Кирасир армии Наполеона

Сергей Русинов

Кирасир

армии

Наполеона

Фантастический рассказ

КИРАСИР АРМИИ НАПОЛЕОНА

Вот уже два месяца как я тащусь на своей лошадёнке по грязным дорогам России, отступая из дымящейся Москвы... И угораздило же Его Величество направить свои царственные стопы именно сюда — где нас так все ненавидят! Неужто мало ему было Испании, Австрии и Пруссии, так нет — ему ещё и Россию подавай! И вот теперь бреду я с моими парнями по этим опостылевшим нам просторам и беспрестанно верчу головой в своём блестящем на солнце шлёме, дабы не пропустить появления этих чёртовых русских... Но тут уж ничего не поделаешь — такова наша военная жизнь... Нам говорят — "Вперёд!" — и мы идём, а куда и зачем — нам без разницы!..

О, прошу прощения, господа, я, кажется, забыл представиться? Что ж... перед вами старый французский служака — лейтенант Поль де Сент-Пьер — кирасир Великой армии Императора Наполеона Бонапарта, которая давно уже перестала быть Великой...

И вот получил я на днях задание выехать с группой всадников и разведать окружающую местность. Да только карту, которую нам дали, составлял явно какой-то враль — и мы конечно заблудились...

Решив, что основная дорога осталась где-то в стороне, мы решили срезать путь и двинулись напрямую через (как нам казалось) небольшую берёзовую рощицу, несмотря на сгущавшийся вокруг неё туман.

Но, Матерь Божья, я в жизни не видел такого странного и страшного тумана, как тот, что накрыл нас там! Не видя ничего дальше собственного носа, мы словно бы погрузились в какое-то жуткое небытие, в котором даже звуки и те отсутствовали!

Не знаю уж сколько мы пробыли в этой зловещей липкой массе, не слыша даже стука копыт собственных коней, но вот, наконец, мы выбрались на открытое место,

и тут из леса расположенного напротив, раздался страшный треск и грохот, и, подминая под себя деревья на нас оттуда выползло нечто огромное железное и урчащее, зелёного как листья цвета, спереди которого угрожающе торчала длинная железная же труба, хищно целясь своим пустым чёрным жерлом!

Не помня себя от страха мои товарищи и я тут же бросились врассыпную, но не проскакав и пары десятков ярдов, моя лошадь вдруг споткнулась, и я грузно шмякнулся на землю, потеряв свой изящно изогнутый позолоченный шлём.

В этот момент вслед за первым железным монстром из леса вылезли с грохотом ещё два таких же и все они тотчас же двинулись на меня! Поняв, что деваться мне некуда и меня неминуемо раздавят, я в ужасе вжался в землю и, закрыв лицо руками, отчаянно завопил.

Однако к моему вящему изумлению давить меня никто не собирался и, испустив клубы вонючего дыма чудища с грохотом остановились возле меня продолжая утробно урчать.

Ещё черёз несколько мгновений, на выступающих вершинах этих странных металлических существ (а может быть и машин) откинулись как у кружки с пивом круглые железные "крышки", и оттуда тотчас же повылезали одинаково одетые испачканные в чём-то люди в коричневых стёганных куртках и такого же цвета штанах, заправленных в чёрные сапоги. Головы же их были обтянуты необычного вида кожаными чёрными шапками с продольными мягкими полосами сверху, и круглыми выступами по бокам, полностью скрывающими уши.

Ещё один точно такой же чумазый субъект открыл большой квадратный проём в передней скошенной части ближайшего ко мне подвижного сооружения, и высунувшись из него наполовину, принялся с любопытством разглядывать меня, удивлённо сдвинув свою шапку на затылок.

Обступив меня со всех сторон незнакомцы направили на меня странного вида оружие, состоящее из обыкновенного ружейного приклада — ну Слава Богу, хоть один знакомый предмет! — и короткого стального ствола с продолговатыми дырочками по бокам, к средней части которого был приделан снизу круглый железный диск, который они поддерживали одной рукой. При этом я не заметил у них ни приспособлений для заряжания, ни каких-то особых ёмкостей для пороха, в то время как я сам был увешан этим добром с головы до пят!

Качнув обрезанным чуть наискось дырявым стволом, один из них жестом велел мне встать, выкрикнув какую-то команду на русском языке!

"Боже мой! — подумал я, оцепенев от ужаса. — Если у русских есть ТАКОЕ, то что же нам здесь делать со своими сабельками?!!"

Поднявшись с земли, я спокойно поднял руки и безропотно дал забрать им свой старый кремнёвый пистолет и саблю. (А как вы думаете, господа, был у меня ещё какой-нибудь выбор в сложившейся ситуации?)

Удостоверившись, что оружия у меня никакого больше нет, обращавшийся ко мне незнакомец насмешливо оглядел меня с головы до ног, и криво ухмыльнувшись, снова спросил что-то по-русски. Но так как я не знаю на этом языке ни слова, то я естественно ответил ему по-французски.

Совершенно искренне изумившись, странного вида человек снова задал мне какой-то вопрос, из которого я понял только слово "француз".

— Ви, ви, францез! — поспешно подтвердил я, стараясь держаться как можно более непринуждённо.

— Хе-хей! Францу-уз! — воскликнул он, радостно хлопнув меня по плечу. — Сою... Хм, позвольте, как же он там сказал-то?... Сою... союз... со-юз-ник, так кажется... Да, точно — союз-ник.

Подумав, что это слово наверняка должно означать что-то очень хорошее, я тут же согласно закивал, улыбаясь во всю ширь.

— Союзник! — радостно повторил незнакомец, смачно шлёпнув меня по начищенному до блеска панцирю, который, издав гулкий звук, вызвал у него ещё более сильный приступ веселья, и, обернувшись к своим товарищам, он указал на меня большим пальцем, и снова что-то произнёс на своём языке.

Приятели его тоже рассмеялись, и ещё раз насмешливо похлопав меня по кирасе, этот странный малый бесцеремонно обхватил меня рукой, как будто я был знаком ему с детства, и, продолжая что-то говорить, потащил меня прямёхонько к тем огромным железным конструкциям, на которых все эти люди приехали. Я конечно сразу заупирался, испуганно глядя на эти штуки, но русские всей толпой повлекли меня прямо к ним, продолжая очевидно думать, что я просто боюсь их самих.

Разумеется, их я тоже побаивался, чего греха таить, но ещё больше эти непонятные зелёные груды металла, из которых они вылезли. И заметив это парень, который со мной говорил, с недоумением остановился, посмотрев на меня так как будто я свалился с Луны, и глянув в сторону этих монстров, снова спросил меня что-то по-русски, по всёй видимости удивляясь, как я мог не видеть их раньше?

— Это же танки! — смеясь, сказал он на своём языке.

— Танки? — повторил я, совершенно ничего не понимая.

— Ну да, танки, — спокойно кивнул он в ответ, и небрежно показав на меня большим пальцем, снова сказал что-то своим.

Те как лошади заржали, а один из них, подобрав в траве мой шлём, с удивлением повертел его в руках, и, примерив прямо поверх своей чёрной шапки, не без

сожаления вернул его мне.

Страшные же зелёные чудища русских на деле оказались чем-то вроде огромных механических повозок, обитых со всех сторон внушительным слоем стали, и двигавшихся посредством замкнутой железной ленты составленной из одинаковых звеньев с шарнирами, и натянутой на поддерживающие её колёса разных размеров.

И хоть я и не большой знаток по этой части, но я ещё в молодости слышал, что хитроумные англичане говорят уже создали агрегат вроде этого, приводимый в движение силою пара. А раз так, то почему бы не допустить, что и в России тоже удалось сделать нечто подобное?

Посмеявшись над тем как я выгляжу, странно одетые русские потащили меня на одну из этих повозок, и даже попробовали втянуть меня внутрь через отверстие в верхней её части, но я наотрез отказался, и, махнув на всё рукой, невозмутимо уселся на плоской "корме" этой машины, утыканной круглыми шляпками не то гвоздей, не то заклёпок.

В ответ на это старший из них покрутил пальцем у виска, полагая что я ненормальный, и с сомнением посмотрев на меня, тут же отрядил ко мне в охрану одного приземистого узкоглазого парня больше похожего на китайца или монгола чем на русского. Впрочем, как мне говорили, у них однажды даже негр стал адмиралом!

Наконец все они быстро забрались внутрь, и, испугав меня своим резким оглушительным рёвом (отчего я едва не свалился оттуда), их странные безлошадные экипажи дрогнули и неторопливо тронулись в путь, испуская откуда-то сзади струйки сизого вонючего дыма. При этом меня так страшно затрясло и замотало в разные стороны, что я тотчас же был вынужден вцепиться в специальный железный поручень, предусмотрительно вделанный в выступавшую верхнюю часть этого необычного средства передвижения.

"Господи, куда же я попал?!" — думал я, с трудом удерживаясь на трясущейся поверхности "кормы".

Но если я справляюсь с необъезженными лошадками, то уж конечно я должен совладать с этим чудом да к тому же ещё и механическим! Словом я приноровился к этой тряске и, держась рукой за поручень, решил немного осмотреться.

Местность, по которой мы ехали, тоже выглядела довольно странно и была не похожа ни на что из того, что я видел раньше. С левой стороны от размытой дождями дороги, по которой хоть и тяжеловесно, но довольно быстро полз этот странный экипаж, простиралось изрытое вдоль и поперёк большое поле, утыканное местами внушительными круглыми рытвинами, похожими на следы от упавших пушечных ядер. Однако ни одного ядра нигде почему-то не валялось, как будто их кто-то тщательно подобрал. А справа от меня тянулась полоса густого леса, крайние деревья которого были или обуглены или сильно поломаны. В общем, картина стояла такая как будто здесь буквально ещё вчера велись очень тяжкие и страшные баталии, равных которым видеть мне ещё не приходилось.

Наконец вскоре впереди появилась развилка, рядом с которым торчал столб с табличкой на русском языке, а на земле валялась другая такая же, но с надписью сделанной латинским шрифтом в которой я без труда разобрал слово "Витебск". И хотя наши войска направлялись именно туда, но окружающая меня местность почему-то была совершенно мне не знакома, хоть я и бывал здесь прежде.

"Что же это всё означает? — подумал я, с удивлением глядя по сторонам. — Почему здесь так всё изменилось, ведь не прошло и полугода как мы здесь были?! И если штука, на которой я еду — это что-то вроде нового секретного оружия русских, то как можно было спрятать таких монстров?! И почему эти люди так странно выглядят?"

Приставленный ко мне скуластый малый, тем временем продолжал пристально за мной следить, сидя возле меня на расстоянии вытянутой руки, и удрать от него пожалуй вряд ли было возможно. Поэтому я решил события пока не форсировать, и просто посмотреть, куда же мы с ним всё-таки приедем?

А поехал наш железный монстр напролом через лес, свернув с проторённой дороги.

То поднимая то опуская свою длинную торчащую вперёд трубу, он тяжело переваливался с носа на "корму" (или как это у них там называется), подминая под себя всё что можно. При этом болтало меня так сильно, что признаться, я пожалел, что не забрался с моими возницами внутрь, тем более что там я заодно бы мог узнать, как они управляют этой штукой.

Выудив из кармана чёрствый сухарь, мой смуглый соглядатай миролюбиво предложил его мне, и благодарно кивнув в ответ, я, не долго думая, принялся жадно утолять свой голод, поскольку во рту у меня уже давно не было ничего съестного.

За всем этим занятием я не заметил как все три ползучие груды металла — включая и ту на которой я сидел — внезапно выехали на обширное открытое пространство, на котором стоял целый ряд таких же машин, ощетинившись своими стальными трубами, а чуть поодаль от них возвышалась какая-то приземистая деревянная постройка, накрытая навесом из зелёной пятнистой сетки (очевидно в целях маскировки). А вокруг прохаживались до зубов вооружённые люди, одни из которых выглядели так же как те что управляли тяжёлой машиной, на которой я ехал, а другие были одеты в невзрачные зелёные штаны слегка расширенные в бёдрах, и такого же цвета холщёвые рубахи навыпуск, с квадратными карманами на груди, и с чёрным кожаным ремнём на поясе.

