|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Степан КУЛИК
ОРУЖИЕ ВОЗМЕЗДИЯ
Цикл 'Позывной 'Леший'
'В нас есть суровая свобода:
На слезы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать...'
Гамзатов Расул
Глава первая
— Ко мне пойдем или к тебе?
Алена остановилась и повернулась. Глаза васильковые, ресницы пушистые... Во взгляде — удивление.
Не понимаю... Ну к чему вся эта игра? Ведь нам давно не по шестнадцать и оба прекрасно знаем, для чего и почему встречаемся. Что все походы в ресторан или на художественную выставку, раньше или позже, закончатся на диване. Да и не в первое свидание я задал вопрос — третий раз вместе сапоги по улице топчем. А погода так себе, еще не задождило, но отдельные капли уже пятнают серый асфальт. Так почему бы не укрыться от непогоды в уютной квартире?
Причем, это же не значит, что мы должны заняться сексом, едва переступим порог квартиры, как говорится, не снимая лыж. Посидеть на уютной, теплой кухне за чашечкой кофе, тоже вполне приемлемый вариант. Зато не придется говорить вполголоса, оглядываясь — не привлекает ли наш разговор посторонних ушей. И забыть о времени. Не заладится — вызову такси. Решим продолжить общение, пусть даже в виде совместного просмотра телевизора, тоже не проблема. Есть где остаться на ночь, не стесняя друг друга.
Так почему же я не могу все это сказать напрямую нравящейся мне девушке, у которой, к слову, тоже вызываю симпатию? Зачем все эти танцы бабуинов, которые самец обязан исполнить перед самкой? Обезьяны мы или люди? Наделенные не только глазами и нюхом, но и некоторым количеством серого вещества?
Алена молчала, а глаза у девушки стали еще больше. Бог мой, какие глазищи! Только за эту красоту я готов бы...
— Какой кошмар!
М-да... Похоже, и эти отношения оборвутся толком и не начавшись.
Стоп! А куда она смотрит? Лицом стоит ко мне, но взгляд направлен намного выше головы. Не понял?
— Алексей... Что он делает? — девушка уже не только смотрела, но и рукой показывала.
Я оглянулся, и непроизвольно выругался. Черт! Только самоубийцы мне для полного счастья и не хватало. Не мог выбрать другое время для сведения счетов с жизнью. Не в мой выходной... Или хотя бы получасом позже.
На крыше высотки на противоположной стороне улицы, через ограждение перелезал молодой парень. И, судя по тому, что одет был не по сезону, попал он туда не случайно.
— Стой здесь и никуда не уходи... я быстро.
Хотя... К черту условности. Пусть она дурёха двадцатилетняя, но я то гораздо старше и давно знаю, что нет у людей лишнего времени. Даже, если кажется, что впереди целая жизнь.
Шагнул вперед, взял ее голову в ладони, наклонился и крепко поцеловал мягкие, сладко пахнущие персиками губы.
Не отстранилась. Но и ответила скорее машинально. Едва заметно шевельнув ртом. Растерялась и не успела решить, как надо себя вести. Чтобы правильно... так, как учила мама и более опытные подруги.
— Иди домой... Я позвоню.
— Лёша...
Прогресс. До этого момента я был Алексеем. А то и Алексеем Сергеевичем. Когда Алена пыталась провести линию с красными флажками, за которую нельзя заходить.
— Все нормально, Алёнушка... Ничего страшного... Там делов на пять минут. Но потом такая тягомотина начнется. Протокол, свидетельские показания... Ждать наряд. Придется ехать в участок или сразу на медицинское освидетельствование. Часа на три... Я тебя не гоню, но смысл под дождем торчать? Ну, не дуйся... Это моя работа.
— У тебя же выходной... — она впервые сама схватила меня за руку.
— Извини...
Нельзя затягивать прощание. Парень наверху уже слишком долго один. Могу и не успеть...
Перебежал через улицу, к счастью на перекрестке как раз загорелся красный, и машин не было. Кодовый замок без возражений принял универсальный код. Нырнул в подъезд... Лифт словно только меня и ждал. Сразу дверь открыл. Верхний этаж... Долго ползет... Черт, почему никто до сих пор не придумал аварийного ускорения? Сколько драгоценных секунд теряется. И ведь не только в этом случае. Например, когда врач неотложки на вызов к сердечнику спешит. И жизнь больного утекает с каждой песчинкой времени...
Двери раздвинулись, выскакиваю на лестничную клетку, по пути стаскиваю с себя куртку и рубашку... Штаны тоже неплохо бы снять — мужик в майке и трусах не вызывает чувства опасности. Но не всегда. Если у 'прыгуна' еще не совсем мозги заклинило, может сообразить, что никто из жильцов в таком виде на крышу не полезет.
Лестница на чердак и дверца наружу...
Торопливо выбираюсь. Слава Богу и всем святым — стоит. Смотрит вниз, но руками крепко сжимает перила. Страшно смерти в глаза заглядывать. Даже когда отрекся от всего и решился. А может, просто потому что дождик припустил сильнее, и трубы стали скользкими. Вот и держится. Что-то хочет еще увидеть напоследок, или... надеется, что в последний момент случиться чудо, спуститься ангел небесный, укроет крылом, как когда-то в детстве мамка прятала от всех бед и невзгод, и неприятности закончатся. Извини, дружище, с чудом тебе не повезло. Только я рядом оказался.
— Эй, хлопец! Погодь! Скажу чего!
Нервно оглядывается. Лицо белое, словно мелом натертое.
— Не подходи! Прыгну!
Вот идиоты... И так каждый раз. Вылезают на крыши, или еще какую глупость затевают, а пытаешься остановить — угрожают, что покончат с собой. Как будто до моего появления он отсюда стишок прочитать хотел.
— Так это... Мне поровну... Хочешь прыгать — Бог в помощь. Каждый человек сам кузнец своей судьбы и никто не вправе решать за него — жить или умереть. Ибо, как сказано, мы не твари дрожащие, а право имеем.
— Что ты мелешь? — слегка растерялся самоубийца. — Ты кто? Что тебе надо?
— Так это... Денег.
Мой ответ настолько не ложился в настрой парня, что тот даже в мою сторону подался. И руками перебрал, удобнее хватаясь за трубу ограждения.
— Чего? Каких денег?
— Лучше рублей. Но, если у тебя только валюта, тоже не откажусь. Возьму.
— Ты псих?
— Почему сразу псих? — я состроил обиженное лицо и задумчиво почесал живот. Для выбранной роли я слишком гладко выбрит, на свидание готовился. Так что надо отвлекать внимание от лица. — Зачем оскорблять?
— А что ты несешь?! — сорвался парень на крик. — Какие деньги? Не видишь — я с жизнью покончить собрался?!
— Ну, правильно... Значит, тебе деньги больше не нужны. А я... это... поиздержался чуток... Понимаешь? Трубы горят...
— Нет у меня никаких денег! Отстань! — хлопца начинало колотить. Вот-вот истерика приключится. А я все еще слишком далеко.
— Чё? Совсем нет? Даже пары сотен? Не гони. По прикиду вижу — не из бедных. Ну, не будь жмотом. Оно ж это... во, доброе дело сделаешь. Может, зачтется?
