|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
"...и послал всемогущий Господь толпы свирепых данов, норманнов, готов и шведов, вандалов и фризов, целые 230 лет они опустошали грешную Англию от одного морского берега до другого, убивали народ и скот, не щадили ни женщин, ни детей..."
"Хроники Мэттью Пэриса", 836 год.
"Мальчишки есть мальчишки, хохотнул адмирал Нейсмит на фоне подожженного его войсками Лондона..."
"Братья по оружию", Лоис Макмастер Буджолд, 1989 год.
...Битва за Британию началась.
* * *
— Всеобщее внимание! — рявкнул старший офицер. — Адмирал на палубе!
Гросс-адмирал Йоргенсен покачнулся на каблуках и окинул взглядом застывшие перед ним стройные ряды.
— Солдаты! — начал он. — Кammerater! Товарищи! Братья... — адмирал на какое-то мгновение запнулся — среди тех, к кому он обращался, было немало женщин. — Братья и сестры по оружию! Сегодня великий день! Сегодня мы не просто войдем в историю — сегодня мы будем творить историю! Сегодня мы поразим Дракона!
"Многообещающее начало", — подумала Фамке ван дер Бумен.
— Британия — вот этот дракон, демонический морской змей, нависшее над Европой древнее чудовище! Вы — те рыцари, которые сразят этого дракона! Воины вечного льда и белоснежного севера! На вас с надеждой смотрят все арийские нации, вся великая белая раса, весь цивилизованный мир! Благородные берсерки и отважные валькирии, наследники викингов и скьолдмоен!..
"Я чужая на этом празднике жизни", — с легкой печалью отметила Фамке.
Она ничем не выделялась — разве что ростом — среди десятков других солдат и офицеров, внимавших пафосным речам гросс-адмирала в центре гигантского ангара. По такому случаю лейтенант ван дер Бумен даже облачилась в стандартную униформу пилота Кальмарского Союза. Незачем лишний раз мозолить глаза, даже друзьям и союзникам. Тем более что далеко не все из присутствующих были ее друзьями. Далеко не все.
"Я здесь чужая", — мысленно повторила она. — "Сомневаюсь, что среди моих предков были викинги. Мы, фризы, слишком упорно им сопротивлялись. Нет, никаких Vikingen не было. Только Vicings!".
По крайней мере, так утверждали утвержденные на самом верху учебники истории.
— Вы асы и ваны!!! — продолжал надрываться герр адмирал.
"Ну разве что ваны". — не могла не согласиться фрекен ван дер Бумен.
— Там, на юге, — Йоргенсен указал рукой себе за спину, — ждут могилы ваших героев! Великий Канут и вилобородый Свен, жестокий Харальд и белоглазый Сигурд, Рагнар Лодброк и его сыновья!..
"Кто все эти люди?" — удивилась Фамке.
— Они ждут вас и взывают к отмщению! Сегодня их призраки будут сражаться рядом с вами! Сражайтесь и вы! За короля, Данию и Норвегию! — в этот момент количество децибелов в голосе адмирала измерялось совсем уже неприличными цифрами. — За Короля Севера!!! KONGEN-I-NORD!
— KONGEN-I-NORD! — отозвалось эхо сотнями голосов. — КОРОЛЬ СЕВЕРА!!!
— Вольно! — объявил дежурный офицер. — Готовность двадцать пять минут! Всем разойтись по машинам!
Фамке так и поступила.
И не только она.
Когда лейтенант ван дер Бумен подошла к откинутой аппарели своего бомбардировщика, ее уже ждали.
— Ну что, Дюймовочка, — ухмыльнулся премьер-лейтенант Браге, — готова надрать задницу британским слизнякам?
— Послушай, ты, Оловянный Солдатик, — прошипела в ответ сестра по оружию, — ты еще пешком под стол ходил, когда я бомбила Саравак и Сингапур.
— Когда это было? — Браге изобразил на лице удивленное выражение. — Месяц назад? Но ты и сейчас пешком под стол ходишь, ха-ха-ха!
Он был просто невыносим. Высокий белокурый красавчик с плакатным личиком, настоящий нордический рыцарь и все такое. Фамке почти мечтала о том дне, когда он начнет приставать к ней и распускать руки. Тогда она получит полное право пристрелить его на месте за оскорбление союзного офицера и чести голландского мундира. Но увы! Премьер-лейтенант Браге слишком хорошо знал границы. И не только государственные.
Его товарищ и командир корабля, капитан Магнуссен, был настроен более дружелюбно.
— Не обращай внимания на этого идиота, союзница. Мы здесь рады тебя видеть.
Магнуссен, черноволосый и не такой высокий, был не самым удачным вариантом нордического рыцаря. Но был милым и симпатичным. Каких-нибудь пять лет назад Фамке даже могла в него влюбиться.
Давно прошли те времена.
Впрочем, даже милый Магнуссен не удержался от подковырки:
— Нас ждет сложное и опасное задание. Без тебя мы не справимся!
Браге радостно заржал, но секунду спустя неожиданно поперхнулся и замолк. Более того, оба данорвежских офицера вытянулись по стойке "смирно". Фамке на всякий случай последовала их примеру, одновременно поворачиваясь через левое плечо.
— Вольно, — объявил стоявший у нее за спиной гросс-адмирал Йоргенсен. — Добрый вечер, дамы и господа.
— Добрый вечер, герр адмирал, — ответил нестройный хор голосов.
— Буду краток, — продолжил великий флотоводец, убийца британских драконов и спаситель голландских девушек. — Желаю удачи. Не подведите меня. Особенно вы, лейтенант ван дер Бумен. Я обещал вашему отцу присмотреть за вами. Берегите себя и возвращайтесь с победой.
— Я всегда возвращаюсь, мин херц, — отвечала Фамке.
"Не могу сказать то же самое о своих самолетах и экипажах", — добавила она про себя.
— Вот и прекрасно, — гросс-адмирал был сама доброжелательность и отеческая забота. — Берегите себя, — повторил он. — Между прочим, капитан Магнуссен, вас это тоже касается.
— Так точно, герр адмирал, — Магнуссен щелкнул каблуками.
Йоргенсен еще раз кивнул, повернулся на каблуках и удалился.
— А мне он ничего не сказал, — ухмыльнулся Браге. — Хорошо быть сиротой!
— В самом деле? — удивилась Фамке.
— Ну, не совсем, — уточнил премьер-лейтенант. — Не исключено, что моя мать еще жива и здорова. Но четверть века назад она оставила меня на ступеньках приюта в Бергене. И с тех пор мы не виделись.
— Воистину, твоя мать была мудрой женщиной, — кивнула фрекен ван дер Бумен.
— Скорей всего, она была шлюхой, — грустно вздохнул "Оловянный Солдатик".
— Одно другому не мешает! — расхохоталась Фамке. — Maria Magdalena kommer og forteller disiplene: Jeg har sett Herren, og at han hadde sagt dette til henne!
— Все время забываю спросить, — пробормотал Браге, — где ты научилась так хорошо шпарить по-норвежски? Не самый популярный язык к югу от Даневирке. Я бы даже сказал, не самый популярный к югу от Малого Бельта.
— Я играла в куклы с дочерью генерала Торкильсона, — пожала плечами "Дюймовочка".
— Не знал, что у него есть дочь, — подал голос капитан Магнуссен.
— Не знала, что ты знаком с генералом Торкильсоном, — слегка удивилась Фамке.
— Мы были представлены, — пожал плечами командир корабля. — Генерал Гисли Торкильсон — великий человек. Жаль, что он покинул родину...
"Теперь у него другая родина, — усмехнулась про себя Фамке. — И он неплохо ей служит".
— Вы не о том говорите, — вмешался Браге. — У генерала красивая дочка?
— Королева красоты! — Фамке пожалела, что у нее всего тридцать два зуба. — Могу познакомить!
— В самом деле? — премьер-лейтенант изобразил на лице недоверие. — Конечно, если она хотя бы наполовину также хороша, как ты...
— Гораздо лучше меня! — улыбка фрекен ван дер Бумен стала совсем уже неприличной. Из этого придурка и Стефани Гислидоттир получится отличная пара!
— Лучше тебя? И ты признаешь это?! Дюймовочка, ты сама скромность!!!
На этот раз Фамке ничего не успела ответить.
— ГОТОВНОСТЬ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ! — прогремели динамики, установленные где-то на потолке ангара.
— Все на борт, — решительно скомандовал капитан Магнуссен.
Пока старшие офицеры и почетные иностранные гости прохлаждались снаружи, прочие члены экипажа давно заняли свои места. Если бы не тщательно спланированный график, стартовать можно было прямо сейчас.
— Четырнадцать минут! — объявил капитан, направляясь в пилотскую кабину. — Убрать трап, задраить люки, всем постам приготовиться доложить об окончательной готовности через пять минут!
Фамке и Браге, в свою очередь, поднялись на вторую палубу.
— Моя красавица, — с нескрываемой нежностью в голосе прошептал премьер-лейтенант. — Фамке, я не тебя имел в виду! — поспешно добавил он.
Браге был неисправим.
"Красавица" — бортовая гаубица калибра 145 миллиметров, главный калибр воздушного корабля, три тонны железной смерти и других высоких материй — покоилась на хитроумном крестообразном станке, который позволял вести огонь под самыми невозможными углами и градусами. В первую очередь — по наземным целям.
По направлению к одной из которых они должны были стартовать через тринадцать... двенадцать минут?
— Все по местам! — скомандовал премьер-лейтенант Браге, обращаясь не ко всему экипажу, а только к персоналу батарейной палубы — здесь он был главным. — Шлемы, маски, парашюты, страховочные тросы, проверить связь, боеприпасы, предохранители, марш-марш-марш! Фамке, устраивайся здесь, бери бинокль. Будешь шестым номером.
Фамке устроилась и взяла бинокль. Посмотрела направо, потом налево. Везде одно и то же. Скопления боевых самолетов, на которых и вокруг которых продолжала кипеть работа. Ничего интересного. Одно и тоже, последние десять дней.
— ГОТОВНОСТЬ ДЕСЯТЬ МИНУТ! — объявили динамики ангара.
— Девять минут! — прозвучал сорок пять-сорок шесть секунд спустя другой голос, и не в динамиках, а в наушниках летного шлема. Это был Магнуссен, разумеется. — Всем постам доложить о готовности... сейчас!
— Бортстрелок-1 готов!
— Бортстрелок-2 готов!
— Бортстрелок-3 готов!
— ...Бортстрелок-6 готов!
— Бортстрелок-Челюсть готов!
— Бортстрелок-Переносица готов!
