Завещание инора Бринкерхофа

Внимание! Здесь только половина текста

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 1

Дед болел долго и тяжело. Как только ему становилось хоть немного лучше, он сразу оживлялся,вызывал к себе управляющего нашей фабрикой и устраивал ему разгон, лез во все семейные дела, начинал критиковать сделки своего сына, моего отца, которому так и не удалось добиться успехов в торговле, подшучивал над Барбарой и ее нерешительным женихом. Но хуже всего было, когда он начинал, по его собственному выражению, вправлять мозги мне. Деда я любила, да и болезнь его требовала относиться с известной снисходительностью, поэтому я довольно спокойно выслушивала все его тирады по поводу того, что в моем возрасте пора бы и о замужестве подумать. Мнение мое он прекрасно знал — после того, как Гюнтер женился на моей же близкой подруге, вопрос этот я закрыла для себя раз и навсегда. Я не хочу, чтобы меня предавали, а значит, и замуж я никогда и ни за кого не пойду. Но дед упорно твердил, что "один засранец не стоит того, чтобы ломать себе жизнь." Я ломать и не собиралась. Ведь и одной можно прекрасно прожить — ни от кого не зависишь, ни о ком не заботишься, делаешь только то, что тебе хочется. Угрозы лишить наследства вызывали у меня лишь скептическую усмешку — выбранная мной специализация по алхимии давала такой простор для возможности заработать, что просто дух захватывало. Нет, я дедовых денег не ждала и никогда на них не рассчитывала, да даже сейчас, на четвертом курсе, не зависела от них совершенно. Подработки появлялись постоянно, что давало возможность покупать не только подарки родным, но и довольно дорогие артефакты, необходимые мне для работы. Я уже подумывала о том, не снять ли мне домик, где можно было бы устроить собственную лабораторию, а то академической пользоваться не всегда разрешали, да и соседка по комнате была недовольна, если я делала заказы на нашей общей жилплощади. Пахло ей, видите ли. Учитывая то, что она часами пропадала на территории, где располагались клетки с магическими животными, обоняние у нее давно должно было атрофироваться. А вот, поди ж ты...

В последнюю нашу встречу дед был задумчив и немногословен, с постели он уже не вставал. Мама, всхлипывая, говорила, что утешение ему приносят только беседы с монахами монастыря Святой Инессы, которые снимали боль не только душевную, но и телесную. Ведь своим служителям святая давала толику божественной силы, позволяющей утешать страждущих.

— Ивонна, — тихо прошелестел дед, — если ты не выйдешь замуж, я твою долю завещаю монастырю.

— Твое право, деда, — пожала я плечами. — Ты же знаешь, этот вопрос для меня не очень важен.

— Ты так уверена? — изогнул он потрескавшиеся губы в подобии улыбки.

— Уверена. Я вполне могу прожить и без твоих денег.

— Разбаловали мы тебя, — вздохнул дед. — Вон, инор Хайнрих был бы счастлив тебя видеть за своим сыном.

— Еще бы, с его косметическим производством, — насмешливо фыркнула я, с трудом вспоминая Хайнриха-младшего. Кажется у него все лицо в веснушках. — Дедуль, тебе пора давно понять, не убедишь ты меня.

— Не стоит этот Гюнтер, чтобы ты столько лет по нему сохла, — внезапно сказал он.

— Еще чего? — возмутилась я. — Да я давно и думать про него забыла. Просто мне никто не нужен.

— А родители и Барбара? Они тоже тебе не нужны?

— Ну ты сравнил. Да я для вас на все готова! Вы же все моя семья, но, кроме вас, мне никто не нужен, — твердо сказала я.

— Кроме нас, никто, — задумчиво сказал он. — Иди, я устал.

И был это наш последний разговор. Начались занятия в академии, времени они отнимали немеряно, да еще заказы пошли потоком, так что съездить к родным я совсем не могла. Я уже думала, что до сессии и не выберусь, как вдруг пришло письмо из дома, отправленное скоростной почтой. Дед умер, и меня просили приехать на похороны.

Пришли проститься с ним многие — не только соседи и друзья семьи, но и торговые партнеры, которые вели в свое время дела с ним, а теперь — с моим отцом. Был там и инор Хайнрих со своим отпрыском, который всячески пытался выразить мне свои соболезнования. Я невольно отметила, что он выбрал крайне неудачное время для выражения своей заинтересованности, и тут же бы забыла о нем, если бы не странная фраза:

— Инорита Ивонна, я был бы счастлив, если бы вы подумали обо мне завтра.

Я немного понедоумевала, что же он имел в виду, да и выбросила этот разговор из головы. В конце концов, мне было чем заняться и без размышлений на отвлеченные темы. Весь день прошел в какой-то бестолковой суете, не дающей полностью погрузиться в переживания, а к вечеру я настолько устала, что просто провалилась в сон.

Утром было оглашение завещания.

— Я, Густав Бринкерхоф, находясь в здравом уме и твердой памяти, в присутствии двух свидетелей, действуя добровольно, — монотонно зачитывал семейный нотариус, не поднимая глаз на присутствующих, — настоящим завещанием на случай моей смерти делаю следующее распоряжение. За исключением мелких выплат, список которых прилагается, все мое движимое и недвижимое имущество делится на три равные доли и передается моему сыну Отто Бринкерхофу и моим внучкам Ивонне Бринкерхоф и Барбаре Бринкерхоф в случае, если в течение года будут выполнены следующие условия. Ивонна Бринкерхоф должна вступить в брак до Барбары Бринкерхоф, причем оба эти брака должны быть заключены по всем правилам до истечения двух месяцев с момента моей смерти. Выплата долей произойдет по истечении года с момента заключения второго брака, при условии, что оба брака будут признаны действительными монастырем Святой Инессы. В случае невыполнения этих условий все мое имущество завещаю монастырю Святой Инессы, коему и надлежит проследить за исполнением моей воли. До истечения указанного срока наследующие мне будут получать ежемесячные выплаты, размер которых фиксирован и составляет...

Взгляды всех присутствующих скрестились на мне. Еще бы — мое отношение к вопросу брака было в нашей семье не секретом. Так что выходило, что теперь я буду стоять между семьей и так необходимыми им деньгами. Ведь своего источника дохода ни у кого не было. Да что там деньги — даже любая чайная ложка в доме по закону принадлежала деду.

— Как он мог так со мной поступить? — глухо сказал отец.

— А завещание нельзя опротестовать? — неуверенно спросила я. — Ведь текст его явно указывает на то, что здравый ум — это явное преувеличение.

— Здравость ума на момент подписания была документально подтверждена монастырем Святой Инессы, — смущенно сказал нотариус. — Поверьте, инорита, я пытался отговорить инора Бринкерхофа, но он и слушать меня не хотел. Сказал, что, хоть после смерти, но будет так, как он хочет.

— Не будет, — твердо сказала я. — Я не собираюсь менять своих решений. И деду я говорила, что деньги его мне не нужны.

— Иви, а как же мы? — тихо спросила мать. — А Барбара? Родители Юргена никогда не согласятся, чтобы он женился на бесприданнице.

Сестренка, только сейчас осознав, что ей грозит, громко, с подвываниями, зарыдала. Я растерянно оглядывала присутствующих и ни в ком не видела поддержки своей позиции. Во всех взглядах, направленных на меня, было только осуждение. Даже нотариус укоризненно покачал головой.

— Инорита, вы должны подумать о близких, — сказал он. — Неужели вы действительно хотите, чтобы из-за вашего эгоизма ваших родных выгнали из этого дома.

— И что же вы предлагаете? — язвительно поинтересовалась я. — Выбежать на улицу и выйти замуж за первого встречного?

— Зачем же? — невозмутимо ответил он. — Два месяца — достаточный срок для того, чтобы определиться, с кем вы хотите вступить в брак.

— А что помешает монастырю не признать потом наши браки?

— Инор Бринкерхоф записал пункты, по которым это будет определяться.

— Надеюсь, детей там нет, — нервно сказала я. — За такой срок они просто могут и не успеть появиться.

— Детей нет, — подтвердил нотариус. — Но обязательное совместное проживание в течение года есть, так что на фиктивный брак можете не рассчитывать.

— Иви, Клаус Хайнрих хоть завтра на тебе женится, — оживилась сестра, сбив меня с какой-то важной мысли. Слезы ее уже высохли, и глазки заблестели. — Я знаю, его отец с дедом об этом говорили незадолго до дедовой смерти.

Я вспомнила вчерашние слова этого рыжего Клауса, и меня охватила злость. Похоже, содержание завещания ему давно известно было. Возможно, подумалось мне, именно инор Хайнрих и подговорил внести этот пункт. Но я тут же устыдилась своих мыслей. Уж кому, как не мне, знать, что на деда повлиять никто не мог, и условие такого рода его заставило написать отнюдь не чужое влияние, а упертость и убежденность в собственной правоте. И еще уверенность в том, что ради семьи я нарушу свои принципы.

Видя мою нерешительность, отец предложил послать за Хайнрихами, да и определить дату свадьбы поскорее. Мои слабые протесты полностью потонули в хоре обрадованных родственников. Особенно усердствовала Барбара. Она обнимала меня за шею и, тыкаясь прямо в ухо, постоянно повторяла: "Иви, ты ведь сделаешь это для меня, правда?" И у меня просто не хватило духу сказать им твердое "нет".

Оба Хайнриха, и отец, и сын, выглядели вполне довольными решением нашей семьи. Инора Хайнриха устраивало и те деньги, которые я наследовала, и те знания, что я могла бы принести в семейный бизнес, в то время как Клауса больше занимала именно я, а не те блага, что он мог получить со мной. Он сразу заграбастал мою руку, как бы утверждая право собственности, и забрать ее уже не представлялось возможным. Его рука, широкая, покрытая густым рыжим волосом, напоминала мне какого-то диковинного насекомого. Мне вдруг на миг представились эти мохнатые пауки, бегающие по моему телу, и к горлу подкатила тошнота. А не слишком ли велика жертва, которую требуют от меня родные?

— Ну что, — пробасил Хайнрих-старший. — Думаю, через неделю уже вполне прилично будет и свадьбу устраивать.

— Нет! — испуганно вскрикнула я. — Это слишком быстро! И потом, у нас же траур. Мы дедушку только похоронили, а уже праздники планируем.

— Да дед ваш, инорита, этого сам хотел. Так что мы вполне по его воле поступаем. А свадьбу можно и скромную устроить, только для близких родственников. Это и траур не нарушит.

— Я через неделю никак не могу — у меня как раз сессия начинается.

— Иви, какая сессия? — недоуменно сказала мама. — Тебе и в академию возвращаться не нужно — все равно ведь по условиям завещания ты должна будешь жить с Клаусом, а, значит, ни о какой учебе и речи быть не может.

— Да мне осталось всего полтора года, как это я брошу? — возмутилась я. — Ну нет, я хочу получить диплом. Имею полное право.

Хайнрихи переглянулись. Похоже, этот вариант им в голову приходил, и они его обсудили.

— Ивонна, дорогая, вы же можете взять на год академический отпуск, — внес предложение старший.

Идея брака с рыжим Клаусом начинала мне нравиться все меньше. Сначала выхожу за него замуж и получаю волосатых пауков. Потом расстаюсь с академией, как бы временно. Но кто мне туда даст вернуться? За год-то многое случиться может. И первым пунктом в списке Хайнрихов наверняка стоит моя незапланированная беременность. То есть это для меня она незапланированная, а для них очень даже. Для их фабрики моих знаний и умений вполне хватает и сейчас.

— А, может, лучше вашему сыну пожить этот год в Гаэрре? — внесла я предложение. — Он, кстати, вполне может там на какие-нибудь курсы записаться.

— У нас же производство, — ответил Клаус. — Я никак не могу его надолго оставлять. А вот ваша помощь будет нам очень кстати. Да и вам будет очень интересно.

— Косметика меня никогда особенно не привлекала, — я не теряла надежды получить все же руку в собственное пользование, время от времени пытаясь ее выдернуть, но он все также цепко меня держал. — И этот год я хотела бы прожить возле академии.

— Иви, — надула губки сестра, — если уж вы сейчас никак не можете решить, где жить будете, то, может, тебе лучше за кого другого выйти?

Мать испуганно охнула и прижала руку к сердцу.

— Барбара, лучше бы ты помолчала! — рявкнул отец.

— А что такого? — капризно сказала она. — Я ведь тоже лицо заинтересованное. Иви ведь все равно за кого выходить, вот пусть и найдет себе такого, кто с ней в столице жить согласится.

— Барбара, иди к себе! Немедленно!

Сестра обиженно выпрямилась и гордо направилась на выход из комнаты. А я проводила ее взглядом и внезапно поняла, что замуж я не хочу еще сильнее, чем раньше. Тем более за Клауса. И что же делать? Паника неудержимо росла, хотелось убежать вслед за сестрой, но мне удалось взять себя в руки и твердо сказать:

— Предлагаю отложить этот разговор до конца моей сессии. Возможно, мы и найдем решение, удовлетворяющее обе стороны. А сейчас, извините, мне надо собираться. Мой дилижанс отходит через час.

— Хотелось бы большей определенности с датой, Ивонна, — суховато сказал отец. — Ты же понимаешь, что мы все сейчас зависим от твоего каприза и беззастенчиво этим пользуешься.

— Я пользуюсь? — от негодования у меня перехватило горло, и я вынуждена была закашляться. — Да я во всем иду вам навстречу. Единственное мое условие — позволить мне доучиться.

— И все же, с датой надо определиться до твоего отъезда, — не спешил смягчаться отец. — Мне совсем не хочется остаться нищим из-за твоей блажи.

— Положим, блажь не моя, а дедова, — не удержалась я, но, взглянув на нахмуренное лицо родителя, продолжила. — Не позже, чем через две недели после окончания зимней сессии я выйду замуж. Даю слово.

— Ну и замечательно, — расплылся в улыбке отец и обратился к Хайнрихам. — Если Ивонна дала слово, она его ни за что не нарушит.

— Клаус, да отпустите вы мою руку наконец, — не выдержала я. — А то я на дилижанс опоздаю.

— Было бы замечательно, если бы вы вообще передумали ехать, — с надеждой посмотрел он на меня, но руку отпустил, и то хорошо.

— Я уже высказала свое мнение по этому вопросу, — ответила я и быстро вышла из комнаты, не желая больше принимать ни малейшего участия в обсуждении моей судьбы. По мне, так сегодня это чересчур популярная тема у нас дома.

Собирать мне особо было нечего, так что я быстро схватила саквояж и бросилась бежать из отчего дома. Но Клаус увязался-таки меня провожать, в то время как его родитель вместе с моими радостно строили планы нашей совместной жизни.

— Я к вам скоро приеду, — бубнил он. — Сходим куда-нибудь вместе. Я, правда, столицу не очень хорошо знаю.

— Это совершенно лишнее, — ответила я. — Да у меня даже времени на вас не будет. Встретимся после окончания сессии.

