В поисках абсолютного чуда: Книга вторая - Инквизиция

Павел Блинников

В поисках абсолютного чуда

Книга вторая — Инквизиция

Перед вами великий инквизитор испанской инквизиции — Торквемада! Торквемада, не просите его о милосердии. Торквемада, не умоляйте его, чтобы он простил вас. Давайте посмотрим правде в глаза — у Торквемады вообще ни хрена нельзя выпросить...

'Всемирная история'

Пролог

Утро. Давайте окинем взором нашу вечно вертящуюся планету. Вот лучи с огромного желтого шара достигают поверхности голубого, пробуждая его. Вот в пустынях Мексики маленькие ящерки вылезают из нор, подмигивают солнцу и слизывают с глаз его лучи, пробуя на вкус. Вот, похожие на пожарные шланги, толстые анаконды в низовьях Амазонки начинают шевелиться и переваривать жертвы чуть быстрее, чем делали это ночью. Огромная белая медведица выкарабкивается из-под сугробов, вместе с ней просыпаются детеныши. Она кормит их молоком.

Пока еще рано, и звери, захватившие эту планету, не проснулись. Но Земля продолжает вертеться, и наконец, солнечные лучи проникают в дома человека, закованные стеклом и деревом. Они просыпаются гораздо медленнее и мучительнее, чем ящерицы, медведи и змеи. Они позволяют себе еще несколько минут поваляться в кроватях и, быть может, бросить последний взгляд на бесконечные просторы Алям-аль-Металя. Но вот и им надо вставать. Мыться, бриться, есть, выпить кофе, сесть в машину и поехать на работу. Солнце постепенно заставляет их жить, а рады они жизни или нет — это сугубо их проблемы. Солнцу на это наплевать. У него тоже есть работа, и надо сказать, делает оно ее куда лучше, нежели человек.

Солнце бежит по западному полушарию и с грустью думает о восточном. Его пока приходится оставить в покое. Такой трудоголик как солнце не может представить, что кому-то надо отдыхать. Оно работает всегда и ему непонятно, почему эти мельчайшие создания прекращают шевелиться, когда оно оставляет их. Но ничего. Солнце уверено, когда-нибудь оно научит людей работать всегда. А пока оно, как надсмотрщик над рабами, подгоняет американцев, бразильцев, мексиканцев, канадцев и иже с ними. Но Солнце даже не подозревает, что там, откуда оно ушло, некоторые люди уже живут так, как оно хочет. Для них, его уход и есть тот самый сигнал к действию. Для них, как раз сейчас начинается работа.

Давайте посмотрим на них. Проплывем Тихий океан, взглянем на прекрасные яхты у берегов Лос-Анджелеса, на синих китов, мечтающих о весне, когда можно будет начать брачные игры, и поплывем, поплывем.... И вот мы уже выпали из зоны видимости нашего светила. Теперь оно не может за нами подсмотреть, зато ее отражатель, словно прибитый гвоздями, зловеще висит на небе, пробуждая позывы к вою. И вот мы выплываем возле первой стоянки. Это величественный по омерзению Гонконг. Почему омерзению? Да потому, что, прикрывшись мириадами огней, он, как грабитель в подворотне, прячет в кармане пистолет. Такого количества порока вы навряд ли найдете на нашей планете. Гонконг скрыл убийц и насильников, проституток и наркоманов, сексуальных маньяков и извращенцев. И как раз сейчас они выползают из нор, чтобы при свете полной луны, насладиться дарами города порока. Сюда приезжают богачи из всего мира, чтобы взглянуть, что он может им предложить. А предложить он может действительно много. Гомосексуалисты и педофилы прилетают сюда, чтобы ублажить извращенную плоть, а за дополнительную плату, хозяева местной ночи могут предложить вам и более изощренные развлечения. Так, например, вы может убить здесь человека, забив до смерти специально выданной бейсбольной битой. Если заплатите, конечно. Или поучаствовать в оргии, не виданной со времен Калигулы. Все зависит только от вашего кошелька.

Взглянем на улицы Гонконга. В центре мы увидим очень респектабельных людей. Это и богатые мужчины, и красивые женщины. Краса и цвет Гонконга, и к ним у нас нет никаких претензий. Но оторви взгляд от освещенного центра, и загляни в любой из многочисленных проулков, и сразу нарвешься совсем на другую компанию. Вон кого-то насилуют, вон типичное ограбление подзагулявшей парочки. Тут встречаются самые мрачные и непривлекательные типы, и в таком количестве их можно встретить только в Гонконге. На такого посмотришь, и сразу хочется проверить бумажник. Хотя, подобные личности обитают не только в закоулках, иногда на них можно наткнуться и в культурном центре города. Ну, вот хотя бы эта подозрительная компания молодых людей неподалеку от консерватории. С первого взгляда понятно, кто они такие. Их восемь, всем не больше двадцати пяти, в грязных засаленных плащах и у одного в руках наточенный до бритвенной остроты нож. Он играет им в пальцах, как бы говоря прохожим: 'Лучше не подходите ко мне'. Эти люди похожи друг на друга, как клоны. У всех длинные немытые волосы, почему-то длиннющие плащи, что вышли из моды уже лет двадцать назад, на руках перчатки без пальцев и мрачные лица. Все курят одну сигарету за другой, и давайте хотя бы порадуемся, что это не 'травка'. Они донельзя худые, но видно, что подвижные, как расплавленный свинец. Если мы их мысленно разденем, наверняка обнаружим, что они покрыты мышцами, как профессиональные пловцы. Но у всех синяки под глазами, а сами глаза все время бегают и ищут кого-то. Один, по всей видимости, все-таки одурманен, потому что то и дело закрывает глаза, и друзья поддерживают его, чтобы не упал. Мимо проходят мужчины в дорогих костюмах и женщины невиданной красоты в великолепных вечерних платьях. Контраст между ними настолько огромен, что становится жаль молодых людей. Перед нами те, кто ушел по развитию вперед от остального общества, и те, кто безнадежно от него отстал. Люди, идущие в оперу, смотрят на них с легким презрением, но только не глаза в глаза. Богачи никогда не посмотрят никому из молодых людей в лицо, потому что слишком боятся за кошельки, наряд и здоровье. В конце концов, последнее не купишь ни за какие сокровища. А молодые люди ищут кого-то в толпе, но не находят.

Однако, несмотря на все вышесказанное, есть в Гонконге и достаточно приличные люди. Вот хотя бы один из них сидит в ложе оперы, и слушает прекрасную музыку. Сегодня дают Щелкунчика. Его глаза полузакрыты, он воскрешает в мыслях кадры из тысяч экранизаций этой истории. Зовут его весьма витиевато — Джон Уэйлон Джебедая Хасим аль Рамхан Кремер. Но обычно все величают его просто — Джон Кремер. Когда объявляют антракт, он идет на улицу, чтобы выкурить сигару. В помещении тоже есть место для курения, но ему нравится, чтобы на табачный дым накладывался противный запах выхлопных газов. Как только он вышел на улицу, кучка молодых людей вроде и не подала виду, но в действительности, стальные мышцы, скрываемые плащами, напряглись, а волчьи глаза выцепили мистера Кремера. Но тому — все равно. Он спокойно докурил сигару и выбросил ее в урну, но не попал. Какое дело этому изысканному во всех отношениях человеку до грязных оборванцев? Мистер Кремер одет в костюм от Прадо, на руке часы, стоимостью в два миллиона евро, прическа его делалась еще в Лондоне, откуда он прилетел сегодня утром, и стоила больше, чем весь наряд этих непривлекательных разбойников. На его лице презрительная улыбка застенчиво прячется под аккуратной 'испанкой', а темные глаза смотрят на мир, будто мистер Кремер его недавно купил. Он возвращается в оперу, чтобы дослушать Щелкунчика. Теперь могут себе позволить улыбнуться и молодые люди.

Опера закончилась, мистер Кремер выводит из здания красивую молодую даму и помогает сесть в лимузин. Ее зовут Жаклин, она из Парижа, и он планирует позднее зайти к ней в гости. Мистер Кремер не приехал в оперу на автомобиле, но лишь потому, что очень любит гулять пешком. До отеля, где он остановился, всего пятнадцать минут ходу, и он не может отказать себе в удовольствии пройтись до него, попыхивая очередной сигарой. В его руках трость из вишневого дерева, на голове шляпа, он, как и молодые люди, одет в плащ, вот только стоит тот гораздо больше, да и выглядит лучше. Он неспешно идет по чистым тротуарам, выстукивая тростью недавно слышанную музыку. Его настроение на высоте, и он не замечает восемь худых теней, следующих за ним на расстоянии. В их намерениях можно не сомневаться, и нам даже слегка жаль мистера Кремера, потому что его участь очевидна. А еще он, собираясь срезать расстояние, заворачивает в какой-то мрачный проулок. Хочется крикнуть ему: 'Мистер Кремер, осторожней, обернитесь!' — но, к сожалению, нам приходится оставаться в качестве наблюдателей.

Как только он скрывается за углом проулка, восемь молодых людей переходят на бешеный бег. На их лицах появился звериный оскал — жертва сама только что вырыла себе могилу. Гонконг имеет еще одно поразительное качество, тут можно идти по прекрасной улице, освященной тысячами фонарей, и, куда-нибудь завернув, оказаться в трущобах. Тот проулок, куда зашел мистер Кремер, вообще не освещается фонарями, но Гонконг настолько утонул в лучах Эдисона, что даже там можно разглядеть детали. Кремер идет и выкидывает сигару. Он явно не знает, что вскоре на него нападут. И вот в проулок влетают восемь парней. Они слегка запыхались, их отдышка явно оттого, что они много курят. Кремер по-прежнему их не замечает и они, стараясь двигаться тише, подбегают к нему на десяток метров. И все же не настолько Джон глух и ненаблюдателен, он, наконец, слышит звуки шагов и оборачивается. На его лице написана растерянность, и ребята, в доли секунды, берут мистера Кремера в кольцо. Он смотрит на них, в его темных глазах появляется легкое беспокойство, или даже страх. Он понимает, что сейчас будет.

Молодые люди достают оружие. Из-под плащей появляются донельзя странные вещи. Пятеро вытащили пять самых настоящих мечей, а трое пистолеты непонятной громоздкой конструкции. Пистолеты похожи на древние пистоли — такие же большие и, по всей видимости, однозарядные. Наверное, молодые грабители не столь удачливы, если не могут купить нормальное оружие. Все же в Гонконге это сделать — раз плюнуть, были бы деньги. И вот тут, в первый раз, молодые люди начинают нас удивлять по-настоящему.

— Стоять и не двигаться! Великая Инквизиция, — говорит тот, что недавно вертел в пальцах нож. Очевидно, он здесь самый старший.

— При попытке колдовства мы выстрелим тебе в ноги, — говорит другой парень.

Да они сумасшедшие! Какая инквизиция? Какое колдовство? Все-таки мы рано решили, что ребята не под кайфом.

— Простите, господа, но я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал мистер Кремер. Его голос слегка дрожит от волнения, но у кого бы он ни дрожал?

— Гарри Гудини, вы обвиняетесь в колдовстве, — сказал первый парень. — Вы будете доставлены в Ватикан, где состоится суд, а потом будете преданы сожжению.

Да, в том, что парни безумны лично у меня не осталось никаких сомнений. А вот мистер Кремер, похоже, что-то понимает, по крайней мере, он тоже говорит странные вещи:

— А если меня признают невиновным?

— Этого не случится, — ответил второй парень твердо. — Сейчас я надену на тебя наручники, и если ты попытаешься что-нибудь выкинуть, мы подвергнем тебя пыткам. Ты все равно попадешь на костер. Нас слишком много и мы тебя легко заблокируем.

— Да, я и забыл, что люди Тома никогда не ошибаются, — промурлыкал мистер Кремер. Страх и волнение из его глаз удалились, как будто их и не было. — Вот только сейчас вы ошиблись, господа. Во-первых, ты ничего на меня не наденешь, во-вторых, вы меня не заблокируете, и, в-третьих, меня зовут не Гарри Гудини, а Джон Кремер.

Похоже, имя что-то означало для парней, так как страх теперь появился в их глазах. Три пистолета выстрелили, вот только мистера Кремера на месте уже нет. Он не увернулся, нет, — он просто исчез. Но через полсекунды, он появился за спиной у одного из парней и свернул ему шею. И все, чтобы исчезнуть опять и появиться за спиной следующего. И опять. В общем и целом он исчезал и появлялся восемь раз. Парни так и не поняли, что их убило. Вот, вроде стоишь себе с мечом, и вдруг из-за спины на щеки ложатся чьи-то сухие холодные ладони и поворачивают голову. Ты слышишь легкий хруст... и это, собственно, последнее, что ты слышишь.

Мистер Кремер берет оброненную трость, и следует своей дорогой. Он достает очередную сигару и продолжает выстукивать тростью Щелкунчика. Он выходит из подворотни, оставив в ней восемь трупов.

Да уж, что-то меня удивил мистер Кремер и эти ребята. Это что же получается, он и вправду колдун? У меня даже нервы слегка расшатались, но, возможно, если мы направимся дальше по темной стороне планеты, они успокоятся. Все-таки, сейчас еще и самое прекрасное время года — зима. Так давайте пролетим над страной, что в представлении всех людей мира является ее олицетворением. Россия. Такая огромная, такая прекрасная, в своей непредсказуемости. В России люди давно привыкли отмечать все возможные праздники, в конце концов, это превосходный повод выпить. Так что люди, едва отошедшие от бурного празднования католического рождества, теперь вовсю готовятся праздновать самый главный праздник в году — Новый Год. В это время все закупают тысячи подарков и миллионы банок консервированного горошка, чтобы приготовить салат оливье. Да, этот бьющий по печени, и прибавляющий веса салат, фирменное блюдо всех россиян. На улице двадцать восьмое декабря, ждать осталось недолго. Скоро для жителей России наступят такие долгие и такие пьяные десять дней отпуска, и они уж, можно не сомневаться, проведут их в праздничном настроении.

В городе Ростове-на-Дону тоже все готовятся к Новому Году. Большинство уже закупили праздничные сосны и украсили их. С приближением Нового Года, они дорожают и дорожают, так что ростовчане не дают себя обмануть, и покапают сосны загодя. В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое мы и перенесемся, чтобы заглянуть в одну ростовскую квартиру, и посмотреть, как люди там подготовились к празднику. Только будем действовать тихо, ведь в такое время все спят. Об этом, кстати, нам подсказывают и темные окна, завешенные шторами. Как ни как, сейчас три ночи, а завтра рабочий день. Квартира находится на Большой Садовой, поэтому не надо удивляться, что она достаточно большая и хорошо выглядит. Все-таки Большая — одна из самых главных улиц Ростова, так что здесь живут небедные люди.

Тихонько подойдем под толстую металлическую дверь, чтобы убедиться, что в квартире действительно тихо. А то хороши мы будем, если вломимся, а в это время там супруги делают очередного ребенка. Но вроде, все тихо... хотя нет. До нашего слуха доносится праздничная мелодия, но почему-то не на русском языке. Ну что же, быть может, люди там обитающие, любят спать под музыку? Но нас раздирает любопытство, мы сделаемся невидимыми, и все же войдем.

Да уж картина, надо сказать, достаточно необычна. Посреди большой квартиры, под тихую рождественскую музыку, танцует, на первый взгляд, голый мужчина. Но приглядевшись — что трудно сделать, ибо в комнате нет света — мы поймем, он просто в обтягивающем черном белье. Оно подчеркивает его фигуру, он похож на огромную тень.

Jingle bell, jingle bell, jingle bell rock

Jingle bells swing and jingle bells ring

Шаг вперед, потом еще один назад и вбок.

Snowing and blowing up bushels of fun

Now the jingle hop has begun.

Теперь мимо стола, так же медленно и вдруг, резкое па влево.

Jingle bell, jingle bell, jingle bell rock

Jingle bells chime in jingle bell time

Мимо дивана, вокруг кресла, и вот, взял торшер и, обхватив, словно любимую девушку, в сторону телевизора.

Dancing and prancing in Jingle Bell Square

In the frosty air.

И вот, изящный поворот гибкого, как лоза, тела, и наклоняет торшер, целуя абажур.

What a bright time, it's the right time

To rock the night away.

Теперь мимо центра комнаты, и ставит торшер ровно посередине. Слегка кружась, раскинув руки, он перемещается в спальню, откуда и льется музыка.

Jingle bell time is a swell time

To go riding in a one-horse sleigh

Мимо кровати, мимо связанного мужчины, в сторону тумбочки, где лежит нож.

Giddy-up jingle horse, pick up your feet

Jingle around the clock

Но, не дойдя до нее, шаг назад, как будто дразня, и все же взял нож и перерезал мужчине горло настолько изящно, что хочется зааплодировать.

Mix and a-mingle in the jingling beat

Thats the jingle bell,

Резкий поворот вокруг собственной оси и длинный шаг в сторону кресла, где сидит связанная женщина и почему-то таращит полные ужаса глаза. Во рту у нее, естественно, кляп.

Thats the jingle bell,

Перерезает горло женщине, и стремительно, но маленькими шажками, к другой половине кровати, где сидят связанные дети. Мальчик и девочка, лет, эдак, тринадцати и пяти.

That's the jingle bell rock.

Два резких движения — два перерезанных горла. На лицо попадет кровь, рука стирает ее и пальцы, заключенные в перчатки из тончайшего испанского шелка, подносят кровь ко рту. Язык слизывает кровь. Кульминация песни, она медленно затихает и начинает играть по-новой.

Jingle bell, jingle bell, jingle bell rock

Jingle bells swing and jingle bells ring...

Мужчина кланяется мертвым людям и идет на кухню. Если повезет, в холодильнике найдется шампанское. Все-таки, Новый Год.

Нет, такое зрелище уж точно не успокоит меня. Так что давайте двинемся дальше. От этого мужчины у меня прямо мурашки по коже. Но куда мы направимся? Ну, не знаю... Хотя, есть место на темной стороне планеты, которое уж точно поднимет настроение каждому. Париж. Да, этот город как будто специально создан, чтобы веселить людей. Над ним царствует Эйфелева Башня, похожая с высоты птичьего полета, на игрушечную. Она, как гигантская елка, обвешена гирляндами, и переливается в предрассветном Париже тысячами мелькающих огоньков. А вы знаете, психологи считают, что люди строят такие сооружения как бы в поклонение фаллосу? Ну, вроде, это как шовинистическая суть мужчин, заставляет их строить вздымающиеся в небо башни. Так что Башня сама собой призывает всех жителей Парижа заняться любовью. И сейчас, несмотря на столь раннее время, есть люди, следующие этому призыву. Не будем ханжами и заглянем в просторную квартиру, на последнем этаже огромного дома, и посмотрим, чем там живут жители столицы Франции.

Перед нами два красивейших голых тела. Одно мужское, другое женское. И, не заподозрите меня в каких-нибудь странных наклонностях, но я все равно скажу — мужчина определенно красивей. Его тело идеально, его лицо не имеет ни одного изъяна, и сейчас он движется в великолепном женском теле, доводя до вершин блаженства. Девушка тоже просто потрясающе хороша, но мужчина имеет какую-то тонкую и чарующую изюминку. Они извиваются в ритмичном, старом как мир, танце похоти, и его движения настолько уверены, что захватывают дыхание девушки. Она лежит под ним, не закрывая глаз, чтобы не упустить ни одной черты его красоты. В тусклом лунном свете ей кажется, его идеальное белое тело светится ровным светом. После очередного движения она опять застонала. От наслаждения приходится закрыть глаза, но уже в следующую секунду она их открывает, чтобы опять посмотреть на идеальные скулы, рельефные руки, голубые глаза, мощную грудь и рифленый пресс. Он движется не так быстро, и это ей безумно нравится. Он отдаляется от нее на несколько сантиметром, а потом вбивает в нее гвоздь до самого дна. Опять стон. Но вот он решил, что пора прекратить мучить ее наслаждением. Он движется быстрее и быстрее. Чаще и чаще. Она кричит. Она царапает его плечи до крови. Но что это? Неглубокие царапины зарастают сами собой? Нет, наверное, показалось. Он доводит темп до умопомрачительного, и вот волна накрывает ее, и уносит далеко-далеко. Она в последний раз кричит, и теряет сознание. Это самый превосходный вариант потери сознания — от счастья.

Но что он делает? Он сам еще не закончил, но все равно выходит из нее и небрежно переворачивает на живот. В нем нет и капли деликатности — он наступает ей коленом на заднюю поверхность бедра и что-то ищет на теле. Если бы она находилась в сознании, ей наверняка было бы чертовски больно. Да и так завтра останется синяк. Он продолжает что-то искать, обнюхивая ее спину. Это всего их вторая ночь, так что следы пока видны плохо. Но вот он находит два маленьких пятнышка между лопаток, и ... Да что же это такое? У него вырастают два длинных тонких клыка, и он делает ими две маленькие ранки. Ранки приходятся точно на то место, где остались следы от прежних. Но много он так крови не высосет. У него клыки сантиметров десять, а там не проходит никаких кровеносных сосудов. Но опять невероятное зрелище! Кровь сама по себе течет по клыкам вверх. Она втягивается в жадный рот с идеальными губами и течет по ним. Пара алых капель падает на спину девушки, но основная масса попадает красавчику в рот. И кстати, о девушке. Или мне показалось, или действительно она слегка потускнела? Вроде как с нее кто-то стер краски.

Но парень недолго занимается кровавыми делами. Вот он уже вытащил зубы-иглы и они втянулись, превращаясь в идеально ровные клыки нормального человека. Он стирает упавшие капли крови с ее спины, и так же, как до него сделал таинственный танцор, облизывает их. Маленькие ранки уже затянулись. Он смотрит на девушку очень презрительно, потом переворачивает, и презрения во взгляде прибавляется. Внезапно, он залепляет ей звонкую пощечину, и встает с кровати. Он идет на балкон, и обращает взор на ночной Париж. Он до сих пор голый и мы до сих пор восхищаемся его красотой. Будь мы мужчинами или женщинами, мы все равно оценим правильность форм его бледного тела. Он поднимает руки и разводит в стороны. Изо рта по накаченной груди льется кровь, бежит по животу и попадает на возбужденный член. Да, именно сейчас он возбужден гораздо сильнее, чем тогда, когда занимался любовью с красавицей. Он смотрит на ночное небо, любуется полной Луной, переводит взор на грудь. Он глядит на кровь, что чернеет в лунном свете, и, запрокинув голову, смеется. Звонкий смех разрывает предрассветную тишину, его руки все еще расставлены в стороны, и он, надо сказать несколько запоздало, стреляет семенем. Капли белесой жидкости летят с балкона вниз и падают на чистый асфальт.

Нет, мальчики и девочки, такие зрелища не для меня. Если я останусь с вами, придется лезть за валидолом. Попробуйте уж как-нибудь без меня посмотреть, что же будет дальше, а я пошел. Быть может, я присоединюсь к вам в самом конце, пока не знаю, и поэтому хочу заранее попрощаться. Попытайтесь получить удовольствие.

Часть первая: Андре

Глава 1

Андре встал с грязной кровати и пошел чистить зубы. Это единственная привычка, что у него осталась, и что хоть как-то свидетельствует о чистоплотности. О том, что Андре ведет не самый здоровый образ жизни, можно понять, лишь окинув взглядом его квартиру. Однокомнатная 'хрущевка' где-то на окраинах Санкт-Петербурга пребывала не в самом лучшем состоянии, когда он ее купил, а теперь здесь можно смело разводить свиней. Повсюду валяются грязные вещи. Преобладают носки, казалось, вместо того, чтобы их стирать, хозяин предпочитает покупать новые. Так же везде валяются пустые бутылки из-под водки и всяческие пепельницы. Есть здесь и достаточно хорошие бронзовые, есть хрустальные, но есть и самодельные, из пустых пластиковых бутылок, наполненных водой. Вещи раскиданы на креслах, и попробуй их кто-нибудь поднять, его бы сразу обдало облаком пепла. Пепел покрывает все в квартире, а десятки пустых пачек от сигарет, и два блока полных, говорят, что хозяин много курит. Каким-то образом, стол лишен вещей, но порядка нет и там. Сотни бумаг и старенький ноутбук, вкупе с пепельницами и пачками сигарет, превращают стол в бедлам. Тут же стоит пустая бутылка водки и грязная рюмка. Рядом с пепельницей остались следы от затушенных сигарет. Очевидно, хозяин не попадал сигаретой в пепельницу, когда тушил окурок. В каком состоянии он тогда пребывал, тоже понятно.

Андре чистил зубы и смотрел на отражение в зеркале, с разводами от воды, зубной пасты и пены для бритья. Худое лицо покрывает недельная щетина, под глазами круги от непомерного употребления алкоголя. Он чистил зубы, держа щетку в правой ладони, указательный палец на ней пожелтел от трех пачек, выкуриваемых за день. Волосы грязные и засаленные. Он очень лохматый со сна, но даже в спутанных волосах сильно проглядывает седина. А ведь ему всего тридцать три. Возраст Христа. Он одет, потому что ложиться в грязную постель голым неприятно даже ему. Андре решил, что не мешало бы принять душ. Он разделся и впервые за неделю попал под горячие струи воды. Ни мыла, ни шампуня у него не нашлось, так что особенно отмыться не получилось бы. Да ему этого и не надо.

Андре смотрел на свое тело с какой-то ностальгией. У него идеальное тело, если бы не уродовавший грудь шрам. Он расползался по половине груди, и переходил на живот. Шрам идеально прямоугольной формы, будто кто-то срезал с него кожу, чтобы сделать лист для письма. Если честно, почти так и было.

Андрей покинул душ и, посмотрев на грязное полотенце, предпочел обсохнуть сам. Он вышел из ванной совершенно голый, его мышцы переливались по телу, пока он натягивал трусы. Потом он подошел к столу. На запыленной крышке ноутбука остался характерный след от его пятерни. Он открыл крышку и включил ноут, одновременно закуривая. Компьютер подключен к всемирной паутине, уже через несколько минут Андре проверял почту. Сегодня, как, впрочем, и каждый день, ему пришла куча корреспонденции с работы. Почти пятьдесят писем, и каждое надо прочитать. Голова немного болела, но о том, чтобы похмелиться, пока не могло быть и речи — голова должна оставаться трезвой. По крайней мере, пока... Он не стал проверять почту, а пошел на кухню. Хотелось выпить кофе, но его нет. Тогда Андре посмотрел, нет ли чая, и понял, что его тоже нет, как нет никакой еды. Андре вздохнул и решил удовлетвориться кипятком. Сахара у него тоже не нашлось.

С дымящимся стаканом он прошел к ноутбуку и просмотрел заголовки почты. Те, что выделены красным шрифтом, наиболее значимы. Такое письмо пришло и сегодня, правда, в черной рамке. А это означало, кто-то умер. Он открыл письмо, и прочитал имена. Он знал только одного, но это и неудивительно. Вообще, на его работе смертность достигает уровня в девяносто процентов. Андре и сам удивлялся тому, что проработал на Великую Инквизицию уже больше двух лет, и до сих пор жив.

Андре, а в прошлом, что давно ушло, Андрей Каткин являлся инквизитором класса Б +. Этот статус он заслужил одновременно честно и нечестно. Дело в том, что у инквизиторов всего девять градаций: А, Б, Б +, Ц, Ц+, Д, Д +, Е и Е +. Есть, правда, еще категория А +, но ее занимает сам Великий Инквизитор, и на его место вряд ли кто-нибудь когда-нибудь будет претендовать. Великий Инквизитор — личность настолько грандиозная, что Андре, как впрочем, и все остальные, его страшно боялся. Андре видел его всего пару раз, надо сказать, незабываемые впечатления.

Андре получил столь высокий статус потому, что еще до того, как стать полноправным инквизитором, поспособствовал смерти двух колдунов класса А. И это настолько удивительно, что он сам до сих пор не верил своей удаче. Колдун класса А, это почти вершина. Колдуны этого класса могут творить такое! Андре теперь никогда не вышел бы против них в одиночестве. А тогда он смертельно ранил одного и убил второго. Они устроили друг с другом поединок за право обладания абсолютным чудом, и оба умерли, так и не достигнув цели. Но Андре по сей день иногда снится страшный старик Абдула, и его великий противник Михаэль. Тогда он еще не знал, насколько они великие, и, быть может, это помогло ему. Убийство двоих колдунов класса А, автоматически возводило инквизитора в соответствующий ранг. Но так как тогда Андре еще не был инквизитором, его выпустили из школы с уровнем Б. Правда, потом он приписал к нему плюсик, и сделал это заслуженно. Благодаря той истории, Андре приобрел совершенно уникальное тело и здоровье. Этот шрам на груди остался у него стараниями Михаэля, и с такой раной не выжил бы ни один человек, но Андре выжил. Потом была таинственная встреча, с не менее таинственным Михаилом, и вот, наконец, он поступил в центр подготовки инквизиторов, что те называли просто 'школа'. Там он проучился почти год, и его выпустили в свободное плаванье. Хотя, свободное, сильно сказано. Его прикрепили к центральной части России, так как он там родился и сказали: 'Работай'. Работа заключалась в том, чтобы находить колдунов и доставлять в Ватикан на сожжение. Так прошло еще два года, и за это время он поймал всех местных колдунов. Правда, на его теле прибавилось шрамов, и в мозгу умерло несколько тысяч нервных окончаний, но это ничего. Теперь он привык. В связи с такими очевидными успехами к его уровню добавили плюс, и выслали остальных инквизиторов с европейской части России. Теперь подразумевалось, что он может справиться со всем самостоятельно. И Андре справлялся. И как раз на сегодняшний вечер у него запланирована встреча со старой знакомой.

Андре проверил почту, на это у него ушел час. Ему присылали отчеты о колдунах, которых удалось поймать, или, наоборот, о тех, за кем следят. Высылали ответы на его запросы, предписания и все такое прочее. Большинство данных не уложилось в его голову, но нужные он сохранил. Теперь, когда мозг сильно напрягать не надо, можно и выпить. Андре подошел к встроенному в стену шкафу. На нем кодовый замок, Андре машинально набрал нужную комбинацию. Дверь открылась, выставляя на обозрение единственное место в квартире, где царил идеальный порядок. Тут лежал набор тщательно наточенных кинжалов, два самурайских меча и три однозарядных пистолета. А так же ни к селу, ни к городу, три полные бутылки водки. Он взял одну и закрыл шкаф. Андре не стал мыть грязную рюмку и налил в нее бесцветную жидкость. Потом поднял рюмку на высоту носа и, прочитав заупокойную молитву, выпил. Шум в голове, наконец, улегся.

Андре налил еще одну рюмку, опрокинул и плюхнулся на кровать. Он собирался попользоваться Знанием. Знание — это единственное из всего колдовства, что доступно инквизиторам. Да и то, доступно в весьма усеченном варианте. Почему-то мозг колдунов больше подходит для него, впрочем, Андре точно знал, почему. Потому что это самые настоящие отвратительные сукины дети, все поголовно безумные. Именно поэтому у них есть эта сила — власть над информацией. Да если разобраться, и не только над ней.

Во всей инквизиции Андре считался одним из главных специалистов по Знанию. Возможно, потому, что он провел некоторое время в обществе Михаэля, или потому, что его тело каким-то образом улучшил демон Ваалберит, но, так или иначе, в инквизиции есть всего пять человек, пользовавшихся им лучше. Но никто, кроме Великого Инквизитора, не владел им так же, как колдуны. Суть Знания сложная и простая одновременно — если отключишь логику и воображение, ты сможешь узнать обо всем на свете. Это вроде того, что ты задаешь самому себе вопрос, и сам на него отвечаешь, только на самом деле информация приходит извне. Никто не знает, откуда берется Знание, единственное, о чем оно молчит, это о самом себе. А в остальном, никаких ограничений, кроме времени. Когда ты им пользуешься, к тебе приходят даже не ответы на вопросы, а скорее образы. И даже не образы, а, собственно, само Знание. Ну, например, ты хочешь узнать, какого цвета обои в соседней квартире, и понимаешь, что синего. Ты не видишь сами обои, и голос в твоей голове не говорит, что они синие, просто ты знаешь и все. Это не связано ни с логикой, ни с памятью, ни с чем-либо похожим, но ты это все равно знаешь. Андре почти два года тренировал Знание в полевых условиях, и самым трудным было научиться отличить его от игр собственного разума. Ведь ты не должен представить обои, ты должен именно узнать, что они синие, а в этом большая разница. Этого можно добиться только длительными тренировками и с помощью человека, Знанием обладающего. Он просто говорит тебе, что из увиденного действительно Знание, а что лишь собственные фантазии. Для Андре учителем Знания выступил суровый месье Решар.

Глава 2

Пьера Решара, несмотря схожесть имени с известным комедийным актером, комиком мог назвать только сумасшедший. Настолько мрачного человека, пожалуй, редко когда встретишь. Решар достиг уровня инквизитора класса А, и поэтому половину времени должен проводить в школе, обучая других инквизиторов — молодых. Сегодня у него выдалось особенно мрачное настроение. Утром он узнал, что восемь бывших учеников погибли, и есть только одни человек, который мог это сделать.

Сегодняшнее утро Решар встретил на стрельбище. В этом году зима выдалась холодная, поэтому ученики дрожали от мороза, хоть оделись куда как теплее его. Сам Решар облачился в привычный пиджак и брюки, не удосужившись даже надеть пальто или шляпу. Его лицо прорезали глубокие морщины, а по левой скуле пробежал маленький шрамик. Широкоплечий, довольно высокий, он каким-то образом умудрялся быть еще и коренастым. Создавалось впечатление, что кто-то положил ему на плечи камень, и Решар обязан тащить его до скончания дней. На правой руке у него не хватало трех пальцев, но для левши это не помеха. Длинные до плеч волосы полностью поседели, хотя недавно ему исполнилось всего сорок. Он медленно передвигался меж строя учеников, скептически оглядывая их результаты. Ходил он медленно и натужно, и никто бы не подумал, что это один из самых опасных людей на планете.

Перед ним стоял ухмыляющийся парень. Он только что отстрелялся и явно остался доволен результатом. Решар на секунду прикрыл глаза, и тут же получил об ученике всю информацию. Зовут Джузеппе, итальянец. Двадцать три года. Молодой, но в инквизицию берут в основном таких. Решар узнал еще много чего и нахмурился. Парень тренируется в школе уже почти три месяца, а до сих пор не научился закрываться от Знания. Да и дар инквизитора в нем очень слаб.

— Чего лыбишься? — грубо спросил парня Решар. Джузеппе сразу посерьезнел. Знает, что рука у Решара очень тяжелая — может и в ухо заехать.

— Да я просто радуюсь результатам, учитель, — ответил парень смущенно.

— А чему тут радоваться? Ты попал из тридцати раз всего двадцать восемь.

— Так это вроде не так плох...

Джузеппе упал на землю. Решар уложил его ударом кулака, и никто из учеников не смог уловить движение взглядом, хотя на них искоса посматривали десятки глаз. Вроде стоял Решар и Джузеппе, а потом ученик отлетел, и только левая пола пиджака старого инквизитора слегка заколыхалась.

— Молокосос, — бросил Решар. — Единственный удовлетворительный, отметь, не хороший, а удовлетворительный, результат — это тридцать попаданий из тридцати. Хороший — сто из ста. Отличного вообще не бывает. Если ты не убьешь колдуна сразу, ты умрешь. Второй попытки у тебя не будет. Да у тебя, скорее всего, не будет и первой. Ты должен попадать всегда, даже с закрытыми глазами, даже во сне. И только тогда у них не будет вероятности, что ты промахнешься. Если у них будет хоть один шанс того, что ты промажешь, будь спокоен, они им воспользуются.

Решар стоял спиной к мишени, куда стрелял Джузеппе. Сама мишень исполнена в виде человеческой фигуры, и вся утыкана кинжалами и следами от пуль. Даже не глядя на нее, Решар молниеносно достал что-то из внутреннего кармана и бросил. И пошел дальше, даже не посмотрев, как запущенная им метательная бритва отрезала мишени голову. По-другому просто не могло быть. Не может инквизитор класса А промахнуться. Джузеппе кое-как поднялся и пошел искать бритву учителя. Он знал, что так надо, и сам Решар ее искать не станет. Вскоре ученик нашел ее. Эта бритва — личное изобретение Решара. В сложенном состоянии она напоминает циркуль, но если ее открыть, обнаруживаются две острейшие кромки. Оружие действительно похоже на бритву, вот только там, где должна быть ручка, находится лезвие. Непонятно, как учитель вообще мог ее держать, а тем более кинуть. Лезвия тонкие и настолько острые, что дотронься, и пойдет кровь. А тут еще надо раскрыть одной рукой и с силой швырнуть куда надо. В общем, для Джузеппе это так и осталось загадкой и он, осторожно сложив оружие, понес учителю.

Решар шел мимо строя, и наконец, увидел, что хотел. Тоже молодой парень, по всей видимости, еще моложе Джузеппе. Решар коснулся его Знанием и в ответ поучил только кучу бесполезной информации. Прекрасно. К нему подбежал Джузеппе и протянул бритву. Решар даже не посмотрел на парня, но рука все равно потянулась за оружием и спрятала во внутренний карман.

— А вот это удовлетворительный результат, — сказал Решар и кивнул в сторону ученика, которого не смог прочитать Знанием. — Имя?

— Денис, — сказал парень.

— Количество попаданий?

— Пятьдесят из пятидесяти.

Решар посмотрел на мишень, ее голову густо покрывали метательные ножи, а на уровне сердца зияла одна большая дыра от пуль.

— Хорошо. Ты готов. Русский?

— Так точно, учитель, — ответил Денис.

— В таком случае, поедешь на юг России. На севере там Андре, так что будет ему хоть какая помощь.

— Когда учитель?

— Сегодня.

— То есть?

— Сегодня, значит сегодня. Собирай вещи и чтобы завтра был там.

— Слушаюсь. — Денис определенно озадачился, но Решар знал, что делает. Инквизитор всегда должен быть готов сорваться с места и резко поменять обстановку. У них не должно быть привязанностей.

Решар услышал, что кто-то бежит еще до того, как молодой парень появился в его поле зрения. Если бы так бежал ученик, Решар тут же дал бы ему по морде за то, что так сильно скрепит снег под его ногами. Но это оказался простой монах.

— Инквизитор Решар, — сказал монах, подбежав, и переводя дыхание. Судя по его весу, он не сильно постился. Решар пробежался по нему Знанием, его подозрения подтвердились. — Великий Инквизитор желает поговорить с вами.

— Когда?

— Прямо сейчас. Он ждет у себя.

Решар быстрым шагом пошел со стрельбища. Великого Инквизитора нельзя заставлять ждать — это чревато смертью.

Когда Решар поднимался по узким винтовым лесенкам монастыря, он гадал, зачем его вызывают. Встреча с Великим Инквизитором, это далеко не самая приятная вещь в Мире, и тем более, не самая частая. Очень редко тот принимает, и только когда происходит что-то из ряда вон выходящее. В голову приходили мысли, что это связано с убийством в Гонконге, и Решар боялся, что его направят их расследовать, потому как для него это означало бы верную и неминуемую смерть. Впрочем, если такой приказ поступит, Решар подчинится. Жизнь ничто для инквизитора класса А. Ничто, по сравнению с верой.

Решар почти вбежал в небольшую башенку, где располагалась келья Великого Инквизитора. Рядом с входом за столом что-то писал старый монах. Это брат Франц — главный летописец Великой Инквизиции.

— Он у себя? — спросил Решар.

— Вышел. Сказал, чтобы ты подождал внутри, — не поднимая головы от тетради, проговорил Франц.

— А куда он вышел? — Решар боялся, что все же опоздал.

— Даже ему иногда надо ходить в туалет, — сказал Франц, улыбаясь и поднимая голову. Серые глаза увеличиваются в круглых очках, в них брат Франц напоминает сову.

Решар кивнул и вошел внутрь. В келье Великого Инквизитора места мало. Из всей мебели лишь простой деревянный стол и два табурета. За одним сидел сам Великий Инквизитор, другой должен занимать его собеседник. На столе одиноко лежат несколько бумаг, перевернутые так, чтобы никто не мог прочитать. На стене висел круглый щит и два перекрещенных меча — один перпендикулярно земле, один параллельно. Крест в круге. Символ Великой Инквизиции. Решар сел, и в очередной раз поразился, что в этой келье обитает один из самых могущественных людей на планете. Можно даже сказать, что он в пятерке, а быть может, и в тройке. И как это не противно Решару, остальные члены этого избранного клуба властелинов мира — колдуны. Колдуны и другие порождения тьмы.

Решару пришлось ждать недолго. Спустя пять минут дверь отворилась, и в комнату вошел сам Великий Инквизитор. В келье сразу похолодало на десять градусов — температура упала до нуля. Великому Инквизитору нравился холод, и никто на планете не мог поспорить с этой его точкой зрения. Внутренний мир Великого Инквизитора настолько силен и тверд, что ему не могло противостоять ничто. Если он думает, что холод — это хорошо, значит, тот его окружает. Если он считает, что его должны бояться — поверьте, вы испугаетесь. Великий Инквизитор еще и великий разрушитель вероятностей, и именно в этом заключалась их сила. Только с ее помощью они могут противостоять всемогущим колдунам. Отвратительным тварям, ворующим у людей удачу.

— Приветствую, брат Пьер, — сказал Великий Инквизитор. Его голос звучал приглушенно и слегка хрипло, но не сомневайтесь, вы услышите каждое слово, даже если он его прошепчет в ста метрах от вас.

— Желаю вам здравствовать, брат, — ответил Решар.

Почему-то Великий Инквизитор требовал, чтобы все его называли именно так — брат. Все инквизиторы, естественно. В келью вошел и сел за стол на первый взгляд обычный монах. Серая роба и подпоясывающая веревка, вот, собственно, все, что он носил. Ни о каком нижнем белье речи не шло, как и об обуви. Великий Инквизитор шлепал по каменному полу босыми ногами. Лицо круглой формы, на макушке блестит аккуратно выстриженная тонзура. Нос картошкой и тонкие губы говорили, что он не дворянского происхождения, а бесконечно голубые глаза делали эту физиономию более чем зловещей. Вообще, таких глаз в природе не бывает. Будто яркие васильки, и вообще, Великий Инквизитор целиком какой-то яркий. Кожа более 'человеческого' цвета, а хламида более серая, да и морщинистые руки тоже поражали четкостью. Если бы Решар плохо видел, он сильно удивился бы, что ослабевшие глаза способны разглядеть каждую черточку Великого Инквизитора.

— Вы вызывали меня по поводу вчерашних смертей? — решил сразу пойти ва-банк Решар. Если уж его посылают на смерть, надо быть к ней готовым, как можно раньше.

— Нет, — ответил Великий Инквизитор. Его веки припущены, а в черном зрачке посреди голубизны проблеснула желтая молния. — Ты не готов встретиться с Кремером. Господь простит меня, но это пока только в моих силах. Но этот пес слишком боится меня, и у него достаточно сил, чтобы ускользать. Но, Господь свидетель, когда-нибудь я лично сожгу его на костре.

Решар слушал и по спине, несмотря на холод, бежали струи горячего пота. Когда Великий Инквизитор сказал, что сожжет Кремера, Решар почувствовал, как подошвы сапог нагрелись и слегка задымились. Очевидно, Великий Инквизитор представил картину сожжения.

— Тогда в чем цель вашего вызова, брат? — спросил Решар.

— Все дело в Луне, брат Пьер.

— В Луне? — переспросил Решар. Он, как никто другой знал, что Великий Инквизитор никогда не отдает явных приказов. Только осторожные намеки, но если ты их не расшифровал — берегись.

— Да, брат Пьер. Мне показались, на Луне Парижа две маленькие капельки крови. — Великий Инквизитор полностью закрыл глаза. Он ждал, окажется ли Решар достаточно сообразительным. Тот оправдал его надежды.

— А не было ли там двух игл, брат? — спросил Решар, не думая и секунды.

— Возможно. Сначала я думал, что это всего лишь ее лучи, но теперь, когда ты указал мне на это, я положительно уверен, что это именно иглы. — Великий Инквизитор по-прежнему не открывал глаз, но на его тонких губах появилась улыбка.

— В таком случае, я отправляюсь немедленно, — ответил Решар.

— Езжай, брат Пьер. У тебя еще есть время полюбоваться на полную Луну, но вскоре она пойдет на убыль, и это будет уже не то зрелище.

Решар поднялся и, поклонившись, вышел из кельи. Великий Инквизитор открыл глаза. Голубизна ушла из них, буркала Великого Инквизитора стали красными, как две кардинальские биретты.

Глава 3

Ваня пришел из школы домой раньше положенного. На его лице красовался синяк, но бабушка, вместо того, чтобы пожалеть внука поставила в угол голыми коленями на гречку. Иван ненавидел бабушку, и у него имелись на то причины. Старая карга только и делала, что отравляла ему жизнь. Для тринадцатилетнего Ивана это неприятно вдвойне, потому что он — достаточно примерный мальчик и хорошо знал об этом. В школе он учился на удивление здорово — круглый отличник. А вернее, почти круглый. Иван никогда не отличался особым здоровьем, и поэтому по физкультуре иногда приносил четверки. И за каждую четверку получал наказания, подобные этому. Единственный раз он принес четверку по музыке, и за это перебрал и пересчитал целый мешок гороха. Бабка точно знала, сколько там горошин, и специально убирала, или наоборот, прибавляла определенное количество, чтобы мальчик не мог просто запомнить и делать вид, что считает. И это только один из тысячи способов, придуманных бабкой, чтобы досадить ему. Дело в том, что старуха сильно любила его покойную мать, а та умерла при родах. Ваня жил с отцом восемь лет, пока не умер и он. И теперь единственным родственником оказалась эта карга, ненавидящая внука за то, что тот забрал жизнь ее дочери. Впрочем, ненависть была обоюдной.

Отношение бабки проявлялось практически во всем. Мальчик не мог выходить из дома после шести вечера, и ложился спать не позже девяти. Ваня — типичная 'сова' — еще долго ворочался и не мог заснуть, после того, как бабка выключала свет в его комнате. В это время сама старуха смотрела глупые сериалы, и всегда включала телевизор на полную громкость, так как слегка страдала глухотой. Ваня слушал эти сериалы до одиннадцати, а потом из гостиной разносился громкий старческий храп. Он не засыпал до часу, и бабушка поднимала его в семь. Перед тем, как пойти в школу, он обязан приготовить им обоим завтрак, потому что старуха жаловалась на артрит, и еще обвиняла внука в неблагодарности. Якобы, она готовит обед и ужин, а он еще недоволен тем, что, видите ли, не выспался. Да она и так все свободное время отдает тому, чтобы из такого оболтуса вышел хоть какой-то толк. При этом она всегда приводила в пример его отца, и пример этот служил вовсе не для подражания.

— Ты посуду давай лучше мой! А то вырастишь таким же дурнем, как и он! — говорила бабка сегодня утром, старым скрипучим голосом. Она никогда не называла отца по имени, только 'он'. — Дочку мою в гроб загнал, а теперь сынок его меня туда же хочет! Но не получится у вас. Мы, Замашные, крепкие.

Непонятно почему, но бабка очень гордилась своей фамилией, и даже советовала дочери не менять ее, после замужества. Но та все же не послушала мать и взяла фамилию мужа — Скрябина. Ваня тоже носил эту фамилию, и теперь уже бабка не хотела, чтобы он ее сменил. Такой недоносок не может носить их прославленную фамилию.

Ваня простоял на коленях почти час. Он видел этот угол настолько часто, что знал, как он выглядит, так сказать, в деталях. Иногда эти старые, засиженные мухами обои, ему даже снились. Он точно знал количество черных точек, количество квадратиков, и количество декоративных цветочков. Когда бабушка позволила ему встать, на коленях остались сотни маленьких красных точек, что, как Иван прекрасно знал, очень скоро начнут чесаться. Он кое-как прошел на кухню, чтобы поужинать. Бабка редко готовила, несмотря на свои заявления. Так их рацион обычно составлял дешевый 'Анаком' с сосисками на обед, и вечером, те же сосиски и растворимое картофельное пюре. Этот вечер не стал исключением из правил, еда осталась прежней.

Ваня поел и пошел смотреть телевизор. Бабка в это время садилась за книгу, и это самые лучшие часы за весь день. Но телевизионные программы не хотели связываться в голове Ивана во что-то осмысленное — там крутились события сегодняшнего дня. Ваня получил фингал от Вовки, и ему пришлось еще унижаться и просить прощения за то, что он его якобы толкнул. Вообще, Вовка по праву считался одним из самых завзятых школьных хулиганов, и еще к тому же оставался на второй год. Он остался бы и на третий, если бы не заслуги на спортивном поприще — благодаря нему школа не ударяла в грязь лицом на районных соревнованиях. Ваня жил в Химках, спортивная конкуренция в районе тут очень приличная, но, несмотря на это, Вовка заслужил звание чемпиона московской области по боксу среди своего возраста, чего уж говорить об их школе. Вовка не давал прохода не только Ване, но и всем одноклассникам и сверстникам вообще. И еще он любил шутить. Но так как был дураком, шутки предпочитал дурацкие, вроде макания в унитаз головой.

Почти круглый отличник, да и ко всему прочему слабоватый Ваня, частенько попадал под горячую руку Вовы. Обычно, когда Ваня видел того в школьных коридорах на перемене, он старался куда-нибудь смыться, но в этот раз получилось так, что он не заметил выходящего из-за угла хулигана, и врезался в него. От удара Ваня пострадал больше чем Вова, но тот затащил его в угол и, заставив извиниться, дал по лицу кулаком.

И сегодня Ваня сидел и представлял, как побьет врага, когда вырастит. Но в глубине души он сомневался, что такой момент когда-нибудь настанет. Богатое воображение рисовало только печальные картины, складывающиеся в скучное будущее. Вова даже не мог предположить, насколько ошибается.

Вечер окончился как обычно. В восемь бабушка отогнала его от экрана, и он пошел делать уроки. Это тоже один из лучших часов за день. Нет, он не любил делать все уроки подряд, но один предмет его очень занимал. Как ни странно не рисование, или история, или биология, а математика. Он и сам не мог понять почему, но, решая различные уравнения, он чувствовал себя просто превосходно. Весь учебник математики он уже давно решил и перерешил, причем, не раз. Он обогнал класс примерно на год, и теперь можно просто переписать решенные уравнения из черновика, и уроки сделаны. Но Ваня, конечно, этого не сделает. Он заново все посчитает и решит, для него даже самая простая задача — прекрасна. Даже, наверное, в самых простых, он находил наибольшее удовольствие и смысл. Ну вот, хотя бы — дважды два. Вроде, ничего сложного, но нельзя просто поставить после знака равно четыре. При решении простых задач у него в голове всегда появлялся вопрос: а что, собственно, из себя представляет два? Два, это еще ладно, а что такое один? Ведь единичка могла быть чем угодно, хоть яблоком, хоть грузовиком, но ведь она должна быть и еще чем-то. Что если цифры, используемые нами совершенно условно, тоже имеют какое-то значение? Иногда эти мысли заводили его куда-то вдаль собственного сознания, и ему почему-то становилось страшно. Со сложными уравнениями такого не происходило, а вот с простыми — всегда.

Когда он лег в постель, под грозным взором бабушки, мысли о цифрах все еще не покинули его. Он лежал и ворочался, а за стенкой Эдоардо говорил Марии, как он ее любит. Шли часы, в полной темноте летали цифры. Тут есть двойки, похожие на лебедей, тройки, что почему-то всегда старались перемножаться на самих себя или сложиться, а в результате получались девятки с шестерками, и зловеще переплетались в знак гармонии добра и зла. Иногда четверки превращались в стулья, пятерки в мертвых уток, семерки неизменно рубили лес, а восьмерки ходили, покачивая широкими бедрами. Но он все ждал и ждал единицу. Похожая на копье, она маячила на задворках сознания, никак не желая появляться, и открывать ему свои секреты. Он впал в полудрему. Он все ощущал, и в то же время не мог пошевелить конечностями. И вот, то, чего он так долго ждал, случилось. В бесконечной пустоте сознания что-то появилось. Это она — единица. Вот только не римская палочка, и не показательно острый первый угол, а такая, какая она в действительности. Маленькая желтая точка вспыхнула в просторах безбрежного ноля и впилась в его плоть. Ноль недовольно заурчал — он впервые хоть что-то почувствовал. Ему просто пришлось это сделать, потому что единица унесла его спокойствие. Но точка начала расти. Вот она поделилась, подобно инфузории, и вскоре их уже стало четыре. Но в это деление никак не хотела вписаться тройка, и, наверное, поэтому, она захотела умножиться. Единицы продолжали плодиться, скоро их появилось достаточно, чтобы сложиться в математические формулы. От простого сложения они перешли к умножению, потом к делению, потом к корням, потом к логарифмам... После логарифмов взор уже не мог уследить за ними. Вместе с понятной простотой уравнений, пропал их смысл. Но формулы все росли, набирали силу и вот, пред внутренним взором Ивана предстала картина превращения. Формулы настолько усложнились, что им пришлось превратиться в землю, небо, траву, солнце, животных, насекомых и, наконец, в людей. Ваня посмотрел на себя и понял, что тоже сделан из формул. Но его мозг пока не столь могуч, чтобы их решить, поэтому он не видел смысла расшифровке. Но Ваня понял и еще кое-что. Несмотря на огромную сложность формул его организма, как и всего остального в мире, он — всего лишь набор единичек. Яркая желтая точка снова превратилась в угол, и он уснул.

Следующее утро было воскресным и являлось гордым, последним выходным в этом году. Хотя Ваня и не сильно ждал Нового Года — бабка никогда не расщедривалась на подарки, и единственное, что в этом дне есть хорошего, это праздничный стол. Хотя, какой там стол, если разобраться. Шедевр бабули — это оливье и пакет мандаринов, но первого января можно сходить к друзьям в гости и напроситься на лакомства. В детстве слова 'воскресенье' и 'выходной' — одни из самых любимых. Любил их и Ваня, вот только старая перечница умудрялась испортить и это. Во-первых, правило, что вставать надо в семь, никоим образом не отменялось. А для ребенка не выспаться это, пожалуй, самое страшное в жизни. Как и для многих взрослых, между прочим. Далее, бабка считала, что раз выходной у внука, значит, и у нее тоже. И все обязанности о приготовлении обеда и ужина легли на хрупкие плечи Ивана. Хотя, в этом ничего сложного нет. Если учесть, что они ели, достаточно просто поставить чайник на плиту и все. А тут еще праздник на носу, и надо накупить продуктов. И вместо того, чтобы пойти поиграть с друзьями в снежки, Ване предлагалось прогуляться с авоськой три километра до торгового центра, и закупить еды. При этом бабка всегда требовала, чтобы он брал чеки, и тщательно сверяла их со сдачей.

Но, как бы то ни было, прогулка в магазин — тоже развлечение, и Ваня не сильно расстроился. Он оделся потеплее, взял у бабушки деньги — та отдала их с таким видом, будто он их у нее отбирает под дулом автомата — и пошел на улицу. День выдался чудесный. На старых часах, подаренных ему еще отцом, правая рука Микки Мауса показывала на девять, а левая на одиннадцать. Всю ночь шел снег, уличную грязь прикрыло, хотя, надо честно сказать, не так уж и грязно в Химках и было. Ваня шел и смотрел по сторонам. Вот знакомый дворник дядя Коля метет снег метлой. Вон Юрка Савин куда-то бежит. Привет, Юрка! Вот явно подвыпивший мужчина, идет, шатаясь. В руках у него недопитая бутылка пива. А вот это уже интересно. Электрик залез на деревянный столб и колдует над проводами. На ногах у него странные приспособления, похожие на помесь серпа и пилы. Он крутит, его губы что-то шепчут, судя по всему, слова не слишком длинные. И вот он роняет отвертку. Губы опять произносят короткое слово, и смысл его понятен Ване. Когда он однажды пришел к бабушке и спросил его значение, она заставила его помыть рот мылом. Электрик наклоняется, и внезапно превращается в миллиарды математических формул. Ваня понимает, что эти формулы имеют одну особенность — они все решенные. Мужчина делает неловкое движение и срывается со столба.

Ваня бросился к нему. Его сердце бешено колотилось в груди. Он подбежал к окровавленному человеку и наклонился над ним. Электрик все еще дышит, но все реже и реже. Для Вани он все еще смешение человеческой плоти и математических формул. Мальчик понимает, что ошибся и пара уравнений до сих пор остаются без ответа. Но перед его взором кто-то медленно, но уверенно заполняет решения, и, по мере появления ответов, вдохи мужчины становятся все натужнее. Жизнь уходит от него.

— Помогите! — кричит Ваня.

Он не знает, слышат ли его люди, да ему это и неважно. Он вдруг обнаружил, что уравнения можно решить иначе. Достаточно всего лишь отнять из вот этого единицу, и тогда все решения окажутся неверными, а значит, незнакомый дядька не умрет. Он мысленно вносит поправку и все вспыхивает перед ним одной яркой желтой точкой. Ваня падает рядом с электриком, по всему телу проносится волна возбуждения и радости. Он даже чувствует, что у него наступила эрекция. И, что самое главное, это возбуждение от него теперь никуда не денется. Он точно знает, что оно останется с ним, если не навсегда, то на очень долгое время. Ваня смотрит на мужчину, его дыхание становится ровным. Ваня пока и не представляет, что прямо сейчас собрал свою первую вероятность единицу.

Глава 4

Андре скользит Знанием по европейской части России вот уже два часа. Это дается ему трудно. Россия огромна, а он должен контролировать ее почти наполовину. Нет, если ему потребуется помощь, вот например как сегодня вечером, достаточно всего лишь позвонить и десяток инквизиторов в его распоряжении. Но осуществлять контроль, разрабатывать операции, проводить слежку, все это на нем. Если он позовет подмогу, призванные инквизиторы должны прибыть на все готовенькое, и, получив его указания, выполнить свою часть. У каждого инквизитора есть собственный участок и, можно не сомневаться, полно дел на нем, и у них нет времени, чтобы вникнуть во все тонкости операции по захвату. Теоретически, Андре может вызвать даже Великого Инквизитора, и тот будет обязан ему подчиняться и действовать по разработанному им плану. Но только действительно сумасшедший вызовет Великого Инквизитора и попросит быть подручным. Такого безумца и представить сложно.

Но не это главная работа инквизитора. Главное, не поймать колдуна, это всего лишь вершина, и с теми силами, что располагает Великая Инквизиция, они смогут если не схватить, то убить любого. Из этого правила, правда, есть пара исключений: это, во-первых, странный колдун, подписавший договор с инквизицией, и она его пока что не трогает; и, во-вторых, мистер Джон Кремер. Архиколдун. Колдун класса А +. Мистер Кремер настолько силен, что любые стычки между инквизиторами и им оканчивались смертью первых. Только сам Великий Инквизитор мог попробовать справиться с ним, но они никогда не встречались. Как два льва они обходили друг друга стороной, потому что никто не знал, кто победит. И все-таки, главное в работе инквизитора вовсе не убийство. Главное — это разведка и предотвращение появления новых колдунов.

Этим сейчас и занимался Андре. И пусть его Знание не самое сильное, на один вопрос оно всегда отвечало точно, быстро и верно. В голове человека, лежащего на грязной кровати, стучало: 'Неудача, неудача, неудача...'. Пока колдун не вступил в достаточно большую силу, он не может скрыться от Знания. И такие неумехи не менее опасны. Каждый человек по природе немного колдун. Каждому хоть иногда, но везет. Ну, или скажем так: почти каждому. Но колдуны отличаются от простых людей именно тем, что им везет всегда. Они как будто перетаскивают на себя одеяло удачи, отбирая у других. В городе, где остановился колдун, очень скоро начинается настоящий комар. Неудачи там преследуют всех людей поголовно: они сходят с ума, поскальзываются на лестницах, ломают ноги и руки, разоряются, одни грабят других и, прогуляв деньги, садятся в тюрьму. Если колдун остается в городе надолго, там начинается целая волна самоубийств. Однажды Андре участвовал в операции по устранению колдуна класса Б +, правда, происходило это не в России, а в Бельгии. Маленький бельгийский городок, где колдун провел целый месяц, выглядел просто кошмарно. Половина населения попала в больницы, вторая половина умерла от несчастных случаев. В тот раз погибли три инквизитора, и это был один из самых страшных дней в жизни Андре. Тогда он увидел, на что способен колдун класса Б +, и понял, насколько ему повезло, когда он убил двоих чародеев класса А.

Знание перемещалось по России и искало неудачу. Искало места, где людям не везет, причем, не везет по-крупному. И в России таких мест предостаточно. Вот в небольшой деревне какая-то старуха навела сглаз на золовку. Вот мама прокляла собственную дочь. Это уже Воронежская область, там он когда-то родился. Его взор бежит чуть южнее и видит Ростов-на-Дону. Ему не нравится какой-то странный темный купол, нависший над городом, но Ростов — не его проблемы. Сегодня ему сообщили, что туда направили какого-то молодого инквизитора, вот пусть он и разбирается. Но все это, так сказать, случайность. И бабка, и та женщина сделали черное дело неосознанно. Просто у них появилась такая вероятность, и они ей воспользовались. Вероятности. Так Михаэль назвал основу колдовства. Как он тогда объяснил, вероятности бывают трех типов, и если ты смог добыть нужную вероятность, сможешь сделать и так, чтобы событие случилось просто по твоей воле. Андре так и не понял до самого конца, но суть в том, что есть вероятности единички, вероятности двойки и вероятности тройки. Они каким-то образом связаны с пространством, временем и объектом. Самые могущественные вероятности — единички. Если у тебя есть вероятность один, ты можешь притворить в жизнь практически все, что возможно. Собирать их можно разными способами, и тогда Михаэль показал ему самый честный. Надо наполнить жизнь событиями, причем, свершено бессмысленными, и тогда удастся накопить нужные вероятности. Но в тот раз Михаэль просто водил Андре за нос. Колдуны вроде него, как правило, собирают вероятности не так. Они просто воруют их у людей. Правда, чтобы воспользоваться этим способом, надо быть полноценным колдуном, потому что, чтобы украсть у кого-то его вероятность, надо затратить собственную. Есть, наверное, и еще какие-нибудь факторы, все же вряд ли Михаэль рассказал ему все. Но, если честно, Андре это не интересовало. Так или иначе, колдуны крали удачу у людей, и неважно, каким способом они это делали.

Андре продолжал исследовать страну. Вот его взор достиг Москвы. Именно там он пережил самые ужасные часы в жизни. Именно там он стал инквизитором. Но что это? Вроде как вспышка желтого света. Но последствий колдовства вроде нет. Неудачи, конечно, преследуют жителей Москвы, но их уровень допустимый. С тех пор, как умер Абдула, никто так и не решился занять этот участок земного шара. И во многом этому способствовал Андре.

Он отключил Знание, достал сигарету и прикурил. Посмотрел на часы — два дня. Значит, надо собираться. Скоро прилетят Кузьма с Украины, и Коля из Сибири. Они должны помочь ему устранить колдунью, за которой Андре охотился уже два года.

Глава 5

Наталья полулежала на красивой старинной софе изумрудного цвета. Это — подарок бывшего директора Эрмитажа, коего сняли за кражу экспонатов. Однако в шикарной пятикомнатной квартире на Невском Проспекте найдутся и другие эксклюзивные вещи. В основном картины, но на стене висит погребальная маска Египетского фараона из чистого золота, а вон какой-то большущий кубок с хоккеистом на крышке, или вот чесалка для спины из слоновой кости. Наталья не помнила, что за фараон смотрит со стены на ее кровать, не имела представления, по какому поводу выигран кубок, не ведала, чьи спины чесала слоновья головка из серебра, как не знала и художников большинства картин. Вместо висевших на стенах экспонатов, перед глазами колдуньи представали пачки денег. Чем пачка толще, тем привлекательней шедевр. Но не только предметы квартиры стоили дорого. Конечно, квартира на Невском — это уже богатство, а тем более, пятикомнатная, но ее дизайном занимались лучшие дизайнеры со всей планеты, а это значительно повышает цену. Сейчас в квартире преобладает зеленый цвет, но шторы резко-оранжевые, что создает удивительный контраст, хотя, в прошлом квартира перекрашивалась раз сто — хозяйка любила перемены. Единственное исключение — спальня. Там радуют глаз оттенки белого и розового — это цвет волос и тела Натальи. Дизайнер, делавший последний ремонт, определенно был гением. Огромная кровать покрыта превосходным розовым одеялом, отороченным писцовым мехом, на потолке нависает искусная лепнина, изображающая животик и пупок женщины, оттуда свисает люстра каплевидной формы матового цвета. Пол устилает ковер, где работящие ткачи Персии, изобразили розовый глаз хозяйки. Обои тоже необычные и фактически являются мехом сотен убиенных белых ласок. Это должно символизировать прекрасные белые волосы женщины. И, как бы разрезая идиллию розово-белого, по полу рассыпаны лепестки роз. В тусклом свете, льющемся из окна, они выглядят каплями крови. Лепестки свежие, хозяйка каждое утро рассыпает их сама. Уж чего-чего, а в розах у нее недостатка нет. Вот и совсем недавно принесли десять корзин, с сотней цветков в каждой. К вечеру приходил специальный человек и увозил их на рынок. Денег Наталья за это не получала, но это забавно, что розы, предназначенные для нее, иногда покупают дважды и они возвращаются к ней.

Наталья держала в изящных руках сигарету, насаженную на розовый мундштук. Она неспешно курила и смотрела на розы. Если она все правильно понимала в мужчинах, позвонить ей должны с минуты на минуту. Наверняка Борису доложат, когда ей принесли цветы, он позволит ей понаслаждаться ими какое-то время, но не слишком долго, а потом, позвонит. Надо ведь застать девушку в тот момент, когда эмоции от подарка еще свежи, а счастье так и хлещет из всех пор... Вот только закавыка — от таких подарков Наталья не собиралась писать кипятком. Ее интересовали более дорогие вещи. Вот, допустим, в прошлом месяце ей подарили яхту. Вот это хороший подарок — продав ее, Наташа положила на банковский счет десять миллионов долларов. А мишура пусть достается молодым дурочкам.

Наталья по праву считалась одной из самых красивых женщин Санкт-Петербурга. Никто не осмелился бы дать ей пятьдесят лет, что она прожила на этом свете. На вид это женщина лет тридцати, или тридцати пяти, излучающая сексуальность и опытность. Такие женщины, как правило, учительницы в постели для молодых любовников, или путеводная нить для опытных. Ее нельзя назвать красавицей на все сто процентов — лицо не имеет изящества древнегреческих богинь, а тело, пожалуй, чуточку пышней, чем требовали французские модельеры от манекенщиц. Но в ней как будто притаилась какая-то совершенно безумная изюминка. Неестественно белые волосы свидетельствуют о некоторой пассивности в постели, пухлые губы хотелось слегка прикусить, а розовые глаза наполнены первородной животной похотью. Нежный бархатный голос сводил с ума и шелестел, как кашемир, доводя до крайней степени возбуждения. Пышная грудь вздымалась под тонким пеньюаром и под ней проглядывали соски, никогда не знавшие губ ребенка. Пусть Наташа не совершенна телесно, зато идеальна в своей сексуальности.

Зазвонил красивый старинный телефон, Наташа изящно взяла трубку. Когда она прикоснулась к ней, пальчики несколько раз провели вверх-вниз, зажав в кулачке. Пусть сейчас ее никто не видит, но техника соблазнения уже давно въелась в суть колдуньи, словно колорадский жук в картофельный клубень.

— Натали! — донесся голос из трубки.

— Ало, — сказала, она слегка суховато. Но даже в сухом голосе есть томность... Как же много томности!

— Это Борис, — представился дрожащий голос в трубке. — Ты получила розы?

— Да, но мне больше нравятся тюльпаны.

— Неужели? Ну прости, к вечеру их доставят.

— Зачем ты беспокоишь меня, Борис. — Слово 'Борис' как будто упало в трубку тяжелым шлакоблоком. Камнем, что пролетел по телефонным проводам и разбился о сердце московского бизнесмена.

— Я хочу тебя видеть. — Перешел на шепот Борис. — Та ночь подарила мне смысл в жизни, который я так давно потерял...

— И поэтому ты не звонил мне три дня? — перебила Наталья, запуская следующий шлакоблок.

— Прости меня, я был в Канаде...

— А в Канаде еще не изобрели телефоны? — теперь в голосе тонна притворного удивления. Наталья точно знала, что делал бизнесмен эти три дня — возил жену в Швейцарию, и не расставался с ней ни на минуту.

— У меня были проблемы с оператором. Телефон заглючил и... в общем, неважно. Позволь, я приеду и заглажу свою вину?

— Нет, — твердость. — Мне не хочется видеться с тобой в Петербурге. Он мне надоел.

— Тогда я закажу тебе билет на самолет...

— Что? — капелька садизма.

— В смысле, пришлю свой самолет...

— Нет, я хочу приехать к тебе на машине, — вроде, голос начинает оттаивать. — Ты же знаешь, я очень люблю ездить...

— Да, я помню, как ты ездишь, — он уже дышит часто-часто.

— Но мой Порше сломался, — волосок грусти.

— Плевать. Бери такси.

— Я люблю, когда я за рулем, — снова томность. — Когда мои руки держат круглый кожаный руль и скользят по нему. Вверх и вниз.

— Вверх и вниз...

— Снова и снова.

— Да, снова и снова... Я куплю тебе новый. К вечеру его пригонят, может быть раньше, — она не сомневалась, что сможет довести его до эякуляции лишь звуками собственного голоса. Но Боря ей нужен такой. Возбужденный, и желающий.

— Тогда, к утру я буду у тебя. Быть может, мы даже проведем вместе целый день.

— Да. Ты не представляешь, как я хочу тебя.

— Это хорошо, милый. Но если машину привезут только к вечеру, мне надо отдохнуть перед дорогой. Пока.

— До встре...

Окончание фразы она уже не слушала и повесила трубку. На пухлых губах промелькнула улыбка — мысленно, Наташа представила, куда пристроит новый Порше.

Глава 6

От Ростова-на-Дону до Санкт-Петербурга всего два часа лету. Несмотря на такое короткое время, один пассажир страшно мучился. В паспорте у него значилось, что зовут его Александр Сергеевич Пушкин, но в действительности, нарекли его в честь самого знаменитого из царей еврейского народа. Давиду страшно хотелось курить. К сигаретам он пристрастился еще с раннего детства, но нельзя сказать, что два часа без курева для него значительный срок. Напротив, он выкуривал меньше пачки в день, и мог терпеть сколько угодно. Но когда он находился в самолете, это желание поднималось со страшной силой. Давид знал, почему так происходит, знал, что это всего лишь глупость и дань привычке, но не мог ничего с собой поделать. Он решил отвлечься и погрузиться в воспоминания. Самые красочные впечатления, связанные с самолетом, он бережно хранил меж волн собственного безумия. Таких воспоминаний всего два, зато настолько яркие, что вспыхивали в коридорах памяти, словно молнии. Первое, связано с давней поездкой к прадеду. Именно тогда он стал мучиться, оттого, что не мог покурить в самолете. Второе воспоминание настолько странное, что Давид редко обращался к нему — это встреча с Испанцем, изменившая его жизнь. Вообще, Давиду повезло. На его недолгом жизненном пути встретились целых два человека, кардинально изменивших его. Первый свел Давида с ума и чуть не убил; второй соблазнил и открыл чудеса волны. Вернее, именно тогда Давида впервые накрыла волна. Испанец. Давид знал, что если еще раз встретит этого человека, он убьет его. Давид чувствовал, как тот старается, и каждый день стирает вероятность их встречи. Это его слегка забавляло, если учесть, что Давид мог найти Испанца за пару дней.

Давид встал и пошел в туалет. Ему совершенно не хотелось облегчиться, но в ТУ 154 пассажир имеет прекрасную возможность покурить. Он зашел в тесную кабинку, достал тонкую сигару. Опустил крышку на унитазе, сел на нее, а потом закурил. Сигару он держал прямо над раковиной, а там, из нескольких маленьких дырочек постоянно высасывался воздух, чтобы вода лучше стекала. Позади унитаза находится металлическая решетка еще одной вытяжки, часть дыма уходила в нее. Тут же есть и освежитель воздуха, но Давид скорее оторвал бы себе палец, чем воспользовался им. Его обоняние и так подвергалось страшным пыткам, от нахождения в общественном туалете, но мозг полностью окунулся в омуты памяти, и те обратили его четырнадцатилетним мальчишкой, которому покурить в уборной самолета, казалось настоящим приключением. Он улыбнулся, на лице разгладились немногочисленные морщины. Он снова летел к деду, и ему было четырнадцать. Из глаз пропала внимательность и живой ум, зато появилось лукавство. Он даже стал воровато озираться по сторонам, прислушиваясь, что же происходит в коридоре. Когда Давид заходил в туалет, он мог с легкостью расслышать взмахи крыльев бабочки за бортом самолета, но четырнадцатилетний Давид так еще не умел.

Давид покурил и вышел из туалета. У него нашлась вероятность, что за это время никто не захочет в туалет, и он не преминул ей воспользоваться. Проходя в дверной проем, Давид постарел на шестнадцать лет, и прошел к своему сидению. Мир снова превратился в постоянное движение запахов, вкусов и света. Он уселся рядом с женщиной, пахнущей дорогими, но очень вульгарными духами. Давиду не нравились столь резкие запахи. Нет, некоторые не вызывали у него отвращения, и этот еще ничего, но большинство встречались настолько часто, что успели надоесть. Лично он сам делал для себя духи. Сегодня от него пахло смесью жасмина, ромашки и маленькой толики рододендрона. Запах рододендрона едва ли могли обонять и десять человек во всем Мире, но Давид один из них. Для Давида запахи значили много, но все же не настолько много, как движения. Мало кто может заметить, что все вокруг нас движется и, постоянно соединяясь, приходит к распаду. Вообще Давид находил красоты Мира в самых неожиданных местах, как находил он и его омерзение. Он мог по праву назвать себя непростым человеком, и теперь с легкостью ответил бы на вопрос, заданный когда-то прадедом. Теперь он знал, что в нем сложного. Возможно, теперь он даже слишком сложен. Он откинулся на спинку кресла и полуприкрыл глаза. О твердые скалы его барьеров билась волна. Кто-то называет это безумием, кто-то сумасшествием, кто-то даже оверлогикой, но для Давида это просто волна. И в ней есть столько же прекрасного, сколько и пугающе страшного. Эта волна когда-то прибилась к берегам его разума, и с тех пор не покидает Давида. Теперь каждый из них — пленник друг друга. Он волны, а волна его.

На какое-то мгновенье он позволил ей накрыть себя. Мир сразу приобрел миллиарды красок, запахов, вкусов и движений. Он чувствовал, как пахнут волоски в его носе, ощущал вкус собственного языка. Люди обратились для него лишь передатчиками движений. Их мысли приоткрылись перед его Знанием, складываясь в великолепные картины. Никто из людей не мог видеть эти картины настолько красочно, какими видел их он. Люди вообще удивительно ненаблюдательны. Давид не обладал какими-нибудь сверхспособностями, он просто все подмечал. Его нос улавливал тысячи ароматов, а язык способен разложить вкус напитка на составляющие, независимо от сложности состава. Даже если смешать сотню разных вин, Давид мог назвать марку каждого, если пил его раньше. Но способности обонять и вкушать — просто следствие его удивительной наблюдательности. Слепые ведь тоже слышат лучше других, и обоняют лучше, но это отнюдь не результат того, что они ничего не видят. Просто им приходится постоянно прислушиваться, принюхиваться и быть очень внимательными, поэтому у них это и получается лучше. Впрочем, Давид и обонял, и слышал лучше любого слепого.

Вот он отключил все чувства восприятия, кроме обоняния. Его глаза открыты, но он ими не видит. Его рот полностью потерял способность ощущать вкус, а язык как будто онемел. В его уши попадают звуки, но нейроны, посылаемые от барабанных перепонок в мозг, не достигают цели. На каком-то отрезке пути, они упираются в барьер, и Давид остается в полной тишине. Последним он отключил осязание. Все его тело перестало ощущать. Если бы его сейчас кинули в костер, Давид не почувствовал бы боли. Он вообще ничего не почувствовал бы.

Зато теперь мир вокруг наполнился запахами. Он чувствует, как пахнет пот тел в салоне. Это не совсем приятный запах, если учесть, что он смешивается с дорогими и дешевыми духами. Он чует, как пахнет пластик обивки салона, чует запахи невкусной самолетной еды. Хотя к этому приятно примешивается аромат кофе. Давид позволяет себе на несколько секунд окунуться в запах кофе, и его удивительный мозг тут же выдает информацию, на какой плантации в Бразилии его вырастили. Бразильский кофе в самолете? Наверное, какая-то ошибка. Но нет, все верно, когда волна уйдет, можно выпить чашечку.

Вот он прекращает чувствовать простые запахи и переходит к сложным. Он чует, как пахнет стекло иллюминатора, как пахнут ногти под лаком у соседки. Он чует, как пахнет воздух, сначала в салоне, потом за бортом. Запах воздуха вне самолета ему понравился, и он задерживается там, чтобы насладиться его свежестью. Давид не знает, действительно ли он его чует, или это всего лишь игры его мозга и Знания, но ему все равно. Сейчас он наслаждается морозным, ничем не загаженным воздухом, и его охватывает приятное возбуждение, ничуть не похожее на сексуальное.

Но вот он пресытился запахами и решил проверить другие чувства. Он отключает обоняние и на секунду задерживается в коридорах мозга. Теперь он не тело, а всего лишь мозг. Ни один сигнал не пробивается в него, и это очень забавно. Он включает вкусовые рецепторы. Его язык, как до него нос, тоже начинает с простого. Мельчайшие кусочки пищи завтрака воскресают, он чувствует вкус кофе и пирожного, что съел с утра. Потом язык находит вкусы вчерашнего ужина. Потом обеда. Вот он чувствует вкус крови, выпитой вчера ночью. Когда доходит до вкуса утреннего омлета, он решает, что простых вкусов для него достаточно. Теперь он вкушает воздух, пробует свет из ламп, и наконец, вкус музыки, играющей в плеере парня на другом конце салона. Он, опять-таки, не знает, действительно ли вкушает вкус музыки, или это просто его воображение, но ему по-прежнему все равно.

Он отключает вкус и превращается в слух. Теперь музыка в плеере уже не вкушается, а разбирается на инструменты, потом на ноты. Голос исполнителя тщательно просеивается, Давид слышит, как двигаются его губы. Он понимает, что исполнитель носит усы — это они так шелестят на заднем плане. Теперь сложные звуки. Свет, до этого вкушаемый, может и звучать. Двигаясь от простого к сложному, он сначала слушает, как шумит газ в лампе дневного света, потом слышит громкие удары атомов, когда они стукаются друг о друга, летя к его ушам.

Слух блокируется, и глаза начинают видеть. Сначала он слепнет с непривычки — несмотря на то, что глаза все время были открыты, он словно поднял веко только сейчас. Его зрачок сужается и теряется в карих глазах. Но всего на секунду, потому что ему надо насладиться движением. Пожалуй, ни одно из его чувств не может дать столько удовольствия, как зрение. Мир окрашивается для Давида невиданными красками. Он видит не семь цветов спектра, а как минимум тринадцать. Невозможно описать дополнительные цвета, потому что видит их только Давид. Никто в Мире не может воспринять эти цвета, кроме него. Салон самолета перестает выглядеть привычно, и превращается в яркую абстрактную картину. Это удивительное зрелище. Он видит все движения в салоне. Даже металлический столик на сидении перед ним тоже движется — он медленно ржавеет. Мельчайшие ворсинки на сидении колышутся. Потом он видит движение света, и наконец — высшая точка восприятия! — он видит людей. До этого они представлялись предметами, но теперь он понимает, что это поразительные предметы. Он видит, как они мыслят. Он видит, как под их кожей движется кровь. По его желанию они то превращаются в голых, то надевают старинные наряды. И, что самое главное, они постоянно движутся. Он видит, как пульсирует их кожа от ударов сердца. Теперь он видит людей вообще без кожи, и может поразиться их анатомическому совершенству. Он убирает с них жир и раковые опухоли, теперь его окружают не люди, а боги.

Наигравшись с глазами, Давид слепнет и начинает осязать. Это тоже великое наслаждение. Сначала он чувствует каждую ворсинку собственной одежды. Тончайшие стежки шелковой рубашки, и такого же нижнего белья. Их гладкость возносит его на седьмое небо. Потом он ощущает ткань пиджака из ирландской шерсти. То, что между ним и кожей пролегла рубашка, Давида нисколько не волнует. Его ладони покоятся на подлокотниках, и он наслаждается каждой их неровностью. Давиду нравится и хаос, и порядок, он может упиваться и гладкостью, и шершавостью. Но хватит осязать простые вещи, надо стремиться к сложному. Свет уже попробован на вкус и услышан, теперь ему предстоит быть ощупанным. Пальцы сжимаются и ловят его. Если бы зрение сейчас работало, Давид мог увидеть, как свет просачивается сквозь кулаки. Но он ощущает носимое им тепло, и это тоже неплохо. Свет в кулаках сначала приятно теплый, но Давид не может держать его долго, и ладони медленно остывают. Теперь он хочет проявить высший пилотаж и почувствовать что-нибудь внутренней поверхностью кожи. Там у Давида нет нервных окончаний но разве это проблема? Он чувствует, как его кровь бежит по коже изнутри, чувствует гладкость вен. Это потрясающие ощущение!

Давид выключает все человеческие чувства и переходит к колдовским. Его Знание всеобъемлюще и абсолютно абстрактно. В голове Давида проносятся миллионы образов, но они ему не интересны. Ему доставляет наслаждение не информация, а ее движение по извилинам мозга. Движение — главное в жизни Давида. Мысли, что сейчас рождаются в голове, полностью абстрактны. Он думает, как же красиво поют рыбы в Воронежском водохранилище. Его сильно беспокоит количество шерстинок на лапках жука голиафа из тропиков Южной Америки. Он размышляет, кто победит в схватке касатка, или плезиозавр? Мысли уводят еще дальше, и он начинает размышлять над человеческим поведением. Он думает, почему женщины кричат во время оргазма? Или почему мы вообще размножаемся таким интересным способом? Мысли убегают совсем, и он размышляет о религии. О том, какая из всех религий Мира самая правильная и почему? Его интересует роль в мифологии древнегреческого бога Кроноса. Так он может размышлять часами и даже сутками, но решает пока обождать с этим. Он одновременно включает все чувства и получает какое-то подобие оргазма. Слух, зрение, осязание, обоняние, вкус и Знание делают мир вокруг настолько удивительно красивым, что он хочет умереть. Если уж и умирать, так только когда ты так абсолютно, тотально счастлив. Вся красота Мира сейчас соединилась в салоне ТУ-154, и Давид купается в ней, как в парном молоке. Он бесконечно счастлив.

Давид ставит перед волной барьеры и превращается в простого колдуна. Он все еще чувствует красоту Мира, но теперь уже не так отчетливо. Звуки больше не стучат в ушах звонкими колоколами, глаза воспринимают только семь спектров, рот не вкушает воздух, шелковая рубашка не бесконечно гладкая, а просто гладкая. Единственное чувство, что продолжает работать с той же мощностью — это обоняние. Давид продолжает скрашивать полет запахами. Ему опять хочется курить, и он идет в туалет.

Глава 7

Андре вышел в холодный декабрьский день и поплелся к метро. По пути он купил в ларьке бутылку крепкого пива и выпил. В голове слегка шумело, прежде чем войти в метро, он выкурил две сигареты подряд. Все-таки, ехать минут сорок, надо накуриться перед дорогой. Он зашел внутрь и пошел к кассе купить жетонов. Рука инквизитора достала из кармана грязного плаща смятую кучку десятирублевок, и слегка, слегка трясясь, отсчитала нужную сумму. Вообще зарплата у инквизитора достаточно приличная, но большую часть приходится тратить на рабочие нужды. Иногда всунуть милиционеру, чтобы получить информацию, иногда снять квартиру для слежки, иногда посидеть в ресторане с нужным человеком. Небольшие остатки съедала выпивка и сигареты.

Если задуматься, а зачем тогда вообще работать инквизитором? Ответ на этот вопрос прост, как деревянная колодка. Андре не мог жить иначе. Быть инквизитором это даже не призвание — это судьба. Очень тяжелая судьба.

Андре встал на эскалатор и, спускаясь, обнаружил, что его обокрали. Пачка смятых банкнот пропала из кармана. Андре не удивился этому. У него даже есть отдельная строчка в бюджете, рассчитанная на кражи. Пока он ехал, ему несколько раз наступили на ногу, и пару раз толкнули. Это тоже в порядке вещей. Андре специально носил массивные берцы, чтобы их толстую кожу не мог продавить тонкий женский каблук. Когда он вошел в вагон метро, все места оказались заняты. Он встал в сторонке, люди сразу отшатнулись от него. Пахло от Андре не розами.

В прошлой жизни Андре испытал действие одного из самых страшных заклятий — проклинающего взгляда. Но тогда он еще не знал, что когда станет инквизитором, он будет переживать то же самое, только теперь уже без вмешательства колдовства. Инквизиторам редко когда везет, а если точнее — не везет никогда. И именно поэтому они могут противостоять колдунам. Именно поэтому они могут разрушать их драгоценные вероятности. Если колдуны скользят меж тем, что возможно и невозможно, инквизиторы стоят на месте. Их внутренний и внешний мир настолько прочен, что никто, даже сам инквизитор, не может его разрушить. И в этом мире нет места удаче. Они умеют ее только разрушать. Разрушать противоестественную удачу колдунов, но при этом, и свою заодно. Их никто не делал такими, они выстроили свой мир сами. Они не просто религиозные фанатики, они — воплощение слова 'упрямство'. Вы никогда не сможете переспорить инквизитора, пусть даже он решил, что единственный способ передвигаться, это ходить на руках, никакие логические доводы его не переубедят. Каждый инквизитор полностью уверен в себе, и чем эта уверенность больше, тем выше их дар разрушителей вероятностей. Они не могут жить по-другому. Они сами наложили на себя проклятье и знают об этом. Но только так можно противостоять тем тварям, которых они искренне ненавидят.

Андре вышел на нужной станции и пошел из метро. Он шел быстро — страшно хотелось курить. Андре достал сигарету и зажигалку задолго до того, как вышел на улицу. Только когда закурил, он осмотрелся. Вычислить из толпы инквизитора несложно. Надо просто найти самых неприятных, постоянно курящих людей. Курят инквизиторы много и часто, что объясняется непростой жизнью. Действительно, более нервной работы, нежели их, трудно представить. Мало того, что приходится работать все время — отпусков у инквизиторов нет — так еще и подвергаться огромному риску. Охотиться на колдунов гораздо опасней, чем ловить пираний голыми руками. Если колдун ударит первым, считай, ты труп. Если колдуну удастся сбежать от инквизитора, он наверняка начнет мстить на расстоянии. Наймет киллера, или еще что. Поэтому им и приходится скрываться друг от друга. Если колдун вычислил тебя, то и убить ему не составит труда. Пусть колдовство он к тебе применить не сможет, но инквизитор — это всего лишь человек. Его можно убить и пулей. И даже больше, инквизитор это еще человек невезучий, и всегда есть шанс, что он просто поскользнется да сломает шею. Глупых смертей в их рядах тоже очень много. Но и колдуны предпочитают не светиться перед инквизиторами. Если инквизиторы знают колдуна в лицо, его тоже можно считать трупом. Рано или поздно его найдут и убьют. И колдовством уже не прикроешься. Если много инквизиторов соберется вместе, колдовство не только не помогает своим властелинам, напротив, чрезмерная удача превращается в чрезмерную неудачу. И тогда колдуна тоже можно просто пристрелить.

Коля и Кузьма пили дешевое пиво рядом с ларьком, где продавали шаурму. Оба инквизитора похожи на Андре — такие же грязные и потрепанные, они напоминали бандитов или неудачников. Коими, впрочем, и являлись. Слово 'неудачник' очень хорошо характеризует инквизиторов. Как хорошо характеризует колдунов слово 'удачник'. Андре подошел к коллегам и протянул ладонь. Они пожали ее — у обоих рукопожатие вышло твердым.

— Ты ел чего сегодня? — спросил у Андре Кузьма.

— Не. Только пил.

— Я тебе куплю, — Кузьма пошел за шаурмой, или, как ее здесь называли — шавермой.

— Слышал, что произошло в Гонконге? — спросил Коля. Он носил усы и слегка шепелявил из-за отсутствия двух передних резцов.

— Кремер, — ни то спросил, ни то сказал Андре.

— Похоже. Вряд ли кто-нибудь другой смог бы убить сразу восьмерых. Их дар был силен.

— И когда его достанут? — прорычал Андре.

— Не знаю. Великий Инквизитор не хочет ловить его сам, или не может...

Они помолчали. Каждый думал о чем-то своем. Вернулся Кузьма с шавермой и бутылкой пива. Андре взял еду и жадно впился желтыми зубами. Только увидев пищу, он понял, насколько проголодался. К ним подошли два милиционера.

— Здравствуйте, молодые люди, — сказал один из них. — Предъявите документы.

Три инквизитора полезли в карманы. Андре протянул только паспорт, а Коля и Кузьма паспорта и четыре билета. Местной прописки у них нет, и поэтому билеты на поезд необходимы для проверки прибытия-убытия. Милиционеры внимательно рассмотрели засаленные паспорта и билеты. Документы у инквизиторов проверяли часто, поэтому они у них такие же грязные, как и сами инквизиторы. Милиционеры не нашли к чему придраться и ушли восвояси. Когда их спины скрылись от взора Андре, тот начал рассказывать:

— Объект зовут Наталья Круцкая. Предположительно, колдунья уровня Ц +. До сего момента на ней было не так много смертей, она предпочитает заниматься другими вещами.

— Шлюха? — спросил Кузьма.

— Да. Причем, первоклассная. На ее счету где-то триста пятьдесят миллионов долларов. И это только то, что мне удалось узнать. Есть еще недвижимость по всему свету, и даже собственный остров.

— Наверно, хорошая баба? — спросил Коля. Кузьма посмотрел на него неодобрительно, но ничего не сказал. У каждого инквизитора проблемы с женщинами из-за работы и невезения. И у каждого это больное место.

— Приличная. Я ее давно знаю, но только теперь мне удалось ее найти.

— А насколько давно? — спросил Коля.

— Я видел ее три года назад вместе с Абдулой и Михаэлем. Ее, и еще одного колдуна, которого я, правда, еще не нашел. Тогда они представились, как представители колдунов Москвы, но потом им пришлось оттуда бежать.

— Когда ты приехал? — спросил Кузьма.

В его голосе зазвучала маленькая толика зависти. Андре служил инквизитором класса Б +, а Кузьма только Д. Коля тоже выше его по уровню, но всего лишь на плюсик. Андре же контролировал огромную территорию и, надо сказать, делал это мастерски. С тех пор как умер Абдула, никто не попробовал занять его место. Любые попытки такого рода Андре пресекал в зародыше, а участок у него, меж тем, достаточно лакомый для колдунов. Так как колдуны крадут удачу у людей, они стараются селиться там, где людей много. Крупные города для них самый лакомый кусочек. Во-первых, людей здесь миллионы, а значит, и удачи много. А во-вторых, в мегаполисе их труднее поймать. Здесь они могут затесаться среди многоликой толпы, и вычислить их будет трудно.

— Да, — продолжил Андре. — Но недавно она совершила ошибку. Стала встречаться с бизнесменом, за которым мы вели наблюдение.

— А почему ты за ним наблюдал? — приподнял брови Коля. Следить за бизнесменами не входит в прямые обязанности инквизиторов. Редко когда колдуны держат себя на виду, и занимаются финансами в открытую. Нет, у них есть множество способов добыть деньги по-другому.

— Инквизиция следит за ним с тех пор, как он стал клиентом Гамбита. — Все молча кивнули. Роберт Гамбит — колдун класса А, но почему-то Великий Инквизитор запрещал его трогать. О природе их договора можно только догадываться. Хотя, вряд ли кто-нибудь, кроме самого Великого Инквизитора, смог бы справиться с Гамбитом.

— И значит, она прокололась, и ты на нее вышел? — спросил Кузьма.

— Да. Она живет в шикарной квартире на Невском проспекте. Теперь взять ее будет легко.

— Подробности?

— Сегодня в шесть часов к ней придет человек, которому она сплавляет подаренные любовниками розы. Я не знаю, зачем она их ему отдает, и хрен с ним... Мы будем дежурить на лестничной площадке вверху, и когда он станет выходить, оглушим его и ворвемся в квартиру. Я не знаю, хватит ли у нее сил на треклятье, но все равно, надо быть осторожными.

— Когда мы туда пойдем?

— Я думаю, не раньше, чем в пять. Она достаточно сильна в Знании, как и все колдуны ее профиля. В дом войдем в половине шестого. Человек, забирающий цветы, всегда пунктуален.

— Значит, у нас есть еще не меньше часа. Может, тогда пойдем, посидим где-нибудь в тепле? — предложил Коля.

— У меня нет денег, — потупился Андре. — Меня только что обокрали в метро.

— Ничего. Мне недавно как раз премию выдали, — улыбнулся Коля и хлопнул Андре по грязному плечу. Ему хорошо знакома подобная проблема. Три инквизитора пошли к дешевому кафетерию.

