Король сталкеров. Глава 1 (продолжение)

Король сталкеров

Глава 1.

За бронированной дверью оружейного склада дозиметр замолчал. Зажглось аварийное освещение. На бетонном покрытии пола отразилась тусклая лампочка. Я выключил свой фонарь. Кругом чистота и порядок. Система очистки и вентиляции воздуха работает по-армейски надежно. В помещение не проникла даже мельчайшая радиоактивная пыль. Если бы все дома этого мертвого города имели такую защиту, его б до сих пор называли Высоцком.

Я бываю в этом отсеке только в исключительных случаях. Сегодня как раз такой. Клиент попросил что-нибудь эксклюзивное. И дело не в том, что он хорошо платит. Деньги — всего лишь деньги и ничего больше. Главное — человек. Единственный человек на Прерии, которому я задолжал.

Виртуальный экран визора обозначился тусклым светом.

— Вы вне сети, — констатировал механический голос.

Наверное, кто-то извне пробует до меня докричаться. Ничего, пусть подождет, работа превыше всего.

Я вскрыл нужный ящик, не снимая его со стеллажа. Руки скользнули по гладкой поверхности. Сквозь перчатки гермокостюма угадывались знакомые очертания. Да и с чем его спутаешь — утолщенный ствол ВССК "Выхлоп". Надеюсь, эта машинка придется клиенту по вкусу. Снайперская специальная крупнокалиберная винтовка с интегральным глушителем — незаменимая вещь для разведчика и охотника, особенно на планете с малоизученной флорой и фауной. Это конечно, примитивный, земной вариант. Машинка довольно тяжелая и давно устаревшая, но с легкостью продырявит самую толстую шкуру. Перед нею не устоит даже бронированный лоб пакицета.

К оружию прилагались четыре обоймы с патронами СЦ-130 калибра 12,7. Я сунул их в нагрудный карман. Запаянный цинк трогать не стал. В сторону отложил и мешочек из замши, в котором хранился прицел со старинной "цейсовской" оптикой. Надо будет, доставим вторым рейсом, но за отдельную плату.

На большей части этой планеты еще не ступала нога человека. Здесь можно встретить черт его знает кого: амфиционов, мегакотов, саблезубых медведей и тигров. Говорят, что в долине за скалистым хребтом, геологи видели некое подобие динозавра — животное с телом собаки и крыльями, как у летучей мыши. Слухи слухами, я им не особо верю, но в бытность мою рыбаком, мы как-то достали со дна залива вырванный с мясом клык. Был он чуть больше моей руки и так остро заточен, что с легкостью распорол крыло донного трала, и лишь чудом, застрял в мешке. У боцмана при себе нашелся стандартный станер с последней версией "Следопыта". Это программа — каталог с описаниями и распознаванием животных — обитателей Прерии. По отпечаткам следов, фрагментам скелета и шерсти она моделирует облик животного с очень большой вероятностью. Так вот, исследовав этот бивень, "Следопыт" на экране выдал свое резюме: "Нет информации".

Вот почему, оружие на этой планете должно быть готово к употреблению, когда это надо хозяину, без всяких там, процедур распознания. Вот почему, каждый абориген, всеми правдами и неправдами старается раздобыть надежную "неучтенку". Самый простой способ — обратиться ко мне. С недавнего времени, на нелегальном рынке оружия я признанный монополист, или, как меня еще называют — "Король сталкеров".

В промышленном секторе города у меня нет конкурентов. Люди лихой профессии обходят его стороной не только из-за уровня радиации. Об этом проклятом месте ходит множество страшных историй. Загляните в пивной кабачок "Проба", поднесите стаканчик умудренному вином завсегдатаю. Может быть, он вам расскажет легенду о Черном Сталкере — вечном скитальце и грешнике.

В прошлой жизни звали его Исааком. Был он довольно зажиточным человеком, работал старшим диспетчером на АЭС и жил в элитном районе. Но, как часто бывает у богачей, влюбился Исаак в юную дочь своего начальника и помутился у него разум. По первому слову своенравной красавицы, зарезал диспетчер свою, ставшую нелюбимой, супругу. Не пощадил и сына — грудного младенца. Трупы закопал во дворе, а сам ушел на работу. В ту же ночь, на его смене и случилось землетрясение, эпицентр которого пришелся на красивый коттедж с башенками, где проживала его любовница.

Когда обреченный город вместе с питавшей его, атомной станцией, пали под ударом стихии, мало кто из жителей уцелел — в живых остался каждый десятый. Да только судьба хранила Черного Сталкера. Пощадили его и волны цунами, разрушительными потоками захлестнувшие южную оконечность материка и, даже, смертельная радиация. Побросав нажитое, люди бежали прочь от этого места. Исаак остался один. Господь дал ему бессмертие, но отнял покой.

Годы согнули великого грешника, иссушили остатки разума. Ему втемяшилось в голову, что, только собрав достаточное количество золота, он сможет купить себе прощение и покой. С тех самых пор, вот уже сорок два года, изможденный призрак Черного Сталкера бродит по мертвому городу, заходит в дома и квартиры. Все, что имеет хоть какую-то ценность, он тащит в свой кабинет на втором этаже, разрушенной взрывом, АЭС. И горе тому человеку, кто встретит его на своем пути...

