|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 43
"Лучшее лечение — профилактика!" — эту мысль Питеру Мерсингу внушали все три года обучения в службе поддержки. Это, а еще — четкое понимание, что каждый из подопечных — плохо социализированный маг с убойными возможностями кавалерийского эскадрона, катапульты и небольшого торнадо вместе взятых. Странно ли, что подобную профессию выбрал для себя сын укротителя?
Маленький Пит вырос среди цирковых и с семи лет знал, что однажды войдет в клетку льва. Заботливый отец (он же — суровый наставник) старательно объяснял детям границы дозволенного, учил поддерживать хрупкую иллюзию власти над существами, которых щедрая природа наделила всем необходимым для убийства. Трехсоткилограммовому хищнику бесполезно объяснять основы гуманизма! Он делает то, к чему расположена его натура и дискомфорт готов терпеть только до определенного момента. А не то... Историю каждого своего шрама Рауль Мерсинг рассказывал сыновьям весьма подробно.
Изначально армейский контракт представлялся всего лишь способом заработать денег на новых животных, без которых младшие Мерсинги рисковали всю жизнь прозябать в коверных. Предубеждений к воровству Питер не испытывал, но армия предлагала больше... правда, только тем, кто соглашался иметь дело с боевой магией. Скоро он узнал, почему.
Бытовое волшебство (ручное, словно породистая кошка) не способно подготовить человека к виду штурмовых проклятий. Когда земля содрогается, молнии сплетаются в кольца, а скалы рассыпаются пыль, деньги уже не кажутся достаточным вознаграждением за риск. Однако главное испытание — люди (если боевых магов можно ими считать). Каких только эпитетов не придумывают за глаза сослуживцы для армейских экспертов! Каждый новобранец хоть раз посылал в их адрес проклятье, но подобное на подобное воздействия не оказывало.
А вот Питер, неожиданно, понял, что ему знаком этот кураж, непоколебимая уверенность в себе, предельная сосредоточенность на близкой опасности. Черные, как говорится, "работали номер" и то, что рыкающего льва никому не видно, не отменяло длину его зубов и остроту когтей. Вот только, в отличие от циркача, магам не дано было выйти из клетки.
Так младший Мерсинг встретил своего идеального Зверя, а новорожденные львята достались брату Лестеру, не видящему для себя жизни без арены и фанфар. Пит и теперь принимал посильное участие в делах семьи. Ленивый Бука, игривый Самсон, неприятно внимательный к движениям дрессировщика Чаппи — армейский куратор отдыхал в обществе хищников, от которых могут защитить простые железные прутья. Династия цирковых укротителей процветала, а нынешняя командировка в И'Са-Орио-Т вполне могла превратиться в слона... В общем, доход от экспедиции радовал куратора не меньше, чем капитана Ридзера, повадившегося на ночь складывать мешочки с бериллами под подушку (Ну, подумаешь, мечтал человек спать на сокровищах!).
А уж как волновались о благополучии кунг-харнских приисков в далекой Ингернике! Каждый день Питер вручал голлему две вощеные доски, а вечером невозмутимо красил их заново (хранить архив от него никто не требовал) — дорвавшееся до дальней связи начальство неутомимо царапало инструкции. Кто-то в верхах, наконец, осознал, что императорские войска больше не стоят на пути ингернийцев к богатым недрам, плодородным землям и дешевым товарам соседей. На фоне ожидающихся прибылей устроенный армейскими экспертами грабеж выглядел невинным развлечением.
Так вот, появление в Алмазном Ожерелье имперских магов план, составленный и утвержденный министерским Кругом, не учитывал от слова совсем.
Целую неделю Питер следил с веранды чайной за тем, как меняется город. Черные быстро осваивались на новом месте. День-два по улицам шлялись только осторожные одиночки, вежливые и не создающие проблем, а потом пришельцы буквально наводнили Кунг-Харн (Как им удается создать такой эффект?! Их же раз в двадцать меньше!). Открыто бросать вызов властям они не решались (потому что арбалетами здешние жандармы владели не хуже ингернийских), но белье теперь сушилось исключительно под охраной свирепых матрон, а беженцы, толкающие тут и там мелкое барахло, объединились в рынки, ненавязчиво крышуемые двумя-тремя бдительными стражниками — ошалевшие от напора гостей кунг-харцы выкручивались, как могли. Случились первые попытки вымогательства...
День за днем куратор ждал, когда власти, наконец, займутся делом. Тщетно. Складывалось впечатление, что толпу неадаптированных к гражданской жизни волшебников решено просто игнорировать, а Ридзер, при всем своем авторитете, был не вездесущ. Отрядный алхимик прозорливо предлагал не брать авансы за работу и держать в грузовиках аварийный запас масла, но черному простительно, черного чужие проблемы только веселят.
Питеру смешно не было. Ларешские изгоняющие ставили карьеру следующего поколения Мерсингов под удар!!! Не говоря уже о спокойной старости самого куратора, вилле на восточном побережье и женитьбе на мисс Анатоль, согласившейся, наконец, закончить карьеру акробатки. Да и руководство службы не простит, если на месте Кунг-Харна появится криминальный анклав. Для порядка он отцарапал начальству послание и получил горячую поддержку — зарабатывать на бериллах желали очень многие, а лезть за ними в шахты не хотел никто. Дело оставалось за малым — одолжить местным властям мозгов.
Одетый в идеально сидящий деловой костюм (не то — аскетичный магнат, не то — министр с приватным визитом) Питер Мерсинг отправился в ратушу. Соблюдая мельчайшие детали этикета, он передал секретарю просьбу об аудиенции и смиренно дожидался ответа, пристроившись к длинной очереди беженцев и горожан. Следуя традиции, градоправитель принял еще трех просителей и лишь затем пригласил иноземца.
Господин Номори радушно предложил гостю место в низком кресле и, не чинясь, отхлебнул из чашки какого-то напитка.
— Да пребудет ваш день прохладным, да не покинет могущество руки ваших сограждан! Все ли здоровы, всего ли в достатке? Не откажитесь разделить со мной полуденный отдых!
Белый сплетал кружево слов легко и непринужденно, постоянно уводя разговор в дебри рассуждений о благе общества и тяжелых временах. Питер никак не мог нащупать "контакт с публикой", казалось, градоправитель просто пользуется его визитом, чтобы избавиться от назойливых горожан. Куратор вздохнул и послал к лешему дипломатический протокол, вкупе со всем, что знал о са-ориотском этикете.
— Вам не кажется, что переселенцев из Лареша надо чем-то занять? Работой, например.
Градоправитель сокрушенно вздохнул:
— Я думал об этом, но тронутые порчей не способны на созидательный труд! Вам, привыкшему к иным реалиям, трудно войти в наше положение...
— Чего? — куратор даже опешил от такого заявления. Он ловко поймал са-ориотца за руку и потянул из-за стола. — Хотите, я вас сейчас с господином Тангором поближе познакомлю?
— Нет!!! — шарахнулся прочь белый (способность некроманта тремя фразами довести собеседника до исступления была известна уже всему Кунг-Харну).
— Он, по-вашему, тоже не способен на созидательный труд?
