|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 13: Наследие прошлого
Немион
Серые Страны. Согарэв
Пустоши Иверо
Прохладный ветерок ерошит волосы. Пока еще он легкий, в чем-то ласковый, хоть и поднимает колкое крошево с поверхности красноватой каменистой равнины. Он умиротворяет, гонит мельчайшие кусочки камня, смешанного с осколками принесенных с Алмазного кряжа самоцветов. Отсюда его видно вполне отчетливо: огромные друзы кристаллов, какие не могут естественным путем сформироваться в нынешнем Мультиверсуме, взметаются ввысь, пронзая легкую дымку облаков, играют в свете солнца яркими бликами и россыпями дробных радуг. Природный аккумулятор, пресыщенный энергией настолько, что сияет изнутри и... убивает любое смертное существо, рискнувшее пересечь незримую черту его предгорий. Когда этот аккумулятор переполняется, он сбрасывает излишки по естественным силовым магистралям на Пустоши Иверо.
Взгляд сам собой скользнул по красноватой мертвой равнине, на краю которой я ожидал времени открытия комплексов сидя на небольшом удобном булыжнике. Я тут не один: рейдеров много, только распределились мы по всему периметру этой каменистой пустыни, раскинувшейся на тысячи и тысячи лиг от подножия Алмазного кряжа на юго-восток и упирающейся на юге в горную гряду с жизнерадостным названием Стена Мертвых, а на востоке плавно переходящую в покрытое клубящимся мороком разнотравье Равнины Теней. Что там на западе — никогда не проверял. Слышал, рассказывали, Пустоши обрываются в океан очередной смертоубийственной областью с поэтическим названием.
Иногда мне кажется, что весь Согарэв состоит из одних аномальных зон разной степени смертоносности, между которыми таятся за мощными стенами города и поселения-форпосты.
Я запрокинул голову, удобно опираясь локтями на лежащий на коленях посох. Длинное, до плечевого сустава овальное в сечении древко из местного дерева, по прочности сопоставимого с броневыми сплавами космических кораблей, окольцованное девятью кольцами из кровавой стали, адаманта и лунного серебра. На одном конце колец пять, на втором — четыре, но более массивные, так что оружие уравновешено. Как ни странно, окольцованный посох — лучшее оружие в Катакомбах, если идти глубже условно безопасных первых Ярусов.
По снаряжению легко вычислять, кто куда собрался. Чуть левее на сколотой глыбе сидит серокожий демон с южных кланов Тхероса. Мой сородич. Одет как и я в обычный походный костюм из плотной ткани без следов зачарования, на ногах — высокие облегающие икру до самого колена сапоги с мягкой тонкой подошвой. За спиной — небольшой плоский рюкзак, на поясе — плотно подогнанные боксы с барахлом первой необходимости. И посох как у меня лежит поперек колен. Материалы подобны, разве что у парня все кольца из мертвого железа и кровавой стали. Попеременно. Волосы черные, длиной почти до талии, переплетены в плотную косу и свернуты вокруг головы начиная от макушки. Знакомая прическа, привычная в среде воинов Домов. Сам такую носил в свое время. Этот идет глубоко, как и я. А вот отряд рейдеров числом в четырнадцать разумных — эти нацелились на верхние Ярусы. Броня полная, оружие в рунах, магией фонят так, что ареол появляется. При них девчонка-лекарь из эльфийских полукровок. Сестра командира отряда. Я их знаю. Не впервой вижу. Еще дальше — новички группами от двух до десяти бойцов. Снаряжение разномастное. Нервничают. Большинство из них погибнут, кто-то останется необратимым калекой, а кто-то вернется с добычей. Ради таких за нашими спинами разбивают лагерь местные. Эти на Пустоши не спустятся, зато они торгуют расходниками, пищей, водой, предоставляют услуги лекарей и прочее подобное.
Я повернул голову, скользнул взглядом по толпе торгашей без всякого интереса. Эти тоже на грани риска. Когда рейдеры идут в Пустоши, к границам подтягиваются местное зверье на пожрать. Многих порвут. Крупные организованные караваны отобьются, а вот авантюристы и просто самоуверенные идиоты будут съедены. Их кости зверье растащит по территории, многие неудачники встанут умертвиями, чтобы убивать других или быть упокоенными местными магами. Вечный цикл...
Скользящий по разномастному народу взгляд непроизвольно зацепился за радужные переливы Кряжа и перетёк на небеса, которые так красиво подсвечивает фотонное сияние самоцветного горного массива. Это уже как инстинкт, непроизвольный рефлекс. Чуть что — смотреть в небеса. И на титанический каменный диск, довлеющий над миром.
Я смотрел в темную высь, скользил взглядом по грани Колеса и слушал ЕГО Шепот, ненавязчиво вползающий в разум мерным шорохом камня о камень. Этот шорох разносится по всему миру. Где бы ты ни находился, ты услышишь этот шелест. Скрежет вращения каменных колец, которые, казалось, при движении перетирают в пыль планеты.
Самая приятная для моего слуха музыка.
По спине пронеслась колкая волна морозца. Никогда не смогу забыть явление Кузни и остановку первого кольца. Это врезается в память, выжигается тавром на самой душе. Миг, когда из навечно посеревших и потемневших небес древнего мира опустилась ОНА. Кузня Мироздания. У нее много имен, но единая суть: механизм перезапуска Мультиверсума, уничтожающий существующий и на его обломках воссоздающий новый.
Когда остановило вращение первое кольцо, я окаменел. Томительные мгновения все мы, свидетели, ждали, что будет: продолжит оно вращение или остановится следующее. Не знаю, что бы я с собой сделал, остановись среднее, знаменующее окончательную гибель всего, что мне дорого. Я бы выжил, как и все, кому довелось оказаться в мире, с которого инициировали начало конца. Но что мне собственное выживание, если я останусь один, лишенных тех, кто дороже жизни?