Эту легенду я слышал в разных интерпретациях, но сдается мне, что придумал ее старый Кристофер Хард, чтобы отвадить людей от легкой, пусть и опасной, добычи. Прежде чем застолбить за собой делянку, он обрубал хвосты. И это ему удалось. Отчасти потому, что семя упало на благодатную почву: цунами и техногенная катастрофа 2033 года, оставили в генетической памяти аборигенов неизгладимый след.

Россия тогда ничем не помогла местной колонии. Более того, на долгие сорок лет бросила первых переселенцев на произвол судьбы, как и жителей всех остальных доминионов — малопривлекательных планет земного типа, предпоследнего, третьего уровня. Ей было не до того: мировой финансовый кризис отбросил страну на грань выживания. Полагаясь лишь на себя, люди Прерии вынуждены были бежать на восток неисследованного материка. Каждый порыв ветра, каждый сорвавшийся с неба дождь несли за собой новые и новые смерти. Был холод, был голод, был мор, был невиданный рост преступности. И все это на фоне вседозволенности и полного беззакония. Убивали за еду, за одежду, за крышу над головой. Власть и оружие стали синонимами.

К моему появлению на планете, междоусобные войны давно закончились. Аборигены Прерии очень неравноценно распилили остатки имущества, и распались на три основные региональные группы — три псевдо государства, относящиеся друг к другу по-прежнему настороженно. Самоназваний они не имели, зато для своих соседей... здесь, как говорится, всегда под рукой целая куча самых разнообразных эпитетов, самые безобидные из которых "волки" (с ударением на последнюю букву), "пхантеры" и "колхоз". Правда, в национальном собрании — ассамблее, где каждый из кланов имел постоянное представительство, депутаты обращались к своим оппонентам почти толерантно: "представители севера", представители "юга", "представители центра". Единственное, что как-то еще объединяло всех местных жителей — это активная нелюбовь к планете Земля.

Мои непосредственные соседи — волки, или южане — самые продвинутые в военно-техническом плане. Сюда изначально входили представители креативного класса: ИТР, управленцы, офицеры армии и полиции, а также те, кого называют творческой интеллигенцией. Официальных границ на Прерии нет, и никогда не было, но по факту их территория — это предгорья, участки равнин к западу от Большого Хребта и часть побережья залива. Здесь, до недавнего времени, были сосредоточены основные богатства планеты: нефтяные месторождения, вышки-качалки, кустарные заводы по крекингу, ряд других производств и, самое главное, — благоустроенные поселки. За все это и развернулись кровавые битвы не столь отдаленного прошлого. Это была война за право не просто существовать, но жить лучше всех. На стороне южан было множество факторов: интеллект, врожденная склонность к коллективизму, общая численность населения, количество техники, военных профессионалов. Но главным, решающим аргументом стало наличие лидера: хитрого, умного, беспринципного человека. Я имею в виду Кристофера Харда.

Ну, кто б мог подумать, что в рядовом инженере из США, работающем на Прерии по контракту, живет талант полководца и государственника? Свое право возглавить волков он заслужил смекалкой и личной доблестью. Впрочем, люди как муравьи, живут коллективным разумом. И когда обстоятельства требуют невозможного, коллектив вычленяет из серой среды яркого лидера.

Особенно часто такое случается там, где верховная власть валяется под ногами.

Хард не только отстоял право волков на лучшую жизнь, но быстро подмял под себя конкурирующие группировки и железной рукой навел на планете порядок по образцу и подобию своей исторической родины. Пхантерами, колхозом, как, впрочем, и самими волками, руководили теперь выборные шерифы с помощниками. Но, назначенных на избрание, избирали на назначение только с личного одобрения Кристофера Харда — теневого лидера нации. Сам он чурался публичности и с незапамятных пор пребывал в скромной, но многозначительной должности "мирового судьи". Даже жил на отшибе — на окраине старой столицы, в стандартном контейнерном мини-коттедже "ПГВ-ТСК". Стратегически правильное решение: только там могли вооружиться те, кого не устраивает существующий порядок вещей и его теневая власть.

Смельчаков не нашлось. Во-первых, между волками и воинственными, но бедными пхантерами — полукочевыми охотниками и скотоводами, буферной зоной стоял колхоз — люди земли. В ходе распила, они умудрились застолбить за собой основной объем сельскохозяйственной техники, оставшейся после катастрофы. А во-вторых, после апокалипсиса и, особенно, минувшей войны, слово "Высоцк" перекликалось в сознании аборигенов с земной Колымой. А кто туда по доброй-то воле?!

Ввиду отсутствия негров, суд линча на Прерии не прижился. Злодеев и прочих граждан, нарушивших букву закона, как ранее дезертиров, а также военнопленных, препровождали в распоряжение мирового судьи. А уж он, от душевных щедрот, "впаривал" и тем и другим реальные сроки исправительных и каторжных работ на зараженной радиацией территории, начинавшейся, кстати, в трех шагах от границы его коттеджа. Сам проверял, поскольку сейчас, там проживаю я, а памятный лист, остроумно названный "прейскурантом" до сих пор висит над моим рабочим столом в секторе "Г".

Мистер Хард не был бы мистером Хардом, если б и здесь не смог извлечь для себя реальную выгоду. В системе исполнения наказаний действовала гибкая система штрафов, скидок и бонусов, где каждый найденный рубль был приравнен к суткам отбытого срока. Исходя из "буквы закона", сталкер-невольник, добывший, к примеру, золотое кольцо, мог смело рассчитывать на скидку в три месяца. Тому же, кто пытался такое кольцо утаить, срок увеличивался точно в такой же пропорции. Особенно ценилось все, что могло стрелять. Говорят, заключенный, отыскавший оружейную комнату местной полиции, отсидел не больше недели из очень большого реального срока.

