Вторая жизнь майора. Пожар войны книга 5

Сухинин Владимир Александрович

Вторая жизнь майора

книга 5

ПОЖАР ВОЙНЫ

Над горизонтом зарево пожара.

И небо, почерневшее в дыму,

То смерти час,

ей жертв для пира мало

И всадники ее,

повсюду сеют тьму.

(Ария слепого провидца,

Лигирийский императорский

театр)

Предисловие

Десять всадников на быках приблизились к лагерю свидетелей Худжгарха. Один из них поднял руку и остановился. Остальные, следуя команде, натянули поводья, сдерживая боевых лорхов, и тоже остановились. Поднявший руку внимательно всмотрелся. Перед ним был не воинский лагерь, а нагромождение фургонов, расставленных в полном беспорядке. Он скорее напоминал табор беженцев от войны. Не было обычных разъездов, которые должны были уйти на пол дня от лагеря и вести разведку. Часовых на своих постах тоже не было, сам лагерь стал вдвое меньше и было понятно, что часть орков покинули его. Лагерь свидетелей был запущен и представлял жалкое зрелище. Не воинский лагерь, а стойбище козлопасов, подумал Грыз. Более оскорбительного прозвища для воинов не существовало. Когда видели орка в плохом снаряжении и с оружием, которому он не уделял должного внимания, то его презрительно называли козлопас. Коз пасли самые никудышные рабы, которым не доверяли ничего другого, они были вечно голодные, грязные и оборванные.

Было видно, что в середине лагеря собралась большая толпа и слушала очередного проповедника. Грыз помнил, как не так давно такие проповедники вещали от имени Худжгарха и смущали умы орков. Они появлялись толпами, как грибы после дождя, и пытались учить и вести за собой толпу. На тот момент последователи Худжгарха были, как стадо лорхов, без вожака. Нечто подобное происходило и сейчас.

Грыз снова дал отмашку и отряд шагом двинулся дальше. Орк брезгливо сморщился, когда увидел не убранный навоз от лорхов под ногами. "Неужели сюда собрались только самые недостойные", — подумал он. Он пригляделся к бунчукам племен. Техколо, Самарард. Чивчаки и еще десяток таких же достойных уважения племен. Но мусор под ногами и спящие под повозками орки, безразличные ко всему у Грыза вызывали протест. Он недоумевал, как за такой короткий срок воинский лагерь в походе, а именно таким он оставлял его, превратился в лагерь пастухов, обросший мусором и нечистотами. Он ехал вдоль шатров, у входа которых то там, то тут сидели орки и курили какую-то траву. Некоторые сидели неподвижно как статуи, уставившись пустыми глазами пред собой.

У первого встречного орка, который лениво шел мимо, не замечая приезжих, он спросил:

— Что делают эти воины? — он пригнулся к луке седла и показал плетью на куривших.

Орк посмотрел на сидящих, следом также лениво перевел взгляд на Грыза:

— Они познают истину, заблудший, — ответил он. Тон и выражение лица орка не давали повода сомневаться, что он относится к Грызу и воинам, что были с ним с презрением, что было само по себе странно. Грыза хорошо запомнили все последователи, его авторитет был непререкаемым, а отсутствовал он всего ничего.

-Ты меня знаешь? — на всякий случай спросил он орка. Может он из новых и не видел предводителя последователей Худжгарха.

-Ты Грыз заблудший, — усмехнулся все так же с ленцой орк, — чего тебе надо?

— А где Шаргныз, которого я оставлял за себя? — спросил Грыз.

Орк зло посмотрел на своего бывшего предводителя:

— Этот неверный убит, — ответил он и, презрительно сплюнув под копыта его лорха, пошел дальше.

— Неверный? — удивленно в слух повторил Грыз и приказал: — быть готовыми к нападению! Странные дела творятся нынче здесь. Поехали, послушаем этого проповедника. — И он ударом пяток подстегнул быка.

Толпа стояла плотно и благоговейно слушала, как вещал с телеги невысокий худощавый орк. Телегу окружило десяток воинов, которые не подпускали толпу близко к говорившему. Орк хорошо поставленным голосом просвещал слушателей:

— И увидел тот, имя которому Отец наш, что орки ослабли духом, стали мягкие, как души женщин, и вознегодовал. Послал он Меч свой карающий для вразумления детей своих. Чтобы кровью укрепить сердца их, чтобы телами братьев своих выстелили они дорогу храбрости и мужества к сердцам верных.

— Как имя этому мечу? — заорал проповедник и приложил руку к уху.

Толпа разноголосно прокричала:

— Худжгаарх!

— Не слышу! — повторил проповедник и толпа уже сплоченнее и громче заорала.

— Худжгаарх!

— Кто он? — также громко прокричал, вопрошая, проповедник.

Грыз оглядел собравшихся, их глаза горели фанатичным огнем, и они по всему было видно, верили тому, что говорил худой орк, стоявший на телеге.

— Он — меч карающий неверных! — одним голосом ответила заведенная толпа.

— Воздадим же Ал-лая нашему господину! За то, что он вспомнил о нас и послал вразумление! — снова во все горло заорал проповедник, и крик его, не смотря на невеликие размеры, громом разнесся по лагерю. Толпа подхватила этот крик и подняв руки, заорала:

— Ал-лая! Ал-лая!

— Дети неразумные, — продолжил проповедник, — я поведу вас к величию и бессмертию! Это трудный путь, он требует самопожертвования, и только самые верные достигнут его. А все сомневающиеся, слабые станут хворостом для костра святой мести. Вы хотите стать таким хворостом? — снова, усилив голос, вопросил проповедник.

И толпа, впавшая в экстаз, в едином порыве закричала:

— Не-ет!

Орк вытащил из поясной сумки горсть самокруток и кинул их в толпу.

— Дым просвещения поможет избранным познать правильный и единственно верный путь, — сопроводил он бросок словами. По толпе прошло судорожное движение и разлетевшиеся самокрутки расхватали, отталкивая друг друга счастливчики. Орк между тем продолжал вещать, подняв руки к небу.

— Открой мне знания, господин мой! — закричал он, обращаясь к небу.

Грыз перекинул ногу через седло и, поудобнее усевшись, притянул ее к себе. Взглянул на небо и снова обратил внимание на застывшего столбом проповедника.

— Жулик, — негромко сказал он, толпа примолкла, и его тихие слова были хорошо слышны в установившейся после драки за самокрутки тишине. На него с негодованием стали оборачиваться ближайшие слушатели.

— Ал-лая, — вдруг завопил проповедник во все горло, и толпа, стоявшая в ожидании какого-то чуда, вздрогнула. Грыз внимательно оглядел лица стоявших. На них было выражение восторга, но глаза слушателей были пусты.

— Мне открылось небо! — опустил руки орк, стоявший на телеге.

Грыз перевел взгляд на проповедника.

— Ал-лая! — заревел орк. И толпа в одном порыве бешено заорала:

Ал-лая! Ал-лая!

Дождавшись, когда крики смолкнут, он продолжил.

— И голос с небес мне сказал: "иди к детям заблудшим моим и научи их любить меня. Кто будет любить брата, жену или мать, или дитя свое больше меня, тот недостоин меня!" — сказал мне голос. И вот я пришел испытать вас, не сам пришел, господин наш послал меня. — Он оглядел горящим взором собравшихся. — Есть ли среди вас те, кто хочет показать свою веру?

— Есть, учитель! — ответил громко кто-то из толпы и, расталкивая всех, к телеге пробился старый орк, таща за собой связанного юного орченка.

— Это младший сын мой, — дернул он веревку, и орк упал на колени. — Неверующий он, меня соблазняет, чтобы ушел я и бросил господина нашего. Я хочу принести его в жертву.

— Вот, достойный пример для подражания братья! — показал на пожилого пальцем проповедник. — Воздадим господину нашему Ал-лая и поддержим брата на пути его праведном.

Толпа за ревела, повторяя: — Ал-лая! Ал-лая! Ал-лая!

Грыз, смотревший до этого с ироничной улыбкой на представление худого, понял, что шутки закончились. Здесь под видом свидетеля стоял самозванец и творил невообразимое. Что могло случиться с орками, что они потащили на жертвенник своих детей? И он, перекрикивая шум толпы, заорал.

— Стоя-ять!

Орки, окружившие телегу, оглянулись и их крики смолкли. Они удивленно смотрели на Грыза, который в гневе смотрел на них.

— Остановитесь, орки, разве вы не видите, что вас обманывают! Это не свидетель Худжгарха, он его и не видел никогда.

Но толпа в ответ зароптала. Орк, стоявший на телеге, махнул рукой.

— Тише, братья, здесь у нас заблудший. Он не познал еще истину и не видел силу, дарованную Худжгархом, нам, его верным последователям.

— Если ты смел, воин, то выйди и сразись с одним из нас, — он показал рукой на орков, стоявших и охранявших телегу. — Пусть победа даруется тому, кто прав, — вкрадчиво сказал орк. Он стоял довольный и свысока смотрел на собравшихся.

— Мы поступаем по нашим освященным творцом обычаям. Не так ли братья? — спросил он толпу.

— Так, учитель! — снова завопила толпа. Грыз окинул быстрым, цепким взглядом собравшихся. Возбужденные орки с пустыми глазами обступили отряд Грыза и готовы были разорвать их. По всему было видно, этот проповедник применяет какую-то мерзкую волшбу

— Я лучше призову молнию с небес, откуда к тебе пришел голос, незнакомец, и посмотрим ответит ли оно мне. — Он оскалил клыки вытянул руку и крикнул:

— Молния, все разом!

И десяток молний ударили по телеге с неба. Часть из них попала в стоявшего орка, а часть прошлась по его охране. Сверкнул щит. Орк упал, но тут же, шатаясь, поднялся. От него шел дым и пахло паленой шерстью. Молнии пробили защиту, но ослабленные, только оглушили проповедника Он стоял, шатаясь, и все, кто стоял вокруг повозки, увидели, что вместо орка учителя, поднялся серый демон. Его хвост бешено стегал по телеге. Он помутневшими глазами поглядел на толпу, тыкающего в него пальцами, посмотрел на свои руки и вдруг поняв, что разоблачен, ловко извернулся, спрыгнул с телеги и опрометью длинными скачками бросился бежать.

Толпа в страхе раздалась в стороны и пропустила его. Но тут тонко тренькнула тетива, и стрела вонзилась ему в спину между лопатками. Раздался оглушительный взрыв, голова демона высоко подлетела вверх и, вращаясь, стала падать в полной тишине. Она упала и подкатилась к ногам спешившегося Грыза. Он наступил на нее сапогом и остановил движение. Потом с силой ударил ногой и снова отправил голову в полет. Спокойно подошел к молодому орку и разрезая веревки, которыми он был связан, с грустной усмешкой сказал: — Хорошего вы выбрали себе учителя, орки, прямо из Преисподни.

Глава 1

Провинция Азанар

Овор в последнее время от обилия девушек, привезенных Ирридаром терялся.

Он никак не мог предположить, что тот в свободное время займется тем, что будет спасать девиц. Но предки с ними. Пусть спасает. Но он тащит их в поместье! Создавая двусмысленную, неопределенную ситуацию. Кем они стали для него, и кем он стал для них? Этого не знали сами девушки, и не говорил Ирридар. Он их привез, оставил и скрылся, а дядька должен был решать непосильную задачу, как заставить их мирно сосуществовать. Ситуация осложнялась скрытым, а то и явным соперничеством. Вирона на дух не переносила Ринаду, а та отвечала ей тем же. У них даже появилось соперничество в нарядах, но Лианора быстро это пресекла и выдала всем одинаковые платья. На робкие возражения она только приподняла левую бровь, и возмущение сразу погасло, так же быстро, как и родилось. Потом появилась эта очень странная черная красавица. Она не спорила, не старалась первенствовать. Не стала участвовать в этой скрытой борьбе, не стала становиться чьим-то союзником, хотя хитрая берка пыталась перетянуть ее на свою сторону. Она занялась магической защитой поместья, и как-то естественно приняла на себя обязанности главы охраны. Ветераны-нехейцы убедились в ее профессионализме и спокойно, без возражений, приняли ее старшинство. Здесь сказалось еще устройство общества нехейцев, где женщины часто возглавляли отряды самообороны селений, будучи избранными старостами. Поэтому у стариков не было проблем в том, чтобы признать женщину главной. Даже, наоборот, они с гордостью называли ее "наша тана-командир". Она установила следящие артефакты, усилила мины и наполнила ров хитроумными ловушками. Черная ловко орудовала кинжалами и знала неизвестные приемы рукопашного боя. Деды готовы были пойти за ней в огонь и воду, и про себя считали ее нехейкой. Но в то же время ее необычная красота и нежность с которой она вспоминала парня, выводили из себя остальных двух девушек. Особенно часто бунтовала берка. Если Вирона работала в трактире, а Чернушка была вообще начальником, то положение берки было самым незавидным. Она была свинаркой. Ухаживала за поросятами и убирала за ними.

— Дядя Овор, — периодически плакала она, — я больше не могу. Этот запах меня всюду преследует, я ужасно воняю и чувствую, что сама скоро превращаюсь в свинью.

Овор тяжело вздыхал и обращал свой грустный взор на спасительницу-дворфу. Та не знала сомнений и всегда спокойно говорила:

— Дорогая, ты заблуждаешься. Поверь мне, ты всегда пахнешь, как полевой цветочек. Хочешь пойти в трактир подавальщицей? — И тут же Ринада в ужасе замахала руками, вспомнив свой первый и единственный день, когда она вышла в "свет". Посетители ее сразу заметили и один дворянин тут же силой усадил ее себе на колени. Недолго думая, рукой залез ей под юбку. Ринада взревела, как морская сирена и укусила нахала за нос. Потом огрела кружкой по голове и, когда тот упал, бросилась бежать прочь от его охранника. Скандал тогда еле замяли, выплатив приличный откуп.

— Дело в том, что ты дорогая Ринада, ничего не умеешь делать. Посуду мыть ты отказалась. В трактире работать не хочешь, остаются только поросята или работы в саду.

— Я не могу работать в саду, — ответила берка, — там этот ужасный пруд. Мне страшно. Научите меня сражаться на мечах, я в охрану пойду.

— Ринада, мягко ответил Овор, — учить воинскому искусству Вас уже поздно, это надо было делать с детства. Может быть...— он замялся, — не подумайте плохого... что я Вас гоню. Но может быть вам лучше будет взять денег... я дам достаточно, чтобы вы могли прожить, — поспешно добавил он, — пока не устроитесь. И уехать?

Берка затравлено огляделась. Везде была засада и ответила:

— Нет, тан Овор, я лучше останусь с поросятами.

Девушки жили, разговаривали, общались, все вроде бы было мирно, но в воздухе чувствовалось разливающееся напряжение, и как серый страж, он его отчетливо чувствовал. Это ощущение беспокоило Овора и не давало ему обрести покой. Для него стало сильным потрясением, когда воспитанник привез очередной раз девушку.

Когда он глянул в ее черные, блудливые глаза, то обмер.

"Это конец", — подумал он, — девочки сейчас сорвутся цепи, на которую их посадила дворфа, и устроят погром.

Это и случилось после слов приезжей. Ее смелое, откровенное заявление взорвало возмущением всех, в том числе и Черную начальницу охраны, и орчанку, которая помогала в трактире наводить порядок. Уж к ней-то не лез ни один аристократ или подвыпивший наемник. Жезл за поясом, длинный кинжал, горящие яростью глаза и клыки, отбивали охоту у любого охочего до сладкого. С ней так же не спорили охранники из оставшихся наемников. Мага Овор наградил и отпустил. Тертые ребята сразу поняли все плюсы ее командования. Им теперь не было необходимости вмешиваться в разборки с дворянами. Достаточно было появления таны Ганги, и все склоки и драки прекращались сами собой. Никто не хотел связываться с орчанкой. Был правда один глупец, что пожелал удовлетворения, но после того как она на дуэли отрубила ему руки, авторитет девушки вырос до небес.

Овор сидел тихо в уголке, пока молодой Аббаи делал внушение женской половине поместья и с небольшим расстройством в чувствах размышлял. Наивный юноша, подарил надежду девушкам, пусть не сознательно, а из благородства, не преследуя далеко идущие цели. Но он опрометчиво сам поставил их в такое сомнительное положение, и теперь хочет их лишить этой надежды, что каждая из сидящих взлелеяла в своей душе, может быть даже тайно от самой себя. И конечно же, не смогла удержать в тайне с появлением еще одной смазливой мордашки.

Овор незаметно приглядывался к стоявшей за спиной орчанки девушки. И, чем больше он думал, и подмечал ее жесты, то как она смотрит, стоит и двигается, тем явственнее понимал, что она больше подходит для шпионки любовницы, тайного убийцы или телохранителя, но никак не годится на роль служанки. Вернее, роль служанки она могла играть в совершенстве, но он-то был обучен выявлять именно таких вот служанок. Имя странное — Рабэʹ, что за имя такое? Овор думал свои горькие думки, особо не прислушиваясь к тому, что говорил Ирридар. А тот встал и ушел, словно разрешил все проблемы, нет он их только усугубил, вздохнул дядька только несколько громче, чем надо было и на него обратили внимание. Орчанка произнесла:

— Значит так, слушайте, — потом замолчала и в упор уставилась на него.

Овор понял, что девушки решили все происходящее взять в свои руки, и он им только мешал. Встал и прощаясь сказал:

— Вы, девушки, простите, но у меня дела, надеюсь разберетесь тут без меня.