В том-то и дело, что отрядный алхимик работал не покладая рук, но только по профилю — ворожить за деньги он категорически отказывался. В смысле, наладить горнообогатительный комплекс — да, а фому из шкафа выселить — нет. И это был как раз тот случай, когда общественный договор лучше не пересматривать.
— Я имел в виду наших изгоняющих, только их! — спешно поправился господин Номори. — Заставить их работать без хранителей нельзя. Паек закрывает все основные потребности, попытка его урезать вызовет бунт. Я бессилен!
Куратор армейских экспертов подавил желание отвесить собеседнику подзатыльник:
— Да есть у них потребности, есть! — горячо заверил он белого. — Но способов достичь желаемого они не знают, а потому делают вид, что ничего не хотят. И объяснять им что-либо бессмысленно — основа испорчена. В случае, когда призыв к разуму не действует, клиентов остается только дрессировать.
— Ну, знаете ли! — оскорбился са-ориотец. — А если бы с таким предложением кто-то подошел к вашим соотечественникам?
Питер решил не вдаваться в тонкости своей работы:
— Уважаемый, не тешьте себя иллюзиями. Мои охламоны — профессиональные солдаты, хотя временами по ним этого не скажешь, а три четверти ингернийских черных от ваших ребят ничем не отличаются, верьте мне. Просто банан им демонстрируют с раннего детства.
Градоправитель выглядел не убежденным — желание довериться боролось в нем с страхом перед последствиями (а они в случае неудачи будут ого-го!). Питер попробовал новый заход:
— Вы заметили, что младшие бойцы упрямо толкутся перед ратушей? А почему? Они ждут, когда вы совершите шаг к примирению, предложите образ действия, позволяющий им вернуться к привычной жизни, не роняя достоинства. Поймите, ваши изгоняющие привыкли к своим обязанностям, для них это — основа жизни, символ статуса. От наличия или отсутствия магических цепей это не зависит!
Питер встречал подобное у рабочих львов — они желали каждый вечер в семь часов выходить на арену, видеть полосатые тумбы и слышать голос дрессировщика. Если репетиции отменялись, а представления не было, такие животные начинали вести себя беспокойно.
— А сейчас что им мешает?
Куратор закатил глаза и разъяснил в лоб:
— Мы заняли рынок, с ними никто не хочет связываться. Местные их боятся. Предложений нет. Если вы немедленно не вмешаетесь, интерес к созидательному труду быстро угаснет.
На самом деле, времени оставалось в обрез. Если развившие бурную активность воры окажутся успешнее мастеров-магов, о собственной службе очистки в Ожерелье можно забыть. При этом Питер четко понимал, что собирается увести у армейских экспертов часть заказов. Подопечные ему этого по гроб жизни не забудут! А белый кочевряжится. Спрашивается, почему?
— Да вы не беспокойтесь, уважаемый, капитан Ридзер вас подстрахует. Он же Тангору обещал!
Эта фраза сломала лед недоверия.
За рекордные полчаса был собран городской совет. В него, помимо самого градоправителя, вошли его помощник (или предшественник?), главный жрец и хранитель-чего-то-там, по сути являющийся начальником жандармерии. Человек с сухой кожей, тонкой складкой бледных до синевы губ и набрякшими веками беспробудного пьяницы был представлен куратору как Ге'Кинои. Все сидели, поглядывали на Питера и ждали шоу.
Потрясающая безынициативность! Как они в своей империи-то с делами справлялись? Значит, этих клиентов тоже придется дрессировать. В качестве мотивации куратор выбрал правду, какая она есть — лучший повод для паники.
Питер прищурился с тем выражением, которое подсмотрел у отрядного алхимика (после такого взгляда умолкали даже Румол с Шагратом).
— Господа, ситуация критическая! И дело не только в вашей неспособности использовать ценный ресурс, который к вам сам в руки приехал! Черные маги должны правильно питаться и иметь комфортные условия для жизни. В принципе, это нужно всем, но черные более настойчивы в получении потребного. Творящийся в городе бедлам означает, что стадию формулирования запросов они уже преодолели. У вас есть уникальный шанс повлиять на способы, которым ваши новые земляки удовлетворят свои желания. В противном случае, эвакуировать город все-таки придется, но уже не из-за нежитей!
Напугать не получилось: градоправитель к сказанному отнесся, как к трагической неизбежности, бывший чиновник критику не воспринимал, а жандарму было просто скучно. Может, его как раз все устраивает? Больше работы — больше влияния.
— Поскольку са-ориотское законодательство в основе своей дефективно, я предлагаю воспользоваться ингернийским опытом! Для того чтобы метод сработал, ничто из сказанного в этой комнате не должно выйти за ее пределы.
Это был принципиально важный для успеха момент, особенно трудновыполнимый из-за присутствующих белых. Потому что черные — не львы, попытку управления (сколь угодно разумную) они склонны воспринимать как вызов. Если ингернийские маги свои отношения с государством давно выяснили, то са-ориотские власти как раз совсем недавно потеряли авторитет. Для черных это очень вредно! Действовать следовало по крайнему сценарию (у Питера еще ни разу не было подопечных, которых пришлось бы обхаживать ТАК).
Белые солидно покивали, а Ге'Кинои чопорно поджал губы, словно его заподозрили в чем-то неприличном.
— Наша задача — создать правильный баланс спроса и предложения. Для начала, определимся с ресурсами. Сможет, скажем, Храм убедить горожан, чтобы они шли с проблемами к своим колдунам, а не заморским? Ну, там, на патриотизм надавить, скидки обещать, прощение грехов, освобождение от налогов?
Жрец неуверенно кивнул.
— Ладно, будем считать, что с людьми вы управитесь. Далее: можно ли найти в Кунг-Харне бригаду строителей, чтобы работали быстро, качественно и без глупых вопросов?
— Не больше трех десятков, — осторожно поднял руку градоправитель. — Помнится, мы уже поднимали перед вами вопрос о печатях...
— Есть среди них кто-нибудь говорливый, но без хамства?
Белый, с готовностью, кивнул.
— Теперь подумайте. Среди ваших черных должен быть кто-то, выглядящий следующим образом: пожилой, прилично одетый, держится уверенно, горожан задирать не пытается, ужинать ходит за пределы табора, заказывает плов.
Образ вожака был, конечно, немного собирательный, но провалами в памяти куратор не страдал и человека, решившегося говорить от имени всех приезжих, отлично запомнил. Вряд ли общественное положение старика сильно изменилось, а в статусном отличии плова от овсянки разобрался даже Рурк.
Естественно, нужный типаж нашелся.
— Сами думайте, как вы это организуете. Следующий раз, когда он появится в харчевне, должно произойти следующее...
Куратор делал ставку на то, что у ларешцев навыки гражданской жизни отсутствуют, но умение понимать свою выгоду не атрофировалось. Нужно просто показать (желательно, на паре сильных примеров), что для решения проклятых бытовых вопросов достаточно иметь немного денег, а в том, что проблем у вынужденных переселенцев накопилось до затылка, Питер не секунды не сомневался. По опыту куратора, колдуны очень любили комфорт, но тратить силы на его поддержание ненавидели, вследствие чего бытовые проклятья осваивали буквально с лету. А все то, для чего еще не придумали заклинания, перепоручалось людям. И никакой, упаси предки, благотворительности! Показать банан и — спрятать.
