Невеста Чёрного Ворона

Глава 1

Если он войдет сюда... если хоть кто-то войдет — я брошусь в окно.

Высоко, аж кружится голова.

И страшно.

Небесная Мать, спаси меня!

Если он войдет...

Внизу еще идет битва. Мне страшно. Небесная Мать, как мне страшно! Окно башни выходит в сторону сада, но даже отсюда я вижу убитых. Наших защитников. Воинов, защищавших меня и брата, наш замок. Мой брат... Я не знаю даже, жив ли Хаддин. Я убежала, а он остался. Хаддин король, он не мог убежать. Хаддин сказал — ему нечего бояться. Мне казалось, он сошел с ума. Эта война, осада — помутили его разум. Я помню лихорадочный блеск в его глазах. "Он не сможет меня убить, — шептал Хаддин. — Не сможет! У него ничего не выйдет! Пусть только сунется, и я сам убью его!" Но Хаддин ведь остался там. Если воины Эрнана захватили замок, то убили его.

Я боюсь. Спаси меня, Небесная Мать!

Я слышу шум внизу. На лестнице. Кто-то идет. Кто-то с хрустом и лязгом продирается по узкому тайному ходу в стене, протискивается, цепляясь доспехами. Там и мне-то было тесно, а уж ему... Ругается. Я даже не могу понять, его ли это голос.

Если он войдет...

Небесная Мать, лишь бы это был он!

Эрнан. Только бы он. Если это кто-то из его людей, кто-то из этих ужасных сдиких варваров, я не выдержу. Я брошусь в окно. Если только он прикоснется ко мне...

Я боюсь.

Если это он...

— Тиль! — слышу я. — Тиль, ты здесь?!

И меня начинает трясти с удвоенной силой. И слезы льются из глаз. Сердце колотится так громко, что я почти ничего не слышу, и ничего не вижу от слез.

— Тиль!

Нет!

Я не пойду с ним.

Но он не оставит меня в покое. Он пришел за мной. Вчера у подъемного моста он обещал Хаддину взять замок, и меня тоже...

Я стояла тогда на стене, высоко, но я видела.

Я видела, как Эрнан подошел к самым воротам, без оружия. Снял шлем, тряхнул головой. Он стоял и ждал, когда Хаддин выйдет к нему. А Хаддин все не выходил. Он собирался, он пошел... но я не видела его, не знала, что происходит.

— Убирайся прочь! — услышала я голос Хаддина. — Ты взял город, но замок тебе не взять! Еще никто не брал Облачную Нит! Кому, как не тебе знать это! Убирайся, ублюдок!

Я не видела брата. Думаю, он стоял в проеме ворот или совсем близко к стене.

— Я возьму замок завтра к вечеру, — спокойно сказал Эрнан. Я не могла толком разглядеть его лица, слишком далеко, но я отчетливо слышала голос, спокойный и ровный. — Возьму замок, выпущу тебе кишки и повешу на них, а потом оттрахаю твою сестру. Я получу все, что хотел. Завтра вечером я буду пировать в Небесном Чертоге. Но если ты откроешь ворота, то умрешь быстро. А твои люди смогут уйти живыми. Я отпущу их. Решай.

Хаддин ответил не сразу.

— Подойди, — наконец велел он, его голос нервно дрогнул. — Подойди сюда.

Эрнан засмеялся.

— Трус! Подойди сам. Нечего прятаться за решеткой. Или говори так, пусть твои люди все слышат!

— Подойди!

— Хорошо, — согласился Эрнан. Он подошел к воротам, теперь я не видела и его тоже.

Я не слышала, что Хаддин говорил ему. Мне показалось, прошла целая вечность.

— Сукин сын! — услышала я. Увидела, как Эрнан поворачивается и идет прочь широким размашистым шагом. — Она твоя сестра!

Я видела, как он сплевывает в сторону, надевает шлем.

— Приготовиться к бою! — командует своим.

— Стреляйте! — орет Хаддин. — Убейте его!

Но никто не стреляет Эрнану в спину.

— Стреляйте! Иначе вас всех повесят!

Несколько неуверенных стрел срываются и летят, но ни одна не достигает цели.

Говорят, Эрнан неуязвим, его охраняет магия или даже боги. Никто не в силах убить его.

Я ненавижу его. Я сама готова убить.

Что мне делать? Он совсем рядом.

Я слышу шаги.

— Тиль, ты здесь? Не бойся, я не трону тебя!

Рядом.

К горлу подкатывает тошнота.

К окну...

Я смотрю вниз, и темнеет в глазах. Спаси меня, Небесная Мать. Я не хочу умирать, но выхода нет. Лучше умереть, чем так... Я сейчас прыгну. Я не хочу...

Рядом.

Он дергает дверь. Потом бьет.

Я заперла на засов, и дверь не поддается. Тяжелая, дубовая дверь. Но еще немного, и он сломает ее. И тогда уже все...

— Тиль, открой!

Я не узнаю его голос — глухой и низкий, но я узнаю то, как он произносит это: "Тиль!" И только он зовет меня так. Не Луцилия, а как в детстве.

— Не подходи! — пытаюсь крикнуть я, но голос не слушается, выходит едва слышно, почти шепотом. — Не подходи, или я прыгну!

Он не слышит.

Я сама едва слышу.

И снова удар в дверь. И еще. Дверь трясется и трещит.

У меня подгибаются ноги. Я сползаю по стене на пол, сажусь, обхватываю колени руками. Я зажмуриваю глаза. Спаси меня, Небесная Мать! Лучше умереть.

Я слышу, как трещит дверь.

Еще немного...

Боги! Скорей бы уж! Я не могу!

— Тиль!

Еще удар, и дверь ломается пополам, с грохотом падает на пол.

Он стоит на пороге.

В первое мгновение мне кажется — я ошиблась, это не он. Вчера, со стены я не могла рассмотреть. Он так изменился. Последний раз вблизи я видела его восемь лет назад, ему было четырнадцать, он был худым и длинным нескладным мальчишкой, огромные серые глаза, непослушные кольца черных волос... я... нет, он был мне как брат.

Сейчас передо мной стоял взрослый мужчина. Он выглядел даже старше Хаддина, хотя, наверно, это просто усталость, две недели непрерывных боев. Черных кудрей больше нет, волосы пострижены по-военному коротко, черная щетина на подбородке, по лицу, по доспехам размазана кровь. Только глаза...

— Тиль... — он тяжело дышит.

Он тоже не видел меня эти восемь лет. Мне было девять. Сейчас, наверно, совсем не узнать.

Что теперь?

Он осторожно делает шаг вперед, и я почти вжимаюсь стену. Мне страшно.

Как же вышло все это?

— Не бойся, Тиль, — тихо, чуть хрипло говорит он, — я ничего не сделаю тебе.

Он поднимает руки, ладонями вперед, чуть разводит в стороны, словно показывая, что в руках ничего нет.

И тут я вижу кольцо.

Вскрикиваю, вскакиваю на ноги.

— Нет! — в ужасе всхлипываю я.

Он не понимает.

— Не бойся, я...

— Кольцо! У тебя кольцо Хаддина! Что ты сделал с ним?!

Он опускает руки. Хмурится, облизывает губы. Зажмуривается на мгновенье.

— Я убил его, — говорит, наконец.

