Приз для варвара

Приз для Варвара

Автор: Руби Диксон

Серия "Варвары ледяной планеты"

книга 5

Перевод Фреш Бриз

Пролог

Инопланетяне реальны, и они знают о нашей Земле. Несколько человеческих женщин были похищены инопланетянами, называемыми нами не иначе, как "маленькие зелёные человечки". Некоторые из этих женщин содержались в специальных камерах, отсеках для сна, некоторые оставались в бодрствующем состоянии внутри космического корабля, но всех их ждала незавидная участь быть проданными на инопланетном чёрном рынке. Пока пленницы пытались хоть немного добиться прорыва в свою пользу, у инопланетян случились большие проблемы с кораблём, что заставило их сбросить тот жилой отсек, в котором содержались пленницы, на ближайшую обитаемую планету. Это было зимнее, ледяное, заброшенное место, похожее на Ледяную Могилу для оставшихся в живых. Или похожее на планету Хот из Звёздных войн. Женщины стали называть это место Не-Хот.

На этой ледяной планете человеческие женщины обнаружили, что являются не единственным видом, заброшенным сюда волею судеб. Ша-кхаи, племя синекожих инопланетян с рогами на голове, живёт в ледяных пещерах этой планеты. Они охотники, кормятся и живут, как варвары, потомки древних людей, вынужденных адаптироваться к суровому миру. Самая серьёзная адаптация? Наиболее важная? Это кхай, симбиотическая форма жизни, которая живёт внутри хозяина и обеспечивает тому хорошее самочувствие в этих условиях. Каждое живое существо на Не-Хоте имеет кхая, а те, у кого его нет, — умирают через неделю, отравляясь самим воздухом планеты. Спасённые благодаря ша-кхаям, человеческие женщины также берут себе кхаев в симбиоты, навсегда оставляя тем самым позади любую надежду на возвращение на Землю.

Кхаи оказывают необычный побочный эффект на своего хозяина: если подходящая, совместимая с хозяином пара найдена, кхай начнёт вибрировать песней в груди своего хозяина. Это назвали резонансом, и это великое счастье для ша-кхай. Только если чувствует резонанс, ша-кхай может быть способен продолжить свой вид. Ша-кхаи, численность которых быстро сокращается из-за отсутствия достаточного количества женских особей, просто вне себя от радости, когда несколько мужчин начинают чувствовать резонанс по отношению к человеческим женщинам. Потому что они понимают, что это способно обеспечить рождение новых особей и тем самым вдохнуть новую жизнь в это племя. Мужчина ша-кхай очень предан своей паре и уже несколько женщин востребованы мужчинами, и даже беременны.

Люди находятся на этой планете уже полтора года и многие уже привыкли к такому образу жизни, который обеспечивает это племя. Большинство из этих женщин имеют мужчин, новые дети рождаются у пар человеческих женщин и мужчин ша-кхаев, и племя всё больше возрождается. Только две женщины всё ещё остаются одинокими.

Отсюда мы и продолжим нашу историю.

Часть 1.

Тифани

Тесно и темно. На меня свалены руки и ноги, и я чувствую, как моего носа достигает вонь немытых тел. Сон никак не приходит ко мне, но я пытаюсь заснуть, потому что сон — единственное, что у меня осталось, мой единственный выход.

Но, точно не сегодня. Яркое сияние за пределами клетки достигает моих глаз. Моей реакцией на вспышку является то, что я инстинктивно начинаю хныкать, и в голове простреливает боль.

Один из оранжевых инопланетян с грубой кожей указывает на меня. Он говорит что-то на своём искажённом языке и я слышу, как Кира со свистом вдыхает. О, нет!

Не меня! Это же просто хныканье. Я просто хныкнула. Маленькая звуковая реакция на стресс. Ничего больше.

Остальных отогнали от меня и охранник вошёл в клетку. Он схватил своей рукой горсть моих волос — они скубленные и грязные, торчат в разные стороны, т.к. я не мыла и не расчёсывала их уже больше недели — и за волосы тянет меня из клетки. Боль распространяется по всей голове и даже, если я хочу молчать, всё равно маленький крик срывается с моих губ.

Кто-то шепчет мне: "Не кричи".

Но уже слишком поздно предупреждать. Они только и высматривают всегда кого-нибудь на выбор и сейчас они выбрали меня. Охранники оттесняют меня от той части, где содержатся остальные пленницы. Меня медленно толкают вниз в прилегающую к клетке часть помещения, и толкают через дверь. Я опускаюсь на руки и колени и, когда я смотрю вверх, уже вижу, что передо мной другой охранник. Он улыбается и видны острые, как иглы, его зубы. От его улыбки меня бросает в дрожь и когда он хватает полную горсть моих волос и рывком ставит меня на ноги, я поднимаюсь и иду.

Не я. Не я. Не я. Как молитву повторяю я эти два слова пока он касается ворота на своей одежде, чтобы послабить его.

Не я. Не я. Пожалуйста, не я.

"Эй, Тифани?"

Голос Джози вырывает меня из сна. Я сажусь, моё сердце громко бьётся. Холодный пот выступил из пор моей кожи, а волосы прилипли к лицу. Я убираю их назад и пытаюсь прийти в себя. "М-м?"

" Тебе снился кошмар", говорит она мне мягко. "Не очень хорошо звучит".

Только сон. Просто сон. Я не очень долго находилась на этом инопланетном корабле. Но знаю, что я в безопасности на этой ледяной планете. Пещера полна огромных воинов, которые не позволят никому схватить меня, вытащить в другое помещение и изнасиловать. Да они умрут раньше, чем позволят кому-нибудь попытаться сделать это. Маленькие зелёные человечки и их телохранители мертвы. Я в безопасности.

Но... Почему-то я не чувствую себя в безопасности. Ощущения безопасности нет, поскольку я каждую ночь просыпаюсь и обнаруживаю, что похищена инопланетянами.

Я протираю свои глаза и снова откидываюсь на меха. "Спасибо, Джо".

"Пожалуйста". Она громко зевает и я слышу её урчание.

Я смотрю на потолок в своей пещере и вижу утолщения сталактитов, своеобразно украшающие его. Сейчас я не могу спать. Если я засну, то инопланетяне снова вернутся в мой сон. Так что пока я предпочитаю подумать о чём-нибудь другом. Может о том, как тут дубят кожи? Или о своих растениях. Мне нравится что-то делать, работать. Работа поддерживает меня и заставляет выматываться, тогда я сильно устаю к ночи и просто сплю, так что какую бы задачу я себе не ставила, я всегда стараюсь выкладываться на 150 %. Я выращиваю тут что-то, что мы называем не-картошка, но по виду и вкусу это её напоминает, и кажется, у меня получается. Я также хочу попробовать вырастить немного храку, но для этого мне нужны семена, а всё съедается ещё до того, как их можно собрать с растений. Возможно, у меня получится утаить немного.

"Тиф?"

Джози не спит. Это должно означать, что сейчас время поговорить. Обычно я едва терплю Джозины полуночные размышления, но сегодня ночью я им рада. Я имею в виду, что сейчас я, вроде как, не наедине с тем, что происходит в моей голове. "Что случилось?"

"Как думаешь, мы когда-нибудь срезонируем?" Её голос очень тихий.

Этот вопрос Джози мне уже задавала и я не удивилась ему. Поскольку мы с ней две оставшиеся из человеческих женщин, кто до сих пор не почувствовал резонанса к кому-нибудь из варваров, мы чувствуем себя немного в стороне от происходящего. Или как минимум, Джози так чувствует. Меня же это устраивает. Я не хочу испытывать никакого резонанса. Резонанс означает детей и мужчину. Я как бы не против младенцев, но мысль о таком мужчине меня совершенно ужасает.

"Что ты думаешь?", спрашиваю я её, понижая свой голос. Звук хорошо разносится по пещере и я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал наши слова.

— Я думаю, что это всё же может случиться. — Её голос кажется мягким и тягучим. Она вздыхает и потом я вижу, как поворачивается в темноте, подпирает своё лицо ладонью и смотрит на меня.

— Клэр не срезонировала на Эревена до праздников. И это затронуло Мэган, пока она не срезонировала к Кашолу, помнишь? Не всегда резонанс случается сразу, так что я думаю, у нас есть шанс.

Вот в чём разница между Джози и мной. Джози движима надеждой. Она надеется, что кто-то загорится к её кхай и она будет счастлива, пусть и позже. Что же до меня, то мною движет страх. Я до сих пор живу в ужасе от того, что произошло со мной и я боюсь, что кто-то снова сделает мне плохо, я буду отбиваться и кричать.

Резонанс — мой самый большой страх.

Но это единственная возможность для варваров иметь детей. Каждый на планете имеет свой кхай — симбиота, который внедряется в нас и перестраивает нас, чтобы обеспечить нам выживание на суровой поверхности планеты. Я уже отметила некоторые перемены в своём теле — я стала сильнее и меньше устаю, погода не влияет на меня так сильно, как раньше, я сильнее и чётче ощущаю запахи. Мои глаза светятся голубым, как и у Джози, а это значит, что кхай внутри меня здоров.

Проблема кхая (или воши, как мы, человеческие женщины его называем) в том, что он сам решает, кто кому соответствует. В этом вопросе он как бы главный. Он решает у кого и от кого должен появиться ребёнок и устраивает им резонанс. Резонанс означает, что кхай в твоей груди начинает вибрировать и делает тебя похожим на сексуально-озабоченного и самым сексуально-привлекательным для твоего избранника, пока он не соединится с тобой. Соответственно, ты никуда не денешься. Ты не можешь просто уйти и резонировать где-то в другом месте. Это случается "вдруг" и всё — конец истории.

— Ну, мы знаем, почему у тебя ещё нет резонанса, — говорю я ей. — Твоя спираль ещё на месте?

— Пока да.

Пока да. Она может никогда не выйти наружу из тела Джози, т.к. тут нет доктора, чтобы удалить её. Но Джози человек надежды. Я покачала головой.

— Я не понимаю, почему ты находишь это романтичным. — Говорю я ей, поправляя своё одеяло. — Я вот, например, не хочу почувствовать резонанс. Я бы хотела иметь возможность выбрать самостоятельно.

Она снова вздохнула.

— Я думаю это потому что... это означает семью. Ты понимаешь? У меня никогда не было семьи. Я прошла через восемь приёмных семей до тех пор, пока мне исполнилось восемнадцать. Никто и никогда из них не хотел меня по-настоящему... только по каким-то неправильным причинам. — Её голос повысился и слышно было, что ей трудно об этом говорить.

Я вздрогнула, представив себе те "неправильные" причины. У Джози было круглое личико и не очень большая грудь, но её облик был наполнен обаянием невинности и я вполне могла себе представить, что именно этот образ невинности и привлекал к ней то "неправильное" внимание. Бедная Джози.

— Ну, теперь ты женщина на планете, полной мужчин. Я уверена, кто-нибудь обязательно захочет быть с тобой.

— Неа, они все хотят тебя, — сказала она, немного развеселившись. — И это правильно, ведь, когда тебя торкнет, всё остальное уже не будет иметь значения. Просто когда-нибудь ты взглянешь на кого-то из племени и БАМ! Влюбилась! И тогда уже мы обе будем счастливы и у меня тоже будет семья, о которой я всегда мечтала.

— А тебя не волнует, что ОН как бы и не замечал тебя до этого? — Спросила я, улыбнувшись. Джозины представления о будущем меня умиляли.

— Это не имеет значения, — ответила она, зевая. — Прошлое есть прошлое. Будущее — вот что важно!

Вот и ещё одно различие между мною и Джози. Я не могу забыть своё прошлое. Я не могу оставить в прошлом корабль и своё пребывание в плену. Я не могу оставить в прошлом грубые руки, касавшиеся меня, и толкавшие меня так, чтобы я упала. Я знаю, что оптимизм Джози тяжело достался. Она намекала на своё ужасное, ужасное детство, и ещё она была изнасилована там, на корабле. Джози выплакала все ужасные воспоминания за одну ночь. Она не потеряла своей веры в чудо.

Я действительно хотела бы быть более похожей на неё. Я хочу двигаться дальше, но не могу.

— Ну, я бы поменялась с тобой местами, — сказала я ей. — Я не возражала бы, чтобы у меня была спираль. — Под этим я имела в виду, что даже "вошь" ничего не смогла бы поделать, пока спираль контролирует зачатие.

— Должна быть какая-то причина, по которой ты так противишься резонансу.

— Неа. — Я снова поправила одеяло. — Нет другой причины, кроме той, что мне не хочется беременеть. Или может, ни один из этих парней не является моим идеалом. Не знаю, не бери в голову.

— Ты действительно не выделяешь никого из этих парней больше, чем остальных?

— Нет.

— Как насчёт Хассена? Он кажется хорошим.

— Эх. — Они все хорошие. Это их путь. Для того, чтобы его пройти, они должны быть хорошими.

— Таушен?

— Он очень... внимательный. — Слишком, как по мне. И иногда его внимание просто душит.

Она хихикает.

— Ваза?

Я фыркаю.

— Ваза кидается на всё, у чего есть сиськи.

— Может быть поэтому он не приударяет за мной, — размышляет Джози вслух.

Мы обе рассмеялись. Самое большое Джозино сожаление о том, что у неё нет больших сисек. Я не думаю, что она в них нуждается, потому что она самая обаятельная девушка из всех, кого я встречала, и самая весёлая. Но я не парень. Я не могу отрицать, что ребята липнут ко мне гораздо больше, чем к Джози.

Смешно, потому что я-то как раз и не хочу никакого внимания.

— Что насчёт Бека? — Снова спрашивает она, зевая. — Разве он не пытался подарить тебе ожерелье, которое сделал для Клэр?

— Да. — Я не хочу думать о Беке, добавившем себя в список моих женихов. Парень явно не имеет понятия, как вести себя с девушкой. У Бека также самый горячий темперамент, и это пугает меня. Мы упали на планету, полную больших, мускулистых, семифутовых в высоту мужчин, лишённых секса. Я всегда добра к ребятам, которые оставляют мне подарки, и я никогда не пытаюсь показать кому-нибудь, что отдаю ему предпочтение. Я держу их всех на расстоянии вытянутой руки и никого не поощряю.

Но я переживаю, что когда-нибудь настанет день, когда одного из них переклинит. Когда кто-нибудь из них перестанет спрашивать и просто возьмёт.

— Представь, что случится, если ты срезонируешь на Бека? — сказала она зловещим шепотом.

— Я не позволю этому случиться. Я уйду отсюда. — Ответила я равнодушно.

Она ахнула и уселась на своих мехах.

— Ты что?

— Ш-ш-ш, — сказала я ей, потому что Джози начинает говорить громко, когда удивляется. — Серьёзно, Джо, будь спокойнее.

Она откинулась вниз и на мгновение снова стало тихо. Я слышала бесконечное капание воды внутри пещеры и звук, словно кто-то шаркал где-то снаружи — в главной пещере, за покрывалом, отделявшим наш отдельный укромный уголок.

— Ты серьёзно покинешь нас? — Спустя мгновение снова спросила Джози. — Серьёзно, Тиф?

— Серьёзно. — Я обняла свою кожаную подушку, похожую на чучело, представляя это. На некоторое время этот сценарий занял меня. Я должна иметь запасной план. Я должна быть в состоянии заботиться о себе самостоятельно. Джорджи и другие неоднократно говорили, что я очень работящая, а я пытаюсь запомнить и применить все те навыки, которым научилась. Я уже могу разводить огонь быстрее, чем кто-либо другой. Я могу освежевать тушку животного в мгновение ока. Я умею копать специальные ямы-ловушки для животных. Я уже даже умею дубить шкуры собственноручно пойманных животных. Я делаю всё, что я могу, потому что я не хочу быть тут зависимой от обстоятельств.

По моему мнению, жизнь тут будет для меня очень трудной. Жить с кем-то, кто мне не нравится и позволять ему касаться меня? В десять раз тяжелее.

— Я не могу поверить, что ты оставишь нас, — шепчет Джози и её шёпот, кажется, наполнен горем.

Я чувствую себя виноватой. Она плохо восприняла эту информацию. Я не должна была ничего этого говорить. Это был секрет, и даже приземление здесь, и даже пребывание тут вот уже в течение полутора лет не может заставить меня поменять своё мнение. Я уже смирилась с тем, что мы никогда не попадём домой, что я буду жить на планете, сплошь покрытой льдом весь остаток своей жизни, и никогда не буду носить бикини и никогда не смогу заняться шоппингом, или даже вымыть голову настоящим шампунем. Я сама буду строить свою жизнь здесь.

Но я не хочу становиться чьей-то вещью, имуществом, которое используют по своему усмотрению.

Ша-кхаи, конечно, чудесные товарищи. Лиз и Раахош ссорятся, но я думаю, они рады выбору друг друга. Аэхако помешан на Кире, Вектал боготворит землю, по которой ходит Джорджи, и даже парень Арианы боготворит её. Никто никого не оскорбляет и не унижает.

Но всё равно — ни у кого из них не было выбора. И другие не были изнасилованы инопланетянами. Только я и Джози. Ещё Крисси была, но она умерла во время аварии. Доминик была изнасилована, и это свело её с ума. Она тогда выбежала наружу на снег и замёрзла насмерть, потому что её ужасала мысль о том, что это случится снова. Другие не могут этого понять.

Я могу.