— Ну я хоть браслет вам, как своей невесте, привезу.

Спас меня так вовремя начавший загрузку пассажиров дилижанс. Я радостно попрощалась с женихом и стрелой влетела в карету. Нет уж, твердо решила я. За него я ни за что не пойду. А нужен мне фиктивный брак, чтобы через год моя семья спокойно получила деньги, а я — так желаемую свободу. И под мерный скрип колес я стала перебирать всех своих знакомых мужского пола, к которым можно было бы обратиться с такой просьбой.

Глава 2

Всю дорогу назад я думала над тем, к кому из моих сокурсников можно было бы обратиться с такой деликатной просьбой. И получалось, что ни к кому. Те, что были хоть немного поответственней, уже давно и прочно были заняты, имея если не жену, то уж официальную невесту точно, которая, как я думаю, ни за что не согласится на участие своего жениха в столь сомнительном мероприятии. А те, которые пока ничем и никем не были обременены, вряд ли были способны хранить наш договор в тайне. Даже при условии получить половину завещанных мне денег при успешном завершении дела. И все это ужасно печалило.

В общежитие я шла очень медленно, не поднимая глаз от брусчатой мостовой, как будто надеялась получить подсказку от равнодушного камня. Не хотелось никого видеть и ни с кем говорить. А ведь Анита наверняка полезет со своей жалостью — она даже провожала меня со слезами на глазах. Слишком уж эмоциональная у меня соседка. Но сегодня хоть в одном мне повезло — в комнате она была не одна. Кроме Вольфа, с которым она встречалась уже второй год, был и его друг Рихард. Оба они уже благополучно доучились до пятого курса, и Анита не забывала почти ежедневно напоминать мне о том, какие способности проявляет ее парень в области целительства. Ее послушать, так тому лечебному заведению, куда попадет Вольф, или в крайнем случае, Рихард, немерено повезет. Я всегда пропускала ее слова мимо ушей, поскольку оба парня интересовали меня крайне мало. Соседка приглашала пару раз меня с ними прогуляться по Гаэрре, но я всегда отказывалась. Поскольку, даже если бы не было этой гадкой истории с Гюнтером, Рихард не принадлежал к тому типу мужчин, который меня мог привлечь. Невысокий, ненамного выше меня, худощавый, смуглый — полная противоположность моему бывшему жениху. Но сейчас я посмотрела на него другими глазами, ибо два следующих факта делали его очень привлекательным для моей затеи. Во-первых, он ни с кем не встречался, а во-вторых, у него были явные финансовые проблемы, то есть он вряд ли откажется получить весьма приличную сумму. Семья его, видно, была не очень богата и совершенно не поддерживала парня материально, он брался за все подходящие подработки, но у будущего целителя намного меньше возможностей, чем, к примеру, у алхимика или артефактора, так что основным источником его доходов оставалась стипендия. К тому же, он был достаточно молчалив, поэтому, если и не согласится, то оставит наш разговор в тайне. Обо всем этом я размышляла, пока Анита суетилась вокруг меня с причитаниями и пыталась напоить чаем. Чая мне совершенно не хотелось, но чтобы не обижать соседку, я взяла чашку.

— Рихард, мне надо с тобой поговорить, — не стала я тянуть. — Наедине.

Парень немного удивленно на меня посмотрел и предложил выйти в коридор. Но Анита подхватила Вольфа под руку и сказала, что они все равно собирались пойти прогуляться, а мне с дороги надо отдохнуть. Так что буквально через пару минут я уже ежилась под вопросительным взглядом Рихарда, мелкими глоточками пила налитый Анитой чай и не знала, как начать разговор.

— Так о чем ты хотела со мной поговорить? — прервал молчание парень.

— Рихард, не хочешь немного подзаработать? — прокашлявшись, начала я немного издалека.

— Ты же знаешь, я всегда "за", — ответил он. — А велика ли сумма?

Я озвучила. Он присвистнул. Я уточнила, что эти деньги он сможет получить только через год, а до тех пор получать ежемесячно сумму более скромную, но все равно неизмеримо больше стипендии. Рихард немного подумал и нахмурился.

— Чем-то эти деньги нехорошим попахивают, — выдал он. — Мне не хотелось бы участвовать ни в каких криминальных делах. Да и для тебя это тоже лишнее.

— С чего ты взял? — предположение о криминальном происхождении дедова наследства меня настолько разозлило, что я даже забыла про смущение. — Ни о какой преступной деятельности и речи нет. Тебе просто нужно будет на мне жениться, а через год развестись. И все!

— Жениться? — Рихард выглядел крайне удивленным. — Я правильно понял, ты мне хочешь заплатить деньги за то, чтобы я на тебе женился?!

— Правильно, — я немного успокоилась, все же самое страшное было сказано, а гром не грянул, земля не разверзлась, и собеседник не загнулся от хохота, тыкая в меня пальцем. — А что в этом такого?

— Да странно как-то... Зачем тебе это нужно?

— Мой дед написал идиотское завещание... — и я рассказала ему обо всем, что случилось после похорон.

— То есть тебе, получается, все равно, за кого выходить замуж? — уточнил он.

Я кивнула.

— Тогда почему ты не хочешь выйти за жениха, предложенного семьей? — продолжил он допрос.

Да какая ему разница, вознегодовала я. Нет чтобы сразу ответить, согласен или нет. Думает, мне так приятно обсуждать эту тему?

— По многим причинам, — ответила я внешне спокойно. — Но главная — он мне физически неприятен. До тошноты.

— А я не неприятен? — с явным любопытством спросил он.

— При чем тут это? — удивилась я. — Ведь речь идет исключительно о фиктивном браке, а с тем Клаусом это было бы невозможно.

— О фиктивном, говоришь, — задумчиво протянул он. — А напомни-ка мне, дорогая, какому монастырю поручено проверять достоверность брака?

— Монастырю Святой Инессы, — недоуменно сказала я, чувствуя какой-то подвох, но не понимая, в чем он. — А что?

— А то, — передразнил он меня. — В этот орден не берут без дара, и им вполне по силам определить, фиктивный брак или нет.

— Ой, — потерянно сказала я, — мне это и в голову не приходило.

— Так что имей в виду, — добил он. — Если уж ты собираешься спасать деньги своей семьи таким оригинальным способом, то спать со своим мужем тебе придется, вне зависимости от того, кто он будет.

Я молчала и вертела в руках опустевшую чашку, не поднимая глаз на собеседника. Богиня, что он обо мне сейчас думает? И ведь, главное, так и не сказал, что он думает о моем предложении. Но надо было уже на что-то решаться. Я перевела глаза на его руки, который расслабленно лежали на столе. Тонкие пальцы красивой формы, с овальными ногтями, обрезанными довольно небрежно, не вызывали у меня такого резкого отторжения, как это было с Клаусом. Во всяком случае, на мысли о пауках меня не наводили. Возможно, с ним это будет не столь отвратительно?

— Что ж, — неуверенно сказала я. — Наверно, я смогу это выдержать. Пару раз.

— Она сможет это выдержать, — язвительно сказал он. — А обо мне ты совсем не думаешь?

Действительно, это получаются неоговоренные ранее услуги с его стороны. Как это я не подумала?

— Ты хочешь за это дополнительную плату? — решила я проявить щедрость. — Думаю, мы договоримся.

Рихард издал какой-то странный сдавленный звук, но я так на него и не посмотрела. Мне было ужасно страшно взглянуть ему в лицо. И увидеть... Не знаю даже, что именно я боялась увидеть больше всего — отвращение, презрение, насмешку.

— Ивонна, ты на себя в зеркало смотрела? — наконец сказал он. — Такое впечатление, что нет. Иначе ты не вела бы себя как престарелая страхидла, покупающая себе любовника.

— При чем тут это? — недоуменно спросила я. — Я допускаю вариант, что тебе это тоже будет неприятно, и предлагаю компенсацию.

— Мне достаточно той суммы, что уже прозвучала, — вздохнул он. — Будем считать это подарком с моей стороны.

Фраза о подарке меня несколько покоробила, но в моей ситуации капризничать не приходится, тем более, что, похоже, договоренности мы с ним достигли.

— То есть ты согласен на предложенные мной условия? — обрадовалась я. — Тогда давай составим договор.

— Нет, — неожиданно сказал он. — Договор мы подписывать не будем. Либо тебе достаточно моего слова, либо ищи себе другого исполнителя.

— Но почему ты не хочешь подписывать договор? — удивилась я.

— Потому что, — отрезал он. — Причину я обсуждать не буду.

Я расстроилась. Надо же, все так хорошо складывалось, а он неожиданно уперся. Но обойтись без договора? Дедушка крепко вбил мне в голову, что все дела следует держать в порядке, а это значит, что нужно иметь на руках все необходимые документы. А потом подумала, ну чем я рискую? Половиной своего наследства? Да оно мне и так не особо было нужно. А идти, искать кого-то, опять рассказывать эту историю, вгоняющую меня в краску...

— Хорошо, — сказала я. — Мне достаточно твоего слова.

— Я так понимаю, поцелуем скреплять наше решение не будем? — в голосе Рихарда была явная насмешка.

— Пожалуй, нет, — подтвердила я.

— И на когда назначаем знаменательное событие?

— После сессии съездим к моим родным, я тебя с ними познакомлю. Там и заключим брак, — решила я.

— А ты уверена, что твоим родителям понравится эта идея?

— Нет, конечно. Они же хотят, чтобы я за Клауса вышла, — подтвердила я его предположение. — Но сделать они все равно ничего не смогут. Даже пригрозить лишением наследства уже не получится. Им придется смириться.

Мы замолчали. Сейчас его присутствие рядом меня ужасно тяготило. Мне хотелось, чтобы он как можно быстрее покинул комнату. Мы ведь все уже обсудили и выяснили. Что он надеется еще узнать?

— А скажи-ка мне, Ивонна, почему это ты не хочешь нормально выйти замуж, а ищешь какие-то странные способы для решения этого вопроса?

— Потому что, — ответила я его же словами. — Причину я обсуждать не буду.

То, что Рихард согласился сыграть роль моего мужа, не дает ему ни малейшего права копаться в моей душе. Да и какая ему, в сущности, разница? Мы партнеры, и только. Я гордо вскинула голову и наконец посмотрела на своего жениха. Он глядел на меня с каким-то странным выражением. Насмешки и презрения там точно не было, а что было, для меня осталось загадкой.

— Хорошо, — сказал он. — Если ты не передумаешь, я к твоим услугам. Доброй ночи.

И ушел. Доброй ночи? Хорошо бы. Богиня, если бы можно было отмотать время назад и отговорить деда от этих ужасных условий. Да я вообще не могу представить рядом с собой никого. Никого, кроме Гюнтера. Уж себе-то я честно могу признаться. Я не могла забыть бывшего жениха. Я помнила все: каждое его слово, каждое его прикосновение, каждый его поцелуй. И все эти воспоминания буквально терзали мою душу, заставляя замыкаться в себе все больше и больше. Я не хотела видеть никого рядом с собой, но уж год-то ради своей семьи я выдержу. Всего год? Нет, целый год.

Вернулась встревоженная Анита.

— Иви, что у вас случилось? Мы сейчас видели Рихарда. Так он выглядел таким злым.

С чего бы ему злиться? Если не понравилось бы мое предложение, так он мог просто не соглашаться. Или ему деньги настолько нужны?

— Ничего у нас не случилось, — остудила я ее пыл. — И я понятия не имею, что его разозлило. Может, по дороге встретил кого-то.

— Может, — сказала она, глядя на меня весьма подозрительно. — А о чем ты с ним хотела поговорить?

— Я просила его помочь с одной моей проблемой. Он согласился, — сухо ответила я.

— У тебя проблемы, и ты мне не говоришь? — обиделась она. — Может, я бы тоже смогла тебе помочь? Или Вольф?

Я представила реакцию Аниты на просьбу предоставить ее Вольфа во временное пользование сроком на год и невольно рассмеялась.

— Нет, Ани, ты никак мне помочь не можешь, извини, — ответила я. — Тем более, что я уже договорилась с Рихардом.

— И о чем ты с ним договорилась? — не унималась соседка.

— Я выхожу за него замуж, — огорошила я ее.

— Не хочешь говорить, так бы сразу и сказала, а не выдумывала всякую ерунду, — окончательно обиделась Анита и демонстративно начала готовиться ко сну.

Мне пришло в голову, что я бы, пожалуй, на ее месте тоже не поверила. Как-то не проявляли мы с Рихардом теплых чувств к друг другу, что обычно предшествует браку. Но рассказывать еще ей о завещании моего деда я не стала — скоро она сама поймет, что я сказала правду, и перестанет обижаться, а пока хотя бы приставать не будет.

Глава 3

На следующий день Рихард меня весьма удивил, так он не просто пришел с Вольфом, но и принес мне обручальный браслет, который, на мой взгляд, был намного дороже, чем парень мог себе позволить. Анита восхищенно заахала, бросая выразительные взгляды на друга.

— И зачем это нужно было? — недовольно сказала я.

— Так положено, — с явной насмешкой в голосе ответил он. — Ты же моя невеста. Или ты уже передумала за ночь?

— Нет, — смутилась я. — Но зачем такой дорогой? Я не могу его взять. И вообще, откуда у тебя на него деньги нашлись?

— Копил, копил и накопил. Я же был уверен, что когда-нибудь ты ответишь мне взаимностью, — сказал он и добавил тихо, так, чтобы только я слышала. — А в чем проблемы? Не захочешь себе оставлять — вернешь.

— Как тебе вообще удалось ее уговорить? — удивился Вольф. — То даже встречаться ни с кем не хотела, а тут сразу — раз — и замуж. Что это у тебя за методики такие тайные имеются? Поделишься?

— А зачем это тебе? — подозрительно спросила Анита. — На ком это ты жениться собрался?

— Как на ком? — не растерялся парень. — На тебе, конечно. Только вот спросить стеснялся.

Анита растроганно заморгала. Я насмешливо посмотрела на Вольфа — чем-чем, а скромностью он никогда не страдал, меня бы его слова ни за что не убедили. И ведь наверняка уже рассчитывает опробовать на ком-то знания, которыми, как он думает, владеет Рихард. Все они одинаковые — была бы юбка, а кто в ней, совершенно неважно.

— Я согласна, — скромно потупившись, сказала соседка.

— Ты меня осчастливила, — ответил ее парень, который хоть и не выглядел радостным, но все же нашел правильные слова для своей девушки. Интересно, а как он выпутываться собирается? Вот так вот сказал, не подумав, а тебя уже в храм тащат.

— Иви, а что ж ты не поцелуешь своего жениха? — Анита решила облагодетельствовать всех окружающих, а не только Вольфа.

— Ани, я его потом поцелую, наедине, — ответила я. — Ты же знаешь, я не люблю показывать свои чувства.

