддалась на общую моду, существовавшую тогда у девушек-ровесниц. Диету. Папик долго смотрел на меня, молчал. А потом ему, видно просто стало жаль моего здоровья. И он всё популярно объяснил. Часть из его объяснений я применила в теперешней ситуации, и это мне помогло.

Я всегда раньше замечала, что в жару, как только выпьешь бокал холодной воды, сразу полегчает. А потом из тебя валом катит пот. И ты можешь выпить столько, сколько вместит желудок, но ситуацию это практически не изменит. А всё дело в том, что вода просто так из нас через пот не выходит. Прежде ей надо сделать серию манипуляций. Молекула воды несколько раз расщепляется и собирается снова. И всё это требует кучу энергии, которая разогревает сам организм. Вначале он должен нагреть воду до 36 градусов. То есть до удобоваримого состояния. На это тратиться энергия организма. Для выработки энергии в человеческом организме — вода — один из самых необходимых элементов. Таким образом, выпив холодной воды, я уже отберу у себя часть той, что необходима. Кстати 'энергетическая' вода, то есть та, которая пошла на энергию для подогрева холодной, выходит не только с потом, а и с мочой, перегружая ещё и почки. Да плюс ещё, при выработке энергии для подогрева сам организм только разогревается, работая.

Не зря восточные народы утоляли жажду горячим чаем. Готовили воду, над которой организму работать уже не надо. Уже нагрета. И совсем не удивительно, что питаясь снегом, можно умереть от обезвоживания. Это первое, из-за чего я снизила потребление воды. Бутылки с минералкой я выставляла на самый солнцепёк.

Второе — греки утоляют жажду вином, разбавленным водой. Причина проста — алкоголь очень круто умеет пролазить из желудка в кровь. С собой он забирает молекулы воды, не давая им просочиться дальше к заветному выходу. Одна молекула алкоголя забирает с собой в кровь сотни молекул воды (почему, если алкоголя в жидкости много, он обезвоживает организм — просит воду, которая ему полагается). И если алкогольный напиток содержит мизерное количество алкоголя, то выйдет не сушняк, а совсем наоборот.

Это второе средство, которым я попыталась снизить потребление воды — разбавляла пиво минералкой.

Но и тут шла логическая цепочка. Как бы круто молекула спирта с навешанными на неё молекулами воды не просачивалась в кровь, такой громаде всё равно было нелегко. И тут помогали газики. Газики CO2, которые содержались и в пиве и в минералке. Ни для кого не секрет, что от газированных напитков человек пьянеет быстрее. Углекислый газ помогает молекуле спирта проникнуть за эпителиальный барьер. Вместе с молекулами воды.

Ну и, наконец, про диету. В багажнике я нашла четыре пакета перловки (видимо для подкормки) и пять гречки (видимо для ухи). Нет, я нашла и колбасу. Да только для переваривания мясных продуктов организм забирает до тридцати процентов калорий от этих самых продуктов. А уж сколько воды для переработки этого нужно, так вообще не счесть. А полёвки даже пить не умеют. Им не надо. Потому что крупы сами при переваривании выделяют в организме воду. Организму не нужно даже тратить воду на синтез ферментов для переваривания пищи — они все содержатся в зародыше внутри зерна. Организм только подстегнёт такие ферменты, а они уже тысячелетиями приспособлены переваривать тот вид крахмала, который содержится в родном зерне. На самом деле синтез ферментов — энергетически сложное и затратное дело и пренебрегать им для сохранения воды в организме не стоит. Тем более если таковые уже имеются в самом зёрнышке перловки или гречки. Их я жевала сухими, запивая моим коктейлем из минералки и пива. Была мысль смачивать ротовую полость морской водой, но я её отбросила в сторону.

Короче говоря, я все известные мною способы для экономии воды я применила. В итоге на такой жуткой жаре у меня уходило от двух до двух с половиной литров воды. Можно было бы и меньше, ну у меня уже второй раз слазила кожа, а на строительные работы (восстановление кожи) воды, видно, тоже требовалось немало. Когда она окончательно приспособится к палящему солнцу, думаю, моё водопотребление снизится.

Когда я оторвалась от своих мыслей, поняла, что пора уже и действовать. Страшные картины живых людей, что уже стали мёртвыми, отступили в небытие. Пора уже и выживать пробовать.

Где я?

Неизвестно. Может и не на Земле.

Стою я или машина куда-то плывёт?

Я спустилась в салон, села на пол, и опустила палец в воду.

Если и плывём куда-то, что с такой скоростью, которую тактильными ощущениями просто не замеряешь. Вообще, создавалось чувство, что машина стоит на месте. Но тогда появлялся один вопрос.

Я знала, что у Артёма под сиденьем есть оружие — такая его работа. Так же я знала, что какое-то ещё оружие он носит с собой под мышкой в кобуре. Видно из-за всяких тяжёлых штучек и из-за того, что Артём до последнего вдыхал воду в лёгкие, он и пошёл на дно. Но Рыжего то я до трусов раздела. Он не утонул. Я в тот момент была немного в беспамятстве, но помню, что он не утонул. На следующее утро я его уже не видела. Хотя, возможно, его сожрали какие-нибудь морские гады. Ветра тут я не замечала. Я ещё раз осмотрела водную поверхность, но ничего плавающего на поверхности не заметила. С другой стороны трупы часто тонут, а всплывают только потом, когда размножающиеся в желудке бактерии сделают из человека воздушный шарик. Однако тонут, как правило, живые люди, которые наглотаются воды и на ком одето что-то тяжёлое. На людей, убитых предварительно, целые шестидесятикилограммовые гири вешают, только чтобы пошли на дно. Но Рыжего то нигде не видно! Короче, или непонятки, или пробелы в моих знаниях. Что ещё? Проверим глубину. Такой крутой джип мой папик купил, а эхолота на нём не догадался поставить! Зачем?

Придётся 'дедовскими' методами действовать.

Я перелезла в багажник. За это время я в этом так поднаторела, что в воду упасть уже не опасалась. Нашла ящик, где были сложены рыбацкие принадлежности. В глаза бросилась катушка с надписью '200m'. Пойдёт, только блесну я на неё вешать не буду — мало ли, ещё какой кашалот клюнет. Нашла увесистый грузик с дырочкой посередине и привязала.

Двухсот метров не хватило. Порылась ещё, и нашла ещё пять катушек с леской. Все двухсотметровой длины, только, как я поняла, диаметр лески разный. Начала связывать их друг за другом и опускать грузик дальше.

Леска закончилась. Или глубина моря здесь была больше 1 200 метров, или двадцатиграммовый грузик просто не реагировал на такую длину. Одно, впрочем, наблюдение оказалось полезным. Леска буквально на пару градусов откланялась в левую сторону. Я её подёргала (грузик не чувствовался совершенно) и снова опустила в воду. Леска опять отклонилась в левую сторону. Это означало, что либо машина плывёт в правую, либо здесь течение такое существует. В левую.

Сматывать леску оказалось довольно сложнее, чем разматывать, но сделала всё аккуратно. Я хоть и раздолбайка по натуре, но сама по себе девушка довольно аккуратная.

Тут я задумалась, что до сих пор здесь я не видела ни одного живого существа. Если я действительно одна одинёшенька на чужой планете, то это страшно. На глаза мне попался один из спиннингов в багажнике, и мне жутко захотелось увидеть хоть что-то живое в этом океане.

Забравшись на крышу джипа, я кидала блесну до ночи. Вначале коряво — чуть не разбила лобовое стекло, а потом даже понравилось. Но а где-то через час, когда азы этого искусства мне поддались, вконец опротивело. Неужели в этом океане не живёт ни одного живого существа? Хотелось напиться. А если водку морской водой разбавить? Нет. С NaCl шутить не стоит. Ночь, как и обычно, рухнула стеной. Будто лампочку выключило.

