Долг жизни. 2 часть. Пёсья верность

ДОЛГ ЖИЗНИ. ВТОРАЯ ЧАСТЬ. ПЁСЬЯ ВЕРНОСТЬ

"Верность, справедливость и мужество есть три природные добродетели самурая"

"Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить

и умереть, когда правомерно умереть".

Выдержка из кодекса Бусидо

Глава 1. Собачья работа

Ночью начался сильный снегопад, и дорожки перемело — не проберёшься. К утру столбик термометра резко устремился вниз, следуя за морозными ударами зимы. Стая ворон с вечера возбужденно кружилась над парком, беспокоя прохожих резкими криками, ещё более пугающими на фоне звенящей от стужи тишины. Люди стремились прошмыгнуть мимо, они неосознанно втягивали головы в плечи, опасаясь привлечь внимание пернатой братии. Увидев почерневшие за ночь пятна (в обрамлении скрученных побитых ветром перьев), некоторые особо набожные старушки крестились, поминая того, чьё имя не следует упоминать даже при свете дня. Город замер.

Весело напевая, Кася шла к комнате Кицу, — после ночного путешествия настроение скакнуло до отметки: лучше не бывает. Не став обозначать свой приход стуком, Кассандра отворила дверь. Судя по тому, что скатанный в компактный рулон матрас стоял на своем обычном месте, Кицу не возвращался — вряд ли он успел переночевать и снова смыться. Границу обители оборотня ведьма так и не перешла. Она бесцельно бродила по квартире, пытаясь отыскать дело, которое заняло бы руки и мысли часа на два. Отсутствие пыли даже на книжных полках и строгие геометрические фигуры предметов, лежащих идеально ровно, не позволили обратиться к швабре и тряпкам за помощью в этом нелегком деле.

Кася потопала на кухню.

— Кицу, какой же ты дотошный, — простонала ведьма, обозрев чистейшую плитку над варочной панелью и отполированную вплоть до ножек мебель. Тут же возникло желание привнести в эту кажущуюся чуждой безупречность каплю хаоса. Кася потянулась за пакетом муки и не удержалась от усмешки — блины печь она любила, но кухня после их приготовления всегда напоминала поле боя.

Нинель Всеволодовна методично прорисовывала глаза и красила губы, составляя план покупок. Это утро оказалось неожиданно приятным — пришло долгожданное известие: диссертационный совет признал труд по психологии (последние пять лет она только им и занималась) достойным для присвоения автору докторской степени. Нинель уже представляла выражение зависти в глазах своих подруг, после того, как сообщит эту сногсшибательную новость. Решив не откладывать празднование, новоявленный доктор психологии обзвонила всех, кого желала бы видеть вечером у себя в гостях.

Объёмные пакеты не казались такими уж тяжёлыми, а мороз лишь румянил щёки и заставлял шагать бодрее, — Нинель чувствовала себя счастливой, возможно, впервые за долгие годы.

— Здравствуйте, вам помочь? — кареглазый симпатичный шатен, в чертах лица которого проглядывало что-то восточное, доброжелательно улыбался, ожидая ответа. Одетый не совсем по погоде парень (без головного убора и в расстегнутой легкой куртке) выглядел знакомым.

— Кицу, здравствуй, — после небольшой паузы узнавания Нинель вспомнила, как зовут Касиного друга. — Если тебя не затруднит, я буду чрезвычайно признательна.

Под руку с молодым мужчиной она ощутила себя лет на десять моложе. Собеседником Кицу оказался занятным, да и вел по заснеженной тропке даму уверенно. Она уж решила, что сегодня "её день", жаль, что соседи, как вымерли, — на подходах к дому не встретилось ни одной души.

— Простите меня, — сказал Кицу, когда они вошли в подъезд.

— За что? — удивилась Нинель. Кицу не ответил, только виновато отвёл взгляд. Он аккуратно поставил пакеты на пол, вытянул перед собой правую руку и ещё раз повторил:

— Простите меня.

Охнув от резкой сильной боли в груди, Нинель Всеволодовна повалилась на пол. Кицу не шевелился. Его эфирный двойник разжал руку, погруженную в тело женщины: сердце сократилось последний раз и остановилось.

— Пора, лови душу, пока она не ушла дальше, — Веррин появился, как всегда неожиданно. У Кицу ещё ни разу не получилось предугадать точное место, где решит материализоваться демон. Адский пёс трусливо прятал хвост между задними лапами и отказывался подсказывать траекторию движения общего хозяина. Оборотень закрыл глаза, погружаясь в иной мир. Всё здесь, на первый взгляд, казалось таким же, как и в реальном мире. Только в настоящем мире тело женщины остывало около ног Кицу, а здесь — он помогал Нинель Всеволодовне подняться. Она озиралась по сторонам, стеная по поводу старческого ухудшения здоровья.

— Кицу, мне нехорошо, — Нинель навалилась на поддерживающую её руку.

— Я вам помогу, — Кицу не ощущал тяжести. Его зверю подобный вес и вовсе казался пушинкой. Нинель перевела взгляд на свои пальцы, которые неожиданно коснулись чего-то мягкого. Обнаружив шерсть, выбивающуюся из-под широкого собачьего ошейника, украшенного длинными шипами, Нинель вскрикнула. Острые пики, ещё удлинившись, спаялись парами. Они прошли сквозь плоть и кости беззвучно и безболезненно, вызвав визг ужаса. Нинель ожидала жгучую боль, но вместо боли пришел страх. По пальцам проскочили оранжево-красные огоньки. Молодой парень превратился в пыхающее лавой существо. Метаморфоза лишила несостоявшегося доктора психологии остатков самообладания. Она не чувствовала какого-либо неудобства, однако продолжала тонко и пронзительно визжать.

— Не надо так кричать, — Веррин поцеловал запястье её свободной руки. Нинель Всеволодовна вздрогнула.

— Доктор... Суэрте?! — изумилась она. — Откуда вы здесь? Где я? Я ничего не понимаю. Вы тоже видите это? — Нинель говорила громким шёпотом, показывая на огромного зверя. Зверь сидел и смотрел на них.

— Вы умерли, — красивый респектабельный мужчина средних лет в строгом костюме мягко улыбался, поглаживая большим пальцем тыльную сторону пленённой им ладони.

— Как?! — воскликнула Нинель. — А вы... вы тоже умерли? — её голос срывался и дрожал. Ласка демона не успокаивала, а наоборот, усиливала панику.

— Давно, — Веррин склонил голову к правому плечу, его улыбка стала извиняющей.

— Как же так, я хотела поблагодарить вас за материалы, которые вы для меня достали. Мне сегодня сообщили о присуждении докторской степени за диссертацию, написанную на их основе, — Нинель как в полубреду захлебывалась словами. Она понимала, что работа уже не важна, но не могла остановиться.

— Я знаю, — мужчина уже не улыбался. — У вас будет возможность меня поблагодарить.

Нинель задергалась, только сейчас осознав, что если она умерла, то тот, кто стоит рядом совсем не подходит под описание ангела-хранителя. Она силилась вытянуть руку из капкана или побудить чудовище отойти подальше от странного доктора. Его она боялась намного больше, чем диковатого пса. Лишь алые глаза жили на статуе, которую напоминал застывший зверь: следящие, пустые, безразличные.

— Пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась Нинель. Веррин обнял её: тело в его руках задергалось, будто по нему пустили разряд тока. — Пожалуйста, отпустите.

— Не могу, — шепнул демон, от звучания его голоса ноги Нинель ослабли.

— Пожалуйста, пожалуйста, — продолжала молить она. Её взгляд перескакивал с доктора на пса и обратно. Нинель уже не пыталась вырваться или отцепиться от ошейника.

— Не стоит так бояться. Боли не будет... Обещаю, — это было последнее, что Нинель Всеволодовна услышала, перед тем, как её сознание окутала темнота.

Кицу устало привалился к стене, достал из пакета бутылку воды и высосал полностью.

— У тебя сегодня намечается ещё один клиент, — Веррин увлеченно перебирал содержимое сумок только что почившей. Кицу вяло наблюдал за ним, машинально фиксируя каждое движение. Демон переложил большую часть продуктов в один пакет, а второй отдал оборотню. Кицу вопросительно посмотрел на хозяина.

— Ещё к одной даме пойдешь, на этот раз к молодой леди, — демон весело подмигнул, — она вовсе не леди, но молодая и красивая. — Следует поблагодарить отменный вкус милой дамы, для свидания ничего покупать не надо.

Кицу дёрнулся, но пакет взял.

— Не надо, — его губы чуть заметно шевельнулись. — Я наловлю столько душ, сколько скажете. Не надо забирать ещё одну жизнь сегодня.

— Это не просьба, — тихий голос демона пробрал оборотня "до костей", сильный удар по лицу, от которого Кицу не посмел отклониться, взорвал голову болью, ослепив на мгновение. — Ты не сможешь ослушаться моего приказа.

— Как прикажете, господин, — борясь с дурнотой, оборотень встал на колени и коснулся лбом пола. Пол снял отек не хуже медицинского охлаждающего пакета, да и униженным Кицу мог считать только того, кто еще не распрощался с остатками гордости. Под насмешливым взглядом хозяина Кицу — Я исполню вашу волю.

Дорога к родному порогу тянулась бесконечно, но Кицу, всё же, дошел. Убедившись, что людей поблизости нет, и соседи не смотрят во двор из окон, поднялся на крыльцо. Его дичь уже вернулась. Оборотень слышал, как неровно она ступает по полу в квартире. Кицу вслушался в звуки дома: Кася передвигалась по кухне — что-то готовила. Постояв немного, оборотень поднялся до нужного этажа и коротко ткнул кнопку звонка.

— Ты что тут забыл? — Лизавета неприязненно взглянула на утреннего посетителя. Всё тело адски болело после новогоднего происшествия, не давая возможности, как следует выспаться. Лиза сползла с кровати, чтобы принять обезболивающее лекарство. Она только-только успела принять душ, и настроение её было далеко не благодушное.

— Пришел извиниться за вчерашнее поведение, — Кицу нацепил на лицо самую обезоруживающую улыбку из своего арсенала. — Моя грубость непростительна, но я надеюсь на твое великодушие.

Лиза сдержала первый порыв, захлопнуть дверь перед носом наглеца. Виноватый сосед растрепанный, но обаятельный, пришел не с пустыми руками. Он уверял, что, наконец, понял, как Лиза ему нравится. Девушка не смогла сдержать победной улыбки. Как-то сами собой забылись и поцарапанное лицо, и синяки на коже. "Приполз, как и было обещано", подумала она. Лиза благосклонно приняла подношение в виде коробки дорогих шоколадных конфет и бутылки элитного коньяка. О том, что доктор категорически запретил употреблять алкоголь и излишне активно двигаться Лизавета совершенно позабыла.

— Ну, проходи, — стараясь не хромать, она пошла вглубь квартиры. — Дверь за собой закрой! — крикнула Лиза из кухни. Оборотень тщательно запер замок и быстро скинул ботинки и куртку.

Дальнейшее он запомнил плохо. И несколько дней спустя, Кицу старательно вытравлял из своей памяти: гладкие стройные ноги Лизаветы, закинутую в порыве страсти голову, большую грудь с тёмными сосками, спутанные длинные волосы (не того оттенка, который он хотел бы видеть), слившуюся с эфирным телом оборотня тень хозяина, и голос, требовательный, жесткий, подчиняющий волю.

Лиза умерла счастливой, Кицу успокаивал сам себя. Она не мучилась перед смертью. Просто её сил оказалось не достаточно. Демон выпил её. Выпил её страсть, её эмоции, её душу. Выпил её всю. Напоследок он уничтожил следы пребывания гостя в квартире: переместил в иное измерение и початую бутылку, и коробку с остатками сладости, и постельное белье, и обнаженную девушку.

— Духи полакомятся, — пояснил Веррин. — А Лизавету не найдут, решат, что она ушла с очередным кавалером. Славная была...соседка, — демон облизнулся, — неумелая, но славная.

Кицу ощущал себя опустошенным, словно и его часть переместилась следом за соседкой. Он не сразу заметил, как оказался в паре кварталов от дома.

— Не вздумай плакаться Касе, — с угрозой прошипел демон. — Переживаешь, как в первый раз, — схватив оборотня за грудки, Веррин весьма ощутимо встряхнул своего помощника. Кицу глухо застонал, когда в его плоть вонзились когти. Он безропотно сносил наказание, только голова безвольно болталась из стороны в сторону.

— Я доволен тобой сегодня, — демон позволил себе одобрительную гримасу.

Кицу почти не ощущал боли. Сегодня она казалась ему благом, а причиняющий её хозяин, почти Богом. У оборотня и мысли не возникало, ослушаться строгого распоряжения. Демон был прав: Кицу никак не мог приучить себя убивать людей по приказу. Ловля душ в нижних слоях астрала — не очень приятное занятие, однако, отлов только что ушедшего — намного хуже. Человек ещё не успевал понять, что наступил конец его земной жизни, и переживал собственную смерть дважды: телесную оболочку уничтожал оборотень, а после — демон поглощал душу. Кицу не знал, по какой причине Веррин не мог сам убивать людей и присасываться к их душам. Он нуждался в посреднике, проводнике. Верный пёс защищал хозяина от астральных сущностей, ловил для него пищу. Каждый раз Кицу надеялся, что "клиент" окажется ему не знаком. Сегодня не повезло дважды.

— Приведи себя в достойный вид, — слова демона разогнали мысли не хуже окованного сталью носка ботинка. — Я специально перетащил тебя подальше, больше транспортом работать не буду.

Кицу пригладил волосы, поправил одежду. Кожа по цвету сливалась со снегом, и румянец навевал мысли о лихорадке, а не о здоровье, впрочем, демон остался удовлетворенным внешним видом своего ловца.

— Я решил наградить тебя, — расщедрился Веррин после того, как внимательно оглядел Кицу. Выбрав невзрачное деревце неподалеку, Кицу приклеился взглядом к тонкому неровно качающемуся стволу, стараясь смотреть сквозь демона, — тому не нравились прямые взгляды. — Ты можешь утолить свою страсть с той, к кому испытываешь нежные чувства.

Веррин наблюдал, Веррин ждал реакции. Кицу ошарашено уставился на него. В голове не укладывалось это предложение

— Не надо, — попятился оборотень. — Я охраняю её от всех посягательств. Храню для Вас, господин.

— Подумай над моим предложением как следует, — демон позволил себе намек на человеческую улыбку. — Мне нужна не Кася, а та, что прячется внутри неё. Это и в твоих интересах — помочь нашей юной ведьме обрести силу. Тогда она сможет отделить сестру от своей души. В противном случае — Аманта вытеснит душу Каси. Ты знаешь способ усиления ведьмы...Весьма приятный способ...Я не буду возражать.

Кицу мучительно размышлял. Он не ожидал услышать такое предложение никогда. Он запретил себе даже думать о возможности каких-либо отношений с Касей кроме дружбы. Теперь же зверь рвался реализовать разрешения хозяина. Рвался, дрожа от нетерпения.

Кицу пугал его зверь. Пугало предложение хозяина. Оборотень давно уже понял, что демон никогда не делает ничего просто так. Ему зачем-то понадобилось свести вместе молодую ведьму и зверя. Кицу не верил в добрые намерения. Он не верил сам себе, но четко осознавал, что не сможет отказаться от Каси, особенно теперь.

Кицу молчал, только нервно сглатывал, глядя в лицо господина. Возможно, впервые за долгие годы он позволил себе смотреть прямо ему в глаза. Хозяин не гневался. Хозяин смотрел понимающе, сочувствующе.

— Я тоже когда-то любил, — демон отвернулся, отвел глаза первым, немного ссутулился. Постояв немного, ушёл из этой реальности. Пёс сунулся за ним, возбужденно встопорщил холку, поднял уши торчком. Кицу насторожился: это у животных выигранная дуэль взглядов значит многое, а люди — лжецы.

Люди умеют притворяться.

Зверь вернулся — человек смог отозвать его.

Хозяин оборвал за собой пути, и пёс подчинился человеку, снова.

Кицу не выбирал легкой дороги. Ноги сами несли в сторону дома, прямо через высокие сугробы. Перед глазами стояла картина: женское податливое тело ритмично вдавливается в кровать, глаза девушки закрыты, с губ срываются стоны удовольствия. Только вместо Лизы его обнимает Кася, это её голос ласкает его слух:

— Ты такой жаркий, Кицу... Не останавливайся, Кицу. Я так о тебе мечтала.

Загнанно дыша, Кицу лёг спиной на снег. Обжигающий пух поглотил скрюченные пальцы. В сознании билось:

— Нет, я дал слово ... себе. Кася не заслуживает...

Женские руки и ноги обвивают его тело, словно плющ. Частое дыхание щекочет теплом шею. Он поднимается на руках, чтобы разглядеть ту, единственную, которая заставляет биться быстрее человеческое сердце оборотня.

Не Кася смотрит на него.

Не Кася счастливо улыбается.

Не Кася шепчет что-то трогательно-неразборчивое.

Кицу захрипел. Набрав пригоршню снега, яростно тер лицо, будто стремился содрать кожу, обнажить скрывающегося за человеческим ликом зверя. Холодные ручейки затекали за воротник, волосы смерзлись сосульками, от головы Кицу шёл пар. Заметившие странного парня люди начали перешёптываться. Кто-то вполголоса предложил вызвать полицию. Оборотень не стал дожидаться представителей правопорядка. Прыгнув с места метра на три, он побежал изо всех сил, жалея, что не может перекинуться.

— С добрым утром! — жизнерадостный возглас остановил его на полпути к спасительной двери в комнату. Кицу рассчитывал запереться и навести порядок в мыслях. Кася поймала его. Поймала и потащила завтракать. Ведьма фонтанировала хорошими эмоциями. Её аура, необычайно гармоничная сегодня, переливалась ярче обычного. Кася щебетала, словно не замечала странного состояния друга, возможно, замечала и именно поэтому не умолкала не на секунду. Она даже в ванной не оставила Кицу одного: терпеливо ждала, пока он умоется. Не дав, как следует вытереть волосы, потащила на кухню.

— Вот, оцени, — с гордостью сказала она, отходя в сторону. Кицу бегло осмотрел кухню на предмет опасных гостей. Не найдя никого, немного расслабился, по крайней мере перестал хмуриться. Кася смотрела с некоторой долей обиды: она всё утро готовила праздничный то ли завтрак, то ли уже обед, накрывала на стол, а Кицу даже не заметил результат её трудов. Он вообще был какой-то пришибленный: ел машинально, словно не ощущал вкуса, заданные вопросы игнорировал либо отвечал невпопад, даже не отреагировал на обновку (Кася не стала переодеваться, она хотела, чтобы друг снова увидел её в платье).

— Ты очень красивая, — с грустью произнес Кицу, когда Кася уже совсем решила на него обидеться.

— И...? — словно невзначай, она повернулась сначала одним боком, когда подливала чай, затем, когда уносила грязные тарелки, — другим.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — Кицу мазнул взглядом по подруге, шумно вздохнул и закашлялся. — Похоже, заболеваю, — он пристально следил за ней сквозь исходящий из кружки пар. Гибкая фигурка в шёлковом платье, казалось, светилась. Кицу хотелось, чтобы не солнечные лучи, а его пальцы касались девушки. Даже сквозь опущенные веки, солнечный силуэт продолжал дразнить оборотня.

— И где блохастик провел ночь? — Аманта появилась на экране молчащего телевизора сразу, как только Кася отправила Кицу отдыхать. Всунуть ему в руки термос с разведенным малиновым вареньем она не забыла.

— Сказал, что дышал воздухом, — устроившись напротив сестры, Кася вздохнула. Вазочка с конфетами, которые рука не поднималась таскать при Кицу, должна была улучшить настроение.

— Всю ночь?

Кася отхлебнула из своей чашки и развернула конфету.

— Я не спрашивала. Может, он переночевал дома и просто меня утром не стал будить, — ответила она.

— Ну, конечно, — Аманта никак не комментировала всё возрастающую кучку блестящих оберток. — Выскользнул, пока ты почивала. Сама веришь? Ты от любого шороха просыпаешься. Мы бы его заметили.

— А где он тогда был? — удивилась Кася.

— Ауру смотрела? — Аманта дождалась кивка сестры. — Покажи мне.

— Так я и думала, слишком много агрессии, физическое истощение, но никакой болезни и в помине нет. Видишь лимонный цвет над головой? — Кася снова кивнула. — Кицу соврал! — колдунья ликовала, найдя подтверждение нечестности оборотня.

— Зачем? — Кася быстро проглотила вязкую шоколадную массу и отодвинула вазочку от себя подальше.

— Мне не дано знать, может, очередным человечком перекусил, — чай выплеснулся из чашки, заляпав скатерть. Аманту развеселило негодование сестры, её упорство в защите оборотня не поддавалось никакому логическому объяснению. Только выдержка помогла колдунье сдержать язвительный комментарий и ядовитую усмешку. — Впрочем, всё может быть проще, чем мы думаем, — продолжила Аманта, — возможно, Кицу ночевал у подружки.

— Бред, — фыркнула Кася. — У него нет девушки.

— Но тебе будет неприятно, если появится? — вкрадчиво поинтересовалась Аманта.

— Мне всё равно. Я даже порадуюсь за него, — Кася наблюдала за раскрывающимися чаинками в своей чашке.

— Хорошо, если так. Тогда я не беспокоюсь за тебя. Будь осторожнее с Кицу. Я заметила, каким голодным взглядом он на тебя смотрит.

— Каким таким? — Кася подняла глаза на сестру.

— Мужским.

— Ты что? Он мне как брат. Младший. Хотя нет, скорее старший. Иногда я чувствую себя намного младше, — Кася даже поперхнулась, предположение Аманты казалось дикостью или несусветной глупостью.

— Какой брат? Разуй глаза! В нём от человека только оболочка осталась. Сомневаюсь, что от мальчика Акито там есть хоть что-то кроме внешнего облика. Он же даже его имя себе не оставил.

— Глупости, — возмутилась Кася, — Кицу просто детское прозвище.

— Уверена? Это тебе его мама подтвердила?

— Нет сам Кицу. Он сказал, что мама звала его в детстве лисенком, так как он был крайне любопытным мальчуганом.

— Милая моя сестричка, Ки — это одно из названий демонов даже в переводе с родного языка твоего братца, тебя этот факт не настораживает? А может, и вовсе его имя от слова кровь — ketsu. Если я правильно почувствовала его суть, то твой оборотень, скорее, Ки Кэцу кровавый демон. Звери взрослеют всегда быстрее людей, вдруг там не только пёс и человек, а ещё и какой-нибудь демон живет. Колдун же вызывал настоящую тварь из преисподней, куда она делась? Вызов был составлен правильно, можешь мне поверить.

— Ну, наверное, явился Веррин, — в замешательстве протянула Кася.

— Веррина колдун бы вызвать не смог, — Аманта казалась обеспокоенной. Она расхаживала по экрану, резко поворачиваясь на каблуках. — Демон слишком сильный и самостоятельный. Мы пока не выяснили, для каких целей он подбирается к нам. Кроме банальной нелюбви ко мне как охотнице должно быть что-то ещё. Жаль я не помню все свои прошлые инкарнации, возможно, наши судьбы переплетены куда теснее, чем я думала. Взгляд её, будто невзначай, скользнул по печати Хора.

Нахмурив лоб и закусив губу, Кассандра теребила ленту на запястье.

— Не беспокойся раньше времени, — Аманта поспешила ободрить сестричку. Новый виток паники был бы сейчас совсем не к месту. — Если в моем прошлом какая-то тайна, она обязательно всплывет.

Царапающие движения Касиных ногтей по белой атласной ленте нервировали колдунью.

— Печать Хора в деле пробуждения памяти душ не подходит, — заявила она.

Взгляд Каси сменил более осмысленный, она, наконец-то, прекратила мучить ткань. Аманта облегченно перевела дух. Колдунья лукавила, когда говорила, что метка демона не может пробудить воспоминания призрачной сущности. Печать забытого бога могла многое. Только впускать в собственное прошлое посторонних колдунья не собиралась. Мало ли какие тайны в нем зарыты? Активировать печать самой не получалось. Пока не получалось.

Касю следовало отвлечь от подарка демона. Аманта скопировала улыбку Сафи и присущее ей выражение лица.

— Подозреваю, что Кицу — двоедушник, в нём сидит вызванный дух или демон, не имею понятия, кто именно.

— Аманта, это просто бред, — Кася старательно отмахивалась от предположения сестры. Оно не было лишено смысла, возможно, именно по этой причине, Кася гнала его от себя с завидным упорством. Две души. Совсем, как у Каси. Но в её теле спасалась родная сестра. А Кицу? Кто спас его? Она видела огненного пса. Вид чудовища вызывал настоящий ужас. Двоедушник не помнит деяний, сотворённых второй половиной, и не отвечает за неё. Монстр, как мог, оберегал её, Касю. Аманту тоже. — Кицу защищает нас, — уверенно произнесла ведьма.

— Не пойми меня неправильно, — голос Аманты растекся патокой. — Если Кицу тебе на самом деле нравится, что ты тогда из себя скромницу изображаешь. 24 года и всё ещё девица. Хранишь себя для Веррина?

— Нет! — подобное предположение вызывало только отвращение.

— Зря, — Аманта заговорила тише. — Я бы на твоем месте выбрала его, — демоны славятся как отличные любовники. Наш в человеческом облике — просто ходячий соблазн.

— Иногда ты бываешь такой грубой, — покраснела Кася. Вспомнив неудавшийся поцелуй, манящие глаза искусителя и неожиданное к нему влечение, покраснела ещё сильнее. Колдунья улыбнулась уголками рта. Она специально провоцировала сестрицу. Та со своей правильностью, нерешительностью и зажатостью уже успела порядком утомить. Колдунье остро требовалась энергия. Желательно энергия сильного мужчины. Сердечного друга у сестры не наблюдалось, так что выбирать было не из кого: или оборотень, или демон. В данной ситуации, оборотень, возможно, предпочтительнее — его проще контролировать, да и сестричка к нему неравнодушна, тем более что демон однажды уже прервал жизненный путь прошлой инкарнации колдуньи. С демоном Аманта ещё поквитается. Всё вспомнит и поквитается, за всё поквитается. Ждать она умеет.

Приблизившись к границе экрана вплотную, Аманта предложила:

— Простое упражнение перед сном. Представь Кицу с кем-нибудь. Лучше с кем-нибудь знакомым. Как тебе ваша вульгарная соседка, что весь вечер вешалась на Кицу, Лиза, кажется?

— Она ему не нравится! — Кася задохнулась от возмущения. — Лиза его заколебала, он сам говорил.

— Раз сам, то, не нравится. Несомненно, — покладисто согласилась Аманта. — Это, может быть и не обязательно Лиза. Только утром не забудь поделиться своими ощущениями.

— Нечего будет рассказывать, — пробурчала Кася. Аманта понимающе усмехнулась.

Кася раньше часто вспоминала свою первую любовь, Максимилиана. Любовь закончилась, так толком и не начавшись, оставив после себя ощущение какого-то обмана. Вроде бы и накал чувств был, и встречи под луной, и жаркие поцелуи, и объятия, от которых сердце подпрыгивало и колотилось где-то в горле, а ноги подгибались... Макс уехал. Кася запомнила его виноватый взгляд в сторону, сухой прощальный поцелуй, и фразу: " ты умная, понимаешь, как для меня важна будущая работа". Она считала себя в меру умной и поняла его стремление взлететь как можно выше, но не приняла. В глубине души засела обида. Обида даже не на Макса, а на себя за то, что она не смогла подарить ему крылья. Макс был такой красивый, такой начитанный, такой умный, такой...А она мышка, обычная мышка серо-мышиного окраса. Из-за неё мужчины не вызывают друг друга на поединок.

С Кицу всё проще. Друг. Ему она рассказывала почти всё. С ним они могли просто молчать, сидя на лавочке в парке. С ним было здорово бегать по утрам и потом вместе завтракать или смеяться над одинаково смешными для них обоих шутками — не мешало даже то, что Кицу понимал не все выражения. При нём она не стеснялась своей невзрачности. С Максом у них было намного меньше общих интересов. Кася представила друга в образе своего парня. Вспомнилась недавняя сцена на полу. В животе закрутилась тугая спираль. Кася вцепилась в собственные волосы на макушке.

— Бред. Она и Кицу. Бред, — рука потянулась за конфетой. Шоколад таял на языке, обволакивая рот сладостью.

— Кицу и другая девушка, — следующая конфета растаяла ещё быстрее.

Кася, закрыв глаза, мысленно нарисовала картинку: вот Кицу и, например, Лиза. Кицу, идет, шутит, берет Лизавету за руку. Воображение поскакало дальше. Представив, как друг обнимает свою пассию, целует её, Кася почувствовала кислый привкус во рту. Картинка разлетелась вдребезги. Пальцы нащупали гладкий хрусталь, а не шуршащую фольгу оберток.

— Неужели слопала всё? — расстроилась ведьма. Она наяву представила себе ехидную ухмылку Аманты, когда расскажет ей свои ощущения, возникшие по ходу выполнения задания, и то, как сестра отреагирует на уничтоженную гору сладостей. Скатав обёртки в компактный клубочек, Кася забросила его в мусорную корзину.

— Кицу, как брат, — уткнувшись лбом в колени, ведьма обхватила голову руками. — Кого она хочет обмануть?

В соседнем доме на верхнем этаже горел свет.

— Мам, я сегодня птичку покормил, — худенький мальчик лет шести лежа в кровати листал большую красочную книгу.

— Молодец, птичкам зимой голодно, — молодая женщина села с ним рядом. — Когда гулял? — уточнила она.

— Нет, птичка в окно постучала, — мальчик улыбнулся. — Я окошко открыл и хлеба накрошил. Это была...

— Не хватало ещё, чтобы ты простыл из-за глупой птицы, — возмутилась мама. — Ложись спать, поздно уже.

Мальчик закусил губу и обиженно шмыгнул носом. Женщина, забрав книжку, поправила одеяло.

— Спи, — сказала она. Заметив, как сын натянул край одеяла на голову, словно пытаясь спрятаться, поджала губы.

— Молодец, что покормил, но больше так не делай. Хорошо?

Мальчик кивнул. Когда мать коснулась губами его лба, желая спокойных снов, она озабоченно нахмурилась, — голова ребенка показалась ей горячей.

Глава 2. Сны

— Смелее. Установи физический контакт...

— В любой своей ипостаси...Держи крепче. Не отстраняйся, пока я не закончу.

Кицу резко сел, отшвырнув мокрую насквозь простынь, задрал голову к окну. Богиня ночи отвернула свой лик — зверь предпочитал любоваться полной луной; в дни, когда она показывала свою тёмную сторону, его силы немного убывали, позволяя дурным видениям проникать во сны человека, считающего себя хозяином.

— Просто. Всё просто, — прошептал оборотень. Перед глазами стояло бледное лицо подростка едва ли старше самого Кицу. Первая жертва. Слабая. Загнать и убить, а после — лишить души было просто. Очень просто. Парень не сопротивлялся. Когда зверь настиг его, человек даже не пытался бороться за свою жизнь, лишь молил о пощаде. Он пытался уползти, только пальцы с обломанными ногтями скребли осыпающийся гравий насыпи. Жертва барахталась, но оставалась на месте. Сорванное дыхание. Сорванный голос, кричащий:

— Ёкай! Ёкай! (Демон! Демон!)

Лапы зверя ступали мягко, впрочем, крупный песок, перемешанный с галькой, всё равно хрустел. С каждым звуком голова человека сильнее вжималась в плечи, а глаза заполнялись страхом пополам со слезами. Вскоре уже не ясно, чего больше в безумно вытаращенных раскосых глазах: страха или слёз. После смерти страх выплеснулся из этих глаз и поселился в сердце Кицу. Поселился навечно.

Кицу не умел тогда убивать без физического контакта, поэтому труп получился грязный: фонтан крови из неаккуратно разорванного когтями горла залил всю одежду жертвы и обильно напоил землю. Кицу долго потом отмывался в реке. Одежду отмыть удалось. Душу — нет. Да и осталась ли душа у такого мерзкого существа, в которое он превратился.

Кицу собрал тело в нужную позу и приступил к утренней медитации. Вдох-выдох, вдох-выдох. Бледное лицо подростка начало расплываться. Кицу, было, уже успокоился, радуясь тому, как быстро отступил его извечный кошмар, однако сегодня всё пошло не так. Из светового пятна, появилось новое лицо: Лиза. Она с укоризной смотрела на своего убийцу.

— Как ты мог? Я любила тебя!

Кицу задышал глубже и реже. Он старался оттягивать до последнего каждый вдох, пока не начал ощущать легкое удушье.

— Ты убил меня! — лицо Лизы стало более прозрачным. Изо рта вылетело серое зловонное облачко, похожее на дым сигареты. Дым рассеялся. Вот уже не Лиза, а Кася открыла рот в крике:

— Меня ты тоже убьешь? Убьешь?!

Её голос ударил по ушам так сильно, что к горлу подступила тошнота.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Кася раздернула шторы на кухне. Каждое утро для пернатых гостей была приготовлена мисочка, до краёв заполненная семечками. В первый год после приезда Кицу соорудил маленькую красивую кормушку, и Кася с удовольствием заботилась о птицах. Пернатые создания, привыкшие к определенному распорядку, слетались в ожидании специально покупаемых для них зерен и подсушенных хлебных крошек. Но уже несколько дней подряд Кася замечала, что птички не ждут её появления, а зерна в кормушке нетронуты. Сегодня на снегу снова отпечатался след крупной птицы. Возможно, возле дома обосновался какой-то хищник и птички боятся. Жаль, наблюдать за ними было интересно, почти так же, как за аквариумными рыбками. Рыбки в их доме не завелись, не завелись и комнатные цветы. Мама и работа занимали почти всё свободное время.

Кася уже интересовалась у Кицу, что за монстр топает по подоконнику, однако, тот глянув на четкие следы, размером с её ладонь, только растерянно пожал плечами и заявил, что орнитолог из него никуда не годный, может крупный сокол или ещё кто оголодавший в город залетел. Кася сомневалась, что это сокол, она почему-то представляла отпечатки его пальцев более широкими. А эти были прямые, длинные и относительно длины тонкие. Но дел было много и помимо выяснения личности нежданного гостя. Кася только надеялась, что никогда не обнаружит на подоконнике убитую маленькую птичку.

Взгляд зацепился за что-то красное. На белом пластике лежали цветы. Алые. Сразу вспомнился алый бутон в пальцах Веррина.

— Веселитесь девушки.

— Веселимся, — чуть слышно ответила сама себе Кася и отвернулась.

Цветы не отпускали. Цветы умоляли не бросать их здесь. Им было холодно. Цветы требовали любования. Кася задрожала.

Вода заполнила кувшин из прозрачного голубоватого стекла наполовину. Ведьма не могла объяснить, зачем решила позаботиться о находке. Маки. Маки принес демон. Первый порыв: изломать, изрезать на удивление влажные свежие стебли и сунуть букет в мусорное ведро. Алые лепестки шелковистые, нежные коснулись ладони. Цветы доверчиво прижались к руке, признавая право, вершить над ними суд. Гильотина щелкнула возле их голов. Кася отшвырнула не пригодившиеся ножницы для разделки птицы обратно в ящик и достала с верхней полки комода вазу с узким горлом...Мама любила маки.

Этим утром дверей стало ровно столько, сколько и было всегда: заклинание, отгораживающее комнату матери от остального мира, удалось прочитать: руническая вязь плотно оплела косяк. Кася провела над начертанием пальцами, старательно запоминая символы. Удивительное дело: она четко видела отдельные знаки из вязанок, хотя не понимала значение каждого знака. Постояв возле двери, Кася так и не решилась заглянуть внутрь — привычка во всем слушаться мать перевесила стремление переступить порог комнаты.

Кицу так и обнаружил Касю, возле букета цветов на полу в коридоре. Привалившись к стене спиной и вытянув ноги, она гипнотизировала сердцевины маков. Оборотень устроился напротив и тоже уставился на цветы.

— Кицу я не знаю, как дальше жить, — оборотень внимательно посмотрел на Касю. То как она заговорила, встревожило: слишком много тоски, слишком много отчаяния, слишком много грусти. Всего слишком много. Кицу обратил внимание, что аккуратные маленькие пальчики на босых ногах ведьмы поджались, будто стремились оказаться подальше от безобидного на вид растения.

— Ты просто боишься, — осторожно сказал он. Пытаясь снять излишек эмоций, потихоньку переместился к Касе поближе.

— Да, боюсь, — признала она. Кася не возражала, что Кицу оказался совсем рядом, возможно, попросту не заметила. Её глаза лихорадочно поблескивали в полумраке. — Знаешь, я боюсь спать, когда Она, — Кася коротким нервным движением мотнула головой, показывая за спину, — лежит...там...одна.

Кицу недоуменно нахмурился, никак не мог сообразить, о ком толкует Кася. Грустно улыбнувшись, она провела рукой перед его лицом. Волна тепла мягко коснулась кожи. Кицу даже не перешел на иное восприятие, как с изумлением увидел появившуюся из стены дверь. Сначала пропечатался контур косяка и ручка, затем дверное полотно. Кицу не отрывался от проступающих узоров, вслед за ними возвращались воспоминания.

— Сафи, — выдохнул он, замолчал и минут пять ничего не говорил, только чуть шевелил губами. Затем, резко повернувшись, выпалил: — Как тебе удалось обойти заклинание Аманты?!

— Я научилась видеть дверь, — это так просто, — Кася горько рассмеялась. — Теперь я всё помню. Лучше бы я забыла. Это так тяжело, Кицу.

— Пройдет, — оборотень постарался успокоить дрожащую девушку. Он прижал её груди и принялся едва заметно баюкать. Попутно Кицу вытягивал из нее негативную энергию.