— Ну нет у меня денег, нет! Смотри! — парень начал выворачивать карманы. — Видишь?! А теперь уходи...
— Да, — пригорюнился я и тут же воскликнул, словно только что сообразил. — Погоди! Придумал! Раздевайся!
— Что?..
— Так это... ты когда шмякнешься... все кровью и мозгами заляпаешь. Потом только выбросить. А на тебе рубашка вельветовая... Glanshirt, кажется... За пять штук с руками оторвут. Да и шузы явно не из 'Садовода'. Брюки можешь оставить... Труп всмятку, да еще и нагишом — это уже чересчур. Не, журналюгам понравится, но вот родные твои... или девушка... Думаю, им будет неприятно.
Парень настолько растерялся под моим напором, что вообще потерял ощущение реальности. А мне всего пару шагов оставалось, когда можно рискнуть. Отвлечь внимание и прыгнуть.
— Договорились? А я, как шмотки на горючее поменяю, помяну тебя с друганами. А хочешь — свечку за упокой поставлю. Мне не влом... только чтоб не забыл. Ну, давай, снимай...
Не скажу, что именно убедило парня, но он и в самом деле начал расстегивать пуговицы.
И, пока он находился в таком состоянии, мне надо было срочно решить, что делать дальше? Дожимать или использовать этот момент, для рывка. Причем, выбрать до того мгновения, как он начнет вытаскивать руки из рукавов. Именно в это мгновение его внимание будет наиболее рассеяно.
Прыгнуть вперед, схватить за шкирку, потянуть на себя, так чтобы парень потерял равновесие, и тело перевесилось через ограждение, а дальше дело техники. Хоть в морду дать, чтоб не дергался, хоть на удушающий взять и сонную артерию пережать. Не суть... Эта 'рыбка' уже не сорвется. Но я все еще слишком далеко... Могу не успеть.
Парень все решил сам, когда не стал расстегивать рубашку, а потащил ее через голову.
— Стой! Стой! Так не годиться!
— Ё-моё... Как же ты меня достал, алконавт хренов! Теперь что не так?
— А если упадешь? Скользко же. Ты, паря, это... хоть одну ногу обратно переставь. Не, ну блин... войди в положение... Испортишь же товар. Ни себе, ни людям...
Самоубийца вздохнул и полез обратно. Похоже, он уже был согласен на что угодно, лишь бы поскорее избавиться от моего присутствия. Ограждение было достаточно высоким, просто перешагнуть не получилось. Так что он взгромоздился на него сверху и, как только правая нога коснулась крыши, я метнулся к нему.
Достал... даже схватил за свободный рукав. Только дернуть на себя не смог. Под ногу попало что-то скользкое, я потерял равновесие и поехал по крыше. Извернулся, хватаясь второй рукой за ограждение, но пальцы не смогли зацепиться за мокрое железо, и меня потащило дальше. Уже ощущая под ногами пустоту, потянул на себя рубашку, которую снимал с себя самоубийца, рассчитывая, что хотя бы она остановит скольжение, — и понял, что ее никто не держит.
Смерть оказалась непривередливой, и бездна расступилась, принимая другую добычу. Даже не заметив подмены.
* * *
Шум самолетного двигателя.
Хлопок над головой. Рывок, и я повис на стропах...
Глянул вверх — купол парашюта. Поскольку сам за кольцо точно не дергал, значит, выбросили как салагу, с карабинчиком.
Стоп... Что за ерунда? Ничего не понял. Какие стропы, какой парашют? Я же с крыши девятиэтажного дома навернулся. Так что вариантов только два — последние галюники отлетающей души или приход поймал от обезболивающего в реанимации.
Гм... Какой-то слишком натуральный глюк. И совсем не прикольный.
В отличие от адреналиновых наркоманов, удовольствия от прыжков никогда не получал. Даже, когда счет давно перешел за сотню. Наверно, потому что всегда отделял работу от развлечения. И старался лишний раз не рисковать, без необходимости. Поэтому и 'на землю' сошел не раздумывая, как только подвернулся удобный случай. Сделать это сохранив честь мундира и без потери лица. Поскольку подвиг одних — как правило, головотяпство вышестоящих ротозеев. И, чтоб никто из них не пострадал, мне прямо в госпитале предложили награду. На выбор...
Посмотрел под ноги — темная громада ночного леса. Правее и ниже призрачно-бледные купола нескольких парашютов. Боковой ветер немного сносит нас, но поскольку никто из тех, кто подо мной не предпринимает никаких движений, я тоже не дергаюсь.
Не знаю, что случилось и где я, но ночным прыжком на лес или на воду меня не испугать. В свое время напрыгался... Так что будем поглядеть. Все равно, пока летишь, спрашивать не у кого. Приземлимся, там поглядим.
Одно только, пока, могу сказать точно — парашют меня держит советский... причем, образца времен Великой Отечественной. Это хорошо и правильно. Зато форма не красноармейская, а совсем даже наоборот — пятнистый камуфляж немецкого десантника. И на груди, даже смотреть не обязательно, на ощупь понятно — МР-40 со складным плечевым упором. Что никак не проясняет ситуацию... Хотя, кто сказал, что галлюцинации обязаны быть логическими и достоверными?
Шмякнулся головой о тротуар, вот и смешалось все в мозгах. Хорошо, хоть не пополам с асфальтной крошкой.
Ладно, об этом тоже подумаем после. Поскольку сейчас куда реальнее возможность шмякнуться о дерево. Если не повезет... А парашют совсем 'дубовый', не 'крыло', сильно не покапризничаешь. Куда занесет, там и падай.
Но, видимо, судьба решила, что свое я уже отстрадал в прошлой жизни, и совсем рядом с точкой приземления, судя по тому, как там гасли купола, обнаружилась небольшая полянка. Мобилизовав весь опыт, я исхитрился дотянуть до нее и упасть не на крону дерева, а всего лишь в кустарник. Судя по аромату — малинник.
Перекатился. Вскочил, погасил купол. Отстегнул лямки. Огляделся...
Лес вокруг хрустел, словно по нему стадо кабанов с медведем в салки играло. Зато на небе ни пятнышка. Кучно сели. Молодцы. Видимо, тоже не первый прыжок. Вот только что это за бал-маскарад и как я на него попал?
Похлопал по карманам, рассчитывая найти хоть какие-то документы. Естественно, ничего не нашел. Но, как говорится, отрицательный результат, тоже результат. Когда у военнослужащего нет при себе документов? Правильно — в бане и за линией фронта. Значит, играем по-взрослому. Если играем, конечно...
Я давно не вьюнош, повидал такого, что ни одному писателю даже не приснится. И если уяснил что-то, так это одну простую вещь. Если что-то случилось, пусть даже самое невероятное, сперва надо решить проблему, а уже потом искать объяснения, разбираться в причинах и выяснять — кто виноват. В противном случае, следствие будут вести другие. А тебя, в лучшем случае, упомянут в рапорте. В худшем — помянут.
— Гаркуша! — негромкий окрик за деревьями.
— Здесь я, товарищ капитан.
— Не видел куда спеца отнесло?
— Видел, товарищ капитан. Тут рядом полянка, он там сел. Только не снесло его. Сам дотянул. Я последний шел. Видел..
— Странно... Впрочем, не нашего ума дело. Ты вот что, старшина, возьми одного бойца и будьте всегда рядом. Комдив сказал, что его голова дороже полка 'катюш'.