Утром я вновь забралась в багажник и начала перебирать то барахло, что папик взял с собой на рыбалку. Вначале я нарвалась на подводное ружьё. Папик мне часто хвастался, как преуспел в этом виде рыбалки. За ружьём оказался свёрток с гидрокостюмом. Тоже бесполезная вещь — в этих водах от переохлаждения точно не загнёшься. А вот дальше лежали ласты и маска.

Дело в том, что плавать я вообще не умею. Другое дело с ластами. Настало время глянуть, на чём же стоит джип и почему не тонет. Я сразу же натянула на себя ласты (а стоит сказать, что без мужской компании я шаталась в трусах и лифчике) и маску. Маска мне не понравилась — морду кривит, жмёт в виски. Поэтому пока передвинула на лоб. Надо было бы спуститься вниз и всё разведать. С ластами я не утону, но возникнет вопрос, как я поднимусь в джип. Спасибо, проходили, когда после воды подтянуться на борт лодки сил нет, и чем дальше пробуешь, тем быстрее они иссякают.

Решила залезть в салон и подумать. В начале так, в ластах, и полезла на крышу джипа. Скоро я так точно сойду с ума. Сняла ласты и маску и закинула их через открытую заднюю дверь авто. В принципе, и самой тем путём можно было бы попробовать перескочить, но решила не рисковать, а пойти прежним путём: крыша — капот — передняя дверь — салон.

В салоне подумала, что для путешествия по морским гладям мне, совсем не водоплавающей, хоть и с ластами, пригодилась бы верёвка. Но её я нигде не видела. Даже в багажнике. Что очень странно для джипа. Залезла в бардачок и открыла книжку по эксплуатации.

Оказалось, что в джипе была лебёдка на моторной тяге. Вот оттуда трос и можно было взять. Пусть он металлический и жёсткий, зато по нему всегда можно будет забраться обратно в салон.

Сверившись с картинкой в инструкции, я залезла на капот и нашла катушку, на который был намотан трос. Конец троса массивным металлическим крюком крепился внатяжку к бамперу. Попыталась отцепить — нифига. Вернулась в салон и снова открыла инструкцию. Всё ясно — автоматика. Пришлось заводить автомобиль и запускать электромотор. Только после этого трос разблокировался.

Кинула ласты и маску на капот. Вылезла сама. Дёрнула за трос. Отмоталось от него метра три. Дальше — полный клин.

— Блин, — громко выругалась я, — как меня задолбала эта механика.

Короче, в очередной раз попав в салон, я отмотала метров двадцать троса. Залезла на капот. Одела ласты и поместила маску на лоб.

И начала думать, как же мне закрепить трос у себя на талии...

Был, конечное, ремень Рыжего, но на нём бы я крюк тоже бы толком не закрепила.

Плюнув на всё, кинула трос прямо в океан, где он шёл на дно несколько секунд. Нет, но уж в ластах, если что, я до троса доплыву. А со страховочным крюком килограмм в десять плавать не слишком то сподручно.

Зажав ноздри пальцами рук, я прыгнула в воду.

Океан показался мне пустыней. Ни единого живого существа. Даже медузы никакой в пределах видимости не наблюдалось. Где

-то я читала, что глубинный океан и впрямь является пустыней. Такой. Океанической. И не всякая рыба сможет этот океан переплыть. Короче — синь да гладь. Если я и вправду попала на другую планету, может она мёртвая совсем? Может ничего в ней нет, кроме этого бесконечного синего океана?

Я попробовала нырнуть поглубже, но виски и уши быстро сжала боль. Тем не менее я увидела то, что увидеть хотела.

Джип стоял на каком-то металлическом бакене. Явно человеческого (ну, или, в крайнем случае, искусственного) происхождения. От бакена вглубь океана вился металлический трос.

Другими словами ничего полезного я так и не узнала.

Когда пыталась влезть обратно в машину, поблагодарила сама себя за то, что кинула лебёдку в воду. Мышцы быстро расслабились в воде, и даже по лебёдке мне наверх забраться было не так то и просто.

Вылезла и закусила губу.

Что дальше!? Вода закончится через несколько дней. Еды то на дольше хватит... Тем не менее, что дальше?

Стало совершенно очевидно, что никакое МЧС мне на помощь не рвётся. Я не рыбак на льдине, затерявшийся в Арктике. Я рыбак на крутом джипе, затерявшийся хрен знает где.

Так что теперь, опускать руки? Ни хрена — я буду ждать чуда. Мне не важно, что оно из себя будет представлять, но я его дождусь.

Я снова залезла в багажник и оценила свои запасы. Да, воды мало — надо что-то придумывать. Если честно, то и гречка меня порядком иссушала. Решила с утра пробовать размачивать её в морской воде. По логике, оно должно быть лучше, чем жрать её сухую.

Я уже научилась определять время суток в этом мире. Время было немного за полдень, но горизонт начал вести себя довольно странно.

Океан умер — ни единой волны. Будто огромное озеро в безветренную погоду.

С непривычки я выползла на капот и уставилась на горизонт. Происходило что-то не то. Пощупала свою голову и поняла, что мои, пропитавшиеся солью волосы норовят стать дыбом. Решила спуститься в сало, но как только дотронулась босой ногой до никелированного бампера джипа, мне так ввалило электрическим разрядом, что я, сорвавшись с машины, полетела вниз.

Хорошо, что трос от лебёдки я так и поленилась вытянуть из воды. В тот момент, когда я к нему подплыла, небеса разверглись .С небес на меня лил уже другой океан. Однако по силе он не уступал тому, в котором я сейчас плавала.

Мне стоило много трудов добраться до салона машины, но я это сделала.

Тем временем поднялся ветер. Я по-быстрому закрыла все двери и окна в автомобиле. Чтобы не сойти с ума от страха, завела двигатель, включила на всю музыку и свет в салоне. Однако грохот молний и поднявшаяся волна не давали мне покоя. Мне казалось, что ещё чуть-чуть, и волны смою джип в океан.

Однако он, похоже, неплохо закрепился на этом бакене. Немного успокоившись, я выключила свет в салоне. Сразу стало видно, что снаружи твориться что-то невообразимое. На лобовом стекле не было видно капель воды. У меня появилось такое чувство, что сама машина под водой. Периодически весь этот калейдоскоп освещали молнии. Вспомнив, что электрический разряд летит по водной глади, и если что-то из воды торчит...

Короче, я заглушила двигатель и выключила всю электронику.

— Вода, — подумала я, — я упускаю драгоценную пресную воду!

Хорошо, что в силу своей ленности, я все выпитые бутылки кидала на заднее сиденье. Только горлышко у пластиковых бутылок слишком узкое, чтобы тупо набрать воды из дождика. Даже такого.

Я снова автоматически выхватила инструкцию по эксплуатации машины, в которой я находилась, и, включив свет, всмотрелась в её изображение.

Оказалось, в любой машине есть своя ливневая канализация. В моём случае 'ливнёвка' с крыши шла по желобку около лобового стекла. Дальше под капот и наружу.

Я открыла боковое окно, и ливень с ветром сразу меня обдали с ног до головы. Нащупала рукой искомый желобок. Поток воды был готов скинуть мою руку.

Таким образом мне удалось наполнить пресной водой почти все ёмкости. Пока в машину не ввалила молния. Ощутимо так ввалила. Так, что я потеряла сознание.

Когда я очнулась, у меня на груди мяучил мокрый... КОТ.

С медной, какой-то древней бляхой на шее.

Глава 4

— Котик, откуда ты здесь взялся? — ошарашенно произнесла я.