Неторопливо развернувшись грозный железный экипаж дал задний ход, и окончательно затихнув, занял своё место среди других таких же машин, каждая из которых имела свой порядковый номер намалёванный белой краской на выступавшей верхней части с трубой.

Выбравшись наружу, управлявшие им люди жестами велели мне спуститься, и я конечно безропотно подчинился.

Затем меня повели в сторону той постройки, что я заметил ещё вначале, и судя по паре дюжих вооружённых молодцов у дверей, это был явно штаб этих странно одетых русских.

Впрочем, сам я тоже выглядел для них не менее странно если судить по тому как они все на меня уставились едва я успел переступить порог этого незамысловатого бревенчатого сооружения, внутри которого оказалась всего лишь одна плохо освещённая комната с широким грубо сколоченным столом посередине, накрытым большой картой, которую внимательно изучали несколько весьма представительных мужчин в зелёной форме, плечи которых были украшены чем-то вроде эполет, но не круглыми как у меня, а скорее прямоугольными... Кроме того головы их были покрыты матерчатыми плоскими картузами, вроде тех, что я видел у многих русских помещиков, только с торчащими вперёд твёрдыми чёрными козырьками, над которыми красовалась одинаковая для всех них эмблема в форме красной пятиконечной звезды со скрещенными серпом и молотом.

Сопровождавший меня парень в чёрной шапке быстро приложил к ней руку и отрывисто сказал что-то по-русски, кивнув затем в мою сторону.

Один из стоявших возле стола, глядя на меня озабоченно почесал в затылке и пожав плечами высказал очевидно какое-то предположение на мой счёт, а затем подойдя ко мне вплотную, строго спросил меня о чём-то по-русски, но я лишь красноречиво развёл руками и покрутил головой, дав понять что я не понимаю о чём он говорит. Тогда он раздражённо махнул на меня рукой и, прищёлкнув пальцами, обратился к другому человеку с продолговатыми эполетами, будто бы вспоминая о чём-то. Тот видимо всё это подтвердил, и, выглянув за дверь, громко скомандовал что-то по-русски. Затем все они расселись за столом и стали явно кого-то ждать, продолжая насмешливо разглядывать меня, как некую фантастическую диковинку.

Прямо на карту, которую они рассматривали, был поставлен вертикально небольшой металлический цилиндр с расплющенной верхней частью, толщиною примерно с руку. Поднявшись из-за стола один из русских пошарив в кармане своих брюк, выудил оттуда маленькую деревянную коробочку. Затем небрежно её раздвинув, он вынул из неё тоненькую палочку с круглым чёрным кончиком и, чиркнув им об одну из двух коричневых граней коробочки, заставил палочку вспыхнуть и быстро поднеся её к плоской части цилиндра, разжёг над ним тонюсенькие язычки пламени, добавив тем самым освещения.

"Бог Мой, в что за странное место я попал?! — продолжал недоумевать я про себя. — В то время как я столько мучаюсь, чтобы разжечь свою трубку — здесь просто чирк! — и всё!"

Наконец в помещение вошёл неприметный угрюмый субъект в круглых очках и с таким непроницаемо-равнодушным лицом, что кажется вот упади сейчас рядом с ним бомба с зажжённым фитилём — он просто поддаст по ней ногой, и спокойно пойдёт себе дальше! При этом одет он был заметно более скромно, чем те, что сидели за столом, а на голове носил мягкую продолговатую шапочку бледно-зелёного оттенка с красной звездой спереди.

"Э-э, да здесь, я вижу, тоже заботятся о сохранности собственных мозгов!" — подумал я, заметив прикреплённую к его поясу круглую железную каску такого же зелёного цвета, как и вся его форма.

Видимо отрапортовав по-военному о своём прибытии, очкастый парень коротко ответил на заданный одним из офицеров вопрос, — а в том, что здесь были именно офицеры я уже практически не сомневался, — и внимательно его выслушав, спросил меня по-французски:.

— Итак: скажи кто ты такой вообще, и откуда ты такой взялся?

— Лейтенант Поль де Сент-Пьер — кирасир войск Императора Франции Наполеона Бонапарта, — ответил я, слегка кивнув головой, как и полагается хорошо воспитанному человеку.

Сидевшие за столом люди, переглянувшись между собой, громко рассмеялись, а один из них развёл руками, и явно не без издевки произнёс что-то по-русски.

— Что он сказал? — вполголоса спросил я у переводчика.

— Он сказал — тогда мы танкисты царя Ивана Грозного, — спокойно ответил тот.

— Простите, но я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в таком тоне, — тут же возразил я своим русским оппонентам, стараясь держаться как можно более естественнее, — И вообще порядочные люди обычно не называют других на "ты"!

Выслушав, что скажет ему переводчик, говоривший со мной офицер мгновенно побагровел от злости, и, наклонившись вперёд, с вызовом процедил что-то в мой адрес.

— Он говорит: я не собираюсь называть тебя на "вы", только потому, что ты вырядился как клоун, — хладнокровно произнёс переводчик по-французски.

Хлопнув ладонью по столу, человек с продолговатыми эполетами еще что-то добавил, пристально сверля меня взглядом.

— А ну отвечай серьёзно — кто ты такой будешь? — дословно пересказал угрюмый очкарик.

— Я уже сказал — Я подданный Его Императорского Величества Наполеона Бонапарта, — снова повторил я как можно более жёстко. — И я требую, чтобы меня отпустили в распоряжение моей армии.

Тут уже не выдержал другой из офицеров, и грохнув кулаком по столу, он в ярости выпалил что-то по-русски.

— Скажите, сударь, чего от меня надо этому господину? — нагнулся я к усевшемуся на табурет переводчику, который почему-то удивлённо приподнял бровь при слове "сударь", и спокойно мне ответил:

— Он говорит, что хватит уж нам тут байки-то травить! А то счас мигом расстреляем тебя прямо тут же несмотря что ты союзник! Поэтому признавайся лучше сразу — тебя фрицы подослали?

— Фрицы? — с удивлением попытался воспроизвести я по-русски. — Что есть фрицы?

— Ну немцы, немцы, — пояснил переводчик с красноречивым жестом как будто я был несмышлёным младенцем.

Тут уж настала моя очередь смеяться!

— Помилуйте, — говорю, — Господа, как же эти немцы могли меня подослать, если все их городишки уж почти десять лет как под нами!

В ответ русские рассмеялись ещё громче, и сначала один, а потом и другой из них снова принялись втолковывать мне что-то на своём языке, из чего я конечно ровным счётом ничего не понял, и вопросительно посмотрел на переводчика.

— Парень, с какого цирка ты прибыл? — с лёгкой усмешкой повторил он мне содержание их слов по-французски. — Да это наоборот вашу Францию ещё в 40-м Гитлер буквально за месяц проглотил и даже не поперхнулся.

— Позвольте, — вскричал я, — какой ещё Гитлер?! И что значит в 40м?! Есть у вас календарь, наконец?!

В ответ один из офицеров поднял со скамьи, на которой сидел какую-то плоскую чёрную сумочку, и, вытащив оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, спокойно протянул его мне.

— Нет, календаря у нас нет, но у нас есть номер газеты "Красная звезда" который нам доставили ещё вчера, — поспешно объяснил мне переводчик, и, протянув к листку руку, ткнул пальцем в вытеснённую под названием дату, в которой я явственно разобрал цифры "1944"!!

В голове у меня тут же помутилось, и я едва не лишился чувств, со стоном опустившись на стоявшую у стены грубо сколоченную скамейку.

"Матерь Божья, так вот значит в чём дело! — подумал, я в ужасе закрыв лицо руками, — Каким-то непостижимым образом я вдруг переместился на 132 года вперёд!!! И стало быть я теперь в ХХ Веке!! Но как я всё это объясню этим людям?! Естественно они думают, что я сумасшедший!"

— Что с Вами? Вам плохо? — заботливо обратился ко мне переводчик.

— Нет-нет, всё нормально, — отрицательно помотал я головой, приводя в порядок свои мысли.

Что ж... делать нечего — всё равно я должен был сказать что-то в свое оправдание, и взяв себя в руки я начал так:

— Господа вы можете мне и не верить, но со мной действительно произошла какая-то дьявольски странная история. Уж я не знаю, как это случилось, но я каким-то образом переместился из моего 1812го года в ваш 1944й! И опять же хотите верьте хотите нет, но я на самом деле являюсь солдатом армии Наполеона Бонапарта и служу в кирасирском полку.

Сидящие за столом люди удивлённо переглянулись, и один из них снова спросил что-то по-русски.

— Что значит "переместился"? — тотчас же перевёл невозмутимый парень с очками почти как у покойного господина Робеспьера.

— Ну, я не знаю как точно это случилось, но думаю что это произошло, скорее всего, когда мы проезжали через тот странный туман, — сказал я, немного поразмыслив.

Спрашивавший меня русский сразу как-то насторожился

и ещё что-то произнёс.

— "Мы"? То есть ты хочешь сказать, что ты тут не один такой? — эхом повторил переводчик.

— Я не "хочу сказать", а так оно и есть, — усмехнулся я в ответ. — Но все мои товарищи разбежались, как только завидели ваших монстров, и лишь я один попался вашим парням.

— Монстры? — удивлённо посмотрел на меня офицер.

— Ну те которые стоят там — снаружи, — небрежно кивнул я в сторону ряда странных железных махин за домиком.

Догадавшись, о чём идёт речь, русский снова о чём-то спросил меня с изумлённым видом.

— А-а, ты имеешь в виду танки? — быстро повторил переводчик. — Ты что — никогда не видел танков?

— Понятия не имею, что за штуки, — красноречиво покрутил я головой.

Как-то неопределённо хмыкнув, спрашивавший меня офицер сосредоточенно нахмурился, и, сложив руки на груди, стал пристально разглядывать меня, прикидывая видно про себя правду я говорю или нет. Двое других его товарищей, также ни чем ни нарушали несколько затянувшееся молчание, и рассмотрев детали их изрядно поношенной униформы я заметил что на их прямоугольных эполетах, а также на небольших чёрных полосках нашитых на концы наглухо застёгнутых воротников, красовалось крохотное изображение такого же причудливого сооружения с трубой, как и того что доставило меня сюда.

Наконец русские о чём-то пошептались между собой, и мне был задан новый вопрос, но уже более сдержанно, чем раньше.

— Итак, месье, давайте-ка обо всём по порядку, —

равнодушно произнёс переводчик по-французски, и, выслушав свое начальство, добавил: — И, прежде всего, скажите, кто Вы на самом деле?

— Я Поль де Сент-Пьер, и никогда никем иным я не был, — спокойно ответил я

Офицер с плоской сумкой порылся в её недрах, и, вытащив оттуда чистый лист бумаги и короткий огрызок карандаша, принялся тщательно что-то записывать.

— Год рождения? — сухо спросил мой флегматичный переводчик, дождавшись, что ему скажут. (Впрочем, для краткости в дальнейшем я буду реже ссылаться на этого типа).

— Чей? — с недоумением посмотрел я на него.

— Ваш. Ваш год рождения.

— Одна тысяча семьсот семьдесят второй, — быстро отчеканил я по-военному.

Оторвавшись от своей писанины, русский офицер с сомнением поморщился, но, не произнеся не слова, продолжил своё занятие дальше, очевидно скрупулёзно занося в листок каждое мое слово.

— Место рождения? — коротко спросил меня его соратник.

— Тулон. Франция, — ответил я в том же духе.

— Воинское звание?

— Лейтенант. Я уже говорил Вам....

— Нам лучше знать, что спрашивать! — сердито перебил меня один из русских и я благоразумно умолк.

— Имеете ли Вы какие-нибудь награды? — продолжил он сразу.

— Да, Император наградил меня саблей, но я оставил её во Франции.

— А теперь, пожалуйста, всё строго по порядку: какое у вас было задание (а поскольку вы военный вы не могли слоняться просто так), что с вами произошло, и как так вышло, что вы оказались здесь?

— Как я оказался здесь, я собственно и сам не понимаю, — с недоумением развёл я руками. — Но вот всё остальное я, конечно, могу вам рассказать.

— Ну, давайте хотя бы так, — согласился допрашивавший меня офицер.

И я в подробностях поведал русским обо всём что со мной произошло, но когда я рассказал им про туман, меня вежливо попросили остановиться, и один из них поднявшись из-за стола, выглянул за дверь, приказным тоном сказал кому-то что-то и вернулся обратно.

