Посланница ветра

ПОСЛАННИЦА ВЕТРА

ПРОЛОГ

Хищник неторопливо двигался к своей безмолвной жертве. Он делал это настолько медленно, словно испытывал невероятное наслаждение, видя неподдельный ужас в ее глазах. Бедняжка металась из стороны в сторону в тщетной попытке избежать неминуемой участи, но у нее не было ни единой возможности спастись. Пленница дрожала всем своим хрупким тельцем, мечась из стороны в сторону и силясь разорвать невидимые путы. Хищник замешкался, чтобы оценить окружающую обстановку: не помешает ли ему кто-нибудь больно жалостливый. Но нет, он зря беспокоился. Помочь его жертве было некому. Еще немного и от несчастного создания останется только долгая светлая память...

— Госпожа Кассиопея, Вы чавой-нить там видите? А?

Вижу. Конечно, вижу. Я хорошо видела, как маленький паучок алчно перебирал своими мохнатыми лапками, явно намереваясь употребить незадачливую муху на поздний ужин. Возможно, вы сочтете меня излишне кровожадной, но я всей душой болела за паучка — очень уж я люблю этих милых восьминогих существ, причем меня совершенно не волнует ни их размер, ни ядовитость. Каким-то совершенно непонятным образом мне удается находить общий язык с пауками. Есть у меня один приятель арахноид — существо древнее и могущественное, но которое никогда не отказывается пропустить со мной за компанию рюмочку другую за приятным для обоих разговором. Кроме того, он мудр настолько, чтобы не показываться на глаза другим людям, которые почему-то считают пауков страшными и злобными тварями. И никто из них не берет в расчет, что эти мохнатые существа охраняют дома, в которых поселились, от злых духов, не нашедших дорогу на Ту сторону. Также пауки защищают сон своих домочадцев, помогают изгнать болезни из дома и многое-многое другое. Я могла бы часами о них говорить и даже написать несколько трактатов, если бы у меня было для этого достаточно времени, а точнее поменьше лени. В общем, не буду долго разглагольствовать. Скажу лишь только, что пауки — это милейшие, добрейшие и полезнейшие создания, если, конечно, ты не предназначенная им на обед муха.

— Госпожа Кассиопея! — голос моей клиентки становился все более раздражительным. — Госпожа Кассиопея! Дык видите Вы там моего суженого аль нет? Есть на мне этот... Как его? Ну как его там? А! Вспомнила! Венец безбрачия! Так есть он аль нет? Чавой ето Вы молчите? Я жешь Вам тут деньжата ого-го какие плачу! Чавой видите-тось?

Я тяжко вздохнула. Ох уж мне эти дамочки. Вечно верят во всякую чепуху. Я уже давно перестала объяснять каждой встречной-поперечной, что не существует в природе никакого венца безбрачия. Но, конечно же, всегда намного удобнее и приятнее думать, что на тебя наложили проклятие или порчу, чем знать, что во всех своих бедах виноват ты сам. А ведь для того, чтобы снять этот "венец безбрачия" иногда бывает достаточно сменить гардероб и прическу. С характером дело обстоит сложнее. Но и здесь можно добиться определенных успехов, если сильно постараться. Я всегда была уверена, что человек, да и не человек тоже, может достичь всего, чего он действительно захочет. Главное приложить для этого усилия и верить в себя. А вот с этим-то как раз и проблема у большинства моих клиентов, жалующихся на то, что их жизнь далека от сказки.

Спохватившись, что на моем лице вполне читабельным почерком написаны все мои мысли, я тут же придала оному таинственно-одухотворенное выражение. Я сделала вид, что пристально изучаю нечто чрезвычайно важное в сияющем мягким теплым светом хрустальном шаре. Хороший шарик, кстати, почти неубиваемо-разбиваемый. У меня пять штук таких, у гнома-ростовщика со скидкой за оптовую покупку добытых. Клиентам же все это знать было вовсе не обязательно. Пусть лучше думают, что шарик, то есть магический шар ясновидения, достался мне в наследство от бабушки — потомственной гадалки и ведьмы. Ну и что, что сама старушка (Царство ей Небесное!) и слыхом не слыхивала ни о чем подобном и всю свою жизнь провела за вышиванием наволочек крестиком и гладью. Главное — напустить побольше таинственности и делать упор на внешние эффекты, как говаривала моя Наставница. Для многих внешнее намного важнее внутреннего. Вот и приходится подстраиваться под обстоятельства.

— Я вижу, — начала я замогильным голосом, как можно сильнее выпучив глаза, так, что они чуть не начали слезиться. Я водила вокруг сверкающего шара пальцами, увешанными массивными кольцами с разноцветными драгоценными камнями. — Я вижу...Я вижу! Я его вижу! Я вижу твою судьбу! Не волнуйся. На тебе нет венца безбрачия. У тебя все будет хорошо. Я это вижу.

Уже немолодая женщина вся подалась вперед, своим грузным телом опрокинув одну из моих многочисленных свечей, к счастью, уже погасшую.

— Кто он? — вопросила она хрипло. От ее напыщенности и холодности, с которыми она вошла в мой шатер, не осталось и следа. Все-таки женщина всегда остается женщиной. Всегда.

Я окинула свою позднюю клиентку внимательным взглядом. Да уж, на первый взгляд, далеко не девица-красавица. Очень далеко. Если б хоть характер покладистый, так и тут не свезло. Вот женщина и просидела всю жизнь в девках. И куковать бы ей и дальше, но на ее счастье, она встретила меня. Ладно уж, помогу. А заодно совершу и маленькую безобидную, по крайней мере, я на это надеялась, месть. Ничего, с совестью я потом договорюсь. Договаривалась же я с ней как-то эти двадцать три года.

— Вижу я тебя, красавица, — я улыбнулась уголками губ, надеясь, что нос у меня не вырос, как у одного в принципе хорошего, но уж очень лживого мальчика. — Вижу тебя в белом платье, а рядом стоит...

Тут я сделала эффектную паузу, а на земле оказалась еще одна свеча. И еще одна. И еще. Я поспешно продолжила, чтобы не лишиться всего своего нажитого непосильным и не совсем праведным путем имущества:

— А рядом с тобой стоит мужчина. Невысокий, спереди слегка облысевший и... кхм... полностью сзади. Худой, но есть небольшое, хотя смотря по каким меркам судить, брюшко. И ты его знаешь. Хорошо знаешь. Давно знаешь. Вижу я... Корчмарь он. А зовут его Ва...

— ...сил, — закончила за меня клиентка, вновь усаживаясь на место и умудрившись опрокинуть на пол еще три свечи. Хорошо, что у меня их много.

— Все верно, — подтвердила я, стараясь незаметно подвинуть поближе к себе уцелевшие атрибуты колдовства. Но я зря старалась — женщина больше не двигалась. Она уставилась в одну точку перед собой и не сводила с нее глаз. Я терпеливо ждала, когда она осознает сказанное, но была вынуждена щелкнуть пальцами перед ее носом, чтобы обратить ее внимание на себя. — Его зовут Васил, и он в вашем селе корчмарем числится. Я права?

— Ага, — кивнула клиентка, растерянно глядя на меня.

Оказывается, если она презрительно не поджимает губы и не морщит нос, ее вполне можно назвать хорошенькой. А если еще и переодеть в нечто больше напоминающее женское платье, нежели этот бесформенный балахон земляного цвета. И если еще умыть да причесать... Стоп. Что-то меня занесло.

— Он женат? — на всякий случай уточнила я, сдув с правого глаза прядь угольно-черных волос.

— Неа. Вдовый он. Ужо погодь шестый али семый годок пошел.

— И у него двое детей? Девочка и... Кажется, тоже девочка.

— Ага. Две девки

— Любишь детей?

Кивок.

— А эти тебе нравятся?

Еще один кивок.

— Тогда все просто замечательно! Он и есть твой суженый.

Я уже мысленно потирала руки.

— Дык... — засомневалась женщина. — Я ж его с ишшо с той поры, как босоногой девкой была, знаю... Я ж у ево на свадьбе лапти порвала — так плясала...

Я приготовилась произнести проникновенную речь, когда моя теперь уже любимая клиентка вдруг выкрикнула, махнув рукой и снеся со стола чучелко какой-то неведомой даже мне зверушки:

— Ай, да гори он все синим пламенем! Наплювать! Токма... — она подняла на меня свои немного испуганные глаза. — А чавой мне теперь делать-то? Я не ведаю...

— Ничего, — успокоила я ее. — Зато я знаю.

Порывшись в резной шкатулке, которую я достала из-под столика, я вытащила на свет стеклянную бутылочку, заполненную красивой розовой сверкающей жидкостью. Зря я, что ли столько красителя туда добавила. На самом деле у этого отвара совершенно неаппетитный зеленовато-болотный оттенок, но в таком виде он хуже продавался. Почему-то считалось, что цветом любви непременно должен был быть розовый. Вот и приходилось потворствовать клиентам в их заблуждениях.

— Это — эликсир любви! — торжественно объявила я, протягивая заветный флакончик клиентке. Он тут же исчез в ее ладони. — Дашь его своему возлюбленному — твоим будет. Главное — потом не упусти.

Женщина крепко прижала к своей необъятной груди вожделенную склянку.

— Госпожа Кассиопея, не ведаю чавой и сказать-то... — промямлила она.

— Благодарить после будешь, когда замуж выйдешь. А пока я хочу тебе кое-что дать. Обещаешь, что выполнишь все, что я скажу?

— Ага-ага!

Я достала два небольших листа и перо. Призадумалась, а потом быстро-быстро застрочила. Один из листов я скрутила, перевязала красной ленточкой и завязала на бантик.

— Держи. Вот здесь адрес и подробная карта, как в соседнем городе добраться до дома госпожи Афалии. Она поможет тебе. В ее салоне тебе сделают новую прическу и помогут подобрать новую одежду. А свою старую сожги. Поняла?

— Ага. А накой мне мою одежу палить? Она ж еще почти новехонькая. Без дырок.

Ну, вот как объяснить человеку, что у него абсолютно нет вкуса? Да так, чтоб его не обидеть? Правильно. Никак.

— Это нужно для того, чтобы твои прежние неудачи навсегда тебя покинули. Вывезешь всю-всю свою старую одежду сегодня в полночь на открытую поляну в лесу и подожжешь, приговаривая: "Покиньте меня недуги, покиньте меня вороги, покиньте навсегда". Запомнишь?

Она кивнула.

— Дык чаво мне напялить-то, шоб в город поехать, коли я всю одежду свою спалю?

Час от часу не легче.

— С этим я тебе тоже помогу. Закрой глаза и не подсматривай. Это очень важно, иначе колдовство не получится.

Клиентка добросовестно выполнила мои указания, а я протянула руку и взяла свой вещь-мешок. Не удивляйтесь, я все правильно сказала. Вещмешков много, а вещь-мешок один. Я достала из него добротное простое платье небесно-голубого цвета, отороченное белоснежным кружевом. Оно как раз должно было подойти женщине по размеру. Одна из моих клиенток отдала его мне в качестве оплаты за услуги. А я еще все гадала, куда бы его пристроить. А ответ сам нашелся, точнее сам пришел. Не думайте, я не отбираю последнее у отчаявшихся людей, которые готовы отдать все, что у них есть, чтобы обрести хотя бы призрак надежды. Просто я могу потерять свой дар, если не буду получать что-нибудь взамен своих потраченных сил. В этой жизни за все нужно платить.

— А енто... тово... дорого?

— Что дорого? — я вздрогнула. Она что, мысли читать умеет? Этого мне только не хватало.

— У Вашей... ентой госпожи Афалии... Дорого?

— Для тебя — нет, — я улыбнулась и передала женщине второй лист. — Отдашь это письмо Афалии. Там все написано. Скажешь, что ты от меня — и станешь ее постоянной клиенткой. Это дорогого стоит. Не пугайся, я не про деньги! — ухмыльнулась я, когда глаз женщины непроизвольно дернулся. — Я имею в виду, что к ней на прием не каждая дворянка попасть может.

Когда-то я оказала почти неоценимую услугу Афалии, и теперь могла безвозмездно отсылать к ней клиенток, которым хотела помочь. Сама хозяйка салона была очень привлекательна и избрала своей стезей служение Красоте. Ей очень многие завидовали, потому что ее дело шло очень хорошо. Одна из неблагодарных клиенток воспользовалась помощью черного мага, и тот наслал на Афалию страшную порчу — стремительное старение. Но колдун оказался неопытным и, ошибившись с расчетами, проклял ее маленькую дочурку. К тому же, он не рассчитал свои силы и почти убил девочку. К счастью, я тогда как обычно мимо проходила и смогла быстро убрать порчу с малышки.

— Все запомнила?

— Ага.

— Тогда спектакль окончен. Гаснет свет. Зрители могут расходиться.

— Чаво-чаво?

— Я говорю: сеанс окончен. Можешь уходить. Будь счастлива.

Женщина вскочила на ноги и неразборчиво забормотала слова благодарности. Из моего шатра она вышла задом, кланяясь мне до земли.

— Эй! — крикнула я вдогонку. — А деньги?

Но женщины уже и след простыл, а я обнаружила забытый на разноцветных подушках, предназначенных для сидения клиентов, старенький кошель. Здесь было пятьдесят медяков — гораздо больше, чем я собиралась взять с нее за свои услуги. Ну что ж, я не виновата. Любовь ведь дорогого стоит. Правда, ведь? Совесть же как-то сама с собой договорилась, решив в этот раз меня не беспокоить.

Осторожно выглянув из шатра и удостоверившись, что поток клиентов полностью иссяк, я с облегчением стащила с головы кудрявый черный парик, оставив только золотую сеточку, под которой и находилась моя настоящая шевелюра. Подойдя к одному из зеркал, которые я использовала для создания нужной атмосферы, я аккуратно смыла смоченной в специальном растворе собственного изготовления тряпицей черную краску с глаз и алую с губ. От частого использования красителя мои от природы светлые брови и ресницы приобрели темно-каштановый оттенок, резко контрастируя со светло-пшеничными косами.

В один из своих многочисленных сундуков я бережно сложила свои побрякушки: длинные серьги с изумрудами, колье в виде переплетенных березовых листьев и тяжелые кольца, оставив на шее только одну простую серебряную цепочку с подвеской в виде паука — мне ее Вэр подарил, решив пошутить, но вещица мне очень понравилась и я почти никогда с ней не расставалась.

В сундук побольше отправилось длинное черное платье, густо расшитое стеклярусом. Весило оно немало, и я могла в нем лишь сидеть. Зато выглядело очень эффектно. Я осталась стоять только в одной сорочке, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. И в особенности те, за которые меня сегодня утром нагло ущипнули.

Я перебрала в памяти все, что произошло за сегодняшний день. Добираться в эту деревню, где, как я знала, должна была пройти крупная ярмарка, я была вынуждена на своих двоих по личным обстоятельствам. Поэтому я очень обрадовалась предложению милого безобидного слегка подвыпившего мужичка подвезти меня до места назначения. Выпив зелье, без которого я не могла путешествовать, я с радостью залезла на воз. Я ехала, наслаждаясь прекрасными видами. Мое настроение с каждой минутой становилось все лучше. Утренние пташки восхваляли новый день, солнце, дарующее тепло и ласку. Все было просто великолепно. И как же я разозлилась, когда возница, обобрав меня как липку за подвоз, еще и приставать вздумал. И его даже не смутило то, что я была раза в два его моложе. Ну, ничего, новая женушка его перевоспитает. Уж в этом я была уверена — своего она не упустит.

Переодевшись в кожаные штаны и рубашку на выпуск, не забыв сменить неудобные туфли на мягкие сапожки без каблуков, я принялась за свою шевелюру. Две тугие косы, перетянутые кожаными же ремешками, и моя прическа была готова. Из-за невысокого роста и хрупкого телосложения меня часто принимали за подростка, чем я бессовестно пользовалась в личных целях. К сожалению, корчмарь Васил увидел меня тогда, когда я уже переоделась гадалкой Кассиопеей. Кстати, это не мое настоящее имя. Этот псевдоним дала мне моя Наставница, считая, что он поможет мне в профессиональной деятельности. И как всегда оказалась права. Она почти никогда не ошибалась. При рождении же мне досталось имя Кирэн Ария Эстель Велиандра, но я предпочитала просто Кира.

Взяв вещь-мешок, прощальный подарок Наставницы, я начала складывать в него свои пожитки. Между прочим, очень полезная в хозяйстве штуковина. Снаружи это была всего лишь обыкновенная сумка из грубого полотна, в которой по виду мог поместиться всего один каравай хлеба. На самом же деле, в нем можно было спрятать все, что захочешь. И я ни капельки не преувеличиваю. В мешке тут же оказался столик, разноцветные подушки, зеркала, подсвечники, статуэтки, павлиньи перья, камни и тому подобные магические приспособления. Пестрый шелковый шатер отправился вслед за всеми остальными вещами.

Прелесть же вещь-мешка заключалась в том, что им мог пользоваться только один хозяин. Для всех остальных это был обычный мешок не самого высокого качества. Кроме того, я совершенно не боялась его потерять. Где бы я ни находилась, он все равно вернется ко мне. Первое время я его все время где-нибудь забывала. Однако если же хозяин покинет этот бренный мир, то вещь-мешок превратится в абсолютно никому не нужный кусок тряпки, годный лишь для мытья полов. Поэтому Наставница, предвидя свою скорую смерть (для гадалок это одновременно и дар, и проклятие), передала его мне по наследству. Она провела необходимый обряд, чем-то схожий с любовным приворотом, тем самым пожизненно привязав вещь-мешок ко мне.

Уже покидая пределы поля, которое было отведено для ярмарки и еще час назад кишевшее крестьянами, а теперь совершенно пустое, я почувствовала чье-то присутствие. В небольшой рощице возле поля явно кто-то был. Я напряглась — мало ли животное какое из леса сюда забрело полюбопытствовать, чем это таким интересным здесь людишки занимаются, а заодно и подкрепиться ими же. Я, конечно, была не самым аппетитным блюдом, но, как говорится, на безрыбье... Однако уже через минуту я успокоилась, услышав знакомые голоса.

Ну что ж, ребятки, совет вам да любовь, а мне пора уже и путь-дорогу держать. Подгонявший меня в спину ветер напомнил, что я здесь слишком засиделась.

ГЛАВА 1

Пробираясь сквозь густые заросли малинника, я проклинала все на свете, и в особенности свою веру в собственные умственные способности. Топографический кретинизм еще никто не отменял, а у меня он, похоже, был в хронической форме и лечению не подлежал. Вот скажите, пожалуйста: как можно было, строго следуя карте, оказаться на противоположной стороне леса? Не скажете? А я скажу. И даже покажу. Только боюсь, что мы тогда вообще окажемся в какой-нибудь тьмупаукане.

Уже не веря ни в удачу, ни в провидение, ни в чудеса, а про здравый смысл я уже и вовсе не вспоминала, мне, наконец, удалось выбраться на дорогу. Хотя и дорогой-то ее можно было назвать только с очень большой натяжкой. Так, тропинка, по которой изредка проезжали телеги — еще был виден след от колес, а трава слегка примята. Плюнув в прямом смысле слова на карту и спрятав ее в вещь-мешок, я решила идти направо. Куда-нибудь точно дойду.

Через полтора часа я так никуда и не дошла, а солнце уже издевательски показывало мне язык и в медленном чарующем танце заходило за горизонт. Еще немного и на промысел выйдут голодные стражи леса. Подозреваю, что они здесь не слишком привередливы и не побрезгуют моими бедными косточками, и даже напротив скажут большое спасибо, утирая сытые морды остатками моей одежды. Эх, а ведь я еще так молода. Сколько городов да сел я еще не посетила, сколько блюд не попробовала, скольким людям (за умеренную плату, разумеется) не помогла. Я уже успела во всех красках представить себе собственное съедение и могилку, на которой непременно будет надпись: "Здесь НЕ покоится гадалка третьей степени Кира (известная в народе как госпожа Кассиопея), потому что от нее не осталось ни кусочка. По собственной глупости. Как всегда", когда увидела вдалеке два слабых огонька.

Я припустила туда со всех ног, стараясь не оглядываться, потому что отчетливо слышала чье-то прерывистое и, по-моему, очень голодное сопение. Огоньками оказались окна стоящего у окраины дороги дома. Заглянув в одно из них, я с облегчением обнаружила, что это был самый, что ни на есть, обыкновенный трактир. Со своего места мне был хорошо виден стоящий за стойкой хозяин, довольно-таки неприятный тип с длинной седой бородой и засаленными рукавами, на морде лица которого было огромными буквами выгравировано "малолеткам вход воспрещен". Придется сменить костюмчик, хотя мне этого совсем не хотелось делать — уже начало холодать, и раздеваться на улице было не слишком приятно. Тем более что мне все время казалось, будто за мной кто-то непрерывно наблюдает. Я попыталась проверить округу магическим зрением, но мне это никогда нормально не давалось. Не удалось и сейчас. Успокоив себя, что мерещащиеся повсюду глаза — это всего лишь плод моего больного выражения, я бодро зашагала вперед.

Спрятавшись за трактиром с той стороны, где не было окон и располагалось еще одно небольшое одноместное строеньице с прорезью в дверях в виде сердечка, я начала переодеваться. Только я сняла куртку, как за моей спиной послышался страшный рык, от которого я вся покрылась хладным потом, по телу побежали мурашки, а волоски на руках встали дыбом. Я уже успела во всех красках представить, что сейчас за моей спиной появляется свирепый оборотень, обнажив свои огромные клыки, с которых стекает слюна, означающая, что монстр находит меня крайне аппетитной. Я видела его скрюченные лапы, тянущиеся к моему горлу, чтобы всадить в мою плоть свои острые как сабли эмеральдских воинов, когти. На секунду у меня мелькнула шальная мысль, что это действительно так. Но, к моему невероятному облегчению, я поняла, что это всего-навсего храп. Храп?! Я крадучись подошла к самому популярному у людей, да и не только, зданию на одну персону и прислушалась. Отдыхающий там выводил такие трели, что впору заслушаться.

Таких мелодий я не слышала даже в Королевском оперном театре, когда была там в позапрошлом году. Тогда я делала заговор на удачу для главной оперной дивы. На самом же деле я всего лишь пробормотала какую-то белиберду и дала ей выпить подслащенную подкрашенную ядовито-голубым красителем воду из соседнего с театром колодца. В тот вечер выступление дивы имело невероятный успех. Даже я, совершенно ничегошеньки не понимающая в высоком искусстве, получила истинное наслаждение. Как я позже услышала, у нее больше не было проблем с удачей. Каждое ее выступление имело оглушительный успех, и впоследствии она даже открыла свою школу по обучению академическому вокалу. Я всегда говорила, что главное — это уверенность в себе.

Однако сегодня я абсолютно не горела желанием культурно обогащаться. Поэтому и отошла как можно дальше от ночного музыканта и продолжила то, чем занималась пять минут назад. Оставив от предыдущего наряда только сапоги и штаны, я надела белую блузку в стиле "барышня-крестьянка" и наверх напялила кожаный темно-коричневый корсет. В таком виде я больше походила на совершеннолетнего человека, чем в мальчишеском облачении. Корсет выгодно подчеркнул мою талию, визуально добавив несколько недостающих сантиметров моим "верхним достоинствам". Я критически осмотрела себя в карманное зеркальце и осталась недовольна увиденным — две озорные косички совершенно не добавляли мне возраста. Поэтому я быстро их расплела, и тяжелая золотистая волна накрыла мои голые плечи. Я поежилась: ветер усиливался, и в воздухе запахло дождем. Внезапно я почувствовала, что на мою кровушку все же покусились. Прихлопнув напавшего, я очень обрадовалась тому, что заранее запаслась средством против назойливых и жутко вредных кровопийц, в народе широко известных как комары. Из вещь-мешка я тут же достала нужный отвар и облилась им с ног до головы — чтоб уже наверняка.

Я оглядела себя еще раз, и теперь осталась почти довольна. Вроде бы все в порядке, а значит можно и заходить. Правда, мне бы не мешало сначала будочку с сердечком посетить, но, похоже, оккупант и не думал освобождать занятую территорию. Заранее смирившись с поражением, я открыла тяжелую дверь трактира и почти ослепла от яркого света. Каждый раз даю себе обещание, что буду закрывать глаза, прежде чем заходить из темноты в какое-нибудь светлое помещение, и еще ни разу его не выполнила. Когда глаза немного привыкли к освещению, я решила осмотреться и с неприятным удивлением обнаружила, что осматривают меня. Причем самым нахальнейшим образом, будто выбирают корову или свинью на базаре. Не растерявшись, я ответила той же монетой.

На меня уставились две одинаковые пары гномьих глаз, но, не выдержав моего наглого взгляда, отвернулись, вернувшись к прерванному моим внезапным появлением разговору. Они делали вид, что у них все так и должно быть. Кроме этой парочки представителей гордого, но вредного горного народца здесь еще было три человека помимо меня и трактирщика. Один мужчина неопределенного возраста лежал мордой в чем-то по виду не очень съедобном, хотя, быть может, еще час назад оно было нормальным. За другим столиком сидели рыжий в конопушках мальчик лет десяти и широкоплечий мужчина, чье лицо я не могла рассмотреть из-за надвинутого на нос капюшона. И не жарко ему? Даже я успела вспотеть, несмотря на то, что еще минуту назад замерзала. Мальчонка с интересом меня разглядывал, а вот его спутнику, похоже, было до серо-буро-малиновой звезды, кто и зачем вошел. Он просто лениво ковырял вилкой свой мало аппетитный ужин. Я пожала плечами и показала мальцу язык, тот возмутился, но не посмел ничего сделать или сказать в ответ, чтобы не злить своего спутника. Мальчик опустил голову, продолжая исподлобья наблюдать за мной.

Кстати, а почему здесь так светло? Во всех трактирах, в которых я бывала раньше, царил полумрак. Некоторые хозяева объясняли это тем, что в интимной обстановке вино продается лучше, а другие даже не скрывали, что свечи стоят дорого. Здесь же дело обстояло иначе. Трактирщик не поскупился на заговоренные свечи. Только вот откуда такие деньжищи у обычного хозяина придорожного трактира? Одна такая свечечка по стоимости может сравниться с племенным жеребцом, а здесь я насчитала целых восемь штук. Ценность этих заговоренок заключалась в том, что они никогда не гасли. Даже если очень захотеть. К тому же, они совсем не грели, так что исчезала опасность что-нибудь ненароком поджечь.

— Есть что выпить? — обратилась я к буке-хозяину, усаживаясь на высокий столик возле стойки.

— А что надо?

— А что есть?

Трактирщик заскрежетал зубами, но, надо отдать ему должное, ответил вполне спокойно:

— Вода, крапивица, медовуха, темный эль.

Конечно же, мне хотелось бы попробовать темный эль (очень уж он хорош в этой части Амаранта), но, мысленно подсчитав свои сбережения, я тяжко вздохнула и заказала медовуху. По крайней мере, это не такая отрава, как крапивица, а воды я и сама могу абсолютно бесплатно натаскать.

Я медленно наслаждалась оказавшимся на удивление вкусным напитком, растягивая удовольствие насколько могла. Правда, был у этой медовухи один очень знакомый привкус, но я все никак не могла вспомнить, что это такое. Тем временем гномы удалились наверх в арендованную на сегодняшнюю ночь комнату. Не сомневаюсь, что эти скупердяи взяли одну на двоих, чтобы сэкономить. О гномьей скупости ходили легенды. Бывали случаи, когда они и вдесятером могли спать на одной кровати, лишь бы не платить лишнюю монетку. Одежду они носили до тех пор, пока под ней не начнут виднеться срамные места. Да и меняли-то ее только по настоянию окружающих. Не заблуждайтесь, если вам показалось, что удалось выгодно поторговаться с гномом — он все равно своего не упустит. О женщинах-гномах вообще отдельный разговор. Если уж им удавалось держать в узде своих муженьков, забирая у тех даже последнюю заначку, то вполне понятно, что они всегда могли урвать себе добрый кусок. На счастье простого люда, эти дамы никогда не покидали свои Стальные горы.

Я уже приготовилась и себе что-нибудь недорогое на ночлег выклянчить, как неожиданно входная дверь распахнулась, почти слетев с петель. Вошедшим, а точнее вползшим, оказался растрепанный мужчина с расцарапанным лицом, по синему носу которого было понятно, что он услаждает свои вкусовые рецепторы только хорошим и недорогим, причем далеко не первый год. Собрав все, что осталось от воли в кулак, он, шатаясь, как молоденькая осинка на ветру, поднялся на ноги. Но тут же был вынужден ухватиться за дверной косяк, потому что его коленки предательски дрожали и не желали держать виноватое в их многолетних страданиях тело. Не придумав ничего лучше, мужичонка набрал побольше воздуха в остатки легких (я даже со своего места могла хорошо разглядеть его желтые пальцы) и заорал:

— Ах, ты, п-поганец! Ты зачем дверь нужника п-подпер? Все деньги себе п-прикарманить вздумал, гад ползучий?

Ой. Кажется, это была я. Но я нечаянно. Честно-честно! Я просто испугалась. Мало ли кто там засел — а вдруг действительно оборотень! Правда, признаваться я не собиралась. Сам виноват — нечего до такой степени напиваться. Зеленый змий еще никого до добра не довел.

— Так вот ты какой — зверь-храпун невиданный, — задумчиво пробормотала я, допивая последние капли медовухи.

Хозяин же, видя, к чему идет дело, спрятался за стойкой, предусмотрительно захватив с собой находящиеся рядом бьющиеся предметы. Только вот не все уместилось в его громадных лапищах, и, к моей великой радости, я обнаружила одиноко стоящий кувшин темного эля, манящий меня своим сладковато-горьким ароматом. Он буквально молил, чтобы его испили, опасаясь незавидной участи, которая может его постигнуть, если пока еще стоящий в дверях мужчина пойдет по траектории, которая появляется только после третьего кувшина. И я подозревала, что выпито было и того поболе. А ведь я, как вы уже наверняка поняли, девочка хорошая и не люблю заставлять других страдать, поэтому с готовностью откликнулась на мольбу эля. Когда не осталось ни капельки, и уже пустой кувшин вновь оказался на стойке, я заметила, что трактирщик слегка выглянул из своего укрытия и буравил меня своими злобными глазенками. Может, он удивился, как в меня столько влезло? Если честно, то это и для меня неразрешимая загадка, которую я уже который год подряд не могу разгадать.

— Десять медяков! — буркнул он и снова спрятался.

Я обреченно вдохнула — меня только могила исправит, да и то не факт. Я мысленно попрощалась с завтрашним обедом. К сожалению, режим жесткой экономии не способствовал хорошему настроению. А в этой глуши я, вряд ли смогу отыскать денежных клиентов.

Видимо, мужичку надоело держаться за косяк, и он вознамерился перейти к более решительным действиям. Сбивая на ходу все, что было и чего не было в его досягаемости, он медленно, но верно надвигался на своего товарища, который ничего не подозревая о надвигающейся на него опасности сопел себе тихонечко в тарелку. Задрав голову, я увидела, что гномы, привлеченные шумом, вышли из своей комнаты и сейчас делали ставки, через какое время мужичок доберется до своего приятеля. Обсуждение шло бурно и грозило перейти в серьезную потасовку. Я тут подумала: а зачем же ребяткам ссориться? Так хоть ничья получится — и все довольны. Поэтому, когда туалетный храпун поравнялся со мной, я невзначай выставила правую ногу вперед, и бедолага, не поджидавший никакого подвоха, плюхнулся физиономией в пол. Глядевшие на происходящее гномы раздосадовано плюнули в мою сторону и, махнув руками, отправились спать. Зато не поссорились!

Однако долго упиваться удавшейся проделкой у меня не получилось. Мой объект шутки почему-то эту самую шутку не оценил и полез ко мне выяснять отношения. Он медленно поднялся, держась за соседний стул и протянул ко мне свою скрюченную руку. Я отодвинулась как можно дальше, но уперлась спиной в стойку. Деваться было больше некуда.

— Спокойнее, уважаемый! — увещевала я его. — Понимаете, это вышло совершенно случайно. Честное слово! Моя нога затекла, и мне было просто необходимо ее вытянуть, иначе я могла бы ее и вовсе лишиться. Вы же все прекрасно понимаете. Уважаемый, уберите руку. Мы же с Вами разумные люди!

"Разумный людь" отказывался быть таковым и уже почти вцепился в мою злосчастную ногу, когда, издав непонятный хрюк, тяжело осел на землю. С перепугу я и не заметила, что к нам подошел тот мужчина в плаще, сидевший до этого за одним столом с рыжеволосым мальчиком, и стукнул нападавшего кулаком по голове. Сейчас на незнакомце не было капюшона, и он предстал передо мной во всей красе.

Уй-йо! Я даже сглотнула — таких великанов я отродясь не видела. Кажется, я ему даже до подмышек не доставала. Наконец-то я могла хорошо рассмотреть его роскошные смоляные кудри, собранные сзади в хвост, ясные серые глаза, тонкий нос и красиво очерченный рот. Теперь я поняла, почему он все это время просидел, не снимая капюшона — его лицо было сильно обезображено шрамами. Правую щеку пересекал длинный узкий гладкий рубец. Видимо, это была рана от лезвия меча, хотя я не очень в этом разбираюсь. Кусочек левого уха и вовсе отсутствовал, словно какой-то дикий зверь захватил его себе на память в качестве сувенира после хорошей схватки. Еще один шрам шел поперек левой брови. Кроме того, на лице моего спасителя был след от ожога. Я боялась представить, что творилось под плащом. Да уж, не мужик, а несбывшаяся мечта абстракциониста.

Заметив мое пристальное внимание, незнакомец снова натянул капюшон на лицо, плотно закутался в плащ и, прокашлявшись, спросил:

— Леди, Вы в порядке?

Я на всякий случай обернулась в поисках таинственной "леди", но, поняв, что он обращается ко мне, широко улыбнулась, тайком подмигнув прятавшемуся за широкой фигурой своего спутника мальчонке:

— Вашими стараниями.

— Вы к нам? — предложил мой новоявленный кавалер, кивая на свой столик.

Я что было сил замотала головой, и мои новые знакомцы, приняв это за отказ, решили гордо удалиться. Мужчина кивнул и, круто развернувшись, пошел к своему прежнему месту. Ребенок последовал за ним.

— Стойте. Вы меня неправильно поняли. Я хотела сказать, что не надо на "вы". Вы ж спасли меня как-никак.

Мужчина обернулся. Он еще раз кивнул и жестом указал на свой столик.

— Понял. Тогда к нам.

Мальчишка, услышав это, отрицательно замотал головой. Я было даже подумала, что у него сейчас уши оторвутся — так сильно он тряс головой. Видимо, он не очень был согласен с решением своего спутника. Хозяин трактира же, поняв, что его драгоценному имуществу ничего больше не угрожает, вынырнул из своего временного укрытия и теперь недовольно смотрел, как мы удобно рассаживаемся. Я с наслаждением вытянула ноги и улыбнулась.

— Сними капюшон, пожалуйста.

— Зачем?

— Хочу видеть глаза того, с кем разговариваю.

— А не страшно?

— Меня ты этим точно не напугаешь. Снимай.

Мужчина заколебался, но я состроила щенячьи глазки и заныла:

— Ну, пожа-а-луйста!

Очень редко сильный пол может устоять перед женскими уловками. Это, конечно, удар ниже пояса, но иногда без хитрости и притворства совсем не обойтись. Вот и мой новый знакомец пал жертвой женского коварства. Он послушно снял капюшон, хотя я видела, что ему было неуютно. Но все равно так было лучше.

— Эля? — спросил подошедший трактирщик, хмуря брови. Внешность моего героя его тоже не тронула, он лишь равнодушно оглядел его, а затем перевел взгляд на меня. — Еще?

— Нет, — вздохнула я, вспомнив, что я еще за предыдущий не расплатилась. Еще одну такую трату мой кошель не переживет.

— Да, — сказал мой спаситель, кладя несколько монет на стол.

Возможно, мне это примерещилось, но я заметила смешинки в его глазах. Скорее всего, показалось, потому что его лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций.

— И? — трактирщик сгреб в пригоршню деньги, но взгляд его ни капельки не потеплел.

— Один кувшин эля и два кубка, а этому, — мужчина кивнул в сторону недовольно сопящего мальчонки. — Березового соку.

Трактирщик кивнул и удалился, утаскивая с собой и двух горе-выпивох, которые так и не пришли в себя. А я вдруг вспомнила, что уютная комнатка с изображенным на двери символом любви свободна и, извинившись, стрелой вылетела на улицу. Всего за несколько минут я успела здорово околеть ив трактир уже заходила, хлюпая носом. Однако в помещении я быстро пришла в себя. Когда я вернулась обратно к моим спасителям, сияя блаженной улыбкой, на столе уже стоял наш заказ. Внезапно до меня дошло, что я до сих пор не представилась. И где мои манеры? Наставница бы меня за это по головке не погладила. Она всегда говорила, что о мастерстве гадалки можно судить по тому, как она ведет себя в обычной жизни. Так что некрасиво как-то получается. Не могу же я пить с человеком, если даже имени его не знаю.

— Кира, — я протянула руку.

— Рэй, — он крепко пожал мою конечность, отчего я сморщилась, но попыталась скрыть гримасу боли за неуклюжей улыбкой. Быть может, он-то считал, что просто слегка дотронулся до моей руки, но я бы могла поклясться, что слышала, как хрустят мои кости. — А этого спящего ребенка зовут Илай.

Я заметила, что малец успел уснуть, обеими руками обняв чашу с недопитым березовым соком. Быстро он. Что ж, дети спят, значит, взрослые могут заняться взрослыми делами. То бишь — поговорить.

— Кира, а что такая юная девушка делает одна ночью в дремучем лесу?

— Гуляет, — буркнула я. Ну не признаваться же, что я просто-напросто заблудилась. — А ты?

— Работаю.

— В смысле? — спросила я, изучая дно своего кубка. Интересно, и почему это, если эль есть, то его сразу нет?

— Вот, — Рэй подбородком указал на спящего мальчика. — Он и есть моя работа.

— Не поняла.

— Я наемник.

— А... — протянула я. Кажется, я уже слегка захмелела. Как-то быстро в этот раз. Обычно мне для этого нужно было вылакать не меньше бочонка — сказывается тренировка Вэра и врожденный иммунитет к алкоголю, а здесь всего какие-то три жалких кувшина, да и то третий только наполовину. Мне показалось или эль горчить стал? — И в чем заключается это задание? Не нянькой же ты нанялся.

— Почти. Мне нужно вернуть парнишку назад родителям, — ответил Рэй. — Его похитили и требовали выкуп. Тридцать серебряников.

Я даже присвистнула — это ж можно было полгода в столице жить, ни в чем себе не отказывая. А если в провинцию перебраться, то и вовсе до конца жизни хватит, да и потомкам неплохое наследство останется. Рэй же озвучил эту цифру таким будничным тоном, будто речь шла всего лишь о десяти медяках.

— Сколько ж тогда тебе заплатят? Небось, хорошенько заломил?

— Нет, — ответил мой новый друг и прикрыл рукой глаза, словно они болели от яркого света, и чуть погодя добавил. — Я получу небольшой гонорар.

— Это в деньгах-то сколько? — я вся подалась вперед. Знаю я их небольшой гонорар — сама так всегда говорю. Может, и мне в наемники податься? В смысле, в наемницы.

Рэй замолчал, убрал руку с глаз и посмотрел на меня, ничего не сказав. Видел же подлец, что мне любопытно. И когда я уже почти готова была взорваться, этот садист соизволил ответить:

— Секрет.

— Ты издеваешься???

— Нет.

И все это он сказал с каменным лицом. Этот мужчина хоть когда-нибудь улыбается?

Не был бы он таким большим, а я такой захмелевшей, и в моем вещь-мешке отыскался арбалет со стрелами, то я бы непременно его собственноручно пристрелила. Но он был почти в два раза больше меня, трезвостью от меня и не пахло, а в мешочке моем кроме столового ножичка, да и того уже совершенно тупого, сколько себя помню ничего из оружия не наблюдалось. И вот это было явное упущение. Надо бы прикупить парочку средств самозащиты. Обычно мою изъеденную в нескольких местах шкурку спасало мое же невероятное везение. Но, если быть честной хотя бы с собой, то это уж скорее была невероятная невезение моих противников. Ну, ведь им же не повезло, раз они встретили меня на своем пути. В общем, все как всегда: сами виноваты, а я здесь совершенно ни при чем. Честное гадальское.

— Рэй! — снова заныла я. — Ну расскажи!

— Нет.

— Ну почему? — у меня уже начало двоится в глазах. И оба наемника не собирались сдаваться. Они слегка пошатывались и упрямо поджимали губы.

— Не скажу-у-у...

Уже закрывая глаза и падая на стол, я вспомнила, что это был за странный привкус. Дурман-трава, чтоб ее.

ГЛАВА 2

Открыв глаза ровно через два часа, я обнаружила себя лежащей поверх неразобранной постели в совершенно незнакомой мне комнатушке. Нежно льющийся сквозь единственное замызганное окошко лунный свет позволял хорошо рассмотреть окружающую обстановку. Ничего особенного, если не считать полнейшего отсутствия мебели. Кроме кровати, на которой, собственно, я и возлежала, ленясь хоть чуть-чуть пошевелиться. Да что это со мной такое? Обычно я сразу же вскакиваю, стоит мне только проснуться. Тогда почему я не могу двигаться? Постойте... Я вспомнила! Меня же опоили.

Собрав все имеющиеся в наличии силы, я медленно встала. Комната мгновенно заходила ходуном, а в моем рту появилось неприятное ощущение, будто дворовые кошки устроили в нем празднование прихода марта, причем далеко не одну ночь подряд. Так паршиво мне было только один раз, когда я и Вэр, мой друг арахноид, поспорили, кто из нас больше выпьет. К моей чести, я одержала победу. Правда, потом пришлось тайком рвать когти из той деревушки, где я в то время работала, потому что попойки с Вэром мне показалось мало, и я потребовала продолжения банкета. Тот день полностью выпал из моей памяти, словно соседская корова слизала языком мои воспоминания. Я всегда говорила, что все, что ни делается — к лучшему. Я была очень рада этой частичной амнезии, потому что неблагодарные крестьяне после столь весело проведенного вечера захотели посадить меня на кол, четвертовать и сжечь на костре. И непременно в этой последовательности. Мне тогда чудом удалось спасти свою шкуру. Не без помощи Вэра, разумеется. Он еще долго припоминал мне тот день, выдумывая все более дикие подробности. А мне и возразить было нечего, потому как я так и не смогла ничего вспомнить. И арахноид этим нагло пользовался.

Головная боль и сухость во рту заставили меня вновь вернуться к реальности. Что-то здесь было явно не так. Как-то слишком тихо. Нет, конечно, это нормально, когда ночью все спят. Но эта тишина была какой-то неправильной. Так тихо в природе попросту быть не может. Точно! Природа. Не было слышно ни одного привычного ночного звука: ни уханья совы, ни прыжков с ветки на ветку белок-летяг, ни стрекотания насекомых, ни шелеста листьев. Вообще ничего.

Я осторожно приоткрыла дверь и посмотрела по сторонам. Никого. Открыв дверь пошире, я наткнулась на неожиданное препятствие. Тогда я глянула вниз и еле смогла сдержать рвущийся наружу смешок. Ишь ты! Охранять меня вздумал. Скорее всего, Рэй и принес меня в свою комнату, а сам, как настоящий рыцарь, остался снаружи. Мужчина полулежал-полусидел на полу, а у него на руках удобно расположился Илай. Надо же, мальчуган все еще сосал во сне большой палец. Я немного поумилялась открывшейся мне картине и уже хотела было закрыть дверь, как заметила, что к нам приближается широкая тень. Только вот у этой тени глаза сверкали.

Сообразив, в чем дело, я спряталась за дверью, проклиная себя за невнимательность. Если бы здесь была моя Наставница, то на этот раз она бы с удовольствием погладила меня по голове. Чугунной сковородой, например. Но Наставницы здесь не было и быть не могло, поэтому приходилось выкручиваться самой. Пока я судорожно соображала, как мне бесшумно добраться до вещь-мешка, тень, в которой я опознала нашего милого трактирщика, блеснув сталью ножа, решила проверить его остроту на Рэе. Я вскрикнула, но мой новый друг и спаситель был проворнее. Он выхватил из лежащих рядом ножен свой меч и проткнул им нападавшего. Трактирщик, не издав ни звука, рассыпался по полу серым песком. От облегчения я сползла вниз по стенке, к которой до этого прижималась.

— Ты в порядке? — донесся до меня хриплый голос из-за двери.

Я кивнула, поздно сообразив, что Рэй не может меня видеть. Не получив ответа, он вошел в мою, к счастью, временную комнату. Спящего Илая он держал на руках. Мальчонка так и не проснулся, лишь выпустил палец изо рта и сладко зевнул.

— Кира, — в голосе наемника мне послышались нотки отчаяния. — Я не могу разбудить Илая.

— Все в порядке, — успокоила я мужчину. — Он проснется через несколько часов. Детский организм сильнее подвержен действию дурман-травы. Да-да, не удивляйся. Нас опоили.

— Откуда?

— Откуда я знаю?

— Да.

Я замялась. Говорить или нет? Ладно, рискну.

— Профессиональные знания.

— Ты ведьма?

— Гадалка.

— Один пес.

— Ну, не скажи! — ощетинилась я, вскакивая на ноги. — Это совершенно разные области науки!

— Науки? — усомнился Рэй. — А такая есть?

— Еще бы! — хмыкнула я. — Между прочим, я сдала все экзамены экстерном и получила лицензию!

— Вот как? — наемник недоверчиво поднял бровь.

— А ты думал! — я бросилась к кровати и достала из вещь-мешка документ, которым я очень гордилась. Далеко не каждая гадалка могла похвастаться лицензией высшей третьей степени. Да нас вообще можно было пересчитать по пальцам одной руки. Почти все гадалки принадлежали к первому уровню: на картах погадать, по руке судьбу прочесть, легкий приворот создать. В общем, ничего серьезного. Второй уровень разительно отличался от первого. Здесь гадалки уже могли активно пользоваться различными заговорами, зельями. А недобросовестные представительницы моей профессии еще и порчу наводить да проклятия насылать. Но таких дамочек у меня даже язык не поворачивается гадалками назвать. Что же касается третьего уровня, то никто так и не смог определить, по каким критериям его оценивать. Мы сдаем различные экзамены, чтобы получить вожделенную степень. Но, если честно, я могу намного больше, чем требуется для получения лицензии. И, тем не менее, для того, чтобы тебя начали действительно уважать как профессионала, в наше время без этого документа никуда. Поэтому я с победным воплем я вернулась к Рэю и подсунула ему под нос гербовую бумагу. — Смотри и завидуй!

— Было бы чему.

Я обиделась. Очень обиделась. Мне стоило огромных трудов получить эту лицензию. Нет, экзамены я сдала блестяще, и при этом ничуть не напрягаясь. Однако чтобы заслужить право сдавать финальную сессию на несколько лет раньше, чем мои сокурсники, мне пришлось немало попотеть. Поэтому никто не сможет обвинить меня в излишней жестокости и мстительности. К тому же, простенький заговор вырвался сам собой. Ну, ничего, ну посидит немного в кустиках, зато организм почистит. Пусть будет мне благодарен, что я в гневе не вспомнила чего-нибудь посерьезнее. Кроме того, полностью заговор подействует только через несколько часов, так что Рэй не сможет связать свое недомогание со мной.

— Не дуйся. Извини.

Поздно.

— Хм, кажется, сегодняшний ужин мне не пошел, — доверительно сообщил наемник.

Сам виноват.

— Ничего, — сказал мужчина. — Пройдет.

Ну-ну, и не надейся. Мои заговоры всегда работают.

— Кира, объяснишь?

— А?

— Что это было?

Я вздохнула, размышляя, как бы это попроще объяснить. Я практик, а не теоретик. И как раз одной из причин, почему я тайком сбежала из Университетского города, было то, что мне предложили место преподавателя. Ну, какой из меня может получиться университетский профессор, если даже первокурсники выглядят старше и внушительнее меня? Однажды мне довелось у них заменять одного преподавателя, пока в ректорате было срочное собрание. Так эти желторотики не то, что меня всерьез воспринимать отказались, так еще и сюсюкать начали, приняв за чью-то дочку-подростка. Один особенно нахальный студент даже предложил мне леденец в виде петушка на палочке. Когда преподаватель вернулся, мне пришлось писать длинную объяснительную, почему первокурсники, не переставая кудахтали и ходили друг за другом по кругу. И он почему-то не принял мое объяснение "сами виноваты".

О другой причине моего побега я предпочитала не вспоминать. Стоп, Кира, выбрось это из головы. Тебе пора возвращаться к насущным проблемам.

— Это был шем.

— Шем? Впервые слышу.

— И не мудрено. Это проходят на третьем курсе Факультета практической магии и ясновидения, — я поймала на себе укоризненный взгляд наемника. — Впрочем, это сейчас не важно. Шем — это субъект, который по каким-либо причинам решил не переходить на Ту сторону. И для этого заранее подготовился. Иными словами — живой мертвец.

— Мертвец?

— Именно. Правда сам он себя таковым не считает. Человек становится шемом, когда обращается к Темным силам в надежде обрести бессмертие. Только почему-то всем невдомек, что как только контракт заключен, душа тут же покидает тело. А тело без души существовать не может. Вот шем и вынужден питаться душами других людей. Мне Наставница рассказывала, что в свое время ей довелось сражаться с целой армией шемов. Те были обычными преступниками, решившими объединиться, чтобы творить свои бесчинства. При помощи темного мага, они провели запрещенный обряд. Но потеряли свою суть, и стали охотиться за простыми крестьянами — они не могли оказать достойный отпор, чтобы поглотить их души. Те преступники разбрелись по Королевству, потому что шемы — одиночки. Только через год удалось справиться с полчищем шемов по всему Амаранту.

— Так трактирщик хотел поглотить наши души? — вопросил Рэй. До него только сейчас дошло, что буквально несколько минут назад ему грозило нечто пострашнее смерти, однако на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Угу, — кивнула я. — Думаю, если мы посмотрим в других комнатах, то обнаружим пустые оболочки тел. Остальные номера ведь ближе к лестнице, чем этот?

— Да.

— Тогда у других постояльцев не было шансов спастись. Судя по всему, дурман-трава досталась всем.

— А почему я проснулся?

Я критически его осмотрела. Все ясно.

— Наш мертвяк просто с тобой просчитался. Такой громадине, как ты нужна тройная доза. А может, и того больше.

Рэй пожал плечами, а потом с подозрением посмотрел на меня:

— А ты почему не спишь?

— А у меня иммунитет! — не моргнув глазом соврала я. Хотя, это была почти правда. В зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть. — Я себя к этой травке с детства приучала.

— Ну и хорошо, — заключил мужчина. — Давай уже отсюда убираться.

— Ничего не имею против.

Мы заглянули во все комнаты, и мои самые страшные опасения оправдались. Кроме нас в этом доме живых больше не осталось. В одной из комнат мы обнаружили целый склад принадлежавших постояльцам вещей. Здесь была и одежда, и домашняя утварь, и даже детские вещи, отчего у меня защемило в груди. Стало понятно, откуда у трактирщика такие деньги, чтобы обладать восемью заговоренными свечами. Не обращайте внимания — это я завидую, ведь у меня самой была всего две таких. Свечу одновременно заговаривают три гадалки высшего уровня, а их не так-то легко собрать вместе. К тому же, обряд необходимо проводить целые сутки, не прерываясь на сон и еду. Даже по нужде отлучиться нельзя. Меня не раз приглашали для того, чтобы совершить этот ритуал. Но даже за очень большие деньги я редко соглашалась. Обычно я шла на это, только когда меня просили друзья.

Похоронив четыре жертвы шема за домом, мы, наконец, покинули трактир. Мне было очень жаль оставлять добрых три бочонка темного эля, но трактирщик не поскупился на дурман-траву. На всякий случай, я провела обряд обхода. Это означало, что отныне все живые существа будут обходить бывшее прибежище шема стороной. Слишком уж нехорошая аура окружала трактир, и сейчас я кляла себя на чем свет стоит за то, что не заметила этого раньше.

Солнце, как будто раскаявшись за свое вчерашнее поведение, весело освещало наш путь, разогнав все тучки, которые могли хоть сколько-нибудь помешать искуплению его вины. От вчерашней тишины не осталось и намека. Птицы весело щебетали, нахалки-белочки высовывали свои любопытные носики из-за веток и, развлекаясь, бросали в нас шишки. На их счастье, ни разу не попали. Я посмотрела вниз и увидела, что работяги-муравьи уже приступили к своим служебным обязанностям и тащили на себе огромные по сравнению с их собственными размерами веточки, корешки и листья. Некоторые трудяги решили проявить оригинальность, а может и глупость, и, взбунтовавшись, прекратили работать. Они побросали свою ношу и остановились. Ну надо же, оказывается, и муравьи забастовки устраивают. Но как это происходит и в человеческом племени, старшие товарищи тут же настучали по их бестолковым головам, и бедолаги снова взялись за работу, да еще им и сверху веточек наложили. Забастовка провалилась. Все как всегда.

Наблюдая за муравьями, я немного отстала от Рэя, и мне пришлось его экстренно догонять, а иначе я могла и заблудиться. Возможно, у меня и появился топографический кретинизм только потому, что я люблю глазеть по сторонам. Вот и сейчас я отвлеклась на стайку птиц, синхронно перепрыгивавших с ветки на ветку. Можно было подумать, что они готовятся к какому-нибудь специальному птичьему соревнованию — так ладно у них все получалось. Что-то меня опять не туда понесло. Пришлось снова ускорить шаг, а потом и вовсе перейти на бег.

Один из солнечных зайчиков решил помочь своему золотому покровителю и радостно запрыгал по нашим головам, разбудив при этом Илая. Мальчонка потер глазки и недовольно осмотрелся. Мы уже шли по лесной тропинке, а трактир остался далеко позади.

— Мы уже ушли? — запоздало уточнил малец.

Удостоверившись, что да — мы действительно ушли, и нет — возвращаться мы не собираемся, мальчик с разочарованным вздохом слез с рук своего спасителя. Он походил немного взад-вперед, посмотрел по сторонам, вверх, вниз и поочередно на нас с Рэем.

— Есть хочу! — заявил Илай.

Мой желудок был с ним с ним солидарен, и мы с мальчуганом вопросительно уставились на Рэя. Тот лишь развел руками.

— Есть хочу! — это уже была я.

— Хорошо. Я понял. Сейчас кого-нибудь поймаю, но готовить будешь ты, — предупредил меня наемник.

Нашел чем пугать. Не первый год, как говорится, замужем. В смысле, по лесам шляюсь. Если бы я не умела готовить, то давно бы уже с голоду померла. А поскольку охотник из меня аховый, то я научилось готовить практически из всего, что не ядовито и не слишком противно выглядит, а вкус всегда можно подправить приправами, коих у меня пруд пруди.

Тем временем Рэй сбросил плащ и походную сумку, и я могла хорошенько рассмотреть красиво очерченные мышцы на его руках, да и чего уж тут таить, полюбоваться ими. Одет мужчина был в кожаный жилет на шнуровке и кожаные же штаны. Как я и предполагала, почти все его тело было обезображено шрамами. По крайне мере там, где я могла видеть. Они явно были застарелыми. Похоже, со временем он научился лучше уклоняться от ударов противников.

Внезапно Рэй охнул и побежал к ближайшим кустам, настойчиво попросив его не беспокоить. Да уж, никудышная из меня гадалка получилась, могла бы и предвидеть, что так случится. Как говаривала моя Наставница: знал бы, где упадешь — подпихнул бы туда другого. Ничего, мы пойдем другим путем. Все равно иного выхода нет.

— Илай, — обратилась я к скучающему мальцу. От нечего делать он бросал в дерево небольшие камешки. Недовольный таким недостойным поведением дятел вылез из дупла и так посмотрел на Илая, что тот, мгновенно присмирев, аккуратно положил свои снаряды на землю и перебрался поближе ко мне, — ты гречку любишь?

— Гречку? — он сморщил веснушчатый носик, но, поразмыслив, обреченно вздохнул. — Сейчас я все люблю.

— Вот и ладненько! — я довольно хмыкнула и полезла в свой вещь-мешок, одновременно давая ценные указания мальчугану. — Ты здесь рядышком хвороста насобирай. Да смотри мне, чтоб сухой был. Я проверю.

Илай хоть и сильно не любил выполнять чужие приказы (сказывалось то, что он был единственным чадом у пожилых отнюдь не бедных родителей), но спорить со мной не стал и поплелся за хворостом. Да уж, голод — не тетка. И не дядька. И вообще даже не дальний родственник. Как только дело доходит до усмирения не на шутку разозленного отсутствием пищи желудка, как большинство людей тут же забывают значение слова "гордость".

Добыв котелок, мешочек гречневой крупы, большую флягу воды и немного соленого сушеного мяса, я с победным кличем расселась на траве. И встретилась с испуганным взглядом Илая. У него даже глаз задергался. О! Оба глаза.

— Т-тетенька, а от-ткуд-да это?

Я непонимающе на него уставилась. И тут до меня дошло: он же никогда не видел заговоренного вещь-мешка! Если честно, то я не была уверена, есть ли еще такие хоть где-нибудь. Наставница рассказывала, что это самый настоящий артефакт, но я ей не очень-то верила. Больно уж он новехоньким выглядел. К тому же, иногда она любила надо мной подшутить, и я никогда не могла понять, где правда, а где вымысел. И все же я действительно не встречала больше таких вещь-мешков.

— Не бойся, — улыбнулась я Илаю. — Это у меня мешочек такой волшебный.

— Волшебный? — глазки мальчика загорелись и, слава Небесам, перестали дергаться. Сейчас Илай был похож на обычного маленького ребенка, увидевшего чудо. Он смотрел на меня восхищенными глазами, в которых читался неподдельный интерес. К вещь-мешку, разумеется. Однако это милое зрелище длилось недолго, потому что мальчонка тут же надул губы. — Хочу такой же! Сейчас же! — для убедительности он даже топнул ногой. Наивный ребенок. — Сейчас же дайте мне такой же!

— А шиш с маслом? — предложила я ему альтернативу, наполняя котелок гречкой и водой. — Хворост давай.

Мальчик послушно передал мне охапку, но от своего не отступился.

— Хочу! Хочу! Хочу! — заныл он.

— Хоти! Хоти! Хоти! — эхом отозвалась я.

Осознав, что со мной его обычный фокус не пройдет, Илай уселся напротив меня, демонстративно сложил руки на груди и повыше задрал нос. Однако он с любопытством поглядывал, чем это я таким интересным занимаюсь. А я занималась жизненно важным делом — добычей огня. Я старалась. Очень старалась. Но как всегда подлая стихия отказалась работать со мной на пару. Глядя на мои жалкие попытки высечь хоть искорку, вредный мальчишка расхохотался и отобрал у меня огниво. У него все получилось сразу, отчего я даже присвистнула, и мы смогли благополучно разжечь костер.

— Тетенька, а Вы разве не ведьма? Почему пальцем огонь не разожгли? Мне папа рассказывал.

— Еще раз назовешь меня тетенькой, и я сделаю так, что у тебя на носу вырастет бородавка. Большая-пребольшая! И волосатая!

Илай закрыл нос руками и отчаянно замотал головой.

— Не бойся. Я сегодня добрая.

— А тогда как мне Вас называть?

— Кира, — пожала плечами я.

Мальчонка кивнул. На его лице читалось: "как хотите, госпожа гадалка, только поесть дайте".

К своему стыду я действительно с трудом справлялась с огнем. Конечно, я могла бы все списать на то, что мы, гадалки, в отличие от ведьм и колдунов не умеем управлять стихиями, но я и с огнивом-то не могла управиться. Одним из любимейших развлечений Вэра было попросить меня зажечь ему трубку. Мой восьминогий друг потом полчаса катался по полу, истерически хохоча. И я даже не могла на него сердиться. Сколько раз я сидела в гордом одиночестве в лесу. Голодная, холодная и злая. Нет, иногда мне удавалось добыть искру. Обычно это случалось, когда нужно было зажечь свечи для какого-нибудь обряда или тогда, когда я принимала клиента. Сейчас же я была очень рада тому, что путешествую не одна. Кто же мог подумать, что меня обставит избалованный шкет. И противопоставить ему нечего. Обидно.

Когда мой заговор прекратил действие, и Рэй вернулся с самым умиротворенным лицом, которое я когда-либо видела (теперь я точно знала, что делать с теми клиентами, которые просили провести с ними обряд привлечения счастья), мы вдвоем с мальцом успели умять добрую половину оказавшейся невероятно вкусной каши. Больше всего я гордилась своим умением смешивать специи. С ними даже старый ботинок казался ничем не хуже свиного окорока под каким-нибудь экзотическим соусом. Поверьте, уж я-то знаю, о чем говорю.

— А мне что-нибудь оставили? — поинтересовался наемник, усаживаясь возле костра.

— Нет! — хором ответили мы.

Рэй замер, и я поспешила пояснить:

— Не слишком-то ты на голодного похож. Больно уж спокойный и неторопливый.

— А на кого я похож?

— На того, кто сейчас немного перекусит и пойдет на охоту.

— Злая ты.

— Я не злая, я практичная.

Илай передал мужчине плошку с ароматной кашей, и тот уселся рядом с нами. Прямо семейная идиллия. Я отогнала подальше непрошеные мысли, предпочтя сосредоточиться на еде. Только сосредотачиваться было больше не на чем. Пока Рэй доедал свою порцию, а я витала в облаках, Илай умудрился прикончить все, что оставалось в котелке. Он даже поварешку облизал.

— Эй! — возопила я. — Ты совсем совесть потерял, малый?

— При чем здесь совесть? — осведомился гаденыш, с явным удовольствием облизывая пальцы. — Я, между прочим, растущий организм.

"Растущий организм" сыто рыгнул и растянулся на травке, с восхищением глядя вверх. Я посмотрела туда же. А малец знает толк в красоте. Такой пронзительной синевы я давно уже не видела. Ее красиво оттеняли зеленые ветви берез и елей. Мягкий шелест листьев успокаивал расшатанные прожорливым ребенком нервы. Легкий ветерок нежно ласкал убаюканных мелодичным пением птиц путников. Казалось, будто все в природе решило отдохнуть, а время замедлило свой бесконечный бег. Мы и не заметили, как задремали.

Разбудил нас страшный грохот, заставивший подскочить как ошпаренных. Увидев, что послужило причиной нашего столь неожиданного пробуждения, мы с мальчонкой просто покатились со смеху, держась за полные гречки животы, а наемник помотал головой, стряхивая остатки сна.

— Кто это? — простонал Илай.

— З-заяц! — пискнула я.

— Убежал, — добавил Рэй.

Похоже, ушастое пушистое создание прельстилось неведомым ему доселе лакомством и решило продегустировать его, пока нерадивые владельцы сладко спят. Однако зверек не учел одного: если перевернуть котел вместе с поварешкой — получится преотличнейший будильник. Ничего, будет ему наука на будущее, если в скором времени самого на ужин или обед не отведают.

— А может, мы уже и в путь двинемся? — предложила я.

Никаких возражений не последовало.

— А куда мы хотя бы идем? — уточнила я, когда все вещи были собраны.

— Как куда? — удивился Рэй. — Ты же сама с нами увязалась. Я думал, что ты знаешь.

— Откуда же мне знать? — я беспечно пожала плечами. — Ты же мне не говорил.

— Странная ты...

— Баба! — закончил за него Илай.

За что был больно пнут мной под коленку. И ничего я не странная. Не от меня это все зависит. Разве я могу спорить с ветром? Скажет идти — иду. А вот направление иногда приходится самой выбирать. А если моему невидимому повелителю не понравится, он все равно мне об этом сообщит. Например, ударом о стену, но это только когда я сильно упрямлюсь.

Потирая ушибленное место и прыгая на одной ноге, Илай показал мне язык. Что еще взять с ребенка? По крайней мере, на этот раз малец благоразумно спрятался за Рэя. Мне оставалось только злобно зыркать и шипеть.

— Не ругайтесь! — попытался примирить нас горе-воспитатель. — Ведете себя как дети малые. Особенно это тебя касается, Кира, — он укоризненно на меня посмотрел, а затем отвернулся.

Ладно, добродетель, сам напросился.

— Ай! — вскрикнула я.

— Что стряслось? — наемник вновь повернулся ко мне.

— Я ногу подверну-у-ула!

— И как ты умудрилась?

— Не зна-а-ю!

— Так вылечи себя. Ты же должна уметь.

— Неа, — я покачала головой. — Кому должна — я всем прощаю. Это знахари лечат, а я гадалка. Я могу только ногу заговорить, чтобы не чувствовать боли. Но так только хуже будет. Можно перестараться и еще больше травмировать ее.

— И что теперь? — задумался Рэй, но посмотрев на мое страдальческое личико, сделал именно так, как я и планировала. — Залезай ко мне на спину. Подвезу.

— Эй! Я тоже хочу, чтоб меня несли! — заорал Илай. — Я устал! Хочу! Хочу! Хочу!

Но на него уже никто не обращал внимания. Поэтому мальчонка был вынужден заткнуться и молча шагать рядом, периодически бросая на меня огненные взоры. А я, ликуя, удобно устроилась на широкой спине наемника, обняв его за шею. Теперь можно было не волноваться, что я заблужусь. Топографический кретинизм не работает, если прирасти как паразитирующий организм к тому, кто хорошо знает дорогу. К тому же, когда еще я смогу прокатиться на таком шикарном транспорте? Причем совершенно бесплатно, если не считать небольшой порции гречки, которой все равно было навалом в моем вещь-мешке. Один крестьянин расплатился ею за мои услуги. Вот и приходилось добросовестно употреблять сей питательный и крайне полезный продукт. Если честно, то она мне до пьяных гномов надоела. Но, как и в случае с толстым котом из одного старого бородатого анекдота, сменившим свое "Фу! Гречка!" на "Ух ты! Гречка!", мне тоже выбирать не приходилось.