"Мы сидим в утробе Зверя", — очень кстати вспомнила Фамке.
— Бортстрелок-Хвост готов!
— Бортстрелок-Плавник готов!
"Зверь вышел из моря..." Ет сетера, ет сетера. Довольно на сегодня библейских цитат.
Или нет?
— Инженер-1 готов!
— Инженер-2 готов!
— Форхаммер-1 готов! — это был Браге.
"Как неоригинально!" — возмутилась Фамке.
— Радист-1 готов!
— Радист-2 готов!
— Третий пилот готов!
— Второй пилот готов!
— Первый пилот готов! — подвел итоги капитан. — Шесть минут!
— ГОТОВНОСТЬ ПЯТЬ МИНУТ! — добавили через минуту внешние динамики.
— Прогреваем моторы!
"Сколько их, восемь?" — вспомнила лейтенант ван дер Бумен. Вот почему самолет носит имя "Слейпнир"...
— Три минуты! — ГОТОВНОСТЬ ТРИ МИНУТЫ! — почти одновременно объявили Магнуссен и старший офицер ангара.
За бортом самолета один за другим принялись гаснуть гигантские прожекторы. И когда погас последний из них, воцарившаяся было черная египетская тьма была немедленно разрушена тонкой полоской света — прямо по курсу. Тонкой — нет, уже уже не тонкой, полоска непрерывно росла. Створки внешних ворот ангара медленно, но верно раскрывались, готовые пропустить на внешнюю палубу томившиеся взаперти самолеты. Первый из них, бомбардировщик флагмана армады, уже тронулся с места и осторожно покатил к выходу, опережая график.
— ДВЕ МИНУТЫ!
Да, весь график к черту. Ну и черт с ним.
Самолет, на борту которого находилась Фамке, был четвертым в очереди. Когда он выбрался на палубу, солнце уже висело над самым горизонтом, справа по борту. Оно все еще висело там, когда бомбардировщик оторвался от палубы и взял курс на юго-восток.
Сумерки — лучшее время для охоты.
Крейсерская скорость "Слейпнира" — четыреста километров в час. Десять минут до цели.
А когда он выйдет на цель, последние солнечные лучи будут ослеплять саксов... Лучи солнца, которое наконец-то закатится над Британской Империей.
Это было так прекрасно, что Фамке едва не прослезилась.
— Тебе здесь удобно? — Браге наконец-то соизволил оторваться от пятой по счету проверки "Форхаммера" и обратить внимание на союзницу. Лучше бы он и дальше возился с "Форхаммером". — Ты чувствуешь этот запах?!
"Сейчас он скажет какую-то чушь про вонючие трупы врагов". — с тоской подумала лейтенант ван дер Бумен.
— Это ветер победы!!!
"Не угадала", — без всякого облегчения констатировала Фамке. Шесть минут до цели. Должно быть, из пилотской кабины она уже видна.
— Всем постам приготовиться! — внутренняя связь снова заговорила голосом капитана Магнуссена. — Пять минут до выхода на цель! — Должно быть, она повторял выслушанный за несколько секунд до этого приказ флагмана.
— Ты чувствуешь. чувствуешь это?! — опять Браге, хоть бы он язык себе прикусил.
Нет, того возбуждения она почему-то не чувствовала. Над Манилой или у калифорнийских берегов все было как-то по-другому. "Я чужая на этом празднике".
Вот оно. "Слейпнир" слегка изменил курс. Как и остальные самолеты, справа и слева по борту. Солнце осталось за кормой.
— Вижу цель! Приготовиться к открытию огня!
Теперь и Фамке видела цель.
— МОЛОТ ТОРА! МОЛОТ ТОРА! МОЛОТ ТОРА!
Бассейн Скапа-Флоу лежал прямо под ногами и как на ладони — десятки прекрасных целей, одна лучше другой. Браге ударил по красной кнопке — и не только он один. Эскадра дала залп почти одновременно.
"Форхаммер" послушно рявкнул — ствол устремился вперед, вслед за снарядом — казенник ринулся назад — опустевшая гильза, забавно кувыркаясь, медленно полетела вниз. Кому-нибудь на голову, может быть.
— Заряжай!
— Подаю!
— Закрыть затвор!
— Готово!
— Яблочко! Поражение! — заорал корректировщик, висевший в своем кресле слева от Фамке. — Эсминец, возможно тип "Дезофханс", две тысячи тонн!
— Дерьмо, — расстроился Браге, — дешевка. Ищите новую!
— Прямо по курсу! Крейсер, "Принц Альберт", пятнадцать тысяч тонн!
— Наводи!
— Сорок семь градусов, два влево, упреждение восемь секунд!
— ОГОНЬ!
— Поражение!
— Заряжай! — Подаю! — Закрыть затвор! — Готово!
— Повторить!
— Сорок три градуса, пять влево, две секунды!
— BRANN!
— Поражение!
— Заряжай! — Подаю! — Закрыть затвор! — Готово!
— Следующий!
— Отставить! — Фамке все-таки не выдержала и схватила Браге за плечо. — Смотри, там, справа по борту! Видишь?! Это "Лорд-Протектор"!
Прекрасная мишень. Новейший линкор, последнее слово техники, гордость Британского Содружества и всех его доминионов, машина смерти и любви.
Каким-то чудом ускользнувший месяц назад от бомбардировщиков 1-й Ново-Зеландской Воздушной Армии в Южно-Китайском море.
— Принимается! — не стал спорить Браге с таким откровенным вмешательством в командную цепочку. Больше того, он обернулся и подмигнул. — Ага, Дюймовочка, ты совсем не такая толстокожая! Наводчик!
— Двадцать два градуса, тринадцать вправо, пять секунд!
— ЗАЛП!
— Поражение!
— KONGEN-I-NORD!!! — вне себя от восторга завопил Браге.
— KEISER BANZAI!!! — вторила ему Фамке. — KEISER BANZAI!
День удался. А ведь он только начинался — несмотря на положение солнце над линией горизонта. С запада приближалась вторая волна данорвежских штурмовиков и бомбардировщиков. Не исключено, что им придется труднее. К тому времени саксы поднимут жалкие остатки истребителей, не сгоревшие на палубах тонущих авианосцев или прибрежных аэродромах.
Чуть-чуть труднее. Жалкие остатки.
— Боезапас исчерпан, — некоторое время спустя доложил Браге.
— Вас понял, возвращаемся на базу, — отозвался командир.
И они вернулись на базу.
Линейный авианосец Данорвежского Королевского Флота "Кристиан Четвертый", застывший на поверхности Атлатического океана к западу от Оркнейских островов, окончательно сбросил свою маскировку. Хотя по-прежнему больше походил на айсберг, чем на боевой корабль в три миллиона тонн чистого пайкерита. Три года упорного труда в ледяных пещерах Северной Гренландии — и авианосец был готов к бою. Два с половиной месяца он потратил на неторопливый переход из Гренландии к британским берегам — так ему удалось обмануть вездесущую разведку англичан и их союзников. Эка невидаль — еще один айсберг в северных морях. Большой, но ничего из ряда вон выходящего. Британские корабли осторожно огибали его, самолеты-разведчики равнодушно пролетали мимо. Данорвежское правительство до последнего момента не было уверено, что вступит в войну — но когда уверенность появилась, корабль успел точно в срок.
Только корабль таких размеров мог доставить эскадру сверхтяжелых бомбардировщиков прямо к британским берегам. Плюс целую армаду глайдеров и транспортов с парашютистами. Плюс батарею дальнобойных орудий — она уже вела огонь по британскому берегу, посылая снаряды далеко за горизонт. У саксов не было ни единого шанса.
Теперь, когда маски сброшены, и скрывать больше нечего, в океан выйдут другие ледяные гиганты, рукотворные вооруженные острова.
Остров может быть побежден только другим островом. Британия будет побеждена.
Тридцать лет назад айсберг гораздо более скромных размеров отправил на дно лайнер "Британник". Это был знак свыше, прозрачный намек на грядущие события, понятый лишь избранными. Этот айсберг собирался утопить всю Британию целиком.
— Скоро у нас тоже будет такой, — как бы между прочим заметила фрекен ван дер Бумен, когда самолет приземлился, и они с Магнуссеном стояли у трапа, болтая о разных пустяках.
— В самом деле? — данорвежец казался удивленным. — Где вы собираетесь его строить?
— В Антарктиде, где же еще? — пожала плечами Фамке.
— Разве она не принадлежит пингвинам? — продолжал удивляться Магнуссен.
— Антарктида слишком велика, чтобы принадлежать пингвинам. На ее северном побережье есть достаточно укромных бухточек... — ухмыльнулась "Дюймовочка".
— На северном... — недоуменно пробормотал брат по оружию, но тут же рассмеялся. — Да все побережье Антарктиды — северное! Ты меня разыгрываешь.
— Как бы не так, мой эльфийский принц, — еще одна неприличная улыбка в тридцать два зуба.
Со стороны это, должно быть, выглядело странно — юный лейтенант делится государственными секретами колоссальной важности с другим младшим офицером.
Если не принимать во внимание, что так было задумано. Целенаправленный слив строго дозированной информации. Почему бы дочери гросс-адмирала ван дер Бумена не поделиться маленьким секретом с сыном Магнуса Девятого, властелина Дании и Норвегии, протектора Исландии, с будущим Королем Севера?!
Если он только доживет до финала этой войны.
Еще через несколько минут "Эльфийский Принц" и "Дюймовочка" поднялись на адмиральский мостик. Мостик был огромен, поэтому капитан Магнуссен отправился на поиски гросс-адмирала, в то время как Фамке принялась скучать возле одного из радарных экранов. Скучать ей пришлось недолго.
— Лейтенант ван дер Бумен? — обратился к ней один из младших офицеров мостика. — Вам личная телеграмма. Она зашифрована...
Фамке вежливо кивнула, приняла твердую картонку, украшенную длинными строчками и потянулась за карандашом. Сделала несколько пометок. Еще раз кивнула. Откашлялась. Оглянулась по сторонам и отобрала микрофон у другого данорвежского офицера.
— Дамы и господа, прошу всеобщего внимания!
Взгляды всех присутствующих на мостике не сразу, но обратились к ней.
— Я имею честь сообщить вам, что в эти самые часы вооруженные силы Нидерландской Империи и Ее Доминионов совершили успешную высадку на южном побережье Англии. Все подробности пока неизвестны, но плацдармы удерживаются и расширяются, десантники получают подкрепления и продолжают наступление вглубь острова. Положение таково, что согласно самым пессимистичным — я подчеркиваю, самым пессимистичным оценкам, через сорок восемь часов наши передовые части выйдут к южным окраинам Лондона. Keiser Banzai! И да здравствует Альянс Северного Моря! — поспешно добавила она. — Kongen-I-Nord!