На мое благо после пронесшегося вечностью промедления, внешнее кольцо вновь продолжило вращение. Зазвучал Шепот Колеса и шорох камня о камень. Приговор был... отложен. Не отменен: Кузня по-прежнему проявлена в реальности и ждет, когда избранный ее хозяйкой разумный активирует ключ повторно. Рано или поздно это произойдет. Я знаю, КТО нас всех уничтожит по собственной воле или прихоти, но что мне в этом знании? Не я один знаю, у кого ключ Кузни. Что с того? Льекха непредсказуем и неуправляем, на него нет рычагов воздействия, а давить на того, в чьих руках Клинок...
Я непроизвольно передернул плечами. Льекха — истинное дитя своего мира. Теллар... Необычный, странный народ, как и Согарэв — необычный мир. Чуждый. Осколок погибшего Мультиверсума по воле случая переживший его крах. Не единожды. Многократно. Выжив раз, такие миры неподвластны воле Кузни и переходят из Мультиверсума в Мультиверсум вместе с другими такими же чудом сохранившимися осколками. Согарэв. Дартахан. Маамун. Ксэчо. Сотас. Ихдрис. И еще десятки других миров. Некоторые гибнут естественным путем, а другие, какие как Согарэв или Дартахан, зациклились, закрылись и существуют сами в себе самодостаточной системой. Закапсулированной микровселенной с собственной закрытой системой перерождения душ и перераспределения энергии. И в каждый такой мир выходят Пустоши. Еще одно бесконечно-древнее порождение неизвестного гения или механизма Мультиверсума, непонятного мне, Владыке Всетворящего.
С Пустошами и залегающими под их почвой Катакомбами Иверо вообще много непонятного и странного. Где на самом деле располагаются эти сотни тысяч кубических лиг подземелий? Ни один мир, даже такой, как Согарэв или Маамун не вместят в себе такой объем. Каким образом новосозданные постройки включаются в общую систему и "выпадают" из мира, в котором были построены? Почему Стражи пропускают похоронные процессии или рабочих, возводящих на пустующих Ярусах шедевры своего народа? По какому принципу одни захоронения становятся частью Катакомб, а другие — нет? Вопросов — не счесть, но ответов на них нет и никогда не будет.
Яркие лучи колким льдистым веером разлетелись из-за края Колеса, прерывая ленивый бег мыслей. Второе светило вскоре зальет мир призрачным голубым светом, защитные системы уйдут на перезагрузку, открывая ненадолго доступ в пирамиды, но активируется стража. Такой себе естественный механизм отсева откровенно слабых: не сможешь добраться до входа в комплекс за отведенный срок, проскочив мимо защитных големов, нечего соваться в Катакомбы и плодить нежить на ее Ярусах.
Лазурное сияние разливалось уже отчетливо, окрашивая привычную серость синевой, возвращая ненадолго иллюзию обычного неба. Еще немного, и звезда выйдет из-за грани Колеса Кузни Душ. Не крохотное светило, какими обычно освещают замкнутые миры вроде этого, а полноценная звезда, соразмерная со своим естественным аналогом. В центре Серых Стран звездное трио: голубой гигант, желтый карлик и черное нечто — центр стабилизации всей системы, его внутренняя гравитационная точка, распространяющая свое влияние через пространственную свертку. Дает понимание масштабов, особенно, если знать, как именно устроен этот странный мир. Впечатляло не само по себе строение — таких миров было создано немало, в том числе и нами, а осознание, что в каком-то Мультиверсуме это было нормальным, естественным принципом формирования планетарных капсульных систем. И тогда отсутствовало такое явление как космос.
Ослепительная искра резанула взгляд: первая вспышка, когда сияющий край светила попадает в прорезь орнамента Колеса. Еще одно ненавязчивое напоминание о размерах диска Кузни. Линия орнамента сопоставима с континентом на обычной планете. Тончайшая прорезь в монолитной каменной громаде, которая вроде бы материальна, способна заслонять собой фотонное излучение звезды, но...
Каменный диск Кузни превосходит Согарэв по размерам многократно. Он находится в запредельной выси замкнутого полого мира-сферы, выше линии хода звезд, но... на другой стороне планеты оно не меняет своего положения и ракурса. Знаю, проверял. Кузня всегда повернута одинаково для восприятия, но каждый видит ее по-своему. Кто-то лишь самую кромку, едва заметную в толще небес. Кто-то — ее ребро. Кто-то, как и я, в развороте. А кто-то видит ее отчетливо, в анфас, во всем ее титаническом размере. Но лишь один разумный может рассмотреть орнамент, украшающий ее поверхность текучим полотном, будоражащим воображение и рассудок своей недоступностью. Я могу разобрать лишь несколько символов, проследить немного линии строгого чертежа, но... стоит попытаться сосредоточиться, зацепиться за линию, как восприятие тут же плывет и смазывается, взгляд соскальзывает, ломая понимание сути.
Ослепительная сияющая искра полыхнула еще раз, расплескивая яркие лучи. Вторая вспышка. В расположившейся на пригорке группе рейдеров началось оживление. Бойцы вставали, проверяли амуницию, оружие и припасы, маги активировали негаторы, скрывая естественный фон, командир и группа разведчиков следили за оживившимися Стражами, заполонившими раскинувшуюся перед нами каменистую пустыню. Привычная суета сборов.
Резкий порыв ветра взъерошил волосы, обдав льдистым холодком и щедро кинув мне в спину колкую красноватую пыль. Погода портится. Сощурившись, всмотрелся в переливающуюся далеко за пределами дальности зрения смертного радужную искру. Алмазный кряж уже отчетливо светится изнутри, создавая подобные северному сиянию фотонные волны. Пресыщен энергией до предела. Скоро начнется сброс и понесется Волна.