Са-ориотцы сосредоточенно переваривали услышанное. Да, глупо, да, тупо. Если изгоняющие узнают, что задумали власти, от возмущения мыться перестанут. В лохмотьях станут ходить — иглу в руки не возьмут, завшивят, но не сдадутся.
Белые и чиновник не нашли слов для возражений, а вот жандарм молчать не стал:
— Ничего не получится! — надменно заявил Ге'Кинои. — Воровать все равно всегда проще и выгодней. Что удержит дикарей от нарушения закона?
— Насилие, естественно! Грубое и безжалостное.
— И кто же этим займется? Я понимаю, что вы не воспринимаете наших изгоняющих как угрозу, но простым людям для паники хватит и огонька на пальце, а мои печатные способны только пристрелить бунтовщиков на месте.
Издевается он, что ли?
— Уважаемый, с нежитями же вы сейчас справляетесь, хотя в них даже стрелять бесполезно. Вспомните, как?
— Ваши соотечественники согласятся исполнять полицейские функции? — поднял бровь Ге'Кинои.
— Морды бить они и бесплатно согласятся. Вам же не постовые требуются, а спецназ!
Не зря же в Ингернике черных магов стыдливо именуют "боевыми".
— Тут есть одна особенность, — мерзко улыбнулся главжандарм. — Для чужеземца не очевидная. Мои печатные не позволят вмешиваться в свою работу кому-то, не упомянутому в Уложении.
Са-ориотцы резко помрачнели.
— А как же пайса? — не утерпел жрец.
— Ее действие ограничено территориально, — рассеяно отозвался предыдущий хозяин города. — В Кунг-Харне она позволяет все, прииски — уже спорная территория.
— А ларешские беженцы, — сокрушенно вздохнул нынешний. — В данный момент живут за пределами городской черты. Можно, конечно, перенести границу, но...
Это был не вариант. Что мешает черным переехать на пару километров дальше? У Питера имелось несколько вариантов решения проблемы, но он промолчал (может, ему еще и пожевать за них?!!). К тому же, куратор подозревал, что Ге'Кинои есть, что предложить. И не ошибся.
Убедившись, что гражданские шатфирки не владеют способностью гибко толковать законодательство, страж порядка довольно улыбнулся:
— Единственным чиновником, чья воля без ограничений распространяется на все Ожерелье, является Главный смотритель Харанских гор.
— ... место которого пустует уже полгода, — поморщился жрец.
— ... что позволяет нам воспользоваться параграфом о небрежении.
Градоправители (нынешний и прежний) серьезно задумались, а жрец обиженно надулся. Надо изучать законы родной страны!
— Не получится, — констатировал бывший императорский чиновник. — Я тоже клятвы давал, а мы тут такого наворотили — только вешаться. Меня обетами на месте прибьет!
— А причем тут ты? — усмехнулся жандарм. — В отсутствии воли вышестоящих, нижестоящие вправе выдвинуть на должность только старшего по званию, а им на данный момент является другой человек.
Взгляды са-ориотцев скрестились на градоправителе. На лице белого отразился священный ужас:
— Нет, я не смогу...
— Мы поможем, господин! — немедленно сориентировался чиновник. — Назначите себе заместителей, я могу взять на себя город, Ге'Кинои — шахты, а в Ожерелье сейчас не так много дел. Вы — наша единственная надежда!
— Да, — кивнул жандарм. — Уникальная возможность поставить Главным смотрителем "чистого" человека.
Настала очередь Питера вежливо промолчать. Что поделаешь, если в Кунг-Харне только у пожилого белого руки в нужном месте к телу приставлены.
Следующие четверть часа пять са-ориотцы делили власть, причем так и так получалось, что последнее слово будет оставаться за досточтимым господином Номори (беднягу повысили в статусе авансом).
К белому дар речи еще не вернулся, поэтому вести собрание взялся чиновник.
— Итак, допустим, мы проделали все вами предложенное. Что дальше?
— А потом вы сделаете над собой еще одно усилие и адаптируете для Кунг-Харна работу ингернийских надзорных органов. Шорох перепишет методички, с переводом сами справитесь. — Восстанавливать текст законов по памяти Питер не собирался. — Для получения оригинала мне нужно двадцать листов меди. Ознакомитесь с текстом — можете задать вопросы.
На этом, собственно, содержательная часть встречи и закончилась, но жандарм не был бы жандармом, если бы не попытался надавить на собеседника хотя бы в мелочах.
— Возможно, вам стоит убедить проклятого дать своему созданию менее вызывающую кличку? — поморщился он.
Куратор отчетливо понял, что ощущает отрядный алхимик, в очередной раз подловивший клиентов на знании основ:
— Какая такая кличка, когда это Шорох и есть?
Белого объявили владыкой Алмазного Ожерелья и всех Харанских гор следующим утром, при большом стечении народа.
Людям идея, как ни странно, понравилась. Горожане шепотом перемывали кости покойному императорскому родичу, удивляясь, как Хищное Эхо вообще за него взялось, ибо от ночных гостей он по жизни мало, чем отличался. А вот господин Номори — ответственный, внимательный к людям, опять же, предприимчивый как не всякому дано. Прииски с ним только прирастают! И приезжих всяких... экзотических он тоже к ногтю прижмет.
На фоне прочих горожан выделялась группа черных — суровых вождей, держащих своих разношерстных подданных в ежовых рукавицах. Эти по отношению к новому Смотрителю были полны скепсиса.
Питер Мерсинг стоял в стороне, демонстрируя полагающуюся армейскому куратору невозмутимость и нейтралитет. Он был уверен, что его финансовым интересам больше ничего не угрожает. А черные... Что — черные? Скоро им будет, чем заняться.
Глава 44
Толпа изгоняющих, ошалевших от простора, вольготно расплескалась по склону — даже размеченные в точном соответствии с планом, участки под домовладения оказывались втрое, если не вчетверо больше ларешских. На них спокойно размещались повозки, палатки и очаги, разве что лошадей пришлось вытурить за город (пусть пасутся!). Свежая память о путешествии позволяла наслаждаться мелочами, вроде чистой одежды и сладкого чая, однако снова впасть в темное забытье колдунам не удалось — на границе нового квартала немым укором возвышался Храм. Умеют же некоторые аппетит испортить...
Две недели черные врастали в землю Кунг-Харна, обустраивали быт, утрясали отношения с соседями и властями, наново пытались вспомнить, что именно рассчитывали получить от обретенной свободы.
А потом Коси откололся от общества!!!
Старик сходил в ратушу, дал кому-то денег, и толпа улыбчивых каторжан за три дня возвела вокруг его владений аккуратную ограду пяти локтей высотой (точно по Уложению!). Легкость и быстрота достижения результата совершенно ошеломили изгоняющих — к огораживанию участков никто еще не приступал, а уж сколько времени должно было занять это дело думать вообще не хотелось. И вдруг — удар.
Все ходили, бухтели о традициях, но, на самом деле, вопросов было два: "Во сколько обошлось?" и "Где раздобыть столько денег?". Первое Коси ни от кого не скрывал, а о втором молчал намертво.