Глава 8

Ваня подождал, когда приедет скорая и пошел в магазин. Электрик выжил, что вознесло настроение мальчика под самые облака. Внезапно он почувствовал, что ему теперь все по плечу. Он шел, и мир раскрашивался новыми и прекрасными красками. Он почему-то не сомневался, теперь для него возможно многое. Некоторые люди на улице снова представлялись ему скопищем математических формул. Каждый такой человек казался очень сложным, или даже, чрезмерно сложным. Ваня подумал, что все эти люди считают себя сложными, но в действительности, это делает их бессмысленными. Зачем быть таким сложным? Это каким-то образом поднимает их в собственных глазах? Или, наоборот, опускает всех остальных? Мальчик не знал ответов на эти вопросы, и вместо этого принялся рассматривать заснеженные улицы.

А вот как раз снег и деревья оказались приятно простыми. Им не надо казаться лучше, чем они есть — они и так прекрасны. Дерево не размышляет о пустяках и мелочах, но впервые Ваня задумался: а может, оно просто не хочет этого делать. Возможно, дереву достаточно, что оно просто растет. С такими мыслями он вошел в магазин и пошел в продуктовый отдел. В списке, что дала бабушка, всего пять пунктов. Колбаса, майонез, зеленый горошек, соленые огурцы и килограмм мандаринов. Список позволял сделать вывод, что бабушка и в этом году не побалует внука разнообразием праздничного стола. Все будет так же, как и в прошлом году, и в позапрошлом, и во всех предыдущих.

Ваня взял все, что надо и пошел на кассу. Очередь выстроилась приличная, Ваня вытаращился на покупателей. Его внимание привлек явно богатый мужчина. Он держал в руках корзинку с дорогими продуктами, там же лежал небрежно брошенный бумажник, чуть не трескавшийся от содержимого. Ваня поглядел на его лицо. Мужчина кавказского происхождения, черные волосы с залысинами и, хоть с утра он побрился, лицо уже слегка посерело от пробивающейся щетины. Он перевел взгляд на руки мужчины. Волосатые и с короткими пальцами, напоминающими сардельки, они выглядели достаточно холено. Ногти наманикюрены, на безымянном пальце правой руки огромный золотой перстень, по всей видимости, с рубином. Хоть камень очень большой, Ваня сомневался, что мужчина станет носить подделки.

Очередь медленно двигалась вперед, а Ваня продолжал разглядывать мужчину. Он мечтал, что когда-нибудь у него будет столько же денег, сколько и у него. Пожив с бабушкой в бедности, он уже и не помнил, что его отец был небедным человеком. По завещанию все деньги должны были перейти к нему, но пока Ване не исполнилось восемнадцать, он не мог их взять. А теперь и не сможет. Ваня не знал, что добрая бабушка, на правах опекуна, уже давно получила его наследство, и теперь деньги лежат на ее сберегательной книжке. Мужчина надел дорогую дубленку и прекрасные лакированные туфли; костюм тоже превосходен, хотя для магазина он явно выбрал не самый лучший. В корзинке с продуктами бутылка вина и три коробки дорогих конфет. Ваня очень любил конфеты, но бабушка их никогда не покупала. И внезапно Ваня разозлился на этого мужчину. Разозлился на его бумажник, на дорогой костюм и обувь, на жену и счастливых детей, которые уж точно получат подарки на Новый Год. И мужчина замелькал тысячами математических формул. Все очень сложные, но не настолько, как у обычных людей — даже тот электрик выглядел гораздо сложнее, чем этот мужчина. В нем же есть даже формулы из простой таблицы умножения. И, что поразило Ваню — он увидел двойку. Маленькая, похожая на лебедя, она встречалась довольно часто. Двойки в мужчине перемножались и делились, но никогда не превращались в единицы. И внезапно в Ванину голову пришла гениальная идея: 'А что если я посмотрю на себя'.

Иван взглянул на себя и понял, что прекрасен. Его собственные формулы настолько просты, что казались удивительно гармоничными. Есть здесь и двойки, и тройки, и четверки... Но особенно нравилось, что в нем нет числа, более сотни. Ваня смог найти только одну девяностодевятку и все. И самое главное, это сияющая точка его единицы. Той единицы, что перешла к нему от умирающего электрика. Он снова перевел взгляд на мужчину. Тот продолжал решаться. Его формулы медленно кто-то заполнял ответами. Правда, нерешенных еще очень много. И тут в голову Ване пришла еще одна гениальная идея: 'А что, если соединить мои формулы и формулы этого мужчины?'. Идея показалась здравой, вот только он не знал, как это сделать. Он переводил взгляд с себя на мужчину, и внезапно одна из Ваниных троек поползла к мужчине. Это полностью дикое зрелище! Мужчина, как скопище формул, и плывущая к нему тройка. Она достигла цели и заняла место в его уравнениях. Из неоконченного 'шесть делить' получилось 'шесть делить на три', а после знака ровно вспыхнула двойка. И теперь уже она полетела к Ване. Когда двойка встала в его собственные уравнения, Ваня опять испытал возбуждение, а потом видение формул пропало. Из этого состояния его вывел звук разбивающегося стекла. Корзинка выпала из рук мужчины, бутылка вина разбилась, заливая дорогой красной жидкостью кожаный бумажник. Мужчина бросился его поднимать, но поздно — все деньги приобрели красный цвет. Особенно красиво это смотрелось на лицах Бена Франклина. Ваня улыбнулся.

Глава 9

Когда Давид выходил из самолета, берега его барьеров поднялись так высоко, что волна не могла добраться до него. Он не сдавал багаж, поэтому не задержался в зале, где его получали другие пассажиры. Давид шел по большому аэропорту Домодедово, и никто не обращал на него внимания. Колдун превратился в полностью безликого человека. Он не изменил внешность, да и оделся достаточно изящно, но никто не хотел на него смотреть. Единственным исключением стала молодая дама, которой он открыл дверь из отстойника, но и она посмотрела на Давида лишь мельком. У Давида есть прекрасная защита от докучливых взоров. На нем стоял купол тайн. Купол тайн — его личное изобретение. Нет, что-то подобное применяли многие колдуны, но Давид первым придумал способ создания именно купола — заклятья, работающего без колдовского участия и постоянного контроля. Поставил его, и ходи себе спокойно. Похожими свойствами обладал и купол удачи, но его-то как раз носили все колдуны. Купол удачи — старое как мир заклятье, приносящее колдуну удачу во всем, за что бы он не взялся, и оно — как и все колдовские купола — тоже самостоятельное. Иногда это даже мешает, потому что, носящий купол не может им управлять. Ему просто не может не повезти. Если ты забудешь зонтик, дождь никогда не пойдет, если купишь лотерейный билет, обязательно выиграешь. Удача ограничивается только силой купола, и количеством вероятностей в него вложенных. Купол удачи — заклятье хоть и полезное, но очень простое. Еще на заре времен первый колдун смог сложить вероятности в нужном порядке, и создать его. Купол тайн — заклятье более тонкое. Нет ничего удивительного, что его изобрел именно Давид. Мозг Давида мыслил настолько абстрактно, что сумел понять принципы складывания вероятностей, притом, что чудовищной колдовской силой Давид вовсе мог похвастаться. Вероятность — это вещь тоже достаточно абстрактная: с одной стороны это условное понятие, с другой, она еще и первозданная частичка Замысла. Если сказать проще: вся наша жизнь состоит из вероятностей. И материя, и мысли, и свет, и даже время все это — суть скопление вероятностей. Из них состоит и прошлое, и будущее, и настоящее. Из них образуется весь Замысел. Все сущее и несущее. Все четыре плана. Все. Понять это трудно, но еще труднее это все себе представить. Каждый колдун, по сути, слегка сумасшедший, поэтому может понять такие вещи, а следовательно, и управлять вероятностями. Но даже они не настолько безумны, чтобы ясно все это представить. А вот Давид безумен как раз настолько.

Купол тайн позволяет колдуну оставаться незаметным и серым. На такого человека никто не захочет смотреть, а если обстоятельства все-таки сложатся так, что посмотрят, то не станут рассматривать. Для остальных людей Давид или вообще незаметен, или кажется до предела обычным и банальным. Но если вам удастся преодолеть силу его купола, Давид уж точно не покажется вам банальным обывателем. Это довольно высокий и красивый мужчина лет тридцати. Его лицо на удивление красиво, а тело сложено очень гармонично. Мышцы функциональны, движения плавны и расслаблены. Он то и дело закрывает глаза, прислушиваясь к чему-то, или его ноздри начинают дрожать, впитывая запахи. Карие глаза достаточно внимательны, но никто даже не представляет, насколько. В них иногда мелькает искорка безумного блеска. В этот момент на Давида накатывает волна. Одет он очень элегантно, но без вульгарной роскоши. Его костюм не приобретен в магазине, а сшит на заказ. Давид сам делает эскизы костюма, сам покупает ткани. Исключений из этого правила нет. Давид слишком ценит вещи, что носит, потому как с его осязанием даже капелька синтетики раздражает кожу, сильнее стаи клопов. У него вообще много странных привычек, что дарят новые и сильные эмоции, и это по-настоящему важно для Давида. Движение и эмоции — это его жизнь.

Давид идет по просторным залам аэропорта, до него доносится запах прекрасного кофе. Он гораздо лучше, чем тот, что подавали в самолете. Давид идет на запах и заходит в кафе. Цены тут, конечно, немаленькие, но Давид может себе позволить все, что захочет. Он человек отнюдь не бедный, как и большинство колдунов. Другое дело, его потребности не настолько астрономичны, чтобы иметь денег больше, чем надо. Он заказывает кофе, а сам пробегает взглядом по пузатым бутылкам. Здесь только раскрученные марки коньяков, или напитки, что назвать коньяком вообще нельзя, но, несмотря на это, они так называются. Он мучительно выбирает. Для него сейчас выбор напитка — вопрос жизни и смерти. Из представленных есть Реми Мартен и Хеннесси — Давид их любит, но не сильно — и гораздо более демократичный Арарат. Все остальные марки не вызывают в его душе никаких отзывов. Они или вульгарны, или полная бурда. Но среди этих трех марок разум мечется, неспособный выбрать, и доставляет Давиду невообразимые страдания. Продавец даже не может представить, что сейчас твориться с сутью этого молодого человека. Она переливается, запутываясь, образует кольца. Мозг старательно воскрешает запахи и вкус этих марок. Давид даже ощущает их вкус и слегка пьянеет. В итоге, на его выбор повиляли не вкусовые или ароматические свойства напитка, а вид огромной горы. Откуда-то мозг Давида достал этот образ, и колдун заказал бокал Арарата. Его мозг успокоился. Теперь там не осталось ни одной мысли.

Принесли кофе, и его нюхательные рецепторы затрепетали. Ноздри вдыхали потрясающий аромат, а глаза старались пробиться сквозь черную тьму напитка. Официантка поставила на стол фужер с коньяком. Глаза Давида смотрят на него безразлично. Пока его разум выбирал, этот напиток был для него интересен, а теперь на его вкус и запах Давиду наплевать. В таком напитке его гораздо больше привлекает другое. Он закуривает и следит, чтобы дым не касался фужера. Пока коньяк пить нельзя — он все еще несет запах рук официантки и бутылки. Волна накатывает, и Давид видит, как от темной жидкости, словно скорлупа, отваливаются посторонние запахи. Давиду хочется, чтобы коньяк пах так, как когда его наливали. Вот от фужера отделился запах одеколона официанта, вот пропал запах бутылки, вот машинного масла и металлических труб, через которые его наливали. Воображение Давида очень ярко рисует эти картины, а реальны они или нет, не важно. Если Давид захочет, содержимое фужера приобретет вкус конской мочи, но он этого не хочет. И вот, наконец, все ненужное стерто, и пришло время. Пока напиток не обратился виноградной брагой, надо его выпить. Элегантным и резким движением Давид хватает фужер и осушает, но не глотает, а держит во рту. В голове тут же проносятся картины движений и образы людей. Он видит высокий Арарат, видит, покрытые венами пальцы пожилого армянина. Именно он собирал виноград, именно он делал дубовые бочки. Вот армянин берет пробу и смотрит на свет в темную жидкость, налитую в высокий стакан. Он подносит стакан на уровень глаз и направляет на солнце. Напиток пропитывается теплом и сохраняет его. Теперь Давид держит во рту именно тот самый коньяк. Он чувствует его тепло, чувствует запах рук старого армянина, видит улыбку на добром морщинистом лице. Эта доброта наполняет Давида, и он испытывает очередной оргазм души. Он очень доволен и счастлив.

Давид глотает коньяк, и видение оставляет его. Смена настроения у Давида происходит мгновенно. Всего за десять минут он перешел от абсолютного безразличия к душевным мукам, а потом к счастью. Причем, каждое состояние доходило до абсолюта. Давид не признает полумер и если что-то чувствует, доходит до края. Теперь его не волнует горы и их население, он с безразличием достает сотовый и открывает сообщение, полученное утром. Абонент, записанный у него как Д. К., прислал сообщение сегодня в семь утра. Там значится всего одно слово. Вообще, их переписка с Д. К. всегда отличается лаконичностью. Обычно тот присылает ему имя, а Давид пишет стандартное Ок. Сегодня имя русское, и Давид не сильно расстроился, что ему пришлось прервать дела в Ростове. Он смотрит на сообщение и во второй раз читает: 'Наталья'. В мире полно женщин с этим именем, но Давид сразу понял, кого имел в виду Д. К..

У Давида с Д. К. довольно странные отношения. Давид — единственный на планете человек, которому Д. К. платил за работу. Даже его прадед, могучий Абдула, работал на Д. К. бесплатно и еще сам отдавал тому все свои вероятности раз в год. Но Давид не похож на деда. Давид еще и единственный человек на планете, кого Д. К. боится. Но связь у них обратная, поэтому Давид тоже опасается Д. К.. Все-таки архиколдун и еще главный помощник Гадеса. Хотя и нельзя сказать, что Давид его именно боялся. Опасался — да, боялся — нет. Давид вообще никого не боялся. Но он понимал, Д. К. может отравить ему жизнь, сделав слишком хлопотной, и тогда придется его убить. Или хотя бы попробовать убить. Пожалуй, у Давида это вполне может получиться, потому что убийца он превосходный. Самый опасный убийца на свете. Киллер колдунов.

Может показаться странным, что тот, кого боялись тысячи инквизиторов и колдунов, сам боится колдуна, в сущности, не слишком сильного. По меркам инквизиторов, Давид — колдун максимум класса Д +. Ну, с большой натяжкой — Ц. И несмотря на это, у Давида была волна. И она делала его настолько опасным, что даже тому, кто пишет эти строки, немного боязно.

Чтобы понять, почему Давид столь опасен, достаточно посмотреть, что он делал сегодня. В семь утра его разбудило сообщение от Д. К., вырвав из цепких лап сумасшедших сновидений. Кошмарам Давида никто не позавидовал бы. С четырнадцати лет они преследовали его, полностью отравляя ночи. Однако, несмотря на то, что Давид умел управлять сновидениями, он никогда не противился кошмарам. В те редкие ночи, когда они оставляли его, Давид видел настолько прекрасные сны, что они перекрывали весь ужас остальных ночей. Получив сообщение, Давид сразу понял, кого имеет в виду Д. К.. Это означало, что Наталью надо убить. Зачем Д. К. заказывает колдунов, Давид не знал, и ему это, в принципе, никогда особенно не интересовало. Платил Д. К. хорошо, и не только деньгами, так что Давиду нравилась эта работа. Обычно на исполнение заказа давалась неделя, но Давид решил, что не стоит тянуть. Этот заказ отвлек его от важного дела, и Давиду не терпелось вернуться к нему как можно скорее.

Но как найти колдуна и убить его, зная только имя? Вообще Давид познакомился с Натальей довольно давно, и даже один раз переспал с ней. Несколько лет назад Давид работал подручным прадеда, а так как тот много времени просиживал в Москве, успел перезнакомиться со многими местными колдунами. Когда Абдула умер, Давид убил нескольких из них. Но с тех пор прошло три года, и за это время Наталья выпала из поля его зрения.

Найти колдуна очень непросто — Знание в таких случаях не помогает. Знание может дать ответ на любой вопрос, но колдуны умеют его запутывать. Если Давид попробует найти Наталью, просто задав Знанию вопрос, где она, он получит в ответ миллионы бессмысленных подробностей, в основном, о прошлом Натальи. Колдуна можно отыскать и по второстепенным признакам. Если найти места, где людям не везет, можно не сомневаться, там будет и берлога колдуна. Но и здесь поджидают трудности. Во-первых, какого конкретно колдуна, узнать не получится. Таким образом, можно вычислить и самого Д. К., вот только что толку? Во-вторых, так легко найти только могущественных колдунов, класса Б + и выше. Такие собирают большое количество вероятностей и вокруг них сразу образуются целые толпы несчастных. Для того, чтобы их не нашли, сильные колдуны обычно перемещаются по планете, и редко сидят на месте. Инквизиторы, собственно, так и действуют — отслеживают места, где людям не везет, потом едут туда, расследуют все и, если колдун уже уехал, продолжают поиски, идя по его следу. У них есть еще несколько примочек, но все они подходят только для большой организации с тысячей сотрудников, аналитиков, и так далее. Колдуны же, по сути, одиночки. Тому есть две причины. Первая, в том, что когда на небольшом пространстве встречаются два колдуна, или больше, они так выскребают это место от вероятностей, что их просто не хватает на всех. Вторая причина в том, что колдуны по природе эгоисты — это для них необходимое правило — и еще сумасшедшие. Колдунам гораздо приятнее общаться не с себе подобными, а с обычными людьми, которыми они могут управлять или, в случае чего, убить. Короче, чтобы быстро найти такую слабую колдунью, которая и колдует-то редко, мало ни то, что одной недели, но иногда и года не хватает. Андре повезло, что Наталья попыталась захомутать того, за кем велось наблюдение, но Давиду такой удачи не выпало. Без Знания, без могучей аналитической силы, что стоит за инквизицией, найти колдуна, и при этом сделать это быстро, практически невозможно. Но Давида это нисколечко не волновало.

Давид нашел Наталью Знанием. Никому другому в Мире это не удалось бы, но Давид нашел ее минут за пятнадцать. Вернее, пока у него есть только город, но как раз сейчас он собирался узнать точное место. Вы спросите, может Давид был гением Знания? Отнюдь. Даже сама Наталья обладала им не хуже. А дело в том, что ища Наталью, Давид искал вовсе не ее. Когда Давид получил сообщение, он первым делом воскресил в мозгу образ Натальи. Надо сказать, до того как получить СМС, Давид Наталью вообще не помнил. Его мозг иногда забывал, что делал хозяин черепушки час назад, а тут прошло несколько лет. Но все воспоминания Давид не просто забывал, а менял, зашифровывал и отправлял в своеобразный чулан в голове. Если бы мы могли туда заглянуть, мы, скорее всего, сошли бы с ума. В чулане Давида правда и вымысел переплетались в удивительные картины. Цифры там хранились в воспоминаниях о каплях, стулья мозг Давида расшифровывал, как мужчин, сигареты представлялись ласточками. Подобные ассоциативные ряды совершенно не понял бы никто, кроме Давида. А он-то как раз находил их строго логичными. То, что стулья — это мужчины, его безумный мозг считал не просто логичным, но и само собой разумеющимся. И поэтому, совершенно выкинув из головы Наталью — он не помнил даже ее лица — Давид без труда расшифровал тонны, на первой взгляд, бесполезной информации и получил не только ее образ, но и четко вспомнил каждую секунду, что с ней провел. И даже более того, теперь он мог сказать, чем пахли занавески в ее квартире, или сколько сигарет было затушено в ее пепельнице. Даже те детали, на которые он не обращал внимания тогда, теперь предстали перед ним ясно и четко. В его голове показывали фильм про Наталью, и Давид держал пульт управления от видеомагнитофона. И такой показ давал сто очков вперед всем кинотеатрам, с их стереозвучанием, высокой четкостью и ЗD эффектом. Давид мог ощутить ароматы, витавшие в воздухе, мог слышать звуки машин, проезжающих под окнами, мог даже по их звучанию определить марку, или количество цилиндров в двигателе. При этом он еще помогал себе Знанием, и картина становилась четче, чем когда он ее переживал.

Воскресив образ Натальи, Давид принялся искать, за что можно уцепиться. На первый взгляд, пока он не делал ничего такого, что могло помочь ее найти. Ну, вспомнил он ее и что? Да окажись все эти картины в голове виртуоза Знания, и тот все равно не смог бы найти колдунью. На основе каких-нибудь логических построений сделать это невозможно. Но логические построения Давида сильно отличались от обычных. Более того, он смог бы найти Наталью сотней различных способов, но, будучи помешанным на запахах, Давид ухватился за духи женщины. Наталья пользовалась духами, сделанными поклонником из Парижа. Давид с легкостью нашел этого поклонника Знанием, и на несколько минут вообще выкинул из головы Наталью. Он изучал процесс изготовления духов, пока из букета запахов не вычленил тот, что вернул его к цели. При производстве духов использовалась вытяжка корицы. Это очень необычно, потому Давида опять повело в сторону. Он изучал производство корицы и ее применение в кулинарии. Необычный логический ряд привел к твердому заключению, что Наталья любит булочки с корицей. Каким образом Давид пришел к этому выводу, понять невозможно. Его логическая цепочка настолько сложна, что если ее описывать, надо затратить несколько томов бумаги. Однако основа его предположения в том, что раз она душится духами, где есть корица, значит, она должна любить и булочки с ней. Такой вывод может показаться поспешным, но для Давида это стало прозрением. То, что на кухне Натальи имелась хлебница, окончательно убедило его. Далее все пошло как по маслу. Женщина, которая ест булочки с корицей, должна любить тюльпаны. В этом Давид не сомневался. Что еще? И булочки, и тюльпаны должны быть свежими. Наталья — женщина небедная и наверняка заказывает каждый день новые. Кроме того булочная должна быть маленькой и частной, потому что богатые люди не доверяют масштабным компаниям — их эго требует эксклюзива. Между прочим, сам Давид считал точно так же. Тюльпаны не будут единственными цветами в ее квартире или доме. Там будут розы. Возможно, она даже по вечерам раздевается и осыпает тело их лепестками. Но как раз тюльпаны она не купит на рынке, нет. Это должна быть крупная корпорация, что каждый день возит цветы из Голландии. Здесь Давид опять отвлекся и вспомнил детство, проведенное в Амстердаме. Именно там он сошел с ума. Именно там он в первый раз увидел Феррари. И Порше. И маленький Фольксваген Жук. Соединившись, все три машины образовали жуткого монстра, и вкупе с булочками и тюльпанами привели Знание Давида в Санкт-Петербург. Только здесь жила женщина, на которой сходились все параметры головоломки.

Когда он понял, в каком городе находится Наталья, Давид отключил Знание и снова ее забыл. Он поехал в аэропорт, купил билет, прилетел в Питер, выпил кофе, потом коньяк, взял телефон и только тогда вспомнил про Наталью. До этого момента он просто летел в город на Неве. Быть может, чтобы побродить по музеям. В самолете Давид даже пару раз задумался, зачем он туда летит, но вскоре откинул ненужные размышления. Теперь, посмотрев на сообщение, он все вспомнил и продолжил поиск. Нужен точный адрес. Насчет улицы он не сомневался ни минуты. Конечно, Невский Проспект. Конечно, между Эрмитажем и Гостиным Двором. Скорее всего, неподалеку от Дома Книги. Если провести воображаемый треугольник между Исаакиевским Собором, Зимним Дворцом и Гостиным Двором, Наталья будет где-то в этом треугольнике. Для того, чтобы это понять Давид даже не включал Знание. Хотя, в некотором роде, Давид его не выключал никогда, но его размышления на этот раз не затронули Знание. Но как узнать точный адрес? Опять образ Натальи запылал в мозгу. Вскоре он понял, что она обязана жить на пятом этаже. Пятерка ей определенно подходила. Далее, номер ее квартиры должен быть нечетным и в то же время двухзначным. И из окон квартиры должен быть виден Казанский Собор. Давид окунулся в Знание, перед внутренним взором престала карта Петербурга. Он пробежался по улицам в нужном треугольнике, и уже через пять минут знал точный адрес Натальи. Как он и предполагал, неподалеку от Дома Книги. С этого момента Давид опять забывает о Наталье. Теперь его интересует только ее квартира. Воображение тут же рисует зеленые комнаты и белую спальню. Чего в этих картинах больше, его воображения, или Знания, сказать он не может. Давид несколько минут восхищается дизайном спальни, но остальная обстановка ему не нравится. Слишком вульгарно, слишком роскошно. Теперь у него появился повод, чтобы убить хозяйку квартиры. Теперь, это личное.

Глава 10

Ваня пришел домой и отдал бабушке продукты и чеки вместе со сдачей. Бабуля достала калькулятор и все тщательно пересчитала. Осталась ли она довольна, Ваню не беспокоило. Он наслаждался своим настроением. Ему казалось, теперь все на свете ему по плечу. Хотя такое настроение бывало у него раньше, оно редко сохранялось так долго. Он не мог понять причину, как не мог понять, что с ним сегодня произошло. Но что-то произошло, и это что-то удивительное. Ваня пошел на кухню, чтобы приготовить обед. И надоевшая лапша, и дешевые сосиски показались ему невероятно вкусными. Он спросил бабушку, можно ли ему пойти погулять, и только после того, как принес ей тетрадки с домашним заданием, получил разрешение. Пока бабушка проверяла, как он сделал уроки, Ваня внезапно понял, что она совершенно не разбирается в том, что читает. Она долго смотрела в тетрадь по русскому языку, но при этом сама совершила бы в подобном тексте сотню ошибок. А тетрадь по математике вообще для нее нечто из разряда нерасшифрованных текстов Майя. Ну а проверять то, как он выучил историю и географию, она не стала, потому что ни первая, ни вторая ее никогда не интересовала. Но она все равно пялилась в тетради, чтобы просто потянуть время. Ваня понял, ей ненавистно, что ее внук будет бегать по улице с друзьями и веселиться. Она хотела забрать хоть небольшую частичку его времени. Маленький кусочек его счастья.

Однако она так и не нашла к чему бы придраться и Ваня пошел на улицу. Во дворе играли Петька и Машка. Они качались на старых качелях и играли в города. Близнецы Машка и Петька, несмотря на разный пол, все время соревновались, выясняя, кто из них лучше. Пока у них получалась ничья, потому что, хоть Машка и умнее брата, тот сильнее, и мог просто ущипнуть и убежать, или учудить еще чего в таком роде.

Пока Ваня приближался, до него донесся их диалог:

— Ашхабад, — сказала Машка.

— Днестр, — ответил Петька.

— Это река.

— Тогда Дунай.

— Тоже река.

— Душанбе.

— Екатеринбург.

— Ганновер, — познания такого рода определенно связаны у Петьки с сосисками.

— Ростов.

— Витебск.

— Красноярск.

— Калининград

— Душанбе.

— Было!

— Дамаск.

— Керчь.

Видимо запас городов на 'Ч' уже исчерпался, или Петька вообще их не знал, но так или иначе, после минутного раздумья, он выдал только:

— Машка — дура!

— Нет такого города, — сказала сестра ехидно.

— Нет, так будет! Привет, Вань.

— Привет, — сказал Ваня, подходя к качелям. — Как дела?

— Да жду Нового Года. Мне папа обещал велик подарить.

— А мне телескоп, — встряла Маша.

Они продолжали раскачиваться на качелях и снова затеяли перепалку. Петька утверждал, что сестра дура, и смеялся над тем, что она зубрила. Каким-то образом ему удавалось совмещать эти две противоположные истины, как это получается только у детей. Но и сестра не отставала, насмехаясь над умственными способностями брата. Она перешла на снисходительный тон и отлично знала, что он ненавистен брату. И они совершенно забыли про Ваню, который покраснел от ненависти.

С Ваней случилось то же самое, что и в магазине. Разговор о подарках и об отце привел к тому, что Ваня возненавидел близнецов. Им, видите ли, подарки, праздничный обед, а ему дулю с маком! Близнецы превратились в набор формул, и Ваня увидел, насколько они похожи. Асимметрия их решений предстала полностью идентичной. Формулы детей почти все нерешенные, а те, что имеют ответ, очень простые. У них есть огромное количество двоек, троек и единичек, и теперь Ваня знал, что делать. Из его формул полетели две тройки и, найдя нужный пример, встали на места. Получилось: 'три делить на три'. Причем у близнецов Ванины тройки вклинились в одинаковые уравнения. Они находились в одних местах, но почему-то ничего не происходило. Их уравнения не хотели заполняться, и вскоре Ваня понял, почему. До них у обоих близнецов стояло множество нерешенных формул. Вот одновременно у каждого две формулы получили ответ, но до нужных оставалось еще как минимум пятнадцать уравнений. И тогда Ваня понял — надо просто помочь им решиться. От него полетели различные цифры. Он расставался с ними легко, так как отделялись только большие цифры. У близнецов уравнения начали получать ответы. Три плюс шесть, равно девять. Четырнадцать умножить на пять, получится семьдесят. Корень из восьмидесяти одного — девять. Решения летели и наконец, он добрался до нужных формул. У обоих близнецов уравнение три делить на три встали на первое место, и уже чья-то другая рука записала ответ. Один. Как и прежде единица вспыхнула и превратилась в желтую точку. И две точки полетели к Ване. Когда они достигли его уравнений, на обоих качелях лопнули крепления. У Петьки правое, а у Машки левое. Качели повисли на одном креплении, а дети наклонились в сторону друг друга и ударились головами. Оба заплакали от боли. Ваня улыбался.

Глава 11

Давид встал и пошел к выходу из аэропорта. Он направился к паркингу и быстро нашел машину, где хозяин забыл ключи. Такие фокусы — основа колдовства, теоретически для них достаточно купола удачи. Давид поехал в сторону города. Сначала надо заехать в театр. Он выбрал не самый большой, а находящийся на окраине; фактически, театр самодеятельности. Но все, что ему нужно там есть. Давид порылся в музыкальных дисках, и обнаружил, что хозяин машины поклонник Шансона. Это слегка позабавило колдуна, как и одеколон, запах коего витал в воздухе. Давид закурил и опустил стекла, чтобы выветрить запах. Потом в окно полетели все диски. Давиду не нравился Шансон.

Он включил радио. Ему повезло (а как могло быть иначе?), на какой-то станции играла Enya. Композиция называлась Carribean Blue и пришлась Давиду по вкусу. Он вообще любил спокойную музыку. Ему нравились некоторые классически композиции, нравилось что-то из современников, но главное в музыке вовсе не звучание. Главным для Давида всегда оставалось движение. Движение звуковых волн. Движение света, что лился в его воображении. Движение людей, танцевавших под музыку. Движение мыслей композитора. Движение пальцев на инструментах. Движения собственной сути. Сейчас голос исполнителя показался Давиду печальным. Как будто она что-то такое знала, и не желала делиться секретом. Проведя в размышлениях полчаса, Давид понял, почему ей грустно. Вскоре грустно стало и ему. Теперь он уже забыл исполнительницу и грустил в одиночестве, даже не помня, отчего расстроился. Но на подъезде к театру его настроение опять метнулось к безразличному.

Давид бросил машину возле театра, оставив ключи в замке зажигания, как до него это сделал хозяин. Он решил, что теперь будет передвигаться по городу на метро. Он пошел к трехэтажному зданию театра и обнаружил, что сегодня здесь пытаются ставить 'Преступление и наказание'. Давида не интересовала сама постановка — театр он любил, но предпочитал спектакли на итальянском языке. Русский казался ему хоть и забавным, но каким-то рваным и немелодичным. Очевидно, это сказывалось его постоянное переделывание всякими людьми, считавшими, что только они умеют говорить правильно. В результате полностью пропало языковое разнообразие, присущее разговорной речи. Отсюда же, как Давид предполагал, и столь огромная привязанность к мату. В повседневной жизни русские пользуются им столь часто, что иногда кажется, из речи или писанины выпадают некоторые связующие звенья. Вот вроде писатель что-то пишет, но в его предложении слова ложатся вымученно и неестественно. Стоит лишь ненадолго окунуться в разговорный жаргон, и сразу понятно, какое слово он хотел поставить, а какое ставить пришлось. Возможно, потому что народный язык так часто кастрировали, простым людям и пришлось найти столь много слов, что являются неким протестом. Думая об этом, Давид купил билет и пошел внутрь.

Он, естественно, не пошел в зал, а вместо этого направился к служебному входу. Там стоял охранник, но Давид подождал пару минут, и тот пошел в туалет. Давид двинулся следом, и когда за охранником закрылась дверь, подпер ее стулом, стоявшим рядом. Теперь у него есть несколько минут до антракта, пока кто-нибудь не пойдет в туалет и не отопрет охранника. Колдун спокойно вошел в служебное помещение и оказался за кулисами. Когда его спросили, кто он, Давид ответил, что друг одной из актрис. Знание подсказало ему нужную информацию, и он без труда назвал имя девушки, которой сегодня на спектакле нет. Он сказал, что вчера она после репетиции забыла здесь сумочку, и он хочет ее забрать. При этом Давид дал детальное описание сумочки актрисы, которая в этот момент играла на сцене. Здесь он не пользовался Знанием, но его удивительная логика подсказала, что сумочка этой девушки должна быть именно из красной искусственной кожи, и пахнуть непременно духами марки Диор. Он даже почувствовал несколько ароматов Диора, но так и не решил, какой бы подошел этой актрисе. Когда какой-то, страдавший геморроем мужчина — Давид определил это по запаху и легкой растопыренности походки — проводил его в гримерку и открыл дверь, он получил удар в основание шеи и упал внутрь. Давид не подхватил тело, позволив ему с характерным звуком распластаться на полу. Он даже услышал, как у неудачливого проводника сломался нос.

Давид зашел внутрь гримерки и, прикрыв дверь, взял сумочку из красной искусственной кожи. Небрежным жестом он вывалил все содержимое на пол, и пошел к ряду зеркал. Тут нашлись различные парики, тональные кремы, накладные бороды и прочие полезные штуки для того, кто хочет ненадолго изменить внешность. Давид взял все, что нужно и, переступив через лежащее на полу тело, пошел к выходу. Он сделал небольшой крюк, чтобы взглянуть на то, за что заплатил. Актеры играли бездарно, а язык в их исполнении стал еще более банальным. Впрочем, актриса, чья сумочка находилась у него подмышкой, играла ничего. Он пошел в сторону гардероба, куда до этого сдал плащ. По пути он достал купюру, достоинством в пятьсот евро и начал аккуратно складывать ее самолетиком. Подойдя к гардеробу, он протянул номерок пожилой женщине.

— Что-то вы быстро, — сказала она неодобрительно. Давид понял, что она очень гордится своим театром и тем, что работает в интеллектуальной среде. Впрочем, предложи ей кто-нибудь поработать в театре поприличнее, она не думала бы и минуты.

— Жена позвонила, сказала, что рожает, — оправдался Давид. Его голос сильно дрожал от возбуждения. По актерской игре он давал сто очков вперед любому местному лицедею. Бабка улыбнулась. Такой повод уйти с постановки она считала достаточно веским.

— И кто у вас? — спросила она.

Давид полсекунды думал, какому полу рожденного ребенка она обрадуется больше? По тому, как устроены ее бедра, он понял, что у нее есть дочь. Но любит ли она ее? Судя по затаенной в глазах грусти, да, но та ее чем-то расстроила.

— Девочка, — сказал Давид. Женщина улыбнулась еще шире и пошла за его плащом.

Пока она повернулась к нему спиной, Давид решал, какое пальто принадлежит хозяйке сумочки. Его взор остановился на красном пуховике с капюшоном, отороченным мехом. Сомнений нет, это ее куртка. Она пахла ее духами. Пятисотевровый самолетик полетел и аккуратно упал в капюшон. Давид взял плащ и пошел к выходу.

Глава 12

В тот день у Вани больше ничего не случилось. Он спокойно пришел домой и взялся за учебники — решил пробежаться по простым уравнениям. Потом, как обычно, невкусный ужин, недолгий просмотр телевизора и долгие мучения в попытке заснуть. Мальчик все еще испытывал приятное возбуждение, и чувствовал пульсирующие в себе три единицы. Они согревали его, но постоянно пытались сложиться. Ваня, как мог, противился этому, и у него получилось — он уснул в час с улыбкой на лице. В ту ночь ему ничего не снилось.

Двадцать девятое число наступило в семь утра, и он, как всегда, пошел готовить себе и бабушке завтрак. Сегодня последний учебный день, и именно сегодня он собирался совершить подвиг. Тридцатого вечером должен состояться праздничный вечер. Ничего особенного. Старшеклассники будут участвовать в новогодней постановке, учителя поздравят всех с наступающим годом. Но потом будет то, что люди старшего возраста называют танцами, а молодого — дискотекой. И сегодня он хотел пригласить Дашу Глазьеву на дискотеку. Не бог весть какое приключение, но для тринадцатилетнего мальчишки — событие года.

Ваня пошел в школу в приподнятом настроении. Если позавчера он нервничал, теперь верил, что у него все получится. Случившееся вчера наполнило его твердостью, и одно из последних морозных утр окрасилось ярчайшими красками самоуверенности. Ощущение вседозволенности и безнаказанности клокотало в нем, и все вокруг казалось волшебным. Даже пар, выходивший изо рта, виделся серебристым, и, как казалось, блестел сотнями маленьких огоньков.

Первые три урока прошли как надо. Три пятерки в четверти и несложные задания, время пролетело быстро и весело. Но вот четвертым уроком шла физкультура, и здесь начались проблемы. Урок оказался спаренным, вместе с его классом присутствовал класс, где учился Вовка. Учитель решил, что будет забавно устроить соревнования между классами. Борис Ефимович — физрук старый, а у каждого представителя этой профессии есть свой любимый вид спорта. Иногда несколько учителей физкультуры из разных школ собираются по вечерам, и играют, кто во что горазд. Кто-то гоняет мяч на стадионе, кто-то предпочитает баскетбол, а Борис Ефимович любил волейбол. И именно в ту секунду, когда он решил, что провести соревнования между классами — отличная идея, он навсегда изменил жизнь Вани, и миллионов других людей. Хотя тогда, конечно, никто об этом не знал.

Соревнования решили проводить по принципу сборных команд. Из каждого класса выставлялись шесть человек, игравших лучше всех, и потом игра из трех партий, до двух побед. Ваня никогда не попал бы в сборную, если бы двое ребят из его класса не заболели гриппом. На общем обсуждении, класс решил, что он все же посильнее девочек, поэтому в шестерку Ваня попал. Класс, где учился Ваня, считался, что называется 'девчачьим'. Там учились отличники и хорошисты, из них мальчишек — всего восемь. Другое дело, класс Вовки. Это как раз класс-середнячек и, если быть откровенным, Вовку там держали исключительно из-за спортивных успехов. И, конечно же, он тоже попал в сборную. Борис Ефимович сказал, что проигравший класс получит по четверке, а победителям достанутся пятерки. Это мало кого заинтересовало, так как четверть заканчивалась, и дополнительная оценка ничего не исправила бы.

Матч начался. Собственно, с самого начала никто не сомневался в поражении отличников. Все же одно дело знания, а совсем другое — сила. Впрочем, в таком возрасте основная проблема даже не сила, а координация. Волейбол — игра бесконтактная, поэтому перевес в силе не дает тотального преимущества. Но и в координации отличники уступали. Первую партию они проиграли двадцать пять : десять, под неловкие возгласы поддержки девчонок своего класса. Звездой матча выступил все тот же Вовка. Он прыгал выше всех и, несмотря на то, что пару раз ударил в сетку, все равно забивал больше всех. Девчонки из Ваниного класса от него откровенно млели. Ваня с уколом ревности заметил, что и Даша смотрит на Вовку, как на Аполлона.

Вторая партия проходила в подобном ключе. Отличники проигрывали двадцать : восемь и дело шло к развязке, ожидаемой с самого начала. Ваня за все время не получил ни одного паса, его участие в игре ограничивалось подачей; да и ее он, кстати, несколько раз не подал. Он находился в шестом номере — точно посередине площадки — когда Вовка вышел на линию подачи. Но Вова ударил по мячу слишком сильно — тот полетел параллельно полу, попав в противоположную стенку. Впрочем, даже неудачная подача не вызвала разочарования его болельщиц. Едва ли кто-нибудь на площадке мог ударить по мячу так сильно. Ваня перешел в пятый номер и, когда Мишка из его класса подал подачу, в команде противника пасс получил опять Вовка. Пасующий Вовкиного класса решил доверить пас лидеру, хоть тот и находился на задней линии; Вовка вылетел с задней линии и с силой ударил по мячу. Так же, как и на подаче, мяч полетел параллельно полу, и улетел бы в аут, если бы на пути не оказался Ваня. Мяч летел в него, и Ваня никак не успевал увернуться. Круглый кожаный снаряд угодил ему в грудь, Ваня упал на спину, а мяч улетел в потолок. Все засмеялись. Громче всех, конечно же, смеялся Вовка, но не это самое противное. Даша, сидящая на лавочке, тоже смеялась. Смеялась над ним! Перед Ваней забегали математические формулы.

Ванина команда кое-как забила и перешла на номер. Ваня оказался в четвертом номере на передней линии. Родик подал подачу, и им повезло — принимающий на той стороне обработал мяч неудачно. Мячик перелетал на их сторону, но падал близко к сетке в районе второго номера. Перед глазами Вани все еще бегали формулы. Женька подошел под сетку и подбил мяч на пасующего. Давать пасс Женьке бессмысленно — тот не успел оттянуться от сетки. И тогда в первый раз пас получил Ваня. Как в кино, мяч летел к нему.

Как оказалось, мяч тоже сделан из простых формул, и Ваня сразу понял, что надо делать. Формулы его тела перестроились. Три тройки слетели и устремились к полу, двойка понеслась к мячу. Мышцы Вани скрутило судорогой. Всего за одно мгновение он покрылся липким потом. В голове родился образ — высокий лысый мужчина медленно подходит к мячу, все его движения выверены и закреплены на тысячах тренировках. Сам не понимая, что делает, Ваня полностью скопировал движения волейболиста. Вот он идет, но пока не быстро. Он смотрит на мяч и примеряет расстояние. Мужчина не торопится, потому что, если прыгнешь слишком рано, ударишь мяч на опускании, и не в самой высокой точке. Но вот — момент наступил. Он делает длинный шаг правой ногой, потом приставляет к ней левую. Руки уходят назад, и потом резко выкидываются вперед и вверх. Их движение синхронизировано с ногами. Колени согнулись, и — прыжок! Взмах рук добавляет прыжку дополнительную силу. Ваниной технике может позавидовать и Жиба! Мышцы раскручиваются, он чувствует, как зависает в воздухе. Теперь — удар. Руки поднимаются вверх, но потом левая опускается, а правая и отводится назад. Рука находится в полурасслабленном состоянии. Самый сильный удар, как ни странно, наносит рука, работающая наподобие хлыста. Теперь рука разгоняется. Кисть летит вперед, и главное остановить локоть в нужный момент. Локоть не идет вперед, а рука делает движение, изгибаясь в суставе слегка неестественно, но такая техника позволяет схватить мяч на наибольшей высоте. Если все сделать правильно, удар выйдет убойным. Так получилось и сейчас.

Вовка не верил, что Ваня ударит. Он не сомневался, что тот скинет. Ване даже не удосужились поставить блок! Вовка вышел на трехметровую линию, и как же он удивился, когда Ваня, продемонстрировав идеальную технику, вылетел над сеткой чуть не до пояса, и нанес сокрушительный удар по шестому номеру. В отличие от Вовкиного удара, Ванин попадал в площадку. Мяч летел где-то в пятый-шестой метр, но на его пути встало препятствие в виде лица Вовки. Мячик отлетел от лица в аут, вот только теперь в зале воцарилось гробовая тишина. Удар получился сильный, но натренированная рожа Вовки выдержала. Правда, покраснела от удара и душившей Вовку злости.

Глава 13

Для посиделок Андре, Коля и Кузьма выбрали, кафе напоминавшее чайхану. На прокуренных стенах висели грязные ковры, официанты носили подобие тюбетеек и все как один, наверняка, имели Азербайджанскую прописку. Три грязных и хмурых инквизитора не вызвали у них восторга, а когда еще заказали бутылку дешевой водки, а к ней простенькие салатики, уголки губ обслуживающего персонала скривились книзу в презрении. Заказ принесли, правда, потребовали расплатиться сразу. Инквизиторы не обиделись — им не привыкать. Андре разлил водку по стопкам, первый тост прозвучал в память погибших соратников — выпили не чокаясь.

— Что у тебя с Сибирью? — спросил Андре у Коли, закусывая постным салатом.

— Да ничего необычного. Кому она нужна, моя Сибирь? Колдуны там только если проездом бывают.

— А с нежитью как?

— Да точно так же. Ни вампиров, ни оборотней. Правда, недавно разорвали пару человек, и я уж думал, что все-таки завелся кто. Но приехал и понял — медведь. Помог поймать местным мужикам, они мне даже после этого баньку истопили.

— Это у нас редкость, — покачал головой Андре. Человеческая благодарность действительно мало касалась инквизиторов.

— А что у самого, — спросил Кузьма.

— Ну, вот это шалава, и больше ничего. Хотя, странно это все, если честно. Неужели никто не хочет занять место Абдулы?

— Может, не знают, что он умер? А может, тебя бояться? А вообще, расскажи про этого Абдулу. Ну и про Михаэля тоже.

— Крутые ребята, — посерьезнел Андре. — Я когда они поединок устроили, такого насмотрелся. Положили они человек, наверное, тысячу, и даже не заметили. Но тогда каждый из них друг друга блокировал, так что я даже не представляю, что было бы, если кто-нибудь из них один стал колдовать.

— Нет, ну а какие они? — не отставал Кузьма. — Я вообще колдуна класса А никогда не видел, а тут целых два.

— Необычные. По-другому и не скажешь. Вроде люди, как люди, а все же видно, что не такие, как все. Они, конечно, все колдуны такие, но эти двое особенные были. Михаэль меня до самого конца за нос водил. Если бы не повезло мне, он до сих пор живой ходил, а от меня и воспоминаний не осталось. А Абдула так вообще чудище. Старый — Михаэль говорил, что ему сто сорок лет — и страшный. Он буквально страхом вонял. И спокойный. Только один раз он из себя вышел, да и то перед смертью.

— А из-за чего они дрались-то? — спросил Коля.

— Прости, но сказать не могу. Лично Великий Инквизитор запретил.

— Ого. Значит, что-то серьезное.

— Серьезней некуда, — подтвердил Андре. — Но они так и не добились того, чего искали. Зато мне кое-что на память оставили. — Андре невольно прикоснулся к изуродованной груди.

Коля налил, теперь они выпили уже чокаясь. Андре закурил и прислушался к шуму в голове. Вопросы о прошлом воскресили в памяти. Двое других инквизиторов тактично замолчали, предоставив Андре разбираться в себе. Они прекрасно понимали, каково это быть инквизитором. Но Андре так и не сказал им главного. Впрочем, он этого никому не говорил и даже себе признавался редко. Самое неприятное в той истории вовсе не то, что он полностью сломал свою жизнь. Три года назад он в первый раз услышал в голове голос. Это было всего одно предложение: 'Когда-нибудь ты вырастишь и тогда...', — но именно оно направило его в лоно Великой Инквизиции. И тот же самый голос изредка звучал до сих пор. Вот только фраза изменилась. Теперь она звучала как: 'Ну когда же ты вырастишь?'. Это сказал ему Медведь. Удивительное существо, несколько раз спасшее его жизнь. Кто такой Медведь, Андре не знал. Михаэль говорил, это некий страж лесов и полей, что-то вроде духа природы, охраняющий часть континента, где раскинулась Россия. Правда, Андре теперь сомневался. После того, как Михаэль жестоко обманул его и чуть не убил, Андре больше не доверял рассказам колдуна. Хотя, конечно, Михаэль показал ему столько удивительных вещей, а еще способствовал улучшению здоровья. Андре видел страшный Вабар — столицу Огненного Царства, населенную безжалостными демонами; видел три уровня Алям-аль-Металя; видел безжизненный Лимб, и его проклятых обитателей — нитей. Из всех инквизиторов он один видел три из четырех планов Замысла. Впрочем, он не сомневался, что попадет и в четвертый. Туда все попадают. Этот опыт серьезно помог Андре в работе. Он видел, на что способны сильнейшие колдуны Мира и теперь знал, чего от них можно ожидать. Это знание сделало его осторожным, и быть может, поэтому он прожил в качестве инквизитора уже три года.

— А это тогда ты встретил эту Наталью? — все-таки не выдержал долгого молчания Кузьма — Андре погрузился в мысли на добрых десять минут.

— Что? — выход из омутов памяти получился для Андре даже где-то приятным. — А, да... Да, тогда я увидел ее и еще одного из колдунов Москвы.

— И что с этим вторым? — спросил Коля.

— Ушел. Я не знаю, где он и, наверное, никогда не узнаю. Вообще, он тоже был очень необычный, но совсем иначе, чем Михаэль, Абдула или Наталья.

— И что в нем такого было?

— Он был совершенно серый. Знаешь, из тех, кого встретишь на улице и даже не обратишь внимания. Я даже сейчас не уверен, узнаю ли я его, если увижу. Ну, по крайней мере, если он пройдет мимо и не обратит на себя внимания, я его точно не узнаю.

— Да, это странно, — согласился Коля. — Они, обычно, люди запоминающиеся.

— Так то-то и оно, — кивнул Андре. — Я видел не меньше двадцати колдунов, и могу точно сказать, что в каждом было что-то необычное. Даже в самых слабых, а уж в серьезных так вообще... Из тех двадцати я прекрасно помню всех, а этот был уж слишком неприметный. Может, он был слишком слабым, хотя, его мне подали, как представителя колдунов Москвы. Впрочем, сегодня мы про него еще расспросим.

— А как его звали?

— Александр.

Глава 14

Уж чего в Санкт-Петербурге достаточно, так это музеев. Огромные, вроде Эрмитажа, маленькие и даже незначительные. Есть в городе и настоящие ценители искусства. Таким считался и Иосиф Бранштейн. Когда-то давно еще во времена советов, Иосиф работал смотрителем в Эрмитаже и именно тогда полюбил холодное оружие. Надо признаться, он даже украл из музея несколько экспонатов, правда, тех, что годами не вытаскивались из запасников. Холодное оружие стало страстью Иосифа, он собирал его по всему СССР, тратя всю небольшую зарплату. Его коллекция пополнялась в течение двадцати лет и насчитывала уже более пятисот наименований. Большую часть он сдавал в аренду различным музеям, что добавляло Иосифу солидную прибавку к пенсии. И где-то двести предметов — самых любимых, самых лучших! — хранилось в его трехкомнатной квартире. Но буквально пару месяцев назад, когда у него гостил двоюродный брат Изя — достаточно преуспевающий бизнесмен из Израиля — он, осматривая клинки брата, подсказал отличную идею. Надо сделать музей на дому. Ведь немало найдется любителей этих блестящих игрушек, готовых выложить деньги, чтобы посмотреть на клинки, мечи и прочие приспособления для убийства. Так же Изя составил брату приблизительный бизнес-план. Предложил, чтобы Йося не брал много денег за просмотр, но если вы хотите послушать лекцию об экспонатах, придется доплатить.

Торговая жилка присутствовала и в Иосифе, поэтому, он, не растерявшись, решил вопрос с рекламой. Пошел к другу в типографию, и тот, за символическую плату, напечатал пару тысяч красочных объявлений. Иосиф подумал, лучше всего расклеить их в метро.

Вначале дела пошли достаточно бойко. Маленькая коллекция пользовалась неплохим успехом, прежде всего потому, что в музее Иосифа оружие можно было потрогать и даже помахать, представляя себя рыцарем, или мушкетером, или былинным богатырем. Так, кстати, делал и сам Иосиф. Иногда тихими ночами, слегка выпив, он облачался в древние доспехи и носился по квартире, раскручивая меч, и бросая ножи в стены. Кстати, стены в его квартире специально сделаны из необструганных досок, чтобы хозяин, да и посетители, могли кинуть какой-нибудь не слишком дорогой кинжал. Прибыли выходило не так и много, но вкупе с деньгами, что он получал за аренду экспонатов, и достаточно неплохой пенсией, Иосиф превратился в представителя твердого среднего класса, чего, собственно, и добивался. И все бы шло неплохо, если бы его реклама не попалась на глаза Александру Сергеевичу Пушкину.

Давид ехал в вагоне метрополитена, перекинув сумочку из искусственной красной кожи через плечо. Если бы кто-нибудь обратил на него внимание, то мог принять за представителя сексменьшинств. Но никто не смотрел — купол тайн прекрасно работал. Давид обожал метро. Тысячи, а быть может и миллионы людей, вместе с сотней электричек, образовывали изящный в своей грубости танец движения. Люди представлялись крошечными атомами, а сама подземка синхрофазотроном. Все неслись куда-то, разгоняемые поездами, и их движение, в отличие от протонов, абсолютно беспорядочно и бессмысленно. Люди бежали на работу или ехали развлечься, искренне веря, что это и есть жизнь. Лишь сотня-другая людей на планете совершенно точно знала, насколько они ошибаются, и Давид принадлежал к их числу.

Поначалу реклама не привлекла его внимания. Он полностью погрузился в движение людей и их проблемы. Давид менял свое сознание, становясь то инженером, беспокоящимся о недоделанных проектах, или домохозяйкой, волнующейся, что курица в пакете протечет. Иногда он обращался стариком и с философским презрением рассматривал молодежь; иногда, напротив, представлял себя подростком, и у него вставал, когда колдун видел более-менее красивую девушку. Редко Давид оставался собой. В метро его сверхчувствительный нос, слух и зрение подвергались ударам тысячи раздражителей. От людей несло потом и мочой, большинство здесь далеко не красивые, и не ласкали слух прокуренные голоса, тихо ругающиеся матом. Все это раздражало настоящего Давида, и он предпочитал быть в метро простым человеком. Или даже не одним человеком, а целой толпой людей. Но вот очередная личина скучающего бездельника принялась рассматривать рекламу и когда увидела наполовину сорванное объявление, где говорилось, что у него есть уникальный шанс посмотреть частную коллекцию холодного оружия, а еще и потрогать экспонаты, Давид вернулся.

Давид сразу поморщился от сонма неприятных запахов, шибанувших в нос. С этим надо что-то делать, его мозг принялся вычленять приятные, и отбрасывать противные. Через минуту он наслаждался ароматом кожи девушки, сидящей в другом конце вагона. Девушка оказалась не столь красива, сколько чиста. Давид повел ноздрями в ее сторону и понял, что она девственница. Непорочная, несмотря на то, что ей двадцать два. Большая редкость в наше время. Образ читающей книгу студентки отпечатался на сетчатки его глаз, и вскоре все ехавшие в вагоне превратились в ее копии. Давид прислушался к мышцам ее гортани, что непроизвольно сокращались при чтении, и теперь слышал тонкий красивый голос, читавший ему лекцию по физике. Лекция не поведала Давиду ничего интересного, зато мелодичный голос девственницы ласкал слух. Теперь основные раздражители устранены, правда, осталось осязание и вкус, но Давид жевал жвачку с ментолом, и ни один отрезок его кожи не соприкасался вагоном. Теперь он мог сосредоточиться на объявлении.

Хоть кто-то наполовину сорвал бумажку со стенки вагона, Давид легко восстановил недостающую часть воображением. Более того, в его мозгу оторванная часть покрылась изящным узором из лилий с виноградной лозой, чего не предполагалось в оригинале. Дорисовав объявление, Давид восхитился мастерством художника, ни мало не заботясь, что восхваляет, собственно, себя. На черно-белой картинке блестел строй отполированный мечей, но они его не заинтересовали. Его чрезвычайно взволновал кинжал с рукояткой в форме тюльпана. Воображение тут же нарисовало образ Натальи, и Давид понял, она заслуживает такой подарок. Он запечатлел в голове адрес выставки, включил Знание и узнал, как дотуда добраться. Знание сработало лучше любого GPS навигатора.

На следующей станции Давид вышел и пересел на другую электричку. Все прохожие до сих пор виделись ему девушками, читающими учебник по физике, и пахли непорочностью и чистым женским телом.

Давид добрался до дома Иосифа через полчаса. Он вошел в грязный подъезд, каблуки туфель отстучали шестьдесят ступеней, прежде чем он оказался на третьем этаже. По дороге колдун принюхался и учуял запах мочи. Определенно, мужской, определенно, с запахом дешевого пива. Проходя между третьим и вторым этажом, Давид на минуту остановился и достал из сумочки накладную бородку с усами. В дверь Иосифа постучал уже мужчина примерно сорока лет, и когда спросили: 'Кто там?', — ответил на чистейшем русском языке, что считалось привилегией исключительно жителей северной столицы.

— Я на экскурсию, — сказал Давид. — Я прочитал ваше объявление в метро.

— Здравствуйте, — сразу открыл дверь Иосиф. На его лице играла приветливая улыбка, но Давид легко различил в ее корне алчность. — Проходите.

Давид вошел, и ноздри сразу пропитались запахом оружейного масла. Грубый аромат Давиду понравился, и это в первый раз спасло Иосифу жизнь. Первоначально Давид собирался убить коллекционера, как только войдет внутрь.

— Цена на самостоятельную экскурсию чисто символическая — пятьдесят рублей, — затараторил Иосиф. — Но если вы хотите, чтобы я прочитал вам небольшую лекцию о холодном оружии, или рассказал историю каждого экспоната, это обойдется вам еще в пятьсот рублей час.

— Будьте добры, просветите меня, — сказал Давид, улыбаясь в накладные усы. Он достал тысячу рублей и протянул Иосифу.

— Сейчас принесу вам сдачу.

— Ну что вы, — отмахнулся колдун. — Оставьте себе, хотя я, быть может, задержусь здесь больше, чем на час.

— Благодарю. — Иосиф засиял еще больше. — Что вас интересует?

— Ну, в первую очередь, кинжалы. Но можно посмотреть и мечи. В вашей рекламе говорилось, что оружие можно потрогать?

— Конечно! Только если будете очень аккуратны.

— Не беспокойтесь, я буду крайне осторожен.

Вскоре, Давид продемонстрировал, что такое осторожность, в его понимании. Пока Иосиф что-то бубнил на заднем плане, Давид осмотрел тщательно начищенные клинки и поразился их красотой. Он прикоснулся к оружию всего дважды, и оба раза удивил Иосифа. Во-первых, Давид расхаживал в шелковых перчатках, и лишь дважды кожа его ладоней напрямую соприкоснулась с экспонатами: когда он взял в руки кинжал, приглядевшийся в метро, а еще его заинтересовал огромный двуручный меч. Давид и не подозревал, что обратил внимание на любимейшие игрушки собирателя холодного оружия. Иосиф поразился, с какой нежностью и трепетом Давид прикасается к лезвию кинжала, как проводит пальцем по наточенной кромке, как белейшие кисти щупают рукоять, а пальцы с ровными, слегка длинноватыми кутикулами, дотрагиваются до нее лишь чуть-чуть. Казалось, Давид трогает не сам кинжал, а воздух его окружающий. Иосиф удивился бы еще больше, если бы узнал — это действительно так.

Первым Давид осмотрел кинжал. Колдун представил кузнеца, ковавшего его, представил первого хозяина смертоносной полоски стали. По мнению Давида, тот должен был предпочитать красный цвет. Вскоре его предположение подтвердилось.

— Это кинжал принадлежал кардиналу Ришелье, — сказал Иосиф, глядя, как кисти Давида гладят блестящий металл.

— Да, я так и подумал, — отозвался Давид. Иосиф решил, что посетитель выпендривается. Давид не мог знать, что это за кинжал и кому он принадлежал. Об этом могли догадаться пара человек на планете, ну, максимум — трое; но Давид в их число не входил.

Давид повесил кинжал на стену и пошел дальше. Иосиф рассказывал ему о булате, о способах закалки стали, о тамплиерах, о розенкрейцерах, о деревьях, служивших основой рукоятей, о вымачивании древесины, о правильной обработке слоновой кости — все это Давида нисколечко не заинтересовало. Его не занимала история или механизм производства холодного оружия, куда интересней люди, ими владевшие. И этот жадный еврей выбивался из ряда владельцев, будораживших воображение колдуна. Собственно, Давид все еще решал: убить Иосифа, или оставить в живых? Коллекционер второй раз спас себе жизнь, когда сказал Давиду: 'Будьте здоровы', — после того, как колдун чихнул. Давиду нравились вежливые люди. И вот они дошли до, на первый взгляд, непримечательного меча. Довольно грубый, с доброй сотней зазубрин на порыжевшем лезвии, он, однако, заворожил Давида, заставив во второй раз снять перчатки. Давид снял оружие со стены, Иосиф опять удивился, что Давид выбрал самый достойный экспонат его коллекции. И предыдущий кинжал, и это меч — его изюминки. Иосиф задумался, а не специалист ли перед ним? Он знал всех знатоков холодного оружия Питера и большинство спецов России, но этот ему незнаком. Иосиф решил пока не делать поспешных выводов. Пускай Давид безошибочно выбрал самое ценное, осматривал он клинки совершенно непрофессионально. Не проверял прямоту лезвия, не приглядывался к основанию рукоятки. Есть множество признаков, по которым определяется коллекционер-профи, и ни один из них Давид не проявил.

А Давида целиком и полностью захватил меч. Он внимательно осматривал каждую зазубрину, принюхиваясь к запаху крови, пролитой несколько сотен лет назад. Меч пропах убийствами, а Давид подавлял порывы облизать его. Волна накатывала, пришлось поднять берега. Правда, теперь придется дать ей выход в ближайшем будущем, но это и так входило в планы...

— Это, предположительно, меч Зигфрида Великого, — пояснил Иосиф. — Конечно, это всего лишь предание, но, в данном случае, есть несколько подтверждений, что это один из мечей скандинавских королей. Хотя в научном мире меня за такие слова подняли бы на смех.

Иосиф сказал это специально, чтобы проверить, достаточно ли Давид разбирается в оружии. По-настоящему, это меч некоего тевтонского рыцаря, имеющий ценность исключительно в силу древности. По форме лезвия можно легко догадаться, к мифическому Зигфриду меч не может иметь никакого отношения. Но Иосиф не знал, что в корне неправ. Для Давида этот меч принадлежал именно Зигфриду. Сага о Нибелунгах пронеслась в голове колдуна, сжигая информацию о тевтонцах.

— Я хочу купить у вас его, — сказал Давид. — Его и тот кинжал.

— Боюсь, я не продаю оружие, — покачал головой Иосиф.

— Я предлагаю миллион долларов, — сказал Давид невозмутимо, продолжая вертеть меч в ладонях. Он наслаждался им, а в мыслях сиял образ великого и сурового воина древности.

Иосиф опешил. И меч, и кинжал стоили гораздо меньше предложенной суммы. Иосифа погубил ни кто иной, как двоюродный брат Изя. После слова 'миллион', Иосиф вспомнил брата, и в душе пробудилось чувство алчности, пополам с завистью. Родственник ведь отнюдь не беден и всегда относился к Иосифу с легким пренебрежением, как и любой богач к человеку, если не бедному, то уж точно не миллионеру. И Иосиф сделал ошибку. Если бы Иосиф согласился на предложение, он уже через час получил бы деньги и больше никогда не увидел Давида. Но он сказал:

— Полтора миллиона.

И меч Зигфрида Великого снес ему голову. Последним он увидел белую молнию — это блеснул меч, вспомнивший, как уносить жизнь.

Давид убил коллекционера без грана эмоций. Он действительно готов был поступить с ним честно, но тот сам сделал выбор. После названной цены, волна перехлестнула берега, и Иосиф умер. Колдун взмахнул двурушником скорее неосознанно, а не из-за какой-то ненависти. А какая может быть ненависть к жадине? Ну уж нет, Давид видел всего один советский мультфильм, но накрепко запомнил истину: жадность — это плохо.

Колдун прошел на кухню, по пути надевая перчатки. Там он снял со стены полотенце и аккуратно обтер меч. Потом полазал в кладовке и нашел специальные чехлы для переноски оружия. Они напоминали чехлы для удочек. Он взял один большой, один маленький и поместил в них кинжал с мечом. Затем затащил тело Иосифа в кладовку и повесил на дверь висячий замок. Дальше — в кабинет. Там коллекция топоров посмотрела на него осуждающе, но Давид лишь усмехнулся. В столе он нашел несколько писем от двоюродного брата Изи и красивую открытку. Иосифа поздравляли с рождеством. По тонкому аромату подсолнечного масла, Давид понял, открытка послана соседкой из квартиры направо. Ее зовут Марина, причем, женщина подписала картонку, но Давид прибегнул к Знанию, дабы выяснить имя. Колдун нашел еще несколько бумаг, написанных неровным подчерком мертвого хозяина. Он прикрыл глаза и внес подчерк в коридоры мозга, рука потянулась за листком дешевой бумаги, и Давид превратил себя в Иосифа. Это несложно. Он слегка ссутулился, потом задышал неровно и натужно — Иосиф страдал отдышкой. Трясущаяся ладонь взяла шариковую ручку и написала на листе несколько строк подчерком Иосифа:

'Дорогая Мариночка, поздравляю тебя с наступающим Новым Годом! Звонил тебе в квартиру, не смог дозвониться. У меня большое горе, мой двоюродный брат Изя сильно заболел. Похоже, свиной грипп. Я должен поехать к нему в Израиль. Будь так любезна, зайди ко мне через пару дней и полей цветы. Ключ я просуну тебе под дверь. Когда приеду, я тебе позвоню. Я включу сигнализацию, но ты же знаешь, как ее отключить? Если нет, то я объясню, когда позвоню. Еще раз с наступающим, Иосиф'.

Давид сложил письмо и запечатал в конверт. Потом встал и, взяв два продолговатых чехла, пошел вон из квартиры. Выйдя, он просунул ключ под дверь соседней квартиры, но так, чтобы тот остался под косяком, невидимый изнутри. Рука вытащила из кармана коробок спичек и старательно натыкала в отверстие для ключа. Давид посчитал — этого будет достаточно. Каблуки по второму разу отсчитали шестьдесят ступеней, перед выходом из подъезда он бросил конверт в почтовый ящик.

Оказавшись на улице, он вызвал такси и поехал к магазину спортивных товаров. Там он купил черный тренировочный костюм, носки, рюкзак, кроссовки и пуховик. Следующее такси довезло его до торгового центра, где Давид приобрел дорогой кожаный портфель и две гвоздики. Цветы он попросил упаковать в большую подарочную коробку. Третья поездка окончилась почтой, там в Рим отправилась бандероль. В Римском почтамте работал знакомый Давида, он отправит меч на другой адрес, а оттуда на третий и тот вернется в Россию. Таким образом, меч потеряется, а двух дней вполне достаточно, чтобы его уже не нашли. Давид вышел из почты и пешком дошел к метро. Он доехал до Гостиного Двора и пошел в сторону гостиницы. Там он снял номер на сутки и, нагруженный пакетами с покупками, уединился, чтобы подготовиться к встрече с Натальей.

Глава 15

Несмотря на удачную атаку Вани, его команда все равно проиграла и получила свои четверки. Всю оставшуюся игру Вовка явно целился мячами в Ваню, но не попал. Это разозлило хулигана еще сильнее. Но урок подходил к концу, после звонка все прошли к раздевалкам. Вовка ничего не сказал, но по хмурому взгляду Ваня понял, его в ближайшем будущем ждут крупные неприятности. Но, несмотря на это, Ваня пошел на следующий урок с высоко поднятой головой. Он отомстил! Пусть это и не равносильно синяку под глазом, но все же хоть что-то. Он думал, что сегодня ему определенно сопутствует удача. Пятый урок — последний, после него Ваня хотел пригласить Дашку. Хотя в приглашении такого рода она не нуждалась — праздник, проводимый в школе, мероприятие добровольно-принудительное, так что Даша должна быть там в любом случае. Но Ване казалось, будет лучше, если он сделает официальное приглашение. Это не позволит Даше найти на вечер другого кавалера, вроде того же Вовки.

Когда прозвучал последний в этом году звонок, ученики весело запихали в портфели учебники, и классы опустели за минуту. Даша шла впереди Вани вместе с подругой Мариной. Ваня набирался храбрости и уже подошел настолько близко, что смог услышать их разговор:

— Подожди, я сейчас в туалет схожу, — сказала Даша подруге.

Ваня просиял. Разговаривать с Дашкой, когда рядом Марина, не хотелось. Такие разговоры надо вести один на один, и желательно где-нибудь в пустыне. Но, за неимением пустыни, Ваня решил удовлетвориться тем, что подкараулит Дашу, когда она выйдет из туалета. Он пошел следом, но от возбуждения ему самому захотелось отлить. Он подумал, что сделает это по-быстрому и как раз успеет встретить Дашку на выходе. Они вошли в туалеты одновременно. В их школе мужской туалет отделялся от женского стенкой и, надо сказать, не слишком толстой стенкой. При желании можно услышать, что происходит в соседнем туалете, чем все, естественно, и занимались. Но Ваня не видел, как три фигуры, несколько выше его, пошли следом, а одна прикрыла за собой дверь.

Ваня даже не успел дойти до писсуара, когда сзади его кто-то толкнул. Он повернулся и увидел Вовку с корешем — тоже известным хулиганом.

— Что, пи...ок, сейчас ты у меня кровью ссать будешь, — процедил Вовка и ударил Ваню по лицу.

Удар вышел мастерский — Вовка разбил Ване губу. Ваня упал на грязный пол.

— Что, волейболист хренов, довыеживался? — сказал Вовка и пнул мальчика ногой в живот. Ваню скрутило.

— Вова, извини, я нечаянно... — едва смог проговорить Ваня.

— Знаешь, как за нечаянно бьют?

Ваня не ответил и получил второй удар в живот.

— Я спрашиваю, знаешь, как за нечаянно бьют? — повторил Вовка.

— Отчаянно...

— Правильно. — Очередной удар. — Кто ты такой?

— Что?

Удар.

— Я тебя спрашиваю, кто ты такой?

— Че-человек.

— П...ор тоже человек.

Удар.

— Вовка, пожалуйста...

— Ты п...ор?

— Нет.

Удар.

— Ты п...ор?

— Нет.

— Колян, дай нож.

Колян с глупой улыбкой на глупом лице, порылся в карманах и достал старую 'бабочку'. Вова раскрыл нож, пальцы действовали четко, уверенно — они явно делали это не в первый раз. Вовка подошел к Ване и навис над ним.

— А что, если я тебя сейчас немного почикаю?

— Вовка, не надо, — по щекам Вани уже давно текли слезы, а теперь из него потекло и другое. Переполненный мочевой пузырь не выдержал, на спортивных штанах расползлось темное пятно.

— Эй, да он обмочился! — заржал Колян.

— Ну вы скоро там? Я уже задолбался дверь держать! — послышалось со стороны входа.

— Подожди, сейчас, — бросил Вовка невидимому подручному. — Так ты значит обделался? Ты п...р?

— Да...

— Значит, тогда ничего зазорного, если мы тебя опустим. Все равно ты уже весь в моче, так что сейчас ее будет на тебе два вида.

Трясущимися руками Вовка расстегнул молнию на джинсах. Его лицо покраснело, он достал член направил на Ваню. Коляна тоже трясло, он смотрел, стараясь не пропустить ни единой детали. Вовка встал над Ваней, а тот плакал и не мог ничего с собой поделать. Его обуял страх, ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Но то ли Вовка недавно отлил, то ли от возбуждения не смог из себя ничего выдавить, однако, прошла почти минута, а с конца упала только пара капель, причем, не на Ваню, а на пол.

— А и х... с ним! — сказал Вовка, застегивая молнию. — Хватит с него.

Колян разочаровался, но виду не подал. Вовка еще раз пнул Ваню и пошел из туалета. А Ваня лежал и плакал. Он смотрел на две маленькие капли на полу и его душила страшная злоба. Перед глазами не бегали никакие формулы. И тут случилась вещь, еще более страшная. В туалет вошла Даша.

— Ты как? — сказала она, глядя на Ваню с жалостью. — Я все слышала. Ты не расстраивайся, они козлы.

Ее взгляд упал на его штаны и заплаканное лицо. И Ваня понял, ЧТО она подумала, услышав весь разговор. Она подумала, что Вовка все же поссал на него. Из его горла вырвался дикий крик, мальчик вскочил на ноги.

— Дура! — прокричал он ей и, оттолкнув, выбежал из туалета.

Через полчаса, когда он уже подбегал к своему дому, перед взором начали робко мелькать формулы.

Глава 16

Часы показали половину четвертого, когда Андре с двумя инквизиторами покинули кафе. За это время опустели две бутылки, но никто не опьянел. Их желудки привыкли к алкоголю — чтобы свалить инквизитора, надо побольше спиртного. Хотя, конечно, в голове шумело. С первого взгляда может показаться: идти пьяным на поимку колдуна — дело самоубийственное; но это далеко не так. Если Андре и его коллеги называли себя инквизиторами, колдуны величали врагов — разрушителями вероятностей. А разрушение вероятностей — процесс очень неприятный. Когда противопоставляешь силу внутреннего мира сверхудаче колдуна, организм ведет себя очень странно. У многих инквизиторов это происходит по-разному. У кого-то болит голова, многих, как и Андре, тошнит, у кого-то выворачивает суставы, или даже лопаются вены и капилляры. Единственное сходство, процесс разрушения — штука очень неприятная. Сила инквизитора напрямую зависит от силы его внутреннего мира. Чем меньше сомнений ты испытываешь в жизни, чем больше ты уверен, что твоя точка зрения — единственно верная, тем лучше ты можешь разрушить удачу. Ты гасишь вероятность события, превращая его в свершившийся факт, при этом в факт, нужный тебе, и твоему миру. И именно поэтому инквизитору может повезти только при встрече с колдуном. Если колдун захочет, чтобы человек умер, и у него есть вероятность его смерти, простого желания хватит для убийства. Человеку смертельно не везет и он умирает. Но если колдун захочет поколдовать над инквизитором, его вероятности не просто разрушатся, они сложатся в соответствии с мнением инквизитора. То есть, если колдун захочет смерти инквизитора, и у него будет такая вероятность, инквизитор не умрет. Напротив, инквизитору повезет! В чем, сказать сложно, потому что внутренний мир инквизитора ограничен и настроен на неудачу, но какая-нибудь удача улыбнется и ему. Однако есть и моменты... Если колдовство, то бишь, вероятность, сильнее внутреннего мира инквизитора, он не сможет ее разрушить, и умрет, как любой другой человек. Каждый инквизитор может разрушить определенное количество вероятностей, и, при разрушении, испытываемая ими боль, соразмерна количеству разрушенного. Если колдовство сильное, инквизитору будет плохо. Если несильное — неприятно, но не настолько. И, чтобы слегка притупить боль, инквизиторы часто отправлялись на встречу с колдунами нетрезвые. Такие, как сейчас.

Андре, Кузьма и Коля пошли в метро, оно доставило их к 'Гостинке'. Приехав, они вновь заинтересовали милиционеров, пришлось предъявлять документы.

Каждый инквизитор, в той или иной степени, умеет пользоваться Знанием. Это совершенно необходимо, чтобы колдуны не могли тебя с его же помощью найти. Но, как правило, виртуозов в этом деле нет. Знание — огромная наука, постигаемая годами тренировок. Колдуном можно стать и за неделю, а Знанием так просто не овладеешь. Андре не опасался, что Наталья его обнаружит. Он как раз владел Знанием неплохо, и мог полностью закрыться от нее. А вот относительно Кузьмы и Коли у него уверенности нет. Впрочем, два инквизитора тоже не питали на этот счет иллюзий. Потому они не пошли к подъезду Натальи раньше времени, предпочтя околачиваться неподалеку от Казанского собора.

Со стороны они напоминали бедных музыкантов, пропивших инструменты, или, более-менее приличных бомжей. Все с длинными нечесаными волосами, не раз ломаными носами, в длинных грязных плащах. Инквизиторы делали вид, что осматривают собор, останавливались возле урн и курили, иногда бросая взгляд на едва виднеющийся подъезд. Еще только половина пятого, идти туда пока рано. Все радовались, что приняли на грудь — стемнело рано, да и мороз с ветром заставлял ежиться, так что алкоголь хоть немного, но грел.

Андре выкинул вторую смятую пачку и открыл третью. Он старался рассмотреть подъезд, но с каждой минутой темнело, а зрение с годами отнюдь не улучшается. Мимо проходили люди в приличной одежде и брезгливо морщились. Андре не обращал на них внимания. Его редко посещали мысли о людской благодарности, хоть это и странно — в конце концов, он ведь защищал именно людей! Но Андре защищал их не ради благодарности, а потому, что не мог иначе. Он — охотник за колдунами. Это — его суть. Если бы он был другим, он не был бы инквизитором. Если бы Андре мог измениться, он не был бы инквизитором. Но он им был. И поэтому терпел.

В нос ударил запах духов. Андре даже принюхался — настолько приятным ароматом вдруг повеяло. Не слишком насыщенным, не слишком сложным, но приятным. Нечто вроде ромашки с чем-то. Аромат исходил от старого мужчины, прошедшего мимо. В спортивном костюме, с рюкзаком за плечами, старикан шел быстро, чем-то вроде спортивной ходьбы. Андре подумал, это какой-нибудь поклонник здорового образа жизни. Один из тех дядей, любящих обливания холодной водой или расхаживания по морозу в шортах. Инквизитор отвернулся, рука выкинул очередной окурок в урну. Как Андре и предполагал, он не узнал Александра. А Давид его, естественно, узнал.

Глава 17

Давид разделся и посмотрел в зеркало. Тело колдуна излучало внутреннюю гармонию его организма. Слегка бледноватая кожа, ни единой капли жира, впрочем, на культуриста он тоже не тянет. Вообще, колдуны редко страдают недостатком физической силе. Наше тело, как правило, может гораздо больше, чем мы представляем, просто мозг, во имя безопасности, ставит барьеры, не позволяя костям, мышцам и связкам перенапрягаться. Но если эти барьеры снять, можно достичь великолепных результатов. Его прадед Абдула, был с виду ходячим трупом, но на деле мог поднять грузовик. Конечно, Давиду далеко до прадеда, но и он способен на многое. Он быстрее обычного человека раза в три и во столько же сильнее. А если надо применять силу или скорость непродолжительное время, эти показатели возрастают до десяти. Несколько секунд Давид мог двигаться быстрее гепарда и посоревноваться в силе со слоном. Но не в этом главное преимущество Давида перед другими колдунами или обывателями. Главное — и именно это делает его настолько опасным — он управлял телом на все сто процентов. Его координация позволяла увернуться от пули, а сверхчувствительные органы восприятия почти исключали возможность застать врасплох. Воистину, даже сам Д.К. не мог поспорить с ним в ловкости и чуткости.

Давид надел спортивные штаны и пошел в ванную. Тут он распотрошил сумочку неизвестной актрисы и, достав тональный крем, сделал себя более смуглым. Крем дешевый, но все равно превосходит по качеству те, что продаются в косметических магазинах. Давид аккуратно приклеил усы и пышную бороду. С этим делом главное не переборщить, потому что скоро придется отрывать. Получилось очень натурально. Из зеркала на Давида смотрел дед, лет шестидесяти. Давид прекрасно управлял мимическими мышцами и сложил лицо так, что на лбу появились дополнительные морщины. Правда, взгляд получился слегка удивленный, но Давид приклеил кустистые брови, чтобы не так бросалось в глаза. Потом наложил парик, теперь образ почти довершен. Он достал из кармана плаща единственную вещь, прихваченную из Ростова. Старая вязаная шапка с логотипом 'Динамо', не тот предмет, что можно найти быстро, и в то же время она совершенно необходима. Теперь он выглядел типичным борцом за собственное тело и за здоровый образ жизни. Кто-то мог подумать, что он старый спортсмен, потому и походка его слишком тверда. Но походка у Давида будет, какая надо.

Для кого нужен весь этот маскарад? В первую очередь, для самого Давида. Ему очень нравилось играть в подобные игры с переодеванием. При этом он настолько входил в образ, что становился другим человеком, и это позволяло отдохнуть настоящей личности. Давид вышел из ванной, надел кроссовки и достал из рюкзака кинжал в чехле. Он еще раз позволил себе полюбоваться им. Потрогать гладкую поверхность, воскресить в памяти образ решительного француза, закутанного в красное. Кто бы мог подумать, Ришелье любил тюльпаны! Давид считал, такому человеку больше подходят лилии. Но, в конце концов, это не имеет значения. Давид вскрыл пластиковый пакет, лежавший на тумбочке рядом с кроватью, достал одноразовую зубную щетку, белые тапочки и прочую мишуру, нужную путешественнику. Нашлись там и нитки с иголкой. Правда, белые, а Давид купил черный спортивный костюм. Пришлось распускать покрывало с кресла. Заполучив нитки необходимого цвета, он аккуратно пришил маленькую подушку с дивана на внутреннюю сторону олимпийки и надел. Получилось неплохо — будто у него вырос небольшой животик. Давид облачился в куртку и аккуратно сложил недавно снятые вещи сначала в портфель, а потом в рюкзак. Плащ в портфель не влез, Давид запихнул его как есть. Потом он достал стодолларовую купюру, и положил на диван, где лежала подушка, использованная для подкладного живота. Возвращаться в эту гостиницу он не собирался.

Давид поставил полный рюкзак, а потом уселся в кресло. Ему очень понравился тренировочный костюм: хлопчатобумажный, приятно прилегающий к телу. Рука извлекла из серебряного портсигара маленькую сигару, Давид выкурил ее с наслаждением. После этого колдун закрыл глаза, мозг сразу погряз в океане мечтаний и грез. В воображении он помолодел лет на двадцать. Именно в том возрасте мечты наиболее яркие, правдоподобные. Только дети могут мечтать так, чтобы поверить в свои мечты. Но Давид не просто помолодел, он еще одновременно и постарел. Теперь стало три Давида. Один — тридцатилетний, другой — десятилетний и третий — шестидесятилетний. Первый просто стоял в сторонке и наблюдал, второй предавался мечтам о том, каким он будет через пятьдесят лет, третий подавал второму пример. Шестидесятилетний Давид был завзятым спортсменом. Бывший учитель физкультуры, а в прошлом еще и полупрофессиональный футболист, он пронес спорт по жизни так, как это может сделать только спортсмен любитель. И он стал идеальным примером для маленького мальчика. А мальчик рисовал деда, придавая ему несуществующие подробности, иногда где-то даже забавные. Тридцатилетний Давид наблюдал за рисуемым образом, и вскоре они поделились снова, образовав четверку, вместо трио. А потом мальчик и старик пропали. Пропал и Давид. Остался только дед, любитель физкультуры и холодных обливаний. Впрочем, Давид мелькал где-то на заднем плане, но не настолько, чтобы помешать образу работать.

— Хоп, хоп, хоп! — весело сказал дед, вставая с кресла. Он посмотрел на рюкзак и понял, что ему надо идти. — Раз-два взя-я-яли.

Дед с трудом нацепил рюкзак и, потоптавшись на месте, пошел из номера. Идти ему предстояло недалеко. Дед, бодрячком, вышел из гостиницы, вызвав несколько удивленных взглядов. Он что-то насвистывал и слегка запыхался, страдая отдышкой. Все-таки, шестьдесят лет — не шутки. А если бы он еще курил, наверное, вообще не мог бы ходить. Рюкзак оказался достаточно тяжелый, но дед всегда ходил очень быстро. А так как на нем спортивный костюм, значит, он вышел на тренировку. Возможно, рюкзак он даже надел в качестве утяжеления. И дед, слегка неуклюже, но все равно твердо, спортивной ходьбой пошел в сторону дома колдуньи.

Давид мог управлять дедом, находясь где-то далеко. На деде нет ни купола удачи, ни купола тайн, так что его все видели, и ему могло не повезти. Но Давида это лишь забавляло. Он наслаждался, нахождением в голове деда. Образы вроде этого он делал довольно часто. Очень весело пребывать в мозге того, кто скоро перестанет существовать. Дед знал о жизни очень мало. Только то, что знал делавший его десятилетний мальчик. И в представлении этого мальчика, дед получился крайне смешливым, добрым и помешанным на физкультуре. Никаких мотиваций, почему надо ей заниматься, или почему надо быть добрым, в голове деда нет и в помине. Он просто старый физкультурник. Там, где в голове должны появляться логические построения, или побудительные причины, все как будто обрывалось. И Давиду нравилось эта простая нелогичность собственного творения.

Но внезапно Давид заволновался. Ноздри деда затрепетали, почуяв вонь немытого тела, дешевых сигарет и опасности. Глаза на несколько секунд из веселых обратились холодными, и в одно мгновение нашли инквизиторов. Дед снова улыбнулся, в его взор вернулась доброта и глупость, и он, своей необычной походкой, пошел к инквизиторам.

Давид сразу узнал Андре. Вот только до сего дня он думал, что разрушитель вероятностей, которого использовал Михаэль, мертв. Где-то на задворках сознания, там, где плавал настоящий Давид, вновь началась расшифровка воспоминаний. Вновь вспомнилась грязная деревня, безразличный голос деда, потом годы безумия, внезапный выход из него... Контроль, да, тогда Испанец подарил ему контроль, что вылился волной... Но Абдула быстренько сообразил, насколько может быть полезен внук, и прибрал к рукам. Годы службы на Абдулу пронеслись дикой секундой, наполненной кровью, запахами, вкусами. А потом Давид понял, как избавиться от деда. Следом договор с демонами, что, кстати, до сих пор не выполнен. И — поединок. Давид не успел тогда всего на час! Воспоминания закипели, взвились неконтролируемой ненавистью. Тысяча треклятий, инквизитор тогда отобрал у него одно из самый сильных переживаний — ненависть. Лютую, безудержную ненависть внука к прадеду. Давид вспомнил, как сидел на капоте машины, разглядывая восстанавливаемый торговый центр. Но почему же Давид не убил Андрея еще тогда? Странно, до сей поры не было случая, чтобы колдун не нашел причину своему поступку. Пусть безумная, но причина есть всегда. А тут — провал. Словно кто-то влез в его чулан с зашифрованными воспоминаниями, распутал клубок нелепых ассоциаций, подтер тот день и вновь сложил в привычный для Давида порядок. Очень странно...

Другого такой неожиданный провал в памяти напугал бы, но Давида — заинтриговал. Что же такое случилось и что такого особенного в этом ничтожестве? Хотя, надо думать, что-то да есть. Вон, прошло уже несколько лет, а разрушитель вероятностей жив-здоров. И даже больше — стал настоящим инквизитором. Сначала Давид хотел убить его тут же, но потом увидел двух других. Нет, он мог легко убить их всех. Для Давида три инквизитора — не более, чем три вялые осенние мухи. Прихлопнуть их — раз плюнуть, но тогда останутся свидетели, а этого Давид не любил. Совсем другое дело, зачем они вообще сюда пришли?

На этот вопрос Давид нашел ответ, подходя к Андре. Что не ради него, это точно. Значит, тоже за Натальей. Значит, колдунья прокололась, и ее будут брать. Значит, можно ничего самому не делать, предоставив работу разрушителям. С другой стороны, доверять дилетантам не хочется, но Наталья не настолько сильна, чтобы совладать с тремя инквизиторами. Но тут вмешался еще один фактор. Давида одолело страшное любопытство. Только что он прошел мимо убийцы прадеда, но тот не узнал колдуна. Может быть, воспоминания о Давиде стерлись из памяти Андрея так же, как случилось с воспоминаниями колдуна? Хотя, он сейчас в образе деда, но инквизиторы очень чувствительны к колдунам — чуют их самой сутью. Нет, надо бы разобраться с этой загадкой. А попутно можно неплохо повеселиться, да еще отправить на тот свет несколько этих, с позволения сказать, охотников за колдунами. Сейчас убивать их рано — Давид пока сомневался, что решение загадки будет сопутствовать смерти Андрея, к тому же, на Невском сегодня так людно... Давид оставит это на потом. Если все сделать правильно, инквизитор сам придет в лапы Давида. Охотник за колдунами встретится с киллером колдунов, и посмотрим, кто победит.

Давид направил деда к подъезду Натальи. Дед умер, не дойдя десяти метров до цели. Мозг Давида разорвал его в клочья и тут же забыл. А вернее, это сделала волна. Давид, наконец, убрал берега и позволил волне понести его.

С тех пор, как Давид позволил прочно удерживаемому безумию завладеть им, он полностью изменился. В единое мгновение Мир наполнился красками, звуками, запахами, вкусами знаниями... короче, ощущениями. Теперь Давид не воспринимал Мир так, как это делают другие. Логика Давида отличалась от человеческой, как небо от земли. И в то же время, он оставался самим собой. Это не раздвоение личности, именно сейчас Давид — настоящий. Его предыдущая личность — простая маской. Образ, наподобие деда-физкультурника. Но настоящий Давид всегда находился рядом. Если выражаться точнее: у него не раздвоение личности, а 'размиллионивание'. Каждая его личность являлась лишь гранью настоящей. Той, что сейчас подходила к подъезду.

Давид шел походкой, что совершенно не вязалась с образом деда. Его плечи распрямились, а движения приобрели плавность. Со стороны это выглядело весьма сюрреалистично. Дед вроде шел неторопливо, плавно переставляя ноги, но скорость выходила такая, как если бы он продолжал идти спортивной ходьбой. Как это у него получалось, Давид не знал. Он вообще перестал интересоваться обычными человеческими вопросами. Теперь его мысли текли в таких направлениях, за коими нормальный человеческий мозг проследить не мог. Он, к примеру, по виду дома Натальи определил, что Меньшиков увлекался гомосексуализмом. Проследить ход логики, приведшей к этому выводу, просто невозможно. Игры мозга увели колдуна настолько далеко, и в столь разных направлениях, что описать их никоим образом нельзя. Если об этом пришлось писать книгу, она получилась бы не просто текстом, но и рисунками, примерами различных рельефов, пробниками запахов и образами Знания. Давид не понимал, куда он идет и зачем. Сейчас Наталья могла не волноваться за собственную жизнь — Давид шел полюбоваться интерьером ее спальни, и не более. Так случалось неоднократно. Уже несколько раз Д.К. получал ответом на сообщение короткое 'нет'. Но это не означало, что жертва не умрет никогда. Просто Давид наведается к ней позднее, и тогда убьет. Быть может, он будет навещать ее десятки раз, прежде чем нанесет удар. Давид — лучший убийца колдунов, но убийца очень непоследовательный. Хотя, быть может, это и делало его идеальным.

Давид подошел к подъезду и посмотрел на кодовый замок. Вычислить код не составило никакого труда. Нужные кнопки пахли человеческими пальцами, а порядок набора подсказала противоестественная логика. Возможно, он воспользовался Знанием, но уверенности в этом даже у самого Давида нет. Давид сейчас — само воплощение ощущений и чувств, и он не мог сказать, где одно переходит в другое. Зрение и слух слились воедино — он видел звуки и слышал образы — вкусы спарились с запахами, осязание наслаждалось мягкостью спортивного костюма. Так или иначе, он открыл замок, и темный провал подъезда проглотил его. Над колдуном повисли купола удачи и тайн, теперь инквизиторы его не увидят. Ну и, чтобы подстраховаться, он вошел как раз тогда, когда те не смотрели на подъезд. Он слышал, как они отвернулись.

Войдя, Давид снял рюкзак, извлек красивую коробку, обернутую подарочной бумагой, и кинжал, украшенный тюльпанами. Он стянул шапку и слегка пригладил парик, пересчитывая, сколько в нем волосков. Спустя минуту, ноги привели на пятый этаж, и колдун сразу вычленил нужную дверь. От нее пахло розами. Палец нажал на звонок, а мозг принялся придумывать имя. Ему понравилось — Борис. Потом мысли потекли в другом направлении — он размышлял, какого цвета у Натальи прихожая. Если зеленая, она умрет. Впрочем, если желтая, он ее тоже убьет. В дверном глазке отодвинули заслонку, и, прежде чем там появился розовый глаз, стекло вспыхнуло зеленым. Все, участь колдуньи решена.

— Кто там? — спросила Наталья. Давид понял, что она курит сигареты марки 'Парламент'.

— Вам посылочка от Бориса, — сказал Давид голосом старика, а пальцы уже поглаживали рукоять кинжала.

— А-а-а, ключи.

— Да, и вот этот пакет. — Давид показал двери подарок.

— Ну, если это опять розы...

Когда замок щелкнул, Давид сорвал бороду, брови и парик. Наталья открыла дверь и на секунду опешила.

— Саша...

Это последнее, что произнесли губы колдуньи на этом плане Замысла. Давид вонзил кинжал прямо ей в глаз. Он почувствовал, как лезвие пробило купол удачи, и вероятности колдуньи потекли к нему. Он толкнул тело, оно соскользнуло с кинжала и упало на спину. Давид вошел в квартиру. Волна ударилась во взлетевшие берега.

Он взял хозяйку за волосы и потащил к дивану, потом аккуратно усадил и пошел осматривать спальню. Она ему очень понравилась, и он перенес труп сюда. Он положил ее на кровать и открыл коробку, что принес с собой. Достав две гвоздики, он положил их меж крупных грудей, и сложил руки так, чтобы лежали поверх. Давид отошел и полюбовался композицией. В целом, ему понравилось. Но колдун все же вернулся, закрыл левый глаз и опустил остатки века на правом. А потом воткнул в сердце окровавленный кинжал. Лезвие попало точно меж ребер, войдя, как в масло. Вот теперь хорошо.