— Слушаюсь. Лютый! За мной...
Интересно. Если сопоставить, что полянка на обозримом пространстве была только одна. Та, где приземлился я. И, судя по приближающемуся треску валежника, старшина с бойцом двигались в моем направлении, то получается — тем самым спецом, чью голову, неведомый комдив оценил в огневую мощь полка гвардейских минометов, был я? Занятно...
Не, я конечно, многое знаю и умею. А в кое чем действительно спец, но так высоко свои умения никогда не оценивал. Ну, начальству виднее и пререкаться себе дороже.
— Товарищ военспец... — на меня вышел невысокий, но весь квадратный, широкоплечий, словно борец или штангист мужчина. Тоже в немецком камуфляже. — Старшина Гаркуша. Вы как? Помощь не нужна?
— Парашют? Закапываем или оставляем?
— Оставляем... — махнул рукой старшина. — Впрочем... Лютый, тащи в общую кучу.
Второй десантник, облегченная копия старшины, ловко скользнул мимо нас, к белеющейся кучке шелка.
— Такой большой выброс фрицы все равно не могли не заметить, — на всякий случай объяснил старшина. — Так что особо ухищряться нет смысла. Мы их по-другому обманем.
Фрицы, говоришь... Не удивил. Все к тому и шло. И если я не на съемках очередного фильма о подвигах диверсантов в Великую Отечественную, то... то сейчас лето одного из тех военных лет. На кустах малины еще не было ягод, значит июль еще не наступил. Июнь... Вряд ли сорок первого. Тогда немцы к нам больше забрасывали, чем мы к ним. Впрочем, чего гадать. Скоро все выяснится. Главное, не проколоться.
Потому что ситуация, прямо скажем, аховая... Если это не галюники, а все взаправду, то меня, в составе диверсионно-разведывательной группы забросили в немецкий тыл. И этим вся информация ограничивается. Ни кто я такой, ни какое задание у группы... Ни тысячи других ответов, на тысячу важных вопросов у меня нет. А в то время любой, кто хоть чем-нибудь вызывал подозрение, тут же объявлялся шпионом. До выяснения... Нет, вру. Я успел узнать, что считаюсь военспецом. Вот только это даже не звание, а всего лишь обозначает некую причастность к инженерным войскам.
— А ловко вы... товарищ военспец. Хоп, и на полянку. У меня почти сотня прыжков за плечами, и то сообразить не успел. Много прыгали?
Можно было и промолчать, но словоохотливый старшина, показался мне лучшим источником информации. У него приказ держаться рядом. Значит, будет возможность поговорить. Вот только отвечать придется все время полунамеками. Как и полагается секретному товарищу. Разведчики и сами прекрасно понимают, по какому ведомству проходят разные военспецы, летнабы и прочий служивый люд без конкретных званий, но с очень большими полномочиями.
— Это как считать, старшина... Одно дело в аэроклубе учиться, другое... под пулями.
— Совершенно в точку... — тут же согласился Гаркуша и полушепотом произнес первую строчку известного стихотворения Светлова. — Гренада, Гренада... Гренада моя.
— Гаркуша! — оклик капитана не дал нам развить эту тему, но по тому как старшина посмотрел, я понял, что заработал дополнительное уважение. Поскольку он теперь был уверен, что мне довелось повоевать в Испании. — Где вы пропали? Нашел спеца?
-Так точно, товарищ капитан... Мы уже идем к вам.
— Давайте быстрее, возитесь как... — капитан, может, еще хотел что-то прибавить, но мы уже и так были рядом.
Старшина раздвинул кусты, пропуская меня вперед, и мы вышли к остальной группе.
В просвете между деревьями виднелось около десятка фигур. Точнее разглядеть не позволяла ночная тьма и камуфляж.
— Смирно. Товарищ военспец, — доложил молодцеватый, подтянутый так, что даже мешковатый комбинезон сидел на нем, как влитый, молодой парень. — Группа в количестве двенадцати человек построена. Раненых и потерявшихся нет. Сориентироваться на местности пока не представляется возможным, но судя по ориентирам, замеченным с воздуха, группа прибыла в заданный район. Старший группы капитан Митрохин.
Оп-па... А вот и первый капкан. От меня явно чего-то ждут, а какие могут быть приказы, если я сам ничего не знаю?
— Вольно... Товарищ капитан, опыта вам не занимать... Другого, учитывая важность миссии, просто не послали бы. И не оглядывайтесь на меня... Пока не доберемся до нужного места, можете считать, что в вашем отряде всего лишь имеется еще один боец. Ну, или важный 'язык'.
— Но товарищ полков...
— Отставить... Капитан, тебя как звать?
— Вася... Василий Семенович.
— А меня, почти как Пушкина — Алексей Сергеевич. Так вот, Василий Семенович, в отряде не может быть двух командиров — это смерть для всей группы. Поэтому, забудь субординацию и действуй.
— Есть, действовать... — Митрохин машинально оправил складки и скомандовал: — Группа смирно, слушай боевой приказ.
* * *
Местность не только лесистая, но еще и горная. Так что бежать не получается. Даже быстрым шагом идти, и то чревато — либо ногу подвернуть, либо окриветь от незамеченной второпях ветки. Одно утешает, даже если немцы уже и подняли по тревоге егерей, им приходится не легче. Главное, самим на них не выскочить да на засаду не напороться. Поэтому капитан отправил вперед двоих бойцов, а остальная группа держится метрах в десяти. Идут тихо, чувствуется хорошая подготовка. В том числе и альпинистская.
Меня по-прежнему плотно страхуют старшина и Лютый. Чуть под ручку не придерживают. Но при таком темпе движения, пока продолжить разговор не получается. Надо внимательно глядеть под ноги и беречь дыхание. Зато появилось время осмыслить происходящее.
Точнее, свести к общему знаменателю. Поскольку никакого логического объяснения случившееся со мною просто не имеет.
Данность первая.
Я — житель третьего тысячелетия, бывший боевой офицер, нынешний... вернее, уже вчерашний оперативник МЧС, тридцати восьми лет отроду — по независящим от меня обстоятельствам оказался в первой половине двадцатого столетия. А точнее — в июне одна тысяча девятьсот сорок второго года. Это я все же успел узнать. Месяц определил визуально. Год — по штемпелю на упаковке сала, входящего в рацион немецких десантников. Улучил момент и заглянул в свой ранец, вроде, как укладку поправлял. Информация требует подтверждения, но за неимением лучшей, сойдет пока.
Данность вторая.
Особенной ясности определение времени не принесло. Насколько мне помнится из истории — на театре военных действий в лете сорок второго года ничего особенного не происходило. Фрицы плотно застряли на подступах к Москве, а на юге они еще даже к Сталинграду не подошли. Правда, это ненадолго. После катастрофического провала Харьковской операции, вот-вот вступит в действие план 'Блау' и будет взят Севастополь. Но ни одно из этих событий даже не намекает на возможную цель заброски диверсионно-разведывательной группы в глубокий немецкий тыл. Почему я решил, что глубокий? А покажите мне горы, с лиственными лесами, ближе Карпат.
