Адриан

Часть 1

Что можно сказать о своей жизни, когда тебе сто лет? Если ты человек или низший вампир, то можешь гордиться, что дотянул до такого срока, и подводить какие-то итоги, поскольку одной Вер известно, сколько ты еще протянешь. Ну а если ты архивампир, да еще правитель государства? Сто лет — совсем небольшой отрезок; можно сказать, что жизнь только начинается, и у тебя впереди еще несколько веков, за которые можно массу всего успеть. И что тут делать? Радоваться, что ты относительно молод? Или огорчаться, что все эти оставшиеся века ты точно так же будешь сидеть на троне без возможности сбросить корону и заниматься тем, что тебе по душе?

Он правил вот уже семьдесят лет и не мог сказать, что ему это совершенно не нравилось. Наоборот, он ощущал себя на своем месте, да и не мог представить себя кем-то другим — в конце концов, с детства его готовили именно к этой роли. Государственные дела, решение бесконечных проблем, постоянные интриги придворных за спиной, возникавшие время от времени заговоры держали в тонусе и всегда давали работу мозгам, и он получал удовольствие от выстраивания в уме сложных ходов и планов, которые принесли бы выгоду как Вереантеру, так и ему самому, и обезвредили бы врагов. "Иногда я сомневаюсь, что ты вообще вампир", — говорил ему отец незадолго до смерти, и на мертвое лицо словно ненадолго возвращалась жизнь — гордость, смешанная с беспокойством. — "Твои рассудочность и холодность свойственны скорее эльфам, чем нам. Впрочем, возможно, именно это Вереантеру сейчас и необходимо". Магнус Вереантерский был прав — после Кровавой войны страна действительно была в упадке, так что ей была необходима твердая рука, которая вернула бы ей былую грозность и величие. Отец, хоть и прожил еще около тридцати лет после подписания мира с Селендрией, со временем все глубже погружался в черную меланхолию, и правление постепенно перешло к его единственному сыну, который с юности был вынужден выводить страну из кризиса. Кровавая война, продлившаяся всего три года, оказалась настолько разрушительной, что некоторые пограничные области были буквально опустошены, чем не преминули воспользоваться соседние страны, и Вереантер незаметно лишился нескольких областей. Особенно нахальной оказалась Валенсия — казалось бы, человеческое государство, практически лишенное магически одаренных людей, должно сидеть тихо, но нет, не побоялось оттяпать земли у вампиров... Впрочем, надо признать — момент для этого был выбран самый подходящий: вампиры были настолько измотаны, что об объявлении новой войны не могло быть и речи, и он сам был больше занят восстановлением страны изнутри. Да и ничего особенного в том куске земли не было — просто горная область, не имеющая никакой экономической ценности.

Конечно, были советники, умные вампиры, которым он доверял, и помощь которых действительно была необходима, но он никогда бездумно не следовал их советам и предпочитал все важные решения принимать самостоятельно. Отец, утративший во время войны остатки человечности, стал отличаться вспыльчивостью и настоящей жестокостью и первые послевоенные годы правил настолько жестко, что у приближенных все чаще возникало подозрение, что государь повредился рассудком. Вслух это предположение ни разу не прозвучало, но даже у него, наследного принца, стало появляться все чаще, когда он подрос и стал понимать, что происходит вокруг. А вскоре после того, как ему исполнилось тридцать пять, отец погиб, и корона окончательно перешла к нему. По меркам вампиров, новый король был неприлично молод — почти все архивампиры в истории вступали на трон, когда им было под сотню лет — но он все же обладал каким-то опытом, и оставалось только радоваться, что Хель забрала Магнуса так своевременно, что в своем безумии он не успел причинить еще большего вреда, и в то же время не было необходимости искать регента. И именно эта мысль грызла его еще много лет — смерть отца случилась так вовремя, что он не верил, что это был несчастный случай. В том, что король занимался магическими экспериментами, ничего странного не было, да и то, что он не рассчитал сил, и магическая энергия вышла из-под контроля, тоже было вполне возможно... Но Адриан не сомневался, что все случившееся было с самого начала спланировано отцом, и что, едва сын подрос и начал самостоятельно принимать решения, он сам решил положить всему конец и присоединиться наконец-то к жене, чья смерть когда-то уничтожила его...

На подробное обдумывание этой мысли у него не было времени, поскольку перед ним теперь стояла сложная задача — было мало просто вывести Вереантер из кризиса, было необходимо вернуть ему теперь прежнее влияние, и на это у него ушел не один десяток лет. Конечно, в итоге он показал себя как хороший правитель, добившись того, что вампиров снова начали бояться, и зарекомендовав себя как хладнокровного расчетливого архивампира, неспособного на человеческие эмоции, но такое положение дел его даже устраивало. Герцог Оттавио фон Некер, его советник, и придворный маг Виктор, которые были намного старше его, и которым он полностью доверял, время о времени позволяли себе нарушить субординацию и иногда с некоторым удивлением замечали, что характером и складом ума он не похож ни на одного из родителей. Он обычно не обращал на это внимания. То, что он не похож на отца, он и так знал, а мать он почти не помнил: ему было пять, когда ее убили.

Иногда он думал, что бы было, если бы того конфликта с темными эльфами вовсе не было. Родители бы оба были живы, безумия отца не существовало бы вовсе, как не было бы и тех смертей, лежавших на совести отца, вроде убийства последнего графа Эртано, который вообще ни в чем не был виноват. Не было бы разрушенных семей и жизней, ослабленного государства... Злость, которую он испытывал, думая об этом, требовала какого-то четкого выражения и потому оформилась в ненависть к тому, кого он считал виновником проишедшего — Арлиона Этари. Нет, Магнус, конечно, его убил, и мать формально была отомщена, да и всю семью Арлиона казнили, так что демоновы трейхе больше не существовали в природе, но ему самому легче от этого не становилось. Так что единственное, что он мог себе позволить — это искренне ненавидеть память Арлиона в частности и всех Этари в целом, благо его точку зрения разделял почти весь материк.

Чем же он жил эти сто лет? Интересы государства стояли, конечно, на первом месте, и почти все свое внимание он уделял им, но любовью к двору и дворцовым развлечениям он так и не проникся. К охоте он был равнодушен, балы вызывали скуку, конные прогулки всем дворцом, торжественные приемы, пикники раздражали, а пустая светская болтовня утомляла. Возможно, именно поэтому он полюбил путешествовать в одиночку, не заботясь об общественном мнении. Приближенные, хоть и были поначалу удивлены, но не пытались перевоспитать монарха и стали относиться к его исчезновениям из дворца как к чему-то неизбежному. Таким же способом вырваться из дворца стало обучение в Госфорде у старого друга, которого он знал еще с атенрайских времен. В Атенрае он обучался, еще будучи наследным принцем, — это было обязательным пунктом в образовании будущего короля — а в Госфорд он отправился по собственному желанию. Уставал, конечно, — просто взять и забросить на несколько лет государственные дела было невозможно, так что приходилось регулярно открывать порталы из Госфорда в Бэллимор и обратно, а это выматывало — но он нисколько не жалел о принятом решении. И, получив законный "коричневый" рукав, вернулся в Вереантер.

Правда, вскоре после возвращения он начал задумываться, не стоило ли продлить свое обучение еще на два-три года, чтобы получить "черный" уровень, поскольку советники стали тонко намекать, не пора ли королю задуматься о женитьбе. В общем-то, никакой спешки не было: он сам был молод, и необходимость срочно завести наследника не стояла, но беспокойство советников можно было понять: после того, как предыдущий архивампир сошел с ума и, возможно, покончил с собой, хотелось быть уверенным в завтрашнем дне и знать, что и нынешнему королю, если что, есть замена. Но уверенность уверенностью, а жениться он совершенно не собирался, и о браке даже не задумывался. Да и на ком? Любовницы у него были, как кратковременные, так и более или менее постоянные, но ему даже в голову не приходило жениться на ком-то из них. Все они были из числа постоянно находившихся во дворце придворных, которые не занимались ничем хоть сколько-нибудь полезным, и были либо замужними, либо вдовами. Он всегда выбирал только низших вампирш с небольшим магическим потенциалом, поскольку те не смогли бы забеременеть, и все эти женщины были хороши только для одного занятия. Высшие вампирши, которых ему представляли на каких-то мероприятиях, были ему скучны — за годы правления он научился хорошо разбираться в людях и видел из насквозь — и он не мог увидеть ни одну из них в роли королевы. Дело было не в королевских обязанностях — как раз с этим все эти девицы из аристократических семей, вышколенные, хорошо образованные, умеющие поддержать светскую беседу — справились бы без проблем. Но он не мог представить себя, возвращающегося вечером с каких-нибудь сложных переговоров в свои покои, где его будет ждать такая распрекрасная красавица, с которой придется — не приведи боги! — о чем-нибудь разговаривать или, еще хуже, выслушивать истории из жизни бэллиморского двора. О династическом браке он даже не думал — к этому моменту Вереантер уже достаточно окреп, чтобы не беспокоиться об укреплении отношений с соседями. Нет, он рассчитывал найти кого-то, кто станет для него тем, кем его мать была для его отца, и слово "любовь" он никогда не исключал из своего лексикона. Просто... всему свое время.

Так что разговоры о поиске невесты он решительно пресекал, к тому же вскоре появилось дело, потребовавшее его внимания значительно больше: в Кэллахиле, той самой горной области, которой Вереантер лишился после Кровавой войны, валенсийцы открыли залежи адамантия.

