Бешенный прапорщик

Бешенный прапорщик

2001 год. Западная Сибирь, г. Колдино, войсковая часть 17141.

Маяться осталось совсем немного — ночью два сеанса проконтролировать и утром к сдаче смены подготовиться. Последнее занимало достаточно времени и душевных сил. И если с наведением порядка и мытьем всего, что только можно, справлялись двое бойцов — операторов, то писать рапорт на прием — сдачу дежурства нужно было самому. А это, к слову, — полтора листа слов, написанных русскими буквами, но не имеющими никакого человеческого смысла. Смысл у букв — только военный, то есть помогающий в случае чего прикрыть одно очень чувствительное место официальной бумагой. Поэтому и писались изо дня в день фразы типа: "В течение прошедших суток по прогнозу погоды ветер был слабый, порывами до сильного, северо-западного направления. Визуальным наблюдением реальная погодная обстановка от прогноза не отличалась. Антенные устройства согласно показаниям действующей аппаратуры и визуально функционируют штатно". Как будто какой-либо ветер мог повредить двойной круг метрового диаметра, сделанный из дюймовой металлической трубы. Хотя, если не кривить душой, сам был причастен к появлению подобного шедевра. Не надо было поддаваться на уговоры "любимого" ефрейтора — Сашки Александрова, когда он предложил попрактиковаться в "альпинистской подготовке". И все едино ему, что высоты у двух этажей — шесть метров. Зацепил веревку за антенну, и полез карабкаться. Поднялся на два метра, а потом на землю брякнулся — вырвал крепление антенны на крыше. И ведь, умник, трос не к основанию, а к самому верху привязал. Ладно еще, что антенна была "запасная" — ту аппаратуру мы уже давно не использовали, но ведь числится, и в случае чего на нее переходить надо будет. Поэтому доложил по команде, получил по тому самому очень чувствительному месту (чисто фонетически — пять минут мата от начальника отделения) и выдал приемлемую версию для доклада заму по вооружению о порыве ветра ураганной силы, согнувшему АФУ (антенно-фидерное устройство) под углом в 28 градусов от вертикали. А также услышал от любимого начальника, что теперь он точно выбьет рубероид и битум для ремонта крыши и что теперь он точно знает, кто будет этим ремонтом заниматься.

Впрочем, обо всем по порядку. Меня зовут Журов Денис Анатольевич. Я три года назад окончил Академию имени А.Ф.Можайского, теперь таскаю погоны старшего лейтенанта и служу в Военно-Космических Силах, в Богом забытом городке Колдино в трехстах с чем-то километрах от ближайшего нормального города, с населением в три с половиной тысячи человек, включая нефтяников-вахтовиков и наших бойцов из батальона обеспечения. Служу я по своей специальности, на пункте точного времени, который контролирует привязку сигналов времени СДВ-радиостанций навигационного комплекса, а заодно обеспечивает точными сигналами и частотами все остальные станции части. (СДВ-сверхдлинноволновый диапазон). А также тащу службу в нарядах и занимаюсь прочей армейской рутиной, в которую входит и проведение занятий с ротой охраны по рукопашному бою и несению караульной службы. Не то, чтобы я был каким-нибудь Рембой или ниндзей, просто еще в школе начал ходить на дзю-до, потом бросил, потом снова втянулся, но уже на уровне солдата-срочника в учебке, у которого замкомвзвода имел черный пояс по Шотокану. Про нашего начфиза в Академии — это отдельная песня. Представьте себе 120 кг мышц и костей со взглядом ласкового убийцы и носящего кличку "Шварце тодт" (Черная смерть). Это и будет наш "любимый" майор Касатов. Специализация — самбо, дзю-до, рукопашный бой. Между прочим, поговаривали, что он выступал в составе сборной команды СССР на каких — то прямо таки заоблачных соревнованиях.

Потом, когда выпустился и приехал в часть, сошелся с фанатами-спотрсменами и занимались мы каждый своим, пока один из наших не съездил на семинар по системе Кадочникова. Рассказать и показать он смог не очень много, но даже то, что мы услышали и увидели, очень понравилось. Понравилось настолько, что после полугода занятий по двум видеокассетам и одной книжке, командир части, посмотрев на наши "фокусы", сделал из нашего "кружка по интересам" группу быстрого реагирования. Так, на всякий случай, — на артскладе 500 калашей, а кругом тайга. И привлек к занятиям с ротой охраны,— чтобы служба медом не казалась.То ли нам, то ли им. Поэтому, каждый день, если я не на смене, то после обеда в караульном городке дрессирую заступающий караул на предмет нападения на пост, на смену и т.д. А если на смене, то тренируюсь в свободное время со своим "любимым" ефрейтором — вышеупомянутым Сашкой Александровым по прозвищу "Сан Саныч", который увидев наши занятия с ротой охраны, возгорел непреодолимой тягой к данному виду смертоубийства.

В тот день вечером работы было мало и мы с ним пошли на первый этаж заниматься. И все было бы ничего, если бы начальником смены с нами не заступил наш "Тесла" — майор Тимин, который был в отделе единственным "научником". В полном соответствии с анекдотом: "Наш ЭВМщик-золотая голова и золотые руки, вот еще бы нормальный драйвер между ними...". Нет, мужик он и самом деле умный до невозможности, но увлекся теорией времени, благо по специальности, и постоянно находится на своей волне. То сидит на смене и журналы научные килограммами читает, то целыми ночами что-то вычисляет. Математические выкладки у него — по полтетради. Недавно из медной проволоки пирамидки паять начал, мол они еще в древнем Египте влияли на ход времени. Теперь вычитал где-то опыт с водой и загорелся его повторить. Опыт простейший — нужно моментально смешать два равных объема воды — часть при +4 градусах, часть — в момент закипания, тогда по его мнению, подтвержденному двумя общими тетрадями выкладок, ход времени ускорится на какую-то мили-микро-пико-секунду. Для этого он нашел в автопарке старый поршень с цилиндром от "Кировца" насверлил в нем дырок, как в мясорубке, присобачил в качестве двигающей силы тяговое реле с системой рычагов. А чтобы усилить эффект "эпохального" открытия, развесил вокруг этого монстра свои медные пирамидки. Причем вся конструкция была почти полностью запихнута в гелиевый стандарт частоты, стоящий в резерве. И теперь бегал, как ужаленный от закипающего чайника на крыльцо, где в ведре собиралась замерзать вода, благо на улице был легкий сибирский морозец — каких-то -20 градусов, и обратно. Мы с Санычем ушли немножко в сторону, чтобы не мешать стихийному бедствию в майорских погонах и начали работать с палками. Где-то минут через семь мимо нас пронесся "Тесла" с ковшиком холодной воды и исчез в аппаратной, затем туда же последовал кипящий чайник и в следующий момент одновременно произошли несколько событий. Во-первых, Саныч, зверь хитрый, умудрился пройти мою защиту и его палка полетела мне в лоб, во-вторых, из аппаратной донесся майорский вопль "Йопть!", а в — третьих, в глазах резко потемнело и появилось чувство, что меня в выворачивает наизнанку и я куда-то лечу... То ли вниз, то ли вперед, то ли во всех направлениях сразу...

Это удовольствие продолжалось одно мгновение, потом я открыл глаза и увидел перед собой край какой-то ямы, комья грязно — серого снега вокруг, мелкую пожухлую травку по краям, покрытую наледью ... и шикарный взрыв в метрах пяти от себя... И наступила Великая Темнота.

Где-то... Когда-то....

Сколько прошло времени, пока в голову вернулись мысли, осталось неизвестным. Но когда они вернулись, почти все они были не очень цензурными. Если перевести их с армейского на русский, то звучали они примерно так:

1. Что.....случилось?

2. Что наделал этот......товарищ .....майор?

3. Неужто ......Саныч..... так .....хорошо ......приложил меня?

Потом появились новые ощущения — какой-то далекий шум и, почему-то запах то ли хлорки, то ли дегтя, а может и еще чего-то. Глаза открыть получилось только со второй попытки, но ясности это не принесло. Вокруг только расплывчатые двигающиеся тени. Далекий шум потихоньку стал превращаться в голос, говоривший кому-то: "Вот, вроде приходит в себя, а мы уже и не надеялись". Ощущения были схожи с теми, которые пережил после сотрясения мозга. А тени в глазах — это скорее всего действие закапанного атропина. Только голова раскалывается от жуткой боли. А потом опять все исчезло.

Второе пробуждение было легче физически, но в мою бедную голову принесло ОЧЕНЬ странную информацию. Полуоткрыв глаза, я увидел сначала белое небо, которое по мере наведения резкости оказалось потолком. Причем он был каким-то странным — высоким и с лепной розеткой по центру. Что сразу меня смутило, там не было люстры, то есть вообще никакой. И в нашем медпункте таких высоких потолков никогда не было. Чуть-чуть скосив глаза, что вызвало эффект карусели, типа голова остановилась, а глаза дальше поехали, я увидел кого-то медицинского, которого идентифицировал по красному кресту на переднике. Владелица красного креста (это я определил по голосу) наклонилась над неподвижно лежащей тушкой и достаточно приятным голосом изрекла: "Слава богу! Очнулся!" После чего исчезла из поля зрения, но скоро вернулась с еще одним служителем Эскулапа. Появившийся был худым, одетым в белый халат, человеком лет около пятидесяти, очень похожим на доктора Айболита из-за золотистого пенсне и козлиной бородки. Именно таким тот был в моей любимой в далеком детстве книжки с картинками. Он и оказался доктором, и по его словам, особо интересовался попавшим к нему контуженным близким разрывом германского снаряда прапорщиком, которого доставили на излечение без сознания и почти без признаков жизни...

Как только он закончил свою фразу, у меня опять все поплыло перед глазами.

— Какой разрыв???

-Какой германский снаряд???

— Какой прапорщик???

Ответы на вопросы зазвучали прямо в голове:

— Прапорщик Гуров Денис Анатольевич, младший офицер 2-й роты 1-го батальона Н-ского пехотного полка, попал под артиллерийский налет со стороны германцев...

— А я, старший лейтенант Журов Денис Анатольевич, ни хрена не понимаю, что сейчас происходит!

Я был у себя в техздании и вдруг — БАММ, и я здесь! И, вообще, здесь — это ГДЕ?! И что сейчас вокруг твориться?!

— Вокруг творится война. Мы с союзниками по Антанте воюем против Германии и Австро-Венгрии.

А именно сейчас мы, то есть я, прапорщик Гуров Денис Анатольевич, с непонятно как звучащим в голове чьим-то голосом нахожусь в госпитале, куда попал после контузии...

Сказать, что это была немая сцена, значит не сказать ничего. Минуты три, наверное, я пытался из всех известных мне букв собрать все ненормативные слова, которые я когда-то знал, чтобы осознать случившееся. Получается, что я живу в теле и как бы СОВМЕСТНО с сознанием какого-то прапорщика времен Первой Мировой войны...Это что, сделанная на коленке ... машина времени ... майора Тимина, или это какие-то непонятные глюки неизвестно с чего...

— Нет, это действительно 1915 год от Рождества Христова, это действительно война, которую ты назвал почему-то первой мировой, как будто была уже другая ...и ты не мог бы высказываться поприличней, без низких слов, как подобает воспитанному человеку.

— Ах, простите ваше высокоблагородие! Не извольте сумлеваться, чичас исправлюсь!

— Во-первых, просто "Ваше благородие", высокоблагородием становятся после получения чина штаб-офицера, а я — обер-офицер. Во-вторых, если ты тоже носишь офицерские погоны, кстати, прости за тыканье, но обращаться на "Вы" к голосу в своей голове — это нонсенс. Так вот, если ты тоже носишь офицерские погоны, не к лицу разговаривать, как половой в третьесортном трактире. Хотя я только у флотских слышал это звание.

— Хорошо, извини. Просто я так привык ...у себя, — и тут до меня окончательно дошло, что если это не бред и не галлюцинации, то я в другом месте и в другое время, и это "у себя" еще долго не наступит, да и наступит ли вообще. И что я не знаю, что делать и как себя вести в этом месте и в этом времени. Я беспомощен, как ребенок...

Тут наш диалог был прерван "доктором Айболитом":

— Голубчик, вы меня хорошо слышите? Скажите что-нибудь в ответ, а если не можете, кивните головой или шевельните пальцами.

Оказывается, наш диалог в голове продолжался доли секунды.

— Док...тор... я...вас... слы...шу,— говорить было очень трудно, в горле пересохло и сильно першило.

— Дарья Александровна, голубушка, дайте ему попить,— это он обращался уже к медсестре ("сестре милосердия" — прошелестело в голове).

Дарья Александровна, которой было от силы лет двадцать судя по симпатичному личику и огромным серым глазищам, поднесла к губам что — то похожее на малюсенький чайничек, и в рот полилась прохладная и очень вкусная вода. Простая вода, но она была настолько вкусна, что хотелось пить, пить и пить без конца.

— Хватит, голубчик, хватит на первый раз. Раз вы пришли в себя, я приставлю к Вам сиделку, но пить и есть много сразу не надо, будет только хуже. Я навещу Вас завтра, а пока — отдыхайте,— с этими словами доктор вышел из палаты. За ним выбежала и Дарья Александровна, а я остался переваривать все сказанное и осознанное за это время.

Двуединый Денис Анатольевич, госпиталь.

Из опыта занятий боевыми искусствами я давно понял, что как только начинаешь слишком эмоционально воспринимать стрессовую ситуацию, то ты уже проиграл ей. Нельзя оставаться в бездействии, поддаваясь эмоциям. Даже в прочитанной мельком и по случаю забугорной инструкции по поведению при взятии в заложники, рекомендуется загружать мозг активной логической работой. От вспоминания телефонов и адресов друзей до повторения таблицы умножения. Поэтому, сделав три глубоких вдоха-выдоха, я мысленно позвал своего "тезку" продолжить разговор. Он не откликнулся. Повторный вызов также остался без ответа... Ну и что мне теперь делать? А то же самое, только посильней захотеть! Есть универсальный способ: стиснуть зубы и сжать кулаки. И очень сильно захотеть... Звездочки перед глазами...

— ДЕНИС!!!!!

— Я здесь, не напрягайся, голова заболит... Что ты хотел?

— Послушай, Денис Алексеевич, как мы дальше-то жить будем? Я, вроде, как агрессор получаюсь, пусть и не по своей воле. Втиснулся к тебе в голову, в твое тело, в твое время и не знаю, как из этого всего выбираться буду. И, главное, когда... Попытаться стать тобой? Или будем жить с раздвоением личности?

— Ты знаешь, я до недавнего времени не дорожил совсем своим телом и своей головой, я и на фронт пошел, чтобы умереть.

— Ну, я догадывался, что на войне иногда умирают...

— Нет, ты не понял... Я хотел покончить с собой, но у меня не хватило для этого душевных сил. Поэтому я подал прошение об отправке на фронт вольноопределяющимся, но вмешался отец. Он не знал истинной причины, но решил, что быть нижним чином с высшим образованием невместно. Поэтому настоял на зачислении в военное училище. Я там отучился четыре месяца и, получив погоны прапорщика, попал на фронт. Служил в пехоте, сидел в окопах, даже в атаку ходил несколько раз, но пока под разрыв снаряда не попал, — не было ни единой царапины. Когда снаряд рядом рванул, подумал — "наконец-то", а потом очнулся здесь уже вместе с тобой. И я думаю, что если я, в смысле мое сознание, моя душа умрет, то ты останешься единственным хозяином моего тела.

— Извини за интимный вопрос, а в чем причина твоего желания умереть? Извини еще раз за то, что спрашиваю.

— Причина в девушке, которую любил. Мы были представлены друг другу на приеме у общих знакомых... Приехал тогда на каникулы на выпускном курсе, мне казалось, что еще немного, и весь мир будет у моих ног. Я не был круглым отличником, но на курсе шел в десятке лучших. Мои преподаватели предрекали мне блестящую карьеру, все казалось таким ярким, легко достижимым, а тут, на каникулах я еще познакомился с самой лучшей девушкой на свете...Она, кажется, начала отвечать мне взаимностью, мы часто встречались, о многом говорили, я был счастлив от того, что она смотрит на меня, слушает меня, понимает меня почти с полуслова...А потом в нашей компании появился новый человек, который попытался стать мне конкурентом... Дело было на именинах моего близкого друга. Я чувствовал себя превосходно, но потом как-то моментально опьянел буквально с трех глотков шампанского и не смог держаться на ногах. Поэтому мою девушку провожал мой соперник, а меня отвезли домой на извозчике... Спустя какое-то время это происшествие забылось, но Она немного ко мне охладела, а потом в один из дней, неприступная и ледяная, как айсберг, сказала, чтобы я не искал больше встреч с ней, что она порывает со мной всякие отношения, что я, подлец и низкий человек, распускаю о ней вздорные и неприличные слухи. Мне хотелось оправдаться, но Она не стала даже слушать и указала на дверь. А через месяц я узнал, что она помолвлена с тем самым моим соперником. Сейчас они, наверное, уже повенчались, но я не мог ее забыть... Дальше ты все знаешь...

— Я не знаю, как это доказать, но мне кажется, что твой соперник тебя самым подлым способом подставил. Подсыпал чего-нибудь в бокал, там ляпнул словечко, тут два, через третьи уши какую-нибудь гадость про нее сказал, сославшись на твои слова — и все. В мое время такие вещи просчитываются на "раз".

— Я об этом тоже думал, но доказать ничего никому не могу... Кстати, а ты можешь рассказать что-нибудь о себе, и что означает твоя фраза "в мое время"?

— Блин, вот что и как рассказывать человеку о том, что будет почти через сто лет?

— .............!!!!!!!

— Да, я из того времени, которое для тебя является будущим, а для меня — настоящим... или уже прошлым? Не знаю... Я, старший лейтенант Журов Денис Анатольевич, твой тезка, проходил службу в Военно-Космических Силах Российской Федерации...

— Вы воплотили в жизнь идеи господина Циолковского? Он в 1911 году наделал много шума в научных кругах своей теорией...

— Дай мне договорить все по порядку, а то информация будет слишком сумбурной. Я служу, то есть служил в части управления космическими аппаратами, а до этого закончил Военную академию имени Можайского...

— Вы умеете запускать в космос какие-то аппараты? А из пушки на Луну вы летали? Французский писатель Жюль Верн написал книгу, где это описывается...

— Если выстрелить из такой пушки, до Луны в лучшем случае долетит фарш из человеческих останков, тщательно перемешанный с обломками приборов. А в худшем — упадет обратно на Землю. А космические аппараты мы запускаем... запускали... Короче, они в космос попадают с помощью ракет в полном соответствии с теорией Константина Эдуардовича Циолковского.

— А что за федерацию ты упомянул? Это какая-то страна?

— Российская Федерация — это страна, существующая на месте Российской империи в довольно урезанном виде, по своей структуре — демократическая республика, примерно как Франция, но со своими российскими прип... особенностями. Хм, извини, сорвалось. Холост, любимой девушки пока нет, впрочем ничего уже нет. Сижу вот в твоей голове и ничего не понимаю...