Девушки глазами в полном молчании проводили Овора и обратили свой взор на орчанку.

— Значит так, слушайте, — повторила она. — Не скрою, Ирридар меня выиграл, как приз, но за это он получил право основать свой род, и я в него вошла по праву невесты. Он не может отказаться от меня, если я не нарушу правила приличия и не изменю ему. Поэтому он обещал жениться. — Она замолчала, поиграв губами из стороны в стороны, обдумывая как сказать не приятную для нее правду, но все же продолжила, — если я выполню его условия. — Она снова замолчала, обдумывая, что можно сказать, а о чем лучше умолчать.

— Какие условия? — не выдержала берка.

Орчанка, наконец, решила для себя, что можно говорить, а что нет, и продолжила.

— Это не важно, хотите, у него спросите. Я же в ответ выставила свои условия, — она оглядела собравшихся. Девушки подобрались и жадно внимали ей, желая услышать откровения.

— Условия такие. Я дам согласие на других жен, если они будут красивые, — она оглядела всех, и их щеки покрылись пунцовой краской. Видимо, каждая примеряла на себя наряд невесты, определяя насколько они соответствуют эталону красоты.

— Если они будут послушны ему, покажут свое искренне уважение. — Потом с усмешкой посмотрела на каждую в отдельности, — и, если я увижу, что они его искренне любят, — закончила она.

После ее слов в столовой установилась тишина, все девушки обдумывали слова, сказанные орчанкой. Ганга тоже молчала, все, что было нужно, она сказала, она была первой невестой на выданье, и с этим уже ничего не поделаешь.

— Как жаль! — наконец произнесла Лианора, — я уважаю хозяина и люблю, но я некрасивааяя. — Последнее слово она уже проревела. Все сначала оторопело уставились на нее, а потом все вместе стали уговаривать и утешать.

— Ну, что ты Лия, ты очень красивая, — Вирона встала, пересела к ней поближе и обняла за голову ревущую дворфу, — ты гораздо красивее некоторых.

— Правда-а? — прохлюпала дворфа, — ты считаешь, что я красивая, но я маленькая и широкая.

— Успокойся, ты хоть и маленькая, но красивее той же Ринады. — погладила ее Вирона.

Берка вскочила:

— Да, Лия, ты красивее многих. Хоть ты и невысокая, но ты не такая толстая как Вирона, вот ей уже никогда не светит стать невестой нашего спасителя. Что касается меня, — она обвела всех горящими от негодования глазами. — То я не претендую на роль невесты. Да и зачем барону иметь жену-свинарку. — Она отвернулась и быстро выбежала из комнаты. Девушки удивленно посмотрели ей в след.

Дворфа укоризненно посмотрела на Вирону и покачала головой.

— Ну что ты ее все время задираешь? — спросила она мягким тоном. Лианора уже успокоилась и была уже прежней твердой, как скала и доброй, как бабушка.

— Да больно нужно задирать эту выскочку, — прошипела Рона. — Меня тоже вычеркните из невест. Не гожусь я для этого, — она раздраженно дернула плечом, набычилась и вышла вслед за Ринадой.

— Ой! — спохватилась дворфа, — мне же надо товар принять! — И быстро покинула зал.

В столовой остались трое. Ганга, с удивлением смотрящая на происходившие события, Рабэʹ, стоявшая тихо, как мышка за ее спиной, и Чернушка, сидевшая задумчиво, устремив взор в потолок.

— Странное у тебя имя, Чернушка, прервала молчание Ганга, — ей стало неловко сидеть в опустевшем зале. Она украдкой разглядывала замечтавшуюся чернокожую девушку и не могла не отдать ей должное, она была красива, неповторимо красива, своей необычностью.

Чернушка посмотрела на Гангу:

— Это имя мне дал мой друг, а раньше меня звали Ильридана.

Орчанка оглядела чернокожую красавицу: спокойная, решительная, воинственная, красивая, надежная, да она была бы не прочь иметь такую сестру, и чтобы отделаться от всех сомнений спросила:

— Это не ты ли хотела принести в жертву Ирридара? — сложив в уме слышанное от Фомы про черных ведьм и увиденную здесь в поместье Ильридану прищурилась орчанка.

— Нет, это мои сестры. Они хотели также и меня принести в жертву, но ..но не смогли.

— А почему? — Ганга подалась вперед, девушка поняла, что наконец-то подобралась близко к тайне жениха.

— Спроси у него, — неожиданно ответила девушка. Она поднялась: — мне тоже пора, скоро смена караулов, — и ушла, оставив разочарованную Гангу наедине с со служанкой и своими мыслями.

...Вирона, пылая яростью, гневом и ревностью ушла в свою комнату. Поместье было большое, строилось с размахом и свободных комнат было достаточно. У нее даже была не комната, а отдельные апартаменты: спальня, гардеробная и маленький уютный зальчик с камином. Она бухнулась в кресло и разревелась. Все в этой жизни происходит не так, как ей думалось в детстве, не так, как она представляла себе в своих девичьих мечтах. Вместо счастливой жизни на какой-нибудь обитаемой планете, она торчит тут одна. И единственную отдушину, которая у нее была, и ту забрали. Она вытерла глаза и уставилась на огонь в камине. Она конечно отдавала себе отчет, что, когда-нибудь, возможно, даже скоро, ее отзовут, и она вернется в мир, напичканный плодами цивилизации. Она бросит все здесь и забудет, как страшный сон. Юный барон тоже останется здесь, и быть может, она даже будет по нему скучать. Но сейчас ей нужна была его грубая ласка, чувствовать его сильные руки на своем теле и пылать жаром желания, чтобы потом млеть, лежа на его руке.

— Бесчувственный чурбан! — вслух произнесла она. — Эгоист! Любит только себя. Натаскал девок и рад, что спихнул на дядьку. Уу! Убила бы! Вместе с этой противной мышью. — Она разговаривала сама с собой.

Потом встала, разобрала постель и легла, уткнувшись в подушку. Как он не понимает, он ей очень нужен, только он не дает ей сойти с ума в этой проклятой дыре. Зачем ее здесь держат? Она не работает по специальности, с ней нет связи, ей не дают выхода на спутник. Она может только принимать сообщения. Неужели там, в Аде, работают одни идиоты? Какую информацию она будет здесь анализировать? Количество поросят в стойле у Ринады? Ее мысли перескочили с любовника на начальство и вернулись обратно. Любит ли она его? Наверное, да. Только как-то по-другому, не как человека, с которым могла бы связать свою жизнь. Он не был ее первым мужчиной, он не использует как другие, разные электронные стимуляторы, скаченные на нейросеть и продлевающие наслаждение. Скорее, это влечение к сильному мужчине, к красивому любовнику. Хотя встречи их редки и пусть полны бурных бессонных ночей, но это не то, что она хочет получить от жизни. Он не приносит с собой покой и умиротворение, вместе с ним приходит тревога скандалы и какие-то происшествия. Он всегда в гуще происходящих событий и полон тайн. С ним нелегко, — думала Вирона, засыпая.

Она не вышла из комнаты пока Ирридар гостил в поместье, а утром он и орчанка уехали. Вирона сказалась больной и не пошла в трактир. Вечером устав, сидеть затворницей, накинув шубку из какого-то лохматого зверька, вышла в сад. В поместье вдоль аллей стояли магические светильники. Ирридар постарался, вспомнила она. И, успокаиваясь под звук хрустящего снега под ногами, прошла мимо пруда. И чего его бояться, подумала она, дикари, и свернула к домику прислуги. Она успела сделать только три или четыре шага, как неожиданно у нее потемнело в глазах, потом подступила легкая тошнота и она упала, потеряв сознание.

Овор располагался ко сну, когда в дверь постучали, накинув халат он подошел и открыл дверь. На пороге стояла гресса Ильридана и за ней конюх, который по совместительству был еще и дворником. Странная компания пришла под вечер. Овор плотнее запахнул халат и спросил.

— Что-то случилось, гресса Ильридана?

— Я думаю да, господин Овор. Пропала Вирона.

— Как пропала? — Овор не понимающе посмотрел на Чернушку, потом на стоявшего за ее спиной конюха. — В каком смысле пропала?

— В прямом, тан, вышла в парк и на глазах рена Гринжа пропала. Расскажите рен, что вы видели, — обратилась она к дворнику и отступила в сторону.

Дворник помялся, держа шапку в руках, почесал мочку уха, пальцем провел по носу и ответил.

-Так это, я почти ничего не видел, значит. Только вышел из дому дров принести. Жена моя Маргуна попросила, хотела она тесто на пироги поставить и ночью их испечь, значит. Для молодого барина в дорогу. Значит. Маргуна знает, что ее пироги барин очень любит и забирает все. — Его лицо стало довольным, он поправил усы. — И то сказать, Ваша милость, пироги у Маргуны выходят замечательные. Она рецепт теста особый знает, а начинка у нее всегда разная, значит.

Овор терпеливо ждал, не перебивая, пока слуга доберется до сути. Стоит его перебить, и он начнет сбиваться и не сможет рассказать то, что и хотел бы. Работник он был хороший, но как рассказчик никакой, двух слов вместе связать не мог. Но вот лошади его понимали сразу. Он что-то промычит, буркнет, и они слушаются, выполняют все его команды. Поэтому Овор, зная особенности своего конюха, стоял и ждал, когда же он перейдет к сути.

— Вот значит, вышел я за дровами, а мне навстречу идет ваша племянница. Шла-шла и пропала. — Он шмыгнул носом и замолчал. Овор почесал небритую щеку.

— Как она пропала, Гринжа? — он не мог понять до конца, что тот имел ввиду говоря, шла-шла и пропала.

— Не знаю, Ваша милость, только пропала и все, была и ее не стало.

— Гресса Ильридана, может вы поясните мне, о чем идет речь? — обратился он к начальнику своей охраны.

— Тан Гринжа, как пропала Вирона, поискал ее на том месте, где она исчезла, и, не найдя, сообщил это своей жене Маргуне, та прибежала в караулку и сообщила охране, ребята искали девушку по всему двору и, не найдя, позвали меня. Я проверила все, что можно, Вироны в поместье нет, — она посмотрела в глаза Овора и ответила на вопрос легко читаемый в его глазах. -Трактир мы тоже проверили и дорогу к нему, два раза.

— А остальные девушки на месте? — с тревогой спросил он.

— Не только девушки, тан, остальные обитатели поместья все на месте, и никто Вирону не видел со вчерашнего дня. Но я знаю, что она просидела у себя в комнате, дождалась отъезда Ирридара с невестой и только вечером вышла прогуляться. Вот во время прогулки она и исчезла.

— Фому видела? — спросил Овор.

— Нет, он еще не появлялся, я усилила посты и установила дополнительное дежурство. Всех предупредила, чтобы по двору бесцельно не бродили. Нас атаковали, тан Овор, и Вирону скорее всего похитили.

— Или она решила, спустить пар и погулять одна, — ответил Овор. У нее есть возможность скрываться с глаз. Приезд Ирри, и появление его невесты, она восприняла болезненно. Подождем пару дней, если Рона не появиться, сообщим Ирридару. Но твои действия правильные, поступай так и дальше. Проверяйте всех несколько раз в круг, если еще кто-то пропадет, значит это происки врагов. Но будем надеяться, что это только ревнивый всплеск, и когда он поутихнет, то она вернется.

— У меня тоже ревнивый всплеск, но я-то на месте, — проворчала Ильридана и, посмотрев на конюха спросила, — все понял?

— Чего? — удивленно переспросил он.

— Коней перепроверяй несколько раз в круг, — ругнулась, вечно уравновешенная дзирда и, посмотрев недовольным взглядом на Овора, пошла прочь.

— А чего их проверять? — водрузив шапку наголову и сдвинув на лоб, ей вслед ответил Гринжа. — Я, их, лошадок, за лигу чую.

Королевство Вангор. Пригород столицы

В придорожный трактир вошел купец в сопровождении охранника. По одежде он походил на купца средней руки. Добротный шерстяной камзол, крепкий без украшений, пригодный для дальних путешествий. Под ним угадывалась кольчуга тонкого плетения. Такой же плащ, подбитый мехом белки, и высокие сапоги с отворотами. Купец стряхнул снег со шляпы и огляделся. В зале было немного народа. Отряд каких-то наемников, пара захудалых аристократов, которым не хватало средств на более дорогой трактир с залом для благородных, и они коротали время, и отогревались вместе с остальными, да трое таких же купцов, как и он. Потоптав ногами, сбивая с сапог налипший мокрый снег, он прошел в зал и уселся за один из столов спиной к выходу. Охранник сел напротив, внимательно наблюдая за входом. Сонный подавальщик неспешно подошел к этим двоим и, прикрывая ладонью рот и зевок, спросил.

— Что заказывать будете?

— Что-нибудь горячего, мясо и подогретое вино, — не задумываясь ответил купец. Он зябко потер руки и добавил: — сначала вино неси.

В зале было тепло и немного душно, пахло едой, вперемешку с кислым запахом мокрых кож. Купец, согревшись, развалился на стуле, единственной роскоши в этом трактире. На посетителей он не обращал внимания. Охранник тоже успокоился и перестал зыркать по сторонам. Им принесли подогретое вино и оба с наслаждением уткнулись в кружки. Трое купцов поднялись и, не громко переговариваясь, направились на выход. У самого выхода резко развернулись и выхватили маленькие арбалеты, направили их на купца и охранника, но больше ничего сделать не успели. Они застыли, потом повалились на пол. Наемники поднялись, в руках двоих были странные, недлинные, сантиметров двадцать, палки. Хозяин трактира и подавальщик, увидев, как стали развиваться события, шмыгнули в дверь за стойкой и скрылись. Купец поднялся и подошел к лежащим.

— Ну вот, первая рыбка на крючок попалась. Забирайте их и увозите. — Он оглядел зал и увидел еще одного мужчину, сидевшего за столом в уголке, он сжался и старался быть незаметным. — Этого тоже забирайте, указал он на того.

Двое из отряда наемников. резко развернулись и направились к сидевшему. Тот до того момента сидел без движения вдруг бросился под стол и опрокинул его, а к ногам воинов покатился шар.

— Огненная бомба! — заорал один из них и бросился на пол. Но было поздно. Яркая вспышка озарила трактир. Прозвучал оглушительный взрыв, разрывая ушные перепонки, дым заволок зал. Потом вспыхнул пожар, отсекая метателя бомбы от наемников и все, кто остался жив бросились вон из трактира. Алхимическая огненная бомба не знала преград и пожирала все, что ей попадалось. От ее жара плавилось железо и, если не успеть, то можно было запросто сгореть. Кроме того, дым, который выделялся при горении, забивал дыхание, был вонюч и ядовит.

Купец и четверо наемников успели выскочить сами и вытащить троих обездвиженных стрелков, остальные остались в горящем трактире. Они оттащили тела подальше и подождали, когда к ним подъехала закрытая со всех сторон повозка. Загрузили тела и быстро погнали коней в сторону столицы. Трактир полыхал во всю, языки пламени показались из окон и охватили ставни. Над ним стоял столбом и поднимался в зимнее небо густой дым. Из-за конюшен выглянул в обгорелой одежде человек и пристально посмотрел вслед быстро удаляющейся повозки. Волос на его голове не было, череп был обожжен и покрылся волдырями. Он взял пригоршню снега и приложил к голове. Затем вывел лошадь из конюшни и выпустил остальных ржущих в страхе коней, запрыгнул в седло и крикнув:

— Хой. Хей, — пришпорил своего коня и унесся в противоположную от удаляющейся повозки сторону.

... Советник своими блеклыми не выразительными глазами смотрел на искореняющего. Он выслушал доклад и повторял вслух услышанное, стараясь отложить в уме, и понять.

— Значит, вы захватили троих из Братства. Четвертый устроил пожар и в плен не сдался. Вы потеряли троих при захвате и уверены, что поджигатель тоже сгорел.

Он, задумчиво смотря на говорившего, постучал пальцами правой руки по столу, на несколько мгновений его взгляд остекленел и смотрел мимо стоявшего. Потом к нему вернулось осмысленность.

— Ну что же, вполне возможно, вероятность такого исхода равна девяносто пять процентов с сотыми. Это если у него не было амулета защиты от огня, а он, вероятно, у метателя был. Не надо его считать идиотом. Братство уже показало, что оно умеет отвечать на вызовы. Так что пока будем считать, что он жив. Продолжайте операцию, шире охватите трактиры в пригороде и в самом городе. Если он жив, то они затаятся и будут действовать по запасному плану, а он у них есть. Обязательно должен быть. Но учитывайте, это не спецслужбы, это наемники. И вариантов у них не так много. Поставьте аналитикам задачу оценить их дальнейшие возможные действия и позовите ко мне гера Веймара.

После ухода посетителя советник прикрыл глаза и дал волю чувствам

— Идиот! Он считает, что поджигатель погиб! — мысленно проговорил он. Нет, они точно разучились работать. Их надо проредить, показательно наказать и вызвать новых специалистов, пусть свежие мозги придадут импульс организации. А казни заставят думать остальных.

Провинция Азанар. Город Азанар.

В кабинете Ректора академии мессира Кронвальда внезапно появился Гронд, он возник из воздуха в своем любимом кресле и с обидой уставился на мессира. Тот сидел за своим столом и попивал любимое ими вино из высокого бокала.

— Один, значит, пьянствуешь! — произнес он, и ректор от неожиданности подавился, вино попало не в то горло, и он, широко раскрыв глаза, закашлялся. Гронд встал и похлопал его по спине. — Вот видишь, как вредно пить одному, старина. Поверь мне, это тебя до добра не доведет.