— А-а-а, вот он как тебя уговорил, — "сообразил" Вольф. — Поцелуем наедине.

— Но в щечку же можно поцеловать без всяких нарушений приличий, — не унималась соседка. — Он же твой жених. А когда вы собираетесь пожениться?

— Сразу после сессии, — ответил Рихард и посмотрел на меня с хитрой улыбкой. — Но и от поцелуя сейчас я бы не отказался.

А я вдруг подумала, ведь все равно через несколько недель придется позволить ему гораздо больше, так, наверное, стоит понемногу к нему привыкать. Я подошла к жениху, зажмурилась и храбро поцеловала. Его щека была сухой, теплой и немного колючей. И пахла чем-то таким неуловимо летним. Горьковатым от запаха трав степным ветром, что ли? Я открыла глаза и посмотрела на Рихарда. Он улыбнулся и сделал попытку меня обнять, но я резко отстранилась. Не надо мне этих нежностей. Лишнее это совсем.

Анита цвела как вишня весной и вовсю строила планы своей совместной жизни с Вольфом. Как ни странно, тот включился с явно видимым удовольствием. До обсуждения имени первенца дело, слава Богине, не дошло, но тип ковра в гостиной они уже успели согласовать к тому времени, как я спохватилась:

— Все это, конечно, очень увлекательно, только нам к экзамену готовиться надо. Да и вам, кстати, тоже.

Соседка обижено на меня посмотрела, но возразить ей было нечего, так что через несколько минут мы уже остались с ней вдвоем. Правда, заниматься она мне еще долго не давала, ведя бесконечные разговоры про своего Вольфа и про то, как она счастлива. Читать что-либо в таких условиях можно было, только заткнув уши ватой, но этим я бы сильно обидела Аниту. Так что пришлось с кислой улыбочкой ей еще несколько раз намекнуть на то, что всему должно быть отведено свое время. Вот сдадим экзамены — и пусть себе хоть целые сутки любовную лирику декламирует.

— Как можно быть такой бесчувственной? — сказала она расстроено. — Вот я бы на твоем месте сейчас просто летала бы от счастья.

— Ты вполне можешь это делать на своем, — сухо ответила я. — И если мы экзамены не сдадим, то навык этот тебе вполне пригодится.

— То есть? — вопросительно посмотрела она на меня.

— Вылетишь из академии, — любезно пояснила я ей.

Анита на меня окончательно обиделась и села, наконец, за учебники и конспекты. А я подумала, что если у нас теперь каждый день будет начинаться с ее брачных мечтаний, то мы можем и не успеть позаниматься. Поэтому, когда буквально через несколько минут пришел Вольф дарить ей свой браслет и вызвал тем самым очередную вспышку восторгов, я попросила его до конца сессии появляться здесь как можно реже. Ведь он же хочет, чтобы невеста доучилась? Парень внял моей просьбе, и они с Рихардом появлялись у нас только вечером, да и то ненадолго. Так что хотя бы к первому экзамену подготовиться мы успели.

К аудитории, где должен быть экзамен, мы пришли, как обычно заранее. И как же я об этом пожалела! Браслеты наши сразу стали объектами самого пристального внимания, и если анитин вопросов не вызывал, то мой — напротив.

— Кто он? — трагически вопрошал меня Рольф. — Как зовут этого счастливчика?

— Не все ли тебе равно? — удивленно спросила я и вдруг поняла, что я не знаю фамилии Рихарда. Нет, он, несомненно, ее называл в самом начале нашего знакомства, но это было так давно и совершенно мне неинтересно, что я благополучно забыла.

— Не все, — обиженно сказал он. — Я все хотел к тебе подойти, предложить куда-нибудь сходить, но так и не решился. Ты ходила с таким видом, как будто никто, кроме наследного принца тебе не нужен. Так кто он?

— Рихард Брайнер, — спасла меня Анита. — Друг моего Вольфа. Вот он отказа не побоялся. Ходил и ходил к нам, пока своего не добился.

Богиня, что она говорит? Можно подумать, что все эти годы Рихард только и делал, что сидел у нас в комнате и добивался моего расположения.

— Значит, просто надо было быть понастойчивей, — поник парень. — Ивонна, что ты в нем нашла? Я же в сто раз лучше.

— Возможно, — согласилась я не без удивления. Надо же, он, оказывается, в меня влюблен, а я и не подозревала. Встреться он мне вчера первым... Но нет, нехорошо использовать чужие чувства. Так что хорошо, что не встретился.

— Раньше надо было думать, — наставительно сказала Анита.

— Так и теперь пока еще не поздно, — парировал он. — Ивонна же еще не замужем. Да и не выглядит она особо счастливой.

— Не думаю, что имеет смысл продолжать эту тему, — хмуро сказала я, и разговор на этом закончился, что не мешало парню бросать на меня выразительные взгляды и вздыхать. Но о своих страданиях он забыл достаточно быстро, едва начался экзамен, времени у него на всякую ерунду просто не осталось. Опрашивали нас, как обычно, не только по темам, указанным в билете, но и задавали несколько вопросов по всему курсу — иногда сложных, иногда не очень. Мне повезло, все доставшиеся мне вопросы я знала очень хорошо, так что и проблем никаких не возникло.

После экзамена я зашла на почту и отправила родителям письмо о состоявшейся помолвке, в котором также попросила сообщить об этом Хайнрихам, чтобы не пришлось Клаусу совершать бессмысленную поездку в Гаэрру. А далее сессия потекла своим чередом, разбавляемая появлениями у нас в комнате Вольфа с Рихардом, рядом с которым мне становилось находиться все тревожнее, хотя после той попытки меня обнять он и не делал новых. Анита даже пеняла нам на взаимную холодность, странную для жениха и невесты. Ей я спокойно отвечала, что все мы разные, кому-то нужны внешние проявления, кому-то нет. Пришло письмо из дома, довольно сдержанное, но мне дали понять, что поступок мой не одобряют и хотели бы видеть замужем только за Клаусом. Я горько усмехнулась. Как все же хорошо, что в завещании не было обязательным условием брак по выбору родителей.

Сдав последний экзамен, я вышла из аудитории и облегченно выдохнула. Что ж, с одной проблемой покончено, пора решать вторую. Рихард ждал меня около нашей с Анитой комнаты. Да, я бы лучше еще одну сессию сдала. Или даже две. Но отступать теперь можно было только к Клаусу.

— Не передумала пока? — с усмешкой спросил жених.

— Нет, — твердо сказала я. — Сейчас переоденусь и поедем. Вряд ли мы там задержимся, так что вещи с собой брать не буду.

При выходе из комнаты Рихард предложил мне руку, и дальше мы пошли, на мой взгляд, слишком близко друг к другу. Его руку, твердую и горячую, я чувствовала даже через несколько слоев ткани, что заставляло меня постоянно находиться в напряжении. Мы шли молча, говорить о погоде было, на мой взгляд, достаточно глупо, а другие темы в голову просто не приходили. Жених тоже не торопился завязывать разговор. Возможно, он уже начал раскаиваться в своем опрометчивом решении мне помочь, но отказаться от данного слова не мог. Я посмотрела на него, он ответил совершенно невозмутимым взглядом.

— Рихард, а ты не жалеешь, что согласился? — решила я все-таки спросить.

— А ты уже рассматриваешь вариант выйти за Клауса? — уточнил он.

— Нет, — меня даже передернуло от отвращения. — Это исключено.

— Нет, не жалею, — он успокаивающе положил руку на мою ладонь, но тут же ее убрал, не дожидаясь моей реакции. — Но, похоже, это будет намного сложнее, чем я думал.

— Еще не поздно отказаться, — предупредила я его, хотя мы и подходили уже к дилижансам. — Если тебе это так неприятно, я могу кого-то другого попросить.

— С чего это ты вдруг решила, что мне это неприятно? Я говорил совсем не об этом. Отказываться я не собираюсь — настоящий мужчина не должен убегать от трудностей, — заявил он мне.

Что ж, его выбор. Места в ближайшем дилижансе на Корнин были, так что вскоре мы уже ехали навстречу очередному моему испытанию.

Родители мои совсем не рады были нас видеть, несмотря на то, что это приближало мою семью к получению наследства. Отец пренебрежительно окинул Рихарда взглядом, отметив и потертые штаны, и обтрепанные манжеты на рукавах рубашки, впрочем, совершенно чистой. Похоже, такой зять ему совсем не нужен.

— Я даже не буду спрашивать, кто его родители, — возмущенно сказал он. — Ивонна, неужели ты не понимаешь, что это просто охотник за твоим приданым?

— Попрошу не оскорблять моего будущего мужа, — холодно сказала я.

— Твой будущий муж — Клаус Хайнрих, и это не обсуждается, — заявил отец. — Именно его и хотел видеть твой дед на этом месте.

— Откуда такая уверенность в том, что хотел дед? Он что, делился с тобой своими соображениями по поводу завещания?

— Да, — неохотно сказал он, — но я был уверен, что мне удалось его отговорить. Поделить наследство на три части, вместо того, чтобы завещать все мне! Ведь у нас теперь все активы под внешним управлением! Какое неуважение!

На мой взгляд, это была обычная предусмотрительность человека, который очень хорошо знал своего сына и совсем не надеялся на его деловую хватку. Все же отец постоянно лез во всяческие авантюры, оставлявшие его совершенно без денег, а так есть хотя бы надежда, что две трети состояния не пропадут — семья жениха Барбары довольно успешна, да и дело Хайнрихов, младшего из которых прочили мне в мужья, процветает.

— Ничего, потратишь на год позже, — безжалостно прервала я его стенания. — И чем раньше мы с Барбарой выйдем замуж, тем быстрее ты получишь доступ к деньгам.

— Ты должна выйти замуж за Клауса, он тебя любит, — вернулся к прежней теме отец. — Мы с инором Хайнрихом уже все обговорили.

— А то, что я его не люблю, совсем не учитывается? — я чувствовала себя оскорбленной. Мою жертву не оценили, более того, требовали принести гораздо большую на алтарь нашей семьи.

— Да у вас, у девушек, все равно ветер в голове. Это ты сейчас думаешь, что его не любишь, — недовольно сказал отец. — А поживете вместе пару месяцев, так вполне счастлива будешь. Уж всяко он лучше этого голодранца.

Честно говоря, я была поражена терпению Рихарда. На его месте я бы уже давно вспылила и покинула столь негостеприимный дом, а он молчал и только с видимым интересом прислушивался к нашему разговору.

— Я выхожу замуж за этого, как ты говоришь, голодранца, вне зависимости от того, нравится он вам или нет, — твердо сказала я.

— Если ты сделаешь такую глупость, ноги вашей здесь не будет! — пафосно вскричал отец.

— По завещанию мне принадлежит треть дома, — напомнила я. — Так что запретить вы мне никак не сможете. Но я сама сюда больше не вернусь.

С этими словами я схватила жениха за руку и покинула родительский дом, сопровождаемая воплями отца о том, что я должна немедленно опомниться, вернуться и выйти замуж за Клауса. И все это по кругу в произвольном порядке.

— Не понравился я твоему отцу, — заметил Рихард.

— Ты же понимаешь, что ему никто, кроме этого Клауса и не понравится, — ответила я, все еще переживая разговор с родителем.

— Ну, в чем-то он прав. Я же действительно голодранец и, в некотором роде, охотник за твоим приданым. Тебя это не смущает?

— Так это же основа нашего договора. Ты играешь роль моего мужа, я тебе за это плачу, — недоуменно сказала я. — Что, по-твоему, меня должно здесь смущать?

— Сам факт! — неожиданно он ответил достаточно зло.

— Если тебя это так волнует, Клаус смущает меня намного больше, чем даже расставание со всей суммой наследства.

— Предлагаю тебе изменить наш договор следующим образом. Я в течении года играю роль твоего мужа и даю развод по первому требованию, а с твоей стороны не принимаю никаких денежных выплат. И жениться я согласен только на таких условиях.

— Но, Рихард, — запротестовала я, — это будет нечестно с моей стороны. В таком варианте я получаю намного больше, чем ты.

— Поверь мне, дорогая, я и в этом варианте получу намного больше, чем ожидал, — сказал он с какой-то странной полуулыбкой.

— И все равно мне кажется, что это неправильно, — проворчала я. — Мы же с тобой договаривались.

— Я не буду брать у тебя деньги. И это не обсуждается, — отрезал он. — Итак, твое решение?

— Можно подумать, у меня есть выбор.

— Выбор есть всегда, — ответил он. — Между мной и Клаусом, к примеру. Или ты вообще можешь проигнорировать это требование завещания — ты же говоришь, что деньги тебе неважны.

— Но они важны моей семье.

— Причем намного больше, чем ты, — заметил он.

— Пойдем в храм, — сказала я, не желая говорить на эту тему. Все же он не совсем прав. Родители были уверены, что заботятся о моем счастье, но только какое счастье может быть с этим рыжим волосатым Хайнрихом.

Рихард взял меня под руку, и мы пошли. В тот самый храм, где три года назад собирались заключить брак Гюнтер и я.

Глава 4

Оказалось, что разговор с отцом — это еще не самое страшное, что ожидало меня сегодня. По дороге к храму мы встретили Гюнтера с Эви. Обычно я всегда замечала их издалека и сворачивала в ближайший переулок. Но тут они вывернули из дверей лавки буквально перед нами, и бежать мне было некуда.

— Иви, какая встреча, — радостно защебетала Эвамария, прижавшись к мужу и сладко мне улыбнулась. Тут ее взгляд упал на мой браслет. — О, тебя можно поздравить? Наконец-то! Я так рада! Твой жених — такой симпатичный инор.

Правда, взгляд, которым она окатила "симпатичного инора" совсем не соответствовал словам. Этакая смесь пренебрежения с удовлетворением. Еще бы! За прошедшее время Гюнтер отнюдь не стал хуже. Высоченный, белокурый, красивый, он напоминал героев древних легенд, и от одного взгляда на него, у меня заболело где-то глубоко внутри. Он тоже обратил внимание на мой браслет, и взгляд его стал каким-то оценивающим. Но что там было оценивать? Мой жених по сравнению с ним казался просто слабым подростком.

— Извини, дорогая, мы торопимся, — сухо сказала я, и мы с Рихардом обошли парочку по дуге.

Вслед нам раздался довольный смешок бывшей подруги, но я сделала вид, что меня это не касается. Они оба ко мне не имеют никакого отношения, сказала я себе. Это прошлое, под которое надо провести черту и забыть. Только так.

— И кто это был? — спросил Рихард, видя, что я ничего объяснять не собираюсь.

— Никто, — отрезала я.

— Так это из-за никого ты исполосовала мне всю руку? Понятно.

На его рукаве под моей рукой расплывались пятна крови. Видимо, пытаясь сдержать эмоции, я по привычке сжимала руку, не обращая внимания на препятствия. До сих пор доставалось только моим ладоням.

— Извини, — покаянно сказала я. — Давай перевяжу, что ли?