Через несколько минут в помещение вошли трое мужчин в таких же чёрных обтягивающих голову шапках, как и у тех что доставили меня сюда. Собственно это и были одни из них. Сбоку на тонком перекинутом наискось через плечо ремешке у них висели плоские квадратные сумочки, очевидно предназначенные для бумаг, а на груди болтались странного вида штуковины похожие на пару коротеньких подзорных труб скрепленных между собою. Кроме того, к поясу у них был прилажен какой-то кожаный футляр, из которого торчало нечто похожее на пистолет, рукоятка которого была расположена почти под прямым углом к стволу, а не так как у моего.

Всём трем, судя по всему, был задан один и тот же вопрос, на что они утвердительно закивали головами, что-то ещё добавив от себя, и, приложив ладонь с сомкнутыми пальцами к своим мягким шлёмам, тут же удалились восвояси.

— Сударь, не скажете ли, о чём они там говорили? — спросил я у переводчика, который почему-то снова

удивлённо посмотрел на меня при слове "сударь".

— Да их просто спрашивали про туман, о котором вы нам сказали.

— И они его подтвердили, так?

— Да, все трое, — согласно кивнул он в ответ.

— Прекрасно! Ну вот — Вы видите, господа, что я не обманываю вас? — сказал я, обращаясь к сидящим за столом офицерам.

Переглянувшись, все они тотчас же рассмеялись, и один из них изрёк что-то в мой адрес.

— Он говорит, что мы видим только то, что там был просто туман, — пояснил мне переводчик, и, выслушав другого офицера, добавил: — Но тем не менее случай ваш более чем странный и нам видимо придётся доложить о нём в особый отдел.

— А что же делать мне? — спросил я.

— Сидеть пока здесь и ждать когда за вами приедут люди из особого отдела.

С этими словами русские собрали свои вещички, свернули и упрятали в сумку растянутую на столе большую карту, и, переговорив о чём-то с переводчиком (на что тот лишь молча кивнул) поспешно вышли из помещения, оставив нас наедине.

— Послушайте, что это за "особый отдел" такой? — спросил я.

— Особый — он особый и есть, — непринуждённо пожал он плечами. — Все шпионы и вредители туда попадают.

— Но я не шпион и не вредитель. Я просто чёрт знает как оказался в вашем дурацком времени!

— А им-то какое до этого дело? — сказал он, положив ногу на ногу.

— Ну а Вы-то сами верите в то, что я здесь рассказал?

— Вполне возможно. Всякое в жизни бывает, — ответил он неопределённо.

— Тогда может Вы...

— Парень, не делай каких-то планов на мой счёт, — спокойно перебил он меня. — Я просто до войны работал учителем французского языка — вот меня и приставили к тебе переводчиком. Поэтому моё дело маленькое, и я ничем не смогу тебе помочь или хотя бы замолвить за тебя словечко.

— Понятно, — вздохнул я.

— К тому же в особом отделе и без меня найдутся специалисты по французскому, — добавил он равнодушно.

— То есть Вы будете моим переводчиком только здесь?

— Да, скорее всего так, — кивнул он в ответ.

Я прошёлся немного по комнате и снова уселся на скамью, чтобы привести в порядок свои мысли. Всё здесь было так странно и необычно для меня да тут ещё этот таинственный "особый отдел", одно наименование которого заставляло меня содрогаться.

В задумчивости я достал свою трубку и, плотно набив в неё табак, попытался её раскурить, используя свои нехитрые принадлежности.

— Ну-у, так ты до самого приезда особистов провозишься, — насмешливо протянул мой собеседник, и, вытащив из кармана штанов квадратную плоскую металлическую коробочку, откинул в сторону её крышку и резко щёлкнув открывшимся под ней маленьким шероховатым колёсиком, мгновенно добыл огонь и помог мне разжечь мою трубку.

— Особисты? — переспросил я.

— Ну люди из особого отдела, — пояснил он небрежно захлопнув свою коробочку.

— Да-а, сколько же изменилось на этом свете за 132 года, — задумчиво произнёс я, глядя на него.

— Хм! Могу тебя понять, — усмехнулся он в ответ, — Самому за всем уследить трудно! Ну а тебе-то наверно и вовсе тут всё кажется в диковинку, если ты действительно прибыл из восемьсот двенадцатого.

— Оттуда-оттуда, пропади оно всё пропадом, — проворчал я себе под нос.

— Ой, ты наверно сердишься, что я тебя на "ты"? — спохватился он, заметив моё недовольство. — Как-никак лейтенант французской армии, а я...

— Да ладно, какой я, к чёрту, лейтенант! — небрежно махнул я рукой с трубкой. — Моя армия осталась где-то в глубоком прошлом, а здесь я всего лишь военнопленный...

— Ты был бы им там — в своём 1812м! — возразил, рассмеявшись, переводчик. — А здесь, наоборот — Франция дружит с нами, а немцы наши злейшие враги!

Тут неожиданно снаружи донеслись какие-то странные раскатистые звуки похожие на очень мощную артиллерийскую канонаду, а затем где-то совсем близко раздался душераздирающий вой, вслед за которым прогремел ужасной силы взрыв, заставивший меня инстинктивно броситься на пол.

— Молодец, правильно реагируешь! — похвалил меня мой собеседник, помогая мне подняться. — Да только не бойся — это всё далеко.

— Что это — канонада что ли? — спросил я, отряхнув свои белоснежные штаны, с опаской прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам

— Она самая — спокойно подтвердил переводчик. — Артподготовка начинается.

— Ничего себе! — вскричал я. — Если это подготовка, то что же тогда сама баталия?!

— Да, сейчас пушки стали такими, что тебе в твое время и не снились!

— Тогда они наверно и досюда достать могут? — предположил я, прислушиваясь к непрекращающемуся грохоту взрывов, от которых пол под ногами всякий раз вздрагивал, а сверху на нас то и дело сыпалась земля из щелей в плохо сколоченном потолке.

— Могут, — флегматично ответил русский. — Но это вряд ли. Они не знают точно, где мы, и бьют просто наугад.

— Ужас! — воскликнул я, поражаясь, как же он всё-таки спокоен! — Так ведь и погибнуть в любой момент можно!

— Можно подумать в твоё время было не так! — тут же съязвил он мне в ответ.

— Ну, так оно конечно...— сказал я, заметно смутившись, сознавая его правоту. Конечно мы — люди военные — в любое время, так или иначе, ходим под смертью, и разница состоит лишь в мощности нашего вооружения.

— Кстати меня Федей зовут, — объявил он вдруг ни с того ни с чего.

— Что? — спросил я, вздрогнув от неожиданности.

— Я говорю, меня Федей зовут, — терпеливо повторил переводчик.

— Федья, — попытался я воспроизвести его имя по-русски.

— Нет, не так, — мотнул он головой. — Фе-дя.

— Фе-дя, — сказал я уже более точнее.

— Да, вот так уже лучше, — похвалил он меня, слегка улыбнувшись. — А можно ещё Фёдор.

— Фьёдор, — снова попытался произнести я по-русски, и, рассмеявшись, добавил: — Нет, Федя всё-таки лучше.

Молча поправив свои очки, бывший учитель

французского языка отцепил от пояса овальную металлическую фляжку и свинтив с её горлышка крышку, глотнул чего-то из неё.

— Пить хочешь? — благодушно предложил он мне свою ёмкость.

— Не откажусь, — улыбнулся я в ответ.

Во фляжке оказалась обычная вода и, утолив жажду, я с благодарностью вернул её владельцу.

— Так вы... то есть ты говоришь что Франция с вами заодно? — спросил я, возвращаясь к прежнему разговору.

— Да, заодно, — спокойно подтвердил Федя.

— А-а, так вот почему эти ваши тан... танкисты приняли меня сначала так радушно! — сказал я, вспомнив о необычном поведении русских.

— Ну да они наверно подумали, что ты просто странно одетый французский солдат, — небрежно пожал плечами переводчик. — Хотя, по правде сказать, присоединились вы к нам недавно. А до того большую часть вашей страны заняли немцы и заставили работать на себя.

— Да как же можно было впустить к нам каких-то немцев?! — вскричал я. — Поверить не могу!

— Увы, к сожалению это так, — с прискорбием развёл руками Федя. — И с нами они хотели сделать то же самое, но мы скорее умрем, чем подчинимся им!

— Неужели это настолько грозный противник? — с недоумением уставился я на него.

— Да их даже людьми назвать нельзя! — воскликнул он, побагровев от негодования. — Они жгут, бомбят, грабят, уничтожают, издеваются над всеми! Не щадя ни старого ни малого!

— Да ты что, неужели всё так страшно?! — воскликнул я, не в силах представить себе подобный ужас.

— Ни женщин, ни детей — никого не жалеют! — ответил он, помотав головой.

— Господи, а дети-то при чём?! Они ж не понимают ничего!

— Чтоб в будущем им не отомстили.

— Дева Мария, да как так можно-то?! Мы в своё время тоже много чего позахватывали, но такого мы себе не позволяли! — сказал я, покачав пальцем. — Ну разве какой урод и сотворит что-нибудь непотребное, но не до такой же степени!

— Да-а, у вас тогда всё было культурнее, — задумчиво сказал мой собеседник.

— Но как могли немцы дойти до такого свинства? — продолжал недоумевать я.

— Ну разумеется они не сами дошли до этого, — флегматично произнёс Федя, поправив свою узкую шапочку со звездой. — Есть там у них один совершенно ненормальный кретин, который назвал себя фюрером — ну вроде как вождём что ли — и утверждает что самая лучшая нация в мире это немцы, а все другие годятся лишь на то чтоб пресмыкаться перед ними.

— Хм! Видали мы таких, — хмыкнул я.

— Уж не знаю из каких книжек он это выкопал, — спокойно развёл руками Федя, — но немцы верят ему и считают что так оно и есть.

— Что — неужто прямо все? — удивился я.

— Ну есть конечно не согласные, но он их всех за решётку упрятал.

— Да-а... — протянул я, поражаясь услышанному. — И давно вы так воюете?

— Да вот уж считай три года уже. Но я думаю, не долго

ему осталось трепыхаться. Тем более что сейчас и

американцы с англичанами с другой стороны поднажали.

— Американцы? — насмешливо переспросил я, не веря своим ушам..— А эти-то земледельцы что здесь делают?

— О-о, они вообще молодцы! — многозначительно сказал Федя. — И так помогают нам чем могут! Богатые потому что.

Тут неожиданно откуда-то сверху донесся размеренный утробный звук "у-у-у", похожий на гудение невероятных гигантских насекомых.

— Это ещё что такое?! — вскричал я, вертя головой во все стороны.

— А-а, это самолёты, — небрежно махнул рукой Федя. — Причём наши.

— Самолёты? — непонимающе уставился я на него.

— Да ты в окно посмотри и увидишь, — предложил он мне, кивнув в сторону узенького продолговатого оконца, прорубленного почти под самым потолком.

Я заглянул и к своему величайшему удивлению увидел летящие в небе на сравнительно небольшой высоте странные обтекаемые штуки с широко расставленными как у планирующих птиц неподвижными крыльями, с небольшими выступами посередине спереди которых что-то так быстро вращалось, что сливалось в один сплошной круг почти неразличимый для глаз. При этом очевидно в целях их отличия на крыльях и на хвосте каждой из этих угрожающе гудящих штуковин были изображены хорошо заметные даже с земли ярко-красные пятиконечные звёзды.

— Это что — тоже машины что ли такие? — спросил я у Феди.

— Да, конечно, — ответил он мне. — И ты ещё и не такие можешь здесь встретить.

— И люди на них летают?

— Летают, и ещё как!

— Удивительно просто! — воскликнул я, глядя на то как выстроившись в треугольники эти искусственные птицы красиво удаляются на запад, издавая размеренный гул. — В моё время пара чудаковатых братцев тоже пролетела над Парижем, построив воздушный шар. И говорят, даже императору Наполеону предлагали использовать в войне эти штуки. Но ведь то всё-таки шары — они же легче воздуха! А как же эти-то в нём держатся?!

— А вон — видишь крутится у них спереди крыльев? — принялся объяснять мне Федя, указав на одну из пролетающих крылатых машин.