Мессир сначала стал красным, потом немного посинел и потрясая кулаком силился что-то сказать. Но у него выходило только кашлять. Наконец он мог вздохнуть и слезы выступили у него на глазах.

— Старый пень, чтобы ты околел где-нибудь. Разве можно так пугать? — с трудом просипел магистр и приложил платок к глазам, вытирая навернувшиеся слезы.

— Если бы ты не жадничал, а угостил благословенной лозой и меня, своего друга, то не пришлось бы страдать. Тем более что есть повод, — тихо посмеиваясь ответил Гронд.

— Какой повод, старый? Я согреться хотел. — Ответил мессир и бросил быстрый взгляд на своего начальника службы безопасности.

— Повод отметить подвиги нашего нехейца, господин ректор. — Гронд достал свиток и с ожиданием уставился на ректора. Тот перевел взгляд на свиток.

— Это что? — спросил он.

— Это описание семи подвигов Барона Ирридара тан Аббаи Тох Рангора. — торжественно произнес Гронд и уставился на бутылку.

Мессир проследил за его взглядом. Понимая, что тот начнет говорить только после того, как ему нальют вино. Вздохнул, и в этом вздохе явно проскочило сожаление. Гронд это понял, но даже глазом не моргнул. Такое вино было только у Кронвальда, и привозили его с острова магов, что жили посреди моря слез. Его не было даже у короля. Мессир вынул из шкафа еще один бокал и налил вино. Молча пододвинул другу. Гронд взял бокал понюхал аромат и блаженно закрыл глаза.

— Ах, какой изумительный вкус у этого божественного напитка, — проговорил он и сделал маленький глоток. Покатал вино по рту и сглотнул. — Божественно! — Проговорил он. — Теперь можно зачитывать подвиги, он развернул свиток.

— От агента тайной стражи без позывного,

посланного на смерть ректором академии

и его подельником мастером Грондом.

Донос.

— Что он написал? Донос? — ректор удивлено приподнял лохматые брови.

-Так точно, господин ректор, донос. Я продолжу? — он посмотрел на ректора.

— А куда мы его послали? На смерть? — ректор удивленно посмотрел на друга. — А ты подельник, значит!

Гронд кивнул.

— Читать?

Мессир махнул ладонью:

— Читай.

Гронд уткнулся в свиток и продолжил:

— Я прибыл согласно заданию в славный город Бродомир и поступил в распоряжение великого мастера артефактора всех времен и народов магистра Луминьяна (по совместительству тоже агент тайной стражи), он стал моим куратором и дал задание внедриться в орочью среду. Но перед этим испытал, меня, заставив перемыть всю алхимическую посуду. С этим заданием я справился успешно и пошел выполнять второе.

— Это какой Луминьян? Идриш, что ли? — Гронд прервался и молча кивнул.

— Надо же, мастер артефактор всех времен и народов, он учился на курс младше меня и чистил сапоги нынешнему ректору Вангорской академии. — хмыкнул Мессир ректор. — Читай дальше, очень занимательно. -Гронд снова опустил глаза на свиток.

— Первый подвиг во славу Его Величества Меехира девятого.

Я должен был внедриться в род Гремучих змей, это было трудно, и мне сразу сказали, что это невозможно. Мне сказали, что меня специально послали на смерть, чтобы присвоить себе мой оклад тайного стражника. Подтверждением этого является то, что я его так и не получил.

Задание я успешно выполнил и вступил в род Гремучих змей.

— Я до сих пор не понимаю, как это у него получилось? — проговорил ректор.

— Если бы ты полизал сиську орчанки, тоже бы вступил в род, — ответил безопасник, и уже с раздражением спросил, — ты до конца слушать будешь, не перебивая? — Мессир Кронвальд промолчал и только пожал плечами.

— Второй подвиг во славу Его Величества Меехира девятого.

Мне было дано задание получить расположение муразы Сивучей, что я и сделал, и был приглашен на пир. Там меня выкрали и хотели отрубить руки и ноги. Но мне явилось знамение повергателя драконов принца Азанара. Он явил чудо, и унес меня в неведомую страну Лилипутию. Там все люди маленькие мне по пояс. Я был представлен их королю и передал от Его Величества Меехира девятого добрые пожелания на словах, в ответ мне дали такие же добрые пожелания нашему благословенному монарху, многие ему лета и руну в качестве подарка. Руна волшебная, ее можно вставить в любой предмет, и она придаст силу любому, кто будет владеть этим предметом.

Ректор уставился на Гронда:

— У меня тоже есть руна, она досталась мне в молодости на раскопках в заброшенных городах дворфов. Но я не знаю о ее свойствах. — Он залез в свой шкаф и вытащил маленькую бляшку: — вот, — показал он Гронду.

— Ты хочешь сказать, что он пишет правду? — спросил старик, несколько сбитый с толку.

— Я не знаю, но откуда у него руна, не нашел же он ее. Я о таких случаях не слышал. Эта руна одна из трех, что вообще нашли за все время. Одна у меня, одна в академии Вангора, и одна у магов на острове.

— Мда, — неопределенно произнес Гронд, — но слушай дальше.

— В этой стране летают большие птицы, такие, что могут поднять человека. Они подхватили меня и перенесли в степь.

Третий подвиг во славу Его Величества Меехира девятого. Я попал в руки свидетелей Худжгарха, и они сохранили мне жизнь, посчитав самим Худжгархом.

— Вот наглец! — хмыкнул ректор, — самим Худжгархом. Почему не Великим ханом?

— Герой!

Гронд оторвался от чтения сделал глоток вина и сказал: — это мелочи, ты слушай дальше.

-Четвертый подвиг во славу Его Величества Меехира девятого. Я прибыл в ставку к Великому хану, он болел. И его не могли вылечить шаманы. Я, используя знания, полученные в академии магии Азанара, да продлятся годы ректора академии мессира Кронвальда, и отберут у него жалование, как у меня, его вылечил, по указанию магистра Луминьяна.

— Я вот не пойму, — перебил Гронда Кронвальд, — парень вымысел мешает с правдой? Если так, то для чего? Да еще написанное в такой манере...— он замолчал, подбирая слово.

— Нет, Крон, думаю, парень написал правду, а манера такая, от того, что он над нами решил поиздеваться, ведь это мы его отправили в степь, откуда он вернулся и попал в тюрьму.

Мессир скептически посмотрел на друга:

— И лилипутия тоже правда? И орлы, перенесшие его обратно в степь? И принц Азанар?

— Я еще и не такие донесения читал, — усмехнулся Гронд, — мальчик еще поскромничал. Пока он пишет в русле нашей легенды, что мы для него придумали. А проверить, были ли орлы или нет, мы не можем, так же, как и явление Азанара. Но у него есть руна, а это неоспоримое доказательство. Во так-то. Дальше читать? — он посмотрел на ректора.

— Давай, дочитывай, — махнул рукой Мессир.

— Пятый подвиг во славу Его Величества Меехира девятого. Я дрался вместе с Правой рукой Великого хана против восставших орд кочевников и за смелость и храбрость был удостоен сесть по левую руку Великого хана. Это был шестой подвиг во славу Его Величества Меехира девятого.

Седьмой подвиг я совершил вместе с графом Саккарти, мы и добились мира для Вангора.

Все.

Послесловие. Меня по прибытии посадили в тюрьму, наверное, по навету тех, кто зажилил мое жалование. Но милостью богов и великодушием Его Величества Меехира девятого я был выпущен на свободу.

Барон Ирридар тан Аббаи Тох Рангор.

— А чего он за жалование уцепился? — спросил архимаг. — Ты ему не выплатил его?

— А ему никто и не начислял, думали он будет благодарен за свободу.

— Кто, молодой Аббаи? — усмехнулся ректор. — Ты вспомни, как он три шкуры драл со всех, кто его задел. Теперь понятно, почему он прислал такое донесение. Он, можно сказать, из кожи лез, подвиги совершал. А его заставили вступить в стражу и не выплатили жалование. На тебя, Гро, это не похоже.

-Так кто же думал тогда об этом, вопрос стоял, как спаси парня. А он возмутился, раз приняли в стражники, и он выполнял особое задание, так сразу с порога — дайте жалование. Не здравствуй мне, ни тебе спасибо.

Ректор крикнул через дверь:

— Луцис, вызовите ко мне студента Аббаи и срочно.

...Я раздумывал над сообщением Борта, который передал мне его через переговорный амулет. Такой амулет действовал на короткие расстояния от забора академии и до моей комнаты и при этом жрал уйму энергии. Мог предать пару предложений и все. Что с ней могло приключиться? Если бы кто-то появился вблизи поместья, то Фома точно бы об этом знал. Вышла погулять и исчезла прямо со двора. Психует, подумал я. Она очень негативно и резко восприняла информацию о невесте. Как-будто я ее собственность. В постель я ее не тащил, сама запрыгнула. И что, это дает ей право предъявлять на меня свои права? Небось, надела скафандр и пошла нервы успокаивать. Отсюда и внезапность, с которой она исчезла. Прикинув и так, и эдак, я решил не спешить спасть Вирону. С нее станется устроить свое похищение, как-никак у Овора училась. Артистка. Я опять попал в ситуацию, когда не понимал до конца женщин. От чего отталкиваться для понимания логики Вироны? От того, что она собственница? Как собака на сене. Сама не ам, и другому не дам. Ведь хорошо понимает, что ее отсюда заберут, и она навсегда исчезнет из моей жизни. А я, если появлюсь в открытом мире, то буду обходить ее десятой стороной. Мне внимание АДа никоим образом не нужно. Нет, у ревнивых баб просто нет логики, пришел я к выводу и стал собираться в академию.

Хочу сделать для вассалов сюрприз. Они придут в столовую, а там я сижу. От мыслей о своих бездарях мне стало тепло на душе. Я умылся привел себя в порядок, сбрил щетину и надел мантию. Уже не помню, когда ее надевал в последний раз. Не успел я покрутиться возле зеркала, рассматривая синюю мантию, как в дверь раздался стук и, не спрашивая разрешения, вошли два стражника. Вот, я всегда удивлялся, откуда они берутся. Ни разу я их не видел в академии, когда все спокойно. Но стоило произойти какому-нибудь маломальскому происшествию, и они сразу же тут как тут.

Я уставился на них самым суровым взглядом, каким только мог, но им мое недовольство было абсолютно безразлично. Можно сказать, до лампочки.

— Тан Аббаи, вас вызывает господин ректор. Следуйте за нами, — проговорил, по-видимому, старший из них двоих.

Ага, сейчас! Буду я идти под охраной двух лбов. Хватит, нагулялся в Бродомире.

— Это что арест? — подняв брови, посмотрел я на них.

— Нет, господин студент, просто вызов к господину ректору, — спокойно ответил тот же.

— Ну, тогда не смею вас задерживать, идите. Я сам дойду, — ответил я.

— Это невозможно, тан, у нас приказ вас сопроводить, — монотонно и раздражающе проговорил стражник.

— От кого исходил приказ? — спросил я, понимая, что эти два служаки будут гнуть сою линию, пока их не убьют или они не добьются своего, но идти с ними я не хотел, опять могут начаться пересуды и не нужные вопросы, за что и почему. Я — тан, я — барон, аристократ, в конце концов. А не просто студент и сын барона. Надо расставить все на свои места, — подумал я.

— От секретаря господина ректора, рена Луциса, — ответил стражник. Он стоял, как столп правосудия и его карающий меч, и ничто не могло поколебать его решимости выполнить приказ. Спорить дальше я не стал, а просто согласно кивнул, показав, что понял и сказал:

— Я сейчас вернусь, подождите, — зашел в коридор и вышел через внутренний двор, телепортировался к крыльцу центрального входа и уже оттуда спокойно поднялся наверх. В приемной, где сидел секретарь Луцис, я задержался.

— Господин секретарь! — обратился я к нему. Голос мой полон надменности и высокомерия. — Хочу Вас предупредить, что я не просто студент или сын барона. Я являюсь единственным бароном среди студентов. Мое полное имя барон Ирридар тан Аббаи Тох Рангор. И если Вы еще раз пошлете за мной стражу, я вызову Вас на поединок и убью!

И больше не обращая внимания на замершего столбом Луциса, прошел в кабинет. Там находились два старых интригана, что без зазрения совести используют меня повсеместно в своих целях. Я им, честно сказать, перестал доверять.

— Добрый день, господа! — поклонился я поклоном Овора. — Мне сообщили, что вы, господин ректор, хотели меня видеть.

И, не дожидаясь ответа, спросил:

— Вы разрешите присесть?

Ректор хотел что-то сказать, но мой вопрос, опередивший его, сбил ему настрой. Он слышал из-за дверей, что я считаю себя полноправным бароном, и это уже другой статус в наших взаимоотношениях. Отказать мне он не мог. Поэтому, стоя за столом, показал рукой и выдавил из себя из-под густой бороды.

— Присаживайтесь, барон.

— Благодарю, господин ректор. По правде, я очень устал в дороге и мне не хотелось бы отнимать у вас драгоценное время. Так чем обязан приглашению?

Сделал упор я на последнее слово и повел разговор в нужном для меня русле. Неожиданно для самого себя я не почувствовал раздвоения. В этой ситуации нехеец и русский нашли взаимопонимание и действовали в одном русле. Надо будет это проанализировать, сделал я для себя зарубку на память.

Гронд, сидя в кресле в разговоре не участвовал, а только закхекал, пытаясь за кашлем скрыть смешок.

Мессир Кронвальд увидел, что я сижу, а он продолжает стоять предо мной, спохватился и сел, недовольно зыркнув в сторону Гронда.

— Не много ли на себя берете, барон? — хмуро спросил ректор, — Ваше баронство еще нужно утвердить у его величества. А угрожать моему секретарю это верх наглости.

— Не нужно, господин ректор, — парировал я. И нагло уставился на него.

— Чего не нужно? — не понял он.

— Не нужно ничего подтверждать, господин ректор, достаточно того, что у меня есть те, кто принят мной в мой новый род Тох Рангор.

— И кто же это? — язвительно спросил архимаг, с усмешкой смотря на меня.

— Небесная невеста орков, Гáнга Тох Ранг из рода Гремучих змей и этот род орков признает мое баронство. Снежный эльфар Гради-ил из дома Высокой обители. Этого Вам достаточно?

Архимаг замер с открытым ртом. Род, в котором присутствуют как полноправные члены рода другие народы, имеет широкий иммунитет. За него вступятся и орки, и снежные эльфары. Я не знал, какое положение занимал дом Высокой обители в иерархии снежных эльфаров, но то, что род, в котором состояли Верховный шаман и Правая рука Верховного вождя ввели своего Высокого представителя в мой род, делало меня несомненным фаворитом среди других баронов. И не важно, что ему было всего отроду меньше месяца. По традициям всех народов, населяющих Сивиллу, это род был отмечен дланью творца. Их были единицы. И это было в далеком прошлом.

Мессир Кронвальд с недоверием уставился на меня, хотя он видел, что я не вру, но в его взгляде было еще что-то, вроде бы как мелькнул испуг и тут же пропал.

И тут меня озарило. Ну как же я мог забыть, ведь Ганга была не только из рода Гремучих змей, она представляла всех орков. Я с улыбкой акулы готовой сожрать пловца, поглядел на архимага, попавшего в сети собственного недоверия. Архимаг поморгал и, изобразив улыбку, примеряющие проговорил:

— Думаю, господин барон, вам не стоит сердиться на Луциса, ведь, в конце концов, он выполнял мои распоряжения. А я со своей стороны приношу Вам свои извинения. Вам этого достаточно?

— Более чем, господин архимаг, — ответил я и изобразил легкий полупоклон не вставая, показывая этим, что я удовлетворен.

— Кро, не забывай, — произнес Гронд, до этого момента молчавший, — с бароном играть в карты бесполезно, он их видит и имеет всегда дополнительные козыри. — Мы Вас, юноша, пригласили для того, чтобы вы дали нам пояснения по поводу вашего доноса.

— А что не так? — спросил я.

— Ну, хотя бы начало. Вы написали донос, звучит как-то... некрасиво. Вы на кого хотели донести?

— Не на кого, а что донести, — поправил его я.

— Хм, — произнес в нос Гронд, — тогда надо было написать не донос, а донесение. Так было бы правильнее. А так начало говорит об обратном, якобы мы с мессиром ректором послали Вас на смерть. А меня вы просто обозвали подельником, как бандита, некрасиво это смотрится. — он спокойно посмотрел на меня. При этом похлопывая ладошкой по столу, пытаясь отвлечь меня, но я этот прием тоже знал.

— Некрасиво молодого несовершеннолетнего отправлять в степь, где повсюду подстерегают опасности. Не находите?

— Не нахожу — спокойно ответил Гронд. — Вы в гиблые земли ходили?

— Ну, ходил, — ответил я, — а причем тут это, я ходил с отрядом, не сам.

— В степь вы тоже пошли не сами, а с отрядом, в подчинении магистра. Вот и мыли бы себе алхимическую посуду. Кто Вас заставлял идти в кабак и лизать сиську шаманке?

— Я Вам скажу, мастер, и вы это хорошо знаете, это называется молодость.

— Мы дали вам возможность не киснуть в стенах академии, вы уже знаете больше, чем преподают на первом курсе. А дали вам редчайшую возможность посмотреть мир и проявить себя, — спокойно пояснил ректор. — У вас энергия брызжет через край, для академии это бывает опасно. Вот вы и проявили себя и в Лилипутии побывали, руну привезли. Не покажите ли ее нам?