— А почему Российская империя стала Российской Федерацией?

— Да потому, что через пару лет будет революция, царь отречется от престола, появится Учредительное собрание, которое не сможет управлять страной, фронт развалится, потом власть возьмут большевики, заключат с немцами сепаратный мир, чтобы удобней было со своими воевать — "гражданская война" называется, потом станут строить коммунистическое государство... а лет через семьдесят это государство тихо рассыплется и на его обломках возникнет Российская Федерация, которую Европа будет стараться опустить ниже плинтуса...

— Подожди, ты говоришь такие вещи, что становится страшно...

— Ты знаешь, подробно это рассказывать очень долго, а я еще не все детали знаю, историей увлекался, но не очень, в основном любил читать о временах богатырской Руси. Меня сейчас больше волнует как мы вот таким двуликим Янусом жить будем.

— Volens-nolens, этот вопрос разрешится...Пусть это тебя не беспокоит... Расскажи мне лучше свою историю...

Два следующих дня были заполнены только лежанием и разговорами с самим "собой" — я рассказывал все, что знал о событиях после войны, о Гражданской, об истреблении Белого движения, о восстановлении страны, о голодающих Поволжья и Украины, о ДнепроГЭСе и индустриализации, о Второй мировой и Великой Отечественной войнах, в общем — о всей истории Советского Союза и постсоветской России. Этот долгий рассказ ненадолго прерывался с появлением "ангела милосердия" — Дарьи Александровны, которую доктор приставил ко мне сиделкой. Она кормила меня с ложечки и пичкала разными порошками и пилюлями, попутно сообщая мне важные по ее мнению новости — начиная от замечательной погоды до пересказа новостей с фронта, изложенных в газетах. Кроме этого из разговоров с ней я узнал, что она окончила гимназию в прошлом году, поступила на курсы сестер милосердия и после окончания попросилась в фронтовой госпиталь. Мне нравилась эта общительная и доверчивая барышня, старавшаяся помочь всем и везде в меру своих сил. Это время еще не знало жестокости других войн, когда бомбились и расстреливались с бреющего лазареты, когда снайперы специально ранили солдата и ждали, когда к нему подползет санитар, чтобы подстрелить и его, когда банды боевиков прикрывались живым щитом из беременных женщин и детей, чтобы выбраться из кольца...

Мне нравилось разговаривать с ней, впитывать вместе с ее словами какую-то особенную ауру этой эпохи, изредка пользуясь подсказками своего второго Я, чтобы не попасть впросак с реалиями этого времени. Наверное так же, с сияющими глазами, зачитывали сводки Совинформбюро о победах Красной Армии вчерашние школьницы, служившие медсестрами и санитарками в госпиталях Великой Отечественной. Прапорщик Гуров ушел куда-то вглубь, но иногда напоминал о своем присутствии, когда с языка был готов сорваться очередной ляп. Приходилось косить под кашель и по ходу разговора исправляться...

На третий день я попытался встать с койки, и это немного получилось. Тело после контузии не хотело слушаться. Поэтому попыток было четыре, а удачной — только последняя. Подъем в вертикальное положение как раз совпал с визитом Дарьи Александровны в палату. Было немного смешно видеть округлившиеся глазищи и приоткрытый от неожиданности рот. Потом была попытка удержать шатающееся "привидение" от падения и уложить обратно в койку. Напоследок прозвучало возмущенное обещание наябедничать доктору на мое плохое поведение и нарушение лечебного режима. Причем, обещание было выполнено незамедлительно, сразу после того, как я растянулся на койке. Но когда Михаил Николаевич появился в сопровождении "милосердного ангела" в дверях, я снова стоял возле койки и, наверное, глупо улыбался, пытаясь сохранить равновесие, которое никак не хотело сохраняться. Доктор оглядел палату, вдруг улыбнулся, вновь став похожим на сказочного Айболита, и произнес свой приговор:

— Ну-с, господин прапорщик, не лежится? Хочется побыстрее вырваться на свободу? А о последствиях своей контузии вы мне думать предоставили? Зачем, я вас спрашиваю? Для чего Вы над собой насилие учиняете?

— Доктор, я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы начать двигаться. Голова чуть-чуть кружится, а в остальном все в порядке.

— Хорошо, сударь мой, если сделаете хотя бы два шага, я поверю Вашим словам, только вот мы с Дарьей Александровной будем Вас на всякий случай поддерживать.

Ну, ладно... Как там мы учились? Сконцентрировать внимание в точке ДАНЬ-ТЯНЬ, вдох-выдох, и вперед помалу...

Стоя рядом с койкой, я пытался отдышаться, обтекал холодным потом, но на ногах стоял без всякой помощи. Рядом со мной возбужденно шумел доктор:

— Неделя едва прошла после контузии, а человек сам встает и идет?! Чудеса, да и только!

— Михаил Николаевич, ничего чудесного и волшебного, просто очень надоело лежать. Человеку нужно двигаться, ибо движение есть жизнь.

Доктор как-то по-особенному посмотрел на меня поверх пенсне, покачал головой абсолютно по-стариковски и произнес:

— Теперь вот молодежь меня еще медицине учить будет... Разворачивайтесь, господин прапорщик, и шагом марш в постель. Это я Вам как старший начальник приказываю.

— Слушаюсь, доктор!

Обратная дорога заняла времени и сил больше, но дошел сам, хотя звездочки перед глазами кружились. С большим облегчением плюхнувшись на койку, я не заметил, как заснул.

Проснулся от внутреннего толчка. В палате никого не было, сквозь высокие окна лился тусклый сумеречный свет, небо как будто было затянуто серым покрывалом. Внутри головы раздался голос "того" Дениса:

— Я хотел бы поговорить с тобой перед тем, как уйду... Ведь я и так не увидел особого смысла в дальнейшем существовании... А после того, как ты рассказал о тех ужасах, что ждут меня, да и всех остальных, в будущем, я окончательно утвердился в мысли, что ничего хорошего от жизни ждать не стоит...

— Подожди, мы можем попытаться изменить все, переделать Историю...

— А я не хочу ничего делать. Девушка, которую я любил и люблю, сейчас с другим. И, что самое страшное, счастлива... Страна, где я родился и вырос, через несколько лет начнет превращаться в нечто ужасное... И один человек ничего не сможет изменить... Поэтому я ухожу... Как и собирался... Прощай...

Внутри головы (а, может, где-то в невообразимой дали Вселенной) с печально хрустальным тихим звоном лопнула тоненькая струна... Сердце пропустило один такт работы, другой...

...Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..

— С-Т-О-Я-ТЬ !!!

Воздух стал таким вязким и тяжелым, что невозможно было протолкнуть его через горло...

...Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..

— Н-А-З-А-Д !!!

Тело судорожно напряглось в попытке противостоять наваливающейся черной Тьме...

...Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..

— Т-В-О-Ю !!!... С П-Р-И-С-В-И-С-Т-О-М !!!...Ч-Е-Р-Е-З !!!... К-О-Р-О-М-Ы-С-Л-О !!!

Угасающий мозг уловил какое-то движение на самой периферии взгляда, но было не до разглядывания...

...Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Дышать!.. Дышать!..

Со звуком, похожим на что-то среднее между свистом и хрипом, горло выдавило из себя первый выдох... Затем такой же хриплый вдох... И снова выдох...

...Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..

Сердце судорожно ёкнуло... Потом еще раз... Еще...

...Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..

Тьма перед глазами стала рассеиваться, появились плавающие очертания стен, потолка, окон... и чудесного сверкающего облачка прямо перед глазами... Оно начало увеличиваться, и в какой-то момент я очутился внутри него. Стало легко и спокойно. Воздух уже не рвался клочьями из легких, сердце стучало спокойно и уверенно...Сознания коснулась легкая, как дуновение летнего ветерка, мысль: "Спи! Все будет хорошо!"...

... Очнулся от негромкого разговора. Не открывая глаз, по голосам определил доктора и Дарью Александровну.

— Дашенька, это действительно из ряда вон выходящий случай. Такое бывает чрезвычайно редко. А Вы — молодец! Он ведь только Вашими стараниями жив остался, если б не Вы, свезли б уже прапорщика в покойницкую...

— Да что Вы, Михаил Николаевич, я в процедурную шла, сюда случайно заглянула...

— Голубушка, да ведь процедурная в другом крыле... Да не смущайтесь Вы так, ничего плохого в этом нет...

— Я увидела, что он в одно и то же время и хочет жить, и нет. Как такое может быть?

— Не знаю... Встречу Целителя, спрошу у него...

На этом я окончательно провалился в черный, тяжелый сон...

Проснувшись, почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы сделать одно маленькое, но очень важное дело...

— ДЕНИС!!! — на этот раз он откликнулся с секундной заминкой.

— Что?

— Су...й потрох!!! Сам захотел сдохнуть, и меня за собой потянул!!! Обидели бедненького!!! Девушка не того, бл..., выбрала!!! А что в тебе есть такого, чтобы тебя выбирали?! А?! Студентом он почти лучшим был! И что?! Кто какую пользу с этого поимел?!

— Что ты себе позволяешь? Поче...

— М-О-Л-Ч-А-Т-Ь !!! Ты и в армию пошел, чтобы легче было помереть! Не напрягаясь! Все должны всё за тебя делать! Ты ужасался тому, что я рассказывал, а сам ничего не сделал для своей страны, своей Империи! Из-за таких ушлепков, как ты, мы проиграем войну! Потому что думать вы будете о своих никчемных жизнях, а не о том, как победить!

— Не смей так... Ох-х!

Ледяная злость наполняла меня, и чисто рефлекторно я направил ее, как луч фонарика, на "то место", где звучал его голос...

— Теперь ты будешь сидеть и молчать! Говорить только с моего разрешения, да и то, если я разрешу обратиться!.. ТЫ ВСЕ ПОНЯЛ ?!!

— Да, — в голосе были слышны удивление и боль...

— НЕ СЛЫШУ !!! — еще один "выстрел на звук"...

— Уф-ф!.. Я понял, понял!!!

— Тогда исчезни, и пока я не позову, не появляйся! ПОШЁЛ!..

Прошло уже две недели после той "Битвы Титанов в одном флаконе". За это время мне смертельно надоело валяться на койке без дела и изучать трещинки на потолке вплоть до самых маленьких. Поэтому стал вспоминать точечный массаж, который показывал один из наших любителей у-шу. Попросил "няньку"-санитара, выстрогать маленький колышек наподобие карандаша. Тот удивился, но просьбу выполнил, за что и получил полугривенный. И теперь каждое утро в качестве зарядки прохожу "инструментом" по точкам от большого пальца до локтя. Помогает очень даже неплохо. А если прибавить к тому дыхательную гимнастику, то еще лучше. Правда, для этого нужно вставать, что пока нежелательно с точки зрения Михаила Николаевича, но санитар, приставленный ко мне "пестуном", поймав на этих занятиях, пообещал молчать, как рыба. Сам он, старый солдат, в Русско-японскую был ранен, вылечился, да так и остался при докторе то ли денщиком, то ли помощником... Теперь "смотрел" тяжелых лежачих раненых, выполнял все "грязные" процедуры, но у меня возникло подозрение, что Петрович — так звали его все, вплоть до самой последней прачки, был природным психотерапевтом. Настоящая его помощь была в разговорах. С трудом мог писать и читать, но скажет по-простому, по-деревенски несколько слов, и на душе становится как-то легче и спокойней. Он рассказывает о том, как в далекие годы, когда был еще мелким постреленком, лазил с друзьями по чужим садам, или ловил рыбу на речке, а я невольно ловлю себя на мысли, что слушаю сказку какой-то Арины Родионовны...

Два раза за это время был удостоен визита госпитального батюшки, высокого здоровяка с начинающей седеть бородой и пахнущего ладаном и воском. Разговоры с ним получались короткими. Было непривычно и неловко беседовать со священником, который в свою очередь воспринял это за последствия контузии, пообещал помолиться за меня и напомнил, что скоро уже Великий пост.

Дарья Александровна заходила теперь реже, только для того, чтобы "накормить" лекарствами и сопровождая Михаила Николаевича на обходе. Но и этого времени хватало, чтобы немного поболтать. Так, я узнал, что лежу, оказывается, на именной койке. С началом войны, когда военные госпитали перестали справляться с большим наплывом раненых, к этому делу подключились общественные организации и даже отдельные люди. Госпиталь, где я находился, был создан Российским обществом Красного Креста, а койка, на которой имел удовольствие располагаться, содержалась и финансировалась Гомельской женской гимназией, которую Дарья Александровна и закончила. И теперь, как было сказано, "считала своим долгом поддерживать реноме своей альма-матер".

Наконец, сегодня я услышал долгожданное разрешение вставать и даже прогуливаться (в меру сил, разумеется) по палате и в коридоре. Тут же был задан вопрос о прогулках на свежем воздухе, и после недолгого размышления получен положительный ответ. Помимо этого в процесс излечения была добавлена лечебная гимнастика и физиотерапия. С физкультурой все было понятно — сплошная тренировка вестибулярного аппарата. Но от физиопроцедур я "выпал в осадок". Ультрафиолетовые ванны и гальванизация... С первым проблем не возникало. Загорать, так загорать. На свежем воздухе. Солнышко греет совсем по-весеннему. Конец февраля, Масленицу уже отпраздновали, даже чучело сожгли. И блинов поели... А вот с гальванизацией — ну зачем я буду из себя резистор или конденсатор изображать? Но тут вмешалась Судьба и подкинула очень весомый аргумент "ЗА". Гальванизацию проводила... угадайте кто? Пришлось согласиться. И постараться при этом скрыть радостную улыбку...

На следующее утро я еле дождался брадобрея, переоделся в свою выстиранную форму, которую принес Петрович, накинул шинель на плечи и отправился на свою первую прогулку. Спустившись по лестнице на первый этаж, толкнул дверь и вышел во внутренний двор... И замер, как вкопанный!.. Это же футурошок наоборот... Ретрошок... Из окон палаты были видны только крыши других домов, да купола двух колоколен, стоявших вдалеке... Сейчас же на меня обрушился другой, новый мир... И через миг до сознания дошло, что это — всерьез и навсегда... Воздух, пахнущий по-другому, лавина запахов, из которых знакомыми были только конский пот, махорка и деготь... Скрип и шорох деревянных полозьев по подтаявшему снегу, даже матерная перебранка ездовых и санитаров, — все ощущалось иным... Вот теперь "пробило" окончательно и до конца... Чтобы прийти в себя, потребовалось какое-то время... По двору сновали люди, у госпитальных ворот стояли телеги с ранеными, рядом солдаты таскали носилки внутрь корпуса. Ко всем ощущениям добавился сладковатый запах крови и почти физическое ощущение чужой боли...

— Вашбродь, отойдьте в сторонку, дабы носить сподручней было, — Неизвестно откуда взявшийся Петрович потянул за рукав шинели, — вокзал переполнен, так доктор приказал пока у нас их разместить. Эшелон пришел, а людей-то и положить некуда. Так на перроне носилки и хотели оставить, да мимо Михаил Николаевич проезжал. Сейчас отогреем, перевяжем, чаем напоим...

Взгляд зацепился за две женские фигурки, стоявшие в стороне. Одну и узнавать не надо, — из миллиона узнаю Дарью Александровну. А вторая, видимо, — сестра милосердия, приехавшая с ранеными. И знают они друг друга не первый день, беседуют, как близкие подруги...

— Пойдем, Машенька, я тебе кофе приготовлю... — донесся обрывок фразы, когда девушки проходили мимо, — А то замерзла вся, дрожишь, как заячий хвостик...

Постояв во дворе еще минут десять, я немного продрог и побрел в палату. Завтра начинается новая жизнь...

Она началась с прогулок по маленькому парку, окружающему госпиталь. Правда, недолгих и медленных, в сопровождении "дядьки" Петровича. Часто к нам присоединялись другие раненые. Минут через двадцать все усаживались в заброшенной беседке, доставали свои кисеты и начиналась "дымовая атака" под разговоры за жизнь... Жизнь в разговорах чаще всего была военной и невеселой. Хватало и домашних проблем и окопного быта, и недостатка патронов, и придирок со стороны унтеров и офицеров. Правда, особо рьяных "критиков" осадил Петрович: "Вот помню в Артуре генерал Кондратенко Роман Исидорович нами командовал...Пулям не кланялся, солдатиков берег, да и погиб, как солдат...Да и у нас в госпитале, сколько их благородий пораненных лежало... Я-то их поболее вашего повидал..." А я сидел с закрытыми глазами, подставив лицо весеннему солнцу, слушал и узнавал для себя много нового и интересного...

Неспешно прошло еще несколько дней и, когда я почувствовал себя уверенно, пошел на прием к доктору на предмет выписки и отправки в часть. В результате долгого и продолжительного разговора на повышенных тонах со стороны Михаила Николаевича обе высокие договаривающиеся стороны пришли к согласию в том, что неугомонный прапорщик уйдет в отпуск по ранению, а потом, после освидетельствования вернется в строй, если его планы не изменятся, потому, как с такой контузией надо еще "на печи" полежать, а не по окопам прыгать, и что эпилепсия, да и апоплексический удар могут случиться, если на рекомендации врача внимания не обращать, и т.д. и т.п.

В качестве встречного предложения я выпросил разрешение провести этот отпуск при госпитале так, как о поездке домой в Томск речи не было, а искать внаем квартиру или комнату в городе долго и хлопотно. Мы располагались в довольно просторном особняке на окраине города, раненых после эвакуации было немного и пара небольших комнат даже пустовала. Михаил Николаевич предложил пока остаться в своей палате, достал из сейфа большой бумажный пакет и вручил мне:

— Эти вещи, сударь, были у Вас при поступлении в госпиталь. Шашки при Вас не было, пока Вы у нас квартируете, могу одолжить. Проверьте, пожалуйста, и распишитесь в получении.

Внутри лежал наган, кошелек, карманные часы и всякая всячина. Оставив ему немного денег, чтобы встать на довольствие (в госпитале кормили сытно и вкусно), я отпросился на прогулку в город. Нужно было купить нужные бытовые мелочи, а также найти что-то вроде спортивной формы для тренировок.