— Тук-тук, — ровно билось его сердце. Кася всхлипывала, прижавшись к единственному, оставшемуся у неё родному человеку. Она слушала мерный отсчет, глухие удары в клетке из крепких ребер. Прозрачная капля повисла на опущенных светлых ресницах, немного поколебалась и сорвалась вниз — на рубашке расползлось маленькое пятнышко. Кицу неощутимо для Каси поцеловал её волосы. Она продолжала плакать.

— Тук-тук, тук-тук, — ритм ускорился. Кицу зажмурился, прижался губами к Касиному виску. Ноздри оборотня расширились, втягивая нежный аромат цветочных духов. Сердце ведьмы перестало бешено стучать.

— Ты меня опять успокаиваешь, — Кася провела указательным пальцем по груди Кицу, обводя пятна, оставленные слезами. Оборотень задержал дыхание.

— Извини, само собой выходит, ничего не могу с собой поделать, — он не выглядел виноватым. — Хочешь, пойдем её проведаем?

— Она же запретила.

— Мы только заглянем в комнату и всё.

— Я не могу, Кицу, ноги не слушаются.

— Я тебя отнесу.

Кицу подхватил Касю на руки и легко поднялся. Его пальцы сомкнулись на позолоченном кругляше, замок щелкнул, однако дверь не открылась. Выскользнув из рук Кицу, Кася изучала тёмно-ореховую преграду: ладони слегка касались полированной древесины. Кася уткнулась лбом в дверь. Кицу обеспокоенно нахмурился. — Подумать только, лишь тонкая преграда отделяет меня от ..., — Кася всхлипнула, — от ...неё, а я не могу войти. Тут такая вязь заклинаний густая, и, мне кажется, — Кася прислушалась, — она не хочет, чтобы мы входили.

— Кто она, Аманта?

— Нет, мама. Стоит и пальцем грозит, мол, я же запретила, а вы лезете.

Кицу осторожно опустил вниз руки Каси, развернул её лицом к себе и спросил:

— Что с тобой происходит, твоя аура хаотично меняет цвет?

Кася пожала плечами.

— Я на днях видела странный сон, — сказала она задумчиво.

— Расскажи, — попросил Кицу. Он повел Касю прочь от источника её нервозности, следя через плечо за реакцией. Кася не сопротивлялась.

— Помнишь место, где раньше стоял старый бабушкин дом среди сосен?

Кицу чуть поразмышлял, но, сообразив, о чём идет речь, кивнул. Кася мечтательно улыбнулась:

— Воздух такой чудесный: пахнет свежестью, соснами и цветами...

Кицу удивленно посмотрел на нее:

— Тебе что, летний пейзаж привиделся?

От раздраженного взгляда Кицу счел за лучшее помолчать и не сбивать рассказчицу. Кася не спешила продолжать.

— Кась, что там с твоим сном? — напомнил он.

— Я не сказала?

Кицу покачал головой.

— Тогда слушай. Я была у бабушки дома в её старом деревянном доме на берегу реки, там сосновый лес, река, огромное цветочное поле на берегу. Лето, солнце, бабочки. И бабушка мне так обрадовалась. Она не показалась мне, но я знаю, что со мной говорила она. Просто я пока не могу её увидеть.

— Кася, это сон. Хочешь, мы туда съездим?

— Куда съездим?! — Кася вырвала руку. — Дома нет уже давно, я там последний раз была в 10 лет. После этого, да что тебе объяснять, сам ведь с нами ездил пару лет назад на это место мясо жарить. Мы с мамой тебе рассказывали и показывали, где какие постройки были.

— Ты вообще к чему мне всё это рассказываешь?

— Как к чему? — из голубых глаз девушки плеснуло раздражение. — В сон я попала, Когда проснулась, на мне оказалось платье точь-в-точь, как во сне.

— Какое платье?

— Это.

Касин домашний комплект из спортивных штанов и футболки превратился в шёлковое платье.

— Разыгрываешь меня?

— Вот ещё, — отмахнулась Кася. Посмотрев под ноги, ахнула: ещё бы один шаг и маки бы упали. Она наклонилась и крепко вцепилась в вазу, словно Кицу мог решить отобрать её. Касино настроение снова изменилось: девушка пританцовывала на месте и напевала незамысловатый мотивчик. Такие резкие перепады настроения обеспокоили Кицу уже всерьёз. Закончив петь, Кася опять успокоилась, она витала где-то в своих мыслях, и безмятежно улыбалась.

— У меня от тебя уже голова кругом идет. Может погулять тебя сводить?

— Сон хороший, — Кася понюхала цветы. — Я верю снам, Кицу.

— Если это всё не шутка, то не ходи по снам одна. Слышишь? Это может быть опасно, — Кицу крепко обнял и слегка встряхнул её, стараясь вернуть рассудительную подругу.

— Не тряси меня! Что за дикая привычка у тебя появилась?! — Кася ощутимо наступила Кицу на ногу. Оборотень не обратил на эту грубость никакого внимания. Он держал крепко — не вырваться.

— Не ходи по снам, — Кицу был слишком озабочен. Кася заразилась его серьезностью.

— Как не ходить? Я сон не контролирую, — забеспокоилась она.

— Меня зови мысленно. Обещаешь? — тёмно-карие глаза друга совершенно некстати напомнили об уничтоженном накануне запасе сладостей. Касины щеки порозовели.

Ответное обещание слишком легко сорвалось с её губ, чтобы Кицу в него поверил. Если рассказанное Касей, правда, то защищать её становиться с каждым днем всё сложнее и сложнее. Оставалась надеяться на благоразумие подруги, в крайнем случае, медальон должен послать сигнал бедствия. Кицу порадовался тому, что угадал с подарком: Кася носила, понравившиеся ей вещи не снимая. Золотая голова собачки подмигнула бриллиантовым глазом. Лучше было бы сделать подвеску из серебра, но оборотень знал — Кася белый металл не любит, воспринимает только золото. Ничего, со временем научиться разбираться в подходящих для разных случаев сплавах и камнях. Если это время останется.

Кицу пытался отобрать злосчастный букет. Кася не хотела разжимать пальцы. Оборотень зашипел, еле сдержав ругательство.

— Я знаю, что это за цветы, — Кася избегала встречаться глазами. Её внимание было приковано к чёрным сердцевинам.

— Я тоже знаю, — осторожно заметил Кицу.

— И? — натянуто улыбнулась она, оторвавшись от созерцания маков.

— Почему я от них не избавился? — переспросил Кицу. Кася кивнула. — Сначала Сафи не желала их выбрасывать. Потом я их попросту не видел. А теперь..., — Кицу усмехнулся половиной рта, — незачем: твоя мама любила маки.

Уже за столом после выпитой горячей кружки Касю заполнило чувство некоторой апатии — подвернувшееся под щёку плечо друга оказалось намного удобнее подушки. Уже совершенно не хотелось немедленно пытаться взломать непокорную дверь. Только желание подремать в уголочке накатывало усиливающимися с каждой минутой волнами. Кася прикрыла глаза и провалилась в сон. Кицу обнял её одной рукой и устроил светловолосую голову на своей груди. Он долго сидел, поглаживая непокорный локон, который полностью высвободился из бархатной резинки. Только убедившись, что Кася спит очень крепко, решился отнести её в спальню. Не просыпаясь, Кася сразу же обняла подушку и произнесла:

— Кицу.

Кицу прислушался, но ничего необычного не услышал. Он поборол желание прилечь рядом. Объяснить, как он оказался в её спальне, будет непросто, да и зверь может опять расшалиться. Кицу не доверял адскому существу. Себе он доверял ещё меньше. Тем более что Хозяйский запрет на неприкосновенность девушки уже снят. Данное слово следовало сдержать любой ценой. Кицу абсолютно бесшумно развернулся всем телом и отправился в свою берлогу. Ему надо заснуть, чтобы проследить за снами подруги. Прочувствовав метания человека, пёс довольно ощерился: "хозяин слаб, хозяин скоро сдастся перед своими желаниями".

Гудок паровоза. Усиливающийся шум колес, переходящий в грохот. Кася отступила на всякий случай подальше от края платформы. Состав промчался мимо так быстро, что определить его цвет не удалось.

Она не думала о бабушке, когда засыпала. Она вообще ни о чем не думала. Но, раз уж сон снова привел на знакомый перрон, то почему бы не навестить родного человека. Кася зашагала к будке билетера. Предостережение Кицу казалось чрезмерным беспокойством. Что может произойти в обычном сне?

Здесь и сейчас было, должно быть, лето. Пустынный перрон изнывал от жары. Асфальт плавился видимой дымкой, мягко пружинил под ногами, тянулся вслед за домашними тапками вязкими нитями битума. Во все стороны от станции, подобно огромному озеру разлилось цветочное поле. Волны ветра разбивались об одинокий островок станции. Кася ощутила себя маленькой песчинкой, затерявшейся на чёрно-белых просторах. Ей стало не по себе. Лишенный красок пейзаж угнетал. Серое. Чёрное. Белое...Кася повернулась в одну сторону, в другую. Снова: белое, чёрное, серое. Отчаянно захотелось узреть хотя бы один яркий кусочек. Алое. Ещё и ещё. Бутоны раскрывались, услышав молчаливую мольбу. Маки опять маки. Они и во сне преследовали её. Их головки вытянулись на своих тонких ножках, будто стремились рассмотреть ближе того, кто ждет поезд. Из каждой черной сердцевины выглянули тычинки, они слепились в один единый отросток, увенчанный настоящим глазом. Целая поляна глаз уставилась на Касю.

— Поезд, где же поезд? — в отчаянии подумала она, озираясь по сторонам.

На двери кассы скрипел, качаясь на цепи, тяжелый замок. Ни объявлений, ни таблички с графиком работы. Только пустое закрытое дощатыми створками окно. Очередная стрела пролетела, не сбавляя скорость. Следом за ней ушел свет. Темнота колпаком накрыла станцию.

Фонари вдоль платформы зажглись все разом. В черноте поля моргали белками глаза. То тут, то там загорались маленькие парные светлячки. Кася кожей чувствовала их следящие взгляды. Тень пронеслась над головой. За ней ещё одна. Что-то коснулось колена. Кася взвизгнула и отдернула ногу. Полупрозрачные щупальца коснулись её. Вместо пальцев или присосок шевелились лапки многоножки: загнутые, острые, мерзкие.

— Согрей нас, согрей, — просили голоса. Кася побежала вдоль платформы, закрывая руками уши, чтобы не слышать шелестящие просьбы. Но и сквозь пальцы пробирался свистящий шепот:

— Горячая кровь. Горячая кровь...согрей...согрей.

Перрон уже не был островком: вытянулся в узкую косу. Конечная точка затерялась где-то вдалеке. С каждым шагом отчаяние всё сильнее завладевало Касей. Всё сложнее становилось вытягивать ноги из черной липкой массы, в которую превратился асфальт. Кася пыталась проснуться. Она громко звала Кицу. Тени издевательски хохотали, визжали, осмелев:

— Живая! Живая!

Огни стали гаснуть один за другим. Перед тем, как потухнуть, несколько секунд моргали, трещали и, издав прощальный звук: "пх", переставали светить. От этих вспышек и звуков что-то дрожало и сворачивалось внутри ведьмы. Существа чуяли её страх. Страх наделял их силой. Вот уже очертания тварей проступают всё четче, прикосновения становятся чувствительнее и злее. Твари, утратившие всякую человечность (похожие на снятый изодранный плащ, из-под которого высовываются щупальца), уродливые, алчущие отнять чужую жизнь, их лица перекошены злобой, а рты напоминали пасти животных, и зубы слишком длинные для homo sapiens.

В ноге что-то хрустнуло. Сдавленно вскрикнув, Кася упала. Мягкий на вид асфальт больно ударил в выставленные вперед ладони — их ожгло и защипало. Тело повлекло дальше. Удалось сгруппироваться, как учил Кицу — кувыркнувшись через голову, Кася смогла подавить инерцию. Ноги плотно стоят на земле, кулаки упираются в землю, подбородок прижат к груди. Ещё бы набраться смелости и осмотреться. Удар сверху заставил закрыть голову руками. За одним ударом последовала целая серия: призрачные твари набросились всем скопом. Они царапались клыками и когтями; опутав отростками, старательно отдирали руки от головы; что-то хлестало по спине, что-то ползло по ногам. Мерзко, жутко, гадко, словно гигантские черви копошатся под одеждой. И тошнотворный запах гниющих трупов.

Кася тошнило. Она хотела спрятаться, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Твари шипели. Ведьма лихорадочно вспоминала уроки Аманты, её рассказы, даже простые замечания, совсем недавно казавшиеся бесполезными. Защиту пока не изучали.

— Прозрачный кокон из эфирного слоя собственного тела — простейший щит, — вскользь оброненная колдуньей фраза прозвучала в ушах, словно Аманта её только что повторила.

Следуя интуиции, Кася подняла руки над головой и представила, как энергия фокусируется между ладоней и растекается над поверхностью кожи, создавая барьер. Эфир тут же уплотнился, наполнился силой. Теперь удары тварей не могли достать тело. Они бились о подобие бронированного стекла, раздраженно воя.

Ведьма смогла немного перевести дух. Боль в саднящих ладонях отвлекала от поддержания защиты — броня чуть прогнулась внутрь. Твари заверещали громче. Кася заметила, как сосредоточенно они втыкаются в одно и то же место: над её макушкой. Поняв, что их привлекает свежая кровь, сжала руки в кулаки. Щит задрожал, меняя форму. Раскрыв ладони, Кася послала в него новую энергию, надеясь, что жизненных сил хватит до прихода помощи.

Они слишком долго голодали. Почуяв кровь и страх — не могли остановиться. Добыча только раззадорила своим сопротивлением. Твари стремились к источнику тепла, не замечая: ни обломанных когтей и зубов, ни смятых магической отдачей щупальцев, ни слабых разрядов электричества. Тонкий щит не мог долго выдерживать подобный натиск. Эфир вокруг тела Каси замерцал и защита пропала. Призраки добрались до истощенной ведьмы. Писк, ликующий визг, рычание — смешались в жуткую какофонию звуков. Касе казалось, что с её рук до плеч и с лица содрали всю кожу. Затем, кончики пальцев начали неметь, как от переохлаждения.

— Кицу, помоги, — прохрипела Кася, из последних сил отталкивая от лица особенно настырных тварей. Сущности облепили со всех сторон.

Вдруг висящая на шее подвеска сильно нагрелась. Её жар ощущался даже сквозь футболку, не говоря уж о голой шее. Кася хотела содрать украшение, однако, вспомнив о том, что собачья голова должна защищать свою владелицу, терпела, прикусив щёку изнутри. Короткая вспышка, и сущности разметало по сторонам. Шатаясь, Кася выпрямилась. В радиусе десяти метров ветер гонял полупрозрачные ошмётки, оторванные отростки вяло шевелились.

Она снова стояла на небольшом островке станции около билетной кассы. Мерзкие существа исчезли, лишь глаза наблюдали по-прежнему, внимательно, не моргая. Цветочные головки синхронно поворачивались, следуя за малейшим движением. Стоять в окружении усеянного глазами поля было жутко. Кася вытерла со лба рукой капли пота.

— Отбилась, — устало прошептала она.

Глаза на поле моргнули и свернулись. Веки превратились в жвала, ресницы заострились, на конце каждой сверкнула маленькая искорка. Пасти, утыканные мелкими иглами зубов, подпрыгнули вверх. Сотни, нет — тысячи монстров дружно устремились к одинокой девушке на перроне.

— Помогите! — со всей мочи завопила она. — Кицу! Аманта! Веррин! Кто-нибудь, помогите!

Кася была готова принять помощь кого угодно. Появись сейчас демон, бросилась бы ему в объятия.

Глава 3. Убежище

Кицу не мог уснуть. Он ворочался на матрасе, зарывался с головой под простынь, считал барашков — тщетно: погрузиться в мир снов никак не получалось. Из комнаты подруги донесся еле слышный стон. Уже через пару секунд оборотень был у её кровати. Кася металась во сне. Подергивания тела, словно она куда-то бежала, судорогой сведенные руки, нахмуренный влажный лоб, закушенные губы — все признаки дурного сновидения налицо. Нужно было срочно засыпать. Кицу в половинной трансформации слетал к себе за сонной настойкой, накапал в кружку предельную для себя дозу и посмотрел на Касю. Он ещё сомневался в необходимости столь крайних мер. Последствия в виде слабости и повышенной сонливости после употребления такой сильной травы он будет ощущать на собственной шкуре ещё дня три, если Хозяин не разрешит поохотиться.

— Кицу, помоги, — Кася хрипела и мотала руками и ногами, словно с кем-то боролась. Больше не медля, Кицу выпил зелье залпом. Стены качнулись и обрушились на пол, погребая под собой сознание человека.

Зверь в прыжке проскочил несколько астральных уровней. Кицу верно выбрал направление, однако не мог сразу попасть туда, где была Кася. Нижние уровни, всегда кишащие духами и различными паразитами, были пустынны — злость адского пса заставила их забиться по щелям и отноркам. Он учуял неподалёку парочку кумо под землёй, но ему не было до них никакого дела. Ни одна из этих паукообразных тварей не рискнула попытаться поймать его шипастыми щупальцами. Впрочем, они слишком громко стучали, чтобы застать демона врасплох. Шерсть адского пса заискрила — подарок активировался. Столб пламени вырвался из груди зверя, показывая дорогу.

Оборотень ясно увидел местонахождение цели — тонкий силуэт, замерший в нелепой почти уродливой позе, состоящей из ломаных линий, в центре золотистого сияния на пятачке, измазанном жирными дурно пахнущими пятнами. Медальон сработал, его остаточная энергия пока разгоняла темноту, но свет быстро затухал, поглощаемый мраком уровня. От полусотни развеянных лярв практически ничего не осталось. В глазах молчаливой статуи, в которую превратилась девушка, Кицу видел обречённость. За границей света гудела туча пиявок. Их было так много, что они задевали крыльями друг друга.

— Высосут досуха, — на Кицу накатило какое-то бесшабашное веселье. — Зверь, твой выход, если хочешь погулять в реальном мире, — сказал он.

Адский пёс пренебрежительно рыкнул — от низкого чистого звука энергия уровня задрожала. Твари перестали гудеть крыльями, застыв на долю секунды. Этого времени хватило выходцу из нижнего мира, который люди прозвали Преисподней. Именно оттуда выдернула пса воля колдуна. Шкура зверя облезла, обнажив текущую под ней лаву. Молния пробила строй тьмы, достигла светового пятна и, не входя внутрь него, закружилась волчком: твари плавились и растекались лужицами. Вскоре образовался круг огня. Куски существ горели дымно и смрадно. Пляшущие по ним язычки пламени, давали куда больше света, чем мягкое почти рассеявшееся сияние подвески. Зубастые цветы оказались отброшены за внешний круг. Они метались и противно верещали, боясь пересечь границу.

Пёс остановился. Тяжело дыша, обвел взглядом алых глаз монстров и, просчитав скорость, с которой остывает расплавленный асфальт, медленно двинулся к Касе, на ходу охлаждая собственное тело, чтобы человек мог к нему прикоснуться.

— Держись крепче, — подставляя ошейник, зверь ткнул Касю лбом под руку. Шипы закруглились и уменьшились до размера крупных бусин.

Кася дико посмотрела на него, впрочем, ухватилась за кожаную полосу обеими руками. Резким рывком он вынес их всех на уровень, где у Кицу было построено убежище.

Невысокий забор из деревянных балок, живая изгородь белых цветов, небольшой одноэтажный японский дом на берегу заросшего зеленью пруда излучали спокойствие. Пёс довел ведьму до больших камней, сложенных горкой, и остановился. Кася, как сомнамбула, подошла к воде. Со стороны могло бы показаться, что ведьма разглядывает снующих возле дна красно-оранжевых рыбок, однако её взгляд был пуст. Он, словно заслонка, отгородил Касино сознание от внешнего мира.

Зверь шумно вошел в пруд. Нырнув с головой, проплыл несколько кругов и, выйдя на берег, отряхнулся, разбрызгивая блестящие холодные капли в разные стороны. Часть из них попала Касе в лицо. Она не обратила внимания на незапланированный душ. Также совсем не заметила, что в воду погрузилось адское существо, а вынырнул вполне обычный одомашненный зверь. Он уселся рядом с подругой, отряхнулся ещё раз — его шерсть сразу же высохла и распушилась. Наклонив голову вбок, он внимательно изучил ауру и выражение лица Каси. То, что увидел оборотень, ему явно не понравилось. Пёс поставил лапы на талию девушки и громко гавкнул. Испуганно вскрикнув, Кася отступила на пару шагов назад.

Стоя у кромки воды, пёс внимательно наблюдал за барахтаньем потерявшей равновесие ведьмы: утонуть у неё получилось бы вряд ли — она лежала на спине, вода заливала лицо только по той причине, что руки и ноги молотили по поверхности пруда.

— Перестань паниковать. Позволь воде подлечить тебя, — Кася услышала оборотня. Коснувшись затылком дна, замерла в позе морской звезды. Тишина. Небольшой слой воды прикрыл уши, мягким овалом очертил лицо. Звуки природы, если они и были в этом странном месте, надежно блокировались водоемом. Закрыв глаза, Кася слушала тишину. В ней, валунами падали слова оборотня.

— Место силы. Здесь. Оно лечит.

Ведьма не могла сообразить, зачем ей нужен врач. Если не считать некоторой заторможенности сознания, её ничего не беспокоило. Тут же напомнили о себе полученные раны. Руки горели как от ожога, подвернутая нога противно ныла, по лицу будто провели кирпичом. Боль поселилась везде, в каждой клеточке тела. Только сейчас ведьма ощутила, насколько же мало у неё осталось сил. Подняв руки, Кася разглядывала их с удивлением. Почерневшие пальцы с сорванными ногтями, покрытые бурыми разводами, казались чужими. Воспоминания тоже казались чужими. Этот кошмар не мог произойти с ней, думала Кася, лихорадочно растирая ладони. Это просто дурной сон. Сон.

— Ни одна из лярв не присосалась. Повезло, — оборотень разрушил иллюзию того, что Кася спала.

— Это лярвы были?

— Слабые. Иногда они иначе выглядят. В астрале твари могут принимать различные виды — безобидные иногда.

Безобидные. Это был безобидный вид? Слабые лярвы. Кася помнила, что лярвами Кицу называл бесов. Пальцы мелко начали подрагивать. Дрожь усиливалась, пока тело ведьмы не заплясало в сумасшедшем ритме. Страх и ужас пережитого задавали ритм этой пляске.

Запоздалая реакция, как всегда.

Кася встала на колени и, сложив отмытые руки ковшом, зачерпнула воду. Вода выплескивалась. Не сразу удалось умыться. Волосы пропитались сажей, жирные и чёрные они неприятно липли к лицу. Кася выполоскала их них черноту, сколько смогла, однако запах гари никак не убирался. Одежда тоже пропахла гарью. Кася сокрушенно покачала головой, разглядев грязные разводы на штанах и футболке.

— Возьми силу, ведьма! — пролаял пёс.

Окрик подействовал. Руки перестали дрожать и в голове прояснилось. Кася погрузилась в транс. Сквозь закрытые веки она видела, как к ней подплыл косяк поблескивающих золотистой чешуей рыбёшек. Потыкавшись мордочками в ноги, маленькие создания пропадали, просачиваясь сквозь кожу, — места их проникновения тут же начинали светиться. Кася почувствовала небольшой зуд и тепло, поднимающиеся до самой макушки. Боль и неприятные воспоминания отступили. Кася словно заново родилась. Выйдя на берег, она обернулась через плечо и проводила взглядом поредевшую стайку. Рыбки уплыли, а одежда, кожа и волосы ведьмы чудесным образом очистились и высохли.

— Нам пора будить Кицу, ему нельзя столько спать, — оборотень сел около её левой ноги. Кася была ещё под впечатлением от волшебства пруда и машинально взяла пса за ошейник.

Зверь велел закрыть глаза, и она послушалась без возражений и лишних вопросов, хотя ужасно хотелось поинтересоваться, что значит "пора будить Кицу". Если рядом с ней был не её друг, то с кем же она разговаривала всё это время?

Снаружи что-то происходило, сквозь веки Кася видела какую-то рябь, от которой к горлу подступила дурнота. Как оказалось, даже к позывам очистить желудок можно привыкнуть. Когда мельтешение прекратилось, зверь сообщил, что они прибыли.

— Ты как? Живая? — спросил он телепатически.

— Живая, — прошептала ведьма, оглядываясь по сторонам. Мохнатый экспресс доставил в комнату друга. — А где Кицу? — Кася не видела никого, сколько ни вглядывалась в темноту комнаты.

— Иди за мной, — пёс довел до матраса. Последствия перемещёния ещё сказывались на ведьме: глаза слезились, и походка была неровной. Кицу так замотался в простынь, что его почти не было видно в полумраке. Дойдя до человека, пёс стащил с него мокрую ткань и лег сверху. Его фигура утратила плотность и слилась с телом Кицу.

— Кицу, просыпайся, — Кася убрала слипшиеся от пота пряди с глаз Кицу. Он что-то промычал во сне. — Кицу! Кицу! — кричала Кася, тормоша оборотня. Кицу не просыпался. Кася пыталась поднять его, однако расслабленное мужское тело было слишком тяжелым. Кася брызгала в лицо оборотня водой, хлопала по щекам, трясла за плечи — ничего не помогало. Отчаявшись, она прижала к груди его голову. Гладя спутанные волосы, Кася просила:

— Просыпайся. Ну, просыпайся же.

Она не знала, сколько просидела вот так, отчаянно желая разбудить Кицу. За окном уже начало светать, когда дыхание оборотня изменилось. Он вдруг перестал дышать, выгнулся дугой и закричал:

— Кася!

— Тшш. Я здесь. Здесь, — Кася целовала Кицу: веки, лоб, нос, подбородок. — Больше так не делай, — попросила она, — я чуть сума не сошла, думала, что ты не проснешься.

Кицу смотрел на неё своими тёмными глазами, не позволяя отвести взгляд. Губы оборотня приоткрылись, он подался в сторону Каси, быстро коснулся её губ поцелуем и притянул ведьму к себе. Кася распласталась на его груди.

— Не могу обещать, — хрипло сказал он. Кицу потерся щекой о Касины волосы. Они ещё пахли гарью и энергией его источника. Оборотень улыбнулся. Зверь не стал своевольничать и позаботился о ведьме. Возможно, даже лучше, чем это получилось бы у самого Кицу.

Кася пыталась разобраться в своих ощущениях. Порывистость Кицу несколько пугала её. Женское ликование от осознания того, что он её, похоже, любит, притупляло страх. Короткий поцелуй сказал о чувствах Кицу больше, чем самое пылкое романтичное признание. События ночи и возможность потерять Кицу подтолкнули к решительным действиям. Кася знала, что Кицу никогда не сделает первый шаг. Ждать ещё? Сколько? Неделю? Две? Ждать дня, когда за ней придет демон Кася больше не желала. Она удивилась проснувшейся в ней смелости. Потянулась сама к его губам.

Кицу целовал нежно. Кася подавалась ему навстречу, кожа ведьмы нагревалась под гладящими её пальцами.

Касе казалось, что она растворяется в вихре ощущений. Она не заметила, как оказалась лежащей на матрасе. Дальше время остановилось. Губы Кицу мягкие и уверенные. Руки оборотня на спине и затылке. Защита и нежность. Толпы мурашек по всему телу. И сердце колотиться сильно-сильно.

Кицу не торопился перейти установленную им самим границу.

Кася не боялась ни оборотня, ни его зверя, совсем. И её совершенно не волновали мысли о том, что будут потом. Здесь и сейчас. Остальное казалось совершенно не важным. Уткнувшись лицом в крепкое плечо Кицу, Кася улыбнулась. Кицу не видел её улыбку, он кожей ощутил движение губ.

Он провел носом по шее ведьмы. От уха вниз. Этот же путь повторил его язык. Оборотень поцеловал Касину шею сбоку над правой ключицей, затем, чуть прикусил кожу. Кася мелко задрожала и сильно потянула его за волосы на затылке. Клыки молниеносно вошли в плоть. Застонав, Кася выгнулась навстречу оборотню. Она даже не поняла, что произошло. Стон отрезвил Кицу. Он остановился. Заметил проколы от зубов зверя. Его зрачки расширились. Мышцы вздулись на руках и спине оборотня. Отчетливо выступили лицевые кости, грозя порвать кожу на скулах.

Кицу быстро справился со зверем. Движение костей остановилось. Клыки и когти втянулись обратно в человеческое тело. Одним движением губ Кицу стёр кровь и залечил оставленные им ранки.

— С ума сойти, можно, — потрясенно прошептала Кася. Её глаза казались совсем тёмными, почти такими же, как у Кицу.

— Ага, — дрожащий оборотень лег рядом. Он бы откатился подальше от соблазна или вовсе сбежал, но не желал обижать Касю. К тому же только сейчас он в полной мере ощутил, насколько измождено его тело после ночного путешествия зверя. Нужно было срочно восполнить запас энергии. Ему нужна была кровь. Много свежей ещё дымящейся на морозе крови. Кицу скривился. Его горло издало булькающий звук. Кася тут же подскочила и обеспокоенно воскликнула:

— Тебе плохо?

Даже обманывать не пришлось. Самочувствие было редкость паршивым. Кицу не любил врать, притворяться, изображать кого-то другого. Впрочем, маска настолько плотно приросла к его телу, что человек-зверь уже и сам не отличал, где проходит грань, разделяющая прежнего мальчика Акито от оборотня Кицу. Оборотень пророс в нём, как всходят семена на благодатной почве. Проник в каждый нерв, каждый сосуд, каждую клетку человеческого тела. Он зверь. Зверь — тоже он. Пёс доказал, что на него можно положиться. Отказаться от силы, мощи и возможностей демона значило бы оставить Касю без защиты и помощи. Кицу был готов отгрызть собственную голову, но не лишить любимую девушку шанса выжить.

— Надо же, — хмыкнул пёс на задворках сознания. — Мне начинает нравиться твоя ведьма. Один поцелуй примирил мальчика с нашей сутью.

Он насыщался жадно, не разбирая оттенков вкуса и вида пищи. Оборотень чуть не урчал от жадности. Готовая еда немного притушит энергетический голод и позволит продержаться до тех пор, пока не найдется подходящая добыча. Кася смотрела за трапезой со смесью умиления и изумления, не догадываясь о кровожадных мыслях друга.

— Я тут подумала, — сказала она. Кицу перестал работать челюстями. — Может нам в полицию обратиться?

Оборотень поперхнулся, посмотрел с укоризной.

— Нет, я с ума не сошла, — Кася говорила очень быстро, она тщательно обдумала эту идею и хотела успеть её донести. — Наверняка есть специальные подразделения, которые работают со странными ситуациями. Не может же не быть такого, что бы никто и никогда не встречался с магами и демонами. Возможно, кто-нибудь сможет нам помочь. Неужели никто?

Кицу покачал головой. Он был настроен скептически. Если и найдется заинтересованная личность, то долго она не проживет. Вероятнее всего, её устранением придется заниматься самому оборотню, если демон прикажет.

— Прежде, чем идти в участок, попытайся завра доехать до городской окраины, — предложил Кицу, вспомнив свои попытки выбраться из города. Все дороги вели в их квартал. Как бы ровно и быстро не бежал оборотень, он неизменно оказывался около парка. Отследить, когда именно дорога закольцовывалась не получалось ни у него, ни у пса. Хозяин уверял, что это не его рук дело и советовал "не нарываться". На кого, Кицу не спрашивал.

— Зачем? — не поняла идею Кася.

— Вспомни, как далеко от дома ты удалялась в последний раз?

Кася старательно наморщила лоб, будто бы это могло заставить её мозг работать быстрее. С удивлением вспомнила, что маршрут передвижения по городу не менялся уже лет пять: дом, парк, кафе, магазин, аптека и по новому кругу. Ещё иногда она забегала к Нинель Всеволодовне по соседству, и ходила с Кицу в кино, впрочем, кинотеатр находился в получасе неспешной ходьбы от дома.

— Мне никуда особенно и не надо ходить, — Кася пожала плечами. — Все мои дела рядом с домом. Очень удобно.

— Удобно, — оборотень, сверкнув глазами, предложил съездить до вокзала. Вокзал находился на другом конце города в часе езды на машине. Побурчав, что тащиться в такую даль нет никакого желания, Кася согласилась, ради эксперимента.

Аманта испугалась. Забившись в самый дальний уголок сознания сестры, затаилась и сидела тихо-тихо, как маленький мышонок. Кася звала её. Аманта крепко зажмурилась и шептала про себя, как в детстве под одеялом: "меня здесь нет, нет". В детстве подобный самообман помогал избавиться от кошмаров. Сейчас, становилось ещё страшнее. Астральный уровень, на который так необдуманно шагнула во сне Кася, напугал колдунью до жути, до липкого пота, до трясущихся поджилок. Она почувствовала себя точно так же, как и в тот день, когда её жизненный путь оборвался. Холодные руки призрачных существ выцарапывали из убежища. Мертвые зубы могли ухватить и перемолоть то, что осталось от сильной когда-то в прошлом колдуньи. Аманта остро ощутила свою бесполезность и уязвимость среди умерших созданий. По сути, она была одной из них. Привязка к душе сестры позволяла думать о себе, как о полноценном человеке. Но тела не было. В астрале фактически и у Каси не было тела, однако, связи тела и души были очень крепкие. А тонкая нить, соединившая сестёр, могла легко лопнуть под когтями или клыками астральных паразитов. Аманта не хотела превратиться в подобную гадость.

Амулет оборотня сработал, разорвав часть из них на куски — остальные с воем разлетелись в разные стороны.

Стыдно. Так стыдно из-за страха и собственной беспомощности. Подумать только, — их спас оборотень. Паршивый пёс, выполняющий поручения давнего недруга. Зверь оказался проводником силы. Аманта слышала о подобных созданиях, но встречала редко. Колдуны иногда создавали себе помощников и активно пользовались их энергией. При этом они тщательно скрывали факт наличия у них бесправного раба (по сути). Особенностью проводника являлась способность быстро пополнять уровень собственной силы. Проводники жили мало: слишком большой объем энергии проходил через их тело, постепенно сжигая носителя дара. Кася тоже быстро восполняет энергетические потери. Лишь бы сестричка не превратилась в пожизненного донора для демона.

Кицу выглядел вполне здоровым — немного помятым, но это пройдёт. Аманта опасалась, что демону придёт в голову идея: заменить пса девушкой. Колдунья окунулась в переживания сестры.

— Здоровый чёрт, — с удовлетворением отметила Аманта. Знать бы ещё изначальную мощь оборотня. Похоже, "пёсик" неплохой вариант для сестрички.

— Целуй его, глупая. Сама целуй, — Аманта чуть не пропустила момент, когда Кася снова начала сомневаться в своих действиях. Пришлось чуть подправить её мысли легким касанием. По мере того, как объятия становились жарче, чакры пульсировали интенсивнее. Первый глоток чужой силы показался Аманте райским напитком, но всё закончилось, толком и не начавшись. Утешало то, что первый шаг сделан, а уж в её интересах проследить за тем, чтобы он не оказался последним, тогда можно будет совместить приятное с полезным: Кася получит от парня нужную Аманте энергию, попутно зверь будет охранять свою зазнобу.

Звери собственники. Свое никому не отдают. Знает ли об этой милой черте оборотней демон? Определенно должен. Почему не протестует? Один простой приказ и оборотень даже не посмеет взглянуть в сторону Каси. Сколько вокруг странностей. Начав размышлять о клубке интриг, в который угодила, Аманта немного взбодрилась. Прислушавшись к мыслям сестры, удивилась ещё сильнее. Закольцованные дороги. Откуда? И как они ускользнули от внимания такой опытной колдуньи? Непорядок.

На уровне ещё плескалась энергия ведьмы и оборотня. Пёс исправно оставлял метки в тех местах, где побывал. Маяки и подарки в виде сжатых шариков силы. Озеро. Целое озеро энергии лежало у ног Веррина, а он не мог насладиться столь щедрым даром: энергия обтекала руки, обходила ноги, отталкивалась от кожи, не позволяя ни одной крупице силы влиться в тело.

— Проклятая сука! — вынув руку из воды, демон в очередной раз помянул заколдовавшую его ведьму недобрым словом. Брезгливо скривившись, отцепил все висящие в метре над землей шарики и осушил их один за другим. Пить суррогат, рядом с прорвой угощения, было гадко. Смесок человека, демона одного из нижних уровней астрала и мертвого пса мог наслаждаться чистым божественным нектаром, а сильнейший демон этого мира нет. Ему было позволено вкушать только жалкие подачки. Отданные добровольно подношения. Остатки чужого пиршества.

Веррин уже загостился на уровне, давным-давно пришла пора его покинуть. Демон мешкал. Что-то уговаривало погостить подольше. Вливало яд ложного спокойствия. Веррин настороженно наращивал щиты под кожей. При всплеске опасности броня сменит кожу и без мысленного приказа. Демон медленно огляделся по сторонам.

Дом казался неживым, застывшим в ожидании своего хозяина. Друга? Создателя? Астрал — податливая глина, что с жадностью откликается на просьбы своих гостей, создавая место, где они чувствуют себя комфортнее всего.

Здесь не было смены времен года, не было изменений суточных ритмов. Приготовления демона пришлись не по нраву этому уровню. Краски поблекли. Веррин ощутил сухой колючий ветер на своем лице. Ни один листик на дереве, ни одна травинка не качнулась. Но ветер был. Злой и недовольный.

Чужой дом. Чужая мечта. В такие моменты Веррин остро ощущал собственное унижение. Злость трансформировалась в ненависть. Вскипела пеной. Всплеском силы.

Уровень отозвался. Демон ещё не позабыл, как это бывает. Сила и мысль изменили иллюзорную реальность, они не спрашивали позволения. Сквозь деревянные стены дома проросли камни. Вытянувшись вверх к небу, замковые стены сомкнулись над головой демона. Затрещали поленья в массивном камине, хлопнуло над ним полотнище штандарта с родовым гербом, ноги обнял пушистый ковер, привезенный из последнего похода.

Замок радовался своему господину. Волны узнавания и тепла захлестнули Веррина.