Я молча достал руну силы и положил на стол перед ректором. Он хищно наклонился над ней и жадно стал рассматривать.

— Точно такая же, только рисунок другой, — наконец, произнес он. — Скажите честно где вы ее взяли? — он посмотрел на меня.

Понимая, что мне все равно не поверят, что я был за семью морями, сказал первое что пришло в голову.

— Речной демон принес — Крула. Она достала сундук из реки, в нем был кошелек с деньгами и эта руна с описанием. Описание рассыпалось, а остальные цацки я подарил магистру Луминьяну.

— Что ты ему подарил? — переспросил Гронд, — я видел, что мое образное описание предметов переданных в дар "куратору", не нашло понимания у мастера, да и мессира тоже.

— Книги, жезл и еще что-то, я не смотрел глубоко, увидел, что вещи мага и отдал ему.

— Вот идриш старый, — покачал головой Гронд, — а мне об этом не сказал.

— Так Вы знаете, как ей пользоваться? — мессир весь извертелся. Ему так хотелось побыстрее узнать тайну недоступную много лет, что он не в силах был сдержаться.

— Знаю, господин ректор, но это дар королю.

Мессир Кронвальд только хмыкнул:

— Такие подарки королю не дарят, юноша. Вас посчитают губителем или отравителем. Подарить его Величеству вещь с неизвестными свойствами — это чревато пытками и дыбой.

— Как это, с неизвестными? — удивленно посмотрел на ректора, — я знаю, что там за свойства.

— Только Вы? — снисходительно улыбнулся он. — А если на другой день его монаршая особа не так пукнет или, не дай предки, споткнется? Вы знаете, что с вами сделают? — он смеялся над моей неопытностью, и слава богу предупредил. Я понял, как могут повернуть мой подарок мои "доброжелатели", поэтому ответил, — я понял Вас, мессир, благодарю, — и стал убирать руну в сумку. Но ректор очень живо накрыл мою руку своей, не давая убрать руну.

— Но этот подарок могу сделать я и сообщить, его величеству, что его нашли Вы, — он прижал мою руку к столу.

— Не надо, мессир, уж лучше она будет у меня, я не хочу, чтобы из-за неудачного пука его величества, или произведенного не в той тональности, у нас поменялся ректор.

Но ректор не отпускал мою руку.

— Спасибо, конечно, что Вы, барон, беспокоитесь о моем благополучии, но мне ничего не угрожает. Я готов купить у вас руну. Сколько вы за нее хотите?

Я задумался и улыбнувшись самой доброжелательной улыбкой какую только смог натянуть на лицо, вскоре сказал:

— Для Вас, господин ректор, только сотня золотых монет.

Он удивленно поднял глаза, и я увидел по его взгляду, что сильно, очень сильно продешевил. Но я и не собирался драть за нее три шкуры.

Мессир быстро достал чековую книжку и выписал чек на сто золотых корон. Я убрал чек и оставил руну на столе.

— Если ко мне других вопросов нет, то я пойду, — я оглядел этих двоих, очень продуманных хитромудрых стариков.

— Подожди, сынок, я хочу поговорит по поводу твоего жалования. Оно тебе правда нужно?

— Нет, мастер, оно не нужно для жизни, оно нужно для другого. Тут только дело принципа. Тот, кто работает за бесплатно, того считают дурнем. Я не хочу, что бы меня таким считали. Хлопот слишком много потом.

— Понятно, — спокойно кивнул Гронд, — на премию согласишься?

— Сколько?

— Ну учитывая твой вклад в успех посольства и ожидаемую награду, то тысяча золотых корон будет в самый раз для ученика стажера, — ответил Гронд и посмотрел на меня.

— Согласен.

— И я перепишу твой донос, надеюсь, ты не будешь возражать?

— Не буду.

— Тогда у меня все, — сказал Гронд и, потеряв ко мне всякий интерес, взял бокал вина, стоявший перед ним, и пригубил.

Я встал и раскланялся:

— Счастливо оставаться, господа.

Постойте Аббаи, — остановил меня ректор, — вы не рассказали, как пользоваться руной! — он, нахмурившись, смотрел на меня.

— А мы об этом и не договаривались, мессир, — я тоже сделал удивленное лицо и прямо посмотрел в его суровые глаза. — Или я что-то путаю?

— Нет... но вы написали, что знаете, как ею воспользоваться и подтвердили это устно.

— Не стану отказываться, господин ректор. Я действительно знаю, как ею пользоваться. Но эти знания стоят денег или тот, кому я расскажу, будет мне должен услугу. Я посмотрел на ректора его лицо из хмурого превратилось в растерянное.

— Он нас опять провел, Кро, — сказал Гронд очень спокойно, — лучше заплати, я бы никогда не согласился быть его должником.

...Попасть в столовую прежде моих вассалов я не успел, поэтому входил туда, когда все уже доедали свой завтрак. Сама столовая была большой и напоминала мне нашу армейскую при управлении полка. В ней помещалось около трех сот студентов. У самого выхода сидели выпускники, затем "второклашки" и в самом конце сидел первый курс.

Когда я вошел в зал студенческой столовой, на меня не обратили никакого внимания. Да и зачем обращать внимание не первокурсника. Старшим курсам строжайше запрещали вмешиваться в жизнь младших. Это было чревато большими неприятностями и поэтому их лучше не замечать. У себя на курсе позволялось многое, но младших не тронь, и за этим строго следили. Разговор с такими был короткий. Хорошо если отчислят, а если еще и осудят за нарушение эдикта самого короля, испортят репутацию на всю оставшуюся жизнь. Это было гораздо хуже. Клеймо неблагонадежного сохранялось на всю жизнь. Он автоматически лишался возможности сделать карьеру и добиться положения. Так что, своим будущим никто не хотел рисковать. Только девушкам дозволялось участвовать в поединках, а вот, с чем это было связано, я не знал, хотя догадки на этот счет имелись. Сделать, например, их более агрессивными, как-никак боевые маги.

Я взял деревянный поднос, получил свою порцию каши с булочкой и цваром, и пошел к своим. Проходя мимо снежных эльфаров, раскланялся, подмечая не без удовольствия, удивление на их лицах. Они с открытыми ртами провожали меня взглядами. Стараясь не глядеть на Тору, которая поднесла кружку к губам и так застыла, уставившись на меня, я под прицелом десятка пар глаз прошел к нашему столу. Как-то так получилось, что мы с самого начала разместились рядом. Парни, мои вассалы, сидели ко мне спиной, а девочки лицом. Первой меня увидела малышка Мия. Она также широко, как и эльфары раскрыла глаза и, на секунду затаив дыхание, не веря своим глазам, смотрела на меня. Но в следующий момент меня увидели остальные. Визг похлеще циркулярной пилы огласил обеденный зал. Девочки подхватились и бросились ко мне. Понимая, что так я останусь без своего завтрака, коротким телепортом ушел за стол на их место и поставил поднос.

— Ваша милость? — еле слышно выговорил ошарашенный Штоф, так же не веря, что это милорд, своей собственной персоной, почтил их своим присутствием. Я возник у него прямо пред глазами, как джин из бутылки. А девочки, словно наткнулись на стену, потеряв меня из виду. Они остановились и растерянно оглянулись. Но, видя меня рядом со своим столом, не задумываясь, как это я так там оказался, снова наполнили зал своим визгом и бросились обратно. Через пару секунд я напоминал то ли елку, на которую навесили игрушки, то ли гроздь винограда. На мне висели все, кто смог дотянуться. Я безропотно стоял и сносил изъявления восторга моих товарищей, как щенок или котенок, которого тискали, гладили, теребили заботливые хозяева и их дети. Не хватало еще только услышать "уси-пуси".

Наконец, первая волна радости прошла, и мне дали сесть и даже взять в руку ложку. Потом посыпались вопросы. А когда вы, милорд, приехали? А как повзрослел, и щетина появилась! А как там в степи? А орков Вы видели? А как загорел, прямо черный! А красивый какой! Все это вперемешку, общим гвалтом навалилось на меня, и я не успевал отвечать, только улыбался и смотрел на вопрошавших.

— Что вы пристали, дайте милорду поесть, не видите, он исхудал совсем, — рыкнул Штоф и все тут же замолчали. Я благодарно посмотрел на него и принялся за кашу. В отличии от остальных аристократов, избалованных изысками у себя дома, я ел пищу, приготовленную в столовой, с аппетитом. Каша была обильно сдобрена маслом и рядом лежал большой кусок хорошо протушенного мяса с подливой. А что еще надо молодому растущему организму, бужеле с марципанами? Как же. Ему нужны белки жиры и углеводы.

— Чья очередь сегодня убирать у милорда? — тихо спросила Мия и заговорщически огляделась по сторонам.

— Моя, — покраснев ответила Эрна, — но я готова уступить,— поспешно добавила она и еще пуще запылала краснотой.

— Ну конечно, — прыснула Меги, — у Аре-ила комната поменьше.

— Дура, — ответила Эрна и отвернулась. — Мы просто дружим.

Я бросил на нее быстрый взгляд, внутри меня екнуло, но внешне одобрительно сказал:

— Вот и хорошо, дружите дальше. А в комнате у меня идеальный порядок ни пылинки, спасибо, девочки, порадовали, так что убирать не надо.

— Надо, — решительно заявила Мия, — там всегда пыль собирается по углам. Я тебя, Эрна, заменю и вообще можешь не беспокоиться, я справлюсь одна. — И тут же, подпрыгнув, ойкнула, как-будто ее кто-то ущипнул, посмотрела на Меги. — Ну не одна конечно, а с Меги.

В это время я уже пил цвар и заедал булочкой, мне было смешно, но приходилось прятать свой смех, прикрывшись кружкой, девочки опять делили меня, не спрашивая моего мнения, причем уже в открытую ни капельки, не беспокоясь о своей репутации.

— А чего им беспокоиться, — проявилась Шиза, встряв в мои мысли. — Ты для них трамплин наверх, в высшие слои, лучше мужей им присмотри. У тебя же есть еще младший брат в горах. Его тоже через пару лет турнут. Я говорю не о всех, а о Меги. Купи им баронство на границе со степью...

Я встряхнулся:

— Ты чего так далеко заглядываешь? И потом мой брат младше ее на три года.

— Я посоветовала, а ты как знаешь. Предложи второму, но это будет труднее устроить, — и она снова пропала, а я услышал продолжение разговоров.

-... раз Эрна будет убирать у друга. То я буду вместо нее, — совершенно невозмутимо баском ответила Розина, и все с удивлением на нее посмотрели. Девушка она была статная, ростом с меня, с высокой грудью, нежными руками, (Мелькнула мысль, а откуда я это знаю?) с большими синими глазами и простодушным взглядом.

— Чего это ты? — возмутилась Мия.

А Розина совершено невозмутимо посмотрела на маленькую Мию и спокойно предложила.

— Ну, если хочешь, приходи, поможешь.

Я не смог сдержаться и хрюкнул.

— Хрпрр, — цвар у меня изо рта опять попал в кружку. Парни тоже сидели, пытаясь удержать улыбки.

А меня больше донимала мысль о другом. Значит, Эрна пристроилась к эльфару, не зря он ее в трактир приглашал, подумал я. И она не знает, как мне об этом сообщить, вон сидит вся пунцовая. Конечно, с одной стороны это ее выбор, но с другой, девушка как-то быстро меняет постели, а в этом мире это не приветствуется. Да и эльфар после окончания учебы уедет и забудет ее. А забудет ли она его? Это вопрос. Как сказала мне Шиза, мне еще надо будет их замуж отдавать. Надо будет с парнями переговорить, может, кто нравиться им из девчонок. Я мельком обежал всех глазами и снова вернулся мыслями к Эрне. Она девушка продуманная и все раскладывает по полочкам. На сумасбродство с ее стороны не похоже. Я медленно допивал чай размышляя над странной ситуацией. Не происки ли это Аре-ила? Может он что ей наобещал, а та поверила. Придется с этим разбираться в ближайшее время. Я допил чай и поднялся.

— Пошли на занятия, — сказал я, — вечером я всем расскажу о походе к оркам и раздам подарки.

Уже поздно ночью выпроводив всех гостей я прилег отдохнуть и смог спокойно подумать. Причем двоих, Мию и Розину, пришлось практически выталкивать и только мои слова, что я устал и хочу отдохнуть и мы еще займемся уборкой, позволили мне от них избавиться. Кое-что я выяснил, проведя не прямой опрос, не задавая вопросов по-существу. Эрна несколько раз после моего отъезда встречалась с Аре-илом в трактире, а после и вообще зацепилась за него. Так со смешками и намеками рассказывали ребята, а Эрна сидела и смущалась от их шуток. Со мной она поговорить не спешила, я тоже ее не торопил. Пусть созреет в своем решении. У меня сложилось впечатление, что она влюбилась. Может быть знаки внимания приняла за что-то серьезное, может еще что, но ее на эльфаре "переклинило". Я знал, что и лесные, и снежные эльфары имеют человеческих любовниц. И дамы благородного сословия с ума по ним сходят, что уж говорить о простых девушках. Чем это могло грозить мне, я не знал, но лояльность одного из вассалов была под вопросом.

Кроме того, меня занимали вопросы источника доходов. Трактир приносил доход, но его тратил дядька. Мастерская приносила деньги Кувалде, и моя доля шла на организацию шпионской сети. Деньги от продажи эликсиров я сам отдал дриаде. Оставался только трактир "Южная жемчужина". Конечно, Изя наладил работу, но этого было мало. Трактир для небогатых приносил небогатые доходы, и у меня давно родился план сделать его модным салоном. Как-то я смотрел видео про "мулен руж" и был восхищен. А что, если набрать танцовщиц из циркачек, их тут много ездит с представлениями, какого-нибудь хореографа и устроить для богатых господ и дам такой закрытый модный салон. Плюс к этому омолаживающие ванны. Тогда это совсем другие поступления. Кроме этого, можно собирать слухи сплетни и информацию. Да, это было бы дело, согласился я сам с собой. Вот только, как это дело раскрутить. Тут нужна хорошая реклама.

— Шиза, может, что подскажешь? — спросил я.

— Приходи сегодня в гости, и я помогу, чем могу, — ответила она и скрылась.

— Как я туда попаду? Руки-ноги отрубать опять? — проворчал я.

— Не надо калечить себя, просто скажи, что ночью, как уснешь, то придешь, — прозвучало у меня в голове и раздался счастливый смех.

— Хорошо. Усну и приду, — проговорил я и зевнул. Еще раз зевнул, чуть скулу не вывернул, и отрубился.

Но в забытьи я пребывал не долго, открыл глаза и в них, как говорится, не было сна ни в одном глазу. Я огляделся и увидел, что стою у входа в большой белый дом, даже не дом, а вилла. С любопытством оглянулся. За моей спиной был парк с клумбами, аккуратно подстриженными кустами и деревьями. Я повернулся и уставился на орка в ливрее, и белых перчатках, он слегка поклонился, отступил, открыл двери виллы, и проговорил:

— Прошу Вас, милорд, — и так в полупоклоне остался стоять.

Я осмотрел свой костюм и увидел, что был точно в таком же, в каком гулял по станции, "срисовав" его с "пальцееда". Пришлось соответствовать и вилле, и костюму, и даже орку в ливрее. Я выпрямил спину и было уже прошел во внутрь, как меня озарило.

-Твою дивизию! — негромко ругнулся я и под удивленным взглядом орка бросился обратно в парк. Там без всякого стеснения стал рвать цветы с первой же клумбы, что мне попалась. Набрав букет каких-то ярких цветов, поправил пиджак и повернулся. Напротив меня в длинном вечернем платье стояла шатенка, на открытых плечах было накинуто меховое манто, а может и не манто, а короткая накидка, я в этом деле был не специалист. На изящной шее висела тонкая золотая цепочка с небольшим кулоном. Она с легкой улыбкой смотрела на меня, а я топтался на траве клумбы и пыхтел, не зная, как себя повести. Наконец, понимая, что выгляжу полным дураком, я протянул букет и сказал:

— Вот, это тебе.

Она взяла букет, вдохнула аромат цветов и каким-то неповторимым чарующим голосом произнесла:

— Спасибо, конечно, за цветы. Но их можно было не рвать, а только пожелать, и букет тотчас был бы у тебя в руках.

Я перелез через невысокие аккуратно под квадрат подрезанные кусты и стал рядом с ней.

— Знаете, княгиня, Вы выглядите очаровательно.

— Насколько очаровательно? — спросила девушка и прикрылась цветами, оставив открытыми для обозрения только смеющиеся глаза. Сейчас назвать ее Шизой у меня не поворачивался язык. Ну, как такая красавица могла быть Шизой? Нефертити, Клеопатра, Таиса Афинская, с кем ее можно было сравнить? Я не знал. Запас моих знаний о красавицах мира был ограничен школьными знаниями. И вот это чудо живет в моей душе и в моем теле.

-Ты просто! Ух! Четкая! — Я сделал рубящие движения ладонями пред собой.

Она рассмеялась. Потом спросила.