— Да не стоит. Кровь я уже остановил. Хотя... дырки на рубашке можешь зашить.

— Что же ты мне сразу не сказал?

— Не хотел отвлекать тебя от занимательной беседы с никем, — любезно сказал он.

— Это мой бывший жених и моя бывшая подруга, — пояснила я, чувствуя себя очень неловко перед парнем. Надо же, терпеть такое и сказать, только когда мы отошли уже достаточно далеко.

— И как же они стали бывшими?

— Родители Эвамарии застали его в спальне дочери. Он просто вынужден был жениться, — коротко пояснила я. Я бы и этого не стала говорить, но чувство вины не позволяло резко прервать разговор.

— Он как-то пытался объяснить свой поступок? — не унимался жених.

— Да. Он утверждал, что просто хотел почитать письма, которые я писала Эви. Но я ему не поверила, — раздражение в своем голосе я уже не пыталась скрыть. Я рассказала ему вполне достаточно. К чему эти дополнительные вопросы?

— Почему? Такое тоже может быть.

— Видишь ли, — сухо сказала я, — для чтения писем совершенно необязательно раздеваться и залезать в чужую постель. А его обнаружили именно в таком виде, что мне было известно. Мне неприятна эта тема, я не хотела бы больше про это говорить.

Слава Богине, он замолчал и не задавал ни одного вопроса, пока мы не дошли до храма. Главный корнинский храм был очень красив, но сегодня красота его казалась мне мрачной и недружелюбной. Ведь именно в нем я собиралась связать свою жизнь с Гюнтером, а теперь пришла сюда совершенно с другим человеком, который мне безразличен. Мне показалась кощунственной даже сама мысль о том, что наш брак с Рихардом будет заключен здесь, поэтому я немного постояла на пороге, так и не решилась сделать последний шаг, и наконец сказала:

— Рихард, ты не будешь возражать, если мы заключим брак в Гаэрре?

— Для меня это не имеет никакого значения, — ответил он.

И мы поехали назад. Я думала, что поездка оказалась совершенно бессмысленной и, более того, неприятной. Все равно ведь рассчитывать на то, что родители будут рады моему браку с кем-то, кроме Клауса Хайнриха, не стоило. Даже мама к нам не вышла. Впрочем, она всегда подчинялась отцу, даже если его требования были абсолютно нелепыми. Дед иногда ворчал, что если бы она хотя бы иногда давала отпор мужу, то ему было бы это полезно, да и в семье сколько денег сохранилось бы. Но для матери авторитет отца был слишком высок, и пойти ему наперекор она бы никогда не смогла. Немного удивило отсутствие Барбары, но ее, скорее всего, и дома не было, иначе она не упустила бы возможности полюбопытствовать, чем это так возмущается отец. Наверно, сестра к собственной свадьбе готовится. Ей-то эти приготовления только радость доставляют.

В Гаэрру мы приехали довольно поздно, я даже подумала, что придется отложить посещение храма на завтра, но Рихард повел меня какими-то кривыми улочками, и мы оказались у маленького святилища, которое еще не было закрыто. Отблески заходящего солнца проходили через витражи и смешивались с мягким светом свечей, создавая мягкую, успокаивающую атмосферу, внутри было тихо и очень уютно. Невысокий плотный священник уже собирался домой, но, узнав зачем мы пришли, разулыбался, зажег те несколько свечей, которые уже успел погасить, и торжественно провел церемонию.

— Вы будете счастливы вместе, дети мои, — сказал он прощаясь с нами. — Я чувствую, что богиня смотрит на вас и улыбается. Я вижу, что вы пошли против желания своих семей, но вы нашли друг друга, и это очень правильно.

Мне не хотелось обижать этого человека, поэтому я постаралась улыбнуться, хотя на глаза навернулись слезы. О каком счастье он может говорить, если все так плохо? Наш брак — просто вынужденная мера, ни я, ни мой муж друг друга не любим, а через год весь этот фарс закончится, и Богиня опять над нами посмеется. Но Рихард поблагодарил его, вручил какую-то сумму на нужды храма, и мы вышли на вечернюю улицу. Муж и жена. Забавно, право. Но совершенно недостаточно, для достижения моей цели.

— Мы не успеем сегодня снять квартиру, — сказала я. — Но Анита собиралась уехать к родителям, так что, думаю, комната в нашем распоряжении.

— Ты хочешь прямо сейчас сделать брак действительным? — усмехнулся Рихард.

— Ну да, — подтвердила я. — К чему тянуть? От этого же ничего не изменится.

Анита действительно уже уехала. В комнате было темно и тихо. Рихард обнял меня и хотел поцеловать, но я отстранилась и сказала:

— Это совсем лишнее. Мне этого не надо. Думаю, и тебе тоже.

— Как хочешь, — легко согласился он.

Конечно, с обидой подумалось мне, ему намного проще. Да мужчинам вообще все равно, с кем быть! Что Гюнтеру, что этому Рихарду. Хорошо, конечно, что согласился помочь и даже пытается проявить какую-то нежность, только это все ненастоящее. Ко сну я готовилась как обычно. Строгая ночная рубашка под горло. Волосы, аккуратно заплетенные в две косы. Привычный ритуал немного успокоил, но не до конца — из зеркала на меня смотрела довольно испуганная девушка. Но ничего не поделаешь, если уж я решила, придется идти до конца. Войдя в комнату, я обнаружила, что муж сидит верхом на стуле, положив руки на его спинку, и задумчиво изучает потолок. Я расстелила свою кровать, легла, закрыла глаза и проинформировала мужа:

— Я готова.

В комнате было все так же тихо. Я вцепилась двумя руками в одеяло и старалась не думать, что сейчас, вот-вот, это все и случится. Что мне придется перетерпеть прикосновения, и не просто прикосновения, совершенно чужого человека, и все ради своей семьи, а они этого совсем не оценят. К горлу подкатил комок слез, и я чуть не всхлипнула от жалости к себе, но удержалась, только парочка слезинок выкатились и побежали по щекам.

— Может, мне тебя к кровати привязать? — внезапно раздавшийся голос нарушил тишину. — А самому надеть белый балахон, взять нож в зубы и устроить ритуальные танцы с завываниями?

— Зачем? — от удивления я даже глаза открыла.

— Чтобы ты совсем уже себя жертвой почувствовала, — пояснил он. — Этакой несчастной овечкой, предназначенной на заклание.

— А ты думаешь, я должна быть в такой ситуации счастлива? — с негодованием спросила я. — Единственное, чего я хочу, чтобы это все побыстрее закончилось. А ты время тянешь.

— Видишь ли, дорогая, я в своей жизни еще ни разу не насиловал женщин, — медленно, растягивая слова, сказал он. — И не собираюсь этого делать.

— Ты же обещал мне помочь! — возмущенно сказала я, как только поняла, что именно его слова означают.

— Так я и не отказываюсь от обещания. Но твое поведение и вид как-то не стимулируют к инициативе с моей стороны. Ты бы еще дырку на сорочке прорезала в определенном месте, чтобы было понятно, где именно к тебе можно и нужно прикасаться.

— А чем тебе так мой вид не нравится? Уверена, что Клауса он бы не испугал, — недовольно сказала я.

— Действительно? Ну, наверно, я не такой храбрый, как он. Но еще не поздно за него выйти. Завтра идем в храм, ты объясняешь священнику, почему ты хочешь расторгнуть брак, нас разводят, и ты едешь в Корнин к родительской радости.

Эта перспектива меня совсем не обрадовала. Я даже села на кровати и попыталась воззвать в очередной раз к его совести:

— Рихард, но мы же договаривались. Это так нехорошо с твоей стороны нарушать обещание.

— Чем это я его нарушил? Тем что отказался тебя насиловать? Ну так я полностью в твоем распоряжении, можешь насиловать меня сама. В конце концов, тебе это больше нужно.

С этими словами он снял рубашку и совершенно нагло устроился на моей кровати. Поднял руки над головой, потянулся и сказал:

— Я готов. Видишь, я даже руки убрал, чтобы к тебе случайно не прикоснуться. Все остальное на тебе. Действуй.

Я растерянно на него смотрела. Это как он себе представляет? И вообще, это же абсолютно неправильно. Где это видано, чтобы такими вещами занимались девушки?

— Рихард, в первую брачную ночь все должен делать мужчина, — попыталась я его урезонить.

— Так у нас с тобой разве брачная ночь? — удивленно приподняв бровь, сказал он. — У нас договор. Свою часть я выполняю. Что тебе не нравится?

— Мне все не нравится! — яростно сказала я и вскочила с кровати. — Это же издевательство какое-то! Ты вообще понимаешь, что ты говоришь?

— Понимаю. Но насиловать все равно не буду, — невозмутимо ответил он.

Чтобы успокоиться, я начала ходить по комнате и считать шаги. Это меня немного отрезвило, я решила попробовать другую тактику и присела на краешек кровати.

— Рихард, ну пожалуйста, — жалобно сказала я, просяще сложив руки перед грудью. — Ну что тебе стоит, а? Это же так просто.

— Видишь ли, Ивонна, я не могу так, как это подразумевается тобой. Но я могу предложить тебе два варианта, подходящие мне. На выбор.

— Каких? — настороженно спросила я. Подозреваю, что оба варианта мне не понравятся.

— Или ты все делаешь сама. Или заинтересуешь меня, и тогда все делаю я.

— И как я тебя заинтересовать могу? — не поняла я. — Ты же сам отказался от денег.

— Соблазни, — нахально ответил он и хитро улыбнулся.

Я аж дар речи потеряла от возмущения. Это что он себе думает? Я ему что, шлюха продажная, такими вещами заниматься? Еще чего не хватало, мужчин соблазнять! Да лучше я за Клауса пойду, с ним точно таких проблем не будет! Его мне соблазнять совсем не будет нужно. Но при мысли о Клаусе мне стало так нехорошо, что я все же начала склоняться к второму варианту, предложенному мне мужем. Все равно первый мне недоступен. В самом деле, он же мой муж, значит, ничего постыдного в том, чтобы его соблазнять, нет, уговаривала я себя. Но уговоры шли туго. Усталость, злость, обида тугим комком смешались в моей душе. Какое право он имеет так поступать со мной? Как только его язык повернулся назвать это помощью? Хорошо, я его соблазню! Я его так соблазню, что он на коленях передо мной будет ползать, умоляя о взаимности! Только вот как это делается? Наверно, нужно сначала самой заинтересоваться? Я задумалась, начала рассматривать лежащего передо мной Рихарда и с удивлением обнаружила, что он, в общем-то, очень привлекателен. Довольно правильные тонкие черты лица, темные глаза и немного смуглая кожа указывали на то, что мать его, скорее всего, была из Лории — все же для Гарма характерна более тяжеловесная внешность. Более мужественная. Как у Гюнтера. Усилием воли прогнав мысли о бывшем женихе, я продолжила рассматривать мужа. Темные, почти черные волосы были очень коротко подстрижены. На мочке правого уха — небольшой шрам. Я перевела взгляд ниже. Гладкая кожа обтягивала весьма приличные мышцы. Никогда бы не подумала, что его рубашка такое скрывает. А не иллюзия ли это? Я поднесла руку к его торсу и подозрительно потрогала пальцем, желая убедиться, что мне это не кажется.

— Ты еще палочкой потыкай, ага, — ехидно посоветовал Рихард. — Знаешь, как это мужчин возбуждает. Я правильно понял, что ты выбрала второй вариант?

Я невольно покраснела. Совсем не об этом я в тот момент думала, а он вон как воспринял. Но, может, это и к лучшему?

— Рихард, я совсем не умею это делать, — честно сказала я. — Я даже не знаю, с чего начать. Я никогда никого не соблазняла и даже не думала об этом. Понимаешь?

— Так у тебя же целый месяц впереди, чтобы разобраться, — невозмутимо ответил он. — Почитать книжки, поговорить со знающими людьми.

— А что ты посоветуешь? — с надеждой на быстрое решение спросила я. Уж ему-то должно быть понятно, чем его соблазнить можно. Довериться специалисту — вот залог успеха.

— Даже не знаю, — Рихард был явно удивлен моему вопросу. — Для начала я бы тебе посоветовал не заплетать эти дурацкие косички, выбросить эту ужасную ночную рубашку, навевающую мысли о доме престарелых, и не шарахаться от каждого моего прикосновения.

— А если я сейчас распущу волосы и сниму сорочку? — осенила меня идея. Я даже руку к завязочке у горловины протянула. Все же хотелось покончить с этим делом побыстрее, а не растягивать удовольствие.

— То ничего не будет, — остудил он мой пыл. — Обнаженная мраморная статуя возбуждает ничуть не больше, чем статуя в одежде. Докажи, что ты женщина, а не кусок камня. Перестань чувствовать себя жертвой обстоятельств, пойми, что это твой выбор и ничей больше.

— И что же мне делать сейчас? — растеряно сказала я.

— Спать, — ответил он. — Идей, как я понимаю, у тебя все равно никаких больше нет. А день выдался очень тяжелый.

Муж подвинулся, освобождая мне место, откинул одеяло и выжидательно на меня посмотрел. Я недолго думала, подавила вспыхнувшую было злость и прилегла с краю. В самом деле, если уж все равно сегодня ничего не будет, так хоть высплюсь. Сессия закончилась, впереди небольшие каникулы, так что завтра вставать рано не надо. А что касается соблазнения, так неужели ни у кого таких проблем не возникало? Наверняка ведь можно какие-то пособия найти. Вот завтра покопаюсь в книжных развалах, наверняка что-нибудь найду. И тогда он у меня порадуется полноте жизни. А пока... Я неуверенно протянула руку и положила ее на грудь Рихарда.

— Двигаешься в правильном направлении, — усмехнулся он и придвинул меня к себе поближе. Чувство протеста всколыхнулось было во мне, но быстро заглохло — ночи сейчас прохладные, я даже подмерзла немного, пока бегала по комнате, а от него веяло теплом. А еще уверенностью и спокойствием. Именно тем, чего мне сейчас больше всего не хватало. Я уже засыпала, когда на краю сознания промелькнула мысль "Может, не надо на коленях? Достаточно будет, если он просто пожалеет о том, что сделал сегодня."

Глава 5

Наше первое совместное утро началось со скандала. Пришла комендант общежития и устроила мне разнос. Богиня, сколько нового и интересного узнала я о себе за это утро! Наконец, она несколько выдохлась, и мне удалось сказать хоть что-то в свое оправдание.

— Инора Хофмайстер, это мой муж, — пояснила я и показала свою брачную татуировку.

— А хоть бы и муж! — начала она опять возмущаться. — Это не повод для того, чтобы не давать спать всему этажу своими кошачьими воплями!

— Какими воплями? — не поняла я. — У нас же совершено тихо было.

— Да, мы полог молчания ставили, — поддержал меня Рихард.