Рудники оказались богатыми, а тогдашний валенсийский король — предприимчивым. Он быстро наладил добычу и сбыт ценного металла, и Валенсия за сравнительно небольшой срок значительно обогатилась. Когда ему впервые пришла в голову мысль, что потерянные много лет назад земли необходимо вернуть? Сейчас уже сложно сказать, но эта идея прочно поселилась в его сознании, и тогда же он начал придумывать способы возвращения исконно вереантерских земель. Быстро стало понятно, что завершить переговоры мирным путем не удастся — Валенсия ни за что бы по доброй воле не отказалась от такой экономически выгодной области. Война с человеческим государством, где в тому же почти не было магов, его не беспокоила, но возникла еще одна проблема: соседние государства. Селендрии и Аркадии было известно о заинтересованности вампиров в Кэллахиле, и они не могли не понимать, что благодаря возвращению рудников Вереантер может значительно усилиться и в экономическом, и в военном плане, и могли в случае войны прийти на помощь Валенсии. Воевать одновременно на три фронта — с Валенсией, с эльфами и страной, где полным-полно магов — ему не хотелось, и потому следовало предпринять шаги, чтобы нейтрализовать остальные государства, и на это ушло еще много времени.

К тому времени, когда он решил, что настал нужный момент, обстановка на материке слегка переменилась. В Валенсии и Аркадии сменились правители — ох уж эти человеческие государства, в которых правители сменяются каждые несколько десятков лет! — Селендрия была занята своими внутренними конфликтами, а затем в Дионе, столице Валенсии, погиб посол Вереантера. Сам он не имел к этой смерти никакого отношения, но момент был самый благоприятный, и, не тратя больше времени на переговоры, Вереантер объявил Валенсии войну.

Ничто не предвещало проблем, и ему с самого начала было понятно, что война окажется затяжной, но Вереантер не понесет серьезных потерь. Дориан Раньери, командующий армией, и Виктор собирались использовать излюбленную тактику вампиров — поднятие убитых воинов в виде нежити и присоединение их к армии вампиров. Люди отреагировали совершенно предсказуемо: боев избегали и запирались в городах, которые приходилось брать штурмом или измором, но к такому способу ведения войны вампиры были привычны. Осады, конечно, требовали времени, но зато были практически бескровны, да и результат всегда был один и тот же. Впрочем, чтобы не рисковать понапрасну, он еще до объявления войны выяснил, какова политическая ситуация в Валенсии и каковы шансы, что люди смогут придумать что-нибудь для противостояния.

Полученная информация его полностью удовлетворила. Фигур, заслуживавших внимания, было немного, всего пятеро. Нынешний король Валенсии, Дарий II ван Райен, как правитель был неплох, но особыми сверхталантами не блистал. За двадцать пять лет правления никаких особых достижений за ним не наблюдалось, но страна вполне себе процветала, что тоже было неплохо. В Дионе при дворе был свой маг — им оказался светлый архимаг-целитель Мариус, аркадиец по происхождению, но уже много лет живший в Валенсии из-за серьезных разногласий со Светлым Советом магов. Что ж, светлый хорошо устроился — в стране, где отсутствуют маги, он мог делать, что хотел, и обладал огромной властью... Ну, целитель, пусть и архимаг, серьезной угрозы из себя не представлял. Был еще наследный принц Стефан ван Райен, двадцати лет от роду, но он ничем особенным не отличался — по мере возможностей участвовал в государственных делах, разногласий с отцом по поводу того, как управлять страной, не имел, так что можно было забыть о нем. А вот дальше стало интереснее — помимо наследного принца к государственным делам был допущен еще один ребенок Дария — его старшая дочь. Любопытным было то, что двадцатитрехлетняя принцесса Корделия мало того, что была незаконнорожденной, так еще и оказалась магом, которых в Валенсии практически не было. Девица была ученицей архимага Мариуса, а в будущем должна была стать его преемницей. Сейчас же она занималась внутренними делами Валенсии, решала экономические вопросы, и этот факт удивлял. Король был настолько уверен в преданности своей дочери-бастарда, что допускал ее к важным делам, и в Валенсии она обладала реальной властью? Впрочем, никакого значения это не имело. Пусть принцесса-бастард и была магом, никакого интереса в этой войне она не представляла. А вот последняя фигура заставила его задуматься. Маршал Оффали... Он слышал о нем. Личность в некотором роде легендарная — он занимал в Валенсии должность командующего армией и был известен своим талантом стратега. Чего только стоил сравнительно недавний случай, когда разгорелся вооруженный конфликт между валенсийцами и их соседями-гномами! Изначально Валенсия была не в самом выигрышном положении, но благодаря своему полководцу и его невероятно смелому и дерзкому плану война закончилась полной капитуляцией гномов, на успев толком начаться, что подтверждает мысль, что и среди людей находились заслуживавшие уважения личности. И его собственным планам и мог кто-то угрожать, то только Оффали.

Но, еще раз тщательно все взвесив и прикинув, он решил, что в этой конкретной ситуации валенсийский маршал не является угрозой. За прошедшее время Вереантер уже настолько укрепил свои силы, что одна лишь хитрость, без человеческих ресурсов, Оффали уже не поможет, а откуда Валенсия возьмет солдат, которые смогли бы противостоять вампирам?

Первые месяцы войны пробежали быстро, сравнительно безболезненно и по одному сценарию: масштабных сражений не было, валенсийцы запирались в городах, и через какое-то время либо сами открывали ворота, либо их брали штурмом. Дориан возглавлял армию и руководил ей непосредственно с места событий; Виктор был там же, и его помощь была поистине неоценима. Было захвачено уже несколько валенсийских приграничных городов, последним стал Ленстер, и теперь вампиры осадили Ормонд — небольшой городок, располагавшийся практически вплотную к Ленстеру, всего в нескольких часах пути. Тот факт, что война шла такими неторопливыми темпами, его не расстраивал — наоборот, медленное, но неотвратимое наступление вампиров, от которого было невозможно спастись, оказывало отличное психологическое давление на валенсийцев, внушало страх, мешало хладнокровно размышлять.

Но когда он окончательно уверился, что никакого интересного развития событий в этой войне не предвидится, и можно было начать заниматься еще какими-нибудь вопросами, от Дориана в Бэллимор внезапно пришло известие — в Ормонд прибыл маршал Оффали собственной персоной. Новость требовала обдумывания и каких-то действий. То, как именно маршал попал в осажденный город, было понятно: Дориан уже сообщал, что взять город в сплошное кольцо оказалось невозможным, поскольку с восточной стороны к крепости почти вплотную подступал лес. Вампирские дозоры, конечно, там ходили, но не слишком многочисленные и не слишком часто. Какой смысл, если армия Дария через лес все равно не пройдет, да и обозам с продовольствием там не проехать? А вот небольшой отряд с маршалом во главе вполне смог бы пробраться... Заметка на будущее: быть менее самоуверенным.

И хотя он сам не мог себе представить, как Оффали собрался спасать страну из окруженного вампирами города, он все же решил не рисковать и, временно переложив дела на Оттавио фон Некера, сам прибыл в захваченный Ленстер, где в данный момент был расположен штаб Дориана. Командующий армией и придворный маг сами были удивлены появлением Оффали, но, по их мнению, никакой угрозы не существовало. Что ж, подождем и посмотрим, так ли это. Он лишь приказал увеличить количество вампирских дозоров в лесной части на случай, если маршал поймет, что ситуация безнадежна, и попытается скрыться. А если все пройдет удачно, вместе с Ормондом ему удастся захватить и знаменитого маршала...

Сюрпризы начались через два дня. Когда он сидел в импровизированном кабинете и прикидывал, нельзя ли сократить путь до столицы и какие силы бросать на ее штурм, в дверь постучался Дориан и сообщил, что один из отрядов вампиров, патрулировавших лес, захватил адъютанта маршала Оффали. На кой демон этого идиота понесло в лес одного, было неясно, и объяснение было только одно — выполнял какое-нибудь поручение своего маршала. По словам Дориана, адъютант был совсем еще мальчишка, как пить дать ни разу не видевший настоящей войны, и при виде отряда вампиров так растерялся, что даже не стал сопротивляться. Что ж, вряд ли, конечно, ему известно что-нибудь стоящее, но все же адъютант, всегда находится рядом с маршалом... Может, что-нибудь и сообщит...

Сюрприз его ждал в той комнате, куда привели пленного на допрос. Одной из самых полезных способностей архивампиров было умение противостоять ментальной магии, и можно было представить себе его удивление, когда внешность юного розовощекого офицерика оказалась лишь личиной, под которой обнаружилась магически одаренная светлая. Иллюзия была, несомненно, делом рук Мариуса — архимаг не пожалел сил, создавая ее, и даже Дориан и Виктор, высшие вампиры, ничего не заподозрили. И откуда Дарий со своим придворным магом эту магичку только взяли? Ведь она сильная — яркая магическая аура была тому подтверждением — а в Валенсии своих сильных магов отродясь не было? Мелькнула даже мысль, что он видит перед собой ту самую незаконнорожденную дочь короля, но это предположение он быстро отбросил. Принцесса занималась внутренней политикой, к военным действиям не имела никакого отношения, и отправлять ее в самый эпицентр войны было бы бессмысленным расточительством ресурсов. Значит, это была магичка из какой-нибудь Аркадии, которую Дарий взял на службу, пообещав золотые горы. И неудивительно, что она согласилась: девица перед ним была настолько дурна собой, что наверняка уже давно отказалась от мыслей об обустройстве своей личной жизни.

Тоже вполне закономерно. Вон, взять хотя бы Нарциссу Эртано — женственность на нуле, красотой не блещет, вот и остается только самостоятельно пробиваться наверх. И "адъютант" наверняка руководствовался теми же принципами.