Я никому не подхожу в качестве пары. Никому не смогу быть хорошим другом. Я вновь переживаю свой ужас, когда думаю, что кто-нибудь коснётся меня. Я пыталась быть похожей на Джози, когда мы только попали сюда. Однажды ночью Рокан флиртовал со мной, приглашал меня на свои меха. Он симпатичный и скромный, а я чувствовала себя такой уязвимой, поэтому я пошла с ним. Момент, когда он прикоснулся ко мне? Я была в шоке. Я всем говорила, что это из-за его шпор и потому что я не знала, как мне справиться с этим. Тогда я подумала, что шпоры — шутка. Но мы никогда не заходили слишком далеко. В момент, когда он ласкал моё плечо, я крикнула "Дерьмо" и выбежала.

Бедный Рокан. С тех пор он не смотрел на меня. Я не могу винить парня. Я больной случай.

Я услышала, как Джози сопит.

— Ты плачешь? — требую я ответа.

— Я просто... я не знаю, что я буду делать, если ты уйдёшь. — сказала она печально. — Я могу выдерживать здешнее одиночество, потому что ты тут со мной и вдвоём мы не одиноки. Но если ты уйдёшь, что я буду делать? Я не хочу быть единственной одиночкой здесь.

Я знаю, что она имеет в виду. Для Джози быть единственной отвергнутой будет иметь разрушительные последствия. Она так отчаянно хочет любви и семью. Бедная Джози. Моё сердце сжимается от нахлынувших чувств.

— Это не будет иметь значения, — говорю я ей утешительно. — Ты будешь слишком занята тем, чтобы сделать папами Толла, Дарка и Хорни.

Она хихикнула и больше не сопела.

Я почувствовала себя лучше от того, что она больше не грустит, и расслабилась на своих мехах. Мы говорим ещё немного — хотя уже не о резонансе — и в итоге Джози засыпает. Я же не сплю немного дольше, потому что знаю: в тот момент, когда я закрою глаза, мои сны вернутся. Они всегда так делают, и я не готова встретиться с ними лицом к лицу. Я никогда не готова видеть их.

Когда-нибудь я должна буду это сделать, но я оттягиваю этот момент как можно дольше.

* * *

Когда охранник возвращает меня в камеру ожидания, другие смотрят на меня с жалостью в широко открытых глазах. Я чувствую, как распухли мои губы от его удара, и я чувствую себя кровоточащей везде. Особенно кровит между ног, но я чувствую, что самая большая рана — в голове, словно что-то сломалось и уже не может быть отремонтировано, подобно тому, как я могу починить свою одежду и она будет выглядеть так, словно ничего не произошло.

Они втолкнули меня снова в камеру ожидания и я втиснулась между Крис и Мэган. Кира смотрит на меня понимающими глазами, а Лиза обняла Джози, чьи плечи содрогаются от молчаливых рыданий.

— Они причинили тебе боль? — Шепчет Лиза, когда охранники ушли. — Тебя не было довольно долго.

— Она в порядке? — Спрашиваю я, смотря на Джози, вместо того, чтобы ответить.

Лиза потрепала её голову, её рот растянулся в кривую линию, и я знаю: случилось худшее из того, что могло случиться. Джози была изнасилована, вероятно, это случилось перед остальными.

— Ты? — Спросила Мэган, трогая мою голову.

— Я в порядке. Ни один не коснулся меня. — Я солгала. — Они просто осмотрели меня на одном из столов и отпустили.

Кира вздохнула с облегчением. Она протянула руку и сжала моё плечо. Мы все снова замолчали, только слышно, как глухо сопит Джози, отчаянно стараясь сохранить спокойствие. Лиза протягивает свою руку и удобно устраивается на ней.

Никто больше не касается меня, и это мне нравится.

Часть 2

Салюх

Я сжал веточку в своих зубах и снова прислонился к стене пещеры, и смотрел на темнокожую человеческую женщину, выходящую из своей пещеры. Рассматривать Ти-фа-ни стало моим любимым времяпрепровождением с тех пор, как мы перебрались в южные пещеры, и я знаю, что я такой не один. Но я единственный, кто делает это незаметно. Рядом ошивается Таушен и глазеет на неё. Она улыбается ему, но эта улыбка не затрагивает её глаз. Я бы хотел сказать ему, что таким образом он не заслужит её внимания, но в то же время и не хочу помогать ему.

Ти-фа-ни моя. Просто она об этом ещё не знает.

Мой кхай в груди молчит, но это не имеет значения. Это уже витает вокруг. Я перетираю в зубах палку и продолжаю смотреть, как Таушен — как ему не терпится — пытается взять корзину из её рук. Она лишь покачала головой и сказала ему что-то вежливое, от чего он скис. Когда он вернулся к центральному кострищу, то выглядел так, словно его отругали.

Ти-фа-ни поспешила выйти наружу. Я последую за ней, но через мгновение — ей нужно немного времени, чтобы думать, что она одна. Она очень пугливая, моя женщина, но это ничего. Я терпеливый мужчина. Следить за своей женщиной для меня, словно следить за добычей — это требует терпения и упорства охотника. Это значит наблюдать за каждым движением того, на кого охотишься, изучать повадки. Что касается человека, это значит поддерживать её и дать ей свободу там, где другие этого не делают. Это значит держаться на расстоянии.

На данный момент. Когда мой кхай срезонирует на неё, мне уже не придётся держать себя на расстоянии вытянутой руки от неё.

Спустя несколько минут я всё ещё лениво жую прутик зубами и наблюдаю, как моё племя снуёт по южной пещере. Жена Аэхако Кира стоит неподалёку и баюкает свой свёрточек в руках. Джози протягивает руки к ребёнку и томление прямо-таки написано на её круглом лице. Она не скрывает своих эмоций, как это делает Ти-фа-ни. Она явно выставляет их наружу, чтобы все видели. Моя мать и один из старейшин коптят мясо, собирая дорожный провиант, а рядом несколько охотников точат свои лезвия, готовясь к охоте. С двенадцатью новыми ртами — плюс теперь в пещерах полно молодняка — охотится необходимо чаще, чем когда бы то ни было.

Но мне не для кого охотиться. Пока ещё. Я охотник-одиночка, добывающий пропитание вне пещеры. Мои меха пока ещё внутри пещеры с другими несвязанными охотниками. Скоро я выйду на охоту... но сначала я должен навестить свою женщину и сделать так, чтобы она стала нуждаться во мне. Я оттолкнулся от стены и вразвалочку прошёлся на сторону Кемли, где схватил кусок мяса, заготавливаемого в качестве дорожного провианта.

— Хо, мам. Я погляжу, ты готовишь для меня еду.

Она хлопнула меня по руке так, словно я был каким-то непослушным ребёнком.

— Положи на место. Ты должен идти на охоту.

— Ага, но я и сейчас уже на охоте. — Я улыбнулся ей и откусил от другого куска. — Просто, сейчас я охочусь не на мясо.

Она прикрыла глаза и покачала головой. Я думаю, ей бы хотелось видеть меня с кем-то в паре. Кроме моей юной сестры Фарли, я пожалуй, последним покину пещеру. Оба моих брата — Пашов и Дагеш имеют связь с человеческими женщинами и теперь уже даже у них есть малыши.

— Ты не можешь взять больше продовольствия. Оно нужно нам для предстоящего похода.

Я проглотил тот кусок, что уже взял, и посмотрел на проход в пещере, через который ушла Ти-фа-ни некоторое время назад. Если я буду выжидать слишком долго, кто-нибудь вполне может начать приставать к ней и этим её обеспокоить. Скоро мне нужно выдвигаться, но слова матери вызвали во мне любопытство.

— Что за поход?

— Человек по имени Хар-лох нашёл три новых пещеры, подходящих для семей, и смог обработать их своим камнерезчиком. Так сказал Аэхако. Это значит, что там есть комнаты для трёх семей, возвращающихся в основные пещеры нашего племени. Фарли, твой отец и я возвращаемся. Я хочу быть ближе к другим моим сыновьям и их жёнам, пока их дети ещё такие маленькие. — Она наклонила голову глядя на меня. — Ты мог бы вернуться с нами.

— Не сейчас. — Я уйду лишь тогда, когда Ти-фа-ни уйдёт. Если она ещё не возвращается, значит, и я остаюсь.

— Из-за женщин? — Мать изогнула одну серую бровь. Она знала меня слишком хорошо.

Я лишь усмехнулся, глядя на неё. Она знала, что я наблюдаю за Ти-фа-ни, не смотря на то, что я до сих пор не почувствовал резонанса к ней. Я поставил её себе, как цель, которая станет моей. Всё, что мне теперь нужно, это убедить своего кхая, что она — моя.

Это случится. Я уверен, это произойдёт скоро.

Я наклонился, схватил ещё один кусок провианта и отскочил прежде, чем мама могла бы оттягать меня за хвост, как непослушного ребёнка. Она, конечно, будет возражать, но, когда я уходил, то слышал её заинтересованное хихиканье. Я выглянул из главной пещеры и вышел на снег, мои ботинки утонули в свежих хлопьях нападавшего за ночь снега. Пока это лишь небольшой снег в преддверии сурового сезона, но я знаю, что люди чувствуют отчаяние от этого бесконечного холода. Как я слышал из их разговоров, у них на планете снег это нечто такое, что приходит лишь на несколько коротких лун. Я фыркнул при этой мысли. С ума сойти.

Следы Ти-фа-ни в снегу были глубокими, поскольку маленькая человеческая ножка глубоко проваливается в снег. Она ушла недалеко и я следую её следами за дальнюю стену скалы, — где она выращивает свои растения, сажая их в грядки. Она называет себя фермером и говорит, что позже это будет нам полезно. Я не знаю, правда ли это, но у людей вообще какие-то странные представления о еде, например, они едят корнеплоды. Она трудолюбива, она умна, так что, должно быть, её странное увлечение принесёт благо.

Я вижу её, стоящей на коленках на снегу, чуть дальше, она что-то пытается рыть палкой. Отсюда мне виден прекрасный цвет её кожи, он похож на самые драгоценные шкуры животных. Её волосы напоминают гриву и необычны тем, что закручены в спиральки, как наши кисло-сорные кустарники, что растут в скалистых углублениях и благодаря которым чай приобретает приятный вкус. Мне нравится. Она отличается от других, но на неё приятно смотреть и мне нравится сияние её голубых глаз на маленьком человеческом личике.

Я даю ей понять, что приближаюсь.

— Хоу, Ти-фа-ни. Это я, Салюх. — Я помахал рукой в воздухе в знак приветствия, тогда как она взглянула вверх, защищая своей рукой глаза. Я всегда забочусь о том, чтобы осторожно приветствовать её, предупреждая о своём присутствии. Однажды я удивил её, подошёл незаметно, чем вызвал бурную тревожную реакцию. Не хочу снова напугать её.

Она помахала мне рукой.

Я направился к ней и пока шёл, я мысленно взывал к своему кхаю. Это наша общая пара, говорил я ему. Видишь, какая она хорошенькая? Какая хрупкая? Мне нужен резонанс с ней. Это нужно мне, чтобы заявить своё право на неё, чтобы защищать её.

Ти-фа-ни моя.

Резонанс.

Резонанс.

Резонанс, чтобы я мог заявить на неё своё право.

Но мой кхай молчит, предатель, всё то время, пока я иду к ней. Сегодня не мой день. Но это не имеет значения. Это может случиться завтра или в один из последующих дней.

— Наслаждаешься снегом?

Она повернула ко мне лицо и покачала своей палкой.

— Он шёл всю ночь и полностью скрыл мои растения. Я понятия не имею, как у кого-нибудь получается тут что-то делать.

— Ммм. — Я присел в снег рядом с ней, изучая её приспособления. У неё целая кожаная сумка полна чем-то, что выглядит как навоз, который она укладывает к семенам, и пытается копать своей палкой яму в снегу. — Что это ты делаешь?

— Я пытаюсь высадить кропсы, — сказала она на своём странном человеческом языке. Я уже выучил человеческий язык в Пещере Предков, так что могу общаться с ней. В голове появляется мысленная картинка при словах о том, что растения, выращиваемые для еды, должны расти в определённых условиях.

Интересно. Я никогда раньше не обращал внимание на растения, разве что время от времени собирал их для чая своей матери. Я подобрал одно из семян и принялся его рассматривать, в то время как Ти-фа-ни вернулась к работе.

— Что конкретно вы делаете, когда садите?

Она отклонилась чуть назад и убрала свои кучерявые волосы с лица. Такое маленькое движение и такое изящное, что я почувствовал свой член наполненным желанием до боли — я должен заявить своё право на неё. Резонанс, требую я от своего молчащего кхая.

— Ну, — говорит тем временем она, — там на Земле у нас были фермеры. Они выращивали еду для тех людей, которые не имеют возможности или места для того, чтобы самостоятельно выращивать для себя еду. Понимаешь, я думаю, что мы можем и здесь создать общие плантации и научиться сохранять растительную пищу в течение сурового сезона. Мне только нужно сообразить, как сделать так, чтобы семена могли расти посреди всего этого снега. Я имею в виду, что они же растут как-то в Норвегии и в Сибири растут, верно? И они растут здесь. Значит, эти растения могут выживать в таких суровых условиях. Но вот я высадила семена, а они не прорастают. Так что я совершенно не имею сейчас понятия, что же я делаю не так. — Ей губы сжались в тонкую линию.

Я взял одну из гадких навозных лепёшек из её сумки и стал её рассматривать. Мы используем их для топлива, потому что дерево редкость тут и дальше вниз по горам.

— Значит, ты хочешь попробовать использовать навоз как корм им?

Она хихикнула, этот звук показался мне настолько сладким и гортанным, что прошёлся по моей коже подобно ласке и вызвал на ней мурашки, как от озноба.

— Нет. Я пытаюсь напитать почву.

— Навозом?

— Навозом, — согласилась она. Она вытащила свою копательную палку и снова начала копать яму. — Животный навоз имеет очень много питательных веществ для почвы. По крайней мере, так делали у нас дома. Брали навоз и укладывали его вместе с семенами, что позволяет добиться хорошего роста. — Она поместила кусочек навоза в яму, добавила туда же несколько семян, затем накрыла всё это смесью земли и снега.

— Я вижу. — Да, это странная идея как по мне, но у людей вообще много странных идей. — Тебе нужна помощь? Я сильный мужчина и могу копать ямы для тебя.

— И такой скромный, — шикнула она и её губы сложились в полуулыбку, когда она глянула на меня.

Да, я ни в малейшей степени не скромный. Я сильный и способный. Моё тело молодое и здоровое. Она должна смотреть на меня с восхищением. Я скинул свою кожаную куртку и потёр руками грудь, следя, заметила ли она мою отличную форму.

Но она ничего не заметила. Она копала.

Она расстроена, но я буду продолжать привлекать её внимание. Она должна заметить мои способности охотника, мою силу и здоровье и тогда её кхай решит, что я создан для неё. Я отбросил свою куртку в сторону и тоже опустился коленями на снег, не обращая внимания на то, что мокнут мои кожаные штаны. — Как много ям ты бы хотела, чтобы этот сильный мужчина выкопал для тебя, Ти-фа-ни?

Она снова хихикнула.

— Давай начнём с двадцати, и пусть они будут располагаться на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Я приступил к этой работе, которую делаю для моей женщины. Ничего не имею против подобной задачи. Это странно, но для неё я готов этим заниматься. Работая над каждой ямой, я стараюсь докопаться гораздо глубже снега и ещё немного в землю. Я делаю это быстрее, чем получалось у неё с её копательной палочкой. Мы некоторое время проводим в молчании. Я вовсе не против помолчать, потому что, когда я ненадолго прерываюсь, чтобы вытереть пот, достигший бровей, я замечаю, что она смотрит на меня. Я уверенно сгибаю свои руки, играя мускулами, в то время как копаю следующую яму. Я, наверное, похож на косоклюва, прихорашивающегося перед своей самкой, но это не беспокоит меня. Я хочу, чтобы она замечала меня.

Когда ямы выкопаны, я схватил горсть снега и растёр им своё лицо и грудь, смывая пот. Она отвернулась и сконцентрировалась на своих семенах.

— Спасибо тебе, Салюх. С твоей помощью всё прошло гораздо быстрее.

Её слова приятны, но выглядит она при этом удручённой. Может, она расстроена, — как и я, — от того, что наши кхаи молчат?

— Ты не выглядишь счастливой.

Она удивлённо глянула вверх на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что твои слова хороши, но при этом твоё тело говорит о другом. Ты улыбаешься здесь. — При этом я наклонился и кончиками пальцев прикоснулся к её полным губам. — Но ты не улыбаешься здесь. — Я указал на её глаза.

Её улыбка вернулась, но выглядела так, словно она заставляла себя улыбаться.

— Довольно.

— Разве мы не друзья? Скажи мне, что тебя беспокоит? — Я бы хотел позаботиться об этом для неё. Я бы хотел вернуть яркий блеск её глазам и улыбку — настоящую улыбку — её лицу.

Она прикусила губу и немного потеребила кожаные завязки на своей сумке, затем бросила взгляд на меня.

— Я просто расстроена тем, что нам придётся возвращаться в другие пещеры и я потеряю свои зерновые культуры.

— Врёшь. — Сказал я незамедлительно. Она, может быть, и спец в том, чтобы дурачить других, но не меня. — У тебя нет никаких зерновых культур. У тебя есть только навоз и семена. Что-то другое тебя беспокоит.

Ти-фа-ни обернулась и бросила сумку в меня.

— Ты слишком назойлив, ты знаешь об этом, Салюх?

Да она даже и понятия не имеет, как сильно мне хочется подтолкнуть её ко мне. Или что я хочу толкнуть её на снег и накрыть её тело своим. Но мы не пара ещё, не обручены. У нас нет резонанса. Чёрт, снова я должен заставить себя быть терпеливым.