— Мяу, — ответил кот и, довольно мырча, устроился на моей груди.

Я решила погладить его мокрую тушку, и удивилась, насколько он был худым. Потом взялась за бляху, висящую на ошейнике. На ней красовалась гордая надпись: 'Ferdinand Magellan'.

— Так ты у нас Фердинанд, значится? — только и произнесла я.

— Мяу-у! — подтвердил кот, и ещё сильнее прижался к моей груди. Потом начал тщательно вылизывать свою мокрую шерсть.

— Ты, наверное, кушать хочешь? — спросила я.

Послышалось очередное 'Мяу', и я полезла в багажник за колбасой. Кот следовал за мной. В багажнике я не выдержала и отрезала кусок колбасы прямо там. Кот набросился на неё так, будто год не ел.

— Где ж ты исхудал то так? — спросила я, поглаживая рыжую шерсть.

Кот не ответил. Ел.

Мне колбасы было не жалко. Я прекрасно понимала, что без этого живого существа шансы мои свихнуться от одиночества очень сильно возрастали. А еда... Нам пока хватит. Вода вот уходит намного быстрее — надо что-то придумывать.

Другой вопрос, как этот кот сюда попал? В принципе его мог, так же как и меня, выхватить светляк. И перенести сюда. Но это бляха на его шее... Она выполнена под старинку. Даже малахитовая зелень в нескольких местах проступает. Можно, конечное, предположить, что некий любитель старины заказал такую бляху у специалистов по подделке старинных вещей, которых нынче развелось до фига и трошки. Деньги только плати — а там всё сделают. Не вписывался в картину дешёвый ошейник от блох. Если уж хозяин раскошелился на изготовление такой древней бляхи, то ошейник должен был быть под стать.

Кот, наконец, оторвался от колбасы. Бока его прикольно выпирали в стороны. Особенно это было заметно из-за того, что весь он был мокрый, что подчёркивало все особенности его фигуры. Он принялся вылизываться.

Я, с умилением, на него смотрела. Нет, как всё-таки приятно, что рядом с тобой находится ещё одно живое существо. Пусть оно не умеет разговаривать, только жрёт и гадит. Но в моём теперешнем состоянии я бы любому горло перегрызла за моего кота.

'Пусть оно не умеет разговаривать'

Пронеслось в моей голове.

Кто-то мне уже это говорил. На фоне этого рыжего кота. В памяти всплыл монолог.

'Я раздолбай, которых ещё поискать надо. Причём ещё и эгоизм. Когда я живу один, мне всё пофиг. Я могу выцепить из 'инета' даже такую крутую девушку, как ты. Завтра мы, скорее всего, расстанемся. Мне так проще — никаких обязательств и так далее.

Но я заметил одну интересную вещь — как только рядом со мной начинала жить женщина — всё менялось. Пусть женщина, в моём понимании 'оно не умеет разговаривать'. Понимаешь, некоторые женщины мне не запрещали курить в кровати или пить пиво ранним утром. Но само присутствие ставило меня ммм... на путь истинный. Просто срабатывало уважение к другому существу'.

— Ра? — осторожно спросила я.

Кот резко одёрнулся и ответил:

— Мяу-у-у-у !

— Чёрт, — выругалась я, — так ты Ра!

С Петей мы познакомились в Киеве. А точнее в инете, где он был асом. Как признался позже — любую мог бы окрутить, но ему было нужно другое. Что? Он и сам не мог внятно ответить. Покрутит, раскрутит, а потом в чёрный список.

Петя тогда проходил повышение квалификации в Минске. На выходных у него встал вопрос — ехать домой, в Гродно, или остаться в гостинице. Этот вопрос он успешно разрешил при помощи мобильного интернета. Он поехал ко мне — в Киев. Благо, что ехать не далеко.

Мы с ним долго переписывались. Мне он нравился своей нестандартностью. Подогнала под вокзал целую колонну из папиковых автомобилей, чтобы встретить его достойно.

Он немного смутился. Сказал, что уже заказал номер в гостинице, и что ни разу в жизни не видел Киевское метро, особенно самую глубокую в мире подземную станцию.

Я помню, с каким отвращением я заходила в гостиницу. Звёзд там, вероятно, вообще не проставляли. Всё совковое, страшное.

— Зато, — объяснил мне тогда Петя, — с нашего балкона виден крематорий!

— Что теперь? — у меня и вправду наворачивалась слеза, когда я его провожала на поезд.

— Я не хочу тебе портить жизнь, — серьёзно ответил он.

— Ты не портишь...

— Стоп, — грубо перебил он меня, — мы с тобой из очень разных социальных ммм... группировок. И это уже ничем не уравновесишь. Да, я вижу, что мы подходим друг другу. Но этого мало. Понимаешь — я никогда никому не подчиняюсь. Мне пофиг правительства и страны. В моём Гродно я уже десять лет строю свой маленький домик. Своими руками. Если в этот мир ввалишься ты со своими огромными деньжищами и захерачишь мне суперкоттедж, ты убьёшь мой мир. Я тогда пойму, что всё, что я делал до этого — строгал доски, клал блоки — всё это херня. И тебе я ничего толком не дам.

— Но Петя... — я действительно была готова заплакать.

— Я просто не хочу тебе зла, — сказал он и запрыгнул на подножку поезда.

Я не успокоилась. Неужели нашему счастью мешает только экономическая и социальная разница! ?

Я узнала про него всё. Узнала, что он три раза был женат. Всё узнала про его жён. Рассматривала каждый вечер с 'Google Planet' его дом в надежде, что сменится картинка.

Потом не выдержала. Причём, я могла поехать в Гродно, взяв водителя папика, но я решила окунуться в пролетарии.

Потряслась на поезде. Хотя, ничего полезного я из самого процесса путешествия я не вынесла.

Дальше я ступила. Я решила заказать вместо такси лимузин. Чтобы приехать с шиком.

Была уже осень. Одиннадцать часов вечера. Или ночи. Это как для кого. Свет в его доме горел.

Я постучалась, и он сразу же открыл.

— Зачем это баварство? — он сделал знак в сторону лимузина и я, как сумасшедшая, побежала отпускать водителя.

— Понимаешь, Иоланта, ты мне нравишься, а толку? Ты ко мне с Киева ехала зачем? Чтобы себя утвердить, как личность. Утром поедешь обратно. Кстати, это мой кот Ра. Знакомься.

Рыжий кот заурчал и начал лащиться к моей ноге.

Я была совсем растеряна.

— Я вызову такси, — Петя поднялся с табурета, и начал что-то набирать на мобильнике.

— Но ведь я... Я ведь к тебе приехала из Киева!

— И что!? Я тебе ещё раз повторяю — я не желаю тебе а. У тебя свой мир, а у меня свой. Они вроде как параллельные, да только толку всё равно от них не будет. Разное воспитание, социальные стандарты, идеи и стремления. Я тебя не прогоняю. Я тебя выпроваживаю.

— Но Петя...

— Без вариантов. — ответил он.

Он позвонил в три такси. Машины, чтобы доехать в его микрорайон 'Зарица-Грандичи' не было.

Наконец он рухнул на диван.

— Иоланта. Мне очень сложно в жизни.

— Всем нам сложно, — попыталась успокоить его я.

Он открыл холодильник и достал бутылку какого-то бальзама. 'Чёрный Рыцарь' — гордо вещала этикетка.

Короче, всё было. Утром я уехала на такси. Навсегда.

— Ра, — позвала я кота, и прижала к себе так, что чуть не придушила, — если ты здесь, то где-то находится и твой хозяин.