— Да, вижу, — кивнул я, не переставая смотреть в окно.

— Вот это и есть пропеллер или винт, который толкает их вперёд и не даёт им рухнуть на землю.

По счастью Господь не обделил меня воображением, и я довольно быстро представил себе, как же это всё происходит.

— Но в таком случае их скорость должна быть достаточно большой, чтоб не упасть, — предположил я, прикинув в уме на что должны быть способны эти машины.

— А ты неплохо соображаешь для человека начала XIX века! — сухо рассмеялся переводчик.

— Стараюсь, приятель, стараюсь! — добродушно сказал я в ответ.

— Всё верно — скорость их немаленькая. Причём те, что ты видел — это тяжёлые бомбардировщики, а у лёгких самолётов она ещё больше.

— Тяжёлые — что? — переспросил я, услышав это новое для моего уха словечко.

— Бомбардировщики, — повторил он. — В них бомбы мощные загружены, которые они сбрасывают на головы немцев.

— Ничего себе! — удивлённо покачал я головой. — Значит, война теперь ведётся ещё и с воздуха!

— И потому мы и сидим всё больше в траншеях да окопах, а не так как это было в ваше время: — вздохнув, сказал мне Федя, и принялся насмешливо изображать как по его мнению мы воевали 132 года назад, двигая руками как по шахматной доске, — Этот полк сюда, этот сюда — "Кавалерия в атаку!" — "Ура-а!"

— Ну уж не скажи! — возразил я. — Сидеть в обороне и мне тоже приходилось.

Внезапно снаружи послышался какой-то непонятный шум, связанный очевидно опять с подъездом очередного странного средства передвижения русских, и в помещение вошли двое рослых военных в неброской форме с карманами на груди и в таких же офицерских головных уборах как те, что я видел раньше, только с синей верхней и красной средней частью, в центре которой красовалась всё та же пятиконечная звезда со скрещенными серпом и молотом.

Эти господа принялись внимательно разглядывать меня со всех сторон как какое-то невиданное прежде чудо, время от времени спрашивая о чём-то по-русски моего невозмутимого переводчика Федю, на что тот или отрицательно мотал головой, или наоборот соглашался с чем-то. При этом делал он это настолько поспешно, что я сразу понял, что офицеры эти явно не простые и мне не следует ждать от них чего-то хорошего.

Затем один из них обратился ко мне и строго спросил меня о чём-то.

— Стало быть, вы утверждаете, что вы прибыли сюда из

прошлого, так? — дословно перевёл на французский Федя.

— Да, всё так и есть, — подтвердил я.

— Из 1812-го года? — быстро произнёс мой переводчик, выслушав очередной вопрос русского.

— Да, — кивнул я, стараясь держаться как можно более естественнее и убедительнее.

— И Вы можете это доказать?

— Поймите, Господа, конечно всё это звучит невероятно, и я совершенно не понимаю как это всё случилось со мной, но и я сам и моё оружие которое забрали ваши солдаты, и все что на мне сейчас надето, и даже вот эта трубка которую я сейчас курю — всё из 1812-го года! Но я не знаю как мне доказать что я именно тот за кого себя выдаю, и что я не украл всё это из какого-нибудь вашего хранилища старинных вещей, — красноречиво развёл я руками, давая понять что мне нечего добавить к тому что есть.

— Секунду месье! — остановил меня другой из вошедших в дом военных. — С чего это Вы вдруг взяли, что мы хотим обвинить Вас в краже этих вещей? Разве мы говорили об этом? Или может у Вас и в самом деле что-то не чисто?

— Да что вы, Господа, я просто предположил, что вы можете так подумать! — воскликнул я, чувствуя, что эти парни вряд ли дадут мне спуску!

— Откуда нам знать может Вы просто артист, и приехали со съемок очередного исторического фильма? — сказал Федя по-французски, выслушав второго офицера.

— Господа, я не понимаю что значит "фильм" и что значит "съёмки", — возразил я, — но я точно не артист. К тому же, как Вы тогда объясните что я не знаю русского

языка?

С недовольством сдвинув брови первый офицер серьёзно произнёс что-то по-русски и внимательно выслушав его Федя повернулся ко мне и сказал:

— Он говорит: это уже наша забота как мы это объясним. И вообще вопросы здесь задаём мы!

— Хорошо-хорошо, господа, я не возражаю, — успокаивающе поднял я руки. — Спрашивайте, сколько вам будет угодно.

Ещё раз внимательно на меня посмотрев, офицер снова что-то пробурчал с чувством явного превосходства надо мной.

— Вот сколько надо, столько и спросим. Но не здесь, — перевёл Федя.

— Не здесь? — удивлённо переспросил я.

Русский офицер принял несколько значительную позу и что-то важно изрёк на своём языке.

— В связи со странными обстоятельствами данного дела, вам придётся проехать с нами для выяснения всех причин происшествия, — дословно пересказал мой переводчик казённую фразу всех служителей закона в мире.

— Позвольте, что значит "данного дела"?! — изумившись, вскричал я. — Я что — арестован? Я совершил преступление и нахожусь под следствием?

Офицер хотел было вспылить, но тут же взял себя в руки и, сдвинув свой головной убор на затылок, напряжённо выдохнул, и назидательным тоном высказал

мне что-то.

— Что он сказал? — спросил я у Феди.

— Он говорит: вам же ясно сказали — для выяснения всех причин происшествия! Вот выясним и видно будет что с вами делать.

— Позвольте, Господа, что значит "видно"?! — не без оснований возмутился я. — Какой бы ни был сейчас век, я в любом случае являюсь французским подданным! И я имею полное право требовать соответствующего к себе отношения, тем более что Франция, как мне удалось узнать...

— А вы пока помолчите, месье! — грубо оборвал меня военный (при содействии моего переводчика, конечно), — В 1812-м году ваша страна вела с нами войну, так что ещё неизвестно как нам следует относиться к вам, и вы вполне можете считаться военнопленным, между прочим!

Ответить на сей факт мне было нечем, и я, конечно же, умолк.

— Так что мы вынуждены просить вас следовать за нами, месье, — чуть более вежливо добавил второй, жестом указав на дверь.

— Ну если вы так настаиваете...— согласился я, пожав плечами.

Бывший учитель французского языка тоже получил знак следовать за нами и в сопровождении этого "конвоя" я вышел из помещения наружу, где тут же наткнулся на ещё одну странного вида угловатую открытую повозку без лошадей и без дверец с двумя простенькими сиденьицами посередине и таким же диванчиком сзади. Повозка неподвижно стояла на четырёх мощных каучуковых колёсах, а ещё одно было приделано к ней сзади, очевидно про запас. На одном из сидений перед похожим на штурвал колесом сидел внушительный здоровенный детина в такой же как у Феди шапочке и отвлечённо попыхивал свёрнутой из бумажки трубочкой, время от времени отвечая одному из трёх офицеров что допрашивали меня вначале.

Меня заставили сесть сзади, и я с содроганием подчинился, неуклюже пробравшись на твёрдое обшитое кожей сидение со спинкой.

Затем Федя устроился слева от меня, а один из двух вновь прибывших военных справа.

Второй из них хотел усесться спереди, рядом с парнем за штурвалом, но вдруг чего-тгм с парнем за штурвалом, но вдруг чего-го �����������������������������������������������о вспомнил и сказал что-то по-русски стоящему у повозки офицеру с крохотными... как они их называли?... а!.. танками на эполетах. Тот быстро подозвал к себе какого-то щупленького молоденького солдатика, который стремительно куда-то умчавшись, вернулся с отобранными у меня пистолетом и саблей.

Приехавший за мной офицер всё это забрал, и, усевшись на переднее сидение, решительно двинул рукой вперёд, произнеся по-русски что-то вроде "дрогай" или "трогай" — не знаю как там точно. Сидящий за штурвалом рулевой — или как он у них там? — поспешно сунул под штурвал руку, что-то там нажал или повернул, чего мне не было видно, затем дёрнул какой-то рычаг справа от себя, одновременно надавив ногой одну из трёх торчащих из пола педалей, и угловатая безлошадная повозка со стеклом спереди, плавненько тронулась с места и покатила вперёд, издавая громкий шум и подпрыгивая на ухабах.

А прыгать здесь сзади, скажу я вам, пришлось мне изря-адно! Ибо дороги у русских оказались просто в ужасном состоянии! Впрочем тут я пожалуй забегаю немного вперёд, а вначале машина (а я думаю эту повозку следует называть именно так) поехала по узкой проложенной в лесу просеке, которая была ещё вполне сносной по сравнению с другими дорогами. Сидящий спереди офицер принялся вертеть в руках моё оружие, и, отложив в сторону саблю, особенно заинтересовался моим пистолетом. Обернувшись назад, он показал его своему товарищу, очевидно желая узнать, что он думает по этому поводу, и они оба принялись изучать как он устроен, забыв ненадолго обо мне.

Воспользовавшись этим, Федя приблизился ко мне и, состроив прискорбную физиономию, прошептал мне на ухо по-французски, отчего-то вдруг назвав меня на "вы":

— Думаю, плохи ваши дела, лейтенант.

— Серьёзно? — посмотрел на него я.

Федя утвердительно кивнул с таким же скорбным видом, и снова прошептал мне на ухо:

— Но что бы ни было, стойте на своём и повторяйте одно и то же.

Затем немного подумав, он добавил:

— И может быть, вам повезёт.

Звучало это не слишком убедительно, но я не стал ни о чём его спрашивать, дабы не навлечь на него неприятности.

Офицеры тем временем продолжали разглядывать мой пистолет, и парень сидящий за штурвалом тоже позволил себе сделать какое-то замечание по этому поводу, на что его старший по званию "сосед" тут же, очевидно, поставил солдата на место, ткнув большим пальцем в торчащее перед ним стекло. Всё это вызвало у Феди лёгкую снисходительную ухмылку, и я спросил его:

— Чему это вы улыбаетесь?

— Водитель сказал, что пистолет ваш не настоящий и вы всего лишь актёр какой-нибудь, — вполголоса пояснил мне переводчик. — А офицер ему: — "Следи лучше за дорогой, деревня!"

— Хе-хе! Да-а, знакомо! — посмеялся я в ответ.

Давно уж я заметил, что природа живёт своей жизнью даже во время войны. И вот и сейчас пока мы ехали по лесу, я успел разглядеть мелькнувшую между деревьев напыщенную фигурку тетерева, который, говорят, ничего обычно вокруг себя не замечает в это время. Русские, конечно, тоже его заприметили и быстро приказали водителю остановиться.

— Месье, вы умеете этим пользоваться? — спросил через Федю один из офицеров, покачав моим пистолетом.

— Хм! "Умею ли я этим пользоваться", — усмехнулся я. — Что за вопрос?! Это я вашим не умею пользоваться, а со своим-то собственным конечно я должен справиться!

— В таком случае подстрелите для нас во-он ту птицу, — улыбнулся он, показав дулом на тетерева.

— Нет ничего проще, Господа, — ответил я, забрав у него оружие.

Пистолет мой всегда был в заряженном состоянии, поэтому мне осталось лишь взвезти курок да открыть пальцем крышку, закрывающую затравочное отверстие.

— Си ву пле, Господа, — сказал я, тщательно прицелившись, и плавно нажал на спуск.

Испустив клубы дыма, мой старинный "приятель" сработал безотказно, и птица тотчас же рухнула замертво.

Попросив пистолет обратно, офицер сбегал за её тушкой, и, бросив её себе под ноги, потряс оружием перед лицом водителя, и что-то гневно высказал ему по-русски.

— Он говорит: Как ты думаешь, Ваня, будут ли в кино или на сцене использовать такую вот игрушку? — вполголоса пояснил мне Федя, заметив мой вопрошающий взгляд.

— Ну что такое "сцена" я знаю, а вот что такое "кино"? — спросил я.

— Да это такое развлечение, — сказал Федя, — которое придумали еще в конце вашего XIX века, лейтенант. Действия актёров записываются на специальную полупрозрачную движущуюся в особом аппарате ленту и проецируются на какой-нибудь большой белый экран... да хоть даже на обычную простыню, развешенную на стенке! Попросту сказать, что-то вроде движущихся картин получается. Причём сначала они были немыми, а потом и звук к ним добавили.