От отряда рейдеров отделилась тонкая фигура: их командир направился ко мне. Полукровка из местной ветви эльфийского народа и кого-то из демонов. Их тут много. Существ, которых смертные объединяют единым коротким словом "демон", не делая различия ни по родному миру, ни по Сюзерену, ни по сути или разумности, смешивая в единое понятие Детей Хаоса, жителей Граней Инферно, порождений Бездны и множество иных существ, часть из который даже разумом не наделена. И этот паренек тоже подходит под определение "демон".
Подойдя, он почтительно замер за пределами личного пространства. Я вопросительно склонил голову, предоставляя ему возможность заговорить.
— Разведчики сообщили, Стража уже активна. — коротко произнес парень, по привычке рейдеров опуская долгие расшаркивания и велеречивость.
Заметил. Молодец. Но не знает причин.
— Волна с Алмазного Кряжа идет. — чуть щуря глаза ответил я, опираясь предплечьями на древко лежащего поперек коленей посоха. — Они всегда чрезмерно активны перед ее проходом.
Тихий шелест шепотков пронесся по отряду, разнося новость среди бойцов. Здесь тихо, голоса слышны далеко.
— Почему не предупредил?
— Я предупредил. Тебя. — покосился на нахмуренное лицо. — А ты предупреди других.
Тонкое лицо дрогнуло, Юноша вскинул руку, и с его ладони в темное серое небо сорвался яркий изумрудный луч, мерцающий тем самым призрачным золотистым отсветом, что и губительная энергия Волны. Чуть дальше, на скалистой возвышенности на грани видимости человеческого глаза в небо взметнулся другой зеленый луч. Мгновением спустя — еще один. И еще. Предупреждение будет передано циклично по всему периметру Пустошей, и, возможно, сотни тысяч рейдеров сегодня не будут сметены Волной. А она идет: я уже ощущаю ее приближение как накатывающую волну мороза, прошибающего тело тонкими ледяными иглами. Сейчас ее не видно: Волна не встанет, пока не пересечет границы Пустошей, но когда она встанет... поздно будет возвращаться.
— Все забывал спросить, почему ты сам никогда не давал сигнала о приближении Волны. — тихо спросил парень, скосив на меня яркие зеленые глаза.
Забывал он... Как же. Скорее, не рисковал задавать такой вопрос. И покосился на моего сородича, который тоже не стал давать сигнал. По той же причине, что и я.
— Глубоко спускаюсь. — ответил я, глядя, как вспыхивают изумрудные искорки. — Нельзя получать фон. Даже от такой мелочи как иллюзия или световой маркер.
Мимо нас потянулась цепочка разумных: крупный мультивидовой отряд уходил от Пустошей в сторону Тракта, свернув рейд. Вовремя. Спину кололо и дергало, начали неметь кончики пальцев. Первые признаки накопления энергии.
— Дай красный сигнал. Фронт начинает формирование.
Парень вновь вскинул руку и ослепительный алый луч пронзил сумрак, выплескиваясь из ладони. Мощный, отчетливо пульсирующий, мгновенно подхваченный невидимыми из-за расстояния магами: алые сигналы взметались в небеса один за другим, растворяясь в неестественном сгущающемся сумраке.
Это для глаз смертного мир залит яркими лучами рассветного светила, но для меня Пустоши погружались в сумрак, во тьме которого отчетливо мерцали нити сплетающейся в смертоносный фронт энергии. Зрительная иллюзия, результат наложения разнопланового восприятия на визуальные образы. Не я один так вижу: юный хаосит, стоящий чуть в стороне от нашей группы, замер столбом, вцепившись в руку напарника стальной хваткой. Взгляд стеклянный, по телу идет нервная дрожь, заметная со стороны. Впервые видит Волну. Еще дальше на север вдоль края граничной насыпи — разведчик из народа Эофола оттащил за перевязь сослуживца, убирая от зоны риска.
Вовремя.
Волна взметнулась ослепительной изумрудной стеной без предупреждения, формируясь в удар сердца. И покатилась по сплавленной, мертвой пустыне, выжигая на своем пути все, что несет хоть крупицу жизни.
Алый маяк угас. Сейчас Волну все видят: высоченная стена смертоносной энергии сияет ярче сигнальных маяков даже для глаз смертных. Кто не успел вернуться обратно или укрыться в защищенных залах комплекса — обречены. Как и те, кто сейчас рискнет спуститься вслед за фронтом.
— Дай синий сигнал. — произнес я, всматриваясь в продолжающий сиять Алмазный кряж. — Волна пойдет каскадом.
Паренек с мелодичным эльфийским именем Сиалейн вздрогнул, вновь вскинул руку, давая мощный, яркий, ослепительно-насыщенный неоново синий луч. Дал сигнал не он один: я различал в яростном свечении Волны другие синие искры. Не я один знаю механизм формирования Волны, не я один слежу за Кряжем.
— Сигнал не сворачивай. Каскад пойдет в три фронта. Это был первый.
Словно подтверждая мои слова взметнулся второй фронт. Не такой яркий, как первый, лишенный золотого отблеска, зато отчетливо отдающий льдистым свечением. Третья Волна будет хрустально-бледной, почти прозрачной, с едва уловимым дымчатым топазовым отливом. Чистая, концентрированная энергия Смерти. Она скапливается на природных аккумуляторах кристаллических кряжей и раз на какой-то период сбрасывается по мировым магистралям на Пустоши Иверо как одна из фаз каскадной Волны, и через Катакомбы — в Чертоги. Никакой мистики. Обычный механизм циркуляции энергии по силовым магистралям, четко регулируемый замкнутым миром, не имеющим иного пути сброса излишков.
— Как вы узнаете?
Вместо ответа я сбросил ему информационный пакет. Паренек ойкнул, рефлекторно схватился за голову.
— Будет спокойное время — посмотри. — произнес я, вставая и перехватывая посох. — Словами не всё можно объяснить правильно.
Сиалейн склонился в поклоне искренней благодарности.
