Джун (общий файл)

Арест был не из легких. Мерзавец оказал сопротивление, вздумав скрыться. Джун и Ким разделились, решив брать его с двух сторон. Оба прекрасно знали этот район Сеула: молодчик уходил по Сангамской улице, параллельно которой тянулся переулок Чохвай, упирающийся в Медицинский тупик. По другую сторону к Сонгамской улице примыкали обшарпанные дома со сквозными дворами, тянущимися до проспекта Короля Сучжона. Важно было перехватить ублюдка до того как Ким упрется в Медицинский тупик, потому что если упустить мошенника в этот момент, он выберется на людную улицу, а там ищи-свищи его, когда он затеряется в толпе. Но до проспекта еще нужно добежать. Район, по которому Джун преследовала преступника, был бедный и вероятность того, что он уйдет на машине была ничтожна. Лучшее, на что мог рассчитывать убегающий, это разжиться каким-нибудь проржавевшим скрипучим велосипедом, оставленным на улице в полной уверенности, что на эту рухлядь, уж конечно, никто не позариться. Джун неслась, не снижая темпа, не сбивая дыхания. Она не знала, что уж там навоображал себе Ким, но была уверена, что убегавшего придурка ей придется брать самой. Увлекающийся кофе и так и не бросивший курить Ким, неизменно отставал от Джун и быстро выдыхался, но до Медицинского тупика должен домчаться, пусть и со значительным отрывом от нее и преследуемого.

Ловко обходя встречных, Джун промчалась мимо старой многоэтажки с открытыми захламленными балконами-переходами, выдерживая все тот же темп. Собственно брать идиота, которого, они преследовали, не было такой уж необходимостью: взяли бы днем раньше, днем позже, если бы из тюрьмы не сбежал Джи Санг, куда был упрятан на пожизненный срок, поэтому сейчас вся полиция страны была поставлена на уши. Искали любую зацепку, маломальскую информацию, незначащую сплетню, которая бы подсказала, где мог скрываться Джи Санг. Отлавливали всех, кто мог хоть что-то о нем знать. Мерзавец за которым сейчас гналась Джун не раз садился за избиение и грабежи, но он выглядел кротким агнцем по сравнению с Джи Сангом — маньяком, извращенцем и садистом. Ничто и никогда не могло оправдать этого изувера, и Джун находила пожизненный срок для него неоправданно мягким, как и родственники его жертв, не смирившихся с приговором. Но сам он счел решение суда слишком суровым, так как в тюремных стенах, был лишен возможности выполнять свое прямое предназначение: выслеживать, истязать, убивать. К тому же стали ходить слухи, что ненавидимый сокамерниками, он подвергался унизительному насилию с их стороны. Но эта сволочь была не только живуча, но терпелива и злопамятна. Как оказалось, его дух не был сломлен, просто он как крыса умел выжидать. Должно быть, его невинный вид и напускная вежливость домашнего мальчика, смогли ввести в заблуждение суровых циничных, видавших виды тюремщиков. Как он смог сбежать? На этот вопрос еще предстояло ответить. Сейчас велось следствие и тюрьму, в которой содержался Санг, тщательно обыскивали и перетряхивали на предмет скрытого подкопа. Допрашивали каждого тюремщика, включая и весь тюремный персонал, выявляя тайного соучастника.

Внимательно следя за этим делом, Джун все больше склонялась к версии, что Сангу помогли сбежать. Ведь как-то смог этот зверь, обладающий хрупкой внешностью невинного мальчика, наивное выражение лица которого иногда обезображивала кривая циничная улыбочка, выдававшая его мерзкую натуру, расположить к себе половину дам общества, вызвав их неожиданное сочувствие. Джун передернуло от отвращения и, чтобы избавиться от нарастающего раздражения, она, ускоряясь, прибавила ходу. Хотя это страшно возмущало Джун, она не могла винить их. Будь она, как эти впечатлительные дамочки, далека от кровавых подробностей, которыми располагало следствие, и которыми, само собой, не делилось с общественностью, заботясь о психическом здоровье людей, то, наверное, тоже не смогла, глядя на Джи Санга, принять, что этот смазливый молодой человек, растерянно оглядывающий зал суда и был тем живодером, что держал в ужасе всю страну в течение полутора лет. И не смотря на подобную репутацию, он сумел впечатлить некоторых дур настолько, что эти безмозглые идиотки договорились до того, что ведь каждый может оступиться и совершить ошибку. Джун сама читала подобные высказывания в социальных сетях и на сайтах, посвященных Сангу. Но бесили не эти глупости, а то с каким холодным презрением смотрел на своих защитниц и слушал их умильный лепет сам Санг.

И вот теперь полиция сбивалась с ног, чтобы перехватить его до нового убийства. Но этот гад словно под землю провалился или испарился. Никого из полицейских не нужно было подгонять, ребята работали на износ, стараясь, чтобы земля горела под ногами маньяка, и раз уж он где-то залег, то, чтоб головы не смел поднять, а не то, что помышлять о новом преступлении. Каждый из них боялся новой жертвы Санга. Про себя Джун знала, что не успокоится, пока его не поймают. Не снижая скорости, она завернула за угол дома и с разбега, налетев на вывернувшего навстречу ей человека, сшибла его с ног. Оглушенный неожиданным столкновением и падением, тот попытался было встать, но Джун упершись коленом ему в грудь, прижала его к земле, доставая наручники.

— Не трепыхайся, — тяжело переводя дух, посоветовала она.

Но этот идиот снова предпринял попытку вывернуться, скинув ее с себя одним резким и отчаянно сильным движением. Вскочив на колени, он, выругавшись сквозь зубы, ударил не успевшую подняться Джун ножом, и если бы она вовремя не увернулась, то нож торчал бы сейчас под ее грудью. Тогда навалившись на нее и прижимая к асфальту, он ударил еще. Неожиданно его отшвырнули, буквально сдернув с Джун.

— Вот же козел... ему тюрьма светит, а он с ходу, на бабу лезет... — Ким был в своем репертуаре.

С натужным хрипом переводя дыхание от вынужденного бешенного забега, он еще умудрялся шутить. Опершись ладонями о выщербленный асфальт у себя за спиной, Джун медленно поднялась.

— Как всегда вовремя, — проворчала она.

— За тобой приглядывать надо... — выдохнул Ким. — Только отвернешься, а ты уже с мужиком валяешься.

— Обхохочешься, — буркнула Джун, отряхивая ладони, не оценив его шутки и на этот раз.

— Пойдем, — защелкнул наручники на запястьях задержанного Ким.

— За что арестовали? Почему не зачитали моих прав? — тяжело дыша, глухо произнес тот, строптиво дернувшись. — Это не по протоколу... Я требую уважения и адвоката... Я ничего не сделал, я чист!

— Заткнись, — грубо толкнул его в спину Ким. — Вот когда начнешь отвечать на мои вопросы, я тебя сразу начну уважать.

Доведя его до служебной машины, Ким с Джун запихали любителя прав на заднее сидение, сами сели вперед и тут Ким увидел порез на руке своего напарника. Нож преступника, располосовав рукав кожаной куртки, рассек предплечье Джун, кровь капала уже с пропитавшегося ею рукава кожанки. Джун в запале не замечала боли, как и то, что истекает кровью, но увидев испуганный взгляд Кима, схватилась за руку. Ким развернулся и, приподнявшись в водительском кресле, отвесил задержанному настолько крепкую оплеуху, что тот, схватившись за лицо скованными руками, со стоном согнулся в три погибели.

— Я с тобой еще в участке поговорю, — сквозь зубы пообещал Ким. — Сейчас едем в больницу.

Джун кивнула, держась за плечо. Она чувствовала навалившуюся усталость и странную опустошенность. Ни в какую больницу ехать не хотелось, а, если бы это было возможно, она сама перевязав рану, легла спать. Но спорить с Кимом, когда он был на взводе, она не решилась.

— Иди, давай, — остановил машину у первой же больницы Ким и мрачно предупредил: — Вздумаешь сбежать, как только я отъеду, прибью.

И столько решимости было в его голосе, что Джун не посмела возразить, хорошо зная своего напарника. Поэтому молча кивнув, она выбралась из машины и побрела к распахнутым стеклянным дверям приемного покоя. Медсестра за стойкой регистратуры поспешила записать ее к хирургу, как только Джун предъявила свое полицейское удостоверение.

— Извините, но в данный момент дежурят лишь два хирурга и оба сейчас на операции. Как только один из них закончит оперировать, я попрошу, чтобы он осмотрел вас. Присядьте, вам не придется долго ждать.

— Да, — равнодушно отозвалась Джун и, пройдя к ряду кресел, села на свободное.

Зажимая рану рукой, она умудрилась задремать, но ненадолго. Подошедшая медсестра, легонько прикоснувшись к ней, разбудила Джун и повела в процедурную. Там она помогла пациентке осторожно снять куртку, аккуратно обмыла порез, продезинфицировав его.

— Сейчас подойдет доктор и зашьет рану, — сказала она.

— Да, — благодарно поклонилась ей Джун у которой слипались глаза, даже, несмотря на боль от ножевого пореза.

Обстановка процедурной: все эти блестящие металлические инструменты, мягкая кушетка с белоснежной простыней поверх и запах лекарств, успокаивающе действовали на нее. Здесь она чувствовала себя защищенной и, расслабившись, уже с трудом боролась со сном. С другой стороны ей хотелось, чтобы пришел, наконец, хирург, зашил рану, и чтобы она могла отправиться домой и как следует выспаться. Джун уже с вожделением поглядывала на изголовье кушетки, примериваясь лечь на нее, когда дверь отворилась, и вошел врач с марлевой повязкой на лице. Джун заставила себя сесть прямо и поклонилась ему. Он поздоровался с пациенткой — хрупкой девушкой, сперва чуть сонно смотревшей на него, а потом уже испуганно во все глаза. Улыбнувшись, он успокоил ее.

— Все будет хорошо, — мягко проговорил он, подходя к столику и надевая латексные перчатки, которые достал из упаковки.

Не снимая повязки, он подошел к пациентке и осмотрел глубокий порез на тонком предплечье. Узкое плечо, тяжелая грудь, длинные ресницы подрагивают, как у ребенка готового вот-вот расплакаться от страха перед предстоящей болью. Даже губу закусила. У хирурга был тяжелый день: он отстоял три операции, одна из которых была крайне сложная. Он ждал, когда его подменят, и мог бы оставить эту пациентку на своего коллегу, что должен уже сейчас подойти, но нужно было всего лишь зашить рану, и зачем было заставлять человека страдать дольше положенного в ожидании болезненной процедуры. К тому же эта девушка была такой беззащитной и вместе с тем сексуальной, что врача бросило в жар, так что пришлось напомнить себе, что у этого перепуганного ребенка ножевая рана.

— Не беспокойтесь, я сделаю вам обезболивающий укол, — в волнении он стянул повязку с лица и подошел к столику, на котором в металлическом лотке лежали одноразовые шприцы и в ряд стояли пузырьки с лекарствами.

Набирая в шприц обезбаливающее, он подумал, что, судя по всему, на эту девушку напали, и ей пришлось нелегко, от того и выглядит она донельзя вымотанной. Дать ей успокоительное, и отвезти домой или оставить в больнице до утра? Все же здесь она будет под присмотром и в безопасности. Он решил, что если она согласиться провести ночь в больнице, он останеться на ночное дежурство и в полицию насчет ее раны не позвонит, прежде не поговорив с ней. Может, все вышло случайно и она не захочет заявлять на человека порезавшего ее. В любом случае завтра утром он все выяснит. Но когда он повернулся к девушке со шприцом в руке, то перед ним был совершенно другой человек. Какая-то странная метаморфоза произошла с его пациенткой. Теперь перед ним сидел не беззащитный, доверчивый ребенок, а человек, напряженно следивший за каждым его движением настороженным взглядом. Ее лицо приобрело жесткость, и в нем не было ни тени прежнего детского испуга. Она вся подобралась. Но врачу не досуг было разбираться в этой необычной и неожиданной перемене, хотя она и удивила его. Во-первых, он тоже устал. Во-вторых, нужно было побыстрее закончить с ее раной. Но когда он подошел к ней вплотную, готовясь ввести обезболивающее, в его живот уперлось дуло пистолета. "Вот как! Вооруженное нападение! Так она гангстер!" — осенило хирурга.

— Медленно положил шприц, — сквозь зубы скомандовала Джун. И столько неприкрытой ненависти и угрозы было в ее голосе, что врач тут же подчинился.

— Отойди на три шага. Держи руки на виду.

— Послушайте, — начал было сбитый с толку врач, но она резко перебила его:

— Не смей разевать свою пасть, просто делай так, как я сказала. Не отводить глаза! Смотри не меня!

Врач смотрел на нее с замкнутым лицом, он не раз имел дело с неадекватными пациентами.

— Я не причиню вам вреда, — спокойно проговорил он. — Это всего лишь обезболивающее...

В ответ она отработанным движением стукнула его по голове зажатой в руке рукояткой пистолета. Оглушенный не столько болью, сколько неожиданностью и грубостью ее поступка, врач схватился за голову, чувствуя как меж пальцев медленно сочиться из рассеченной раны кровь. А когда он, морщась и переводя дух, опустил перепачканную в крови руку, она уже была скована в наручнике.

— Пошли, — толкнула его к двери эта ненормальная.

Так они и вышли из кабинета: впереди врач, зажимая скованными руками рану на голове, позади Джун, объясняя всполошившемуся, ничего не понимающему, медперсоналу и растерянным, перепуганным пациентам, что полицию вызывать нет необходимости, она сама из полиции.

— Все в порядке, — говорила она, подняв ладонь в успокаивающем жесте. — Возвращайтесь к своим делам.

— Доктор, — ахнула одна из медсестер, кинувшись к нему, — у вас кровь...

— Не подходите ближе, — остановил ее арестованный. — Делайте то, что говорит полицейский.

— Я уже вызвал полицию, — проинформировал главврач своего сотрудника задержанного сдвинутой пациенткой, встретив их у лифта в окружении встревоженных и возмущенных врачей. — Это всего лишь недоразумение, которое сейчас прояснится, поэтому необязательно было надевать на доктора наручники, и бить его по голове. Это уж как-то слишком.

— Если бы вы видели, как этот... врач обращался со своими так называемыми пациентами, вы бы не считали надетые на него наручники недоразумением, — с горькой иронией огрызнулась Джун, без церемоний втолкнув хирурга в лифт.

Врачи, правильно истолковав недвусмысленный жест прижатого дула к голове коллеги, дружно подались от лифта, сделав три шага назад, кое-кто даже поднял руки, что бы успокоить психопатку, которой вдруг взбрело в голову, что она полицейский. Главврач попытался продолжить переговоры, намеренно затягивая время:

— Но ведь никакой врач не застрахован от ошибок и что? Каждого теперь отправлять в наручниках в полицию? — но сказал он это в уже сдвигающиеся створки лифта.

— Послушайте, — тихо начал несчастный хирург, подняв скованные руки и отирая рукавом халата кровь с лица. — Если вы хотели другого врача, нужно было только...

— Заткнись! — замахнулась на него пистолетом Джун.

И тот, прижавшись к стенке лифта, зажмурившись, отвернул голову в ожидании удара. Джун трясло, ей было не по себе находиться с ним один на один в тесной кабине, поэтому, как только лифт остановился, она вытолкнула из него залитого кровью врача, наведя пистолет на охрану госпиталя, уже ждущую их в фойе.

— Пожалуйста, отойдите назад и дайте мне с арестованным пройти, — попросила она.

Вперед выступил крепкий коренастый мужчина, судя по всему, начальник охраны.

— Эй! Ты что творишь! — гаркнул он басом, стараясь подавить ее своей агрессией и напором. — Быстро отпустила его! Дай сюда свою игрушку. Поигралась и хватит!

Вместо ответа Джун выстрелила в потолок. Бравые охранники аж присели, втянув головы в плечи, поняв, что в руках сумасшедшей настоящее оружие, а не муляж.

— Дайте нам пройти, — потребовала Джун, и быстро потащила к дверям запинающегося арестованного, на ходу демонстрируя свое служебное удостоверение.

Но не столько оно, сколько пистолет в ее руке сдерживал здоровых охранников от решительных и жестких действий.

— Доктор, вы ранены! — только и выкрикнул один из обеспокоенных охранников ему вслед.

Тот повернулся было в дверях, но был грубо вытолкнут Джун наружу. На крыльце толпился народ, а подъездную дорожку к нему перегородила полицейская машина с распахнутыми дверцами, озаряя ночную темень сполохами проблескового маячка, установленного на крыше. Увидев Джун ведущую задержанного, Пак и Ким, выскочив из машины, поспешили к ней, но разглядев арестованного, остановились как вкопанные. Пак в сердцах выругался, а Ким потрясенно пробормотал:

— Быть не может... вот ведь скотина!

Они подхватили арестованного с двух сторон под руки, и повели к машине. Джун шла за ними, прикрывая со спины.

— Послушайте, я все объясню...— попытался поговорить с ними незадачливый хирург, но его срезало саркастическое: "Да, ну?" Пака, а Ким, малость промахнувшись, приложил задержанного скулой к крыше машины, когда вталкивал его на заднее сидение. С коротким стоном доктор забрался в машину, рядом с ним уселся Пак, захлопнув за собой дверцу. Ким, заведя машину, вызвал по рации диспетчера, рядом с ним устроилась Джун.

— Девятый, везем одиннадцатого, — сообщил Ким. — Встречайте.

— Одиннадцатого? — недоверчиво уточнила диспетчер.

В ее профессионально бесстрастном голосе слышалось волнение.

— Да, — коротко подтвердил Ким.

Рана на предплечье Джун дала о себе знать саднящей болью, и она приложила к ней ладонь, обнаружив, что она опять начала кровоточить.

— Послушайте, — шевельнулся на заднем сидении врач, превратившийся вдруг в непонятного одиннадцатого. — Вашему офицеру необходима перевязка...

— Не твоя забота, — не оборачиваясь, огрызнулась Джун.

А Пак придвинулся к нему так, что притиснул к дверце.

— Издашь еще хоть один звук, погань, лишишься зубов. Понял? — предупредил он.

— Да, — придушенно отозвался придавленный немалыми габаритами Пака, как и тяжелой ненавистью звучащей его в словах, тщедушный врач.

Когда они остановились у участка, их встречали. Здесь уже не было сочувствия к задержанному. Его сопровождало глухое, угрожающее неприятие и угрюмое молчание, а если порой и слышались голоса, то больше в виде коротких отрывистых реплик:

— Да, чтоб меня...

— Это действительно он...

— Вот тварь.

— Хорошо, что газетчиков нет, — тихо сказала Джун Паку.

Тот согласно кивнул, подтолкнув задержанного вперед, чтобы поторопился. Щека, шея, халат хирурга были перепачканы кровью шедшей из раны на голове, а на скуле набухал сочный синяк.

— Почему вдруг вы оказались в госпитале? — спросила Джун у Пака, когда они вели арестованного в комнату допросов.

— Ким услышал вызов оттуда, вспомнил, что высадил тебя там же, и поспешил принять его. Как чувствовал, что это ты устроила дебош, — улыбнулся Пак. — Только посмотри, у него уже кулаки чешутся допросить подонка, как следует.