— Так куда мы все-таки путь-дорогу держим?

— В Эриней.

— А что это?

— Село.

— А что там?

— Родители Илая. У них там дача.

— Не дача, а летняя резиденция! — вклинился Илай. — Там элитное жилье!

— А это большое село? — с сомнением уточнила я, игнорируя мальчишку. Тоже мне, нашел, чем хвастаться. Видел бы он мой отчий дом.

— Не очень. А что?

— Да так. Есть одна задумка, — туманно ответила я.

Рэй ни о чем меня не спрашивал, за что я была ему благодарна. Я видела, что Илай хочет что-то спросить, но гордость, а точнее ослиное упрямство, не позволяла — он дулся.

— Потом я в Зевск.

— Город или село?

— Город.

— Крупный?

— Да. А что?

— Зевск, — попробовала я на язык незнакомое мне ранее название. — Так мне ж туда и нужно!

На том и порешили. Дальше мы пошли молча. Каждый думал о своем, и лишь изредка малец пытался, подпрыгнув, стянуть мой вещь-мешок. Разумеется, ничего у него не получилось — я здорово умела лягаться. А когда я выразительно посмотрела на кончик его носа, ребенок и вовсе угомонился.

Когда-то этот же прием на мне использовала Наставница. И приблизительно при таких же обстоятельствах. Страшно вспомнить, сколько нервов я попортила ей. Думаю, что ее седая голова стала белой как лунь не без моей помощи. Поэтому я не очень сильно сердилась на Илая — больно он на меня был похож.

Еще через несколько часов мы достигли Эринея. Селение на самом деле насчитывало не больше десяти домов, но зато каких! Я такие и в окрестностях столицы нечасто встречала, чего уж о провинции говорить. Вопреки всем традициям Эриней, хоть и не считался городом, но был обнесен высокой каменной стеной. У ворот нас тщательно проверили, а меня еще и пощупали (за что нахалам грозил заговор с моей стороны), и только после этого пропустили внутрь. Здесь не было ни одного похожего строения. Каждый старался перещеголять соседа. Чем вычурнее был дом, тем богаче считался его владелец. По моему глубочайшему убеждению, простая деревянная сельская халупа выглядит куда милее и приятнее для глаза, нежели все эти громадные чудовища. Вкус, как говорится, за деньги не купишь да в карты не выиграешь. Ситуацию скрашивало только обилие зелени кругом. Похоже, сюда свезли растения со всего Амаранта, а некоторые и вообще контрабандой прибыли к нам из других государств. Особенно это касалось Эмеральда и Леса нимф и дриад, очень уж они берегли свою природу, отказываясь расставаться даже с семенами. У гномов же брать особо было нечего, разве что каменный цветок да рубиновую лилию.

Благодарные родители уже с нетерпением ожидали нас у своей действительно немаленькой (даже по местным меркам) летней резиденции. Их любящие сердца чувствовали, что обожаемая кровиночка должна вот-вот появиться на пороге. К чести "кровиночки", Илай на меня не наябедничал, чего я от него в тайне ожидала. Поэтому счастливые родители, — простите за тавтологию — осчастливили и меня. Три серебряника приятно оттягивали мой карман. На прощание мальчонка меня даже обнял. Милый поступок, не правда ли? Но я была начеку. Это была его последняя попытка стащить столь желанную для него вещицу. Щелкнув Илая по носу, я достала из вещь-мешка висящий на кожаном ремешке темно-серый камень и вложила его в ладонь мальчонке, пообещав, что отныне его никто не сможет похитить, даже если очень захочет. Мои амулеты очень сильны, но действуют только тогда, когда в них по-настоящему нуждаются. Теперь мой карман еще приятнее оттягивали уже шесть серебряников. Как же здорово я зашла в трактир к шему.

— С вами приятно иметь дело! — сообщила я, и мы с Рэем откланялись.

Как вы уже догадались, в Зевск я поехала верхом. На очень сильном, добром, и на свою голову, доверчивом наемнике. По дороге я смогла вытянуть из него несколько интересных историй, которые произошли с ним за годы, что он провел в путешествиях по миру, выполняя различные задания за умеренную плату. Оказывается, мы уже с ним раньше встречались. Я тогда забрела в одну деревушку в поисках работы. В то время там свирепствовала банда неуловимых разбойников. Я помогла найти их логово, а Рэй был во главе тех, кто эту сволоту изловил.

— Кто бы мог подумать, что мы были так близко друг от друга! — расхохоталась я, ловя рукой падающий с дерева лист. Не поймала. Еще одна попытка. И снова не поймала.

— Да. Знал бы, непременно тебя на подмогу позвал. Ты же так лихо справляешься с алкашами. Разбойники тебя точно бы не испугали. У них, по крайней мере, траекторию движения просчитать можно.

— И то верно, — хмыкнула я, вспоминая недавние приключения. — Вот что значит повстречать гадалку на своем пути.

— Гадалка гадалке рознь, — заметил Рэй, и я почувствовала, что его настроение резко изменилось. Не в самую лучшую сторону.

— Тебе уже доводилось с ними, то есть с нами иметь дело?

— Однажды. Только она совершенно не была похожа на тебя.

Рэй снова закрылся. Ну почему с ним так сложно?

— И что в ней было по-другому?

— Она вся была разряжена как ярмарочная кукла, — медленно промолвил мужчина. — Все ее пальцы были увешаны перстнями. Правда, камни явно были фальшивые. В общем, твоя полная противоположность, — заключил Рэй,

Я закатила глаза. Точно, ведь он же еще не видел меня в образе Кассиопеи.

— Я встретил ее во время одного из заданий. Нас тогда таких ребят пятеро было, — я чувствовала, что ему не хочется это вспоминать, но он заставил себя продолжать. — Мы выслеживали банду мошенников, когда на пути нам попалась эта Белла, как сейчас помню это имя, хоть и прошло уже несколько лет.

Белла? Я этот псевдоним впервые слышу. Значит, точно не третья степень.

— Чем же она тебе так запомнилась? Неужто своим нарядом?

— Нет, этим-то как раз меня не удивишь. Я запомнил ее исключительно по профессиональным качествам. По их полному отсутствию.

Я молча ждала, пока Рэй соберется с мыслями. Слова ему давались нелегко. Но в то же время ему было необходимо выговориться.

— Она пообещала, что поможет нам пообщаться с усопшими родными и друзьями.

— Но это же невозможно! — воскликнула я, чуть было не свалившись со спины наемника, но он вовремя меня поддержал.

— Мы этого не знали. И... поверили ей.

Рэй снова замолчал, словно переживая все заново.

— И? — я напомнила о своем присутствии, когда пауза слишком затянулась.

— Мы очень надеялись и одновременно боялись, что у нее получится, — он сглотнул. — Я шел на сеанс с гулко бьющимся сердцем. Я ждал чуда.

— Но чуда не произошло?

— Нет.

— Что она сделала?

— Мне она нагадала какую-то чепуху, то раскладывая карты, то осматривая мою ладонь. Когда дело дошло до общения с умершими, то здесь и вовсе вышел конфуз, — он говорил бесстрастно, словно рассказывал о ком-то другом, а не о себе. — По ее словам, я единственный ребенок в семье знахаря, сирота с десяти лет. Мне сразу же расхотелось с ней иметь дело. Она говорила все наугад, ни разу не попав в точку, — наемник замялся. — С остальными дело обстояло иначе.

— Она угадала?

— Да, почти все. Ребята были все сиротами из одного детского дома и не знали никогда своих родителей. Поэтому этой Белле было легко с ними работать. Я пытался предупредить напарников, что их хотят одурачить, но они верили ей, а не мне. Считали, что я им попросту завидую, ведь она нагадала им богатую родню. И... я сдался. Вскоре Белла покинула те места.

— Разве это не к лучшему?

— Конечно, к лучшему. Только она успела вытянуть из моих ребят все до последней монетки. И лишь много позже мы узнали, что она разыскивается за мошенничество. А ведь она была у нас в руках.

— Ты не виноват.

— Виноват. Если бы я тогда настоял на своем, она бы уже давно получила по заслугам.

Мне было жаль его. И все же я могла ему кое в чем помочь.

— Хочешь, я узнаю, что случилось с этой самой Беллой за это время?

— А ты сможешь?

— Лицензию еще раз показать?

— Не надо. Я понял.

— Вот и хорошо, что понял. А теперь опусти меня на землю. Осторожнее. Не забывай, что у меня травма.

— Помню. Как уж тут забыть.

— Не ворчи. Тебе не идет.

Наемник бережно усадил меня на траву, не забыв поудобнее устроить потревоженную ногу. У меня почти совесть проснулась. Почти.

— Садись рядом, — скомандовала я, похлопав возле себя. — Вот. Теперь дай мне свою руку. Левую. А сейчас сиди молча и не шевелись. Это очень важно. Не двигайся и не говори, пока я не разрешу.

Все мои указания были беспрекословно выполнены. К сожалению, такие сговорчивые клиенты мне нечасто попадались. Они то и дело норовили засыпать вопросами вроде: "что да как, да почему?" Это очень сильно мешало сосредоточиться на деле. В таких же случаях я обычно их чем-нибудь запугивала. Например, говорила, что если они не будут делать так, как я говорю, злые духи рассердятся и впоследствии будут навещать их в ночных кошмарах. Обычно это срабатывало.

Рэй же без всяких уловок с моей стороны сделал все так, как я велела. Он не шелохнулся и не издал ни звука, даже когда к нему на нос сел здоровенный комар. Насекомое безбоязненно устроило пир, но я пожалела наемника и расправилась с агрессором. Помех больше не было, а значит можно и к своим прямым обязанностям приступить. Нужно же мне хоть чем-нибудь за подвоз расплатиться.

Информация рекой полилась в мое сознание. Видимо эта Белла сама того не осознавая установила контакт между собой и Рэем. Похоже, кое-какие способности у нее все-таки были, хоть и очень слабые. Я видела все, что произошло с ней за эти годы. И я не могла всего рассказать Рэю. Слишком уж это жестоко. Поэтому я ограничилась лишь парой общих фраз:

— Не беспокойся, Рэй, ей не удалось уйти от расправы. Только наказали ее не люди, а жизнь. Поверь мне, она страдает больше, чем все обманутые ею клиенты вместе взятые.

— Что ж, поделом.

— Какой-то невеселый у нас разговор вышел. Может, ты мне что-нибудь более позитивное расскажешь?

— А почему бы и нет? — наемник поднялся на ноги, помог мне устроиться у себя на спине и пошел дальше. — В моей работе без курьезных моментов не обойтись.

Я навострила ушки. Неужели мне удалось его разговорить? Я собой гордилась.

Зря гордилась. Почему-то мне не показалось забавным перечисление захваченных им преступников.

Он мне еще кое-что поведал, но старался избегать упоминаний о том, что было до того, как он стал наемником. Чужие тайны я уважала и никогда не приставала с расспросами. В свою очередь, Рэй тоже не лез ко мне в душу. В общем, мы оба приятно провели время, пролетевшее незаметно. Только вот мне так и не удалось заставить его улыбнуться. У меня сложилось впечатление, что он давно разучился это делать.

Как и положено любому уважающему себя городу, Зевск был окружен высокой стеной. Только вот стража ему досталась бестолковая — они на нас даже не взглянули, продолжая азартно резаться в карты, и даже когда я из вредности состроила им рожицу, не обратили на это ровным счетом никакого внимания. Когда мы миновали ворота, Рэй бережно опустил меня на землю. Я осмотрелась. От ворот вели три дороги: две вдоль городской стены, а третья прямиком в центр города. Для вечера здесь было довольно тихо, никого из местных жителей я не заметила. Но это можно было списать на то, что основная жизнь кипела в центре. Туда я и собиралась направиться.

— Рэй, а ты куда сейчас?

— К доске объявлений. Здесь рядом. Возьму какое-нибудь задание.

— Задержишься здесь?

— Нет. Сразу в путь. А ты?

— Сначала ночлег найду, а там посмотрим. Рэй?

— Да?

— Не говори никому, пожалуйста, что я гадалка, ладно?

Наемник ничего не понял, но согласно кивнул.

— Спасибо.

Мы помолчали.

— Удачи тебе! — наконец сказала я.

— И ты себя береги.

Здесь и сейчас наши пути расходились, и мне было жаль, что нельзя побыть вместе еще немного. Однако ветер подталкивал меня вперед, а потому мне некогда было раздумывать.

Я посмотрела вслед быстро удаляющейся фигуре в плаще. До чего же он все-таки огромный! Вздохнув, я нацепила на лицо улыбку и весело поскакала по центральной дороге, абсолютно забыв о том, что у меня "вывихнута" лодыжка.

ГЛАВА 3

Разглядывая аккуратные одноэтажные домики, я медленно, но верно продвигалась к центру города, так и не встретив на своем пути ни одного живого человека. Неживого, впрочем, тоже. Никаких зверушек здесь также не наблюдалось, что показалось мне крайне странным. Обычно стая собак ходила за вновь прибывшими по пятам в надежде выклянчить хоть кусочек чего-нибудь съестного. У своих уже давно ничего нельзя было выпросить. Наученные опытом, они знали, что если хотя бы раз поддашься, то вовек не отцепишься от попрошайки.

Здесь же дело обстояло абсолютно по-другому. Никого не было. Ни кошек, надрывно мяукающих на подоконниках (и орущих под другими окнами), ни птиц, летающих над головой (и целившихся в зевак). Вообще никакой живности, если не считать назойливой мошкары.

Я была очень рада, что к центру вела всего одна единственная, пересекающая город пополам, широкая дорога, потому что все улочки были похожи друг на друга как родные сестры. Хотя с моей способностью ориентироваться на местности это не имело практически никакого значения. Хорошо хоть, что есть городская стена, так я, по крайней мере, не выйду за пределы Зевска.

В каждом окне горел свет, хотя, на мой взгляд, было еще достаточно светло. На некоторых входных дверях была начертана одна и та же руна — защиты. По мне так куда надежнее была бы кувалда, но не мне решать. Здешняя атмосфера мне категорически не нравилась, но я не привыкла отступать, да и ветер мне не позволит. К тому же, я прекрасно знала, что чем сильнее воняет дело, тем больше за него заплатят. Осталось только выяснить, в чем оно, собственно, заключается.

В конце концов, я добралась до двухэтажного здания с приметной вывеской, гласившей, что здесь находится именно "ТРАКТИРЪ", а не что-либо другое. Он у них один что ли? Нет, это как-то несерьезно для городка таких размеров как Зевск. Ничего, с этим мы потом разберемся, а пока я решала очень сложный вопрос: в чьем обличье мне туда зайти — Кассиопеи или Киры? Выбор пал в пользу последней. Не стоило пока светиться. Достав из вещь-мешка зеркальце, я осмотрела себя. Сойдет. Двадцать три мне, конечно, не дашь, но на восемнадцать я вполне выгляжу. Только причесаться не помешало бы, а то блуждание по лесным дорогам совсем не пошло на пользу моей шевелюре: волосы спутались, и в них застряли мелкие палочки, еловые иголки, паутинки и многое-многое другое. Складывалось впечатление, будто бы меня несли головой вниз и иногда роняли. Чтобы привести себя в порядок у меня ушло минут десять, и еще пять, чтобы настроиться.

Собравшись с духом, я открыла дверь, заранее приготовившись к тому, что сейчас мне придется распихивать локтями многочисленных посетителей, чтобы найти свободное местечко. Однако моим опасениям не суждено было сбыться. Мало того, что зал был полупустой, так еще и трактирщица смерила меня с ног до головы подозрительным взглядом. Что-то в последнее время мне не везет. Я попыталась придать своему детскому личику как можно более серьезное выражение.

Скорее всего, у меня получилось, потому что женщина перестала мною интересоваться и обратила все свое внимание на сидящего перед стойкой высокого импозантного мужчину средних лет в дорогом костюме. Такие обычно носили законники, а зарплаты у них в наше время были совсем не маленькие. Все сейчас грамотные стали: чуть что, так сразу бегут на поклон к судье, вот эта братия и расплодилась по всему Амаранту. Подозреваю, что в соседних государствах ситуация мало чем отличается. Каждая мамаша, имеющая дочек на выданье, мечтала заполучить себе такого зятя. Вот и наша трактирщица наивно хлопала глазками и томно вздыхала, наполняя до краев очередной кубок. И не какого-нибудь мерзкого пойла, которое обычно пытаются всучить мне, а неразбавленного эльфийского вина. Я даже отсюда могла разглядеть, как оно переливается всеми оттенками рубина. Похоже дамочка не на шутку влюбилась, раз отдает такую дороговизну за здорово живешь. То, что мужчина платить не собирался, я видела по его ауре. А то, что трактирщица была на это согласна, я видела по ее глазам. Я всегда говорила, что все женщины одинаковы, когда дело доходит до любви. И это совершенно не зависит от возраста, воспитания, социального положения или внешних данных. Так и хозяйка трактира (дама, которую со спины я легко могла бы перепутать с Рэем) ворковала со своим ненаглядным, словно молоденькая школьница, впервые вкусившая запретный плод.

Хозяйка меня теперь в упор не замечала, и я могла спокойно изучить окружающую обстановку. Это был самый обыкновенный трактир — обыкновеннее попросту не бывает: широкая стойка, перед которой стояли стулья на тонких ножках (они почему-то напоминали мне бледные поганки, что по виду, что по цвету), несколько длинных столов, идущих в комплекте с лавками. Также здесь было несколько небольших столиков, рассчитанных на влюбленных парочек. При желании и за отдельную плату можно было отгородиться от других посетителей ширмочками. Об этом свидетельствовало объявление, висевшее над входной дверью. Правда, чтобы разобрать, что там было написано, мне пришлось потратить несколько минут. Я также заметила, что вся здешняя мебель была добросовестно приколочена к деревянному полу. Как я поняла, это чтоб не унесли. Видимо, уже бывали прецеденты.

Возле лестницы, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты для постояльцев, я обнаружила некое подобие сцены. Там на низеньком табурете сидел древний бородатый старичок в одеянии больше похожем на пижаму и меланхолично тренькал на непонятной мне смеси гитары и арфы. Это ж в каком кошмаре создателю сего инструмента могло привидеться такое чудовище? Но звук получался приятным, и я решила не судить по внешнему виду. Так многие делают, а потом горько жалеют, что поверили первому впечатлению. Сама грешна.

Перехватив мой взгляд, старик с несвойственной для его возраста прытью бросился ко мне. Правда, только после того, как удостоверился, что его инструмент надежно подпирает стенку и наоборот.

— О! Пшекшашнейшая леди! — зашепелявил дед, а я вновь заозиралась в поисках мифической особы. — Ка жешь я рад, шо ты пошетила нашенское жахолустье! Пшекрашная леди, добро пажалавать!

— Здравствуйте! — вежливо поздоровалась я с воздухом, потому что неугомонный дедок уже был за моей спиной, пристально изучая мой зад. После чего, довольно хмыкнув, шлепнул меня по оному.

— Эй!

— Хавоша! — вынес вердикт старый пень, довольно потирая морщинистые руки и причмокивая губами. — Ошень хавоша!

— Сама знаю! — буркнула я. Зря я, что ли столько дорог исходила? Моим мышцам мог бы позавидовать любой атлет.

— Не шерчай, кшасавица! Я ж не ша жла. Я ж шамый главный ченичель кшасоток. Ахтарычем меня жвать. Так меня вше тут кличут. Мужыкант я мештный.

— Зараза ты местная, — пробормотал ближайший к нам мужчина, а его спутница согласно кивнула.

Я только улыбнулась, старик же и вовсе не обратил на них никакого внимания. Скорее всего, его тут и похлеще называли.

— А тебя, желеноглажка, как кличут?

Ничего себе. Как он смог разглядеть цвет моих глаз? Я же обряд провела, чтобы никто их разглядеть не мог. Профессиональная необходимость. Мне ведь приходилось играть разные роли. Я недоуменно посмотрела на старичка. Но тот лишь хитро мне подмигнул.

— Кира я.

— И надолго ль ты к нам, кшасавица?

— Этого я пока не решила.

— А зашем пшыехала-то? Нетути тут у нас ничаво хавошего. Вертала б ты взад, девонька. Жло тут у нас ражвелось. Штрашное! Аж как кшапивица тута.

Но я его не слушала. Меня сейчас занимал совершенно другой вопрос.

— Ахтарыч, скажи: а гадалки тут у вас есть?

— Нетути. Ты первая будешь.

— А... Откуда...

Вредный старикан меня снова проигнорировал. Он поманил меня за собой и подал знак скучающему в углу худощавому парнишке-разносчику следовать за нами. Усевшись за самый дальний столик, Ахтарыч сделал заказ, пока я устраивалась на противоположной лавке.

— Кувшин медовухи. Неражбавленной! И два кубка. Кшасавица платит.

Я поскрипела зубами, но кивнула. За информацию нужно платить. Зевнув, парнишка поплелся выполнять заказ, цепляясь ногой за ногу.

— Ты жря сюды пшыехала, — доверительно сообщил мне дед, пытаясь под столом погладить меня по коленке. Я наступила ему на ногу, и тот, охнув, прекратил свои приставания. Во всяком случае, на время. — Вот ешли бы ты годков на шорок постарше была. А так...

И он захрапел, повесив голову на грудь. Я не выдержала и пнула его под столом. Не сильно, но старик проснулся и заозирался по сторонам.

— А? Шо?

— Что так?

— Ась?

— Ты говорил, что я рано сюда приехала.

— Агась, Агась. Рано. Тут девки младые мрут как мухи. Ужо и полапа... В шмышле, пошмотреть не на кого.

— А что случилось?

— А холера его ражберет. Пошитай ужо год как молодухи помирают. Тока молодухи. Старух ента жаража не берет, шоб ее.

Старик ненадолго умолк, потому что к нам как раз подошел разносчик с тяжелым подносом в руках. Потребовав плату вперед, он, горделиво задрав нос, удалился. Я принюхалась к содержимому кувшина. Разбавил-таки гад. Ну, ничего, сегодня ему приснится злой бабайка, который очень не любит, когда обманывают честных потребителей. Таким же образом я отучила торговок в одном небольшом городке, который я как всегда просто мимо проходила, продавать уже подпорченные товары. Теперь то место славилось честной торговлей. Не могла же я оставить без внимания то, что из-за одной такой торговки у меня полдня крутило живот. Зато теперь и этот парнишка станет расторопным и услужливым. Неплохо было бы за это с трактирщицы денег стребовать, но подозреваю, что разбавлять напитки он не сам научился. А потому я и бесплатно поработать могу — я сегодня добрая.

Когда-то я хотела запатентовать этот метод исправления нечестных на руку торгашей, но справедливо рассудила, что тогда экономике нашего государства пришел бы полный кирдык, что бы это ни значило. Заговор-то совсем простенький, и я думаю, что его не раз использовали в этих целях. Поэтому я решила поступить так же, как и мои мудрые старшие коллеги, то есть не вмешиваться. Иногда это самая лучшая тактика.

— А как это происходит? — я продолжила расспросы, пока старик снова не уснул.

— Одкель ж мне жнать? Меня ж к девкам не пущають. А хоронют их ужо в жакрытых гробах.

Интересно девки пляшут. Что ж это получается, люди добрые? Я что сама сюда за своей погибелью пришла? Ну уж дудки! И барабаны. И то струнное чудовище, с которого дедок не спускает правый глаз. Не на ту напали — я сама кого хочешь изведу.

Допив второй кубок, мой первый знакомец в Зевске, если забыть о нерадивой городской страже, вновь уронил голову на грудь и сладко захрапел. Я еще немного посидела, поглядывая на посетителей, которые разбредались по комнатам на втором этаже. Оказалось, что здесь не было никого кроме меня, кто бы просто пришел сюда с улицы. Занятненько.

Оставшись в гордом одиночестве, если не считать сладко посапывающего Ахтарыча и протирающей кубки трактирщицы, я доцедила последнюю каплю медовухи и встала, направившись к стойке. Хозяйка упорно делала вид, что меня не существует.

— Уважаемая, — обратилась я к ней. — Скажите, пожалуйста, нет ли у Вас свободной комнаты?

Женщина даже не взглянула на меня.

— Уважаемая?

Ноль реакции.

— Уважаемая!!!

Нахалка вообще повернулась ко мне спиной. Я мысленно запыхтела, но внешне ничем себя не выдала. Ничего, я знала, как с такими особами нужно разговаривать.

— Десять медяков плачу, — вкрадчиво объявила я.

— Таки милости просим! — заулыбалась трактирщица, снова повернувшись ко мне передом. Ее лицо светилось как новенькая монета. — Меня Аглаей звать. Если чаво — не стесняйся обращаться. Кстати, я тебе самую лучшую комнату отдаю. Ей-ей! Ты уж мне поверь! Как от сердца отрываю. Сердечко-то у меня ой какое слабенькое...

Я понимающе кивнула и достала из вещь-мешка не десять, а двенадцать медяков, чтоб уже наверняка. Хозяйка просияла как двадцать заговоренок и торжественно вручила мне тяжелый ржавый ключ. Такие обычно прилагаются к амбарным замкам. Видимо этой комнатой уже давно никто не пользовался. Что ж, посмотрим.

Поднявшись наверх, я только на ощупь смогла отыскать нужный мне номер. В этом трактире явно экономили на освещении. Еще несколько минут я упорно сражалась с таким же ржавым, как и ключ, замком. Но упрямая железяка и не думала сдаваться. Поэтому я, предусмотрительно убедившись, что за мной никто не подсматривает, пошептала немного над замком, и тот с тихим скрипом открылся. Я с облегчением вытерла рукой вспотевший лоб. Зря я это сделала: я почувствовала, как на моем лице появилась противно-рыжая полоса.

В номере было темно хоть глаз выколи. Притом обязательно тому, кто эту комнату проектировал — здесь не было ни одного окна. Порывшись в вещь-мешке, я вытащила свою заговоренную свечу. Ну и ну! Если это лучшая комната, то, что же тогда творится в остальных? Или трактирщица специально для меня так расстаралась? Везет же мне на полупустые комнаты: одноместная кровать, сундук максимум на три платья (или два, если с подъюбниками) и умывальник, к которому даже страшно подойти. А вдруг оттуда что-нибудь выпрыгнет? Что-то страшное, зубастое, клыкастое и охочее до людской плоти. Так меня в детстве Наставница пугала, когда я не хотела наводить чистоту в ее хижине. Не думайте, я люблю убираться. Подальше от уборки.

Проведя пальцем по покрывалу, я оставила на нем глубокую борозду в толстом слое пыли. Похоже, трактирщица не любила веник и тряпку даже больше моего. Чихнув, я брезгливо сдернула с кровати одеяло, под которым оказался изъеденный мышами матрас, по крайней мере, я надеялась, что это были именно мыши. Ничего не поделаешь, придется спасаться собственными средствами. Меня уже в который раз выручало то, что я, как говорил один мудрый человек, все свое ношу с собой. Умастив на грязном полу старое покрывало (я его уже давно собиралась выбросить, а тут и повод представился), я положила поверх него спальный мешок. Прав был все-таки Вэр, когда говорил, что пригодится. Ничего, мне бы одну ночку продержаться, да утро простоять, а там я и в свое новое жилье переберусь.

С этими мыслями я и уснула, проснувшись ровно через два часа и ни секундой позже. Я знала, что до рассвета еще несколько часов и решила скоротать это время за чтением. Вот и пригодилась книжечка, которую я умыкнула из личной библиотеки Вэра. Надеюсь, он ее еще не хватился. Но я, скорее всего зря паниковала, ведь если бы он обнаружил пропажу, то уже примчался ко мне со всех своих восьми мохнатых ног. Мне иногда казалось, что он следит за моими передвижениями, потому что с легкостью находил меня везде, где бы я ни находилась.

Удобно устроившись в спальном мешке, я поставила у изголовья заговоренную свечу. Интересно, и почему Вэр так не хотел давать мне эту книгу? Более того, он буквально за шкирку оттаскивал меня от запретной полки. Улучив момент, когда арахноид отключился после изрядного количества выпитого и намешанного, я забросила вожделенное чтиво в сумку и была такова.

Я совершенно забыла об этом инциденте и вспомнила о нем лишь потому, что мне нужно было чем-то себя занять. Я осмотрела красивую обложку, щедро украшенную полудрагоценными камнями. Можно, конечно, было предположить, что Вэр так сильно не желал давать мне этот фолиант из-за его стоимости. Но я прекрасно знала, что у моего друга зарыта уйма кладов по всему Амаранту. Тогда в чем же дело? И название у книги вроде бы красивое, даже почти съедобное — "Ветви персика". Еще немного полюбовавшись обложкой, я открыла первую страницу. Ух ты! Здесь даже картинки есть! Много картинок... Очень много красочных и познавательных картинок. Покраснев до кончиков ушей, я захлопнула эту подробную инструкцию для акробатов и засунула ее обратно в вещь-мешок. Почитаю как-нибудь в другой раз.

Но чем мне тогда заняться в оставшиеся до рассвета часы? Я вспомнила, что давно не проводила ревизию своих трав, а я пятой точкой чувствовала (это был мой самый сильный определитель предстоящих неприятностей, причем посильнее всяких амулетов), что они мне вскоре понадобятся. Я так увлеклась, что не заметила, как рассвело. О том, что наступило утро, мне напомнили отнюдь не внутренние часы, а доносившийся с первого этажа запах свежей выпечки. В животе сразу же очень громко и настойчиво заурчало. Скомкав спальный мешок и запихнув его в свою волшебную суму, я, к моему преогромнейшему удовольствию, покинула пыльную и душную комнату.

Внизу, в отличие от вчерашнего вечера, было многолюдно и шумно. Как-то не вязалось это с моим представлением о трактирах и городах, где основная жизнь кипела именно ночью. Ахтарыч сидел на сцене, полируя тряпочкой свой чудовищный музыкальный инструмент. Завидев меня, старик приветливо помахал мне рукой. Я кивнула ему в ответ, но подходить не спешила. Сначала мне нужно было переговорить с трактирщицей. Та как раз с хмурым видом протирала кувшин. Я уселась за стойку на тот же самый стул-поганку, на котором сидел давешний кавалер Аглаи. Только сегодня его здесь почему-то не наблюдалось.

— Доброе утро! — вежливо поприветствовала я хозяйку.

— Мпф!

— Запах какой здесь стоит вкусный... — заискивающе начала я.

И тут же словно по волшебству перед моим носом материализовалась тарелка с яичницей. Я всадила вилку в ароматное блюдо и с аппетитом зачавкала, наблюдая, как Аглая с каждой минутой становится все мрачнее и мрачнее. Атмосфера вокруг нее накалялась, и становилось как то не по себе. Женщина то и дело поглядывала на часы и тяжко вздыхала. Она делала это так часто, что мне это уже порядком надоело. В конце концов, я не выдержала и спросила прямо в лоб:

— Любимый обманул?

— Чаво это ты так думаешь?

Сложно не догадаться. Здесь даже моей лицензии не нужно. Я деловито прокашлялась, отставив в сторону пустую и начисто вылизанную тарелку, и приступила к заранее заготовленной речи:

— Понимаете, уважаемая Аглая, в нашем мире очень много неизведанного и непонятного. Но некоторым особо одаренным людям дана уникальная возможность приоткрыть завесу этой пленительной тай...

Я прервала свой прекрасный монолог, потому что на меня уставилось два бараннанововоротинских глаза.

— Че?

Ох уж мне эти недоучки. Такую речь загубила.

— Ниче! — буркнула я. — Помощница гадалки я. Вот и чувствую.

— А... Так может ты... это... погадаешь?

Я отрицательно покачала головой, незаметно придвигая к себе тарелку с бутербродами. Аглая не обратила на это никакого внимания, она вся напряглась, прижав к груди полотенце. Костяшки на ее пальцах побелели, а рот приоткрылся.

— Сама я не могу.

— А кто тагды может?

Попалась рыбка. Я ждала этого вопроса. Вот сейчас было самое время начать свою рекламную кампанию.

— Я думаю, что моя хозяйка, госпожа Кассиопея, согласится оказать Вам эту услугу, — доверительно поведала я, стряхивая с рубахи хлебные крошки, бутербродов на тарелке не осталось. — Она самая настоящая потомственная гадалка в девятом поколении. Она способна рассказать прошлое и заглянуть в будущее. Приворожит, снимет порчу, венец безбрачия, сглаз, приворот. И многое-многое другое. И это все совсем за небольшую оплату своего нелегкого труда.

Глаза трактирщицы загорелись, а на ее бледном лице появилось некое подобие румянца.

— Дык веди меня к ней!

— Не могу, к сожалению, — притворно вздохнула я.

— Но мне надо! Прям щас! Я заплачу! Хорошо заплачу!

Правильный ответ.

— Госпожа Кассиопея прибудет в Зевск сегодня вечером. Быть может, я смогу уговорить ее встретиться с Вами...

— Нет! — прервала меня Аглая и, испугавшись собственного выкрика, добавила уже тише. — Вечером никак не можно. А этого... мона завтра утром?

— Можно, — успокоила я ее. — А почему вечером не получится? Работа?

Женщина осмотрелась по сторонам и придвинулась ко мне через стойку, быстро зашептав на ухо:

— Да какая там, к Арндрэйку, работа! Страшное дело у нас в Зевске по ночам творится! Призрак по городу шастает. Вот после захода солнца никто на улицу и носа не кажет — боязно.

— А что за призрак?

— Да халера его разберет. Тока вот тот, кому хоть одним глазком удалось его увидать, потом еще долго заикается. Вун там Антрас сидит. Тот в красной шапке.

— Этот? — я кивнула в сторону сидящего недалеко от меня болезненно бледного мужчины.

— Ага, он самый. Дык он ужо неделю слова сказать не может.

Аглая отодвинулась, оставив меня переваривать информацию. У меня уже появилось несколько мыслишек по поводу того, что здесь происходит, но их еще предстояло проверить. И насколько я поняла, как можно скорее.

— Кстати, Аглая, а кем тут Ахтарыч работает?

— Та-а-а никем. Так, гостей развлекает. Я ему даже не денег не даю. Народ просто приходит поглазеть, шо он новенького отчебучит. Хошь знать, почему его Ахтарычем все зовут?

— Так это не его настоящее имя?

— Не. Имени его ужо никто и не упомнит. А эта кличка евоная очень даже ему подходит. Он жешь ко всем девкам пристает. Все полапать тянется. Вот те и орали постоянно: "Ах ты, старый хрыч! Ах ты, старый хрыч!".

Могла бы и сама догадаться.

— У меня еще один вопрос к Вам, уважаемая Аглая, — я постаралась улыбнуться как можно шире — даже скулы свело. — Где здесь можно недорого снять жилье?

ГЛАВА 4

Домик достался мне на удивление дешево — пятьдесят медяков в месяц, только оплатить пришлось сразу всю сумму. Я ничего не имела против и выполнила требование хозяина, совершенно седого и сильно заикающегося молодого человека. Таким образом я и стала счастливой обладательницей увесистой связки ключей. Мне показалось, будто мужчина был очень рад так скоро унести отсюда ноги. Сидящая на лавочке возле соседнего дома говорливая старушка охотно поведала мне о причине, а точнее о причинах такого странного поведения. Оказалось, что он был одним из тех, кому "посчастливилось" повстречать призрака. А потом в этом самом доме иссохла в прямом смысле этого слова его единственная и любимая младшая сестра. Сердечно поблагодарив словоохотливую бабульку с красивым именем Нарцисса (люблю я этот цветок, что поделаешь), я пошла устраиваться в своем новом жилище.

Как и подавляющее большинство зданий в Зевске, этот дом был одноэтажным. В нем меня устраивало абсолютно все, и особенно его расположение — почти в самом центре, так что любой мог ко мне, то есть к госпоже Кассиопее, легко добраться. Также и планировка дома была просто идеальной для моих целей. Длинный узкий коридор делил дом пополам, а в конце упирался еще в одну комнату, которую я собиралась использовать в качестве приемной гадалки. Кроме того здесь были две ванные комнаты и, — о чудо!— туалет в доме, а не на улице. И, что немаловажно, "ТРАКТИРЪ" был всего в десяти минутах ходьбы от моего временного обиталища, так что о готовке я тоже могла не беспокоиться. Главное — не заблудиться.

Первым делом я осмотрела все комнаты на предмет обнаружения потусторонних сил, но так и не нашла ничего, кроме парочки засохших тараканов, которых вряд ли можно было считать угрозой для жизни. Я же не какая-нибудь кисейная барышня, падающая в обморок при виде любого, у кого больше четырех ног или имеющего лысый хвост. И все же, на всякий случай, я решила перестраховаться и развесила по всему дому защитные амулеты собственного изготовления. Этого мне показалось мало, и я заговорила все углы, окна и двери — ни одна нечисть не пролезет.

Теперь можно было заняться и обстановкой приемной гадалки. Оформив все в темных тонах, я начала расставлять магические и псевдомагические предметы. Я осталась довольна — все сверкало и было окутано мистическим дымом. Наставница хорошо меня обучила мастерству введения в заблуждение простых смертных. Чем больше всевозможной и ничего не значащей мишуры, тем сильнее доверие клиентов.

Разутюжив черное платье и причесав парик, я уселась в образе Киры за стол возле двери в ожидании первых посетителей. Но почему-то никто и не думал приходить. Странно, ведь я собственноручно развесила по всему городу объявления о приезде Кассиопеи. К тому же я сообщила об этом и моей доброй старушке-соседке. А, как известно, "сарафанная почта" работает намного эффективнее даже самых лучших и быстрых королевских глашатаев. И тут меня осенило, что солнце-то уже час как спряталось. Нет, я уже почти была уверена, что этот желтый диск имеет на меня зуб. Значит, сегодня мне пополнение бюджета явно не грозило.

Делать мне было совершенно нечего, а клиентов все равно раньше завтрашнего утра не предвиделось, и я решила прогуляться по ночному Зевску. Авось к утру назад вернусь. Дом я запирать не стала — нечисть все равно не сунется, а люди сами спрятались в своих жилищах-раковинах. Я хотела лично удостовериться, что по городу гуляет именно призрак, а не плод воображения местных жителей, чей разум затуманили хмельные пары. В моей практике был один случай, когда на город напал "демон", воровавший по ночам съестные запасы в домах честных граждан. Как люди ни запирались, он все равно умудрялся просочиться за любые двери и засовы. Меня тогда очень заинтересовали те события, и я помчалась на всех порах в надежде поймать демона. Каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что никакие темные силы не покушались на имущество горожан. Просто ключных дел мастер решил таким образом подзаработать. Он легко мог открыть любой замок и без проблем проникал в дома. Всех удивляло, почему он тогда не воровал что-нибудь более ценное. Но этот с виду хилый мужичок объяснил, что попросту боялся. Еду он потом перепродавал на рынки и в трактиры, а вещи могли бы и узнать их бывшие хозяева. Чтобы его никто не узнал, если вдруг кто-нибудь застукает за столь неправедным делом, ключник хорошо маскировался, используя для этого театральный грим и костюм ведьмы-утопленницы.

Поэтому я и решила сейчас выйти на охоту, чтобы не терять времени даром. Выйдя на улицу, я тут же попала в темноту. Фонари на улице так никто и не удосужился зажечь, но мое положение спасало то, что в каждом доме абсолютно во всех окнах горел свет. Кроме моего, разумеется.

Я уже давно привыкла быть в гордом, а порой и не очень, одиночестве. Но сегодня это было неприятно, потому что мне все время казалось, будто за мной кто-то следит. Сколько бы я ни оглядывалась, я так никого и не увидела.

— Лечиться тебе, милая, надо, — пробормотала я, и мне показалось, что кто-то усмехнулся за моей спиной. Я быстро обернулась, но никого не было. Точно лечиться нужно.

Я обошла весь город вдоль и поперек и вернулась назад (случайно наткнулась на свой домик с пятой попытки), так ничего и не обнаружив. А ведь мне еще нужно было выспаться до прихода первых клиентов. К счастью, для этого мне хватало всего два часа и ни секундой больше. Это было и мое спасение, и мое проклятие. Но об этом я старалась думать как можно реже, потому как совсем не думать не получалось.

Так-так, а в дом за время моего отсутствия кто-то попытался проникнуть. Это точно был не человек (или не совсем обычный человек), потому что руна, которую я начертила у входа на порошке из толченой вербены, изменила свои очертания. И этот кто-то был достаточно могущественным, так как не оставил своего магического следа. Ладно, мы еще посмотрим кто кого. Я обошла вокруг дома и возле чахлого деревца, посаженного в большом круглом глиняном горшке, я нашла женскую заколку, украшенную россыпью речного жемчуга. Только вот на этой милой вещице не осталось никакой информации о ее владельце. Это уже потихоньку начинало меня раздражать. Я спрятала заколку в карман и вернулась в дом. До рассвета как раз оставалось ровно два часа.

Так сладко мне давно уже не спалось. Обычно в городах кипела жизнь, и ночью заснуть было практически невозможно. Здесь же было абсолютно тихо. К тому же мне давно не доводилось ночевать в настоящем доме, а не на сырой земле в лесу или в пыльной комнате трактира, видевшей добрую сотню постояльцев.

Я как раз закончила завтракать припасенным из трактира хлебом с маслом (выданными мне в качестве небольшой взятки Аглаей, чтобы я замолвила за нее словечко перед госпожой Кассиопеей), когда услышала мелодичный звон дверного колокольчика. Надо же, а я его почему-то вчера не заметила. За дверью оказалась моя давешняя знакомая старушка Нарцисса.

— Утречка, девонька! Как спалось?

— Доброе утро, бабушка! Замечательно спалось. Спасибо. А Вам?

— Да какое там! — махнула рукой женщина. — Нельзя нам старикам много бока отлеживать. Не ровен час — не проснемся. К хозяйке я твоей, девонька. За советом. А может, и я вам чем подсобить смогу, — она оглянулась, а потом вновь посмотрела на меня, широко улыбаясь. Я удивилась тому, какие у нее красивые зубы. В ее возрасте принято улыбаться уже беззубым ртом.

Увидев за плечом старушки длиннющую очередь, я просияла.

— Конечно-конечно, бабушка! Госпожа Кассиопея скоро Вас примет. А пока организуйте, пожалуйста, очередь, а мне пора бежать по поручению хозяйки. Зайдете первой — госпожа Вас позовет, а потом запускайте остальных по одному, хорошо?

— Хорошо, девонька. Беги себе спокойно. Порадовала ты меня. А то сижу одна дома днями и ночами. Делать-то мне все равно нечего, а так хоть добрым людям подсоблю.

— Вот и ладненько! — я довольно хлопнула в ладоши и убежала, мельком оглядев толпу клиентов, состоящую преимущественно из женщин. Мужчины обычно стеснялись обращаться к гадалкам, считая, что должны со всеми своими трудностями справляться сами. А если и заходили, то обычно тайком, а еще лучше глубокой ночью, чтоб уж точно никто из знакомых не узнал.

Обежав дом, я зашла в приемную гадалки с обратной стороны через запасную дверь. Надев расшитое бисером черное платье и приладив парик, я приступила к макияжу. Черная подводка и ярко-алая помада сделали свое дело, и теперь меня бы даже мать родная не узнала. От этих мыслей у меня кольнуло там, где у нормальных людей должно быть сердце.

Когда маскарад был готов, я чинно расселась на ярких разноцветных подушках с золотистыми кисточками и бахромой. Комнату я подготовила заранее и теперь наслаждалась тем эффектом, который она должна была произвести на моих клиентов. Ну что ж, пора. По-моему, я уже достаточно промариновала их в коридоре.

— Войди! — приказала я. По древней традиции гадалки всегда обращались к своим клиентам только на "ты". Монаршие особы исключением тоже не являлись, хоть последние и не слишком этому радовались.

Первым из-за двери показался крючковатый нос, и только потом несмело протиснулась седая как лунь голова. Очки совсем сползли на нос, и старушка пыталась зайти на ощупь. Она пошарила по карманам своего снежно-белого передника, отороченного голубой лентой. Но так и не найдя того, что искала, наконец сделала маленький шажок в мою сторону. Я рано обрадовалась — бабулька завертелась как юла и стала рыться в карманах, спрятанных в складках юбки. Их было точно не меньше сотни. У меня уже сильно затекли ноги, но я не могла позволить себе встать или сменить положение, иначе я бы вышла из образа, а этого никак нельзя было допускать. Но и сидеть без толку целый час мне тоже не улыбалось. Так и ног лишиться можно, а врачевать я не умею.

Крепко закрыв глаза и мысленно отрешившись от происходящего, я представила себе темное идеально круглое помещение без окон и дверей. Я вообразила себя маленькой бабочкой с сияющими крылышками. Я летала по кругу, словно крохотный фонарик, освещая себе путь в кромешной тьме. Внезапно я наткнулась на что-то, едва не разбившись. Это было не что-то, а кто-то. Это была милая совершенно седая сгорбленная женщина. Она держала в руках большой конверт, затем сложила его пополам и медленно, будто давая мне хорошо рассмотреть свои действия, положила заветную бумагу в...

— Конверт в твоей сумке! — открыв глаза, сообщила я.

— Батюшки! — всплеснула руками старушка. — И правда же его туда клала, чтоб не потерять. Ох, голова моя садовая! Совсем память порастеряла. Простите уж дуру старую, госпожа гадалка!

— Присаживайся!

— Ой, девонь... То есть, госпожа Кассиопея, не могу я на подушки садиться. Не встану ж потом. И придется Вам тогда меня у себя поселить, — и она заливисто расхохоталась, на секунду став лет на сорок моложе. Ее лицо показалось мне смутно знакомым, но через мгновение это ощущение исчезло. Нарцисса снова стала моей добродушной соседкой.

Я предвидела такое развитие событий и заранее приготовила для этой милой старушки стул, положив на него свою самую удобную подушку.

— Возьми стул.

— Вот спасибо, дев... госпожа Кассиопея. Уважила старуху. Право слово, уважила.

Она удобно устроилась, вытянув ноги и поставив их на небольшую табуретку, и протянула мне пухлый конверт. Я его взяла, но раскрывать не стала, прислушиваясь к собственным ощущениям. Теплый, почти горячий, но в то же время от него веяло холодком. Зажмурившись, я отчетливо увидела перед собой мужское лицо. Молодое, но человек был явно раза в два-три старше меня, не доброе, но и не злое, а скорее...

— Письмо от твоего сына. Он живет далеко.

— Да.

— Он на тебя за что-то сильно обижен.

— Верно.

— Погоди минутку.

Я напряглась. В висках сильно застучало. Понятно.

— Ты его бросила.

Вглядевшись в лицо старушки, я заметила непролитые слезы, готовые в любую секунду скатиться по ее щекам. Однако ни одной слезинки не пролилось, она высоко подняла подбородок и спокойно произнесла:

— Да.

Я ее не торопила, и вскоре Нарцисса продолжила:

— Недавно он написал мне это письмо. В нем он просит меня приехать. Он навестил бы меня сам, но его жена должна вот-вот родить, и он не хочет оставлять ее одну.

Я чувствовала, что старушка рассказывает далеко не все, кроме того ее речь изменилась. Сейчас она скорее говорила, как какая-нибудь знатная особа, а не обычная горожанка. Все же я ее где-то видела. Но переговаривающиеся за дверью клиенты мешали мне как следует сосредоточиться.

Больше Нарцисса ничего говорить не захотела, она сидела на стуле, сложив руки на коленях. Ее нервозность выдавало только то, что она теребила свой кружевной носовой платочек. Недешевый, кстати. Ладно, теперь пришло время задать главный вопрос:

— Чем я могу тебе помочь?

И что я такого спросила? Зачем же сразу за сердце хвататься? Я ж сюда совсем недавно переехала, не далее как вчера. Что я скажу хозяину? Что в моем доме померла его бывшая соседка во время сеанса, и я совсем-совсем не виновата? Нет, точно не поверит. Ладно, есть у меня одно чудодейственное средство, правда оно запрещено в некоторых государствах, в том числе и в нашем Королевстве, но кто ж расскажет? Не пойман, как говорится, не криминальный элемент с клептоманскими наклонностями. Поэтому я совершенно спокойно достала из нижнего выдвижного ящика стола серебристый бархатный мешочек и высыпала немного его содержимого себе на ладонь. Затем я дунула этот порошок в лицо Нарциссы и стала ждать, когда он подействует. Результат проявился почти мгновенно: на лице женщины исчезла гримаса боли. Отлично. Теперь можно и нормально пого... Ой! Кажется, я перепутала дозу, потому как старушка начала хихикать как глупая молоденькая барышня над комплиментами незадачливого кавалера. Меня даже передернуло.

— О! — изрекла она. — Как здесь светло! Как ярко светит солнце!

Ну да, это через плотно задернутые шторы-то. Что ж, сама заварила супчик, сама его и хлебать, то есть расхлебывать буду. Впрочем, мне к этому не привыкать. Порывшись в вещь-мешке, я вытащила оттуда брошь с янтарем — амулет, помогающий держать голову ясной, и приколола украшение к переднику клиентки. Нарцисса тут же стала такой же, какой я ее впервые и встретила: доброй и спокойной.

— Так чем я тебе все-таки могу помочь?

— Знать мне нужно, сколько еще по свету белому ходить буду.

Вот тебе и на. К такому повороту я не была готова. Я точно знала, что она не доживет до следующего полнолуния, но как ей об этом сказать? Да и надо ли?

— А зачем тебе это? — осторожно поинтересовалась я.

— Сын мой с семьей далеко живут. Дорога туда через леса идет. Боюсь, не доберусь. Вот мне и надобно знать, получит ли моя кровиночка свое наследство.

— Не волнуйся, — успокоила я старушку, накрыв ее ладонь своей. — Он все получит.

Взгляд Нарциссы стал очень серьезен, и она вновь на глазах помолодела, обретя королевскую осанку.

— Вы мне обещаете? — спросила она, окончательно сбросив маску древней старушенции. — Я могу рассчитывать, что Вы исполните свое обещание?

— Да.

Следующей оказалась еще одна моя знакомая — трактирщица Аглая. Ради такого случая она сменила свое немаркое рабочее платье светло-коричневого цвета и черный фартук на аляповатый наряд, состоящий из ярко-желтой юбки и цветастой блузы. По-моему, лучше бы она не меняла образ — у меня уже от этого "великолепия" в глазах рябило. Похоже, еще одну клиентку придется отправить на перевоспитание к Афалии.

— Мне Ваша служанка сказала, что Вы тута гадаете. Ну и привороты там всякие делаете. И еще про завесу какую-то плела. Или навесу? Не помню, — сообщила мне клиентка, кряхтя, рассаживаясь на подушках (стульчик я заранее благоразумно убрала), умудривших занять их все сразу.

Э... Служанка?! Каким это местом я похожа на служанку? Помощница я! По-мощ-ни-ца! Что здесь непонятного?

— Да, — как можно спокойнее подтвердила я, хотя так и порывалась сорваться на грубость. — Моя помощница Кира мне рассказывала о тебе и просила обязательно помочь.

— Вот же мне свезло, так свезло! — обрадовалась Аглая. — Не зря жешь я ее все-таки приютила! Как родненькую приняла.

Приютила?! Это за двенадцать медяков-то? Да по-хорошему, я должна была заплатить не больше пяти!

— И знаете чаво? Я ей даже одну из своих найлучшайших комнат выделила, — не замечая моего настроения, продолжила щебетать она. — Я о ней хорошенечко позаботилась. Вы не сумневайтесь. Напоила, накормила, спать уложила. Тока шо в баньке не искупала.

А я тем временем тихо зверела. Пока Аглая во всех красках описывала свои добродетели, я мысленно уже ее три раза четвертовала, два раза подвесила над чаном с хищными эмеральдскими рыбами, один раз скормила оборотню и один раз лишила годовой выручки. Не приведи вас темные силы разозлить гадалку, ведьму или просто женщину. Но, к счастью трактирщицы, я ей попалась отходчивая.

— Спасибо за доброту к моей помощнице. Но все же, что конкретно тебя привело ко мне? Любовь, не так ли? Не смущайся. Я же вижу, что любовь. Я здесь для того, чтобы тебе помочь, так что ничего от меня не скрывай. Рассказывай.

Аглая зарделась, словно маков цвет, ставший свидетелем неприличной, но жутко интересной сцены в поле. Она опустила глазки, мечтательно вздохнула и пробасила, чем заставила меня дернуться:

— Ага. Любовь. Шоб ее. Спать не могу, жрать не могу, ср...

— Стоп, — остановила я женщину, пока она не наговорила лишнего. — Сейчас посмотрим.

Я разложила несколько пасьянсов — просто чтобы развлечь себя. И только потом приступила к настоящему гаданию. Ух ты! Вот оно как! Не ожидала, не ожидала. Ладно, я не злопамятная — порадую.

— Вижу: любит он тебя. Искренне любит.

Трактирщица прижала трясущиеся руки к пылающим щекам. Ее глаза сверкали, и я поспешила немного убавить их свет, не то еще и меня ослепит. Вот уж чего точно не хотелось бы. Мне хватит уже и одного горького опыта. Больше не хочу. Пробовали уже, больше не нужно, спасибо уж.

— Только вот беден он как пропившая последний клок шерсти мышь.

— Он алкаш? — ужаснулась Аглая.

— Нет. Это я для сравнения так сказала. Нет у него денег. Все на дорогие костюмы потратил, чтоб тебя впечатлить. Впечатлил?

Кивок.

— Сейчас ты знаешь все. И все еще любишь?

Снова кивок.

— Тогда, что ты здесь еще делаешь? Беги в свой трактир. Твой ненаглядный тебя там уже два часа дожидается. О! Уже третий пошел...

Аглая стремглав выскочила из приемной. Ну-ну, кружевной накрахмаленной скатертью дорога. Как говорится, что ни делается, то все равно переделывать придется. Поэтому я решила слегка ускорить развитие событий, выложив трактирщице всю правду о ее возлюбленном. Ему уже давно было пора сменить свой строгий костюм законника на домашний халат и тапочки. Более кошмарного представителя этой въедливой и помешанной на успехе братии, пожалуй, не сыскать во всем Амаранте. Теперь, по крайней мере, никто от его действий, кроме него самого, не пострадает. Уж его будущая супруга за этим непременно проследит.

Далее пошли самые стандартные просьбы и желания: приворожить, навести или снять порчу, вернуть любимого, снять венец безбрачия, извести и так далее и тому подобное. Разумеется, никто не удосужился прочитать висящую на входной двери табличку, на которой крупными буквами было написано, что черной магией я не занимаюсь. В общем, ничего особенного.

Когда я уже чувствовала себя как один выжатый желтый и противно-кислый заморский фрукт (который, к счастью, мне удалось попробовать лишь однажды), в дверь постучала последняя на сегодня посетительница. Это была женщина, чей возраст мне так и не удалось определить, одетая в простое опрятное светло-серое платье, его оттенок напоминал мне мышиный окрас. Зачесанные назад и завязанные в тугой узел волосы создавали впечатление, будто ее глаза вот-вот вылезут на лоб. Это еще больше придавало ей сходства с грызуном, только уже из старого бородатого анекдота про справляющую в кустах нужду мышь. Похоже, я сегодня переработала, раз мне такие картинки мерещатся.

— З-здравствуйте! М-можно к В-вам, г-госпожа К-кассиопея?

— Заходи. Располагайся.

Все. Выслушаю ее и пойду в "ТРАКТИРЪ". Пусть меня там бесплатным контрабандным эльфийским вином отпаивают — я устала.

— Что у тебя произошло?

— П-призрак...

Вот и попила дармового элитного пойла. Кажется, сверхурочная работа намечается.

ГЛАВА 5

— Расскажи подробнее о своей встрече с призраком.

— Н-не м-могу...

— Это еще почему?

— Я... я н-не п-помню...

Тэкс. Приехали. Так может это ей все вообще приснилось. Ничего, мы сейчас это проверим.

— Дай мне свою левую руку.

Женщина мгновенно повиновалась, и я спрятала ее ладонь в своих руках. Ее рука была холодна, как столетнее вино в погребе Вэра, и немного подрагивала. Мне вдруг стало интересно: это она меня так боится или призрака? Или обоих? Я тешила себя надеждой, что это именно я внушила клиентке такой трепет. Наставница бы мной гордилась, ведь она провела долгие часы за неблагодарной (с моей стороны, разумеется) работой, обучая меня "пронзительному взгляду истинной гадалки". Если честно, то я так и не поняла, что это значит. Поэтому просто смотрела на клиентов так, будто они мне денег должны. Не знаю почему, но это работало.

— А сейчас попытайся вспомнить все, что было в тот день. Просто думай об этом дне. Остальное я узнаю сама.

Плотно закрыв глаза и стараясь почти не дышать, я попыталась мысленно слиться воедино со своей клиенткой. Теперь мы были одним целым.

В тот день, а это было позавчера, Шелла (как ее назвали в честь прапрабабушки балерины) встала позже обычного. Всему виной было то, что давеча они с сестрой засиделись допоздна. Они хотели закончить вышивку, которую думали подарить на день рождения двоюродной тетке. Если Шелла просто проснулась поздно, то ее сестра и вовсе отказалась вставать с постели и проспала целый день. Но и вечером девушка осталась лежать, закутавшись в одеяло, как гусеница в кокон — у младшей сестры Шеллы совсем не было сил, чтобы встать. Моя нынешняя клиентка очень беспокоилась и, несмотря на поздний час, решила сходить за лекарем. Но только она вышла за порог, как...

Яркая вспышка серебристого света почти ослепила меня. Я упала на подушки, тяжело дыша, выпустив руку своей клиентки. Шелла смотрела на меня, не мигая. Почти со священным ужасом.

— Г-госпожа К-кассиопея, с В-вами в-все в п-порядке?

— Все нормально. Но, — я немного помолчала, переводя дух. — Это был не призрак.

— А к-кто?

— Пока не знаю, но точно выясню.

— А м-моя с-сестра умрет т-также к-как и д-другие д-девушки?

— Я еще не уверена, — честно призналась я. — Завтра моя помощница Кира навестит тебя и твою сестру. Пиши адрес.

Я протянула женщине перо и бумагу. Однако Шелла от волнения долго не могла вспомнить, где именно она живет. Я уже хотела вновь прибегнуть к своим силам, когда она вернула мне перо и уже исписанный лист бумаги. Кстати, пером я по праву гордилась, ведь им можно было писать абсолютно без чернил. Мне его Вэр на шестнадцатый день рождения подарил, когда я собиралась поступать в Университет магии и ясновидения.

А тем временем Шелла тихонько вышла, оставив меня в комнате, да и во всем доме, совершенно одну. Теперь я могла спокойно вздохнуть — трудовой день подошел к концу. А значит, я имела полное право завершить его вкусным и сытным ужином.

Решив, что это лучше всего сделать в "ТРАКТИРЪе", я быстро переоделась в свой обычный наряд — легкие сапоги, штаны и рубаху, и вышла на улицу. Однако мне пришлось вернуться домой, потому что я забыла смыть косметику и снять парик. Когда мое лицо и волосы были в порядке, я, наконец, смогла отправиться за долгожданной снедью.

К моему великому удивлению, прогулка доставила мне массу удовольствия. Воздух был чист и свеж, чего я никак не могла ожидать от городских улиц, тем более что здесь почти не было зелени, если не считать карликовых деревцев в деревянных кадках возле некоторых домов. Также меня поразило то, что на улицах уже никого не было, хотя солнце еще только начинало медленно заходить за горизонт. Животных, кстати, я тоже нигде не видела. Вообще. Создавалось впечатление, будто здесь их попросту не было.

Сегодня в трактире было еще меньше людей, чем в прошлый раз. Кроме Ахтарыча, парнишки-разносчика и собственно самой хозяйки и ее жениха (бывший законник уже успел сменить свой строгий костюм на розовый в крупные сердечки махровый домашний халат и плюшевые тапочки в виде заячьих морд, почему-то тоже розовых) было всего два посетителя — милующаяся парочка в дальнем конце зала.

Мне здесь сильно обрадовались. Причем все. Парочка была рада тому, что теперь все внимание достанется мне, и они смогут спокойно уединиться за ширмочкой. Аглая и ее любимый были благодарны мне, то есть госпоже Кассиопее, за мою, то есть за ее помощь, и хотели меня облагодетельствовать. Разносчик намеревался ко мне подлизаться, чтобы я замолвила за него словечко перед своей хозяйкой. А Ахтарыч... Просто был Ахтарычем.

— Кира, а вот и ты, плутовка! — Аглая распахнула свои медвежьи объятия.

— Добрый вечер, — поздоровалась я, успешно уклонившись.

Бывший законник кивнул, глупо улыбаясь.

— Познакомься, Кира. Это мой Вольфи. Скоро я его женкой буду.

— Поздравляю! — я была искренне за них рада.

В моем желудке заурчало. Громко, настойчиво и почти ругательно. Трактирщица понимающе улыбнулась и указала на один из столиков возле окна.

— Занимай место. Тебе сейчас пожрать принесут, — и уже для разносчика добавила. — Бесплатно.

Парнишка вздохнул, но молча поплелся на кухню, а я двинулась к столику. Ахтарыч явно думал, что сама я с ужином не справлюсь и мне непременно необходима его помощь. Но сперва он решил поприветствовать меня своим привычным способом, смачно шлепнув по моей многострадальной пятой точке.

— Эх, хавоша!

— Ахтарыч, ты нарвешься!

— Обешаешь? — загорелся старик, расплываясь в плотоядной беззубой улыбке.

— Обойдешься.

— Ну вот, — притворно вздохнул дед. — Вше вы токо обешаете. А я пашти поверил...

— Ахтарыч, ты в своем уме? Тебе ж сто лет в обед!

— Ну, положим не што...

Ехидный блеск в глазах деда меня насторожил, но в этот момент к нашему столику подошел разносчик с тяжелым подносом в руках. Он поставил передо мной блюдо вареной картошки с мясной подливкой, которое Ахтарыч тут же перетянул на середину стола, и кувшин вина. Я чуть не прослезилась от счастья. Эльфийское. Неразбавленное!

— Чего-нибудь еще изволите?

— Да, — кивнул Ахтарыч. — Ишшо одну вилку и ишшо один кубок. И пошуштрей там! Пошуштрей!

Парнишка растерянно посмотрел на меня, но получив мое одобрение, удалился, поджав губы.

— Ну што, кшасавица, как тебе тутачки живецца?

— Нормально. Тихо. Спокойно, — я налила себе вина и взяла в руку вилку. — Даже слишком.

— Енто шейчас так, а раньше-то тут вешело было. Как вшпомню, так шлюнки чечь нашинаюць...

— Давай пока без воспоминаний. Скажи мне лучше, когда все изменилось?

Из-за подошедшего разносчика мы были вынуждены ненадолго прерваться. И вновь приступили к разговору, когда парнишка с весьма довольным видом ушел: втайне от Аглаи я положила ему в карман новехонький медяк.

— Дык как девки помирать штали, так и шкуката нашалась...

— А сколько уже умерло?

— Не помню. Не жнаю. Не шчытал.

Чтобы развязать язык древнему старцу, я до краев наполнила его кубок. Как я и предполагала, это сработало.

— Я ужо вшех и не упомню. Но девок пятнаццать-шаснаццать тошна нету ужо на Этим швеце.

Да уж, невеселая картинка вырисовывается.

— Ты, кшасавица, к Гелате шходи. Она тут недалече живет. Шпросишь — любой покажыць. Ее тут вше жнают. Она ужо одну дочку шхоронила, и ишшо одна шахнет поманенечку. Ей шрочна помашч твоя нужна.

Старик мне подмигнул и осушил свой кубок. В тот момент, когда наши глаза встретились, меня посетило видение. Теперь я точно знала, что мне не нужно идти к сестре Шелле. Если я смогу помочь Гелате, то на этом все и закончится.

Нужно будет получше присмотреться к Ахтарычу. Видение не было похоже на те, что обычно у меня бывают. Оно было явно навеяно извне.

— Спасибо, Ахтарыч, за информацию

— От шпашибо жигжагами ходить не будешь.

Пришлось отдать ему весь кувшин.

Покончив с ужином, я решила, что пора уже и честь знать. Я оглянулась в поисках хозяйки, но ее нигде не было, ровно, как и влюбленной парочки, которая ютилась до этого за ширмой. Ахтарыч криво ухмыльнулся, ковыряясь вилкой в зубах, и пожал плечами. Мол, ничего не знаю и знать не хочу. Ну и ладно, меня это тоже не касается. Своих дел по самое не балуй. Обдумывая план по поимке "неуловимого призрака", я поплелась к выходу, совершенно забыв попрощаться с Ахтарычем. Но тот, казалось, совсем этого не заметил. Допив последнюю каплю МОЕГО эльфийского вина, он полез обниматься со своим монстровидным музыкальным инструментом.

За то время, что я была в трактире, тучи заволокли все небо. Было темно, хоть глаз выколи. Тому, кто не позаботился об освещении улиц. Никто так и не потрудился зажечь фонари. От неминуемого ударения моего несчастного лба о ни в чем не повинную стену меня спасло то, что, как и в прошлый раз во всех домах в каждом окне горел свет. Неужели наивные горожане всерьез полагали, что смогут таким образом отпугнуть призрака? Похоже, в Зевске не помешало бы провести разъяснительную работу на тему "Правда и вымысел об экзорцизме". Но как я уже не раз убеждалась — я практик, а не теоретик.