* * *

Сколько я не думала, но так никак и не надумала, откуда здесь взялся кот. Факт, что океан его принести не мог. Коты хоть и умеют плавать (вопреки устоявшемуся мнению), но в воду лезут скорее только для самоубийства. Хотя животные, насколько мне известно, не умеют совершать самоубийств. Или, по крайней мере, не задумываются о смысле бытия. Только человек, извращённый выкидыш матушки природы, задумывается иногда о том, стоит ли убить самого себя. Прикольный 'девайс', ничего не скажешь. Тем не менее, если отбросить в сторону всю пропагандистскую шелуху именно наш биологический вид добился на этой планете самых впечатляющих успехов. И я никогда не слушала подкупленных с потрохами экологов и активистов, что человек на этой планете — зло. Что он — причина, по которой наша планета когда-нить канет в небытие. Несомненно, можно было организовать общество, в котором все бы жили 'натуральным' образом жизни. В природе. Не трогая её ресурсы и т.д. Да только сохранить планету от того же нечаянного астероида сможет только технически развитая цивилизация. Поэтому, что бы не говорили, но такому биологическому виду, как Homo sapiens 'респект и уважуха'. Лично от меня.

Кот замяучил, и направил мои мысли в нужное русло. Значит так — кот приплыть не имел возможности. Значит... Значит, он мог появиться только тем путём, каким здесь и я появилась. Звёздочку поймал.

— Что ж ты такой худющий? — вслух спросила я, откручивая бутылку с моим коктейлем.

— Мяу! — заорал кот, провожая взглядом жидкость, что плескалась в бутылке.

— Так ты пить, по ходу дела хочешь! — догадалась я.

И всё-таки попадание сюда кота не было бы странным, если бы этот кот был сытым и откормленным. А, зная его хозяина, я с уверенностью могла-бы сказать, что он бы этого кота голодным не оставил. Зная его хозяина, я с уверенностью могла сказать-бы, что он, ради прикола, мог бы повесить ему на шею вот такую прикольную медную бляху? Только почему тогда кот был жутко худой, измученный, и хотел пить? Будто, действительно, как Магеллан, пересекал налегке Тихий океан?

Через два дня вода начала заканчиваться. В уме я начала перебирать варианты. Конечное, можно было соорудить какой-нибудь аппарат для перегонки воды, выдрав необходимые части из недр автомобиля. Однако, жалко было машины — это раз. Она была не на газу, а на бензине. И я не знала, если в ней такая важная часть, как медная трубка, из которой можно сделать змеевик. Это — два.

Порывшись в багажнике, я нашла резиновую надувную лодку. В принципе, я её давно заметила — в этом на сплошь водном мире эта вещь могла оказаться очень полезной штукой — плыть, правда, некуда было. Но нечего отчаиваться — будет и в нашем заливе праздник. Около лодки была аккуратно упакованная в свёрток палатка. Палатка — крутая — с прозрачным полиэтиленовым предбанником. Этот полиэтилен мне на глаза и попался.

Я надула лодку 'лягушкой' и леской прикрепила на крыше автомобиля. Аккуратно отпорола от предбанника палатки полиэтилен. Вероятно, это был не полиэтилен, а какое-то более устойчивое его соединение, так, по крайней мере, казалось, когда я щупала его пальцами. Так или иначе, полиэтилен этот я натянула поверх надутой лодки и закрепила его скотчем по краям. Постаралась сделать это герметично. В центр моей импровизированной конструкции я уложила пластмассовую ёмкость, в которой у папика хранились всякие свинцовые грузики и кормушки. В том месте, где эта ёмкость давила на плёнку, прогибая её, я, загодя, поставила нижнюю часть бутылки из-под пива, разбитую об лобовое стекло автомобиля — стёкла там были ещё те, в отличие от стекла, из которого была изготовлена бутылка. На дно лодки я налила сантиметров десять морской воды, периодически кидая стеклянную бутылку на верёвочке в океан с крыши автомобиля.

Короче, соорудив всё это ранним утром, я начала наблюдать, что из всего этого получиться. Получалось неплохо. Солнце нагрело лодку, и плёнка мгновенно запотела. Возможно, большая часть капель, с запотевшей плёнки падала обратно в солёный раствор, но часть из них, стекая по полиэтиленовому конусу, должна была попадать в установленную мной емкость, представлявшую собой разбитую бутылку из-под пива. Оказалось, что проверить эту теорию довольно сложно. Мешал запотевший полиэтилен, не давая мне взглянуть в недра моего эксперимента. Я постучала по плёнке, в надежде, что капли с её внутренней поверхности упадут и откроют моему взору всё внутреннее действо, но капли, почему-то, так не подумали. Не падали. В итоге, ближе к обеду я поняла, что совсем неизвестно, накапала в мою ёмкость перстная вода или совсем нет. Конечное, можно было отодрать всю плёнку и посмотреть. Вот только скотча у меня не бесконечные запасы и что-то мне подсказывало, что он мне ещё ох как пригодится.

Походила вокруг лодки по крыше автомобиля и ещё раз подумала. Может, всё-таки, содрать плёнку? Мне ведь всё равно придётся подливать внутрь морскую воду. И удалять слишком высоленную. Плюнула на всё, и пошла искать в багажнике что-нибудь на обед. Там мне и попалась на глаза пачка с макаронами. Или с вермишелями. Хрен их знает — меня не учили их квалифицировать. Однако факт говорил, что это были аккуратные двадцатисантиметровые трубочки. И это не могло не радовать! Я всё время задумывалась, зачем внутри макаронины дырка? Вероятно, чтобы человек, если ей подавится, не задохнулся и смог дышать. Хи.

Короче, я аккуратно отколола у одной трубочки край, раскорячилась, как краб во время родов на краях лодки. Проколола полиэтилен и отсосала (простите за это непотребное, для девушки, слово) воду из разбитой бутылки. Вода действительно оказалась пресной. Это радовало. Чтобы снизить все эффекты нежелательной утечки водяных паров из моего импровизированного устройства, я залепила дырку скотчем. Предварительно вылизав поверхность вокруг отверстия. Скотча не так уж и много. На насоленную поверхность он налепится бы плохо. Промывать чистой водой — себе дороже. Оставалось вылизывать.

Так или иначе, но идея моя с лодкой себя оправдала. Ночью она не действовала, а вот днём давала мне и котику около пяти литров пресной воды. Беспокоило другое — макаронины быстро размокали. На этой жуткой жаре после нескольких манипуляций они буквально сваривались. Потом обнаружилось, что выход пресной воды ощутимо снизился.

Вначале думала колоть вторую дырку, чтобы отсосать отработку (концентрированную морскую воду), но потом просто всунула макаронину в уже проколотую, но немного под другим углом. Отсосала. Потом пришлось вливать туда свежак. Свежую морскую воду. Не такую концентрированную. Для этого макаронины не понадобилось. Достаточно было налить воды из океана на плёнку, где она, под силой притяжения, сливалась в лодку сама. Правда, в первую очередь, она попадала в ёмкость для престной воды, но у всех девушек есть (ха-ха) способность отсасывать. Что я и сделала, выплюнув морскую воду из разбитой бутылки в океан.

В то время, пока я это делала, услышала крик. Оглянулась по сторонам. Никого не увидела. Подняла голову вверх. Орала птица, снующая по границам горизонта. Хотелось закричать — Земля!

Но я себя лишний раз не обнадёживала.

* * *

Когда-то в молодости. А точнее, в отрочестве. Я решила создать скульптуру. Отец тогда строил дом, и у него осталась в итоге целая куча ненужных вещей. Просто целый дурдом, сколько их разных и ненужных осталось. Начиная болтиками и винтиками, железными никелированными штучками от всякой сантехники, и заканчивая зажимами для досок и погнутыми ломами. Да — погнутыми ломами, ибо они, оказывается, тоже гнуться. Ну и главное — доски. Их было очень много. Их обрезков. После того как положили пол, обрезков было действительно много. В один день отец всё это собрал и выставил во двор, чтобы в последствии вывезти на свалку. Потом отец уехал по рабочим делам на несколько недель.