— А у тебя нет? — недоверчиво хмыкнула Джун, следя за тем, как Ким пристегивает наручники врача к столу.

— Еще чего руки об него марать, я ему сразу шею сверну, — на полном серьезе заявил Пак. — Ты, как? — спросил он, видя, как Джун держится за плечо. — Иди к врачу.

— Шутишь? — даже обиделась она и быстро сменила тему, что не быть изгнанной из-за своего ранения. — Капитану сообщили?

— Кажется, да... — засмеялся Пак. — Вон он несется...

— Ну, в самом деле, покажись врачу, — подошел к ней Ким.

— Потом, — отмахнулась Джун, следя за приближением капитана.

Но тот остановился у комнаты для допросов и прежде чем войти в смежное с ней помещение, сделал им знак, следовать за ним. Даже не взглянув в сторону своих подчиненных, он вперил взгляд в задержанного одиноко сидящего за столом.

— Черт меня побери! — выдохнул капитан, то ли с облегчением, что опасный преступник пойман, то ли удивленно, что его команде удалось сделать это, и вдруг выдал нечто непонятное: — Вот ведь хрень! Вылитый Санг.

— Что значит "вылитый"? — вскинулись оперативники.

— Кто его задержал? — повернувшись к зеркалу спиной, требовательно спросил капитан у своих подчиненных.

— Я, — отозвалась Джун.

— Что у тебя с плечом?

— Ничего серьезного, капитан.

— Это ты его так? — почти с угрозой поинтересовался он, кивая на зеркало, за которым сидел побитый врач.

Джун неопределенно качнула головой.

— Иди, и быстро сними с него наручники, — последовал приказ.

— И не подумаю, — спокойно отказалась она.

— Неподчинение? Выговор захотела? — откинув полы пиджака и воинственно уперев руки в бока, с нехорошим прищуром поинтересовалось у нее начальство.

— Капитан, — устало вздохнула Джун, — если я войду к нему, то не удержусь и пристрелю на месте.

— Давайте сюда ключи от наручников! — потребовал капитан, протянув руку, и поскольку никто даже не пошевелился, прикрикнул: — Быстро! Сейчас комиссар примчится и будет нам всем счастье, особенно тебе, Джун.

Ким, Пак и Джун переглянулись, силясь хоть, что-нибудь понять в том абсурде, что сейчас происходил.

— С каких это пор с подобными ублюдками нужно расшаркиваться? — едва сдерживаясь, высказался Ким. — Ну, уж извините.

— Вы хоть толком объясните, что все это значит, — хмуро потребовал Пак, поняв, что необходимо разобраться что к чему.

— Это не Санг — сказал капитан.

— Это не Санг — как эхо повторил за ним Ким.

— Что? — хором вскричали Пак и Джун.

— Как это? — ошеломленно посмотрел в зеркало Ким.

— Ну, конечно, не он... — едко хмыкнул Пак.

— ...а я королева английская, — вторила ему Джун.

— Вы мне зубы не заговаривайте! — накинулся на них капитан. — Где ключ от наручников?!

— Все словно с ума посходили, — пробормотал Ким, протягивая ему ключ. — Если это не Джи Санг, то я уже ни в чем не уверен.

Капитан рывком отобрал у него ключ и прошел в комнату для допроса. А трое детективов, выбивавшиеся из сил, чтобы найти опасного маньяка, теперь мрачно наблюдали за тем, как капитан раскланивается и расшаркивается перед ним, снимая с него наручники.

— Возможно ли такое? — все не мог опомниться Ким. — Скажите мне, что я сплю.

— Это не Джи Санг, — вдруг уверенно произнес Пак и покачал головой в тщетной попытке поверить в происходящее: — Но ведь один к одному.

— Почему он оказался в госпитале? — начала задавать вопросы Джун. — Прятался там? И почему никто из медперсонала не заявил на него? Что, все до одного были не в курсе кто это такой?

— Разумеется, нет! Он же у нас был звездой первой величины... — съязвил Пак.

— С другой стороны, он не мог не знать, что полиция разыскивает его и не нашел ничего лучше, чем спрятаться в многолюдном госпитале? И медперсонал... они готовы были защищать его.

В комнату для допросов вошел комиссар, собственной персоной. Минуту другую по ту сторону зеркала, оперативники наблюдали, как и он тоже раскланивался с Джи Сангом, пожимал ему руку, выказывая сочувствие его плачевному виду, выражая по этому поводу явное неудовольствие и искреннее сожаление.

— Всем нам срочно нужен доктор, — тоскливо подвел итог Ким.

— Что думаете по этому поводу? — спросил Пак.

— Чтобы один человек был настолько похож на другого? — вопросом на вопрос ответила ему Джун.

— Как насчет близнецов? — напомнил Пак, подталкивая память Джун: — Братья...

Джун замолчала, припоминая дело Санга, которое в свое время изучила вдоль и поперек, и в котором мимоходом было указано, что:

— У Санга брат в Америке, — щелкнул пальцами Ким.

Трое оперативников посмотрели через зеркало, как брат Джи Санга прикладывает к ране на голове носовой платок, который ему участливо протянул их капитан. При этом комиссар, сдвинув брови, недовольно выговаривал ему и капитан то и дело виновато кланялся.

— Опять за нас огребает, — тихо запереживал Ким.

Пак лишь вздохнул. Наконец, капитан вышел из допросной, появившись в смежной комнате наблюдения. Его команда смотрела на него в молчаливом требовании объяснений.

— Айгу... — выдохнул он, расстегивая ворот рубахи. — В общем так, ребята, тот кого вы приняли за Санга на самом деле его брат-близнец. Мы не то, что не успели предупредить вас, просто не придали всему этому значения... Не думали, что он вообще примет наше предложение.

— Мы его тоже в расчет не брали, — согласился Пак. — Он же никаким боком не имел отношения со своим братцем. Его пятнадцать лет не было в Корее, сейчас-то зачем здесь объявился?

— Он по-прежнему не желает иметь ничего общего со своим печально знаменитым братцем. Даже имя сменил, — капитан сдул прядь волос, прилипшую к вспотевшему лбу. — Вы просто понятия не имеете, каких усилий стоило комиссару залучить его в Корею. Мы ни на что не надеялись и, можно сказать, выцарапали его из-за границы и в первый же день его мало того, что арестовывают, так еще жестоко избивают. Вернулся, называется, на родину. Так что, Джун, солнце мое, ступай и нижайше проси у него прощения. Он, вроде, парень не злой, может, остынет и не нажалуется на нас в вышестоящие инстанции.

— И не подумаю, — проговорила Джун, доставая свое полицейское удостоверение и кладя его на стол.

— Ащ...щ... — в сердцах замахнулся на нее Пак, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить ей оплеуху за ее импульсивный поступок.

Но к его облегчению капитан так и не притронулся к удостоверению. Посмотрев на него, он лишь покладисто вздохнул:

— Понимаю. У меня самого мурашки по коже от его вида. Все, кажется, что на меня эта сука Санг смотрит, — и снова вздохнув, посмотрел в зеркало.

В комнате для допросов появилось новое лицо. Полицейский врач суетился вокруг брата Джи Санга, осматривая, обрабатывая и накладывая швы на рану на его голове.

— Идите писать рапорт, — устало проговорил капитан, протягивая Джун назад ее удостоверение.

Пак, Ким и Джун вернулись в свой отдел, и засели за составление рапортов. Джун плохо соображала, что пишет и что вообще надо писать. Она была вымотана, подавлена очередной неудачей, да и рана все чаще напоминал о себе. Но когда Ким поставил перед ней кружку горячего крепкого кофе, в голове прояснилось от одного его запаха и строчки написанного уже не расплывались перед глазами. Все же Джун как-то пропустила появление в их отделе полицейского врача, обнаружив его присутствие лишь тогда, когда он поставил на стол перед ней свой пластиковый чемоданчик, раскрыв его.

— Покажи-ка мне свое плечо, офицер, — потребовал он.

— Откуда вы знаете? — удивилась она, нехотя и с трудом стягивая рукав куртки.

— Доктор Тхэ Со попросил, чтобы я осмотрел вашу рану, — ответил он и тут же спросил: — Чем это вы рассекли ему голову?

— Рукоятью пистолета.

— М-да, — глубокомысленно пробормотал врач, занявшись осмотром.

Рану снова пришлось почистить и обработать, и Джун все-таки вкололи анестезию, чтобы зашить ее. Джун терпела, врач был погружен в работу. Ким и Пак заканчивали составлять свои рапорты, когда в отдел вошел комиссар. Ребята вскочили было, но он жестом попросил оставить формальности и, придвинув стул, уселся напротив Джун.

— Что ж, — тихонько хлопнув ладонью по столу, начинал он. — Доктор Тхэ Со вошел в наше положение и проявив великодушие принял извинения от тебя, Джун, через капитана.

Джун лишь скривилась. Ей было плевать, принял ли братец Джи Санга извинения, которые она и не думала передавать.

— А где сам капитан? — спросил Ким, бросая ручку на стол и с блаженством потягиваясь в своем кресле. Он закончил рапорт.

— Повез доктора Тхэ Со домой, — думая о своем, ответил комиссар и вдруг без всякого перехода, обратился к девушке: — Ты ведь хочешь поймать Санга?

Джун молча уставилась на него своими глазищами. Ее опыт общения с комиссаром подсказывал, что сейчас она не услышит ничего хорошего.

— Мы решили задействовать доктора Тхэ Со в надежде выманить Санга, — вдруг заявил комиссар.

— Каким образом? — поморщилась Джун.

— Наверняка, в приезде брата-близнеца Санг увидит выход для себя.

— Брат может вывезти его из страны! — осенило Кима.

Пак сузил глаза, а комиссар нервно пригладил волосы.

— Ну, это не совсем то, что может привлечь Санга в приезде брата, — ответил он неопределенно.

— Дерьмо! — дернулась Джун и врач, уже сделавший последний стежок, поспешил обрезать медицинскую нитку.

— Вот именно, — кивнул комиссар.

— А что собственно... — нетерпеливо спросил Ким, но Пак перебил его:

— И Тхэ Со согласился? — спросил он комиссара.

— После того, как мы показали ему фотографии с мест убийств, которые совершил его брат, он посчитал своим долгом поймать его. Вот поэтому возле доктора должен постоянно находиться наш человек.

Джун благодарно поклонившись врачу, осторожно надевала куртку, не желая замечать просящего взгляда комиссара. Врач, собрав инструменты в свой пластиковый чемоданчик, ушел.

— Джун, — ласково позвал ее комиссар. — Это будешь ты и это приказ.

Ким вздохнул, а Пак настороженно следил за Джун, ожидая, что сейчас она опять полезет в карман за своим удостоверением, но Джун ограничилась усталым предупреждением:

— Не надо доставать меня. Пересмотрите свое решение, господин комиссар.

— А это не мое решение, а доктора Тхэ Со. Он просил именно тебя.

— Это еще почему? — удивилась Джун.

— Очевидно, он на себе познал твою твердую решимость арестовать Джи Санга, — не упустил случая поддеть ее комиссар. — И не без основания посчитал, что с тобой ему будет безопаснее. Так что с завтрашнего дня приступай к своим прямым обязанностям — охранять здоровье и покой гражданина этой страны.

— Про здоровье этого гражданина вы явно промахнулись, комиссар, — засмеялся Пак. — Да и покой ему с Джун вряд ли светит.

Но комиссар поднимаясь, лишь досадливо отмахнулся, давая понять, что это больше не обсуждается. Когда за комиссаром закрылась дверь, Джун тихо начала ругаться, Ким до того что-то черкавший в своем блокноте перебил ее:

— Так о какой вероятности вы с комиссаром говорили?

— Вероятности того, что Санг попросту заставит своего братца исчезнуть, займет его место и под его именем благополучно покинет страну, — пояснил Пак.

— Чушь! — швырнул ручку на стол Ким. — Его брат хирург, как Санг справится с его обязанностями? Он же сразу разоблачит себя.

— Считаешь? — посмотрела на него Джун, держась за плечо. — Но тому, кто так искусно потрошит человеческие тела, нетрудно будет сымитировать хирургическую операцию. Уверяю тебя, этот мерзавец, что-нибудь придумает.

— У меня такое чувство, что мы сильно подставляемся с подобным планом, — тихо проговорил Пак.

Он не одобрял задумку комиссара, слишком, по его мнению, рискованную.

— Выходит, — поскреб бритую макушку Ким. — Доктор Тхэ Со согласился на роль живца, поставив на кон все, что у него есть.

— Главное, — поправил его Пак, — это то, что он поставил на кон собственную жизнь.

Джун вышла из участка, еще не остывшая от яростного спора с Паком к которому в скором времени присоединился капитан, отвезший доктора Тхэ Со домой. Ким был на ее стороне, но отмалчивался, понимая правоту капитана и Пака. Джун тоже это понимала, но работать под прикрытием не хотела, слишком пристрастна была к объекту, который должна охранять.

— А кто тут не пристрастен, — парировал Пак и попытался отшутиться: — Ты-то хоть кулаки об его личико почесала, а нам с Кимом этого так и не довелось. Тогда представь, каково нам будет выносить подобное искушение каждый день.

Сейчас она попыталась отбросить неудачи прошедшего дня, предвкушая, как вернется в свою маленькую квартирку и, не включая света, не обращая внимания на беспорядок, упадет в постель и заснет глубоким сном. Только ожидание этого и поддерживало ее в эту минуту.

— Госпожа, — окликнули рядом и Джун невольно обернулась.

От серебристого лимузина к ней шел подтянутый молодой человек в темном сшитом на заказ костюме. Джун невольно взглянула на свои ручные часы.

— Уже одиннадцать... что тебе здесь надо? — недовольно спросила она, когда молодой человек остановился перед ней.

— Вас ждут с девяти вечера. Прошу вас, — и отступив, сделал приглашающий жест в сторону лимузина.

— С девяти вечера?! — изумилась Джун, припоминая, что да, был накануне такой разговор. — Ах ты, черт! — с досадой ругнулась она и быстро пошла к иномарке, вспомнив, что перед самой погоней, бросила телефон на сидение патрульной машины, а в госпитале вообще выключила его, чтобы Ким не доставал.

Молодой человека раскрыл перед ней дверцу лимузина и, когда она устроилась на заднем сидении, предупредительно захлопнул ее. Включив телефон, Джун увидела десять пропущенных звонков и снова не сдержалась, чтобы не выругаться. Но вскоре досада уступила место удовольствию от комфорта, и Джун не заметила, как заснула на мягком кожаном сидении под ровный ход машины. Разбудил ее голос шофера негромко позвавший:

— Госпожа, мы на месте.

Джун открыла глаза и украдкой потянулась. Она чувствовала себя отдохнувшей, заснула так, что не слышала, как машина остановилась. Откинув с лица пряди волос, Джун подавив зевок, смотрела на отъезжающие в сторону автоматические ворота трехэтажного особняка, выстроенного в европейском стиле: с башенками, эркерами и застекленной террасой. Лимузин бесшумно проехал по гравиевой дорожке окаймлённой подстриженными кустами барбариса и притормозил у самого крыльца. Выйдя из машины, шофер обошел ее и открыл Джун дверцу. Выбравшись наружу, девушка поднялась по ступеням к массивной дубовой двери. Накрапывал мелкий дождик, и шофер, раскрыв над ней зонт, шел следом, едва касаясь ее локтя, чтобы в случае чего поддержать.

— Ладно, — вздохнула Джун, остановившись на верхней ступеньке. — Если у тебя есть что-то, то давай.

Шофер, взяв зонт в другую руку, полез во внутренний карман пиджака и, вытащив три штрафных квитанции, молча, протянул их Джун.

— А те, о которых не знает отец? — спросила она.

Шофер сунул руку в карман и достал еще три квитанции.

— На этот раз ты не очень много накосячил, — проворчала Джун, просматривая квитанции и подходя к дверям.

Шофер поклонился, сложил зонтик и спустился с крыльца к лимузину. А вошедшую Джун поклоном поприветствовала прислуга:

— Добрый вечер, госпожа, — сказала ей приятная молодая женщина в белом кружевном переднике на темном платье. — Вас ждут в гостиной. Не хотите прежде привести себя в порядок?

Джун мельком взглянула на свое отражение в зеркале в овальной золоченой раме на стене. По сравнению с элегантной прислугой она выглядела бродяжкой в заляпанных джинсах, в кожанке перепачканной кровью с длинной прорехой на плече, небрежным узлом волос, наспех завернутых жгутом, и темными кругами на осунувшемся лице.

— Фай, — обернулась она к женщине-прислуге. — Кто на этот раз?

Официально-торжественное выражение сошло с лица женщины, и она, улыбнувшись, сказала:

— Молодой господин из приличной семьи. Сын сенатора.

— И они его держат с девяти часов? — ужаснулась Джун.

— Он сам захотел дождаться вас, — доверительно сообщила Фай, успокаивая ее.

— Даже так? — недоверчиво хмыкнула Джун, сворачивая к столовой.

— Но, госпожа... — следовала за ней услужливая Фай.

— Лучше скажи, Чон Ли сдал английский? — перебила ее Джун.

— О, да! Он сдал все экзамены и принят в институт.

— Поздравляю!

Так они и вошли в гостиную, обставленную с роскошью в стиле барокко, сверкающую позолотой лепнин, серебром и хрусталем столовых приборов. Сидящие за накрытым столом дама и двое мужчин, замолчали, воззрившись на вошедших. Вальяжный господин недовольно отставил фужер с красным вином. Красивая, неопределенного возраста дама в стильном платье, чья цена равнялась месячной зарплате Джун, с неброской приятной сединой, делающей ее еще интереснее, заметно растерялась.

— Но, дорогая... — начала она, когда ее перебил, вскочивший из-за стола молодой человек, отличающийся лощеной рекламной внешностью.

У Джун возникло стойкое чувство, что она участвует в съемках видеоролика какой-нибудь брендовой одежды. Улыбаясь уверенной располагающей к себе улыбкой, молодой человек шагнул ей навстречу, протянув руку. На его запястье болтался массивный золотой браслет Ролекса. Он забавно вскинул брови, когда почувствовал ответное крепкое рукопожатие девушки.

— Вы Джун, не так ли? Я рад, что дождался и теперь могу познакомиться с вами. Кан Рей, — представился он, лучезарно улыбаясь.

Джун вежливо поклонилась ему и прошла к стулу, который ей отодвинула от стола Фай. Память тут же подсказала, что Кан Рей перспективный молодой человек, и хоть сын сенатора и крупного политического деятеля, вроде ни в каких скандалах не был замешан. Но это еще ничего не значило, при тех возможностях, которые имел сенатор, можно было замять любой скандал или замолчать неприглядную историю, в которую мог попасть его сын.

— Дорогая, может тебе все же подняться в свою комнату и привести себя в порядок? — многозначительно глядя на нее, тихо заметила госпожа. — Ты пришла с работы и...

— Мам, я ненадолго, только чтобы поздороваться с господином Кан Реем и извиниться за свое опоздание.

