|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 1. Приключение начинается
В далеком-предалеком волшебном мире, столь же далеком от нас, как книги Чехина от издания, жил гномий царь, превеликий государь. Долгие годы мудро и справедливо правил он Подгорьем — страной пещер, шахт и высеченных в каменной толще залов.
И было у него три сына-близнеца: Коргарон, Брандобас и Ультракул. Все высокие как люди, стройные как эльфы и умные как полурослики. Все успешно обучились магии земли у рудных жрецов, и ни один не уступал другому.
Минуло двадцать лет, старость и хворь одолели царя. Пришла пора решать, кому из сыновей передать Рунную корону. Опечалился владыка от тяжких дум, покой и сон потерял. Ведь все братья равны, даже на лицо одинаковы. Нет среди них лучшего и худших. Кого посадить на трон? Ведь остальные обидятся, затаят друг на друга злобу, и не миновать Подгорью смуты и междоусобицы.
Тут на помощь пришли рунные жрецы — могучие пещерные колдуны. Созвали они Чародейский Совет, пригласили царя. В самой глубокой шахте, освещенной кристаллами-самоцветами, пятеро сильнейших жрецов заняли свои места в тяжелых каменных креслах. Стали судить-рядить, чем же горю помочь и как из оказии выпутаться. Древние как само Подгорье седобородые слепцы размышляли целый день и всю ночь. В белых туниках, бледные без солнца, в свете кристаллов они очень походили на мраморные изваяния. Думали они думали, и наконец самый старый и мудрый жрец изрек:
— Пусть царем будет Коргарон!
— Почему? — спросил владыка.
— У Брандобаса и Ультракула в именах по девять рун, а у Коргарона — восемь.
— И все?
— И все.
— Чушь! Думайте еще.
— Я! Я придумал! — крикнул жрец помоложе. — Пусть царем станет Брандобас!
— Почему?
— Он вышел из чрева первым. И потому как бы старший.
— Бред! — Повелитель в гневе тряхнул рыжей бородой. — Тоже мне веский довод! Дальше!
— Нашел! — взвизгнул еще один колдун. — Отдай корону Ультракулу!
— Почему?
— Потому, что Брандобаса и Коргарона уже предлагали.
Царь выругался в сердцах и ушел прочь. Заперся в покоях и с горя нахлебался медовухи. После третьего кувшина ему вдруг явился дух павшего в бою с гоблинами деда — яростного воина, дерзкого балагура и уважаемого правителя.
— Дундолон, внучек мой! — прокатилось замогильное эхо под высоким сводом.
— Деда! — Царь, обливаясь слезами, рухнул на колени. — За мной пришел? Неужто пробил мой последний час?
— Еще не пробил, но морально готовься, — печально прогудел призрак. — Недолго тебе осталось. А будешь налегать на медовуху — и того меньше протянешь! Явился я, дабы беде помочь. Не могу оставить род-племя в нужде даже на том свете. Правильно ты поступил, внучек, что не отдал корону. Славные у тебя сыновья, все достойны править Подгорьем. Но царь может быть лишь один.
— Как же быть?! — простонал гном.
— Испытай мальчуганов. Отправь в странствие. Кто принесет самый великий трофей — тот и сядет на трон.
— Мудро! — Владыка просиял. — И как я раньше не догадался! Спасибо, дедушка! Немедля пошлю за царевичами!
— Бывай, Дундолон! — прохрипело ослабшее эхо — Скоро увидимся!
— Эх... — Царь вздохнул и с опаской взглянул на пойло.
+
Просторную залу устилали неподвижные тела. Всюду валялись перевернутые столы, стулья, битая посуда, оружие и доспехи. Кое-где виднелись капли крови. Нет, на этих гномов не напали гоблины, устроив страшную сечу. Просто близнецы закатили знатную попойку. В честь чего? В честь того, что могли.
Вошедшие гонцы дунули в бронзовые трубы. Тела зашевелились, морщась от нестерпимой боли и рвущихся наружу желудков. Девушки, стыдливо прикрываясь, зашарили по округе в поисках белья. Друзья царевичей потирали разбитые носы. Сами великаны (по гномьим меркам, конечно) кое-как поднялись, пошатываясь и опираясь друг на друга. Брандобас пуще остальных любил покушать и отрастил небольшое пузо, на котором покачивалась светлая борода, заплетенная в тугую косу.
Коргарон питал особую страсть к кузнечному делу и успел нехило раздаться в плечах. Столь же широкой была его пышная рыжая борода. Ультракул прослыл первым бабником, и по долгу службы оставался строен, стригся коротко, а космам предпочитал ухоженную щетину цвета каменного угля.
В остальном же они отличались меж собой как отражения в зеркалах. Точеные скулы, мощные подбородки, хищные носы и высокие крепкие лбы. Красавцы! На них засматривались даже эльфийки из редких посольских делегаций, а уж человеческие женщины вовсе не могли устоять.
— Царь Дундолон желает вас видеть! — хором гаркнули гонцы, отчего у бедняг брызнули искры из глаз. — Немедля!
Похмелье похмельем, а отцовская воля — закон! Вдоль стеночек доползя до трона, братья пали на правые колена и склонили гудящие головушки.
— Опять кутили? — прохрипел владыка. — Негодники. Полно веселиться, один из вас скоро займет это место. Долго думал, кому же отдать корону... — Братья напряглись. — И наконец решил! Было мне видение покойного дедушки. Велел он отправить вас на все четыре стороны. Точнее, на три. Кто принесет самый ценный трофей — тот и станет царем Подгорья. Таково мое слово! А теперь собирайтесь. Буду ждать у главных ворот.
Брандобас вырос не шибко быстрым и ловким, зато метким. Он вооружился луком и кожаной броней.