— Любимый, ты вернулся! — он уже не чаял, когда-либо снова услышать этот чарующий голос.

Остроносые туфельки пепельноволосой леди, казалось, совсем не касались пола. Её гибкая сочная фигура в бархатном винного цвета платье плыла над каменными плитами. Веррин вспомнил сапфиры, которые он подарил своей женщине — теперь они украшали глубокий квадратный вырез и подол её одеяния. Роскошь шла белокурой леди. Глядя на нее, никто бы не усомнился, что она имеет право носить цвета дома Эверрин.

Только самый роскошный ковер может касаться её изящных ножек, только самая роскошная ткань достойна, касаться белоснежной кожи, только самые роскошные камни способны оттенять её красоту.

— У меня для тебя подарок, князь.

Его женщина всегда с особой интонацией произносила "князь".

Она подала ему резной ларец, с окованными серебром углами. Она улыбалась. Ласкала и гладила улыбкой. Веррин ощутил, что члены не слушаются его: ноги сами сделали шаг, руки почти коснулись плетеной металлической сетки на крышке.

Это уже было. Давно. Или, напротив, то, что казалось реальным, всего лишь сон. Было. Он принимал в дар именно этот ларец, стоял на этом самом ковре и обнимал эту женщину. Сжав зубы, Веррин заставил себя не шевелиться. Так и замер с протянутыми руками. Леди чуть заметно нахмурилась. В прошлом у его леди тогда ещё не было такого цепкого взгляда и упрямой складки между бровей. Или были, просто влюбленный мужчина многого не замечает. Впрочем, улыбалась она также.

Остроносые туфельки заскользили по направлению к нему. Леди была уже совсем рядом. Она, в самом деле, парила над полом. Всё существо демона стремилось сжать её покрепче, задушить в объятиях, смять губы жадным поцелуем. Перед глазами мелькнули картины, как в воспоминаниях была горяча его женщина. Он подался к ней.

Холод отрезвил Веррина. Он поймал его сначала на кончиках пальцев, затем, на своём лице. Костяным пластинам не нужен был приказ. Холод разбился инеем, брызнул снежной крошкой.

— Не коснёшься ты ни одной женщины моего рода. Не заберешь жизнь человеческую, — повторил демон слова заклятья той, что первая произнесла его. — Вечно голодный. Обречённый на одиночество. Не примет тебя ни один мир: ни живой, ни мёртвый.

Веррин толкнулся ногами, бросая тело назад, прямо в жерло камина.

Его леди заплакала. Слёзы струились по мраморным щекам, срывались вниз, словно капель буйной весной, собирались в лужицу. Тонкие пальцы разжались. Ларец упал, капли разлетелись в разные стороны. Уровень скорчился от грохота. Выходя в реальность, Веррин видел крушение замковых стен вместо обычного мелькания образов — внимание полностью застряло на одной точке. Леди плакала.

Уровень бросил в прошлое, напомнил о цене давней ошибки. Ошибиться ещё раз демон не имеет права.

Время ещё не пришло. Он подождет и насладиться своей местью позже. Совсем скоро ему не будет нужен щенок.

Пусть пока играет с маленькой ведьмой, которая даже не подозревает о прошлых грехах собственной семьи. Девчонка ещё слишком слаба.

Плоть глупой девчонки не нужна князю. Она не может утолить жар, который мучает его уже больше пяти сотен лет. Эта плоть не может. Плоть не та. Беловолосая леди выглядела совсем иначе. Он полагал, что души будет достаточно. Он ошибался. Уровень напомнил.

Он приготовит другое тело. Леди понравится.

Веррин считал состояние Кицу. Тому остро требовалась пища, значит, следует ожидать прошения о внеплановой охоте. Мальчик каждый раз наивно надеется обойтись четвероногой едой. Просит, умоляет...

Глупый мальчик. Прекрасная пара для глупой девочки. Пара. Веррин спрятал выскочившие когти.

Люди в городе Хранителя неприкосновенны. В "его" городе. Будто демону нужен этот паршивый городишко.

Пока нужен. Веррин задумался, какую куклу скормить зверю. Куклы не интересны Миро, они уже не принадлежат "его" миру.

Мальчик лежал, кутаясь в два одеяла. Озноб и температура надежно держали в кровати, что не могли сделать уговоры матери. Мальчик смотрел в сторону окна. Смотрел и слушал. Птица прилетела сегодня. Снова. Он слышал, как её коготки скребут по скользкому от наледи подоконнику. Птица постучала в окно, прося покормить. Мальчик вздохнул. Мама запретила открывать окно.

С утра он приберег для своего нового друга кусочки свежего хлеба, несколько орехов, горсть семечек и шоколадную конфету. Мама сказала, что птицы не едят конфет. Глупости. Его гостья или гость, благодарно поблескивая глазами, охотно принимала любое угощение. Чёрная ворона аккуратно брала подношение с ладони, и ела она тоже аккуратно: не царапая кожу острым клювом и не оставляя после себя крошек. Птица держала за пальцы своей лапкой и подмигивала одним глазом, словно у них была какая-то общая тайна. Одна на двоих.

Мама запретила. Мальчик покосился в сторону двери и снова уставился на штору. "Прости, мне нельзя, нельзя", — прошептал он. Мальчик не видел, что происходит на улице, но представлял, как, жалобно каркая, мечется вдоль стекла его гостья. Стук становился настойчивее и настойчивее с каждой секундой. Лежать и ничего не делать мальчик не мог.

Когда его мать, заслышав шум, заглянула в комнату, то её взгляд упал на одеяла — под ними никого не было. В выстуженной улицей комнате было пусто.

Хрупкие женские руки оказываются наделенными недюжинной силой, если повод веский. Удержать брыкающегося и отбивающегося ребенка намного сложнее, чем того, кто доверчиво обхватывает тело матери руками и ногами. Малыш кричал и плакал. А она тащила его в тепло, не замечая текущих по щекам слёз и дрожащих от напряжения пальцев.

— Удержать. Только удержать, — думала женщина, снимая сына с карниза.

— Пусти! Пусти меня! — мальчик бил ногами по воздуху, захлебываясь криком. — Она кушать хочет! Пусти!

Глава 4. Охотники

Он проспал её уход. Осознание данного факта подбросило Кицу в воздух. После водных процедур и плотного завтрака пришлось возиться с феном. Низкий уровень энергии в теле не позволял допустить сумасбродной прогулки с мокрой головой. Порыкивая от нетерпения, оборотень проворно натянул на себя джинсы, свежую футболку и кроссовки, чтобы не привлекать излишне любопытных взглядов, пришлось накинуть зимнюю куртку. Дверь громко хлопнула за его спиной, когда Кицу энергично соскочил с крыльца.

Частицы запаха парили над землёй, они не несли ноты, сигнализирующие о беспокойстве или страхе, и Кицу немного успокоился. Железо, машинное масло и бензин не могли отбить Касин аромат. Оборотень повторил её маршрут. Она вырулила от автостоянки к парку, не спеша проехала мимо кинотеатра до большого торгового центра, стоящего на самой границе их района, минут двадцать (судя по концентрации запахов) стояла на одном месте, затем, по всей видимости, сорвалась с места, и дальше след метался по улицам, словно бешеная собака.

Кицу снова ощутил ведьму возле парка. Железный конь, криво брошенный возле заснеженной обочины, остывал, отдавая тепло двигателя морозу. Дыра в заборе выглядела чернее обычного. Шаги оборотня стали невесомее — лапы почти не проваливались в снег рядом со знакомыми отпечатками сапог.

Дубы, опять дубы. Кружащийся снег. И девушка в самом центре образованного стволами треугольника. Ветви почти обнимали её, мешая рассмотреть подробно, происходящее на поляне. Пёс, не таясь, наблюдал за Касей. Она хмурилась, мотала головой, заламывала руки, кричала. Ветер кружил обрывки фраз, не позволяя им выйти за очерченный разошедшейся метелью круг. Снежный заслон становился всё плотнее. Оборотень терпеливо ждал. Казалось, кто-то отсек клочок парка от внешнего мира, надежно скрыв даже проблески ауры. Кицу видел только очертания девичьей фигурки и снег. Бесконечный падающий снег.

Зверь ждал так долго, что плотная шкура на его груди успела превратиться в панцирь из инея. Когда завеса расступилась, выпуская Касю, пёс не пошевелился, только крайне внимательно следил за вышедшей из метели девушкой. Глаза, слишком тёмные, чтобы принадлежать Касе, равнодушно скользнули по тому месту, где стоял на страже оборотень. Скользнули и не задержались. Ведьма прошла мимо. На один короткий миг, слишком короткий, чтобы Кицу был уверен, что ему не померещилось, он увидел за ней кого-то, высокого, не по-человечески вытянутого вверх, со светящимися золотисто-коричневыми глазами.

Зверь внутри человека тут же ощетинился, готовясь перейти сразу в ипостась адского пса. В морду болезненно ударил фонтан снега, он обхватил тело зверя целиком, пробрался внутрь и будто заморозил лаву вместо крови текущую в жилах всех созданий из Преисподней. Время остановилось. Стужа полонила оборотня. Лютая, обжигающая. Ему начало казаться, что кровь превращается в базальт и потрескивает, грозя вот-вот раскрошиться.

Когда Кицу пришёл в себя и снова смог ясно видеть, метель уже стихла, будто её и не было вовсе. Ведьма стояла и смотрела на него. В синих глазах не было никакого выражения.

— Иди за мной! — властно приказала она, и пёс покорно потрусил за ней.

Оборотень переставлял лапы, не осмеливаясь поднять взгляд на ведьму. Чужая воля давила, пригибала к земле, вышибала все мысли и желания. Осталась только потребность служить. Служить Ей. Синеглазой богине.

— Кицу! — сознание опалил приказ истинного Хозяина. Боль прокатилась от кончика носа до кончика хвоста, стряхивая наваждение. — Ты мой! — клеймо на всех слоях тела оборотня налилось огнём и въелось ещё глубже в плоть и ауру. А он думал, что глубже уже невозможно. Ручейки лавы растопили вязкую тёмно-серую жижу, в которую превратилась кровь адского пса, и Кицу вновь почувствовал жар внутри себя.

Кицу прокрутил в голове сцену в парке. Реакцию Хозяина на известия оборотень не смог отнести ни к плохой, ни к хорошей. По лицу демона, если он не желал показывать эмоции, нельзя было прочитать ничего. Наказания не последовало, и Кицу с облегчением решил, что Хозяин, видимо, удовлетворён. Он велел проводить колдунью и поспешить к нему. Координаты точки встречи демон передал мысленно.

— Уже доложил? — тихо спросила Аманта. — Можешь не отвечать. Знаю, ты всё своему хозяину докладываешь.

Кицу дёрнул ухом и промолчал. Теперь они шли рядом. Оба смотрели перед собой на дорогу, не желая встречаться взглядами.

— Он тебя тоже испугал? — Кицу уловил страх в шёпоте Аманты. Кицу сразу сообразил, что колдунья имеет в виду вовсе не демона. Пёс слегка толкнул её плечом и вильнул хвостом, приглашая к разговору. Аманта не слышала мыслей оборотня, но его присутствие успокаивало.

— Он сказал, что его не надо бояться. Он Хранитель нашего ведьминского рода, — разговорилась колдунья. Кицу от удивления приостановился. Он никогда ничего не слышал ни о каком хранителе и не ощущал его присутствия.

— Он сказал, что тебе можно рассказать, ты нас защищаешь и вообще безобидный, — Аманта истерически расхохоталась. — Ты шпион, но безобидный, безобидный, — всхлипывая, повторяла она, продолжая идти по тропинке к дому. Аманта шагала, как механическая игрушка, темп её передвижения замедлялся с каждым пройденным метром, словно кто-то привязал к ней длинный резиновый амортизатор и возрастающее натяжение не позволяет изменить траекторию пути. От помощи зверя колдунья отказалась. Упрямо поджав губы, она шла вперед, с видимыми усилиями отрывая ноги от земли. У крыльца дома силы совсем оставили Аманту. Она упала на колени перед ступенями, вцепилась в спицы поручней и заплакала:

— Я больше не могу. Не могу.

Кицу подскочил к ней. Попытался подтолкнуть.

— Нет! Не трогай меня!— закричала Аманта. — Хранитель сказал, что если я смогу дойти сама до квартиры, то у Каси откроется новое умение. Напряжение моих сил что-то должно пробудить в её теле, — уже тише добавила она.

Кицу проникся уважением к колдунье. Он видел, какие усилия она прилагает, чтобы пройти ещё хотя бы один метр. С её аурой творилось что-то невообразимое: цвета то перетекали из одного в другой, то вся аура покрывалась разноцветными пятнами и мерцала. Оборотень вглядывался в неё, пока не почувствовал резь в глазах. Пёс затряс головой.

Аманта доползла. Она больше не рыдала. Пот лился с неё градом. Руки и ноги дрожали, а дыхание было настолько хриплое, будто от лёгких осталась изъеденная усталостью половина. Преодолев порог услужливо распахнутой двери, Аманта уперлась в пол локтями, последним усилием затащила свои ноги в квартиру и только после этого перевернулась на спину.

— Всё, — выдохнула она, закрыв глаза.

В тот же миг раздался звук, словно лопнула тетива гигантского лука. Кицу увидел, как дернулось тело девушки, почувствовал энергетический толчок и даже сквозь слёзы рассмотрел, как вспышка белого света омыла ауру теперь уже Каси.

— Вернулась, — оборотень вздохнул с облегчением. Вернув себе человеческий вид, просканировал состояние подруги. Глаза её были закрыты, но аура принадлежала его ведьме. Оборотень давно заметил, что голубой цвет полностью уходил из ауры Каси, стоило только синей краске заполнить радужку глаз ведьмы.

Кицу не рискнул переодевать её, только избавил от верхней одежды и бережно положил на диван в гостиной, укутал клетчатым пледом. Тёплым. Мягким. Своим. Совсем не хотелось оставлять Касю одну, однако, оборотень давно утратил власть над собственными желаниями.

Ведьма спала спокойно, будто ничего не произошло. Кицу тяжело вздохнул, в последний раз посмотрел на неё и поспешил на встречу с Хозяином.

Меринов Иван Петрович, известный в городе бизнесмен, не мог объяснить ни себе, ни домочадцам: отчего, вдруг, его потянуло поохотиться. Нет, конечно, в самом увлечении не было ничего необычного. Если не считать того, что Иван Петрович уже лет десять не прикасался к оружию, с тех пор как переехал в этот город. Нынче же утром, проходя мимо оружейного сейфа, Иван Петрович остановился, пожевал губы и набрал код — карабин "Тигр" сам лег в руки охотника. Иван Петрович оставался верен отечественному производителю, "лишний" вес карабина и отсутствие внушительного ценника не имели значения.

Огромный серебристо-серый пикап конторы-организатора охоты подъехал к дому на удивление быстро. От момента телефонного звонка представителю ООО "VIP-Охота" до звонка в дверь прошло меньше суток. Иван Петрович усмехнулся, получив очередное подтверждение того, что деньги решают многое.

Услужливый молодой сотрудник агентства с выправкой военного, представившийся Фёдором, улыбался вежливо, но без излишне раздражающего подобострастия. Он подождал пока заказчик пройдёт вглубь коридора, быстро стянул высокие ботинки и, лишь затем последовал за хозяином квартиры. Иван Петрович привёл гостя на кухню и показал на стул. Фёдор привычно осмотрел помещёние. Если его и удивил уже собранный рюкзак и расчехленное оружие, лежащее на столе рядом с коробкой патронов, то он не подал виду, только внутренне подобрался.

— Оружие надо упаковать, — попросил Фёдор, серьёзно глядя в глаза заказчику. Иван Петрович был известен своим состоянием не меньше, чем крутизной нрава. Потеря такого клиента обошлась бы конторе в кругленькую сумму неустойки. В глазах заказчика застыло странное выражение, такой взгляд Фёдор видел у ребят перед атакой.

— Действительно надо, — мягко повторил просьбу Фёдор. Он был готов станцевать на руках, лишь бы уговорить клиента следовать правилам. — Если полиция остановит, — начал Фёдор, но договорить ему не дали.

— Счас сделаю, — Иван Петрович залихватски подмигнул. Это так не подходило к его имиджу, что Фёдор опешил. Не обращая никакого внимания на глупо вытаращенные глаза и приоткрывшийся рот парня, Иван Петрович начал медленно по одному складывать боеприпасы в коробку, любовно оглаживая пальцами гладкие стальные бока и постукивая каждым патроном о дно. Фёдора неожиданно бросило в жар, он вытащил из нагрудного кармана отутюженный белоснежный платок и промокнул выступившую на лбу испарину.

— Звери хоть есть? — спросил клиент, вцепившись взглядом в белую тряпку.

— Есть, есть, — быстро закивал головой Фёдор. Ему не сразу удалось сунуть платок обратно в карман. — Не беспокойтесь, всё пройдет в лучшем виде. Животные все снабжены ошейниками с передатчиками. Стаю уже нашли.

— Это хорошо, что у вас всё под контролем. Контроль — это хорошо, — улыбка мало подходила Ивану Петровичу. На его суровом лице она казалась инородным объектом. — Проблем не будет? — молния вжикнула, когда клиент расстегнул чехол для оружия.

— Нет, что вы. Проблем никаких не будет. С лицензией формальности улажены. Отстрел вполне законен.

— Нарушать закон нам не надо, — Иван Петрович вскинул ружье и прицелился. Фёдор внутренне содрогнулся, хотя и не стоял на линии атаки.

— Егерь заповедника поедет с нами. Он свой человек. Проверки никакой сегодня не будет. Едем на точку. Загонщики уже ждут. После охоты акты составим и подпишем. Шкуру вам потом привезём обработанную и облагороженную. — Фёдор старательно забалтывал клиента подробностями, стараясь не шевелиться, пока заказчик не убрал карабин в чехол и не застегнул замок. Вводную можно было прочитать и в машине, однако клиент попался какой-то нервный.

— На х... шкуру, — не снимая с лица улыбки, выругался Иван Петрович. — Шкуру я куплю, если надо будет. Мне волк нужен.

— Будет волк. Будет, — Фёдор оттянул пальцами ставший тесным воротник рубашки.

Демон молчал. Его взгляд "сквозь" пугал оборотня. За годы, проведённые рядом с Хозяином, Кицу успел узнать, что тот или сыпал при встрече словами, или ограничивался скупым инструктажем. Сегодня демон превзошёл сам себя по количеству произнесённых, вернее, не произнесённых слов. Сначала он в своей обычной манере бесцеремонно выпотрошил мозг Кицу и препарировал воспоминания, отбирая ценную информацию, потом отключился от реальности минут на двадцать. Его бледное до синевы лицо, похоронный взгляд и выпирающие из-под сжатых губ клыки не предвещали ничего хорошего, и Кицу неосознанно сгорбился, стараясь казаться меньше.

Он не издал ни одного звука, когда Хозяин схватил его за шиворот и перетащил их обоих в какой-то лес, оказавшийся, как подсказало чутье оборотня, ближайшим к городу заповедником. Демон оттолкнул Кицу от себя, запуская принудительный оборот. Он произнёс всего два слова: "жертва", "ждёт" и растворился в воздухе, щёлкнув мохнатый собачий бок крыльями пальто.

Оборотень бегло осмотрел опушку соснового леса, закрыл глаза и окунулся в мир запахов, отсекая лишние. Сосновая смола, прелый мох, следы птиц... Справа потянуло чуть горьковатым дымом выхлопа и маслом оружейной смазки. Следуя с ветром, пёс быстро обнаружил двоих охотников в зимнем камуфляже. Они негромко переговаривались, стоя в укрытии, и не видели появившегося метрах в десяти за их спинами зверя. Один из них молодой и черноглазый что-то объяснял второму, коренастому крупному мужчине с твёрдыми чертами лица и холодными, но какими-то нездорово поблескивающими глазами. Как раз на груди этого второго и горела метка — знак демона. Веррин отмечал все жертвы особым образом: оставлял на ауре существа напротив сердца отпечаток когтистой лапы, словно примерялся ударить. Вот и сейчас рваная чёрная прореха отчетливо виднелась на красновато-оранжевой ауре человека. Похоже, оборотню предстояло "добыть" охотника.

Кицу спрятался среди небольших наполовину занесенных снегом ёлок (из-за них осталась торчать только остроухая голова) и задумался. Он, несомненно, легко сладит и с двумя охотниками, однако, убивать незапланированную дичь в его планы не входило. Адский пёс возмущенно рыкнул, не согласный с отказом Кицу от дополнения к лицензии на убийство в виде ещё одной жертвы. Человек подавил кровожадный порыв второго "я", с горечью осознавая, что с каждым разом он всё меньше противится обуревающей его жажде человеческой крови. Да и убийство людей уже не вызывает такого острого неприятия, как было раньше. Привык. Или превратился в кровавого демона, ёкая. Анализируя свои чувства, Кицу ужаснулся, поняв, что его не пугает убийство само по себе. Сопротивляется он, скорее, по привычке и следуя впитавшимся с детства в разум догмам. Не убий.

Другая установка на служение и подчинение тому, кто имеет право приказывать, требовала преступить через грех убийства. Он так часто лишал людей жизни, что перестал воспринимать убийство, как нечто невообразимо ужасное. Сегодня он даже не стал просить у Хозяина разрешения поохотиться на животных. Восстановить баланс энергий всегда можно было с помощью старой доброй хоты на лосей или кабанов. Только их пришлось бы уничтожить десятка два. Веррин раньше частенько смеялся над Кицу, говоря, что он предпочитает пустить кровь одному недостойному человеку, чем десятку достойных оленей. Этим утром оборотень принял предложенный ему вариант охоты без возражений. Кицу замутило от омерзения к самому себе.

Нарастающий стрекот снегохода привлек внимание оборотня. Зверь нырнул за ветки и распластался на снегу. По мере того, как новоприбывший, остро пахнущий медвежьим жиром, застарелой кровью и потом, говорил, в голове у Кицу вырисовался план предстоящей операции.

Флажки он заметил ещё издалека. В теле оборотня не было ограничений по восприятию цвета. Алые тряпки притягивали взгляд. Кицу ощутил почти непреодолимое желание разодрать их в клочья. Вместо того чтобы удовлетворить инстинкт, оборотень побежал параллельно им, не забывая прислушиваться и принюхиваться.

Лес подсказал, где обитает стая: в голове у Кицу на несколько секунд возникли несколько светящихся точек, и пришло понимание, как к ним добраться безопасным путём. Видимо, местный леший тоже считал, что слишком мало чести в подобной охоте. Всех взрослых зверей заранее пометили радио маячками, и охотникам при наличии оборудования не составляло никакого труда определить местоположение стаи. Волков очертили флажками и методично загоняли снегоходами. Было ещё два загонщика. Они неслись по снегу, лавируя между ровных стволов сосен. Из-под широких гусениц щедро летели комья снега. Стая в панике уходила от шума, создаваемого мощным рёвом моторов и воодушевленного улюлюканья. Звери напоролись на заграждение, побежали вдоль линии флажков.

Им бы перемахнуть через тряпки и рассыпаться веером... Кицу чуял точку, где волки выскочат прямо под взведенные курки. Оборотень резко ускорился и на широких махах догнал вожака. Протяжно завыл, подражая волчьей речи, попытался увести в сторону от флажков и загонщиков.

Матёрый рыжевато-серый самец оскалил крупные чуть стёртые желтоватые клыки, встопорщил шерсть на холке и зарычал. Стая тут же взъерошилась, обступила пришельца со всех сторон. Их было немного: красивая матерая волчица, ещё один похожий на вожака кобель, только мельче ростом и поуже в спине, да двое крупных переярков, трёх "летних" волчат Кицу за реальную силу считать не стал.

Адский пёс не желал ждать. Алые угли пару секунд прожигали волков. Звери поджали хвосты, малыши, жалко поскуливая, поползли на брюхе к оборотню. Самка дрожала всем телом. Она переводила взгляд то на детёнышей, то на главу стаи. Вожак выглядел достойнее. Он медленно подошёл к Кицу и сам подставил шею. Кицу лишь клацнул зубами над холкой зверя, обозначая укус. Стая успокоилась.

— Следуй за мной, — приказал оборотень. Самец подчинился, следом за ним потянулась и все остальные. Молодые волки, ещё совсем щенки из летнего выводка испуганно косились на дергающиеся под ветром тряпки и жались ближе к матери. Почти белая крепкая самка, с поджатым животом быстро оглядела пса с ног до головы, на мгновение встретилась взглядом раскосых янтарных глаз с глазами Кицу и дернула в сторону пушистым хвостом. Она, подбадривая щенков коротким рыком, увлекала их за самцом и крупным псом, который пах опаснее любого хищника, что встречался ей за всю её жизнь.

Кицу перемахнул через верёвку, стая ушла за ним. Даже щенки не замедлили хода перед прыжками. Кицу увёл их подальше, затем разделил. Самка, щенки и молодые самцы остались в старой медвежьей берлоге, которую оборотень нашёл по подсказке леса, — сотрудничество с лесной нечистью всегда было продуктивным. Жаль, что в их городе не встретишь из подобной братии никого: изоляция сказывается — или вымерли, или разбежались до установки барьера. Кицу знал, что охотники не додумаются преследовать зверей за пределами флажков. Да и не до того им будет вскоре.

Волки, затаившись, наблюдали за людьми. Коренастый охотник выглядел явно недовольным. Он порывался закурить и негромко, как казалось людям, ругался, сетуя на то, что волков нет, и судя по следам, стая ушла. Молодой хлопнул себя по лбу и попросил по рации одного из загонщиков поверить местоположение маячков на карте. Кицу прекрасно слышал всё, о чем говорили люди. Вскоре загонщик сообщил, что маячки обнаружены в дальнем углу квадрата, видимо, звери устроили себе лежку. Охотники приготовились ждать — пока егерь с загонщиками спугнёт стаю и пригонит к точке пройдёт ещё немало времени. Кицу оголил зубы в волчьей усмешке. Он лично разрезал кожаные полосы волчьих ошейников и разбросал передатчики в укромном месте. Если уж волки, шедшие за ним по пятам, с трудом пробрались между поваленными стволами, проваливаясь по брюхо в снег, то уж люди и подавно застрянут надолго. Оборотень не сомневался, что нервный мужик отправит всех загонщиков выгонять на него ожидаемые трофеи.

Пушистые напарники нервничали, впрочем, лежали тихо. Их состояние выдавали беззвучные оскалы и пробегающие по спинам волны от встающей шерсти. Кицу нужны были следы настоящей волчьей стаи на месте преступления. Именно за этим он и потащил зверей с собой. Люди не должны опознать его среди напавших волков. Как только молодой охотник отложил в сторону рацию, а тот, с меткой, опустил карабин, уже изрядно оттянувший руки, волки атаковали.

Что-то было не так с этим меченым мужиком. Будь Кицу менее взбудоражен из-за энергетического истощения и близости добычи, он, несомненно, обратил бы внимание на: слишком спокойные холодные глаза под легкой тенью безумия, слишком отточенные движения тела и выверенные движения рук. Карабин оказался вскинут намного быстрее, чем ожидал оборотень. Неожиданно его лапы потеряли землю. Кицу почувствовал настолько сильную боль в груди, что не смог удержать её в себе. От визга оборотня волки замерли. Они смотрели, как тело пса отбросило на несколько метров от охотника, кувыркнуло в воздухе и протащило по снегу. Кицу попытался достать пулю из раны между передними лапами, несколько раз дёрнул лапами и стих. Визг оборвался.

Пёс не двигался. Волки, успевшие уложить молодого охотника лицом в снег и придавить, поскуливали, будто переговаривались между собой. Меченый насторожённо следил за ними. Он готов был пойти на риск и выстрелить снова, но медлил, опасаясь за жизнь Фёдора: на его спине стоял крупный серо-рыжий волк и держал клыками за шею. Волк издавал горлом странные звуки, словно жаловался на что-то второму зверю. Тот второй похожей масти, но чуть темнее и меньше ростом разоружил Фёдора, прокусив ему запястье правой руки. Оба волка гипнотизировали взглядами охотника с карабином наизготовку.

-Умные, твари, — с невольным восхищением подумал Иван Петрович. — Заложника взяли.

Первоначальное ликование от удачного попадания постепенно отпускало, на ум приходили совсем невесёлые мысли. Напавший зверь оказался собакой. Иван Петрович беззвучно матерился. Он никогда не слышал, чтобы пёс возглавлял волчью стаю. Впрочем, это хоть как-то объясняло необычайную смекалку хищников. Ушли и охотников перехитрили.

Ситуация сложилась на данный момент патовая. Нет, за свою жизнь Иван Петрович опасался мало: второй выстрел наверняка уложит одного зверя, а для другого волка за голенищем припасен надёжный армейский нож. Фёдора жаль: зверюга успеет прокусить ему шею. Молодой парень ещё совсем, пару лет как из армии пришёл, женился недавно. Волки, похоже, тоже понимали, что шансов уйти живыми у них мало. Нападать не спешили. Тоже чего-то ждали.

Время работало на охотников. Егерь и загонщики наверняка слышали выстрелы, значит, скоро прибудут, не сумев связаться с точкой по рации (рация потрескивала недалеко от левой руки Фёдора, пока второй волк не разгрыз её). На счастье Фёдора в этот раз зверюга ограничилась пластиком, не став уродовать конечность человека. Иван Петрович прислушался: не идёт ли стая? Вроде бы тихо. Его бы обрадовал шум снегоходов, даже отдалённый. Но пока тихо. Только волки скулят.

— Как же больно! — Кицу, оставаясь внешне неподвижным, как от дозы парализатора, корчился от растекающейся по венам отравы. Боль нещадно жгла, продирая до костей. — Серебро. Откуда? — недоумевал он. Пуля оказалась с начинкой. Если охотник пришёл по душу оборотня, то будет добивать с расстояния, зная о повышенной регенерации. Но, если он из разряда любителей необычного оружия, то тогда ещё есть шанс уцелеть.

Лишь бы волки не сорвались. Меченый положит всех.

Сквозь муть Кицу разглядел застывших хищников. Нападать они явно опасались, но и убегать не спешили.

Время утекало.

— Зови Хозяина! — паниковал адский пёс. — Сдохнем без помощи.

— Нет! — оборотню претила сама мысль увеличить долг перед демоном. Итак, до гроба ему обязан. Не понятно и то, каким образом у "назначенной" жертвы оказались подобные патроны. Пока есть мизерный шанс выкарабкаться самостоятельно, Кицу не будет звать на помощь.

— Если я нас спасу сейчас, то больше не смогу принимать облик демонического пса в реальном мире.

— Плевать. Демон заберёт мою душу с новым контрактом, — простонал с отчаянием Кицу.

Поняв, что он предпочитает потерять ипостась адского пса, чем позвать Хозяина, зверь изменил тело Кицу. Он совсем не желал лишиться возможности иногда бродить в настоящем мире, исчезнуть же навсегда — хотелось ещё меньше. Лучше жить хотя бы в астрале, чем совсем не жить, решил демон.

Лава вместо крови ощущалась слишком горячей даже в трансформированном теле. Серебро накалилось докрасна, начало таять и смешиваться с кровью. Оборотню казалось, что кричит каждая клеточка в его теле. Он думал, что привык к физической боли. Кицу заблуждался: такого накала ощущений ему не доводилось испытывать. Сердце остановилось, не справившись с нагрузкой.

Боль кончилась резко, словно её и не было.

Волки затихли.

Иван Петрович, будто в кошмарном сне, наблюдал за тем, как пораженную им мишень объяло пламя. Пёс медленно поднялся. Его шерсть горела, алые головни зрачков глядели точками прицелов. Тяжело переступая с лапы на лапу, монстр пошёл на охотника. Расширившимися от ужаса глазами, Иван Петрович смотрел на следы зверя, шипящие и исходящие паром. Охотник не успел ни закричать, ни выстрелить: чудовище пушечным ядром сорвалось с места.

Волки почуяли смерть раньше, чем она добралась до них: унеслись, оставив на откуп жертву.

Фёдор не успел обрадоваться, исчезнувшей со спины тяжести, как ему стало жарко. Одежда вспыхнула, проглотив отчаянный вопль.

Глава 5. Круги на снегу

Она сидела в кафе у Лары и крутила в руке телефон, не решаясь набрать номер Кицу снова. Как сообщил голос оператора, абонент находился вне зоны действия сети. Сестра тоже находилась "вне зоны действия сети": не отзывалась ни на слёзные просьбы, ни на уговоры.

Кася плохо помнила сегодняшний день. Время до обеда отложилось в памяти разрозненными кусочками. Собрав их вместе, ведьма решила, что лучше было бы не проживать этот день вовсе.

Проснувшись с лучами солнца, она разогрела машину и принялась колесить по городу. Сначала всё шло как обычно. Привычный маршрут: стоянка, парк, кафе, кинотеатр, торговый центр. После стали происходить непонятные вещи. Стоило только приблизиться к определённой черте, как машина, словно по собственной воле, поворачивала в другом направлении. Кася не сразу заметила это: первоначальная цель размывалась, и ведьма попросту никак не могла сообразить, куда же изначально направлялась. Выручала сделанная собственной рукой надпись на яркой оранжевой бумажке, прилепленная к приборной доске:

"Доехать до вокзала. Попросил Кицу".

Стоило титанических усилий вспомнить цель поездки. А уж удержать её в голове и вовсе казалось невозможным: мысли путались вместе с улицами и ведьма, повернув в очередной раз рулевое колесо, с ужасом осознавала, что опять едет не в том направлении. Сначала ею овладели растерянность и паника. Затем им на смену пришло отчаяние и злость.

— Куда и зачем она едет? Кто путает дороги? — вновь и вновь спрашивала себя Кася. Проехав по улицам с разной скоростью несколько раз, она поняла, что тщетно стараться выехать за барьер, установленный по кругу примерно в пяти километрах от дома. Именно парк являлся центром странного образования, и это явно не являлось простым совпадением.

— Хранитель должен знать. Должен. Только вот скажет ли? Да и кто он вообще такой этот Хранитель?

Ведьма яростно выкрутила руль, на полном ходу вписывая машину в поворот, дёрнула ручник. Шипы заскрежетали. Внедорожник качнулся вбок, остановился резко. Снег выбился из-под колёс, взлетел выше автомобильной крыши.

Кася сидела долго, пока не успокоилась. Просто так заявиться к сущности из парка и потребовать объяснений казалось несусветной глупостью.

Подумав, как бы на её месте поступила сестра, Кася приуныла: та наверняка нашла бы решение очень быстро. Впрочем, рассказать о Хранителе Аманте ведьма почему-то не решалась. Вот если бы он разрешил...

Долго мялась, переступала с ноги на ногу, кусала губы, бегала вокруг ствола — так много действий перед началом разговора Кася не совершала уже давно. Дуб молчаливо покачивал ветвями. От дерева шли волны тепла, потом вспышками начало пульсировать беспокойство. Вскоре в снегу оказался протоптан круг внушительных размеров. И ведьма рассердилась сама на себя. "Вот мямля", — подумала она.

— Позволь рассказать о тебе Аманте! — на одном дыхании выпалила Кася и замолчала, выжидающе уставившись на подобравшиеся к лицу ветки.

— Никак не привыкнешь разговаривать мысленно, — мягко пожурил Хранитель. Ведьма повторила вопрос слово в слово, только беззвучно. Она никак не могла научиться формировать чёткий несущий только нужную информацию образ. Стыдясь царящего в голове сумбура, предпочитала словесные формы общения. Так хозяйка испытывает неловкость, когда она ещё не успела навести порядок в доме, а приглашённый гость уже зашёл во входную дверь.

— Пустое, — Миро послал успокаивающий импульс по корням дуба. Целебная энергия просочилась сквозь промёрзшую почву, слой снега, подошву сапог подопечной и влилась в её энергетическую систему. Кася сразу почувствовала себя намного лучше, подозрительность и нервную возбуждённость будто "рукой сняло". Ведьма прислонилась к дереву, как делала это раньше, и занялась медитацией, не забывая общаться с Хранителем.

Он неожиданно легко согласился с её просьбой. Да и вообще, у Каси возникло ощущение, что Хранитель сам хотел встретиться с Амантой, а Кася его опередила. Уж слишком быстро прозвучало его: "да, я не против".

— Ты же не только за сестру желала попросить? — мягко поинтересовался Хранитель. Кася энергично закивала и вывалила всё: и про сны, и про дороги, и про чувства к Кицу, и про свою беспомощность.

— Я запуталась! — крикнула она. — Помоги мне понять! — От избытка чувств ведьма бурно жестикулировала, так бурно, что едва не съехала по коре вниз до земли.

— Я хочу поговорить с Амантой, — Миро остановил скольжение. Ветви подхватили Касю, развернули лицом к дереву, поставили на ноги и расплелись, отпуская. — Ты будешь слышать наш разговор, но участвовать не будешь. — Властный тон существа привыкшего повелевать прекратил метания ведьмы. Кася замерла, вытянулась по стойке "смирно", её глаза остекленели.

— Да, Хранитель, — прошептала она. В синей радужке отразилась метаморфоза, произошедшая с деревом: над корой выступили очертания человека, он уперся в неё руками и высунулся из ствола дуба по пояс.

Дуб наклонил крону. Ветки удлинились, причудливо переплелись, создав вокруг кусочка поляны, на котором стояла колдунья, защитный купол.

— Ты меня помнишь, Аманта? — Миро вгляделся в синие глаза. — Помнишь?

-Ты Хранитель, — отозвалась колдунья.

— Другое.

Аманта заворожено потянулась к нему. Обхватила руками щёки, прижалась лбом ко лбу, закрыла глаза. Энергия Миро манила, будоражила.

— Я чувствую, что ты мне дорог. Но я тебя не знаю! Кто ты?

Кора на щеках Миро покрылась снежными разводами. Ледяные узоры расползались из-под тонких бледных пальцев. Лицо Хранителя исказилось.

— Кто ты? — вглядываясь в глубину раскосых глаз, в каждую трещинку на коре-коже вопрошала колдунья. — Кто?!