Фай поставила перед Джун несколько блюд и она, взявшись за вилку и нож, приступила к еде.

— Глядя на тебя, господин Кан Рей может подумать, что тебя не кормили целую вечность, — смущенно попеняла ей госпожа, видя с каким аппетитом ест ее дочь, но Кан Рей, наблюдавший за Джун, довольно улыбнулся:

— Матушка, ведь Джун пришла с работы, так пусть поест, как следует.

"Ого! Уже матушка..." — неприятно удивилась про себя Джун, не прерывая своего занятия. Стряпня Фай была как всегда выше всяких похвал, тем более для истосковавшегося на фаст-фудах желудка Джун.

— Что у тебя с рукой? — отрывисто спросил, молчавший до сих пор отец. — Не пора бы уже бросить эту опасную работу и подумать о других вещах?

— Это издержки моей профессии, — коротко ответила Джун, подцепив сочный кусок рыбы в ореховом соусе.

— У врача была? — с заметным беспокойством спросил отец.

— Да.

— Не уходи, не поговорив со мной. Те знаешь, я не успокоюсь, пока ты не поймешь, что я прав.

— Знаю.

— Тогда будь добра, поднимись утром ко мне в кабинет.

— Прости, пап, но не получиться.

— Ты опять не останешься ночевать? — встрепенулась госпожа.

— Я должна уйти.

— Но, разве вы живете не здесь? — удивился Кан Рей, и поскольку Джун в это время жевала, за нее ответила расстроенная госпожа:

— Джун живет отдельно с тех пор как поступила в институт.

— И сразу после института вы пошли работать детективом? — обратился к ней Кан Рей.

— Как только мы ее не отговаривали от этого, — вздохнув, опять ответила за дочь госпожа. — Все равно поступила по-своему. Но ведь работа в полиции это чисто мужское занятие.

— Что мужская, что женская — всем одинаково приходиться работать мозгами, — не удержавшись, пробормотала Джун.

Кан Рей заговорщически улыбнулся ей, давая понять, что на ее стороне. Только Джун этого не видела, она повернулась к Фай, тихо проговорив:

— Спасибо. Все было очень вкусно.

Фай, стоявшая возле дверей столовой, чтобы предупредить любое желание хозяев, поклонилась ей, просияв.

— Я готовила эти блюда специально для вас, — так же тихо ответила она.

Промокнув рот салфеткой, Джун встала из-за стола.

— Была рада видеть вас в добром здравии папа и мама. Рада нашему знакомству, господин Рей.

— Не будь грубой, разве можно вот так уходить? — обиделась госпожа. — Мы тебя так долго не видели, а ты тут же уходишь.

Джун улыбнулась. Ее мама всегда отличалась тактом, и такая прямолинейность говорила о том, насколько она огорчена и разочарована дочерью. Но Джун было не впервой разочаровывать родителей.

— Прости, мама, мне завтра рано вставать, — мягко напомнила она.

— Но ты могла бы переночевать у нас... — оскорблено заметила госпожа и добавила, не в силах ничего поделать со своей тревогой за дочь: — Вон как похудела, так хоть бы поела, как следует.

Стоявшая у двери Фай, кивнула, соглашаясь с ней.

— Мам, я не смогу здесь хорошенько выспаться, — улыбнулась Джун, намекая, что мать и отец конечно, не оставят попыток поговорить с ней.

— Но по тебе не скажешь, что ты высыпаешься и в своей квартире, — недовольно сказал отец.

— Я пойду, — повернулась Джун к дверям.

— В таком случае, тебе придется добираться домой своим ходом. Я уже отпустил шофера Пака, — холодно бросил отец.

— Не волнуйтесь, мне не привыкать, — пожала плечами Джун.

— Я подвезу вас, — сказал Кан Рей, выходя из-за стола.

Джун не могла не согласиться с метким замечанием Кан Рея, после того как выйдя на крыльцо, и попрощавшись с провожавшей ее Фай, он сказал:

— Не хочу показаться бестактным, но слишком уж очевидно, что это свидание специально придумано вашими родителями, чтобы иметь возможности увидеться с вами. Можно сказать, я был только поводом, чтобы залучить вас в родной дом.

Джун по достоинству оценила его юмор.

— Представьте, — сказал он, когда вывел свое синее Порше за ворота особняка. — Я тоже был недоволен сговору наших родителей породниться через нас. Меня уже несколько раз вызывали из-за границы для выгодного сватовства. Один раз, это произошло в Англии, где училась очередная невеста. Все девушки из хороших семейств и со многими я дружу до сих пор, но... ни разу у меня не возникало желания жениться ни на одной из них. Если честно, я был очень раздражен и уязвлен, когда вы заставили ждать себя несколько часов кряду. Из-за того, что вашим родителям было неловко, я не хотел усугублять положение еще и тем, чтобы оскорбить их своим уходом и как мог, развлекал разговорами. Но больше всего мне хотелось увидеть ту, кто настолько вульгарно, набивала себе цену. Джун, я упорствовал потому, что хотел отыграться за свое задетое самолюбие. Вы мне уже не нравились. Я был уверен, что увижу очередную недалекую топ-модель, но вы поразили меня... Знаете чем? Вы настоящая. Я просто должен это сказать вам, потому что хочу снова увидеться с вами, — Кан Рей повернулся к девушке, поскольку все это время она молчала, внимательно слушая его взволнованную речь.

Он был уверен, что его слова произвели впечатление и нашли отклик в ее душе. Но его ждало разочарование. Сытую Джун опять сморило в тепле под монолог Кан Рея и она, отвернувшись к окну, сложив на груди руки, сладко спала в мягком кресле. Кан Рей закусил губу, чувствуя досаду. Значит, она не слышала ничего из того, что он сейчас говорил? Весь оставшийся путь до ее дома он думал о спящей рядом Джун. Кан Рей, если что и знал хорошо в этой жизни, то только то, что хочется ему. И теперь он твердо был уверен, что жениться на Джун. Остановившись у ее дома, молодой человек тихонько тронул ее за плечо, позвав по имени, и она тут же открыла глаза.

— Мы уже приехали? — сев прямо, спросила она, подавив зевок.

— Да. Джун, давай встречаться, — прямо сказал он. — Свидание назначаешь ты, когда и где тебе будет удобно. Единственное условие, чтобы это было время обеда или ужина. Я хочу убедиться, что ты вовремя ешь.

Раскрасневшаяся со сна Джун, выслушав его, сказала: "хорошо" и вышла из машины, оставив Кан Рея с чувством победителя, которому его победа досталась не без труда.

На следующее утро Джун стояла перед воротами особняка арендованного доктором Тхэ Со и жала на звонок. Щелкнул автоматический замок, и калитка в воротах отворилась. Джун вошла и по дорожке выложенной каменными плитами прошла к крыльцу. Дверь дома открыла пожилая женщина. Судя по строгому выражению лица и некоторой чопорности, это была не служанка-горничная, а экономка. Окинув Джун критическим и вместе с тем вопрошающим взглядом, она высокомерно поинтересовалась, что гостья желает.

— Я к доктору Тхэ Со, — коротко сообщила Джун.

— Вы его пациент? — уточнила экономка

— Нет.

— Вам назначено?

— Нет, но...

— Тогда, прошу вас не докучать и не отвлекать доктора, — отрезала экономка, готовясь закрыть перед носом назойливой гостьи дверь.

Джун вздохнула и, пересиливая себя, попросила:

— Доложите ему, что пришла его девушка, — у Джун не было намерения препираться с этой женщиной и если сейчас та скажет ей: "нет", то Джун с легкой душой повернется и уйдет.

— Вы издеваетесь?! — возмутилась экономка с оскорбительной многозначительностью оглядев линялые джинсы нахальной особы, ее невнятную футболку и надетую поверх нее джинсовую безрукавку. — Что вы себе позволяете?! Сейчас же уходите! У доктора не было, и нет никакой девушки, а если бы и была, то не такого пошиба как вы, дорогуша!

Вот тоже самое и пыталась втолковать Джун своим товарищам по работе. Но когда капитан и Пак спросили, что она может предложить взамен, она промолчала, потому что идей на этот счет у нее не было. Для капитана и Пака было важно, чтобы с их планом согласился доктор. Понятно, что у обоих были все основания опасаться, что он будет против того, чтобы представить всем Джун своей девушкой. Против этого бурно возражала и сама Джун, и Ким, правда пассивно: угрюмо отмалчиваясь, он всем своим видом показывал, что все это ему не нравится. Неожиданно, Тхэ Со легко согласился, сказав, что не видит никакой альтернативы этому плану. Слабая надежда Джун на то, что он не захочет видеть ее возле себя, рассеялась как дым.

— Аджума, давайте не будем спорить, — терпеливо попросила Джун. — Просто впустите меня.

— Вы сталкер! — осенило бдительную экономку. — Я звоню в полицию.

— Что случилось, — появился позади нее Джи Санг, и Джун невольно отпрянув, потянулась к пистолету, спрятанному во внутренней кобуре под джинсовой безрукавкой, даже синяк во всю скулу и пластырь-повязка на его голове не отрезвили ее.

— Да вот, — не без ехидства, указала на нее экономка. — Ваша очередная так называемая "девушка".

— Простите, что не предупредил вас, — виновато покаялся перед экономкой Тхэ Со и тут же вышел навстречу Джун, раскрывая дверь пошире: — Джун, проходи.

Джун прошла мимо экономки, застывшей на месте с видом человека вдруг узревшего как в одночасье рушится незыблемый порядок вещей. В свою очередь Джун испытала чувство мстительного удовлетворения при виде побитого лица ненавистного Джи Санга. Только это отрадное чувство длилось недолго, и она отвернулась, чтобы не видеть брата Санга, но гнетущее впечатление, что она находиться рядом с маньяком не проходило. А доктор Тхэ Со, кажется, был просто рад тому, что она пришла.

— Вы без вещей? — показал он на пустые руки Джун, не принимая во внимание висевшей на ее плече объемной сумки-мешка, и громко добавил, чтобы услышала экономка: — Мы же договорились, что ты переезжаешь ко мне.

Внутри Джун все перевернулось.

— Не тыкай мне, — с глухой ненавистью взглянула она на Тхэ Со и быстро отвела взгляд, чтобы немного успокоиться. От его вида ее опять начало тихо трясти.

— Господин, можно вас на одну минуту? — поджав губы, спросила вошедшая в гостиную экономка, избавив Джун от мучительного присутствия братца Джи Санга.

— Осмотрись пока, — как ни в чем не бывало сказал Тхэ Со, будто не слышал ее слов неприкрытой ненависти.

Оставшись одна, Джун внимательно огляделась. Коттедж был небольшим с единственным просторным помещением-студией, полным света, что давали два высоких окна, с чуть приспущенными бамбуковыми жалюзи. Середину помещения занимала гостиная, которую образовывали два дивана обитых кремовой кожей и кресла, расставленные на ковре кофейного цвета вокруг столика со стеклянной столешницей. Отсюда можно было подняться в спальню, устроенной в открытой верхней комнате-террасе над кабинетом, обозначая тем его пространственные границы. Кабинет, заканчивающийся у спинки дивана, состоял из компьютерного стола с креслом и занимавших всю стену книжных полок. У противоположной стены, через два окна от кабинет, находился камин с висевшей над ним жидкокристаллической панелью телевизора. По другую сторону гостиной был устроен бар со стойкой из черного полированного дерева и тянущейся за ней витриной уставленной бутылками со спиртным разнообразной крепости и марок. Витрина имела подсветку, отчего полные бутылки светились каждая своим особенным светом, от непроницаемо черного шоколадного ликера, изумрудной текилы, бордового коньяка и прозрачного виски. В комнате-терассе, что была отведена под спальню, кроме широкой постели, стояли тренажер и беговая дорожка. Из студии выходили три двери: одна в ванную и гардеробную, другая, что возле бара, через которую экономка увела Тхэ Со, очевидно вела на кухню и третья в прихожую к входной двери. Джун предположила, что из кухни во двор тоже имелась дверь. К тому же раздвижные окна гостиной, доходящие до пола, позволяли выйти на лужайку перед домом с подстриженной травой и разбитыми на ней цветниками, как и к мраморному бортику небольшого бассейна.

Закончив осмотр, Джун уселась на диван, положив рядом сумку-мешок, и стала терпеливо ждать. Что-то экономка долго не отпускает доктора. Оно и понятно, умудренная опытом женщина, пыталась доходчиво втолковать своему хозяину, что его новоявленная подружка если не авантюристка, то еще та пройдоха и явная охотница за состоянием и что такая прожженная особа уж никак не подходит господину, и что, связавшись с подобной проходимкой, он только скомпрометирует себя. Пока не поздно, нужно сейчас же, выставить ее отсюда и если уж доктору так хочет встречаться с ней, то пусть делает это на стороне, иначе экономка не ручается за сохранность столового серебра... где-то так, в общем. Бдительность экономки, как и ее неравнодушие к делам и личной жизни хозяина, только импонировали Джун, потому что это пара лишних глаз и если что-то упустит Джун, не упустит экономка. Должно быть, доводы Тхэ Со так и не смогли успокоить здравомыслящую женщину и, если только Джун не ошиблась в ней, экономка на протяжении всей операции проводимой по поимке Джи Санга, будет упорно пытаться открыть своему хозяину глаза на Джун. Так и есть, когда оба вошли в гостиную, экономка выглядела недовольной стойким сопротивлением хозяина, но отнюдь не сдавшейся. Джун поднялась с дивана и молча последовала за Тхэ Со в прихожую. Ему уже пора было отправляться в госпиталь. Он тепло попрощался со своей расстроенной экономкой, а Джун не без почтительности поклонилась ей. Но, конечно, даже не была удостоена быть замеченной ею. Уже в машине, выводя ее из автоматически поднятых ворот гаража, Тхэ Со заметил:

— Джун, не ведите себя как мой телохранитель. Для всех вы, влюбленная в меня, девушка.

— Сделаю все, что в моих силах, — сухо пообещала она с заднего сидения, куда забралась, не желая сидеть рядом с Джи Сангом. — Мне бы тоже хотелось обговорить с вами наше дальнейшее совместное пребывание.

— Я слушаю, — отозвался Тхэ Со, выезжая на проспект.

— Первое, ни во что не ввязывайтесь, предоставьте все разборки нам. Если заметите, что-то необычное, что вызовет ваше беспокойство, сразу сообщайте мне. Мы не намерены ограничивать вас в чем-либо, но если я попрошу подчиниться, будьте добры, делайте это. Втрое, общаться будем только по делу. Единственное, что я могу выслушать от вас, это информацию о вашем брате. Это пока все, — откинулась на спинку кресла Джун.

— Я все понял, — кивнул Тхэ Со аккуратно, не превышая скорости, перестраиваясь в соседний ряд чем вызвал молчаливое презрение Джун. — Но как быть с тем, что вы девушка, с которой я живу? Где вы будете спать? Многое можно скрыть от посторонних, но не от моей экономки. Как объяснить ей, что мы будем спать порознь? — он посмотрел на нее в зеркальце над ним, смеющимися глазами. Джун пыталась не раздражаться, видя, что он откровенно подразнивает ее. Похоже, его не отталкивала ее неприязнь, граничащая с грубостью.

— Я займу один из диванов в гостиной, — постно ответила она, отвернувшись к окну.

— Экономка приходит рано, как мы объясним, что вы спите отдельно от меня?

— Во сколько она приходит? — спросила Джун. Проблема была хоть и небольшой, но немаловажной.

— В семь, чтобы успеть приготовить мне завтрак, — ответил Тхэ Со.

Джун обдумала это. Она как девушка Тхэ Со, могла бы намекнуть экономке, что сама будет готовить ему завтрак, только вот она этого делать не собиралась. По взглядам Тхэ Со, которые он то и дело кидал на нее в зеркальце заднего вида, она поняла, он ждет, что она придет именно к такому решению.

— Что ж, — проговорила Джун, — буду подниматься к семи утра, убирать постель и уходить на утреннюю пробежку, так что ничем не выдам нас, не стесню вас и не шокирую экономку.

Тхэ Со подавил едва заметный вздох разочарования.

— И вы будете убегать, оставляя меня одного? — все же уточнил он.

— Вы будете под присмотром, я договорюсь со своим напарником, — заверила его Джун, смотря в окно.

Остальную часть пути ехали молча. В госпитале Тхэ Со представил ее собравшимся в ординаторской коллегам как свою девушку, что не могло не вызвать удивления и недоверие тех, кто еще вчера был свидетелем того, как эта, так называемая "девушка" буквально вытаскивала своего возлюбленного под дулом пистолета из госпиталя. Честно говоря, Тхэ Со совсем не представлял как объяснить случившееся, они с Джун не подумали об этом, хотя повязка на его голове и потемневший синяк украшавший лицо, должны были ежеминутно напоминать об их упущении. Правда было несколько забавно наблюдать как в течении дня сердобольные пациенты участливо справлялись у врача о его самочувствии. Тхэ Со полагал, что Джун со своими напарниками, уж конечно, продумали как объяснить его вчерашний арест, но по вытянувшемуся лицу Джун догадался, что тут вышла промашка.

— Ну... — смущенно говорил он своим коллегам, — это всего лишь любовное недоразумение...

Джун тут же нашлась, поддержав его неуверенную расплывчатую версию о ее бурной ревности.

— Вы не представляете, как я ревнива! Ничего не могу с этим поделать! — пылко прижав руки к груди, проговорила она с эмоциональным надрывом. — Сколько раз я говорила ему об этом, предупреждала! И вот, несмотря на все мои слова, он посмел укатить от меня в Корею, не сказав мне ни словечка. Как же я была зла! — доверительно говорила Джун, разглядывающим ее ошеломленным коллегам Тхэ Со. — Вот скажите мне, о чем в таких случаях сразу думает женщина? О том, — назидательно подняла она палец, — что у ее мужчины другая женщина! Вот о чем! Что ж, я быстро собралась и кинулась за ним, чтобы утвердиться в своих подозрениях и застать его с этой... этой... — и девушка выразительно стукнула кулачком о ладонь, мстительно прищурив глаза. — Когда я узнала, где он, то притворилась пациенткой, которой требуется медицинская помощь. Ну, а дальше вы знаете...

— Так эта кровавая разборка была всего на всего сценой ревности? — не без некоторого разочарования протянул врач-кардиолог. — Но знаете, вы были так убедительны.

— Убедительна?! Да, моя ярость просто не знала границ! — фыркнула Джун, сдвинув брови. Она интуитивно нашла образ девицы, вписывающийся в рамки вчерашнего поведения: не слишком сообразительной, но слишком эмоциональной.

— А откуда у вас пистолет? — недоверчиво поинтересовалась педиатр.

— А он у нас уже был, правда, дорогой? — наивно раскрыв глаза, обратилась она к Тхэ Со, наблюдавшего за ней сначала с беспокойством, потом не без любопытства и сейчас смотревший на нее со снисхождением влюбленного готового простить своей возлюбленной все ее "чудачества".

— Ты про зажигалку, которую мне подарили в калифорнийской больнице? — поддакнул он. — Честно говоря, совсем забыл про нее и подумал, что у тебя настоящий пистолет. Если бы ты дала мне время, я бы тебе все объяснил.