Это так сложно быть терпеливым, когда женщина, которую я хочу, настолько близко, что я могу дотронуться до её мягкой нежной кожи. Когда её запах заполняет мои ноздри и от этого моё тело жаждет её прикосновений. В последний раз я чувствовал себя таким неуправляемым ещё в юности, когда мой член впервые встал.

— Как ты говоришь, я настойчив или назойлив, но я такой, потому что я твой друг. Твои переживания беспокоят меня.

Она немного расслабилась и слегка кивнула, словно что-то решая.

— Это просто... Ладно. — Выдохнула. — Ты... ты заметил, что происходит в пещере?

— Ты имеешь в виду, заметил ли я, что другие мужчины настойчиво пытаются обратить на себя твоё внимание? — Оу, я это заметил. Это заставляет мой живот сжиматься от разочарования, но я напоминаю себе, что это не имеет значения. Она почувствует резонанс ко мне и тогда те, кто соперничают за неё, будут забыты. — Это сложно не заметить.

Ти-фа-ни немного смущена.

— Да, я так и предполагала. Во всяком случае, вот почему я и пребываю в растерянности. Это беспокоит меня.

— Беспокоит тебя? Разве ты не польщена этим? Ты самая желанная женщина обеих пещер. Это же совершенно естественно для мужчин — добиваться твоего внимания и пытаться как-то повлиять на твой кхай.

Они, конечно, могут пытаться, но им не повезёт. Ты — моя.

Вместо того, чтобы казаться довольной такой лестью, её глаза увлажнились от слёз и весь её вид был каким-то поражённым. Она засопела, а потом влажные дорожки заструились по её щекам... лицо скривилось, когда она пнула снег.

Моё сердце сжалось в груди. Всё моё тело напряглось в ожидании чего-то нехорошего. Это же действительно беспокоит, раздражает её! Неужели есть что-то, что зашло глубже, чем просто ухаживания, и именно из-за этого она рыдает? Мне сразу же хочется исправить это. Я не хочу ничего, кроме её улыбок и счастья. Всё моё тело наполняется яростью от того, что что-то расстроило её.

— Что это? — Мой голос стал рычанием. Я сжал одной рукой свой мечущийся из стороны в сторону хвост. Я не хочу, чтобы она знала, каким несчастным делают меня её слёзы.

— Это просто... — Она замолчала и смахнула со щёк рукой остатки слёз. — Когда я была в плену среди других... случилось нечто. — Её голос понизился до шёпота.

Нечто? Что именно?

— Я не понимаю.

Она сглотнула и тяжело взглянула на меня.

— Я не хочу произносить это.

— Если ты не хочешь озвучить это, как я смогу помочь? — Если она не расскажет, я просто сойду с ума от растерянности. Я эгоист, я подталкиваю её, но я должен знать. Что случилось? Но слова её обогнали бег моих мыслей.

— На корабле пришельцев. — Она произносила слова очень медленно, как если бы пыталась набраться храбрости. — Там не было никаких ухаживаний. Если мужчины хотели женского внимания, они... брали без спроса. — Она отвернулась. — Я боюсь, что это случится снова.

Моя голова чуть не взорвалась от этой информации. Ярость и негодование накрыли меня. Мужчины касались её? Мужчины тронули мою пару? Мою женщину? Они трогали её без её согласия? Даже Бек, который из наших мужчин самый неистовый и упрямый, никогда не притрагивался к Клэр без её разрешения. Это невозможно.

Это неправильно.

Я изумлён. Впервые в моей жизни у меня нет ответов. У меня нет каких бы то ни было решений. У меня нет слов. Я полон бессильной ярости и гнева.

Кто-то тронул мою женщину и заставил её плакать. Кто-то взял её.

Стремление уничтожить их голыми руками ещё никогда не было таким сильным. Желчь прокатилась по горлу и я почувствовал, что мне нужно причинить боль тем, кто прикасался к ней. Заставить их страдать.

— Никто здесь не совершит чего-либо подобного, — прохрипел я. Моя рука сжала хвост настолько сильно, что я сам удивился, как не хрустнула кость. Но это мне безразлично. Я сейчас на волосок от того, чтобы потерять над собой контроль.

— Я знаю, — сказала она уже мягко. — Но у меня не получается отделаться от страха, что это повторится. — Она посмотрела вниз на свои руки, сложенные у неё на коленях.

Я наклонился и сжал её руки в своих — и я ненавижу, что при этом она вздрогнула. Теперь я понимаю, но это ничего не упростило. Теперь я знаю, почему она так пугается, когда кто-то неожиданно подходит к ней. Я знаю теперь, почему она всех держит на дистанции вытянутой руки. — Ты должна преодолеть свой страх, Ти-фа-ни. Ты не можешь жить всё время в страхе. — Я держу её мягкие, холодные руки. — Должен ли я прогнать других?

— Что? Нет. Дело во мне, не в них. Они просто пытаются быть хорошими. — Она послала мне страдальческий взгляд. — Я не хочу быть с ними грубой или обидеть их. Я знаю, они просто хотят сексуального партнёра. Это просто... Я не думаю, что это коснётся меня.

Потому что ты — моя, хочу я сказать, но не могу. Не сейчас. Не после того, как она призналась. Она станет бояться меня как и остальных, если я расскажу ей о своих настоящих чувствах. И она не сможет быть моей, пока мы не срезонируем. Вот как обстоят дела.

— Однажды ты почувствуешь резонанс, — говорю я ей. — Это всё поменяет.

Вместо того, чтобы выглядеть успокоившейся, она выглядит напуганной и озабоченной.

— И? Если я почувствую?

— Тогда твой поклонник заявит своё право на тебя.

Её лицо побледнело.

— Я этого не хочу. — Она выдернула свои руки из моих. — Это также пугает меня.

Я беспомощно опустился на свои ноги и смотрел на неё изучающее. Я понимаю её страх, но это не хорошо. Резонанс всё равно случится, хочет она того или нет, и мысль, что Ти-фа-ни начнёт паниковать, как только я попробую прикоснуться к ней, — потому что она срезонирует именно ко мне, — отвратительна.

— Ты должна быть сильной и избавиться от своего страха.

Она медленно кивает, озадаченное выражение на её лице. Её глаза останавливаются на мне и она снова прикусывает губы.

— Ты не пугаешь меня, Салюх. Это потому, что мы друзья. Ты не ходишь за мной и не пытаешься стать частью моего жизненного пути навсегда.

— Я нет. — Соглашаюсь с её мыслями, чувствуя себя неловко от того направления, которое приобретает наш разговор. И то, что я хочу быть с ней нежным, понимающим, не означает, что я хочу позволить ей ошибочно истолковывать мои намерения. Я хочу Ти-фа-ни в качестве своей жены. Я хочу резонировать к ней больше, чем что-либо другое.

— Будешь ли ты... заниматься со мной? — Её глаза широко распахнуты. — Чтобы я больше не боялась?

Я повалился на спину на снег, сбитый с толку.

То, что она предлагает мне... нет слов, чтобы описать, насколько я сейчас в замешательстве. Это же именно то, чего я хочу больше всего на свете — прикасаться к ней. Ласкать её и объявить её моей. Но... она до ужаса боится мужских прикосновений. Что, если она возненавидит меня? Эта мысль скрутила мои внутренности.

А потом в мою голову прокралась другая мрачная мысль. Она же не резонирует ко мне. Что, если я возьму её в свои меха, в свою постель, научу её испытывать удовольствие ..., а потом она уйдёт к другому? Что, если она срезонирует к Хассену, или Беку, или к какому-нибудь другому охотнику из тех, что всеми способами привлекают её внимание?

Я словно только что держал самый желанный подарок в своих руках... а потом он безжалостно исчез навсегда.

Это уничтожит меня: иметь её, а потом потерять.

И всё же... как мне отказать ей? Она смотрит на меня с такой печалью, беспокойством в глазах. Она не хочет моих прикосновений, но просто не видит других вариантов.

Никогда я не приводил другую в свою постель. Что, если... что, если я что-нибудь сделаю не так, неправильно? Резонанс — это гарантия того, что оба, и мужчина и женщина, наслаждаются близостью, но между нами же нет резонанса. У меня нет опыта в постельных делах.

Я не могу думать. Слишком много всего мне нужно обдумать. Я поднимаюсь.

— Я должен обдумать это.

И потому, что я не доверяю самому себе, я разворачиваюсь и ухожу.

Часть 3

Тифани

Ну... я смотрела, как Салюх уходит широким шагом, возвращаясь обратно в пещеру племени. Я немного удивлена его реакцией, потому что я думала, что мы были друзьями. Я доверяю Салюху больше, чем кому-либо ещё в племени, потому что он всегда чертовски обходителен со мной. Он просто рядом, он ничего не требует, и всегда готов помочь с одной из моих поделок, и для него не важно, насколько они странные. Он не давит, подобно Вазу, и не пристаёт как липучка, подобно Таушену. Он не настаивает, чтобы я соединилась с ним, как это делает Хассен.

Мне нравится Салюх.

Может быть, вот почему его реакция была несколько иной, чем "оу, да, давай-ка поцелуемся взасос", раня мои чувства. Обращаясь к нему, чувствую безопасность. Перекладывая свои заботы на него, я чувствую... что мне хорошо. Теперь же я чувствую, словно что-то порвалось. Я сделала ему неприятно, и я переживаю, что потеряла нашу дружбу. Как мне теперь продолжать жить в той же пещере, что и этот парень, и видеть его каждый день, зная, что случилось между нами?

В путь, Тиф. Плохую ситуацию ты умудрилась превратить в ужасную.

Я сложила свои копательные инструменты обратно в сумку и очистила руки снегом. Я как бы думала, что Салюх может заставить меня подняться над обстоятельствами. Парень разделся, чтобы копать ямы для меня и, должна признать, что хоть я и стараюсь не думать о ша-кхаях в русле секса, я, конечно, заметила, движения его плеч, и как пот стекал по его рельефному синему животу. Как его волосы колыхнулись, подобно чёрному занавесу, когда он нагнулся. Я заметила его изогнутые дугой большие рога и как его брюки облегают его мощные, мускулистые бёдра. Я, конечно, заметила его глаза и изящные линии мощного лба. Он чертовски хорошо выглядит — как и все ша-кхаи — но есть что-то такое мощное в Салюхе, что находит отклик во мне. Он кажется тем, кто ничего не делает лишь наполовину.

Ох, ладно. Полагаю, я не должна печалиться тому факту, что он отверг меня. Это неприятно, но, возможно, к лучшему. Возможно, "победить" мои страхи — было не правильным предложением. Я позволю им остаться ещё ненадолго в надежде, что с течением времени ночных кошмаров станет меньше, и я смогу допустить мысль о том, что чьи-нибудь прикосновения не лишат меня моего хладнокровия.

Время лечит любые раны. Придёт время, я буду готова для тебя.

Я прибралась вокруг небольшого участочка, который обозначила, как своё "поле", и поспешила обратно в пещеры. Там тоже много предстоит сделать. У меня замочены шкуры в той части пещеры для дубления шкур, что показал мне Кашрем. Еду нужно обработать, и сшить одежду и я хочу попытаться снова начесать шерсти, если ещё будет достаточно светло в конце дня. Работа это хорошо. Работа занимает мои мозги и я, не останавливаясь, думаю о других вещах.

На какой-то момент я погружаюсь внутрь себя, хотя, моя сдержанность даёт трещину. На пороге в мою нишу лежат две свежих туши хопперов. Кто-то ходил на охоту для меня. Возможно Хассен. Однажды я упомянула, что мне нравятся маленькие прыгуны, потому что у них очень нежное мясо, и теперь, похоже, я буду получать их ежедневно. Ух. И именно потому, что это мясо, я не могу упустить его. Я подбираю слегка крысоподобных созданий, за их украшенные хохолками хвосты, и тащу их готовиться. Возможно, Джози захочет немного тушеного мяса. Её нет в пещере, что значит, что она, вероятно, помогает Кире и её малышу. Я сажусь, беру свой любимый камень для обдирания шкур и начинаю готовить этих тварей, чтобы есть их.

— Ти-фа-ни? — Голос обращается ко мне откуда-то из передней части пещеры.

Я мысленно съёживаюсь, но отвечаю:

— Да?

— Я выкопал несколько корнеплодов, которые ты так любишь. — Таушен замер на пороге, и мысленно я ругаю себя за то, что не опустила покрывало, отделившее бы мою нишу от остальной части. Он протягивает мне их словно трофеи. — Могу я почистить и приготовить их для тебя?

Я дарю ему вежливую улыбку. Он молод, а вокруг не бегают незамужние девушки. Я постоянно напоминаю себе об этом.

— Спасибо, Таушен, но я и сама хорошо их готовлю.

Его лицо приобретает поникшее выражение, но затем резко светлеет.

— Могу я помочь тебе освежевать этих?

— Я в порядке, правда. — своим маленьким костяным ножом я указываю на главную пещеру. — Возможно, Кира захочет их? У неё ребёнок и, возможно, ей будет приятно, если кто-нибудь принесёт ей немного еды. — Подумав об этом, я понимаю, что возможно, тоже принесу ей немного тушёного мяса. У меня же ещё осталась лишняя еда со вчерашнего ужина.

Таушен выглядит расстроенным.

— Они тебе не нужны?

Если я их возьму, то этим самым поощрю его. И потом, у меня уже есть туши, которые для меня убил Хассен, зачем мне ещё несколько корнеплодов?

— Ну что ты, подойди и передай их мне.

Он кинулся вперёд и сунул мне корнеплоды. И вместо того, чтобы уйти, после того, как я его поблагодарила, он сел ближе ко мне и замер, наблюдая, как я снимаю кожу с крошечных прыгунов. Я стиснула зубы.

— Тифани? — голос Ваза разнёсся по пещере, предупреждая и меня и каждого здесь о его намерениях.

Господи! Я должна уйти отсюда.

* * *

Той ночью я лежала на своих мехах и обдумывала план побега.

Мне нужно уйти отсюда. Хоть на некоторое время. Эти мужчины уже просто душат меня своим постоянным вниманием. То, что началось как забота, превратилось в испытание на выносливость. Я не смогу вынести этого ещё дольше. В течение всего дня мужчины витали возле меня. В течение всего дня они совершенно сводили меня с ума своим постоянным вниманием, до того состояния, что я уже готова была кричать. Или плакать. Или что-нибудь другое. И им вообще не важно, сколько времени я уже им аккуратно намекаю, чтобы они обратили своё внимание на что-нибудь ещё, мои намёки остаются незамеченными. И я даже не знаю, чего они хотят больше: меня или просто, чтобы кто-нибудь другой из охотником меня не получил?

У меня складывается впечатление, что я какой-то ярмарочный приз.

Стремление уйти отсюда становится всё сильнее, хотя я знаю, что слишком труслива, чтобы сделать это. А ещё, сейчас совсем неподходящее время, чтобы уходить. Кира родила ребёнка и сейчас нуждается в моей помощи, тем шкурам, которые я уже начала обрабатывать, также нужно ещё несколько дней, и я же только что высадила свои зерновые. Но я не выдержу ещё такой же день, как сегодня. Я начинаю сходить с ума и злиться.

— Джози, — шепчу я и разворачиваюсь на своих мехах, лицом к её стороне нашей пещерки. Когда нас тут двое, это похоже на одиночество. Раньше, когда мы целой группой женщин обитали в этой пещерке, это больше напоминало девичник, чем что-либо ещё. Сейчас же нас всего две и я чувствую грусть. — Джо, проснись.

Она фыркнула и заворочалась в своей постели.

— Ммм, что такое?

— Я думаю... — я облизнула свои сухие губы. — Я думаю, что всё же хочу уйти отсюда.

Джози приняла вертикальное положение.

— Нет, Тиф, ты не можешь. Не оставляй меня тут одну.

— Ты не одна. — Ответила я, усаживаясь. — Пещера полна людей...

— И один человек отвергнут! — В тусклом свете от углей костра я видела страдальческую мину на её круглом личике. — Что случилось такого, что ты захотела уйти? Почему сейчас?

— Ты же видела, насколько активны они сегодня были! Вся пещера видела. — Я растерянно потёрла свой лоб. — Я не могу больше принимать их внимание и ухаживания, Джози. Они сводят меня с ума.

— Ну, так скажи им, чтоб они убирались к чёртовой матери!

Мой рот словно склеился в замок. Это, конечно, самый простой ответ, но пока... я чувствую, что я не могу так сказать. Потому что, если я так сделаю, кто-то же обязательно расстроится? И я переживаю, что кто-то попробует "убедить" меня силой. Просто, как-то Ваза пошутил, что он будет воодушевлять меня до тех пор, пока я к нему не срезонирую. Он думал, что это было смешно.

Я подумала, что это ужасно.

— Я не могу им так сказать, Джози. Я думаю, что будет лучше, если я просто уйду. Тогда они забудут меня и переключатся на кого-нибудь ещё.

— А что ты будешь делать, когда уйдёшь? — Её вопрос прозвучал так, будто я разбила ей сердце.

— Разобью себе лагерь в какой-нибудь другой пещере, думаю. Буду сама для себя охотиться, сама делать одежду и всё остальное. У меня всё будет в порядке.

— Но ты будешь совсем одна. — Хныкнула она. — И что ты будешь делать, когда они пойдут за тобой? Ты же знаешь, что они это сделают.

Я замерла, потому что никогда у меня не возникало мысли, что кто-то последует за мной. В тот момент, когда она это сказала, я поняла, что она права. Я ведь самая привлекательная женщина в их глазах. Они не захотят так просто меня отпустить. Кто-нибудь обязательно пойдёт за мной.

Мысль о том, что я буду одинока, претит им. Я представила мысленно Ваза и его шуточный комментарий о том, чтобы оставить меня в покое. Я словно снова оказалась в ловушке.

