Пробуждение

Не, когда этот псих добрался до наших ребят и выложил, чего ему надо, они правильно сделали: поржали и послали его куда подальше. Где это видано? Сам псих, так ему ещё надо вытащить другого психа из настоящей психушки!..

Упрямый оказался. Дошёл до Эшли. Это мой напарник — мозговитый парень. Эшли послушал, пришёл ко мне: "Дон (я это — Дональд), пацан обещает свежего воздуха всем нам на несколько лет вперёд. Я проверил — он кредитоспособен". Тут я и задумался. Последний раз мы грабанули одну лавочку — выручки маловато, в основном ушла на кислородные баллончики. Если психу поиграть захотелось да ещё заплатить за игру бешеные бабки — это его проблемы. Ну, потолковали мы с Эшли и занялись делом: подготовить план да людей получше подобрать. Психбольница — это тебе не лавочка. Там такая охрана!.. Говорят...

... Мегаполис умирал, задыхаясь в жёлто-сизом смоге от бесконечного потока машин, от ядовитых выбросов предприятий, с годами оказавшихся в центре города. Зимой налетал слякотный снег, прибивал отраву к дорогам, а знойное лето сжигало концентрированный яд, и он колыхался смертельной дымкой, сквозь которую брели люди с болезненно-серой кожей, с воспалёнными глазами. Ко всему привыкает человек, и горожане привыкли, едва родившись, жить в самой смерти, дышать смертью. Раньше покупали продукты, платили за жильё. Прибавился вычет за кислород. У тех, кто мог себе это позволить.

... Пацан оказался прав. Психушка охранялась как военный объект. Но и баксов Алекс не жалел. И на них Эшли придумал взять в аренду вертолёты... Чушь какая-то. Клиент говорит — полицейского расследования не будет. У меня глаза на лоб полезли. Вооружённый налёт — и чтобы копы не сунулись? Эшли объяснил, что психа держат в лечебнице незаконно, да ещё на наркоте. Если копы узнают, администрации психушки плохо придётся. Наивняк пацан. Как будто копам вообще кто звякнет. Сами, же из психушечной мафии, всё и сделают... В общем, дело тёмное. И Эшли подтвердил: "Тебе, Дон, лучше всего не знать. Там, в психушке, своя мафия. И, если, не дай Бог, сорвётся что..." Не договорил он, да я и сам понял: дело хоть и тёмное, но серьёзное. А пацан, Алекс-то, смотрит дикими глазами, а в них такой огонь полыхает... Первое впечатление, говорят, самое верное. Псих он. Как это Эшли его не разглядел?

... Они сидели в машине и ждали. Лечебница отлично просматривалась от дороги. Алекс сидел впереди, рядом с Доном, и тот был вынужден смотреть, как человека бьёт нервная дрожь. Зрелище неприятное, но завораживающее — и по-своему заразительное. И Дон медленно, сквозь зубы процедил:

— Пацан, не прекратишь дёргаться — в морду получишь...

— Что?! — от неожиданности Алекс застыл. Через минуту его плечи опустились, и он более-менее спокойно откинулся на спинку сиденья. Эшли, хотевший было урезонить напарника — нечего грубить клиенту! — закрыл рот. Кажется, угроза Дона подействовала по принципу "клин клином".

Взгляд на часы. Из-за угла бодро зарычал асфальтовый каток и остановился у развилки в лечебницу. Водитель, невысокий парнишка, спрыгнул из кабины и озабоченно обошёл машину. Глядя на него, Алекс крепко прикусил зубами палец... Водитель тронул каток с места, но что-то не заладилось, и машина нахально попёрла на ворота лечебницы

Когда охранники поняли, что маленькое чудовище деловито идёт прямо на них, они прыгнули по сторонам дороги и угрожающе вскинули автоматы. Парнишка испуганно завизжал и бросился в кусты. А каток, словно разозлённый, явно прибавил скорости. Ворота с треском разлетелись; на всей территории лечебницы и её корпусов взвыли сигнальные устройства.

... И пошла потеха! Никто не заметил, как мы въехали вслед за катком. Тот себе катит дальше, по дорожкам, а мы притулились у крыльца, будто весь век здесь куковали.