Коргарон любил хорошенько подраться. Он взял здоровенный молот и стальной панцирь.
Ультракул в совершенстве познал азы магии земли, на нее и уповал. Доспехи волшбе лишь помеха, потому выбрал привычную одежду. Короткую черную куртку с золотой оторочкой и полосками на груди. Того же цвета штаны, заправленные в высокие сапоги со множеством блестящих пряжками ремешков. Серую шерстяную безрукавку со стоячим воротом. Подпоясался красным расхлябанным кушаком с бахромой.
Насыпал в заплечную торбу сухарей и вяленого мяса, прихватил пару бутылок медовухи и немного золотых монет — квадратных, украшенных рунами. И первым явился к распахнутым вратам из чистого железа, за которыми простиралась бескрайняя зеленая долина. Вдали виднелись переплетения тонких рек, еловые заросли и проплешины болот. Меж них курились дымками деревеньки и городища.
— Коль первым пришел — то первым и иди, — молвил царь и закашлялся. Он сидел в открытом паланкине в окружении хмурых гвардейцев в алых плащах.
Юный гном задумался. Прямо пойдешь — к человекам попадешь. Они великие торговцы и балагуры, но в магии и ратном подвиге не очень. Слишком мало живут на свете, немногому успели научиться. Хвастать особо нечем. Разве добудешь у них величайший трофей? Вряд ли.
Налево пойдешь — до орков дойдешь. Свирепые зеленокожие варвары не знают равных в драке, а место под солнцем добывают кровью и болью. У них много занятных штуковин, но за каждую придется биться насмерть. Пусть лучше Коргарон идет, ему по нраву сечи и поединки.
Направо пойдешь — на эльфов набредешь. Нет никого красивее, мудрее и древнее этих утонченных созданий. Прирожденные музыканты, сказители и танцоры. Глубока и необъятна культура ушастого народа, а их женщины сущие богини. От одной только мысли о длинноволосых прелестницах сердце Ультракула рвануло из груди. Колебался он недолго.
Поцеловал отцовский перстень, в пояс поклонился вратам и неспешно побрел в сторону золотого леса Дайона — земле вечной осени, туманов и сияющего багрянца. Но думал царевич не об успехе, не о великом трофее и уж тем паче не о скучной царской доле. А о пышногрудых белокурых красавицах, что в изобилии водились в том лесу.
Жаль путь неблизкий и опасный. Целую неделю топать по кишащим чудищами болотам и обжитым разбойниками ельникам. Да и в городах и весях мужичье не шибко гномов жалует. Думает, они простой люд дурить мастаки и за грош удавиться готовы. Вот и срываются по чем зря. Могут обидным словом обозвать, помоями плеснуть или поленом огреть.
А Предлесье и вовсе проклятое, богопротивное место. Тысячу лет назад там разыгралась жуткая бойня меж эльфами и предками людей. Народу с обеих ратей полегло — не счесть. С тех пор на пропитанной кровью земле не растет ни былинки, а среди сожженных руин летают неприкаянные души и снуют охочие до свежего мяса вурдалаки.
Но даже сам Мракодар — безликий ужас, владыка всего Зла, воевода чертей и ведьм, не смог бы испугать Ультракула и вынудить свернуть с выбранной дороги. Ибо год назад царевич впервые увидел эльфийку и с тех пор потерял покой и сон. Гномихи, даже самые красивые, уже не так влекли его, а женщины казались уродливыми, неполноценными.
А ведь то была даже не принцесса, не знатная особа, а просто чиновница из посольства. Судя по тому, как на нее смотрели эльфы-мужчины, в их глазах она выглядела далеко не красавицей. Какие же прелести скрывает сердце Дайона, где живут лучшие из ушастых дев? Ради их ласк царевич вознамерился свернуть горы, и никакие вурдалаки не сумеют ему помешать. Он, Ультракул, сын Дундолона, внук Арграбона, правнук Громолома, праправнук Рудокола, одареннейший маг земли, баловень судьбы, краснобай, отважный смельчак и просто красавчик покорит сердце любой лесной дамы! Или он не Ультракул, сын Дундолона, внук... о чем это я?
Ах да.
+
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Иначе говоря — сказки сказывать не мешки ворочать.
Наш герой шел по лугу вдоль речушки и наслаждался природой. Сочная травка блестела на солнце словно россыпь изумрудов. Тут и там жужжали жирные пчелы, летая от ромашек к клеверу, от клевера к медунице, от медуницы к лютикам. Теплый ветерок колыхал зеленое море, а вместе с ним и пестрые цветочные острова: белые, розовые, желтые, синие.
В реке плескалась рыбешка, оставляя круги на зеркальной глади. Дурманяще пахло свежестью и сладкой пыльцой. Царевич нечасто выбирался на поверхность и всякий раз радовался как ребенок буйству красок, цветов и ароматов. После серых провонявших потом и брагой коридоров глаз не отвести!
Вскоре он заметил на берегу молодого орка. По меркам пустынных варваров — довольно худосочного, но по сравнению с человеком или гномом — сущего великана. Дикарь в холщовых штанах и широкополой соломенной шляпе удил плотву. Вытащив рыбку, он тут же кидал ее в рот и с хрустом пожирал.
Кожей орк был довольно бледен, лицом гладок, из-под припухших губ торчали кончики клыков. То ли болен, то ли полукровка — слишком много людского в чертах. Заметив Ультракула, здоровяк встал и снял шляпу, обнажив узкую, в пол ладони, полоску волос на лысом черепе.
— Здравствуй, подгорный житель, — неожиданно звонко поприветствовал дикарь.
— Привет, пустынник. Вот уж не думал встретить тебя в этих краях.
