Frederic Mistral

Frederic Mistral

Ночей ленивых ложа голубые!..

Что этот бред пленительных услад?

Что этих пыток бесконечный ряд?

И что — мы, грешники, и вы, святые?

П. Верлен

Учебный год начался для Тэцуо с необходимости принимать одно очень непростое решение. И хотя для многих из его сверстников такой вопрос мог быть всего лишь мелочью, обычной ситуацией, для него он стал самой настоящей проблемой.

Все началось тогда, когда он узнал, что в следующую пятницу его курс выезжает на традиционные каникулы. Новость, подействовавшая на его сокурсников как хороший стимулятор, в нем самом вызвала совсем иную реакцию. Она смутила и встревожила его. И дело было не в том, что ему не хотелось ехать. Ведь это была поездка на один из самых красивых исторических курортов страны. А поскольку он почти нигде не бывал до этого, перспектива совершить такое путешествие была для него очень заманчивой. Он представлял себе, как своими глазами увидит знаменитые исторические парки, сады камней и древние храмы, о которых так много читал, и сердце его вздрагивало от волнения... К тому же, он знал, что в том университете, куда он только что поступил, студентов первого курса в самом начале обучения всегда вывозили куда-нибудь вместе с преподавателями. Этот обычай соблюдался уже много лет, а нарушение его считалось плохой приметой, и было не принято.

Но для Тэцуо эта поездка могла обернуться не только радостью познания мира или возможностью вырваться из привычного круга и сменить обстановку, но и серьезным испытанием. И, как ни старался, он никак не мог справиться с беспокойством. Ведь, помимо того, что у него пока не было друзей, он совсем не представлял себе, как будет вести себя там, где вокруг все время будут люди. Ему становилось жутко от мысли, что он должен будет проводить не только день, но и утро, и вечер, и даже ночь, постоянно находясь рядом с кем-то. Для того чтобы научиться спокойно относиться к этому, ему нужно было гораздо больше времени...

На вступительных экзаменах и в первую неделю занятий, он, по привычке, держался от всех в стороне, поэтому не успел еще ни с кем-то познакомиться, ни, тем более, подружиться. Да и из ребят мало кто им интересовался — наверное, многих отталкивала его отчужденность. Он понимал это, но, задавшись целью изменить свою жизнь, все же не спешил с решительными действиями. Все должно было происходить постепенно и спокойно — день за днем, шаг за шагом... Поэтому сам он к дружбе с кем-то пока не стремился.

Что касается остального... Вот уже несколько лет — с тех самых пор, как поселился в своей крохотной, заваленной книгами квартирке — Тэцуо вел довольно уединенный образ жизни. Школа, колледж, а теперь — университет... Он всегда спешил домой после занятий, используя малейшую возможность остаться в одиночестве. Чувствуя себя неловко среди людей, он очень быстро уставал и от города, и от шумных компаний своих сверстников. Может быть, он был слишком стеснителен. А может быть, боялся чего-то. Но, так или иначе, ему всегда нравились уединение и тишина. Он привык проводить время со своими книгами, рассказами и мечтами, чувствуя себя комфортно лишь тогда, когда его никто не видел. Возможно, потому, что было и еще кое-что — пожалуй, самое главное. Только находясь вдали от всех, он мог быть самим собой и сбросить маску, скрывающую его истинную природу.

И вот теперь Тэцуо стоял перед серьезным выбором — поехать, обрекая себя на необходимость постоянно, 24 часа в сутки, не расставаться с ненавистной маской, забыв об отдыхе и одиночестве, или отказаться, лишив себя одного из самых ярких впечатлений университетской жизни. Но, к сожалению, времени на размышление у него было совсем немного, и он, решившись побороть волнение и страх, все-таки внес свое имя в список.

...........................

Автобус медленно ехал по извилистой дороге, ведущей высоко в горы. Тэцуо сидел в конце салона на пустом ряду сидений. Он зашел в автобус одним из первых, и, пока остальные шумно рассаживались, только спокойно смотрел в окно. Он вел себя очень тихо, к тому же из-за небольшого роста и хрупкого телосложения за высокими спинками его почти не было видно, поэтому к нему так никто и не подсел. Правда, совсем избежать внимания ему все-таки не удалось. Когда старший преподаватель начал проверять списки и назвал его фамилию, а Тэцуо отозвался из своего укрытия, на несколько мгновений все повернулись к нему. Некоторые его сокурсницы даже привстали со своих мест, чтобы получше разглядеть его. К сожалению, так было всегда, когда люди впервые слышали его фамилию. Для многих в этой стране она звучала странно — Хаадард. Когда Тэцуо был еще совсем ребенком, ему говорили, что его мать была японкой, а отец — из Северной Европы, скорее всего из Норвегии. Отчасти это, по истине, странное смешение кровей объясняло особенности его характера и внешности. От матери Тэцуо унаследовал кроткий нрав и невысокий рост, от отца — некоторую медлительность реакций, платиновые вьющиеся волосы и удивительного цвета светло-зеленые глаза — словно, морская вода на отмели. Тэцуо редко задумывался о том, как выглядит. Тем не менее, догадывался, что внимание людей привлекает не только его фамилия. Но это, скорее, смущало его, чем приносило удовольствие — он не любил становиться центром всеобщего внимания. Поэтому, когда все, переговариваясь, уставились на него, он невольно опустил голову и вжался в сиденье.

— Ты чего такой пугливый? — спросил у Тэцуо сидевший впереди него незнакомый парень, он тоже привстал и теперь с интересом разглядывал его. — Это странно для человека с таким лицом! Вон, смотри, как на тебя девчонки пялятся.

От этого замечания, произнесенного как бы с легкой завистью, Тэцуо почувствовал себя только хуже. Помимо того, что он впервые видел этого парня (видимо, по каким-то причинам, тот не посещал первую неделю занятий), его открытый, но простодушный вопрос еще больше смутил его. Не зная, что ответить, он отвернулся к окну.

— А почему один сел? — не унимался сосед.

Улыбаясь, он смотрел прямо в лицо Тэцуо. Юноша хотел, было, что-то ответить, но слова почему-то застряли у него в горле. И он, так и не сумев справиться с собой, продолжал, молча, смотреть в окно. Между тем, преподаватель продолжал зачитывать списки и внимание окружающих немного ослабло.

— Да не бойся ты! Я же у тебя не номер банковского счета спрашиваю! Это — всего лишь обычный, вежливый разговор. Я — Ичиро Шибуя. Впрочем, ты, наверное, уже слышал.

— Слышал, — тихо произнес Тэцуо, не поворачиваясь.

— Ну, вот видишь, совсем не так страшно. Просто знакомство. Ладно, после поговорим.

Ичиро, блеснув темными веселыми глазами, уселся обратно на свое место. Тэцуо перевел дыхание и принялся растирать похолодевшие пальцы. Через несколько минут он окончательно успокоился и стал смотреть в окно на проносящиеся мимо пейзажи.

Слева тянулись скалистые горы, покрытые удивительной растительностью, справа же открывался потрясающий вид на океан. Украшенные белыми шапками, серебристые волны перекатывались по его могучей поверхности, блики полуденного солнца яркими пятнами скользили по их граням. Тэцуо никогда раньше не видел океан, поэтому вскоре забыл о своих тревогах, полностью поглощенный великолепным зрелищем.

По дороге Ичиро несколько раз поворачивался к нему, спрашивая, как дела. Постепенно Тэцуо расслабился и один раз даже чуть улыбнулся какой-то шутке неунывающего парня. Тот вел себя так, словно был уже давно со всеми знаком и все на свете знал — и куда они едут, и что их там ждет, и как весело оторвались первокурсники в прошлом году. Он был уверен в себе, ходил по автобусу, подсаживаясь то к одним, то к другим, часто смеялся и болтал без умолку. Для молчаливого и стеснительного Тэцуо умение так вести себя приравнивалось чуть ли не к фантастическим способностям, и он ловил себя на мысли, что чувствует себя спокойно рядом с этим балагуром, хотя и находится как бы в стороне от него. Кроме того, одна из его историй странным образом привлекла его внимание. Он невольно прислушался, когда Ичиро, перегнувшись через спинку сиденья, начал вдруг, полным таинственности голосом вещать что-то двум девушкам, сидящим впереди него.

— Ходят слухи, что хозяин этого места — очень необычный человек. Никто и никогда не видел его. Говорят, его влияние и богатство безграничны, но он ведет жизнь отшельника и почти никогда не выезжает из своих владений, проводя все время в доме или в саду. У него необыкновенный сад, а розы, что растут там, сводят с ума своей красотой. Говорят, когда-то давно он был жестоким воином, а возможно, даже вождем одного из кланов.

— Кланов якудза?! — воскликнула одна из девушек. — Боже, как романтично! Суровый воин, который отказался от своего страшного прошлого и посвятил свою старость цветам.

— Ну, если верить слухам, он вовсе не старик! — голос Ичиро стал тише. Тэцуо, сам того не замечая, привстал, чтобы лучше расслышать его. — Нет, он еще молод. К тому же...

Дальнейшего Тэцуо, как ни старался, услышать не мог. Рассказчик наклонился совсем низко к девочкам и, видимо, зашептал им что-то прямо в уши. До слуха Тэцуо доносились теперь только их ошеломленные возгласы и короткие замечания. А потом Ичиро обернулся, чтобы сесть. Заметив привставшего юношу, он бросил на него быстрый, острый взгляд, но тут же отвернулся. Только в этот момент Тэцуо вдруг заметил, что проявил прямо-таки неприличный интерес к рассказу. Он густо покраснел, быстро сел на место и, пользуясь тем, что его никто не видит, закрыл руками лицо. Однако Ичиро больше не поворачивался, словно давая ему возможность справиться со стыдом. Девушки негромко обсуждали что-то между собой. До конца поездки о владельце курорта больше никто не вспоминал.

Когда они приехали на место, Ичиро почему-то все время оказывался рядом с Тэцуо. Сам Тэцуо вовсе не стремился к этому, все происходило словно само собой: то они вместе забирали вещи из багажного отделения, то просто шли рядом по тропинке, ведущей к административному зданию, то стояли вместе у стойки регистрации, то за одним столиком заполняли анкеты. Они почти не разговаривали, но Тэцуо все время ощущал на себе ненавязчивое, но внимательное и заботливое покровительство своего нового друга, хотя и не понимал причины его неожиданного интереса к своей персоне. Его это немного обеспокоило, но когда старший преподаватель начал распределять их по комнатам, он на время отвлекся от этих мыслей. Волнение его стало слишком заметно. Он с тревогой всматривался в держащего списки пожилого человека.

— Что, малыш, боишься неприятного соседства? — услышал он вдруг возле себя смеющийся шепот Ичиро.

— Нет... просто я... — юноша смутился и поспешил отвернуться в сторону.

— Не волнуйся, все будет хорошо! — парень легко хлопнул его по плечу и отошел.

Через несколько минут администратор вручил Тэцуо электронный ключ от номера. Его соседом по комнате был Ичиро Шибуя.

Комната, в которую их поселили, оказалась небольшой, но очень уютной. Находилась она, правда, несколько дальше по коридору, чем комнаты остальных студентов, да и окна выходили на другую сторону. Когда Тэцуо только вошел внутрь, его поразил запах, стоящий в помещении — удивительный, свежий и чуть сладковатый запах цветущих роз. Он подумал, было, что где-то в комнате стоит букет свежесрезанных цветов, но, оглянувшись, не обнаружил ничего подобного. Когда же он поставил сумку и подошел к окну, то понял, что было источником этого аромата. Оказалось, что прямо перед окном растет большой розовый куст. Крупные бледно-розовые бутоны слегка колыхались на ветру, словно приветствуя нового гостя. В прохладном воздухе раннего вечера разливался их нежный аромат.

— Нравится? — Ичиро тоже подошел к окну и встал рядом с Тэцуо.

— Да, — тихо ответил тот. — Я люблю цветы. Они такие красивые. Особенно такие...

Ичиро не ответил, только пробормотал что-то себе под нос и, вернувшись к своей постели, стал разбирать вещи.

— Я — в душ! — сказал он через некоторое время.

— Хорошо, — рассеянно отозвался Тэцуо, все еще стоя у окна.

Он оставался там до тех пор, пока Ичиро не вернулся — посвежевший и сияющий. Увидев, что его сосед так и не сдвинулся с места, Ичиро нахмурился. Глаза его сузились, превратившись в темные щелки. Если бы кто-то из однокашников увидел его в тот момент, он бы очень удивился перемене, произошедшей с его лицом. Выражение его уже не было расслабленным и веселым, как в остальное время, — теперь оно было жестким и очень напряженным. Уверенность, внутренняя сила, а, может быть, даже жестокость проступили на нем. Таким Ичиро еще никто не видел, а, увидев, мог бы, наверное, даже не узнать. Однако Тэцуо стоял спиной и не видел этих перемен. А через мгновенье лицо Ичиро снова разгладилось, он широко улыбнулся, и странная маска жестокости тут же исчезла.

— Эй, парень! — воскликнул он. — Ты что, так и собираешься стоять здесь столбом? Давай, собирайся уже! До ужина осталось совсем немного времени, а тебе нужно еще переодеться.

Тэцуо обернулся. Он был задумчив и бледен, в глазах застыло странное, почти грустное выражение. Что-то таилось в их глубине, словно невыплаканные слезы, сдерживаемые волей, или боль, от которой нельзя избавиться и которая постоянно напоминает о себе. Не говоря ни слова, он прошел мимо Ичиро, подошел к своей постели, на которой стояла его сумка, достал какие-то вещи, постоял секунду, словно размышляя, а потом направился в ванную.

— Да что с тобой? Ты чего захандрил-то? — Ичиро пошел за ним и схватил его за локоть, прежде чем тот успел переступить порог ванной.

— Со мной? — Тэцуо удивленно посмотрел на держащего его высокого полуобнаженного парня с полотенцем на шее. — Со мной все в порядке.

— В порядке? — раздраженно переспросил Ичиро. — Да ты посмотри на себя! Ходишь, как сомнамбула, не разговариваешь, глаза вон какие-то странные.

Тэцуо слабо улыбнулся:

— Прости, не обращай внимания.

— Что значит, не обращай внимания?! Нет, парень, я так не могу!

— Но...

— Рассказывай-рассказывай, что не так. Я тебя обидел чем-то?

— Нет, что ты!

— Что же тогда?

— Мне немного сложно... быть среди людей так долго... Ты иди, я приду... Потом...

— Нет уж! — голос Ичиро смягчился, он опустил руку. — Раз уж ты такой дикий, пойдем вместе. Давай, собирайся! Я подожду.

Он развернулся, буквально, плюхнулся на кровать, и, включив телевизор, добавил:

— Как раз пока телек посмотрю.

Тэцуо взглянул на него, постоял еще пару секунд, а потом ушел в ванную. Однако когда он закрыл за собой дверь, и из-за нее послышался звук льющейся воды, Ичиро быстрым кошачьим движением вскочил на ноги, подошел к телефону и, набрав короткий номер, тихо произнес в трубку:

— Все в порядке, он здесь.