— Может, проводите даму в ее обитель, господин барон, — и подала мне руку. Я взял ее осторожно, боясь повредить. Мои руки были огрубевшие, а ладони в мозолях. Даже тут я повторял себя полностью. Мы поднялись по белой мраморной лестнице и вошли в зал. В середине стоял накрытый стол на двоих, довольно длинный и два стула с разных сторон. Она прошла к своему краю и я, помня немного, что нужно делать, помог девушке сесть и придвинуть стул. Потом ушел к своему краю. Между нами было метра два с половиной хоть в настольный теннис играй. Что за дурацкие манеры у аристократов, — подумал я, как тут общаться через стол с закусками? Но вместо возмущения, только вежливо улыбнулся.

— А где малыши и Лиан? — начал я светский разговор.

Шатенка посмотрела на меня и несколько удивленно ответила:

— Мальчики спят, а дракон сидит и рыбу ловит.

— Рыбу? — изумленно переспросил я, — а где он ее нашел?

— А он в степи наловил мошек, а здесь из них сделал мальков и запустил их в пруд, теперь вот стал рыбаком.

В это время орк обошел нас по кругу, налил вина, а в тарелки наложил разную закуску. Слева и справа от тарелки лежали вилки ложки и ножи. С ума сойти, как можно с этим разобраться? Княгиня (а по-другому у меня язык не поворачивался ее назвать) увидела мои затруднения:

-Тебе рассказать, как пользоваться всем этим арсеналом? — она взглядом показала на столовые приборы.

Я даже вспотел от усердия, не показывая вида, как я растерян, а потом как обычно махнул рукой на все условности. Чего это я парюсь у самого себя в гостях и с улыбкой ответил.

— Зачем? Я человек культурный и знаю, что нож надо держать в правой руке, — взял нож, посмотрел, что у меня на тарелке. А там лежала мясная копченная нарезка и веточка зелени. — А мясо в левой, — и совершенно спокойно, просто невозмутимо взял пальцами прозрачный кусок мяса и сунул в рот.

Внимательно слушавшая меня, обворожительная девушка приподняла брови, когда мясо исчезло у меня во рту, а потом не выдержала и рассмеялась.

— Глухов, ты неисправим. Каждый раз я говорю себе, что уже изучила тебя, а ты заново преподносишь мне сюрпризы. Видел бы ты себя со стороны. — Она, продолжая довольно улыбаться, взяла бокал в руку и спросила.

— За что пьем?

Я вытер пальцы о салфетку и тоже поднял бокал.

— Первый тост за твой день рождения, спасибо что пригласила на него. Оставайся такой же молодой и счастливой целую вечность! — и приподнял бокал.

Она пригубила и поставила.

— Так ты назначил день моего рождения? — она посмотрела на меня. — Спасибо, Витя, у меня никогда не было дня рождения.

— А почему Витя, а не Ирридар? — Я смотрел на нее, она на меня. — В последнее время я чувствую раздвоение. То я — Глухов, то я — Аббаи. — сказал я задумчиво. — Странное состояние, словно нас двое. Тебе кто больше нравиться?

— Ты Виктόр один, — она сделала ударение на о. — Вот, кто сейчас сидит передо мной? — она не переставая улыбаться, смотрела на меня.

Я пожал плечами:

— Не знаю, я запутался. Я вообще не понимаю, где я, этот сад, этот дом и этот слуга, — я посмотрел на стоящего столбом орка и отвел глаза.

— Ты — это дух Виктόра Глухова. Все, что ты видишь вокруг — это твое сознание. В нем ты можешь творить все, что захочешь. Ограничиваясь только своим воображением и количеством энергии. И вас не двое: ты один на два сознания. Сознание Ирридара было отсканировано, оцифровано и внедрено в тебя. Сам Ирридар ушел за грань. Твое ощущение раздвоения временно. Просто, когда нужно принимать решение, первым включается сознание нехейца. Оно более молодое, подвижное, неограниченное, негативным опытом. Кроме того, парень был способен мыслить быстро и видеть глубоко, тебе на это нужно время, вернее твоему сознанию. У вас на земле есть игра в шахматы, вот ты плохой игрок, если честно, а нехеец смог бы стать гроссмейстером. Это его сознание реагирует мгновенно и заставляет тебя именно так поступить, как нужно.

— Выходит, я живу, пользуюсь чужими мозгами и чужим сознанием. Словно паразит. — Я помрачнел от услышанного. Сам я тупой старый пенек и, если бы не Ирридар, давно бы загнулся в этом миру. В общем, я это не я, а бутерброд из двух сознаний. Такой вот двоедушный монстр. Девушка поняла мои терзания.

— Ты не прав, Виктόр. В твоем теле ты один, там есть твое сознание и память мальчика, но воля только твоя. И только ты решаешь, какое решение принять. Твоя раздвоенность от боязни признать память Ирридара своей. Ты выставил барьер между сознанием юноши и собой. Отсюда и растут твои проблемы. Когда ты смиришься с тем, что его сознание — это часть твоего сознания, все пройдет.

— А как это сделать? — я посмотрел на нее.

— Время, Виктόр, на все нужно время, — дальше мы сидели и непринужденно обсуждали наши дела, я заметил, что такая форма общения мне нравиться больше, чем, когда я задаю ей вопросы наяву.

— Давай, поговорим об Эрне, — предложила она. — Ты правильно заметил, что ее преданность под сомнением. Кроме того, я видела, что она не лжет, говоря про дружбу с Аре-илом. У нее нет к нему любовных чувств. Значит, тут замешан кто-то другой. Подумай, зачем понадобилось подбираться к тебе так открыто?

Я задумался.

— Ты хочешь сказать, что ее выставляют на всеобщее обозрение для отвода глаз, чтобы я сосредоточил свое внимание на ней. А кто-то в это время тихо прячется у меня под боком, прикрываясь Эрной?

— Вполне возможно, это надо будет обязательно проверить. Живи, как будто ничего не случилось, делай вид, что все в порядке. Но поискать того, кто мог бы стать чужим агентом и спрятаться до времени, нужно. Теперь, что касается трактира, твоя задумка не лишена смысла, но кто пойдет в него из аристократов, если им управляет идриш? — Она посмотрела на меня, и я вынужден был с ней согласиться. Действительно, пустая затея с Изей. Не выгонять же его. — Что ты предлагаешь?

— Купи другой трактир и поставь там даму из полусвета. Марк уже освоился в городе и может такую найти. Подтяни к этому делу Мию, объясни ей замысел. Пусть нарисует декорации. Как все сделаете, отрепетируете, пригласи туда студентов-аристократов. Уж, поверь мне, лучшей рекламы и представить трудно.

Тут она была права на все сто процентов. Я поднял бокал.

— За Вас, княгиня! Я рад, что Вы у меня есть.

Она подняла свой бокал.

— А я рада, что у меня есть ты, Виктόр.

Столица королевства Вангор

В первый час по полудню городская стража оцепила площадь перед резиденцией ордена Искореняющих. Советник смотрел из окна на приготовления. Посреди площади разместили три столба обложенные дровами и пучками хвороста. За его спиной стоял мрачный Курт Веймар. Советник, не оборачиваясь и продолжая смотреть за приготовлениями, заговорил.

— Вы зря хмуритесь, гер Веймар. То, что я увидел здесь, произвело на меня двоякое впечатление. Надо отдать Вам должное, Вы не плохо справились с основной задачей, внедрились в этот мир, захватили власть в ордене. Не боитесь брать на себя ответственность. Это все похвально. Но Вы проходите мимо мелочей. А это чревато последствиями. Например, как давно орден производил поимку и сожжение одержимых? — он повернулся к координатору.

Тот пожал плечами.

— Вот. А я вам скажу: полтора года назад, — ответил советник, правильно расценив молчание координатора. — В народе шепчут, что орден только наживает богатство, а не ведет войну с демонами.

Веймар промолчал. Спорить с советником было опасно, кроме того, он понимал, что тот был прав. Орден сосредоточился на другом и у Веймара просто не хватало времени и сил ухватить все сразу. Но главное, у него были совсем другие задачи.

— Мы это исправим, — продолжил советник. — Вы, как и прежде, займетесь координацией сети здесь, в Брисвиле и в Инферно. А главой ордена я поставлю гера Шнапса, у него прозвище Палач. — Советник прошел к столу и сел.

— Присядьте, Веймар, — голос Советника был все такой же невыразительно равнодушный, но Курт почувствовал, как в помещении похолодало. У него пробежал озноб по спине и выступил предательский холодный пот, который всегда появлялся, когда Курту было страшно. Противная капля скользнула по спине, за ней вторая и третья.

— Я не хочу, чтобы вы огорчались по поводу казни двух ваших подчиненных. Но это необходимая мера. Я говорю Вам это один раз и больше не повторю. Для мотивации нужны два стимула. Страх и возможность продвинуться. Вы это забыли. Отсюда небрежность и непродуманность планов ваших людей. Они не боятся последствий и не видят перспективы для себя.

Курт вспомнил, как вчера его и остальных пригласили в общий зал. Там маленький худой Искореняющий из прибывших вместе с советником стоял в центре зала. Перед ним на коленях стояли двое братьев, из первых, с кем прибыл сюда Веймар. Теперь Курт знал, что это новый глава ордена по кличке Палач.

Палач зачитал приговор и стоящих на коленях обездвижили станером, затем ввели ритумберотоксин — сильно действующий препарат, вызывающий галлюцинацию и агрессию. Под его воздействием человек на трое суток превращается в зверя, рычал, когда видел людей, на всех бросался, грыз прутья клетки и даже свои руки.

Вердикт Палача был прост: за халатное исполнение приказов приговорить к сожжению. Палач оглядел собравшихся:

— И так будет со всеми, кто будет формально относится к порученному делу. Мне нужны казни, хотя бы раз в месяц. — Палач оглядел собравшихся, — не найдете кандидатов в одержимые, будете гореть сами. Притащите бродяг, которых наловите по дорогам, будете гореть вместе с ними. Мне нужны жертвы, на которых можно повлиять, заставить нам служить из страха быть сожженным и жертвы, у которых можно отобрать имущество, — закончил свою короткую речь новый магистр ордена.

Скоро на площадь из открытых ворот выехали телеги с клетками, в каждой из которых сидел голый мужчина. Стоило им увидеть людей, собравшихся на площади, как они взвыли, ухватились за металлические прутья руками и стали их бешено трясти, чтобы вырваться. Испуганная толпа подалась назад, но заметив, что одержимые выбраться не могут, подступила ближе, жадно рассматривая одержимых демонами. Один мальчишка подобрал камень и бросил в пленника, камень попал в лоб, и кровь стала заливать лицо рычащего и беснующегося человека. Следом за первым последовал уже град камней, они били по людям в клетке, которые не обращали на это внимания, они в ярости и бессильной злобе зубами ухватились за железные прутья и стали их грызть.

— Смотрите, им не больно, — закричал один из зрителей и, подойдя почти вплотную к клетке, ткнул палкой между прутьев. Рычащий ловко перехватил сук и дернул к себе, зевака не ожидавший этого, не успел выпустить палку и был притянут к клетке, в следующий миг он дико закричал. Одержимый вцепился ему руками в лицо и погрузил пальцы в глаза. Несчастный судорожно забился, захлебываясь криком, а двое искореняющих попытались оторвать его от клетки.

Но одержимый крепко держал того, радостно урча, вцепившись зубами в щеку. Через полминуты борьбы им удалось оторвать беднягу от клетки. Из глаз того текла кровь, а на щеке зияла большая дыра. Он повис на руках Искореняющих, громко вопя.

Советник смотрел на происходящее и впервые его лицо потерло маску равнодушия и бесстрастия.

— Достойное представление, — похвалил он. — Это укрепит авторитет ордена.

Вскоре на площади запылало три костра. Приговоренных привязали попарно к столбам, спиной к спине. На некоторое время площадь огласилась криками боли, потом они перешли в кашель и хрип, на некоторое время на площади наступила тишина и слышно было только треск горящих поленьев и гул огня, взметнувшегося вверх. Затем раздался еле слышный одинокий крик:

— Я не винова...

Несчастный не договорил, скрывшись в пламени костра.

Толпа стояла молчаливая и пораженная зрелищем, такого они еще не видели. За их спинами стоял человек и смотрел не на костер, а на лица искореняющих, он старался их запомнить. Подмечал особые приметы, рост толщину тела. Даже повадки пытался заметить и запомнить. Когда крики казенных смолкли, он первым не спеша покинул площадь.

Поздно вечером того же дня к воротам цитадели искореняющих, сильно прихрамывая, подошел старик. Ковылял он, опираясь на палку, и этой же палкой постучал в ворота. Открылось окошко и оттуда на него посмотрел привратник, он глядел старика и брезгливо сморщившись, спросил:

— Чего надо?

— У меня письмо, — прошепелявил старик и полез в сумку. Он подслеповато щурился, копаясь в сумке, пытаясь отыскать письмо.

— Какое письмо, от кого? — раздраженно спросил искореняющий и ближе приблизился к окошку заглядывая в сумку старика. Тот вытащил свиток и дрожащей рукой держал его. — Ну чего ты копаешься, давай его сюда, — не выдержал медлительности привратник и высунул руку в окошко.

Старик мгновенно схватил его руку и удерживая ее, свитком ткнул привратнику в лицо. В свитке был спрятан стилет, и он вонзился магу в глаз.

— Письмо от госпожи смерти, сынок, — сказал старик и, развернувшись, пошел прочь. Он был уже на середине площади, когда ворота распахнулись и из них выскочило пятеро мужчин. Они увидели старика и быстро бросились за ним. Догоняя его один крикнул:

— Стой, старая сволочь. Все равно не уйдешь.

Старик остановился и остался стоять, не поворачиваясь к ним лицом. Он широко раскинул руки и так застыл.

— Приложи его станнером, — негромко сказал один из догоняющих. Но старик продолжал стоять, как ни в чем ни бывало.

— Да что за дела, на него не действует ошеломление, — удивленно проговорил стрелявший. Старик как стоял, раскинув руки, так и остался стоять. Они подошли ближе и стрелявший рванул за плащ. За плащом был обыкновенный кожаный бурдюк, а сам плащ неведомым образом держался в воздухе, создавая иллюзию присутствия человека. Пятеро подошли поближе и окружили застывший плащ. Они с удивлением смотрели на бурдюк вместо человека.

— А где сам старик? — изумленно спросил самый молодой и в этот момент на том месте, где они стояли, раздался громкий хлопок. Воздух наполнили тысячи капель. Мгновенно вспыхнувшее пламя поглотило стоявших и, пылая нестерпимым жаром, грозно гудело пять рисок. После этого быстро угасло. Мостовая, выложенная гранитными булыжниками, в этом месте выгорела, и камень от жара, треснув, превратился в оплавленный песок. От пятерых Искореняющих остались небольшие обугленные останки.

Курт Веймар вместе с остальными угрюмо слушал доклад дежурного о происшествии, который докладывал новому магистру. Здесь собрались все Искореняющие, присутствовал и советник, который сидел молча, не вмешиваясь.

— Что написано в письме? — спросил магистр. Он выслушал доклад с изрядной долей равнодушия и ни разу не перебил говорившего. Дежурный зачитал:

— Под вашими ногами будет гореть земля.

— Вы прочитали это послание и послали пятерых людей задержать старика? — уточнил магистр.

— Ну да, господин магистр, — недоуменно ответил дежурный, все так и было.

— И они после этого сгорели? — дежурный согласно кивнул, не понимая, куда клонит маленький магистр.

— Вы подошли слишком халатно к своим обязанностям и стали виновным в гибели пятерых членов организации. Вы отправитесь на костер.

Дежурный еще не понял смысл сказанного, как и остальные сидящие в зале, а его уже обездвижила стража.

— Казнь через три дня, — вынес приговор магистр. В зале раздался возмущенный гул голосов. Палач ястребиным взглядом оглядел сидевших и ткнул пальцем сначала в одного, — вы хотите последовать за провинившимся? — Тот побледнел и отрицательно покачал головой. — Тогда вы? — магистр указал тем же пальцем на соседа. Тот тоже отрицательно покачал головой.

— Тогда может вы недовольны приговором? — магистр в упор смотрел на Курта.

Веймар понимал, что новый магистр хочет показать, что он в ордене главный, показать не ему, всем остальным. Чтобы остальные понимали, что слово Курта, уже не имеет силы в ордене.

— Мое мнение не имеет значения, господин Шнапс, вы — магистр ордена и вам решать эти вопросы, — стараясь сохранить невозмутимость, ответил Веймар. — Мое дело осуществить координацию действий ордена и остальных ячеек организации для продолжения непрерывных поставок.

— Абсолютно верное замечание, гер Веймар, ничье мнение не имеет значение, потому что мне поручено решать вопросы ордена. — Он оглядел притихших искореняющих. — И чем раньше вы это поймете, тем больше вас останется в живых, — он окинул еще раз присутствующих и скомандовал. — А теперь всем живо за работу, я хочу видеть ваше старание.

Открытый космос. Торговая станция конфедерации Шлозвенга

— Господин советник, рад видеть вас в добром здравии, — в кабинет Шлемаза Морданхая, второго советника Совета сектора упругой походкой уверенного в себе человека вошел невысокий улыбающийся крепыш. Он без приглашения уселся в кресло, стоящее сбоку от приставного столика, и все также улыбаясь, тихо спросил, — вы что творите? — Улыбка исчезла с его лица, и теперь перед советником сидел злой посетитель и буравил его взглядом.

— О чем идет речь, господин Бристхаун? — не смутившись от такого обращения спросил советник.