— Kongen-I-Nord! — прогремело в ответ. — Альянс Северного Моря!
Они вопили от радости, бросали фуражки в потолок, лезли к ней обниматься и целоваться, но Фамке читала на их лицах смешанные чувства. Данорвежцы радовались успехам союзников и очередной победе Народов Северного Моря над проклятыми англосаксами. Но еще больше они ревновали и завидовали.
— Полчаса назад наши морские пехотинцы высадились на мысе Рат, — не преминул сообщить вернувшийся к ней капитан Магнуссен. Да, он тоже ревновал и завидовал. Поэтому и спешил рассказать о новой удаче своих соплеменников и подданных. — Как вам это удалось?
— Обычный набор, — хмыкнула лейтенант ван дер Бумен. — Экранопланы, амфибийные танки, танкатеры, ю-панцеры. Плюс тяжелая эскадра, якобы шедшая из Роттердама в Тихий океан. Конечно, саксы пристально следили за нами, но когда в час Х флот повернул к британскому берегу, его уже нельзя было остановить.
— Похоже, победа не за горами, — осторожно заметил "Эльфийский Принц".
— Победа за проливом, — немного невпопад ответила Фамке. Союзники несколько раз подбросили ее в воздух, немного кружилась голова. Даже на борту бомбардировщика такого с ней не случалось. "Старею", — легкомысленно подумала она.
— О чем ты? — не понял собеседник.
— При настоящем положении вещей любая победа будет временной, — заявила Дюймовочка. — Есть только один-единственный способ окончательно покончить с Британией.
Она сделала паузу и набрала побольше воздуха.
— Превратить ее в полуостров. Привязать к материку.
-???!!!
Фамке надменно усмехнулась.
— Кто, если не мы? Мы, голландцы, сражаемся с морем две тысячи лет подряд, семь дней в неделю, двадцать пять часов в сутки...
— Двадцать пять?! — не выдержал принц Магнуссен.
— Двадцать шесть! — рассердилась она. — Это метафора, болван! Не следует понимать ее настолько буквально! Тогда как наши многочисленные победы над морем, целые осушенные провинции — отнюдь не метафора. И единственное, что нам мешало до сих пор — английская армия по другую сторону Канала. Теперь ее нет. Теперь, когда голландские легионы стоят по обе стороны пролива, никто не сможет нам помешать.
"Кроме сегодняшних союзников. Завтра они станут конкурентами, послезавтра — врагами. Так всегда бывает".
Магнуссен как будто прочитал ее мысли и нахмурился.
— И все-таки, как вы это сделаете?
— Придет время — узнаешь, — отрезала Фамке.
...Она знала, как это будет.
Новое волшебное оружие. Урановая бомба. Ярче тысячи солнц. Смерть, Разрушитель Миров! Они взорвут ее на дне океана, точно на полпути между британским и европейским берегом. Ударная волна пробьет земную кору. Наружу выплеснется магма. Рукотворный вулкан разбудит подземных богов. Вулканический остров будет расти, пока не запрет пролив, как одна большая пробка. Точный расчет — рано или поздно он остановится и застынет. Навсегда.
И тогда не будет обратного пути.
Этот мир будет принадлежать нам. И вся Вселенная за его пределами — тоже.
Эпизод 2. Оккупация.
Они ввалились в паб за пять минут до полуночи.
— Прошу прощения, джентльмены, но мы уже закрываемся, — робко заметил владелец.
— Что?! — возмутился капитан Браге. — Куда закрываемся? Во-первых, вечер еще только начался! Во-вторых, леди и джентльмены! — он вытолкнул вперед Фамке. — Немедленно извинись перед дамой!
— Прошу прощения, мисс... мэм... миледи, — окончательно смешался бармен. — Но ведь комендантский час... у меня будут неприятности...
— "Неприятности"? — расхохотался Оловянный Солдатик. — Слушай, чувак, я просто тащусь с твоего акцента!
Строго говоря, Браге имел на это некоторое право — в свое время он провел целых три года в Вест-Пойнте.
— Какие еще неприятности?! — продолжал данорвежец. — Ты что, совсем тупой? Кто установил комендантский час? Мы, мы установили! Мы его и отменяем. Так что давай, по-быстрому, лучшую выпивку — "лучшую" я сказал, и не заставляй меня повторять трижды, чистые бокалы — под краном помой, и попробуй только хоть в один плюнуть! И закусить что-нибудь. Быстро, быстро! — добавил он, снова передразнивая акцент шотландца и вызывая очередной приступ хохота в рядах своих товарищей по оружию. — И еще, убери эту тряпку и принеси свежую скатерть. Вот эта, которая висит у тебя за спиной, она мне нравится. Давай ее сюда.
— Но, добрый сэр, — осмелился возразить хозяин паба, — это не скатерть, это шотландский флаг...
Браге схватился за голову.
— Откуда ты взялся, идиот?! Скажи спасибо, что мы простые честные солдаты, а не политическая полиция господина бескиттера! Немедленно снял и постелил на стол! Вперед, марш!
— Кстати, скучновато здесь что-то, — заметил майор Магнуссен. — Где музыка?
— У нас конфисковали все радиоприемники, — промямлил несчастный шотландец, расстилая на столе свой национальный Андреевский флаг.
— Кого ты хочешь обмануть? — удивился Браге.
— Клянусь честью, господа офицеры, — бармен был готов сквозь землю провалиться. — Могу предложить вам патефон...
— Черт с тобой, давай патефон.
Когда на столе появилась выпивка и закуска, Браге первым сменил гнев на милость.
— Итак, дамы и господа, прошу садиться! А теперь — минута всеобщего внимания!
Капитан забрался с ботинками на стол — прямо на только что постеленную "скатерть" и постучал вилкой по бокалу. Это было лишнее — все уже и так смотрели на него.
— Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь... — начал было Браге, тут же прерванный сдавленными смешками и пшиканьем.
— Плохая примета, — пробормотал один из гостей.
— Напротив, болван! — воскликнул Браге. — Это очень хорошая примета — когда кого-то хоронят раньше времени!
— С чего ты взял? — спросил до сих пор молчавший Магнуссен.
— Мне один британский диверсант в Эдинбурге рассказал, прежде чем мы его похоронили, — расхохотался капитан, — живьем!
— И что же в этом хорошего? — развел руками другой гость.
— Ну, он не успел нас подорвать — как собирался, — ухмыльнулся Браге, — так что для нас это было очень хорошо! Но не будем отвлекаться. На чем я остановился? Ах, да. Итак, сегодня у нашей сестры по оружию, отважной союзницы и героического люггер-капитана Фамке ван дер Бумен маленький повод для торжества! Нет, не круглая дата, и не юбилей, это как-то иначе называется. Неважно. Короче говоря, сегодня она потеряла свой двадцать пятый по счету самолет! Тройной салют!
— УРА! УРА! УРА! — почти одновременно прогремели сидевшие за столом и осушили бокалы.
— Но постойте, — вскочил на ноги один из гостей — еще один союзник, штурмбаннкайзер Максимилиан фон Ё, офицер-наблюдатель из Остафрики. — Какой же это повод для торжества?! Я все правильно понял, фрекен ван дер Бумен потеряла двадцать пять машин? Не сбила вражеских — а потеряла своих?!
— Фамке, твоя очередь, — пожал плечами Браге, — мой язык уже утомился, я должен его освежить, — и капитан залпом осушил свой второй бокал за этот вечер.
— Ты вряд ли поймешь, Макс, — усмехнулась Дюймовочка, — но я попробую объяснить. Да, двадцать пять своих самолетов. Я одержала двадцать пять побед сама над собой. Двадцать пять побед над собой — и я все еще жива и невредима. Одержать двадцать пять побед над врагом — это всякий громила сможет. Но одержать двадцать пять побед над собой — это Путь Истинного Воина, который прям, как извилистое лезвие меча. Ибо сказано:
Вот оно чудо! Герой одинокий —
Славное имя его повторяют уста повсеместно,
Бранный союз заключивший с собой, чтобы в яростных битвах
Себя самого отстоять от себя самого же!
— Ни черта не понял, — признался Макс, — это какая-то белголландская философская школа?
— Нет, — прыснула Фамке, — это японская философская школа. Бусидо, древнее учение японских воинов-самураев.
— Неудивительно, что они проиграли войну, — поджал губы остафриканец. — Но вам не следовало учиться у них этим глупостям. Долг белого человека и христианина заключается в том, чтобы нести дикарям свет просвещения, а не перенимать у них всевозможные суеверия и ложные взгляды на военное искусство!
— Кто бы говорил, — заметил до сих пор молчавший штабс-капитан Рэй Вестерлинг. — Вы столько всего переняли у своих африканских подданных, что просто уму непостижимо! Взять хотя бы обряд инициации...
Его слова потонули в громком взрыве хохота.
— Это правда, Макс? — поинтересовался лейтенант Манус, утирая слезы.
— Чистая правда, тезка, — пробурчал фон Ё. — Но я не понимаю, что здесь смешного.
I'm sitting on top of the world,
Just rolling along
Just rolling along
I'm quitting the blues of the world
Just singing a song
Just singing a song,
— наконец-то заиграл доставленный из пыльного чулана патефон.
— Музыка, наконец-то! За это следует немедленно выпить!
— Наверняка, Фамке успела вам рассказать какую-то мерзость про своих негров, — продолжал тем временем остафриканец. — Но у наших негров все по-другому... Нужно убить льва!!! — поспешно добавил он, пытаясь перекричать очередной взрыв хохота.
— По-другому, надо же, — рот Браге расплылся до ушей, — даже представить себе боюсь.
— Но мы действительно должны убить льва, — развел руками несчастный Макс.
— Избавь нас от подробностей, — хихикнула Фамке. — Вряд ли этот способ львиноубийства приличествует белому человеку и христианину.
— За это стоит выпить! — заметил Браге. — За белых людей и христиан! За Арийский Пакт! За Альянс Северного Моря!
— УРА! УРА! УРА!
Hey, par, get ready to call
Just like humpty dumpty,
I'm going to fall
I'm sitting on top of the world
just rolling along
just rolling along
— Между прочим, о долге белого человека, — вспомнил Магнуссен. — Старик Киплинг в свое время написал немало глупостей — и про нас тоже, но тут он был прав. Там, где говорил про бремя белого человека.