Однако применить свои знания на практике мне в ту ночь так и не удалось. Я дошла до своего временного жилища без каких-либо приключений. И даже с первого раза. Вообще ничего не случилось, что было для меня крайне необычно. Да я ж ходячий магнит для неприятностей! И вот. Когда я сама жаждала на них нарваться, они вдруг решили обойти меня стороной от греха подальше. Даже пролетающий мимо комар мимо и пролетел. Нет, это уже ни в какие ворота не лезло. Хватит с меня на сегодня — пора спать.

Смежить веки я смогла лишь под утро. Все время в голову лезли идеи одна глупее другой о том, как изловить и изничтожить монстра, державшего в страхе весь Зевск. Но, так и не остановив свой выбор ни на одной из них, я решила действовать как обычно. То есть — по обстоятельствам. С этой мыслью я и провалилась в долгожданный сон.

Проснулась я раньше обычного: через полтора часа. В моей голове пульсацией отдавал голос Наставницы: "Быстрее. Гелата. Спаси дочь". Ни секунды не сомневаясь, что это не плод моего не слишком здорового воображения, я вскочила с постели и, одеваясь на ходу, бросилась к тому дому, про который рассказывал Ахтарыч. Бег всегда был моей сильной стороной (зря, что ли Наставница заставляла меня нарезать круги по лесу), а сегодня я и вовсе превзошла саму себя. К тому же, я не заблудилась. Топографический кретинизм терял надо мной власть, когда в моей помощи остро нуждались.

Дверь была не заперта, и я без промедления вошла в дом. Как раз вовремя. Я застала рыдающую мать у кровати едва дышащей дочери. Если бы я задержалась хотя бы минут на пять, то дело могло бы закончиться совсем худо. Больше нельзя было терять времени.

— Гелата, вон из комнаты!

Заплаканная женщина испуганно на меня уставилась, прижимая руки к груди.

— К-то Вы?

— Вон отсюда! — рявкнула я.

Видимо, за годы практики я все-таки немного научилась производить нужное впечатление, потому что смогла заставить мать оставить свое умирающее дитя неизвестно с кем. Позже я извинюсь перед Гелатой, а пока мне нужно было срочно спасать ее дочь. Порывшись в вещь-мешке, я вытащила на свет флягу, амулет на кожаном ремешке и мел. Оберег я сразу же повесила на шею умирающей и принялась чертить вокруг ее кровати руны, одновременно читая заговор. Когда с этим было покончено, я помогла девушке приподняться и напоила ее заговоренной водой. Затем я уложила ее обратно и, дождавшись, когда она уснула, вышла из комнаты. Теперь за жизнь девушки можно было не волноваться. По крайней мере, ближайшие три дня.

Моя новая клиентка, хотя она об этом еще сама не подозревала, сидела на диванчике в небольшой светлой гостиной перед невысоким круглым столиком. В трясущихся руках она держала изящную фарфоровую чашечку с давно остывшим чаем. Но Гелата этого не замечала, как не обратила внимания и на меня, когда я садилась на стоящий напротив нее диванчик. Я налила чаю и себе. Мое горло пересохло, поэтому мне было не до вкусовых качеств того, что пью. Терпеть не могу холодный чай, но этот оказался очень даже неплох.

— Гелата, твоя дочь жива.

Женщина вздрогнула и, наконец, подняла на меня глаза.

— Ч-что?

— Она будет жить.

Я на это искренне надеялась.

— Сейчас ее нельзя беспокоить, — поспешно добавила я, видя, что Гелата уже была готова броситься к дочери. — Без моего разрешения в ее комнату заходить нельзя.

— А х-хотя бы посмотреть на нее через открытую д-дверь можно?

— Можно.

Она тут же сорвалась места, опрокинув чашечку. Та с жалобным звоном разбилась, а весь чай вылился на пол, где его тут же полностью впитал пушистый ковер. Осколки я собрала, впервые умудрившись не порезаться самой. Когда я посмотрела на Гелату, она стояла, прислонившись к дверному косяку, неотрывно глядя на мирно спящую девушку.

— Ее зовут Эна, — тихо произнесла женщина, затем она медленно повернулась, и я увидела, что по ее осунувшемуся лицу текут слезы, но уже не горя, а облегчения. — Кроме нее у меня больше никого не осталось.

— Может, мы пока чаю попьем? — предложила я. — Горячего...

Гелата отрешенно посмотрела на столик, на котором из ее любимой чайной пары осталось стоять только блюдце. Решив, что этого нам явно будет недостаточно для приятного чаепития, она на шатающихся ногах побрела на кухню и уже через несколько минут вернулась с большим подносом, на котором заманчивым натюрмортом стоял дымящийся заварочный чайник с двумя чашечками и целая гора аппетитнейшего печенья. Вдруг вспомнив, что мне сегодня так и не довелось позавтракать, я почувствовала, как к моему рту подкатывает слюна. Сглотнув, я потратила остатки своих сил на то, чтобы сразу же не наброситься на угощение.

— Я надеюсь, Вам нравится выпечка?

И она еще спрашивает! Но я всего лишь кивнула в ответ.

— Гелата, со мной можно на "ты".

— Хорошо, — в ее глазах то загорался огонек надежды, то вновь угасал. Она все еще никак не могла прийти в себя. — Простите... то есть прости, а как тебя зовут? И я все еще тебя не поблагодарила.

— Благодарить меня пока рано. А зовут меня Кира. Я помощница гадалки по имени Кассиопея. Поэтому я к тебе сразу на "ты" и обратилась. Мы всегда так разговариваем с клиентами...

— Да-да, — перебила меня Гелата, впервые улыбнувшись. — Я о ней от соседки слышала. Она ей очень помогла.

Ну что ж. Это очень и очень приятно.

— Хозяйка меня сюда и отправила. И госпожа просила также узнать, что произошло с твоими дочерями.

Женщина повертела в руках чашечку, будто что-то в ней высматривая. Ее глаза снова потухли. Я терпеливо ждала.

— Мы переехали в Зевск пятнадцать лет назад после того, как скончался мой супруг. Моим девочкам здесь нравилось, — женщина сглотнула. — Особенно Джуне... Мы вели тихую, спокойную жизнь. Врагов у нас не было, и мы ничего плохого не ожидали. Поэтому для нас стало настоящим шоком, когда Джуна вдруг слегла. Раньше моя девочка никогда не болела... А через несколько дней ее не стало.

Гелата не плакала. Она спокойно рассказывала, изредка прерываясь, чтобы сделать глоток чая. Похоже, плакать она больше не могла. У нее больше не осталось слез.

— Когда именно это произошло?

— Три месяца назад.

— Гелата, может быть, ты помнишь, что произошло перед тем, как заболела Джуна?

Женщина задумалась, а я в это время стащила еще одно печеньице. И еще одно. И еще. Объедение!

— Да вроде бы ничего необычного. Все было как всегда. Вечером Джуна и Эна занимались рукоделием. А утром моя девочка не смогла встать с постели.

— А как это было с Эной?

— Если подумать... — моя клиентка замолчала, вспоминая. — То все было точно так же. Эна закончила вышивку, легла спать, а утром... Сегодня как раз третий день, как она слегла.

Погодите-ка, что-то слишком много совпадений. Я еще не навещала родственников остальных девушек, но у этих троих, включая сестру Шеллы, было кое-что общее.

— Гелата, а каким рукоделием занималась Джуна перед тем, как заболела?

— Вышиванием.

— И Эна тоже?

— Д-да, — кивнула женщина. — А к чему В... ты клонишь?

Я задумчиво почесала подбородок.

— Может, и ни к чему, но проверить все же стоит. Где их вышивка?

Хозяйка дома заозиралась по сторонам, потом поднялась на ноги, чудом, а точнее моими стараниями, не разбив очередную чашку. Она подошла к стенному шкафу и начала выбрасывать оттуда все подряд. Потому, что Гелата уже в десятый раз перебирала разбросанные по полу вещи, я заключила, что ее поиски не увенчались успехом.

— А ты, случайно, не могла положить вышивку в другое место?

— Нет... Мои девочки всегда складывали свое рукоделие сюда.

— И все же...

— Нет!

Ладно. Как всегда придется все делать самой. Я плотно закрыла глаза и представила себя маленькой бабочкой. Своими светящимися крылышками... Но я тут же была вынуждена прекратить свой ритуал, потому что перед бабочкой появилась манящая губительная свеча. Кто-то очень старался не дать мне узнать, что же здесь все-таки происходит. Кто бы это ни был, но он определенно рыл себе могилу, и на три четверти она уже была выкопана, гробик сколочен и цветочки выбраны.

Тут я заметила, что женщина пристально всматривается в мое лицо.

— Гелата?

Я застала ее врасплох, и ее щеки от смущения порозовели.

— Прости, Кира, просто ты мне напомнила одну старую знакомую.

Любопытно.

— И кого же?

— Мою бывшую хозяйку. До замужества я была горничной в одном знатном доме.

Я вся подалась вперед, жадно ловя каждое ее слово.

— Гелата, расскажи мне про нее, — умоляюще глядя на нее попросила я.

Женщина удивленно на меня посмотрела, но продолжила. А я вся превратилась в слух.

— Многое уже стерлось из моей памяти...

— Пожалуйста!

— Хорошо. — Гелата снова села на диванчик. — Юная госпожа была очень красива и добра. Вокруг нее так и вились женихи, но она им всем отказывала. Пока не появился тот, кому она отдала свое сердце, а заодно и немалое приданое, — женщина машинально поднесла к губам пустую чашку, но ничего там не обнаружив, поставила обратно на стол. — Муж увез ее в свое поместье. Говорили, что она была безумно счастлива. Юную госпожу, на которую ты так похожа, я больше никогда не видела. Слышала только, что она умерла в родах. Что стало с ребенком, я не знаю.

Зато знала я.

ГЛАВА 6

Гелата ошиблась только в одном: моя мать отнюдь не была счастлива. Быть может, только в самом начале, когда она была еще под впечатлением от галантных манер и аристократичности своего жениха. Он был высок, хорошо сложен и невероятно богат. Последнее обстоятельство больше радовало моего деда, нежели его дочь. Моя мама была еще очень юна, ей едва исполнилось шестнадцать, и она отчаянно влюбилась в зрелого уверенного в себе мужчину. Поэтому ни секунды не сомневалась в ответе, когда мой отец сделал ей предложение.

Однако сразу же после свадьбы она поняла, что совершила роковую ошибку. Муж не только не любил ее, но и вовсе считал кем-то вроде племенной кобылы, которая была ему нужна только для того, чтобы произвести на свет наследника мужского пола. И никак иначе. Отец держался с ней холодно и подчеркнуто вежливо, и это было невыносимо для девушки, выросшей в атмосфере любви и заботы.

Положение моей матери немного улучшилось, когда она забеременела. К тому же все вокруг не переставая твердили, что это непременно будет мальчик. Такие прогнозы делались по форме живота моей матери, по тому, на каком боку она спит, какое ухо чешет, сколько раз чихнет и т.д. и т.п. Но к великому несчастью моего отца, прогнозы не оправдались, и родилась я. Это в который раз доказало, что не стоит слепо верить народным приметам, какими бы надежными они ни казались. Отец даже не взглянул на своего новорожденного ребенка, и меня сразу же передали кормилице. А у моей матери открылось кровотечение, которое не смогли остановить.

Отец недолго горевал, если горевал вообще, и уже через месяц после смерти первой супруги женился повторно. Обо мне же он решил и вовсе не вспоминать, полностью отдав меня на воспитание моей кормилице. Ее собственный ребенок родился мертвым, и всю свою любовь она и ее муж отдавали мне. Так что на тяжелое детство я жаловаться не могу.

Кроме того, новая жена моего отца родила ему долгожданного наследника, чему, надо сказать, я была несказанно рада, ведь теперь за моей жизнью никто, кроме семьи кормилицы не следил, и я могла делать все, что мне заблагорассудится. В пределах разумного, конечно. Меня никто не заставлял носить юбки и играть в куклы. Я целые дни проводила с местной ребятней, лазя по деревьям, стреляя из рогатки и лука, удя рыбу, собирая ягоды и грибы, и делая набеги на клубнику из соседних огородов. Моего же младшего брата холили и лелеяли. Он очень быстро рос, причем в основном вширь. Мальчик родился с отменным аппетитом, а в доме ему вообще ничего не запрещали.

Нет, у меня не было злой мачехи и двух вредных сводных сестер, или в моем случае вредного сводного брата. Они не заставляли меня работать днями и ночами. Иногда мне даже казалось, что они попросту не знали о моем существовании.

Когда мне исполнилось семь лет, у меня начали проявляться необычные способности (необычные потому, что ни со стороны матери, ни со стороны отца не было тех, кто бы хоть немного владел магией). Кормилица знала, что с этим делать и отвела меня в лес. Нет, не подумайте ничего плохого. Не для того, чтобы оставить меня там не съедение голодным волкам, а чтобы познакомить со своей троюродной теткой. Которая и стала моей Наставницей. Еще шесть лет она обучала меня мастерству гадалки.

В доме об этом никто не подозревал, иначе не сносить голов ни мне, ни кормилице, ни Наставнице. В тех краях истинную гадалку почему-то считали темной ведьмой и старались обходить стороной. Но она и не возражала против такой репутации. Так она могла доживать свой век в тишине и спокойствии. Правда, когда на пороге ее хижины появилась я, и о тишине, и о спокойствии пришлось забыть.

В доме обо мне вспомнили лишь тогда, когда мне исполнилось тринадцать. И то только потому, что по закону меня уже можно было выдавать замуж. Жених сыскался очень быстро. Моего мнения по этому поводу, разумеется, никто не спрашивал. Вскоре и свадьбу назначили, и гости начали потихоньку съезжаться, а меня все больше и больше охватывало отчаяние. Своего жениха я видела только издалека. Все, что я могу о нем вспомнить, так это то, что он был очень высок.

Я рыдала, когда портниха подгоняла по моей еще не совсем оформившейся фигуре свадебное платье моей матери. Однажды ночью, как раз за день до торжества, я, не выдержав больше напряжения, убежала в лес к моей любимой Наставнице. Та сразу же поняла, что случилось и, ничего не спрашивая и не упрекая, провела надо мной несколько обрядов. После чего, снабдив всем необходимым, отправила в вольное странствие.

И я, и она знали, что мы больше никогда не увидимся.

Из терзающего душу потока воспоминаний меня вырвал обеспокоенный голос Гелаты:

— Кира, все хорошо? Может, еще чаю? Печенья?

Я медленно опустила глаза на сиротливо стоящий на столике поднос. Не осталось даже намека на то, что здесь когда-то лежало печенье. Каким-то образом я умудрилась не оставить ни одной крошки. Это действительно я так постаралась? Переполненный желудок подтверждал мое предположение. Нет, это уже какое-то свинство с моей стороны получается. К сожалению, выпечку вернуть уже было нельзя. По крайней мере, в первозданном виде.

Пристыдив свою дремлющую совесть, я начала лихорадочно соображать, чем же я смогу отплатить за доброту этой милой женщине. Конечно, можно было бы списать съеденное на издержки производства, но возле меня уже лежали деньги, заботливо завернутые в носовой платок с изящной вышивкой. Гелата полностью оплатила мои услуги и даже сверху немного доложила. Как бы это иронично в данной ситуации не звучало, на чай. Внезапно в мою бессовестную голову робко постучала интересная мысль.

— Спасибо, я уже наелась. Гелата, освободи стол.

— Зачем?

— Я тебе сейчас гадать буду.

— А ты умеешь?

Ой, я совсем забыла, что сейчас я в образе Киры, а не Кассиопеи.

— Умею. Меня госпожа научила.

— А на что гадать будем? — голубые глаза Гелаты вновь посетил интерес к жизни.

— На суженого-ряженого, конечно!

Женщина недоуменно на меня посмотрела, подумав, что перед ней умалишенная. Она никак не могла понять, как можно сейчас думать о собственной личной жизни, когда у нее умирает дочь. Однако она ничего не возразила и молча пила чай, пока я делала расклад.

— Сними колоду левой рукой. Да. А теперь вытащи четыре любые карты. Четыре, не пять. Так. А сейчас посмотрим, что у нас получилось.

Мы обе разглядывали фигуру из карт в виде ромба. Она с вежливым интересом, а я с рвущейся наружу радостью. Ничего себе! А Гелата у нас, оказывается, сердцеедка. Кто бы мог подумать.

— Что ты видишь?

Много чего вижу. Но большую часть все равно не расскажу. Если человек будет знать все, что ему предначертано, то ему станет неинтересно жить. А это ни к чему хорошему привести не может.

— Скоро. Очень скоро в твоем доме и в твоем сердце поселится любовь...

— Да ну, — отмахнулась Гелата. — Зачем мне это? В мои-то годы...

— Нормальные годы. Столетние старушки и те удачно замуж выходят, а тебе и вовсе грех жаловаться!

Она снова пожала плечами, нахмурив брови, но было заметно, что мои слова ей польстили. Ох уж мне эти женщины!

— Гелата, только будь осторожна.

— То есть?

— На твоем пути я вижу троих, но только один из них принесет тебе настоящее счастье.

Из вещь-мешка я достала маленький перстенек с таким крошечным изумрудом, что его можно было хорошо рассмотреть разве что под увеличительным стеклом.

— Носи его, не снимая, и он поможет тебе сделать правильный выбор.

Гелата покосилась на мой подарок и покачала головой.

— Как я его надену? Он же мне даже на мизинец не налезет...

— А ты сначала попробуй.

Не особенно веря в успех, Гелата попыталась надеть колечко на свой указательный палец.

— В пору... — она растерянно посмотрела на свою руку.

-А я что говорила!

— Но к-как?

Я не стала вдаваться в магические подробности и лишь посоветовала:

— Лучше всего носить это кольцо на безымянном пальце левой руки. Так ближе к сердцу.

Гелата кивнула и, наконец, решилась задать вопрос, который волновал ее больше всего:

— Моя девочка бу...

— Не знаю. Правда, не знаю.

Мне было очень тяжело смотреть в печальные почти пустые глаза матери уже лишившейся одной дочери и боящейся потерять вторую.

— Я понимаю, — еле слышно сказала она.

На прощание Гелата дала мне еще мешочек своей наивкуснейшей выпечки. На этот раз мне стыдно не было — это печенье я отработала. Вообще-то, халяву я люблю, но когда она мне перепадает от милых и искренних людей, признаться, я немного теряюсь.

Перед уходом из этого гостеприимного дома я случайно глянула на висевшие напротив входной двери часы с кукушкой. И это пернатое создание писклявым голоском противно прокуковало ровно двенадцать раз. Батюшки святы! Да сейчас же наверняка возле моего временного жилища самое настоящее столпотворение. У меня, конечно, есть склонность к преувеличению, но в данном случае мое предположение оказалось недалеко от истины.

Через главный вход пробраться в дом не было ни малейшей возможности, поэтому я уже привычным маршрутом отправилась к запасному. К моему облегчению, никто сегодня не пытался проникнуть в мой дом. Ни нечисть, ни чисть. Первым делом я проверила, все ли готово к приему посетителей. Вроде бы все было в порядке... Ах да! Свечи! Нужно зажечь свечи. Отлично. Можно запускать.

Вдохнув побольше воздуха, я вышла к клиентам.

— Госпожа Кассиопея примет вас через двадцать минут. А пока проходите в коридор. Когда услышите колокольчик, пусть первый в очереди входит в приемную.

Не давая клиентам времени осознать, что здесь происходит, я быстрым шагом прошла сквозь толпу и завернула за угол, чтобы вновь через дворы и заборы вернуться к черному ходу. Так быстро, насколько это было вообще возможно, я переоделась в наряд Кассиопеи, не забыв про надоевший до колик в животе черный парик. Я нанесла боевую раскраску на свое немного осунувшееся лицо (мне пришлось потратить за сегодняшнее утро немало сил) и осмотрела себя в зеркале. Теперь я точно была готова ко всему.

Как оказалось, не ко всему. Жители Зевска почему-то решили, что я могу вызывать души умерших. Где они нахватались подобной чуши, ума не приложу. Тоже мне говорящую с призраками нашли. Пришлось немного просветить невежественный народ. Мало-мальски образованные люди должны знать, что если уж душа человека перешла границу между мирами, то назад ее призвать нельзя и поговорить с ней на дальнем расстоянии тоже невозможно. Правда, было одно исключение, но о нем я решила умолчать. Мало ли еще чего взбредет им в голову, а мне потом своей отвечай. Наставница рассказывала, что с умершим можно поговорить. Но только тогда, когда ты сам находишься при смерти и без сознания. Понятное дело, что на практике мы это не проверяли, и информация так и осталась неподтвержденной.

По-настоящему можно вызвать только кого-нибудь из темных духов — тех, кто не смог найти дорогу в Иной мир. Но делать этого все же не стоит, потому что в нашем мире после смерти они теряют всю прежнюю память и становятся неприкаянными бродячими духами. В принципе, они не хорошие и не плохие. Но если их призвать и заставить делать что-либо против их воли, то ничем хорошим это для призвавшего не закончится. Я — живое тому доказательство. Да и живое только потому, что Наставница застала меня за этим опасным занятием и вовремя остановила, а иначе не сидеть мне сейчас в Зевске, спокойно принимая клиентов. Да и вообще не стоять, не сидеть, не спать... В общем, вы меня поняли.

Хотя мне и пришлось сегодня изрядно попотеть, отчасти из-за обилия горящих свечей, день все же прошел не зря. Мне удалось узнать кое-что интересное по делу "Зевского призрака". Теперь уж я была полностью уверена, что этот неуловимый светящийся шарик был связан со смертями девушек. Выяснилось, что "призрака" видели именно тогда, когда души бедняжек пересекли границу между мирами. Более того, оказалось, что все они как одна перед тем, как заболеть занимались вышиванием. У меня появились две ниточки, за которые я собиралась дернуть, чтобы размотать клубок загадки. Осталось только определиться, с какой именно начать.

Ниточка первая: все до единой заболевшие девушки покупали принадлежности для рукоделия в одной и той же лавке. Хозяйка магазинчика переехала в Зевск полгода назад. Тогда же все и началось.

Ниточка вторая: в здании Городского совета проходили собрания Клуба рукодельниц, членами которого были все пострадавшие девушки. Но Клуб начал работать задолго до прискорбных событий. Насколько я знала, его председателем была жена главы города.

Что ж, придется заняться этим завтра, потому что последняя клиентка ушла от меня за несколько минут до захода солнца. А это означало, что сегодня меня ни в один дом не пустят. В "ТРАКТИРЪ" идти не хотелось, и я решила попробовать пробить защиту "призрака".

К утру, так ничего и не добившись, если не считать нескольких ожогов, царапин, ушибов и вывихнутого мизинца, я пришла к выводу, что мне не мешало бы и поспать. О своем позорном провале мне, к счастью, рассказать было некому.

Проснувшись через два часа, я подумала: "А почему бы мне не позавтракать в обществе Первой леди Зевска?" понятно, что ее мнение о том, что я собираюсь осчастливить ее своим визитом, меня совершенно не волновало. Повесив на дверь табличку с надписью "Изнините! Выходной!" и не забыв начертить охранные руны, я отправилась в путь.

Жилище главы города мало чем отличалось от остальных домов в Зевске, разве что здесь было больше комнат. В одной из них, видимо гостиной, меня и оставили дожидаться хозяйку. Поприветствовать нежданную гостью она явно не торопилась, и у меня было достаточно времени, чтобы осмотреться. Как представительнице прекрасного сильного и гордого пола мне должно было бы здесь понравиться, но то ли я была странным экземпляром, то ли тот, кто декорировал комнату, перестарался, но мне здесь было неуютно. На шторах, скатертях, занавесках и даже на салфетках было слишком много рюшечек и оборочек. Да и оформлена комната была в противно-поросячьих тонах. Никогда не могла понять, почему все думают, что девушки без ума от розового. Если так, то я неправильная девушка и меня надо сдать на опыты.

Кроме того, здесь совсем не ощущалось чьего-либо присутствия. Как будто дом был выставлен на продажу и в нем никогда и никто не жил. Да, именно так. Я не чувствовала здесь жизни. Я попыталась считать информацию c окружающих меня предметов, но они молчали, будто кто-то или что-то стер все их воспоминания. Странно, они могли бы хотя бы рассказать о моем присутствии, но даже это не получилось. А ведь я так гордилась своим умением считывать информацию с неодушевленных предметов. Далеко не каждая гадалка могла похвастаться таким талантом. О ведьмах и колдунах и вовсе говорить не приходилось — ни у одного из них не было и быть не могло такого дара. Это исключительно прерогатива гадалок.

Я уже успела порядком заскучать, когда хозяйка, наконец, соизволила почтить меня, сирую и убогую, своим присутствием. Рядом с ней я почувствовала себя маленькой серой облезлой мышью на приеме у королевы, так величественно она держалась. Несмотря на невысокий рост и хрупкое телосложение, казалось, будто она заполняет собой все пространство. Я так и не смогла определить ее возраст. Хотя на ее лице даже не было намека на морщинки, от ее пронзительного взгляда по моему телу пробежали мурашки, по ощущениям каждая размером с медведя. Так обычно смотрят циничные женщины, умудренные горьким опытом долгих несчастливых лет.

Жена главы города была мне неприятна, но в то же время я не могла оторвать от нее глаз, как кролик, которым решил подкрепиться удав. В своей жизни я еще не встречала такой красавицы: круглое юное личико с пухлыми губками-бантиками, прямой чуть вздернутый носик и бездонные кристально чистые голубые глаза. Венцом всему служили длинные иссиня-черные волосы без единого признака седины, они были заплетены в тугую косу и уложены короной вокруг головы. Если бы кормилица застала меня за пристальным разглядыванием другого человека, она бы хорошенько отходила меня палкой как козу, съевшую только что выстиранное и развешенное белье. Похоже, попытки привить мне хорошие манеры накрылись медным тазом, а сверху кто-то положил кладку кирпичей, чтоб уже наверняка.

Вопрос хозяйки вывел меня из оцепенения:

— Что Вас привело сюда, Кира?

— А? Вы знаете мое имя?

— Мне доложили.

Точно. Я же сама представлялась дворецкому. Нет, вы только подумайте. Дворецкому! А где дворец? Или хотя бы особняк? У некоторых людей тщеславие, похоже, перерастает в хроническую форму. Женщина уселась на краешек дивана, сложив руки на коленях. Мне же она сесть не предложила, заставив стоять перед ней как нашкодившей школьнице, разбившей любимую вазу строгой учительницы.

— Госпожа Аварра, можно задать Вам несколько вопросов?

— Для Вас я госпожа Вэйлис.

Я постаралась ничем не выдать своего раздражения. По этикету положено обращаться по родовому имени только к высшей знати и преподавателям университетов. А насколько я знала, она не относилась ни к первой, ни ко второй группе.

— Госпожа... — глубокий вдох. — Вэйлис, можно Вам задать несколько вопросов?

Женщина взглянула на настенные часы, на меня и снова на часы.

— Хорошо, — она сказала это таким тоном, будто я, валяясь у нее в ногах и лобызая ее сапоги, выпросила нечто неподобающее моему жалкому статусу. — Только у меня мало времени.

Сообщить мне, чем же она таким важным собралась заниматься, Аварра (ни за что не буду ее по родовому имени в собственных мыслях называть!) посчитала ниже собственного достоинства.

— Не беспокойтесь. Это не займет много времени.

И ведь действительно не заняло. На все мои вопросы женщина отвечала односложно и крайне неохотно. И ровно через десять минут меня выставили за дверь. Спасибо, что хоть без ускоряющего путь пинка. Ладно, мы так просто не сдаемся. Мы не гордые, мы и пошпионить можем.

Дождавшись, когда Аварра выйдет из дома, я осторожно последовала за ней. Благо был еще только полдень, и на улицах было довольно оживленно. Хотя я зря беспокоилась — женщина ни разу не обернулась. Нигде не задерживаясь, моя цель дошла прямиком до здания, где располагался Городской совет. Внутрь я за ней не пошла, рассудив, что куда продуктивнее будет подсмотреть в окно. Однако уже через час я сильно жалела о своем решении. Стоять под нещадно палящим солнцем (я уже сейчас чувствовала, что мой нос скоро начнет облазить) и смотреть на занимающихся рукоделием девушек мне совсем не доставляло удовольствия. Вот я и побывала на собрании Клуба, хоть и не присутствуя на встрече так, как это положено: сидя на невысоком стульчике и с корзинкой для рукоделия в руках.

Со времен моего благородного детства я терпеть не могу пяльцы и мулине. Меня много раз настойчиво, но тщетно пытались обучить столь необходимому для воспитанной девушки занятию — вышивать крестиком. Да кто вообще придумал эту чушь?! Я совершенно ничего не имею против рукоделия. И даже наоборот мне нравится все, что красиво, и вышивка отнюдь не исключение. Но почему я должна это делать? Пусть этим занимаются те, кому это нравится и у кого это получается. Я глубоко убеждена, что человек должен сам выбирать, чем ему заниматься в жизни. Так он хотя бы точно будет знать на границе между мирами, кто виноват в том, что все случилось так и никак иначе.

Больше эту пытку я терпеть не могла, да и смысла в этом не видела. И я отправилась проверять вторую ниточку.

Не везет, так не везет по крупному. Дойдя до лавки, где продавались принадлежности для рукоделия, я уткнулась носом в закрытую дверь, на которой висел кусок пергамента с почти нечитабельными буквами. Почерк был даже хуже, чем мой, чего уж я никак не могла ожидать. В годы моего обучения в Университете магии и ясновидения сокурсники первое время жаловались, что у меня списывать невозможно. Ко второму курсу уже никто не возмущался — привыкли и списывали молча и быстро. В который раз убеждаюсь, что человек ко всему приспособиться может. Кто-то может мне возразить и придумать множество случаев, когда человек окажется бессилен перед обстоятельствами. И я с ним соглашусь, но все равно вера в человеческую находчивость и не подумает покинуть мою перегретую на солнышке голову.

Разобрав каракули, я поняла, что хозяйка лавки ушла на обед и вернется не раньше, чем через час. Я уселась прямо на землю, потому что скамеек поблизости не оказалось. А что мне еще оставалось делать? Ведь если я пойду сейчас гулять по Зевску, то нет никакой гарантии, что я смогу найти дорогу назад хотя бы к вечеру. Мне и так повезло, что я смогла найти лавку так быстро — всего лишь три часа блуждания по раскаленным городским улицам. Спасло меня только то, что в вещь-мешке была фляга с водой. Еще бы пожевать чего-нибудь... Точно! Спасибо Гелате за печенье.

Хозяйка вернулась довольно быстро — я как раз облизывала пальцы. Она была мне очень рада. По крайней мере, до тех пор, пока не узнала, что я покупать ничего не собираюсь, да и нитку с иголкой отродясь в руках держать не умела.

— Тогда зачем ты сюда пришла? — хозяйка, моложавая рыжеволосая и в меру пухленькая женщина, сложила руки на груди и стала теснить меня к выходу. И все же она чем-то напоминала мою кормилицу, поэтому я ничего не могла с собой поделать — она мне нравилась.

Я улыбнулась как можно приятнее, но женщина с еще большим недоверием уставилась на меня. Вэр говорит, что мне лучше не пытаться быть милой — мое хорошенькое личико превращается в хитрую наглую морду. Я никогда этому не верила, но, похоже, это действительно так. Поэтому я перешла сразу к делу:

— Госпожа Лэнна, у меня к вам есть несколько вопросов.

Хозяйка прищурилась и сделала еще один шаг вперед, заставляя меня попятиться.

— Если не о рукоделии, то я ничего не знаю.

— Рукоделия это тоже касается.

Вместо ответа Лэнна выгнула левую бровь и сделала еще шаг. Я оказалась почти у самой двери. Пришлось тараторить:

— Смерти девушек. За последние полгода. Вы ведь именно тогда...

— Ничего не знаю!!!

Я снова очутилась на улице, а перед моим носом захлопнулась дверь, и появился новый пергамент с надписью "Закрыто". На этот раз я смогла прочесть сразу. Проверка двери тоже ничего не дало — мне по-прежнему мешали считывать информацию. Да кто ж такой ушлый?!

Как говорится, если корова не идет к мяснику... В общем, пора было переходить к более активным действиям. Но сперва не помешало бы хорошенько выспаться. По дороге к своему жилищу (какое счастье, что для сна мне хватает двух часов — я уже долго кружила по Зевску) я заглянула в уже хорошо мне знакомый и гостеприимный дом.

— Гелата, у меня к тебе серьезный разговор...

ГЛАВА 7

Сидя третий час в засаде возле дома Гелаты, я уже начинала думать, а не ошиблась ли я в своих предположениях и не зря ли трачу свое драгоценное время, которое я могла бы провести в приятном обществе Ахтарыча под не менее приятное эльфийское вино. Неразбавленное, разумеется. А Аглая, наверное, сегодня на ужин приготовила кролика в сливках и под чесночным соусом. С румяной корочкой и умопомрачительным ароматом. Картинка перед моими глазами была настолько яркой, что я чуть не проворонила то, из-за чего я так долго мерзла, сидя на сырой земле.

Как я и ожидала, из окна Эны, дочери Гелаты, вылетел шар света, который местные жители и принимали за призрака. Теперь я намеревалась за ним проследить, чтобы выяснить, в каком из двух направлений он полетит: в дом главы города к Аварре или в лавку к Лэнне.

Шар-призрак плыл по ночному воздуху так медленно и величественно, будто пытался окончательно вывести меня из себя. У него это хорошо получалось. Я и так уже много времени потеряла в засаде, так еще и не скоро узнаю, кто за всем этим стоит. А поторопиться стоило бы. Гелата, которой я клятвенно пообещала спасти дочь сегодня же, сидит возле Эны, ожидая либо ее полного выздоровления, либо смерти. Третьего не дано. "Призраком", как я и предполагала, оказалась частичка души девушки. Если она в течение суток не вернется к своей законной хозяйке, то Эна умрет, и я ей уже ничем не смогу помочь. Мне с огромным трудом удалось уговорить Гелату позволить стереть защитные руны вокруг кровати ее дочери.

Я следовала за шаром, споря сама с собой, к какой же из двух женщин он полетит. Ни одну из них я не могла исключить из списка подозреваемых. Если честно, Аварра мне не нравилась больше. Но личную неприязнь я не могла использовать, хотя некоторые люди именно так и делают. Не нравишься — виновен. И хоть ты тресни! Хорошо, что сам себе проспорить не можешь, а иначе я точно осталась бы в дураках. Вместо того чтобы лететь к центру, шар направился прямиком к Городским воротам, которые как обычно никто не охранял. Если бы я была главой Зевска, то непременно отправила бы местную стражу на перевоспитание к Аварре. А что? Говорят, что вышивание крестиком здорово дисциплинирует. А то, что же это получается? Заходи, кто хочешь — выноси, что можешь?

Тем временем шар уже покинул пределы города, а вместе с ним и я. Однако он полетел не вдоль дороги, а отправился к небольшой рощице чуть поодаль. Пришлось немного напрячь зрение, но я смогла рассмотреть хижину, к которой мы медленно, но верно приближались. Я немного отстала от "призрака", дав ему вырваться вперед, справедливо рассудив, что если есть дом, то в нем, скорее всего, кто-то живет. И этот кто-то вряд ли обрадуется моему внезапному вторжению посреди ночи.

Дверь в хижину со скрипом отворилась, и оттуда, насколько я могла рассмотреть при еле пробивающемся сквозь густую крону деревьев лунный свет, вышла женщина с длинными распущенными волосами. Большего я пока сказать не могла. Хотя... Я посмотрела на нее внутренним зрением, проверяя ауру. Уй-йо! И как это только меня угораздило в отнюдь не гордом одиночестве наткнуться на архиведьму! А я-то была уверена, что их больше не существует, и все это выдумки нянек да мамок, чтобы не в меру любопытное чадо не ходило в лес одно и с незнакомыми тетями не разговаривало.

В Главной библиотеке Университетского города я читала, что последняя архиведьма покинула этот мир более пятисот лет назад. Тогда откуда взялась эта?! Видимо, одна из них решила стать реальной специально для меня. Или ей просто забыли сообщить, что архиведьм больше не существует. Впрочем, это объясняет, почему в Зевске совсем не было животных (насекомые не в счет — на них магия не действует). Братья и сестры наши меньшие чувствуют тонкую материю намного острее нас, поэтому и не рисковали приближаться к архиведьме. А ведь я могла бы и догадаться, но поверила академикам, которые с пеной у рта и ржавой вилкой у горла (не своего, конечно) утверждали, что в наше время существование архиведьм, драконов, василисков и так далее по списку — невозможно. И что бы сейчас сказали эти почтенные ученые мужи, встретившись с тем, кого они считали нереальным? Если останусь в живых — обязательно вернусь в Университетский город и попрошу мою добрую подругу и одновременно главного библиотекаря госпожу Форс-Мошинскую уничтожить целый стеллаж бесполезной макулатуры — диссертации и докторские об исчезновении архиведьм.

А женщина времени даром не теряла. Она взяла в руки сияющий шар и поднесла его к своему лицу. Я напряглась, ожидая продолжения. Ведьма решила меня не разочаровывать. Она сделала несколько шагов в мою сторону, подняла правую руку вверх, в левой бережно держа "призрака". Заметила все-таки. А ведь я даже погасила свою ауру, пытаясь сойти за птичку или мелкое животное. Зря я это. Опять забыла, что они обходят архиведьм стороной. Возле моих ног начал быстро расти плющ, плотно обвивая мое тело. Я даже не успела понять, что произошло, как оказалась полностью обездвиженной. Немного помедлив и произнеся незнакомое мне заклинание, ведьма поглотила частичку души Эны. Я почувствовала, что по моему лицу покатилась капелька. Нет, я не плакала. Это плющ, оказавшийся плотоядным, начал поливать меня своим соком, чтобы позже было легче переваривать.

— А сейчас, шпион, ты покормишь моего любимца. Он уже давно не ел, — она щелкнула пальцами. — Человечинки.

Плющ стал затягивать свои путы все туже и обильнее поливать меня своим соком. Если так дальше пойдет, то гениальная гадалка, которой меня (похоже, по недоразумению) считали, станет ужином цветочного горшка-переростка. Надеюсь, что об этом никто не узнает. Несолидно как-то получается.

— Стой! — прохрипела я. Кричать я уже не могла — плющ слишком сильно сдавил мою грудь. — Я не шпио...

— Да ну?

На это я ответить уже не могла, так как лишилась сознания. Через секунду, а может и через столетие, я очнулась. Сперва я даже не смогла вспомнить кто я, зачем я здесь и почему надо мной склонилась незнакомая женщина, пристально меня изучая, она почти касалась своим носом моего. От ее взгляда меня сразу пробрала дрожь. Так смотрят только безумцы, считающие себя повелителями мира и гениями зла одновременно. К тому же то, как она поглаживала листья сидящего в круглом горшке плюща, который она держала в руках, только усиливало сходство. А эти выпученные глаза и их бешеный блеск... В общем, ничего удивительного, что я закричала и начала быстро отползать.

— Чего орешь, припадочная? — женщина выпрямилась, провела рукой поверх плюща, и растение растворилось в воздухе. — Отвечай: ты чей шпион? Тебя Арндрэйк послал?

А? Сколько ж ей лет? Если память мне не изменяет, хотя сейчас я не была в этом полностью уверена, то ужас Амаранта и иже с ним уже почти тысячелетие почивает в могиле.

— Я с миром пришла...

Это мой лепет?

— Да ну?

А она повторяется. Меня почему-то это рассмешило и немного придало уверенности. Или это шок?

— Правду говорю, — я набрала побольше воздуха, а заодно и смелости, и посмотрела архиведьме прямо в глаза. — Честно!

Еще в самом начале моего обучения Наставница намертво вбила в мою многострадальную голову, что ведьмы и колдуны не умеют читать мысли, и они никаким магическим способом не могут узнать, правду говорит человек или нагло врет. Я очень надеялась, что архиведьма в этом не отличается от обычной. А во вранье за годы практики я здорово поднаторела.

— Я же сюда одна пришла, хоть и знала, зачем Вам души девушек.

Архиведьма снова склонилась надо мной, придвинув свое лицо к моему. Я нервно сглотнула — еще секунду назад она была в нескольких метрах от меня.

— И зачем же мне они?

Выражение ее лица совершенно не менялось, словно на нем была застывшая маска равнодушного ко всему человека. Только выпученные глаза не вписывались в картинку. Волна дрожи прошла по моему телу, когда она склонила голову на бок, внимательно изучая мою ауру. Я очень надеялась, что мои догадки окажутся верными, а иначе в коллекции душ архиведьмы появится новый экспонат.

— Для вечной молодости.

Ведьма вплотную придвинула свое лицо, окончательно соприкоснувшись своим носом с моим. Ее кожа была холодна как горный ручей, а глаза пусты и пугающи как бездна. Женщина наклоняла голову то в одну сторону, то в другую. Я продолжала неотрывно смотреть ей в глаза.

— А ты не глупа, — заключила она, отстраняясь.

Я незаметно перевела дух, но зрительный контакт не прервала.

— Заходи в дом. Нечего мошкару кормить.

Она повернулась ко мне спиной, не опасаясь нападения. Я о такой глупости даже не помышляла и просто поплелась вслед за ведьмой. Плана у меня не было, но это и к лучшему. Импровизация — мой конек.

Войдя в дом, я зажмурилась от яркого света. Когда зрение вернулось, я опешила. Снаружи казавшаяся развалюхой хижина внутри больше напоминала столичную гостиную: несколько на вид удобных диванчиков и кресел с множеством мелких подушек, изящный резной столик, ваза с фруктами (мой желудок громким урчанием напомнил, что мне так и не удалось сегодня поужинать), большой шкаф и, что меня больше всего удивило, несколько полок с книгами.

— Садись! В ногах правды нет.

Она жестом указала на кресло напротив резного столика, сама же расположилась на диванчике, облокотившись на цветастую подушку.

— Рассказывай, зачем пришла.

Я сглотнула. Пан или пропал.

— Хочу быть вечно молодой. Как Вы.

— Вот как? — архиведьма подалась вперед, вглядываясь в мое лицо. — И ты готова ради этого убивать людей?

Выпрямившись в кресле, я посмотрела ей прямо в глаза и как можно тверже произнесла:

— Да.

Не знаю, что она увидела в моем лице, но это заставило ее расслабиться. Она снова откинулась на подушку и холеной рукой взяла из вазы яблоко, которое тут же сгнило. Ведьма, в отличие от меня, ничуть не удивилась и с наслаждением вгрызлась в смердящий фрукт. Меня передернуло, но женщина истолковала это по-своему.

— Угощайся.

— Спасибо, я не голодна.

Архиведьма пожала плечами и вместе с огрызком доела яблоко. Я чувствовала, что мое лицо начинает зеленеть.

— Как тебя зовут? — спросила ведьма, омывая руки в невесть откуда взявшейся и зависшей в воздухе золотой миске с пахнущей фиалками водой. Про себя я подумала, что ей бы не помешало и рот прополоскать.

— Кира.

— Что ж, Кира, будем знакомы.

И она надолго замолкла, задремав. Как бы молодо она не выглядела, внутри она была все той же дряхлой старухой. Я терпеливо ждала, пока ведьма не проснется. К счастью, это произошло уже через полчаса.

— А мне как Вас называть?

— Госпожа Повелительница.

Это было сказано без тени шутки. Похоже у этой ведьмы самомнения не меньше, чем прожитых лет.

— Да, Госпожа Повелительница!

— Молодец, — на ее лице так и не отразилось ни одной эмоции, но я уже научилась различать ее настроения. Когда ваша жизнь висит на кончике кончика волоска, то и не такому научишься. — И как ты меня нашла?

Самая лучшая ложь — это полуправда.

— Я поняла, что смерти девушек связаны с вышиванием. Это привело меня к Аварре и Лэнне.

— К кому?

— К жене главы города и к владелице лавки рукоделия.

— А. Эти, — архиведьма смахнула с лица прядь волос. — Эти клуши даже не знают, что помогают мне. Глупы, как и все люди.

— Когда я поняла, зачем все это нужно, — продолжила я. — То сама захотела получить возможность жить вечно. И вот я здесь. Госпожа повелительница?

— Что?

— Но я так и не поняла, как именно Вы это делаете.

Она снова придвинулась ко мне, склоняя голову то к правому плечу, то к левому плечу, выпучив глаза еще больше, хотя я думала, что это уже невозможно.

— Ты ведь гадалка, верно?

Я кивнула.

— Чтобы обрести бессмертие тебе придется отказаться от своих сил и стать ведьмой. Ты готова к этому?

А вот это неожиданно.

— Разве можно стать ведьмой по желанию? Я всегда думала, что ведьмой, колдуном или гадалкой можно только при рождении.

— Да. Но есть один способ.

— Какой? — теперь уже вперед подалась я.

— Не скажу. Мала еще. Но сделать из тебя сносную ведьму мне вполне по силам. Так ты готова отказаться от своих сил?

Кивок.

— Хорошо. Тогда я тебе расскажу, — она потянулась к очередному яблоку. Я уже начинала привыкать к тому, что фрукты сразу же начинали гнить в руках архиведьмы. По крайней мере, на этот раз обошлось без рвотных позывов. — На самом деле все очень просто. Вышивая моими магическими нитями, эти девицы по крупице отдавали свою душу полотну. Когда вышивка закончена, срабатывают мои чары, и душа летит прямиком ко мне. Здорово, правда?

— Да, госпожа Повелительница. А что потом?

— А потом я поглощаю душу, и в моем ожерелье, — она указала на свою шею. — Появляется новая жемчужина. А я остаюсь вечно молодой.

Батюшки святы! Да сколько же она жизней загубила! На ее ожерелье было никак не меньше трехсот жемчужин, и оно обвивало ее шею несколько раз, но все равно свисало ниже талии. Быть может, вот он мой шанс? Только бы я оказалась права. Только бы я оказалась права. Только бы я оказалась права!

— Госпожа Повелительница...

— Да?

— Вы бесспорно очень красивы, — осторожно сказала я. — Но...

— Что но? Говори! Живо!

— У Вас морщинка

— Где?!

Архиведьма подскочила, ощупывая свое лицо. Я впервые заметила у нее страх, хотя лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.

— Сейчас покажу.

Я протянула руку к шее женщины и что было сил рванула ожерелье. Ведьма издала дикий вопль, всю комнату залил ослепительный свет.

И стало тихо.

Зрение восстановилось только через несколько минут. Мне пришлось воспользоваться заговоренной свечой, потому что не было видно ни зги. Перед моими глазами предстало печальное зрелище: хижина стала такой же развалюхой внутри, как и снаружи. От прежней обстановки не осталось ничего, если не считать книжных полок. На полу в середине единственной комнаты лежала кучка пепла, подтверждая, что в живых осталась именно я. Хотя, до конца я все еще не была уверена. Ничего, шок пройдет, и все будет хорошо. Не впервой.

На мое счастье, архиведьма была молодой только снаружи. Она уже давно помутилась рассудком, а потому мне удалось ее перехитрить. Если бы я встретилась с ней хотя бы лет триста назад, то от меня бы даже пылинки не осталось. Да она бы меня к себе даже на километр не подпустила бы!

Если я правильно поняла, то заключенные в жемчужинах души теперь были свободны. Те, чьи хозяйки уже умерли, отправились в Иной мир, наконец, обретя долгожданный покой. Те же счастливицы, чьи тела еще были живы, в том числе и Эна, а также и сестра Шеллы (к которой мне так и не довелось заглянуть, но которой я отправлю какой-нибудь из своих амулетов в качестве извинения) должны были полностью выздороветь.

Больше мне здесь делать было нечего. Решив, что с пустыми руками уходить нет никакого смысла (тем более что я чуть жизни не лишилась), я сложила все книги архиведьмы себе в вещь-мешок. В качестве компенсации за моральный ущерб. Да и за физический тоже: саднящее колено и оставшиеся после стальных объятий плюща синяки еще долго будут напоминать о том, как близка я была к гибели. Часть книг я отдам Вэру вместо той, которую я у него стя... одолжила.

Возвратившись в Зевск, у ворот я снова не застала никакой охраны. Нет, это уже никуда не годится. Ребята попались мне под горячую руку. Прошептав заговор и начертив на воротах необходимые руны, я отправилась к дому Гелаты, чтобы проверить, как себя чувствует моя подопечная. А стражникам, когда они, наконец, соизволят появиться на рабочем месте, еще долго мой голос будет напоминать об их служебных обязанностях.

Дойдя до дома Гелаты, я не стала заходить внутрь. Матери и дочери наверняка сейчас не хотелось видеть никого постороннего. Даже свою спасительницу. Я подошла к окну: Эна полулежала на подушках в своей постели, а Гелата держала ее за руку и со слезами на глазах что-то говорила. По крайней мере, о них я могла больше не беспокоиться. Так что печенье я добросовестно отработала.

Печенье... Есть-то как хочется! Я уже было повернула в сторону "ТРАКТИРа", чтобы напроситься на то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак, как почувствовала на своей шее обжигающий холод. Кулон, который я давала подержать моей милой соседке Нарциссе во время ее визита к госпоже Кассиопее, сообщил мне, что старушки больше нет в Этом мире. Значит, с едой пока придется повременить.

Смирившись со своей судьбой, я направилась в сторону своего нового жилища, но за два дома до него остановилась. Кулон становился все холоднее — чувствовал, что тело Нарциссы уже рядом. Я была вынуждена снять украшение, а иначе мне грозило сильнейшее обморожение.

А вот и дом моей милой соседки. Раньше он казался мне образцом уюта и теплоты, сейчас же он напоминал пустую раковину. На всякий случай огляделась, но за мной никто и не думал следить. Жители Зевска пока еще не знали, что "проклятие призрака" им больше не грозило. Однако об этом я не беспокоилась: Я бросила в почтовый ящик Гелаты письмо, в котором я рассказывала, что произошло на самом деле. Без подробностей, разумеется.

Дом оказался незапертым, как будто женщина ждала меня. Возможно? так оно и было. Да, именно так оно и было. После непродолжительных блужданий по комнатам, двух разбитых ваз, опрокинутого стула и пары синяков на правой лодыжке, я обнаружила еще не успевшее остыть тело. Старушка сидела за столом на кухне, откинувшись на стуле. Перед ней стояла чашка с недопитым чаем, а на тарелочке лежал надкусанный пряник. Я подошла ближе и рукой закрыла остекленевшие глаза усопшей, прошептав:

— Не волнуйся. Твой сын получит свое наследство.

Зажмурившись, я привычно представила себя крохотной бабочкой со сверкающими крылышками. Узнать о передвижениях мертвого человека в десятки раз сложнее, чем живого. Но не зря же я являлась гордой обладательницей лицензии гадалки третьей степени. Мысленно облетев весь дом несколько раз, мне удалось нащупать след старушки. Я увидела, как она идет в гостиную, неся в руках довольно большой ларец, на вид он был очень тяжелый. Поставив свое сокровище на пол, она скатала ковер, под которым оказался вход в подвал. Отперев его ключом, она подняла тяжелую крышку-дверь и осторожно спустилась вниз, не забыв прихватить с собой ларец.

Теперь я знала, где искать наследство, но этого было недостаточно. Я не была в курсе, куда именно доставить посылку. Еще немного мысленно полетав по дому, я нашла новый след. Вот и все. Я открыла глаза и подошла к телу Нарциссы. Из кармана передника я достала массивный ключ, уже немного покрытый ржавчиной, а из-за пазухи сильно потрепанное письмо. Видимо старушка его много раз перечитывала. Достав из вещь-мешка заговоренную свечу, я поднесла к ней лист бумаги. Отлично: адрес вполне можно было разобрать.

Ларец я нашла именно там, куда его запрятала моя соседка. Я его с трудом вытащила из тайника, но так и не смогла понять, как хрупкая женщина столь преклонных лет подняла такую тяжесть. Похоже, я недооценила силу материнской любви.

Любопытство взяло верх, и я заглянула внутрь ларца. Сверху лежало письмо, адресованное сыну Нарциссы, а под конвертом... Батюшки святы! Да здесь же целое состояние! Вот вам и простая одинокая старушка. Не удержавшись, я положила правую руку на ларец, а левой принялась чертить над ним в воздухе руны, одновременно читая заговор. Перед моими глазами замелькали яркие картинки из прошлого Нарциссы. Вскоре я прекратила, потому что узнала то, что не предназначалось для меня. Оно вообще ни для кого не было предназначено. Бедная Нарцисса, хотя это было и не ее настоящее имя. Сколько ей пришлось вытерпеть. Еще сложнее было никому не выдать свою тайну. Она понимала, что если бы она это сделала, то Амаранта таким, как мы его сейчас знаем, попросту не было. Это будет наш с ней секрет. И что бы со мной ни случилось, я обязательно выполню данное ей обещание.

Проходя мимо кухни, я остановилась в дверях и низко поклонилась.

— Спите спокойно, госпожа. И... Ваше Величество, спасибо!

На улице я вздохнула полной грудью, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Дуновение ветра привело меня в чувство. Мой невидимый повелитель легонько подтолкнул меня в спину. Пора покидать Зевск. Но не могу же я это сделать на голодный желудок! Сначала соберу свои вещи, а потом пойду в "ТРАКТИРЪ", и на этот раз меня никто и ничто не остановит. На том и порешив, я направилась к своему временному жилищу, размышляя, какая сегодня выдалась длинная ночь.

Побросать все свои пожитки в вещь-мешок много времени не заняло и, оставив ключ от дома под глиняным горшком с карликовым деревцем, я уже предвкушала, как до отвала наемся в трактире, запивая наивкуснейшую снедь эльфийским неразбавленным. Но как это часто случается, моим планам не суждено было сбыться. Сильный порыв ветра развернул меня и подтолкнул к Городским воротам.

— Эй! — возмутилась я. — Я же есть хочу!

Однако моего неумолимого повелителя это нисколько не волновало. Я еще несколько раз попыталась настоять на своем, но меня все также разворачивали обратно. Уже возле самых ворот я обернулась, чтобы запомнить этот город. Все-таки мне здесь было весело даже несмотря на то, что меня чуть не прихлопнули как безобидную, но раздражающую своим жужжанием муху.

Внезапно я почувствовала увесистый шлепок немного пониже спины, заставивший меня подпрыгнуть и завизжать.

— Ужо уходишь, кшасавица?

— Ахтарыч! Нет, ты точно когда-нибудь нарвешься!

— А ты вше обешаешь и обешаешь.. Чаво попрашацца не зашла?

— Не получилось.

А что я еще могла ответить?

— Ладна! — махнул рукой старик. — Вот тебе падарашек. Тока не потеряй!

Ахтарыч протянул мне нечто размером с книгу. "Подарочек" был завернут в платок и завязан на три узла — так делают гадалки, чтобы вещь не мог взять никто, кроме того, кому она предназначалась. Развернув платок, я обнаружила, что держу в руках серебряную плиту, испещренную незнакомыми мне рунами. С обратной стороны были выемки разных размеров, образующие причудливый рисунок. Скорее всего, здесь раньше были драгоценные камни. Я это просто знала.

— Мои шоболежнования по поводу шмерти Кашшандры!

— А? — я резко подняла голову. — Откуда ты знаешь мою Наставницу?

Однако передо мной уже никого не было. И горе-стражники, кстати, тоже так и не появились.

ГЛАВА 8

— Кира! Ну, Кира! — ныл Кузьмяк. — Я есть хочу-у-у!

— Ты же ешь!

— Я мясо хочу. А на эту гречку я смотреть больше не могу!

— Ты не смотри, ты жуй.

А ведь я же зарекалась брать себе фамильяра. Я вдоволь насмотрелась, как моя Наставница ежедневно переругивалась с белоснежной совой по кличке Дуся. Птичка стала фамильяром, когда Наставница была в моем возрасте. И так же, как и у меня, это произошло по нелепейшей случайности. К Наставнице в дом залетел маленький совенок как раз тогда, когда она разучивала заклинание "призыва спутника". Делала она это только ради любопытства. Считалось, что все мало-мальски уважающие себя ведьмы, колдуны или гадалки должны хотя бы попытаться призвать фамильяра. Это получалось только у одного из пяти сотен. Однако ни я, ни моя Наставница в подобном уважении не нуждались. И ни меня, ни ее никто не спрашивал. За нас все решил Его Величество Подлый Случай.

Только в моем "подлом случае" имелись кое-какие отличия. И главное из них: я была сама виновата. Проходя мимо одного небольшого села (что-то уж слишком часто я прохожу мимо тех мест, которые следовало бы обходить стороной), я увидела, что под кустом смородины что-то чернеется. Мне стало жутко интересно, что же это такое, и я подошла поближе. Сперва мне показалось, что это просто кусок чьей-то меховой шапки, но комок зашевелился и тихонько пискнул. Не раздумывая, я взяла существо, оказавшееся абсолютно черным котенком, на руки. Я чувствовала, как из него уходит жизнь. Похоже, он стал жертвой местных собак. Через его правый глаз проходила узкая рана от когтя, а вся шерсть была пропитана кровью — так сильно его искусали.

Нужно было действовать быстро, и я сделала то, что первым пришло в мою горемычную голову: произнесла заклинание "призыва спутника". Эх, а ведь можно было просто надеть на шею котенку такой же амулет, как я дала Эне. Это бы сохранило жизнь зверьку на три дня, а за это время я нашла бы лекаря. Но сделанного не воротишь.

Заклинание подействовало мгновенно. Многочисленные раны стали быстро затягиваться, а котенок пришел в себя. И теперь мне долгие годы предстояло терпеть это наглое мелкое создание. Наглое, потому что фамильяр — это отражение хозяина, который при произнесении заклинания передает своему спутнику частичку своей души и наделяет его чертами своего характера (кроме того, зверек частично получает и знания своего хозяина, но они настолько отрывочны, что никогда не угадаешь, что именно знает фамильяр). А мелкое, потому что мой Кузьмяк еще очень нескоро станет взрослым котом. Для того чтобы фамильяр мог сопровождать хозяина всю его долгую жизнь, зверек очень медленно стареет. И только после смерти своего колдуна, ведьмы или гадалки он становится обычным зверем или птицей. Поэтому обычно фамильяров выбирают из взрослых особей, чтобы те при случае могли защитить своего хозяина. Вот здесь я и просчиталась. Вот скажите: какая помощь от трехмесячного котенка? Вот и я того же мнения. Ест много, спит много, говорит тоже много.

— Кира, а может, спросим у кого-нибудь дорогу?

— Было бы у кого — давно б спросила!

Мы с Кузьмяком расположились на небольшой поляне после целого дня блуждания по лесу. Я честно следовала карте, но каким-то непостижимым образом мы заблудились. На помощь котенка я не рассчитывала, ведь в нем была частичка меня, а значит и его не минуло проклятие топографического кретинизма. Поэтому я просто носила звереныша за спиной в плетеной корзинке-рюкзаке.

— Ладно, — вздохнул Кузьмяк. — Так уж и быть. Сегодня я ем гречку, а завтра я требую мясо.

— Требуй себе на здоровье, кто ж не дает.

— Фи, вредина! — отвернул мордочку кошак. — Я, между прочим, расту. И мне нужно мясо! Много мяса!

— Так мышей налови.

— Я? Мышей? — котенок прижал лапку к груди, показывая, что оскорблен до глубины своей кошачьей души. — Как можно! Я — благородный фамильяр гениальной гадалки третьей степени и... Мышей?! Нет уж. Спасибо. Лучше уж голодать.

— Не подлизывайся, — хмыкнула я. — Завтра что-нибудь придумаем.

— Спасибо, Кира. Я всегда знал, что твое истинное благородство не позволит оставить бедное животное голодным. Я восхищен широтой твоей души. Благодарю, что не оставляешь своего верного товарища погибать гречневой смертью.

"Весь в меня!" — мысленно улыбнулась я со странной смесью гордости и раздражения. Так обычно думают родители о своих нашкодивших детях, сумевших найти достоверное оправдание своим шалостям.

— Ложись спать. Поздно уже. Завтра на рассвете отправляемся.

— Вечно тебе не спится, — фыркнул котенок, но послушно полез в заранее приготовленную для него круглую плетеную корзинку, внутрь которой я положила мягкую ярко-желтую подушку: одну из тех, которые я обычно использую для оформления "приемной гадалки". Я умилилась глядя на почти мгновенно уснувшего котенка — мне всегда нравилось сочетание черного и желтого.

Время еще было раннее — всего-то за полночь слегка перевалило, и я решила снова попробовать хоть что-нибудь считать с плиты, которая досталась мне в "падарашек" от Ахтарыча. Однако у меня ничего не получилось. Я попробовала несколько заговоров, ритуалов, приложила массу сил, но добилось лишь ничтожнейших результатов. Все, что мне удалось узнать, так это то, что я ОБЯЗАНА найти "их" все. Кто эти загадочные "они" и почему я кому-то что-то должна, я не знала.

Оказалось, что на серебряную плиту Ахтарыча я потратила довольно много времени. До рассвета оставалось не больше трех часов и неплохо было бы вздремнуть. Но спать совершенно не хотелось, и я села поближе к догорающему костру и принялась уже в который раз изучать карту. По моим подсчетам мы еще два дня назад должны были быть в селе, где живет сын Нарциссы. Так, здесь я повернула правильно, потом шла дорога через лес, где мне нужно было на перекрестке повернуть налево. Я так и сделала. Затем свернуть на третью тропинку справа. Если я еще не разучилась считать, то я все сделала правильно. Тогда какого Арндрэйка я заблудилась?!

За этими мрачными мыслями я провела еще час и даже не заметила, как уснула. Разбудил же меня Кузьмяк, бесцеремонно запрыгнув ко мне на грудь и хлопая лапками по моим щекам.

— Кира! Ну, Кира! Просыпа-а-айся!

— Отстань.

— Киррра!

— Ну чего тебе, мелочь черновредная? — я сбросила котенка на землю. А сама сладко потянулась. Давно мне так хорошо не спалось.

— Я пить хочу!

— Так в чем проблема? Я же тебе полную флягу оставила.

— Оставила, — подтвердил фамильяр, деловито точа когти о ближайшую корягу. — Только закрыть ее забыла. Вся вода за ночь и вытекла. Доставай еще.

Я прокашлялась и, стараясь не смотреть в глаза котенку, прошептала:

— Нет больше.

— Кира! — Кузьмяк хлопнул себя лапкой по лбу. — Ну и кто здесь взрослая разумная женщина, которая должна со всей ответственностью заботиться о своем хрупком и беззащитном любимце?!

— Понятия не имею, — ответила я, поднимаясь на ноги. — День-то какой сегодня чудный! На небе ни облачка, солнышко светит, птички поют, мошкара кусается...

— Ты мне молочные зубы не заговаривай! Я и сам так умею.

— А разве у котов бывают молочные зубы?

— Понятия не имею, — в тон мне ответствовал Кузьмяк. — И вообще... Воды! Воды! Воды!

Я взяла упирающегося котенка за шкирку и посадила его в корзинку-переноску за своей спиной. Кошак демонстративно захлопнул за собой крышку и громко замолчал. Почаще бы так.

Но надолго его не хватило.

— Кира, а куда мы идем? — вопросил Кузьмяк, высунувшись из корзинки и щекоча мое ухо своими усами.

— Воду ищем.

— А мы не заблудимся?

— Мы уже заблудились.

— А... Точно. Долго нам еще?

— Не знаю.

— Ты же гадалка!

— И что с того?

— Ну, так нагадай!

— Кузьмяк, вода — это стихия, — начала терпеливо объяснять я. — А стихия — это прерогатива ведьм и колдунов. Гадалкам же приходится искать воду точно так же, как и всем обычным людям.

Кошак снова замолк, переваривая информацию.

— И угораздило же меня стать твоим фамильяром, — буркнул котенок и спрятался в корзинку.

Дальше мы пошли в тишине, если не считать чудесного пения ранних пташек. Сейчас было мое любимое время суток — предрассветный час. В детстве я верила, что в это время можно встретить прекрасную фею, которая обязательно исполнит три моих самых заветных желания. Но пока еще они все оставались при мне. По крайней мере, я могла наслаждаться замечательной летней погодой.

Пробираясь сквозь густые заросли, я вскоре увидела просвет и поспешила к нему. Кузьмяк этому не слишком обрадовался: он только-только начал засыпать, а моя беготня совершенно не способствовала сему священному действу. Что кошак и не преминул высказать мне в довольно резких выражениях. Это меня не волновало. Зато возник вопрос: почему дрожит земля?

Раздвинув ветки, я вышла на дорогу. И с ужасом увидела, как на меня несется огромный мужчина.

— Бежим!!!

— Рэй?

Не теряя времени, он на ходу подхватил меня, перебросил через плечо и побежал дальше. Я даже не успела сообразить, что произошло, когда за нами раздался громоподобный крик:

— Стойте! Вы котика потеряли!

Кузьмяк! Неужели он выпал из корзинки?!

— Рэй! Стой! — я отчаянно забарабанила кулаками по его спине. — Стой, кому говорят!

Он нехотя остановился и позволил мне сползти вниз.

— Если что, ты сама виновата, — тихо произнес мой друг и посмотрел поверх моей головы.

По выражению лица Рэя я заключила, что нас не ждало ничего хорошего. Обычно на его лице не отражались никакие эмоции, сейчас же он сдвинул брови и прищурился. Мне стало страшно. Медленно повернувшись, я также медленно задрала голову вверх. Теперь я точно знала, где нахожусь: это был Гиблый лес — обитель всевозможной нечисти и... Великанов!

Меня накрыла волна первобытного ужаса, когда я увидела, что на лапище великана, дрожа всем своим крохотным тельцем, сидит мой Кузьмяк. Я начала экстренно соображать, как спасти фамильяра. Первое, что пришло мне в голову — наслать порчу на обидчика, но я ведь обещала Наставнице, что никогда этого делать не буду. С другой стороны, случай был явно экстраординарным, а в Кодексе ведьм, колдунов и гадалок было синим по белому прописано, что спутников следует защищать всеми доступными способами.