Выйдя за ворота, я геройски преодолел достаточно крутой спуск (не хватало еще грохнуться на гололеде) и, не торопясь, пошел по улице. Привыкший к безликим бетонным коробкам девятиэтажек, я с удовольствием рассматривал небольшие деревянные дома, украшенные ажурной резьбой. Несколько раз попадались двухэтажные особняки, затейливо сложенные из кирпича, с небольшими балкончиками, огражденными коваными перильцами. Каждый дом имел какую-то свою "изюминку", по нему уже можно было составить определенное мнение о хозяине. Пройдя мимо мужской гимназии, очутился на Базарной площади — этаком центре культурной, торговой и светской жизни любого маленького города. Торговые ряды, лоточники, снующие среди гуляющей публики, пара извозчиков со своими пролетками в ожидании "клиента", — все для меня было новым и интересным. Тут же, на площади находились "последние достижения цивилизации" — книжный магазин, типография, аптека, и даже ресторация. Пока все вышеперечисленное было мне без надобности, так что, немного погуляв, решил возвращаться. На обратном пути заходил во все магазинчики и лавочки, которые многие коммерсанты устраивали на первом этаже или в полуподвале своих домов. В одном из таких магазинчиков для публики среднего достатка я и обзавелся "трениками", хотя как такового понятия спортивной одежды еще не существовало. Народ кидался в крайности — от трико для вольной, то бишь французской, борьбы до специальной пиджачной пары для игры в "лаун-теннис". Про спортивную обувь — отдельная песня. В-общем, мне несказанно повезло в том, что я подобрал подходящие по размеру туфли для тенниса, холщовую рубаху-косоворотку и широкие шаровары. Все это было куплено в магазинчике для публики среднего достатка. Я уже собрался было уходить, как зацепился взглядом за компанию маленьких фарфоровых статуэток, стоявших на одной из полок. Мое внимание привлекли две небольшие куколки, стоявшие рядом. Одна изображала японку, одетую в кимоно, а вот другая... Мастерски расписанная кукла была очень похожа на Дарью Александровну, у меня возникло ощущение, что она смотрит на меня, будто живая, и хочет что-то сказать. Хозяин магазина, худой словоохотливый еврей лет сорока, увидев мою заинтересованность, подошел поближе.

— Хозяин, а что за барышни у вас на полке?

— Таки господин офицер увидел что-то интересное? Это моя дочка этим искусством занимается, когда у нее есть время. Упросила меня привезти ей дюжину кукол и краски, чтобы их раскрашивать. Платья сама сшила, теперь на полку поставила, говорит, что их обязательно купят. Я таки не совсем верю в этот гешефт, но пусть моя Соня попробует, вдруг у нее и получится их всех продать.

— Ну насчет всех я не знаю, но пару кукол я бы купил, только есть у меня одно условие. Могу я с твоей дочкой поговорить?

— Если она не убежала неизвестно куда со своими подружками, дай им Бог здоровья, то таки я ее сейчас позову. Пусть господин офицер подождет две минутки, — он скрылся за занавеской, отделявшей "магазин" от жилой части дома, и через минуту вышел обратно с девчушкой лет двенадцати, смущенно комкавшей в руках передник.

— Соня, будь таки воспитанной девочкой, поздоровайся с господином офицером. Я не знаю почему, но ему вдруг понравились твои куклы и он хочет купить целых две штуки.

Юная "кутюрье" Соня засмущалась, но потом совладала с собой и, глядя на меня, спросила:

— Какие куклы господин офицер хотел бы купить?

— Вот эту японку и куклу справа от нее в сером платье, только у меня есть условие: надо поменять у кукол костюмы. Вместо серого платья нужно сшить костюм сестры милосердия, передничек с крестиком, косыночку, а для японки я костюм сам нарисую и завтра принесу. Сможешь сделать такое?

Хозяин лавки понимающе улыбнулся, —

— Таки господин офицер, конечно, знает, что работа на заказ будет стоить дороже?

— И сколько запросишь, художница?

— Папа мне сказал, что если я не продам их по пять рублей, он больше не будет меня слушать...— выпалила она и осеклась, прикрыв рот ладошкой, — ... и что бы я взяла аванс в два рубля...

Хозяин лавки хотел что-то сказать, но я только улыбнулся,

— Хорошо, договорились.

Ну, не буду я торговаться с ребенком. Это же как амулет "на счастье". Такое не торгуется и не продается.

Я еще раз объяснил юной художнице что именно я хочу увидеть на кукле и пообещал принести завтра рисунок с костюмом для японки. Она с очень серьезным лицом пообещала сделать все необходимое за два дня. Как же, первый, наверное, заказ и первый клиент. Да и сильно подозреваю что последний. Кому это сейчас нужно? Кроме меня...

Оказалось, что нужно. На следующий день я отнес в лавочку рисунок с костюмом самурая, сделанным по памяти, и объяснил что к чему в нем. Маленькая модельерша разобралась во всех хитростях и пообещала сделать все очень быстро. Но когда я через несколько дней зашел за куклами, ее хозяин начал бормотать что-то невразумительное и оправдываться, путая русские слова с родными, что я не сразу понял, что именно он хотел сказать и за что извиняется:

— Таки, господин офицер, бедный Аарон всю свою жизнь работал на этот магазин вот этими руками и вот этой спиной. Вы можете мне не верить, можете сказать, что Аарон Вас обманул, что ему нельзя заниматься торговлей, а нужно идти и мести мусор на улицах, так от него будет хоть какой-то толк, но, господин офицер, это произошло только по невероятной случайности, я должен был уйти по делам, хотя я бы лучше совсем не имел никаких дел, лишь бы не расстраивать господина офицера, но когда меня не было в магазине, моя Соня поставила одну куклу, что Вы заказали, на прилавок и села рядом доделывать вторую. В это время к нам в магазин зашла дама, я часто оставляю свою Соню в магазине, когда мне надо уйти по делам, и ни разу я не думал, что я ошибаюсь, делая это, но в этот раз я таки зря ушел из магазина. Даме очень понравилась кукла в костюме сестры милосердия и моя Соня не смогла ей отказать и продала почти что Вашу куклу этой даме, хотя Вы, господин офицер, и не давали аванса за две куклы, а только за одну, вот Соня и не смогла отказать той даме...

Короче, как я понял, какая-то дама купила "куклу-медсестричку". Наверное, в подарок дочке, сейчас патриотические игрушки в моде... М-да, не срослось...Мне же осталась японка, точнее — японец, одетый в самурайское облачение.

Уже в госпитале вечером я стал доводить до ума маленького самурая — изменил прическу и прикрепил к поясу два меча, сделанных из полосок жести и бумаги. Получился молодой самурай серьезно глядящий перед собой. Вот и подарю я этого самурая Дарье Александровне, когда будет подходящий случай. Будет у нее свой маленький личный защитник. А "медсестричку" хотел на память оставить себе, да, видно, не судьба.

Со следующего утра начались трудовые, в смысле физкультурно-оздоровительные, будни. Начал я утреннюю пробежку с небольшой дистанции — 2 круга вокруг госпиталя, потом разминка в виде "24 форм" тай-цзи-цуань и немного силовухи, на следующий день стал давать нагрузку, да и начал вспоминать свои занятия по рукопашке из той жизни. В одиночку заниматься — то еще удовольствие, но пока что ставил своему "новому" телу механику движений, тренировал перекаты, кувырки, "домики" и "рамки". В госпитале появилось новое, но очень интересное развлечение — смотреть из окон, как контуженный "Вашбродь" физкультурой занимается, да по остаткам соломы во дворе катается кувырком. Пару раз приходил и наблюдал за ненормальным поведением Михаил Николаевич. Когда он на третий день вновь объявился, я приготовился спорить с ним по поводу полезности физкультуры, но в этот раз разговор зашел совсем о другом:

— Денис Анатольевич, если Вы не заняты сегодня вечером, приходите на маленькие посиделки. Дело в том, что у нас в госпитале традиция -устраивать раз в две недели вечерние посиделки с чаепитием. Там будут все свободные от дежурства, а также приглашенные офицеры из числа раненых. Вы приглашены нашим единогласным решением, хотя всем уже доказали, что контузия просто так не проходит, только на ноги встали, и начались чудачества. То бежите, как на пожар, то кувыркаетесь, как в цирке, то руками — ногами машете во все стороны, как мельница, — Михаил Николаевич все-таки не удержался от "шпильки", — я уже и сам склонен так думать, одна только Дарья Александровна Вас защищает...

Мысль о том, что Дарья Александровна обо мне говорит и даже перед кем-то защищает, обдала все тело горячей волной, я поспешил перевести разговор на другую тему:

— Михаил Николаевич, сами понимаете, прийти с пустыми руками неприлично. Посоветуйте как быть.

— Молодой человек, Вам уже сколько лет, а Вы все еще не знаете, что барышни любят цветы и сладкое. Цветы отпадают по причине февраля, а в остальном — выбор вышеозначенного за Вами.

— Доктор, спасибо за совет, кто еще будет?

— Будут еще Ваши соседи по палате — поручик Дольский и капитан Бойко. На сегодня Вы — единственные офицеры в госпитале.

Вчера ко мне в палату "подселили" двоих легкораненых офицеров — поручика Анатоля Дольского, кавалериста, поймавшего пулю в плечо во время атаки и капитана Валерия Антоновича Бойко, какого-то штабного офицера с наполовину отстреленным ухом. Это ранение он получил с его слов, когда сопровождал полкового командира по второй линии окопов.

— Спасибо, Михаил Николаевич. Когда являться?

— Да вот к шести часам вечера и ждем-с. Ваши соседи уже в город собрались, составьте им компанию.

Когда я прибежал в палату, там уже никого не было, так, что в город пришлось двигаться в грустном одиночестве. По пути размышлял что бы такого купить и как сделать так, чтобы Дольский с Бойко не купили тоже самое. Вдруг меня осенила "гениальная" мысль — как совместить цветы и сладкое. Прошлый раз, когда был в магазине у Аарона, краем глаза заметил букет цветов, сделанный из разноцветной папиросной бумаги. По-моему, Соня не только куклами занимается, она вообще мастерица на все руки. Летим туда спрашивать цветы, заодно и поинтересуемся, где можно найти приличные шоколадные конфеты.

В магазине было шумно, но... малолюдно. Весь шум создавался какой-то теткой с явно выраженной семитской внешностью, но одетой достаточно богато. Аарон на своем языке расхваливал свой товар, тетка явно сомневалась, судя по интонациям, и в его качестве и в честности хозяина. Соня в это время суматошно рылась в коробках под прилавком. Увидев меня, Аарон, не переставая уговаривать клиентку, сделал мне такие жалобные глаза, что я невольно улыбнулся — артист, да и только. Соня наконец-то нашла нужную коробку, достала оттуда какую-то разноцветную жестянку и протянула отцу. Тот передал ее тетке, которая повертела ее в руках, затем недовольно бурча, убрала ее в ридикюль и взамен достала кошелек. Рассчитавшись, она быстро вышла на улицу.

— Добрый день, господин офицер. Бедный Аарон очень рад, что Вы таки не забыли дороги в наш магазин после того, что случилось с куклой. Мы с Соней вспоминали Вас, боялись, что Вы обиделись за тот случай. Но я тогда еще сказал Соне: Господин офицер — добрый человек, он не будет обижаться на бедного коммерсанта и его дочь из-за случайности, пусть даже и неприятной. Я еще сказал Соне: Ты еще увидишь, господин офицер придет к нам, потому, что у нас хороший магазин и не такие высокие цены, как у других...

— И Вам доброго дня, хозяева, — перебил я словесный поток, — Мне нужна Ваша помощь. В прошлый раз я видел в магазине бумажные цветы...

— Мы всегда рады помочь господину офицеру. А у господина офицера хорошее зрение и хороший вкус, если он заметил то, что делает моя Соня. Ей эти цветы заказывают многие уважаемые люди, которые имеют свои кафе и ресторации, для того, чтобы украсить столы зимой вместо настоящих цветов. И только моя Соня умеет делать такие красивые, как настоящие, цветы...

— Хозяин, подожди, можно я поговорю с твоей дочкой? Соня, скажи, пожалуйста, есть у тебя сейчас готовые цветы? Такие, как те розы, что я видел прошлый раз? Мне нужно девять штук.

— Да, господин офицер, я только вчера закончила два десятка. Сейчас я их принесу, и Вы сможете выбрать какие понравятся, — и она умчалась за занавеску.

Тем временем я поманил Аарона и спросил:

— А где можно купить шоколадные конфеты?

Мой собеседник хитро улыбнулся, — Господину офицеру понравилась дама и он таки решил угостить ее шоколадом?

— Не даму, а дам. Меня в госпитале пригласили на чаепитие, а идти с пустыми руками неудобно.

Аарон еще шире расцвел улыбкой:

— Господин офицер — очень умный человек, он знает к кому обратиться, чтобы решить нужный вопрос.

С этими словами он откинул занавеску:

— Соня, иди сюда быстрей. Неси цветы господину офицеру и пока он будет выбирать, найди еще одну упаковку того чая, который ты никак не могла найти Риве Изельблюм.

Соня выскочила с охапкой красных роз, рассыпала их по прилавку, чтобы удобнее было выбирать, и снова стала возиться с коробками. Через две минуты она достала еще одну жестянку и поставила передо мной.

— Господин офицер, Аарон готов ручаться Вам чем угодно, кроме здоровья моей Сони, что такого чая Вы еще не пробовали...

— Хорошо, хозяин, с цветами мы решили, чай я возьму. А что ты скажешь за шоколадные конфеты?

— Господин офицер может быть абсолютно спокоен, Аарон знает ответ и за шоколадные конфеты. Сейчас Соня оденет свое пальто и проводит Вас до кондитерской старого Лейбы Когана. У него таки есть то, что надо господину офицеру. И Лейба Коган никогда не держит плохой товар. А моя Соня скажет Лейбе, что господин офицер — уважаемый человек и Лейба сделает маленькую скидку с обычной цены...

И мы пошли в "замечательную" кондитерскую Лейбы Когана. Конфет там был достаточно большой ассортимент, так что я даже призадумался что брать. Пока я раздумывал, кондитер, старый еврей с небольшим брюшком и гораздо большей лысиной, и Соня обменялись несколькими фразами на идише, потом он подошел ко мне и достал из-под прилавка небольшую коробочку. Открыв ее, он показал лежащую внутри дюжину конфет, обернутых золотистой фольгой.

— Если господину офицеру нужны действительно вкусные конфеты, то это — они. Это Вам советует старый Лейба, а он знает толк в конфетах. Соня мне сказала, что господин офицер — постоянный клиент Аарона, поэтому я не буду говорить господину офицеру за большие деньги, я буду говорить цену как для постоянных клиентов. Эти конфеты будут стоить Вам почти даром, всего восемьдесят четыре копейки.

— Я хочу попробовать одну штучку, а то вдруг они не понравятся.

— Конечно, господин офицер. Если Вы не верите тому, что говорит весь город, а весь город говорит, что у Лейбы Когана самые вкусные торты, пирожные и конфеты во всем уезде, то попробуйте и Вы убедитесь, что люди таки говорят правду.

Конфета действительно оказалась и свежей и очень вкусной. Что-то очень похожее на современные трюфели, то есть на трюфели из моего очень далекого будущего.

Я расплатился с кондитером и мы пошли обратно. По дороге я спросил Соню:

— Ты сможешь в серединку каждой розы вставить конфету, чтобы не было заметно?

Она посмотрела на меня удивленно и ответила:

— Да, смогу, это будет легко... А господин офицер очень интересно придумал за сюрприз. Наверное, дамам очень понравится... А господин офицер позволит пользоваться его придумкой?

— Как будто, если я запрещу, ты не будешь этого делать. Дарю идею...

В магазине, пока я торговался с Аароном, Соня успела вставить конфеты во все розы и теперь протягивала мне бумажный пакет с чаем и букетом.

— Может господин офицер возьмет еще две розы? А то в коробке остались еще две конфеты...

Было видно, как ей до смерти хотелось попробовать вкусняшку, но и поступить нечестно она не решилась.

— Эти две конфеты можешь взять себе в награду за хорошую работу.

Господи, как мало нужно ребенку для счастья. Две маленькие конфетки, — и в результате — сияющие глаза, улыбка до ушей, еще немного — и лопнет от радости.

На посиделки я успел вовремя, но после Дольского и Бойко. Когда я вошел, они уже сидели и воспроизводили на два голоса фронтовой треп для "сестричек". На столе стоял самовар, чайный сервиз и большой торт.

— А вот и наш прапорщик, — заметил меня Бойко, — подсаживайтесь к нам, Денис Анатольевич, расскажите что-нибудь героическое.

— Ну, Валерий Антонович, что может быть героического в окопной войне? Простые фронтовые будни.

— Прибедняетесь, прапорщик. А розы так и будете в руках держать, или нашим дамам подарите?

Я обошел по кругу всех "сестричек", вручив каждой по цветку. На их лицах было написано легкое недоумение, типа а зачем нам бумажный букет, но потом одна из них, разглаживая лепестки, наткнулась на конфету, удивленно воскликнула и достала из бутона золотистый шарик. Остальные немедленно последовали ее примеру... Один цветок так и остался в моих руках — Дарьи Александровны здесь не было.

Тоскливо заныло в груди... Не пришла. Наверное, на дежурстве...

— Дарья Александровна скоро придет. Она ассистировала мне на операции, пошла привести себя в порядок, — тихонько сказал подошедший сзади Михаил Николаевич, затем усмехнулся в ответ на мой недоуменный взгляд и добавил: — Ваш вопрос написан на Вашем лице, Денис Анатольевич. Подождите немного.

Очнувшись, я достал коробку с чаем и протянул ему: — Это Вам, доктор...

Все уже расселись за столом и начали разливать чай, Дольский с большим кухонным ножом навис над тортом, когда дверь распахнулась и в комнату вбежала чуть запыхавшаяся Дарья Александровна.

— Извините, пожалуйста, за опоздание, — скороговоркой произнесла она.

Я встал, чуть не опрокинув стул, сделал несколько шагов к ней (блин, а ноги деревянные и почти не слушаются) протянул ей розу и почему-то внезапно охрипшим голосом произнес: — Это Вам, Дарья Александровна...

Она взяла цветок и в этот момент прикоснулась к моей руке... Как током ударило...

— Даша, загляни в серединку, — послышался веселый совет из-за стола.

Она развернула бутон, увидела конфету,

— Боже мой, я такие ела последний раз на выпускном... Спасибо, Денис Анатольевич...Доставили мне радость...

— Кажется, наш прапорщик еще одну контузию получил! — это уже голос Дольского. Я развернулся, чтобы ответить что-нибудь резкое, но получил еще одну"контузию", уже третью — Дарья Александровна взяла меня под руку и шепнула: — Пойдемте пить чай...

Разговоры за столом велись в основном на повседневно-военную тему. Бойко, как штабной офицер, делился общей информацией о положении на фронтах. Анатоль Дольский, будучи истинным кавалеристом, уже вовсю атаковал взглядами и словами сидящую рядом с ним "сестричку", кажется, Катю. По его словам, если бы не высокое начальство, он бы со своим эскадроном эту войну давно бы выиграл, и поил бы сейчас своего коня из Шпрее. Ну, прям, Денис Давыдов Љ 2, типа: "Мне бы шашку, да коня, да на линию огня...". Если бы все было так просто...

— Денис Анатольевич, а Вы как считаете, хорошо мы воевать умеем? — это он уже мне вопросики подкидывает.

— Мы, Анатолий Иванович, воевать умеем, но не так хорошо, как могли бы. А еще умеем геройствовать и этим геройством хорошо умеем хвастаться.

Я предостерегающе поднял руку, чтобы вскинувшийся Дольский дал мне договорить.