— То есть актёры двигаются на экране, и даже слышно, что они говорят?

— Да, именно так, — кивнул в ответ Федя.

— О-о, это должно быть интересно! — предположил я.

— М-м, ещё как! — подтвердил с многозначительным видом переводчик. — Знаете сколько народу набивается в места, в которых эти картины показывают?

— Да уж! Могу себе представить, — ответил я вслух, а про себя подумал: "Значит они выяснили что пистолет настоящий а не поддельный... Что ж — это должно мне помочь..."

Затем машина русских тронулась дальше, и вскоре выехала из леса на широкую дорогу, местность вокруг которой напоминала настоящий хаос! Земля на сколько хватало глаз, была буквально перепахана огромными глубокими воронками, между которыми змеились узкие извилистые линии траншей с видневшимися в них неубранными останками солдат в защитной грязно-зелёной и серой форме, которых безжалостно клевало слетевшееся отовсюду вороньё. И везде насколько мог достать взгляд, по обе стороны от дороги валялись

десятки разбитых покорёженных машин, самых

разнообразных форм и размеров, о назначении которых я мог только догадываться.

Были здесь и машины похожие на тележки с деревянными бортами, или такие же, но закрытые как фургоны американских переселенцев. Были и узкие стальные машины с заострённой передней частью, с каким-то оружием наверху. Валялись то тут то там странные трёхколёсные конструкции похожие не самокаты с приделанными справа люльками, из которых также торчало какое-то оружие. Много было здесь и того, что русские называли "танками", причём значительную часть из этих исковерканных обломков составляли массивные угловатые как гробы монстры, с уныло опущенными к земле узкими трубами, и намалёванными на бортах чёрными крестами.

— Что это за трубы у них такие? — спросил я у Феди, указав на очередную стальную груду.

— У чего? У танков?

— Да.

— А-а, да это пушки! — небрежно махнул рукой переводчик.

— Так эти штуки ездят с пушками?! — удивился я.

— Ну да. А вы как думали? — подтвердил Федя, и принялся можно сказать "на пальцах" объяснить мне устройство танков. — Пушка торчит из башни, а башня крутится во все стороны. Да ещё там как минимум один пулемёт имеется.

— Пулемёт? А это что такое? — спросил я

— М-м... да как вам сказать... — задумался Федя, как подобрать подходящие французские слова, чтоб я понял. — В общем, это как бы большое автоматическое ружьё,

которое выпускает около сотни пуль в минуту.

— Хо-хо-о! — воскликнул я, поразившись такой невероятной для меня цифре. — Да если б в моё время такое было, то мы бы укладывали полк за полком!

— Да вам, думаю, и одного такого бы хватило, — усмехнулся мой собеседник, указав на воткнутое между передними сиденьями короткое ружьё с деревянным прикладом и круглым диском снизу, какое я уже видел у танкистов, "встретивших" меня в этом времени. — Считай то же самое, только поменьше. Калибр небольшой, патронов тоже немного, но... для пехоты вполне достаточно.

— Достаточно для пехотинца или чтоб уничтожить пехоту? — пошутил я.

— А и для того и для другого!

Однако тут мы немного увлеклись и, офицер сидящий с другой стороны от меня тут же сделал Феде какое-то внушение, на что тот, судя по его жестам, принялся доказывать, что я захотел узнать что это за обломки, и он просто объяснил мне что к чему. Тогда офицер погрозил ему кулаком, и назвал... "ин-тел-ли-гент вши-вый"... так кажется... да, точно — именно так — "интеллигент вшивый"...Э-э, позвольте, ведь "интеллигент" кажется, означает "очень умный"! Так что же — значит, он назвал переводчика "умником"?!

Я после этого, конечно же умолк и тихо продолжил сидеть себе сзади, глазея как ребёнок по сторонам.

Среди всех этих разбросанных по всему полю обломков, я заметил торчащий из земли хвост какой-то летающей машины, навроде тех, что я видел в окне только гораздо меньших размеров. На нём черной краской был нанесён такой же крест как на разбитых танках, а на самой его оконечности был изображен довольно неприятный похожий на чёрного паука знак в виде креста, каждый конец которого был загнут под прямым углом в одну и ту же сторону.

"И чего только люди не придумали за сотню лет, чтоб уничтожить друг дружку?! — удивлялся я, разглядывая весь этот хаос. — И главное ради чего это всё?! Чтоб теперь всё ржавело тут кучей? Нет уж если так, то я решительно отказываюсь быть военным! И если мне удастся вернуться в своё время, то я немедленно подам в отставку! А если нет... если мне суждено остаться здесь навсегда, то я больше не собираюсь воевать за кого бы то ни было! Хоть даже и за родную Францию, да простит меня Бог..."

Наконец мы въехали в какой-то крупный город, большая часть которого была совершенно разрушена, и, поплутав среди руин, остановились у более-менее целого двухэтажного здания над входом которого развевалась пара красных полотнищ с вышитыми золотом пятиконечной звездой, и скрещенными серпом и молотом.

"Так... судя по всему, Россия сменила флаг", — подумал я.

Выбравшись из машины, офицеры заставили меня с Федей сделать то же самое, и мы все четверо проследовали внутрь, миновал пару вооружённых охранников у входа.

— Если уж совсем будет худо, сделайте вид что вы ненормальный, — украдкой шепнул мне Федя на ухо.

— Понял, — согласно кивнул я головой.

Народа внутри здания оказалось немного и в основном это были военные, среди которых я с удивлением обнаружил и несколько дам в мундирах отличавшихся от мужских только наличием зелёной простенькой юбки, чуть-чуть спускавшейся ниже колен, и оставлявшей открытой часть голени до высоких черных сапог, которые все здесь носили. В моё время такой наряд, несомненно, считался бы верхом неприличия.

Меня провели немного по длинному обшарпанному коридору, и вскоре нам навстречу вышел подтянутый молодой офицер с приветливым, но немного строгим, почти ещё детским выражением лица с лёгким юношеским пушком над тонкими губами и с простодушным доверчивым взглядом маленького ребёнка. Быстро посмотрев на меня, он коротко спросил по-русски "Этот?" и, получив утвердительный ответ, отрывисто приложил руку ко лбу, заговорив со мной на чистейшем французском языке:

— Младший лейтенант Соколов — Особый Отдел Управления Госбезопасности НКВД Западного военного округа. Я неплохо владею французским и отныне вашим переводчиком буду я. А вы можете идти товарищ ефрейтор, — добавил он, обратившись к Феде.

Отсалютовав, тот ответил ему что-то по-русски, затем повернувшись ко мне сказал по-французски "Честь имею, лейтенант", и, посчитав свою задачу выполненной спокойно отправился восвояси.

А меня после этого попросили пройти в какую-то комнату, где заставили снять мой шлём и кирасу, сказав, что это нужно для какой-то "экспертизы", и я остался только в своем мундире.

"Однако как же быстро они обо мне прознали! — подумал я, шагая вслед за своим новым переводчиком. — У нас за это время я вообще был бы как новичок, и мне пришлось бы всё время говорить кто я такой, а

здесь меня, похоже, уже ждали!"

Офицер повел меня куда-то дальше, и я заметил, что многочисленные помещения русских оказались довольно неплохо освещены, и свет этот исходил из круглых

стеклянных колб, подвешенных на шнурах под потолком.

В итоге я оказался в небольшом полутемном насквозь прокуренном помещении, освещённым только стоящей на столе вытянутой стеклянной лампой, накрытой зелёным колпаком. На стене напротив входа отчётливо был виден портрет какого-то солидного седовласого усача с пронизывающим насквозь взглядом, а за столом спокойно восседал коротко стриженный молодой человек в принятой здесь русской офицерской форме с продолговатыми эполетами на плечах, но без головного убора, который попросту лежал рядом с лампой. Его округлое сосредоточенное лицо ровным счётом ничего не выражало, и, оторвавшись от бумаг, разложенных перед ним, он поднял на меня холодные тёмно-карие глаза, и жестом пригласил меня сесть прямо против него на стул, изогнув свои тонкие плотно сомкнутые губы в лёгком подобии вежливой улыбки.

Я сел, и он сказал мне что-то по-русски, собрав свои бумаги.

— Здравствуйте. Я — следователь, майор Петрушин, и мне поручено вести ваше дело, — пересказал по-французски мой новый переводчик, расположившись слева от меня у стены.

Снова заглянув в какую-то бумажку, майор невозмутимо развёл ладони в стороны и ещё что-то добавил на своём языке.

— Ну а для вас я просто "гражданин следователь" — сказал по-французски переводчик.

Несмотря на то, что мне это всё не понравилось, я решил пока не возражать, и дал понять, что я согласен.

— Скажите, вы действительно не знаете русского языка? — последовал новый вопрос.

— Абсолютно, — покрутил я головой.

Майор Петрушин ещё что-то со вздохом произнёс, но переводчик немного замешкался.

— Что он сказал? — спросил я.

— Он сказал: ну что ж — придётся работать с переводчиком.

Затем майор достал чистый лист бумаги, и, вооружившись какой-то странной чёрной палочкой с чем-то вроде заострённого металлического пера на конце, снова обратился ко мне с вопросом:

— Итак, скажите ваше полное имя и фамилию.

— Поль де Сент-Пьер, — сообщил я.

— Поль де Сент-Пьер, — медленно повторил он, тщательно записав всё в листок, и посмотрев на меня, ещё спросил что-то по-русски.

— Год рождения? — произнёс переводчик по-французски.

— Одна тысяча семьсот семьдесят второй, — отчеканил я, как на параде.

Майор отложил в сторону своё железное перо, и внимательно посмотрев на меня, снова о чём-то спросил с немного ироничным выражением лица.

— А вам не кажется, что вы очень молодо выглядите для стасемидесятидвухлетнего старика? — дословно перевёл сидящий на стуле слева от меня младший лейтенант.

— Вы можете мне не верить, но это действительно так, — сказал я. — А как это доказать я не знаю.

Русский майор, пожав плечами, что-то пробурчал и, взяв перо, вписал год моего рождения в листок.

— Ну хорошо, пусть будет так если вы настаиваете, —

пересказал переводчик по-французски.

— Настаиваю, — подтвердил я.

Дальше последовали вопросы о моём месте рождения, о моём воинском звании, о том какое было задание у моей группы и сколько ещё человек было со мной, и том, что же всё-таки со мной произошло, на что я честно ответил, стараясь не упустить ни малейшей подробности.

Тщательно все это записав, следователь несколько раз пробежался взглядом по листку, и испытующе посмотрев на меня, снова задал какой-то вопрос.

— Итак, вы утверждаете что попав в обычный туман, вы и ваши люди сразу перенеслись более чем на сто лет вперед, — эхом отозвался молодой офицер-переводчик. — Скажите, как такое может быть?

— Не сказал бы я, чтоб тот туман был обычным, гражданин следователь, — возразил я, решительно покрутив головой. — Я ж говорю — нам пришлось буквально продираться через него! Скажите, видали вы такой?

Русский майор улыбнулся, и немного с назидательным видом произнёс что-то по-своему.

— Туманы самой разнообразной плотности бывают едва ли не каждый день, — повторил переводчик по-французски. — Однако, никто из-за них не переносится на сто лет вперёд!

— Ну я не знаю... может это физическая аномалия какая-то, — ответил я, пожав плечами. — Я солдат, и не силён в этой науке.

Майор Петрушин прищурился, и снова изрёк что-то по-русски.

— А если подумать? — пересказал его вопрос переводчик.

— И даже если подумать, то всё равно так же, — ответил я в том же духе.

Следователь спокойно полез в карман своих штанов, и, вытащив оттуда квадратную картонную коробочку, вытряхнул из неё белую бумажною палочку с сизым концом.

Затем, смяв посередине, вставил её в рот, и, достав из другого кармана такой же коробок с деревянными палочками, который я видел ещё у офицеров, что допрашивали меня в лесу, небрежно зажёг её и, затянувшись дымом, пристально посмотрел на меня и снова спросил о чём-то.

— То есть вам нечего больше добавить, да? — сказал переводчик.

— Да, именно так, — подтвердил я.

— В таком случае пока вы свободны, — перевёл он новую фразу майора, который нажал на столе какую-то блестящую полусферу, и, подождав немного, добавил: — Но мы вынуждены заключить вас под стражу.