В общем и целом, Кристоферу удалось вернуть мир и стабильность приютившей его планете и, даже, построить вполне жизнеспособный местечковый капитализм. До недавнего времени было так: пользуясь неустойчивым большинством, южане рулили в национальном собрании, всеми силами стараясь не допустить объединения центра и севера. Были у них для этого все рычаги экономического давления: нефть и патронный завод. Центр тоже безбедно существовал от урожая до урожая, снабжая планету фруктами, овощами, сырами, мукой, колбасами и вином — тянул свою лямку, бесплодно мечтая о скидках на топливо, пополнении технопарка и расширении пахотных площадей. А потрепанный в сражениях север менял на патроны мясо и молоко, обучал детей военному делу и жаждал реванша.

Но, как в любом отлаженном механизме, были и в этом обществе проблемные узлы и детали, скрытые даже от глаз Кристофера Харда. В горном урочище, в самом центре владений воинственных северян, некий продвинутый фермер колхозной прописки, начал выращивать травку. Травка "торкала" чище земной анаши, но без всяких побочных последствий для организма. Новинка пришлась по вкусу во всем обитаемом космосе. Фермер трижды удваивал цену, но по-прежнему, дважды в год, на оборудованной поблизости полосе, приземлялся челнок неизвестно чьей принадлежности и, не торгуясь, скупал на корню весь урожай.

На Прерии вошли в обращение несколько партий новеньких хрустящих банкнот, явно не местного происхождения, а в арсенале у пхантеров, которые были, конечно же, в доле, десятка два автоматов ГМ36-пп с комплектами съемных стволов, несколько запасных коробов и четыре станка для перезарядки пневмопатронов.

Наверное, это и было главной причиной того, что я оказался здесь. Если отбросить детство, это самый счастливый день в моей жизни. Я помню его до мельчайших подробностей. Еще бы, одни положительные эмоции после долгого воздержания!

— Ну, вот оно солнце Гаучо, или, как говорят по-научному, "Небесный Пастух", — сказал особист, когда ведомственный челнок вынырнул из последнего створа. — Смотри внимательней, Шён. Тебе ж будет лучше, если свыкнешься с мыслью, что видишь его с орбиты в последний раз. Сейчас мы нарежем последний круг и будем садиться. Скажу от себя: бога благодари за то, что сорвался с крючка после такого прокола. Не буду кривить душой, я за тебя не рад. Будь моя воля, списал бы в архив по-тихому, но начальству видней. На этой заштатной Прерии, найдены крупные залежи редкоземельных металлов, и оно посчитало, что ты еще можешь здесь пригодиться. Иди, получай шмотки, конвойный проводит.

РК-38 отделился от переборки и, блеснув хрусталиком глаза, встал за моей спиной. Старый знакомый. Я звал его Евнухом за вечную гладкость кожи, искусственный здоровый румянец и звуковое устройство, настроенное на тенор.

— К стене! — заучено вымолвил он.

Я привычно повиновался.

Контейнерный модуль нашей тюрьмы, располагался в самом конце хвостового отсека, где у нормальных шаттлов находится оружейка. Слева и справа хлопали электронные задвижки "кормушек", чтобы никто из сидельцев не догадался, кого провожают на выход в этом секторе космоса.

Много ли здесь наших ребят? — думал я, шагая по узкому тамбуру. — У скольких еще диких гусей войны, обрезаны крылья в таких же мобильных отстойниках, снующих у окраин вселенной?

— Шаг влево! — снова скомандовал Евнух, — лицом к стене!

Несколько раз мне доводилось стоять на месте моего конвоира, но только сегодня довелось испытать, что чувствует заключенный, вновь обретая статус полноценного человека. Корнями волос, каждой клеточкой тела, я видел и слышал, как в клинкетной двери открывается узкая амбразура, а из нее выскальзывает пакет со стандартной одеждой и моим персональным визором.

Здесь же, в присутствии автораздатчика, робот торжественно зачитал указ военной коллегии о досрочном освобождении, и с моих затекших запястий отслоились наручники. Самому особисту куда-то идти, да читать столь скучные тексты было, наверное, западло. Не такой это человек.

Процедура расконвоирования занимает обычно 15-20 минут, в зависимости от размеров планеты. Для солдата это целая вечность. Я спокойно переоделся в своей опостылевшей камере, в одночасье ставшей каютой: дверь в нее можно было теперь открывать по собственной воле.

Вот и все сборы. Здесь не было ничего, принадлежащего лично мне.

— Зайди в канцелярию, Шён, — сказал особист, появившийся на виртуальном экране, когда казенный комбинезон сел до размеров моего тела.

Наверное, случилось что-то нештатное. По внутреннему распорядку, я должен был находиться в каюте до момента посадки.

Надо же, и тут не везет! Впрочем, как посмотреть: пару часов назад у меня не было вообще никаких перспектив.

Я окинул унылые стены прощальным взором, вздохнул и поплелся на выход. В тамбуре никого не было. Мой рейтинг доверия вырос с нуля до тридцатки, и соответствовал теперь уровню пассажира.

Особист по-прежнему сидел за столом, но успел облачиться в парадную форму капитан-лейтенанта военно-космических войск. Судя по бейджику над карманом, его звали Крис...