— Меня зовут Зефир, и я — слабейший из рода.
Царевич нахмурился.
— Тебя зовут Зефир?
Орк виновато кивнул.
— И что значит это имя?
— То и значит. Я слишком бледен и похож на человека. Поэтому Зефир. Еще ничего, могли бы Снежком прозвать, но на родине не идет снег. Я хотел заслужить другое имя во время ритуала взросления, но проиграл десять поединков подряд. Отец назвал меня слабейшим из орков и выгнал из племени. Теперь я должен снискать ратную славу в чужих землях. Возможно, тогда меня назовут Тачелой — что значит Победитель Людей. Или Такарлом — Покорителем Гномов. Или Таэлой — Одержавшим Верх над Десятком Эльфов. Но пока я не смог никого одолеть и все еще зовусь Зефиром.
— А я — Ультракул, сын Дундолона, подгорный царевич.
— Ух ты! — Орк оживился. — Одолеть царского сына — большой почет! Если побороть трех царевичей трех царств, можно взять имя Триплкил, что значит Поборовший Трех Царевичей Трех Царств. Всяко лучше, чем Зефир. Будешь драться со мной, Ультракул?
— А то. — Гном отшвырнул торбу и размял плечи.
— С виду ты силен и крепок. — Парень хрустнул пальцами. — Хоть и карлик.
— Не смей называть меня карликом, огурец!
Под ногами соперника разверзлась земля. Зефир провалился в яму по пояс, и тут края сошлись, плотно обхватив юнца под ребра. Варвар попытался выкарабкаться, но скорее курица взлетит в небеса, чем мать-твердь отпустит добычу. Гном встал напротив, скрестил руки на груди и самодовольно усмехнулся.
— Ну и кто теперь карлик?
— Ты колдун! — сердито выпалил орк. — Так нечестно!
— Жизнь вообще несправедлива.
— Мне ли не знать...
Ульту стало жалко несчастного дикаря, самого слабого в роду. Он сказал:
— Слушай, я к эльфам иду. Хочешь со мной? Путь неблизкий, опасный: и мне проще, и тебе будет кому бока намять.
— Правда?
— Царское слово.
— Здорово! Сражаться и путешествовать с товарищем очень почетно. Я уже чувствую, как меня покрывает ратная слава!
Гном ослабил хватку и протянул знакомцу ладонь. Тот вылез и оттряхнул штаны.
— А зачем тебе к эльфам?
Ульт рассказал.
— О! — Зефир почесал лоб и поправил шляпу. — Получается, тебя тоже выгнали из племени? И запретили возвращаться без великой славы?
— Нет!.. То есть... хм... Пожалуй, да. Ты прав.
Орк улыбнулся.
— Я слабый, но умный. Жаль в шаманы не взяли. Только могучие воины могут стать шаманами. А я... — Он посмотрел на мозолистые ладони. — У меня даже оружия нет. Не заслужил. Эх, хоть камень на шею и в речку.
— Нашел из-за чего топиться.
— Тебе не понять. — Попутчик вздохнул. — Орк без имени и славы — все равно что без рук и ног!
— Живи у людей.
— Шутишь? Они нас ненавидят. Хотя мы давно не воюем.
— Нас тоже не шибко жалуют. Хотя мы вообще никогда не воевали.
Спутники подошли к небольшому ельнику. Вдруг раздался пронзительный свист, и из-за деревьев выскочила ватага немытых бородачей в обносках. Ульт пересчитал: пятеро. Рожи страшные, побитые, пропитые, в руках — дубинки. Смотрят с ненавистью, скалят щербатые рты, брызжут зловонной слюной.
— Опа, какие люди! — прохрипел главарь. — Вернее, нелюди!
Лиходеи заржали.
— А ну выворачивайте карманы, черти! А ты, карлик, раздевайся. Ишь золотом обшился, будто царевич какой!
— Не смей называть меня карликом, — процедил гном.
— Ути-пути! Как страшно! — Разбойник вынул из-за пазухи кинжал. — Снимай портки, лилипут. И куртку. Добрые шмотки, не хочу дырявить.
— Их много, — шепнул Зефир. — Победить стольких — большая честь. Вот только вряд ли мы победим. Быстро бегаешь, а?
— Я от врагов не бегаю. А от куриного навоза и подавно.
— Ты как меня назвал, таракан хренов?! — Взревел вожак. — В бой, братцы! Ломай иноземную гадину!
С воем и гиканьем дуболомы ринулись на приятелей. Ультракул вскинул руки — первого злодея с головой поглотила земляная глотка, второй споткнулся на ровном месте и с размаху шибанулся лбом об острый камень, которого еще секунду назад не было.
Третьему зарядил в морду пудовый ком грязи, четвертого окутал жужжащий пылевой смерч, очень скоро ставший темно-бурым. Но последний — с кинжалом — успел подобраться вплотную и замахнулся, сверкнув острой сталью. От смерти Ульта отделяли мгновения, и тут перед глазами мелькнуло что-то зеленое. Зефир лягнул главаря под локоть, выбил клинок и толкнул плечом в грудь. Хоть орк и самый слабый, но рядом с человеком, даже сильным и рослым, сущая скала. Грабитель крякнул, распластался на спине и затих.
— Ура! — крикнул варвар. — Как мы их, а?! Точнее, ты их... А я так, помог чутка.
— Не скромничай. — Царевич снял куртку и сел. Шерстяная безрукавка пропиталась потом насквозь. — Ух...
— Эй, ты в порядке?
— Всю силу земли сжег... Ощущение, будто пробежал десять верст, напился вдрызг, встал с бодуна и пробежал еще десять верст... Черт... Подай торбу.