Неси это гордое Бремя —
Родных сыновей пошли
На службу тебе подвластным
Народам на край земли —
На каторгу ради угрюмых
Мятущихся дикарей,
Наполовину бесов,
Наполовину людей...
— Интересно, где он сейчас? — добавил Эльфийский Принц.
— Старик Киплинг? — усмехнулась Фамке. — А где ему быть? В Лондоне. Прекрасно себя чувствует. Англичане не решились его эвакуировать, боялись — рассыпется по дороге. Ну так мы его даже пальцем не тронули. Больше того, поставили возле его дома почетный караул. Наши офицеры к нему целое паломничество устроили — только старикан никого дальше порога не пустил. Говорит, мол, не хочу платить "Дань Дании". Когда ему вежливо объяснили, что мы вроде бы не датчане — при всем уважении к нашим добрым союзникам — а голландцы, он нисколько не смутился. На следующий день разослал во все газеты свою якобы новую рукопись. Ничего нового в ней не было, только "Dane-geld" заменил на "Dutch-geld". Наш главный цензор смеха ради разрешил ее напечатать. Только добавил маленькое печальное предисловие — вот, мол, до чего докатился некогда великий поэт под властью англосаксонских плутократов! Вынужден заниматься плагиатом у самого себя! Сик транзит глориа мунди, короче говоря.
— Действительно, грустно, — согласно кивнул Магнуссен. — Это и всех англичан касается. Мы должны были сражаться на одной стороне против социалистов и либералов, а вместо этого... о чем я вам рассказываю.
— Следующий тост! — поспешил сменить тему Браге, угадавший настроение товарища. — За другого из наших доблестных союзников! Отважного аса, грозы небес и плутократов, охотника на львов и властелина Черной Африки! За нашего дорогого Макса, за Желтого Барона!
— УРА! УРА! УРА!
— Между прочим, почему Желтый Барон? — спросил Вестерлинг, когда бокалы опустели.
— Красный Барон уже был, Черный Барон тоже, — пожал плечами остафриканец. — Должен же я был чем-то от них отличаться?
— А ты знаешь, что у англичан означает желтый цвет? — фыркнула Дюймовочка.
— Не у англичан, а у американцев, — присоединился к ней Браге. — Разница невелика, конечно.
-???
— Трусишка! — одновременно ответили Дюймовочка и Оловянный Солдатик и расхохотались.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — недовольно проворчал штурмбаннкайзер. — Они бегут на всех фронтах — ну и кто здесь трусишка? Самое время для реформы английского языка. Теперь они будут относиться к желтому цвету иначе, совсем по-другому. Они научатся уважать желтый цвет!
— За это следует немедленно выпить!!!
A bundle of money won't make you feel gay
A sweet little honey is making me say
I'm sitting on top of the world
just rolling along
just rolling along
— К черту Киплинга! — решительно объявил Браге. — Вот, Фамке тоже кое-что может! Давай, Фамке!
— Во-первых, не надо было подглядывать в мой дневник, — нахмурилась люггер-капитан ван дер Бумен. — Во-вторых, я даже не собираюсь...
— ПРОСИМ! ПРОСИМ! ПРОСИМ!
— Ну, хорошо, — сдалась Дюймовочка и как следует откашлялась. Браге поспешно поднес ей еще один бокал — для храбрости. Она не отказалась. Забралась на табуретку, как первоклассница, и откашлялась еще раз.
— Все заткнулись! — рявкнул Оловянный Солдатик, но это было ни к чему — все гости и так молчали, готовые внимать.
"...Лишь занялся рассвет Творенья,
Как тени из времен Тумана
Мы вышли — с гордым устремленьем
Пройти путями великанов.
Мы были первыми, и взоры
Нам не темнили шоры Знанья.
На Светом залитых просторах,
Открытых юному дерзанью..."
Слова нанизаны на провод,
Стихи надменны и красивы —
Так говорил писатель Говард,
Но он не знал альтернативы!
В церквах гласят о Божьей каре:
— Что не разрушено Камбизом,
Придя на пламенном драккаре,
Разрушат викинги и фризы!
Напрасно янки с нами спорят,
Напрасно нам грозят ленд-лизом!
Мы — волки Северного Моря,
Недаром мы зовемся фризы!
Мы сотни лет, как спорим с бризом —
По праву, нам Всевышним данном,
Мы — даны, норманны и фризы!
Мы — властелины океанов!
Где все, кто нам бросали вызов?
Где прежде царственные бритты?
Погибли под мечами фризов!
Погибли — и уже забыты!
Нам не страшны Судьбы капризы,
Своей судьбой мы правим сами!
И станет скотт — собакой фризов,
И саксы — нашими рабами!
Дрожат — и смерды, и маркизы —
В Европе, Африке, Китае,
Потомки норманнов и фризов
Одно оружие сжимают!
(В оригинале, разумеется, никаких норманнов и данов не было. Но почему бы лишний раз не порадовать союзников?)
— За это надо немедленно выпить!!! — завопил на этот раз Магнуссен, сопровождаемый бурными аплодисментами, криками "КАЙЗЕР БАНЗАЙ!" и попытками добросить Дюймовочку до потолка.
— Что здесь происходит? — среди всеобщего веселья прозвучал новый голос. На него не сразу обратили внимание, поэтому голос прозвучал снова. — ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?!
Мало-помалу в зале воцарилась тишина и взгляды всех присутствующих обратились к входной двери. Но пороге стояли новые гости. Судя по униформе, нашивкам и выражению лиц — ночной патруль. Один офицер-исландец и пять солдат-эскимосов.
— А вот и наши угрюмые дикари!!! — радостно завопил Браге. — Наполовину люди, наполовину бесы! Добро пожаловать! Давайте к нам, выпивки на всех хватит! Кстати, за это надо немедленно выпить!
— Что здесь происходит? — в третий раз повторил исландец.
— Все в порядке, капитан, — Магнуссен попытался подняться на ноги и ему это даже удалось. — У нас тут небольшой юбилей, то есть не юбилей.
Командир патруля окинул взглядом полупустой бар — сначала провел глазами слева направо, потом справа налево. Затем откашлялся.
— Дамы и господа, вы нарушаете общественный порядок в зоне особого режима. Немедленно покиньте это заведение и возвращайтесь к месту своей постоянной дислокации. В этом случае я обещаю не выдвигать против вас обвинений.
— Что ты себе позволяешь, исландская деревенщина?! — взревел Браге, с которого мигом слетело всякое добродушие. — Овцетрах гребаный, ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь?!
— Попридержите язык, герр капитан, иначе... — исландец не договорил. Похоже, Фамке выпила на один бокал больше, чем нужно, а также взлетела к потолку на один раз больше, чем нужно — потому что именно в этот самый момент она перегнулась через стол и опорожнила свой желудок прямо на мундир Желтого Барона. Тот, впрочем, никак не отреагировал — старина Макс отключился еще четверть бутылки назад. Магнуссен, в свою очередь, сделал из этого происшествия на первый взгляд логичный, хотя и спорный вывод. Его глаза немного повращались в орбитах и наконец-то сфокусировались на бармене.
— Шотландский пес, ты ее отравил, — прохрипел Эльфийский Принц и принялся расстегивать кобуру.
— Клянусь Святым Патриком, я не виноват!!! — завопил несчастный шотландец. — Это отличный виски, лучший во всем городе! Вот, я прямо на ваших глазах допью бутылку!!!
— Отличная мысль, — неожиданно легко согласился Магнуссен. — Пей. И эту тоже. И эту.
— Черт побери, за это надо немедленно выпить!!! — возопил Браге, мгновенно забывший о своей перепалке с патрульным офицером. — И кто-нибудь, ради всех демонов, смените уже пластинку!!!
Keep all of your fortunes
Keep all of your fame
I just found a sweetie
Who's changing her name
I'm sitting on top of the world
just rolling along
just rolling along
Капитан-исландец вздохнул и повернулся к своим солдатам:
— Подгоните машину. И начинайте вытаскивать этих алкоголиков по одному.
Эскимосам удалось вытащить двоих. Третьим оказался Браге. Один из эскимосов тут же рухнул на пол, усыпанный обломками табуретки. Потом в ход пошли бутылки и подносы. Совместными усилиями отважным офицерам Арийского Пакта удалось вытеснить патрульных за дверь. Почти затоптанный исландец кричал своим солдатам, чтобы они не смели пускать в ход оружие. Но эскимосы не растерялись и принялись лепить снежки. Новая игра пришлась всем по душе, кроме Желтого Барона. Наконец-то очнувшийся остафриканец снежки лепить не умел. Поэтому он сел прямо в сугроб и попытался почистить свой мундир. Он где-то читал, что снег идеально для этого подходит.
Всеми забытый бармен спрятался за стойкой. По его щекам текли слезы.
Добрый шотландец плакал.
Он оплакивал свой бар, он оплакивал свои запасы виски, он оплакивал свою лицензию. Но пуще всего он оплакивал свой флаг, свою свободу, свою родину.
Свою Шотландию.
I'm sitting on top of the world,
Just rolling along
Just rolling along
I'm quitting the blues of the world
Just singing a song
Just singing a song
Эпизод 3-й. Молот Лягушатников!
* * *
— Разрешите, товарищ комиссар?
— В чем дело? — Эрнесто-Рауль-Хосе-Мария-Эль-Сид-Кампеадор-Гонсалес, комиссар 11-го полка тяжелого оружия 3-й пехотной дивизии Особой Гасконской Армии Единого Народного Фронта, приоткрыл правый глаз, крайне недовольный тем фактом, что его оторвали от воспоминаний и размышлений.
— Мы схватили вражеского летчика, — доложил молоденький "пуалю". — Как прикажете с ним поступить?
— Болваны, — беззлобно выругался товарищ комиссар. — Так и быть, ведите его сюда. Хоть какое-то развлечение...
Французик на мгновение скрылся в коридоре, но тут же вернулся, сопровождаемый двумя товарищами и пленным пилотом в черном комбинезоне Люхтмахта. Как низко пали оранжисты, презрительно усмехнулся комиссар, коротышка какой-то... Пленник тем временем снял фуражку и отряхнулся. Товарищ Гонсалес не выдержал открывшегося ему зрелища и зажмурился. На какое-то мгновение комиссару показалось, что он ослеп. Но только на мгновение. Эрнесто осторожно приоткрыл свой верный правый глаз. Снова закрыл и приподнял левое веко. Глаза не противоречили друг другу. Да это же девчонка. Рыжая девчонка. Совсем сопливая. Сюрреализм какой-то. А товарищ комиссар знал толк в сюрреализме, хотя и считал его мелкобуржуазным пережитком, подлежащим мягкому, но решительному искоренению. Ну что ж, главное — не подавать вида, что ты удивлен! Девчонка так девчонка. Эка невидаль. Гонсалес нахмурился и натянул на лицо одну из самых строгих своих масок.