— Я не знаю, что делать, Джози.

— Позволь мне заставить их попуститься. Не уходи, ладно? Дай мне шанс всё уладить.

— Как? — спросила я незамедлительно.

— Я придумаю что-нибудь, что отвлечёт их. Просто дай мне шанс, ладно?

Какой выбор я должна сделать? Я кивнула и улеглась на свои меха совершенно подавленная.

* * *

Когда же я проснулась, в пещере было тихо. Джози уже не было в постели. Я оделась и приподняла нашу занавесь. На пороге не оказалось ни одного из обычно ошивающихся тут женихов. И никаких свежеубитых тушек не ожидало меня. Никаких презентов не было оставлено на моём пороге в надежде оказаться полезными. Это... положительные перемены. Я почувствовала облегчение. Не знаю, что предприняла Джози, но она, твою мать, гений.

Я вылезла из своей отдельной пещеры и снаружи было много народу тут и там, но ни одного из моих женихов не было видно. Только Салюх был, он точил своё копьё. Он кивнул мне в знак приветствия и наблюдал, как я направилась к главному костру. Там сидели Джози и Кира. Я села ближе к Джози и взяла её за руку, чем напугала её.

— Что ты такое сделала и как я могу отблагодарить тебя?

Она рассмеялась.

— Я не знаю, обрадуешься ли ты, если услышишь, что я им сказала.

Ребёнок завертелся и Джози протянула его обратно в руки Кире. Новоиспечённая мамочка дёрнула завязки на своей куртке, расстегнула её и ловко приложила малыша к груди. При этом Кира выглядела такой умиротворённой и сосредоточенной, что это отразилось тоской на лице Джози.

Я толкнула Джози своим коленом.

— Что ты им сказала? — Спросила я.

— Ну, я попыталась придумать, как отвадить их от тебя так, чтобы не ранить их чувства. И, когда я проснулась ... я рассказала им о шоу Мисс Америка.

Оу?

Должно быть моё замешательство отразилось на лице. Джози усмехнулась.

— Конкурс, — добавила она. — Теперь они готовятся к конкурсу, на котором покажут тебе, кто из них самая сильная и умная партия. Прямо сейчас они соревнуются, кто из них сможет завалить снежного кота и добыть самую лучшую шкуру, даже лучшую, чем те, что уже имеются.

Мех снежных котов очень мягкий, нежный и идеально подходит для детского одеяла. Или для того, чтобы укутывать им ребёнка. Я посмотрела на маленького Кириного Кая и поняла, что её, Джози, вдохновило на этот конкурс.

— А завтра?

— Завтра, будет соревнование по самому быстрому наполнению корзин навозом.— Она торжественно кивнула и вытащила что-то из кармана. Это было ярко-красное семечко, разукрашенное и высушенное, возможно ещё с праздников. — Я хранила горсть таких, т.к. они такие красивые, но теперь каждый день, тот, кто будет победителем в конкурсе, будет получать одно. Каждое моё задание будет заставлять их быть очень занятыми, припасы в пещере будут пополняться, а они будут находиться далеко от тебя.

Я схватила Джози за руку.

— Я, конечно, считаю, что ты всё это гениально придумала... за исключением того, что же они получат, когда всё это закончится? — Мой перепуганный мозг не мог переключиться на что-нибудь другое.

— Оу, Я не сказала? Ты и я отправляемся в Пещеру Старейшин через несколько недель, чтобы углубиться в навыках языкознания, и они соревнуются за честь сопровождать нас. Это будет означать, всего лишь провести вместе некоторое время. — Она слегка скривилась. — Это единственное, что я смогла придумать, что им предложить, кроме того, что выдать тебя замуж за победителя. Это должен был быть приз, за который стоит побороться.

Несколько дней с одним из моих поклонников вместо того, чтобы со всеми ними? Я поиграю в это. Я крепко сжала её руку.

— Огромное тебе спасибо, Джози.

Я почувствовала, что снова могу дышать. Это было прекрасно. Они будут заняты целый день и я смогу расслабиться.

— Я удивлена, что ты смогла получить их согласие на это, Джози, — пробормотала Кира.

Она изогнула свои брови.

— Я подходила к каждому отдельно и объясняла, что именно такие традиции приняты у нас на Земле. Что-то типа того. И каждому я говорила, что другие уже согласились, и если это не достаточно хороший приз для них ... — тут она развела руками.

— Я ничего такого не слышала, — снова пробормотала Кира. — Аэхако не нравится обманывать их. Он-то понимает их точку зрения и, думаю, это слишком.

Мне было немного неприятно слышать её неодобрение. Её парень Аэхако для неё, конечно, самый хороший, но он всего лишь временный вожак в Южной пещере и слишком серьёзно относится к своим обязанностям. К тому же я вспомнила месяцы, когда он преследовал Киру. О, да, он не поклонник фальшивых соревнований.

— Тогда ты определённо не слышала ничего из этого, — Восторженно сказала Джози. — Между прочим, почему это должно быть больно? Они же все добровольно дали своё согласие. Это поможет очистить пещеру — и не говори мне, что они не тратят слишком много времени на поиски Тиф в то время, как могли бы охотиться.

Кира только лишь покачала головой.

— Это не то же самое, что бороться за приз. Тиф и я действительно нуждаемся в том, чтобы подучить язык. И нам нужен эскорт. Вот почему я рассматриваю это, как беспроигрышный вариант. — Её взгляд переметнулся на меня и Джози явно ждала моего одобрения.

Она сделала это всё для меня. Как я могу быть неблагодарной? Я наклонилась и обняла свою подругу.

— Ты спасла моё психическое здоровье, Джози.

Она погладила меня по спине и тоже обняла.

— Просто оставь всё это мне. Я собираюсь держать их занятыми ровно настолько, что ты не увидишь их лиц в течение нескольких следующих недель. Кроме того, частью конкурса является и то, что они вынуждены общаться с посредником, вместо того, чтобы надоедать тебе. — Она подмигнула и отодвинулась.

Боже мой, Джози подумала обо всём. Она удивительная. Это либо самое сумасшедшее из всего, что я когда-либо слышала, либо самое умное.

Часть 4

Салюх

Я не был приглашён принять участие в соревнованиях за внимание Ти-фа-ни. Этим я был недоволен, особенно, когда увидел, насколько довольна Ти-фа-ни, услышав, что другие ушли охотиться, дабы показать их ценность как партнёров. Это именно то, чего хочет человеческая женщина? Ревность скрутила мой живот, но я напомнил себе, что никакие из этих "игр" не будут иметь значения, когда случится резонанс.

И Ти-фа-ни прорезонирует ко мне.

Я напоминал своему кхаю об этом снова и снова, пока объект моего внимания передвигался по пещере с лёгкой улыбкой на лице. Она выглядела такой счастливой. Я, конечно, доволен, что страдание, наконец, покинет её глаза хоть на несколько часов, но я не мог радоваться тому, что кто-нибудь из её женихов сможет с лёгкостью выиграть её, а я не включён в соревнование. Она — моя, и моя ревность мешает мне рассуждать здраво.

Я подумал о её вчерашнем предложении — спариваться без ожидания пробуждения кхая. Просто "практиковаться". Это идёт вразрез со всем, что я когда-либо хотел для себя, ведь я хотел истинного единения... с другой стороны, что я хотел больше, чем Ти-фа-ни в свей постели, отдавшуюся мне? Я раздумывал над этим и одновременно чувствовал грызущую зависть внутри, я рассматривал её как свою собственность, тем временем она взяла корзину и выглянула из пещеры.

Я последовал за ней. Мы должны обсудить её предложение ещё раз и наедине.

Её прогулка не была долгой — вдоль скальной стены к той части пещеры, где дубят кожи, там же она зажгла сальную свечу на костяной тарелке. Когда она нырнула в небольшую пещеру для дубления, я также продвинулся вперёд.

— Хоу, Ти-фа-ни, — окликнул я её перед тем, как войти внутрь.

Она выглядела удивлённой увидеть тут меня. Её глаза были широко раскрыты в мерцающем свете свечи, но потом она опустила свечу вниз на скальный уступ.

— Как ты себя сегодня чувствуешь? — Она подтянула какую-то большую кость, возможно, это кость ша-кота, и начала тащить застоявшуюся жидкость в чане, которая являлась мочой, и кожи к центру пещеры.

Я присел на корточки, как обычно делаю, когда отдыхаю, но это заставило меня быть ближе к чану с жидкостью в центре пещеры, так что я снова быстро встал — глаза начало жечь. Она выбрала для себя такое же занятие, что и Кашрем, не смотря на то, что вонь от мочи и трав была невыносимой. Кашляя, я отступил ещё на шаг назад.

— Так нормально? — Поддразнила она и я услышал её гортанный смех, эхом разносящийся по маленькой пещере. — В следующий раз не суй своё лицо так близко.

— Этот запах невыносим.

— Да, но это делает кожу мягкой, — сказала она, и её голос звучал весело. В нём были счастливые нотки, которых я не слышал уже много дней.

— Там кожа? — Это было похоже на грязную илистую гниль, — однажды я видел такое, когда мёртвый косо-клюв упал в бассейн с водой и гнил там.

— Обычная кожа двисти, — сказала она мне. — Я соскребла мех и теперь обрабатываю её. Если бы это было возможно, я бы позволила двисти избежать такой участи.

Я не понял её слов.

— Мы употребляем в пищу много двисти. Почему мы должны позволять им избегать?

— Это такое выражение. Мне бы хотелось, чтобы мы не ели двисти. — Взгляд её стал таким, словно она была где-то далеко. — У меня был пони когда-то, он рос при мне и был по-настоящему лохматым. Двисти немного напоминают мне его. Из-за этого мне трудно есть их мясо.

По-ни? Мысленно я взял эту информацию на заметку.

— Тогда я постараюсь больше охотиться на снежных котов.

Она улыбнулась.

— Что привело тебя сюда? Почему ты не охотишься?

— Я пришёл поговорить с тобой. — Сказал я ей, вытирая свои, всё ещё слезящиеся, глаза. — О твоём предложении.

Улыбка тут же исчезла с её лица.

— Оу? — Она пыталась выглядеть так, будто ничего не произошло, но я видел беспокойство на её лице. — Ты что-то решил?

— Я всё ещё думаю.

— Я вижу.

— Я хочу сказать тебе, почему мне нужно обдумать это.

Она взболтала это водянистое нечто костью.

— Мы с тобой друзья, Салюх. Тебе не нужно оправдываться передо мной.

— Я хочу принять твоё предложение. — Сказал я ей прямо. Когда она удивлённо посмотрела на меня, я улетел. — Но есть вещи, которые заставляют меня сомневаться.

Она молчала некоторое время и внимательно смотрела на меня.

— Это честно. Что за вещи?

— Я ждал резонанса. Я хотел, чтобы мой первый раз был с моей истинной парой.

— Оу. — Выражение её лица смягчилось. — Оу, вот в чём дело, Салюх. Я понимаю.

Она так прекрасна в свете свечей, её глаза сверкают ярче, её волосы словно облако вокруг лица. Я не сказал ей, что именно с ней я бы хотел резонанса. Она ведь очень своенравна.

— Хотя, твоё предложение заслуживает внимания. И я не хочу прийти к своей паре несведущим в этих делах.

— Тебе и в самом деле не нужно оправдываться. Это всего лишь предложение.

— Я всё ещё раздумываю. — Я всматривался в неё, одновременно представляя её тело под моим. Мои руки в её кудрявых волосах, мои пальцы, касающиеся невероятно гладкой человеческой кожи. — Я хочу узнать больше. Как ты предполагаешь мы должны это делать?

— Оу. — Её губы сложились в небольшой пухлый круг. — Я... никогда не обдумывала это настолько подробно. Ну, мы могли бы попробовать попрактиковаться в поцелуях.

Соединить свои рты, как это любят люди? Мой член мгновенно встал и налился тяжестью, — так сложно сдержаться, чтобы не излиться прямо сейчас на пол тут, перед моей женщиной, пока я представляю, как мой рот соединяется с её, как мой язык трахает её. — Са-люх не целуется.

— Но ты должен хотеть научиться — она указала куда-то наружу и отвернулась, помешивая своё безобразие в чане. — Что, если твоей парой станет человек?

Нравится ли ей эта мысль? Из людей остались лишь Джози и Ти-фа-ни. Говорит ли она о себе?

— Тогда, я бы хотел удовлетворить её.

— Для этого нужно больше, чем поцелуи, конечно. Нужны прикосновения. И ласки. — Она закусила губу и вздрогнула. — Я... со всем этим нужно практиковаться.

Её лицо отвёрнуто от меня, но по её плечам я могу догадаться, что ей некомфортно. Всё моё тело напряглось, так сильно я почувствовал необходимость успокоить её, но я знаю, что мои прикосновения не желанны. Теперь, здесь, моя самая большая забота — её отвращение, что, если Ти-фа-ни почувствует отвращение к моим прикосновениям из-за того, что другие брали её? Эта мысль убивает меня.

— Я всё ещё решаю. — Рявкнул я и кинулся прочь из пещеры. Я должен уйти до того, как она испугается ещё больше, или пока моя потребность схватить её и успокоить не станет всеподавляющей.

Я не знаю, что делать. Мне нужен совет. Аэхако теперь на охоте, а многие другие мужчины никогда не имели женщину. Тут Хемало, но он не сделал свою женщину Ашу счастливой. Он не тот, у кого нужно просить совета.

Хотя, есть кое-что, что приходит на ум.

* * *

Салюх.

Когда следующим утром я проснулся, Таушен как раз хвастался перед Хэйденом.

— Я уже выиграл два красных семечка, тогда как никто больше не выиграл ещё ни одного. — Он гордо размахивал ими перед лицом угрюмого охотника. — Я получу время наедине с Ти-фа-ни и тогда она срезонирует ко мне.

Раздражённый, я расправил меха. Я всё ещё был раздражён, даже после того, как облегчил свой мочевой пузырь снаружи, и схватил кусок вчерашнего копчёного мяса, чтобы съесть. Я должен выйти на охоту. Принять участие в каком-нибудь соревновании. Очистить свою голову от беспокойства за Ти-фа-ни и мужчин, которые бесконечно преследуют её. Это вовсе ничего не значит, что они преследуют её. Она почувствует резонанс ко мне. Она станет моей женой, и все их глупые семена ничего не будут значить.

Я вернулся в пещеру взять своё копье и увидел, что Таушен берёт свои сети. Он улыбнулся мне.

— Я ухожу, чтобы поймать самую большую кес-рыбу из реки! Пожелай мне удачи, чтоб я мог получить третье семечко.

Я сузил глаза. Я не хочу желать ему удачи. Но он в приподнятом настроении и, игнорируя моё молчание, отправляется к остальным, чтобы принять участие в сегодняшнем конкурсе.

Хэйден смотрит на меня и его губы искривились.

— Ты не присоединишься к их играм, чтобы выиграть преимущество среди женщин?

Я покачал головой.

— Я занят.

— Твои руки свободны, — сказал он, обтягивая острие куском кожи, и затем поднялся на ноги. — Многих нужно кормить и с каждым днём всё больше. У нас нет времени, чтобы сидеть со всей пещерой и гадать, как предстать в лучшем свете перед одной из двух самок, как это делают они.

Это то, что я делаю? Я смотрел, как Хэйден зашнуровывает свои ботинки. Мы с ним думаем одинаково: ухаживания ничто, потому что только резонанс имеет значение. Но мне сделали невероятно соблазнительное предложение, и я не знаю, достаточно ли я силён, чтобы надеяться, что мой кхай последует за моим сердцем.

— На кого будешь охотиться сегодня? — Спросил я его. Я присоединюсь к Хэйдену и обсужу с ним свою проблему. Хэйден уже испытал притяжение резонанса. У него была женщина в прошлом. Он много знает. — снежный кот? Пернатый зверь?

— Двисти.

Я скривил лицо.

— Слишком много двисти. — Я вспомнил слова Ти-фа-ни. Ей нравятся эти животные и она не обрадуется, услышав, что я на них охочусь.

— Много мяса. Мало усилий. — Он распрямился. — Ты идёшь?

Я кивнул и взял своё копьё. Он прав. Слишком много ртов нужно кормить, много беременных женщин, все охотники чувствуют, что необходимо пополнить запасы и быть готовыми к следующему суровому сезону. Последний уничтожил все наши запасы продуктов, предстоят изменения погоды, к тому же, будет больше молодых особей, чем когда-либо. Никто не должен голодать. Двисти должны быть пойманы, не имеет значения, насколько красивыми считает их Ти-фа-ни. Она практичная. Она поймёт.

Хэйден и я вышли из пещеры и пересекли границу соседней долины, прежде, чем напали на след. Двисти оставляют характерные следы копыт в снегу и за ними не сложно следовать. Хэйден молчит, общаясь со мной лишь кивками и указывает пальцами направление, которому мы должны следовать. Я позволяю ему вести, т.к. моя голова всё ещё полна мыслей о Ти-фа-ни и мужчинах, которые претендуют на неё. Если бы я присоединился к их соревнованиям, что тогда? Что, если бы другому улыбнулась удача победить меня? Я более опытный охотник, чем Таушен, но Хассен очень способный следопыт и к тому же сильный. Ваза знает очень много, потому что он старше. А Бек? Бек настолько упрям, что, если уж он во что-то вцепится клыками, то никогда не сдастся, пока не получит.

Все эти мысли о соревновании и моё беспокойство за Ти-фа-ни раздражают меня. Сегодня я полон раздражения. Охота будет хорошей.