— Как вы уладили все с полицией? — недоверчиво, без улыбки спросил нейрохирург, молча потягивавший кофе из картонного стаканчика, который купил здесь же в автомате.

— После того, как мы все им объяснили, они решили простить нас за этот скандал. Тем более, я отказался писать заявление на Джун, — деловито сказал Тхэ Со поддерживая ее образ недалекой простушки, в котором Джун была так забавна.

— Правда, они все время уговаривали тебя подумать... Ты подумал? — Джун явно вошла в роль, видя, что сыграв дурочку, свой опасный поступок она превращает в обычную глупость. Что ж, теперь на все время поимки Джи Санга, ей придется играть эту роль и ее "недалекость", в конце концов, поможет объяснит ее постоянное пребывание возле Тхэ Со.

— Я была ужасна зла! — капризно выпятила губу Джун. — А Тхэ Со начал мне же еще выговаривать... Он бывает ужасно нудным. По его словам выходило, что я же еще и виновата, представляете! — возмущенно всплеснула она руками, тихо опасаясь, что начинает переигрывать.

Переглядываясь, врачи украдкой посмеивались. Нейрохирург До Бу Чжан иронично усмехнувшись, отвел взгляд от продолжавшей щебетать Джун, словно смотреть на нее было выше его сил.

— Я сам виноват, — пригладил волосы Тхэ Со, — не нужно было кричать на нее...

— Ну, уж, — пренебрежительно дернула плечиком Джун и назидательно проговорила: — Теперь, когда тебе вздумается посмотреть на другую или уехать, не предупредив меня, ты ведь крепко подумаешь, верно?

Тхэ Со оставалось лишь согласиться, успокаивая ее ревность.

— И теперь, — торжествуя, подняла палец Джун. — Я ни на минуту не оставлю тебя, — и припечатала: — Так и знай!

Собственно весь этот фарс подводил вот к этому сообщению для всех. Тхэ Со только головой покачал, так ловко использовала Джун щекотливую ситуацию в свою пользу, разом объяснив всем, почему она будет неотступно следовать за Тхэ Со.

— М-да, — пробормотал кардиолог, глядя вслед отошедшей от них Джун. — Полагаю, она хороша кое в чем другом, а?

Тхэ Со лишь дернул уголками губ в подобии улыбки.

— Прекрати, — отдернула его педиатр Хо Ген, складывая в аккуратную стопку медицинские карты. — Не нам обсуждать личную жизнь доктора Тхэ Со.

— Действительно, — пробормотал Тхэ Со, — я сам от себя не ожидал подобного.

Те, кто слышал его, засмеялись.

— Она же типичная липучка. Диагноз: патологическая ревность. Ты от нее быстро устанешь, — сочла все же нужным предупредить его Ми Ора, врач родильного отделения.

— Вот, коллеги, — пафосно провозгласил кардиолог, отведя руку в сторону. — Тхэ Со стал ярким примером того, как можно попасться на крючок, имея мизерный опыт общения с женщинами.

Тхэ Со украдкой вздохнул, его товарищи никак не могли успокоиться.

— Это ты так оправдываешь свои многочисленные похождения от жены на сторону? — засмеялась Ми Ора.

— А что есть доказательства? — живо встрепенулся кардиолог, вызвав смех остальных.

— Коллеги, — поднял ладони Тхэ Со, — обсуждайте это без меня.

Его интересовало куда умчалась Джун, даже не предупредив его, где ее искать.

— Осматриваю больницу, — ответила она, когда он позвонил ей на сотовый. — Но я рядом. И, пожалуйста, поговорите с медсестрой, что обрабатывала мне рану, чтобы она помалкивала на этот счет.

— Чистый даун, — мрачно поставил диагноз нейрохирург, когда Тхэ Со приложив к уху мобильный пошел от них по коридору.

— Да уж, умишком не блещет... Не ожидал такого выбора от умницы Тхэ Со.

— Может, с такой как она, ему спокойнее, — сердобольно покачал головой кардиолог Сан Сун.

В двенадцатиэтажном здании госпиталя располагалось терапевтическое, реанимационное, хирургическое, гинекологическое и родильное отделение, которые в свою очередь включали в себя больничные палаты, операционные и лаборатории. Госпиталь был оснащен новейшей медицинской техникой. Каждый этаж оборудован камерами видеонаблюдения, датчиками противопожарной безопасности, сигнализацией и селекторами громкой связи. Переходы из отделения в отделение, с одного этажа на другой, поначалу показались Джун запутанными даже несмотря на указатели, и она пробежалась по ним, пока не разобралась что к чему, особо отмечая, куда выходят запасные выходы. Нижние этажи занимало терапевтическое отделение и процедурные. Нулевой этаж отводился под флюорографию, рентген и химиотерапию. В подвале находился морг. Станция скорой помощи с собственным автопарком, прилегала к госпиталю связанная с ним переходом. Здание госпиталя имело четыре грузовых и восемь пассажирских лифта с выходом на каждый этаж. Джун закончила осмотр и поторопилась обратно, не решаясь надолго оставлять Тхэ Со без присмотра, хотя знала, что он сейчас на обходе. И убедившись, что он вернулся в ординаторскую, пересняв на планшет план эвакуации госпиталя, еще раз обошла с ним здание госпиталя, сверяя все входы и выходы, особенно те, через которые можно было попасть в отделение хирургии. Тхэ Со присоединился к ней в кафетерии, где она, сидя в полном одиночестве, отправляла с планшета план-схему госпитального комплекса, потому что в кафе работал вай-фай.

— Вы ели? — спросил он, глянув на одинокий пластиковый стаканчик кофе, стоящий перед ней. — Здесь в кафетерии у врачей хорошие скидки, вы можете пользоваться ими на правах моей родственницы.

Нажав "ок", отправляя план-схему, она коротко бросила:

— Обойдусь.

Но сразу же спохватилась, случайно перехватив взгляды четырех медсестер, вошедших в кафетерий вслед за Тхэ Со, занявших соседний столик и теперь критически посматривавших на Джун. Она уже знала, что стала главной темой здешних сплетен. Осматривая больницу, невольно улавливая обрывки разговоров и перешептываний медсестер, Джун поняла, что доктор Со чрезвычайно популярен среди женского персонала госпиталя. И вот теперь четыре девушки с тем же непониманием и осуждением, что и экономка Тхэ Со оглядывали ее видавшие виды джинсы, тенниски и футболку, не понимая чем такая простая и небрежная особа могла прельстить молодого доктора.

— Что насчет медсестры, что осматривала мою рану? — тихо спросила она.

— Вы не поверите, но она взяла недельный отпуск, чтобы навестить больную мать и перевезти ее сюда. Но ведь есть еще охрана, как насчет их? — забеспокоился Тхэ Со заговорщически подавшись к ней через стол.

— Их предупредили насчет... зажигалки и попросили содействия. Ладно, я пойду, — сказала она, сунув планшет подмышку и прихватывая стаканчик с недопитым кофе. — Буду в коридоре у ординаторской.

— Но послушай, — остановил ее Тхэ Со, вставая вслед за ней. — Ты можешь располагать моим кабинетом или комнатой отдыха.

— Это ни к чему, — покачала она головой. — Мне нужно видеть все подходы и тех, кто рядом с вами.

С этого дня ее неизменно видели сидящей перед ординаторской на одном и том же стуле, если не играющей в игры на планшете, то болтающей по телефону, а то и вовсе делающей маникюр. Ничего кроме презрения и осуждения ее тотальная слежка за женихом не вызывала. И теперь весь госпиталь от врачей, медсестер, санитаров и даже пациентов были уверены, что эта совершенно никчемная, легкомысленная, пустая особа, не знающая куда деть свое время, совсем не подходит талантливому хирургу каким был Тхэ Со. Хотя в тайне каждая женщина отлично понимала эту пусть хорошенькую, но ничем больше не примечательную девушку, которой незаслуженно выпала подобная удача, которую она фанатично, всеми правдами и неправдами старалась не упустить. Она бы оказалась дурой вдвойне, пусти все на самотек, полагаясь лишь на чувства Тхэ Со. Пусть доктор и был постоянен в своем выборе как скала, но ведь вокруг были женщины много красивее, сексуальнее, обаятельнее и одаренные ее в искусстве флирта. О том, что доктор мог иметь свой собственный опыт в сердечных делах, не принималось в расчет только из-за того, насколько неудачным оказался его выбор. В общем, женщины соглашались с этим пусть и неприглядным способом удержания жениха, понимая, что у них самих вряд ли хватило отваги пойти до конца, выглядя при этом унизительно и глупо, как эта Джун. И они были не далеки от истины, потому что Джун, для которой важно было отыскать Джи Санга, готова была пойти до конца, даже если нужно было для этого выглядеть полной идиоткой. До гордости ли тут. Тхэ Со она рассматривала как способ, верное средство с помощью которого удастся отыскать опасного маньяка разгуливающего на свободе.

В этот первый день дежурства Джун в госпитале, Тхэ Со освободился поздно. Он с тревогой взглянул на нее, но той было не привыкать сидеть в засадах, так что и терпения было не занимать. А вот сам Тхэ Со был заметно вымотан и нисколько не возражал против того, чтобы Джун села за руль его сиреневого Мерседеса. Ехали в утомленном молчании. Тхэ Со отметив как уверенно ведет она машину, расслабился и задремал. Дома их встретила экономка, и пригласила на кухню, где был накрыт ужин. Кухня блистала образцовой чистотой и порядком. Каждая вещь находилась на своем месте. Как и предполагала Джун с кухни во двор выходила еще одна дверь. Пожелав хозяину и его девушке приятного аппетита, экономка распрощалась с ними, оставив одних. Когда они поели в полном молчании, Джун коротко сказала:

— Я уберу со стола. Идите отдыхать.

Сегодня она была свидетелем незапланированной операции, которую провел Тхэ Со. Длилась она несколько часов и, если честно, Джун не верила, что можно было спасти того, кто упал с большой высоты, то ли третьего, то ли четвертого этажа строящегося дома. Тхэ Со ставил диагноз на бегу, торопясь за каталкой на которой везли в операционную искалеченного человека, балансирующего на грани жизни и смерти. Помимо Тхэ Со к операционному столу встали еще два хирурга. Несчастного спасли, сделали для него все что могли, но выживет ли он, и захочет ли дальше жить обездвиженным. Хирурги вышли из операционной, и пока один из них успокаивал родственников, что тоже требовало немало моральных сил, в ординаторской собрался консилиум, который продлился час. Сейчас, смотря на то, как Тхэ Со машинально ест и вряд ли чувствует, что именно ест, Джун понимала, что он продолжает думать об этом случае. Когда он, молча кивнув, ушел из кухни, она перемыла всю посуду, поставив ее в сушилку. В отличие от Тхэ Со, евшего безучастно, она распробовала стряпню экономки еще больше зауважав ее. Кулинарные способности экономки, которую звали Чон Чжин, были сравнимы лишь с мастерством Фай. Наведя порядок, Джун вышла через кухонную дверь во двор и осмотрела этот прилегающий к дому участок. Вернувшись в дом, она проверила двери и окна, активировав сигнализацию. После забравшись с ногами на диван, занялась своим планшетом. Тхэ Со работал за компьютером, стол вокруг которого был завален справочниками и журналами. Выйдя в чат, Джун связалась с Паком. Пак сообщил, что план-схему госпиталя они получили, но он хотел бы услышать ее собственные впечатления.

— И как насчет дома самого доктора? — спрашивал он в чате.

Отчитавшись обо всем, что его интересовало, она в свою очередь спросила, как продвигаются поиски Санга. Пак ничем не порадовал ее. Ребята, кажется, упали духом, потому что, добравшись до всех, кто мог хоть что-то знать о Санге, отработав все возможные, даже незначительные его связи, они уперлись в тупик, глухую стену неизвестности. Санг просто исчез. Группа следаков работавшая по тюрьме, в которой сидел Джи Санг, наконец-то нашла того, с чьей помощью он сбежал. Им был его сокамерник, шестеривший на тех, кто травил Санга. Парень оказался слабаком и наркоманом, потому не удивительно, что такой манипулятор как Санг сумел подчинить его себе. И ведь сделал он это так, что сокамерники не заметили прореху в своих рядах. План побега, конечно же, разработал Джи Санг и подельник в точности следовал ему. Когда его спросили, зачем он это сделал, ведь знал, кому помогал, парень, криво усмехнувшись, заявил, что Джи Санг пообещал ему передавать с воли наркотики и даже вызволить, наняв хорошего адвоката для пересмотра его дела. Тем не менее, он понятия не имел, куда мог залечь новоявленный дружок. Теперь за домом наркомана и теми местами, куда мог наведаться Джи Санг, велось постоянное наблюдение. Все адвокаты были оповещены о возможном посещении, хотя даже неразумному младенцу понятно, что это было пустым обещанием. Всем продавцам магазинчиков, лавок, кафе и аптек, не считая больниц, были розданы фотографии маньяка. Полиция держала под контролем все рынки, осматривала въезжающих и выезжающих из Сеула. Сеть была сплетена плотно и часто, но в нее так никто и не попался. Раздумывая, Джун по своей привычке принялась мерить комнату шагами, пока не наткнулась на взгляд Тхэ Со.

— Мешаю? — хотела спросить она и извиниться, но этот порыв разбился о поднявшееся неприятие и отчуждение. На нее смотрел Джи Санг. Джун оторопела. Полиция потому и не может найти его, что он сидит здесь, прямо перед ней. Он кашлянул, разбивая опасную иллюзию.

— Извините. Помешал? Просто, — он взъерошил волосы, — я привык работать один и... у вас такой встревоженный вид... Что-нибудь случилось?

Вздыбленные нервы и инстинкты Джун еще не улеглись, потому она процедила сквозь зубы, не сводя с него остановившегося взгляда:

— Не твое дело...

Она поймала себя на том, что напряглась, готовая к броску и отражению удара. Но Тхэ Со лишь заметил, устало вздохнув:

— Вы не можете меня терпеть, но можете хотя бы не грубить?

— Тогда поменяйте "девушку", — огрызнулась Джун, злясь на то, что он прав и на то, что ничего не может с собой поделать.

— Не получиться, — покачал головой Тхэ Со. — Я однолюб и Джи Санг это знает.

Повернувшись Джун ушла ванну, а Тхэ Со поработав еще немного, поднялся в спальню. Ночь для Джун выдалась неспокойной. Она не спала, а пребывала в чуткой полудреме, прислушиваясь и реагируя на каждый шорох. Не раз ей казалось, что Санг крадучись спускается от спальни по лестнице вниз, и вскакивала, хватаясь за пистолет. Но все было тихо, и по лестнице никто не крался. Когда в полшестого прозвенел будильник, поставленный на ее сотовом, она поднялась, чувствуя себя разбитой, собрала постель и отправилась на пробежку. Бег заметно взбодрил ее, к тому же она могла не торопясь осмотреть район за воротами коттеджа Тхэ Со. Вернулась Джун через час взмыленной, но полностью проснувшейся. Зайдя на кухню, чтобы сварить себе кофе, она застала там экономку, хлопотавшую у плиты над завтраком. Поздоровавшись, Джун подошла к кофеварке.

— К завтраку я подам и кофе тоже, — сухо сообщила ей экономка Чон Чжин.

— Я выпью и тот, что вы подадите, — улыбнулась Джун, продолжая заправлять кофеварку.

— Плохо спали? — недвусмысленно поинтересовалась экономка.

— На новом месте всегда так, — успокоила ее ревность Джун.

Когда выключив кофеварку и взяв кружку с кофе, Джун пошла с кухни, до того молчавшая экономка вдруг спросила:

— Вы и сегодня поедете с господином в больницу?

— Да.

— А вам не кажется, что это чересчур. К тому же вы его стесняете своим постоянным присутствием, не говоря уже о том, что ставите в неудобное положение, — выговаривала ей Чон Чжин.

— Я понимаю, что выгляжу нелепо, — опустив глаза сказала Джун, — но Тхэ Со, почему-то, считает мои чувства к нему наваждением и уверен, что я смогу избавиться от них лишь получив желаемое, что только тогда я освобожусь о своей зависимости от него. Он сказал, что если увижу его в обыденной обстановке, то и мои чувства потеряют свой накал. Так он сказал.

Экономка задумчиво оглядела ее, вытирая руки кухонным полотенцем.

— Не похоже на доктора ставить подобные эксперименты на чувствах людей. В этом отношении он деликатен. Но хоть бы и так... — она внимательно смотрела на Джун. — Только, почему вы? Рядом с господином было столько достойных красивых и изысканных девушек, чьи чувства он так и не принял.

Импровизируя, Джун перестроилась на ходу.

— Я подозреваю, что он выбрал меня лишь потому, что потом будет не так тяжело расставаться. Мое сердце не окажется разбитым, а он не ощутит особой потери.

— Что-то вы с ним намудрили, — недоверчиво оглядела ее экономка, как будто искала на ее теле спрятанное оружие. — Вы ведь не шантажируете его?

— Как я могу? — честно глядя ей в глаза, воскликнула Джун, похоже, успокоив бдительную женщину, явно заподозрившую Джун в том, что она беременна.

— Но в одном вы, пожалуй, правы, — проговорила та. — Вы — невелика потеря.

— Конечно, — согласилась Джун, тихо радуясь, что это объяснение прошло боле менее благополучно и, повернувшись, чтобы выйти, столкнулась в дверях с Тхэ Со.

По его лицу она поняла, что он все слышал. Первым побуждением Джун было заговорщически подмигнуть ему, но на нее опять смотрел Джи Санг, готовый вот-вот улыбнуться своей змеящейся скользкой улыбочкой и она поспешила пройти мимо, так и не сказав ему ни слова.

Три дня прошли в относительном спокойствии. Тхэ Со выматывался на операциях и, кажется, каждый раз удивлялся, обнаруживая возле себя Джун. А ей уже реже хотелось пристрелить его. На четвертый день Тхэ Со предстояло быть на конференции, к которой он готовился вечерами, в качестве докладчика.

— Привези мне платье, — позвонила из госпиталя Киму Джун. — Завтра у дока конференция, а у меня только джинсы и футболка. Я свяжусь со своей домовладелицей, она впустит тебя ко мне в квартиру. Коричневое платье висит в шкафу, ты его сразу найдешь. Только привези его вечером, когда уйдет домработница Чжин.

Платье доставили в пакете поздно вечером курьером. Джун не пришло в голову заглянуть в пакет, она была уверена, что ошибиться Ким не мог, и на следующий день с утра расплачивалась за свою беспечность. По-видимому, Ким не видел разницы между розовым и коричневым, потому что, достав из пакета платье из шитого розового кружева, она непонимающе смотрела на него, держа на отлете двумя пальцами, словно в руки ей сунули нечто неприличное. Отшвырнув его на диван, она схватила мобильник.

— Ты издеваешься?! — шепотом, чтобы не услышала экономка и Тхэ Со, выговорила она Киму, когда он отозвался. — Где ты его вообще откопал?!

— Кого? — не понял Ким.

— Платье!

— А что? Не то? Ты же сказала, что я сразу пойму, что тебе нужно.