Зефир подал. Ульт вытащил бутылку медовухи и высосал досуха.
— Будь другом — метнись к речке и набери воды. Подыхаю от жажды. Уф...
Когда орк вернулся, товарищ дрых без задних ног, сотрясая округу молодецким храпом. Взяв дубинку побольше, дикарь сунул ее в торбу и закинул на правое плечо. А на левое бережно положил гнома и скрылся в ельнике.
+
Маг проснулся под вечер. Солнце почти село, рядом потрескивал костерок, Зефир жарил на прутиках вяленое мясо.
— Я взял немного из твоей торбы. Прости. Ничего не ел три дня.
— Пустяки. — Царевич сел, кривясь и постанывая. — Мой хлеб — твой хлеб.
— Лучше? — Орк протянул прутик.
— Немного.
— Колдовство — штука опасная. Изнурительная. Дает силу тебе, но пьет силы из тебя. Теперь ясно, почему в шаманы не берут дохляков.
Ульт заметил неподалеку старый орешник. Выломал толстую ветку в полтора своих роста, ловко махнул над головой и со свистом рассек воздух.
— О, ты и посохом дерешься? Уважаю!
Царевич крутанул палку вокруг талии, перехватил за спиной, бросил на шею и завертел перед собой. Да так быстро, что стрела не проскочит.
— Древнее подгорное искусство. Гном-ку-до! Мы невысоки, но посохом или копьем достанем кого угодно.
Поупражнявшись немного, он вернулся к огню и вгрызся в теплое мясо.
— А меня научишь?
— У тебя не получится ничего. Это нужно лет десять заниматься.
— Жаль... — Зефир погрустнел и уставился на костер.
— Эй, не кисни. Просто наблюдай за мной, авось освоишь пару приемов.
Ветер принес скрип колес, собачий лай, удары хлыстов и смех. Ульт выпрямился и приставил ладонь козырьком. Вдали, на фоне рыжего полукруга медленно шел караван: три крытых кибитки. Он направлялся к едва заметному силуэту деревеньки с остроконечными крышами. А она стояла строго на востоке — в той же стороне, где и прекрасный Дайон.
— Наверное, торговцы, — сказал орк.
— Идем. Поспешим — догоним их до темноты. С караваном быстрее и безопаснее.
Несмотря на ломоту в теле, царевич перешел на бег. Орк тащил пожитки, оружие и старался держаться рядом, хотя мог припустить быстрее резвого жеребца. Но усталость быстро дала о себе знать. В полночь спутники разбили лагерь в поле и заночевали, дежуря по очереди. А утром добрались до поселения, обнесенного высоким частоколом.
У распахнутых настежь ворот стояли три шатра: белый, желтый и красный, рядом толпились селяне. У одного сгуртилась шайка детворы, у второго — бабы, а у третьего — сплошь мужики. Караванщики в пестрых камзолах и колпаках с бубенчиками стояли у входов и брали деньги с посетителей. По борту телеги, словно петух по насесту, выхаживал размалеванный мужик и орал во всю глотку:
— Только сегодня и только сейчас! Знаменитый странствующий цирк дядюшки Бо! Эй, мелюзга! Айда в белый шатер! Там ждет вас страшный зверь из самой глуби северных лесов! Близко не подходить, с рук не кормить! Леденцы и булочки — сущие гроши!
— Я люблю булочки, — шепнул Зефир.
— Эй, бабоньки, пчелки-труженицы! Бегом в желтый шатер! Наряды и цацки, тюли и шали! Волшебные мази и присыпки: лицо намажешь — красивее всех станешь! Запасайтесь серебром, считайте даром отдаем!
— Мошенники, — прошипел Ульт. — Вот кого гнать надо, а не гномов. Так нет же, стоят, рты раззявили.
— Красный шатер — для настоящих мужиков! Что там — сказать не просите! Не то бабы шеи намылят! Им туда ходу нету, ведь внутри красивейшее чудо света! Раз увидишь — ввек не забудешь! Хочешь потерять покой — готовь золотой!
— Ого. Как думаешь, кто там?
— Баба голая, — фыркнул гном. — Неужели не ясно?
— А-а... — Щеки орка слегка потемнели. — Голые бабы получше булочек. Видел уже?
— Конечно. Жди здесь.
Царевич подошел к зазывале и спросил:
— Уважаемый! Вы случаем не в Дайон едете?
"Петух" хохотнул.
— Не, брат. Нам туда путь заказан. А что?
— На восток надо. За подвоз заплатим.
— Извиняй, скоро на юг заворачиваем. Мой тебе совет — загляни в красный шатер, пока не свернулись. Оно того стоит.
— Золотой за голую бабу — преступное расточительство.
— Ха! Там тебе не простая баба. — Мужик понизил голос: — А ушастая. Понял?
Сердце гнома гулко ухнуло.
— Эльфийка?
— Тсс... Потише, братишка. Не шурши. Это самая страшная тайна дядюшки Бо. То есть меня. И самая выгодная, хех. Многие носятся за нами по всей стране, как хреновы паломники. Матерей родных продают, лишь бы еще разок взглянуть на красотку. Это, брат, не баба. Это — чистый дурман!
В кузов с тихим грохотом шлепнулась монета. Зазывала куснул ее и вскинул ярко-красные брови.
— Квадратная... Ба! Да ты гном! А так сразу и не скажешь. Наверное, с телеги все кажутся карликами.
— Не называй...
— Прости, прости. — Он хлопнул себя по зеленым губам. — Не серчай, заговорился. Эй, Балда! Пропусти парня! Уплачено.
Лысый верзила в кожаной жилетке молча кивнул на полог. Мужики проводили счастливчика полными зависти взглядами. В спину то и дело летело:
— Ух, богатей.