Мы находим стадо неподалёку и подходим. Ветер меняется и дует в противоположную сторону, двисти почуяли наш запах и занервничали. Хэйден послал мне разочарованный взгляд, как будто это моя вина. Когда мы подкрались, они кинулись в рассыпную, а моё копьё попало в землю, оставив на ней отметку. Хэйден завалил толстого двисти, тогда как остальные скрылись за холмом.

— Облажался, охотник. — Комментировал Хэйден, пока мы пробирались через снег к своему оружию — Ты целишься хуже, чем метлак.

Да, было. Я всё ещё был отвлечён мыслями о Ти-фа-ни. Я выдернул своё копьё из земли.

— У меня проблема, Хэйден.

— Согласен. Тебе нужно работать над меткостью. — Он выдернул своё копьё из двисти и наклонился, чтобы перерезать тому горло и дать стечь крови.

Я рассмеялся.

— Если бы только это меня беспокоило.

— Это должно тебя волновать. — Сказал он кисло.

— Я беспокоюсь о своей подруге.

— Э? — Он оторвался от перерезывания горла и, прищурившись, посмотрел на меня. — Ты срезонировал?

— Ещё нет. Но я сделаю это.

Он фыркнул и повернулся обратно к трупу.

— Глупости.

Я сжал кулак и дотронулся им до своего сердца.

— Я знаю: Ти-фа-ни моя. Я чувствую это душой. Это лишь вопрос времени — дождаться отклика своего кхая.

— Это ты так говоришь. — Голос Хэйдена был полон недоверия. Он вспорол брюхо животного и начал его потрошить. После того, как он закончит освежёвывать тушу, он привяжет её к своему копью и отнесёт в пещеру, чтобы другие смогли использовать его добычу, а потом он вернётся, чтобы проверить свои ловушки. Хэйден охотится без устали, дольше, чем кто-либо другой из племени. Я думаю, это в некотором роде из-за того, что он хочет сбежать от своих собственных мыслей.

— Я сказал, это будет.

— Тогда в чём проблема? Я не знаю, как заставить кхая петь.

Я опёрся на копьё.

— Ти-фа-ни была... ей причинили боль. Она не хочет мужских прикосновений. — Он озадаченно посмотрел на меня, и я объяснил ему ситуацию настолько, насколько я сам понимал её. Те, кто притащили её сюда, брали её без разрешения и теперь другие мужчины пугают её. Вот почему она хочет попробовать заняться со мной сексом. Всё это время брови Хэйдена были сдвинуты вместе, отчего казалось, что он свирепо смотрит на меня.

— Женщина, которую ты хочешь, приглашает тебя в свою постель, а ты проводишь день, болтая тут со мной?

Он не понимает, о чём я беспокоюсь.

— Я берёг себя для резонанса. Я хотел, чтобы она знала, что она моя навсегда, прежде чем коснусь её. Но сейчас я переживаю, что если я к ней притронусь, а её реакция будет негативной, это не скажется положительно на наших отношениях. Я переживаю, что резонанс возьмёт надо мной верх и я сделаю ей больно.

Хэйден покачал головой.

— Так возьми её и заставь её извиваться и кричать. Ласкай её языком долго и упорно, пока она не забудет обо всём остальном.

— Но... резонанса нет. Ещё нет. — Я потёр свою грудь, заставляя кхая пробудиться. Я твёрдо верил в то, что я стану резонансом для Ти-фа-ни и никто другой, но какая-то маленькая часть меня всё же сомневалась. — Что, если я доставлю ей удовольствие, а потом она почувствует резонанс к кому-нибудь другому?

— Тогда она срезонирует к кому-нибудь другому, — отрезал он. — Я думал, ты уверен, что она должна стать твоей парой.

— Я уверен. Но не знаю, чувствует ли это мой кхай. Я... не хочу получить её для того, чтобы потом потерять. — Эта мысль убивает меня. Я должен желать ей счастья, если она почувствует резонанс к другому, но для меня это станет трагедией. — Что, как ты думаешь, я должен делать?

— Я думаю, что ты должен прекратить сотрясать воздух болтовнёй и начать действовать. — Он встал, вытирая руки. — Ты хочешь касаться её?

— Больше, чем что-либо другое.

Его взгляд был тяжёлым.

— И она предложила себя тебе? Не смотря на свои страхи?

Я кивнул.

Лицо Хэйдена было жёстким и непримиримым. Его челюсти сжались и он огляделся вокруг, прежде чем сфокусировать на мне свой твёрдый, сверкающий взгляд.

— Тогда почему ты колеблешься, Салюх? Бери то, что ты хочешь и не задавай вопросов. Наслаждайся каждым мгновением, когда прикасаешься к ней. Рассматривай это как подарок. Если ты её не возьмёшь и потеряешь её, ты всегда будешь сожалеть об упущенном моменте. — Его голос дрогнул на последнем слове и он отвернулся, снова опускаясь к свежеубитой туше. Его руки двигались быстро, как если бы он дал им задание обогнать его мысли. — Не оставь себя ни с чем.

Ему больно внутри. Я мог сказать это по его позе и жёсткости движений. Я знал, что он думал о том времени, когда у него был резонанс, но он потерял свою пару до того, как смог быть с ней. Сожалеет ли он об этом ежедневно? Мучается ли одиночеством? Он друг и я ненавижу то, что он так несчастен. Я протянул руку и коснулся его плеча.

— Ты знаешь, там есть ещё одна женщина, у которой нет пары.

Он скинул мою руку со своего плеча и впился в меня своими полными ярости глазами. Его голос приобрёл смертельно опасную окраску.

— Это всё не для меня.

Я смотрел на него, шокированный этой вспышкой.

Хэйден закрыл глаза и слегка качнул головой.

— Оставь меня в покое, Салюх. Иди и займись своей женщиной. — Он отвернулся и снова занялся тушей.

Я смотрел на него ещё некоторое время, затем развернулся и пошёл прочь. Совершенно очевидно, что сейчас ему не нужна моя компания. Он хочет побыть наедине со своими воспоминаниями и ненавистью к себе. Но я ещё не готов вернуться в пещеру. Вернуться в пещеру с пустыми руками в то время, как другие мужчины будут хвастаться своими успехами в соревнованиях? Я так не могу. Так что я продолжил выслеживать стадо двисти, поднявшись на холм и спустившись в следующую долину. Ещё есть время до тех пор, пока солнца-близнецы не сядут, так что я не тороплюсь. Когда я снова нашёл стадо, я стал осторожно обходить его кругом, чтобы ветер не известил их о моём присутствии. Если я метну копьё и снова промахнусь, кто-то останется голодным. Я должен быть осторожен. Я присел очень низко, чтобы снег скрыл меня и стал ждать, пока двисти забудут о моём присутствии.

Все мои мысли снова были о Ти-фа-ни, её тёплой коже и хрупком теле. Как изящно она двигается. Если я закрою глаза, то могу представить, как её запах обволакивает меня. Как же это было бы хорошо — иметь возможность касаться её? Облизывать её сладкое тело и доставлять ей удовольствие? Я слышал пары, совокупляющиеся по ночам, и знаю, что это очень важно — уметь доставить удовольствие своей женщине более, чем один раз. Я ничего не хочу больше, чем доставлять ей удовольствие своими прикосновениями. Мой член снова встал от этих мыслей, и я захотел достать его из штанов и погладить его, доставляя себе тем самым удовольствие, думая о ней. Но я не буду. Потому что я собираюсь сберечь всё, чем я полон, для неё.

Я собираюсь взять её, ответив на её предложение. И не имеет значения, что между нами нет резонанса, и что ещё четверо соревнуются за её внимание.

Она моя и настало время заявить на неё своё право.

Взбодрённый, я медленно поднялся на ноги и двинулся по направлению к стаду. Они уже отошли на небольшое расстояние, их движения были лёгкими и бесстрашными. Я окинул взглядом стадо, приметил для себя наиболее лёгкую добычу. Слабых особей я оставил без внимания, потому что больное мясо не хорошо употреблять в пищу. И я не стану убивать самого здорового самца или кормящую мать, потому что племя двисти должно пополняться молодыми особями, чтобы служить нам пищей и в следующем году. Мой взгляд выхватил мохнатую кобылу в задней части стада. Возле её бока был малыш, небольшой и блеющий. Одно копыто самки было приподнято над снегом и, когда стадо снова пришло в движение, я увидел, что она хромает и движется медленнее других.

Она и её детёныш станут лёгкой добычей для хищника, охотящегося на этой территории. Она будет отставать от стада, которое могло бы обеспечить ей некоторую безопасность, и снежные коты догонят их и разорвут на куски. Сегодня они станут моей добычей. Я приготовил копьё, но потом притормозил. Мой взгляд снова остановился на детёныше. Он был небольшим и молоденьким и я вспомнил слова Ти-фа-ни. Ей нравятся двисти. Они напоминают ей тех животных, которые были у неё дома.

Я подумал о Сессахе и его маленьком двузубике, которого он возвращает обратно в главную пещеру. Это практически ручной зверёк, снующий с рук на руки в надежде получить ласку. Для меня он некрасивый и жирный, но Сессах обожает его.

Малыш двисти блеял возле матери, ища вымя. Самка, хромая, переступала с ноги на ногу, отгоняя малыша прочь. Она не будет его кормить, потому что её нога доставляет ей страдания, а он носится вокруг неё, издавая голодные звуки.

Низко пригнувшись к земле, я подкрался к матери и малышу. Мои движения были медленными и терпеливыми, и поэтому понадобилось много времени, прежде чем я подкрался достаточно близко, чтобы метнуть копьё. Остальные особи в стаде отошли дальше, и хромая самка до сих пор находиться позади всех, а её детёныш ревёт от голода.

И я вскочил, подавшись вперёд. Стадо двисти разбежалось в панике, стуча копытами и сердито блея, убегая из долины. Хромая самка пытается следовать за ними, но она не может двигаться быстро. Я в состоянии быстро её нагнать и я метнул своё копьё с близкого расстояния прямо ей в шею. Хлынула кровь и самка замертво упала на землю. Пока я шёл к своей добыче, малыш, блея, нарезал круги по снегу рядом с телом, пугаясь запаха крови. Поскольку он не ушёл, и стадо также не вернулось за ним, я принял решение. Я быстро освежевал тушу и, когда всё было готово, огляделся в поисках малыша.

Он стоял неподалёку на тонких, шатающихся ножках, мигая своими ярко-голубыми глазами. Снова заблеял и отбежал на несколько шагов, но затем кругами стал подбираться обратно к телу своей мёртвой матери. Очень медленно я снял свою накидку и, держа его подальше от своего тела, ползком направился к малышу двисти.

— Иди сюда, малыш, — напевал я. — Ты будешь замечательным подарком для моей Ти-фа-ни.

Он фыркнул на меня и испуганно встал на дыбы.

Я продолжал двигаться медленно и, пока малыш не сбежал, накинул свой плащ сверху на него, аккуратно схватив малыша за мех. Тогда он заревел и куснул меня за руку, — в тот момент, когда я заворачивал его, беря под руку. Он кусается, потому что в панике. Дыхание с шипением вырвалось из меня, когда его крошечные зубки вонзились в мою голую кожу.

Шипя, я дышал и старался держать его как можно крепче, зажимая ногами. Маленькое создание брыкалось и снова укусило меня, но я не выпустил его.

— Ты для моей пары. — Сказал я ему. — Для тебя будет лучше вести себя хорошо, потому что нам предстоит долгий путь домой.

Он лишь жалобно проблеял в ответ.

Управиться с двумя такими ношами было непростой задачей, потому что мёртвое тело его матери было громоздким и тяжёлым, а малыш извивался и сердился. В конце концов, мне удалось привязать за ноги тело матери к своему копью одной рукой — второй рукой я удерживал пойманного малыша — и подкинуть его выше на руку. Малыша же я прижимал к груди, не обращая внимания на то, что он начал жевать мои волосы.

Если ему так необходимо что-то кусать, пусть кусает мою гриву.

Часть 5

Тифани

Я внимательно рассматривала ряды с высаженными мною семенами, то тут, то там ковыряя палкой. Ничего не взошло, только выделялась линия грядки в снегу, т.к. была больше присыпана рыхленной землёй, чем места рядом. Разочарованная, я продвигалась вдоль грядки, слегка разгребая землю несколькими веточками, но ничего не было видно. Конечно, здешние растения могут значительно отличаться от земных, могут же? Неужели снег победил меня? Но ведь он всё также является водой, а растения нуждаются в воде, чтоб расти. Я надела перчатку, стала на колени возле одной из маленьких насыпей, начала рыть. Там должно быть что-то. Если увижу хоть намёк на росток на одном из семян, то продолжу надеяться.

Я углубилась, возможно, на фут в снег и остановилась, когда увидела небольшие розовые усики на белом фоне снега. Ну, конечно же, это проросло одно из моих семян и пробивает себе путь через снег. Получилось! Возбуждённая, я сгребла снег снова в кучу, прихлопнула сверху и поднялась на ноги. Осталось дождаться Салюха и рассказать ему!

И, словно это мои мысли материализовались, на гребне холма появился знакомый мужской силуэт, несущий добычу. Он как-то странно шёл и я, отряхнув руки от снега, ринулась ему навстречу. Он ранен? Он движется так медленно. На какой-то момент я даже подумала, что это кто-то из пожилых ша-кхаев, однако я не могла перепутать рога Салюха, закручивавшиеся кончиками вверх или его длинные развевающиеся волосы с чьими-либо другими. Он тянул за собой мёртвого двисти, а одну руку прижимал к груди, и моё сердце забилось, словно молот. Ему нужен целитель? Но Майлак в другой пещере, а добраться туда займёт не меньше, чем пол дня.

— Салюх, ты в порядке? — Кричала я ему, проталкиваясь сквозь снег. — Я могу тебе помочь?

— Можешь, — согласился он и, поскольку я уже добралась до него, сунул мне в руки укутанный в плащ свёрток. — Эта проклятая штука кусала меня на протяжении всего пути.

Когда свёрток попытался выпрыгнуть из моих рук и сердито заблеял, я моргнула от удивления. Я сильнее сжала его и посмотрела на охотника.

— Что это?

— Малыш двисти. Его мать хромала и поэтому стала мишенью для моего копья. Но я не мог убить этого малыша. Я принёс его тебе.

— Мне?

— Да, тебе. — Он бросил копьё на землю, позволив тому провалиться в снег, и затем размял свою большую руку, растирая затёкшие мышцы. — О, он чувствует себя хорошо.

Я старалась не смотреть, как он растирал один из своих больших синих бицепсов, но... простите. У него большие бицепсы. Твёрдые. Существо в моих руках начало извиваться и моё внимание вернулось к нему.

— Я... что вы, ребята, обычно делаете с домашними питомцами?

— У Сессаха есть двузубик, которого он передаёт обратно в главную пещеру.

— И никто не пытается съесть его на обед? — Я не хотела бы привязаться к кому-нибудь, а потом прийти однажды домой и обнаружить, что кто-то жарит моего питомца.

— Я никому не позволю к нему прикоснуться. — Его слова прозвучали так смело, так уверенно.

Я почувствовала странный прилив тепла и улыбнулась ему.

Он немного нагнулся вперёд, чтобы приоткрыть голову существа и тогда два больших, голубых, сияющих благодаря кхаю внутри, глаза уставились на меня. Голова существа была маленькой, немного похожей на оленью, но покрыта вся безумной шерстью, подобно пастушьим собакам. И эта голова сердито проблеяла на меня.

Я рассмеялась, потому что это было и смешно и умилительно одновременно. Это всё было таким: и нос, и милые глаза и лохматая шерсть.

— Я уже люблю его.

Он издал мужской рык.

— Я рад, что угодил тебе.

— Это так мило, что ты думаешь обо мне. — Признала я. Здесь другие ребята меня постоянно одаривали различными полезными вещами, но сейчас вот впервые кто-то придумал подарить мне что-то столь ... несерьёзное. Домашний питомец действительно нечто легкомысленное, несерьёзное в нашей ситуации, но я реально влюбилась в него, и мне очень приятно, Салюх оказался таим заботливым...внимательным.

— Спасибо тебе!

Его взгляд прожёг меня.

— Я думал о твоих словах, Ти-фа-ни.

Я вздрогнула. То, как он произносит моё имя, всегда заставляет меня думать, что он мысленно ласкает каждый слог, и это заставляет меня чувствовать такие вещи, которые я думала, уже никогда больше не испытаю.

Он сделал шаг вперёд, но не коснулся меня, зато теперь он был так близко, что наши лица почти касались бы друг друга, если бы находились на одной высоте. А так я уткнулась взглядом в бархатисто-синюю бахрому его жилетки, служащую нагрудным украшением. Малыш двисти в моих руках щёлкнул зубами, потянулся к его жилетке и начал жевать бахрому.

Я вдруг почувствовала, что покраснела, и меня бросило в жар, не смотря на то, что вокруг был этот вездесущий лёд.

— Моих словах?

— Ты хотела заняться ... практикой на шкурах. — Своим пристальным взглядом он будто пригвоздил меня к месту. — Я хочу быть тем мужчиной, с которым ты будешь тренироваться.

Мои глаза широко распахнулись. Он... он хочет сделать то, что я предложила?

— Я думала, ты ждёшь резонанса?

— Я передумал. Я хочу доставить тебе удовольствие.

Я почувствовала, как вспыхнули мои щёки от этих его смелых слов.

— Э-э, вау. Это очень мило с твоей стороны. Но ты действительно не обязан делать это.

— Ты меня не поняла, Ти-фа-ни. Это моё решение. Много часов я думал о том, как прекрасно было бы касаться тебя, и я жажду сделать так, чтобы ты вскрикивала от удовольствия, а не от страха.