Тут в комнату вошёл совсем еще юный солдатик с коротким ружьём наперевес, с прикрепленным снизу диском, и незамедлительно повёл меня куда-то вниз по лестнице в подвал, где, отперев ключом дверь грубо втолкнул в какую-то узкую маленькую каморку в которой не было практически ничего кроме удивительно жёсткой лежанки, да железной раковины в углу с торчащим из стены простеньким краном для воды.

Смертельно устав от этого невероятного денька, я в изнеможении рухнул на постель, но вскоре меня поднял с неё охранник, который откинул вырезанное в двери небольшое оконце и быстро сунул туда железную миску с кашей, которую я без всякого удовольствия съел и, не раздеваясь, тут же свалился обратно спать.

Но не успел я увидеть свой первый сон, как охранник снова загремел своими ключами, и бесцеремонно меня подняв, быстро провёл к майору Петрушину.

Однако, войдя в уже знакомое мне помещение я обнаружил там помимо самого русского следователя и моего нового переводчика ещё и какого-то здорового плечистого мужлана в офицерской форме с очень неприятным отталкивающим лицом с мясистыми влажными губами, крупным носом картошкой, и с круглым покатым лбом надвинутом на туповатые презрительно смотрящие глазки, на которые он тут же надвинул свой картуз, и принялся непринуждённо дремать на стуле в углу у большой круглой печи, скрестив на груди свои мощные ручищи.

Майор же тем временем вооружился своим пером и, дождавшись пока я займу свое место у стола, коротко обратился ко мне по-русски.

— Что он сказал? — спросил я у переводчика.

— Он сказал: назовите ваше имя и фамилию.

— Что, простите? — переспросил я, решив, что я ослышался.

— Назовите ваше имя и фамилию, — повторил он, не моргнув глазом.

— Позвольте, Господа, разве ж я не говорил что я Поль де Сент-Пьер? Вы же сами это записывали, гражданин следователь!

Русский майор нахмурился, но кричать на меня не стал, а просто сдержанно высказал что-то по-русски, ткнув пальцем в лежащие на столе бумаги.

— Напомню, что вопросы здесь задаю я, — дословно произнёс переводчик по-французски. — Поэтому извольте отвечать, как положено по закону.

— Ну хорошо, хорошо, — согласился я без возражений. — Я

отвечу на всё, раз того требует закон.

Майор с удовлетворением кивнул, сказав ещё что-то.

Я вопросительно взглянул на переводчика, и тот чуть погодя ответил:

— Он говорит: вот так-то лучше, месье.

Моя голова буквально раскалывалась, и я готов был на что угодно лишь бы поскорей убраться отсюда!

— Год рождения? — снова спросил следователь через переводчика как будто в первый раз.

— Одна тысяча семьсот семьдесят второй, — ответил я, устало подперев голову рукой.

— Место рождения?

— Город Тулон. Франция.

Весь дальнейший разговор представлял собою точную копию предыдущего, и безуспешно попытав меня вопросами о том, что же всё-таки со мной произошло, и каким образом я мог здесь оказаться, майор приказал отвести меня обратно в камеру.

Вернувшись, я без сил свалился на лежанку, мечтая как следует отоспаться, но все дальнейшие события напоминали какую-то изуверски изощрённую пытку, призванную довести человека до сумасшествия. И наверно даже испанская инквизиция не могла бы додуматься до такой простой вещи как пытка вопросами!

Примерно каждые два часа меня как по тревоге поднимали с постели и вели на допрос к совершенно невозмутимому майору Петрушину, который к моему удивлению ничуть казалось бы не уставал от этого бесконечно однообразного диалога:

— Ваше имя и фамилия?

— Поль де Сент-Пьер.

— Год рождения?

— Тысяча семьсот семьдесят второй.

— Место рождения?

— Город Тулон. Франция.

— Ваше воинское звание?..

...ну и так далее в том же духе.

При этом он не забывал всякий раз подробно расспрашивать меня обо всём что со мной случилось, ввязываясь в долгие изматывающие дискуссии по этому поводу.

Наконец, когда я уже потерял этому счёт, русский майор неожиданно хлопнул ладонью по столу и резко высказал мне на чистейшем французском языке!

— Всё, хватит, месье Поль или как вас там звать! Довольно! Надоели мне эти ваши басни!

От изумления я прямо замер как статуя, и заметив это, он медленно сложил руки на груди и ехидно поинтересовался:

— Ну что ж вы так смотрите-то на меня? Удивлены? Я кадровый советский контрразведчик и знаю даже такие языки как китайский и японский! А с вами я просто прикидывался, чтоб присмотреться к вам поближе!

— Кстати, вот вам и ещё один довод, что я не шпион, — продолжал я как ни в чём ни бывало. — Скажите, если б меня действительно немцы, или ещё какие ваши враги

подослали, разве б не научили они меня русскому языку? Какой смысл в шпионе, который не понимает, что ему говорят? Что важного может он выяснить?

— А откуда мне знать, что Вы тоже не прикидываетесь? К тому же Франция теперь наш союзник, и может быть этим Вы и хотели воспользоваться, чтобы войти к нам в доверие!

— Ну знаете ли, это уже слишком! — возмутился я, поднявшись во весь свой рост. — Я даже о вашей войне слышу впервые!

— Хватит тебе, француз, дурака-то валять! Признавайся, кто тебя послал?!

— Ах ты крыса казённая! — вскричал я. — Да как ты смеешь так разговаривать с французским офицером, который всю Европу прошёл до вашей занюханной Москвы!

В этот момент мужлан в офицерской форме, который обычно мирно дремал в дальнем углу комнаты, вдруг оказался рядом со мной, и, развернув меня лицом к себе, резко без замаха двинул мне кулаком под рёбра, да так здорово, что у меня аж в глазах потемнело, хоть я и не слабого десятка человек.

— А это за занюханную Москву, — сказал по-французски майор, слегка ему кивнув, и я получил ещё один удар..

Согнувшись от нестерпимой боли я с трудом доковылял до переводчика и плюхнулся там на стоявший у стены табурет.

А бивший меня головорез в это время спросил о чём-то своего начальника, но тот покачав головой возразил ему что-то по-русски, из чего я понял только слово "француз".

— Скажите, о чём они там болтают? — осведомился я у переводчика.

— Да ну, мне как-то неудобно... — замялся тот.

— Да ладно, чего уж там! — небрежно махнул я рукой, продолжая другой держаться за живот.

— Ладно, скажу...— согласился вполголоса переводчик, и быстро прошептал мне на ухо:: — В общем капитан предложил врезать вам ещё раз, а Иван Палыч... то есть

майор Петрушин сказал: "Не надо — француз всё-таки".

— Хе-хе-хе! Боится, дьявол! — тихо рассмеялся я, с трудом превозмогая боль.

Русский следователь подошёл ко мне и сказал:

— Итак, сейчас вы пойдёте в свою камеру, и как следует обо всём подумаете, хорошо?

Разговаривать мне с ним не хотелось, и я лишь молча качнул головой.

После этого охранник отвёл меня обратно в камеру, но через пару часов я снова предстал перед майором.

— Давайте-ка приступим сразу к делу, месье Поль, — предложил он мне спокойно по-французски.

— Мне ничего вам сказать, гражданин следователь, — вздохнув, ответил я, разведя руки в стороны. — Я не шпион и никто не посылал меня к вам специально. Это я вам точно говорю. Но как объяснить то, что со мной произошло — я не знаю. Я понимаю что вы мне не верите, и я бы и сам в это не поверил, но я действительно оказался здесь из 1812го года!

— И это всё что вы можете нам сказать? — недоверчиво спросил майор.

— Поймите, мне нечем это доказать! Ну сравните, скажем показания ваших танкистов — они же видели тот туман!

— Ну да — был там туман, — подтвердил следователь.

— Пистолет мой — ваши люди видели, что он настоящий.

— Настоящий, кремнёвый, — снова согласился "особист". — Но ведь вы могли и украсть его откуда-нибудь.

— А мои шлём и кираса? — продолжал я. — Что показала ваша проверка?

— Показала что и они настоящие. Но ведь и их тоже можно выкрасть!

— Ну в таком случае вам остаётся только узнать

настоящий ли я! — попробовал я было пошутить и уже потом понял что напрасно!

— А вот мы прямо сейчас это и выясним, — сказал, выйдя из-за стола, майор, и тут они оба с тем здоровяком принялись меня избивать!

И должен признаться, что бить здесь умели на сла-аву! И так как меня били здесь, меня не били даже когда я был рядовым кавалеристом!

Потом меня чуть живого снова бросили в камеру, и я с содроганием стал ждать своей участи, предполагая, что рано или поздно меня непременно убьют, однако я ошибался, и русские почему-то надолго забыли обо мне. В итоге, когда через несколько дней майор соизволил меня навестить, я был уже в полном порядке.

— К сожалению, мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть то, что вы сказали, а применять к вам чисто силовые методы я не могу, — неопределённо произнёс он по-французски, раскуривая свою бумажную трубочку. — Поэтому пока мы переводим вас в другой город — подальше от этого места.

Звучало это довольно странно и расплывчато, однако в подробности я решил не вникать и просто ответил:

— Хорошо, я готов.

— Машина скоро подъедет, а вы пока приведите себя в порядок.

Майор меня оставил, а я тщательно умылся, побрился тонким стальным лезвием, которое они мне дали (сильно, правда затупленным, чтоб я ничего с собой не сделал), и стал дожидаться, когда за мной придут русские.

Перед тем как вывести меня из камеры, охранник крепко связал мне руки верёвкой и мы отправились из здания наружу, где уже стояла чёрная механическая

карета без лошади, с плавными закруглёнными обводами

корпуса, с блестящей длинной полосой, прибитой спереди во всю его ширину, и парой дверец с каждого бока открывавшихся в разные стороны.

Следователь, поджидавший меня у машины, быстро открыл её заднюю дверцу, и я, пригнувшись, неуклюже пробрался на сиденье, где уже сидел знакомый мне молоденький офицер-переводчик.

Спереди за штурвалом в коричневом кожаном кресле расположенном левее от меня сидел приземистый смуглый парень с большим носом горбинкой и мечтательными чёрными глазами, отвлечённо наблюдавшими за происходящим. Судя по всему, он был откуда-то с Кавказа — нам в 1812-м уже встречались люди оттуда.

Громко хлопнув передней дверцей, майор Петрушин уселся справа от него и спокойно сказал ему по-русски: "Давай, Карен".

"Наверно, Карен — это имя возницы", — подумал я.

Самодвижущаяся карета глухо заурчала и плавно тронулась с места, быстро набирая скорость.

"А здесь не так уж и плохо!", — оценил я её достоинства, усевшись как следует на сидении, а вслух спросил, обратившись к майору:

— Скажите, а зачем нам переводчик, если вы так здорово владеете французским?

— Ну надо же Особому Отделу на чём-то пробовать свою молодёжь, — улыбнувшись, отозвался тот спереди, а сидящий рядом со мной младший лейтенант тут же зарделся смущённым румянцем отведя взгляд в окно.

— Понимаю, — кивнул я в ответ.

Дорога по которой мы ехали была довольно неплохой,

погода тоже стояла солнечная, и настроение мое стало понемногу улучшаться. Забыв о всё еще нывших после побоев внутренностях, я спокойно поглядывал на торчавшие там и сям покосившиеся столбы с перекладинами на которых висели спутанные обрывки железной проволоки прикрепленной к каким-то странным белым штукам непонятного назначения... Я понимал что русские просто затаскают меня по тюрьмам и спешил насладиться хотя бы тем что имелось...

Однако меня раздражали эти стягивающие руки верёвки и, не выдержав, я решил обратиться к майору:

— Послушайте, нельзя ли мне обойтись без этого? — показал я ему свои связанные запястья. — Неужели вы думаете, что я сбегу из этой вашей самодвижущейся безлошадной кареты, которую я и так боюсь до смерти?

— Это вы про машину что ли? — удивлённо уставился на меня майор. — Вы никогда их не видели?

— Никогда, — подтвердил я, качнув головой.

— Странно... — задумчиво произнёс он, продолжая пристально меня разглядывать. — Похоже, вы действительно не врёте...

— Помилуйте, к чему мне это делать? — сказал я. — Я ж не враг сам себе!