— Плохо ставили, — заявила она. — Да ко мне прямо с утра соседи ваши с жалобой пришли. И вообще, правилами проживания в нашем общежитии запрещено лицам мужского пола находиться здесь в ночное время. Так что, чтобы я такое в этой комнате наблюдала в последний раз.

Тут в поле моего зрения попала Маргарета Фидлер — моя однокурсница, выглядела она довольной донельзя, и было похоже, что это именно она на нас донесла. Но зачем ей это?

— Инора Хофмайер, приносим свои глубочайшие извинения и вам, и тем, кому мы доставили неудобство, — церемонно сказал Рихард. — Подобного больше не повторится. Мы сегодня же займемся поисками квартиры.

Комендант поворчала еще немного, но уже больше для приличия, и ушла. А я повернулась к мужу и сказала:

— Рихард, зачем ты соврал про полог?

— Я его действительно ставил, — усмехнулся он. — Просто я подумал, что ты орать начнешь не хуже вашей комендантши, когда поймешь, что все пошло не так, как ты хотела.

Я хмуро посмотрела на него. Выглядел он выспавшимся и весьма собой довольным. Гадский тип! Как он мог так со мной поступить? И вообще, разве это нормально для мужчин выдвигать такие требования? Идея с соблазнением уже не казалась такой привлекательной, как вчера. Вот если бы на его месте был кто-то похожий на Гюнтера...

— Рихард, — ласково протянула я, — ты вообще понимаешь, что поступил вчера, как последний негодяй?

— Разве? — издевательски улыбнулся он. — Вот так, как ты предлагала, мог сделать действительно только негодяй.

Я недовольно посопела. Предлагать ему при свете дня исправлять свою ошибку было как-то неудобно. Возможно, вечером Рихарда все же удастся уговорить исполнить свои супружеские обязанности безо всяких условий

— Итак, наши планы на сегодня — найти квартиру? — уточнил Рихард, без всякого стеснения демонстрируя мне свой голый торс. А чего это он, собственно не одевается?

Тут мой взгляд упал на его рубашку, на рукаве которой все так же бурели пятна. Я же вчера обещала ее зашить. Я взяла с полки флакончик с зельем, позволяющим бесследно убирать кровь с ткани, не повреждая ни структуру, ни краску, и обработала поверхность. Мои ногти оставили только две небольшие дырочки, устранение которых не заняло много времени. Увы, рубашка от этого не стала намного лучше, ее не помешало бы заменить на новую. Все это время муж промолчал, с интересом наблюдая за моими действиями. Я протянула ему рубашку.

— Спасибо, дорогая, — сказал он и улыбнулся, ехидненько так. — Думаю, поцелуй ты точно заслужила. Если захочешь, конечно.

И тут я задумалась, приблизит ли меня поцелуй хоть немного к цели. Если уж я его соблазнять собираюсь, то ведь наверняка и целовать придется. С другой стороны, если с поцелуем все пройдет, то, может, он и дальше согласится зайти? Все равно ведь кровать пока не заправлена...

— Захочу, — ответила я и улыбнулась, надеюсь, что призывно.

По лицу Рихарда промелькнула тень удивления, но он быстро взял себя в руки, подошел и звонко чмокнул в щеку. Руки при этом он держал за спиной.

— И это все? — возмущенно сказала я. Ведь я уже совсем приготовилась перетерпеть это унизительное действие. — Так только дети целуются.

— Ну мы же договорились, что ты меня соблазняешь, — невозмутимо ответил он. — Хочешь по-другому — целуй сама.

Я подумала и решила, что к такому действию все же пока не готова. И вообще, за сегодняшнее утро он только и делал, что меня злил. Злость копилась, ее нужно было куда-нибудь выплеснуть, но человек, которого собираешься соблазнять, — не лучший объект для подобных действий.

— Дорогой, — надеюсь, улыбка у меня не слишком кривая и выглядит счастливой, — ты же подождешь меня несколько минут?

И направилась я прямиком к этой Фидлер, благо комната у нее была по соседству. Я даже в дверь стучать не стала, а то вдруг запрется.

— А скажи-ка мне, Грета, — начала я с порога, — с чего это тебе вдруг пришло в голову ставить нашу инору Хофмайстер в известность о том, что у меня кто-то ночует? Раньше за тобой таких вещей не водилось.

— А чтобы все узнали, что ты из себя представляешь, — Фидлер смутилась, но отвечала довольно уверенно, как будто чувствовала за собой правоту. — И он тоже.

— Он — это кто? — недоуменно спросила я.

— Кто-кто, Рольф, конечно, — возмущенно сказала она. — А то ты не знаешь, что он по тебе столько лет страдает?

— Он сказал недавно, и я действительно не догадывалась, — смутилась я. — Но Рольф уже знает, что я выхожу замуж. Точнее, вышла. Вчера.

— Так это был твой муж? Извини, — теперь уже она вела себя совсем по-другому, да и говорила со слезами в голосе. — Рольф мне столько времени нравится, я к нему уже как только не пыталась подойти, даже, стыдно сказать, одно время подумывала любовное зелье подлить, а он только на тебя и смотрел. Вот я и разозлилась. Извини.

Любовное зелье? Да это как раз то, что мне нужно! Под таким воздействием Рихард точно сделает все без моего участия. Я чуть не расцеловала от избытка чувств Маргарету. Как это я раньше не видела, что она такая замечательная девушка? С такими выдающимися идеями. Правда, это не совсем хорошо и совсем противозаконно, да и рецепта у меня нет...

— Грета, да не переживай ты так, — участливо сказала я. — Ничего страшного, с кем не бывает. Вот ты про зелье говорила. Так у тебя рецепт, наверно, есть?

— Если бы был, я бы точно не удержалась, — сокурсница уже вовсю страдала, всхлипывала и размазывала слезы по щекам. — Я так гадко поступила. Прости меня, Ивонна.

— Да простила я уже, — разочарованно сказала я. — Ничего же страшного не случилось. Ну покричала на нас инора Хофмайстер, так мы все равно сегодня жилье снимем и здесь больше не появимся.

В совершенно расстроенных чувствах я вернулась в свою комнату. Рихард уже был одет и, стоя рядом с полностью застеленной кроватью, листал одну из моих книг.

— У тебя, что, только одни учебники и справочники? — разочарованно спросил он. — Ни одного романа.

— Романы у нас Анита читает, — я кивнула головой на половину соседки. — У нее там и романы есть, и тетрадки с любимыми стихотворениями.

"И тетрадки с заклинаниями, не входящими в курс," — промелькнуло у меня в голове. Анита девушка крайне запасливая, даже если уверена, что не пригодится, все равно запишет. И я точно помню, что курсе на втором она говорила о чем-то таком, относящемся к запрещенным разделам магии. Я заинтересовано посмотрела на ее полку. Но искать рецепт приворотного зелья при том, на ком его испробовать собираешься, как-то не совсем прилично, так что пришлось взять себя в руки и перевести взгляд на мужа.

Позавтракали мы в столовой академии, благо на время каникул она продолжала работать, и отправились на поиски подходящего жилья. И вот там меня ожидало полнейшее разочарование. Ни о каком отдельном домике с комнаткой для лаборатории и речи идти не могло. Денег едва хватало на то, чтобы снять совсем крошечную квартирку без мебели. По-видимому, оставляя распоряжение о выплатах, дед совсем не рассчитывал на такую графу в семейном бюджете, как наем жилья. Мы осматривали квартиру за квартирой, и я становилась все мрачнее и мрачнее.

— А чем тебе эта не понравилась? — спросил меня Рихард, когда мы спускались по лестнице, после осмотра очередного отвергнутого мной варианта. — Она, правда, высоковато, но зато какой прекрасный вид из окна на парк. Да и просят не так уж много.

— Не так уж много! У меня денег не хватает, вот чем, — раздраженно бросила я. — А ведь сюда еще мебель нужна.

— Это у тебя не хватает, — спокойно ответил он. — А у НАС вполне может и хватить. Мне же тоже придется здесь жить, значит, будет справедливо, если половину платы буду вносить я.

— Но это неправильно, — запротестовала я. — Это же мне нужно, а не тебе.

— Правильно было бы, если бы все оплачивал я, — неожиданно жестко сказал он. — Но я прекрасно понимаю, что ты на это никогда не пойдешь.

— И откуда ты собираешься брать деньги на оплату? — пренебрежительно фыркнула я.

— Так я же подрабатываю как целитель, — ответил он. — Немного, пару часов, да и то не каждый день, но на оплату жилья хватит, да и отложить кое-что удалось — вон, тебе на браслет хватило.

— Лучше бы ты себе новую рубашку купил, чем этот браслет, — проворчала я.

— Есть траты важные и не очень, — заметил он. — Прожить без новой рубашки я вполне могу. А вот снимать здесь квартиру и покупать мебель в следующем году мне бы все равно пришлось — ведь меня уже пригласили на работу в центральную лечебницу.

— Правда? — поразилась я. Получить приглашение на работу в такое элитное заведение, да еще студенту, — из моих знакомых таким никто не мог похвастаться.

— Правда, — усмехнулся он. — Мы там на практике были после третьего курса, и мне удалось произвести впечатление. С тех пор там и подрабатываю. Так что можешь за мои капиталы не волноваться. Так как, снимаем эту или тебе какая другая больше понравилась?

— Эту, — согласилась я, и мы отправились назад.

Цену мне удалось немного сбить — все же желающих жить под самой крышей достаточно мало, и хозяйка неохотно, но пошла нам навстречу. Но, Богиня, сколько же нам еще пришлось покупать — ведь мы оба до сего дня жили в общежитии и обеспечивались всем необходимым, а в новой квартире не было даже посуды. Мебель нам удалось купить довольно дешево — шкаф, комод и кровать бывшая их хозяйка намеревалась продать только одновременно. Но тут уж я решила хоть немного сэкономить деньги мужа и торговалась с ней из-за каждой медной монетки, указывая и на царапины, и на заедающий ящик, и на скрипучую дверку. В итоге заплатили мы почти в два раза меньше, чем она запрашивала.

— Однако, какие в тебе таланты открылись, — похвалил меня муж, когда мы все это доставили по месту нового проживания, причем с грузчиками договаривалась тоже я. — Полезные для семейной жизни.

— Меня же этому учили, — удивилась я. — И потом, если тебе приходится на полгода раньше квартиру снимать, значит, я просто должна сохранить тебе хоть часть денег.

— С другой стороны, — задумчиво сказал он, — ведь я следующие полгода буду платить в два раза меньше, чем рассчитывал, так что, выходит, ничего ты мне и не должна. Можешь не тратить в следующий раз столько сил.

— Дедушка говорил, что тот, кто разбрасывается деньгами, никогда не сможет быть хорошим хозяином, — упрямо сказала я. — Если можно не платить лишнего, зачем это делать?

— Хочешь сказать, что тебя готовили быть хозяйкой вашего дела? — удивленно сказал Рихард.

— Ну да. Отец же совсем к делам не способен, вот дед и рассчитывал, что семейное дело перейдет ко мне и моему мужу, а Гюнтер ему никогда не нравился. Так что да, готовили. Я и на алхимию поначалу именно поэтому налегала.

— И почему он передумал?

— Я перестала появляться на производстве. Там управляющий — отец Гюнтера, и мне с ним было очень тяжело общаться. Дед говорил, что нужно уметь держать себя в руках, иначе из меня никогда ничего хорошего не выйдет. Я старалась, я очень старалась, но мне всегда было так плохо потом, что... Зачем я тебе это рассказываю?

— Мне интересно, продолжай.

Но я не стала больше об этом говорить. Зачем? Все равно ведь через год расстанемся, и чем меньше он будет обо мне знать, тем лучше. Я же не спрашиваю его про его семью.

Покупка всего остального заняла намного меньше времени и сил. Правда, один комплект постельного белья пришлось купить сразу, на второй я взяла ткань — сошью сама, так дешевле. Ткань мы купили и на шторы. Конечно, можно было бы обойтись и без них, но окно выглядело таким незавершенным, что я, немного поколебавшись, решилась все же на эту трату.

И вот, осталось только собрать свои вещи в общежитии и окончательно переехать. Мы договорились, что Рихард отнесет свои вещи, а потом поможет мне. Я попросила его не торопиться — ведь мне не столько надо было собраться, сколько просмотреть анитины тетрадки. Богиня, сколько же у нее оказалось совершенно ненужных и бессмысленных рецептов! Одно заклинание для перекрашивания цветущих одуванчиков полностью в зеленый цвет чего стоит! Нужное мне нашлось только в третьей тетрадке, я уже даже отчаялась — решила, что ошиблась, и у Аниты такого просто нет. Рецепт меня порадовал — все составляющие у меня были, оставалось только правильно сварить и прочитать заклинание. И посмотрим тогда, кто кого соблазнять будет! Довольно улыбаясь, я переписала весь текст себе на листочек и положила его в карман. Настроение поднялось просто неимоверно. Я бы прямо сейчас занялась этим делом, если бы не опасения, что меня поймают на месте преступления. Но ничего, до вечера у меня еще время есть. Мурлыкая себе под нос песенку про двух котят и бабочку, я начала вытаскивать вещи из шкафа и решать, что нужно срочно с собой забрать, а что может и не понадобиться в ближайшее время. Неожиданно в глубине шкафа обнаружился небольшой легкий пакет. В полном недоумении я его вскрыла, и меня обдало жаркой волной воспоминаний. Там находилась ночная сорочка и пеньюар, вполне соответствующие мнению Рихарда о том, как должна выглядеть одежда для соблазнения, — тонкая, воздушная, полупрозрачная эльфийская ткань, глубокий вырез, разрезы. Только вот покупалось это для Гюнтера. Уже назначена была дата свадьбы, когда я стояла в магазине, выбирая себе одежду для нашей первой ночи и мечтая о том, как я ему покажусь в этом. А вскоре пришло известие о том, что мой жених женился на Эвамарии, и пакет так и остался валяться в шкафу нераспечатанным, я даже совсем про него забыла. Я уже хотела было запаковать это назад, да бросить здесь, как вдруг мне в голову пришла мысль. Ведь рецепт может быть ненастоящим, да и настоящее зелье совершенно необязательно подействует на Рихарда, и тогда мне точно понадобится другой план. Я начала просматривать свою одежду уже с этой точки зрения и обнаружила одно замечательное летнее платье, отвергнутое мной в свое время из-за слишком глубокого выреза. Оно тоже пошло в стопку того, что нужно взять с собой. Флакон эльфийских духов — надо же, совсем не выдохся за эти годы. А вот помада в баночке подсохла, правда, только верхний слой. Так, что там у меня еще сохранилось? Я вытащила заброшенный ящик с косметикой и с удобством устроилась перед зеркалом. Пожалуй, Рихарду придется меня подождать, но оно того стоит.