— Я пойду на границе последнего фронта. Вам спускаться нельзя — не выдержите касания шлейфа. Дождитесь, когда проступит свечение энерговодов, и тогда идите. Стража будет заторможенная из-за энергетического перегруза. Недолго. Как только усвоят заряд, станут сверхбыстрыми.
— Благодарю.
Сумрак осветило призрачное свечение. Последняя Волна. Пора идти.
— Удачи... — донеслись тихие слова, когда я уже спрыгнул с безопасного пригорка на мертвую поверхность Пустошей.
Шлейф последней Волны сизым туманом стелился по красноватой почве, обесцвечивая ее, словно эта тускло фосфоресцирующая дымка вытягивает не только жизнь из всего, до чего касается, но и краски из мира. Даже я ощущаю ее: по телу идут тонкие иголочки льдистого холода, проникающие до самой души. Остановлюсь, позволю этому холоду стать отчетливее и погибну, как смертный.
Касания Чертогов...
Бледно-сизая в свете шлейфа Волны равнина просматривалась с трудом. В этой дымке смазывалось восприятие расстояния, искажалась видимая геометрия и нарушалось природное умение ориентироваться в пространстве. Идти в шлейфе не сложно, сложно удержать в видимости свою цель — трехступенчатую пирамиду Тарио, венчающую вход в Поющие Залы. У этого строения нет высокого шпиля-накопителя, выплескивающего в небеса столь хорошо видимый луч-маяк. Оно невзрачное, приземистое, невнятно-серое, в отличие от других богато украшенных белокаменных построек, возносящихся порой на десятки этажей. Зато в Тарио легко попасть: вход не перекрывает силовое поле, а сама пирамида безопасна. На ее территории нет нежити и разнообразных тварей, порождённых защитными системами из попавших в ловушки неудачников: сюда почти никто не ходит и не плодит проблемы. Самое непопулярное место, несмотря на роскошную сокровищницу Первого Яруса.
Я аккуратно обошел замершего статуей Стража, оцепеневшего после пронесшегося фронта Волны. Черная громада, закованная в адамант и кровавую сталь. Красивое создание, всё в узорчиках, остроугольных прямолинейных орнаментах, в рунах, сейчас сияющих яростным белым светом. Зачарованное, неуязвимое для магии, неподатливое оружию. Смертоносный голем прошлого, жестко привязанный к территории, которую должен охранять. Сейчас все эти Стражи замерли на местах, перерабатывая полученную мощь, исправляя внутренние дефекты и перезапуская собственное условно-разумное сознание. Пока идет шлейф последней Волны, они безопасны, но стоит сизой леденящей дымке истаять, как они активируются и займутся тем, чем и должны: будут убивать всех, кого заметят. Сражаться с ними бесполезно: сам материал делает их неуязвимыми. Можно лишь тормозить опосредственным воздействием, можно убегать и уворачиваться от ударов, благо, големы не настолько проворны, как могли бы быть. А еще их мало. Сотни четыре на все Пустоши. Обычно возле каждого строения их можно встретить в одиночестве. Максимум — втроем. Было бы их больше, и никто никогда бы не смог спуститься в Катакомбы Иверо или выйти из них.
Пространные мысли позволяли занять рассудок, не давая восприятию соскальзывать и утопать в накатывающей тяжелой сонливости. Мне надо лишь дойти до Тарио. Там есть безопасные зоны. Там можно будет отлежаться, прийти в себя после пребывания в шлейфе волны. Еще немного... Вот он, вход. Массивное каменное основание, украшенное рельефом непонятных змееподобных тварей и письменами на давно мертвом языке. Широкая лестница, ведущая наверх. Туда, где открывается вход: огромный каменный портал, обрамленный коленопреклоненными статуями крылатых существ.
По телу пронеслась дрожь, колени чуть не подогнулись. Я замер, тяжело опираясь на посох, пережидая мгновения слабости. Силы тают все быстрее. Надо шевелиться, но нельзя спешить. Волна уже поглотила пирамиду, а шлейф окутывает туманом основание лестницы. Спешить нельзя — попаду во фронт. Отставать нельзя — любой Страж меня убьет. Слишком я заторможен от долго пребывания в сизой дымке.
Тихий шелест каменного крошева под подошвой пропал: я ступил на плиту основания. Знаю, этот камень серо-зеленый, но сейчас он мутно-белесый. В прорезях орнамента струится шлейф Волны, стекая на равнину убийственными щупами. Три длинных плиты с ленточным рунным полотном-орнаментом. За ними — лестница. Ровно сто сорок одна ступенька, две плиты пролетов по одной на каждую смену ярусов. Лестница прямая. Наверху, в основании последнего, третьего яруса, — прямой коридор сквозь портал, пленкой щита сейчас не затянут. При проходе Волны открываются все двери. Я смогу пройти сразу в зону ффола в нижних этажах Поющих Залов. И мне не придется пересекать их целиком.
Восприятие привычно смазывалось. Я считал ступеньки. Семьдесят две. Плита пролета в десять шагов. Первый ярус. Еще шестьдесят две ступени. Вторая плита, восемь шагов. Небольшое возвышение. Семь ступеней. Они ниже, но шире предыдущих. Зрение почти отказало, как и восприятие мира. Зато остались тактильные ощущения: пальцы коснулись гладкой ледяной поверхности. Три руны. Вход. Отсюда — двадцать шесть шагов прямо. Кончики пальцев вновь уперлись в стену. Знакомые неизвестные символы. Налево — вход в техническую зону. Направо — основной вход. Мне налево. Сейчас плита поднята. Могу пройти. Три шага до плиты. Рука встретила пустоту. Поднята. Отсюда еще восемнадцать шагов прямо, касаясь кончиком посоха стены — я чувствую вибрацию древка от трения по камню, слышу шелест. Посох уперся в угол. Там небольшой выступ квадратной колонны. От нее — направо. Я как раз должен пересечь просторный зал. Сорок шагов до стены. И не важно, что этот зал по размеру больше основания самой пирамиды Тарио. Тут нет порталов в классическом смысле слова. Я никуда не телепортируюсь. Я иду в пределах единого пространства, но у него искаженная геометрия. Смотреть глазами нельзя — обманешься. Только так. Наощупь и по памяти.