— Черт бы побрал местных лодырей с их недоделками, — от души посетовал он, — космопорт принимает лишь по отчетам. Что-то у них с посадочной полосой. Поэтому будем садиться на пограничный пост контроля и дальней связи...

Я смотрел на него и думал: молодой, здоровый мужик. Что его сподвигло на столь горький кусок хлеба, на вечное заточение среди тех, кто в списках не значится, потому что взял на себя вину своего государства? Может, будучи пацаном, украл что-нибудь в коллективе, попал на крючок к дядькам, что сидят за вечно закрытой железною дверью, научился у них стучать, провоцировать и всю жизнь делать то, что прикажут в особом отделе?

— Представитель твоей конторы еще в Новоплесецке, — продолжал, между тем, Крис, — он входит в комиссию по приемке, поэтому вынужден задержаться, и будет на месте не ранее, чем через двадцать минут. Мне поручено выполнить кое-какие его обязанности, а именно: вернуть тебе ордена, медали и знаки различия, что я и сделаю, хоть это мне...

— Западло? — понимающе, хмыкнул я.

Особист закрутил шеей, ослабил форменный галстук, будто бы ему стало трудно дышать.

— Не то чтобы западло, — сказал он после длительной паузы, и продолжил, тщательно подбирая слова, — по уставу я должен встать, а это пока невозможно. Биопротезы в ремонте. Вернутся с оказией не раньше, чем через полгода. Если нет возражений, обойдемся без протокола.

— Валяй! — согласился я и, подумав, добавил, — прости за дурные мысли.

— Вот здесь распишись, здесь и здесь! — хмуро ответил он, подвигая ко мне журнал.

Я проставил в нужных местах свою неразборчивую закорючку, не снимая печатей, сунул в карман тяжелый пакет.

— Мы думали, тебя уже нет. Ты тот самый Крис, что взорвал себя вместе с...

— Да!— почти закричал он. — Не доставай, Шён! Пусть все останется в прошлом. Оружие получишь после посадки. Знаю я вас, бурсаков. Свободен!

Пограничный пост контроля и дальней связи представлял собой вросший в землю ангар, заросший деревьями и кустарником. Разрезая альпийский луг неровной диагональю, вдоль него пролегала взлетно-посадочная полоса. Ее можно было проследить примерно до половины, по отвалам свежескошенной зелени, а в середине пробега, беспомощной птицей застыл, красный от ржавчины, допотопный комбайн. Я видел такой в учебнике по истории. Чуть в стороне кружил пучеглазый коптер. Наверное, выбирал место для безопасной посадки. Картину венчали ослепительно белые облака, клубящиеся над вершинами гор, бездонное небо, незапятнанной синевы и чистый-пречистый ручей, устремленный куда-то вниз.

Крис матюгнулся и ушел на второй круг.

Такой она мне и запомнилась, первая встреча с этой планетой.

Когда мы повторно нырнули под облака у входа в ущелье, не было уже той новизны. Да и картинка сместилась, потеряла свою законченность. Комбайн оттащили в сторону. Подминая траву, по контуру полосы синхронно сновали два гусеничных вездехода. К небу летели ошметки жирной земли, какие-то зеленые выжимки и мутное марево выхлопов. Начальственный коптер нашел себе место у входа в ангар. Был он, как оказалось, более чем обитаем. Личный состав стоял в две шеренги, а перед строем бегал туда-сюда стриженый налысо человек и гневно рубил кулаком в такт каждому слову.

— Ну его на фиг, — мрачно сказал Крис, — нужно садиться подальше. Ты тоже там... как учили.

— Прорвемся, — ответил я, пожимая его руку, — мы живы, и это главное!

Через десять минут я уже получал инструкции. Представитель разведуправления торопился на важную встречу, и больше использовал не слова, а канал дуплексной связи. На виртуальном экране карты сменяли схемы, графики, фотографии, аналитические записки. Все что казалось мне важным и интересным, я скачивал в память, лишь изредка задавал уточняющие вопросы.

Этого человека я видел впервые. Не знал его имени, звания, степени допуска и подготовки. Впрочем, и он обо мне был наслышан лишь в общих чертах: только никнейм. Не уверен, что его посвятили даже в суть дела, после которого я загремел в "отстойник".

— Вот здесь, здесь и здесь, — небрежным взмахом руки, представитель приблизил участок карты и обвел его красным пунктиром, — зона наших жизненных интересов: рудники, шахты, горно-обогатительный комбинат. И есть устойчивая тенденция к тому, что эта зона будет все далее расширяться на север...

— Если можно, своими словами, — перебил я его, — устал от официоза. Что вообще представляет собой эта планета: какие есть континенты, и сколько? Мне здесь жить, и если я задам подобный вопрос кому-то из местных, могут упечь в психушку. Расскажите о людях: как живут, чем дышат? И еще... как я могу вас называть, хотя бы в рамках этой беседы?

— Зови меня Ник, — ухмыльнулся инструктор, — легко узнаю подопечного старшего прапорщика Григоренко, — первая мысль о себе! Что касается остального... — он выбрал к загрузке четыре файла — Вот! Прочтешь на досуге. Здесь история, геология, климат и, собственно, аналитика.

— А что-нибудь от себя?