Я знала. Знала это с самого начала. Земля качается и уходит из-под ног, все кружится.

Только не так.

Рушится мир... Хаддин! Эрнан, нет!

Отступаю назад.

— Не подходи, — говорю я. — Уходи. Если ты сделаешь хоть шаг, я прыгну в окно!

— Не говори глупости, Тиль. Если я уйду, то что будет? Ты останешься здесь одна? И что потом? Замок уже мой. Кого мне прислать за тобой?

У меня нет выхода.

Мне так плохо, так страшно, что я, уже не понимаю ничего, все плывет. В глазах совсем темно. Нет выхода. Прости меня, Небесная Мать... Один маленький шаг в сторону, и за моей спиной проем окна. Я чуть приподнимаюсь, сажусь на край. Теперь стоит лишь отклониться назад.

Эрнан стоит у дверей. Нарин. Он всегда был Нарин для меня, как в детстве.

Я вижу панику в его глазах.

— Не надо, Тиль, — тихо говорит он. — Не надо, прошу тебя.

Я вижу, он готов броситься ко мне. За мной.

Он не успеет.

Все это происходит не на самом деле, я не верю... Это сон.

Мой Нарин не сделал бы такого, он не убийца.

— Нет, Тиль!

Я не смогу так жить.

Я наклоняюсь назад.

И падаю в бездну. Словно во сне. Я лечу. Целую вечность. Уже не страшно... Я словно в облаках... Небесная Мать...

И вдруг удар в плечо, так сильно и больно, что я кричу. И реальность возвращается.

Я вишу над пропастью. Вниз головой. Эрнан успел схватить меня за платье. Он держит крепко, но платье уже трещит. Сейчас ткань лопнет, и я...

— Давай руку! Скорей! — кричит он.

Одной рукой он держит за платье, другую протягивает мне. Он высунулся в окно так сильно, что даже не представляю, как держится сам. Еще немного, и мы упадем вместе. Он рычит сквозь зубы.

— Руку! Давай!

Я не хочу... лучше умереть.

— Нет! — кричу я. — Отпусти меня!

— Дура! Я скорее прыгну вместе с тобой!

— Я ненавижу тебя!

Он ругается, рычит.

И каким-то невероятным рывком вытаскивает меня, перехватывает за платье, за плечо, потом за шиворот, за волосы, вытягивает, я слышу треск... и вместе мы падаем на пол.

Он все еще держит меня. Обнимает, вцепившись крепко, словно все еще боясь, что я упаду. Я чувствую его колючую шершавую щеку у своей щеки, его дыхание. Он тяжело дышит, стиснув зубы. И на какое-то мгновение я теряю голову, он кажется мне самым близким человеком во всем мире, самым родным... Но лишь на мгновение. От него резко пахнет кровью. На нем стальная кираса, холодная и жесткая, он придавил мне руку...

Я, наверно, только сейчас понимаю, что случилось. И меня трясет. Я всхлипываю.

— Тихо, тихо, — шепчет он. — Уже все.

— Отпусти! — я дергаюсь назад.

Он послушно отпускает. Поднимается на ноги, но предусмотрительно встает, загораживая окно.

— Ты так сильно боишься меня, Тиль?

— Я ненавижу тебя.

Он кивает.

Я отползаю назад, к стене, забиваюсь в угол. Слезы подступают, я не могу их сдержать. Как же так вышло? Как вышло, что мальчик, в которого я была влюблена всю свою жизнь, вдруг вырос, и я готова умереть, лишь бы он не прикасался ко мне. Он так изменился?

Я смотрю на него, и не могу понять.

Он прислоняется спиной к стене, он глядит мне в глаза. Молчит.

По моим щекам бегут слезы.

— Ты убил моего брата, — говорю я.

Он кивает. Это глупо отрицать.

— Ты убил их обоих. И Оуэна. Его ты убил тоже? Ему ведь было всего десять лет! Он был ребенком!

Он качает головой. Я вижу, как желваки движутся на его щеках.

— Нет. Я думал, ты мне веришь... — он поджимает губы.

— Ты лжешь. Хаддин видел это. Я не верю тебе... Как я могу верить? Ты захватил мой город, сжег его. Ты захватил замок. Ты отнял у меня все! Ты убийца!

— Да, — холодно говорит он. — Я убийца. Я убил твоего брата, Хаддина, честно, один на один. Я захватил и сжег город. Но Оуэна — нет...

Он смотрит мне в глаза, и в его глазах я вижу лед.

— Честно? — говорю я. — Слышала, ты неуязвим? Тебя невозможно убить? О какой честности ты говоришь тогда?! Что мог сделать Хаддин?

— Что он мог сделать? — Эрнан усмехается, так криво и зло. — Ты думаешь, у него было меньше шансов, чем у меня? Ты действительно не понимаешь? Хаддин... — он не договаривает, скрипит зубами, отворачивается. — Хватит, Тиль, — говорит он, и мне становится страшно. — Хватит, я устал. Мне плевать, что ты думаешь. Можешь думать все, что угодно. Но сейчас ты встанешь и пойдешь со мной. Ты нужна мне. И тебе придется смириться. Ты станешь моей женой и сядешь на трон рядом со мной. И сегодня вечером ты будешь сидеть рядом со мной на пиру в Небесных Чертогах, и принимать поздравления. Вставай.

Я чувствую, как все тело холодеет, и ужас сжимается внутри.

— А если я не пойду?

— Если ты не пойдешь, Тиль... Луцилия, если ты не пойдешь по доброй воле, я велю заковать тебя в цепи. И потащу на пир в кандалах. И все равно будет так, как я сказал. У тебя нет выбора. Идем.

Он протягивает мне руку.

И я вижу, как его пальцы дрожат.

* * *

— Убийца! — истошно орал Хаддин. — Ты убил его! Ты убил!

Когда я прибежала, Нарина уже схватили. Тогда еще его звали Нарин, а не Эрнан, я и не подумать не могла кто он на самом деле.

Они с Хаддином стреляли во дворе из арбалета. Хаддин стрелял, а Нарин бегал за стрелами. Учебными, с тупым концом. Да и арбалет у них был почти игрушечным, легким, из которого никого нельзя убить даже с двадцати шагов. Я никогда не понимала этой забавы, тем более, что Хаддин был уже взрослым, ему было шестнадцать.

Но сейчас у ног Нарина лежал настоящий боевой арбалет.

А там, в кустах на другой стороне двора... Оуэн? Я даже не сразу поняла, что случилось. Не сразу поверила.

— Убийца! — орал Хаддин.

Нарин молчал. Его держали за руки, он стоял совсем белый, не пытаясь вырываться, не пытаясь оправдываться.

— Оуэн! — я бросилась было к брату, но появился отец. Он схватил меня. Не пустил. Велел немедленно идти к себе.

Я никогда не могла спорить с отцом. Не могла ослушаться.

Даже сейчас.

Отец подошел к Оуэну сам, склонился над ним.

— Ты убил его! — рявкнул, словно грянул гром.

— Нет! — и тогда я впервые увидела ужас на лице Нарина, но смотрел он не отца, и даже не на мертвого Оуэна, а на меня. — Нет! Это не я! Не я сделал это, Тиль!