В общем, картина вырисовывается следующая: если в то время, когда идут упорные бои под Ленинградом и на Ржевском направлении, а на Юге клещи немецких армий давят попавшие в 'Барвенковскую западню' советские дивизии, командование считает необходимым отправить нас сюда, — значит, в этом районе имеется нечто, способное повлиять на ход войны. Но я ума не приложу, какая нам поставлена задача! Ведь обычные задания ДРГ — вроде уничтожение моста, склада ГСМ или иная диверсия, проведенная так далеко от линии фронта, никакого существенного урона не принесет. Хоть целый танковый завод разнеси в дребезги. В том числе убийство высшего чина вермахта, хоть фельдмаршала существенного влияния не окажет. Если только разом не положить все Верховное командование вместе с фюрером.
Черт! И до чего же я тогда додумался? Нас послали убрать Гитлера? Бред... Такая хренотень только полуграмотному сценаристу в голову взбредет. Ведь даже англичане, долго и упорно разрабатывающие план покушения на фюрера, продумавшие каждую мелочь и, в общем-то, имеющие очень серьезные шансы добиться успеха, в конечном итоге свернули свою 'Фоксли'* (*Operation Foxley, — план несостоявшегося покушения на Адольфа Гитлера, разработанный Управлением специальных операций Великобритании в 1944 году). Поскольку понимали, что не фюрером единым... То есть, свято место пусто не бывает, и убийство полусумасшедшего наркомана, может поднять на вершину власти человека более умного, решительного, удачливого. Способного сплотить нацию и... К счастью, история не знает сослагательного наклонения.
Так что же, наши аналитики понимают это хуже британцев? Вряд ли... Тогда, зачем мы здесь? Что в этих горах такого особенного?
Отсюда, данность третья. Почему я? Ведь если место и время выбрано не просто так, то и меня сюда не случайно закинули. Еще и военспецом определили. Жутко важным и секретным. Что я знаю и умею такого, что никто кроме меня сделать не способен?
— Стой! — команда подана знаками, голосом не продублирована. Группа тут же замерла. Пригнулись или на колено опустились. Настороженно поводя стволами автоматов. Но предрассветную тишину не нарушал ни один звук. Вообще... Наверно, из-за тумана. В горах такое часто случается. Я имею в виду, туман садится. Вот только эффект все время другой. Бывает — ляжет, и словно ваты в уши напихали — криком кричи, никто не отзовется. А иной раз — каждое слово, произнесенное шепотом за много километров, слышишь так, будто говорят рядом с тобой. А если где камешек со склона покатился — грохот, будто лавина сходит. Горы любят пошутить. Наверно потому, что долго живут, вот и скучно им.
— Вперед.
Ложная тревога. Но за привал спасибо... С непривычки я уже начал уставать.
Кстати, для более детального обследования времени не выпало, но кое-что я все же не мог не заметить. Тело у меня не то... То есть, оно мое, без сомнения. Но не теперешнее, в котором я с крыши навернулся, а лет на десять моложе. Не только до последней травмы, после которой меня комиссовали, а еще до первого ранения... Собственно, это как раз я в первую очередь заметил. Потому что та самая, первая пуля оставила мне заметный шрам на ребре ладони. А сейчас от того шрама даже намека не осталось.
Ну, что ж... Бонус принимается. Не знаю, какое задание передо мной стоит, и что будет в конце — а почувствовать себя снова молодым и здоровым всегда приятно. Правда, и на определенные мысли наводит. Если неведомые благодетели озаботились тем, чтобы обновить меня до оптимального физического состояния, значит и работенка предстоит не только или не столько умственная.
Двигались вниз еще примерно полчаса, после чего буквально выскочили из тумана.
Неприятный, между прочим момент. Кто бывал в горах знает, как это выглядит, когда верхняя часть туловища все еще в тумане или низком облаке, а низ уже виден. И это совсем не смешно? А смертельно опасно и настоящий подарок для вражеского наблюдателя. Потому что ты для него, как ростовая мишень, а у тебя перед глазами по-прежнему белесая муть. А мы еще и из леса к тому времени вышли.
К счастью, обошлось. Не испытывая судьбу, группа плюхнулась наземь, используя любое укрытие. Я тоже повалился плашмя...
— Наблюдать! — в полголоса скомандовал капитан Митрохин. — Лейтенант Васин, ко мне.
Один из десантников, змеей переместился к командиру. Тот огляделся, заметил меня.
— Товарищ военспец...
Субординацию соблюдает. Мол, его дело пригласить, а старший по званию пусть сам решает — присоединится или не вмешиваться. Пожалуй, присоединюсь. В разговор влезать не буду, но послушать не помешает.
У меня так ловко, как у лейтенанта не получилось. Не сообразил снять ранец. Ничего, меня ж тут 'спецом' считают, а люди от науки они такие... в шляпах, очках, а то и с тросточкой. Не то что ползать, ходить толком не умеют. Одно слово — интеллигенция.
Капитан дождался меня и только после этого развернул на земле карту. Немецкая. Оперативная. Это хуже... Не потому, что прочитать не смогу — названия у них свои. Не просто готический шрифт вместо кириллицы, а другие. Местные... И без привязки местности, информации почти ноль. Гора Железная... Долина Широкая... Зато и кое-что полезное увидел. В углу листа стоял штемпель, датированный двадцать седьмым маем уже вычисленного мною одна тысяча девятьсот сорок второго года. Конечно, это не листок календаря, но вряд ли группе выполняющей важное задание подсунули устаревшую информацию. К примеру, годичной давности.
— Коля... — обратился к лейтенанту по имени Митрохин. — Здесь мы расстанемся. Ты со своими бойцами пойдешь в точку 'А', я — со своими и военспецом — в точку 'Б'.
— Так точно, командир. Я помню задание.
— Не шебаршись. Я тоже не забыл... Поэтому, напомни, когда вы работаете?
— Завтра на рассвете. Не раньше трех часов утра и не позже пяти.
— Потом?
— Потом отходим в точку 'Д', — палец лейтенанта без колебаний ткнулся в карту. — Вас ждем сутки. Если не придете — действуем согласно полученного приказа. Пробираемся по тылам к своим. Попутно, шумим... Не реже, чем раз в сутки.
— Все верно, Коля, — подтвердил капитан. — Товарищ военспец, вы ничего добавить не хотите?
— Нет.
— Ну, тогда закурим на дорожку, чтобы дома не журились, и разбежались...
Митрохин достал из бокового кармана куртки смятую пачку белесых немецких Imperium и протянул мне.
— Спасибо. За линией фронта не курю. Зарок...
Если честно, я вообще никогда не курил, но решил, что такой штрих к общему портрету мне не помешает. Бывалые фронтовики часто давали какие-то зароки. Угадал. Оба разведчика понимающе кивнули. Но сами закурили. Одну на двоих... Курили молча. Передавая сигарету друг другу после двух затяжек. Словно совершали некий ритуал. Впрочем, так оно и было. Никто из них не знал, доведется ли еще когда свидеться. В этой жизни...
Глава вторая
Я думал, группа разделится примерно поровну, но ошибся. С лейтенантом ушли почти все. С нами остались только старшина, Лютый и еще один боец. Не густо для серьезной операции. Значит, стоящая перед нами задача предполагает не столько силовой контакт, как скрытность.
— Товарищ военспец...