Давид извлек из рюкзака портфель, а оттуда свой костюм. Он медленно и не спеша переоделся. После хлопка шерсть приятно защекотала кожу. За это время волна пару раз преодолевала его барьеры, и в мозгу вспыхнуло несколько приступов наслаждения. Ему даже захотелось заняться любовью с пока еще теплым трупом, но потом это показалось ему пошлым. Он сложил спортивны костюм в портфель, но рюкзак туда не поместился. Тогда он пошел в кладовку, где нашелся маленький чемоданчик. Упаковавшись, Давид снял трубку телефона, еще пахшую ладонями Натальи, и заказал такси до аэропорта.

Пройдя к бару, он налил виски и выпил. Стакан отправился в чемодан. Спустя десять минут ему перезвонили и сказали, что такси его ждет. Давид выдернул телефонный шнур из стены и, взяв портфель с чемоданом, пошел к выходу. Прежде чем закрыть за собой дверь, Давид вытащил из кармана плаща билет на самолет и небрежно кинул перед порогом.

Все, кто видел, как Давид выходил из подъезда, даже подумать не могли, что этот человек только что совершил убийство. Колдун вел себя как обычный бизнесмен, отправляющейся в деловую поездку. Попросив таксиста открыть багажник, он положил туда чемодан, потом сел на заднее сидение и, когда шофер отвернулся, свернул тому шею. Сделал Давид это хоть и быстро, но все же с некоторой ленцой. Колдун скинул труп с водительского сидения на пассажирское и перебрался вперед. На все у него не ушло и минуты. Такси поехало в аэропорт.

Глава 18

Андре наблюдал за подъездом достаточно внимательно. Единственное подозрение у него возникло, когда без семи пять туда подъехало такси, и из подъезда вышел элегантный мужчина в дорогом костюме. Даже с такого расстояния, Андре видел — это не замаскированная Наталья. Ее любовник — может быть, но не она. Мужчина попросил таксиста открыть багажник и поставил туда чемодан, а потом сел на заднее сидение. Такси постояло еще где-то минуту, за это время пассажир вроде наклонился к водителю. Наверное, объяснял, куда ехать. Но вскоре мелькание теней прекратилось, и такси поехало. Что же, надо выдвигаться. Что-то сильно много посетителей в этот подъезд. Сначала дед, наверняка получивший тут квартиру еще при царе Горохе, потом этот бизнесмен. Но свет в окнах Натальи горел, а значит, причин для беспокойства нет.

До прихода цветочника оставался почти час, но ведь надо еще попасть в подъезд и пройти на шестой этаж. Андре дал знак Коле и Кузьме, а сам пошел к дому Натальи. Два инквизитора последовали за ним. Андре не мог определить комбинацию по запаху, как это сделал Давид, но справиться с кодовым замком, наподобие этого, может и ребенок. Давид и не обратил внимания, что кнопки, пахнувшие человеческими пальцами, истерты сильнее, чем остальные. Или обратил внимание, но в том состоянии глаза колдуна вполне могли изучать не поверхность кнопок, а внутренний механизм, каким он его представлял. Однако извращенной логики Давида у инквизиторов нету, зато есть четыре затертые кнопки, пять минут времени на подбор кода, и готово — дверь открылась. Инквизиторы бесшумно поднялись на шестой этаж и встали по углам лестничной клетки в ожидании. Странно, они чувствовали присутствие колдуна в доме, чуяли извращенную реальность, что противилась их внутреннему миру, но что-то шло не так. Слишком слабо это ощущение, будто Наталья не жила здесь, а съехала, причем, давненько. По легкой дурноте, Андре сказал бы, месяца четыре назад.

Странностей добавилось через полчаса. Вообще, эти тридцать минут никто из инквизиторов не назвал бы спокойными. Сначала к ним привязалась весьма грубая бабка, с вопросом, что им понадобилось в ее подъезде. Андре достал липовое милицейское удостоверение, и отшил старуху. Но всего пару минут спустя удостоверение пришлось предъявить мужчине бандитской наружности. И еще объяснять, что у них тут засада, чтобы поймать проворовавшегося банкира. На мужчину эти слова подействовали странно. Он, почему-то, заулыбался и поспешил ретироваться. В общей сложности Андре предъявил удостоверение четыре раза. Такого невезения даже он не ожидал. Если Наталья услышит голоса в подъезде, она сможет проверить их Знанием. И какого же будет ее удивление, когда она увидит, что жильцы ее дома разговаривают с пустотой. Но, слава Богу, ничего подобного не случилось. И вот послышались очередные шаги снизу, и Андре уже достал из кармана засаленную корочку, когда звуки оборвались этажом ниже. Инквизиторы напряглись. В какую-то дверь снизу позвонили — Андре услышал, как нажали кнопку звонка. Через минуту в дверь постучали, послышался голос:

— Наталья Петровна! Я от Бориса Сергеевича. Я принес ключи.

Прошла еще минута, но дверь никто не открыл.

— Вот шалава! — в сердцах бросил курьер и пошел вниз.

Андре кивнул Коле. Тот сразу понял, что надо делать и пошел догонять курьера. Андре с Кузьмой тоже двинули вниз. Андре достал отмычки и нагнулся над дверным замком. Коля вернулся через несколько секунд.

— Нет, этот — мужчина, — сказал Коля.

— Подозрительный? — спросил Андре, ковыряясь отмычками в замочной скважине.

— Нет. Не колдун. Вероятностями от него и не пахнет, а когда я до него дотронулся, то не почувствовал купола удачи.

— Ладно.

Андре прокопался еще минут десять, потому что любопытные жильцы вновь выползли из квартир — пришлось предъявлять документы и придумывать историю, почему они лезут в чужое жилище. Инквизиторы старались говорить шепотом, но жильцы умудрялись услышать даже шепот. Андре даже пригрозил одному чересчур наглому мужику, что скинет его с лестницы, если тот не заткнется.

И вот, наконец, замок щелкнул, и дверь открылась. Осмотревшись, два инквизитора достали из-под плащей мечи, а Андре пару пистолей. Конструкция их настолько проста и надежна, что вероятность осечки минимальна. Такие игрушки Михаэль называл 'Убийцами колдунов', и сам умер от такого же. После этого Андре пропитался к пистолям невообразимым доверием. Если такой смог убить колдуна класса А, ему можно доверять. Они вошли внутрь. В прихожей тихо. Огромная красивая квартира, наполненная антиквариатом, заставила челюсти инквизиторов сжаться. Эти твари утопают в роскоши, что украли у других людей! Пусть колдуны не воруют деньги, они поступают еще хуже — крадут саму возможность их заработать.

Андре пошел первым. Он двигался медленно, осторожно, оставаясь полностью спокойным и сконцентрированным. Инквизиторы осмотрели гостиную, и Андре уже подумал, что хозяйке все-таки удалось сбежать, когда Кузьма громко сказал:

— Похоже, нас опередили.

Кузьма обследовал спальню, Андре с Колей пошли взглянуть, что он нашел. На кровати в весьма живописной позе распласталась мертвая колдунья. Из груди торчал изящный кинжал Ришелье, там же, меж сложенных рук, двумя розовыми пятнами сверкали гвоздики.

— И что же здесь произошло? — спросил Коля непонятно у кого.

— Уже холодная, но кровь свернулась недавно, — сказал Кузьма.

— Но кто?

Андре молчал, зато рой мыслей прибыл в череп незамедлительно. За время, что они дежурили, прошла уйма народу...

— Кузьма, пройди по этажам и проверь, были ли эти соседи настоящими, — сказал Андре. Кузьма молча пошел проверять. У него тоже в кармане лежало поддельное удостоверение питерского милиционера — он сделал его, прежде чем ехать сюда.

Кузьма удалился, а Андре и Коля осмотрели квартиру. Спустя несколько минут улика нашлась — билет на самолет из Ростова-на-Дону до Санкт-Петербурга на имя Александра Сергеевича Пушкина. И как раз сейчас, пассажир, во втором паспорте которого значилось это имя, проходил регистрацию в аэропорту. Он возвращался в Ростов.

Когда пришел Кузьма, Андре уже пил виски из бара, как до него Давид.

— Все соседи настоящие, — отрапортовал Кузьма. — А это что?

— Посмотри.

Кузьма взглянул на билет и сказал:

— Колдун. Они любят брать такие имена. Вот только не знаю, почему.

— Михаэль говорил, что таким образом они окружают себя ореолом мистицизма, — ответил Андре рассеянно. — Он сам был в России Григорием Распутиным, а Абдула Иннокентием Бессмертным.

— Но зачем он это сделал?

— Ради вероятностей, — предположил Коля.

— Не думаю, — покачал головой Андре. — У нее их было не так уж и много. Ну зачем ей много вероятностей, чтобы охмурять мужиков? Нет, тут что-то не так...

Андре задумался. Он подозревал деда физкультурника и того бизнесмена, что сел в такси. Это надо проверить. Он достал телефон и набрал номер прямой связи с Ватиканом.

— Ало, — раздалось в трубке.

— Андре, инквизитор класса Б +, — сказал Андре по-итальянски.

— Слушаю, брат.

— Необходимо связаться с милицией Санкт-Петербурга. Пускай проверят таксистов, которые приезжали сегодня к Дому Книги, примерно в пять часов. Еще надо поднять базы данных аэропортов и пробить человека по имени Александр Сергеевич Пушкин. Он сегодня прилетел из Ростова-на-Дону, и у меня есть подозрение, что он мог улететь туда снова.

— Описание?

— Нет. Он может быть загримирован, может вообще лететь под другим именем.

— Все очень размыто, брат, пока мы свяжемся с людьми в правительстве, пройдет несколько часов, — сказал монах в трубке извиняющимся голосом.

— Ничего, я попробую связаться с моими информаторами. Сообщите, если узнаете что-то новое.

— Хорошо, брат. Да прибудет с тобой Господь.

— И с вами, брат.

Андре повесил трубку и набрал номер знакомого в московской милиции. Там служил один майор, регулярно получавший от Андре деньги, и за это делал ему небольшие одолжения. Так как Андре редко просил о чем-нибудь противозаконном, это сотрудничество нравилось им обоим. Андре объяснил ситуацию, естественно, упустив некоторые подробности. Когда он закончил, Кузьма спросил:

— И что нам делать теперь? Я так понимаю, можно отправлять в Штаб информацию, что колдунья устранена. Хоть это сделал кто-то другой, но какая нам разница?

— Можно... — Андре погрузился в свои мысли.

— Андре, мы здесь больше не нужны, — сказал Коля осторожно. — Теперь у тебя начинается новая охота, а нам надо возвращаться домой.

— Конечно...

— О чем ты думаешь? — спросил Кузьма.

— О билете.

— А что тебя смущает? Ну уронил он его, когда выходил. Всякое случается. Ведь в итоге это нам только на руку.

— Ты думаешь, что это был колдун?

— Ну не на все сто, но на грабителя или любовника не похоже. К тому же она ведь сама колдунья, ее так просто не убьешь. Получается: или наши, или они.

— Нет, если бы это был кто-то из наших, мне сообщили бы, — возразил Андре.

— Ну тогда колдун.

— А ты думаешь, колдуну могло так не повезти, чтобы билет случайно выпал из его кармана?

Глава 19

Ваня прибежал домой и сразу бросился переодеваться. Только выбросив ненавистный спортивный костюм в мусорное ведро, он сообразил, что его портфель остался в школе. Он не мог найти себе места. В голове предметы то превращались в арифметические формулы, то их сменяла картина скудного убранства бабушкиной квартиры. Самой старухи дома нет — ушла к подруге и вернется только часам к шести.

Ваня хотел успокоиться, но не мог. Он метался по комнатам и думал, как отомстить. И еще он ненавидел эту квартиру. Он ненавидел и Вовку, и Дашку, которая не так все поняла. Но больше всего он ненавидел себя, понимая, повторись это снова, ничего не изменилось бы. Он вспоминал свой страх и становился противен самому себе. Чтобы отвлечься, он включил телевизор, но это не помогало. Воображение снова и снова рисовало ему эту картину. Вовка стоит над ним, широко расставив ноги, и его конец смотрит на Ваню. Когда с него упали две капли Ваня подумал, сейчас в лицо ударит вонючая струя, но обошлось. И все равно ублюдок стоял над ним и тряс своим... своим поганым членом! Это так унизительно, что Ваня опять заплакал. Теперь от ненависти.

Зазвонил телефон. Ваня пошел и взял трубку.

— Ты вернулся? — вместо приветствия спросил грубый голос бабки.

— Да, — ответил Ваня хмуро. Слезы все еще текли по щекам, голос слегка дрожал.

— Что случилось? — бабка тут же уловила его настроение. Но жалости в ее голосе нет ни на грамм.

— Баб, я это... ранец потерял и штаны порвал.

— Чего?! Да ты что, поганец, такое делаешь, ты что, в могилу меня хочешь загнать? Весь в отца своего пошел. Да ты хоть понимаешь, сколько денег будет стоить новые купить? Нет, будешь теперь на физкультуру с голым задом ходить...

— Баб, я...

— Молчи! А учебники! Ты знаешь, сколько учебники сейчас стоят? Вот оболтус. Теперь на каникулах на работу устроишься, чтобы все оплатить...

— Баб, ну хватит...

— Я тебе дам, хватит! Я тебе покажу! Ты у меня неделю в углу стоять будешь...

— Баб, ну пожалуйста...

— Замолкни! Ты вообще кто такой, чтобы меня перебивать?

В мыслях Вани воскрес случай в туалете. По щекам катились слезы, и в голове звучал голос Вовки: 'Я тебя спрашиваю, ты кто такой...'

— Что? — спросил Ваня в трубку.

— Я тебя спрашиваю, ты кто такой? — сказала бабушка.

'Ты п...ор?'

— Что ты сказала?

— Ты что глухой?! Ты кто такой, чтобы так с бабушкой разговаривать?

— П...ОР!!! — взорвался мальчик. — Я п...ор, ясно тебе!!! А ты — старая грязная сука! Вот кто ты! Ты тупая ненормальная старуха!!!

Ваня не слушал, что ему ответила бабушка. Он бросил трубку так, что по старому телефону пробежал трещина. Формулы вернулись, он видел только их мелькание. Бежать. Надо бежать из этого места. Неважно куда, он не мог оставаться здесь больше ни минуты. Он ненавидел его, как ненавидел все на свете. Перед ним, перемешиваясь математическим формулами, проносились образы. Скрюченное лицо бабушки, Вовка с широко расставленными ногами, Даша с жалостливым лицом, член, направленный в лицо. Все это замешалось с невероятным, необратимым гневом. Он посмотрел на телевизор, там выступал какой-то министр. Ваня не слышал, что тот говорит, но весь гнев сконцентрировался на этом ящике, мешавшем ему засыпать каждый день. В его теле три единицы сформировались в длинную формулу. Они переместились к двойкам и тройкам и сложились в: '2+2-3+1+2-2-1+2-1-2'. После уравнения появился знак 'равно', и кто-то вывел решение. Ноль. Ноль заполнил внутренности Вани. Он рос, распихивая остальные формулы. Ваней овладела страшная ненависть и одновременно с этим — возбуждение. Ноль продолжал расти, и вся ненависть сконцентрировалась на экране проклятого ящика. В верхнем правом углу экрана сообщалось, что идет прямой эфир. Мужчина в классическом костюме что-то говорил, но кровь, пульсирующая в голове, не давала расслышать, что. Внезапно из ноля, из того черного пространства. что очерчивает его круг, вылетело нечто черное, похожее на тень. Она устремилась к экрану и исчезла в телевизоре. А в следующую секунду министр схватился за грудь и упал. Его ударил инфаркт, он умер спустя три минуты. К нему даже не успели подъехать врачи.

Ваня в бессилии упал на пол и смотрел на экран, где бегали какие-то люди в черных костюмах. Его ненависть пропала вместе с его единицами. Вместо этого накатила волна возбуждения. От удовольствия он закрыл глаза и потерял сознание.

Часть вторая: Решар

Глава 1

Решар поехал в Париж на поезде. Летать на самолетах он опасался. Все-таки он — один из старейших инквизиторов, многие колдуны знают его в лицо, а с помощью колдовства заставить самолет упасть — раз плюнуть. Нет, Решару ничего не угрожало, если бы не один маленький фактик. Дар разрушителя вероятностей справился бы практически с любым колдовством, если бы сам Решар не считал, что летать на самолетах опасно. При везении инквизитора можно не сомневаться, даже без колдовской атаки, полет для него — серьезный риск. Хотя самолеты, пожалуй, единственная в Мире вещь, страх перед коей Решар не мог подавить. Во всем остальном этот человек проявлял чудеса храбрости, по большей части, неоправданной. Сотни раз он оставался жив лишь чудом. Только потрясающая выдержка помогала в последний момент, прежде чем внеочередной колдун обрушит внеочередной дом, или зарвавшаяся нечисть захочет проверить вкус его крови. Но его тело при этом немало пострадало. Правая рука исковеркана — три пальца отсутствуют, на бедре не хватает приличного куска мяса, и оно страшно болит по ночам. Вся спина инквизитора в ожогах, пальцы на правой ноге сломаны, и неправильно срослись. Кроме этого инквизитора давно поразил рак от миллионов выкуренных сигарет, и цирроз от цистерн выпитого коньяка. Но, несмотря на это, он все еще жив, и остается одним из самых опасных людей на планете.

Решар ехал в купе один. Все же инквизитор класса А, мог позволить себе тратить большие деньги. Хотя большие, исключительно по представлениям самого Решара. Любой колдун с легкостью переплюнул бы ту сумму, что Великая Инквизиция начисляла на счет Решара ежемесячно. Просто тратить деньги ему некуда. Половину года он должен готовить новых инквизиторов, а в остальное время контролировать Норвегию. Ему дали не самый оживленный участок, что определенно не соответствовал высокому статусу инквизитора, но получилось так именно из-за этого статуса. Решар все еще силен и может в одиночку справиться даже с колдуном класса Б +, но вот здоровье его год от года подрывалось. Многочисленные болезни говорили врачам, что пациент не протянет и десяти лет, а меж тем он — почти лучший из лучших. Быть может, нашлось бы еще пара таких же инквизиторов по силе, но по опыту Решар обгонял всех, кроме Великого Инквизитора. И именно Великий Инквизитор поставил его в спокойную Норвегию, и еще проследил, чтобы колдуны знали, кто там находится. Решар гораздо нужнее в школе, чем на полевых заданиях. Как церковный пес он уже отслужил и теперь может наслаждаться заслуженной пенсией. Хотя Великий Инквизитор так же знал, если Решару полностью перекрыть кислород и заставить работать в школе круглый год, он превратится в ни на что не годного учителя. Все-таки инквизитор — это не профессия, ее нельзя бросить и наслаждаться пенсией, лежа на диване. Инквизитор — это даже не образ жизни, что не хочется менять. А даже если и хочется... Инквизитор — это инквизитор. Решар не мог перестать быть собой. Куда проще ему просто... умереть. Как и всем инквизиторам. Что они, собственно, и делали, причем, с пугающей регулярностью. Решар — лишь исключение из основного правила. Страшного правила, по которому он переживал учеников снова и снова. Поколение за поколением. Решар не завел детей, и смерть каждого ученика воспринимал, как потерю очередного сына или дочери. Они приходили к Решару в кошмарах и спрашивали, зачем он сделал их инквизиторами? Зачем превратил в несчастных самоубийц? И Решар не мог им ответить. Он просто готовил новых инквизиторов и, как все в жизни, делал это потому, что не мог не делать. Но не он мог также все время сидеть в школе и учить. И поэтому иногда, вот как сейчас, Великий Инквизитор подбрасывал какое-нибудь пустяковое дельце, чтобы Решар не засиживался. Инквизитор с легкостью выполнял задачу и получал совершенно незаслуженный по раздутости почет. Об этом знал Великий Инквизитор. Об этом знал и сам Решар. Но на этот раз никто не подозревал, насколько они ошибаются.

Вампиры. Не правда ли, даже само это слово звучит зловеще? Нет, в последнее время их серьезно романтизировали, но стоит почитать классику, вроде Брема Стокера, и тогда ночные кровососы предстают в совершенно ином свете. А точнее, в совершенно иной тьме. Страшные бессмертные нежити, пьющие кровь людей, и боящаяся дневного света. Но Решар знал, как и в вопросе с колдунами, легенды и сказки мало схожи с реальным положением вещей. Непонятно, откуда появилось все вранье про колдунов, вампиров или оборотней, но предполагалось, слухи эти распустили сами слуги Темного. Вот встретите вы человека при свете дня и, конечно же, не подумаете, что он вампир. Или обычный парень, может быть, слегка удачливей остальных, не покажется вам колдуном. Нет, вампиры должны днем лежать в гробах, а колдуны смешивать эликсиры в высоких башнях. Или, хотя бы, оборотни. Не многие знают, что как раз в полнолуние они наименее активны. И вообще фазы луны слабо влияют на детей ночи. Они, наверное, больше влияют на людей, чем на нежить. А колдуны. Ведь никто даже не предполагает, что колдовство это отнюдь не молнии, посохи и амулеты. Просто удача. И никаких тебе заклинаний, шабашей и прочей фигни. Хотя шабаши есть, но проводятся они с другими целями. По всей планете разрабатываются тысячи 'магический' техник, чтобы прикоснуться к непознанному и удивительному, а колдуны, управляющие этой планетой, сидят и смеются над человеческой глупостью. Колдовство — вещь сугубо простая, и даже более того, каждый человек — колдун. Колдовство открывает перед колдуном тысячи дорог возможных развитий ситуации и дает способность двигаться по любой из них. Звучит, может, и сложно, но на практике все проще простого.

Решар отлично понимал принципы колдовства, хоть и состоял в ряду людей, неспособных колдовать совсем. Зато он много беседовал с колдунами. Естественно, в пыточных, и естественно, перед тем, как отправить очередного на костер. Порой, колдуны искренне недоумевали, за что их казнят. Ведь они не сделали ничего плохого. В цепочке подобных разговор один запомнился лучше остальных:

— За что вы хотите меня казнить? — спрашивал у него двадцатитрехлетний парень, прикованный цепями к стене. Рядом неустанно дежурили два ученика, следящие, чтобы парень не начал колдовать. Колдун попался не слишком сильный, а ученикам наука по развитию дара.

В застенках Штаба Великой Инквизиции весьма мрачно. Естественно, они заковали колдуна в подземелье. Старые камни, покрытые зеленым мхом, факелы на стенах, жаровня с раскаленными углями — антураж инквизиторы держали со стародавних времен. А уж сколько крови пролилось на исшарканные полы, казалось, пахнет в тесной комнате вовсе не затхлостью, а именно кровью. Мерзкой колдовской кровью.

— Потому что ты враг людской, — ответствовал Решар. — Ты убийца и вор.

— Но ведь я никого не убивал! Она сама умерла. Поскользнулась на куске мыла в душе и, упав, проломила череп.

— Но ведь ты желал ее смерти.

— Ну так и что? — возмутился парень. — Этого, поверьте, многие желали. Я вообще не знаю, почему я на ней женился. Эта сука пилила меня каждый день и поделом ей.

— И после этого ты поехал в казино и выиграл пять миллионов долларов?

— Ну повезло мне и что? Что тут плохого?

— Расскажи мне, не происходило ли с тобой или окружающими тебя людьми что-нибудь странное по дороге в казино? Ведь ты поехал туда вечером, сразу после того, как труп твоей жены увезли.

— А зачем я должен вам что-нибудь говорить? Вы же даже не легавые.

— Если ты не станешь мне ничего говорить, я начну тебя пытать.

— Ладно-ладно, не горячись, — побренчал цепями парень, с испугом поглядывая на жаровню. — Хорошо я расскажу. В тот день вокруг действительно происходило что-то странное. Люди вокруг падали, теряли вещи и деньги. Я пока доехал, два такси сломалось.

— А что при этом испытывал ты? — Решару нравилось, как держался тот парень. Как правило, колдуны в такой же ситуации либо рыдали, либо изливали потоки грязной брани. А тот, вроде, даже и не боялся. Порой все же попадались колдуны, чуть достойней основной массы. И тем не менее. — Ты злорадствовал над ними?

— Если честно, то да. Ну, сам пойми, приличные люди и вдруг такая непруха. Лично мне в жизни никогда не везло, и вот когда у меня поперло, вы меня и взяли. — Парень грустно усмехнулся.

— А что еще ты чувствовал?

Колдун на секунду задумался.

— Радость, — был его ответ. — Радость, оттого, что мы с ними поменялись местами. И еще презрение.

— А когда ты играл в казино и выигрывал, как это у тебя получалось? Ты знал, на какие числа ставить или что-то еще?

— Что, секрет хочешь выведать? Тогда обломишься, папаша. Нет никакого секрета. Я просто ставил на любой номер, хотел, чтобы он выпал, и он выпадал. Шарик падал в нужное мне число, и я забирал выигрыш.

— А тебя не стали преследовать владельцы казино? Все же ты выиграл крупную сумму.

— Нет. Тогда я был, чуть ли не единственный, кто выигрывал у казино. Я как понял, там кто-то вообще проигрался подчистую.

— А ты знал, что три человека покончили жизнь самоубийством после этого?

— Нет.

— И что ты испытываешь теперь, когда я тебе это сказал?

Это был принципиальный момент. Всегда на допросе Решар задавал его, всегда получал один и тот же ответ, но всегда ждал, что кто-то скажет другие слова. Но и этот мальчик сказал то же, что остальные:

— Да ничего. Так им и надо, задавакам проклятым.

— И тебе их не жалко?

— А чего мне их жалеть? Они меня никогда не жалели. И даже больше тебе скажу — я рад. Пускай эти свиньи загибаются, сколько влезет. Они свои деньги наворовали, а я честно выиграл...

На следующий день его сожгли, но до самого конца парень так и не раскаялся. Решар думал, парень понимал, что тогда произошло. Он понимал, что забирает удачу у игроков в казино, причем настолько, что их разум помутился, и они ставили, пока не проигрывали квартиры, машины, сбережения. Но парень плевал на них, радуясь, что масть прет... Его последние слова звучали проклятьем тем несчастным, которые покончили с жизнью, проигравшись подчистую. Он желал им гореть в аду, искренне веруя, что попадет в рай. Он ошибался в обоих случаях.

Глава 2

Жанна проснулась и не увидела рядом Люка. Тело болело, это — последствие прошлой ночи. Господи, как же он ее измотал! Хотя, Жанна вовсе не прочь повторить. Она повернула голову, морщась от ноющей боли в шее, на тумбочке белела свернутая вдвое записка. Кое-как продрав глаза, она дотянулась до листка и прочитала послание, написанное красивым подчерком:

'Любовь моя, я не смог разбудить спящего ангела, но мне надо было идти в галерею. Ты же знаешь, через пару дней у меня выставка, и мне надо подготовиться как следует. Сегодня ночью ты была восхитительна. Я так хотел тебя с утра, но решил сохранить твой сон. Я позвоню вечером, и мы сходим в какой-нибудь ресторан. Целую, Люк'.

Записка пахла его телом и одеколоном. Люк просто потрясающий парень — впервые в жизни Жанна влюбилась по-настоящему. Новый любовник идеален во всех отношениях. Великолепное тело, бархатный голос, нашептывающий тысячи изысканных комплиментов, а еще неисправимый романтик и знаменитый художник — то есть человек совсем не бедный. И ей казалось, он тоже ее полюбил. И тоже по-настоящему. Люк нежен и ласков, они встречались почти месяц, прежде чем он позволил себе поцеловать ее. Что, кстати, девушке не сильно нравилось — она предполагала, что он слишком робок и неопытен. Но когда они занялись любовью, она поняла, насколько ошибалась. Жанну нельзя назвать особенно развратной, но и девственницей она тоже не была. Недавно девушке исполнилось двадцать три, к этому времени в ее постели побывали четыре парня... ну, и еще две случайные связи на одну ночь. Но в ласках Люк настолько обгонял всех предыдущих партнеров, что Жанна даже задалась вопросом — а был ли у нее секс до него? Столько поз, способов, игр, любви, страсти...

Впрочем, не только в сексе дело. Жанна вообще чувствовала себя так, будто до встречи с Люком и не жила вовсе, а лишь теперь начинает. Но и секс тоже. Да чего уж душой кривить, секс, пока что — главное в их отношениях. Люк настолько нежен, настолько хорошо знает, как доставить девушке максимальное удовольствие, что она уже второй раз теряла сознание от оргазма. Окончание ночи с ним она никогда не помнила. Последней яркой точкой в воспоминаниях был бешеный оргазм, а потом томная опустошающая тьма. От того, что они вытворяли, тело болело, а поутру разыгрывался страшный аппетит — она даже начала опасаться за фигуру. Но Люк — лучшее, что с ней случалось. И что значит в сравнении с любовью боль в мышцах или пара набранных килограмм? Ничего.

Жанна встала с кровати, стройные ноги облачились в мягкие тапочки и понесли в ванну. По-пути она прошла мимо большого зеркала в бронзовой раме и повернула так, как оно стояло прежде. Зеркало должно быть направлено на кровать, но, наверное, вчера они его задели. Жанна опять вспомнила вчерашний вечер. Они танцевали до двух утра, а потом поехали к ней — к нему было ехать дольше, Люк жил на окраине Парижа. Любовную игру они затеяли еще в машине — страстные поцелуи едва не привели к аварии; его красивые пальцы исследовали ее тело под тонким шелком платья, находя заветную ложбинку. От вожделения Жанна плохо помнила, как они вломились в квартиру и упали на кровать. Она так возбудилась, что была готова отдаться ему хоть на полу, хоть на лестничной площадке, но, кажется, Люк поднял ее и донес до кровати. Наверное, тогда он и задел зеркало. Она посмотрела на отражение. Да, он, конечно, красавец, но и она ничего. Очень даже ничего, между прочим. Ее можно смело называть очень красивой девушкой. Тело немного темнее его, но в этом виноват солярий. Жанна думала, загар украсит ее формы, но, увидев, насколько может быть красиво идеально белое тело любовника, решила, что отныне о солярии нужно забыть. Она еще не надела ничего, даже трусиков, тонкие пальчики провели по грудям, талии, бедрам... Действительно, идеал. Можно идти в модели, если прибавить пару сантиметров роста, а так, никаких изъянов. Каштановые волосы достигали плеч, а зеленые глаза взирали на отражение с легким вожделением. Нос ровный и совсем не галльский, а маленький, изящный. Губы, напротив, плотные, и Жанна хорошо умела ими управлять. Ресницы длинные, не накладные; макияж стерся, но даже без него она восхитительна, если сделать поправку на утро. Скулы широкие и тоже ровные. Далее, тонкая шея и стройное тело. Однако не худое, а именно стройное. Груди не слишком большие, но и не маленькие, с торчащими сосками. Слегка рифленый животик — Жанна ходила на фитнесс. Бедра широкие, как у индийских статуй, икры слегка рельефные, непохожие на две колонны, что встречается у большинства девиц. Икры, возможно, чуть толще, чем надо, но в туфлях на высоком каблуке выглядят бесподобно. Все ее тело тщательно выбрито, интимные места ничем не прикрыты. Жанна дотронулась до себя там и представила то, что пребывало в ней всего несколько часов назад. Она раскраснелась от возбуждения и пошла в ванну. Надо отлежаться и привести мысли в порядок. Она не осмотрела себя сзади, иначе расстроилась бы, обнаружив на задней поверхности бедра большой алый синяк. Но она и это списала бы на удар в порыве страсти. И уж конечно, она не смогла бы разглядеть два маленьких пятнышка между лопаток. Их едва находил сам Люк.

Жанна вошла в ванну и, открыв кран, плеснула пены и немного ароматической соли, пока теплая вода наливалась. Потом почистила зубы, а когда вода в ванне поднялась на достаточный уровень, опустилась в благоухающую пену. Теперь она отключила холодную воду, в ванну полился кипяток. Вскоре помещение наполнилось паром, и ей стало настолько жарко, что на лбу выступили капельки пота. Но Жанна наслаждалась теплом. Жарко и влажно — ее любимое состояние. Она снова представила Люка. Вспомнила, как они с ним познакомились...

Тогда был еще теплый ноябрьский вечер. Осень в этом году выдалась на удивление теплая, и Жанна вышла на террасу огромного особняка, где проходила выставка картин молодых художников реалистов. Жанна не особенно любила высокое искусство, но подруга пригласила ее, чтобы та развеялась. Не так давно Жанна рассталась с женихом, провстречавшись почти год, и в последнее время никуда не выходила.

Родители Жанны не жаловались на бедность, потому и отправили дочь в Париж, чтобы та набралась культуры, но, вместо этого, большую часть времени девушка шаталась по модным клубам и веселилась. Там она и повстречала Лорана — завзятого разгильдяя и отчаянного красавчика. Тоже сын богатых родителей и тоже, как и Жанна, любивший повеселиться, он был завсегдатаем всех модных тусовок. Они быстро попали в постель друг к другу — уже на втором свидании Жанна пригласила Лорана к себе и, после второй бутылки шампанского, сдалась. И это, впоследствии, посчитала самой большой ошибкой. Она досталась ему слишком быстро, что подняло его самомнение на невиданные высоты. Как ей потом рассказали, он завел вторую любовницу почти сразу — через неделю после их встречи. Но Жанна думала, что влюблена и это ослепило ее. Она все время придумывала ему отговорки, когда находила на одежде женские волосы, или когда от него пахло чужими духами. Но ведь это Париж, здесь принято целоваться при встрече, и никто не придает этому значения. Потому губную помаду на воротничке можно не брать в расчет. Так продолжалось почти год, пока она не застала Лорана в постели с другой девушкой. Причем в постели ее квартиры. Тогда она, как в тумане, пошла в другую комнату, взяла фотоаппарат и сделала более пятидесяти снимков соития. Получилось очень фотогенично. Ни Лоран, ни его любовница ее даже не заметили. Тогда Жанна вышла из квартиры и пошла гулять. Ту ночь она помнила смутно, и единственное воспоминание, что у нее сохранилось четко, это она, сидящая на берегу Сены, и рассматривающая фотографии с экрана камеры. Потом какой-то бар, там что-то крепкое, и вот она просыпается в постели с каким-то мужчиной. Она не помнила даже, как его зовут. Да что там, она не помнила, что они делали ночью. Она встала и, одевшись, ушла. Незнакомец не проснулся.

Прошел месяц с того страшного скандала, что она закатила Лорану. Вернувшись домой, Жанна обнаружила, что он с той стервой до сих пор в ее постеле. Он пытался оправдываться, говорил, что девица для него ничего не значит, но делал это настолько ненавязчиво и лениво, что привел Жанну в бешенство. Он рассказывал ей глупейшую сказку, и у него еще хватало наглости улыбаться. Лоран ушел из жизни Жанны не слишком расстроенным, а она проплакала почти неделю. Подруга Марта пыталась ее успокоить, но девушка слишком сильно замкнулась. Эта выставка — первое мероприятие, куда она выбралась, после разрыва с Лораном.

Она стояла на террасе и смотрела на людей, проходивших мимо картин. Каждый мужчина казался ей средоточием зла и обмана. Даже глубокие старики вызывали отвращение. И тут она увидела его. Он замер возле картины и внимательно осматривал холст, подпирая подбородок кулаком. Такого красивого молодого человека она еще не видела. Одетый в черное, но с очень бледным лицом, что создавало удивительно странный эффект, он не шевелился, вникая в каждый штрих полотна. А потом, словно почувствовав ее взгляд, он посмотрел на террасу. Но продолжалось это недолго, вскоре он вернул взор на картину.

Когда он закончил просмотр и исчез из виду, Жанна решила взглянуть на произведение, что так заинтересовало этого красавца. Картина изображала полуголую женщину с потрясающе алыми губами, откуда текла капелька крови. Женщина сидела на кресле, позади нее стояло зеркало, где отражалась ее спина. Она очень красива, если посмотреть спереди, но зеркало отражало бледную, покрытую струпьями, спину старухи. Быть может, даже мертвой старухи. Жанна посмотрела на название и прочитала: 'Смерть всегда подходит сзади'. Автором значился некто Люк. Ни фамилии, ни буквы с точкой, что должна имитировать фамилию, нет. Жанну потрясла эта картина. А ведь действительно, смерть является к нам сзади. Ты никогда не ждешь, но она приходит. Единственное, что непонятно, как такая картина попала на выставку реалистов. Ни тогда, ни после Жана так и не узнала, что картина отображала действительно реальность. Люк рисовал ее с натуры.

В тот вечер она еще долго искала картины с короткой подписью 'Люк' и нашла немало. Подруга сказала, что Люк — это как раз тот самый красавец. Все картины Люка обладали неким налетом грусти, восхищая разнообразием сюжета. Единственное сходство, найденное Жанной — на каждой есть кровь. Вот голова Иоанна Крестителя — очень талантливая репродукция. Вот странный мужчина в алом плаще, окруженный тысячью теней, а в его груди зияет страшная дыра. Картина называлась: 'Порог'. Смерть и кровавая тематика находилась на всех картинах, но при этом они оставались на удивление трогательными. У одного такого полотна Жанна и нашла будущего возлюбленного. Люк стоял перед собственным автопортретом. Он почти полностью обнажился на картине, единственное что, клочок полупрозрачного шелка прикрывал гениталии. Но шелк настолько тонок, а тело Люка настолько белое, что казалось, будто он голый полностью.

— А вы смелый человек, если решили показать себя публике таким, — сказала Жанна и сама удивилась, что смогла это произнести. Уже почти месяц она не заговаривала с лицами мужского пола первой.

— Смелость тут не при чем, — ответил Люк, но даже не посмотрел на девушку. Его голубые глаза приковали взгляд к самому себе на портрете. — Наше тело ошибочно отрывают от души, и мы прикрываемся миллионом комплексов, чтобы это подчеркнуть. Но задумайтесь, а не гордыня ли это? Помните, какой был первый признак, за который Еву и Адама изгнали из рая? Они стали носить одежду. Прикрыли срамные места. Можно трактовать это как то, что они узнали понятие греха, но можно и иначе. Не хотели ли они таким образом подчеркнуть свой разум. То, что они умнее животных и природы. То, что способность мыслить ставит их выше, чем остальных тварей. То, что они больше мозг, чем тело. И до сих пор мы стараемся разделить свое тело и свой разум. Посмотрите по сторонам. Вы видите людей, закованных во фраки так, что видны остаются только кисти рук и головы. Этим мы подчеркиваем, что тело ничто, а разум все. И, быть может, наши тела обиделись на нас и поэтому мы выглядим голыми настолько пошло. Гордыня заставляет нас превозносить мозг, но он точно такой же орган, как и все остальное. Но если взглянуть на нас в совокупности, можно увидеть главное.

— И что же главное? — Жанна заворожилась его приятным голосом. Только теперь он посмотрел на нее, и два ледника его глаз взглянули в ее лицо.

— Посмотрите на название картины.

Жанна посмотрел и прочла: 'Суть'.

— Мы есть неразрывны с нашим телом, — продолжил он. — Мы одно и то же. Целое. Вы никогда не думали, что триединство в христианстве может быть всего лишь тонким намеком на то, что мы сами едины в нашей тройственности. Отец сын и святой дух. Тело, разум и душа. И объединенные вместе — человек.

Они еще много говорили тем вечером, а потом он отвез ее домой. Но никаких фривольностей, и даже поцеловал ее на прощание не в щеку, как принято у французов, а галантно коснулся холодными губами тыльной стороны ладони. Они встретились через пару дней, и опять просто говорили. Он совершенно не пил спиртного, и этим приятно отличался от Лорана. В одежде Люк предпочитал черные цвета, оттеняющие его бледное тело. На третьем свидании он привел ее в свою мастерскую, и Жанна увидела не меньше пятидесяти картин его коллекции. Некоторые он написал сам, но большинство достаточно старые. Хотя тема — одна и та же. Люку нравились мрачные картины с небольшим философским смыслом. Спустя еще неделю он предложил нарисовать ее обнаженной. Она согласилась. И опять — ничего предосудительного. Она просто сидела на том же кресле, что и женщина из картины, с которой Жанна начала знакомство с его творчеством, а он рисовал ее. Жанна страшно возбуждалась и вскоре заявила, что это нечестно. Ведь он видит ее голой, а она его нет. Он согласился, и теперь рисовал ее, предварительно раздевшись догола. Это было потрясающая по абсурдности ситуация — два весьма красивых молодых человека приходят в мастерскую. Она раздевается, он помогает ей расстегнуть застежки со спины. Она поворачивается и смотрит, как раздевается он. И вот они стоят друг напротив друга. Оба молодые, оба обнаженные, и если бы их кто-то видел, наверняка сказал бы, что они сейчас пойдут в постель. Но вместо этого один идет к холсту, а другая садится в кресло, замирает, но дышит очень-очень часто...

Так прошли еще две недели, и только когда Люк закончил потрет, он овладел ей. Это произошло в мастерской, и стало самым прекрасным моментом в ее жизни. В данном случае, ожидание весьма-весьма проиграло награде...

Глава 3

Люк припарковал черный 'Феррари' напротив мастерской. Он неспешно вылез из машины, рука сняла черные очки, и солнечные лучики весело заиграли в голубых глазах — сегодня желтый круг на небе не доставляет неприятностей. После столь плотного завтрака солнце не может повредить его силе. Он поднялся на третий этаж дома и вошел в квартиру. В действительности этот дом принадлежит ему, но первые два этажа занимают молодые и старые, недостаточно сильные, чтобы гулять днем. А Люку нравилось, что даже проникающий сквозь стеклянный потолок свет не может его ослабить. Его силы сейчас — огромны, Жанна оказалась очень сильна, а ее суть очень вкусна.

Войдя в мастерскую, Люк сразу понял, что не один. Он прошел в комнату, где хранились законченные произведения. Посреди просторного помещения стояла та самая женщина, изображенная на картине 'Смерть всегда подходит сзади'. Она расставила возле стен три десятка полотен и рассматривала их. Самому старому холсту здесь — сто пятьдесят лет. Именно тогда Люк превратился в вампира. Картины изображали молодых красивых девушек, все обнаженные, и во взгляде каждой можно прочесть похоть. Самые лучшие работы относятся к периоду пятидесятых годов двадцатого века. Именно тогда Люк достиг вершин изобразительного искусства. Каждая черточка голых девушек выделена, каждая складочка одежд выверена. Казалось, виден даже каждый волосок. Никогда фотографии не добиться подобного. Только художник, только такой, как Люк, мог передать не просто образ, а саму суть, о которой рассказывал очередной жертве.

— Я не понимаю, — сказала Анабель.

Помимо кровных уз Анабель и Люка связывало и еще кое-что; сестра — первая обращенная им. Сегодня она не настолько красива как могла бы: на лице морщины, в волосах проглядывает седина. Она давно не ела, и приходилось подолгу спать, чтобы не умереть окончательно. Однако этим утром она зачем-то поднялась из гроба.

— Чего? — спросил Люк.

— Зачем ты их рисуешь? Ведь это глупо. И разве ты не можешь нарисовать их по памяти?

— Конечно, могу.

— Но тогда зачем? Пока ты рисуешь и развлекаешься, нам приходится голодать.

— Я притащил вам троих.

— Бродяг? — по некогда гладкому лбу Анабель пробежала четвертая морщина. — Фу. Их суть была противной. И всего трое. Нас ведь там двадцать и сильные забирают большую часть.

— Как только пройдет моя выставка, у нас будет достаточно денег, чтобы уехать и вы наедитесь всласть.

Анабель приложила ладонь к подбородку, как это любил делать он.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала она, рассматривая портрет Жанны.

— Ты помнишь отца? — Люк подошел к креслу, где когда-то сидело как минимум сорок его жертв. Анабель размышляла, издевается ли он над ней или нет. Их отец умер от ее клыков.

— На вкус?

— Нет. До того, как ты его выпила.

— Смутно.

— А ты помнишь наш дом? — не отставал Люк.

— Да.

— Его спальню?

— Да.

— Детскую?

— Да.

— Галерею?

— Д-да.

Он знал, что причиняет ей боль. Именно в таком порядке он брал ее тогда. Сначала в спальне отца, потом в детской, потом в гостиной. После этого он остановился, и она превратилась в то, чем является и по сей день. Его служанкой.

— Гостиную?

— Да.

Он встал с кресла и подошел к ней сзади. От сестры распространялся легкий запах могилы. Он провел красивыми ладонями по ее груди. Она смотрела на кисти брата и чувствовала его силу. Люк почти полон, он мог разорвать ее на части хоть сейчас. Он развернул ее и расстегнул свою рубашку. Позволил полюбоваться идеальностью собственного тела. Потом он снял с нее платье и опять повернул, теперь к большому зеркалу. Ее облик в зеркале ужасал. Струпья покрывают тело, по левой груди пробежала трещина, показывая ребра, по бедру сочился гной из язвы. Он расстегнул ремень, брюки упали на пол, обнажая его до ее состояния. Вот только в зеркале Люк не изменился. Идеальный красавец полный сил настолько, что даже отражение не могло показать его суть. Контраст оказался велик. Страшное чудовище и прекрасный принц. Он провел ладонью по ее телу, и на миг раны со струпьями пропали, кожа приобрела молочный цвет, волосы почернели. Но продолжалось это всего секунду, потом она вернулась к состоянию ходячего кошмара. Он улыбался, по ее щекам текли слезы. Он наклонился к ее лицу и слизал их. Люк сжал ее руку так, что треснули кости. Слезы побежали двумя маленькими ручейками. Он наслаждался властью над ней. Его красный язык слизывал и напивался ее унижением, а она не могла остановиться. Все ее лицо заляпалось его слюной, губы брата оказались рядом с почерневшим ухом и прошептали:

— Ты помнишь, что висело в гостиной на стенах?

— Головы, — ответила Анабель безразлично. — Головы зверей. Охотничьи трофеи.

— Вот и для меня эти картины, как трофеи.

Люк сломал ей вторую руку. По ее щекам опять побежали слезы, а он принялся их слизывать. Он знал, в ее состоянии кости будут срастаться не меньше суток, причем, это будет очень болезненно.

Глава 4

Решар приехал в Париж к утру. Он вышел из вагона и двинулся к метрополитену. По дороге его никто не трогал, разве что полицейские подозрительно косились. Решар взял в дорогу лишь один чемодан, а из оружия только пять метательных бритв, но инквизитор считал, этого достаточно. Что с колдунами, что с вампирами у него все равно будет только один шанс. Если не убьешь колдуна сразу, он метнет в тебя треклятье. Даже если Решар сможет его разрушить, пока его скрючит от боли в животе, колдун просто подойдет и убьет его. Колдуны физически в несколько раз мощнее обычного человека, и пусть в основной массе они не могут двигаться быстро и поднимать тяжести дольше нескольких минут, этого все равно будет достаточно. С вампирами та же петрушка. Если не убьешь сразу, разорвет на части. Вампир тоже быстр и силен, вот только это никак не ограничено временем. И все же, если выбирать, с кем драться: с колдуном или с вампиром, Решар, не задумываясь, предпочел бы второе. Вернее, предпочел бы он первое, но только потому, что ненавидел колдунов намного сильнее, нежели вампиров. А так тот, кто управляет самой удачей, гораздо опасней кровососов.

Когда Решар подходил к метро, проезжавшая машина обдала его водой из лужи. Решар никак не отреагировал и даже не закричал вдогонку водителю, что он думает о такой езде. Он, как и любой инквизитор, давно привык к мелким неудачам. Несколько станций спустя, метро выпустило инквизитора на знакомой улице. Здесь есть маленькая гостиница, где его знают и не задают лишних вопросов. Он снял номер и, дав носильщику на чай, попросил принести газеты за этот месяц. Коридорный не удивился такой просьбе. Как уже говорилось, Решар бывал здесь каждый раз, когда оказывался в Париже, и частенько просил самые разные вещи, как правило, совершенно дурацкие. Но платил он щедро, и коридорный пошел исполнять указание. Решар распаковал чемодан и включил местное телевидение.

Как найти вампира в огромном городе? Ответ напрашивается сразу — Знанием. Слава Богу, Решар — редкое исключение из правил, потому что умеет пользоваться им почти как колдуны. Но вампиры не видны в Знании. Решар не знал, почему, но это так. Хотя иногда это даже помогало. Если бы Решару дали недельку-другую, он мог прочесать Париж Знанием и обнаружить людей, беседующих с пустотой. Но Великий Инквизитор выразился настолько ясно, насколько мог. У Решара есть всего несколько дней. Откуда такие сроки, да почему, да зачем — тайна. Вообще обсуждать дела Великого Инквизитора бесполезно. Он такая же загадка, как и Бог. Его Знание настолько всепроникающее, что иногда Великий Инквизитор даже видит будущее, а, по сведениям Решара, — такое неподвластно даже самым сильным колдунам. Невозможно преувеличить роль Великого Инквизитора в деле борьбы с колдунами. Если бы не он, колдунам ничего не стоило объединиться и напасть всем скопом, или нанять армию профессиональных убийц, что взяла бы Штаб штурмом. Но пока Великий Инквизитор сидит в своей келье, на многие мили вокруг колдовство невозможно в принципе. Да чего уж там — колдовство. Нет, дар Великого Инквизитора — это что-то! Он буквально держит в руках все вокруг собственной персоны, в его присутствии может произойти только то, что угодно его дару. Иногда, Решара бросало в дрожь, при мыслях, а ведь Великий Инквизитор в чем-то сродни колдунам. Те управляют удачей, а он разрушает все возможные события, кроме тех, что нужны его внутреннему миру. Но так же Решар отлично понимал, без Великого Инквизитора они превратятся в группу неудачников, разбросанных по планете. На группу без пристанища и дома, без гавани, что, конечно, сурова, но дает убежище. Правда, приходится платить за это верой. Великий Инквизитор еще и Великий Верующий В Бога. Потому все, даже самые отчаянные атеисты, попавшие в Школу, принимают веру. Дар Великого Инквизитора ломает все преграды, даже преграды воли. И это — самое удивительное, и даже может быть страшное. Единственное, что нельзя сломить колдовством — это веру. Нельзя подчинить сознание и волю других людей, просто захотев, будь ты хоть Архиколдун. Но Великому Инквизитору дарована это способность. Ты будешь таким инквизитором, каким он захочет тебя видеть. Потому Решар выпускает учеников как можно скорее, потому только инквизиторы его силы могут преподавать в Школе — они хоть как-то справляются с довлеющей силой, что безраздельно царит над той точкой планеты, где присутствует Великий Инквизитор.

Но вопрос оставался открытым. Как найти в Париже вампира? Или даже вампиров. Если их много, это даже лучше. Вампиры — животные стадные. Да, Решар считал их именно животными. Обычно они перемещаются выводком по пять-десять особей. Активным остается только один вампир, он и приводит еду своим слугам. У вампиров строгая иерархическая лестница. Есть главный вампир, он же, обычно, самый сильный и активный. Он когда-то обратил остальных, они при нем что-то вроде охраны или игрушек. Обращенный боится обратившего и никогда не пойдет против его воли. Вампиры редко остаются надолго в городе, вроде Парижа. Их следы, как правило, находятся быстро, и тогда несколько инквизиторов приезжают и уничтожают гнездо. Убить вампиров относительно легко. Самый опасный, да и, наверное, единственно опасный — это активный вампир. Тот, что добывает жертвы для остальных, пока те спят в гробах. Убей его, потом придешь к гнезду днем, и убьешь их. Вампиры предпочитают выходить по ночам, вовсе не потому, что умирают при дневном свете. Просто днем их силы понижаются, в светлое время суток они — почти обычные люди. Ну, может, чуть сильнее, чуть красивее, но люди. И да, красота. Главное оружие вампира вовсе не клыки или сила со скоростью — это именно красота. Вампир может соблазнить любого человека. Будь ты даже мужчина и он мужчина, ты поддашься под обаяние, и попадешь в постель. И еще вампиры — потрясающие любовники. Занимаясь с тобой любовью, он доведет тебя до такого экстаза, что ты потеряешь сознание и тогда — все. Вернее, тогда все только начинается. Вампир редко когда осушает человека за один раз, на то у него есть причины. Но после пятого-шестого раза ты настолько влюбляешься, что тебе уже все равно, обращается ли он с тобой, как с половой тряпкой, или пьет кровь по ночам. Ты сделаешь для него все, пока он не выпьет тебя полностью. Но если он остановится перед самым концом, будет еще хуже. Тогда ты сам станешь вампиром и будешь служить ему до его или твоей смерти.

Есть у вампиров и еще одно преимущество перед людьми — они практически не стареют. Никто не знает точно, сколько живут эти твари, но упоминание о самом старом относится к семнадцатому веку. Тогда Инквизиция почти в полном составе уничтожила гигантский выводок — пять тысяч вампиров. И у них был один хозяин. Когда Великий Инквизитор пытал его, вампир признался, ему почти семьсот лет. Но такие старые, как правило, не так опасны. Человеческий разум, пусть и облаченный в вампирский мозг, не может жить так долго и не дойти до безумия. Поэтому так редки подобные старожилы и в рядах вампиров, и в рядах колдунов. Сумасшествие от накопленной информации заставляет ошибаться. К примеру, если бы тот семисотлетний вампир не захотел собрать такое большое гнездо, его не нашли бы. В то время инквизиторам приходилось труднее в сотни раз. Ни о быстром передвижении, ни о средствах связи не было и речи, поэтому и подозревали всех и вся. Колдуна тогда найти было еще труднее, чем вампира. У этих хоть есть некоторые особенности и признаки, а как вычленить человека, которому везет больше других? Вот и жгли тогда тысячами. Конечно, погибло много невиновных, но и сотни колдунов приняли смерть. Время охоты на ведьм было оправдано, причем, полностью. Тогда мир держался на волоске. Тогда могла закончиться наша эпоха, и только чудом ее удалось спасти. Но впрочем, это другая история.

И, возвращаясь к возрасту. Самые опасные вампиры и колдуны, возраста от ста до двухсот лет. Тогда жизненный опыт уже велик, а сумасшествие пока не коснулось разума. Но, так как же найти вампира? Причем быстро. Легко. Решар не сомневался, назавтра он будет знать все, что надо. Как и колдунов вампиров надо искать по их делам. И те и другие оставляют кучу трупов и сломанных судеб. Когда Решару принесли газеты, первым делом он просмотрел объявления о без вести пропавших. Таких нашлось три. Что-то многовато. Потом он взял телефонный справочник и нашел номер сумасшедшего дома. Поговорив с регистратурой, он договорился о встрече. Все необходимые документы у него есть, пора начинать расследование.

Глава 5

Приняв ванну, Жанна решила позвонить Люку. После этой ночи хотелось столько рассказать, о стольком поговорить, что буквально разрывало от нетерпения. Она набрала номер галереи, где вскоре Люк должен выставить картины, но ей ответили, что тот сегодня не приходил. Это странно, тогда она позвонила ему домой. Когда Жанна услышала в трубке его голос, она обрадовалась, но, как оказалось, рано. Ей отвечал автоответчик. Его мобильник оказался отключен, но Люк вообще редко его включал.

Жанна пошла на кухню и плотно позавтракала. После ночи любви аппетит разыгрался страшный. Позавтракав, она еще раз позвонила и опять нарвалась на автоответчик. Немного подумав, Жанна догадалась — Люк, наверное, просто работает. В это время он выключал и домашний телефон, закрывал двери, зашторивал шторы, оставаясь наедине с холстом. Еще немного подумав, Жанна решила, надо бы сделать ему сюрприз. Ведь сегодня ровно месяц, как они встретились. Он собирался подарить ей ее портрет, говорил, что закончит через несколько дней. Теперь, когда основная работа с натурщицей окончена, надо добавить каких-нибудь деталей из воображения. Быть может, лилию в волосы, или переделать пейзаж на заднем плане. По крайней мере, так он говорил, а еще уверял, через неделю она получит портрет и не узнает его.

Но что же подарить ему? Люк отнюдь не беден. Его картины покупались с завидным постоянством и задорого. Жанна не знала, что с недавних пор Люк специально пишет картины на продажу чуть хуже, чем может. Все же всемирная известность ему не нужна. Вполне хватает и того, что его знают в избранных и богатых кругах. В конце концов, Жанна решила, не надо ломать голову, лучше пробежаться по магазинам и выбрать подарок на месте. Она оделась пошла на улицу.

В прошлом месяце родители подарили ей изящный 'Фольксваген Жук', усевшись в него, Жанна покатила по магазинам. Как почти любая девушка, Жанна обожала это занятие. Она думала, куда бы направиться и внезапно приметила в маленьком проулке небольшой зоомагазин. Странно, она проезжала по этой дороге тысячи раз и никогда не замечала его. Она свернула и вышла из машины. На вывеске значилось: 'Животные от Эльзара! У нас есть все!'. Вывеска ее не слишком впечатлила. Магазинчик определенно не самый большой, она сомневалась, что сможет купить здесь действительно все. По крайней мере, слона ей не продадут. Эта мысль ее слегка позабавила, и она вошла внутрь.

Помещение погрузилось в приятный полумрак. Оно отличалось от зоомагазинов, где Жанна раньше бывала, прежде всего, размерами. По всей видимости, она ошиблась с первой оценкой — магазин действительно огромен, слон здесь вполне может поместиться. Всюду стеклянные клетки, в них самое различное зверье. От удавов, до огромного серого волка. Когда она вошла, взгляды всех зверей почем-то направились на нее. Даже маленькие ящерки, бегающие по стенкам клеток, устремили немигающий взгляд на Жанну. Она поежилась. Необычное ощущение. Как молодая и красивая девушка, Жанна привыкла, что на нее таращатся сотни глаз, но человеческих. А чтобы животные... Звери смотрели на нее примерно минуту. Войдя, она едва расслышала, как дверь на пружине позади захлопнулась. Она смотрела на зверей, а звери смотрели на нее. И вдруг им как будто подали знак. Они загомонили. Кто-то зарычал, кто-то залаял, кто-то зашипел, и ей даже показалось, что она слышит блеяние и мычание. Жанна отступила и уперлась спиной в дверь. Пальцы лихорадочно искали ручку, но не находили. Сама Жанна не могла отвести взгляда от сотен зверей, метавшихся в клетках, в попытках выбраться, и добраться до нее. Ей казалось, если она отвернется, они тут же вырвутся и разорвут ее на части.

— Тихо! — прозвучал властный мужской голос.

Звери стихли так же внезапно, как до этого заверещали. И даже больше, они перестали обращать на Жанну внимание. Все животные занялись своими обычными делами, типа почесывания, вылизывания гениталий или сна. Ящерки забегали по стенкам, волк отвернулся. Внезапно Жанна увидела, как в далеком темном углу пробежала зебра. Она подумала, что ей показалось. Из-за ряда клеток вышел мужчина. Обычный старичок, поначалу и не подумаешь, что это он так рявкнул на животных, что они затихли. Маленький и толстенький он носил очки в круглой оправе и, как показалось Жанне, у него глаза разного цвета. Впрочем, уже через секунду она убедилась, что неправа. У старика серые и тусклые глаза.

— Меня зовут Эльзар, мадмуазель. Чем могу помочь? — спросил он ровным и немного хриплым голосом. Эльзар протянул руку, и Жанна поразилась, насколько она волосата.

— Я хотела бы выбрать подарок для одного друга, — сказала Жанна, пожимая волосатую ладонь. На секунду она даже испугалась, что эти потрескавшиеся губы поцелуют тыльную сторону ее ладони. Но обошлось.

— А что конкретно вы хотите? — Эльзар действительно осмотрел ее ладонь, будто прицениваясь, но все же выпустил.

— Ну, не знаю. Я бы хотела посмотреть, что у вас есть...

— О, мадмуазель, у нас есть все, — улыбнулся старик.

— А почему ваши животные так на меня отреагировали?

— Не знаю, мадмуазель. На то они и животные, чтобы вести себя не как люди. А быть может, они чувствуют что-нибудь в вас. Что-то такое, что им не нравится.

— Интересно, что? — фыркнула девушка.

— Ах, мадмуазель, если бы я мог говорить с ними, я зарабатывал бы миллионы, выступая в цирке. Но я всего лишь продавец и не более того. Но, пройдемте, посмотрим, что у меня есть.

— То есть посмотрим всех животных мира? — съехидничала Жанна.

— Если у вас будет такое желание и лишние несколько месяцев, — ответил старик невозмутимо.

— Нет, у меня времени не настолько много.

— Тогда давайте посмотрим нескольких домашних животных. Если вы не возражаете?

— Нет.

Они пошли вдоль рядов стеклянных клеток. Жанне не очень нравились животные в них — ведь они бросались на нее всего пару минут назад! Может, они больные?

— А у вас не было раньше таких случаев? — спросила Жанна.

— Чтобы звери так себя вели? Пару раз случалось.

— А все-таки, почему они так делают. Ой, какие миленькие!

Жанна увидела щенков и сразу бросилась к ним. Она подняла одного и принялась тискать.

— А что это за порода? — спросила она у старика.

— Североамериканский волк.

— Вы продаете волков?! — Жанна резко отдернула щенка. На секунду она заглянула в темные щенячьи глаза и увидела там враждебность. Вдруг, волчонок тявкнул на нее. Жанна поспешила положить его на место.

— Я продаю всех зверей Мира, — пожал плечами Эльзар. — Но только в хорошие руки.

— А вы, значит, думаете, они у меня плохие? — Жанне все больше не нравился этот магазин и этот продавец. — У вас вообще есть нормальные звери?

— Простите, мадмуазель, я не понял вопроса?

— У вас есть животные, которые не будут рычать на меня?

— Разумеется. Есть змеи.

— Вы что, издеваетесь надо мной?!

— Отнюдь, мадмуазель, — улыбнулся владелец магазина. — Я просто не понимаю, чего вы хотите.

— Есть у вас звери, которые не будут на меня рычать, лаять, шипеть, мычать и пытаться укусить?

— Конечно. И я даже точно знаю, что понравится вашему другу.

— Интересно, откуда?

— Понимаете, когда вы вошли, только одно животное не стало проявлять к вам враждебности. И я подумал, раз вы ему понравились и если вы нравитесь своему молодому человеку, ему понравится и этот милый зверек.

Он резко выдернул из-за спины клетку с животным и поднес прямо к лицу девушки. Она не заметила, когда он взял клетку, но, как бы то ни было, из-за тонких проржавевших прутьев на Жанну смотрела огромная летучая мышь. Она с хрустом разжевывала малюсеньким зубами здоровенного жука и, как показалось Жанне, подмигнула ей. Жанна отшатнулась от клетки и ринулась к выходу, по пути бросая:

— Псих!

Все животные вновь заголосили. Только в это раз девушке показалось, они смеются над ней. Звери лаяли, выли, ревели и для Жанны эти звуки складывались сначала в смех, а потом, как ни странно, в слово: 'Жертва'. И внезапно всех перекрыл жуткий, душераздирающий волчий вой. Жанна выбежала из магазина и понеслась к машине. Она не видела, то выл сам месье Эльзар. К обеду Жанна купила для Люка шикарный красный шарф.

Глава 6

— Профессор Решар, это такая честь для нас... — говорил человек в белом халате, шагая рядом с Решаром по чистому, светлому коридору сумасшедшего дома. — Как жаль, что наш главный врач сейчас в отпуске, иначе вы могли бы поговорить с ним на более высоком уровне. Я не так давно здесь работаю...

— Это не важно, молодой человек, — буркнул инквизитор. — Мне рассказали, что у вас содержится пациент, который меня сильно заинтересовал. Я как раз готовлю книгу по таким случаям, и если вы мне его покажете и расскажите о нем, я обещаю прислать вам экземпляр.

— Благодарю, профессор. Этот юноша поступил к нам относительно недавно...

— И что с ним?

— Сильное нервное расстройство. Он очень замкнут в себе, но мы пока пробуем немедикаментозное лечение. Пытаемся говорить с ним, иногда легкий гипноз. Но его здоровье, как психическое, так и физическое настолько подорвано, что мы опасаемся применять что-нибудь серьезное. Доктор Корье считает, надо дать ему время, чтобы он набрался сил, может тогда его болезнь пройдет сама собой.

— А где он сейчас?

— Он любит рисовать, поэтому мы поставили в его палату холст и дали ему краски и кисти. Он не буйный и суицидальных наклонностей не наблюдается, так что мы не опасаемся, что он себе навредит. Напротив, доктор Корье считает, что это будет ему полезно.

— А у него не проявляется признаков шизофрении? — Решару не нравилась эта лечебница, не нравился этот врач, вообще, все не нравилось. Инквизитор и сам когда-то побывал в приюте безумных в качестве пациента. Впечатления остались неприятные.

— Вы знаете, это поразительно, профессор! А как вы узнали?

— Я ведь не зря пишу по этому поводу книгу, доктор, через усилие улыбнулся Решар.

— Да, вы правы, — кивнул доктор. — Да, у него есть несколько признаков, но они незначительны и проявляются очень вяло. Он вообще очень вялый юноша, единственное исключение, когда он рисует.

— Ладно, давайте посмотрим на него.

Они как раз подходили к палате, молодой врач открыл дверь. Посреди белоснежной комнаты стоял совершенно голый юноша и что-то рисовал на холсте. Лицо испачкано краской, он пребывал в возбуждении, о чем свидетельствовала легкая эрекция.

— Андер, ну зачем ты опять разделся? — сказал доктор, заходя внутрь. — Простите, профессор, но он почему-то любит рисовать голым.

— Ничего, доктор, я уже видел голых людей. Если ему это нравится, пусть не отвлекается.

Решар вошел и осмотрелся. Обычная палата, стены обиты поролоном и обтянуты искусственной кожей. По периметру комнаты к белой обивке прислонены десятки картин, только, почему-то, повернуты изображением к стене. Решар подошел к юноше и посмотрел на его последнее творение. Андер рисовал красивого голого мужчину, лежащего на кровати. Надо признать, у парня есть талант — картина получалась качественная. Как, впрочем, и те, что у стен — Решар повернул несколько. Голый мужчина есть на каждой, причем, на некоторых он занимается любовью с Андером. Иногда, в качестве пассива, иногда, как актив.

— Он гомосексуалист? — спросил Решар доктора.

— В том-то и дело, что нет. Именно поэтому мы подумали, что он шизофреник. Его родители и друзья говорят, что до недавнего времени он встречался с девушками и вел с ними нормальную половую жизнь.

— Девушки это подтверждают?

— Да. Его последняя подруга говорит, что никогда не заподозрила бы его в таких наклонностях. Он был совершенно обычный гетеросексуал. Да и теперь он так реагирует только на один образ. Вот этого самого мужчины. Мы считаем, что тот его изнасиловал, или проявил какие-нибудь другие приемы убеждения, и Андер вступил с ним в половую связь. Но потом они расстались, и это стало для юноши глубоким потрясением.

— Доктор, не могли бы вы оставить меня с ним на несколько минут наедине?

— Вообще-то, профессор, так не положено... — замялся доктор.

— Но простите, доктор, неужели вы не знаете, что говорить с пациентом лучше один на один. Позвольте мне пообщаться с ним всего несколько минут, и я удалюсь.

— Ну хорошо, профессор. Только недолго. Если доктор Корье узнает...

— Никто не узнает, — прервал Решар. — Прошу вас.

Доктор удалился, бросая ревнивые взгляды на пациента, будто тот ему как минимум родственник, а Решар включил Знание и проверил палату. Никаких наблюдательных, или подслушивающих устройств нет. Он посмотрел в окошечко на двери и нашел Знанием молодого доктора. Тот решил, пока можно покурить и пошел на улицу. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Решар подошел к юноше сзади и осмотрел его. Многочисленные веснушки мешали, но Решар все равно не сомневался, что найдет. Внимательно осмотрев спину, он перешел к ягодицам. Слегка раздвинув их, инквизитор нашел, что искал. Две маленькие точки, уже почти исчезнувшие, но все еще видные. Решар улыбнулся. На осмотр юноша никак не отреагировал, но Решару надо убедиться до конца. Он подошел к холсту и забрал у Андера палитру. Тот слегка посопротивлялся, но Решар оказался сильнее. Как только Андера лишили возможности рисовать, его взор потух, и он уселся прямо на пол.

— Андер, — сказал Решар. — Андер, мальчик мой, посмотри на меня.

Голос инквизитора изменился из хрипловатого и грубого, на ласковый. Внутренний мир Решара требовал, чтобы ему отвечали, и Андер поднял глаза.

— Да, — сказал юноша.

— Я хочу улучшить твой рисунок. Давай сделаем это вместе?

— Да! — просиял юноша и резко встал.

— Смотри, вот здесь можно нарисовать окно?

— Можно... — нерешительно сказал Андер.

Несколькими грубыми мазками Решар нарисовал открытое окно. Получилось не так хорошо, как у Андера, но вполне сойдет.

— А в окне Луна, да, Андер? Полная Луна?

— Нет. — Андер нахмурился. — Половинка.

— Половинка. Прекрасно, Андер.

Опять кисть метнулась к мольберту и, захватив желтой краски, нарисовала неполный месяц. Но потом Решар макнул кисть в красную краску и поставил на Луне две маленькие точки.

— Что это? — спросил Андер.

— Это твоя кровь. Не правда ли, так лучше?

— Да. Так лучше, — глаза юноши остекленели.

— А теперь я займусь им. Как ты называл его, Андер. Хозяин? Владыка? Повелитель? Как?

Решар мазнул кисть в белую краску, и аккуратно подрисовывал голому мужчине длинные тонкие зубы.

— Хозяин, — ответил юноша. Круглые голубые глаза следили, как Решар уродует его рисунок.

— А он как называл тебя, Андер? Тряпка? Раб? Червь? Мясо? Жертва?

— Ублюдок. — Взор полностью обратился на руки инквизитора, а те рисовали на груди вампира кровавые полосы.

— Он унижал тебя, Андер? Он заставлял тебя делать унизительные вещи? Ты ел его дерьмо? Может, ты вылизывал его ноги? Или чистил сортир языком? Отвечать, ублюдок! — внезапно рявкнул Решар — вся ласка ушла из голоса.

— Он, он...

— Я сказал, отвечать, ублюдок!

— Он заставил мыть пол языком. А потом я должен был... я должен был... — по щекам Андера катились крупные слезы.

— Что потом, ублюдок?! Что я заставил тебя сделать потом?!

— Трахать крыс!!!

— Ты больше никогда не будешь этого делать, ублюдок! Теперь ты не будешь трахать крыс ради меня! Ты понял!? Ты понял меня, ублюдок?! Повтори!

— Я не буду больше трахать крыс.

— И не будешь чистить пол языком!

— Никогда! Я тебя ненавижу!!!

С диким криком Андер набросился на Решара. Но инквизитор легко скрутил его, повалив на пол. В секунду губы Решара оказались у уха юноши и зашептали молитву. Он шептал, а парень успокаивался. Не прошло и пары минут, как он уснул, Решар отнес его на кровать и бережно накрыл одеялом, а потом полностью закрасил рисунок черной краской. Теперь с парнем все будет в порядке, он поправится уже очень скоро.

Решар вышел из палаты, нашел молодого доктора и поблагодарил за сотрудничество. Правда, сказал, что на днях может зайти еще. Это действительно могло случиться, если не будет никаких других следов. Он шел по чистым коридорам и думал, как можно заниматься этим с крысой? Воображение отказалось это представить.

Глава 7

Люк рисовал. Идеальные руки мелькали над холстом, рисуя уже второе чудовище за сегодняшний день. Первым была его сестра — он нарисовал не ее саму, а отражение в зеркале. Сестра ничего не могла поделать, пришлось позировать брату в сотый раз. Он любил ее рисовать, но никогда не изображал красивой. Самым лучшим вышел портрет, что видела Жанна, но даже там есть отражение ее страшной спины. Сегодня уродство сестры подчеркнулось в полной мере. Он вывел только те части тела, что выглядят, как у трупа; остальное тело — лишь расплывчатый образ, тень тени... Жуткая язва на бедре, шрам на груди, струпья на коже. Портрет вышел воистину удачным. Потом он проводил ее не второй этаж и, уложив в гроб, накрыл картиной. Замок намертво закрыл крышку гроба, Люк отопрет сестру через сутки. Все это время сестра должна любоваться на свое уродство — как же хорошо, что вампиры великолепно видят в темноте. Впрочем, как бы Люк не был жесток, сейчас он рисует собственные изъяны. Теперь зеркало стоит уже перед ним, и он аккуратно выводит трещину на коже, пробежавшую по обритому лобку. Остальное тело по-прежнему прекрасно. Того, что он выпил сегодня ночью, хватило ненадолго. Но это ничего, сегодня он сводит эту шлюху в ресторан и выпьет ее на две трети. Уже через три случки она станет его рабыней, и тогда он повеселится. Выпив ее полностью, он сможет месяц отражаться в зеркале красавцем. Это будет прекрасно!

Он услышал звук позади, но не обернулся. Он знал, резкие движения могут спровоцировать Его. Уже через секунду могучая рука схватила Люка и швырнула об стену. Люк услышал, как ломаются ребра, но спустя секунду они срослись. Он посмотрел на того, кто его кинул. Высокий горбатый мужчина с совершенно страшной рожей: нос, как у летучей мыши, клыки не втягиваются и остальные зубы им под стать, на голове не растут волосы. Уши заострены сверху и снизу, а пальцы оканчиваются длинными когтями, одет в черный балахон на голое тело.

— Я чем-то расстроил вас, владыка? — спросил Люк спокойно. Он знал, любая эмоция в голосе тоже может спровоцировать его. Перед ним стоял высший вампир, а для него люди, как привязанный к веревке бантик для кошки. Лишнее движение — ты труп. Лишняя мысль — ты труп. Проявление слабости — ты труп. Хорошо еще, что он просыпается так редко.

— Да, — прошипел он, доставая картину из-под балахона, и тут же она полетела Люку в лицо. Рама сломала Люку нос и выбила глаз. Впрочем, через минуту вырастет новый глаз, а нос уже восстановился. — Ты мерзкий ублюдок!

— Да, владыка, — ответил Люк все еще бесстрастно. — Но вы сами меня таким сделали.

Люк не сумел уследить, как Он оказался рядом. Вроде стоит в нескольких метрах, и вот уже нависает, дыша зловонием из пасти, где нашли погибель сотни вампиров. Уже много раз Люк смотрел самой смерти в глаза. Но он знал, что говорить:

— Убьете меня, и вам некому будет добывать деньги. Не будет денег, гнездо станет голодным. Гнездо будет голодным, вам нечем станет питаться.

— Но есть ты, — красные глаза глядели, как голубой восстанавливается в глазнице Люка. — Ты такой сытый. Тебя так хочется.

— Но если убьете меня, где вы найдете замену? — Люк оставался спокоен.

— Да хотя бы твоя сестра.

— Она не сможет выжить в этом мире. Вам придется прятаться в склепах и кладбищах, а гнезду есть бомжей.

— Но оно и так их ест. Ты не балуешь моих детей.

— Я думал, вы еще не голодны. Если вы хотите есть, я легко накормлю любого из них.

— Я не хочу есть. Но я хочу тебя. Ты, ублюдок, очень аппетитный. Когда мы уедем отсюда?

Последние слова произнесены не шипящим голосом, а нормальным человеческим. Он пропал из поля зрения Люка и оказался за стеллажами в другой стороне комнаты.

— Через неделю, — выдохнул Люк.

— Это хорошо, но медленно. Попробуй раньше.

— Что-то не так?

— На мою Луну упала тень... Тень от креста.

Глава 8

Решар шел по более мрачным коридорам, но в чистоте они не уступали предыдущим. Рядом опять что-то лепетал молодой человек:

— Месье инспектор, месье инспектор, но так нельзя...

— Мне можно. Если я не проверю, он останется на свободе.

— Но почему никому не сообщили?

— Есть предположение, что маньяк носит полицейский мундир.

— О! — глаза парня округлились.

— Да-да. Поэтому никому ни слова. Вас проверили и можно не сомневаться, что вы невиновны, так что я могу говорить с вами прямо.

— Спасибо, месье.

— Маньяк этот страдает тяжелым и редким психическим расстройством. Вы когда-нибудь слышали о раздвоении личности?

— Да.

— Так вот у него таких личностей десяток. И каждая имеет свой подчерк, поэтому его так трудно найти. По обрывкам волос нам удалось установить, что это один человек, но все равно поймать его очень сложно.

— Понимаю, месье.

— Сомневаюсь, — пробурчал инквизитор. — Где находятся результаты вскрытия и медосмотра?

— В управлении. Но у нас есть копии.

— Они в морге?

— Нет. Но недалеко.

— Сообщите, что они могут мне понадобиться в любой момент. Я побеседую с патологоанатомом сам.

Решар прошел в морг, там маленький мужичонка делал вскрытие. Когда инквизитор закрывал дверь, он прищемил себе пальцы, но боли почти не почувствовал. Привык.

— Здравствуйте, месье, — сказал Решар, демонстрируя фальшивое удостоверение. — Инспектор Решар, полиция Парижа.

— Чем могу служить, месье? — патологоанатом, по-видимому, не собирался представляться или протягивать руку. Он продолжал резать мертвое тело.

— Меня интересуют трупы, поступившие в последние две недели.

— Тогда вы опоздали, инспектор. Людей, если вы знаете, хоронят.

— Спасибо, что разъяснили. Но мне нужны не обычные жертвы, а только те, что умерли от истощения или потери крови.

— Только один случай. Бродяга-художник.

— Вы сказали, художник?

— Да. Но его уже закопали, или кремировали, я не знаю. Когда их отсюда уносят, они уже не моя забота.

— А почему художник?

— На одежде обнаружена масляная краска, под ногтями тоже. Может быть, моляр, не знаю. Все есть в отчете.

— Когда это произошло?

— Неделю назад. Труп нашли в Сене. Он был еще свежим. В крови обнаружены следы алкоголя, но самой крови было очень мало. И еще сердечная недостаточность. Рваная рана на шее. Дальше не помню.

— Спасибо, месье.

— Прощайте, инспектор.

Решар вышел из морга. Теперь он знал, чем вампир зарабатывает на прокорм гнезда. Остались только детали.

Глава 9

Эта ночь еще лучше, чем предыдущая. Жанна вновь наслаждалась, лежа в кровати. Сейчас он занимается оральными ласками. Сегодня они сначала пошли в ресторан, где она подарила ему шарф, умолчав о том, что произошло в зоомагазине. Она пила шампанское, он минеральную воду. Ее очень забавляло, что он не пьет спиртного. Вроде взрослый мужчина, а трезвенник. Но Люк не пил просто потому, что на его организм алкоголь не действовал. Они мило болтали о живописи, искусстве, музыке. Люк великолепный знаток всего этого — ну еще бы, эти увлечения он познавал сто пятьдесят лет. Но, несмотря на то, что беседа ее, в общем-то, интересовала, Жанна все время в мыслях сбивалась на две ночи, проведенные с ним. До сего момента она и не представляла, что настолько озабоченная этим делом. То и дело она мысленно раздевала Люка, представляла, как его руки ласкают ее тело. Люк, естественно, это видел. Он чувствовал, как от нее исходят волны вожделения, но не торопил события. Так бывало всегда. Пока жертва не стала полностью его собственностью, и не попадала под его волю, он издевался над ней таким вот образом. Прекрасно зная, насколько его любовные чары сильны, он чувствовал, как она мучается и хочет залезть с ним в койку, а сам в это время изображал мужчину, интересующегося тысячами различных вещей, и продолжал говорить и говорить. Жертва мучилась еще сильнее оттого, что не могла его прервать. Ну как сказать человеку, на полном серьезе обсуждающему вклад в искусство Леонардо да Винчи, что она хочет поскорее заняться с ним сексом? Нет. Жертве приходится ждать и истекать желанием.

Хотя эта пытка обоюдная. Люк тоже вожделел Жанну, но в другом смысле. Он видел, как под тонкой кожей течет вожделенная кровь, дарующая жизнь. Сам секс для вампира тоже наслаждение, но брезгливость от занятий им с пищей перебарывала желание. Нет, в постель лучше ложиться с соплеменниками. Вот, например, с сестрой. Только надо ее немного покормить, чтобы перестала выглядеть, как труп. Но Люк опасался держать сестру в идеальном состоянии, иначе она может привлечь Его внимание, и Он убьет ее. А Люк вовсе не хотел терять сестру только для того, чтобы Он вырос в силе. Сестра для него не просто любовница, но и самая сладкая игрушка. Ведь так приятно причинять ей все новые и новые страдания; мстить, о, да, мстить! И мести этой вот уже сто пятьдесят лет.

В итоге жажда одного и желание другой, заставили прекратить треп и отправиться к ней домой. Люк не хотел везти ее к себе — ночью мог выйти Он или другие из гнезда, потому всегда выбирал рестораны ближе к ее квартире. Он привезет ее к себе, только когда она будет полностью его.

Ночь прошла по плану. Люк был на высоте, хотя в действительности — это только иллюзия, как и красота вампира. Ей казалось, что он красивей, чем на самом деле, что знает, как вести себя в постели, что у него длинный и толстый, но все это — обман. Она ощущала лишь то, что хотела ощущать. Когда они вошли, Люк отвернул зеркало от кровати так, чтобы не отражало шрама, пробежавшего от лобка по животу до левого соска. Он взял ее, изображая страсть и вожделение, но внутри оставался холодно-расчетливым. А она стонала, визжала, содрогалась и в конце потеряла сознание. Он перевернул бесчувственное тело и выпил частичку сути. Сегодня он забрал ее на треть. Потом аккуратно стер пару капель, упавших с губ, и перевернул жертву. Он не пошел на балкон, как поступал в прошлые разы, а почему-то внимательно рассмотрел ее лицо. Бледное, гораздо бледнее, чем обычно. Приоткрыв левый глаз, Люк убедился: салатовое стало бирюзовым. Глаза Жанны потускнели — хороший знак. И все же, надо признать, она красива. Пожалуй, самая красивая из всех, с кем он спал последние пять лет. Из женщин, разумеется. За это время Люк трахался с мужчинами не реже, чем с женщинами. Это чуточку противней, да и кровь у мужчин другая на вкус, зато мужская суть гораздо сильнее женской. Выпив молодого парня, Люк увеличивал физическую мощь в полтора раза; выпив молодую женщину, он мог написать десяток великолепнейших картин. Так уж все устроено — сути мужчин и женщин разные.

Ее лицо напомнило ему события стопятидесятилетней давности. Они даже где-то похожи, только сестра всегда была куда, куда, куда большей стервой.

Люк родился ублюдком. Сыном старого графа и молодой служанки. У графа имелась и законная супруга, но вот родить у нее никак не получалось. Уже три мертворожденных ребенка довели графа до белого каления, и привели в постель матери Люка. Молодая девушка забеременела почти сразу, но умерла при родах. В те времена это считалось в порядке вещей. Тогда смерть ребенка случалось чуть реже смерти матери, но и первое, и второе бывало, чуть ли не с каждым десятым. В их поместье не нашлось приличных врачей, потому что граф считал их пособниками дьявола и колдунами. Повивальные бабки и то находились под подозрением, что уж говорить об эскулапах.

Маленького мальчика граф оставил, несмотря на сопротивление супруги. На все ее истерики и скандалы, он отвечал: если уж у него нет законного наследника, или, на худой конец, наследницы, подойдет и ублюдок. Графиня четыре года исходила желчью, а потом родила. Спустя сто пятьдесят лет Люк искренне верил, что она сделал это именно от злости, хотя тогда, конечно, ничего не понимал. Чтобы провести детальный анализ ранних лет его жизни, потребовался опрос сотни человек и объяснение одного высшего вампира. Графиня потребовала, чтобы теперь ублюдка убрали из замка. Граф согласился, обрекая себя на смерть. И пускай он умер только спустя четырнадцать лет, зато его мучениям не позавидуешь.

И все же граф был не совсем бесчувственным человеком. Он нашел мальчику хороших опекунов, а когда тому исполнилось двенадцать, устроил конюхом в поместье. Теперь графиня уже не возражала. Пасынок не представлялся ей угрозой — граф искренне любил дочь, не подозревая, что зачал ее другой. Собственно, об этом так никто никогда и не узнал. Графиня унесла секрет в могилу, а молодого мельника, обрюхатившего ее, удушили сразу после 'залета'. Таким образом, на относительно небольшом пространстве замка оказалось два ублюдка, и когда дочка подросла, мать рассказала ей историю их конюха. И если графиня оставалась безразлична к пасынку, справедливо полагая, что отомстила графу сполна вот этой белокурой девочкой, сама девочка восприняла это иначе. То ли ее молодой мозг приревновал отца, то ли она просто уродилась злобной, но с тех пор девочка только и делала, что отравляла парню жизнь.

Люку едва исполнилось восемнадцать, а Анабель четырнадцать. Молодая графская дочка частенько наведывалась в конюшни, чтобы подразнить сводного брата. Потом она несколько раз подговорила слуг избить его. Один из таких случаев и решил ее судьбу. В общей сложности она отравляла жизнь Люка всего четыре месяца, зато потом ей пришлось страдать почти сто пятьдесят лет.

Люк прекрасно помнил ту ночь. Тогда шел дождь, на пасмурном небе вспыхивали молнии . вспоминая этот эпизод жизни — решающий эпизод! — он всегда грустно улыбался, ведь по Голливудским фильмам именно в такие ночи вампиры и рождаются, в таких живут и совершают злодеяния. Наверное, в этом действительно есть зерно истины — уж если чему-то неправильному и суждено случиться, неправильное выбирает именно эти ночи.

Он лежал в куче конского навоза, над ним возвышались три слуги из замка. У каждого в руках палка, а один сидел прямо на нем и крепко держал. Тут же рядом и Анабель. Изящная молодая девочка с розгой иногда била ей Люка по лицу, уже давно залитому кровью и слезами.

— Скажи, что ты горшок, — приказала Анабель.

— Я горшок, — послушно повторил Люк. Он знал, что будет, если он попытается сопротивляться. И жаловаться графу не имело смысла. Когда он только намекнул, тот избил его и сказал, что его дочь — самое чистое создание в мире.

— Но ты не простой горшок. Ты горшок с дерьмом.

— Да, госпожа, я горшок с дерьмом.

— Хорошо. Тогда наполняйся.

Люк принялся есть навоз, в котором лежал. Это было отвратительно, это было унизительно, но он ел. Все же поесть дерьма или быть избитым до смерти — есть разница.

— Достаточно. Хотя тебе и нравится, но достаточно. — Анабель хлестанула его прутиком по лицу. — Теперь ты не горшок. Теперь ты — петух. Вставай.

Девочка достала из-под плаща четыре павлиньих пера.

— Снимай штаны.

Люк подчинился.

— Засуньте ему их в зад, — сказала Анабель слугам. — Отлично. А теперь ходи и кукарекай.

Люк подчинился.

— Плохо. Побейте его.

Слуги и до этого били Люка, но в этот раз Анабель долго не останавливала их. Когда мучители ушли, весело осмеивая бедного парня, Люк убежал из конюшни. Ту ночь он не забудет никогда. Он бежал по лесам и плакал. В его заднице все еще торчали четыре павлиньих пера — он был настолько зол, что не чувствовал их. Тогда его и нашел Маршан. Уже тогда старый вампир был практически высшим и не пил кровь людей. Но для этого мальчишки он сделал исключение. Он обращал его целую неделю, долгие семь дней, сопровождающиеся болью, наслаждением и беседами. Сначала Люк рассказал о своей жизни, потом Маршан объяснил, что с ним произошло в действительности. И еще вампир пообещал помочь отомстить, если тот станет служить ему. И он сдержал обещание. Обращение высшим вампиром давало некоторое преимущество обращенному. Люк сразу получил силу, коею обычный начинающий вурдалак обретает спустя десятки лет и сотни смертей. И он не преминул ей воспользоваться. Их кровавый союз продолжался до сих пор.

Люк вернулся в замок через полторы недели. За это время он уже напился крови графского лесничего, второй жертвой стала Анабель. Она же стала и первой обращенной. До сих пор Люк с теплыми чувствами вспоминал, как овладел ей в спальне отца. В первый раз она пыталась сопротивляться, во второй уже лежала бревном, не в силах совладать со страхом, в третий — умоляла взять ее. Она подпала под чары гораздо быстрее Жанны. Следующим развлечением он наблюдал, как она соблазняет отца. Старик от этого сошел с ума, но Люк заставлял Анабель снова и снова ложиться в отцовскую постель, не разрешая пить его кровь. Сам Люк в это время убивал мачеху. Потом он все же позволил Анабель убить родителя, и привел в замок Маршана. Старый вампир сначала хотел выпить его сестру, но Люк уговорил оставить ее для себя. Вместо этого он обратил несколько слуг и Маршан выпил их. А вскоре Люк создал первое гнездо. Десятки вампиров пять лет питались вассалами мертвого графа из окрестных деревень, пока не пришла инквизиция. Тогда им чудом удалось спастись. Живыми из замка ушли лишь трое: он, сестра и Маршан. И если бы не сила высшего вампира, они никогда не ускользнули бы от страшных разрушителей вероятностей.

За сто пятьдесят лет они объездили весь мир. Люк обращал вампиров для Маршана и снабжал гнездо деньгами. Он выучился на художника, и картины стали фундаментом, обеспечившим второму гнезду такое длительное существование. Правда, Маршан столько раз пытался его выпить, что Люк уже сбился со счету. Старого вампира всегда останавливало лишь то, что этот, по его понятиям мальчишка, может добывать деньги и держать большое гнездо. Сам Люк не знал, какие у Маршана цели и зачем он пьет вампиров, но видел, с каждым годом тот набирает силу и безумие. Если все ради увеличения вампирской мощи, тогда это — бред. Куда уж дальше? Маршан и так силен настолько, что один может уничтожить гнездо, даже если все его рабы наполнятся. Тогда, зачем? Люк объяснял это сумасшествием высшего вампира и в корне ошибался.

Он моргнул и воспоминания ушли. Перед ним распласталась новая жертва. Голая и бледная Жанна напоминала сестру. Пальцы провели по розовому соску, Люк возбудился. Он раздвинул едва теплые ноги любовницы — нет, жертвы! — и вошел. Заниматься сексом с неподвижным, податливым телом оказалось куда приятней, чем с извивающимся от страсти. Он слышал, как медленно бьется ее сердце и представлял второй секс с сестрой. Детская, почерневший огарок свечи, тщедушное тельце, окаменевшее от страха, частые шлепки его живота о ее. Вот только почему-то воспоминания тускнели...

Глава 10

Маршан очнулся ночью. Он чувствовал, что сейчас ночь, он видел, как сквозь щели в потолке лунный свет льется из комнаты со стеклянным верхом. Щели микроскопические, но вампир их все равно видел. Он проголодался.

Маршан выбрался из гроба и пошел вниз — на втором этаже только два гроба: его и Анабель. Остальные внизу. Маршан выбирал, кого бы выпить. От всех пахло могилой, и только один более-менее свежий. Когтистые пальцы подняли крышку, на дне спал уродливый старец. Выглядит не очень аппетитно, но другие еще хуже. В остальных гробах лежат скелеты, обтянутые кожей. В действительности, тому, кого он хочет выпить всего двадцать пять лет. Он уже три года в гнезде, но без пищи все низшие быстро теряют привлекательность. А Маршан нет. Быть может он и выглядит, как чудовище, но Маршан и есть чудовище. Высший вампир превосходит низших так же, как человек обезьяну. Он быстрее, сильнее и практически неуязвим. Его кости восстанавливаются в мгновение ока, внутренние органы давно трансформировались, и он не нуждается в человеческой крови. Это самое большое достоинство Маршана перед низшими. Ему нужна всего одна жертва в год, не больше, в то время как остальным, не реже, чем раз в месяц. Есть у Маршана и дополнительные примочки. Он мог обращаться летучей мышью, волком и даже туманом. Это и есть высшая награда высшего вампира. Если остальные просто люди с хорошей регенерацией и большой силой, Маршан умеет летать и приходить к людям во снах, насылая кошмары. При всем уродстве он может соблазнить любого, просто подчинив волю. И конечно, физически превосходит низших стократно. В виду всех этих преимуществ, он питался не раз в год, как мог бы, а гораздо-гораздо чаще.

Маршан наклонился над стариком, длинные пожелтевшие клыки пробили сморщенную кожу на шее. Тягучая черная кровь потекла в зловонную глотку вместе с сутью вампира. Маршан выпил его почти сразу. Не прошло и десяти секунд, как в гробу осталась только кучка пыли и тлена. Маршан почувствовал привычный приток сил и пошел наверх.

Он не лег в свой гроб, вместо этого поднял крышку соседнего. Женщина, наполовину превратившаяся в кошмар, съежилась, почувствовав его взгляд. Сестра Люка. Маршан сам не понимал, почему до сих пор не выпил ублюдка и ее. Возможно, он к ним привязался, возможно, ему нравился стиль этого художника. Очень забавно видеть, как он издевается над сестрой, хотя так Люк просто выражает заботу и любовь. Извращенную любовь, но вампиры ограничены в чувствах. И конечно, Люк очень удобный слуга. Он богат и, что самое главное, может стать богатым даже после смены стоянки. Его картины позволяют не ютиться в пещерах или грязных подвалах и склепах, а жить в нормальных условиях. И это здорово. Маршан прожил долгую жизнь, гораздо дольше, чем даже можно представить, и он отлично помнил, через сколько трущоб прошел. Сколько бессонных ночей провел, спасаясь от инквизиции. Сколько было неудачных обращений. И тут такой прекрасный союз на сто пятьдесят лет. Но все заканчивается, скоро должен закончиться и он. Маршан чувствовал, очень скоро он убьет ублюдка и его сестру. Скоро он достигнет придела сил, и они будут прекрасным завершением.