Цепь моих размышлений прервал великан:

— Так вы будете забирать котика или как? — спросил он, подойдя к нам вплотную. Он снял шляпу, чтобы вытереть пот со лба. Ну надо же. Рыжий-конопатый. Умилилась бы, если бы не сложившиеся обстоятельства. Рэй доставал великану разве что до колена, чего уж обо мне говорить.

— Б-будем...

Интересно: это я про себя сказала или вслух? Видимо, все-таки вслух, потому как великан осторожно опустил находящегося в предобморочном состоянии котенка к моим ногам. Кузьмяк мгновенно пришел в себя и, быстро-быстро перебирая лапками, заполз на мое плечо, оставив на моем же многострадальном теле множество мелких царапин. Затем он юркнул в корзинку-переноску и тут же захлопнул за собой крышку, заявив, что дома никого нет и не будет. Великан же молча развернулся и побрел туда, откуда пришел.

С ошалевшими глазами я обернулась к Рэю, он больше не щурился, но все еще был напряжен.

— Почему он нас с собой не забрал?

— Сам не знаю...

— Они же людьми питаются...

— Вроде так...

Рэй снова сощурился, и я, даже не оборачиваясь, поняла, что великан вернулся. Да и как не понять, когда при каждом его шаге содрогалась земля. Вероятно, он вспомнил, что ему по правилам положено нами позавтракать, а не возвращать потерянных любимцев. И все же я обернулась.

— Вот. Я ж вам кошель не вернул, — со счастливой улыбкой на огромном лице заявил людоед. — Вы так быстро убегали.

Я беспомощно посмотрела на Рэя, но он лишь покачал головой. Великан же, отдав кошель, снова собрался уходить.

— Эй! — крикнула я ему вдогонку. — А Вы разве нас есть не собираетесь?

Великан резко затормозил и снова пошел к нам. Ой, я, кажется, опять что-то не то сказала.

— Кира, — упрекнул меня наемник, как нянечка нашкодившего малыша, а из корзинки раздалось сдавленное подвывание.

Я хотела что-то сказать в свое оправдание, но как раз в этот момент перед нами на дороге, скрестив ноги, расселся людоед. Трясясь всем телом, я боялась пикнуть, пока великан долго и внимательно нас рассматривал. Наверное, думал, как вкуснее нас приготовить. Неожиданно он спросил:

— А зачем мне вас есть?

Я опешила. Мне что ему весь параграф о великанах-людоедах из книги "Враги человечества" пересказывать?!

— Э... положено так...

— Кем положено?

— Не знаю... в книжке так написано было. Лекции о вас в университетах читают...

— Эх, — вздохнул великан, — Не зря я учиться не пошел. Мамулечка мне всегда говорила, что от книг прок только один — печку разжигать.

— Что Вы имеете в виду? — осторожно поинтересовалась я.

Я спиной почувствовала, что сидящий в корзинке фамильяр весь напрягся в ожидании ответа. В этом я была с ним полностью солидарна.

— Да мы вообще эти... Как их? Во! Вертерианцы!

Не удержавшись, я хмыкнула.

— Кто? — переспросил Рэй.

— Вертерианцы!

Наемник посмотрел на меня:

— Кто?

— Вегетарианцы.

— Во! Они самые! — обрадовался великан. А от его улыбки мне стало не по себе. Сколько ж у него там зубов. Явно побольше, чем тридцать два.

Однако от сердца заметно отлегло. А вот у Кузьмяка, кажется, нет. Мой звереныш тихонько поскуливал у себя в корзинке, а потом дрожащим голосом спросил:

— Кира, это что такое?

— Вегетарианцы, — лучезарно улыбнувшись, я приступила к объяснениям. — Это те, кто не ест мясо.

— Совсем?

— Совсем.

Внезапно Рэй грузно осел на землю и закрыл лицо руками. Так он сидел минуту, две, три, десять. Мы все уже устали ждать, когда он, наконец, на нас посмотрит. Даже мой котенок высунул из своего укрытия мордочку, чтобы посмотреть, что же здесь происходит. Волновавший всех вопрос озвучил людоед-вегетарианец:

— А с вашим другом все в порядке?

— Понятия не имею.

— Кира, а он часом не сдох? — шепнул мне на ухо котенок.

— Вроде бы нет...

Предупреждая дальнейшие вопросы и предположения, Рэй протестующе поднял руку.

— Сейчас объясню.

Рэй достал из дорожной сумки флягу с водой, медленно сделал несколько глотков, так же медленно выпрямился и только после этого соизволил посмотреть на нас. За это время Кузьмяк уже полностью выбрался из корзинки-переноски, а мы с великаном познакомились и перешли на "ты". Оказалось, что его зовут Шмыг и ему всего сто двадцать три года — подросток по великаньим меркам.

— Я в порядке.

Наемник еще немного выпил из фляги, отчего Кузьмяк завистливо сглотнул.

— Ну? — поторопили Рэя мы с фамильяром.

— Ага! Ага! — закивал Шмыг.

Рэй не спеша спрятал флягу и решил-таки приступить к пояснениям. Нет, он точно когда-нибудь доведет меня до белого каления.

— Я подрядился спасти прекрасную юную деву от кровожадного людоеда.

— От меня что ли?

— Ну да.

У Шмыга началась истерика. От его смеха земля заходила ходуном, но он достаточно быстро справился с собой.

— А с чего это вы вообще взяли, что мне надобно кого-то похищать?

Мне это тоже было любопытно, ровно, как и вконец обнаглевшему котенку, который удобно устроился на моей голове, заставляя держать идеально ровную осанку. Пришлось снять нахала за шкирку, после чего я подробно узнала, кто я такая и какого он обо мне мнения.

— Странный у тебя котик, — заметил Шмыг.

— Я не странный! Я особенный!

— Особенно странный, — буркнула я, за что получила укоризненный взгляд ярко-желтых глаз.

— Так что с прекрасной юной девой? — напомнил Рэй.

— А мне, откуда знать? — пожал плечами великан-подросток. — Я ее в глаза не видал. Вы вообще первые люди, которых я за это лето встретил.

— Да уж, дела...

Кажется, я что-то забыла. Ой! Точно!

— Рэй!

— Да?

— Ты что в одиночку на великана-людоеда пошел?

Ответить мужчина не успел, потому что в разговор вмешался сам объект обсуждения.

— Не, их там много было. Во сколько! — Шмыг три раза показал свою ладонь. — Дцать чего-то там. Только вот когда меня увидали — разбежались. А я познакомиться хотел...

— А почему ты именно за Рэем побежал?

— Так он же кошель обронил! — напомнил Кузьмяк таким тоном, будто в сотый раз объяснял трехлетнему ребенку, где лево, а где право. Я ему еще это припомню.

— Во-во! — подтвердил Шмыг.

— Рэй, а где твои товарищи? — спросила я, стараясь перевести тему.

— Они мне не товарищи.

— А кто они?

— Наемники. Я их сегодня впервые увидел. Мы не вместе.

— Тоже задание выполняли, да?

— Да. Оно было такое: спасти девицу и убить великана. Кто выполнит — тому и награда.

— Так все ж таки, а чего все решили, что эта девочка у меня? — Шмыг вытер нос рукавом. Похоже, у него была аллергия на кошек...

— Записку нашли в конверте на ее кровати. В ней она написала, что ее похитил великан-людоед из Гиблого леса.

А вот теперь хохотом зашлась я.

— Кира?

— Эй, вы хоть головой подумали? Разве будет девушка, которую похищают оставлять записку, да еще и в конверте? И вообще, откуда девицу похитили?

— Из отчего дома.

— А конкретнее? Город? Село? Хутор?

— Из Арестина.

— Вот! — удовлетворенно кивнула я. — Арестин — немаленький город. Тогда каким образом наш отнюдь не незаметный Шмыг смог тайком унести девушку?

Замогильное молчание.

— Ладно. Не тушуйся. Сейчас мы все выясним. Рэй, записка у тебя?

— Нет. У кого-то из ребят осталась.

Вот это уже сложнее.

— Ты ее в руках вообще держал?

— Да.

— Ну, тогда еще не все потеряно.

За спиной я услышала перешептывания Кузьмяка со Шмыгом:

— А чегой-то твоя хозяйка делать собирается?

— Ясновидничать.

И где этот паршивец слово такое выкопал? Больше не обращая внимания на великана и фамильяра, я села напротив Рэя и взяла его руки в свои. Точнее попыталась, потому что мои ладони были как минимум раза в два меньше, чем его. Ничего, и так сойдет.

— Кира?

— Цыц!

Я сосредоточилась. Знакомое тепло разлилось по телу, частично передаваясь Рэю. Я видела, что он хочет что-то спросить, но отрицательно покачала головой, и он, смирившись, кивнул. Тогда я закрыла глаза, и передо мной замелькали картинки прошлого. Черно-белые, потому что контакт происходил не напрямую с предметом. Чем дольше я смотрела, тем сильнее вытягивалось мое лицо. Больше я не могла сдерживаться.

— Кира, ты чего ржешь, как лошадь недоперерезанная? — спросил Кузьмяк, косясь на меня, как на умалишенную.

— Кхм. Как бы это сказать помягче... Обманула всех эта девица. Сбежала со своим кавалером, а записку оставила, чтобы пустить тех, кто отправится на ее поиски, по ложному следу.

— Чувствую себя полным идиотом, — мрачно изрек Рэй, поднимаясь на ноги и подавая мне руку.

— Раньше надо было думать. Или ты только мышцы растишь, пренебрегая своими обязанностями перед своим же, похоже, скудным мозгом? — расхохотался Кузьмяк и полез по мне, как по лестнице, в свою корзинку.

— Кира... — вкрадчиво начал Рэй. — У меня к тебе два вопроса.

— Мм?

— Во-первых, что это за зверь такой не в меру языкастый? И...

— Что, и? — напрягся фамильяр.

— И во-вторых, можно я его прибью?

Кошак благоразумно захлопнул за собой крышку, намереваясь в ближайшее время без надобности не высовываться.

— Фамильяр это мой.

— Ты же не хотела...

— Да так, — замялась я. — Случайно вышло.

Как-то странно было находиться в обществе великана и совершенно его не бояться. Из книг я знала, что они злобные и кровожадные твари. Что там еще написано было... Ах да! Говорить не умеют. Чушь собачья! Хоть Шмыг и не страдал излишним красноречием, но его словарного запаса вполне хватало для общения. Также по книжным данным у всех великанов всего один глаз. Снова неправда. Шмыг от нас отличался только своими размерами. Что еще? Живут одиночками.

— Шмыг?

— Да?

— А ты один живешь?

— Да. То есть, нет! Сейчас один.

— Что значит сейчас?

— Ну... обычно я с семьей в городе живу. А сейчас один здесь отдыхаю. У нас тут хижина в лесу есть.

— У вас есть город? — хором спросили мы с Рэем. Было общеизвестно, что великанов по всему миру насчитывается не больше десятка. А здесь речь шла о целом городе.

— И где он в таком случае находится? — поинтересовалась я.

— Ну да, есть у нас город, — кивнул Шмыг. — Подземный. Только я вам про него больше ничего не расскажу.

— Почему?

— Эта... как ее? О! Анспирация.

— Конспирация, — машинально поправила я.

— Ага! Точно! Она самая. Кира, а вы с котиком сюда, зачем забрели?

Ой! Я же совсем про ларец забыла.

— Мы в Горники шли. Деревня такая есть.

— Не слышал. А где это?

Я достала карту, развернула ее и ткнула пальчиком в нужном месте.

— Ой, куда вас занесло! — искренне посочувствовал Шмыг. — Заблудились?

— Кхм. Да.

Из корзинки послышался сдавленный смешок. Молчал бы уж — сам не лучше.

— Рэй, а тебе случайненько так в Горники не надо? — с надеждой спросила я.

— Случайно не надо.

Я расстроилась.

— А за компанию пойду.

Вот же вредина! Это он специально надо мной издевается, или у него характер такой? От радости я бросилась к наемнику на шею. Пришлось подпрыгнуть, но цели я своей достигла. Рэй прижал меня к себе, удерживая на весу.

— Осторожно, — сказал он. — Опять что-нибудь вывихнешь.

— Эй! — возмутился Кузьмяк. — Хватит уже издеваться над маленьким безобидным животным. Не трясите корзинку — меня укачивает.

— Кузьмяк, замолкни, — шикнула я, когда Рэй осторожно опустил меня на землю.

— Кира. Ты же моя любимая хозяйка, — сел на любимого конька котенок. — Твоя святая обязанность обо мне забо...

Нравоучительную тираду фамильяра на полуслове прервал Шмыг. После непродолжительных раздумий он предложил:

— А давайте я вас до границы Гиблого леса донесу. Сами вы долго добираться будете, а я за час дойду. Хотите?

Мы с Рэем переглянулись и одновременно ответили:

— Хотим!

Шмыг снял свою шляпу, положил на землю, и мы удобно в ней расположились. За приятной беседой время пролетело незаметно. Вот уже и Гиблый лес заканчивался. Рэй вряд ли это заметил, потому что границы как таковой и не было. Я четко видела различия в ауре обоих лесов. И почему-то у Гиблого леса она была дружелюбнее.

На прощание я подарила Шмыгу большой мешок гречки. На ужин ему должно было хватить. В одном Кузьмяк был прав: видеть эту гречку больше не могу!

ГЛАВА 9

— Может, уже все-таки привал сделаем? — в сто первый раз заныла я.

Мы шли уже целый день, и за это время Рэй едва ли дал нам передохнуть. Нам так и не удалось найти воду, и от этого наше коллективное настроение портилось со скоростью лошадиной тройки. К тому же я успела десять раз пожалеть о том, что не пополнила свои запасы съестного в Зевске. Хлеб, который был в сумке Рэя, мы съели еще утром.

— Вода! — заорал Кузьмяк. — Я вижу воду!

— Где?

Рэй приставил ладонь ребром ко лбу, всматриваясь вдаль. Я же по-прежнему ничего не могла разглядеть, кроме кустов и деревьев.

— Вперед! — скомандовал наемник, и я послушно поплелась за ним. Можно подумать, у меня выбор был.

Наконец и я увидела лесной источник. До этого момента я была уверена, что ничто в этом мире не заставит меня побежать — так сильно я устала. Ничего, у жажды получилось. Мы втроем жадно припали к воде, словно стараясь напиться впрок. Удостоверившись, что смерть от обезвоживания нам больше не грозит, мы с котенком уставшие, но жутко довольные растянулись на траве. Двигаться совершенно не хотелось. Рэй же уселся возле дерева и принялся деловито начищать свой меч. И откуда у этого наемника только силы берутся?

— Здесь и заночуем, — объявил Рэй.

Я возликовала. Мысленно, разумеется, потому что проявлять бурную радость сил не осталось. Даже мой словоохотливый фамильяр оставил все без своих комментариев. Довольно муркнув, он удобно улегся на моем животе и задремал, иногда подергивая во сне лапками, словно охотясь за какой-то мелкой живностью. Ага. Как же. Станет этот бездельник себе сам пропитание добывать. Он скорее уж меня заставит этим заниматься.

Где-то через полчаса мы все-таки смогли подняться на ноги. Ехидно хмыкнув — месть сладка! — я спихнула с себя фамильяра. Тот кубарем скатился на землю и стал озираться по сторонам, сонно потирая лапками глаза. Наконец он смог сфокусировать свой взгляд на мне и, вложив в свой голос все возмущение, на которое только был способен, он завопил:

— Кира!!!

— Да, мой милый? — проворковала я, не чувствуя за собой ровно никакой вины.

Странно, но Кузьмяк не нашелся, что на это ответить. Видимо, еще не проснулся.

— Рэй, я есть хочу! — обратилась я к разминающему уставшие мышцы наемнику.

— И я! — подхватил кошак.

— Я тоже. Давай кота зажарим.

Фамильяр театрально хлопнулся в обморок, не забыв приложить лапку ко лбу. Я потыкала котенка носком сапога. Долго Кузьмяк притворяться не смог — желудок напомнил ему громким урчанием, что сейчас не самое подходящее время для представлений.

— Эй! Прекрати меня пинать! — заорал он. — На мою прекрасную шкурку, между прочим, покушаются!

— Больно надо.

— Я бедное несчастное животное, а надо мной издеваются всякие недоу... — Кузьмяк осекся, увидев, что Рэй многозначительно поглаживает острие своего меча. — Господин хороший, я невкусный. Честное кошачье! Да и шерсть облазить начала... Не ешьте меня, пожалуйста!

Я закусила губу, чтобы не рассмеяться, но получилось только хуже — я начала похрюкивать. Через несколько секунд я хохотала уже в голос, и мне даже показалось, что у Рэя дернулся уголок губ.

— Ребята, — все еще немного дуясь, произнес котенок. — Я, конечно, понимаю, что смех продлевает жизнь и все такое, но и мясца отведать не помешало бы.

— Дело говоришь, блохастый.

— Сам ты блохастый, — тихонько буркнул фамильяр. — Наверное, сам уже месяц не мылся, а все туда же — обзываться.

— Что?

— Хвороста для костра, говорю, надо бы насобирать.

Рэй недоверчиво покосился на котенка, но промолчал.

— Мы с Кузьмяком займемся костром, а с тебя наш ужин, — озвучила я свое решение.

— Почему это с меня?

— А кто тут мужик?

— Это здесь причем?

— Положено так.

— Я не согласен.

— Твое согласие и не требуется.

— Это еще почему?

До меня дошли обрывки его мыслей. Если я ничего не перепутала, то наш невозмутимый наемник всего-навсего не умеет готовить и попросту боится, что я заставлю его это делать.

— Ребята!!! — отчаянно завыл Кузьмяк. — Прекращайте спорить! Еда сама себя не принесет!

Мы уставились на валяющегося в картинном обмороке фамильяра и дружно пожали плечами. Не хотелось этого признавать, но котенок был прав.

— Готовишь ты.

— Договорились.

Рэй без дальнейших споров направился вглубь за предполагаемой добычей. Я очень надеялась, что он лучший охотник, чем я, которая может полдня потратить на беготню за зайцем, а потом отпустить пушистую зверушку, потому что у нее слишком милые глазки да ушки.

— Кира, — прервал мои размышления Кузьмяк. — Ты ничего не забыла?

— А?

— Хворост.

— Точно.

Сбор сухих веток выглядел приблизительно так: я ползала по земле в поисках пригодного для растопки материала, а мой так называемый помощник возлежал в своей корзинке и, мурлыча какую-то незнакомую мне мелодию, вылизывался. В ответ на мои замечания, что мог бы немного и подсобить, он начинал громко распевать портовые песни. Уму не приложу, где он их мог наслушаться. Даже я, исходив на своих двоих весь Амарант, никогда не слышала подобной пахабщины. Благо здесь не было слабонервных кисейных барышень, а я к ним никогда не относилась, поэтому просто дала котенку символическую затрещину, и его творческий поток мгновенно иссяк, оставив на своем месте лишь недовольное ворчание. Тихое, чтобы я ненароком не разобрала, что именно фамильяр считает недостойным в моем поведении. Зря это он. Я и так все знала. Позже займусь его воспитанием, не до него сейчас, а иначе останемся без еды — мне пока удалось найти всего несколько подходящих веточек. По крайней мере, уже не с пустыми руками. Главное — положить начало.

Когда было собрано достаточно, вернулся и Рэй, неся уже выпотрошенные заячьи тушки. За это я была ему искренне благодарна — сама бы я с этим вряд ли бы справилась.

— Почему костер еще не горит?

Я глянула на нежащегося на мягких подушках котенка, и с трудом разогнула затекшую от долгого ползания на коленях спину.

— Ужин я принес, так что с тебя огонь, — сказал наемник, помогая мне выпрямиться.

Я только фыркнула.

— Так, когда костер будет?

Мне пришлось отвести глаза, а вредина-фамильяр зашелся хохотом, держась одной лапкой за живот, а другой, указывая на меня:

— О-она... а-ха-ха... не умеет!

— Как это? — Рэй согнулся в три погибели, чтобы заглянуть в мое пылающее лицо. — В прошлый раз все нормально было...

— Это не я, — пробормотала я, отпихивая от себя друга. — Это был Илай.

— Илай?

— Угу.

— Ты не умеешь с огнивом обращаться?

Кивок. Рэй покачал головой, а затем предложил:

— Давай научу.

— А может, не надо? — на всякий случай заикнулась я.

— Не бойся. Все получится.

Уже успев понять, что Рэя очень сложно переубедить, если он что-то решил, я обреченно вздохнула. А котенка накрыл новый приступ хохота.

Через час бесплодных попыток Рэй все-таки сдался и разжег костер сам. Я же занялась приготовлением ужина. Когда мясо было хорошо сдобрено приправами, я понесла его к вертелу, так вовремя оказавшемуся в моем вещь-мешке.

— Кира, дай коту сырого...

Ни я ответить не успела, ни Рэй окончит свою фразу, потому что вмешался Кузьмяк, состроив оскорбленную мордочку:

— Фи! Как можно! Я не ем сырое мясо! Только вкусно приготовленное!

Котенок с преисполненным достоинства видом от нас отвернулся и свернулся калачиком в корзинке. А Рэй не мигая посмотрел на меня:

— Ты где эту помесь кошки и дряхлого аристократа выкопала?

— Лучше и не спрашивай.

Жаркое получилось превосходным, и от двух тушек вскоре не осталось и следа. Рэй, как самый крупный среди нас съел целого зайца, а второго поделили мы с Кузьмяком. И, как мне кажется, котенку досталось больше. Но когда я об этом заикнулась, он посмотрел на меня такими честными и невинными глазками, что я засомневалась. Только после того, как фамильяр стащил последний кусочек из моей тарелки, я поняла, что была не так уж неправа.

Когда с ужином было покончено, мы начали готовиться к ночлегу. Рэй достал из своей сумки тонкое покрывало и расстелил его на земле, я же вытащила спальный мешок, а Кузьмяк... А Кузьмяк давно уже спал без задних лап, вытянувшись в своей корзинке. На его довольной мордочке было белым по черному написано, что Его Фамильярское Величество изволит видеть десятый сон.

— Можно я его пну? — шепнул Рэй.

Прищурившись, я посмотрела на мужчину. Мне очень хотелось дать ему положительный ответ, но Кодекс колдунов, ведьм и гадалок выбора мне не оставлял. Поэтому я лишь отрицательно помотала головой, хоть соблазн был и велик.

Солнце давно уже отправилось в Долину снов, чего и нам желало. Костер почти догорел, и его мягкий свет гипнотизировал, убаюкивая. Долго сопротивляться ему у меня не получилось, и я сдалась на милость победителя, очутившись в пушистых объятиях Сна. Как обычно сновидений не было, и спустя два часа я открыла глаза. Мне почудилось, будто кто-то тихонько стонет, хотя это могла быть и моя галлюцинация. Такое со мной иногда случалось после сильных переживаний. В таких случаях я видела картинки прошлого и будущего даже с открытыми глазами. Никому бы такого не пожелала, потому что не понимаешь, где видения, а где реальность. Так недолго и сойти с ума.

Я выползла из спального мешка и тряхнула головой, но стоны не прекратились. Тогда я поднялась на ноги и достала заговоренную свечу, чтобы хоть как-то осветить себе дорогу — костер давно догорел, а луна укуталась одеялом из облаков. Вот только под ноги смотреть я так и не научилась. Споткнувшись о сумку Рэя, я растянулась возле него самого, чудом себе ничего не сломав. На этот раз, кажется, даже без синяков обойдется. Но об этом я узнаю только завтра.

Поднеся свечу к лицу Рэя, я увидела, что он мечется во сне. Его лоб покрывала испарина, а на лице застыла гримаса боли. Я дотронулась до руки друга, чтобы его успокоить, и в этот момент меня словно пронзила молния. Мне было больно. Мне было страшно. Мне было одиноко. Картинки сменяли друг друга с такой скоростью, что я не могла рассмотреть ни одну из них. "Больно", "не надо", "нет!" — эти слова вспышками возникали в моей голове.

Я в ужасе отпрянула от Рэя. Мое сердце бешено колотилось, и я судорожно глотала воздух. Что же произошло? Что могло вызвать такую невыносимую боль? Но эти вопросы так и остались без ответа, потому что мне так и не удалось разобраться в увиденном.

— Рэй, — тихо позвала я. — Проснись.

Мужчина издал еще один мучительный стон и успокоился.

— Рэй?

— Мм?

— А? — спросил он, открыв глаза. Увидев мое обеспокоенное лицо перед собой, наемник подскочил, а я, не удержавшись, приземлилась рядом. — Кира?

— А кто ж еще? — проворчала я, потирая ушибленную гордость. — Тебе кошмар приснился.

Рэй сглотнул и отвел глаза. Я скорее это почувствовала, нежели увидела.

— Не помню.

Настаивать я пока не стала, наблюдая, как Рэй усаживается возле дерева, опершись спиной о его ствол. Если захочет — сам расскажет. Я села на колени возле Рэя и положила свою ладонь ему на лоб. Мужчина не сопротивлялся. Я все еще ощущала отголоски его былой боли. Не раздумывая, я убрала руку и припала губами к виску Рэя. Наемник вздрогнул и попытался отстраниться, но я не позволила, прижавшись крепче. Я мысленно произносила заговор, надеясь, что у меня получится. Боль Рэя прошла сквозь меня и растворилась в ночном воздухе.

— Как?

— Ш-ш, — я приложила палец к его губам. — Все хорошо. Ложись.

Мы удобно устроились возле дерева: я прислонилась к стволу, а Рэй улегся на покрывало, положив голову мне на колени. Я гладила его по волосам, пока он, наконец, не задышал ровно. Тогда я рискнула спросить:

— Рэй, что с тобой произошло?

Я не особо рассчитывала на успех, и потому не удивилась, когда мужчина ответил:

— Ничего.

Мне очень хотелось бы, чтобы мой друг сам все мне рассказал, но он этого явно делать не собирался. Я и не думала использовать свои способности, чтобы все выяснить. Однако информация сама полилась ко мне. Возможно, это случилось из-за того, что в глубине души Рэй хотел выговориться.

Когда ему было двадцать лет, он сбежал из отчего дома, взяв с собой только своего любимого скакуна. И подался в наемники. Это была веселая неведомая ему доселе жизнь. Только его верный конь пал на одном из заданий. Он решил, что отныне у него не будет личной лошади — в память о его добром друге. Через год, вдоволь нагулявшись на свободе, он вернулся в отчий дом. Только вот никакого дома больше не было. Не было больше ничего и никого. Все, что он знал и любил, исчезло. Все. Осталась только голая выжженная земля.

Рэй не знал, как это произошло. Было известно только лишь, что все случилось за одну ночь.

Поток информации иссяк. А вот мое любопытство нет, я все пыталась вспомнить, почему мне так знакомо все, что я сейчас узнала. Нет, этого не может быть! Или все же...

— Рэй?

— Да?

— А как тебя зовут? Твое полное имя?

— Имя? Рэйдрик.

Я мысленно застонала. Единственный сын и наследник герцога Оттанского. Ну почему это случилось со мной? В чем я провинилась в прошлой жизни перед Высшими Силами? Это же надо было через столько времени встретиться со своим же женихом!

Я рискнула задать вопрос:

— Рэй, почему ты стал наемником?

— Меня хотели женить. Пришлось бежать из дома.

— Тебе так не понравилась невеста?

— Я ее не видел.

— Тогда почему сбежал?

— А ты подумай, как можно женить двадцатилетнего парня на прыщавой тринадцатилетней девчонке?

Что?! Да у меня отродясь ни одного прыщика не было. Зря я. что ли травоведение изучала.

— Никак, наверное... — стиснув зубы, ответила я. Одно дело, когда ты сама пытаешься сбежать от ненавистного жениха, и совсем другое, когда тебя считают неподходящей кандидатурой в невесты.

Мне еще нужно было переварить всю информацию, а Рэю прийти в себя после ночного кошмара, поэтому мы замолчали, каждый думая о своем. Рядом с наемником, хоть я на него и обиделась, мне было хорошо и уютно, спокойно и тихо. Тихо... Было слишком тихо!

— Рэй!

— Да?

— Кузьмяк пропал!!!

Мы вскочили, озираясь по сторонам, но в ночной мгле ничего не было видно. За деревом я нашла свою заговоренную свечу, подняла ее и подошла к тому месту, где до этого спал мой котенок. Корзинка была на месте, но пуста.

Отчаяние накрыло меня с головой подобно сырому тяжелому одеялу. Ну что я за хозяйка такая! Как можно было потерять своего спутника! Ведь я же должна была его защищать!

Я костерила себя на чем свет стоит и даже не заметила, как на мои глаза выступили слезы.

— Кузьмяк, мальчик мой, ты где?

Ответа не последовало. Куда же он мог деться? Он никогда от меня далеко не отходил.

— Кузьмяк!

— Блохастый!

— Рэй!!!

— Ладно, прости. Кузьмяк!

Котенок так и не отозвался. Я всхлипнула, и Рэй обнял меня, крепко прижав к себе. Уткнувшись носом в его грудь, я пыталась сообразить, где искать фамильяра. В голову ничего путного не приходило. И почему я не могу рассуждать здраво, когда дело касается лично меня?!

— Тише. Мы его найдем.

И я ему поверила.

Мы несколько раз обошли наш маленький лагерь и его окрестности, но котенка нигде не было. Я совсем отчаялась. Уже на рассвете, когда у меня почти не осталось надежды, я вдруг услышала такой знакомый и родной голос:

— Кира? Тебе опять не спится?

— Кузьмяк!

— Ну я. А что стряслось-то?

Я подбежала к лежащему в своей корзинке фамильяру. Схватив котенка за шкирку, я подняла его вверх и начала трясти.

— Не. Смей. Больше. Убегать. Я так волновалась! Еще раз так сделаешь, и я на месяц посажу тебя на гречневую диету! Нет! На два месяца!

— Кир-ра! — котенок изо всех сил пытался выбраться из моего захвата. — Я ж никуда не убегал. Я все время спал. Здесь. В своей кроватке.

— А? Не было тебя здесь.

— Был.

— Не был.

— Был!

— Не был!

Внезапно я обратила внимание, что на подушке в корзинке Кузьмяка что-то лежит. Опустив извивающегося фамильяра на землю, я подошла поближе, чтобы рассмотреть, что же это такое. Неизвестной вещицей оказался простенький деревянный браслет. У меня такого не было.

— Кузьмяк!!!

— Ась? — котенок вытянулся по стойке смирно.

— Ты где это взял?

— Что — это?

— Браслет.

— Понятия не имею. Впервые вижу.

Если бы я не знала своего фамильяра, то без промедления бы ему поверила. Но я его знала. Хорошо знала. А значит, правдой могло оказаться все, что угодно.

— О! Блохастый!

— Сам блохастый, — промямлил Кузьмяк, исподлобья глянув на подошедшего Рэя.

— Что?

— Завтракать пора, говорю.

— Молодец. Правильно.

Котенок фыркнул и снова забрался в корзинку.

После завтрака мы свернули наш лагерь и отправились в путь. Оказалось, что до Горников было всего два часа неспешного шага. Если честно, то у меня бы язык не повернулся назвать эти четыре домика селом. Но я могла понять, почему сын Нарциссы предпочитал такую уединенность.

— Кира, — шепнул мне Рэй, когда Зэлав (так звали получателя драгоценной посылки) пригласил нас в свой дом. — А ему точно пятьдесят с хвостиком?

— Точно.

Не удивительно, что мой друг так удивился. Не каждый ведь день встретишь полукровку. Союз человека и эльфа был под запретом в обоих государствах. Эмеральд всегда строго следил за тем, чтобы благородная эльфийская кровь никогда не была разбавлена. Тем не менее, иногда все же случались межрасовые браки, но они были так редки и никогда не длились долго — уж Эмеральд и Амарант об этом хорошо заботились. Никогда не могла понять эти предрассудки. Разве чистота чувств зависит от разреза глаз, густоты волос, цвета кожи или остроты ушей? Как истинная гадалка, я всегда была и буду за Настоящую Любовь. И я всегда буду скорбеть о тех, кто пал жертвой всеобщей глупости.

— Все равно не понимаю. Ему же не больше двадцати.

— Это только на вид, — теперь я могла говорить громче, потому что хозяин оставил нас ненадолго одних, чтобы проверить, как там его жена — у нее начались схватки, и он очень за нее волновался. — Мужчины-полукровки получают вечную молодость и красоту, а женщины какой-либо магический дар.

— Та женщина, от которой ты посылку несешь... того... с эльфом?

— Да. Ты что-то имеешь против?

— Нет. Просто необычно.

Знал бы он, что сейчас находится в доме настоящего наследника престолов Амаранта и Эмеральда. Но я поклялась сохранить эту тайну. Поэтому только улыбнулась.

— Давно что-то блохастого не слышно. Опять убежал?

— Тише. Не спугни. Спит он.

— А я все слышу. Кира, попроси, пожалуйста, своего невоспитанного друга не обзываться. Я, быть может, моюсь почаще некоторых, с дурной компанией не вожусь, в грязи не валяюсь.

— Можно я его свяжу?

— Не поможет, — хмыкнула я, а Кузьмяк полностью выбрался из корзинки.

Мы сидели за небольшим столиком и наслаждались прохладным пенным напитком. Я его раньше никогда не пробовала. Приятный горьковатый привкус и манящий аромат. Надо будет у Зэлава обязательно спросить рецепт. Айри точно оценит. Тем более что здесь отчетливо чувствуется хмель.

— Госпожа гадалка! — в комнату, запыхавшись, влетел хозяин дома. На его лице читалось отчаяние. — Спасите мою жену! Умоляю Вас!

— Что случилось? — подскочили мы с Рэем, а фамильяр запрыгнул ко мне на плечо.

— Я не знаю. Все шло хорошо, а потом она потеряла сознание. Я не могу привести ее в чувство.

— Но я не знахарка...

— Умоляю!

— Кира...

— Ладно! Веди меня к ней.

В комнате, которая служила хозяевам спальней, на широкой кровати лежала молодая женщина в одной легкой сорочке. Ее влажные от пота волосы разметались по подушке, мертвенно бледное лицо покрывала испарина. Казалось, что она не дышит.

— А где повитуха?

— Роды раньше времени начались. Сосед за ней в ближайшее село поехал. Да только не успел...

— Ясно, — я закатала рукава. — Принеси мне горячую воду и чистую простынь. А потом все вон. Все!

— И я тоже? — подал голос Кузьмяк.

— И ты тоже.

— Но...

— Молчать. Быстрее!

Вскоре у меня было все необходимое, и я приступила к делу. Мне сейчас бы не помешала помощь фамильяра, но при родах, когда должно родиться дитя полукровки не должны присутствовать мужчины. Котов это тоже касается. Собственно, поэтому жене Зэлава и стало плохо.

В первую очередь, я очертила круг вокруг постели роженицы. Затем рассыпала по углам комнаты порошок из фенхеля — чтобы отогнать злых духов, а в изголовье положила лавровый лист — он притупляет боль во время родов. Добавив в воду заговоренный порошок из смеси целебных трав, я подошла к роженице и прильнула губами к ее лбу. Боль прошла сквозь меня и растворилась. По крайней мере, ненадолго жене Зэлава станет легче.

— Очнись! — приказала я, и женщина мгновенно открыла глаза.

— Кто... Вы?

— Тише. Я тебе помогу. Доверься мне.

Через четыре часа и двадцать две минуты (как позже сообщил мне Кузьмяк) раздался пронзительный крик, возвещающий о начале новой жизни. Счастливый отец, не без помощи Рэя, отправился смотреть на своих чад. Кто бы мог подумать, что такая хрупкая женщина смогла выносить тройню. Молодые родители пообещали назвать одного мальчика в честь Рэя, а девочку в честь меня. От великодушного предложения фамильяра дать третьему мальчугану имя Кузьмяк они благоразумно отказались.

Когда я передала Зэлаву прощальный подарок матери, мне показалось, что он больше обрадовался письму, лежавшему в ларце, нежели сокровищу. По красивому лицу мужчины градом текли слезы. Когда он успокоился, то пригласил нас на обед. Очень кстати.

Вдоволь наевшись, мы развалились на лавках, сыто улыбаясь. Мирима, жена хозяина и их трое малышей отдыхали в своей комнате.

— Вот, — сказал Зэлав, протягивая мне что-то. — В письме мама дала наказ отдать этот камень девушке, которая принесет ларец.

— Что?

— Теперь он Ваш. Так мама велела.

Я взяла в руки небольшой ромбовидный камень цвета свежего липового меда. Раньше я таких не видела, хотя его форма мне что-то напоминала. Но что? Точно! Я достала из вещь-мешка серебряную плиту, которую мне дал Ахтарыч. Вот оно. Я вставила камень в центральное углубление. Идеально. Обратно достать его у меня не получилось — он приклеился намертво.

— Что это? — спросил Рэй, внимательно наблюдая за моими действиями.

— Пока не знаю. Но обязательно выясню.

— Как?

Лучше всего было бы обратиться к Вэру. Однако если он лично не пожелает меня видеть, то я его сама ни за что не смогу найти. Значит, остается только одно. И оно мне категорически не нравилось.

— Мы идем в Университетский город.

ГЛАВА 10

До Университетского города мы добирались несколько дней. И все это время меня не покидало ощущение, что за нами кто-то следит. Похоже, у меня начиналась мания преследования, потому что ни Кузьмяк, ни Рэй ничего подозрительного не заметили.

Когда мы дошли до городских ворот, время давно перевалило за полночь. Кокетка-луна, словно стесняясь, прятала свое круглое личико за веером из кружевных облаков, лишь изредка выглядывая. Нежный ветерок приятно охлаждал после дневного зноя. Ночные певцы исполняли свои лучшие песни, шелест листвы успокаивал и убаюкивал. Романтика, в общем, если не считать того, что до утра нам придется просидеть под воротами, словно нашкодившим дворняжкам перед хозяйской дверью.

Еще со студенческой поры я знала, что ворота нам никто не откроет, сколько ни проси. Ни деньги, ни мольбы делу тоже не помогут. Правила есть правила. Разумеется, студенты во все времена чихать на них хотели и давно уже обзавелись собственным лазом, через который я когда-то отсюда и сбежала. Но, к сожалению, Рэй через него не пролезет, поэтому пришлось разбить лагерь прямо под стенами Университетского города. Кузьмяк уснул мгновенно, а мы с Рэем устроились возле костра, держа в руках чаши с дымящимся ароматным отваром из целебных трав, которые я собрала еще в Гиблом лесу.

— Кира, я все хотел у тебя спросить...

— Мм?

— Почему ты спишь не больше, чем два часа в сутки?

Надо же. Заметил. А я-то была уверена, что хорошо притворяюсь. Я сделала глоток, чуть не опалив себе небо. Рассказать или не рассказать — вот в чем вопрос. Жаль, что под рукой нет ни одной ромашки. Вообще-то, вопреки распространенному заблуждению этот несчастный цветок никакого прямого отношения к гаданию не имеет. Но его ощипывание здорово успокаивает нервы.

— Кира?

Ладно. Убедил. Расскажу.

— Понимаешь, — начала я, внимательно изучая уже полупустую чашу. — Когда мне исполнилось тринадцать, мне стали сниться кошмары. С каждым днем, а точнее с каждой ночью они становились все страшнее. Я была уверена, что сойду с ума. Я боялась ложиться спать, думая, что утром могу не проснуться.

— О чем были твои сны?

— Не помню, — я пожала плечами. — Это побочный эффект обряда, который провела моя наставница, чтобы помочь. Теперь я сплю без сновидений. Ровно два часа и ни секундой дольше.

— Вот оно что...

Я кивнула, не поднимая глаз на Рэя. Не могла же я ему рассказать, что сбежала со свадьбы не только потому, что очень не хотела замуж. Как говорила моя Наставница, за все в этой жизни нужно платить. И моей ценой за избавление от кошмаров стало то, что я не могу подолгу находиться на одном месте. Едва я слышу зов ветра, как сразу же отправляюсь в дорогу. И сопротивление бесполезно. Уже пробовала.

Огонь уже начал догорать и я почувствовала, что у меня начали слипаться глаза. Я чувствовала, что Кузьмяк неотрывно на меня смотрит. Мы встретились взглядами, и я поняла, что он укоряет меня за то, что я не рассказала Рэю всю правду. А может, я все это себе придумала, и он просто недоволен тем, что ему досталось мало мяса. По его меркам, разумеется. В любом случае, я этого не узнаю, потому что котенок отвернулся и демонстративно захрапел. "Вот гаденыш", — подумала я, прежде чем провалиться в сон.

Проснувшись, я обнаружила себя лежащей в объятиях Рэя. Он держал меня так нежно, словно мать, баюкающая свое дитя. Я попыталась встать, но мужчина только крепче прижал меня к себе, не давая выбраться. Прислушавшись, я поняла, что он спит. Я пыталась, так что вины за собой не чувствовала. Поэтому я поудобнее устроилась и, положив голову на грудь Рэя, стала слушать мерный стук его сердца. Так мы и лежали, пока я не услышала, как открываются ворота.

— Рэй, — тихонько позвала я, погладив его по щеке тыльной стороной ладони.

Мужчина медленно открыл глаза и уставился на меня. Проморгавшись, он произнес:

— Прости.

— За что?

Он замялся.

— За то... что... тебе пришлось спасть вот так.

— Как?

— Со мной...

Я расхохоталась, и встрепенувшийся Кузьмяк тоже присоединился ко мне. Фамильяр спросонья не понимал, что происходит, но на всякий случай решил сделать то же самое, что и хозяйка.

— Рэй, — мягко сказала я, беря его за руку. — Не говори глупости. Это я вообще должна тебя благодарить за то, что не дал мне замерзнуть ночью до смерти.

Мужчина кивнул и, поднявшись на ноги, взъерошил мои волосы.

— Эй! Моя прическа!

— Какая прическа?

— Вот именно!

— Дети, перестаньте ссориться, — полностью проснувшись, сказал Кузьмяк. — Покормите, наконец, уже домашнее животное, пока оно не начало петь!

На Рэя угроза не подействовала. А зря. Мой драгоценный звереныш был счастливым обладателем чрезвычайно громкого и высокого голоса и, к моему немалому сожалению, страдал полным отсутствием слуха — чудовищное сочетание.

— И что, жалкая пародия на кошку, ты меня до смерти запоешь? — усомнился Рэй.

— Ну, если ты настаиваешь...

— Рэй, а может, не надо, — я попробовала вмешаться. Котенок редко прибегал к этому методу, чтобы добиться своей цели. Видимо, его что-то серьезно задело.

Чует моя душенька, что дело ничем хорошим не кончится. Для меня. Тем временем, Кузьмяк завел свою любимую балладу о прекрасном странствующем рыцаре, в одиночку сумевшем разгромить огромное войско неприятеля, а потом глупо захлебнувшемся по пьяни в луже. От кошачьего пения у меня заложило уши, и я с нетерпением ждала, когда Рэй сдастся. Не тут-то было. Оказалось, что наемник тоже прекрасно знает слова и стал подпевать разошедшемуся фамильяру. Со слухом у Рэя было не лучше. За что мне такие муки? Что я сделала такого плохого в прошлой жизни, чтобы теперь слушать эти вопли недорезанных поросят.

К моему огромнейшему облегчению, песня закончилась, и Рэй с уважением пожал кошачью лапу.

— Мастер, — кивнул мужчина.

— Ты тоже неплох.

— Эй! Вы вообще о чем?

Две пары глаз (одни желтые, а другие серые) уставились на меня, как на диковинного, но не обремененного умственными способностями зверя.

— Кира, ты что-нибудь о боевых техниках знаешь? — спросил Рэй.

— В общих чертах.

А зачем мне это знать? Я же гадалка, а не воин.

— Так вот, — принял эстафету Кузьмяк. — Это одна из таких техник. Называется — "Достань соседа". Суть ее заключается в том, что врага доводят до белого каления отвратительным пением, и он сам готов сдаться, лишь бы не слушать этот ужас.

Рэй в подтверждение кивнул.

Минуточку. Я внимательно посмотрела на фамильяра, и он ответил мне тем же.

— Слышь, шкодник, а ты сам вообще, откуда это знаешь?

— В книжках твоих нашел.

— В каких книжках?

— Да в тех, что ты у той архиведьмы прихватизировала.

— Архиведьмы? — встрял наемник. — Их же не существует.

— Уже нет, — ухмыльнулась я, поставив на этом точку. Как всегда тактичный Рэй не стал настаивать.

— А я совсем забыла про эти книги. Я ведь даже не удосужилась посмотреть, о чем они. Могла бы хотя бы пролистать, прежде чем класть их в вещь-мешок. Мои размышления прервал появившийся из-за ворот молоденький кучерявый стражник в поношенных доспехах. Бедняга. И не жарко ему. Насколько я помнила, такая униформа ему не полагалась.

— Вы уже закончили зверушек мучить? — спросил подошедший, не рискнув подойти слишком близко.

— Мы никого не мучили, — ответил Рэй, глянув на фамильяра. — Голосовые связки разминали.

Парнишка, наконец, поравнялся с нами и, увидев Рэя в полный рост (издалека он не казался таким высоким), он совсем стушевался и начал заикаться, чего раньше я за ним не замечала.

— А в-вы н-не м-могли б-бы, п-пожалуйста, р-разминать их в к-каком-нибудь д-другом м-месте? П-пожалуйста...

Последнее слово я вообще едва расслышала, а стражник отошел на несколько шагов назад. Так, на всякий случай. Наверняка его испугало то, что тело Рэя было обезображено уродливыми шрамами. Я уже давно к ним привыкла и не обращала на них никакого внимания. А вот Рэй, похоже, думал совсем иначе, потому как сразу же надел плащ и надвинул капюшон на лоб, несмотря на утренний зной.

— Рэй, — позвала я.

Но мужчина не ответил. Он встал позади меня и предоставил действовать самой. Ну что ж, с ним я попозже поговорю, а пока было куда важнее попасть в город.

— Любезный, скажи, а какой сегодня день недели?

— В-воскресенье.

Чудненько.

— Ты нас внутрь пропустишь?

Как будто у него выбор был. Но все же приходилось соблюдать правила.

— А в-вам зачем?

— Встреча у нас здесь.

— А с к-кем?

Вот же упертый попался. Видимо, новенький. Ничего, скоро жизнь в лице студентов, да и чего уж тут таить, и всего профессорско-преподавательского состава, внесет свои коррективы в его поведение.

— С профессором Айри Грэм.

Стражник почесал макушку, вспоминая. Его лицо просветлело, и он согласно закивал:

— З-знаю-знаю. С-слыхал. А В-вы, с-собственно, кто?

Этого мне совершенно не хотелось говорить. Но повнимательнее приглядевшись к парню, я решила рискнуть — все равно он скоро все забудет. Скоро студенты будут возвращаться в город, чтобы завтра успеть на занятия.

— Имя мое — Кассиопея. Я — лицензированная гадалка третьей степени.

— Остатки вежливости, впрочем, как и страха, совсем покинули доблестного стража городских ворот. Зато на его лице появился живой интерес. Так мне он больше нравился.

— Да ну? Иди ты! А такое бывает?

— Бывает.

— Чем докажешь?

Я начала рыться в вещь-мешке в поисках лицензии. Ну, куда я могла ее запихнуть! Кузьмяку это все уже порядком надоело, и он, забравшись на мое плечо, объявил:

— Я ее фамильяр. Еще вопросы будут?

От неожиданности парень споткнулся и упал. Теперь он ошарашенно смотрел на нас снизу вверх.

— Н-нет, — промямлил он.

— Вот и прекрасно. Кира, пойдем уже. Я есть хочу.

Провожавший нас взглядом стражник еще долго не мог прийти в себя.

Когда мы подошли к воротам, Рэй спросил:

— Что это вообще было?

— Ты о чем?

— Почему он так удивился, когда блохастый заговорил?

Сидящий в своей корзинке котенок то ли довольно, то ли обиженно хмыкнул.

— Видишь ли, фамильяры есть почти у всех колдунов, ведьм и гадалок. Но в большинстве своем спутника может понимать разве что его собственный хозяин. А вот если гадалка, впрочем, как и колдун или ведьма, достигают третьего уровня мастерства, то фамильяра понимают и все остальные.

— — Ясно. У меня еще один вопрос.

— Задавай.

— Почему ты так обрадовалась тому, что сегодня воскресенье.

Я расплылась в блуждающей улыбке.

— Потому что я точно знаю, где искать Айри.

За те годы, что меня не было в этом городе, здесь ровным счетом ничего не изменилось. Как и раньше помимо собственно университетов, здесь была одна Главная библиотека и множество мелких частных. Студенты обычно располагались в общежитиях поближе к своим университетам, а профессора и простые преподаватели в частных домах вдоль городской стены.

Традиционно студентов разных университетов селили вперемешку. Иногда в одной комнате общежития можно было встретить магов и законников, знахарей и философов. Делалось это для того, чтобы студенты занимались лишь наукой. Считалось, что у них не будет общих тем для разговоров. До чего же наивное предположение. Будто бы в Университетском городе нет других занятий, как только грызть невкусный и уже обслюнявленный предыдущими поколениями гранит науки. Благодаря усилиям Факультета практической магии здесь всегда царила чудесная погода, а растения буйно росли под заботливыми руками магов-стихийников.

Несмотря на то, что сам город был сравнительно небольшим, мудрые градостроители (или их жены, как мне кажется) умудрились его превратить в некое подобие парка. На каждой улице можно было встретить такое разнообразие деревьев и цветов, что не снилось даже столичным жителям. Воздух здесь всегда был чист и свеж и напоен цветочным ароматом. Царившая здесь романтическая атмосфера (если не считать периода сессии) соединила брачными узами не одну студенческую пару. Многие из них остались здесь и после окончания учебы, не в силах оставить так полюбившийся им город. Я их очень хорошо понимала. Если бы не обстоятельства, то сама бы с огромным удовольствием осталась здесь навсегда. Тем более что за годы учебы обзавелась настоящими друзьями.

— Кира, я есть хочу! — в который раз заныл Кузьмяк.

— Потерпи, мой троглодит. Скоро.

— Но мы уже в три трактира заглянули и ничего не купили.

— Терпи, милый. Если надо — и в десять еще зайдем.

— Понял я, понял. Скажи только своему громиле, чтоб не смотрел на меня так плотоядно. Я невкусный. Кира, мы скоро придем?

— Скоро-скоро. И мой тебе совет, Кузьмяк: лучше не высовывайся из корзинки, пока я не скажу.

— Почему это?

— Сам поймешь.

Питейных заведений здесь действительно было много. Предприимчивые эльфы и гномы на каждой улице открыли свои трактиры, зная любовь студентов к напиткам иных рас. В одном из таких заведением под символическим названием "Гордый козел" (когда-то он был горным, но шаловливая рука какого-то студента исправила всего одну букву, и толпа посетителей хлынула в это трактир, чтобы лично убедиться, чем же так гордится упомянутый козел) я и нашла Айри. Ничего в этой жизни не меняется.

Несмотря на столь ранний час, в трактире было многолюдно. Хотя, это, скорее всего, были не доползшие до дома завсегдатаи. Некоторые из них спали: кто на полу, кто на столе, кто на лавке. Другие уже облюбовали стойку в надежде успокоить разбушевавшихся каменщиков, которым вздумалось работать внутри их голов. Остальные лихорадочно пересчитывали оставшиеся после вчерашней попойки монеты, желая очутиться в числе счастливчиков, уже наслаждавшихся прохладными и чарующе вкусными алкогольными напитками иных рас. С перепоя и крапивица эльфийским светлым покажется.

Моя же закадычная подруга спала за столом, положив голову на длинный развернутый свиток. Рядом с ней стояли три недопитых кувшина. Принюхавшись, я безошибочно определила: гномий темный эль, медовуха и... крапивица. Опять Айри намешала — вот уж кто точно на своих ошибках никогда не учится. Она всегда любила смешивать, казалось бы, совершенно несовместимые вещи. Однажды я попробовала содержимое ее кубка. И зареклась это когда-либо еще делать. Никогда не забуду эту ужасную ночь, когда из-за меня возле одного из туалетов образовалась километровая очередь.

Я потрясла подругу за плечо, и та, с трудом приподняв голову, попыталась сфокусироваться на мне. Ее взгляд немного просветлел, и она, широко улыбнувшись, воскликнула:

— О! А вот и глюк пришел! И друзей с собой привел!

— Это не глюк пришел. Это я пришел. Тьфу ты! Пришла. Глаза разуй, дорогая.

Айри прищурилась, чтобы получше меня рассмотреть. Ее неопохмеленный мозг все никак не мог смириться с тем, что перед ним стоит живой человек, а не очередная галлюцинация, навеянная хмельными парами. Оглядевшись, я обнаружила на полу круглые очки в роговой оправе. Я их подобрала и надела подруге на нос. Та взъерошила свои ярко-рыжие растрепанные короткие волосы и сняла очки, побормотав что-то о дороговизне стекол и несмышлености малолетних девиц. И только после того, как очки были хорошенько отполированы, Айри соизволила их надеть. Теперь она могла хорошенько разглядеть, кто именно перед ней находится.

— Кира! — завопила моя подруга, вскакивая. И тут же уселась обратно, обхватив обеими руками свою голову. — Ой-йо... Кажись, вчера малек перебрала...

— Айри, может, ты все-таки прекратишь уже, наконец, свои эксперименты?

— Вот еще чего удумала. Фигушки. Я почти достигла идеального результата.

— Какие эксперименты? — встрял Рэй.

— Видишь ли, Айри почему-то вбила себе в голову, что непременно должна найти пропорцию, зная которую можно будет пить разные виды горячительного, совершенно не опасаясь последствий. Вот она и экспериментирует. В ночь с субботы на воскресенье каждую неделю вот уже десять лет.

Только сейчас до моей подруги дошло, что я пришла не одна.

— Слышь, Кира, а что это за милый мальчик такой не в меру любопытный?

Ответить я не успела.

— Я Вам не мальчик, — отрезал Рэй, и мне показалось, что в этом душном помещении повеяло холодком. — А Вам бы, девушка, не помешает поменьше пить, иначе состаритесь раньше времени.

Я молча сползла под стол, содрогаясь всем телом от беззвучного хохота. Айри же, похоже, намеревалась сломать лавку, на которой сидела — так сильно та тряслась под моей подругой. Я вполне могла понять Рэя, так как сама когда-то попалась на ту же удочку. А что еще можно подумать, когда видишь перед собой одетую в мужские штаны и рубаху хрупкую девицу с детским кукольным личиком и короткой стрижкой? Меня всегда умиляло то, что ее рыжие космы постоянно торчали в разные стороны, не поддаваясь никакой укладке, в том числе и магической. Как по мне, так это только добавляло ей озорства и очарования.

Рэй переводил взгляд с меня на Айри и обратно. Он терпеливо ждал, когда мы вынырнем из истерического припадка. Наконец, отсмеявшись, я выползла из-под стола и села на лавку возле Айри, а мужчина, так и не дождавшись приглашения, уселся напротив нас.

— Ну и? — напомнил о себе наемник.

— Послушай, мальчик, — Айри сделала ударение на последнем слове. — Да когда я на свиданки бегать тайком от родителей начала, тебя еще, небось, и в проекте не было.

Рэй, кажется, совсем запутался и взглядом попросил у меня помощи. Только вот как бы это помягче сказать...

— Видишь ли... Айри как бы это... ну... чуть больше... В общем, ей сорок с хвостиком.

По-моему, Рэя парализовало от этой новости, а Айри, похоже, вообще решила его добить.

— Ага, — хохотнула она. — С небольшим таким хвостиком. Крохотным. Всего в шестнадцать годиков. Пятьдесят шесть мне, шкет. Кира, а ты все боишься меня обидеть. Глупышка. Да чихать я хотела на свой возраст. Человеку, да и не человеку тоже, столько лет, сколько он сам захочет. А если кто-то попытается тебя в этом разубедить — дай ему в глаз. Я разрешаю.

О-о-о... Кого-то уже можно выносить, и даже выпивка не понадобилась. Вот это, я понимаю, экономия. Похоже, Рэй еще долго будет переваривать эту информацию, так что пока его стоило оставить в покое. Айри тоже так подумала, потому как обратилась только ко мне:

— Что тебя привело сюда, девочка? И не надо мне рассказывать сказки, что ты вдруг воспылала великой любовью к науке и решила посвятить своей альма-матер, обучая нерадивых студентов. Ни в жисть не поверю, что...

К счастью, ее пламенную речь прервало громкое и чрезвычайно настойчивое урчание моего живота.

— Поесть бы для начала, — предложила я.

— Ага, — поддакнул Кузьмяк, ненадолго выглянув из корзинки за моей спиной, и снова спрятался.

Эх, это он зря. Определенно зря, а ведь я же его предупреждала.

— Кто это? — почти неслышно спросила Айри, не мигая глядя куда-то поверх моего плеча.

— Фамильяр, — обреченно призналась я.

Все, кошак, ты попал. Хорошо зная свою подругу, я предусмотрительно заткнула уши. Вовремя.

— А-а-а! — завизжала Айри и вскочила, наплевав на головную боль. Она встала за мной и, не слушая никаких возражений, достала упирающегося котенка из переноски. У несчастного животного глаза почти вылезли из орбит, когда женщина крепко прижала его к своей груди. Здесь, наверное, стоит упомянуть, что Айри не только университетский профессор, но и маг-воин, причем действующий. Так что котенку я совсем не завидовала.

— Кира! — вопил Кузьмяк. — Спаси меня от этой кошкоубийцы!

— Терпи кот, рысью будешь.

— Кира!!!

А что поделаешь? Я когда-то тоже была на его месте. К несчастью, у моей подруги слабость перед всем, что она считает милым. И девчушка с двумя косичками не показалась ей исключением. У меня тогда неделю ребра болели после того, как Айри чуть до смерти меня не затискала. Вот теперь и очередь Кузьмяка пришла испытать это "счастье" на себе.

Зато вся эта суматоха вывела Рэя из оцепенения. Ну, хоть какая-то польза. Правда, мы заодно привлекли внимание и хозяина трактира — низенького даже несмотря на тот факт, что он был гномом, старичка. Сердито сопя, он подошел к нам.

— Проблемы? — осведомился он.

— Нет проблем, — ответил Рэй, протягивая гному серебряник. Видимо, он хорошо знал эту охочую до денег братию.

— Я так и не понял, — криво ухмыльнулся хозяин. — Заказывать что-нибудь будете?

— А как же! — подхватила я. — Три порции яичницы с беконом и одну бекона с яичницей вот для этого чернявого страдальца.

Старичок внимательно посмотрел на Рэя, так и не поняв, почему я того так назвала. Котенка же он не заметил, а может, просто не принял в расчет. А я тем временем соображала, чем бы еще задобрить фамильяра, который сейчас без чувств валялся сейчас на руках у Айри.

— Еще одно блюдце свежих сливок, — подсказал Рэй. — И кувшин темного эля. Да, и еще два кубка. Один тут уже есть.

— А ты молодец, — похвалила его Айри, машинально гладя котенка против шерсти, но он и не возражал — попросту не мог. — Мало кто может так быстро договориться.

— Ничего сложного, — пожал плечами Рэй, натянув капюшон пониже. — Даешь одну денежку при всех, а другую побольше незаметно кладешь ему в карман — вот и вся наука.

— Надо запомнить.

— Рэй, сними плащ, — попросила я. — Здесь жарко.

— Но...

— Ты чего ломаешься как баба перед сеновалом? — встряла Айри, а я закатила глаза. Понеслось. — Сымай уже свой балахон. Я хочу видеть того, с кем разговариваю.

И, не дожидаясь ответа, стащила с мужчины капюшон. Рэй попытался натянуть его обратно, но Айри ему не позволила.

— Э-как тебя приложило! — присвистнула она. — Наемник, да? Точно наемник. Только вот зря ты шрамов стыдишься. Они — украшение настоящего мужика. Хошь, свои покажу?

Вот так одним махом Айри завоевала доверие Рэя. Я в ней и не сомневалась, собственно, почему и затеяла этот разговор.

А в это время перед нашими носами, словно по волшебству (хотя я не удивлюсь, если это действительно так и было) материализовались тарелки с аппетитно пахнущей едой. Кузьмяк, воспользовавшись тем, что Айри отвлеклась, быстренько переполз на колени ко мне и теперь с наслаждением лакал свежайшие сливки. Трактирщик принес нам продукты только высшего качества. Уж в этом я была точно уверена. Мой котенок-гурман был великолепным дегустатором. Покончив с едой, мы неспешно потягивали темный эль, и даже Кузьмяк не отказался от нескольких глотков.

— Так, все-таки, зачем пожаловали?

— Айри, мне нужна твоя помощь.

Подруга вопросительно выгнула левую бровь.

— И чем же я могу тебе помочь? Прибить кого надо или как? Хотя с этим и твой громила справится...

— Рэй, — представился громила.

Айри глянула на него, прищурившись, затем кивнула и снова обратила внимание на меня.

— Так че те от меня нужно?

— Твои знания. Надо бы одну вещицу опознать.

— Показывай. Я сегодня добрая.

После двух неудачных попыток, мне удалось выудить серебряную плиту из вещь-мешка. Айри взяла ее в руки, повертела и даже зачем-то попробовала на зуб.

— Все понятно, — заключила она.

Я знала, к кому иду! А вот Рэй, похоже, был иного мнения.

— Что тебе понятно?

— Мне понятно, что ничего не понятно. Первый раз такое вижу.

Ну вот, а я уже обрадоваться успела.

— Зато я знаю, где можно поискать информацию.

— И где? — я навострила ушки.

— В Тайном отделе Главной библиотеки.

— Туда же нельзя попасть без пропуска. Даже у тебя его нет.

— Нет — так добудем! Эй, Кира, куда делся твой хваленый оптимизм?

— В речке утопился. И я хочу вслед за ним.

— Угу, — влез в разговор Кузьмяк. — И эту мучительницу беззащитных животных с собой прихвати, пожалуйста. Я вам даже прощальную песенку спою.

— О! Котик! — обрадовалась Айри. — А я про тебя уже и забыла...

Наученный горьким опытом котенок тут же юркнул в свою корзинку и захлопнул за собой крышку.

— Ай-яй-яй! Какие мы нервные! Уже и обнять разочек нельзя!

— Айри, — перебила я подругу. Отчасти для того, чтобы спасти Кузьмяка от надвигающейся катастрофы, отчасти чтобы решить интересующую меня проблему. — Не подскажешь, где нам лучше остановиться?

— Так здесь и оставайтесь! Да и хозяин к вам, а точнее к вашему кошельку душой прикипел. Так что, думаю, проблем не будет.

Пойду с этим гномом договорюсь, — сказал Рэй, поднимаясь на ноги

— Ну, а я домой пойду. Жуть как не выспалась. Позже увидимся. Покедова!

Я проводила подругу взглядом и уже хотела отвернуться, когда увидела знакомую фигуру возле дверей.

— Рэй?

— Да?

— Возьми с собой Кузьмяка, а я скоро вернусь, — я передала другу корзинку.

— Ты куда? — завопил мне вслед фамильяр.

— Нужда зовет, — соврала я и вышла из трактира.

На улице никого не было. Может быть, мне просто померещилось? Но мне внезапно зажали рот рукой и потащили за угол. Здесь меня прижали к стене и, убрав руку, прижались к моим губам в жадном требовательном поцелуе. Мне не хватало сил, чтобы оттолкнуть напавшего, но вскоре мужчина сам отстранился.

— Ну, здравствуй, любимая!

ГЛАВА 11

— Ван, отпусти меня.

— Вот еще, — криво усмехнулся он. — Мы ведь так давно с тобой не виделись. Я, между прочим, соскучился. А ты стала еще красивее, любимая.

Мое сердце привычно замерло, но я его одернула, заставив биться вновь. Все прошло. Все давно забыто. Ну да, как же. Кого я обманываю? Будто и не было этих долгих лет разлуки. Он был таким же, как я его запомнила, только в густых каштановых прядях появились первые серебряные нити. Но на его красивом мальчишеском лице по-прежнему не было ни единой морщинки, а васильковые глаза не потеряли своей яркости и глубины. Когда-то я с радостью тонула в омуте его очей, сейчас же я знала, чего мне от них ожидать и больше не попадусь на эту удочку.

— Сколько лет прошло с нашей последней встречи, любимая? Пять?

Он попытался погладить меня по щеке, но я увернулась. Жаль, что цапнуть его не удалось.

— Да, пять. И не называй меня так. Мы давно уже не вместе.

Ван схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Он легонько коснулся своими губами моих, а я в ответ отнюдь не легонько наступила ему на ногу. Нечего руки распускать. Мужчина тут же меня отпустил и запрыгал на одной ноге — я всегда хорошо целилась.

— И кто, по-твоему, виноват в нашем расставании? — спросил он, когда боль утихла, однако близко не подходил. Видимо, понял — чревато.

— Ты, разумеется.

— И что же я сделал не так?

— А ты сам не знаешь?

— А ты напомни!

— Не ори. Люди сбегутся.

Ну, зачем же ему ворошить прошлое? Мои раны были еще слишком свежи, а в мазохистки я не записывалась. Ван меня никогда не понимал, а сейчас и я не могла никак уразуметь, что же я в нем когда-то нашла. Правильно говорят: молодость глупа, слепа и неразборчива. А у меня еще и в квадрате.

— Ты, похоже, запамятовал об одном важном для меня и ничтожном для тебя факте. Ты женат.

Ван расхохотался и снова приблизился ко мне, но приставать не стал. Пока, по крайней мере.

— С этим как раз проблем нет. Я вдовец. Три года уже.

Меня затопили два разных, но одинаково неприятных чувства: сожаление и разочарование. Мне было жаль его жену, но никак не самого Вана. Слишком уж он радовался новому статусу. Сейчас я точно знала, что любила не этого самодовольного мужчину, а светлое чувство, которое сама себе придумала.