Глава 6

Рихард отметил изменение в моем внешнем виде, ехидно хмыкнул, но ничего не сказал по этому поводу. Мне даже обидно стало — я рассчитывала, по меньшей мере, на восхищенный взгляд и пару комплиментов. И этот человек еще обвинял меня в том, что я на камень похожа! Но ничего, посмотрим вечером, что он скажет после любовного зелья. Так что я радостно ему улыбнулась, не показывая своего разочарования, и вручила стопки увесистых томиков. Он ничуть не расстроился, достал из кармана несколько амулетов, уменьшающих вес, и прикрепил их к книгам. Вот запасливый какой. А я уже предвкушала, как он будет пыхтеть и потеть под весом моих учебников.

— Больше ничего взять не хочешь? — он кивнул на мою небольшую сумку с одеждой и вещами, необходимыми для работы.

— Я подумала, что и так много получается, а одежду я и потом могу забрать, — пояснила я. — Самое необходимое я уже взяла. Сегодня все равно уже сюда не вернемся — там ведь и убрать еще надо, а на это время требуется.

— Я тебе помогу, — сказал он, правда, без особого энтузиазма в голосе.

— Я не люблю убирать в помещении, где кто-то находится, — сказала я весьма недовольно, ведь первым пунктом у меня шло совсем не наведение порядка. — Так что, если уж тебе совсем нечем заняться, можешь сходить купить что-нибудь из продуктов.

— С удовольствием, — повеселел он. — Ты только список напиши, что нужно.

На этом мы и порешили. Но когда я вместе со списком, а он получился весьма внушительным, попыталась вручить ему еще и деньги, меня ожидал очередной удар — брать деньги он наотрез отказался.

— Рихард, это неправильно, — пыталась я донести до него свою точку зрения. — У нас договор, и хотя ты его нарушаешь, ты совсем не обязан меня кормить. Нужно хотя бы поделить траты.

— Чем это я его нарушаю? — не согласился Рихард. — Я же сразу сказал, я полностью к твоим услугам. Если хочешь, прямо сейчас. Вот только кровать застелить нужно. А с едой... Так я ем больше, готовить, как я понимаю, будешь ты, значит, вполне справедливо, если продукты покупать буду я на свои деньги.

Я даже не сразу нашлась, что ему ответить, но потом меня осенило:

— Так давай и готовить по очереди, и покупать по очереди. Тогда точно все будет справедливо.

— Я бы с удовольствием, — ответил он с ехидной улыбкой, — но те пару попыток, когда я пробовал приготовить что-то съедобное, полностью провалились. Меня к плите допускать нельзя. Максимум, на что я способен, — это порезать что-нибудь. Так что извини, дорогая.

И ушел, пока я не успела ему еще что-нибудь сказать. Я повозмущалась немного, но так как высказать это все равно было некому, кроме голубей за окном, быстро остыла и приступила к изготовлению зелья, благо ничего, кроме маленькой колбочки, из посуды было не нужно. Тщательно все отмерила, вскипятила, добавила в порядке очередности нужные вещества, постоянно сверяясь с рецептом и убеждаясь по изменяющемуся цвету жидкости, что все идет так, как надо. Наконец, после того, как было прочитано заклинание, я аккуратно перелила получившееся совершенно прозрачное зелье в маленькую скляночку, спрятала ее за корсаж и приступила к уборке.

Нельзя сказать, что помещение было очень уж запущено, но все равно пара бытовых заклинаний была совсем не лишней. Так что я прошлась по всему помещению, пользуясь где магией, а где и обычной тряпкой, довольно быстро и к тому времени, когда Рихард вернулся, уже разложила вещи в шкаф. Свои и мужа. И даже успела застелить постель и заняться шторами.

Кроме посуды и продуктов по списку, Рихард купил и бутылку вина. Поставил он ее на стол со словами "Нужно же отметить наше новоселье", а я только порадовалась, так как точно знала, что мужчины под воздействием таких напитков становятся намного податливее, вот только хватит ли одной бутылки? Но не предлагать же ему сбегать еще за парочкой? С другой стороны, даже небольшое количество вина вместе с действием зелья и моей новой ночной сорочки непременно должно дать нужный результат. Так что ужин я готовила в приподнятом настроении.

— Рихард, — решила я уточнить перед тем, как накрывать на стол. — А ты не передумал насчет... своего... супружеского долга?

— Считаешь, он уже успел накопиться? — усмехнулся он. — Я же не возражаю против того, чтобы ты взыскала его сама, даже с процентами.

Он еще издевается! Теперь меня даже совесть из-за нарушения закона мучить не будет — все равно ведь наши зелья, в отличие от орочьих, дают кратковременный эффект. Подумаешь, несколько месяцев походит в меня влюбленным, ничего страшного. Я же не пытаюсь получить от этого какую-то выгоду, а только то, что принадлежит мне как законной супруге! Тут я немного смутилась своим мыслям, но, будучи полностью убежденной в собственной правоте, все же аккуратно перелила содержимое своей скляночки в его кружку и долила туда вина.

— Какая жалость, что нет бокалов, — деланно вздохнула я. — Вино в бокале выглядит намного привлекательней. Ну что, за новоселье?

Рихард поднял свою кружку, подержал ее в руках, даже ко рту поднес, а потом сказал:

— Давай сначала поужинаем?

— Давай, — согласилась я. Но была я крайне разочарована. Вот что ему стоило выпить прямо сейчас, и я бы не мучилась, будет результат или нет.

Ели мы в полном молчании. Рихард бросал на меня довольно-таки странные взгляды, но ничего не говорил. А я вдруг подумала, что одновременно все три фактора — зелье, вино, и открытая ночная сорочка — окажутся более эффективны, и приободрилась. Поэтому, когда муж опять взялся за кружку, я выпила вместе с ним, удовлетворенно наблюдая, как плоды моей работы падают ему в желудок, и быстренько побежала переодеваться, пока он в себя после зелья не пришел. Через несколько минут я уже выходила к нему, полностью готовая — пеньюар я даже завязывать не стала. На лице Рихарда впервые появилась заинтересованность, и это меня так воодушевило, что я подсела к нему почти вплотную и выжидательно на него посмотрела. Неужели он и теперь меня проигнорирует? И мои надежды оправдались — он протянул руку и провел по моему бедру, немного собирая ткань. Неужели все получилось? Мое лицо озарила ликующая улыбка, и я придвинулась поближе. Ну, чтобы ему удобнее было. Я уже предвкушала перемещение на кровать, как вдруг он отнял руку и сказал:

— Какая потрясающая ткань и на вид, и на ощупь. Это эльфийская?

— Ткань? — непонимающе уставилась я на него. — При чем тут ткань? А я?

— А ты вроде бы меня соблазнять собиралась? — хмыкнул он. — Надо признать, что рубашка твоя мне понравилась, но этого мало.

— Как это мало? — возмутилась я.

А где результат от воздействия зелья? Или оно не сразу действовать начинает? В рецепте-то об этом ни слова. А может, Рихарда спровоцировать нужно? Я неуверенно посмотрела на него.

— Совсем мало, — демонстративно вздохнул он и откинулся на спинку стула, подальше от меня.

Интересно, если его поцеловать, то он дальше перейдет уже к активным действиям? И я начала размышлять на эту тему, кусая губы. Целовать совсем не хотелось, но других вариантов у меня попросту не было. Богиня, да что вообще можно сделать с мужчиной, чтобы ему срочно захотелось исполнить супружеский долг? Я подняла глаза на Рихарда и обнаружила, что он с интересом наблюдает за моими страданиями. Надо же, и зелье его не пробило, с внезапной злостью подумала я. Может, ему и женщины не нравятся? А зачем он тогда вообще согласился мне помочь? Вот сейчас и узнаем. Я резко подвинула свой стул к нему и положила руки на плечи мужа. Потянувшись к его лицу, я наткнулась на удивленный взгляд, но это меня не остановило, я просто закрыла глаза и прикоснулась своими губами к его. Гром не грянул, и стулья под нами не развалились. Но вот Рихард совсем не торопился идти мне навстречу в вопросе упрочнения нашего союза. Поэтому я, внутренне попереживав, начала целовать его по-настоящему. И он наконец мне ответил! Чувство эйфории переполнило меня. На мой взгляд, осталось совсем немного до того момента, когда под действием зелья муж наконец потеряет над собой контроль и сделает то, что я от него жду. В порыве нежности я провела рукой по его шее, в ответ его рука зарылась в волосы на моем затылке и стала ласково их перебирать. Неожиданно для себя я увлеклась процессом, и как-то все остальные вопросы ушли на второй план. И когда поцелуй наш прервался, я обнаружила, что дышу совсем не так, как полагается воспитанной девушке, да и с координацией у меня явно творилось что-то ненормальное.

— А в вино я налил нейтрализатор, — неожиданно сказал муж, и легкая хрипотца в его голосе звучала музыкой для моих ушей, пока я не поняла, что именно он сказал. — Жалко, конечно, было портить такой благородный напиток, но пить всякие странные примеси я не согласен.

— Почему странные? — смущенно сказала я. — Обычное любовное зелье.

— А то, что это противозаконно, тебя не волнует? — спросил он.

— А что мне прикажешь делать? Ты же от меня отказываешься, — пошла я в наступление. — Вот я и подумала, что это тебя вынудит сделать... то, что я просила.

— А почему ты думаешь, что влюбленный человек непременно превращается в животное, которым руководят исключительно инстинкты?

Я смущенно пожала плечами. Да, нехорошо как-то получилось. Еще дедушка говорил "Закон нарушать иногда можно, нельзя — попадаться".

— У меня просто идей других не было, — пояснила я.

— Разве? А что тогда сейчас было?

— Я думала, что раз уж ты все равно под действием зелья, то тебя просто подтолкнуть надо, — честно ответила я.

— Подталкивание было очень интересным, — усмехнулся он. — Мне понравилось. Его вполне можно было как самостоятельное действие рассматривать.

— Может, тогда продолжим? — оживилась я.

— А вот идея с зельем — увы, — продолжил он, делая вид, что не понимает моего намека.

Я расстроенно молчала. Получается, не налей я ему этого проклятого зелья, так, возможно, что-нибудь сегодня и вышло бы. Или если бы не заметил и выпил. И как он только узнал? Оно же было совершенно без вкуса и запаха.

— А как ты догадался, что я что-то в вино добавила? — поинтересовалась я.

— Думаешь проделать такое в следующий раз более аккуратно? — ехидно спросил он.

Я обиженно на него посмотрела, демонстративно отвернулась и пошла спать. Обняла подушку и задумалась над дальнейшими действиями. Случайно или нет, но Рихард сегодня обнаружил в своей кружке любовное зелье, и, боюсь, что второй такой попытки у меня не будет. Но вот поцелуй он определенно одобрил. И не сказать, чтобы это было так уж неприятно мне. Пожалуй, я совсем не возражала бы против повторения. Только вот всю свою решимость, накопленную за сегодняшний день, я уже истратила, подойти опять к мужу с таким действием мне казалось совершенно невозможным. Вот если бы он сам... Я слышала, как он ходит по комнате, но даже не смотрела в его сторону, все равно ведь делать то, что мне надо, он не собирается. В голове было пусто, как в небе в жаркий безоблачный день. Глаза сами собой закрылись, и я провалилась в сон.

Мне никогда ничего подобного не снилось. Мне снился Рихард, и вел он себя, мягко говоря, неприлично — наверно, именно так, как я от него ждала наяву. Но самое странное, что и я сама вела себя таким же образом, и мне это казалось совершенно правильным и естественным. Я стремилась ему навстречу, я ловила губами его губы, моя кожа горела огнем под его твердыми ладонями, которые были единственным, что меня вообще удерживало на какой-то тонкой грани, не позволяя полностью раствориться в чувственных ощущениях. И вдруг все это резко прекратилось.

Я подскочила на кровати, судорожно хватая ртом воздух. Все внутренности скручивало в болезненном спазме, по вискам катились мелкие капельки пота.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Рихард.

— Случилось? — я непонимающе посмотрела на него, и мне тут же пришло в голову, что сегодня вечером с зельями развлекалась не только я. — Что ты мне подлил в вино?

— Я? — удивление его совсем не казалось наигранным. — С чего ты это взяла?

— Мне такие вещи снились. Неприличные, — обвиняюще сказала я. — И мне это нравилось.

— Наверно, ты продумывала дальнейшие планы с учетом провала использования своего зелья, вот твои мысли и наложились на сон, — предположил он с явной насмешкой в голосе.

— Если бы я продумывала планы, — недовольно сказала я, — то действие главным образом шло бы от меня самой. А в моем сне действие шло от тебя.

— То есть я что-то делал в твоем сне, и тебе это нравилось? — уточнил он. Заинтересовано так.

Я кивнула головой.

— Тогда почему ты проснулась с таким видом, будто тебя убивали?

Я открыла было рот, чтобы сказать "Потому что не доделал", но тут же поняла, что говорить такие вещи не стоит, поэтому я просто уточнила:

— Ты точно мне ничего не подливал?

— А зачем мне это делать? — вопросом на вопрос ответил он. — Вот ты мне подлила любовное зелье, стремясь добиться определенной цели. А чего, по-твоему, добивался бы я?

Знаешь, мне даже непонятно, зачем ты на мне женился, — немного подумав, сказала я. — От денег ты отказался. Как женщина я тебя, похоже, не привлекаю.

— А помочь просто по-дружески?

— А мы разве друзья?

— А разве нет? Так что же такого интересного тебе снилось, расскажешь?

— Может, мы и друзья, но не до такой степени, — отрезала я. Да я даже Аните о таком не стала бы говорить.

— А если я пообещаю повторить наяву? — вкрадчиво спросил он.

Тут я даже задумалась на некоторое время, но потом решительно замотала головой. У меня не было никакой уверенности в том, что наяву это будет так же увлекательно. А кроме того, ведь в моем сне до самого главного он так и не дошел....

Глава 7

Утром я проснулась раньше Рихарда и некоторое время просто лежала и размышляла о том, что же это было ночью. Все же его слова о непричастности меня совсем не убедили. Я подозрительно посмотрела на спящего мужа. Его лицо было абсолютно спокойно, и никакого чувства вины там я не заметила. Впрочем, на человека, обдумывающего злодейские планы, он также совершенно не походил. Спал он совершенно безмятежно, еле слышно посапывая. И мне вдруг подумалось, а если подловить его утром, когда он еще не совсем проснулся, поцеловать, например, не поможет ли мне это продвинуться хоть ненамного? Я нерешительно посмотрела на губы Рихарда, довольно тонкие, но хорошо очерченные, они настолько живо напомнили мне вчерашний поцелуй, что я покраснела. Но от идеи своей не отказалась. Сглотнув накопившуюся слюну, я привстала и потянулась к мужу, долго не решалась приступить к делу — то практически прикасалась к его губам, то отшатывалась назад, как вдруг заметила, что уголки его рта подрагивают в попытке сдержать смех. Переведя взгляд выше, я обнаружила, что он уже не спит и с интересом наблюдает за устроенным мной представлением.