В этот вечер все собрались на открытой веранде бара, который находился на территории отеля, чтобы как следует отметить свой приезд. Когда Ичиро и Тэцуо пришли, все уже собрались, и с нетерпением ждали торжественной речи старшего преподавателя, чтобы после нее начать вечеринку. Их приветствовали шумными возгласами. Ичиро освободили место в центре, он незамедлительно уселся на него и, оказавшись в кругу девушек, полностью завладел их вниманием, принявшись шутить. Тэцуо не стал присоединяться к нему, а сел с краю, чтобы легче было уйти незамеченным. Он не любил вечеринок, почти не пил и веселиться, как все, совсем не умел. Поэтому всегда старался уйти пораньше, чтобы не портить никому настроения своим унылым и рассеянным видом.

Он стойко выдержал начало веселого празднества, выпил немного вина, поел, обменялся парой фраз с учителями и соседями по столу. Но спустя час с небольшим понял, что ему пора. Музыка играла слишком громко, подвыпившие студенты смеялись и перекрикивали друг друга, к нему постоянно кто-то подсаживался, пытаясь завести разговор.

В какой-то момент он понял, что больше не выдержит, и, успокаивая себя тем, что традиций не нарушил, и все необходимые формальности им уже соблюдены, встал и потихоньку вышел из бара. Ичиро, сидящий в кругу хохочущих студенток, проводил его долгим внимательным взглядом.

Тэцуо шел по тропинке, которая становилась все менее заметной в темноте и поднималась все выше в гору. Звуки музыки из бара еще доносились сюда, но с каждым его шагом становились все тише. Повсюду царил покой и разливались ароматы цветов. Юноша шел все дальше и дальше, не задумываясь о том, где он и куда идет. Здесь, в сгущающихся сумерках незнакомого места, он чувствовал себя более спокойно и расслабленно, чем на освещенной веранде бара среди громко разговаривающих и смеющихся сверстников. Здесь не нужно было притворяться и прятаться. Здесь можно было улыбаться, трогая цветы, наслаждаться прохладным воздухом, дыша полной грудью, восхищаться красотой вечернего неба, и не бояться, что тебя осудят за неуместную чувственность и несвойственный мужчинам романтизм...

Тэцуо наклонился, нежно взял ладонями бутон и, закрыв глаза, поднес его к лицу, собираясь погрузиться в аромат цветка. Внезапно за его спиной раздался какой-то шорох. Не отпуская цветок, Тэцуо обернулся. Позади него стоял высокий человек. В сумерках был виден лишь его силуэт. Юноша вздрогнул и выпрямился.

— П-простите... — сбивчиво пробормотал он. — Кто Вы?

Человек не ответил. Сделав шаг вперед, он крепко сжал руку Тэцуо вышел локтя, а потом, резко развернувшись, быстро пошел дальше по тропинке, увлекая его за собой.

— Подождите! — попытался воспротивиться Тэцуо. — Я не делал ничего плохого, я просто гулял здесь. Куда Вы меня ведете? Так нельзя! Отпустите! Что Вы делаете?!

Но странный человек не обращал на возгласы юноши никакого внимания, продолжая тащить его за собой. И через некоторое время, поняв бесплодность своих попыток, Тэцуо умолк. Вокруг было уже совсем темно, и он уже почти ничего не видел. Пальцы незнакомца впились в его руку, идти в этом положении было совсем неудобно, к тому же страх все сильнее сдавливал горло. Тэцуо хотел закричать, но потом передумал, побоявшись, что будет выглядеть глупо. Наконец они остановились. Шагнув в сторону, Тэцуо увидел, что они стоят на пороге небольшого дома, все стены которого почти полностью увиты растениями. Окон на этой стороне не было, наверное, именно поэтому его было совсем не видно из-за деревьев. Запах роз здесь был настолько силен, что немного кружилась голова. Человек резко дернул Тэцуо за руку, переместил его впереди себя, и все также, не произнося ни слова, подтолкнул его вперед, вынуждая подниматься по ступенькам, ведущим к двери.

Юноша, спотыкаясь, поднялся по лестнице и с замирающим сердцем вступил в погруженный во мрак дом. Везде было темно и совсем тихо. Ритмичные звуки современной музыки, звучащей в баре, здесь были едва слышны, даже мелодию уже можно было расслышать с трудом. Казалось, что здесь совсем другой мир — незнакомый и опасный. И Тэцуо почти вслепую шел все дальше и дальше в этот мир, теряясь в догадках и замирая от тревоги, страха и любопытства. В голове его мелькали обрывки каких-то мыслей, но происходящее с ним было настолько волнительным, что он не успевал улавливать их смысл. Сердце гулко стучало в груди, он чувствовал позади себя дыхание незнакомого человека, слышал его шаги, но что-то влекло его вперед, безрассудно втягивая в опасное и непредсказуемое приключение.

Наконец в темноте, впереди себя Тэцуо увидел полоску света на полу, а спустя мгновенье, перед ним распахнулась дверь, и он оказался на пороге какой-то комнаты. Он остановился, было, но его сопровождающий легко подтолкнул его в спину, и ему пришлось пройти вперед. Сделав несколько неуверенных шагов, он остановился.

Комната, в которую он попал, оказалась кабинетом — довольно просторным, но очень слабо освещенным. Лишь крохотные желтые лампы, висящие по обе стороны большого окна, рассеивали полумрак, в углах же собрались густые тени. Возле окна стоял массивный письменный стол, на котором ничего не было, кроме старинного пресс-папье, пары тонких папок и нескольких документов. Несмотря на то, что окно было открыто, воздух в комнате был наполнен густым, каким-то терпким, похожим на древесный, ароматом. За столом, отвернувшись от него к окну, в высоком кожаном кресле сидел человек. Услышав, что кто-то вошел, он резко развернулся. Рассеянный мягкий свет упал на его лицо.

Тэцуо отшатнулся и невольно сделал шаг назад, но тут же уперся в грудь того, кто привел его сюда. Вид сидящего за столом человека поразил юношу. Хозяину кабинета было не больше тридцати лет, однако резкие черты его лица, сжатые губы и твердая линия подбородка выдавали его жизненный опыт и несгибаемую волю. Глаза удивительного фиалкового цвета были чуть прищурены и светились незаурядным умом, где-то на самой их глубине таилась жестокость. Темные волосы рваными прядями падали на лоб, бросая острые тени на прямой благородный нос. Сначала Тэцуо показалось, что на правой половине лица незнакомца лежит тень, однако, приглядевшись, он понял, что это — татуировка. Странный темный узор надвое рассекал его щеку, словно причудливый шрам, и тянулся через висок выше, теряясь где-то под волосами. Шелк черной рубашки плотно облегал широкие плечи и грудь, на сильной шее поблескивала тонкая цепочка из белого металла. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько он был красив.

Глаза Тэцуо расширились, дыханье замерло, он почувствовал, как начинает стучать в висках кровь. На него словно накатила удушливая волна — здесь, в стенах этого кабинета, он вдруг особенно остро почувствовал свою уязвимость. Ощутив, что начинает дрожать, Тэцуо сжал кулаки и резко вздохнул, пытаясь справиться с собой. Хотелось убежать — убежать подальше от царящего здесь терпкого запаха, от испытующего, внимательного, изучающего взгляда, от необычной, темной притягательности властвующего здесь человека...

В комнате повисла мрачная тишина. Некоторое время человек разглядывал юношу, а потом вдруг с силой опустил обе ладони на стол и, опираясь на руки, встал. Его большая тень накрыла почти всю поверхность стола. Тэцуо вздрогнул от неожиданности, а потом, как завороженный, уставился на руки незнакомца — сильные, загорелые, с длинными красивыми пальцами. На тыльной стороне одной из них темнел еще один непонятный знак.

— На что ты смотришь? — раздался в полной тишине глухой низкий голос.

Тэцуо проглотил комок в горле и выдавил:

— П-простите...

Человек вышел из-за стола и медленно приблизился к нему. По сравнению с хрупким Тэцуо он был очень высок. Не дойдя до юноши полушага, он внезапно остановился и тихо и грозно произнес:

— Я спрашиваю, на что ты смотришь?

Тэцуо отпрянул, а потом, собрав все свои силы, чуть отвернувшись, чтобы не смотреть в прищуренные глаза, прошептал:

— Простите... я раньше никогда... никогда не видел...

— Чего ты не видел?

— Не видел ... якудза.

— Якудза?! — изумленно переспросил незнакомец, но потом, бросив взгляд на стоящего за спиной Тэцуо человека, вдруг негромко рассмеялся низким, каким-то бархатным смехом. От этого смеха в груди Тэцуо словно разлилась теплая волна. Он снова резко вздохнул, пытаясь избавиться от наваждения.

Между тем, незнакомец наклонялся все ближе к его лицу. Он уже почти нависал над Тэцуо, жар его тела опалял юношу, проникая даже сквозь его одежду, его сильное дыхание касалось его щек, его жесткое красивое лицо было совсем близко. Тэцуо чувствовал, что его всего словно окутывает этот необычный древесный запах, похожий на запах ночного леса. Его тело охватила странная слабость, ноги, стали, словно ватные, руки безвольно упали вдоль тела. В голове мелькнула мысль, что одним своим видом, лишь парой ничего не значащих фраз этот человек возродил в нем то, что он так тщательно прятал в глубине своего существа все это время. Мелькнула и исчезла, затерявшись в буре эмоций и ощущений...

Он уже едва стоял, сердце бешено стучало в груди, голова кружилась, перед глазами мелькали цветные искры. Он все еще пытался отстраниться от незнакомца, но тот человек, что стоял позади него, закрывал ему путь к отступлению.

— Что Вы... — прошептал юноша снова, глядя на губы незнакомца. — Что Вы... хотите?

Не в силах справиться с собой, он перевел взгляд на его глаза. В этот момент мир сузился для него до двух мерцающих огнем аметистов. Человек беззвучно усмехнулся, глядя в изумленные, расширенные глаза своего пленника, и тихо произнес:

— Ты такой, каким я и ожидал тебя увидеть, мальчик!

И вдруг, протянув руку, коснулся лица Тэцуо. Тыльной стороной ладони медленно провел по его щеке, по овалу лица, вдоль линии подбородка, потом вверх, к виску, аккуратно поправил волосы. Юноша едва сдержался, чтобы не податься вслед за ласкающей его рукой. От нее шло такое тепло, а ее ласка была такой бережной... Ему вдруг захотелось прильнуть к этому человеку, почувствовать всю силу и нежность его рук, ощутить вкус его губ... Познать больше... Познать все...

А потом пальцы незнакомца тронули его губы, следуя по контуру его рта. Тэцуо невольно затаил дыхание, по-прежнему не в силах оторвать взгляда от внимательных горящих глаз. Сначала прикосновение было легким, почти невесомым, но потом внезапно в нем появилась сила и непререкаемая власть. Палец чуть надавил, приоткрывая мягкие губы юноши... Внутри Тэцуо словно что-то вспыхнуло. Он тихо охнул и, увернувшись, машинально уперся в грудь незнакомца ладонями. Трогательная, но абсолютно бессмысленная попытка защититься! Не обращая внимания на сопротивление, незнакомец наклонился ниже, его дыхание коснулось губ юноши, внутри его глаз загорелся белый огонь.

Тэцуо изо всех сил упирался в его грудь, безуспешно пытаясь отстраниться и чувствуя, что теряет остатки разума.

— Мне нужно... нужно... — зашептал он почти в бессознательном состоянии. — Пожалуйста... позвольте мне...

Внезапно человек отодвинулся и негромко приказал:

— Пропусти!

Слуга сделал шаг в сторону. Воспользовавшись дарованной ему свободой, Тэцуо тут же выбежал из комнаты и, хватаясь за стены, словно пьяный, бросился прочь.

— Князь? — вопросительно произнес слуга.

— Оставь его, — ответил тот, с легкой усмешкой глядя вслед юноше. — Ему нужно остыть. Пусть идет.

Тот поклонился, а потом, поправив узкие темные очки, вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Тэцуо бежал по тропинке, все дальше удаляясь от странного дома и его обитателей. Все это было слишком, слишком... Он осознавал, что испытал, но не понимал, почему именно этот незнакомый человек вызвал в нем столь необыкновенные по силе и яркости чувства — ведь он впервые видел его, и опасность его была очевидна. Легкий вечерний ветер приятно охлаждал его пылающее лицо, с каждым шагом запах той загадочной комнаты становился все слабее, больше не преследуя его, силы понемногу возвращались к нему, и волнение постепенно начало отпускать. Тэцуо замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Он оперся рукой о ствол дерева и наклонился, чтобы перевести дух. До бара оставалось совсем чуть-чуть — всего лишь один поворот. Он уже видел его огни сквозь листву, слышал голоса студентов, ритмичная музыка звучала совсем рядом. Но Тэцуо не знал, должен ли он идти туда или ему лучше побыть сейчас одному, чтобы привести в порядок свои эмоции и вернуть себе обычный спокойный вид. Однако решить он не успел — его размышления прервал тихий голос, внезапно раздавшийся позади него:

— Я не сказал тебе. Его зовут Айни Набураги. Набураги-доно.

Машинально обернувшись, Тэцуо увидел того человека, который поймал его в саду. Его лицо по-прежнему скрывала темнота, только свет, пробившийся сквозь деревья, внезапно ярко блеснул на темных стеклах узких очков. Похолодев от ужаса, Тэцуо бросился к бару — к свету, к музыке, к привычному миру. В голове стучало: "Кто эти люди? Почему они преследуют меня? Что им от меня нужно?" Он ворвался прямо в толпу веселых, танцующих студентов, уже мало заботясь о том, как он выглядит. Но его испуганный, ошарашенный вид, к счастью, привлек мало внимания. Все уже были довольно здорово пьяны, танцы были в самом разгаре, поэтому юношу всего лишь подхватили под руки, вовлекая во всеобщее веселье. Все еще продолжая оглядываться, он, тем не менее, позволил затащить себя в самый центр импровизированного танцпола и, сам того не осознавая, начал вдруг тоже танцевать.

Внезапно именно в этом состоянии нашлось успокоение, возможность отключиться, трансформировать бьющие через край эмоции и погасить так неожиданно вспыхнувшую страсть. Пользуясь тем, что люди вокруг вряд ли потом вспомнят его таким, Тэцуо полностью отдался захватывающему ритму, погрузился в волны бьющей сквозь него громкой музыки, доверив своему телу самому контролировать все. Он двигался быстро, грациозно, прикрыв глаза, словно в трансе, наслаждаясь ощущением охватившей его гармонии. Рядом с ним танцевала какая-то девушка. Ни о чем не задумываясь, он вдруг обхватил ее за талию и слился с ней в зажигательном ярком ритме.

* доно (яп.) — очень уважительное обращение к представителю высшей знати (устар.)