Никар тоже полюбопытствовал — забор ему самому не помешал бы, а заодно и дом, и большая ондоль на полкомнаты (ночами в Ожерелье было прохладно). Обращаться с деньгами он умел, но порядок цифр получался какой-то совершенно безумный — не то шесть, не то восемь золотых. Где только законопослушный с виду наставник умудрился столько натырить?
Так бы и остался новый забор Коси забавным курьезом, если бы не странные мелочи, начавшие происходить в квартале. Ну, допустим, большую голову сыра Чатах мог у кого-то отнять, а сушащиеся перед стоянкой Тарки матрасы были незаметно извлечены из багажа. Но когда на улице среди бела дня появился Джучи в почти новой ярко-красной рубахе, выгодно выделявшейся из серых, черных и коричневых тряпок, Никар осознал, что дело не чисто.
Делиться с кем-либо своими подозрениями изгоняющий не стал, но на следующий день встал засветло и устроил за стоянкой боевиков слежку. Когда с первыми лучами солнца отчаянно зевающие ученики Чатаха побрели в город, Никара настигло озарение. Это же заговор!!! Сволочи нашли где-то неохраняемый склад и крысятничают в одиночку! Неправедно нажитые богатства требовалось найти и отобрать.
Крадучись, сливаясь с тенями, Никар двинулся следом за легкомысленной молодежью.
Путь окончился неожиданно быстро — ученики добрались до площади перед ратушей и устроились в тени вечнозеленых орешен. Вековые деревья в три обхвата пережили не одну смену власти и даже от всемогущего Уложения не пострадали — горожане просто отделили голую землю от мостовой каменными скамейками, одновременно данью закону и удобству. Сейчас это показалось Никару очень кстати. Он напился из городского фонтана и сел на свободное место, словно один пришел.
Появление взрослого изгоняющего ученики восприняли без удовольствия, но молча — все в таборе знали, кто зарезал двух пастырей (Никар демонстративно погладил рукав, под которым прятался заветный кинжальчик). Так и сидели все, каждый под своим деревом, ожидая непонятно, чего.
Кунг-Харн просыпался. Наведывались к фонтану водоносы, чиновники степенно поднимались по ступеням ратуши, горожане сновали туда-сюда. Утро уверенно перешло в день, когда на площади появилась странная личность со всеми признаками мелкого торговца, от характерной одежды до суетливого движения рук. Горожанин пометался между орешнями и из всех обращенных к нему рож выбрал наиболее представительную.
— Досточтимый, — льстиво заулыбался он, бочком подвигаясь к Никару. — Здесь ли можно найти мастера, способного зачаровать двуконную повозку? Собираюсь ехать в Алякан-хуссо за товаром, а отвращающих знаков нет! Нет!!!
— Двенадцать серебра, — привычно подсчитал Никар.
Горожанин согласился без торга, а ученики Чатаха поморщились — со времен империи расценки явно подросли. Да и пес с ними! Главное, в чей карман серебро упадет.
Привычная работа заняла у изгоняющего чуть больше полутора часов. Заказчик не только выдал ему положенное вознаграждение, да еще и чарку налил "за удачу".
Выйдя со двора предприимчивого торговца, Никар покатал в ладонях честно добытые серебрушки (медь в последнее время из оборота вышла). До восьми золотых ему, конечно, как до императорских чертогов, но бывают вещи и поважнее красной рубахи. Где он тут недавно видел сапожника?
Следующим утром Никар снова сидел на том же месте, но уже в сапогах с новыми подметками, к тому же — начищенными ваксой до зеркального блеска. И имел уважение! Горожане отчаянно трусили, но все равно шли и шли — иноземцы внезапно получили заказ на расчистку старых шахт и почти не появлялись в Кунг-Харне. На третий день чатаховы выкормыши приволокли на площадь Джучи, но Никар это предвидел и пришел в компании с Лахимом. На четвертый день к посиделкам, с достоинством, присоединился Анату. Стражевик явился на площадь с учеником, складным стулом и зонтиком.
Обстановка накалилась до предела. Дележ доходов грозил перерасти в сражение, но тут в дело вмешался многомудрый правитель Ожерелья (из белых, паразит, из белых!).
Ранним утром, как только все пригодные для ожидания места были заняты, из ратуши вышел глашатай — белый-талле, которые тут засидели почти все чиновничьи должности. Он нервно погладил кожаную папку с гербом, прокашлялся и заполошно завопил:
— Новые правила найма! Главный смотритель Харанских гор, досточтимый господин Номори ввел новые правила!
Изгоняющие провожали горлопана внимательными взглядами, а Никар упускать свое больше не собирался. Что тут присматриваться? Подошел, спросил...
— Чего орешь?
— Довожу до населения изменения в законах.
— Ну, давай, доводи.
— Во избежание ненужных трений, порядок найма изгоняющих будет упорядочен. С первым колоколом ратуша начинает выдавать номера в очереди на получение нарядов. Заказы будут разделены на категории по цене и сложности, выполнивший три заказа первой, получает право брать заказы второй. Начиная с четвертой категории, наряды выдаются только отрядам! Главный смотритель гарантирует оплату по прейскуранту.
— И кого он рассчитывает этим соблазнить?
Белый пожал плечами.
— Господин Номори заключил договор с господами Румолом и Шагратом, на поддержание порядка, — пояснил он. — Так что каждый, кто считает себя умнее всех, будет объясняться с ними. Нет, кто найдет клиента, готового платить больше — бог в помощь. Вон, мастер Тарки с учениками в Алякан-хуссо едет, защиту вокруг города восстанавливать. Ему вдвое обещали! А еще Главный смотритель пайки мирного времени утвердил, по минимуму правда.
Никар поморщился. Сидеть на миске баланды, когда парой проклятий можно заработать на мясо и сыр? Выудив из папки белого заветный листочек, изгоняющий вернулся на свое законное место и погрузился в чтение. Грамота не была его сильной стороной, но светлорожденные в кой-то веки родили закон, понятный даже идиоту. Поскрипев мозгами и припомнив, с какими гостями приходилось иметь дело в походах, Никар вынужден был признать: если он хочет получить от жизни нечто большее, чем красная рубаха, ему потребуется отряд. Одиночке заветные восемь золотых придется собирать годами!
Главное — найти подходящую нежить первым, пока за ней не пришлось переться к еретикам в задницу. Или стоит взять на установку пачку следящих амулетов? Главное, чтобы не в шахты — Никар закрытых пространств с детства не любил. Но самое сложное было заманить в отряд положенное по новому закону "доверенное лицо". Кого мог поименовать так правитель-белый? То-то же!
Тут Никар совершенно неожиданно вспомнил, где видел беглого пастыря, оставил Лахима за старшего и поспешил на дело.
— Я с вами не пойду! — уперся Ахиме.
Это могло стать проблемой...
— А зачем — ты? — немедленно сдал назад Никар. — Посоветуй кого-нибудь, кому деньги нужны. Вас же тут полно! Нам просто свидетель нужен. Да ты не думай, мы будем заботиться о нем, как о младенце!
— Я поговорю с Тай`Келли, — уступил бывший пастырь и Никар перевел дух.
В итоге, на руки изгоняющему выдали пожилого жреца, согласного наблюдать работу черных с близкого расстояния за малую долю в добыче. Никар подумал и нанял в отряд слугу-человека — оборони духи, загнется дедок — потом не отмоешься.