Маршан наклонился и слегка надкусил кожу на шее Анабель. На губах сразу остался тлен — под его клыками вампирская плоть таяла, как лед в стакане с кипятком. Раздвоенный язык слизнул капельку крови, и Маршан резко отпрыгнул. Пока еще рано. Но уже скоро. На следующей стоянке он прикажет напоить всех, и убьет. Сопротивления он не боялся. Никто не сможет противостоять высшему вампиру. Он подошел к своему гробу и лег в него. Красные глаза опять наблюдали за отблесками лунного света.

Глава 11

Решар проснулся в семь утра и сразу пошел в ванную. Там он умылся и, не почистив зубы, схватил пачку сигарет со стола. Закурил. Сегодня начинается самое интересное. Слежка. К одиннадцати вечера вчерашнего дня он установил, кто активный вампир. Звать Люк, а то, что никто не знает фамилию, лишний раз укрепило Решара в подозрениях. Молодой и талантливый художник, так о нем писали газеты. Что же, хорошая работа для вампира. Можно содержать большое гнездо и не волноваться, где его разместить. Быть может, работа, данная Великим Инквизитором, окажется чуть более веселой, а не как обычно.

Решар достал коммуникатор, чтобы проверить почту. Аналитики Великой Инквизиции уже подготовили отчеты о Люке и его картинах, запрошенные Решаром вчерашним вечером. Инквизитор спрашивал, соотносятся ли работы молодого художника с какими-нибудь живописцами прошлого, и получил исчерпывающий ответ. Четыре фамилии, по мнению аналитиков, писали в том же стиле, и их картины почти полностью совпадали. Самая старая еще из прошлого века, датировалась тысяча восемьсот девяностым годом. Художника тоже звали Люк. Месье Люк Габье был превосходным реалистом конца девятнадцатого века. И теперь, в начале двадцать первого, рискнул взять прежнее имя. Значит, кровосос достаточно старый — как минимум сто тридцать лет. Это и плохо и хорошо. Плохо, потому что такого будет трудней одолеть, и хорошо, потому что Решару нравились трудности. Хотя особых трудностей он здесь не видел. Ну, вампир, ну и что? У инквизиторов есть давно наработанная схема их уничтожения. Вернее даже две схемы. Первая, простая — вызвать подмогу в виде нескольких десятков инквизиторов, и поймать кровососа, а затем истребить гнездо. И вторая — экстремальная. Разработали ее очень давно, и рекомендовалась она, только когда невозможно позвать на помощь. Решар отлично понимал, каждое следующее задание может оказаться для него последним, и вовсе не потому, что его убьют. Как раз напротив, если Великий Инквизитор узнает, что один из самых опытных сотрудников попал в приличную передрягу, он тут же притащит в Париж весь орден, и Решару останется только роль наблюдателя. А тут Решар может поработать самостоятельно, возможно, даже в последний раз. И пусть дело наверняка окажется опасным — ну и что? С его везением и по улице ходить опасно.

Второй вариант предполагает сначала устранить активного вампира, а потом днем сжечь гнездо. Впрочем, в этом он схож с первым. Но сам принцип полностью отличается. Даже инквизитору класса А опасно выходить против вампира один на один. Активный вампир всегда сыт, а значит, очень силен и быстр. Напасть днем нельзя, эти твари очень осторожны и чуют опасность за милю. И это отнюдь не образное выражение. У вампиров сильно развито чувство опасности — это для них некий вариант Знания. Значит, брать его придется ночью, когда вампир уверен в собственных силах, и у него есть на это причины. Ночью он быстр, силен, практически непобедим. И второй метод предполагает построение ловушки. А для этого необходимо несколько вещей. Первое — разведка и сбор информации. Второе — выход на его нынешнюю жертву. Но первое, разведка.

Решар оделся, прихватил оружие и пошел на улицу. Взятая напрокат машина довезла его к мастерской художника, адрес инквизитор узнал в каталоге картин. Каталог он тоже взял. Небольшой проулок приютил авто, Решар начал слежку. Он специально выбрал машину с тонированными стеклами и купил темную пленку, наклеить на лобовое стекло. И вот теперь можно изучить каталог. Все картины Люка оказались мрачные до жути, на большинстве есть сексуальный подтекст и кровавая тематика, но Решар отметил, рисует вампир действительно здорово. Он сам кое-что понимал в живописи и смог оценить и палитру, и перспективу, и то, как темными тонами Люк создает необходимое настроение. Инквизитор так увлекся, что чуть не прозевал вампира. Красивый черный 'Феррари' припарковался рядом с мастерской, выпуская довольного кровососа. Решар тут же посмотрел на него в отражение маленького зеркала. Его облик не изменился, верный признак сытости. Вид в зеркале показывает истинный облик вампира, а не тот, что хотят видеть наши глаза. А значит, теперь без ловушки не обойтись в любом случае. Сытый вампир одинаково силен и днем, и ночью. Это опять же и хорошо, и плохо. Плохо, потому что теперь придется много суетиться, а хорошо, потому что Решара так и подмывало просто выйти из машины и вступить в бой. Но теперь это слишком опасно. Два инквизитора легко справятся даже с сытым вампиром, одному лучше так не рисковать. Люк замер, прислушиваясь к чему-то слышимому только ему. Почувствовал опасность? Вряд ли. Сейчас для него опасности нет — Решар нападать не собирается. Следовательно, вампир прислушался к тому, что происходит в гнезде. А значит, гнездо, скорее всего, в этом доме. Можно просто подождать, когда он выйдет из дома и, прокравшись, убить всех. Но тогда главный вампир уйдет и вскоре сделает новое. Первым надо уничтожить активного вампира, и только потом приступать к его выродкам.

Люк вошел внутрь, Решар вылез из машины и, изображая буржуа, прошелся рядом с черным 'Феррари'. Он остановился, сделав вид, что осматривает машину. Потом наклонился, взглянул на салон, и наконец, сел на корточки, якобы полюбоваться на краску машины с близи. Незаметным движением, рука установила на дне маленький передатчик. Теперь о передвижениях Люка он узнает все. Решар поднялся, покачал головой, и пошел к проулку, где оставил машину. Там он устроился подобней, и каталог картин вновь завладел его вниманием. Теперь он смотрел не только картины вампира, но и другие произведения. Из очередного созерцания его вывел писк передатчика, сообщавший, что 'Феррари' поехал. Решар не торопился и досмотрел картину неизвестного ему экспрессиониста. Потом здоровая рука повернула ключ в замке зажигания, и Решар поехал за маленьким красным кружочком на экране коммуникатора.

Сначала Люк отправился в галерею, и Решар посчитал верхом легкомыслия останавливаться здесь. А вдруг вампир заметил и запомнил его машину? Он припарковался в паре кварталах и прождал до обеда, а потоп проследовал за Люком к маленькому ресторанчику, неподалеку от Эйфелевой Башни. Одновременно с 'Феррари' туда подъехал маленький 'Фольксваген Жук', из него вышла молодая красивая девушка. Жертва? Может быть, но нельзя делать поспешных выводов. Они поцеловались, на взгляд Решара, слегка фривольно, и пошли обедать. Решар оставил машину и последовал за ними. Специально ради таких случаев, на Решаре красовался его самый лучший костюм. Зайдя, он обнаружил, что заведение почти полное, но одноместный столик нашелся. Он даже удивился такой удаче, но когда ему принесли карпа, в которого повар нечаянно уронил солонку, от удивления не осталось и следа. В другой раз он закатил бы скандал, но сейчас светиться нельзя, пришлось съесть пересоленную рыбу.

Внимательные глаза инквизитора могли пялиться на парочку сколько угодно — так делали все посетители ресторана. И действительно, там есть на что посмотреть. Оба на удивление красивые, они весело переговаривались и смеялись, поглощая дорогие блюда. Решар даже поначалу подумал, что девушка тоже вампир но, посмотрев через Знание, легко увидел ее, а его нет. Девушка смеялась над шутками полной пустоты. Вообще большинство слуг Темного не видны Знанием. Кто-то умеет его запутывать, а нечисть несет маленькую частицу его пустоты и поэтому просто не видна. Решар смотрел и гадал, сколько раз он пил ее? Знание подсказало — три раза. Перед мысленным взором предстала девушка, занимавшаяся любовью с той же пустотой, а потом невидимка переворачивал ее, и две тонкие струйки крови, проплывая в воздухе, исчезали. Значит, надо позволить им сделать это еще максимум три раза, а минимум — два. Немного подумав, Решар остановился на двух. Он расплатился с официантом, но чаевых не оставил. За такую еду надо морду бить, а не на чай давать. Решар вышел из ресторана и поехал по магазинам. Ему надо серьезно затовариться.

Глава 12

Следующие два дня прошли для Жанны в неге и расслаблении. Они проносились, оставляя только его тело и его губы. Дни превратились в жалкое подобие ночей и тянулись длительными часами ожидания. Днем Люк работал в мастерской, но вечером они куда-нибудь шли, и потом стены ее квартиры дрожали от стонов, а пружины кровати проходили испытание на прочность. Единственное, что ей не нравилось, при кульминации она каждый раз теряла сознание. Но сам процесс настолько прекрасен, что наутро мозг отказывался быть несчастным. Хотя они занимались сексом лишь раз в сутки, от этого она похудела. Встав на весы, Жанна обнаружила, что потеряла три килограмма.

— А вы мне говорите, диета! — только и смогла сказать она отражению в зеркале.

У нее так же появилась странная привычка разглядывать себя голой и восхищаться прекрасным телом. Но от соития с вампиром, мысли ее сплелись с клубок обоюдного восхищения — Жанна любовалась собой, считала себя прекрасной, но не просто прекрасной, а достойной его красоты. 'Он любит это тело. Он считает его великолепным. Он сам говорил, что никогда не видел ничего красивей. А еще я умна. Он говорит, что я умна. А он — идеал. Он просто не может ошибаться. А значит, я действительно красива и умна. Но не настолько, как он. Он такой красивый. Такой умный. И он выбрал меня! А значит, я красивая. Я умная...'. Подобные мысленные построения проносились в ее голове часами. Она нагая сидела перед зеркалом и пела дифирамбы себе и своей красоте. Руки гладили тело, намазывая белым тональным кремом. Она хотела быть бледной, как он. Жанна даже не подозревала, в какую ловушку загоняет ее собственный мозг. Еще одна-две ночи и ее логика полностью сотрется, она станет его игрушкой. Но она этого, естественно, не понимала. Об этом знал только Люк, и наблюдавший за ними Решар.

Две предыдущие ночи инквизитор провел очень странно. Он стал свидетелем нескольких совокуплений и, к своему стыду, даже возбудился от этого зрелища. Но не вид прекрасных, соединяющих тел возбудил Решара, нет. На него не действовало обаяние вампира, он видел его таким, какой тот в действительности есть. Обычный парень, может, чуть красивее прочих, но парни Решара в этом деле никогда не интересовали. Не возбудил его и вид молодой девушки. Да, она красива, но ее роль тоже ясна — вампирская подстилка. Инквизитор сидел в квартире соседнего дома, смотрел в бинокль и думал о себе. Когда у него был секс в последний раз? Навскидку, года три назад и то с проституткой. И вообще за жизнь Решар переспал с таким количеством девушек по вызову, что сбился со счета. А вот таких, которые сами легли в его постель, всего три. И на последней он почти женился. Она не умерла, нет. Она его бросила. Прямо перед свадьбой. И из самого счастливого инквизитора на свете, он превратился в самого несчастного. Спустя год, она вышла замуж, и Решар выкинул ее из головы, но, как оказалось, не навсегда. Теперь воспоминания о ее теле нахлынули вновь. Он рассуждал, почему им, борцам с самой тьмой, настолько не везет. Он не жаловался на судьбу, а просто холодно и кропотливо искал причину. В свое время такими вопросами задается каждый инквизитор, и никогда не находит ответа. Решар не стал исключением из правил, придя к тому же выводу, как и тысячи до него — судьба.

Взор вернулся к любовникам, Решар обнаружил, что вампир уже перевернул девушку и сосет кровь. Она сейчас без сознания и Решар очень удивился, когда кровосос, напившись, снова залез не нее для совокупления. Вот только теперь, судя по тому, как он изгибался, Люку действительно нравился процесс. Играть на публику ему не требовалось, сейчас его чувства настоящие. Точно так же случилось и вчера. Кончив, Люк разлегся рядом, но правая ладонь не могла оторваться от жертвы, продолжая гладить бесчувственное тело. Решару это не нравилось. Он не понимал поведения вампира, а это плохо, когда не понимаешь такие вещи. Но Решар не знал, вампир и сам не понимает, что делает.

Люк уже третий раз занимался сексом с бесчувственной девушкой. Он проделал это и в прошлую ночь, но тогда взял ее, лежащей на животе; сегодня же глаза вампира внимательно изучали черты ее лица. Если позавчера он представлял на ее месте сестру, вчера гладкая спина с двумя маленькими следами от укуса принадлежала Жанне, сегодня же он впервые захотел, чтобы она открыла глаза. Находясь в сознании, Жанна извивалась под ним, словно клубок змей, он же предпочитал, чтобы партнер лежал, как бревно. Послушное и безжизненное бревно. Вот как сейчас. Но Люк хотел, чтобы девушка осознавала, кто ее имеет. Он желал сделать ей больно, но чтобы не повредить... Он впервые хотел кого-то, кроме сестры. И даже более того, теперь сестра уходила из мыслей, и ее образ менялся образом Жанны. Не прошло и пары минут, как он снова возбудился. Но Люк не полез на жертву в третий раз, вместо этого руки нашарили на полу одежду и с трудом натянули джинсы — стоящий член мешал застегнуть молнию. Ему надо кое-что проверить. Спустя еще пару минут, квартира Жанны выпустила вампира в теплую ночь.

Решар наблюдал за Люком и все больше хмурился. Тот судорожно оделся и выбежал из квартиры вон, а через секунду уже залезал в 'Феррари' — наверное, по лестнице он сбежал с максимальной вампирской скоростью — и умчался в ночь. Следить за ним из машины нет смысла. Старенький Пежо, взятый напрокат, никогда не угнался бы за этой черной молнией. Но у инквизитора есть коммуникатор, показывающий все перемещения вампира. Тот мчался к окраинам Парижа. Решар прекратил слежку — и так глаза слипаются, а завтра надо начинать. Теперь действия вампира не имеют значения. Завтра, максимум послезавтра, он умрет.

Люк гнал машину, как проклятый, которым он, собственно, и являлся. Он ехал кое-кого найти. Не прошло и получаса, как искомый объект обнаружился. Красивый юноша курил на обочине и, подогнув колено, опирался спиной на фонарный столб. Люк остановил машину рядом, тот, лениво и с улыбкой, подошел к 'Феррари'. Люк открыл окно.

— Здравствуй, сладкий, — сказал юноша сальным голосом. — Хочешь развлечься?

— Хочу. Сколько?

Юноша рассмотрел клиента и сказал:

— Знаешь, вообще-то пятьсот евро, но ради такого красавчика, готов за сто.

— Садись.

Юноша залез внутрь, закрыв дверь машины, его ладонь тут же оказалась на пахе вампира.

— Ого! — сказал парень. — А ты уже готов. Сразу?

— Да, — ответил Люк.

Парень наклонился расстегнуть молнию на джинсах и получил удар по голове. Люк пренебрежительно посадил его ровно и привязал ремнем безопасности. Создавалось впечатление, парень просто уснул и друг везет его домой. 'Феррари' поехал к дому вампира.

Приехав, Люк легко поднял парня и внес в мастерскую. Войти на первые два этажа можно только с третьего, вампир пронес жертву наверх. Хотя, сейчас у Люка нет никакого желания напиться его крови. Во-первых, он только что поел, и, во-вторых, мысли все еще заполняла Жанна. Так бывает всегда, если вампир пьет определенную жертву долгое время. Та привязывается к хозяину и становится его собственностью, но и хозяин хочет пить только ее. Люк отнес юношу на третий этаж и спустился на второй. Большая комната встретила его запахом гнили, смерти, два гроба зловеще глядели на вновь прибывших закрытыми крышками; один — простой ящик, где лежит сестра, и второй изящный и дорогой, скрывший Маршана.

Люк открыл первый. Сестра уже похожа на полусгнивший труп. Он аккуратно положил юношу рядом, так, чтобы шея находилась рядом с ее зубами. Потом он нашел веревку и привязал к крышке гроба Маршана, второй конец лег в сестринский гроб. Острый ноготь Люка сделал легкий надрез на шее юноши, измазанный кровью палец провел по истлевшим губам сестры. Глаза Анабель мигом распахнулись, Люк прислонил шею парня к ее губам. Тут же клыки вцепилась в юношу, и он, хоть и пребывал в отключке, застонал от удовольствия. Пока сестра пила кровь, Люк разделся. Он смотрел, как сестра молодеет на глазах. Трещины заживали, струпья пропали, а кожа засветилась в темноте. Он не давал ей еды уже долго, поэтому Анабель осушила парня сразу. Люк легко выкинул полегчавший труп из гроба и взобрался на сестру. Он вошел в нее насколько возможно грубо. Его таз заработал с такой частотой и силой, что голова сестры билась о стенку гроба, и вскоре, сломала ее. Он схватил ее за шею, перекрывая кислород, и лицо над сжатой ладонью медленно изменило очертания. Он душил Жанну. Семя выплеснулось, кисть Люка нашла конец веревки, резко дернула, и тут же вампир перевернулся в гробу, держа сестру крепко-крепко — она оказалась над ним, зажатая в объятиях намертво. В глазах Жанны появился испуг.

Маршан проснулся. Клыки Люка удлинились, и тут же он укусил сестру за шею, выдирая приличный кусок. На грудь брызнула кровь. Маршан почуял запах вампирской крови. Он действовал стремительно. Секунда — и высший вампир впивается в шею Анабель. А она ничего не может поделать — хватка брата железобетона, воистину, это — смертельные объятья. На глазах Люка сводная сестра тускнеет. Вот она уже похожа на скелет, а вот превращается в пепел и прах. Пепел равномерно покрыл тело Люка, а Маршан, с окровавленной харей, смотрит на него красными глазенками. Потом резко наклоняется, и раздвоенный язык слизывает кровь сестры с его груди. Кровь с кошмарной рожи медленно, сама собой, втягивается в пасть. Язык уже слизал все, но продолжает бегать по груди Люка, слегка щекоча. Маршан тихонько засмеялся и сказал:

— Ну ты ублюдок. Клянусь Фомснатом, ты настоящий ублюдок!

Люк рассмеялся в ответ.

Глава 13

Как всегда Жанна проснулась в прекрасном настроении. Ей казалось, возлюбленный еще не вышел из нее. Она встала и подошла к зеркалу. Кожа побледнела, вокруг пупка, где всего несколько дней назад собрался миллиметр жировой прослойки, теперь четыре треугольника. Теперь вообще показалась каждая жилка на теле. В дверь позвонили.

Жанна пошла проверить, кто это, предварительно накинув халатик. Тонкая шелковая ткань ничего не скрывала, но Жанна посчитала, будет забавно, если кто-нибудь увидит то, что принадлежит Ему.

— Кто там? — спросила она, смотря в глазок. На пороге седой мужчина держал букет цветов.

— Вам прислали цветы, мадмуазель. Некто Люк, — ответил старик прокуренным голосом.

— Сейчас.

Жанна отворила дверь, но вместо букета к ней устремилась ладонь с зажатым платком, в ноздри шибанул запах хлороформа. Решар влетел внутрь, вмиг оказываясь за ее спиной. Он прижимал платок, пока девушка не прекратила трепыхаться, затем инквизитор аккуратно уложил ее на пол. От сопротивления халатик распахнулся, но безучастный взгляд Решара едва скользнул по великолепному телу, инквизитор пошел в спальню. Он написал на листке бумаги несколько строк, листок лег на журнальный столик. Потом инквизитор вышел на лестничную площадку и затащил в квартиру хороший персидский ковер. Тот оказался даже длинней, чем требовалось. Решар подумал, надо все же взять ее одежду и вернулся в спальню. Он подобрал небрежно валявшиеся вещи, что с девушки, по всей видимости, сорвал Люк, раскатал ковер, одежда полетела на изнаночную часть, сверху уместилось бесчувственное тело, и ковер скрутился в рулон. Он легко поднял ковер и, взвалив на плечо, понес вниз. Квартиру он прикрыл, но на ключ не закрыл. Уже через несколько минут рулон с живой начинкой уместился на заднем сидении машины. Со стороны казалось, просто человек переезжает. Он сел и поехал вон из Парижа.

Пока Решар ехал, он неоднократно останавливался и проверял, все ли в порядке с Жанной. Его дважды тормозили полицейские, но удостоверение инспектора заставило их отвязаться. На вопрос, почему он не везет ковер в багажнике Решар отвечал, что если поставит на него пятно, жена запихает ему этот ковер в задницу. Полицейские смеялись и прекращали расспросы. Так прошло два часа. Его цель — старая полуразрушенная часовня, куда еще вчера он перетащил все вещи. Часовня и будет ловушкой для вампира. Решар отлично знал, сейчас связь вампира с жертвой уже достаточная для приманки, но недостаточная, чтобы Люк мог увидеть Жанну на большом расстоянии и засечь их перемещения раньше времени.

Инквизитор спрятал машину в кустах и понес ковер в часовню. Дом Господа так же даст дополнительное прикрытие — пока ты в церкви, вампир никогда тебя не найдет. Войдя внутрь, Решар закрыл дверь на запор, а потом повесил замок. Теперь отсюда ей не выбраться. Он раскатал ковер и одел девушку. Прикосновения к гладкой коже вновь пробудили воспоминания о несостоявшейся жене. Одетую девушку Решар посадил в кресло, тщательно прикрученное к полу, и привязал. Проверив тугость узлов, Решар уселся напротив. Пока Жанна не очнулась, придется ждать. Инквизитор извлек фляжку с коньяком, губы приложились к горлышку. Все, ловушка готова и завтра она захлопнется.

Глава 14

Люк сидел напротив Маршана и смотрел, как в безобразной пасти исчезает вторая бутылка виски. Высший вампир мог захмелеть и пользовался этим преимуществом. Сейчас десять утра, все шторы в помещении завешаны. Они сидели в мастерской, Маршан прохаживал меж холстов, когтистые пальцы вращали стакан, а раздвоенный язык то и дело прицыкивал. Как и всем прочим, картины ему нравились. У высшего вампира есть только один недостаток — он боится солнечного света. Вернее, не то чтобы боится, но на свету кожа его плавится и сползает. Тут, конечно, сразу же вырастает новая, но и она слезает, и процесс этот довольно болезненный. На свету высший вампир не умрет, но ему будет очень больно.

— Вам нравятся мои картины? — спросил Люк. Игра в молчанку продолжалась уже час, он ждал, пока хозяин пойдет в гроб. Сейчас оставить его он не мог.

— Да. И это одна из причин, по которым ты еще жив, ублюдок.

— А почему вы называете меня ублюдком, владыка?

— А почему ты убил свою сестру? — красные буркала сверкнули. Лик знал, это — признак иронии.

— Это не имеет...

— Отвечать!

— Потому что она мне надоела.

— Хорошо, ублюдок. Только это неправда. Ты мог убить ее и сам, но спровоцировал меня. Ты хотел, чтобы она помучилась напоследок, не так ли? Ведь это очень больно, умереть от укуса высшего вампира...

— Вы правы, хозяин, — кивнул Люк.

— Вот поэтому я и называю тебя так. Я тоже тебя мучаю. К тому же, это правда. Ты — ублюдок.

Он вновь умолк, взгляд вернулся к холстам. Так прошло еще полчаса, и наконец, Маршан заговорил сам:

— Ты что, влюбился в нее?

— В кого, хозяин?

— Не делай из меня дурака. В свою новую жертву. В Жанну.

Люк сглотнул. Он и не предполагал, что Маршан знает ее имя.

— Я не знаю, хозяин. Но она очень красивая.

— Тонкие руки?

— Да.

— Красивая шея?

— Да.

— Грудь?

— Идеальная.

— Прекрасно, — усмехнулся Маршан. — Ты хочешь ее обратить?

— Да. Я хочу иметь ее вечно.

— Она станет для тебя новой Анабель? Ты станешь унижать ее так же, как и всех прочих жертв? И даже собственное гнездо? Ты думаешь, я не знаю, как ты их называешь? Крысы. Жалкие крысы.

— Они для меня не больше чем крысы, хозяин. Но я не хочу ее унижать. Или хочу... Я не знаю. Но я хочу попробовать.

— Это правильно. Ты слишком злобен для вампира. Это у меня нет никаких человеческих чувств, но я — высший. Я полностью вампир, а ты наполовину человек. Хотя, с другой стороны, благодаря своей ненависти ты смог прожить так долго. Ты не имел привязанностей к людям, и поэтому у тебя не было изъянов. Ты не боишься, что теперь они появятся?

— Нет, владыка, — покачал головой Люк. — Я не знаю, что чувствую к Жанне, но хочу это выяснить. А сестра и так умерла бы. Просто это случилось бы чуть позже. Какая разница?

— Ты прав, разницы нет. — Маршан подошел к картине и провел по ней языком. — Я завтра увожу отсюда гнездо.

— Что? Но я еще не...

— Ты окончишь дела быстрее, и мы уедем. Я чую в воздухе запах креста.

— Инквизиция?

— Возможно. И потом, мне надоел Париж. Я хочу поехать на родину.

— Куда, владыка?

— В Прагу. Я родился там, когда она еще называлась иначе, но до сих пор люблю этот город. Ты можешь взять с собой эту Жанну. Когда ее можно будет обратить?

— Послезавтра.

— Хорошо, — кивнул Маршан. — Тогда к завтрашнему вечеру ты подготовишь грузовик для перевозки гнезда и раздобудешь жертвы для Джека и Лизы. Они поведут машины. Ехать предстоит долго, так что лучше поторопиться.

— Хорошо, владыка.

— И не светись. Если мое чутье не врет, инквизиция уже здесь, или будет со дня на день. Ты мне нужен, ублюдок, так что постарайся выжить.

— Хорошо.

Маршан еще раз лизнул картину и пошел вниз. Он должен поспать и переварить ту, кого знал сто пятьдесят лет. Маршан даже слегка жалел Анабель. Он уже успел к ней привязаться.

А вот Люк сестру не жалел совсем. Сегодня ночью он займется любовью с женщиной, сломавшей замки на его сердце, а уже послезавтра она присоединиться к его гнезду. Уже скоро...

Люк ожидал звонка Жанны до часу, а потом не выдержал и позвонил сам. Странно, на этом этапе жертва должна звонить сама через каждые пять минут; должна понять, он — центр ее вселенной, и жить без него она не может. В ее квартире никто не взял трубку, он позвонил на мобильник. Результат тот же. Люк решил, надо ее проведать. Быть может, она плохо перенесла прошлую ночь? Люка передернуло при мысли, что она умерла от истощения.

Он быстро вышел из мастерской, черный 'Феррари' проехал по знакомому маршруту, доставив к кварталу Жанны. Подойдя к ее квартире, Люк обнаружил, что дверь не заперта. По спине пробежал незнакомый холодок страха за нее. Он вошел, взгляд оббежал квартиру. Кровать в беспорядке, но одежды, что он вчера с нетерпением раскидывал по полу, нет. И тут взгляд достиг журнального столика. Там лежала записка. В секунду он оказался рядом, рука схватила бумажку настолько быстро, что на столешнице осталось четыре царапины от ногтей. Люк прочел:

'Здорово, моляр! Твоя баба у нас. Если хочешь еще раз с ней покувыркаться, готовь сто тысяч евро. Вздумаешь позвонить в полицию, и ей кранты. Собери деньги до завтра, и тогда мы тебе позвоним и скажем, что делать дальше. Не вздумай звонить в полицию, ты понял! Иначе она умрет'.

— Это ты умрешь, мразь! — сквозь зубы прорычал Люк. А потом схватил журнальный столик и выкинул в окно, да с такой силой, что тот долетел до крыши соседнего дома, и разбился тысячью осколков. Люк осел в кресло и успокоился. Это же надо! Как не вовремя. И еще Маршан собрался линять. Значит, надо действовать самому. Он закрыл глаза и попробовал установить с ней контакт. Ничего не получилось. Или она без сознания, или ее увезли далеко. Еще одна ночь, и он смог бы найти ее хоть на противоположном конце земного шара, но пока связь недостаточно сильна. Всего одна ночь! Люк поднялся и поехал домой. Надо разбудить Маршана и посоветоваться. А если учесть, что лег спать он недавно и только что поел, это — смертельно опасная процедура. Спросонья высший вампир себя совершенно не контролировал, что и продемонстрировал, когда убил Анабель. Люк отметил, что в первый раз назвал мертвую сестру по имени. Раньше в его мыслях она была просто сестрой. От этого желание обратить Жанну только усилилось.

Глава 15

Жанна приходила в себя мучительно. Все тело болело, голова кружилась, и она только чудом сдержала рвоту. Пред глазами мутилось, и вдруг она почувствовала резкий запах. Картинка собралась, Жанна увидела старого мужчину, убиравшего в саквояж пузырек с нашатырем. Жанна хотела спросить, где находится, но поняла, что не может открыть рот. Потом захотела почесать нос, но и это не удалось. Мозг, хоть и медленно, но подсказал, что она связана, а на рту кусок скотча.

— Я уж думал, у тебя аллергия на хлороформ и ты не проснешься, — сказал мужчина. — Но это не важно. А важно, чтобы ты меня выслушала очень внимательно. Если поняла, кивни.

Жанна кивнула. Мужчина вызывал неосознанное чувство страха, хотя, конечно, у нее есть на это все основания.

— Меня зовут Решар. Может ты и будешь против, но я здесь, чтобы помочь тебе. Я не стану тебе всего рассказывать, иначе ты подумаешь, что я сумасшедший, поэтому можешь считать это обычным похищением. Но завтра, или максимум послезавтра, я тебя отпущу, и все в твоей жизни вернется в прежнее русло. Ну, или почти в прежнее. А теперь я сниму скотч, и мы сможем поговорить. Предупреждаю сразу, если ты закричишь, то ничего не добьешься. Мы не в Париже и вокруг никого нет, кто мог бы тебя услышать. Но если ты станешь плохо себя вести, я опять заклею тебе рот, и ты просидишь связанной, пока я не закончу.

Решар подошел и аккуратно содрал скотч. Жанна все еще смотрит с испугом, явно не понимая, что происходит.

— Если вы хотите денег, мои родители заплатят, сколько надо... — начала она, но Решар перебил.

— Мне нет дела до твоих денег. У меня совершенно другие цели. Ты хочешь пить или в туалет?

— Да.

— Что, да? Пить или туалет?

— И то, и то.

— Ладно. Сейчас я отвяжу твои ноги и одну руку. Учти, бежать отсюда невозможно. Двери закрыты, и я гораздо сильнее тебя, хоть, может, по мне и не скажешь.

Пока Решар возился веревками, Жанна лихорадочно думала, что делать. Попытаться напасть? Может и риск, но надо попробовать. Все равно маньяк ее изнасилует, или еще чего похуже. Когда Решар отвязал левую ногу, Жанна ударила ей ему прямо в лицо. Ну, попыталась ударить. Застать врасплох инквизитора класса А почти невозможно. Левая ладонь легко остановила ногу, а искалеченная правая вновь принялась перебирать узлы. Только теперь он привязывал, а не отвязывал.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите!!! — закричала Жанна. Решар продолжал вязать узлы.

Проверив, что все узлы прочны, Решар встал, и правая ладонь сомкнулась на ее шее. На правой руке инквизитора только большой палец и мизинец, но сжимали они горло настолько сильно, что казалось — усилие, и позвонки разлетятся. Он перекрыл ей кислород и спокойно наблюдал, как выползают из орбит глаза девушки. Левая рука наклеила скотч, болтавшийся у нее на щеке, Решар расслабил хватку.

— Это было очень глупо. Ты проигнорировала мои просьбы, а я, следовательно, проигнорирую твои. Ты не получишь ни еды, ни воды, пока я не вернусь. И если тебе захочется в туалет, придется ходить под себя. А теперь, прощай, я вернусь к вечеру.

Решар отпер замок и, задув свечи, вышел из часовни. Девушка что-то мычала, но инквизитор не обращал внимания. Решар закрыл дверь снаружи и пошел к машине. Сев, он достал коммуникатор и проверил, где сейчас машина вампира. Она возле мастерской. Решар поехал в Париж. В пути коммуникатор запищал — Люк сдвинулся с места. Вскоре он добрался до квартиры Жанны, а еще минут через двадцать поехал обратно. Решар предполагал, что сейчас происходит с вампиром. Он наверняка в бешенстве, оттого, что жертву, которую он готовил долгое время, кто-то украл. На этой стадии вампиры настолько привязаны к жертве, что им хочется выпить ее до конца или обратить. Жанна — действительно красивая девушка, может, вампир решил, еще одна рабыня будет весьма кстати. В любом случае, он помучается, и наверняка потратит часть сил, а выпить другую жертву пока не сможет. Вернее, не захочет. Назавтра он ослабнет, и можно его брать днем. Решар не боялся Люка. Он мог выйти с ним один на один хоть сейчас, но если есть возможность ослабить врага, и лишить трезвости мысли, почему бы этого не сделать? Люк сейчас в ярости, а такой враг менее опасен, чем спокойный и трезвомыслящий. Такой, наделает кучу ошибок. Но Решар недооценивал бешенства вампира, и не учел, что у него есть абсолютно спокойный советник.

Глава 16

Люк рискнул. Ему нужен совет, значит, надо разбудить Маршана. Хоть это и смертельно опасно, но в такое положение он еще не попадал, хоть и прожил сто семьдесят лет. Люк вернулся в мастерскую и прошел на второй этаж. Теперь тут только один гроб. Люк осторожно приоткрыл крышку и его тут же смело, будто соломенное чучело попало под смерч. Будь Люк хоть немного слабее, он уже умер бы, но ему хватило сил несколько секунд удерживать клыки Маршана, не дать тому впиться в шею. Вырвавшись, Маршан сломал Люку три ребра и левую руку, но вот, красные глаза на страшной харе, приобрели осмысленность, и он отпустил Люка.

— Тебе что, надоело жить? — спросил Маршан. — Я же еще сто пятьдесят лет назад предупреждал тебя, что после просыпания не контролирую себя.

— Мне нужен совет, владыка, — прохрипел Люк, слыша, как срастаются кости. Звук точно такой же, как когда они ломались.

— Что случилось? Я чувствую в тебе страх. Но не передо мной.

— Жанну похитили.

— Кто?

— Не знаю. Вот записка.

Маршан взял листок бумаги, ноздри, похожие на два черных безжизненных глаза, сразу уловили вонь немытого тела. Человек, или даже низший вампир, не смог бы его унюхать, но Маршан мог.

— И что ты собираешься делать, ублюдок? — спросил Маршан.

— Встретиться и убить их. Или заплатить и получить ее обратно. Потом можно будет найти их. Сейчас нет времени, если вы только не отмените перемещение гнезда...

— Я ничего не отменю. А ты глуп, хоть и достаточно стар. Возможно, в этом даже есть моя вина, я все время оберегал тебя и давал советы. Ты чувствовал за собой силу и даже не предполагал, что я спасал твою шкуру сотни раз. Хотя ты поступил мудро, разбудив меня.

— Я не понимаю, владыка.

— Это обычная ловушка инквизиторов. Я сам попал в такую однажды, и только чудом вышел живым. Хотя, это странно. Если они тебя вычислили, то прислали бы десяток инквизиторов и просто убили. Так, делалось, когда священник был один. — Маршан задумался. Прошло пять минут, и Люк не выдержал:

— Но в чем смысл этой ловушки?

— Простой. Если тебя нашли, они позволяют довести жертву до определенного состояния, когда ты к ней привязываешься, а потом похищают ее и ловят тебя на живца. Но, думаю, что я ошибся. Это, наверное, простое похищение.

— Почему?

— Так было раньше. Тогда прихода других инквизиторов надо было ждать месяцами, а вампиры, порой, резко снимались с насиженных мест, и одиночкам приходилось прибегать к подобным схемам...

Маршан опять задумался. Через пару минут он выдал:

— Или они узнали обо мне. Если так, они хотят устранить сначала тебя, так как ты второй по силе, а потом прийти за мной. Варианта два. Первый — простое похищение. Все же эта девушка богата, да и ты не беден. Второй — они узнали обо мне, и теперь хотят тебя устранить первого, а потом уже примутся за меня.

— И что мне делать? Они не навредят ей?

— Вполне могут. Они могут ее даже убить. Теперь она им уже не нужна, ты в любом случае клюнешь. А делать что-то надо. Если это простые похитители, ты сможешь их убить и сам, но если это инквизиторы... Учти, их будет много, и встречу они назначат, скорее всего, днем, так что я с тобой пойти не смогу. Значит, надо взять с собой гнездо.

— Но они сейчас в таком состоянии, что их раскидают мужики с вилами.

— Значит, надо их накормить. Накорми гнездо и возьми на встречу всех. Тогда у тебя будет шанс отбить ее. Ты же хочешь ее спасти, если я правильно понимаю? Ты хочешь ее обратить?

— Да.

— Тогда начинай действовать. Собери жертв и накорми гнездо. Они в любом случае не станут действовать до завтра. Ступай. И убедись, чтобы жертвы были хорошими. Тебе надо, чтобы гнездо было сильным. Иди.

Люк встал и быстрым шагом поднялся в мастерскую. Когда чуткие уши Маршана уловили, как он вышел из здания, высший вампир тоже пошел наверх. В мастерской шторы одернуты, но Маршан пронесся по комнате и зашторил их с такой скоростью, что кожа не успела пойти пузырями. Он подошел к бару, налил вина. Взгляд остановился на картине, где изображена Жанна. Превосходно. И сама картина и то, что ее похитили. Он не сказал Люку о третьем варианте. Инквизитор мог быть и один. Простой юнец, наплевавший на правила, и решивший поймать вампира в одиночку. В таком случае Люку надо быть просто готовым, и все. Ублюдок убил бы инквизитора, просто подкравшись сзади. Да и сам Маршан мог пойти с ним, а вместе они одолеют и полсотни инквизиторов. Если, конечно, не будет Великого. Но Маршан решил поступить иначе. Маршан даже самому себе редко признавался, что зависит от Люка почти так же, как ублюдок от него. Тот кормил гнездо, кормил тех, кто станет жертвами Маршана. И если Люк не накормит их как следует, Маршан как следует не поест. Чем сильнее жертва, тем больше сил получает вампир ее поглотивший. А Люк, очень отчетливо понимавший, чем грозит все время досыта кормить хозяина, держал гнездо впроголодь. Если бы он кормил их чаще, перерождение Маршана произошло бы уже лет пятьдесят назад. Жизнь в вампирском гнезде наполнена интригами не меньше, чем при дворе короля. А быть может, и больше. Ведь если ты рискуешь жизнью, приходится изворачиваться. Маршану оставалось осушить с пяток вампиров, подобных Люку, и он добьется своего. Но лучше, чтобы их было больше. Теперь этот мальчишка, который, несмотря на возраст для Маршана действительно мальчишка, накормит его гнездо и высший вампир завершит превращение, попировав двадцатью полными вампирами.

Маршан не сомневался, инквизитор есть, он один, молодой и глупый. Его убьют, в этом тоже нет сомнений. В одиночку с двадцатью полными вампирами справится только Великий Инквизитор. А молодой убьет одного или двух из гнезда, но это неважно. Зато в Прагу приедут еще восемнадцать вампиров и там, на родной земле, он совершит превращение. Маршан знал, что его план безупречен почти полностью. Он не учел только одного. Хоть инквизитор всего один, но отнюдь не молодой и глупый. Прямо сейчас инквизитор сидел в машине на другой стороне улицы и обдумывал, как ему в одиночку убить высшего вампира и огромное гнездо.

Глава 17

Решар с ужасом смотрел, как с огромной скоростью занавеси в мастерской зашторились сами собой. Люк только что уехал, а значит, это не он. Механизм? Нет, слишком быстро. Значит, вампир. Но зачем? Судя по скорости, вампир полный, но тогда солнечный свет ему не опасен. Ответ лежал на поверхности, но поначалу Решар не хотел его брать оттуда. И все же пришлось. Пришлось сказать себе: 'Решар, ты гордый старый осел!' — и задуматься, что делать дальше.

Значит, не так все просто. Высший вампир. Только у них такая огромная скорость и боязнь света. Только им он вредит, но, если учесть регенерацию, вред минимален. Скорее неприятное ощущение, не больше. Высший вампир — это настоящий кошмар. Он в десять раз сильнее обычного и еще владеет магией. Решару его так просто не одолеть. Но и подмогу звать тоже не годится. Он уже начал действовать и с него спросят, почему он не сделал это сразу. Значит, надо попытаться действовать по плану. Сначала убить Люка, потом пробраться в гнездо днем и убить высшего, когда тот будет в гробу. Высший хоть и силен, но слабости есть и у него. И с ним можно справиться. А если он это сделает, можно считать, жизнь удалась. Убить высшего вампира это почти то же, что убить колдуна класса А. Решар продумал действия и поехал к Жанне. Он изменил бы точку зрения и сразу позвонил Великому Инквизитору, если бы взглянул на экран коммуникатора. Но в голове все мысли обратились к тому, как убить высшего и какая слава ему после этого достанется. А в это время Люк запихивал в багажник уже третьего мужчину. Он собирал жертв для гнезда. Решар даже не мог предположить, что Маршан разгадал его и знает, что все затеял инквизитор. Решар не знал, что своими действиями он обрек на смерть двадцать человек. Но зато у него есть план...

Решар поездил по магазинам и купил все, что надо. Когда он прибыл к часовне, уже вечерело. Инквизитор открыл дверь, в нос сразу шибанул запах мочи. Он зажег свечи и увидел два зеленых глаза, буравящих его ненавистью.

— Что, не сдержалась? — спросил Решар насмешливо. Ответило ему лишь молчание, правда, даже воздух наэлектризовался от такого безмолвия.

Решар зашел внутрь, подчеркнуто медленно закрыл дверь и положил пакеты на пол. Потом подошел и сорвал скотч с ее губ.

— Ты — мудак! — прокричала Жанна. Скотч вернулся на место. Девушка заерзала, пытаясь освободиться, но связали ее крепко.

— Успокоилась? — спросил Решар. На лбу выступили капельки пота, но Жанна действительно утихла. — Я опять открою тебе рот. Будешь кричать, закрою и больше не открою.

Он оторвал пластырь, на этот раз девушка смолчала.

— Хочешь что-нибудь? — спросил инквизитор.

— В туалет!

— Так ты, вроде, уже...

— Я по большому хочу.

— Ладно. Я тебя сейчас развяжу, и ты сделаешь свои дела. Выкинешь что-нибудь подобное тому, что сделала утром, и тебе придется ходить в трусы. Поняла?

— Да.

— Скажи: Решар, я буду хорошей девочкой, и не буду делать глупостей.

— Решар, я буду хорошей девочкой, и не стану делать глупостей, — процедила Жанна.

— Скажи: Решар, я буду делать, что ты скажешь.

— Решар, я буду делать, что ты скажешь! Только отвяжи, я терплю почти день! — Пальцы Решара вновь принялись копаться в узлах. Веревки пропахли мочой, но инквизитор нюхал и вещи похуже. Однажды ему пришлось охотиться за оборотнем-крокодилом в канализации. Тогда дело, кстати, тоже происходило в Париже. Неделю он и его покойный друг искали оборотня. Решар с удовольствием сделал из его кожи бумажник, что при нем и по сей день. Девушка не брыкалась, и как только последний узел развязался, сказала:

— Ну же, открывай быстрей!

— Что? — не понял Решар.

— Дверь.

— Боюсь, тебе придется делать это здесь. — Решар подошел к сверткам и достал ночной горшок. Он протянул его девушке. От взгляда Жанны ночная ваза чуть не расплавилась, но она все же взяла горшок.

— Отвернись, — сказала Жанна. В часовне нет никаких перегородок, фактически, одна комната — спрятаться негде.

— Еще раз прошу меня простить, мадмуазель, но я не могу этого сделать. А вдруг вы нападете на меня сзади? Вам придется сделать все дела на моих глазах.

Взгляд девушки теперь пытался испепелить Решара.

— Извращенец! — только и сказал она, и пошла в угол.

— Можете считать так, если желаете.

Решар смотрел на процесс совершенно безучастно, девушка не вызывала в нем никаких чувств, кроме жалости. Для него она — всего лишь приманка. Жанна же глядела на него ненавидяще, но на какой-то миг в глазах промелькнуло облегчение. Она явно долго терпела. Сделав дело, девушка брезгливо накрыла горшок крышкой и поставила в углу. Она осмотрела еще влажные брюки и поморщилась. Решар достал из пакетов пятилитровый баллон с водой и сказал:

— Можешь помыться. И я принес тебе новые джинсы. Я не знал твой размер, поэтому купил большие.

Жанна молча взяла воду и помыла себя. Решар все так же безразлично смотрел на нее, отчего Жанна даже обиделась. Ведь она демонстрирует все женские прелести, а он даже не отпустил какую-нибудь сальную шутку. Но это, наверное, означает, что насиловать ее он не будет, хоть за это волноваться не надо. Когда она поливала водой ноги, в голову пришел план. Наполовину полный баллон полетел Решару в лицо, девушка бросилась следом. Но правая легко отбила баллон, а левая молнией метнулась и закатила оплеуху. Жанна распласталась на грязном каменном полу и заплакала. Это настолько унизительно и страшно. И еще она жаждала встречи с Люком. Даже находясь в плену, мысленно девушка возвращалась снова и снова.

— Я ударил тебя, чтобы показать, что смогу справиться с тобой в любом случае, — сказал Решар, присев на корточки рядом. — Меня нельзя застать врасплох и уж тем более оглушить. Я профессионал, причем самого высокого класса. Ты видела американские боевики? Так вот, я утру нос любому герою из них. Ты не сможешь убежать, но если ты будешь вести себя примерно, уже завтра сможешь увидеть своего любовника.

Двупалая рука приподняла подбородок девушки, впервые Решар посмотрел на Жанну, как на человека. Он улыбнулся, а его внутренний мир заставил ее улыбнуться в ответ. Но лишь на секунду. Потом злоба вернулась во взгляд, заискрившись в зеленой радужке. 'А она сильна', — подумал Решар.

Жанна молча поднялась, вода из баллона вновь полилась на голое тело, смывая пыль, налипшую после падения. В голову закралась очередная дерзкая мысль. Она взглянула на похитителя — серые глаза смотрят внимательно, но отстраненно. А ведь если соблазнить мужика, в решающий момент можно оглушить его ночным горшком. Мытье ног замедлилось. Тонкая струйка воды медленно стекает по идеально гладким, слегка рельефным бедрам, кисти скользят, гладят, вот уже тронули половые губы...

— У тебя что, начался Стокгольмский синдром? — спросил Решар. — Или ты хочешь меня соблазнить? Не выйдет, девочка. Я похищал людей сотню раз и меня не пронять красивой киской. Так что одевайся быстрей, а то простудишься.

Жанна фыркнула и натянула великоватые джинсы. Они спадали, но это лучше, чем ничего. Все же зима на дворе. Следующие несколько часов прошли в ожидании и скуке. Решар развел костер — ночь предстоит длинная, а он уже в возрасте, когда кости реагируют на холод плохо. К тому же почти каждая кость у него переломана, причем не раз. Иногда не удается полностью погасить треклятье, и сейф падает на тебя, ломая ногу, руку, шею... Примерно так он и лишился пальцев.

Жанна села на стул, наблюдая за его действиями. Он ни упускал ее из виду, повторить попытку нападения случая не подворачивалось. Она напилась воды, но есть хотелось сильно. Решар купил мяса, но сырого — очевидно, его и собирался пожарить на костре.

Решар жарил крупные шматы свиной плоти, ее ноздри трепетали, а рот наполнился слюной. Еще Решар притащил три бутылки дешевого виски — на любимый коньяк денег не хватило, он исчерпал весь лимит кредитки. Все средства он пустил на покупки, лежавшие в багажнике машины. Он то и дело прикладывался к бутылке, а от выкуренных сигарет, дыму в часовне собралось больше, чем от костра. Пришлось открыть пару маленьких окошек, а в недосягаемое, прорубленное почти под потолком, полетел выковырянный из стены булыжник. Наступили сумерки, он как раз пожарил первый кусок мяса. Решар и сам не ел сегодня, но одного взгляда на девушку, пересевшую со стула к костру, хватило, чтобы понять — ей еда нужнее. Он предложил ей выпить, но Жанна отказалась. Понимала, что с ней будет, если она выпьет на голодный желудок. Рассудок должен оставаться трезвым, если она хочет выбраться отсюда. Решар положил первый кусок на пластиковую тарелку, передал девушке. Белые зубки впились в мясо с таким остервенением, будто девушка вообще впервые попробовала шашлык. Она обожгла небо, но голод перебил боль. Второй и третий кусок тоже достались ей, четвертый и пятый Решар съел сам. Потом облокотился о стену, аромат дешевого вискаря из второй, только что распечатанной бутылки приятно защекотал ноздри, смочил и обжог горло.

Они молчали, и поначалу Жанну это устраивало. Но потом она сообразила, когда псих ее отпустит, а по его словам случиться это завтра, полиции будет легче его поймать, если она выведает что-нибудь о нем.

— Зачем ты меня похитил? — спросила она. Они сидели по разные стороны костра, его лицо казалось вырезанным из камня, будто он вырастал из стены уродливой аномалией.

— Я хочу использовать тебя, как приманку, чтобы убить твоего любовника Люка, — ответил Решар. Язык уже слегка заплетается, и в голове шумит, но свободная рука легко отшвырнула разъяренную фурию, набросившуюся на него.

Но, поднявшись, Жанна повторила попытку. Этот сумасшедший хочет убить ее любимого! Она убьет его. Даже если ей самой придется умереть, она его убьет! Но Решар никогда не был поклонником пассивной обороны. Во второй раз он скрутил ее, повалив на живот, и уселся сверху. Он достал из кармана наручники, браслеты защелкнулись, сковывая тончайшие кисти девушки. Теперь она хотя бы не покалечится. Зад Решара чувствовал, как извивается под ним гибкое тело. Инквизитор вспомнил, как она извивалась под вампиром и его передернуло. Он повернул ее лицом к костру и, достав головню, поднес к ее лицу. Глаза Жанны смотрели, как красный тлеющий конец палки приближается все ближе и ближе.

— Если ты не прекратишь, я так изуродую тебя, что Люк после этого на тебя и не посмотрит! — сказал Решар. Он знал, на что давить.

Жанна испугалась. Не того, что он ее изуродует или причинит боль, а того, что она перестанет нравиться Люку. Вот это действительно страшно.

— Не надо. Я больше не буду, только не надо, — залепетала она. Решар брезгливо сморщился. Он снял с нее наручники и встал.

— Снимай рубашку.

— Что? — 'Ну все теперь точно изнасилует', — подумала Жанна.

— Я не собираюсь тебя трахать. Мне надо, чтобы ты сняла рубашку. Я хочу тебе кое-что показать. — Жанна еще не поднялась, во взгляде читаются недоверие и страх. — Я сказал, снимай, быстро!

Жанна вздрогнула, и стянула футболку. Из глаз брызнули слезы. Она сидела к нему лицом, но, как до этого голый низ, две соблазнительные груди, взглянувшие на Решара алыми остриями сосков, оставили его безразличным. Он подошел к сверткам и достал зеркало, размером с небольшое блюдо.

— Встань, — приказал он ей.

Жанна подчинилась, буквально подскочив с пола, отчего груди тоже подпрыгнули. Решар усмехнулся, она смотрела с вызовом. Мозолистые ладони инквизитора легли на хрупкие плечи, и резко развернули девушку к стене. Когда кисть Решара легла меж лопаток, Жанна подумала, все. Сейчас он ее нагнет и тогда... Но вместо этого пальцы провели по гладкой коже, будто ища узор или выпуклость. Двупалая кисть вновь сжала плечо, поворачивая спину к свету от костра. Но вот, пальцы что-то нашли. Решар отошел от девушки, удерживая зеркало в руках так, чтобы отражалась ее спина.

— Посмотри на свою спину, — сказал инквизитор. Девушка подчинилась. — Видишь, две маленькие точки? Знаешь, что это такое?

— Нет, — ответила Жанна. Слезы перестали течь по ее лицу.

— Это следы от зубов. Веришь ты или нет, но твой парень — самый настоящий вампир.

Будто гора свалилась с плеч Жанны, от сердца отлегло. Она поняла, это простой сумасшедший. Идиот, помешанный на вампирах, и он ее не изнасилует. Беспокойство за Люка тоже пропало. Ненормальный ничего ему не сделает.

— Я могу одеться? — спросила она холодно.

— Не поверила? Я так и знал. Одевайся и оставь уже свои глупости, иначе я тебя все же привяжу.

Жанна оделась и села напротив него. Инквизитор занял прежнее место, вновь превратившись в скульптуру, что иногда делает глоток из бутылки и курит. Так прошло еще полчаса. Жанна успокоилась окончательно и решила продолжить расспрос.

— Вы ведь понимаете, что вампиров не бывает?

— А что будет, если я скажу, что бывают? — отгрызнулся инквизитор. — Вот я показал тебе два следа от зубов, а ты мне все равно не веришь. Значит, тебя никак не убедить. Значит, и пробовать не стоит.

— Следы это не доказательство. Они могут быть от чего угодно.

— Например?

Жанна задумалась. Действительно, никаких особенно подходящих объяснений не находилось.

— Ну, может это Люк меня поцарапал или укусил, когда мы с ним... ну ты понимаешь?

— Миловались? — усмехнулся Решар. — Хорошо, тогда тебе еще один вопрос: ты помнишь окончание хоть одной ночи, проведенной с ним?

— Нет. Я теряла сознание от удовольствия, — мозг девушки считал это очевидным фактом, но когда такое произнесли губы, Жанна поняла, насколько это звучит глупо. По выражению ее лица, Решар это тоже понял и вновь улыбнулся.

— Что, дошло? Так не бывает, что теряешь сознание при оргазме. Ну а если и бывает, то не каждую же ночь.

— Просто он — потрясающий любовник. — Жанне даже слегка покраснела, как-то неловко обсуждать такие вещи с незнакомым сумасшедшим.

— Вот видишь, тебя не переубедить. Пока ты под впечатлением от него, ты в его власти. Еще пара ночей, и ты стала бы его рабыней.

Решар откинулся так, что лицо полностью потерялось в темноте. Только когда он делал очередную затяжку, оно зловеще выплывало в багровом свете, а потом пропадало вновь. Так прошло еще полчаса. Жанна обдумывала, что бы ему такого возразить, он напивался.

— А ты кто такой? — наконец спросила она, не выдержав тишины и тревожных мыслей.

— Инквизитор.

— Кто?

— Инквизитор. Я инквизитор класса А, на службе Великой Инквизиции.

— Ты сумасшедший!

— Нет, девочка. Я гораздо нормальней тебя. — Решар откупорил третью бутылку.

— Ты еще и пьяница!

— А вот тут ты права. — Решар сделал глоток. Его язык заплетался, слова выходили с трудом.

— Почему ты хочешь его убить?

— Ты что, тупая? Он вампир! Он убивает людей.

— Это враки. Если бы он был вампиром, то пил кровь из шеи! — она расстегнула ворот рубашки. — Вот, посмотри, есть следы? Нет! А со спины много крови не выпьешь. Там и вен нет.

— Ты просто невежественная дура, — скривился Решар. — Во-первых, он пьет кровь прямо у тебя из сердца...

— Если бы он проколол мне сердце, я умерла бы, — теперь в голосе девушки скользнула насмешка. Решар тоже не видел ее лица, но наверняка сейчас девушка снисходительно улыбается.

— Зубы вампира несут в себе вещество, помогающее заживлять раны. Собственно, это просто его слюна. А кровь полного вампира вообще панацея от любых ран. Если свежей кровью, или слюной намазать рану, она зарастет. Раньше даже использовали это в медицине, пока не поняли, что при этом человек теряет разум и становится рабом вампира. И дело даже не в крови, которую он пьет. Он может пить ее у тебя из задницы, все равно не она его цель.

— А что?

— Твоя суть.

Жанна слегка удивилась. Это же слово использовал Люк, рассказывая о картине с девушкой и зеркалом. Нет, она слышала его и раньше, но Люк использовал его, как замену слова 'душа'.

— Что, слышала это слово, да? — теперь уже Жанна представила, как невидимая улыбка растягивается по лицу инквизитора. — Вампир — это не ходячий труп, как пишут в книгах, или показывают в фильмах. Вампир — это тело, лишенное части собственной сути. Человек состоит из разума тела и души. Все это вместе называется суть. Вампир когда-то лишился души, и теперь он выпивает твою. Вернее у него есть маленькая часть души, но чтобы жить, ему нужно еще и еще пополнять ее. Его суть неполная, а сила, которой он пользуется, постоянно иссушает его суть. И поэтому он пьет кровь людей. Это самый простой способ высосать человеческую суть. Вернее, ту часть, которая нужна вампиру для того, чтобы жить.

— Тогда почему он не выпил мою кровь сразу?

— О, это хороший вопрос. Видишь ли, нельзя отобрать у человека его суть полностью и без его на то согласия. Можно выпить человека сразу и забрать небольшую часть, но гораздо эффективней пить его понемногу. Человеческая суть умеет восстанавливаться сама по себе примерно за сутки. Если выпить сначала чуть-чуть, потом немного больше, потом еще больше можно выпить ее всю. В процессе того, как он тебя пьет, ты настолько привязываешься к нему, что становишься его рабыней. Ты влюбляешься в него и готова на все. И вот тогда он пьет тебя досуха. Тогда ему достается вся твоя суть. Но если он недопьет тебя, ты станешь такой же, как он. Если он выпьет тебя, ну, скажем, на девяносто процентов, ты потеряешь способность восстановить суть и станешь вампиром.

— Но он не боится света! — привела последний аргумент Жанна.

— Так никто, кроме высших вампиров, не боится света. Ты что, не поняла? Они простые люди, как ты и я. Только поглощая сути других людей, они становятся почти бессмертными и получают огромную силу. И еще человек, который видит вампира, подсознательно понимает, что тот бессмертный, поэтому они кажутся нам прекрасными. Вернее не все, а только сытые вампиры. Напившись крови, они получают над нами силу. Силу обаяния, силу влюблять в себя. Но только до поры, до времени. В самый последний момент человек понимает, что с ним происходит, но тогда уже поздно.

Жанна не слушала последние предложения инквизитора. Ладони закрыли уши, голова закачалась в непримиримом отрицании — она отказывалась верить глупым басням сумасшедшего старика. Но мысли, сомнения и логика, вампирским ядом загнанная куда-то на границы сознания, все же пробивали путь к рассудку. Она убрала ладони с ушей, оказалось, инквизитор умолк. Неужели, правда? Неужели ее любовник, идеальный человек — вампир? Нет, не бывает вампиров, а вот сумасшедшие — вполне даже встречаются. Но эти потери сознания, две маленькие точки между лопаток, голос сумасшедшего... инквизитора? Нет, инквизиторов тоже не существует. Или?..

Логический ряд упорно не хотел выстраиваться, да и сама логика словно обиделась на разум девушки за то, что тот долго ей не пользовался. Жанне нужна помощь, Жанне нужен совет. Как ни противно, но помощь и совет может сейчас дать только один человек.

— И что мне делать? — спросила Жанна.

— А ты что, мне поверила? — удивился инквизитор.

— Нет!

— Тогда какой смысл тебе меня слушать? Просто когда он завтра придет сюда, я его убью, а ты поверишь мне, потому что ваша связь оборвется.

— А как ты собираешься его убить?

Она даже ничего не увидела. Только что-то серебряное просвистело над ухом, и прядь волос упала на колено. Она обернулась и увидела странный раскладной нож, воткнутый в стену.

— Я могу попасть в муху с расстояния в десять метров, — сказал Решар. — Пока зрение мое не притупилось, я мог попасть с двадцати. А твой дружок покрупнее мухи. Убить вампира просто. Надо нанести ему рану, несовместимую с жизнью, и он умрет.

— Что значит 'несовместимую с жизнью'?

— Отрубить голову. Или пробить сердце. Ну или вырвать внутренности. Короче, если он умрет сразу, то умрет полностью. Но если после удара он выживет, его травмы излечатся. Отрубишь руку — вырастит новая. Отрубишь голову — новая не вырастит. Вырвешь печень — вырастит новая. Вырвешь сердце — новое не вырастит.

— А что это за высший вампир? — губы девушки задавали вопросы, но не те, мысли летали вокруг главного, но не хотели за него уцепиться.

— А ты, девушка, умеешь задавать вопросы, на которые интересно отвечать. Высший вампир — это вампир, который поглощает сути других вампиров.

— А зачем?

— Ради силы. Он пьет те маленькие кусочки сутей вампиров, которые остались у них с самого начала. Из этих маленьких кусочков он превращает свою суть в полную, и способную восстанавливаться. Если он соберет эту головоломку, то превратится в настоящего демона. Получит полное бессмертие и еще способность творить настоящую магию. Демоны живут в аду и не могут перенести сюда свое тело, и поэтому не могут здесь колдовать. Высший вампир, после превращения, получает такую способность. Это страшный противник, который может превращаться в животных и туман, насылать сумасшествие на целые города, подавлять волю и убить его очень сложно. Но чтобы сделать это быстрее, ему надо пить сути полных вампиров. Тогда та маленькая часть, которая ему нужна, тоже станет сильнее и процесс пойдет быстрее.

— Ну а кто ты такой? Инквизитор, это понятно, но кто конкретно?

— То есть, кто такой инквизитор? — двупалая ладонь достала очередную сигарету, спустя пару секунд лицо Решара высветила спичка, а следом и первая затяжка. — Я человек, который добровольно отказался от себя, чтобы бороться с порождениями мрака вроде твоего Люка. Я жертвую своей удачей и своим счастьем в обычной жизни, чтобы получить удачу в борьбе с ними.

— Звучит глупо.

— Согласен. Но это так. Мне не везет ни в чем, кроме подобных дел. И в борьбе с вампирами это еще слабо проявляется. А вот в борьбе с колдунами...

— А еще и колдуны есть?

— Есть и колдуны, и оборотни, и демоны, и духи, и ведьмы, и еще много чего. И мы находим их и убиваем. А колдуны — самые отвратительные из всех этих тварей, самые опасные. Они крадут у людей удачу и управляют ей. Их могущество трудно приуменьшить, и убить их можем только мы.

— Ты сбрендил, дедушка.

— Нет, девушка, я совершенно нормален. Иногда мне хочется сойти с ума, но я не могу этого сделать.

— И поэтому ты пьешь и куришь?

— Да. В моей жизни так мало радостей, что глупо отказываться от таких небольших. А о своем здоровье я не беспокоюсь. Пока ни один инквизитор не умер собственной смертью, и я не стану исключением. Я знаю, что меня убьет или какой-нибудь сумасшедший колдун, или, быть может, даже твой дружок. Я не знаю, кто это будет, но я знаю, что будет так.

Грусть и обида выплеснулась в последних словах инквизитора, да так, что Жанна даже пожалела его.

— И много таких, как ты? — спросила девушка.

— Достаточно.

— И всем так же не везет?

— Всем. Мы не приспособлены для удачи. Мы ее разрушители...

Решар сделал очередной глоток и внезапно отключился. Жанна позвала его несколько раз, но когда не получила ответа, решила, надо бежать. Она аккуратно обшарила его карманы и нашла ключ от двери. Надо бы его еще связать для надежности, но тогда можно и разбудить. Вряд ли, но все же. Взгляд упал на две пустых бутылки и одну полупустую. И как он еще мог говорить после этого? Жанна открыла дверь и вышла в ночь.

Глава 18

Люк слушал звуки, доносящиеся снизу. Рядом прислушивался Маршан. Для обоих это — самая сладкая музыка. Внизу жертвы кричали, стонали от удовольствия и теряли сути. Люк провел очень неспокойный день. Когда надо украсть двадцать людей и привезти в логово, причем тайно, проблем получается больше, чем рассчитываешь. И доказательством этому служит пара полицейских, кричащая на первом этаже.

Зеркало в мастерской показывало, насколько хуже Люк выглядит, а ведь всего несколько часов назад вампир был полон! А сейчас волосы поседели, морщины изрезали лицо, а по телу пробежали трещины. Но Люк не пил суть других людей, ему нужна Жанна. Решар не рассказал девушке о вампирах всего, и в том числе не упомянул, почему вампир привязывается к жертве. А ответ прост. Вампир действительно цедит жертву маленькими глоточками, прежде чем воля сломается и отдаст всю суть добровольно. И Решар так же прав, говоря, что вампиры почти не отличаются от людей. Ведь что будет делать человек, если вдруг получит сверхсилу? Он тут же использует ее, естественно. Если источник сверхсилы всегда под рукой, можно не экономить и расходовать ресурс, как хочешь. Все равно завтра получишь большую порцию, а под конец вообще — самый крупный куш. Всю суть целиком, а это пара недель полноценной жизни со всеми вампирскими преимуществами. Но если источник сверхсилы убрать, если пополнить запас нельзя, маленькая частичка сути растает быстро. Это сейчас происходило и с Люком. Он слишком много пользовался вампирской силой сегодня, и последняя выпитая часть сути Жанны подходила к концу. Надо или выпить ее еще раз, или полностью опустев, доведя себя до состояния, когда пить все равно кого, найти новую жертву. Пока он этого не сделает, вкус другой сути будет ему противен. Частички сути Жанны заполнили его, и они не захотят смешиваться с сутью другого человека.

А еще пришлось найти три грузовика и перетаскивать гробы. Он с завистью и ненавистью смотрел на Маршана. Высшему плевать на всю эту возню. Но Люк понимал, через какой путь тот прошел, прежде чем получить эту силу.

Из люка в полу показалась довольная физиономия Лизы. Она наполнилась, пусть и не до конца, но достаточно.

— Я приветствую своих властелинов, — сказала она. Люк позавидовал и ей. Хотя он более полон, чем она, зато у нее нет ломки, нет безумного желания выпить крови, причем не какой-либо, а той крови, что течет в венах Жанны.

— Чего вылезла?! — закричал на нее Люк.

— Я просто... — глаза молодой вампирши наполнились слезами. Люк обратил Лизу всего год назад, она до сих пор любила его. Его грубость падала ей на сердце острыми льдинками.

— Успокойся, дитя, — ласково погладил девушку по голове Маршан. — Твой хозяин просто расстроен. Иди вниз и успокойся. Завтра мы уедем из этого города.

Она ушла, Маршан посмотрел на Люка и сказал:

— Не стоит вымещать свой гнев на тех, кто слабее тебя, ублюдок. Поверь, это не приносит удовлетворения. А вот если ты сможешь унизить сильного, твое эго возрадуется.

— Тебе просто приходится быть с ними ласковыми, — огрызнулся Люк. — Как мне с людьми, пока я их не выпил...

Люк отлетел к противоположной стене и впечатался в нее. Позвоночник хрустнул, ребра сломались. Срастались они теперь не так быстро, как утром.

— Не стоит дерзить тому, кто может тебя убить так же легко, как выпить бокал вина, — сказал Маршан.

— Простите, владыка. Я просто сильно устал и у меня ломка.

— Я знаю.

Внезапно Люк почувствовал ее!

— Я ее вижу! — воскликнул он, подскакивая и не обращая внимания на боль в груди.

— Где? — спросил Маршан с неподдельным интересом.

— На окраинах Парижа. Но почему...

— Ей, наверное, удалось сбежать. Бери гнездо и иди за ней.

— А вы не пойдете, хозяин?

— Нет. Я должен отдохнуть перед дорогой. К тому же вас двадцать, вы сами справитесь.

Люк влетел на первый этаж, как на крыльях. Он отрывал рабов от жертв, убивая почти высосанных людей. Вампиры шипели, но Люк раскидывал, их как сухие листья. Он тут сильнее любого, а если они набросятся скопом, вмешается Маршан.

— Собирайтесь! — ревел Люк. — Быстро! Мы идем на охоту. Если повезет, сегодня вы будете пить сути инквизиторов!

Вампиры подняли гвалт одобрения, и гнездо двинулось вслед за Люком. Они высыпали из здания и залезли в грузовики, приготовленные для отправки в Прагу. Люк посадил двух самых взрослых в 'Феррари' и поехал первым, показывая дорогу. Только он чувствовал Жанну, только он мог указать путь, но его разрывало желание оторваться и поехать быстрее. Где-то там, на окраинах города в темноте бродит девушка, которую он хочет. И впервые хочет не просто выпить жертву, он жаждет ей владеть. Только сейчас Люк понял, сколько она для него значит.

Они доехали за полтора часа. За это время Жанна успела уйти достаточно далеко от часовни, но выбрала направление не вдоль дороги, а в глубь леса. Там наверняка найдутся фермы, или что-то в этом роде, оттуда можно позвонить. Но как же она удивилась, когда ее окликнул такой знакомый голос:

— Жанна! — кричал Люк. Он появился из темноты, словно вырос из пожухшей травы и улыбался ей.

— Люк!

Жанна бросилась в его объятья, но за пару метров остановилась в нерешительности. В мыслях прозвучал голос старого инквизитора, рассказывающего про вампиров.

— Что случилось, любимая? — спросил Люк. Ох, этот голос... Хочется закричать от радости, но Жанна пока сдерживается.

— Люк, это может показаться тебе странным, но я хочу задать тебе вопрос?

— Конечно, любимая.

Любимая! Мысли путаются, она почти забывает вопрос. А вот он точно знает, что она его сейчас спросит. И знает, что делать.

— Ты вампир? — робко говорит она, сама понимая, насколько дико это звучит.

Он подходит к ней, наклоняет красивое лицо, белейшие ладони ложатся на ее щеки, мятное дыхание обдувает, завораживает... Губы Жанны сами собой открываются, его язык тут же проскальзывает меж них. Его слюна кажется вкуснее любого напитка. Его губы настолько гладкие, что по спине бегут мурашки. Но температура тела, напротив, поднимается. В голове шумит от любви.

— Да, я вампир, — говорит Люк. — Это имеет для тебя какое-нибудь значение?

— Нет, — отвечает Жанна твердо.

Они занялись любовью прямо посреди поля. Он укусил ее сразу и в шею. Кровь вместе с частичкой сути сама льется в жадное горло, перевозбужденное сердце девушки стучит так, что ему не надо ничего делать. Он пьет ее, она стонет под ним, ее ноготки царапают спину вампира, рвут кожу до крови, но порезы заживают тут же, не остается никаких шрамов. Она открывает глаза и видит, их обступили девятнадцать прекрасных людей. Во взглядах удивительная доброта и вожделение, на секунду ей хочется переспать с каждым, но лишь на секунду, а потом все внимание снова ЕМУ и тому поршню, что движется в лоне. Он кончает, но соитие не прекращается, начинается по-новой. Так продолжается почти час. Они промокли потом, измазались кровью и переполнились счастьем. Все. Теперь она принадлежит ему. Теперь она никуда не денется.

Они поднялись с пятачка земли, отогретого теплотой тел, и взглянули друг другу в глаза. Они любят друг друга. Они и есть суть две половинки. Впервые любовь в голубых глазах не кажется жертве Люка. Впервые она настоящая.

— Где те, что тебя похитили? — спросил Люк.

— Это был всего один человек. Он пьяный спит в старой часовне.

— Пошли. Надо разобраться с ним.

Вампиры вместе с Жанной пошли к машинам. Они оставили их неподалеку, черный 'Феррари' серьезно пострадал за эту поездку. Глушитель оторвался от езды по полям, пыльники болтаются, словно зубы во рту больного цингой. Теперь они с ней в машине одни. Он чует ее запах. Жанна все еще пахнет кровью, хоть он тщательно вылизал все тело. Они ехали минут двадцать, и наконец, нашли часовню.

Люк и десяток вампиров осторожно подобрались к старому зданию — остальные прикрывают. Ночь тщательно скрывает детей своих — лишь неясные тени движутся вокруг часовни, а та гордо вырывается из земли, и даже, кажется, светится, в противовес нежити. Лиза отворила плохо смазанные петли, под металлический скрип до вампиров донеслись ее слова:

— Здесь никого нет.

Люк зашел внутрь и убедился в ее правоте. Следом зашла Жанна. Зеленые глаза осмотрели темницу — костер почти потух, на стене осталась продолговатая выемка от странного ножа. Других следов инквизитор не оставил.

Глава 19

Решар пребывал в бешенстве. Он не мог поверить, что настолько ошибся. Его вычислили, в этом нет сомнений, но плевать, не это самое страшное. Все шло по плану и все рухнуло.

Когда девушка ушла из часовни, Решар подождал минут пять и встал. Он подошел к стене и вытащил метательную бритву — оружие легло на прежнее место во внутренний карман. Потом он поднял с пола недопитую бутылку с чаем. Две из трех имели схожее содержание. Только в первой был настоящий виски, на случай, если Жанна захотела бы выпить. Собрав все прочие вещи, инквизитор вышел из часовни и направился к машине. Она спрятана неподалеку, по пути он выкинул бутылки в кусты. Багажник машины скрывал два предмета, покупка коих осушила кредитку Решара: добротная винтовка с разрывными пулями и самурайский меч. И то, и то в отличном состоянии; и то, и то пригодиться на определенной стадии плана, но сейчас нужна только первая.

Он достал коммуникатор и взглянул на две красные точки. Одна пока в Париже, но уже едет, вторая медленно удаляется на запад. Верхний слой одежды инквизитора полетел в салон авто, под ним открылся прекрасный маскировочный костюм. Прихватив винтовку, он пошел вслед за девушкой, оставаясь на расстоянии. Одновременно инквизитор следил за машиной Люка.

Полтора часа продолжалась слежка за Жанной, а мозг Решара все прокручивал пункты плана. В городе есть два активных вампира, один из них высший. Значит, очень старый. Значит, может догадаться, что Жанну похитила инквизиция. Возможно, даже сам на подобное попадался, раньше такие схемы применяли часто. И естественно он скажет слуге, чтобы тщательно подготовился к встрече. А вампир готовый к нападению, и вампир, которого удивили — две большие разницы. Первоначально Решар хотел сообщить, где располагается часовня и на соседнем поле осуществить обмен девушки на деньги. Люк приезжает, не подозревая, что похититель — инквизитор. Он, естественно, расслаблен, а когда подходит на расстояние в пятнадцать метров, Решар кидает метательную бритву и голова с плеч. Но, поразмыслив, Решар отбросил эту схему — слишком рискованно. А если высший вампир разгадал его? Или если они придут вместе? С двумя ему не совладать. И пусть высшие боятся света, это ничего не значит. Можно закутаться в балахон, надеть маску, очки, намазать открытые части тела защитным кремом. Но бросать план к чертям Решар не хотел. Достаточно всего лишь сделать легкую корректировку.

Он прорабатывал два варианта. Первый, убедить Жанну, что ее парень — вампир и заставить подыграть. Если бы это удалось, все оказалось бы проще простого. Она заманит Люка к себе в квартиру, а там будет поджидать Решар и снесет вампиру башку. Ну, или еще как-нибудь. Если жертва будет сотрудничать, вопрос убийства Люка решится наверняка. Тогда Решар сам выбрал бы место и время, а это главное. Но этот вариант провалился, Жанну убедить не удалось. Однако Решар не расстроился. Второй вариант предполагал дать жертве возможность удрать.

Как только Люк почувствует, что Жанна убежала, он решит, что ошибся и инквизиторы здесь ни при чем. Сейчас вампир вожделеет жертву не меньше, чем она его, и наверняка захочет выпить тут же, не откладывая. И тогда Решар снесет ему башку снайперской винтовкой. Когда Люк начнет пить Жанну, все его мысли направятся только на это. Чутье притупится и можно его брать. Если на улице вампир почувствовал бы опасность, теперь — нет.

Но Маршан разрушил все построения инквизитора. Разрушил легко, посоветовав прийти на встречу всему гнезду. Будь Люк сам себе хозяин, жажда и ломка помешали бы оценить ситуацию верно, подтолкнув к смерти. А так он прислушался к мудрому совету хладнокровного высшего и явился в окружении девятнадцати рабов. Они обступили любовников, полностью заслонив вид для выстрела. Но не это самое страшное, не поэтому Решар сейчас до крови кусал губы. Все девятнадцать вампиров из гнезда Люка почти полные. Это видно по движениям, по скорости, по тому, как они спокойно наблюдают за Люком, пьющим Жанну. А значит, он их накормил. Решар поддался гордыне, не позвал подкрепление и обрек на смерть двадцать человек или около того. Это катастрофа. Если об этом узнают в Инквизиции, ему грозит полное отстранение, а быть может, и обвинение в пособничестве. Тюрьма или костер. Великий Инквизитор не посмотрит на прежние заслуги и с удовольствием допросит Решара лично. Естественно, под пытками.

Но даже не кара, что теперь практически неминуема, страшила Решара. Теперь до конца жизни ему будут сниться лица, лишенные очертаний. Двадцать безликих жертв будут преследовать его вечно. Душевные муки Решара нельзя передать словами. Погибли те, кого он поклялся защищать. Из-за глупой гордыни погибли двадцать человек, а еще он отдал в руки Люка и Жанну.

Он хотел наплевать на опасность и открыть огонь. Вампиры заворожены зрелищем двух соединяющихся тел, могут и не почувствовать опасности. Но сколько он так сможет убить? Одного-двух? Ну, максимум трех. А потом семнадцать почти полных вампиров набросятся на него. Решар убьет еще парочку, пока они к нему добегут, и на этом все. И никто не узнает, что по Европе бродит высший вампир и такое большое гнездо. И Решар поклялся, что убьет их. Один. Он никому не сообщит, потому что если Инквизиция узнает, его отстранят. Потом суд, костер или тюрьма. Нет, он отомстит, а потом придет с повинной. После мести можно и умереть. Решар медленно ушел в ночь, а сердце его жгли стоны наслаждения вампира и его жертвы.

Глава 20

Черный 'Феррари' вез Жанну и Люка по ночному Парижу. Ее голова на его плече, ее запах дразнит ноздри, призывая выпить. Но Люк терпел. Она больше не жертва, нет — любовница. Еще пара ночей, и он обратит ее. Сегодня он и так выпил больше, чем надо — завтра Жанне будет плохо. Однако есть проблема. Маршан. Если Маршан поймет, насколько она ему дорога, у высшего появится огромный рычаг давления на Люка. Быть может, он даже захочет убить девушку, лишь чтобы позлить раба. Логика высшего вампира отличалась от человеческой или даже просто вампирской, никто не мог точно сказать, что он выкинет. И поэтому Люк не повез Жанну к себе. Грузовики поехали к мастерской, а Люк и любовница к ее квартире.

Приехав, они поднялись наверх, и кровать вновь подверглась испытаниям на прочность. Больше Люк ее не пил. Он просто занимался любовью, не сексом — ЛЮБОВЬЮ! Он признал, Жанна заняла в сердце прочную нишу, о существовании которой Люк даже не догадывался.

Мокрые любовники лежали в постели, два возбужденных взгляда ласкали тела друг друга. Он не знал, о чем она думает, но предполагал, что о нем. Он не ошибся.

— Жанна, ты любишь меня? — спросил он.

— Больше жизни.

— Нет. Загляни внутрь себя и попробуй понять точно. Ты любишь меня или просто хочешь?

— Люблю.

— Тогда ты должна мне доверять. Ты доверяешь мне?

— Да, — пальчики провели по бледной груди, спустились по животу ниже.

— Завтра я должен уехать в Прагу, — его ладонь перехватила пальцы любовницы возле клина светлых волос. — Будь внимательней. Мы слишком сильно засветились здесь, чтобы оставаться. Ты поедешь со мной?

— Конечно! — Жанна вырвала ручку, перевернулась на бок и поцеловала его в плечо.

— Для тебя это будет означать новую жизнь. Я хочу, чтобы ты стала одной из нас. Хочу, чтобы ты была со мной вечно.

— Я тоже этого хочу, — поцелуй в шею.

— Тогда слушай меня и запоминай, — он тоже повернулся на бок, Жанна сложила губки в трубочку, раздосадованная лишением доступа к телу любовника. — Мы уедем в Прагу только завтра вечером. Ты соберешь вещи и полетишь на самолете утром. Я отвезу тебя до аэропорта и посажу на самолет. Как только ты приедешь, сразу устроишься в какой-нибудь неприметной гостинице. Послезавтра в двенадцать часов я буду ждать тебя в соборе Святого Вита. Это самый большой собор в Праге. Если меня не будет там послезавтра, встреча переносится на следующий день. Тебе понятно?

— Да. Но, Люк, зачем такие сложности? Почему я не могу поехать с тобой?

— То, что рассказал тебе инквизитор про высших вампиров, правда. И один из них обратил меня, и я нахожусь у него на службе уже сто пятьдесят лет. Если он увидит тебя или поймет, что я полюбил, он может попытаться тебя убить. Пока ты не станешь полноценной вампиршей, тебе будет угрожать опасность. А я не хочу, чтобы ты пострадала.

Наконец уже он поцеловал ее. Люк специально прикусил нижнюю губу, пьянящая слюна, смешанная с еще более пьянящей кровью, в мгновение ока завладели ее волей, Жанна обомлела, мозг не мог противиться.

— Ты сделаешь, как я прошу? — спросил он, по неестественно расширенным зрачкам видя, каков будет ответ.

— Я сделаю для тебя все, что ты скажешь, — голос как у безжизненной куклы. Она напомнила ему Анабель. Уже скоро, Жанна, уже скоро...

Люк не сказал всей правды, а она, будучи одурманенной, не нашла в его словах нелогичности. В действительности, пока остается человеком, Жанна в большей безопасности. Маршан не пьет кровь людей, а вот если она обратится, дело другое. Именно этого и боялся Люк. Если он обратит Жанну при Маршане, тот может убить ее назло. Поэтому Люк принял беспрецедентное решение. Он обратит ее по-тихому, а потом убежит. Оставит гнездо, уже давно опротивевшее, создаст новое. Но в нем будет только две птички. А вернее, две маленькие летучие мышки. Пусть Маршан сам ищет вампиров для пополнения сил. Они уедут далеко, он их никогда не найдет. А что будет потом, он не знал. Быть может, она заменит Анабель — жалкую игрушку и объект издевательств; быть может, он найдет в любви спасение, для ненависти к женщинам; быть может, ему перестанут сниться четыре павлиньих пера, торчащие из заднего прохода. Все возможно. Надо попробовать. И он, конечно, не знал, что Маршан собирается выпить все гнездо в Праге, как не знал, что едет на смерть, сам помогает рыть себе могилу. Для него жизнь и ее новые возможности замкнулись на этом прекрасном голом теле. Такое близкое и все еще такое далекое. Но скоро это расстояние сократиться. Оно сокращается с каждой ночью.

Наутро он отвез ее в аэропорт и купил билет в Прагу. Хоть и понимал, за два дня вампирское влияние ослабнет, а ему будет плохо от ломки, но пошел на это. Он в последний раз поцеловал ее, кормя слюной и кровью из надкусанной губы, кормя прикосновением. Она слегка повисла в его объятиях. Он провел ее к выходу на посадку и поехал к Маршану. Ни он, ни она не заметили тщательно загримированного инквизитора, следящего сквозь дырку в газете, читавшего по губам слова об их любви, и решающего, что делать.

Лететь за ней? Остаться здесь и начать охоту? Раздумья привели к выводу, что лучше оставить девушку в покое. В конце концов, если следить за вампиром, он приведет к ней. А по дороге в Прагу, куда направиться гнездо в самое ближайшее время, можно подстроить им пару несчастных случаев. Решар уже понял, что гнездо снимается с места. Об этом говорили два грузовика перед мастерской Люка и пестрящие заголовки газет. Эти заголовки жгли Решара клеймом стыда. Двадцать человек пропало вчера в Париже. Двадцать человек уже приснились Решару этой ночью. Двадцать человек, за которых ему предстоит отомстить.

А Жанна летела в столицу Чехии. Она все еще находилась под впечатлением прошлой ночи, только по-прошествие часа, осознав, куда летит и что делает. Но она не боялась. Жанна прилетела в Прагу и, взяв такси, попросила отвезти в какой-нибудь приличный, но не самый заметный отель. Приехав, она сняла номер и отправилась в ванну.

Раздевшись, Жанна увидела две маленькие точки на шее и алый круг от засоса вокруг. Она вспомнила, как это произошло. Совершенно не больно, наоборот, восхитительно приятно. Легкое головокружение и он в ней, причем в двух местах сразу: в лоне и шее. Будто на шее выросло второе влагалище, и он вошел в него. Потрясающе!

Она заказала бутылку лучшего шампанского и, расположившись перед телевизором, потягивала пузырьковую жидкость из высокого бокала. Голова все еще как в тумане, глаза смотрят репортаж, что в Сене выловили двадцать обескровленных трупов с рваными ранами на шее, но мозг не хочет связать это с вампирами. И даже если бы связал, жалости к людям она не почувствовала бы. Жанна уже воспринимала себя представительницей 'ночного народа', перебирая в мыслях все романтические фильмы и книги про вампиров. Да, у нее будет так же! Бессмертная любовь до гроба и в гробу. Рассказ Решара болтался на задворках сознания вместе с вновь удалившейся туда логикой. Мозг пожелал вспомнить лишь слова, что вампиры не особенно отличаются от людей. Они дышат, спят, едят — этому она видела подтверждение, когда обедала с Люком. Но самое главное — они любят. И занимаются любовью, и еще как занимаются! Развратные мысли бросали Жанну в жар, она представляла себя служанкой Люка, а его — суровым господином. Она и не догадывалась, насколько ее фантазии близки к действительности.

Весь день прошел в бессмысленных раздумьях. Она мечтала о нем, в это время он давал последние указания и отправлял грузовики. Люк распорядился о доме и выставке — скоро понадобятся деньги, чтобы скрыться от Маршана. Она представляла его тело, он — ее. Их связь пока еще очень сильна, что подтверждала эта ночь. Люк хотел сначала оставить гнездо и полететь в Прагу на самолете, чтобы якобы все подготовить, но Маршан приказал ехать всем вместе. Люк и не подозревал, насколько открыт для Маршана. Старый вампир читал его, как детскую книгу. Люк не мог позвонить девушке и сообщить, что в лучшем случае будет в Праге завтра к вечеру. Ее мобильный телефон он лично разбил, чтобы не нашла инквизиция. Но ничего, послезавтра он встретится с ней, и их связь будет уже нерушима, а еще две ночи и Жанна обратится вампиром. И тогда они убегут.

Она лежала в постели, руки гладят невидимое тело. Он лежал в гробу, делая то же самое. Она раздвинула ноги и держит его за невидимые ягодицы, а он делает резкие движения тазом, шлепая по крышке гроба. Маршан ехал в том же грузовике, но не спал. Он стоял над гробом Люка, с улыбкой на мерзкой харе пересчитывая число шлепков. Триста пятьдесят пять, триста пятьдесят шесть, триста пятьдесят семь — темп все ускоряется. Гроб небольшой, Люку там особенно не развернуться. Удары задницы о крышку теперь сыпались с частотой града, бьющего по жестяному скату. Маршан слышал, как забилось его сердце. Мотор вампира бьется в несколько раз медленней человеческого, сейчас оно стучит, как у довольно спокойного и расслабленного представителя людской расы. Для вампира это — крайняя степень возбуждения. Маршан не раз видел, как слуга занимался любовью с сестрой, видел, как Люк делает это с людьми и некоторыми представителями гнезда. Но никогда сердце Люка не выстукивало и половину этого ритма. А чтобы в пустом гробу и через связь с жертвой, причем еще не полную. Что же будет, когда под ним окажется эта Жанна? Немыслимо? Невероятно? Беспрецедентный случай в истории вампиров? Вовсе нет.

По сердечному ритму Маршан загодя определил, когда Люк кончит. В кузове запахло спермой, в гробу стило, Люк блаженно заснул. Вампиры практически бесплодны. Шанса забеременеть от вампира, у человека нет. А вот у вампира и другого вампира такой шанс присутствует. Минимальный и скорее в виде исключения, но он есть. Редкость, но тогда ребенок получается невероятно сильным. Таким, как Маршан. Ему почти полторы тысячи лет и он самый старый вампир на планете именно потому, что является плодом союза двух представителей его расы. Его мозг устроен иначе и безумия, присущего старым, но все-таки обращенным вампирам, можно не опасаться. А вскоре он приобретет полное бессмертие. Он станет демоном! Демона тоже можно убить, но сделать это очень сложно. Он не будет бояться солнечного света, сможет менять форму с легкостью мысли, и даже более того, вообще лишиться формы! А попробуй убить ядовитый туман, пробирающийся в легкие, разлагающий их; или сгусток воды, что обволакивает тело и повышает давление внутри до тысячи атмосфер; или огненный столб, что просто испепелит любого! И вот он, невероятно мудрый и сильный, смотрит на гроб Люка с презрением. Маршан прекрасно понимал, что происходит с Люком и ликовал, что это случилось уже в самом конце, а не на середине их союза. Скоро он будет ему не нужен. Да, собственно, он уже не нужен. Девятнадцати почти полных вампиров хватит для превращения с лихвой. Если уж честно, достаточно и десяти. И, тем не менее, Маршану очень повезло с Люком. Озлобленный на женщин, тот не позволял себе влюбляться. Он унижал женщин, делал рабынями, а потом бросал, заставляя страдать от любви. Но вот любовь закралось и в его сердце. Маршан уже проходил через это. Не один и не два бывших слуги пытались сбежать с возлюбленной. Сначала Маршан их просто убивал, но одному однажды позволил сбежать. А потом встретил через пятьдесят лет и узнал, тот расстался с девушкой вскоре после обращения. Причем, расстался ради другой. Но потом ему надоела и эта, и другая, и третья... Через годы бывший слуга сошел с ума, его сердце разбилось окончательно, так, что не собрать не склеить. Перед высшим предстал настолько жалкий тип, что Маршан его даже побрезговал выпить — просто убил. Да и сам Маршан когда-то любил и даже был женат. Его брак продержался почти сто лет, прежде чем жена обезумела, и он выпил ее. С нее как раз начался путь от простого вампира к высшему. Она была первой, поэтому в черном сердце Маршана все еще горел огонек той прежней любви.

Поэтому Маршан решал, оставить Люка и Жанну в живых, или выпить любовников. Пока второй вариант предпочтительнее. Люк очень силен, он станет отличным завершением превращения. К тому же, убить его давно хотелось. Маршан улегся в гроб, завтра он будет дома.

Глава 21

Как и засыпала, Жанна проснулась с мыслями о нем. Да и во снах Люк царствовал безраздельно. Тело болело, она еще больше похудела, а суть восстанавливала недостающий кусок мучительно. Но все это неважно, ведь сегодня она встретится с ним! Жанна оделась и, даже не позавтракав, пошла на улицу ловить такси. Проснулась она поздно — в десять часов — пока машина довезла к подножью горы, где высился собор Святого Вита, часы показали половину одиннадцатого. Она раньше никогда не бывала в Праге, но красота местной архитектуры ее не занимала. Она взошла по многочисленным ступеням, десятки арок пропустили ее сквозь себя, и, наконец, костел поприветствовал Жанну мрачными зеленоватыми стенами.

Конечно, парижские или римские соборы ничуть не хуже, но Святой Вит выделяется даже на их фоне. Со стороны он казался страшной крепостью темного властелина. Сотни башенок дерут безоблачное синее небо, черные разводы причудливо перемешиваются с серым и зеленым цветом, давят на мозг, погребая величием веков. Как-то робко, Жанна отстояла очередь вместе с туристами и вошла внутрь. Камень пражских мостовых еще не нагрелся, а в соборе так и вовсе прохладно, но ее бросило в жар. Для встречи с Люком еще рано — тот должен прийти только минут через сорок, и Жанна принялась бродить под высокими сводами, любуясь изысканными иконами и витражами из цветного стекла. Мозаики и серебряные статуи потрясали, гигантский зал ненадолго выветрил Люка из головы.

Но наступил полдень, прошло еще полчаса, и нервы девушки натянулись. Хотя Люк предупредил, если его не будет, она должна прийти завтра, Жанна все равно решила подождать. В мысли закрались сомнения. Может, она ошиблась собором, и любимый ждет где-нибудь в другом месте? Это вогнало в трепет, она решила уточнить. Может, в Праге есть другой костел Витта? Может, их здесь вообще куча? И ведь верно, зачем Люк назначил встречу в таком популярном месте? Если он опасается за ее жизнь, лучше бы встретиться в маленькой часовенке, вроде той, где ее держал в плену тот сумасшедший инквизитор. Или вообще в кафе. Чем, спрашивается, плохо кафе? Может, есть кафе, называющееся 'Собор Вита'? Надо узнать. Но как и у кого спросить? Чешского Жанна не знает, шипящая речь местных оставалась для нее тарабарщиной. Она знала английский, но недостаточно хорошо, чтобы объяснить ситуацию человеку, который наверняка тоже будет говорить на нем плохо.