Хранитель покачнулся назад и вверх. Аманта сделала шаг вперёд. Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала Миро. Иней проколол губы древесного мужчины. Расцвел пышно, заковав его лицо в подобие маски. Только два золотых пятна нестерпимо сияли на белом фоне.

Ощутив холод на своём лице, колдунья отпустила Хранителя. С ужасом созерцала она сотворённое ею волшебство.

— Это я сделала? — Аманта посмотрела на свои руки. — Я живая?! — не веря собственным ощущениям, воскликнула она.

— Ты, сделала, — подтвердил Миро. Колдунья перевела взгляд на него.— Пока не совсем, — поспешил добавить Хранитель, слишком уж радостно загорелись синие глаза. Ладонью Миро стряхнул иней с коры.

— Как?

— Не могу сказать. Ты должна понять сама. Вспомнить.

Аманту знобило. Она ощущала раздвоение собственных желаний. Одна часть стремилась подтвердить свою принадлежность странному существу, а другая — соскрести коготками кору, влезть под кожу, посмотреть на сокрытые внутри тайны и уничтожить. Или сначала уничтожить, а потом разбираться с внутренним содержимым.

Руки не вскидывались в защитном жесте от близости Хранителя, наоборот, чувствовалось какое-то сродство с ним. Хотелось прижаться к мужчине, словно это было правильным. Но в то же время, несмотря на трудно-контролируемое влечение к Хранителю, инстинкты кричали о смертельной опасности. Судя по всему, Кася не помнила то, что с Хранителем Аманта уже познакомилась, вернее он с ней.

— Как твоё имя? — горло издало каркающий хрип.

— Миро.

— Миро, — колдунья прокатила имя Хранителя по всем уголкам собственной памяти. В глубине груди что-то отозвалось каплей тепла.

— Я тебя знала раньше? — в глазах Хранителя застыла такая тоска, что Аманта ощутила его неимоверное одиночество. — Не можешь об этом говорить? — озарило её.

Миро закрыл глаза и улыбнулся. Вымученная гримаса походила больше всего на улыбку.

— Значит, знала.

Хранитель воткнул пальцы в кору, вонзил ногти глубоко, до вязкого древесного сока, резким толчком высвободил тело из древесного плена. Подпрыгнув на высоту выше человеческого роста, плавно приземлился перед Амантой. Опешившая колдунья успела только моргнуть, как оказалась в кольце мужских рук. Хранитель оплел её тело руками-побегами так надёжно, что у Аманты даже мысли не возникло попытаться вырваться.

— Прошу, вспомни меня, — шепнул Миро на ухо. — Память рода. Спроси сестру, — колдунья попыталась вырваться. Хранитель на миг усилил хватку рук, сильно прижался губами к её щеке и, подождав, пока Аманта перестанет мотать головой, продолжил: — Только вместе. Одна не сможешь.

Вот ещё. Чем может помочь только начавшая входить в силу ведьма, Аманта не понимала. От сестры ей нужно тело и сила. Сейчас, захватив общее тело под единоличный контроль, колдунья упивалась собственной мощью. Она не помнила, или уже успела подзабыть, как замечательно — быть живой. Причём, не просто живой, а накачанной силой. Стоит лишь шевельнуть пальцем, и горы сдвинуться, а реки потекут вспять.

— Не дури, — Миро смотрел так, словно видел её насквозь, будто на несколько ходов вперёд просчитал каждый шаг колдуньи. С противным щелчком руки Хранителя прошли сквозь плоть и энергетические поля Аманты. Забрали одним махом большую часть энергии. — Это убережёт тебя от необдуманных поступков, — сказал он. Колдунья почувствовала, как пальцы Миро впились в плечи. Они словно высасывали жизнь из неё.

— Прекрати, — взмолилась она. — Пожалуйста, прекрати.

Аманта казалась самой себе нашкодившим ребёнком, которого только что отшлёпали, чтобы он не наделал глупостей, грозящих ему смертью или увечьем. Хранитель ощущался, как строгий, но заботливый родитель. Колдунья растерялась.

— Теперь я вижу прежнюю девочку, — по-доброму улыбнулся Миро. Впрочем, выражение его глаз ничуть не потеплело. Аманта заметила. Она заставила себя хотя бы внешне выглядеть спокойной, хотя задыхалась от паники, не понимая, что нужно этому существу. Хранитель не ощущался ни добром, ни злом. Пожалуй, ему более всего подошла бы роль судьи. Аманта не желала, чтобы её судил непонятно кто и непонятно за что.

Поиграть в ослеплённую страстью женщину? Аманте легко удавалась подобная роль. Мало кто мог устоять перед такой роскошной леди. Выдавали секреты, подчинялись, бросали к ногам все сокровища мира, отдавали собственные жизни. Аманта оборвала поток воспоминаний. С таким существом явно не получиться. Тем более, первую реакцию колдунья уже показала. Чуть не заморозила.

Демоны заберите, этого Хранителя. Что ему в дупле спокойно не сидится. Но надо отдать должное, силён. Выпотрошит и пройдёт мимо. Аманта никак не могла определить, кем является Миро: лесной дух, дриад, леший, природный маг. Кто он? В понимании истинной сущности кроется половина победы.

Аманта облизнула пересохшие губы. Осмотрела Миро с ног до головы. Вздохнула. Придумать, как можно завлечь этого экзотического мужчину на свою сторону пока не получалось.

Рохлю-сестрицу пожалел. Девочку ему надо добрую. Надо же.

Она старательно пыталась найти в себе хотя бы крохи воспоминаний о детстве. Найти маленькую хорошую девочку. Выходило плохо. Взгляд Хранителя резал, будто нож, заставлял ёжиться от отвращения к самой себе. Кого видел в ней Миро, Аманта не могла сказать. Если наглую циничную стерву, то тогда Хранителя не обманешь. В уцелевших воспоминаниях Аманта гордилась собой как колдуньей, но не как человеком. Она беззвучно помянула всех убитых ею людей и не людей недобрым словом. Интересно, что именно Миро сумел прочитать в её помыслах и как оценит желание завладеть телом сестры?

Хранитель к чему-то прислушался, нахмурился и разомкнул объятия. Ушёл обратно в своё дерево. Нет, вернее, его туда засосало. Совершенно беззвучно. Только что стоял и вот, уже нет Хранителя. Да и клетка-щит убралась вверх. Ветки качались туда-сюда. Ветра не было, а они качались.

Кася очнулась.

Взгляд ведьмы рассеянно скользил по предметам интерьера кафе. После праздника ещё не все столы стояли на своих местах, и украшения сверкали позолотой. Владелица кафе сновала туда-сюда, помогая официантам принимать заказы — народу понабилось прилично и работники "зашивались". Кася рисовала что-то на салфетке. Вглядевшись в очертания, скомкала бумагу и сунула в карман: рваные штрихи раз за разом собирались в фигуру Миро.

Невесёлые мысли совсем одолели ведьму.

После посещения любимой некогда полянки появились новые вопросы. Миро произвёл впечатление. А его сила просто приводила в священный трепет. Оказывается, с Амантой Миро уже познакомился в прошлый раз и даже пробудил в Касе какие-то новые способности. Время покажет, какие именно. Пока было жутко. Та часть суток провалилась куда-то в пустоту. Кася помнила только, что проснулась дома на диване, под пледом Кицу. Как она добиралась, помнилось смутно. Идти было тяжело. Миро что-то сделал с Амантой — у Каси должны появиться новые способности. Какие? Пока пусто.

Солгал ли Хранитель? Как узнать? Ну, да он разъяснил им сестрой, что поставил энергетический купол над частью города, чтобы защитить семью Каси после того, как девушка вернулась из Италии. Веррин успел изменить её. Демон не мог пробиваться сквозь заслон так часто, как мог бы. Это давало хотя бы мизерный шанс дать еще не осознавшей свою суть ведьме выжить и не сойти с ума. Тем более Хранитель щедро делился собственным резервом.

Линии. Точки. Новые штрихи к портрету.

Дом. На доме защита Рода, поставленная ещё прабабкой. Под многолетним воздействием силы Миро получилась аномальная зона. Раньше ведьмы отваживали чужие взгляды. Теперь территория возле дома — практически недоступна взорам посторонних людей. Те, кто живут по соседству, сами пропитались энергией этого места. Поэтому, соседи и приятели Касю узнавали всегда. Чужие люди — попросту не видели ни дом, ни его обитателей. Вернее, видели, однако не обращали особенного внимания. При удалении от дома, "невидимость" постепенно слетала. Ведьма не появлялась вдруг, а мягко выплывала. Сначала человек видел просто девушку, а после начинал фиксировать приметные черты внешнего облика. На Касе замкнулась личная "неприметность" от родни и защита Хранителя. Если ведьма хочет, чтобы её увидели, — нужно специально снимать родовое заклятье или постоять около выбранного для контакта человека минут пятнадцать, желая с ним пообщаться.

Проверить??? Подчеркнула несколько раз. Обвела в прямоугольник, занося в список важных дел.

Аманта открылась с другой стороны. Сильная. Заморозила лицо Миро и не заметила. Жаль, Кася не может знать мысли сестры. Хранитель явно знает её. Не одобряет прошлые поступки. Впрочем, не убил же. Кася хихикнула. Неприятно узнать, что ты разговаривала не с деревом, а с могучим существом, которое тебя могло в любой момент прихлопнуть как муху. Если подумать, то обижаться и не на что — не могла из города уехать, так ей же никуда и не надо было. Ещё и учили, и защищали.

Стрелки. Вопросы.

Миро. Веррин. Аманта. Кицу. Подумав, Кася зачеркнула имя Кицу. Про оборотня подумает позже. Когда увидит.

Телефон опять не порадовал. Абонент по-прежнему не появлялся в сети.

Итак, подвела итог Кася, Аманта сестра. Хранитель знал её когда-то. Ведьма должна помочь Аманте вспомнить что-то важное, причём, Хранитель сам рассказать не может.

Кася будет и дальше делать вид, что верит им: Миро, Аманте, Кицу...Что остаётся делать? Господи, да что им всем от неё надо.

Кася раздражённо хлопнула рукой по столешнице, посчитала до десяти и взяла из стопки новую салфетку.

— Кофе?

Вопрос вывел из задумчивости. Вот и заказ принесли. Кася закрыла Веррина в человеческом воплощении рукой быстро. Только Лара, похоже, что-то успела разглядеть. Увиденное, явно привело хозяйку кафе в ужас. Схватившись за горло, Лара подавила крик.

Чашка глухо стукнулась о ковёр, подскочила и опрокинулась, щедро залив ноги Лары. Она подпрыгнула, её глаза быстро наполнились слезами.

Кася обняла хозяйку кафе, усадила на диванчик, не обращая внимания на попытки Лары немедленно убрать с ковра кофейное пятно и принести новую порцию напитка.

— Ты его видела? — спросила Кася, пододвинув поближе к Ларе рисунок.

— Нет, — замотала та головой, — не уверена, может быть, не знаю, — отнекивалась Лара.

— Посмотри еще, — Кася послала энергетический импульс Ларе, очень хотелось, чтобы та доверилась ей. Хозяйка кафе сидела неестественно прямо, зажатая и колючая. Её аура отталкивала ведьму.

— Успокойся. Я твой друг, — мысленно просила она, чуть заметно поглаживая Лару по плечу.

Постепенно хозяйка кафе расслабилась, напряжение ушло из её глаз. Лара откинулась на спинку дивана. Кася слушала, не перебивая.

— Я сон видела. Глупый. Давно. Ещё папа был жив. Жить хотела самостоятельно, а папа, ты же помнишь, он был очень строгим. Мужчина из сна обещал исполнить моё желание. Любое... Я не думала, что всё будет так. Не думала. Это был всего лишь сон. Папа умер через неделю. Врачи сказали, что сердце остановилось... Я не хотела.

Родитель у Лары и в самом деле мужик был суровый. Комендантский час и тотальный контроль над всеми знакомствами дочери — это лишь часть того, что он именовал "родительской заботой". В его присутствии Лара выглядела незаметной, покладистой и очень тихой. На расспросы об отношениях с отцом отводила глаза и чуть слышно говорила, что он её любит — просто сильно беспокоится.

После его смерти Лара преобразилась. Сильно. Стала совсем другим человеком. А теперь снова сидит прежняя Лара с беззащитно-испуганным взглядом.

— Я свою душу отдала, понимаешь?! — со злостью выкрикнула Лара. — Я тварь!

Он умер, а я по-прежнему несчастна. Но боюсь не того, что сделала, а приближающейся расплаты. А я не хочу! Я только жить нормально начала!

Лара долго всхлипывала, размазывала тушь по щекам. Потом вытирала чёрные потёки. Успокоившись, всё же принесла новую порцию кофе Касе и чашечку себе. Глядя в окно, Лара курила, а ведьма не решалась её побеспокоить, опасаясь новой вспышки откровенности.

— Твой пёс пришёл, — Лара стряхнула пепел в опустевшую чашку, кивнула в сторону улицы. Бросила окурок в ту же импровизированную пепельницу; постучав ногтями по столу, затянулась новой сигаретой.

Там, под падающими крупными хлопьями снега, сидел Кицу. Мокрый, снова грязный, потерянный.

У Каси сердце сжалось.

С оборотнем явно что-то стряслось. Иначе он давно бы завалился в кафе и уселся рядышком на диванчик.

— Пока, Лара, — Кася быстро собралась и прощалась, не упуская друга из виду.

— Кицу, Кицу, пойдём со мной, — поманила она зверя. Оборотень словно нехотя поднялся, шевельнул хвостом и вдруг сорвался с места.

— Куда?! — завопила ведьма. Пёс обернулся, но не остановился. Пришлось бежать за ним. Прохожие отпрыгивали с пути несущегося зверя. Вскоре Кася выбилась из сил. Остановилась, отдышалась, огляделась по сторонам. Поняв, что следы Кицу ведут в сторону дома, немного успокоилась.

Он ждал возле подъезда. Ещё более мокрый, чем был у кафе. Дышал Кицу часто, широко раскрыв пасть и вывалив набок розовый язык. Бока пса ходили ходуном.

— Ну, и зачем так было нестись? — запыхавшаяся ведьма укоризненно посмотрела в собачьи глаза.

Кицу подошёл, уткнулся носом в протянутую ладонь, вздохнул.

— Ладно, идём, горе ты моё, — делая вдох между каждым словом, позвала Кася. Оборотень подставил ошейник.

По мере приближения к квартире, оборотень всё ускорялся и ускорялся. Кася бежала за ним, крепко ухватившись за кольцо для карабина на ошейнике. Когда она отперла замок, Кицу оскалился, вынуждая отпустить его, и протиснулся вперед.

— Осторожнее! — Кася чуть не перелетела через порог. Пес даже не повел ухом в сторону подруги. Прямым ходом направился в ванную, поддел носом кран в раковине и принялся шумно лакать воду.

— Давай налью во что-нибудь, — Кася предложила большую стеклянную миску, в которой обычно смешивала тесто. Пес пренебрежительно фыркнул, обдав Касю брызгами.

— Не упрямься, — смахнув капли с лица, она подошла к Кицу и поставила миску рядом с раковиной. — Пусти, — потребовала ведьма, стараясь оттащить пса за шею от крана.

Руки неожиданно обожгло. Кицу зарычал. Отражение в его зрачках окрасилось алым цветом. По вздыбленной шерсти пробежали искры, словно жар костра решил подкоптить потолок. Ауру полностью затопили огненные оттенки. Кася почувствовала желание оборотня убивать. Других жертв в поле зрения зверя не наблюдалось. Испуганно взвизгнув, Кася выскочила за дверь. Она даже не вспомнила о собственном даре, не попыталась вызвать защиту.

Ладони горели адски. Ведьма стояла, прислонившись к стене спиной, слушала, как шлепает языком по текущей воде пес и бесшумно глотала слезы. Кицу снова стал чужим. Когда он вернется и вернется ли вообще, Кася не знала.

Ледяная вода на кухне, немного усмирила боль. Ведьма вздрогнула, услышав цокающие шаги пса. Пока он стоял в коридоре, она боялась даже вздохнуть. Только тогда, когда стук когтей удалился в сторону комнаты Кицу, Кася наконец-то выдохнула.

Глава 6. Следопыты

— Ё-моё. Порррезвился мальчик, — присвистнул Корран, кружась над чёрными пятнами, бывшими когда-то людьми.

На снегу неподалёку от самого большого пятна, отличавшегося от остальных тем, что в нём встречались бурые островки, демон обнаружил коробку с патронами. Подняв её и, пересчитав содержимое, приказал:

— Гильзу ищи!

Присев на корточки, он собрал пригоршню ржавого снега, долго разминал холодный ком пальцами, затем бросил обратно и набрал рядом горстку черноты. Её демон мять не стал, а посмотрел долгим-долгим взглядом — в результате снег превратился в пар и в руке остался лишь пепел. Веррин развеял по ветру крупинки выгоревшей плоти. Тонкая струйка сажи влетела в аристократические ноздри. Демон блаженно заулыбался.

— Хозяин, есть повод для радости? — разглядев под собой что-то блестящее, ворон камнем рухнул вниз. Зажав лапами добычу, победно каркнул, подлетел к Веррину и приземлился рядом. Корран замер на одной лапе, ожидая пока хозяин обратит внимание на находку.

— Нашёл? — спросил демон, не поворачивая головы. Ворон снова каркнул. Веррин протянул к нему руку. Не медля ни секунды, Корран аккуратно положил найденную гильзу в подставленную ладонь. Демон стряхнул с гильзы налипший серый снег и, зажав между большим и указательным пальцем, поднёс к глазам. Удостоверившись, что это именно то, что он искал, сунул находку в карман.

Дождавшись кивка хозяина, ворон расправил крылья, подскочил вверх.

— Быстро упррравились, — потоптавшись, он устроился на предплечье демона. — Повезло. Стррреляли мало.

— Зато метко, — ухмыльнулся Веррин.

— Головорррез бывшим не бывает, — поддакнул Корран. — Позволь узнать, чему ты так радуешься? — ворон уже перебрался на плечо хозяина и, ласкаясь, потёрся щекой о воротник.

Веррин поднёс к носу кончики пальцев, испачканные в тёмно-серой пыли, снова понюхал. Улыбка выползла на лицо демона.

— У Кицу осталась только одна жизнь в запасе, — длинный узкий язык Веррина скользнул по пальцам, не столько очищая кожу, сколько слизывая запекшиеся частицы чужой крови. Язык двигался быстро, оплетая кольцами каждую фалангу, щекоча раздвоенным кончиком каждую кожную складочку на руке хозяина. Веррин растянул губы в ещё более широкой ухмылке, обнажая игольчатые зубы. Змея языка отполировала каждое остриё, коснулась дёсен.

У Коррана перья поднялись дыбом: демон выглядел слишком безумно даже для себя самого. Бочком-бочком, стараясь не цеплять коготками дорогую ткань пальто, ворон поспешил убраться подальше от зубастой пасти. Резкий рывок за хвост бросил птицу под ноги хозяина. Он выглядел страшно: человек частично перевоплотился в демона; костяные пластины разрезали кожу на лице, но не легли, прижимая друг друга, а встопорщились наподобие колючек рыбы-шара; из разрывов кожи сочилась тёмная густая кровь, такая вязкая, что не стекала под действием силы земного тяготения.

— Пощади, господин! — жалко завопил ворон, распластавшийся на снегу.

— Ищи пса!

Пинком Веррин подбросил помощника вверх. Ворон перекувыркнулся через голову, часто заработал крыльями. Метод ускорения оказался не столько болезненным, сколько обидным. Впрочем, Коран и не подумал, обижаться на своего Хозяина. В подобном неадекватном состоянии демон вполне мог и распылить птицу. Потом воскресить и как ни в чем не бывало отдать новый приказ. Сегодня повезло.

Демон посмотрел ворону вслед. В том, что тот не упустит Кицу, Веррин не сомневался. Магически изменённое создание чуяло своего собрата на много километров. В жилах обоих созданий (и в крылатом, и в четвероногом) текла кровь одного мастера.

В спину смотрел кто-то крайне неосторожный. Крутанувшись вокруг своей оси, демон в прыжке схватил то, что на первый взгляд казалось куском дерева. Рассмотрев того, чей взгляд ощущался, как крайне любопытный, поморщился.

— Не спишь, леший? — брезгливо выплёвывая слова, Веррин подтащил неудачливое существо ближе к себе.

Существо напоминало высокий пень, заплесневелый и припорошенный снегом. Только присмотревшись можно было увидеть длинные уши, глазки-гнилушки и ветки вместо рук.

— Нет, — поскрипел пень.

— Покажи, что тут произошло, — демон поднял лешего на уровень своего лица и требовательно уставился в зажегшиеся тусклым серым светом гнилушки. Леший предпочитал общаться картинками.

Мелкая нечисть заслужил право на дальнейшее существование. Следил он не только за демоном, но и за всеми участниками охоты. Он же и подсказал Кицу: где прячутся волки, где — охотники. Адский пёс спалил всех охотников, егерь тоже не избежал общей участи.

— Почему помог моему зверю?

— Людей не люблю, — гнилушки уже почти не светились. Леший засыпал. Демон встряхнул кусок дерева. Глаза лешего замигали, яркость их сияния увеличилась.

Пришёл ряд картинок: убитые животные, развороченные колёсами тропы, вырубленные деревья, — Веррин даже ощутил запах машин и пепелища.

— Рано спать, — поставив лешего в снег, демон приказал убрать следы. — Сил хватит? — Веррином двигала вовсе не забота о лесном обитателе. Самому заниматься снегоходами, ружьями и чёрными пятнами не было времени. К тому же у защитника леса на всё это уйдёт куда меньше сил.

— Хватит, — заверил леший. Выпрямился, скрипуче потянулся. Демон уловил изменение течения энергии вокруг.

Лес ответил.

Останки охотничьего снаряжения вместе со снегоходами плавно погрузились в толщу земли, позёмка закружила чёрный пепел и развеяла в небытие. Поляна приобрела вид, будто на неё не забредало ни одно живое существо, по меньшей мере, с начала зимы: ни следов, ни сломанных веток, даже воздух очистился.

— Мои следы не затирай, — демон обернулся через плечо и зашагал прочь, уверенный, что леший не посмеет ослушаться. Дорогу за собой Веррин предпочитал подчищать сам.

— Мне показалось, или леший на самом деле слишком могуч? — Корран подлетел к хозяину.

— Не показалось, — демон поднял руку, не возражая против того, чтобы птица заняла привычное место.

Ворон виртуозно спикировал точно на середину предплечья и озадаченно моргнул несколько раз. Веррин поднёс питомца к лицу и предложил подумать над тем, какова мощь Хранителя внутри барьера, если рядом с ним простой леший обладает такими силами

— Ох, ё! — у ворона перья встали торчком даже на голове. Сейчас он выглядел донельзя похожим на демона. Тот уловил сходство. Пластины брони улеглись. Кожа заросла. Корран, приоткрыв клюв, наблюдал, как в неё медленно возвращается кровь.

— Как раз и ответ на твой вопрос, почему я "изображаю дурака" при встрече с Миро.

— Я ничего такого и не спрашивал, — смутился Корран. Он старательно приглаживал перья, только получалось неважно — при сильном волнении они всегда выдавали его эмоциональное состояние.

— По глазам вижу, — потрепав птицу по спинке, успокоил демон. — В прямой схватке с Хранителем в своей победе я не уверен, — с досадой произнес он.

— Ты же бессмертен, — Корран встревожился. Продолжительность его собственной жизни напрямую зависела от Хозяина, да и крепкая эмоциональная привязка уже образовалась за столько лет. — Скажи, что тебя нельзя убить, — ворон прижался лобиком ко лбу господина.

— Нельзя, — демону оказалось неожиданно приятно, проявление беспокойства подобного рода. Он пощекотал основание угольных перьев между крыльями птицы. — Но провести пару сотен лет, как растение, не по мне.

Корран заверил, что не будет нарушать распоряжений Хранителя внутри барьера. Более чем наглядный, предыдущий урок до сих пор напоминал о себе при каждом взлёте и приземлении. Рана зажила, однако связки ещё тянуло.

До города добирались в молчании. Ворон притих и смирно сидел на плече. Демону порядком поднадоело месить вязкий снег собственными ногами, впрочем, это было его собственное решение — приберечь энергию, которую требовал магический переход. Демон передвигался со скоростью хорошего внедорожника, только ухабов, деревьев и сугробов почти не замечал: огибал, обходил, проскальзывал сверху. До границы барьера город выглядел на всех планах почти как обычно. Лишь ощущалась небольшая тревога. Не было ни бегущих в панике людей, ни рёва полицейских сирен, ни трупов, лежащих на дороге.

Веррину уже начало казаться, что вылазка оборотня останется незамеченной Хранителем. Подойдя к барьеру, демон витиевато выругался. В ином зрении барьер выглядел, как плотная переливающаяся оттенками зелени плёнка. След оборотня уходил глубже в город. Только здесь Веррин понял, причину, по которой Корран предпочёл показать, а не рассказать о том, что обнаружил.

В барьере зияла дыра. Метра полтора в диаметре. Оплавленные края вызывали ассоциации с пронёсшимся гигантским реактивным снарядом.

— Кицу, — Веррин был раздосадован. Он рассчитывал успеть выловить оборотня до того, как он попытается вернуться домой. У него вообще не должно было получиться преодолеть преграду. Сам демон просачивался сквозь неё аккуратно и используя бездну энергии. Это касалось тех случаев, когда он не спрашивал Миро разрешение на вход.

— Закрыть сможешь, пока наш лесной друг не обнаружил повреждение его границы? — Корран, нервно хлопая крыльями, носился мимо повреждённой части.

— Поздно.

Хранитель уже зло сверкал глазами, взбешённый, закутанный в щупальца древесных корней, как в плащ. Произошло нечто настолько важное, что Миро притащился сам. При внимательном рассмотрении оказалось, что это не сам Миро, а лишь его фантом: остатки леса ещё крепко держали своего Хранителя. Веррин опустил часть энергетических щитов и немного расслабился. Слегка поклонившись, он поинтересовался, что происходит в городе. Плащ Миро распался, выпустив десятка два смертоносных кнутов. На лице Веррина не дрогнул ни один мускул, лишь ладони проверили остроту когтей, и костяная чешуя вплотную подошла к коже.

— Твой пёс — просто пёс, если тебя интересует именно это, — взгляд Хранителя ослеплял, демон сощурился, оберегая чувствительные глаза. — Небольшие всплески второй сущности затухнут к ночи... И больше не проявятся. Никогда в реальном мире.

— Мне следует благодарить тебя, — он подчеркнуто выделил "благодарить", чтобы Миро не взъярился сильнее, — фантом стоял в центре полукруга, образованного дугами корней, их острия "смотрели" на демона.

— Естественно. Я не мог допустить, чтобы жители города узрели его истинный облик. Пришлось распугать смертных, чтобы они даже не приближались к тропе, по которой мчится зверь.

— Тебе сразу сообщили? — Веррина в самом деле занимало, как быстро работает лесная служба оповещения.

— Я знаю всё, что происходит в лесах поблизости, — демону почудилась насмешка в изгибе губ Миро. — Твои методы выполнять обещания не добавляют тебе доверия, князь, — голос фантома завибрировал угрозой.

— Мальчишка вобрал слишком много силы. Своими руками я его убить не могу, — Веррин поймал себя на мысли, что у него уже входит в привычку, оправдываться перед Миро. Броня уже в который раз за этот день рвалась на волю.

— Город странно влияет на магических существ, — отстранённо глядя на пленника сказал Хранитель.

Он стоял неподвижно и анализировал свои ощущения, вспоминал всех встреченных за последние годы волшебных существ. Ещё лет двести-триста назад внутри барьера были мелкие сущности, вроде домовых, но постепенно они исчезли, а новые не появились. Только несколько леших — обитателей окрестных лесов аномалия, словно притянула. Они даже периодически приходили, грелись в уходящей за барьер энергии и уходили. Миро не препятствовал своим в какой-то мере собратьям. Взамен они делись информацией. Немногочисленных экстрасенсов и слабых ведьм Хранитель разогнал до установки защиты. Барьер сделал его самого сильнее, Миро тщательно скрывал этот факт от подопечной. С демоном он не видел смысла, притворятся дальше. Слишком зарвался старый враг.

— Купол собирает энергию, — признал Миро. — Так не должно было случиться. Боги на нашей стороне.

Демон не разделял его радости от действия магического купола. Энергию демона он высасывал. Понемногу, по капле, однако находиться долго внутри зоны основного влияния Хранителя Веррин не мог. Никаких богов демон пока не видел, ни здесь, ни где-либо ещё. Да и не верил в них никогда.

— Мир устал от нас, — слишком чужда ему наша сила, — осторожно отступив на пару шагов назад от раздражающей зелени и оружия леса, заметил демон. Поначалу он решил, что очертания Хранителя выглядят размытыми из-за усталости глаз.

— Возможно, — Миро окутался золотистым с примесью зелени светом. — Барьер постепенно восстановится сам. Если наша троица решит покинуть дом у них будет трое суток на принятие решения.

— Так просто уйдут? — не поверил демон. Без высочайшего соизволения он шагу не мог сделать по территории Миро. Несанкционированный доступ карался лишением энергии.

— Чем раньше решаться, тем менее болезненно пройдёт переход через защиту.

— Задержать их? — нужно было удостовериться, что демон правильно понял желание Миро выдворить ведьму и оборотня со своей территории. Оборотень пока не откликался на мысленные призывы, но к утру контроль восстановится. Тогда своенравный мальчик ответит за свою самодеятельность. Веррин удержал непроницаемую маску на лице, — Хранителя оскорблять нельзя, ни словом, ни нечаянной эмоцией.

— Незачем, — Миро собрался уходить. Его фантом почти истаял.

— Ворон может пройти? — не особенно надеясь на положительный ответ, спросил демон. Корран уже сделал привязку к некоторым жертвам и ему необходимо завершить ритуал. Иначе сила пропадёт зря, а самому ворону несколько дней будет крайне скверно от разрыва связей.

Вместо ответа одна из прозрачных плетей выметнулась из-за барьера и затащила птицу внутрь. Корран задохнулся от паники. Его Хозяин, прикрыв глаза, стоял за чертой и не возмущался произволом Хранителя.

Ночное бдение за компьютером дало о себе знать затёкшими плечами и оплывшими веками. Сначала она искала способ унять боль от ожогов. Ворочалась. Пара таблеток обезболивающего помогли мало. Неожиданно на память пришли строчки из детской песенки, мама всегда её шептала, стоило маленькой Касе обжечься.

Не особенно надеясь на удачу, ведьма размотала бинты. Пузыри на ярко-розовой коже вспухли, распираемые лимфой. Кася подняла ладони ближе к лицу и трижды прошептала:

— Шла лиса позади леса, где лиса пройдет, там ожог слизнет, три раза дунет, три раза плюнет — все пройдет. Да будет так.

Закрыв глаза, она представляла, как с каждым произнесённым словом утихает жжение, и светлеет кожа. Три раза подула, три раза поплевала на ладони.

Простой детский заговор оказался полезным: покраснение и волдыри чуть спали, а боль перестала быть такой сильной. Ведьма обрадовалась, видя результат собственного колдовства. Будь у неё больше энергии, ожог, возможно, удалось бы вылечить сразу. Только бессонница никуда не делась. Решив использовать время с пользой, Кася пододвинула ближе ноутбук. Пришлось, конечно, помучаться, пока нашлось положение рук, при котором не возникало неприятных ощущений, и набивать текст в поисковую строку преимущественно двумя пальцами, но ведьма уже увлеклась. Развернув окно с описанием астральных тварей, бегло пробежалась по нему взглядом и захлопнула вкладку — затрясло от воспоминаний. Продыщавшись и умерив скакнувший пульс, Кася решила заняться перед сном чем-то менее пугающим.

Она листала страницы, изучая карты города и странные места вокруг него; выискивала информацию о необычных происшествиях; быстро просмотрела пару электронных книг с подробным разбором всевозможных аур и способов диагностики состояния человека; нашла несколько пособий по колдовству с заклинаниями и ритуалами. Особенно приглянулся труд на тему: как защитится от демонов.

Из обители Кицу не доносился ни один звук. Поначалу Кася сидела "как на иголках", опасаясь прихода оборотня, но через два часа вслушивания в тишину совсем погрузилась в монитор. Мозг работал чётко, несмотря на позднее время. Она рассматривала пентаграммы и тексты заклятий. Первую страницу Кася тоже печатала с оглядкой на оборотня в другой части квартиры. Зверь спал крепко. Его не разбудили ни стук пальцев по клавишам, ни шуршание печатного устройства, ни скрип кресла. Когда напечатанные страницы перестали помещаться в лотке принтера, Кася всё ещё не хотела спать. Пришлось заставить себя лечь в кровать, чтобы дать хотя бы минимальный отдых и уму, и телу. Уснула ведьма только часа в четыре утра, надеясь на недавно приобретённую способность к запоминанию информации.

Остаток ночи пролетел спокойно. Время приближалось ко второму завтраку, а в квартире кроме тиканья часов не раздавалось ни одного звука. Разлёживаться и нежиться дольше в постели ведьма позволить себе не могла. Прокравшись на цыпочках по коридору к комнате друга, Кася открыла дверь (молясь, чтобы та не вздумала заскрипеть) и заглянула внутрь. Кицу спал, свернувшись калачиком на ковре посреди комнаты. Ведьма несколько секунд таращилась на не прикрытое ничем тело — смущение боролось с желанием удостовериться, что с Кицу всё в порядке.

Он, казалось, стал ещё худее, будто голодал неделю, рёбра и позвоночник грозили порвать кожу. Слипшиеся в беспорядке волосы спрятали лицо оборотня. Ведьме остро захотелось убрать их, убедиться на самом ли деле это измождённое тело принадлежит её другу. Кицу издал то ли хрип, то ли стон и перевернулся на спину. Горячая волна залила щёки и шею Каси. Никак не получалось отвести взгляд, который прилип к впалому животу оборотня. Волна схлынула с лица, и жар прокатился по всему телу ведьмы до кончиков пальцев ног. Она вцепилась руками в дверной косяк, удерживаясь от желания подойти к спящему мужчине. Он потянулся и открыл глаза, ещё мутные после сна.

— Меня здесь нет, — зажмурившись, убеждала оборотня ведьма. — Спи. Спи.

Кицу послушался. Лёг на живот и снова заснул. На подгибающихся ногах Кася дошла до ванной. Долго плескала в лицо ледяной водой, стараясь привести себя в нормальное состояние. Не имея большого опыта в общении с противоположным полом, она всё же могла понять, что испытывает к оборотню отнюдь не дружеское влечение. Вид обнажённого парня выбил из колеи. Желание скручивало, сбивало дыхание, вытесняло все, не связанные с другом мысли. Кася вспоминала руки Кицу на своём теле, его губы на своих губах, вкус горячего дыхания оборотня, чуть пряный запах его кожи. С предыдущим поклонником накал страсти не доходил и до десятой части того, что происходило сейчас.

— Что со мной? — ведьма прислонилась лбом к зеркалу над раковиной. — Что?

Зеркало показало растрёпанную девушку, губы её припухли, щёки горели румянцем, а в глазах появилось какое-то новое выражение. Эту особу Кася не узнавала: беспокойная, знойная, даже бесстыжая. Ведьма не могла быть ей, но в то же время была. Радужка оставалась голубой. Кася закусила губу. Отражение показалось ещё более вызывающим.

— Аманта, — жалобно позвала Кася сестру. — Помоги.

Глаза в тот же миг потемнели. Колдунья быстро проверила состояние Каси.

— О, как тебя, — протянула Аманта. — Твой недуг легко лечится при наличии мужчины.

— Не нужен мне мужчина, — простонала Кася. То, как Аманта выделила голосом слово "мужчина", вызвало спазм внизу живота.

— Кицу дома? — с невинным видом поинтересовалась колдунья.

— Дома. Спит, — сразу вспомнилось, как он её обнимал совсем недавно, приятная тяжесть его тела. Кася мотнула головой, отгоняя наваждение. — Но он вчера был очень странный. Пришёл псом. Испугал. Обжёг, — ведьма показала ладони и прокрутила в голове прошлый вечер, давая Аманте возможность просмотреть воспоминания.

— Весело тут у вас, — выражение лица Аманты совсем не соответствовало бодрому тону. — Холодный душ. Очень холодный. Потом кофе. Крепкий, — скомандовала она. — Будем разбираться. Заодно покажешь, что ночью накопала в сети.

Душ остудил жаркое томление, кофе прояснил мысли. Разложив на кухонном столе карты и сделанные ночью заметки, Кася с воодушевлением принялась разбирать их, дотрагиваясь до бумаги только кончиками пальцев. Их дом находился в самом центре старой части города. Сначала, ещё до того, как появился небольшой городок, здесь находилась деревня. Сгорела она лет триста назад — тот год выдался исключительно засушливым и сосны вспыхивали, как спички. Ураганный ветер раздул и разнёс пламя на много километров вокруг, сжигая постройки дотла. Люди вернулись на пепелище. Заложили город. Выстроили больницу. Через полвека её разрушило взрывом. Пострадала главный врач, пациентка и практикант из столицы. Дальше — территория долгое время пустовала. Потом власти пытались построить многоквартирный жилой дом, невзирая на дурную славу места. Дело застопорилась ещё на этапе закладки фундамента: обнаружились подземные родники, которые основательно его подмыли. Стройку законсервировали. Лет через десять воду всё же отвели, почву укрепили и отстроили квартал с небольшими коттеджами. В этом-то квартале и жила семья Каси. История вполне обычная, только "глаз зацепился" за название список фамилий основателей деревни, среди них были Волоховы, главой больницы значилась Волохова. Кассандра тоже Волохова, мама не взяла фамилию мужа. И бабушка осталась Волоховой. Семейная традиция? Совпадение или что-то другое? К своему стыду Кася раньше совсем не интересовалась историей семьи.