— Спасибо, сержант, вы можете идти. Я сам допрошу... нашего гостя.
— Но, товарищ комиссар... — подчиненные были так предсказуемы. Конечно, они всего лишь заботились о безопасности своего комиссара. — Пленник безоружен, но быть может, одному из нас стоит остаться. Кто знает, на что способен этот фанатик...
В другое время комиссар мог бы произнести длинную речь о том, чем надо рисковать и жертвовать ради победы и Единого Народного Фронта. Но не сегодня.
— Вон, я сказал!
Французы немедленно испарились. Комиссар и пленный оранжист остались наедине.
— Прошу вас, садитесь, — Эрнесто указал на табуретку, торчавшую в центре кабинета как раз для таких случаев. — Вы ведь понимаете по-французски?
— Разумеется, — кивнула рыжая ведьма и мигом взгромоздилась на табурет. — Это ведь один из наших государственных языков.
— Белголландка, — удовлетворенно кивнул комиссар. — Но к нам в плен попадают не только белголландцы, но и всевозможные иностранные наемники, от немцев до шотландцев. Эти даже своего собственного языка не знают. Итак... — Гонсалес напустил на себя важный вид и придвинул одну из лежавших на столе тетрадок. Школьных тетрадок — именно в опустевшей католической школе разместился штаб 11-го полка тяжелого оружия 3-й пехотной дивизии Особой Гасконской Армии. — В соотствествии с положениями Женевской, Гаагской, Бразильской и прочих конвенций об обращении с военнопленными, я должен вас допросить и...
— Мы не признаем Бразильскую конвенцию, — немедленно вскинулась пленница. Рыжая ведьма. Рыжая голубоглазая ведьма. Опасное сочетание... Эрнесто поспешно отогнал прочь неуместные мысли.
— Я знал, что вы это скажете, — кивнул комиссар и хитро улыбнулся. — Тем хуже для вас. Но довольно. Ваше имя, звание, личный номер?
— Люггер-капитан Фамке ван дер Бумен, 6478478, — небрежно поведала собеседница.
— Вандерву... Вы не могли бы повторить? — поморщился Гонсалес. Как истинный сын испанского народа, он терпеть не мог голландские имена. Слишком неприятные воспоминания были с ними связаны.
— Ван-дер-Бу-мен, — произнесла она по слогам и с нескрываемой издевкой. — 6-4-7-8-4-7-8. Нет, это не номер телефона, — добавила подлая оранжистка и хихикнула.
— В каком подразделении вы служите? Имя или номер дивизии, полка, эскадрильи? — продолжал комиссар, пытаясь сохранять невозмутимость. Кажется, она пытается вывести его из себя!
— Я не обязана отвечать на этот вопрос, — пожала плечами пленница.
— Как я уже сказал, тем хуже для вас, — снова улыбнулся Эрнесто. — Можете не утруждать себя. Эта нашивка на вашем комбинезоне — она мне знакома. "Haasts Arends", "Орлы Хааста" — я правильно произношу это название? Укомплектована из уроженцев Новой Зеландии и Нового Южного Египта...
— Юголландии, — прошипела рыжая ведьма.
"Ага, мне удалось задеть ее за живое!"
— ...Нового Южного Египта, — невозмутимо повторил комиссар. — Войну встретили на Тихом океане. Переброшены в Европу около года назад, участвовали в битве за Британию и Францию. Палачи Манилы, Сингапура, Ханоя, Парижа, Лондона, Манчестера и Ливерпуля. Элитный отряд кровавых убийц, цепные псы оранжизма, наймиты международного детерминизма и фатализма. Я все, все про вас знаю! — неожиданно взревел товарищ Гонсалес. — Вы носите униформу черного ордена военных преступников! Вам есть что сказать в свое оправдание?!
— Je vous demande pardon? — недоуменно замигала пленница.
— Так я и знал, — решительно закивал Эрнесто. — Вам нечего сказать. Пора кончать с этим. — Комиссар повысил голос. — Люггер-капитан Фамке ван дер Бумен! Именем свободных народов Европы и властью, данной мне Единым Народным Фронтом, за многочисленные преступления против мира и человечества, я приговариваю вас к высшей мере наказания — смертной казни. Приговор будет приведен в исполнение в ближайшие двадцать четыре часа. Приговор окончательный и не подлежит обжалованию. У вас есть какие-то особые пожелания, последние просьбы перед тем, как приговор будет приведен в исполнение?
— Fuck Me Jesus, — сказала смертница. — Прошу прощения, я только что из Англии...
Могла бы и не говорить. Еще один мерзкий и гнусный язык, оскорбляющий слух истинного испанца! Мудрено было не узнать.
— Я даже не спрашиваю, где мои адвокаты и присяжные, — продолжала она, — было бы странно ожидать иного от вашего кенгуриного правосудия...
— Нет, позвольте! — перебил ее комиссар. — Это ваше правосудие — кенгуриное! Тем более что прибыли вы к нам с родины кенгуру!
— ...но я рассчитывала, что вы хотя бы будете меня пытать, чтобы выведать все наши военные тайны и секретные планы... — добавила вражеская летчица и почему-то облизнулась.
— Мы не пытаем пленников! — вспыхнул товарищ Гонсалес. — Все это наглая и бессовестная ложь оранжистской пропаганды! Мы уничтожаем своих врагов, мы желаем им смерти, но нам не нужны их страдания! Тот, кто сам однажды страдал, никогда не позволит страдать другому!!!
— Вы действительно в это верите? — люггер-капитан ван дер Бумен снова облизнулась.
— Зачем вас пытать? — продолжал комиссар. — Чтобы услышать очередную порцию вашей наглой лжи? Как я уже сказал, мы и так все про вас знаем. Нам известны номера ваших полков, численность ваших самолетов, ТТХ ваших новейших машин, имена командиров и даже координаты вашего ледяного аэродрома в Бискайском заливе, по которому в самое ближайшее время будет нанесен беспощадный и неотвратимый удар решительного возмездия! — Гонсалес схватил со стола колокольчик — обычный школьный колокольчик, который можно услышать в конце урока — и принялся изо всех сил размахивать им. На пороге немедленно выросли пресловутые "пуалю".
— Бросьте ее в подвал, — приказал комиссар. — Мы расстреляем ее завтра на рассвете.
— Надеюсь, мне полагается последний ужин? — усмехнулась она, поднимаясь со стула.
— Никаких последних ужинов, — отрезал Гонсалес. — Мы выбросили эту отжившую феодальную традицию на свалку истории. Перебьешься, убийца. У нас дети в тылу и на фронте голодают!
— Ну, хотя бы расстрел на рассвете сохранился, — вздохнула Фамке.
— Это совсем другое дело, — заметил комиссар. — Мы построим весь личный состав, пригласим иностранных добровольцев и военных наблюдателей от нейтральных держав. Пусть все видят, как мы караем военных преступников и врагов Единого Фронта! Ночью этого делать нельзя — мы экономим электричество и должны соблюдать светомаскировку, дабы не облегчать работу вашим кровавым воздушным палачам...
— Спасибо, спасибо, я поняла. Встретимся на рассвете... товарищ комиссар.
— Увести преступницу.
Разобравшись с делами, комиссар проверил посты (только вокруг штаба) и отправился на боковую. Но несмотря на длинный и насыщенный день, заснуть ему удалось не сразу. Несколько часов подряд он ворочался в своей кровати, переворачивался с бока на бок, и так далее. Белголландская пленница не выходила у него из головы. Все это было очень странно и непонятно. Ведь в ней не было ничего особенного — с какой стороны не посмотри. И все равно ее утром расстреляют... Утром. Не сейчас. Но почему я слышу выстрелы?!
Комиссар вскочил и прислушался. Стреляли. За окном, со всем рядом, практически везде. Тревога!
Товарищ Гонсалес быстро натянул гимнастерку и сапоги, вытащил из-под подушки верную "астру" и выскочил в коридор.
В коридоре было темно. По коридору кто-то бежал — прямо на комиссара. Гонсалес не мог видеть бежавшего, он только слышал его тяжелое дыхание. И решил не рисковать — вскинул "астру" и дал длинную очередь вдоль коридора. Невидимый бегун жалобно вскрикнул и с грохотом упал.
Комиссар осторожно подошел поближе. Здесь видимость была лучше — через окно падал свет от уличного фонаря. Это был один из французских солдат, конвоировавших пленницу прошедшим вечером.
— Неловко как-то получилось, — пробормотал Эрнесто. Солдат тем временем зашевелился. Надо же, он был еще жив. Зашевелился не только француз, но и его губы. Кажется, он пытался что-то сказать. Комиссар нагнулся пониже и прислушался.
— Белго... ландцы... напа... ли...
И больше ничего.
— Да я и сам догадался, — вздохнул Гонсалес и прикрыл убитому глаза.
Так или иначе, незапланированный ночной бой успешно завершился без его участия, а ночь вскоре сменилась утром.
Во дворе школы построился весь личный состав, свободный от дежурств и караулов, а также приданный отряд интербригадовцев. На заднем фоне маячили журналисты и военные агенты нейтральных держав вроде Либерии или Швейцарии.
Где-то в центре квадрата, образованного стройными рядами бойцов и гостей, возвышался флагшток, рядом с которым были аккуратно сложены два штабеля трупов. Более крупный — в униформе Единого Фронта, менее крупный — в белголландских мундирах.
Привели пленницу. Но не ее одну. Вместе с ней жандармы из военной полиции пригнали на школьный двор трех французских солдат — в одних гимнастерках, без погон, ремней и сапогов. Так и не сумевший выспаться, и потому злой комиссар, окинул их хмурым взглядом и обратился к подбитой летчице:
— Вы узнаете их? — Гонсалес указал на тела в белголландской униформе.
— Хм. Гм. — Пленница принялась хладнокровно рассматривать убитых. — О, привет! Какая встреча! Да, конечно. Это воздушные пехотинцы из моей дивизии. Вот этот парень — стафф-капитан Альберт... впрочем, я не обязана называть его имя.
— Полагаю, они хотели вас освободить, — комиссар смерил пленницу строгим взглядом.
— Все может быть, — она равнодушно пожала плечами. — Знаете, это все трансголландское братство по оружию...
— Не верю, — отрезал Эрнесто Гонсалес. — Ваши оранжисты не стали бы так рисковать из-за одного человека. Я уверен, что дело в другом. Вас попытались освободить, потому что вы очень важная птица. Птица куда более высокого полета, чем хотите казаться на самом деле.