Все парни здесь говорили такое женщинам перед тем, как затащить их в свои меха? Ничего удивительного в том, что все человеческие женщины ходят вокруг с мечтательными выражениями на лицах. Я подавила желание обмахнуть себя и взяла поудобнее малыша двисти, извивающегося у меня в руках.

— Так как...сейчас?

Его брови сдвинулись вместе.

— Сейчас?

— М-м-м, ты хочешь попробовать сейчас? — Я чувствую себя глупо даже для того, чтобы по-нормальному спросить.

Понимание отражается на его лице и медленно расплывающийся, сногсшибательный оскал искажает его красивые черты.

— Ты согласна.

— Я что? Нет! Я только имела в виду, — я замолкла, растерявшись. — Знаешь что? Не важно. Я просто растерялась, потому что ты здесь и я здесь и...

— И ты согласна, — снова перебил он меня с довольным видом. — Это хорошо. Мы станем очень неистовыми вместе, Ти-фа-ни.

О Боже, твоими бы устами.

— Если ты так говоришь, — еле слышно ответила я.

— Сегодня не годится, — сказал он.

— Нет? — Почему я чувствую, что меня это расстроило?

— Тебе нужно позаботиться о малыше, — сказал он и вытянул часть своей бахромы изо рта, всё ещё грызущего её двисти. — Он голоден. И я должен доставить вот это в пещеру своей матери, чтобы она обработала и приготовила мясо. — С этими словами он указал на тушу, лежащую возле его ног.

— Оу, конечно. — Да, Тифани. Где твои мозги? Хотя, я знаю, где мои мозги. Ты просто помешалась мыслями на том, что СОБИРАЕШЬСЯ ЗАНЯТЬСЯ СЕКСОМ С ЭТИМ БОЛЬШИМ ПАРНЕМ. Я была и смущена, и в то же время во мне проснулось некоторого рода любопытство.

— Когда мы встретимся, чтобы я смог доставить тебе удовольствие?

Я моргнула. Он оставляет это на моё усмотрение? Эта расстановка... хитра. Потому что я могу сказать, что хочу получить оргазм к полудню, например, если это тебе подходит. При условии, что я кончу, конечно. При условии что я не сбегу, крича. При условии, что я не струшу полностью раскрыться.

Происходящее в определённом роде пугает меня — что я должна принять решение. Это означает, что я даю толчок всему, что происходит. Это хорошо, конечно, но и пугает. Что, если это вызовет во мне страх и я выкину какой-нибудь номер? Что, если я вообще не смогу возбудиться? Я внутренне напряглась и посмотрела на Салюха. Он смотрел на меня из-под тяжёлых полуопущенных век со страстным захватывающим выражением на лице.

Как-то я засомневалась, что с этим парнем может быть скучно.

— Завтра, я думаю? Где-нибудь уединимся. — Не хочу, чтобы наша предстоящая вечеринка произошла в главной пещере. Это должно быть тайной. — Есть ещё какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти, чтобы не посвящать всех? Единственное подходящее место поблизости, которое я знаю, это пещера, в которой обрабатывают кожу, но тамошние ароматы как-то не способствуют тому, чтобы наслаждаться сексом.

— Я знаю одну пещеру на расстоянии где-то часа отсюда. Она небольшая, но вполне соответствует нашим потребностям. Я захвачу меха. — Он торжественно кивнул. — Чтобы тебе было тепло.

Ну, теперь уже нет никакого способа отвертеться, не так ли? Не тогда, когда этот большой мужчина смотрит на меня сверху вниз столь пристально и размышляет над тем, как мне угодить.

— Я не хочу никого посвящать в то, что мы будем делать, ок?

Его брови нахмурились.

— Ты не хочешь, чтобы они узнали, что я с тобой?

Я покачала головой.

— Понимаешь, у людей подобные вещи... постельные забавы... мы предпочитаем оставлять в секрете. — Я слышала, что ша-кхаи не такие, как мы, что меховые забавы среди одиноких незамужних женщин не являются чем-то ... неприемлемым, но здесь-то такие одинокие женщины редкость, и я не буду им уподобляться. К тому же, тут у меня ещё четыре парня, которые следят за каждым моим движением, и я не хочу, чтобы даже один из них узнал об этом или у него взыграли собственнические инстинкты. Это будет ужасно. — Если кто-нибудь спросит, мы идём собирать травы, ладно? Это будет нашим кодовым словом для занятий.

— Код-слова,— повторил он. — Я не знаю, что это.

— Это такой секретный термин, который ты используешь. Т.е., когда я скажу, что хочу пойти собирать травы с тобой ...

На него снизошло озарение.

— Это будет означать, что ты хочешь быть удовлетворённой.

Все эти его выражения об "удовлетворении" совсем выбивают меня из колеи.

— Да. Мы будем уходить именно для этого.

— Есть ещё какие-нибудь человеческие ограничения, о которых я должен знать? Другие секретные слова?

Ну, презервативы, например, но он ведь не сможет зачать мне ребёнка, пока не срезонирует, так что остальное не имеет значения. И нет ничего на этой планете, по крайней мере, я не знала о таком, что могло бы быть использовано как смазка — и ничего, что так или иначе поспособствовало бы более комфортному проникновению.

— Я не могу сейчас подумать обо всём.

Он снова торжественно кивнул, продолжая сверлить меня глазами.

— Я отнесу туда меха этой ночью, так что не возникнет ни у кого вопросов, зачем мы берём их, отправляясь собирать травы.

— Отличная мысль. — Я вытерла потёк крови с его руки и почувствовала, что меня охватывают какие-то странные ощущения, когда я прикасаюсь к парню. — Думаю, тебе стоит искупаться.

Он кивнул, согласившись.

— Это будет частью моих приготовлений к сбору трав.

— Отлично. — Я указала на пещеру. — Я, пожалуй, хм, вернусь. Свёрток в моих руках зашевелился, пытаясь вырваться.

— Я тоже. — Он снова мне кивнул. — Значит, завтра?

— Завтра. — И опять я почувствовала, как краснею.

Завтра всё изменится.

* * *

Это так здорово, что у меня есть малыш двисти, который отвлекает меня от приготовлений к завтрашнему действу. Я очень нервничаю, но благодаря тому, что мне нужно проявить заботу о своём новом питомце, я не трачу слишком много времени на мысли о Салюхе. Фарли совершенно очарована им. Всего пять минут назад она заявила, что хочет такого же, — к большому огорчению её матери. Другие же ша-кхаи просто недоумевают, зачем мне держать этого питомца.

Мои женихи? Им не понравилось, что я получила такой подарок от кого-то, кто даже не принимает участие в соревнованиях. Они сидят у костра и всю ночь возмущаются, бросая недовольные взгляды в мою и Салюха сторону. Со своей стороны Салюх совершенно не обращает внимания на их недовольный шёпот, так что я тоже их игнорирую. Хэйден бросил один взгляд на моего малыша двисти, затем перевёл взгляд, полный отвращения на Салюха, и скрылся в своей собственной пещере. Это всё очень странно.

— Он такой милый, — сказала Джози, когда мы мастерили ворота из веток дерева виппи, старого покрывала и верёвки. В задней части общеплеменной пещеры была одна маленькая ниша, которая будет теперь служить небольшим загоном для двисти. — Его можно назвать очаровашкой.

— Поэтому я назову его Чомпи. Или её. Я ещё пока не знаю девочка это или мальчик. — Чомпи так зарос мехом, что мне просто не пробраться к его причиндалам, поэтому я выбрала нейтральную кличку, подходящую для обоих полов. А ещё Чомпи укусил меня три раза, Джози дважды, а Фарли — один раз. Он действительно Чомпи.

Маленький двисти смешно вставал на дыбы, когда мы отгородили его воротами, обнюхивал всё и пробовал на вкус. Он кусал кожаные одеяла, которые я подстелила ему, жевал горсти нежных листьев, которые Фарли собирала для него всю вторую половину дня, так же как и всё остальное, до чего мог дотянуться.

— Что ты собираешься с ним делать? — Спросила Джози. Она просунула пальцы сквозь щели в воротах, и Чомпи сразу же навалился на загородку, облизывая их, а затем издал грустное мычание. — Я думаю, он хочет есть.

— Думаю одомашнить его. Лошадь может оказаться очень полезной.

— Он больше похож на оленя, которого скрестили с волосатой пастушьей собакой. — Сказала Джози задумчиво. Она взглянула на меня. — Хэйдену это чем-то не понравилось.

— Злиться его право. Мне всё равно. И ты не заморачивайся.

— Я и не заморачиваюсь, — быстро ответила она. — Я просто знаю, что ты же не любишь, когда из-за тебя кто-то расстраивается.

Она права, но почему-то гнев Хэйдена меня не волнует. К тому же, Хэйден всегда такой брюзга и с появлением Чомпи ничего не изменилось. И Хэйден никогда не проявлял ко мне никакого интереса, поэтому я чувствую себя в безопасности около него. Также я доверяю Салюху. Он бы не подарил мне маленького двисти, если бы думал, что это плохо отразится на окружающих.

Я посмотрела поверх костра и увидела там Салюха, который сидел между своим отцом Борраном и старейшиной Варденом. Они держали в руках свои острые копья и о чём-то лениво беседовали. Хотя, взгляд Салюха был направлен на меня, а не на его копьё. Даже сейчас его взгляд был пронизывающим, а глаза сверкали. Я вздрогнула и повернулась к своему питомцу.

— Нужно его покормить.

Мне нужно на что-нибудь отвлечься, потому что пристальный взгляд Салюха заставляет меня чувствовать нерешительность.

Обычно двисти пасутся среди тонких, жёстких растений, которые растут в основном на бесплодных холмах между горами, которые мы называем своим домом. Я выросла на ферме и знаю, что травоядные малыши — как телята или жеребята — могут питаться тёплой смесью, когда рядом нет мамы. Я разминала ботву не-картошки, добавила воды и снова мяла, пока не получилась более-менее однородная пастообразная масса. Её я поместила в мочевой пузырь, обычно используемый для переноса воды, сделала отверстие в одном конце и, пока Фарли держала Чомпи, я его кормила из этого пузыря. Это заняло какое-то время, но всё же мы смогли заставить его съесть немного и, как только он чуть насытился, стал спокойнее и вернулся в свой загон.

Изнурённая, я наблюдала за ним, но мысли мои были о Салюхе. Когда Фарли попросила меня уложить побольше мехов перед загоном, чтобы ей было удобно наблюдать за маленьким двисти, я с удовольствием сделала это. Теперь я гожусь только на то, чтоб доползти до своей постели и закрыть глаза.

Но даже когда я упала в постель, всё равно продолжала думать о Салюхе и о том, что произойдёт завтра. Я и сама в ужасе от того, что собираюсь заняться с ним этим. Сами только мысли о поцелуях заставляют меня учащённо дышать, а когда я закрыла глаза, снова вспомнились ощущения от грубой, пупырчатой оранжевой кожи, прикасавшейся ко мне. Я вздрогнула и меня затошнило. Воспоминания не хотят уходить, как бы я к этому не стремилась.

Я бы отдала всё, чтобы стать свободной.

Салюх

Когда утром Ти-фа-ни вышла из своей пещерки, её глаза казались запавшими и несчастными. Тёмные круги говорили о бессонной ночи и я забеспокоился, не поменяла ли она своего решения. Я также сегодня мало спал, но это было связано с тем, что мой член стоял почти всю ночь от мыслей, что сегодня утром я смогу, наконец, к ней прикоснуться. Даже храп Хэйдена не смог отвлечь меня от мыслей о ней и её мягкой коже, её упругом теле.

Но она не приходит, чтобы сказать мне, что она передумала. Она послала мне лёгкую улыбку, остановившись возле своего маленького двисти, и проследовала вдоль пещеры так, как делала это каждый день. Краем глаза я наблюдал за ней, а потом, когда уже не мог больше выдерживать эту неизвестность, я сам подошёл к ней. Она находилась возле ниши с двисти, мягко разговаривая с Фарли. Фарли не умеет говорить на человеческом языке, однако они хорошо понимают друг друга. И ясно, что Фарли увлечена маленьким существом.

Ти-фа-ни вновь посмотрела на меня со слабой уставшей улыбкой.

— Фарли будет присматривать за Чомпи, пока мы будем собирать травы.

— Ты в порядке? — Она не выглядит так, будто у неё всё хорошо.

— Просто мне снились нехорошие сны, вот и всё. — Но улыбка не коснулась её глаз. — Я в порядке.

— В таком случае, я готов собирать с тобой травы, — медленно произнёс я. Мне как-то странно произносить эту ложь, но, если она именно так хочет называть это, пусть так и будет.

Фарли схватила её за руку и оглянулась на меня, затем снова глянула на Ти-фа-ни.

— Вы собираетесь принести ещё маленьких двисти?

— Нет, — мягко ответил я ей. — Прежде, чем завести новых, мы должны убедиться, что этот выживет. Ти-фа-ни и я пойдём собирать травы.

Недопонимание отразилось на юном личике Фарли.

— Ты станешь собирать травы? Но ты же охотник.

— Сегодня я собиратель трав. — Ответил я ей. — Ты проследишь за подопечным Ти-фа-ни?

Она счастливо кивнула.

— Он уже больше не кусает меня. Это хороший знак.

— О чём вы двое говорите? — Спросила меня Ти-фа-ни.

Я перешёл на её язык.

— Фарли желает нам хорошего сбора трав и она в восторге от того, что будет присматривать за твоим питомцем.

Она улыбнулась Фарли и направилась в свою пещеру.

— Позволь я возьму свой плащ. — Чуть позже она вернулась, закутанная с головы до ног в тёплые меха. — Я готова.

— Давай отправимся, пока день не закончился. — Я обернулся и глянул на Фарли, но она лишь сморщилась на нас.

— Что такое?

— Где же твоя корзина для трав? — Спросила она. — Она тебе что, не нужна?

Ох. Я повернулся к Ти-фа-ни.

— Фарли хочет знать, где твоя корзина для трав.

— Оу! — Её лицо залилось этим очаровательным человеческим румянцем и она поспешила обратно в свою пещеру. А спустя мгновение вышла с двумя корзинами и вручила их мне. — Я так смущена.

— Не смущайся, — ответил я ей. — Просто твои мысли в другом месте сейчас.

— Ты повторяешься. — Пробормотала она.

— Твои мысли в другом месте.

Она только вздохнула.

— Это выражение такое.

Для меня её слова не имели никакого смысла. Я послал ей полный любопытства взгляд, но она махнула рукой, показывая тем самым, что это не важно. Значит, всё в порядке. С корзиной в руке я выглянул из пещеры.

Для ша-кхая эта прогулка небольшая, наши шаги размашистые и снег мы преодолеваем легко. Но с моим попутчиком человеком это займёт больше времени. Шаги Ти-фа-ни короткие и каждый раз ей приходится прикладывать много усилий, т.к. она проваливается в снег. Я замедлился, чтобы у неё получалось идти со мной в ногу, но думаю, что это не слишком удачная идея. Может быть, мне следовало выбрать более близкую пещеру? Я не хочу, чтобы она была чересчур уставшей для спаривания наших ртов. Но она не жалуется и я рад: она сильнее, чем выглядит.

Впереди показалась пещера и жестом я указал на неё Ти-фа-ни.

— Вчера я принёс сюда меха, так что нам будет комфортно. Позволь мне уйти вперёд и убедиться, что нас там не ожидают падальщики.

— Падальщики? — Спросила она настороженно. Она ещё сильнее закуталась в тяжёлый мех плаща.

— Метлаки иногда прячутся в наших охотничьих пещерах. Когда они чувствуют себя загнанными в угол, то могут быть опасны. — Обычно они разрушают всё, что находят, т.к. им не нравится запах ша-кхаев. — Жди здесь.

Она кивнула и приняла корзинку из моих рук. Я обнажил один из моих костяных ножей и приблизился к пещере. Внутри всё было в порядке, меха, принесённые мной, так и лежали, и я жестом подозвал Ти-фа-ни. Она невысокого роста и ей не нужно наклоняться, как мне, чтобы войти в пещеру.

— Она такая маленькая, — сказала она и я услышал удивление в её голосе.

Я согласно хмыкнул.

— Слишком маленькая, чтобы использовать её, как укрытие для охотников, и достаточно близка к главной пещере. Но она идеально подходит для наших нужд. — Света, проникающего сюда от входа волне достаточно, чтобы видеть здесь. Я не принёс сюда ни свечу, ни топливо для костра, т.к. ночью нас тут не будет. Пещера недостаточно тёплая для таких вещей и это небезопасно для Ти-фа-ни.

Она опустила корзину на пол у входа и остановилась. Заметно, что нервничает.

Я должен сделать что-то, чтобы расслабить её. Я снял свой собственный плащ и отбросил его в сторону, — в нём слишком жарко здесь, ведь здесь уже нет ветра. Затем я взбил и разложил меха, создавая уютное гнёздышко для неё. Жестом указал на них.

— Сядешь?

Её глаза широко распахнулись, но она села. Обхватила своими маленькими человеческими ручками колени и осматривается вокруг, словно хочет смотреть на всё, что угодно, только не на меня. Она нервничает. Я тоже. Я хочу всё сделать правильно. Я хочу наполнить её удовольствием, прогнав тем самым воспоминания о тех, кто причинил ей боль.

— Я не знаком с традициями, встречающимися у людей. — Сказал я ей. Потёр свою грудь, слегка прикрытую тонкой жилеткой. — Но я помылся для тебя.

Она издала короткий нервный смешок.

— Что ж, это уже кое-что.

— Тогда что дальше? — Я стараюсь не выглядеть слишком нетерпеливым... но, как я полагаю, у меня это не получается.

— Ну, — тихо и мягко произносит она, — наверное, поцелуемся.