— Алексей... Ну, или 'Леший', — я назвал свой позывной из прошлой жизни... той, что по нынешнему отсчету, мне еще только предстояло прожить в будущем.
— Не понял?
— Почему 'Леший'? Потому что Лёша, а 'Алекс' уже занят... — я дружески улыбнулся, чтоб уйти от официоза, но капитан шутки не принял. Пришлось сменить тональность... — Командир, субординация остались за линией фронта. И никто не знает, в какую передрягу мы ее попадем. Может каждая секунда будет на вес жизни. Зачем же терять ее на обращение по Уставу? Годами я не намного старше. Да и званием не выше...
Это я зря брякнул. Сообразил, когда увидел лица разведчиков. Они же, учитывая строжайшую секретность, считают меня проходящим по ведомству Берии. А капитан НКВД — это повыше армейского подполковника будет. — Впрочем, я не настаиваю. Решай сам. Просто, мне кажется, так лучше будет для дела.
— Хорошо... — капитан протянул руку. — 'Семен'.
— Заметано... И, на всякий случай, повторюсь. Пока не выйдем к объекту — я такой же твой боец, как и все остальные. Под маскхалатом знаков различия не видно. Я спец в своем деле, ты — в своем. Так что командуй... Василий 'Семен' и не оглядывайся на меня. Договорились?
— Да... Александр.
Имя капитан произнес с некоторой натугой, но остальные разведчики глядели на меня теперь чуток попроще. А старшина и вовсе подмигнул. Зачет, значит. Я еще не стал для них своим, но уже и не чужой дядя. Не штабная обуза.
Кстати, еще одна деталь не стыкуется. Допустим, я прикомандирован к группе, но ведь не с неба упал. Уже должны быть какие-то контакты, а разведчики ведут себя так, словно только что меня впервые увидели. Оно и хорошо — меньше шансов проколоться, но добавляет еще один вопрос к и без того длиннющему, как рулон туалетной бумаги, списку.
— В километре отсюда, строго на юго-восток должна быть пещера, — ставил тем временем промежуточную задачу капитан. — Мимо не пройдем. Там нам предстоит затаиться. Идем ниточкой. Я первый, вторым — Лютый. За ним — Спец. Потом Роман. Старшина — замыкающий. Двигаемся аккуратно. Гаркуша... за нами не должно оставаться ни малейшего следа. Особенно, при переходе через шоссе.
— Не впервой, командир...
После моих слов, остальные тоже стали общаться менее натянуто. Как оно и бывает в хорошо сплоченной команде. Это в стрелковых частях, особенно во время наступления или жесткой окопной обороны, взводный не успевает запоминать фамилии рядового состава, из пополнения. А уж о ротных или 'батях' я даже и не говорю. Иное дело разведка... Здесь ротация не такая быстрая. Есть время между рейдами познакомиться поближе. А если не один-два поиска провели вместе, то уж и вовсе грани в званиях стираются. Командир, старший группы и бойцы. Все...
— Тогда, за мной...
Теперь, когда почти рассвело и видно было, куда ставишь ногу, продвигались намного быстрее. Каждый понимал, что склон не самое лучшее место для скрытности. Как ни маскируйся, а любое движение в горах привлекает внимание. И если ночь и туман были нам на руку, то теперь время работало против нас... Потому что мы на восточном склоне. И как только солнце взойдет, его подсветит, как подиум.
Так что вниз скатились горошинами...
Означенное шоссе оказалось сразу у подножья. Видимо здесь не бывает оползней и сельдей, иначе не понятно почему дорогу замостили в ложбинке между двух склонов. Но этот вопрос тоже остался без ответа. И не потому, что не у кого было спросить, а потому что слева отчетливо доносился приближающийся гул моторов нескольких грузовиков.
Митрохин сверился с компасом, и указал на противоположный склон.
— Туда... Бегом...
Мы быстро преодолели шоссейное полотно и покарабкались вверх. Здесь почти не было почвы и травы, в основном мелкая галька. Она предательски шуршала и норовила выскользнуть из-под ног. А то и съезжала вместе с тобой, возвращая на исходную позицию.
Моторы ревели все громче, а мы даже на десяток метров подняться не успели.
— Так не годится, — оценил ситуацию я, когда во второй раз сполз на пару метров обратно. — Веревка есть?
Оказалось, такая деталь в экипировку немецких десантников не входит, не егеря... А нас снаряжали придерживаясь их нормативов. Чтобы не возникало лишних вопросов к телам... Если совсем худо. Ведь диверсант, даже мертвый, может сказать многое, если уметь смотреть.
— Снять автоматы, отстегнуть один карабин! — скомандовал, не дожидаясь, пока капитан сообразит, как решить проблему. — Передать свободный конец соседу. Пристегнуть к автомату... Первый поднимается, закрепляется, подтягивает остальных...
Молодцы, сообразили с ходу, и дело пошло. По уму, из переносных ремней можно было сделать длинную шлею, но тогда надо было бы придумывать, как держать автоматы. В данном же случае они оставались в руках бойцов и за секунду могли использоваться по назначению.
Периодически поглядывая по сторонам и вверх, я никак не мог сообразить, где же та самая пещера, к которой мы так спешим. Ничего, ни малейшей зацепки. Впору решить, что капитан заблудился. А приближающийся шум машин оптимизму не прибавлял.
Поэтому, когда преодолев очередной несколько метровый подъем, я ее увидел. То произнес фразу, которая только и могла отобразить всю глубину моего волнения. Непечатную от первой до последней буквы.
— Что 'Леший' думал, Митрохин нюх потерял? Да? — ухмыльнулся капитан. — Признавайтесь...
— Слов нет...
Пещера оказалась идеальным укрытием. Не знаю, природа позаботилась о маскировке или человеческие руки, но вход в нее можно было увидеть, только если стоять рядом и непременно на одном уровне. Огромный валун, по диаметру не уступающий отверстию в горе, лежал на склоне прямо перед пещерой, как... пробка перед горлышком бутылки. Оставляя проход не шире метра. И, соответственно, закрывая ее от глаз. Полностью сливаясь с окружающим ландшафтом.
Во всяком случае, буквально минуту тому я ничего не заподозрил. Когда стоял чуть ниже. Хотя смотрел и в этом направлении.
— Заходим, заходим... — довольно усмехнулся капитан. Все же я ошибся. Митрохин был значительно моложе меня. Даже нынешнего. Никак не больше двадцати пяти. Похоже, ему еще даже бриться было достаточно раз в несколько дней.
Разведчики один за другим нырнули в пещеру. Чуток подзадержался только старшина. Но и он успел протиснуться внутрь раньше, чем машины поравнялись с пещерой.
— Порядок, командир... Ни одна псина не учует.
Гул двигателей стих. Донеслись команды на немецком. И, что самое неприятное — собачий лай. Этих 'друзей человека' каждый диверсант ненавидит всеми фибрами души. Самого лучшего следопыта проще обмануть, чем обычного пса. А уж скрыться от настоящей ищейки, обученной идти верхним чутьем... В общем, та еще задача. При чем, даже не скажешь, что придется хорошенько попотеть, потому что запах пота хороший пес за версту учует.
— К машинам! Первый взвод, занять оборону! — командовали тем временем внизу. — Второй взвод — вперед! Бегом! Третий взвод, цепью... дистанция пять шагов! Растянись!