Список происшествий, выложенный в сетевом доступе, оказался скудным. Обычные одиночные убийства, грабежи, кражи. В общей картине благополучия выбивалось только одно сообщение. Одно касалось громкого убийства в середине прошлого века на священной по местным поверьям горе, расположенной в двух часах езды от города. Там были найдены тела двух молодых женщин и одного мужчины, личность пострадавших установить не удалось.

Про сестру Кася совсем забыла. Старинное зеркало на подставке стояло на столе, ожидая, когда с него снимут покрывало. Зеркало Кася обнаружила в кладовке на днях, оттёрла от пыли и непонятного происхождения пятен и принесла на кухню, чтобы общаться с Амантой. Разговаривать с телевизором было неудобно. Принадлежало зеркало, скорее всего, ещё бабушке. У мамы Кася никогда его не видела. Овальное, в бронзовой ажурной раме, опирающееся на три фигурные ножки, напоминающие драконьи лапы, оно явно было древним, судя по ровному слою синей патины на металле.

— Доброе утро, — подпрыгнув от хриплого шёпота Кицу, Кася опрокинула недопитое кофе. Быстро схватив полотенце, принялась вытирать лужицу, пока не намокли бумаги. Оборотень присосался прямо к крану. Кася настороженно смотрела, как он глотает воду и подумывала улизнуть потихоньку. Или остаться. Капли воды стекали с губ Кицу и падали в раковину. Рубашка мешком висела на оборотне, но Кася никак не могла забыть, какая сила и рельефные мышцы скрываются под простой хлопковой тканью. Впрочем, скорость реакции и бега у оборотня куда выше, чем у обычного человека, так что оставался один вариант поведения: попытаться поговорить.

— Что-то случилось? — Кицу вытер губы плечом и удивлённо посмотрел на неё. Кася не нашлась, что сказать. Прижав кружку к груди, ведьма испуганно таращилась на мокрый след губ на рубашке оборотня. — Ты какая-то странная сегодня, — он сделал шаг сторону подруги, недоумевая, почему она так дергано реагирует на малейшие движения.

— Не подходи, — взвизгнула Кася. Она выставила перед собой кружку, словно защищалась от него. Кицу обратил внимание на забинтованные руки.

— Что произошло? Ты поранилась? — на его лице слишком явно отразилось беспокойство, чтобы это чувство было наигранным. Неужели Кицу ничего не помнит?

— Ты меня обжёг вчера...и вообще плохо выглядишь.— Кася опустила руки, пряча их от взгляда оборотня. Он хотел посмотреть на то, что скрывается под бинтами, но Кася не позволила. Нос улавливал запах лечебной мази. От ведьмы вообще пахло страхом и болью.

— Не помню, — Кицу растерянно взъерошил волосы на макушке. Он, в самом деле, не мог распутать клубок событий прошлого дня. Отрывки, куски, пустые пятна. Что же он натворил в те моменты, которые не желала подсказывать память? Кицу покрутил кисти рук, рассматривая похудевшие пальцы. Энергия почти на нуле и не растёт. Но он же должен был поохотиться. Хозяин дал разрешение и вывел из города. Оборотень отчётливо помнил это. Тогда откуда слабость и боль в груди? Ломало всё тело, немощь, озноб, будто Кицу зверски избили. Адский партнёр ворчал, не желая отзываться. Или у него тоже иссякли силы?

— Что помнишь? — Кася отставила злосчастную кружку и села боком за стол. Ведьма всё же вспомнила про сестру и сдёрнула ткань с зеркала, давая Аманте возможность наблюдать за происходящим.

Кицу тряхнул головой. Он помнил, как проследовал с Амантой от парка до дома и дождался, когда Кася снова станет сама собой. Только она сразу заснула, а Кицу уложил её на диван и отправился на встречу с Веррином. В парке оборотень видел кого-то странного, опасного, непонятного. И Кася и колдунья назвали его "Хранителем Рода". Кицу никогда не встречал подобных существ и предпочитал бы никогда не пересекать с ними дороги.

— Его демон вызвал, я слышала, — не могла не вмешаться Аманта.

— Она меня подчинила себе. Хозяин вернул контроль, — Кицу огрызнулся, но как-то вяло.

— Не могла не попробовать, — колдунья сгримасничала, передразнивая его оскал. — Собака демонская.

Кицу показал клыки, зарычал, затем захрипел, упал на пол, забился в конвульсиях, изо рта пошла пена. Что-то ворочалось под кожей, когти то появлялись, то снова прятались в пальцы. Оборотень никак не мог изменить форму, даже неполный оборот не давался. Кася перепугалась. Она схватила со стола ложку, просунула между зубов Кицу и попыталась удержать дёргающегося в припадке оборотня. Массы не хватало и Кася села на его грудь, навалилась всем своим небольшим весом. Звериные клыки погнули металл. Ведьма потянула за край скатерти одной рукой — второй она старалась придержать голову Кицу. Когда зеркало соскользнуло вниз, как-то исхитрилась поймать его.

— Что делать? Что?! — кричала она сестре.

Аманта исчезла из отражения.

Глава 7. Поводок для зверя

Ведьма прожигала оборотня взглядом синих глаз, промораживая насквозь. Смотрела внимательно и, к удивлению Кицу, без злой радости. Откинув ненужное зеркало в сторону, Аманта сместилась на живот Кицу, положила ладонь на его грудь. Вторая рука так и осталась на лбу оборотня. По повреждениям ауры Аманта бы сказала, что в него недавно стреляли. Успешно. С повреждением тонких структур в области сердца. Ауру же будто пеплом припорошило. Такой налёт Аманта видела у умирающих людей. Демон внутри Кицу почти не ощущался. Если бы оборотень не дышал и не шевелился, она сочла бы его мёртвым.

— Плохо дело. Умирает, — сестра тонко завыла, услышав вердикт. Писк на краю сознания раздражал до зубовного скрежета. Подыхающего пса колдунья не жалела нисколько. Только Касе не следовало знать об этом. Помочь можно, да и расход силы потребуется не слишком большой. Огненный демон Кицу сейчас очень слаб, сопротивляться не сможет. Теоретически Аманта знала, как сделать оборотню привязку на нового владельца. Раньше не получалось попробовать — не встречались умирающие твари, которым она бы пожелала сохранить жизнь. Жаль, что сил в теле сестры осталось мало. К радости колдуньи, баланс энергии восполнялся очень быстро. С прошлого вечера восстановилась почти треть выкачанного Миро.

— Аманта, помоги. Всё, что угодно для тебя сделаю, — сестра умоляла спасти оборотня. Слёзные просьбы мало трогали колдунью, а вот обещание стоило дорогого.

Сосредоточившись, она прогнала по телу энергию: от макушки до пяток и обратно. Золотисто-оранжевый с примесью розового цвета поток превратился в льдисто-голубые ручейки, когда оттолкнулся от пола и изменил направление движения. От запястья к пальцам руки Аманты окутал голубой свет. Чуть слышное глухое "те", звонкое "зи" и громкое грассирующее "р" Тезирр. На выдохе длинное "до", и взмывшее вверх "ре" в Дооре. Очень высокий короткий вскрик "мей". Практически беззвучный выдох "па", четкое "к" и яростное гортанное "лафд", с акцентированным "д".

— Tesirr Doore Mei Paklafd — прозвучало по всем правилам. Вывести мелодику заклинания без подготовки, находясь в чужом теле, — колдунья могла собой гордиться. Сестра не мешала. Замолчала, наконец. Затаилась, понимая важность момента. Из света сформировался узор. На тыльной стороне в центре каждой ладони появились окружности со спиральным узором. Спирали находились над чакрами, расположенными на ладонях. Через точку выхода спирали пролегла черта от середины запястья до кончика ногтя на среднем пальце. На каждой руке светились по два диска. Аманта загнула большие пальцы так, чтобы ногти упирались в сердцевину чакр, а остальные пальцы выпрямила и плотно прижала друг к другу. Кожу закололо — перчатки силы требовали привыкания.

Первый разряд энергии. Оборотень выгнулся дугой, опорами ему служили лишь затылок и пятки. Обрывки поводка демона стало отлично видно в другом зрении: один кусок торчал изо лба, а второй из центра груди. Аманта быстро вытянула жгуты энергии из сердечной и межбровной чакр на теле Каси и скрутила обрывки. Теперь можно было напитать Кицу силой. Энергия потекла от колдуньи к оборотню, насыщая его. Когда аура оборотня наполнилась цветом, Аманта разорвала контакт. Кицу потянулся за её руками, попытался поднять голову.

— Довольно! — колдунья с силой толкнула оборотня, пригвождая его к полу. Температура тела Кицу резко подскочила вверх до величины, мало совместимой с жизнью обычного человека. Началось изменение. Аманта наблюдала за тем, как человек превращается в пса. Можно было запечатать его навсегда в таком состоянии, только вряд ли сестрёнка этому бы обрадовалась. По желанию колдуньи ноготь на указательном пальце правой руки заострился. Проколов им подушечку среднего пальца второй руки, Аманта отворила кровь. Вымазала ей пасть зверя, затем сжала пальцами мощные челюсти и, пристально глядя в круглые глаза, поделилась своим дыханием. Губы почти касались носа оборотня, сухого и потрескавшегося.

— Ты мой! — говорил взгляд колдуньи. Обычная температура для собаки около 39 градусов постепенно снижалась, пока не дошла до человеческого значения. Однако и эта величина ощущалась Амантой, как неприятно горячая.

— Её, — упрямец Кицу, вернувший себе облик двуногого существа, никак не мог отдышаться. Он чувствовал путы чужой воли и думал только о Касе. Её душа находилась внутри тела, занятого холодной на вкус силой Аманты. Вкус крови оказался с морозным привкусом. Огненному демону и этот коктейль пришёлся по нраву. Более сильному противнику зверь подчинялся всегда. Кровь ведьмы шипела на его языке. Зверь урчал, и Кицу приходилось сдерживать его, иначе он бы опять перекинулся, упал на спину и подставил живот под руку новой хозяйки. Пёс с энтузиазмом лечил прокол на изящном прохладном пальце. Кицу едва совладал с их общим безумием. Человек сильнее зверя. Ледяной ведьме он принадлежать не желает.

— Её? — Аманта отлично контролировала внешние проявления эмоций, неподвижное лицо, как у дорогой куклы, нервировало оборотня. Он мог поставить в залог все лапы на то, что колдунья насмехается. Радужка постепенно светлела. Радостное воодушевление Каси оказалось так велико, что она незаметно для себя вытеснила Аманту из разума. Колдунья мягко отступила. Паршивец оказал сопротивление, и привязать его только к себе не получилось. Он сумел выбрать хозяйку. Всё же кровь и тело принадлежат сестре. Впрочем, вложенной энергии самой Аманты достаточно, чтобы оборотень ничем не мог ей повредить. А уж от сестрицы он теперь вообще не сможет ни на шаг отойти.

— Кицу! Кицу! — Кася заливалась слезами на груди друга. Синеглазое отражение в забытом на полу зеркале отвернулось, не желая наблюдать за водопадом нежностей, извергнутым на недостойного пса.

Хорошее рано или поздно заканчивается. Оборотень с сожалением позволил подруге слезть с него. Пунцовая ведьма суетливо собирала с полу разбросанные вещи. Она испытывала неловкость из-за взгляда Кицу, не отпускающего ни на мгновение. Водружая на столешницу зеркало, Кассандра увидела сестру. Аманта улыбнулась.

— Мы же сёстры, — пришла мысль от неё.

Оборотень успел вытащить из холодильника кастрюлю с тушёным мясом и теперь пальцами вытаскивал куски, голодные спазмы уже начали сводить с ума. Заметив округлившиеся глаза Каси, медленно вытер руку, достал вилку.

— Не смотри на меня, ешь, — всплеснула руками ведьма и стала суетиться вокруг: расчистила стол, достала приборы, включила чайник; пока он закипал, нарезала хлеб, достала заварку. Боль в руках о себе и не напоминала.

Кицу остановил Касю, вынул из её пальцев коробку с травой и размотал бинт. Вид совершенно здоровых ладоней привёл в крайнее изумление: оборотень отчётливо помнил исходящую от них боль. Теперь же она больше не пульсировала пятнами. Аманта снисходительно посматривала на него через отражение. Похоже, что колдунья заработала себе прилично очков у сестры. А он? Опять проявил себя не лучшим образом.

Кася что-то показывала ему на схемах. Кицу никак не мог сосредоточиться. Он гадал, пополнился ли список его жертв или нет. Узнает ли о них Кася?

— Смотрите! — она выложила на стол измятый лист, испещрённый надписями и рисунками. — Что думаете?

Ведьма щедро поделилась информацией. Рассказала всё, что происходило за последние дни без утайки. У неё груз с души свалился, когда она поняла, что больше нет нужды хранить в тайне существование Миро.

Аманта мало что могла рассказать о Хранителе. Да, она чувствовала, что знает его. Сила Хранителя подавляла, впрочем, никто никого убивать не стал, что является неплохим показателем. Демон опасен. Миро следует опасаться не меньше. Помогает. Истинных мотивов его деяний не знает никто, кроме него самого. Сообща согласились, что доверия не достоин ни один член их разношёрстной команды. Кроме, пожалуй, оборотня. Он сейчас всецело зависим от Каси, не так как от демона, но навредить не сможет ничем: ни мыслями, ни действиями. Ведьма расстроилась. Кицу сник, опустил взгляд. Перейдя в разряд рабовладельцев, Кася порывалась тут же освободить друга. Аманта отказалась, заявив, что не будет совершать подобную глупость. Если Касе надо, чтобы оборотень обрёл свободу, то пусть учится делать это сама. Терпеть свободного зверя колдунья не намерена.

Смягчая резкий отказ извиняющей улыбкой, Аманта похвалила сестру и одобрила одно из найденных заклятий, — его она рекомендовала применить перед сном. Кася тряслась от мысли провалиться в сон и просить Род помочь.

Если Миро на самом деле Хранитель Рода, то Кася встретится с ним в Астрале. Если нет, то ведьма боялась думать об этом. Кицу обещал не оставлять её. Только предложил сначала вернуться по собственному следу, пока он относительно свежий, и узнать, что случилось ночью.

— Я с тобой, — Кася не собиралась оставлять друга одного после того, что он только что пережил.

— Нет! — в один голос воскликнули оборотень и колдунья. Кицу страшился обнаружить кровь на отпечатках своих лап. Аманта не желала, чтобы упрочилась связь между оборотнем и сестрой.

— Идите без меня, — Кася без малейшего сомнения отпускала Аманту с Кицу. Сестра спасла его. Спасла для неё. Аманте под силу разобраться с тем, что натворил оборотень ночью. Сестра обещала всё рассказать. Они оба убедили Касю в необходимости отдыха. Набраться сил и выспаться — намного полезнее, чем просто наблюдать за прогулкой. Энергия крайне необходима всем троим.

Кася легла на диван, расслабилась. Кицу взял её руку. Ведьма послушно закрыла глаза. Голос друга уводил далеко, призывая темноту за веками. И совсем не страшно засыпать, когда тёплые шершавые пальцы ласково вырисовывают узоры на твоей ладони. От тела ведьмы отделилась полупрозрачная субстанция. Едва заметно светящийся золотисто-розовым цветом двойник завис в метре над Касей.

Кицу тоже словно раздвоился. Прозрачный красный пёс выпрыгнул из тела хозяина. Он взлетел над полом и аккуратно зацепил двойника зубами за руку. Всё выше и выше уносил видимый только в ином зрении пёс свою ношу. Связь астрального тела с физическим телом ведьмы растягивалась следом. Силуэт пса вскоре потерялся в небе. Только тонкий серебристый волосок энергии не позволял душе затеряться в просторах астрала.

Глубокий вдох — волна расслабления распространилась по всему телу. Со следующим вдохом каждый нерв и каждая клеточка тела наполнились приятной истомой. Так приятно. Спокойно. Без забот и тревог.

Волна дошла до ног. Расслаблялись пальцы. Расслабление нарастало, перешло на щиколотки, поднялось от лодыжек к икрам и плавно перетекло на колени и бёдра. Тепло. Безопасно. Расслабленность абсолютная.

Живот и грудь. Вдох. Вдох. Расслабление охватило плечи и медленно стекло по рукам до кончиков ногтей. Ленивые, вальяжные пальцы.

Шея. Лицо. Волна благодати поднялась к затылку. Тело лёгкое-лёгкое.

Каменная лестница, уходящая вверх. Первый шаг. Второй. С каждой ступенькой расслабление удваивалось. Плоть эфемерна и податлива. Тотальное расслабление. Лестница кончилась. Шаг. Невесомое тело.

Дуновение ветерка. Шелест воды. Щебет птиц. Сладковатый аромат глициний, жасмина и имбирных пряников.

— Открой глаза, — она послушалась голоса друга. Туман окутывал всё вокруг, не было видно ничего, даже кончиков ног: босых и что удивительно, не ощущающих под собой ничего. Правая рука не поднималась. Что-то держало её. Что-то влажное и твёрдое. Кася наклонилась. Пёс смотрел выжидающе. Под её удивлённым взглядом он разжал пасть и лизнул вмятины, оставшиеся от клыков. Опасаясь потеряться, Кася запустила пальцы в густую шерсть на его шее. Ошейник показался слишком жёстким, шипы на нём выглядели зловеще.

— Будь гостьей, — зверь провёл ведьму через увитую зеленью калитку, пошёл по выложенной округлыми камнями дорожке дальше, туда, где, как запомнила Кася с прошлого визита, находилось озеро. Пёс торопился, она чувствовала его волнение и беспокойство. Зверь срезал путь, прыгнув в траву. Длинные стебли даже не пригибались под его лапами. От ног человека следы оставались. Трава покалывала ступни, приятно щекотала. Обернувшись, ведьма заметила, как выпрямляется смятая зелень.

— Дай медальон, — попросил пёс на берегу. Кася без возражений сняла с шеи подвеску и протянула зверю.

— Он разряжен, — предупредила она. Пёс обнюхал золото и указал носом на водную гладь. Ведьме показалось, что Кицу еле сдержал снисходительное фырканье.

Стоило окунуть в пруд его подарок, как он засветился. Через некоторое время собачья голова, словно, вобрала свет в себя и посветлела. Вынув её из озера, ведьма ахнула — медальон переполняла энергия. Пёс нетерпеливо переступал лапами. Он тоже восполнил запас жизненных сил от озера, окунулся, отряхнулся и успел высохнуть.

— Бежать. Пора. Ждёт, — Кася слышала мысли зверя.

— Подожди, — она обняла его за шею. От шерсти пахло свежестью, дождём и немного озоном. Никакого пёсьего духа. Кася зашептала на ухо:

— Я освобожу вас, как только узнаю, как это сделать. Обещаю.

— Не надо, — выражение алых глаз пса стало серьёзным. Кася вздрогнула — никак не получалось привыкнуть к жуткому взгляду. — Кицу рад принадлежать тебе, а не демону.

— Так не честно! — воскликнула ведьма. У неё не укладывалось в голове, как можно добровольно отказаться от собственной свободы.

— Даже если ты освободишь Кицу, он всё равно будет привязан к тебе, — пёс лизнул в щёку, убирая слезинку. — Он не хочет жить без тебя.

— Но я..., — Кася не знала, как реагировать на признание спутника Кицу (или его второй половины). Она не разобралась ещё в своих чувствах. Поспешно сказанные слова способны ранить или наоборот — слишком рано обнадёжить. Ведьма не желала никого обманывать, и себя тоже.

— Скажешь Кицу, когда придёт время. — Кася видела своё отражение в немигающих глазах зверя. Будто окрашенное кровью, оно вызывало оторопь. — Только не тяни. Его мало. И учти, мы с ним не существуем отдельно друг от друга, — Кася закрыла лицо руками, смотреть на пса и слышать голос, болезненно похожий на голос Кицу, оказалось очень тяжело. Понимать, что с ней разговаривает демон, который убивал людей, тошно. От осознания того, что это не демон, а сам Кицу пачкал в людской крови руки, стало горько. Сможет ли она принять этот факт как данность и жить с убийцей? Любить убийцу? Если она уже любит его?

— Кицу вернётся за тобой, — пообещал зверь. — Отдыхай. Только за ограду не выходи и не отзывайся, если кто постучит. О доме не вспоминай, иначе — проснёшься.

Взяв цепочку в пасть, пёс скачками умчался за ворота, растворился в туманной дымке. Он обещал отдать медальон Аманте, повесить на шею, чтобы Касина душа знала, куда возвращаться. Излишнее предостережение. Ведьме и в голову не приходило, отправиться бродить по астральным уровням в одиночестве или приглашать кого-то в дом. Подобного безрассудного героизма и жажды приключений за Касей не водилось. Проводив взглядом демона Кицу и подождав чуток (вдруг решит вернуться), ведьма сняла одежду и медленно вошла в воду. Сначала умывалась, успокаивала лицо и мысли, потом плавала по кругу, не приближаясь к ограничивающим берег крупным булыжникам. Она наслаждалась работой мышц и лаской тёплых волн. Утомившись, перевернулась на спину. Тут же подплыли знакомые рыбки. Они щекотали кожу мордочками и хвостиками. Кася счастливо рассмеялась. Это место, заполненное спокойствием, умиротворяло, делилось магической силой. Побыть вне забот, без страха и ужаса перед будущим, десять минут, час, день, месяц — если бы это было возможным, Кася бы вообще не возвращалась.

Она потеряла счёт времени, растворилась в воде, стала частью водоёма. Опустилась на дно — в дыхании отпала необходимость — рыбки снабжали кислородом. Они облепили всё тело ведьмы, видимыми оставались только глаза. Солнечные зайчики чешуек, бесконечное шевеление плавников, хвостов. В какой-то момент Кася сама ощутила себя рыбой. Тело засветилось изнутри, как лампа, укрытая плотным абажуром, от него пошли концентрические круги — магические создания, потеряв яркость, превратились в обычных серо-полосатых мальков, порскнули в разные стороны.

По воде пошла рябь. Кожа покрылась мурашками. Кася с сожалением выбралась на берег. Песок остыл и холодил ноги. Почти горячий ветер тут же высушил гостью. Оставленные спортивные домашние штаны с футболкой исчезли. Вместо них лежали приятные на ощупь брюки длиной до лодыжки и свободного кроя рубаха, доходящая до середины бёдер. Комплект сочного терракотового цвета и обувь на пару тонов темнее. Мягкие балетки идеально подошли по размеру.

В прошлый раз не хватило времени, чтобы рассмотреть убранство сада. Он стал ещё краше, чем запомнился. Раскидистые сосны, не корабельные, а низкие с круглыми, будто обрезанными, кронами, за ними проглядывает часть дома и край двухскатной крыши; кусты различные по высоте, густоте и насыщенности оттенков зелёного, некоторые из них щедро усыпаны мелкими белыми цветами; в определённом порядке сложены камни. Это место выглядело идеальной картинкой, словно художник уверенными мазками писал пейзаж, создавая идеальную картину. Кася бродила среди розово-пурпурных и лимонно-зелёных пушистых метёлок травы. Она ползала на коленях, стараясь рассмотреть тёмно— и светло-зелёные, багряные, золотистые, с каймой и рисунками пучки листьев, вдыхала лиловый цвет лаванды и нежность розовых камелий.

Аромат карамели и ванильного хлеба источали листья багряника. Жёлтые и красные высоченные деревья росли справа от дома. Кася погладила их листья в форме сердца, провела пальцами по прожилкам. Именно запах привёл ведьму к этим деревьям. Рядом с ними — тёмно-красные дикие сливы и пылающие огненно-красные резные клёны, цветущий кремовый и белоснежный чубушник с махровыми жасминовыми звёздочками, розовые цветы миндаля, вносящие тонкие ноты горечи в сладкий букет. Голова начинала кружиться от многообразия красок и запахов. Странно, трава была ещё совсем зелёная, нежная, летняя, чубушник и миндаль цвели, а кроны деревьев и кусты уже убрала осень.

Ведьма решилась исследовать дом. Поднялась по ступеням, разулась у двери и робко вошла. Тишина. Только гулкие звуки шагов, сопровождали гостью. Пустота: ни мебели, ни вещей, ни людей. Казалось, в доме редко принимают гостей. Вправо от прихожей уходил длинный коридор, оказавшийся при рассмотрении крытой галереей-верандой, она тянулась вдоль длинной стены дома и загибалась на заднюю часть дома. Слева от входа — небольшая кладовка, в ней: пара матрасов, набитых чем-то мягким, коробка с посудой и межкомнатные перегородки сёдзи — каркасы, обтянутые рисовой бумагой. Вещи "пылились" в закутке, сколько — угадать не получилось — пыль в доме не накапливалась. В обычной квартире, как ни убирайся нет-нет, да и наткнёшься на висящий в углу мохнатый ком, или проведёшь пальцем по полке — поднесёшь его к глазам — найдёшь улику цвета хозяйской лени и особенностей микроклимата жилища.

Чтобы найти вход в комнаты, пришлось "раздвигать стены". Две больших прямоугольника, татами на полу, а вместо нормальной стены всё та же бумажная перегородка, только с цветочными рисунками, — фусума, как помнила Кася из рассказов Кицу. Два низких стола в самой первой комнате и сложенные одна на другую циновки — во второй. Никаких фигурок, картин, даже ламп Кася не увидела. Белые стены, светлое дерево, серо-бежевый пол. Оставаться в олицетворении аскетизма не хотелось, и ведьма сдвинула все сёдзи на веранде, закрывающие сад.

— Красота какая! — визг восторга вырвался сам собой. Кася запрыгала на месте, захлопала в ладоши. За домом обнаружился изумительной красоты цветочный холм. Два человеческих роста в высоту и полсотни шагов в ширину. Полосы глициний, по-разному окрашенных, около полуметра каждая. Чередовались белые, розовые, сиреневые и фиолетовые цветы. Обежав его, ведьма нашла вход. И не холм это, вовсе, а декоративный туннель. Внутри него глицинии свисали с деревянных арок и оплетали каркас так плотно, что закрывали небо. В самом конце под цветочной занавесью Кася нашла дверь: массивную, железную, закрытую на мощный запор, отодвинуть который ведьма не смогла даже на пару сантиметров.

Кася дёрнула засов несколько раз, вытерла выступившую на лбу испарину, перевела дух. За дверью послышался сопровождаемый скрежетом стук. Звук, похожий на просьбу пса, впустить его с прогулки в дом. Лапой по железу, настойчиво, требовательно. Очень большого пса или иного зверя. Кася попятилась. Звук прекратился. Затем к царапанью добавилось завывание. Тонкое, жалобное, мяукающее.

— Никого не впускать, не впускать, — зажав уши, повторяла про себя Кася. Она продолжала отступать к выходу из тоннеля, тело отказывалось поворачиваться спиной к двери. Вопли становились всё громче и истошнее. Они ввинчивались в мозг, стараясь заставить Касю вернуться и открыть это проклятую дверь.

Сердце грозило выскочить из-под рёбер, руки тряслись. Свернувшись калачиком возле пруда, Кася твердила:

— Никого нет дома. Никого нет дома. Никого.

Кошачьи завывания и стук прекратились также неожиданно, как и начались. Больше никто не просился войти в дом. Ведьма почувствовала это. Тревога и ощущение недоброго присутствия исчезли.

Собачья голова раскачивалась на цепочке, как маятник, перед синими глазами колдуньи. Прозрачный пёс спустился по серебристому пути, связавшему Касю с астральным телом, и положил что-то на грудь ведьмы. Аманта поднялась. Висевший на шее медальон потеплел, до этого он болтался бесполезной побрякушкой. Колдунья рассмотрела его со всех сторон, чтобы удостовериться, не нанесёт ли он её вреда.

Оборотень посмел указывать, как ей себя вести.

— Надень обратно, — велел он. Аманта призвала энергию в руки. Перчатки силы ещё действовали, с небольшого посыла энергии в руки засветились родным для колдуньи холодом. Кицу зарычал совсем, как его пёс. — Это маяк для Касиной души. Надень медальон.

Аманта послушалась. Активировав связь со зверем, вынудила его опуститься на колени. Он ворчал, но подчинился. Благодаря сформированным между чакрами каналам появилась возможность обмениваться с Кицу мыслями. Колдунья предпочитала говорить вслух. Слишком давно она была лишена возможности пользоваться голосовыми связками. Да и нравилось ей звучание собственного голоса.

— Не смей приказывать мне, — колдунья чётко произносила каждое слово. Она поймала взгляд зверя и наблюдала за паникой оборотня. Зажав перчатками огненного демона, колола ледяными иглами. Демон, сросшийся с телом человека, оказался беззащитным перед колдовской стужей. Его колотило. Озноб зверя передался Кицу. Лицо его побелело, губы посинели.

— Что это? — выдохнул он облачко пара.

— Это? — переспросила Аманта, обхватывая щеки Кицу ладонями. — Перчатки силы. Позволяют манипулировать демонами на физическом уровне. — Оборотню казалось, что Аманта замораживает его мозг. — Не помнишь, бедный. В самом деле, ничего не помнишь.

Колдунья гладила лицо оборотня. Её способ проникновения в мысли оказался совсем незаметным, малоболезненным, но Кицу затрясло от того, какое внутри него поселилось онемение. Аманта одним прикосновением выморозила, отсекла чувства. Оборотень легче переносил боль, чем холод души.

Кася дарила тепло в воспоминаниях Кицу. Поцелуи, объятия. То, как она откликалась на его нежность. Мысли о подруге разогнали замедлившую ток кровь.

— Я не твой! — Кицу вывернулся из рук колдуньи и откатился к двери. Холод испарялся. Демон отыгрывался за унижение, уничтожая следы чужеродной силы. Кицу видел связь с Касей, не такую прочную, как с Хозяином, но позволяющую ведьме читать верхний слой мыслей и требовать послушания. Аманте требовалось использовать дополнительные артефакты вроде перчаток силы, что, вероятно, злило колдунью. Между её ладоней энергия закрутилась в шар. Перекидывая его из одной руки в другую, Аманта угрожающе нахмурила брови.

— Иди ко мне, — она сделала шаг к Кицу, глаза её зажглись азартом.

— Мы Касю разбудим, — оборотень отпрыгнул, он счёл своим долгом предостеречь фурию от необдуманных действий. Сообразив, что она не может воздействовать на него напрямую, старался держаться на расстоянии.

— Нам бы этого совсем не хотелось, — колдунья опустила руки, шар исчез. Она не собиралась так быстро возвращать тело хозяйке, потому прислушалась к доводам пса. — Пошли гулять, — скомандовала Аманта. Кицу не хотел проходить мимо неё, а колдунья стояла в дверях, не позволяя выйти первому. Он ждал. Аманта расхохоталась и, наконец, оставила оборотня одного.

В вещах сестры рылась долго — не нашлось ничего, что удовлетворило бы её вкус. Отобрав несколько предметов одежды, хотя бы претендующих на звание стильных, Аманта оделась. Кася не часто их надевала, судя по незатасканным биркам. Колдунья бы уже давно обновила гардероб, только тело всё ещё принадлежало сестре.

Оборотень прислонился к стене в прихожей, зыркал недоверчиво. Проблема выбора туалета для него не существовала — по следу пойдёт не человек, а пёс. Определив для себя безопасную дистанцию, он упрямо не подходил ближе.

— Нравлюсь? — подкалывать зверя оказалось забавно. Он так бурно реагировал. Сразу выпрямился, взъерошился. В своё время Аманта неплохо заработала на клыках и ушах оборотней. Кицу вздыбил невидимую шерсть от её оценивающего взгляда. Она, будто уже разделала его тушу, взвесила и прикидывает, кому бы "загнать", чтобы не продешевить.

— Это не Кася, — успокаивал Кицу сам себя. — Определённо, не Кассандра.

Он открыл дверь и, убедившись в отсутствии свидетелей, перекинулся. Колдунья шла следом. Передвигалась Аманта без лишних трат энергии наравне с бегущим псом, даже не потея. Нос Кицу улавливал все запахи — Аманта не потела. Она бежала трусцой, чуть наклонившись вперёд и высоко поднимая колени — шла ровно, неутомимо. Кицу поначалу сдерживал себя. Колдунья не отставала и оборотень увлёкся.

Манера бега Аманты напомнила способ передвижения Веррина. Только догнать Веррина Кицу никогда не мог. Оборотень начал сбавлять скорость.

— Научи сестру так ходить, — мысленно попросил Кицу, коснувшись лопаткой колена Аманты.

— Хорошо, — не стала отказываться она, прекрасно понимая, что данное умение им ещё пригодится: вряд ли Кася согласиться отдать тело под контроль сестры на время длительных переходов.

— У Веррина похожая манера бега, — поделился наблюдением Кицу.

— Неужели? — едко поинтересовалась Аманта. Замечание оборотня чуть не сбило с ритма. — Тебе показалось.

— Не показалось, — настаивал на своём пёс.

— Понятия не имею, почему мы с ним одинаково бегаем. Но мне льстит, подобное сравнение с демоном.

— Он быстрее, — Кицу вырвался вперёд и больше не позволял Аманте сокращать дистанцию между ними.

— Животное, — прошипела она вслед.

Они удалились от парка на приличное расстояние и чужой крови к радости оборотня пока не обнаружили. Никто не скрывал его запах, не путал и не кружил дороги, не сбивал с намеченного пути. Прямой след пролёг по оптимально-короткой траектории. Колдунья всю дорогу переходила с обычного зрения на магическое и обратно. Увидев зелень барьера, видимую только на иных слоях реальности, Аманта приостановилась, а разглядев дыру с почерневшими лохмотьями прорыва, восторженно присвистнула.

— Силён.

Сам оборотень не сомневался, что это сделал он — слишком отчётливый отпечаток личной энергии остался в проломе — надеялся на обман зрения.

Колдунья в благоговейном экстазе изучала силовые линии купола. Подзадоривала Кицу:

— Попробуй, выйди. Или боишься?

Задрав голову, она исследовала энергетический контур теряющейся в небе свода преграды. Это сколько же надо потратить сил и времени, чтобы соорудить подобное, с восторгом думала она. Редкие прохожие на тихой улочке проходили сквозь барьер спокойно, только к месту пробоя не приближались — агрессивная энергия отпугивала. Они не обращали внимания на разговаривающую с собакой девушку.

Опустив хвост и прижав уши, Кицу вытянул шею и подполз на полусогнутых лапах к барьеру. Гром не прозвучал, молнии не сверкнули, никакого воздействия на себя оборотень не почувствовал. Уже смелее сунул нос в дыру. Затем пролез наполовину, вдохнул смесь запахов, напряг слух и только после этих действий развернул тело. Попытался нащупать связь с Хозяином — тщетно. Показалось, что мелькнула вспышка знакомой силы здесь, совсем рядом, и пёс озирался по сторонам, стараясь вычленить место её расположения. Пусто. Померещилось. Воля демона больше не довлела над ним.

Пробежавшись вдоль преграды несколько раз, он вернулся к дыре, гавкнул, подзывая Аманту.

— Сейчас, — колдунья опасливо сунула в проём руку, пошевелила пальцами, прислушалась к ощущениям. Затем пригнула голову, сделала шаг и остановилась.

Мир за зелёной чертой ощущался несколько иначе: концентрация силы вокруг была существенно меньше, зато отсутствовало непонятное давление, дышалось свободнее. Аманта в порыве радости кружилась на одном месте. Обалдевший от такого поведения пёс, не шевелился, ждал, когда колдунья вернётся к обычному поведению. Она перестала веселиться резко, остро глянула по сторонам и, понизив голос, спросила:

— Не пора ли нам покинуть город?

Веррин наблюдал за барьером. Ожидание уже превратило плечи демона в снеговые шапки. Холод не доставлял ему дискомфорта. Раздражала необходимость напрасно тратить своё время — совершенно бесполезное занятие. Ворон сразу сообщил, что пара вышла из дома и двигается к выходу из купола. Увидев высунувшегося из дыры пса, Веррин сфокусировал слух и зрение на пятачке возле прохода и слился с трубой на крыше дома, где занял пост наблюдения. Площадка просматривалась отлично.

Оборотень почти не изменился, лишь притух алый цвет в ауре (оранжевый заполонил её почти целиком), и связи (ума и сердечных привязанностей) замкнулись на ведьму. Воззвав к заключённой в собственной крови силе, Веррин тонко улыбнулся. Человек взрослеет быстрее физическим телом, чем разумом. Мальчик глупый. Никуда не денется. Обрадовался. Демон легко считал с ауры Кицу его настроение. Иллюзия свободы — то, что нужно. Поводок удлинился и истончился, но не исчез. Увидеть все привязки и снять их с сотворённого существа под силу только его хозяину.

Глава 8. Полезная прогулка

Устала. Не так, что "ноги отваливаются", но передохнуть Аманта бы не отказалась. Оборотень махал лапами, как механическое чудовище, и изредка оглядывался назад — проверял, поспевает ли за ним надзирательница. Поспевала. Только через двадцать с лишним километров забега перестала обращать на взгляды пса внимание и полностью сосредоточилась на работе собственного тела. Внутренний резерв магических сил убывал неумолимо. Сейчас невидимая стрелка приближалась к середине. Физическая форма сестры неплоха, однако, преодолевать такую дистанцию в темпе бегущей собаки Кася ещё не готова.

Природа не радовала яркими красками: снег, деревья и снова снег. Это в городе попадалось хоть какое-то разнообразие. Впрочем, и там внутренняя сосредоточенность не позволяла отвлекаться на людей, вывески и машины. Аманта думала о том, что на обратную дорогу ей попросту не хватит сил. "Поменяюсь с сестрой, и пусть она тащится в город пешком", — решила колдунья. Оборотень унёсся далеко, затерялся среди стволов. Аманта ругалась. Бежать быстрее не получалось. Она воздала искреннюю хвалу небесам, когда увидела пса, стоящего на стволе разлапистой поваленной ели.

— Скоро вернусь, — глядя на колдунью с почти трёхметровой высоты, сказал он. Не дожидаясь ответа, соскочил вниз и умчался — только кончик хвоста выписал руну "пути". Осознанно или случайно — Аманта понятия не имела. Пришлось махнуть рукой на проявление своеволия и демонстрацию физического превосходства. Не четыре лапы у неё и не перебегать тварь мохнатую.