И внезапно она увидела мужчину, разглядывающего огромный витраж. Чем он привлек ее внимание, Жанна и не поняла, и даже отвела взгляд. Но красное пятно на его шее вернуло взор. Сначала он показался ей серым и маленьким, потом высоким, но не заслуживающим внимания, и только с третьей попытки глаза увидели детали. Довольно высокий, но не слишком, мужчина. Молодой, лет, наверное, тридцать, не больше, красивый. Темные волосы зачесаны назад и прилизаны лаком, маленькая бородка, но без усов, похож на норвежца. И еще что-то в нем не так. Какая-то загадка, что ли. Но главное, это шарф. Точно такой же шарф, что она подарила Люку, красным пятном оттенял черный костюм прекрасного покроя. Если у него такой же шарф, может, он француз? Надо подойти и проверить. Может, он ответит на ее вопросы. По мере приближения, детали его черт все четче. Жанна увидела, у незнакомца удивительно аккуратное лицо. По-другому и не скажешь. Ноздри трепещут, вкушая запах ладана, губы шевелятся, будто он читает молитву или стихотворение. Она видела только левый глаз, но все равно поразилась, насколько внимательно он рассматривает витраж, где святые распинали какого-то дьявола. Она подошла, когда оставалось всего пара шагов, он повернулся. Такой идеальной симметрии лица она никогда не видела. Перед ней не человек, а компьютерный персонаж, сделанный только наполовину, а вторую, казалось, скопировали и, отразив, приделали. На шее красный шарф, и красный платок сияет в кармане пиджака. На лице еще остались следы переживаний, что испытал, глядя на витраж. Жанна растерялась под ясным и внимательным взглядом темных глаз, но все же собралась и спросила по-французски:

— Простите, что отвлекаю вас, но вы говорите на французском?

— Конечно, — ответил Давид.

Часть третья: Иван

Глава 1

Андре пришел домой очень хмурый. Он проводил Колю и Кузьму на вокзал и, заняв немного денег, пошел домой. Отправил запрос на выдачу дополнительных средств с телефона, но деньги придут завтра, и еще надо переться в банк, выстаивать длинную очередь. Когда Андре был Андреем Каткиным, ему тоже не везло с очередями. Редко когда хвост очереди насчитывал меньше десяти человек, а так чтобы оказаться первым — никогда. А с тех пор, как ему в Инквизиции обрезали имя и стерли фамилию, он ни разу не попадал на маленькую очередь. Всегда огромная, всегда полно стариков или людей настолько глупых, что по несколько раз ставят подписи не в тех местах, это если в банке, или закупающие продуктов на год вперед, да еще долго думают, что выбрать. Потому Андре предпочитал хранить небольшие запасы дензнаков в кармане или доверялся сейфу квартиры.

На занятые деньги Андре купил колесо домашней колбасы и бутылку дешевой водки. Сигареты у него есть. Андре шел домой хмурый и злой. Хоть колдунья мертва и он уже сообщил об этом в Великую Инквизицию, но убийца-колдун не пойман. Если судить по имени, это мог оказаться тот самый Александр, которого он видел три года назад в обществе Абдулы. Хотя уверенным в этом быть нельзя. Колдуны любят менять имена, 'Александр' достаточно распространенное. Это мог быть и не колдун, а киллер, нанятый бывшим любовником Натальи. Все же она была не особенно сильна. Но киллер наверняка попытался бы ее застрелить и... умер бы. Еще Михаэль объяснил это правило — никогда не стреляй в колдуна из огнестрельного оружия. Велика вероятность, что оно не выстрелит, или ты не попадешь, а купол удачи не позволит стрелявшему попасть. Правда, сам Михаэль умер именно от выстрела, но тогда была исключительная ситуация, и пистолет тоже особый. Но если ты, обычный человек, стреляешь в колдунью обычным пистолетом, цепь последующих действий предугадать нетрудно. Ты не попал, она нашла тебя Знанием и кинула треклятье. Треклятье — это смертельное проклятье. Если в вас метнули треклятье, жизненные обстоятельства сложатся так, что вы умрете. На вас упадет потолок, или вы поскользнетесь и сломаете шею, или подавитесь собственной слюной, или остановится сердце. После таких мыслей на душе похолодело.

Запрошенная информация тоже ничего не дала. Да летел пассажир, купивший билет почти перед отлетом в Ростов, но это ничего не значит. Звали его Давид, а внешность никто не запомнил. Ростовская милиция вообще не захотела проверять рейс — у них дел полно с маньяком, о котором каждый день трезвонят по телевизору. Да и поздно спохватились. Когда информация дошла до Ростова, рейс уже приземлился, и пассажиры благополучно растворились в городе. Теперь достать колдуна будет непросто. Да, собственно, это не его забота. Сейчас на южной половине России есть свой инквизитор, вот пусть и ловит. Какой-то блестящий выпускник школы, хотя мальчишка, он и есть мальчишка. Даже если учесть, что Андре сам работает инквизитором только три года, но у него хотя бы более солидный возраст. Тридцать это, конечно, не пятьдесят, но и не двадцать.

Придя домой, Андре нарезал колбасу и налил водку в грязную рюмку. Выпил, закусил, закурил. Остаток вечера он собирался провести именно так — обдумывать все произошедшее, медленно нажираясь. Но его планы нарушили самым бесцеремонным образом. Зазвонил мобильник, чертыхаясь, Андре достал трубу из плаща и не заметил, что в комнате значительно похолодало. Взглянув на жидкокристаллический дисплей, он увидел, что номера нет. А это означает только одно. Андре сглотнул горькую слюну и нажал кнопку приема.

— Ало? — сказал Андре хриплым голосом.

— Ты еще не знаешь, что произошло, — это не вопрос, говоривший уверен, что Андре знает, а что нет. Ему позвонил Великий Инквизитор.

— Желаю здравствовать, брат, — сказал Андре. — Если вы относительно колдуна, который ушел, то не волнуйтесь, я его най...

— Включи телевизор, — руки Андре зашарили по воздуху, пытаясь изъять пульт из пустоты. Естественно, ничего не получилось, но воля Великого Инквизитора заставляла подчиняться сразу и беспрекословно. — Пульт под грязной рубашкой на кровати.

Андре рванулся к кровати, рука схватила пульт, будто не кусок пластика с микросхемой, а пузырек противоядия, экран телевизора зажегся. Шли новости. Репортер говорил грустным голосом:

— Страшная трагедия. Умереть в самом рассвете лет и своей политической деятельности. Врачи уверяют, что не знали, что у министра слабое сердце...

— Под твоим носом кто-то сотворил совершенное треклятье и кинул его в министра страны, которую ты должен оберегать, — сказал голос в трубке. — Я недоволен тобой, Андре. Очень недоволен. Как ты мог пропустить могущественного колдуна? Это недопустимо.

Голос Великого Инквизитора дрожал от скрываемой ярости. Андре поплохело. По мозгам будто ударили рындой, под черепом зазвенело, весь хмель выветрился тут же. Его стошнило прямо на кровать, телефон выпал из рук, но включилась громкая связь, и Андре продолжал слышать голос.

— Найди того, кто это сделал. Я заранее подписываю ему смертный приговор. Найди и убей, и тогда ты сможешь искупить свой грех. До встречи, Андре.

Великий Инквизитор повесил трубку, живот Андре скрутило в тугой калач. Спустя пять минут, боль прошла. Надо выпить. Ему срочно надо выпить и подумать. Шатаясь, Андре подошел к столику, стараясь не смотреть на кровать, куда выплеснулись куски колбасы и наполовину переваренная шаурма. Совершенное треклятье! Господи, это под силу только колдуну класса А. От совершенного треклятья нет спасения. Если его в тебя метнули и ты выжил, значит ты Великий Инквизитор, или колдун класса А +. Никто, кроме них, не может противостоять такому. А это значит, если его кинут в Андре, он умрет. В мире есть два колдуна, способные такое сотворить. По крайней мере, два, о которых известно точно. Первый — Кремер, второй — Гамбит. Позвонить Кремеру, конечно, невозможно, да и навряд ли это он. А вот второго стоило проверить.

Андре взял телефон и набрал восемь восьмерок. Ответили почти сразу:

— Шеф просил передать, что он непричастен, — сказал немного заносчивый мужской голос в трубке. — И он не знает, кто такое сделал, но уверен, что это было совершенное треклятье. Хотя я и не знаю, что это такое.

— А не мог бы я поговорить с самим мистером Гамбитом?

— Нет. Он занят. Прощайте, Андре.

В трубке пошли короткие гудки. Откуда он знал его имя? Ладно, неважно. Теперь остается только один очевидный подозреваемый — Кремер. Но зачем ему это надо? Колдунов его уровня не волнует номинальная власть. И даже напротив, им нравится, что планета закована территориями и проблемами, постоянно перекраивая первые, и решая вторые. Пока человека занимает покупка дорогой машины, мистер Кремер спокойно правит человеком. Или вообще обществом. Колдуны — последние свободные люди на земле. Они е стеснены географическими границами, не беспокоятся моралью, благодаря колдовству они целиком и полностью защищены, как материально, так и физически.

Но если это не Кремер, тогда, кто? Колдуна класса А найти трудно, но возможно. Совершенное треклятье — вещь очень мощная, его можно запустить только в видимый объект и с небольшого расстояния. Если не учитывать эти параметры, оно перестает быть совершенным и теряет силу. Казалось бы, зачем запускать совершенное, если можно обойтись и простым? Но лидеры и видные руководители практически всех стран находятся под защитой Великой Инквизиции. Президент России, кстати, тоже прикрыт. Рядом постоянно дежурит разрушитель вероятностей, но Андре не знает, кто. В целях безопасности его личность известна только верхушке Инквизиции. А верхушка у нее одна. А вернее один. Проделать такое в Европе вообще невозможно — Великий Инквизитор пресечет любую попытку. Но в России, где главный Андре, колдуну удалось.

Андре думал и просчитывал. Министра можно завалить и простым треклятьем, но использовали совершенное. Это необычно, может дать след. Президент сейчас где-то за границей, прикрыть министра было некому, но все равно использовали совершенное треклятье. Значит, или колдун слишком сильный, или слишком неопытный. Если первое, это плохо. Колдуна класса А поймать не получиться. Он наверняка набирал вероятности в другой стране, и теперь уже далеко за пределами России. Но что если колдун неопытный, и просто сделал совершенное треклятье, не зная, что можно обойтись обычным? Значит, это колдун уровнем не ниже Б +. Это тоже хреново. Вообще все хреново, а самое хреновое, что нельзя позвать на помощь. Великий Инквизитор сказал, поймать колдуна должен он, а не он и еще кто-то. Конечно, слова, а вернее недомолвку, можно трактовать по-разному. Но Андре достаточно знал Великого Инквизитора, чтобы не сомневаться — он хочет, чтобы колдуна поймал лично Андре. И это тоже странно, обычно взаимопомощь между инквизиторами только поощряется.

Если это колдун класса А, можно даже не рыпаться. Через пару недель за Андре пришлют, и он предстанет перед судом инквизиции. А оттуда или тюрьма, или вообще костер. В лучшем случае отстранение, что тоже медленная смерть. Для Андре нет другой участи, кроме той, чтобы быть инквизитором. Если ему запретят им быть, он сопьется, или сойдет с ума и в любом случае исход один. Но если это колдун класса Б + или ниже, есть шанс, что он набирал вероятности в России. А так как на такое дело их надо много и, самое главное, высокого уровня, можно попытаться его найти.

Так, треклятье совершенно, значит, кинули его откуда-то из Москвы, максимум из Подмосковья. Андре взял бутылку водки и выпил прямо с горла до половины. В голове зашумело, но не закусил. Как ни странно, Знание давалось ему лучше в пьяном виде, потому алкоголь всегда есть под рукой. Он встал, грязные простыни полетели с кровати в мусорное ведро. Андре лег на относительно чистый матрац и принялся прочесывать Знанием Москву и область.

Министра убили в Кремле, оттуда Андре и начал поиск. Колдуна искать бессмысленно — чародей класса Б + запутает любое Знание, надо, как обычно, искать последствия. Андре медленно двигался от центра города по спирали, ища людей, которых преследовала неудача. Каждый случай Андре изучал насколько мог досконально, но ничего необычного не нашел. Мелкие бытовые неудачи, автомобильные катастрофы или всякие неурядицы, вроде того, что человек поскользнулся. Никаких признаков колдуна. Но так было, пока он не дошел до Химок.

Этот район он отлично знал. Именно там произошел поединок между Абдулой и Михаэлем. И там Андре нашел последствия колдовской деятельности. В последние два дня сотням людей не повезло. Причем людям самым разным. Машины разбивались с регулярностью в каждые полчаса, грусть и подавленность нависли недоброй тучей, у многих пропадали деньги, молоко на кухнях убегало, детей кусали бешенные собаки, один электрик обжег пальцы двадцать раз, пока паял провода. Последнее особенно поразило. Все неудачи очень неправильные. Колдун воровал удачу, совершенно не разбираясь в вопросе. Допустим, вот пьяный алкаш отморозил ногу, его покусала собака, он порезался о пивную банку. Три неудачи у человека, которому удача до этого и не снилась. Смысл красть вероятности человека, если их у него нет? Колдуны обычно преследуют процветающих членов общества или хотя бы середнячков. Андре и сам не знал, почему, но удачи больше не у мультимиллионеров или правителей мира сего, и уж тем более не у бедняков, а у людей, составляющих средний класс. Объяснить почему, ему никто не удосужился, да, если честно, никто и не хотел. Все же они охотники за колдунами, а не ученые, исследующие странный феномен.

Андре продолжал познавать Химки и медленно сузил круг. И опять странность. Наибольшее число неудач вокруг средней школы ? 54. Учитель? Неважно. Надо лететь и разбираться на месте. Но денег нет. Андре открыл сейф, достал золотые часы. Он надеялся, ломбард еще работает.

Глава 2

Иван очнулся от стука и бабушкиного голоса, требовавшего открыть дверь. Он поднялся, голова гудит, но настроение отличное. Последнее, что он помнил, это министр, падающий на трибуну, потом странное возбуждение и провал. Наверное, он потерял сознание.

— Открывай, негодник! — кричала разъяренная бабуля с лестничной клетки.

— А если не открою, что тогда? — ответил Иван очень спокойно.

— Ах ты подлец! Ну погоди, сейчас позову дядю Юру, он дверь взломает и тогда ты у меня неделю будешь на коленях прощения просить!

— Иди в жопу, — сказал мальчик и пошел к двери. Ключей у старухи нет — она отдала единственный комплект внуку. И только теперь Ваня понял, почему она так сделала. Однажды он задержался, бабушке пришлось простоять минут пятнадцать перед закрытой дверью, и потом она ему жестоко всыпала. И надеялась, внук повторит проступок еще раз.

— Что ты сказал? Ах, ты паскудник! Ты у меня пачку стирального порошка сожрешь! Открывай!

— Да пожалуйста.

Ваня открыл дверь, бабушка влетела в квартиру. На губах выступила пена, волосы растрепаны, она замахнулась на Ваню, но тут же упала, поскользнувшись на коврике. Для Вани в дверь влетела не старушка, а поток математических формул. Он мигом нашел двойку и решил уравнение так, чтобы она пропала. Куча формул упала и завыла.

— Что, ножку подвернула, сука, — сказал Ваня и ударил бабушку по животу ногой.

— Ах ты... ой...

Еще удар.

— Что, я? Я спрашиваю: что, я?!

Удар.

— Внучек...

— Кто ты такая?

— Внучек...

Удар.

— Я знаю, кто я такой, а вот кто ты мне неизвестно. Ну, я могу тебе подсказать. Ты готова повторять за мной?

Удар.

— Я... я...

Удар.

— Готова или нет?

-Да. Не надо...

— Поздно. Повторяй: я грязная старая сука.

— Я грязная старая сука...

Удар, теперь ладонью по лицу.

— Как ты выражаешься, мразь?! В твоем возрасте это неприлично. А вдруг я смогу это запомнить и стану матерщинником?

— Прости, внучек...

— Хорошо, что поняла. Но прощения мало. Надо ведь что-то сделать для любимого внучка...

Спустя час Иван сидел перед телевизором и ел салат оливье. Других продуктов в холодильнике не нашлось, да и вряд ли кулинарных талантов бабки хватило бы на большее. По комнате разбросаны корки от мандаринов, завтра старухе предстоит это убрать. Сама бабка в углу на голых коленях. Естественно, внук насыпал под колени гречки. Она до сих пор чувствует во рту вкус стирального порошка — пришлось съесть почти пачку. Часы показали полночь.

Глава 3

Андре еле-еле наскреб на билет до Москвы. Там можно сходить в банк и снять деньги с кредитки — в Питере нет соответствующего банкомата — но пока инквизитор на полном нуле. Он надел самую приличную одежду, оставив оружие дома. В Москве у него есть конспиративная квартира, там есть оружие. Прилетев, он туда и направился, поехав на автобусе. Москва встретила его россыпью новогодних гирлянд и предпраздничного настроения. Двадцать восьмое только что перевалило в двадцать девятое — Новый Год не за горами.

Он приехал на ближайшую остановку, пошел до съемной квартиры — на покупку своей денег Великая Инквизиция не выделила. Да, собственно, Андре мало времени проводил в Москве. Для него это город страха и кошмара, пережитого несколько лет назад. Здесь разрушились его мечты, и произошло становление. В тот раз жизнь дважды изменилась и не сказать, что к лучшему. И именно в Москве голос, призвавший Андре на охоту, спрашивал, когда же он вырастит гораздо громче и чаще. Что он подразумевал под 'вырастишь', Андре не знал. Он шел по унылым переулкам, заглянул в круглосуточный ларек, купить на последние двадцать рублей бутылку пива. Он не желал засыпать трезвым. Лишь к четырем утра однокомнатная халупа поприветствовала квартиранта. Андре выпил пиво, лег в кровать на постельное белье, что не менялось никогда, хотя инквизитор снимал квартиру почти два года.

Андре мучили кошмары. Ему снился огромный медведь, сотканный из теней, снился ужасный Абдула, снился загадочный Вабар. Это — его обычные сны, но вот, что-то поменялось. Вдруг сон приобрел плотность, Андре пронесло через всю планету, замелькали странные пейзажи, порожденные воспаленным воображением. В бесконечной мгле огромные сороконожки дрались с какими-то рыцарями; промелькнул лес, где ветки деревьев потянулись к нему крючковатыми сучьями; все вспыхнуло, из прекрасного оазиса выросла пирамида, гудящая протяжно и уныло; а вот все краски стерлись, небо опустилось, меж туч залетали странные силуэты, сотканные из нитей; следом мелькнула деревня, где жители что-то пели небесам; и вот он оказался в большом и красивом храме на побережье Северного Ледовитого Океана. Андре частенько бывал тут во сне и только один раз в реальности. Он прошел к вечно молящемуся священнику, стоявшему на коленях перед огромным иконостасом, опустился на колени рядом с ним. Придя сюда в первый и второй раз, он еще не умел молиться. Теперь умел. Они долго молились в полном молчании, и наконец, синхронно поднялись.

— Здравствуй, сын мой, — сказал священник.

— Здравствуй, отец мой, — ответил Андре.

— Что привело тебя сюда?

— То же, что и всегда. Я ищу ответы.

— А на какие вопросы? — они двинулись к маленькой келье, где всегда проходили их разговоры.

— Помните, когда я пришел сюда во второй раз, вы сказали, чтобы я искупил грехи, надо стать инквизитором?

— Да, сын мой.

— Я стал им, но мне кажется, что грехи от этого не стали меньше.

— Ты чувствуешь это? Но как ты можешь чувствовать, много на тебе грехов или мало? Только Господь знает это, Андрей.

— Теперь меня зовут Андре, — покачал головой инквизитор.

— Тебя зовут не так, как ты себя называешь, а так, как назвали тебя при рождении.

— Но я изменился, отче. Я стал инквизитором, и прошлая жизнь моя стерлась.

— И так тоже не бывает, сын мой. Нельзя стереть то, что было с тобой, потому что тогда ты сотрешь самого себя. Ты — это не просто тело, или разум, или душа. Вы хорошо объединили это в слово 'суть', но не до конца поняли, что это такое. Ты — это еще и все, что с тобой было, что будет, что есть и даже, что может быть. Это все ты.

— Я не понимаю вас, падре.

— И поэтому ты приходишь сюда, — кивнул священник. — Ты ищешь ответы, но забываешь, что ответы — это тоже ты. Они часть тебя, потому что вопросы твои.

— Все это слишком сложно для меня, святой отец.

— Помнишь, я рассказывал тебе про человеческий путь?

— Да. Вы говорили, что иногда первый шаг может быть не самым главным. Что самый важный и самый трудный шаг бывает и на середине пути. И что я этот шаг уже сделал.

— И голос в твоей голове хочет, чтобы ты, наконец, вырос?

— Да. И этого я тоже не понимаю.

— Ну тогда ты на правильном пути, сын мой. И все, что ты должен сделать, это не свернуть с него.

— Быть инквизитором?

— И это тоже. Ты не просто инквизитор, ты еще и Андрей, и еще человек, и еще мужчина. Иногда надо дойти до конца, чтобы понять, что шел правильно. Хотя, иногда бывает, что пришел и надо идти дальше.

— Я опять не понимаю.

— Чтобы понять, надо сначала пройти. Иногда надо просто идти и верить, что идешь правильно. Несмотря ни на что. Возможно, это и есть взросление. Возможно, этого и хочет от тебя твой загадочный покровитель.

— Мои дела не очень, батюшка. Меня могут выпереть из Инквизиции, если ни посадить или вообще убить.

— В этом есть твоя вина?

— Не знаю. Может быть, если бы я делал больше, тогда все получилось бы по-другому.

— Человек не может делать больше. Он может делать только достаточно или недостаточно. Знаешь, что тебе скажу, Андрей: продолжи свой путь. У меня есть чувство, что скоро в твоей жизни что-то перевернется.

— А почему вы так думаете?

— Потому что ко мне приходят с таким вопросами как раз на заре перемен.

— Хороших?

— Может быть. А может и плохих. Но если ты найдешь в себе хорошие качества, изменения наверняка окажутся хорошими.

— И я получу ответы на мои вопросы?

— Почти все возможно, Андрей.

Храм свернула чья-то властная ладонь, послышался шелест сухих листьев, Андре проснулся в холодном поту. Разговор с Михаилом всегда давался нелегко. Он до сих пор не знал, кто такой этот священник, но верил ему безоговорочно. Часы показывали половину десятого, надо идти в банк, потом ехать в Химки. Андре почистил зубы. Собственная рожа не устроила Андре, надо бы в кои-то веки привести себя в порядок. Такое желание возникало не слишком часто и обычно подавлялось, но Андре решил твердо, хватит ходить бомжем. Шампуня не нашлось и в этой квартире, зато есть хозяйственное мыло, за неимением лучшего, Андре помыл им голову и тело. Когда он вышел, вытираясь кусками туалетной бумаги, тело вздохнуло свободнее. Он подождал, пока длинные волосы просохнут, постирал носки. В этой квартире есть старый утюг, он тщательно прогладил носки, пока те не просохли. Потом почистил щеткой джинсы от кусков засохшей грязи, погладил клетчатую рубашку. Вспомнил, когда-то в подобном наряде ходил Михаэль. Остался плащ и берцы. Спустя час отражение в зеркале его вполне удовлетворило. Волосы распушились, больше не свисают слипшимися прядями, одежда не новая, но достаточно чистая, тело не воняет, а пахнет, пусть и хозяйственным мылом. Он взял два пистоля, небольшой клинок, оружие отлично укрылось под плащом.

Выйдя на улицу, Андре нашел отделение нужного банка, отстоял длинную очередь и снял необходимое количество наличности. Теперь он готов к встрече. Позавтракав в маленьком кафе, он даже не пил водку, ограничился двумя бутылками пива.

Метро привезло Андре на Речной Вокзал — оттуда он собирался сесть на автобус до Химок. В переполненном автобусе ему, естественно, не хватило сидячего места, а еще он попал в пробку, но время это провел с пользой. Ехавшие с ним люди думали, что Андре под кайфом, в действительности, он пытался узнать, что еще произошло. В людных местах Знание давалось трудно, он не узнал многого, но очевидно одно, колдун все еще в Химках. И это странно вдвойне. Почему он не уехал? Ответ напрашивался сам собой — значит, колдун неопытен или вообще не знает, что он колдун. Но такой не мог сотворить совершенное треклятье. Андре, конечно, не знал технологию создания, но предполагал, что это совсем непросто. И совершенно неясно, как неофит смог его создать. В любом случае, надо быть крайне осторожным. Его дара не хватит, чтобы закрыться от совершенного треклятья, а если уж честно, от простого тоже. Может, обычное треклятье его и не убьет, но Андре потеряет сознание от боли — уже не раз в него метали смертельное проклятье, но тогда вокруг были друзья, прикрывающие инквизитора, пока тот бился в корчах, разрушая колдовство. А сейчас он один и это пугает. Если не брать ту историю с Михаэлем и Абдулой, Андре впервые выходил против столь грозного противника.

Глава 4

Ваня проснулся в прекрасном расположении духа. Бабка, похоже, еще спит — дверь в комнату закрыта, но нет смысла ее будить. Все же старуха не привыкла ложиться в два утра, предварительно отстояв несколько часов коленями на гречке. Ваня предполагал, она проваляется до обеда, но ошибся. Чайник едва успел засвистеть, Ваня заканчивал намазывать бутерброд маслом, когда входная дверь открылась. На пороге бабушка прячется за спину милиционера. На старуху смотреть страшно — вся в синяках, с перебинтованными коленями, палец указывает на Ваню с укором.

— Вот он, товарищ лейтенант, — проскулила бабка плаксиво. — Он меня побил.

— Молодой человек, вас не учили здороваться? — сказал милиционер строго. Хотя, уже не милиционер, а набор формул. Мозг читал их, Ваню захлестнуло желание сделать лейтенанту плохо. Но формулы принесли странные образы, мальчик внезапно осознал, что надо делать. Решение пришло внезапно, настолько простое, что Ваня едва сдержал улыбку.

— Бабуль, ты чего с кровати встала? — проигнорировал слова милиционера Иван. В голосе такое количество заботы, что милиционер нахмурился. — Тебе же врачи прописали не вставать. А я хожу тут на цыпочках, чтобы не разбудить.... А вы, собственно, кто будете и что вам надо от моей бабушки?

На последних словах голос посерьезнел, милиционер слегка опешил. Сказанное мальчиком коренным образом отличалось от того, что говорила старуха. Бабка вообще тупо таращила на внука глаза. Она-то предполагала, негодник испугается и признается во всем сразу, но тот повел себя настолько нагло, и она не нашлась, что сказать. Они застыли у дверей живописными скульптурами: милиционер в раздумьях, а бабка в растерянности и только мальчик стоял ровно и смотрел на милиционера требовательно.

— Ну так что вы делает с моей бабушкой? Бабуль, ты бы присела, что ли. У тебя же шейка бедра треснула.

— Молодой человек, ваша бабушка утверждает, что вы ее вчера избили и поставили в угол. И еще всячески унижали.

— Чего? Да она вчера с лестницы упала и покалечилась. Даже скорую вызывали. Можете проверить.

— Не было такого, товарищ лейтенант, — затараторила бабка. — Он меня бил и заставлял словами нехорошими говорить. Он говорил, что я сука старая...

В глазах бабки появился безумный блеск. Ее последняя тройка только что переместилась к Ване, старуха поскользнулась на ровном месте.

— Бабуль! — подскочил к ней мальчик. Но та отбрыкнулась и завопила:

— Я не сука! Я не сука! И я не старая!

— Гражданка, вы бы перестали материться, — пробормотал милиционер. Картина происшедшего в его голове решительно поменялась.

— Но что же вы стоите?! — сказал ему Иван. — Помогите ее до кровати донести!

Милиционер подчинился. Его цифры тоже полетели к мальчику, и лейтенант почему-то поверил ему безоговорочно. А Ваня потерял три двойки. Они кое-как донесли бабулю до спальни, она все время громко кричала и ругалась такими словами, о существовании которых мальчик и не знал, и даже милиционер только догадывался. Они вышли из комнаты, Ваня тут же подошел к телефону.

— Я скорую вызову. Она вчера головой треснулась, может оттого так себя ведет. А так она вообще спокойная.

Иван позвонил в скорую, обрисовал ситуацию. Милиционер неловко переминался с ноги на ногу. Он размышлял, как теперь все это оформить. А Ваня продолжал действовать.

— А что если она с ума сошла? — спросил мальчик. Глаза округлились и наполнились слезами, он просто захотел, чтобы так произошло, и они появились. — Что тогда со мной будет?

— Если тронулась, ее в психушку определят, а тебя в детдом, — ответил милиционер хмуро. Разговор ему не нравился.

— Я не хочу в детдом.

— Не волнуйся, парень. Может, еще обойдется все. Я пойду, покурю на лестнице....

Милиционер вышел, а Ваня двинул в гостиную и, достав из серванта полупустую бутылку водки, недопитую каким-то залетным другом старухи, зашел в спальню. Бабка смотрела на него с ужасом.

— Что, решила поквитаться? — спросил Иван, подходя ближе. — Ну, решение похвальное, но исполнение плохое.

— Уйди, ирод...

Как только бабка открыла рот, Ваня всунул меж кривых потрескавшихся губ горлышко бутылки, послышался стук стекла о зубы, водка потекла внутрь. От неожиданности она пару раз глотнула и закашлялась. Ваня слегка побрызгал водкой простынь, кинул бутылку под кровать.

— Лежи, сука, лежи...

Он дождался, когда вернется милиционер, бабка что-то вопила, но Ваня закрыл дверь на щеколду — теперь не выберется.

— А может, чайку хотите? — спросил мальчик вежливо. — Или у нас еще оливье остался. Сам готовил...

К обеду вопящую бабку увезли на скорой с диагнозом белая горячка. Милиционер сказал, что пришлет кого-нибудь приглядеть за мальчиком и ушел. Но совершенно неожиданно для себя, выйдя из подъезда, пошел в близлежащий ларек и купил бутылку водки. А уже спустя час послал сержанта за второй. К шести он уснул прямо на рабочем месте, а мальчика и сумасшедшую старуху даже не вспомнил. И только вечером первого января воспоминания всплыли, но тогда Вани в Москве уже не было.

Глава 5

Двадцать девятое января принесло Ване такое количество радости, сколько не принесла целая жизнь! Когда милиционер ушел, Ваня искренне пожелал, чтобы тот никогда больше не являлся в его квартиру. Его квартиру! Да, теперь она принадлежит только ему. А значит, можно все что хочешь. Хочешь, смотри телевизор, хочешь, вообще не ложись спать, хочешь, спи до обеда. Конечно, маленькие удовольствия, но можно ведь и слегка их разнообразить. Но для этого нужны деньги. Бабушкин шкаф скрывал груды всяческого старого хлама, в том числе и шерстяной носок, набитый наличностью. Ваня пересчитал деньги — двадцать тысяч! До сего момента мальчик ни то что не держал столько в руках, видел всего пару раз в жизни. Он снова пересчитал и представил, что можно сделать с такой суммой. Вся Москва лежала перед ним! Купюры заполнили карманы, Ваня пошел на улицу. Во дворе гуляли близнецы, но Ване они больше не интересны. Зачем нужны такие друзья, когда у тебя есть деньги? Ваня пошел на остановку, автобус повез его в огромный торговый центр, расположенный неподалеку. Там есть и кинотеатр, и магазины, и вообще все, что надо ребенку, чтобы развлечься. Первым делом он пошел в кино. Купил огромное ведро попкорна, три пакета чипсов, большой стакан кока-колы и еще молочный коктейль и, расположившись в самом центре кинотеатра, надел 3D очки и приготовился к просмотру. Фильм ему не очень понравился, но разве это имеет значение. Свобода! Такая прекрасная, такая недоступная до сих пор, она пьянила лучше любого алкоголя. Он наелся до отвала и блаженно наслаждался великолепными спецэффектами. Собственно, только они ему в фильме и понравились, но ужасно радовала мысль, что он может в любой момент встать и уйти. Если раньше он каким-либо образом попадал в кино, оставался до конца, независимо от качества картины просто потому, что такой возможности в будущем могло не представиться. Но теперь он со злорадством ушел из кинотеатра, как раз когда начиналась финальная битва.

Следующим в списке развлечений — Макдональдс. Хоть Ваня и не успел проголодаться, все равно накупил различной еды, строго следуя принципу: 'Не съем, так понадкусываю'. Он заскучал и принялся рассматривать других посетителей, сидевших в огромном зале, что служил не только клиентам Макдональдса. Многие казались скопищем формул, но отнюдь не все. Вернее, некоторые просто недостаточно просты, чтобы их прочитать. Вот, допустим, тот мужик, пьющий пиво в одиночестве, такой сложный, вообще нет простых цифр. А вот уборщица, например, тоже сложна, но пара троек есть. Но есть более интересные люди. Ваня уже понял, какова власть цифр, ему захотелось собрать несколько про запас. У некоторых людей есть единицы, но стоят настолько далеко в ряду нерешенных формул, что забрать их очень трудно. Но двоек и троек хватает. Цифры легко переходили к Ване, и сначала он даже не обратил внимания, что как только он забирает их, у человека случается какое-нибудь несчастье.

До сего момента он делал это как-то машинально, и даже, по большому счету, не задумывался, как это получается. Ну цифры и цифры. К тому же за последние дни произошло так много и хорошего, и плохого, что времени на раздумья просто не оставалось. Но теперь он задумался, что происходит и, что самое главное, почему так происходит? Что это за формулы, почему простые числа то помогают ему, то вредят кому-нибудь другому. А происшедшее с премьер министром, неужели это он сделал? Да нет, не может быть. Если бы он такое мог, почему не применил в туалете? Картина унижения пришла внезапно, кулаки сжались. Но образ быстро растаял, а мысли побежали дальше, пока желудок наполнялся молочным коктейлем. Но понять суть Ваня не мог. Вот мужчина проходит мимо, держит бумажник. Вот подошел к уборщице. Вот от него отделилась двойка. Бумажник падает в воду. Вот двойка отделяется от самого Вани, и легкий сквознячок приносит к ногам мужчины пятитысячную купюру. Это все так странно и непонятно, но это есть. Он просто захотел и стало так. Он захотел, чтобы такую же купюру принесло к его столику, но ничего не вышло. Странно. Может, такие вещи можно проделывать только с другими людьми?

Ваня подумал обо всем этом еще пару минут, но понял, настроение от дум только портится. А ведь сегодня он свободен! Но пока не разобрался досконально, лучше не играть с цифрами. Все же жалко людей, падающих на блестящем полу, или теряющих деньги, или роняющих сотовые. Да и какая в этом польза?

Лишь вечером торговый комплекс выпустил Ваню. За это время мальчик успел покататься на катке и поиграть в игровые автоматы, и купил давно желанные ролики. Запас денег опустел на две третьих, но еще вчера он и не мечтал даже о такой сумме. Он сел в автобус и поехал домой, но вышел не на ближайшей остановке, а через одну, решив прогуляться. Вечер выдался восхитительный. На небе сияют звезды, он сыт, в руках пакеты из Макдоналдса, а дома не ждет противная бабка. Все превосходно. Он больше не баловался с цифрами. Зачем, и так все отлично. Впервые со смерти отца он по-настоящему счастлив. И возможно в жизни все действительно осталось бы в полном порядке, если бы мальчик не увидел две фигуры, разговаривающие неподалеку. Они стояли рядом с подъездом и что-то обсуждали. Ваня узнал их сразу — Вовка и Дашка.

Ваня осторожно подкрался, стараясь не шуршать пакетами. Обе фигуры бегали математическими формулами, у обоих много двоек, троек и даже единичек. Подъезд крайний, Ваня увидел за углом еще две фигуры. Ему ужасно захотелось подойти и послушать, но так, чтобы не увидели; сам не зная, почему, он смело сел на лавочку у второго подъезда. Голоса слышались отчетливо:

— Ну, тебе понравилось? — спросил Вовка.

— Да. Это было круто! Особенно когда ты санки у того хмыря отобрал. Да и танцуешь ты классно!

— Ради тебя, детка, я на все готов.

— Вова, а ты вчера помнишь, что в туалете было? — спросила Дашка нерешительно.

— А ты откуда знаешь? — Вовка насторожился.

— А я в соседнем туалете была. Но не в этом дело... Ты можешь больше Ваню не трогать? Мне его так жалко стало...

— Да легко! Он сам нарвался. Ладно, пусть живет. Но только если выеживаться не будет.

— Я с ним поговорю. Он вроде мальчик ничего...

— Зубрила, — сморщился Вовка.

— Ну и что? Не всем же, как ты быть.

— Да, я такой один, — сморщенная гримаса вмиг преобразилась самодовольной рожей.

— Ну ладно, я пойду. А то меня мама уже и так заждалась.

— А поцеловать?

— Вова! — зарделась девочка. — Мы же только в первый раз встретились!

— Ну хоть в щечку.

— Ну ладно.

Послышался тихий 'чмок', дверь подъезда открылась и закрылась. Ваня сидел красный, как рак. Он и сам не знал, что противней, снисходительность Дашки, или что она за него заступается. Снег под туфлями заскрипел, это к Вовке подошли дружки. Те же самые, по туалету... Ваня не поворачивал головы, но точно знал, это они. Он мысленно представил хулиганов. Они замелькали числами.

— Б...ь! — послышался возглас Коляна, а потом удар тела об лед. Вовка и третий парень заржали.

— Осторожней надо быть, — прошептал Ваня, улыбаясь.

— Вот дворник урод! Что, не мог песком посыпать? Да я его...

— Что? Под дверью насрешь? — расхохотался Вовка.

— А может и насру. Ладно, давай рассказывай.

— А чего рассказывать? Не дала.

— А может, просил плохо?

— Заткнись. Ничего, это она только потому, что первое свидание. Завтра-послезавтра даст. Я их знаю, они только первые пару дней ломаются, а потом ноги расставляют.

— Да, ты знаешь.

— А что ты хочешь сказать? — в голосе Вовки промелькнула угроза.

— Да ниче, успокойся, — сдал назад Колян.

— А еще она того п....а вспомнила. Ну, которого мы с сортире опускали.

— Опускали да не опустили. У кого-то кран не потек.

— Заткнись. Я что виноват, что отлил перед физикой. Но ничего, я его еще поймаю и точно обоссу. А может, еще и в рот дам.

— Что-то сомневаюсь я в этом, — сказал Ваня, поднимаясь с лавочки. — А вот мне кажется, что сейчас в рот возьмете вы.

Глава 6

Андре приехал в Химки к обеду. Чтобы найти колдуна, надо отчетливо представлять, на что он способен. Колдуны воруют удачу у людей, следовательно, вокруг людям не везет, а вот самим колдунам, наоборот. Если верно предположение, что колдун — всего лишь неофит, надо искать прямо в центре событий. То есть, если опытный колдун собирает вероятности где-нибудь на стороне, а непосредственно вокруг жилища не гадит, начинающий крадет удачу именно у ближайших людей. Как правило, это родственники, соседи. Иногда друзья. Вот разозлил тебя друг, или, допустим брат, и ты, сам того не ведая, украл у него удачу. Иногда достаточно просто пожелать, и наведешь сглаз. Сглаз вообще штука в колдовстве самая простая. Ты просто отбираешь удачу у человека, и ему перестает везти. Хотя колдун неопытный всю удачу забрать не может, и неудача выходит для сглаженного мелкая, единичная. Если же ты колдун сильный, забрав всю удачу, ты убьешь человека. Это, собственно, и называется треклятьем. Но чтобы забрать удачу у человека, чтобы полностью лишить вероятностей, даже вероятности жизни, надо самому затратить вероятность. Причем, не абы какую вероятность, а единицу. Полностью украсть удачу у человека трудно, приходится тратить единицы и не одну, а несколько. По крайней мере, так объяснял Михаэль.

Андре знал, что колдун где-то рядом. Он предполагал, что тот неопытен — пока другие варианты выглядели очень уж странно. Если колдун опытен, не ниже чем класса Б +, он уже уехал. Если А, или А +, он может никого не бояться, Андре умрет. Так что...

Андре сел на лавочку, включил Знание. Получалось плохо, лавочка промерзла, вскоре промерз и сам инквизитор. И трудно отключать воображение и логику, когда все мысли о том, чтобы не отморозить зад. Но Андре повезло, к соседнему подъезду подъехала скорая. Если ищешь колдуна, скорая для тебя, как грифы в Африке, если ищешь падаль. Андре направился к подъезду. Он прислонился к стене, закурил, изображая человека, кого-то ожидающего. Вскоре из дома на носилках вынесли бабку, оравшую дурным голосом:

— Да не пила я! Это все он, он заставил. В глотку влил, сын собачий! И еще заставлял называть себя сукой. А я не сука! Я не старая! Мне всего шестьдесят четыре!

Андре подошел к водителю, попросил спичек. В кармане инквизитора целых две зажигалки, но надо завести беседу. Водитель подал огня, Андре спросил:

— А что, бабка умом тронулась?

— Да, — ответил водила лениво. — Белка. Говорит, внук ее избил, а от самой водкой несет за километр. Но ничего, вылечат. Парнишку только жалко. Тут Новый Год на носу, а бабка сбрендила.

— А сколько лет парню?

— Да говорят, вроде, пацан еще совсем. Лет, может, тринадцать-четырнадцать. А ты что здесь делаешь?

— Да бабу свою жду. Сказала, что к подружке зайдет на полчаса, а самой уже полтора нету.

— А что внутрь не зайдешь?

— Так ты бы ту подружку видел. Страшная, как смерть, да еще считает, что жена моя не за того вышла. Однажды мне в чай вместо сахара соли насыпала и сказала, что нечаянно. Ха, где уж там нечаянно!

— Да, у моей подружаки тоже стервы. Ну ладно, погнал я...

— Давай.

Андре отошел, снова прислонился к стене. Неужели, ребенок? Нет, такого быть не может. Совершенно треклятье это вам не фунт изюма, такое не каждому опытному колдуну под силу, а тут — ребенок. Но надо проверить.

Андре вошел в подъезд, опросил соседей, пользуясь липовой ксивой. В этом подъезде жила только одна бабка с внуком, он быстренько узнал адрес. Поднявшись, обнаружил старую дверь, обитую искусственной красной кожей, с оторванной табличкой и древним дверным глазком. Он посмотрел в глазок, но с внутренней стороны вид обрывала задвижка. Тогда Андре поднялся на верхний этаж и, присев на ступеньки, включил Знание . Мимо прошла какая-то женщина, что-то презрительно сказала, но Андре не обратил внимания. Он полностью сосредоточился на квартире внизу. Вот Знание выдало первый образ. Старая и грязная квартира, на полу разбросаны мандариновые корки. В спальне мальчик копается в шкафу. Вот достал старый шерстяной носок, вытащил оттуда деньги. Лицо мальчика расплывчато, почему-то постоянно превращается в странные формулы. Но тело хорошо видно, по движениям и походке, Андре опознает его из тысячи. Андре спустился вниз, подождал. Врываться и брать пацана сразу не хотелось. А вдруг он ошибся? У мальца и так горе, а тут еще и встреча с инквизитором... А встреча с инквизиторам не приятна никому, даже простым людям. Хотя, если судить по узнанному, паренек не сильно расстроен.

Спустя полчаса подозрения подтвердились. По рассказу соседей мальчика звали Иваном, он из подъезда вышел с лицом человека, только что выигравшего миллион долларов. Пацан направился к остановке, Андре не отставал. Вскоре подъехал автобус, Андре сел следом за Иваном. Полностью поглощенный наблюдением, Андре сначала даже не понял, куда едет. Но когда в окнах автобуса показались очертания знакомого торгового центра, на душу вернулся камень, сброшенный несколько лет спустя. Да чего там 'несколько лет' — в другой жизни! В голове зашевелился страх и какие-то странные, нелогичные подозрения. А вдруг это не мальчик, а Михаэль? Колдун говорил, что может менять облик. И что если он заманивает его туда, где якобы умер? Андре покрылся потом, но сдержался. Михаэль мертв. И Абдула мертв. А он жив. Но шрам на груди противно заныл.

Половина автобуса вышла возле торгового центра, поспешила зайти внутрь. На улице морозно, но Андре не пошел вслед за мальчишкой. Он найдет его позже, к тому же тот наверняка пойдет на каток или в кино. Вместо этого Андре осмотрелся. На поле, где проходил поединок по-прежнему ничего не росло. Хотя зима на дворе, но в проталинах над теплотрассой нет даже сухой травы. Лес, сожженный Хубабой, заменили на новый — хилый, с больными деревьями, источенными червем. А вот глубокая трещина от землетрясения. Посредине поля воронка — след от смерча. Воспоминания пробегали перед глазами, одно страшнее другого. Сначала бандиты, их смерть от стихий, вызванных колдунами. Демоны, сражающиеся друг с другом. Зомби, бьющиеся с шерифами снов. Огромный Шика, страшный Эктор, быстрый Рам. Их триумф, когда остатки армии Михаэля ворвались в торговый центр, служивший Абдулы крепостью. Андре простоял на улице минут пятнадцать, прежде чем решился войти внутрь. После поединка он впервые приехал сюда. Он всегда боялся, что призраки прошлого вернутся. Так и получилось. Но Андре изменился — стал инквизитором и смог побороть их.

Автоматические двери пропустили Андре, теплый воздух колыхнул длинные волосы, ноздри защекотали запахи духов, кожи, новой, еще нестиранной ткани. А вон и подозреваемый рассматривает табличку, где нарисована карта магазинов. Он чего-то выбирал, улыбался, то и дело пританцовывал от нетерпения, и наконец, решительно двинул на верхний этаж. Андре пошел следом. Мальчик будто знал и вел инквизитора туда, где произошло его становление, как разрушителя вероятностей.

Андре шел за Иваном, как в тумане. Два пейзажа накладывались друг на друга. Один — толпы куда-то спешащих людей, другой — пустынный центр, валяющиеся кое-где трупы разложившихся зомби, разграбленные магазины. Мальчик поднялся наверх по эскалатору. Тогда они не работали, ноги Андре сделали несколько шагов, немного догнав Ивана. И наконец — две металлические двери. Мальчик распахнул их, и пока они не закрылись, Андре увидел в проеме огромный золотой трон и старого колдуна, восседающего, словно он — король Мира. Андре весь истек потом, но, сосчитав до десяти, толкнул высокую металлическую дверь. Ничего необычного. За столиками сидят люди, пьют пиво. Андре решительно пошел к стойке, заказал сразу два. Краем взгляда, уголком сознания, он видел, как мальчик купил билет, а потом пошел к стойке, где трясущимися руками инквизитор доставал из бумажника купюры. Андре схватил бутылки, сунул продавцу стопку смятых банкнот, сел за ближайший столик. Мальчик накупил множество еды, скрылся в зале. До начала сеанса еще десять минут, табличка над входом подсказала, продолжительность фильма три часа, Андре решил, что не пойдет.

Андре вылил в глотку бутылку пива, будто только что пробежал десять километров. В голове одновременно и прояснилось, и затуманилось. Он видел все четко, но иногда четко вспыхивали и воспоминания. Три демона, сражающиеся друг с другом. Абдула, убивающий шерифов. Потом смерть Эктора, но демон сумел обездвижить колдуна. Андре, стреляющий Абдуле в спину, перебивая позвоночник. Михаэль, отрубающий Абдуле голову. Следующая картина неприятней. Андре лежит, привязанный к полу, а Михаэль разводит на его груди костер из десяти книг. И оставшаяся страница из бумаги и его кожи.

Вторая бутылка сгинула в утробе Андре почти с той же скоростью, что и первая. Ему полегчало. Видения и образы пропали — прошлое, наконец, оставило его.

Мальчик вышел из зала до окончания сеанса, направился вниз. На лице играет улыбка, Андре двинул следом. Пацан отстоял очередь к Макдональдсу, накупил там целую прорву еды и уселся за столик. Андре выбрал кафе, где очередь поменьше и, купив еще пива, сел неподалеку. Он уже убедился, мальчик колдун. Невероятно, невозможно, но это так. Вокруг постоянно случались несчастья, а настрой пацана все поднимался и поднимался. Он уплетал гамбургеры и прочую снедь за обе щеки, и странно, что она не вываливалась через уголки широкой улыбки. И это еще одно доказательство — наполняясь вероятностями, колдуны изменяют не только жизнь окружающим, но и делают свою лучше. Чем больше у тебя вероятностей, тем больше дорог открывается, тем больше развитий ситуаций, жизнь замирает в приятном предвкушении приключений. Естественно, это поднимает настроение.

Мальчик разглядывал посетителей, даже Андре не остался без внимания. Но инквизитор уже понял, Знанием Ваня не владеет, а значит, расколоть его не сможет. Да он, наверное, и не догадывается о существовании инквизиторов. Андре сидел хмурее тучи. Ему очень не нравилось, что придется его убить. Не нравилось, но выбора нет. Великий Инквизитор дал приказ об уничтожении без суда и следствия, а судя по тому, как парень раскидывается проклятьями, он вполне мог швырнуть и совершенно треклятье. Стоило Ване только посмотреть на кого-нибудь, и у человека пропадал удача. Парень глазил направо и налево и, наверное, сам не понимал, насколько он опасен. Но вот, после очередного несчастья, случившегося с толстым мужиком, Андре увидел кое-что интересное. У мужика в ведро с водой упал бумажник, но почти сразу, непонятно откуда взявшийся ветер принес ему пятитысячную купюру. Странно. Почему мальчик не пожелал, чтобы банкнота досталась ему? Да с его силой вообще можно весь этот магазин к рукам прибрать в два счета. И Андре решил еще последить. В конце концов, парень от него теперь никуда не денется.

Иван поел и прекратил колдовать. Понял, что делает плохие вещи? В принципе и такое среди колдунов случалось. Иногда, очень редко, суд приговаривал их не к костру, а к изгнанию и контролю. Если колдун больше не крал удачу, его оставляли в покое. Но здесь такого быть не может. Пацан уже зашел слишком далеко, его судьба решена. Он умрет от руки Андре сегодня вечером.

Андре следил за Ваней, нагулявшись по торговому центру, тот поехал домой. Мальчик слез за остановку от своего дома, Андре высадился следом. Инквизитор следил умело, Иван его не замечал. Андре сжимал рукоятку пистоля в кармане, готовясь выстрелить при первом удобном случае, вдруг мальчик насторожился. Андре остановился, Иван направился к двум беседующим фигурам. Тоже дети — мальчик и девочка. Ваня сел на соседнюю лавочку, спустя пару минут девочка чмокнула какого-то коренастого мальчишку в щеку и вошла в дом. Из-за угла показались еще двое пареньков, подошли к первому. По пути один упал, пальцы Андре сжали рукоять пистоля сильнее.

Глава 7

— Ты че сказал? — спросил у Вани тот, что держал дверь в туалете. — Да я тебя сейчас урою!

И он побежал к нему. Ваня спокойно считывал его формулы. Две двойки полетели к Ване, а он сам потерял тройку. Ваня просто выставил вперед кулак, хулиган, поскользнувшись, полетел лицом прямо на сжатую пятерню. Ваня услышал, как сломался нос, и пусть правую ладонь пронзила боль, улыбнулся.

— Ты че, страх потерял? — сказал Вовка и пошел к нему. — Деня, ты чего? Вставай!

Но Деня потерял сознание. Впрочем, очень скоро это сделал и второй друг Вовы. Дядя Митя, работающий в этом дворе дворником, действительно забыл посыпать песком дорожки, Колян опять поскользнулся и упал. Правда, теперь не столь удачно — ударился виском и тоже отключился. Под ним расползлась маленькая лужица крови. Вовка слегка опешил. Ваня смотрел на него, не мигая, в глазах отражается блеск звезд, смешанный с безумием. Ваня не боялся, и Вова это почувствовал. Более того, он сам испугался Ваню. Тот стоит совершенно спокойно, только кулаки сжимаются и разжимаются.

— Ну что, Вовка, в рот возьмешь? Вон твои дружки что-то устали. Так может, ты за них отработаешь?

Такого Вова стерпеть не мог. Он заревел и бросился на Ваню. И естественно, тоже поскользнулся. Его вероятности медленно перетекали к Ване, который стоял твердо, хоть асфальт покрыт отполированной наледью. Мальчик подбежал к Вове и ударил ботинком по лицу. Ботинки Ване купила бабушка на барахолке — кирзовые, тяжелые, обшарпанные но очень крепкие; удар получился сокрушительным. Вовка попытался встать, но руки скользнули по льду, лицо вновь ударилось, теперь об лед.

— В рот возьмешь?! — заревел над ним Ваня.

Он бил и бил врага, его формулы окрасились красным. Внезапно Ваню окатило приятной теплотой, он отошел поверженного хулигана. В голове зашумело. Его формулы сложились в невиданных доселе последовательностях, с крыши дома сорвался кирпич. Он уже давно расшатался, легкого дуновения ветерка хватило, чтобы он полетел к четырем мальчикам внизу. Скинув кирпич, ветер помог ему упасть правильно. Вовка распластался не совсем, где надо, кирпич спикировал, еще секунда, и обожженная глина проломит череп, расплещет мозги по льду и снегу, но тут...

Тишину разорвал выстрел, кирпич разлетелся на сотни осколков. Один попал Ване в щеку, оставляя неглубокий порез. Инквизитор, наконец, вмешался. В следующую секунду Андре схватил мальчика за шкирку, бросил на землю. Ваня не понимал, что случилось, он вообще плохо помнил события с тех пор, как встал с лавочки. И как получилось, что над ним стоит незнакомый мужчина с длинными волосами и вытаскивает из-под плаща огромный пистолет? Дуло пистоля уставилось на него безжизненной темнотой смерти. Ваня заплакал.

— Я не виноват. Он первый начал... — сказал Ваня плаксиво. Рука с пистолем дрогнула.

Перед инквизитором валялся маленький испуганный мальчик, всего лишь минуту назад метнувший уже свое второе треклятье. Хорошо, что хоть это вышло относительно слабым, Андре удалось его погасить. Но инквизитора все равно мутило, сознание лишь чудом не ушло. Благо, учитель Решар так натаскал Андре, что он смог разнести кирпич, даже в полуобмороке.

— Отдай ему то, что взял! — крикнул Андре Ване.

Инквизитор плохо соображал, что говорит и почему это говорит, но мальчик, похоже, понял. Андре почувствовал, от Вани потекло странное колдовство, Вовка поднял голову. Лицо в крови, нос превратился в сморщенный клубень, брови набухли, глаза смотрят на Андре и Ваню с ужасом. Причем Ваня казался хулигану определенно опасней инквизитора.

— Ты, — сказал Андре Вове, — растормоши своих друзей, и идите домой.

Сердитый взор инквизитора обратился на Ваню. По щеке мальчика течет кровь, под глазом едва виднеется фингал недельной давности. Картина отношений между ребятами прояснилась.

— И если я узнаю, что ты продолжаешь хулиганить... — сказал Андре и выстрелил в землю под Вовкиными ногами. Тот подпрыгнул, как в американских вестернах. — Ты меня понял?

— Да, — визгливо ответил Вовка.

— Тогда разбуди их и вали. А ты, — он посмотрел на Ваню, — ты пойдешь со мной, и мы с тобой поговорим...

Андре поднял Ваню за воротник, вторая рука сжала кинжал под плащом. Если пацан попытается колдовать, он перережет ему горло в момент. Андре потащил Ваню к его дому. Говорить на улице опасно. Мимо прошел подвыпивший мужик, Андре сказал Ване строго:

— Сколько можно повторять: нельзя драться с ними. Вот расскажу все маме, она тебе всыплет!

— Прости, папа, — сказал Ваня, Андре вздрогнул.

До дома Вани рукой подать, уже через пятнадцать минут Андре вошел в квартиру, держа мальчика за шиворот. Пока они шли, Ваня сказал только: 'Прости, папа', — Андре тоже помалкивал. Инквизитор достал кинжал, показал Ване.

— Если ты вздумаешь что-нибудь выкинуть, я убью тебя, сказал Андре. — И не посмотрю, что ты ребенок...

— А я и не смогу вам ничего сделать. Вы слишком сложный, у вас нет простых цифр, — ответил Ваня. Он успокоился, смотрел на Андре без страха.

Хотя это сейчас, а когда тот навис над ним, как самое сложное уравнение, что он когда-нибудь видел, Ваня страшно испугался. В мужчине не оказалось ни то что троек, не говоря уж о двойках и единицах, — самое маленькое число в его формулах — миллион. И еще тысячи различных букв, логарифмов, и даже какие-то чертежи, пиктограммы и дроби. Короче, мужик слишком сложный для него, и почему-то в душу Ване закралось жалость. Наверное, нелегко быть таким сложным.

— Я не знаю, о чем ты, но ты прав, — кивнул Андре. — Ты не сможешь со мной ничего сделать, но ты можешь попытаться. Но лучше тебе не пытаться, парень. У тебя и так положение хреновое, так что не усугубляй, хорошо?

— Я же сказал, что ничего не могу с вами сделать. Я не знаю, как можно даже попытаться. Так что можете быть спокойны.

Андре хмыкнул. Паренек не робкого десятка, хотя сразу и не скажешь. Впрочем, он наверняка уже сумасшедший. Эти разговоры про сложность явный признак безумия. По-другому у колдунов и не бывает.

— Садись на диван, — сказал Андре.

— А можно раздеться?

— Нет.

Мальчик пожал плечами и подчинился. Андре сел напротив, в старое кресло. Когда инквизитор садился, оно заскрипело. Для колдуна это — прекрасная возможность, стоит лишь немножко поколдовать, и кресло упадет. Андре проверял мальчишку, но тот сдержался. Что, действительно сказал правду, и не может ничего с ним сделать? Но тогда как Ваня творил треклятья и проклятья? Андре придвинул деревянный журнальный столик, достал пистоли. Кинжал лег на столешницу, Андре достал два патрона с конусообразными пулями и медленно перезарядил пистолеты. По конструкции те близки к сигнальным ракетницам. Чтобы перезарядить, надо переломать пополам, потом вставить патрон в ствол. Примерно так же, как и в охотничьем ружье, только патрон один.

— А почему они такие большие? — спросил мальчик. В глазах нет страха, скорее, заинтересованность.

— Чтобы можно было убить таких, как ты, — ответил Андре. Он пытался раззадорить себя, но не получалось. Кровь на щеке мальчика уже запеклась, он выглядел очень трогательно. Андре даже захотелось обтереть его щеку. Может, тот все же колдует? Нет, Андре почувствовал бы.

— А зачем меня убивать?

— Чтобы ты не навредил другим людям. Вроде твоей бабушки.

— Так она это заслужила.

— Тоже первая начала, да? — зло усмехнулся Андре.

— Вот вы бы простояли на гречке в углу пару лет, и я бы посмотрел на вас. И я не преувеличиваю.

— И поэтому надо было сводить ее с ума?

— Наверное, да, — кивнул Ваня. — Я понимаю, что поступил плохо, но разве у меня был выбор? Если вам кто-нибудь будет отравлять жизнь на протяжении шести лет, как вы на это отреагируете?

Андре понял, в этом споре его карта бита. Действительно, та старуха показалась не самой приятной особой.

— А эти ребята? — спросил инквизитор.

— Вчера один из них, тот, на кого падал кирпич, избил меня в туалете и хотел обоссать. И у него почти получилось, если бы он не пописал до этого. А сегодня я узнал, что он все еще хочет на меня помочиться, и еще дать в рот. И я не думаю, что он выражался фигурально.

— Но это не повод, чтобы его убивать.

— А я и не пытался. Просто я очень сильно разозлился. Я вообще помню всю драку, как в тумане. То есть, вы хотите сказать, что я его чуть не убил? — казалось, до мальчика только теперь дошло. — Так значит и министр...

По щекам опять потекли слезы. Нет, он подозревал, но не верил. А теперь сомнений не осталось. Значит, этот дядька пришел убить его за то, что он убил министра.

— Ну, тогда давайте, — сказал Ваня и опустил голову. — Вы ведь не зря заряжали их. Только можно так, чтобы не было больно? Эх, знал ведь, что так просто повезти не может...

Ваня смотрел на обшарпанные ботинки в ожидании. Почему-то, страха нет, только... грусть. Пускай его сейчас убьют, зато он сделал, что хотел. Отомстил Вовке и бабушке. И у него есть этот день. Мозг пробежался по нему. Кинотеатр, вкусный молочный коктейль, красивые магазины. Катание по люду с другими ребятами. Кататься его научил еще отец, но со времени его смерти, он попал на каток в первый раз. Бабка не хотела покупать коньки, а из старых он вырос. Каток в торговом центре расположен в подвальном помещении, Ваня вспоминал, как он смотрел на большой круг света над головой, и огни бесчисленных магазинов манили его, унося старую жизнь. Вокруг катались люди и смеялись. Взрослые здесь превращались в детей, а дети смеялись, радовались такому простому счастью, что не надо поднимать ног, чтобы перемещаться в пространстве... Единственное, о чем он жалел, что так и не покатался на новых роликах. А еще не пригласил Дашку на дискотеку. Да жалко, а так, в общем, нормально. У него есть сегодняшний день, такой день бывает не у каждого. С самого утра и до того, что случилось полчаса назад, он был счастлив и свободен. Почти двенадцать часов свободы и счастья — иному человеку и за всю жизнь такого не выпадет. Он ждал выстрела.

Андре разглядывал маленькую фигурку с понурой головой поверх мушки пистоля. По рукоятке течет пот, течет он и по всему Андре. Мальчик не просто не похож на обычного колдуна, он гораздо лучше большинства людей. И, быть может, лучше Андре. Ну убил он министра, и что? Андре видел, как парень действовал на улице и не сомневался — и тогда, и сейчас Ваня был в состоянии аффекта. С другой стороны, за все надо платить, а убийство и есть убийство. И потом, мальчик проклял с пару десятков человек в торговом центре. Но ведь он делал это мало того, что неосознанно, но и не получил личной выгоды. Пятитысячная купюра, прилетевшая к незнакомцу, доказывала, это было что-то вроде эксперимента. И впервые Андре поставил себя на место колдуна. Впервые, они не показались ему отвратительными. Быть может, поэтому Инквизиция и не трогает некоторых. Вот хоть тот же Гамбит. Ведь он помогает людям, и его не убивают. Так может этот мальчик ничем не хуже? Гамбит, наверное, начинал точно так же, а может и хуже. Про него вообще ходили слухи, что он раньше был, чуть ли не кем-то вроде Кремера.

Мальчик ждал выстрела, Андре наблюдал, как слезы, размывая рану на щеке, падают на грязный ковер розовыми каплями. Дрожащий палец лег на спусковой крючок. Великий Инквизитор отдал приказ на уничтожение, значит, колдун должен умереть. Дрожь от пальца передалась пистолю. Такого не было, даже когда он направил Убийцу Колдунов на Михаэля. И Андре опустил руку.

— Иди и умойся, — сказал Андре хриплым голосом, мальчик поднял голову.

— Так вы не будете меня убивать?

— Пока — нет. Там посмотрим...

Андре отвел взгляд. Зеленые глаза юного колдуна, казалось, смотрят в его суть. В действительности, они внимательно разглядывали формулы, стараясь расшифровать. У Вани ничего не получалось.

Спустя час, они сидели на кухне и доедали оливье. Андре нашел в серванте бутылку водки и уже выпил больше половины. На кухне столбом стоял дым от сигарет, мальчик почти не прикоснулся к салату. После той еды, что он ел в торговом центре, эта казалась пошлой. Скоро наступит тридцать первое декабря. Через двадцать шесть часов Новый Год. Андре не говорил с Ваней, тот тоже не знал, что сказать. Инквизитор сидел чернее тучи, в руке по-прежнему зажат пистоль. Он думал, выпивка добавит решимости, получилось наоборот. Ваня достал из коробка спички, и принялся складывать в небольшие уравнения. Два плюс два, один плюс три. Но не решал их, уравнения гораздо интересней такие — без ответа. Андре налил в чашку очередную порцию водки, выпил, не закусывая. Он затушил бычок минуту назад, но все равно достал новую сигарету, закурил. Это молчание невыносимо, он спросил:

— А тебе не пора спать, Иван?

— Вообще-то, я сова, но если вы хотите, я могу просто полежать в кровати. Бабушка всегда про... приказывала так делать.

— Нет, не надо. Я не твоя бабушка и не хочу тебя заставлять.

— Спасибо.

Андре затянулся, выдохнул дым к потолку, чтобы тот не коснулся мальчика.

— Слушай, Иван, я вот о чем хотел спросить...

— Да, дядя... э-э-э...

— Андре.

— Андрей?

— Нет, Андре.

— А вы француз?

— Нет, просто мой учитель называл меня так... в общем, не важно. Меня зовут Андре, я инквизитор класса Б +.

— Что, настоящий инквизитор? — глаза мальчика на секунду вспыхнули интересом. — Из Ватикана?

— Не из Ватикана, но наш Штаб неподалеку.... Дай я тебя спрошу, ладно. Мне, видишь ли, нелегко говорить с тобой.

— А почему?

— Потому что я приехал, чтобы тебя убить, но пока не могу этого сделать, — слова выходят с трудом, словно глотка Андре механизм, что забыли смазать.

— А почему не можете, дядя Андре?

— Просто Андре, без 'дядя'. Мы с тобой не родственники.

— Но я не могу называть вас просто Андре. Может, хоть по имени отчеству?

— У меня нет отчества.

— Так не бывает. У каждого был папа, и тот, кто стыдится его имени — дурак.

Андре открыл рот от неожиданности. Чтобы его учили, причем, не кто-нибудь, а колдун! Он даже захотел разозлиться, но вместо этого улыбнулся.

— Но ведь друзья могут называть друг друга просто по имени, — сказал инквизитор. — Даже если они разного возраста.

— Но мы с вами не друзья, — покачал головой Иван. Взгляд упал на стол, маленькие пальчики продолжают составлять из спичек цифры. — Друзья, знаете ли, не держат руку на пистолете, и не напиваются для того, чтобы набраться смелости и убить друга.

Андре опять открыл рот, и снова гневные слова застряли в горле. Он хмуро посмотрел на мальчика, достав оба пистолета, положил на стол. Так же аккуратно, как заряжал, он вынул патроны из стволов, сунул в карман. Инквизитор поднялся, опустил пистоли на холодильник. Туда же лег и кинжал.

— Ну а теперь ты можешь называть меня просто Андре? — спросил он, садясь на стул, и вытащив сигарету изо рта.

— Теперь могу. Так что вы хотели спросить, Андре?

Андре ухмыльнулся. Он налил еще водки, выпил, закусил салатом. Ему вспомнился разговор с Михаилом, когда тот учил, как правильно пить. За исключением того, что их не трое, а двое, все соблюдено.

— Тогда на улице, почему ты подыграл мне? — спросил Андре.

— Я просто подумал, что это будет невежливо, если вас уличат во лжи.

— Но я тащил тебя, чтобы убить, а ты заботился о том, что поставишь меня в неловкое положение?

— Так тогда я еще не знал, что вы хотите меня убить.

— Но незнакомый мужчина тащил тебя за шиворот, а ты еще помогал ему?

— А я считал, что вы были правы, что меня остановили. И знаете что, тогда я почувствовал, что вы действительно мой папа, который ведет меня домой, чтобы наказать за провинность.

— А где твои родители?

— Умерли.

Андре замолчал. Больше говорить не хотелось. Мальчик с каждым словом забирается в душу все глубже, так еще и разбивает его логику легко, будто он старший, а Андре школьник.

Ваня раскладывал спички почти час, и наконец, зевнув, сказал:

— Андре, а можно я пойду спать? День выдался трудный.

— Да, у меня тоже. Иди. Спокойной ночи, Иван.

— Спокойной ночи, Андре.

Мальчик ушел, Андре переместился в гостиную. Он все же забрал пистоли с холодильника и зарядил, но скорее, в силу привычки. Он хотел все обдумать, но в голову лез всяческий бред. Бессмысленные мысли, вроде того, что ему уже тридцать три, а у него нет машины. Или что надо бы убраться в Питерской квартире. С ними он и уснул. Впервые за три года ему приснилось не холодное море, не огромный медведь, не страшные колдуны, а небольшой поселок Воронцово в Воронежской области. Он видел во сне дом. Видел родину. Видел старых друзей и родителей. Впервые за три года он улыбался во сне беззаботной мальчишеской улыбкой. Такой же улыбкой улыбался колдун в соседней комнате.

Глава 8

Андре проснулся и сначала не понял, где находиться. В мыслях три квартиры наложились друг на друга, но сейчас он где-то еще. Он подскочил, посмотрел на часы, висящие на стене. Половина одиннадцатого. Он бросился к спальне мальчишки. Кровать аккуратно заправлена, но его самого нет.

— Иван, — позвал Андре. Никто не ответил. — Вот я дурак! Ну надо же было поверить паршивому колдуну!

Входная дверь открылась, Ваня, вошедший с двумя пакетами, увидел наставленный на него ствол пистолета.

— Ты где был?! — прокричал Андре, затаскивая мальчика в квартиру, и запирая дверь.

— Я ходил в магазин, дядя Андре, — ответил мальчик спокойно. Он глядел на инквизитора с укором, после слова 'дядя' Андре поспешно убрал пистоль.

— Но почему не разбудил? — спросил Андре уже спокойнее.

— Вы так спокойно спали, что я не посмел. Вы улыбались во сне, и я думал, вам сняться хорошие сны.

— Да, снились, — окончательно успокоился Андре. — Но все равно, надо было разбудить.

— Но ведь у меня нет еды, а вы мой гость, и я хотел, чтобы вы позавтракали, когда проснетесь. Этого требует гостеприимство, ведь так?

— Так, — улыбнулся Андре. Мальчик сказал все с такой важностью, будто он дворецкий, а Андре великосветский английский лорд. — Только ты все же в следующий раз буди, хорошо? Я теперь, в некотором роде, за тебя в ответе.

— А почему?

— Потому что должен был тебя убить, и не сделал этого, но я хотя бы должен проследить, чтобы ты больше не колдовал.

— А я и не колдую. Я просто считаю и все.

— Считаешь? — не понял Андре.

— Ну да. Ведь я не произношу заклинаний и всего прочего.

— Колдуны этим и не занимаются. Они крадут удачу у людей и потом управляют ей.

— Так я это делал? — удивился мальчик. — Странно, мне казалось, это просто математика.

— Не важно. Не будем заострять на этом внимания, ладно? Ты только пообещай мне, что не будешь больше считать, или что ты там делаешь?

— Хорошо.

— Так, что там у тебя в пакете?

Они пошли на кухню, приготовили завтрак. К своему стыду, Андре, в основном, путался под ногами мальчика. А тот готовил мастерски — ничего не подгорело, тонкие руки нарезали, переворачивали, помешивали с удивительной ловкостью.

— Хорошо у тебя получается, — сказал Андре, перестав мешать, и присев на стул. Он закурил и пыхтел в уголку, предоставив Ване место для разворота.

— Спасибо. За это надо сказать его еще и бабушке. Но, наверное, только за это...

— Она заставляла тебя ей готовить?

— Угу. И еще много чего заставляла.

Завтрак лег на стол, они поели, Андре снова задумался. Что теперь делать? Он нарушил прямой приказ Великого Инквизитора, за это полагается отлучение из Великой Инквизиции. Анафема и все такое прочее, тоже последует, но, как ни странно, это не волновало. А волновало, что когда Великий Инквизитор узнает, он пришлет кого-нибудь другого, и тот убьет Ваню. В любом случае, мальчик должен умереть, и он умрет. Слишком он неопытен, чтобы скрыться от Инквизиции, а научить его некому. И Андре не мог придумать ничего лучше, чем поговорить с мальчиком и спросить его мнения. Он полагал это честным, ведь в итоге его судьба и жизнь поставлена на карту.

— Вы хотите чаю, Андре? — спросил Ваня.

— Нет, спасибо. Слушай, Ваня, сядь, я должен тебе кое-что рассказать и кое о чем спросить.

Ваня сел напротив, посмотрел на инквизитора внимательными зелеными глазами.

— Хорошо, — сказал Андре. Он нервничал, но делать нечего. — Ты уже понял, что меня прислали сюда для того, чтобы тебя убить?

— Да. За то, что я убил министра?

— Да, и за это тоже. Но в действительности, Великую Инквизицию не волнует лидеры держав. Их гораздо больше интересует колдун, способный сотворить совершенное треклятье. Подожди, я потом объясню, что это такое. Если я тебя не убью, меня отлучат от церкви и выгонят из Инквизиции, и это в лучшем случае...

— А что в худшем?

— Костер, как пособничество колдунам. Но ладно, я с этим еще разберусь. Но дело еще в том, что когда они узнают, что ты жив — а узнают они скоро — то пришлют другого инквизитора, и он убьет тебя.

— Но вы же не убили.

— Так то я. Понимаешь, со мной случай особый, — Андре почесал макушку. — Даже очень особый, если разобраться. Я и сам не знаю, почему тебя не убил. Поверь, я отправлял на костер много колдунов и никогда не видел в них людей. Просто враг, которого надо уничтожить и все. Но с тобой получилось иначе. И я не знаю, что теперь делать. Ситуация патовая, и ты в любом случае умрешь.

— И что же мне делать?

— Вот и я хочу знать, что? Но так как это касается тебя, я подумал, честнее будет спросить твоего совета.

Ваня задумался, Андре ждал. Как же все это глупо выглядит! Он спрашивает совета у ребенка, да еще и у колдуна. Немыслимо! Спустя пару минут, Ваня сказал:

— А когда они узнают, Андре?

— Точно сказать не могу. Может, уже знают.

— А вы когда в последний раз праздновали Новый Год?

— А какое это имеет отношение к делу? — нахмурился инквизитор.

— Нет, вы ответьте, а я объясню.

Андре задумался. Вопрос глупый, но что он теряет?

— Года три назад.

— И вы тогда праздновали его по-настоящему. Ну, в кругу семьи и друзей.

— Нет. Сходил в гости и к часу ночи меня уже вынесли.

— А те, к кому вы ходили, были вашими друзьями?

— Да не то чтобы очень. Даже, если честно, то нет.

— Но ведь мы с вами друзья?

— Я не понимаю, к чему ты клонишь?

— А давайте отпразднуем Новый Год вместе. Ведь на Новый Год происходят настоящие чудеса, может, тогда что-нибудь случится, и мы поймем, что надо делать.

Логика просто железная в глупости. Но Андре все же сказал:

— А давай. Может и вправду случится чудо. Старое доброе абсолютное чудо. То, с чего все начиналось...

Глава 9

Более необычной ситуации трудно даже представить. Во второй раз Андре доверился колдуну. В первый это кончилось сломанной жизнью и огромным шрамом на груди, второй раз еще не оформился, но тоже крайне нелеп. Андре с мальчиком пошли за подарками. Они опять поехали в торговый центр, где окончилась история с поиском абсолютного чуда. Сегодня они прибыли сюда в поисках еще одного. Андре чувствовал себя глупо и непривычно, Ваня, наоборот, очень довольным. Они закупились продуктами, потом Ваня предложил разделиться, и купить подарки, так чтобы не знать заранее. Андре согласился. Инквизитор согласился отпустить колдуна, оставить без присмотра! Колдуна, который мог сотворить совершенное треклятье! Колдуна, убившего министра супердержавы! Колдуна, который, скорее всего, свел родную бабушку с ума. И Андре сделал это с легким сердцем. Он ходил по торговому центру и выбирал колдуну подарок. И он сам не мог понять, почему это делает. Он не перестал быть инквизитором, по крайней мере, неудачи не оставили его. Пока он ходил, его попытались обокрасть, и раз десять наступили на ногу. Он отстоял огромную очередь в магазине, прежде чем купил подарок для мальчика. А тот уже поджидал его, с несколькими пакетами. Там, наверняка, подарок Андре, но есть и еда из Макдональдса. На вопрос инквизитора, зачем он это купил, Ваня ответил, для него праздничная еда как раз вот такая. Андре не спорил. Он наблюдал за счастливым ребенком, но с частотой в каждую минуту на сердце падали камни. Он не сомневался, мальчика убьют. Может быть, парень живет последний день. А может, даже и час. Мысли навели Андре на идею. Он повел мальчика на каток. Если уж в любую минуту за ним могут прислать, надо скрасить эту минуту так, словно она последняя. Пускай этот день запомнится, как самый хороший, Андре сделает все, что позволяют скромные силы инквизитора. И как когда-то давно, видя могущество Михаэля, Андре позавидовал силе колдуна. Ведь будь на его месте Михаэль, он привнес бы в жизнь мальчика столько чудес, легко скрыл от Великой Инквизиции, взял под крыло! А потом использовал бы, как использовал Андрея Каткина. Нет, лучше уж не иметь этой силы. Ведь мальчик и сам колдун, и к чему это его привело?

Они катались на коньках почти два часа, Андре признался себе, что давно так не веселился. Он смеялся, постоянно падая, и отбивая задницу, но веселился от души. Пожалую, так уже несколько лет он не проводил время так здорово. Но магазин закрывался сегодня раньше, они, нагруженные пакетами, пошли домой. Только Андре предложил праздновать не в Химках, а у него. Он накупил целую коробку чистящих средств, решил надраить съемное жилище. Мальчик спросил, чем плох его дом, Андре ответил, что тут их будет легче найти. Ваня оставил такой след, в виде украденной удачи, что любой инквизитор с легкостью их обнаружит.

Они приехали к Андре, Ваня поразился бардаком и уже пошел убирать, но Андре остановил мальчика. Он сказал, что должен сделать это сам, а Ваня пусть готовит праздничный ужин. Все равно, повар из Андре, как из дуршлага чайник. Начав уборку, Андре с удивлением обнаружил, ему это нравится. Он трезв, хоть на часах уже почти три дня, и выкурил только полпачки сигарет, а обычно к этому времени заканчивал вторую. На уборку у Андре ушло почти два часа. Он покрылся грязью и потом, но квартира пришла в приличный вид. Он пять раз выносил пакеты с мусором, и даже вытащил на улицу ковер, почистить в снегу. Тем временем Ваня готовил салаты и даже сделал мясо по-французски. Андре расстелил ковер и выкинул последний мусор, Ваня нарезал буженину. Андре понял, что чего-то не хватает, сказал, что выйдет на часик. Опять оставил колдуна одного, да еще по собственной инициативе.

В квартире не хватало елки. В этой суете о ней как-то забыли. Но найти елку тридцать первого вечером практически нереально. Андре даже подумывал украсть, но именно в этот момент для него начало исполняться абсолютное чудо. Именно сейчас Андре сделал первый шаг по пути, что закрутил не только его, но и Ваню, и много-много других людей. Захотев, чтобы в квартире стояла елка, Андре изменил их судьбу и запустил абсолютное чудо. В этот вечер инквизитору еще предстояло придать ему дополнительную силу, но начало оно взяло сейчас. Настоящее чудо редко бывает внезапным. Это долгий и удивительный процесс, что раз начавшись, может завести куда угодно. Для Андре началом очередного пути стал мужик, выбрасывающий большую красивую елку. Он что-то кричал собственному дому, из окна на третьем этаже ему отвечал женский голос. Андре подошел к мужику и прервал.

— Здравствуйте. С наступающим вас. А вы, что же, выбрасываете елку?

— Да! — мужик посмотрел на Андре с подозрением, но и с лукавством. — Пускай моя дура знает, почем фунт лиха. Представляешь, привела тещу на Новый Год! Это же кошмар! Да лучше бы она крокодила привела! Нет, при теще ни выпить, ни поругаться, ни друзей пригласить. Выпьешь больше рюмки, она зудит, что алкаш. Ругнешься — крестится. Ну и друзья мои у нее все одни алкаши. Даже если пить не будут. Ну вот я им и сказал, что раз вы мне Новый Год испортили, так и я вам испорчу. Не будет им елки, не будет подарков, сяду у телевизора и спать пораньше лягу. Вот так-то!

— А вы не могли бы уступить мне елку, раз она вам не нужна? — спросил Андре осторожно. А голова уже подсчитывала, сколько он может за нее отвалить. Что мужик отдаст елку просто так, ну уж нет — такая удача инквизитору точно не светит!

— А чего раньше не купил?

— Да вы понимаете, у меня ситуация как раз наоборот с вашей. Я не думал, что праздновать буду, а вот надо.

— Как это надо? Это же праздник, а не сверхурочные!

— Да вы понимаете, так получилось, что я хочу помочь одному мальчику. У него давно не было настоящего Нового Года, и я хочу ему его устроить.

— А сам, значит, праздновать не хочешь? — прищурился мужик.

— А вы знаете, хочу! — и Андре понял, что действительно хочет. И будет праздновать даже не для Вани, а просто сам. А еще лучше и для него, и для себя. И плевать, если мужик елку не даст. Может, она ему даже нужнее. В конце концов, он с женой поругался, ему еще мириться. — Извините, наверное, вам елка нужна больше. Шли бы вы домой и помирились.

— Ну, положим, я и сам знаю, что мне делать. А елку я вам отдам, но только на одном условии. — Андре полез в карман за деньгами, но мужик остановил. — Выпьем! Только по маленькой.

Незнакомец достал из внутреннего кармана чекушку водки и два пластиковых стакана.

— А как зовут тебя? — спросил мужик.

— Андре.

— А чего не Андрей?

— Ну, можно и Андрей.

— Вот это разговор! Меня Максим. С наступающим тебя, Андрей!

Они выпили. Максим спрятал чекушку в карман, протянул Андре елку.

— А вы как же? — спросил инквизитор.

— А чего я? У меня дома есть маленькая, пластиковая. Этим двум дурам хватит. Ну, прощай, Андрей! Будь здоров, и с наступающим тебя!

— И вас так же.

Мужик пошел домой, закуривая на ходу, Андре понес елку домой. Придя, Андре еще час ее устанавливал и кое-как украсил. Ни гирлянд, ни мишуры у него естественно нету, зато есть вата и бумага. Он накидал на елку вату и вырезал кое-какие украшения. Он вспоминал уроки труда, когда их заставляли вырезать подобное для школьной елки. Все же Воронцово — поселок бедный, на гирлянды денег не хватало. После этого Андре помылся. Он не помнил, чтобы за прошедшие три года делал это два раза в пару дней. Он вышел из ванны, торс обмотан полотенцем, перед ним стоял Ваня со свертком.

— Я подумал, хоть и принято дарить подарки после двенадцати, но у вас ведь нет праздничной одежды, так что, вот... В общем, с Новым Годом, Андре!

Андре развернул сверток и обнаружил костюм и рубашку. Наверное, мальчик потратил на это все оставшиеся деньги. Костюм не самый дорогой, но Андре он казался прекрасным. Он облачился в него, пожал мальчику руку.

— Ты знаешь, мне никогда не делали такого подарка. Спасибо. И раз уж ты сделал мне подарок раньше, то и я хочу сделать ответный.

Андре пошел к дивану, где лежит его сверток. Он немного застыдился, инквизитор хотел подарить вещь, гораздо дешевле костюма, да и выглядела она скромнее. Но все равно он протянул сверток Ване.

— Я не знал, что тебе нужно, и что ты любишь. Но я заметил, что ты все время рисуешь какие-то формулы и решил, тебе будет интересно.

Ваня открыл сверток и увидел набор тетрадей, ручек и несколько книг по математике.

— Спасибо! — его радость тронула инквизитора. Мальчик кинулся к Андре, обнял, и это добило. Андре поклялся, что сделает все, дабы защитить Ваню. Хотя может не много, но, возможно, Андре добьется хотя бы судебного процесса.

Они сели за стол. Андре ел домашнюю еду, приготовленную Ваней, а тот гамбургеры из Макдональдса. Каждый находил вкус просто потрясающим. Андре пил, но за вечер не осилил и бутылки водки. До двенадцати оставалось пять минут, они пошли на улицу запустить фейерверк. Из домов тоже выходили люди. Все веселые и немного пьяные, они вставляли в снег длинные петарды, шампанское лилось, бокалы звенели. Андре тоже держал бутылку шампанского и две чашки — фужеров у него нет. По какому-то сигналу все зашевелились. Андре так и не понял, как люди узнали, что надо поджигать петарды, но поджег свою. И они выстрелили. Все разом. К ним добавился салют с Красной Площади, выстрелы открывающихся бутылок. Андре разлил шампанское по чашкам, Ваня взял одну, они чокнулись и выпили. И внезапно Андре почувствовал колдовство. Он посмотрел на мальчика, а тот глядел на небо. Там тысячи огоньков мелькали, взрывались и внезапно пересеклись друг с другом. И на небе сложилась надпись. Огромная и разноцветная, она заворожила Андре. На небе сияла надпись: 'С Новым Годом, Андре!'. Все, кто собрался на улице смотрели на это, удивляясь, и показывая пальцами. Андре внимательно осмотрел толпу. Никто не упал, не подавился шампанским. Для колдовства Ваня использовал вероятности, оставшиеся со вчерашнего дня.

Все новые огоньки фейерверков продолжали питать эту надпись, она увеличивалась, на лицах людей появилась растерянность, и даже страх. Андре приложил небольшое усилие, его внутренний мир разрушил пожелание на небе. Вот только Андре не предполагал, что у него получится так красиво. Пошел снег, и надпись, рассыпавшись миллионом блесток, медленно упала на людей. Страх ушел из сердец, рты открылись, над толпой пронеслось синхронное 'Ах!'. Андре смотрел заворожено. Блестки сливались со снегом и вечным светом звезд в просветах меж облаков. Посветлело как днем, Андре почувствовал, прямо сейчас происходит что-то волшебное. Абсолютное чудо захлестнуло, он растворился в нем. Андре еще не знал, если все начинается хорошо, это не значит, что дальше может быть плохо. Абсолютное чудо плюет на человеческие желания — оно идет к цели любыми средствами, порой разбивая судьбы, жизни. В эту новогоднюю ночь, чудо схватило Андре и Ваню и потащило туда, куда хочется только ему. Андре сам задал ему направление, загадав глупое, где-то даже неосознанное желание, и наполнил абсолютное чудо силой. Теперь оно будет действовать самостоятельно. Теперь его уже ничего не остановит.

Глава 10

Наутро Андре и Ваня спали долго, можно даже сказать, упорно. Они праздновали до четырех утра, разговаривая о всяческой чепухе. Андре рассказывал истории из детства, Ваня из школы. Они сравнивали школьные годы, много смеялись над различиями. Между ними как будто заключился договор не говорить о колдунах и инквизиторах. Эту ночь они провели как два совершенно обычных человека, хотя каждый, в глубине души, понимал, это не так. Мальчик колдун, а Андре инквизитор, и к обеду первого января телефонный звонок напомнил им, что ничего не изменилось.

Зазвонил мобильник Андре, будя инквизитора. Правда, Андре просыпался долго и нехотя, но, пусть и с трудом, открыл глаза. И подумал: 'Все, это конец'. Если звонил Великий Инквизитор, он поймет все, как только Андре возьмет трубку. И если и не возьмет, все равно узнает. Знание Великого Инквизитора всепроникающе, он с легкостью увидит квартиру Андре, а с ней и мальчика, спящего на кухне. Но Андре ошибся. Он взял трубку и увидел незнакомый номер. От сердца отлегло. Палец нажал кнопку приема, Андре услышал молодой голос, явно мучимый похмельем.

— С Новым Годом, брат, — сказали в трубке. — Вам звонит Денис, инквизитор класса Е +. Меня четыре дня назад поставили на юг России, и так получилось, что я, кажется, напал на след колдуна.

— Какого уровня? — сонливость отступила, но не слетела, и все же Андре заинтересовался.

— Простите, но я не знаю. У меня есть подозрения, что он и есть тот самый маньяк...

— Это тот, что убивает на каждый Новый Год уже восемь лет?

— Да, брат. И я как будто напал на его след, но вы понимаете, я еще слишком неопытен и мне нужна помощь. Ведь я только из школы, и хоть это не по правилам, но все равно, прошу вас приехать и помочь. Месье Решар говорил, что если у меня возникнут затруднения, я смогу обратиться к вам...

— Слушай, Денис, дай я тебе через полчасика перезвоню. У меня еще голова не отошла после вчерашнего...

— Понимаю, у меня тоже. Хорошо, только прошу, не затягивайте. Обычно после Нового Года убийства прекращаются, и он может сбежать.

— Дай мне выпить кофе, выкурить сигарету, и я тебе перезвоню.

— Спасибо, жду.

Андре не мучился похмельем, и мысли его чисты, как горный хрусталь, но ему действительно надо подумать. Он пошел на кухню, взять пачку сигарет. Мальчик спал на мягком уголке и хмурился, но не проснулся. Инквизитор влил в грязную чашку холодной воды, взял из шкафа пакетик растворимого кофе, вернулся в комнату. Кофе растворился плохо, заскрипел на зубах, но вместе с сигаретой пробудил окончательно. Выдыхая в форточку самый сладкий первый табачный дым, Андре подумал, как же все это некстати. Ему сейчас только и не хватает помогать желторотому инквизитору. А может, послать его ко всем чертям? Хоть правила и говорят, что необходимо прийти на помощь брату-инквизитору, есть и исключения. Ты можешь не являться, если занят, а у Андре приказ с самого верху. Далее, один инквизитор должен звать другого в самом конце, когда уже все готово, и остается только финал. Вот Андре вызвал Кузьму и Колю, когда все разработал, и они могли уезжать хоть в тот же день, что, собственно, и сделали. Так что можно послать Дениса без зазрения совести, Андре даже взял телефон, но его пронзила другая мысль. Колдун из Ростова. Это вполне мог быть тот, что убил Наталью. И мог по пути прикончить министра. Черт его раздери, этого министра, Андре успел его возненавидеть за эти безумные три дня! И на уничтожение этого колдуна у Андре есть прямое распоряжение Великого Инквизитора. Без суда и следствия.

Если его обвинить и убить, можно спасти Ваню. Значит, надо лететь в Ростов, убить колдуна, отвезти Ваню куда подальше и спрятать. Если тот не будет колдовать, его не найдут, а Андре поможет мальчику, пока не вырастет. Можно даже отвезти его в Воронцово. Андре улыбнулся и набрал Дениса.

— Ало, — ответил молодой инквизитор.

— Закажи мне билет до Ростова к обеду, и я тебе помогу, — сказал Андре.

— А вы не хотите узнать подробности?

— Я и сам могу тебе рассказать про него кое-что. Он подозревается в недавнем убийстве министра внутренних дел России, и у меня есть разрешение на его ликвидацию без суда и следствия.

— Круто! Тогда я заказываю билет. По-моему, ближайший рейс в два. Вы успеете?

Андре посмотрел на часы — половина двенадцатого.

— Да.

— Я встречу вас в аэропорту...

— Не стоит. Я сам найду тебя.

— Да мне не трудно...

— Я сам найду тебя, — повторил Андре.

— Хорошо, брат, дело ваше. Тогда до вечера.

Андре повесил трубку.

Надо решать, что делать с Иваном. Оставить здесь? Слишком опасно. А вдруг мальчик не сдержится и начнет колдовать? Взять с собой? В принципе, можно. Вряд ли этот Денис сообразит, что Ваня колдун, если только мальчик не будет перед ним управлять вероятностями. А что он взял в Ростов ребенка, так это можно как-нибудь объяснить. Да Ваню вообще можно закрыть в гостинице и никому не показывать. Если все пройдет нормально, никто не узнает, что Андре приехал не один. Хотя, конечно, все это — очень опасно. Соврать Великому Инквизитору! Да, такого еще не бывало. Но нельзя позволить просто убить мальчика. А если Андре не воспользуется этим шансом, Ваня умрет — можно не сомневаться. Андре пошел будить Ваню.

Он кое-как растолкал его. Ребенок, как и сам Андре, не хотел просыпаться, но пришлось.

— С добрым утром, Андре, — сказал он, протирая глаза. — И с Новым Годом.

— И тебя также, Ваня. Только я попрошу тебя быстро одеться и собрать все самое необходимое. Завтракать мы не будем, на это нет времени.

— А что случилось?

— Мы летим в Ростов. По дорогое я все объясню. Давай, у нас есть всего два часа до самолета.

Ваня умылся по-быстрому, взял подарок Андре — больше брать нечего. Андре тоже пошел в ванну и, почистив зубы наспех, оделся в костюм, подаренный Ваней. Из старых вещей в сумку лег плащ — под ним легко спрятать меч или пистоли. Хотя оружия инквизитор оставил. По правилам пригласивший инквизитор должен обеспечить оружием приглашенного.

Они сели в такси и поехали в аэропорт. Андре опасался пробок, но когда едешь с колдуном, этого, обычно, не случается. Ваня даже не пользовался колдовской 'суперудачей', простой хватило, чтобы доехать вовремя. К тому же первого января машин попадалось мало. Приехав в аэропорт, Андре купил Ване билет и взял свой, заказанный Денисом. Они сразу пошли на посадку — багажа у них нет, сдавать ничего не надо. Если бы Андре летел один, наверняка опоздал бы — посадку уже объявили — но мальчику по-прежнему везло. Самолет заполнился наполовину, Андре попросил стюардессу пересесть на последние сидения, чтобы поговорить спокойно. От бортпроводницы несло легким перегаром, Андре подумал: как же хорошо, что на борту человек, управляющий удачей. Такая страховка в России, да еще и первого января, не лишняя.

Они уселись, Андре вкратце описал положение вещей. До сего момента возможность поговорить не представлялось.

— То есть, вы хотите сказать, что подставите того колдуна, чтобы спасти меня? — спросил Ваня, внимательно выслушав инквизитора.

— Примерно так. Хотя слово 'подставить' тут неуместно. Он убийца, маньяк, да еще и колдун. Его участь предрешена в любом случае. А вот тебя спасти он может. Хотя, признаюсь честно, шанс у нас невелик. И поэтому слушай меня внимательно и запоминай. Я хочу, чтобы ты не пользовался вероятностями во время всей поездки в Ростов.

— В смысле, не считывал формулы?

— Я не знаю, как ты это делаешь, да мне, собственно, это и все равно. Ты не должен делать того, что в Химках, это понятно? Если Денис почувствует, что ты колдун, а он обязательно почувствует, он сдаст нас со всеми потрохами. Так что никакого колдовства. Ни при каких обстоятельствах. Даже когда его нет рядом. И вообще, привыкай, что в будущем тебе нельзя колдовать.