— Хм. Мне бы хотелось сводить наш разговор к примитивной игре слов о птицах и полетах, но вы не оставляете мне выбора, — хихикнула рыжая ведьма. — Высоко летать — это я умею.
— Уберите ее в сторону, — приказал комиссар. — Пока что. Займемся ей позже.
И товарищ Гонсалес повернулся к трем бойцам — к тем самым, лишенным ремней, погон и сапогов. Еще раз окинул их хмурым взглядом и отвернулся.
— Товарищи! — возвысил свой голос комиссар, обращаясь к войскам. — Бойцы Единого Народного Фронта! Защитники последнего бастиона европейской свободы! Посмотрите на них! На этих негодяев, на этих жалких и презренных трусов, бросивших оружие и оставивших свои боевые посты, в то время как их товарищи по оружию отражали предательское нападение белголландских хищников! Я спрашиваю вас и жду самого честного и прямого ответа — какой участи они заслуживают?
— НЯ, СМЕРТЬ! — одновременно рявкнули бойцы.
— Товарищ комиссар, умоляю! — один из арестованных упал на колени. — Милосердия! Вы не можете так поступить!
Товарищ Гонсалес принялся медленно расстегивать пистолетную кобуру...
Но нет! Мы не станем описывать гнусную и кровавую сцену бессудного расстрела! Мы предоставим воображению сыграть с читателем злую шутку — с каждым, в меру его порочности!
Комиссар вернул пистолет в кобуру, повернулся через плечо и зашагал прочь.
— Товарищ комиссар! — окликнул его один из жандармов. — Постойте! А как же она? Что нам с ней делать?!
Эрнесто бросил на пленницу еще один хмурый взгляд. Рыжая ведьма стояла между двух стражников и спокойно изучала кончики своих ногтей. Судя по выражению лица, она была чем-то недовольна.
— Верните ее в подвал, — коротко бросил комиссар и зашагал дальше. Довольно на сегодня. Он уже удовлетворил свою жажду крови. Теперь его влекли другие насущные и неотложные дела. Надо срочно навестить освобожденных революцией монашек в соседнем монастыре...
* * *
* * *
Несколько часов спустя, когда товарищ комиссар Эрнесто Гонсалес, снова восседал в своем кабинете и разбирался с текущими делами, на его столе зазвонил телефон.
— У аппарата.
— Эрнесто, сукин ты сын! Как сам?
Комиссар недовольно поморщился. Генерал-капитан Гальярдо, начальник контрразведки фронта, был давно и печально знаменит своей фамильярностью, панибратством и амикошонством.
— У аппарата, — твердо повторил комиссар.
— До меня дошли слухи... — начал было генерал-капитан.
— Слухи врут, — уверенно заявил Гонсалес.
— Но я хочу лично в этом убедиться, — заявил Гальярдо.
— И как ты это собираешься сделать? — поинтересовался комиссар.
— Я высылаю к тебе моего человека. Собственно, он уже выехал, — уточнил генерал-капитан. — Все документы, мандаты и печати при нем. Ты знаешь, нам всем крупно повезло, что ты отложил расстрел. И вообще, пора кончать с этой позорной практикой.
— Необоснованный гуманизм, товарищ генерал-капитан, — нахмурился Гонсалес (пусть даже собеседник не мог видеть его хмурого лица). — Я подниму этот вопрос на ближайшем военном совете. Уверен, что другим товарищам будет что сказать по этому поводу.
— Эрнесто, да ты гонишь! — заржала трубка.
Комиссара едва не вывернуло наизнанку от подобного вульгарного анахронизма, и он поспешил бросить трубку на рычаг. Потом немного подумал и перезвонил.
— Не надо никого присылать. Я сам ее доставлю.
— Совсем другой разговор, чувак! Я всегда знал, что на тебя можно положиться! Помнишь, как прошлом году...
Эрнесто решительно не желал об этом вспоминать, поэтому трубка полетела на рычаг второй раз за последние пять минут. Больше ему не хотелось никуда звонить, поэтому комиссар просто выглянул в окно.
— Эй, ты! Как тебя там, сержант! Подгоните к центральному входу мою машину! И немедленно! Я сам ее поведу, — добавил он чуть тише.
— Устав требует, чтобы пленника сопровождала вооруженная охрана, — осторожно заметил жандарм, доставивший белголландскую летчицу и усадивший ее в машину комиссара, на пассажирское сиденье рядом с водителем.
— А я что, по-твоему, безоружен?! — рявкнул Гонсалес. — Пристегни ее наручниками, вот здесь. И проваливай!
— Есть! Виноват! Так точно! Слушаюсь!
И реквизированный "ситроен" резво покатил по горной дороге в сторону Испании.
— Наручники, — сказала она некоторое время спустя и даже поиграла с цепочкой. — Как интересно. Хотя, прямо скажем, неоригинально. Это как-то связано с переходным периодом?
— Простите? — не понял комиссар.
— Вы потеряли свои цепи, но все еще пользуетесь ими, — уточнила ведьма. — Нет ли здесь противоречия? Что по этому поводу говорит диалектика и труды отцов-основателей ваших движений?
— Не надо понимать отцов-основателей настолько буквально и примитивно, — буркнул Гонсалес, продолжая следить за дорогой. — Цепи — это всего лишь символ. Да вы и сами это знаете, просто любите нести всякую чушь. Так вы пытаетесь замаскировать свой страх.
— Вы так думаете? — хлоп-хлоп ресницами.
— Конечно, — убежденный в своей правоте закивал комиссар. — Вам страшно. Нет, я даже не имею в виду расстрел, грозящий лично вам. Я рассматриваю общую картину. Вам страшно, потому что вы проигрываете эту войну. Вам страшно, потому что вы чувствуете историческую неизбежность вашего поражения — не только на поле битвы — здесь я имею в виду столкновение вооруженных людей и военных машин — но и в битве за умы и сердца. Вам нечего предложить как своим гражданам, так и народам мира. Идеология, которая ставит во главу угла преданность отдельно взятой династии аристократов-вырожденцев? Это просто смешно. Вы понимаете это, и потому злитесь. Вы впадаете в неконтролируемую ярость и доводите себя до бешенства, которое заставляет вас бросаться в бой и непрерывно подпитывать себя свежей кровью ваших жертв. Вами движет ненависть, а нами движет любовь. Именно поэтому мы победим, а вы уже проиграли.
— Я поняла! — воскликнула люггер-капитан ван дер Бумен. — Вы кого-то цитируете!
— Не стану отрицать, — хмыкнул товарищ Гонсалес и на миг оторвал правую руку от руля, чтобы пригладить усы. — Есть у меня один хороший товарищ, венгерский комиссар. Я все уговариваю его изложить свои мысли на бумаге. Они могли бы вдохновить на подвиги новые легионы борцов!..
— Как интересно, — в который раз повторила она. — Венгерские комиссары, испанские... За всю войну не встречала ни одного комиссара-француза. С чего бы это?
— Французы слишком чувствительны для такой должности, — решительно заявил комиссар. — Прошли славные времена великих французских революций. Французы привыкли почивать на лаврах, расслабились, изнежились. Блестящие "успехи" их армии в первые месяцы войны только подтверждают это.
— Нам ли не знать! — воскликнула рыжая. — Фронт держат исключительно испанские барьерные отряды и монголы, нанятые англичанами.
— Наглая ложь вашей пропаганды, — возразил Гонсалес. — Нет здесь никаких монголов. Что же касается французов, то было бы слишком жестоко требовать большего от упадочной расы, являющейся продуктом смешения деградировавших галло-римлян и германских франков. Этот бурный коктейль не мог дать положительных плодов. Только краткий период эйфории, сменившийся долгими веками тяжелого похмелья. Впереди долгие годы очищения. Только в нас, в испанцах, по-прежнему пылает неугасимый огонь — огонь, который мы, подобно Прометею, спешим передать другим народом, погрязшим во тьме невежества и мракобесия...
— Ты не испанец, — внезапно перебила она. — То есть не совсем испанец — хотя среди твоих предков было много испанцев. Ты апсак.
Комиссар ударил по тормозам и повернулся к ней всем телом.
— На этот раз я узнала автора цитаты, — Фамке облизнула губы — на сей раз у нее была уважительная причина. Губы были окровавлены — последствие резкого торможения. — Напомни, как его звали? Эту книгу видели немногие. Ваши собственные вожди быстро запретили ее, а автора отправили на костер. Как и многих его сторонников. Португало-бразильскому старшему брату не понравилось воспевание испанских доблестей. Ты один из тех, кто дешево отделался. Вот только не пойму — ты здесь в бегах или в ссылке? Агент под прикрытием? Аргентинская разведка? Чилийская? Вряд ли парагвайская — их очень сильно почистили, а боливийцы слишком заняты на джаперуанской границе...
"Эрнесто Гонсалес" потянулся за пистолетом.
— Утром, утром меня надо было расстрелять, — заметила пленница. — Что ты скажешь своему местному начальству? "При попытке к бегству"? Допустим. А что потом? Как долго ты собираешься продержаться, если даже я раскусила тебя за пять минут?
Комиссар демонстративно щелкнул предохранителем.
— Мы могли бы помочь друг другу, — добавила коварная оранжистка. — Скажи "Кровь и Земля"?
— Что? — удивился Гонсалес и его рука с пистолетом дрогнула.
— Скажи "Кровь и земля!" — почти закричала она. — Ну же! "Кровь и Земля!" "Sangre y Tierra"! Ты разве не видишь, как это меня заводит?! "Кровь и Земля", сука!!!
Комиссар выронил оружие и с головой погрузился в пучину безумной страсти.
.....
Некоторое время спустя товарищ Гонсалес попытался закурить, но его руки так дрожали, что он ронял или ломал одну сигарету за другой. И тогда Фамке, милая Фамке, нежная Фамке, прекрасная Фамке, великолепная Фамке снова пришла ему на помощь. Она вырвала портсигар из его дрожащих рук, насадила сигарету на уголок нижней челюсти и щелкнула зажигалкой. Не прошло и двух минут, как ей пришлось повторить операцию — комиссар прикончил сигарету в несколько затяжек. Вторая сигарета пошла чуть медленней — поэтому и Фамке могла позволить себе откинуться на спинку сиденья и закурить.
— Мы должны бежать отсюда, — сказала она спустя немного времени.
— Да, да, конечно, — теперь она могла говорить что угодно — она не могла сказать ничего такого, с чем бы Эрнесто не согласился.