— Ишь прет, хвост распустил.
— Вельможа чертов.
— Слышь, а это не гном?
— Дуралей. Где ты таких высоких гномов видел? Да и бороды нет, щетина одна. Я с бородой, ты с бородой, а гном — без бороды? Рассказывай.
В шатре царил полумрак, пахло хвоей и мылом. Посреди высилась огромная клетка, накрытая куском парусины. Рядом в плетеном кресле сидел тощий усатый тип с острогой. Увидев гостя, он расплылся в улыбке и встал.
— Здрасьте, здрасьте, добрый господин. Присаживайтесь и наслаждайтесь представлением. Дать вам масла?
Ульт не понял, на кой нужно масло, и вежливо отказался. Тип кивнул и сдернул занавеску.
В клетке стояла эльфийка, привалившись спиной к ржавым прутьям. Из одежды на ней были лишь кожаный корсаж — столь короткий и узкий, что едва скрывал крепкую поджарую грудь, и кожаная же набедренная повязка, больше похожая на затянутый в промежности ремень. И то, и другое украшала звенящая кольчужная бахрома.
Маг судорожно сглотнул, хотя ушастая выглядела еще хуже той чиновницы из посольства. Очень худая, вся в шрамах от кнута, с грубым лицом и темными кругами под карими глазами. Стрижена коротко, под мальчика, часть лба и левый глаз закрывает густая рыжая челка. И все равно она красивее и притягательнее любой гномки или человеческой женщины.
— Танцуй, прорва! — рявкнул мужик и ткнул ее острогой в бок. — Шевели булками, дармоедка.
— Эй, полегче! — крикнул Ульт.
Эльфийка повернулась к мучителю и смачно харкнула в грязную рожу. Типчик взбесился не на шутку и принялся колоть беднягу со всей дури. Если бы палку застругали чуть острее, если бы в тщедушном тельце скопилось больше силенок, он бы точно насадил пленницу как ломоть мяса на прутик.
— Прекрати! — заорал царевич, но надзиратель бился в ярости как объевшийся мухоморов орк. Разве что пеной не брызгал.
Девушка сжалась в клубок на дне клетки, прикрывая глаза и голову. Не прошло и мига, а ее бледную кожу усеяли алые пятна, кое-где сочащиеся кровью.
Пол ушел из-под ног мужичка. Буквально. Он шлепнулся плашмя, уронив острогу. Ульт подбросил палку носком сапога, схватил и треснул гада тупым концом в подбородок. Хрясь — и тот обмяк, закатив покрасневшие зенки.
Пошарив по карманам засранца, гном нашел ключи и отпер дверцу. Но девушка не спешила выходить. Села, обняла колени и хмуро уставилась перед собой.
— Эй, ты свободна.
Она хмыкнула и отвернулась.
— Беги, я прикрою. Устрою этим циркачам такое представление... на всю жизнь запомнят.
— Далеко ли я убегу, умник? Без оружия, денег и... одежды.
— Мы идем на восток, в Дайон. Хочешь — пошли с нами. Проводим до дому.
— Кто вы-то?
— Я и Зефир, мой друг-орк.
— Зефир? — Рабыня хохотнула. — А тебя случаем не Сырок зовут?
— А? — Парень был так ошарашен наготой и грубой красотой девушки, что растерял все красноречие. — Меня зовут Ультракул.
— Пфф... Лучше бы тебя звали Сырок.
— Хватит ерничать. Идешь или нет?
— Боги... Гном, орк и эльф... Чую, та еще будет прогулочка.
Глава 2. Проклятое золото
В шатер заглянул вышибала.
— Что за шум? Вы зако... какого лешего?!
Рыжая кошкой сиганула из клетки, повалила амбала и ударила ребрами ладоней по шее. Охранник тихо вскрикнул и обмяк.
— Пора кончать этих циркачей, — прошипела она. — Я вырву глаза каждому, кто пялился на меня.
— И мне?
Девушка обернулась и смерила гнома гневным взглядом.
— Тебе — нет. Наверное.
— Слушай, пошли уже. Потом мстить будешь. Вы долго живете, времени полно.
— Может ты и прав. — Пленница вынула из-за пояса охранника кинжал. — Но дядюшку Бо я укокошу прямо сейчас. Иначе спать не смогу.
— Да стой ты...
Но рабыня выскочила из шатра. Ульт рванул следом. Толпящиеся у входа мужики ошалели, едва увидели полуголую эльфийку. Они вытаращили глаза, утробно замычали и потянули к ней грязные лапища, словно оголодавшие вурдалаки.
Девушка крутанулась на пятка, очертив клинком сверкающую дугу. Кольцо одуревших селян чуть расступилось, но ненадолго. От увиденного им напрочь снесло крыши, и даже страх смерти спрятался куда-то далеко и глубоко, уступив место похоти. Ну точно восставшие мертвецы.
Стоящие неподалеку бабы потеряли к побрякушкам всяческий интерес и с подозрением уставились на мужей. Пошли пересуды и разнотолки — пока робкие и негромкие. Одна женщина влезла на бочку, но все равно ничего не увидела.
— Не пойму, что там творится, — выдохнула она. — Слетелись как мухи на мед. Водку что ли раздают?
— Тут девка голая! — во всю глотку крикнул Ульт, оттолкнув особо ретивого ухажера острогой. — Мужья ваши последние деньги на блуд спускают!
— Слышали, слышали?! — возмутилась дама на бочке.
— Вот кобели старые!
— Так и думала. Так и думала!
— Ладно на девку смотрят, черт с ними. Деньги, скотины этакие, тратят!