— Не может быть, чтоб вы лгали...— продолжал рассуждать следователь. — Я всегда чётко это вижу,

Чувствуя, что может здесь и есть ключ к моему спасению я энергично закивал головой пытаясь убедить его, что он думает правильно.

— И вы действительно из 1812-го года... — ещё раз произнёс он как бы про себя, вполоборота рассматривая меня с переднего сидения.

— Так как с моими руками-то? — снова показал я ему

свои запястья.

— Ах да... ладно, развяжем, пожалуй, — спохватился майор, очнувшись от своих мыслей обо мне, и покачав пальцем, добавил: — Но только смотрите, месье Поль! Не делайте глупостей!

— Конечно. О чём речь! — сказал я.

Ещё чуть-чуть подумав, он что-то отрывисто произнёс по-русски переводчику и тот поспешно освободил мои руки от верёвки.

— Хм... Машина как машина... — хмыкнув, пожал плечами следователь, сидя спереди от меня. — Не понимаю, что её бояться?

— Да просто... непривычно как-то...

— Ну...понять-то вас наверно можно... — неопределённо проговорил майор Петрушин. — Особенно если учесть что вы вправду из прошлого.

— А что — у вас есть какие-то сомнения? — попытался осведомиться я.

— Не знаю, месье Поль... — нерешительно покачал он головой. — Странно всё как-то...

Дорога чуть-чуть свернула влево, и тут далеко впереди на поле показалась группа приземистых угловатых железных монстров с пушками, и множество вооруженных солдат в серой как мыши форме.

"Чьёрт! Ето же ньемци!" (ну или примерно как-то так) — прокричал по-русски майор, и тут же скомандовал вознице: "Назат, Карен, назат!"

Тот, крутанув штурвал мгновенно развернул нашу "карету", и мы что есть мочи помчались наутёк!

— Господа, кто-нибудь скажет мне что происходит?!! — вскричал я.

— Немцы прорвали фронт! — успел сказать майор

Петрушин по-французски, как где-то совсем-совсем рядом раздался душераздирающий свистящий звук "тю-у-йт" и прямо у нас перед носом сверкнул ослепительный фонтан взрыва, на котором машина тут же подпрыгнула и покатилась кувырком чёрт знает куда!

Всё перед моими глазами завертелось, я несколько раз ударился обо что-то и, вывалившись в случайно открывшуюся дверцу, растянулся ничком на земле.

Придя наконец в себя и осознав что я по-прежнему цел и невредим я быстро поднялся на ноги и заметив поблизости от себя искорёженный корпус машины, тут же ринулся к ней в надежде помочь хоть кому-нибудь из русских.

Однако майор и возница по имени Карен уже были мертвы, и только молоденький "особист"-переводчик ещё подавал признаки жизни, высунувшись из раскрывшейся погнутой двери.

Бросившись к нему, я попытался вытащить его наружу, но он отчаянно закричал от боли, потому что ноги его оказались совершенно разбиты и окровавлены.

— Бегите... бегите, месье, — сдавленно простонал он по-французски. — Бегите отсюда в лес, немцы вот-вот будут

здесь.

Дотянувшись рукой до пояса, переводчик расстегнул кожаный футляр, и, достав оттуда своё оружие, быстро протянул его мне.

— Вот возьмите... мой пистолет, — сказал он, превозмогая боль.

— Но я не умею стрелять из него, — возразил я, ощутив на ладони шершавую рукоятку.

— Я покажу... — с трудом выдохнул он в ответ, и, взяв мою руку с пистолетом, поспешно объяснил что нужно сделать, показывая пальцем: — Сначала поверните вот эту штуку, потом... сдвиньте назад... верхнюю часть, и можете стрелять, нажимая на курок, пока патроны... не кончатся.

Немцы тем временем продолжали неумолимо приближаться, держа наперевес такое же короткое оружие как у русских, но только с рукояткой как у пистолета вместо деревянного приклада, с тонким гладким стволом, и с какой-то похожей на длинный рычаг штукой, приделанной снизу вместо диска.

— Бегите же, оставьте меня, я уже не жилец! — взмолился молодой офицер, торча из раскрытой дверцы машины, и подумав, я решил что он, безусловно, прав и нас обоих непременно тут убьют, а так у меня был бы хоть какой-то шанс спастись, и придумать что мне делать дальше.

— Адьё, мон ами, — с болью попрощался я по-французски, крепко сжав его руку, и что есть духу бросился к видневшейся поблизости берёзовой роще, слыша за спиною грозный рокот немецких танков.

Добежав до первых тонких берёзок я, сжимая в руке пистолет, быстро оглянулся назад и с ужасом увидел как один из немецких пехотинцев с закатанными до локтей рукавами подойдя к разбитой машине обнаружил там оставленного мною переводчика и коротко поведя своим оружием хладнокровно пристрелил этого совсем ещё молоденького юношу в самом расцвете его лет!

Возмущению моему не было предела, и, проделав всё, как говорил мне этот русский, я направил на немца пистолет и тщательно прицелившись, плавно надавил на спусковой крючок...

Раздался сухой трескучий выстрел, к моему удивлению совершенно без дыма, обычного для нашего XIX века,

верхняя часть пистолета на мгновение съехала назад,

вернувшись затем на прежнее место, оружие едва не вырвалось у меня из рук, и видимо, поэтому я и промахнулся. Но немец, услышав стрельбу, тут же погнался за мной.

Не долго думая я юркнул в просвет между деревьями и со всех ног помчался по лесу, проламываясь через кусты. Однако упрямый немецкий головорез во что бы то ни стало решил меня догнать, испуская на ходу сразу по нескольку выстрелов кряду.

В итоге я оказался всё же быстрее, и мне удалось ненамного оторваться от него. Но выскочив на узкую проложенную в лесу тропинку, я едва не сбил с ног какого-то худенького босоногого русского мальчика, шедшего с корзинкою грибов.

Задыхаясь, я попытался жестами сказать, что за мной гонится свирепый немецкий солдат в каске и с ружьем в руках, и мне надо как-то спрятаться от него.

— Туда, туда бегите дядя, — проговорил по-русски мальчик, несколько раз махнув рукой в сторону более тёмной части тропинки, утопающей в зелени берез и кустарников.

— Мерси, гарсон, — кивнув, поблагодарил я по-французски, и, пробежав немного по тропе, быстро скрылся в кустах малины, надеясь что так я смогу обмануть настойчивого немца.

И не успел я это сделать, как он тут же выскочил за мной и, наткнувшись на мальчика, стал отчаянно его трясти, очевидно, пытаясь выяснить куда я делся.

Но храбрый малыш лишь упорно вертел головой и повторял что-то по-русски, всем своим видом показывая что он не понимает о чём речь.

Ничего от него не добившись, немец окончательно рассвирепел, и, ткнув ему в бок ствол своего оружия дёрнул какой-то рычажок на нём и картаво прохрипел:

— Коворри, кляйне швайн!

Со слезами на глазах малыш решительно покачал головой...

— Не-е-ет!!! — закричал я, выскакивая с пистолетом из-за кустов... но было уже поздно...

Раздалась пара частых выстрелов и судорожно вздрогнув, мальчик медленно осел на землю, не выпуская из рук корзинку.

Я господа всё понимаю, но причём здесь ребёнок!!!

И продолжая орать "Нет!" я прямо на бегу всадил несколько пуль в грудь этому проклятому немцу, пока тот, наконец, не упал!

Не обращая на него внимания, я бросился к бесстрашному маленькому герою, и присев рядом с ним на землю, быстро притянул его к себе за плечи.

Жизнь в нём ещё теплилась, и, посмотрев на меня и на застреленного мною мерзавца, мальчик одобрительно мне улыбнулся и крепко стиснув мою руку, тихонько обмяк у меня в руках.

Ну тут уж я просто не выдержал и откровенно заплакал над ним. Не знаю что можно сделать с таким народом если даже дети у них такие смелые! И наверно по гроб моей жизни я не смогу забыть эту простенькую корзинку с прекрасными крупными грибами которую он так и не выпустил из своей безвольно повисшей ручки, не успев донести её до своей бедной матери...

Выплакавшись окончательно, я отнес его маленькое тщедушное тельце в кусты, и, наломав зеленых веток, тщательно прикрыл его ими.

Затем я вернулся к застреленному мною немцу и подобрал с земли его оружие, подумав, что это всё же будет получше, чем мой пистолет.

Пытаясь разобраться как же устроен этот огнестрельный предмет я обнаружил что его переднюю длинную "рукоятку" за которую этот немец держался, довольно легко можно вынуть из гнезда, и внутри она оказалась доверху набита не то медными не то ещё какими-то заостренными узкими зарядами уложенными один поверх другого.

"Ага, значит, стреляют они вот этим, — подумал я. — Что ж если так, тогда у него должно быть что-то и про запас!"

И осмотрев труп немецкого солдата, я нашёл подвешенный к его поясу чёрный цилиндр, внутри которого обнаружил ещё три таких же ёмкости с патронами.

Итак, оружием я теперь был обеспечен, и мне нужно было поскорее убираться, отсюда пока эти чёртовы немцы не хватились искать своего пропавшего товарища.

Поразмыслив над тем куда мне следует податься, я решил отправиться по всё ещё заметным на тропинке следам погибшего мальчика, в надежде что они приведут меня в какое-нибудь русское селение, где кто-нибудь согласился бы приютить меня.

Однако вскоре сгустились сумерки и, прошагав в них несколько миль я сбился с узкой лесной тропки и просто пошёл куда глаза глядят...

Так я и топал по этому лесу в течении нескольких дней питаясь в основном только ягодами.

Планов у меня никаких не было, и я просто мечтал хоть куда-нибудь прийти.

За это время я успел разобраться в устройстве

немецкого оружия и легко научился стрелять из него, пальнув пару раз в воздух.

Выматываясь за день, я как бревно сваливался где-нибудь под деревом и моментально засыпал, наплюнув на всё и на вся.

И вот однажды совершенно неожиданно меня вдруг разбудил частый топот конских копыт и громкая французская речь раздавшаяся где-то поблизости!

Не веря своим ушам, я тут же выглянул из-за дерева и с удивлением обнаружил проезжавшую мимо пятёрку моих парней и мою одинокую лошадь, спокойно

шагавшую за ними.

— Господа, не может быть, чтоб это были вы! — воскликнул я, выскакивая к ним с распростёртыми объятьями.

— Месье лейтенант! — изумлённо вскричали они в один голос и соскочив с коней, тут же бросились обнимать меня.

— Андрэ! Маршан! Николя! Жорж-Мари! Гильом! — радостно сжимал я их в своих руках называя всех по именам и всё ещё не веря в свою удачу! — Господи как же я рад, что нашёл вас, друзья мои! Вы не представляете, себе как я счастлив!

— Мы тоже очень счастливы, мой лейтенант! — сказал Николя.

— Мы даже и не мечтали увидеть вас снова! — добавил мой храбрый капрал Жорж-Мари. смахнув скатившуюся по щеке скупую мужскую слезинку.

— Мы думали вы погибли, месье, — произнёс чуть не плача Маршан — уроженец славного Прованса.

— Постойте ребята, а где Жан-Пьер? — остановился я, заметив, что одного среди них нет. — Чёрт вас возьми, где Жан-Пьер, я вас спрашиваю?!!

В ответ Андрэ показал мне покорёженную медную бляху с орлом которую Жан-Пьер носил на груди.

— Вот... Всё что осталось от нашего бедного Жан-Пьера, мой лейтенант....

— Что?!! Жан-Пьер погиб?!! — вскричал я.

— И очень страшно мой лейтенант, — прискорбно покачал головой Андрэ.

— Как?! Когда?!

— Когда мы сбежали от этих железных чудищ...

— Кстати что это такое вообще? — спросил Николя.

— Это я потом вам объясню, — сказал я. — Ну — что было-то?

— Мы просто помчались куда попало, — продолжил Андрэ, — и на нас налетела какая-то большая крылатая штука с чёрными крестами...

— С чёрными крестами?!! — хватил я его за плечи. — Ты сказал с чёрными крестами?!!!

— Ну да, — подтвердил он, совершенно оторопев.

— Мм... — простонал я, стиснув зубы. — Вот и мы пострадали от этих дьяволов...