— Я не имею в виду Испанию, дурачок. Или вообще территорию, подконтрольную Единому Фронту, — усмехнулась Фамке. — Я имею в виду Европу в целом. Европа погибла. Она обречена. Сегодня мы видели ее закат. У этого континента нет будущего, впереди только пустота и долгая ночь. Это конец, мой любимый, конец. Только там, за океаном, в ледяных полях Антарктики или огненных пустынях Новой Голландии, сохранились здоровые силы, последняя надежда человеческой расы, которые не позволят роду Гомо Сапиенс задремать и забыться вечным сном в своей колыбели посреди комической бездны. Нет, никогда! Мы не позволим этому случиться! Ты слышишь?! Никогда!
— Да, да, я слышу! Я вижу свет! — прошептал Гонсалес. — Я увидел его благодаря тебе!
— Ну, раз ты видишь свет, самое время отвлечься от высоких материй и перейти к практическим вопросам, — хладнокровно заметила она, сделала последнюю затяжку и выбросила окурок в окно. — Насколько мне известно, здесь неподалеку находится один из аэродромов Единого Фронта. Мы специально не бомбили его — берегли эту жирную цель для решающего удара. Ты ведь сможешь провести нас через охрану?
— Да, да, разумеется! Я теперь все смогу! — комиссар торопливо застегнул мундир на все пуговицы и ударил по газам.
Менее чем через полчаса они были на месте. У ворот секретного аэродрома стояли двое часовых. Одного из них комиссар немедленно застрелил.
— Как поставлена охрана сверхсекретного объекта?! — накинулся Гонсалес на второго солдата. — Где начальник караула? Дежурный офицер?! Немедленно приведи этих мерзавцев ко мне! Бегом, марш! — и для усиления впечатления комиссар несколько раз выстрелил вслед. Потом вернулся в машину, и "ситроен" двинулся прямиком на летное поле, где выстроились готовые к взлету боевые машины Единого Фронта. Фамке некоторое время придирчиво рассматривала их, пока не велела комиссару остановиться.
— Этот подойдет, — решительно заявила она. — О-15. Двухместный перехватчик, "Made in Soviet Russia". То, что нужно.
Возле самолета копошился механик.
— Машина заправлена? — поинтересовался Гонсалес.
— Так точно, товарищ комиссар, заправлена и готова к вылету, — доложил техник. — Но это самолет капитана Родригеса, он будет очень недоволен...
— Пошел вон, — прозвучало в ответ. Комиссар не стал стрелять — он уже успел удовлетворить свою жажду крови у ворот аэродрома.
Техник правильно понял его настроение и мгновенно испарился, оставив позади себя тонкое облачко пыли. Фамке и Гонсалес тем временем забрались в кабину самолета, где Фамке принялась немедленно щелкать рычажками приборов и стучать по циферблатам. Очевидно, простукивание и щелчки удовлетворили ее, потому что очень скоро она объявила:
— Запускаю двигатель.
И... ничего не произошло.
— В чем дело? — забеспокоился Эрнесто. — Чего мы ждем?
— Стартер, — прошептала она. — Пороховой стартер... он пуст. В нем нет патронов. Механик обманул нас.
Комиссар выглянул наружу — к самолету уже бежали солдаты, размахивавшие оружием и издававшие нечленораздельные звуки.
— Дай сюда свой пистолет, быстро! — неожиданно воскликнула она. Гонсалес немедленно подчинился, хотя ему стоило немалых трудов вытащить пистолет из кобуры в тесной кабине. Фамке вытащила магазин и принялась выщелкивать патроны.
— Пятерых должно хватить, — прошептала она и вцепилась зубами в пулю первого патрона. Расшатала, выдернула, выплюнула и высыпала порох прямо в зарядную камору стартера. Потом следующий. Последний патрон с откушенной пулей Фамке торопливо запихнула прямо в казенник "астры", закрыла затвор и вставила ствол пистолета в ту же зарядную камору, утопив дуло в горке бездымного пороха.
— Сейчас бы помолиться, — добавила она. — Ладно, и так сойдет. КАЙЗЕР БАНЗАЙ!!!
Кабину самолета осветила яркая вспышка. Комиссар едва успел прикрыть глаза. Прикрыть уши он не успел, и потому в ближайшие минуты мало что слышал.
Двигатель чихнул, закашлялся, а потом, как-то внезапно и неожиданно — взревел. Вовремя — первый из подбегавших охранников попал под лопасти и был отброшен в сторону. Вряд ли он пострадал серьезно — это был всего лишь один из первых оборотов. Второму охраннику повезло меньше — комиссар явственно видел, как его голова и рука с револьвером разлетаются в разные стороны. Третьего Фамке просто переехала. Остальные солдаты немного отстали от первой тройки, и теперь поспешно вскидывали карабины, готовые стрелять вслед. Позади них офицер в летной куртке заламывал руки — очевидно, это был капитан Родригес, переживавший потерю любимого самолета. А может быть и не он — мало ли в Испании Родригесов?
Так или иначе, несколько долгих секунд спустя похищенный О-15 оторвался от земли и ринулся в небо. Пули, просвистевшие следом, уже не могли его остановить.
* * *
Удалившись от аэродрома на несколько километров, Фамке развернула машину строго на север. Она не хотела лететь к французской границе — туда первым делом устремится погоня. С другой стороны, преследователи с таким же успехом могли выбрать северный маршрут — они ведь знали про блуждающий в Бискайском заливе айсберг-авианосец. Но туда ли направлялась Фамке? Едва самолет пересек береговую линию. как она снова круто развернулась — на сей раз на северо-запад. Неужели айсберг забрался так далеко в океан? Весь смысл его существования — быть поближе к берегу и выплевывать стаи тяжелых бомбардировщиков. Нет, здесь что-то другое, подумал комиссар.
Прошло еще некоторое время, и на горизонте показался столб дыма. "Обычный "маленький" авианосец, — предположил Гонсалес. — И наверняка очень устаревший — вон как дымит. Данорвежский, небось. У них много такого металлолома, вплоть до броненосцев береговой обороны".
Комиссар никогда не служил на флоте, но прекрасно разбирался в боевых кораблях, не раз затыкая за пояс бывалых моряков, когда речь заходила о главных калибрах и прочих узлах.
Столб дыма тем временем все увеличивался и увеличивался в размерах. Нет, корабль не может так дымить. Если только его не подбили. И даже тогда... Черт побери, это не корабль. Это остров!!! Здесь, в этой части Бискайского залива?! Гонсалес был уверен, что хорошо знает географию. Остров? Откуда?! Да еще с вулканом...
Фамке описала круг вокруг вулкана и пошла на посадку. Самолет пропахал узкую полоску пляжа, мотор еще раз чихнул и замолчал.
— Где мы? — поинтересовался растерянный Гонсалес, выбираясь из кабины вслед за пилотом.
— Как, ты не знал о его существовании? Неудивительно, — ухмыльнулась она. — Готова поспорить, что тебя не посвящали в секреты такого уровня — потому что не доверяли. Ты был на грани разоблачения! Генерал-капитан Гальярдо отправил своего человека не за только за мной — он собирался арестовать тебя. Но раз уж добыча сама вызвалась добровольно явиться в мышеловку... Черт побери, я начинаю говорить штампами. Не люблю штампы. Постереги машину, я пока сбегаю за топливом.
-???!!!
— Тут неподалеку бьет нефтяной ключ, — пояснила Фамке. — Это, конечно, не чистый керосин, но для наших целей сойдет. Никуда не отходи и остерегайся саламандр. Пули их не берут. Только вода.
-???!!!
— Ты знаешь другой способ бороться с огненными саламандрами, которые живут в кратере вулкана? — удивилась фрекен ван дер Бумен. — Ладно, расскажешь потом!
Ошеломленный комиссар остался на берегу, в полном одиночестве, если не считать О-15. Вокруг был грязный песок и битый камень, высоко над его головой дымился вулкан. Его склоны не были украшены ничем, кроме застывших потоков лавы.
Фамке вернулась быстро, Гонсалес даже не успел прийти в себя.
— Примерно пять месяцев назад, — принялась рассказывать она, заливая густую маслянистую жидкость в баки самолета. — На этом самом месте французский республиканский крейсер "Жермен де Сталь" обнаружил и атаковал нашу подводную лодку. Это была "Дэдзима", экипаж которой на девяносто девять процентов состоял из японцев. Экспериментальная машина, с урановым двигателем. Во время атаки лодка была серьезно повреждена, существовала угроза захвата. И тогда они поступили как настоящие слуги Оранской династии. Передали в эфир последнее "КАЙЗЕР БАНЗАЙ" и вынули из реактора все регулирующие стержни. Оба корабля немедленно превратились в пар, но самое интересное только начиналось. Ударная волна пробила земную кору, и наружу хлынула расплавленная магма. И вот результат — вулканический остров, на котором мы стоим. Лучший в мире памятник погибшим морякам двух наций! Больше здесь никто не будет плавать.
Моряк, обходи стороной
Страшный Бискайский залив,
Их было пять сотен, идущих на бой —
И все переплавились в риф.
Мы так его и называем — "Дэдзима", "Искусственный остров". Ну, вот вроде бы и все. — Фамке отбросила пустую канистру и закрутила колпачок топливного бака. — Можно лететь. К сожалению, придется экономить на всем. Иначе мне не дотянуть до Британии.
— Тебе? — машинально переспросил Эрнесто.
— Ты все правильно понял, дорогой, — ухмыльнулась она. — Тебе придется остаться здесь. Не беспокойся, наши ученые уверены, что этот островок еще долго простоит. И здесь столько всего интересного! Не только нефтяные ключи или огненные саламандры. Сам все увидишь, не буду портить сюрприз. Скучать не придется, поверь мне!
Комиссар был настолько ошеломлен и подавлен, что даже пальцем не пошевелил, чтобы как-то ее задержать.
Самолет давно скрылся за линией горизонта. Солнце столь же давно перевалило через зенит и медленно стремилось к той же самой линии. А комиссар Эрнесто Гонсалес по-прежнему стоял на берегу и в его ушах звучала музыка. Грустная и прекрасная одновременно. Что-то из далекого детства, давно не слышанное и едва не позабытое...
...Где среди пампасов бегают бизоны,
Где над баобабами закаты, словно кровь,
Жил пират угрюмый в дебрях Амазонки,
Жил пират, не верящий в любовь;
Но однажды утром, после канонады,
После страшной битвы возвращался он домой,
Стройная фигурка цвета шоколада
Помахала с берега рукой.
Там, где любовь,
Там, где любовь,
Там, где любовь,
Там всегда проливается кровь.