— Я не в том смысле, что позволяю усомниться в Вашей храбрости, да и многих других тоже...Вы спросили мое мнение — я его высказываю: героизм — это способность забыть себя для блага Родины, способность принести жизнь в жертву ради возвышенной цели. Вспомните слова князя Святослава:"Положим живот за други своя. А мертвые сраму не имут!" Однако, у нас часто бывает, что героизм одного — это действия в ситуации, созданной незнанием, ленью, разгильдяйством других. Если каждый будет исполнять свой долг на совесть, то вышеупомянутые случаи просто перестанут иметь место. Вот это, мне кажется, и называется умением воевать.

— Но, позвольте, а откуда Вам знать, как воевать по-другому? Этого даже в Генштабе не знают, —

Дольский холодно-презрительным тоном пытался доказать мне мою несостоятельность в военных вопросах. Я не сдержался и перефразировал анекдот из далекого будущего:

— Господин поручик, в чем, по-Вашему, заключается долг российского военного?

— Умереть за Веру, Царя и Отечество!

— А я думаю, что долг заключается в том, чтобы немцы умерли за свою веру, своего кайзера и свое Отечество...

— Анатоль, довольно, — это уже произнес Бойко, обращаясь к поручику.

— Если позволите, я продолжу о героизме в стихах...

...Всякому хочется жить. Но бывает, поверь,

Жизнь отдают, изумиться забыв дешевизне.

В безднах души просыпается зверь. Тёмный убийца.

И помысла нету о жизни...

Гибель стояла в бою у тебя за плечом...

Ты не боялся её... И судьбу не просил ни о чём...

Что нам до жизни, коль служит расплатою Честь,

Та, что рубиться заставит и мёртвые pyки.

Что нам до смерти и мук, если есть

Ради кого принимать даже смертные муки?

Тех, кто в жестоком бою не гадал, что почём,

Боги, бывает, хранят и Своим ограждают мечом...

Кончится бой. И тогда только время найдёшь

Каждому голосу жизни как чуду дивиться.

Тихо баюкает дерево дождь...

Звонко поёт, окликая подругу, синица...

Вешнее солнце капель пробудило лучом...

Павших друзей помяни...

И живи... И не плачь ни о чём...

(Стихи Марии Семеновой)

За столом воцарилось молчание, потом кто-то из "сестричек" вздохнул:

— Красивые стихи... И страшные... Как мороз по коже...

— Денис Анатольевич, а Вы хорошо держите удар, — теперь уже дружелюбно обратился Дольский ко мне, — с Вами можно будет иметь дело.

— А в чем будет заключаться это дело?

— Ну, скорее всего в том, чтобы как можно быстрее одолеть супостата, — включился в разговор капитан, — но давайте лучше поговорим об этом завтра, а то дамы заскучали от наших разговоров.

— Да, дамы заскучали и хотят веселиться, — это проявилась давешняя Катя, — поручик, расскажите еще что-нибудь смешное...

— Ну, скорее всего в том, чтобы как можно быстрее одолеть супостата, — включился в разговор капитан, — но давайте лучше поговорим об этом завтра, а то дамы заскучали от наших разговоров.

— Да, дамы заскучали и хотят веселиться, — это проявилась давешняя Катя, — поручик, расскажите еще что-нибудь смешное...

— Недавно наш батальонный вестового проучил за то, что тот в сарае дрых безбожно средь бела дня. Позвал денщика, тот ведро с водой на дверь сверху поставил, чтобы оно упало, когда дверь откроется, да как закричит: "Пронькин, собачий сын! Ко мне бегом!" Тот спросонья плечом — в дверь, а на него сверху — вода. Сразу проснулся, — завел Дольский очередную байку...

Я посмотрел на Дарью Александровну и встретился с ее смеющимися глазами.

— Гусар, — одними губами, что бы никто не услышал, сказала она и комично развела руками, мол, что с него возьмешь. Тут уже я не выдержал и улыбнулся.

Один из врачей-ординаторов вышел и вскоре вернулся с гитарой в руках.

— Давайте устроим небольшой концерт! К участию приглашаются все, умеющие играть и петь.

"Медсестрички" оживились:

— Олег Сергеевич, спойте! Просим, просим!

— Пожалуйста, "Гори, гори, моя звезда"!

— Нет, нет! Лучше "В лунном сиянии"! А мы будем Вам подпевать!

Доктор-певун откашлялся, приосанился, и довольно приятным голосом исполнил требуемое. После чего испросил антракт на пару глотков чаю и папиросу.

— Денис Анатольевич, будьте так любезны, передайте инструмент. — Дольский, видимо, решил показать себя со всех лучших сторон. Я поднялся, взял гитару в руки, и тут пальцы сами пробежали по струнам, проверяя строй... Будучи курсантом, все мы немного поигрывали на гитаре, но сейчас в руках была... семиструнка! Это что-же, мне вот такое "наследство" привалило? Ну ни ну...

— Вы тоже играете? — Анатоль заметил мои телодвижения.

— Одна дама, когда ее спросили: "Играете ли вы на рояле?", ответила: "Не знаю, я еще ни разу не пробовала!". Держите, Анатолий Иванович.

Дольского хватило на два цыганских романса и "Белую акацию", после чего он протянул гитару мне:

— Сыграйте что-нибудь, Денис Анатольевич!

Ну и что мне вам играть? Битловскую "She loves you" или "Поворот" Макаревича? Ха-ха три раза... Хотя есть идея... Этот марш очень люблю, аж до мурашек по коже. И написан он в 1912-м, сам интересовался. Только слова — из будущего, ну да будем надеяться, прокатит.

— Эта песня написана три года назад, но уже обрела популярность. Называется она "Прощанье славянки"

Наступает минута прощания,

Ты глядишь мне тревожно в глаза,

И ловлю я родное дыхание,

А вдали уже дышит гроза.

Дрогнул воздух туманный и синий,

И тревога коснулась висков,

И зовет нас на подвиг Россия,

Веет ветром от шага полков...

В комнате стало тише, присутствующие внимательно слушали...

...Прощай, отчий край,

Ты нас вспоминай,

Прощай, милый взгляд,

Прости — прощай, прости — прощай...

Прощай, отчий край,

Ты нас вспоминай,

Прощай, милый взгляд,

Не все из нас придут назад...

...Летят, летят года,

Уходят во мглу поезда,

А в них — солдаты.

И в небе темном

Горит солдатская звезда...

— Я слышал эту песню, но слова были другие. — подключился к разговору Валерий Антонович, — А эти откуда? Кто автор, не знаете?

— Эти слова разучивали в школе прапорщиков, когда учился, автора назвать, к сожалению, не могу.

— Господа, хватит о грустном! Поручик, развеселите нас, расскажите что-нибудь еще смешное...

Компания разделилась. Трое "сестер" постарше и фельдшер вели между собой неторопливый разговор, скорее всего о семьях, о том, что сейчас творится в тылу, молодые "сестрички" смеялись от фраз Дольского, который был в ударе и вне конкуренции по части смешных историй и шуток, Михаил Николаевич с капитаном и врачом дымили папиросами возле открытой форточки и неспешно беседовали.

А я сидел рядом с Дарьей Александровной, смотрел на нее и не мог оторваться... Вот как понять женскую красоту? Изобретаем себе эталоны красоты, начиная от Венеры Милосской, вплоть до Барби-гёлз, спорим что красиво, а что нет. А тут смотришь на НЕЕ и не можешь отвести глаз, хочется смотреть и смотреть бесконечно, и не надо ни с кем сравнивать — так ОНА завораживающе красива сама по себе...

Я помимо этого еще что-то ей говорил, какую-то смешную ерунду, наверное, потому, что она смеялась и краснела от моего взгляда... Но потом время, отведенное Судьбой для счастья, закончилось. Доктор, оторвавшись от беседы, подозвал Дарью Александровну:

— Голубушка, будьте любезны, сходите, посмотрите нашего оперированного, как он там. По времени должен уже отходить от наркоза. Там "сиделец" дежурит, но мне спокойней будет, если Вы посмотрите.

— Конечно, Михаил Николаевич, я уже иду.

— А чтобы вам не страшно было темными коридорами идти, Денис Анатольевич вас проводит, тем более, ему таблетки принимать пора.

— Да, доктор, — я поднялся и мы вышли в коридор.

Сделав все дела, в том числе дав распоряжения дежурившему санитару и накормив меня таблетками, Дарья Александровна сказала:

— День был трудный, устала, пойду отдыхать. Спасибо Вам, Денис Анатольевич за приятный вечер...

— Дарья Александровна... Вы завтра не дежурите?.. Хочу пригласить Вас прогуляться после обеда по городу... (И, будь что будет)... И познакомить Вас с одним героем...

Она с интересом поглядела на меня,

— Вы меня заинтриговали! Кто он?

— Могу рассказывать о нем только в его присутствии, единственное, что скажу сейчас — он молод, честен, храбр, верен клятве и очень хорошо владеет холодным оружием.

— Вы жестокий, я же теперь умру от любопытства... Хорошо, заходите за мной завтра в четыре часа, а сейчас — спокойной ночи, — она повернулась и пошла к себе в комнату.

— Спокойной ночи, хороших снов...

Когда я вернулся к остальной компании, поймал на себе взгляд доктора и его одобрительный кивок.

— Денис Анатольевич, присоединитесь к нам, уважьте стариков, — он показал на стул рядом с Бойко.

— Какой же Вы старик, Михаил Николаевич? — спросил я , усаживаясь.

— Да уж к молодежи я себя отнести уже не могу. Мы тут с Валерием Антоновичем говорили о вас, молодых, о вашей судьбе на войне и после войны...

— До конца войны дожить еще надо.

-Вот поэтому, — включился в разговор Бойко, — я и хотел бы с Вами побеседовать, Денис Анатольевич, но не сейчас, сегодня настроение не то, а завтра вечером, если, конечно Вы свободны.

— Завтра после обеда я, к сожалению, буду занят, — я поймал быстрый взгляд из-под бровей доктора, а утром — к Вашим услугам. После физкультуры.

— Да, а на вашу "физкультуру" можно будет взглянуть?

— Конечно, приходите, тут секретов никаких нет...

А какие есть, того вы все равно не поймете... А я рассказывать не буду. Вот так...

* * *

Я как раз закончил разминку "по-китайски" и теперь отрабатывал базовые движения под любопытным взглядом Бойко. Он сидел на скамейке и наблюдал бесплатное шоу. Когда закончил и отдышался, он помахал рукой, приглашая присесть рядом.

— Имею честь еще раз представиться: капитан Бойко Валерий Антонович, офицер разведотдела штаба армии. Приношу свои извинения за вчерашние пререкания и не обижайтесь на Анатоля, это я его попросил Вас расшевелить немного.

— Позвольте узнать, Валерий Антонович, с какой целью? Скучно стало лежать в госпитале?

— Не ершитесь, Денис Анатольевич, мне показалось, что Вы — подходящий для нас человек. Я должен был проверить Вас, так сказать, на разрыв, кручение и сжатие.

— Хотите предложить мне профессию шпиона?

— Нет, не шпиона а офицера разведки. Поймите, наша разведка была создана только в 1907, до самого начала войны существовала только на бумаге и то в зачаточном состоянии. На всю армию — десять офицеров, а ставить надо не только разведку, но и контрразведчикам помогать, вот и решили с Анатолем Вас прощупать. Вы думаете, только на передовой бои идут?.. Штаб посылает курьера в корпус с секретным пакетом — приказом о передислокации, а на него нападают из засады уже через несколько километров.

— Это ведь может быть и случайностью.

— Нет, ждали именно его. Благо, мне нужно было в штаб того же корпуса по своим делам, вот и поехали втроем на автомобиле.

— С Анатолем?

— Да, Анатолий Иванович служит вместе со мной. Они не ожидали, что нас будет трое, шофера застрелили, курьера ранили, только мы им в ответ из трех револьверов дали огоньку. В общем, трое убиты, двоих допрашивают. Они уже сказали, что знали где, когда и какой автомобиль ждать.

— А кто это был?

— Трое из немцев, бывавших здесь до войны, и один — обер-лейтенант, к сожалению — мертвый, поэтому и не можем узнать, как они сведения о курьере получили. Вы понимаете?! В двадцати километрах от линии фронта германцы свободно передвигаются и творят, что хотят! А нас — только десять на всю армию. Поэтому мы и ищем толковых офицеров, которые согласны нам помогать.

— А чем Вам может помочь простой пехотный прапорщик из шпаков?

— В Вас нет шапкозакидательства и ура-патриотизма судя по вчерашнему вечеру. Вы, как мне кажется, можете трезво и хладнокровно решать достаточно сложные логические задачи.

— Благодарю за комплимент. Валерий Антонович, сколько у меня есть времени на раздумье?

— Столько, сколько потребуется для Вашего выздоровления, хотя мне кажется, что вы уже приняли наше предложение. Но ответ дадите после выписки из госпиталя. Я договорюсь с Михаилом Николаевичем, чтобы Вам дали возможность связаться с нами перед выпиской.

Вернувшись в палату и завалившись на койку, стал размышлять о том сюрпризе, который мне сегодня подкинула судьба. Оставаться в пехотной роте младшим офицером, сидеть без всякой пользы в окопах, или бежать в атаку на пулеметы — смысла немного. Не то, чтобы я этого боюсь, просто хотелось бы большего достичь в этой войне, которая для России закончится очень плачевно — Брест-Литовским похабно-мирным договором. А вот попытаться этого большего достичь — для этого есть шанс. Только вот в чем будет заключаться моя работа? Что такое разведка в начала двадцатого века? Агентурная разведка — это не по мне, да и толку сейчас от нее. А вот прифронтовая разведка — это уже вкуснее. Сейчас из разведопераций — только языков, наверное, берут, да рейды по тылам устраивают. Для человека, хотя бы немного знающего о действиях партизан Великой Отечественной и спецназа, — непаханое поле деятельности. Если разрешат, конечно, это поле пахать. А вот на эту тему мы завтра и поговорим с господином капитаном... А на сегодня у меня есть более важное дело — прогулка в город. С Дарьей Александровной! Вдвоем!

* * *

Я стоял и ждал Дарью Александровну у входа в корпус. Еще днем она попросила меня ждать ее именно здесь. Якобы, для того, чтобы не наводить переполох в "женской" жилой половине, хотя в отсутствии переполоха я очень сомневался. Похоже, на той территории сейчас все были озабочены именно этим событием. Это проявлялось во взглядах, якобы незаметных из-за занавесок, в хихиканьи двух "сестричек", впорхнувших внутрь. Даже в том, что "старики"-санитары, дымившие невдалеке своими самокрутками, понимающе усмехались в усы, с одобрением глядя на меня.

Я был уверен, что выгляжу нормально, с формой все в порядке, даром что ли упросил прачку отгладить китель и шаровары, сам, как солдат-первогодок наяривал щеткой сапоги, пока они не стали напоминать зеркало. ТЩАТЕЛЬНО побрился, хотя опасной бритвой до сих пор бреюсь с опаской, это вам не одноразовый "Жиллет". В общем, стоял и ждал, делал вид, что наслаждаюсь свежим весенним воздухом и плывущими по небу облачками, изредка набегавшими на солнышко.

То, что в четыре часа ОНА не выйдет, я и не сомневался. По понятиям этого времени пунктуальность на свидании — это прерогатива кавалеров. Для дам же — наоборот, "моветон". Вот прохаживался и думал насколько чувство "отсутствия моветона" затянется — на 15 минут, или же дотянется до получаса...

И как бы я ни ожидал, Дарья Александровна вышла неожиданно. Хотя "вышла" — не то слово. Соизволила явить себя народу. В единственном числе — в моем. Народ обалдел, восхитился, шагнул навстречу, помог спуститься с крыльца, поцеловал руку, пахнущую какими-то вкусными духами, чем вогнал обладательницу руки в смущение и легкий румянец...

— Я не долго заставила себя ждать, Денис Анатольевич?

Какой коварный и провокационный вопрос! Даем адекватный ответ:

— Нет, что Вы, Дарья Александровна! Я готов ждать Вас до самой своей смерти, — я вытянулся во-фрунт и щелкнул каблуками, — но сильно подозреваю, что Вы мне не поверите и придется помереть в грустном одиночестве.

— Нет, я Вас пока в одиночестве не оставлю. Вы обещали интересное знакомство, и я до сих пор сгораю от любопытства.

— Потерпите еще немного, я знаю одно неплохое местечко, где Вы и сможете увидеть таинственного незнакомца. Если не возражаете... — с этими словами я взял ее руку, положил себе на сгиб локтя, и мы пошли к выходу в город...

Шли не торопясь по деревянным тротуарам, обходя подтаявшие сугробы. Город медленно просыпался от зимней спячки. Звонко стучала капель с крыш, в садах почерневшие яблони тянули свои руки-ветви в голубое небо, выпрашивая тепла и обещая хороший урожай... Несмотря на весеннюю погоду, моя спутница немного продрогла.

— Дарья Александровна, хочу предложить Вам зайти вот в это заведение, — с этими словами я указал на кондитерскую Когана, — это, конечно не "Кюба" и не "Метрополь", но мне кажется, мы сможем найти там что-нибудь вкусное. Тем более, именно там я выполню свое обещание — познакомлю Вас с таинственным героем.

— Давайте зайдем, тем более там, кажется, можно попробовать кофе.

— Вы любите кофе?

— Да, я его просто обожаю и стараюсь попробовать все виды. Даже в госпитале иногда с подругами его варим и каждая старается изобрести свой рецепт.

— Тогда заходим и вытряхиваем из владельца все его рецепты, чтобы Вы были вне конкурса, — я открыл дверь и пропустил Дарью Александровну внутрь. Навстречу нам уже спешил хозяин.

— Здравствуй, уважаемый. Зашли к тебе немного погреться и чем-нибудь полакомиться. Надеюсь, ты нам позволишь и первое и второе?

— Здравствуйте, господин офицер, здравствуйте, мадмуазель! Вы таки не представляете, как старый Лейба рад видеть у себя в заведении благородных и достойных людей! Проходите, пожалуйста вот за этот столик, сейчас буду Вас угощать!

Мы задержались у гардероба, я помог Даше ( с некоторых пор я стал в уме ее называть так ) снять серебристую каракулевую шубку и остолбенел... Сказать, что она была красива — значит не сказать ничего! Белая атласная блузка с пышными кружевами, темно-синий жакет и такая же юбка — все это вкупе с ее медно-рыжими волосами, убранными в замысловатую прическу, вогнали меня в ступор. А лицо!.. А глаза!.. От моего немого изумления она слегка покраснела, но в лукавом взгляде такие чертики плясали!!!

— Дарья Александровна! Вы... настолько восхитительны, что... Я даже не знаю, какими словами можно выразить... — тут я окончательно запутался в великом и могучем русском языке...

— Пойдемте, нас уже хозяин ждет, — улыбаясь, она прошла к столику возле "голландки", которая источала мягкое тепло.

Оставив шинель с шашкой в гардеробе, я застегнул ремень с кобурой, оправил китель и присоединился к ней. Кондитер уже стоял возле столика.

— Чем Вы нас угостите, уважаемый?