Колдунья внимательно осмотрела каждый клочок лесной опушки. От идеи пролезть глубже в лес отказалась — слишком глубоко проваливались ноги в снег. Перейдя на магическое зрение, окончательно убедилась, что они прибыли туда, куда нужно. Здесь всё фонило применением магии леса. Если и были прошлым вечером следы, то кто-то основательно потрудился, подчищая за собой это место. К тому же, оборотень успел заново истоптать всю местность.

— Умён, собака, — Аманта определила примерное место, где он находился, — исходящий от оборотня импульс приближался. Она решила напомнить обнаглевшему зверю, кто в их связке должен подчиняться. Кицу великолепно научился изворачиваться и уничтожать улики, но иногда отсутствие явных улик говорило намного больше, чем их наличие, особенно, если знать, куда следовало смотреть.

Кицу наступал на собственные следы. Их было много — видимых только в ином зрении светящихся огнём отпечатков. Они не пахли оборотнем, но принажали ему. Оборотень не пропускал ни одного — память возвращалась — перетекала из огненного контура в звериную лапу.

Леший навёл порядок на своей территории. Застарелый мох, сухая кора и гарь. Кицу запоминал запахи, с которыми сталкивался раньше. Волосы и кожа лешего, костровище — нет — пепелище. Недавний помощник не мог убрать отпечатки произошедшего из памяти оборотня. Жаль. Жертв оказалось слишком много на одного Кицу. По мужику с ружьём оборотень не сокрушался — помеченный демоном выходил из разряда невинных людей. И обычные охотники серебром карабин не заряжают.

Дальше парень. Молодой. Сгорел. Жуткая кончина. Огненный демон уверил, что смерть была быстрой. Мало радости от подобного знания.

Егерь и загонщики. Жар демона испепелил только человеческую плоть, металл не затронул. Ни оружия, ни снаряжения, ни снегоходов Кицу не нашёл. Ровный слой снега засыпал место преступления. Он и сейчас повалил крупными хлопьями. Погода сошла с ума. За последнюю неделю она резко менялась по несколько раз на дню. То снег, то мороз, то ветер, то разом и первое, и второе, и третье.

Всего шестеро. Пятеро вне плана. Сорвался. Потерял контроль над зверем. Пёс отряхнулся, задрал голову к небу, завыл, жалуясь капризной небесной деве. Снег налипал на шерсть, лез в глаза, забивался в нос, в пасть. Усиливался ветер. Кицу стряхивал облачных мух. Он неспешно возвращался обратно, к колдунье, стараясь оттянуть встречу.

Аманта танцевала под снегопадом. Гибкая, подвижная. Снег рисовал узоры вокруг неё. Аура колдуньи спокойная, холодная, совсем не такая, как у сестры, не выдавала эмоциональное состояние владелицы разноцветными всплесками. Может, и не чувствовала Аманта ничего, как Юки-онна. Владычица холодной пустоши.

— Точно, снежная ведьма, — Кицу слышал о подобных существах. Только в сказках волосы у ледяной королевы чёрные, и не просто так она бродит по свету, а любовь ищет. Того, кто не предаст, ждёт. А у Аманты не сердце — ледышка — ни к кому тепла нет.

Попытавшись поднять лапу, чтобы сделать очередной шаг, Кицу понял, что не в состоянии этого сделать. Все конечности примёрзли. Он поймал взглядом колдунью. Она стояла спиной к нему, тянулась вверх, встав на носочки. Повернувшись через плечо, Аманта неожиданно махнула правой рукой в сторону Кицу. Он прянул назад, но лапы увязли крепко. Птицы бури воткнули клювы перед носом зверя, чудом не лишив зрения.

— Опять попался, — одними губами прошептала колдунья. Подходила, пританцовывая под завывания ветра. Выводила голосом заунывную мелодию — звала бурю. На руках снова зажглись круги и силовой контур. — Покажи, что ты узнал, — ласково улыбаясь, попросила Аманта.

— Какие у неё холодные глаза, — Кицу отстранённо размышлял над своей нерасторопностью. Слазили его, что ли. Разум человека пребывал в оцепенении. Пёс вжался в снег, показал клыки — реакции зверя сохранились. Аманта протянула руку. Оборотень старался уклониться — не получилось. Попытавшись укусить протянутую ладонь, получил жёсткую хватку за ухо и болевой разряд по нервным окончаниям: словно пуля влетела через ухо в мозг и там разлетелась на кусочки. Перед глазами поплыли огненные пятна. Оборотень на какое-то время потерял ориентацию в пространстве, ослеп и оглох.

— Глупый, упрямый мальчишка.

Буря опустилась на лес.

— Ка-а-альте — а-а-к-е-е — ту-у-м, а-а-а-к-е-е — т-у-у-м пела колдунья. Её голос сливался с ветром, но Кицу не слышал звуков, лишь вибрации мира. Где-то далеко-далеко пыталось дозваться до оборотня море. Волны накатывали одна за другой и отступали, оставляя на берегу шипящую пену. Пузырьки лопались, прибой убаюкивал. Веки оборотня отяжелели. Он некоторое время шатался, затем передние лапы подломились и пёс упал. Раздался хруст, словно что-то переломилось. Оборотень испугался, что так хрустят его лапы.

Первое, что услышал Кицу, когда сознание немного прояснилось, — раздражённый голос Каси, только она никогда не разговаривала таким тоном, словно оборотень ничтожество, которое путается под ногами.

Мальчишка вывел из себя. У оборотня открылся настоящий талант — бесить Аманту. Из-за упорства Кицу она потратила слишком много сил. Почти все, что были в её распоряжении. В итоге практически ничего нового не узнала. Убил пяток человек. Из хаоса, вытащенного из мыслей зверя, интерес представляло только то, что Веррин, похоже, намеревался избавиться от своего помощника. Оружие явно готовилось против оборотня. В отсутствии магической энергии холод перестал казаться родным, и пронизывающий ветер рвал волосы, царапал руки, жёг лицо. Стихия никогда не терпела слабости.

— Домой идите с Касей, — растирая закоченевшие руки, велела Аманта. У неё зуб на зуб не попадал и пребывание в теле сестры изрядно утомило. Прислонившись к стволу, колдунья собралась уйти.

— Не засыпай! — взвился вверх Кицу. Оборотень преодолел одеревенение мышц. — Подожди, когда я приведу Касю. Иначе отморозишь руки или ноги.

— Ладно, — колдунья передумала отдыхать. Она прыгала с ноги на ногу, хлопала себя по плечам и вполголоса ругала пса — поторапливала.

Оборотень, не мешкая, нырнул в Астрал. Головную боль из-за резкого погружения он потом перетерпит. Астральное тело пса оказалось человеческой формы. Аманту удивило это. Будто человек и зверь постоянно менялись местами. Неправильный оборотень достался им с сестрой, совсем не правильный.

Подруга сидела на берегу, обхватив руками колени, растерянная, немного напуганная.

— Кто там за дверью? — спросила она, затравленно оглядываясь на цветочный тоннель.

Внутри территории находилась только одна дверь, способная вызвать подобные переживания.

— Путь на нижние уровни, — честно признался Кицу. — Там обретается сонм мерзких тварей: демоны, заплутавшие души, астральные паразиты и редкие путешественники.

Странно, что дом решил показать ведьме эту дверь. — Кто приходил?

Кася сжалась всем телом и снова посмотрела на холм из глициний. Закрыв глаза, отворила память. Оборотень услышал и увидел всё, что происходило за время его отсутствия. По лицу Кицу пробежали огненные всполохи, волосы занялись. Ноги ведьмы засыпало искрами. С криком Кася шустро откатилась от пляшущих огоньков. Впрочем, она быстро поняла, что они не обжигают. Кицу обернулся пламенем. А ведь совсем недавно он сидел рядом и выглядел как нормальный человек.

— Оно уже ушло, — ведьма подползла к нему и провела ладонью около его коленей. Убедившись, что жара нет, поднялась и несмело прильнула к Кицу. Он тут же прижал ведьму к своему телу так, что стало трудно дышать. Своеобразные ощущения, крайне будоражащие, словно дух огня обнимает. Она запустила пальцы в буйную шевелюру Кицу.

— Ты даже не представляешь, кто это был! — он нагнул голову, чтобы Касе было удобнее, и дышал в шею. Огонь усмирился, глаза перестали вызывать трепет сплошным ало-оранжевым цветом, только волосы ещё топорщились в разные стороны и искрили. Перебирание прядей успокаивало не только зверя, но и саму Касю — будто костёр гладишь, а он не жжёт, а греет.

— Расскажи, — ведьма почесала ногтями затылок оборотня. Он уже вернулся к уравновешенному состоянию и довольно жмурился, отдавшись магии прикосновений.

— Никогда не пускай на порог большую кошку или кота, — взгляд Кицу снова полыхнул, его руки так стиснули ведьму, что она жалобно пискнула. — Особенно, чёрную и двухвостую. Не разговаривай. Не отвечай на вопросы.

— Это была всего лишь чёрная кошка с раздвоенным хвостом? — Кася перевела дух. Оборотень опомнился — ослабил нажим рук, и она перестала бояться, что её рёбра треснут. Подумать только, запаниковала от воплей какой-то кошки. Уродец, конечно, но без щупалец хотя бы.

— Он или она — демон, что крадёт тела. Нэко-мата может быть огромной размером с дом или выглядеть обычной дворовой кошкой. Чаще всего с крупную собаку по высоте. Её когти — серпы, в глазах отражается пламя преисподней, два хвоста извиваются как ядовитые змеи. Кася замерла, вытаращив глаза — настолько живую картинку подсунуло воображение. Сообразив, что эту жуть транслирует Кицу, умоляюще воскликнула:

— Не пугай!

Оборотень разорвал контакт их сознаний.

— А если хвост один — можно не бояться? — с надеждой поинтересовалась ведьма. Оборотень покачал головой.

— Один хвост нэко-мата иногда прячет. Возможно, это и не она. Тварей много, я часто вижу существ, о которых слышал в детстве. Легенды, мифы, сказки имеют обыкновение базироваться на суевериях людей. Мыслеформы в астрале имеют воплощения. Энергия уровней зачастую подсовывает образы, считанные из подсознания. Ты можешь встретить кого угодно. Самое опасное, что сущности иногда прячутся за иллюзией человеческого тела. Старуха, молодая девушка, крепкий мужчины — демоны натягивают любой облик. Всегда пользуйся другим зрением.

После такого объяснения Кася опасалась, что теперь и в реальном мире будет шарахаться от кошек, а также от девушек, парней, одиноких и безобидных на вид бабушек.

— Надо торопиться, твоя "сестра" ждёт нас, — Кицу коснулся лба ведьмы поцелуем и с сожалением отпустил её. Затем гибко потянулся, растягивая каждую мышцу. — Произошедшие события можно обсудить по пути к дому.

Кася не стала мучать вопросами. Могла приказать, и оборотень был бы вынужден рассказать всё без утайки. Не сделала этого. Идеальная девушка.

Считанные минуты ушло на то, чтобы убедить ведьму напиться из источника — второе купание не пошло бы ей на пользу. Она пока не могла определять степень усталости собственного тела, когда была вне его. Поверила на слово. Послушно сконцентрировала внимание на золотом медальоне. Держалась за руку, пока астральные тела возвращались в дарованные им природой вместилища. Подчинялась, не задавая лишних вопросов, и не выражая недовольства из-за перспективы многокилометрового марш броска.

Вызванный колдовством Аманты сильный ветер поутих немного. Но нагнанные сизые тучи никуда не делись. Крупные белые хлопья валились сплошной стеной. Даже небо казалось серым. Радость от свободы затмила неприятности с погодой — после неудачных попыток выбраться из родного города, очутиться далеко в лесу — воспринималось приятным приключением. Настроение Каси поднялось до невиданных за последние дни высот.

У Кицу язык не повернулся поведать о ночных жертвах. Новая ложь легла гранитной плитой на человеческую совесть. Давила грудь и вынуждала отводить взгляд.

Беглый рассказ-отчёт не занял много времени. Оборотень чётко формулировал мысли, опасаясь "сболтнуть" лишнее.

— Охотился в лесу — демон разрешил восполнить энергию — напоролся на охотников. Выстрел и тишина. Полное отсутствие следов.

— Кто-то погиб?! — ахнула ведьма.

— Часть меня, — горечь растеклась по языку Кицу, он убедился, что Кассандру ужасает лишь факт причастности друга к убийствам людей. — Мой зверь вытянул нас обоих за счёт собственной силы. Теперь он не может проявляться в реале.

— А люди погибли?

— Ничего не нашёл, — пока получилось не солгать ни единым словом. Кицу неприятно удивило знание о том, что гибель адского пса расстроило бы ведьму вряд ли. А если бы он сам погиб? Кася бы горевала?

— Это же отлично! Значит, никого не убил! — Кася похлопала пса по спине. Осеклась и виновато спрятала руки за спину. — Прости. Забываю иногда, что ты не совсем пёс.

— Я рад, — хвост пса активно показывал радость. Ведьма извинилась за то, что он пёс, а не за то, что не испытывает сострадания к его демону. Этот демон спасал её не один раз. Неблагодарная. Оборотень старался не думать слишком много. Вряд ли ему отпущено слишком много времени, чтобы заниматься бесполезными переживаниями. Получалось неважно. Обида не отпускала.

— В тебя случайно пуля угодила? В смысле ты просто под выстрел попал? — поправилась Кася. Глупость сморозила. Пуля попала случайно.

Кицу так глянул на ведьму, что её щёки окрасились стыдом.

— Мой Хозяин хотел меня убить, — он отвернулся. Отправил воспоминание, где скрёб лапами залитый кровью снег. Широкой рысью устремился вперёд. Получив "посылку", ведьма секунд двадцать хватала ртом воздух. От осознания собственной чёрствости и жестокости, стало плохо. Путаясь в ногах, она бросилась догонять несправедливо обиженного друга.

Друг покинул её. Нет, не специально. Обиделся и немного увлёкся. Ведьма не сомневалась, Кицу не бросит в лесу — возвратится.

Существовала реальная опасность заблудиться. След уже замело, но оборотень чуял собственный запах. Кася таким полезным свойством не обладала — её пока вели отпечатки лап пса. Их засыпало медленно, но верно. Когда ведьма перестала различать: где округлые углубления в снегу, а где снежные наносы — она остановилась.

Разбередила. Растревожила то, что надёжно хранилось под замком, — человеческие чувства. Веррин никогда не считался с ними. Приказ — исполнение. Не справился — будешь наказан. Демон не применял изощрённые пытки. Действовал методично, рассчитывая каждый росчерк когтя, каждый шар из личной силы, каждое слово. Кицу приучился не бояться хозяина. Выполняешь волю — и боль тебя не коснётся. Оборотень больше не обижался и не злился на господина — как не гневался бы на проявления стихии. Хозяин отправлял исследовать астральные уровни, искать источники силы. Если не удавалось обойтись без вызова помощи, демон проявлял недовольство. Недовольство проявлялось в виде новых дырок на щкуре зверя.

Однажды он встретился с кошкой. Та зашипела, выгнув коромыслом спину. Инстинкты пса погнали за чёрной облезлой тварью. Слепо, не рассуждая над необходимостью подобного действа. Он не сразу заметил, как мир перевернулся, став бесцветным. Кошка умывалась лапкой, сидя на куче из пустых разнокалиберных черепов. Два хвоста обвивали тощее тело с двух сторон и соединялись под впалой грудью. Среди нагромождения вычищенных от остатков плоти костей оборотень приметил несколько человеческих. Кошка посмотрела на зверя. Глаза её слепили, как фары из темноты, и он замешкался. Куча раскатилась. Черепа с треском подпрыгивали по растрескавшейся земле.

Женщина, молодая и до невозможности худая, держала за голову. Кошачьи глаза, острые большие уши и раздвоенный длинный хвост выдавали нечеловеческую сущность. Пальцы с рыболовными крючками когтей раздвинули кожу и шерсть на морде пса. Они дошли до костей под глазами и под нижней челюстью. Кицу не шевелился. Он оцепенел и часто сглатывал, стараясь перестать смотреть на тварь. Жёлтые глаза с вертикальным зрачком гипнотизировали, лишая способности к сопротивлению.

— Акито. Акито, — позвала она, улыбаясь так, словно обнаружила нечто донельзя любопытное, — какой сильный человечек. Хватит надолго.

Погладила пальцами, не вынимая их из плоти. По разошедшейся шерсти зверя потекла кровь. Огненный демон впервые помог тогда. Женщина-кошка завизжала пронзительно, когда её руки охватило пламя. Той первой нэко-мате он позволил уйти. Потом он узнал от Веррина, что эта демоница вскоре завладеет сначала чьим-нибудь астральным телом, а после — физическим. Поживёт чужой жизнью, питаясь домочадцами и знакомыми покойного, пока не заскучает или не будет обнаружена. Она не сможет остановиться и продолжит убивать.

Больше подобных ошибок Кицу не совершал. Смерть тварей в какой-то мере смывала его собственные грехи. Оборотень верил в это.

Снежная мгла впустила пса. Кася с радостным облегчением на лице побежала навстречу. Он упёрся головой в ноги и повинился за то, что оставил ведьму одну.

Продолжительная прогулка в приятной компании показалась лучшим времяпровождением за последние дни. Они разговаривали с Кицу, как раньше. Темы изменились, но близость вернулась. Установившаяся связь позволяла ощущать перемены в настроении оборотня. Он немного приоткрыл завесу над тайной отношений с демоном. Ведьма не знала, что и думать. Кицу — проводник магической силы и энергии жизни. В астрале Веррин мог находиться долго только вместе с оборотнем. Энергия демона не держалась в его теле — утекала, как вода сквозь пальцы. Кицу собирал энергию из источников. С помощью хозяина он создал себе дом в месте, расположенном над аномальной зоной. Там бил мощный ключ силы, который они превратили в озеро.

Демон воздействовал на астрал только после накачки силой от оборотня. Многое Кицу доделывал уже сам — Веррин на удивление оказался неплохим учителем. Он рассказывал про встреченных на уровнях тварей и наглядно демонстрировал методы защиты от них. Сущности буквально "липли" к демону. Так что долго он на уровнях не задерживался. Как-то Веррин обмолвился, что так на него действует наложенное проклятие. Кто проклял демона, Кицу не знал. Он инстинктивно чуял связь их разношёрстной компании.

— Подожди, это что же получается? — Кася даже притормозила от изумления. — Веррин пожелал убить тебя! Он больше не нуждается в проводнике?!

— Не знаю, кто был его спутником до меня. Мы вместе лет восемь. Возможно, он присмотрел нового помощника. Или смог совладать с проклятием.

Восемь лет со дня прозвучавшего согласия служить демону. А будто целая жизнь прошла. Та другая, осталась в детстве со сбитыми коленками и бритом наголо отрочестве. Иногда Кицу думал, что правомернее было бы умереть. Сколько людей осталось бы в живых. Только тогда он бы не познакомился с Касей.

Слово. Он обязался служить. Демону.

Все органы чувств воспринимали хозяйкой Касю. К прежнему хозяину оборотень обращался — но вызов остался без ответа. Сам демон оборотня не звал и недовольства не проявлял. Пока не проявлял.

Веррин приказывал охранять ведьму. Кицу её охраняет. Слово не нарушено.

К оборотню вернулось хорошее расположение духа. Вскоре показалась городская окраина — час и доберутся до дома. Кася крутила головой по сторонам, удивляясь, насколько изменился город. Вывески магазинов, зазывающие красотой оформления витрины, рекламные баннеры, новостройки и помолодевшие от свежей краски здания, — всё подсвечено огнями и увешано праздничными гирляндами. Толпы воодушевлённых прохожих, сновали по убранным улицам. Родной район выглядел намного скромнее и тише.

Ведьма в отличие от сестры не смогла в полной мере оценить монументальность сооружённого купола. И прорву вбуханных на его постройку сил тоже. Её больше интересовало, как долго останется проход открытым. Вжав голову в плечи, Кася осторожненько поставила ногу за черту, отделяющую часть города, контролируемого Миро, от ничейной территории. Постояв немного под куполом, вышла обратно — оборотень в дыру лезть не спешил. Ждал, когда Кася определиться — идти домой или нет.

У неё возникло трусливое желание: не возвращаться, убраться из города куда подальше. Кицу поддержал бы это решение. Он уже предлагал ведьме подождать снаружи барьера, пока он сбегает за документами и раздобудет денег. При наличии финансов — купить вещи — не проблема. Страна — огромная. Если с умом спрятаться — ни один демон быстро не обнаружит.

Хорошенько поразмыслив, Кася решила рискнуть и попробовать выйти в астрал из квартиры. Для вызова сил рода нужна спокойная обстановка и вещи, принадлежащие родственникам. Ей претило решать проблемы банальным бегством. Кицу сопротивлялся, отговаривал, убеждая, что ненужный риск отдаёт глупостью, но в конечном итоге пошёл вслед за Касей.

Не сразу она начала замечать, что люди под куполом отличаются от тех, кто живёт за ним. Более серьёзные, какие-то "пришибленные", менее радостные и энергичные. У них даже ауры казались припорошенными какой-то белёсой пыльцой, словно плесень разъедала оболочку тонких тел. Раньше такие особенности не были видны.

Силу ведьмы купол берёг — стоило вернуться, как энергия практически перестала убывать. Оборотень шёл, будто по вражеской территории: нюхал воздух, прислушивался, напряжённо всматривался во всякого проходящего мимо человека. Касе тоже неуютно было. Мимо парка они прошмыгнули, не дыша и не оглядываясь на молчаливую громаду забора.

Чёрный ворон не спал. После того, как ведьма с оборотнем отбыли в известном ему направлении, он сразу сменил Хозяина на посту. Только за барьер Корран не высовывался — вдруг Хранитель пускать передумает, а у ворона ещё не все дела подбиты. Он переступал с лапы на лапу и с периодически встряхивался, чтобы не вызвать подозрений своей неподвижностью. За барьером сыпало и мело, а внутри — благодать: мягкий морозец и полный штиль. Из-за погоды небо казалось равномерно серым. Определять по нему время суток — бесполезная затея. По внутренним часам Коррана оно приближалось к ужину, и наблюдатель начал томиться. Способ его питания требовал аккуратности и педантичного следования режиму. Те, кто кормили птицу, могли и не дождаться.

Глава 9. Тот, кто крадёт жизнь

Кицу паковал вещи, когда услышал щелчок пульта на кухне. Показалось, будто затвор кто-то передернул. Спина тут же взмокла от воспоминаний. Голос телевизора прогнал оцепенение. Оборотень встряхнулся всем телом. Сердце застучало ровнее. После сна Кася пребывала в подавленном настроении — ночь прошла без сновидений и ведьма решила, что Род не желает принимать её. Кицу считал, что она попросту слишком устала. Кася предпочла отвлечься от учебы просмотром новостей. Странное решение. Уши оборотня повернулись в сторону звуков.

Из областного центра прибыла комиссия по расследованию ситуации, возникшей из-за вспышки атипичной инфекции. Заболевшие — только дети возраста от пяти до десяти лет. Количество тяжелых случаев неуклонно растет. Медики предупреждают о том, что с детьми не следует посещать людные места и при малейшем признаке заболевания, сразу обращаться за квалифицированной помощью.

— Ерунда какая, — Кася в расстройстве бросила пульт на стол, — одни неприятности происходят, никакого позитива.

Яркие пятнышки на экране привлекли её внимание. Кася незаметно для самой себя подключила к обычному зрению магическое.

— Кицу, смотри! — закричала она. — Детям что-то на лбу нарисовали. Не видела раньше, чтоб пациентов так помечали. Медсестры их решили повеселить?

— Что нарисовали? Не вижу, — Кицу моментально нарисовался на кухне и напряженно уставился в экран.

— Знак какой-то.

Оборотень не видел на измученных недомоганием лицах ребятишек ничего странного.

— Изобрази, — перемахнув через стол, он протянул Касе свой блокнот, перегнув его так, чтобы сверху оказался чистый лист бумаги. — Постарайся как можно точнее.

Чуть высунув от усердия язык, Кася вывела неправильный треугольник: вершина смотрела вниз, две стороны, ведущие к ней, были одинаковыми и ровными, а сверху вместо ровной черты полукруглая крышка — будто птица клюнула. Кицу глянул на рисунок и шумно выдохнул.

— Какого цвета? — обреченно спросил он.

— Красного.

Судя по экспрессивности речи, Кицу ругался на родном языке. Уже выбегая из комнаты, оборотень громко крикнул:

— Собирай вещи!

Кася непонимающе хлопала ресницами.

— Пожалуйста, собирай вещи, — в коридоре послышался грохот.

В гостиной перед ведьмой предстала картина, которая мог бы считаться забавной в другой ситуации: Кицу со скоростью реактивного самолета носился по всей квартире, залетая в большую комнату только за тем, чтобы упаковать очередную порцию вещей, предназначенную одному из двух компактных рюкзаков. Оборотень с ловкостью фокусника жонглировал разными предметами — казалось, они сами забираются внутрь сумок. Кася полюбопытствовала:

-Мы куда-то едем?

Раздраженный взгляд Кицу разозлил её. Уперев руки в бока, она с возмущением поинтересовалась:

— К чему такая спешка?!

Кицу только швырнул на диван кипу, где среди цветных лоскутков ведьма узнала свои любимые джинсы.

Он посмел рыться в её вещах.

-Ты что, совсем сума сошел?! — Кася перехватила оборотня на пороге, вцепившись в рукав чёрной термокофты, которую уже успел надеть Кицу. — Пока не объяснишь, я с места не сдвинусь.

-Хорошо, — оборотень усадил ведьму на диван, — на днях ты спрашивала, какие в наших краях водятся крупные птицы.

— Ну и что.

Начало объяснения вызвало недоумение. При чём тут птицы?

— А то, — Кицу криво усмехнулся, — тогда я не придал значения твоему вопросу, невзирая на возникший в моих воспоминаниях образ. А следовало бы. Там откуда я родом, существует одно поверье, как раз связанное с ... птицей.

— А причем тут эпидемия?

— Дети не больны, Кася.

— А что с ними случилось? Козни демона?

Кицу устало потер переносицу:

— Не совсем, но, кажется, я представляю, кого именно.

— Тебе кажется или представляешь?

Кицу отвел глаза в сторону:

— Есть такой вид демонов кисятё. Они питаются жизненной энергией маленьких детей, души похищают. Выглядят, как чёрная птица. С десятью головами.

Кася недоверчиво уставилась на оборотня:

— Думаешь, люди не обратили бы внимание на подобную птичку?

— В реальном мире это, скорее всего крупный ворон. Ты ворон замечаешь?

В последнее время ведьме на глаза попадались разные птицы. Среди них, как припоминала Кася, один ворон выделялся своими размерами. Похоже, именно он сидел на дереве, перед барьером, и ещё совсем недавно кружился около дома.

Липкая паутина страха расползлась от пупка по рукам и ногам ведьмы, породив приступ паники.

— Что делать? Что? — Кася бестолково бегала по комнате, перекладывая вещи в места на место. Зубы стучали, пальцы подрагивали, мысли, казалось, и вовсе разбежались. — За нами следит ворон. Я уверена.

— От них одна защита — ину, собака-охранник, — оборотень остановил подругу, забрав футболку — ведьма уже раз пять сложила её в сумку и вытащила обратно.

— Ты же у нас как раз собака охранник, — обрадовалась Кася.

Кицу воодушевления не разделял. Тварь что-то прятало. Артефакт вероятнее всего. Вряд ли Хозяин расточительно тратит энергию на постоянное обновление защиты своего шпиона. Нос оборотня должен был учуять кисятё. Но нет. Огненный демон ворочался недовольно.

Раз тварь прячется, то придётся уехать подальше. Туда, куда она просто так пробраться не сможет. Осталось только убедить Касю послушаться.

— Ехать в Японию? У меня визы нет, нас не пустят. Без документов я боюсь, — законопослушная девушка даже в автобусе ни разу без билета не ездила. Проникать в страну незаконно Кася категорически отказывалась.

— Я позабочусь о билетах. У меня гражданство, а тебе приобретём транзит, например в Бангкок. Тогда виза не нужна.

В праздники достать билеты непросто. Кицу уже представлял, кого он напряжёт и где раздобудет денег. Полетят как случайные попутчики, Касю без визы пустят на семьдесят два часа. Мало. Ерунда. Главное долететь. Обратно он подругу вывезет каким-нибудь не совсем законным способом. Расстраивать ведьму раньше времени смысла не было. Кицу продолжил:

— На земле Восходящего солнца люди ещё верят в демонов и успешно от них защищаются. Я знаю место, где такая защита покрывает всю деревню. К тому же, мы собирались из города уехать.

-Думаешь, птица полетит за нами следом?

-Уверен. У неё нет иного выхода. По крайней мере, там кисятё посидит на диете.

Кицу знал, что лучшая диета Кисятё — это дети, но помалкивал об этом. Он попросил собрать женские мелочи, а из одежды взять только удобные вещи на межсезонье, зимнее предстояло тащить на себе. Аманта бы точно возмутилась самоуправством оборотня, а Кася — собирала чемодан. Она даже не допросила Кицу, как он планирует доставать билеты. Оборотень нуждался в паре-тройке часов. Кася со вздохом покосилась на уже готовый к поездке рюкзак друга — собственная сумка напоминала вулкан после извержения — открытый зев и кучи необходимых предметов вокруг.

Дракон следил за входящими красным нарисованным глазом. Из-за стола, расположенного под массивной выполненной чёрной тушью головы за посетителями клуба лениво наблюдал Лео — один из четвёрки охранников, получивших прозвища в честь черепашек ниндзя за дружбу, сходство имён и пристрастие к героям комиксов. Старый знакомый, показавшийся в дверях, заставил напрячься.

— Приветствую, Волк, — Леонид незаметно, как ему казалось, нажал на кнопку под столом. — Давненько не виделись.

Имя вошедшего Леонид знал, но по настоянию Босса "забыл". Указание Босса доложить о приходе Волка, секьюрити помнил.

— Здравствуй, Лео. Дела были.

В нерусских глазах посетителя Лео почудилась насмешка. Он медленно положил обе руки на стол и, изобразив дежурную улыбку, спросил:

— К нам какие дела привели?

В зал подтянулись ещё трое ребят в форме охраны. Лео знал, что щуплый по сравнению с ними Волк раскидает их меньше чем за пять минут, но почувствовал себя увереннее.

— И остальные черепашки здесь, — Волк улыбнулся и, перетек от одного охранника к другому, пожимая каждому руки так крепко, что охранники сполна оценили силу и жёсткость пальцев. — Привет, Майкл, Рольф, Ден, — скорость перемещения лучшего за последние пять лет бойца клуба, как обычно, вызвала у "черепашек" чуть ли не суеверный ужас.

— Босс у себя. Потолковать нужно, — озвучил Волк цель своего визита. Волк всегда точно знал на месте ли хозяин заведения, так что соврать Лео не решился. Волк обманщиков недолюбливал. По возможности ломал им что-нибудь. Повреждения болели долго, лечились трудно, но работе особо не мешали, и Босс закрывал глаза на шалости приносящего сумасшедший доход работника. Боссу Волк всегда демонстрировал исключительную вежливость.

— Честный мальчик, — посмеивался хозяин над жалобщиками.

— Я провожу, — Лео поднялся.

Он обошёл "нежданную проблему", стараясь не задеть даже вскользь, и направился в закрытую для посетителей зону. Лео не оборачивался, взгляд Волка "жёг" спину. Приходилось держаться, чтобы не передёрнуть плечами или не ускорить шаг, желая быстрее сдать посетителя начальству. Босса расторопный секьюрити известил нажатием кнопки, так что их ждали. Троица не отставала.

Седовласый крепко сбитый высокий мужчина с тяжёлым подбородком и небольшими близко-посаженными умными глазами кивком выпроводил охрану за дверь и поинтересовался:

— Подзаработать пришёл, Акито?

— Нет за своим.

— Это много.

— Часть оставьте себе за дополнительную помощь.

Босс ждал уточнений и Кицу, положив на стол два паспорта, попросил два билета на сегодняшнее число. Один на прямой рейс до Японии, а другой — до Бангкока с транзитом через Токио для сестры. На стыковку между Токио и Бангкоком отводилось от двенадцати до семидесяти двух часов.

Босс пожевал губы.

— Сестры? — переспросил он.

Кицу ответил решительным немигающим взглядом.

— Сложно. Новый Год, — Босс чуть наклонил голову.

— Цена не важна, — Акито поклонился.

Босс загрузил ноутбук, пощёлкал мышкой, пробежался глазами по экрану. Затем, свёл брови к переносице и с ног до головы оглядел парня, известного в их клубе под кличкой Волк. Ни одного боя не проиграл Волк. Иногда его били так, что места живого не оставалось, но он вырывал победу. Приходил он, когда требовались деньги. Координат для связи не оставлял. От бойца исходила такая волна животной силы и уверенности, что за пять лет совместного общения повидавшему многих выходцев из различных структур и подразделений боссу даже в голову не приходило попытаться надавить на Волка или его близких. Свою семью Волк тщательно оберегал. Имя светить не желал. Кличка прилипла после нескольких первых боёв. Боец оказался вёртким, хватким, упорным и необъяснимо сильным. Иногда в запале сражения рычал и по-звериному скалился.

Один звонок занервничавшего владельца клуба покровителю заведения по телефону, указанному на строгой визитке, хранящейся в сейфе, не успокоил, но уберёг от необдуманных действий.

— Дай парню работу, — сказал лишённый эмоций голос на том конце провода. — Не трогай его.

Он и не трогал. Прилично заработал не только парень, но и клуб. В личное дело сотрудника наниматель не лез и документами не интересовался. Он предлагал Волку взять нескольких учеников — тот резко отказался. От неожиданной вспышки бешенства нового бойца хозяин клуба даже растерялся. Волк кричал, что из него не выйдет учителя, что он недостоин подобной чести. Разломал пару тренировочных снарядов и порвал боксёрскую грушу. Успокоился также неожиданно, как и начал бушевать. Извинился и поклонился. Предложил возместить ущерб. Волк вообще часто кланялся Боссу и никогда раньше таких категоричных отказов не давал. Японец, что с него взять.

Когда парень перестал выходить на бои пару месяцев назад, Босс даже вздохнул с облегчением.

И вот — вернулся.

— Помощь нужна? — прочистив горло, поинтересовался хозяин клуба.

Акито оценил предложение и отказался от дополнительной поддержки. Он чётко слышал повороты и щелчки механизма, когда сейф закрывался. Впрочем, пользоваться знанием оборотень бы никогда не стал. Перед ним легли три кредитные карты и две внушительные пачки, перетянутые банковскими лентами. Красная пачка с пятитысячными купюрами и зелёная — с долларами в мгновение ока исчезли во внутренних карманах Кицу. Карточки он убрал в портмоне, отметив мельком, что две их них безымянные, а третья оформлена на его настоящее имя. Даже фамилия выбита без ошибок. Пароли к кредиткам оборотень запомнил с первого раза.

Как обещал Босс, билеты можно забрать в аэропорту часов через шесть, у надёжного человека вместе с оставшимися деньгами. Кицу не сомневался, что Босс пошлёт кого-то из "черепашек". Перелёт ожидался ночной, и запаса времени должно было хватить на дорогу до аэропорта и стыковку с нужным человеком.

— Удачи, — пожелал бывший босс.

Оборотень обернулся.

— Вам тоже, — ответил он, поклонившись опять.

После его ухода, хозяин клуба дал по телефону несколько распоряжений. Потом некоторое время сидел за столом, молча сжимая и разжимая пальцы на руках. Порывисто встав, подошёл к сейфу и, покопавшись в его недрах, вытащил на свет визитку. Смотрел на неё долго. Вернулся к рабочему месту, положил на него телефонный номер строго по центру стола и выдвинул верхний ящик тумбы. Достал сигарету. Закурил, не сразу сумев её запалить. Затягивался глубоко и выдыхал терпкий дым, не заботясь о том, что он осядет на волосах и одежде, въестся в кожу рук. Окурок Босс расплющил, вдавил в пепельницу, словно желал растереть в пыль. Наклонившись за второй сигаретой, обратил внимание на фотографию, лежащую там же, в ящике.

Жена и дочь улыбались.

Набирал номер, не сводя взгляда с любимых лиц.

Связь установилась, как всегда, после второго гудка.

Он сказал всего одну фразу и положил трубку:

— Сегодня Волк вылетает в Японию с сестрой.

Домой Кицу вернулся довольно быстро — и трёх часов не прошло. На босса положиться можно было всегда. Раз обещал билеты — будут. Денег тоже оказалось больше, чем оборотень рассчитывал получить. Хватило бы лет на тридцать безбедной жизни. Он быстро пообедал, отключил все приборы из розеток кроме холодильника — ведьма возмущённо мяукнула что-то про грех выбрасывать хорошую еду, но Кицу оставил только продукты с целой упаковкой. Остальные аккуратно сложил в коробку и отнёс к мусорным бакам. Внимательно оглядев каждую комнату, он решил, что можно отправляться.

— А присесть? — Касю трясло, поведение обычно чуткого друга сильно действовало на нервы.

Оборотень опустился рядом на козетку. Посидели минутку, думая каждый о своём.

— Готова? — спросил Кицу коснувшись лбом в Касиного лба.

Ведьма готова не была, но Кицу не слушал. Помог подняться, взял оба рюкзака на одно плечо и запер дверь. Другую руку оборотень сунул в карман. Позвякивая ключами, Кицу направился к парковке.

— Подожди, — Кася семенила рядом, держась за его локоть, — а если эта птица не помощник демона и за нами не полетит? Дети умрут, если она останется? Скажи, умрут?

Кицу избегал смотреть на неё. У Каси нос защипало и сердце заболело. Дети страдают. Умирают. И она виновница всех бед. Ведьма никак не могла забыть, насколько больными выглядели ребятишки в репортаже из больницы. Они совсем не производили впечатления тех, кто идёт на поправку.