Я потеряла брата в тот день. Меня даже не пустили к нему. Я рыдала у себя в комнате и весь день потом. Отец сказал: "Нечего тебе на это смотреть", не позволил даже проститься. Я не могла понять — как же так.

Я потеряла брата.

И друга потеряла тоже.

Отец велел казнить Нарина следующим утром, еще до похорон. К нему, конечно, меня не пустили тоже. Я видела Нарина лишь издалека. Видела, как его вели к высокой скале над морем. Он шел, слегка прихрамывая, расправив плечи и высоко подняв голову. Он был совсем мальчишка тогда. Его связали, привязали к ногам камень и бросили со скалы.

Вот только тело так и не нашли. Одни говорили — его унесло течением, другие — утащили русалки. Отец был в ярости.

* * *

— Принеси воды ее высочеству, — велел Эрнан, — и новое платье. Помоги ей привести себя в порядок. Сегодня вечером нас ждет торжественный ужин.

Он привел меня в мою комнату, позвал дрожащую Ит.

Замок казался пустым, но все осталось на своих местах. Даже слуги — они попрятались, но стоило только позвать. Я так боялась, что люди Эрнана разграбят все, ведь это их добыча. Или это добыча Эрнана, а он не позволит тронуть свое? Я пока еще не понимала как будет, и что ждет нас.

Только сейчас, впервые, я подумала о Маргед. Жене Хаддина. Королеве... Она называла себя королевой, как только умер отец, но ведь Хаддин не успел надеть корону. Времени не было, вокруг враги, коронация так и не состоялась. Хаддин был принцем. А Маргед... он отослал ее куда-то, лишь только к городу подошли войска. Ее, и маленького сына. Они спаслись? Их нашли? Я боялась подумать, что с ними будет, если найдут. Ведь если Хаддин мертв, то не я, а маленький Гаран будет наследником. Вряд ли Эрнан закроет на это глаза.

Глава 2

Вечером Эрнан сам зашел за мной.

Он тоже успел помыться, сбрить щетину. И теперь выглядел еще более уставшим и осунувшимся, эйфория победы схлынула. Он сменил окровавленные доспехи на простой черный дублет, какие носили северяне, с фамильным гербом: ворон на голубом фоне. Герб Лохленна. Эрнан король Лохленна по праву рождения, и по праву, завоеванному собственным мечом. Но здесь он пока не король.

Он вошел, окинул меня придирчивым взглядом.

— Уже готова? Ты прекрасно выглядишь, Луцилия. Я рад.

И я со всего маху залепила ему пощечину. Эрнан только поморщился.

— Можешь не стараться, — сказал он. — Я ничего не чувствую, ты забыла? Ходят слухи, что я неуязвим. Так что если надумаешь воткнуть мне нож в спину, когда я сплю, то у тебя тоже ничего не выйдет.

— Неуязвим? — я протянула руку, коснулась его брови. — Тогда что это?

Бровь рассечена и вокруг бордовый синяк, глубокая царапина на скуле. Там, в башне, он был настолько грязный, что я и не разглядела. На правой руке сбиты костяшки пальцев.

— Не трогай, принцесса, — сказал он. — Иначе я решу, что мне можно тоже.

Он провел пальцами по моей щеке, чуть приподнял подбородок. И мои щеки вспыхнули, я даже не сразу нашла, что сказать. Смутилась.

— Или можно? — тихо спросил он, наклонился ко мне. Я почувствовала на лбу его дыхание.

— Нет.

Он кивнул. Отвернулся. Убрал руку.

— Эрнан, я еще... Я хочу спросить... Неужели ты правда заковал бы меня в кандалы?

— Правда, — холодно сказал он, искоса глянул на меня, вздохнул. — Не знаю, Луцилия, — добавил чуть теплее. — Думаю, я нашел бы и другой способ, попроще. Я бы взвалил тебя на плечо и потащил в Чертог. И ты бы никуда не делась.

— Я бы кричала и вырывалась.

— Да? — он повернулся ко мне, и теперь смотрел прямо в глаза. — Ты визжала бы и брыкалась на виду у всех? Устроила бы истерику перед своими врагами? Я думал, принцесс учат держаться достойно, даже когда их ведут на казнь, — злость скользнула в его голосе, и даже, кажется, толика презрения.

Потом он повернулся ко мне спиной и пошел по коридору, не оглядываясь. Не сомневаясь, что я пойду следом.

Меня словно окатили холодной водой. Стало так стыдно и обидно разом. Так плохо. Он прав, это действительно недостойно. Нужно помнить кто я, даже если у меня все отняли. Даже если всем плевать.

Эрнан всегда помнил. Кому, как ни ему, говорить о таких вещах.

Я пошла за ним.

Побежала, едва догнала. Эрнан шел быстро, я едва поспевала за ним, запыхалась, едва не упала, споткнувшись. Он успел поймать меня под руку. Потом пошел тише.

Я смотрела на него и никак не могла понять, что я чувствую. Я ненавижу его, но... Наверно, я до сих пор не могу поверить. Я смотрю на него, и вижу таким, каким он был в детстве, добрым и чутким мальчиком. Сегодня в башне он спас мне жизнь. Он всегда был готов помочь мне. Он играл с Оуэном, он вырезал для него лошадок и драконов из дерева. Он собирал для меня вишню в саду...

Как бы там ни было, я всегда считала, что с Оуэном произошел несчастный случай. Нарин просто не мог причинить ему вред. Что-то случилось, стрела сорвалась. Не знаю, как это вышло, но он не хотел.

Да, его армия взяла город. Но это его армия, не он сам. Варвары, наемники, дикие лорды с равнин. Я понимала, что это он привел их, но все равно у меня в голове не укладывалось. Это не он.

И даже с Хаддином. Мне все казалось, Эрнан меня обманул. Хаддин жив. Я скоро увижу его. Он отрекся от трона, сейчас заперт где-нибудь в башне, а, может даже ему позволили уехать. Да, он отдал кольцо, как символ власти. Но он жив.

Если бы все было так, то, возможно, я бы даже смогла принять Эрнана. Не сейчас, со временем. Когда все уляжется. И стать его женой. Я ведь помнила его все эти годы. Я ждала.

Если Хаддин жив, он где-то там со своей семьей... Все хорошо.

Небесный Чертог — огромный тронный зал с высокими стрельчатыми окнами, словно парящий в облаках над морем. Сейчас он был полон народу, еще не войдя, я слышала музыку, крики и смех. Там готовились праздновать победу, ждали лишь кроля.

Эрнан подал мне руку, предлагая зайти вместе. Я покачала головой.

Двери открылись перед нами. Я видела, как он глубоко вдохнул, словно собираясь нырнуть. В Чертоге наступила тишина. Мы вошли. Сначала Эрнан, я за ним.

Он сделал несколько шагов вперед, и вдруг замер. Он обернулся было ко мне, хотел что-то сказать, но тут я увидела.

Посреди зала, между колонн, висел Хаддин вниз головой, с распоротым животом. Внутренности вывалились наружу. Кругом кровь.

Я заорала.

Паника. Дикая паника захлестнула меня. В первое мгновение мне захотелось спрятаться, не видеть этого. Я в ужасе, зажмурившись, уткнулась Эрнану в грудь. И только потом поняла — ведь это он! Он — убийца! Там, у ворот вчера он обещал убить Хаддина и вспороть ему живот. Я рванулась в сторону, но Эрнан уже крепко держал меня за плечи.