Пальцы правой руки коснулись камня. Я ощупал поверхность. Волнистая линия, наклон узора влево... три остроугольные руны. Сместился чуть правее чем следует, пока пересекал зал. Иду влево, скользя ладонью по стене. Рунные цепочки проносятся под пальцами, изменяя саму структуру окружающего мира и позволяя мне попасть туда, куда мне надо: я активирую их касанием и четким пониманием, куда мне надо и что должно оказаться под ладонью. Не важно, как это работает. Не важно, почему это работает, нарушая законы нашего Мультиверсума. Важно, что оно работает. И вот, наконец, рука замирает на нужных мне символах. Три руны крупнее, над ними — текучая вязь из пяти символов, под — три вычурных глифа. Касаюсь нужных. Не рукой. Разумом. Я словно очерчиваю их мысленно, и они срабатывают: камень под пальцами резко идет вверх, открывая мне доступ в просторное помещение. Я вхожу. Ровно пять шагов выверенного размера. За спиной — протяжный шелест. Плита встала на место, замыкая защитный периметр.
По телу пронеслась теплая волна, и я, наконец, позволил себе упасть. Здесь — можно. Здесь — безопасно. Здесь смогу отлежаться и немного прийти в себя.
Последнее, что я сделал перед тем, как отключился — достал со слота в поясе крохотную капсулу энергетического концентрата и сунул в рот.
* * *
Мне вновь снился этот странный сон. Сон, в котором Золотой Дворец нависал над головой сияющей громадой, утопая в изумрудно-синей пене крохотных на таком расстоянии деревьев. Кое-где цветастой мозаикой играли буйством красок клумбы, искрились ниточки каналов, зеркала прудов и белоснежные фонтаны. Там красиво. Я знаю. Если находиться там, тогда уже над головой нависает перевернутая пирамида другого Дворца. Черного, на парапете которого я сижу и глазею на его роскошного собрата.
Здесь я не одна: присутствие молчаливого Стража ощущается всем телом. Наблюдает, присматривает, но никогда не идет на контакт сам. Нельзя. Не мне. Ему. Хозяин Черного Дворца не оценит подобное. Это я тоже знаю, и потому не настаиваю. Не хочу, чтобы из-за меня его казнили. Знаю, это всего лишь один из Стражей, которых тут тысячи. Глухой шлем делает его безликим, но чем-то он выделяется в моем восприятии, позволяя узнавать безошибочно. Я сидела и смотрела на фигуру молчаливого воина, едва видимую во мраке входа. А в моей руке сиял крупный темный кристалл, который ОН должен был охранять. Почти черный, глубокого чернильного цвета. Сиял фиолетовой тьмой, ластящейся тонкими, едва уловимыми взглядом жгутиками.
Сон растаял в полудреме, смазывая образы, но оставляя память. Такие сны мне снятся с раннего детства. Яркие. Полные видов иных миров и ПОНИМАНИЯ, что это за места и почему они мне настолько знакомы. К сожалению, понимание истаивает на первых секундах бодрствования, оставляя лишь тянущее душу чувство потери, словно в этих снах что-то очень-очень важное. То, что я обязана вспомнить, но что ускользает сумбурными обрывочными видениями. Сегодня сон был на удивление ярким, объемным и полным. Я даже чувствовала тяжесть самоцвета в руке и его ласковые касания, ощущала легкий ветерок, играющий с моими волосами. А еще я наконец-то отчетливо различила темную фигуру молчаливого воина.
Открыв глаза, я непроизвольно повернула голову. И встретила пристальный взгляд Зуана. Он не спал. Сидел на спальнике, подобрав под себя ноги. Взъерошенный, заспанный, с отпечатком складок ткани на лице. И сумрачный.
— Я тебя разбудила? — едва слышно спросила я, садясь и закутываясь в теплый плед.
Разбудила я не только его: от нашего шевеления проснулся Ринор, но он молчал, неподвижно лежа на спальнике, и не привлекал внимания.
— Образы яркие. — глухо ответил Зуан. — Давно такие сны снятся?
— Сколько себя помню.
Я поежилась: ночью было очень стыло, а повышенная влажность не добавляла тепла. Зу не мерз только благодаря активной броне, покрывающей тело до самого подбородка.
— Сны разные. Словно они разделены какой-то временной пропастью. И четко делятся на два типа. До этого провала и после. Толком вспомнить не получается. — заправив выбившиеся пряди за уши, добавила: — Со временем они становятся четче и полнее, что ли, но все равно остаются собранием обрывистых эпизодов. Чем старше я становлюсь, тем больше вижу. И тем непригляднее иногда всплывают картинки. Иногда они повторяются. Словно прокручивается одна и та же история. Идут годами, разбитые на мелкие фрагменты. Как мозаика. Могут повторяться через три-четыре года, проматываться на протяжении месяца, двух. А потом опять пропасть на время.
— Но?
— Но меня напрягает то, что я вижу.
Зеленые глаза светились в темноте холодным топазовым светом. Зуан не злится. Я отчетливо различаю его эмоции: удивление, озадаченность, тревога и доля какого-то странного непонятного тянущего душу чувства, которому я не могу подобрать правильного определения.
— Зуан, нельзя придумать то, чего ты никогда не видел. Или то, что прямо нарушает вроде бы базисные физические законы мира, вбитые в восприятие как нечто неизменное и фундаментальное. Всегда есть прообраз.
Напарник непроизвольно кивнул, соглашаясь. Любое воображение основывается на каком-то базисе. На том, что было увидено или услышано ранее. Но во снах порой ТАКОЕ всплывает, что оторопь берет. То ли у меня с головой не все в порядке, то ли я что-то не понимаю.