— Для такой прекрасной дамы, как Ваша спутница, старый Лейба может предложить только самые изысканные угощения! — было заметно, что и он потрясен Дашиной красотой, — я осмелюсь предложить Вам свежайшие эклеры, приготовлены за полчаса до Вашего прихода, есть также пирожные "Мадлен" и "Макарон". Если пожелаете, есть очень вкусные "трюфеля", и, конечно же, я сварю Вам кофе по своему фирменному рецепту! Такой кофе, как варит старый Лейба, не варит никто! Я делаю это вот уже тридцать лет и за это время ни один человек не сказал, что мой кофе ему не понравился! Подождите несколько минут, и Вы в этом сами убедитесь! — с этими словами он понесся со всей возможной для него скоростью за буфетную стойку.

— Денис Анатольевич, признайтесь, Вы меня разыграли. Обещали мне знакомство с таинственным героем, а кондитерская пуста, кроме нас здесь никого нет.

— Это знакомство сейчас произойдет, только прошу, закройте глаза и не открывайте, пока не скажу.

— Хорошо, я закрою глаза, но обещаю, что буду подглядывать...

Я с таинственным видом достал из кармана фигурку маленького самурая, поправил на нем мечи и поставил на стол перед Дашей.

— Все, можете открыть глаза, Дарья Александровна!

Самые красивые глаза в мире открылись, увидели куколку, открылись еще шире в восхищении:

— Боже, какой красивый! Это кто — японец? Какая прелесть!

— Знакомьтесь, отныне это — Ваш преданный слуга и защитник, японский самурай... Денио Гуро. Отныне его жизнь принадлежит Вам и единственная задача в этом мире — защитить Вас от любой опасности и неприятности, какими бы они не были. Сейчас он принесет клятву верности и освободить от этой клятвы можете только Вы, или смерть. Ты клянешься, Денио Гуро, защищать госпожу не щадя своей жизни?

Я наклонил фигурку в почти традиционном японском поклоне и ответил за нее: "Хай!"

Даша медленно взяла фигурку в руки и посмотрела на меня каким-то новым, глубоким, серьезным взглядом.

— Денио Гуро... А почему самурай? Они лучшие воины, чем наши богатыри, например?

— Нет, самураи, как и богатыри, были кастой профессиональных военных. В наше время их бы назвали нетитулованными или служилыми дворянами. Они с детства воспитывались как Воины, готовые умереть в любой момент. Самурай скорее сделал бы сеппуку, чем нарушил свою клятву или кодекс Буси-до, а там сказано: "Если самурай стоит перед выбором: жить, или умереть, то он должен выбрать смерть."

— У каждой клятвы есть две стороны. Я тоже клянусь, что буду любить и оберегать тебя, мой отважный рыцарь! А что такое "сеппуку"?

Увидев, что к нашему столику уже спешит Лейба с подносом, на котором "дымится" небольшой кофейник и стоят две маленькие чашечки, я был вынужден поторопиться с ответом:

— Сеппуку — это особая форма ритуального самоубийства... Подробнее могу рассказать на обратном пути. А сейчас мы будем пробовать самый лучший в мире кофе самого лучшего в мире кондитера...

— Я таки вижу, что Вы не успели даже соскучиться, как я успел сварить кофе, — кондитер аккуратно расставил на столе чашечки и кофейник, — И еще раз не успеете соскучиться, как будете пробовать вкусные пирожные, — он опять убежал, но через минуту появился у стола с большой тарелкой различных пирожных и печений, — Таки пробуйте все, чтобы потом помнить где Вы получали такое удовольствие. Особенно порекомендую эклеры, таки я не зря предчувствовал, что сегодня будут в гостях такие хорошие люди... Не буду мешать, если я понадоблюсь, Вы только подумайте, и я таки сразу буду здесь...

— Денис Анатольевич, а Вы подробно знаете японские обычаи? Расскажите что-нибудь...

— Я знаю не так уж и много. И в основном, про японских воинов — самураев, ниндзя...

— Про самураев я немного знаю, а кто такие нидзя?

— Правильно называть их "ниндзя". На русский язык "нин" переводится как "красться, скрываться", еще "ниндзя" часто переводится, как "скрывающие личность". Это — профессиональные шпионы и диверсанты, отлично организованные и обученные. Никто в мире не может с ними сравниться. А самураи — это каста воинов, по аналогии с Европой это — рыцарское сословие, но есть и отличия. Если рыцари в своем большинстве хорошо умели только воевать, то настоящий самурай должен был разбираться в буддийской философии, живописи, музыке и поэзии. Особым шиком считалось сочинять трехстишия -"хайку", в трех строках порой заключался огромный смысл: и жизненный, и философский.

— А Вы можете что-нибудь прочитать, господин самурай? — Даша насмешливо прищурилась.

— А могу, слушайте:

Над вишней в цвету

Спряталась за облака

Скромница луна.

Или вот еще:

"Осень пришла!" —

Шепчет холодный ветер

У окна спальни.

— Как здорово! Несколько слов, а нарисована целая картина!.. А чьи стихи Вы читали на посиделках? Стиль не японский, а смысл...— тоже несколькими словами создан целый мир ощущений... Кто их автор?

— Я их вычитал в каком-то литературном альманахе и не запомнил автора...

(Да простит меня Мария Семенова, но она напишет своего "ВОЛКОДАВА" только в 90-е. А как я это объясню Даше?)

— Но запомнили стихи...

— Такие стихи стоит запомнить, они сразу на душу ложатся.

— Почитайте, пожалуйста еще, если помните.

— С удовольствием, слушайте...

Из-за пазухи вынув щенка-сироту,

Обратился Хозяин со словом к коту:

"Вот что, серый! На время забудь про мышей,

Позаботиться надобно о малыше.

Будешь дядькой кутёнку, пока подрастет."

"Мур — мур — мяу!" — согласно ответствовал кот

И тотчас озадачился множеством дел —

Обогрел, и утешил, и песенку спел.

А потом о науках пошёл разговор:

Как из блюдечка пить, как проситься во двор,

Как гонять петуха и сварливых гусей.

Время быстро бежало для новых друзей.

За весною весна, за метелью метель.

Вместо плаксы — щенка стал красавец кобель.

И, всему отведя в этой жизни черёд,

Под садовым кустом упокоился кот...

Долго гладил Хозяин притихшего пса,

А потом произнёс, поглядев в небеса :

"Все мы смертны, лохматый, но знай, что душа

Очень скоро в другого войдёт малыша".

Пёс послушал, как будто понять его мог,

И... под вечер котёнка домой приволок!

Тоже серого! С белым пятном на груди!

Дескать, строго, Хозяин, меня не суди.

Видишь, маленький плачет? Налей молока.

Я же котику дядькой побуду пока.

— Да... Такие стихи стоит запомнить... В них такое... даже не объяснить словами,.. просто чувствуешь, что прикасаешься к чему-то сокровенному, тайному... Хотя, все самое обыденное — кот, пес, хозяин...

— Тут вопрос не в том, кто действующее лицо, а в том, как он воспринимает окружающий его мир. У тех же японцев есть пословица — "Будда в капле воды", в том смысле, что даже капля дождя на листике — это одно из бесконечных проявлений Божественного. Кто-то это видит, а других это оставляет равнодушным.

— Денис Анатольевич, Вы говорите так, будто выросли или долго жили в Японии. Я до сих пор ни от кого такого не слышала. Признавайтесь, Вы — японский шпион, — Даша смотрит на меня смеющимися глазами и лукаво улыбается. До чего же мне нравится ее улыбка!

— Нет, Дарья Александровна, в Японии не жил и шпионом не являюсь, тем более, что японцы — наши союзники.

Она вопросительно подняла брови, — Мы же с ними десять лет назад воевали. А теперь — союзники?

— Да, тогда были причины для войны, а теперь Германия мешает японцам на Дальнем Востоке, поэтому Япония объявила ей войну и снабжает нас своим оружием. А то, что я рассказываю — у одного моего товарища, с которым вместе учились, отец — достаточно известный доктор, к нему в гости приезжали японские врачи. Они и рассказывали нам обо всем этом.

— А про самураев тоже они рассказывали?

— Да, и не только рассказывали, но и учили разным приемам борьбы. Представьте, пожилой японец, ростом мне по плечо и два русских увальня, которые пытаются его схватить... и летят в разные стороны. Он потом и учил правильно драться, а до этого — правильно двигаться, дышать... И рассказывал нам о Стране Восходящего Солнца. Он сам — из знатного самурайского рода, после наступления эпохи Мэйдзи стал врачом, другие самураи становились чиновниками, инженерами, промышленниками, но обычаи своих предков не забыли.

— А до этого они только и делали, что воевали друг с другом?

— И да, и нет. У них был обычай "поединка на перекрестке дорог", так же впрочем, как и у викингов, и поединок этот заканчивался смертью одного из дерущихся, но и воспитывали их в духе того, что лучший бой — это тот, который можно предотвратить. Если хотите, я расскажу две легенды...

— Конечно, расскажите, профессор, я вся — внимание! — опять эти смеющиеся глаза, и опять я тону в них.

— Хорошо, мадмуазель, слушайте внимательно, а то получите неудовлетворительную оценку!

Первая легенда — о знаменитом мастере фехтования Миямото Мусаси. Однажды, путешествуя, он зашел на постоялый двор. Усевшись в углу, он положил рядом меч и заказал обед. А вскоре в дом ввалилась подозрительная компания. Все были увешаны оружием и выглядели разбойниками. Приметив великолепный меч поќсетителя, бродяги принялись шептаться и угрожающе поглядывать на мастера. Тогда Мусаси спокойно взял палочки для еды и четырьмя уверенными движениями поймал четырех летавших над столом мух. Бродяги, видевшие эту сцену, стали пяќтиться к дверям, отвешивая низкие поклоны... Мастер не стал убивать и калечить, ему достаточно было вот такого предупреждения.

Вторая легенда — о двух знаменитых кузнецах-оружейниках, кстати, они тоже были самураями.

Их звали Мурамаса и Масамуќнэ. Для того чтобы сравнить их мечи, оба клинка воткнули в дно ручья. Плывущие по течению листья, что прикасались к мечу Мурамаса, оказывались рассеченными на две части. Когда же листья приближались к мечу Масамунэ, они огибали лезвие и уплывали невредимыми. Этот случай и послужили основой идеи Меча в двух его ипостасях — меч разящий и меч, предотвращающий столкновение...

А я заболтал Вас. Кофе уже остыл, и тарелка с пирожными еще полная.

— Вы что, хотите, чтобы я ВСЕ это съела?! — с деланным возмущением воскликнула Даша, -Я же тогда растолстею, буду неповоротливой гусыней! Вы этого хотите, милостивый государь?!

— Нет, нет, что Вы, сударыня! У меня и в мыслях подобного не было! — шутливо испугался я.

— Тогда, чтобы заслужить мое всемилостивейшее прощение, попросите хозяина сварить еще чашечку кофе. У него такой замечательный вкус и аромат, я еще ни разу такого не встречала.

Я подошел к стойке. Кондитер меня опередил:

— Таки еще кофе? Будет готов почти моментально...

— Хозяин, а можешь открыть страшную коммерческую тайну? Я имею в виду твой рецепт кофе. Этой молодой даме он очень понравился, она сказала, что в жизни не пила ничего подобного.

Лейба хитро посмотрел на меня.

— Таки я больше чем уверен в двух вещах. Во-первых, старый Лейба уверен, что господин офицер с дамой не пойдут кричать на всех перекрестках за мой рецепт, а во-вторых, старый Лейба уверен, что Ваша дама приготовит кофе по моему рецепту не хуже меня, и господин офицер таки сможет в этом скоро убедиться. А сейчас я уже несу кофе.

... Мы потихоньку пили терпкий ароматный напиток, Даша заставила меня "в отместку" съесть пару "макарон".

— Чтобы у Вас, Дарья Александровна, не сложилось мнение, что я — чокнутый профессор — японовед, хотите сказочный анекдот о русско-германской войне? — дождавшись утвердительного кивка, продолжил (будем привязывать анекдотный эпос к здешним реалиям, а что делать?):

— Барон фон дер Пшик и Илья Муромец решили драться на дуэли. Вышли в чисто поле, барон подходит к Илье и рисует ему мелом на кольчуге крестик.

— Это еще что?.. — спрашивает Илья.

— Это то место, куда я попаду своей шпагой, — отвечает немец.

Илья поворачивается к секундантам:

— Хлопцы, посыпьте его мелом и дайте мне мою булаву!

Даша громко рассмеялась, а кондитер, тоже слышавший анекдот, чуть не выронил поднос из рук.

— Таки у господина офицера очень смешные шутки, старый Лейба чуть не упал, когда это услышал.

Мы не торопясь смаковали чудесный ароматный кофе. Не знаю, как другие, а я такой шедевр пробовал первый раз в жизни. Всякие "Нескафе" и рядом не стояли. Кондитерская стала потихоньку наполняться посетителями. Среди них появился какой-то субъект очень самодовольного вида, который усевшись за столик, стал буквально "сверлить" нас взглядом. Точнее, на меня он особого внимания не обратил, а вот Дашу буквально "фотографировал". Она почувствовала этот взгляд, и поежилась, как от холода.

— Дарья Александровна, мне кажется, вот тот господин слишком пристально смотрит на Вас...

— Да, он заведует снабжением госпиталей и лазаретов лекарствами и прочим имуществом. Был у нас несколько раз, решал какие-то вопросы с Михаилом Николаевичем. Наверное, узнал меня...

Внутри меня всепожирающим пожаром вспыхнула ярость. Никто не имеет права смотреть на Дашу таким липким, обволакивающим взглядом!.. Дальше все получилось как-то само собой. Дождавшись, когда он кинет быстрый взгляд на меня, я посмотрел ему прямо в глаза и мысленно представил, как я со всей дури бью ему в переносицу. И в этот момент почувствовал, как во взгляде выплескивается вся накопленная злость...

Господин снабженец вздрогнул, как от настоящего удара, и быстро отвел взгляд. Я посмотрел на Дашу:

— Сударыня, мы еще будем "пити и ести"?

— Нет, Денис Анатольевич, спасибо! Давайте уже будем собираться.

Подошедший Лейба выслушал нашу благодарность, взял причитающуюся плату и обратился к Даше:

— Старый Лейба таки слышал, что молодая дама очень любит кофе и ей очень понравился сегодняший напиток. Осмелюсь предложить молодой даме вот это, — с этими словами он протянул Даше небольшую коробочку, — таки там лежит написанный рецепт и немного составляющих для его приготовления. Если молодая дама будет довольна напитком, она всегда может найти все, что нужно для его приготовления в этой кондитерской. Я таки буду только рад, если молодая дама и господин офицер будут заходить в заведение старого Лейбы.

Мы оделись, попрощались с кондитером и вышли на улицу. Солнце уже садилось за горизонт но идти было не особенно далеко, поэтому мы не торопясь гуляли по тихим улочкам, пока не пришли в госпиталь. Я проводил Дашу до "женской" половины. Перед дверями ОНА повернулась:

— Большое спасибо, Денис Александрович, за сегодняшний прогулку...

Затем встав на цыпочки, тихонько поцеловала меня в щеку... Потом провела ладошкой по руке и повторила:

— Большое спасибо...

И пошла к себе в комнату. А моя окрыленная тушка, слегка помахивая этими самыми крылышками, полетела к себе в палату... где на все вопросы Дольского выдала интернациональный ответ: "No comments!", и с улыбкой от уха до уха завалилась на койку.

* * *

На следующий день состоялся достаточно интересный разговор с Алексом и Юстасом — так для себя я окрестил господ разведчиков. Алексом был Дольский, а Юстасом соответственно капитан Бойко. Я решил не размазывать кашу по тарелке, а сразу определиться:

— В чем будут заключаться мои обязанности? Что я должен буду делать, Валерий Антонович?

— Я не могу сказать Вам ничего определенного, пока Вы не дали согласие на работу в разведотделе, Денис Анатольевич. — Капитан смотрел на меня, хитро прищурившись.

— Хорошо, в присутствии поручика Дольского, официально заявляю, что согласен служить под Вашим началом.

Бойко утвердительно кивнул, потом на секунду задумался и ответил на вопрос:

— Ваши обязанности пока еще не определены до конца. Скорее всего это будет сбор данных о германцах, координация разведки с казаками-пластунами. Выздоравливайте, собирайтесь с силами и после выписки из госпиталя будем думать как Вас лучше использовать.

— Валерий Антонович, мои соображения и мысли будут учитываться?

— Конечно же, никто не будет требовать от Вас бездумных действий.

— А сейчас Вам интересно выслушать мои соображения?

После утвердительного ответа я начал рассказывать о том, как по моему мнению стоит организовать прифронтовую разведку. И не только...

— Кто сейчас ходит в разведку за линию фронта? И с какой целью? Отдельные охотники от разных подразделений и только посмотреть на то, кто где из германцев стоит и чем занимаются, на крайний случай "языка" приволочь, так? Или казаки в набег уходят.

— Ну, в целом, Вы правы. Да.

— А если этим будут заниматься специально обученные люди, сведенные в одно подразделение? Можно было бы сделать это на базе пластунов, но мы для казаков — чужие. И не всегда казачьи группы отличаются терпением и высокой дисциплинированностью.

— А откуда Вам это известно, Денис Анатольевич? — это поручик проявил интерес к разговору, — Вы с ними за линию фронта ходили? И сколько раз?

— За линию фронта не ходил, все рассуждения на основе обычной логики. Пока то, что они делают соответствует их подготовке. Но в случае, если круг задач расширяется...

— А что по — Вашему можно еще делать там? — Капитан выглядел удивленным.

— Там, Валерий Антонович, можно еще диверсии проводить, например, — в нужный момент перерезать железную дорогу, чтобы не позволить перекинуть подкрепления, продовольствие или боеприпасы, или устроить засаду, как Вы рассказывали, или скрытно сосредоточить несколько пулеметов в тылу или на флангах противника и в нужный момент нанести шоковый удар. Есть еще несколько задумок...

— Интересные мысли высказываете, господин прапорщик, продолжайте, пожалуйста.

— И я думаю, что такое подразделение нужно сделать на основе учебной полковой или пулеметной команды...

Все, минута на размышления пошла, как в "Поле чудес". Капитан задумался так, что забыл про папиросу, а поручик, удивленно подняв брови, посмотрел на меня, потом спросил:

— Денис Анатольевич, а как Вы представляете себе проход за линию фронта?

— Скрытно, в ночное время, после тщательной разведки места перехода. Как-то вот так...

— А почему учебная команда? — снова вписался в разговор Бойко — Чем это обусловлено?

— Во-первых, нужно место постоянной дислокации со стрельбищем и учебным городком...

— Позвольте, что такое "учебный городок"?

Блин, я и забыл, что тут до этого еще не дошли, — Учебный городок — это место, где можно отрабатывать какие-либо действия небольших групп либо по отдельным вводным, либо в целом. Допустим, мы хотим натренировать группу на переход линии фронта. Отдельно отрабатываем переползание по-пластунски, отдельно — проход в проволочных заграждениях, действия во вражеских окопах, в том числе и снятие часового, и взятие языка, да и многое другое. А еще нужна полоса препятствий...