Смертельно напуганная девчонка сообщила, что ее специальность была целительство, и что к Оффали ее приставили как личного лекаря. Это было подтверждением тому, что маршал что-то замышлял, но на этом допрос зашел в тупик, поскольку магичка заартачилась. Можно было попробовать купить ее, пообещать свободу, или же потащить в пыточную, но зачем? К подобным методам вампиры прибегали редко, поскольку чудесные некромантские ритуалы и способность высших воскрешать людей давно давали им власть над человеческим разумом. Когда вампиры заняли Ленстер, остатки городского гарнизона, ополчения и чиновников до поры до времени были оставлены в живых; но теперь он подумал, что настало самое время добавить к армии вампиров еще один отряд нежити. По его приказу стражники отвели магичку вниз; туда же, на первый этаж городской ратуши согнали и захваченных людей. Виктор занялся приготовлениями к ритуалу — в войнах архивампиры часто использовали "Кару Сноторы", поскольку она напрочь лишала обращенных людей способности к сопротивлению — а он на всякий случай решил не выпускать магичку из поля зрения: она была сильной, с развитыми способностями, и потому вполне могла учудить чего-нибудь напоследок. Так и вышло: девица неожиданно быстро распознала пентаграмму, которую Виктор чертил на полу, поняла, что живой не выберется, и решилась на отчаянный шаг — попыталась швырнуть в Дориана плетение "Гнева Донера". Само по себе заклинание не было смертельным, но обладало большой разрушительной силой, и потому он в тот момент серьезно рисковал остаться без своего военачальника. Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, он отправил в целительницу удар ментальной магией, из-за которого та вскрикнула и упала на пол. Виктор тем временем начал ритуал, вампиры начали убивать пленных, и без малейшего сочувствия архивампир наблюдал, как Дориан заколол девицу-мага. Можно было приступать к ритуалу воскрешения.

Возвращенная к жизни и целиком лишившаяся свободы воли магичка смогла рассказать не так много интересного, только подтвердила старые догадки — король Дарий и сам прекрасно понимал, что в этой войне Валенсия обречена на поражение, и Оффали был последним шансом на спасение. Если и маршал ничего не придумает, Валенсии остается только просить о мире, и в Ормонд Оффали прибыл именно для того, чтобы на месте оценить ситуацию. О планах маршала целительнице ничего не было известно.

Полученная информация его вполне удовлетворила, и он отдал распоряжение готовиться к штурму Ормонда. Осаждать его можно еще долго, и это дало бы Оффали лишнее время на разработку какого-нибудь плана, а это совсем не входило в планы короля. Дориан начал подготовку войск, Виктор вернулся к своим экспериментам, и через четыре дня вампиры предприняли атаку на крепость. Неудачную — город устоял, обе стороны понесли потери, но было очевидно, что второго такого нападения Ормонд не выдержит. Виктор был полностью с ним согласен и собирался использовать при штурме какие-то из своих последних разработок, и попросил архивампира взять на хранение его гримуар, в котором хранились все достижения высшего вампира. Он согласился, пообещав придворному магу защитить его труды Арлионовской защитой. Сразу после этих слов он имел возможность в течение нескольких секунд любоваться ошарашенным выражением лица Виктора — ненависть вампиров к Этари была так велика, что мало кому в голову приходила мысль использовать плетения архимага, принесшего столько бед сразу двум государствам. Ожидания оправдались — через два дня, когда большая часть раненых вернулась в строй благодаря усилиям Нарциссы Эртано и ее помощниц, вампиры провели второй поход на Ормонд, и в этот раз тот сдался. Лично в штурме он участвовал ровно до того момента, как открылись городские ворота, а затем, поручив Дориану схватить Оффали, вернулся в Ленстер.

На улице уже стемнело, когда через разговорный амулет военачальник сообщил, что маршал, комендант захваченного города и еще несколько солдат забаррикадировались в арсенале, так что пробиться к ним удалось далеко не сразу. В ходе схватки комендант был убит, несколько солдат — как людей, так и вампиров — ранены, а маршал пропал. Последним его вроде как видел помощник Дориана, которого тоже ранили и должны были отправить в лазарет. Помянув про себя демонов и практически не сомневаясь, что Оффали удалось сбежать, он отправился на поиски этого вампира, который видел маршала.

Дрейк и в самом деле оказался в лазарете — когда король вошел, целительница как раз откладывала в сторону окровавленный кинжал и оказывала первую помощь раненому. Опасения подтвердились: Оффали смог ранить преследовавшего его вампира и каким-то невероятным образом скрылся. Услышав новости, он не смог в первый миг сдержать злости и успел заметить, как побледнел вампир, но едва обратил на это внимание. Отойдя к окну, он невидящим взглядом посмотрел на темную улицу. Если Оффали просто скрывается где-то в городе или смог сбежать за стены, далеко он не уйдет, поскольку бежать ему некуда. Надо будет приказать отправить отряды вампиров прочесать местность. От них маршалу не скрыться. А если у него был при себе портал и он уже вернулся в Дион? Нет, от этого ничего не изменится, однако вампиры уже были так близко к тому, чтобы лишить Валенсию одаренного стратега и единственного шанса на спасение...

Шелест платья и ощущение чужого присутствия заставили его вернуться в реальный мир. Моргнув пару раз, он увидел, что кроме него в лазарете бодрствовал всего один человек — целительница, которая помогала Дрейку, когда он вошел. Присмотревшись, он неожиданно узнал в ней ту самую светлую магичку, которую приставили к Оффали, и про которую он уже давно успел забыть. Превратившись в вампиршу, она стала темной, а ритуал "Кары Снотры" уже полностью лишил ее памяти, оставив одну только ходячую оболочку. Вот и сейчас она прошла мимо с подносом, на котором стояли стаканы, некоторые из которых были наполнены каким-то травяным отваром. Магичка смотрела перед собой пустым взглядом, и на ее лице, которое и без того было некрасивым, теперь присутствовало выражение коровьего равнодушия, и смотреть на него было неприятно. Взяв стакан с укрепляющим отваром, он отвернулся обратно к окну и выпил, краем уха слыша, как вампирша бормочет целительские заклинания себе под нос.

Он не сразу понял, что изменилось. В какой-то момент он почувствовал сильную усталость, а потом физически ощутил, как его стремительно стали покидать силы. Сердце почему-то стучало все реже и реже, зато голос вампирши, читавшей заклинания, стал громче и звонче. Покачнувшись, он ухватился за край стола и из последних сил поднял голову и посмотрел на женщину, которая почему-то не спешила на помощь своему королю, что абсолютно исключалось "Карой Снотры". В тот самый момент она повернулась к нему, и от шока и отвращения он едва не отшатнулся назад — у нее светились темно-красным глаза! Как у всех проклятых трейхе Этари, чей род считался уничтоженным уже сотню лет! С языка уже было готово сорваться смертельное заклинание, которое оставило бы от проклятой ведьмы горстку праха, но произнести его он не успел. Внезапность встречи сыграла свою роль, и момент на спасение он упустил. Силы окончательно оставили его, и мир вокруг потеменел.

Сколько времени он провалялся на полу лазарета, он не знал, но очнулся там же. Сперва он ощутил, как ему в горло стекает что-то живительное, возвращавшее силы, а затем он открыл глаза. Первым, кого он увидел, был не на шутку встревоженный Виктор, державший в руке флягу, и по привкусу на языке он понял, что придворный маг сообразил напоить его кровью, чтобы вернуть силы. Мысли, всегда находившиеся в порядке и никогда не вносившие сумятицу в его сознание, сейчас мельтешили, так что мозгу потребовалось заметно больше времени, чем обычно, на то, чтобы расставить все по местам. Надо было что-то сказать Виктору, добраться до кабинета и все обдумать...

А обдумать было что. Неожиданно выяснилось, что объяснять Виктору, каким образом он очутился посреди лазарета практически мертвым, не было необходимости: эта хитрая дрянь Этари отсюда отправилась прямиком в его кабинет, забрала оттуда гримуар Виктора — с его временной смертью Арлионовская защита исчезла — и сбежала при помощи портала, который все это время имела при себе. Виктору не хватило буквально секунды, чтобы добраться до нее и остановить. В тот момент он впервые увидел, как выглядит чистая ненависть — она была написана на лице придворного мага, когда он понял, что труды всей его жизни были украдены даже не просто шпионкой, а трейхе Этари ...

Поднявшись в кабинет, он убедился, что помимо гримуара была выкрадена и папка с документами — теми самыми планами наступления на столицу, которыми он занимался последние недели. После обнаружения этой пропажи Виктор поспешно ретировался из кабинета, поскольку общаться с доведенным до крайней степени бешенства архивампиром было опасно даже для него. Он же медленно прошелся по кабинету, брезгливо оглядываясь, словно Этари, бывшая здесь, могла его запачкать, и подавляя желание что-нибудь уничтожить. Остро хотелось совершить что-то особенно безжалостное — приказать убить всех людей, взятых сегодня в плен, или лично пойти убивать мирных жителей... Интересно, удалось ли вампирам отыскать Оффали? На нем можно было бы отыграться...

Однако стоп. Оффали... Рассудок наконец-то взял верх, и он медленно опустился на стул за письменным столом. Мозг начал привычно анализировать ситуацию и выстраивать логические цепочки, и это помогло алой пелене ярости перед глазами развеяться. Что же произошло?

Выходит, вот в чем был план хитроумного маршала? Подослать шпиона под видом военнопленного? Умно, ничего не скажешь, ведь на фоне такой заметной фигуры, как Оффали, не обращаешь внимание на его окружение. Адъютант, оказавшийся девицей — необычно, но ничего такого, что заставило бы насторожиться. Почему он считал, что все это было спланировано заранее, а не было дерзкой импровизацией этой магички? У нее был с собой портал. Она могла использовать его раньше, когда ее схватили, но она этого не сделала, а сама создать его не смогла бы — все-таки она не архимаг. Нет, она с самого начала знала, зачем здесь, и что должна сделать. Выходит, ей были нужны гримуар и планы? И чем это теперь грозит? Планы — ладно, их потеря неприятна, но некритична. А вот гримуар... У Виктора было много разработок. Есть ли там что-то такое, что стало бы для вампиров по-настоящему опасным, даже если им будут противостоять всего два мага — Мариус с этой трейхе?

Но как этой гадине, во имя всех богов, удалось спастись от "Кары Снотры"? Никто не может сопротивляться этой магии, подобное попросту невозможно! Какие-нибудь трюки Этари, не иначе. И ведь сообразила, как себя вести, раз никто вообще ничего не заподозрил — эту мысль подтвердила и перепуганная Нарцисса Эртано, которую привели к нему в кабинет, и которая клялась и божилась, что магичка вела себя очень убедительно, и никому даже в голову не пришло заподозрить ее в притворстве. Раненым она помогала даже очень хорошо — как профессиональный целитель — все приказы выполняла быстро и без вопросов. Нет, никто не видел, как она пила кровь. Но зачем нам заглядывать в рот низшим вампирам?