— Сам знаю негусто. Могу повторить то, что услышал сам, на таком же инструктаже. Планета земного типа, наиболее близкая ей по параметрам. Разница в сутках 18 минут. Имеется спутник по типу нашей Луны, а, следовательно, приливы-отливы. Наклон оси существенно меньше, что сказывается на климате: он мягче из-за того, что поверхность прогревается более равномерно. Смена сезонов почти незаметна. Изменения в гардеробе самые минимальные: зима отличается от лета тем, что немного больше осадков и не так печет солнце. Особенно это заметно на материке. Он здесь всего один, очертания и размеры очень схожи с Южной Америкой. Если судить по земным меркам, север его в субэкваториальной зоне, а юг — это субтропики. Есть некоторое количество островов, но, по большому счету, мир почти полностью водный.

— И как же они называют эту свою луну?

— Так же, как ты сейчас. Солнце Гаучо — солнцем, луну — луной, грунт под ногами — землей. Стереотипы...

— Принято! — я с легкостью прожевал информацию, — можно сказать, что я уже местный.

— Местный?! — Ник брезгливо наморщил нос. По покатому лбу пробежала лесенка тонких морщин. — Грязные, вонючие дикари. Отстой. Девятнадцатый век. Ценность семьи, культ ребенка, активная нетерпимость к людям иной сексуальной ориентации... все это они высокопарно называют "культурой"!

— Да уж! — я сделал вид, что полностью разделяю его возмущение, хоть в глубине души очень симпатизировал этим аборигенам. Если, конечно, они действительно таковы, как утверждает этот (что душою кривить!) педераст. — Сколько их, сотня, две?

— Больше. Намного больше! Порядка пятидесяти тысяч!

— Они очень сильно мешают? — понял я общий посыл.

— Если бы просто мешали. В большинстве своем, они нас ненавидят, добиваются статуса доминиона и требуют долю прибыли от разработки природных ресурсов. Представителю Президента пока удается гасить вспышки сепаратизма. Но конфликт неизбежен. И твоя задача — сделать его управляемым, в нужное время, и в нужном месте...

На выходе из промышленной зоны, визор снова ожил. На прозрачном экране, наложенном на пейзаж, обозначились два пропущенных вызова. Оба от младшенькой.

— Слушаю.

— Отец... ой!.. Евгений Иванович, — пришел человек. Сказал, что по рекомендации мистера Харда.

Вот егоза! Нужно будет ее, как следует взгреть.

И тут мне стало как-то не по себе. То ли от этой крамольной мысли, то ль оттого, что с деревьев, уже подпирающих крышу соседнего дома, сорвалась, галдя, стая горластого воронья.

Синхронно с этими звуками, как по сигналу тревоги, я отпрянул к ближайшей стене. Сенсоры на запястье отозвались коротким зудом. Сектор обзора и чувствительность дифференциальной системы отыграли на максимум. Обозначились азимут и характер потенциальной угрозы: опасная близость движущихся объектов биологического происхождения.

Метрах в тридцати от меня, в распахнутом настежь подъезде четырехэтажного блочного дома, что-то происходило. Сначала донесся сдавленный хрип, похожий на человеческий, потом, задевая телами остатки дверей, на улицу, с воем, выкатились гривастая волчица огненно-рыжего цвета, а следом за ней — обезумевший выводок полугодовалых щенят. Обгоняя друг друга, стая бросилась наутек.

Волчицу я пропустил: худая, облезлая, наверное, до сих пор кормит. Не в том она состоянии, чтоб на кого-нибудь нападать, тем более — в месте лежки. Там, в подъезде, находится кто-то серьезнее и намного крупней. Судя по графике, объект как-то странно перемещался — вроде бы как летал на уровне третьего этажа.

Станером здесь, похоже, не обойтись. Я повесил его на пояс, достал из кармана обойму, передернул затвор. Кажется, мне представился шанс проверить в работе этот экземпляр ВССК. А Лия... взгреть ее все равно придется, хоть она, как и я подкидыш.

Вроде девчонка детдомовская, а никак не может привыкнуть к порядку. Правило есть правило, и в нем ни для кого не должно быть никаких исключений. Я не "Шило", не "Шен", не "отец", а Евгений Иванович Шилов. И останусь им до конца, как бы это кому-то не нравилось. Ведь фамилия, имя и отчество — это единственное, что оставили мне в наследство родители.

Нет, в этом подъезде явно что-то произошло. Нечто настолько ужасное, что даже реликтовая волчица бросилась наутек, забыв о своем выводке, при своем врожденном бесстрашии. Если бы не сдавленный хрип, в котором угадывалось человеческое страдание, я бы не стал заморачиваться, а тихо ушел. Но теперь это мое дело.

Семь килограммов земного веса на Прерии тянут, от силы, на пять. Для меня, бывшего чемпиона Восточного блока по греко-римской борьбе, "Выхлоп" вообще пушинка, и я управляюсь с ним одной левой рукой.

Приближаясь, я отслеживал цель, а она, судя по графику на экране, тоже отслеживала меня — по мере моего приближения, опускалась с этажа на этаж и зависла теперь над самым дверным проемом. Ну, явно неразумное существо, не имеющее ни малейшего представления о том, что такое светошумовая граната.

В шаге от входа я замер. Объект тоже напрягся. Я отступил на шаг от проема, достал из кармана "флэшку", разогнул усики, вырвал чеку и, выждав секунду, бросил ее вертикально вверх, внутрь помещения. Экран гермошлема на мгновение потемнел, динамики осеклись — сработали пороговые ограничители.