Лишь гораздо позже, когда напряжение совсем отпустило его, Тэцуо, выпив немного вина, ушел в свою комнату, посчитав, что для одного вечера и так уже слишком много впечатлений. Когда вернулся Ичиро, юноша притворился, что спит. Но тот, не обращая на это внимания, включил свет и, разговаривая сам с собой, стал шумно готовиться ко сну. Тэцуо беспокойно зашевелился под одеялом. Заметив это движение, Ичиро тут же подсел к нему на кровать и, бесцеремонно растолкав его, начал расспрашивать о прошедшем вечере:

— Что случилось-то, дружок? Ты где пропадал? Я искал тебя, искал, но ты словно сквозь землю провалился. А потом вдруг прибежал откуда-то, как сумасшедший, бросился танцевать с какой-то девчонкой. Как ее зовут-то? Симпатичная... Ты, кстати, здорово танцуешь! Тихий-тихий, а сам, наверное, только по клубам и тусишь.

Он был пьян, но совсем не так сильно, как хотел казаться. Его речь была немного заторможенной и путанной, однако темные глаза, вопреки веселому задорному тону, были серьезны и внимательны. Но полусонный Тэцуо, щурясь от яркого света этого видеть не мог.

— Ичиро, пожалуйста... — тихо произнес он, заслоняясь ладонью от света. — Уже поздно, я хочу спать. Давай поговорим завтра.

— Нет уж! Завтра! — не отставал тот. — Давай выкладывай, где был. Неужели гулял с какой-нибудь красоткой?

— Да, я гулял. Теперь ты доволен?

— Конечно, нет! С кем?

— Один. Я был один.

— Да не может такого быть! У тебя было такое лицо, когда ты прибежал. У людей, которые спокойно, как старички, гуляют в одиночку, не бывает таких глаз.

— Отстань, Ичиро!

Но тот как будто не слышал его, продолжая, буквально, трясти его за плечи.

— Нет, теперь точно не отстану. Кто она? Расскажи мне! Хорошенькая?

— Я не был с девушкой, Ичиро!

— А с кем же ты был, скажи на милость?

— Я видел... видел...

— Кого ты видел? Привидение? ... Или хозяина?

Последние слова Ичиро произнес тихим, серьезным голосом, из которого вдруг исчезли и веселье, и пьяный кураж. Тэцуо вздрогнул и, убрав от лица руку, испуганно уставился на своего соседа. Но тот уже был прежним — веселым и простодушным парнем. Громко зевнув, он произнес:

— Ладно, не хочешь — не говори, сам все узнаю. А теперь спи давай. Завтра на экскурсию поедем. Там такой красивый парк, тебе понравится... Слышишь, ботаник?!

Ичиро снова пьяно усмехнулся и встал. Повозившись еще немного, он, наконец, выключил свет и улегся в свою постель. Поворочался, бормоча что-то, а потом затих. Через несколько минут Тэцуо услышал его тихое дыхание.

Луна еще не взошла, поэтому в комнате было почти совсем темно. Через открытое окно струился свежий запах цветов и доносился шелест листвы, ласкаемой ночным ветром. Тэцуо закрыл глаза, вспоминая сегодняшний вечер и все, что он пережил за последние несколько часов. Доно... Сердце его дрогнуло. Резко вздохнув, он зарылся лицом в подушку.

Следующий день начался поздно. Изрядно подгулявшие накануне студенты с трудом просыпались и выползали на завтрак. Лица у многих были мрачными, некоторые морщились от головной боли. Однако, после традиционно плотной трапезы и крепкого зеленого чая, настроение у всех улучшилось, вокруг снова послышался смех и оживленные разговоры.

Тэцуо сидел за столиком в углу и медленно пил чай, когда к нему подсел один из студентов — манерный парень с крашеными рыжими волосами и дерзким взглядом.

— Привет, я — Рийота Котори! — сказал он, улыбаясь. — А ты — тот самый Тэцуо со странной фамилией? Не знаешь, где Ичиро?

— Почему я должен знать, где он? — удивился Тэцуо, пропустив мимо ушей остальное.

— Ну, вы же в одной комнате живете, если не ошибаюсь?

— Да, но...

— Ну вот! Тогда ты видел, куда он пошел.

— Прости, но я не видел.

— И он тебе ничего не говорил?

— Нет, не говорил.

— Жаль, — вздохнул парень. — А то он обещал мне показать кое-что.

— Извини...

— Ладно, забудь! Ты не будешь против, если я присоединюсь к тебе и тоже выпью чай?

— Конечно, нет. Пожалуйста, садись.

Несмотря на испытываемый дискомфорт, Тэцуо не хотел быть невежливым с будущим сокурсником, лишь только ближе придвинул к себе темный керамический чайник, как бы обозначая личное пространство. Разговаривать ему совсем не хотелось, тем не менее, несколько минут он терпеливо выслушивал ничего не значащую, легкую болтовню своего непрошеного гостя, изредка отвечая на его вопросы.

Через некоторое время в кафе появился Ичиро. Увидев сидящего рядом с Тэцуо рыжего парня, он нахмурился, глаза его тут же превратились в узкие темные щелки. Но тут же, словно вспомнив о чем-то, он широко улыбнулся и направился прямо к их столику.

— Эй, дружок! — воскликнул он, не обращая внимания на рыжего. — Быстро же ты заводишь знакомства! А ведь я оставил тебя всего на полчаса.

Тэцуо, почему-то смутившись, пробормотал:

— Мы просто пьем чай.

— М-м-м... И кто тут у нас? А, Рийота-кун*, привет! Как голова? Ты тоже пьешь чай? Как интересно! А вчера ты, вроде, говорил, что терпеть не можешь сенча.

Рыжий нервно улыбнулся. Ему было явно неловко от того, что его хитрость была так быстро раскрыта. К тому же его тревожила скрытая угроза в голосе такого парня, как Ичиро. Он видел, каким авторитетом Шибуя пользовался у студентов, как уважительно к нему относились преподаватели и, ему совершенно не хотелось с самого начала своего пребывания в университете наживать себе врага в его лице.

— Спасибо, голова в порядке! — произнес он, пытаясь улыбнуться, а потом почти заискивающе добавил: — Я искал тебя, вот решил спросить у твоего соседа, где ты.

— Искал? Да ну? А чего хотел-то? — насмешливо переспросил Ичиро.

— Помнишь, ты обещал показать мне разрушенную стену с древними знаками.

— Да, возможно. И что же? Неужели, хочешь сейчас посмотреть?

— Если ты можешь. Было бы здорово успеть до того, как мы уедем.

— Ладно, пошли, покажу. Тэцуо, ты с нами?

Тэцуо, поднял голову, посмотрел на своего друга широко распахнутыми глазами и, не произнося ни слова, лишь, молча, кивнул.

— Вот ботаник! — почти ласково произнес Ичиро. — Ладно, допивай свой чай и догоняй!

И с этими словами он развернулся и пошел прочь. Рийота, сорвавшись с места, кинулся за ним. Тэцуо быстро допил чай, потом убрал в сумку блокнот, который до этого выложил на стол, машинально поправил чашки, наводя порядок, а потом пошел следом. К счастью, задержавшись, он не услышал разговора, который состоялся между двумя его однокашниками.

— Ты прямо, как нянька, семпай**! — едко произнес Рийота, стараясь подладиться под быстрый размашистый шаг своего спутника. — С самого начала поездки прямо-таки шефство над ним взял. И зачем тебе это? Ведь ты — крутой парень, сразу видно! Он, конечно, очень симпатичный, я понимаю. Но ты ведь, вроде, не из таких — все с девчонками больше... Они вокруг тебя просто стаями вьются! Другие ребята, я слышал, обзавидовались тебе по этому поводу уже... А этот ведь такой чудной! Ни с кем не общается, молчит все время, смотрит куда-то в сторону. Не от мира сего...

* — кун (яп.) — суффикс, присоединяемый к имени при обращении к младшему по возрасту или статусу

** семпай (яп.) — старший товарищ

— Другие, говоришь... А ты, значит, по поводу девчонок мне не завидуешь! — усмехнулся Ичиро, поворачиваясь к рыжему и замедляя шаг.

А потом вдруг вкрадчиво произнес, глядя куда-то в сторону, словно пренебрегая своим собеседником:

— Ты лучше не трогай его, дружок! Не по зубам тебе этот камешек. Он особенный, а ты его истинной ценности все равно не поймешь.

— О чем ты?

— А ты не понял? Держись от него подальше, если не хочешь проблем.

— А ты что, его дуэнья, что ли? — глаза рыжего неприятно блеснули.

— Хуже! Гораздо хуже!

Ичиро взял парня повыше локтя и, легонько сжав его руку, наклонился к его лицу. Глаза его сузились и потемнели.

— Ты пойми, Рийота-кун! Пойми самое главное. У этого мальчика особая судьба. И такие мотыльки, как ты, в ней только пролетом. Моя задача как раз и состоит в том, чтобы оберегать его от докучливых насекомых, вроде тебя, — он снова усмехнулся. — Пока у тебя еще есть возможность отступить, не нанося, так сказать, вреда своей внешности. Но если будешь так же неразумен и дальше, то тогда я тебе уже ничего обещать не могу. Я ведь, знаешь ли, шутить не люблю и второй раз предупреждать не стану, ты уж мне поверь!

— Да ладно, что ты! — нервно хохотнул Рийота, пытаясь освободиться. — Я не имел в виду ничего такого! Нужен мне этот твой протеже! Забудь! Я пошутил просто.

Ичиро с сомнением посмотрел на него, но потом, увидев его испуганные глаза, все же отпустил его руку. Потирая то место, в которое только что впивались оказавшиеся неожиданно сильными пальцы семпая, Рийота натянуто улыбнулся и пробормотал:

— Вот, тоже мне! Единственный симпатяга и тот со свитой...

— Что?

— Нет, ничего! Болит, говорю. Ты каждого так хватать будешь?

— Если будет протягивать ручонки или совать нос, куда не надо, то — да, возможно.

— Ладно, понял я.

В этот момент к ним подошел ничего не подозревающий Тэцуо, и разговор прервался.

Время до экскурсии пролетело быстро. Ичиро действительно показал им то, что осталось от стены древнего замка или поселения, которое было когда-то на этом месте. В одном из самых живописных мест парка, окружающего отель, среди густой зелени, был отгорожен небольшой участок земли, на котором, среди травы и цветов, находилась разрушенная каменная кладка.

Камни были небольшими, серого и бурого цвета, прямоугольной формы с закругленными, видимо, стертыми от времени краями. Странные знаки покрывали почти всю поверхность каждого из них. Тэцуо, который читал очень много книг, в том числе и по древней истории, никогда не видел ничего подобного. Завороженный, он спросил, кто мог нанести эти знаки, и что они означают. Ичиро улыбнулся и сказал:

— Говорят, давным-давно, здесь, на острове жили древние люди. Они не были похожи ни на одну из известных человеческих рас. Антропологи до сих пор бьются над этой задачкой. И никто не может понять, откуда они пришли. Ведь уже в то время у них была развита письменность, искусство, культура, а их общество было гораздо более развито, чем остальная цивилизация, которая в тот момент находилась лишь на зачаточной стадии своего развития. Есть легенда, что наш язык берет начало в языке именно этого народа... К сожалению, их след теряется во тьме веков, потому что в какой-то момент они исчезли.

— Как исчезли? — в один голос воскликнули Тэцуо и Рийота.

— А вот так. Просто исчезли и все. Внезапно и без следа. Правда, после них осталось множество артефактов. Вот такие, как эти камни с письменами, например. Многие ученые мужи пытались (и до сих пор еще пытаются!) разгадать загадку этого необыкновенного народа, но пока еще это никому не удалось. Даже назначение некоторых артефактов еще не определено. Кстати, что означают эти письмена, тоже никто не знает. Может, это — послание потомкам, вроде нас, а может, заклинание, отпугивающее злых духов от дома их вождя.

— А как назывался этот народ? — спросил Рийота, стирая пыль с одного из камней.

— Айни, — тихо произнес Ичиро и метнул быстрый взгляд на Тэцуо. — Ученые почему-то назвали их айни, дружок!

Тэцуо, который в это время, молча, сидел на резной деревянной скамейке, разглядывая стену и слушая рассказ друга, услышав это слово, вздрогнул и вскинул на него расширившиеся глаза. Но Ичиро уже отвернулся и сказал:

— Ладно, "девочки", пора выдвигаться к автобусу. Нас, наверное, уже ждут.

Рийота, ничего не заметив, пошел по тропинке первым. Ичиро, лишь на секунду оглянувшись на побледневшего, застывшего в изумлении светловолосого юношу, направился вслед за ним. Тэцуо же, ошеломленный тем, что услышал, никак не мог заставить себя встать. Сердце его просто выскакивало из груди, на душе вдруг стало тревожно, появилось ощущение опасности, источника которой он не понимал. Словно оцепенев, он сидел на скамье и смотрел прямо перед собой. Ему так нужно было остаться в этот момент одному, чтобы справиться с охватившей его паникой и скрыть волнение. Но, увы, вскоре он услышал, как Ичиро громко зовет его. Закусив губу, пообещав себе, что обязательно потом подумает обо всем спокойно и взвешенно, он встал и пошел к отелю.

Следующие несколько дней, находясь среди других студентов, слушая лекции гида, отвечая на вопросы преподавателей, разговаривая с Ичиро и рыжим, который, видимо, решил теперь держаться рядом с ними, Тэцуо пытался уговорить себя, что все это — просто совпадение. Бывает же такое, что названия мест, городов, даже фамилии совершенно разных людей совпадают, и в этом ведь нет ничего странного! Были у него и другие версии — что Ичиро что-то перепутал или, может быть, забыл... Хотя сам он мало в них верил. Однако вариант, что семпай что-то слышал или знает, и в своем рассказе выделил это слово специально или даже придумал его, чтобы поддразнить Тэцуо, казалась ему чудовищной и, поскольку жутко пугала, просто не укладывалась в его голове.

Правда, в эти дни Ичиро несколько ослабил свой обычный напор. Он больше не приставал к нему с расспросами, словно давая ему возможность, как следует, разобраться в себе или успокоиться. Он вообще мало разговаривал с ним, хотя и продолжал оберегать его, всегда водя за собой или ненавязчиво оставаясь рядом. Списывая странную привязанность лидера группы к очевидному аутсайдеру на широту души Ичиро, остальные ребята уже не удивлялись, видя их вместе. Некоторые уже решались даже на незлобные шутки в их адрес. Ичиро пропускал острые словечки мимо ушей, но разговора никогда не поддерживал.