— Ах вы пороси паршивые! А ну-ка, подруги, отстоим семейный бюджет!
Клин озверевших селянок ударил в тыл мужикам и расколол на два фланга. Началась потасовка, подобных которой гном не видел даже на самых крупных подгорных попойках. Бабы таскали мужей за бороды, валяли в пыли, разбивали носы и отвешивали такие подзатыльники, что звон стоял как в Великой Кузне. В воздухе закружились клочья волос и рваные лоскуты, взбитая пыль застлала все вокруг подобно туману.
Воспользовавшись неразберихой, Ульт схватил спутницу за руку и поволок прочь, ловко снуя среди дерущихся крестьян. Циркачам тоже досталось на орехи, ибо именно в них бабы и узрели корень всех бед. С воплем "долой искусителей" они начали громить шатры и переворачивать телеги. Дядюшка с подельниками предпочел дать стрекача, к счастью — в другую сторону. Но убегая, гном отчетливо расслышал сквозь крики и лязг:
— Еще свидимся, чертов карлик!..
— Вы целы? — спросил Зефир, догнав товарищей.
— Пока да. Но сбавлять скорость совершенно ни к чему.
Они пробежали битый час и добрались до небольшого болота. Посреди росла березовая рощица, кругом горбились мшистые кочки, щедро украшенные красно-желтыми ягодами морошки. Шум и гам остались далеко позади, уморенные спутники решили немного отдохнуть.
— Sen'kkhe ki'shi, — проворчала эльфийка, развалившись на траве и сцепив пальцы под затылком. С ее языка это переводится примерно как "отрыжки енота". — Здорово ты их отвлек. Иначе бы всех перерезала.
Ульт сел рядом и открыл торбу. Хотел угоститься сухарями, но из-за долгой тряски они превратились в панировку. А мяса осталось всего три кусочка, кои и были розданы товарищам по несчастью.
— Пойду дров поищу, — смущенно пробормотал Зефир, отворачивая потемневшее лицо и пряча глаза. — А то комары заедят.
— Ага, давай. Возьми шест, а то в трясину юркнешь.
Девушка усмехнулась.
— Как тебя зовут?
— Мива.
— А в рабство как угодила?
— Не твое дело.
Гном пожал плечами.
— Не хочешь — не говори.
— И не скажу.
— Злыдня.
— Просто не лезу в чужие дела. И не люблю, когда лезут в мои. За волю спасибо, но в подружки я к тебе не набивалась. С орком своим болтай по душам.
Устав лежать, Мива встала на четвереньки и принялась обирать с кочек морошку. Ульт не отказал себе в удовольствии полюбоваться на поджарую красотку с самой выгодной стороны.
— Тут на дне что-то блестит. — Она склонилась над водой. — Иди за ноги подержи, а я нырну.
Гном опустился на колени и схватил девушку за лодыжки. Эльфийка кивнула и юркнула в холодную трясину. В глуби, окутанный илом и подернутый гнилой ряской, лежал скелет в полуистлевших лохмотьях. У почерневшего черепа торчал тяжелый булыжник с обрывками веревки. Очевидно, бедолага оказался в болоте не случайно. То ли сам утопился, то ли кто помог. Впрочем, кого волнуют дела давно минувших дней?
Мива схватила монетку и попятилась назад.
— Доход без забот. — Эльфийка подбросила кругляш на ладони. — Заодно искупалась. Сейчас бы пожрать от пуза и накатить. Есть бухло?
Ульт нашарил в торбе медовуху. Девушка поморщилась.
— Фу, сладкая гадость. Я тебе что, нежная принцесса?
— Нет, — вздохнул маг. — Не принцесса. И уж точно не нежная.
— Еще вина предложи. Водка есть?
— Водки нет.
— Жаль.
— Ребята! — крикнул Зефир, выйдя из рощицы. — Там на деревьях дощечки какие-то прибиты. Непонятными словами исписаны. Кто по-человечьи читает? А то я не умею.
— Дощечки и дощечки, — фыркнула Мива, встряхнувшись как собака. — Пойди сорви парочку для костра.
— Не я приколачивал — не мне и срывать, — пробормотал орк. — Лучше сходите да посмотрите. Там недалеко.
— Ух ты какой правильный дикарь. — Дочь леса хохотнула. — Лениво нам, ерунду всякую читать. Небось крестьянские дети матюги накалякали.
— Думаю, там что-то важное...
— Не нуди, задрал. Разводи огонь лучше.
Зефир вздохнул и достал из кармана огниво. Кучка бересты вспыхнула с первой искры, в зародившееся пламя упала горсть сухих веточек. Когда занялись и они, варвар подложил сучок.
Вечерело. Закатное солнце облило луга и кочки рыжим золотом. Небесная ржа заискрилась на листьях, а ягоды морошки засияли будто подгорные кристаллы-самоцветы. Красота, достойная самого Дайона, длилась недолго. Под комариный писк и протяжные вопли выпей из топи поднялись зеленоватые испарения и зловонные миазмы, окутав бивак непроглядной стеной. Но даже болотный туман, словно дикий зверь, боялся огня и не смел тянуть к нему свои дымчатые щупальца.
— Ну и дела, — шепнул Ульт. — Придется тут ночевать, не то утопнем впотьмах.
— Я собрал много дров. — Зефир гордо похлопал по вязанке валежника. — До утра хватит.
— Кто просил мое золото? — тревожно спросила Мива, прижав к груди стиснутую в кулаке монетку.
Товарищи переглянулись.
— Чего? — удивился орк.
— Кто-то сказал: отдай мое золото. — Девушка огляделась. — Замогильным таким голосом.
— Да то тебя совесть гложет, — хохотнул царевич. — На кой нам твои деньги? У меня вон своих полная торба. Квадратненьких.