— Не дергайся, — сказал он. И потом громко, чтобы все слышали. — Уберите это!

— Тебе не нравится, как мы украсили зал? — крикнул кто-то, я слышала, тот явно был уже пьян.

— Убрать! — рявкнул Эрнан, так, что у меня заложило уши.

Я почти ничего не соображала больше, у меня подгибались ноги. Эрнан подхватил меня, почти поднял, потащил за стол, на положенное место. Я даже идти сама была не в силах.

Он что-то говорил, я ничего не понимала, и мне говорил, и людям в зале. Все словно в тумане. Я зажмурилась. Я боялась открыть глаза и увидеть снова. Я не вынесу этого. К горлу подкатывала тошнота.

Меня усадили в кресло, сунули в руки высокий кубок, но пить я не могла, и даже удержать в руках не выходило. Я уронила, расплескала все. Закрыла лицо руками. В животе все сжималось.

— Дыши. Дыши глубже, — услышала я голос Эрнана. — Не хватало еще, чтобы тебя стошнило прямо здесь. Можешь открыть глаза, его уже унесли.

Я всхлипнула, зажмурилась еще крепче.

Хаддин! Как же так?! Я ведь почти поверила!

— Зря ты так, мой мальчик, — сказал кто-то рядом. — Зря снял. Ты хочешь угодить этой девке? Я понимаю тебя. Был бы я помоложе, тоже мечтал бы о ее любви. Но не забывай, кто она. Лучше подумай о своих людях. Они хотели тебя порадовать.

— Если мы хотим остаться здесь, не стоит вести себя как свиньи, — холодно ответил Эрнан. — К мертвым стоит относиться с уважением. Кем бы они ни были.

— К мертвым? — тот вздохнул. — Тебе виднее. Вот только я бы предпочел получить свое и отправиться домой. Меня жена ждет. Она, конечно, старая и толстая, но я уже к ней привык.

Я слышала, как Эрнан усмехнулся.

Мертвым... Отчего-то вспомнились разговоры, что Эрнан давно мертв, поэтому его никто не может убить. Мой отец бросил его в море, он утонул. Какая-то черная русалочья магия вернула его.

Но это все сказки.

Вдруг стало так страшно.

Всхлипнула, приоткрыла глаза.

Нет, Эрнан не мертв, конечно. Это сказки.

Хаддина уже унесли, кровь убрали. Снова громко играла музыка. Начали разносить еду, гости за столами оживились. Голова еще кружилась, но я немного пришла в себя.

— А, очнулась, — сказал старик рядом с Эрнаном. — Ты так убиваешься, а знаешь, что твой братец предлагал выдать тебя, чтобы ему сохранили жизнь?

— Что? — я сама не узнала свой голос, едва слышно.

— Твой братец, говорю, хотел подсунуть тебя под Эрнана, чтоб спасти свою шкуру.

Это не укладывалось в голове.

— Нет... Он не мог. Я не верю.

— Зря не веришь, — пожал плечами старик. — Хаддин визжал как свинья, когда Эрнан пришел за ним. Он кричал тут, что если его хоть пальцем тронут, то ты тоже умрешь, напугать хотел. Не вышло, значит?

Я мотнула головой.

Не верю.

Не сейчас.

"Тебе лучше умереть, чем отдаться ему!" — горячо шептал Хаддин. Ворота уже пали, исход битвы решен. "Тебе лучше умереть! Он чудовище! Захватчик! Узурпатор! Он хочет получить тебя, но ты не должна позволить ему! Ты не шлюха! Умереть! Иначе, ты опозоришь весь наш род! Ты не должна достаться ему живой!" Он тащил меня в Небесный Чертог, но я вырвалась и убежала. Я спряталась в крошечной комнатке в Зеленой башне, тайной комнатке, о которой знала только я. И еще Эрнан. Наверно, я ждала его, хоть и не могла признаться даже себе.

"Ты должна умереть!" — звенело в ушах.

— Твой братец был той еще сволочью, — сказал старик. — И трусом.

— Не трогай ее, Ливан, — Эрнан остановил его. — Сейчас не самое подходящее время.

Я отвернулась. По щекам покатились слезы.

— Ты убил его, да? — спросила я.

— Да, — сказал Эрнан. — Я утопил его в купели в Утренней часовне.

— Утопил?

— Это было не просто, — Эрнан устало поморщился. — Принесите вина, — велел он, — тиронского, покрепче.

Когда принесли, сам наполнил мой кубок.

— Выпей, — сказал он. — Тебе поможет.

Я не хотела пить. И есть, конечно, не хотела тоже. Вообще ничего, даже смотреть не могла.

Музыка, смех и разговоры сливались для меня в общий гул, я почти не слышала ничего вокруг. Я сидела, почти неподвижно, глядя в свою тарелку. Никто больше не пытался говорить со мной. Всем было не до меня. Я ни о чем не могла думать, мне все казалось — я сплю и сейчас проснусь... Проснусь, и ничего этого не будет. Все будет, как раньше.

Эрнан смеялся. Он обсуждал что-то со своими людьми, принимал поздравления, пил за победу, выслушивал клятвы верности от придворных вельмож, которые уже успели переметнуться на его сторону. И снова пил, смеялся и радовался победе. Я сидела совсем рядом, но все это доносилось до меня, словно из глубины... Словно пустота вокруг.

Я пыталась понять, что меня ждет. Боялась того, что будет.

Сейчас или потом... Я должна стать его женой? У меня нет выбора.

Этот Эрнан, сидящий рядом, казался мне совершенно незнакомым, чужим и страшным человеком. Чудовищем. Даже в башне он был другим.

— И когда коронация? — краем уха уловила я.

— Думаю через месяц, не больше, — говорил Эрнан. — Не хочу тянуть. Мне нужны полномочия.

— А наследники? Кроме принцессы никого нет?

— Нет, — говорил Эрнан, — я все решил.

— Принц Гаран, сын Хаддина?

Я вздрогнула, резко повернулась к нему. Принц? Что с ним? Эрнан не успел ответить, встретился со мной взглядом. Что-то изменилось в его лице, хотя он все так же вальяжно продолжал сидеть в кресле, держа полный кубок в одной руке и засахаренный персик в другой. Рядом с ним на столе лежал нож, которым он только что резал мясо.

— Что ты сделал с принцем? — спросила я.

Кто-то рядом заржал. "О, ты смотри, смотри! Проснулась!" "Да ей только принцев подавай!" и что-то еще.

Эрнан молчал.

Я глядела в его глаза — совершенно ясные, трезвые, напряженные, несмотря на бурное веселье вокруг. Я видела, он пытался что-то решить. Соврать?

— Что ты сделал с ребенком? — повторила я, голос дрогнул.

В глазах Эрнана свернула какая-то страшная невероятная злость.

— Я убил его, — резко бросил он. — Его я тоже убил, поняла? Чего ты ожидала?

Я вскрикнула.

И даже не знаю, что на меня нашло. Никогда бы не подумала, что способна на такое.

Я подскочила, схватила нож и...

Конечно, я не успела. Эрнан перехватил мою руку.

Мы оба теперь стояли. Я сжимала нож в руке, он держал меня за запястье.