— Ты... — Джун предпочла сдержаться и не уточнять, кем на самом деле считает своего напарника. — Это мое выпускное. Считаешь, я смогу теперь напялить его на себя? Просто диву даюсь, как и где ты умудрился его отрыть, когда даже я не помню, куда его засунула.

— Так под нижнее белье... — брякнул Ким и осекся, поняв, что сболтнул лишнего.

— Ты рылся в моем нижнем белье? — еще тише спросила она таким голосом, что напугала его еще больше.

— Джун, ничего такого... ты же знаешь, я не извращенец. Просто, то о чем ты просила, на плечиках в шкафу не было. Висел какой-то монашеский балахон с позолоченными цепями, ну я и... А что не так с розовым? Оно же миленькое... О, меня, кажется, капитан зовет... — быстро пробормотал Ким и отключился.

Ладно, пообещала себе Джун, глядя на телефон, она этого Киму не забудет, а сейчас нужно было что-то срочно делать с платьем. Уже ничего нельзя было изменить, на это просто времени не оставалось и пришлось идти с ним в ванну — переодеваться. Самым забавным стало то, что Ким был прав: Джун не только влезла в платье, оно оказалось ей еще свободным. Она покачала головой: надо ли радоваться тому, что работа у нее нервная, и она волей неволей сохраняла форму. Только вот она терпеть не могла розовый цвет. Единственным утешением стало то, что Ким сунул в пакет к платью серебристые балетки, уже изрядно разношенные, а потому удобные, но за то, что он в придачу ко всему зачем-то подложил позолоченные серьги-кольца, она готова была его немедля прибить. И в таком вот китчевом наряде она должна была явиться с Тхэ Со на конференцию медиков. И что ей делать? Она ставила в неловкое положение не только себя, но и его. М-да... Как с этим быть? Посокрушавшись немного и привыкнув к чувству предстоящего позора, она вышла из ванны. Будь что будет, и не в таких переделках бывала. Что касается Тхэ Со, то хотя его чувства мало интересовали ее, а его репутации как-то не беспокоила в отличие от его безопасности, она решила предложить ему присутствовать на этом мероприятие раздельно. Она будет сама по себе, а если ее узнают, скажет, что продолжая шпионить за своим женихом, пробралась на конференцию втайне от него. Во всяком случае, это будет убедительно, и только подтвердит ее образ туповатой надоедливой особы, мучимой ревностью. Главное было пережить первый момент всеобщих насмешек, а то и открытого неприятия, а после, публика уже попривыкнет и перестанет обращать на нее внимание.

Серьги-кольца, что были размером с наручники, она одевать не стала. Предупреждающим хмурым взглядом встретила она округлившийся взгляд одетого в элегантную серую тройку Тхэ Со. Он благоразумно смолчал, сообразив, скажи он хоть слово, и она полезет драться. Опять же, намекни он о своей помощи, например, купить в ближайшем торговом центре, что-нибудь соответствующее случаю, она откажется из простого упрямства и потому, что он брат Джи Санга. Она ничего не примет от него.

— Что вы так смотрите? — вызывающе, явно провоцируя его, спросила она.

— Э-м... у вас туфли без каблуков.

— И что?

— Обычно на подобные мероприятия женщины всегда одевают каблуки.

Джун посмотрела на него с пренебрежением. Этого и следовало ожидать. У него не хватает духа сказать ей, что ему неловко идти с ней, поэтому всячески выкручивается. Ладно, она облегчит им обоим задачу.

— Если мне придется кого-то преследовать, я не сумею пробежать на каблуках и трех шагов.

— Ах, ну да...

— И еще. Будет лучше, если я пойду туда отдельно от вас. Это убедит всех в моей решимости следить за вами и преследовать, где бы вы ни были, что даст мне возможность быть рядом и не выпускать вас из виду.

Он, нахмурившись, посмотрел на нее, и спросил:

— За кого вы меня принимаете? Мы пойдем вместе. Что бы мужчина отказался от своей девушки... Или вы стыдитесь меня?

Как бы Джун не делала вид, что ей все равно, все же, ей было не по себе. Он понял это, когда она, проходя мимо кухни, спряталась за него, стараясь не попасться экономке на глаза, а потому, когда госпожа Чжин вышла, что бы закрыть за ними дверь, Тхэ Со пропустил Джун впереди себя, прикрывая ее от все замечающего взгляда почтенной женщины. Экономка, глядя им вслед, лишь головой качала. Как-то странно все было у этой пары. Ведь вот девица эта проходу не дает хозяину, таскаясь за ним по пятам, и все же чувствовалась в ней какая-то отчужденность к предмету своей страсти. И чем дальше экономка приглядывалась к ней, тем больше росло ее недоумение. Возвращались они всегда вместе, ужинали молча, вечер проводили сидя каждый в своем углу. Когда хозяин работал за своим столом, она либо разговаривала по телефону, выходя на крыльцо, либо занималась своим планшетом. Они даже телевизор не смотрели. Хозяин не любил этого дела, считая пустой тратой времени, а его пассия не настаивала и вообще, как успела заметить экономка, не лезла к нему с пустяками, не вешалась на шею, требуя внимания и ласки. Ее как будто даже устраивало, что он не замечает ее. Мало того, приходя рано утром, экономка неизменно сталкивалась в дверях с уходящей на пробежку Джун. Но и сказать, что между ними ничего не было, вездесущая экономка тоже не могла. Если она не слышала от девицы ни одного ласкового словечка в адрес хозяина и та ни разу не посмотрела на него не то чтобы зазывно, а хотя бы с теплотой, то этого нельзя было сказать о хозяине. Хотя он тоже ни разу не заикался о любви, зато его выдавали взгляды, что были откровеннее любых слов. Он ими буквально преследовал Джун, делая это непроизвольно, просто потому, что не мог этого не делать. Госпожа Чжин видела, как он, иногда забывшись, просто сидит над своей тарелкой и смотрит, как Джун ест. Экономка, вздохнув, закрыла дверь. Она ничего не понимала: Джун ли привязывает своим присутствием хозяина к себе, или хозяин своими чувствами удерживал ее возле себя.

А Тхэ Со, ведя Мерседес к отелю где проходила конференция, рискнул предложить Джун остановиться и зайти в торговый центр, мимо которого они как раз проезжали, и прикупить что-то более строгое соответствующее случаю, что бы она не чувствовала себя сковано. Но Джун, привыкшая преодолевать неразрешимые ситуации, уже успокоилась и коротко отказалась. Пожалела ли она о том или нет, Тхэ Со сказать не мог. Держась рядом с ним, Джун, даже глазом не моргнула, на открытое недоумение публики, настолько вульгарно она смотрелась рядом со сдержанно элегантным Тхэ Со. Но он вел себя, как будто, так и должно быть и окружающие тактично не замечали его подруги, держащейся рядом, не выказывая к ней своего отношения. Ее дешевая безвкусица, помимо доклада Тхэ Со, стало едва ли не главной, правда незапланированной темой конференции. В самом его докладе, который ждали с нетерпением, речь шла о тех наработках, которые он сделал, работая в калифорнийской больнице и в здешнем госпитале, понимая, что доктор Со, провел невольный сравнительный анализ работы американских и сеульских специалистов. Это-то и являлось интригой доклада, над которым он корпел четыре вечера, засиживаясь до ночи и в перерывах между операциями. Его коллеги не без основания переживали, что крутящаяся вокруг него подружка, будет отвлекать его от работы. Они не удивились, но были крайне раздражены, когда узнали, что она заявилась вместе с ним на конференцию. По-видимому, в этот день вопросом, что же происходит между молодой парой, задавалась не только экономка. Тхэ Со мыл руки, выйдя из туалетной кабинки и, глядя на себя в зеркало, с горечью клял свое лицо, когда услышал разговор двух входящих мужчин.

— ...в том-то и дело, что не похожа она на липучку.

— Считаешь? Говорят она, не отходит от него ни на шаг, чуть ли не ночует у него в кабинете.

Тхэ Со не раздумывая, метнулся в кабинку из которой только что вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

— А ты поверь мне, у которого есть опыт в подобных делах. Каких баб я только не перевидал и не приведи господи, подпустить таких к себе поближе, потом не отделаешься.

— И?

Говорившие отошли от писсуаров к раковинам.

— Она кто угодно, только не липучка.

— Но ты заметил, как она занервничала, когда он куда-то отлучился? — доказывал второй собеседник.

— Ну, а ты заметил, как она убрала, буквально выдернула свою руку, когда он взял ее под локоть? Ну да, она ходит за ним по пятам, но, заметь, не виснет у него на шее, а ведь они только начали жить вместе. И никаких тебе сюсюканий и обнимашек на публику.

Ответом на эту тираду был игривый смех:

— А-а, я все понял, хен. Не запал ли ты сам на эту крошку?

Шум сушилки заглушил ответ и Тхэ Со услышал лишь окончания фразы:

— ...не без этого, друг...

Собеседники, смеясь, вышли из туалета, а Тхэ Со, упершись ладонью о стенку кабинки, перевел дух. Что на него нашло, что он начал подслушивать? Ему настолько небезразлична Джун? Только вот надежды на взаимность у него нет, потому что и здесь между ними встал его братец. И теперь это явилось едва ли не главным поводом поймать его. Но и разобравшись с ним, у Тхэ Со все равно не было шансов на взаимность. Джун крепкий орешек и твердо знает, чего хочет. Выйдя из туалета, он натолкнулся на нее, заметно встревоженную. Увидев его, она едва заметно с облегчением выдохнула. Тхэ Со извиняющее улыбнулся и лицо девушки сразу же замкнулось. Подхватив Джун под локоть, он повел ее в зал. Конечно, она тут же высвободилась, полагая, что делает это незаметно.

Вот уж чего Джун не ожидала от Тхэ Со, так это подобной стойкости. Он вел себя как ни в чем ни бывало, не отрекаясь и не стыдясь своей спутницы. Конечно, ей было тяжело и страшно скучно слушать нудные выступления, состоящие сплошь из непонятных научных терминов, но это было намного лучше, чем корчиться в засаде за вонючими помойными баками, выслеживая ветреной дождливой ночью непредсказуемо опасного преступника. Джун покосилась на сидевшего по другую сторону от Тхэ Со пожилого мэтра медицины в очках в тонкой золотой оправе. Соседом Джун был сухопарый профессор с рассеянными движениями сосредоточенно слушавший выступающих. Время от времени Джун оглядывала публику, неизменно натыкаясь на уничижающие взгляды женской половины зала, ее так и подмывало показать им два раздвинутых в знаке виктории пальца. Джун уже было не привыкать сносить косые взгляды и шепоток осуждения, твердо напоминая себе, что она здесь не для того, чтобы вызывать восхищение, а чтобы делать свою работу. Она не вела себя самоуверенно, но и не смущалась: пусть на ней одежда не соответствующая случаю, но ее-то случаю, она соответствовала вполне. И вообще не это главное, а то, чтобы с ее подопечным ничего не случилось.

Наконец, докладчиком объявили доктора Со и он под аплодисменты, прошел к сцене. На удивление, Джун понравилось его выступление, и она решила позабыть о том раздраженном недоумении, в какое он поверг ее, когда выходя из ряда мимо, невзначай коснулся ее колена. Было ли это прикосновение случайным или намеренным, но Джун инстинктивно отвела колени, при этом заметно вздрогнув. Однако после его выступления ее раздражение ушло и она даже, испытала нечто вроде гордости за дока. Тхэ Со просто рассказывал свой доклад, не имея на руках ни отпечатанного на листах текста, ни ноутбука. Он рассказал о проблеме с которой столкнулся во время практики в Калифорнии и к которой вплотную подошел уже здесь, в Сеульском госпитале. Он назвал ряд специалистов — хирургов, которые до него уже занимались этой проблемой, но главное, сказал он, что работа над ней показала, что и в Америке, что в Корее люди одинаковы. Зал аплодисментами, поддержал шутку. Джун слушавшая его с интересом поймала себя на том, что испытывает невольное уважение к этому человеку и, что сейчас ей даже в голову не приходит связывать Тхэ Со с именем Джи Санга. Это было уже как-то и невозможно. Закончил он доклад, по мнению Джун, правильно, сказав, что проблема по-прежнему открыта, а не так, что все хорошо, все отлично, что именно он ее разрулил, и можно успокоиться, и пожинать лавры.

А Тхэ Со возвращаясь на свое место, увидел одобрение на лице Джун, она даже улыбалась ему, смотря без своей холодной настороженной неприязни. Но когда он проходил мимо нее к своему месту, она отвела колени в сторону, прикрыв их ладонями. Его прикосновения были неприятны ей. Но он ничего не мог поделать с собой и, да, это его касание было намеренным. В коротким платье шитого розового кружева, что не облегало, но и не скрывало ее стройности, небрежностью с которой она носила его, распущенными роскошными волосами и полным отсутствием косметики, она еще больше будоражила Тхэ Со. Все в ней нравилось ему, он все принимал безоговорочно. Садясь рядом с Джун он, не удержавшись, посмотрел на нее, и... она ободряюще улыбнулась ему. У Тхэ Со чуть сердце не выпрыгнуло из груди, ведь, представляя доклад, он старался ради нее. Все, то время, что они сидели и выслушивали предыдущих участников конференции, она смертельно скучала, он видел это, но продолжала исправно делать свою работу, исподволь оглядывая зал. И неважно одобрили или нет его доклад мэтры от медицины, важно, что он понравился Джун и хотя бы немного развлек ее. Интересно, когда он был на сцене, она по-прежнему видела в нем Джи Санга? Спросить он не решался, она ведь запретила ему говорить с ней обо всем, что не касалось дела. Как ему поступить, если она не желает знать о его чувствах? Что ему остается, как не перебороть их и жить дальше, забыв Джун. Но такую девушку как она трудно забыть. Что ж, он примет свою судьбу, какой бы она ни была: мучиться от невозможного и быть рядом с ней столько, сколько суждено.

Конференция закончилась. Переговариваясь, публика неторопливо покидала зал, поднимаясь в ресторан и подходя к шведскому столу, организованному специально для участников конференции. Поднимаясь за остальными и разговаривая со своим соседом по конференц-залу в очках в тонкой золотой оправе, оказавшимся гастроэнтерологом, Тхэ Су вдруг приобнял Джун за талию. Заметно вздрогнув, она в открытую убрала его руку.

— Идите вперед, — буркнула она.

В небольшом, но довольно уютном зале ресторана все собрались у длинного накрытого стола и, разбившись на группки, продолжали обсуждать заинтересовавшие их темы, иногда такие обсуждения перерастали в горячие дискуссии. Вокруг Тхэ Со тот час образовался круг, желающих поговорить с ним, и поздравить с блестящим выступлением. Не обошлось без обсуждения поднятой им проблемы. У Джун голова разболелась от всей этой зауми, в которой она ровным счетом ничего не понимала. Хорошо еще, что в ее задачу не входило поддерживать разговор на научную тему и пытаться понять, что тебе говорят, а уж тем более отвечать. Она встала за плечом Тхэ Со так, чтобы не обращать на себя внимания, но в тоже время как бы присутствовать при его особе, ну а главное, чтобы видеть находящихся впереди и позади него людей, делая вид, что полностью поглощена закуской, что лежала на ее тарелке, хотя та была наполнена чисто символически: канапе с сыром и ананасами и несколько ролл. Она не могла себе позволить отвлекаться на еду, хотя не мешало бы и поесть. Но Джун была привычна к чувству голода, зная, что сытость расслабляет и усыпляет бдительность, делая тело тяжелым и неповоротливым. Вот когда они вернуться домой, она съест все, что подаст ей экономка, а госпожа Чжин готовит не в пример вкуснее того, чем угощали здесь, и Джун просто гоняла по тарелке так и не тронутые роллы. Канапе с ананасом и сыром она все-таки съела.

— Я вижу, ваша девушка сама скромность, — вдруг иронично произнес женский голос и Джун покосилась из-за плеча Тхэ Со на говорившую.

Наметанный глаз детектива сразу узнал в этой докторше, одну из тех ухоженных тщательно одетых дам от медицины, кто молчаливо подверг ее суровому остракизму. Похоже докторша недоумевала на отсутствие внимания к себе со стороны Тхэ Со, который явно стал ее целю. Джун в расчет не принималась и вопрос о ней был задан только для того, чтобы понять, уйдет докторша сегодня с Тхэ Со или потребуется несколько дней, чтобы присвоить этого мужчину. Докторша была одета с изощренной продуманностью и Тхэ Со, как и все мужчины вокруг, не мог не реагировать на ее бившую исподволь сексуальность. Строгий деловой костюм, в меру короткая юбка, приталенный жакетик, высокие каблуки, вроде ничего особенного. И в тоже время небрежно расстегнутый ворот блузки, как бы невзначай приоткрывал, манящую ложбинку груди. Айгу-у! Эта ядреная смесь делового стиля с изюминкой сексуальности, могла привлечь внимание самого рассеянного ученого сухаря, взорвав его воображение. Противостоять подобной деспотии женственности способно было лишь защищенное сердце. Можно понять досаду докторши от того, что Тхэ Со оставался с ней всего лишь неизменно вежлив, от чего она уверилась, что всему виной Джун. Насколько Джун подсказывал ее опыт, сейчас должна была начаться сравнительная фаза флирта. То есть, сделают все чтобы раскрыть глаза Тхэ Со на его избранницу и подвести к пониманию насколько ошибочен его выбор, чтобы потом милостиво разрешить исправить эту ошибку. А если это не поможет, то Джун, скорей всего ненавязчиво "опустят", либо спровоцируют на неловкий поступок. Подумав, Джун решила поддержать игру, пойдя навстречу не столько тайным желаниям докторши, сколько своим лично. Хоть так она могла отыграться на Джи Санге в свою очередь "опустив" его братца. Пусть ему будет стыдно за свою избранницу, пусть скрепя сердце терпит ее. Таким образом Тхэ Со попал в своеобразную психологическую ловушку из которой ему некуда было деться: докторша будет унижать Джун, а следовательно и его и ему придется оправдываться, невольно признавая, что его выбор неудачен. Джун и не подумает помогать ему. Докторша была на своей территории и, скорей всего, не упустит случая втянуть ее в разговор на медицинскую тему, там, где Джун ровным счетом ничего не смыслит. Но докторша вдруг начала действовать в лоб, задав сопернице прямой вопрос:

— Вы все время вместе и видно, что счастливы. Но так, ни разу и не поцеловались.

Ого! Джун была поражена.

— Вам же нечего стесняться, всем уже известно, что вы пара.

"Ага! — возмутилась про себя Джун. — А то, что это неприлично, во внимание не принимается?" А потом расстроилась: неужели она выглядит настолько дешево, что ей предлагается подобное? Значит ли это, что докторша решила подтвердить, либо опровергнуть свои сомнения, насколько у доктора и его подружки все серьезно? Только Тхэ Со повел себя не так, как планировала Джун, да и докторша тоже. Против их ожидания, он нисколько не смутился, не начал оправдываться и отшучиваться, а повернувшись к своей предполагаемой избраннице, с улыбкой смотрел на нее. Неужели готов поцеловаться при всех? Докторша озадаченно сдвинула брови. Она была уверена, что вульгарная подружка доктора тут же повиснет у него на шее, но та смущенно глянув на него, вдруг проговорила:

— Неловко-то как... Милый, я поела чесночные роллы и... ведь здесь негде почистить зубы... — и деликатно, прикрыла рот ладошкой, виновато посмотрев на докторшу.