Нарциссе он поверил, и потому выходило, что трейхе Этари осталась человеком со своим разумом, волей и памятью. Ну ладно, допустим, трейхе и в самом деле обладают способностью сопротивляться магии вампиров. Отсюда возникал вопрос — откуда она вообще взялась? Арлион был мертв, всю его семью казнили. Выходит, что не всю? И кем эта девица может быть? Дочерью? Нет, вряд ли, ведь Арлион был женат на эльфийке, и их дети могли быть только эльфами. Тогда кто? Внучка? Правнучка? И почему она выглядит, как человек? Должно быть, полукровка... Тогда понятно, почему она не стала вампиршей — эльфийская кровь не позволила.

Получалось, что родственнице Арлиона Этари удалось обвести вокруг пальца всех вампиров, находившихся в Ленстере, раз никто не раскрыл ее обман. Да демон с ними, со всеми вампирами, но ей удалось обмануть его! Его, который не только в Вереантере, но и за его пределами славился холодной рациональностью и тем, что просчитывал действия окружающих на несколько шагов вперед! Да как такое вообще возможно?! Причем она даже не прикладывала почти никаких усилий — ведь после ритуала ему и в голову не пришло что-либо заподозрить! Но Дарий-то какой молодец! Как он вообще задумался до того, чтобы привлечь на свою сторону Этари? Похоже, валенсийский король и впрямь что-то из себя представляет... Сколько же Дарий ей пообещал, что она согласилась бросить вызов архивампиру, зная, что старая вражда не могла исчезнуть? А то, как этой девке удалось ненадолго убить его! Что она хоть с ним сделала? Отравила чем-то? Или что-то еще? Все же знают, что с архивампиром не всякий архимаг справится в одиночку, а тут какая-то девчонка, которая даже до магистра не дотягивала, одолела его!

Впрочем, это была не просто девчонка, а Этари. Но даже эта мысль не могла успокоить глубоко уязвленное самолюбие. За сто лет он привык считать себя практически непобедимым, и потому внезапное развенчание мифа отзывалось сильнейшим раздражением где-то внутри.

Ладно, пора приступать к делам. Пока непонятно, как поступит Дарий с полученными документами, и стоило заняться, в первую очередь, этим. А потом, когда станет понятно, как будет дальше развиваться ход войны, можно будет заняться трейхе. О том, чтобы просто выбросить из головы случившееся, не было и речи — Этари должна была ответить за содеянное. На этой мысли чувство ненависти ненадолго утихло, уступив место холодной сосредоточенности и целеустремленности. Она вообразила, что ей под силу справиться с архивампиром? Скоро она поймет, что заблуждалась.

И тогда она пожалеет, что рискнула высунуться из дыры, в которой пряталась все эти годы.

Часть 2

Считается, что злость спустя какое-то время проходит, и возможность мыслить непредвзято возвращается. Он целиком опроверг эту точку зрения, когда через полторы недели валенсийцы разгромили вереантерскую армию, подошедшую к очередному небольшому городку. Сама битва и ее исход оказались полнейшей неожиданностью для вампиров несмотря на то, что они были готовы к тому, что у валенсийцев окажется какой-то козырь в рукаве. Ни он, ни Виктор не ожидали, что Мариус захочет использовать плетение, созданное высшим вампиром по чистой случайности, как и то, что его действие окажется настолько разрушительным: на этот раз поднятая нежить переходила на сторону валенсийцев, под управление светлого архимага, что само по себе было нонсенсом, и нападала на самих вампиров. Впервые со времен Кровавой войны Вереантер понес такое крупное поражение. Конечно, они с Виктором потом оживили тех вампиров, кого было еще непоздно спасти, но все равно это было тяжело: впечатляли не только потери, но и сам факт того, что вампирам смогли оказать сопротивление люди. Люди! У которых было всего два мага! Да истории неизвестны подобные случаи!

После сражения он собрал совещание, на котором ребром встал вопрос, как действовать дальше. К тому, чтобы противостоять ими же созданной нежити вампиры совсем не были готовы. Это вам не люди, которых совсем легко убить. Возможно, не будь во всей этой ситуации замешана Этари, он даже смог бы восхититься ловкостью и наглостью этой троицы — короля, маршала и придворного архимага — которые смогли использовать против вампиров их же тактику и оружие. Подобное еще никому никогда не удавалось, даже эльфам во время Кровавой войны. Но теперь вставал вопрос — имеет ли вообще смысл продолжать войну? Потерь будет еще больше, а на то, чтобы создать какое-то новое оружие для противостояния валенсийцам нужно время, которого у них нет — он почти не сомневался, что Оффали прекрасно понимает преимущество Валенсии в данный момент и настоит на том, чтобы дать Вереантеру отпор прямо сейчас. Эту же мысль высказал и Дориан. Виктор все еще не пришел в себя после пропажи гримуара, и потому не мог рассуждать объективно. Еще раз обдумав и взвесив все варианты, он приказал прекратить военные действия и начать с Дионом мирные переговоры. Решение далось ему крайне нелегко, но он понимал, что в сложившейся обстановке Вереантер оказался в невыигрышном положении, и предпочел бы обойтись наименьшими потерями.

Валенсийцы с готовностью поддержали идею окончания войны, и первая встреча произошла в Таффе — том самом городке, у которого вампиры оказались разбиты. Люди были достаточно спокойны, и первый этап переговоров прошел быстро. Когда же обсуждение коснулось территорий, которые Вереантер успел завоевать в ходе войны, он озвучил предложение, которые пришло ему в голову уже давно: вампиры готовы оставить оставить эти земли и жителей (не настолько уж ценными они представлялись ему) в обмен на одного-единственного человека. Советники, не знавшие о его решении, удивились, но он заметил, с каким мрачным удовлетворением кивнул Виктор своим мыслям, а по губам Дориана скользнула едва заметная усмешка. Он не сомневался, что валенсийцы сразу согласятся на такой выход из ситуации: в конце концов, жизнь одного человека против нескольких тысяч и куска валенсийской земли — совсем немного. Но, к его удивлению, на этом пункте переговоры зашли в тупик, поскольку валенсийская сторона заметно заколебалась, и дело было явно не в простом замешательстве. В первый момент он даже испытал мимолетное уважение к противнику, который так высоко ценил жизнь своих сторонников. Да, из его слов было прекрасно понятно, что, если валенсийцы согласятся, их шпионка однозначно погибнет, но, в конце концов, эта цена была совсем небольшой. Тогда в чем дело? Пока Дарий озабоченно хмурился и переглядывался с не менее напряженным Мариусом, он мимоходом заметил, что их стремление защитить человека из семьи, которую большинство магов давно прокляли, заслуживает уважения, но стоит быть реалистами. Его слова повергли людей в еще большее недоумение, а затем Мариус осведомился, что он имел в виду. В этот момент он сам уже начал испытывать раздражение: ладно король и маршал, они обычные люди, но уж архимаг-аркадиец должен знать, какой славой пользуются Этари! Эту мысль он в вежливой форме и озвучил.

В результате в ходе переговоров выяснилось, что валенсийцы не имели никакого представления о том, кем была их шпионка. Но если удивление Дария и Оффали было сравнительно небольшим — люди без магических способностей, что с них взять — то Мариус был по-настоящему растерян. Впрочем, неудивительно — наверняка он приложил руку к поиску и найму на службу второго мага, а тут такой поворот... Но на этом сюрпризы не закончились, причем следом за валенсийцами пришла очередь вампиров удивляться. Люди вежливо сообщили, что не могут прямо сейчас принять решение касательно судьбы магички, поскольку речь идет не о ком-то обычном, а о дочери короля, и попросили время на раздумья, а затем стороны разошлись.

Это было неожиданно. Вернувшись в тот день в Бэллимор, он приказал растерявшимся помощникам собрать ему всю доступную информацию о старшей дочери Дария II и о семье Арлиона Этари, а сам закрылся у себя в кабинете, чтобы все обдумать. Трейхе Этари — принцесса Валенсии? Та самая, незаконнорожденная? Что ж, это объясняло, откуда у Дария под рукой внезапно оказался еще один маг. Но откуда трейхе? Получается, у короля была когда-то связь с кем-то из трейхе, и после рождения дочери он ее признал и оставил во дворце.

Но принцесса она или нет, это ничего не меняет. Он все равно ее уничтожит, так или иначе. Если Дарий не примет его условия, он придумает другой путь, как бы добраться до этой Этари.

Сведения о принцессе ему предоставили через три дня. Он не знал, на какие рычаги и связи в Валенсии надавил герцог фон Некер, но полученные отчеты явно были написаны совсем недавно и содержали самую свежую информацию.

Значит так. Двадцать три года. О матери сведений почти нет — темная эльфийка, жила при дворе, случился роман с наследным принцем. Затем эльфийка исчезла, а через десять месяцев в Дион прибыла ее бывшая горничная с младенцем на руках. Ни имени матери, ни титула, ни откуда она прибыла — ничего. У самой принцессы рано обнаружился магический дар. Ученица архимага Мариуса — теперь понятно, почему светлого так перекосило, когда он услышал про Этари. Поскольку придворный маг принимает непосредственное участие в политических делах страны, его ученицу с детства стали готовить к тому же, и образование она получала вместе с наследным принцем. С восемнадцати лет активно занималась внутренней политикой. Верна королю и никогда не была замечена ни в чем подозрительном. К разведке и военным делам не имеет никакого отношения — значит, все случившееся в Ленстере было чистой воды импровизацией. Выходит, в личные характеристики можно записать ум, смелость и решительность. Такой набор качеств был бы самым положительным, не будь эта магичка — Этари... А вот дальнейшая информация целиком отвечала его представлениям о трейхе: принцесса категорически не ладила как с родными, так и с окружающими вообще, а из всей семьи единственным авторитетом для нее был отец, но это понятно: он же король, да и без него девчонка-бастард бы не выжила. Характер тяжелый, властолюбивый.