Вильд Бристхаун был представителем корпорации "ТриаТекс" в их секторе, которая занималась добычей ископаемых во вновь освоенных мирах. Сама корпорация еще не освоила добычу в пределах пространства торговой станции, но застолбила за собой право на будущую разработку. Действовала она просто: ждала, когда "дикие копатели" вроде колонистов на Суровой найдут что-то полезное, и с помощью связей и денежных подарков администрации забирала себе планету. Простейшим способом решения проблемы было послать пиратов и блокировать планету и поставки оттуда. Затем на планету высаживался переговорщик от совета, он договаривался с колонистами о вхождении в конфедерацию, и в колонию назначался управляющий. За определенное время он доводил колонию до банкротства и за небольшую символическую плату переписывал шахты и имущество на "ТриаТекс". Некоторое время колонисты работали на корпорацию, а потом их просто выгоняли, обобрав до нитки. Такая вот была хорошо отработанная, показавшая эффективность схема узаконенного грабежа. Все жалобы тонули в бюрократии сектора, а наиболее строптивые устранялись тихо и без шума.

Но в этот раз она дала осечку и Вильд Бристхаун прибыл разобраться с положением дел на месте. Суровая была лаконичным куском. Огромные запасы разведанных редкоземельных металлов, которых требовалось все больше и больше. А здесь открыли запасы миллирита, добавка которого в стальные сплавы увеличивала прочность металла в сто десять раз. Фосфаты, которые шли на производство удобрений. Колонисты провели обширные изыскания, дорогостоящую разведку, составили подробную карту залежей и начали эффективную добычу. По мнению руководства "ТриаТекс" планета была готова влиться в их производственный цикл.

— Не делайте вид, господин Морданхай, что вы не понимаете, о чем идет речь. Здесь только одна планета достойная внимания нашей корпорации. Это Суровая. И что я узнаю? Вы получили задаток. А сами утвердили самоуправление колонистов. Как это понимать?

— Бристхаун, я не получал задатка, — спокойно ответил советник, пропустив слово господин. Он давал понять, что такие наезды простого эмиссара ему безразличны и даже негативно скажутся на дальнейшем сотрудничестве.

— Вы говорите какие-то странный вещи: корпорация оплатила мои услуги консультанта по этому вопросу. Со своей стороны, я сделал все возможное для решения вопроса... — он переложил папки на другой край стола, давая себе время продумать дальнейший разговор.

— Но колонисты объединились с появившемся у нас княжеством Новоросским, — продолжил он, — и смогли уничтожить силы, блокирующие планету. У них есть военный флот и весьма эффективный. Кроме того, в секторе произошли странные события. Друзья, что всегда помогали нам решать болезненные вопросы взорвались вместе с базой и ими самими. У нас нет сил для оказания давления. А вот корабль наших друзей неожиданно оказался в руках колонистов. И он перевозит уже не концентрат руды, а сами металлы. Союз Новой Долонеи и Новоросского княжества представляют серьезную силу. Их корабли ходят под охраной штурмовиков. Планету охраняет патрульное звено пограничников. У нас нет сил и возможностей повлиять на это. В отчете, что я отправил, в адрес руководства корпорации, я все подробно описал.

Крепыш понял, что перегнул и примирительно улыбнулся.

— Простите, господин советник, я оговорился. Меня направили сюда, чтобы более подробно ознакомиться с ситуацией на месте и, исходя из того, что мне удастся выяснить, принять меры.

— Выясняйте, — пожал плечами советник. — Ему было все равно, кто победит в этой схватке. Если победителями выйдут колонисты, он будет продолжать получать свои проценты, если победителем станет корпорация, ей также придется раскошелиться.

Бристхаун увидел это пожатие и нахмурился, ему не нравился настрой советника, вместо того, чтобы помогать ему, тот просто пожимает плечами. Видно было, что советник отошел в сторону и сделался сторонним наблюдателем. Скрепя сердцем, посетитель выложил на стол флешкарту.

— Это новый счет на предъявителя, здесь сто тысяч кредитов.

Советник сидел, молча, не прикасаясь к флешке. Молчание затягивалось, и крепыш продолжил.

— Это вам, господин советник, за консультацию.

Слова были сказаны. Советник улыбнулся и сгреб флешкарту, вставил в наручный искин и удовлетворенно кивнул.

— Какого рода консультация вам нужна?

— Вся информация по этому союзу.

— Не вопрос, — советник достал из стола такую же флешкарту, что только что спрятал и протянул посетителю. Шлемаз Морданхай принципиально взяток не брал. Он зарабатывал.

Инферно

Отряд сенгуров подошел к развалинам города. Не доходя лагов сто, они остановились, по взмаху руки Листи. Им навстречу выскользнула фигура и прилизались. Листи успокоено выдохнула, это была сенгурка, одна из ходящих в тени. Она подошла к Листи и склонилась.

— Мать, я рада тебя видеть, — сказала она. — идите за мной и ничему не удивляйтесь. Командир вас ждет.

Сенгуры прошли по улице, перегороженной нагромождением камней. Идти им пришлось змейкой, как будто кто-то специально набросал так причудливо груды больших блоков и камней, создавая препятствия. На площади стоял Прокс, а рядом с ним два сенгура, и, и...

"Не может быть", — подумала Листи и протерла глаза. Рядом с сенгурами и Алешом абсолютно спокойно стоял колпак. Листи споткнулась и остановилась.

— Иди, сестра, не бойся, — сказала Лерея, которую несли на носилках, — это слуги Алеша, он вывел одно гнездо из пустыни, когда Рован отказался дать воинов. Теперь гнездо служит ему. Видишь, как быстро меняется жизнь? — говорила она с трудом и хрипя. — Еще не так давно ты была княгиней. Недоступной и важной, а Алеш изгоем. Теперь в бегах ты, а Алеш крысанский повелитель, — она изобразила хрипящий смех, наблюдая растерянность Матери всех сенгуров и по совместительству бывшую княгиню.

Алеш спокойно смотрел на приближающийся отряд. Он уже знал, что сенгуры покинули замок и направились к нему. С одной стороны, силы его росли, с другой, он выходил из тени и становился объектом атаки Цу Кенброка. Тому ничего не стоило направить войска и зачистить город. Но и Алеш подготовился. Крысаны день и ночь рыли проходы, соединяя подземелья, строили ловушки. Наконец, у него было два пути отступления, на базу в пустыню или в Преддверие. Уход в преддверие был самым последним вариантом. Оттуда мог уйти только он, остальным нужно было пройти лабиринт или остаться там навсегда. У него было несколько планов на крайний случай.

Прокс стоял и ждал, когда сенгуры подойдут. Его сердце не екнуло, не защемило от вида растерянной Листи. Он без всяких эмоций оглядел нестройную толпу, в которую превратился отряд сенгуров, и громко заговорил.

— Слушайте меня, сенгуры. Это мой город. Все, кто хочет мне служить, выходите и становитесь за моей спиной. Они получат еду и защиту. Все, кто хочет жить самостоятельно, могут уйти или перейти на восточную половину. Но в этом случае они станут добычей местных демонов и крысанов. Все, кто перейдет в мое подчинение, будут выполнять мои приказы беспрекословно, кто ослушается, пойдет на корм крысанам. Я все сказал.

— Отнесите меня к нему! — приказала Лерея. За ней сразу пошла Корна и десяток сенгуров. Они встали за спиной Прокса. Скоро потянулся ручеек из остальных сенгуров. Листи осталась стоять на месте, вместе с ней осталось около шести десятков воинов.

Листи, скрывая обиду, посмотрела в глаза Алеша.

— Мы уйдем завтра. Позволишь ли ты нам переждать эту ночь? — спросила она и ее голос предательски дрогнул.

— Вы можете остаться, но завтра к полудню вы лишитесь моей защиты. — Он отвернулся. — Тени, проводите новых воинов в их помещения и разбейте на десятки. Лерею ко мне. — Он развернулся спиной к оставшимся с Листи сенгурам и направился прочь.

— Ты не хочешь поговорить? — услышал он громкий окрик Матери. Приостановился и обернувшись через плечо ответил: — Я не вижу в этом необходимости, Листи. Наши дороги разошлись, — и зашагал дальше.

Лерея смотрела на Алеша, который осторожно ощупывал ее раны, — зачем тебе калека, надзирающий, убей меня и прекрати мучения.

— Лерея, детка, — мягко улыбнулся Прокс, — я знаю место, где у тебя заново отрастут руки и ноги. Но шутка в том, что туда легко попасть, а вот выйти трудно. Оттуда только один путь через лабиринт, и у этого лабиринта два выхода.

— И что это за место, где отрастают заново руки и ноги? — с недоверием спросила девушка.

— Это Преддверие в Преисподню, Лерея.

— Ты там был? — после недолгого раздумья спросила тень.

— Был.

— И ты вышел.

— Вышел. Мне помогли.

— Девочка и Крома?

— Да.

— Тогда тащи меня туда. Я выйду из этого лабиринта.

— Чем раньше мы туда попадем, тем легче тебе будет восстановить конечности, — предупредил Прокс,— свежие раны там быстро затягиваются. Я одному демону отрезал уши, так они за пол трика отрасли.

— Тогда чего ты ждешь? Отправляй меня туда. — Лерея была настроена решительно.

— Подожди, может кто-то еще захочет тебя сопроводить.

— А им какая от этого польза? — Лерея не понимающе смотрела на надзирающего.

— Они изменятся.

Вернувшись в пустой дворец Цу Кенброк обходил пустые залы. Оставшаяся охрана и демон распорядитель были убиты, прислуга разбежалась, везде царило запустение и тишина прерываемая цоканьем подкованных сапог князя. Цу Кенброк не был в ярости, не горел огнем мщения. Его переиграли и втянули в смертельную схватку. Он не понимал мотивов соперника, отправить к нему свою стражу, чтобы выманить его, а потом дать свободно уйти. Пусть он лишился гвардии и нескольких демонесс, но повелители демонов и его армия на месте Его щелкнули по носу и показали, что он глупец. Это даже хорошо, впредь он не будет зарываться. И надо теснее сотрудничать с иномирцами. А те ищут своего врага из внешнего мира, которого он отправил, как тогда ему представлялось, в один конец. Но демон-человек смог его удивить, он прошел тропой скрава, и стал почти неприкасаемым. Но и это можно исправить. Только действовать нужно тоньше. А пока нужно вызвать войска для охраны замка, вернуть прислугу и назначить распорядителя. Потом найти предателей-сенгуров вместе с этой неблагодарной тварью. Она должна родить ему наследника, тогда его сила возрастет вдвое. Цу Кенброк шел по длинным коридорам, большим и малым залам, не думая, куда идет и зачем, он просто шел, поглощенный в свои мысли. Он даже не обращал внимание на то, что посинел, такое уже было, стоит набрать стражу во дворец и он станет опять черным.

— Гуляешь? — раздался голос откуда-то сбоку. Князь повернул голову и замер. На столе сидел черный демон и чистил небольшие крылья.

"О творец, крылатый!" — в смятении подумал Цу Кенброк, только облеченные большой силой получали крылья, среди князей их было едва десяток и их боялись. А крылатый словно, не замечая его смятения, сложил крылья за спиной и с усмешкой посмотрел на князя.

— Я пришел поговорить, Цу Кенброк. Сегодня ты получил хороший урок. — Он развел рукам показывая по сторонам, — я вижу все покинули тебя, кто отправился в котел Преисподни, кто сбежал. Что думаешь делать? Соберешь новую стражу и наберешь новых демонесс? — крылатый задавал вопросы и сам на них отвечал, в замке происходило что-то невообразимое. Противник смог преодолеть линию защиты и спокойно разгуливал по замку

— Не думаю, что это тебе поможет. Скоро слухи о твоем разгроме выйдут за пределы домена и несколько жадных соседей, объединившись заявятся к тебе в гости. Думаешь они будут ждать? — он посмотрел на Цу Кенброка серьезным взглядом, показывая, что шутки закончились и он подошел к главному.

— Что ты предлагаешь, Ши Розгон?

Князь по-первости был сильно поражен тем, что его давний враг посмел явиться к нему вот так просто и без всякого страха. Но потом по мере того, как тот говорил, стал понимать, что Ши Розгон, пришел не просто так устроить дуэль и поиздеваться. Он мог взять демонесс и вместе с ними атаковать его здесь и из астрала и, скорее всего, убил бы его. Цу Кенброк ослаб и не имел прикрытия астральных ходоков. Но вместо этого он сидит и просто разговаривает, подводя его, Цу Кенброка, к какому-то решению.

— Все просто, сосед, ты слаб, я тоже слаб, но вместе мы в три раза сильнее любого князя. Я предлагаю союз. Скоро падальщики соберутся на пир и будут высчитывать жертву, но узнав о нашем союзе обойдут нас стороной, — ответил крылатый.

— А что им помешает объединиться против нас?

— Простой расчет. Для победы им нужно объединиться троим или даже четверым, что по себе уже практически невозможно. Но даже если они объединяться и нападут, то что они получат, один домен на троих или четверых. Кроме того, они понесут существенные потери, а этим воспользуются другие князья. Так что не думаю, что они будут рисковать. Наш разделенный домен не столь уж лакомый кусок. Он привлекает одиночек. Но у одного князя нет шансов захватить этот домен. А у нас с тобой будет.

Цу Кенброк понимал, что Ши Розгон говорит верные вещи. Но не понимал до конца мотивов крылатого. Он мог захватить его часть домена уже сегодня, но пришел сам и предложил союз тому, кого победил. Такое среди князей тьмы встретилось в первые.

-Ты думаешь, почему я тебя не убил? — словно прочитав его мысли, спросил крылатый. — Иномирцы. Тому виной иномирцы. На твоей части домена стоят иномирцы и они тебе помогают. После того, как завяжется борьба мы отобьем домен другой, думаю они нам помогут. И ты покинешь мой домен, а если получиться пощипать нескольких соседей, разделим их домены.

Цу Кенброк понял мотивы соседа и был вынужден с ним согласиться. Но все-таки, чтобы иметь ясность в этом вопросе до конца, задал вопрос:

— А почему ты не пошел к другим князьям с этим предложением?

— Потому что ты не настоящий князь, а половинчатый, — взирая с усмешкой на вспышку гнева Цу Кенброка, ответил крылатый, — как и я. Ты можешь принять мое предложение, они — нет. Так как?

— Я согласен на союз, — ответил Цу Кенброк и почувствовал, как его снова наполняет сила. Он удовлетворенно осмотрел себя. И увидел, что опять был черен, а сзади между лопатками затрепыхались зачатки крыльев.

На портальной площадке появились четверо полудемонов, они вышли за ее пределы и взяли под свой контроль прилегающую территорию. В руках каждого находился арбалет. Они внимательно осмотрелись и, не заметив ничего неожиданного или внушающего опасность, опустили арбалеты. Вскоре на портальной площадке появились крауры, их было десять, они быстро освободили место, и из портала вышли связанные пленники — девять юных снежных эльфаров. Почти дети, которые затравленно оглядывались. Они больше походили на зверьков, чем на разумных. Грязные, оборванные в синяках и ссадинах, в гасителях магии на руках. Все они были связаны цепью друг с другом с помощью ошейников. Вместе с ними прибыл погонщик, который дернул впереди стоящего подростка за кусок висевшей цепи и небольшой караван сошел с портальной цепи. Через пол ридки на плите показались остальные члены каравана. Сам караванщик и его охрана из троих огромных красных демонов. Караван построился в походный порядок и двинулся к столице Цу Кенброка.

— Они идут! — в подвал к Алешу влетела запыхавшаяся Корна, — и с ними три красных демона, не повелители, а простые охранники, такие как ты их описал. Через двадцать ридок будут рядом с нами.

Алеш поднялся. Наконец-то появились те, кого он ждал. Его оправдание в глазах АДа и путь к свободе.

— Кого еще видела?

— Видела, пять демонов, очень опасные, я не стала приближаться к ним. Это те, о ком ты говорил? — спросила Корна.

— Да, это они, давай команду на выдвижение на позиции и позови СтопТыПервого.

Алеш ждал этого момента с нетерпением, не доверяя полностью красным скравам, подготовил засаду недалеко от развалин города. Рабочие вырыли поземные ходы и норы, по ним можно было перемещаться незаметно от идущих по дороге. Оттуда можно было внезапно нападать и также скрытно отступить. Прокс готовился основательно и к будущей войне, и к осаде, и готовил пути к отступлению. Он разработал целую стратегию использования сенгуров и крысанов. Несколько дней тренировал тех и других, добиваясь слаженности и четкости действий. Основная ударная сила были колпаки, против них не смог бы устоять и князь тьмы. Настолько сильны были они в ментальном плане. Но на "чистильщиков" из центрального офиса это могло сработать только один раз. Потом их нейросеть выставит защиту. Значит, у него только одна попытка. План Прокса состоял из двух этапов. Атака скравов и, если они справятся и захватят агентов, уйти с пленными в пустыню на базу. Если нет, использовать колпаков для атаки на эту троицу. Сенгуры отвлекали остальных, а крысаны имитировали атаку и захват пленных. Сам караван должен был уничтожен, но несколько его членов должны остаться и донести информацию о нападении до Валорцев на базе. Но что они расскажут, что на них напали демоны и мутанты? Только это. Прокс, после долгих лет службы полевым агентом понимал, что ему передали информацию от глубоко внедренного коллеги и тем жертвовали, чтобы получить доказательства связи Офиса и синдиката. Обычная подковерная борьба провластных "башен" за влияние на АД. При этом никого не интересовала судьба исполнителей. И у агентов уже давно сформировался свой кодекс поведения взаимопомощи. Если можешь не подставить своего коллегу сделай это. Сегодня ты его прикрыл, завтра он тебя. Это были принципы выживания. Поэтому Алеш делал все, чтобы показать, что нападение было случайным и красные демоны не были единственным объектом атаки.