— Так, это уже не смешно...
Эльфийка сунула трофей в корсаж, схватила кинжал и резко выпрямилась.
— Кто тут умный такой, а? Выходи, коль не трус! Или только из тумана крякать горазд?
Ульт посмотрел на спутника. Зефир ответил удивленным взглядом и пожал плечами.
— Ты испарений надышалась? Или воды болотной хлебнула?
— Заткнись! — злобно цыкнула она, вертя головой. — Не могу понять, откуда звук...
— Какой звук?
— Тот, который просит мое золото.
— Да это крестьяне небось шалят. Задумали подшутить над чужаками, — предположил дикарь. — Наверное, хотят нас прогнать.
— Почему тогда одна Мива их слышит? — окрысился гном, потянувшись к посоху.
— Ну... — Зеленокожий юнец стушевался и опустил глаза. — У эльфов же слух как у волка. Мы не слышим, она слышит.
— Странно все это. — Ульт встал, крутанул палку и поймал ее подмышкой.
В зеленоватой дымке вспыхнули два ярко-фиолетовых шарика. И медленно поплыли к биваку, покачиваясь вправо-влево. Вскоре из густого марева вырвались шарканье шагов, натужное кряхтенье и скрежет, от которого ныли зубы.
Шарики засияли пуще прежнего, сквозь мглу проступило мрачное очертание, и на полянку вывалился уродливый почерневший скелет в гнилых лохмотьях. По рваным кожаным лоскутам спокойно ползали улитки, серебрянки, а на груди подобно медалям и орденам блестели лоскуты лягушачьей икры. На шее, вернее — на пропитанных вонючей жижей позвонках — болталась веревочная петля.
Вытянув перед собой увитые тиной и ряской руки, скелет раззявил зубастую пасть и проревел:
— Отдай мое золото!!
Мива без раздумий метнула клинок и угодила нежити точно в лоб. Да с такой силищей, что черепушка слетела прочь и громко плюхнулась обратно в трясину. Ульт прыгнул вперед и рубанул обезглавленный костяк аки мечом — сверху вниз. С оглушительным треском кости разлетелись по сторонам. Левая ключица шлепнула орка по лицу, и он брезгливо швырнул ее куда подальше.
— Экий жадный мертвяк попался. — Гном хмыкнул. — С того света за монеткой восстал.
— Как восстал — так и упал. — Мива хрустнула костяшками. — Жаль, кинжал посеяла. Искать его я, конечно же, не буду.
— Ладно, давайте спать. — Ультракул зевнул. — Я первый сторожу.
Спутники свернулись калачиками у огня. Царевич подбросил немного поленьев и принялся упражняться в гном-ку-до, дабы отогнать сон. Где-то через час девушка вздрогнула и поднялась на локте.
— Поиздеваться надумал? — прошипела она.
— Ты о чем?
— Отдай мое золото... Отдай мое золото... Заняться нечем? Можешь молча своей палкой махать?
— Да я слова не сказал. Даже не кряхчу, чтобы вас не разбудить. Хотя в гном-ку-до надо кряхтеть, от этого удары сильнее. Ша!
— Черт! Сзади!
Нечто тяжелое, вонючее и стучащее кинулось магу на плечи, ледяные пальцы сдавили горло. Ульт не растерялся и рухнул плашмя на спину. Треснуло на всю округу, хватка ослабла. Встав, он нашел под собой груду раздавленных костей.
— Опять этот хрен приперся! Мы же вроде кончили его.
— Может, это другой? Кто знает, сколько их в той трясине.
Зефир проснулся, потер глаза и огляделся.
— Сдается мне, золото проклято, — мудрым шаманом изрек он. — Кинула б ты его в болото. Там ему самое место.
— Пффф. Еще чего. — Мива вздернула носик. — Вот найдешь монету, со дна достанешь, в холодной воде искупаешься — тогда и выбрасывать будешь. Ишь удумал, чужими деньгами сорить.
— А если нежить не отстанет?
— Да куда она денется? Главное до петухов дотерпеть, а потом пока-пока. Не станет же мертвяк за мной по всему свету шастать.
— Мать-Земля... — Гном потер щетину. — Давай я тебе своих монет отсыплю.
— Я тебе не дочка, чтобы ты мне деньги просто так давал. — Эльфийка фыркнула. — Мне подачек не надо. Отбиваемся до утра и двигаем дальше.
— Вот сама и отбивайся. — Ульт призвал на помощь волшбу и похоронил кости в глубокой яме. А сам лег поодаль.
— Вот и буду! Нужны вы мне сто лет.
— Что за баба... за гульден удавиться готова.
— Кто бы говорил, жадная гномья рожа. Чахнете над своими слитками, даже на свет не выходите. И все норовите каждого встречного нагреть.
— Да-да, конечно, — сонно пробубнил царевич. — Спокойной ночи.
Нежить восставала еще восемь раз. Ее ломали на части, крошили в труху, жгли, закапывали, но скелет появлялся снова и снова. Особого вреда, правда, он причинить не мог. Не было у него ни когтей, ни клыков, ни даже мышц, а двигала им сила Мракодара — темная, но зело слабая.
И все же докучал костяк похлеще комаров. На рассвете не выспавшиеся, уставшие и вспотевшие товарищи отправились в путь. Скелет тащился следом, рыча и стуча зубами. Догнать спутников он не мог, потому они решили не обращать на него внимание и не тратить время на краткие упокоения.
Проходя через березовую рощицу, Ультракул прочитал на дощечке:
— Золото из топи не брать — проклято. Наказание — изгнание.
— Говорил же, — вздохнул Зефир.