— Врачевание — не твоя сильная сторона. В закрытое отделение пробраться будет сложно. Нет времени для поиска решения, — Кицу прибавил шаг.

Нет времени. Касе начинало казаться, что время стало проклятием. Ведьма барахталась в гигантской клепсидре, силясь не уйти с головой под воду, а вода всё выливалась и выливалась. Причём, с понижением уровня, легче дышать не становилось — тело, словно, кто-то заталкивал на глубину. Дети не виноваты. Кася не могла отвернуться и забыть о них. Кицу должен что-нибудь придумать. Он всегда находил нужное решение. Кася чуть не поддалась искушению воспользоваться привязкой оборотня и приказать ему. Так просто. Без слов. Мысленно потребовать. Ведьма судорожно сжала кулаки. Глаза влажно заблестели.

— Мы не можем даже не попытаться им помочь. Пожалуйста, Кицу, — попросила она, молясь про себя, чтобы друг не вынуждал её напоминать о своём подчинённом положении. Кася твёрдо решила отправиться в больницу, хоть в одиночку.

Ведьма смотрела на него так, словно он мог решить все проблемы. И под этим ожидающим взглядом Кицу был готов на многое.

— Сейчас мы едем в больницу. Но обещай, что если поймём, что не справимся, то быстро уйдём.

Согласие Кицу обрадовало Касю и она часто закивала головой. Ведьма боялась сглазить то ли серую — то ли чёрную полосу собственной жизни, которая волей случая, либо высших сил начала светлеть. Кася не сказала другу, что пока он заботился о способе покинуть город, она побеспокоилась о разрешении его покинуть. Миро не вышел из дерева, но отозвался. В голосе Хранителя Кася не услышала ни гнева, ни обиды — печаль, быть может. Миро поддержал решение ведьмы уехать. Только попросил, чтобы она постаралась связаться с ним во сне. У Хранителя появилась идея, как Касе стать сильнее. Проход не закроется в течение сорока восьми часов, так что хотя бы за этот пункт плана она больше не волновалась.

Больница располагалась от разрыва барьера совсем в другой стороне. Готовясь к встрече с ребятишками, ведьма практиковалась в искусстве чтения аур. Без усилий получалось поддерживать одновременно и обычное зрение, и магическое. Ауры виделись не туманными ореолами, а насыщенными разными цветами пятнами. Одежда приглушала излучения тел, смешивалась с испускаемым ими сиянием, но Кася вспоминала всё, что ей рассказывали наставники и то, что прочла сама. Сравнивала. Анализировала.

Проезжая мимо кафе Лары Кицу притормозил у обочины (парковку заполонил транспорт посетителей).

— Ты хотела попрощаться, — помогая выйти из машины, напомнил он.

И верно. Кася благодарно улыбнулась ему. Из головы совсем вылетело намерение повидать приятельницу.

Лара уже стояла в дверях, кутаясь в ярко-бирюзовую с цветочным орнаментом шерстяную шаль.

— Заходите, заходите, — позвала хозяйка кафе.

Кицу почти зашёл внутрь, а ведьма замешкалась, доставая из салона матерчатую сумку с подарком для Лары, — давно обещала привезти несколько старинных книг в красивых переплётах для украшения интерьера, но всё забывала.

— Я тебе книги принесла, — по привычке глянув на приятельницу двойным зрением, ведьма осеклась и ойкнула. Мертвое белое лицо и бельма вместо глаз испугали её. Оборотень сразу же появился возле Каси и загородил своим телом от недоумевающей Лары. Он не понимал что происходит. Ужас подруги оборотень ощущал явно, но не мог определить причину.

— Лара страшная, на мертвеца похожа и аура совсем серая, — путаная мысленная речь Каси объяснила происходящее.

Ведьма дрожала и вжималась в его спину, вцепившись пальцами в плечи. Ногти у Кассандры оказались острыми, несмотря на то, что она их коротко подпиливала, а книги ощутимо впивались в лопатку — сумка с подарком так и остался зажатой в руке Каси. С усилием вытащив ручки из пальцев ведьмы, Кицу передал книги хозяйке кафе. Оборотень рассматривал девушку так пристально, что она забеспокоилась. По его ощущениям Лара являлась обладательницей сильно истощённой на цвета и энергию ауры. Но пахла обычным человеком.

— Что-то не так? — спросила владелица кафе.

— Н-нет, — Кася сумела пересилить себя и подошла обнять приятельницу. Шепнула на ухо: — Береги себя.

Торопливо отступила к машине, стараясь не поворачиваться к Ларе спиной. Друг страховал — находился рядом.

Кицу с Касей уехали, но Лара продолжала смотреть им вслед. Странный визит. Странные они сегодня. Суетливые. После их ухода неожиданно потеплело. Вернее, Лара перестала мёрзнуть. Войдя в кафе, она повесила на вешалку шаль, которую носила, практически не снимая, уже целую неделю.

Нужный корпус оборотень нашёл, ориентируясь по выпуску новостей, — репортёры сняли больницу со всех ракурсов. Кася отказываться от посещения детей не желала, и Кицу злился — не известно, кого сможет обнаружить ведьма с обострившимся даром. Ларе жить оставалось недолго: лишённая красок аура девушки не могла принадлежать живому существу. Что-то держало хозяйку кафе в мире живых. Или кто-то. Впрочем, этот "кто-то" не мог удерживать душу в подобном теле бесконечно. Если она там ещё находилась.

При наличии времени оборотень обязательно бы проследил за Ларой и разобрался в происходящем.

Кася опять тряслась, а они еще только миновали холл и даже не дошли до лифта.

— Что за мерзость? — вопрошала она, указывая на сидящего возле лифта мужчину.

Лярву Кицу опознал по невыносимому запаху. Горелая плоть и давно стухшая мертвечина. Касино восприятие данной сущности практически не отличалось от его собственного восприятия, только он видел тварь, находясь в астрале, а ведьма в реальном мире смогла разглядеть астральное тело паразита. Тварь слилась с жертвой, но Кася действительно "видела". Будто разбирала человека на слои, а потом складывала их обратно в цельную картину.

Похожая на помесь медузы с гигантским членистоногим тварь присосалась к темечку усушенного до состояния мумии ещё совсем не старого мужчины. Она запустила сущи в его астральное тело, вцепилась в позвоночник, проникла во внутренние органы. Щупальца с утыканными когтями утолщениями на концах (сущи) мерзко шевелились над кожей и внутри её. Лярва сосала жизненную энергию человека причмокивая и чавкая.

На Касю смотрели мутные глаза с выраженной сетью капилляров. Смотрели и не видели. Мужчина болезненно морщился и махал руками, пытаясь отогнать тварь. В руках ведьмы появилось знакомое ощущение — энергия собиралась между ладонями. Лярва что-то почуяла. Оторвалась от жертвы и уставилась на ведьму пустыми глазницами. Тени поползли из углов и стен. Они текли, собираясь в углубления, служившие твари глазами. Лярва качнула уродливой головой из стороны в сторону. Подобия глаз не отпускали Касю.

Оборотень оттащил её, уже готовую запустить в паразита пару энергетических шаров (Аманта бы удивилась, какие яркие и устойчивые они вышли). Видимая метаморфоза коснулась лишь лица Кицу — немного изменились пропорции и выступили клыки. Усиление мышечного каркаса под свободной одеждой обычные люди никогда не замечали. Оборотень схватил подругу в охапку и унёс в лифт, прикрывая собой, когда проскакивал мимо захваченного паразитом человека. Не приведи все святые, Кася решит начать изгонять беса, и он на неё переключится. Кицу сейчас совсем не в форме. Огненный демон слаб. А у ведьмы нет никакого опыта.

Двери закрывались издевательски медленно. Кася успела разглядеть, как лярва снова набросилась на человека. Пока поднимались на лифте до пятого этажа в ушах стояли треск проламываемого черепа и бубнёж твари.

— Тихо, тихо, — Кицу сильно прижал Касю к своей груди. Зажал так, что она не могла пошевелиться. — Плачь, станет легче.

Ведьма билась и рыдала, пока не обессилила. Кицу усадил её на подоконник (пролётом вверх по лестнице) и помог привести себя в порядок. Вытер влажными салфетками лицо. Достал из бокового кармана на брюках бутылочку с водой и подал Касе.

— Запас с собой носишь? — ведьма шмыгнула носом, подняла подбородок вверх, чтобы не дать себе снова разреветься.

— Ещё пару штук найду по другим карманам, — оборотень демонстративно похлопал себя по брючинам. У него пока не иссякли силы веселить ведьму.

Почти все люди в больнице носили в себе частичку потустороннего ужаса. У кого-то рваная или покрытая тёмными пятнами аура почти погасла, а у кого-то её и вовсе не было. Но этот мужчина у лифта...

Ведьма считала, что после уровней астрала с их тварями испугать её будет сложно. Ошиблась.

Закрыть глаза. Укрыться за плечом оборотня. Это не её война. Она всего лишь человек. Обычная девушка.

— Ты сильная, — Кицу гладил её по голове, — справишься. Я в тебя верю.

Страшно и горько. Знать, что можешь помочь и пройти мимо. Оборотень предложил выбирать: помочь детям или одному тому человеку. У ведьмы слишком мало сил, чтобы справиться с двумя задачами сразу.

Она выбрала. Осталось решить, как пробраться в нужное отделение. Кицу ушёл и вернулся минут через пятнадцать. Принёс два халата и бейджи. Что ж, пресса, так пресса.

Медсестра на посту пропустила их, даже не рассмотрев и не отложив в закрома памяти имена на груди вошедших. По аналогии с тем, как ведьма хотела, чтобы её увидели, сейчас она повернула заговор в обратную сторону. Представив плёнку вокруг них с Кицу, она шептала: "Нас здесь нет, нет".

Светлый коридор, окрашенный в тёплый беж. Машинки, паровозики, мультипликационные герои — яркие пятна, служащие одной цели: придать больнице менее казённый вид. И тишина. Обычно в детских отделениях присутствует больше звуков. И нездоровые дети остаются детьми: играют (в меру сил), что-то рисуют, листают книжки или шепчутся и переговариваются друг с другом.

А эти, за прозрачными наполовину стенками, лежали и смотрели в окно. Молча. По два малыша в каждом из четырёх боксов. Лишь хриплое синхронное дыхание, подобно работающей машине, наполняло пространство жутью.

От каждого ребёнка тянулись тонкие красные нити. Они брали своё начало в чакрах страдальцев и уходили куда-то за окно. Ауры детей казались вполне обычными, если не обращать внимания на отметку на лбах. Кася попыталась коснуться одной из нитей рукой, как пространство вокруг задрожало и загудело. Дети хором заревели.

— Больно. Больно.

Кася беспомощно посмотрела на оборотня. Кицу вжал голову в плечи и дрожал. Он будто обезумел: вертелся вокруг своей оси, щёлкал клыками и стегал отросшим хвостом воздух.

Дети не видели оборотня. Ведьма с трудом удерживала наполовину зверя наполовину человека за плечи. Отчаявшись совладать с ним — приказала успокоиться.

По телу Кицу прошла волна, и он встал на четыре лапы.

— Не трогай нити, — в мыслях зверя проскакивало рычание. Ведьма и без подсказки откуда-то знала, что оборвав нити — оборвёт детские жизни.

Аманта в зеркале ничего не могла посоветовать. Для неё существовал лишь один путь решения проблемы — убийство твари. Сообща решили дождаться птицу и положиться на инстинкты пса.

Кисятё не заставил себя долго ждать. То ли подошло время ужина, то ли вибрация нитей позвала. Кицу заметил первым, как один из мальчишек (его аура выглядела ярче остальных) вдруг улыбнулся. Он встал с кроватки, подошёл к окну и начал дёргать задвижки. Щедро покрытые белой краской головки шпингалетов никак не поддавались слабым детским рукам. Малыш хныкал и продолжал рвать на себя задвижку.

Ведьма никого не видела. Кицу тоже. Но она уловила импульс, потянувший металл вверх и распахнувший створки настежь. Весь этаж погрузился во мрак. С порывом ветра в комнату влетели тени. Кася видела их. Темнота комнаты казалась серой по сравнению с этими отростками. Восемь птичьих голов на гибких шеях тянулись к каждому ребёнку. Клювы открывались и закрывались, словно стайка птиц прилетела кормиться. Из сосредоточия мрака раздавались клёкот и хлопки крыльев. Красные нити пульсировали, качая энергию жизни от детей к головам птицы-демона. На одной шее висело простое украшение: серебристо-чёрный ромб с вертикальной полосой.

Кицу ничего не видел перед собой, несмотря на отличное ночное зрение. Ведьма пришла на помощь: её глаза стали его глазами. Бросившись в самую гущу тьмы, оборотень оглушительно залаял. От лая пса тварь забилась. Шеи опутывали оборотня, клювы терзали шкуру, но не могли её пробить. Казалось, металл ромба раскалился, подвеска засветилась белым. Демон попытался сорвать её с шеи, но зашипел и отдёрнул лапы. Семь голов вжались в комок мрака, тварь закуталась в крылья, как в плащ, спрятав клювы. Все, кроме одного. Раздался громкий хлопок и в разные стороны брызнули кляксы тьмы. Обрубок шлёпнулся на пол. Он извивался, пачкая тёмной субстанцией всё, чего касался, и Кася отступила, чтобы не задеть его ненароком.

Оборотень продолжал лаять. Кисятё сжимался, и сжимался, пятясь к окну. Струны, держащие детей, лопались одна за другой. Кицу сунул пасть в самую гущу черноты, желая схватить того, кто прятался в ней. Комок перьев, оказавшийся крупным вороном, напал неожиданно, он зашипел и ткнул оборотня в голову, целя в глаз. Промахнулся, но пёс отскочил назад, дав возможность твари вывернуться и выскочить в окно.

Кицу лаял в ночь. А Кася осматривала детей. Ребятишки забились под одеяла и тихонько подвывали от страха. После ласковых уговоров удалось собрать всех в одной комнате. На лицах малышей появились эмоции, что радовало ведьму.

Нитей, связывающих детей с демоном больше не было, но метки на лбах не исчезли.

— Надо изменить знак, — сказал Кицу, — стереть отметку Кисятё и нарисовать иероглиф "ину". Надо бы тушью, но врачи заметят и смоют.

Кася предложила попробовать нарисовать иероглиф на астральном теле. Оборотень показал, как знак должен выглядеть. Изобразить его мог бы любой человек, сносно владеющий пером, но как это сделать на тонком теле ребёнка и не навредить ему при этом. Вопрос.

Сестра согласилась проделать операцию за Касю. Ей даже показалось, что Аманта ожидала момента, когда сможет занять тело: слишком быстро откликнулась на зов и тут же оттеснила сознание Кассандры. Кася наблюдала "со стороны". Отмежевавшись от негативных переживаний, ведьма впитывала знания Аманты. Вот, колдунья пропустила через себя волну силы от макушки до пяток и обратно. Собрала её на кончиках пальцев. Выбрав одного (наиболее пострадавшего малыша) затёрла чужую метку и сразу же начертала знак, проведя пальцами над кожей ребёнка. Вверх и вниз. Галочка и горизонтальная черта. Шалаш с флагом на вершине.

Знак "ину" сиял ровным голубым светом. Оберег от кисятё. Кицу ворчал, что красный цвет подошёл бы лучше, но Кася не слушала друга. Её магические силы значительно убыли, и она забеспокоилась, хватит ли их на остальных ребят.

Никаких негативных последствий колдунья и сканировавшая состояние "подопытного" параллельно с ней Кася не обнаружили. Со следующим ребёнком процедура прошла быстрее, и энергии потратили меньше. Ведьма заметила, что, чем меньше пострадал ребёнок, тем меньше сил уходило на создание для него защиты.

Вот и всё. Аманта вернула контроль над телом сестре и Кася покачнулась — колдовство отняло почти все жизненные и магические силы. Сознание уплывало. Ведьма почти ничего не соображала. Но необходимо было успокоить ребятишек. Оборотень пришёл на помощь. Дети совсем не боялись пса, они гладили его и теребили шерсть. Кицу терпел, показывал чудеса дрессировки, которые вызывали смех и безостановочно вилял хвостом. Малыши начали зевать, они забрались на кровать к ведьме и прижались к ней. Кася рассказывала им сказки, пока не уснула.

Кицу подождал, когда дети последуют примеру его подруги и засопят. Тогда он перекинулся и осторожно перенёс их обратно в кроватки (нос подсказал, кого и куда следует положить). Оборотень беспокоился, оставляя Касю без присмотра, но в больнице везде стояли камеры. Только убедившись, что техника не зафиксировала их с ведьмой, а момент битвы и вовсе вывел записывающие устройства из строя, Кицу вернулся за Касей. До вылета оставалось совсем мало времени.

— Дрянь! Дрянь! — шумно жаловался небу ворон, волоча по снегу одно крыло, смятое при падении. — Скоро.Скоро, — он предрекал день, когда будет скакать по груде плоти, бывшей когда-то псом, выбирая кусочек повкуснее, как выдолбит клювом ненавистные глаза, из которых Хозяин заберёт жизнь, возвращая долг.

Амулет, отданный Господином, взорвался, оторвав одну из голов — осталось всего семь. Астральное тело корчилось от боли. Шеи извивались. Оставшиеся клювы трогали запёкшийся срез, словно так было легче смириться с потерей.

Глава 10. Доктор Смерть

Капли падали со свода пещеры в небольшое углубление, образовавшееся в породе за века монотонного труда талого снега и грунтовых вод. На плоском камне, раскинув крылья, лежал ворон. Придавив грудь и живот помощника одной рукой, Веррин удерживал птицу в неудобном положении. Ворон не двигался: полуоткрытый клюв смотрел строго вверх, из горла раздавались бульканье и клёкот, а веки подрагивали в такт перестуку воды. Демон повернул птичью голову из одной стороны в другую, проверяя, насколько хорошо гнётся шея. Корран вырвался из пальцев Хозяина, дёрнул одним крылом и забился. Белёсо мелькнули веки; клюв закрылся и атаковал демона несколько раз подряд, но пропорол лишь воздух; коготки воткнулись в кожу князя. Корран открыл глаза и тут же зажмурился, увидев кровь Хозяина. Повернувшись набок, ворон вытянул шею и, извиваясь всем телом, силился уползти в сторону. Досадливо вздохнув, демон вдавил шуструю птицу в камень. Порезы от когтей не затягивались из-за яда, составляющего основу крови кисятё и оставшегося на лапах птицы. Этот яд въедался быстро, почти намертво и крайне скверно смывался. Одна его капля вызывала чрезвычайно мощное проклятие, которое притягивало череду неудач и бедствий. До самой смерти невезучего существа.

— Смирно лежи, — без намёка на нежность велел Веррин. — Недолго осталось. Прими исходную форму.

— Нет. Нет, — ворон снова задёргался. — Будет больно.

— Будет, — согласился демон. Он достал из внутреннего кармана пальто тёмно-синий фиал и ловко двумя пальцами вытянул плотно притёртую пробку. Поднеся сосуд к глазам, повертел и поставил возле головы ворона: толстое стекло почти не пропускало свет внутрь и казалось не намного светлее угольных перьев. Корран зашипел:

— Не надо! Не надо!

На удерживающей птицу руке вздулись вены, набухли и из проколов на коже вынырнули змеиные головы. Гады с лоснящейся в тусклом свете чешуёй выползли из руки господина. Некоторое время они трогали язычками его кожу и воздух вокруг, затем, повинуясь воле демона, сползли на перья и ввинтились в тело ворона. Корран зашёлся криком, быстро перешедшим в хрипы. Стены и пол пещеры заметно завибрировали. С грохотом упали и раскрошились несколько сталактитов где-то в непроглядной темноте за спиной Веррина. Он не обернулся. Когда в каменной чаше перестала дрожать вода, демон смахнул пыль с пальто, тряхнул волосами и отпустил своего помощника — магические путы надёжно зафиксировали его, приклеив к каменному столу крылья, туловище и все семь оставшихся голов. Обрубок князь Эверрин лично пригвоздил двумя кинжалами, с точностью воткнув их под углом к каменной столешнице так, чтобы лезвия, пройдя сквозь перья, не поранили птицу. Семь голов косились на рукоятки и в семи парах глаз застыло одинаковое выражение. Кисятё боялся.

Веррин не торопясь вынул из ножен меч. Четырнадцать бусин засветились паникой. Демон рассматривал своего помощника, отмечая про себя, что тот изрядно растерял силы в схватке с оборотнем. Обычно крупное тело птицы-демона едва превышало размеры самого ворона — при магическом голодании кисятё всегда уменьшался в размерах. Отдавая должное природе тёмного существа, Веррин усмехнулся. От плохого питания у ворона даже кости укорачивались и теряли в объёме, что давало возможность пернатому перебиваться какое-то время на скудной кормёжке.

— Скоро представиться случай тебя откормить, — пообещал демон. — Расслабься, боль пройдёт.

Корран жалобно каркнул одновременно всеми глоткам и затих. Сверкнуло лезвие, отсекая корку засохшей плоти и крови кисятё. Густая жижа с запахом ржавчины и бензина толчками потекла в подставленный фиал. Магия демона не позволила ни одной капле пролиться мимо. Когда сосуд оказался наполненным доверху, Веррин принял демоническую форму и выдохнул тёмное пламя, точно попав в истекающий ядовитой кровью обрубок. Воздух наполнили смрадный дым и шипение. Трансформированным органам дыхания они не несли угрозы, как и покрытым пластинами костяной брони лапам демона. Он поднял ворона и обтёр от остатков крови, для верности уничтожив все следы яда огненными вспышками, пробежавшими по перьям. Новый залп огня обуглил каменный стол.

Корран ощущал собственную слабость. Он не смог бы сейчас выпить и одного ребёнка, даже понравиться человеческому детёнышу не хватило бы сил. Шею мучительно дёргало. От жуткой боли ворон почти потерял сознание. Лицо Хозяина расплывалось, а слова доносились, как будто издалека и смысл их ускользал от понимания.

Веррин упаковал потяжелевший флакон в кожаный чехол и спрятал в одном из своих безразмерных карманов пальто. Редкий ингредиент. Слишком ценный, чтобы его можно было у кого-нибудь купить. Князь тщательно очистил фамильный меч специально-зачарованной тканью — клок материи после означенной процедуры потемнел, съёжился и пришёл в негодность — пришлось избавиться от него, благо для этой цели годился обычный костёр. Вернув себе человеческую форму, демон прислушался к миру, выискивая жертву: слабую, чтобы ворон с ней справился, но, вместе с тем, достаточно сильную, чтобы её жизненной энергии хватило на подпитку кисятё.

Ольга рыдала на мосту, подставив лицо снегу. Зима гладила припухшее от страданий лицо, перемешивая влагу из глаз с пушистыми хлопьями. Девушка обнимала собственные плечи, вспоминая руки любимого и горькие слова, разрушившие иллюзию счастья.

— Я тебя не люблю. Уходи.

Ольга не замечала высокого мужчину за своей спиной. Демон легко проник в мысли девушки — в них не было ничего примечательного и необычного. И её нить судьбы обрывалась на этом месте, примерно через полчаса. Демон научился подправлять ход событий — за века жизни он сумел отыскать лазейки в проклятии. Нужно только подтолкнуть. Тогда энергия смерти частично перейдёт к убийце (сам Веррин лично прерывать жизнь не мог), а небольшая доля достанется ему. Он почти коснулся губами уха Ольги, шепнул беззвучно:

— Жизнь не имеет смысла без него.

— Жизнь не имеет смысла без него, — повторила Ольга и сделала один шаг к перилам моста.

— Меня никто больше не полюбит...Никто...Я одна. Я никому не нужна... Я не хочу жить.

Она повторяла за Веррином эти слова, не понимая, что озвучивает не свои мысли. С каждой фразой край приближался. Забравшись на перила, Ольга свесила ноги и, сгорбившись, застыла, глядя вниз. Демон посадил рядом с ней своего ворона. Он, пошатываясь от изнеможения, подобрался к руке девушке, слегка тронул её клювом и, дождавшись, когда она обратит на птицу внимание, поймал взгляд, полный отчаяния и тоски.

— Тоже никому не нужен? — спросила девушка нежданного свидетеля. Корран склонил голову набок. Ольга почесала его под клювом.

— Понимаешь, я думала, что наша любовь навсегда, — всхлипнула она и принялась рассказывать свою историю.

Связь с жертвой установилась моментально. Корран пил её эмоции и жизненную энергию, купаясь в чужом страдании. Насытившись эмоциями, ворон резко подскочил вверх и ударил крыльями Ольгу в лицо. Пришла пора насладиться чем-то более осязаемым, нежели эманации горя. Перья птицы оказались неожиданно жёсткими и острыми — резали кожу не хуже ножей. Девушка завизжала, закрыла голову руками. Не удержав равновесия, Ольга упала с чугунного ограждения моста. Ветер вымел снег надо льдом и удар, пришедшийся в грудь живот девушки, оказался слишком сильным, чтобы подарить ей шанс выжить. Она лежала под мостом, и казалась выброшенной кем-то сломанной игрушкой. Только спина у этой игрушки поднималась и опускалась от дыхания.

Две тени спикировали сверху. Ворон не решался, приблизиться к умирающей девушке первым. Ждал позволения.

— Иди, — разрешил Хозяин.

Боком, подпрыгивая и помогая себе крыльями, Корран подскочил к ней. Забрался на голову и клюнул, метя в глаз. Ольга застонала. Ноздри демона дрогнули, зрачки расширились. Присев на корточки рядом с жертвой, он взял её за руку и уставился в лицо.

— Помогите, — прошептала Ольга.

Ворон снова клюнул и снова не попал — девушка трясла головой, слабо, однако коротких движений хватало, чтобы сбить ворона.

— Пожалуйста, помогите. Позвоните в скорую.

— Я врач, милая, — демон повернул лицо девушки так, чтобы Коррану было удобнее примериться. Она дышала, как загнанная лань и точно также, обезумев от ужаса, смотрела на остриё клюва, как дичь на лезвие охотничьего ножа. Веррин улыбнулся уголками губ, вспоминая звуки охотничьего рога и азарт загона.

— Вы не врач, — из последних сил просипела Ольга, зажмуриваясь.

Веррин погладил её по голове, сдвинул шапку, освободил лицо и шею от волос, затем пальцами раздвинул веки, наклонился к уху.

— Смерть — лучший доктор.

Чавканье, хлюпанье, стоны и хрипы — звучали музыкой для ушей Кисятё. Он мог бы вечно слушать её, выводя новую мелодию, вместо смычка орудуя клювом и когтями.

Яблоки, райские яблоки виделись Коррану в грёзах. Что-то приятно тёплое стекало по клюву. Встряхнувшись, ворон освободил клюв и подлез под вжатую в снег щёку. Выковырять второй глаз никак не получалось. Правый достался легко, а к левому пришлось пробираться через порядком расковырянную глазницу.

Веррин проследил взглядом за упавшим в снег кровавым кусочком.

— Закругляйся, — приказал он.

Душа и энергия страданий жертвы немного подпитали демона. Корран же находился в эйфории. Потяжелел. Опьянел. Сначала, он пожирал человеческую плоть жадно, поглощая всё, что попадало в клюв. Утолив основной голод — начал выискивать более лакомые кусочки, привередничая: мозг слишком жирный, кишки — плохо пахнут. В отсутствии жизненной энергии детей, Кисятё предпочитал печень, сердце и, конечно же, глаза. Корран мог долго играть с трупом — пока тот окончательно не остынет. Демон отвернулся и оставил ворона одного, зная, что он вскоре догонит хозяина.

Почистив в снегу перья, ворон полетел за демоном. Веррин не скрывал энергетический след от помощника. Предстояло проинструктировать его перед долгим перелётом.

Кицу вёл автомобиль уверенно и быстро, умудряясь сохранять баланс между скоростью и плавностью хода. Кассандра крепко спала, и оборотень старался дать ей возможность отдохнуть. Огни сливались в непрерывные летящие за окном полосы. Мотор урчал. Шины шуршали. Кицу через зеркало заднего вида поглядывал на Касю. События последних часов совсем измотали её: как оборотень устроил девушку на заднем сидении, в таком положении она и оставалась.

Билеты привёз Ден. Он не высказал недовольства из-за дополнительного трёхчасового ожидания. Молча отдал конверт и, дождавшись кивка Кицу, означающего, что билеты его устраивают, сообщил:

— Велено проводить.

Велено, так велено. Оборотень не возражал. Ден парень толковый, под ногами мешаться не будет и разговорами донимать тоже.

До регистрации оставалось около часа.

Кицу попросил Дена присмотреть за машиной — сам оборотень пробежался по кафе, скупая на вынос пару десятков порций еды (преимущественно мяса) для себя и для Каси. Не забыл он и про воду, и про дюжину шоколадных кексов, даже горячий шоколад взял. Нагруженный пакетами оборотень вызвал лишь лёгкое удивление у приставленного к нему в качестве охраны наблюдателя.

— Здоров же ты пожрать, — увидев просвечивающее сквозь полупрозрачный полиэтилен содержимое, Ден наморщил лоб и одобрительно хмыкнул.

— Шёл бы ты кофе попить, — вкладывая в его руку тысячную купюру, посоветовал Кицу. Он улыбался глазами так, что Дену стало неуютно. Правильно поняв намёк, "черепашка" босса машинально хлопнул себя по карману и пообещал вернуться минут через тридцать.

Оборотень не хотел будить Касю — слишком усталой она выглядела. Он погладил её по голове, потряс за плечо. Ведьма сморщила нос и что— то пробурчала. Потом перевернулась набок, уткнувшись лицом в сгиб локтя.

— Просыпайся, — Кицу тихонько подул Касе в ушко. Она завозилась и прикрыла голову рукой. Оборотень коснулся её губами, затем, не удержавшись, прижался щекой к коже, вдохнул родной запах и уже настойчивее повторил:

— Просыпайся.

Дыхание ведьмы изменилось. Словно нехотя она повернулась, но глаз пока не открывала.

— Что случилось? — потянувшись, спросила Кася. Яркий свет от фонарей на стоянке слепил её — ведьма по-кошачьи жмурилась и, зевая, прикрывала рот ладошкой. Маленькой, кремово-белой.

Кицу улыбнулся.

— Приехали.

Ведьма тёрла глаза и пыталась пригладить волосы. Оборотень быстро чмокнул её в кончик носа. Кася на секунду застыла, потом отвернулась. Кицу с таким восторгом смотрел на неё (ведьма наблюдала за ним сквозь ресницы), что ей стало не по себе. Пришлось подтянуть повыше сползшее одеяло, в которое, как она только заметила, оборотень завернул её. Он упирался коленями в водительское сиденье и наполовину залез за его спинку — тело Кицу изгибалось немыслимым для человека образом. Взгляд оборотня полыхал таким жаром, что у ведьмы во рту пересохло.

— Больничное? — что бы сгладить возникшую неловкость спросила Кася, показав взглядом на ярко-оранжевое в белых цветах колючее одеяло.

Оборотень шумно и редко дышал, будто не слышал вопрос. Ответил не сразу:

— Да. Ты в палате заснула. Я решил не тревожить и не одевать на тебя куртку. Так быстрее.

Действительно, завернуть в чужое одеяло быстрее. Ведьма недоумевала, как оборотень умудрился вынести её из больницы, не привлекая чужого внимания. Магия, верно.

— Я такая страшная спросонья и умыться бы не мешало, — Кассандра разглядывала свои руки. Дыхание оборотня щекотало лицо. Вытянув согнутые в коленях ноги, ведьма увеличила расстояние между собой и Кицу. Стекло холодило затылок даже сквозь волосы.

— Ты всегда красивая.

Оборотень снова потянулся к ней, чтобы подкрепить собственные заверения в привлекательности ведьмы. К его удивлению она, вместо того, чтобы увернуться или подставить щёку, или остановить одним коротким словом, сама подставила губы для поцелуя.

Кицу коснулся их нежно, опасаясь отказа. Кася подалась навстречу, запустила пальцы в шевелюру оборотня, губы ведьмы ответили на поцелуй. Осмелев, Кицу больше не сдерживался: целовал страстно, словно боялся, что подобного больше не повториться. В её ласках появилось что-то новое, нечто, заставляющее кожу оборотня покрываться мурашками, а его самого терять контроль над собой. Кицу сам не понял, как уложил Кассандру на сиденье и оказался сверху, вдавливая её тело в серую потёртую от времени кожу. Колено ведьмы прижималось к бедру Кицу. Она одним движением расстегнула молнию на его куртке и, ухватив клок ткани на кофте, тянула её вверх, стараясь вытащить из брюк. Кицу зарычал, сбившееся одеяло мешало. Оно казалось слишком грубым, чтобы касаться кожи его любимой ведьмы. Оборотень резко выдернул ткань из-под неё и зашвырнул помеху в багажник.

Кассандра приподнялась и потянула оборотня на себя. Она гладила его плечи и спину, с силой проводила по ним пальцами. Кицу носом скатал футболку Каси вверх, обнажив её живот и грудь, прикрытую лишь мягким спортивным бюстгальтером. Прямо сквозь ткань оборотень слегка прикусил нежную кожу. Руки пришли на смену губам. Новый поцелуй обжёг шею Кассандры. От прикосновений Кицу, то едва заметных, то таких, словно он старался оставить отпечаток себя, ведьма всхлипывала и вздрагивала.

Оборотень хотел видеть глаза своей женщины.

— Посмотри на меня, — попросил он.

Кассандра мотала головой, отказываясь выполнить его просьбу. Её податливое разогревшееся тело и руки настойчиво старающиеся привлечь оборотня ещё ближе к нему сводили контроль Кицу на "нет". Кассандра обхватила его спину ногами и взмолилась:

— Не останавливайся.

Оборотень тряс головой. Мысли понемногу прояснялись. Он не желал, чтобы первый раз с любимой девушкой произошёл на заднем сиденье автомобиля, второпях на стоянке. Их бы никто не увидел — тонированные стёкла надёжно скрывали от внешнего мира, да и Ден будет дожидаться столько, сколько нужно, не смея побеспокоить. Кассандра достойна большего. Она явно не в себе и не совсем отдаёт себе отчёт в происходящем.

— Ну, пожалуйста, Кицу, — хныкала ведьма, покрывая лицо оборотня поцелуями. Она по-прежнему избегала его взгляда.

— Не смущайся, Кася, — снова настойчиво попросил Кицу.

Ведьма куснула его за ухо. Её поведение слишком сильно выбивалось за привычные рамки. Чуя недоброе, он аккуратно обездвижил извивающуюся Касю. Оборотень пообещал, что сам откроет её веки, если она сейчас же не посмотрит на него.

Холодная ярость синих глаз подбросила его вверх, впечатав в потолок. В воздухе Кицу сумел за доли секунды извернуться и оттолкнуться от люка (не разбив его при этом) так, чтобы изменить траекторию движения и приземлиться на месте водителя.

— Слабак, — презрительно выплюнула Аманта, даже не стараясь поправить одежду. — Такой случай представился и ты струсил.

— Я не струсил, — Кицу был подавлен от осознания того, с кем только что чуть не занялся любовью. — Не хотел...так.

Обнажённая кожа Кассандры притягивала его взгляд. Аманта, словно издеваясь, не торопилась избавлять оборотня от соблазна.

— Любишь, — протянула она. Колдунья поджала губы. Выплюнула, — дурак. Вы с ней не пара. Кася слишком правильная.

Кицу промолчал. Его трясло. Аманта без стеснения поправляла бельё: огладила грудь, провела ладонью по плоскому животу, заведя пальцы под резинку трусов, расправила их и подтянула повыше. Оборотень счёл за лучшее сбежать, прихватив один из пакетов с едой. Выйдя на воздух, Кицу умылся снегом, щедро зачерпывая его полными пригоршнями. Немного придя в себя, он заметил, что произошедшее в автомобиле поубавило запас сил. Оборотень старательно уничтожал еду, запивая её остывшим "горячим шоколадом". Сладкую жижу он недолюбливал, однако она отлично восстанавливала энергетически потери.

— Можешь доесть, — Кицу вздрогнул, когда дверь почти бесшумно открылась и Аманта встала рядом. Колдунья протянула ему второй пакет, коробку с кексами Аманта отдавать не собиралась, она уже распечатала её и ела один, откусывая от него маленькие рассыпающиеся кусочки. К слову сказать, выглядела Аманта намного лучше, чем когда только проснулась.

— Ты забрала мою энергию? — сообразил Кицу.

Колдунья не собиралась оправдываться ни перед псом, ни перед кем-либо ещё. Она вообще крайне редко испытывала сожаление. Гнев, досаду, но не сожаление.

— Она мне нужна, — проведя ладонью по щеке оборотня, сказала Аманта.

Он задохнулся от возмущения. Пальцы колдуньи покалывали кожу, словно к ней поднесли промороженный металл. Кицу подавил негодование и ярость. Аманта одним своим присутствием доводила до бешенства. Но петли невидимого поводка больше не казались невесомыми. И они сжимались. Оборотень хватал ртом воздух — живот и горло будто ремнями перетянуло.

— Успокойся, — зло улыбаясь, приказала она. — Кася спит. Не надо тревожить её попусту, в ближайшие несколько часов это бесполезно. Договорились?

Кицу стерпел руку колдуньи, небрежно похлопывающую его по щеке. Стерпел он и то, как Аманта приводила в порядок его внешний вид: причёсывала, расправляла одежду, даже когда она сняла своими губами несколько крошек с его губ, оборотень не пошевелился и не изменил выражения лица. Колдунья отступила в сторону, и дышать стало легче.

Аманта оставила его в покое — вернулась в тёплый салон, позволив спокойно доесть и собрать вещи. Как он не заметил? Как? Кицу выбросил пустые контейнеры вместе с пакетами в ближайшую урну около въезда на парковку. Там же его дожидался Ден. Попросив его следовать за собой, оборотень вернулся за Амантой.

— Вы друг Кицу? Приятно познакомиться, — радушно улыбаясь, Аманта протянула руку, запястьем вверх, как для поцелуя.