И вокруг тишина.

Стало так тихо, что слышно было, как море шумит далеко внизу. Ни единого звука.

— Она хотела убить короля? — осторожно сказал кто-то.

— Это покушение!

Все, конец, — поняла я. Это конец. Прямо на пиру. Все видели. Такого не прощают. Как глупо...

Эрнан обернулся к ним. Так широко и беззаботно ухмыльнулся.

— Вот эта дикая кошечка по мне! — сказал он громко. — Любит выпустить когти! Ничего, я с ней справлюсь!

Резко притянул меня к себе, крепко прижал, обнял. Я забилась было в его руках, пытаясь вырваться, но сделать ничего не могла. Он был страшно силен, его руки казались железными, нечеловеческими. Чуть надавил на запястье, я вскрикнула, выронила нож.

А потом он поцеловал меня...

Я еще пыталась дергаться. Мои руки вдруг оказались свободными, я принялась колотить его, но он, кажется, даже не чувствовал, ему было все равно. Одной рукой он прижимал меня к себе, обхватывая за талию, и спускаясь все ниже... другая рука поддерживала шею и затылок, и мне некуда было деваться. Я пыталась оттолкнуть его, но что толку. Так близко... Я чувствовала, как гулко и быстро колотится его сердце. И еще, как сильно он хочет меня ...

Он поцеловал... Он обнимал меня так уверенно и по-хозяйски, но поцелуй был нежный, даже острожный. Сахар от персика на его губах. И я совсем не чувствовала запах вина, хотя, казалось, он выпил уже бочонок.

Его губы... словно обожгло огнем. Меня еще никто и никогда не целовал. Я никогда... Еще в детстве я пыталась представить как это бывает, и в моих мечтах это всегда был Нарин. Эрнан. Я знала, что это невозможно, но в мечтах я всегда представляла его. А теперь... У меня закружилась голова. И подогнулись ноги. Все поплыло, все провалилось куда-то. Все исчезло, словно мы одни в целом мире. Я затихла, почти повисла на его руках, и в какой-то момент мне показалось даже, что я готова ответить...

Эрнан чуть отстранился.

В его серых глазах был лед.

— И это все? — тихо-тихо сказал он. — Так просто? Ты уже согласна?

Словно пощечина.

Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Затрясло. Лицо вспыхнуло. Мне казалось, я сейчас умру, провалюсь сквозь землю.

Я толкнула его, попыталась освободиться. Он ухмыльнулся.

Вокруг смеялись. Улюлюкали. Какие-то шутки в мой адрес... пошлые шутки... кто-то советовал продолжить в спальне, кто-то кричал, что и эта крепость храбро сражалась, но уже готова пасть и открыть победителю ворота... и слава королю!

Меня трясло.

Еще немного, и я упаду в обморок.

Лучше бы я умерла тогда. Лучше бы прыгнула в окно сразу, и Эрнан бы не успел. И ничего бы этого не было.

Он наклонился, поднял нож, сунул за пояс.

— Думаю, нам действительно стоит уединиться! — весело и громко объявил он. — Простите, что оставляю вас, но надо и эту осаду довести дело до конца. Отдыхайте! И за победу!

— За победу! — грянул Чертог. — Слава королю!

Эрнан поднял бокал, залпом выпил все до дна, и швырнул об пол.

— Идем, — он взял меня за руку.

Я не смогла толком сделать и пары шагов, ноги не слушались, я чуть не упала.

Тогда Эрнан подхватил меня на руки и понес.

Он так и нес до самой моей спальни, через весь замок.

Сейчас...

Паника. У меня темнело в глазах, все сжималось внутри, и от волнения стучали зубы.

Пинком ноги он открыл дверь. Я чуть не закричала, страшно боясь того, что сейчас будет. Но он мимо кровати пронес меня на балкон. Усадил в кресло. Соленый свежий морской воздух пахнул в лицо. Ночная прохлада. Треск цикад в саду под окном.

Он присел рядом.

— Как ты?

Я смотрела на него и ничего не могла сказать. Не знала, что и думать. Все так перемешалось.

Он потянулся было ко мне, но я со страха вжалась в кресло, чуть не закричала.

Он улыбнулся. Лишь легонько коснулся губами моего лба.

— Не бойся, Тиль, я не трону тебя, — страшная усталость в его глазах. — Посиди немного на воздухе, и иди спать. Это был тяжелый день, и завтра будет не лучше. Отдохни.

На глаза навернулись слезы, губы дрогнули... Я сейчас расплачусь.

— Ты не против, если я посплю тут у тебя? — сказал Эрнан. — Если сразу пойду к себе, начнутся пересуды. Зачем давать лишний повод?

Я неуверенно кивнула.

Он поднялся на ноги.

Не знаю, сколько сидела так. Сначала тихо плакала. Потом рыдала в голос, почти захлебываясь, всхлипывая. Потом просто сидела, глядя на море.

Страшная опустошенность накрыла меня.

Ни горя, ни боли, только безграничная пустота.

Я потеряла все. Всех близких людей. Отец умер чуть больше месяца назад, а потом... потом все это. Даже Гаран. Он только родился. Отец даже не видел его, не успел. А теперь...

Когда-то, когда я только услышала, что Эрнан вернулся, и вернул себе Лохленн, я в тайне мечтала, что однажды он придет за мной. Заберет меня с собой. И мы будем счастливы.

Он пришел.

Только счастливы мы никогда не будем. После всего...

Этот Эрнан — совсем не тот мальчик, которого я знала. И никогда уже не будет прежним. Слишком много всего между нами.

Я встала. Заглянула в спальню.

Он действительно спал там, на маленьком диванчике в углу, сняв сапоги, неудобно поджав длинные ноги, подсунув руку под голову.

Король Лохленна.

Я подошла.

Он не слышал. Он глубоко и ровно дышал во сне, хмурился, ему что-то снилось... Тяжелый день... Еще утром шел бой. А для него, я думаю, этой бой не прекращался последние две недели, когда они брали город, а потом крепость. Две недели непрерывных боев. Его видели у стены, на улицах, он всегда был со своими людьми, впереди, и днем, и ночью. У нас шептались — он вообще не человек. Демон, вернувшийся из Табера, царства теней.

Жестокий демон, несущий смерть, не знающий усталости.

Не знающий жалости.

Даже к младенцам.

Тварь, вернувшаяся с того света.

И все же, я слышала, как бьется его сердце. Его можно убить?

Нож у него за поясом.

Он спит.

И мне уже почти все равно, что будет со мной. Если я смогу хоть раз попытаться...

Я подошла. Стараясь очень тихо, не шуметь и почти не дышать. Не разбудить его. Протянула руку.

Рукоять была теплой. Я взялась, осторожно потянула. Сначала никак не выходило, пришлось сильнее, так старалась, даже закусила губу. Осторожно, чуть покачивая, ничего не задевая.

И мне почти удалось, но тут он открыл глаза.

Я отшатнулась, отпрыгнула назад. Но нож остался у меня, я смогла.

Эрнан сел. Он смотрел на меня, на нож, на то, как дрожат мои руки.

— Ты так хочешь убить меня? — сказал, наконец. — Хорошо. Давай. Попробуй убить, и закроем этот вопрос раз и навсегда.