Уж не знаю, чем там Гаркуша обработал почву, но собаки активности не выказывали. Брехали для порядку, желая принять посильное участие в общей суете, но это совсем не тот лай, когда ищейка берет след.
Митрохин лег плашмя и ползком пододвинулся к выходу из пещеры. Потом, очень осторожно и медленно, выглянул. Оценил обстановку и так же ползком, вернулся в пещеру.
— Егеря... Шесть грузовиков. Примерно рота. В нашу сторону даже не смотрят. Только наблюдатели головами вертят. Готовятся прочесывать противоположную гору. Псы нас тоже не чуют. Отлично сработано, старшина. Объявляю благодарность.
— Служу Трудовому народу.
— Хорошо служишь... — потом не сдержался и приобнял старшину. — Спасибо, Петрович. Честно говоря, только на твое умение у меня весь расчет и был... Помимо везения.
— Что же это за состав такой секретный? — поинтересовался я, как и положено 'спецу'. — Новая разработка?
— Да это парни выдумывают... — отмахнулся Гаркуша. — Вбили себе в голову, что я заветное слово знаю, вот и посылают теперь все время хвосты рубить...
— Ничего подобного, — подал голос второй боец, Роман. — Помнишь, Петрович, в апреле ты в госпитале лежал? Мы за 'языком' ползали. Обратно Петька Черт замыкающим группы шел... — парень помолчал немного. — Все по твоей науке сделал. А овчарки за нами, как по ниточке егерей вели. Если б не Петька и не Толик Скоморох... не ушли бы. А с тобой... ни одной осечки.
— Тьфу, тьфу, тьфу... — суеверно сплюнул старшина. — От пустобрех... Помело, истинное помело. Помяни мое слово, Ромка, подрежут тебе язык. Ну разве ж можно так беду накликать?
— Суеверие это все, Петрович. И бабьи забобоны... Я комсомолец, атеист и в поповское мракобесие не верю.
* * *
— Отставить... — вмешался капитан. — Боец Помело...
Я едва сдержал смех. Вот уж повезло парню с фамилией. Лучше любого позывного. И под характер годится.
— Приказываю вести скрытное наблюдение за неприятелем. Смена через час.
— Есть... — Роман, как минутой тому капитан, плюхнулся на живот и змеей устремился к выходу из пещеры.
— Остальным, вольно. Лютый, осмотри пещеру вглубь. Визуального контакта с группой не терять. Отставить, — Митрохин передумал. — Вместе пойдем. Один ум хорошо, а два сапога пара...
— А вы, старшина, действительно знаете какую-то секретную смесь? — продолжил я расспрос, когда мы с Гаркушей остались вдвоем. — Это не праздное любопытство. Вы же понимаете?
— Да нет никакой тайны... — присел напротив меня на свой ранец Петрович. — Охотник я... с деда-прадеда... Вот и наставляли они меня всю лесной премудрости с малолетства. Как ходить, как дышать, куда глядеть... Чтобы зверь тебя, даже если учует или заметит, за своего принимал. Не пугался... Какие травки использовать, если приманить надо, а какие — ежели наоборот. Так и сейчас... Перец с махоркой, конечно действенно... Но если проводник опытный, он сразу поймет. Собаку со следа снимет, ноздри промоет. А потом обойдет подозрительный участок и снова по следу пустит. Еще хуже, когда работает пара. Второго пса и вовсе можно успеть придержать. Так что я всегда стараюсь использовать то, что под руками валяется, имеет резкий запах и не нравится собакам... Муравьи, грибы ядовитые, мята... Свежесодранная сосновая кора, живица... Если такой смесью хорошо натереть подошвы сапог, да разбрасывать по следу, не жалея... Собака очень быстро потеряет чувствительность, ну и интерес... При чем, не будет жаловаться, а всего лишь станет демонстрировать своим поведением полное безразличие.
— Гм... И что, действительно действует?
Старшина пожал плечами.
— Вообще-то прадед сказывал, что любое дело получится... если хотеть по-настоящему. И не стыдится просить о помощи...
Открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но сдержался. Понятно же, кого именно просит о помощи пожилой старшина. А я пока еще не заслужил той степени доверия, когда смогу рассчитывать на искренний ответ.
— Пещера неглубокая... Сорок шагов насчитали, — подсел к нам Митрохин. — Зато есть сквознячок... Можно будет покурить, без опаски. И водичка в дальнем углу капает. Еле-еле... Но все же. Поставил каску... Запас карман не тянет.
Не понял? Если судить по действиям капитана, то мы здесь надолго. Хотел уточнить, но в это время снаружи донесся заливистый лай. Как раз тот самый, который говорит проводнику, что пес нашел след.
— Боец Помело! — окликнул наблюдателя капитан. — Доложить обстановку!
— Фрицы обнаружили место, где мы разделились, товарищ капитан, — отозвался тот, прикладывая ладонь к губам, направляя звук. — Одна группа продолжает прочесывание склона, поднимается вверх. Входят в лес... Вторая — с собаками, пошла по следу. Третья, человек двадцать, возвращаются к машинам. С ними офицер.
— Хорошо. Продолжай наблюдение.
— Что ж хорошего-то? — не понял я. — Если лейтенант не запутал следы, их нагонят не позже чем через два-три часа. Или засаду устроят. Обогнав на машинах...
— Скорее всего, — кивнул Митрохин. — Ничего не поделаешь. У каждого свое задание. Будем надеяться, парни вывернутся. Не новички, ко всему готовы. А фрицы не знают, сколько их и преследуют малыми силами.
Снизу долетел гул нескольких моторов. Постепенно удаляющихся...
— А самое главное... не заметили, что отряд разделился. Мы для них теперь невидимки. Даже если случится самое плохое, фрицы будут уверены, что обезвредили всех русских парашютистов.
— То есть, группа лейтенанта всего лишь прикрытие?
— Нет, — мотнул головой Митрохин. — У Коли свое задание. Тоже важное. Но, если есть возможность совместить... Сейчас...
Капитан достал карту, разложил ее на полу и включил фонарик.
— Смотри сам... Как считаешь, какие объекты в этом районе можно считать стратегическими?
Прежде чем высматривать цели, подходящие для диверсии, первым делом я попытался вообще понять, где мы находимся. Выискивая названия населенных пунктов, чьи названия были не радикально изменены оккупантами и могли помочь сориентироваться.
После пристального вглядывания, удалось прочесть 'Schwarzwald'. Черный лес...
Ничего себе! Я думал мы в Карпатах, Польше... ну, в крайнем случае, Чехии или Югославии. А нас едва не в самое сердце Германии десантировали. Блин... Того гляди, опять версия об устранении Гитлера всплывет. И никакого случайного совпадения в названии быть не может, вон по левому обрезу река снизу вверх виляет. Рубль за пять, что это Рейн.
— Трудно выбрать? Подсказать? — подколол разведчик, поскольку я слишком долго таращился на карту.
— Да нет, просто прикидывал варианты... Вон тот железнодорожный узел... если его грамотно разрубить, то весь регион на месяц, как минимум без транспорта останется. Да и станция редко когда пустой бывает. Вряд ли фрицы, в таком глубоком тылу всерьез опасаются диверсий.