— Свяжем наши рты? Как это работает?

Она сложила руки:

— Смотри, мы соединим наши рты вместе и будем использовать наши губы и языки, чтобы сделать друг другу приятно. Там нет особых правил.

— Правил?

— Я имела в виду, нет набора стандартов. — Поправилась она. — Всё всегда получается само собой.

Я готов попробовать. Я хочу ощутить вкус Ти-фа-ни своим ртом, языком. Мысль о её маленьком язычке взбудоражила меня и член напрягся до боли. Зачем я столько дней ждал, прежде чем сказать, что да, я готов к этому? Сейчас я едва сдерживаюсь, чтобы не схватить её и не опрокинуть на меха, сделав её своей.

— Ты хочешь засунуть свой язык в мой рот, а затем?

Она моргнула, уставившись на меня.

— Я... думаю, нужно попробовать уже.

Но она вовсе не выглядит так, будто ей не терпится. Она выглядит так, будто в ужасе от этого.

Я сел перед ней и она, вздрогнув, отодвинулась.

— Мы не обязаны...

— Нет. — Выпалила она. — Это была моя идея и мы должны попробовать. — Но она снова начала заламывать свои руки и выглядит испуганной.

Моё сердце словно сдавило. Так неправильно. Я знал, что она не будет готова, но и не ожидал, что будет выглядеть так, словно я пронзил копьём её грудь. Я остаюсь неподвижен, а она передёрнула плечами, отчего мех спал с её тела, и она отбросила его ближе ко мне. Она одета в простую кожаную одежду, ниспадающую до самых икр, а под платьем одета в леггинсы. Её тело всё также скрыто от меня, не смотря на то, что она сняла свой меховой плащ и я ловлю взглядом блеск обнажённой кожи на открытых местах. Но даже испуганная, Ти-фа-ни прекрасна. Она настолько грациозна в своих движениях, что моя рука так и чешется погрузиться в её кудрявые волосы.

Она наклонилась ближе ко мне и положила руку мне на грудь. Она здесь, сидит рядом со мной на мехах, и так много я прикладываю усилий, чтобы не схватить её и не усадить к себе на колени, прижать к своей груди и наслаждаться близостью её тела. Но вместо этого я положил руки вниз по обеим сторонам от себя, чтобы случайно не дотронуться до неё. Это кажется мне плохой идеей, особенно сейчас. Я почувствовал, как её маленькое дрожащее тело подаётся навстречу мне, и она смело усаживается поверх моих бёдер, опускаясь своими чреслами прямо на мой восставший член.

— Я могу с уверенностью сказать, что один из нас рад быть здесь, — произнесла она на выдохе. Я думаю, она пытается быть забавной, но выходит так, что выглядит задыхавшейся и взволнованной.

— Я буду себя контролировать. — Говорю я ей. — Не волнуйся.

— Я знаю, что ты будешь. — Но она не выглядит уверенной в том, что сказала. Её руки скользят и порхают по моему жилету и она по прежнему не смотрит мне в глаза. — Я буду, хм, начинать.

Я спокойно жду. Я едва смею дышать, потому что боюсь, что если сделаю резкое движение, она придёт в ужас.

Она сделала несколько глубоких вдохов и сглотнула. Переместила свой взгляд на моё лицо, затем обхватила мою челюсть по бокам и притянула моё лицо к своим губам. Её губы смяли мои. Ошеломлённый, я не двигался, но почувствовал, как её язык прошёлся вдоль моих плотно сжатых губ.

И я пропал.

Часть 6

Салюх

Я открыл рот, чтобы её язык проскользнул в меня и встретился с моим. О, её язык был таким гладким, шелковистым, как и её кожа, и я застонал. Эти ощущения были совсем не такими, как я представлял. Мои глаза закрылись от наслаждения всем происходящим. Тяжесть её тела на моём члене в сочетании с ощущением её языка, ласкающего мой рот? Мой член будет приходить в готовность при воспоминании об этом моменте всю мою оставшуюся жизнь.

Её рот тёрся об мой, а язык изучал и ласкал мой так глубоко. Её тело прижалось к моему и я больше не мог сопротивляться тому, чтобы и самому прикоснуться к ней. Я обнял её своими руками и держал её так, чтобы моему рту было удобно спариваться с её ртом. Это именно то, о чём я мечтал. И теперь я требую от своего кхая. Срезонируй сейчас, немедленно. И мы сделаем её своей женщиной.

Она застыла в моих руках и дёрнулась назад.

— Нет! — Её руки неистово вонзились ногтями в мою кожу и она в отчаянии отодвинулась от меня.

Я отпустил её, шокированный такой бурной реакцией. Это вот сейчас было совсем не то, чего я хотел. Я... Я думал, что она наслаждается так же, как и я.

Ти-фа-ни откинула мои руки, обвивавшие её, оттолкнулась от меня подальше и содрогнулась.

Я хотел прикоснуться к ней, чтобы успокоить, но не посмел.

— Я...я не хотел.

— Ты ни при чём, — ответила она и мне показалось, я услышал отзвук слёз в её голосе, хотя и не мог видеть её лицо. Оно было сокрыто от меня её чудесными волосами. — Это я. Это всё я. Я чувствую себя сломленной.

— Ты прекрасна. — Сказал я ей хриплым голосом, в котором слышно было разочарование и боль от её поступка. Моей женщине больно, а я не знаю, что сделать, чтобы исправить это. Никогда я не чувствовал такой беспомощности и безнадёги. Подумать только, ещё минуту назад я требовал от своего кхая признать её. Теперь же я с облегчением принимал его молчание. Откликнись он сейчас, — это было бы не лучше того, как другие брали её.

Никогда не возьму Ти-фа-ни без её согласия.

— Даже после всего ты всё ещё продолжаешь думать, что я превосходна? — Она смотрела на меня и слёзы катились по её прекрасным щекам. Я потянулся было, чтобы стереть их, но вовремя остановил руки по бокам от себя.

Кивнул. Разве мог я думать что-то низкое о ней? Как она может так думать?

— Ничто и никогда не изменит моего мнения о тебе. Ты молодец только потому, что ты попыталась. Ты прекрасна такая, какая есть.

Её лицо скривилось и она снова подалась вперёд, усевшись мне на колени и обняла меня руками вокруг шеи. Уткнулась лицом в мою шею и горько заплакала, прижимаясь ко мне.

И я позволил ей это.

Всё пошло не так. Я так стремился к этому, но сейчас не чувствую ничего, кроме сочувствия. Моя бедная Ти-фа-ни. Она так переживает, что разочаровала меня, но всё, что я чувствую — это гнев на тех, кто трогал её без разрешения, кто нанёс ей эти моральные травмы, которые невозможно взять, и вылечить с помощью целителя. Так что пусть поплачет, а я позволю ей прижиматься ко мне, подобно малышу метлаку. Я очень стараюсь не прикасаться к ней, чтобы не расстраивать её снова. Но её рыдания болью отдаются в моей груди. Как бы я хотел всё исправить.

Её руки зарылись в мои волосы и она лизнула мою шею, орошённую её слезами. Её ботинки вонзились в мои ноги, но я не двигался, чтобы не напугать её. Она могла бы сейчас вытащить нож и вонзить его в мои кишки, но даже тогда ни один мой мускул не дрогнул бы. Я не стану злоупотреблять её доверием в такой момент.

Я её целиком и полностью.

Рыдания Ти-фа-ни сменились тихими всхлипами, но она по-прежнему вжималась в меня. Я чувствовал, как её хрупкое тело дрожит, и мои руки порывались прикоснуться к ней и успокоить.

— Могу ли я коснуться тебя? — Спросил я низким и хриплым голосом. — Просто, чтобы успокоить?

Я почувствовал, как она кивнула в моё плечо.

Осторожно и плавно я переместил руку к центру её спины. Она замерла, но, почувствовав, что я не делаю никаких дальнейших движений, немного расслабилась. Её тело снова прижалось к моему, и я просто держал её. Мне было приятно даже просто вот так касаться её и чувствовать её тепло рядом с собой. Я даже не понимал, как голоден я был ею до этого момента. Не быть рядом с ней, — словно голод для моей души.

Когда она немного успокоилась, я гладил её спину вверх и вниз, словно ребёнка. Точно так я держал свою сестру Фарли, когда она была ещё никем иным, как маленьким вопящим ребёнком. Я знаю, как утешить нежными прикосновениями, хотя я бы желал сделать намного больше для Ти-фа-ни, если бы она позволила. Моя рука так и скользила вверх-вниз по её спине, слегка потирая. Ты в безопасности, говорил я ей без слов. Никто никогда не причинит больше тебе боль.

В конце концов, её слёзы перестали струиться по моему плечу. Она вздохнула и я почувствовал, как её щека прижалась к моей коже.

— Я сожалею, Салюх.

— Тебе не о чем сожалеть, моя сладкая. — Я глажу ей спину медленно, мои движения лёгкие и успокаивающие, но даже их достаточно, чтобы она не стала вновь паниковать. На данный момент мне достаточно и той радости, что она позволяет прикасаться к ней. — Со временем твой страх пройдёт. Я терпеливый мужчина и умею ждать.

Она издала небольшой судорожный смешок.

— Большинство парней не сказали бы ничего подобного.

— Большинство дураки. — Я счастлив уже от того, что я здесь с ней. Она перестала плакать, ей тепло рядом со мной и, если я чуть наклоню голову, то смогу вдохнуть запах её волос. И в самом деле, я чувствую себя так, будто я самый счастливый мужчина, уже от одной только этой возможности.

Ти-фа-ни снова вздохнула, но не сделала никаких телодвижений, чтобы встать. Я продолжал удерживать её и, когда её дыхание успокоилось, понял, что она в изнурении задремала у меня на груди. Эти слёзы и переживания совершенно истощили её.

И хоть сегодня вышло всё не так, как мне того хотелось, я рад, что моя будущая супруга чувствует себя достаточно комфортно в моих объятиях, чтобы заснуть. Это уже что-то. Не много, но что-то.

Тифани

Мне тепло. Одеяло, на котором я лежу, ощущается таким мягким под моей щекой, но внизу я точно чувствую что-то твёрдое, упирающееся в меня. Но шевелиться мне не хочется, это потому, что впервые, с тех пор, как мы приземлились на этой планете, я чувствую себя защищённой. Странно, что это ощущение мне дарит большое тёплое одеяло. Я не раскрываю глаз даже когда ворочаюсь, намереваясь снова провалиться обратно в такой вкусный сон.

Определённо я чувствую что-то твёрдое между своими раздвинутыми ногами.

И тут я вспомнила, где нахожусь. Я не в своей меховой постели в пещере, которую мы с Джози делим на двоих. Я в маленькой секретной пещере далеко от всех, и между моих, широко разведённых ног, Салюх.

Т.е., я обхватываю Салюха своими ногами с тех пор, как выплакалась на нём и он трогал меня.

Боже, я такая сука.

Я чувствую себя ужасно. Ну, что-то типа того. А ещё я чувствую себя по-настоящему свободной и расслабленной, и мне совсем не хочется вставать. Я до сих пор чувствую себя защищённой, пока его большая рука остаётся на моей спине и медленно поглаживает её. Не знаю, как долго я спала, но впервые это был отличный сон за последнее время. Никаких сновидений. Ноль. Но мне так легко.

Я так и сижу прямо на вершине его эрегированного члена.

— Мне встать? — Спрашиваю я его. Мне сложно не замечать его эрекции, когда я чувствую его прямо между своих ног.

— Если хочешь. — Он не перестаёт гладить мою спину. И не пытается делать что-либо ещё. Он доволен уже тем, что просто держит меня.

Это... мило. Действительно мило. Я больше не волнуюсь. Похоже, что все мои опасения, внезапно прорвавшиеся слезами, покинули меня.

— Тебе неудобно?

— Нет. Мне нравится чувствовать тебя здесь.

— Я действительно сожалею о поцелуе. — Я мысленно вздрогнула, когда запустила свои руки под его жилетку и прижала к его груди. Я чувствую мягкость? Это не его одежда, но его кожа. Он ощущается как бархатный велюр. Как-то пару раз я случайно касалась ша-кхаев и знала, что их тело покрыто небольшим слоем светлой шерсти, но это совсем разные вещи: просто задеть чью-то руку и прижиматься своим телом к нему. Мне хочется прикасаться к нему ещё больше, изучить его текстуру на ощупь, но я боюсь, что снова что-нибудь выкину. — Просто знай, что большинство поцелуев заканчиваются не так, как этот.

Он усмехнулся.

— Я подозревал, что большинство. — Он гладил мою спину своей большой рукой, как гладил бы ребёнка. — Ты ничего не должна мне объяснять, Тифани. Я счастлив быть тем мужчиной, с которым ты решила провести сегодняшний день.

— Я... выплакалась тебе.

— М-м-м. Ты действительно была очень эмоциональна. В твоей голове слишком много плохих воспоминаний. — И его рука возобновила движение по моей спине. — Думаю, заставить их замолчать займёт больше одного дня.

Он такой понимающий. Мне очень повезло оказаться здесь с ним и в первую очередь повезло в том, что мы друзья. Я не думаю что с Таушеном или, тем более, с Беком было бы достигнуто такое же взаимопонимание. Салюх не назойлив. И у меня нет опасений, что он будет мне мстить. Есть в нём что-то такое, что заставляет меня думать, что он никогда не поступит так. Он сильный, но покровительствующий. Не в его стиле проявлять агрессию. И это ещё одна причина, по которой он так нравится мне.

Я вздохнула.

— Я бы хотела не быть такой запутавшейся.

— У моего народа есть поговорка, — вдумчиво сказал он, — мы можем желать многих вещей, но проще желать снега. Потому что снег случится вероятнее всего.

— Она напоминает мне нашу земную поговорку: пожелай дерьмо в одну руку, своё желание в другую и посмотри, какая из них быстрее станет полной.

Глубокий гортанный смех вырвался из его груди и я оторвалась от неё, т.к. он затрясся.

— Она мне нравится. Хотя, если это дерьмо двисти, я бы не против. Это бы сэкономило мне много часов, в течение которых я собираю их помёт для топлива.

Я с улыбкой вновь прислонилась к его груди.

— Ты хороший парень, Салюх, ты знаешь об этом?

Он в ответ снова погладил меня по спине.

Я снова расслабилась в его объятьях и не готова уходить. Если он не страдает от моего веса и не спешит вставать, я воспользуюсь этим.

— Я не знаю, что делать. — Признаюсь ему. — Я боюсь попробовать ещё раз.

— Значит, мы не будем ещё раз пробовать.

— Но я чувствую, что мне это нужно. — Если больше ничего не остаётся, я согласна попытаться привести свою голову в порядок. Не могу же я вечно жить в страхе. — Можем ли мы с тобой попробовать ещё раз завтра?

— Конечно. Мы можем пробовать столько раз, сколько тебе захочется.

Часть 7

Тифани

Мы пробовали в течение всей следующей недели. Каждый день мы отправлялись "собирать травы" и ходили в нашу тайную пещеру. Но каждый раз я не могла себя заставить вновь повторить поцелуи. Так что, мы просто подолгу обнимались и честно... Мне это очень нравится. Салюх ничего большего и не требовал от меня и наше времяпрепровождение в пещере можно скорее назвать "временем прикосновений и разговоров". Он гладил мою спину в то время, как я рассказывала ему всё, что приходило мне на ум — о том, что я скучаю по дому, мои идеи относительно того, как начать здесь сельское хозяйство в условиях ледяной планеты, или о том, как сегодня меня укусил Чомпи. На прошлой неделе он съел три ботинка, половину своих ворот и вообще всё, что попадает в его загон. Фарли проводит очень много времени, наблюдая за ним, — она замечательная помощница, учитывая, что я провожу с Салюхом долгие часы каждый день.

Если другие мои женихи и заметили, что мы с ним много времени проводим вместе, то они ничего не сказали. Они сейчас слишком заняты, соревнуясь за семена Джози. Вчера было соревнование по бегу, а за день до этого она заставила их плести кожаные верёвки для нужд племени. Пока лидирует Таушен, но Хассен уже догоняет его. Мужчины оставили меня в покое в последнее время, но думаю, это лишь потому, что Джози заставляет их помотаться в этих бесконечных соревнованиях. Но ведь в какой-то момент всё закончится и тогда они потребуют свою награду. Игры Джози — это палка о двух концах. С одной стороны, это здорово, что удерживает их вдали от меня, но с другой, когда это закончится, они соберутся и потребуют от меня ответа, а я не уверена, что могу им его дать.

Но сейчас я и не могу сосредоточиться на том. И я не посвящаю Салюха в эти свои переживания. Нам достаточно того, что происходит сейчас между нами.

Как вот прямо сейчас. Прямо сейчас я лежу на нём сверху в нашей пещере, как обычно. До сих пор я так и залажу на него каждый раз, потому что чувствую, что мне нужно мысленно привыкнуть к тому факту, что он от меня возбуждается. Плюс, я словно обволакиваю его, позволяя ему ласкать мою спину и руки. Он никогда не позволяет своим рукам продвигаться ниже, никогда не хватает меня за попку или давит на меня как-то ещё. Каждый день у нас лишь один длинный сеанс прижиманий и обниманий, и больше ничего.

Удивительно, я прихожу к тому, что хочу двигаться дальше. Стресс от встреч с ним ушёл, т.к. я знаю, что он не подталкивает меня ни к чему. Эти часы, проведённые вдали от бесконечного внимания, уделяемого мне в пещерах, вопросительных взглядов Джози, и суеты бесконечных приготовлений к наступающему суровому сезону и перемещению в главную пещеру, которую Харлоу продолжает расширять. И хотя я с нетерпением жду встречи с остальными людьми я, всё же, не ожидаю с радостью возвращения в главную пещеру. Если мне кажется, что здесь, в Южной пещере слишком много людей, то возвращение в одну большую пещеру племени будет означать ещё больше людей под ногами и уединение там вообще будет на вес золота.