— Мива, выбрось гадость, пока не поздно. Я не хочу, чтобы это чучело шастало по пятам. Нас же ни в один трактир с ним не пустят.
— Шиш вам. Теперь уж точно не выброшу. Из принципа. Эта скотина меня за ухо укусила и задницу поцарапала. Не парься, скоро отстанет. Ну право дело, не будет же он таскаться за нами повсюду?
Минуло пять верст, трясина и рощица скрылись вдали, а нежить все шла и шла, требуя свой гульден.
— Думаю, он таскается за монеткой. Это золото для него как маяк. Куда оно — туда и скелет. Выбрось, пожалуйста. Я тебе три взамен дам. Или четыре.
— М-м-м... Они квадратные, их принимают не везде. Да и выглядят паршиво, и углами острыми колют больно. — Эльфийка потерла правую грудь, под которой покоился проклятый трофей. Гном сглотнул, орк сделался цвета спелого баклажана. — Пять давай.
— Разбойница...
— Еще какая. — Она чмокнула и подмигнула.
Ульт достал кошель и пересчитал деньги — десять монет. Отвалить половину этой засранке — верх расточительства, но ничего не попишешь. Гремящая гадина за спиной гораздо хуже пустых карманов.
— Вот. Могу в сумке понести, а то тебе девать их некуда.
— Ха, хитрый какой.
За мгновенье квадратики бесследно исчезли в корсаже. Подбросив на ладони гульден, девушка вздохнула и метнула его далеко в поле.
— Отдай мое золото! — проревел скелет, не сбавляя шага.
— Вон оно, пустая твоя башка! — процедила Мива. — Ищи!
— Отдай мое золото! — не унимался незваный попутчик.
— Ты еще нашла что ли?
— Нет! Одна была — одну и выбросила. Ух, погремушка ходячая!
Эльфийка подошла к преследователю и сокрушительным крюком справа снесла голову с плеч. Таранный пинок коленом под ребра разбросал гнилые кости по всей округе, будто ими из катапульты жахнули. "А она сильна", — подумал гном.
— Теперь точно отстанет. Глядите, на горизонте какой-то город! Большой, со стенами. Поспешим, мне надо срочно нажраться и прибарахлиться. Благо есть на что. — Мива похлопала себя по грудям. Те зазвенели как туго набитые мошны.
— Кажется, она знала о болоте, — робко шепнул Зефир, подойдя к Ульту. — И развела тебя на деньги. А в городе просто сбежит.
— Да и черт с ней. — Царевич пожал плечами. — Но не оставлять же ее в рабстве на потеху грязным пахарям?
Орк надолго задумался и наконец молвил:
— Ты очень благородный, сын подгорного вождя. Надеюсь, твое благородство тебя не погубит.
— Отдай мое золото!!
Все трое разом обернулись. Взявшаяся из ниоткуда нежить шлепала за ними, вытянув руки и подволакивая хромые ноги.
— Совсем тупой?! — раздраженно вопросила Мива. — Или тебя харей твоей костяной в монету ткнуть?
— Вот же напасть, — выдохнул гном.
Он щелкнул пальцами, и земляная пасть всосала мертвеца по самые колени. Тот брякнулся на ребра и засучил кривыми клешнями, оставляя глубокие борозды.
— Счастливо оставаться. Коль убивать бесполезно, так и валяйся, анафема.
— Думаешь, поможет? — с тревогой спросил орк.
— Попытка — не пытка.
Версту спустя путникам встретился густой куст сирени. Неизвестно, как он очутился посреди луга, но в отсутствии соседей и прочих конкурентов разросся до невиданных объемов и густоты. Эльфийка попросила обождать полминутки и скрылась за зеленой ширмой.
Через миг она выскочила из укрытия как ошпаренная, а следом, шурша листьями и треща ветками, вывалился скелет. И снова, раз уж сотый, а то и тысячный, потребовал обратно свои деньги.
— Я с ума скоро сойду, — проворчала девушка.
— И стоили эти мученья одной монетки? — с укоризной полюбопытствовал Ульт.
— Ну... не одной, а пяти. — Она похлопала по звонкому корсажу и поморщилась. — Ай, колются. Что вы, гномы, за народ такой. Совсем не хотите нормальными быть. Солнца не уважаете, в норах ютитесь, деньги и те — квадратные. Во всем мире круглые, а вам лишь бы выпендриться.
— Выговорилась?
— Нет! Эта зараза начинает напрягать. Как я дальше жить-то буду? — Мива схватила скелет за грудину и со всей злости встряхнула, разбросав по округе. — Ни поспать не даст, ни поесть, ни, ash'al Alo'me, в кусты сбегать.
Ash'al Al'ome — "Лес прости" по-ихнему. Эльфы считают бескрайний Дайон единой живой сущностью, неким подобием божества. Он их кормит, поит, дает кров и все самое необходимое. Под вековые корни женщины ходят рожать, туда же относят покойников. Весь быт эльфов неотрывно связан с Лесом.
— Кажется, от нежити не избавиться, — заметил Зефир. — Проклята ты навечно за жадность, дерзость и обман.
— Да ну... — вступился за притихшую спутницу Ульт. — Должен быть способ. Любое проклятие можно снять. Нужно найти местных и все расспросить. Если они развесили дощечки с предупреждениями, значит всяко знают больше нашего.
— А может просто выгоним ее? — Орк кивнул на девушку. — Сама вляпалась — пусть сама и выкручивается.
— Ах ты рожа зеленая!
— Тихо! — Гном встал между спорщиками. — Во-первых, я сам виноват, что тебя не послушал. Во-вторых, избавиться от проклятья — очень почетно. Гораздо почетнее, чем намять кому-нибудь бока. Возвращаемся.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