Но однажды, во время обеда, Шибуя, к всеобщему удивлению, оставил Тэцуо одного, расположившись в шумной компании за большим столом. Рийота, словно ординарец, поспешил усесться рядом с ним. В результате Тэцуо оказался за столом совсем один. Но его это мало беспокоило, скорее, наоборот — он был этому рад. В последнее время он все сильнее чувствовал знакомую усталость. Обычно в такие моменты он прятался в своей маленькой квартирке, где мог побыть в одиночестве и расслабиться. Теперь же у него почти не было времени и совсем не было места для уединения, и даже ночью он ощущал присутствие рядом другого человека. И хотя он был рад вниманию и помощи Ичиро, резкий переход от привычной жизни к такому тесному контакту давался ему нелегко. Поэтому эти предстоящие полчаса он расценил, как самую настоящую удачу. И хотя его одиночество было весьма условно, он был уверен, что сможет немного отдохнуть. Но, увы, ожидания его не оправдались.

— Шибуя-сан! — услышал он, как обратилась к Ичиро какая-то девушка. — А что же твой друг? Почему он не присоединится к нам? Вы что поссорились?

— Нет! — Ичиро засмеялся в голос. — Что ты, Марико?! С ним невозможно поссориться.

— Но, может быть, тогда ты позовешь его?

— Пусть побудет немного один.

— Да ладно, брось! Ему же там скучно! — закричали все. — Эй, Тэцуо! Тэцуо, иди сюда!

И Тэцуо, растерянный, но неожиданно приятно удивленный такой реакцией, вынужден был встать и пересесть за большой стол. Ичиро встретил его смеющимся взглядом.

Несколько дней подряд студентов возили на экскурсии. Они посетили десятки красивейших мест и узнали множество интересных и потрясающих воображение фактов. А вечерами все обычно собирались в баре, где танцевали и пили. Ежедневные тусовки заканчивались глубоко за полночь, а то и вообще к утру. В конце концов, такой режим стал приносить и свои первые неблагоприятные плоды.

Однажды, на обратном пути из очередной поездки, многих сморил сон. Сказались и бессонные ночи, и усталость интересных, но очень насыщенных дней. Тэцуо, поскольку на вечеринках не засиживался, спать не хотел. Он, как всегда, сидел в одиночестве и смотрел в окно. В сумерках угасающего дня его мысли, начавшись с увиденного, снова вернулись к Айни Набураги и к тому, как повел себя тем утром Ичиро. Вопросы крутились в его голове, как неутомимые пчелы, не позволяя расслабиться. В попытке найти логическое объяснение словам своего друга, он так ушел в себя, что даже не заметил, как тот тихо присел рядом с ним. Усмехнувшись тому, что Тэцуо совершенно его не замечает, он негромко спросил:

— Не спишь?

Тэцуо вздрогнул от неожиданности и резко повернулся, светлые волосы взметнулись над его плечами.

— Напугал? — Ичиро улыбнулся. — Прости, не хотел. О чем ты все время так напряженно думаешь, что вообще ничего вокруг себя не видишь?

— Ни о чем! — слишком быстро ответил Тэцуо, но потом, смутившись, добавил: — Просто... Вспоминал всякое...

— Ну-ну... Тебе понравился город?

— Да, он очень красивый! И я столько узнал!

— Ты никогда не был там раньше?

— Нет. Но я много читал об этом месте. Мне даже казалось, что я так хорошо изучил его, будто уже побывал там. Но сегодня я понял, что ошибался. Все совсем по-другому, чем я себе представлял.

— Да, всегда лучше самому увидеть и пережить что-то, чем доверять глазам или опыту других, правда ведь?

Ичиро, улыбаясь, смотрел прямо в лицо Тэцуо. Юношу встревожили и эта улыбка, и этот прямой взгляд, и эти слова. Казалось, что Ичиро в который уже раз намекает на что-то. Сердце Тэцуо дрогнуло. Что-то странное было во всем этом. Почему-то он вдруг почувствовал себя загнанным в угол. Руки его невольно сцепились в замок, хотя до этого спокойно лежали на подлокотниках сиденья. Увидев это, Ичиро вдруг сказал:

— Ты и, правда, совсем дикий! Что тебе не скажи, ты так пугаешься, словно в чем-то виноват и тебя раскрыли. Расслабься! Не стоит так шарахаться от каждого моего замечания!

Тэцуо, все еще с тревогой глядя на него, тихо произнес:

— Прости. Столько всего происходит, а я... Наверное, я еще не готов к такому темпу. До университета я жил совсем по-другому.

— Не переживай, в этом ничего страшного нет. Ты просто растерялся, вот и все. Привыкнешь! Главное, не закрывайся. Открой свое сердце и позволь себе просто почувствовать жизнь. Ведь это здорово — новые люди, новые события, неожиданные повороты судьбы. Не надо бояться этого. Да и я постараюсь быть рядом с тобой и прикрою, если что. Так что не дрейфь!

Несмотря на вновь вернувшееся ощущение какого-то скрытого намека в словах Ичиро, Тэцуо благодарно и как-то очень трогательно улыбнулся ему и тихо ответил:

— Спасибо!

Улыбка удивительным образом изменила его всегда задумчивое лицо — оно словно озарилось изнутри теплым и мягким светом. Однако в голосе его еще звучали нотки сомнения, когда он нерешительно произнес:

— Только вот...

— Что?

— Извини, но почему ты так ... ты все это делаешь? Почему так добр ко мне? Я не привык к такому вниманию и чувствую себя странно.

Ичиро рассмеялся:

— Да нравишься ты мне!

— Что?! — Тэцуо изумленно уставился на него и вдруг густо покраснел.

— Вот видишь, ты опять за свое! — продолжая тихо посмеиваться, сказал тот. — Я, парень, так привык заботиться о ком-то, что теперь без этого просто не могу. У меня, знаешь ли, большая семья, и, сколько себя помню, я всегда кого-нибудь опекал. Но сейчас все разъехались, и я чувствую себя... Не у дел, что ли, понимаешь? А вот сюда попал, и, как только тебя увидел, сразу понял, что мои навыки могут еще пригодиться. Ты ведь (не обижайся только!) немного не приспособлен к жизни. Сам же говорил только что, так ведь?

— Да, говорил... Прости, я не хотел тебя обидеть...

Тэцуо стало стыдно. Этот парень, наверное, и правда, хотел лишь помочь ему — привыкнуть, адаптироваться как-то, а он сразу же начал подозревать его в чем-то.

Полгода назад, твердо решив все изменить, он ни на кого не надеялся и ни от кого не ждал помощи, хотя в глубине души прекрасно понимал, насколько ему будет сложно. Так почему же теперь он не мог принять поддержку этого парня, а начал наделять его вымышленными грехами? Может быть потому, что, не умея еще подпускать кого-то так близко, прятался за своими подозрениями от зарождающейся привязанности?

Но, несмотря на эти доводы сердца и разума, что-то необъяснимое все еще мешало ему поверить в слова сидящего рядом с ним улыбающегося человека. Что-то было в нем такое... Может быть, его глаза?

В этот момент автобус притормозил. Они подъезжали к отелю. Тэцуо отвлекся от своих размышлений и с надеждой в голосе произнес:

— Сегодня, наверное, ужин будет тихим. Как ты думаешь?

— Думаю, да. Всем нужно отдохнуть и выспаться, — ответил Ичиро, хитро прищуриваясь. — Что, устал ждать?

"Снова намек или мне опять что-то кажется? — подумал Тэцуо и тряхнул головой, отгоняя навязчивые сомнения. — Нет, все! Хватит! Это уже слишком!"

Тем временем студенты начали постепенно просыпаться, вокруг снова послышались разговоры, едва сдерживаемые зевки и громкие потягивания. Ичиро, сразу же приняв на себя роль организатора, встал со своего места и начал шуточно командовать, оставляя своего протеже ненадолго одного.

Шутя и толкаясь, все начали выходить из автобуса. За этой суетой никто даже не заметил, что из-за деревьев, скрытый в густой тени, за ними наблюдает какой-то человек.

Наступила ночь.

После действительно тихого и довольно быстрого ужина все разошлись по своим номерам, чтобы как следует выспаться и набраться сил. Ичиро, выполнив свою миссию, сказал, что устал и тоже отправился спать. В здании и в окружающем его парке воцарилась тишина, прерываемая лишь редкими звуками ночной природы.

Тэцуо не спал. Лежа в своей постели, он смотрел в открытое окно на усеянное звездами небо, которое проглядывало сквозь темную листву. Легкие занавески чуть шевелились от ветра. Запах роз, цветущих под окном был так силен, что почти сводил его с ума. Он прислушивался к звукам, раздававшимся за окном — к стрекоту цикад, к редким крикам птиц, к шелесту листвы. На сердце было неспокойно, словно он страстно ждал чего-то и одновременно боялся этого. В тот момент он, наверное, даже не думал ни о чем. Мысли растворялись в этом прохладном, насыщенном запахом цветов воздухе, уступая место ощущениям и предчувствиям. Не отдавая себе отчета в том, чего конкретно он хочет и чего ждет, Тэцуо внезапно вспомнил прикосновение того человека к своим губам. Так же, как и тогда, его грудь полоснуло острое чувство наслаждения. Подумалось: "Что, если бы... Если бы тот человек..." Пытаясь справиться с неожиданно вспыхнувшей страстью, Тэцуо резко вздохнул и слишком громко перевернулся на постели.

Ичиро, который давно уже спал, что-то забормотал во сне. Тэцуо внутренне застонал и, вцепившись в подушку, заставил себя успокоиться. Если бы только он был сейчас один, то смог бы погасить этот огонь. Но представить себе, что делает это, находясь с кем-то в одной комнате, он не мог. Невыносимо! Зачем тот человек сделал это?! Зачем разбудил его?!

Спустя полчаса борьбы с самим собой, Тэцуо все-таки задремал...

Проснулся он от легких, почти невесомых прикосновений чьей-то руки к своей голове. В первую секунду пробуждения ему захотелось поймать эту руку, обнять ее, прижаться к ней лицом, ощутить губами ее тепло. Охваченный нежностью, он открыл глаза, не до конца еще понимая, видит ли сон, или все это происходит наяву. Вокруг было по-прежнему темно и все так же тихо. Видимо, с того момента, как он уснул, прошло совсем немного времени. Рядом с ним на постели сидел вчерашний слуга. Его силуэт темной тенью выделялся на фоне открытого окна, лишь поблескивала оправа узких очков. "Зачем ему ночью темные очки?" — как-то нелепо подумалось Тэцуо. Испугаться он не успел.

Увидев, что Тэцуо открыл глаза, человек убрал руку и отвернулся. Несколько мгновений он, молча, смотрел в окно, а потом вдруг тихо сказал:

— Пойдем. Он ждет тебя.

— Кто ждет? — прошептал юноша.

— Набураги.

— Доно?

Тэцуо казалось, что все происходящее — плод его воображения. Эти загадочные события, эти таинственные ночные встречи просто не могут быть правдой! Никак не могут!

— А как же Ичиро? — спросил он.

— Не беспокойся об этом.

Человек встал и отошел к окну. Тэцуо бросил взгляд на постель своего соседа, но за ворохом одеяла того совсем не было видно. "Надеюсь, он ничего не услышит..." — подумал он, одеваясь. Отказаться и не пойти ему даже в голову не пришло. Страха не было. Было лишь любопытство. И еще предчувствие чего-то необыкновенного, прекрасного, яркого... Состояние было похоже на ожидание праздника...

Вместе со странным незнакомцем они вышли на улицу. Тэцуо заметил, что тот никогда не поворачивается к нему лицом, словно скрывает свою внешность, и почти всегда разговаривает очень тихо или вообще шепотом, не выдавая голоса. Вот и сейчас он шел немного позади, лишь легким прикосновением к плечу направляя юношу в ту сторону, куда нужно было идти. Их тихие шаги, шуршание гравия дорожки под ногами, шорох ветра в ветвях — вот единственные звуки, которые окружали их в тот момент.

— Куда мы идем? — спросил Тэцуо, когда они уже подходили к воротам, ведущим за территорию отеля.

Человек не ответил. Открыв ворота, он, молча, указал на темный лимузин, стоящий на шоссе. Но вдруг наклонился сзади прямо к его уху и прошептал:

— Береги свое сердце, малыш!

— Что? — Тэцуо обернулся, но позади него уже никого не было.

Испуганный, он хотел, было, повернуть назад, но тайна этой ночи влекла его, и он не смог отказаться от того, чтобы проникнуть в нее. Постояв пару секунд, он медленно повернулся, а потом нерешительно двинулся к автомобилю.

Один шаг... Три... Пять... Ветер подхватывал звук его шагов и уносил вверх, теряя где-то в кронах деревьев. Сердце Тэцуо тревожно билось в груди. Что ждало его впереди? Куда мог повезти его тот загадочный человек? Наверняка, в самый крутой клуб или в какой-нибудь жутко дорогой ресторан... Хотя, нет! Сложно было представить его в таком месте... Может быть, в отель? Нет, это... это глупо... И как-то пошло... Тэцуо подошел к длинной машине. На гладкой полированной поверхности сверкали лунные блики. Окна были темны, как и окружающая ночь, сквозь них ничего не было видно. Юноша протянул руку к дверце, но вдруг она бесшумно приоткрылась сама. Пахнуло древесным ароматом, послышалась негромкая музыка. Вдохнув, как перед погружением в воду, Тэцуо пригнулся и сел в машину.

В салоне было прохладно, приглушенный свет лился откуда-то сверху, освещая лишь полуоткрытый бар и часть сиденья в центре. За темным, непрозрачным стеклом разглядеть, есть ли кто-нибудь за рулем, было невозможно. Большая часть длинного салона терялась во мраке. В самом углу, скрытый в тени, сидел человек с татуировкой.

— Здравствуйте! — пробормотал Тэцуо, не зная, что делать и как себя вести.

— Здравствуй, мальчик! — послышался тихий низкий голос. — Я ждал тебя. Я знал, что ты придешь.

Автомобиль плавно тронулся с места. Только сейчас Тэцуо ощутил, что показавшийся ему сначала резким, терпкий древесный запах сейчас смешивался с другим — свежим, волнующим запахом чайных роз. Тэцуо огляделся. На сиденье, чуть поодаль от него, лежал букет. Это были большие, пушистые белые цветы, с нежными махровыми лепестками, коротко обрезанные и связанные шелковой лентой сливочного цвета.

— Это — для тебя! — сказал человек.

Он не двигался, лишь иногда подносил ко рту темную сигарету. Ее красный огонек то вспыхивал, то исчезал в темноте. Тэцуо бережно прикоснулся к цветам и ответил:

— Спасибо! Такие же розы цветут под моим окном... То есть... Я хотел сказать, под окном той комнаты, в которой я живу...

— Я знаю. Они нравятся тебе?

— Да! Они так пахнут по ночам... Как они называются?

— Frederic Mistral. Это редкий и очень необычный сорт.

— Они очень красивые.