Попробовать? Он издевается? Что я могу сделать против него? Он воин. Хочет, чтобы я дралась с ним?

Эрнан поднялся на ноги.

— Давай, Тиль. Попробуй, ударь меня, — он развел руки в стороны. — Я даже не буду тебе мешать. Давай.

Что это за игры? Что он задумал?

Я не понимала.

— На тебе кольчуга, да? Там, под одеждой?

Он покачал головой. Расстегнул застежки, снял дублет, оставшись в тонкой сорочке.

— Никакой кольчуги, — сказал он. — Я могу совсем раздеться, но, думаю, понятно. Попробуй, ударь.

Оцепенение напало на меня. Я стояла, и не могла поверить.

— Давай, — Эрнан сам шагнул ко мне. — Ты должна увидеть своими глазами. Убедись. И больше уже не лезть ко мне с этим. Ударь.

— Тебя нельзя убить, да?

— Убить можно, — сказал он. — Но не так, придется постараться. В конце концов, я снял его с мертвого... с убитого врага, — он криво ухмыльнулся. — Давай, ты все равно не поверишь, пока не увидишь.

Я мотнула головой.

Не могу.

Тогда он взял меня за руку. За ту руку, в которой я держала нож, сам сжал мои пальцы, чтобы я не выронила. Поднял, направил острием себе в грудь и, вдруг, резко дернул на себя, со всей силы. Я едва не упала. Мне показалось, нож ударился в камень. Во что-то твердое, и отскочил, отдавшись болью в руке. Взвизгнула сталь. Эрнан моргнул и выдохнул, почти с облегчением, так, словно и сам он видел это впервые, не очень представляя, как все будет.

— Поняла? — чуть хрипло спросил он. — Давай сама. Ну?

Я заворожено ткнула его в грудь снова. Потом еще, сильнее. И снова. Я вложила в это весь ужас, всю боль, все желание отомстить... И еще! За всех, кого он убил! С размаху. И снова!

— Хватит, — Эрнан поймал меня за руку. — Убедилась?

Словно очнулась.

Сорочка на нем порвана, свисает клочьями. Неужели это все я?

— Ты... ты вообще человек? — шепнула я. — Говорят, ты демон? Мертвый. Поэтому тебя невозможно убить.

Он покачал головой.

— Всего лишь защитный амулет. Если я сниму его, ты сможешь проткнуть меня насквозь, и я умру. Но не пытайся снять сама. С живого хозяина, против воли, снять невозможно. У тебя не выйдет. И давай без глупостей. В следующий раз я не стану просто стоять и смотреть.

Эрнан повернулся, подобрал сапоги и куртку.

— Скоро утро, — сказал он. — Отдохни.

Глава 3

Погребальные костры уже сложили.

Три костра на берегу.

Хаддин. Маргед. И Гаран. Кто-то говорил, надо положить ребенка к матери, но Эрнан сказал: "нет". Пусть идет в Табер сам, своим путем, он принц. У Эрнана были свои счеты с мертвыми, и свои взгляды.

Я стояла рядом, смотрела, и понимала, что уже почти ничего не чувствую. Пустота. Все слезы закончились. Все выгорело. Одна пустота. Ни слез, ни горя, ни ненависти.

— Подойди, — тихо сказал Эрнан. — Подойди к ним, простись. Только тихо.

Я удивленно посмотрела на него. С какой стати ему указывать?

Нет. Я уже простилась с ними в своей душе, я уже достаточно видела в Чертоге, и больше не вынесу этого. Я закрываю глаза, и вижу снова. Хватит. Они мертвы.

Если я подойду, то разрыдаюсь при всех. Но плакать нельзя.

Совсем недавно я проводила в Табер отца. Теперь брата. У меня больше никого не осталось.

— Возьмешь факел? — спросил Эрнан.

Я покачала головой.

— Это должен делать мужчина.

— Это должен делать близкий родственник, — сказал он сухо. — У них тут кроме тебя никого нет.

— Ты не имеешь права говорить об этом.

— Не имею, — согласился он. — Как хочешь.

Жрец Темного уже закончил напутственные песни, священный огонь трепетал перед ним, выбрасывая в воздух искры. Пора.

Эрнан подошел сам. Я слышала, как в толпе зашептались — он убийца, он не имеет права. Но он король. И никто не посмеет сказать это ему в лицо.

Эрнан опустился перед жрецом на колени. Тот что-то шепнул ему, Эрнан покачал головой. Мне кажется, жрец тоже был не доволен. Он медлил. А Эрнан терпеливо ждал, на коленях, склонив голову, как подобает.

Но спорить не время.

Жрец взял в руки нож, трижды пронес его над пламенем. Потом срезал немного волос с головы Эрнана, бросил в огонь. Взял его руку, провел по ладони острием, и несколько капель крови скатилось, и священный огонь вспыхнул снопом искр, затрепетал.

Эрнан поднялся на ноги.

— Эдн, Великий Орел, я зову тебя! — его голос звучал громко и чисто, кажется, даже в самых последних рядах собравшихся было слышно. — Спустись и возьми эти души, подними их на свое крыло, отнеси их во мрак! Пусть дорога ваша будет легка!

В небесах, над головой, раздался орлиный клекот.

По толпе прокатился вздох. Орел! Такое бывает не часто. Говорят, это добрый знак.

На меня напало странное оцепенение.

Я смотрела, как Эрнан берет факел, зажигает его от священного огня, подходит, подносит его сначала к стопке хвороста у ног Хаддина, шепчет слова молитвы, и сухие ветки вспыхивают огненной стеной. Потом к Маргед. Потом к Гарану. Убийца. И все же: "к мертвым стоит относиться с уважением", я почему-то уверена, что он все делает правильно. Они найдут последнее пристанище там. Дорога будет легка и сон безмятежен.

Убийца.

Если смогу, я отправлю Эрнана вслед за ними. Теперь мне тоже есть кому мстить. Нужно только понять как. Боги, клянусь вам! Я отправлю убийцу вслед за ними, я сделаю это.

Кружится голова.

Дым пахнет сандалом и миртом. Искры трещат. Сейчас займутся крупные бревна, а потом... Я отворачиваюсь. Вдруг щиплет глаза.

Наверно, мне стоило все сделать самой. Я единственный близкий родственник. Но теперь поздно.

Они уже ушли. Орел забрал их.

Эрнан возвращается на свое место, стоит, хмуро глядя в небеса.

— Так странно, — тихо говорит он, — по моей вине погибли тысячи людей. Я затеял эту войну, я повел их. И погибли не только солдаты, но и простые люди. Случайные. В своих домах, на улицах. Ты видела, что творилось на улицах, когда вошли войска? Я видел. Резня. Погибли женщины, дети, такие же, как и те, что лежат сейчас на костре. Ничем не лучше и не хуже. Не я их убил, не своей рукой, но все же. Но винить меня будут только за этих.

— Боги рассудят за всех.

— Пожалуй, — соглашается он.

В ноздри бьет запах горелого мяса.

Я пытаюсь отвернуться, становится нехорошо.

— Ты умирал, Эрнан? Ты был там?

Он как-то очень буднично пожимает плечами.