— А почему?

— Потому что это плохо. Когда ты, как ты говоришь, считываешь формулы и цифры, по-настоящему ты воруешь удачу у других людей. Когда ты убил министра, ты заставил ему страшно не повезти. Так же произошло и с твоей бабушкой и с тем хулиганом. Но ты не должен этого больше делать. Понятно, Ваня? Прости, но если ты все же продолжишь колдовать, я тебя убью. Другого выбора у меня не будет.

— А почему ты должен убивать колдунов?

— Потому что я инквизитор. Потому что я разрушитель вероятностей, разрушитель удачи. Я не могу быть другим. Колдуны для меня, как кобры для мангуста. Естественный враг, и я не могу изменить себя.

— Но ведь это неправда.

— Это почему? — брови Андре взлетели вверх.

— Ведь вы не убили меня, Андре. Значит вы не мангуст. Ведь если я кобра, а это неоспоримо, так как я умею колдовать, а вы меня не убили и даже пытаетесь помочь, значит, вы не можете быть инквизитором. Это нелогично.

Андре заткнулся. Мальчик говорил дело. Инквизитор замолчал минут на пять, обдумывая это. Ваня терпеливо ждал ответа и наконец, не выдержал:

— Андре, если я обидел вас, простите...

— Ты не обидел меня, Ваня. Я просто не знаю, что тебе сказать. Ты прав, но я остаюсь инквизитором, а ты колдуном. Но я не могу убить тебя, и это неправильно, но это так. Все это необычно для меня и я не знаю, почему так происходит. Но это не отменяет того, что ты должен прекратить колдовать.

— Хорошо, я не буду.

— Вот и молодец.

Андре опять погрузился в мысли, мальчик открыл тетрадь, новенькая шариковая ручка принялась выводить цифры. Принесли еду, они позавтракали. Андре заказал бутылку вина, чтобы спутать мысли и не казаться Денису слишком свежим. Он и так не походил на инквизитора: в чистом костюме, с мытым телом и даже надушенный одеколоном. А инквизитор должен быть грязным, мрачным и немного пьяным. Андре решил, надо соответствовать хотя бы одному параметру.

Они поели, Андре обратил внимание на то, что делает Ваня. Тот что-то рисовал в тетради, писал цифры. Формулы не отличались сложностью, Андре легко в них разобрался, хотя в некоторых вместо чисел Ваня рисовал яблоки или точки.

— Что ты делаешь? — спросил Андре. Ваня посмотрел на него непонимающими глазами.

— Что, Андре?

— Я говорю, что ты делаешь? Вроде до школы еще далеко, да и формулы простоваты для твоего возраста.

— А мне нравятся простые формулы. В них что-то такое есть.

— Что?

— Ну, так сразу и не скажешь...

— А ты попробуй, — Андре действительно заинтересовался. До сих пор мальчик поражал уверенностью в себе, но вот впервые он растерян.

— Может вам покажется это глупым, но я думаю, математика неправильна.

— То есть?

— Ну, не то чтобы вся неправильная, но она вроде недоговаривает чего-то.

— Например?

— Да вот хотя бы ноль. Что такое ноль?

— Ну, ноль это ничего. Пустота.

— Но ведь в жизни так не бывает. Даже в космосе не бывает полного вакуума. Во вселенной везде всегда что-то есть.

— Но ведь это же математика, а не физика, — усмехнулся Андре. — Это наука теоретическая, а не практическая.

— А почему вы так думаете? По-моему, как раз наоборот, математика была придумана как сугубо практическая наука. Ну вот смотрите... — Ваня открыл чистый лист бумаги, расчертил надвое. Получилось две колонки, заголовком левой он написал 'правильно', а правой 'неправильно'. — Вот простое уравнение: два плюс два, равно четыре. Его запишем к правильным. Вот другое уравнение: два минус два, равно ноль. Его запишем к неправильным.

— Почему? — не понял Андре.

— Смотрите дальше. Вот как детям преподают, два яблока плюс два яблока, будет четыре яблока. — Ваня нарисовал формулу, где вместо цифр подставил яблоки. — Его запишем к правильным, потому что это верно и понятно. Но вот запишем два яблока минус два яблока. Это пишем к неправильным.

— Не понимаю.

— Ну вот у вас есть четыре яблока, да? Как можно отнять от двух яблок два других яблока? Вы можете взять два яблока из четырех, вы можете взять три, можете четыре, но отнять от двух другие два вы не можете.

— Почему не могу? Вот я беру два яблока из четырех и...

— Вот тот-то и оно, — перебил Ваня. — Если у вас есть четыре яблока, вы можете из четырех отнять два, но если у вас их два, вы не можете из них вычесть другие два. Ладно, чтобы вы поняли я продолжу. Вот простое уравнение: два разделить на два. Получится что?

— Один.

— А если мы подставим на место двоек яблоки? — Ваня опять нарисовал формулу, где вместо цифр яблоки. — Как можно два яблока разделить на два других яблока? Вы можете себе это представить?

— Нет.

— Вот и я не могу. Но если мы сделаем небольшою поправку, и запишем, что два яблока надо делить на два. Не на другие яблоки, а на цифру, тогда уравнение приобретет смысл. Если два яблока разделить на два, получится одно яблоко. В этом случае математика работает. Но стоит нам переставить яблоки и двойку местами, и уравнение опять перестанет быть правильным. Как можно цифру делить на яблоки? Значит, при делении должен быть объект деления и цифра, и стоять они должны только в порядке: объект делит цифра. Но вернемся к вычитанию. Вот мы уже поняли, что при делении нам надо заменять яблоки на цифру, но в вычитании это не работает. Из двух яблок никак нельзя отнять два других яблока, но и цифру тут тоже поставить некуда. Далее умножение. В умножении тоже нельзя умножить два яблока на два других яблока — только объект на цифру. Но здесь их можно менять местами. Два умножить на яблоко и яблоко, умноженное на два, даст один и тот же правильный ответ. Из всего этого следует, что формулы, где что-то увеличиваются, более правильны, и, так сказать, свободны. Что при сложении, что при умножении все можно менять местами. А вот уже при делении нужен порядок. Вычитание же, вообще сугубо теоретическое понятие. Нельзя отнять из двух яблок другие два, нельзя из них отнять и цифру. Вычитание работает только с цифрами и при этом с абстрактными цифрами. То есть с тем, что мы можем себе представить, но на самом деле этого нет.

— И какой из этого вывод? — Андре признался себе что, несмотря на дикость услышанного, логика в этом есть.

— Вот это я и стараюсь понять, — вздохнул мальчик. — Я не знаю, какой вывод, но думаю, что все это очень важно. Вообще как будто люди разобрались со сложным, но при этом отбросили простое. Как вы.

— То есть? Почему, как я?

Мальчик потупился. Он явно жалел, что сболтнул лишнего.

— Ну, вы только не обижайтесь, Андре, но вы очень сложный человек. Ведь я вижу ваши формулы и все они очень сложны. Наверное, поэтому вы и можете разрушать цифры. Вы их даже не разрушаете, а как бы в себя их вбираете и превращаете в сложные. Простите, но я вижу в вас это.

— Тут не за что прощать. Знаешь, я думаю, что ты прав. Наверное, я действительно слишком сложный. Но поделать с этим я ничего не могу.

— Почему? — удивился мальчик. — Да нет ничего проще. Надо решить все сложное и ответ станет простым. И даже если ответ будет сложным, его всегда можно поделить и получить простой.

Ваня опять уткнулся в тетради, Андре задумался. Ему действительно есть о чем подумать, но от этого его формулы только усложнялись. Он думал, Ваня решал, а самолет нес их навстречу Ростову. Абсолютное чудо тянуло навстречу судьбе.

Часть четвертая: Давид

Глава 1

Давид прилетел из Санкт-Петербурга в Ростов-на-Дону вечером двадцать девятого декабря. Аэропорт в Ростове расположен очень хорошо — практически в самом городе. Давид взял багаж в самолет, ждать не пришлось. Он вышел из аэропорта, вздохнул едва различимую кислинку, витающую над городом, сел в 'Ягуар', припаркованный на платной стоянке. Он поставил его сюда утром, а сколько всего произошло за этот день, и вот машина вновь везет колдуна — будто и не уезжал. Машина пахла свежезалитым маслом, в колонках завывал Шаляпин. 'Сатана там правит ба-а-ал! Люди гибнут за мета-а-алл...'. Давид слегка подпевал. Он не сильно любил певца, ему скорее нравился текст песни, чем исполнение. К тому же музыкальная дорожка старая, слегка царапала барабанные перепонки.

Он ехал по ночному Ростову, в реке сотен машин, разбрызгивая серую шугу. Вдруг, взгляд зацепился за гаражный парк. Неподалеку от грязной обшарпанной сауны, сутенер вывел на пастбище живой товар. Девицы страшные, вульгарно одеты, но одна привлекла внимание. Давид даже не понял, чем, но образ выхваченный фарами из мрака, запал в память и поселился там. Вроде бы кореянка, большего Давид не рассмотрел. Если честно, он и не хотел рассматривать. Машина остановилась возле толпы, несколько девушек сразу подбежали.

— Эй, хочешь развлечься? — весело предлагали они, но Давид чувствовал ложь. Вряд ли девушки развлеклись бы по-настоящему, а для Давида это много значило. Он поманил рукой сутенера. Здоровый дагестанец не спеша подошел к нему.

— Чего надо, дорогой? — спросил он. — У меня на любой вкус и цвет есть. Эти не нравятся, других привезут.

Сутенер не знал, кто перед ним, но судил по машине — мужик, по крайней мере, богатый.

— Меня интересует только кореянка. Сколько она стоит? — спросил Давид, не глядя на собеседника.

— Час, ночь?

— Нет. Жизнь. Сколько стоит купить ее полностью? Вместе с паспортом и всеми делами.

— Что, так сильно понравилась? — усмехнулся сутенер. Но улыбка сползла с лица, как только два темных колодца колдовских глаз взглянули на него.

— Да, — кивнул Давид. — Сколько?

— Сто штук. И только для тебя, дорогой. Ее только сегодня с полей привезли, еще сам не пробовал, за кота в мешке прошу так мало.

— Ты еще скажи, что она девственница, — пробурчал Давид и залез в бардачок. Там лежали пачки долларов, сутенера сразу задавила жаба. Он даже подумал, что надо добавить цену, но заметил блеск металла. Давид возил в бардачке пистолет с золотой рукояткой. Сутенер посчитал за благо не связываться с незнакомцем. К тому же, тот вызывал странное чувство неосознанного страха, будто за рулем 'Ягуара' сидел не человек, а другой ягуар — настоящий.

Давид протянул сутенеру пачку долларов.

— Тут больше, чем надо. Когда привезут ее документы?

— Через пятнадцать минут, брат. Сейчас позвоню, и все привезут. Эй, Лейла, иди сюда! Тебя только что купили, садись к новому хозяину. Может, он попробовать хочет.

Девушка подошла к машине, но Давид не глядел на нее.

— Садись назад, — бросил колдун.

— Хорошо. Меня зовут...

— Садись и молчи.

Девушка побледнела и подчинилась. Давид чувствовал слегка кислый запах ее пота. Так пахнет страх. Но вместе с этим ароматом, есть еще вонь дешевых духов, Давид отключил обоняние. Этот запах ему противней, чем запах навоза. Прошло пятнадцать минут, привезли документы девушки. Засаленный паспорт и еще какие-то бумажки не заинтересовали Давида. Он небрежно засунул их в карман и поехал домой.

На заднем сидении девушка тряслась от страха. И есть отчего. Приехав в Россию на заработки, Лейла вскоре попала в рабство. Хотя по закону это запрещено, но на закон в России не плюет только ленивый. Она прибыла в начале лета, у нее сразу отобрали документы и заставили работать. Днем на полях, ночью в койке. Девушка провела в Ростовской области почти полгода и теперь проклинала подругу, посоветовавшую приехать сюда. Только потом она узнала, что иногда, таких, как она, отпускают, чтобы привлекали новых работниц. В России прав у Лейлы было как у скотины, что она иногда пасла. Хотя, наверное, у скотины их даже больше. Когда ее в первый раз выставили на панель, она прошла уже долгий путь унижений, и восприняла это безразлично. Но такого внезапного поворота не ожидала. Она не успела проработать на новом месте и недели, только подружилась с девочками и вот, ее кто-то купил. Причем, если судить по машине и костюму, человек богатый. Если она ему просто понравилась, он мог снять ее на ночь или даже на неделю. Но он ее купил. Зачем? А если это тот самый маньяк, про которого говорят по радио и телевизору? Лейла сжалась в комочек и даже подумала, надо дать ему по голове. Хотя мужик явно крепкий, с ним не справишься так просто.

— Можешь не волноваться, убивать тебя я не стану, — сказал Давид, включая какую-то спокойную фортепьянную мелодию. Он словно прочитал ее мысли, она сжалась еще сильней. Незнакомый мужчина пугал, даже ужасал — никогда раньше Лейла так не боялась.

Давид приехал к своему дому. Он жил здесь всего пару недель в году, но приехал в Ростов под конец декабря и успел все почистить, привести в порядок. Он вышел из машины, открыл девушке дверь. Она робко взяла протянутую ладонь, колдун повел ее в свое логово. Квартира у Давида на самом последнем этаже, однокомнатная, но площадью сто пятьдесят квадратных метров. Давид купил две квартиры и объединил, снеся все стены. Утром Давид открыл окна, они вошли в прохладное помещение. Колдун прикрыл окна, включил отопление, девушка робко мялась у порога, не зная, как себя вести. Давид взял ее за руку, она безвольно пошла в ванну, осматривая жилище. В огромной комнате всего несколько предметов: большая кровать, пианино, пара стульев, четыре вазы с цветами. Ни кухни, ни другой мебели, но на стенах спрятаны ручки многочисленных шкафов. Давид ел в ресторанах и редко допускал, чтобы запах еды вмешивался в букет ароматов, коими он себя окружил. Все помещение выполнено в светло-голубых тонах, за исключением черного пианино. Одежда висит в стенных шкафах, не мусоля зрение колдуна. Он провел девушку в ванную комнату. Тоже большое помещение, с огромной ванной, на полочках выстроились бутылочки — маленькие и не очень. Давид открыл кран, в ванну побежала вода. Попробовав воду, насыпал каких-то солей, пахнущих лилиями, капнул ромашковых духов собственного приготовления.

— Залезешь в ванну и просидишь в ней не менее получаса, — велел колдун. — Я хочу, чтобы ты избавилась не только от грязи, но и от запаха. Помойся тщательно, не торопись. Если ты посчитаешь нужным пробыть здесь больше часа, я не возражаю. Но все же попробуй ограничиться часом, максимум — полтора часа. И еще почисти зубы. Хорошо?

— Да, — сказала девушка. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Все слишком необычно и неправильно. Что хочет от нее этот псих?

Давид сходил в комнату, достал из шкафа большой пластиковый пакет, принес девушке. Та тупо глядела, как набирается вода. Давид по-прежнему не смотрел на нее — глаза направлены то сквозь, то вбок.

— Положишь одежду в мешок, тщательно завяжешь и кинешь в корзину. Я не хочу, чтобы что-то напоминало мне о твоем прежнем запахе. И не бойся. Я сыграю тебе что-нибудь, чтобы ты расслабилась.

Давид вышел, но оставил дверь слегка открытой, чтобы слышать, что делает девушка, и чтобы она слышала музыку. Он пошел к встроенному в стену бару, достал графин коньяка. Превосходный напиток сделан на заказ во Франции. Он не настолько вульгарно изыскан, как раскрученные марки, но обладает потрясающими вкусовыми качествами. Давид плеснул в фужер небольшое количество, закурив, пошел к пианино. Фужер встал на крышку, уши прислушались. Из-за шума воды никто другой не смог бы услышать шелест грубой ткани о грязное тело девушки, но Давид слышал. Он даже слышал, как она расстегивает пуговицы на рубашке. Сознание прорезал звук расстегиваемой молнии на сапогах, и наконец, грубейшее шуршание пакета, куда она сложила одежду, и завязала узлом. Звук тела, погружаемого в воду. Он затушил сигарету, одним глотком осушил фужер, ноздри затрепетали, втягивая запах. Открыл крышку пианино, пробежался по клавишам. Он играл ей спокойную мелодию собственного сочинения. Сначала тихая, но спустя пятнадцать минут в ней появились нотки нетерпения. Давид сочинял на ходу, красивые кисти летают над клавишами с невероятной скоростью. Он думал о ней.

Давид не зря не смотрел на девушку, пока они ехали и уже в квартире. Сейчас она, как Янус — двух образов и нельзя допустить, чтобы один из них разбился о настоящее лицо. Первый подхвачен на дороге — в свете фар милая девушка жмется к веткам тополя от холодного ветра. Второй — образ манекена. Когда он глядел боковым зрением, она представлялась безликой куклой, на которую еще только предстоит нанести очертания.

За жизнь Давид спал всего с несколькими женщинами, хотя мог получить любую. Для человека, живущего движением и ощущениями, что даруют обостренные чувства, недопустимо заниматься сексом, как пошлым занятием, для непродолжительного удовольствия. Нет, он помнил образ каждой любовницы, и все они отпечатались в памяти намертво. Каждый раз он ложился в постель не с девушкой, а с богиней. Именно в постель, потому что Давид не понимал, как можно заниматься этим в других местах. Лишь дважды он трахался вне спальни, оба раза давно потускнели. Две галочки, поставленные на лист собственной гордости, не более того. А все остальные пятнадцать ночей сияли в мозгу, подобно звездам. Он помнил запах, вкус, биение сердец, голос, окружающую обстановку, мягкость простыней... Пока Давид играл те ночи пробежали перед ним, он постарается и сегодня получить не третью галочку, а шестнадцатую звезду.

Спустя час он услышал, как она вылезла из ванны, отерла тело полотенцем. Он прекратил играть, открыл шкаф. Там висит дюжина платьев, будто он знал, что у него будут голые гостьи. Он выбрал зеленое, манекен в сознании вспыхнул зелеными глазами девушки. Неважно, какие у нее глаза в действительности — для Давида они останутся зелеными навсегда. Он небрежно бросил платье на кровать, пошел в ванную. Девушка, имя которой он забыл, которую только предстояло назвать, встала к нему спиной. Он положил ладони на теплые плечи, забрал капельку этого тепла.

— Ты должна пахнуть осокой, — сказал он. — Или жасмином. И тем, и другим, ты не против?

— Нет, — ее голос звучит, как искаженный специальным прибором. Он пока не решил, как она должна слышаться.

Давид обошел ее и, взяв два небольших пузырька, нежно нанес духи из осоки за левым ухом, а за правым из жасмина. Теперь манекен пах.

— Оденься, платье лежит на кровати. А я пока тоже помоюсь.

Давид ограничился душем, девушка без имени пошла в комнату, увидела на постели прекрасное изумрудное платье. Она робко облачилась, присела на краешек кровати в ожидании. Давид выключил душ спустя пять минут, слегка брызнулся духами с запахом лотоса, кинул полотенце на пол, вышел в комнату голый. Колдун спокойно прошествовал к шкафу, достал смокинг. Девушка глядела, как он одевается, и не могла найти на этом человеке ни одного изъяна. Он будто полностью симметричен, бледное тело почти лишено волос, каждое движение плавное, но одновременно стремительное. Он одевался не спеша, процесс занял минуты три. Ей не нравилось, что он отводит взгляд. Девушка без имени уже успела подойти к большому зеркалу и убедилась, что выглядит очень хорошо. Она уже забыла, что может так выглядеть. Он нажал кнопку в стене, из невидимых динамиков потекла тихая фортепьянная музыка.

Давид прошел в ванну, вернулся с непонятным предметом, зажатым в руке. Комната освещается только окнами, света Давид не включил, девушка без имени сначала испугалась. Ей показалось, у него в руке нож, но потом она поняла, это простой гребень. Действительно, хоть она вымыла волосы дорогущим шампунем и бальзамом, пряди спутались, а это ее не красило. Он, не говоря ни слова, сел сзади, забравшись на кровать прямо в туфлях. Она продолжала сидеть на самом краешке, Давид нежно придвинул ее к себе. Их тела соприкоснулись, он принялся расчесывать мягкие волосы. Его сверхчувствительные кисти деликатней рук любого парикмахера, девушка даже не почувствовала, что ее расчесывают. Давид колдовал над волосами пару минут, потом прикоснулся к коже ее головы, слегка помассировал череп, почувствовал, как она закрыла глаза от удовольствия. Он продолжил это занятие, но не слишком долго. Он знал, такой массаж приятен, только если непродолжителен. Давид причесывал ее с трудом, ведь он не видел волос, и вдруг они предстали перед ним. Длинные прямые черные пряди дышат осокой и жасмином. Он встал и, пройдя к вазе с цветами, вынул лилию. Потом аккуратно, так, чтобы не причинить даже малейшего неудобства, вплел цветок в прическу.

Близился момент, но колдун как мог, отдалял его. Он обошел ее. На манекене горят зеленые глаза и прекрасное изумрудное платье. Безликое лицо окружает нимб черных прямых волос, в них белым пятном сияет лилия. Он представилась ему дриадой.

— Давай потанцуем, если, конечно, ты не против? — спросил колдун.

— Давай.

Он услышал голос. Он действительно принадлежит лесной нимфе. Давид взял ее за ладонь, прижал, обхватив другой рукой талию. Сначала она двигалась как марионетка, управляемая веревочками, но вскоре раскрепостилась и попала в ритм неспешного танца. Давид вел ее по комнате, помещение превратилось в огромный зал. Лишь небольшой его участок освещен прожектором, а края утопают во тьме. В слабом пятне света они танцевали. Для нее прошло всего несколько минут, его танец продолжался вечность.

Наконец, Давид остановился. Он взглянул в лицо манекена, гладкая ладонь скользнула по ее лицу. Подобно кисти художника, ладонь нанесла на лицо линии, краски. Теперь он увидел и небольшой носик, и тонкие губы, и маленькую ложбинку над верхней. Он нарисовал ей маленькие ушки и поцеловал. Его язык вкусил терпкий вкус мяты, поцелуй продолжался не меньше минуты. Он поднял ее, отнес на кровать, медленно раздел. На манекене есть лицо, но пока нет тела. Скинув платье на пол, он нарисовал ей тело. Кисти гладили ее, под ними проявлялись прекрасные очертания. Небольшие груди, изящный пупок, гладкие ноги. Он перевернул ее и нарисовал овалы ягодиц, слегка широковатую спину. Спина покрылась мышцами, но ведь дриада и должна быть такой. Он особенно тщательно прорисовал ступни и кисти рук, разделся сам и снова перевернул девушку. И только теперь увидел ее полностью, всю целиком, вместе с запахами и контурами, со звуком дыхания, вкусом языка. Образ, наконец, побудил к действиям. Он деликатно вошел, начал медленно двигаться. Она застонала, Давид понял, что это не игра. А зачем дриаде играть? Процесс проходил медленной, в такт неспешной мелодии. Но вот мелодия сменилась более динамичной, от этого увеличился и его темп. Он покрывал ее лицо поцелуями, сам стонал от наслаждения громче ее, и вот, наконец, наступила кульминация. Давида пронзил настолько мощный оргазм, что он чуть не умер. Он уже увидел мрачный пейзаж ада, но сумел вернуться, по пути заглянув в рай, куда ему дорога закрыта навсегда.

Давид сполз с дриады, покрытый ее и своим потом, откинулся в блаженном расслаблении. Он глядел в потолок и не видел его. Спустя пять минут он заснул, ему снилась древняя Греция, снились ее леса и море. Он бегал по ним с дриадами и смеялся. Ему снова четырнадцать, его мозг полностью нормален. Тогда сны из Черно-Белого Царства еще не приходили к нему. Тогда он был счастлив. Впрочем, счастлив он и сегодня.

Давид проснулся на рассвете, и сразу пошел к пианино. Он заиграл веселую мелодию, девушка пробудилась. Вчерашняя ночь помнилась ей смутно, будто Давид забрал все воспоминания. Давид играл, она глядела на его голое тело. От движения рук торс переливался мышцами.

— Твой паспорт и другие бумаги лежат на подоконнике, Элейн, — сказал колдун.

— Меня зов...

— Тс-с-с. Там же лежат и десять тысяч долларов. Возьми их и уезжай в свои леса.

Давид сказал все, что хотел и продолжил играть мелодию. Он снова сочинял на ходу, поэтому она получилась слегка рваная. Лейла, или Элейн подошла к подоконнику. Там действительно лежит паспорт, другие бумажки, полученные Давидом от сутенера, и пакет с деньгами. Элейн взяла все это, но сообразила, что она голая.

— А можно мне взять то платье? — спросила она робко.

— Конечно, оно же твое. Твои туфли и пальто в шкафу, Элейн. Поторопись, поезд в Краснодар отправляется через час.

Элейн, как во сне, надела платье, а потом, пройдя к шкафу, обнаружила прекрасные зеленые туфли и норковое пальто. Дриада одевалась, он размышлял, подарит ли она ему последнее воспоминание. Девушка уже прошла к двери, но вдруг остановилась и, вернувшись, нежно поцеловала Давида в щеку. Его темные глаза направлены в окно, он не видел ее, но губы улыбнулись и прошептали:

— Спасибо, Элейн. Прощай.

Она промолчала и выбежала из квартиры. Спустя час девушка садилась на поезд до Краснодара.

Давид играл еще почти час, на его щеке горело клеймо от прощального поцелуя. В душе ярко сияли шестнадцать звезд.

Глава 2

Капитан Петров сидел в кабинете и хмуро читал отчеты сослуживцев. Все они посвящены одной теме — маньяк. В прессе его называли 'Дед Мороз', надо сказать, название имело все права на существование. Страшный убийца, появляющийся под Новый Год, унес жизни девяносто одной жертве. Восемь лет он приводил в ужас жителей Ростова, и никто не мог даже приблизиться к его поимке. То ли убийца очень ловок, то ли все предшественники Петрова были полными тупицами, но вот уже восемь лет никто не мог поймать Деда Мороза. Хотя, вряд ли это именно дед, но и тут никто не мог сказать наверняка. Собственно, никто не знал, мужчина он или женщина. Ни единой улики не оставил маньяк на местах преступления. Ни волоска, ни капли крови, ни реснички, ни отпечатка пальца — ничего. До Петрова делом занимались восемь милиционеров, благополучно сломавшие на этом карьеру, пришла пора сломаться карьере капитана Петрова. Ему и капитана дали специально, чтобы занялся маньяком, но не пройдет и недели, как его уволят из органов. Новый Год на носу, а подвижек нету. Сегодня, правда, должен прийти с консультацией какой-то профессор психологии из Москвы, но капитан не сильно надеялся на помощь. Этого профессора ему навязали, причем самым наглым образом. Шеф сказал, раз у него вместо головы задница, ему пришлют того, кто голову имеет. Профессор недавно написал книгу по маньякам, имелся там и подробный психологический портрет Деда Мороза, понравившийся шефу. Пришлось согласиться на встречу.

На столе лежат не только недавние отчеты, но и девятнадцать томов дела. Петрова не видать из-за толстенных папок, вошедший должен подпрыгнуть, чтобы разглядеть хмурого капитана. Петров в сотый раз перечитывал отчеты и клял полковника Сивова после каждого абзаца. Надо было Петрову повздорить с ним тогда в сауне. На следующий день полковник виду не подал, а уже через неделю Петрову присвоили внеочередное звание. Оно не обрадовало ни его самого, ни друзей, а вот враги как раз были довольны. Ясно, зачем это делалось. Полковник решил устранить обидчика, поручив мертвое дело. Вскоре Петрова действительно назначили на это расследование. Сивов тогда еще вызвал и прочитал длинную речь, об оказанном доверии и ответственности перед гражданами России и жителями области. Издевался, скотина!

Петров заставил себя успокоиться, опять пробежал взглядом по отчету. Убиты четверо — молодая семья. Мужу тридцать, жене двадцать девять, детям: мальчику двенадцать, девочке шесть. Муж — частный предприниматель, имел два магазина. Из прошлых жертв еще пять владели магазинами, но это ни о чем не говорит. Все убитые Дедом Морозом были людьми богатыми, были там, кстати, и два милиционера, причем один занимался этим расследованием. Все четверо зарезаны острым ножом, предположительно, скальпелем. Тоже ничего необычного. Маньяк всегда пользовался холодным оружием, за исключением того самого предшественника Петрова. Милиционера застрелили из его пистолета. У маньяка есть подчерк. Он стучался в дверь, ему почему-то открывали. Хотя по телевизору, в газетах и на радио объявили, чтобы незнакомцам двери никогда не открывали, люди не слушали. Был даже казус, когда один пьяный мужик застрелил почтальона, принесшего письмо — спутал с маньяком. Так что, если считать с побочными, жертв не девяносто одна, а девяносто две. А может и больше. Сколько людей сошли с ума на этой почве, сколько покончили самоубийством. И этого Петров не мог понять. Ну, маньяк, ну и что? Вот если к тебе явится, тогда дело другое, а так ходит и ходит. Ну чего в петлю лезть, или в психушку попадать? Непонятно.

Четыре последние жертвы нашли позавчера, а вчера никто не погиб. Вот это, пожалуй, единственная зацепка. Во все предыдущие годы маньяк учащал убийства к Новому Году, потом они прекращались. Но в этом году прервался на день. Петров уже послал людей во все больницы, проверять, кто поступил вчера и позавчера. Он запросил списки вылетевших и выехавших из Ростова, но там внимание привлекла только личность Александра Сергеевича Пушкина и то в силу интересности сочетания. В любом случае, никто под таким именем в Ростов не вернулся. И если Пушкин — маньяк, это уже неважно. Милиционеры шерстили морги в надежде, что убийца погиб случайно, короче, просчитывали все вероятности, почему маньяк прервался на день. Если сегодня он нанесет очередной удар, у Петрова может появиться зацепка. А может и не появиться. Ведь он имеет дело с психом, тот мог прерваться, чтобы, ну, допустим, КВН посмотреть.

Петров продолжил читать. Следующая улика относительно пропавшего фамильного хрустального бокала. Мать женщины показала, что дарила дочери два старинных бокала на свадьбу, и один пропал. В этом тоже ничего необычного, маньяк забирал маленькие вещички из квартир многих жертв, один раз такую даже нашли. Из Дона выловили статуэтку, изображавшую медведицу, утащенную убийцей три года назад. Из этого можно сделать сотни предположений, но лично Петров думал: и бокал, и все остальные пропавшие вещи тоже найдут, если осушат Дон и покопаются в илистом дне.

Ни Петров, ни кто-либо из его предшественников не смог просчитать маньяка. Никакой системы не просматривалось, за исключением относительного богатства жертв. Он не убивал миллионеров, не трогал бедняков — выбирал твердый середняк. Всех убивал дома, хотя тут есть сомнения. Никакого сексуального подоплека нет, хотя среди жертв были красивые женщины и мужчины. То есть, сказать, что он, допустим, гомосексуалист нельзя, но психологи почему-то к этому склонялись. Почему, объяснить толком не могли, но как один утверждали. Маньяк связывал жертвы, оглушая или используя хлороформ, а потом убивал. Но и это не всегда, некоторых зарезал прямо с ходу. Скорее всего, убийца — мужчина, потому что перетаскивал тела с места на место, но вполне мог оказаться сильной бабой. Короче, ничего конкретного у Петрова нет, поэтому после новогодних каникул его плечи полегчают на два погона.

В дверь постучали, кто-то вошел. Из-за папок Петров не видел кто, пришлось встать и посмотреть. На пороге стоит типичный университетский профессор. Серый костюм, бородка клинышком, маленькие круглые очки, а если судить по длине носа, он любил совать его в чужие дела. Петрову даже захотелось подать ученому зачетку.

— Здравствуйте, молодой человек, — сказал профессор. — Меня зовут профессор Мечников, я приехал к вам из Москвы для консультации.

'Господи, он еще и картавит!', — подумал Петров.

— Капитан Игорь Петров, — представился милиционер. — Рад встрече, профессор.

Мечников поклонился, сел напротив Петрова. Игорю пришлось положить несколько папок на пол, чтобы видеть профессора.

— Я так понимаю, вам необходим психологический портрет того, кого в прессе величают Дедом Морозом? — надулся профессор.

— Нет, профессор, — покачал головой Петров. — У меня есть пятнадцать подобных портретов, и пока ни один не помог.

— Тогда зачем вы меня пригласили? — нахмурился профессор. Петрова так и подмывало сказать, что он никого не приглашал, но капитан придержал язык и попытался извлечь хоть какую-нибудь пользу из визита.

— Чтобы вы помогли нам, профессор.

— Простите, молодой человек, но я не детектив, а профессор психологии. Я могу помочь вам приоткрыть завесу тайны с личности маньяка, но, только описав вам, зачем он это делает.

— Хорошо, давайте сделаем так: вы мне будете говорить о том, что твориться у него в голове, а я, в случае чего, прерву вас и спрошу об интересующих меня фактах, и вашем о них мнении. Возможно, вместе мы чего-нибудь и добьемся.

— Прекрасно, капитан. С чего мне начать?

— Ну, давайте хоть с того, почему он, по-вашему, убивает?

— Конечно, тут сказать однозначно, достаточно сложно. Вы верно сказали, о Деде Морозе написано не только великое множество отчетов, но некоторые даже посвящают этому книги. Единственное в чем сходятся эксперты, это в том, что этот человек определенно сумасшедший. Вообще у маньяков есть несколько мотивов к действию. Я не стану сыпать терминами, чтобы вы меня лучше поняли.

— Спасибо, профессор, — кивнул Петров, — я как раз хотел попросить вас о том же. А то в большинстве отчетов мне непонятна половина слов.

— Итак, маньяк имеет несколько мотиваций к своей деятельности. Если говорить грубо, то их можно разделить на три категории. Первая — на фоне насилия. В этом случае маньяк или мстит обществу за пережитое им в раннем возрасте, либо наоборот, хочет показать миру, какой он сильный. Если говорить о нашем случае, здесь ближе второе. Дед Мороз вполне может показывать всем свою 'крутизну', так сказать. Если здесь этот случай, нередко он перетекает во вторую категорию — убийства на сексуальной почве. Убивая и насилуя жертвы, маньяк самоутверждается и показывает превосходство не столько над ними, а скорее, над обществом...

— Но, профессор, ни на одной жертве не найдено следов сексуального вмешательства, — перебил капитан.

— Это ни о чем не говорит, — затряс подбородком Мечников. — Во-первых, он может онанировать, глядя на них, во-вторых, он может, допустим, сразу после убийства заниматься сексом с подругой или с проституткой.

— Это интересно, профессор. Я сегодня же прикажу, чтобы всех девочек проверили и осведомились, не являлся ли к ним подозрительный субъект сразу после убийств.

— Если взять за основу эту версию, маньяк наверняка предпочтет доминировать в постели. Возможно, он будет просить женщину называть его властелином, или еще что-нибудь подобное. Но не факт, что он вступает в половую связь с женщинами за деньги. Вполне может быть, его самоутверждение проявляется в связи с одной единственной женщиной. Он может просто хотеть произвести на нее впечатление.

— Да, профессор, тут вы, может быть, и правы, но тогда почему он не убивает в течение года, а активируется только в канун праздников?

— Ну, он может убивать и в другое время, просто не в Ростове. И здесь, кстати, можно сделать еще одно...

— Ладно, обсудим это позднее. Что с третьим путем?

— Третья причина социальная. Этот человек не приемлет общество, потому что оно отвергает его и он, таким образом, мстит ему. В нашем случае эта причина тоже имеет место быть, так как маньяк убивает только более-менее обеспеченных людей. Он не опускается до простых обывателей и это может характеризовать его, как социопата.

— Так вы считаете, он сициопат? Но это не ново, профессор. Его называли шизофреником, сексуальным маньяком, мужчиной с Эдиповым комплексом, гомосексуалистом, уродом с комплексом неполноценности... я не помню точно, но вообще определений было много. Вот только это никак не помогло, профессор. Все, что вы сказали, это, конечно, интересно, но факты довольно банальны. Он убивает людей только в промежуток от католического Рождества до Нового Года. У него один и тот же подчерк, и нигде на земном шаре не убивают таким образом и в таких количествах в течение года. Он не оставляет улик, он страшно осторожен. Он иногда забирает один или два предмета из квартиры убитых и, скорее всего, потом их выкидывает. Он не насилует жертв и вообще не проявляет такого рода интереса к ним. Он убивает путем перерезания горла, хотя, не всегда, но в большинстве случаев. Иногда он рассаживает жертвы в довольно живописных позах, но никто не может провести аналогии с литературой, кино, театром, музеями и таким прочем. Он человек образованный, потому что в одной квартире было установлено, что он читал томик Шекспира. Он может быть как иностранец, так и русский. Все говорят, что он приезжий, но не дают никаких доказательств, так что он может оказаться и местным жителем. И, что самое главное, никто не может сказать, почему он это делает. Для нас узнать мотив — единственная возможность поймать его. Или можно ждать его ошибки, но прошло уже восемь лет, а он не сделал еще ни одной. Если вы, профессор, сможете дать мне мотив, и, что самое главное, убедите меня в том, что он верный, считайте, что вы спасли десятки жизней, а может даже сотни, и помогли отомстить за убитых.

Профессор слегка смутился после этой речи. До него только сейчас дошло, что он не первый и даже не сотый психолог, с которым беседовал этот милиционер.

— Я не могу сказать наверняка, какой у него мотив, — сказал Мечников после минутной паузы. — Однако я могу сказать вам, кем он не является, и сделать отсюда некоторые выводы.

— Говорите, профессор.

— Он точно не бедный человек, хотя и не сильно богатый. Скорее всего, он действует именно в том пласте общества, в котором обитает сам. Хоть никаких намеков на то, что он проявляет к жертвам сексуальный интерес, нет, я уверен, что это так. Просто у него он проявляется не непосредственно на жертвах, а в другом месте. Так что он точно не импотент и ведет нормальную сексуальную жизнь. То, что он не насилует жертвы, говорит о том, что он удовлетворен в сексуальном плане, и возможно, даже испытывает к ним легкое презрение. Он точно сумасшедший, хотя это для вас, конечно, очевидно. Религиозного подтекста нет, так что он не фанатик. Если бы он был повернут на религии, оставлял бы следы или послания, чтобы вразумить народ. Но он этого не делает, значит, он не фанатик. И если посмотреть на все факты и собрать их вместе, мы можем сделать вывод, что этот человек просто не понимает, что делает. В жизни он ведет себя как человек не от мира сего. Для него убийства, это что-то вроде эксперимента, быть может, он просто проверяет, смогут ли его поймать. И теперь я могу вам сказать то, ради чего я, собственно, явился сюда. Я считаю, что преступник бывший работник внутренних органов и социопат, но особого вида.

— Почему? — заинтересовался капитан.

— Ну, посудите сами. Он не оставляет никаких следов, а кому как ни милиционеру знать, как это делается. Он убивает системно, только в канун Нового Года, и этим дает нам некоторую подсказку и значит, подсознательно хочет, чтобы его поймали. Он наверняка бывший милиционер, которого выгнали с работы. Представители вашей профессии, вы уж меня извините, приравнивает людей к грязи, и поэтому у него нет к ним никаких эмоций. Все его поведение можно определить словами: 'Скольких я смогу убить, прежде чем тупицы, которые меня выгнали, меня найдут'. Моя теория ставит точки над многими вещами, в том числе и над тем, почему он действует только в это время. Он не может провести различие между убийством, и, допустим, кражей. В другое время года он ворует, в третье грабит, в четвертое насилует. Для него работа — это все, а то, что он убивает — только эксперимент. Для него отобрать конфетку у ребенка то же самое, что этого ребенка зарезать. Он социопат, ибо считает только работу в милиции настоящим миром, а все остальное ему непонятно. И он может сохранить хладнокровие, совершая убийства, потому что ему мир простых людей безразличен. По-моему, все сходится.

— А он осознает, что делает?

— Я думаю, что нет. Он уже давно живет в своем мире, и возможно, уже забыл, зачем вообще все это начал. Для него Новый Год, как сигнал к действию и все. Наступила зима и он просыпается. Возможно, он действует в других городах, совершая другие преступления, но и тогда не осознает, что делает.

— Это интересно, профессор. Мы проработаем эту версию.

Мечников довольно кивнул. Он даже не мог предположить, насколько Дед Мороз безумен, но насколько трезво и обдуманно действует. Маньяк убивал исключительно из практичных соображений. Его сумасшествие проявлялось в других областях.

Глава 3

Денис прилетел в аэропорт Ростова-на-Дону, вышел из международного терминала, на лице заиграла растерянная улыбка. Ему всего двадцать три, и он даже в мыслях не представлял, что делать дальше. Под юрисдикцию молодого инквизитора подпадала огромная территория, чуть ли не размером с Европу. Юг России, в отношении колдунов — место спокойное, хотя почему никто сказать не мог. Последнего колдуна класса Ц + здесь два года назад поймал инквизитор Андре. Вообще, после смерти Абдулы, колдуны оставили Россию. Население страны относительно небольшое, густонаселенных городов не так уж и много. Уровень жизни слишком низок, чтобы придаваться удовлетворению мерзких желаний, да и климат не сахар. Колдуны предпочитали густонаселенную Азию, либо Америку или Европу. К тому же в России убили двух колдунов класса А, и теперь тот, кто это сделал, отлавливает на ее территории других. И в силу этих причин, Денис думал, работа у него будет спокойная, как, впрочем, и полагается новичку. Но ошибся.

Денис поехал в город и начал действовать, как указано в руководстве для инквизиторов. Первым делом надо обзавестись жильем. На банковский счет уже перечислили средства, чтобы купить квартиру где-нибудь на окраине, Денис поехал присматривать подходящее. Купив жилье, инквизитор должен будет установить личные связи, достать оружие, и не только для себя, но и для возможных помощников, в случае их призыва. Против колдунов лучшее оружие — сам инквизитор, но голыми руками их не убьешь. Есть еще сотни указаний и на все это нужны деньги, поэтому первые два дня Денис занимался в основном тем, что тратил их. Купил квартиру уже на следующий день, а осмотрел в первый же. Для жительства он избрал Нахичевань, где приобрел однокомнатную квартирку в не очень хорошем состоянии. Зато дешевая, с телефоном для выхода в интернет. На второй день он, с утра пораньше, пошел выбирать оружие. Для его нужд не годится рынок сувенирных мечей или что-нибудь подобное, нужно настоящее холодное оружие. Десять противоколдовских пистолей уже высланы ему по почте, он получит их завтра в посольстве.

Три дня Денис метался, пока не вышел на старого казака, собравшего приличную коллекцию. У него он купил пять сабель, двадцать ножей и десять кортиков. Все оружие в превосходном состоянии, казак расставался с ним со слезами на глазах, хотя они высохли, когда Денис отдал деньги. А еще, Новый Год на носу! Денис — молодой парень, для него праздники вроде этого, еще не утратили детского волшебства. Он купил на рынке сосну и несколько гирлянд. Ну, и естественно, забил холодильник кое-какой едой, по большей части уже готовой. Вечер тридцатого декабря он провел перед телевизором, рассудив, за три дня сделано немало, значит, можно отдохнуть.

В углу квартиры устроилась куце украшенная елка, перед односпальной кроватью маленький столик, купленный на блошином рынке, а на большом столе черно-белый телевизор, контрастирующий с ноутбуком и бумаги на квартиру, еще не спрятанные в сейф. На столике большущая тарелка с пельменями, политыми майонезом, бутылка водки, литровый пакет апельсинового сока и пепельница, сделанная из половины пивной банки. Из грязной кухни вышел инквизитор класса Е +, в руках рюмка, вилка и пачка сигарет, призванные дополнить натюрморт маленького столика. Инквизитор включил телевизор, сел на кровать, сразу налил водки и, выпив, закусил слипшейся пельмешкой. Потом закурил и только теперь удосужился узнать, что происходит на подконтрольной ему территории. По телевизору как раз шли местные новости.

Нетрудно догадаться, всех ростовчан волновала только одно — маньяк. Даже убийство министра новость лишь вторая по важности. Сейчас активно муссировалось, что вчера никого не убили. Денис слушал вполуха. Он выпил вторую рюмку даже не успев докурить, закусил дымом. По телевизору показали пресс-конференцию профессора Мечникова, бутылка опустела наполовину, как и тарелка с пельменями, а инквизитор полулежал на кровати, оперившись на подушки. Денис слышал, что говорил профессор, но смысл ускользал. Мысли направились к тому, как искать колдунов на такой огромной территории? Знанием он владел слабо, даже чтобы прочесать один Ростов уйдет не меньше трех дней. Значит надо подбить клинья к журналистам. И вот как раз вопрос профессору журналиста, заставил сознание инквизитора сконцентрироваться на телевизоре. Он сначала не понял, почему вдруг начал слушать очень внимательно. Журналист спросил профессора:

— Значит, вы считаете, Дед Мороз бывший работник милиции?

Никто, кроме капитана Петрова не знал, речь профессора — просто тщательно отрепетированная утка для маньяка. Петров посчитал, если предположение профессора верно, если маньяк узнает, что его разгадали, он может наделать ошибок или вообще свернет деятельность. В любом случае милиция только выиграет. Если маньяк ошибется или прекратит убийства, Петров прошерстит дела бывших сослуживцев, и возможно, нападет на след. Если же профессор неправ, они ничего не теряют. В конце концов, ученых, сообщавших, что они разгадали Деда Мороза, выступало по телевизору великое множество.

— Да, — продолжил профессор. — Причем не просто работник, а какой-нибудь незначительный работник, которого уволили за некомпетентность. Скорее всего, бывший сержант, ну, максимум, лейтенант.

— Но для чего он убивает?

— Во-первых, он сумасшедший. Его мышление достаточно примитивно и он воспринимает мир полностью неадекватно. Кроме того, он сексуально озабочен и еще труслив. Это доказывается тем, что он настолько осторожен. И его основным мотивом я считаю именно этот страх. Он боится людей, и хочет напугать их. Его действия не поддаются логике только на первый взгляд. Он убивает бессмысленно и беспорядочно, но его заставляет делать это страх перед людьми. Это в жизни непривлекательный субъект, который страдает из-за своей глупости и трусости. Но он осознает это и мстит. Его убийства всего лишь попытка напугать людей, как пугают мальчики девочек в пионерских лагерях.

Дальше Денис уже не слушал. В голове мелькали отдельные фразы интервью, он не услышал Петрова, подтвердившего точку зрения профессора. Почему-то мозг сопоставлял слова профессора с лекцией, что в школе читал преподаватель Решар. И Денис находил некоторые сходства.

— Колдуны могут красть удачу у людей несколькими способами, — говорил Решар в голове Дениса. — Хочу сказать сразу, если вы станете искать в действиях колдунов логику, на первый взгляд она будет невидна.

— Его действия не поддаются логике только на первый взгляд, — говорил профессор из телевизора, перебивая Решара.

— Если посмотреть на эти способы, они могут даже показаться вам не таким уж и плохими, — продолжил Решар. — Но не дайте себя обмануть. Что бы колдуны ни делали, они крадут удачу или, как они это сами называют, вероятности у людей. Все методы направлены именно на это. Самый относительно безопасный — наполнение жизни событиями. Колдуны, прибегнувшие к этому методу, как правило, просто совершают большое количество хороших дел, либо плохих дел, либо дел бессмысленных. Второй метод — это прямое вмешательство и отбирание удачи насильно. Но для того чтобы пользоваться вторым методом, необходимо быть колдуном, причем, не простым колдуном, а достаточно высокого уровня. Чтобы удача одного человека перешла к колдуну, он должен затратить свою вероятность. С таким колдунами встреча вам не грозит, а если это случиться, вы должны немедленно послать за подмогой. Так что разберем первый способ подробнее. Итак, если колдун совершает большое количество хороших дел, это, как ни странно, позволяет ему красть удачу у людей, которым они помогают. Если вы помогли удачливому человеку, часть его удачи перейдет к вам. Далее, если вы совершите огромное количество бессмысленных дел, к вам перейдет удача от сотен людей, а может даже и от миллионов, поэтому этот способ самый, так сказать, гуманный. В этом случае колдун крадет мелкие крупицы у многих людей и вред минимален. И самый плохой способ, но и он же самый эффективный, это совершить огромное количество плохих дел. Например, убить десяток людей просто так.

— Он убивает бессмысленно и беспорядочно, но его заставляет делать это страх перед людьми, — опять перебил Решара Мечников.

— Совершая зло, ты крадешь вероятности непосредственно у жертв, но в этом методе есть и еще один привлекательный для колдунов момент, — продолжил Решар. — Страх. Если напугать большое количество людей, колдун, таким образом, заставляет их действовать бессмысленно, и в то же время, по его воле. И тогда удача людей переходит к тому, кто их напугал.

— Его убийства всего лишь попытка напугать людей, как пугают мальчики девочек в пионерских лагерях, — закончил профессор, его слова вывели Дениса из ступора.

Колдун. Дед Мороз — колдун. Он подходит сразу по нескольким категориям. Совершает бессмысленные вещи, так как действует только под Новый Год. Совершает бессмысленно плохие дела, убивая ни в чем неповинных людей. И еще он напугал целый город, и теперь жители Ростова платят за страх вероятностями. Все сходится. По спине инквизитора пробежал холодок. Следующие новости он слушал уже очень внимательно.

Глава 4

Давид сидел на лавочке в парке и смотрел на снующую вокруг толпу с наслаждением. Позади невысокие кустики, скинувшие листву, меж них лежит человеческое тело. Лампочка фонаря, освещающего лавочку, перегорела, когда колдун сел; тело можно разглядеть, только если подойти вплотную. Впрочем, пьяный мужчина, лежавший там, жив. Давид не убил его, а всего лишь оглушил, когда алкаш попытался подсесть и помешал работать. Давид действительно не просто сидел, упиваясь относительно теплым декабрьским вечером, но еще и работал. Вернее, пожинал плоды трудов своих. Несмотря на праздники и благоприятную погоду, толпы народа, снующие по парку, отнюдь не обычное зрелище в Ростове под Новый Год. Южные люди вообще плохо переносят холод, они с удовольствием предпочли бы провести вечер дома, просматривая любимые телепередачи, но Давид выгнал их на улицу. Весь город боялся сидеть в квартирах, потому что именно туда приходил Дед Мороз. Давид никогда не убивал людей на улице, ну, по крайней мере, в Ростове.

Давид ощущал, как вероятности целого города стекаются к нему. Как можно украсть вероятности у людей? Можно самому совершить бесчисленное количество бессмысленных поступков, и тогда твое поведение изменит мир, и твои вероятности увеличатся. Так ты, если говорить грубо, ничего и не крадешь. Просто новые, только сейчас родившиеся вероятности, стекаются не к людям, а к тебе. Но чтобы их именно украсть, надо заставить людей делать бессмысленные вещи, но только нужные тебе. Например, ходить на работу каждый день, и получать за это денег меньше, чем в действительности наработал. Или снимать шляпу в помещении. Или креститься перед входом в церковь. Или плевать через левое плечо, чтобы не сглазили. Или не показывать на себе, в каких местах у другого человека были травмы. Или не свистеть, а то денег не будет. Если вы умудритесь заставить людей делать такие бессмысленные поступки, их удача перейдет к вам. На крайний случай, можно в течение восьми лет убить девяносто одного совершенно незнакомого человека, и заставить людей бояться сидеть дома по вечерам. Запугать так, чтобы не просто запирали двери на замок, но и выбегали из квартир, ища спасения. Таким путем Давид и пошел.

Давид не просто впитывал вероятности, еще темные глаза внимательно следили за хаотично движущейся толпой. Он смотрел, как люди ходят, сами не зная, чем заняться в предпраздничный вечер. Будь сейчас лето, они купили бы пиво и уселись на лавочках. Хотя лавки и сегодня все заняты воркующими влюбленными. Этим плевать, что на улице холодно, они греют друг друга теплом любви, и выгнал их сюда не Давид. Эти люди ему вероятности не отдают. Они в любом случае сидели бы здесь, или в ресторане, или гуляли бы по дворам и плевать на хулиганье и какого-то маньяка! Другое дело, что все кафе и рестораны заняты — Давид позаботился, чтобы овцы предпочли ресторан квартире. Овечки собираются в толпу, овечки ходят по торговым центрам, ничего не покупая, овечки напиваются для храбрости, чтобы вернуться в квартиру. И вот они платят Давиду дань удачей и хорошим настроением.

Колдун следил за движениями людей, за запахами, что тянуться от каждого хвостом. Он трогал лавочку, представляя, как это делали тысячи ладоней до него. Он вспоминал сегодняшнюю ночь, но старался делать это не очень часто. Если часто и подробно рассматривать хорошие воспоминания, они теряют обаяние, становятся обыденными. Нет, вспоминать подобные ночи надо лежа в постели, как раз когда стоишь на границе с Алям-аль-Металем. Когда одолевает дрема, и почти засыпаешь, если вспомнить дриаду она, быть может, последует с ним во сны.

Давид взглянул на часы. Однако время пришло. Он поднялся, пошел к спальному району Ростова. Словно ребенок в кондитерской, Давид выбирал, какой дом приютит его сегодня. Если бы колдун выбирал объект, как профессиональный киллер, которому надо просто устранить несколько человек и совершенно неважно, каких, он предпочел бы дом на окраине, тот, где много светящихся окон. Там и потише, и выбор получше. Но Давид не искал просто людей. Ему, собственно, нужны не столько они, как их жизнь. Не в том смысле, что он хотел их убить, он хотел забрать жизнь. Хотя убить, конечно, тоже придется. Его внимание привлекли занавески. Так у него обычно и случалось. Мало кто умеет правильно подобрать занавески для квартиры, а ведь меж тем, это что-то вроде фасада жилища. Занавеси говорят о вкусе, о том, что вы тратите деньги не только чтобы закрыться от света, или порадовать глаз изнутри квартиры, но и о том, что вы хотите показать людям — в моем семейном очаге все нормально. На этот раз Давида привлекли коричневые занавеси, из-под плотной ткани едва пробивался свет. Он запечатлел вид интересующей квартиры в закоулках памяти, пошел к дому.

Большинство преступников попадают в тюрьму из-за глупости или неудачного стечения обстоятельств. Давида не могли поймать, потому что он умен, и неудача просто не могла преследовать его. Пока он шел к подъезду, немногочисленные прохожие отворачивались, их ослепляли машины, у кого-то развязывался шнурок на ботинке и они не обращали внимания на Давида. Они не замечали, как высокий молодой человек вошел в подъезд, снял плащ, вывернул наизнанку. Давид надел черный костюм, а серый плащ изнутри подбит темной материей. Кисти рук скрылись за печатками тонкого черного шелка. Он снял шапку, вытащил из кармана черную маску, тоже из шелка. Теперь его никто не заметит в темноте подъезда, а тот, кто мог посмотреть в глазок, когда Давид выйдет на свет, найдет повод этого не делать. Купол тайн хранил Давида от свидетелей лучше, чем, если бы он их убивал. Колдун поднялся на пятый этаж, выкрутил на лестничной клетке лампочку.

Нужная квартира под номером сорок четыре. Он превосходно видел в темноте, глаза с легкостью нашли щит, где крутились электрические счетчики, Давид открыл его. Правда на щите висит китайский замок, но такие можно открыть и простой вязальной спицей, а у Давида есть отличные отмычки. Закрыть замок будет еще проще — он защелкивался автоматически. Давид двигался неторопливо и плавно. Рука в черной перчатке повернула рубильник, свет в квартире сорок четыре погас. Он закрыл щит, повесил замок на место, достал из кармана платок и пузырек хлороформа, обильно полил платок и встал за дверью. Уши уловили, о чем переговариваются в квартире.

— Да вроде у соседей свет есть, — сказал мужской голос. — Наверное, пробки выбило.

— Мама, у меня игра не сохранилась! — пропищал ребенок.

— Так, а ну иди, бери свечку и делай уроки! — сказала мама. — Ты со своим компьютером меня уже задолбал!

— Какие уроки? Сейчас каникулы.

— Иди, ищи свечку!

— Я посмотрю, что с пробками, — сказал мужчина.

— Дорогой, может, электриков вызовем?

— Да на хрена они нужны? Если это пробки, там только тумблер повернуть. Ну, а если нет, то конечно...

Давид прислушался — мужчина надел туфли и куртку. По скрипу перьев Давид определил, что это пуховик. Дверь открылась, мужчина вышел из квартиры. Давида он не видел, тот стоял сзади, полностью сливаясь с темнотой. К тому же его заслоняет дверь.

— Блин, ни зги не видно, — бормотал мужик. — А еще замок этот. А ключи у Петьки. Маш!

— Да? — послышалось из квартиры.

— Я к Петьке спущусь, ключи у него возьму от щита. Ты дверь не закрывай, я быстро.

Как только мужчина прошел пролет вниз, Давид скользнул в квартиру. И тут же его захлестнула волна. В темной квартире витают тысячи запахов и вкусов. Жильцы еще не нашли свечей, потому только Давид видит здесь, как днем. Мириады запахов, идей, мыслей, образов и звуков никак не отражались на действиях колдуна. Он плыл по волнам безумия, схватил мальчика, приложил к лицу платок, думая, как красив тусклый закат на берегах Охотского моря. Мальчик уснул, Давид отпустил тельце, оно упало на пол кульком конфет. Далее жена. Вот она, с незажженной свечкой идет посмотреть, что это за шум, но Давид в черном, женщина его не видит. Колдун набросил платок с хлороформом себе на лицо и перестал дышать. Он с невероятной скоростью приблизился к женщине, схватил за талию, поцеловал через маску. Его губы почувствовали шевелящийся шелк маски, женщина, не поняв, что случилось, несколько раз вдохнула и опала в его объятиях. Он держал ее за талию, греясь теплом мягкого тела. Она откинулась, и на лице остался черный платок. Она похожа на мертвую невесту. Давида полностью захватило это сравнение, он отпустил невесту, обдумывая образ. Бесчувственное тело упало, Давид услышал звук треснувшей кожи. Она разбила голову, он слышал, как растекается кровь на полу.

Давид прошел в прихожую, встал рядом с дверью. Образ мертвой невесты занял треть мыслей, но две трети витали еще дальше. Давид думал как минимум в четырех направлениях одновременно. Образ невесты обмозговывался тщательно, в то же время мозг рассуждал о применении спирта в изготовлении духов, слушал прекрасную мелодию и ждал, когда включится свет. Он сложил руки в замок, поднял над головой. Пятое направление мыслей превратило его в Зигфрида Великого, держащего огромный меч. Мышцы напряглись — меч достаточно тяжелый.

Включился свет, но зрачки Давидовых глаз и не думали сужаться — он мгновенно адаптировался к освящению.

— Ну, я же говорил, пробки... Какого... — на голову вошедшего в квартиру, опустилась рукоять меча. Он упал без сознания, Давид аккуратно прикрыл дверь.

Берега медленно поднимались, закрывая от волны, вскоре она отступила, не в силах сопротивляться им. Ощущения Давида немного притупились, направление мыслей сократилось до двух. Теперь, пока одна половина мозга размышляла, почему женщины перестали носить платья, вторая управляла телом. Тело Давида сорвало коричневые занавески с окон, предварительно выключив в квартире свет. Потом тело нашло ножницы и нарезало из занавесок лент. Этими лентами Давид связал всю семью и усадил на кухне за обеденный стол. Он посмотрел, что у них в холодильнике, захотелось есть. Давид соорудил три кляпа и засунул во рты всем членам семейства, убедившись, что языки не запали в горло. Потом поднял оброненную хозяйкой свечу, зажег, поставил на обеденный стол. Он разделся, чтобы не запачкать костюм, и начал готовить предпраздничный ужин. На колдуне остались только черные перчатки, они мелькали, нарезая продукты с невероятной скоростью. Вскоре мужчина пришел в сознание. Он сначала не понял, что происходит, попытался встать и упал со стула. Давид не мог оторваться от готовки, мужчина продолжил извиваться на паркете. Поставив мясное рагу на плиту, колдун вернулся в гостиную, сорвал два коричневых пледа с кресел, так же нарезал полосками. На кухне, поднял мужчину, будто тот сделан из поролона, и усадил на стул, привязав к спинке накрепко. Тот что-то мычал, Давид не слушал. Наверняка мужчина уже понял, что за голый мужик пожаловал в гости. Дед Мороз пришел на день раньше и принес вовсе не подарки. Давид привязал к стульям остальных, помешал рагу. На кулинарный шедевр оно явно не тянет, но только не для Давида. Он в точности следовал рецепту, которым это блюдо готовила хозяйка. Знание подсказала даже сколько щепоток соли она в него клала. Он расставил тарелки на столе перед каждым связанным человеком, сам уселся во главе и смотрел, как очнулся мальчик.

Спустя пятнадцать минут шесть испуганных глаз следили, как Давид раскладывает рагу по тарелкам. Давид не просто делал это, на секунду он превратился в хозяйку квартиры, и даже надел ее передник.

— Дорогой, тебе побольше? — спросил Давид у мужчины. Тембр голоса слегка изменился, теперь он похож на манеру выражаться женщины. — Ты ведь так много работаешь. Наверное, устал... Вася! Перестань болтать ногами под столом! Уже один раз упал.

Вася с ужасом думал, как незнакомый мужчина узнал, что он действительно однажды упал со стула. Но сейчас мальчик не болтал ногами, просто не мог — они связаны. Давид положил еду и ему на тарелку, встал позади женщины, наложил ей. Колдун слышал, как часто бьется ее сердце, а пот приобретает кислый запах страха. Он выступил у нее на лбу, Давид не удержался и слизал мелкие капельки. Видя это, мужчина покраснел и попытался вырваться, но тщетно — привязаны все добротно. Давид подошел к своему костюму, достал платок из кармана и тщательно стер слюну с ее лба. От запаха хлороформа женщина чуть не потеряла сознание, но Давид похлопал ее по щекам, привел в чувство.

Давид предлагал мужчине рагу побольше, но на самом деле положил мало. Вообще в четырех тарелках рагу хватило ровно на одну порцию. Он сел, оглядел лица людей. Мужчина в ярости, женщина боится за ребенка, мальчик просто испуган. Давид подумал, как живут эти люди? Он пропитывался запахами этой семьи, проникал взглядом в их сердца. Он хотел понять их, понять, почему они сейчас привязаны к стульям, а не он. Он окунулся в омут их нормальности, на несколько минут вынырнув из омута собственного безумия. Он делал это почти каждый раз, и каждый раз получал один и тот же ответ. Этот ответ полностью подтверждал мысли его деда о людях вообще, и о колдунах в частности. Как это ни противно, но дед был прав. Давид подвинул к себе их тарелки, переложил рагу на свою. Потом медленно поел, посматривая на связанных людей с полной отрешенностью. Он съел все до крошки и даже вымакал остатки масла кусочком хлеба. Сейчас он ел жизнь этого семейства и считал себя его членом. Ненадолго, но считал.

В глазах Давида появился смысл, вся семья подсознательно почувствовала, что жить им осталось недолго. Они опять заерзали, но Давид умел вязать путы. Такой практики у него было хоть отбавляй. Колдун наклонился к матери и спросил:

— Кого мне убить первым? Сына, мужа или тебя, чтобы ты этого не видела? Если сына, мигни один раз, если мужа — два, если тебя — три. Или ты не хочешь выбирать? Тогда не мигай вообще.

Давид обошел стол взглянул ей в глаза. Они слезятся, женщина не хочет мигать, не хочет выбирать.

— Хорошо, тогда первым я убью твоего мужа.

Непонятно, откуда голый Давид достал нож, но проделал он все с быстротой молнии. Раз! — на шее мужа появилась красная улыбка. Глаза женщины наполнились слезами. Давид подошел к ней, прошептал на ухо:

— Твое решение не изменилось? Если ты все же хочешь умереть раньше сына, мигни два раза. Если предоставишь выбор мне — не мигай.

Он обошел стол, посмотрел, как она мигнула дважды. Женщина вновь не заметила, как Давид оказался позади, откуда вытащил нож. Всего секунда, и в комнате прибавилось на одного человека, улыбающегося шеей. Давид не мучил ребенка долго. Третья улыбка появилась почти сразу за второй. Головы всех трупов откинулись назад, по коричневым полоскам ткани пролились красные водопадики крови. Из шкафа под раковиной Давид достал мусорный пакет, собрал тарелку и вилку. Колдун оделся и, взяв пакет, пошел к выходу. Но прежде чем покинуть квартиру, рука начертала на обоях ножом крест, обведенный кругом. Символ Великой Инквизиции.

Глава 5

Следующим утром весь Ростов встал на голову. Газеты перепечатывали интервью профессора, Петров вызвал помощников и заставил проверять бывших милиционеров. Профессор Мечников надулся, как гусь, и расхаживал по управлению, давая описания черт маньяка. После пресс-конференции Дед Мороз впервые оставил след! И даже больше того, позвонил в редакцию местной газеты и рассказал, кого убил и где. Газетчики сначала съездили на место преступления, все тщательно сфотографировали и уже потом позвонили в милицию. Полковник Сивов кусал локти и исходил злобой — Петров все же что-то раскопал. Короче все ходили на ушах и делали выводы. И никто не сделал правильного.

Единственный человек, ради которого Давид впервые за восемь лет оставил след, в это утро спал до двенадцати, а газета вообще попала к нему в руки только в два. Денис зашел в небольшое кафе и, заказав пива, чтобы хоть как-то смягчить последствия вчерашнего вечера, сел за столик и принялся читать. Буквы складывались в слова плохо, и только опрокинув половину кружки ледяного пива, он осознал, что происходит. Инквизитор даже подумал, зачем вчера побежал за второй бутылкой, а потом пытался вспомнить, как бегал за третьей. Но кружка опустела, и он нашел силы прочитать газету. В статье писали о маньяке, репортеры так и эдак муссировали, что профессор оказался прав, что теперь поимка маньяка — дело времени. Сам профессор Мечников раздавал интервью направо и налево. Разные версии того, что читал Денис, появились еще в пяти газетах. Профессор начал вещать еще ночью, как только позвонил Петров. Теперь Мечников рассуждал не только, что преступник трус, но еще, что религиозный фанатик и, скорее всего, гомосексуалист. Профессор сыпал различными терминами, но их Денис так и не понял. Да, собственно, и не прилагал усилий. Мозги постепенно набирали обороты, размышляли, как поймать колдуна, восемь лет собиравшего вероятности в Ростове, прикидываясь маньяком.

Денис заказал еще пива, пока его несли, сбегал в ларек за другой газетой. В той, что лежит на столе, фото креста черно-белое. Он купил цветную газету, положил перед собой, глотнул пива и внимательно рассмотрел фото. Стена с коричневыми обоями, и вырезанный крест в круге. Денис посмотрел на правую ладонь — на безымянном пальце кольцо с точно таким же символом. Дениса поразило, с какой тщательностью и точностью выполнен рисунок на обоях. Будто колдун рисовал его с помощью трафарета. И что все это значит? Это послание для него, сомнений нет, но откуда колдун узнал, что Денис в Ростове? И как догадался, что у инквизитора есть подозрения на его счет. Если колдун прочитал его Знанием, это конец. Значит колдун достаточно силен, а Денис пока не особо могучий разрушитель вероятностей, простого треклятья ему хватит с головой.

Мысли текли лениво, Дениса развезло на старые дрожжи. Инквизитор решил пройтись, слегка оклематься. Как ни странно, ноги помогли голове и она заработала. Итак, что у него есть? Колдун, убивающий в Ростове уже восемь лет. Непонятно, как, но этот колдун знает, что в городе инквизитор, и оставляет для него послание. Зачем он это делает? Ясное дело, чтобы выманить и убить инквизитора. Другой причины быть не может. Если колдун знает Дениса в лицо, он уже давно наслал бы проклятье или треклятье с расстояния. Значит, он его не знает. Но тогда откуда он вообще взял, что в городе есть инквизитор? Может, где-нибудь утечка информации? Да, этот вопрос остается открытым, но далеко не главным. А главный как раз, что колдун хочет выманить его из убежища и убить, пока инквизитор сам не нашел колдуна и не вызвал подмогу. Но если колдун хочет его выманить, он должен был оставить какую-нибудь подсказку, где будет совершено следующее убийство, или...

Денис поставил себя на место колдуна. Вся его суть сначала взбунтовалась против этого, но похмелье помогло войти в роль. Если я колдун и хочу выманить инквизитора, чтобы увидеть и кинуть треклятье, что я стану делать? Причем первый шаг я уже сделал — сообщил, что маньяк, в действительности, колдун. Я оставил на месте преступления знак Инквизиции. Зачем? Ну, знает теперь инквизитор, что я колдун, и чего? Никаких указаний, где я нанесу следующий удар, нет, а если бы и были, в газетах такого не напишут. Нет, если я указываю место встречи, там меня будут ждать менты. И инквизитор определенно захочет узнать, что есть у милиции. У всех инквизиторов есть поддельные документы работников милиции или ФСБ, так что войти в управление он сможет. Возможно, сможет добраться и до дела. А так как остальные менты сейчас ищут не там, где надо, я всего лишь понаблюдаю, кто поинтересуется делом Деда Мороза, он и окажется инквизитором.

Тут Денис снова встал на собственное место. Значит, колдун будет ждать его в ментовке. Возможно, переоденется под мента, будет ждать и наблюдать, кто же затребует дело Деда Мороза. И если Денис все просчитал верно, можно сыграть в эту игру. Пройти в милицию, там уже самому понаблюдать. Если 'маньяк' нечаянно колданет, пусть даже самую малость, Денис почувствует. А если даже и нет, колдуна будет легко вычислить. Надо просто наблюдать за наблюдателем.

Денис улыбнулся и направился в магазин, куда заходил вчера. Там торговали оружием, всяческой одеждой для охоты и рыбалки и, ко всему прочему, милицейской формой. Правда, продавать разрешали только при предъявлении удостоверения милиционера, но ксива у Дениса есть. Он улыбался и думал, как будет здорово поймать первого колдуна в первую неделю работы инквизитора. Но, то ли похмелье все еще давило, то ли сказалась неопытность, пусть Денис все так хорошо продумал и сообразил, он допустил ошибку. Одну маленькую ошибку и в другой раз ничего плохого не случилось бы, но иногда жизнь не прощает даже такого.

Глава 6

Давиду очень шла милицейская форма. Правда, под ней великолепное шелковое белье, но мундир скрывал его полностью. Давид сегодня выглядел немного старше. Краской добавил седины, сделал маленькое брюшко из ваты, густые усы и слегка выпячивал челюсть вперед, жуя жвачку. Как Давид и предполагал, сегодня в главном управлении милиции Ростова будет настоящий бедлам, хоть до Нового Года осталось всего девять часов. Петров загнал в управление всех, кого смог и заставил искать Давида среди бывших милиционеров. Из Москвы уже несколько часов подряд шли электронные послания, большинство милиционеров сейчас копаются в базах данных Министерства Внутренних Дел. Сам Петров бегал с этажа на этаж и постоянно что-то орал. И еще по управлению ходил профессор психологии, который отдал бы правую руку, чтобы изучить мозг Давида.

Сам Давид делал то же, что и все — сидел за столом старшего лейтенанта Куропаткина. Сам Куропаткин сейчас тщательно приклеен к полу собственной ванной и дожидается, когда Давид придет и убьет его. Девяносто пятой жертвой Давид избрал именно его. Колдун прошел в управление по его документам, хотя ни капли на Куропаткина не походил, но среди хаоса, царящего тут, этого никто не заметил. Впрочем, купол тайн тоже помог.

Давид не просто делал вид, что просматривает дела, он работал по-настоящему. Когда он смотрел документы, большая половина мозга на полном серьезе искала самого себя в списке этих людей. За утро Давид подал Петрову три дела, показавшиеся колдуну подозрительными, тот даже похвалил его. Сейчас Давид смотрел дело некоего Андрея Каткина, распечатанное всего несколько минут назад из базы МВД. Одна половина мозга размышляла, может ли Каткин оказаться Дедом Морозом, а вторая рассматривала лицо и сравнивала с воспоминанием, извлеченным из папки 'Питер'. Андрей Каткин пропал без вести три с половиной года назад при странных обстоятельствах. Был старшим участковым поселка Воронцово и исчез после убийства сторожа местной библиотеки, тот приходился ему дядей. В тот же вечер Каткина видели последний раз, а наутро обнаружили двенадцать трупов. Одиннадцать мертвых людей при жизни находились в федеральном розыске, двенадцатым был труп помощника Андрея сержанта Печкина. С тех пор о Каткине никто ничего не слышал. Давид усмехнулся. Та половина мозга, что не искала самого себя, отлично знала, что стало с Каткиным. Сначала он попал в крупную переделку с участием двух могущественных колдунов, в результате чего погиб прадед Давида, а затем стал инквизитором. И именно его, а не Дениса, Давид ждал сегодня в милиции. Старый знакомый. Инквизитор, знавший Давида в лицо, что само по себе делает Каткина опасным. Но разве это причина ненависти Давида? Да колдун именно ненавидел этого инквизитора. Ненавидел за то, что не удалось сделать самому, за то, что Каткин — последний кусок прошлого, ненавистного еще больше, за то, что тот убил прадеда и является живым о нем напоминанием. Тогда Андре опередил Давида всего на несколько часов! Давид хотел, чтобы дед нашел и собрал все книги, и уже потом умер. Смерть сразу после триумфа, казалась Давиду очень уместной. Но разве он мог подумать, что Абдула проиграет поединок? Прадед был колдуном ужасающей мощи, но Михаэль убил его с помощью этого Каткина. Потом, правда, и сам Михаэль умер, но это Давида уже не интересовало. Собственно, в данную минуту Каткин — единственный человек на планете его интересующий. Он — последнее воспоминание об Абдуле; Давид думал, если убить Каткина, дед перестанет по ночам рассказывать ему сказки. А там, глядишь, и кошмары перестанут приходить из Черно-Белого Царства.

Чтобы выманить инквизитора он обронил улику в квартире Натальи. Чтобы убедиться, что тот схватил наживку, начертил крест вчера вечером. Чтобы убить Андрея, Давид решил даже пожертвовать восьмилетней работой, проделанной в Ростове. Этот город давал ему вероятности каждый год, и год от года все больше, но и это Давид готов положить на алтарь ненависти. Но колдун не предполагал, что его приманка привлечет не одну рыбину, а целый косяк. Первой к нему приплыла мелочь.

Примерно шестнадцать секунд понадобилось Давиду, чтобы заподозрить в молодом лейтенанте инквизитора. Еще полминуты ушло убедиться в этом наверняка. Потом минута понять, зачем он сюда явился и вообще, все о молодом разрушителе вероятностей. Неопытный, глупый и даже не имеющий представления об опасности, нависшей над ним. Давид не читал его Знанием, хватило простой логики. Первое — поведение лейтенанта. Он ходил по управлению с умным видом, но явно не знал, как следует вести себя и что делать. Если сам Давид умело работал и действительно искал маньяка, инквизитор тупо слонялся, делая вид, что работает. Ну и запах перегара, и естественная вонь немытого тела выдавала его. Но главное, конечно — Денис не снял кольцо. Символ Инквизиции чуть ли не сиял на безымянном пальце, Давид не мог представить, что опытный инквизитор может так ошибиться.

Зачем он сюда пришел, тоже ясно. Естественно, посмотреть, кто будет следить за ним. Давид выстроил ловушку даже не с двойным, а с тройным дном. Он продолжал обдумывать сложившееся положение, одновременно просматривая дела. Значит, в Ростове есть инквизитор, но не тот, который нужен. Получается, Андрей не клюнул на удочку, или не нашел билет на самолет. Такое тоже вполне могло быть. И что теперь делать? В принципе, никаких серьезных изменений в планах. Надо, чтобы молодой инквизитор вызвал сюда более опытного. Им, конечно, мог оказаться и не Андрей, но тогда Давид просто убьет других и поедет в Москву искать нужного. Это будет дольше, на вражеской территории, ну и Темный с ним. Давид все равно найдет и убьет. Хотя, может быть и еще один вариант. Андрей уже в городе и послал молодого на разведку. Нужно это проверить и дать наводку на себя. Как это сделать, Давид придумал почти сразу. Он включил компьютер и наспех составил документ. Потом загрузил через интернет на свой почтовый ящик, и снова принялся проверять отчеты.

Давид нашел еще трех подозреваемых за следующие четыре часа, и доложил Петрову. Тот остался очень доволен работой Давида, да и сам колдун тоже. Когда он отдавал отчеты, ни секунды не сомневался, что кто-нибудь из найденных людей и есть Дед Мороз. Естественно, что когда он выходил из кабинета Петрова, Давид снова становился Давидом. Он уселся за стол, взгляд упал на часы. Почти семь, он тяжело вздохнул. Работы еще много, а ведь Новый Год. Надо бывшей позвонить, а эта скотина, Петров, заставляет их сидеть допоздна. Так думала половина мозга Давида, а вторая смеялась над инквизитором. Тот нервничал и уже раз десять украдкой заглядывал в кабинет Петрова, когда к тому заходили посетители. Кроме того он уже намотал по управлению пару километров, делая вид, что идет по делам. Пора закидывать наживку.

Давид вышел в интернет, послал письмо со своего электронного ящика в управление. На столе есть принтер, тут же письмо распечатавший. Такие сложности необходимы, на случай если у инквизитора есть допуск к базе данных ростовской милиции. Принтер зажужжал, стакан с ручками затрясся, в это время инквизитор находился неподалеку, делая вид, что сильно заинтересован плакатом на стене. Давид небрежно вытащил письмо, крикнул инквизитору:

— Эй, лейтенант! Отнеси Петрову, пожалуйста. А то все равно ни хрена не делаешь.

Денис сначала не понял, что обращаются к нему, но потом до него дошло, он подошел к Давиду, взял письмо. Когда рука брала бумагу, Давид дотронулся до указательного пальца, к колдуну потекло Знание об инквизиторе. Если на расстоянии инквизиторов прочитать сложно, при физическом контакте кое-что узнать возможно. Собственно, Давида интересовало не так уж и много — по большей части, имя инквизитора. Теперь ясно, того зовут Денис.

— Какое колечко красивое, — сказал Давид Денису. Тот сразу побледнел, поняв, какую ошибку допустил. — Ладно, иди, Петров этот факс давно ждал...

Давид опять уткнулся в бумаги, Денис пошел к кабинету Петрова, но уже на подходе кинул быстрый взгляд на Давида и, убедившись, что тот не смотрит, прошел мимо. Давид действительно не смотрел, но дверь кабинета Петрова не скрипнула, этого хватило, чтобы понять — инквизитор захватил наживку. Спустя пятнадцать минут Давид покинул управление, оставив на столе Куропаткина еще два дела бывших милиционеров, подозреваемых им в убийствах. Денис вышел всего минутой раньше.

Глава 7

'Какой же я болван!', — первое, что сказал себе Денис, выйдя из управления. Надо же, забыл снять кольцо! Он вообще решил его больше не носить. Да и надел-то чисто для форса. Эти кольца получали все инквизиторы, окончив школу; собственно, их и больше ничего, подтверждающего служение Великой Инквизиции. Теперь кольцо лежит в кармане, а в другом письмо Петрову. Только одного взгляда на заголовок хватило, чтобы Денис понял всю важность информации. 'Ответ на Ваш запрос, относительно чисел, найденных в квартире под крестом' — гласил заголовок. Выходит, были еще и числа. Просто прессе не позволили их напечатать, а значит, там могло остаться послание. Значит, чтобы выманить инквизитора, колдун вовсе не собирался поджидать в управлении, а дал прямую подсказку. Значит, промах с кольцом можно считать не таким уж серьезным.

Первым делом, войдя в свою квартиру, Денис кинулся к компьютеру. У него есть все коды допуска к базам данных ростовской милиции, он получил их сегодня после обеда, когда направил соответствующий запрос в Великую Инквизицию. Все же есть инквизиторы, неплохо управляющиеся со Знанием, не в пример самого Дениса, и достать нужный пароль им проще простого. А вот если бы Денис попросил коды допуска к банковским системам, его ждал бы большой облом. Колдуны запутывают Знание о банковских счетах, так как сами хранят там деньги, а вот на базы данных различных спецслужб, и тем более милицейских, это не распространяется. Колдуны и сами не дураки в них покопаться, для человека владеющего Знанием, залезть туда — пара пустяков. Денис долго искал, пока не нашел нужное письмо и изменил. Он написал, что цифры еще не расшифрованы, вполне может быть, вообще не имеют смысла, или понятны одному маньяку. Конечно, Петров может отправить запрос в другое место или сделает все сам, но так есть шанс опередить милицию ненадолго.

Только проделав это, Денис положил перед собой письмо и, откупорив бутылку пива, внимательно прочел. После заголовка шло слово 'расшифровка', потом какие-то числа. Денис не далеко сразу допер, что это широты и долготы. Он опять влез в интернет, ввел координаты в поле поиска. Оказалось, это точки в Ростове-на-Дону. Денис скачал карту города и, с помощью программы навигатора GPS, увидел три точки. Обдумав все, он открыл дело Деда Мороза, тоже присланное аналитиками Инквизиции, и, спустя пятнадцать минут, обнаружил, что это координаты домов, где маньяк убивал. Правда, первый адрес соотносился с убийством восьмилетней давности, второй четырехлетней, но последний как раз совпадал с вчерашним.

Но что это означает? Когда опустела вторая бутылка, воображение Дениса заиграло, он взял маркер и нарисовал крест на распечатанной карте. Его концы оказывались точно в трех точках, а четвертый упирался в неизвестную улицу. Денис еще раз распечатал карту, начертил более точный чертеж. Потом рассчитал все на компьютере. Центр креста указывал на железнодорожный вокзал, но Дениса сильнее интересовала точка, где заканчивается четвертый луч. Рассчитать все несложно — три остальных луча получились одинаковой длинны. Он откинулся на стуле. Неужели он понял, где колдун нанесет очередной удар? Или ловушка? В любом случае, надо проверить. Инквизитор оделся, прихватил пару пистолей и казачью саблю, пошел на улицу. До Нового Года оставалось всего два часа, так или иначе, надо запастись спиртным. Праздновать сухим инквизитор не собирался.

Глава 8

Наступил Новый Год. Давид стоял с бокалом шампанского в квартире старшего лейтенанта Куропаткина, смотрел на улицу. Сегодня в Ростове пошел снег. Как по заказу, едва куранты отбили двенадцатый удар, с неба посыпались крупные хлопья. Сначала они таяли, упав на землю, но вскоре их нападало достаточно, чтобы кое-где прикрыть грязные улочки Ростова. Давид сделал глоток, перевел взгляд на труп. Даже жаль его немного. Куропаткин наверняка ждал в Новом Году чего-нибудь хорошего, а теперь превратился в простой каламбур. Давиду всегда казалась забавной русская присказка, что как встретишь Новый Год, так его и проведешь. Он перерезал горло лейтенанту ровно в двенадцать часов, теперь тот действительно проведет Новый Год так, как встретил. Мертвым.

Давид снова посмотрел на улицу. Инквизитор кутался в плащ, прячась в соседнем подъезде. Давиду ничего ни стоило спуститься и убить его, но лучше немного подождать. Если завтра Каткина не будет на вокзале, Давид убьет Дениса и поедет искать Андрея в столицу или Петербург. Спустя полчаса инквизитор плюнул на слежку и направился домой. Следом вышел и Давид. Колдун не знал, его, как и Дениса, тоже захлестнуло абсолютное чудо, и потащило в совершенно неожиданном направлении.

Глава 9

Андре с Иваном прилетели в Ростов к четырем часам дня, инквизитор повел мальчика до такси. Он попросил отвезти их в гостиницу, где-нибудь на окраине. Позвонил Денис, спросил, как он долетел, Андре договорился о встрече в небольшом кафе на Ворошиловском проспекте через час. Сам Андре раньше в Ростове не бывал, потому место указал Денис. Пока они ехали в такси, мальчик все еще размышлял над формулами, Андре же, наоборот, думал о более практичных вещах. Они приехали в гостиницу, Андре снял двухместный номер.

Они вошли в номер, Андре, достав бумажник, протянул Ване пару тысячных купюр.

— Поешь чего-нибудь в ресторане, а мне надо идти, — сказал инквизитор.

— А разве я не пойду с вами?

— Нет. Будет подозрительно, если я приду на встречу с ребенком. Мне и так придется врать, что у меня в Ростове родственники, и я остановлюсь у них.

— И вы пойдете на встречу с этим инквизитором, и поможете ему найти колдуна, а потом убьете его?

— Да, — кивнул Андре. — Мне придется сделать это, чтобы спасти тебя.

— Но разве можно для спасения одного человека убивать другого?

— Можно. Не забывай, он колдун и убийца.

— Но я тоже колдун и убийца.

-Да. Но ты исправишься. По крайней мере, мне хочется в это верить...

Они замолчали. Андре пора идти, но не хотелось оставлять мальчика в таком настроении. Надо бы его как-то ободрить, но как? Проблему решил сам Иван.

— Вы ведь должны встретиться с инквизитором? — сказал Ваня. — Так идите, Андре, со мной будет все в порядке.

— Хорошо. Я еще вернусь и проверю, как у тебя дела. Если не вернусь, позвоню тебе в гостиницу, так что постарайся не выходить из номера надолго.

Андре ушел.

Денис ждал уже полчаса, старший инквизитор опаздывал. Но вот двери кафе открылись, вошел Андре. Денис сначала не узнал собрата, слишком уж чистенький Андре для инквизитора. Добротный, хотя и не дорогой костюм, побрит, волосы светятся чистотой. И только холод в глазах, выдает убийцу колдунов. А вот Андре узнал Дениса сразу. Тот как раз выглядит, как подобает инквизитору. Длинный мятый плащ, недельная щетина, синяки под глазами, полная кружка пива рядом с пустой. Обычный разрушитель вероятностей.

— Здравствуйте, брат, — сказал Денис, когда Андре подошел. — Надеюсь, что не отвлек вас от чего-нибудь важного.

— Здравствуй, брат. Давай сразу на ты, если не возражаешь?

— Конечно, Андре, мне так тоже больше нравиться, — Денис протянул руку, Андре пожал, они сели за столик. Андре заказал пива.

— Ты меня отвлек, но в нужную сторону. Рассказывай, что у тебя, а потом я поделюсь своими данными.

— Хорошо. Позавчера я слушал телевизор, там выступал какой-то профессор и рассказывал об этом маньяке. Он упомянул в своей речи, что маньяк хочет напугать город, потому что сам является трусом, и тогда я вспомнил, что нам говорил учитель Решар...

Денис говорил долго и очень подробно. Андре потягивал пиво и внимал, одновременно решая, что стоит рассказывать Денису, а чего нет. В принципе, можно выложить все, естественно, не упоминая о Ване.

— ... ну и я пошел посмотреть, что там твориться, — продолжал Денис. — Простоял в подъезде почти три часа, но ничего интересного не обнаружил. А сегодня в газетах написали, что Дед Мороз убил милиционера в доме напротив. Собственно, у меня все.

— Хорошо. Тогда слушай, что у меня. Итак, пять дней назад я вышел на колдунью по имени Наталья...

Теперь уже молодой инквизитор слушал очень внимательно. Денис не упомянул, что забыл снять кольцо, когда пошел в милицию и совершил огромную ошибку. Андре мог обратить внимание, каким образом к Денису попал лист бумаги с координатами. Андре рассказал о билете, о том, что подозревает колдуна по имени Александр, которого видел раньше. Он тоже кое-что утаил, однако, впоследствии это принесло пользу.

— ... и вот я здесь, — закончил Андре.

— Да, это интересно. Но что нам теперь делать? Крест сходится на вокзале, но он раньше никогда не убивал после Нового Года, да еще в людных местах.

— А ты не мог засветиться? Может, он тебя где-нибудь увидел или что еще?

— Если честно, я не знаю, — пожал плечами Денис. — Может, произошла утечка где-нибудь на высшем уровне?

— Да, такое иногда бывает. В любом случае это попахивает ловушкой или провокацией. Зачем ему надо было оставлять крест и координаты?

— А может он просто проверяет, есть ли в Ростове инквизиторы? Он здесь уже восемь лет работает, и теперь решил убедиться, что на его след никто не встал.

— Тоже возможно. Но мне кажется более вероятным, что он хочет выманить именно тебя. Он где-то узнал, что на юге России появился инквизитор и хочет его устранить раньше, чем тот доберется до него. Вот только он не знает, кто ты, и как ты выглядишь, иначе уже давно убил бы тебя.

— Ну и что нам делать-то?

— Пойдем на вокзал, — сказал Андре твердо. — Он тебя вчера не заметил, потому что иначе уже сделал бы соответствующие шаги, а значит, он не знает, как ты выглядишь. И еще он не знает, что ты позвал меня. Как мне это не неприятно, но придется тебе побыть подсадной уткой. Ты будешь приманкой, и он метнет в тебя треклятье. Он подумает, судя по твоему возрасту, что ты не сможешь с ним справиться...

— А я и не смогу, — пробурчал Денис.

— Но я буду сидеть рядом и вдвоем мы его сделаем. Треклятье лучше метать в видимый объект, так что мы его почувствуем, и потом возьмем. У тебя есть удостоверение милиционера?

— Да.

— Отлично. Тогда мы выведем его из людного места и потом убьем.

— А не отправим на суд?

— У меня приказ на его ликвидацию. Он убил министра.

— Ладно. А если он не станет кидать треклятье, а просто попробует меня застрелить?

— Сомневаюсь, — хмыкнул Андре. Какой же все-таки Денис еще молодой и как мало знает о колдунах. — Мы же будем на вокзале, зачем ему столько свидетелей? Ему же надо будет потом уйти оттуда, а там есть камеры наблюдения... Короче он не настолько сумасшедший, чтобы так рисковать.

— Хорошо. Когда выдвигаемся?

— Сразу, как только ты принесешь мне оружие, а я позвоню родственникам...

Два инквизитора продолжали обсуждать план, попивая пиво, а допив, вышли на улицу. Андре ошибался. Колдун именно настолько сумасшедший и даже больше.

Глава 10

Давид протащил в вокзал пулемет с легкостью. Правда, пришлось нести в чехле для контрабаса, но ничего страшного. Войдя в вокзал, Давид сразу залюбовался движением. Сегодня первое января, но люди все равно садились в поезда, обдавая друг друга запахом перегара. Кто-то спешил домой, потому что не успел вовремя, кто-то, наоборот, ехал по делам. Такие выглядят решительно и целеустремленно, считают, что раз работают, когда остальные отдыхают, значит, они — оригинальные трудолюбивые люди, знающие, куда идут по жизни. И смотрят они на других презрительно, потому что другие сейчас как раз похмеляются и продолжают праздновать. Они очень удивились бы, если узнали, что так думают о себе и других великое множество людей по всей России, и каждый считает себя именно эдаким, а не другим.

Давид не отказался от удовольствия присесть и насладиться движением масс. Люди вокруг снуют разные: толстые и худые, мужчины и женщины, красивые и уродливые, взрослые и дети. Но для Давида нет в них отличий. Просто движущиеся пятна перед взором, менявшие цвет в зависимости от мыслей и сути. Те, кому плохо после вчерашнего, выглядели фиолетовыми, несшие злобу представлялись темно-синими, дети мелькали, переливаясь разными цветами, женщины желтые или оранжевые, в зависимости от темперамента, а мужчины всех оттенков красного — от розового, до цвета запекшейся крови. Пятна света мельтешили и вскоре присоединились к движению планеты. Земля с другими планетами завертелась вокруг галактик, галактики кружились, образуя вселенную. Люди во вселенной малы, заметить их трудно, но не будь их, не было бы и самой вселенной. Давид давно раскрыл загадку с деревом, упавшим в лесу. Только он и немногие, подобные ему, вращались по вселенной в другую сторону или стояли на месте. Только их вселенная не смогла согнуть, завертеть, засосать и сделать частью себя. Только они сияли в Замысле темными дырами. Давид медленно остановил вращение, все замерло. Теперь люди на вокзале не двигались, а он мог, но не хотел. Он несколько раз запускал вселенную и останавливал, но наконец, это ему надоело.

Давид поднялся и осмотрел вокзал. Надо найти удобное место для стрельбы. Вокзал высокий, целиком закован в пластик, множество касс, толпы очередей. А вон на той стене, под самым потолком, небольшое окно с зеркальными стеклами. Туда Давид и направился. Колдун подошел к двери, где висела табличка 'Посторонним вход воспрещен', охраннику тут же захотелось в туалет. Вообще, в подобных ситуациях, люди, мешавшие Давиду, почему-то уходили именно туда. Он и сам не знал, почему так получается. Давид вошел в служебные помещения, дальше по лестнице на второй этаж. В нужной комнате сидел начальник вокзала. Вернее, начальница. Давид зашел в кабинет, еле-еле затаскивая тяжеленный пулемет, женщина подняла взгляд, спросила строго:

— А что вам надо, мужчина? — прозвучали последние слова в ее жизни.