Вообще-то, я слегка слукавил. Узел и в самом деле жирной приманкой был. Но выбрал я его еще и потому, что заметил, куда ткнул пальцем лейтенант Васин при том, последнем разговоре.
— В точку... — в голосе капитана появилась уважительность. Больше он над штабным не насмехался.
— Ну, а второй объект... Исходя из той же логики... — мой палец сместился влево и вверх. — Мост? Вот здесь... Ели в комплексе сработать. Полный транспортный коллапс. Вот только зачем? Здесь ни шахт, ни заводов... Курортная зона, какая-то...
— И это верно... — уважительность в голосе капитан Митрохина достигла пика. Таким тоном он наверняка разговаривал только с начальником Разведотдела фронта. — Объяснить, или попробуешь понять сам?
— Ложные цели?
— Да...
Капитан вдруг замолчал, видимо, я все же что-то делал не совсем верно.
Вот идиот... Нельзя же так тупить. Если я 'спец' и самый важный здесь, то не командир группы прикрытия должен мне о задании рассказывать, а я его ввести в курс дела. Если сочту необходимым. А мы тут детские ребусы разгадываем с умными лицами. О ложных целях выспрашиваем. Надо срочно отыграть назад, пока не поздно. И сделать это филигранно. Чтоб и информации раздобыть по максимуму, и самому не проколоться.
— Старшина, не в службу, а в дружбу... сходите с Лютым, поглядите... много воды накапало? Заодно и перекурите.
— Есть, перекурить...
Опытный Петрович сразу понял, что это я так деликатно намекаю, что разговор предстоит не для его с бойцом ушей. Поднялся и потащил Лютого в сторонку, шепотом объясняя ситуацию менее сообразительному товарищу.
— Поговорим, Василий?
— Поговорим, Алексей... — кивнул капитан.
— На чистоту?
— А иначе какой смысл? — пожал плечами тот.
— Ты первый или я начну?
— Без разницы... Ты старше по званию, тебе и решать.
— Хорошо... Тогда начну я.
Оно, конечно было бы полезнее выслушать сперва Митрохина. Но доверительности не прибавило б. А мне, в данном случае, второе как раз важнее. Потому что факты, раньше или позже проявятся, доверие — раз потеряв, фиг восстановишь.
— Помнишь, как я в отряде появился?
— Забудешь такое... — хмыкнул капитан. — Все расселись, двигатели раскручиваются на взлет, второй пилот дверь закрывает... Тут пистолетная пальба снаружи и такой трехэтажный мат, что даже сквозь шлемофоны слышно. Летчик дверь открыл, лесенку опустил. А внутрь заскакивает подполковник Куцый и не снижая голоса орет, что с нами на задание летит еще один человек. Военспец! Ну, и насчет особой важности объяснил. Мол, полк 'Катюш' для фронта имеет меньшее значение, чем твоя голова. И что уполномочен отменить выполнение нами полученных раньше приказов. В любой момент! Потом отодвинулся в сторону, и в самолет зашел ты. С таким видом, словно внутри вообще никого нет. Проходишь к ближайшему свободному месту, садишься и говоришь: 'Спасибо. Дальше мы сами разберемся'. Ну, это ты и знаешь... так что подробности пропустим. А мы только рты раззявили. Куцый всегда был крут и фамильярности не терпел. А тут подполковник козырнул молча и покинул самолет. В общем, мы все дружно решили, что на задание с нами летит, как минимум, генерал-лейтенант. Впрочем, учитывая, из какого ты ведомства, ошиблись не слишком сильно.
Угу... Все страньше и страньше. Кто же я на самом деле в этой реальности, черт меня подери? И за каким лешим меня с такими понтами сюда забросили? Ничего не понятно. Но молчать нельзя. Значит, будем наводить тень на плетень.
— Да. Неловко получилось. Дело в том, что о заброске я тоже узнал буквально перед вылетом. Я не оперативник, аналитик. Да, операция разрабатывалась мной, но исполнять ее должен был майор... Впрочем, неважно. Того человека больше нет, а время и место операции изменить нельзя.
— А, так вот почему ты не принял командование. Нет боевого опыта? — понимающе кивнул Митрохин.
Э, нет, брат, так не годится. В штафирки меня записывать тоже не надо.
— Опыта предостаточно... — мотнул головой. — Можешь не сомневаться. Просто, отвык немного. Сперва — ранение заработал, а пока восстанавливался, было принято решение использовать меня как инструктора... Потом... Долго рассказывать...
— Точно... — хлопнул себя по лбу капитан. — Извини, 'Леший'... Совсем забыл, как ты ловко с ремнями придумал. Сам сообразил?
— Нет... В Пиренеях научился...
Теперь и капитан смотрел на меня, как старшина раньше. Уважительно.
— А командование не принял, потому что сам еще в сложившейся ситуации полностью не разобрался. У тебя же каждая мелочь сто раз продумана, все по секундах рассчитано.
— Это точно...
— В любом случае для смены командира, тогда был не самый подходящий момент. Дело не любит суеты.
* * *
Я лежал, глядя в потолок и думал. Вернее, прокручивал в памяти события минувшего часа и прикидывал, все ли сделал правильно. Не ошибся ли, взяв на себя руководство операцией и приняв решение, которое никак не могло быть той задачей, которую перед группой поставило командование. Хотя бы потому, что ни один человек в Ставке Верховного командования, включая самого товарища Сталина, не обладает теми знаниями, которые есть у меня.
— Товарищ капитан, — отозвался дозорный. — Фрицы возвращаются. Парашюты тащат. Быстро идут. Торопятся.
— Еще бы. Теперь они знают численность отряда. И понимают, что ведя поиск всего лишь двумя взводами, понесут большие потери. Догонять тех, что по следу идут, поздно. Значит, рванут вдогонку за теми, кто наперерез поехал.
Капитан Митрохин не ошибся. Очень скоро снаружи послышались команды, топот сапог. Рев двигателей и звуки отъезжающих машин.
— Все убрались?
— Никак нет. Оставили троих... парашюты охранять. Беспечно себя ведут. Один бдит, а двое спать укладываются. Совсем страх потеряли, сволочи...
— А кого им боятся? — пожал плечами капитан. — Они у себя дома. В глубоком тылу. Пусть дрыхнут. Было бы хуже, если б любопытными оказались, да осмотреться решили. А так, считай, фрицы сами нас охраняют.
Помолчал немного и подвел к завершению начатый разговор.
— Ну, что ж, со знакомством разобрались. Прошлого, в любом случае, уже не переиграть. Поговорим о будущем, товарищ военспец?
— Да, капитан. Но сперва доложи о задаче своей группы. Операция разрабатывалась раньше, чем было принято решение о моем участии. Так что этим важность именно твоей группы не объясняется. Но, если в задание лейтенанта Васина входит отвлекающий маневр — это значит, что задача поставленная перед тобой, более важная. Чем диверсия на железнодорожном узле. И это точно не мост!
— Так точно, — Митрохин вздохнул и помрачнел. — Мост обозначен только на тот случай, если кто-то из отряда Васина, или сам лейтенант попадет в плен и не выдержит допроса. То есть, немцы узнают о существовании второй группы. А настоящая цель никому неизвестна. Предполагалось, что я получу пакет с приказом, непосредственно перед вылетом. А вместо этого в самолете оказались вы.