Интересно, как ей удавалось прятать от окружающих свои способности, раз за столько лет никто ничего не узнал?

Почему Дарий вообще отправил ее на миссию, шансы которой на успех были так невелики? Она была полезна: на нее можно было частично спихнуть государственные дела, не сомневаясь в ее верности — такие люди для монархов очень важны. А Дарий просто взял использовал дочь как разменную монету? Но раз ему так наплевать на нее, почему колебался, стоит ли отдать ее вампирам? Выходит, не так уж он был в ней уверен? С другой стороны, принцесса занималась политикой, и наверняка ей известны какие-то государственные тайны, и отправлять такого информированного заложника к врагу было бы неразумно, и сомнения Дария понять можно. Мысль о том, что валенсийскому королю приходится теперь решать, что важнее — страна или дочь — доставляла ему моральное удовлетворение и помогала смириться с поражением в войне.

Через неделю после первых переговоров валенсийцы объявили, что приняли решение, и что они согласны на условия Вереантера. Данный ответ вызвал у него двойственную реакцию: с одной стороны, удовлетворение от близящейся мести, а с другой, удивление поступком Дария. Люди... Что они за существа, раз абсолютно всему в мире они могут найти цену? Лично ему было трудно представить себе вампира, который подчинился бы такому шантажу и отдал собственного ребенка за кусок земли. И то, что ребенок был трейхе, не играло никакой роли — Дарий-то сам к Этари не имел никакого отношения...

В результате было решено, что вереантерская делегация прибудет в Дион через десять дней, и там ей передадут принцессу. К слову сказать, бывшую, поскольку Дарий решил не рисковать общественным мнением и спонтанно обвинил старшую дочь в каких-то несуществующих грехах, за что ту лишили титула, имени и поместили под домашний арест, лишив вдобавок ко всему возможности пользоваться магией. Скорость и радикальность расправы впечатлили даже его самого — как ни крути, а только благодаря этой принцессе Валенсия смогла отразить натиск вампиров. Ей бы при благополучном исходе дела за это надо орден дать и провозгласить героиней, а ее вместо этого лишили всего и приговорили к смерти. Мда, не будь она Этари, ей можно было бы даже посочувствовать.

Впрочем, он ни на секунду не исключал возможности, что и согласие Дария, и арест принцессы — лишь отвлекающий маневр, а на самом деле любящий отец организует дочери удачный побег с последующей тихой жизнью где-нибудь в провинции, а сам разведет перед архивампиром руками: мол, вот видите, какова мерзавка оказалась, сбежать смогла.

Нечто подобное в итоге и произошло. В тот день, когда вампиры порталом перенеслись в столицу Валенсии, принцессу под охраной должны были доставить из летней резиденции валенсийских королей. Когда ожидаемый конвой не явился спустя час после назначенного срока, он решил, что побег в итоге состоялся, но еще ему в глаза бросилась реакция Дария и его жены Алины — либо они оба были прекрасными актерами, либо что-то и в самом деле пошло не так. Дарий распорядился, чтобы Мариус начал поиски, и архивампир любезно преложил услуги своего придворного мага, чтобы скорее обнаружить пропавшую принцессу. Используя поисковые заклинания, архимагам удалось обнаружить точку, где в данный момент находился антимагический браслет — в Валенсии было не так много магических артефактов за пределами дворца, а антимагические оковы всегда излучали сильный магический фон, так что обнаружить его в итоге удалось сравнительно быстро. После этого он сам открыл портал в нужное место, и с ним туда же отправились Мариус, несколько валенсийских стражников и несколько вампиров.

Открывшаяся картина поразила его гораздо сильнее, чем ему хотелось себе признаться. Олльфары... Понять, что именно они были причиной гибели стражи и принцессы, было несложно — по состоянию тел, которые теперь больше напоминали обглоданные куски мяса, чем человеческие тела, и по полному отсутствию магической энергии в воздухе. Ткань, которой была покрыта повозка, была располосована когтями, а внутри Мариус нашел то, что искал — залитый кровью женский труп. Лицо было уничтожено хищниками, но архимаг опознал труп по темным волосам и антимагическому браслету на руке — магия таких кандалов была такой специфической, что олльфары не могли ее просто выпить, и браслет работал. Оглядев тело принцессы, он равнодушно пожал плечами. Сам он опознать ее не смог из-за отсутствия лица. Как эта трейхе хоть выглядела на самом деле? Еще две недели назад он пришел к выводу, что та внешность, которая была у магички в Ленстере, не была настоящей. Слишком большой риск — а если бы ее кто-нибудь узнал? Оставалось только поаплодировать предусмотрительности валенсийцев, которые предвидели, что одной личины для их шпионки будет недостаточно.

Что ж, как ни прискорбно это сознавать, но трейхе действительно мертва. Произойди обычный побег, нападение разбойников, вмешательство тайного поклонника или недоброжелателей короля — он бы не сомневался, что все это инсценировка от начала и до конца. Но только не олльфары. С этими хищниками никому не удавалось справиться, а уж о том, чтобы кому-то удалось от них уйти на своих двоих, и вовсе невозможно. Да, странно, что они выбрались из чащи леса на дорогу, но случается. Видимо, совсем голодны были.

С другой стороны, более подходящую участь для Этари придумать было сложно. Даже ему бы не хватило на такое изобретательности, а тут все случилось само собой... Похоже, у богов иногда просыпается весьма специфическое чувство юмора. Или справедливости.

Вернувшись в Дион, они рассказали об увиденном остальным — вампирам и валенсийцам. Виктор был вполне удовлетворен случившейся местью, а родственники принцессы остались удивительно спокойны. То есть они, конечно, были шокированы, но он был абсолютно уверен, что все дело именно в нападении олльфаров и гебели целого отряда, а не в том, что погиб член их семьи. Никакого горя ни король с королевой, ни придворный архимаг не демонстрировали, и дело было вовсе не в потрясающем самообладании. Ну и семейка.

Впрочем, ему нет до этого никакого дела.

Корделия ван Райен мертва. Можно забыть о ней и думать о том, как вернуть Вереантеру Кэллахил.

* * *

Следующие месяцы были наполнены обычной рутиной — дипломатическими визитами, укреплением отношений с соседями, урегулированием проблем внутри государства, так что планы по возвращению Кэллахила пришлось временно оставить в стороне. Его шпионам удалось отыскать следы матери валенсийской принцессы — эта темная эльфийка уже больше двадцати лет была супругой советника селендрийского короля и являлась дочерью Арлиона Этари. Немного подумав, он махнул на нее рукой. Связываться с темными эльфами у него на данный момент не было желания, да и такой интересный компромат на советника можно было попридержать в рукаве до более удобного случая. А спустя четыре месяца после подписания мира с Валенсией произошло событие, всколыхнувшее весь Вереантер и окончательно отодвинувшее рудники на дальний план, — в Макруме, одном из приграничном городов Вереантера, были зверски убиты двенадцать вампиров. Их обнаружили принесенными в жертву для какого-то некромантского обряда. Он лично был на месте, где прошло жертвоприношение, но ничего конкретного по случившемуся сказать не мог. Что за ритуал, кому он понадобился? Почему Макрум? Отсюда до граница с Аркадией всего несколько дней пути — важно это или нет?

Ни Виктор, ни кто-то другой из приближенных никаких заслуживающих внимнаия догадок не смогли сделать, и в итоге расследование само собой зашло в тупик. Зато еще через три месяца жертвоприношение повторилось, но на этот раз, к счастью, не на территории Вереантера. В этот раз были убиты двенадцать темных эльфов, но произошло это почему-то не в Селендрии, а в Аркадии, в Госфорде. Власти страны не посчитали необходимым скрывать случившееся, и вскоре об этом стало известно и за пределами Аркадии. Повтор ритуала заставил его предположить, что оба раза маг, проводивший их, получал энергию убитых и обращал ее в магическую энергию. На всякий случай все же стоило проверить место, где все произошло. Виктор вызвался сделать это, но Адриан предпочел сделать все самостоятельно, использовав жертвоприношение как повод ненадолго сбежать из дворца и отказавшись от какого-либо сопровождения. Он даже не стал открывать портал прямо в Госфорд, а вместо этого перенесся буквально на самую границу Аркадии и Вереантера и дальше путешествовал верхом, наслаждаясь долгожданным одиночеством и тишиной, которые всегда после дней, когда он занимался какими-то государственными делами и находился на глазах толпы народа, казались благословением богов. Кого бы он мог взять в эту поездку, чтобы он его не раздражал? Самые близкие — Дориан, Виктор, Оттавио фон Некер — не мешали бы ему, но герцог, военачальник и придворный маг никогда не одобряли его путешествий инкогнито, словно он был обычным наемником. А кто еще оставался? Любовница?

Найти бы женщину, вдруг подумал он, которой было бы наплевать на официоз, помпу и пышность. Которая не ставила бы мнение двора и поддержание своего статуса превыше всего, и которая не ужасалась бы тому, что король изволит путешествовать без свиты. Только вот где такую взять? Все красавицы из его окружения относились как раз к тем, которые путешествие в карете воспринимают как единственно возможный способ перемещения на большие расстояния, а из тех, кто пренебрегал мнением высшего общества, была только Нарцисса Эртано. Вот и думай после этого, что хуже...

Побывав в Госфорде на месте, где прошел ритуал, и не обнаружив ничего интересного, он отправился к градоначальнику. Тот, пребывая практически на грани обморока от визита настолько высокого лица, без промедления выдал ему протоколы и отчеты об исследовании пустыря за городом, где были обнаружены трупы. Проглядывая бумаги, он неожиданно почувствовал охотничий азарт — кажется, дело могло сдвинуться с мертвой точки. Оказывается, на этот раз некроманты, кем бы они ни были, не смогли провести ритуал до конца — его сорвали несколько свидетелей, которые как раз проходили мимо. В результате из трех магов-преступников двое погибли в результате взрыва, а третьему удалось сбежать. Свидетелей оказалось целых пятеро, и никто из них в стычке с магами не погиб. Все пятеро являлись — ну надо же! — учениками Госфордской школы и как раз возвращались туда, когда все произошло.