— Ты сам видел образы Золотого и Черного Дворцов, висящих на разных краях полой сферы. Они расположены на оси вращение планеты, ядром которой являются. Представляешь? Ядро планеты! Эта капсула с Дворцами. Там же гравитация направлена векторами к центру! — я шмыгнула носом. — А еще я знаю: под Черным Дворцом колоссальные катакомбы, часть из которых затоплена. И там ТАКИЕ твари обитают, что... — я запнулась, не зная, как бы поточнее описать то, что я видела во снах.
Ринор встал, подошел к погасшему костру, снял кастрюльку и ушел за водой. Отсутствовал он недолго. Я как раз успела сделать пять небольших огненных шариков под треногой.
— Это ведь не все? — спросил Зуан, когда вернулся Ринор. — И дело не в странных мирах?
— Нет. — практически беззвучно призналась я. — Изо сна в сон рядом со мной все те же разумные. Они могут выглядеть по-разному, могут быть разного пола и видовой принадлежности, но это всегда те же самые личности. Я знаю. Я их узнаю безошибочно. — я запнулась, потерла щеки. — Но есть сны иные. Как этот, с Дворцами. Их я помню хуже всего. Они самые неполные и обрывочные. Те самые, ДО временного разрыва. Я не могу объяснить откуда такая убежденность. Я просто ЗНАЮ, что там прошло невообразимое количество времени. А потом пошли другие истории, начинающиеся с мертвого, но продолжающего жить нежизнью мира. Особенно ярко там я помню огромный полупрозрачный лазурно-зеленый мост, застывший накатывающий волной между двумя берегами.
Ринор вздрогнул всем телом и расплескал воду, чуть не перевернув кастрюльку.
— Что-то случилось? — тихо спросил Зуан, повернувшись на звук.
В ответ — отрицательное качание головы. Росс аккуратно поставил кастрюльку на треногу, вернулся на место и сел, по привычке поджав ноги. Вот только руки у него подрагивали. Чего это он? Я вопросительно глянула на Зуана, но тот пожал плечами: реакция Ринора его удивила не меньше, чем меня.
— Еще одна странность, возникшая относительно недавно, еще до переноса на Корромин: я четко ЗНАЮ, что могу повторить все, что было сделано во снах. Если смогу удержать в памяти. Но помню я лишь первые мгновения. Потом...
Я покачала головой. Сколько себя помню, идет эта вечная борьба в попытке удержать в памяти информацию. Я даже блокнотик рядом клала на кровать, чтобы успеть записать. Без толку. Секунда, две и все. Информация смазывается и улетучивается.
— Порой я вижу во снах очень интересные вещи. Ритуалы. Сложные, многоступенчатые, срабатывание которых захватывает целый мир. Вижу, как разрабатываются системы порталов, как создаются артефакты, как зачаровываются здания и корабли. — застарелая горечь против воли просочилась в голос. — Я вижу, Зу! Каждую линию, каждый штрих на сложнейшем чертеже, я вижу все символы, я знаю их значение и смысл! Я помню все тысячу двести шестьдесят восемь глифов, но это знание улетучивается в первые секунды после пробуждения. Не передать словами, как это... обидно! Знать, что это все возможно, что я могу это повторить, и оно сработает, но...
Я запнулась, махнула рукой.
— Это не просто обидно. Это словно изнутри режет. Я же всё это знаю! Я понимаю, по какому принципу все эти символы сопрягаются, знаю все двенадцать систем их сбора в рунные цепи и три принципа сопряжения. Знаю весь алфавит. Да я даже разговорную речь понимаю, основанную на этом алфавите! Вот только все это знание улетучивается, как дым, стоит только открыть глаза. Вообще не могу удержать в памяти, а образы символов плывут перед глазами и не дают четко увидеть форму. Одно радует: с каждым годом я вижу все больше и четче. Раньше я не могла даже охватить взглядом рисунок, а сейчас я его вижу в подробностях.
Зуан подошел, подсел ближе, чуть заметно улыбнулся.
— Я могу видеть твои образы. И сны. — мягко сказал он. — Если увижу — запишу: имплантат позволяет записывать сны и воспоминания. Потом просмотрим вместе.
Что? Записывать сны? Если он сможет... Это же...
— Зуан. Я очень хочу увидеть своими глазами. Особенно лица тех, кто тогда был рядом. Они смазываются первыми, оставляя лишь ощущения. — встретила его взгляд. — Это — самое важное. Вспомню, кто это, вспомню всё остальное. Это я давно знаю. Но так... только общие признаки могу описать.
Я потерла глаза, дернула головой.
— Ладно, как всплывет в памяти — тогда и вернемся к этому вопросу. Лучше скажи, что дальше будете делать. Это мне заняться нечем.
Легкая улыбка приподняла уголки губ. Зуан покосился на Ринора, возящегося у треноги с кастрюлькой и произнес:
— Мы свою задачу выполнили: зачистили зону влияния. Что дальше? Посмотрим. Возможно, нас переведут в другую область в помощь отрядам, в чьих секторах располагаются крупные и хорошо укрепленные базы. А пока мы бездельничаем. — вновь глянул на подчиненного, встал, приглашающе протянул мне руку. — Идем. Хочу кое-что проверить.
Что-то уже придумал, потому как азартом плеснуло так, что у меня выдуло остатки сонливости и меланхолии, накатывающей каждый раз, как из моей головы вылетают подробности сна. Зуан дождался, пока я встану, опираясь на его руку, и потащил за собой вглубь зала к развернутой аппаратуре.
— Ты говоришь на азилан, на нашем языке. Чисто, без акцента, точно воспроизводя все обертоны и понимая мелкие нюансы, которые большинство чужаков так и не могут научиться понимать. — огромный экран осветил стылый зал. — Хочу проверить, можешь ли ты читать.