Так тонкий ручеек изобилия потек в жилища изгоняющих, принимая вид новой одежды, цветной не по чину, звонких фарфоровых чашек и наваристой похлебки. Жизнь снова заиграла красками. Солидные мастера с головой погрузились в махинации с нарядами и набор дружин, причем Анату, например, на место учеников взял двух беженцев, умеющих шить, готовить и ухаживать за лошадьми гораздо лучше черных малолеток. Появилась первая жертва правопорядка — какой-то жадный недоучка устроил скандал в ратуше, а потом три дня прятался от господина Румола, настойчиво желающего с ним пообщаться.
Взбудораженным всеобщей суетой Шаргом вновь овладела тяга к самоубийству — бывший укрощающий пожелал узнать, как обучают колдунов в Ингернике. В качестве последней дани благоразумию, с вопросами он пристал не к магам, а к их надзирателю. Исключительно приятный в общении и не лишенный понимания человек предложил организовать в окрестностях Кунг-Харна полигон (все равно изгоняющим он потребуется). После некоторых препирательств и кучи обещаний, за дело взялся некромант. Презрительно хмыкнув, он возвел на выделенном городскими властями клочке земли нечто, одним видом лишившее Коси дара речи и отправившее Тарки в недельный запой. Шарг ходил вокруг своей новой собственности гоголем, но первыми полигон опробовали иноземцы.
Испытание назначили на утро четверга. Видеть это хотели все, а самые предусмотрительные даже пришли на место заранее.
Солидные изгоняющие совершали сложные маневры, чтобы получить хороший обзор и не дать заподозрить себя в недостойном интересе. В результате, самые удобные места заняли мамки с дитями (кто-то вспомнил старое суеверие, будто ребенок, ставший свидетелем могучего колдовства, сам становится сильнее), а укрощающие с учениками вообще чуть ли не обступили полигон кольцом.
Вожак ингернийских рыцарей начал с того, что скептически осмотрел новые артефактные столбики, а потом за доли секунды сформировал что-то хаотично-разрушительное и врезал по ближайшему. Периметр невозмутимо поглотил это безобразие, а вот сидевшим на линии удара конкретно поплохело.
Следующие полчаса ингернийцы честно пытались разнести полигон в пыль. Были последовательно опробованы пентаграммы, атакующие знаки и штурмовые проклятия. В памяти Никара происходящее сохранилось как один сплошной праздничный фейерверк, выглядевший особенно нарядно, когда в ход пошли плетения (насколько он понял, задача была в том, чтобы произвести их как можно быстрее и опустить одновременно). Те проклятья, которые не подразумевали сложения сил, ингернийцы разгоняли каскадом, добиваясь от знаков-поглотителей недовольного гудения и сердитых молний.
Никар представил себе результат боевого столкновения с одним из таких умельцев... и твердо решил больше о таком не думать.
— Напомни, а что наши вообще забыли в Ингернике? — как бы между делом поинтересовался Чатах у Анату.
— Светлорожденные! — пожал плечами тот. — Мозгов как у кошки.
Спорить не стали.
Полигон был признан годным. Иноземцы, уставшие, но довольные, отправились отмечать это обстоятельство в кабак (а что, повод хороший!). Шарг убедился, что возвращаться они не собираются и приосанился:
— Я так считаю, что мы вполне можем основать здесь собственную школу! И чихать нам тогда на Тусуан. Возобновить набор учеников, подумать над повышением мастерства взрослых. Правда, ждать придется, когда остынет...
Некромант, как полагалось татю, все представление скрывавшийся за чужими спинами, похмыкал, вышел вперед и одним проклятьем ДОСТАЛ из накопителя всю набившуюся туда силу, пару секунд поиграл в воздухе сверкающей змеей и скормил ее своему созданию. Существо, напоминающее сбежавшее с огорода пугало, выглядело очень довольным.
— Надеюсь, — надменно поинтересовался некромант у собравшихся. — Все понимают, что пытаться повторять увиденное не стоит? Только учебные заклинания, самые простые!
Никару, который минуту назад ни о чем таком даже не помышлял, словно гвоздь в мозги вбили. Это еще надо разобраться, у кого получится только самое простое!
Начинать тренировки прилюдно Шарг не стал — слишком сильным получился бы контраст, но списки желающих попрактиковаться составлять начал. Глядь, а Джочу уже о чем-то там договаривается! Драконье семя... Никар напустил на себя равнодушный вид и устремился к цели. Кстати, список нужно прочитать и заучить, а то набьются потом поперед тебя всякие жулики и ничего не докажешь.
Глава 45
Если не к месту помянутая Лючиком Судьба существует, то надо мной она явно глумится. Иначе как объяснить, что именно на удаленном са-ориотском руднике обитал идеальный горный мастер для Суэссонского руднодобывающего концерна, одиннадцатью процентами акций которого я гордо владел?
Что там Хромой Ляки (в миру — Шу'Ленке) не поделил с императором, меня не волновало. Я раскритиковал их метод добычи, он возбух и был разгромлен непробиваемо-чугунными аргументами выпускника Редстонского университета. Да, са-ориотцам удавалось что-то там извлечь из руды, вообще не используя магию. Но процент выхода!!! Не говоря уже о том, что побочным результатом оказывались горы обедненной породы и озера ядовитой пульпы. Организаторам этого непотребства повезло, что наших природников здесь нет — их бы линчевали.
Почувствовав родственную душу и потеряв страх, алхимик потребовал предложить альтернативу. Легко! Голлем только вчера передал мне доску с отчетом Полака — наша разработка триумфально шагала по Ингернике. Кажется, они даже для бытовых отходов пытались ее приспособить. А что? Вместо нудной сортировки, замочил мусор в бассейне — вынул недоеденное, ни грамма металла не потерял.
Что мне понравилось: са-ориотец за пять минут сформулировал проблемы, которые я последовательно решал на протяжении полугода. Его бы талант, да к прожектерству Полака! Ясно, что в И'Са-Орио'Те этому парню делать нечего. Я заикнулся о возможности переезда...
И тут мы уперлись в неприятный факт: Ляки был печатным. Та самая контролирующая каторжан магия не позволяла ему покидать прииск более чем на двенадцать дней, после чего разрешение требовалось обновлять.
Теперь я волей-неволей проникся негодованием кунг-харнских властей. Разрешения каторжанам выдавали смотрители, каждый — не более полутора десятков одновременно. Отсутствовать на месте приписки более месяца к ряду не рекомендовалось — магия могла пойти вразнос. Отключение этого безобразия никоим образом не подразумевалось. Результат нарушения условий... о нем даже боялись говорить вслух.
Ненавижу!!! Как можно так по-идиотски распоряжаться ресурсами?!!
Ляки в ответ на мое возмущение только невнятно шепелявил. Цинга, язва желудка и еще что-то, о чем неприлично говорить — все это он заработал за два года жизни на дальней шахте. Проблемы с продовольствием тут тоже проявились в первую очередь: одна из смен голодала почти неделю — смотрители бросили жребий и определили, кем из каторжан пожертвовать ради сохранения работоспособности остальных.
Ненавижу. Проблему Лунного Причастия надо как-то решать. С этой мыслью я и вернулся в Кунг-Харн.