Хорошо, что все обрезки доски были одинаковой толщины и ширины. Длина у них была разная, но мне это не помешало, сверля дрелью на торцах отверстия, вкручивать в них саморезы, соединяя их в одну единую конструкцию. Конструкция вскоре начала заваливаться на пол, поскольку начала представлять из себя дикое нагромождение перегородок и полок толщиной не более пятнадцати сантиметров. Поэтому я её прикрепила к стене, не пожалев вбить дюбеля сквозь дорогущие обои. Потом я конструкцию вновь отодрала, покрыла очень тёмной, почти чёрной морилкой и двумя слоями лака. И вновь прикрутила к стене. Это была основа. Почти сотня маленьких полочек и перегородок, блестящие лаком. Почти у всех есть эта основа. Пусть не у всех есть лак, чтобы всё это блестело, пусть не у всех есть дрель и саморезы, чтобы сделать эту конструкцию устойчивой. Плевать. У меня было.

Я съездила на рынок и купила набор со сверлами. Разных диаметров. За две недели я всандалила в получившуюся деревянную конструкцию весь мусор, все металлические части от сантехники и системы отопления. И покрыла всё это лаком. Каждая полка означала какой-то этап в моей жизни. Где-то были торчавшие из доски ощерившиеся оцинкованные гвозди, а где-то перегородка была обклеена фетром. На самом верху была птица. Орёл. Древняя фигурка советских времён, весьма тогда распространённая и как-то попавшая в наш дом. Только ноги я ему отпилила ножовкой. Иначе его было очень неудобно прикручивать к моей 'финальной' доске.

Если сказать, что отец охренел, приехав со своей поездки, то это означает ничего не сказать. Больше часа он уточнял значение отдельных прилепленных лаком элементов конструкции.

— Ты потом об этом никому не говори, — сказал он, — зачем тебе нужно, чтобы кто-то копался в твоей жизни? Мы это на выставку какую выставим.

— Может не надо? — спросила я.

— Надо, — отец ещё раз провёл рукой по деревянному орлу, — привыкай обламываться. Такова жизнь.

Короче, мою скульптуру отодрал от моей стены с дорогущими обоями, и отправили на выставку. Где орла с отпиленными ногами и спёрли.

Птицы — они такие.

* * *

Птица на самом деле могла означать только одно — где-то рядом должен быть берег. Не бывает птиц, которые пасутся вдали от берега.

Птица тем временем задала крутой вираж и опустилась на капот автомобиля. Кот сразу же принял охотничью стойку, но я быстро взяла его на руки, не давая спугнуть нашу гостью. Надо сказать, что гостья оказалась обыкновенной чёрной вороной.

— Ка-а-ар! — прокричала ворона, словно подтверждая мои мысли, и агрессивно замахала крыльями, отчего шерсть у кота встала дыбом.

— Откуда ж ты взялась в море? — спросила я у неё.

— Ка-а-р! — ещё раз проорала ворона, замахала крыльями и взмыла вверх.

Сделав почётный круг вокруг автомобиля, он полетела куда-то проч. Я наблюдала за ней до тех пор, пока она не превратилась в маленькую чёрную точку. Да и та вскоре исчезла за горизонтом. А я, как зачарованная, уставилась в то место, где исчезла птица. Сидела так несколько часов, пока мои усилия не были вознаграждены. Вознаграждение выглядело, как другая точка, правда уже не чёрная. К тому же и неподвижная. Просидев так ещё несколько часов почувствовала сильную жажду. И немудрено — пить на этой жаре хотелось почти каждый час. Я залезла на крышу, где располагался мой импровизированный опреснитель и пришла к неутешительным выводам — воды, добытой таким способом, явно не хватало. К тому же макаронины заканчивались — все они, постепенно размокая, приходили в негодность.

С трудом оторвавшись от очередной порции воды, я снова уставилась на так манящую меня точку. Возможно она несколько увеличилась в размерах. Понять это было сложно. Я даже не поела в этот день — так и сидела на капоте до тех пор, пока не стемнело.

Уснуть в эту ночь я так и не смогла. Всё думала о точке на горизонте. Всё говорило о том, что это была земля. Наличие вороны доказывало, что эта земля не является островом. Правда удивляло то, зачем эта ворона залетела так далеко в открытое море. Насколько мне известно, воронам это не свойственно. Короче, странная какая-то ворона.

Уже под самое утро я услышала какой-то шум на крыше. Кот, спавший у меня на руках, мигом проснулся и зашипел. Аккуратно отложив его в сторону я, как можно тише вылезла на капот. Уже почти светало, и в свете восходящего солнца я увидела мою вчерашнюю гостью. Гостья занималась уничтожением моей пресной воды. Предварительно уничтожив и само устройство по её добыче. Полиэтиленовая плёнка в месте, где стояла стеклянная бутылка, была изорвана в клочья. У меня язык в горле застрял от такой наглости.

— Ка-а-ар! — ворона подняла голову и уставилась на меня. С очень недовольным видом. Видите ли — я оторвала её от утренней трапезы.

В этот момент за лодкой, на которой сидела ворона, наметилось какое-то движение. Я перевела взгляд на это непонятное движение и ворона, почуяв неладное, обернулась. Как раз в тот момент, когда непонятное движение превратилось в летящего кота. Ворона мигом сориентировалась и расправила крылья, но Ра уже успел вцепиться в её хвост. Ворона была довольно крупной и, прежде всего, я испугалась за кота и поэтому бросилась разнимать этих дуэлянтов. Но в тот момент, когда я оказалась на крыше, ворона вырвалась, оставив в лапах кота несколько иссиня-чёрных перьев. Ра досадно проводил взглядом птицу и полез в салон.

— Мм-да, — я осмотрела остатки моего опреснителя. Схватка между животными окончательно его добила. От плёнки ничего живого не осталось. Хорошо хоть лодку ворона клювом не пробила. Хотя в лодке, когда я её надувала, я обнаружила пакетик с латками и клеем, так что ничего неисправимого бы не произошло. С плёнкой было намного хуже. Запасная была, но с такими успехами надолго её не хватит.

Со всей этой котовасией, а если выражаться дословно "котоптицией" я совершенно забыла про то, из-за чего не спала всю ночь. Про землю. И вообще — интересно я по морям путешествую. Нормальные люди по морям на лодке плавают. Только лодка эта у меня на крыше автомобиля, а не там, где ей по логике полагается быть.

За ночь земля стала намного ближе. Теперь отчётливо можно было различить желтое пятнышко с примесью зелёного. А вообще — создавалось впечатление, что это остров. Хотя на таком расстоянии однозначно утверждать это нельзя было. И вообще, получалось, что та фиговина, на которой стояла машина, действительно куда-то дрейфовала. Не мог же дрейфовать сам остров.

Поскольку опреснитель был уничтожен, мне пришлось использовать воду из моего неприкосновенного запаса. Хотя, откровенно сказать, мне только хотелось называть его неприкосновенным. На самом деле воды из опреснителя мне категорически не хватало. Неприкосновенный запас и так таял на глазах, а без опреснителя будет ещё хуже. Так что надо его восстанавливать. Это всё равно лучше, чем тупо пялиться на землю, которая приближается слишком медленно. Настолько, что заметить невооружённым взглядом сей факт было просто невозможно. А вооружённого у меня не было. Папик охотой никогда не страдал, а посему бинокля у него никогда не водилось.