— Соболезную, — пробормотала я, одновременно соображая, как бы побыстрее отсюда выбраться.

— Ничего. Давно это было. И не только это, — он улыбнулся, окидывая меня взглядом, после которого я почувствовала себя раздетой. — Помнишь, как нам было хорошо? Нет? А я все помню. Каждую ночь, каждую минуту, проведенную с тобой. Вспомни... И мы можем все это вернуть. Мы можем снова быть вместе.

— Не дождешься. Ты, похоже, еще кое-что забыл.

Мою голову разрывали идеи побега, одна бредовее другой. Похоже, Ван не оставил мне другого выбора. Я сосредоточилась и...

— Кира, к тебе пристают?

— Рэй?

Увидев подошедшего мужчину, Ван нервно сглотнул. Куда ему против грубой силы, если он полжизни просидел за книгами, а о настоящих боях имел только смутное представление. Поэтому он инстинктивно отошел от меня на несколько шагов. Рэй же напротив стал возле меня и по-хозяйски обнял. Я совершенно ничего не имела против. Кроме того, наемник сейчас спас Вана от незавидной участи. Я как раз собиралась применить один запрещенный заговор, и я была вдвойне благодарна другу за то, что он так вовремя появился.

— Кира, так что это за хмырь? — поинтересовался мой друг, недобро глядя на покрывшегося пунцовыми пятнами горе-ухажера. — Он к тебе приставал?

— Кхм. Позвольте представится...

— Позволяю.

Я еле сдержала рвущийся наружу подобно стаду обезумевших быков смешок. Рэй сказал это настолько величественно, что даже сам Ролан IV Амарантийский почувствовал бы себя рядом с ним уборщиком конского навоза. Что уж говорить о бедном Ване, цвет лица которого сменился на землистый. В крапинку.

— Кхм. Меня зовет Ван Дарм, — он прочистил горло и продолжил, попытавшись вытянуться как можно больше, но его попытки привели только к тому, что он чуть было не упал. Это вызвало у меня очередной истерический смешок. — Я — декан Факультета теоретической магии. И по совместительству бывший учитель Киры. А Вы, позвольте спросить, кто будете?

— А это мой...

— Муж, — закончил за меня Рэй, покрепче прижимая мое возмущенное тело к себе.

И я, и Ван опешили, но, в отличие от моего бывшего возлюбленного, я быстро пришла в себя и посмотрела снизу вверх на так неожиданно обретенного супруга, спрашивая взглядом: "Ты какого Арндрэйка тут удумал? Или ты часом пока меня не было отыскал где-то дуб и на радостях с него рухнул?" Однако мой бессловесный упрек не возымел никакого эффекта, ровно, как и удар с локтя в бок, который наемник, похоже, даже не заметил. А вот я заметила и теперь обижено потирала ушибленный локоток.

— Ах, вот оно в чем дело... Не знал. Что ж, поздравляю. Простите, но меня еще ждут дела. До свидания, Кира. До свидания... э... До свидания!— и Ван на не сгибающихся ногах побрел прочь.

— Смотри, не упади, — напутствовал его в дорогу Рэй и выпустил меня из своих медвежьих объятий. И снова он не стал меня ни о чем расспрашивать. Это невероятное счастье встретить таких людей, которые не будут лезть в душу, пока ты сам этого не захочешь. И за это я ценила Рэя еще больше.

Не хотелось бы признаваться даже себе, но мне понравилось быть в кольце его могучих рук. Такой защищенной я себя еще никогда не чувствовала. И тем более с Ваном. Когда этот красивый брюнет только появился в нашем Университете магии и ясновидения, вся женская половина в него влюбилась, а мужская стала по-черному завидовать. Я не стала исключением, но в отличие от сокурсниц не пыталась привлечь его внимание. Я искренне считала, что мои нежные чувства навсегда окажутся безответными. Мне было сложно представить, что его может хотя бы немного заинтересовать девчушка с двумя косичками, когда рядом полно роковых красавиц, готовых по мановению кончика ногтя его мизинца броситься ему на шею. Поэтому все, что я могла себе позволить — это тайком наблюдать за Ваном, когда ветер позволял мне бывать в Университетском городе.

По договоренности с ректором у меня было свободное посещение — привилегия, которая давалась только самым талантливым студентам. Каково же было мое удивление, когда однажды, задержавшись допоздна в одной из частных библиотек, я увидела там своего самого любимого преподавателя. Было уже достаточно темно, и он предложил проводить меня до общежития. Он рассказывал интересные истории (в основном о себе), делал комплименты, в общем, дурил мне голову, как только мог. Так мы и начали встречаться. Тайком, потому что отношения со студентами были строжайше запрещены, хотя это все равно никого не останавливало.

Но вот очередная сессия подошла к концу, и ветер снова позвал меня в путь. За время нашей разлуки я успела напридумывать себе всякую чушь. Например, как я смогу обмануть ветер и остаться с Ваном навсегда, как стану преподавателем, и мы сможем работать с любимым бок о бок, как заведем детей. А вернувшись, я узнала, что Ван женился на дочке декана Факультета прикладной магии. Если бы не поддержка Айри, не знаю, каких бы глупостей я могла бы тогда натворить. Ван же считал, что ничего из ряда вон выходящего не произошло, и его женитьба никакого отношения к нашей связи не имеет. Он предложил мне продолжить наши встречи и даже график заранее составил.

Я тогда еще его сильно любила (или думала, что любила) и не могла дать ему достойный отпор, даже несмотря на двойное предательство, но об этом не хотелось вспоминать еще меньше.

При помощи все той же верной и незаменимой Айри была созвана срочная комиссия, которая и приняла у меня все экзамены, которые мои сокурсники должны были сдавать еще в течение трех лет. Таким образом, вскоре я стала счастливой обладательницей золотого диплома (между прочим, самого престижного) и лицензии гадалки третьей степени. После того как мы с моей закадычной подругой все это хорошенько обмыли, она в ту же ночь помогла мне сбежать через студенческий лаз. Кстати, мученики науки наивно полагали, что преподавателям о нем было неизвестно. А они не люди что ли? Хотя, не все...

Я и не заметила, как мы с Рэем вошли в трактир. Здесь было еще более оживленно, чем до того, как я вышла на улицу. И больше всех шумел хозяин-гном:

— Где моя трубка? — орал он, бегая по залу и заглядывая всюду, куда только мог дотянуться. За что схлопотал по челюсти от двух дам и еще по лбу от их кавалеров. — Кто спер мою трубку?

— Что здесь произошло? — тихонько спросила я у Рэя, прижимаясь к стене, чтобы не стать очередным объектом обыска этого не в меру ретивого старичка. Мне и Ахтарыча хватило.

— Понятия не имею. Когда я пошел тебя искать, здесь еще было тихо. Кстати, — шепнул мужчина. — Я сказал Ксьену, что мы с тобой женаты.

— А кто это?

— Трактирщик.

— А ему, зачем соврал?

— Тут только одна свободная комната оставалась. Он еще и скидку нам дал. Как молодоженам.

— Да? Ну, тогда ладно. А Кузьмяк где?

Рэй прикрыл глаза, что-то припоминая.

— Это мелкое желтоглазое чудовище заявило, что хочет спать, и что видало оно нас всех вместе с рыжей ведьмой в гробу и белых тапочках. Только я так и не понял, причем тут цвет обуви...

Я улыбнулась.

— Да так, есть один такой древний обычай...

— Расскажешь?

— Как-нибудь в другой раз.

Я заметила, что прямо на нас со всех своих коротких ног несется Ксьен, причем он развил такую скорость, что сам остановиться уже не мог. Не теряя времени, я отпрыгнула в сторону, увлекая Рэя за собой. А трактирщик смачно впечатался в стену. На его счастье, он был гномом, а они, как известно, славились своими крепкими лбами. Так что за его жизнь я не опасалась. Я просто обошла валяющееся в полной прострации тело и направилась к лестнице.

— Рэй, — обернулась я к другу. — Хватит уже из себя древнеарнийскую статую изображать. Может, ты мне все-таки покажешь, где наша супружеская комната? Или мне у этого полутрупика допытываться?

— Мы его, что вот так здесь и оставим? — наемник кивнул в сторону гнома.

— Нет, можешь ему свою "колыбельную" спеть, тогда точно быстро в себя придет.

Мужчина выгнул бровь, но с места не сдвинулся. Вот уж где пень упертый попался. Ну, за что мне такие муки! К тому же, меня уже сильно нервировало пристальное внимание посетителей. Они никогда, что ли ссор между "мужем" и "женой" не видели?

— Ладно, — выдохнула я, решив на этот раз притвориться кроткой и покорной. Главное, чтобы в привычку не вошло. — Затащи его куда-нибудь, а потом не забудь отвести меня в нашу опочивальню, мой господин.

Я присела в шутливом реверансе, а Рэй выгнул бровь. Эта сценка с нами в главных ролях вызвала взрыв хохота у посетителей, и они продолжили то, чем занимались до того, как старик-гном разыграл весь этот спектакль. То есть напиваться с утра пораньше. А что еще делать студентам в воскресенье? Не в библиотеку же ходить.

Когда Рэй поднял Ксьена на руки, сей товарищ украдкой показал мне язык и подмигнул. Я только вздохнула. Если бы не свидетели, я бы давно поставила зарвавшегося старика на место. Я прекрасно знала, что с ним ничего не случилось. Симулянта я везде узнаю — сама не без греха. Как говорится, чудак чудака... Или там про охотников что-то было? В общем, не суть. Теперь осталось только придумать, как отомстить гному за то, что выставил меня полной и бессердечной дурой. А что? Долг платежом красен. И опасен.

Обдумывая различные способы мести и тут же отметая их за излишнюю жестокость, я поплелась за Рэем. Неожиданно мне в голову пришла очень интересная идея. Немного поотстав, я схватила с одного из столов первую попавшеюся мне на глаза вещь, оказавшейся вилкой. Критически осмотрев свою добычу, я сочла ее вполне сносной. Для подклада подойдет. Я тихонько пошептала над столовым прибором и положила его себе в карман — дожидаться своего звездного часа.

— Кира, открой дверь.

О! Уже пришли.

— А сам?

Рэй выразительно посмотрел на лежащего кулем трактирщика. Скорее всего, это должно было меня усовестить. Как же, разбежалась.

— Ой, бедняжечка! — притворно заохала я. — Как же ему, небось, больно. Ой, чует моя чуйка, что ему совсем худо. Конечно-конечно! Я сейчас открою. Нельзя же держать человека, простите, гнома на пороге в полутрупиковом состоянии. Еще, поди, тут окочурится.

Мой друг подозрительно на меня покосился, но промолчал, а трактирщик мертвецки побледнел. Он уже не рад был, что все это затеял. К тому же, как я позже узнала, Рэй ему сообщил о роде моей деятельности. Вот несчастный и опасался, что я ему правду напророчила. Ну-ну, голубчик, я еще не закончила.

— Заходи, супруг дорогой, — я пропустила Рэя вперед и захлопнула за нами дверь. Громко так, чтоб уже наверняка. — Неси-неси хозяина горемычного, коли уж смертушка его рядышком бродит.

— Кир...

— Ой, горе-то какое! — запричитала я, не давая Рэю вставить и слова. Он был вынужден молча продолжать свои действия. Еще не хватало, чтоб он испортил мой чудесный план. — Бедный он, несчастный! Совсем ведь еще молоденький! Годков двести, не больше. Вьюноша совсем!

Дедок возмущенно крякнул, но глаз не открыл. Даже когда Рэй его "случайно" уронил на кровать. С моей помощью, конечно. Ничего, и не такие крепости брали.

— Ой-йо! — завыла я с новой силой, почти переходя на визг. — Хоть бы ночку эту пережил! Вижу. Вижу смертушку его. Вот она. Возле изголовья его стоит. Смотри!

Вот здесь старичок и сломался. Как ужаленный, он вскочил с постели и бросился наутек. Не тут-то было! Я же дверь на защелку закрыла. Однако глаза Ксьена застилала пелена ужаса, и он никак не мог сообразить, почему проклятая деревяшка его не выпускает.

— Кира, — шепнул мне Рэй. — Смилуйся уже над ним, а то ведь и вправду помрет.

— Погоди еще минутку, — я аккуратно положила заговоренную вилку под подушку гнома. — Вот и все. Эй, господин Ксьен! Успокойтесь. Ошиблась я. Костлявая дама не по вашу душу пожаловала. Заблудилась она. Дорогу спрашивала.

Гном замер на месте и медленно, очень медленно повернулся к нам. Все еще не веря в собственную удачу, он спросил:

— Правда?

— Правда-правда, — заверила его я. — Вы пока прилягте и отдохните, а мы Вам больше мешать не будем. Пошли, дорогой, я устала.

Я подтолкнула Рэя к выходу, и мы покинули комнату трактирщика, оставив того в гордом одиночестве. Мысленно хихикнув, я подсчитала, что заговор уже должен был сработать. Эх, жаль, что о моем поступке никто не узнает. И памятник на Центральной площади тоже никто не воздвигнет. Ничего, переживу уж как-нибудь. Душу грела мысль о том, что еще целую неделю Ксьен будет потчевать своих клиентов бесплатным темным элем. Не забыть бы сообщить эту наиприятнейшую новость Айри. А с трактирщика все равно не убудет. Он еще по достоинству оценит мою рекламную кампанию, когда в "Гордый козел" хлынет толпа посетителей, ведь на еду-то и другие напитки заговор не распространяется.

Наша "комната для молодоженов" была в самом конце коридора. Когда мы зашли, я поняла, почему нам так сильно снизили за нее цену. Видимо, это моя карма, селиться в метлой и тряпкой забытых комнатах. Помимо двуспальной кровати (на которой Рэй мог поместиться разве что поперек, но тогда бы не осталось места для меня) здесь был еще старенький комод, маленький столик у замызганного окна, и стул, на который я не рискнула бы посадить даже своего котенка. Ни тебе зеркала, ни тебе умывальника. И как прикажете девушке красоту поддерживать? Кстати, а где мой ушастый шкодник?

Упомянутый субъект мирно посапывал в своей корзинке. Наверняка это Рэй додумался поставить ее на подоконник, игнорируя протесты Кузьмяка. Обычно фамильяр не соглашался на меньшее, чем половина кровати. Как иногда все-таки полезно иметь мужчину в доме. Самой сладить с котенком у меня не очень получалось — слишком уж сильно я его любила, и гаденыш этим нагло пользовался. К счастью, Рэй не испытывал к нему столь нежных чувств, так что оставалась надежда, что я его не слишком сильно избалую. Правда, очень слабая.

При нашем появлении Кузьмяк даже не пошевелился. Встреча с Айри принесла свои плоды. Я подошла к окну и протянула руку, чтобы погладить котенка, но моя рука зависла в воздухе, когда я увидела то, что лежало возле его лап.

— Кузьмяк! — заорала я.

Звереныш вскочил от неожиданности, но сделал это так неудачно, что перевернулся вместе с корзинкой, которая полностью его накрыла. Когда котенок высунул из-под нее недовольную мордочку, то стал похож на мохнатую черепаху, причем с очень скверным характером, ибо придя в себя Кузьмяк заголосил:

— Да что же здесь творится, люди добрые? Средь бела дня обижают маленьких беззащитных котят. И кто же вы думаете этот мучитель? Собственная любимая хозяйка! А ведь я для нее на все готов, а она... У-у-у! Меня обманули в самых лучших чувствах!

На этот раз его гневная тирада ни капли на меня не подействовала. Расту в собственных глазах. Рэй же наблюдал за всем происходящим молча.

Я сняла с кота "панцирь" и обнаружила лежащую рядом курительную трубку. Гномья работа. Определенно. Только они могут украсить грубо сделанную вещь большим драгоценным камнем: на чашке трубки красовался идеально круглый рубин. Вернув корзинку на подоконник, одной рукой я подняла причину волнений Ксьена, а другой причину своих. Причем моя была явно недовольна тем, что ее схватили за шкирку и потрясли.

— Кир-ра! Меня сейчас стошнит! Я ж совсем недавно поел. Положь меня на место!

— Размечтался! Признавайся лучше, зачем трубку трактирщика стащил?

Котенок скосил глаза на зажатую в моей руке вещицу и изобразил на мордочке оскорбленное выражение.

— Фи! Как можно! Чтобы благородный фамильяр да воровал подобную безвкусицу? Да за кого ты меня принимаешь?

Я внимательно посмотрела на пыхтящего котенка. А ведь он прав. С чем-чем, а со вкусом у моего питомца было все в порядке. Он скорее уж голодать будет, нежели падет так низко, чтобы украсть нечто недостойное его лоснящейся шкурки. Гребаный эстет.

— Тогда почему трубка лежала в твоей корзинке? — спросила я, прищурившись.

— А мне почем знать? Я спал.

Задумавшись, я отступила назад и споткнулась о валяющуюся на полу подушку из корзинки Кузьмяка. Падая, я разжала пальцы. Котенок приземлился на четыре лапы, а вот трубке повезло намного меньше — она с грохотом покатилась в угол. Я очень сильно ударилась, да так, что на мои глаза выступили слезы. И в этот момент ко мне подбежал Рэй и, решив помочь, взял за локоть, возле которого как раз начал проявляться синяк — я это очень хорошо чувствовала. Взвизгнув, я выдернула руку.

— Кира...

— Не лезь, когда тебя не просят! Зачем ты свалился только на мою голову!

Ну, почему я иногда говорю раньше, чем думаю! От этого всегда только одни проблемы. Вот и сейчас Рэй молча выпрямился и отошел от меня на несколько шагов. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но я знала, что мои слова задели его за живое.

— Извини, я не это хотела сказать.

— Не важно. Все в порядке.

Однако он не шелохнулся, а Кузьмяк оставил все без комментариев. Он тихонько сидел в своей корзинки, довольный тем, что о нем забыли. Зря он так думал. Вот сейчас с этой проблемой разберусь, и мы еще с ним потолкуем.

— Рэй?

Внимательный взгляд серых глаз.

— Я дура.

Обалдевший взгляд серых глаз и катающийся в истерическом припадке фамильяр.

— Ладно. Твоя взяла, — он взъерошил свои волосы и снова подошел ко мне.

— Нет, еще не все!

— В смысле?

— Наклонись.

Пожав плечами, он выполнил мою просьбу. Я поцеловала его в щеку, подмигнула и показала ему язык, отойдя назад на два шага.

— Вот теперь все.

Ух ты! А он, оказывается, краснеть умеет. Да так, что любая девица на выданье обзавидуется. Любо-дорого смотреть.

Рэй прокашлялся и хриплым голосом напомнил:

— А с трубкой-то, что делать будем? Может, я ее владельцу отнесу?

— Давай.

Он поднял трубку и тут же, вскрикнув, выронил.

— Что случилось? — всполошилась я.

— Она... горячая.

— Да ну? Будешь мне сказки рассказывать! — фыркнул Кузьмяк и протянул лапку к злосчастной вещице. И тут же ее отдернул. — Ай! Жжется! Кира, она же горячая! Она почти раскаленная!

— Я это и сказал.

— Я тебе верить не обязан.

— Поговори мне тут.

— Кира! Он меня обижает!

— Цыц! — скомандовала я.

Потыкав трубку ногой, я решилась дотронуться до нее и... Ничего не почувствовала. Тогда я взяла его в руки. Ничего. Обычная трубка.

— Как так? — воскликнул Кузьмяк, а Рэй выгнул бровь.

Я сосредоточилась и попыталась считать информацию с трубки. Бесполезно. Колдовал кто-то явно посильнее меня.

— Понятия не имею, — в конце концов, промолвила я. — Но я знаю, кто нам может это объяснить.

Ксьена мы нашли там же, где и оставили. Он лежал в своей постели и вел внутреннюю борьбу с самим собой. Понятное дело, ему совершенно не хотелось раздавать бесплатно выпивку. Но мои заговоры сильны, а значит, долго он не сможет сопротивляться. Хотя справедливости ради следует отметить, что он и так долго продержался. Уважаю.

— Господин Ксьен, мы нашли Вашу трубку.

— Да?

Я протянула ему вещицу, но он тут же ее отбросил.

— Она горячая! — воскликнул он, а затем расхохотался. — Наконец-то! Кто бы мог подумать, что именно я передам его хозяину.

Три пары глаз непонимающе уставились на свихнувшегося гнома. И продолжали смотреть пока он, ойкая и айкая, выковыривал из трубки рубин. Закончив, старик обратился ко мне.

— Забирайте камушек. Ваш он. А трубку я себе оставлю — привык уже.

— Объясните, что здесь происходит, — вклинился в разговор Рэй.

— Не знаю, не ведаю. Известно мне только, что трубка эта у моей семьи давно. Только никто уже и не вспомнит, когда и как она у нас появилась. Токма должны мы камушек отдать хозяину, когда времечко придет. Вот оно и пришло. Рубинчик в чужих руках, кроме хозяйских, больно горячим становится, когда хозяин уже объявился. Так что наказ я выполнил, а больше ничего мне не ведомо.

Я повертела драгоценный камень в руках. Я знала, что с ним делать.

ГЛАВА 12

Как я и думала, камень идеально подошел к выемке в серебряной плите. Я уже в который раз сконцентрировалась, чтобы считать информацию с подарка Ахтарыча. Но, как и прежде у меня ничего не получилось. Хотела бы я знать, что за колдун смог поставить такой сильный блок. У меня сильно разболелась голова, пока я пыталась его взломать.

Кроме того, от работы меня отвлекало постоянное мельтешение на заднем плане. Я еле сдерживала смех, наблюдая краем глаза, как Рэй и Кузьмяк выясняли отношения. Делали они это в полном молчании, чтобы мне не мешать, и это еще больше подбивало меня к истерике. По активной жестикуляции моих друзей я поняла, что решался вопрос о том, кто будет спать на кровати, а кто на коврике. Спорили они долго, и никто не собирался уступать. Когда я уже отчаялась извлечь хоть какую-нибудь информацию из неподатливого куска метала, ко мне подошли сзади и похлопали по плечу

— Кира, — начал Рэй, когда я обернулась и вопросительно подняла бровь. — Мы тут с блох... с Кузьмяком посовещались...

Наемник посмотрел на сидящего у него на предплечье котенка в поисках поддержки. Фамильяр почесал лапкой за ухом, глянул на меня, потом на Рэя, снова на меня и обратно. Затем он глубоко вздохнул и кивнул.

— В общем, мы решили, что на коврике будешь спать ты, — сообщил мне Рэй и отошел на два шага назад.

И правильно сделал. Разъяренная гадалка за последствия своих действий не отвечает. Во всяком случае, я не собиралась.

— Ах вот вы что удумали, голубчики! Хрупкую девушку и на холодный пол? И где же ваша совесть, господа?

Для усиления эффекта я топнула ногой, отколов кусок доски от пола. Ничего, комната от этого хуже выглядеть не стала, а я хоть выпустила немного пара.

— Хозяйка моя любимая, — попытался подлизаться Кузьмяк. — Ты же все равно спишь только по два часа. Ну, какая разница где?

— Раз нет никакой разницы, так и спите на полу, отрезала я и, обойдя гору в виде Рэя, направилась к постели. — Оба. И больше этот вопрос не обсуждается!

Услышав это, Кузьмяк сердито засопел, а Рэй только вздохнул. Видимо, вспомнил, что предыдущая попытка меня обидеть закончилась для него долгим созерцанием зеленых веток кустарников. Я была уверена, что он тогда понял, кто именно был виноват в его мучениях.

Совершенно не спеша, я стащила с кровати пыльное постельное белье и бросила его на пол. Ксьен явно стиркой себя не утруждал. Расчихавшийся фамильяр пробормотал себе под нос что-то невнятное и запрыгнул на подоконник, демонстративно отвернувшись.

— Ты спать собралась? День же еще.

— Ну и что? Я не выспалась.

— Впрочем, я бы тоже вздремнул.

— Так ложись. Кто тебе мешает?

— Кир, а может, договоримся? — Рэй посмотрел мне в глаза, отодвигая ногой обветшалое покрывало в самый дальний угол.

— Договорился уже, — фыркнула я, доставая из вещь-мешка свежий комплект. — Теперь и разгребай последствия.

Наемник покачал головой и уселся на пол. Затем вытащил из своей дорожной сумки тонкое покрывало и расстелил его возле себя.

— И нечего здесь кряхтеть. Мужик ты или где?

— Или на полу.

— Вот там и сиди.

— Сам разберусь.

— Вот и умница.

— А ты — язва.

— Угу, а ты...

— Да заткнитесь вы оба! — не выдержал Кузьмяк. — Я тут, между прочим, уснуть пытаюсь!

— Спи, моя радость, усни, — ласково пропела я. — А я буду спать на кровати. Одна.

— Не в рифму, — буркнул котенок.

— Зато, правда.

Фамильяр пошевелил усами, решая, что бы мне такое не слишком обидное сказать. Но не найдя ничего подходящего, снова отвернулся. Вот и поговорили.

Спать мне совершенно не хотелось и от скуки я начала считать баранов. Никогда не могла понять, почему на эту почетную роль назначили именно этих сварливых животных. Неужели было выбрать кого-нибудь посимпатичнее? Например, кур или кошек, или собак, или лошадей... Да ежиков, в конце-то концов!

Я развлекалась тем, что представляла, как на курчавых спинах баранов катаются мои бывшие клиенты. Так дело пошло намного продуктивнее и на триста двадцать четвертом оседланном Аглаей фиолетовом овне я и уснула.

Проснулась я от того, что Кузьмяк мягкой лапкой бил меня по щекам. Спасибо, что хоть без когтей.

— Кузьмяк, отстань. Я еще сплю.

Открыв глаза, я обнаружила перед собой встревоженную кошачью мордочку.

— Что-то случилось?

— Случилось! — выпалил фамильяр, прижимаясь ко мне. Я машинально начала его гладить по шелковистой шерстке. — Ты проспала ТРИ часа!

— Что?!

Я подскочила, и Кузьмяк, не ожидая такого подвоха с моей стороны, скатился на пол. Только вот пол оказался мужским. И с очень большим словарным запасом ненормативной лексики.

— Рэй, прекрати вопить. Здесь дети, — устало пожурила я друга. Хотя подозреваю, что котенок и сам побольше нашего знает. Мне не давала покоя мысль о том, что я так долго спала. Нет, наверное, Кузьмяк ошибся.

— Какие еще дети?

— А чем тебе Кузьмяк не ребенок?

— Всем. Ты только посмотри на эту наглую морду.

— Она не наглая, — возмутился фамильяр. — Она а-рис-то-кра-ти-чес-ка-я! Чувствуешь разницу, недоучка?

— Нет. Но ты нарвался.

Рэй поднялся на ноги, держа в одной руке вопящего и брыкающегося котенка, а на другой складывал пальцы в фигуру а ля "сейчас тебе будет бо-бо".

— Никаких щелбанов! — заорал Кузьмяк. — Я маленький и хрупкий! Меня нельзя бить!

— Кто сказал?

— Она, — гаденыш указал лапкой на меня, временно прекратив извиваться.

— Эй! Я такого не говорила!

— Ну и ладно, — легко согласился котенок. — Зато в Кодексе прописано, что ты меня защищать обязана.

— И что с того?

— А то, — хитро улыбнулся фамильяр и обратился уже к Рэю. — Если у тебя есть ко мне претензии, то предъявляй их ей.

Наемник выгнул бровь и аккуратно положил котенка на кровать возле моих ног, а сам вышел, ничего не сказав. Я же надулась, мысленно зарекаясь давать Кузьмяку читать литературу, которую он впоследствии сможет использовать против меня. Жаль, что Кодекс у него отобрать не догадалась. Подозреваю, что он вызубрил все две тысячи восемьсот тридцать пять правил. И в особенности четыреста пять, непосредственно касавшихся фамильяров. Стыд мне и позор, но я их помнила лишь в общих чертах. Да и зачет по магическому праву я смогла сдать только лишь благодаря чистой случайности. А если точнее, то грязной.

Зачет по этой жутко нелюбимой мной дисциплине принимал тогда старенький профессор, который заменял нашего приболевшего преподавателя. Он нас всех видел впервые и, понятное дело, имен наших не знал. Ко всему прочему, он был подслеповат. Я была в середине списка, поэтому у меня было немного времени, чтобы хоть что-нибудь впихнуть в свою бестолковую голову. Как назло, знания никак не хотели туда лезть, и я уже почти отчаялась, когда началась суматоха. Оказалось, что профессор нечаянно развернул на ведомость кувшин виноградного сока (что-то мне подсказывает, что там не обошлось без градусов), и прочесть то, что там было написано больше не представлялось возможности. Престарелый деятель науки понадеялся на нашу честность и — зря, конечно! — спросил, кто уже сдал зачет. Не сговариваясь, мы все подняли руки. Старичок досадливо покачал головой и послал старосту курса за новой ведомостью.

Чтобы не тратить время зря, я решила заняться чем-нибудь полезным. Я уже заканчивала проверять свои запасы заговоренных трав сидя на кровати и скрестив ноги, когда в дверь несмело постучали. Кузьмяк поднял сонную мордочку, но, не учуяв ничего, что могло бы принести ему личную выгоду, снова сладко засопел. А вот моя интуиция подсказывала, что ему не следовало бы так расслабляться.

— Войдите!

— Это... кхм... госпожа гадалка, — послышался голос нашего милого трактирщика. — К Вам можно?

— Я же сказала "войдите".

— Так это... я войду?

Может быть, я перестаралась с его перевоспитанием? Раньше он был куда более решительным. Так, глядишь, и всех клиентов распугает мне, коли болтать начнет.

— Заходите! — я сама открыла ему дверь и немного подтолкнула, потому что он все никак не мог переступить порог.

— А Ваш... супруг где?

— Вышел.

— Так мне велено вас обоих... того...

— Чего — того? — котенок заинтересованно навострил ушки, отбросив остатки сна. — Вы собираетесь совершать с моими хозяевами какие-то невообразимые действия, которые невозможно описать цензурными словами?

— Ась? Не понял. Ничегошеньки я делать не собираюсь.

— А кто, позвольте Вас спросить, собирается? — не унимался фамильяр, теперь уже сидя в своей корзинке и строго глядя на замершего в нерешительности гнома. — Неужто в этом мире есть кто-то, кто не побоялся покуситься на свободу действия лицензированной гадалки третьей степени?

— Это не я! Право слово, не я! — почти завопил Ксьен, поспешно пятясь к двери и, упершись в нее лопатками, сполз на пол. — Не я, госпожа гадалка, не я. Честное гномье, не я! Только не заставляйте меня раздавать бесплатно еще что-нибудь. П-пожалуйста!

Мне даже стало жалко этого маленького старичка. Это ж как надо любить деньги! Похоже, для него было куда страшнее лишиться нескольких монет, чем верного друга. Впрочем, как и для всех гномов. Как говориться, умом Стальные горы не понять.

— Ксьен, успокойтесь уже, наконец, и скажите, зачем Вы сюда явились!

— Госпожа гадалка, меня сюда Рыжая Бес... профессор Грэм отправила. С важным поручением!

— Выкладывай! — велел Кузьмяк, всем своим видом показывая, что он здесь главный. Ну, ничего, пусть ребенок потешится, пока я ему за излишнюю наглость усы не пообломала.

— Так она сказала все слово в слово передать... Сейчас точно вспомню... Во! Точно! Вспомнил! Только это все она! Не я! Это ее слова, только ее! Правду говорю!

— Да говори ты уже свою правду! — не выдержал котенок. — Сил больше на тебя смотреть нет.

Гном сглотнул и послушно продолжил:

— Сказала она так: "Бери своего пушистика и мальца-переростка и тащи свою пятую точку в мою хибару. И без хвоста! Дело есть. И пошустрей там. Меня еще студенты-недомученики ждут. Чем быстрее ты придешь, тем меньше их вынесут на носилках из аудитории. И не ржи как лошадь — людей распугаешь!"

Но я уже не могла больше сдерживаться. Айри просто неподражаема. Мне иногда кажется, что она знает меня даже лучше, нежели я сама.

Краем глаза я увидела, что Кузьмяк медленно, стараясь не привлекать моего внимания, вылез из корзинки, мягко спрыгнул с подоконника и бочком по стеночке пошел к выходу. До чего же наивный у меня котик.

— Стоять!

Котенок тут же замер, его правая передняя лапка повисла в воздухе, а сам он мелко дрожал. Видя такое поведение фамильяра, трактирщик вжался в стену, притворившись статуей.

— Кир, а можно я сегодня не пойду?

— Нельзя.

— А если...

— Нет.

— Но все-таки...

— Нет!

— И все же...

— Кузьмяк!!!

— Ладно. Понял. Не вопи, — вздохнул котенок, и прошептал себе под нос. — Ну, хотя бы попытался.

Я потянулась за ботинками, когда заметила, что гном все еще был здесь. Он еще больше слился с окружающей обстановкой, и его выдавал только нервно дергающийся глаз.

— Ксьен, профессор Грэм еще что-нибудь передавала? — поинтересовалась я, деловито зашнуровывая ботинки. А сейчас будет проверка на вшивость.

— Ничегошеньки, честное гномье! — ответил он, отлипая от стены, и тут же спохватившись, добавил. — Ой! Она еще сказала: "И возьми у этого старого жмота эльфийского золотистого и гномьего темного. Ты знаешь, чем его прижать. Не мне тебя учить. Все, дуй быстрее. Срочняк у меня, так что по дороге глазки местным увальням не строй и с нехорошими дядями и тетями не разговаривай. Усекла?"

— Усекла-усекла, — хмыкнула я, поднимаясь на ноги. Понятно, почему гном не хотел мне этого говорить.

— Госпожа гадалка, так я пойду?

— Идите, — разрешила я, сгребая за шкирку пытавшегося улизнуть котенка. — И, Ксьен, не забудьте, пожалуйста, посылку для профессора Грэм.

Старик на секунду снова стал тем, кем был до моей шутки над ним, но, заметив мой недобрый взгляд, тут же расплылся в подобострастной улыбке:

— Как прикажете, госпожа гадалка!

И не дожидаясь, чтобы мне пришла в голову еще какая-нибудь идея о том, как бы еще его заставить раскошелиться, выскочил за дверь, громко ею хлопнув. Я услышала тихий, но жутко недовольный голос Ксьена. Мне стало крайне интересно, что же он там такое говорит, что не смог сдержаться, чтобы отойти подальше от моей комнаты. Я осторожно выглянула за дверь и вся превратилась в слух. Старик шел по коридору спиной ко мне и костерил меня, как только можно на гномьем языке. Скорее всего, он думал, что его здесь никто не понимает. И зря. Отпрыскам из благородных семей с раннего детства вбивали в головы иностранные языки, и я исключением не являлась. Правда ругательствам меня в отчем доме, разумеется, никто не учил, однако жизнь внесла свои коррективы, и я теперь могла по меньшей мере целый час изъясняться исключительно на гномьем мате, не употребляя ни единого печатного слова. Так что я прекрасно поняла все, что говорил старик-гном. И если убрать все, что не пропускает цензура (а это большая часть всего его монолога), то получится приблизительно так:

"Да чтоб я хоть раз еще пустил сюда хоть одну гадалку! Да я лучше буду алименты бывшей жене в тройном размере выплачивать, чем бесплатно поить этих наглых баб! Где это видано, чтобы баба мужику указывала! И хвостатый тоже хорош! В другое время я б из него суп сварил, а тут еще слушать его приходится! Да я б эту... своими руками!"

Я не удержалась и крикнула ему вслед:

— Ксьен, и еще на закуску чего-нибудь сообразите, пожалуйста! И заверните хорошенько!

Несчастный гном подпрыгнул от неожиданности, а затем медленно, очень медленно обернулся. Его глаза остекленели, а кровь отхлынула от лица.

— К-конечно, госпожа гадалка. Как скажете.

Посмеиваясь, я вернулась в комнату и, плотно закрыв за собой дверь, пересказала сидящему на моей кровати котенку все, что сказал трактирщик. Кузьмяк смотрел на меня со смесью любопытства и обиды. Я подошла к нему и почесала под подбородком, а он положил мордочку мне на ладонь. Почти идиллия.

— Кира, а ты откуда гномий знаешь? — спросил Кузьмяк, когда я перестала его гладить. — И почему его не знаю я? Я ж твой фамильяр!

— Ты не учил — вот и не знаешь. И нечего в меня глазенками стрелять. У меня вообще ушло не меньше двух лет ежедневной зубрежки, чтобы с грехом пополам на нем говорить. А тебе все на блюдечке подавай. Нет уж, родной, хочешь знать гномий — иди учить.

— Больно надо, — буркнул котенок.

— Ладно, Кузьмяк, не ворчи. Лучше скажи, куда Рэй подевался? Что-то он задерживается. Надеюсь, он ничего там не натворил.

Я снова уселась на кровать, но на этот раз не стала снимать обувь. Котенок перелез ко мне на колени и потерся о мою руку мордочкой. Все-таки Айри произвела на него неизгладимое впечатление, раз он так ко мне ластится.

— Не знаю я, куда он делся. Можно подумать, я за ним слежу.

— Знаю, киса, просто я волнуюсь.

— Ишь, чего удумала! — фыркнул фамильяр. — Не маленький ведь. Что с ним случиться-то может? Даст кому по морде — и все дела.

— Вот поэтому я и волнуюсь.

Словно в ответ на мои мысли дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась и в проеме показалась голова Рэя. А через несколько секунд и остальное тело.

— Не спишь? Отлично, а то я боялся тебя разбудить.

— А меня не боялся?

— Тебя, блохастый, точно нет, — Рэй подошел ко мне. — Ты в любом случае найдешь время и место, чтобы отоспаться. Так что, кот, за тебя я не боюсь — ты у нас не пропадешь.

— Сам блохастый! — обиделся Кузьмяк, проигнорировав все остальное. В этом он точно в меня.

Наемник вошел в комнату, намереваясь сбросить сапоги, но я его жестом остановила. Он выгнул бровь, выжидающе глядя на меня.

— У нас работка намечается. И, насколько я поняла из послания, крайне прибыльная.

— А? — округлил глаза котенок. — А почему я ничего такого не понял?

— А для этого, — я дотронулась кончиком пальца до кошачьего носика. — Нужно хорошо знать Айри. И скоро у тебя появится такая возможность.

— Исида упаси! — ужаснулся Кузьмяк, спрыгивая с моих колен на пол и прячась за Рэем. — Я лучше буду спокойно доживать свой век в счастливом неведении того, что происходит в рыжей голове этой кошкоубийцы!

Я рассмеялась, а Рэй, подняв фамильяра за шкирку, усадил его себе на плечо. Кузьмяку ничего не оставалось делать, как вцепиться когтями в одежду наемника, чтобы не упасть.

— Ничего, кот, мы ее чем-нибудь отвлечем от тебя, — заверил звереныша Рэй.

Кузьмяк подозрительно сощурился и нервно задергал хвостом:

— Чем это, например?

— Ну... темным гномьим.

— Кузьмяк, ты забыл что ли, что Ксьен нам ссобойку собирает? Айри ж на нее просто накинется!

— Ага, — мрачно подтвердил фамильяр. — Как только со мной покончит.

Его ослиное упрямство мне уже порядком надоело, тем более что Айри настаивала поторопиться. Поэтому я подмигнула Рэю и тот, правильно расценив мой знак, взял котенка в руки. Последний и не подумал сопротивляться, прекрасно понимая, что больше ему своевольничать никто не позволит.

— Что за работа? — поинтересовался Рэй, в одной руке держа котенка, а другой, собирая свои вещи в дорожную сумку. — Айри заказала?

— Пока не знаю, — сказала я, отвечая сразу на оба вопроса. — Возможно, кто-то попросил быть посредником. В любом случае мы это узнаем только когда поговорим с ней.

— Так чего мух считаем? — спросил Кузьмяк, одновременно показывая лапкой Рэю, что тот забыл на столе свой охотничий нож. — Пойдем уже!

Решил, наверное, что лучше уж нырнуть прямо в омут с головой, чем не трястись заранее. Мудрое решение.

Придя к выводу, что злить и меня, и Айри одновременно слишком опасно для здоровья, Ксьен на славу постарался, собирая гостинец для моей подруги. Здесь были и несколько фляг с дефицитным эльфийским элитным пойлом, свежеиспеченный мясной пирог, большое кольцо ароматнейшей домашней колбасы, кусок сала и буханку хлеба. Не забыл старик и о Кузьмяке, добавив и кринку свежих сливок. Свое угощение фамильяр вылакал на месте, справедливо рассудив, что если уж он попадется в руки к моей любимой подруге, то ему точно будет не до еды.

— Госпожа гадалка, Вы довольны? — спросил трактирщик, подобострастно заглядывая мне в глаза.

— Да, Ксьен, спасибо. Все замечательно. Я хотела Вас предупредить, что нас с мужем, возможно, некоторое время не будет. Придержите пока нашу комнату за нами, хорошо?

— Как скажете, госпожа гадалка.

Однако я по его глазам видела, что он уже просчитывает, сколько раз он успеет сдать комнату, пока мы не вернемся. Рэй это тоже заметил и только выгнул бровь. Он достал несколько монет из своего кошеля и протянул их гному. Тот быстро схватил деньги, чтобы никто, и тем более я, не смог разглядеть, сколько там было. Тоже мне конспиратор. Можно подумать, я не знаю расценок.

— Ваша комната будет вас дожидаться! — трактирщик раскланялся перед нами, а в его кармане весело зазвенели монеты. К чести этой жадной до денег братии, если уж им хорошо заплатили за работу, то они все выполнят, как полагается. — Можете быть уверены!

— Не сомневаюсь, — хмыкнула я, пересаживая котенка в корзинку-переноску. — Кстати, Ксьен, там Вас, кажется, уже заждались...

Гном обернулся и в ужасе схватился за голову: в дверях кухни маячили посетители, выжидающе поглядывая на нас. Даже человеку очень далекому от ясновидения было понятно, что они никак не могли дождаться, когда им уже, наконец, достанется бесплатная выпивка. Халяву любят многие, очень многие. Это я как главный любитель говорю.

Когда мы вышли на улицу, солнце уже скрылось за горизонтом. Просто замечательно. Нам как раз не помешает дополнительная маскировка.

— Где живет твоя подруга? — спросил Рэй, когда мы уже вдоволь попетляли по улочкам и закоулочкам вечернего Университетского города.

Я в который раз удивилась и обрадовалась тому, что мой друг очень терпелив. На его месте я бы уже давно закатила скандал, обвиняя его в издевательствах надо мной, потому как наши передвижения выглядели как бесцельные блуждания. Честно говоря, в действительности так оно и было. Я заблудилась.

— В противоположной от городских ворот стороне.

— Тогда почему мы стоим у этих самых ворот?

Вот же... И Кузьмяк как назло заснул и не может мне помочь.

— А... Это мы от хвоста отрываемся...

— От хвоста, говоришь... — Рэй задумчиво почесал подбородок. — Так его и не было.

— И все равно так положено! — я упрямо замотала головой. — Айри сказала, чтоб без хвоста — значит, без хвоста!

— Не горячись. А то и правда, ненужное внимание привлечешь, — он покосился на корзинку-переноску. — Да и блохастого разбудишь.

Кузьмяк никак не отреагировал, видимо, действительно спал.

— Дрыхнет он без задних лап, — буркнула я, все еще недовольная собой. — Пошли уже. Только ты первый.

— Это еще почему?

— Ты большой, а я маленькая. Тебя увидят — и приставать никто не будет, — нашлась я. — А ко мне всяк извращенец-любитель малолеток норовит прицепиться.

Наемник меня критически осмотрел (я пожалела, что не заплела косы, потому что с распущенными волосами я выглядела почти на свой возраст), но ничего не сказал, только лишь выгнул бровь и щелкнул меня по носу.

— Эй!

— Идем, — скомандовал мой друг и, прошел вперед.

Дальше мы шли молча, если не считать моего обиженного сопения за спиной Рэя. Однако вскоре мое настроение улучшилось. На небе показались звезды, и через мгновение их не стало видно — это зажгли городские фонари. В отличие от Зевска, здесь не экономили на уличном освещении. Сияющие шары были подобны маленьким лунам, а вокруг них изысканным кружевом зеленели листья деревьев. И я снова подумала, что не отказалась бы здесь остаться навсегда, вот только мой невидимый повелитель не разделял моих желаний.

ГЛАВА 13

На своем пути мы почти никого не встречали, лишь редкие парочки устроились на витых лавочках, наслаждаясь тишиной и покоем. Мне всегда нравились выходные в Университетском городе, где в отличие от других городов не было суматохи, присущей этим вольным дням. Студенты и так были сыты по горло постоянной учебой, поэтому стремились развеяться в каком-нибудь другом месте. Мне же это было только на руку. К тому же, ветер слишком редко позволял мне бывать в Университетском городе, чтобы разбрасываться драгоценными мгновениями.

— Мы пришли, — объявила я, когда мы остановились возле густых зарослей шиповника.

— Куда пришли? А дом где?

— Прямо перед нами.

Чтобы это доказать, я трижды обернулась вокруг своей оси, два раза подпрыгнула на левой ноге, четыре на правой и пять на обеих. Результатом моих действий стало вытянутое лицо Рэя и раздвинувшиеся ветки кустарника, открывшие перед нами дубовую дверь.

— Это у Айри такая защита против непрошеных гостей, — объяснила я. — И такое странное чувство юмора, потому что к ней домой все равно никто, кроме меня не ходит.

— Да уж, — протянул наемник. — Чем больше я о ней узнаю, тем больше она меня удивляет.

— Ага, зато после знакомства с Айри меня сложно удивить какими-то выходками. На всю жизнь впечатлений хватит. У меня теперь иммунитет.

И это вновь подтвердилось, когда мы проникли, а по-другому и не скажешь, в жилище-крепость моей подруги. Мало того, что нам пришлось пробираться через полосу препятствия, почти полностью нашпигованную всевозможными ловушками (которые Рэй с ловкостью бывалого домушника почти мгновенно обезвредил), так еще и сама хозяйка дома вздумала на нас произвести покушение.

— Айри! — возмутилась я, вовремя уклонившись от летящего в меня ножа. — Ты убить меня захотела?

— Не тебя, а нас, — поправил меня Рэй, встав передо мной и заслоняя своим телом от свихнувшегося мага-воина, коим и была моя подруга.

— А я вас не ждала так быстро, — как ни в чем не бывало заявила женщина. Я заметила, что у нее между пальцами было зажато еще несколько небольших ножей, а обернувшись, увидела и висящую на стене деревянную доску, в которой уже торчало четыре штуки.

— Быстро?! — зловещим тоном спросил наемник. От его голоса у меня волоски на руках стали дыбом. Айри же только хмыкнула.

— Ой, мальчик, не вопи. Голова и без тебя по швам трещит. Кир, угомони своего постреленка, пока я сама до него не добралась. Настроение у меня сейчас ни к Арндрэйку. И дай мне своего чудо-настойчика. Для опохмелу.

Пока Айри с наслаждением пила лекарство (она и сама могла себя излечить, но уверяла, что мои настои в этом деле помогают лучше, чем магия), Кузьмяк смирно сидел в корзинке, а Рэй все еще внимательно следил за ведьмой, я решила осмотреться. За время моего отсутствия здесь мало что изменилось. Разве что на стенах появилось больше оружия, да растений на окнах значительно уменьшилось — Айри катастрофически забывала их поливать, и выживали только те, кто был согласен получать воду не чаще, чем раз в месяц. И это в лучшем случае.

Сам дом был сравнительно немаленький для здешних мест: три жилые комнаты, ванная, уборная, рабочий кабинет, кухня и прихожая. Но ведьма умудрилась заставить его так, что казалось, будто здесь всего одна комната. Особенно непосвященных поражала обстановка. Помимо обширной коллекции всевозможного оружия, здесь было очень много изображений и статуэток "пушистиков", как называла милых зверюшек Айри. У нее даже диванные подушки были в виде кошачьих мордочек. Меня всегда умиляло и в то же время удивляло, что в моей подруге прекрасно уживаются свирепый воин и маленькая девочка.

И сейчас это маленькая девочка, как ни в чем не бывало, по-хозяйски полезла в корзинку за моей спиной. Она вытащила недовольного котенка и тут же крепко прижала к своей груди, полностью перекрыв тому доступ к воздуху. Нужно было спасать фамильяра.

— Может, ты уже нам скажешь, зачем позвала?

— А? Точно. Ладненько, масик, посиди пока на столе, а мы тут немножечко пообщаемся с твоей хозяйкой. Не скучай, пушистик.

Кузьмяк и не думал скучать. Как только ведьма выпустила его из рук, он тут же оказался в другом конце комнаты, где неожиданно для себя нашел оставленное для него угощение. Все-таки Айри еще не совсем безнадежна.

— Все просто: моя неблагодарная кровиночка решила сделать из меня седую старуху раньше времени.

— И что на этот раз? — я не удержалась от смешка.

— Жениться вздумал. Охламон недоделанный.

— И на ком же?

— На Велианне.

Я закашлялась. Вот это новости!

— Да он с ума сошел!

— Я ж и говорю: с дуба рухнуло мое яблочко недогрызенное. Я, конечно, всегда знала, что он весь в меня, но чтоб такое отчебучить! Даже я на такое не способна.

— А вот тут могла бы и помолчать. Вспомнить хотя бы, кто его папочка.

— Это к делу не относится.

— Да ну? Забыла, от кого в подоле принесла?

— Постойте, — вмешался Рэй. — Я ничего не понял.

— И я не понял. Так еще и запутался, — пискнул Кузьмяк и тут же спрятался за диваном.

Айри уселась на стул, потирая виски и глядя в пол. Она махнула мне рукой, чтобы я все объяснила. Заняв соседний стул, я приступила к рассказу:

— Зэйрис, так зовут сына Айри, решил жениться на Велианне, дочери королевы нимф и дриад, то есть на наследной принцессе.

— И что с того?

— Как что с того? Он собрался жениться. Что здесь непонятного?

— Ну как тебе сказать...

— Рэй, что ты вообще знаешь о нимфах и дриадах?

Наемник поскреб затылок.

— Ну... Они красивые... Любвеобильны... Живут в Лесу... Кажется, все. Больше ничего вспомнить не могу.

— С тобой все ясно. Видишь ли, нимфы и дриады вообще не создают семей. Если хоть кто-то из них решится на это, то их навсегда изгонят из Леса.

— Пусть тогда просто живет с ней. Без брака.

— Рэй, — я покачала головой. — Не стоило тебе так часто прогуливать уроки. Нимфы и дриады могут провести с одним и тем же мужчиной только одну ночь. И все. После этого они теряют к нему интерес.

— Тогда зачем жениться?

— Есть смысл. Во время свадебного обряда женщина добровольно и навсегда передает себя в руки мужчине. И эта клятва вступает в силу только, когда ее слышат свидетели.

Тем временем Айри перебралась на диван, вытащила из-под него за задние лапы отчаянно вопящего Кузьмяка, удобно устроилась и с наслаждением вытянула ноги.

— И мой неблагодарный отпрыск решил все это проделать, — сказала ведьма и тут же вскочила на ноги, чем до полусмерти напугала фамильяра. — Был бы он сейчас здесь — точно уши бы надрала! Вот же гаденыш проклятый! Чем он вообще думал?! Явно не мозгом. Как можно было покуситься на единственную дочь королевы Леса нимф и дриад?! Во же бестолочь, недоотгребшая материнских затрещин!

Айри бросила котенка на диван (Кузьмяк с воплем побежал к Рэю и быстро заполз к тому на плечо, в надежде хоть здесь обрести защиту, раз от меня толку нет) и заметалась по комнате. Видя, к чему идет дело, я встала у нее на пути и заключила в свои объятия. Подруга сразу же зарыдала на моем плече, громко причитая:

— Его же там убьют! Королева просто так не отдаст единственную наследницу! Ну, зачем я его отпустила? Сидел бы сейчас здесь, чай бы со мной пил. Так нет же! Понесло же его "изучать культуры разных народов в естественной среде их обитания"! Я за него бою-у-у-усь!

— Тише, Айри, тише, — я гладила подругу по волосам. — С ним все будет хорошо.

Ведьма отстранилась от меня, на ее лице почти не осталось ни следа печали, и она лукаво улыбнулась.

— Знаю. Потому что спасать его поедешь ты!

Я так и знала. Нет, я, правда, это знала. И даже заранее смирилась.

— Ладно. Что с тобой поделаешь. Выкладывай детали. Только и вправду давай быстрее. Я чувствую, что Зэйрис уже начал действовать.

— Да уж. И почему этот недомерок пошел в меня, а не в своего папашу?

Наемник деликатно прокашлялся, обращая на себя внимание:

— Прости, Айри, если лезу не в свое дело, кто его отец?

— Ути, какие мы вежливые! — расхохоталась ведьма. — Кира, ты, где этого милягу откопала? Я тоже такого хочу!

— Не откапывала я никого. Он сам ко мне пришел. Айри, не отвлекайся. Ответь уже человеку.

— Уже и посмеяться нельзя. Кир, иногда я думаю, что ты дряхлая старуха. Кончай ворчать. Хорошо-хорошо. Говорю. Эльф его папаша. Только имени его все равно не скажу — больно он важная шишка. Комар, так сказать, не нашего полета, кувшин не нашего стола, муха не нашего на...

— Айри!!!

— Все, уже заткнулась.

— И еще один вопрос, — снова вмешался Рэй. — Почему ты сама за сыном не поедешь?

Ничего себе! Оказывается, моя бессовестная подруга прекрасно умеет краснеть. Впервые такое вижу за все время нашего знакомства. Чудеса, да и только.

— Понимаешь, много воды уже утекло. Не стоит ворошить это гадюш... то есть осиное гнездо. В общем, если вкратце, то меня теперь не пускают ни в Эмеральд, ни в Лес нимф и дриад. Вообще не пускают.

Рэй посмотрел на меня в надежде, что я хоть что-нибудь ему разъясню, но я отрицательно покачала головой: если уж мне кто-нибудь доверил тайну и попросил никому не рассказывать, то из меня ничего не вытянуть даже под пытками.

— Когда отправляемся? — спросил наемник, чтобы скрасить образовавшуюся неловкую паузу.

— На рассвете, — Айри с облегчением поддержала его уловку. — В студенческий лаз ты все равно не пролезешь. И где ж тебя, скажи на милость, так раскормили? Ладно, можешь не отвечать. Вижу, что не хочешь. Я вам, пока есть время, соберу все в дорогу. И не забыть бы Ксьена предупредить...

— Я уже это сделала.

— Вот и ладненько, вот и чудненько, вот и зашибись, — пропела моя подруга, наткнувшись на стену и перепутав дверь со шкафом. Раньше с ней такого не происходило. — Тогда, девочка моя, идите отдыхать. Кир, ты знаешь, где у меня комнаты для гостей.

— Их у тебя нет.

— Вот именно! — хохотнула она. — Валяйтесь, где хотите. Хоть на полу — мне все равно.

И она упорхнула прочь по своим делам, что-то напевая и снося все на своем пути. Слуха бы ей еще музыкального.

— Чур, мне диван! — выпалила я и тут же на него уселась.

— Какая шустрая, — заметил Рэй и умостился рядом со мной. — Раз мы "женатая пара", то и спать будем вместе.

— Ну, и кто здесь у нас шустрый? — хохотнула я.

Из-под дивана показалась голова Кузьмяка (и когда он только туда заполз?), котенок осмотрелся и очень медленно вылез.

— Рыжая кошкоубийца ушла? — на всякий случай уточнил он.

— Ушла— ушла, — успокоил его наемник.

— Фух, думал, не переживу, — фамильяр стер лапкой со лба несуществующий пот. — Кира, а может, мы с тобой раньше за Ворота выйдем, а Рэй за нами подтянется, а?

Вот теперь мне предстояло самое сложное. Я осторожно подняла котенка и поднесла к своему лицу, наши глаза оказались на одном уровне.

— Кузьмяк, как бы тебе это помягче сказать... В общем, ты никуда не едешь.

Кошачьи глазенки наполнились ужасом, недоверием и непониманием.

— К-как так? — вот и все, что он смог сказать.

Рэй прокашлялся:

— Кошкам вход заказан в Эмеральд.

— Что?!

— Да, это действительно так, — подтвердила я.

— С чего это вдруг кошкам туда нельзя? А если очень-очень-очень надо? Почему нельзя-то?

Об этом на лекции когда-то рассказывал Ван.

— Существует древнее поверье, что когда придет время, кошка уничтожит Эмеральд.

— Глупость какая! — фыркнул котенок.

— Глупость — не глупость, а у остроухих разговор с такими милахами, как ты ужас какой короткий, — сказала вновь вошедшая Айри. — Короче точно не бывает.

Кузьмяк нервно сглотнул, и я усадила его между собой и Рэем. Я гладила котенка по голове, одновременно пытаясь придумать, как сообщить ему еще одну неприятную новость. Но мне не пришлось этого делать, потому что снова вмешалась Айри:

— Не дрейфь, хвостатик, ты со мной останешься. Нам уж точно скучно не будет. Это я тебе гарантирую.

Последнее слово она почти пропела, чем заставила несчастного фамильяра затрястись от ужаса.

— Кира, ты смерти моей хочешь? — еле шевеля языком, спросил Кузьмяк. — Что я тебе плохого сделал? Я же тебя так люблю, а ты меня... этой... Как ты могла?

Если честно, то я вполне могла оставить его в трактире на попечение Ксьену или еще к кому-нибудь из знакомых, но мне не хотелось оставлять сейчас подругу в одиночестве. Я знала, что за ее внешней бравадой скрывается страх за сына.

— Кузьмяк, — я усадила его к себе на колени и заглянула в глаза, смотревшие на меня с осуждением. Я смотрела долго, передавая мои мысли. Со стороны казалось, будто мы играем в гляделки, но мы общались. По-настоящему общались. Я много раз видела, как моя Наставница молча переругивалась с Дусей, своим фамильяром, чтобы мне не мешать, когда думала, что я усердно тружусь над выполнением ее задания. И тогда я никак не могла понять, как это у них получается. Оказалось, что это совсем не сложно, главное — сосредоточиться. — Ты все понял?

Было очевидно, что ему не хотелось отвечать, однако он кивнул, мужественно сполз на пол и обреченно побрел к раскачивающейся в кресле-качалке ведьме. Она смотрела в окно и что-то тихонько напевала. Кузьмяк, собравшись с духом, запрыгнул к ней на колени. Айри удивленно на него посмотрела, затем немного отрешенно улыбнулась, погладила его и снова отвернулась, возобновив свою песню. Прислушавшись, я смогла разобрать слова. Это была красивая баллада о матери, которая всю жизнь ждала сына, не вернувшегося с войны. Она так и умерла, сидя у окна.

Нет, нужно срочно что-нибудь делать с настроением моей подруги. Но и здесь я не успела. Меня опередил мой умница-котик.

— Кошкоуб... То есть, Айри, почеши мне пузико, пожалуйста.

Даже я не устояла бы перед такой просьбой, чего уж говорить об этой любительнице кошек. Она тут же принялась гладить разлегшегося у нее на коленях котенка по животу, и я даже со своего место отчетливо слышала довольное урчание Кузьмяка.

Мне стало интересно, что обо всем этом думает Рэй, и я обернулась к нему. Однако он благополучно спал, запрокинув голову назад. Я встала и осторожно уложила друга на диван. Мужчина даже не проснулся, и я этому очень обрадовалась, потому что это означало, что он мне доверяет. Я накрыла его пледом, который обнаружила за диваном и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь: им всем не помешает отдохнуть. Я же решила немного побродить по городу. Вот только сперва не помешало бы подкрепиться.

Обшарив все закоулки в доме подруги, но так и не найдя ничего съедобного, я выбралась на улицу. Все-таки придется идти в какой-нибудь трактир, а я так надеялась сэкономить — мой кошель явно решил сесть на диету и уже добился неплохих результатов. Однако с голодом все равно не поспоришь. Поэтому я, нацепив на лицо дежурную улыбку, и убедившись, что никто не видел, как я выхожу из убежища Айри, отправилась на поиски ближайшего питейного заведения.

К тому же, на голодный желудок плохо работается. Мне очень хотелось хоть что-нибудь рассказать Айри о ее сыне, но видения упорно отказывались меня посещать. Никогда не дозовешься их, когда они действительно нужны. Я уже все перепробовала, что было в моих силах, но так и не смогла ничего узнать.

Буквально через несколько десятков метров я наткнулась на то, что искала, и передо мной предстал сложный вопрос: пойти в "Кувшин и лошадь" (где кормили очень вкусно, но брали втридорога) или в "Лошадь и кувшин" (где можно было поесть дешево, но где подавали отвратительную как на вид, так и на вкус пищу). Хозяином обоих трактиров был предприимчивый гном по имени Вялозандерин. На самом деле это был его псевдоним, но он думал, что так будет казаться более значительным. Однако почти никто не мог выговорить это имя даже трезвым, чего уж говорить о тех, кто, как выражается один мой знакомый арахноид, "уже успел вкусить неземное блаженство". Поэтому весь город называл его попросту "Вялый", и гному пришлось с этим смириться.

Такие похожие названия для своих трактиров Вялый выбрал отнюдь не случайно. Все, кто был еще трезв и у кого имелись деньги, обязательно шли в "Кувшин и лошадь". А после, когда они были в стельку пьяны, им можно было подсунуть и что-нибудь из меню "Лошади и кувшина", а потом преспокойно взять за это как минимум тройную цену. Иногда богатеи по ошибке забредали не в тот трактир, и тогда их преспокойно обслуживали как в "Кувшине и лошади", и все были довольны.

Тем, у кого с деньгами было немного более туго, приходилось довольствоваться походом в "Лошадь и кувшин". Однако если кто-то из них сильно переборщил с элем или крапивицей, то позже им приносили счет из "Кувшина и лошади". И бедолага был вынужден расставаться с последними сбережениями, чтобы расплатиться за давешнюю попойку. К тому же оба трактира были практически одинаковы как снаружи, так и изнутри. Даже вывески почти ничем не отличались: на обеих была изображена лошадь, на спине которой стоял кувшин. Единственное отличие было в том, что "Кувшин и лошадь" был слева, а "Лошадь и кувшин — справа, если идти от центра. Однако кто ж по пьяни разберет, где право, а где лево?

Я пить не собиралась, разве что только кружку чая, поэтому, не раздумывая, пошла в "Кувшин и лошадь". На удивление я даже смогла отыскать свободный столик, и ко мне тут же подбежала молоденькая кудрявая девочка-разносчица. На вид ей было не больше шестнадцати, но я по себе знала, что не стоит судить о возрасте человека по его внешности.

— Чего изволите, госпожа Кассиопея? — весело спросила она, ставя передо мной кружку ароматного отвара из лесных трав. Она что тоже гадалка?

— Откуда Вы меня знаете? — я отхлебнула немного. Мм, вкусно.

— Я так и думала, что Вы меня не помните, — она улыбнулась и, оглянувшись через плечо (нет ли где поблизости ворчуна-хозяина), села на скамейку напротив меня. — Два года назад Вы были в нашей деревне, здесь недалеко, и спасли мою матушку от проклятия, — девушка еще раз оглянулась, и снова повернулась ко мне. — От родового проклятия. Помните?

— Что-то припоминаю... — промямлила я. Если честно, то за свою жизнь я успела от стольких проклятий избавить своих клиентов, что вспомнить какое-то из них отдельно мне было довольно сложно.

— Я Вам напомню! — девчушка улыбнулась еще шире. — В нашей семье все женщины не доживали до сорока лет, а матушке как раз тридцать девять исполнилось. А у нее на шее семеро ребятишек. Я старшая. Так еще и батюшка наш за пару лет до этого на Ту сторону перешел.

— А! Вспомнила, — и это действительно было так. Не помню, как зовут эту девушку, но я ей тогда рассказывала о жизни в Университетском городе и посоветовала ей сюда поступить — у нее были незаурядные способности к врачеванию. — Так ты все-таки решила последовать моему совету и приехать сюда?

— Да, госпожа Кассиопея. Благодаря Вам я смогла это сделать, а так бы мне пришлось за братишками и сестренками вместо матушки приглядывать. Только дорого тут все оказалось, вот и пришлось разносчицей устроиться. В лечебницу пока не берут, — она фыркнула. — Говорят, мол, без диплома нельзя.

— Ничего, я думаю, что все у тебя получиться! — я на мгновение прикрыла глаза, прислушиваясь к собственному внутреннему голосу. — Да, я точно знаю, что у тебя все получится. Скажу только одно: когда придет время, и ты задумаешься, стоит ли открыть собственную лечебницу, не бойся — открывай, ты справишься.

— Ой! Спасибо Вам преогромнейшее, госпожа Кассиопея! — девушка от избытка чувств даже захлопала в ладоши. — А когда это бу...

— Вэлла!!! — раздался громогласный голос трактирщика, перекрывающий даже шум и гам в помещении. — А ну марш работать! Я тебе плачу не за то, чтоб ты свой тощий зад отсиживала!

Моя вновь обретенная знакомая закатила глаза и, подмигнув мне, поднялась на ноги.

— Чего изволите, госпожа Кассиопея? — повторила она.

— Чего-нибудь вкусненького. Желательно мясного. И еще сладенького к этому отвару.

— Сию минуту, госпожа!

Сказав это, девушка весело ускакала в сторону кухни. Из этого кудрявого ребенка точно выйдет замечательный лекарь, коли она не растеряла своей детской непосредственности, работая на буку-гнома.

И тут я почувствовала, что все поплыло у меня перед глазами, но была этому очень рада: вот и долгожданное видение пожаловало.