А Тхэ Со просто умирал от восторга, видя как решительная, умная, неприступная Джун, в одночасье превращается в простодушную глупышку, болтающую все, что взбредет на ум. Она казалась такой беззащитной и недалекой, что Тхэ Со твердо уверовал в то, что женщины намного сложнее, чем может представится на первый взгляд. И вдруг обняв ее за талию и притянув к себе, он прижался губами к ее губам. Она уперлась ладонями в его грудь пытаясь хоть немного отодвинуться, но Тхэ Со дернул ее обратно к себе, подавляя всякое сопротивление и прижимая к себе. Он целовал ее прилюдно, при всех, чувствуя, как она сжала губы, пытаясь незаметно оттолкнуть его. Когда он отпустил ее, она через силу улыбнулась, не зная, что делать со своей тарелкой. Докторша притихла и, накручивая на палец цепочку, с кривой улыбкой косилась на тех, кто-то с добродушным смехом аплодировал "влюбленной" паре. Пробормотав извинения, Джун отодвинулась от Тхэ Со, но к ним пробился репортер и попросил:

— Доктор, вы позволите сделать ваш снимок с невестой.

Джун не успела и рта раскрыть, еще оглушенная произошедшим, когда Тхэ Со снова по-хозяйски обняв ее за талию, притянул к себе. Защелкал фотоаппарат.

— Госпожа, улыбнитесь, — попросил ее репортер. — Вы ведь счастливы, что доктор Тхэ Со ваш жених.

Выдавив из себя подобие улыбки, Джун поспешила высвободиться, как только репортер, поблагодарив, отошел от них, и понеслась к выходу из зала, сунув по пути, пустую тарелку официанту. Это поняли так, что слишком взволнованной девушке, после публичного признания Тхэ Со в своих чувствах к ней, требовалось прийти в себя. Тхэ Со последовал за ней. Если бы он только знал зачем. Просто чувствовал, что они должны поговорить о случившемся. Он нагнал ее в небольшом коридорчике, разделяющий мужскую и женскую туалетные комнаты. Здесь было безлюдно, и шум залы едва слышался. Джун остановилась и обернулась на звук его шагов.

— Вы ведь говорили, что должны неотлучно находиться при мне, — сказал он, подходя к ней. — И я последовал за вами.

Вихрем налетев на него, Джун с неожиданной силой сграбастала его за грудки, припечатав спиной к стене.

— Еще раз... — задыхаясь от гнева, прерывисто прошептала она, — притронешься ко мне и я переломаю твои поганые лапы... понял?

Ошеломленный, буквально распластанный по стене Тхэ Со, во все глаза восхищенно смотрел на нее. Вот это да! Яростно сверкающим потемневшим взглядом, порывистостью, и темпераментом, она опять произвела на него столь же сильное впечатление, что и в первый раз. Невероятная женщина! Ведь только что была такой растерянной и беспомощной. Как ей это удавалось: казаться беззащитной туповатой простушкой и тут же превращаться в решительного бойца. Она, то замораживала, сковывая его своей холодностью, то заставляла теряться в вихре эмоций и обжигающей страстности. Что с ним стало, если подобная женщина завораживала его? Не мазохист же он, в самом деле? Ведь его всегда привлекали тихие покладистые девушки, а не отвязные хулиганки. Уже в первую встречу он пострадал от нее, и она так напугала его, что у него остались о ней незабываемые впечатления. Но, кажется, именно ему предназначено поставить эту девушку на место — позади себя. Тхэ Со не опустил взора, зовуще дерзко глядя в глаза Джун. Он не собирался извиняться. Отпустив его, она ушла, а он получил возможность перевести дух. Да уж! Поправив галстук, отдернув пиджак и пригладив волосы, Тхэ Со вышел в зал. Он знал, что она будет ждать его у выхода из коридорчика. Но успокоилась ли она? Как он и предполагал, Джун была неподалеку и беседовала с каким-то молодым врачом. К ним присоединился еще один, с улыбкой вступив в разговор. Все трое засмеялись. Джун вовсю кокетничала и Тхэ Со отвернулся, он не мог этого выносить. Но его опять потянуло посмотреть на нее. Она ведь никогда не будет с ним такой. Словно почувствовав его взгляд, Джун прямо посмотрела на него. Наверное, именно с подобными женщинами рафинированные интеллигенты становятся настоящими бойцами, потому что за них нужно воевать. Он, как никто, знал это.

Поединок их взглядов прервал рингтон его сотового. Тхэ Со поспешно извлек телефон из кармана и ответил на вызов. Коллега, дежуривший в это время в госпитале, прежде извинившись, что отвлекает его, сообщил о поступившем пациенте со сложным диагнозом и не мог бы доктор Тхэ Со проконсультировать его, потому что оперировать придется срочно, а он не был уверен в поставленном диагнозе. Тхэ Со не мог вот так, по телефону сказать что-то о больном, не видя того в глаза, а потому тут же сообщил, что приедет сам. Отключившись, он направился из ресторана, не заботясь о том, чтобы предупредить Джун о своем уходе. Она была слишком занята, увлеченно кокетничая со случайными собеседниками, чтобы отвлекать ее. Приехав в госпиталь, он сразу пошел в операционную. Медсестра на ходу завязывала тесемки на его халате, пока он прятал волосы под медицинскую шапочку. Случай оказался сложным, операция предстояла серьезная, а ее результат был непредсказуем, так что оперировали два дежуривших хирурга и Тхэ Со. Три часа длилось страшное напряжение тревожного внимания и проверки на профессионализм. Наконец операция закончилась, давление оперируемого нормализовалось, пульс стабилизировался, и все же сказать что-то с уверенностью пока было нельзя. Пациента повезли в реанимацию, Тхэ Со, стянув латексные перчатки и опустив с лица повязку, вышел к ожидавшем возле операционной родственникам. При виде его, они сорвались со своих мест, обступив его взволнованные, близкие к панике. Он успокоил их и когда они начали, благодарно кланяясь, обливать его руки горячими слезами, повернулся, чтобы уйти в ординаторскую. На одном из стульев, тянущихся вдоль противоположной стены, одиноко сидела Джун. Сунув руки в карманы халата, Тхэ Со подошел к ней.

— Давно ты здесь? — спросил он, и не думая переходить на официальное обращение.

— Я ехала за вами.

"Значит все три часа, она сидела здесь", — покачал он головой.

— Пока я в ординаторской, сходи, попей кофе. До тех пор пока не вернешься, я не выйду оттуда, — предложил он, потерев пальцами глаза.

Но это предложение было, молча отвергнуто. Джун пожала плечами, так и не двинувшись с места.

— Ну, хорошо, — вздохнул, стоящий над нею Тхэ Со. — Сейчас я соберусь, и поедем домой.

Она кивнула не глада на него. Сердиться. Ну, хоть в чем-то они пришли к согласию. Он собрался за несколько минут, только уйти из госпиталя так просто, им было не суждено.

— На чем же ты приехала за мной?— спросил Тхэ Со, придерживая перед нею входную дверь на крыльцо.

— На такси, — ответила она и остановилась, оглушенная раздавшимися криками, свистом и скандированием, заключавшиеся в том, чтобы преступник понес заслуженное наказание и возмущенными воплями: "Позор!" в адрес полиции.

В появившихся на крыльце Джун и Тхэ Со полетели помидоры, яйца и даже камни. Попятившись, оба отступили в холл. Положение было не то, что бы не из приятных, а небезопасным, так как пикетчики были настроены более чем решительно. Из беспорядочных выкриков толпы, Джун поняла, что больше всего люди возмущены бездействием полиции, которая, смотрит сквозь пальцы на то, что сбежавший из заключения Джи Санг, спокойно разгуливает себе на свободе под чужим именем. Судя по всему, стихийный пикет у госпиталя, состоял в основном из родственников его жертв и сторонников решительного и немедленного правосудия над ним. Протестующих удерживала охрана госпиталя, не позволявшая им, проникнуть в здание больницы. Джун была поражена. Она предполагала, что их с Тхэ Со фото с конференции будет выложено в интернет и знала, что реакция на это обязательно последует в виде возмущенных комментариев, размещенных под снимком, но не думала, что последствия наступят так скоро и в такой угрожающей форме. Толпа была готова вершить самосуд и как же быстро родственники погибших их выследили. На первый взгляд, собравшихся было не так много, но вели они себя решительно и агрессивно.

— Вы это куда? — спросил начальник охраны, когда Джун потянула за собой Тхэ Со.

— К запасному выходу.

— Не выйдет. У всех трех выходов дежурят пикетчики.

— И...

— ...и у станции скорой в том числе, — предварил ее вопрос начальник охраны. — Лучше переждите здесь. Я вызвал полицию.

— Нет, — вдруг сказал Тхэ Со. — Я не побегу. Я ни в чем не виноват и не стану метаться по госпиталю в поисках укрытия. И потом, эти люди уже увидели нас. Они могут ворваться сюда и потревожить больных. Я этого не допущу. Я выйду и пройду к машине.

— Но доктор, — остановил его начальник охраны. — Это опасно. У кого-то из них, может оказаться оружие...Госпожа, не молчите, остановите своего жениха.

— Держитесь возле меня, чтобы ни случилось, — тихо сказала Джун, беря Тхэ Со под руку.

— Вы уверены, что поступаете правильно, ставя под удар доктора? — жестко проговорил начальник охраны, пытавшийся в свое время отобрать у Джун пистолет.

— Уверена, — отрезала она.

— Может, доктору накинуть пиджак на голову? — предложил сдавшийся начальник охраны.

— Ни в коем случае! — возмутился Тхэ Со. — Мне незачем прятаться!

— Снимайте пиджак! — скомандовала ему Джун.— Поторопитесь!

И Тхэ Со быстро сняв пиджак, передал его Джун.

— Вас начнут бить и закидывать чем придется, пиджак хоть как-то защитит вас, — пояснила Джун, накидывая его на голову Тхэ Со. — Это не трусость, а простая предусмотрительность. К тому же, ваш вид не будет раздражать их. Они не будут так уверены, что под пиджаком укрываетесь именно вы.

Тхэ Со что-то проворчал, уже укрытый пиджаком.

— Может, все-таки дождетесь полиции, — не оставлял своих попыток уговорить их начальник охраны.

— Если будем ждать, толпа вырастет настолько, что и полиция не справится, — резонно заметила Джун. — Мы пойдем, пока люди не так взвинчены.

— Ладно. Мы прикроем вас.

Они вышли в стеклянные двери из фойе госпиталя. Тхэ Со шел пригнувшись с пиджаком на голове между начальником охраны и Джун, что заслоняли его со стороны толпы. Пикетчики заволновались.

— Это он! Он!

— Убийца! — неслось со всех сторон.

— Да, да... Это Джи Санг!

— Будь ты проклят! Изверг!

В них полетели яйца и помидоры. Джун и начальник охраны, проталкивались вперед, расчищая путь перед Тхэ Со, отводили тянущиеся руки разгневанных людей, что пытались достать до него. Но чем дальше, тем сложнее было охранникам оттеснять от доктора и его девушки наседавших пикетчиков. Джун уже с трудом пробиралась вперед, не выпуская руки Тхэ Со, ситуация все больше становилась неуправляемой. Одной яйцо угодило ей в висок и, разбившись, потекло по щеке, волосам и шее. Она стиснула зубы. Толпа и так злившаяся на бездействие полиции, видя теперь, что убийцу еще кто-то защищает, негодуя, пришла к закономерному выводу, что должна свершить правосудие самостоятельно. И над головами и без того взвинченных людей, понеслись призывы: "Убейте его!"; "Пусть понесет наказание!"; "Справедливости!"; "Разорвать на мелкие кусочки за мою девочку!" Госпитальная охрана первая добравшись до машины доктора, бросила все силы уже не на то, чтобы обеспечить ему безопасный доступ к ней, а чтобы оттеснить от Мерседеса тех, кто пытался разбить стекла машины и разгромить ее невесть откуда появившимися палками и битами. Возле нее завязалась нешуточная драка, так что Тхэ Со и Джун остались с линчевателями один на один. Ограждая Тхэ Со от агрессии толпы, Джун оттолкнула какую-то женщину с пути и та пронзительно завизжала:

— Как ты смеешь... как можешь защищать этого зверя?!

— Придите в себя, аджума! — удерживала ее на расстоянии Джун. — Это не Джи Санг!

-Дрянь! Шлюха! Такая же, как он...

— Это его девка! — разъяренной кошкой вцепилась ей в волосы обезумевшая женщина. Кто-то ударил Джун в лицо и толкнул, сбивая с ног, чтобы оттащить от доктора. Она упала, больно ударившись коленями об асфальт.

— Черт! — выругалась шепотом, пытаясь высвободить свои волосы из чьих-то цепких рук. На ее плечи посыпались удары кулаков и чувствительно пнули в поясницу. Но вдруг ее крепко обхватили за талию и рывком поставили на ноги, у Джун выступили слезы на глазах, так сильно ее дернули за волосы.

— Причем здесь она?! — крикнул над нею Тхэ Со. — Аджума, отпустите ее волосы! — видимо он толкнул тетку, вцепившуюся в волосы Джун, потому что их отпустили и голову накрыл пиджак, который Тхэ Со стянул с себя.

— Мерзавец! — взревели вокруг.

— Животное!

— Изувер!!!

— Люди! Убьем гадину!

— Это не человек! Бей его!

— Полиция знать не хочет, что делается у нее под носом!

— Где справедливость?!

— Кто вернет наших детей?!

Джун хотела скинуть с головы пиджак, ей нужно было видеть, что происходит вокруг, но Тхэ Со крепко обнял ее за плечи, не позволяя этого сделать. Она чувствовала, что кольцо обступивших людей сжимается, наседает, оттесняя их от машины. Чувствовала как вздрагивает тело Тхэ Со от сыпавшихся на него ударов и его болезненный сдержанный стон, когда он прикрыл ее собой, приняв на себя прицельно кинутый камень. Казалось от силы последующих ударов, он еще крепче стискивал Джун, не давая ей возможности даже пошевелиться. Толпа уже не кричала, а зло бесновалась над ними.

— А ну стоять! — раздался рядом крик и вслед за ним выстрел.

Оружие?! Плохо! Джун дернулась, сделав попытку высвободиться.

— Отошли от них... быстро! — коротко скомандовали и Джун с облегчением узнала голос Пака.

— Расходитесь, — послышался где-то в стороне голос Кима, — если не хотите нажить себе неприятностей.

— А ты кто такой, чтобы указывать нам, что делать?! — зло начали пререкаться с ним.

— Полиция! Еще дальше отошли! Ну...

И тут Джун повлекли вперед.

— Да снимите с меня этот чертов пиджак, — процедила она, пытаясь высвободиться из крепко обхвативших ее рук.

— Тихо! — шикнул рядом Тхэ Со и, пригнув ее голову: — Осторожно, — втолкнул в салон машины.

— Что ж, это твориться?! — истерично закричали из толпы, уже не делая попыток наброситься на машину, чтобы вытащить из нее обреченных. — Полиция уже убийц защищает! Стыд-то есть?!

— Мы не защищаем убийц, — твердо проговорил Пак возле машины, собираясь сесть в нее. Тихо урчал, заведенный мотор. — Мы не позволяем свершиться беззаконию, понятно?! А вы что сейчас творите?!

Джун наконец освободилась от пиджака и быстро осмотрелась. Рядом сидел Тхэ Со, прижимая к голове носовой платок уже пропитавшийся кровью. Ким тронул машину сразу же, как только Пак сев в нее, захлопнул за собой дверцу. А изрядно потрепанная госпитальная охрана, поддерживаемая врачами, санитарами и подоспевшими полицейскими, разгоняла взбешенную толпу, лишившуюся своей жертвы. Территорию госпиталя потихоньку очищали от возмутителей спокойствия, оттесняя их за ворота.

— Вы в порядке? — беспокоясь, спросил Ким доктора, выруливая со стоянки, то и дело сигналя, чтобы дали проехать и отошли с дороги. — У вас кровь все никак не остановится.

— Ничего, — пробормотал Тхэ Со, отнимая платок от раны, потом прижав к ней снова. — Просто старые швы разошлись.

На следующий день все газеты и СМИ были полны информации, порой противоречивой, о происшествии у госпиталя. Это стало темой дня. Одни передачи и газетные статьи поддерживали пикетчиков, считая их требования справедливыми, и критиковали действия полиции. Другие новостные каналы, наоборот, осуждали стремление толпы к самосуду и призывали все же довериться правоохранительным органам, ведь уже были наказаны и отправлены в отставку те чины, кто нес ответственность за побег Джи Санга. Но, все эти разной направленности передачи и статьи, склонялись к одному невероятному факту, что у Санга объявился брат-близнец. "Да и брат ли это?!" — поставили вопрос ребром желтые газетенки, и тут же пустились во все тяжкие развивать эту тему, уверяя на основании якобы проведенного тайного расследования, что никакой это не брат-близнец маньяка, а сам Джи Санг. Другие газеты и журналы подходили к освещению этого вопроса более основательно и последовательно. Три дня подступы к дому доктора Со и госпиталю были блокированы кордонами журналистов. Три дна окружение Тхэ Со, его сослуживцы знакомые и знакомые знакомых подвергались тщательному допросу, так называемому интервьюированию. Для репортерского расследования в Калифорнию вылетели репортеры нескольких крупных информационных новостных каналов, где они с места рассказывали о том, как жил и учился в здешнем университете, а потом и работал Тхэ Со. Главными вопросами, что неизменно задавали самому Тхэ Со были: почему он вернулся и знал ли он о том, что его брат монстр? Не обошлось, конечно, без провокационного вопроса: "Вы вернулись в Корею, чтобы защищать брата?" Подобные инсинуации прекратились, после выступления министра здравоохранения, заявившего, что Тхэ Со талантливый хирург и Корея нуждается в подобных специалистах. Далее выступивший глава полицейского департамента Сеула, рассказала, что доктор Тхэ Со не мог знать о страшных деяниях своего братца, потому что уехал в Америку сразу же после окончания школы. Тем не менее, когда шло следствие по делу Санга, следователи связывались с ним и только тогда доктор узнал в кого превратился его брат. Досталось и Джун, но она старательно закатывала глаза и со вздохом умиления лепетала о своей невероятной любви к Тхэ Со, а выслушав вопрос, начинала по новой говорить об их неземной любви. Писать что-либо, основываясь на ее охах и вздохах было невозможно, так как там были одни эмоции и ни одного факта. Обламывались репортеры и об Чон Чжин, не церемонившейся с ними. Ответы экономки колебались между двух вариантов: она, если не обливала, сунувшегося к ней журналиста, грязной водой, то громко и нецензурно посылала его куда подальше, высказав все, что она думает о нем и о его паршивой газетенке, которя годиться лишь на то, чтобы ею подтереться. Но эта, поднятая вокруг Тхэ Со шумиха все же не могла ни завуалировать и отвлечь от злободневного вопроса, ни сбить с толку здравомыслящую часть общественности, требующую, чтобы полиция предоставила хоть какой-то результат по поимке Джи Санга.