— Весело тебе, да? — я обижено отвернулась, встала и набросила на себя пеньюар.

— Доброе утро, жена, — сказал он. И прозвучало это как-то так непривычно, но в то же время нежно, что вся обида куда-то пропала.

— Доброе утро, — ответила я все еще несколько насторожено, помолчала и добавила. — Муж.

— Тебе опять что-то интересное приснилось? — спросил он. — Вдохновляющее на подвиги c утра пораньше.

— Рихард, может, ты все же сам вдохновишься, — умоляюще сказала я. — Без моей помощи. Видишь же, что у меня ничего не получается.

— Разве? — состроил он удивленную физиономию. — Да я еле удерживаюсь, чтобы не дать волю животным инстинктам.

— Лучше бы ты это сделал, — мрачно сказала я и отправилась переодеваться.

От вечернего приподнятого настроения ничего не осталось. Идея с зельем полностью провалилась, что нельзя было не признать. Поцелуй, конечно, можно было бы считать успехом, если бы он не был ответом на мой. И заходить этот гад дальше, чем я зайду в отношениях с ним, явно не собирался. Злость нашла свой выход в взбивании яиц с молоком, и на завтрак я сделала омлет с овощами и ветчиной.

— Ммм, божественно, — сказал Рихард, попробовав немного. — Если бы я уже не был на тебе женат, женился бы прямо сейчас.

— Теперь мне понятно, почему ты на мне женился, — ехидно сказала я. — Чтобы тебя кормили.

Рихард усмехнулся, налил чай в две кружки и одну из них протянул мне. Я вспомнила свой сон, подозрительно посмотрела на подаваемый мне напиток и твердо сказала:

— Это я точно пить не буду.

— Ты что, серьезно решила, что я вчера тебе что-то подлил? — расхохотался он и снял со своей руки неприметное серебряное кольцо. — Держи, это артефакт, позволяющий обнаружить в еде и питье вредные примеси. Я так вчера твое зелье и вычислил.

— Оно мне великовато, — заметила я. — Так что и пользы от него никакой не будет.

— Ладно, — кивнул он головой каким-то своим мыслям. — До вечера меня не будет, так что подливать тебе что-то будет некому, а вечером я тебе другое принесу.

Я согласилась. Не то чтобы я ему совсем не доверяла, но с таким кольцом мне все же поспокойней будет. Такая замечательная полезная вещь. А вот когда он ушел, я задумалась над тем, зачем он постоянно носит подобный артефакт? Да еще, как выяснилось, и нейтрализатор. Весьма странный набор для студента, пусть он даже и целитель. Или он был уверен, что я ему что-то подолью? Я пыталась вспомнить, носил ли он это кольцо с самого начала нашего знакомства, но даже недавнее прошлое воссоздавалось так смутно. Похоже, что за последние три года я мало на что вообще обращала внимание, погрузившись в собственные переживания. Я была так несчастна.

Однако сейчас времени на переживания совсем нет. Рихарда до вечера не будет — и замечательно, за это время у меня уже должен быть готов новый план действий, для разработки которого моей фантазии совершенно не хватает. А значит, что? Значит нужно задействовать чужую. И я направилась в лавку, торгующую книгами. Была я там частым посетителем, и инора Блау, хозяйка данного заведения, всегда хорошо ко мне относилась. Иногда мы даже разговаривали с ней совсем не о книгах. Инора была дважды вдовой и в настоящее время замужем в третий раз. Первые два ее мужа были военными и погибли в стычках с орками, третьему, так же до женитьбы предпочитавшему мундир, было сказано "Или я, или военная карьера", и он подал в отставку. В настоящее время он занимался мелкой коммерцией и выглядел вполне счастливым. Так что я была абсолютно уверена в компетенции иноры Блау по столь деликатному вопросу.

— Добрый день, дорогая, — приветствовала она меня широкой улыбкой, — по твоей любимой теме ничего нового у меня нет.

— Добрый день, инора Блау, — смущенно начала я. — Я сегодня совсем не за этим. Мне нужна литература совсем по другой теме. Немного необычной... Как бы выразиться поточнее?

— Книгами с запрещенными заклинаниями не торгую, — неожиданно сухо сказала она. Но именно эта ее сухость и помогла мне точно сформулировать свою мысль.

— Как вы могли такое подумать? Мне нужно что-нибудь по теме, что делать с мужем.

— В каком смысле? — удивленно посмотрела на меня хозяйка. Да, ей с такими проблемами явно не приходилось сталкиваться.

— В смысле супружеских обязанностей, — выдавила из себя я.

— Ой, Ивонна, ты замуж вышла? — заметила она наконец мою татуировку. — Поздравляю. Не ожидала, честно говоря.

— Почему это? — я почувствовала себя даже несколько оскорбленной. Что я, хуже других, что ли?

— Да потому что ты своим неприступным видом всех молодых людей распугивала, — усмехнулась она. — Но я рада, что нашелся тот, кому удалось затронуть твое сердце.

Я только криво улыбнулась. Никогда не понимала этого глупого желания говорить столь цветастыми фразами, а уж в отношении нашего брака использовать такой оборот...

— Спасибо, но давайте вернемся к моей просьбе, — я твердо намерена была получить хоть какую-нибудь необходимую мне информацию. — У вас есть что-нибудь подобное?

— Конечно, — расплылась она в улыбке и лукаво мне подмигнула. — Но ты же понимаешь, что в свободном доступе такое лежать не будет? — с этими словами она достала из под прилавка увесистый томик и протянула мне. — Посмотри. Это тебя устроит?

Я открыла книгу где-то ближе к началу и в недоумении уставилась на странные рисунки. Но когда я прочитала, что под ними написано, то покраснела и быстро захлопнула.

— Нет, — я даже замотала головой от избытка чувств. — Мне нужно, что-нибудь до этого.

— До этого? — инора Блау не скрывала, что ей совершенно непонятно, чего я от нее хочу.

— Как вынудить мужа исполнить свои супружеские обязанности, — пояснила я и наткнулась на совершенно ошарашенный взгляд:

— Он что, не хочет? — пораженно спросила инора, но подумав, добавила. — Знаешь, мужчины этим не могут все время заниматься. Им и отдых нужен.

— Да я его и на один раз уговорить никак не могу, — в сердцах бросила я. — Требует, чтобы я его соблазнила, иначе никак. Гад.

— Оу, — выдала инора Блау. — Какие у вас отношения странные.

В этом я с ней совершенно была согласна. И отношения странные. И Рихард странный. И ситуация странная. Видя такое понимание со стороны хозяйки лавки, я неожиданно ей рассказала все, начиная с оглашения завещания моего деда. Когда я дошла до описания предполагаемой первой брачной ночи, инора Блау неожиданно тоненько хихикнула и сказала:

— Бедный мальчик, — и, видя, что я в недоумении на нее уставилась, сказала. — Но ты продолжай, не обращай внимания на мои реплики.

— Да, собственно, говорить-то уже нечего, — ответила я. — Рихард сказал, что активность с его стороны будет только в том случае, если я его соблазню. Ну и кто он после этого? Ведь знает же, насколько мне это нужно!

— Ивонна, а тебя совсем мужчины не привлекают? — неожиданно сказала инора Блау.

— Совсем, — отрезала я.

— У тебя же, кажется, жених был? И что, вы с ним даже не целовались?

— Это совсем другое, — ответила я. — Я же его любила. Да мне к нему просто прикасаться и то было приятно.

— А к своему мужу неприятно?

— Зачем вам это? — удивилась я.

— Ответь, пожалуйста, тогда, возможно, я тебе смогу помочь.

Я задумалась. Было ли мне неприятно к нему прикасаться? Пожалуй, нет. Более того, вчерашний поцелуй мне даже понравился. Это я и сказала иноре Блау, несколько смущаясь деликатностью темы.

— Что ж, начнем с азов, — довольно сказала она. — Улыбка делает женщину намного привлекательней в глазах мужчины. Улыбайся больше, покажи, что ты с ним счастлива.

— Но ведь это не так, — запротестовала я.

— Поверь, женщина себя убедить может в чем угодно, — махнула на меня рукой хозяйка лавки. — Ты же убедила себя хранить верность бывшему жениху.

— Вовсе я не убеждала. Просто я люблю его.

— И чем он так хорош, что ты его забыть никак не можешь?

— Он высокий, красивый, — начала я перечислять и запнулась. Неужели я больше ничего хорошего о Гюнтере и сказать не могу? Неужели все его достоинства для меня измеряются исключительно внешним видом?

— Думаю, что ты его не любишь, раз ничего больше и сказать не можешь, — неожиданно сказала хозяйка лавки. — Скорее, детская влюбленность наложилась на ущемленное самолюбие. Вот ты и мучаешь себя, страдаешь из-за того, что он предпочел не тебя. А теперь еще и мужа своего собралась из-за этого мучить.

— С чего это он будет мучиться? — возмутилась я. — Я ему сразу все честно рассказала. И мы все равно через год разведемся. У нас с ним договор, а он его нарушает совершенно безобразным образом.

— Ты ему так и говоришь "У нас договор"? — насмешливо сказала инора Блау. — Забудь это слово. Нет у вас никакого договора. У вас есть семья. И твоя задача сделать мужа счастливым.

— Это еще зачем? — опешила я.

— Затем, что иначе ты не решишь своей проблемы, — ответила она. — Только если ты будешь воспринимать своего Рихарда как мужа, а не как участника какого-то дикого договора.

— Лучше бы он тогда не согласился, — мрачно сказала я.

— Поверь мне, дорогая, это было бы намного для тебя хуже, а так у тебя хотя бы есть шанс.

— У меня? Шанс? Какой?

Но инора Блау только усмехнулась на мой вопрос и продолжила просветительскую лекцию по поводу того, как именно нужно обращаться с собственным мужем. И если про улыбки и взгляды было слушать интересно, а местами довольно смешно, то когда она перешла к прикосновениям, я начала краснеть и бормотать:

— Но это же совершенно неприлично.

— Запомни, дорогая, — ответила она мне на это, — в том, что происходит между мужем и женой, нет ничего неприличного. Все, что доставляет удовольствие обоим — хорошо и правильно. Не зря же про это такие толстые книжки пишут, — она покачала перед моим носом тем томиком, что не так давно поверг меня в шок. — Но тебе это пока и не нужно. А вот обнять и поцеловать мужа лишний раз совсем не помешает.

— Для меня это очень трудно, — пояснила я. — Я сегодня утром так и не решилась это сделать.

— Придется постараться, — ответила инора Блау. — Можешь для начала на подушках потренироваться. Только представляй, что это Рихард. Не вздумай представлять этого своего бывшего жениха. И все у вас будет хорошо.

Я представила, как целую подушку, и мне это совершенно не понравилось. Подушка не вызывала никакого энтузиазма. Лучше уж я буду тренироваться сразу на Рихарде. Пусть тоже страдает. В конце концов, это же его идея была.

— Да, и платья у тебя слишком скромные, — заметила инора Блау. — Заведи себе для дома что-нибудь более привлекающее внимание — ткань поярче, вырез пониже.

Она еще много чего говорила, и голова моя к концу беседы была переполнена всякими сведениями, которые, по мнению иноры, я должна была усвоить еще пару лет назад. И не просто усвоить, а активно использовать. Иначе, какая же я женщина? Но советы, наконец, закончились. Это был тот редкий случай, когда я уходила из книжной лавки совершенно без покупки. Более того, инора Блау вручила мне еще небольшой коврик и цветок в горшке со словами "А в доме тоже надо уют создавать". Я благодарила и обещала через неделю перед ней отчитаться.

По дороге домой я зашла на почту и отправила письмо родителям о том, что я уже заключила брак, и Барбара может не волноваться. И сообщила свой новый адрес — вдруг они захотят со мной связаться. Зная папу, я сильно сомневалась, что это может произойти в ближайшее время, но должен же он когда-то сменить гнев на милость. Дочь я ему или не дочь?

Глава 8

От иноры Блау я возвращалась, размышляя о тех сторонах жизни, о которых я запрещала себе думать последние три года. И пусть впервые за несколько лет у нее не нашлось нужной мне книги, но советы ее пришлись весьма кстати. Да и подарки тоже. Коврик сразу сделал комнату намного уютней, а горшок с цветком был как будто создан украшать проем нашего окна.

"Улыбайся, покажи, что ты с ним счастлива", вспомнилось мне. Счастлива, а как же! Да от Рихарда одни сплошные проблемы. Требование это дурацкое. И вообще, я по заказу улыбаться не умею. Я подошла к зеркалу и растянула губы в подобии улыбки. Честно говоря, получилось не очень хорошо, даже сурово сдвинутые брови не разошлись. Я взглянула еще раз на свое хмурое лицо и поняла, что с ним срочно надо что-то делать. Только вот строгое платье под горло немаркого мышиного цвета совершенно этому не способствовало. Инора Блау права — одежду надо менять, в такой только в монастырь хорошо идти. Да и прическу тоже — стянутые на затылке в пучок волосы делали картину еще неприглядней. А ведь у меня была целая шкатулка со всяческими ленточками и заколочками, и все это целиком ушло к Барбаре, просто мне совершенно не для кого было себя украшать. Возможно, нужно что-то еще? Я бросила взгляд на ящичек с косметикой и решила, что новую можно пока не покупать, а вот хотя бы одно красивое платье и пара заколок мне просто жизненно необходимы. То летнее, что я взяла из общежития, временно вполне подойдет в качестве домашнего, а вот если мне придется куда-нибудь с Рихардом пойти, то нужно что-то другое, а не эта серость, от которой у меня и лицо приобретало какой-то землистый оттенок. А если повязать какой-нибудь яркий шарфик? Но яркого шарфика у меня тоже не оказалось, так что пришлось отправиться в поход по лавкам.

В первой лавке, где я попросила показать недорогое нарядное платье, продавщица обрадованно вытащила откуда-то наряд, явно переживший несколько затоплений, на что указывали характерные пятна.

— Вы издеваетесь? — возмущенно сказала я.

— Почему? — удивленно ответила она. — Дешевая вещь и полностью в вашем стиле.

— Она настолько гадкая, что ее даже моль не смогла доесть, — я обвиняюще ткнула пальцем в мелкие дырочки на лифе.

— Действительно, как это я не заметила? — деланно удивилась продавщица. — Но остальная-то ткань совсем крепкая и без единого повреждения, — она даже растянула на руках юбку, демонстрируя мне это. — Здесь, на дырочках, можно и цветочки вышить. Будет еще наряднее. И скидку мы вам хорошую сделаем.

— Спасибо, конечно, но брать такое я не собираюсь. Дело в том, дорогая, что мне этот вариант нарядным совершенно не кажется, да и носить одежду, которую уже кто-то пожевал и выплюнул, я не привыкла, — я развернулась и вышла из лавки, зло хлопнув дверью. Это выцветшее убожество — в моем стиле? Ну не наглость ли со стороны этой инориты делать подобные заявления? Она меня совсем за дуру приняла?