Мне еще никогда не приходилось бывать ни в Эмеральде, ни в Лесу нимф и дриад, но я безошибочно определила, что вижу именно это царство вечной красоты и юности. Сперва я увидела необъятный Лес сверху, потом опустилась вниз, пролетев сквозь густую листву. Мне хотелось подольше полюбоваться маленькими домиками, которые находились внутри вековых деревьев, служивших жилищами для нимф и дриад. Однако я знала, что мне нельзя мешкать, иначе я могу пропустить нечто очень важное.

В самом центре большой поляны рос огромный дуб, ветви которого переплетались между собой. Он использовался в качестве тюремной клетки, где я и нашла сына Айри. Зэйрис сидел, не обращая внимания ни на что вокруг. Он читал книгу.

Если бы я могла расхохотаться, то непременно бы это сделала. Этот вечный ботаник точно никогда не изменится. Впервые я его встретила, когда поступила в Университет магии и ясновидения. Он вел у нас какой-то предмет (если честно, то я уже и не помню какой именно), решив пойти по стопам матери. Как только я увидела Зэйриса, у меня сразу же замерло сердце: такой мужественной красоты я еще никогда не встречала. Он был похож на надежную скалу, на образец мужской силы, на идеал. От Айри ему достались только ее рыжие космы, если бы не это, то я бы никогда не догадалась об их родстве. Было страшно к нему подойти, чтобы не спугнуть видение.

И как это часто случается весь ореол великолепия с него слетел, как только он открыл рот. Более помешанного на науке человека, или в нашем случае полуэльфа, я еще никогда не видела. Лекцию он всегда начинал очень тихо, еле слышно, почти стесняясь, объявляя тему занятия. Но уже буквально спустя несколько минут он расходился настолько, что почти кричал, постоянно бегая возле доски и рисуя какие-то непонятные символы, гордо именуемые академическим почерком.

Позже, когда я подружилась с Айри, а университетский предмет был благополучно зачтен Зэйрисом, мы с ним провели много часов за чашкой чая и обсуждением всего на свете. Иногда мне казалось, что я разговариваю с Главной библиотекой в человеческом обличье — так много он знал. А самой сильной его страстью были книги. И даже сидя в заключении, он умудрился где-то раздобыть одну. Что это была за книга, я не смогла рассмотреть, потому что Зэйрис положил ее себе на колени.

Внезапно послышались голоса (женские, разумеется), и мужчина захлопнул книгу. Ветви дуба сами раздвинулись, впуская в клеть яркий солнечный свет. Зэйрис спустился по неизвестно откуда взявшейся лестнице. Внизу его ждали четыре луноликие стражницы, одетые... Да почти ни во что не одетые! На них были только металлические лифы и коротенькие юбочки. Если бы я была на месте мужчин-преступников, то сама бы добровольно сдалась в плен.

От дуба вела дорожка из цветущего клевера, и я подумала, что сама бы вряд ли решилась топтать такую красоту. Однако ни у стражниц, ни у их пленника таких предубеждений не было, и они смело зашагали по волшебному ковру к королевскому трону, на котором величественно восседала их повелительница. Я узнала королеву нимф и дриад с первого взгляда: юное прекрасное лицо, длинные серебристые волосы, гибкий стан — и не подумаешь, что этому неземному существу уже перевалило за триста. Ее истинный возраст выдавали лишь глаза — их взгляд был слишком строг и циничен. Конечно, это можно было бы списать на ситуацию, но я много раз видела его на портретах королевы.

Рядом с ней пряча руки за спиной и, нервно кусая губы, стояла ее дочь — почти точная копия своей строгой матери, только взгляд у нее еще не был суров. Я вполне понимала, почему она так понравилась Зэйрису, раз он решился на политический скандал. Даже по сравнению с неземными нимфами и дриадами, она казалась воплощением совершенства. На секунду у меня мелькнула кощунственная мысль "Жаль, что я не мужчина!", но она тут же исчезла.

Процессия остановилась почти у самых ног королевы. Стражницы встали на одно колено, почтительно склонив головы, пленник же остался стоять, бесстрашно глядя повелительнице в глаза. Никто не произносил ни слова. Королева не выдержала первой:

— Зэйрис Грэм, посланник Амаранта, нарушитель спокойствия Великого леса, принял ли ты свое решение?

— Да, Ваше Величество.

Голос Зэйриса эхом отдался по всему Лесу. Я знала, что этот разговор слышат все его жители, но ни звука не просочилось за его границы.

— Ты все взвесил?

— Да, Ваше Величество.

— И ты готов навсегда остаться в Великом лесу?

— Да, Ваше Величество.

— Ты понимаешь, что никогда больше не сможешь вернуться в Амарант?

— Да, Ваше Величество.

— Ты ведь больше никогда не сможешь общаться с теми, кто тебе так дорог. Ты это понимаешь? Ни через письма, ни магическим путем. Вообще никак. Понимаешь?

— Д-да, Ваше Величество.

— Ты уверен?

— Да, Ваше Величество!

Наступила гнетущая тишина, и я слышала, как бешено пульсирует жилка на шее Велианны. Королева глубоко вздохнула, прикрыла глаза, а затем снова их открыла и неожиданно улыбнулась:

— Что ж, значит быть посему! — объявила она. — Я передаю тебе, Зэйрис Грэм, мою единственную дочь и отраду в вечное владение. Да будет свадьба!

Раздались громогласные аплодисменты, выкрики, поздравления. Велианна, наплевав на все приличия, бросилась к любимому и повисла у него на шее. Тот тоже больше не сдерживался и закружил девушку в своих объятиях. У обоих на глазах стояли слезы. Затем Зэйрис осторожно опустил невесту на землю, крепко обнял и посмотрел на... Он посмотрел на меня!

— Кира... — прошептал он. — Скажи маме, что я ее люблю...

Все снова поплыло у меня перед глазами, и я вновь оказалась в трактире "Кувшин и лошадь". Передо мной стояло несколько пустых тарелок и еще одна с недоеденным вишневым пирогом. Видимо, я могу есть, даже когда отключается сознание. Да уж, голод — действительно великая сила. Я кое-как осилила оставшийся кусочек моего любимого пирога, но даже не почувствовала его вкуса.

— Что-нибудь еще, госпожа Кассиопея? — спросила у меня подбежавшая девочка-разносчица, как-то странно на меня косясь.

— Нет, спасибо. Счет, пожалуйста.

Расплатившись, я с радостью и в тоже время с ужасом вышла на свежий воздух. Меня не покидала тревога за Айри: я не знала, как ей сказать, что она больше никогда не увидит своего сына. И даже весточку ему не сможет отправить. Ему нельзя в Амарант, ей — в Эмеральд и Лес нимф и дриад. Я закрыла лицо руками, пытаясь хотя бы так спрятаться от проблем, но, конечно же, это ничего не дало.

И как я ни оттягивала неприятный момент, ноги сами привели меня к дому Айри. По привычке я проверила, нет ли за мной хвоста, пробралась сквозь заросли и вошла в дом. Внутри было подозрительно тихо. В комнате, где я оставила Рэя, только он и был. Мужчина спал, раскинувшись на уже разобранном диване (видимо, ему надоело лежать с согнутыми ногами и он в полусонном состоянии смог справиться с мебелью, которой не пользовались по назначению с момента покупки), плед сполз на пол, и я подошла, чтобы подобрать его.

Когда я укрывала Рэя, он внезапно схватил меня за руку и притянул к себе. Я даже вскрикнуть не успела, потому что мой рот был плотно закрыт его. От шока я даже не могла сопротивляться и, если уж быть с собой честной, совсем этого не хотела. Рэй гладил мое тело, его руки просунулись под мою одежду. Обняв меня, он перевернулся, подмяв под себя. Наемник целовал мою шею, его рука легла на мою грудь.

И в этот момент он обмяк, упав на меня. Я открыла глаза и увидела, что над нами стоит Айри и деловито похлопывает рукоятью меча по своей ладони. Похоже, ею она и огрела Рэя.

— Ну, не на секундочку вас оставить нельзя. Мне что уже даже по нужде свалить нельзя? В штаны что ли? Не, ребятки, совесть имейте! Так же и лопнуть-то можно!

Я попыталась спихнуть с себя Рэя, но он оказался слишком тяжелым. Однако вскоре он и сам пришел в себя и непонимающе уставился на меня.

— Кира? — он проморгался и пристально посмотрел на меня. — Что ты здесь делаешь?

— Лежу под тобой, как видишь. Ты что, спал?

Наемник кивнул.

— Почему у меня так голова трещит?

Айри тут же спрятала меч за спиной и сказала:

— Слышь, мальчик, может, ты уже слезешь с девочки, а то ей дышать трудноватенько. Еще задохнется в твоих лапищах, что ты потом мужикам за кубком эля рассказывать бушь? Что довел девушку до смерти своими ласками?

Рэй поспешил слезть с меня и сел рядом.

— Кира, я ничего плохого не сделал? — осторожно осведомился наемник.

Разумеется, сделал: оставил меня изнывать от желания. Хотя в этом скорее была виновата Айри. Айри... Я ведь должна ей рассказать.

— Рэй, все в порядке. Тебе просто приснился дурной сон. Оставь нас с Айри вдвоем, пожалуйста. И поищи Кузьмяка, хорошо?

Наемник кивнул и направился к двери, возле проема он замер ненадолго, затем тряхнул головой и пошел дальше. Мы остались с Айри одни.

— Выкладывай, девочка, не тяни, — моя подруга говорила ровно, но я знала, чего ей это стоило.

Вздохнув, я рассказала ей все.

Вскоре я вышла из комнаты и тихонько закрыла за собой дверь. Меня уже ждали Рэй и Кузьмяк. Котенок сидел у мужчины на предплечье и даже приоткрыл рот в нетерпении. Я только покачала головой и прошептала:

— Идемте в трактир. Мы никуда не едем.

ГЛАВА 14

Я ворочалась в постели, все время думая об Айри. Однако вскоре мои грустные мысли прервал настойчивый стук в дверь.

— Кто там?

— Господа молодожены, вас внизу ждет Рыжая Бес... То есть госпожа Айри Грэм.

Мы услышали удаляющиеся шаги Ксьена, и Рэй спросил:

— Как он ее назвал?

— Рыжая Бестия, — фыркнул Кузьмяк. — По мне так ей куда больше подходит Рыжая Гадина.

— Не смей обзывать мою подругу! — я дернула фамильяра за ухо, и в ответ получила когтистой лапой по руке.

— Так почему ее так прозвали? — напомнил Рэй.

— Да так. Было дело. Только вот что странно: почему она не явилась сюда сама? Тактичность отнюдь не входит в число ее добродетелей.

Разгадка необычного поведения Айри, обнаружилась сразу же, как мы спустились вниз. Женщина сидела за столиком в полном одиночестве, если не считать бесчисленного количества кувшинов возле нее. Моя подруга никогда не упустит возможность получить максимум от халявы, по крайней мере, так я это объяснила друзьям. Еще вчера я пообещала ей не говорить с ней больше о Зэйрисе. Хотя бы не в ближайшее время. Однако видя, как она топит свое горе в вине, мне впервые захотелось нарушить данное слово.

— О! А вот и сладкая парочка пожаловала.

Еще раньше я отправила Айри записку, где сообщила ей нашу легенду о супружестве. Она всегда любила авантюры, поэтому я совершенно не сомневалась, что она нас поддержит.

Зоркий глаз моей подруги заметил не только меня и Рэя, но и дрожащего в корзинке за моей спиной фамильяра. Видимо, эта дрожь его и выдала, потому как Айри, хитро прищурившись и громко икнув, подошла ко мне и по-хозяйски запустила руку в переноску. Я могла бы поклясться, что шерсть Кузьмяка на секунду сменила цвет с черного на белый. Это видение быстро исчезло, а вот ужас в глазах котенка — нет.

— Киса, как же я соскучилась! А ты?

— Нет! — что есть силы заорал Кузьмяк, выражая этим маленьким, но емким словом и ответ на вопрос, и возмущение по поводу происходящего.

— Ну-ну! — проворковала Айри, щекоча подбородок Кузьмяка своим острым, как лезвие, ноготком, заставляя котенка еще больше округлять глаза от страха. — Я же знаю, что ты притворяешься. Ты же любишь тетю Айри, правда?

На Кузьмяка было страшно смотреть. Я обдумывала, как бы забрать фамильяра у Айри, чтобы не нарваться на ее пламенный нрав, когда Рэй взял инициативу в свои руки.

— Айри, а Вы...

— Ты, — поправила его она, еле держась на ногах. Я готова была подхватить ее в любой момент.

— Хорошо. Ты. У нашего добрейшего хозяина есть эльфийское золотистое.

Мы с Айри присвистнули. Самое дефицитное вино в нашем Королевстве! Снобы-эльфы, хоть и имели его в почти неограниченном количестве, но строго контролировали, чтобы ни одна капля не пересекла границы Эмеральда. Поэтому контрабандисты процветают и будут процветать во все времена.

— Держи, — Айри передала мне находящегося в полуобморочном состоянии фамильяра и, распевая песенки, направилась к стойке, где старик-гном старательно протирал идеально белым полотенцем кубки.

— Рэй, — шепнула я. — А откуда ты узнал, что у него есть эльфийское золотистое?

— А я и не знал, — ответил мой друг. — Все равно она добудет это вино. Даже если у Ксьена его нет.

Наемник оказался прав, и через несколько минут Айри вернулась к нам с победным кличем, держа в руках три кувшина с контрабандным вином. Я мысленно попросила у Ксьена прощения, одновременно боясь — как бы ведьма не упала и ничего не разбила. А подруга тем временем честно, по ее мнению, делила добычу: два кувшина ей, а один мне и Рэю.

Медленно потягивая драгоценную жидкость, я чувствовала, как по телу разливается приятное тепло, а голова становится удивительно ясной. В отличие от обычного вина, эльфийское золотистое не затуманивало разум, а наоборот проясняло его, делая мысли четче и быстрее. Сейчас это было как раз то, что нужно. Мне совершенно не хотелось бы, чтобы Айри затуманивала себе разум вином. Все равно позже ей будет только хуже.

— Айри, ты зачем нас звала?

— Как зачем? А кто пропуск в закрытую часть Библиотеки хотел?

— Айри, у тебя получилось? — обрадовалась я.

— Неа, — пожала плечами подруга. — Но у тебя получится.

— С чего ты это взяла?

— Да есть тут у меня одна идейка... Завтра пойдем на дело.

"Идейка" заключалась в том, чтобы привести меня в родную альма-матер и выклянчить разрешение у ректора. Я сильно сомневалась в успехе этой затеи, но других вариантов у меня все равно не было. Кузьмяка и Рэя было решено оставить в трактире — все равно их в ректорат не пустят. Фамильяр этому очень обрадовался, а вот наемник приуныл. Как человеку действия, его совсем не привлекала идея сидеть без дела. И дело ему вскоре нашлось: выкидывать из "Гордого козла" охочих до бесплатного пойла прогульщиков-студентов. Заодно и немного денег получит за работу вышибалой, а то мы изрядно поиздержались.

К сожалению, Университет Магии и Ясновидения выглядел точно так же, как и несколько веков назад: длинное трехэтажное здание главного корпуса прятало за собой факультеты и прилегающие к ним общежития. Главный вход меня всегда угнетал. Высокие колонны и массивные двери заставляли чувствовать себя совсем крошечным и жалким.

— Айри, а нам обязательно туда идти?

— Обязательно.

— Но я...

— Нет.

— Но...

Моя подруга легонько, по ее меркам, подтолкнула меня в спину, и я чуть не зарылась носом в землю.

— Айри!

— Не дрейфь, девочка. Нечего бояться — диплом ты уже получила.

Хорошенько поднатужившись, я слегка приоткрыла дверь. Ровно настолько, чтобы не обремененные лишними килограммами я и Айри смогли протиснуться в холл. На первом этаже как всегда царило нервное оживление. Возле стен были расставлены лавки, на которых расположились студенты. Часть из них отдыхала после удачной сдачи экзамена, а другая еще пыталась что-то экстренно выучить. Ничего не меняется.

Неугомонная Айри толкала меня в спину в нужном направлении. Я же всеми силами пыталась задержаться, чтобы хорошенько рассмотреть знакомые и, как оказалось, милые сердцу места. Никогда бы не подумала, что буду скучать по университету.

— Дуй вперед, девочка, — скомандовала подруга. — Нечего тут просто так расхаживать, а то еще работать заставят.

— Это тебя-то? — хмыкнула я. — Скорее уж наша Коршун кого-нибудь похвалит, нежели тебя кто-то сможет заставить делать что-либо против твоей воли.

Вот скажите: кто меня за язык тянул? Сейчас я готова была сама себе его отрезать.

— Ой! — сглотнула Айри. — Прячемся!

Мы обе вжались в стену в надежде, что гроза и ужас всего Университетского города нас не заметит. Доцент Делайла Шейн, больше известная как Коршун, наводила ужас, как на студенческую братию, так и на весь профессорско-преподавательский состав. Казалось бы: что может сделать маленькая пухленькая старушка с пенсне на крючковатом носу и с ядовито-розовом париком на излишне вытянутой голове? Много чего. Не зря же ей дали прозвище в честь этой милой птички. Если уж она за кого-нибудь возьмется, то не отпустит, пока не вытянет из него все соки.

Поговаривали, будто бы она еще самого Арндрэйка в колыбели видела. Более смелые предполагали, что она ему и вовсе родственницей приходилась. Это могло бы объяснить, почему у нее такой скверный характер. Конечно же, это были обычные байки, но зато они помогали дать четкое представление первокурсникам с кем и чем им предстоит столкнуться. Однако "желторотики" не верили старшим товарищам, считая, что их попросту пытаются запугать. А потом страдали из-за того, что проигнорировали предупреждения. К сожалению, ни одному студенту не удалось избежать встречи с доцентом Коршуном. Теория охранной магии входила в программу всех первых курсов.

— Профессор Грэм! Наконец-то я Вас нашла!

Мы с Айри досадливо поморщились и отлипли от стены. Я уже и забыла, какой у Коршуна громкий и скрипучий голос. Когда она читала лекции, создавалось впечатление, что кто-то выводит узоры гвоздем по стеклу. Даже если заткнуть уши ватой, то все равно через пять минут начинает болеть голова, а через полчаса и вовсе раскалываться на части. Никакая магия в стенах Университета не работала, кроме как в лабораториях. Да и в те можно было попасть только строго по пропускам. Поэтому приходилось спасаться старыми дедовскими способами. Самым популярным из которых был прогул. Конечно, потом нужно было в качестве наказания писать рефераты на три свитка мелким почерком, но это было намного приятнее, чем целую пару находиться под звуковой пыткой Коршуна. На ее занятиях присутствовало стабильно десять человек из сорока. Каждый раз разных. Это были бедолаги, которым не посчастливилось вытянуть короткую соломинку.

— Батюшки! — всплеснула пухлыми ладошками доцент. — Кого я вижу! Неужто наша гениальная студентка решила нас почтить своим вниманием! Как, бишь, Вас? Рика Нэр?

— Кира Эрн, — сквозь зубы поправила я старушку, машинально разминая висок. Этот скрип сводил меня с ума.

— Да-да. Точно-точно! Помню. Так Вы, наконец, образумились и решили стать преподавателем? Должность на кафедре ясновидения все еще вакантна.

— Нет, спасибо.

— Вы бы все-таки подумали! Вы только представьте себе, какие это даст Вам преимущ...

О, моя голова!

— Доцент Шейн, оставьте девочку в покое. Она здесь не для этого.

— А для чего?

Коршун, как женщина старой закалки, не могла себе даже представить, что в мире существует что-либо важнее работы. Поэтому брезгливо поджала губы, когда Айри ответила, еле сдерживая смешок:

— О! Ничего особенного. Всего лишь навещает старую подругу. И, кстати, нам уже пора.

Айри взяла меня за руку и потащила по коридору.

— Профессор Грэм! Не забудьте, что через час у нас собрание!

— Ага! Помню! Буду! — и уже намного тише добавила. — Если смыться не получится.

Мы петляли по бесконечным лестницам, пока не добрались до третьего этажа. Я уже говорила, что я думаю об этом горе-архитекторе, который спроектировал это здание. Так вот, это мнение разделяли все, кто когда-либо бывал в Главном корпусе. Неужели нельзя было сделать нормальную лестницу? Так нет же, нужно было впечатлить коллег и построить этот лабиринт. Хотя благодаря этому у студентов всегда была отмазка на случай опоздания — заблудился.

Внезапно я услышала:

— Найди. Найди их все. Найди все камни...

— Айри, ты это слышишь?

— А? Ты о чем?

— Ни о чем. Послышалось...

Однако слова гулом отдавались в моем сознании. Острая боль пронзила все мое тело, и я была вынуждена остановиться.

— Кира!!!

Я приходила в себя медленно, голова все еще кружилась, а во рту было на удивление мерзко.

— Девочка, не пугай меня так. Мне и одной потери хватит.

Я встретилась взглядом с встревоженными глазами Айри. Она не на шутку была обеспокоена, даже на время отбросила свой сарказм.

— Что случилось?

— Голова немного закружилась...

— Точно? — подруга с сомнением посмотрела на меня.

— Точнее не бывает, — я улыбнулась. — Все хорошо. Правда.

— Идти сможешь?

— За кого ты меня принимаешь?

— Ладно уж. Потопали тогда.

Проходя мимо одной из аудиторий, я невольно замедлила шаг. Хорошо знакомый голос все еще заставлял трепетать сердце. Сколько бы я себя не убеждала, но мне все еще не удалось полностью избавиться от чувств к Вану. Двери были приоткрыты, чтобы пустить хоть немного свежего воздуха в душное помещение, и я увидела моего бывшего возлюбленного, самозабвенно рассказывающего что-то стоя за кафедрой.

— В следующем году будет ровно тысяча лет, как был свержен Арндрэйк. Как вы, наверное, знаете...

Айри потащила меня дальше, и я не расслышала окончания фразы. Но этого и не требовалось. Историю Амаранта я знала назубок. Я стала лучшей студенткой курса, чтобы привлечь внимание любимого преподавателя. Какой же я была глупой.

— Все. Мы пришли. Проходи.

В кабинете ректора что-то неуловимо изменилось. Вроде бы все было как прежде, но в то же время по-другому.

— Айри, а разве нам можно здесь одним находиться? Где ректор?

— Прямо перед тобой.

За заваленным бумагами столом чинно восседала моя любимая подруга.

ГЛАВА 15

— Закрой рот, девочка. Тебе не идет.

Ей легко говорить, а я тут, между прочим, в шоке пребываю.

— Айри! — расплылась в улыбке я. — С каких это пор? И куда делся профессор Рашем?

— Ну, — протянула женщина, она встала с кресла и повернулась ко мне спиной. Это меня насторожило. — Уже полгода. А наш старик на пенсию вышел.

— На пенсию? Никогда бы не подумала. Я была уверена, что он здесь со времен основания и уйдет только после того, как последний кирпич УМЯ превратится в пыль.

— Не поверишь, я тоже так думала.

— И где он сейчас?

Айри помедлила, а потом еле слышно ответила:

— Он... налаживает... кхм... дипломатические отношения.

— И с кем же?

— С... Лесом нимф и дриад...

В другое время это вызвало бы взрыв хохота. Ведь наш почтенный старец в душе оказался развратником. Всем было хорошо известно, что у лесных красавиц не было своих мужчин, и они были рады любому представителю мужского пола. Только была одна крохотная проблемка: Лес находился в самом сердце Эмеральда, а эльфы ревностно охраняли свои границы. Однако профессор пользовался заслуженным уважением у всех рас. Неудивительно, что он решил провести свои последние годы в этом царстве женской ласки. Как же над нами иногда подшучивает Судьба. В другое время я и Айри непременно обсудили бы это за кувшинчиком эля. В другое время...

— Айри, а как им удалось тебя уговорить? Ты же ненавидишь эту бюрократию!

— А что мне оставалось? — вздохнула женщина. — Меня поставили перед выбором: или я, или Коршун.

— Постой. Она же доцент. Разве так можно?

— Какая же ты еще все-таки наивная, девочка моя! Нет ничего проще, чем сделать ее профессором. Так что выбора у меня, в общем-то, никакого и не было. Ладно, держи свой пропуск. Одна пойдешь. А то у меня тут, понимаешь ли, собрание. Чтоб его.

— Слушай, а почему ты мне раньше не рассказала?

— А зачем? — подруга, наконец, снова повернулась ко мне лицом. — Так ведь намного веселее. Все. Вали отседова. У меня тут еще дел по самое не балуй. Хотя, если ты хочешь помочь мне с бумагами... А потом еще раз пообщаться с Коршуном...

Больше меня уговаривать не пришлось. Я выскочила за дверь, словно за мной гналась разъяренная толпа работников, жаждущая задержанной за полгода зарплаты. Я бежала долго и даже успела запыхаться.

Ноги сами вели меня в правильном направлении. Несмотря на то, что в Университете я появлялась только на сессиях, мне был знаком здесь каждый уголочек, каждый камешек, каждая ступень...

— Ай! Твою ж безлюдную! Какой придурок это здесь оставил?

Кто-то не шибко умный додумался поставить посреди коридора невидимый капкан. Удовольствие не из дешевых. Такая штуковина делалась из редкого металла, который гномы добывали в самых недрах своих Стальных гор. Этот материал обладал замечательным свойством сливаться с окружающей средой.

Подозреваю, что ловушка предназначалась кому-то из преподавателей, но по нелепейшей случайности в нее угодила я. Мне кое-как удалось раздвинуть зубья капкана. Левая лодыжка, не переставая кровоточила, и я, стиснув зубы от почти невыносимой боли, поднялась на ноги. И тут же снова упала. Вылечить или хотя бы обезболить раны я не могла, хотя и владела основами целительной магии. Как я уже говорила, любое колдовство здесь было невозможно. На помощь звать тоже не было никакого смысла, так как здесь была отличнейшая система звукоизоляции, чтобы не мешать проведению экзаменов.

Я злилась на себя за то, что оставила вещь-мешок в трактире, хотя обычно с ним не расставалась. Сейчас бы мне он очень пригодился. Я сняла рубаху, оставшись в одном белье, и дрожащими от слабости руками оторвала рукав, которым и перевязала раненую ногу, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Легкая ткань почти мгновенно из светло-бежевой превратилась в багряную. Медлить было нельзя, и я поползла к ближайшему выходу. В глазах начало темнеть, а желанная цель все не приближалась. Больше не оставалось сил ползти, и я рухнула на пол.

Спасительное забытье нежно укутало меня подобно мягкому пуховому одеялу. Исчезло все. Не было больше ни страхов, ни сожалений. Не было ничего, кроме темноты. Я жаждала слиться с ней, стать частичкой чего-то неведомого, но такого манящего.

И как это часто случается, наши желания совершенно никого не волнуют. Я медленно приходила в себя, с каждой секундой все острее чувствуя боль. Как-то странно ныли запястья, а тьма и не думала меня покидать — я совсем ничего не видела. Я чувствовала рядом чье-то присутствие и вскоре смогла расслышать шепот:

— Да, Повелитель. Будет сделано, Повелитель! Мы не подведем Вас, Повелитель!

По голосу нельзя было понять, кто говорил: женщина или мужчина, взрослый или ребенок.

Я дернула рукой и поняла, что связана. На моих глазах была плотная повязка, абсолютно не пропускающая свет.

— Кто здесь? — выкрикнула я. — Отпустите меня! Если вы сейчас же меня не отпустите, то я...

Договорить я не успела, потому что к моим губам поднесли кубок и зажали нос, заставляя выпить горький настой дурман-травы. Напиток быстро подействовал, и я почувствовала, что снова теряю сознание. Прежде чем тьма полностью меня поглотила, я услышала:

— Да будет так.

На этот раз все было по-другому. Обычно я спала без сновидений, однако то место, где я очутилась сейчас, мало походило на сон. Все было слишком реальным.

Птицы радовались погожему теплому утру, прыгая с ветки на ветку и вознося хвалебные песни ласковому солнышку. Буйство красок и свежесть воздуха подсказывали, что здесь совсем недавно прошел дождь. Я дышала полной грудью, пробираясь сквозь заросли. Выйдя на тропинку, я остановилась, чтобы осмотреться. Место мне показалось смутно знакомым, и я, повинуясь порыву, позволила ногам самим меня вести.

Я шла очень медленно, наслаждаясь нежными трелями птиц и чарующими видами. Я хорошо знала этот лес, и в то же время видела его впервые. Никогда прежде в нашем Королевстве я не встречала подобных прекрасных пестрых цветов. Они были очень похожи на те, которые я видела однажды в одной из многочисленных книг Вэра. Но существование этих растений здесь было попросту невозможно. Родиной этого великолепия был Ирэм, ныне известный как Мертвая земля. А там уже почти тысячу лет вообще ничего не росло.

Тропинка привела меня к маленькому деревянному домику, который я так сильно любила. Перед ним в плетеном кресле сидела красивая темноволосая женщина. На вид ей было не больше тридцати-тридцати пяти. Красавица лукаво улыбалась, поджидая, когда я подойду поближе.

— Здравствуйте, Вы не подскажете...

— Кира! Прекрати молоть чепуху! Тебе сказать, что ли больше нечего? Мы ведь так давно с тобой не виделись.

Я присмотрелась. Но этого не может быть!

— Наставница! — ахнула я.

— Молодец! — похвалила меня она, вставая и заключая в свои объятия. — Ты всегда быстро соображала.

Крепко прижавшись к ее груди, я разрыдалась. Я помнила ее запах, ее голос, но в моей памяти она осталась скрюченной седовласой старушкой, а не пышущей здоровьем и красотой молодой женщиной.

— Ну-ну, моя девочка, перестань, — приговаривала Наставница, нежно гладя меня по распущенным волосам. — Ты же никогда не была нюней.

— Я соску-у-училась...

— Я тоже скучала, милая. Но у нас слишком мало времени. Соберись. Нам еще поговорить нужно. Тебе нельзя здесь задерживаться. Можешь ведь и не вернуться.

Отстранившись, я вытерла оставшимся рукавом слезы и, немного подумав, оторвала и его. Надо же мне куда-то высморкаться. Я глянула вниз. Нога была все также перевязана, однако совершенно не болела.

— Присаживайся.

Я уселась на непонятно откуда взявшееся второе кресло. Также появился и небольшой плетеный столик, на котором стояли дымящийся чайник и ароматнейший вишневый пирог. Наставница меня хорошо знала.

— Угощайся. Твой любимый.

— Спасибо. Ммм... Как же я скучала по твоей выпечке. В жизни ничего вкуснее не пробовала.

— Рада, что тебе понравилось.

Я быстро покончила с пирогом, не оставив даже намека на крошку. Наставница же так ни к чему и не притронулась. Это навело меня на определенные мысли.

— Наставница, мы ведь в...

— Да, — перебила меня она. — Все верно. Ты абсолютно права. Именно поэтому нам и нужно поторопиться.

— Но... Как?

— Не забивай свою прекрасную головку ненужными деталями. Лучше скажи: тебе передали аршаллак?

— Аршаллак?

— Серебряную плиту.

— А, эта! Да, Ахтарыч мне ее отдал.

— Ахтарыч? — расхохоталась женщина. — Так вот как его теперь зовут. Никогда бы не подумала.

— А для чего это плита вообще нужна?

— Вот еще, — фыркнула Наставница. — Буду я тебе все карты за здорово живешь раскрывать. Сама додумаешься.

— Но...

— Нет, это не обсуждается. Я скажу тебе только одно: слушайся ветра. Он тебя никогда не обманет и приведет туда, куда нужно. Кира, ты должна найти все камни. Это очень важно.

— И это все? Ты мне больше ничего не расскажешь? Это я твой голос слышала? И зачем все это? Зачем мне искать камни? Что это за плита такая? Почему это должна делать именно я? Что я...

— Наглеешь, девочка.

— Прости.

— Я тебе рассказала все, что было нужно. И даже кое-что лишнее.

— Что, например?

— Подсказку.

— Что-то ничего подобного не припомню.

— После поразмыслишь, а теперь ступай. Тебе нельзя здесь больше оставаться. Помни: я верю в тебя и горжусь. Ступай, девочка моя. Передавай привет Вэру.

— Мы еще увидимся?

Наставница печально улыбнулась, но ничего не ответила.

Все поплыло у меня перед глазами, и прекрасное видение исчезло. Я снова провалилась в темноту. Я плыла во тьме, не зная как отсюда выбраться. Внезапно я почувствовала дуновение ветра. Ветер. Вот оно! Я послушно последовала за ним. Я не знала, сколько это все длится. Минута, день, месяц? Сейчас мне было все равно. Я уже свыклась с мыслью о том, что останусь здесь навсегда, когда увидела вдали мерцание света. Он манил меня, и я изо всех сил поплыла к нему, сливаясь с ним воедино.

— Кира, Кира, — Рэй легонько тряс меня за плечо. — Проснись.

— Прекрати это землетрясение, — проворчала я, открывая глаза, и зажмурилась от яркого света.

— Слава небесам! — выдохнул мой друг. — Я боялся, что ты никогда не очнешься.

— Где я?

— Ты в лечебнице. Айри нашла тебя возле своего кабинета, когда собиралась на какое-то собрание. Ты потеряла много крови и почти не дышала. Мы боялись, что ты не выживешь.

— Не дождетесь, — фыркнула я и облизнула пересохшие губы. — Дай попить, пожалуйста. Сколько я здесь уже?

— Два дня, — ответил Рэй, поднося к моим губам кубок с водой. — Не торопись, пей осторожнее. Вот так. Умница.

— Спасибо.

— Кира, что с тобой произошло?

— Да на невидимый капкан наткнулась. Скажем так, не повезло.

— Странно...

— Что?

— Мы тоже так сперва подумали, но обыскав все этажи, мы так ничего и не нашли.

— Не то слово. Странно... — Скорее всего, капкан ставили именно на меня. Хотя сейчас я ни в чем не была уверена. И особенно в том, где я побывала. Все мое естество противилось мысли о том, что совсем недавно я была на Той стороне. Иначе это означало бы, что я была мертва... И все же другого объяснения я не находила. — Ладно, где Кузьмяк и Айри?

— У Айри экзамен. Она передавала тебе пожелания скорейшего выздоровления.

— Угу, спасибо.

— А усатый охламон здесь. Слева от тебя.

Повернув голову, я увидела, что возле меня на отдельной подушке лежал мой котенок. Он мирно посапывал, иногда дергая лапками. Я протянула мордочку и погладила Кузьмяка по мордочке. Он тут же прижался к моей ладони носиком и блаженно вздохнул.

— Что с ним?

— Он очень устал.

Перед моими глазами запрыгали картинки прошлого. Все время, что я была без сознания, Кузьмяк делился со мной своей жизненной силой. Без его помощи меня бы не спасли. Он не отходил от меня ни на секунду. Только когда стало ясно, что моей жизни больше ничего не угрожает, он позволил себе уснуть.

Я с нежностью посмотрела на своего питомца. Хозяин и его спутник связаны незримой нитью. Если одному из них плохо, то другой обязательно поможет и, если это необходимо, то может поделиться своей жизненной энергией. Другое дело, что не все фамильяры на это соглашались, ведь они рисковали своей собственной жизнью. Кузьмяк же самозабвенно боролся за мою, совершенно не думая о себе.

— С ним все будет в порядке.

— Я это знаю. Я это точно знаю.

Оглядевшись по сторонам, я с удивлением обнаружила, что лежу в одноместной палате. Наверняка Айри постаралась. На подоконнике стояли свежие цветы, чей запах смешивался с ароматом фруктов. Последние я обнаружила на стоящем справа от меня прикроватном столике. Рот мгновенно заполнился слюной. Я попробовала подняться, но у меня ничего не вышло. Рэй, заметив мои отчаянные трепыхания, помог мне сесть, предварительно хорошенько взбив мою подушку. Я потянулась к фруктам, но наемник убрал из-под моего носа поднос, игнорируя мои протесты. Мужчина выбрал яблоко посимпатичнее, очистил его и стал давать мне по кусочку.

— Спасибо, конечно, но я и сама могу прекрасно справиться.

— Знаю.

— А из тебя получилась отличная сиделка, — заметила я, а наемник только пожал плечами. Я ухмыльнулась и случайно бросила взгляд вниз. На мне была огромная мужская рубаха с закатанными рукавами. Определенно не моя. — Рэй, а скажи-ка мне, пожалуйста, кто меня переодел и где моя одежда.

Мужчина ничего не ответил. Он молча указал на один из стульев и вышел. На спинке висела моя собственная рубаха. Она была заляпана кровью, и не хватало обоих рукавов. Значит, это был точно не сон.

— С пробуждением! — поприветствовала меня вошедшая юная красавица, заставив меня от неожиданности вздрогнуть. Скорее всего, в ее жилах текла кровь нимфы или дриады.

Неземное создание впорхнуло в комнату, будто райская пташка. Казалось, что ее волосы живут собственной жизнью. Они клубились вокруг ее лица подобно белоснежному облаку. А в ее голосе объединились в чарующую композицию весенняя трель птиц, легкое дуновение ветра, шум прибоя и шорох осенних листьев. Все это производило неизгладимое впечатление, и я неотрывно следила за перемещениями красавицы по палате. Она все время щебетала. По-видимому, что-то очень интересное, потому что то и дело звучал чистый, как звон колокольчика, смех. На прощание она весело помахала мне рукой, а я осталась сидеть в странном оцепенении, так и не проронив и слова.

— Рот закрой, а то птичка залетит, — сказал только что проснувшийся фамильяр. Он сладко потягивался и блаженно улыбался.

— Кузьмяк!

Я сгребла котенка в охапку и крепко прижала его к своей груди. Наверное, я слегка переборщила, потому что фамильяр сдавленно пискнул и уперся в меня лапками.

— Эй! Осторожнее, пожалуйста! Я, между прочим, много сил потерял, спасая тебя. А ты, похоже, меня придушить вздумала! И где, спрашивается, твоя благодарность?

— Прости-прости!

Я ослабила хватку, но из рук котенка не выпустила. Да тот больше и не возражал. Я гладила его, а он довольно урчал. Такая идиллия у нас случалась не очень часто.

— Кузьмяк, а откуда взялась рубаха?

— Какая?

— Та, что сейчас на мне.

— Это Рэй притащил. Твоя ж одежда вся в вещь-мешке.

Так, с этим разобрались, но остался еще один вопрос. Более щепетильный. Я скрестила пальцы.

— Это... А кто меня переодел?

— Рэй с Айри. Они к тебе никого не подпускали. Даже целителя. Когда тот попытался поставить тебе пиявки, наш громила схватил его за шиворот и выкинул за дверь, запретив тому здесь впредь появляться. Больше я его не видел.

Представив все это, я расхохоталась. Кузьмяк пытался сдержаться, но вскоре присоединился ко мне. Наверное, слишком громко смеялись, потому что к нам снова заглянуло то эфемерное создание. Девушка улыбнулась, кивнула и упорхнула дальше по своим делам.

— Что это было?

— Это? Помощница лекаря. Часто сюда заглядывает. Да и не только она. Весь женский коллектив слетелся в нашу палату как дети на торт.

— С чего бы это? На тебя что ли позарились?

— Эх, если бы! — вздохнул котенок, закатывая глаза. — Это они так на твоего красавчика среагировали. Можно подумать, у них тут вдруг март в июле начался. Прямо как кошки, право слово.

— Какого такого красавчика? И почему моего?

— Рэя, конечно. А чей же он еще, если не твой?

— Свой собственный.

— Ну, как скажешь. Как скажешь.

Кузьмяк оказался прав. Буквально каждые десять минут к нам кто-нибудь да заглядывал. Это уже начинало надоедать. Часа через два вернулся Рэй, неся в руках корзинку свежих фруктов и еще кое-какую снедь. Я с трудом сдерживала свое раздражение. Столпившиеся у дверей дамочки меня порядком выводили из себя.

— Рэй, ты не мог бы что-нибудь сделать со своими поклонницами? — сквозь зубы процедила я. — А то я как-то смущаюсь.

— И я, — поддакнул Кузьмяк. Вот же подхалим, но на этот раз я была ему благодарна.

— Какие поклонницы? — удивился мой друг. — Разве они все не твои подруги?

— Нет.

— Но... Тогда... Не понимаю.

Всю злость как рукой сняло. Иногда мне казалось, что это я его на семь лет старше, а не наоборот. Рэй ведь искренне не понимал, что может кому-то нравиться как мужчина.

— Рэй, — мягко сказала я, взяв за руку присевшего рядом друга. — Поверь, ты очень привлекателен. Тебе не нужно стесняться своих шрамов. Многие считают, что они добавляют мужественности.

Наемник кивнул, но по его глазам я поняла, что он мне не поверил. Я по личному опыту знала, что с такой проблемой могут помочь справиться только посторонние люди. Обычно слова близких и родных воспринимаются как утешения, а не правда. Я очень долго комплексовала из-за своей детской внешности. И сколько бы Вэр и Наставница меня не убеждали, что я прекрасно выгляжу, а мое детское личико — это мое чуть ли не главное преимущество, я им не верила. Пока в один холодный и дождливый день какой-то менестрель не посвятил мне целую балладу. Я, конечно, понимала, что он был вусмерть пьян, однако его слова "прекраснее девы я в жизни не встречал" запали мне в душу. Поэтому я прекрасно знала, что мои слова на Рэя не подействуют. Ладно, сейчас не время и не место заниматься устранением комплексов неполноценности у детей-переростков.

— Поклонницы, — напомнила я.

Помощь Рэя не понадобилась — хватило и моего злобного взгляда, чтобы дверной проем опустел.

Протягивая мне очищенное от семечек и кожуры яблоко, наемник спросил:

— Как ты?

— Нормально. Еще чуть-чуть и я пущусь в пляс.

Друг недоверчиво выгнул бровь.

— Я же не говорю, что прямо сейчас, — пошла на попятную я. — Попозже.

— Граждане-товарищи! — встрял Кузьмяк, когда ему надоело смотреть, как Рэй кормит меня фруктами. — Не забудьте отблагодарить и героя, отдавшего частичку собственных сил для лечения умирающей. Да будет вам известно, что...

— Успокойся, — прервал его Рэй. — Я про тебя не забыл. Держи.

Кузьмяк счастливо мяукнул и принялся уничтожать большой кусок нежнейшей ветчины. Что ж, на некоторое время фамильяр стал недосягаем для общества.

— Рэй, я видела сон.

— Что? Ты же спишь без сновидений!

— Это был не совсем сон. Я видела Наставницу. Она сказала, что нужно найти все камни для серебряной плиты. Кроме того, она дала мне подсказку.

— Какую? — Рэй вновь выгнул бровь, а Кузьмяк перестал жевать, навострив ушки.

— Нам нужно узнать, что такое "аршаллак".

ГЛАВА 16

На поправку я шла очень быстрыми темпами. Моему скорейшему выздоровлению способствовали визиты Рэя. Я была очень рада его видеть, но только без его постоянных поклонниц. Мне до смерти надоело то, что моя палата превратилась в проходной двор. Как только на пороге появлялся Рэй, а заходил он ко мне по нескольку раз на день, как тут же кто-нибудь из женского персонала находил предлог, чтобы заглянуть. А пациентки и вовсе не нуждались ни в каких предлогах. Они просто-напросто нагло заходили в мою палату и открыто флиртовали с моим другом. Надо отметить, что Рэй с охотой отвечал на их заигрывания. Я была рада за друга, но, по-моему, мы с Айри немного перестарались при повышении его самооценки.

На Рэя приходили поглазеть женщины разных возрастов. Особенно меня повеселила девяностолетняя беззубая старушка, которая вроде бы была лежачей, но лично приковыляла, чтобы взглянуть на "милка". Я говорила и буду говорить, что, сколько бы женщине не было лет, она всегда остается Женщиной.

Изредка забегала и Айри. Новые обязанности не позволяли ей навещать меня так часто, как ей бы этого хотелось, однако количество она компенсировала качеством. Когда ко мне приходила Айри, поклонницы Рэя не смели и носа показывать в радиусе пятидесяти метров. О взрывном характере моей подруги ходили легенды.

Уже две недели я отлеживала бока в лечебнице. Дождливый июль сменил знойный август, и я уже начинала задыхаться в душной комнате. К большому облегчению знахарей (которыми могли быть только мужчины, потому что у женщин слабо развита целительная магия, Айри была счастливым исключением) и к не меньшему горю их помощниц, меня со дня на день должны были выписать. Я отнюдь не тешила себя иллюзиями, что последние ко мне так привязались.

От нечего делать я перебирала амулеты в своей любимой малахитовой шкатулке, которую Наставница подарила мне на одиннадцатый день рождения. Некоторые безделушки уже потеряли свои волшебные свойства и требовали повторного проведения обрядов. Обычные амулеты гадалок первой и второй степени действовали не более двух-трех месяцев, да и то если сильно повезет. Мои же сохраняли свою силу год-полтора, если их не использовать, а просто хранить у себя. А уж если оберег нашел своего хозяина, то действовал до тех пор, пока владелец не покидал сей бренный мир. Или если я обратно его не отбирала, решив, что обладатель моего оберега его не достоин. В моей практике такое случилось лишь однажды. Этот перстень с вишневым авантюрином, который я по глупой влюбленности подарила Вану, до сих пор хранился в моей шкатулке как напоминание о том, что не стоит быть слишком доверчивой.

— Я смотрю, ты все никак с камешками не наиграешься.

— Айри! Прекрати меня так пугать! Вечно ходишь, как мышь в ватных тапочках.

— Прости. Издержки профессии, — она развела руками, усаживаясь на стоящий возле моей кровати стул. — Ты куда своего красавчика подевала?

— Рэй вышел.

— На кой мне сдался твой наемник? — возмутилась подруга. — Где этот милый пушистый комочек?

— Кузьмяк? Так его Рэй выгуливает. Или наоборот... В общем, на улице они гуляют. Кузьмяк заявил, что больше не может находиться в четырех стенах и потребовал глоточек свежего воздуха. От моего великодушного предложения спустить его в корзинке через окно, он почему-то отказался. Охрану ему, видите ли, подавайте. Дескать, он такой красивый, что его могут похитить, а я потом подушку слезами обливать буду, его такого распрекрасного вспоминая, — я хохотнула. — К сожалению, у меня не получилось все это так надрывно передать, как у него.

— И правильно сделал, — закивала Айри. — Он же у нас такой ла-поч-ка! Я б сама его так и съела.

Я сомнением посмотрела на подругу. Похоже, Кузьмяк не зря опасался за сохранность собственной шкуры. От Айри можно было ожидать чего угодно. Иногда я не могла уследить за сменой ее настроений. Вот и сейчас она внезапно стала совершенно серьезной.

— Кира?

— Мм?

— Ты ведь не собираешься в него влюбляться?

— В кого?

— Не строй из себя идиотку. Ты прекрасно знаешь, о чем я и о ком. И ты знаешь, что этого делать нельзя.

Как уж тут не знать. Даже если захочу, все равно забыть не получится.

— Кира, не надо так, — Айри придвинулась поближе ко мне. Она аккуратно стерла с моей щеки предательски катящуюся слезу. — Ты же отлично помнишь, чем закончилась твоя прошлая попытка пойти наперекор ветру. Я тогда тебя еле откачала.

Улыбнувшись сквозь слезы, я прижалась мокрой щекой к ладони Айри. Подруга как всегда была права. После моего побега из Университетского города я еще долго не могла выбросить из головы и сердца Вана. Я все еще надеялась, что мы сможем быть вместе. Ветер звал меня в странствия, а я упрямо поворачивала назад. Но мой невидимый повелитель был сильнее. Ему надоело мое сопротивление, и он с силой швырнул меня о камни у подножия горы. И если бы не Айри, которая тогда по чистейшей случайности неподалеку проводила полевые учения, меня бы уже не было в живых.

— Не волнуйся, — успокоила я подругу. — Я больше не повторю эту ошибку.

— Какую ошибку? — спросил вошедший Рэй.

— Да я попросила нашего гения помочь составить вводную лекцию для первокурсниц-гадалок. Так наша красавица умудрилась в одном предложении три ошибки допустить! — оттараторила Айри, словно заранее приготовила эту речь.

— А я ведь говорил: самой книги читать надо! — заявил влетевший в комнату Кузьмяк. Держа хвост трубой, он качественно увернулся от Айри (той не хватило каких-то жалких двух сантиметров, чтобы схватить объект своего обожания) и прыгнул ко мне на руки. — А ты все: читай вслух, читай вслух! Вот и позоришь теперь меня своей безграмотностью. Фу! Мне стыдно за тебя.

Я с благодарностью посмотрела на невозмутимого фамильяра. Даже не зная суть проблемы, он все равно поддержал меня. Кузьмяк довольно урчал, одним глазом поглядывая на притихшую Айри. Он зря волновался — ведьма уткнулась в один из принесенных с собой свитков. Она что-то черкала, тихонько ругая себе под нос "нынешнюю молодежь, которая совершенно не хочет учиться". Внезапно она подскочила, бешено озираясь по сторонам.

— Который час?

— Полпервого, а что?

— Екарный Арндрэйк! У меня ж экзамен уже сорок минут как идет!

Мы втроем синхронно покачали головами, глядя вслед уносящемуся урагану. Через секунду в дверном проеме показалось испуганное лицо толстячка-знахаря.

— В-выписываетесь! — выпалил он и скрылся.

— Ур-ра! — заорала я, на радостях подбросив ошалевшего котенка вверх.

— Успокойся, — велел мне Рэй, поймав фамильяра в воздухе и, на всякий случай, посадив его к себе на плечо. Я и не заметила, когда они с Кузьмяком нашли общий язык. — Тебе нельзя волноваться.

— Кто сказал?

— Я.

Это было сказано таким категорическим тоном, что я не рискнула спорить. Кузьмяк шепнул что-то наемнику на ухо, и тот, согласно кивнув, опустил котенка на кровать. Фамильяр чинно протопал поверх одеяла, залез ко мне на колени, вытянулся на задних лапках и, зажмурившись, дотронулся носиком до моего лба. Я почувствовала, что остатки боли покидают мое тело как безбилетники общественную повозку.

— Все. Она здорова, — заключил Кузьмяк и обессиленно рухнул ко мне на руки.

— Что с ним?

— Спит, — я нежно погладила котенка и переложила его в стоящую рядом корзинку-переноску. — Бери Кузьмяка и возвращайся с ним в трактир.

— А ты куда?

— В библиотеку, куда ж еще?

Выйдя на улицу, я с жадностью оголодавшего вдохнула воздух полной грудью и тут же закашлялась. Проходящая мимо старушка жалостливо постучала "бедной деточке" по спине. Деревянной тросточкой. Осипшим голосом поблагодарив сердобольную бабулю, я порадовалась, что не успела отойти от лечебницы слишком далеко. Целительный заговор и разогревающая мазь снова разогнули мою спину и подняли мое настроение, и попытка номер два выйти на улицу увенчалась успехом.

С наслаждением вдыхая аромат едва распустившихся цветов, я гуляла по хорошо знакомым улочкам, вспоминая все, что было с ними связано. А помнила я как хорошее, так и плохое. Но, как говаривала моя Наставница, что тебя не убивает, то пристукнет кого-нибудь другого. А ей я привыкла верить. Вскоре показался и необходимый мне поворот. Почему-то мне не хотелось туда идти.

Впереди уже виднелось здание Главной библиотеки, когда меня окликнул до боли знакомый и до скрежета в зубах ненавистный голос:

— Кира, это ты? Кира Эрн?

"Нет, Арндрэйк тебя задери, не я!" — хотелось мне выкрикнуть. Но я усилием воли заставила себя изобразить на лице некое подобие (и крайне жалкое) вежливой улыбки. Развернувшись на пятках, я предстала лицом к лицу перед самым страшным сном своей юности — Тареттой Мрэн. Она сидела на одной из лавочек под ветвистым деревом. Ее плечи были укутаны тонкой шалью, хотя на улице было довольно жарко. А вот меня сразу же пробрал озноб, когда мой ночной кошмар воскликнул:

— Ба! Кого я вижу! Сама гордость и надежда всего Университетского города к нам пожаловала, как всегда мило проворковала моя бывшая сокурсница.

— И я тебе рада, Таретта.

Предполагаю, что при переходе на Ту сторону мне еще припомнят эту ложь, наверное, самую большую в моей жизни.

— Кира, ты же знаешь, что мне никогда не нравилось это имя, — пожурила меня она, ласково улыбаясь. — Пожалуйста, называй меня Тара.

— Как скажешь, как скажешь.

Никогда не могла понять, почему ей так нравится это сокращение. У вас не возникает ассоциаций с тарой для не очень качественного алкоголя? Хотя в этом была доля иронии. Таретта Мрэн напоминала красивый сосуд, который используют для дешевого пойла. Девушка была очень красива, почти как нимфа или дриада. Тонкий стан, ореховые волосы, нежно очерченный рот, фиалковые глаза. Не женщина, а мечта поэта. Только вот характер у нее был, как у самой что ни на есть настоящей гномихи. Так что она вполне могла быть мечтой. Только на этот раз какого-нибудь мазохиста. Жаль только, что это заметно не с первого взгляда.

— А ты все так же хороша собой, — промямлила я. Надо же хоть что-нибудь правдивое сказать.

— Ты тоже ничего, — улыбнулась Таретта, хлопая пушистыми ресницами.— Все так же... юна.

Она всегда превосходно знала, куда надавить побольнее. Мне кажется, некоторые люди рождаются с этой способностью. Когда меня в первый раз привели в Университет, был самый разгар сессии. Я очень сильно стеснялась, ведь мне впервые предстояло общаться со сверстниками. Хотя это сильно сказано — все они были старше меня, по крайней мере, на два года. Таретта первой заговорила со мной, и я была ей искренне благодарна. Хотя моя интуиция подсказывала, что с этой девушкой не стоит связываться, я наплевала на все предостережения внутреннего чутья. Впоследствии я не раз убеждалась, что нужно слушать свое сердце, когда оно буквально вопит: "Не смей этого делать!" Но тогда я этот крик души попросту проигнорировала.

С самого начала я зарекомендовала себя как очень талантливую и перспективную студентку. Таретта скрипела зубами, но продолжала поддерживать со мной дружбу. А точнее делать вид. Я помогала ей с каждым экзаменом, с каждым зачетом. Могу на что угодно поспорить, что без меня она бы не сдала ни одной сессии. Когда приходила пора, и ветер звал меня в странствия, Таретта со слезами на глазах провожала меня до самых городских ворот, и даже кружевным платочком вслед махала.

Все изменилось в тот год, когда мне минуло восемнадцать лет. Поворотным моментом стало появление в Университетском городе мечты почти всех молоденьких девушек. А именно Вана Дарма.

Таретте он даже не нравился, она и так могла заполучить любого мужчину, стоило ей только шевельнуть ноготком. Однако новый преподаватель всем девушкам предпочел меня. Отношения наши мы не афишировали, но не поделиться с близкой подругой своими любовными переживаниями я не могла. Айри предупреждала меня, что вообще не стоит общаться с "кокеткой Тарой", как ее прозвали в Университете. Некоторые, особо завистливые студентки, да и преподавательницы тоже, за глаза называли ее кокоткой. Мне было все равно, я никого не слушала. Я верила.

Моя "подруга" прикрывала нас, когда мы проводили свои редкие, но такие сладкие свидания. Она клала подушки и одежду под мое одеяло, когда строгая комендантша приходила проверить, все ли блудные студентки на своих местах. Врала профессорам и даже ректору, что я приболела и многое-многое другое. Я настолько расслабилась, что уже никак не ожидала никакого подвоха. Только не с ее стороны.

Однажды после того, как я удачно сдала очень сложный экзамен и на всех порах неслась к Вану, чтобы порадовать его своими успехами. И какой же я испытала шок, когда в переулке возле дома Вана я застала его и Таретту прильнувшими друг другу. Их тела крепко прижимались друг к другу. "Подруга" запрокинула голову назад, откинув свои шикарные волосы, а мой "любимый" страстно целовал ее шею. Я громко охнула и, зацепившись ногой за камень, уперлась руками в стену, чтобы не упасть. Разумеется, они меня заметили.

Ван тут же попытался отстраниться, но Таретта крепко его удерживала.

— Кира, я...

— Ван, как ты мог? — в моих газах стояли слезы, а голос дрожал.

— Я...

— А вот так и смог! — расхохоталась Таретта, наконец, отпуская мужчину. Это был первый раз за все время нашего знакомства, когда она показала себя настоящую. — И знаешь, дорогая, мне его даже упрашивать не пришлось.

— Тара...

— А чего ты ждала? — криво ухмыльнулась она, подперев бока, оставив растерянного Вана стоять, переминаясь с ноги на ногу. — Что он позарится на такую замухрышку, такого ребенка, как ты?

— Но ведь мы же подруги!

— Подруги? Подруги?! Ты всерьез считаешь, что на свете существует женская дружба? Правда что ли? Тогда мне тебя действительно жаль. Запомни на всю свою никчемную жизнь, дорогая, что не бывает подруг, есть только соперницы.

Ее последняя фраза заставила меня прийти в себя. В тот момент я была глубоко ранена ее словами, но сейчас, вспоминая наш разговор, мне невероятно жалко эту красивую, но такую завистливую девушку. Что же с ней произошло, что она стала такой циничной?

Я не смогла найти слов, чтобы ответить на это заявление. Молча развернувшись, я побежала прочь. Ван что-то кричал мне вслед, а Таретта громко хохотала, но я их не слышала. Я и не заметила, как оказалась возле дома Айри. Подруга без слов обняла меня, прижала к себе и начала гладить по голове, давая мне вдоволь выплакаться. Она меня ни о чем не расспрашивала, прекрасно зная, что если я сама не захочу, то она ничего не узнает.

А через несколько дней стало известно, что Ван собирается жениться. Не на мне. И не на Таретте.

С моей бывшей "подругой" мы больше не разговаривали. Она делала вид, что ничего страшного не произошло. На вопросы сокурсников Таретта отвечала, что я обиделась на нее за то, что она не помогла мне с выбором платья. Те, кто меня хорошо знали, только недоуменно качали головами. Мне же было все равно. Вскоре я сбежала.

— И что же тебя сюда привело, дорогая? — Таретта убрала за ухо шелковистый локон.

Меня передернуло от этого обращения. Сейчас оно звучало как нельзя более издевательски.

— Дела.

— И какие же, если не секрет?

— Срочные. Мне, правда, пора, Таретта. Я спешу.

— Ну-ну, дорогая, разве ты не можешь уделить несколько минут своей старой подруге?

Просто сама невинность.

— Нет. У меня нет сейчас времени на "подруг", — я особенно выделила последнее слово.

— Что ж, я все понимаю, — вздохнула девушка, изобразив на своем холеном личике сожаление. — Ты как всегда торопишься, ты как всегда спешишь. Ладно, не буду тебя задерживать. Только, дорогая, ты мне не поможешь встать?

— Встать? С тобой что-то случилось?

— О да, случилось, — расплылась в торжествующей улыбке она, протягивая мне одну руку, а другой, придерживая шаль. — Очень многое случилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас увидишь, дорогая, — пропела девушка. — Сейчас увидишь.

Я помогла Таретте подняться на ноги. С ее плеч медленно сползла шаль, и я увидела уже заметно округлившийся животик.

— Таретта! Поздравляю! Я и не знала, что ты замуж вышла.

Девушка немного замялась, но потом гордо выпрямилась и посмотрела мне прямо в глаза, снова лучезарно улыбаясь:

— Спасибо, дорогая, но я пока не замужем. Но не беспокойся, дорогая, только пока. Свадьба не за горами.

— А, вот как. Ну что ж, я все равно за тебя рада и искренне тебя поздравляю.

— Еще раз спасибо, я всегда знала, что обзаведусь семьей раньше тебя.

А вот это я и без нее знала. Семья мне все равно не светила. Какой нормальный мужчина захочет путешествовать по всему свету, не имея ни кола, ни двора. О детях даже и говорить нечего было.

— Я тоже тороплюсь, дорогая, меня МОЙ Ванчик ждет.

— Ван?..

— Он самый, дорогая.

Я сглотнула внезапно подступивший к горлу комок. Угольки прежних чувств еще тлели в моем сердце, больно его покалывая. Таретта смотрела на меня с затаенными в глазах вызовом и торжеством.

— Ты хотя бы его любишь?

— Кого?

— Вана.

— Вана? А какое это имеет значение? — казалось, будто она искренне удивлена моему вопросу. Главное, что он любит меня, и мы скоро поженимся.

Я уже заранее сочувствовала еще не родившемуся ребенку. Его ждала незавидная участь, имея в родителях Вана и Таретту. Надеюсь, что это не слишком сильно повлияет на его характер. Обязательно на днях проведу обряд, чтобы защитить малютку от неблагоприятного влияния.

— Тогда я желаю вам счастья. Обоим.

— Благодарю, дорогая.

Подозреваю, что она ждала, что я буду биться в истерике, умолять ее не забирать моего любимого, ползать в ее ногах. А такого спокойствия она никак не ожидала. Ничего не поделаешь, в этот момент в моем сердце окончательно исчезло пламя любви к Вану, уступив место лишь горькому разочарованию. На Таретту я тоже больше не была в обиде. Мне было ее жаль.

— Я пойду.

— Счастливого пути.

Очень надеюсь, что наши с ней пути больше никогда не пересекутся.

Пройдя буквально метров триста, я оказалась у дверей Главной библиотеки. Само здание скорее напоминало крохотную сторожку, нежели грандиозное хранилище литературы. Однако не стоило судить по первому взгляду. Внутри Библиотека была расширена магическим образом в тысячи, а быть может и в миллионы раз. Истинных ее размеров не знал никто. Как никто не представлял, откуда она вообще взялась. Она просто была всегда.

Поговаривали, что помимо Основного уровня, где все могли брать книги; Специального уровня, где работали над своими научными трудами преподаватели; Тайного отдела, доступ к которому имело ограниченное число лиц, был еще один уровень. Говорили, будто глубоко под землей есть Призрачный этаж, где стеллажи заполнены книгами, которые были когда-либо написаны в этом мире. Как только появлялась новая, она тут же сама появлялась в Библиотеке. Это была еще одна университетская легенда, потому что этот мифический этаж за многие столетия никто ни разу не видел.

Громко постучав, я услышала стандартное "Пароль!" и ответила не менее стандартным "Выпендрюпинск". Понятия не имею, какому шутнику вздумалось использовать столь нелепое слово, тем более что за столетия существования Университетского города оно ни разу не менялось. И все равно каждый раз приходилось его произносить, причем, чем громче, тем лучше, а иначе дверь открыть не получится.

Первокурсники почти целый год надрывали со смеху животы, когда приходили в Главную библиотеку написать очередной реферат или подготовиться к сессии. И только ко второму курсу они могли спокойно произнести это странное слово. Этому немало способствовала доцент Коршун, наказывая за пропуски своих занятий, коих по утвержденной программе Министерства образования Амаранта (такое впечатление, что там работают не люди, а нелюди, которые от нечего делать штампуют пачками документы один нелепее другого) было в два раза больше, чем по остальным дисциплинам.

Дверь с тихим скрипом распахнулась, и я вошла в огромное светлое помещение. В частных библиотеках дело обстояло совсем по-другому. Почему-то считалось, что студентам много света не нужно, и город экономил как на заговоренных, так и на обычных свечах. Раз уж вздумал получать высшее образование, так будь готов портить зрение. Это было одной из причин, почему я еще на первом курсе приобрела заговоренку. О лицензии я еще тогда даже не мечтала, да и знакомых гадалок третьего уровня у меня не было, вот и пришлось поскрести по сусекам, чтобы оплатить сей дорогостоящий, но так необходимый предмет. Правда, я потом половину его стоимости отбила, сдавая заговоренку в аренду сокурсникам.

У входа меня встретила вечная библиотекарь Ана-Фруэния Форс-Мошинская.

— Кто к нам пожаловал! — мягко улыбнулась мне уже немолодая, но все еще красивая светловолосая женщина. Ее лицо тут же скривилось, приобретя неприятные черты. — И столетия не прошло! Совсем нас позабыла!

— Неправда! Я всегда о вас помню. И я очень рада видеть вас обеих в добром здравии.

Нет, библиотекарь не страдала раздвоением личности. Просто в ней действительно уживалось два абсолютно разных человека. Когда-то давно задолго до моего рождения в Амаранте жили две закадычные подруги: Ана Форс и Фруэния Мошинская. Обе они были превосходными ведьмами. Никто не мог с ними сравниться в боевой магии. Тогда Королевство мирно сосуществовало со своими соседями, и способности Аны и Фруэнии были нечасто востребованы. И им обеим предложили почетные должности при Дворе. Время шло, и спокойные деньки в Королевском дворце закончились. Арндрэйк, Повелитель демонов, напал на Амарант.

Не удивляйтесь, я не ошиблась. Это действительно случилось почти тысячу лет назад. Все произошло стремительно, и враг был побежден, но ценой огромных жертв. Среди погибших была и Фруэния. Убитая горем Ана не могла вынести потери любимой подруги и провела запрещенный обряд, описание которого она обнаружила в древних текстах, найденных в Королевской сокровищнице. Однако либо Ана неверно истолковала почти выцветшие руны, либо допустила какую-то ошибку непосредственно во время колдовства. И результат получился, мягко говоря, неожиданный. Фруэния вернулась, но не в свое тело, а в тело Аны. Отныне они были пожизненно связаны друг с другом, а жизнь у них была долгая.

Позже, правильно истолковав тексты, они узнали, что Ана провела давно забытый обряд бессмертия. Чтобы никто не повторил их ошибки, они уничтожили эти старинные свитки. Ана и Фруэния, теперь уже в одном лице, удалились от дворцовых дел и стали библиотекарем в ГБ. Я очень быстро с ними сдружилась и с удовольствием слушала их истории о тех временах, когда Арндрэйк был еще жив.

— Что привело тебя сюда, красавица? — с неизменной улыбкой на устах спросила Ана. — Неужто в педагоги податься решила?