Словно статуэтка, девушка стояла,
И пират корабль свой к ней направить поспешил,
И в нее влюбился, и ее назвал он:
"Птичка на ветвях моей души".
Но однажды ночью с молодым ковбоем
Стройную креолку он увидел на песке,
И одною пулей он убил обоих,
И бродил по берегу в тоске.
И когда под утро, плача о креолке,
Чувствуя, что страсти не унять, не потушить,
Выстрелил в себя он, чтоб навек умолкла
Птичка на ветвях его души.
Эпизод 4. Скала.
..................... .............................
Главный Фашистский Штаб. 11 декабря 1941 года.
* * *
— Дамы и господа, — начал гросс-адмирал ван дер Люкс. — Запомните этот день. Хорошенько его запомните. — Быть может, двадцать лет спустя... — он запнулся и снова оглядел присутствующих — здесь были люди самых разных возрастов. — Двадцать, тридцать или сорок лет спустя вы будете сидеть у камина, окруженные внуками и правнуками, и вспоминать этот день. День, когда вы одержали величайшую победу в нашей истории — я не говорю про нашу империю, я говорю про всю нашу планету. День, который станет вашим Азенкуром, вашим Аустерлицем, вашим Клонтарфом. И даже те из вас — те из нас, кто не увидят даже восхода следующего дня; те из нас, кто еще до полуночи будут стоять у ворот, охраняемых ключником Петром — будут знать, что ответить, когда придет время отвечать на вопрос "Что делал на свете ты белом?" "Я был при Клонтарфе", скажут они. Вот он, ваш Клонтарф.
Гросс-адмирал развернул карту.
— Вот он. Величайший алмаз в короне наших побед, ярчайшее светило созвездия. Не Британия, которая была легкой разминкой. Не Манила. Не Себальдиры. Даже не Кергелен.
Полководец сделал многозначительную паузу.
— Гибралтар!
"Сорок лет спустя? — подумала Фамке. — Аллах не допустит подобной несправедливости. Главное в нашем деле — вовремя уйти. В отставку или в могилу — неважно. Только бы не дослужиться до подобных чинов. Иначе и мне придется произносить столь же безумные пафосные речи. Я этого не вынесу".
— Капитан ван дер Бумен, вам поручено командовать передовым отрядом.
— Это большая честь, мин херц, — щелкнула каблуками Фамке, — но почему я? Я военный летчик, а не пехотинец.
— Every Marine a rifleman, — наставительным тоном заметил гросс-адмирал.
— Мы не в Америке, мин херц, — осмелилась заметить Железная Дева.
— Не имеет значения, юфрау капитан, — отрезал ван дер Люкс. — Вы получили соответствующую подготовку, вы справитесь. Вы справитесь с этим заданием лучше, чем любая траншейная крыса. Потому что вы и ваши товарищи — элита элит нашей империи, ее доминионов и всей великой белой расы. Воздушные рыцари, которые поднялись в небо на крыльях огня, чтобы...
Фамке мысленно заткнула уши и принялась перебирать в уме всевозможные планы и варианты грядущего сражения.
* * *
*
— Ну, долго еще? — спросила она у проводника.
Проводник не ответил. Это начинало раздражать.
— Ты считаешь себя бессмертным, обезьяна? — прошипела Фамке. — Собираешься жить вечно?
Проводник снова ничего не ответил. Больше того, он совершенно не обиделся. Кто же обижается на правду?
Проводник на самом деле являлся обезьяной.
* * *
Операция была спланирована самым тщательным образом.
Когда на африканском берегу пролива появилась 3-я Армия Люхтмахта, англичане восприняли это как должное. Оранжисты собираются начать воздушное наступление на Скалу? Пусть так. Им придется попотеть. Тем более что с тыла Гибралтар поддерживают союзные — в кои-то веки! — испанцы.
Парашютисты? Морская пехота? Нет, ничего подобного в Марокко не появилось. Следовательно, о высадке в ближайшее время можно не беспокоиться.
Кто мог предположить, что белголландцы используют в качестве штурмовых отрядов "спешенную" авиацию?!
Не говоря уже о способе доставки.
...Не исключено, что Гибралтарским туннелем пользовались еще неандертальцы. Потом — карфагеняне, при чем в их времена туннель был так широк, что по нему спокойно проходили боевые слоны. После падения Карфагенской империи туннель был заброшен — погибающие пуны сумели сохранить тайну от победителей-римлян. И вообще, всякий, кому удалось узнать тайну, тщательно ее охранял — а в исторических хрониках появлялись стандартные нелепые рассказы о морских путешествиях.
Вновь великим подземным ходом воспользовались только вандалы в пятом веке от Р.Х. — так им удалось вторгнуться в Африку и успешно завоевать ее. Потом вестготы, наследники вандалов, тщательно охранявшие африканский вход в подземный лабиринт. Только благодаря предательству вестготского хранителя, графа Юлиана, туннель стал известен магометанам, шедшим покорять Испанию. Позднее туннелем воспользовались Альмохады и Альморавиды, и, наконец, последние защитники Гранадского эмирата, отступившие в Африку в 1492 году.
При испанцах туннель вновь пришел в запустение, хотя им некоторое время пользовались контрабандисты. Но в 1755 году все было кончено. Великое Лиссабонское землетрясение вызвало сдвиг тектонических плит, и туннель сплющился — в самом буквальном смысле. Теперь по нему больше не могли проходить боевые слоны. Разве что обезьяны-маготы, постоянно мигрировавшие из Африки в Европу и обратно. Туннель был окончательно забыт и превратился в красивую легенду, в которую не верил никто из серьезных ученых и исследователей. И если бы не древний мавританский документ, случайно обнаруженный в Касабланке опытным имперским разведчиком...
Белголландские военные инженеры были готовы немедленно начать работы по расширению туннеля, но имперское командование совершенно справедливо опасалось, что крупномасштабные работы привлекут внимание противника. Тогда британцы поймут, в чем дело, и приложат все усилия, чтобы отыскать вход в лабиринт на своей стороне и запечатать его. И тогда о вторжении можно будет забыть. Придется воспользоваться туннелем в его нынешнем состоянии — теперь, когда он больше напоминал змеиную нору, через которую никак не мог протиснуться полностью вооруженный и снаряженный имперский легионер. Да что там, даже невооруженный взрослый мужчина не смог бы перебраться через это угольное ушко из Африки в Европу!
А миниатюрная Фамке — могла. Поэтому ей и поручили командовать сводным штурмовым отрядом.
Основная масса ее бойцов состояла из таких же миниатюрных японцев и флоресианцев. И те, и другие были широко представлены в имперских ВВС. Флоресианцам, впрочем, не доверяли пилотирование, но из них получались превосходные механики, способные забраться в недра любого двигателя.
Или в змеиную нору, соединявшую Марокко и Гибралтар.
Но даже им пришлось нелегко. Из оружия — только ножи и дамские пистолеты. Из одежды — только набедренные повязки. И даже это не спасло штурмовиков от печальных происшествий.
Где-то на двадцатом километре (а всего им предстояло пройти 24 километра) один из японцев, шедший в авангарде, прочно застрял. Наверно, лишний бутерброд за ужином. Положение становилось критическим. Но Фамке не успела принять решение. Верный солдат Белого Императора попросил поместить табличку со своим именем в храм Ясукуни, после чего застрелился. После этого его товарищи буквально разрезали тело на мелкие кусочки, чтобы освободить проход. Смазанные кровью погибшего бойца, они без труда преодолели остаток пути.
Впрочем, "без труда" — слишком сильно сказано.
Когда солдаты Империи, обессилевшие, едва стоящие на ногах, ободранные, покрытые ссадинами и царапинами от пяток до макушек, потерявшие жалкие остатки одежды и добрую половину вооружения, наконец-то очутились в пещере Святого Михаила, они не могли поверить своей удаче!
Победа была близка, как никогда — и поэтому именно сейчас требовалась особая внимательность и осторожность. Любая, даже самая мелкая досадная случайность могла сорвать все дело!
Итак, Фамке перевела дух и осмотрелась.
Разведка снова не подвела. Так и есть, британцы превратили пещеру в резервный госпиталь. Собственно, чтобы выбраться наружу, штурмовикам пришлось отодвинуть одну из кроватей. Но сейчас госпиталь пустовал. Разумеется, с немногочисленными раненными справляется основной госпиталь где-то на верхних уровнях. Этот готовился на случай большого штурма и длительной осады.
Но вряд ли он им уже пригодится. Фамке стянула с ближайшей кровати простыню и завернулась в нее. Нет, не годится — она будет слишком заметна в ночи. Придется вернуться к прежней униформе "в чем мать родила". Тем более, что здесь все свои и стесняться некого.
С другой стороны...
— Ждите меня здесь, — приказала она и двинулась к выходу.
Пусть госпиталь пустовал, но у запертых дверей стоял часовой. Порядок прежде всего! Любой военный объект должен быть под охраной! Особенно в британской крепости.
— Стой, кто идет? — поинтересовался часовой, услышав скрип двери.
— Ууууууу! — сказала Фамке и появилась на пороге.
— Привидение, — констатировал суеверный англичанин ("А бывают другие?" — задумалась Фамке), выронил винтовку, шарахнулся назад и с громким воплем полетел вниз с обрыва.
— Грант, что там у тебя?! — закричал кто-то с соседнего поста. Затем послышался топот ног. Фамке решила не рисковать — второй раз могло не получиться. Поэтому она поспешно сбросила простыню и затаилась в тени караульной будки. Все равно не получилось — подбежавшие солдаты (числом не менее трех) заметили ее и вскинули оружие:
— Кто здесь?! Выходи!
Железная Дева пожала плечами, покинула свое убежище и выступила вперед, в бледном лунном свете.
Англичане разинули рты — они были готовы самоотверженно встретить вооруженного до зубов имперского парашютиста, но не обнаженную рыжеволосую девушку, обагренную кровью с головы до ног! Это их и погубило — каждый получил по пуле 25-го калибра прямо в рот. В их распахнутые рты было очень удобно целиться. Как раз между верхней и нижней полоской белоснежных зубов...
"Черт побери, это не англичане", — запоздало сообразила Фамке, когда последний солдат рухнул к ее ногам. — "Слишком белоснежные зубы".
Это американцы!!!
Точно, американцы, убедилась она, лихорадочно изучая их обмундирование и снаряжение. Морская пехота! Every Marine a rifleman!
Битва предстоит серьезная.
Битва, в которой ей предстояло победить.
У нее не было другого выхода. Только победа. Потому что этот мир принадлежал ей.
Навсегда.
(продолжения последуют)
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