Караван неспешно двигался давно известным маршрутом, самые опасные участки пути были уже пройдены, и до цели оставалось несколько часов хода. И охранники, и крауры это понимали, они шли, расслабленно, не озираясь по сторонам. Да и ничего в спокойном пустом пейзаже не вызывало тревоги. Навстречу им шел небольшой пустой караван. Таких же торговцев, как и они. Караванщик и четыре охранника. Такие встречи происходили регулярно и не вызывали подозрений. Караван поравнялся с идущими им на встречу, и те посторонились, пропуская прибывших. Как только караванщик с охранной поравнялся со встречными, те из равнодушно идущих демонов мгновенно превратились в воинов, выхватили мечи и набросились на караванщика и охрану. Караванщик, не ожидавший нападения, был сразу сбит с лошадки и окровавленный упал в пыль. Один охранник с подрезанной ногой упал на колено и яростно отмахиваясь мерцающим мечом, отразил несколько молниеносных атак, его меч как тростинка перерубил клинки нападавших и те быстро разорвали дистанцию. Это дало возможность остальным двоим выхватить станеры и самим атаковать нападавших. Один из них застыл с мучительной гримасой на лице и кулем повалился в пыль. Остальные быстро рассредоточились и атаковали магией. Вспыхнули щиты демонов и один из них выхватил плазмомет. Прежде, чем он успел применить его, нападавшие окутались густым дымом и исчезли в нем. Два стоявших демона открыли огонь из станера и плазменного ружья по расползавшемуся облаку.

Алеш все это время скрытно следил из вырытой норы, рядом сним сгорбились два колпака. Сейчас агенты были к ним спиной и во всю расстреливали катившееся по дороге облако. Крауры отбежали и залегли в придорожной канаве. Пленники стояли, сбившись в кучу, остальная охрана каравана только начала заряжать арбалеты. Прокс поднял за шиворот колпаков и показал кивком головы на трех красных демонов.

— Атакуйте этих, — прошептал он, и в тот же момент двое оглянулись назад, они с удивлением уставились на уродливые головы в колпаках, торчащие из земли и затем молча завалились на спины. Третий смотрел только вперед перед собой, держа в руках станер и молекулярный меч.

Алеш свистнул известным среди полевых агентов сигналом, ничего неподозревающий демон оглянулся и замер. На него смотрели две крысиные морды в колпаках. Он несколько мгновений ошеломленно созерцал нереальную картину. Затем, не произнеся ни слова, упал, как и остальные. После этого сенгуры и крысаны бросились в атаку. Сенгуры выставив щиты прикрывали крысанов и колпака, тот оглушал воинов, а выскочившие крысаны собирали упавших. Все нападение длилось от силы пару минут. Несколько раненых охранников и караванщик остались лежать в пыли на дороге, остальных потащили в норы. Пленников погнали в развалины города. И совсем скоро на месте засады установилась тишина, разросшееся облако накрыло дорогу скрыв тела, лежащие на дороге.

Щим Румаз уже не первый год с выгодой сотрудничал с людьми. К нему в Брисвиль приходил посланец и назначал дату убытия в верхний слой. Как правило, там его ждал караван с рабами, грузом и охранной. Вся работа Румаза заключалась в том, чтобы довести караван до столицы Узурпатора, так купцы называли нового князя Цу Кенброка. Там караван встречали и передавали ему остальную сумму вознаграждения. Оплата была очень достойной и Щим Румаз перестал вкладывать средства, чтобы формировать свои караваны. Зачем, когда он и так безбедно жил. Он купил дом в Брисвиле, нанял прислугу и завел гарем. Последний год для него был благословлен творцом. Он, как всегда, благополучно прибыл на нижний слой. По дороге он раздавал подарки и не встретил грабителей. Его очень хорошо знали местные вожди. Лучше получить подарок, чем погибнуть в боях с его ужасной стражей. Тем боле, что купец был щедр.

Покачиваясь на маленьком чермезе, выносливом и неприхотливым верховом животном, караванщик задремал. Они почти прибыли. Здесь, на нижнем слое, никогда не было неприятностей. Осталось несколько часов, и он сдаст караван получателю и получит свою награду.

Его дремоту прервал шум. Румаз приоткрыл недовольно глаза и увидел, как рукоять меча летит ему в голову. Затем он ощутил боль, в голове зазвенело, и он свалился с лошади. На караван напали и вокруг него шло сражение, один из телохранителей был ранен, но продолжал яростно сражаться, отмахиваясь мечом от нападавших. Атакующие отскочили. Отобьемся, подумал успокаивающийся караванщик, и в это время дорогу стал заполнять расползающийся дым. А дальше Щим Румаз решил претвориться мертвым, чем видеть то, что он будет вспоминать с содроганием всю свою дальнейшую жизнь.

Встречающий смотрел на оборванного и окровавленного купца, взгляд его выражал недоверие пополам с огромным удивлением.

— Так вы хотите сказать, что на вас напали огромные крысы в колпаках и утащили всех под землю?

— Да, господин Чи, — согласно кивнул караванщик, — огромные, ужасные крысы и с ними были страшилища с двумя головами, некоторые о трех или четырех рук.

Чи замолчал, пытаясь осознать услышанное, но ему это не удавалось. Скорее всего, купец попал под заклятие или сбрендил от страха. Он говорил какие-то несусветные вещи, о таких тварях здесь никогда не слышали. Не то, чтобы увидеть. В развалинах всегда жили банды демонов, и они нападали на караваны. Но это были простые бродяги, старые демоны, покинувшие своих повелителей, дезертиры, а не крысы. Наконец, после долгих раздумий он сказал.

— Уважаемый Щим Румаз, пойдемте к вашему нанимателю, и Вы ему все расскажите.

.

Глава 2

Город Азанар

После занятий Эрна не пошла в столовую. Легла на кровать и сказала, что приболела и вообще нет аппетита. Свою комнату она делила с Меги на двоих и та, кинув на нее быстрый взгляд, фыркнула, выразив таким образом свое мнение по поводу ее недомогания. Но Эрна сделала вид, что не поняла ее насмешку и закрыла глаза. Она подождала, когда все уйдут и только тогда покинула комнату. Быстрым шагом прошла по боковой аллеи и покинула территорию академии. У места, где всегда стояли экипажи извозчиков, ожидая клиентов, стояла одинокая повозка. Эрна повернула в ту сторону и, подобрав подол платья, поспешила к ней. Дверь повозки пред ней распахнулась, и она легко заскочила внутрь. В коляске сидел красивый лет тридцати дворянин и, улыбаясь, смотрел на улыбающуюся девушку.

— Дорогая, ты просто восхитительна, — приятным голосом проговорил он и поцеловал ей руку.

Девушка раскраснелась от быстрого шага и морозца, восторженно поглядела на мужчину, затем, не в силах удержать свои чувства, повисла на шее спутника, впившись в его губы долгим, страстным поцелуем. Коляска тронулась с места. Эрна уже сидела на коленях мужчины, обнимая его за шею руками. Она прижималась у нему всем телом и продолжала целовать с нарастающей страстью. Эрна испытывала прилив нежности и была счастлива. Млела и плавилась от его поцелуев, от аромата разгоряченного тела, от которого шел невообразимо манящий к себе горьковатый запах. Он заставлял трепетать в истоме каждую клеточку ее тела. Его губы нежно прикасались к ее губам, пробегали по подбородку, переходили на шею и от каждого легкого прикосновения заставляли испытывать непередаваемое наслаждение, разжигая в ней пожар страсти, лишая ее сил сопротивляться наступающему желанию. Он говорил нежные слова, и голова ее кружилась, туманилась, теряя оковы запретов. Его руки по-хозяйски, но очень нежно высвободили грудь и ласкали ее. Наконец она не выдержала и застонала. Повернулась к нему спиной, и сама задрала подол платья. От того, что их соитие происходит прямо в коляске, от того, что таким бесстыдным образом она срывает запретный плод, отбросив всякую стыдливость, ее страсть разгоралась еще сильнее. Эрна, забыв обо всем на свете, с громким стоном несколько раз испытала взрыв наслаждения. Она не чувствовала стыда, наоборот, волна обожания, овладевшего ею мужчины, захлестывала ее, девушка была послушна, податлива в его руках и охотно с огромным желанием отдавалась ему. А он говорил ей на ушко ласковые бесстыдные слова, от которых голова шла кругом, признавался в любви и страсти. Она была готова поверить всему, что он говорил, и бесконечная нежность к нему наполняла все существо опьяневшей от ласк и любовных мук девушки. Коляска покружила по городу, выбирая тихие улицы и, наконец, вернулась к академии. Эрна покинула экипаж и счастливая, словно обрела крылья не шла, летела к проходной. Повозка развернулась, в нее заскочил человек, и неспешно поехала, поскрипывая колесами прочь.

В повозке человек преобразился в лесного эльфара. Он брезгливо посмотрел на место, где сидела девушка и остались следы любовных утех, сел на краешек.

— Как все прошло? — спросил он.

Сидевший тоже снял иллюзию и, став таким же эльфаром, усмехнулся, и ответил:

— Как всегда. Эти человеческие самки, не умеют контролировать себя. Почувствовав аромат пота суккубы, они буквально сходят с ума. Они как животные руководствуются лишь инстинктами. Они это называют любовью, — он снова усмехнулся, — но надо отдать им должное, в постели они более эмоциональны, чем наши сдержанные девушки. Хотя не такие изобретательные в плане плотских утех.

— Твои победы меня не интересуют, — скривился подсевший на место Эрны эльфар, и еще дальше отодвинулся на край скамьи. — Я вообще не понимаю, почему ты развлекаешься здесь? Да еще используешь дорогие духи прельщения для соблазнения низших.

Второй пожал плечами.

— Просто для новизны впечатлений. Меня возбуждает ее бесстыдная страсть. Хоть какое-то разнообразие. А зачем тогда покупать эликсир страсти, если его не использовать? — Любовник Эрны, смеясь, посмотрел на сидящего эльфара с брезгливым выражением на лице. — Просто, Мари-ил, ты состарился и стал занудой.

Второй, не желая слушать дальше откровений собеседника и вступать с ним в споры, сменил тему разговора:

— Рассказывай, что узнал?

— Нехеец прибыл, крошка сделала вид, что интересуется снежным выродком, и тот вроде одобрил ее. Она уклонилась от того, чтобы разделить с ним постель, и он не обратил на это внимания. Теперь она будет всем показывать, что у нее роман с этим эльфаром. А дальше посмотрим.

— Ты уверен, что она справиться? — недоверчиво спросил второй.

— Я дал ей сок гиянны, когда она захотела утолить свою жажду и сделал внушение, заложив в ее голову то, что она должна сделать. Гиянна еще никогда не давала осечки.

Второй согласно кивнул.

— Хорошо.

Дальше они ехали уже молча, размышляя каждый о своем.

Эрна возвращалась и была переполнена счастьем. Творец проявил к ней свою милость, и она встретила достойного мужчину, о котором мечтала всю свою жизнь. С ним она познала блаженство, и почувствовала себя настоящей женщиной, которую любят и боготворят. Она навсегда запомнила ту первую встречу. Ее пригласил в трактир снежный эльфар Аре-ил, они посидели поболтали и скоро эльфар засобирался и ушел, оставив ее сидеть одну, разочарованную этой встречей. Молодой девушке из неблагородной семьи очень трудно устроиться в жизни. Что ее ждет? Окончание учебы и служба у милорда. Но он женится, а она останется одна, снедаемая ревностью. Вряд ли он позаботится о ее судьбе. Он странный: то очень взрослый, то наивный, как ребенок. Еще эти бои... не такой она себе представляла свое будущее. За этими раздумьями она не заметила, как к ее столику подсел незнакомец. Она его почувствовала. Вернее, вдохнула еле заметный горький аромат его духов и услышала голос приятный, настоящий мужской.

— Ваш кавалер оставил Вас, моя принцесса? — Эрна повернулась и ее сердце навсегда было украдено этим человеком. Она замерла. На нее смотрел и улыбался дворянин лет тридцати, с мужественным лицом.

— Не огорчайтесь, — сказал он, — все эльфары зазнайки, считают себя выше нас, людей. Он просто не способен оценить Вашу красоту, рена. — И представился: — Жарим тан Бильдо, бедный лигирийский аристократ. Но у меня хватит денег, чтобы Вас угостить.

Он махнул рукой и тотчас к ним подбежал подавальщик. Эрна не слышала, что говорил этот лигириец, она плавала в звуках его голоса и тонула в его карих глазах. Они проговорили весь вечер и вместе ушли. Он нанял коляску и там впервые случилось то, от чего ей было стыдно и сладко. Она отдалась.

...Я видел, что Эрна не пошла в столовую, ее маркер на некоторое время находился без движения, а потом стал быстро удаляться, пока не скрылся из зоны действия сканера, значит, она покинула академию. По словам Меги она приболела.

После обеда я сидел в кресле у себя в апартаментах и отдыхал. Где-то через час появилась метка Эрны и девушка прошла к себе в комнату. Поведение ее действительно было странным. Но странным это казалось только для меня, остальные смотрели на нее или с равнодушием, или с легкой насмешкой, посмеиваясь над ее увлечением снежным эльфаром. Я же решил не торопить события, а посмотреть, что будет дальше. После слов Шизы, что я не болен шизофренией и у меня нет раздвоения личности, я успокоился и постарался настроиться на разрушение искусственной преграды между мной и памятью Ирридара. Раньше я не мог для себя решить кто я. Кем стал? Остался прежним Глуховым или переродился в Ирридара? Примеряя на себя, то образ майора, то образ нехейца. Теперь я точно знал, что я Глухов, только получил новое качество от нехейца, усиливающее меня. Я должен был вжиться в свою роль и изображать нехейца, оставаясь Глуховым, а это у меня получалось пока плохо.

Я прилег на кровать и стал разбирать базу выживания. Пробежал по разделам и нашел нужные мне — вживание в образ и выживание на нелегальном положении. Запустил повторную установку и отрубился. Я понял, что мое собственное сознание блокировало данные разделы и не давало им пользоваться в должной мере, как это требуется.

Во время распаковки файлов я на каком_то слое сознания продолжал думать и даже общаться с Шизой. После нашей встречи между нами протянулась ниточка взаимопонимания. Я старался помочь ей осуществлять воздействие на меня, не отстраняясь от нее как было раньше и не блокируя ее попытки своей волей.

Размышляя над ее природой, меня заинтересовал вопрос, как она может существовать, как живой организм и в тоже время, как кибернетическая нейросеть.

— Все просто, дорогой, — ответила Шиза.

Теперь на ее слова "дорогой", я не впадал в панику и не отгораживался стеной неприятия. Я ее принял, как живое воплощение чужого разума и как личность, существующую в моем сознании, словно в другом измерении. Куда и сам попадал несколько раз. Она стала для меня не набором программ и клеток, вжившихся в мой организм, а реальным человеком, живущим в другой вселенной. Шиза меж тем продолжила.

— Нейросеть и я используем один вид волнового излучения, он называется Р-300. С помощью него мы получаем возможность взаимодействовать как с человеком, так и с любым программным обеспечением. Принимать и отправлять информацию, а также воздействовать на процесс принятия решений. Меняя длину волн и посылая их дискретно с разной интенсивностью, можно улучшить способности человека и ускорить его обучение. Он получает возможность быстрого усвоения материала, минуя затратные по времени способы простого запоминания. По желанию может извлекать огромное количество материала прямо из мозга или имплантатов. Основная профессиональная информация храниться на имплантатах, так как мозг обычно разгружает себя и стирает информацию, не давая ему перегружаться. Нужная информация также передается в мышечную память и закрепляется там, минуя процесс многократного повторения. Все процессы происходят с помощью Р-300.

Ну что же, теперь мне, по крайней мере, стали понятны некоторые неясные моменты. И люди, и те, кто создал Шизу, смогли обнаружить эту волну и использовать ее в одном направлении, только человечество пошло по пути техническому, а ее неведомые создатели по пути биологическому. Принцип был один, только методы разные. Значит все вселенные развиваются по одним и тем же законам. Но используют разные пути прогресса. Это говорит о том, что где-то должно быть управляющее воздействие на развитие, раз существуют законы неизменные по своей сути. Значит, и должен быть кто-то изначальный, кто эти законы установил и запустил механизм разнообразия во вселенной, которая развивается в строгом соответствии с ними. Вот к такому философскому выводу я пришел, слушая Шизу. Кроме того, если подумать над известными фактами и раскинув мозгами, то можно увидеть, что существует такая вещь как ДНК: весьма сложная организованная структура и, к примеру, табуретка, сделанная человеком. По сложности они отстоят друг от друга настолько далеко, как небо от земли. Но сколько бы человечество не ждало, из полена путем эволюции табуретка не получится сама собой. Ее надо сделать. Тем более, ДНК.

Незаметно для себя я уснул. Видимо, размышления что "первично яйцо или курица" на меня действовали, как снотворное. Надо бы навестить, трактир засыпая подумал я, и встретиться с Марком.