— Не знаю. Может, это был только сон. Я помню, как спускался в глубокий колодец. Помню свет... Не знаю, Тиль. Я умирал, но не знаю, умер ли до конца. Я помню удар об воду, меня оглушило, из носа хлынула кровь. Помню, как камень тянул меня вниз, как я задыхался, как горели и разрывались легкие, но... Не знаю.

— Страшно было?

— Страшно было сидеть и ждать утра. Знать, что будет. Страшно было подниматься на скалу. А там, в воде — уже нет.

— Оуэн умер быстро. Не успел испугаться.

Эрнан трет ладонью лицо, потом поворачивается, долго пристально смотрит на меня, словно желая что-то понять. Я отвожу глаза. Я уже и сама не знаю, зачем начала этот разговор.

— Ты любила своего брата? — вдруг спрашивает он. — Хаддина? Ты любила Хаддина, Тиль? Тебе дорога память о нем?

У меня все сжимается внутри. Кажется, я знаю, что он сейчас скажет. Всегда знала. Но я не хочу.

— Память, это все, что у меня осталось, — говорю я. — Ты отнял у меня все. Не отнимай хотя бы это.

Он кивает.

Пустота.

* * *

— Луцилия! Как я рада!

Флир ждала меня. И я, наконец-то, вздохнула с облегчением — хоть с кем-то можно поговорить, поплакать у кого-то на плече. Хоть кто-то, кого я действительно рада видеть! Пустота угнетала, я уже думала — она полностью захватила меня. Но улыбка Флир придавала сил.

Флир — дочь лорда Корсена, распорядителя королевской охоты, всегда веселая и беззаботная, мы давно дружны с ней.

Последние дни я не видела ее, не представляла, что случилось. Только бы все было хорошо.

— Как ты, Флир! Как твой отец?

Я боялась, она скажет, что Эрнан убил и его тоже. Боялась того, что могло случиться с ней самой, ведь замок полон солдат, захватчики не церемонятся...

— Все хорошо, не волнуйся, отец уже присягнул на верность Эрнану. Ты разве не видела его на пиру?

Я даже вздрогула. Как все просто.

Как все просто для нее. Тот король или другой — не важно.

— Нет. Мне было не до того.

— Ах, прости... — Флир на мгновение смутилась, но лишь на мгновение. — А расскажи, как он?

— Кто?

— Эрнан! Он такой красавец! А в постели он так же горяч, как в бою?

Меня передернуло.

Не удивило, пожалуй, но возмутило. Как можно?

— Он просто чудовище.

— Так плохо? — удивилась Флир. — Он был груб с тобой? Тебе не понравилось?

— Он убил моего брата! Он убил Маргед!

— Ну, Маргед... ты же ее терпеть не могла? А твоего брата давно стоило придушить, поделом ему.

Я не могла в это поверить. Вся эта война, все ужасы ничего не значили для нее? Все то, что случилось... И словно ничего не было. Словно так и должно быть.

— Что ты такое говоришь, Флир?

— Твой брат был той еще скотиной, уж прости. Как вспомню...

— Он был моим братом!

— Прости, — Флир нахмурилась. — Но, насколько я помню, твой отец когда-то убил всю семью Эрнана, а теперь он пришел, и убил твою. Вы в расчете. Ты же всегда мечтала о нем?

— Нет.

Я отвернулась.

Мечтала. Но не так. Я была глупой девочкой и не понимала...

Как можно такое говорить? После похорон!

Мне хотелось прогнать ее. И, в то же время, я боялась вновь остаться одна. Боялась пустоты.

— Ну, так как он?

Флир обошла меня и присела на край диванчика, того самого, на котором спал Эрнан. Ей хотелось подробностей. Она была свежа и весела с утра, ей хотелось новых историй и подвигов. О! О подвигах Флир я знала многое. Ее отец, не смотря на звание лорда, скорее формальное, был совсем не богат. Не знаю, какими землями он владел, и владел ли вообще. У Флир не было шансов удачно выйти замуж, зато была цветущая красота.

Зачем ей еще и это? Зачем ей знать о Эрнане?

— Никак. Ничего не было.

— Не было? — удивилась Флир. — Ты пыталась зарезать его на пиру? Он поймал тебя и страстно поцеловал, потом поднял на руки и понес сюда. Говорят, он нес тебя всю дорогу, до самой спальни, по всем лестницам и переходам. И ты хочешь сказать, что после этого ничего не было? Он принес, и? И ничего?

— Ничего, — сказала я. — Я упала в обморок и очнулась только к утру.

Флир недоверчиво смотрела на меня.

Ну вот, я уже сама начинаю врать. Зачем? Неужели я в чем-то виновата?

— А пока ты спала? Он... ну, он нет? — Флир пыталась понять. — Он ничего не сделал с тобой?

— Нет, — резко сказала я.

Мне начинало казаться — лучше пустота, чем это.

— Ты уверена?

Еще немного, и я... сама убью ее.

— Оставь меня, Флир. Я хочу побыть одна.

Она заулыбалась вдруг, словно поняла это как-то по-своему.

Я не могу.

Почему я должна оправдываться?

Что я должна объяснять? Что он не тронул меня? Почему? Потому, что не хотел причинить мне боль? Потому, что он...

Он любит меня? Или я не знаю чего-то важного?

На глаза навернулись слезы.

Он убил моего брата. Иногда душу можно ранить сильнее, чем тело.

— Оставь меня, Флир, прошу тебя, — попросила я. — Не сейчас.

Я вышла на балкон.

Там, внизу, вдалеке, шумело море. Белые барашки пены на сияющей лазури, еще не шторм, лишь легкое волнение. Небо синее-синее, и лишь у горизонта, почти у самой кромки воды, шла черная туча. Надвигалась гроза?

Ветер нес запах мирта с каменистых склонов. И аромат кипарисов — такой густой и терпкий. Камни нагрелись на солнце...

На берегу пусто.

Дым погребальных костров уже иссяк, пепел собрали.

Все кончено.

И еще отсюда видна Соленая башня над воротами, ведущими к набережной, кусок стены, и головы на стене. Даже отсюда я вижу их. Из своего окна. Каждый раз, глядя на море, я вижу мертвые головы.

Сначала две, потом добавилась еще одна.

Мародеры, как сказал Эрнан. Я не знаю этих людей, кто-то из тех, что пришел с ним. Да, он жесток даже к своим. Я ужаснулась, попросила снять, но он только покачал головой. Пусть остаются, чтобы все видели

"Если хоть раз позволить им и закрыть глаза, город будет разграблен за пару дней".

Теперь это его город. И он никому не позволит портить свое.

Так будет с каждым.

Наверно, он прав. Но каждый раз, глядя на них, я понимаю, что он убийца. И пусть даже эти головы срубил своей рукой. Он не тот мальчик, которого я знала. Того Нарина больше нет. Все изменилось.

Нужно помнить об этом и никогда не забывать.

Помнить, хоть даже глядя на головы.

Пока он сдержан и даже добр со мной, но не стоит забывать о том, зачем он пришел.

Нужно понять, чего мне ждать.

* * *

— Тиль?

Он поднялся мне навстречу.

— Не помешала? — спросила я.

Эрнан занял отцовские комнаты. Просторный светлый зал, рабочий стол у окна весь завален бумагами, с краю примостился одинокий кувшинчик вина.

— Нет. Заходи, Тиль.