Ворона появилась ближе к обеду, когда работа над опреснителем давно была закончена, а я, приложив ухо к плёнке, слушала, как капает вода в ёмкость для её пресного аналога. Дело в том, что плёнка всегда запотевала и узнать, работает схема или нет, можно было только по звуку.

Вороне однозначно хотелось пить. Увидев меня она начала выписывать круги вокруг машины.

— Ка-а-ар! — наконец прокричала она в качестве приветствия.

— И Вам не кашлять, — ответила я.

Ворона видно приняла мою фразу за приглашение и приземлилась на капот машины. В нескольких метрах от меня. Произнеся очередное 'кар', птица начала нетерпеливо расхаживать туда-сюда, клацкая когтями по эмали. Мне пришла в голову одна нехорошая мысль, что если ворону я не напою, то ночью она мне всё опять 'сруйнует'.

— Жди — повелела я и полезла в багажник за минералкой.

Когда я влезла на крышу, ворона всё также ходила взад вперёд по капоту. Неплохо было бы изловить эту бестию. А то волнуйся тут каждый раз за свой опреснитель.

Я налила в пластиковый стаканчик минералки и поставила перед собой.

— Пей, — сообщила я.

— Ка-а-ар! — ответила ворона, но к стаканчику не подошла.

— Как хочешь, — ответила я и 'типа' отвернулась.

Ворона расхаживала по капоту минут десять. Периодически посматривая на стакан. Потом всё-таки решилась. Но тут всё испортил Ра — как только птица приблизилась ко мне настолько близко, чтобы я её могла схватить, на сцене внезапно появился кот, не преминувший вцепиться в её многострадальный хвост и выдравший, как и обычно, несколько перьев.

Интересно, что бы я с ней сделала, если бы поймала. Скорее всего, съела бы. Только готовить не на чем, да и не настолько я сейчас голодна, чтобы ради этого убивать целую птицу. Честно сказать — никогда птиц не убивала. Однако обстоятельства требуют. Необходимо сохранить каждую калорию. Хотя, если честно, от обезвоживания я загнусь значительно раньше.

Другой вопрос, почему птица так отчаянно хочет пить. Поковырявшись в памяти, я вспомнила пару картинок из жизни, когда вороны пили из лужи. Или из ручейка. Выходит, не было у этой вороны ни лужи, ни ручейка. Это наталкивает на мысль, что чужая она в этом мире. Так же как и я. Мне почему-то вспомнился роман Громова 'Феодал' (рекомендую к прочтению), где к свихнувшемуся от одиночества грузину прилетела ворона. И он её кормил мясом со своего живота. Жуть конечно, но момент блистательный. Показывает, как иногда человек ценит что-то со своего мира. В том романе птицу грузин называл 'Нана'. Ну, с ударением по-грузински.

Короче, Нана, с именем мы тебе определились, осталось тебя только изловить.

К концу дня на видимой земле уже можно было различить жёлтый пляж и некую зелёную растительность. Однако глаза мои слипались, и это не удивительно — я ведь всю ночь не спала. Плюнув на всё, я залезла в салон, прижала к себе кота и сомкнула веки.

Проснулась я от солнца, которое, взойдя из-под горизонта, резко и ярко ударило в глаза. Кот сидел на спинке водительского кресла и как-то уж слишком виновато смотрел на меня.

— Ага, — произнесла я, чувствуя неладное.

В полиэтилене виднелось несколько мелких дырочек, цепочкой от края лодки, а над ёмкостью с пресной водой — одна большая. Ну и воды, естественно не было. Прошляпил кот, прошляпил. Ворона умудрилась бесшумно приземлиться на край лодки, аккуратно пройтись по полиэтилену, оставив в нём дырочки от когтей, и, пробив большую дырку клювом, вылакать всю воду. Умная птица — ничего не скажешь. Только вот, что опреснитель мой после такого извращения над своей принципиальной схемой работать не будет, ей мозгов не хватило.

Птичье отродье. Доберусь я до тебя. Кстати, что там с землёй?

Теперь земля была видна, как на ладони. И, если честно, я даже не знала, что мне делать — плакать или смеяться.

Дело в том, что земля представляла собой самую распространённую карикатуру про необитаемые острова. Песчаный пляж: размером пятьдесят на пятьдесят. И три пальмы, растущие, как казалось из одного корня. И всё. Больше абсолютно ничего.

Моя фиговина, увенчанная автомобилем медленно приближалась к этому острову. И, спрашивается, что мне делать? Кидаться на этот остров, где вообще ничего и никого нет? Верх безумства. Мой автомобиль куда круче. И удобнее. Пусть даже и пальм на нём не растёт.

— Мя-я-я-у! — протяжно завыл кот, впившись глазами в берег. Видно ему морская стихия надоела по самое не могу.

Тем временем автомобиль приблизился к острову и медленно дрейфовал мимо него. У меня началась паника. Что делать? Ещё немного и этот остров уплывёт от меня. А точнее уплыву от него я. А вдруг там, на этом клочке суши я найду какие-нибудь отгадки на мои вопросы.

Короче я, вероятно, психованная, но я приняла решение, когда мы подплывали к связке трёх пальм.

Включила лебёдку на 'разматывание'. Сама в это время натянула ласты и маску. Выпрыгнула в воду и вцепилась в трос лебёдки. Трос оказался неожиданно тяжёлым, но я справилась. По ходу заметила весёлы разноцветные кораллы, окружающие меня. И всякую живность, в них обитающую. Это разноцветье в одном месте резко заканчивалось. Как говориться — 'будто обрезали'. По кромке кораллового разнообразия виднелась почти чёрная синь, куда уходил трос от бака, на котором стоял мой автомобиль. Мне пришлось практически шагать по дну, чтобы тащить крюк лебёдки. Но я справилась. Мне даже не пришлось всплывать наверх для того, чтобы набрать воздуха.

Уже на берегу я побежала к пальмам, таща с собой крюк и трос лебёдки. Оказалось, что в ластах бегать очень неудобно. Я несколько раз споткнулась, но до цели всё-таки добралась. Обвернув трос вокруг одного из стволов я защёлкнула карабин и устало села на песок.

Да-а! Вот уж дура. А что сейчас будет? А будет то, что когда трос натянется, автомобиль тупо уйдёт под воду. А под водой моторная тяга лебёдки однозначно не сработает. Просто автомобиль не заведётся. Поняв всё это я с трудом вскочила на ноги и побежала к воде. Получалось комично — слишком высоко приходилось задирать ступни, чтобы не свалится. Кот на крыше уже вовсю орал, понимая, что происходят какие-то недобрые события.

Когда я доплыла до машины трос был уже натянут. И, что самое интересное, ничего не происходило. Даже в том смысле, что залезть на машину я тоже не могла. Если раньше я делала это схватившись за опущенный в воду трос, то теперь у меня такой возможности не было — трос был натянут и находился в метре над водной поверхностью. Мне удалось дотянуться до дисков передних колёс, но дальше хвататься не было за что. Тоже самое было и с глушителем.

Однако я не унывала. Похоже автомобиль, прицепленный к пальмам тросом лебёдки не собирался никуда уплывать.

Я вернулась обратно на песчаный пляж. Взялась за трос и пошла в воду. Когда дно исчезло из-под ног, я некоторое время помогала себе ластами. А потом метров десять на одних руках — это было не сложно, поскольку во время этого я почти по пояс находилась в воде, которая существенно снижала мой вес. Влезла в кабину, отмахиваясь от обрадовавшегося кота, завела двигатель и включила лебёдку. Автомобиль медленно начал двигаться в сторону острова. В какой-то момент, когда до берега оставалось метров пять, послышался какой-то скрежет, и я выключила лебёдку. Похоже бак, на котором стояла машина, начал скрежетать по мелководью. Буду надеяться, что теперь нас никуда не стащит. Хотя, как я помню, от бака на дно океана уходил какой-то трос. Ну, (я судорожно перекрестилась) на всё воля богов.