Вернув бумаги кланяющемуся градоначальнику, он довольно улыбнулся. Будем надеяться, что Грейсон не откажется сделать перерыв в своей педагогической деятельности и согласится уделить немного времени бывшему ученику.

Ожидания оправдались, и ему даже показалось, что мастер Госфордской школы совсем не удивлен из-за появления архивампира. Темный эльф без малейшего неудовольствия проводил его в свой кабинет и там в привычной насмешливой манере сообщил, что за последние несколько дней в его школу наведалось столько народу из верхов — самого Госфорда, из обеих столиц, из Советов магов — что одному-единственному королю он уж как-нибудь время выделит. Грейсон сел за свой письменный стол, а он, оглядев знакомую обстановку, занял кресло напротив.

— Ты же был у градоначальника? — осведомился темный эльф. — Читал отчеты? Моих ребят — свидетелей происшедшего — уже несколько раз допрашивали.

— Знаю, — кивнул он. — Поэтому я здесь. Хочу расспросить подробнее. Можешь их вызвать?

— Могу. Только много они тебе не расскажут, — Грейсон откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столешнице. — Они же сами попали на тот пустырь уже под конец жертвоприношения, и маги почти сразу их атаковали. Хоть не убили никого...

Последняя фраза в устах этого эльфа звучала особенно странно, но ему было известно, что собственные ученики были единственными людьми, о которых Грейсон беспокоился. Он вспомнил факт, который удивил его еще при чтении отчета, и поинтересовался:

— Как эти пятеро вообще туда попали посреди ночи? И кто это хоть был, раз трое магов не смогли причинить им вреда?

— Двое людей, двое эльфийских полукровок и высший вампир, — с готовностью поведал Грейсон, с усмешкой наблюдая за выражением его лица. Он позволил удивлению отразиться на своем лице:

— И что они там делали? Собирались устроить драку, раз в школе дуэли запрещены?

— Совсем наоборот, — фыркнул собеседник. — Исключительно взаимовыручка и работа в команде помогли им уцелеть.

— Представителям столь разных рас? Не смеши меня!

— Еще месяц назад я бы сам сказал, что это невозможно. Но... скажем так... среди них есть человек, которому удается сплотить всех остальных вокруг себя, позабыв о конфликтах.

Голос Грейсона в этот момент странным образом утратил обычные ироничные интонации, и он взглянул на старого друга внимательнее. Темный эльф смотрел в одну точку, не замечая его внимания, и вид у него был глубоко задумчивый. Это было уже совсем необычно, и он осведомился:

— И что же это за человек, который смог тебя так сильно поразить? Кто он хоть такой?

— Не он, — поправил темный эльф все так же задумчиво. — Она.

Некоторое время он просто молча взирал на эльфа, не ожидая подобного поворота. Грейсон всю жизнь был помешан на боевых искусствах, а его школа и ученики были самым ценным в его жизни. К женщинам он был достаточно равнодушен — периодически возникали какие-то связи, но все они были кратковременными. А сейчас темный эльф подозрительно напоминал того, кто самым натуральным образом влюблен.

— И кто это? Твоя ученица? — против воли заинтересовался он. Кем может быть женщина, которая смогла увлечь профессионального наемного убийцу, которому всегда было наплевать на окружающих?

— Да. Эржебета... она непохожа ни на кого из тех, кого я встречал раньше, — Грейсон мотнул головой, словно отгоняя какую-то мысль, а затем решительно поднялся из-за стола и направился к двери. — Я велю позвать их, и они расскажут тебе, что видели.

Резкая смена темы не осталась незамеченной, но он не стал задавать бывшему учителю вопросов. В конце концов, сердечные дела Грейсона были исключительно его личным делом. Ну нашлась какая-то девица, которой удалось заинтересовать темного эльфа, и что с того? Ему самому стоило опросить свидетелей и подумать о жертвоприношениях. Может ли быть какая-то связь между местами, где прошли ритуалы?..

Через несколько минут раздался вежливый стук в дверь, и внутрь вошли пять человек. Быстро оглядев их всех, он убедился, что ни мастер, ни отчеты не соврали — вошедшие и впрямь принадлежали разным расам, а маги вдобавок ко всему были разных сторон. Из всей группы вежливым реверансом его поприветствовала одна высшая вампирша, вставшая впереди всех; на лицах остальных отразилась смесь опаски пополам с неприязнью. Обычная реакция на появление архивампира. У четверых он увидел на куртках фиолетовые полосы, у еще одного — красную. Грейсон быстро представил ему вошедших, и из всей компании его заинтересовала одна вампирша, в которой он неожиданно узнал дочь Оттавио фон Некера, которую представляли к двору лет десять назад назад, и которая сбежала из столицы, когда ей надоела придворная жизнь. Весь двор нетерпеливо ожидал скандала, который должен был разразиться в связи с побегом дочери одного из самых влиятельных людей в стране, но в итоге был глубоко разочарован. Королю было абсолютно неинтересно, чем занимаются домочадцы Оттавио, если это не вредит государству и не мешает работе советника, и поэтому не последовало никаких разбирательств, опал и воспитательных бесед. Разумеется, родителям было известно, куда в итоге отправилась их дочь, и, возможно, герцог ему об этом говорил, но он не запомнил. Значит, в Госфорд.

Вампирша быстро и толково рассказала ему о том, что видела, и к концу истории он окончательно уверился в том, что неизвестные маги дважды использовали ритуал накопления сил. По самым скромным прикидкам выходило, что энергии от них должно было образоваться огромное количество, и от этого становилось еще непонятнее. На что можно потратить такое количество сил? К счастью, выходило, что пятеро госфордцев оказались не просто свидетелями, а на самом деле сорвали ритуал в последний момент, не дали его закончить. Рассказ Оттилии фон Некер о том, что именно они с друзьями предприняли, чтобы остановить магов, приятно удивил его. По всему выходило, что среди некромантов был один архимаг, и тут не то что помешать, а просто уцелеть будет трудно. А эти пятеро, среди которых всего два мага, смогли! И не растерялись, сообразили, что надо взломать защиту некромантов, а не пытаться просто ее пробить...

Последнюю мысль он произнес вслух, на что вампирша сообщила, что идея такого противодействия целиком принадлежала Эржебете. Непривычное имя второй раз царапнуло слух, и, вспомнив, что именно его упоминал Грейсон, он повторно оглядел молодых людей, отыскивая среди них его обладательницу. Госфордцы поняли правильно и расступились, пропуская вперед женщину, которая до этого момента держалась позади всех. Он сразу отметил характерные черты ее внешности — бледная, темноволосая, высокая — но заостренных ушей у нее не было, да и худоба не была чрезмерной. Значит, полукровка. Магические способности присутствовали, но очень слабые: их хватило только на то, чтобы определить сторону — темную. На вид ей было около тридцати лет и, учитывая, что магия в ней почти отсутствовала, это был ее настоящий возраст. На ауре женщины неожиданно обнаружилась характерная отметка, что когда-то ее воскресил из мертвых высший вампир. Кудрявые волосы обрамляли лицо с аристократическими правильными чертами, и его можно было бы смело назвать красивым, если бы не постоянно присутствовавшее там настороженное выражение, словно женщина в любой момент ждала нападения. Ох, чувствуется, Грейсон их тут гоняет, не жалея сил.

И что темный эльф в ней такого нашел? Ну, не уродина, но ведь полукровка, да и магические способности почти на нуле!

Девица вежливо и кратко сообщила ему свои наблюдения, и маги потом окончательно подтвердили его догадки насчет обрядов накопления сил, как и насчет того, что магические силы обряда не рассеялись, а наполнили резервы тех, кто оказался на месте событий. После этого интерес к свидетелям он потерял, и Грейсон уже собирался отослать их, но тут эта самая девица напрямую обратилась к нему с вопросом, почему случившееся жертвоприношение так заинтересовало вампиров.

Это было неожиданно. К нему с вопросами в принципе почти никто не обращался, а уж задавать их в таком требовательном тоне — это было равносильно самоубийству. Госфордцы посмотрели на нее, как на ненормальную, а Грейсон расплылся в довольной улыбке и бросил на него мимолетный взгляд — мол, что я тебе говорил? Он оценивающе посмотрел на магичку, но она встретила его взгляд твердо и глаз не отвела — а глаза у нее оказались темно-зелеными — что тоже было непривычно, поскольку мало кто из невампиров не боялся смотреть ему в лицо.

Ну-ну. Судя по акценту, девица была из Валенсии, с которой они прекратили воевать каких-то семь месяцев назад. И где страх перед архивампиром, королем, в конце концов? Неправильная какая-то магичка попалась...

Впрочем, он решил, что в данной ситуации нагнетать обстановку невыгодно, и рассказал о своих соображениях по поводу того, что госфордцы оказались связаны в одну "цепь" с архимагом, проводившим ритуал. Грейсон сразу сообразил, к чему он клонил, и согласился отпустить своих учеников с архивампиром, чтобы отыскать некроманта, но взял с него обещание, что никто из молодых людей не пострадает. Пришлось пообещать. Потом, когда пятеро свидетелей ушли собирать вещи, он, не удержавшись, с ноткой раздражения осведомился:

— Где ты раскопал эту Эржебету? — оказывается, открытое отсутствие страха перед ним его все же зацепило.

— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? Ты же знаешь, мои ученики сохраняют право на инкогнито, — напомнил Грейсон, а затем подошел к настенному застекленному шкафчику, достал бутылку и два бокала. Уже разлив вино и вручив один бокал ему, темный эльф задумчиво продолжил. — Не знаю, кто она на самом деле. Прибыла из Валенсии. Аристократка, сбежала из дома, насколько я могу судить. В Госфорде недавно, всего полгода.

Он кивнул. Вполне объяснимо, почему молодая женщина оказалась в Госфорде без согласия родных — с таким маленьким магическим потенциалом хорошим магом она стать не могла и, следовательно, не имела права на то, чтобы самостоятельно определять свою судьбу, и целиком зависела от родителей или опекунов. И она в школе всего шесть месяцев?..