— Месье о ком вы говорите? — спросил молчавший доселе Гильом.

— Ладно, не обращайте внимания господа, — небрежно махнул я рукой, и снова обратившись к Андрэ, попросил его продолжить свой рассказ.

— Да собственно мне осталось только сказать, месье, что та крылатая штука обстреляла нас и сбросила какой-то круглый как бочонок предмет, который взорвался рядом с нашим бедным Жан-Пьером и мы и глазом не успели моргнуть как его мгновенно разнесло на куски вместе с лошадью, — закончил тот, разведя руками.

— И с тех пор мы стараемся идти только лесом, не выходя на открытое место, — добавил Николя.

— Скажите, месье Поль, куда это мы попали? — спросил Гильом. — Может мы все уже умерли и уже давно на том свете? А может мы в другом мире, на другой планете?

— Нет, друзья, планета та же, только время другое, — ответил я, покачав головой.

— Другое время?!! — чуть ли не в один голос вскрикнули мои товарищи, удивлённо уставившись на меня.

— Да, господа, и сейчас не 19-й век, а 20-й. И к тому же почти что самая его середина. Люди давно уже научились летать...

— Да, точно мой лейтенант, — подтвердил Жорж-Мари. — Когда нас атаковала та странная штуковина, было отчетливо видно, что внутри явно сидит какой-то человек!

— ... делать такое вот скорострельное оружие, стреляющее совершенно без дыма, — продолжал я, показав им свой трофей. — Строить всевозможные машины, и ещё много чего ещё. Русские теперь воюют не с французами, а с немцами, которые поработили всю Европу — включая и нашу Францию — и хотели пойти ещё дальше, пока, наконец, не наткнулись на Россию, которая и отбросила их назад. Ну а Францию освободили американцы с англичанами, и она заключила с Россией союз.

— Месье, но откуда вы всё это узнали? — спросил Маршан.

И я подробно поведал им обо всём что со мной было вплоть до момента встречи с ними.

— Ужасно! — печально покачал головой Жорж-Мари,

выслушав мой рассказ. — И угораздило же нас попасть именно сюда!.. Неужели, месье Поль, нам так и суждено скитаться в этом времени, как старику Ною после потопа?

И тут я в первый раз за всё это время задумался об этом. В самом деле, может не так уж всё беспросветно, и может есть какой-то выход?..

— Вот что я придумал, Господа, — сказал я, наконец. — Я думаю нам нужно вернуться в то место, где мы попали в тот странный туман, и возможно у нас есть ещё шанс чтобы вернуться обратно.

— Вы полагаете, что всё дело в нём, месье? — спросил молчаливый Гильом.

— Другого объяснения я не вижу, друг мой, — задумчиво развёл я руками.

— Знаете, я думаю в этом что-то есть, — качнул головой Жорж-Мари, спокойно пыхтя своёй трубкой. — Двигаться мы всё время старались на запад, и думаю, мы сможем вернуться обратно. Но даже если мы снова найдём это место, месье, есть ли гарантия, что мы попадём именно в наше время, а не в какое-нибудь ещё?

— Да, Жорж-Мари я понимаю, риск конечно велик, — согласился я с ним. — Но как говорится — попытка не пытка, и мы всё равно должны попробовать.

— А, чёрт, была не была! — подумав, решительно махнул рукой Андрэ. — А не выйдет — ещё раз нырнём в тот проклятый туман! Вперёд, мой лёйтенант!

— Правильно, я с тобой согласен, Андрэ, — поддержал его Николя. — И если нас постигнет неудача, что нам мешает прыгать туда-сюда, пока мы не вернёмся в своё время?

— Куда-нибудь мы обязательно попадём, — с улыбкой сказал Маршан, поправляя свой шлём.

— В таком случае по коням, друзья, — сказал, поднявшись

Жорж-Мари. — Нам нельзя терять времени, а то не дай Бог закроется это место, и тогда мы точно останемся здесь навсегда.

— Да-а, похоже когда путешествуешь во времени — самое главное не терять его, — протянул я, покачав головой.

Приятели мои заулыбались, и стали тотчас же собираться в дорогу, садясь на своих коней.

Последовал их примеру и я, и дружно развернувшись, весь наш маленький отряд рысью поскакал в обратный путь.

Сидя в седле, капрал Жорж-Мари достал из-за пазухи сложенную в несколько раз карту, и, подъехав ко мне вплотную показал её мне:

— Я думаю, что сейчас мы примерно где-то здесь, — сказал он, ткнув в неё пальцем немного западнее Витебска.

— Вряд ли наша карта поможет нам, капрал, — поморщился я с сомнением. — Она и так неточно сделана, да и вы знаете сколько могло измениться здесь за эти 130 лет?

— Да я понимаю... Ну хотя бы так — приблизительно...

— Поэтому неплохо бы что-нибудь посовременнее, — задумчиво произнёс я, глядя на карту, и тут же добавил: — Для этого времени, конечно.

— Да-а, не мешало бы... Только где ж её взять? — развёл руками с картою капрал.

— Ладно, будем тогда довольствоваться этой, — сказал я.

— А то место (если конечно оно всё ещё там) должно быть примерно где-то здесь — с другой стороны от города, — продолжал показывать Жорж-Мари. — А так как ехали мы просто шагом, то я не думаю что мы уж где-то слишком далеко от него.

— Ну... Будем считать что вы правы, капрал.

— Так что мы скоро дотуда доберемся, если будем ехать чуть быстрее.

Жорж-Мари свернул свою карту, а я немного подумав, добавил:

Но кто-то из нас всё время должен выезжать вперед на разведку. А то как бы нам не нарваться на кого-нибудь в этой здешней неразберихе.

— Поручите это дело мне, мой лейтенант, — сказал с улыбкой Жорж-Мари. — Вы же знаете, какой я осторожный!

Осторожность нашего многоопытного капрала, прошедшего со мной всю Европу, действительно не имела границ, и на том мы с ним и порешили.

С тех пор он все время держался на некотором отдалении от нас время от времени возвращаясь назад чтобы доложить нам обо всём что он увидел.

И по большей части всё было спокойно, но вот однажды он задержался чуть дольше обычного и вернувшись, сбивчиво проговорил:

— Там впереди речка, мой лейтенант. А на берегу стоит эта... как её?.. с колёсами...

— Машина? — подсказал я.

— Да-да, месье, машина, только железная, навроде гроба эдакого на колёсах с крестами на борту.

— Да видал я такие. И что?

— А все кто в ней приехал, разделись и плещутся в речке как дети, оставив оружие на берегу! — закончил Жорж-Мари. — Месье я думаю нам надо немедленно атаковать их пока они всё ещё там!

Понимая что упускать такой шанс нельзя я охотно с ним согласился, и, подъехав поближе к месту о котором он говорил, я увидел через просвет между деревьями примерно с десяток беспечно купающихся немцев, совершенно не подозревающих о нашем присутствии.

— Решено, мы атакуем, Господа, — сказал я.

— Да разве можно так, месье?! — возразил мне Николя. — Они же безоружные совсем!

— А было оружие у того несчастного мальчика, когда его пристрелил тот бандит?! — нахмурившись, спросил я вполголоса, опасаясь, что нас могут услышать. — А наш бедный Жан-Пьер — что он мог сделать со своей саблей против самолёта? И если они презрели всё что можно, то почему мы не можем отплатить им той же монетой?! В конце концов, это война, Николя!

— Да, месье, за Жан-Пьера мы обязаны отомстить! — согласился он, решительно вынимая свою саблю.

— За Жан-Пьера! — дружно обнажили свои клинки остальные.

— В атаку! За Францию, друзья! — вскричал я, поднимая своё оружие, и вырвавшись из леса, мы в мгновение ока перерубили саблями всех кто был в реке, а я перестрелял их из их же оружия, воскликнув напоследок:

— Это вам за Жан-Пьера и за всё остальное, свиньи!

Затем я быстро соскочил с коня прямо на, действительно, очень похожую на гроб немецкую машину и осторожно заглянув внутрь обнаружил там только мешок со съестными припасами и запечатанной бутылкой шнапса, какой-то продолговатый ящик с торчащими из него крохотными рычажками, и длинное узкое... "ружьё"?... или как оно там у них?.. с заправленной в него железной лентой с крупными патронами растянувшейся на стальном полу.

— Вот господа, смотрите, что я нашёл, — сказал я, вытаскивая его наружу. — Если я не ошибаюсь, они называют это пулемётом и это довольно мощное оружие!

— Можно? — попросил, подойдя поближе Жорж-Мари, и приняв пулемёт на руки, слегка присел под его тяжестью: — Ого! Ничего себе штучка!

Поводив стволом из стороны в сторону, капрал ещё раз взвесил трофей в руках, и с сомнением протянул его мне обратно:

— Оно бы может и ничего, мой лейтенант, но верхом на коне... — многозначительно покачал он головой.

— Ладно, оставим его здесь, — бросил я оружие в машину. — А вы пока проверьте их одежду, может быть, чего-нибудь нам пригодится.

Порывшись с несколько брезгливым видом в аккуратно сложенных на берегу вещах немцев, Жорж-Мари наткнулся на плоскую кожаную сумочку, внутри которой капрал нашёл сложенный в несколько раз ярко раскрашенный лист бумаги и улыбнувшись тут же поспешил доложить об этом мне:

— А вот вам и карта, месье. Как раз как вы хотели — современная!

— Прекрасно, Жорж-Мари! Возьмём ещё их продукты, и думаю нам здесь нечего делать.

И прихватив помимо этого ещё и парочку их превосходных зрительных приборов, похожих на две маленьких подзорных трубы, скрепленных между собой перемычками, мы решили незамедлительно двигаться дальше, в надежде, что нам ещё удастся вернуться в своё время.

— А жалко что мы не можем управлять этой штукой, месье...— сказал с сожалением Николя, хлопнув по надёжному стальному боку машины.

Ни немцы, ни русские нам ни разу больше не

встретились (за исключением пролетающих над нашими головами самолётов) и вскоре мы уже были примерно в том же месте где с нами всё это приключилось.

— О, вот и мой пистолет, месье, — радостно воскликнул Андрэ, разглядев в траве своё оружие. — Помню я обронил его когда мы улепётывали от этих монстров.

— А вот здесь они развернулись, чтоб отвезти меня к себе, — добавил я, разглядев в сдвоенные подзорные трубки три отпечатка от движущихся лент, полукругом врезавшихся в землю.

Подъехав поближе к этому месту, мы в конце концов нашли даже тот самый лес, но никакого тумана в нём не обнаружили.

— Нет, ничего необычного, месье, — отрицательно покачал головой Жорж-Мари, вернувшись из небольшой поездки по лесу. — Лес как лес, правда, почему-то гораздо более обширный, чем мне показалось тогда. Но никакого тумана там нету.

— Неужели всё пропало, мой лейтенант? — произнёс чуть не плача Андрэ. — Неужели мы так и обречены остаться здесь навсегда?

— Не знаю... Может это всё срабатывает только в определённое время? — предположил я, задумчиво потерев рукой давно уже небритый подбородок.

— Может, — согласно сказал Гильом.

— Я думаю, нам надо подождать здесь несколько дней, — решил я, наконец.

Друзья охотно со мной согласились, и, спешившись с коней, мы соорудили поблизости нехитрый шалашик и стали терпеливо ждать.

Но один день сменялся другим, а лес как стоял себе,

так ничего с ним и не происходило.

И мы уже совсем было начали отчаиваться, как вдруг меня прямо среди ночи разбудил капрал Жорж-Мари:

— Быстрее вставайте мой лейтенант! Я в жизни не видал такого, что там творится!

Я выскочил, в чём был из шалаша, и остановился как громом поражённый, увидев, что всё пространство вокруг леса было затянуто невероятной сверкающей пеленой, переливающейся всеми цветами радуги!

Не долго думая Жорж-Мари разбудил остальных, и буквально через минуту мы уже были в своих сёдлах.

— Вперёд, господа кирасиры! — решительно скомандовал я своим товарищам, ныряя в глубину сияющего леса...

И уже погрузившись в это странное радужное зарево, я вдруг подумал:

"А всё-таки это страшно интересно — путешествовать во времени! Пусть даже и чёрт знает каким способом"...

21.02.2011 г.

6