Следственному отделу Джун в эти дни доставалось как никогда, они только и делали, что прикрывали ее от той дотошной журналистской братии у которой девушка Тхэ Со вызвала если нешуточный интерес, то хотя бы просто любопытство. В подаче прессы Джун представала этакой богатой бездельницей, от нечего делать прилепившейся к Тхэ Со. Спасибо г-ну и г-же Т., что вошли в положение следственного отдела и собственной дочери, что работала сейчас под прикрытием и скрепя сердце дружно рассказали, что Джун ничем не занимается, живет отдельно от них, и они только приветствуют ее брак с таким основательным и перспективным молодым человеком как доктор Тхэ Со. Домовладелица, у которой ушлые журналисты пытались хоть что-то выведать, ничего не знала о своей квартиросъемщице. Соседи тоже, потому что почти не видели ее, и слова их лишь подтверждали, что Джун прожигает время и деньги в дорогих клубах, на модных тусовках да в круизах. А вот в госпитале журналисты нашли более полную информацию, прямо таки благодатный материал на Джун. Мужской персонал госпиталя был более сдержан в своих высказываниях, полагая, что это выбор доктора Тхэ Со и не им судить о нем. Но женский состав сотрудников отрывался во всю. Ими были рассказаны неприглядные подробности преследования этой Джун доктора Тхэ Со, и то что ее цель ясна как день, потому что она хочет всеми правдами и неправдами женить его на себе и конечно о той безобразной сцене, что она устроила, примчавшись за ним из Америки. С мстительным упоением рассказывали медсестры, как она чуть не прибила доктора в порыве ревности, а после уже ни на шаг не отходила от него, следуя за ним буквально по пятам, и что теперь все время торчит в госпитале. Представляете? Неужели не понимает, что лишь доставляет ему беспокойство своей назойливостью и что просто смешна. А во время пикета у госпиталя родственников жертв Санга, доктор чуть не погиб из-за нее, потому что вместо того, чтобы дождаться полицию, она устроила истерику, ей видите ли хотелось домой и Тхэ Со, пошедший на поводу ее каприза, пришлось прикрывать собой подружку от разъяренной толпы. А ведь его могли убить по ее милости. И хорошо если журналисты удовлетворялись подобными сведениями, была среди них пара тройка и таких, которых чутье не подводило и они, чувствуя, что с этой Джун все не так просто, продолжали копать дальше. Тут положение спасли те несколько журналистов, с которыми полицейское управление работало в тесном контакте. И вот они-то, под бутылочку соджу, внушали своим коллегам, что эта Джун вовсе не сенсация, а тупик в их поисках. Одному все же пришлось намекнуть, что если он отступится сейчас, то эксклюзивное интервью в будущем ему гарантированно.

Самого Тхэ Со тоже спрашивали по поводу его избранницы, на что он неизменно отвечал, что не умеет и не хочет говорить о своих чувствах, но что они, эти чувства, остаются неизменны. После всего этого Тхэ Со стал страшно популярным у старшеклассниц и домохозяек среднего возраста, которые просто возненавидели Джун. В социальных сетях то и дело появлялись высказывания и нападки на нее, как на совершенно бесполезную, безмозглую особу с просьбами к ней оставить доктора и с соответствующими угрозами. Читая все это Джун только диву давалась, сколько же народу пеклось о счастье Тхэ Со. Но как бы она ни относилась к этому, фанатки доктора начали ее доставать, а один раз возле дома Тхэ Со ее опять закидали яйцами и помидорами. Но, несмотря на эту суматоху, детективы продолжали поиски Джи Санга. Джун все также сопровождала Тхэ Со в госпиталь и обратно, не обращая внимание на всеобщее осуждение. Конечно, после ее промашки, не обошлось без нагоняя. Сначала на нее кричал разнервничавшийся капитан, после, правда, успокоившийся. После него за нее взялся основательный комиссар, потом, правда, отчего-то разнервничавшийся. Джун покорно слушала все сыпавшиеся на ее опущенную голову ругательства, не возражая и не оправдываясь. Беспокойство Тхэ Со, что эта выволочка повлияет и на без того плохое отношение к нему Джун, было напрасным. Она понимала, что виновата, а раз виновата, то должна понести заслуженное наказание. В следующий раз будет не так самоуверенна. Сама она была немного озадачена тем, что факт того, что Тхэ Со является братом такого изувера как Джи Санг нисколько не повлиял ни на отношение к нему окружающих, ни на его репутацию. Тхэ Со ходил в героях с повязкой на голове и ореолом рыцаря защитившего свою даму.

А вот у Джун, Пака и Кима голова болела о другом. С одной стороны убойный отдел устраивало, что скандал с Тхэ Со вызвал шумиху, и доктор засветился в средствах массовой информации. Это означало, что эта информация наверняка дойдет по назначению. С другой стороны Джун и ребятам нельзя будет расслабляться, ни на миг, не спуская со своего подопечного глаз и, стало быть, предстояли более чем напряженные дни. Порадовало одно: охрана госпиталя была усилена. Не обращая внимания на косые взгляды, Джун опять заняла свой пост у ординаторской. После обхода Тхэ Со занимался пациентами реанимации, а в обед ушел на спортплощадку, где реаниматологи играли с кардиологами в баскетбол.

— Тебя правда не напрягает, что она ходит за тобой по пятам? — спросил, отдуваясь, кардиолог Сун, ударяя мячом о покрытие площадки, когда они остались на площадке одни.

— Нисколько, — улыбнулся Тхэ Со, понимая, что тот бессовестно тянет тайм-аут, что бы отдышаться и собраться с силами.

— Ну, не каждому понравится подобный контроль. Он, согласись, здорово напрягает.

— Мне спокойнее, когда она на моих глазах, — со вздохом признался Тхэ Со и скомандовал: — Подавай!

Отбежав на свою сторону площадки, кардиолог, подбросив мяч, ударил по нему, посылая его в корзину. Тхэ Со быстро переместившись, подпрыгнул, перехватывая его на лету и точным сильным ударом забросил в центр корзины под которой метался кардиолог Сун. После игры он подошел к Джун и, в который раз, пригласил ее пообедать с ним, и в который раз она отказалась, заявив, что уже пообедала. И Тхэ Со отправился в кафетерий один.

— Доктор, вас спрашивают? — вдруг окликнула его медсестра, когда он спустился на этаж, где располагался кафетерий.

— Кто?

Медсестра указала куда-то ему за спину. Тхэ Со обернулся. Молодого господина в дорогом костюме с накинутым на плечи тонком кашемировом пальто, он не знал. Однако тот поклонился именно ему, приглашая подойти. Тхэ Со не столько из любопытства, сколько из вежливости, предположив, что это родственник одного из его многочисленных пациентов, подошел к нему.

— Доктор Тхэ Со? — уточнил молодой человек, словно сошедший с рекламного постера, у уже задерганного с утра хирурга, немного взбодренного тридцатиминутной баскетбольной игрой.

— Да, это я, — подтвердил Тхэ Со, глядя на него с вниманием врача, готового выслушать очередную жалобу, либо претензию.

— Я Кан Рей, — представился молодой человек, так, будто его собеседник и без того должен был знать кто перед ним, протягивая руку для пожатия. — Я жених Джун. И, собственно, пришел к вам поговорить о ней. Вы ведь уделите мне пару минут?

Тхэ Со посмотрел на часы. Настроение у него заметно испортилось, а если сказать прямо, он упал духом. У Джун есть жених?

— Но если вы сейчас заняты, я могу... — начал было Кан Рей, но Тхэ Со перебил его:

— Нет, поговорим сейчас. Пойдемте в кафетерий, — коротко пригласил он, так неожиданно, свалившегося на его голову жениха.

Перед этой новостью уже ничто не имело значения: ни работа, ни будущее, ни прошлое, ни репутация... потому что у Тхэ Со отнимали Джун. Он не представлял, как будет без нее. Как-то будет работать... жить. Нет, он не мог отпустить Джун, но похоже и вместе они не будут. Джун не захочет быть рядом с братом Джи Санга, уже сейчас видно, она кое-как терпит его. Когда мужчины устроились за столиком кафетерия, Тхэ Со посмотрел на Кан Рея выжидающе. Тот ничего не выражающим взглядом, оглядел кафетерий где торопливо перекусывал замотанный после ночного дежурства медперсонал и остановил свой взгляд на Тхэ Со. Тот не собирался начинать разговор первым.

— Вчера в интернете я увидел выложенные фото вас вместе с Джун с соответствующими комментариями. Я бы не поверил и закрыл глаза, если бы эту информацию не подтвердила пресса. Так, это правда? Вы живете с Джун?

— Да, — не колеблясь ответил Тхэ Со.

Кан Рей выдохнул, кое-как выдерживая то, что ему пришлось услышать.

— Вам придется оставить ее, — тихо посоветовал он.

— Почему, вы пришли ко мне? — прямо спросил Тхэ Со, догадываясь, что Кан Рей блефует, добиваясь своей цели. — Джун честный и прямой человек. Она дала вам слово? Я ни разу не слышал от нее о том, что она помолвлена.

Кан Рей смотрел на него пристальным, немигающим взглядом.

— Наш брак устроен родителями. Но разве это что-то меняет? Оставьте ее, не осложняйте нашу жизнь.

— Я оставлю, когда она сама мне об этом скажет.

— Ты видно не понял, — резко с неожиданным напором, проговорил Кан Рей. — Ты не в том положении, что бы говорить мне: "нет".

— Если ты не хотел услышать этого, зачем пришел сюда? — жестко ответил Тхэ Со, подавшись ему навстречу.

— Я тебя предупредил, — зло процедил Кан Рей, откидываясь на спинку стула. — Лучше не становись на моем пути.

— И я должен испугаться? — усмехнулся Тхэ Со, вставая.

Зазвонил его сотовый, и он сунул руку в карман халата.

— Провожать не буду, — сказал он, посмотрев на пришедшее от Джун сообщение в котором она интересовалась где он. — Выход найдешь сам.

Он ушел, не оборачиваясь, спиной чувствуя сверлящий взгляд Кан Рея. Вечером, после ужина, Тхэ Со и Джун сидя каждый в своем "углу", не мешая друг другу, занимались своими делами. Тхэ Со отвел глаза от монитора и посмотрел на Джун. Она только что ответила на телефонный звонок, предупредительно выйдя за дверь и теперь сидела, подперев подбородок ладонью, устремив неподвижный взгляд в никуда, тихонько постукивая по столу шариковой ручкой. Он все время думал о Джун, только во время операций и осмотра пациентов, сосредотачивался, подчиняя мысли делу. В первую их встречу, когда она, избив, арестовала его, девушка поразила его собранностью и решительностью. Тогда, говоря с ней, как с неадекватным человеком, которого любой ценой должен был успокоить, он уже понимал, что поступает неправильно. Она была само спокойствие и здравомыслие, а ярость ее холодной и расчетливой и вела себя с ним, как с опасным преступником, которого должна была довести до полицейского участка, не давая шанса выкрутиться. Она сильно отличалась от тех женщин, которых он встречал до нее, что вели себя с ним одинаково и так предсказуемо. Все они проявляли интерес к нему, но это был интерес ради себя. Каждая из них рассматривала его как претендента на свою обеспеченную жизнь. Он видел, что устраивает их всем: своей внешностью, известностью в определенных кругах, возможностью жить за границей. В первую минуту знакомства они смотрели на него, как на желанного сексуального партнера с которым может случиться боле менее длительные отношения, но когда он представлялся их взгляд менялся, как у человека принявшего окончательное решение. Как же хорошо был знаком ему этот взгляд. Вокруг него было много привлекательных женщин, а стало быть, и возможностей влюбиться без памяти. Он открывался для этого, но все же до определенного предела, потому что потом... все было опять так предсказуемо. Он становился основой, на которой должно строиться чье-то будущее, его же чувства и желания не брались в расчет. Предполагалось, раз он разделил с женщиной постель, то получил все что хотел. Его разговоры о работе были смертельно скучны и их едва терпели. Но и ему становилось с ними скучно, потому что не думать о работе он не мог, а говорить о брендовых вещах или о нужных людях, о которых толком ничего не знал, а иногда даже не понимал их поступков и побуждений он не мог, и уже начинал тяготиться связью. Он отдалялся от своей партнерши, чем вызывал ее упреки в том, что совсем не любит ее и не думает о ней. Тхэ Со всегда удивляло, почему он должен думать только о той, что сама выбрала его. Он не выбирал, потому что не видел смысла брать ответственность за ту, к которой, как оказывалось, не чувствовал ничего. У него был опыт первой сильной любви, и он знал настоящее чувство. Уже после, девушка, с которой он сошелся в студенческом общежитии, сразу поняла это и ушла из его жизни, решив больше не тратить на него время. Дочь президента крупнейшей компании "Электроникс", которой он решился открыться, наоборот, упорствовала. Но чем больше она упорствовала, тем замкнутее он становился. А, в общем-то, все было правильно, мужчина должен быть незыблемой основой в жизни женщины, только вот с ним женщины, как правило, ошибались, как и он с ними. Он не мог стать основой их благополучия потому, что его целью были не деньги, а жизнь людей. В свою очередь он, которого привлекала их красота, холеность и загадочность чувств, не находил в них после ничего из того, что они обещали. И вдруг Джун саданув его не столько по голове, сколько по сердцу, ворвалась в его жизнь, наполнив ее собой до краев. Думая об их встречи, он помнил, что едва увидев ее, решил, что станет основой ее жизни. Только вот курьез: ей это было вовсе не нужно. В том, как эта хрупкая девушка задержала и скрутила его, приняв за преступника, совсем не думая об опасности, он узнал свою самоотдачу. Такая же холодная профессиональная решимость была у него при сложных с сомнительным исходом операциях. Он ясно чувствовал и ее испуг в лифте, потому то и подчинился ей, чтобы не пугать еще больше. Только потом он понял, что это был за испуг. Она боялась не за себя, она боялась упустить жестокого преступника. В допросной комнате, когда ему принесли извинения за детективов задержавших его по ошибке, он покрылся липким от ужаса потом. Эта девушка была слишком близко к Джи Сангу и в его поимке шла до конца. Тхэ Со должен был защитить ее во что бы то ни стало, потому то и настоял, чтобы Джун все время была при нем. И вот теперь Тхэ Со мучился от неразделенного чувства и от страха за свою женщину.

А Джун тревожилась все больше и больше. Ким и Пак продолжали искать Джи Санга, пытаясь напасть хоть на какой-то след и одновременно с этим на них навесили убийство какого-то безымянного бомжа, чье тело обнаружили только вчера и чья личность так и не была установлена. И что-то в этом деле не давало покоя Джун. Что ее так настораживало, она толком сама понять не могла. Почему это убийство все больше беспокоило ее. Может, у нее уже паранойя и ей кажется, что любая мелочь непременно связана с Джи Сангом. Сдерживающее здравомыслие тут не помогало, а предположение, что убитый бомж как-то связан с Сангом, все больше укреплялось. Ей хотелось поговорить с ребятами и посмотреть на место убийства, но у нее были связаны руки, она не могла оставить Тхэ Со одного. Джун позвонила Киму, а потом капитану. Тот, подумав, дал добро, сказав, что пришлет замену на время ее отсутствия и приставит к дому наблюдателей. Следак сменившая Джун пришла в час ночи, когда Тхэ Со уже спал. Джун лежала на диване уставясь в полной темноте в потолок. Тихо завибрировал лежащий рядом на журнальном столике телефон. Уже полностью одетая Джун, поднялась и открыла дверь пришедшей. Они пожали друг другу руки и разошлись. Утром женщина-следак потихоньку покинула дом Тхэ Со. Сам он с утра взволнованно ходил по комнате, ежеминутно поглядывая на часы. Он был настолько встревожен, что уже не мог скрывать этого. Он вставал ночью и видел спящую на диване Джун, укрывшуюся одеялом с головой, а утром сквозь сон слышал, как хлопнула за ней, уходящей на пробежку, дверь. Она ушла раньше обычного, оставив постель неубранной, что было на нее не похоже. Все это встревожило Тхэ Со. Спохватившись, он быстро убрал постель в диван до прихода экономки. Уже прошло время завтрака, а Джун все не появлялась. Тхэ Со тревожился все больше. Он опаздывал на работу, но хотел дождаться ее, и, как всегда, ехать на работу вместе с ней. Почему ее нет? Что-то случилось на пробежке? Ногу подвернула? Упала и лежит сейчас где-нибудь беспомощная? Уйти без нее он не мог, вдруг она вернется и кружил по комнате не находя себе место. Если с пробежки она вынуждена была куда-то уехать, неужели нельзя предупредить его об этом? Открыв дверь своим ключом, в дом вошла экономка.

— Вы еще не завтракали? — удивилась она.

— Почему вы так поздно? — отрывисто спросил Тхэ Со.

— Я заходила в магазин, чтобы купить кое-что к обеду. Не хочу потом выходить из дома... — покладисто проговорила госпожа Чжин, увидев, что хозяин не в духе.

— Вы Джун не видели? — нетерпеливо перебил ее Тхэ Со, так и не дослушав.

— Нет. Но вы уже опаздываете на работу.

— Господи, да где же она? — застонал от тревоги и беспомощности Тхэ Со.

Его взгляд упал на бесформенную, похожую на мешок, сумку Джун. Обойдя диван, он подошел к своему столу и, взяв мобильный, позвонил. Когда ему ответил бравурный марш, раздавшийся из сумки, рука Тхэ Со держащая мобильный телефон бессильно упала. Постояв так немного, он набрал номер Пака.

— Не волнуйтесь, док, — начал вяло успокаивать его Пак. — Никуда она не денется. Езжайте себе спокойно на работу, вот увидите, она тут же объявится.

— Но... ничего ведь не случилось? Вы ведь ничего не скрываете от меня?

— Да не беспокойтесь вы так, все в порядке.