За время моего отсутствия город изменился, стал живее, что ли, привычнее, на краухардский взгляд. Ларешцы больше не шатались без дела, а целеустремленно спешили куда-то группами по двое — трое. Ридзера и компанию перестали доставать мелочевкой, от которой армейские эксперты уже начинали звереть. Поймите правильно: одно дело — ощипать за неделю денежные места, а другое — день за днем заряжать десятки однотипных амулетов. Браймер, тот вообще к любому нежитю теперь бросался как к родному. Узнав, что клиентов не предвидится, бойцы вздохнули с облегчением.
И только не обретшие силу малолетки все еще бегали по городу без присмотра. Почтенные горожане морщились, то и дело ощупывали под одеждой кошельки, а вот местная шпана от новичков была в восторге: стоять друг за друга горой черные не умели, избытком мышечной массы не обладали, сочувствия у взрослых не вызывали. Дружить против них начинающие гопники могли практически без всякого риска, зато обычные уличные драки приобретали налет героизма. И плюньте в того, кто считает эти разборки бессмысленным хулиганством! Так будущие колдуны осознавали силу толпы до того, как пейзане окружат их с вилами наперевес, а люди отучались демонизировать магов. В итоге, те и другие вырастут, детская дурь уйдет, а понимание границы дозволенного — останется.
Мир, гармония... Кстати, скоро ли нам в путь?
— По мне, хоть завтра, — мрачно заявил Ридзер. — Но у Браймера еще заготовки под амулеты остались, три десятка. Так что, на месяц рассчитывай.
И на меня так с надеждой поглядывает. Не-не, он плохо спит — бериллы под подушкой не помещаются, а мне — работать? Браймер заготовок настрогал, сам пускай и крутится с ними!
Итак, на то, чтобы решить проблемы Ляки у меня осталось недели три. Справлюсь — будет у меня сотрудник, он же — добровольный шпион. Я давно облизываюсь на секреты са-ориотских алхимиков, но то, что легкодоступно — не интересно, а то, что интересно — защищено магией. Не исключено, что Ляки и про ихнюю боевую фармацевтику что-нибудь знает, хотя бы на уровне методов. Неужели он откажется поделиться чужими секретами с другом, естественно, если волшебство его отпустит?
Для порядка, я уточнил мнение куратора.
— Не слышал, чтобы кому-то удавалось подобное, — осторожно намекнул Питер. — Но ведь вопрос о печатных местные власти нам задавали, так что...
Ха! Это он пытается намекнуть мне, что ничего не получится? После Мировой Оси, фильтрующих амулетов и Ведьминой Плеши очередное "невозможно" всерьез не воспринималось. Невозможно кому, чему и почему? И вообще, кто-нибудь пробовал?
Оказалось — пробовал, как просветил меня Ли Хан, с неизменно плачевным результатом. Я послушал рассуждения белого про вибрации, распределение потенциала, узости потоков, и сделал закономерное заключение: проще на все глазами посмотреть. Тем более что в Кунг-Харне есть парочка специалистов по этому подсудному делу.
Первый же встречный легко показал мне, где искать пастырей. Сходил, чо. Я свою просьбу даже изложить до конца не успел. Как они все от меня шарахнулись! Да, знаю, что запрещено, но раньше-то им это не мешало. Почему именно теперь все стали такими правильными? Но обсуждать со мной что-то эти подлецы не захотели, стражу вызвали. Сволота. А потом удивляются, что у них все ворота похабщиной исписаны!
Ладно, сам справлюсь, не впервой.
Тонкость в том, что магия, на которую я пытаюсь замахнуться — та самая, недоступная наблюдению. Она мало того, что белая, она еще и запретная. То есть, в редстонском университете ее не преподавали даже в виде общих схем, и ни о какой реконструкции по внешним признакам речи не шло.
Так бы и остался Ляки коротать век на дальнем руднике, если бы не случай.
Куратор убедил меня еще раз проявить лояльность — помочь городу (не бесплатно, конечно, но на фоне общей суммы цифра уже не играла). Требовалось сделать местной очистке полигон, причем такой, чтобы Шаграт до отъезда раздолбать не успел. Не тривиальная, между прочим, задача! Этот тип у нас — особый талант, я, например, вообще не подозревал, что из амулета-концентратора можно вытряхнуть фокусирующую ось. Квадратную, через круглое отверстие.
Вопрос, справлюсь ли, не стоял, но, в процессе последних испытаний, попался мне на глаза уже порядком подзабытый Шорох. Глядя, как монстр расправляется с содержимым накопителей, я припомнил, что остаток от прошлого ритуала он тоже сожрал, не подавившись, хотя источником его явно были не черные. Проклятое чудовище прекрасно усваивало все разновидности магии, и даже мир воспринимало через призму волшебства...
Кстати, что там думает тварь с моралью по поводу изувеченных алхимиков? Оказалось — испытывает сострадание (Не ржать, не ржать!). Нежить смутно помнил, как жестоко обошлись с ним самим и готов был помочь обратить процесс вспять. Таким образом, у меня имелся инструмент наблюдения за белой магией, непосредственно транслирующий ее образ в мой мозг. Оставалось найти жертву. В смысле, храброго первопроходца, потому что отрабатывать спорный ритуал на Ляки я не собирался.
К градоправителю, что ли, обратиться? Пусть назначит добровольца.
Я зорко огляделся и обнаружил хозяина дома, с печальным видом бродящего вокруг. Надо, все-таки, с ним квартплату обсудить. Скоро здесь месяц живу, харчуюсь, а ни гроша за это не отдал.
— А что, уважаемый, не стесняем ли мы вас? Может в средствах или харчах недостача?
— Нет, что вы! Паек начисляется вам за счет города...
Уже хорошо.
— Но?
— Я краем уха слышал, — он заискивающе улыбнулся. — Что вы беретесь снять с человека печати Уложения?
О! Кажется, доброволец наклевывается. Я критическим взглядом осмотрел мужика.
— А чем они тебя беспокоят?
— Не меня. Сына!
— А кто у нас сын?
— Олек. Вы видели его, он теперь в страже.
Оба-на! То есть, мне предлагают наехать на полисмена?
— Ну, как бы, охрана порядка — очень достойное занятие. Если твой сын решил посвятить ему жизнь...
— Нашего мнения не спрашивали, — покачал головой са-ориотец. — Мой мальчик должен был стать алхимиком, как и все в нашем роду, но Главному смотрителю требовались солдаты.
Возмутительно! От этой гадской порчи снова пострадал алхимик.
— Пригласи-ка его, поговорим.
Добровольца привел за руку Лючик (а у этого-то какой в деле интерес?). Виденный мной пару раз краем глаза Олек оказался плечистым парнем с типичной для стражника внешностью. В смысле, навалять ему при случае смог бы только Румол. Вот, откуда берутся такие бугаи при общей са-ориотской субтильности?
— Хочешь ли ты обрести свободу?
Потому что драться я с ним не собираюсь.
— Не знаю, — на этом вопросе заклятый явно терял концентрацию. — Раньше — хотел.
Все, сам виноват — никто его за язык не тянул.
Утром я выцапал голлема из компании белой малышни (кажется, монстра учили пеленать пупсов) и поволок совершать подвиги (интересно, а до святого нежитя у са-ориотцев дело дойдет?). Быстро выяснилось, что никакого волшебства на Олеке Шорох не видит и может лишь сказать, что это "человек, отличный от других".