— Вот еще! Станет она тут время попусту терять! — фыркнула Фруэния. — В жизни есть намного более интересные вещи: путешествия, развлечения... и мужчины, — она мечтательно закатила глаза. — Ох, уж эти мужчины! Эх, сколько я их на своем веку перепроб...

— Фруэния! — оборвала ее подруга. — Прикуси язык, дорогая. Наша Кира не должна слушать твои похабные речи!

— Ана, когда ты поймешь, что наша девочка уже давно не ребенок? И мужчины для нее уже совсем не сказка за семью печатями. Разве ты забыла, сколько она нам в жилетку плакала, пытаясь забыть этого стервеца Вана?

— Но у них же были чисто платонические отношения!

— Ага. А я белка-летяга. Моя милая наивная Ана, можно подумать, что ты только вчера родилась на свет, а не тысячу пятьдесят лет тому назад!

— Бедная, бедная наша девочка...

— Ничего. Будет ей наука на будущее. Иногда даже хорошие девочки влюбляются в полных мудаков.

— Фруэния!

— А сейчас-то я что не так сказала?

Не думала, что так сильно соскучилась по частой смене выражений на лице Аны-Фруэнии. Но пора уже было заканчивать их препирательства. Библиотека закрывалась ровно в девять и ни секундой позже. Исключений ни для кого не делалось. Однажды Его Величество Ролан IV решил посетить Университетский город и непосредственно его Главную Библиотеку. Монарха заранее вежливо предупредили о часе икс, но тогда еще совсем молоденький король считал, что он особенный и намеренно остался после девяти. Ана-Фруэния пожала плечами и равнодушно закрыла двери в положенное время. Утром еле живое и совершенно седое Величество выползло на улицу. Больше никто не рисковал задерживаться в Библиотеке, и ровно в восемь все залы уже были абсолютно пусты.

— Девочки, не ссорьтесь! — перебила я закадычных подруг. — Я вас, правда, очень рада видеть, но я здесь по делу.

— Вот так всегда! По делу зайдет, а чтоб просто так чайку попить — да не в жисть!

— Фруэния, угомонись, пожалуйста.

— Молчу, молчу, молчу! Уже и слова сказать нельзя. Так что за дело-то?

Порывшись в вещь-мешке, я вытащила изрядно потяжелевшую от камней серебряную плиту и передала ее Ане-Фруэнии.

— Девочки, вы когда-нибудь что-либо подобное видели?

На лице подруг отразился сложный мыслительный процесс, который, к моему сожалению, ничем хорошим для меня не завершился.

— Нет, впервые видим.

— Тогда, быть может, вам знакомо слово "аршаллак"?

Ана-Фруэния отрицательно покачала головой и вернула мне плиту.

— Могу поклясться, что когда-то я его слышала, но не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах. А ты что скажешь, Фруэния?

— У меня то же самое. Хотя кое-чем я могу тебе помочь, девочка. Это слово явно с Мертвой земли. Тебе бы в Тайный отдел. Там много книг по этой теме. Только сначала разрешение надобно добы...

— Вот это? — прервала я библиотекаря, подсунув ей под самый нос заветную бумажку.

— Да, милая, — округлила глаза Ана.

— Где взяла? — подозрительно покосилась на меня Фруэния. — Под пытками, что ли у Рашема выбила? Совсем одряхлел, раз добровольно разрешение выдал.

— Это мне Айри дала! — заявила я, гордо выпятив грудь.

— Все время забываю, что Рыжая Бестия нашего Рашема подсидела. А я так уже привыкла к этому старому перд...

— Фруэния! — ее подруга в ужасе заломила руки. — Так нельзя о ректоре говорить! Ни о прошлом, ни о нынешнем!

— Это кто тебе сказал такую глупость? Тут же все свои! Правда, девочка?

Я согласно кивнула, и Ана, тяжко вздохнув, отобрала у меня пропуск и жестом указала следовать за ней. Мы шли вдоль длинного прохода, по бокам которого рядами стояли массивные столы с зажженными свечами — Ана-Фруэния чихать хотела на всякие "указиловки" сверху о сокращении средств на содержание студентов, считая, что на "несчастных детках" экономить нельзя. Правда, ни самих студентов, ни их мучителей-преподавателей не наблюдалось, но Ану-Фруэнию это абсолютно не волновало. Раз и навсегда заведенный порядок она менять не собиралась.

В конце коридора была незаметная и пыльная на первый взгляд дверь — на самом деле это всего лишь была неудачная попытка сделать ремонт. Ана-Фруэния сняла со своей шеи связку ключей, больше похожую на ожерелье. Выбрав самый большой и ветвистый как рога оленя, она открыла дверь и пропустила меня вперед.

— Заходи.

— А вы?

— А нам нельзя, — пожала плечами библиотекарь. — У нас пропуска нет.

Я недоуменно на нее посмотрела, но нетерпеливая Фруэния (по крайней мере, я думаю, что это была именно она) втолкнула меня внутрь.

ГЛАВА 17

Вот уж где явно не экономили на заговоренках, так это в Тайном отделе. Эти свечи сильно отличались от тех, к которым я привыкла. Казалось, будто они сделаны не из воска, а из золота. Они были украшены изысканной резьбой из смеси рун и непонятных мне завитков. Скорее всего, это был какой-то давно позабытый язык, точнее я сказать не могла, потому что зачет по древнеязыкознанию я получила автоматом. Внезапно приболевшего профессора (зря я, что ли всю ночь заговор читала?) тогда заменяла Айри.

Сначала мне показалось, что я нахожусь в каморке, плотно заставленной стеллажами с книгами. Но как только я сделала шаг вперед, полки, словно испугавшись меня, слегка отодвинулись назад. Я прошла еще немного вперед, и помещение расширилось еще больше, а количество стеллажей увеличилось в несколько раз. На всякий случай, я сделала еще несколько шагов. Комната больше не расширялась, и я сделала вывод, что это и есть ее истинные размеры.

Взяв в руки первую попавшуюся книгу, я посмотрела на ее обложку. "Тайны дворцовых спален" — гласили изумрудные буквы. И интересно же кому-то всякую чушь читать, и тем более писать. Положив сомнительное чтиво на место, я прошлась вдоль стеллажей, но на глаза мне попадались только книги вроде "Символика цветов в эльфийских официальных документах", "Как соблазнить дриаду" (как будто для этого были необходимы какие-то усилия!), "Тайная физиология нимф" и тому подобная чепуха. Я так и не поняла, почему эти "нетленки" находятся в Тайном отделе, если и так ни один здравомыслящий человек эту гадость даже в руки брать не будет, чего уж говорить о том, чтобы прочесть.

И только на самом дальнем стеллаже, на самой нижней полке в самом углу (ну почему всегда именно так!) я нашла то, что искала. Старенький потрепанный фолиант носил гордое название "Амарантийско-ирэмский; ирэмско-амарантийский словарь". Книга словно звала меня к себе. Открыв ее, я тут же наткнулась на необходимую мне словарную статью. Не задумываясь, я прочитала вслух:

— Аршаллак — ключ, отмычка, пропуск. Пример словосочетания: вир аршаллак о найт зайрас.

Стоило мне это произнести, как комната поплыла у меня перед глазами, и свет померк. Я не теряла сознание, но чувствовала себя так, словно кто-то вывернул меня наизнанку, а потом снова вернул все на место.

Тьма расступилась и я увидела, что нахожусь в небольшой пещере. Выход вел не на улицу, а в другую пещеру, которая в свою очередь переходила в еще одну и так далее. В помещении было светло и тепло. Подняв голову, я поняла, откуда идет свет. На потолке произрастал особый вид горных грибов. Их научное название я не смогла бы вспомнить даже под страхом смерти. По природоведению у меня был твердый "трояк", да и то только за "красивые глазки".

Грибы светились мягким розоватым светом и очень любили, когда их опрыскивали разведенной с водой крапивицей. Обычно эту растительность культивировали гномы, чтобы использовать для поисков драгоценных камней.

Я подняла руку вверх, чтобы потрогать грибы (раньше я их видела только на картинках) и с ужасом поняла, что руки-то у меня как раз и нет. У меня вообще ничего не было! Однако уже через секунду я успокоилась. Мое тело было на месте, просто стало абсолютно невидимым. Это меня, конечно, тоже не особо радовало, но хотя бы я была самой собой, а не частичкой воздуха.

В пещеру вошел рыжебородый гном с киркой наперевес. На его лысом черепе красовалась дырявая шапочка-колпак, а коричневый комбинезончик был весь в заплатках. На подозрительно пунцовом носу гнома торчала огромная волосатая бородавка размером с лесной орех. Я зажала нос пальцами — от одного этого маленького человечка несло перегаром так, как от роты здоровенных солдат. И почему к невидимости не прилагается отсутствие обоняния?

Рыжий гном опустил кирку на пол и тяжело на нее оперся. Вскоре я услышала храп, гулом разносившийся по пещерам. Этот громоподобный звук привлек сюда еще одного гнома. Такого же рыжего, но в новеньком малиновом комбинезоне и желтой шапочке. Скорее всего, начальник. Больно уж он казался значительным для своего небольшого роста. А я, на всякий случай, вжалась в стену.

— Варояр! — заорал вошедший, да так, что стены затряслись.

— А? А? — заозирался по сторонам проштрафившийся гном. — Я не сплю. Я не сплю.

— Ага. А стены просто так дрожат, а не от твоего храпа!

— Не серчай, бригадир! Вчерась у дочки свадьба была, так я этого... того...

— Что "этого"? Что "того"? Ты что несешь, бестолочь? У тебя ж ни детей, ни жены?

Варояр нервно сглотнул, но не растерялся.

— Дык этого... Не я это! Друг сына женил. Во!

— Сына? — вкрадчиво уточнил начальник.

— Ась? А! Этого... Ну да! Один друг дочку женил, а другой сына выдавал. Или наоборот... Короче, весело было!

— Варояр, у тебя же нет друзей.

— Есть! — гордо заявил гном, выпятив вперед заляпанную грязью и остатками холодца грудь. — Вчерась и познакомились!

Я мысленно зааплодировала находчивому гному. Бригадир тоже не поверил синюшного вида работнику, но доказательств у него все равно никаких не было. Он лишь устало потер висок и направился к выходу. На пороге он обернулся и скороговоркой выпалил:

— Варояр! Выполняй приказ Повелителя добросовестно. Ты знаешь, что будет, если мы не найдем камень.

Начальник вышел, и оставшийся гном облегченно выдохнул.

— Камень! Камень! — пробурчал он. — У меня тут, может, трубы горят, а им какой-то там камень подавай! Коли так надобен, так пущай сам и ищет!

Спохватившись, что его могут услышать, Варояр принялся быстро махать киркой. Его движения были настолько хаотичны, что я испугалась, как бы он меня ненароком не задел. Трудовой пыл быстро иссяк, и гном стал только для вида изредка брать кирку в руки. Я не знала, какой именно камень им нужен, но все, что находил Варояр, после тщательного осмотра были отброшены в угол за ненадобностью. Туда же полетел и невесть откуда взявшийся круглый золотой медальон на тонкой цепочке. Меня его наличие здесь сильно удивило, а вот гнома, похоже, ничего не могло смутить. Он все время поглядывал в сторону выхода, будто что-то ожидая. Вскоре я поняла, что именно.

Раздался вой сирены, заложивший мне уши, и Варояр, с радостью бросив свое орудие труда, очень резво для своего состояния выбежал вон. Не уверена, был ли это сигнал к перерыву или к окончанию рабочего дня. Время здесь было невозможно определить: моего зрения не было достаточно, чтобы охватить весь коридор из пещер, и я не могла понять, день сейчас или ночь.

Не знаю почему, но меня как магнитом тянуло к блестящему в груде камней золотому медальону. В штольне стало удивительно тихо, и я отважилась отлипнуть от стены. Я шла как мышка, но все равно каждый мой шаг отдавался громким эхом. Закусив до крови губу, я упрямо двигалась вперед. Взяв в руки медальон, я поднесла его поближе к глазам. Со стороны казалось, что золотое украшение парит в воздухе сама по себе. Внутри медальона оказался изумруд размером с горошину. И как только я до него дотронулась, все снова поплыло передо мной.

— Девочка, ты собираешься вообще оттуда выходить или как? Нам уже закрываться пора.

— Кира, ну, правда. Выходи, пожалуйста. Уже без десяти девять.

Ана-Фруэния сопровождала свои слова методичным стуком в дверь. Я обнаружила себя сидящей на полу. Опиралась я спиной на один из стеллажей, а на моих коленях покоился ирэмско-амарантийский словарь.

— Кира, ты в порядке?

— Да-да! Не беспокойтесь!

— Мы не беспокоимся, мы злимся!

— Фруэния!

— А что я такого сказала?

— Не смущайся, дорогая, ты ведь тоже волновалась за нашу девочку.

— Вот еще!

Посмеиваясь над закадычными подругами, я поднялась на ноги. В моей руке был зажат изумруд, медальона же здесь не было. Меня это ничуть не смутило. Наверное, я уже устала удивляться.

Я поставила книгу на место, положила камень в вещь-мешок и направилась к двери. По мере моего продвижения комната скукоживалась, пока снова не превратилась в каморку.

— Ну, наконец-то! — обняла меня Ана-Фруэния, стоило мне только переступить порог. — Торопись! У нас осталось очень мало времени!

Я хотела было в который раз задать так интересующий весь Университетский город вопрос: что же твориться в Главной библиотеке после часа икс, но Ана-Фруэния не дала мне такой возможности. Она волоком потащила меня к выходу, не давая опомниться. Пинком под зад она вытолкнула меня на улицу и захлопнула за собой дверь.

— Эй! — возмутилась я в пустоту, надеясь, что моего позорного падения никто не видел.

Отряхнув одежду, я уселась на одну из стоящих рядом лавочек. К моему счастью, никого поблизости не наблюдалось. Это и понятно — трактиры сейчас должны быть наводнены студентами, удачно сдавшими экзамены. И еще больше трещать по швам из-за толпы заваливших сессию.

Из вещь-мешка я достала подарок Ахтрарыча и вложила в одну из выемок найденный в пещере изумруд. Он тут же намертво прилип к плите. Я привычно попробовала считать информацию, но все так же натолкнулась на мощнейший барьер. Что ж, похоже, мне придется отыскать все камни, прежде чем я узнаю, для чего я вообще все это делаю.

Если честно, то мне хотелось просто выть от того, что я толком ничего не знала. Меня злило, что кто-то все время решает за меня, куда мне идти и что при этом делать. Уже более десяти лет моя жизнь мне не принадлежала. Я ничего не могла с этим поделать — это-то меня больше всего и бесило. Но сейчас было не место и не время об этом думать. Меня ждали друзья.

Урчащий желудок напомнил мне, что я ничего не ела с самого утра. А зов ветра о том, что еще не скоро смогу это сделать. Ничего не поделаешь — сопротивление бесполезно. Жаль, а ведь я хотела задержаться здесь подольше. Я еще многих своих друзей и знакомых не успела навестить. Однако с ветром не поспоришь. Горько усмехнувшись, я с силой похлопала себя по щекам, чтобы привести в чувство — действенный метод. Зов ветра был еще довольно слаб, и мне как раз должно было хватить времени, чтобы зайти за Рэем и Кузьмяком.

Это не понадобилось. Мои друзья сами шли мне навстречу. В одной руке Рэй нес корзинку-переноску, в другой свою сумку, а на плече у него ехал фамильяр. Компанию им составляла Айри, облаченная в белую с золотистой вышивкой ректорскую мантию. Лица всех троих выражали обеспокоенность. Не нравилось мне все это. Ой, как не нравилось. К тому же, зов ветра становился все сильнее.

— Вы чего такие мрачные? Молоко убежало? Или гости нежданные нагрянули?

— Вот, держи, — Рэй протянул мне завернутый в чистую тряпицу бутерброд. — Кузьмяк сказал, что это именно то, что тебе сейчас нужно.

Я с благодарностью посмотрела на задравшего нос фамильяра и с наслаждением впилась зубами в угощение. Пересоленное мясо и черствый хлеб показались мне неземным наслаждением.

— Ешь быстрее! — скомандовала Айри.

— Это еще зачем?

— У нас мало времени, — пояснил Рэй.

— Совсем мало, — добавил Кузьмяк.

— Ребята, прекратите издеваться! Объясните все нормально!

— Некогда, — отрезала ведьма. — Дуй за мной!

Нам ничего другого не оставалось, как последовать за Айри. Котенок перепрыгнул с плеча Рэя на мое и быстро зашептал мне на ухо:

— Дело тут срочное. К рыжей садюге гонец прибыл. Там стряслось что-то страшное. Вроде бы даже государственного масштаба. Я до конца не понял. Товарка твоя ничего объяснять не захотела. Говорит, что только ты справиться можешь. И громилу нашего тебе в охранники подрядила.

Мне совершенно ничего не было понятно, однако ветер мягко, но настойчиво подталкивал меня в спину, а значит, выбора у меня все равно не было.

— Так мы, куда вообще идем?

— К воротам. Скоро же их закроют. Вот и торопимся.

— Это настолько срочно?

— Срочнее не бывает! — рявкнула Айри. — Фух! Успели!

Мы проскочили через ворота ровно за пять секунд до их закрытия. Айри с облегчением расселась прямо на земле на глазах у изумленного стражника. Он впервые видел, чтобы кто-нибудь из профессорско-преподавательского состава позволил себе столь неподобающее поведение. И тем более, чтобы с ректорской мантией обращались так неуважительно. Меня же сложно было удивить чем-то подобным. Это была Айри, и этим все сказано.

— Так, ребятки, слушайте внимательно. Сейчас вы пойдете по этой дороге, никуда не сворачивая. На пути вас будет ждать карета с королевским гербом. Покажете вот эту рекомендацию, — она передала мне пергамент, перевязанный алой лентой и скрепленный сургучом. — Хватит запечатанного. А сам документ передадите Верховной гадалке Элее Шамской. Цыц, Кира, не перебивай! Вот так-то лучше. Вся информация о деле находиться в этом письме, — Айри вручила мне еще один свиток. — И вот еще что: дай мне пушистика!

Я покорно передала смирившегося со своей участью Кузьмяка на растерзание ведьме. Затискав котенка почти до бессознательного состояния, она вернула мне его назад и, помахав нам ручкой на прощание, пролезла через студенческий лаз обратно в город.

— И что нам теперь делать? — спросил Рэй.

— Как сказала Айри, пойдем вперед, — я поднесла еле живого котенка к своему лицу. — Ты как?

— Пока не понял. Но очень надеюсь, что еще нескоро с ней увижусь.

— Это уж как получится.

Резкий толчок в спину заставил меня упасть на колени, а испуганный фамильяр отскочил в сторону. Ветер настойчиво напомнил, что пора бы и честь знать.

— Кира, ты в порядке? — в один голос воскликнули Рэй и Кузьмяк.

— В порядке я, в порядке, — заверила я друзей, вставая и кряхтя как дряхлая старушка. — Что со мной станется-то?

— Почему ты упала? — наемник с подозрением посмотрел на меня.

— Споткнулась.

— Как-то странно ты споткнулась.

— Не обращай на это внимания, — встал на мою защиту Кузьмяк. — С ней такое часто происходит. То в дверь не впишется, то в яму упадет, то ягодку ядовитую съест, то...

— Кузьмяк!

Конечно, я была ему благодарна за поддержку, но его фантазия зашла слишком далеко. Тем более что Рэй теперь косился на меня как на несмышленого ребенка.

— Ладно, ребята, идем вперед. Айри сказала, причем очень много раз, что дело срочное.

— А еще она сказала, чтобы ты письмо вслух прочитала, — напомнил не в меру смышленый котенок.

— Помню, помню! В корзинку полезай, умник.

— Я его понесу, — вызвался Рэй. — Ты только что из лечебницы.

Только отойдя на приличное расстояние и удостоверившись, что нас никто не может подслушать, я развернула свиток и начала читать:

— "Уважаемая профессор Грэм! С прискорбием вынуждена Вам сообщить, что Его Величество Ролан IV занемог. Его состояние с каждым днем становится все хуже и хуже. Лекари бессильны. Полагаю, что всему виной проклятие. Однако, к огромнейшему сожалению, я уже в летах и не могу справиться в одиночку. Кроме того, у наследного принца Азара появились те же симптомы, что и у Его Величества, но пока они еще слабо выражены. Огромная просьба, если у Вас на примете есть гадалка третьей степени, которой можно доверять, пришлите ее к нам как можно скорее. Щедрое вознаграждение гарантируем. P.S. После того, как это письмо будет прочтено вслух Вашей протеже, оно самоуничтожится. Искренне Ваша, Верховная гадалка Элея Шамская".

Едва я дочитала последнее слово, как бумага рассыпалась в моих руках. Слава Небесам, что это произошло именно так, потому что я боялась, как бы письмо не сгорело или взорвалось.

— Кира, смотри! Кажется, обещанный транспорт за нами пожаловал, — объявил высунувшийся из переноски Кузьмяк.

И действительно, перед нами предстала во всей своей красе огромная лакированная королевская карета. На ее черных дверях сильно выделялся золотой герб, состоящий из короны и скрещенных веток цветущей вишни — символа плодородия. Все это выглядело настолько вызывающе, что я усомнилась в умственных способностях того, кто отправлял за нами карету. Они бы еще объявления везде развесили о том, что едут знатные особы, которых непременно следует ограбить. И только внешность возницы не вязалась со всей этой помпезностью. Да и одет он был как обычный селянин, а не как положено в ливрею.

Кучер открыл перед нами дверь, даже не взглянув на протянутую рекомендацию и избегая смотреть мне в глаза. Не думаю, что я такая страшная. А вот у меня задрожали коленки.

— Что с тобой? — нахмурился Рэй.

— Меня укачивает.

ГЛАВА 18

Со стороны могло показаться, что мы с Кузьмяком всего-навсего наслаждаемся прекрасными видами. На самом же деле мы их давно не замечали. К несчастью для фамильяра, ему передалась моя "морская болезнь". Рэй с тревогой наблюдал, как я и котенок мучаемся, высунувшись из окон: я в одно, а Кузьмяк в другое. Наверное, все это выглядело крайне забавно, но мне было не до смеха.

— Долго вам еще так мучиться? — спросил Рэй.

— Пока не приедем, — ответила я. Даже эти несколько слов дались мне с огромным трудом. При каждом звуке тошнота подкатывала все сильнее.

Уже почти совсем зеленый котенок повернул свою замученную мордочку к Рэю, тяжко вздохнул и снова высунулся в окно. Ехали мы долго. Ночью было еще более-менее: прохладный воздух позволял немного прийти в чувство, а вот дневной зной мучил похлеще палача в пыточной камере.

Успело снова стемнеть. Мы сильно устали и уже начинали засыпать, даже несмотря на то, что мне и Кузьмяку по-прежнему было очень дурно. А наш возница все гнал без устали. Удобно устроившись на коленях у Рэя, я потихоньку уснула, игнорируя рвотные позывы. Кузьмяк пытался сделать то же самое, но его положение усугубляло то, что его корзинка подпрыгивала на каждой кочке. К сожалению, Айри не удосужилась снабдить нас лекарством против укачивания. Она все время забывала, что в отличие от нее, я сама себя лечить не могла. Избавить от проклятия, снять приворот, порчу — это всегда пожалуйста, а вот исцелять — это не по адресу.

Когда во сне Рэй крепко прижал меня к себе, я проснулась, проспав свои обычные два часа. Мне было очень уютно в его объятиях, я будто бы находилась на своем месте. Даже тошнота отступила, чего я никак не могла ожидать. Этому быстро нашлось объяснение — карета не двигалась.

Я вся напряглась. Интуиция подсказывала, что эта остановка нам ничем хорошим не светила. Осторожно дотронувшись до плеча Рэя, я прижала палец к его губам. Мужчина мгновенно проснулся и кивнул, таким образом сообщив, что все понял. Фосфоресцирующие глаза Кузьмяка подсказали мне, что он тоже учуял нечто неладное. Я выразительно посмотрела на фамильяра, и тот, правильно истолковав мой взгляд, крепко зажмурился.

Дверца кареты с легким скрипом отворилась, и в почти кромешной тьме показались ярко-алые глаза. Это же...

То, что произошло дальше, трудно описать. Но не из-за того, что мне не хватает словарного запаса, а потому что я ничего не видела. Отбросив меня от себя, Рэй рванул наружу. Были слышны звуки борьбы, хруст сухих веток и тяжелое дыхание.

— Рэй, не убивай его! — закричала я что было сил. — Он не виноват!

— Это... уж... как... получится...

Внезапно стало совсем тихо, и мы с Кузьмяком осторожно высунулись на улицу.

— Рэй?

— Я его... скрутил. Тащи... веревки. Долго... не удержу.

Этого добра у меня было навалом — очередная плата за услуги. Из вещь-мешка я вытащила скрученную бечевку и передала ее наемнику. С моей помощью Рэй связал напавшего. Я поднесла к лицу мужчины заговоренную свечу.

— Кучер! — выдохнула я.

— А я не удивлен, — заявил Кузьмяк, спускаясь по ступенькам. Он спрыгнул вниз и подошел к нам. — Он мне сразу не понравился.

— Он не виноват, — повторила я.

— И в чем же конкретно он не виноват? — уточнил Рэй, тяжело опустившись на траву. — В том, что мой плащ порван? Или в том, что чуть было не убил нас?

— Рэй, не язви, пожалуйста, — мягко попросила я, усаживаясь рядом.

Мужчина тут же обнял меня за плечи и притянул к себе. Я и не заметила, что дрожу.

— А я с ним согласен, — сказал фамильяр, перебираясь ко мне на колени.

— Кузьмяк, ну хоть ты бы помолчал. Ты же знаешь, в чем тут дело.

Котенок надулся и переполз к Рэю. Ничего, есть захочет — обратно приползет. Мой кот был в душе аристократом, и сам добывать себе еду не мог и не собирался, считая это ниже своего достоинства. А зачем стараться, если любимая хозяйка не даст несчастному животному умереть с голоду. Я не сильно возражала, потому как получала таким образом дополнительные рычаги воздействия на своего фамильяра. Голодать-то он у меня точно не будет, но одно дело — просто покормить, и совсем другое — угостить каким-нибудь лакомством. За сочную вырезку я могла с чистой совестью его эксплуатировать целый день. К этому способу я прибегала не очень часто, дабы не разбаловать Кузьмяка, а иначе он и вовсе перестанет работать за просто так.

— Так что с ним? — вопросил Рэй, стараясь скрыть зевок. Все-таки для него несколько часов сна явно недостаточно.

— Его контролируют. Сейчас он без сознания и контроль ослаб. Так что я могу попытаться выяснить, кто и зачем на нас напал.

— Так не сиди без дела! — вскочил котенок и запрыгал на коленях у наемника. — Он же в любую секунду может очнуться!

Я тут же высвободилась из объятий Рэя, и перебралась поближе к нашему вознице. Дотронувшись до его лба, я испытала такую боль, что на моих глазах выступили слезы. Кто-то очень не хотел, чтобы я узнала правду. Но этот кто-то не на ту нарвался.

— Кузьмяк! — рявкнула я. — Живо ко мне!

Котенка дважды упрашивать не пришлось. Соскочив с колен Рэя, он подбежал ко мне и сел рядом. Фамильяр положил лапку мне на руку, и я снова дотронулась до лба кучера. Боль прошла через мое тело, и я закусила до крови губу, чтобы удержать контакт. Это удалось мне не без помощи Кузьмяка, зажмурившегося от напряжения. Ему тоже было очень больно, но он стоически терпел.

— С вами все в порядке?

— Цыц! Не мешай!

Сосредоточившись, я попыталась взломать барьер, поставленный тем, кто контролировал возницу. Это удалось мне только с третьей попытки, и я тут же натолкнулась на еще один.

— Может, передохнем? — предложил Кузьмяк.

— Потерпи, малыш. Иначе барьер восстановится.

— Понял. Молчу.

Главный блок я не смогла сломать до конца, только лишь слегка его растворить. Этого было достаточно для того, чтобы увидеть все, что произошло с этим бедолагой. Но мало, чтобы опознать преступника. Хотя магический почерк мне был смутно знаком.

— Все, родной, можешь отпустить.

Котенок обессиленно упал на землю, там же оказалась и я. Обеспокоенный Рэй поднял нас обоих на руки и бережно перенес в карету, удобно устроив на подушках.

— Свяжи его покрепче. Мне не хватило сил убрать контроль.

— Ш-ш... Я все сделаю. Ты молодец. Отдохни.

— Эй! Я, между прочим, тоже старался... — подал слабый голос фамильяр.

— Ты тоже молодец. Отдыхайте оба, я сейчас вернусь.

— Рэй! Быстрее! У нас очень мало времени!

— Я кому сказал отдыхать?

— Ладно.

Я передала еще одну веревку наемнику, и почти без сил откинулась на подушках. Рэй вернулся буквально через несколько минут.

— Все. Теперь даже не рыпнется.

— Вот и хорошо. Тащи его сюда. Нам еще настоящего кучера искать.

— Настоящего? А это кто? — удивился Рэй. — Что ты узнала?

— Что МЫ узнали, — промямлил Кузьмяк. Я знала, что ему все еще очень больно. Мне самой было не слишком сладко, но времени себя жалеть не было совсем.

— Ты прав. Извини.

— Так-то лучше!

— Кузьмяк, потом дуться будешь.

Я глубоко вдохнула, пытаясь удержать ускользающее во тьму сознание. Это далось мне нелегко, и я очень радовалась тому, что было темно, иначе бы Рэй мог заметить, что я еле держусь. На этот раз мне попался очень сильный маг. Не хотела бы я встретиться с ним лицом к лицу. Во всяком случае, сейчас.

— Может, помолчишь? Ты же еле дышишь!

Заметил-таки. А я ведь так надеялась, что больше не увижу его в роли "курицы-наседки". Он так искренне за меня переживал, что я чувствовала себя неуютно. Я не привыкла, чтобы обо мне заботились мужчины, Вэр не в счет. Я не знала, как на это реагировать.

— Я в порядке. Тащи уже сюда нашего красавчика. Ехать нужно.

Рэй перенес кучера (а точнее перетащил за ноги, не слишком заботясь о его безопасности) на противоположное от нас сидение в карете. Сам он устроился возле меня и положил мою голову себе на колени. Кузьмяк переполз в свою корзинку.

— Наш кучер не виноват, — начала я, но закашлялась. Пришлось подождать еще пару минут, пока клокотание в груди не унялось. — Да это вообще не наш кучер. Этот бедняга всего лишь собирал в лесу грибы, когда попал под влияние мага. Не перебивай, Рэй, я не смогла выяснить, кто колдовал. Одно могу сказать точно: я его уже где-то встречала. Выбор на нашего парня пал неслучайно. Да вы и сами это понимаете, видя его размеры. А ты, Рэй, еще и силушку его на себе испытал.

— Да уж, — подтвердил наемник, потирая ноющую челюсть. Кулаки этого верзилы почти не уступали его собственным.

— Он просто-напросто перегородил дорогу настоящему королевскому посланнику, и тот был вынужден остановиться. За что и поплатился. Его связали и бросили в лесу. Поэтому нужно поторопиться, я чувствую, что ему грозит опасность.

— Какая?

— Волки, — сказал котенок и тут же уснул. Я сделала себе в уме пометку, что нужно будет хорошенько отблагодарить моего маленького помощника.

Рэй потянулся за подушкой, положив ее на свое место, чтобы устроить меня поудобнее. Сам он встал и бодро произнес:

— Я на козлы. Подай знак, когда настоящий возница будет рядом.

— Договорились.

Я не знаю, сколько мы ехали, но мне показалось, будто прошла целая вечность. Уже начинало светать. Ранние пташки сменили ночных певунов и певуний. Робкие солнечные лучи пробивали себе путь сквозь густую листву, чтобы обогреть землю. Воздух был свеж и напоен ароматом хвои. День обещал быть погожим, но меня это мало радовало.

К почти не стихающей боли добавилась еще и тошнота, и я не могла решить: хочу ли я сама кого-нибудь прибить, или чтоб кто-нибудь прикончил меня. Сейчас я больше склонялась ко второму варианту. Пожалуйста, придушите меня, чтоб не мучилась! Жалко вам что ли? Однако вскоре суицидальные мысли меня покинули. Боль отступила, оставив на своем месте только слабые отголоски. А вот тошнота и не думала делать мне такой подарок.

Усилием воли я заставила себя сесть, и голова тут же мне устроила катание на детской карусели. За все это время здоровяк ни разу не очнулся, чему я была искренне рада. Если бы я могла уснуть, то после попробовала бы еще раз взломать барьер.

Я чувствовала, что мы уже близко.

— Стой! — крикнула я, разбудив котенка. — Он здесь.

Рэй резко затормозил, и мы с Кузьмяком покатились на пол как яблоки, после того, как старательный крестьянин потряс яблоню. Псевдокучер же впечатался в стену и замычал, сверкая своими огненно-красными глазищами. По-другому возмутиться он не мог — мешал кляп из моего кружевного и дорогущего платка (это была первая подходящая по размеру вещица, которую я смогла выудить из вещь-мешка, а на большее сил не хватило).

Дверь открылась, и Рэй помог мне подняться. Кузьмяк же справился и сам. Правда, мне вновь стало интересно, откуда мой котенок знает такие цветастые ругательства. Я его им не учила, да и многие сама впервые слышала.

— Где он?

— Метрах в двухстах отсюда. Рэй, у меня ноги дрожат. Сама не дойду.

Друг прекрасно понял мой "прозрачный намек" и взял меня на руки. Пленник же промычал что-то напутственное нам вслед.

— Да, правильно, — руководила я действиями наемника. — Поверни налево. Иди вперед. Стой! А вот и наш подарочек.

Молоденький кучер в ярко-малиновой ливрее сидел под елкой, перевязанный длинным ручником. Видимо, наш заколдованный "красавчик" использовал то, что было у него под рукой. Только вот почему он завязал большой бант, я так и не поняла.

— М-м-м! — замычал возница.

Рэй опустил меня на землю и принялся развязывать юнца.

— Спасибо, — расплылся в благодарственной улыбке парень. — Я боялся, что останусь здесь навсегда. Спасибо вам.

— А в качестве благодарности, — я протянула ему рекомендацию. — Ты отвезешь нас туда, куда должен был.

— Я бы рад, да не могу, — повесил голову возница.

— Это еще почему? — нахмурился Рэй.

— Сил совсем не осталось.

— А вот это мы сейчас исправим, — улыбнулась я, засовывая руку в вещь-мешок. Я достала оттуда амулет из горного хрусталя на кожаном ремешке. — Вот. Возьми. Это поможет тебе продержаться всю дорогу. Только не снимай — он одноразовый. И пообещай, что отдашь мне его, как только мы доберемся до места. Хотя даже если ты этого не сделаешь, он все равно перестанет действовать.

— Не беспокойтесь, госпожа гадалка! — парень тут же выхватил из моих рук амулет и нацепил его на себя. — Все будет сделано в лучшем виде.

Он весело поскакал к карете, заглянул внутрь, испуганно отпрыгнул и снова подошел. Я видела, как он здоровается за лапку с Кузьмяком. Умница, мой котик, так и надо. Затем возница залез на козлы и отсалютовал нам, давая понять, что готов ехать.

— Почему ты себе такую не надела? — шепнул мне на ухо Рэй, снова беря на руки.

Я криво ухмыльнулась.

— Понимаешь, как бы гадалка ни была сильна, сама себе она почти не может помочь. Только самые простейшие заговоры подействуют. Все, что касается собственного здоровья и самочувствия, вне моей компетенции. Я могу немного лечить других, но не себя.

— Жаль.

В груди сладко защемило при мысли о том, что Рэй обо мне беспокоится. Стой, Кира, выбрось это из головы. Сейчас же!

— Ну, ведь ты же всегда можешь меня защитить, — я шутливо ткнула его пальцем в грудь. — Правда?

Наемник ничего не ответил, только нежно погладил меня по волосам и поцеловал в макушку. Приятное тепло разлилось по всему телу, выгоняя остатки боли. Я с новой силой принялась отгонять от себя непрошеные мысли о возможных отношениях. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Легкий ветерок, ласково коснувшийся моей щеки, напомнил, что я не могу влюбляться. Но, кажется, он немного запоздал. Уже слишком поздно. Словно прочитав мои мысли, ветер вернулся, больно уколов меня принесенной с собой иглой ели, заставив громко охнуть от неожиданности.

— Кира?

— Не волнуйся. Просто ветром иголку принесло. Видимо, не мой день сегодня.

— Ветер? Я ничего не почувствовал.

— Так ты вон какой большой и могучий, — расхохоталась я. — А я маленькая и хрупкая. Вот и страдаю от малейшего дуновения.

Было видно, что мой ответ его не удовлетворил, но наемник промолчал и без слов понес меня к карете.

Пока мы с Рэем шли (ну, кто шел, а кто был злостным эксплуататором несчастных наемников — это еще надо было посмотреть), Кузьмяк успел разговориться с возницей. Парня звали Илай (и почему мне так везет на это имя?), и это было его первое ответственное задание, которое он с оглушительным треском провалил. Однако к нашему с котенком счастью, возница тоже страдал от укачивания, правда, не так сильно, как мы. Зато его сумка была доверху забита снадобьем против сего недуга.

— А зачем же ты выбрал эту профессию? — поинтересовалась я, когда Рэй посадил меня в карету.

— Так тут платят больше, — просто ответил улыбчивый парень. — А нам деньги ой как надобны. У меня матушка хворая, и пятеро младших сестренок подрастают.

— Пятеро сестер? — уточнил Рэй. — Тяжело тебе придется.

— Почему это? — выгнул бровь Илай.

— Да им вечно платьев не хватает, туфли и сумочки должны быть к каждому наряду. А еще замуж выдать надо...

— У Вас тоже сестры есть? — наивно спросил парнишка.

Я почувствовала, как Рэй напрягся.

— Были. Три.

И он захлопнул за собой дверь прямо перед носом у Илая. Парень понял сей красноречивый намек и, кряхтя (все-таки долгие часы, проведенные в неподвижном положении, давали о себе знать) полез на козлы.

Кузьмяк указал лапкой на лежащие в его корзинке флакончики с целебной жидкостью. Я взяла один и тут же его осушила. Вот так-то лучше. Теперь можно было и поспать. Я лежала на руках у Рэя, и мерное покачивание кареты очень быстро меня усыпило. Сну даже не мешал взгляд уже не таких ярких, но все еще кроваво-красных глаз.

— Ки-ра! Ты думаешь просыпаться или как?

Котенок щекотал мой нос кончиком своего хвоста. Не самое приятное пробуждение, честно вам скажу. Я очень надеялась, что он не ел ничего такого, что бы способствовало сильному газообразованию.

— Хвост убери.

— Проснулась?

— Проснулась-проснулась. А если ты сейчас же не уберешь свой хвост, то уснешь ты. Вечным сном.

— Злая ты. Уйду я от тебя.

— Эй, Кузьмяк, не сердись. Давай мириться. Все. Мир, дружба, сало.

— Ладно уж. Вставай, соня. Ты уже на рекорд идешь.

— В смысле?

— Ты проспала ровно три часа двадцать две минуты.

Я открыла рот, чтобы закричать, но фамильяр прижал лапку к моим губам.

— Тише ты! Не кричи! Громилу нашего разбудишь. Нашего — это, которого действительно нашего, а не того, что с красными глазищами и вонью из пасти.

Подняв глаза, я увидела, что Рэй и вправду спит. Какие же у него все-таки длинные и пушистые ресницы — любая девушка ради таких же будет готова на многое. По крайней мере, я изнывала от черной зависти.

Я попыталась аккуратно выбраться из объятий наемника, но это далось мне с огромным трудом — Рэй никак не хотел расцепить руки. Тогда Кузьмяк решил пощекотать и его. Он запрыгнул на спинку сиденья и подсунул под нос Рэю свой хвост. Тот чихнул и мгновенно проснулся. Операция "выползти и не разбудить" позорно провалилась.

— Ты зачем встаешь? — сонно потирая глаза, спросил Рэй.

— Проснулась, вот и встаю. Мы уже скоро приедем, а я еще нашего красавчика не расколдовала.

"Красавчик" промычал что-то явно недоброе в ответ. Долго мычал. Видимо, высказывал все, что думает обо мне и обо всей сложившейся ситуации в целом.

— Кузьмяк, попроси, пожалуйста, своего нового друга остановиться. Мне нужно поработать. На улице.

— А здесь ты этого сделать не сможешь? — уточнил наемник.

— Нет, мне нужна темнота или полумрак.

— И где ты его найдешь? День на дворе.

— Где надо, там и найду, — хмыкнула я.

Фамильяр расплылся в клыкастой улыбке и высунул мордочку из окна, дабы выполнить мое поручение. Карета остановилась, и дверь открыл Илай. С неизменной улыбкой на устах.

— Чего прикажете?

— Отдохни чуть-чуть. А мы пока тут ненадолго шатерчик поставим.

— Шатер? — одновременно воскликнули Рэй и Илай.

— Угу, — прыснули мы с Кузьмяком и, отодвинув возницу в сторону, спрыгнули на землю.

— Э... Вам помочь? — предложил возница. По его глазам было видно, что он думает, будто у меня поехала крыша. Нет, он ошибался. Так, слегка черепица треснула.

— Нет, спасибо. Сама справлюсь. Кузьмяк, отойди.

Котенка даже не пришлось уговаривать. Он и так уже был далеко. Остальным я указала жестом, чтобы оставались на своих местах.

— Все готовы? Отлично. Начинаем!

Из вещь-мешка я вытащила небольшой черный ящик с красным рычагом сбоку. Нажав на него, я быстро отбежала к друзьям.

Ничего не произошло.

— И? — выгнул бровь Рэй.

— Терпение.

Крышка ящика с громким хлопком отлетела, и наружу полезла цветастая ткань, сама собой собирающаяся в шатер. Я гордо задрала нос, глядя на ошеломленных спутников.

— Ну? Как вам?

— Откуда это у тебя? — только и спросил Рэй.

— Вэр подарил. Я тебе про него рассказывала.

— А за... — начал было что-то спрашивать Илай, но я жестом приказала ему замолчать.

— Некогда. Все вопросы потом. Несите красавчика в шатер.

Рэй достал извивающегося мужчину и потащил его словно мешок с картошкой в указанном направлении. Илай плелся за ними следом, не зная, чем помочь.

Моего подопечного (или подопытного, кому как больше нравится) заволокли в середину пустого шатра. Выгнав ненужных свидетелей вон, я уселась подле мужчины, а Кузьмяк привычно положил свою лапку поверх моей руки. Мы с котенком зажмурились, ожидая новой волны боли, но этого не произошло. Синхронно пожав плечами, мы приступили к обряду.

Первый барьер лопнул как стекло, и я, немало удивленная, продолжила. Кузьмяк вонзил свои когти ко мне в руку. Боли не было, но я почувствовала огромный прилив сил. Основной барьер начал поддаваться.

— Как вода смывает сор с земли, — читала я заговор. — Так пусть и сила моя тебя очистит.

Над мужчиной показался кроваво-красный дым, поднялся выше и рассеялся. На меня уставились два непонимающих, но уже, к счастью, не сверкающих, глаза.

— М-м-м! — замычал мужчина. Он был в ужасе. Еще бы! Пойти всего-навсего в лес по грибы, а очнуться в незнакомом месте, да еще связанным. А сидящая рядом растрепанная девка и сверкающий желтыми зрачками невидимый зверь и вовсе не добавляли спокойствия.

— Тише-тише. Уже все закончилось. Не волнуйся, сейчас мы тебя освободим.

Кивком я указала котенку на выход, и он, все правильно истолковав, выбежал. Вернулся фамильяр вместе с Рэем. Не могла же я сама развязать этого громилу, а то вдруг он еще с перепугу оторвет мне что-нибудь очень нужное!

Когда здоровяк был освобожден, шатер собран, а "красавчику" все, что нужно, рассказано, настала и пора прощаться.

— Благодарствую вам, люди добрые! — низко поклонился нам мужчина, оказавшийся очень добрым человеком. Я, наверное, в сотый раз убедилась в истинности того, что не следует судить о вине по кувшину. — Кабы не вы, так век мне в беспамятстве ходити. Дочки мои, сиротинушки, поди, совсем извелися. Прощувайте, люди добрые!

Откланявшись, он ушел, а мы, помахав ему вслед, устроились на своих местах в карете.

— Ты заметила? — шепнул мне на ухо котенок.

— Да.

Заметила. Я стала сильнее. Намного сильнее.

ГЛАВА 19

Еще через несколько часов мы доехали до развилки. Когда карета, вопреки моим ожиданиям, повернула налево, я высунулась из окна, чтобы спросить:

— Эй! Илай, а мы точно туда едем? — крикнула я. — Столица — направо. Ты указатель видел?

Кучер остановил карету, слез с козел и подошел ко мне.

— Видел, госпожа гадалка. Но нам и вправду направо. Его Величество гостит у госпожи Шамской.

В принципе, это было понятно. Дома и стены помогают. А насколько я поняла из письма, Верховной гадалке Амаранта сейчас пригодится любая помощь. Я чувствовала, что нам следует поторопиться. В моих видениях все чаще и чаще мелькал огромный дом, над которым нависла черная туча, и поблескивали молнии. И не было ни малейшего дуновения ветерка, чтобы унести эту сверкающую громадину прочь. Внезапно из тучи вылетела маленькая серенькая птичка, но коварная молния не дала ей улететь далеко. Птаха замертво упала на землю.

— Ребенок! — заорала я, вскакивая. И, не удержавшись, рухнула не соседнее сидение. — Нужно спасти ребенка! Быстрее!

Илай меня услышал. Он гнал лошадей что было сил. Деревни и одинокие хутора проскакивали мимо нас с такой скоростью, что у меня зарябило в глазах, а от ветра заложило уши.

Мы опоздали.

Перед домом из моих видений было несколько человек: три женщины и двое мужчин. И все они рыдали. Выскочив из кареты и подбежав к ним, мы замерли как вкопанные. Они стояли вокруг лежащего в неестественной позе тела ребенка. Я не чувствовала в нем жизни.

— К-как? — только и смогла пролепетать я.

Одна из женщин отделилась от группы и с непрекращающимися рыданиями бросилась ко мне на шею. Передо мной была гроза и ужас всего Амаранта и окрестных земель Верховная гадалка Элея Шамская. Она была не намного выше меня и в два раза шире. Ее вполне можно было бы принять за чью-то добрую бабушку, если бы не окружающая ее аура могущества. Даже тот, у кого совсем не было магических способностей, мог ее разглядеть. А тот, у кого была слишком слабая воля, полностью попадал под ее влияние.

Элея подняла на меня красные и опухшие от слез глаза, в которых читалась мольба. Я знала, что от меня требуется. Достав из вещь-мешка амулет из чистого как слеза младенца бриллианта (мне этот камешек на пятнадцатый день рождения подарил Вэр), я повесила его на шею Верховной гадалки. Затем я положила ладонь ей на лоб и, закрыв глаза, зашептала:

— Как скала не сгибается под гнетом ветра, так и Элею не сломают трудности.

Женщина перестала всхлипывать и успокоилась. Ее лицо разгладилось и просветлело. И только опухшие глаза напоминали о недавних рыданиях.

— Спасибо, девочка, — ровным голосом произнесла Элея. — Без тебя я бы не справилась. Да ты и сама это прекрасно знаешь. Тебя ведь профессор Грэм прислала?

— Айри? Да, госпожа.

— Можешь звать меня по имени. Мы же коллеги как-никак.

— Хорошо, го... Элея.

— Умница. Быстро схватываешь.

На заднем плане усилились рыдания. Верховная гадалка вернулась к горюющим людям, дала им несколько команд и снова подошла ко мне. Мои друзья тактично стояли за моей спиной, не произнося ни слова.

— Твою рекомендацию, девочка.

Я послушно передала Элее документ.

— Так, Кассиопея, значит. Настоящее имя — Кира Эрн. Что ж, коллега, будем знакомы, — подмигнула мне женщина.

Она знала. Она знала, что меня зовут по-другому. Ровно как знала и я, кто она в действительности. Если бы об этом кто-нибудь узнал, то Амаранту грозил бы государственный переворот, а Эмеральду политический скандал. Мы обменялись понимающими улыбками и пожали друг другу руки.

— Ладно, девочка, работать пора. Ты как предпочитаешь, чтобы тебя звали?

— Кира. Сегодня я не в образе Кассиопеи. Некогда было переодеваться.

— Хорошо, Кира, — Элея прокашлялась и объявила так, чтобы слышали даже в доме. — Всем разойтись! Возле принца останусь я, госпожа Кира и... — она понизила голос. — Как твоего кота зовут?

— Кузьмяк.

— И фамильяр Кузьмяк!

Рэй подошел ко мне совсем близко и, наклонившись, прошептал:

— Я здесь осмотрюсь.

Я выжидающе посмотрела на Верховную гадалку и, дождавшись ее кивка, сказала:

— Хорошо. Проверь, пожалуйста, в саду за домом. Не нравится мне, как оттуда пахнет.

— И чем же?

— Смертью.

Когда все разошлись, я, Элея и Кузьмяк присели возле тела бездыханного мальчика. На вид ему было не больше семи лет, хотя я точно знала, что наследному принцу уже минуло десять. Светловолосый, худенький настолько, что даже через плотную рубаху хорошо просматривались его ребра, ребенок казался жертвой голода, а не надеждой и опорой всего Амаранта.

Я старалась думать о мальчике, как о каком-нибудь неодушевленном предмете, кукле, а не о совсем еще недавно живом ребенке. Иначе успокаивать пришлось бы уже меня. Нам бы это явно не помогло. В нашем нелегком гадальческом деле нельзя быть слишком чувствительными — можно попросту лишиться рассудка.

— Девочка, что ты об этом думаешь?

Я дотронулась до щеки мальчика. Она все еще была теплой, и в то же время мою руку покалывал мороз.

— Мальчик умер не своей смертью.

— Верно.

— Он стал жертвой проклятия.

— Да.

— Больше я смогу сказать после встречи с Его Величеством.

Мы встали, и Элея подала знак слугам, чтобы те подошли.

— Перенесите кронпринца в его опочивальню, — распорядилась она. — Вы знаете, что нужно делать.

Подождав, пока тело унесут, мы тоже направились к дому.

— Бедный, бедный мальчик! — запричитала старушка. — За что ему все это? Мало того, что в малолетстве матери лишился, так теперь и сам вслед за ней на Ту сторону отправился.

Взяв Элею за плечо, я заставила ее остановиться и дотронулась до амулета на ее шее. Вскоре женщина снова успокоилась.

— Прости. Я воспитывала принца Азара как родного сына, когда погибла королева.

— Ничего. Я понимаю.

— Я тоже, — прошептал Кузьмяк, до этого все время молчавший. — Мою маму загрызли собаки. И меня. Почти.

— То есть? — заинтересовалась Элея.

— Меня Кира спасла.

— Так ты и стал ее фамильяром?

— Да. А где Ваш?

Верховная гадалка покачала головой и грустно улыбнулась.

— У меня его нет. И быть не могло.

— Почему?

— Цыц! — оборвала я котенка. — Не лезь не в свое дело.

Фамильяр насупился, но я ему незаметно подмигнула, обещая все рассказать позже. Кузьмяк, мой умница, все понял и кивнул, зашагав куда бодрее.

— А как поживают Их Высочества?

— О, с ними все хорошо, если ты об этом. Леандра готовится к своему первому балу. Алегра не вылезает из конюшен. Даже боюсь себе представить, какая из нее вырастет принцесса. А малышка Сондра уже читает по слогам.

Старших принцесс я видела только издалека. Они сидели в Королевской ложе в Оперном театре. Я тогда получила бесплатный билет за спасение одной дивы от неуверенности в себе. Младшенькая же была еще слишком мала, чтобы посещать подобные мероприятия.

— А принцессы знают, почему Его Величество и Его Высочество находятся в Вашем доме?

— Нет. По официальной версии мне нездоровится, и поэтому король с сыном меня навещают. Ох, бедные мои мальчики...

Я заметила, что амулет на шее Элеи начал менять цвет. Похоже, даже моих сил не хватает, чтобы унять ее боль.

— Кузьмяк!

— Да?

— Ты знаешь, что нужно делать.

— Понял.

Фамильяр заполз ко мне на плечо, и даже не целясь, вонзил когти в мою шею. И в этот раз мне тоже не было больно. Пораненное место мгновенно онемело, а я почувствовала небывалый прилив сил.

— А так можно? — пролепетала Элея, во все глаза глядя на нас.

— Можно, — ответил Кузьмяк.

Не дав старушке опомниться, я протянула руку и забормотала:

— Пусть внутренняя сила Элеи окрепнет, как крепнет мороз в середине зимы.

С моей руки в амулет стек серебристый свет. Раньше такого не было.

— Спасибо. А я и не думала, что фамильяр может дать такую силу.

— А он и не дает, — хмыкнула я. — Он освобождает скрытые способности гадалки. Если они есть, конечно. У каждого это происходит по-своему. У нас с Кузьмяком, например, посредством вонзания его когтей в мое тело.

— Это не больно?

— Совсем нет.

— Откуда ты это узнала? В Университете этому точно не учат. Уж я-то знаю.

— У меня были другие учителя. Наставница меня хорошо обучила.

— И как же зовут твою наставницу?

— Звали. Несколько лет назад она умерла.

— Соболезную.

— Ничего. Я уже к этому привыкла, — откровенная ложь, и Элея об этом знала, но все равно тактично промолчала. — Наверняка Вы о ней слышали. Ее звали Кассандра.

— К-кассандра? — старушка благоговейно на меня уставилась, а ее щеки раскраснелись. — Та самая Кассандра?

— Да, это она.

— Не может быть! Не может этого быть! Она же никогда не брала себе учениц. Она даже мне в свое время отказала!

— Видимо, на старости лет она решила сделать для меня исключение.

— Ты уверена, что это была именно та самая Кассандра? Ты точно ничего не путаешь?

— Точнее не бывает.

Пока мы поднимались по лестнице на третий этаж, Элея то и дело качала головой. Я прекрасно понимала ее замешательство, ведь сама чувствовала то же самое, когда узнала, кем Наставница была раньше. Вэр сообщил мне об этом только после ее смерти — это была ее последняя воля.

— Кира, а почему я ничего о твоей Наставнице не знаю? — шепнул мне на ухо Кузьмяк, удобно сидя на моем плече. Я чувствовала, что ранка на шее почти затянулась. На этот раз все происходило намного быстрее — отметина от кошачьих когтей на моей руке только-только начала заживать.

— Потому что ты не спрашивал.

— А теперь спрашиваю. Расскажи! Ну, расскажи! — заныл котенок.

— Неа.

— Ну, Кира-а-а!

— Ладно, уймись только, — я потрепала котенка по голове и шутливо щелкнула по носу. — Ее настоящего имени никто не знает, разве что Вэр, но он все равно не расскажет. Сильнее Кассандры не было никого в Амаранте. Говорят, что она почти не уступала Исиде, победительнице Арндрэйка. Какое-то время она была Верховной гадалкой при дворе дедушки нынешнего короля, но ей это вскоре наскучило, и она отправилась странствовать по миру, оставив о себе немало мифов и легенд. И главная загадка — это ее внезапное исчезновение. Строилось много догадок, что с ней произошло, но ни одна из них не была верной. Никто и не мог подумать, что она просто осела в лесу, чтобы вести уединенный образ жизни.

— Чтобы тебя обучать?

— Нет. Мы с ней встретились много позже.

— Мы пришли, — объявила Элея, остановившись у резной двустворчатой двери, перед которой стояли два истукана-стража. Не обращая на них никакого внимания, ровно, как и они на нее, женщина открыла дверь. — Проходите.

Я вошла в богато обставленную комнату, служащую передней для временных королевских покоев. Стража так и не шелохнулась.

— Они вообще живые? — спросил Кузьмяк, подозрительно косясь на неподвижных мужчин. Он спрыгнул на пол и принюхался.

— Нет, — ответила Элея, скидывая с ног туфли и переобуваясь в мягкие домашние тапочки. Еще одну пару она передала мне. Я проделала ту же процедуру, наблюдая за играющим с собственным хвостом фамильяром. Везет же котам: ни тебе об одежде думать не надо, ни об обуви.

— Големы?

— Правильно, девочка.

— Но они же выглядят как люди! — воскликнул Кузьмяк, и я тут же на него шикнула. — Я сам читал, что они должны быть каменными.

— Верно, малыш. Просто чуточку магии, и они выглядят так, чтобы не пугать других людей.

— А Вы так умеете? — не унимался котенок. — А то моя Кира — нет.

— И я нет, — улыбнулась Элея, усаживаясь на невысокий уютный диванчик, перед которым стоял пустой сервировочный столик, и похлопала рядом с собой, призывая меня присоединиться. — Мне их профессор Грэм подарила. Правда, у нее были свои причины для этого (видите ли, по ее мнению, мне мужского внимания не хватает), но я их приспособила для своих нужд. Из них получились отличные охранники. Ни один человек без моего ведома не пройдет — моя аура не пропустит. Я должна дать мысленное разрешение, чтобы кто-то вошел или вышел.

Кузьмяк поскреб лапкой затылок, огляделся, еще раз поскреб, а потом спросил:

— А кот?

— Что — кот?

— Кот пройдет? Я вашу ауру не чувствую. И если честно, то она мне вообще по... Какое я новое выражение слышал? Точно! Вспомнил! Ваша аура мне вообще по барабану, Вы уж меня простите.

— Но я проверяла! — Элея вскочила на ноги. — Никто, вообще никто не может сюда проникнуть! Комары и те сгорают на подлете!

— Хорошо, — подозрительно легко согласился котенок. — Задам вопрос по-другому. Фамильяр может сюда пройти?

— Исключено. Я проверяла.

— Ладно. А фамильяр гадалки третьей степени?

Женщина замялась и, глубоко задумавшись, уселась на свое место. Через некоторое время она дрожащим голосом произнесла:

— Не знаю. У меня нет знакомых гадалок третьего уровня. Да и у самой фамильяра нет.

— Тогда проведем следственный эксперимент, — решила я. — Кузьмяк!

— Понял-понял. Не кричи. Король за стенкой спит.

— Элея, не давайте ему, пожалуйста, разрешение.

— Хорошо. А вы оба уверены? Я не отвечаю за последствия.

— Все будет хорошо, — заверила я ее, а заодно и себя. Ничего не оставалось делать, как ждать. Я верила интуиции своего котика.

Котенок почесал лапкой за ухом, вылизал хвост и только потом спокойно вышел за дверь. И так же спокойно вернулся.

— К-как?

— А вот так! — Кузьмяк победно расселся между нами. — Это вам не это!

— Все ясно, — заключила я. — Только фамильяр гадалки третьей степени может пройти сквозь Вашу защиту. Сама гадалка не сможет этого сделать. Я отлично чувствую Вашу ауру. Я ее вижу.

— А я нет! — Кузьмяк задрал нос еще выше.

— Мы это поняли. Сиди уже, умник, — осадила я фамильяра, легонько щелкнув его по носу. Котенок потер мордочку лапкой и демонстративно отвернулся. — Про стражу выяснили, теперь и к основному делу переходить можно.

До этого я намеренно не заводила разговор о проклятии, опасаясь, что нас могут подслушать.

— Согласна.

Кузьмяк же промолчал, но навострил ушки.

— Его Величество точно спит?

— Да, — кивнула Элея. — Я наложила на него чары, чтобы замедлить действие проклятия.

— Хорошо, тогда расскажите мне пока, с чего все началось.

Верховная гадалка откинулась на спинку дивана.

— Где-то месяц назад Его Величество начал жаловаться на постоянные головные боли. Но лекари не обнаружили никаких причин для этого.

— Еще бы, — фыркнула я. — Извините, Элея, продолжайте.

— Все хорошо, девочка. Так вот. Какого-либо магического воздействия я тоже не нашла. Тогда я предположила, что Его Величество просто устал, и предложила ему погостить у меня. Его Высочество Азар упросил нас взять его с собой. Лучше бы я этого не делала. Может быть, он остался бы жив... — старушка изо всех сил вцепилась в амулет, чтобы не расплакаться. — Когда мы приехали сюда, королю стало хуже, он совсем слег. Он почти не ел, мало говорил... Я оставила его в этой комнате, — она указала на соседнюю дверь. — Чтобы успеть послать за помощью, потому что поняла, что сама справиться не смогу. У принца Азара начались те же симптомы, что и у короля. Я так и не смогла ничего выяснить. Знаю только, что проклятие очень сильное. Не смогу я его снять, девочка. Ты видела тучу над этой частью дома?

— Видела. Только она висит надо всем домом. И молнии сверкают.

— Надо всем? Молнии? Ты уверена?

— Да, я полностью уверена.

Верховная гадалка тяжко вздохнула и взяла меня за руку:

— Вот именно поэтому мне и понадобилась твоя помощь, девочка. Сама я этого не вижу. Сдается мне, что у тебя отнюдь не третья степень.

— Как это? — обиделся за меня Кузьмяк. — У нее и документ есть. Кира, покажи.

Я погладила котенка по вздыбленной спине.

— Тише. Элея не это имела в виду.

— Какой у тебя преданный фамильяр, — расхохоталась старушка. — Все верно, котик, хозяйка твоя права. У меня ведь у самой третья степень, а я не могу рассмотреть настоящие размеры проклятия. А Кира может. И Кассандра могла. Теперь я понимаю, почему она согласилась тебя обучать.

Мне показалось или я услышала нотки зависти в ее голосе? Нет, наверное, все-таки показалось.

— Я верю в тебя, девочка, — женщина погладила меня по руке.

— Это Вы зря! — пискнул Кузьмяк и попытался спрыгнуть с дивана, но не успел. Я перехватила его прямо в полете, подняла за шкирку и поднесла к своему лицу, посмотрев прямо в глаза.

— Чего сказал?

— Ничего не сказал. Тебе послышалось. Кир, может, тебе к лекарю сходить, а? Уже слуховые галлюцинации появились.

— Ты где таких слов нахватался, бестолочь?

— Был бы бестолочью — слов бы таких не знал.

Ну и как на него можно сердиться? Разве он не милый? Еще немного, и я превращусь во вторую Айри — так сильно я прижала к себе котенка от нахлынувших чувств. К тому же, наша небольшая перепалка развеселила Элею, и она, смахнув с ресниц выступившую от смеха слезу, произнесла:

— Теперь я точно жалею, что у меня никогда не было фамильяра. Так я бы точно никогда не была одна.

Женщина снова загрустила, все время держась за амулет. Кузьмяк, видя это, решил разрядить обстановку, ткнув в меня лапкой и сказав:

— Это Вы сейчас так думаете. Вот пожили бы сами с собой с недельку — сразу бы передумали. А в кого ж я по-Вашему такой?

И мы дружно расхохотались. Сквозь собственный смех мы расслышали доносящиеся из-за двери сдавленные стоны и крики "Милара", "Милара".

— Его Величеству опять кошмар приснился, — вздохнула Верховная гадалка. — Он все время во сне зовет усопшую королеву. Бедный мой мальчик. Я не знаю, что с ним станет, когда он узнает о гибели единственного и любимого сына...

Я чувствовала, что туча над домом становится все больше, и это происходило все быстрее. Пора уже действительно приниматься за работу.

— Элея, не могли бы Вы покормить нас? А то мы и росинки маковой во рту уже давно не держали...

— Да-да! Конечно-конечно! — спохватилась старушка и вскочила, бросившись к двери. — Я и забыла, что вы с дороги. Эх, память девичья. Я сейчас вам что-нибудь принесу. Слугам сюда нельзя. Подождите здесь, а я скоро вернусь.

Когда она, шурша длинными юбками, ушла, я, поставив Кузьмяка на стреме, начала осмотр комнаты.

ГЛАВА 20

Элея застала нас с Кузьмяком мирно сидящих на диване. Она несла серебряный поднос, на котором были красиво расставлены чашки, заварочный чайник и тарелки с бутербродами.

— Я не очень долго?

— Нет, все в порядке.

— Долго. У меня уже желудок к позвоночнику прилип. А Вы еще бутерброды тащите! Я, между прочим, кот. И чаи гонять не умею.

— Кузьмяк!

— Это не я сказал. Это голод во мне возмущается.

Умница, котик. Моя школа.

— А? Сейчас все исправлю! — Элея засуетилась и выскочила с подносом назад.

— Дай пять, — сказала я котенку, поднимая руку.

— Держи десять, — он уперся лапками в мою ладонь.

Когда Верховная гадалка вернулась в комнату во второй раз, уже с нагруженным большим количеством разнообразных мисочек подносом, мы с Кузьмяком успели завершить все, что планировали.

— Теперь-то ты доволен? — прищурившись, спросила женщина и поставила перед нами поднос.

Кузьмяк придирчиво осмотрел угощение, обнюхал каждую тарелочку и остановил свой выбор на свежайшей вырезке. Кто бы сомневался! Не гречка ж.

— Сойдет.

Мне показалось, что Элея сейчас в буквальном смысле задохнется от возмущения. Она с силой стиснула губы, ее щеки раздувались, а лицо побагровело. Старушка протянула к котенку скрюченную руку, но заметила мой взгляд и передумала.

— Что-то не так, Элея? — я сделала ударение на каждом слове.

— Нет-нет! Все в порядке! — поспешно ответила она, усаживаясь рядом со мной. — Угощайтесь на здоровье!

Она особо выделила последнее слово. Фамильяр незаметно, как бы невзначай, коснулся своим хвостом моего запястья. Это, конечно, не сравнить с вонзанием когтей в плоть, но и это уже кое-что. Мои глаза затянула поволока, и сквозь нее я осмотрела стол. Все было действительно в порядке — мы зря беспокоились. Я еле заметно кивнула, и Кузьмяк принялся с аппетитом смаковать угощение.