Когда автоматика пришла в норму, "в ушах" раздавался только истошный визг — невообразимо тонкий, у самых границ ультразвука. Да и монстр больше не прятался — натыкаясь на перила и стены, бессистемно метался в узком колодце лестничной клетки. Время от времени он порывался взлететь, но, залитое кровью, перепончатое крыло, крепко подпортила резиновая картечь, тело в воздухе делало "оверкиль" и только кошачья сноровка позволяла ему приземляться на задние лапы. Каждый такой неудачный бросок, щедро сопровождался новой порцией душераздирающих криков, от которых раскалывалась голова. Я выпустил в него всю обойму, только бы поскорей заткнуть эту визгливую пасть.

Кроме морды и короткой густой шерсти, в этом теле не было ничего от собаки. Двухметровая особь скорее напоминала австралийского кенгуру. Особенно хвостом и мощными задними лапами. Передние атрофировались, и безвольно спадали с широкой груди. Если это та самая тварь, о которой говорили охотники, то в этом они не правы. А вот крылья те да! Натуральная летучая мышь, если, конечно, они бывают такого размера. Не случайно волчица пришла в ужас. Она местная. В генетической памяти рода, сказано кто есть кто. Если б, к примеру, я когда-нибудь видел, как эта тварь в предсмертной агонии, пластает когтями три ряда кафеля разом, никогда б больше не рискнул пройтись по Высоцку, не имея в наличии ничего, серьезней стандартного станера.

Оно умирало долго, как и все существа на этой планете, исходило пузырящейся кровью, отдающей знакомым, земным духом.

Я достал запасную обойму, перезарядил карабин, осторожно протиснулся между перилами и натруженным хвостом поверженного врага. С внутренней стороны был он почти лыс. Значит, можно предположить, что бывший местный авторитет передвигался большими прыжками, опираясь на эту конечность, а крылья служили ему для экстренной эвакуации. Дельтапланерист, блин.

Было тихо. Никто, кроме меня, в этом подъезде больше не подавал признаки жизни. Оно и немудрено: труп человека, бесформенной кучей, валялся у входа в квартиру последнего, четвертого этажа. Судя по ранам на шее, кровь из него была выпита подчистую. Одежда на спине потерпевшего была разодрана в клочья, позвоночник в нескольких местах переломан. Это я рассмотрел детально потом, а пока... больше всего меня поразило то, что в правой руке потерпевшего был крепко зажат... обычный дверной ключ.

Согласитесь, за сорок лет, прошедших с момента трагедии, Высоцк перестал быть городом, в прямом понимании этого слова. Подходы к домам заросли деревьями и кустарником. Буйная растительность Прерии отнимает территорию у человека и постепенно приводит ее в свое первозданное состояние. Эти улицы и дома еще много веков не услышат детского смеха. Они давно обрели себе новых хозяев: стаи одичавших собак, дикие кабаны, аналоги земных лосей, косуль и волков стали в них не только заглядывать, но и устраивать лежки и логова. Даже осторожная фурия кружит где-то поблизости. Во всяком случае, я видел ее следы... и вдруг! Вдруг находится некто, претендующий на порядок в этом безумном хаосе, где никому, кроме него, в голову не пришло, что дверь должна закрываться на ключ.

Это его и сгубило. Запирая замок, он повернулся спиной к лестничной клетке, которую только что осмотрел визуально. А смерть навалилась сверху...

Я потревожил его тело, чтобы взглянуть в лицо. Человек — как человек, можно сказать, старик. Не чесан. Небрит. И все. Ничего не аукнулось в памяти. Не было даже ассоциаций на предмет похожести с кем-то. Умирая, он так и не понял, что же произошло. В открытых глазах застыло недоумение.

Под телом нашелся стандартный "джентльменский набор", без которого приличный абориген не выходит на улицу: станер и визор.

По ним можно будет определить владельца и написать его имя на могильном кресте.

Все пожитки покойного я временно определил в свой, изрядно полегчавший, нагрудный карман. Туда же положил этот ключ, предварительно высвободив его из накрепко сжатых пальцев.

Тело еще не успело закостенеть. Я поставил покойника на ноги, быстро присел, вскинул его на плечи и хотел уже двигаться к выходу, но попытку пришлось повторить. Из обрывков одежды на кафель упали два прозрачных пакетика с ценниками и пластиковый пенал с магнитной прищепой, размером и формами, напоминавший старинную флэшку без USB-разъема — скорее всего, радиомачок. А может, и нет — он был сейчас неактивен.

В первом пакете лежал золотой перстень-печатка, в другом — ажурные серьги с камнями. Оба изделия были украшены затейливой вязью, в которой угадывалась аббревиатура "НП" — "Небесный Пастух" — второе название Прерии и еще одна информация к размышлению.

Для посвященных это говорило о многом. Крупная партия золотых и серебряных украшений с такой гравировкой появилась на складе ювелирного магазина Высоцка в 2033 году, за неделю до землетрясения. Товар почему-то посчитали неходовым: всего-то успели продать чуть более сорока единиц. Так что, стоил теперь этот перстень целое состояние. Мало кто из местных аборигенов мог похвастаться таким раритетом.

Я покидал этот микрорайон самым безопасным маршрутом, избегая теснин и завалов. Ноша была не то чтобы тяжела, скорей неудобна. Неудачливый сталкер прикрывал собой добрую треть датчиков кругового обзора, а больше всего мне не нравится, когда не защищен со спины. Поэтому и я с ним тоже не церемонился. В самых гиблых местах перебрасывал со спины на плечо — и обратно.