Да, Остапа понесло, — капитан смотрит на меня очень внимательным и немного удивленным взглядом. Как учитель, которому ученик первого класса начинает доказывать, что Земля — круглая.

— Денис Анатольевич, а где это Вы таких идей нахватались?

Ну и что ему отвечать? В НФП и учебнике по тактике? Издания 199 какого-то года?

— В своей контуженной голове, Валерий Антонович, исключительно там. да и посмотреть, как наши солдаты в атаку поднимаются, — всякие мысли в голову приходят, в основном нецензурные.

Вот Вы когда-нибудь борцовскую схватку видели? Представьте, что на ковер к опытному борцу выпускают мальчишку, которому вчера показали два приема. Каков будет итог? А если этого мальчишку потренировать отдельно, да дать побороться с равными ему, да пусть наберется опыта, — тогда и итог схватки будет уже под вопросом.

— Все это так, конечно, только вот времени тренироваться у нас нет. Тренироваться надо было сразу после 1905 года, да не до того было. Сначала нам япошки накостыляли, потом свои же россияне добавили — помоями обливали с ног до головы.

А вот это — шанс выкрутиться...

— Вот тогда в гимназии и начал думать иногда об этом, хотя к военной карьере и не готовился. Вы знаете, господа, каждому, наверное, в отрочестве свойственно находить себе кумира из носящих такое же имя. Ну, а поскольку меня окрестили Денисом, то мимо личности полковника Давыдова, лихого рубаки восемьсот двенадцатого года, никак пройти было невозможно. Стихи Давыдова обожаю с детства, многие знаю наизусть. Про его подвиги тоже наслышан, мемуары Дениса Васильевича читать доводилось. Потом, во время боев и сидения в окопах, начал думать, а как бы мог поступить мой юношеский кумир этих условиях. Вот и додумался до этого...

И, так понимаю, что если воевать, то по-настоящему... А насчет времени, можно обучить пятерых, каждый из которых потом обучит еще пятерку, и так далее. Только надо делать это в одном постоянном месте, чтобы и контроль был и информация не разносилась. И еще, подчинены они должны быть штабу армии, нельзя распылять их по дивизиям и полкам. А вот разведку будут вести в интересах этих полков и дивизий по договоренности с полковым и дивизионным начальством.

— У нас при штабе есть казачья конвойная сотня, добровольцев можно попытаться найти там, да и учебная команда неподалеку имеется. Пока Вы в госпитале, напишите что-то вроде докладной записки, я ее покажу командующему, думаю, он согласится...

До конца отпуска еще неделя, хотя чувствую себя очень даже неплохо. Но Михаил Николаевич — перестраховщик известный, поэтому неделю придется "позагорать" в палате. Хотя, честно говоря, я этим совсем не огорчен. Потому, что еще целых семь дней буду видеть Дарью Александровну. Раненые потихоньку прибывают, каждые два дня госпитальный обоз уходит забирать их по лазаретам. Старшим обоза ездит либо один из фельдшеров, либо кто-то из "медсестричек". Дашу пока за ранеными не посылают. Во-первых, она у Михаила Николаевича — одна из лучших операционных сестер, а во-вторых, мне кажется, что наш доктор хитро дежурства и поездки назначает, уж больно подозрительно он улыбается, когда меня с ней видит...

Ну, что-то я отвлекся от темы. А потому, что — Даша. Потому, что приятно видеть ее, говорить с ней, думать о ней... Так, мысли с грифом "Личное" пока в сторону, а то так докладную капитану Бойко не напишу. Он завтра — послезавтра выписывается, швы с уха уже сняли, а сочинение о "пакостях супостату" желательно до отъезда отдать. Тогда, наверное, все быстрее завертится.

Итак, что мы имеем?

1. Цели и задачи.

2. Способы и методы эти задачи решать и целей добиваться.

3. Силы и средства, которыми это все будет делаться.

Цель у нас одна — нанесение максимального ущерба германским войскам путем проведения различных диверсий и получение информации от "языков" и местных жителей, а также визуальным наблюдением. Местным, скорее всего, можно будет доверять на 50%. "Языков" добывать будем сами, но надо будет обеспечить обмен информацией с другими "разведчиками", теми же пластунами, например.

К диверсиям отнесем засады на дорогах на колонны снабжения, налеты на важные объекты типа складов с боеприпасами и т.д. Надо подумать о "рельсовой войне", только узнать сначала кто водит составы: наши, или немчура. Сюда же добавим подрыв мостов, только надо продумать чем, и кто этим будет заниматься. Я — ни разу не подрывник, казачки — тоже. Значит надо брать минеров-саперов и гонять их вместе со всеми.

Далее, способы. По засадам все более — менее понятно: обездвиживаем голову и хвост колонны, будь то автомобили или повозки, а потом то, что в середине — тоже к ногтю. Если сил хватит. А что бы хватило,— нужно побольше гранат, и патронов побольше. Короче всего побольше, сразу и желательно — бесплатно. А бесплатно у нас что может быть? Правильно, трофеи. Значит, вооружаться будем 98-ми Маузерами, тогда и с боекомплектом будет полегче. Будем одалживать у кайзера, отдадим по частям: пули — отдельно, гильзы — пусть сами собирают, если будет кому. Ну, это я уже в п.3 залез, замечтался. А замечтался потому, что сижу на скамеечке возле корпуса, солнышко пригревает, тетрадка на коленях, карандашик в руках... А мимо очень знакомая "медсестричка" пробежала. Увидела меня и улыбнулась. Так хорошо улыбнулась, что опять все мысли из головы как ветром выдуло. Улыбнулся в ответ. Она уже далеко, а я все вслед улыбаюсь, на мартовском солнышке греюсь. А, ну да, март же на дворе, самый кошачий месяц! Мяу! Мур-р!

Так, все, продолжаем работать. К винтовкам мне бы пулеметы добавить, но пока слышал только о ручных "Гочкисах" и "Мадсенах". Надо найти пулеметчиков и расспросить что из этого лучше. По "Белому солнцу пустыни" помню еще "Льюис", но про него никто, вроде, пока не слышал. Елки-палки, опять я на "силы и средства" перепрыгнул. Вот что весна-то с контуженными делает.

Так, про диверсии подумали, теперь — про разведку. Как уже говорил, информацию получать от "языков", и своих, и чужих, чтобы чтобы все данные в разведотделе собирались. И на карту наносились. Потом попытаться поработать с населением. Вроде бы у Валерия Антоновича должен быть какой-то денежный фонд на это дело. Надо с ним решать этот вопрос.

От местных требуются две вещи — наблюдение за немцами (кто, куда, когда), и приютить группу на ночь. Но с зтим надо очень осторожно. Короче, пока в теории, детали отрабатывать будем позже. А еще нужно узнать у Бойко, где тут "летуны" стоят. Видел пару раз какую-то "стрекозу" в небе, — тоже источник информации.

И последнее, чуть не забыл. Валерий Антонович сказал, что немцы себя неправильно ведут по отношению к раненым, пленным, гражданским. Пытки, издевательства, мародерство, реквизиции и все такое. Вроде бы при Ставке даже комиссия специальная создана, все это расследывать. Надо у Бойко уточнить и, если это правда, — утроить им адекватный ответ по полной. Вроде как помню, что в будущем во время Великой Отечественной Иосиф Виссарионович приказал не брать в плен солдат того немецкого полка, что Зою Космодемьянскую повесили. Надо это взять на вооружение. И обязательно оповещать "гансов", что из-за одного или нескольких извергов рано или поздно пострадают все. И по фактам несколько "показательных процессов" устроить. Чтобы помнили — кто с мечом к нам придет, от дубины и погибнет. В виде отбивной обратно в свой фатерлянд поедет... Что-то я развоевался.... Идем дальше, — п.3 "Силы и средства". Силы — это:

— добровольцы из казаков, у них есть хорошие практические навыки;

— добровольцы из других войск, особенно саперы и пулеметчики;

— добровольцы вообще, но физически подготовленные и , желательно, грамотные.

Потому, что предстоит нам и марш-броски бегать, и на полосе препятствий страдать и на стрельбище воевать, и подрывное дело, хотя бы в азах, изучать. А еще тактическое поле нужно.

Основная единица — группа: командир, пара пластунов, пара стрелков, сапер, он же минер. Должности могут и должны совмещаться. Хорошо, если следопыты — охотники попадутся. Бойко говорил о конвойной сотне — это где-то 100-120 человек. Взять оттуда пять добровольцев, будет первая группа. Поднаберутся опыта, набираем еще по 4 — 5 бойцов на каждого. В свободное время пусть учат, в том числе и личным примером.

И продумать мат.— тех. обеспечение. То бишь кухню, баню, прачечную и т.д. Я солдат послушал, чуть в осадок не выпал. Баня — раз в две недели, стирает каждый сам себе самостоятельно... Про продукты — вообще "Ужас, летящий на крыльях ночи". На завтрак — ржаной хлеб и чай, если солдат сам его купит. А если нет, то кипяточком обходятся. Обед — щи и каша. Ужин — то, что от завтрака и обеда останется. Про овощи — даже не слышал. И как с такой кормежкой полную нагрузку давать? Ладно, это тоже с Валерием Антоновичем обговаривать будем.

Теперь — последнее: средства. Про карабины и гранаты уже говорил, помимо этого нужен короткоствол для ближнего боя, то бишь пистолеты или револьверы. А еще нужны ножи, лопатки, "сбруя". Насчет последнего — надо думать сколько чего в нее впихнуть и где все это разместить. А еще нужно место постоянной дислокации, где мы тренироваться будем.

Да, чуть не забыл. Пора изобретать "коктейль Молотова" и, если получится, напалм. И поэкспериментировать с ним. А еще было бы неплохо иметь камуфляжи и "лохматки", бинокли... и губозакатывающий комбайн впридачу. А вот что еще забыл, у немцев нужно усиленно искать снайперов. И отбирать у них "игрушки". Нам они самим ой как пригодятся...

Все, мысли кончились. А кончились потому, что "медсестричка" Дарья Александровна обратно идет и опять улыбается... Сейчас точно кошачью серенаду петь буду!..М-я-я-у-у!!!

... Ну, вот и написали "шедевр". Теперь можно идти переписывать набело и отдавать... СТОЯТЬ!!!... Какое "отдавать"!.. Слоник КМБшный!.. Ворона брезентовая!.. Конь педальный!.. В каком месте мозги живут?!... Сейчас бы переписал и отдал... С орфографией конца XX века!.. И как мне сейчас все эти "яти" и "еры" писать?.. Стоп, кажется знаю, кто мне может помочь!.. Зовем Дениса Первого!

— Прапорщик Гуров, подъем!

...

— Денис, откликнись!

— Что тебе еще от меня нужно?

— Тут такое дело... Короче, мне нужно написать одну бумагу... По всем правилам вашего правописания.

— И ты хочешь, чтобы я тебе помогал после того, как ты меня загнал в самый дальний уголок мозга? Отнесся ко мне хуже, чем к бродячей собаке?

— А ничего, что ты меня чуть не убил?!

— Я просто хотел сам уйти...

— Ага, и меня за собой потащил. В-общем, я тут придумал кое-что... Когда напишем, поймешь, что если все получится, у тебя шансов уйти будет более, чем достаточно. Поможешь?

— Ну... Хорошо... Кстати, а Дарья Александровна очень недурна собой.

— Ну ты тут мне еще конкуренцию составлять будешь!..

* * *

Все хорошее когда-нибудь кончается. И обычно гораздо чаще и быстрее, чем плохое... Позавчера утром Михаил Николаевич провел последний осмотр и официально заявил, что я годен к службе и могу катиться под пули и взрывы, если не дорожу своей молодой драгоценной жизнью. Еще сказал, что Бойко прислал бумагу, по которой мне надлежало явиться в штаб армии для дальнейшего прохождения службы...

На дворе — весна, солнце светит вовсю, скоро уже зелень молодая пробиваться будет... А на душе — поздняя осень. Низкое свинцовое небо, противный моросящий дождь. И кошки скребут. Всеми четырьмя лапами... Потому, что сегодня в последний раз увижу Дашу... Пока лежал в госпитале, привык к тому, что ОНА всегда рядом, что можно быть счастливым оттого, что увидел ЕЁ, поговорил с НЕЙ...

Вчера было наше второе и прощальное свидание. Мы снова сходили в город, в "нашу" кондитерскую. Лейба принял нас как самых дорогих гостей, но весело не было. Не помогли даже свежайшие "вкусняшки" и кофе, заваренный хозяином по "фирменному" рецепту. Ел сладкое, а во рту ощущалась горечь. Даша была молчалива, серьезна и немного рассеяна...

Когда подошел к буфетной стойке, Лейба осторожно спросил:

— Таки у меня что-то со зрением, или у господина офицера и молодой дамы плохое настроение?

— Ты прав, хозяин. Настроение — хуже некуда... Завтра выписывают из госпиталя, и я уезжаю...

Лейба наклонил голову, мол, понимаю, помолчал, и вдруг спросил:

— Могу я сделать один маленький подарок господину офицеру и молодой даме? Это займет совсем немного времени...

Он открыл дверь на кухню и что-то крикнул на "идиш". Тотчас же появился мелкий чернявый поваренок, которому была дана инструкция на том же языке. Поваренок метнулся на выход, а я подошел к столику и сел напротив Даши.

— Денис, можно я буду называть Вас так? И Вы называйте меня — Даша. Денис, скажите, то место, где Вы будете служить далеко отсюда?

— Нет, недалеко... И при любой возможности я буду приезжать, чтобы увидеть Вас... Если Вы это позволите...

Я взял Дашину руку, медленно поднес к губам и поцеловал... Ее рука дрогнула, но осталась в моей и мы сидели и молча смотрели друг другу в глаза... Раздался стук входной двери. Повернув голову, увидел вошедших еврейских юношу и девушку лет 14-ти. Поздоровавшись, парень достал из футляра, который принес с собой, скрипку, приложил к щеке и поднес смычок. А девчушка запела... Она пела на своем языке, слова были непонятны, но звонкий голос, поддержанный скрипкой, завораживал и околдовывал. Мелодия была грустной, но одновременно была слышна светлая печаль и обещание чего-то хорошего ...

"И не важно, что дорога длинна и тяжела, что над головой серые тучи, что дождь промочил тебя до последней нитки, а ветер норовит сбить с ног...

Если ты знаешь куда идти, если тебя там ждет та, которую ты любишь и которой ты дорог, ты дойдешь, ты обязательно найдешь свой путь в самой непроглядной тьме, ты преодолеешь все трудности и невзгоды. Ты дойдешь, и на пороге дома наградой будет тебе счастливое сияние любимых глаз..."

Даша смотрела на меня не отрываясь, по ее щекам катились две маленькие слезинки, а в глазах была и грусть и обещание новой встречи... и что-то, что я не мог еще понять... Понимал только, что теперь все будет хорошо. И у меня, и у нее... Точнее — у НАС...

Девочка закончила петь, а скрипач все еще продолжал мелодию. Он импровизировал, скрипка в перестала плакать, мелодия превратилась из грустно-печальной в светло-торжественную... Последний звук затих, в кондитерской стояла мертвая тишина...

— Денис, я буду ждать Вас... И молиться за Вас... Только Вы возвращайтесь...

... И сейчас я стоял на пороге госпитального корпуса, все вещи были давно собраны и уложены в вещмешок, уже попрощался с Дольским, с Михаилом Николаевичем, который в очередной раз прочитал мини-лекцию о сохранении здоровья... Не было видно только Даши. Спрашивать, где она не решался, поэтому стоял возле крыльца и пытался прикурить очередную папиросу. И что за дрянь эти спички! Вместо того, чтобы зажигаться, только ломаются...

Проходившая мимо "медсестра" из старших, внимательно посмотрев на меня, подошла и негромко сказала:

— Прапорщик, не уходите... Ждите здесь...

Прошла целая вечность, мимо меня сновали санитары, таская носилки с вновь прибывшими ранеными, переругивались возницы, царила обычная для госпиталя суета. Я бросил окурок в бочку с водой, повернулся и сделал несколько шагов в сторону выхода... И непроизвольно обернулся... Даша с чуть-чуть растрепавшейся прической, с припухшими глазами сбежала с крыльца.

— Денис... Я Вас провожу немножко... Хорошо?

Она взяла меня под руку и мы медленно пошли к выходу, провожаемые множеством взглядов, которые явственно ощущались спиной. Даша шла молча, сосредоточено глядя под ноги. Я не мог выдавить из себя ни одного слова, язык словно прилип к гортани. Мы прошли уже метров сто, когда Даша остановилась и посмотрела мне в глаза.

— Я не хочу, чтобы Вы уезжали... Будь проклята эта война... Я знаю, что Ваш долг — быть там... Очень Вас прошу — останьтесь в живых... И возвращайтесь!.. Вы подарили мне защитника, я тоже хочу сделать Вам подарок, — она протянула мне небольшой сверток, — только, откройте его, когда будете уже в пути...

— Спасибо, — Мой голос был сиплым и надтреснутым, — Я обязательно останусь в живых, и обязательно вернусь... вернусь к Вам, Даша... Потому, что Вы теперь — смысл всей моей жизни...

Я хотел взять ее руку, но она порывисто обняла меня ... Потом повернулась и медленно пошла обратно. В глазах потемнело, я кинулся за ней...

— Даша!.. Дашенька!.. Я хотел Вам сказать... Я люблю Вас, Даша!..

Она провела рукой по моей щеке, обняла за шею и наши губы встретились... И не расставались долго — долго... Затем Даша сделала шаг назад, перекрестила меня и тихонько сказала:

— Иди, Денис...

... Я отошел на пару десятков метров, обернулся и смотрел на удаляющуюся тоненькую фигурку, пока она не исчезла в воротах госпиталя. Потом медленно развернул сверточек, подаренный мне на прощание... Внутри лежала куколка в форме сестры милосердия, очень похожая на Дашу... Та самая куколка, которую я не успел купить в магазине Аарона ...

А вкус поцелуя я чувствовал всю дорогу...

* * *

В штаб армии я попал уже ближе к вечеру. У ворот меня тормознул часовой и, осведомившись о причине появления, вызвал унтера, который проводил к дежурному. Улучив момент, представился поручику, "воевавшему" сразу по трем телефонам, и предъявил предписание, которое капитан Бойко передал в госпиталь. Самого Валерия Антоновича на месте не оказалось, но дежурный сказал, что тот обязательно должен вернуться к вечернему совещанию и попросил подождать во дворе. Ну, что ж, солдат спит, а служба идет. Устроился на скамейке, видимо специально поставленной для посетителей, и стал наблюдать за тяжелой боевой службой штабных. Ну, если не ёрничать, все бегали, как наскипидаренные. Штаб напоминал большой муравейник, только муравьи в нем были цвета "хаки". Все куда-то спешили, несли бумаги, отдавали распоряжения... Спокойными были только радист в своем фургоне, охраняемый отдельным часовым, и казаки конвойной сотни, сидевшие возле коновязи и разговаривавшие о чем-то своем, станичном. Недалеко от крыльца водитель, или как в это время их называли — "шоффер", который открыл капот своего "пепелаца" и, не торопясь, копался внутри. Меня вдруг разобрало любопытство: чем отличается сей агрегат от, скажем "Жигуля", и я подошел познакомиться с последними достижениями "Автопрома". Водитель сначала косился на меня, но распознав после пары вопросов во мне человека, знакомого с техникой, стал разговорчивей. Мы с ним проболтали довольно долго, пока наконец-то не появился мой новый начальник. Валерий Антонович прискакал с тройкой казаков, спешился, кинул поводья коноводу. Заметив меня, улыбнулся и подошел. Поздоровавшись, мы прошли в штаб и зашли в большую комнату без таблички на дверях. Внутри обстановка была почти спартанской. Слева от входа стояла вешалка, рядом с ней шкаф с филенчатыми дверками. В дальнем глухом углу притаился массивный, скорее всего несгораемый сейф, рядом на стене висела зашторенная карта. Остальное место занимали три разнокалиберных письменных стола. За одним сидел, закопавшись в бумаги, поручик и что-то быстро писал, сверяясь со своими многочисленными листками.