— Знакомый, — смутился Ден.

Он пожал изящную руку кончиками пальцев, опасаясь причинить боль сестре Волка. Слишком тонкими и хрупкими выглядели её пальчики. И сама девушка, будто спустилась с небес. Из её внешности в памяти у Дениса отложились лишь: синие-синие глаза и светлые длинные волосы. Он не запомнил: ни во что была девушка одета, ни о чём говорила с ним и братом.

— Ты, это. Волк. Если чо — свистни, — переминаясь с ноги на ногу и отчаянно краснея, выдавил из себя Ден.

Паспортный контроль уже шёл полным ходом, впрочем, очереди в бизнес класс не было.

— Волк? — переспросила Кассандра.

— Потом расскажу, — нехотя буркнул Кицу.

— Бывай, — с Деном оборотень попрощался крепким рукопожатием.

Когда Кассандра с Волком ушли, Денис еле сдержал порыв, убить кого-нибудь, чтобы заполучить билет и ринуться вдогонку. С огромным трудом он заставил себя сосредоточиться на том, что расскажет боссу. Пространных рассуждений об ангельской красоте девушки хозяин клуба не поймёт.

Самолёт вылетел строго по расписанию. Денис тут же позвонил боссу и сообщил о выполненном задании.

— Возвращайся в клуб, — велел тот. — Жду подробный отчёт.

После сутолоки аэропорта Кицу находился на грани перевоплощения. Люди раздражали. Невольные толчки, избегать которых становилось всё труднее, гул голосов, щелчки, лязг, грохот — доводили до бешенства. Кицу сжал зубы. Он ограждал ведьму от посторонних людей, отсекая их от неё собственной спиной. В салоне самолёта ему не стало легче. Привыкнув быть в тени скрывающего заклятья, Кицу чувствовал себя в опасности. Магическая привлекательность оборотня, не притушенная ничем, кроме отрешённого взгляда, притягивала женских особей, как огонь влечёт к себе мотыльков. Юные и зрелые, молодые и совсем старые — увидев Кицу, начинали покрываться румянцем, бледнеть, что-то говорить и глупо хлопать ресничками. Некоторые дамы старались заговорить. Вниманием же их спутников полностью завладела колдунья. Мужчины услужливо пропускали её вперёд, предлагали донести сумку (часть вещей в целях конспирации оборотень отдал Аманте перед регистрацией), осыпали комплиментами. Прикосновения рук, одобрение и неприкрытое кокетство синих глаз, полуулыбки с намёками... Кицу ускорил шаг.

С неприступным выражением на лице он помог убрать в рундук вещи колдуньи и со вздохом облегчения устроился в кресле. К "случайной" соседке тут же обратился какой-то мужчина средних лет в дорогом тёмно-синем костюме. В его бледных глазах за позолоченной оправой отразилась благосклонная улыбка Аманты. Кицу не разобрал ни одного слова из-за крови, стучащей в ушах. У колдуньи хватило сообразительности отделаться от знакомства.

— Что происходит? — мысленно обратившись к Аманте, Кицу нарушил молчание.

Они договорились, что будут делать вид, будто не знакомы. Слишком назойливое внимание бесило оборотня. На них не должны были обращать внимание.

А вместо этого люди, словно сговорившись, окружили со всех сторон. Колдунья приоткрыла глаза и окинула ленивым взглядом салон самолёта.

— Заклинание отвода глаз слетело из-за магического истощения Кассандры. Как только она восстановиться, всё придёт в норму.

— Когда Кася вернётся?

Аманта пожала плечами.

— Подозреваю, что не скоро, возможно, к обеду. Сами виноваты — нечего с демонами воевать при неполном магическом резерве.

— Полдня ждать?! — аура Кицу агрессивно расползлась иглами в разные стороны и Аманта видела её явно. Колдунью смешила подобная несдержанность. Её аура выражала только то, что хотела показать Аманта.

— Тебе смешно? — Кицу нервничал и злился.

— Нет. Если из-за твоего буйного нрава нас не пустят в страну — я из твоей шкуры коврик сделаю, — пообещала колдунья. — Заставлю обернуться и выпотрошу, — буду потом в холода ноги греть. Смешно?

— Что предлагаешь? — более миролюбиво спросил оборотень, задавив порыв показать, кто из кого сделает коврик.

— Я сама буду разговаривать с пограничником. Сомневаюсь, что сестра сумеет убедить его пропустить её в город на трое суток, а не поселить в гостинице при аэропорте.

— Хорошо, — Кицу согласился с аргументами. — После этого ты вернёшь Касю.

— Конечно, верну.

Аманта попросила стюардессу принести наушники и, отвернувшись к окну, сделала вид, что слушает музыку. Кицу последовал её примеру. До конца полёта их никто не решился побеспокоить.

Лик Миро выступил на древесном стволе. Зрачки выпуклых глаз ворочались под корой. В них отражались звёзды. Одна из них мерцала и двигалась на восток.

— Кассандра. Кассандра, — позвал Хранитель, — следуй за мной.

Душа ведьмы откликнулась на зов.

Глава 11. Между небом и землёй

Чайка парила среди облаков, криками звала попутный ветер. Крылья опирались на упругие струи, редкие взмахи направляли полёт. Выше. Выше. К золотому шару, манящему путешественников. За край горизонта. К солнцу. Она поднималась и поднималась, пока жестокие лучи не опалили перья. Перья скрутились и осыпались прахом, как сгоревшие иглы с веток пихты.

Облака расступились. И белые барашки на волнах расступились тоже. Вода сомкнулась над прощальным воплем.

Тишина. Зелень, уходящая в бездну. Ни морских животных, ни рыб, ни водорослей — ничего, кроме бирюзовой ряби и пятна света над головой. Оно уменьшалось с каждым пузырьком воздуха, поднимающимся к нему.

Она пыталась удержать последний миг, стремилась коснуться последнего проблеска кончиками пальцев. Рука прозрачная и такая же зелёная, как и всё вокруг, не могла принадлежать чайке.

— Кассандра. Кассандра, — кто-то позвал её, — следуй за мной.

Стайка рыбок закрутилась вокруг, разошлась пластинками веера, складками юбки танцовщицы, потом собралась в огромный серебристый клубок.

Он долго вращался вокруг собственной оси, затем раскололся, выпустив из своего нутра убийцу китов — рыбы уплыли неуловимо для глаз Кассандры, словно растворились в воде. Orca gladiator. Пасть с загнутыми зубами (острее перламутровых сколов и длиннее женской ладони вместе с пальцами) на чёрно-белом лице косатки раскрылась дугами капкана. От звуковой волны Кассандру отбросило от чудовища. Оно прыгнуло следом и остановило ведьму, "приняв" её на собственный бок. Морской зверь повторил намного тише:

— Следуй за мной. Я — твой Хранитель.

— Миро?! — удивлённо воскликнула Кассандра.

Он не дал ей времени на раздумья — поднырнул снизу и подкинул вверх. Ведьма, как заправская акробатка, описала ровную дугу в воздухе (визжа при этом без остановки) и полетела над морской гладью. Гигантская туша скользила в толще воды, не обгоняя, но и не отставая. Касе уже надоело кричать, и она с интересом наблюдала за действиями Миро: он то высовывал голову и подмигивал (почему-то янтарными глазами), то погружался чуть глубже и закручивался чёрно-белой спиралью. Полёт завершился, когда Хранитель вылетел из воды и поймал Касю.

Она сначала боялась упасть с его спины и изо всех сил держалась за серп плавника двумя руками. Миро плыл ровно, и постепенно ведьма успокоилась. Она прижалась щекой к гладкой мокрой коже зверя, опустила одну руку в море: тёплая вода приятно щекотала пальцы. Солнце закатилось за горизонт, позволив полюбоваться розовыми волнами. На небо вышли звёзды, большие как пуговицы и настолько яркие, что каждая могла заменить собой небольшой фонарь. Светильники ночной богини отражались от поверхности воды, и у Кассандры возникло ощущение, что Миро парит в небе.

Должно быть, она спала, и воображение унесло её в мир грёз.

В этом мире, зависнув между небом и морем (или океаном), ведьма осознала собственную ничтожность. Нелепо пытаться повлиять на нечто столь огромное, что невозможно ни целиком охватить взглядом, ни постигнуть разумом. Так зачем барахтаться, не лучше ли положиться на волю судьбы или случая? Косатка повернулся — в его человеческом взгляде Кассадре почудилась усмешка. Через дыхало на голове зверя вырвался фонтанчик воды. Ведьма вскрикнула и помимо собственной воли засмотрелась: капли падали, стирая звёзды с небесного свода — тьма затопила всё вокруг, поменяла местами верх с низом.

Поднялся сильный ветер. Водные плети, извергнутые из туч или исторгнутые из глубин океана, больно хлестали по коже. Ведьма зажмурилась. В этом "нигде" она не могла сориентироваться: где морская воде, а где ливневые потоки — смешиваясь со слезами, они также становились солоны. Шум нарастал рокотом барабанной дроби, грозя вылиться в громовые раскаты. Кася закрыла глаза и "приклеилась" к спине косатки. Океан обезумел.

Потоки клокотали и колотили по спине и плечам. После каждого удара Кассандра вздрагивала всем телом и тихонько вскрикивала. Миро подбадривал мысленно. Говорил, что они вскоре доберутся до места назначения, просил вспомнить детство. Кассандра понятия не имела, куда её несёт Хранитель. На все вопросы приходила лишь успокаивающая волна тепла. Голос Миро убаюкивал и шептал что-то на незнакомом языке. Из всех слов, знакомым Кассандре было только "вала". Снова "вала".

— Вала семьи Акхи. Род ждёт тебя. Дом открыт. Дверь открыта, — Миро пытался пробудить память души ведьмы, обращаясь к ней на языке их общей Родины. Ведьма не понимала чужую речь. Но кровь начала откликаться.

Буря отступила. Кожу осушил поток тёплого воздуха. Иные запахи и звуки заполнили пространство вокруг. Под пальцами Кася нащупала не шершавую и мокрую кожу косатки, дышащую морем, а короткую и бархатистую шерсть сухопутного животного. Ведьма провела над волосками носом, ловя запах. Лошадь, ландыши и немного древесной коры. Ведьма улыбнулась и огладила Хранителя по плечам. Пальцы пробежали по налитым мышцам плеч волшебного существа. Кассандра лежала на нем и отчётливо ощущала шишки его позвоночника грудью, животом и ногами. Ведьму качало вперед и назад, и после круговерти впечатлений дурнота подкатилась к ее горлу. Лишь некоторое время спустя, когда Кася сумела совладать с бунтующим желудком, она решилась осмотреться.

Перед глазами предстала широкая белоснежная спина, переходящая в мощную конскую шею, украшенную (по-другому подобное великолепие назвать язык у Кассандры не поворачивался) густой длиннющей волнистой гривой, доходящей до колен рослого жеребца. Такого высокого, что, спустив по его бокам ноги, Кассандра дотянулась пятками лишь до середины боков. Или это она стала меньше ростом. Ноги и руки не принадлежали ей. Вернее, не принадлежали взрослой Кассандре. На коне восседала девочка Кася. Хранитель повернул к ней голову и заржал. Взгляд его отчётливо отливал золотом.

— Миро, какой ты ... обалдеть! — взвизгнула Кася.

Словно красуясь, Миро согнул шею и начал добавлять ход. С каждым шагом выбрасывая сильные ноги чуть дальше, вскоре он пошёл размашистой рысью. Даже без седла и стремян Касю не трясло и не подбрасывало, и конский хребет не оставлял дискомфорта. Сообразив, что магия не позволяет соскользнуть с Хранителя, Кассандра перестала до судорог в мышцах сжимать колени и смогла чуть расслабиться, впрочем, за гриву она держалась по-прежнему цепко, хотя и старалась не дёргать за неё.

Зелёное. Белое. Красное и жёлтое. Пятна. Полосы. Разноцветные штрихи к картине импрессиониста. Кася смотрела строго вперёд — между ушей Миро, не успевая сосредоточиться на восприятии природы: никаких деталей, кроме пятна света — усидеть бы на скачущем с безумной скоростью жеребце. Пятно света росло, словно солнце решило спуститься и посмотреть, кто жаждет с ним встретиться. Скоро всё вокруг оказалось залито мягкими, как перед закатом, лучами. Миро больше не мчался подобно курьерскому поезду. Теперь он аккуратно ступал по полосам золота, огибая редкие тени. Кася смогла разжать сведённые пальцы и выпутать их из гривы Хранителя.

Лес окружил путешественников. От копыт в разные стороны, будто солнечные зайчики, разбегались узкие тропы. Стоило коню ступить на одну, как тут же появлялась дюжина новых ответвлений. И ведьма искренне не понимала, как Миро выбирает нужный луч. Путь оказался долгим, бесконечным. Тропы разворачивались цветочными лепестками. Кася вытянулась на спине Хранителя. Она смотрела на появляющиеся и исчезающие в темноте дорожки пока не задремала.

Чужие взгляды разбудили её. Кася не сразу сообразила, что скачка закончилась. Миро стоял спокойно, ожидая, когда ведьма оглядится по сторонам. Посмотреть было на что. Вернее, на кого. Перед конём совершенно спокойно сидели две гигантских светло-серых (почти серебристых) волчицы. В реальном мире они бы казались великаншами среди своих обычных земных собратьев. Одна из волчиц встала и подошла к Миро. Он нагнул шею, коснулся губами волчьего носа. Хранитель переговаривался о чём-то с волчицей — слишком уж внимательно они смотрели друг другу в глаза. Миро отвёл взгляд и коротко поклонился. Затем, он обратился к своей подопечной:

— Иди с ними. Не бойся. Хорты отведут тебя к Родовому Огню.

Подогнув ноги, он лёг животом на землю. Волчица возвышалась над Касей и ведьма со страхом смотрела на её острые зубы, виднеющиеся из полуоткрытой пасти. Кася не хотела идти с чудовищными зверями, куда бы то ни было.

Волчицы переглянулись. Кася могла бы поклясться, что разглядела в их глазах жалость и толику презрения.

— Ты отказываешься, Вала из семьи Акхи? — спросила та, что стояла рядом с Миро. Её глаза были синие, как у человека, и мудрые, как у древнего старца. Мышцы коня напряглись, словно он приготовился резко вскочить.

— Иди с волчицами, — в мозгу Кассандры прозвучал чёткий наказ Хранителя, — они хорты — твои проводники и защитники. Откажешься сейчас — право на проход к Родовому Огню закроется надолго.

Вторая волчица (с очами зелеными как лесной мох) подошла и обнюхала лицо Каси. Ведьма не испытывала парализующего ужаса, но шевелиться опасалась. Проснулось детское любопытство. И Кася, протянув руку, несмело коснулась волчьего меха.

— Ты не так уж и боишься, — одобрительно фыркнула зеленоглазая волчица. Оба зверя кружили вокруг Миро с его ношей. Стоило одной волчьей голове поравняться с Касей и что-то сказать, как волчица уходила, не дожидаясь ответа. Её подруга тут же заглядывала ведьме в глаза и произносила новые слова.

— Миро попросил провести тебя.

— В знак уважения.

— В знак искупления.

— Тебе будет позволено погреться у Огня.

— И задать вопросы.

— И получить ответы.

— Если окажешься достойна.

Насколько сны бывают небезобидными, Кася уже убедилась на собственном опыте и опасалась угодить в новую переделку. Ведьма боролась с ребёнком внутри себя. Или это ребёнка останавливал внутренний взрослый, слишком зажатый, следующий правилам, пребывающий в плену своих страхов. Девочка Кася доверяла лесным проводникам, она подскакивала от желания побежать за ними куда угодно, не зная ни сомнений, ни горечи разочарований.

— Торопись, Вала.

— Ворота закрываются.

И в самом деле: лучи окрасились в пепельные тона, будто закат напитался не кровью, а смертью. Волчицы беспокоились, дёргали шкурой от вздыбленной холки до кончика хвоста и нервно порыкивали.

— Промедление — твоя смерть.

— Кровью не заплатишь.

Тени деревьев становились всё толще, тянулись ветками к нерешительным гостям. Волчицы пятились. За их спинами пока оставалось достаточно золотых пятен. Но дорожки под копытами жеребца тускнели на глазах. Миро стряхнул ведьму, резко поднялся и затанцевал на задних ногах.

— Отпусти его, — оттесняя Кассандру от Хранителя к свету, велела волчца, чьи глаза отливали синью, яркой, что луговые цветы. Кася смотрела то на Миро, то на волчиц, то на жирнеющие тени.

— Скажи, что идёшь с нами добровольно.

Это вторая волчица ухватила за руку и потянула за собой, выговаривая сквозь зубы.

Миро крутился на одном месте, топтал черноту. От ударов копыт дорожки снова светлели. Ненадолго.

— Я иду добровольно! — выкрикнула Кася.

Хранитель всё ещё не уходил: не сводил глаз с синеглазой волчицы и издавал звуки, похожие на смесь злого ржания со словами. Та открывала и закрывала пасть, щёлкая зубами, но ничего не говорила. Миро уже не требовал — просил о милости. Конь храпел и косил глазами на собственную шкуру, покрытую чёрными полосами. Шерсть на спинах волчиц пошла волнами. Синеглазая сердито прогоняла его, подвывая и подлаивая, как собака:

— Она узнает лишь то, что должно! Уходи!

Миро встряхнулся (волчицы тут же загородили ведьму своими телами) — капли тьмы полетели в разные стороны, пачкая их шкуры. Волчицы оскалились. Шерсть их заострилась, как у ежей, иглы проткнули чёрные пятна. С чуть слышным шипением темнота отступила, вернулась к теням на земле.

— Прочь! — с рычанием выкрикнули обе волчицы. Они обе — фырчащие колючие чудовища — отступали от тьмы, не отрывая лап от земли. Хранитель развернулся и взял с места в карьер. В мгновение ока белоснежный конь исчез из поля зрения Каси.

Державшая её за руку волчица неожиданно закинула девочку на себя. И оба зверя, развернувшись, побежали к солнцу.

Пламя костра гудело. Мощным столбом подпирало небо. Бездымный огонь кормился просушенными и идеально ровно напиленными брёвнами, сложенными в поленницу выше человеческого роста. Искры — светлячки, а не жгучий пепел — водили хороводы. Тропа закончилась. Волчицы вышли к Огню. Касе показалось, что это солнце спустилось на землю и, чтобы согреть её, оставило часть себя.

Женщина, с головы до ног укутанная тканью, стояла так близко, что в настоящем мире её одежда давно бы уже занялась пламенем. Руки повелительницы огня до локтей обвивали оранжево-алые ленты. Светлый плащ с капюшоном и платье в тон ему только подчёркивали её хрупкое сложение. Костёр держал женщину подле себя или она вытягивала его жилы Кася сразу, как их увидела, понять не могла.

Волчицы почтительно пригнули головы. Синеглазая хорта вышла вперёд и промолвила:

— Мы привели нашу сестру. Испытай её, Акхи.

Яркие ленты мягко раскрутились. Они ещё не успели вернуться в костёр, а их Хозяйка уже стояла около гостьи. Кассандра оторопела. Женщина нарочито медленно сняла капюшон и подняла лицо, — ростом она оказалась на полголовы ниже Каси.

— Бабушка?! — ахнула Кассандра.

В глазах "повелительницы огня" ещё осталось жить солнце, но, ведьма узнала сразу собственную бабушку. Лицо её моложе, чем запомнилось с детства, виделось намного серьёзнее и строже.

— Здравствуй, юная Wala, — сложив руки на уровне груди и чуть поклонившись, поприветствовала она внучку. Улыбка бабушки отдавала полынной горечью.

— Здравствуй...те, — сбивчиво от волнения ответила Кася. Слишком вежливо — бабушка удивлённо посмотрела на неё. Черты лица её смягчились, она быстро притянула Касю к себе и крепко-крепко обняла. Коснувшись горячими сухими губами уха, зашептала:

— Ничего не бойся. Подойди к костру и, если не ощутишь сильного жара, сунь в огонь руки.

Поцеловав внучку в лоб, подтолкнула к центру поляны, не давая времени на размышления.

Костёр по-прежнему выглядел устрашающе: колонна огня, которую не затушить даже пожарным вертолётом. Кася опасливо приблизилась к границе света. Брови опалило жаром, и ведьма, испуганно ойкнув, отскочила назад в спасительную и прохладную темноту. Бабушка и волчицы затерялись во тьме, лишь три пары глаз сверкали, отражая пламя.

Тепло обволакивало, изгоняло сомнения. Огонь звал.

— Подойди, дитя. Ближе. Не бойся. Я Акхи — Мать Вашего Рода.

Как зачарованная, Кассандра подходила к костру всё ближе. Ручейки пламени мягко потекли над землёй. Дюжины змеек поднялись над ней и распахнули раскалённые добела пасти. Вывернутые челюсти не двигались, а тела змеек слегка покачивались, создавая иллюзию цветочной поляны. Кася наклонилась к одному цветку, провела рукой над венчиком. В зеве цветка клокотало пламя. Ладонью явственно ощущался его нестерпимый жар. Белые узоры на оранжево-алом фоне постоянно менялись. Кассандра отчётливо рассмотрела верхние клыки огненного цветка. Густая прозрачная жидкость медленно текла по ним, капли набухли и повисли на змеиных зубах — не роса, яд, неминуемая гибель.

— Дай руки. Дай, — попросил костёр.

Кася моргнула и сумела отвести взгляд от цветка. Не смея отказать, она протянула обе руки огню. Коснувшись белой ленты, он обиженно зашипел, будто обжегся, и отпрянул.

— Это защита от печати демона! — Кассандра потянулась за жаром. Запястье неожиданно показалось холодным, мёртвым, чужим. Кожа онемела и затвердела. Ведьма постучала по ней ногтями — раздался такой звук, будто она стучала по руке мраморной статуи.

— Не нужно. Больше не нужно. Сними чужой лёд, — языки пламени вились вокруг рук ведьмы, отказываясь касаться заколдованной ленты.

Без возражений, Кася быстро подцепила пальцами кончик ткани и размотала её. Огонь подхватил ленту. Уничтожил с голодным треском.

— Лучше. Чище. Нет чужеродной силы, — пламя ласкалось, как котёнок, льнуло к коже, тёрлось тёплой рыжей шкуркой.

— Добрая. Славная, любящая, — шептал костёр. — Что ты жаждешь получить?

Различные образы выплывали в сознании ведьмы и, вызвав эмоциональный отклик, плавно погружались в небытие. События давно минувших дней, поступки, слова (сказанные и несказанные), ошибки и проступки, о которых Кассандра предпочла бы забыть навсегда, были брошены на весы и тщательно взвешены.

— Знание? Силу? Защиту?

Ведьма прожила разом десятки жизней. От рождения до смерти. За один миг. И по новому кругу. Пережила все радости и боль гибели и предательства. Каждая новая жизнь пролетала всё быстрее, и страданий на долю ведьмы в ней выпадало больше.

Лента шёлковая, гладкая. Пальцы плели узор, скрепляя длинные волосы символом данных обетов. Больше не бегать девушке простоволосой. Слёзы. Вздохи. Песни и плач подруг — проводы в новую жизнь. Радость. И глаза избранника обещали много-много счастливых дней, обнимал он крепко, но осторожно, — силён жених, мышцы его бугрились под расшитой по вороту рубахой, ткань чуть не лопнула от резкого движения, когда он поднял руки. Гости засмеялись, но не зло, — по-доброму. Губы обветренные, ласковые. И что-то внутри замерло сладко-сладко...

Вилась лента. Скользила змеёй коса девичья, завернулась петлёй, мертвой. И стянула она горло, дышать мешая.

Рукоятка ножа никак не ложилась в пальцы.

— Сама режь! — велела сестра, — Что дороже, красота или жизнь?

Расхохоталась.

Пряди, неровно отхваченные ножом, торчали травяной кочкой. Кровь на траве. Пятно на груди недавнего жениха. Больно. За предательство больно. Тошно. Смотреть в глаза разлучнице.

Смеялась сестра:

— Мой он. Мой. Не люба ты ему была. А теперь и подавно. Зачем тебе краса твоя девичья? Волосы золотые? Для кого?

Не убила, лишь слегка поцарапала. Больно, что не убила. Позже — больно оттого, что жаждала убить. Не его надо было бить, её — гадину злоязыкую. Тошно.

Острый нож, мужем точенный. Одинаково ровно, что волосы режет, что плоть. Муж стоял и смотрел пусто, будто не видел. Она и ножом ткнула, решив, что мертвяк это, нежить по её душу пожаловал. А он и на полосу глядел, как на ползущий закат. Отстранённо, словно не чувствовал боли. От черноты в его глазах выть хотелось.

Волосы, отхваченные сестрицей, потом так и не отросли — никак нож заговорила. Дар её всегда сильнее был, злее. Всегда сестра её волосам завидовала. Её же не солнце, а луна отметила. Серебро живое по волосам текло.

Пальцы сами собой листали страницы бабушкиной книги. Листья барвинка, ягоды омелы, розовые лепестки и листья вербены, капля крови. К ним щепотка земли из-под следа изменника. Губы сами шепнули наговор:

Крошка к крошке, след к следу,

Тёплое сердце к тёплому сердцу,

К душе — душа,

Свяжутся вместе они навсегда.

Мешочек со сбором пах гречишным мёдом. Был этот мёд на вкус горек и тягуч.

Муж пришёл в следующее полнолуние. На себя прежнего совсем не похожий. Кожа, как у лягухи холодная, щетина колкая, не волосы — ость песья. Стоял он на коленях, уткнувшись лицом в живот, долго, пока она не даровала прощение. Отогрела. Простила? А как же иначе. Любит. И он теперь только её. Вечно. И в следующей жизни, и в следующей.

Обречён будет любить только её.

Больно. Тошно. Темно.

Она цеплялась за куски осоки, стараясь удержаться над пропастью. Сердце уже ухнуло в глубину, а человеческое существо надеялось выкарабкаться. Стебли рвались, разрезая руки. Ведьма искала опору ногами, ругаясь на длинную юбку (та путалась и мешалась) Подтянуться почти получилось.... Мужчина навис над обрывом. Из-за падающей тени, Кассандре не сразу удалось разобрать черты лица своего спасителя. Веррин ухмылялся и протягивал руку...

Кассандра разжала пальцы. Падала молча. Безнадежность сковала надежнее любых цепей. Вопль отчаяния умер где-то глубоко внутри. Крик демона разнесся далеко-далеко. Веррин зашипел от ярости, когти его почти успели зацепить узкие с крохотными пуговками рукава платья. Ткань с треском порвалась, пуговицы разлетелись как горошины. Кася смотрела на них, пока летела к своей гибели.

Одежда, люди, дома и вся окружающая обстановка в воспоминаниях не принадлежали нынешней эре. Скорее напоминали страшные сказки. Да и мир ощущался чужим. Лишь в последнем эпизоде люди вокруг одевались и разговаривали почти так же, как в нынешнем столетии. Кассандра осознала себя гадалкой. Впрочем, жизнь закончилась быстро на алтаре в какой-то тёмной пещере. Кася снова узнала демона — в груди его торчала рукоятка ножа. И Веррин с непонятной тоской смотрел то на костяную рукоять, оплетенную светлой кожей, то на Кассандру, то на мужчину и молодую женщину, что были привязаны к низким топчанам неподалеку. Ведьма ощущала родство с ними. Не по крови, но словно они были близкими знакомыми, возможно, друзьями.

Демон стоял долго, раскачиваясь на носках сапог. Черты лица его вдруг заострились. Почти неуловимым для восприятия движением Веррин вытащил нож — влажно хлюпнуло. А Кася все никак не могла отвести взгляд от черных, матовых, местами потёртых высоких голенищ. Она не сама повернула голову, чтобы взглянуть на своего палача. Он озаботился принять последний блеск глаз жертвы. Боль Кассандра не запомнила. Только женский крик.

Кричала не она.

Ведьма беззвучно плакала. Слёзы текли по её лицу, но она не отнимала рук у пламени.

— Покажи. Покажи ещё раз, с чего всё началось, — попросила она.

Акхи могла лишь открыть память свою и тех, кто жил после. Прародительница рода не могла дать совет — только направить подсознание. Огонь видел всё, что видели дочери и внучки, и правнучки Акхи. Знал. Помнил.

— Мы рождены в другом мире, — сказала прародительница. — Но из-за ошибки одной — могли кануть в небытие все. Виновница в искупление была готова отдать жизнь за свой Род. Но случайно нашла портал, который активируется при особом расположении звезд и планет. Ей повезло. Боги приняли жертву и дали шанс начать жизнь заново. Жаль, проклятие осталось.

— Какое проклятие?

Огонь молчал.

Кася обдумала то, что только что увидела. Лишь с вполне определённого момента демон начал появляться в каждом временном отрезке, который проживала Кассандра, находил её и убивал. В этих жизнях у неё не было сестры, и мужа не было. Сестра осталась там, где пространство раскололось словами заклятия:

Ветра дыханием

Заклинаю тебя.

Живым пламенем

Заклинаю тебя.

Водою, упавшей слезою

Заклинаю тебя.

Земли солью, души болью

Заклинаю тебя.

Сталью и кровью,

Своей любовью заклинаю тебя.

Не коснёшься ты ни одной женщины моего рода.

Не заберешь жизнь человеческую.

Вечно голодный. Обречённый на одиночество.

Не примет тебя ни один мир: ни живой, ни мёртвый.

Ни с одной душой поделиться не сможешь и помощи не попросишь.

Они вместе шептали ветру, вместе жгли свечи, вместе роняли слёзы, вместе перетирали пепел, вместе обагрили клинок кровью одного рода.

Сестра ушла, забрав длинный кинжал. Вернулась на следующий день. Неживая. Бледная. Холодная. Серебро волос потускнело, обратившись пеплом. Она расхохоталась, когда сообщила, что чудовища больше нет. И князь Эверрин больше не будет преследовать их семью.

Акхи отказалась показывать воспоминания Аманты, сказав, что негоже лезть в чужую жизнь без спросу. Даже дитя рождается с чистой памятью. Неспроста. А по промыслу Творца.

— Аманта помнит последнюю прожитую жизнь?! — взревело пламя, уловив мимолётную мысль о колдунье.

— Не знаю! — замотала головой Кася. Она вспомнила всех увиденных недавно людей — ни у кого не было ауры Аманты. Только у сестры было что-то подобное. И вообще, ни в одном из показанных отрывков не было охотницы на демонов.

-Охотница на демонов! — костёр плеснул искрами вокруг себя. — Позор для всего Рода. Колдунья — охотница.

Кася вздрогнула, но заставила себя не переступать ногами.

— Помоги мне понять, как помочь нам всем? — взмолилась она. Ей было безумно жаль и сестру, и себя, и маму с бабушкой, и Кицу, и Акхи, и ... демона. И, вместе с тем, совершено не ясно, почему сильная колдунья не может ловить демонов.

Ведьма гладила пламя, зарывалась в него пальцами.

Акхи не поддавалась на уговоры.

Кассандра и Аманта сами должны разобраться с демоном, и с оборотнем. Оборотень тоже виновен. Это их наказание.

— В чём их вина и при чём тут Хранитель? — задала вопрос Кася. Ни в одном из воспоминаний Миро не было.

Пламя посерело и вспыхнуло с новой силой.

— Это наша боль, — ответила Акхи. — Не только вы сестрой совершали ошибки. Род несёт ответственность за проступки своих дочерей. Мы не научили. Мы не досмотрели. Мы платим. Все.

Миро — дух Хранитель леса. Он умер из-за нашей сестры. И меньшее, что мы могли сделать — это вернуть жизнь. Так Миро оказался привязан к семье Акхи.

— Кто погубил его? Я? Моя Сестра?!

Пламя гудело, не давая ответа.

— Сами. Сами, — свистел ветер, — точно не знаю. Моя пища — память ушедших. Ваши с сестрой воспоминания скрыты в тумане, а будущее слишком изменчиво. Мы думали, что виновна одна, возможно — жестоко ошиблись. Разберись. Ты должна.

Кассандре предстояло из обрывочных воспоминаний понять, что же случилось в одной из прошлых жизней. Понять и постараться исправить. В помощь давалась обновлённая печать и кусочки памяти Рода.

Как исправить? Как? Ведьмы её рода знали о проклятии. Пытались снять его. Но становилось всё хуже и хуже. Временные промежутки между перерождениями становились все короче и короче, словно близилась агония. Кася не помнила, чтобы в одной из жизней встречала кого-то похожего на свою сестру. Силы ведьм таяли, как снег на вершине горы под лучами солнца. И с каждым годом истончалась шапка силы. Мама с бабушкой приняли решение не рассказывать Кассандре о проклятии, понадеявшись на провидение.

— Если бы мама не отказалась от дара, она была бы жива? Если бы дар проявился в детстве и развился в полную силу?

Вопросы не успели оформиться, как Огонь показал повороты судьбы, точки, где её можно было бы изменить, приложив полную силу ведьмы. И вот уже демон скорчился в ногах Кассандры. А она — Кася с трудом узнала в саму себя из-за надменного выражения собственного лица и злобного, исполненного ненависти синего взгляда — острым каблуком, словно стилетом, давила на грудь Веррина, стремясь проткнуть, стучащее под ступнёй сердце. Демон хватал ртом воздух, однако руки его надёжно сковали обычные на вид атласные ленты. Белые и холодные. Возле них кожа на запястьях Веррина приобрела синюшный оттенок. Иней разросся пышными кустами на этих лентах. Иглы вонзились в плоть демона и уже покраснели от крови. И путы напитались красным.

Адский пёс лежал рядом на горелом пятне. Дым курился над неподвижной тушей, как над недавним пожарищем. Почти невидимый, но едкий. Шея Кицу была неестественно вывернута, и над недвижным телом уже дрались вороны. Карканье под монотонный скрип снега. Шаги лёгкие и стремительные известили о чьём-то приближении. Кассандра подошла к оборотню, ухватилась покрепче за хвост и потащила зверя куда-то, насвистывая весёлый мотив.

— Нет! Это не я! — она закрыла лицо руками. Огонь успокаивал, гладя её по волосам, но ведьма отмахивалась от рук Акхи. Трясла оранжево-алой гривой, разбрызгивая по сторонам искры, и плакала.

— Не хочу так! Это не я! — повторяла она снова и снова. — Злая! Злая ведьма. Чудовище...Не хочу.

Хорты сновали вокруг костра. Хлестали пушистыми хвостами по плоским волчьим бокам. Их силуэты, подсвеченные колдовским источником, были четко видны в темноте.

— А мама? — прошептала ведьма, не выпуская из виду недавних помощниц, — Ответь. Ты же знаешь. Видишь будущее.

Сафи ещё не оставила мир. Она шла, шаркая подошвами стоптанных туфель. Волосы её — растрёпанная серая копна. Ветер, наигравшись с побелевшими прядями, бросил одну из них в выплаканную синь глаз Сафи. Сафи остановилась и заправила волосы под косынку, затянула концы так туго, что, должно было бы быть, больно. Согнутая годами фигура на аллее из лоскутов осени составила компанию такой же одинокой и невзрачной скамейке. Сафи смотрела перед собой невидящим взглядом, пережёвывая губами воспоминания.

— Безумная старуха, ждущая конца жизни, моя мать?! — ужаснулась Кассандра.

— Ты погибла и она не нашла в себе сил жить дальше, — Акхи горестно вздохнула, совсем как настоящий человек.

Кассандру трясло. Горечь затопила все её существо. Ядовитые капли просились с языка злыми словами. Правда о семье оказалась намного страшнее того, что Кася могла себе вообразить. Вместе с тем пришло огромное желание разорвать порочный круг смертей и страданий.

Миро. Веррин. Кася физически ощущала их боль и одиночество. Аманта тоже казалась страшно одинокой и несчастной. И Кицу.

— Ты добрая девушка, Кассандра, и чувствительная, — огонь был везде, ведьма ничего не видела вокруг кроме мягкого оранжевого свечения. — Ты получишь силу. Нужную тебе силу.

Цветы и рунические узоры распускались на коже Кассандры. Огонь полз всё выше и выше, пока не перекрасил в огненный цвет соломенные локоны. Вокруг печати Хора завертелось кольцо с завитками протуберанцев. Двенадцать точек вспыхнули разом и потухли, окончательно превратившись в обычные на вид родинки. В центре круга появилась руна Солнца. Поблекнув, она приобрела вид застарелого кривого шрама, похожего на отпечаток молнии.

Пушистые бока костра толкались в живот и терлись о спину. Прикрыв глаза от слепящего света, Кассандра гладила их, а потоки силы подставлялись под нехитрую ласку.

— Ты получишь не только силу. Но и знание, и защиту. Вызвав руну Огня, ты сможешь пройти к Огню. Испросить совета, — молвила Акхи.

— Нет, на помощь позвать хортов нельзя! — резко взвилось пламя, прочитав мимолетно скользнувшую в сознании ведьмы мысль. — Они существуют только возле Родового Огня. Привязаны к нему. Огонь нигде. И, вместе с тем, — везде. Иди с оборотнем. К горе. Он знает куда. Сила подскажет, куда двигаться дальше. Миро скоро кое-что предложит — соглашайся, это может сработать. Вам всем по пути. Пока.

Пока? Кассандра не поняла, с кем именно по пути (с Миро или Кицу), кто и что именно предложил, может, Акхи так попрощалась? Возможно, дала знак, что вскоре друг покинет ведьму. Или ей придётся уйти.

Кассандра вышла из огненного столба. Нет — не вышла. Пламя вытолкнуло её туда, где ведьму уже ждали: бабушка и две женщины средних лет — по цвету и выражению их глаз Кася опознала хортов. Они обнимали и поздравляли с обретением силы. Желали удачи. Благословляли, касаясь лба новообретенной сестры кончиками пальцев. Кася поворачивалась и что-то отвечала, почти не слыша слов. Солнце на руке горело и вращалось по часовой стрелке, замкнув восприятие на одну точку, в центре светила пульсировала руна огня, намертво запечатлеваясь в памяти Кассандры.