— Спасибо, — поблагодарила я Верховную гадалку, когда с едой было покончено. Кузьмяк же ограничился сытым облизыванием своей мордочки.

— На здоровье! — на этот раз она произнесла это намного радушнее.

— Пора работать! — объявил Кузьмяк. — Нечего лясы точить.

— И то верно, — подтвердила я, вставая и стряхивая хлебные крошки с колен на пол.

Элея поджала губы, но смолчала. Кузьмяк тем временем решил перепрыгнуть через столик. И в итоге развернул чайник. Старушка вспыхнула, но заставила себя усилием воли снова успокоиться. В этом ей немало помог мой амулет. Женщина нагнулась, и кусочек ее шеи обнажился. Ровно настолько, чтобы я смогла увидеть небольшую родинку в виде идеального ромба. Холодок пробежался вниз по моему позвоночнику и обратно.

— Кира, — прошептал котенок.

— Тише, я видела.

— Ты что-то сказала, девочка?

— Да, — нашелся Кузьмяк. — Она сказала, что у Вас платье вот-вот треснет.

— Где? — Элея завертелась как юла, пытаясь осмотреть себя со всех сторон. Она совершенно забыла о сиротливо лежащем на пушистом ковре чайнике, и о нас с котом, и о спящем волшебным сном короле.

Точно! Его Величество. Я глянула в окно, и мои самые худшие опасения подтвердились. Туча уже доходила до горизонта, а молнии стали появляться все чаще. Необходимо было срочно действовать, а иначе в скором времени по всему Амаранту пройдут глашатаи с криками: "Король умер. Да здравствует король!". Или, в нашем случае, королева, раз наследный принц погиб.

— Элея, — я мягко взяла женщину за локоть, чтобы остановить ее верчение. — Разбудите, пожалуйста, Его Величество и оставьте нас одних.

— Хорошо. Я это сделаю, — ее лицо стало суровым, и она судорожно схватилась за амулет. — Я сама расскажу ему о принце Азаре.

Я кивнула, пытаясь отогнать от себя образ лежащего на земле бездыханного мальчика. В нашей профессии очень сложно научиться не воспринимать чужие беды слишком близко к сердцу. Однако есть и обратная сторона медали. Если гадалка совсем перестанет сопереживать другим, то она утратит свой дар. Колдуны и ведьмы таких проблем не имели.

— Отойдите подальше, — скомандовала Элея, кладя ладони на дверь в спальню.

Естественно нас дважды просить не пришлось, и мы с Кузьмяком быстро прижались к противоположной стене. Заговор на непрекращающийся сон очень мощный, и если попасть в поле его действия, то можно навек уснуть самому. Не страшен он только произносящей его гадалке. И чем она сильнее, тем больше радиус действия заговора. Опасно находиться и возле гадалки, когда она снимает свои чары. Можно навсегда утратить способность спать, а человек, как известно, долго без отдыха не протянет.

— Все. Теперь можно заходить.

Она открыла дверь, и на нас сразу же пахнуло спертым, затхлым воздухом. Окна были плотно закрыты и зашторены. В темноте я едва могла разглядеть пышную кровать с тяжелым балдахином. Я всегда побаивалась на таких спать, опасаясь, что навес меня попросту раздавит, если упадет.

Элея раздвинула шторы и открыла настежь окна, впуская свежий, напоенный цветочным ароматом и полный неясной тревоги воздух. Лежащий на широкой кровати человек издал такой вопль, что я испугалась, как бы не лопнули стекла. Или мои уши.

— Нет!

— Ваше Величество! Ваше Величество! — Верховная гадалка тут же подбежала к монарху и склонилась над ним. — Ваше Величество, что...

— Азар, — прошептал он пересохшими губами и отвернулся.

Мы тактично вышли из комнаты, чтобы король мог хорошенько выплакаться. Он не мог позволить себе проявлять чувства при посторонних.

— А как он узнал, что его сын умер? — тихонько спросил Кузьмяк, когда мы бесшумно закрыли за собой дверь.

— Понятия не имею, — развела руками Элея. — Сама ведь собиралась ему все рассказать...

Я снова уселась на диванчик, машинально подняв с ковра всеми забытый фарфоровый чайник, и сгребла уже сухую заварку себе в ладонь. Зачем-то я положила высохшие листья в вещь-мешок.

— А у меня есть идея...

Губы старушки на долю секунды напряглись, но это не укрылось от моего взора.

— Какая? — котенок запрыгнул ко мне на колени, и я погладила это довольно урчащее создание по спине.

— Проклятие было наложено на короля и его потомков мужского пола. Это было именно одно заклинание, а не два, как я сперва подумала.

— Все равно ничего не понял! — замотал головой Кузьмяк. — Я еще такого не читал.

— Я тоже, — успокоила я его. — Это всего лишь мои догадки. Понимаете, на детей заклятия действуют по-другому.

— Как по-другому? — встряла Элея, нахмурив лоб.

Вот что значит знать только то, чему учит официальная наука, и отвергать все, что предлагают маги— и гадалки-самоучки.

— Это означает, — терпеливо продолжила я, перевернув фамильяра на спину и начав чесать его пузико. Котенок совсем растекся от удовольствия. — Что детский чистый организм долго сопротивляется, а потом быстро сгорает, оставшись без сил. Взрослые же, уже познав вкус греха, намного быстрее поддаются чарам.

— Но это же противоречит всему, что я знаю о проклятиях!

— Именно это я и пытаюсь сказать, — произнесла я, щекоча Кузьмяка под подбородком. — Проклятие было наслано одним человеком, — я быстро подняла глаза вверх и тут же их опустила. — И на обоих сразу. Поэтому Его Величество и знает о смерти Его Высочества.

— Что ж, — заключила Элея. — Вам, ОДАРЕННЫМ, виднее.

— Разумеется, — промурлыкал Кузьмяк, всем телом вытягиваясь на моих коленях.

— В таком случае больше не буду ВАМ мешать.

И она удалилась, гордо нес свои тяжелые юбки. Казалось, будто кто-то вставил в ее корсет металлические прутья, чтобы сделать ее осанку еще ровнее, хотя, на мой взгляд, это уже было невозможно.

Я и Кузьмяк тут же вскочили кто на ноги, кто на лапы и, наскоро дожевав последние бутерброды, подошли к двери в спальню. Я негромко постучала и заглянула внутрь.

— Ваше Величество, можно к Вам?

— Войдите.

В голосе короля не было ни слез, ни гнева, а только лишь глубокая печаль. Когда мы вошли, Ролан IV сидел, откинувшись на подушки, и отрешенно смотрел в окно. При взгляде на него у меня сжалось сердце. Раньше я видела монарха только на портретах. От когда-то величественного и статного мужчины осталась лишь бледная тень. Его роскошные густые серебристые волосы теперь сосульками обрамляли его исхудавшее лицо. Синяки под глазами я могла рассмотреть даже со своего места, ровно, как и проступающие сквозь тонкую рубаху ребра.

— Ваше Величество?

— Что Вам нужно?

— Мы пришли Вам помочь.

— Мы?

Он, наконец, повернул к нам голову, но так ничего и, не увидев, недоуменно уставился на меня.

— Я тут! — пискнул Кузьмяк и на полной скорости понесся к королю, со всей дури прыгнув к нему на колени. Монарх от неожиданности дернулся, а затем вжался в подушки. На него, не мигая, уставились два фосфоресцирующих глаза на черной усатой мордочке. А через несколько секунд Кузьмяк и вовсе, привстав на задние лапки, прижал свой носик к носу короля. Любого другого давно бы уже казнили за подобную дерзость. Но котенок этого не знал, а потому совершенно не беспокоился за собственную шкуру, изучая Его Величество с интимного расстояния.

— Ч-что это? — пробормотал мужчина.

— Не что, а кто. Фамильяр я. Вот этой самой гадалки, что в дверях топчется. Кира, — обратился он ко мне, спрыгивая с монарха. Котенок подошел к самому краю кровати и уселся вылизывать лапку. — Да он же весь горит. Его спасать нужно.

— Кого спасать?

— Вас, конечно, — Кузьмяк принялся за другую лапку.

— Позвольте спросить: зачем?

— А сами еще не поняли? — в ход пошел хвост.

— Кузьмяк! — осадила я фамильяра. — Ты забываешь, с кем разговариваешь.

— Еще чего! — фыркнул он, принявшись точить когти о виднеющийся из-за смятой простыни матрас. — Все я помню. Авось, как ты, девичьей памятью не страдаю. С потенциальным клиентом я говорю, с кем же еще?

Молодец, мой котик. По крайней мере, у короля проснулся интерес к происходящему, а это намного облегчало мне работу.

— Ваше Величество, возможно, Верховная гадалка говорила Вам, что на Вас лежит проклятие?

Он кивнул и, спохватившись, спросил:

— А где она сама?

— Она устала и пошла отдыхать. К тому же, она сама справиться не может, поэтому и прислала за мной. Она никак не может прийти в себя от случившегося с Его Высочеством, — я заметила, что монарх сглотнул. — Вы должны понимать, что опасность грозит и Вашим дочерям. Боюсь, с ними может случиться нечто подобное, — я выдержала эффектную паузу. — Ваше Величество, Вы согласны стать моим клиентом?

Король ответил не раздумывая:

— Да.

— Тогда вставай, — по традиции я перешла на "ты", хоть это и далось мне нелегко. Монарх выгнул бровь, но ничего не сказал. — И садись на стул.

Я поставила два стула вокруг журнального столика друг напротив друга. На шатающихся ногах, но, не растеряв своей величественности, мой венценосный клиент выполнил указания, с облегчением опустившись на стул. Кузьмяк тут же запрыгнул на стол и сел возле левой руки короля. Из вещь-мешка я достала необходимые мне магические предметы (на этот раз только настоящие, потому что втираться в доверие или производить впечатление не было никакой необходимости — у Его Величества Ролана IV попросту не было иного выбора): две черные свечи, алмаз неправильной формы и красную довольно потрепанную ленту. Последняя мне еще от Наставницы осталась, а ей, по ее же словам, через поколения перешла от самой Исиды. Хотя это меня немного смущало, потому что тогда тряпица уже давно должна была бы истлеть. Однако в ее магических свойствах я ни капли не сомневалась — сама уже много раз ею пользовалась.

Поставив свечи по правую и левую руки, я положила алмаз между королем и собой. Ролан (теперь, когда я перешла с ним на "ты", он стал для меня просто очередным обычным клиентом, а потому никакие цифры в имени больше не были нужны) как завороженный следил за моими действиями. Я прекрасно видела, что для него это все впервые. Как и положено, при его дворе была Верховная гадалка, но сам он никогда не пользовался ее профессиональными услугами для себя самого, считая ее кем-то вроде доброй тетушки. Я бы могла поспорить на что угодно, даже на черную шкуру Кузьмяка, что Ролан всего лишь боялся того, что могут делать гадалки. Но он был слишком горд, чтобы это признать. И если бы не печальные обстоятельства, то он бы и меня к себе близко не подпустил.

— Положи левую руку на камень.

Мужчина повиновался, и я накрыла его ладонь своей, а затем обвязала наши руки, не без помощи котенка, красной лентой. Острая боль пронзила мою ладонь, и я напряглась, чтобы удержать ее в себе, иначе мне пришлось бы еще приводить в чувство ослабленного от слишком долгого сна короля. Ему сейчас могла навредить даже обыкновенная царапина. Кузьмяк правильно расценил мою мимику: я сдвинула брови на переносице и показывала глазами вниз. И котенок, кивнув, положил свою лапку поверх моей руки, не забыв вонзить один коготь в плоть. Боль тут же отступила, мой лоб разгладился, и стало легче дышать. Мысли прояснились, и я начала впитывать в себя поток информации, льющийся через алую ленту от короля ко мне. Яркие, красочные и черно-белые картинки запрыгали перед моими глазами. Многое из того, что я из них узнала, навсегда останется моей тайной, а в противном случае: голова с плеч и пятая точка на кол. Хотя я и сама бы никогда ничего никому (строгое правило трех Н) не рассказала: все, что я узнаю во время сеансов, навечно остается только между мной и клиентом, если только он сам не попросит об обратном. Единственный, кто еще посвящен — это мой фамильяр Кузьмяк. Работа у него такая.

Взяв правую свечу, я капнула воском на свою руку. Черное пятно расплылось по ладони и запузырилось. Ролан дернулся, но я его удержала, внимательно наблюдая за устрашающей и расползающейся уродливой кляксой на моей руке. Пятно постепенно приобретало форму идеального ромба, который пересекала ровная линия. Мои подозрения только подтвердились. Кузьмяк всадил коготь в пятно воска, и оно мгновенно испарилось, оставив после себя только еле уловимый запах тухлых яиц.

— Что э... — не выдержал король.

— Тс! — шикнула я. — Потом расскажу.

— Но...

— Тихо!

Ролан поджал губы, но замолчал. В другое время и при других обстоятельствах меня бы уже четвертовали. Посметь дерзить королю может отважиться только отчаянный самоубийца. Сейчас же монарх был вынужден полностью подчиниться мне.

А я тем временем изучала собственную руку: на моей ладони остался ромбовидный ожог — проклятие пыталось проникнуть в меня. Я взяла вторую свечу и проделала с ней то же самое, что и с первой. Ромб полностью исчез, а воск стал кристально прозрачным и сам стек по руке. Больше опасность мне не грозила. А вот с Его Величеством дело обстояло намного сложнее.

— Ролан?

— Кто?.. Что?.. А... Да.

— Закрой глаза и слушай мой голос.

— Но...

— Не спорь! Делай, как говорю. У нас мало времени. Ты понял?

— Понял.

Когда король зажмурился, я развязала ленту и убрала свою руку, и Ролан тоже снял свою с камня. Алмаз теперь был покрыт темными пятнами, и Кузьмяк провел по ним своим пушистым хвостом, стирая их.

— Поднеси камень к сердцу и держи так, пока я не скажу, чтобы ты отдал его мне. Так, молодец.

Кузьмяк задул свечи, и оставшийся дымок вместо того, чтобы растаять в вечернем воздухе, стал расти и плотным кольцом заключил всех нас в свои объятия. Сквозь распахнутое окно ворвался мощный поток ветра и попытался развеять дымовую завесу, но она даже не шелохнулась. На подмогу ревущему ветру появились молнии, но и они не смогли пробиться сквозь невесомый щит. Крупный град падал на нас сверху, но, не долетая нескольких сантиметров, испарялся. Стихия разбушевалась не на шутку, но ведомый моим голосом король оставался спокоен.

— Тише. Все хорошо. Дыши медленно и глубоко. Думай о своих детях. Обо всех детях. О том, как сильно ты хочешь их защитить и как сожалеешь о смерти сына. А теперь возьми камень в обе ладони и приложи его сначала ко лбу. Так. Затем к левой щеке. Левой! Да. Теперь к правой. Верно. И к губам. Отдай камень мне. Можешь открыть глаза.

Я взяла обжигающе холодный алмаз. И это несмотря на то, что монарх держал его в руках довольно долго. Стиснув зубы, я проделала с камнем то же самое, что и Ролан. Постепенно вещица в моих руках начала теплеть. Порывы ветра, град и молнии прекратились, поэтому в дымовом щите больше не было необходимости. Кузьмяк спрыгнул со стола на пол, обошел вокруг меня и короля, и дым рассеялся, не оставив после себя никаких свидетельств своего существования. Затем котенок запрыгнул ко мне на колени, дотронулся лапкой до алмаза, принюхался к нему, попробовал на зуб и удовлетворенно кивнул.

После этого фамильяр переполз на стол и с наслаждением на нем развалился, вытягивая лапы: котик устал, котик наработался, котик должен отдохнуть. Я ничуть не возражала, понимая, сколько собственных сил ему пришлось потратить. Стыдно признаться для гадалки третьей степени, но без этого милого черного пушистого комочка у меня ничего бы не получилось.

Ролан открыл глаза и теперь неотрывно за нами следил. Ему не терпелось спросить, что именно и для чего я делаю, но он прекрасно понимал, что я расскажу ему ровно столько, сколько сама сочту нужным. Поэтому он терпеливо ждал, когда моя душенька соизволит поделиться с ним столь сокровенными тайнами. Душенька соизволила. Кошачья душенька.

— Понимаешь, Роланчик, — Кузьмяк подполз к королю, сел возле него и фамильярно хлопнул венценосную особу по плечу. Теперь я поняла, почему спутников ведьм, колдунов и гадалок называют фамильярами. — Ты только что участвовал в создании революционного оружия. Гордись собой, товарищ!

— Оружия?

— Ну да.

Кузьмяк начал вылизывать свой живот, задрав лапу прямо у носа Его Величества. Король не вынес столь вопиюще непозволительного поведения своего четырехлапого и хвостато-усатого подданного и подался назад. Зря он это сделал, хоть к гадалке третьей степени не ходи. Стул не выдержал такого варварского отношения к себе и с легким скрипом и громким бумом и бахом упал на пол. К чести Его Величества, он не издал ни звука. Монарх перевернулся, встал на четвереньки и, кряхтя, начал медленно подниматься, держась одной рукой за поясницу.

— Ты б поаккуратнее, Твое Величество! — заметил Кузьмяк с искренним сочувствием на усатой мордочке. Хорошо играет, не подкопаешься. — Ты ж сам расшибешься и кости все переломаешь, а нам потом отвечай. Объяснительные всякие пиши: что да как произошло, почему нерадивого самодержца не уберегли. Нас, между прочим, наняли тебя спасать, а не способствовать твоим суицидальным наклонностям. Кира, я правильно это словосочетание употребил?

— Правильно, киса, правильно, — ответила я, наблюдая, как Ролан выпрямляется. В его глазах снова зажглась гордость. Молодец, котик, умница. Больше король не был похож на ходячий немытый труп. Хотя все еще немытый. Душок пропитал всю комнату, и даже открытые настежь окна слабо спасали положение.

— Я его недавно вычитал в одной умной книжке. "Психология личности и ее отсутствие как таковой" называется, — пробормотал котенок, смущенно ковыряя когтистой лапкой стол. В образовавшейся ямке уже спокойно мог бы поместиться желудь. Да уж, некачественные нонче столы пошли. Или плотники. — И я не был уверен в его значе...

— Может, мы все-таки вернемся к моей насущной проблеме, — оборвал фамильяра монарх, прищурившись глядя то на меня, то на притихшего Кузьмяка. — Я, как-никак, ваш клиент.

— Конечно-конечно! — улыбнулась я, указывая на прикроватный пуфик. — Присаживайся.

— Спасибо, постою.

— Как хочешь. Как хочешь, — я развела руками. — Только ты ведь еле на ногах держишься. Ты же давно ничего не ел и не пил.

— Тогда его нужно накормить и напоить.

— Без тебя знаю, умник, — я легонько щелкнула котенка по уху, за что получила взгляд, способный испепелить любого. Любого, кроме меня — сама так смотреть умею. Я щелкнула фамильяра по второму уху. Кузьмяк вздохнул и, гордо задрав хвост, перебрался на несправедливо отвергнутый королем пуфик. Элею звать пока нельзя. Придется обойтись собственными запасами.

Черствая краюха хлеба, пересоленное засохшее мясо, кусочек сушеного яблока и фляга воды — вот и все, что мне удалось добыть из вещь-мешка. Гречка не считается, ее не было где варить, а сырую грызть Ролан почему-то отказался.

— Нишево фкушнее не пробовал! — провозгласил монарх в перерыве между жеванием. Кто бы мог подумать, что Его Величество Ролан IV Амарантийский столь неприхотлив в еде, что даже не гнушается пробовать пищу плебеев.

Хотя эту еду кое-что все же отличало от обычной: я прошептала над ней заговор легкого забвения. В отличие от просто заговора забвения, его легкий вариант не заставлял никого и ничего забывать, а лишь притуплял душевную боль. Скорбеть о потере сына Его Величество может хоть всю оставшуюся жизнь (что он и будет делать — я это знала), а пока нужно было спасать отечество от смены династий. Пока мы проводили сеанс, я увидела в алмазе такой вариант развития событий, и он мне не понравился. Сильно не понравился.

Когда король доел мой стратегический запас до последней крошки, да еще и добросовестно пальцы облизал, я протянула ему алмаз, завернутый в шелковый пестрый платочек, и сказала, хитро ухмыльнувшись:

— Ты когда-нибудь мечтал играть в театре?

ГЛАВА 21

— Элея, — всхлипывала я на плече у Верховной гадалки. — Я не знаю, что делать! У меня ничего не получилось. Его Величество все еще при смерти. А туча все не уменьша-а-а-ется...

И я зашлась в рыданиях. Сидящий рядом Кузьмяк подвывал мне в такт.

— Ну-ну, милая, я все понимаю, — женщина гладила меня по волосам и спине. — Я ведь тоже не справилась. Проклятие слишком сильное, так что не вини себя. Ты сделала все, что могла. Жаль, конечно, что твой фамильяр оказался ни к чему не годным, но я это и так подозревала.

Кузьмяк поперхнулся, но промолчал. Он ограничился тем, что лишь злобно зыркнул на Элею. Женщина расценила это по-своему и погладила сопротивляющегося котенка по макушке.

— Не печалься, котик, ты тоже не виноват.

— Конечно, не виноват! — пробурчал себе под нос фамильяр.

— Что-что?

— Я говорю: извините, что не оправдали Ваших надежд, госпожа Верховная гадалка Элея Шамская.

Я очень надеялась, что она не заметила сквозящего в голосе Кузьмяка сарказма. Кажется, пронесло. Элея, грустно вздохнув, покачала головой и еще раз потрепала сердито сопящего котенка по макушке, не забывая гладить и меня.

— Ничего, я уже заранее смирилась с утратой и Его Величества. К сожалению, больше ничего нельзя сделать. Бедный, бедный мой мальчик. Он только-только потерял сына, а вскоре и сам к нему отправится, оставив своих девочек круглыми сиротинушками. Но не волнуйтесь. Уж я-то за ними хорошо пригляжу.

Э-как она оживилась. Даже гладить меня стала с большей скоростью и силой. Так, что я побоялась, как бы она не лишила меня последних волос. Кузьмяк-предатель благоразумно отполз от не в меру активной старушки подальше. У кошек, как известно, девять жизней, но лишаться даже одной из них таким позорным способом ему совершенно не хотелось. Как он потом будет объяснять знакомым котам, что был заглажен до смерти? Ославят на весь Амарант!

— Элея, Его Величество, — сквозь всхлипы проговорила я. — Хотел бы с Вами попрощаться. Он понимает, что ему недолго осталось... А-а-а...

И я снова зарыдала. Все-таки слезные капли на основе репчатого лука — замечательная вещь. Рецепт нашла в одной из книг Вэра. Вопреки моим опасениям зелье было абсолютно без запаха, а потому окружающие даже не подозревали, что мои слезы отнюдь не от горя. К тому же, я плакала настолько натурально, что мне впору было вручить премию за лучшую женскую роль. В Королевском театре такие выдают. Сама однажды на подобной церемонии присутствовала, правда мне не понравилось. Тогда главный приз получила актриса совсем не блещущая талантом, но имеющая связи в высших аристократических кругах. Награду-то она получила, но настоящий приз моего собственного производства я отдала действительно одаренной актрисе. С моим амулетом ей больше не грозили соперницы с проплаченными местами.

— Ты думаешь, уже пора? — с сомнением глядя на дверь спросила Верховная гадалка.

Мы с котенком закивали так сильно, что казалось, будто еще немного и наши головы оторвутся.

— Что ж. Решено. Иду.

Кузьмяк и я поспешно отошли от Элеи, чтобы та нас от чрезмерного энтузиазма ненароком не зашибла. Я заметила, что моего амулета больше не было на ее шее. Очень жаль, ведь его успокоительная функция была лишь прикрытием для его настоящего предназначения. Он должен был мне помогать влиять на ее действия.

— А что случилось с оберегом, который я Вам дала? — как бы невзначай спросила я, когда Элея была уже у дверей.

— Оберег? А, этот! Он рассыпался. Видимо, не выдержал силы моего горя.

Рассыпался?! Мы с фамильяром переглянулись. Кто-то явно очень не хотел, чтобы Элея попала под мое влияние.

Дверь отворилась, и на нас сразу же пахнуло смрадным духом. Зря, что ли мы с котом, зажав носы, брызгали специальным отваром во всех углах? Королю же я дала снадобье, временно лишающее его обоняния.

Откуда-то с кровати раздался еле слышный голос:

— Войдите...

— Ой, он совсем ослаб бедняжка! — всплеснула я руками за спиной Верховной гадалки, отчего женщина подпрыгнула. Ну, не удержалась я, уж простите. Кузьмяк тоже вознамерился сделать какую-то пакость, но я его незаметно осадила. Котенок фыркнул, но делать ничего не стал.

Тем временем Элея уселась на многострадальный пуфик (Кузьмяк уже успел об него когти поточить), и ее голова оказалось на одном уровне с мертвенно-бледным лицом Ролана.

— Как Вы, Ваше Величество?

Глупее вопрос сложно себе представить. Это из той же серии, когда сбитого каретой и истекающего остатками крови человека спрашивают: "Ты как? Все хорошо?" Сама однажды была свидетельницей подобной ситуации. Это заставило меня усомниться в умственных способностях вопрошающего.

— Ничего, Элея, держусь, — и монарх картинно вздохнул, а потом сильно закашлялся. Если бы не знала, то точно подумала бы, что он вот-вот испустит дух. Браво, Ваше Величество, браво. — Чувствую я, что смерть моя близка...

— Не говорите так, Ваше Величество! — женщина промокнула надушенным кружевным платочком свои совершенно сухие глаза. Рецептом слезных капель с ней, что ли поделиться? — Как же мы без Вас? Не покидайте нас, сиротинушек!

— Туго мне, Элея, туго. Сил больше не осталось. Слышу я: Азар меня к себе зовет, а вместе с ним и моя Милара. Скучаю я по ним.

— А как же Их Высочества? Кто же за ними теперь приглядывать будет? Без отца, без матери... Кто ж их теперь на путь истинный наставлять будет? Они же еще совсем маленькие. Неопытные... Всяк злодей их заклевать вздумает.

"Это ты себя, курица ощипанная, имеешь в виду?" — мысленно присвистнула я. Вот ведь наглости у человека! На половину Амаранта хватит, да еще на хвостик останется.

А Элея все продолжала в красках расписывать горькую долю беспризорных принцесс. У меня уже все тело затекло, а она все никак не прекращала свой словесный по... поток. Кузьмяку было не легче: он то переминался с лапы на лапу, то вылизывался, то чесался, то когти об ковер точил. В конце концов, он не выдержал и со всей своей кошачьей дури всадил мне коготь в лодыжку. Я подпрыгнула от неожиданности (боли от когтей котенка я вообще не чувствовала, а только легкий холодок), но не издала ни звука. А Верховная гадалка все не замолкала. Я выразительно посмотрела на висевшие на стене часы.

— Моя дорогая Элея, — король вздохнул еще тяжелее. — Я искренне Вам благодарен за то, что Вы так беспокоитесь о моей семье. И за то, что всегда незаметно оберегали нас. Меня скоро не станет. Нет-нет, не перебивайте. Меня скоро не станет, и мне нужен кто-то, кто бы и дальше присматривал за моими девочками. И за Амарантом, — новый приступ кашля. — Элея, Вы согласны стать регентом?

— Да! — поспешно выкрикнула женщина. Слишком поспешно. Прям, как старая дева на выданье.

Ролан снова зашелся кашлем. В нем точно погиб великий актер.

— Тогда помогите мне сесть.

Совместными усилиями мы усадили Его Величество так, чтобы он оказался лицом к нам. Король часто дышал и все время держал руку у сердца, напрягаясь всем телом, словно из-за невыносимой боли.

— Элея, станьте на колени и опустите голову.

— Да, Ваше Величество! — старушка беспрекословно выполнила все, что ей было велено. Она все никак не могла убрать с лица счастливую улыбку.

Мы с Кузьмяком отошли на шаг назад и стали по обе стороны от Верховной гадалки. Для назначения кого-либо регентом необходимы были свидетели, коими мы и являлись. Кроме того, так у нас был обзор лучше.

— Элея Шамская, при свидетелях назначаю Вас регентом Королевства Амарант, которым Вы будете до тех пор, пока...

Даже я с трудом уловила тот момент, когда Ролан достал из-за пазухи алмаз, хоть и ожидала этого. Он занес руку с зажатым в кулаке камнем над своей головой, а затем изо всех сил всадил алмаз острым концом в ромбовидную родинку на шее у Элеи. Женщина истошно закричала и попыталась вытащить камень, но мы с Кузьмяком не дремали. Я схватила уже бывшую Верховную гадалку за руки и скрутила их у нее за спиной, заставив еще больше взвыть от боли. Котенок всадил когти в мою ногу, дабы мне хватило магических сил, чтобы сдержать Элею. Король удерживал алмаз, чтобы тот ненароком не вывалился — энергия Элеи должна была полностью перетечь в камень. Если останется хотя бы капелька, то все окажется напрасным, и невидимый покровитель Элеи сможет спасти свою протеже.

— Отпустите! — шипела старуха, теперь больше напоминая ведьму из детских сказок, нежели респектабельную даму. — Отпустите! Вы не понимаете, на кого подняли руку! Отпустите!

— Не дождешься! — прохрипел монарх, с силой вдавливая алмаз в уже почти одеревеневшую плоть. — Это ты не понимаешь, что натворила. Ты лишила меня сына!

Несмотря на свое незавидное положение, женщина расхохоталась и плюнула кровью в лицо Ролану. Тот, не сводя с нее глаз, медленно отер лицо ее же кружевным платком и бросил его ей под ноги.

— Сына? Ты думаешь, что это все? Твоя драгоценная женушка тоже не без мой помощи Этот свет покинула! Это мой трон! Мой трон! Мой!!!

Король побагровел, его ноздри стали раздуваться с бешеной скоростью, и он, выдернув алмаз, с новой силой вонзил его в шею Элеи, с меткостью наемного стрелка попав прямо в родинку. Элея закричала и начала стареть буквально у нас на глазах. Ее тело рассыпалось, и она из последних сил воскликнула, отчаянно закатывая глаза:

— Мой Повелитель! Я Вас подвела! Простите... По...

И перед нами осталась только кучка истлевшего праха. Я брезгливо отряхнула руки и помогла трясущемуся монарху снова сесть на кровать.

— Молодец. Ты справился, — я села рядом и взяла Ролана за руку, пытаясь передать немного своего тепла и спокойствия.

— Она убила мою жену, — почти беззвучно произнес король. — Она убила мою королеву... Она убила моего сына... Она хотела убить моих девочек... Она хотела убить меня...

Я позволила себе то, за что при обычных обстоятельствах меня уже бы заключили в темницу или, чего хуже, придушили на месте — я обняла Его Величество Ролана IV Амарантийского. Однако сейчас это было именно то, в чем он больше всего нуждался. Я гладила его по спине, приговаривая какую-то успокаивающую чепуху. Кузьмяк тихонько запрыгнул на кровать и улегся, положив свою мордочку королю на бедро. Ролан не плакал, только его плечи слегка подрагивали. Я могла бы использовать магию, чтобы успокоить его, но лучше было сразу пережить горе, чтобы оно перестало так сильно ранить сердце. А магический блок все равно когда-нибудь ослабнет, и тогда боль нахлынет с новой силой. И человек сойдет с ума. Поэтому все, что я могла сейчас сделать действительно полезное — проявить настоящее дружеское сочувствие.

— Я в порядке, — Ролан отстранился от меня и попытался встать, но упрямые ноги не слушались и предательски дрожали. Кузьмяк от неожиданности подскочил и спрыгнул на пол, потирая лапкой ушибленную о венценосную конечность челюсть. — Я уже в полном порядке.

"Ну да, я вижу, гордый ты наш", — про себя усмехнулась я. Вздохнув, я похлопала себя по плечу.

— Обопрись. Выведу.

— Я сам.

Еще и упертый.

— Ролан, сам подумай: если ты сейчас откажешься от моей помощи, то так и останешься созерцать оставшийся от Элеи пепел, — я выдержала паузу. — Один.

Монарх побледнел, но упрямо поджал губы и не сдвинулся с места. Не на ту напал.

— Ладно, Кузьмяк, пошли! — скомандовала я, поднимаясь на ноги. — Нам здесь не рады и в помощи нашей не нуждаются.

Мы шли нарочито медленно, давая королю шанс нас остановить. Мой расчет оказался верным.

— Стойте! — воскликнул он. И уже тише добавил. — Кира, я согласен.

Вот и умница. Вот и молодец. Хороший мальчик. То, что "мальчик" был раза в два старше меня, как-то само собой в расчет не бралось.

— Правильный выбор, — хмыкнула я, подходя к королю и подставляя ему свое плечо. — Вот так, Твое Величество, аккуратнее. Еще немного. Молодец. Ногу повыше — здесь порог. Хорошо. Еще несколько шагов. Ой!

Перед нами появилось неожиданное препятствие. Груда камней — вот и все, что осталось от големов. Айри точно расстроится — она питает слабость ко всем своим творениям. Переступив, а кое-кто и перепрыгнув, бывших стражников, мы потихоньку добрались до лестницы. Кое-как спустившись на пролет второго этажа, мы застали внизу интересную картину. В центре просторного холла, сложив руки на груди и широко расставив ноги, стоял Рэй. Его поза и выражение лица предостерегали: "Не подходи — убьет!" Возле его ног валялась кучка связанных мужчин и одна женщина. Во рты у них были вставлены кляпы, но пленники продолжали добросовестно мычать, привлекая к себе всеобщее внимание. Вокруг сей честной компании столпились слуги, они почтительно соблюдали дистанцию. Я улыбнулась — сама бы так сделала, если бы не знала Рэя. Мой друг умел производить неизгладимое впечатление. Хотя заинтересованные взгляды юных горничных мне не очень понравились. Они томно вздыхали и пытались строить глазки. Я чуть не задохнулась от возмущения — одна рыжая нахалка незаметно, как ей самой казалось, расстегнула несколько пуговок на декольте.

Слуги нас заметили и со всех ног бросились к нам, крича:

— Ваше Величество! Ваше Величество, Вы в порядке?

Еще один идиотский вопрос. Можно подумать, он просто так опирается на мое плечо в присутствии посторонних.

— Стоять! — крикнула я не в меру услужливой челяди, чуть не затоптавшей нас с королем. — Быстро прижались к стеночкам и не мешаем!

— Но как же... — пискнула одна из служанок.

— Делайте, как она говорит! — властно велел Ролан, и мы стали осторожно спускаться вниз, где я усадила его в широкое кресло.

За все это время Рэй даже ни разу не шелохнулся. Он зорко следил, чтобы пленные не расползались, но, подозреваю, что среди них самоубийц не было.

— Ну как ты? — спросила я, подойдя к другу. — Скучал?

— Как видишь — не дали, — ответил он и наступил на решившего попытать счастья в побеге, или точнее в уползании, мужичка. — А у вас как дела?

— Как видишь, — вторила я ему, указывая на окруженного слугами-наседками короля. — Нам тоже скучно не было. Но теперь уже все хорошо.

— Куда делась Верховная гадалка? Не помню имени.

— Элея Шамская, — напомнила я, разминая затекшие мышцы на руках. Все-таки пришлось применить немалую физическую силу, чтобы удержать эту старуху. И мое тело теперь буквально молило об отдыхе. — Ее нет. В прямом смысле нет. И не будет, — я заметила, что пленные Рэя побледнели и замерли. — Хотя нет, я неправа. От нее осталась кучка праха.

Услышав это, связанные замычали так громко, как только могли, привлекая мое внимание.

— Значит, она... — наемник задумчиво почесал щетинистый подбородок. Похоже, у него тоже не было времени, чтобы привести себя в порядок. — А то эти, — он кивнул на мычавших и бешено вращающих глазами людей. — Не хотели говорить, кто их нанял.

— А где ты их вообще изловил?

— По кустам вокруг дома попрятались. Мне удалось у них кое-что выби... То есть узнать. Они за нами следовали еще с самого Гиблого леса.

Значит, паранойей я не страдаю. И то хлеб.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Слишком хозяина боятся. Точнее хозяйку.

— Ладно, Рэй, развяжи кого-нибудь. Потолковать нужно. Давай вот этого. Справа. Да, его. Больно уж он настойчивый.

Рэй опустился возле мужчины на колени (с его ростом сгибаться было неудобно) и легко, словно имел дело с соломинкой, разорвал толстую веревку. Пленник застонал, когда мой друг достал кляп из его рта. Да уж, видеть такую груду мышц в действии — зрелище не для слабонервных. А я же откровенно им наслаждалась. Все же в этой грубой мужской силе что-то определенно было. И это что-то невероятно притягивает. По крайней мере, меня, потому что пленные точно со мной не согласились бы.

— Кира, приступай к допросу.

Вот тебе и на. Была гадалкой, а теперь меня еще и следователем решили сделать. Ладно, все равно всегда хотела попробовать себя в другой профессии.

— Уважаемый, — я мягко обратилась к смотрящему на меня с нескрываемым ужасом человеку. — Не соблаговолите ли Вы сообщить, что послужило причиной того, что Вы встали на неправедный путь? И в подробностях, любезнейший.

Мужчина ожидал чего угодно, но только не вежливого обращения. Его глаз нервно задергался, а губы задрожали. Казалось, еще немного и пленник расплачется. Но он сделал то, чего я от него совсем не ожидала. Он спрятался за Рэем.

— Я все сделаю, только не подпускайте ко мне эту ведьму!

— Я не ведьма! Я гадалка!

Пленник сглотнул и послушно исправился:

— Господин, я все-все расскажу, только не подпускайте ко мне эту гадалку! Я ее боюсь, — и, немного подумав, добавил. — П-пожалуйста...

Нормально. Нет, ну вы это слышали? Огромных наемников со шрамами по всему телу мы, значит, не боимся, а от маленьких хрупких симпатичных гадалок нас в дрожь бросает? Я почувствовала себя уязвленной и двинула было на своего обидчика, но тот затараторил:

— Госпожа гадалка, не гневайтесь! Мы не виноватые! Нас та другая гадалка застращала. А мы тута ни при чем! Ей-ей! Это она нас заставила! А мы бы сами ни-ни! Правду говорю! Мы не хотели! Зуб даю! Не! Всю челюсть!

Я внимательно осмотрела ауры пленников. Они действительно боялись Элеи, но вот раскаяния я у них не заметила. Если не ошибаюсь, а я точно не ошибаюсь, то их на службе удерживал не столько страх, сколько туго набитые кошельки. Ради дела уже безвозвратно бывшая Верховная гадалка не поскупилась, расплачиваясь со своими людьми серебряниками. О своих соображениях и видениях я поведала Рэю, а пленники дружно упали в обморок.

— И что нам теперь с ними делать? — спросила я, хлопая глазами. Неожиданный эффект получился. — Я что такая страшная?

— Еще какая, — подтвердил Рэй и отскочил, чтобы мой пинок не достиг своей цели, то есть его коленной чашечки. — Пусть с ними король разбирается.

Мы не стали приводить пленников в чувство, а сразу направились к монарху. Тот устало сидел в кресле и терпеливо слушал причитания прислуги. Когда он увидел меня и Рэя, то вздохнул с облегчением.

— Кира, что Вы скажете о плененных Вашим доблестным телохранителем субъектах?

— Виновны.

— Я так и думал. Стража! Уведите их. Завтра я приму решение об их участи.

Я уже заранее знала, что их участь будет незавидной, хотя для этого вовсе не обязательно было быть гадалкой.

— Кира, — взгляд монарха потеплел, когда он посмотрел на меня. — Спасибо Вам. Я не знаю, как мне Вас благодарить.

— Это была честь для меня, Ваше Величество! — я почтительно поклонилась. Реверансы мне не давались, поэтому я решила не позориться.

— Снова на "Вы"? — поднял брови король.

— Конечно, Ваше Величество. Вы же теперь больше не мой клиент.

— Кира, но я хотел бы снова им стать. Как Вы смотрите на то, чтобы занять вакантное место Верховной гадалки?

Предложение было невероятно соблазнительным, но я уже слышала еле различимый зов ветра. Поэтому я еще раз поклонилась и сказала:

— Благодарю Вас, Ваше Величество, но вынуждена отказаться. Это не для меня. Я странствующая гадалка. Однако я могу порекомендовать Вам обратиться к профессору Айри Грэм, нынешнему ректору Университета магии и ясновидения. Она Вам обязательно кого-нибудь подыщет.

— Что ж, — вздохнул король. — Я Вам слишком многим обязан, поэтому настаивать не буду. Хоть и с горечью, но я принимаю Ваше решение.

— Благодарю, Ваше Величество.

— А Вы, простите, не знаю Вашего имени, — обратился он к Рэю. — Не хотите ли стать моим личным телохранителем?

— Я с ней, — отрезал Рэй, кивком указывая на меня.

— Я Вас понял. Настаивать не буду.

— Ваше Величество, — я на всякий случай еще раз поклонилась. Излишняя вежливость вряд ли навредит. — Можно задать Вам вопрос? Меня все еще кое-что беспокоит.

— Разумеется.

— Это была идея Элеи Шамской послать за гадалкой со стороны?

— Нет. Это предложил Тайный совет старейшин, а Элея сопротивлялась, как могла. Она утверждала, что сама со всем справится, и что человеку со стороны доверять нельзя, — он сделал паузу. — Она смогла нас всех провести.

Это уж точно. И даже меня поначалу. Но в этом-то как раз никакой загадки и не было. В ней текла эльфийская кровь, и дар, который достался ей при рождении, позволял ей искажать свои настоящие эмоции. Именно поэтому я воспринимала ее чувства за чистую монету.

— Ладно, не будем больше об этом, — тем временем продолжил король. — Мне сейчас не хочется об этом говорить. Я хотел бы попрощаться с сыном, но перед этим мне нужно кое-что сделать.

Монарх встал, все еще немного шатаясь, и снял со своей шеи медальон, который еще раньше привлек мое внимание. Драгоценность была явно предназначена для женщины, а потому король носил драгоценность под одеждой. Мне очень приглянулся этот медальон: голубой топаз, окруженный идеально круглыми жемчужинами, а витая серебряная цепочка представляла собой великолепный образчик ювелирного искусства.

— Кира, примите это скромный дар в качестве моей благодарности за неоценимую помощь, — король протянул мне сверкающую вещицу, но я отрицательно покачала головой. Тогда он взял мою руку и вложил туда медальон. — Примите. Не отказывайтесь. Это семейная реликвия. Предание гласит, что ее нужно подарить тому, кто спасет твою жизнь. И для меня этот человек — Вы, Кира.

Ну, если так, тогда ладно. Украшение действительно меня притягивало. К тому же, какая женщина откажется от новой безделушки? Поэтому я повесила медальон себе на шею и снова поклонилась.

— Ваше Величество, можно еще один вопрос? Последний. Честно.

— Задавайте.

— Что Вы увидели в Главной библиотеке?

Губы венценосной особы задрожали, и он сглотнул. На негнущихся ногах король направился к выходу, но на полпути остановился и сказал, слегка запинаясь:

— Ужин вас ждет в столовой. Ваши комнаты тоже готовы. Позже слуги вас туда отведут.

Мой же вопрос так и остался без ответа. Похоже, этой тайне было суждено остаться неразгаданной. Нет уж! Я буду не я, если не узнаю правду.

Я смотрела вслед удаляющемуся монарху. Его спина была прямой, и шел он уже куда более уверенно, но я знала, чего ему стоило сохранять спокойствие. Каждый шаг приближал его к телу мертвого сына, и сердце болело все сильнее. Частичка этой боли передалась и мне.

— Идем есть, что ли? — нарочито весело предложила я.

Наемник кивнул.

— Ты никого не забыла?

Кузьмяк! Я поискала его глазами в толпе перешептывающихся слуг и обнаружила сидящим на руках у молоденькой рыжеволосой горничной. Той самой, с глубоким декольте. Предатель.

— Киса, — как можно ласковее сказала я. — Ты идешь с нами кушать?

— Неа, — он довольно потерся мордочкой о внушительные достоинства девушки.

— Кушать, — повторила я, давя на самое слабое место фамильяра. — Ку-шать. Е-да. Мя-со.

— Не пойду. И вообще, я сегодня с тобой ночевать не буду.

Горничная присела в реверансе (он получился у нее такой ладный, что я возненавидела ее еще больше) и удалилась, нежно щекоча котенка под подбородком. А я еще переживала, как бы она Рэя не увела! Видимо, зря. Эта рыжая кокетка вздумала покуситься на МОЕГО Кузьмяка. Но с ним я завтра поговорю. Без свидетелей.

— Пошли, — сквозь зубы процедила я и, громко топая, направилась за пожилой служанкой в столовую.

Для нас был накрыт шикарный стол, и мы с Рэем, забыв обо всех приличиях, с жадностью стаи волков набросились на еду. Я почти не уступала другу ни в количестве съеденного, ни в скорости поедания. Когда мы, наконец, насытились, в глазах у прислуги читался шок. Они никак не могли понять, как в нас могло столько поместиться. С Рэем еще было более-менее понятно, но как я смогла впихнуть в себя столько пищи, оказалось для них неразрешимой загадкой. Впрочем, как и для меня самой.

Покончив с трапезой, мы решили разбрестись по своим комнатам. Тем более что уже давно пора было спать. Рэй проводил меня до дверей моей спальни и поцеловал в макушку.

— Спокойной ночи.

— И тебе того же, Рэй.

Войдя внутрь, я сразу же наткнулась на широкую постель — в такой могло бы поместиться человек десять, нисколько друг другу не мешая. К счастью, балдахина не было. Зато было большое блюдо с фруктами на прикроватной тумбочке — будет завтра с утра, чем подкрепиться. Спать совершенно не хотелось, и я, бросив вещь-мешок на стул, подошла к окну. Открыв его настежь, я с наслаждением вдыхала чистый ночной воздух. Туча над домом окончательно исчезла, и я могла без помех любоваться искусно сотканным ковром звездного неба. Ночные певцы распевали под окном свои благодарственные песни, и вся природа в округе радовалась наступившему миру и спокойствию. Только зов ветра становился все более различимым.

Дверь в мою комнату тихонько отворилась, и я услышала легкие шаги. Я не оборачивалась, потому что и так знала, кто это. Сильные мужские руки обняли меня, и Рэй тихонько произнес:

— Не спится?

— Нет, — ответила я, оборачиваясь и обвивая широкий торс руками. Я нежно погладила его щеку тыльной стороной ладони, провела пальцем по его бровям, носу, очертила линию губ. А он, перехватив мою руку, прижался губами к моему запястью, затем поцеловал середину ладони, каждый палец. Если бы Рэй не поддерживал меня за плечи, то я бы непременно упала. Мои ноги подкашивались, а голос дрожал. — Совсем не спится.

— Мне тоже, — шепнул он, накрывая мой рот своим.

ГЛАВА 22

Мне так и не удалось уснуть, и я просто лежала рядом с Рэем, гладя его спящее лицо. Я любовно обвела пальцем каждый его шрам. Нет, мне определенно нравилась его внешность — напрасно он волновался. Мне уже далеко не в первый раз пришла в голову мысль, что рядом с ним я чувствовала себя спокойно и защищенно. Я была на своем месте.

С упрямством горного мула я отгоняла от себя неприятные мысли. Мне так сильно хотелось хотя бы еще немного понежиться в объятиях Рэя, что я игнорировала все усиливающийся зов ветра. Однако вскоре мои тревоги рассеялись. Мой невидимый повелитель звал меня не в долгие странствия, а всего лишь в другой конец комнаты, где я оставила на стуле свой вещь-мешок. Я поцеловала Рэя в крепкое плечо и попыталась выбраться из кольца его рук. Не тут-то было. Наемник тоже не желал со мной расставаться и даже во сне не ослабил хватку. Я потратила добрых пятнадцать минут, прежде чем мне удалось встать с кровати. Подобрав разбросанную по полу одежду и надев свою, я прямым ходом направилась к вещь-мешку. Я подняла его, засунула внутрь руку и достала первое, что попалось. Серебряная плита.

Камень в моем новом медальоне зажегся мягким свечением, и я заметила, что он по форме совпадает с последней оставшейся выемкой. Мне не потребовалось никаких усилий, чтобы отделить топаз от основания. Под камнем оказалась россыпь мелких бриллиантов, и я порадовалась тому, что эстетически королевский подарок не пострадал, а даже наоборот выиграл от этого.

Топаз тут же невидимым клеем приклеился к плите, и она стала теплой в моих руках. Больше она не была непроницаемой и позволила мне считать с себя информацию. Для того чтобы полностью сосредоточиться на процессе, я уселась на широкий залитый ярким лунным светом подоконник и положила плиту к себе на колени. Предмет под моими руками задрожал и начал свой рассказ. Люди используют для этого речь, а вещи показывают картинки. Я и не заметила, как погрузилась в красивый, яркий и красочный сон.

Я очутилась в Ирэме, так когда-то называлась Мертвая земля. Почему это была именно погибшая почти тысячу лет назад страна, я не знала. Но я была уверена, что не ошиблась.

Солнце стояло высоко и ласково согревало землю. Я шла босая по дороге, и тепло передавалось сначала моим ступням, затем лодыжкам и дальше разливалось по всему телу. Так умиротворенно я себя давно не чувствовала, а точнее никогда. Вдоль дороги по обеим сторонам росли вековые дубы, почти не отбрасывая тени. Значит, сейчас было где-то около полудня. Возле одного из деревьев копошились дикие свиньи. Когда я проходила мимо, на меня уставились четыре забавные мордочки с круглыми смешными пятачками и подозрительно прищуренными глазками-бусинками. Видимо, свинки увидели во мне конкурента, решившего покуситься ни их любимое лакомство. Я ошиблась: они смотрели настороженно не на меня, а на воинственно приближающегося к ним борова. Решив не вмешиваться в свинячьи дела, я пошла своей дорогой, наслаждаясь приятным теплом и мягкими, ласкающими дуновениями ветерка.

Вдалеке я увидела большое поселение, но так и не решила, что это: город или деревня. Для деревни там было слишком много домов, а для города не хватало определяющего атрибута — высокой каменной стены и ворот.

Когда я дошла до первого дома — невысокого, но добротно сделанного бревенчатого строения, тени стали длиннее. Странно, но ни усталости, ни голода, ни даже жажды я не ощущала.

Перед домиком резвилась стайка светловолосых ребятишек разных возрастов. На их головах красовались венки из трав и ярких цветов. Дети играли в салки и заливисто хохотали. Взрослых рядом не было, и я решила узнать у детей, где именно я нахожусь.

— Ребята, вы не подскажете, что это за место? — как можно дружелюбнее поинтересовалась я. Никогда не умела нормально общаться с детьми. Быть может, это потому что у меня в детстве не было друзей-сверстников. — Ау? Вы меня слышите?

Однако дети и не думали мне отвечать. Они продолжали свои веселые забавы, полностью меня игнорируя. Я, конечно, не столь важная персона, но они могли хотя бы проявить элементарную вежливость. Вместо этого один из мальчишек внезапно побежал прямо на меня. Я не успела отскочить и уже ждала, что он в меня вот-вот врежется, но этого не произошло. Он благополучно проскочил сквозь мое тело. Они меня не видели.

Что ж, придется пока побыть привидением. Все равно я пока не знала, для чего я сюда попала и что мне нужно делать. Я уже давно устала удивляться. Поэтому я просто пошла дальше.

Все люди, которых я встречала по дороге, казались счастливыми и довольными жизнью. Кроме того, я заметила, что все они были похожи друг на друга как близкие родственники. Светловолосые, голубоглазые, хорошо сложенные, они пышили здоровьем и казались поистине недостижимым идеалом. Друг с другом они общались крайне дружелюбно, и я почувствовала себя старой ханжой.

Дома их были почти одинаковыми с красивыми садиками и опрятными огородами. Все домашние животные были досмотрены и всем своим довольным видом показывали, что находятся в руках у хороших хозяев. Мне не верилось, что такое место может действительно существовать. Не может быть, чтобы все было настолько идеально. Люди попросту не могут быть такими добрыми и чистыми. Это противоречит самой человеческой природе. Не бывает абсолютно хороших и абсолютно плохих людей. Поэтому я никак не могла понять и принять то, что здесь происходило. Но больше всего меня удивило то, что я прекрасно понимала все, что говорили местные жители, хотя совершенно не владела ирэмским языком.

Мое внимание привлекли две молодые длинноволосые женщины. Они сидели прямо на траве и что-то оживленно обсуждали. Одна из них бережно расчесывала свои роскошные волосы, а другая плела венок из неизвестных мне пурпурных цветов. Я уселась рядом с ними и прислушалась.

— Милнес, я не могу больше ждать! — воскликнула красавица, придирчиво осматривая прядь своих волос. — Время так медленно тянется!

— Дорогая, успокойся. Нужно подождать всего лишь до вечера.

— Да не могу я больше, как ты не понимаешь! Я так долго этого ждала!

— Радея, я все прекрасно понимаю, — улыбнулась женщина, вплетая последний цветок в венок и связывая его концы небесно-голубой ленточкой. — Мне тоже не терпится. Впрочем, как и всем нам.

Мне было очень любопытно, о чем они говорят, но как назло они ничего не объясняли. Однако уходить мне совсем не хотелось, поэтому я осталась слушать их милую болтовню. Время шло, и солнце медленно, но верно продолжило свой путь на запад. Когда женщины собрались уходить, у них уже было заготовлено не меньше двадцати великолепных венков.

— Поторопись, Радея, мы не должны опаздывать.

Ее подруга весело рассмеялась и закружилась на месте, держа в руках половину венков.

— Милнес, представляешь? Время, наконец, пришло! Я не могу в это поверить!

— Милая, давай быстрее!

— Иду-иду!

Я последовала за удаляющимися женщинами. Мы покинули поселение и вышли на дорогу, ведущую в лес. Все это время подруги весело щебетали, и лишь когда возле нас появились первые деревья, красавицы замолчали.

По лесной тропинке мы вышли на широкую залитую лучами заходящего солнца поляну, в центре которой находилось круглое озеро. Оно явно было не природного происхождения, потому что имело слишком идеальную форму. Вокруг озера собрались женщины разных возрастов, детей не было. Они стояли вокруг озера и распевали песни, восхваляющие Мать-природу. Все женщины были одеты в простые не подпоясанные длинные белые платья, а их светловолосые головы украшали яркие искусно сплетенные венки. На лицах красавиц читались радость и волнение. Когда женщины увидели Радею и Милнес (меня же по-прежнему никто не замечал), они почтительно перед ними расступились, давая дорогу к озеру. Милнес пропустила вперед Радею, и они вместе подошли к воде, опустив на ее поверхность один за другим принесенные с собой венки. Затем подруги поклонились сначала озеру, а потом и остальным женщинам.

— Благодарю вас, жрицы Матери, за оказанную мне честь! — громко сказала Радея во внезапно наступившей тишине.

Женщины поклонились ей до земли, и мне так и не удалось понять, как с их голов не попадали венки.

— Да начнется таинство! — так же громко объявила Милнес.

Яркие красно-оранжевые всполохи заката окрасили макушки деревьев, а в воде отражались теперь уже цветные облака. Милнес подошла к Радее и развязала шнуровку на ее платье. Легкая ткань с тихим шорохом медленно сползла с тела женщины к ее ногам, оставив ее абсолютно обнаженной, если не считать венка на голове и длинных распущенных волос, прикрывающих высокую крепкую грудь. Столь совершенного тела мне еще не доводилось встречать.

Милнес стала возле остальных жриц и вместе с ними запела новую хвалебную песню. Казалось, будто природа отзывается на каждое слово, даря всем блаженное спокойствие и надежду на светлое будущее. Песня подействовала и на меня, заставляя чувствовать себя самым счастливым и любимым существом во всем мире и даже за его пределами.

Тем временем, Радея начала медленно и величественно заходить в озеро. Ее волосы сияющим шлейфом лежали на воде. Жрицы опустились на колени, сняли со своих голов венки и положили их рядом с собой на землю. Когда вода достигла подбородка Радеи, женщина остановилась и подняла руки вверх, запрокинув голову назад и глядя в небо.

— Мать-природа, твои дочери молят тебя о покровительстве. Скажи, Великая, будут ли следующие пятьдесят лет так же хороши и спокойны, как и предыдущие?

Внезапно Радея ушла с головой под воду. По поверхности пошли круги, потом они исчезли, а женщина все не выныривала. Я забеспокоилась и заозиралась по сторонам с тщетной надеждой, что кто-нибудь бросится ее спасать. Но жрицы продолжали неподвижно сидеть, тихонько напевая свои песни. Прошло пять, десять, двадцать минут, а Радеи все не было. Вдруг Милнес подняла вверх руку. Это послужило сигналом для того, чтобы женщины спустили на воду свои венки. Когда цветы, вопреки всем законам, доплыли до середины озера, образовав плотное кольцо, внутри него на поверхности начала медленно появляться голова Радеи. Ее волосы были совершенно сухими, будто бы и не касались воды. Венки поплыли обратно к своим хозяйкам, а Радея не спеша двинулась к берегу.

— Что сказала Мать? — низко поклонившись, спросила Милнес подругу, когда та ступила на сушу.

Все замерли в ожидании ее ответа, прервав свою песнь на полуслове. Лицо Радеи ничего не выражало, и она бесцветным голосом произнесла:

— Хорошо и спокойно больше не будет. Никогда.

И в ту же секунду небо заволокло непроницаемыми тучами, и стало темно как безлунной ночью. Поднялся сильный ветер, вырывавший с дерном траву и выворачивавший с корнями деревья. Жрицы бросились врассыпную, истошно крича, и только нагая Радея осталась стоять на своем месте безразличная ко всему.

Ветер не щадил никого, поднимая вверх жриц и лесных животных. Многие из них уже были мертвы. Так же внезапно, как и появился, ветер исчез, но это была лишь временная передышка. То, что произошло дальше, будет преследовать меня в видениях всю оставшуюся жизнь. На смену ветру пришел огонь, который сменил крупный град, добивший то, что не успело сгореть. И снова поднялся ветер.

Когда все закончилось, на месте еще совсем недавно плодородных земель ничего не осталось. Только горы пепла и все такое же чистое и спокойное озеро. На негнущихся ногах я подошла к нему, заглянула в его зеркальную поверхность, увидев там свое опухшее и покрасневшее от слез лицо и... проснулась.

Я все так же сидела на подоконнике с серебряной плитой в руках. Настенные часы показывали то же самое время, что и перед моим странным сном. Но был ли это сон? Скорее всего, я каким-то непостижимым образом перенеслась в прошлое, чтобы увидеть последний день Ирэма, который теперь носил название Мертвая земля.

Но почему плита показала мне это? Я попробовала еще хоть что-нибудь с нее считать, но тщетно. Бесполезно, больше она не хотела со мной разговаривать. Однако я заметила, что на ней начала светится крохотная выемка, на которую я раньше не обращала никакого внимания, считая ее просто вмятиной. Значит, я собрала не все камни. Где же тогда искать еще один? Мне не терпелось узнать, для чего я все это делаю, и зачем меня заставили смотреть на ужасную гибель Ирэма. Зачем меня заставили пережить весь этот ужас?

И, словно в ответ на мои мольбы, меня посетило видение. Я никогда не могла их вызывать сама, они всегда приходили спонтанно. Я увидела саму себя в панике бегающую по лесу. Затем я рыдала в объятиях Рэя, а после я стояла на поляне, где лежал мой разобранный спальный мешок, и крепко прижимала к своей груди Кузьмяка. А в его корзинке лежал браслет из деревянных бусинок.

Точно! Браслет! Я же совершенно о нем забыла. Не мешкая, я спрыгнула с подоконника и подбежала к вещь-мешку, с первого раза достав из него то, что мне было нужно. Одна из бусинок сильно отличалась от остальных — от нее исходило тепло, которое может почувствовать только тот, кто владеет магией и только тогда, когда предмет сам этого захочет.

В моих руках бусинка рассыпалась, и внутри нее оказался крошечный черный бриллиант. Дрожащими руками я вставила его выемку на плите. Как и остальные камни, он мгновенно приклеился. Ничего не происходило, и я уже начала паниковать, когда на моих глазах подарок Ахтарыча начал превращаться в книгу в серебряной обложке, инкрустированной драгоценными камнями. Я громко охнула и оглянулась на кровать, чтобы проверить, не разбудила ли я Рэя, но мужчина безмятежно спал, заложив руки за голову.

Я снова перебралась на подоконник, чтобы лунный свет помог мне лучше рассмотреть книгу. Внутри была карта нашего мира и текст на непонятном мне языке. Скорее всего, на древнеирэмском, потому что кое-какие слова казались мне смутно знакомыми — я их видела, когда листала амарантийско-древнеирэмский словарь. Но я все равно не понимала, что здесь написано. Поэтому я более пристальное внимание уделила изучению карты. По очертаниям я узнала окружающие Вечное море, словно сердцевину цветка лепестки, Эмеральд вместе с Лесом нимф и дриад, Стальные горы (вотчина гномов), Амарант, Горы забвения (которые отделяют наше Королевство от Мертвой земли), Древний Ирэм и еще один лепесток, которого нет на современных картах. Что же это?

— Это Призрачная земля, — раздалось над моим ухом, напугав меня так, что я чуть было не выронила из рук книгу.

— Вэр, что ты здесь делаешь?

— Стою над твоей душой, как видишь, — усмехнулся мой друг. — И я тоже очень тебе рад.

— Прости, конечно же, я очень рада тебя видеть, просто не ожидала, что ты можешь здесь появиться.

— А где и когда ты меня ждала? Можно подумать, я хотя бы раз заранее предупредил тебя о своем визите.

— И то правда, — хмыкнула я, с нежностью глядя на своего шестиглазого и восьминогого друга, а затем чмокнула его в макушку. — Я скучала.

— Правда что ли? С чего бы это вдруг?

— Вэр!

— Ладно-ладно! Не гневайтесь, госпожа гадалка третьей степени, — раскатисто расхохотался он. — Я тоже скучал.

— Тише, Вэр! — шикнула я. — Рэя разбудишь!

— Это того громилу, что так нагло на твоей кровати развалился? — проворчал мой друг.

Я кивнула, стыдливо пряча глаза.

— Не волнуйся, малышка, он еще несколько часов не сможет проснуться. Даже если прямо возле него будет репетировать Королевский оркестр в полном составе.

— Что ты с ним сделал?

— Ничего особенного. Всего лишь наложил на него сонное заклинание.

— Вэр, ну не тебе прикидываться бедной невинной овечкой. Я тебя хорошо знаю. Рассказывай.

Арахноид притворно вздохнул, закатив все свои шесть красных глаз и осторожно произнес:

— Ты только не волнуйся, Кир, ничего с ним страшного не случится. Ну, приснится ему всякая чепуха кошмаросодержащего характера. Ну, пообливается он холодым потом. Ну, покричит немного. Всего-то делов. Подумаешь.

Теперь была моя очередь закатывать глаза. Вэр был как всегда в своем репертуаре. У него был сильно развит комплекс старшего брата и распространялся он исключительно на меня, хоть мы и не приходились друг другу даже дальними родственниками. И больше всего он недолюбливал (и это еще очень мягко сказано) моих ухажеров. Бедный Рэй. Я ему искренне сочувствовала.

— Вэр, а что это за Призрачная земля такая и почему я о ней ничего не знаю?

— По дороге расскажу.

— В смысле?

— Собирайся. Мы уходим.

И в этот же миг я услышала сильный зов ветра, которому я не могла сопротивляться.

— Хорошо. Только нужно Рэя разбудить.

— Он с нами не пойдет, — отрезал Вэр, преграждая мне путь. — Нельзя.

— Это почему еще?

— А ты сама проверь.

Арахноид освободил мне дорогу, и я прямиком направилась к наемнику. И тут же мощный порыв ветра отбросил меня назад, ударив о стену. Пострадала не только моя спина, но и гордость — знала ведь, что все именно так и будет. Щемящая боль сжала в тиски мое сердце. Обиднее всего было то, что я ничего не могла изменить. Хотя надежда, что мы с Рэем еще встретимся, отказывалась покидать меня.

— Ты так собираешься идти? — спросила я Вэра, окидывая его оценивающим взглядом.

— А чем тебя мой вид не устраивает?

— Мне-то он как раз нравится, а вот другие вряд ли оценят.

— Привереда, — буркнул мой друг, но начал превращение.

В считанные секунды он сменил свою паучью ипостась на человеческую, которую недолюбливал, считая далекой от совершенства. Передо мной предстал высокий сухощавый молодой парень. Длинные светлые волосы и голубые глаза делали его похожим на ирэмцев, которых мне довелось недавно увидеть. Теперь мы действительно стали похожи на брата и сестру. Вэр был одет в темные штаны и простую белую рубаху, подпоясанную широким голубым поясом.

Я тоже успела полностью одеться и взять вещь-мешок. В последний раз взглянув на Рэя, я сглотнула подступивший к горлу ком. Нам даже не дали попрощаться.

— Идем! — решительно сказала я, поворачиваясь к окну. Все равно к двери мне не попасть, потому как на пути была кровать, а значит, ветер мне даже близко подойти не позволит. — Только нужно еще Кузьмяка у одной рыжей нимфетки забрать.

— Твоего фамильяра? Он уже нас на улице ждет.

— Тогда вперед, пока я не передумала.

Вэр подхватил меня на руки и выпрыгнул из окна, мягко приземлившись на роскошную клумбу. Хорошо, что нас никто не видел. Спальня-то моя-то была на третьем этаже как-никак.

Друг взял меня за руку и потащил прочь от дома. А ветер, будто извиняясь за то, что причинил мне такую боль, нежно сушил мои слезы прямо у глаз.

Пора в путь.

Конец