— Капитан, Вам трап подавать? — спросила я кота, спрыгивая на мелководье.

Кот сам полез мне на руки и мы с ним прошествовали на остров. Хотя островом назвать это можно было с очень большой натяжкой. Скорее — плавающий пляж с тремя пальмами. Кот сразу умчался рыть в песке яму и гадить в неё. Вот уж — экологическая катастрофа. Ладно — пусть гадит. Не приучу всё равно гадить в одном месте. Да и экскременты в такой жаре ссыхаются, а не разлагаются, так что антисанитарии не будет. Хотя, если мне что-нибудь захочется изготовить на костре, экскременты можно употребить в качестве топлива, но только я что-то совсем вперёд забегаю.

Учитывая, что кругом сплошной песок, стоит посмотреть, что есть под пальмами. Возможно, там лежат листья. Которые, естественно, можно употребить для костра.

Я нашла два листа. Ну... по четыре метра. Как бы это выразиться — перистосложные. Этих двух на один раз хороший костёр развести хватит. Ещё нашла четыре кокоса. Пустые. Судя по дыркам на их поверхности, их кто-то долго долбил.

От трёх таких роскошных пальм да все остатки? Странновато. Хотя, если этот островок затронул тот дождик, что потревожил меня, то предельно ясно, куда исчезли все странности. Я задрала голову наверх и посмотрела на кроны пальм. Впечатляет. Кроме всего прочего видны коричневые кругляшки. Ничем иным, чем кокосами они быть не могли.

Я посмотрела на стволы пальм. Они были усеяны крупными рубцами. Вероятно следы от бывших листьев. По ним очень удобно было забираться вверх, чем я сразу и воспользовалась.

Мне повезло, что я забралась только на половину высоты. Если бы я забралась к макушкам пальм, мне бы... вообще не повезло. Короче говоря, я была настолько увлечена подъёмом, что даже не услышала 'КА-а-ар!', предупреждавшее меня. Потом последовал болезненный удар в голову. Инстинктивно я вцепилась в ствол пальмы, хоть он для моих объятий и был слишком широк.

Нана, поняв, что я совершенно беспомощна, уселась на одном из рубцов и принялась меня клевать по пальцам. Постепенно она добилась, что я разжала одну кисть, потом другую. Я держалась одними ногами. Но ворона додумалась и их поклевать.

Падение с пяти метров, пусть даже и на пляжный песочек ещё никому так просто не обходилось. Мне тоже. Для моего сознания всё кануло во тьму.

Глава 5

Проснулась я спустя... Даже не знаю спустя сколько суток я проснулась. Очень хотелось пить. Я попыталась подняться, но ничего у меня не вышло. Такое чувство, что нарушена основная ось. То бишь позвоночник. Лишним доказательством был факт того, что я даже голову повернуть не могла. Короче — вляпалась. Кто же знал, что в листьях этих пальм ворона умудрилась свить себе гнездо? А я тупо полезла на её территорию.

О щеку потёрлось что-то мягкое. Спустя некоторое время мягкое настойчиво начало мяучить. Ра. Он тоже хочет пить. Но я даже себе сейчас не могу помочь. Котик понял, что помощи от меня не получит и куда-то свалил самостоятельно решать свои проблемы.

Интересная штука, оказалось, позвоночник. Работает только голова. И то — только в части принятия и анализа информации. Всё остальное вырублено. Вообще нафиг вырублено. Такое ощущение, что на раскалённом песке лежит одна моя голова. И о чём-то там размышляет.

Спустя некоторое время появился второй персонаж моего зверинца.

Нана.

Ворона усиленно выписывала круги надо мной, отчего-то с интересом всматриваясь в мои глаза. Постепенно круги её становились всё ниже и ниже. Мне это как-то не совсем понравилось.

— Чёрный ворон! — моя одиноко лежащая на песке голова ещё и говорить может! — Что ж ты вьёшься над моею головой? Ты добычи не добьёшься...

Напрасно я пыталась задобрить Нану. Птицы конечное воспринимают звуки, но, совсем не так, как мы. Эта песня ей, вероятно, не понравилась.

Нана снизила обороты и опустилась на песок рядом со мной. Я даже голову не могла повернуть, но почувствовала, что интересуют ворону именно мои карие глаза.

— Ка-а-ар! — сказала Нана, нависнув над моей глазницей.

Я зажмурилась.

Не выдержала и открыла один глаз. Чёрные бусины глаз Наны с интересом разглядывали меня. Показалось, что по её взгляду я могу читать её характер. Нана думала. Нужна я ей или нет.

— Нужна! — прошептала я, — больше никто не сможет принести и добыть тебе воду!

Ворона смешно дёрнула головой. Хотя, если честно говорить, мне было не до смеха.

— Нана! — ещё раз попробовала я, — я тебя и кормить буду. У меня есть. Вот ты, к примеру, не сможешь открыть багажник автомобиля, а я смогу. А знаешь, сколько там у меня всякого вкусного? И минералка. И пиво. Нана, ты любишь пиво?

— Ка-а-ар! — сказала ворона и запрыгнула мне на грудь. По её виду я поняла, что она уже всё решила.

Нана уже 'замахнулась' клювом, как внезапно её смело с моей груди рыжей молнией. Я не могла повернуть голову, чтобы посмотреть, что происходит, только слышала карканье и котячьи вопли. Спустя минуту на мою грудь уселся Ра и деловито принялся избавляться от перев, что примагнитились к его морде.

— Что, опять только с хвоста перья повыдирал? — издевнулась над котом я.

Кот избавился от перьев, обиженно посмотрел на меня, и через минуту я увидела его на стволе пальмы. Дело в том, что картинка... точнее угол обзора, в котором застыла моя голова, позволяла мне видеть как минимум семьдесят процентов зелёной массы пальм.

Нана без боя отдавать своё гнездо тоже не захотела. Периодически она пикировала на кота но, как мне показалось, безрезультатно. Потом в листьях пальмы начался большой переполох — ошмётки даже до меня долетали. В итоге кот был повержен. С диким визгом он свалился с двадцатиметровой высоты на песок.

— Ка-а-ар! — сказала ворона и успокоилась. Вероятно.

Просто от обезвоживания сознание моё начало меркнуть. И кот и ворона мне стали до одного места. Потом у меня случилась такая примечательная вещь, как бред. То есть я не могла отличить реальность от сна. Вроде и ночь была и день прошёл. Не знаю. Язык превратился в стальной напильник. Даже шевелить им было больно.

В какой-то момент я почувствовала, что мои губы пытаются открыть. Опять Нана? Глаза, наверное, уже выклевала — теперь и язык хочет достать. А вот фиг ей.

Я почувствовала настойчивое прикосновение крепких пальцев где-то в области шеи, и моя челюсть открылась сама по себе. Я уже приготовилась к тому, как ворона начнёт выклёвывать мой язык, но ощутила только тонкую струйку воды, что лилась мне в рот. Чего-то вода мне не пошла. Кто-то аккуратно перевернул меня на живот. Меня вырвало. Только что выпитой водой. Но сознание потихоньку приходило.

— Ага, барышня, так у Вас позвоночник раздроблен. Извините за правду, но что есть, то есть.

— Вы кто? — прохрипела я.

— Даже не знаю, как подойти к Вашему вопросу. Какой именно ответ Вас интересует?

— Кто Вы? — хитро, путём перестановки слов, перефразировала я.

— С пальмы падали? — спросил голос.

— Да. Нана скинула.