На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая лишь тихой спокойной мелодией. Человек с татуировкой все так же не шевелился и не проявлял никаких признаков агрессии или власти, оставаясь в тени. Как ни странно, это немного успокоило взволнованного Тэцуо. И хотя он все еще чувствовал себя неловко, напряжение понемногу спадало. Он повернулся и посмотрел в окно. К его удивлению, изнутри стекла уже не казались такими непроницаемо темными, и через них было видно почти все. Мимо медленно проплывали светящиеся знаки дорожной разметки, кусты и деревья, озаренные серебристым лунным светом. Дорога была пустынной и выглядела совсем иначе, чем днем. Внезапно Тэцуо снова подумалось, что все происходящее с ним нереально, что все это — странный загадочный сон. Словно он был где-то далеко и смотрел на самого себя со стороны. Вдруг автомобиль немного накренился на повороте. И в этот момент человек наклонился вперед, собираясь потушить сигарету. Его лицо попало в неровный круг света. Дыхание Тэцуо замерло. Князь Набураги обернулся и посмотрел ему прямо в глаза...

Этот взгляд подействовал на Тэцуо, словно вспышка яркого солнца сквозь плотные облака, — он ослепил его. Никогда в своей жизни он еще не встречал людей, глаза которых горели бы таким неистовым огнем. Огнем, который прожигает ауру, одежду, тело и касается обнаженной, испуганной, растерянной души, одновременно и обжигая, и согревая ее.

Что ему было делать? Телом он был невинен. Никто и никогда еще не прикасался к нему, а даже если бы и захотел, он не позволил бы. Но мысли его — свободные, не связанные узами условностей и требований общественной морали — давно уже лишились невинности. Он знал о себе все, и не знал ничего. Так долго он пытался понять себя, разобраться в себе, в своей душе, в том, почему он другой. Но тем только довел себя до болезненного исступления. Ведь единственным выводом его размышлений было то, что он навсегда разделен с другими людьми бездонной пропастью. Сначала ему казалось, что он может спастись, если примет чуждый себе, но привычный для всех облик. Его душа сворачивалась и рыдала под пытками этого самообмана. Сотни масок, заученных жестов и фраз, неживой смех, вымученные улыбки... Сколько мог, он держался в созданном самим собой образе, в выдуманных обществом рамках. А потом не выдержал, сорвался, сбежал и, проклиная этот мир с его шаблонами и неприятием всего выходящего за стандарты, проклиная себя в нем, рыдал всю ночь и мечтал умереть...

Но он был молод, поэтому, когда наступило утро, мысли о смерти уступили место надежде. И именно тогда он решил больше не мучить себя. Невозможно было больше прятаться и закрываться, представляя, что вокруг лишь враги и судьи! Он был уверен, что ему нужно не только смириться с самим собой, но и попробовать начать жить в гармонии с миром. Войти в него таким, каким он был на самом деле — без масок и обмана — и сделать так, чтобы его приняли. Не сразу, а постепенно — аккуратно и спокойно. Он не собирался никому ничего навязывать, но и разрушать свой внутренний космос тоже больше не хотел. Он очень надеялся, что ему хватит на все это терпения и сил. А в душе продолжал мечтать о жаркой страсти, которая поглотила бы его, подобно бездне...

Так почему же теперь, сидя в этой машине, с самого начала понимая, что происходит, и зная, как, скорее всего, буду развиваться события, он был настолько испуган и растерян, что готов был бежать?

Все просто! Живущий мечтой, он запаниковал, оказавшись с ней лицом к лицу.

И именно поэтому, встретившись с этим горящим взглядом, он невольно подался назад и нахмурился. Лицо его исказилось, словно от боли.

— Что с тобой? — низкий, бархатный звук проникал в самую душу.

— Я... — голос Тэцуо сорвался. — Я не могу... Мне не нужно было...

— Не бойся, я не обижу тебя.

Человек привстал и сел рядом с ним. Его рука легла на спинку сиденья. Терпкий запах дорогого табака, смешанный с неповторимым запахом сильного мужского тела, ударил в нос Тэцуо. Юноша словно окаменел. Неожиданно абсолютно необъяснимый страх сковал его.

— Пожалуйста... — прошептал он.

Пальцы мужчины коснулись его затылка.

— Ты же пришел ко мне сам. Почему же теперь ты хочешь убежать? Чего ты боишься?

— Не знаю...

Пальцы слегка приподняли мягкие волосы Тэцуо, и большая теплая ладонь легла на его шею. Он задрожал, но не двинулся, продолжая сидеть очень прямо, скованный и напряженный.

— Я могу помочь тебе побороть нерешительность. Ты ведь хочешь этого?

— Я не знаю...

— Позволь мне помочь тебе.

— Но...

— Просто скажи "да".

Дыхание коснулось уха Тэцуо, жаркий шепот и это короткое слово опалили его кожу.

— Доно... — почти простонал он, погружаясь в сладкое забвение.

Рука Набураги властно сжала шею Тэцуо, другая, скользнув по ткани одежды, легла на его талию. Князь привлек его к себе и тихо произнес, глядя ему в глаза:

— Ты уже переступил эту грань, мальчик! Но сейчас еще стоишь на краю, и у тебя есть последняя возможность отступить. Потом будет уже поздно — я не отпущу тебя. Ты должен сделать этот выбор сам. Скажи мне, чего ты хочешь — остаться безгрешным или стать моим?

Сведенный с ума этими властными прикосновениями, разгоряченный страстными, полными скрытого смысла словами, возбужденный одним этим низким голосом, Тэцуо терял ощущение реальности, все глубже погружаясь в эротический дурман. Внезапно напряжение покинуло его, страх ушел. Тело расслабилось и жаждало лишь одного — продолжения этой чувственной игры. А разум уже не призывал остановиться, а убеждал в том, что отказаться сейчас — значит потерять шанс, который выпадает только один раз в жизни. И он прошептал, прикрыв дрожащие ресницы:

— Я выбираю Вас, доно...

Набураги беззвучно усмехнулся и, наклонившись, приник к его губам. Сначала это было лишь прикосновением — нежным, мягким, ничего не требующим. Но потом его руки сильнее сжали хрупкое тело Тэцуо, язык скользнул внутрь, заставляя юношу открыться и полностью отдаться его воле. Впервые столкнувшись с таким жарким вторжением, с такой непререкаемой властью, Тэцуо невольно уперся в грудь Набураги руками и тихо застонал. Этот поцелуй открыл перед ним такую вселенную ощущений, о существовании которой он раньше даже не догадывался. Никакие его прежние мечты не могли сравниться с тем, что он сейчас испытывал. Его тело пылало. Он чувствовал, как бешено бьется сердце, как начинает стучать в висках кровь, как необъяснимое, страстное волнение рождается внутри него. Язык Набураги исследовал его рот, а руки ласкали его тело. Очевидное, но настолько чистое и невинное возбуждение Тэцуо, его беззащитность и ранимость провоцировали новые ласки и все больше нарастающую страсть. Оторвавшись от его губ, Набураги хрипло прошептал:

— Я могу погасить это пламя, мальчик! Прямо сейчас! Ты хочешь этого?

— Доно... — выдохнул Тэцуо, все еще упираясь ему в грудь. — Пожалуйста...

— Скажи мне!

— Да... Прошу Вас...

Рука Набураги начала медленно спускаться вниз. Тэцуо замер, весь дрожа от страсти и предвкушения, не решаясь остановить ласкающие его пальцы. Но когда теплая ладонь проникла под его рубашку, коснувшись живота, он вздрогнул и сжался.

Набураги медлил, лаская нежную мягкую кожу Тэцуо, разжигая сильнее едва занявшийся пожар. Он хотел слышать страстные стоны этого мальчика, его жаркие, неистовые просьбы овладеть собой, его крик в сладкой агонии...

Но потом... Не сейчас...

Сейчас его единственным желанием было подарить ему то, что, он точно знал, еще никто и никогда ему не дарил — чистое, ничем не затуманенное наслаждение. Он коснулся пряжки ремня, потом ниже — возбужденной плоти, скрытой под грубоватой тканью джинсов, потом стал аккуратно и последовательно расстегивать ремень, пуговицы, молнию... Тэцуо не шевелился, лишь часто дышал, прикрыв глаза. Но когда пальцы Набураги проникли внутрь, он словно очнулся. Его лицо вспыхнуло, руки метнулись вниз, закрываясь, и он вскрикнул, задохнувшись стыдом:

— Нет! Не надо!

Набураги поймал его руки, поднес их к губам, поцеловал каждый палец, успокаивая, а потом прошептал:

— Не нужно стесняться. Ты очень красив, поверь мне, и в твоем желании нет ничего постыдного. Позволь себе испытать это. Я только лишь помогу тебе.

Тэцуо в ужасе смотрел на него, все еще пытаясь вырваться. Ему вдруг стало холодно, и одновременно нестерпимо душно. Шальной огонь пылал внизу его живота. Ему стало нечем дышать. Темный узор на лице склонившегося к нему человека, словно кабалистический знак, притягивал его взор. Он уже с трудом понимал, что делает, и с каждой минутой его попытки освободиться от захвативших его рук становились все слабее и слабее.

— Тише, не бойся! — Набураги прижал его ладони к своему лицу. — Я не стану заставлять тебя, если ты не хочешь. Но если ты скажешь "да"...

— Да... — прошептал Тэцуо.

— Тогда положи руки на сиденье и доверься мне.

Тэцуо повиновался. Он весь дрожал, но страсть его была сильнее стыда. Желание отдаться этому человеку захлестывало его, и он смирился, покорившись ему. Видя, что победил, Набураги удовлетворенно произнес:

— Да, вот так! Молодец!

Он притянул полуобнаженного, податливого юношу к себе и поцеловал его в губы. Поцелуй был легким, но недвусмысленно утверждающим право Набураги на владение отныне всем существом Тэцуо. Движения его губ, его языка говорили: "Ты — мой! Я буду делать с тобой все, что захочу!" И Тэцуо принял эту роль, растворившись в ней без остатка.

— Доно... — выдохнул он, когда Набураги коснулся его плоти. — Пожалуйста...

Но это уже не было сопротивлением. Его руки покорно лежали вдоль тела, и лишь просьба о нежности звучала в его голосе. Набураги посмотрел на его пылающее лицо, на его дрожащие приоткрытые губы и прошептал:

— Не бойся. Все будет хорошо.

Следующие несколько минут безвозвратно канули в вечность. Как ни старался, Тэцуо не мог потом отчетливо их вспомнить.

Вспышки перед глазами... Блики света на темном шелке, скрывающем движения сильных мышц, на черных волосах склоненной к нему головы... Странный звук собственного голоса... Сводящие с ума слова любовника... Его пальцы, касающиеся тела Тэцуо там, где, казалось, сосредоточилась вся его жизнь... Свои стоны, которые он едва мог сдержать... Движения своего тела навстречу ласкающим рукам, жаркому рту... И потом этот взлет... Свой крик... И сладкое, парящее падение в бездну... Все слилось и перемешалось...

Воспоминания становились четкими лишь с того момента, когда он очнулся. Он по-прежнему был в машине, мчавшейся куда-то в ночи. Голова его лежала на коленях Набураги, а рука князя неторопливо перебирала его волосы. Как долго он спал, Тэцуо определить не смог. Приподнявшись, он медленно сел и взглянул в лицо князя полными тревоги и волнения глазами. Возможно, его первозданная, никем не тронутая до этого страсть, разочаровала этого человека. Может быть, Набураги злился на него за то, что он так быстро уснул, не сумев доставить ему самому ни капли удовольствия. А может быть, его покоробила такая стремительная уступчивость со стороны Тэцуо, тогда как он ожидал большей невинности. Вопросы бились в нем, но он не решался задать их.

— Простите... — лишь вырвалось у него.

Набураги не двигался и не произносил ни слова. Он просто смотрел на юношу сверху вниз слегка прищуренными глазами, будто, разглядывая. Не получив ответа, Тэцуо выпрямился и сел. Мучимый стыдом, он не знал, что делать со своей одеждой, как привести себя в порядок, как вообще вести себя теперь и что говорить.

— Мы скоро приедем, — неожиданно спокойно произнес князь и, открыв какой-то ящичек, протянул Тэцуо бумажные салфетки: — Вот, возьми!

Тэцуо, задыхаясь от стыда, быстро стер следы своей страсти, застегнулся и поправил одежду. Его покоробила такая предусмотрительность, расстроило это отчужденное, равнодушное спокойствие. Набураги, молча, наблюдал за ним, но, когда юноша попытался отодвинуться и отсесть подальше, вдруг обнял его и притянул к себе.

— Что с тобой? Почему ты снова закрылся?

Тэцуо опустил голову, не в силах произнести ни слова.

— Посмотри на меня!

Но юноша оставался неподвижен. Тогда Набураги взял его за подбородок и, приподняв его лицо, уже жестче повторил:

— Посмотри мне в глаза, слышишь?!! Ну же!

Ресницы Тэцуо взлетели вверх, открывая взору князя зеленые глаза, полные застывших слез. Годами копившаяся боль, унижение от собственной слабости и неумения сдержать желания плоти, беззащитность и страх перед обнажившим его тайну чужим, незнакомым человеком, зависимость теперь от его воли, но и благодарность ему за пережитые ощущения — вот что прочитал Набураги в этих глазах. Ни слова ни говоря, он обнял юношу, прижал к своей груди, закрыв руками, словно пряча, зарылся пальцами в его светлые волосы, застыл на мгновенье, а потом вдруг резким движением откинул его голову и впился в его рот. Поцелуй смел все сомнения, уничтожил все тревоги и страхи. И в нем было не только доказательство взаимности, но и отрицание обмана, злого умысла, нечистых побуждений. И еще просьба... Просьба о безграничном доверии и любви...

В ту ночь Набураги отвез его к океану. Когда они вышли из машины, сильный порыв холодного соленого ветра, буквально, ударил в лицо Тэцуо. Но он только засмеялся, закрывшись рукой. Ветер тут же взъерошил его волосы, сбил ткань его тонкой рубашки, словно срывая с него последние обрывки сдерживающих его пут.

Князь подошел к нему, обнял за плечи и сказал:

— Смотри, вот он — настоящий океан!

Они стояли в начале длинного каменного причала, уходящего далеко в воду и освещенного лишь серебристым светом полной луны. Там, на другом его конце, темные волны вздымались и рассыпались мириадами брызг, разбиваясь о камень. Иссиня-черное небо, освещенное множеством звезд, казалось, было так низко, что можно было коснуться его рукой. Вдалеке, переливаясь и исчезая, мелькали огни бухты. Шум океана завораживал. Но ни ограждений, ни поручней не было, и чем дальше, тем опаснее становился путь.

— Хочешь, пройдем до конца? — улыбнулся Набураги. — Вместе...

Тэцуо кивнул. Восторг, любопытство и страх, переполнявшие его, мешали ему говорить. Но неоднозначный смысл произнесенных князем слов достиг его сердца. Повинуясь безотчетному порыву, он неожиданно обернулся и, взяв Набураги за руку, потянул его вперед. Тот не сопротивлялся, лишь с нежным удивлением посмотрел на тонкую фигурку на фоне бушующей стихии. Торжество, охватившее Тэцуо, было подобно торжеству узника, внезапно освободившегося из своей темницы и судорожно глотающего свежий воздух. Это была эйфория освобождения! Он больше не хотел думать, мыслить, анализировать! Он хотел лишь ощущать это безумие свободы, этот триумф воли над всем наносным, ненастоящим, неживым!