Слова Пака не успокоили, а еще больше растревожили его. Ему было не по себе без Джун. Не то, чтобы он привык к ее присутствию, оно стало необходимо ему. Когда она была рядом, это означало, что она не на каком-нибудь опасном задании рискует жизнью. Прихватив кожаный портфель Тхэ Со вышел из дома, забыв повязать галстук и застегнуть пиджак. Бросив портфель на сидение рядом, он как-то рывками вывел машину из гаража, приметив мимоходом, припаркованный у обочины, напротив его дома серый Форд, что тут же двинулся следом за ним. Он позвонил в ординаторскую, предупредив, что немного опоздает, но к утреннему обходу обязательно будет. Серый Форд следовал за ним и Тхэ Со немного успокоился, гадая, кто сейчас за его рулем: Ким или Пак? У первого же светофора его нахально подрезал мотоциклист. Мерседес разразился возмущенно пронзительными сигналами, и мотоциклист тут же подался в сторону, насколько это позволял идущий рядом транспорт. На следующем светофоре Тхэ Со поравнялся с ним. Седок, словно удерживая ревущий мотором мотоцикл, целеустремленно смотрел на светофор, не обращая внимания на остановившийся рядом Мерседес. Тхэ Со глянул на ободранные колени со свежими ссадинами выглядывающие в прорехах джинс байкера, подавшегося вперед так, что чуть не лежал на руле. Вдруг тот повернул голову в сферическом шлеме в сторону Тхэ Со и хотя лица его не было видно за непроницаемо зеркально-черным забралом, Тхэ Со физически почувствовал его прямой взгляд. Зажегся зеленый свет, и молодчик с оглушительным стрекотом умчался вперед. Но на следующей остановке светофора Тхэ Со опять увидел его возле своей машины. Все бы ничего, но этот тип опять посмотрел на него. Тхэ Со насторожился: "Он, что преследует меня?" — и невольно взглянул в зеркальце заднего вида. Серого Форда, сопровождавшего его, не было видно. Тхэ Со бросило в холодный пот. Выходит, он остался один на один со своим преследователем. Только стоило ли волноваться раньше времени? И исчезновение машины сопровождения, и появление навязчивого мотоциклиста, могли быть простым совпадением. Однако, когда зажегся зеленый, Тхэ Со сразу же ударил по газам, вырвавшись вперед. На перекрестке, когда Мерседес сворачивал влево уже знакомый мотоциклист, вновь вынырнул прямо перед ним и Тхэ Со едва успел затормозить. Теперь у него не оставалось сомнений, что он очутился в опасной ситуации. Тип на Ямахе даже не скрывал, что преследует его. Позвонить в полицию? Но тут Ямаха показалась с другой стороны машины и Тхэ Со стало не до звонка. Нельзя было дать байкеру поравняться с собой и Тхэ Со прибавил скорости, вырвавшись вперед. До госпиталя всего ничего, он предупредит охрану и если байкер не отстанет, то охрана без труда повяжет его на парковке. Но до больницы еще предстояло добраться, и когда Ямаха снова попыталась вырваться вперед, Тхэ Со в свою очередь тут же подрезал его, вильнув в сторону мотоцикла, не позволяя обогнать себя. Тогда молодчик, рискованно наклонившись на бок, так что едва не коснулся коленом асфальта, в крутом вираже, ушел в сторону, скрывшись в боковой улице к великому облегчению Тхэ Со, который не замедлил свернуть в противоположном направлении, уже поняв, что мотоциклист решил обойти его по идущей параллельно улице и на проспекте опять выехать перед ним. Тхэ Со двинулся к соседнему перекрестку, проскочив выезд на проспект и выехав на дорогу идущую перпендикулярно проспекту, помчался вперед. Он делал изрядный крюк, но это был шанс запутать своего преследователя и оторваться от него, и он гнал к сложной автострадной развязке, где мог без труда затеряться в автомобильном потоке. Но случайно глянув в окно со стороны пассажирского сидения, похолодел, увидев знакомый темный силуэт, тенью следовавший за Мерседесом по соседней полосе. Надо же, отыскал его сукин сын! Тхэ Со не мешкая перестроился в следующий ряд так, чтобы Мерседес и Ямаху разделяли два полосы движения. Ямаха попыталась было повторить маневр Мерседеса, что бы сблизиться с ним, но уплотнившийся автомобильный поток увлек его на навесную дорогу, вверх, на второй кольцевой уровень, идущим над основным шоссе и байкеру не осталось ничего другого, как прибавив скорость, умчаться по развязке налево, повинуясь движению в которое он угодил. А Тхэ Со продолжал двигаться по шоссе. Только дышать стало трудно, и он задыхался, но не от страха, а от бушевавшего в крови адреналина. Вырулив с кольцевой на центральную улицу, он так и не увидел своего преследователя. Неужели удалось оторваться? Или тот долихачился и попал в аварию пытаясь нагнать Мерседес? Не случиться ли так, что по прибытии в госпиталь, придется встать за операционный стол, чтобы спасти жизнь своему преследователю? Тхэ Со неосознанно прибавил скорость. Пробок не было и если так, то он быстро доберется до работы. Перед ним, словно из ниоткуда, возникла Ямаха с уже знакомым седоком в черной кожаной куртке и темном шлеме, заставляя Мерседес сбавить скорость. Тхэ Со усмехнулся. Ну, уж нет! Он не сбавит ход, чтобы дать возможность байкеру поравняться с Мерседесом, вынуть из-за пазухи пистолет, и спокойно выстрелить через стекло. И Тхэ Со резко вильнув, перестроился в соседний ряд, таща за собой разноголосицу истерически-гневных сигналов, подрезаемых им автомобилей и, набирая скорость, обошел шедшего впереди него мотоциклиста. Бдительно поглядывая за Ямахой в зеркало заднего обзора, виляя то вправо, то влево, он не давал тому возможности поравняться с собой. В конце концов, эта гонка привел к тому, что Ямаха оказалась прижатой к бортику, разделяющим проезжую часть на два потока, идущего в разном направления транспорта. Возможность перестроиться с другой стороны Ямахе мешал плотный поток несущихся машин. И все же мотоциклист не упускал из вида сиреневый Мерседес, то отставая от него, то уходя вперед. С рискованной виртуозностью обгоняя идущие впереди машины, ему удалось все-таки проскочить на полосу, по которой гнал Мерседес, сумев пристроиться позади него. И теперь Тхэ Со приходилось то и дело подрезать висящего позади преследователя, когда тот пытался обойти его, а поскольку Тхэ Со такой возможности ему не давал, тот снова перестроился в соседний ряд, за идущей впереди фурой, шедшей на обгон сиреневого Мерседеса. Тхэ Со отыскав возможность переместиться, ушел с полосы по которой мчал, чтобы оказаться рядом с фурой за которой держался байкер, благо с другой стороны от Ямахи двигался встречный поток машин. На смотря на эту недвусмысленную ситуацию у Тхэ Со ни разу не возникло искушения стукнуть Ямаху провоцируя аварию. Не было нужды делать это, потому что он только защищался, а не покушался. Обоих, преследуемого и преследователя, в этой гонке спасало то, что не было пробок и заторов на светофорах, оттого-то они и неслись, не сдерживая себя. Тхэ Со позвонил, предупредив охрану госпиталя, чтобы были наготове, но когда с проспекта свернул на улицу ведущую к госпиталю, мотоциклист, нагнав и поравнявшись с ним, вдруг выставил вперед большой палец в знак восхищения устроенной ими гонкой и отвалил в сторону. Тхэ Со озадачено покачал головой. Что это значит? Его мания преследования дошла до того, что безбашенного экстремала, ищущего острых ощущений, он принял за безжалостного киллера и опасно развлек молодчика? Но въезжая на стоянку и пристраивая Мерседес на парковочное место, еще не отошедший от гонки Тхэ Со вдруг снова напрягшись, обернулся на стрекот мотора, смотря как знакомая Ямаха вкатывает на территорию госпиталя. Появление мотоциклиста, оглядывающегося в поисках знакомого Мерседеса, вывело Тхэ Со из себя. Ну, все! С него хватит! Он вышел из машины, намерено громко хлопнув дверцей, с твердым намерением разобраться с сумасшедшим лихачом, которому непонятно что было нужно от него. К остановившемуся мотоциклисту уже с решительным видом направлялась охрана, и было вполне ожидаемо, что он вот-вот, развернувшись, снова сорвется с места. Но байкер даже заглушил мотор, когда охранники, держа в руках шокеры, вежливо попросили его снять шлем и предъявить удостоверение личности. Тхэ Со подошел к ним когда седок Ямахи, наклонив голову, стянул с нее шлем и ноги его подкосились.

— Ну, что, док? — повернулся к нему старший охраны, улыбаясь во весь рот. — Арестовать вашего преследователя или как?

Тхэ Со был в состоянии только рукой махнуть, чтобы оставили все это. Как только охранники, усмехаясь и качая головами, то и дело, оборачиваясь, отошли, он тут же жестко выговорил:

— У вас что, несколько жизней, а?! Как можно быть настолько беспечной, чтобы так рисковать и лихачить?! Вы даже представить себе не можете, сколько подобных вам гонщиков я так и не смог спасти! Черт... я бы мог сбить вас... Что вы творите?! Зачем, ради бога, подрезали меня?!

— Что бы вы, наконец, сбросили скорость, — последовал невозмутимый ответ.

Вообще, слушая его отповедь, Джун как-то странно смотрела на него: не то чтобы с симпатией, но с явным одобрением. Сидя на своей Ямахе, склонив голову на бок, она... улыбалась, а он, смотря на ее стройные бедра, сжимающие кожаное сиденье и колени, видневшиеся в прорехах джинс, бессознательно потирал грудь, там где бесновалось и болело сердце, которое никак не могло успокоиться. Доктор словно снова опасно и безоглядно гнал по шоссе.

— Почему вы так на меня смотрите? — тихо спросил он, во рту него пересохло.

— Как? — улыбнулась она, запуская пальцы в волосы и откидывая их с лица назад.

— Словно довольны, что я отчитываю вас.

— А вы молодец, док.

— Что? — не поверил он. Она похвалила его?!

— Вы все сделали правильно. Вы не подпускали к себе предполагаемого убийцу, делая это довольно мастерски.

Тхэ Со, стараясь не пялиться на Джун столь откровенно, тяжело вздохнул:

— Не представляю, как буду проводить операцию, зная, что только что подвергал вас смертельной опасности. Мои нервы просто измочалены и руки дрожат. И эта ваша Ямаха... Давайте договоримся... нет... пообещайте мне, что пока будете заниматься делом Санга, больше не сядете на эту штуковину. Пообещайте мне это, ради бога! Пользуйтесь моей машиной сколько угодно и... вы бы не могли, в конце концов, слезть с нее?

— Да, только припаркуюсь, — покладисто сказала Джун.

Но прежде чем завести мотоцикл, чтобы въехать на свободное парковочное место, вдруг спросила:

— Вы убрали мою постель?

Тхэ Со с трудом сглотнув, опять схватился за истерзанное страхом и любовью бедное сердце, которое никак не могло успокоится, и сейчас замерло, что бы через мгновение бешено забиться, лишая его воздуха. Все же несмотря на столь сильное переживание, Тхэ Со не мог не отметить, что Джун выглядит уставшей и осунувшейся, и что под ее глазами легли темные круги.

— Как вы себя чувствуете? — тревожась, с уже мягким участием и беспокойством, спросил он, зная, что Джун и не подумает ответить на его вопрос и тогда быстро добавил: — Сегодня вовсе не обязательно присматривать за мной. Я весь день буду в операционной. Поезжайте домой, отдохните.

Но она, как и ожидалось, только головой покачала, повесила шлем на руль мотоцикла и пошла за Тхэ Со. Джун могла бы договориться о замене, но только с кем? Ким и Пак, продежурившие всю ночь у дома доктора и так были вымотаны. Замена из другого отдела? Но в ход операции были посвящены немногие: убойный отдел и комиссар. Женщина — следак, что подменяла ее этой ночью, не в счет, она понятия не имела за кем именно следит. Заняв привычное место на стуле у ординаторской и в очередной раз проигнорировав приглашение Тхэ Со зайти и посидеть в комнате отдыха, Джун, купив в автомате кофе, начала думать о том, что успела разузнать за эту ночь.

Разразившийся прошлым вечером скандал с родственниками жертв Джи Санга, в общем-то был на руку полиции. Убойный отдел исходил из того, что Санг никак не отреагировал на появление брата, просто потому, что не знал о его приезде. И то, что Тхэ Со засветился в прессе, давало надежду, что Санг, находясь в нелегком положении, все же выйдет на брата, обнаружив себя, как крыса, которую выманивают из норы жирной приманкой. Джун подозревала, что он уже начал подбираться к Тхэ Со и этой ночью только утвердилась в своем предположении. Накануне ночью она выехала на своей Ямахе к месту гибели бомжа. Что в этой смерти не давало ей покоя, с точной определенностью Джун сказать не могла. Что с этим убийством было не так, тоже затруднилась бы ответить, но чутье еще ни разу не подводило ее. Однако же его смерть произошла сразу после публикации снимков Тхэ Со с конференции и поднятой вокруг них шумихи. Совпадение? Может быть. Но проверить не мешало. В заключении с осмотра места преступления было сказано, что тело волокли. Это означало, что бомжа убили в другом месте. Убили даром по голове, таким сильным, что буквально размозжили ее. Орудие убийства — тупой тяжелый предмет. По версии Кима произошла бытовая драка, что-то не поделивших между собой бомжей, что среди этой публики было не редкостью. Драки с убийствами происходили у них из-за какой-нибудь мелочи, а у бомжа и красть-то было нечего. Пак говорил, что бездомные нищие, как правило, дерутся из-за курева или соджу, но в заключении криминалистов не было сказано, что убитый был пьян. Кроме того вскрытие не выявило присутствие алкоголя в его крови, то есть бомж не употреблял спиртного, как минимум, больше недели. И это тоже настораживало, потому что было необычно. То есть человек пил, пил и вдруг бросил. Завязал? С чего вдруг? О здоровье решил позаботиться? Чтобы через неделю быть убитым? В его положении это, конечно, очень актуально. Но на главный вопрос — где до этого обретался бомж? — ни следственная группа, ни криминалисты так и не ответили.

— Где, где... — отмахнулся от нее заметно вымотанный Пак. — Замучила! А то, ты не знаешь в каких "особняках" живет подобная публика? Картонная коробка с ближайшей свалки, а когда и она сгниет либо канализационный люк, либо подземка или того лучше, помойная яма. Поняла? Адрес: ближайшая от места его убиения — помойка.

Когда Джун покинула пределы города, она оказалась в полном одиночестве под открытым ночным небом. На шоссе Ючхон, было пустынно. Встречные машины проезжали редко, и Джун развила неплохую скорость, так что чуть не проскочила нужное место, и ей пришлось сдать назад. Оставив Ямаху на обочине, она поднялась по склону, светя под ноги фонариком. Ночь была светлая, горизонт озаряло свечение, поднимавшееся над Сеулом, но под деревьями у земли царила непроницаемая тьма. В свете ее фонарика отразилась желтая полицейская лента, валяющаяся на земле, один конец которой был обвязан вокруг дерева, другой брошен в траву. Выключив фонарик, Джун опустилась на корточки и замерла. Она "слушала место", давая своим чувствам свыкнуться и освоиться с ним. Здешнюю тишину углублял далекий шум шоссе, по которому изредка проносились машины. Он путался в скрадывающих его кронах сосен, траве, узловатых корнях, в овражках и склонах.

Бомжа нашли случайно. Возвращавшаяся из Инчжу в Сеул семья, вынуждена была остановиться, чтобы дети могли сходить в кусты, а заодно и размяться. Засидевшиеся мальчишки измученные вынужденным бездействием, радуясь свободе, начали носиться по склону, выбежав за обочину и отбежав от дороги на приличное расстояние, не обращали внимания на предостерегающие окрики взрослых. И поплатились за свое непослушание жутким зрелищем. Едва заметные следы волочения, что шли от шоссе, означали, что труп привезли к этому месту и бросили, избавившись от него. Но посмотрев камеры наблюдения в отрезке предполагаемого времени свершения преступления, следаки обнаружили, что ни одна машина не останавливалась у обочины в этом месте. Пак высказал предположение, что труп был выброшен не сразу после убийства. Хорошо, пусть так... Тогда где его убили? В городе? Если это сделали бомжи, то зачем столько хлопот, чтобы вывезти тело? Обычно они оставляют места своих потасовок, не утруждаясь тем, чтобы спрятать убитого, пытаясь кого-то запутать. Эта публика, сама по себе асоциальная, живет на дне общества, где жестокость является нормой. Тюрьмы они не боятся, полагая, что там им будет намного лучше. И что? Кто-то из них даже заимел машину, чтобы перевезти сюда тело? Угнали? Абсурд. Вдруг Джун замерла. Только что она подумала о чем-то, что было очень правильным, и медленно двинулась назад по следу своих, еще не остывших мыслей. Вот оно! Запутать! Кто-то решил все запутать. Каким образом? Сбить со следа... чтобы решили, что убитого притащили со стороны шоссе, а след волочения, собственно, и заставлял так думать, но... камеры слежения показывали, что ни во время убийства, ни после него в этом месте не останавливалось ни одно транспортное средство. Это означало... Джун пошла в противоположную от шоссе сторону, углубляясь в лес, светя себе под ноги и по сторонам фонариком. Впереди в трех шагах луч фонаря высветил, что-то бесформенное темное инородное не принадлежащее здешнему ландшафту. Джун подобрав корявый сук, подошла и поддела нечто непонятное. Это оказалось старое шерстяное пальто, место которому было на помойке. Бросив его обратно, Джун пошарив по карманам своей кожанки, поняла, что забыла сотовый. Досадно, она могла бы заснять это пальто, хотя вряд ли что-нибудь вышло в такой темноте, но все же. Дальше она шла, внимательно глядя себе под ноги. Сначала ее внимание привлек небольшой пяточек разворошенной земли. Джун остановилась и посветила вокруг. Так и есть, неподалеку валялся небольшой валун с темным уже подсохшим, основанием. Его выворотили, сделав орудием убийства. Присев перед ним, Джун принялась внимательно осматривать камень, не сдвигая с места и неприкасаясь к нему. При свете фонарика, она увидела темные пятна подсохшей крови. Потом пошло как-то неловко, поднявшись и шагнув в сторону, чтобы осмотреться дальше, она угодила ногой в ямку и, охнув о неожиданности, упала, больно окарябав ладони об узловатые корни сосны, когда инстинктивно выставила вперед руки.

— Да чтоб тебя... — негромко ругнулась она, поднялась, отряхнула колени, подобрала упавший на земле фонарик и выпрямилась.

Она стояла у входа лачуги-шалаша, кое-как сляпанного из собранных где попало разномастных досок, веток и картонных коробок. Джун потрясла садящийся фонарик, встряхнув батарейку и, открыв расхлябанную дверь, направила внутрь лучь света, поводив им из стороны в сторону. При слабом прыгающем свете она разглядела вырытый в земле очаг, два топчана сложенных из ящиков с набросанным на них тряпьем. Перекошенные полки, держащиеся на честном слове, были завалены просроченными консервными банками, упаковками чипсов, рамена и моющих средств. Ящик у очага между топчанами, по-видимому, служил подобием стола. На нем стояли вскрытые пластиковые стаканчики рамена и кимчхи. Запашок здесь тоже был соответсвующий. Опустив плотный брезентовый полог, и прикрыв дверь, Джун пошла обратно. Спустившись к обочине, посмотрела на часы. Три ночи. Она еще успеет съездить в участок и посмотреть дело Джи Санга.

Полицейский, дежуривший у входа в управление, узнал ее, когда Джун войдя, приветливо махнула ему. Вот девка! И когда угомониться? Главное, кто угомонит ее? Шастает где-то ночами, возвращается на работу перепачканная в земле, зеленая от недосыпания. Кто ж, такую-то замуж возьмет? А Джун прошла в свой отдел, достала из сейфа дело Санга и села перечитывать его. Интересовал ее не столько Санг как Тхэ Со о котором в деле было упомянуто вскользь, мимоходом.

Полная версия романа здесь