— Откуда у нее фиолетовая полоса, если она здесь так недавно?

Грейсон улыбнулся.

— Сам завтра увидишь, — пообещал он, отставляя пустой бокал на стол. — Тогда, думаю, сам поймешь.

Темный эльф неожиданно захотел сохранить интригу? Ну ладно, пускай, но... Впрочем, какое ему до этого дело? У него появилась реальная возможность добраться до архимага и призвать к ответу за то, что тот сделал с его подданными, а темноэльфийская полукровка в этой картине абсолютно лишняя.

Спонтанно собранная на поиски архимага экспедиция покинула Госфорд на следующий день. К своим пяти ученикам, объединенным тем ритуалов в одну "цепь". Грейсон выделил в качестве сопровождения еще двух учеников, с коричневыми полосами. Ими оказали два эльфа, темный и светлый. Просто отлично. Интересно, каковы шансы, что участники группы вернутся обратно в школу в том же составе, не переубивав друг друга по дороге?

А он еще дал слово Грейсону, что с теми пятью ничего не случится. Явно поспешил.

Зато стало понятно, что вчера хотел сказать мастер своим таинственным "увидишь". Когда семеро переодевшихся в обычную дорожную одежду госфордцев утром вышли во двор и занимались последними приготовлениями — выводили лошадей из конюшни и закрепляли у седел дорожные сумки — он вполголоса разговаривал о чем-то с Грейсоном, и тут его взгляд зацепился за рукояти парных клинков, которые встречались слишком редко, чтобы остаться неузнанными. Переведя взгляд, он обнаружил, что перевязь с сардами была на — ну кто бы сомневался! — вчерашней девице, которая сейчас с деловым видом дергала свою сумку, проверяя, хорошо ли она держится. От изумления он пропустил последние слова Грейсона мимо ушей и теперь не сводил взгляд с девицы, не веря собственным глазам. С каких пор в Атенрай стали брать эльфийских полукровок, да еще женщин? И с каких пор у кого-то, помимо вампиров и эльфов, хватает выносливости там учиться? Она же просто... человек, у которого даже магии почти нет!

Несложный магический ритуал помог госфордцам определить, в какой стороне стоит искать последнее "звено" их цепи, и вскоре пестрая группа выехала из школы, направляясь на север. Все ее участники были явно привычны к путешествиям, дорога была сухая, и отряд продвигался быстро и уверенно, что оказалось приятной неожиданностью. В первый день они ехали полями в сторону границы с Селендрией. Весенний пейзаж был скучноват: кроме бурой земли и местами ведневшихся голых деревьев, смотреть было особо не на что, но картину скрашивал заливавший все вокруг солнечный свет, как и ярко-синее небо, простиравшееся до самого горизонта. По пути он заговорил с Оттилией фон Некер, расспросил ее об Эржебете и из разговора понял, что вампирша была привязана к этой полукровке, как и те трое госфордцев, которые оказались с ними на пустыре во время ритуала. Грейсон не соврал — у этих пяти столь разных и непохожих друг на друга молодых людей и впрямь завязалось что-то вроде дружбы. Беседа с вампиршей его не раздражала: дочь Оттавио не пыталась жеманничать, отвечала спокойно и толково. На лошади она держалась уверенно, мужской костюм хорошо смотрелся вкупе с ее короткой стрижкой, и внезапная поездка не пойми куда и не пойми на какой срок, казалось, нисколько ее не раздражала.

Может, жениться на ней? А что? Церемонии и протокол ее точно не беспокоят. Образованная — герцог фон Некер упоминал как-то, что его дочь закончила Академию, в которой обучались преимущественно юноши — а сейчас учится в Госфорде. Знатная, к тому же, дочь одного из первых лиц в государстве, так что возражений ни у кого не будет. Идеальная королева.

Подумав об этом, он поймал себя на том, что все это время не спускал глаз с перевязи с сардами на спине Эржебеты, ехавшей впереди. Интересно, а как ее занесло в Госфорд? Тоже пыталась кому-то что-то доказать?

На ночевку они в тот день остановились рано, заехав в небольшую рощицу. Солнце висело еще относительно высоко над землей, но попавшаяся им полянка была настолько удобной, что было решено остановиться. Госфордцы занялись обычными вечерними приготовлениями и готовкой ужина, пара человек углубилась в лес за хворостом для костра, еще кто-то начал доставать съестные припасы. Он же отошел от лагеря и решил обойти его кругом на расстоянии примерно сотни метров, чтобы убедиться, что поблизости не обитает никакой нечисти, которую могло бы привлечь появление людей. А то повторится та же история, что в Валенсии — выскочат олльфары, и поминай, как звали...

Уже почти закончив обход, он почувствовал на расстоянии от лагеря чье-то присутствие. Направившись в ту сторону, он внезапно обнаружил под деревом Эржебету. Она стояла, прислонившись к стволу клена и, задрав голову, подставила лицо солнцу. Судя по старому котелку, который она сжимала в руках, ее отправили за водой, но до протекавшего неподалеку ручья она еще не дошла. Теплые солнечные лучи проникали сквозь голые ветки деревьев, падали на ее лицо, темные волосы, тунику, и Эржебета мечтательно улыбалась, прикрыв глаза, так что его появления она даже не заметила. Выражение настороженности больше не портило ее черты, и, глядя на эту улыбку, благодаря которой она так похорошела, он вдруг увидел, что ей гораздо меньше тридцати. С чего он вообще решил, что она уже взрослая женщина? Ни морщин, ни седины! Ей же слегка за двадцать, не больше!

Да, пожалуй, теперь он мог понять Грейсона. Редкий мужчина останется равнодушным к девушке, которая умеет так улыбаться.

В этот момент он неожиданно для самого себя ощутил сожаление, что не встретил ее раньше, до Грейсона.

Около пары минут он продолжал наблюдать за ней, но Эржебета по-прежнему не замечала его присутствия. Все это время его не покидала мысль, что он наблюдает за чем-то очень личным, как если бы он застал ее купающейся в реке и, подобно желторотому юнцу, подглядывал бы за ней из кустов, но оторвать от нее сейчас взгляд и уйти почему-то показалось ему непосильной задачей. Затем, похоже, она вспомнила, что ее ждут с водой, и неохотно открыла глаза и в ту же секунду заметила его. На ее лице разом отразились все эмоции, которые она испытывала в тот момент — смущение, страх и острая, неприкрытая неприязнь. Но она быстро справилась с собой и вернула себе маску отчужденности, а затем изобразила некое подобие реверанса и молча продолжила свой путь к реке.

Странно, но ее неприязненное отношение уязвило его. Хотя с чего бы? Помнится, постороннее мнение его редко беспокоило, да и ожидать от валенсийки чего-то другого было бы странно, но сейчас он испытывал легкое, но заметное разочарование.

Вечером он продолжал наблюдать за ней, стараясь делать это незаметно. Грейсон не ошибся, Эржебета и в самом деле была дворянских кровей — даже в походных условиях ей удавалось красиво есть, красиво сидеть у костра, да и говорила она правильно и грамотно. После ужина эта странная компания и не подумала ложиться спать, а еще долго все сидели у костра и непринужденно болтали, в основном обсуждая Госфорд. Даже старшие ученики — те самые эльфы, которых на всякий случай отправил с ними Грейсон — сидели рядом и с интересом слушали, хотя сами говорили мало. Никакой неприязни между представителями разных рас и сторон не было и в помине, и даже высшая вампирша утратила надменный и неприступный вид и весело смеялась вместе с остальными, время от времени бросая украдкой взгляды на светлого мага — единственного чистокровного человека в этой группе. При этом главной в этом сборище была явно Эржебета, но он не заметил, чтобы кто-то из мужчин смотрел на нее с повышенным вниманием. Нет, все присутствовашие относились к ней чисто по-дружески. И как ей это удается?..

Когда он проснулся на следующее утро, то обнаружил, что из всех госфордцев уже встали только девушки — отойдя на сотню метров от костра, они выполняли разминочные упражнения, передвигаясь практически бесшумно. Что ж, Грейсон мог бы ими гордиться. Заметив в руках Эржебеты сарды, он ощутил прилив вчерашнего любопытства, торопливо поднялся с земли и направился в сторону девушек. На этот раз Эржебета заметила его быстро и невозмутимо-вежливо поздоровалась. Не тратя времени даром, он предложил ей устроить поединок и с удовольствием увидел, как с ее лица спадает маска, уступая место искреннему удивлению. Окажись на ее месте любая другая женщина, и он бы не сомневался, что на его предложение ответят учтивым отказом: сражаться с архивампиром — то еще удовольствие. Да и опасно это, убьет еще ненароком, и ничего ему за это не будет... Но он не сомневался, что именно эта девица, которая так нахально требовала от него ответа на вопросы и смотрела на него, как на равного себе, не откажется и ответит на вызов. Знание людей его не подвело — он успел заметить, как в глазах Эржебеты вспыхнул огонек азарта, а затем девушка ответила ему согласием, склонив голову с учтивостью придворного, всю жизнь прожившего во дворце. Правда, его ни на секунду не отпускало чувство, что учтивость была сплошь напускной, и девица на самом деле не испытывала ни малейшей почтительности.

Да кто она, в конце концов, такая? Если она и в самом деле обучалась в Атенрае, то наверняка привыкла к вампирам, это верно, но, с другой стороны, уж там ей должны были растолковать, кто такие архивампиры, и почему с ними надо вести себя поосторожнее!