Он хотел пить этот холодный, соленый ветер... Он хотел раствориться в этом неистовстве водяной стихии... Он хотел знать, что живет и дышит полной грудью...

В тот момент им владело лишь ни с чем несравнимое чувство жизни и единения с миром. И, позабыв об осторожности, он шел вперед, увлекая за собой того человека, который подарил ему все это. И тот шел вслед за ним, не властный ни остановить, ни удержать его рвущееся к свободе существо...

Больше половины пути Тэцуо преодолел без препятствий, но, чем дальше, тем труднее ему становилось идти. Опасность поскользнуться или быть смытым в океан разжигала его кровь, но и заставляла его душу замирать от тревоги. Рука Набураги по-прежнему была в его руке, но с каждой минутой он ощущал, что теряет первоначальную решимость и все меньше хочет идти первым.

И когда очередная волна, ударившись о камень, по самые колени окатила его ноги, он вскрикнул и отпустил пальцы князя. Грохот новой волны поглотил его голос, ее мощный удар сбил его с ног. Не удержавшись, он неловко взмахнул руками и упал. Следующая волна ударила ему прямо в лицо. Он захлебнулся, тщетно закрываясь руками и пытаясь встать. Ему это не удалось — поскользнувшись, он снова упал на колени. Он уже не мог удержаться, подталкиваемый бурлящей водой все ближе к краю каменной дорожки. Вся его одежда промокла насквозь, каждая новая волна захлестывала его с головой. Испытываемое так недавно торжество сменилось леденящим кровь ужасом и отчетливым пониманием того, что без помощи он уже не сможет выбраться. Взмахнув рукой, словно потянувшись к кому-то сквозь темноту, он отчаянно выкрикнул:

— Доно!!!

И тут же вокруг его пальцев сомкнулась большая ладонь, перехватила за запястье, рванула вверх с такой силой, что хрустнули суставы. Его подняли на ноги, повлекли куда-то. Ничего не соображая от пережитого ужаса и унижения, Тэцуо не сразу понял, что они по-прежнему движутся по направлению к краю.

— До самого конца! — услышал он звучный глубокий голос. — Ты помнишь? Вместе!

Вода, льющаяся с волос Тэцуо, застилала ему глаза. Но он не мог убрать спутанные пряди. Боясь даже на секунду отпустить тянущую его руку с горящим в темноте знаком татуировки, он вцепился в нее обеими руками, словно безумный. Понимая, что князь не слышит его, он все же продолжал молить его:

— Доно, пожалуйста! Не нужно дальше... Я был глуп... Мы же можем погибнуть!

Но князь продолжал идти вперед, сопротивляясь ветру, соленым брызгам и словно специально бросающимся на него языкам океана.

Это было чистое безумие! Бессмысленное, но завораживающее своей силой безумие!

Когда до края оставалось всего несколько шагов, Набураги остановился. Волны бросались на него, словно дикие звери, почуявшие кровь. Но он стоял неподвижно, как каменное изваяние, спокойный и равнодушный к их жалким попыткам сломить его волю. Его гордый профиль четко вырисовывался на фоне испещренного звездами неба. Узор татуировки струился по его коже, блестя и переливаясь от морских брызг, попавших на его лицо. Черные волосы разметал ветер, и они, словно перья на крыльях темного ангела, плескались по его плечам. Промокший шелк плотно облегал его тело. Белая цепочка поблескивала во тьме. Он был так красив! Он был прекрасен! Он был совершенен...

И в тот момент, сходя с ума от страха, а еще более от какого-то необъяснимого, почти священного трепета перед этим человеком, держась обеими руками за его руку, чтобы не упасть, не пропасть в этой бушующей бездне, Тэцуо неожиданно для самого себя вдруг прокричал в голос:

— Доно! ... Я люблю Вас!

Набураги обернулся к нему. Глаза его горели неистовым огнем. Он потянул Тэцуо к себе, потом с силой обнял его и жадно приник к его рту. Губы его были жесткими и солеными. Тэцуо не сопротивлялся более этому первобытному натиску, этой не поддающейся разуму власти. Он только прильнул всем телом к князю, откликаясь на его поцелуй, доказывая своей ответной лаской всю любовь и доверие, которые к нему испытывал. Его светлые мягкие волосы смешались с черными жесткими прядями Набураги, скрывая лица их обоих от недоуменных взглядов мерцающих звезд. И сам он словно растворился в этом объятии, не думая больше ни о чем, не желая больше ничего, кроме как познать любовь этого необыкновенного человека и остаться с ним навсегда.

Вокруг них бушевал океан. Ветер поднимал с глубин и бросал на них все новые и новые потоки соленой воды, и грохочущие волны одна за другой обрушивались на их до боли сцепленные тела. Но они не двигались, словно вросшие в этот причал, держащие друг друга почти над бездной. И буйство стихии было ничуть не меньшим, чем буйство чувств и страсти внутри каждого из них...

Время яркой вспышкой взорвалось в небесах и растворилось в небытие... Весь мир исчез... Единственное, что имело значение — это прикосновение друг к другу... Главное — не оторваться, не расцепиться, не потерять только что обретенное счастье...

Тэцуо уже едва стоял на ногах, но не мог прервать этого поцелуя, не мог ослабить своего отчаянного объятия, боясь, что, если они отстранятся друг от друга, то не соединятся уже никогда. Но, увы, силы покидали его. Колени его подогнулись, и он почувствовал, что падает. Тихий стон разочарования сорвался с его губ, растворившись на губах Набураги.

Князь не дал Тэцуо упасть, но и не перестал целовать его. Лишь сильнее обхватив его, на мгновенье остановился, чтобы вздохнуть, а потом снова впился в его рот, словно утоляя какой-то ненасытный голод. Его язык сводил неопытного юношу с ума. Голова у него кружилась, пьянящие, обжигающие потоки стремились по его венам, наполняя жизнью, страстью, счастьем все его тело, сметая мысли... И оковы, созданные ими...

А потом князь подхватил юношу на руки и быстро пошел назад. Океан бессильно ревел за его спиной. Прижавшись к его груди, дрожа от пережитого ужаса, холода и всепоглощающего желания, Тэцуо шептал в мокрую шею:

— Я люблю Вас, доно... Я так люблю Вас... Пожалуйста, не покидайте меня... Пожалуйста, доно...

Набураги вынес его на берег, бережно поставил на песок. Шатаясь, словно пьяный, Тэцуо невольно склонил голову к его плечу, чтобы справиться с головокружением. Князь не двигался, давая ему возможность немного придти в себя. Но Тэцуо не хотел приходить в себя, он жаждал другого... Дрожащими пальцами, путаясь и спеша, он начал расстегивать пуговицы темной шелковой рубашки князя, забыв о стыде и стеснительности, возбужденный собственной дерзостью не меньше, чем открывающейся его взгляду красотой. Некоторое время Набураги напряженно смотрел на его склоненную голову, а потом не выдержал и, буквально, набросился на него. Он срывал с него мокрую одежду и, осыпая его тело бесчисленными, огненными, сумасшедшими поцелуями, хрипло шептал:

— Мальчик мой! Люби меня! Отдай мне все! Тэцуо...

Его ласки сводили Тэцуо с ума. Вся эта ночь стала для него приступом безумия и таких страстей, о которых раньше он не мог даже и мечтать. И он всхлипывал сквозь стоны накатывающего, жаркого желания:

— Никогда, доно... Прошу Вас, не оставляйте меня... Я еще никогда...

Набураги целовал его до потери рассудка, ласкал до исступления, пока, позабыв о всякой осторожности, он не закричал:

— Доно! Пожалуйста!!!

Он действительно невыносимо хотел этого — этой власти над собой, этого еще непознанного им чувства абсолютной близости с человеком, которого любишь. И когда Набураги обхватил его бедра и вошел в него страстно и горячо, Тэцуо закричал — от боли, от восторга, от наслаждения, и, не в силах справиться с бурей эмоций, не умея еще сдерживать рвущееся наружу желание, почти сразу же содрогнулся от ослепительного экстаза...

Набураги держал его, двигался в нем, шептал ему что-то... Пока волны удовольствия не потрясли и его самого, и он не рванулся в его глубь с такой страстью, с такой дикой необузданной силой, что стон его слился с криком его юного любовника...

Рассвет едва тронул листья деревьев, когда, нарушив тишину раннего утра, по извилистому пустынному шоссе, ведущему к расположенному в горах отелю, промчался большой темный автомобиль. Первые лучи солнца вспыхнули на его не пропускающих света окнах-бойницах и погасли, впитанные тьмой. Взметнув пыль и редкие опавшие листья, он исчез за поворотом...

Сидящие в салоне мужчина и юноша не произносили ни слова, словно, боясь разрушить то, что родилось в ускользающей темноте среди океанских волн. Только негромкая музыка нарушала наполненную смыслом тишину. Цветы на сиденье источали слабый сладковатый аромат, по-прежнему оставаясь свежими и очень красивыми...

Когда автомобиль остановился возле ворот, Тэцуо посмотрел на князя и прошептал, преодолевая боль, спрятанную в сердце:

— Доно...

— Ты должен идти, мальчик! — ответил тот тихо. — Я найду тебя, обещаю!

Тэцуо, измученный происшедшим, испуганный утихшей страстью, полный тревоги от предстоящего расставания и страха перед неизвестностью будущего, стиснул зубы. Смиряя готовые сорваться с губ слова, он лишь кивнул, взял букет и, открыв дверь, вышел из машины. Набураги не остановил его, ничего не сказал на прощание, продолжая неподвижно сидеть в углу. Лишь часто затягивался темной сигаретой. Красный огонек то и дело вспыхивал в рассветном сумраке, проникшем внутрь салона...

Юноша долго стоял рядом с автомобилем, никак не решаясь закрыть дверь. Не выдержав, он наклонился... Взгляд его встретился с потемневшими, словно безлунная ночь, глазами князями. Огонь погас, и лишь нечеловеческая боль жила в них. И в этой боли читались и сожаление о причиненной обиде, и просьба о прощении, и глубокая, неизлечимая душевная рана. Отшатнувшись, как от удара, от этих страшных, таких чужих теперь глаз, не желая верить тому, что увидел, Тэцуо с силой захлопнул дверь. Автомобиль медленно тронулся с места. Но все же, не в силах справиться с собой, Тэцуо протянул руку и дотронулся до окна в том самом месте, где сидел Набураги. Его пальцы оставили длинные следы на гладкой влажной поверхности...

А потом он медленно, словно неживой, побрел в сторону отеля. Его тихие шаги так же, как и несколько часов назад — как сотни лет назад! — были единственным звуком во всей вселенной. Его никто не видел, никто не встретился ему на этом полуобморочном пути назад. Дрожа от холода, в насквозь промокшей одежде, он брел по тропинкам парка, бережно прижимая к себе букет белых роз, как самое дорогое, что было у него в этом мире.

Он понимал, что в эту ночь жизнь его изменилась навсегда. Вот только не знал, куда он идет теперь: вверх — к сияющей вершине или вниз — в непроглядную тьму...

Проснулся Тэцуо от того, что кто-то немилосердно начал трясти его за плечи. С трудом разлепив глаза, он увидел склонившегося к нему Ичиро.

— Эй, парень! — вопил тот. — Да что с тобой?! Давай, вставай уже! Я не стал будить тебя на завтрак, но сейчас уже одиннадцать часов! Через полчаса мы уезжаем!

— Я не поеду... Не могу... Скажи всем, что я останусь... — простонал Тэцуо, пытаясь укрыться одеялом и отвернуться. Он хотел спать. Только спать и ничего больше.

Но вдруг его сонный взгляд наткнулся на букет, стоящий в вазе. Словно ток пробежал по его венам. Глаза его широко раскрылись, и он уставился на цветы, мгновенно проснувшись. Проследив за его взглядом, Ичиро хитро улыбнулся:

— Так ты всю ночь обрывал розовые кусты в округе? Так вот почему ты никак не можешь подняться! Скажи-ка, и ради кого же ты приготовил такой великолепный подарок?

— Ты не понимаешь, Ичиро!

Тэцуо поднялся в постели, а потом медленно спустил на пол ноги. Он так долго стоял в душе, когда вернулся, но запах океана, казалось, въелся в его плоть и волосы, напоминая о том, что произошло... Не позволяя забыть... Списав недомогание друга на последствия бессонной ночи, Ичиро, тем не менее, не собирался отставать от него. Он уселся рядом и приглушенно забубнил, периодически подталкивая Тэцуо локтем, словно заговорщик:

— Ты — загадочная личность, парень! С тобой все время что-то происходит! В какую игру ты ввязался? Ты уверен, что хочешь доиграть партию до конца?

Поморщившись от вновь возродившейся от этих слов тревоги, но не найдя в себе сил бороться ни с самим собой, ни с чем бы то ни было еще, Тэцуо рухнул обратно на подушку.

— Ичиро, пожалуйста! — прошептал он. — Предупреди всех, что я неважно себя чувствую... Мне нужно остаться... Побыть одному, понимаешь?

— Ладно, спи, ботаник! — сказал Ичиро, вставая. — Так и быть, я тебя прикрою. Но за тобой — должок!

— Договорились.

Тэцуо закрыл глаза, мечтая только об одном — снова провалиться в спасительный сон. Ичиро прикрыл одеялом его плечи, постоял несколько минут, глядя на него, а потом отошел к окну. На лице его застыло выражение тревоги и смятения. Казалось, он судорожно ищет ответ на какой-то жизненно важный вопрос, и никак не может найти. Скрестив на груди руки, побелевшими пальцами впившись себе в плечи, он напряженно всматривался в сад на озаренные солнечными лучами белые цветы. Потом резко развернулся, подошел к постели Тэцуо, невесомым движением погладил его по волосам, но тут же, будто испугавшись собственной слабости, быстро вышел из комнаты.

Тронутые сквозняком, розы в вазе лишь слегка качнулись ему вслед.

Проснувшись через несколько часов, Тэцуо почувствовал себя полностью отдохнувшим. Он принял душ, привел в порядок свою одежду, которую так и бросил вчера мокрой на стул, оделся и отправился в кафе, чтобы перекусить. Отель был почти пуст — уехавшие на очередную экскурсию студенты, видимо, составляли большую часть его гостей. Лишь несколько пожилых, улыбающихся пар встретились ему, пока он шел через парк. Он любезно раскланялся с ними, и они продолжили свою неспешную прогулку под сенью зеленой листвы, сквозь которую косыми лучами пробивалось солнце.