— Сегодня все в разгоне, разъехались по делам, один только Петр Иванович над бумагами корпит. Вечером у командарма совещание, нужно подготовить доклад. Он у нас — человек пунктуальный, неясностей не любит. Я побегу, доложусь о прибытии, а Вы, Денис Анатольевич, подождите меня здесь. Да, после совещания будете представлены Командующему. Я подал Вашу докладную записку и так как ныне в верхах партизанство в моде, то он хочет поговорить с Вами.. — С этими словами Бойко устремился в коридор.

— Так это Вы — автор нашумевшего сочинения? Рад познакомиться, поручик Ломов, Петр Иванович. Отвечаю за обобщение и анализ поступающей информации.

— Прапорщик Гуров, Денис Анатольевич. Пока что ни за что не отвечаю. Но это ненадолго...

* * *

... После вчерашнего разговора с Командующим мне был дан карт-бланш на формирование группы из пяти человек и занятия с ними на базе учебной полковой команды. Вчера вечером еле успел стать на все виды довольствия, а сегодня утречком иду к сотнику конвойной сотни — людей выбирать. Вчера, когда сказали, что заберут нескольких казаков, было видно, что он не очень-то и доволен, но противоречить не стал. Значит, сейчас будем договариваться. Казаки — они все с гонором, попробуем их разагитировать...

А трудно их агитировать. Собрал сотник всех урядников и объяснил им, что господину прапорщику нужны люди "в разведку" служить. Да таким тоном объяснил, что все скептически улыбаются и даже слушать особо не желают. Ладно, зайдем с другой стороны...

— Здравствуйте, станичники. Обращаюсь я к вам по важному делу. Вы, казаки, всегда служили верой и правдой Государю и России-матушке. И не раз доказали это своими подвигами. В Отечественную войну 1812 года ваших земляков с атаманом Платовым французы больше черта боялись, да и с полковником Денисом Давыдовым они по тылам наполеоновским хорошо так прошлись. И в русско-японскую здорово отличились, и в эту войну земляк ваш, донской казак Козьма Крючков, первым из всей русской армии Георгия получил, в одиночку десяток немцев настрогал. И всегда станичники в самых трудных местах сражались, и ни разу славы своей не посрамили. Потому и пришел к вам, господа казаки. Война у нас теперь другая, немчура, как кроты в землю зарываться начала. Поэтому и воевать по-другому надо. Добровольцы мне нужны для важного дела — в тыл германский на разведку ходить, в окопах у немцев воевать, причем тихо и незаметно. Нужны мне четыре человека, которые хорошо пластунское дело знают, стреляют метко, в рукопашном за себя постоять могут.

— Дозвольте обратиться, Вашбродь! Да у нас тут все такие. И за себя постоим, и другим холку намылим, — это старший урядник, кряжистый русобородый детина, прорезался, — зачем нас еще чему-то учить, сами кого хошь научим, ежели попросят вежливо. Тока мы больше конным боем воюем, казак без коня — не казак, а так...

— Дело говоришь!.. Правда твоя, Еремей!.. — загудели остальные.

— Братцы, а может Гришу всем миром попросим? Он-то безлошадный ныне!.. На заводной ездит!.. — а вот это уже лучше, процесс пошел. Причем туда, куда надо.

— Чем без дела слоняться, так и пойду. Как, сотник, отпустишь? Тока его благородию надо еще три казака.

— Ну, ежели по доброму согласию, так и неволить не буду. И хлопцев своих бери — Гриню и Митяя. Да и Андрейку заодно. — сотник вынес окончательное решение.

В общем, взялся один казак, да и то, потому, что без коня остался. Но, старший урядник Митяев Григорий Михайлович, — это теперь первый боец спецназа Российской Императорской Армии. Крепкого телосложения, но подвижный смуглый брюнет 29 лет от роду с закрученными вверх усами и большим казацким чубом. Хотя, спецназ, как род войск еще не существует. И официально еще долго не будет существовать. Пока что мы вдвоем — командование отдельного взвода учебной полковой команды. И у нас аж целых три подчиненных. Двое — дальняя родня Михалыча, третий к ним прибился. Мне кажется, что Митяев специально вытащил своих парней, чтобы был какой-то шанс в герои пробиться. Ну, если не выдержат, спишу обратно. А так у них есть стимул, вот пусть и держатся за него обеими руками...

Парни слегка обалдели, когда узнали, что теперь их задача — бегать, ползать, стрелять и еще много чего странного и непонятного. Следующее утро началось с пробежки, небольшой такой, — всего километра на три их хватило. Потом продолжилось водными процедурами и "завтраком" — чаепитием. Кстати, надо с этим что-то решать. Но сначала доказать свою полезность. Поэтому — учеба, учеба и еще раз учеба.

Рукопашному бою обучены, навыки есть. Когда начали заниматься, — пришлось потрудиться, чтобы завалить всех. Все-таки уделал "молодых", но только за счет послезнания. С Михалычем пришлось особенно трудно — опытный чертяка, да и воюет не первый день. Так что разошлись вничью. Народ был удивлен: откуда знаю "казацкий бой". Да еще с некоторыми странностями. Пришлось многозначительно молчать и отговариваться "военной тайной".

С огневой тоже все в порядке, стреляют хорошо, хотя в движении — иногда в "молоко". Вот поэтому и отрабатываем прицеливание: "стоя — с колена — лежа — с колена — налево стоя — с колена — лежа — с колена — направо стоя ..." и так далее. Показал им "звезду" и "крест" с револьвером — впечатлились. Хотя сам чуть не оконфузился. Оказывается, револьвер стреляет немного по-другому, чем "Макар". Линия прицеливания выше, ствол "кидает" по-другому. Но, из семи выстрелов, четыре — в мишенях. Крепкая "тройка". Пока отговорился контузией, но срочно надо запастись патронами и практиковаться.

А еще ползаем по-пластунски (тут уж они меня учат), выпрыгиваем из окопов, кидаем камни — "гранаты", потом снова рукопашка, потом снова действия с оружием — и так до позднего вечера. С перерывом на обед, разумеется. По питанию и обеспечению Бойко договорился с командиром учебной команды, — встали к ним на довольствие. Так что война войной, а обед — по распорядку. Вечером — отдых и теория. Разборка, чистка и сборка оружия, рассказываю им об организации засад, Михалыч делится своим воинским опытом, разбираем ситуации прямо на земле... Потом у меня уже индивидуальные занятия. Как-то втянулся я в "китайскую гимнастику", даже получаться стало лучше, чем тогда — в будущем. Еще понравилось шашкой махать. То есть Митяев теперь меня учит фланкировке. И мы с ним дополнительно рукопашкой занимаемся. Вечером поздно составляю план на завтра, и спать. Спать — теперь самое любимое мое занятие. И не потому, что — соня, а потому, что каждую ночь мне Даша снится...

Валерий Антонович приезжал сначала каждый день посмотреть чем мы тут занимаемся, потом пропал на неделю, а сегодня сюрприз устроил. Приехал не один, а вместе с Командующим. А генералы у нас просто так не ездят, они с собой охрану берут. Как раз те казаки, с которыми я беседовал. Как же, деды с батьками их с малолетства учили, а тут какой-то прапорщик вылез... Генерал проявил интерес к нашей рукопашке, потом попросил показать как мы обещанные диверсии устраивать будем. Вот тут я на казачках и оторвался...

— Ваше превосходительство, разрешите вводную озвучить. Вы едете с конвоем по дороге, справа — лес, кустарник, слева — поле. Задача Ваших казаков — довезти Вас до конца стрельбища и обратно. Наша задача — условно уничтожить Ваш автомобиль и всех пассажиров. Прошу разрядить оружие, чтобы не перестреляли друг друга.

У Бойко аж глаза на лоб полезли, а генерал поворачивается к конвойным:

— Ну, что, казаки, попробуем?

А те — только "за"...

— Нам нужна фора в пять минут, Ваше превосходительство...

Уходим в кусты, бежим до изгиба дороги, там автомобиль должен притормозить, в кустах прячутся Михалыч с Гриней, Митяй и Андрейка, как самые меткие метальщики гранат берут каучуковые мячики, которыми на тренировках пользуемся, залегают в канаве слева, я проверяю, чтобы их видно не было и сам прыгаю следом. Роли все расписаны, даже на природе пару раз отрабатывали. Ждем-с... Доносится звук мотора, машина проезжает мимо, следом рысят конвойные. Меня не заметили. Хорошо... Из кустов раздаются два выстрела — это Михалыч с Гриней стреляют в воздух — изображают нападение. Казаки сдергивают карабины, клацают затворами, целятся в кусты. Слева из канавы поднимаются мои "орлы" и точными бросками попадают мячиками внутрь автомобиля. Меджик Джонсон отдыхает! Встаю, разряжаю барабан нагана в воздух. ВСЕ!..

— Разрешите доложить, Ваше превосходительство! Автомобиль и пассажиры условно уничтожены двумя гранатами, конвой расстрелян из трех стволов, причем один стрелок "бил" в спину казакам...

— Мда... Прапорщик, я думаю, Вы правы,.. — генерал поворачивается к конвою, — Ну что, станичники, как нас...

Валерий Антонович был похож на кота, который нашел ничейную миску со сметаной. И который не стал этой миской ни с кем делиться. Вчера он уехал вместе с генералом, едва успев предупредить, что появится сегодня. Вот и появился. К моему неудовольствию и неописуемой радости бойцов — пришлось прервать пробежку с полной выкладкой. И пока "казачата" лежали, задрав ноги вверх (я научил!), мы с ним отошли пообщаться. Бойко сразу предупредил, что дело — не на пять минут, поэтому я поручил Михалычу погонять "молодых" на полосе. Не любим бегать, — будем ползать. А на следующей неделе я им еще и "гусиный шаг" покажу!..И ходить им заставлю!..

— Денис Анатольевич, честно говоря, я немного потрясен. То, что Вы вчера показали...

— Только самое начало того, что мы будем делать с немцами.

— Командующий вчера был очень доволен, но высказал мнение, что нужно Вас попробовать в реальных условиях. Поэтому, готовьтесь идти за "языком". Сколько времени Вам нужно для того, чтобы собраться?

— Это зависит от того, куда пойдем. На каком участке нужен "язык"?

— Сейчас заедем в штаб, определимся у Петра Ивановича. И, может быть, я зря это говорю, но если у Вас все получится, готовьтесь получать еще одну звездочку.

— Валерий Антонович, более звездочки мне нужны лычки. Молодежи — приказных, а Митяеву — вахмистра. Если это — много, звездочку можно отложить.

— Да, Вам палец в рот не клади...

— Они тянутся, их надо простимулировать, чтобы отдача была больше. Пока что я их только обещаниями кормлю. Кстати, про кормежку, — нужно было бы рацион немного поменять, а то после чая с хлебом много не набегаешь. Но это — после того, как вернемся.

— Хорошо, собирайтесь и поедем.

Я подошел к своим архаровцам:

— Михалыч, я уезжаю в штаб с капитаном Бойко, пока меня не будет, потренируйтесь с оружием, когда на полосе закончите, — и заметив довольную улыбку Грини, добавил, — А если некоторые будут вот так нагло ухмыляться, когда приеду, побегаем еще... пару часиков.

— Командир, ты сам же учил: "Наглость — второе счастье!", — "молодой" знал когда можно пререкаться, а когда — нет. И вообще, в самый первый день я объявил, что по-уставному мы общаемся только при посторонних, а между собой я буду звать их по именам, только Михалыч остается Михалычем, а они могут звать меня Командиром, и обращаться на "ты". Сперва смущались, теперь привыкли. Даже зубоскалят иногда... Орлята, блин...

На следующее утро я собрал всю группу:

— Значит так, господа разведчики, получено первое боевое задание. Завтра группа идет за "языком". Переходить на ту сторону будем вот здесь. Линия фронта начерчена красным карандашом. — С этими словами положил на стол кроки, сделанные с карты в штабе. Все подвинулись ближе и стали рассматривать рисунок.

— Командир, вот этот кружок — деревня, а вот чуть ближе маленький — это что? — Михалыч сразу стал разбираться в деталях. — И сколько верст до них?

— Маленьким кружком обозначен хутор верстах в полутора от деревни. От окопов до деревни около десяти верст, значит до хутора...

— До хутора восемь верст с гаком, — Митяй "блеснул" высшей математикой, — часа за три добежим.

— Это тебе не утром на зарядку бегать, как бы эти восемь верст ползти не пришлось. — Гриня решил притормозить "бегуна".

— Командир, а это что за клякса зеленая и кривулина рядом? — Андрейка задал "правильный" вопрос.

— Молодец, казак. Не то, что некоторые. Клякса — это лесок, где мы и будем прятаться. А кривулина — это дорога, откуда "языка" и надо будет брать. Она-то идет рядышком с фронтом, германцы туда-сюда и шастают.

— Значит надо на краю лесочка наблюдение выставлять. — Реабилитировался Гриня.

— Согласен. А какой вопрос еще задать надо было? Михалыч, молчи! — притормозил я Митяева. — Пусть "молодые" головенки поломают.

Двух минут головенкам хватило добраться до истины:

— Как мы на ту сторону перебираться будем?

— Ну, наконец-то! Туда и обратно тропку нам местная пехота покажет. Их "охотники" разведали. Так что сегодня готовим оружие, снаряжение, собираемся и отсыпаемся, а завтра с утра выходим. Вопросы есть? Нет? Тогда вперед! Михалыч, проследи, чтобы все сделали, а я с Гриней в штаб отскочу. Нам, спасибо капитану Бойко, обещали каких-то трофейных гранат подкинуть. И доложусь о готовности...

... Линию фронта мы проскочили легко. Помогли "местные" разведчики, проводили по своей "тропе", сказали, что будут ждать, и если что — прикроют. Да и их ротный командир обещал в случае чего свой пулемет подогнать. Задание для нас Ломов выбрал достаточно простое: сидеть в засаде на дороге, брать "языка", желательно офицера, или какого-нибудь вестового. Одного только не учел — дорога была оживленная. Мы по очереди наблюдали, и подходящего случая так и не нашли. Немцы шарились туда и обратно толпами, и выдернуть одиночку было нереально. Мои "орлы" загрустили, да и мне было как-то не по себе. Первый блин — и как в пословице... Промаявшись до вечера, мы посовещались и приняли решение остаться еще на сутки. А по темноте сходить на хутор, разжиться харчами...

И там нам повезло! Мы уже подобрались к хутору, собирались зайти, но в последний момент Митяй, сидевший в охранении, свистнул по-птичьи "тревогу", и мы замерли. Со стороны дороги к хутору кто-то приближался, во всяком случае, слышен был разговор двух человек. И, что характерно, велся этот разговор на немецком, который я уже сносно понимал и даже мог немного разговаривать благодаря "подарку" Дениса Первого. Один из "гансов" убеждал другого, что у хозяина хутора просто не может не быть спиртного, и что этот хозяин запросто поделится напитком с бравыми артиллеристами кайзера... Мимо нас протопали два немца, причем оба были, наверное, фельдфебелями, или унтер-офицерами. Потому, что в сгущающихся сумерках я заметил у них на ремнях кобуры. Кожаные. Длинные. Под "Люгер Ланге", он же "Артиллерийская модель". С деревянным прикладом. Мечта идиота!!! Только за эти пистолеты немцев нужно было брать! Тогда в группе у двоих уже будет короткоствол. Да еще какой!..

Пока я пускал слюни от жадности, бравые артиллеристы уже распоряжались на хуторе, как на своей батарее... Батарея... Артиллерийская... Немецкая... Четырехорудийная... Интересные мысли в голову лезут! Подползаю к Михалычу и делюсь мыслями. Михалычу они понравились и мы начали действовать. Немцы сами помогли, разделившись. Один с помощью кулаков пытался узнать у хуторянина где тот прячет самогонку. Другой тем временем зашел в дом, откуда тут же раздался женский крик, впрочем сразу оборвавшийся. Немец вышел, вытаскивая на крыльцо хозяйку. На одной руке были намотаны волосы женщины, другой он прижимал к ее горлу армейский тесак. Подталкивая свою жертву, он спустился к своему другу и они уже вдвоем стали громко "кошмарить" хозяина хутора... Поэтому и не слышали, да и не видели, как мы подобрались к ним вплотную. Роли были распределены заранее. Михалыч брал первого, я работал с любителем женщин, Митяй страховал нас, а Гриня с Андрейкой "держали" дорогу...

Ну, начинаем работать! Встаю ровненько за спиной своего "ганса", хлопаю его по правому плечу. Он на автопилоте начинает поворачиваться, рука с ножом расслабляется. Что мне и надо. Вписываюсь в его движение, захват руки, большие пальцы на кисти противника, поворот ее против часовой стрелки и от себя... Дикий вопль, обрываемый пинком в поддых... А не надо так орать, всех ежиков в лесу распугаешь... Одновременно со мной Михалыч тоже поднимается и очень так красиво бьет с ноги немцу между пальцами... Между большим пальцем правой ноги и большим пальцем левой... Сзади... Немец в этот момент как раз наклонился над хуторянином и полученный удар перекинул его через крестьянина. Шевельнуться ему уже не дали. Быстро связав пленных, положили их на землю. Сейчас очухаются и будем разговаривать...Через пару минут оба уже были в состоянии общаться.

— Итак, "храбрые" германские воины, воюете вы только с мирными жителями, как я погляжу. Объясняю кратко, чтобы было понятней: вас двое, а нам нужен только один "язык". Кто быстрее и больше расскажет, тот пойдет в плен. Другого прикопаем где-нибудь неподалеку. На раздумье — 30 секунд.

Да им и пяти хватило. Обоим. Потому, что оба очень хотят жить. Поэтому и просят доблестных "руссише зольдатен" забрать их в плен...

О, вот и интересное появилось. Служат оба на батарее, которая в соседней деревне на ночлег остановилась, до нее километра два. Пушки — на околице, охраняются двумя часовыми. И все солдаты по домам спят. Вместе с командиром ... Ух, какая интересная мысль! Ну-ка, давай мы ее обдумаем.