— Нана?

— Ворона. Вы откуда здесь?

— А вот здесь начинается самое интересное. Это я хотел Вас спросить, где я и как здесь оказался.

— Ясно, — сказала я.

— Меня зовут Сергей Петрович, — тем временем сообщил голос, — ещё совсем недавно я выходил с больницы. Как раз после операции. Я — врач. И тут сверху упал этот светящийся метеоритик, так сказать. А потом я вдруг оказываюсь на крыше автомобиля. На берегу тропического острова. Может Вы мне что-нибудь объясните?

— Могу сказать лишь одно, — прохрипела я, — мы с Вами на другой планете. Или в другом мире. Без понятия. Но людей здесь, вероятнее всего, просто не существует. А если и существуют, то это такие же неудачники, как Вы и я.

— Занятно, — пробормотал Сергей Петрович.

— Попить ещё раз можно попробовать?

— Можно, только я боюсь опять Вас переворачивать на спину. Раздробленный позвоночник, это, знаете ли, чревато.

— Если я останусь без воды — это ещё 'чреватее'.

— Согласен, — согласился врач, — и начал переворачивать меня на спину.

Позвоночник отозвался целым букетом неприятных ощущений. Я открыла глаза и увидела грузного мужчину лет тридцати пяти.

— Привет, — помахал рукой он.

— Пить дай, — не отвечая на его знаки внимания, попросила я.

Вода полилась в открытый рот тонкой струйкой и на этот раз организм её не отвергал.

— А теперь обратно на животик, — и опять позвоночник отозвался иглами боли.

— А зачем обратно меня переворачивать? — застонала я.

— Я — врач, я лучше знаю. Ну-ка, ну-ка!

— Что?

— Как долго Вы были без сознания?

— Без понятия.

— Видимо не больше нескольких суток, поскольку умерли бы от обезвоживания. Но... разрешите я взгляну?

— На что? — я почувствовала какое-то копание в моей спине.

— Ого!? — послышался голос врача.

— Что!? — не выдержала я.

Перед моими глазами появился кусочек окровавленной кости размером миллиметров пять на десять. Потом я опять почувствовала копошение на спине.

— Ещё один, — послышался увлечённый голос Сергея Петровича, — и ещё. Да Вы мне врали, барышня.

— Да что там происходит?

— Кости. Из Вашего позвоночника выходят кости. На практике я знал два таких случая. Один мой пациент попал в аварию. Ему очень сильно раздробило берцовую кость. Что я нашёл — извлёк. Однако, как потом оказалось, далеко не всё. Кость срослась, но припухлость и дискомфорт у пациента остались. А потом в течении года организм отторгал из себя мертвые осколки. Просыпается пациент утром и смотрит, что из-под кожи у него кусок кости торчит. Ногтями её цепляет и вытаскивает. И так в течении года. Другой случай был у моего коллеги. Коллега лечил женщине зуб. Вскрыл его, прочистил каналы, вкрутил штифт и запломбировал. Только во время всего этого отколол, вероятно, часть внутренней кости челюсти. Отколотая часть, лишившись кровоснабжения, естественно умерла и начала разлагаться. Естественно, что у женщины начался флюс. Коллега пытался опять затащить её на стоматологическое кресло, чтобы вскрыть зуб и дать отток гною. Но та ни в какую. Щека опухла — жуть, но терпит и к врачу не идёт. Говорит — с этими вскрываниями я уже и так два зуба потеряла. Как в последствии оказалось, она была совершенно права.

Целый месяц она ходила с опухшей щекой. Внутри что-то происходило. В один прекрасный день она языком нащупала что-то острое на десне. Потянулась туда пальцами и вытащила кусок мёртвой кости. С этого момента — опухоли как и не бывало. Я сам был в шоке свойствам человеческого организма — протолкнуть кусок мёртвой ткани через костную ткань! То есть организм вначале растворял живую впереди осколка, затем наращивал сзади этого осколка новую ткань. И так постепенно вытолкнул осколок за пределы организма. Легко предсказать, что бы было, если б коллега вскрыл ей зуб. Гной бы, конечное, выходил. Но чтобы весь такой осколок превратился в гной и вышел бы через просверленное отверстие, нужно было бы не менее полугода, а за это время это отверстие постоянно бы забивалось пищей, внутрь попадали бы бактерии — короче зуб пришлось бы по любому удалять. Короче — пациентка по наитию оказалась практичнее врача. Тогда я был просто поражён свойствам человеческого организма.

— Это Вы к чему вообще? — не выдержала я.

— У того, первого пациента первые осколки кости начали выходить через месяц. А ты, как мне кажется, лежишь здесь не более суток. Это ж какими темпами у тебя идёт отторжение мёртвой костной ткани!? Как такое может быть!?

— Это Вы мне скажите. Вы ведь доктор.

— Мне надо обдумать всё. В любом случае мне надо как-то отдохнуть. Слишком большой шок получила моя психика, попав во всю эту ситуацию.

— В машине, в багажнике, есть водка — можете использовать.

— Не принимайте меня за алкаша, барышне. Никогда не брал в рот спиртного и не собираюсь. Пойду просто прикорну в теньке пальмы. А то и вправду на ногах стоять не могу.

Послышалось шуршание песка, означавшее, что доктор ушёл. Даже меня не удосужился в тенёк затащить, а ещё доктор называется. Впрочем, я привыкла к этому солнцу и тоже вырубилась. Организм требовал отдыха.

Проснулась я от того, что кто-то снова трогал мою спину.

— Ничего себе! — услышала я удивлённый голос доктора, — один, два, три, четыре... восемнадцать.

Перед моими глазами показалась ладонь с маленькими окровавленными косточками.

— Жаль, что тебе это уже не поможет. Позвоночник необратимо нарушен. Двигаться ты больше не сможешь никогда в жизни.

— Пить, — только и сказала я.

Он опять перевернул меня на спину. Кстати, боли я уже не чувствовала. В пересохший рот полилась минералка.

— Если я не выживу, то зачем ты на меня воду переводишь? — вырвался у меня логичный вопрос, — и зачем ты опять меня на живот переворачиваешь?

— Зачем переворачиваю? — спросил доктор, — не хочу, чтобы ты на меня смотрела во время этого. Знаешь ли — очень удобный вариант. Тебя только кормить и поить надо. В случае слишком назойливых криков просто заткнуть рот. Раньше я обходился сложным, но надёжным способом — один удар в солнечное сплетение и женщина минуты на три беспомощна вообще — никакую мышцу не может задействовать. Даже дыхательную. А о таком варианте, как ты... парализованная и одновременно живая я даже и мечтать не мог.

Я всегда себя считала сильной женщиной, но в этот момент просто заскулила от бессилья.

— Советую Вам заткнуться, барышня, — произнёс доктор, — иначе мне придётся заткнуть Вам рот. Не знаю, возбуждает ли Вас удушье во время секса, но если будешь орать, сука, мы это проверим.

Я заткнулась и бессильно заплакала. Благо, что ничего ниже шеи я не ощущала ничего вообще. Только слышала натужное пыхтенье.

— Ка-а-ар! — послышалось в воздухе, и потом прямо над головой хлопанье крыльев.

— Блин, отвали от меня, — это орал доктор. — Да что здесь происходит!?

Через минуту я почувствовала, что доктор взял меня за подбородок и вперил в меня свой взгляд. Его трясло. И глаза были опухшими и красными. С рассеченной брови сочилась кровь.

— Что случилось с моим здоровьем!? — почти в истерике спросил он.

— Собакам, — прошипела я, — собачья смерть.

Он грубо дернул мой подбородок и схватился за своё запястье:

— Этого не может быть! Что с моим пульсом!? Что!?

* * *