По экрану побежали строчки остроугольных знаков, подобных клинописи. Такие символы очень удобно рисовать когтями. Или кончиком ножа. Символов было много. Шестьдесят три — всплыло понимание. Букв в азиланском алфавите — шестьдесят три. Плюс восемнадцать спецсимволов, которые не являются литерами.
Зацепившись за это понимание, я смотрела на светло-серый экран и темнеющие на нем черные символы, и как-то неожиданно для себя поняла, что не такие уж они незнакомые. Я их знаю. Я... или Зуан, для которого эти странные угловатые глифы родные и привычные с детства. Знакомое по изучению другого языка чувство, когда вроде бы непривычные, чужие символы кажутся знакомыми, собираются в восприятии в слово. Слова — во фразы, предложения, и уже весь текст, хоть и состоит из чужих букв, но становится понятным и читаемым. А уже обретя понимание...
Взгляд скользил по строчкам, считывая вложенный смысл. Иногда я запиналась на сленговых оборотах речи или странных обозначениях, но в общем... На экране был выведен внутриотрядный отчет бойца, который с непередаваемым сарказмом и юмором описывал, как группа подопечных штурмует перевал, который он, Танцор, должен не позволить им пройти. Притом, никого в идеале не пристрелив и не покалечив.
— А он всегда так с юмором к делу подходит? — спросила я, автоматически потянувшись к компьютеру, чтобы промотать текст.
— Под настроение. — ответил Зуан.
— Это настроение у него постоянно. — проворчал Ринор. Подхватив кружки, подошел, аккуратно поставил их на импровизированный стол. — Иногда не умеет вовремя тормозить, из-за чего у него были проблемы с другими командирами и отрядами.
— У меня с Танцором нет проблем. — Зуан сгреб кружку, принюхался, чуть сощурил довольно глаза. — Я знал, кого принимал в отряд.
— А что с ним не так? — осторожно спросила я.
Ринор покосился на своего командира, вздохнул и ответил:
— Танцор — язвительный и острый на язык. У него слабый талант псимастера. Он точно знает куда и как бить, чтобы получить максимальный эффект.
— Еще он клептоман. — добавил Зуан. — И эта его патологическая тяга к карманным кражам доставляла ему же больше проблем, чем вся его язвительность.
— Не в "Навир". — в голосе Ринора промелькнула укоризна напополам с гордостью.
Зу согласно кивнул.
— Я сразу поставил бойцов в известность об особенностях психики Танцора. Воровать он не перестанет, но мы решили эту проблемы, чтобы она не доставляла особых неудобств: в кают-компании нашего корабля стоит большой бокс, куда Танцор складывает наворованное. Он никогда не ворует оружие и действительно важные вещи, а ребята для него носят по карманам всякую бесполезную мелочевку. — усмехнувшись, Зу цинично добавил: — В отряде свой вор... полезен. Иногда его навыки спасали нам жизнь, а умение взламывать замки облегчало работу.
С этим сложно спорить. Хороший командир найдет применение любым талантам, а грамотный вор, как и грамотный снайпер может решить много проблем.
— Танцор и вор, и снайпер. — Зуан улыбнулся.
— Кладезь талантов. — я отхлебнула ароматный напиток, грея руки о толстостенную кружку. — Но могу понять, почему его не любили и не принимали, учитывая, как вы цените личное пространство.
— Мы к нему привыкли. Попервой стычки и недопонимания были, но они решались без ненужных конфликтов и склок. — Ринор присел рядом, аккуратно держа кружку в здоровой руке. — У каждого в "Навир" свои сложности в характере, в психике или в привычках, из-за чего мы не могли прижиться где-то еще.
Зуан фыркнул и язвительно выдал:
— Булава — командир "Датомира", станции, к которой приписан "Навир", не раз интересовался: это я сознательно собираю на своем корабле самых проблемных воинов, или мы по каким-то непонятным ему законам вселенной сами, на инстинктах находим друг друга и сбиваемся в стаю.
— Мы доставляем ему проблемы. — укоризненно произнес Ринор.
— Да. Доставляем. — Зуан согласно кивнул. — Например, ты.
Что занятно, спорить или возмущаться росс не стал, лишь опустил взгляд. Виновато.
— И я тоже. — добавил напарник после короткой паузы. — Особенно, я. Особенно поначалу, когда еще был свеж в памяти Содрон, Нокас и Дастар. Я тогда с завидной периодичностью попадал в какую-то... неприятность, после которой меня еще какое-то время штормило на радость персоналу базы и ее командиру.
— Раз в год на протяжении семи лет. — сухо уточнил Ринор, поднимая взгляд на меня. — Каждый год он умудрялся попасть в какую-то... ситуацию, после которой мне хотелось его удавить своими руками.
— Чтобы не так обидно было, если я там погибну? — иронично спросил Зу, отхлебывая чифу и блаженно щурясь.
Взгляд черных в сумраке темного зала глаз был очень выразительным. Как и бледное лицо, обрамленное всклокоченной после беспокойного сна гривой тяжелых черных волос.
Зуан, открывший было рот для ответа, замер, нахмурился, досадливо поморщился, глядя чуть расфокусированным взглядом.
— Нас переводят ближе к центру массива. — отстраненно произнес он, все еще находясь с кем-то на связи. — Отряд Соррона почти выбили: накрыли с кораблем. — взгляд прояснился, но в осветившихся топазовым светом глазах появилась тревога. — У нас сутки на передислокацию.
Ринор подобрался. Вальяжность и расслабленность испарились.
— Храны уцелели?
— Непонятно. Прибудем на место и узнаем. У нас двое суток на поиски и отмену протокола, пока на них не сработает аварийная система сброса.
— Кого оставишь?
— Санелана в центральной части зоны контроля и Танцора с Дрии у предгорий. — ответ был дан без колебаний и задержек. — Грассеров у нас сколько на ходу?
— Три. Два легких, один тяжелый.