Давид вытащил из кармана пистолет с глушителем, пустил пулю ей в лоб. Колдун закрыл дверь, скинул со стола труп женщины, установил пулемет. Он действовал медленно и спокойно. Давид выглядит сейчас довольно необычно, чтобы соответствовать образу, личность изменилась. Он стал нетороплив и постоянно потел, что неудивительно, учитывая облик. Давид загримировался толстым рок-музыкантом. Огромный живот, кожаная куртка, солнцезащитные очки и бандана черного цвета в маленький горошек, но, если присмотреться, бандану покрывали не горошины, а черепа. На шее шнурок, поддерживающий плеер. Давид включил музыку, воткнул левый наушник в правое ухо. Заиграло ДДТ, он улыбнулся. Руки в кожаных перчатках с открытыми пальцами, наконец, собрали пулемет, Давид принялся ждать. Глаза под темными очками внимательно следили за каждым вошедшим в вокзал, моментально определяя Знанием, кто он есть. Пока инквизиторов нет, но придут, никуда не денутся. Может, Каткин и не появится, но Денис должен быть. В любом случае, хотя бы один инквизитор умрет сегодня.

Давид не сомневался, на инквизиторе обязательно будет пуленепробиваемый жилет, но пулеметной очереди он не выдержит. Вообще, в кругу колдунов, Давида посчитали бы чудиком — он мог сотворить треклятье, но предпочитал убивать простым оружием, вроде ножей или пистолетов. Другие колдуны побрезговали бы даже взять в руки пистолет. Зачем? В колдуна из него все равно не попадешь, а для остальных сгодится треклятье. Зачем марать руки, когда надо только захотеть, и обстоятельства сложатся так, что человек умрет сам по себе. Если же ты его зарежешь или застрелишь, начнется расследование, потом на тебя выйдут, и наконец, о тебе узнает Инквизиция. И тогда тебе конец. Гораздо проще воспользоваться колдовством, и все спишется на несчастный случай. По всей планете каждый день люди умирают случайно, хотя, на самом деле, гибнут из-за колдовства. Только тут работают не колдуны, а сами люди. 'Почему Бог забирает самых лучших?' — поговорка, прекрасно отражающая действительность. Если ты богат и знаменит, есть у тебя огромное количество завистников. И каждый желает неудачи. И нередко бывает так, что тысячи людей, сами того не ведая, складывают вероятности в коллективное треклятье. Поэтому колдунов и нельзя найти по жертвам, только по неудачам, что преследуют обывателей, когда колдун собирает вероятности. В другом случае, число убитых неосознанно всегда собьет расчеты.

Но Давид не таков. Хоть и колдун, пользовался колдовством он крайне редко. У него есть волна, и она делает его опасней любого колдуна. Собственно, тех вероятностей, что он собирал в Ростове, хватало на год, и еще оставалось. В других местах он пополнял вероятности редко, в крайнем случае, Д. К. мог передать ему небольшую толику своих. У самого Д. К. вероятностей хватило бы, чтобы в Землю врезался метеорит, так что от потери нескольких сотен, архиколдун не обеднел бы. А еще Давид — мастер маскировки. Наложить грим может каждый, а некоторые колдуны вообще умеют менять внешность, но никто не мог поменять личность. Сейчас Давид выглядит толстым рок-музыкантом, двигается, как толстый рок-музыкант, у него отдышка толстого рок-музыканта, он даже курит сигареты другой марки, что предпочитал толстый рок-музыкант. В Давиде сейчас сидит две личности, притом он сам — только сторонний наблюдатель за поведением нового образа. Толстый рок-музыкант интересен ему, как новая статуя скульптору, как очередная картина художнику, как писателю книга, которую он пишет прямо сейчас. Ну, и наблюдая за образом рок-музыканта, можно попутно высматривать людей на вокзале из-под темных очков.

По прикидкам Давида, инквизитор и не подумает, что среди бела дня, на глазах сотен людей, его расстреляют из пулемета. И мысли эти верны, вот только колдун не учел одного. Когда в нашу жизнь вмешивается абсолютное чудо, оно, порой, выкидывает такие коленца, что рушит самые лучшие планы.

Глава 11

Инквизиторы вышли из кафе, Андре остался на месте, а Денис поехал за оружием. От Ворошиловского до вокзала недалеко, Андре сказал, что лучше подождет здесь, пока Денис смотается. Денис не возражал. Инквизиторы не любят, когда кто-нибудь заходит в их квартиру. Кому охота показывать, что живешь, как свинья? Денис сел в маршрутку, Андре достал телефон, позвонил Ване. Тот оказался в номере и взял трубку.

— У тебя все в порядке? — спросил Андре. — Ты поел?

— Да, Андре, спасибо. А что у вас?

— Сегодня этот колдун должен быть на вокзале. Мы пойдем туда и устроим ему ловушку. Если все пройдет по плану, уже вечером все будет улажено, и ты сможешь зажить спокойной жизнью.

— А можно мне приехать на вокзал?

— Нет. Это будет очень опасно, и к тому же Денис может почувствовать тебя.

— Даже если я не стану считать?

— Даже если ты не будешь колдовать. Он инквизитор, а мы иногда чувствуем вас, даже когда вы ничего не делаете. Такое случается нечасто, но все же бывает. Оставайся на месте, как все закончится, я тебе позвоню.

— Будьте осторожны, Андре.

— Ты тоже. До вечера.

Андре повесил трубку, Иван продолжал держать свою в руках. В трубке раздавались короткие гудки, в голове Ивана звуки впервые сложились в математические формулы. В очень тревожные, законченные формулы.

Как только за Андре закрылась дверь, Ваня погрузился в раздумья. Мальчик размышлял, насколько резко изменилась его жизнь. Всего два дня назад Ваня был простым ребенком, а теперь выяснил, что он колдун и на него охотятся неизвестные инквизиторы. И Андре. Ваня верил, тот хочет ему добра, но так же понимал, теперь дороги назад нет. Он колдун, он умеет управлять событиями и, так или иначе, когда-нибудь применит этот дар. А если сегодня инквизитор умрет? Ну, или не сегодня, а немного позднее? Что будет с ним? Если Андре не врал, Ваню найдут другие инквизиторы. Рано или поздно, так или иначе, когда-нибудь он не выдержит и сотворит колдовство, и его начнут искать.

И Ваня внезапно принял решение. Он должен присутствовать, когда Андре встретится с этим колдуном. Он должен разобраться, что к чему. Мальчик оделся и пошел из номера вон. Надо попасть на вокзал раньше Андре.

Тем временем Андре курил одну сигарету за другой и тоже размышлял, что делать с Ваней. Он очень хотел помочь мальчику, но понимал, даже если удастся свалить вину за убийство министра на маньяка, что само по себе почти невозможно, ибо Великий Инквизитор расколет Андре при первой же встрече, все равно, дальше будет только труднее. Колдуны, как и инквизиторы, обычно становятся теми, кто есть, в возрасте семнадцати-восемнадцати лет. Именно в это время в умах людей что-то сдвигается, и они получают возможность управлять вероятностями или разрушать их. Но с ребенком все слишком необычно. Он стал колдуном в раннем возрасте, и еще колдуном, способным сотворить совершенное треклятье. А что с ним будет, когда он вырастит? Сможет ли Андре остановить его, когда тот пропитается юношеским максимализмом, или, допустим, на его пути встанут трудности, что можно решить только колдовством? Да и самые обычные проблемы, вроде зарабатывания денег, или знакомства с девушкой, тоже возникнут, и искушение решить все колдовством будет велико.

Андре думал над этим, когда вернулся Денис. Андре думал над этим, когда они поехали на вокзал. И только когда инквизиторы вылезли из автобуса, Андре оставил мрачные мысли, потому что почувствовал напряжение, нависшее над этим местом.

— Ты тоже это чувствуешь? — спросил Денис.

— Да, — кивнул Андре.

— Думаешь, колдун уже внутри?

— Вполне может быть. Ладно, ты иди первым, я чуть позади, и смотри в оба.

Инквизиторы прошли небольшую площадку перед вокзалом, где одиноко стояли свернутыми зонтики летних кафе, вошли через автоматически открывающиеся двери. Они так и не поняли, что почувствовали не одного колдуна, а двух.

Глава 12

Когда инквизиторы зашли внутрь, четыре колдовских глаза тщательно следили за ними. Давид увидел Дениса первым и испытал легкое разочарование, потому что решил, что Андре не приехал. Но тот вошел следом, колдун положил палец на спусковой крючок, подождал, когда они войдут в глубь зала. Пряча лицо под кепкой, Ваня тоже смотрел, как входит Андре. Где второй инквизитор он не знал, но определил по длинному плащу — в таком же ходил Андре, когда мальчик увидел его впервые. А сами инквизиторы даже не подозревали, какая над ними нависла опасность. Нет, что-то они чувствовали, но только смутное беспокойство.

В этот день Иван трижды спас Андре жизнь. Первый раз это произошло, когда Давид нажал на спуск. Андре шел не спеша, Давид выстрелил в пространство немного впереди него. Предварительно колдун включил в наушниках Рамштайн, и под звуки грубого металла, открыл огонь. Но всего за секунду до этого, Андре остановился и резко повернулся. Он не почувствовал опасность, и спасло жизнь ему вовсе не Знание. Просто в этот момент инквизитор узнал Ваню в пареньке, тщательно прятавшим лицо под козырьком кепки. Хотя Ваня и не мог замаскироваться тщательней — попросту не взял в Ростов другой одежды. В следующую секунду пуля прошила Андре левое плечо, и только после этого он услышал звук разбивающегося стекла, и треск пулеметной очереди. Андре бросился в сторону, Давид жевал жвачку, мотая головой под ритм музыки, и давил на гашетку. Пулемет — штука довольно тяжелая, управлять им непросто. Колдун на секунду потерял Андре из виду, потому что люди замельтешили перед его глазами, превращаясь в цветные пятна. Никто не мог понять, откуда стреляют, и все бегали по залу, стараясь где-нибудь укрыться. Но вот Давид выцепил глазами Дениса.

Инквизитор первым понял, откуда стреляют, прежде чем его разорвало на части, лицо Дениса застыло маской крайнего удивления. Давид жует, взгляд оббегает зал. Чтобы из толпы вычленить Андре, уходит секунда. Инквизитор пытается спрятаться под металлической лавочкой, Давид улыбается, уничтожает образ рок-гитариста. Теперь он не нужен — цель достигнута. Палец жмет гашетку, десяток пуль устремляются по стволу из патронов, но каким-то непонятным образом все переворачиваются и слипаются, образуя затор. Ствол пулемета разрывает, кусок расплавленного свинца пролетает в миллиметрах от лица Давида, купол удачи не выдерживает нагрузки, распадается. Если бы не купол, Давид, наверняка, умер бы.

Колдун вышел к окну, посмотрел в зал. Люди продолжают мельтешить яркими пятнами и вращаться в такт вселенной. Все, кроме двоих. Мальчик стоит посреди зала, смотрит на Давида с вызовом, Каткин все еще прячется под лавочкой. Только они выпадают из общей толпы. Один — колдун, другой — инквизитор. Причем колдун только что спас инквизитору жизнь. Давид вытащил из кармана пистолет, направил ствол на Андре. Палец нажал спуск, но уши услышали сухой щелчок осечки. Давид развернулся, вышел из комнаты, по пути срывая наряд рок-музыканта, и обнажая новый. Спускаясь по лестнице, он превратился в худого милиционера с небольшими усами. В руке блеснуло лезвие ножа — Давид собирался спуститься в зал и прикончить обоих лично. Но тут во внутреннем кармане завибрировало. Он достал телефон, прочитал сообщение. Потом обдумал и пошел к выходу из вокзала. Но не ушел далеко.

Всего в паре метров от входа выстроился десяток такси, Давид сел в фиолетовую девятку, таксист повез его по указанному адресу. Мужик еще не знал, что произошло в вокзале — до таксистов не донеслись звуки выстрелов. Такси выехало на Красноармейскую, притормозило. Спустя пять минут, оно развернулось и двинуло обратно, но не заехало на привокзальную территорию, а припарковалось неподалеку от заправочной станции. Из машины вышел мужчина в мешковатой одежде, огляделся и, убедившись, что никто не смотрит, оторвал шашку с крыши девятки. Потом залез в машину, подождал. Вскоре к вокзалу приехали милиционеры, за ними и скорая. Давид ждал именно врачей.

* * *

Толстый человек скрылся в окне, Иван бросился к Андре. Тот лежал под лавочкой, бледный, словно гостиничная простыня, зато лужа крови на зеленом мраморе чуть не сияет. Инквизитор тяжело дышит, вот-вот потеряет сознание от боли. Пуля прошла очень неудачно, перебив несколько вен, но кость не задета. Иван осторожно вытащил Андре из-под лавочки, попытался стащить куртку. Получалось плохо. Ваня пошарил по карманам инквизитора, нашел нож и два пистоля. Пистоли полетели под холодильник с мороженым, что стоит неподалеку, а лезвие прорезало куртку. Андре что-то шептал, полуприкрыв глаза, но когда Ваня случайно задел рану кончиком ножа, застонал.

— Помогите! — закричал Иван, но люди все еще прятались от пулеметчика.

Ваня раскроил куртку на лоскуты, потом куда аккуратней разрезал пиджак с рубашкой. Все пропиталось кровью, отрезав от пиджака клочок ткани, Ваня приложил его к ране, попытался прижать плотно. Пальцы соскальзывали с окровавленного плеча, по глазам ребенка текли слезы. Но вот, наконец, случилось — инквизитор лишился сознание от потери крови, и Ване удалось спасти ему жизнь в третий раз. В беспамятстве инквизитор не мог разрушать вероятности, мальчик получил возможность поколдовать. Плечо превратилось в математические формулы, вскоре ими обратился весь Андре. Несмотря на сложность, формулы решались стремительно, но Иван добавлял к ним новые, снова и снова. Он не видел, как кровь потекла из раны значительно медленнее; будто сумасшедший учитель математики, Ваня писал в Андре самые сложные уравнения, какие мог придумать.

— Ну помогите же, кто-нибудь! — опять закричал Иван. На этот раз его услышали милиционеры, влетевшие в зал. Неясно, где были слуги закона раньше, но все же пришли они вовремя.

Милиционеры подбежали к Ване, кто-то оттолкнул мальчика, пережал Андре вены на плече. Приехали медики, Андре к тому времени изрядно побледнел, но еще не умер. Врачи спросили, кто он такой, Ваня сказал, что его отец. Мальчику разрешили поехать в больницу в одной машине с Андре. Никто не обратил внимания, что за ними следует девятка со следом от сорванной шашки на крыше. За рулем сидел человек с отрешенным лицом и жевал жвачку.

Скорая приехала в больницу, Давид остановил машину рядом, пошел внутрь. Он видел, как из Газели выгружают бесчувственное тело инквизитора, и маленькую фигурку, семенящую за носилками. Давид пошел к служебному входу, скидывая пропахшие табаком вещи мертвого таксиста. Вновь обнажился милицейский мундир, Давид подошел к санитару, дежурившему возле служебного входа.

— Вам нельзя сюда входить, — сказал санитар.

— А я просто хотел спросить, привезли ли человека с раной в плече? — спросил Давид спокойно.

— Да, только что. А что случилось?

— Бандитские разборки. Как будто нам Деда Мороза мало?

— Да, хреново год начинается.

— А что это там на стене?

— Где?

Когда санитар повернулся, Давид оглушил его ударом по голове. Он подхватил бесчувственное тело, затащил внутрь. Неподалеку от служебного входа нашлась кладовка, Давид приволок тело туда. Он раздел парня, облачился в белый халат и синие штаны. Получилось неплохо, колдун двинул по коридорам. Он вышел к регистратуре, спросил, где операционная, куда привезли раненого. Подойдя к ней, колдун увидел мальчика, сидящего на лавочке рядом. Он подошел к нему и спросил:

— Парень, ты его ближайший родственник? — манера говорить Давида немного изменилась, он все еще жевал жвачку и слегка причмокивал.

— Да, я его сын, — кивнул Ваня.

— Тогда пошли, надо заполнить кое-какие бумажки.

— Я не хочу уходить отсюда. — Лицо мальчика припухло от слез, он чувствовал себя плохо. Все простые цифры ушли, последние он отдал Андре, когда тот истекал кровью на полу вокзала.

— Да не волнуйся ты, это на пару минут. Может, еще умоешься, а то вон, весь в крови.

Ваня подумал пару секунд и кивнул. Они пошли по коридорам, Давид держался чуть позади.

— Эй, давай-ка, действительно, умойся, — сказал Давид. — А то бумаги запачкаешь. Вот здесь ванна и туалет. Мне, кстати, отлить нужно, пошли.

Они вошли в белоснежное помещение, Ваня пошел к раковинам, Давид в туалет. Когда он вернулся, мальчик все еще умывался. Колдун не мог подойти к Ване незамеченным — перед мальчиком на стене большое зеркало, где они оба отражались. Давид встал рядом, начал мыть руки.

— А тебя как зовут? — спросил Давид.

— Иван.

— Хорошо, Иван. — Ваня вздрогнул, голос санитара изменился. И уже в следующую секунду, к горлу мальчишки приставили нож. — Слушай меня внимательно. Сейчас мы выйдем из больницы и сядем в машину. Пока мы будем идти, я буду держать руку у тебя на плече и смогу в любое мгновение сломать тебе шею. Ты, я так думаю, знаешь, кто я такой?

— Дед Мороз, — прошептал Ваня. Горло пересохло, даже захоти, он не смог бы закричать.

— Правильно, борода из ваты. Будь умником, Иван, и проживешь на один день дольше.

— А если я закричу? — слюна вдруг наполнила рот, мальчик сглотнул, возвращая способность говорить громко. Но все равно, скорее пропищал, чем сказал это.

— Я успею тебя убить раньше, чем ты откроешь рот, а может быть, вырву тебе язык. Не знаю, я еще не решил, что выбрать.

Ваня взглянул на колдуна. До этого он видел его отражение в зеркале, а теперь посмотрел в темные глаза маньяка. Давид распался на формулы, Ваня испугался. В формулах колдуна нет и намека на правильность. Тут, собственно, иногда цифры писались буквами, причем на разных языках и с ошибками. Они мельтешили и решались самыми неправильными способами, и все же цифры сплошь простые. Таких простых и абсурдных формул Ваня еще не видел. Человек с такими формулами просто не мог существовать, но вот он стоит рядом и держит нож у горла мальчика.

— Знаешь, Ваня, так меня в последний раз рассматривали пятнадцать лет назад, — сказал Давид задумчиво. — Но это неважно. Ты понял свою роль?

— Да.

— Ну и отлично. Тогда пошли.

Он молниеносно убрал нож в рукав и вывел мальчика из туалета. Давид положил Ване руку на плечо, повел по длинным коридорам к служебному выходу. Они вышли из здания, возле служебного выхода курила пара врачей, но никто не обратил внимания, как в руках Давида появился нож, и он приставил лезвие мальчику между лопаток. Они сели в девятку, спустя полчаса Ваня попал в ту же квартиру, где недавно Давид нашел дриаду.

Глава 13

С тех пор, как Ваня вышел из гостиничного номера и пришел на вокзал, все происходило, будто во сне. Он слабо осознавал, что делает, почему и зачем. Как ни странно, мысли пришли в порядок, как только Дед Мороз привел его в свою квартиру. В этом просторном помещении распространилась легкая прохлада январской ночи, пахло цветами и хвоей. В уголку стоит маленькая ель, украшенная необычными старинными игрушками. Елка, а не сосна, как принято у жителей юга России. Она светилась десятками огоньков, Ваня отметил с интересом, что на ней не электрические гирлянды, а множество самых настоящих свечей в изящных подсвечниках. Попав в квартиру, Ваня сразу пошел к елке и почувствовал тепло, что давали огоньки.

— А она не загорится? — спросил Ваня. Это первые слова, произнесенные им после сцены в больничном туалете.

— Если соблюсти правильную расстановку, не загорится, — ответил Давид. — А если купить хорошие свечи, они будут гореть как минимум сутки.

Маньяк разделся. Под медицинским халатом обнаружилось тонкое шелковое белье, подчеркивающее худобу и идеальную слаженность фигуры. Давид достал мусорный пакет, в нем скрылась медицинская одежда.

— Тебе надо переодеться, — сказал Давид. — У себя дома я не выношу посторонних запахов, а ты пропах больницей и кровью. Иди, прими душ, а я подыщу тебе что-нибудь из одежды. Хотя у меня нет твоего размера, но я сейчас позвоню портному, он сошьет тебе костюм к утру.

— Он что, будет работать ночью? — спросил Ваня недоверчиво.

— Я его давний клиент, думаю, он сделает для меня исключение. Иди, мойся. От тебя несет, как из помойки абортария.

— А для вас очень важно, чтобы те, кого вы собираетесь убить, хорошо пахли?

— Для меня важно, чтобы все хорошо пахли. Ступай.

Ваня пошел в ванну, Давид поднял трубку телефона, позвонил портному. Он пообещал приличную плату и продиктовал все мерки, опираясь исключительно на газомер. Потом порылся в шкафу и отыскал шелковую пижаму. Ножницы обрезали рукава и штанины, линия отреза получилась идеальная — будто лазером прошли. Мальчик, закутанный в полотенце, вышел из ванны, Давид отвернулся, пока тот одевается.

— А вы не боитесь, что я нападу на вас сзади? — спросил Ваня, помня, как за ним следил Андре, когда они познакомились. Да инквизитор тогда с пистолем не расставался, а чтобы вот так просто повернуться, причем, когда на кровати лежат большие ножницы, а сам Дед Мороз не вооружен.

— Нет, Иван.

— А почему?

— А ты считаешь себя настолько опасным, что я должен тебя бояться?

— Вообще-то, я действительно опасен. Недавно я убил министра. — Ваня думал, это удивит колдуна, но тот не отреагировал. Давид подождал, пока Ваня оденется полностью и повернулся в тот момент, как мальчик застегнул последнюю пуговицу на рубашке с обрезанными рукавами.

— Неплохо, — сказал Давид. — Можно, конечно, подшить, но я сегодня слишком устал.

Давид прошел к стене, открыв неприметную дверцу, достал графин с коньяком.

— Ты не хочешь выпить? — спросил Давид.

— Мне всего тринадцать.

— Я не спрашивал тебя о возрасте.

— Тогда, да.

Давид налил два фужера, протянул один Ивану. Мальчик аккуратно попробовал напиток, тот приятно обжег горло. Коньяк Ваня пробовал впервые. По телу разлилось тепло, он сразу почувствовал себя бодрее. Давид подошел к пианино, поставил фужер на крышку, закурил тонкую сигару. Он не обращал внимания на мальчика, будто того нет в комнате. Пальцы сняли фужер с крышки, поставили на пол, следом обнажили клавиши быстрым движение и выдали легкую мелодию. Ваня одним залпом допил коньяк и закашлялся — напиток попал не в то горло. Давид отреагировал, взяв более низкие ноты.

— Нельзя пить такой напиток залпом, мальчик, — сказал Давид, когда тот перестал кашлять. — Иначе он обидится на тебя.

— Кто, коньяк?

— Ну да. — Сказал Давид, будто говорил очевидные истины. В голове Ивана появилась легкость, добавившая смелости.

— Вообще-то, напитки, как и жидкости, не могут обижаться, — сказал мальчик ехидно, и подумал, что сейчас его ударят. Но ошибся.

— А откуда ты знаешь, что могут напитки и чего они не могут. Ты что, сам напиток?

— Нет.

— Ну так и не решай за них. Конечно, простая вода редко обижается, но она слишком демократична. А вот коньяк, и особенно такой хороший, может затаить обиду.

Давид говорил это не насмешливо, не иронично, он просто говорил и все. И Ваня понял, колдун действительно верит, что коньяк может обидеться. Давид играл на пианино, не выпуская сигару изо рта, иногда к ногам падал пепел. Ваня не знал, как себя вести. Ведь он в квартире кошмарного маньяка, и тот, наверняка, его убьет. Мальчик застыл посреди большой комнаты, босой, в пижаме с подрезанными рукавами и штанинами, чувствуя себя очень глупо. С Андре было как-то проще. Инквизитор хоть и собирался его убить, но его хотя бы можно понять. А этот колдун настолько загадочный и какой-то неправильный. Пока играл он, казалось, забыл обо всем на свете, полностью отдавшись музыке. Но вот, наконец, Давид докурил и прекратил мелодию. Он затушил сигару в пепельнице, повернулся.

— Ты голоден? — спросил Давид.

— Вообще-то, да.

— Я тоже. Я закажу еду, ее принесут сюда, а сам пока приму ванну. Ты откроешь дверь курьеру и скажешь, чтобы оставил тарелки там же, где и всегда, хорошо?

— Х-хорошо, — запнулся Ваня. — А вы не боитесь, что я убегу пока вы будете мыться?

— Не мыться, а купаться. Моются под душем, а в ванне купаются. А ты хочешь убежать? И куда ты пойдешь?

— К Андре.

— Так он сейчас еще без сознания. В любом случае, я попросил бы тебя никуда не уходить. Потом еще придется за тобой бегать и все такое...

Колдун направился в ванную, Ваня так и не понял, шутит ли тот или угрожает. В ванной тоже есть телефон, Давид позвонил в ресторан оттуда. Спустя полчаса, что Иван провел сидя на кровати и болтая ногами, в дверь постучали. Ваня открыл, на пороге стоял молодой человек с чем-то вроде чемодана.

— А где господин Пушкин? — спросил парень.

— В ванне, — ответил Ваня. — Сказал, чтобы вы оставили еду, где всегда.

Посыльный вошел в квартиру, открыл чемодан, вытащил оттуда тарелки и несколько блюд, накрытых крышками, поставил все это прямо на пол возле окна. Дверь за ним осталась открытой, но Ваня не хотел выходить из квартиры, почему-то твердо уверившись, что если попытается, маньяк его легко поймает. И уверенность эта полностью оправдана. Хоть Давид сейчас наслаждался ромашковой ванной, он прекрасно знал, что происходит в квартире. Уши улавливали любой звук, если бы даже по полу комнаты пробежала мышь, он услышал бы.

Парень из ресторана расставил тарелки, блюда, фужеры, бутылку вина и удалился. За ним закрылась дверь, из ванны вышел Давид, облаченный в махровый халат. Он прошел к шкафу, достал что-то вроде кимоно. Давид скинул халат, Ваня отвернулся, точно так же, как это сделал колдун, когда мальчик переодевался. На плечо легла холодная ладонь, Ваня вздрогнул. Как подошел Дед Мороз он не услышал.

— У вас прекрасные манеры, молодой человек, — сказал Давид.

— А разве мужчины не должны отворачиваться, только когда переодевается женщина?

— Это еще почему? Голая женщина радует глаз, а голый мужчина не очень. К тому же у некоторых есть телесные недостатки, и показать их существу одного с тобой пола, гораздо неприятней, чем противоположному. Но давай отдадим должное ужину. Уже поздно и тебе, наверное, захочется спать в ближайшее время.

— Вообще-то, я сова.

Давид очень внимательно посмотрел на мальчика и вроде о чем-то задумался.

— Нет, ты не сова, — сказал он через минуту. — Ты, определенно, человек. Ты вообще не похож на птицу. У тебя есть некоторое сходство с тигренком, да и то, отдаленное.

И Давид пошел к стене, открыл очередной шкаф. Оттуда извлек две циновки, положил с обеих сторон от расставленных блюд. Давид ловко уселся на циновку, сложив ноги на манер йога.

— Присаживайся, Иван.

Ваня недоверчиво сел в такую же позу, как Давид. Спустя минуту, у него затекли ноги, но мальчик не решался поменять положение. За эту минуту Давид снял крышки с блюд, и откупорил бутылку вина. Он налил вино и себе, и Ване. Под блестящими крышками оказалось восхитительное мясо, фаршированное какими-то травами, запеченная в фольге форель, овощи на гарнир и двенадцать устриц с лимонным соком в серебряном соуснике.

— Я не стал заказывать ничего сладкого, потому что там готовят отвратительные десерты, — сказал Давид и поморщился. — Приятного аппетита, Иван.

— И вам так же... Дед Мороз?

— Мое имя Давид, мальчик. К тому же Новый Год прошел, и мое прозвище будет актуальным только после следующего Рождества.

Они трапезничали молча. Ваня никогда не ел ничего вкуснее, единственное, что ему не понравилось, это устрицы. Зато это единственное, что понравилось Давиду. Он сказал, что ограничится ими и предложил свою половину остальной еды, взамен на Ванину половину устриц. Маньяк говорил очень вежливо, Ваня старался его не расстраивать и тоже рассыпался в вежливости, как мог. Давид налегал на вино, мальчик почти не притронулся к бокалу, лишь слегка пригубив из той же вежливости. Поужинав, Давид вновь уселся за пианино и закурил. Ваня не знал, что делать и сел на кровать. Вести беседу в планы Давида определенно не входило. Он курил и глядел в окно, окунувшись в мысли.

Не найдя ничего более занимательного, Ваня решил рассмотреть формулы Давида. Он почти сразу увидел их и поразился, что от беспорядочности не осталось и следа. Простые формулы, что могут принадлежать обычному человеку. Но внезапно структура полностью перестроилась, уравнения стократно усложнились. Спустя еще пару минут, Давид снова изменился, приобретая ту странную нелогичность, что была в больнице. Продолжалось это недолго, и Давид стал таким простым, что казался прекрасным. В нем не осталось формулы сложнее 'дважды два четыре'. Ваня смотрел на Давида почти полчаса, за это время колдун поменялся не менее дюжины раз.

— Давид, а где я буду спать? — наконец спросил мальчик.

— Ты что, не видишь кровати, на которой сидишь? — спросил Давид в ответ. Его уравнений опять изменились.

— Мы будем спать в одной?

— Я спал вчера, следующий раз будет только послезавтра.

— Вы спите раз в три дня? — удивился мальчик.

— Иногда, реже. Я не люблю спать.

— А почему?

— Мне снятся плохие сны.

— Но ведь это просто сны.

— Для меня не просто... — пальцы колдуна зависли на странно-печальном фрагменте мелодии, повторяющейся снова и снова. Так продолжалось несколько минут.

— Ты хочешь спать? — спросил Давид.

— Немного.

— Тогда ложись. Я сыграю тебе колыбельную, если ты хочешь.

— Мне никогда не играли колыбельных.

— А тебе рассказывали сказки? — внезапно заинтересованно спросил Давид.

— Да. Папа, пока был жив.

— А о чем они были?

— Ну, про Ивана Царевича, про бабу Ягу. А вы хотите рассказать мне сказку?

— Упаси Темный, конечно нет, — усмехнулся Давид. — Но я сыграю тебе, если ты не против?

— Конечно. Это же ваша квартира, вы можете делать, что хотите.

— Но ведь ты мой гость, Иван, причем, гость достаточно вежливый, так что я должен быть вежливым тоже.

— Я ваш пленник, а не гость.

— Это не имеет значение. Любой гость, так или иначе, пленник того, к кому приходит в гости. Тут имеет значение только степень гостеприимства. Моя степень настолько огромна, что я не могу тебя отпустить. Постарайся увидеть все именно в этом свете...

Давид повернулся к мальчику спиной, заиграл легкую ненавязчивую мелодию, от нее Ваню действительно потащило в сон. Он улегся на кровать, накрылся одеялом. Внезапно Давид запел. Только не своим голосом, а детским, будто колдун помолодел до Ваниного возраста. Звонкий высокий тенор пел колыбельную на неизвестном Ване языке. Мальчик уснул почти сразу, Давид прекратил играть и петь. Он уставился в окно, мысли понеслись настолько далеко, что любой, кто смог бы в них взглянуть, поразился нелогичности построений. Если бы Ваня сейчас посмотрел на его формулы, они показались бы ему прекрасными.

Глава 14

Андре мучительно приходил в сознание. Ему снились жуткие кошмары с участием Михаэля, Абдулы и толстого колдуна, который чуть его не убил. Этой ночью ему сделали операцию, зашили вены, но инквизитор потерял слишком много крови — врачи думали, что он не выживет. Но он выжил. Андре открыл глаза в девять утра и увидел медсестру, менявшую ему капельницу.

— Где я? — спросил Андре.

— О, вы пришил в себя! — сказала медсестра, вместо ответа. — Но вам пока нельзя говорить, я сейчас позову доктора.

Она ушла из палаты, Андре, собрав разбегающиеся мысли, понял, что он в больнице. Но его интересовало другое. Где Иван? Последним он помнил, как мальчик склонился над ним с ножом. Тогда Андре даже подумал, что юный колдун хочет его убить. Пришел врач.

— Доктор, где мальчик? — спросил инквизитор.

— Молчите пока, — буркнул врач. — Вы еще слишком слабы. Мальчика, наверное, забрала ваша жена.

— У меня нет жены, доктор.

— Ну, может, кто другой, я не знаю. Не волнуйтесь, с ним наверняка все в порядке. А вот с вами может случиться рецидив, если вы не расслабитесь. Хотя есть и хорошие новости, мы нашли вам кровь для переливания. Сейчас я вколю вам еще снотворного, и мы сделаем его.

— Не надо...

Но доктор уже воткнул иглу в руку. Андре слишком ослаб, чтобы сопротивляться. В следующий раз он очнулся к трем дня. В палате никого нет, зато на кровати лежит кнопка звонка. Он нажал кнопку, чувствуя, как в голове проясняется. Вскоре пришла медсестра и, улыбнувшись, сказала:

— Ну вот и хорошо. Вам сделали переливание, и вы будете чувствовать себя лучше к завтрашнему дню.

— Где мальчик? — повторил Андре, будто не прошло шесть часов между прошлым разговором и этим.

— Не волнуйтесь. Звонил ваш брат и сказал, что забрал его. Еще он оставил номер, по которому вы можете позвонить, когда очнетесь. Но я не думаю, что в таком состоянии...

— Пожалуйста, принесите телефон, сестра. Я должен убедиться, что с ним все в порядке.

— Понимаю. Хорошо, только не говорите долго.

Сестра ушла, Андре покрылся холодным потом. Он знал, что с Иваном все совершенно не в порядке. Его братом мог представиться Денис, но молодой инквизитор мертв, а значит, остается один человек. Сестра принесла телефон и бумажку с номером, Андре попросил ее набрать и положить трубку возле уха. Она так и сделала, потом вышла из палаты. После шести гудков, длиною в шесть жизней, Андре услышал голос Давида:

— Привет, инквизитор.

— Александр, я полагаю? Что с мальчиком?

— Вообще-то, меня зовут Давид, — на том конце провода хихикнули. — А мальчик в полном порядке.

— Если с ним что-нибудь...

— То что? Ты найдешь меня и убьешь? А если я его отпущу, ты что, перестанешь меня искать?

— Да.

— Ты врешь, инквизитор. Ты не перестанешь меня искать никогда, потому что ты, это ты. Ты же жаждешь убить меня, не так ли?

— Да. — Андре напрягал слух, чтобы различить шум на заднем плане. Там шуршала дорога, значит, колдун куда-то едет.

— Ну так наши с тобой цели сходятся, Андрей. Или теперь ты Андре? Впрочем, не важно. Я предлагаю тебе честную сделку.

— У тебя нет даже представления о чести, — процедил Андре.

— Почему же? Ты сначала выслушай, а потом говори. Ты хочешь увидеть мальчика еще раз?

— Да.

— А я хочу тебя убить. Мы встретимся и проведем честный поединок, где решится наша общая судьба.

— С колдуном не может быть честного поединка.

— Это ты зря, — казалось, колдун даже расстроился. Андре так и представил, как Давид покачал головой. — Я не настолько сильный, как мой прадед, которого вы с Михаэлем убили, и твоих способностей хватит на то, чтобы разрушить мои вероятности. Так что все будет по-честному.

— Где и когда?

— Пока не решил. Но не в России, это точно. У меня есть дела в Европе. Позвони на этот номер через два дня и все узнаешь. Да, и если ты сообщишь своим дружкам, я убью его.

— Дай мне поговорить с мальчиком.

— Прости, он уснул. Пока...

— Погоди... Черт! Merde!!!

Давид повесил трубку, Андре лихорадочно обдумывал, что делать. Самое плохое, что нельзя сообщить в Инквизицию. Не потому, что Давид так сказал, а потому, что тогда ему придется все рассказать. И тогда на встречу с колдуном придут десяток инквизиторов, а сам Андре будет сидеть в камере. Никто не будет беспокоиться за жизнь Ивана. Андре откинулся на подушку, прикрыл глаза. В комнату вошла сестра, решив, что он заснул, забрала телефон. Но Андре не спал, он пользовался Знанием. Спустя полчаса он понял — это бесполезно. Найти колдуна он не смог, а тот еще, очевидно, прикрыл мальчика. Андре лежал в палате и думал. Проведя в раздумьях два часа, он не пришел к решению. Обессилив, инквизитор провалился в забытье. Ему опять снился Абдула и Михаэль.

Глава 15

Ваня проснулся от запаха кофе. На улице уже светает, на фоне огромного окна чернел силуэт колдуна.

— Хорошо, что ты проснулся, — сказал Давид, не оборачиваясь. Он понял, что мальчик пробудился по изменению сердечного ритма. — Твой костюм и завтрак уже принесли. Иди, умойся, потом поешь, и мы поедем из этого города.

— А куда? — спросил Ваня, протирая глаза. Он прекрасно выспался, что случилось впервые с той ночи, когда он заставил бабушку стоять в углу на гречке. Хотя, всего несколько дней прошло.

— Пока не знаю. Но об этом позднее.

Ваня пошел в ванну и умылся. Он обнаружил на раковине новую зубную щетку, почистил зубы. Потом заглянул в туалет, и наконец, подошел к большому окну. На полу циновка, блестящий кофейник, маленький кувшин с молоком; под запотевшей стеклянной крышкой, на тарелке лежат булочки. Ваня поднял крышку, взял булочку. Еще теплая и восхитительно воздушная, она буквально растаяла во рту. Ваня взглянул на Давида. Тот стоит рядом, смотрит на город.

— А что вы все время туда глядите? — спросил Ваня. — Там есть что-то интересное?

— Там очень много интересного, Иван. Но в данный момент я отбираю у этого города вероятности, которые он отдает мне напоследок. И еще я прощаюсь с ним до следующего года.

— А вы приедете сюда через год?

— Да. Может даже раньше.

— И будете опять убивать людей?

— Да.

— А зачем вы это делаете?

— Таким образом, я собираю вероятности.

— Я не понимаю, — мальчик пожал плечами.

— То есть, как? — удивился Давид. — Ты же сам колдун и должен знать, что такое вероятность.

— Но я не знаю. Андре мне что-то пытался объяснить, но, наверное, и сам не знал точно. Он говорил, что вы... то есть мы... ну, в общем, колдуны, воруем удачу у людей.

— Твой Андре ошибается в такой же степени, в какой он прав. Но я не стану рассказывать тебе о колдовстве. По крайней мере, сейчас. Ешь, булочки вкусны, только пока теплые.

Ваня поел, Давид закурил. Он не мог допустить, чтобы дым сигары наложился на запах булочек. Мальчик выпил крепкого кофе, Давид указал на несколько свертков в углу. Там оказался великолепный костюм из серой шерсти, туфли и легкий плащ. Ваня отметил, костюм такой же, что на Давиде. Но возникла проблема с галстуком — Ваня не умел его завязывать. Давид помог.

— Теперь волосы и можно ехать, — сказал Давид, поправляя узел так, чтобы находился точно в ложбинке между ключиц.

— А что у меня не так с волосами? — Ваня провел по прямым каштановым волосам. После сна они слегка опустились, в принципе, прическа в порядке — Ваня всегда так ходил. У самого Давида волосы черные, как уголь, зачесаны назад и уложены гелем.

— Ну, тебя надо слегка подстричь, — сказал Давид, небрежно взъерошив прическу мальчика. — Но ладно, сделаем это в Краснодаре.

— А мы едим в Краснодар? — спросил Ваня, поправляя волосы. — Зачем?

— Оттуда мы полетим в Европу. Россия мне наскучила, к тому же у меня там встреча.

— Давид? — начал мальчик робко, когда колдун пошел в угол комнаты, где стоял его чемодан.

— Да?

— А зачем я вам нужен? Зачем вы меня украли?

— Мне ты не нужен. Но ты очень заинтересовал одного моего знакомого.

— Тоже колдуна?

— Да, — кивнул Давид.

— А зачем я ему?

— Не знаю, Иван. И у тебя все равно нет выбора.

Ваня воспринял это спокойно. Вообще с этим колдуном ему удивительно спокойно. Он не знал, почему, но тот распространял ощущение уверенности, что передавалось на мальчика.

— Давид?

— Да?

— А у вас есть тетрадь?

— Прости, не понял? — идеально ровные брови взлетели вверх.

— Ну, тетрадь, чтобы можно было писать, — замялся Ваня. — И ручка?

— Есть. Ты хочешь написать письмо?

— Нет. Я хочу записать несколько формул.

— Мы купим тебе все, что надо, когда будем выезжать из города. Пошли.

Давид вышел из квартиры, пропуская Ваню вперед, и, закрывая дверь, бросил на помещение прощальный взгляд. Он будет по ней скучать, но недолго. Они вышли на улицу, сели в черный 'Ягуар'. Машина повезла их вон из Ростова. По пути они остановились у магазина канцтоваров, Давид купил Ване тетради и ручки. До Краснодара они доехали за четыре часа. Давид совершенно забыл о мальчике, придаваясь быстрой езде. Ваня несколько раз смотрел, как меняются формулы колдуна, но зарисовать их не мог. Они слишком абсурдны, слишком запутанны, такого не запишешь.

Они добрались до места, Давид повез Ваню в парикмахерскую, где мальчика постригли под полубокс. Давид остался доволен. Они поехали в небольшой ресторанчик на окраине города и пошли перекусить. Ваня взял тетради, пока колдуны ждали заказ, мальчик снова уткнулся в поиск решение уравнений. Давид думал, куда им полететь. Он заказал бокал пива. При ресторане есть собственная пивоварня, свежее пиво Давид любил. Когда принесли запотевший бокал янтарной жидкости, решение родилось. Он захотел попробовать чешского пива. Представил пивовара, закладывающего хмель, солод и ячмень в бочку для варки и одним глотком осушил половину бокала.

— Ты был в Праге, Иван? — спросил Давид у мальчика. Как обычно тот оторвался от тетрадей очень неохотно и поначалу не понял, кто к нему обращается. Давид повторил вопрос.

— Я никогда не был за границей, — ответил Ваня. — Я и из Москвы уехал в первый раз. Краснодар третий город, в котором я побывал.

— Это печально. Если хочешь, мы можем поехать куда-нибудь в другое место.

— Как я могу решить, если там не был? — пожал плечами мальчик.

— Тогда, Прага. Я покажу тебе Карлов Мост и собор Святого Вита. Возможно, мы съездим в Локет.

— Отлично, — сказал мальчик безразлично.

— А что ты там пишешь?

— Формулы.

— Ты позволишь?

Давид взял тетрадь, просмотрел несколько страниц, исписанных аккуратным подчерком. Темные глаза глядели на цифры, безумный мозг почти сразу догадался, что ищет ребенок.

— Судя по твоим формулам, ты отрицаешь вычитание, — сказал Давид, возвращая тетрадь.

— Почему?

— Я не знаю, но получается так.

Мальчик опять пробежался по формулам взглядом.

— Нет, ну по логике из двух предметов действительно нельзя отнять другие два предмета, — сказал он через минуту. — Но ведь это не означает, что вычитания нет.

— Напротив. Если ты считаешь, что из двух предметов нельзя вычесть другие два предмета, почему ты сомневаешься в том, что вычитания нет?

— Но вся остальная наука и учебники...

— Наука? — перебил его Давид. — Наука отрицает и наше с тобой существование, Иван. Не слишком доверяй науке.

— Но если вычитания нет, что есть?

— Деление. Дробление. Раскладывание на части.

— А почему нет вычитания?

— Это очень просто. Потому что нельзя вычесть из меньшего большее.

— Почему? Если, допустим, из трех вычесть четыре, получится минус один.

— А что такое этот 'минус один'? — усмехнулся Давид. — Ты можешь себе представить что-нибудь в нашем мире со знаком минус?

— Нет.

— Вот видишь.

— Но тогда вся математика идет побоку.

— Ну и пусть себе идет, — отмахнулся Давид. — Тебя так волнует, что что-то там идет куда-то там? Если она неправа, пусть идет, куда хочет.

— Но миллионы людей...

— Миллионы людей могут ошибаться, а один может оказаться прав. Но в твоих формулах ты когда-нибудь придешь к еще одной очевидной истине, если продолжишь проводить параллели между математикой и реальной жизнью.

— И к какому же выводу?

— Я не стану тебе этого разъяснять, Иван. Вот мне это когда-то объяснили, и видишь, что со мной стало?

— А что с вами стало?

— Я сошел с ума, — словно подтверждая эти слова, лицо Давида усмехнулось по дикому, глаза заблестели. — Ты, кстати, тоже, но я настолько опережаю тебя в этом, что ты даже представить себе не можешь.

— А я почему сумасшедший?

— Потому что колдун. Каждый колдун сумасшедший.

— Но я не чувствую себя безумным.

— Это ничего. Первая стадия сумасшествия, когда ты считаешь себя нормальным, при этом являясь безумцем. Вторая стадия, когда тебе все равно. И третья, когда ты знаешь, что безумец и тебе это нравится.

— И третья стадия ваша? — спросил Ваня. Давид вдруг исчез, заменившись на миллиард сложнейших уравнений, но тут же вернулся молодым человеком с идеальной симметрией лица и тела. Мальчик потряс головой, отгоняя наваждение.

— Нет. У меня четвертая стадия, — продолжил Давид.

— А что это за четвертая?

— Четвертая — это я. Я такой один во всем Замысле.

— В чем?

— Неважно, Иван. Я уверен, когда ты встретишься с тем человеком, который попросил меня тебя привезти, он объяснит все лучше. А теперь, ешь. До самолета на Прагу осталось всего четыре часа.

— Но у меня нет заграничного паспорта.

— Теперь есть. Его нам передадут в аэропорту. Ешь.

Они принялись за обед. Поев, вышил из ресторана, 'Ягуар' повез до аэропорта. Через город пришлось добираться почти час. Пока они ехали, позвонил Андре. Давид попросил Ваню сидеть тихо. Тот подчинился. Когда они подъезжали к аэропорту, Ваня спросил:

— А вы правда хотите убить Андре?

— Да.

— Но зачем?

— У нас старые счеты.

— А если я попрошу вас его не убивать?

— А может, он убьет меня?— прищурился Давид.

— Я не думаю. Мне кажется, вы можете убить кого угодно.

— Почему ты так решил?

— Вам ведь все равно, правда? Для вас убить человека и выкурить сигарету равнозначно?

— Нет, мальчик, ты ошибаешься. Сигарету для меня выкурить гораздо приятней и это большее событие в моей жизни, чем смерть людей.

— Ну тогда вы можете его не убивать? — попросил Ваня.

— А вот тут у меня есть причина, чтобы желать его смерти.

— Значит, он обречен?

— Да.

В аэропорту к ним подошел какой-то странный тип и передал Давиду конверт с документами, получив взамен конверт с деньгами. Мальчик, изображенный в паспорте, что Давид протянул Ивану, очень похож на него, но, если приглядеться, можно найти отличия. Но таможенники не приглядывались, ни в России, ни в Чехии. Давид поставил на Ваню купол тайн, они благополучно добрались до Праги.

Глава 15

Пока Ваня и Давид ехали из аэропорта до гостиницы, мальчик заворожено смотрел по сторонам. Хоть он и житель Москвы, чистые улицы и приветливые граждане произвели впечатление. Особых проблем с пониманием языка тоже не возникло — многие чехи говорят по-русски. Что до Давида, он в совершенстве знал восемь языков и сносно говорил еще на пятнадцати. В крайнем случае, мог воспользоваться Знанием, оно переведет любую фразу, подскажет, что ответить. Они остановились в шикарной гостинице в самом центре города, Давид повел Ваню осматривать достопримечательности. Карлов Мост сиял фонарями, освещавшими статуи, огромный собор Вита возвышался над городом, требуя внимания. Есть и другие костелы, но как же они уступали в красоте этому. Сегодня идти Виту поздно, Давид сказал, что отведет туда мальчика завтра.

Они пришли в небольшую пивную, Пльзеньское пиво полилось в глотку колдуна литрами. Ваня предпочел сок и какую-то нехитрую снедь. Давид закусывал копчеными колбасками. В основном, колдуны молчали. Ваня не знал, о чем говорить с Давидом, тот наслаждался городом и морозной погодой, стоявшей в Европе. Отсюда недалеко до родного Амстердама, Давид решил, как только отдаст мальчика Д. К. и убьет инквизитора, поедет на родину. Но абсолютному чуду было угодно, чтобы Давид попал в еще одну историю этой зимой.

На следующий день они проснулись рано, пошли завтракать в ресторан. Давид поглощал пищу с удовольствием, мальчик все больше грустнел. Ваня думал, что станет с Андре и с ним в ближайшее время. По всей видимости, ничего хорошего. Но как изменить это не знал. За прошедшие два дня, у него появились несколько простых чисел, теперь он опять мог колдовать, но даже не пытался. Очевидно же, если Давид почувствует, что мальчик опасен, он просто свяжет Ваню и дождется, когда за ним приедут. И даже если Ваня убежит, что ему делать? Один, в чужой стране, не зная язык, без гроша в кармане. Ситуация не самая лучшая, оставалось только ждать. Но все изменилось, когда они пошли на прогулку.

Давид предложил прогуляться до собора пешком, мальчик не возражал. Днем Прага не столь таинственна, как ночью, но благодаря выглянувшему солнышку, настроение у Вани немного поднялось. Они взошли по ступеням, на каменных блоках таял лед, отсюда прекрасно видна краснокрышая Прага. Воздух чист, казалось, звенит в ушах. То и дело кончик Давидова языка показывался наружу, пробуя воздух на вкус. И вот уже предстал он — величественный и мрачный собор Святого Вита. Колдуны вошли. Внутри костела все заволокло пыльной дымкой, словно сюда заполз туман, или где-то в подвалах разжигают костры. Ваня никогда не бывал в католическом храме, а тем более в таком большом. Резные скамьи, изящные витражи, небольшая толпа туристов, ходящая туда-сюда, — все это как нельзя лучше наводит на мысли о вере. Давид принялся осматривать витражи, напротив особенно красочного, застыл минут на десять.

— А можно мне погулять одному? — спросил Ваня, когда надоело ждать.

— Конечно, можно, — ответила половина Давида, не занятая разглядыванием витража. — Такие места вообще необходимо познавать в одиночестве.

— Я буду...

— Я найду тебя где угодно, Иван. Не волнуйся.

Ваня пошел и не почувствовал — пока Давид воображением оживлял святых на витражах и заставлял читать ему проповеди, абсолютное чудо нанесло очередной безжалостный удар по мальчику и тюремщику. Вскоре из безликой туристической толпы вышла красивая девушка, чья шея, как и у Давида, обмотана шелковым шарфом, и приблизилась к колдуну. Давид почувствовал ее и удивился — как она вообще его заметила? Купол тайн должен охранять от докучливых взглядов, но на этот раз почему-то не сработал. Давид повернулся к девушке, когда до нее оставалось всего пара метров, внимательно рассмотрел.

— Простите, что отвлекаю вас, но вы говорите на французском? — спросила она колдуна.

— Конечно, — ответил Давид, утопая в зелени ее глаз.

Часть пятая: Жанна

Глава 1

Жанна глядела в темные глаза колдуна и не могла понять, что в них такого пугающе красивого. А вот Давид почти сразу почуял запах крови и разврата. Спустя пару секунд он догадался, зачем она обмотала шею шарфом.

— Прекрасно! — обрадовалась Жанна. — А я уже отчаялась услышать родную речь в этой стране. Здесь, знаете ли, говорят или на немецком, или на русском, или на родном.

— Ну, это можно понять, — сказал Давид, прислушиваясь к запаху ее тела. За несколько метров от нее несло совокуплением.

— Но о чем это я? — спохватилась Жанна. — Я хотела спросить у вас: вы хорошо знаете Прагу?

— Достаточно. Я прожил здесь примерно полгода, правда, не единым сроком, а если сложить все время моего пребывания здесь.

— А вы не знаете, есть здесь другой собор Вита? Или, быть может, заведение с таким названием. Я жду здесь одного друга и думала, что ошиблась, и он назначил мне встречу в другом месте.

— Насколько я знаю, это единственное место под этим названием. Может, где и есть подобное кафе, но я не знаю об этом.

— Давид, кто это? — спросил Иван, подойдя. Говорил он естественно по-русски, Жанна ничего не поняла. — Это тот человек, к которому вы меня везете?

— Нет, Иван, это моя новая знакомая. Хотя мы еще не познакомились, — перешел на русский Давид. А потом повернулся к девушке и сказал на ее языке: — Позвольте представить вам моего племянника, Ивана. И уж за компанию, позвольте представиться и мне самому. Давид, к вашим услугам, мадмуазель.

— Простите, я и забыла назвать имя. Меня зовут Жанна. Я из Парижа.

— Какая интересная компания у нас подобралась, Жанна. Вы из Парижа, я из Амстердама, а Иван из Москвы. И что же, вы приехали в Прагу, чтобы встретиться со своим другом?

— В некотором роде, — замялась Жанна. Она не понимала, что есть такого в незнакомом Давиде, заставляющее говорить с ним, а не бросить все и бежать, искать Люка. А Давид прекрасно знал, что в нем такого, поэтому невозмутимо продолжил — в его темной сути пробудился интерес:

— Ну, если он не пришел в назначенный час, его, наверное, задержали дела. Хотя, какие дела могут отвлечь от встречи со столь прекрасной особой?

— Ну что вы, не настолько уж я и прекрасна.

— Уверяю вас, это так. У меня появилась превосходная мысль. Быть может, нам пообедать где-нибудь вместе? Я заодно покажу племяннику местную кухню.

— Даже не знаю, мне бы надо все же найти своего друга...

— Ну так давайте отобедаем и поищем его вместе. Я помогу вам всеми имеющимися у меня средствами.

— А какие у вас есть средства? — спросила Жанна недоверчиво, но с надеждой.

— Я знаком со многими людьми в Праге, может, они подскажут, есть ли здесь какое-нибудь место с подобным названием.

— А может, вы позвоните им сейчас? — надежды прибавилось.

— Нет, мадмуазель, так не пойдет. Я сначала должен накормить вас обедом, а то вы слегка бледны.

— А разве не я минуту назад была прекрасна?

— Вы и сейчас прекрасны, но никто не мешает мне сделать вас еще красивее.

— Ладно, Давид. Ведите нас, я действительно что-то проголодалась...

Давид взял Ивана за руку и повел к выходу. Жертва вампира. Как любопытно. Стадия еще не самая последняя, на последней жертвы теряют рассудок. Но уже сейчас Жанна подвержена чужому внушению. Если уметь, можно заставить ее делать все, что пожелаешь. Давид несколько раз встречался с вампирами, но никогда с их жертвами на этой стадии. Как правило, вампиры не отпускают их от себя, с того момента, как начинают пить кровь, потому что другой вампир может украсть добычу и получить основную часть сути. Давид знал об этом так много, потому что у Абдулы были какие-то связи с вампирами. Впрочем, с кем их у него только не было...

Давид знал, сейчас жертве необходим физический контакт, поэтому взял ее за руку, помогая спуститься по ступенькам, и не отпустил, когда девушка оказалась внизу. Она не сделала попытки освободить ладонь, значит, ей приятно. Давид шел, как отец семейства: в одной руке кисть Вани, в другой Жанны. Оба в полной власти колдуна, но только мальчик осознает это. И Давид не подозревал, что начинает попадать в собственные сети.

Держась за руки, они проследовали до одного из самых дорогих кафе в Праге, расположенного неподалеку от собора. По дороге Давид рассказывал Жанне и Ване часть чешской истории, когда она была страной социалистического лагеря. Ваня уже слышал об этом краем уха, Жанна даже не подозревала, что СССР когда-то дотянул лапы до самого центра Европы. Да и теперь она слушала Давида очень невнимательно. Все мысли девушки сконцентрировались на встрече с любимым, который сейчас спал в гробу, пересекая Германию. Давид болтал не переставая, переходя то на русский язык, то на французский. Его голос медленно, но верно прорывал оборону Жанны, отгоняя мысли о вампире. Давид чувствовал, как учащается ее пульс, когда он произносит слова, где встречается три буквы: 'л', 'ю' и 'к'. Из этого он сделал вывод — вампира зовут Люк. Когда они пришли в кафе, и ему пришлось отпустить ее ладонь, колдун решил слегка поиграть у Жанны на нервах.

— А этот Люк, о котором вы говорили, он ваш жених? — спросил Давид, Жанна побледнела.

— Но я не говорила, как его зовут.

— То есть? Да вы только и делали, что говорили, о нем когда мы шли сюда, — поднял брови Давид.

— Разве? — спросила Жанна растерянно.

— Ну да. Ваня подтвердил бы, если бы понимал французский.

— Простите, я не помню. Наверное, я слишком устала... — Жанна почувствовала легкое головокружение. Ну не могла она сказать его имя. Или могла? Наверное, могла, ведь он все время крутится в голове.

— Ну, так Люк — ваш жених? — продолжил Давид. — Он наверняка невероятный человек, раз смог заставить такую потрясающую девушку влюбиться в себя.

— Да, он потрясающий! — подтвердила Жанна с готовностью.

— Красавец?

— Да!

— И влюблен в вас по уши?

— Да!

— Ну и вы в него?

— Да! — Жанна не понимала, почему рассказывает Давиду о Люке. Но девушка просто не могла не похвастаться любимым.

— А какой он внешне? Хотя, давайте угадаю. Наверняка очень красивый, бледная, потрясающе гладкая кожа, белые зубы и алый язык, глаза голубые, но иногда в них вроде бы вспыхивает красная искра. Его кисти потрясающе деликатны, не так ли, Жанна. Он брюнет?

— Да, — голос колдуна завораживал, погружал беспомощный ступор. Давид знал, жертве приятны такие разговоры. Она сейчас будет говорить о Люке с удовольствием. Им принесли еду и бутылку красного вина. Давид наполнил два бокала — ее и свой. Мальчику он заказал гранатового сока. Кроме прочего, колдун заказал себе и ей бифштекс с кровью. Ване принесли рыбу. И, естественно, кетчуп. Давид старался, чтобы на столе присутствовало как можно больше красного цвета. Он поднял бокал и сказал:

— За Люка!

— За Люка! — согласилась Жанна пылко.

Бокалы встретились, Давид специально наклонил свой так, чтобы несколько капель красной жидкости упали на белоснежную скатерть. Жанна устремила на них взор, забыв, что надо выпить.

— Расскажите мне о нем, — продолжил Давид.

— Он потрясающий!

— В постели?

— Да, такого любовника у меня еще не было.

— Он удовлетворял вас орально?

— Да.

— У него большой член?

— Да!.. — ответила Жанна томно.

— Ваня, дай, пожалуйста, свою тетрадь и ручку, — обратился колдун к мальчику. Тот не понимал, что происходит и почему женщина, сначала показавшаяся совершенно нормальной, сейчас ведет себя так странно. Давид взял тетрадь и, вырвав листок, протянул его Жанне вместе с ручкой. — Нарисуйте его, Жанна.

-Люка?

— Нет. Достаточно будет того, что вы нарисуете его член.

— Хорошо, — отозвалась Жанна и принялась рисовать. Ваня сначала не понял, что она изображает, но потом дошло; покраснев, мальчик отвернулся.

Жанна рисовала очень тщательно и даже высунула изо рта кончик языка. Ей не хотелось упускать детали.

— Выпей вина, Жанна, — сказал Давид и поднес бокал прямо к ее губам. Девушка увидела красный цвет и стремительно осушила бокал. Она делала глоток за глотком, пока бокал не опустел. Давид наполнил еще один, опять поднес к губам девушки. Спустя несколько секунд тот тоже оказался пуст. Жанна вернулась к рисованию, хотя от вина румянец проступил на щеках. Давид принялся за бифштекс, попросил официанта принести бутылку виски.

— А что с этой девушкой? — спросил Ваня, старательно отводя взгляд от того, что она рисовала. — Она что... сумасшедшая?

— Ты хотел сказать, тоже сумасшедшая, как и я? — рассмеялся Давид. Он, напротив, с любопытством рассматривал рисунок, отрезая от бифштекса маленькие кусочки и отправляя в рот. — Да, она безумна. Правда, у ее одержимости странная причина, и если эту причину устранить, она станет совершенно нормальной. Жанна, попробуй мяса, оно с кровью.

Давид отрезал хуже всего прожаренный кусок из самой середины бифштекса, поднес вилку с сочащимся мясом к ее губам. Девушка, как во сне, открыла рот, кусок скрылся в нем, но ненадолго — вскоре вывалился, когда она заштриховывать рисунок.

— Вот и молодец, — улыбнулся Давид.

— А что за причина? — спросил Ваня.

— Она — жертва вампира.

— Настоящего вампира?

— Да. Сейчас она находится на стадии глубокой связи с ним. Она думает, что дико влюблена в него, но в действительности, просто одурманена. Она сейчас поддается чужому внушению, если его провести правильно.

— А что вы хотите ей внушить?

— Пока не решил. Просто это забавно.

— Вам забавно издеваться над девушкой, попавшей в беду? — спросил Иван.

— Да.

Ваня замолчал и начал есть рыбу. Другого ответа он и не ожидал.

— Вот! — сказала Жанна, протягивая рисунок Давиду. — Правда, красивый?

— Да, — согласился Давид, рассматривая рисунок, будто это картина Рембрандта. — А теперь нарисуй его лицо. И расскажи, как вы должны были встретиться.

— Хорошо, — взгляд девушки помутнел от вина, она совершенно не понимала, что делает, где находится. Она взяла второй листок, сделала набросок лица Люка. Получалось плохо, но Давиду необходимо, чтобы она постоянно держала вампира в голове. Любая мысль о нем вводит девушку в состояние безумного преклонения, а на этом можно отлично сыграть.

— Давай, расскажи и рисуй, — промурлыкал колдун.

— Что? — Жанна рисовала, не понимая, что от нее хотят. Душа девушки мучилась — Люк на рисунке получается не очень красивым.

— Он назначил встречу сегодня в соборе?

— Да, — сказала отрывисто, в голосе грусть.

— А как ты можешь с ним связаться, если встреча не состоится?

— Завтра он должен прийти в собор в то же время.

— Отлично. Это все, что я хотел узнать.

Принесли виски, Давид взял ее бокал, налил сорокоградусной жидкости наполовину. Потом разбавил виски вином так, чтобы конечный напиток приобрел красный цвет.

— Выпей, Жанна, и рисунок станет у тебя получаться гораздо лучше.

— Правда? — спросила с надеждой.

— Да. Только до дна.

— Но я уже пьяная.

— Ну же, Жанна, ты ведь хочешь нарисовать его правильно? Пока у тебя получается откровенная чушь. Люк обидится на тебя, если увидит, как ты его нарисовала.

— Нет! — воскликнула с жаром. — Он хороший, он не обидится на меня!

— Он не подаст виду, но в душе затаит обиду. Ну кому понравится, что его так уродуют?

— Я не хочу его уродовать.

— Тогда выпей и нарисуй его красивым.

— Хорошо.

— До дна.

Трясущаяся рука взяла бокал, красная жидкость исчезла в горле. Жанна даже не почувствовала, что помимо вина там есть виски. Спиртное ударило по голове почти сразу. Жанна постаралась сфокусировать взгляд, но не смогла. Ручка выпала из рук, покатилась по полу. Давид не спеша закончил обед, Ваня смотрел на девушку с жалостью, но ничего не мог сделать. Ее формулы непонятны ему. Сложные, почти без одиночных чисел, а мальчик мог работать только с такими. Она слегка пошатывалась на стуле, уткнувшись взглядом в собственный рисунок. Давид вылил остатки вина в свой бокал. Ваня подумал, колдун заставит девушку выпить и его, но Давид принялся потягивать вино сам.

— Ладно, Жанна, поедем искать твоего Люка, — сказал колдун, небрежным жестом швыряя салфетку на стол.

— А вы сможете его найти? — медленно проговорила Жанна.

— Конечно. Я точно знаю, где он находится. Я отвезу тебя к нему.

Давид встал, помог подняться Жанне, кивнул Ване, и они пошли к выходу. Давид махнул такси, припарковавшемуся неподалеку, желтая 'Шкода' повезла их в гостиницу. Жанна настолько захмелела, что почти заснула, но колдун иногда щипал девушку за мочку уха, возвращая в реальность. Таксист спросил что-то по-чешски, Давид ответил, оба засмеялись. Приехав в гостиницу, они поднялись в номер, Давид закрыл дверь на ключ.

— Я хочу побеседовать с девушкой, Иван, — сказал Давид. — Не беспокой нас, если тебе нетрудно.

Колдун повел Жанну к себе в комнату, затворил дверь. Жанна шла, держась за руку Давида, словно слепой за собакой поводырем. Он усадил ее в кресло, пошел к мини-бару. Оттуда достал маленькую бутылочку коньяка, налил в стакан.

— Расскажи мне о нем, Жанна, — сказал колдун.

— А? — спросила она, часто моргая.

— Люк. Расскажи мне о Люке.

— Я люблю его.

— Как вы познакомились с Люком?

Жанна начала рассказывать об их встрече, колдун иногда перебивал ее наводящими вопросами. Жанна слегка протрезвела, но чарующий голос колдуна ввел ее в транс, почище алкоголя.

— Как Люк называет тебя, Жанна?

— Любовь моя.

— Опиши, как вы занимались с Люком любовью. Опиши подробно.

— Но это неприлично, — нахмурилась девушка.

— Зато приятно. Давай, я начну, хорошо? Люк приходил к тебе домой. Наверное, Люк даже заносил тебя на руках, верно?

— Да.

— Твердое мускулистое тело Люка прижималась к твоему?

— Да.

— Люк покрывал твое лицо поцелуями, и особое внимание уделял шее?

— Да.

— Потом Люк медленно тебя раздевал. Быть может, Люк облизывал тебя при этом. Он проникал в тебя сначала пальцами, перед тем как засунуть член.

— О да!

— Ты была возбуждена. Люк тоже. Люк не торопился. Люк раздевал тебя вот так.

Давид встал перед ней на колени, медленно стянул с девушки платье. Перед ним предстали великолепные формы.

— Что Люк говорил тебе? — продолжил колдун.

— Говорил, что хочет меня, говорил, что любит меня!

— Люк ласкал твою грудь?

— Да.

— У него голос похож на мой?

— Нет, он ниже.

Глаза Жанны широко открыты, зрачок тоже расширился, почти поглотив радужку.

— Давай помечтаем о нем, Жанна. Давай, ты закроешь глаза и будешь думать о Люке. Я уверен, он почувствует это и придет к нам.

— Хорошо.

Указательный и средний пальцы Давида закрыли ей глаза, колдун улыбнулся. Он провел ладонями по ее телу, ощущая, как под кожей движется кровь. Девушка невероятно красивая, давно он таких не встречал.

— Любимая, это я, Люк, — сказал Давид чуть более низким голосом. Он наклонился к ней, поцеловал в сосок.

— Люк! — Жанна хотела открыть глаза, но пальцы колдуна легла на веки, не давая этого сделать.

— Не открывай глаза, иначе я уйду.

— Но я хочу тебя увидеть.

— Ты сможешь увидеть меня, не открывая их. Обещай, что не откроешь глаза, пока я не скажу. Поклянись нашей любовью. Ведь ты любишь меня, любовь моя?

— Больше жизни!

— Тогда ты можешь поклясться, что будешь держать глаза закрытыми? Не расстраивай меня, любовь моя, иначе я тебя брошу.

— Нет! — вскликнула Жанна с отчаяньем. — Я клянусь, клянусь!

— Вот и хорошо.

Давид поцеловал ее, Жанна впилась в его верхнюю губу, слегка прикусила. Давид поднялся и, взяв девушку на руки, отнес к постели. Он положил Жанну на скомканные простыни, но ладони остались на ее бедрах — колдун знал, насколько важно не потерять физический контакт. Давид не просто изменил голос, его сердце забилось реже, температура тела понизилась. Он еще раз поцеловал ее, одновременно раздеваясь. Он снял всю одежду, только небольшой нож оставил в руке. Она тоже голая, кроме шарфа на шее. Он вошел в нее сзади так, чтобы иметь возможность легко подобраться к шее. Давид фактически посадил Жанну на себя, всю работу делала она. Давид сдерживался, чтобы не кончить быстро, мозг витал в наслаждении, оттого, что он заниматься сексом с чужой собственностью. Колдун хотел, чтобы она запомнила его запах, вкус слюны и, по возможности, забыла, что сейчас ее трахает не вампир, а он. Давид стащил шарф, обнажая два красных пятнышка. Такие же два нашлись на ее спине. Она застонала, он сделал два маленьких надреза на белейшей шее и принялся высасывать кровь. Давид чувствовал, как вместе с кровью в рот попадает вампирский яд, но не боялся, что тот повлияет на его психику. Он уже сумасшедший, свести его с ума сильнее, не получилось бы ни у кого.

— Люк, да, Люк! — кричала она, прыгая на нем.

— Жанна! — стонал он.

Берега сломались, его накрыла волна. Он прекратил пить кровь и, перевернув, вошел по-другому. Ритм колдуна приобрел хаотичность, он впитывал ее запахи, ощущал вкус губ вперемешку с кровью, двигался то быстрее, то медленнее, в точности копируя ритм ее сердца. Его кожа трепетала от соприкосновения с ее кожей, он ел ее, он был в ней, он чуял ее, он видел ее суть. Он хотел ее убить за то, что она занимается любовью с ним, а представляет другого, и не просто другого, а какого-то мерзкого вампира. И он убил бы ее, если при вспышке оргазма она не выкрикнула бы безумным голосом:

— ДА, ДАВИД!!!

Он кончил секундой позже, проваливаясь в колодец любви. Абсолютное чудо только что опять изменило его жизнь.

Глава 2

Решар уже одурел от перенапряжения и бездействия. Инквизитор не спал вторые сутки и мучился, потому что не мог даже напасть на вампиров. Сейчас он на почтительном расстоянии ехал за кровососами в сторону Чехии. Обычно уничтожить гнездо не так уж и сложно. Убей активного вампира, а потом расправься с остальными, пока те спят. Но здесь совершенно другой случай. Мало того, что гнездо большое, мало того, что в первом грузовике едет высший вампир, так еще остальные недавно поели и теперь тоже активны. В кабине постоянно сидят два вампира и внимательно следят за окружающим. Они знают, инквизитор, укравший жертву их лидера, где-то рядом, напасть внезапно не получалось. Сейчас Решар ехал за кортежем грузовиков на старенькой 'Шкоде', отслеживая колонну по коммуникатору. Он установил на всех грузовиках передатчики, это — его единственная победа. Но Решар не подозревал, один вампир прекрасно знает, что инквизитор едет за ними. Он нашел жучки еще на предыдущей остановке, и теперь ждал, когда появится возможность атаковать.

Маршан не спал. Он следил за машинами, обгонявшими колонну и за двумя огоньками, что то приближались, то удалялись, то пропадали из вида, но постоянно маячили позади. Левая фара горит чуть ярче правой, потому Маршан легко запомнил 'Шкоду'. Человек даже не заметил бы разницы, но глаза высшего вампира очень чувствительны к свету. Он размышлял, что делать. В принципе, можно прямо сейчас обратиться летучей мышью и атаковать. Но если инквизитор не один? Если он всего лишь первая ласточка, а в действительности, их давно взяли в кольцо? Или еще хуже — это просто приманка? Нет, Маршан не мог рисковать на грани триумфа. Но делать все равно что-то надо.

Маршан думал довольно долго, и наконец, принял решение. Если нельзя напасть, надо хотя бы задержать, сбить со следа. Если сейчас оторваться, завтра уже будет все равно. Завтра он сможет убить столько инквизиторов, сколько их будет. Как можно сопротивляться настоящему демону? Тому, кто может стать невесомой дымкой тумана, или обратиться в страшное чудовище. Колдовство Маршана будет не таким, каким пользуются колдуны-люди, инквизиторам его не разрушить. Маршан открыл небольшое окошко, из коего вел наблюдение, и стремительно изменил форму. Он уже почти готов, его сила огромна, превращение далось легко. Пару сотен лет назад, во время превращения кости крошились, перемалывались в песок, каждый раз он рисковал жизнью. Но теперь Маршан чувствовал, как рациональность Замысла уступает его воле. Если колдуны пользуются силой вероятностей, то есть, для них возможно только то, что возможно в принципе, демоны, одним из которых Маршан жаждал стать, рвали реальность и сшивали ее, как хотели. Маршан прямо сейчас совершал настоящее чудо, делал невозможное. Колдуны тоже умеют превращаться в животных, иногда даже способны стать мелким зверем, но чтобы так сразу и полностью изменить форму, оставив личность в неприкасаемости... Нет, на такое способен только демон. Или высший вампир.

Большая летучая мышь едва пролезла в окошко, разорвав металл кузова, как бумагу. Маршан выпал и, взмахнув крыльями, взлетел за сантиметр до асфальта. Сначала он отстал, но спустя несколько секунд черная тень с легкостью обогнала грузовики, устремилась на поиски того, что ей требовалось. Вскоре Маршан нашел это. Стоянка дальнобойщиков, неподалеку от маленького отеля. Многочисленные грузовики выстроились рядами, меж них прогуливается сторож. Стремительным ястребом Маршан упал на пожилого мужчину, маленькие зубы летучей мыши впились в шею, мгновенно высосали несколько литров крови. Пока Маршан пил, он рос, вот уже пожирает и мясо человека. Это необходимо, чтобы легче принять новую форму. Хоть Маршану и противно, но пока он вынужден прибегать к подобным уловкам, чтобы увеличиться и стать собой. Новая плоть не может взяться из ниоткуда, поэтому легче превращаться, не впитывая молекулы воздуха, а съев кого-нибудь. Но скоро и это уйдет. Уже сейчас Маршан остановился, не доев труп до половины. Раньше приходилось съедать не меньше коровы, теперь магия демонов помогла восстановиться гораздо легче и быстрее.

Маршан подождал, спрятавшись за грузовиком. Он обогнал своих на пару километров и выжидал, когда колонна вампиров проедет стоянку дальнобойщиков. Вот он увидел двоих 'детей ночи', сидевших в кабине первого грузовика, вот проехал второй, третий и четвертый, а вдалеке едва-едва светится пара фар — одна фара ярче другой.

Решар ехал, видя впереди кортеж ненавистных грузовиков, проезжающих мимо отеля. Решар устал, Решар не спал два дня, Решар пребывал в плохом расположении духа, но еще Решар — инквизитор класса А. И поэтому, когда черный силуэт поднял огромный грузовик и швырнул в машину Решара, инквизитор сумел среагировать. Если бы на его месте был, допустим, Андре — умер бы, даже несмотря на молодость. Но Решар сумел выпрыгнуть из машины всего за секунду до того, как в нее врезался грузовик. И не просто выпрыгнул, тугое прокаченное тело сгруппировалось и, едва коснувшись земли, оттолкнулось ногами, влетев в проем между кабиной и кузовом летящего грузовика. Вот инквизитор распластался на асфальте, а вот уже на ногах, готовый к действию. При приземлении Решар сломал плечо, но, на его счастье, правое. Черная тень метнулась к нему, навстречу ей, блеснув в свете фар, полетела метательная бритва. Теперь уже Маршана спасло то, что он не простой вампир, а высший. Если бы на месте Решара оказался Люк, голова слетела бы с плеч. Но Маршан успел увернуться, ему отрезало всего лишь руку. Вампир взревел от боли, мгновенно превращаясь в летучую мышь, и уносясь ввысь. Решар почти сразу потерял Маршана из виду на фоне безоблачного ночного неба, вторая бритва так и не покинула руку инквизитора. И тем не менее, Маршан добился своего — больше инквизитор не мог преследовать вампиров. Однако Решар не сильно расстроился. Он знал, куда полетела Жанна, а умение читать по губам подсказало, где Люк назначил ей встречу. Теперь можно и отдохнуть, все равно вампиров не догнать. Нетвердой походкой, прихрамывая на подвернутую ногу и держась за сломанное плечо, инквизитор пошел к отелю.

* * *

Догнав своих, первым делом Маршан разгрыз передатчики под кузовами грузовиков. Затем влетел в окошко, превращаясь прямо на ходу. Получилось очень плохо — из летучей мыши Маршан стал скелетоподобным уродом, с отрезанной рукой. Но силе этого скелета можно только позавидовать. Он сорвал с ближайшего гроба крышку, и, не глядя, кто в нем, присосался к шее. Окажись это Люк, Маршан даже внимания бы не обратил. Он выпил вампира, становясь самим собой. Отрезанная рука выросла вновь, тело обрело человекоподобную форму. Ну, почти человекоподобную — у высшего вампира еще триста лет назад отвалился детородный орган, и выросло второе сердце, а так, один к одному. Маршан в бешенстве ударил по стенке, оставив уродливую вмятину. Какой же он был быстрый! Никогда до этого Маршан не встречался с таким быстрым инквизитором, хотя убил их не меньше сотни. В Маршане начал пробиваться давно забытый страх. Он еле успел увернуться от странного ножа и видел, как инквизитор достал второй за время, коего мало и на один удар сердца.

Но ничего, послезавтра он сможет уложить сотню таких живчиков. Это сейчас потеря головы для него смертельна, а послезавтра, чтобы его убить, надо будет расчленить тело в определенном порядке на шесть частей. А как это сделает инквизитор, если Маршан обратится отравленным туманом? Маршан улыбнулся и полез в гроб. В любом случае он оторвался, теперь надо отдохнуть.

К вечеру следующего дня, в Праге одновременно произошло сразу несколько интересных событий. В древний город въехала колонна грузовиков, наполненных гробами с вампирами. На вокзал Праги приехал поезд, несущий Решара — инквизитор загипсовал руку и слегка прихрамывал, но это его беспокоило мало. В это время закончилась продолжительная оргия, устроенная Давидом и Жанной. И всех их несло абсолютным чудом, запущенным Андре под Новый Год, навстречу смерти, ужасу и любви.

Глава 3

Почти четыре часа они занимались любовью, практически не переставая. Услышав свое имя, Давид возбудился вновь, а потом еще и еще. Она так и не открыла глаза. В мечтах Жанна трахалась с вампиром и выкрикивала его имя, но еще дважды Давиду удалось услышать свое. Теперь он сидел на кровати и наслаждался спокойным сном девушки. Ее дыхание пахло кровью, ресницы трепетали — ей снилось что-то хорошее. Давиду очень хотелось, чтобы это был он. Она не уснула, а потеряла сознание от истощения — Давид несколько раз присасывался к ее шее, чтобы погрузить в состояние транса, она потеряла много крови. Давид смотрел на нее, лежащую меж окровавленных простыней, и ласково укрыл одеялом. Сложно поверить, но несколько часов назад колдун совершил невозможное.

Он затмил образ вампира в ее одурманенном мозге! Это невероятно! Насколько же он хорош в постели, раз способен на такое? Жертва вампира на этой стадии полностью и бесповоротно влюблена в него. Никто не может выбить этот образ из сознания, но Давид смог. Ненадолго, всего трижды, но смог. А это значит, если бы вампира не было, она полюбила бы колдуна. Только его и никого другого. Давида никогда никто не любил. Его боялись, презирали, уважали, но не любили. Ни родители, ни все его женщины, ни прадед. А она? Она тоже не любила. Давид не испытывал иллюзий на этот счет — Жанна любила своего вампира. Но если бы Люка не было, она могла полюбить Давида.

В темном безумном сердце колдуна появилось новое, теплое и приятное чувство. Ему казалось, он влюбился. Давид мог контролировать любые свои чувства с легкостью, мог побороть и это, но не хотел. Ведь это легкое и хаотичное ощущение, заставляющее думать о ней, настолько приятно. Казалось, сознание разделилось навсегда, и теперь одно направление постоянно держит образ Жанны и любуется им. И в эту минуту Давид принял решение.

Он вышел из комнаты, посмотрел, что делает мальчик. Тот писал формулы, как всегда.

— Вы закончили? — спросил Иван.

— Да, — ответил Давид.

— Она еще жива?

— Да.

— Почему?

— Не знаю, — пожал плечами Давид. — Ты голоден?

— Угу.

— Тогда пошли ужинать. И быть может, прогуляемся по городу.

— Вы оставите ее здесь одну? — удивился мальчик.

— Она проспит долго.

Они пошли гулять по Праге. И сегодня она казалась Ване прекрасной, но теперь стала такой и для Давида. Он и раньше умел находить удивительное во всем, но теперь не надо прилагать усилий. Впервые за десять лет, волна плескалась у низеньких бережков. Сегодня не надо возводить на ее пути волнорезы, строить высокие набережные. Волна полностью удовлетворилась. Они поели в маленьком кафе, Давиду казалось, все девушки вокруг обладают маленькой черточкой Жанны. Но только образ, горящий в уголке мозга, вбирал их всех, складывая в совершенство.

После кафе Давид зашел в аптеку, купил снотворное и несколько капельниц. Колдуны вернулись в гостиницу, Давид вколол девушке снотворное и подсоединил капельницы. Необходимо, чтобы она проспала до вечера следующего дня и восстановила силы. Давид лег рядом и тоже заснул. Он спал с открытыми глазами и дед ничего ему не рассказывал. Никто не искал его, никто не хотел показать истинную красоту Мира и направить куда надо. Его не беспокоил мускулистый мужчина на ужасном троне, сидевший посреди пустыни. И маленький мальчик, знавший все истории Мира, казалось, забыл о нем. Давид заснул счастливым и проспал почти одиннадцать часов кряду. Его разбудил телефонный звонок.

* * *

Пока Давид развлекался, Решар готовился к слежке, Маршан подготавливал замок для превращения, Люк страдал от ломки, а Иван решал формулы и знакомился с Прагой, Андре мучительно размышлял. Он весь день провалялся то в бреду, то в неспокойном состоянии кристально чистого сознания, то порывался позвонить в Великую Инквизицию, но, по большей части, как и Решар, мучился от бездействия. Он не знал, что ждет его в будущем, но ничего хорошего, судя по всему, оно не сулит. Эту ночь он проспал тоже неспокойно, за прошедшие сутки ему сделали еще два переливания крови, проснулся инквизитор в шесть утра. Исследовав свое состояние, понял — оно удовлетворительное. Прихватив листок с номером, Андре сбежал из больницы.

Это довольно диковатое зрелище — мужчина в больничном халате бежит по улицам Ростова тихим январским утром. Те немногие, кто видел его, презрительно улыбались, думая, что бежит сумасшедший. Одежда Андре испорчена, но, к счастью, бумажник сохранился; инквизитор поймал такси, хотя с трудом. Водители не хотели останавливаться рядом с человеком в больничном халате. Но все же одно отвезло его в гостиницу, где они с Ваней остановились. Андре заплатил за три дня, номер все еще оставался за ним. Он вошел и, вызвав горничную, дал денег, чтобы та сходила и купила ему спортивный костюм из магазина напротив. Горничная принесла одежду, Андре вышел из гостиницы и направился сначала в аптеку, где купил обезболивающие и бинты, а потом в магазин сотовых телефонов. К счастью в номере остались запасные документы, он смог купить сим-карту. Инквизитор заехал в банк и снял оставшееся деньги. Потом вернулся в гостиницу и, закрыв все окна, чтобы различить посторонний шум в трубке, набрал номер, написанный на бумажке. Трубку долго не брали, но наконец, Андре услышал голос колдуна. Это надо же, правнук Абдулы! Весь вчерашний день Андре думал, сколько же еще его будет преследовать та история.

— Ало, Андре, — сказал голос в трубке. Никто не подумал бы, что Давид только проснулся. Часть его мозга никогда не спала, именно она сейчас говорила с инквизитором.

— Где мальчик? — Андре старательно прислушивался к шуму, но в помещении, где находился колдун, тихо.

— В Праге.

— Почему там?

— Я решил, стоит показать ему город. Прилетай к нам и завтра утром позвони. Я скажу, где мы встретимся и разберемся в своих делах.

— Я могу быть там уже к вечеру.

— Нет. У меня появилось еще одно дело на сегодня. Завтра, инквизитор. Завтра мы встретимся и сразимся. До свидания.

Колдун повесил трубку, Андре сел на кровать и несколько минут обдумывал ситуацию. Потом позвонил в аэропорт и заказал билет на ближайший самолет до Праги. Ему сказали, тот вылетает только в два. Андре пошел в ванну поменять перевязку. Процедура обещала быть очень болезненной.

* * *

В то время, когда Андре скрипел зубами, сдирая присохшие к тромбу бинты, Давид проверял состояние капельниц на Жанне. Все в порядке, он вколол еще порцию снотворного. Теперь девушка проснется только после обеда, есть время прогуляться. Он вышел из комнаты и обнаружил, что Иван уже не спит.

— Вам звонил Андре? — спросил он вместо приветствия.

— Да.

— И что вы ему сказали?

— Что встретимся завтра.

— А когда должен приехать тот человек, для которого вы меня украли?

— Или сегодня вечером, или завтра.

— То есть в ближайшие два дня все решится?

— Что ты подразумеваешь под словом 'все'? — усмехнулся Давид.

— Моя судьба, судьба Андре, ваша судьба.

— Какой ты, однако, поэтичный. Быть может, наша судьба решится завтра, быть может, не решится, а быть может, она уже решена. Какой смысл беспокоиться о том, что было, будет или есть, Иван? Нам в действительности не надо беспокоиться даже за то, может быть.

— То есть, нам вообще нет смысла беспокоиться?

— Почему? Беспокоиться надо только о том, чего быть не может.

— Я не понимаю, — покачал головой мальчик.

— Хорошо. Будем надеяться, что никогда и не поймешь. Пошли, нам надо позавтракать. Сегодня у меня большой день!

— Почему?

— Сегодня я буду вершить свою судьбу, мой маленький колдун. И я совершенно не волнуюсь по этому поводу.

Они спустились, к их услугам представился шведский стол. У обоих разыгрался приличный аппетит, два подноса заставились тарелками, чашками, корзинками с едой. Усевшись за столик и отправив в рот первую ложку фруктового салата, Давид спросил:

— А сколько вероятностей ты собрал, пока я трахал Жанну?

Иван покраснел. Вопрос Давид задал специально некультурно, чтобы сбить с толку и, проследив реакцию, проверить некоторые выводы. Хотя и без пунцового лица Ивана, Давид все прекрасно знал.

— А как вы догадались? — мрачно спросил Иван, ожидая, что колдун теперь запрет его в номере, а еще, чего доброго, свяжет.

— Это просто, мой мальчик. Ты ведешь себя все более и более уверенно. Когда у колдуна прибавляется вероятностей, он чувствует себя сильным и непобедимым. И как бы ты не хотел, скрыть это у тебя не получится. Ты можешь обмануть другого, но меня никогда.

— А почему? — спросил Ваня с запалом. — Вы что, такой наблюдательный?

— Да. Я очень наблюдательный, Иван, и это делает меня очень опасным. Но кроме наблюдательности еще надо уметь делать выводы. Ну и мое Знание гораздо больше твоего. Я так понимаю, ты воспринимаешь Мир, как сборище математических формул, и по их сложности определяешь, кто перед тобой? А потом, оперируя числами, ты отбираешь их у людей, или добавляешь, и таким образом, управляешь событиями?

С Вани едва сошла краска, но колдун вновь вогнал в нее мальчика. О том, как он колдует, Ваня вообще никому не рассказывал. Даже Андре не знал этого, но Давид как-то догадался.

— Да, — кивнул Ваня.

— И как выглядят мои формулы?

— Очень простые и неправильные.

— Но не всегда, верно? Они постоянно меняются, и это так пугает тебя во мне. Я кажусь тебе то простым человеком, то колдуном, то сумасшедшим, не так ли?

— Да. И сейчас вы скажете, что я ошибаюсь?

— Отчего же? Наоборот ты, наверное, единственный, кто смог понять меня правильно. Учти, до тебя я видел только одного колдуна, кто обладал похожей извращенной формой Знания и мог читать меня им. Больше никто не может этого сделать. Даже тот, кто заберет тебя у меня, даже его хозяин не могут этого, а ты смог. Так что поздравляю тебя, Иван, ты, если разобраться, единственный, кто может представлять для меня опасность.

— Это почему? — не понял мальчик.

— Потому что ты меня разгадал. Твое Знание еще не оформилось, и ты не можешь делать выводы, но рано или поздно ты меня поймешь.

— И что тогда?

— Скорее всего, я приду и убью тебя.

— А почему вы не сделаете это сейчас?

— Потому что сейчас ты для меня не опасен. Да и ты, быть может, не доживешь до этого времени. Поэтому не бойся и налегай на еду.

Ваня принялся есть, но аппетита у него поубавилось. А вот Давид, напротив, ел за обе щеки. Они закончили завтрак и поднялись в номер. Давид закурил и, подозвав Ивана в свою комнату, указал на спящую девушку.

— Не правда ли, она очень красива? — спросил Давид.

— Да, — ответил Иван честно. — А мы ее не разбудим?

— Нет. Она проспит еще несколько часов, и я хочу, чтобы ты остался, и когда она проснется, отдал ей это письмо. — Давид указал на письмо, лежащее на столике.

— А что в нем?

— Это тебя не должно интересовать. Ты просто скажешь, что Давид пошел искать Люка и оставил ей послание.

— А что вы будете делать по-настоящему?

— Искать Люка.

— Чтобы убить?

— Да.

— Но она любит его.

— Нет, она думает, что любит, — темные глаза Давида вернули взгляд спящей девушке, колдун вновь залюбовался ей. — Она одурманена вампиром, и эту связь можно прервать, только убив его.

— Вы оставите меня одного? — спросил Ваня недоверчиво.

— А ты боишься одиночества?

— Нет, но вы не думаете, что я могу убежать?

— Нет. Если ты убежишь, я найду тебя.

— Вы в этом уверены?

— А ты сомневаешься? — усмехнулся Давид. Эта улыбка сказала Ване многое, в том числе и то, что уверенность колдуна полностью оправдана — Давид найдет Ваню и на краю света.

— Хорошо, — сказал Давид. — Пообедать и поужинать можешь в ресторане. Я открыл там счет, ты просто скажи, чтобы записали на меня. До встречи, маленький колдун. Ты, кстати, можешь собирать вероятности сколько угодно. Для меня колдуны еще более легкая жертва, чем инквизиторы.

Давид ушел, оставляя аромат роз. Сегодня он хотел пахнуть красным запахом. Ваня пошел в свою комнату, засел над тетрадкой. Ему казалось, решение уже так близко.

Глава 4

Свет льется сквозь витражи собора Святого Вита почти перпендикулярно. Зимой солнце двигается ниже, поэтому на стенах играют причудливые фигуры святых и древних рыцарей, порожденные параллельным падением солнечных лучей. Давид любовался на эту красоту, стоя в углу, и раздумывал, как можно собрать потрясающий аромат ладана и старых скамеек, вкупе с каменной пылью и поместить в пузырек для духов. Получился бы очень интересный аромат. Но над духами надо работать так долго, Давид оставил это на потом. Он разглядывал потолок, теряющийся где-то наверху. Давиду казалось, тот в нескольких километрах, и в то же время глаз мог различить каждую трещинку, даже если она едва наметилась. Но для колдуна костел больше, чем просто грандиозное сооружение или молельный дом. Давид уже несколько раз сносил его мысленно и позволял сотням тысяч людей умирать на строительстве. Такие здания строятся веками, их фундамент неизменно имеет начало в смерти. Помимо королевских мощей, под мраморным полом тысячи, а может и сотни тысяч могил, что появлялись за время постройки. Фактически, это огромный памятник смерти, фамильный склеп для неизвестных, а потому и совершенно ненужных истории людей. Давид искренне хотел стать в один ряд с ними, но не мог.

Наконец, он увидел, кого ждал. Вампир в церкви выглядел инородным телом, цепкие темные глаза без труда обнаружили его, как только Люк вошел. Обнаружили и почти сразу потеряли. Давид снова окунулся в омуты сознания, занося туда красочные образы, заменяя ими скупые. Он неподвижно замер и не моргал уже почти полчаса. Сердце колдуна билось куда медленнее, чем сердце вампира, он казался продолжением стены. Еще одна статуя, о чем говорит и неправильная симметричность лица. И только воспаленный разум сиял в соборе, подобно солнцу, что заставило витражи жить и немного согрело скамьи для молящихся. Часы показали одиннадцать двадцать пять, когда разум Давида обратился не внутрь, а вовне. И поводом к этому стал вовсе не вампир, не находивший места вот уже полчаса, а старый человек с широкополой шляпой в руках, вошедший в храм. Одетый по всей форме, принятой в его жестоком ордене: длинный плащ скрывает меч за спиной, по невольному движению, что он сделал, увидев Люка, Давид понял, мужчина левша и держит орудие для метания во внутреннем кармане плаща. Инквизитор, судя по поведению и возрасту, гораздо опасней Андре. Наверное, высший уровень. Такой может разрушить треклятье, и наверняка умеет убивать не хуже самого Давида. Ну, почти не хуже. Давид не запаниковал, не заволновался, его пульс не подскочил, разгоняя по телу адреналин, нет. Он опять пустился в созерцание чудес Вита, только теперь часть мозга задумалась, кого из них убить первым? Появление инквизитора одновременно внезапно и ожидаемо. Сначала Давид подумал, что Андре все же позвонил в Инквизицию, и теперь Прага наполнена охотниками за колдунами. Но, изучив его поведение, Давид понял, тот здесь вовсе не из-за него. Инквизитор определенно следил за вампиром. Но зачем? Если следил, значит, есть причина. Давид всего за пару минут уничтожил в голове прошлый план, и заменил новым. Он пошел в сторону инквизитора, испытывая наслаждение оттого, как по телу пробежало легкое покалывание — это кровь оживляла затекшие мускулы. Пройдя мимо инквизитора, Давид запомнил его запах и пошел из храма. Он спустился по ступеням, истертым миллионами ног, поискал машину инквизитора. Авто вампира нашлось сразу — тонированный 'БМВ', взятый напрокат, стоит на самом видном месте. Чтобы найти машину Решара, понадобилось зайти неприметный проулок. Старая 'Шкода' припаркована в сторонке, но так, чтобы иметь прекрасный обзор ступеней. Давид достал отмычку, с легкостью открыл капот. Как он и подозревал, сигнализации нет. Он перерезал пару проводов, и двинулся к телефонной будке, что рядом с его 'Ямахой' — Давид взял напрокат мотоцикл.