Какой из этого вывод? — Большую часть времени заклинание не активно. Нормальный, между прочим, принцип: зачем тратить ресурсы на то, что потребуется раз в год. Потом поступает команда, печать срабатывает, и жертва сходит с ума, ибо, что есть Лунное Причастие, как не контролируемое сумасшествие.
А теперь зададим себе вопрос: кто отдает команду на активацию, если пастыря рядом нет? Ситуации бывают разные, а магический ключ, по определению, структура конечной сложности. Как им удается все предусмотреть, учитывая проблемы с символами, которые испытывает тот же Шорох? Причем, решение должно быть несоразмеримо проще голлема, потому что тиражировалось сотнями тысяч, миллионами экземпляров. Любой малообразованный жрец мог взять в руки амулет Уложения и добиться нужного результата!
Я посадил рядом Олека и Шороха и скомандовал:
— А ну-ка, дружок, скажи вслух: папа, мама, мой дом, моя семья...
И все сразу стало выпукло и рельефно (или это нежить различал колебания жизненной силы лучше, чем маг?). Заклятый сам определял, когда магия возьмет над ним верх. Сформулированный сознанием символ запускал три такта магической активности: слабая вспышка — нарастание эффекта с распределением его на смежные области — сильный финальный отклик.
Я наблюдал транслируемый Шорохом образ полчаса, пока не почувствовал себя посетителем казино (угадать подряд три комбинации ни разу не получилось). Где-то в черепушке Олека скрывался модуль обратной связи, паразитирующий на неспособности человека отследить причины своих решений. Я прекрасно представлял себе архитектуру устройства, использующего познавательные способности заклятого для собственных целей, но прикоснуться к нему не мог. Это было все равно, что изучать часы, простукивая их кувалдой.
И вот эта недоступность понятной в теории вещи доводила меня до исступления. Зверски хотелось что-нибудь раскокать. А главное — дальше как быть? Попытаться выяснить, что Ли Хан имел в виду под узостью? (Старик ингернийские магические термины знал через раз). Похитить пастыря и пытать, пока не объяснит, что делает? Попробовать перевести все это в привычную для некроманта плоскость?
Кстати, мысль! Я не имею в виду — прикончить Олека. Обычно некроманты работают с отпечатком личности, оставшемся после смерти, но почему бы не припахать к делу оригинал?
Я разместил Олека прямо со стулом посередине двора и начал окружать линиями пентаграммы, игнорируя заламывающую руки мать и обильный пот, выступивший на лбу пациента.
Тут же стало понятно, почему с живыми существами опытные некроманты не связываются. Основа не стабильна! Привычные схемы не нащупывались, все непрерывно текло и менялось, расползалось под пальцами и норовило выплеснутся наружу. Если бы не богатый опыт жильцов в голове, еще один откат был бы мне гарантирован. Плетение сознания вышло корявое, словно у начинающего, и вот что характерно: складывалось полное впечатление, что передо мной не одно существо, а два. Да забери меня Король...
— Ладно, иди, отдыхай пока.
Олека как ветром сдуло. Не любят нас обыватели, не уважают...
Я, кряхтя, влез в сапоги, подхватил походный сундучок некроманта и отправился к Ли Хану прямо через дрожащий зной полуденного Ожерелья, потому что терпеть еще два часа у меня не было никаких моральных сил.
Белый, естественно, пережидал жару дома, в тенистом дворике, но меня вышел встречать к воротам, весь такой недоумевающий и настороженный:
— Э-э... Прохладного дня, досточтимый!
Откровенно говоря, в первом часу пополудни такое приветствие звучало как издевательство.
— И тебе не кашлять.
Белый немедленно поперхнулся.
— Да ты садись, садись! В ногах правды нет.
Ли Хан поспешно присел на край веранды. Я попытался заново собраться с мыслями.
— Слышь, а никто не рассматривал печати Уложения как магических паразитов, заселяющих человека своими отпрысками?
Белого мучительно передернуло:
— Нет!!!
— Зря, зря. Я тут занялся вплотную вопросом, и мне нужен этот ваш амулет. На живом человеке схему реакций отследить не получается.
А действовать пошагово я не могу — у них столько печатных нету.
Ли Хан горестно вздохнул, и пошел искать панаму, без которой тут днем на улице делать было нечего.
Искомый амулет Уложения мне в храме без удовольствия, но выдали. Наплевав на приличия в любом их варианте, я принялся расчерчивать пентаграмму тут же, во дворе.
— Будьте аккуратней! — наставлял меня Ли Хан. — Последнее время тонкие планы искажены, и заклинание срабатывает не штатно.
Да мне-то какая разница? Я все равно ничего лично активировать не буду — не смогу.
Пастыри в моих экзерсисах отказались участвовать наотрез. Нормальный колдун плюнул бы и ушел, но для алхимика действовать через посредников — скорее правило, чем исключение. Ни одна твердая рука не обеспечит подачу резца с микронной точностью, ни один верный глаз не разместит четыре отверстия точно по углам квадрата, причем — соосно, а плетения вообще ложатся на материал плюс-минус палец. Сейчас мне нужно было не волю проявить, скорее — заставить инструменты принять нужное положение (и убедить их, что происходящее — абсолютно безопасно). В общем, уломал самого младшего, чисто авторитетом задавил. Короткий импульс силы и — вуаля! — структура амулета зафиксирована.
Но процедуру наложения печати мне все-таки объясняли на словах.
Значит, сначала оператор погружает жертву в полусон, затормаживая реакции и снижая способность к сопротивлению, потом помечает целевые области и совмещает с ними амулет. Затем заклинаемому надиктовывается текст клятвы, содержащей ключевые понятия, а формирующаяся печать запечетлевает их уникальную для каждого человека форму. Амулет убирают, три-четыре дня человек привыкает к новому состоянию, а потом две сущности обитают в одном теле параллельно. Ну, точно, астральный паразит!
Я нашарил в сундучке свой дневник и принялся зарисовывать на чистой странице реальную схему этой их придурочной магии.
Ли Хан осторожно заглядывал мне через плечо.
— Понял, да?
Он сокрушенно покачал головой:
— Я получал образование довольно давно и современные способы записи заклинаний мне не известны.
Выходит, они и в белой магии понимают меньше меня! Начинаю себя чувствовать каким-то монстром.
— Садись, пиши. Не поймешь сам, еще кому-нибудь перескажешь. Мне толковый помощник нужен позарез.
Потому что астральный паразит хоть и имеет много общего с Диктатом Воли, но явно не трансмастер — логика его действий мне ясна, а вот основа для воздействия не доступна. Лупу для меня Шорох изобразит, а вместо отвертки я планировал использовать Ли Хана. Он, помнится, что-то чирикал про гуманизм — пускай работает.
Причина неудач моих предшественников оказалась банальна — весь нанесенный ему урон паразит компенсировал за счет носителя, опустошая ауру, калеча разум. Прежде, чем что-то исправлять, нужно было разделить объекты воздействия. Вопрос — как. Я внимательно изучил часть заклинания, ответственную за подпитку. По замыслу создателей, поглотитель постоянно менял конфигурацию, перемещаясь не только по голове печатного, но и внутри его ауры ("Во избежание вторичных мутаций" — как туманно объяснил Ли Хан). Эта особенность защищала заклятого человека от стремительной деградации, и она же делала паразита уязвимым. Потому что, какой же халявщик откажется от лишнего куска?