— Один легкий оставим Дрии с Танцором. Второй легкий будет у тебя. Тяжелый отдашь Фиану: будет на подхвате, если потребуется эвакуация или переброска. — Зуан задумался, непроизвольно постукивая когтем указательного пальца по браслету свернутой брони. — Грона тоже снимают. Перекидывают на другую сторону горного массива. Андари одного оставлять в чужом отряде не стоит: пусть с ним уходят Хшар и Шаррим.
Зуан замолчал, взгляд утратил остроту. Общается с кем-то по связи имплантата. Я ловила лишь сумбурные образы и обрывки фраз: отдает приказы, слушает отчеты и переговоры бойцов отряда, снятых с места ранним утром. Большинство информации было мне непонятно, кое-что вызывало смутный отклик, от которого начинала болеть голова, так что я быстро уняла любопытство и отстранилась от мельтешения образов. Видимо, рано мне еще подглядывать за напарником.
— Рини.
Я повернулась на тихий голос Ринора. Воин присел возле меня. Так, чтобы мне не пришлось задирать голову.
— Держи.
Он протянул рукоятью вперед длинный нож в ножнах. Для меня — почти меч.
— Клинок прочный, не сломается и не затупится, даже если ты им будешь рубить деревья. — низкий голос был едва слышен: не хотел отвлекать Зуана от работы. — Носи при себе вместе с пистолетом. Я еще залечу перед передислокацией, завезу тебе запасных аккумуляторов для пистолета и вещи первой необходимости. Это место не предназначено для постоянной жизни. Здесь холодно и сыро, долго находиться не стоит, но как убежище на первое время сойдет.
— Спасибо... — я взяла оружие.
— Перевязь под тебя я тоже подгоню. — Ринор вздохнул. — Постарайся не ходить по лесу вечером и, особенно, в сумерках. Самое безопасное время — раннее утро, когда ночные хищники уже спят, а дневные еще не начали охоту. Прикорми куану, они предупредят, если появится угроза. И будь внимательнее.
— Я постараюсь. Но не уверена, что смогу среагировать правильно, если на меня что-то нападет. — честно призналась я.
Ринор неожиданно улыбнулся и сказал:
— Ты сможешь. В критической ситуации навыки срабатывают сами, без приказа разума.
Почему-то мне показалось, что он точно знал, о чем говорил.
— Но у меня нет нужных навыков.
Росс на это ничего не ответил. Только чуть заметно улыбнулся немного грустной улыбкой. Он вообще больше ничего не сказал. Собрался и ушел. Улетел на корабль по делам, чтобы вернуться через пару часов. Привез он немного полезного лично для меня и... и вновь улетел. Вместе с Зуаном. А я осталась в промозглом подземном комплексе.
Здесь, в подземном заброшенном комплексе не ощущается смена суток. Вечный мрак, разгоняемый светом костра и шариков разноцветной плазмы, щедро раскинутых мною по углам. Этот мрак казался живым, наполненным тенями и призраками прошлого, он вползал в разум сумбурными страхами и кошмарами. Могу понять ужас ишон, попавших в это место. Но стоит лишь прислушаться к этому шелесту. Попытаться понять. И как-то неожиданно понимаешь, что нет здесь ничего кошмарного. Нет тварей, таящихся во мраке. Есть шелест насекомых, в изобилии водящихся в прогреваемых у входа камнях. Есть едва слышимый рокот небольшого водопада, стекающего в подземное озеро. Его эхо дробится в огромных пустых залах, превращаясь в воспаленном воображении в рык и утробный рокот. А еще есть знание: в этом месте может быть безопасно. Если подстроиться под его атмосферу, а не пытаться противодействовать. Мое ли это знание? Не важно. Достаточно знать и понимать, что надо делать и как смотреть на мир, чтобы древнее строение, возведенное давным-давно вымершим народом, не превратилось в обиталище кошмаров. И не свело с ума.
Какое-то время я вслушивалась в звуки моего нового обиталища. В эту наполненную оттенками тишину, которую так легко бояться. Удивительное свойство людей: беспечно отмахиваться от мелких признаков истинной опасности и так охотно выдумывать эфемерные признаки опасности мнимой, населяя темноту ночи несуществующими монстрами. Но если по какой-то шутке Мироздания монстр появится в реальности, люди будут упорно в него не верить, отмахиваясь от всех доказательств, придумывая понятные и логичные объяснения. Пока не столкнутся нос к носу. И тогда их миропорядок затрещит и рухнет в панике, ведь вымышленный монстр оказался настоящим.
Какая ирония.
Закипела вода в кастрюльке. Я встала, с хрустом потянулась. Мне вообще повезло, если так подумать. Так что нечего пугаться непонятно чего: страх убивает вернее ножа и пули. Страх заставляет тело цепенеть и делает легкой добычей. Мне нельзя бояться. Мне нужно научиться себя защищать, ведь все необходимое для этого у меня есть. Надо лишь взять себя в руки и научиться этим пользоваться.
Заварив чифу, я замоталась в теплый плед и с удовольствием пила ароматный травяной напиток, прикидываю, что буду делать дальше. Где искать пищу я знаю. Время сейчас еще раннее, до полдня пара часов есть, так что можно и нужно выползти наружу и найти себе еды. Сидеть в промозглом каменном зале не вариант, тут Ринор совершенно прав. Надо гулять под солнышком и привыкать к миру. А еще мне нужно место для тренировок. И не помешало бы разведать округу, чтобы не было проблем с ориентированием в пространстве. И на дереве лежку дообустроить на случай, если я по какой-то причине не буду успевать до темноты сюда вернуться. Надо иметь место для ночлега вне этого здания. Те первые облюбованные деревья прекрасно подойдут. А когда будет непогодиться, можно возвращаться сюда. Но надо решить вопрос с обогревом зала, потому как тут реально холодно.
В общем, дел у меня немеряно!
Допив чифу и сполоснув кружку остатками кипятка, я подхватила оружие, рюкзак с барахлом первой необходимости и бодро потопала наружу. День еще только начался, и у меня полно дел!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