Придя в кафе, Тэцуо сел за столик в дальнем углу веранды, заказал сок, легкий салат и кофе и, ожидая, пока ему принесут заказ, стал бесцельно смотреть в сад. Мысли его были далеко, и за внешним спокойствием таилась самая настоящая буря чувств, которая творилась сейчас в его сердце. Он наслаждался одиночеством, тихим днем и возможностью поразмышлять в тишине, но душа его металась в сомнениях и тревоге. То, что произошло вчера, смело все его наивные представления о любви, страсти, привязанности. Он совсем не имел опыта подобных отношений, был неискушен в любви, почти ничего не знал о собственной чувственности. Поэтому вся вчерашняя ночь была для него лишь чередой загадок и вопросов, на которые он не мог ответить. И хотя иначе, как помутнение рассудка, как полное затмение разума, не мог он назвать то, что его душа и его тело испытывали, соприкасаясь с душой и телом Набураги, он понимал, что никогда не смог бы отказаться от близости с ним. Он мечтал снова встретиться с князем, хотел снова услышать его глубокий ласковый голос, страстно желал ощутить его губы, его руки на своем теле, представлял, как сам дотронется до него... Задыхаясь от жарких воспоминаний, от удушливой волны смущения и стыда, он несколько раз закрывал руками лицо, прячась от мира и от самого себя. То, что сделал с ним Набураги, перевернуло весь его внутренний мир. Но он понимал, что сам хотел этого, и вся его жизнь до этого была лишь ожиданием, предчувствием появления этого человека. Своего освободителя, своего первого любовника, своего господина, того, перед кем он бы преклонил голову и кого смог бы так безоглядно полюбить всего лишь за несколько минут первой встречи и за одну короткую, сумасшедшую ночь...

Единственное, что тревожило его, это — последние минуты их встречи, момент расставания, странное выражение глаз князя. О чем говорили эти бездонные глаза? Что было заключено в их фиолетовой глубине? Извинение? Сожаление? Прощание?.. Нет! Тряхнув головой, словно отгоняя непрошенные, горькие мысли, Тэцуо резко вздохнул и тихо застонал. Официант, убирающий столики вдалеке, удивленно обернулся к нему. Смущенный своей несдержанностью, Тэцуо попросил счет и, быстро расплатившись, вышел в парк.

Выбирая уединенные места, сторонясь редких прохожих, он шел и шел, пока не заметил, что невольно снова оказался у разрушенной стены.

Присев на ту же скамейку, на которой сидел в прошлый раз, он задумался. Он был здесь совсем недавно, но ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Столько всего произошло и изменилось с тех пор... Наклонившись и обхватив голову руками, Тэцуо безучастно смотрел на траву, на спешащих куда-то крошечных насекомых, на листья с пожелтевшими краями, покрывающими мягкий зеленый ковер под его ногами.

— Вот ты где! — внезапно раздался над его головой веселый голос. — А я тебя везде ищу.

Тэцуо вздрогнул и выпрямился.

— Рийота? — изумленно произнес он. — Что ты здесь делаешь? Я думал, все уже давно уехали. Ичиро не говорил, что...

— Я решил остаться вместе с тобой, не возражаешь? Мало ли что...

— А как же остальные? Они же будут искать тебя!

Эти наивные слова вызвали у Рийоты лишь улыбку. Он присел рядом с юношей и, по-дружески положив руку ему на плечо, сказал:

— Не волнуйся, они не будут скучать. А вот ты...

— Что — я? — Тэцуо вздрогнул и отстранился.

— Ты остался здесь совсем один.

— Ну и что? Я ведь и хотел... — не закончив, Тэцуо вдруг оборвал фразу, боясь показаться невежливым и обидеть своего однокашника.

— Да, знаю, знаю! Нечего миндальничать! Ичиро сказал мне. Тебе надо было побыть одному, подумать и всякое такое.

— Да...

— Все это, конечно, так! Но все-таки интуиция подсказывает мне, Тэцуо-кун, что тебе очень нужно с кем-нибудь поговорить.

— С чего ты взял? Вовсе нет. Я не...

— Послушай! — голос Рийоты стал вдруг тихим и вкрадчивым. — Я, знаешь ли, наблюдаю за тобой и вижу, что тебя что-то беспокоит. Я не знаю, что за события происходят вокруг тебя, с тобой, но ты, явно, думаешь о них постоянно. Тебя мучает какая-то проблема, может быть, вопрос или ситуация, которая кажется тебе неоднозначной. А ведь иногда нужно просто поговорить с кем-то, чтобы в твоей собственной голове все разложилось по полочкам. Да и совет доброго друга, человека, близкого тебе по духу, еще никому не вредил.

— Но...

— Согласен, мы мало знаем друг друга, но, поверь, ты можешь мне доверять! Возможно, если ты поделишься со мной, я чем-нибудь смогу тебе помочь.

— Спасибо, Рийота! — Тэцуо мягко высвободился из-под руки Котори и встал: — Но ты ничем не можешь мне помочь.

— Почему?

— То, что тревожит меня, возникло не вчера, и даже не полгода и не год назад. И я ни с кем не могу говорить об этом, прости. А все, что, как ты говоришь, происходит со мной сейчас — лишь следствие. Лишь логичное следствие...

Развернувшись, Тэцуо неопределенно махнул рукой и направился в сторону отеля. Внезапно Рийота вскочил и, в два шага нагнав его, схватил его за руку и развернул к себе. От неожиданности Тэцуо вскрикнул:

— Ты что?!!

Котори притянул его к себе, обхватил двумя руками — крепко, не давая вырваться — и, глядя ему прямо в глаза, зашептал прерывисто:

— Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь! А чего не знаю, о том догадываюсь. И если ты настолько наивен, чтобы думать, что хорошо замаскировался, то ошибаешься. Такому человеку, как я, ты виден, как на ладони.

— Что?!! О чем ты?

— Думаю, ты понимаешь. Просто я, по-твоему, не совсем тот, кто тебе нужен.

— Рийота, отпусти!

— Ты ведь нашел себе кого-то здесь, да? И он уже, наверняка, поиграл с тобой? Тогда, тем более, тебе уже нечего стесняться. Давай, скажи мне, тебе ведь понравилось?

Тэцуо густо покраснел, выдавая себя.

— Отпусти... Отпусти, пожалуйста... — едва слышно шептал он. — Ты не понимаешь!

— Нет, я все понимаю! И теперь-то уж точно не отпущу! Что бы он там не говорил о тебе!

Ничего уже не слыша, Тэцуо лишь вырывался изо всех сил, пытаясь освободиться. Он задыхался, его охватил такой первобытный ужас перед этим нахальным рыжим парнем! Тот видел его насквозь, читал, словно открытую книгу. Прищуренные глаза Рийоты, его скривившийся в нагловатой усмешке рот, его руки, уже начавшие недвусмысленные движения по телу Тэцуо — все свидетельствовало о том, что так оно и было. Он действительно знал о нем то, что Тэцуо так тщательно скрывал все эти годы, и теперь, судя по всему, собирался воспользоваться этим знанием по-своему.

К сожалению, борьба была недолгой. Рийота был более ловким и ощутимо более сильным, чем хрупкий юноша, который никогда в своей жизни не занимался спортом. Легко подставив ему подножку, он повалил его на землю и подмял под себя.

— Оставь меня! Не смей прикасаться ко мне! — вскрикнул Тэцуо, извиваясь. Но все его попытки скинуть с себя Рийоту были тщетны.

— Да что ты, в самом деле?!! Хватит строить из себя недотрогу! — навалившись на него, шипел тот ему в ухо. — Я же знаю, как ты хочешь этого!

— Отпусти меня! Отпусти... Пожалуйста... — из глаз Тэцуо брызнули слезы.

Ощущая, как руки Рийоты забираются под его рубашку, понимая, что уже не сможет справиться с ним, Тэцуо лишь цеплялся руками за свою одежду в последней отчаянной попытке защититься. Он уже почти ничего не соображал от стыда и обиды, когда вдруг почувствовал неожиданную свободу. Внезапный резкий удар отбросил Рийоту в сторону.

— Я ведь предупреждал тебя, щенок!

— Как ты здесь...

Рийота едва поднялся на ноги, но новый сильный удар снова сбил его с ног.

— Я... — пролепетал он, растирая по лицу кровь. — Нет! Пожалуйста!

Шатаясь, Тэцуо поднялся с земли. Он попытался застегнуть сбитую, мятую рубашку, но руки его дрожали и не слушались его. Словно в тумане, он увидел, как высокий человек в темных очках поднимает с земли в ужасе закрывающего лицо Котори, как дугой просверкивает в его занесенной руке сталь клинка...

— Не надо!!! — крик вырвался из горла, опередив мысль.

Тэцуо бросился к этой безжалостной руке, обхватил ее, повис на ней всем своим весом, не давая страшному удару достигнуть цели. Воспользовавшись заминкой, Рийота вскочил на ноги и бросился бежать. Человек дернулся, было, вслед за ним, но Тэцуо удержал его. Опустив руку, мужчина медленно обернулся к нему. Лицо его не выражало никаких чувств. Это была маска — маска холодного и жестокого убийцы. В узких черных очках отражалось искаженное лицо Тэцуо. Содрогнувшись от внезапного озарения, он отшатнулся, узнав в этой маске лицо своего друга — Ичиро Шибуя...

— Пойдем!

Глухой жесткий голос этого человека был так не похож на всегда бодрый и веселый голос Ичиро, что Тэцуо снова вздрогнул. Заметив это, человек вздохнул, аккуратно освобождая свою руку. Тон его немного смягчился:

— Не бойся, все уже закончилось. Больше он тебя не тронет!

— Но, Ичиро!

— Меня зовут Сабуро.

— Я... я не понимаю...

— Мое имя — Сабуро Новаки. Я служу князю Набураги.

Человек взял его за руку и повел куда-то вглубь парка. Ничего уже не понимая, запутавшись в версиях, догадках и предположениях, окончательно отчаявшись уловить смысл происходящего, Тэцуо покорно пошел за ним. Думать о чем бы то ни было, уже не было сил, и он вверил себя этому потоку странных событий, увлекающих его в бездну.

Тот, что назвался Сабуро, привел его к дому, затерянному среди деревьев. Сердце Тэцуо дрогнуло от мысли, что князь уже ждет его там. Но, увы, как только они вошли внутрь, он понял, что это не так. Дом был пуст. В нем не просто никого не было, он был пуст совсем — словно никто и никогда и не жил в нем. Не осталось никаких признаков живущего здесь человека, никаких его личных вещей — лишь мебель, накрытая белыми чехлами. Не желая мириться с очевидным, Тэцуо все быстрее, все стремительнее шел по коридору по направлению к кабинету, надеясь, что там все осталось по-прежнему. Позабыв о приличиях, он распахнул дверь... и замер на пороге. Стон боли сорвался с его губ.

— Что это значит? — прошептал он, оборачиваясь к своему спутнику. — Почему здесь все убрано? Где он? Где доно?!!

— Он уехал, — спокойно ответил тот.

— К-как уехал?

— Мы больше не будем жить здесь.

— Что?!!

— Я тоже уезжаю, Тэцуо! Завтра я должен завершить все дела и присоединиться к нему.

— А как же...

— Не думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся.

— Но почему?!! Что я сделал не так?!!

— Это — не твоя вина. Но тебе придется смириться с этим.

— Нет, этого не может быть... не может быть... не может...

Тэцуо схватился рукой за горло, чувствуя, как скопившийся там горький комок мешает ему дышать. В глазах у него потемнело. Покачнувшись, он оперся о стену и наклонился вниз, пытаясь справиться с накатившей дурнотой. Он поверил этому человеку, он позволил ему подойти так близко, как никому и никогда еще не позволял. Он подумал, что сможет быть счастлив с ним... А теперь весь его яркий, только начавший зарождаться мир, буквально, рушился у него на глазах. Соприкоснувшись с реальностью, идеально выстроенная система дала неподдающийся контролю сбой — непоправимый и фатальный...

Сабуро обхватил его за плечи, провел в комнату и, откинув белоснежную ткань, усадил на диван.

— Тихо-тихо, малыш, ну что ты! — приговаривал он, гладя его по волосам. — Неужели за такое короткое время ты так привязался к нему?

— Вы не понимаете!

Сломленный страшной новостью, несколько минут Тэцуо позволял Сабуро успокаивать себя, но потом вдруг резко отшатнулся в сторону.

— Кто вы?!! — вскрикнул он. — Зачем вы сделали это со мной?!! Почему я?!!

Сабуро убрал руку и отвернулся, не желая видеть искаженное страданием лицо Тэцуо, его сухие, полные боли глаза, напряженно всматривающиеся в него.

— Мы не сделали ничего особенного, малыш! В жизни так случается довольно часто. Случайная связь, красивый, но короткий роман. Ведь ты не был против.

— Я не знал... Я думал, что он...

— Ты думал, он нашел тебя, потому что ты — особенный? Думал, что он любит тебя? Увы, малыш! Для того чтобы переспать с кем-то, совершенно не обязательно его любить.

От этих слов, полных цинизма и жестокости, сердце Тэцуо наполнилось холодом. Но он понимал, что Сабуро прав. Он провел с Набураги всего лишь одну ночь, и тот не давал ему никаких обещаний и ни разу не говорил о своих чувствах. Он просто сделал то, чего Тэцуо и сам страстно желал в тот момент. То же, что он напредставлял себе потом — лишь его фантазии, не имеющие ничего общего ни с тем человеком, ни с реальной жизнью.

Осознание этого было настолько болезненным, что для сохранения целостности своего внутреннего мира Тэцуо требовалось срочно найти причину этого краха, объект, на который можно было бы возложить всю вину, выплеснуть всю свою боль, ненависть и обиду. И, едва помня себя, он повернулся и закричал:

— Но ведь ты — ты, Ичиро!!! ТЫ обманывал меня?!! Все время был рядом, заботился обо мне, притворялся моим другом... Зачем все это?!! Почему ты изменил имя? Зачем разыгрывал передо мной и остальными весь этот спектакль?!! Ведь ты все знал с самого начала! Знал, что я воспринимаю всерьез всю вашу злую игру! Знал, что у меня нет ни малейшего шанса и рано или поздно мне придется пройти через все это!

— Знал.

— Но как ты мог?!! Зачем?!!

— Я служу своему господину, Тэцуо, и действовал по его приказу. И именно по его приказу я был рядом с тобой и оберегал тебя. Все остальное — имя, мой имидж семпая, Рийота и прочее — лишь техника.

— А теперь у тебя другой приказ, да?

— Прости...

— Я ненавижу тебя! Ненавижу!!! Зачем ты спас меня от домогательств Рийоты?!! Лучше бы я остался с ним!!! Лучше бы он... Он, по крайней мере, не врал мне!

Тэцуо не мог больше этого вынести. Безжалостная боль скручивала все его существо. Он вскочил с дивана и бросился из комнаты. Но Сабуро грубо схватил его за руку и, дернув назад, заставил сесть обратно.

— А ну-ка, сядь!

— Отпусти меня!!!