Не получается различить, нужно выманить.
Я изложил белому свой план:
— Смотри: формируем структуру-субстрат и постоянный вектор воздействия, затрудняющий питание паразита от оригинального носителя. Эта штука переносит питающие контуры вовне, приманку убираем — профит!
Ли Хан поморщился:
— Оно отработает воздействие и оптимизирует себя, а пациент заработает зависимость от ваших... субстратов.
— Не заработает, я все на основе черной магии реализую — она с живыми организмами мало совместима.
А с беломагическими конструктами — вообще никак.
— Если окажется, что... эта сущность... способна регенерировать, возможен рецидив.
— Тогда мы меняем вектор, и возможность сцепления паразита с хозяином без помощи оператора теряется. Можно будет такой амулет навсегда оставить, но я думаю, что больше полугода паразит не протянет — даже отпечаток человеческой души вечно не держится, а тут — обычное волшебство.
От всей замысловатой магии останутся только якоря, инертные и безвредные.
Ли Хан долго сопел, медитировал, чесал репу и, наконец, выдал:
— Одно скажу: такой способ еще никто не пробовал.
Гигант мысли, чо.
Радовало, что в этот раз основную работу пришлось выполнять белому, а я, как и полагается гению-теоретику, осуществлял идейное руководство. Итогом наших трудов стал четырехзвенный ошейник с деревянными накладками и трехкаратным бериллом в качестве источника — паразита решено было отучать от питания человечиной в несколько приемов, так, что под конец он смог бы укорениться разве что на зомби (не подпускать к Олеку моего пса!).
И вот настал день испытания.
Подопытного ввели в комнату и усадили на пресловутый стул. Ошейник торжественно продемонстрировали собравшимся.
— Предупреждаю: способ лечения экспериментальный. Готов рискнуть?
Олек в ответ просто зажмурился. Я надел на него амулет и намертво заклепал:
— Вдруг появится желание снять, а два раза делать одно и то же я не намерен. Теперь твоя задача — нарушать правила изо всех сил. Алгоритм прост: общайся!
Чем чаще печать активируется, тем больше энергии ей надо, верно?
Естественно, нянькаться со здоровым лбом я не стал — на это в доме имелось двое белых. Пассия Лючика помнила, каким ее брат был раньше, на что и ориентировались. Они таскали беднягу по Кунг-Харну, заново знакомя с людьми и явлениями, следом к делу подключился младший брат убогого, а за ним — половина улицы, искренне желающая добра сыну почтенного мастера. В итоге, к вечеру Олек выглядел так, будто целый день мешки ворочал. Я считал это хорошим признаком.
Потом пришел этот старый пьяница — Ге'Кинои и потребовал вернуть стражника в казарму. Так ему и отдали! Мать — в слезы, соседи набежали толпой, отец орет:
— Мой сын — свободный гражданин! Его единственным прегрешением оказалось хорошее здоровье. В Уложении такого нет, чтобы по первой нужде свободных обращать! Он вернется в семью и будет моим учеником.
— Но вы же понимаете, что это невозможно?!!
— А мастер Тангор говорит — можно!
Я солидно покивал:
— Шанс есть.
Главжандарм воздел руки к небу и плюнул на строптивых граждан.
Через два дня первая панель имитатора отпала. Еще сутки потребовалось печати для следующей мутации (Однако шустро эта штука работает!). Через неделю бывший (как я надеюсь) стражник стал счастливым обладателем ошейника с классическим отвращающим проклятьем (гарантированно безвредное волшебство). Цель, окутанную облаком черной магии, паразит тупо не признавал за человека.
На приемку амулета-гасителя собралась целая комиссия из Шороха, Ге'Кинои, градоправителя (под шумок ушедшего на повышение) и незнакомого белого из компании ларешцев. Ни один способ воззвать к Лунному Причастию на Олеке не работал. Да я и сам видел, как быстро деградируют якоря — освобожденное сознание сметало магические надстройки, а может, дело было в том, что парень пробыл печатным всего ничего.
Так или иначе, са-ориотцы были впечатлены, и больше всех — новый Главный смотритель. Он же пожелал высказаться за всех:
— О, светлоликий... — начал белый и заткнулся, потому что лицо у меня стало страшным.
Надо отдать должное, свою ошибку он понял быстро:
— О, сильномогучий владыка мертвых, пусть звуки вашего имени поражают врагов насмерть! — Вот, это другой разговор. — Чем мы можем отблагодарить вас за это благодеяние?
Он так говорит, будто у них еще что-то осталось! Я, между прочим, даже трофей за Хищное Эхо себе выбрать не смог.
— Со мной тут один человечек в Ингернику собирается, вы уж оформите ему документики, будьте добры.
Белый согласился, не задумываясь. Такое ощущение, что он мне своих соотечественников готов в рабство продавать.
Амулет-гаситель Лунного Причастия я отвез Ляки лично. Алхимик был поражен в самое сердце! Приисковых смотрителей я обещал поразить чуть ниже, если посмеют мешать моему сотруднику уехать. Те скосили глаза на каторжан, обильно пускающих слюни на иноземное волшебство, и выразили свое полное уважение. Поинтересовались, не нужен ли мне хороший повар.
Ляки вопрос с активацией паразита решил просто — подошел к охранному периметру рудника и переступил его на один шаг. Что ж, решимости ему не занимать, даем на все про все недельку и — домой.
Белая свеча почти не освещала пространство храма, но лишала окружающее красок, превращала мир в черно-белую гравюру из старых книг. Старое, архаичное, отжившее свое. Кто вообще сказал, что прежние люди обладали какой-то особой мудростью?
Номори чувствовал появление наставника, но не обернулся. Белая свеча — символ скорби, символ надежды, он слишком давно ее не зажигал. Время замерло, задрожало на языке пламени, и вновь устремилось прочь.
— Я так и не спросил тебя, почему ты перестал практиковать, — нарушил тишину зала Учитель. — У тебя были неплохие способности!
— Потому и перестал, — пожал плечами Номори. — У вас когда-нибудь было так, что Сила требует действий, а разум предупреждает, что результатом их будет смерть? И чем больше ты медитируешь и ищешь покоя, тем настойчивей зов? Всех, кого вы знали, унесло этим ветром, как мотыльков на огонь, в глотку кровавой бойни. А я... После болезни отца в доме остался рапош, это меня и спасло. Я три года не решался перестать принимать снадобье, странно, что от таланта хоть что-то осталось.
— ОНО требовало от нас остановить безумие, — едва слышно прошептал старый маг. — Но мы не справились. И тогда ОНО избавилось от нас, стерло с лица земли, а потом привело сюда ЕГО. Все, абсолютно все оказалось лишь этапом пути или поводом к действию. Добром или худом, ошибки были исправлены.
— Кто — ОНО? — тоже шепотом переспросил Номори.
— Я пока еще не знаю точно, — наставник протянул руку, и белое пламя безвредно скользнуло по его пальцам. — Но я постараюсь узнать.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