Все, слазьте, кума, с воза, приехали. Я пытаюсь узнать то, что знаю... вернее, знал, только прежний 'я', но забыл рассказать об этом мне теперешнему. Вот это фортель. Очуметь!
— Даже так... — потер задумчиво подбородок. — Значит, все гораздо сложнее, чем я предполагал. Ладно... Пока хватит. Соберите людей. Будем проставлять точки над 'ё'.
Группа собралась быстро. Еще бы... Всего-то пять человек, включая меня. Смотрят, ждут.
— Товарищи, Родина доверила нам выполнение сверх важной задачи. Я еще не могу полностью ввести вас в курс дела, но поверьте — если мы справимся, то разгром фашистской Германии станет вопросом нескольких месяцев. Именно от нас с вами сейчас зависит, погибнут в боях или смогут отпраздновать Победу многие и многие тысячи наших боевых товарищей. Дождутся ли домой своих сыновей, мужей, отцов — миллионы женщин и детей.
Оба бойца смотрели не отрываясь, старшина взгляд отвел. Капитан и вовсе в землю уставился. Это мое лицо было для них в тени, а я, стоя спиной ко входу, прекрасно все видел. И понимал.
Молодым хочется верить в подвиг, знать, что если и погибнут, то не просто так — а непременно героически. Более опытный воин знает, что война — не спортивное состязание, где достаточно один раз напрячься и вырвать победу у противника. Придти первым, рванув грудью финишную ленту. Этих красивыми и высокопарными словами не пронять.
— Товарищи бойцы и командиры... Я не политрук и агитировать вас за Советскую власть не собираюсь. Все сказанное — правда. Когда узнаете подробности, сами это поймете. А говорю заранее лишь для того, чтобы вы осознали другое — будет чертовски трудно и смертельно опасно! Война — это грязная и трудная работа. Долгая, кропотливая, результатов которой не всем дано дождаться. Но сделать которую надо. Как старый пахарь выходит весной в поле и поднимает плугом землю, не задумываясь о том, доживет ли до страды. Он сеет для тех, кто остался дома. Вот и нам с вами предстоит выполнить свою часть работы... Очень важной для тех, кто вырастит плоды победы, из зерен брошенных в подготовленную нами почву.
Старшина с капитаном тоже подняли глаза. Все-таки я смог и их чем-то зацепить. Вот и отлично.
— И еще одно. Все вы в разведке не первый день, люди опытные. Поэтому скажу просто. Мы здесь не просто боевое подразделение, мы — как пальцы на одной руке. Надо — каждый свою роль исполняет. А потребуется — сожмемся в кулак и так врежем, мало не покажется... Это я к тому, что думать предстоит всем, независимо от звания. А не только выполнять приказ.
Теперь, бойцы удивились. Похоже, так с ними еще никто не говорил. Значит, будем сокращаться. Пока лишнего не брякнул. Не из той эпохи.
— А теперь, советую хорошо отдохнуть. Все равно ждать, пока немцы пост не снимут. Так давайте используем предоставленную возможность с толком. Когда еще выпадет возможность поспать? Не знаю, как вы, а я уже вторые сутки на ногах... Поэтому, до наступления сумерек не будить. Если только немцы раньше уберутся.
Вообще-то я прошлой ночью спал в своей квартире, на мягком диване, в гордом одиночестве и отлично отдохнул. Но надо же было как-то объяснить желание уединиться. Причем, на длительное время. Потому что я все еще понятия не имел, какое именно задание предстоит выполнить нашей, теперь уже 'моей' группе.
Хорошо, что решение командира не подлежит обсуждению. Сказано отдыхать — значит, отдыхать. Только старшина, сославшись на бессонницу, занял пост у входа. Кстати, это мой косяк. Отвык командовать. Вот и не отдал соответствующий приказ. Но, выходит, не зря о пальцах и кулаке сказал. Впрочем, все это мелочи, не об этом у меня сейчас голова болит.
Закрыл глаза, представил себе большущую школьную доску и начал выписывать на ней вопросы. По мере того, как они возникали в голове. Тут же пытаясь осмыслить их и найти ответы.
Начнем с самого начала...
Во-первых, — если отринуть то, что я заброшен в прошлое некими высшими силами, а оказался здесь в результате каких-то паранормальных явлений, пусть и неизвестных, а потому неизученных наукой, то сразу отпадает и вопрос с выполнением сверхмиссии.
То есть, я тут случайно. Мимо проходил... И если впишусь в драку, то исключительно по собственной инициативе. И в меру разумения ситуации.
Нет, не вполне так. Займи я в этой реальности место какого-нибудь Билли Кида или королевского стрелка Шарпа, тогда вариант с 'пройти мимо' мог бы еще обсуждаться. Поскольку мне было как-то поровну кто в тех войнах с кем воевал и ради каких идеалов погиб. Но, вряд ли отыщется во всех поколениях людей, родившихся на территориях бывшего Советского Союза после Великой Отечественной, хоть кто-нибудь, способный остаться равнодушным к этой войне. Не скажу, что все потомки пылают любовью к Сталину, но фашистов ненавидят — без исключений.
Соответственно, в этом вопросе и у меня никакой альтернативы не могло быть. Даже если б я оказался не диверсантом, заброшенным за линию фронта, а обычным работягой номерного предприятия в самом глубоком советском тылу. Впрочем, это и объяснять не надо. За всех нас один раз сказал Константин Симонов.
'Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял...'
Да... Ни отнять, ни прибавить. Ни емче, ни ярче, ни злее...
Это, что касается, так сказать моей эмоциональной, стратегической линии поведения. А вот выбор тактики, поскольку нет никаких конкретных приказов, остается за мной.
Просто потому, что я не знаю, какая именно операция была разработана Ставкой и с какой целью проводился заброс. Даже не представляю, зачем в последнюю минуту группе Митрохина был придан военспец? Понятия не имею, какая у того, чье место я занял, была специализация? Может, он был всего лишь гениальным подрывником, и группе действительно предстояло всего лишь уничтожить мост через Рейн? Но я не он и, соответственно, не могу выполнить это задание. Зато, я могу другое. Вернее, должен смочь, раз уж оказался здесь. Причем, вооруженный знаниями прошлого... Нет, ну в самом деле, неужели я не смогу придумать нечто такое, что способно если не изменить, то хотя бы существенно повлиять на будущее?
Думай, голова, картуз куплю! Соображай, вспоминай... Ты же не зря в училище скамью протирал. Что такого важного произошло или могло произойти в июне одна тысяча девятьсот сорок второго года? На юго-западе Германии, в местности известной под названием Шварцвальд. Черный лес... И вот еще что надо не забыть спросить у Митрохина. Откуда он, вернее, те, кто готовил операцию, узнали о существовании этой пещеры? Ведь такую деталь с самолета не разглядеть, да и на аэроснимках тоже. А это значит, с нами сотрудничает кто-то из местных жителей!
Конец ознакомительного фрагмента. Текст полностью читать здесь:
http://https://libst.ru/Detail/BookView/Oleg_Govda/Pozivnoj_Leshij_Oruzhie_vozmezdiya/10606/?ref=3106
и здесь:
http://http://zelluloza.ru/books/4090-Pozyvnoy_Leshiy_Oruzhie_vozmezdiya-Stepan_Kulik/#book
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