Он подождал, пока на ступенях не появился вампир. На лице Люка растерянность, пополам с волнением и жаждой крови. Давид позвонил в диспетчерскую такси, назвал несколько ближайших улиц, где, естественно, никто такси не ждал. Колдун равнодушно наблюдал, как три машины, стоящие неподалеку, снялись со стоянки и поехали по ложному вызову. Потом Давид завел мотоцикл, надел шлем и сделал вид, что прогревает его. Инквизитор спустился по второй лестнице и уже подходил к 'Шкоде' быстрой походкой. Он и вампир сели в машины одновременно, но поехала только БМВ. Давид последовал за ней, слегка отстав, ведя слежку очень профессионально. На нем по-прежнему купол тайн, можно не опасаться, что вампир его заметит, но зачем рисковать?

* * *

Когда машина не завелась, а на улице не нашлось свободного такси, Решар подумал — это конец. Он потерял вампира, значит, потерял гнездо, значит, скоро в Праге прибавится трупов, а в его снах обвиняющих мертвецов. Он, конечно, найдет вампиров, но скольких они убьют до этого? Одного, двух, сотню? Он открыл капот и увидел, что несколько проводов перерезаны. Неужели вампир его вычислил? Не может быть. Люк его не заметил, он буквально на дерьмо изошел от жажды. Может, у вампира есть помощник? Тоже нет. Как он узнал, что это его машина? Оставалось только фирменное невезение инквизитора. Какой-нибудь урод решил пошутить, а объектом шутки оказался Решар. И что теперь делать?

Вампиры недавно поели, следовательно, несколько дней вообще могут никого не трогать. А если и убьют, ограничатся какими-нибудь бомжами. Найти вампира можно только по жертвам, Знание тут не помощник. Но ведь у него есть жертва. Жана. Если найти девушку, Люк тоже ее отыщет рано или поздно. Вот тогда Решар возьмет вампира за яйца и узнает, где расположилось гнездо. Инквизитор отругал себя за то, что не схватил Люка прямо в соборе, но на глазах у людей это было слишком опасно. Вампир начал бы сопротивляться, пришлось бы его убить, начался шум, а Решар так ничего и не узнал бы. Но если инквизитор его поймает, Люк расскажет все, вплоть до того, когда впервые подрочил. Решар знал толк в пытках и не сомневался, что вытащит из вампира все подчистую. Но как найти Жанну? Знанием, разумеется. Хоть это будет непросто, Решар постарается. Жертву вампира найти сложнее, чем простого человека, но все же возможно. Решар позвонил в автосервис, сел в машину и принялся искать Жанну.

Глава 5

Жанна проснулась раньше, чем рассчитывал Давид. То ли снотворное попалось недостаточно сильное, то ли Давид его мало вколол, так или иначе, Жанна очнулась в два дня и не поняла, куда попала. Гостиничный номер, но вроде не ее. Вчерашний день плавал в красном тумане, а когда Жанна обнаружила, что подключена к капельницам, она не на шутку испугалась. Мысли все еще путались. Вчера вроде встретила какого-то странного человека, потом пришел Люк, они долго занимались любовью. Или нет. Мозг девушки старался все вспомнить, но образы летали там голыми мужскими телами, и тела почему-то два. Она вытащила иглу из вены, попыталась подняться. Мышцы болят, но встать удалось. Она чувствовал себя, как после сауны, мысли текли неторопливо, сумбурно. Поднимаясь, она задела какую-то бутылочку на тумбочке, та, упав, разбилась. Слегка пошатываясь, Жанна кое-как обошла кровать, дверь открылась, на пороге появился мальчик, одетый в серый костюм. Она помнила его. Да, это племянник Давида из России. Мальчик вошел и сразу отвернулся. Жанна только теперь поняла, что она голая. И тут мысли прорвало. Она вспомнила, как вчера занималась любовью не только с Люком, но и с Давидом. Причем, ей казалось, что с обоими одновременно. Она вдруг подумала, что секс с вампиром дело вовсе не такое уж приятное, но эти мысли привычно ушли, заменившись образом Люка. Вот только теперь где-то на заднем плане маячил Давид.

— Вы уже оделись? — спросил Ваня. Он повернул голову, обнаружил, что нет и опять отвернулся.

Жанну вырвало из воспоминаний, после непонятных слов на русском языке. У входа стоял мальчик с малиновыми ушами, определенно стеснявшийся ее наготы. Это слегка позабавило девушку.

— Слава Богу, нашелся хоть один порядочный человек, который еще краснеет при виде меня, — сказала она слегка грустно. — А то мне начало казаться, остальные хотят или моего тела, или крови.

Она натянула одеяло, прикрыв тело. Ваня, разумеется, не понял, что ему сказали, но все же повернулся, как только ткань перестала шуршать. Но не рискнул — перед ним предстали не аппетитные формы молодой красавицы, а всего лишь набор рваных формул.

— Я не умею говорить по-французски, — сказал мальчик. Убрав часть формул, он обнаружил, что девушка прикрыла наготу, и успокоился.

— Ах да, ты же не говоришь по-французски, — сказала Жанна. различив слово 'французски'. — А по-английски?

— Немного, — ответил Ваня. И у него, и у нее познания английского довольно куцые, да еще акцент просто ужасный, но это хоть что-то.

— Может, ты подашь мне платье? — Жанна опять перешла на родной язык, потому что не могла сложить фразу на английском, но вспомнила одно слово и, указав на кресло, где валялась скомканная одежда, сказала: — Платье.

Ваня понял, взял платье, потом конверт со столика и подал все это девушке.

— Это мне? — спросила она. — Ладно, давай.

Жанна открыла конверт и прочитала:

'С пробуждением тебя, дорогая. Мы провели вчера прекрасный день, если ты помнишь. Я нашел Люка, он будет ждать тебя вместе со мной сегодня на Карловом Мосту в шесть вечера. Давид'

Жанна затрепетала. Наконец! Наконец она встретит его! С другой стороны, как объяснить любовнику, что она переспала с другим? Но, черт с ним! Об этом Жанна подумает, когда встретится с Люком и этим Давидом. Она жестами объяснила мальчику, чтобы отвернулся, и оделась. Платье прибывало в ужасном состоянии — не может быть и речи, идти в таком виде к Люку. Она кое-как нашла в комнате сумочку, проверила, все ли на месте. Потом вышла из комнаты. Мальчик следовал за ней, изучая новые формулы.

— Ладно, Иван, я пошла, до встречи, ты был очень галантен, — протараторила Жанна. Ладонь девушки уже коснулась дверной ручки, но та ускользнула.

Дверь открылась, на пороге стоял Решар. Жанна в ужасе отшатнулась, а инквизитор вошел внутрь, с улыбкой на лице.

— Привет, Жанна! — сказал Решар. — Что же ты не поцелуешь старого друга?

Инквизитор не верил своей удаче. Найти Жанну Знанием так и не получилось. Давид прикрыл девушку, но Решар не понял этого, а решил, что она без сознания, или спит, или еще чего. Тогда инквизитор пошел другим путем. Он просто предположил, что такая девушка наверняка остановится в одной из лучших гостиниц Праги, и поехал их проверять. Еще в аэропорту Парижа он предусмотрительно сделал ее фото, и показал в регистратуре отелей. В первом его поджидал провал, и ничего удивительного в этом нет. С его удачей нечего даже сомневаться, если девушка и окажется в какой-либо гостинице, то в самой последней. Если он ее вообще найдет таким способом, это уже будет великая удача. Но, к его удивлению, девушку опознали уже во втором отеле, правда, сказали, ее привел какой-то постоялец. Решар, естественно, не подозревал, повезло ему потому, что Жанна находилась в обществе целых двух колдунов.

— Где твой друг? — спросил Решар, закрывая дверь. — А ты кто такой?

Иван смотрел на вошедшего с ужасом. Эти формулы хорошо знакомы мальчику. Подобные он видел только у Андре. Но у этого они еще сложнее, хотя, казалось бы, уж куда дальше?

— Мальчик не при чем, — вмешалась Жанна. — Он племянник моего друга.

— Где же твой друг? — повторил Решар. — И где вампир? Ты же, я так понял, теперь знаешь, что я сказал правду?

— Знаю. Дай пройти.

Жанна попыталась выйти, но Решар залепил ей пощечину, она упала на пол.

— Дура! — рявкнул инквизитор. — Что, нравится быть вампирской подстилкой?! Или ты жаждешь стать такой, как он? Ну да, наверное, он тебе это пообещал, вот ты и растаяла. Как ты не можешь понять, что он убийца и просто пьет тебя, а вовсе не любит. Где он?

— Я не знаю, — по щекам девушки потекли слезы.

— Врешь! Но ничего, раз ты решила стать вампиром, не обижайся, что поступать я с тобой буду как с ними. — Решар достал из кармана метательную бритву. — Ты у меня во всем сознаешься...

Договорить он не успел, ибо развернулся и метнул бритву в мальчика. Но опоздал. Пол под ногами ушел вниз, последнее, что видел Решар, как его бритва пролетела мимо. Инквизитор врезался в пол нижнего этажа, тот тоже провалился. В общем и целом Решар пролетел через три этажа, и его погребло под завалом строительного мусора: камней, пыли, деревянных балок и пластика отделки. Но инквизитор выжил, более того — его даже не поцарапало. Он лежал под обломками в достаточно удобной позе, но не мог пошевелиться. Он успел уничтожить часть проклятья, что метнул в него мальчик, но не все. Однако такое везение — само собой разумеющаяся вещь, когда сталкиваются инквизитор и колдун. Тут если сразу не убил, противник наверняка не пострадает. Инквизиторы — единственные люди, с которыми колдунам не везет, а встреча с колдуном — единственная ситуация, когда может повезти инквизитору. Решар исходил злобой, находясь под завалом, а сверху Жанна разглядывала кучу камней в дыру через три этажа.

— Господи, как же это? — сказала девушка.

— Уходим, он может быть не один! — крикнул Ваня.

— Что? — не поняла Жанна.

— Уходим! — сказал Ваня по-английски и потянул ее к выходу. Девушка подчинилась.

Глава 6

Огромный замок Маршан являлся классическим памятником Чешской архитектуры. Иногда сюда даже водили экскурсии, и гости восхищались средневековой обстановкой, искусными гобеленами и картинами династии Маршан. И здесь последний и первый граф Маршан сидел в главном зале и рассматривал картину, где изображен он сам. Мужчина на ней совершенно не похож на ту тварь, что смотрит в испорченное зеркало. Когда его рисовали, Маршан уже был вампиром, но еще далеко не высшим. Только когда он начал пить кровь других вампиров, тело и внешность изменились, превращая его в чудовище. С легкой ностальгией Маршан думал о тысячах человек, прошедших через его постель, а потом и его зубы. Неподалеку, как будто чтобы создать контраст, стоит большое зеркало, там отражается монстр. Маршан иногда неестественно выворачивал шею и смотрел на нынешнее отражение. Таким он нравился себе больше.

Возле старинного кресла, напротив пылающего камина, лежал голый мужчина, у него оторвана левая ягодица. Она медленно зарастала, а прежнюю держат когтистые пальцы Маршана. Высший изредка прикладывается безгубым ртом к шмату мяса, выпивая несколько капель вампирской крови. Как будто держит пиалу, только мягкую.

Люк потерял не только ягодицу. Сначала Маршан вырвал у слуги руку, потом три ребра. Ягодица просто попалась на глаза последней, он не смог удержаться. Он поднес ко рту белую плоть с кровавыми подтеками, впился зубами. Она почти мгновенно превратилась в прах, осыпалась на каменный пол замка Маршан. И не счесть, сколько за сотни лет сыпалось такого пепла на грубо обработанные валуны.

— Но я должен ее найти, хозяин, — залепетал Люк. — Я уже чувствую ее, я быстро найду ее.

— Нет, — ответ не изменился. Именно потому, что Люк осмелился перечить, Маршан и набросился на него. — Сначала ты накормишь гнездо.

— Но они сытые, хозяин.

— Ты опять смеешь мне возражать, ублюдок?

Маршан оказался рядом со скоростью звука и вырвал вторую ягодицу. Люк закричал от боли. Теперь раны заживают медленно и болезненно. Маршан слишком сильно его повредил, а еще проклятая ломка! Вторая ягодица осыпалась на пол серым пеплом — Маршан пробовал аперитив.

— Ты приведешь ко мне десять жертв, — сказал высший вампир. — По-соседству находится магазин, там как раз есть необходимые люди. Я хочу, чтобы все в гнезде были сытыми сегодня. Вскоре я устрою в Праге кровавую баню, как в старые добрые времена, мне надо, чтобы гнездо было сытым.

— Но, хозяин, зачем это вам?

Маршан посмотрел на Люка, в глазах мелькнул невероятный гнев. Люк подумал, сейчас тот опять набросится на него и закрыл глаза, но ничего не произошло. Он открыл глаза и увидел, как Маршан наливает красного вина в золотой кубок. Высший стоял в противоположном конце зала, как всегда переместившись мгновенно и бесшумно.

— Инквизиция посмела нанести мне удар, — сказал монстр хриплым голосом. — Я хочу выманить того инквизитора, который отрубил мне руку и убить его.

— А если он не один, хозяин?

— Вот для этого мне и надо, чтобы гнездо было полным сил. Десяти человек должно быть достаточно. Приведи их в подземелье и закрой в нем. Потом можешь ехать к своей Жанне.

— Спасибо, хозяин!

Люк поднялся и, прихрамывая, пошел одеваться. Маршан прошествовал к креслу, сел, бездушные глаза вновь уставились на портрет. На отвратительной харе застыл звериный оскал, но, в действительности, это — улыбка. Высший вампир не сказал Люку и слова правды. Ему плевать на инквизитора, отрубившего его руку. Ничтожный смертный — ничто, в сравнении с превращением. Ему даже не надо, чтобы Люк кормил гнездо; тех вампиров, которые есть, вполне хватит. Но Маршану захотелось поиграть напоследок. Сейчас раб соображает едва ли не хуже, чем его Жанна. От ломки и жажды он уже почти обезумел, а теперь, когда Маршан его повредил, жажда Люка возрастет многократно. Старый вампир хотел, чтобы при встрече с Жанной, жажда полностью поглотила его разум. Чтобы он забыл, что влюблен и, увидев вожделенную жертву, осушил ее полностью. Сейчас жертва слаба и податлива, один неверный шаг и она умрет. Маршан хотел, чтобы сегодняшней ночью Люк пришел полностью несчастным. Он даже решил убить его после превращения. Первая жертва в новом статусе! Маршана жутко интересовало, каково это, выпить вампира, будучи демоном. Он попивал вино маленькими глоточками, растягивая удовольствие и предвкушая. Но вот кубок опустел, Маршан пошел на нижний этаж, где спят семнадцать рабов. Семнадцать билетов к бессмертию и полной власти.

* * *

Давид проследил за Люком с легкостью. Вампир определенно мучился от ломки, не замечая, что за ним приклеился мотоциклист. 'БМВ' подъехал к большому старинному замку, Давид спрятал мотоцикл в кустах и пошел пешком. Он не торопился и не волновался. Волна играла, пришлось ненадолго поднять берега, но вскоре Давид позволит ей поиграть с вампирами всласть.

Пробраться в замок тоже очень просто. Охраны нет, по табличке у входа колдун определил, что замок носит название Маршан. Эти шесть букв что-то пробудили в памяти Давида, но нет смысла тормошить воспоминания, в конце концов — какая разница? Он и так уже знает все необходимое. Наверняка в замке притаилось вампирское гнездо, а Люк его активный вампир. Давид решил, что убьет всех вампиров, потом встретится с Жанной на мосту и поведет в какой-нибудь ресторанчик. Как только он убьет Люка, связь прервется, и девушка будет принадлежать уже другому чудовищу. Давид перелез через забор, следом в узкое окно у основания замка, и позволил волне захватить мозг.

Как всегда краски стали ярче, появились дополнительные спектры и цвета, что мог видеть только он. Давид кожей чувствовал приятное прикосновение шелковой подкладки костюма. Запахи раздражали нос, но с морозным воздухом всегда так. Он слышал, как в подземельях скребутся крысы, различил медленный стук семнадцати сердец, задолго до того, как нашел потайной ход. Глаза Давида с легкостью рассмотрели, что шов каменной кладки в низеньком коридоре чуть тоньше, вскоре нашлась и плита, которую надо нажать, чтобы часть стены ушла, открывая дверь. Давид вошел в еще одну каменную кишку, туфли равнодушно подняли вековую пыль, и вот колдун попал в круглый зал с гробами. Отсюда ведут две двери: одна к коридору, другая к лестнице.

Как всегда, когда его захлестывала волна, Давид не понимал, зачем вообще сюда пришел. Его влекло любопытство, а логика полностью перестроилась. Так, например, он присел, чтобы почувствовать легкое дуновение сквозняка на лице. Глаза проследили за маленьким жучком, ползущим по своим делам. Внезапно пришло желание потискать щенков. Он возликовал, когда представил, как ласкает мягкую шерсть, зарывается в нее носом, чувствует запах молока. Он трепетал, но часть сознания — примерно шестнадцатое направление — внимательно слушала голоса, доносящиеся сверху. Там Люк умолял отпустить его к Жанне. Другой голос не соглашался, вскоре Давид уловил звуки треснувших костей и разрываемой плоти. Он слушал внимательно, но в это же время ладони делали движения, будто он гладит двух щенков — кобелька и сучку. На глазах навернулись слезы умиления. Он встал, принялся танцевать под музыку, слышимую ему одному. Сверху послышался дверной скрип, продолжая танцевать, Давид двинулся в тень второй двери. До ноздрей донесся запах тлена и разложения.

Маршан спустился и сначала не заметил, что за ним наблюдают два по-детски восхищенных, любопытных глаза, скрытые в темноте дверного проема. Давид впервые видел настоящего высшего вампира, интересно, что же тот будет делать? Бесшумным изящным движением колдун достал из кармана нож.

Маршан спустился к тем, кто сделает его бессмертным. Как Кощей он ходил над златом, слегка посмеиваясь. Словно обжора-гурман перед прилавком с тысячей палок колбасы, он не мог решить, какой сорт взять первым. Мужчину или женщину? Сильную жертву и слабую?

— Пожалуй, я начну с тебя, Марта, — проговорил он.

— А сколько тебе осталось до превращения? — раздался совершенно спокойный голос сзади.

Маршан повернулся резко, ожидая увидеть инквизитора, но вместо того перед ним предстал красивый мужчина с совершенно безумным взглядом. Мужчина не напал первым, уже подписав себе смертный приговор. Маршан вообще не мог понять, как не почувствовал его? Красные буркала рассмотрели гостя. Дорогой костюм, туфли без каблуков, гладко зачесанные назад черные волосы, в левой руке небольшой нож. Судя по всему, другого оружия нет. Но что-то в нем не так. Во-первых, манера держаться — он совершенно спокоен, только безумные глаза глядят с интересом, но без страха. Во-вторых, выйдя из дверного проема, он застыл совершенно неподвижно. Словно крокодил, он боялся пошевелиться и спугнуть антилопу, прежне чем схватить. Впрочем, страха там нет и в помине. В-третьих, лицо странно симметричное, чересчур правильное. Вроде не человек, а рисунок художника.

Давид рассматривал вампира с не меньшей внимательностью. Ни страшная рожа, ни скорость, не произвели впечатления. Он смотрел на высшего вампира, навсегда зарисовывая в памяти образ, и тут же зашифровывал так, чтобы не помнить. И вампир, и колдун понимали: ни первый, ни второй не боится. Два сердца Маршана бились, как и положено — медленно; сердце Давида стучало лишь немного быстрее.

— Немного, — ответил Маршан. — Я думаю, этих мне хватит. А кто ты такой?

— Давид.

— Это должно что-то для меня означать?

— Не думаю.

Давид замолчал. Маршан так и не понял, что это за чудик и зачем явился. Давид просто таращился, даже не думая чего-то предпринимать. Он по-прежнему стоял каменным изваянием и — Маршан готов поклясться! — ни разу не мигнул. И даже когда говорил, двигался только рот, остальные мышцы лица оставались неподвижными.

— И зачем ты пришел сюда, Давид? — решил немного прощупать почву вампир.

— Я пока не решил. Сначала я хотел убить Люка, а теперь размышляю, стоит ли мне убить тебя.

— А ты думаешь, у тебя получится? — оскалился вампир.

— Да.

— А ты хоть представляешь, кто я такой?

— Да, ты высший вампир.

Маршану надоела дурацкая беседа. Человечишка начал раздражать и портить столь долгожданное превращение. Давид же действительно размышлял, что делать с вампиром. Волна все еще вольготно плещется в сознании, он до сих пор гладит щенков в далеком уголке мозга. Колдун не находил причин убивать вампира, тот сделал выбор за Давида. Словно черная молния он набросился на колдуна и решил свою судьбу.

Давид не менее быстро вложил рукоять ножа в рот, крепко сжал зубы. Маршан несется быстрее ураганного ветра, но Давид и не думает уклониться. Наоборот, бросается навстречу, и пара чудовищ смыкает смертельные объятья. Огромные когти полосуют спину Давида, оставляя глубокие порезы, а колдун мотает и мотает головой, словно отрицая что-то, и держит Маршана крепко-накрепко. Спустя пять секунд голова высшего вампира падает на пол, руки Давида отпускают мертвое тело, оно шмякается о плиты с характерным звуком, будто шмат мяса на сковородку.

Посреди комнаты спокойно стоит человек с окровавленным лицом. Теперь он сам похож на вампира. Челюсти сжимают нож, на ручке остались следы зубов, Давид чувствует привкус дерева. Похоже, рукоять ясеневая. Его спина изорвана в клочья, но боли нет — сознание все еще гладит щенков и вкушает ясень. Труп вампира рассыпается прахом на полу, легкий сквозняк начинает гонять пыль по круглой комнате. Лицо Давида покрывает черная кровь Маршана, но вот и она превратилась в пепел, осыпалась на пол.

Давид, наконец, вышел из транса драки. Хотя, надо сказать, поединку с высшим вампиром отвелось, дай бог, треть сознания. Он вытащил изо рта нож, открыл ближайший гроб. Два резких движения, и голова красивой девушки отделена — та даже не успела проснуться. Давид молниеносно схватил отрубленную голову, положил себе на правое плечо. Вампирская кровь полилась по спине, заживляя раны так, что даже шрамов не осталось. Собственно, Давид и позволил Маршану себя покромсать, чтобы попробовать действие вампирской крови. Следующий гроб открылся, отрезанная голова красивого юноши легла на левое плечо. Последние раны зажили, Давид пошел по лестнице наверх. Он все еще под действием волны, поэтому, как только увидел две начищенные до блеска секиры, висящие крест-накрест, взял одну и вернулся в подвал. Пятнадцать раз поднимался и опускался огромный топор. Давид действовал аккуратно и быстро. Но вовсе не желание убить вампиров двигало им. Уничтожая гнездо, он преследовал две цели. Первая — любопытно, каково это рубить головы секирой? Впрочем, любопытство удовлетворилось уже после второй жертвы. Вторая — его превосходный пиджак изорван в клочья. А ходить зимой с обнаженным торсом он не хотел. Чего доброго, еще простудишься! И не его вина, что большинство вампиров оказались женского пола, а мужчины одевались в грязные лохмотья или с вульгарной роскошью. Он открыл семнадцатый гроб, ну вот, опять разочарование. Твидовый пиджак никак не сочетается с серыми брюками Давида. Но все же хоть что-то... Секира опустилась, убив последнего вампира, Давид аккуратно снял пиджак. Рубашку он нашел еще в тринадцатом гробу.

Давид вернулся наверх, наполнил золотой кубок красным вином. Потом уселся в кресло и принялся рассматривать портрет Маршана. Он решил подождать Жанну здесь. В конце концов, Люк приведет ее сюда, так зачем срываться и бежать на Карлов Мост? Нет, лучше он изучит несколько картин и гобеленов средневековья.

Глава 7

Андре прилетел в Прагу к трем часам дня. Перелет дался тяжело. Рука ныла, несколько раз открывалось кровотечение, но инквизитор терпел. Он обязан спасти Ивана, во что бы то ни стало. Он и сам не понимал, почему ему так дорог маленький колдун. При мысли, что правнук Абдулы мог уже убить Ваню, Андре бросало в пот. Правда, колдун сказал, что с Иваном все в порядке, и что, якобы, завтра они сразятся и определят судьбу мальчика, но Андре не верил. Оставалось только скрежетать зубами от злости, что попал в эту переделку и еще мальчика затащил.

Он вышел из аэропорта, сел в такси. Таксист, хоть и чех, но русский знал, Андре попросил отвезти его в город. Куда конкретно еще не решил, но ясно, что необходимо найти колдуна сегодня и убить. Завтра Андре будет подстерегать какая-нибудь ловушка и колдун, скорее всего, убьет его самого. Все же Давиду достаточно выстрелить из винтовки, и инквизитор умрет. Андре не прикрывает купол удачи, как и любой инквизитор, он не защищен от огнестрельного оружия.

Работка предстоит сложная. Как найти колдуна в большом городе? Давид не Иван, который собирал вероятности рядом с домом и, убив министра, остался в Москве. Нет, Давид не будет колдовать попусту, а затаится и подождет. А если даже начнет колдовать, сделает это незаметно. Если бы у Андре была хотя бы неделя, можно попробовать обшарить Знанием каждый клочок Праги, но у него времени только до завтра.

В такси чего-то бурчал портативный телевизор, внезапно Андре привлекла необычная новость. Сначала диктор говорил, что к Праге из Турции движется огромный ураган, уже послуживший причиной крушения гражданского самолета, а потом замелькали кадры какой-то гостиницы, где обрушились несколько этажей. Андре попросил таксиста перевести.

— Да чего тут переводить? — ответил таксист с чешским акцентом. Его речь чем-то напоминала змеиное шипение. — Несколько номеров разрушено. Три этажа упали, но гостиница, в целом, не пострадала. Но ее непременно закроют, пока не починят. Эти бюрократы все сделают, чтобы людям жизнь усложнить...

Далее таксист принялся рассуждать о налогах и прочем, но Андре прекратил слушать. Он размышлял, может ли это быть результатом деятельности Давида? Вроде, не похоже. Зачем колдуну так светиться, да еще зная, что Андре может сообщить в инквизицию? Сомнительно, но проверить нужно.

— Отвезите меня к той гостинице, — сказал Андре таксисту.

— Посмотреть решили? Это правильно, хоть увидите, за что наши полицейские гребут половину того, что я зарабатываю. Будьте уверены, там еще ничего не разобрали...

Таксист оказался прав. Выйдя из машины, Андре обнаружил толпы полиции и пожарных. В это время Решар находился под завалом и материл рабочих, чтобы шевелились быстрее. Андре попробовал войти в отель, но полицейский преградил дорогу. Посторонним вход воспрещен, а постояльцев уже давно вывезли в другую гостиницу. Андре обдумывал, как попасть внутрь. Наверное, придется нарушить закон. Это опасно, с удачей инквизитора его наверняка поймают, но попробовать надо. Он увидел одиноко прогуливающегося полицейского, следящего, чтобы в гостиницу не пролезли через окна в проулке. Андре направился к нему, делая вид, что хочет срезать дорогу, переходя с улицы на улицу. Но, пройдя полицейского, инквизитор согнулся, будто ему поплохело, а сам наблюдал исподтишка, не смотрит ли на них кто-нибудь. Вроде, зеваки заняты разглядыванием фасада здания. Полицейский подошел, спросил, что случилось, Андре резко распрямился, нанося удар в челюсть, и сразу же подхватывая обмякшее тело. Руку пронзила дикая боль, но Андре стерпел. Он оттащил полицейского к большим мусорным контейнерам и, оглядевшись, кинул туда. Потом залез сам и, пощупав пульс, раздел мужика. Инквизитор облачился в форму, не забыв прихватить пистолет и, сперва высунув из бака голову, вылез наружу.

Андре пошел к входу в отель, на этот раз никто его не остановил. С важным видом он вошел внутрь, поднялся на нужный этаж по лестнице. Перед номером дежурил полисмен, включив Знание, Андре выудил несколько фраз на чешском. Он подошел к полисмену, сказал немного хрипя, чтобы скрыть акцент:

— Капитан забыл там блокнот.

— Проходи, — ответил дежурный и проводил Андре безразличным взглядом. Он здесь поставлен, чтобы не заходили гражданские, а своим можно.

Оказавшись в номере, Андре обнаружил большую дыру и полный беспорядок — сразу видно, тут прошли толпы народа. Посмотрев в дыру, увидел, как рабочие разбирают завал, из-под груды камней доносится приглушенный голос. Голос показался вроде необычным, но Андре не придал этому значения. Он поискал какие-нибудь следы того, что здесь жил колдун. Поиски завершились почти сразу. В маленькой спальне нашлась тетрадь, исписанная формулами. Есть на страницах и нарисованные яблоки, и точки, и цифры. Сомнений нет — в номере Давид держал мальчика. Андре обшарил другую комнату, под одеялом на полу нашел вторую улику. Письмо, написанное красивым подчерком, на французском. Андре знал французский и смог прочитать, что Давид встретится с неизвестными Жанной и Люком на Карловом мосту. Что же, превосходно. Теперь Андре знает, где будет колдун и когда. Он взглянул на часы — время еще есть. До шести полтора часа, он успеет купить какое-нибудь оружие, но надо спешить. Андре вышел из номера, вдруг по спине пробежали мурашки. Он услышал голос. Мужчина говорил на чешском, но какие знакомые интонации. Принадлежит голос учителю Решару, инквизитору класса А.

* * *

Пока Решар находился под завалом, он изошел злобой, желчью и ненавистью. Инквизитор не мог вспомнить ни одной операции, что проваливал столько раз подряд. Судьба будто смеялась над ним, показывая — цель близко, но в последний момент спутывала карты. А еще Решар вообще перестал что-либо понимать. Кто этот колдун, откуда взялся, что делал в номере с жертвой Люка? И самое главное, что теперь делать? Он уже в который раз потерял удачно найденный след, и как найти новый не представлял.

Оказавшись на свободе, Решар еще раз отматерил рабочих за медлительность и, уверив медиков, что с ним все нормально, а руку он сломал в другом месте, пошел вон из гостиницы. Весь в каменной пыли, едва отбившись от журналистов, Решар в крайнем раздражении сел в машину и стронулся, в затылок уперся ствол пистолета.

— Здравствуйте, учитель Решар, — сказал Андре.

Решар в стотысячный раз отругал себя за то, что позволил застать врасплох, и приготовился к худшему. Совершенно ясно, теперь ему крышка. За ним послали. Великий Инквизитор узнал, что Решар допустил такой серьезный промах, из-за чего погибло двадцать невинных людей. Теперь костер или тюрьма. И предположительней первое. Решар очень удивился бы, узнай он, что Андре сейчас думает точно так же. Только бывший ученик уверен — Решар приехал, чтобы увезти на суд Великой Инквизиции его.

— Андре. Значит, они послали тебя? — спросил Решар, заворачивая в подворотню и останавливая машину.

— Не делайте резких движений, Решар. Я вас хорошо изучил, и успею нажать на курок раньше, чем вы достанете бритву.

— Я не стану препятствовать воле Великого Инквизитора, Андре, — покачал головой Решар. — Ты можешь опустить пистолет, я проследую на суд сам. Сколько наших в городе? Мне надо передать им информацию, чтобы они нашли вампиров быстрее. Потом ты сможешь везти меня на суд.

После этих слов Андре растерялся. Чего это несет Решар? Какие вампиры, почему спрашивает, сколько инквизиторов в городе? Ведь он сам должен знать, сколько их, если приехал брать Андре. Если только...

— Мне поручено допросить вас и определить степень вашей вины, — сказал Андре, стараясь попасть пальцем в небо. Как ни странно, у него получилось. Видимо, неудача Решара перевесила его.

— Моя вина очевидна и я не стану спорить с тем, что моя глупость привела к смерти двадцати человек, — сказал Решар твердо. Плечи расправились, спина прямая, будто он вот прямо сейчас говорит с трибуналом. — Я не стану отрицать и того, что был слишком заносчив, решив уничтожить вампирское гнездо в одиночку.

— Мне нужны подробности, Решар.

— Хорошо. Как ты уже знаешь, Великий Инквизитор отправил меня посмотреть, что происходит в Париже...

Решар рассказывал историю коротко и по существу, Андре слушал, изредка поглядывая на часы. Он уже понял, их встреча случайна, но как использовать это себе на благо? Если Решар поможет, они возьмут Давида легче легкого. Решар — инквизитор класса А, да еще с огромным опытом. Каков он в деле, Андре убеждался не раз: сначала в учебных классах, потом в совместных операциях. Но вот Решар подошел к главному — как нашел Жанну и наткнулся на молодого колдуна:

— Кто он такой и что там делал, непонятно. Но он определенно достаточно силен, хоть и ударил сзади, но я не смог разрушить его проклятье. Вот и все. Что теперь делать, и где их искать, я не знаю. И это, Андре, для меня самое страшное. Может, я постарел?

— Зато это знаю я. И знаю, кто этот колдун, инквизитор Решар, и сейчас вы выслушаете мою исповедь... — пришла очередь Андре делиться информацией. Пока Андре говорил, мускулы на затылке Решара несколько раз напряглись. Особенно, когда рассказал, что не выполнил приказ, и еще собирается выручать поганого колдуна. — Так что у нас тут сложилась очень непростое положение, учитель. Вы достойны суда, и я его достоин. Как вы считаете, чья вина сильнее?

— Это может решить только суд, на который мы с тобой отправимся.

— Вы, может, и отправитесь, а я нет. Я знаю, где они будут сегодня вечером. Их встреча состоится через сорок минут, за это время нам стоит подбить бабки. Итак, мы с вами оба тянем на обвинении в ереси, допущение невинных жертв и пособничество колдунам.

— Я не пособничал! — рявкнул Решар, дуло пистолета легонько ткнуло его по затылку, охлаждая пыл.

— Ну ладно, не пособничали. Но по вашей вине погибла куча народа, и еще неизвестно, чье преступление больше.

— Тут ты прав, но что ты предлагаешь? Я не стану помогать спасать колдуна.

— Тогда я сейчас вас оглушу и свяжу, а когда все закончится, отвезу на суд.

— Тебя осудят тоже.

— Я знаю. Но знаете что, Решар, мне все равно, — теперь уже твердость прозвучала в голосе Андре. Да такая, какой позавидовала бы твердость Решара. — Я поклялся спасти этого мальчика и я сделаю это, даже ценой жизни.

— Но почему? Он же колдун.

— Я верю, что его можно спасти и отучить от колдовства.

— Он убийца!

— Не вам мне такое говорить! — взорвался Андре. — Даже мои руки в крови по локоть, а ваши так и подавно! Не вы ли только что обрекли на смерть из-за гордыни двадцать человек?! Разница между мной и вами в том, что я хочу спасти мальчика от самого себя, пока не поздно, а вы видите в нем только колдуна!

— Его нельзя спасти! — рявкнул Решар. — Он колдун и убийца!

— Вы его не знаете, Решар!!!

Решар почувствовал, как давление пистолета на затылок усилилось.

— Успокойся, инквизитор, — сказал он. — Так мы никогда не придем к согласию. Что ты предлагаешь?

— Я помогу вам убить вампиров, а вы поможете мне спасти мальчика. Откажитесь, я вас оглушу, свяжу и попытаюсь сделать все сам.

— У тебя ничего не получится. Тебе противостоит колдун, да еще и высший вампир. Ты не справишься.

— Вот и я про то же. Помогите мне, Решар, а я помогу вам. Возможно, если нам удастся убить вампиров, ваша вина перед судом станет меньше. Но я хочу, чтобы вы поклялись мне, что не станете убивать мальчика после того, как все закончится.

— Хорошо, Андре, — сказал Решар после минутного раздумья. — Я клянусь, что не трону мальчика. Мы должны помочь друг другу.

Андре опустил пистолет и сказал:

— Тогда езжайте к Карлову мосту. У нас осталось всего полчаса.

Решар завел машину, тронулся. Он только что, впервые в жизни, дал клятву, и не собирался ее исполнять.

Глава 8

Иван и Жанна приехали в гостиницу, где она остановилась. Жанна сбилась с толку и не знала, что делать. Нет, она, конечно, пойдет на встречу с Люком, но что дальше? Что будет, когда встретятся она, Давид и вампир? Тут ее захлестнули воспоминания о Давиде, о том, насколько он хорош в постели. Мысли перемешивались, не давали сосредоточиться на Люке. Жанна, естественно, не подозревала, что Давид отсосал некоторое количество вампирского яда, а с каждым днем разлуки, жертва теряет связь с хозяином. Давид слегка надорвал эту связь и попытался вклиниться в образовавшуюся брешь. Сознание девушки раздваивалось, и она пребывала на грани срыва.

А вот Ваня, напротив, предельно спокоен. Сегодня он совершил очередное колдовство, потратив все простые цифры, но ничего, вскоре они восстановятся. В нем тоже сошлись несколько противоречий, но, в отличие от Жанны, это привело мозг к апатии и спокойствию. Он разрывался между колдовством и тем, что говорил инквизитор Андре. Нелогичные, но красивые объяснения Давида тоже обсасывались мозгом, но кого слушать? С одной стороны, Андре действительно хотел ему помочь, а колдун похитил. С другой стороны, Иван видел, что представляет собой колдун и что инквизитор. Первый — король жизни, второй, пусть и нравился мальчику, но все же форменный неудачник. А тут еще второй инквизитор появился, и еще один мертвец записался на счет молодого колдуна. И, что самое страшное, Ваня по этому поводу не волновался совсем. Ему не страшно, что его поймают, он не раскаивался в содеянном. Будущее окончательно утонуло в неясности, потому Ваня решил пойти с Жанной на Карлов Мост, и будь что будет. Возможно, завтра колдун возьмет его на встречу с Андре, и тогда мальчик разберется в чем-нибудь. А то, что на мост должен прийти еще вампир, о котором так воздыхает эта женщина... Он уже наверняка мертв. Уж если Давид захотел его убить, у Люка нет шансов.

Жанна пошла в ванную, Ваня включил телевизор посмотреть новости. Из-за языкового барьера они не могли нормально общаться, и пока ехали в гостиницу почти не разговаривали. Едва ли девушка поняла, что произошло в номере, и почему под инквизитором провалился пол. Ваня вообще заметил, девушка сходит с ума от переделки, куда угодила. Ее даже жаль. Все же оказаться между Давидом и вампиром, перспектива не слишком заманчивая.

По телевизору показывали упавший самолет, потом гостиницу с разрушенными этажами. И тут Иван увидел того, кого уже считал мертвым. Решар выходил из здания, закрываясь от объективов, но это точно он. Мальчик не понимал, что говорят, но и картинки достаточно. Он дождался, пока девушка помоется, чтобы сообщить новость, но та вышла из ванной, и пришлось отвернуться. Жанна опять демонстрировала наготу, Ваня заметил, насколько безумен ее взгляд. Мальчик не глядел почти минуту, потом рискнул повернуться и обнаружил, она по-прежнему голая, сидит перед зеркалом, рассматривает две маленькие ранки на шее. Едва зарубцевавшиеся крохотные параллельные линии — эти следы оставил нож Давида. Но девушка не просто рассматривала шею. Ладони поглаживают тело, вот пальцы несколько раз обводят ареалы сосков, движутся ниже, к животику, достигают вагины. Во взгляде Жанны столько похоти, что Ваня опять покраснел.

— Жанна? — позвал он ее.

Девушка отреагировала на голос очень странно. Резко повернулась, попыталась прикрыть руками грудь, но куда там узким ладоням и тонким предплечьям такое скрыть; ноги широко расставлены, на виду чисто выбритая киска. Ваня старался глядеть поверх девушки, но не удержался, кинул взгляд туда.

— Господи, я и забыла, что ты здесь! — воскликнула Жанна, проследив его взгляд, сдвинула ноги. — Ах ты, маленький развратник.

Мальчик отвернулся, хоть девушка сказала последние слова вовсе не строго, с улыбкой.

— Простите, мадмуазель, — сказал он по-английски. — Он жив.

— Кто? — Жанна тоже перешла на английский.

— Инквизитор, — сказал Ваня на русском, потому что не знал, как сказать по-английски, но Жанна поняла — слово созвучно на всех языках.

— А откуда ты знаешь... как же непросто, когда не знаешь языки... Как ты узнал?

— Телевизор.

— А, показали репортаж. Ну и пусть живет. В смысле, не важно. Мы встреча Люк, он разбираться.

— Я пойду с тобой, — кивнул мальчик.

— Хорошо. Там быть твой... как же это... а, точно, твой дядя.

Жанна повернулась к зеркалу. Похоже, решила, что сказала все и опять забыла про существование Вани. Спустя пару минут Ваня повернулся и обнаружил, что ситуация не изменилась. Девушка по-прежнему голая, пальчики окончательно сосредоточились на вагине, что-то там теребят, по телу пробегают конвульсии, острые зубки прикусывают верхнюю губу. Иван решил, такое зрелище увидишь не каждый день, и несколько минут рассматривал голую красавицу. Но совесть все же взыграла, он снял с кровати простынь, накрыл девушку.

— Мерси, — простонала она, явно не понимая, кто ее укрыл.

Ваня сделал из простыни подобие тоги, но когда закутывал, нечаянно прикоснулся к груди. Он опять покраснел, отошел в другой угол комнаты, сел на пол, повернувшись к ней спиной. Так прошло полчаса, он взглянул на нее снова, обнаружил, что она стащила простынь и опять гладит тело. Ее дыхание участилось, лицо порозовело, губы шепчут два имени: Люк и Давид.

Время тянулось, каждый в номере проводил его в странных размышлениях. В голове Жанны прокручивался весьма изощренный фильм, что мог вогнать в краску даже порно режиссеров. Три тела занимались любовью иногда втроем, иногда вдвоем, а иногда и поодиночке. Фантазии распалили девушку, она до пяти часов просидела перед зеркалом, мечтая о встрече с обоими любовниками. Если же в голову ребенка заглянул учитель математики, он схватился бы за голову, обнаружив, насколько мальчик издевается над его предметом. Формулы в мыслях Вани складывались то в великой сложности инквизиторов, то в гениальной простоте собственной сути, то в беспорядочной, но логичной неправильности уравнений Давида. Они оба находились в трансе и чуть не пропустили время, когда надо выходить. Обоих вывел из грез бой часов. Они подсознательно отсчитали пять ударов, Жанна, спохватившись, принялась одеваться и накладывать маникюр, проклиная все на свете за то, что не сделала этого раньше. Мальчик старался не смотреть на прелести, бегающие по номеру.

Жанна так и не добилась идеального по ее мнению образа, но время поджимало, она вышла из номера вместе с Иваном. Всего за полчаса до этого подземелье замка Маршан приняло десятого человека, и Люк бросился к жертве, ощущая связь, как никогда ясно. Мысли Люка представляли невероятный коктейль из ломки, жажды и образов девушки, которую, как ему казалось, он любит. Он не поднялся к Маршану, чтобы доложить о проделанной работе, и это спасло ему жизнь. Давид все еще сидел в кресле высшего вампира, только теперь передвинул его к картине полуобнаженной девушки — бывшей жены Маршана. Давид рассматривал картину, допивая уже вторую бутылку прекрасного вина, ощущая терпкий вкус на губах, где еще остались следы от пепла. Он осматривал картину весьма странно. Темные глаза устремились на холст, иногда он издавал высокий звук, а потом уши слегка шевелились, прислушиваясь, как от тысяч мазков отражается голос. Ему интересна не столько женщина на картине, сколько, кто ее рисовал. Художник умер после написания портрета, об этом свидетельствовала подпись на картине, выведенная Маршаном кровью художника. Давид размышлял о судьбе неизвестного живописца, о том, как она привела того в мрачные стены замка Маршан. Он решил, дело не в деньгах, а в любви. Да, определенно художник был влюблен в жену Маршана, которая его и убила. Трагическая история настолько потрясла Давида, он настолько жалел талантливого молодого художника по имени Зденек, что заплакал.

Люк несся как сумасшедший — Жанна внезапно переместилась, к тому же связь почему-то колебалась от ясной и сильной, до практически никакой. Словно девушка влюблялась в Люка, а потом резко забывала, но уже через минуту мысли возвращались к нему. Сама Жанна вместе с мальчиком Ваней села в такси и поехала к мосту. Два инквизитора избрали наблюдательным постом большие строительные леса, скрывающие реставрируемый памятник на мосту. А над Прагой собирались черные тучи — явный признак надвигающегося урагана.

Глава 9

Люк и Жанна подъехали к мосту Карла почти одновременно, только с разных сторон, и сразу устремились навстречу. И он, и она чувствовали близость друг друга, спешили прижаться телами. Вернее, этого хотела Жанна, а Люк видел мир через красную призму голода и ломки. Вампир глядел на прохожих и туристов, как на потенциальный корм, а это — верный признак, что он уже подошел к грани. Проклятый Маршан, все из-за него! Если бы высший не нанес Люку столько повреждений, крови, что он выпил у Жанны, хватило бы на пару недель. Но Люк потратил слишком много сил на восстановление. Когда он ехал сюда, отражение в зеркальце заднего вида демонстрировало сидячий труп. Он пронесся мимо лесов, где прятались инквизиторы, Решар указал на него пальцем, Андре кивнул.

Жанна тоже бежала, а вот Ваня слегка отстал. Быстро двигаться в толпе трудно, но перед девушкой все расступались, словно по волшебству. Впрочем и Ваня не чувствовал особых неудобств. Его никто не задевал, не толкал, но все равно он слегка отстал. И это спасло Жанне жизнь.

Люк увидел ее немного раньше, и устремился вперед, расталкивая толпу туристов. Это, в свою очередь, привлекло ее внимание, Жанна тоже побежала к вампиру. Она обогнула декоративную карету, ворвалась в его объятья. Люк прижал ее к холодному телу, почувствовал, как быстро течет кровь по венам и сосудам девушки. Но продолжалось это недолго. Увидев пару едва заживших шрамов на шее, он вонзил туда клыки. Со стороны казалось, красивый парень просто целует красивую девушку, и только один человек сообразил, что происходит на самом деле. Люк пил ее с остервенением, в красном тумане жажды. Словно наркоман, он, наконец, дорвался до желанной дозы, вампирский мозг не мог сопротивляться желанию выпить ее насухо. Девушка обессилила. Истощенный организм не выдержал очередного кровопускания, она потеряла сознание, спустя минуту.

Люк выпил бы ее полностью, если бы лошадь, тащившая карету, внезапно не понесла. Дверца экипажа открылась, ударила Люка по плечу. Вампира откинуло от жертвы, Жанна упала на мостовую. Иван подбежал к Люку, что-то крича. Из кареты выскочил кучер, а Люк сориентировался со скоростью молнии. Он понял, что натворил, но — слава Вампирским Богам! — не успел совершить непоправимого — Жанна пока живая. На него накинулся какой-то пацан, резким ударом вампир отправил его в нокаут. Подбежавший кучер полетел во Влтаву, а Люк, схватив Жанну и ребенка, затолкал в карету и сел на место возницы. Он хлестанул вожжами, лошадь рванула вперед, раскидывая туристов в стороны.

Из строительных лесов вышли два мрачных человека и устремились за каретой. На этот раз инквизиторы подстраховались и оставили машины с обоих концов моста.

— Надо его брать, — сказал Андре, доставая пистолет.

— Нет, рано, — возразил Решар. — Пускай он сначала приведет нас к гнезду.

— Но ребенок может пострадать!

— Если он его не убил сразу, с ним все будет в порядке. Он хочет ее обратить и наверняка захочет сделать мальчишку ее первой жертвой. Мы успеем это предотвратить, время еще есть.

— Но это опасно!

— Опасней сейчас напасть на него! Здесь полно народу и он может убить их в попытке к бегству. Нет, проследим их до убежища, а потом спокойно возьмем.

Они подошли к машине, Решар сел за руль. Он прекрасно понимал, насколько опасно оставлять мальчика наедине с вампиром, но тот его не интересовал. Если вампир его прикончит, так и черт с ним. Решара волновал только высший вампир и гнездо. Они наблюдали, как Люк перекинул два бесчувственных тела на заднее сидение машины и рванул с места. Люк действительно хотел обратить Жанну уже сегодня. Хотя это будет нелегко и опасно. Если он выпьет больше, чем надо, она умрет. К тому же время между укусами очень мало, но выбора нет. Он слишком сильно хотел, чтобы она стала одной из них. Он жаждал ее тела, жаждал заниматься любовью не с человеком, а с вампиром. Но после такого поспешного обращения ей надо будет срочно подкрепить силы. Мальчик как раз то, что нужно. Его суть не настолько сильна, как суть взрослого человека, ее куда легче выпить полностью. Его кровь будет для Жанны чем-то вроде куриного бульона для больного простудой.

Люк ехал к замку Маршан. На заднем сидении лежала его любимая и молодой колдун. На старой 'Шкоде' их преследовали два инквизитора высочайшего класса: А и Б +. В замке Маршан всех поджидал безумный колдун, уничтоживший высшего вампира и гнездо Люка с легкостью. Но еще одному персонажу только предстояло появиться, чтобы, наконец, завершить кульминацию абсолютного чуда, собравшего этих людей и не совсем людей, под мрачные своды замка Маршан.

Часть шестая: Кремер

Глава 1

Джон Уэйлон Джебедая Хасим аль Рамхан Кремер летел в Прагу своим ходом. Великая Инквизиция присвоила мистеру Кремеру почетный уровень колдуна класса А +, но для него подобные условности давно перестали существовать. Он — самый могучий колдун на планете, что ему какая-то там буква с плюсом? Архиколдуну покорилось даже абсолютное чудо, что уж говорить о таких мелочах, как номинальный статус.

Доказательством возможностей мистера Кремера, мог послужить хотя бы способ его передвижения. Сейчас архиколдун летел посредине огромного урагана, сидя на широком персидском ковре. Ковер совершенно не причем, он не волшебный, просто должен ведь мистер Кремер куда-то поставить еду и выпивку. Кремера нес колдовской вихрь. Такой способ передвижения, в принципе, не абы что-то невероятное — так путешествовать могли, по крайней мере, десять колдунов в мире. Но вихрь мистера Кремера необычен. Если остальные колдуны вынуждены лететь в урагане или смерче, медленно вращаясь вокруг, мистер Кремер сидит в совершенной неподвижности прямо в центре гигантской воронки. Размер вихря тоже впечатляет — протяженность как минимум сто километров. Но самое главное — скорость. Если стандартный колдовской вихрь движется чуть медленнее самолета, вихрь мистера Кремера несся, нарушая все законы физики, обгоняя железных птиц, начиненных людьми, с легкостью. Он вылетел из Гонконга всего четыре часа назад и уже через час должен быть на месте. Как и остальные герои данного повествования, его целью стал замок Маршан. Правда, архиколдуна никто не звал, никто также не догадывался, что он хочет нанести туда визит. Все, кого мы увидели в этой истории, до самого последнего момента были вынуждены заблуждаться и ходить в потемках, строя неправильные предположения и догадки. Например, Давид не знал, что к нему пожалуют два инквизитора, а Люк не сдержался, и вез Жанну в бесчувственном состоянии. Решар не знал, что в замке засел колдун, а Маршан и гнездо уже уничтожены. Андре подозревал, что там может быть Давид, но не знал, что Решар хочет убить мальчика. Жанна вообще ничего не понимала, находясь без сознания, но если бы даже очнулась, мозг не смог воспринять картину происходящего верно. Связь с Люком восстановилась и окрепла до железобетонного абсолюта. Такая же история с Ваней, который вообще понимал мало, но лишь в силу неопытности и возраста. И только мистер Кремер знал все детали целиком и полностью.

Но как он узнал их, находясь на противоположном конце планеты? Ответ прост — Знание. Как и колдовская мощь, Знание мистера Кремера не знало границ. А еще есть гигантский опыт и долгая жизнь, чтобы успеть овладеть Знанием в совершенстве. Хотя сейчас Знание не видело ни одного персонажа — все они умели его запутывать, или пребывали в отключке. Пусть все они — лишь белые пятна, но их мысли, последствия действий и то, какими их видели глаза других людей, открывало завесу тайны.

Именно так мистер Кремер узнал об удивительном Иване, именно так увидел вампира Маршана, а когда суть того переместилась в седьмой круг ада, мистер Кремер понял, что высший вампир не успел завершить превращение. Это плохо. Впрочем, одно исключение все же есть. Тот, кто сидел в самом замке, оставался загадкой. Нет, Кремер видел Знанием последствия его деятельности, но сам Давид совершенно непроницаем. Безумный колдун, которого свел с ума собственный прадед и превратил в страшное, сумасшедшее, невероятно опасное чудовище. Единственный колдун, которого мистер Кремер, если и не боялся, то, по крайней мере, опасался. Вот уже несколько лет Давид был его помощником и, можно сказать, помощником единственным. У мистера Кремера есть сотни, даже тысячи слуг и рабов, но помощник один. Только Давид мог нарушить приказ Кремера, только он мог ему перечить. Даже его прадед был всего лишь слугой, но этот, по сути, слабый колдун, пользовался своим сумасшествием, как самым лучшим оружием. И чтобы его устранить, когда придет время, мистеру Кремеру нужен Иван.

У мальчика есть потенциал вырасти колдуном ужасающей мощи, если его направить и обучить как надо. Когда мистер Кремер понял это, он решил сделать то, чего не делала уже лет сто — взять ученика. Взять и превратить в идеального убийцу колдунов, даже таких безумных, как Давид. Дело в том, что у мистера Кремера имеется большая проблема. Такая проблема рано или поздно встает на пути каждого колдуна. Он дошел до потолка возможностей и не мог расти в силе дальше. И в то же время точно знал, расти еще можно. Он перепробовал сотни способов и, в конце концов, принял решение воспользоваться самым рискованным, но и самым надежным. Для исполнения мечты, мистер Кремер работал уже почти семьдесят лет. Для этого он пошел на унизительный союз, превративший его самого в раба. Да и результат тоже написан по воде вилами, в случае неудачи попробовать второй раз не получится. Потому что попробовать, может только живой. И все же мистер Кремер твердо решил, это необходимо, и шел к цели с упорством Т-34. Мальчик и безумный колдун — лишь две пешки из сотен игравших свои роли, не подозревая, что поставлено на карту. Но иногда важны и пешки. Поэтому мистер Кремер вылетел из Гонконга, не закончив там дела, и сейчас спешил в Прагу, чтобы разрубить гордиев узел, в который завязалась эта история.

Пока он летел, вихрь сбил два самолета, оставил сиротами многих детей, наделал десятки вдов и вдовцов. Архиколдун торопился, потому что понимал, если опоздает, кто-нибудь из пешек может погибнуть. Он не сильно волновался за Давида, тот выкрутится, но мальчик пока слишком слаб. На пути вихря опять появился самолет. Огромный ураган захватил его ветреными руками, закрутил, понес к мистеру Кремеру. Архиколдун несколько мгновений наслаждался испуганными лицами людей, мелькавших в иллюминаторе, а потом самолет понесло к земле. Мистер Кремер даже не посмотрел на красивый взрыв. На такое он насмотрелся уже очень давно.

Глава 2

Давид действительно не подозревал, что к нему пожалует столько гостей. Он ждал Люка и Жанну и представлял дальнейшие события примерно так: вампир и девушка приходят, он убивает его, их связь рушится, на фоне резкого эмоционального выброса Давид склоняет Жанну в свою сторону. Он должен предстать спасителем, тогда она обязательно полюбит его. Девушка будет растеряна, будет нуждаться в человеке, который заполнит образовавшуюся брешь. Давид, разумеется, хотел стать заплаткой для этой бреши.

Естественно, у Люка планы другие. Надо обратить Жанну, пока не поздно. Маршан может помочь советом, высший вампир имеет грандиозный опыт, он лично обратил тысячи людей. И только инквизиторы просто хотели всех порубить, кроме Ивана, и то Решар не собирался оставлять мальчика в живых. Но инквизиторы не учли несколько деталей. Ну, к примеру, они не могли знать, что Люк везет Жанну и Ваню в замок Маршан. Или не знали, что замок является архитектурным памятником, охраняемым властями Чехии. И уж конечно, не подозревали, что он окружен высоким забором, к которому подведен электрический ток. Последнее было задумкой самого Маршана. По плану Андре и Решара, они должны взять Люка на входе в логово, когда тот будет выгружать пленников из машины. Нет смысла ждать, пока он войдет внутрь. Наоборот, он привел их к гнезду, далее необходимости в вампире нет. Но Решар и Андре заскрежетали зубами, когда вампир проехал в открытые ворота и те закрылись, оставляя инквизиторов по ту сторону от событий. Инквизиторы осторожно, чтобы не привлечь внимания, остановились неподалеку. Если бы они внимательней осмотрелись, увидели бы мотоцикл Давида, спрятанный в кустах. Но когда сюда приехал Давид, к забору еще не подали электрический ток. Ведь был день, в замок могли приехать туристы. Тогда Давид просто перелез через забор, сейчас инквизиторы стояли и смотрели, как капли зарождающегося дождя выбивают искры на прутьях забора. В просветах инквизиторы видели, Люк остановил машину напротив входа, и решает, как отнести мальчика и Жанну одновременно. Ноша для вампира не столь тяжелая, сколько неудобная.

— Когда войдет внутрь, попробуем зайти через ворота, — сказал Решар, едва перекрикивая разбушевавшийся ветер.

— Он тоже под током, — возразил Андре, сжав кулаки от ярости — Люк случайно уронил мальчика на землю.

Но тут инквизиторам повезло. Никто из них не задумался, почему вдруг дерево, поваленное порывом шквального ветра, упало прямо на забор. Дерево разломало металлические прутья, выбило тысячи искр. Раздался скрежет металла и глухой удар, но Люк не услышал этого. Вообще в таком ветре с расстояния в пару метров тяжело расслышать друг друга, не говоря уж о сломанном заборе. Небо затянуло черными тучами, посыпался дождь со снегом. Инквизиторы, радуясь удаче, ловко пробежали по дереву, устремляясь к замку Маршан. Если бы они задумались над выпавшей удачей, смогли бы догадаться, ураган, в действительности, колдовской вихрь, а маленькое окно, куда они влезли, забыл закрыть Давид. И все это — результат колдовства. Они пробирались по узким коридорам замка Маршан, в это время Люк нес по другим, широким и парадным, двух людей. Инквизиторы бежали сломя голову, чтобы опередить вампира, тот, напротив, двигался медленно и осторожно, стараясь не уронить Жанну и мальчика. Перед инквизиторами предстала открытая потайная дверь, они, не долго думая, влетели туда. Давид оставил им удачливую дорожку, проторив путь для инквизиторов собственной удачей. Инквизиторам везет только с колдунами, но даже этому везению придет конец, если на пути встретится колдун невероятной мощи, вроде мистера Кремера. Они попали в круглую комнату с открытыми гробами. Они буквально неслись, поэтому не обратили внимания, что в гробах, помимо серого пепла, лежит одежда. Они ворвались в главный зал замка Маршан, практически одновременно с Люком.

И как только все персонажи встретились, они замерли в ожидании — что же предпримет противник? Люк замер с одного конца зала — на каждом плече по пленнику. Решар и Андре напротив: в руках Андре кинжал и пистолет, Решар держит в левой руке метательную бритву. Никто пока не видит колдуна, сидящего к ним спиной в кресле с высокой спинкой, и рассматривающего любопытный гобелен. Естественно, он услышал приближение инквизиторов и вампира еще на подступах. Внезапный ураган тоже проанализирован, соответствующие выводы сделаны.

— Положи их на пол, кровосос, — сказал Андре, направляя ствол пистолета в голову Люка.

— Инквизиторы, — прошипел вампир. — Вы даже не представляете, что с вами сделает Маршан.

— Хочу тебя расстроить, Люк, но Маршан уже ничего не сделает, — сказал Давид и, толкнувшись ногой, развернул кресло так, чтобы видеть всех.

Решар отреагировал мгновенно. Как только он увидел голову Давида, в нее полетела метательная бритва. Но, легкий кивок, бритва воткнулась в спинку кресла. Всего за долю секунды до этого, по движению лицевых мышц инквизитора, Давид понял, в него сейчас что-то кинут. Напряжение скул, выдало Решара с потрохами.

Решар нахмурился — впервые в подобной ситуации он промахнулся. Он, естественно, не знал, Давид сейчас не колдовал совсем, поэтому противоколдовская удача инквизиторов не сработала. Но уже секунду спустя в ладони Решара появилась вторая бритва, и опять воткнулась в кресло, только ниже. Теперь Давид встал за мгновение до того, как бритва вылетела из пальцев инквизитора. И опять никакого колдовства. Если бы Давид колдовал, наверняка замешкался бы, или споткнулся, или еще чего. Но Давид не колдовал, а пользовался естественными возможностями организма. Он наблюдал, делал вывод и действовал. Никакого колдовства.

— Мне кажется, вы чем-то расстроены, инквизитор Решар? — спросил Давид — на лице ни эмоции, говорит без иронии, смотрит на врагов безучастно. Андре подумал, что поединок, назначенный на завтра, действительно мог быть честным. У Андре не было шансов, даже если бы Давид не применял колдовство. — Я ведь не ошибся? Ваше имя достаточно популярно в нашей среде. И ты, инквизитор Андре, тоже получил некоторую известность, благодаря убийству моего прадеда и его ученика.

— Кто ты такой? — спросил Люк. Он единственный в зале не понимал, что происходит. — И где Маршан?

— Я убил его. Как, кстати, и все твое гнездо. Я хотел убить и тебя, но теперь раздумываю, не представить ли эту честь инквизиторам.

— Хватит фиглярничать! — взревел Решар. — Великая Инквизиция берет тебя в плен. Сопротивление бесполезно.

— А я пока и не сопротивляюсь, господа. Но мы поступаем бестактно, ведь среди нас есть два человека, которые лишены возможности поддерживать беседу. Позвольте мне исправить это.

Андре и Решар напряглись, почувствовав колебание вероятностей, но напрасно. Колдовство Давида направлено на бесчувственных Жанну и Ивана. Они все еще лежали на плечах вампира, но теперь зашевелились. Вампир резко сбросил их и, метнувшись к стене, сорвал старинный меч. Андре выстрелил, но попал вампиру в плечо. Уже в следующую секунду Люк подхватил мальчика и закрылся им, как щитом. Лезвие меча замерло у шеи Ивана.

— Отпусти его! — вскрикнул Андре. Решар кинул бы в вампира бритву прямо сейчас, но у него осталась всего одна.

— Одно движение, и он умрет, — прошипел Люк. — Я ничего не понимаю, но сейчас мы втроем уйдем отсюда, а вы решайте свои проблемы как хотите.

— Боюсь, я не могу допустить, чтобы ты ушел, — вмешался Давид. Пока все смотрели на вампира, колдуна выпустили из виду, никто не заметил, как он бесшумно подошел к Жанне и теперь помогал подняться. — Как ты, дорогая?

— Что происходит? — спросила Жанна. Она трясла головой, пытаясь рассортировать мелькающие мысли.

— Андре! — вскрикнул мальчик. Он тоже пришел в себя, но, в отличие от Жанны, разобрался в ситуации более-менее быстро.

— Все нормально, Иван, — сказал Андре. — Помнишь, что я тебе говорил про цифры?

— Да.

— Заткнитесь! — взревел Люк.

— Так вот, я думаю, что тебе стоит посчитать вампира, — продолжил Андре. Решар скрипнул зубами. Инквизитор призывает колдуна колдовать!

— Не могу. На мосту я истратил последние тройки...

— Я сказал, заткнитесь! — Люк провел острым когтем по шее ребенка. Потекла кровь.

— На твоем месте я бы не стал причинять ему вреда, — сказал Давид, поддерживая девушку. — Таким образом, ты дашь мне вторую причину убить тебя. А даже одной причины для тебя много.

— Люк! — теперь Жанна очухалась окончательно. — Люк, что ты делаешь?

Оттолкнув Давида, она подбежала к вампиру.

— Любовь моя, все в порядке, — сказал Люк. — Сейчас мы выйдем отсюда, все трое. А эти господа останутся и станут резать друг другу глотки.

— Черта с два ты отсюда выйдешь! — прикрикнул Решар. — Один шаг к выходу и я убью тебя.

— Я успею убить мальчика.

— Мне плевать на этого колдуна!

— Решар! — теперь кричал Андре.

— Позвольте мне решить вашу проблему, господа. Мне кажется, этот вампир здесь лишний, — сказал Давид. Он единственный сохранил полное спокойствие. — Андре, будь так добр, пристрели вампира.

Люк перевел взгляд на Андре, хотел что-то сказать, но тут голова вампира слетела с плеч. Никто не обратил внимания, что одна из метательных бритв, воткнувшихся в кресло, пропала. Никто не видел, как колдун сделал движение, настолько быстрое и скупое, что казалось, просто почесал нос. Результатом 'чесания' стала голова вампира, упавшая на каменные плиты.

— ЛЮК!!! — взревела Жанна раненой медведицей. Мальчик вырвался из ослабевшей хватки, побежал к инквизиторам. Девушка склонилась над обезглавленным телом и заплакала.

Ситуация вроде разрешалась, действующих лиц уменьшилось, но тут все снова усложнилось. Решар рванулся вперед и, поймав Ваню, заключил в такие же объятья, как до него Люк. Последняя метательная бритва уперлась в горло, как ранее упирался меч.

— Решар, что ты делаешь?! — закричал Андре.

— Даже так, — проговорил Давид задумчиво.

— Любимый... — целовала отрубленную голову Жанна.

— Инквизитор Андре, ты обвиняешься в ереси и помощи колдунам, — сказал Решар. — Я доставлю тебя на суд Великой Инквизиции.

— Мы же договорились, — ответил Андре.

— Да. И только поэтому я не убиваю мальчика и тебя. Пусть суд разберется в этой истории.

— Господа, по-моему, вы забываете обо мне, — сказал Давид деликатно.

— А тебя мы сейчас убьем, — ответил Решар. — Вернее, убьет Андре, если не хочет, чтобы я убил этого недоноска прямо сейчас. Я прикрою тебя, Андре, убей его. Он ничего не сможет наколдовать, пока нас двое.

— Ты — старый ублюдок, Решар, — процедил Андре. — Если ты не смог в него попасть своей бритвой, что смогу сделать я? Хочешь, чтобы он меня убил, а ты прикончил его и мальчика, и остался чист?

— Теперь я вижу, что был прав, — покачал головой Решар. — Как тебе могло прийти такое в голову, Андре? Я инквизитор, я не могу желать твоей смерти. Но если ты так думаешь, значит, ты больше не инквизитор. Ты предал нас, Андре. Ты встал на сторону зла...

За секунду до того, как в окно влетел огромный булыжник, Давид шагнул влево. Он стоял на пути камня, но услышал, как тот летит снаружи, за красивыми витражами, разрезая порывы ураганного ветра. Дождь из стекол обдал спину колдуна, булыжник понесся к Решару. Он ударил старого инквизитора в бок, тот не успел среагировать и выпустил мальчика. Иван покатился по полу, Решар подскочил и уставился на Давида. Андре смотрел, как в окно медленно влетает ветер и несет человеческую фигуру. Мистер Кремер изящно влетел в зал, сделал пару шагов по инерции и осмотрелся. Под небольшими усами блеснула белейшая улыбка.

— Все, это конец, — пробормотал Решар. Он сразу понял, кто явился к ним на огонек.

— Приветствую вас, Д. К., — сказал Давид. Он по-прежнему спокоен, никаких ликований оттого, что столь мощная фигура вступила в игру на его стороне.

Постепенно Жанна отходила от увиденного. Мысли наконец сошлись в стройный ряд, отрубленная голова Люка медленно превращающаяся в уродливую рожу, не вызывая никаких чувств, кроме омерзения. Так значит это предлагал ей вампир. Оставаться красивой снаружи, а изнутри быть такой вот мерзостью. Однажды Жанна потеряла лучшую подругу. Девушка умерла от инфаркта в возрасте двадцати лет. Жанна присутствовала на похоронах, и ее глубоко поразило — труп подруги выглядел потрясающе. Более того, она никогда в жизни не выглядела так хорошо. Подруга была похожа на спящую красавицу в хрустальном гробу. Белоснежка... Тогда Жанна подумала, что умереть молодой очень неплохо. По крайней мере, будешь выглядеть превосходно после смерти. Конечно, это глупо, но Жанна хорошо запомнила те похороны. А что было бы, положи в гроб Люка? Такой церемонией только детей пугать. Пальцы разжались сами собой, голова любовника упала, развалилась на несколько стремительно усыхающих кусков. Жанна поднялась с колен, слезы высохли, только сейчас она оценила положение в комнате трезво.

Все взгляды прикованы к бородатому мужчине, стоящему посредине зала. Из окна дует сильный ветер, раскачивает кусок рамы разбитого окна. Давид в углу с безучастным видом. Иван неподалеку от бородатого, взгляд наполнен таким удивлением, будто он увидел бога. Инквизитор, который ее пленил, застыл с бритвой в руках, но плечи поникли. И только один мужчина имеет человеческое выражение лица. На чертах написано беспокойство, он порывался броситься к мальчику, но чего-то боялся. Или не боялся, а скорее, опасался, но не за себя, а за мальчика. Странно, эти мысли основывались на чем-то очень смутном, может быть даже на знаменитой женской интуиции, но Жанна точно знала — именно это творится сейчас на сердце у незнакомца.

Иван смотрел на самого удивительного человека в мире. Перед ним не человек, не колдун и не сборище математических формул. Посредине комнаты — огромная единица. Она то распадалась на миллионы единиц, то опять соединялась в одну.

— Подойди ко мне, Иван, — сказал мистер Кремер.

— Не надо, — шагнул Андре, но внезапно плечо рванула боль. Открылась рана, швы лопнули.

— Еще один шаг, инквизитор, и ты умрешь, — сказал Кремер. — Подойди ко мне, Ваня.

Мальчик замер в нерешительности. Ему хотелось подойти к архиколдуну, но... как же страшно!

— Послушай меня, Иван, — продолжил Кремер. — Я понимаю, ты боишься. Я понимаю, тебе жаль терять прежнюю жизнь и друга инквизитора. Но пойми, твоя судьба противоположна его судьбе. Он — разрушитель вероятностей, а ты их владыка. Пойдем со мной, и я покажу тебе истинную подкладку Мира. Твоя жизнь будет интересной и долгой. И я обещаю тебе, ты никогда не пожалеешь о своем выборе.

Ваня неуверенно шагнул к мистеру Кремеру, тишину зала прорезали два звука вылетевшие из глоток инквизиторов. Андре испустил стон полный боли, Решар взревел, будто реактивный самолет, метнул бритву в мальчика. Но порыв ветра изменил направление блестящего убийцы колдунов, пролетев мимо Ивана, бритва столкнулась со стеной и, срикошетив, устремилась к Решару. Все тот же безжалостный колдовской ветер подхватил ее, ускорил, направил, куда надо. Оружие инквизитора класса А снесло ему голову, он даже ничего не успел понять. Бездыханное тело упало на пол.

— Видишь, Иван, и Андре точно такой же, — сказал Кремер с тонной уверенности в голосе. Этому голосу нельзя сопротивляться, губы архиколдуна глаголют истину из истин. — Он будет сопротивляться твоей судьбе, пытаясь превратить в такого же неудачника, как и сам. Иди ко мне.

Мальчик сделал еще шаг, теперь более уверенный.

— Да кто ты такой, твою мать?! — крикнула Жанна. — И какого хрена здесь происходит?

Мистер Кремер повел бровью, Давид впервые потерял самообладание и воскликнул: 'Не надо!', — и только Андре начал действовать. Глаза инквизитора переполнились слезами, он услышал, как трещат камни над головой Жанны, почувствовал привычную дурноту и понял, что надо делать. В этой комнате остался лишь один человек, которого надо защитить, Андре не раздумывал ни секунды. В невероятном прыжке он кинулся к девушке, толкнул ее так, что та отлетела на несколько метров в сторону. Инквизитор успел разрушить несколько десятков вероятностей, но треклятье слишком сильное, Андре потерял сознание еще в полете. Потолок, сделанный из огромных булыжников, обрушился, похоронив инквизитора класса Б +.

— Забавно, — сказал Кремер.

Жанна впервые видела этого инквизитора. Предыдущая встреча с Решаром не оставила никаких теплых чувств, но этот человек спас ей жизнь. Жанна кинулась к куче камней, принялась разбирать завал.

— Ты — сукин сын! — крикнула она Кремеру.

— Нет, — сказал Давид, почувствовав, как начали колебаться вероятности. — Не убивай ее.

— Как скажешь, Давид. Ты можешь не трудиться, девушка, он мертв. Его сердце не бьется. Иван?

Кремер подошел к мальчику, погладил по голове. Ваня не улыбался, только смотрел на девушку, которая, несмотря на заверение его нового Бога, продолжала разбирать завал.

— Жанна, — позвал девушку Давид. — Жанна, пойдем со мной, он умер.

— Пошел к дьяволу! — девушка плакала и продолжала бесполезный труд.

— Оставь ее, Давид, — сказал Кремер, беря мальчика за руку и выводя из зала. — В ее сердце больше нет любви к тебе.

— Да, — проговорил Давид. По щеке скатилась воображаемая слеза он, развернувшись, пошел к выходу.

Давид понял, что произошло. После разрыва связи между Люком и Жанной, в ее сознании, в ее сердце действительно образовалась брешь. Вот только заполнил ее не Давид. Инквизитор, спасший ее жизнь, ворвался в сердце на тракторе и выкинул оттуда и Люка, и Давида, как ненужный мусор. Но Давид не сказал мистеру Кремеру одну удивительную вещь. Да, Знание архиколдуна всепроникающе, и когда он посмотрел им на тело под грудой камней, оно было мертво. Вот только уходя из зала, Давид слышал перекрывающие шум урагана, звенящие, как церковные колокола, удары. Это снова забылось сердце инквизитора. Он оставался мертвым почти две минуты, а потом ожил. Абсолютное чудо в последний раз провернуло его жизнь и ушло в те неведомые дали, откуда явилось. Только теперь пусть и неосознанное желание, загаданное Андре на Новый Год, исполнилось. Спустя три часа, Давид уже летел на самолете в Амстердам. Мистер Кремер с новым учеником улетели в вихре и забрали ураган, сделав самолетные перелеты возможными.

Через двадцать минут Жанне удалось откапать руку. По щекам побежали не слезы горя, но слезы радости — на запястье прощупывался слабый пульс. Кое-как она откапала его наполовину, внезапно в кармане инквизитора зазвенел телефон. Она достала трубку, как только пальцы коснулись пластикового корпуса, в зале похолодало. Она приняла вызов, холодный, бесстрастный голос сказал:

— Здравствуйте, Жанна. Я вызвал скорую, как только колдуны покинули замок. Простите, но до этого я не видел его в Знании. Врачи будут у вас через несколько минут, а вас я попросил бы дождаться моих людей в больнице.

— Кто вы?

— Я — Великий Инквизитор.

— Сволочь ты, а не инквизитор.

— Вполне может быть, что вы правы, Жанна. Но вы выполните мою просьбу?

— Я не отойду от него ни на шаг.

— Хорошо. До встречи.

Вскоре из разбитого окна послышались сирены. Как во сне Жанна встретила врачей, вбежавших в зал. Пока те добирались, девушка откопала Андре полностью, его голова покоилась у нее на коленях, рука девушки гладила длинные волосы, слипшиеся от крови. Врачи вынесли его, повезли в больницу. Жанна помнила эту поездку плохо, как и несколько часов в больничном коридоре, проведенные в ожидании. Но вдруг голова прочистилась, будто чья-то властная рука убрала из мыслей все ненужное, а потом бережно и аккуратно сковала для девушки новую логическую цепь. В коридоре похолодало, да так, что пар изо рта пошел. А потом, десяток мрачных людей в плащах с длинными немытыми волосами вошли в коридор. Но даже этот эскорт бледнел на фоне серого, но такого яркого монаха с выстриженной макушкой, шлепающего босыми ногами по чистому больничному полу. Великой Инквизитор собственной персоной прибыл посмотреть, что случилось с его работником. Он подошел к девушке, мозолистая рука погладила ее по голове, забирая все оставшиеся печали. Фигуры в плащах вошли в палату Андре, послышался шум возни, вскоре они вынесли тело, прямо вместе с кроватью. Они несли его, как несут гроб на похоронах, как викинги на щите несли героя, поверженного в неравной битве, но Андре еще жив.

Следующее воспоминание, что сохранилось у Жанны, связно с полетом на самолете. Голос Великого Инквизитора, расспрашивающий об ее истории, выгонял из мозга все посторонние мысли, приковывал внимание намертво. Она держала Андре за руку, тот лежал на больничной койке и дышал. И это — самая прекрасная музыка, какую она слышала — звуки его хриплого дыхания. А потом Великий Инквизитор опять положил ей ладонь на голову, и она уснула. Ей ничего не снилось, в отличие от Андре.

Глава 3

Опять огромный храм смешанного стиля приютил Андре под сводами. Андре, как всегда, вошел с парадного входа, прикрыл огромную дверь. Он посмотрел на противоположный конец храма, где под красивым иконостасом его должен ждать молящийся священник, но сегодня картина изменилась. Сегодня священник ждал его стоя. Михаил улыбался Андре, инквизитор улыбнулся в ответ. Они пошли друг к другу, и встретились ровно посередине храма. Над ними чего-то гудел высокий купол, с изображениями ангелов и архангелов.

— Здравствуйте, отче, — сказал Андре, обнимая священника.

— Привет, Андрей.

— Вы опять забыли, что меня зовут иначе.

— Нет, это ты забыл, как тебя зовут в действительности.

— Почему вы не молились, когда я вошел?

— Мне незачем больше молиться за тебя.

— Что, я настолько безнадежен?

— Напротив, твои грехи прощены, Андрей. Теперь твоя судьба только в твоих руках.

— И что это значит?

— Что теперь ты свободен. И что это наша последняя встреча.

— Но я так и не получил ответов на мои вопросы.

— Нет, ты их получил.

— Не понимаю.

— Неужели ты считаешь, что ответы должны облекаться в слова? Напротив, лучшие те ответы, которые жизнь дает тебе действиями. Ты изменился, Андрей, и если ты прислушаешься к себе, то поймешь, что тебя больше не волнуют ответы на вопросы, которые задавал мне раньше.

— Возможно, вы правы.

— Я просто прав. Но нам пора прощаться, Андрей. Ты дошел до конца пути.

— И что это значит? Я теперь умру?

— Нет. Ты просто можешь начать новый путь. Только пройдя старый путь, ты сможешь начать новый правильно, пользуясь опытом предыдущего.

— И мы больше никогда не увидимся?

— Никогда. И это хорошо, Андрей. Ко мне приходят только люди, у которых есть проблемы. Теперь ты ко мне не придешь, потому что проблем у тебя не будет.

— Никогда?

— Никогда!

— Тогда прощайте, Михаил. Приятно было пить с вами водку в поезде.

— Прощай, Андрей Каткин. Мне тоже было приятно.

Храм растворился, расплылся, превратился в легкое воспоминание. Как утром люди иногда не могут вспомнить сны, так и воспоминание о храме стерлось из головы инквизитора. Он проснулся.

Андре обнаружил, что лежит в той самой келье, где жил, когда инквизитор Решар обучал его в школе. Маленькая, но до ужаса уютная. Он попробовал подняться. Ребра, нога и плечо болели, но, в принципе, жить можно. Дверь в келью отворилась, на пороге появился брат Франц.

— С выздоровлением тебя, брат Андре, — улыбнулся Франц.

— Спасибо, брат Франц, — ответил Андре, пожимая протянутую руку.

— Великий Инквизитор хочет видеть тебя, Андре.

— Сейчас?

— Да. Он почувствовал, что ты приходишь в себя и послал меня, чтобы я пригласил тебя к нему.

— Значит, меня ожидает суд? — мрачные мысли вернулись, плечо пронзила боль, Андре поморщился.

— Я не знаю, брат, никто не знает его путей, как никто не знает путей Господа. Я помогу тебе дойти.

Сначала Андре шел по суровым аскетским коридорам школы, опираясь на плечо Франца, но вскоре расходился, смог самостоятельно подняться в башенку, где заседал глава Инквизиции. Простая деревянная дверь со скрипом открылась, пропуская его в келью Великого Инквизитора.

— Привет, брат Андре, — приветствовал вошедшего хозяин кельи.

— Здравствуйте, брат. Вы вызвали меня, чтобы осудить или приговорить?

— А зачем мне тебя судить или приговаривать? Ты больше не под моей юрисдикцией, Андре.

— Значит, вы выгоняете меня из Инквизиции?

— Из Великой Инквизиции нельзя выгнать, брат Андре, — голос Великого Инквизитора посуровел, выколачивая из глубины тела Андре тысячу мурашек. — В нее можно прийти, можно из нее уйти, но никто, и даже я, не может тебя из нее выгнать. Быть инквизитором это призвание, и ты сам прекрасно знаешь, что это значит.

— Это значит, что я перестал быть разрушителем вероятностей? — спросил Андре после минутного раздумья.

— Быть может. Теперь ты сам решаешь, быть тебе инквизитором, или не быть. Считай, у тебя отпуск, а когда ты из него выйдешь, и выйдешь ли вообще, решать тебе.

— Но что мне делать дальше? Я не знаю, как быть кем-нибудь, кроме инквизитора.

— Иногда жизнь подсказывает тебе, что ты должен делать и как ты должен это делать, стоит лишь начать что-то делать, — внезапно улыбка коснулась сухих губ Великого Инквизитора, Андре подумал, что даже если вот прямо сейчас какой-нибудь султан подарит ему гарем, это не сделает его счастливым настолько, как эти два тоненьких уголка губ, едва сдвинувшиеся в сторону неба. — И в самом начале твоего пути она всегда дает задаток, который тебе придется отработать потом.

— И что же это за задаток?

— Не знаю, Андре. Но ты узнаешь это сам, в самом ближайшем будущем. А теперь иди.

— А что если я захочу вернуться?

— Тогда возвращайся. Нам нужны инквизиторы класса А, ведь мы только что потеряли одного.

— Так это и есть задаток, о котором вы говорили — повышение класса?

— Это задаток, если ты вернешься. Иди, Андре.

Андре вышел не попрощавшись. Он спустился по коротким ступеням, серые коридоры встретили его прямыми линями старинной кладки, но Андре казалось, все линии слегка загнуты концами вверх, будто улыбаясь ему. Он оказался на улице. Низкое небо распростерло над ним серые голубиные крылья. Шел небольшой снежок, посреди двора стояла она. Жанна глядела на Андре чистыми зелеными очами и улыбалась слегка смущенно. Он подошел к ней. Он не знал, что сказать, но, слава Богу, знала она.

— Я даже не знаю, как зовут человека, спасшего мою жизнь, — сказала Жанна.

— Андрей, — ответил Андрей.

— Хорошее имя. А меня зовут Жанна.

— Здравствуй, Жанна.

Андрей сжал ее ладошку чуть сильнее, чем принято у незнакомых людей. Он не отпустил девушку, они пошли по заснеженному двору, держась за руки. Андрей и его задаток. И оба почувствовали, что все у них идет правильно, впервые за несколько лет, а может, и за всю жизнь.

Эпилог

Ну что же, я вернулся. Знаете, пока шла эта история, я краем глаза посматривал на персонажей. Иногда они меня пугали, иногда восхищали, иногда вызывали омерзение. Можно было бы, конечно, оставить все, как есть, и предоставить вам самим додумать, что стало с ними дальше. По большому счету, я так и сделаю, но все же хочу посмотреть на них через несколько месяцев после того, как все закончилось в замке Маршан. Я мог бы заглянуть в ад и взглянуть, что там делают Люк и Маршан, как мог бы посмотреть, чем занят в раю Решар, но не буду этого делать. Все же это скучновато. Но вот посмотреть за живыми, было бы интересно.

Вот только, если наша история началась с того, что мы осмотрели земной шар ночью, двигаясь с востока на запад, теперь мы развернемся, полетим в обратном направлении, взглянем на нее днем. И первой нам на глаза попадется большая, но не очень высокая башня. Она сделана из черного камня, в ней живет мистер Кремер и его новый ученик. В большом зале, где собраны тысячи книг, на черном кресле, рядом с пылающим камином, сидит сам архиколдун. Он размышляет, окидывая Знанием весь мир, и лишь мельчайшие детали ускользают от его темного взора. Рядом, на скромном стуле, за столом, под светом настольной лампы, сидит Иван. Перед ним, как обычно, лежит тетрадь, исписанная формулами. Сейчас он думает над главным уравнением в жизни. Оно довольно странное. С красной строчки идет небольшое отступление, потом знак равно, после — круглый ноль. Этот ноль иногда снится мальчику в кошмарах, пугая непонятностью. Ваня уверен, перед знаком равно будет стоять какое-нибудь простое уравнение, но не знает, какое. Ведь как можно что-то разделить и получить абсолютную пустоту? Он упорно не хочет отнимать, помня, что сказал Давид. Он больше не верит в вычитание. Давайте оставим их в раздумьях, тем более, что и смотреть-то здесь особенно не чего.

Но вот, мы летим на восток. Пресекаем Атлантический Океан, попадаем во Францию. Небольшая деревенька неподалеку от Парижа, когда-то подарила Миру инквизитора класса А, Пьера Решара, теперь он похоронен на ее кладбище. Под вязами, где едва распустились маленькие, бесконечно зеленые листочки, сидят два человека. Они сидят на старой скамье, перед ними могила Решара. Это, конечно же, Жанна и Андрей. Они держатся за руки, как несколько месяцев назад, когда мы их оставили. Впрочем, их отношения уже давно перешли в другую стадию, они даже подумывают о женитьбе. Жанна смотрит на могилу Решара без ненависти, но и без любви, а вот Андрей вспоминает старого учителя с теплотой. Пусть тот нарушил клятву в самом конце жизни, он все равно великий человек, посвятивший себя служению людям. Андре принес две гвоздики, как принято у него на родине. Оба влюбленных счастливы, они знают, их соединило самое настоящее чудо, а такой союз не разорвет ничто. Их мысли направлены друг на друга, Жанна еще не знает, что под сердцем носит его ребенка. Во снах Андрей вновь видит медведя. Тот зовет на охоту, но она не нужна Андрею. Он вырос, такие забавы больше не прельщают. Оставим их, ибо и здесь нам делать нечего.

Но вот, мы несемся дальше на восток. Вот начинаются просторы страны, охраняемой медведем. Город Ростов-на-Дону лишь на секунду привлечет наше внимание. Мы заглянем в двухкомнатную квартиру бывшего капитана Петрова. Его выгнали из органов, но он не грустит. Теперь он целыми днями возится с детьми и не спешит подыскивать работу. Мы бежим дальше, но недалеко.

Вот весна пробудила одно из самых удивительных мест на Земле. Только жители этого места не знают, что оно удивительное. Ну, скажем так, почти никто не знает. Есть несколько человек внутри Места, и один живет неподалеку. Об этой станице когда-то в прошлой жизни ему рассказал прадед, потом мерзкие хозяева Вабара заключили с ним явно невыгодную для него сделку, теперь он решил немного исследовать Место.

На самой окраине станицы Багаевской недавно построили дом. Строители брезгливо смеялись над чертежами, но деньги заплатили хорошие и они построили все, как заказывали. Дом оборудован по последнему слову техники. Внутри есть компьютеры, кондиционеры, вентиляторы, вытяжки, превосходная кухня, вот только построен он из дерева. Причем, не простого дерева, а только что срубленного — в первые теплые деньки на стенах выступают желтые капли смолы. Стены тонкие — всего в две доски — нет ни обоев, ни пластика. Доски даже не обструганы толком, если провести рукой, есть приличный шанс получить занозу. Перед домом садик, где растут фруктовые деревья, по большей части, яблони и черешни. На черешнях уже распустились цветочки, теплый восточный ветер срывает белые лепестки, несет к Дону.

Заглянем внутрь дома. На деревянной кресле-качалке мужчина лет тридцати, с гладко выбритым лицом, в простом спортивном хлопчатобумажном костюме черного цвета. Ноги босы, рядом на полу лежит скрипка, еще помнящая его аппликатуру. Окна в гостиной открыты, мужчина наслаждается аромат смолы досок и черешневых цветов. До него доносится запах ила с Артугана, что принес восточный ветер, аромат делает мужчину счастливым. На необструганной стене висит величественный меч Зигфрида Великого, колдун иногда бросает туда взгляды. Давид слышит мощный, похожий на вой тысячи волков, Зов Места, но у него хватает сил противиться. Рядом маленький столик, на нем запотевший графин водки, деревянная тарелка с молодой картошкой, где растапливается щедрый кусок сливочного масла, и блюдо с шашлыком. Давид курит сигарету Беломор, она противно дерет горло, но мысли, сколько людей до него курили сигареты этой марки, приводят в состояние легкого возбуждения.

Он встает, идет к письменному столу. Здесь все, как в фильмах про писателей девятнадцатого века. Стопка белой бумаги высшего качества привезена из Италии. В деревне можно купить только вульгарную, совершенно не очаровательную бумагу для принтера. Тут же чернильница и несколько гусиных перьев; их Давид вырвал сам, а потом долго извинялся перед гусыней. Он берет лист, кладет перед собой, пока в мыслях сочиняется письмо, достает небольшой флакон с духами, брызгает на бумагу. Теперь от нее пахнет хвоей. Не той хвоей, что выпрыскивается из освежителя воздуха в туалете, а настоящей. Духи Давида живут недолго — не больше месяца — а потом затухают; но пока живы, пахнут точь-в-точь, как цветы, деревья, предметы, люди... Он немного размышляет и брызгает на бумагу духами из смеси горных цветов. Да, так определенно лучше. Он старается выдыхать дым вверх, чтобы не коснулся бумаги. Следующая минута ушла на размышления об уместности написания на пергаменте — у Давида есть два великолепных листа. Но — нет, старания не оценят. Он макает перо в чернила, пахнущие смородиной, и начинает писать:

'Здравствуйте, Андрей и Жанна. Не удивляйтесь, что я знаю ваш адрес и то, что вы живы. Я знал, что инквизитор не погиб еще тогда, в замке Маршан. Я решил написать вам и не жду от вас ответного письма, но думаю, мне стоит предупредить вас о грозящей опасности. Опасность эта исходит, конечно же, от меня. Я знаю, что вы сейчас вместе и не прихожу к тебе, инквизитор, или бывший инквизитор, лишь потому, что верю, ты и Жанна влюблены, и ты сделаешь ее жизнь счастливой. Ты никогда не задумывался, почему тебе не везет, Андрей? Тебе, и остальным инквизиторам? Может быть, моя точка зрения покажется немного надуманной, но я все же изложу ее. Инквизиторы — естественные враги колдунов, мы правим вероятностями, вы их разрушаете. Но не кажется ли тебе, Андрей, что вы не разрушаете удачу, а просто отдаете ее нам? Быть может, поэтому вам так не везет? Вы добровольно отдаете свои вероятности и питаете нас и весь остальной Мир, поэтому вы такие, какие вы есть. И возможно, единственный выход для вас, это немного подумать и о себе? В одном я точно не сомневаюсь, Андрей, если ты останешься инквизитором, твой брак с Жанной не будет счастливым. А ты уж прости, но я не могу этого допустить. Подумай над этим, Андрей. Я дам вам три года. В эти три года можешь спать спокойно, я не стану причинять вам вреда. Но если ты сделаешь Жанну несчастной, если вместо того, чтобы создать ради нее счастливое будущее, наполненное простой человеческой удачей, ты разрушишь ее вероятности, я явлюсь и убью тебя. Прощай, или до встречи.

Давид'.

Колдун достал из ящика конверт, начертал адрес в Цюрихе. Уже оттуда письмо отправится в Рим, потом к Андрею и Жанне в Париж. Давид встал, подошел к углу комнаты. Там, всего секунду назад, в корзине проснулись два щенка. Какой они породы, Давид не знал. Он подошел к креслу-качалке, сел, поставил корзину на колени. Щенки проснулись нехотя, пока не понимая, что происходит. Давид налил из графина рюмку водки, выпил залпом. Потом закусил половиной картофелины и кусочком шашлыка. Он посмотрел на щенков, поднес корзину к самому носу, зарыл лицо в их теплой и мягкой шерсти. Запах молока и тепло быстро бьющихся сердец наполнили Давида невообразимым, невероятным, волшебным счастьем. В этот момент все направления мозга сошлись в одно — к счастью! Его ничто не беспокоило, он плавал в океане радости.

Давайте же, друзья, попробуем украсть у него маленькую частичку счастья. Я уверяю вас, он не заметит. В конце концов, у него его целый океан! Давайте возьмем эту частицу, и нам с вами ее хватит на всю жизнь. Давайте пронесем ее по жизни, и пусть она согреет нас навеки.

Конец

Павел Блинников

Email — blinnik84@mail.ru