Это не первый покойник, которого я нес предавать земле. В километре от Зоны, есть участок с рядами могил. Его основал Хард на пике своей судейской карьеры. Там хоронили и самих умерших заключенных, и тех, чьи останки они отыскали и вынесли из домов и завалов мертвого города. Не знаю, чем руководствовался старый Кристофер, составляя свой "прейскурант", но "похоронному делу" в нем отводилось место, в виде отдельной строки. Неопознанные человеческие останки, обозначенные на карте с привязкой к местности, приравнивались к золотому кольцу. "То же самое, но при наличии документов, или других объективных данных, идентифицирующих личность" — усиленное питание и скидка в два месяца от реального срока.

В общей сложности, за неполный месяц работы в промышленной зоне, пара аллей на этом погосте обустроена лично мной. Большинство этих могил навсегда останутся без табличек и надписей. Все-таки сорок лет! Под слоем ила и грязи даже скелеты давно потемнели. При них еще можно найти остатки одежды, золотые серьги и кольца, реже — пистолет или другое оружие. Но пластиковый бейджик — не самая необходимая вещь, которую человек забирает с собой, выскакивая из дома, чтобы спасти свою жизнь.

Далеко позади сыто горланило воронье — сегодня у них очень удачный день. Поначалу это сильно мешало, ведь мне, в большей степени, приходилось полагаться на слух. Потом помогло: что-то в их общем хоре мне как-то, вдруг, не понравилось. Я успел обернуться за пару минут до того, как черная тень закрыла собой пространство между домами.

Чудовище приближалась стремительными скачками, покрывая за раз, расстояние метров тридцать. Завалы, дома и кроны деревьев мешали ему полнее использовать крылья. Зато на открытых участках оно демонстрировала чудеса воздушного пилотажа.

Заметив, что я обернулся, и не застигнут врасплох, тварь огласила окрестности яростным воем. Судя по близости к ультразвуку, это сородич и близкий родственник того самого "дельтапланериста", которого я только что грохнул в подъезде. Обуянный жаждою мести, он спешил засвидетельствовать свою "лебединую верность".

Воронья армада, распадаясь на эскадрильи, разлеталась "на бреющем" в разные стороны. Такое не часто увидишь! Я тоже шагнул к ближайшему дереву, освободил плечи от груза, и вскинул свой карабин. Одного выстрела оказалось достаточно.

Мститель еще хлопал крыльями и сучил задними лапами, а я уже приступил к эвакуации. М-да, многовато приключений на сегодняшний день.

Покойник был водружен на штатное место только с третьей попытки. Нет, черт побери! Пора нанимать помощника: уже надоело ждать, когда этот сквалыга Хард выполнит свое обещание. Без надежного человека тут никуда. Робот-носильщик в этой местности не прокатит. Или встрянет куда-нибудь, или переломает копыта. Да и с блоком ориентации у него будут проблемы. Спутники здесь, понятное дело, летают. Но то, что они показывают — приблизительная картина. Реальное положение дел — информация не для всех.

Я никогда не возвращаюсь с работы, тем же путем, по которому прихожу — это правило номер два. Реалии мертвого города ничего не позволяют планировать. Слишком многого здесь следует опасаться, и не только в завалах промышленной зоны. Местные хищники почти разумны. Они никогда не ведутся дважды на какой-нибудь дешевенький трюк. На Прерии поставить капкан, все равно, что подставить себя. Тварь будет дневать, ночевать, у приманки, но дождется тебя на пути отхода, чтобы переломать позвоночник. Это вам не столичный Ново-Плесецк, где оружие носят для "форсу", щеголяя им друг перед другом, как земные миллионеры табунами породистых лошадей.

Прерия поднялась после того, как изменились реалии на Земле. Мировой финансовый кризис, железным катком прокатившийся по

целому поколению, потихонечку схлынул. Пришла пора собирать камни. Россия подтянула штаны: в казне наконец-то зашевелилась копейка. Дальше больше: взрывообразный промышленный рост с небывалым профицитом бюджета, да таким, что втроем не украсть! Это было так неожиданно, что политики новой волны даже не сразу и сообразили, как с этим счастьем правильно поступить. Наконец, порешили не ломать вековых традиций и в точности копировать все, что делается в вотчине "старшего брата".

По примеру Единой Америки, Россия вспомнила о колониях. В новую волну геологических изысканий попала и третьеразрядная Прерия.

Изначально новые власти старались держаться подальше от аборигенов. Даже Новоплесецк основали по другую сторону Большого Хребта, на восточном побережье материка, в обход давно обжитых мест. Основали, как некий форпост в рамках новой волны колонизации под патронажем Президента России. Местных туда изначально не допускали. Нет, кордонов не ставили. Просто, кто ж возьмет на работу тупую скотину, что не в силах освоить даже простейший визор? Что касается аборигенов, те, в свою очередь, тоже не спешили протягивать руку дружбы новым властям, и держались подчеркнуто настороженно.

Так было последние семь или восемь лет, пока проводились изыскательские работы. Впрочем, старых элит никакие ограничения не касались. Люди с деньгами всегда находят общий язык. Часть из них предпочла сотрудничество: поставляли в Новоплесецк продовольствие и стройматериалы, помогали механизмами и людьми. Но остальные, а их было большинство, сплотились вокруг старого Харда, и искали свой шанс отомстить.