— Михалыч, тут километрах в трех германская батарея стоит, откуда эти красавцы нарисовались. Пушки — на околице, часовых — двое. Мысль понятна?

— Ну дык, конечно! Не с пустыми руками вернемся!

— Мы и так с "языком" вернемся. Хочется офицера прихватить, да побезобразничать малость. Этих двоих оставляем здесь, и с ними — Андрейку. Сами вчетвером... Хотя, стоп! Есть идея получше. Берем этого говорливого, он нас и проведет, — обер-фельдфебель, как-никак. А там уже работаем по обстоятельствам. Ты гранаты брал?

— Только один "шарик" германский.

— Самое то. Организуй бечевку метров на пять...

Обращаюсь к "своему" немцу:

— Ты нас сейчас проведешь в деревню, покажешь дом, где спит офицер, потом ведешь на батарею. Если все правильно сделаешь, — отпущу.

Выбор между "майне фрау унд киндер" и присягой кайзеру был сделан незамедлительно. Немец только опасливо глянул на своего "напарника".

— Не бойся, он уйдет в плен, или умрет по дороге. В любом случае ты его вряд ли теперь увидишь. Теперь слушай сюда...

Я вздернул его на ноги, примотал к гранате бечевочную петлю , другой кусок бечевки привязал к запальному колечку. Показал все это немцу, от чего он затрясся мелкой дрожью, и повесил ему сзади на шею.

— Если все будешь делать правильно, все будут живы. Но одно неправильное слово, или движение, — я дергаю за бечевку... и все. Никаких "фрау унд киндер". Понял?..

Теперь поговорим с хуторянином:

— Тебя как звать-величать?

— Михасем кличуць... ваше благородие.

— Вот что, Михась. Утром германцы могут заявиться, искать этих двоих. Ты ничего не видел, не слышал и не знаешь. Никто к тебе не приходил. Если до правды докопаются, тебе же хуже будет. Расстреляют как сообщника. Понятно?

— Як жа, зразумею!

— В деревне много жителей осталось?

— Та не, тры сямьи тольки. Уцякли усе...

... Все получилось как нельзя лучше. В деревню мы вошли спокойно, встреченный патруль любезно поделился с нами оружием. Действительно, зачем карабины мертвецам?

Дошли до "офицерского" дома, и тут Судьба подбросила нам подарок. Пока мы с Михалычем думали как заходить и брать обер-лейтенанта, он сам вышел нам навстречу... В подштанниках и кителе ... В том смысле, что он в сортир так намылился. Туда и пошел, а на обратном пути об мой кулак споткнулся и упал. А Митяев его и спеленал, как младенца. Соски, правда, не нашлось, но мы ее кляпом заменили. Сдали "младенца" с рук на руки Грине и пошли на батарею. Оба часовых на батарее при виде своего фельдфебеля сначала ничего не поняли... а потом было уже поздно...

Пока немец трясущимися руками (хотя гранату ему уже сняли) снимал замки у пушек, а Михалыч ему подсвечивал трофейным фонариком, я стоял и думал что делать со снарядами... Ничего не придумал, решил положиться на удачу. Открыл один передок, достал снаряд, на его место петлей привязал гранату, бечевку от запала протянул до крышки, закрепил. Дай Бог, сработает...

И мы ушли... Фельдфебеля оставили в бессознательном состоянии неподалеку, а обер-лейтенант пошел с нами. Поначалу упирался, но после короткого сеанса иглоукалывания (ножом по ягодицам), развил приличную скорость. Замки пришлось утопить. В том самом сортире, по которому ночью затосковал немец. Прицелы я нес отдельно — вещь хрупкая, тонкая... Подобрали на хуторе Андрейку с пленным, попрощались с хозяевами и ломанулись домой... И дошли благополучно. Под утро, когда нас уже перестали ждать и чуть не пристрелили свои же. Хорошо, что немцы матом не ругаются... Нас по этому мату и узнали после первых же выстрелов. И даже на радостях выделили две обозные телеги, так что в самый разгар дня мы вьезжали во двор штаба...

Хохот стоял знатный. Ржали не только казаки, но и их лошади... Представьте, вылезают из обозных двуколок пять полусонных, но очень довольных физиономий. Казаки на телегах — ха-ха три раза! Потом хохот немного поутих, когда я Валерию Антоновичу фельдфебеля из соломы откопал...А вот когда обер-лейтенант появился, я думал от хохота забор рухнет. Китель и подштанники — картина маслом!

— Вот, Валерий Антонович, Вы просили "языка" — получайте. Офицер — артиллерист.

— А почему он в таком виде?

— Господин капитан, что было, то и взяли, — когда я объяснил Бойко в двух словах как все было, он тоже начал смеяться, — А вот прицелы от пушек...

— Какие прицелы?.. Какие пушки?..

— Германские, калибра 77 мм, наверное. Темно было, не разглядели, — пробормотал нарочито виноватым голосом, — Артиллерист с вверенным ему имуществом никак расставаться не хотел. Пришлось поспособствовать. Правда, замки тяжелые оказались, пришлось утопить.

— Так Вы что, немецкую батарею разоружили?!

— Мы там еще гранату на зарядный ящик привесили. Но сработала, или нет — не знаю. Уходить надо было. Да, вот для поручика Ломова медальоны артиллеристов. В дополнение к тому, что обер-лейтенант расскажет.

— Ну, господин прапорщик, пишите рапорт... А свои слова я помню... И Ваши тоже... И все сделаю...

Ну, вот мы и дома, на базе. Теперь займемся бухгалтерией, будем дебет сводить с кредитом. Что мы имеем в остатке? Имеем: карабины "маузер" в комплекте — 4 штуки, пистолеты "люгер артиллерийский" — 2 штуки, тесаки — 2 штуки , немного патронов. Мелочевку типа фляг, "сбруй", подсумков, фонариков даже не считаю. Хотя один фонарик мне очень понравился. С защитной шторкой и откидной панелькой под блокнот. Как специально для наблюдателя сделан.

И все это богатство стоило нам 1 гранаты и немного понервничать и не поспать. А если серьезно, то группа теперь может неплохо поработать и вблизи, и издалека. Вот бы еще пулеметик какой найти...

Все, теперь отсыпаться. Спать! И чтобы обязательно приснилась... А не скажу!.. Это — личное...

Сидим в окопе, смотрим в бинокль по очереди, запоминаем подробности и радуемся погоде. Радуемся — потому, что небо облаками затянуто и солнышка не видно. А раз солнышка не видно, то и бликов от оптики тоже никто не увидит. А мы зато все увидим, что нам нужно, и зарисуем, и запишем, и запомним. А увидеть надо самую малость — немецкое пулеметное гнездо, где около большой железяки сидят, как минимум, два дятла в форме цвета "фельдграу" и периодически стуком этого агрегата нарушают гармонию Вселенной и спокойствие в окопах пехотного батальона, который пригласил нас на философский диспут на тему: "Можем ли мы этих дятлов успокоить, или же все это пустое"...

Примерно такие вот мысли крутились у меня в голове, пока я оглядывал немецкую линию обороны, протянувшуюся в метрах двухстах от опушки леса до глубокого оврага, пересекавшего и наши и немецкие окопы. Где-то на этой линии стоял немецкий пулемет, которым мастерски управлял какой-то Зигфрид, с артистизмом, надо сказать, управлял. То, что даже в затишье ходить по окопам надо было пригнувшись, пехота поняла довольно быстро. Но тевтонский гений на этом успокаиваться не желал, и всячески пакостил своим оппонентам. Последняя его выходка заключалась в том, что он подловил бойцов, тащивших в окопы бидоны со щами во время обеда. Сначала превратил бидоны в подобие решета, потом еще полчаса не давал носильщикам головы поднять. Малейшее шевеление, — и туда летит очередь. Специально перед лицом землю буравил, а когда попытались его ответным ружейным огнем прижать, двоих наповал уложил и троих ранил. И, что характерно, стрелял с разных точек. Пехота решила разобраться с пулеметчиками, но команду охотников закидали гранатами, когда они пытались пройти по оврагу. Тогда полковой командир вышел на штаб с ходатайством направить разведку для ликвидации пулемета. Вот Валерий Антонович и послал нашу группу, чтобы посмотрели что к чему. На этот раз пошли вчетвером. Огорченного Гриню с вывихом голеностопа оставили "на хозяйстве".

Часа два мы все вместе осматривали немецкие окопы, нашли три места, где удобно было бы сделать пулеметную позицию. Потом Михалыч отправил "казачат" обедать и спать, а мы стали искать пути подхода к немецким окопам и обговаривать свои действия. Сошлись на том, что сначала проверим проход через овраг, пошлем пару человек тихонько поползать, если будет тропинка, идем на ту сторону, проходим по окопу до пулемета, выводим его из строя и уходим.

Когда стемнело, двое самых мелких, Андрей и Митяй, ужами ввинтились между кустами, которыми зарос весь овраг и растаяли в темноте и тишине. Прошло минут десять, прежде чем они беззвучно вывалились чуть в сторонке.

— Колючка там, поперек оврага натянута, рядов пять, не меньше. На проволоке, кажись, банки консервные кое-где висят, -зашептал Митяй.

— Да, я там тихонько рукой пошарил, наткнулся на одну, — это уже Андрейка добавил, — овраг весь колючкой запутан, без ножниц не пройдем.

— Надо с другого бока, справа меж кустиков проползать.

— Германцы не дурнее нас с тобой, Митька, если ты там дорожку наметил, то и они ее наверняка без внимания не оставили. Значит, возвращаемся и готовимся к следующей ночи...

Весь следующий день я просидел в окопе, наблюдая за фронтовой жизнью и окопным бытом и своих и германцев. И если у нас все было понятно и доходчиво, то, глядя на противоположную сторону, у меня появились кое-какие вопросы, с которыми я не преминул поделиться с Митяевым.

— Михалыч, смотри, вон там, слева у березы кустики сидят, такие маленькие. Как думаешь, почему они так удобно для немца сидят? Слева кустик, справа кустик, а между ними аккуратненькая такая амбразурка получается. Если они щиток снимут с пулемета, их там никак не заметить. Утром туда немец протопал, потом обратно через полчаса. Дальше никуда не ходил, или после кустиков пригнувшись по окопу шел. Но там овраг через метров 20 начинается. А справа хождение как обычно, по всему окопу каски бегают. До самого леса. Где может пулемет стоять?

— Либо слева, возле березы, либо справа у кромки леса — фланг защищают на случай, если мы лесом пробираться будем. Либо вон тама, где куча бревен от блиндажа осталась, разнесло его, видать, прямым попаданием.

— Попали артиллеристы хорошо, только бревнышки легли как-то плоховато, домиком. Пулемет спрятать можно очень хорошо. И бревнышком прикрыть, а стрелять надо будет, то и оттолкнуть его легко можно.

— Одно непонятно, командир, как они его так быстро по окопу таскают? Железка-то здоровая, да неуклюжая, по тесному окопу тащить неудобно, а пехота гутарит, что он то тут, то там, зараза.

— Не знаю, Михалыч, может у них в расчете силачи цирковые служат...

Разгадка быстрого перемещения пулемета раскрылась в эту же ночь. Перед выходом мы с Михалычем обговорили еще раз все варианты, после чего одна пара поползла по дну оврага, вторая аккуратно и абсолютно бесшумно пошла по его краю. Добравшись до нужных кустиков, мы залегли и стали ждать. Мы — это потому, что я пошел в паре с Митяем и залег в засаду, а внизу Михалыч с Андреем должны были накинуть бечевку с крючком на колючку, отползти и немножко пошуметь. Что они и сделали через пару минут. Из оврага еле слышно донеслось бряцанье, потом еще раз. Кусты тихонько раздвинулись, и буквально трех метрах от нас из них показался немец, державший что-то в руках. Сделав пару шагов, он вытянул шею и начал вглядываться вниз. Рядом с ним абсолютно бесшумно возник второй. Теперь гансы в четыре глаза всматривались вглубь оврага и поэтому не видели, что творится у них за спиной. Митька дотронулся до моей руки, обращая на себя внимание, показал пальцем на себя и на дальнего немца, отполз на два метра в сторону, подобрался. Поймал мой взгляд и вскочил. Я, опоздав на долю секунды, рванулся к первому немцу. Он только начал поворачиваться ко мне, как раз для того, чтобы я с ходу пробил ему с левой ноги "пенальти" в солнечное сплетение. В жизни ни разу в футбол не играл, а вот пришлось. Левая рука — захват за шею, разворот против часовой, прижимаем голову к себе, резкий рывок, хруст позвонков. Тело оседает на землю. Митяй не стал издеваться над противником и с одного удара в висок отправил его в беспамятство. Тихонько обшарив тушки , мы стали богаче на шесть гранат-"толкушек" и два Маузеровских карабина. Казачонок по-птичьи чирикнул, подзывая остальных. Вот тут мне до казаков, как первоклашке до аттестата. Учиться и учиться. Ответный "чирик" — и все в сборе. Двигаемся дальше. Доползли до окопа, опять разбились по парам. Михалыч — на тыльной стороне, мы — по передку ползем. Вот и наши таинственные кустики возле березки. Тихо, спокойно, безлюдно. Насколько видим и понимаем,— оборудованная позиция для пулемета. Только без него, — значит, правда, таскают его по окопу. Так, пошли дальше...и стоим, точнее, лежим и молчим... Нюхаем...

Когда в несбывшемся будущем я носил курсантские погоны, наши преподы, дабы показать серьезность момента, вдалбливали нам в головы, что Уставы написаны кровью... Как сейчас помню: "Часовому запрещается: есть, пить, курить, отправлять естественные надобности и т.д.". Немцы, точнее немец этого еще не знал, или не придавал значения, но табачным дымом из окопа явственно тянуло. Нарушение Устава вредно для Вашего здоровья, может привести к летальному исходу. Уже привело. Часовой присел на корточки, прислонился к стенке окопа и заснул. Вечным сном. Дальше ползем медленно и "на цыпочках". Вот и разбитый блиндаж. Как его интересно разбило... Пулеметное гнездо, оборудованное тремя амбразурами, замаскированными обломками бревен и досок, а внутри... Внутри стоит, выражаясь "современным" языком, ружье-пулемет "Мадсен". И как же он сюда попал? А рядом кемарит его несчастливый обладатель.

Смазанное движение в сумерках, еле слышный вздох-хрип ... и все. Выпрямляюсь в окопе, оглядываю это чудо-юдо, действительно "Мадсен", похожий на древний мушкет, только с магазином, торчащим вверх. Поворачиваюсь к Михалычу, спрашиваю одними губами: "Берем?" Тот утвердительно кивает, помогает вытянуть пулемет из окопа, тяжелый, черт, килограмм 10 будет. За ним следуют четыре магазина с патронами, сумка с какими-то железяками. Все взяли, ничего не забыли? Нет, забыли. Забыли немца посмотреть, бумажки какие забрать, если найдем. Оп-па, а что это у нас такое красивое на ремне висит в длинной кожаной кобуре? А это у нас пистолет такой красивый висит, люгер. И опять "Артиллерийская модель". Теперь их у меня уже три будет! Это мы оч-чень удачно зашли "в гости". Обшариваю немца на предмет медальона, тесака, патронов и вылезаю из окопа. Все в сборе, поползли домой. Стоп. А привет передать? Что-то меня на приколы потянуло. Берем нетолстое бревнышко от блиндажа, две длинные щепки, благо есть из чего выбрать — этого добра море, отрываем у Михалыча кусочек бечевки, стягиваем щепки крестом, втыкаем наподобие сошек в землю, сверху кладем бревнышко. Теперь последний штрих. В кармане нахожу огрызок "химического" карандаша", слюнявим, пишем почти наощупь на бревнышке: MASCHINENGEWEHR . NUR FUR DEUTSCHEN. ( Пулемет. Только для немцев). Эксклюзив, типа, пользуйтесь, камрады. Теперь все, уходим домой.

Доползли нормально, без происшествий. В землянке, которую нам выделили, несмотря на поздний час нас дожидался ротный, которому мы и продемонстрировали нашу "высокотехнологичную" добычу. Все сгрудились возле нар, где в свете керосиновой лампы поблескивал необычный пулемет.

— Ну, теперь понятно, как они пулемет перетаскивали. Это — не станковый, на плечо взвалил, и вперед. А второй номер патроны тащит. — Михалыч был явно доволен "уловом".

— Вот если бы можно было его нести и стрелять во время атаки, — я взял пулемет и показал как, — представьте, что бы творилось у противника на бруствере в это время.

— А ничего бы не творилось, сидели бы германцы на донышке и ждали, когда мы им на голову спрыгнем, — кровожадно отозвался штабс-капитан, — Господин прапорщик, а давайте утром опробуем сей механизм.

— Извините, но я думаю, надо побыстрее доставить эту игрушку в штаб, чтоб ее там спецам показали и их авторитетное мнение выслушали.

— И кому это авторитетное мнение нужно? — обиделся ротный.

— Ну, хорошо, отстреливаем два диска, чтобы посмотреть, как он ведет себя во время стрельбы, и мы уходим...

Поспать нам дали немного, чуть более часа, до рассвета. Пока не пришли менять часового и не увидели наше художество. Я был разбужен беспорядочными, частыми винтовочными выстрелами, и полез из землянки наружу. Германцы, оценив наше "произведение", устроили громкие и продолжительные "бурные аплодисменты, местами переходящие в овации". Ротный был уже тут как тут.

— Повылезали, гады, лупят в белый свет, как в копеечку! Давайте опробуем трофей!

Тем временем Михалыч и оба моих разведчика уже тащили пулемет по окопу, выискивая хорошую позицию для стрельбы. Устроившись в одной из бойниц, урядник стал готовить пулемет к бою.

— Урядник, справишься?

— А то как же, Вашбродь!

— Добро, я дальше прогуляюсь! Вадим Викторович, — это уже штабс-капитану, — поторопитесь, а то мои все патроны сожгут!

С этими словами я нырнул снова в землянку. Схватил трофейный люгер, подсумок и вылез наружу. Штабс-капитан уже приложился к пулемету и короткими очередями пытался "успокоить" немцев. Солдаты уже занимали позиции, но мне все же удалось пробраться к сосновому пню, торчащему перед окопом. Отличная защита и маскировка. Раскатал лохматку, улегся, приклад присоединил, патроны в магазин, кто тут у нас на прицеле? Дальность — 200 метров? Отлично! Заряжаем, смотрим в прицел, видим какого-то ганса, который больше ругается, чем стреляет. Целимся ему в грудь, вздохнуть, на выдохе нажать. Хорошо попал, аж откинуло болезного. Ну еще бы 9 милиметров и длина ствола — 200. Следующий — хмырь с биноклем, что-то кричит, рукой машет. Выстрел, ... уже никто никуда не машет. Следующий... Следующий... ...Следующий остался жить потому, что сквозь грохот боя донесся свист приближающегося снаряда. Примерно посередине между окопами вспух взрыв.

— Михалыч, собирай манатки, уходим!

И мы повезли трофей в штаб, к капитану Бойко. Показать. Но отдать — только через мой труп!