Тэцуо рванулся из его рук. Полный обиды и гнева, он сопротивлялся так бешено, что Сабуро пришлось применить всю свою силу, чтобы удержать его и не позволить ему сбежать. Он пытался обхватить его двумя руками, но Тэцуо вырвался, а потом, буквально, набросился на него. Он начал молотить, куда попало, сжатыми кулаками, уже ничего не видя перед собой, осыпая грудь и лицо Сабуро многочисленными ударами. И хотя его слабые руки не могли причинить тому серьезного вреда, пару раз он все-таки был вынужден закрыться от беспорядочно мелькающих рук. Но, увы, силы были неравными, и исход этой потасовки был очевиден. Не ожидавший такой агрессии со стороны всегда тихого и робкого юноши, Сабуро, тем не менее, быстро оправился от первого шока. Отбросив наполовину сбитые Тэцуо темные очки, он поймал его руки и, скрутив их ему за спиной, повалил его на диван. Но этого оказалось недостаточно — тот продолжал выкручиваться и даже попытался драться ногами. В результате Сабуро ничего не оставалось, кроме как зажать его ноги между своими и навалиться на него. По щекам Тэцуо потоком лились слезы, он извивался и шипел, словно дикая кошка. Но Сабуро держал его железной хваткой, не оставляя ни малейшей возможности освободиться. И вскоре сопротивление Тэцуо стало слабеть. Весь этот эмоциональный взрыв отнял у него последние силы, и он уже не мог больше ничего — только беззвучно плакать, закрыв глаза. Его раскрасневшиеся от борьбы щеки стали совсем мокрыми, соленая влага стекала по его волосам на сбитую белоснежную ткань.

Некоторое время Сабуро, молча, смотрел на него сверху вниз, а потом сказал:

— Я ведь предупреждал тебя, помнишь? Почему ты не послушался меня?

— Но ты же сам привел меня к нему! — простонал Тэцуо. — Я верил вам обоим... Что же мне теперь делать?

В ответ на это, Сабуро наклонился и поцеловал его в губы. Глаза Тэцуо распахнулись, он дернулся, но Сабуро только сильнее сжал его.

— Ты можешь быть с кем-нибудь другим, — тихо произнес он, отодвигаясь.

Тэцуо ошеломленно смотрел на него, разом растеряв все мысли и слова. Поцелуй Сабуро был таким нежным... В нем не было беспрекословной власти Набураги, но рожденное им тепло мгновенно разлилось по телу Тэцуо. Испуганный своей реакцией, юноша прошептал:

— Что ты делаешь?

— Тебе не понравилось? — спросил Сабуро и вновь прикоснулся к его губам.

Его язык скользнул внутрь, вызывая в Тэцуо дрожь внезапного, страстного желания. Уже почти поддаваясь этой манящей бездне, он подумал: "Что происходит со мной? Неужели я настолько истощен этим голодом, что готов принять ласку от любого?"

К счастью, эта мысль придала ему сил. Застонав, словно от боли, он отвернулся.

— Не надо, Сабуро, пожалуйста... Я не могу...

— Почему? Ты ведь хочешь этого!

— Да, но...

— Тогда в чем дело?

— Я хочу быть только с ним.

— Глупости! Он уже забыл о тебе.

— Я не верю!

— Оставь эти мысли. Просто позволь мне...

— Нет, Сабуро! Даже если ты прав, это ничего не меняет — Я не забыл. Отпусти меня.

Сабуро наклонился, было, снова, но, увидев глаза Тэцуо, остановился. Губы его растянулись в недоброй улыбке, но хватка немного ослабла.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я могу наплевать на твои слова и продолжить, — произнес он насмешливо.

По лицу Тэцуо пробежала тень, на мгновенье его взгляд испуганно метнулся в сторону, но, собрав все свои силы и призвав на помощь всю свою храбрость, он сказал:

— Отпусти, Сабуро!

Сабуро взглянул на него, а потом резко убрал руки и встал.

— Ты не понимаешь, на что обрекаешь себя, — холодно проговорил он, стоя возле дивана и глядя на юношу, пока тот медленно поднимался, растирая затекшие руки.

— Почему я должен верить именно тебе? Ты ничем не лучше Рийоты.

— Я могу многому научить тебя, в том числе, и как жить со всем этим.

— Мне нужно не только это.

— Того, что тебе нужно, в этом мире уже давно нет. Нет той любви, которой ты ждешь!

— Есть.

— Наивный ребенок...

— Пусть! Но я люблю его!

Сабуро отвернулся к окну и, глядя куда-то вдаль, сухо сказал:

— Я предлагаю тебе неплохой вариант, практически единственный способ существования в гармонии со своим телом и остальным миром. Если бы я стал твоим учителем, семпаем, любовником, я во многом мог бы тебе помочь. Но ты отказываешься от меня, предпочитая мне свою несбыточную мечту. Что ж, это — твой выбор.

— Да. Мой...

— Тогда мне ничего не остается, кроме как уйти. Прощай, малыш!

Тэцуо хотел что-то ответить, но не успел. Только лишь произнеся эти слова, Сабуро стремительно вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Через несколько дней автобусы выезжали из отеля, увозя студентов обратно в город. Каникулы закончились, пришло время вернуться к обычной жизни. Все это время Тэцуо вел себя так, словно сошел с ума. По сравнению с его обычным, привычным для всех поведением, его нынешнее состояние походило на агонию смертельно больного человека. Он ездил на все экскурсии, участвовал во всех вечеринках. Постоянно находясь среди сверстников, он смеялся громче всех и говорил, не умолкая. За такой короткий срок он смог завоевать уважение как преподавателей, так и будущих однокашников, рассказывая всем то, что знал из множества прочитанных книг, делясь поистине энциклопедическими знаниями, которыми обладал. И хотя всех сначала удивила его неожиданная общительность, потом доверие к нему выросло и окрепло. Его больше не избегали, и теперь уже многие из ребят сами хотели дружить с ним. Спасаясь от собственной трагедии, он сам не заметил, как продвинулся в выполнении своего плана далеко вперед. Но он не понимал этого, потому что этим непрерывным общением он лишь глушил терзающую сердце боль, ни на минуту не позволяя ей полностью завладеть собой, и не давая себе возможности остаться в одиночестве.

Когда первая волна недоумения, вызванная исчезновением Ичиро, схлынула и его перестали мучить расспросами, он попросил переселить его в другую комнату. Быть там, все время чувствовать этот умопомрачительный запах цветов, было для него просто невыносимо. Первые пару ночей на новом месте он долго не мог уснуть, не в силах прогнать воспоминания и отвлечься от горьких мыслей. Но сердце его не усомнилось в выбранном пути, и он решил ждать, ждать любви того единственного человека, о котором мечтал. Просто ему нужно было время, чтобы утихла первая, самая острая боль, и он смог бы научиться жить дальше. Но время шло очень медленно, а каждый день пребывания в этом отеле приносил ему самые настоящие мучения. Слишком много воспоминаний, слишком много пережитых событий и слишком много боли...

Но вот, наконец, этот день настал. И теперь он сидел в автобусе и смотрел сквозь мокрое от дождя стекло на посыпанные гравием дорожки, на цветы, от которых уезжал, на большие ворота, которые закрывались за ним, наверное, навсегда, и душа его страдала от ран.

Потом, когда они ехали по извилистому горному серпантину, он на мгновенье прикрыл глаза, не в силах справиться с накатившей тоской. Ведь тогда, ночью, ему казалось, что эта дорога ведет его к счастью. Горный склон, проносившийся мимо, серый, словно остывший океан вдалеке, низкое пасмурное небо — все стало словно чужим, привнесенным из другой жизни, но безжалостно обесцвеченным равнодушным временем.

Никто больше не задавал ему вопросов, не заговаривал с ним, не ждал его больше там — на уходящем в воду причале... Он уезжал один, увозя с собой обрывки своей мечты...

Прошло полгода.

Тэцуо жил в своей квартирке, прилежно учился, общался с друзьями, которых у него теперь было немало. Его жизнь изменилась так, как он этого и хотел. Теперь его принимали таким, каким он был, ценя и уважая за человеческие качества и интеллект, и не обращая внимания на то, что он не такой, как все. Рийота поначалу держался с ним холодно и отстраненно, но потом эта холодность сменилась взаимной симпатией, и они стали больше общаться. Правда, попыток сблизиться Рийота больше не предпринимал, но Тэцуо это, безусловно, только радовало.

Все выравнивалось, понемногу становилось на свои места. За исключением лишь того, что Тэцуо продолжал любить Набураги — человека, который, вполне возможно, уже действительно забыл о нем. Его чувства не поддавались никакому логическому объяснению, он сам не мог понять их. Он помнил князя — его глаза, его прикосновения, все события, которые он пережил с ним. Он мучительно хотел увидеть его, побыть с ним рядом, услышать его голос, увидеть его лицо. Но чем этот человек так затронул его душу, Тэцуо понять не мог. Довольно часто у него складывались ситуации, которые могли привести его к близким отношениям с кем-то, но всякий раз он отвергал их, оставаясь верным своему "доно". И хотя в глубине души он понимал, что, может быть, живет в выдуманном самим собой мире, поделать с собой ничего не мог. Его любовь ничто не могло разубедить.

Однажды вечером, уже накануне каникул, Тэцуо возвращался домой из университета. Днем он с успехом сдал последний, довольно сложный экзамен, поэтому настроение у него было приподнятое. Попрощавшись с друзьями, он вышел из метро и направился к своему дому. На улице уже было довольно темно, но, поскольку идти было недалеко, и он хорошо знал этот район, бояться ему было нечего. Он даже не заметил, как из-за угла вышли какие-то люди и направились вслед за ним.

Тэцуо повернул в переулок. Внезапно сильный удар в спину отбросил его вперед, чуть не сбив с ног. От падения его спасло лишь то, что он отлетел к указателю, за который и удержался. Грубый смех заставил его обернуться. Неровной походкой к нему приближались трое парней. Один из них осклабился и едко произнес:

— Ой, смотри-ка, кто это у нас тут? Неужели девочка?

— Что вам нужно? — Тэцуо в ужасе оглядывался, но улица была пуста, лишь вдалеке стоял какой-то автомобиль.

— А это, смотря, что у тебя есть. Для начала давай сумку, а там — поглядим.

— Убирайтесь! У меня ничего нет!

— Да ну?

Один из парней схватил его за руку, удерживая, другой, вырвав из его рук сумку, начал выбрасывать на землю ее содержимое. Дойдя до кошелька, он удовлетворенно хмыкнул. Тэцуо дернулся, вырываясь.

— Довольны? Теперь забирайте и проваливайте!

— Что же, так скоро? — третий парень, тот, что стоял все это время чуть поодаль, подошел ближе и заглянул Тэцуо прямо в лицо. От него пахло спиртным и дешевым табаком. Брезгливо поморщившись, Тэцуо отвернулся.

— Неженка, да? Не любишь общаться с таким простыми ребятами, как мы?

— Отстаньте от меня!!! — голос Тэцуо сорвался.

Не обращая внимания на его слабый вскрик, парень схватил Тэцуо за шею и с силой привлек к себе.

— Ну, ничего! — прошипел он. — Я тебя научу уважать таких, как мы.

Юноша уперся руками ему в грудь, не давая приблизиться. Но тут на помощь своему дружку пришли остальные, и против них троих он уже был бессилен. Схватив Тэцуо за руки, они оттолкнули его к глухой стене и заставили встать на колени. Все произошло так быстро, что он даже не успел ничего сообразить. И лишь заметив, как один из парней начинает расстегивать молнию на джинсах, в ужасе закричал и начал вырываться изо всех сил. Перед глазами его все замелькало — темная пустая улица, неровный свет фонаря, качающегося на ветру, безлюдные окна соседних домов. Страх захватил его, но и придал ему сил. Он попытался подняться, но последовавший за этой попыткой резкий удар сбил его с ног. Упав, он увидел лишь разбросанные вокруг вещи из своей сумки и пробивающуюся сквозь щели в асфальте траву. Кто-то бросился на него, перемежая удары попытками сорвать с него одежду. Что происходило потом, он уже не понимал. Все смешалось — и его собственные попытки сопротивляться, и крики и брань напавших на него пьяных ублюдков, и звуки какой-то борьбы и хлестких ударов где-то в стороне потом...

Спустя какое-то время, кто-то дернул его за руку, поднимая с земли. Сильные руки обняли, успокаивая. Затуманенный взгляд Тэцуо наткнулся на белый металл тонкой цепочки, мелькнувшей в распахнутом вороте черной кожаной куртки.

— Доно... — прошептал он, поднимая глаза.

Набураги поправил его растрепавшиеся волосы, аккуратно стер с его лица грязь, провел пальцами по дрожащим губам.

— Они ничего тебе не сделали?

Тэцуо покачал головой, а потом вдруг отчаянным движением обхватил Набураги, прижался к нему всем телом, заговорил быстро, судорожно, глотая слезы:

— Доно! Доно! Пожалуйста...

— Ну что такое?

— Доно, не уходите, прошу! Не оставляйте меня! Я хочу быть всегда рядом с Вами! Пожалуйста, доно! Я люблю Вас! Я так долго ждал... Я думал, со временем мне станет легче, но это не так! Все это не правда...

Набураги мягко отстранил его от себя, взял в ладони его лицо. Тэцуо схватился за его руки, словно боясь, что тот сейчас оттолкнет его. Но князь лишь ласково смотрел ему в глаза.

— Ты испугался, мальчик! Просто испугался. Все хорошо, успокойся! Все уже кончилось, больше никто не тронет тебя.

— Нет! Нет! — лицо Тэцуо свело судорогой отчаяния и боли. — Доно! Дело — не в них! Не в людях. Во мне! В Вас! Я...

— Тише! Тише! — пальцы Набураги накрыли губы юноши, не давая ему закончить фразу. — Пойдем, тебе больше не нужно здесь оставаться.

Не отпуская его руки, Тэцуо позволил князю собрать свои вещи, довести до машины, усадить внутрь. И только когда за ними закрылась дверь, отгораживая их обоих от всего мира, он порывисто обнял его и зашептал хрипло, уткнувшись ему в шею:

— Я люблю Вас! Я так ждал, что Вы вернетесь ко мне! Не оставляйте меня, прошу!

По красивому суровому лицу Набураги пробежала тень, но глядя на эту склоненную к нему светлую голову, обнимая это хрупкое, дрожащее, теплое тело, слушая эти чистые искренние слова, он понял, что не может больше бороться с захватившим его сердце чувством. Понял, что все это время бессмысленного сопротивления стремлениям своей души, подгонки себя под циничные стандарты и кальки, было потрачено впустую.

И когда через несколько часов, в погруженной в темноту комнате с огромным окном, по которому струились потоки дождя, его руки сжимали бьющееся в наслаждении тело, он, преодолевая готовое сорваться в бездну желание, произнес:

— Я люблю тебя, мальчик! Люблю и никогда больше не оставлю! Ты мой, Тэцуо! Мой навсегда!

___________

Frederic Mistral — сорт роз, принадлежит к серии Romantica. Входит в десятку лучших роз в мире. Отличительная особенность — большие бутоны и аромат. Очень насыщенный, напоминает старинные дамасские розы, и наполняет воздух вокруг. В жарком климате куст может достигать 2 м в высоту.

1