Через минуту прибыли вертолётчики. Секунда в секунду, тютелька в тютельку.

Эшли — гений, всё продумал. Драться нам пришлось немного. Эти типы... Одно название — охрана. Надели шмотки военные, думают — одним видом запугают. А мы как посшибали с них маски кислородные, да сунули пару раз кулаком (у меня с утра костяшки чесались), да показали свои стволы — все врассыпную.

Палата Рода (Родерика, что ли?), дружка Алекса, обнаружилась на последнем этаже. Нам с руки: сняли с него оборудование (мамы наши-ваши! Проводов-то на нём, а ведь мальчишечка совсем!), на лицо маску — и драть!

В вертолёте-то я поспрашивал Алекса, не помрёт ли его дружок без проводов. Как вскинется пацан, как заговорит — да всё словами мудрёными! Эшли слушал-слушал и объяснил мне: Род — брат его сводный, от любовницы отца, значит; отец, как узнал о нём, отдал на какие-то опыты (я не дурак, слово "генетика" знаю; но промолчал); а эти яйцеголовые, учёные-то, доэкспериментировались: как вырос брательник, они чего-то в нём испугались и на веки вечные заткнули его наркотой. А он, Алекс, узнал про то и решил брата спасти...

Как сказал он про отца, ёлы-палы, у меня точно пелена с глаз упала: пацан-то, клиент-то наш, жутко богатенький, слышал я о папаше его! Ого, кто с нами водится!.. Только я про Алекса соображать начал, а он командует вертолёт на небоскрёб сажать. Ну, посадили. Носилки на крышу и... Говорил же, пацан — псих. Так и вышло. Он со своего братца обретённого маску кислородную снял и смотрит на него, будто ждёт чего-то. Это ж верная смерть — без маски-то!.. Уж на что я бываю гад последний, но такую смерть и врагу заклятому не пожелаю. Только смотрю — и Эшли глядит на похищенного, только недоверчиво как-то, будто тоже ждёт. Ну, раз и Эшли, подождём и мы. Только всё равно как-то не по себе.

... Человек на носилках вдохнул отравленный воздух больного от грязи города. Сильный ветер трепал его слежавшиеся чёрные волосы. Люди, обступившие носилки, с тревогой и надеждой всматривались в худое, бледное лицо подростка, никогда не видевшего солнца. Эшли тронул Алекса за рукав, кивнул на руку похищенного. Пальцы правой зашевелились, нащупывая опору; одновременно болезненная гримаса исказила доселе спокойные черты лица Рода. И вдруг — люди от неожиданности отшатнулись — неуловимо лёгким движением тела мальчишка сел на край носилок. Он, с закрытыми глазами, продолжал вдыхать смрадный воздух — и медленно вставать. Встал: руки спокойно обвисли, только пальцы судорожно сжимаются в кулаки и разжимаются... И когда он вскинул голову и распахнул чёрные, глубокие до жути глаза — асфальтово-бетонные дороги города взорвались. Даже отсюда, с крыши небоскрёба, казалось, слышались панические вопли пешеходов и водителей. Окаменевшие Дон и Эшли следили, как от здания, словно лучи, разбегаются-лопаются дороги; как мельтешат люди, стараясь выбраться из ловушек-завалов.

Дон оглянулся: Род, запрокинув голову к небу, словно молясь, держал раскрытые ладони у груди, и ветер размазывал слёзы мальчишки по страшному и прекрасному лицу...

— Дон!! — в каком-то диком восторге завопил обычно рассудительный Эшли. Он ещё что-то орал плохо различимое в поднявшемся гудящем ветре, но слышно было только: — Дон! Господи, Дон! Ты только взгляни!!

Будто взрыхлённые борозды, узкие городские улицы буйствовали всеми оттенками зелёного цвета. Трава, деревья, кусты словно выстрелили из освобождённой земли и мгновенно покрывали зеленью безжизненное ранее серо-бурое пространство между домами. Глаз резало от прозрачной ясности стремительно очищаемого воздуха... Алекс первым снял кислородную маску и, обернувшись к Эшли и Дону, насмешливо сказал:

— Я же обещал вам воздух на несколько лет вперёд! Небось, не поверили?