Нет, не в военном плане. На Прерии умели взвешивать шансы. Были и там умные люди, получившие достойное образование на Земле. Взять, к примеру, сына и дочь мирового судьи: один закончил Йельский университет, другая — юрфак МГУ. Пока существует золото и межпланетные сообщения, можно найти варианты.

Слухи о том, что "пришлые" что-то нашли, получили свое подтверждение еще до начала строительства шахт, рудников, комбинатов и прочей инфраструктуры. Многие прерианцы подряжались проводниками в геологоразведочные экспедиции не только из-за хорошей зарплаты. И вот тут-то сработала мина, заложенная под весь местный миропорядок еще на заре покорения дальнего космоса. По своему утвержденному статусу, Прерия числилась, хоть и малопривлекательной в инвестиционном плане, но планетой третьего уровня. В отличие от, так называемых, "территорий", которые юридически входили в состав России по аналогии с земным шельфом, или колоний, не имеющих собственного правительства, она считалась доминионом. То есть, централизованной автономией, можно сказать, — республикой, со всеми, вытекающими отсюда, правами, главное из которых: "совместное владение планетой, ее недрами и ресурсами на правах младших партнеров РФ".

Чтоб там ни говорили про тупость российских чиновников, но они первыми обнаружили юридическую дыру в своем инвестиционном проекте. На прерию зачастили правительственные челноки с юристами, консультантами и советниками. Начались подковерные терки.

Внешне, все оставалось по-прежнему. Пришлые продолжали активничать, не церемонясь со старожилами. Без консультаций с "младшим партнером" строился космопорт, ожимались участки охотничьих территорий у воинственных "пхантеров" и летние выпасы у немого "колхоза". "Волков" принципиально не трогали. Местные, молча, глотали обиды. Обошлось без эксцессов, если не считать таковым, пропажу в горах двух журналистов — ярых приверженцев содомитской любви.

Потом в одночасье все изменилось. В элитном районе Новоплесецка — так называемом, "Белом городе" — вырос шикарный дворец с надписью на фасаде "Парламентская ассамблея (переходное правительство) Республики Прерия". Что это было: пощечина, или вежливый реверанс?

Как впоследствии оказалось, полномочный представитель Президента России Аркадий Ильич Хоцянович, был неплохо осведомлен о сущности местных элит. Он нанес единственный личный визит — в резиденцию старого Харда. Просьба была тоже одна: "обеспечить хотя бы кворум". Что было и сделано.

На первом в новейшей истории, заседании "переходного правительства", Хоцянович присутствовал лично. Когда прозвучал самый насущный вопрос о том, что "надо делиться", взял ответное слово, суть которого сводилась к тому, что Россия не видит на Прерии централизованной автономии. Не видит и власти, в лице президента, избранного демократическим большинством.

На ехидный вопрос "что же он видит?", заданный кем-то из зала, представитель ответил:

— Фактически мы столкнулись с тремя государствами, относящимися друг к другу настороженно и враждебно. Я мог бы предметно поговорит с каждым из них и, в первую очередь, с теми, на землях которых найдены залежи РЗМ, но...

Тут последовала долгая пауза, в ходе которой южане, самые богатые и крутые, всей шкурой прочувствовали свою безысходную голожопость.

— Но, — закончил Аркадий Ильич, — не имею такого права. Прерия — субъект с непонятным статусом. И так будет до тех пор, пока вы не приведете свое внутреннее законодательство в соответствие с Конституцией нашей страны. Это работа долгая, кропотливая...

В перерыве заседания, депутатов пригласили откушать. В светлом, просторном зале были накрыты столы, между ними сновали официантки. В резной потолок колотили пробки земного "Шампанского". Потом каждому "представителю молодой прерианской власти" предложили сфотографироваться и получить депутатский бейджик, дающий бесплатное право на проживание в центральной гостинице города, а также — на прочие льготы.

Как сказал впоследствии Хард, "было такое чувство, как будто меня посчитали, и вставили в голову чип".

Тем не менее, это случилось. Местная власть обросла атрибутами: гимном, флагом, коррупцией и тюрьмой. Заключенных уже не бросали в зону радиоактивного заражения. Земли вокруг Высоцка года четыре, как пустовали. Наверное, потому, я купил их по цене бросовой вещи. Речь поначалу шла только лишь, об аренде дома и части промышленной зоны в окрестностях бывшей столицы.

Мировой судья был еще при делах, но уже перебрался в Ново-Плесецк, под присмотр лечащего врача. Свой диагноз он, конечно же, знал: лучевая болезнь. Слишком много бумажной наличности хранил старикан в своем несгораемом сейфе, слишком часто любил ее пересчитывать. А деньги — такая вещь, что они не всегда чисты перед совестью и счетчиком Гейгера.

Услышав от клерка о приходе столь неожиданного просителя, старый Кристофер почтил личным присутствием свой, вечно пустующий, кабинет и, даже, не торговался.

— Будешь платить по триста рублей в год, если, конечно, не крякнешь на исходе второго месяца, — сказал он, и цыкнул золотым зубом, — а поскольку такие случаи там не редкость, деньги прошу вперед.

Я достал из кармана пачку кредиток — свой доход за последний рейс, отсчитал нужную сумму и бросил на стол:

— Заверните.

Наверное, я ему чем-то понравился. Хард долго расспрашивал: кто я, откуда, как оказался на Прерии. Узнав, что я человек без роду и племени, а здесь чуть более года, был поражен безмерно:

— Да?! А мне показалось, что мы с вами когда-то встречались. Правда, это было очень давно.

Я молча пожал плечами.