Не знаю, правильно ли я поступаю?

— Я пришла поговорить. Хочу понять, чего от тебя ждать? Обсудить. Ведь даже с врагами нужно уметь договариваться, правда?

— Правда, — сказал он. — Я бы тоже хотел кое-что узнать у тебя. Ты обедала?

— Немного. Но я не голодна.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда просто посиди со мной, я как раз собирался. Хочешь виноград? Или соленые оливки? Вина?

— Вина, пожалуй, — согласилась я.

Эрнан усадил меня за небольшой столик, в кресло. Удивительно, но я никогда не сидела здесь, никогда не обедала с отцом, он не звал меня. Я даже не уверена, что вся мебель стояла именно так, как раньше. На столе уже ждала миска с изрядно остывшим рагу, немного нарезанного мяса, сыра, оливки и свежая зелень. Мальчик, слуга Эрнана, принес мне еще один бокал и кувшинчик вина, Эрнан отослал его.

Сам налил мне немного, себе взял бокал стоящий у него на столе, среди бумаг, и, наконец, сел напротив.

— У тебя много дел? — спросила я. — Некогда даже перекусить?

Он улыбнулся.

— Раз уж мы об этом, скажи, насколько ты вообще в курсе состояния дел? Казна? Долги? Важные договора? Я так понимаю, отец не посвящал тебя? А Хаддин? Что ты знаешь?

Я пожала плечами.

Хаддин тоже меня не посвящал.

— Не много, — сказала я.

Эрнан улыбнулся. Отпил несколько глотков, поставил бокал на стол.

— Дипломатично, — сказал он. — И все же? Ты боишься выдать мне какие-то тайны? Или просто не знаешь?

— Скорее не знаю. Думаю, ничего нового для тебя. Основная торговля с Фаннаром и Лотой — масло, вино, дерево, серебро. Гилтас и Тир платят нам дань зерном, Диджас — золотом. Мы платим дань Тоуру, морскому царю, но это скорее дань традиции.

— Традиции... — Эрнан покачал головой. — Хорошо, я понял.

Он взял пару оливок.

— Нашего повара ты убил тоже? — спросила я. — Обычно он мог приготовить что-то получше вчерашнего мяса и тушеной морковки... что там у тебя? Бобы с луком?

— У нас пустые склады, Тиль. Городские амбары сожгли еще на прошлой неделе. Все, подчистую. Поля сожжены. Окрестные деревни выгребли до основания. Будут ли поставки из Тира — сказать сложно, мне они, боюсь, могут отказать. Казна пуста. Дороги сейчас опасны, так что купцы придержат товар, и с торговлей будет плохо до лета, как минимум. Нас ждет голод. Не нас с тобой, конечно, но город в целом. Бобы с луком — неплохой вариант, дешевый. Жизнь научила меня ценить даже сухие лепешки.

— Казна пуста? — я не поверила.

— Возможно, Хаддин припрятал что-то от меня. Но, судя по бумагам, проблемы с долгами уже давно, — Эрнан отпил вина. — Прости, Тиль, ты тоже хотела о чем-то поговорить?

Мне стало как-то неловко. Мои проблемы какие-то мелкие по сравнению с этим.

И все же.

— Что будет со мной? — сказала я.

— Ты будешь королевой, — сказал он.

Это прозвучало так... Словно награда. Словно Эрнан решил назначить меня на важный государственный пост. Деловое решение. Сказал — королевой, а не его женой.

— А если я не хочу?

Он откинулся на спинку кресла, разглядывая меня.

— Есть другие варианты, Луцилия. Твой отец тоже собирался выдать тебя замуж, думаю, ты понимаешь. Причем, обещал тебя не единожды. Я нашел три договора, скрепленных печатями, от него, и еще парочку обещаний от Хаддина. Должен признать, отец был более добр к тебе, по крайней мере, он собирался выдать тебя за короля и двух принцев. В Гилтас, Фаннар и Кидарис. Хаддин — лорду Дэйкину и Орсу в Тааракар. Орс даже не лорд, скорее богатый торговец, очень влиятельный — этого не отнять, и он обещал, в обмен на тебя, подкинуть денег в казну. Это еще раз подтверждает, что дела шли совсем плохо.

Мне казалось, будто землю выбили из-под ног.

Растерянность... даже не ужас, просто растерянность. Этого не может быть.

— Я не верю.

— Хочешь, я покажу тебе? — предложил Эрнан.

— Нет.

Это уже слишком. Нет, я не хочу сейчас на это смотреть.

— Не представляю, как бы твой отец, и особенно Хаддин, выкручивался бы, когда все эти короли и торговцы пришли бы за тобой.

Эрнан улыбался, ирония звучала в его голосе, но вот глаза смотрели очень серьезно.

Я глубоко вдохнула.

Нет. Я не могу поверить.

Потянулась, взяла бокал с вином, почти не глядя, сделал большой глоток. Я видела, Эрнан попытался было остановить меня, но не стал. Большой глоток, и еще, хоть немного прийти в себя... Я только потом поняла, сморщилась.

— Что это?

Эрнан широко улыбался, теперь уже совершенно честно, и глаза смеялись тоже.

— Это мое, прости, Тиль. Ты схватила мой бокал. Твой вот. Ничего особенного, просто очень сильно разбавленное вино.

— Разбавленное?

— Вода. Не бойся, ты не отравишься, — он вздохнул. — Если честно, то очень хочется хорошенько напиться и не думать ни о чем. Вот прямо надраться до беспамятства и проваляться дня три. Но пока не выходит. Я так мало спал в последнее время, что, боюсь, меня свалит с пары глотков. А еще нужно кое-что решить.

Я смотрела на него.

Все это как-то не укладывалось в голове.

Разбавленное вино, бобы с луком, уставшее, осунувшееся лицо, круги под глазами. Победитель. Король. Только вчера взявший город, получивший все...

— И вчера тоже? — тихо спросила я.

Он кивнул.

— Вчера вообще только воду. Если бы пил вино на пиру, то не смог бы ограничиться одним поцелуем. Порадуйся. И так, знаешь...

Он отвернулся. Поджал губы.

Разбитая бровь, синяк у него на лице из бордового стал густо-синим, желтоватым по краям, скоро начнет сходить. Царапина на скуле. Как же это вышло? Я ведь пыталась убить его, я видела, что это невозможно, даже поцарапать. В чем секрет?

Небо за окном совсем потемнело, еще немного, и начнется гроза. Я уже слышала далекие раскаты, молния сверкнула на горизонте.

Веселье закончилось.

Стало как-то не по себе. Совсем неуютно. Неловко.

— А как собираешься выкручиваться ты? — тихо спросила я. — Когда все эти короли и торговцы придут за мной?

— Я узурпатор, а не приемник, — хмуро сказал Эрнан. — От меня не ждут соблюдения старых договоренностей. Я просто оставлю тебя себе, и пусть проваливают.

— Почему?

Глупый вопрос.

— Потому, что я люблю тебя. И никому не отдам.

Тихо и просто, словно это не признание. Словно...

Он даже не смотрел на меня. Куда-то в сторону, все так же хмуро, стиснув зубы.

Потом встал, вышел на балкон. Подставил лицо первым каплям дождя.

С улицы пахнуло прохладой.

Мне, наверно, стоит уйти.