Одной большой рукой он лениво поглаживал мою спину.

— О чём задумалась, Ти-фа-ни?

Я улыбнулась с закрытыми глазами и прильнула к его широкой груди. Я слышу, как ровно бьётся его сердце, я люблю слушать этот звук. Я могла бы слушать стук его сердца часами, при условии, что он вот так же прижимал бы меня к себе и продолжал гладить.

— Только о том, что грядёт воссоединение племён. — Кемли и её семья уже ушли сегодня утром, а также Варден и несколько старейшин. Фарли осталась, чтобы помогать мне с Чомпи и Салюх остался, конечно, тоже. — Когда мы все обратно переберёмся в одну пещеру, она будет переполнена.

— Это не так уж и плохо. Больше рук, и друзья будут способствовать тому, что любая работа будет продвигаться быстрее.

— Осталось так мало времени. — Заметила я. — А мы всё ещё не приблизились к цели. — Я села и обеспокоенно посмотрела на него. — Возможно, нам стоит ещё раз попробовать поцеловаться.

Даже сейчас, когда я говорю это, чувствую, как всё моё тело напряглось и выступил холодный пот.

— Я чувствую твой страх, — мягко произнёс он и ободряюще погладил мои руки. Я ведь уже привыкла к его прикосновениям. Так почему же в то время, как я так люблю с ним обниматься, сама только мысль о поцелуях выбивает меня из колеи? — Что может заставить тебя меньше бояться?

— Я не знаю, — ответила и подарила ему лёгкую улыбку.

— Ты итак уже достигла огромного прогресса. Вспомни, как мы пришли сюда впервые. — Он провёл пальцем по моей щеке. — Сейчас я могу касаться тебя и ты не будешь плакать.

Чёрт побери. Чувство вины нахлынуло на меня. Ведь я же так несправедлива к нему.

— Мне бы хотелось, чтобы мы двигались дальше, но всё равно это трудно для меня.

— Тогда давай не будем двигаться дальше?

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

Он выглядит удивлённым.

— Разве люди не прикасаются к самим себе ради удовольствия?

Ой. Мастурбация. Мои щёки вспыхнули.

— Ты имеешь в виду... друг перед другом? — Почему это звучит так отвратительно? Почему я просто сразу не отвергну эту идею? Наверное, потому, что хоть я мысленно и ужаснулась тому, что могу прикасаться к себе перед ним, но ещё большая часть меня сгорает от любопытства — как он будет это делать. Это ужасно, что мне хочется увидеть, как он делает это?

— Ну, я делал это много раз наедине с собой, но не думаю, что тебе сильно поможет, если я сделаю это снова.

Испуганный смешок вырвался из меня. Это самый странный и откровенный разговор.

— Нет, и я не думаю.

— Мы можем обсудить это, если хочешь.

Я прикусила губу и подумала о том, что он предлагает. Грязные разговоры и мастурбацию. Я заинтригована, а также в шоке. И всё же, если я не буду предпринимать никаких шагов, то никуда и не сдвинусь. Странно, это кажется менее интимным, чем поцелуи.

— Я не хочу начинать первой.

Он медленно кивнул и горящий, жгучий блеск, промелькнувший в его глазах, заставил меня вздрогнуть.

— Значит, первым буду я. Ты готова?

О Боже. Готова ли я? Я хочу сказать ему, чтобы он подождал, потому что я не готова. Что я не уверена в чём-нибудь из этого. Но время наше здесь на исходе. И я знаю, что когда мы вернёмся в главную пещеру, то уже не сможем вот так уходить вместе, как делаем это здесь. Всё время кто-то будет рядом с нами. И мои женихи тоже устанут однажды от игр, которые так исправно устраивает Джози и снова начнут доставать меня.

Салюх послал мне настойчивый взгляд и отодвинул меня со своих колен.

— Я не могу делать это, когда ты сидишь прямо на нём.

Конечно. Я залезла в мех и поджала под себя ноги, всё это легкомысленно, но я смотрю. Я не могу не смотреть. Он потянул верёвки на талии, придерживавшие его штаны, и во рту у меня пересохло. Он собирается сделать для меня... потому что думает, что это поможет мне снова нормально воспринимать секс? Или просто для меня?

Удивительно щекотливая мысль.

Пока я жду шокировано и молча, он уже развязал свои штаны и спустил их вниз. Он... не носит нижнее бельё. Я не удивлена, потому что уверена, что это часть представлений ша-кхаев, — которые одеваются, словно сейчас просто хороший весенний денёк, а не бесконечная зима. И там я, конечно, на уровне своих глаз увидела самый большой синий мужской член, что я вообще когда-либо видела в жизни. Я сказала себе не смотреть, но это в шутку. Я смотрю. Потому что, твою мать, там есть на что посмотреть. Его бёдра такие могучие, сильные и широкие, вкусного синего оттенка, что мне так и хочется прикоснуться к ним своими руками. Странные костные наросты, имеющиеся у всех ша-кхаев, тянутся вниз вдоль каждой мышцы его бедра и словно бронёй укрывают колени. Когда же он откинул штаны, я увидела сильные икры, и затем мой взгляд пополз снова вверх.

Назад к его члену, потому что я всего лишь человек. И, буду честна, это действительно самый большой член из всех, что я видела, но к тому же он довольно... отличается от человеческого. Ша-кхаи по-видимому имеют такие же пластинчатые наросты на своих членах, какие есть у них на различных участках кожи. И у него также есть эти толстые наросты, выпирающие в верхней части его дружка. Его яйца тяжёлые и тёмные, у него нет волос в паху, совсем нет, как обычно это есть у людей. Головка его члена толстая и кожа здесь выглядит такой же бархатной. Я видела в своей жизни несколько членов, но этот — лучший. Впечатляюще большой и толстый. Мой. Мой.

В маленькой пещере сразу стало очень жарко.

Я оторвала взгляд от его инструмента и стала смотреть, как Салюх стягивает с себя жилет таким чувственным движением, что мне сразу захотелось иметь тут несколько долларов, чтоб засунуть их ему в стринги. Он так двигается. Чёрт.

Когда он совершенно обнажился, стал смотреть на меня сверху вниз. Его длинные чёрные волосы упали на плечо и он откинул их обратно одним изящным движением. Затем он расправил мех, лежащий у его ног.

— Ты хочешь, чтобы я сидел или стоял?

Почему он спрашивает меня?

— Э-э-э, как угодно, лишь бы тебе было удобно.

Он задумался на мгновение, руки на бёдрах. Это вновь заставило меня обратить внимание на его стояк, его член так непристойно торчал... Я... не могу оторвать взгляда от него.

— Обычно я сижу.

И он опустил своё большое тело вниз и снова сел на меха, и тут же одна его рука направилась к его члену. Он обнял пальцами свой член у основания и выжидающе посмотрел на меня.

— Что? — Я заёрзала на своём месте. Я чувствую беспорядок в голове и легкомысленное любопытство. Это не... плохо. Это просто странно. У меня уже был секс в прошлом, до изнасилования. Но только Господь знает, что я тоже занималась мастурбацией. Мои ощущения сейчас не похожи на те, будто я не чувствую себя в безопасности. Я просто чувствую... я как-то странно дышу. Я сжала свои бёдра вместе, т.к. мой пульс начал биться именно между ними.

— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я делал.

— Й-й-а, я? — Я что-то заикаюсь. — Что ты имеешь в виду?

— Я хочу, чтобы ты сказала мне, как ты хочешь, чтобы я это делал. Как я должен прикасаться к себе, чтобы тебе тоже удалось испытать удовольствие. — Его глаза снова блестели тем диким огнём, а мои глаза бегали туда-сюда от его лица к его члену, и я увидела капельку спермы, выступившую, словно бусинка, из головки его члена, ведь, пока он разговаривал со мной, то поглаживал его и двигал рукою вперёд-назад.

— Почему ты хочешь, чтобы я направляла тебя?

— Потому что мне это будет приятно, — ответил он хриплым голосом. Такой хрип прозвучал в его тоне, какого раньше не было, и я увидела, как его рука напряглась вокруг члена, словно для того, чтобы удержаться и не дать ему гладить свой член без моего разрешения. — И потому, что я хочу, чтобы ты поняла, что я буду делать только то, что доставляет тебе удовольствие. И ничего больше.

Ох, парень. Я обняла себя руками и посмотрела на него. Он не двигался и, когда я поняла, что он терпеливо ждёт меня, с членом в руке, почувствовала себя в безопасности. Он разрешает мне самой держать всё под контролем. Если прикосновения пугают меня, мы будем заниматься другими шалостями, чтобы расслабить меня для прикосновений. Он готов делать всё, что я хочу, до тех пор, пока мне что-нибудь не поможет.

И не думаю, что это очень трудно для него.

Я облизнула губы языком и начала говорить, затем сделала паузу. Просто я заметила, что его взгляд сейчас находился на моих губах. Я посмотрела вниз, на его член, — его рука всё также плотно сжималась у основания.

— Погладь, — прошептала я, чувствуя себя смелее. — Медленно.

Когда его рука заскользила вверх и вниз с мучительной медлительностью, это очень возбудило меня. Один раз он качнул его, сделав небольшое крутящее движение запястьем, когда ладонь поднялась до головки, и прежде, чем сползти обратно вниз по стволу. Ой. Мне становится интереснее.

— Сделай это снова.

— Какую часть? — Его голос был наполнен вожделением.

— Всё, что ты только что сделал. — Я не могу перестать смотреть, как он снова это делает — медленно продвигает свою большую руку вдоль члена. Это заставляет меня чувствовать себя пустой внутри, нуждающейся в том, чтобы быть заполненной этим большим членом. Я не готова к этому, но радует уже тот факт, что я возбуждаюсь, глядя на то, как он прикасается к себе.

— Сожми головку, — говорю я ему, когда он снова её достигает.

Он сжимает и я вижу уже больше спермы, выступившей на короне. Она течёт по нему соками и я чувствую непреодолимое желание наклониться и слизать её. Держу пари, что на вкус и запах она мускусная и приятная, но я не шевельнулась. Я не достаточно смелая. Пока ещё нет. Вместо этого я складываю свои руки и зажимаю их меж своих бёдер. Я чувствую себя разгорячённой везде и в пещере тоже, определённо, становится жарче. Наверное, это я перегрелась.

Салюх остановился и послал мне ещё один пристальный взгляд. Он ждал инструкций. Я не знаю, что ещё ребята делают, когда дрочат? Они ведь просто гладят свои члены, да? Я знаю, мужчины отличаются от женщин и они, вроде, не нуждаются так сильно в разнообразных видах стимулирования себя, но мне кажется, что неправильно иметь напротив себя всю эту славную мужественность и просто заставлять его быстро и резко дрочить туда-сюда. Так что я рассматриваю его большое тело и одновременно думаю о том, что я хочу его касаться, жажду запустить свои руки в путешествие по его телу. Его мягкая, напоминающая замшу кожа, так и манит меня.

— Можешь ли ты... можешь ли ты скользить одной рукой вниз по своей груди?

Его брови сошлись на переносице, но он кивнул и одной рукой быстро провёл вдоль своей груди.

— Медленно, — сказала я ему и удивилась, какой запыхавшейся я звучу. Я слегка поменяла позу, но бёдра свои всё также сжимала. — Как я прикасаюсь к тебе.

Его глаза вспыхнули такой тоской, что у меня перехватило дыхание.

Ещё нет. Но, надеюсь, скоро.

Он положил руку себе на грудь и медленно поскользил по ней пальцами, скользил под тяжёлыми нагрудными украшениями и вниз, волнуя такой милый пух, к роскошному плоскому животу.

— Твои соски, — сказала я ему, чувствуя, как затвердели мои собственные.

Салюх замер на мгновение, но затем прошёлся пальцами по соску, правда, без большого интереса.

— Не делать этого за тебя? — спросила я, улыбаясь. Он просто выглядит странно смущённым этими прикосновениями.

— Я тут не очень чувствителен, — ответил он. — Кожа жёсткая, как на коленях.

Оу. Разве? Мои пальцы так и чешутся прикоснуться к нему и проверить, но не сегодня. Сегодня уже установлены негласные границы.

— Тогда как на счёт вершины твоего ствола?

Это замечание заставило его глаза вспыхнуть снова. Он медленно заскользил рукой вниз по животу, так, как мне нравится, и я смотрела, как он ласкает и поглаживает маленькие выпуклости, сродни тем, что были и на его члене. Кажется, Салюху также становится интереснее. То, как он кружил по этим местам, говорит мне о том, что он делал так раньше.

— Продолжай гладить живот, — говорю я ему, — а другой рукой работай над своим членом.

Он резко вдохнул и сделал так, как я попросила. Однако, уже его рука, сжимающая член, двигалась жёстко и резко, вместо медленных и плавных движений. Его пальцы прошлись по жёстким выступающим частям кожи внизу живота и я увидела, как другая рука дразнит его ствол. Он полностью погрузился в процесс и я облизнула губы, наблюдая за ним.

Определённо, я что-то чувствую. Не страх. Я чувствую себя... возбудившейся. Впервые за долгое время. И это здорово.

— Я думаю о тебе, — рычит он и мой испуганный взгляд переметнулся от его члена обратно к его лицу. Он смотрит на меня сфокусированным взглядом и его голубые глаза гипнотичны в своей свирепости. — Когда я трогаю себя, я думаю о тебе. Ни о ком другом. Только ты.

Я со свистом втянула в себя воздух.

— Думаешь?

Он медленно кивнул и я увидела, как сжались его челюсти. Его голова откинулась на каменную стену пещеры и он стал гладить свой член ещё жёстче.

— Я думаю о твоей мягкой коже и твоём маленьком человеческом теле под моим. Я думаю о том, как делаю тебя своей, погружаюсь глубоко внутрь тебя, как твоё влагалище замыкается вокруг меня, как кулак.

О Боже, в этот момент желание засунуть руку в свои штаны и прикоснуться к себе стало невыносимым.

— Потому что я единственная, кто здесь доступен?

— Потому что ты — Ти-фа-ни. — Сказал он и его голос обласкал каждый слог моего имени. Тепло разлилось по мне и я снова гляжу, как он совершает круговые жёсткие движения запястьем, когда вновь достигает головки своего члена.

— Мне нравится твоя улыбка, и твоя кожа, и твои волосы и то, как ты пахнешь. Я люблю смотреть на твой задок, когда ты ходишь. Я люблю представлять, как растягивается твоё влагалище вокруг моего члена.

Я словно задыхаюсь. Его слова грязны, но ... Они мне нравятся. Мои соски потяжелели, умоляя прикоснуться к ним. Моё дыхание участилось и, когда я смотрю, как Салюх трудится над своим членом, вижу, что он тоже тяжело дышит.

Я кивнула.

— Хочу увидеть это, — прошептала я. Хочу увидеть, как он входит и увидеть, как он выглядит в этот момент. Хочу видеть его лицо, потому что знаю, что он будет думать обо мне в тот момент, когда будет входить в меня, и по какой-то причине я нахожу это очень привлекательным.

Я думала, что мы были просто друзьями. Но друзья не представляют перед собой картинки других друзей, когда мастурбируют, не так ли? Что-то мне подсказывает, что в какой-то момент мы пересекли линию дружбы и даже не заметили этого.

Но меня это не беспокоит. Мне нравится быть возле Салюха. И я восхищаюсь им. Я обвожу взглядом всю эту синюю бархатную кожу, покрывающую стальные мускулы, и толстые, грубые, чёрные волосы, спускающиеся с его рогатой головы на плечи. Мои глаза опускаются на его большой, толстый член, который он толкает так яростно в своей руке. Как это всё может не привлекать меня? Он великолепный настоящий представитель мужского рода, каковыми большинство земных мужчин не являются.

Дыхание с шипением вырывается сквозь его клыки и Салюх кончает. Его тело напрягается и я зачарованно смотрю, как рывками выплёскивает из себя его член прозрачную белесую сперму, орошая ею не только все его руки, но и забрызгав грудь. Он простонал моё имя и продолжил выжимать из своего члена последние капли, подтягивая кожу сильнее к верху.

Оу, вау. Это было прекрасно. Я совершенно зачарована и не могу перестать смотреть, а он тем временем делает по члену ещё несколько последних движений и отпускает его. Его сперма вся на нём, а ещё он весь покрылся лёгким блеском пота, но я никогда не видела его таким довольным.

Или смотрящим на меня таким собственническим взглядом.

Он кивком указал на что-то позади меня.

— Там есть ткань. Подай её мне, чтобы я мог обтереться.

Ох, конечно. Я покраснела, как школьница. Вручила ему ткань и старалась выглядеть беспечно, пока он вытирает мерцающие остатки своей спермы с сумасшедше-притягательного пресса.

— Твоя сперма выглядит иначе, чем человеческая.

Он, кажется, удивлён.

— Как?

— Более жидкая, — пробормотала я. — Более текучая. Но это не важно. Я просто подумала, что это интересно.

Он что-то проворчал и закончил оттирать себя, а затем отбросил это маленькое полотенце в сторону и посмотрел на меня этими горячими-горячими глазами.

— Должен ли я остаться голым для тебя?

Я наклонила голову, любопытно. Оставаться голым? Я и не против, конечно, но мне интересно — голым... для чего?

Должно быть, этот вопрос читался на моём лице. Дьявольская улыбка искривила его рот.

— Теперь твоя очередь, Ти-фа-ни.