А затем он перестал об этом думать, поскольку поединок вытеснил у него из головы все мысли. Ощутить в руках знакомую тяжесть клинков, начать стремительный смертоносный танец, в котором нет никого, кроме него и противника, слышать только свист и лязг металла было так приятно! Конечно, драться пришлось вполсилы, да и забывать о том, что бой тренировочный, нельзя было ни на секунду, но противница его приятно удивила. Эржебета передвигалась легко, стремительно, ее выпады были молниеносными, и на его атаки она отвечала без малейших сомнений, и в ее стиле боя он мог различить и навыки Атенрая, и сложные приемы, которым ее мог обучить только Грейсон. Уровень владения клинками у нее и в самом деле оказался высокий, но недостаточный, чтобы победить его. Понимала эта и сама Эржебета, но не делала попыток поскорее закончить бой, а продолжала применять все новые и новые приемы в ответ на его выпады. Схватка захватила ее не меньше, чем его самого, и его ни на секунду не покидала мысль, что ей очень важно узнать, что она может ему противопоставить.

Но как бы прекрасен не был поединок, все же выносливости у девушки было гораздо меньше, чем у него, и он сразу понял, когда она начала уставать. Не мучая ее больше, он в пару ударов завершил бой, выбив сарды у нее из рук. Она проводила их полет глазами и отерла рукавом пот со лба. Дыхание у нее было тяжелое, заплетенная коса растрепалась, и несколько колечек волос на голове прилипли к мокрому лбу. Темно-зеленые глаза блестели, а на щеках выступили бледно-красные пятна.

Интересно, ей самой известно о том, как красива она бывает, когда не изображает из себя мраморную статую?

Подобрав сарды с земли, она вежливо поклонилась ему, и он усмехнулся про себя, узнав в этом движении атенрайский обычай — поклоном признавать в противнике более умелого воина, чем ты сам. Кажется, это был первый раз, когда ее почтительность, адресованная ему, была настоящей.

Оказалось, что, пока они были заняты поединком, остальные госфордцы уже проснулись и даже успели приготовить завтрак, так что разговор пришлось оставить на потом, а сейчас присоединиться к остальным. Но сразу же, как только они свернули лагерь и тронулись в путь, он поравнялся с Эржебетой и завел разговор на интересовавшую его тему. К его удивлению, оказалось, что в Атенрае девица не обучалась, зато ее учителем был кто-то из атенрайцев. Его имя она отказалась раскрыть, объяснив это желанием ее учителя сохранить инконито. Подобное встречалось редко, но все же бывало — редкие атенрайцы брали себе личных учеников и не хотели бы, чтобы об этом стало известно, ведь в этом случае их стали бы осаждать жаждущие приобщиться к вампирскому воинскому искусству. Не удержавшись, он спросил у собеседницы о ее возрасте и снова похвалил себя за наблюдательность — как он и думал, Эржебете не было еще двадцати четырех. А затем Эржебета сама, не удержавшись, задала ему вопрос, который интересовал многих его подданных — а какого, собственно, демона король путешествует один и в столь странном виде. В первый момент он хотел отшутиться, но внезапно ему стало интересно, как эта девушка отнесется к правде. Ошибся он в ней или не ошибся? Выслушав его ответ, она несколько секунд смотрела на него в полном изумлении, но это изумление было искренним, без капли осуждения. Затем они продолжили разговаривать, и ему показалось, что лед начал таять. И почему эта мысль принесла ему такое удовлетворение?

Несколько дней путешествия прошли очень спокойно, и вечером пятого дня они въехали в приграничный городок Трим. Госфордцы уверенно подтвердили, что именно здесь связь с архимагом ощущается особенно сильно, и можно было с большой долей вероятности сказать, что архимаг скрывается где-то поблизости. На ночь они остановились в небольшой гостинице, а утром он объявил, что отправляется на поиски некроманта, а остальным в это время стоит просто оставаться в гостинице и не выходить за ее пределы. Когда возник вопрос, как именно он найдет архимага, Эржебета озвучила вполне резонную мысль, что тот мог бы использовать плетение сокрытия ауры, но он не воспринял ее всерьез. Чтобы спрятать ауру архимага, нужна очень тонкая, кропотливая работа, и он сильно сомневался, что некромант стал бы тратить на это время. Кстати, удивительно, что заговорила об этом именно та, у кого магические способности практически отсутствовали. Кто-то из родственников Эржебеты наверняка является магом, вот она и знает о таком плетении.

У него была пара идей, как можно было бы с помощью магии отыскать в городе темного архимага, так что вскоре он покинул гостиницу. Но он не учел, что архимаг окажется предусмотрительным, так быстро отреагирует на возникшую угрозу и сам решит заняться свидетелями, которые так невовремя встали у него на пути. К счастью, он успел вернуться в гостиницу в самый подходящий момент — хозяин и все постояльцы, находившиеся на первом этаже, уже были мертвы, а предприимчивый некромант ожидал, пока подконтрольные ему умертвия переубивают всех госфордцев, чтобы провести очередной ритуал и сохранить полученную от предыдущих жертвоприношений энергию. Он влетел в гостиницу как раз в тот момент, когда архимаг запустил в сторону Эржебеты какое-то проклятие. Расстояние между некромантом и девушкой было совсем небольшим, и увернуться та бы не смогла. Подробно разглядеть структуру он не успел, но и мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, что оно было смертельным. И, что странно, он не задумался ни ни секунду. У него даже мысли не возникло, стоит это делать или нет, и зачем ему вообще это нужно, но на нечеловеческой скорости он метнулся вперед и оттолкнул растерявшуюся Эржебету в сторону. Та отлетела вбок и упала на пол. Очень вовремя — он ощутил, как проклятие некроманта обожгло ему висок, а затем по лицу потекло что-то горячее. Ну, с ним-то ничего не случится, а вот девицу бы убило гарантированно.

Архимаг, никак не ожидавший его появления на поле брани, ненадолго растерялся. Эржебета за это время поднялась на ноги и напряженно ожидала развития событий. Он же молча рассматривал темного мага, но ничего интересного в его внешности не обнаружил. Он не был ему знаком, но архимагов в мире не так много, так что его личность удастся установить. Другой вопрос — зачем ему понадобилось приносить столько людей в жертву, и кто его сообщники?

Однако некромант быстро справился с собой и начал готовиться к схватке. Он и в самом деле рассчитывает, что справится с ним? Да еще проклятием-"вампиром"?

Вот только некромант оказался еще непредсказуемее, чем он думал, и швырнул плетение не в него, а в не ожидавшую ничего подобного Эржебету. Да даже если бы она ожидала, что она могла противопоставить темному архимагу? Магическим зрением он видел, как проклятие впилось в ее ауру, и девушка закричала, а затем без сознания рухнула на грязный пол. Счет шел на секунды. Что же важнее — схватить архимага, который уже убил двенадцать вампиров и может повторить это в будущем, или спасти человеческую девицу, которую он знает меньше недели? Действовать нужно было стремительно, и он сделал выбор — отвлекшись от архимага, начал формировать контрзаклинание, чтобы нейтрализовать действие проклятия. Некромант воспользовался этим и с впечатляющей скоростью открыл портал, и исчез в нем.

Эржебета пришла в себя быстро. Растерянно оглядевшись, она села на полу и перевела взгляд на него. Сухо сообщив, что некромант сбежал, и вполуха выслушав ее благодарности, он некоторое время молча вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, чем был обусловлен сделанный им выбор. Зачем он ее спас? Интересы Вереантера и собственные интересы всегда были для него превыше всего. И как сюда вписывается эта едва знакомая эльфийская полукровка?

Конечно, он обещал Грейсону, что с его учениками ничего не случится, а свое слово он держал всегда. Но с самим собой он всегда был честен и прекрасно сознавал, что, спасая Эржебету, совершенно не думал о данном слове, и вспомнил о нем только тогда, когда все было кончено. Тогда что?

Возвращение в Госфорд происходило в более мрачной обстановке, чем поездка в Трим. Убийство всех находившихся в гостинице людей, как и нападение на них самих (к тому же одного из госфордцев все же убили, но леди фон Некер затем его воскресила) подействовало на молодых людей тяжело, и обратно они ехали, часто сохраняя угрюмое молчание. Эржебета сама выглядела подавленной и, казалось, все время обдумывала какую-то тяжелую мысль. Время от времени он чувствовал на себе ее взгляды, когда она думала, что он этого не замечает. Они всегда были прикованы к шраму на его виске, который остался после плетения архимага. Сам он отнесся к полученной отметине с долей самоиронии. Получил боевое ранение, можно теперь перед приближенными хвастаться, что девушку от смерти спас...

Перед расставанием с госфордцами он поговорил с ней в последний раз. Все несколько дней пути он все время возвращался в мыслях к своему поступку (признаться, об этом он думал гораздо больше, чем о сбежавшем архимаге, и это открытие удивило его самого), и решил все же посоветовать ей заняться в будущем магией. С таким везением, как у Эржебеты, ее точно кто-нибудь когда-нибудь убьет, а ему этого совсем не хотелось. Настолько необычная и яркая личность должна жить, и он ей об этом так и сообщил. Его повышенный интерес к ней не остался незамеченным, но Эржебета отнеслась к этому крайне настороженно и вскоре перевела разговор на другую тему. Тогда он неожиданно обнаружил, что с ней было легко разговаривать: Эржебета не задавала пустых вопросов и избегала банального обмена любезностями, так что у него ни разу не возникло желания поскорее отделаться от собеседницы.

Прощание с остальными госфордцами прошло целиком мимо его внимания, а вот то, как он пожелал Эржебете удачи, а она напоследок присела в реверансе, он запомнил хорошо. И именно тогда, взглянув на нее в последний раз, его посетила внезапная мысль — как жаль, что она полукровка, и вампиршей ей никогда не стать.

Уже вернувшись с помощью портала в Бэллимор, он некоторое время пытался понять, что означала эта странная мысль. Какая разница — вампирша она или нет? На нее уже положил глаз Грейсон! А если бы у них с темным эльфом ничего не вышло, и при удачном стечении обстоятельств они бы встретились вновь, и у них начались какие-то отношения, то что? Он перенес бы ее в Бэллимор, она поселилась бы во дворце, и была бы у короля фаворитка-полукровка! Ну, удивились бы все, откуда она вообще взялась, но ничего сверхъестественного в этом нет!

Тогда почему мысль о том, что Эржебету нельзя обратить в вампира, вызывает такое сожаление?

И почему у него такое ощущение, что не стоило ее сейчас отпускать?