Ганга с любопытством осмотрела свои покои. После того, как Ирридар ушел, оставив их одних к ней подступило чувство одиночества, эти стены вместо привольной степи, люди вместо орков, немного выбивали ее из привычного состояния равновесия. Она вздохнула, прошлась по комнатам, открыла шкафы, неопределенно хмыкнула, разглядывая пустые полки и подошла к окну. Внизу был виден внутренний двор трактира, поленья дров, сложенные вдоль стен и освещенные висевшим над дверью фонарем. Ну что ж, вздохнула она, ей придется привыкать к этим людям, к этому миру. К разлукам с этим толстокожим, который не хочет или не может разглядеть ее чувства. Она повернулась к служанке.

— Рабэʹ, я ложусь спать, а ты можешь заняться своими делами. Только помни, что сказал хозяин.

Она не стала напоминать того, что велел Ирридар, он наговорил слишком много и слишком много навалил на нее всего и сразу, чтобы она могла спокойно воспринять все, о чем он ей рассказал.

Но общение с дедом, который открывал ей тайны шаманского мастерства приучило ее реагировать, не паникуя, и обдумывать услышанное. Демоница служанка — это было в духе неугомонного, но заставляло ее остерегаться. Служанка поклонилась, сделав неглубокий присест, вышла. Ганга разделась, потушила светильник и залезла под одеяло. Это была первая ночь у ее жениха, на правах невесты. В этом она уже не сомневалась, Ирридар открылся ей, как открываются только близкому, кому доверяешь.

Рабэʹ с радостью покинула свою госпожу и направилась вниз, она быстро изучила второй этаж, здесь было несколько покоев, предназначенных для хозяина и управляющего трактиром. В коридоре она столкнулась с худой нескладной девушкой, которая удивленно на нее посмотрела и спросила.

— Вы кто?

Демоница потупила глазки и скромно ответила:

— Я служанка невесты тана Ирридара. Вот, вышла осмотреться, где что находиться, где можно набрать воды и подогреть ее, где отхожее место. Есть ли запасные выходы и где можно перекусить?

— Очень рада вас видеть, рена, я Цинея, дочь управляющего трактиром и жена его помощника рена Кабрама. Я охотно Вам все покажу.

Она провела служанку по всему трактиру, представила ее другим слугам и, вежливо попрощавшись, удалилась. Рабэʹ попросила повара покормить ее и усевшись за стол прислуги стала непринужденно болтать. Остальные слуги, которые сначала приняли ее насторожено, видя в ней такую же, как они, обслугу, ее открытость и словоохотливость, успокоились и приняли в свой круг. Им была интересна новая госпожа, что осталась наверху, и которая будет здесь постоянно жить, наблюдая за ними. Рабе рассказала, что невесту хозяин получил в награду, как самый достойный. Рассказывать она умела, и собравшиеся слуги слушали ее, затаив дыхание, пока их не разогнал муж Цинеи. Он искоса глянул на демоницу, но ничего не сказал, он уже знал, что та как-то будет за ними следить. Когда все ушли, девушка стала строить глазки помощнику повара.

— Тебя как зовут, красавчик? — она заманчиво улыбнулась и нагнулась, что-то ища под ногами. Так что ее груди почти вывалились из декольте. Парень зарделся и заикаясь, сказал:

— Мушаг, рена.

— Какое у тебя мужественное имя, Мушаг, — повторила она за ним, — и у тебя такие сильные руки. — Парень в конец стушевался и, нарезая овощи, чуть не порезался.

— Я могу тебе помочь, красавчик. Моя хозяйка улеглась спать, а мне все равно делать нечего, — она встала рядом с ним, взяла второй нож и очень быстро стала шинковать капусту. Ее бедро как бы невзначай прижалось к его ноге, и парень застыл. Повар заглянул узнать, как идут дела у его помощника, увидел, как новая служанка ловко орудует ножом и похвалил:

— Молодец, Рабэʹ. Вижу, что ты не белоручка, учись, Мушаг, как надо резать овощи. — Забрал таз с нарезанными овощами и вышел.

К ночи Демоница уже знала, кто сколько ворует и, кто с кем спит. Оказывается, Кабрам муж Цинеи оказывал внимание разбитной молодке лет тридцати, которая работала подавальщицей в зале. За ласки, которыми она его одаривала он позволял ей уносить остатки пищи, что оставались на кухне. А иногда одаривал деньгами. Кабрама ненавидели все за его жадность и подлость, он перехватил управление трактиром и не выплачивал полное жалование, штрафуя обслугу за каждый промах. Причем деньги оставлял себе. Кабрам и Цинея жили в доме недалеко от трактира, снимая несколько комнат. Цинея, которая пела в трактире, уходила первой, а поздно вечером уходил Кабрам. Он выгонял всех и иногда запирался с молодухой в подвале. Охрана ночевала тут же в цокольном помещении и после его ухода запирала трактир.

Узнав, что хотела, демоница пошла наверх отдыхать с чувством выполненного долга. У нее был хозяин. Жестокий и властный, такой, какой и должен быть господин, и она готова была ему служить верой и правдой, если это определение применимо к демонам.

Весь следующий день Ганга слонялась по трактиру, она была отличной хозяйкой по орочьим правилам, но мало понимала в делах людей. Она видела, как сновали слуги по трактиру, как трудился повар, никто не сидел без дела и даже Рабе помогала обслуживать клиентов, когда случался наплыв посетителей. Делала она это легко непринуждено. Со мехом отбиваясь от приставаний и ей всегда оставляли деньги сверх стоимости заказа. Управляющий трактиром Изъякиль спустился один раз, посмотрел, как идут дела, раскланялся с Гангой и ушел. Всем заправлял стоявший за стойкой толстяк с живыми хитрыми глазками. Когда к нему очередной раз подошла ее служанка, чтобы заказать пиво и отнести клиенту, тот ее задержал и что-то прошептал. Рабэʹ стрельнула глазками по сторонам и согласно кивнула. Ганга зная, что та выполняет указание ее жениха, только усмехнулась, нелегкая судьба ждала Кабрама в будущем.

Ганга задумалась о том, как ей жить дальше. Живя в стойбище среди орков, она не задумывалась, что ей одеть и в чем выйти из юрты. Она была неприхотлива и все, что ей было нужно — это кожаные штаны или такая же кожаная юбка на праздник, шелковая рубашка и поддоспешник под кольчугу. Жизнь была проста и понятна. Но среди людей так ходить не получится, она будет вызывать к себе лишний, ненужный интерес. А она хотела его избежать. Мать умерла рано и не научила ее человеческим обычаям, но Ганга по природе оставалась женщиной, ей хотелось нравиться своему жениху, быть красивой и нарядной, она с ревностью приглядывалась к Цинеи, оценивая ее наряды и решила обратиться к Ирридару с вопросом одежды и всего остального. Но что это все остальное, она не знала. Пожив у Овора, она пообщалась с девушками, но те приняли ее настороженно и особо не откровенничали. А Лия относилась к нарядам просто, одела всех однообразно в одинаковые платья, правда, дорогие и из хорошей ткани, пошитые на заказ. И никто не выразил в слух своего недовольства. Но надо было видеть их лица после того как управляющая ушла. Вот в таком платье, выданном Лианорой, сейчас была Ганга. У нее были деньги, выданные Ирридаром, тысяча золотых корон, и она хотела их потратить на то, чтобы приодеться. Но сначала она хотела поговорить с Ирридаром, может он что посоветует.

Наступил вечер и в трактир вошел Ирридар, к ее удивлению жених был в синей мантии и без оружия. Она его уже не представляла без кожаного колета, меча, кинжала и его неизменной сумки. На ее взгляд он выглядел странно. Загорелое исхудавшее лицо, большие синие глаза, твердый подбородок с ямочкой, широкие плечи и синяя мантия, которая балахоном болталась на нем и смотрелась чем-то чужим и инородным. Но юноша, не обращая внимания на то, как он выглядит в глазах орчанки, быстро осмотрелся и, увидев невесту, решительно направился к ней. Он подошел, изобразил легкий поклон и уселся. Шляпу положил на стол и, пригладив длинные черные волосы, внимательно всмотрелся в Гангу.

— А ты знаешь, дорогая, платье тебе идет больше, чем кожаные штаны и кольчуга. Никогда не скажешь, что ты орчанка. Ты больше похожа на лигирийку и чем-то на мою мать.

Он о чем-то задумался, а потом удивленно посмотрел на нее:

— Так в тебе есть кровь лесных эльфаров? — с вопросительными интонациями в голосе проговорил он и как-то по-новому на нее посмотрел.

Но Ганга правильно расценила его взгляд и спокойно ответила.

— Лесные не убивают смесок орков и эльфаров. Мы первородные. — Она гордо приподняла голову.

— Да, знаю я, слышал, — усмехнулся нехеец, — это вы соль земли, а мы, люди, так, ее плесень. — Больше он не стал об этом распространяться и, успокоившись словами Ганги, ответил, — ну хоть одной проблемой стало меньше.

Увидев Рабэʹ махнул ей пальцем подзывая:

— Как твои дела? Чем занималась? — спросил он Гангу.

— А чем тут можно заниматься, весь день просидела в зале и смотрела на посетителей. Все работают без устали. А мне нечего одеть, кроме этого платья и кожаных штанов, что тебе не нравятся.

Я смотрел на мою невесту и любовался ею, в ней была утонченность лигирийки, изысканность лесной эльфарки и дикость дитя степи. Она говорила то, что думала, и это было для нее нормой. Но когда она закончила рассказ о том, как провела день словами, что ей нечего одеть, я рассмеялся. Все-таки она женщина, а не воин.

— Хорошо, поехали, я отвезу тебя в один салон, там ты сможешь приодеться. Возьми с собой Рабэʹ, думаю, демоницы прекрасно разбираются в нарядах.

Служанка уже стояла рядом и согласно кивнула:

— Да, Ваша милость, я действительно разбираюсь в моде человеческих самок. Ой, простите, женщин. — Но на ее хитрой мордочке не было и капли сожаления об оброненных случайно словах.

— Тогда иди и поймай нам экипаж, — отправил я ее бегать по улице в наказание за колкость. Но Рабе подошла к охраннику и тот, выслушав ее, пулей выскочил из трактира. Ага, как же, будет она бегать по улице, подумал я, она скорее "погасит жар в чреслах" всех мужиков, что работают в трактире, чем будет гоняться за извозчиком. Но вмешиваться в методы работы демоницы я не стал, мне от нее нужен был результат, а какой ценой это будет достигнуто по большому счету мне было безразлично. Я был уверен, что она уже собрала сведения по трактиру, кто когда и сколько тащит отсюда. Начиная с толстого Кабрама и заканчивая поломойкой. Когда я вошел, толстый идриш сделал сначала подобострастное выражение на сальной морде, но, заметив, что я не смотрю на него, сделался злым и сплюнул в угол. Вот еще одно слабое звено при власти и деньгах. Этот предаст первым и охотно будет сотрудничать с любым, кто будет против меня. Если бы не Циня, которая души в нем не чает, отдал бы его Рабэʹ на завтрак. —

— Рассказывай, что узнала? — спросил я демоницу, когда мы ехали в салон мадам Версан. Та нахмурила бровки и начала рассказ.

— Ваша милость, всем трактиром заправляет Кабрам, он отодвинул старого Изю и тот был рад снять с себя это бремя. Все работники его бояться, как огня, он не только ворует у Вас, но и грабит всех, отбирая у них часть жалования. Кроме того, он переспал со всеми работницами и принимает на работу, только если те пройдут через подвал. Но чаще всего он забавляется со старшей подавальщицей, а та приводит новых работниц, когда какая-то из прежних ему надоедает.

— Вот гад! — разъярилась Ганга, я его убью. Она с вызовом посмотрела на меня.

— Не надо, дорогая, он муж девушки, которая и так в жизни настрадалась, она его искренне любит.

— У таких жен всегда мужья козлы! — вставила свои три копейки в осуждение идриша демоница. — Ох какие они вкусные! — она облизнулась, — жаль, что его душу нельзя забрать.

— Мне тоже жаль, — не стал спорить я, — но я покажу тебе место, где ты сможешь охотиться, сколько захочешь, а его не тронь.

— Он меня сегодня в подвал приглашал, вот золотой дал, — показала она монету.

— Когда вернемся, ты его туда позови, там мы с ним и поговорим. Надо же целый золотой! — удивился я. — От этого скупердяя дождаться такого щедрого подарка просто немыслимо.

Но Рабэʹ сразу ответила на мои мысли.

— Он просто боится госпожу и хочет через меня знать, что она предпримет, поэтому и подкупает, тем более за Ваш счет, — засмеялась она. — Он обсчитывает покупателей. На пиво и вино ставит свои наценки и разницу забирает себе. Кроме того, по завышенным ценам закупает продукты и разницу ему тоже отдают торговцы, лишь бы только он брал у них. Еще он покупает несвежее мясо и держит его в уксусе, а пишет, что купил высший сорт. Да много еще чего.

Да уж, подумал я, какой предприимчивый проходимец и не боится. Пристроился к Цинеи и под видом зятя управляющего обдирает владельца трактира. Как минимум на десять лет с конфискацией имущества он заработал.

Придется Изю ткнуть носом в это дерьмо, а то я вижу совсем барином стал, спит и ест, как жирный кот. Мышей не ловит, вот, что сытая жизнь с людьми делает. Пропадает стремление к росту, появляется лень и равнодушие к делам. Ну ничего, я это поправлю.

У мадам Версан, нас встретил Томас, он вышел важный, как китайский мандарин, еще боле толстый и еще более лысый. Узкие глазки скользнули по нам, его морда скривилась, на какое-то мгновение, а потом он взвизгнул как поросенок и опрометью бросился прочь.

— Узнал, дружище! — с радостью в голосе, сообщил я спутницам. — Видите, какой ловкий, настоящий охотник.

— А куда это он? — продолжая удивляться, спросила Рабэʹ.

— Пошел собирать вещи, думает, что поедем на охоту. Пойдемте, теперь мы его долго не увидим.

Я первым вошел внутрь салона. Нам на встречу выплыла сама элегантность в обличии тридцатилетней мадам Версан.

— Тан Ирридар, вы опять пугаете моего Томаса? Ни на какую охоту он не поедет. — Она мило улыбнулась.

— Вообще-то я и слова не успел сказать, мадам, — поклонился я. — Просто Томас слишком увлекается сборами на охоту, вот и сейчас он убежал собирать вещи. — Я развел руки, показывая, как я огорчен и тоже изобразив вежливую улыбку.

— Вы ему скажите, что я еще не скоро вернусь в нехейские горы.

— Ох тан, он Вас так боится, не будьте с ним так суровы, — она укоризненно посмотрела на меня, мельком бросила взгляд на моих спутниц и спросила. — Вы по делу, или так просто в гости?

Взгляд Ганги вспыхнул опасным огнем. А я понял, что "королева стиля" отомстила мне за Томаса, поддразнивая Гангу. Женщины всегда чувствуют слабые места и стараются на них надавить при случае. Рядом со мной стояла еще одна красавица и причем моложе ее на десяток лет. Мадам не смогла сдержать маленькой ревности и приветствовала меня фразой, в которой можно было увидеть, если захотеть двусмысленность. Гангу она словно не замечала, игнорируя ту. В этом вся женская натура. Каждая женщина считает себя незаменимой, но при этом нисколько не сомневается в своей способности заменить любую другую женщину.

Понимая, что в гневе Ганга может и прибить городскую "фифу", как выражалась моя бабушка, я перешел к делу.

— Мадам Версан, разрешите представить Вам мою невесту Гангу Тох Рангор, будущую тану Аббаи. — этими словами я сразу потушил пожар войны и спас мадам.

— Очень приятно, — сосем другим тоном ответила женщина и с ожиданием посмотрела на нас.

— Мадам я хочу, чтобы моя невеста выглядела элегантно, не вычурно. Чтобы у нее было много нарядов на все случаи жизни. Кроме того, нужна достойная одежда для ее служанки. Ну и еще у меня к вам личная просьба, — я с улыбкой посмотрел на женщину. — Моя невеста воспитывалась у орков, в семье Великого шамана. Она может легко отрезать голову любому, если увидит в словах или в поведении оскорбление своей чести, — я помолчал, любуясь тем, как побледнела мадам. — Но совершенно не знает, как должна вести себя светская женщина. Могли бы Вы взять на себя труд помочь... — я посмотрел на Гангу, которая еле сдерживалась, чтобы не убить кого-то из нас и произнес, — моей любимой... — из девушки словно выпустили пар, она зарделась и смущенно потупилась, — невесте освоиться. Конечно, это будет оплачено мной, но и Ганга тоже весьма обеспеченная девушка.

Мадам пришла в себя улыбнулась и сказала.

— Ну, конечно, тан Ирридар, я с радостью помогу вашей невесте с нарядами и помогу ей освоиться. Такая красавица просто обязана блистать в обществе.

— Тогда я оставлю вас на некоторое время, а сам пойду к Увидусу, как справитесь, пошлите кого-нибудь сообщить, что вы готовы, — я тоже улыбался в ответ.

— Это времени много не займет, — ответила Ганга, — пара платьев, штаны и рубашка, все что мне нужно.

Мадам Версан, услышав ответ орчанки, бледно улыбнулась и растеряно посмотрела на меня.

— Слушайся мадам во всем, она лучше знает, что тебе нужно, дорогая, — ответил я. И девушка вынуждена была смирится. Как же, штаны и рубашка, подумал я. Теперь до глубокой ночи не оторвать от платьев, чулочков, бантиков и белья. Уж я-то знаю, как они обходятся штанами и рубашкой. Хорошо, что еще мамы не было на горизонте. Шарфик, туфельки и сумочка, — как мантру повторил вслух, только, как можно тише, и ушел.