Кипя от обиды, я влетела в следующую лавку.

— Мне нужно нарядное платье, полностью отличающееся от того, что сейчас на мне, — сразу сказала я и добавила. — Только не очень дорогое.

— Разве что с прошлого сезона, — задумчиво сказала продавщица, внимательно меня оглядывая. — Если возьмете два, сделаю хорошую скидку.

— Вы мне пока еще ничего не предложили, — заметила я. Прошлогодние платья меня вполне устраивали — ведь по сравнению с тем, что сейчас на мне, это вполне себе новинка.

Она усмехнулась и увлекла меня вглубь лавки. Да, с прошлого сезона здесь мало что осталось, но выбрать все же было из чего. Эта продавщица не пыталась впихнуть мне залежавшийся со времен моего рождения товар, она сразу указывала на все недостатки — пятно на подоле, отпоровшийся волан или кривовато зашитая вытачка. Но это были такие мелочи, с которыми я могла справиться и сама. Я примеряла платья по очереди, глядела на себя в зеркало и получала просто огромное удовольствие. Как это я умудрилась целых три года прожить без этого? В итоге, я взяла не два, а три платья, что очень порадовало хозяйку данного заведения, но, к сожалению не настолько, чтобы снизить цену до того уровня, которого бы мне хотелось. Денег оставалось катастрофически мало, я очень сильно залезла в ту сумму, которая у меня была отложена на черный день. Однако, как дорого обходятся мужья в наше время. Никогда бы не подумала. Но от планов купить пару вещиц для украшения прически решила все же не отказываться — не самая большая трата, а образ должен быть законченным. Я уже практически уходила, когда мой взгляд зацепился за мужскую одежду. И я решила купить рубашку Рихарду — все же чувство вины за тот неприятный инцидент с его рукой меня так и не отпускало, а штопка рубашки, на мой взгляд, искупление совсем недостаточное.

Домой я пришла с кучей пакетов, больших и маленьких. Сменила наконец серое платье на то, что решила считать домашним, и приступила к прическе. Долой строгое стягивание. Как там говорила инора Блау? "Даже прическа должна быть игривой". Побольше пышности, локонов. Заколка с бабочкой. Да, повертела я головой, так хорошо. И мрачность куда-то ушла. Я погладила намечающуюся морщинку между бровями и решила, что хмуриться нужно как можно меньше. Еще чуть-чуть косметики — и вот уже из зеркала на меня смотрит совершенно другая девушка. И новая, или скорее забытая, я себе настолько понравилась, что подхватив подушку, принялась кружиться по комнате. Обниматься с подушкой оказалось тоже очень весело. Я попыталась представить на ее месте Рихарда и расхохоталась. Все же на подушку муж мой совершенно не тянул, так как был он значительно тверже. Только подумать, чего я себя лишала все это время ради человека, о котором и сказать смогла только, что он красивый! Не умный, не добрый, не щедрый, а красивый. Да, для мужчины, несомненно, это очень важное достоинство! Наиважнейшее. Я опять беспричинно рассмеялась.

Ужин я готовила в приподнятом настроении. Мне не терпелось проверить советы иноры Блау на практике. И любимые справочники совершенно не тянуло перечитывать — я даже пожалела, что не взяла в книжном какой-нибудь роман, он бы так подошел к моему теперешнему состоянию, а потом его можно подарить Аните или даже вернуть иноре Блау, получив при этом половину затраченной суммы. Энергия во мне бурлила и требовала немедленного выхода, так что, когда пришел Рихард, я буквально подлетела к нему и пропела:

— Привет! Я так по тебе соскучилась, — и удивленно подумала, что это на самом деле так. Ведь без него к реализации собственного плана было никак не приступить.

— В самом деле? — усмехнулся он. — Прекрасно выглядишь, между прочим.

— Да, — я прокрутилась перед ним, чтобы он оценил мой внешний вид со всех сторон, и требовательно вытянула губы для поцелуя. Рихард проникся, но удостоил только поощрительного поцелуя в щеку, что меня несколько огорчило. И тут я вспомнила. — Я же тебе тоже рубашку купила.

— Спасибо, конечно, — он выглядел скорее озадаченным, чем довольным, — но зачем? Не надо было тебе на меня тратиться.

— Я же испортила твою старую. Так что это в порядке компенсации, — пояснила я, стрельнув при этом глазами в точности по рекомендации. Правда, выстрел, судя по всему, пока в цель не попал, но даже это меня не расстроило. И тут мне пришла в голову замечательная идея. — Только не думай, что ты ее получишь бесплатно. Я хочу за нее поцелуй. Настоящий. А не дружеский вариант.

— Надо же, — расхохотался он. — Как дорого ценятся мои поцелуи, а я и не знал. Договорились. Но ты начинаешь.

Нерешительно я положила руки ему на плечи. Куда-то ушла переполнявшая меня легкость, и он опять показался таким чужим и далеким. "Наверно, действительно нужно было на подушках потренироваться," — пронеслась паническая мысль. В теории-то оно все легко и просто. Я заставила себя успокоиться и потянулась к губам мужа. В этот раз он не стал ждать, пока я проявлю себя хоть как-то, а сразу взял инициативу на себя. Целовались мы долго, мои руки как-то незаметно переползли с его плеч на шею, а его — сомкнулись у меня за спиной. И когда это все прекратилось, я испытала ужасное разочарование, но он уже отпустил меня, так что я просто потерлась щекой о его плечо и спросила:

— Ужинать будешь?

— Буду, — откашлявшись, сказал он. — Но чуть позже. Я вспомнил об одном очень важном деле.

После этих слов он резко отстранился и быстро ушел. Но мне показалось, что нет у него никакого важного дела, и сбежал он сейчас исключительно от меня, испугавшись. Вот только кого, себя или меня? Правда, ходил он не очень долго, я даже не успела как следует обдумать дальнейшие действия. Важным делом оказалась покупка цветка — длинный тонкий стебель увенчивала шапка мелких, желтых и ужасно веселых шариков. Как называлось это чудо, я даже не знала. И мне вдруг вспомнилось, что Гюнтер никогда не дарил мне цветы. Интересно, дарит ли он их Эвамарии? Мысли о бывшем женихе омрачили было мое лицо, но я решила, что не дам ему испортить сегодняшний день, и радостно улыбнулась Рихарду:

— Спасибо, дорогой. Мне очень приятно, — и поцеловала его в щеку, почти себя не заставляя, и поставила веточку в высокий стакан так, чтобы постоянно ее видеть.

— И вот твой артефакт, — он достал из кармана весьма симпатичное колечко. А мне стало так стыдно, что я подозревала своего мужа в таком неблаговидном поступке.

— Знаешь, наверно, не надо, — сказала я. — Это просто утром на меня что-то нашло.

— Значит, можешь носить просто как украшение, — усмехнулся он, все же надевая подарок мне на палец. И мне вдруг так захотелось, чтобы он подержал мою руку подольше. Но он уже отошел и весело сказал. — Ты мне подарила рубашку, я тебе — кольцо. Честный обмен.

— Вовсе нет, — возразила я. — За рубашку ты уже расплатился поцелуем. Так что...

Рихард испытующе на меня посмотрел, потом внезапно притянул к себе и сказал:

— Тогда сейчас платишь ты.

Против этого мне возразить было совершенно нечего. Два поцелуя за один день — это же огромный прогресс! И я с энтузиазмом к нему потянулась. Пожалуй, я даже начала входить во вкус, когда руки его заскользили по моей спине. Я вздрогнула, и он отстранился.

— Предупреждать же надо, — чуть не застонала я от огорчения.

— Ну да, если бы я предупредил, ты бы подготовилась и смогла перетерпеть, — усмехнулся он одними губами. — Кажется, мне кто-то обещал ужин.

"Да, смогла бы," — хотела подтвердить я. Только вот улыбка его была совершенно ненатуральной, глаза казались еще темнее обычного, и в них проскальзывало что-то такое, что я невольно почувствовала себя виноватой. Я отвела взгляд и стала накрывать на стол. Попутно я размышляла о том, что прибегать к более действенным способам, рекомендованным инорой Блау, я, оказывается, совсем не готова. Воцарившаяся тишина в нашей квартире действовала угнетающе.

— Рихард, а где ты весь день пропадал? — Я вспомнила еще один совет "Интересуйся его делами, пусть видит, что это для тебя важно."

— В лечебнице, — ответил он. — Я уже достаточно давно договорился там все каникулы проработать. Оплачивают, правда, не все, ну так я же еще только учусь. Да и опыт нарабатывается.

— Ты такой талантливый, — протянула я, затрепетав ресницами, но по ироничному взгляду поняла, что перестаралась. Нужно было срочно исправлять положение. — У тебя, наверно, в семье были целители?

— Нет, — хмуро ответил он, сразу помрачнев.

И я поняла, что про семью спрашивать его не стоит, тема эта ему явно неприятна. Я попыталась вернуть разговор на работу в лечебнице, и мне это, с трудом, но удалось. Рассказывал он увлеченно и достаточно интересно, так что слушала я его с большим удовольствием, даже забывая про томные взгляды и вздохи. Да и смежные интересы у нас оказались — ведь многие алхимические рецепты с успехом применяются целителями, экономя им время и силы. Так что вечер пролетел за обсуждениями совершенно незаметно, и когда пришло время ложиться спать, я поняла, что совсем забыла пользоваться советами иноры Блау. Это ведь получается весь день впустую прошел, если не считать двух поцелуев. Вот ведь, отвлек меня своими разговорами! Я накручивала локон на палец и мрачно думала, что такими темпами выполнить основное условие завещания мне удастся только к старости.

— Рихард, а может, лучше ты? — умоляюще посмотрела я на него.

— Что я? — сделал он вид, что совсем меня не понимает.

— Ты меня соблазнишь, — внесла я предложения. — Уверена, у тебя это получится значительно лучше.

— Вполне возможно. Но у тебя уже наблюдаются подвижки, — обнадежил он меня.

— Это значит "нет"? — уточнила я.

— Это значит, что мы будем придерживаться первоначального плана.

Пришлось с грустью констатировать, что взгляды с улыбками на него не очень действуют, а переходить к прикосновениям для меня было пока совершенно непосильной задачей. Вот если бы я в него влюблена была...

— Слушай, Рихард, — озарило меня, — а давай ты мне пару капель своей крови выделишь?

— Зачем? — удивленно спросил он.

— Я сварю зелье, выпью его и влюблюсь в тебя, — пояснила я. — Вот оно все легче и будет.

— Нет, — отрезал он. — Ничего хорошего из искусственно наведенного чувства не получится.

Я с большим сомнением на него посмотрела. Конечно, он целитель, ему лучше знать, но, на мой взгляд, зелье бы решило основную мою проблему. Я и попыталась донести эту мысль до Рихарда.

— Мы сейчас и решаем основную твою проблему, — усмехнулся он, — и поверь, она совсем не та, о которой ты думаешь.

— И какая же? — иронично спросила я.

— Вот когда решим, сразу поймешь, — ответил он.

Уж не знаю, на что он намекал, но только за следующие пять дней мне так и не удалось продвинуться дальше редких поцелуев. Я тренировала выразительные взгляды перед зеркалом и они у меня получались уже столь хорошо, что будь я мужчиной, сама бы перед собой не устояла, а вот Рихард... И я уже не знала то ли сомневаться в собственной привлекательности, то ли срочно совершенствоваться в "случайных" прикосновениях, с которыми у меня было все так же. То есть — никак.

Глава 9

Я вертела в руках письмо из дома, не решаясь его вскрыть. Почему-то я была уверена в том, что ничего хорошего мне не напишут. Рихард, который его и принес, удивленно смотрел на меня некоторое время и наконец сказал:

— Если тебе неудобно при мне читать, я могу выйти.

— Что ты, — спохватилась я, — дело совсем не в тебе. Просто я боюсь прочитать что-нибудь неприятное. Отец очень вспыльчив бывает временами, особенно, если все идет совсем не так, как ему хочется.

Я все же вскрыла письмо, на удивление отец не позволил себе никаких резких выражений. Да, он выразил сожаление в том, что я "поступила крайне неразумно и скоро пожалею об этом", но такой малоэмоциональный стиль был ему совсем не свойственен. Я-то ожидала гневных многострочных излияний, но нет, в этот раз он был довольно краток. Кроме осуждения моего поведения, письмо содержало только приглашение на свадьбу моей сестры, которая состоится уже завтра. Правда, здесь папа остался себе верен — меня там ждали одну, без мужа, о чем было сказано даже два раза. Правда, вдруг с первого-то не пойму?

— Представляешь, Барбара выходит замуж, — я возмущенно посмотрела на Рихарда, — а родители хотят, чтобы я приехала одна, без тебя. Но это же неправильно!

— Я твоему отцу не очень-то понравился, — заметил муж, — так что его желание меня больше не видеть вполне понятно.

— Я тоже не поеду, — мрачно сказала я и тут же представила, как расстроится Барбара.

— Иви, — мягко сказал Рихард, — ничего страшного не случится, если ты поедешь без меня. Ты повидаешься со своими родными, возможно, тебе даже удастся убедить отца в своей правоте.

— Убедить его? Да это даже деду не удавалось, — запротестовала я. — Отец, если уж что вобьет себе в голову, то так и будет на своем стоять. Меня удивило, что он вообще приглашение прислал. Наверно, Барбара настояла.

— А она не могла прислать приглашение сама? — удивленно сказал Рихард.

— Праздник-то у нас в доме будет, — пояснила я, — так что если бы отец не дал согласие, он устроил бы скандал. А это в такой день никому не нужно.

— Все же я думаю, что тебе следует ехать.

Колебалась я недолго — желание увидеть сестренку победило, я согласилась с Рихардом, и мы вместе выбрали Барбаре подарок, а вечером я уже ехала в Корнин, крепко прижимая к себе пакет и улыбаясь. Казалось, все неприятности позади, а впереди меня ждет что-то очень хорошее.

Но первым, кого я встретила в родном городе, оказался отец Гюнтера. Не сказать, чтобы мне было так уж неприятно его видеть, он всегда относился ко мне достаточно хорошо, вот и теперь, увидев меня, заулыбался и сказал:

— Ивонна, я так рад тебя видеть. Выглядишь ты намного лучше, чем тогда, когда я видел тебя в последний раз. Похоже, ты счастлива в браке.

— Пожалуй, — уклончиво сказала я и подумала, что как-то странно обсуждать это с тем, кого я какое-то время считала своим будущим родственником.

— Ох, Ивонна, не сердись на старика, — он, как обычно, почувствовал мое настроение. — Я всегда тебя любил и так надеялся, что ты станешь мне дочкой, а оно вон как все получилось. Опоили они Гюнтера. Он так каялся, так страдал. Он же тебя любил, а что делать-то?

— Инор Тидеман, я не хочу об этом говорить, — немного резче, чем хотела, ответила я. Хорошее настроение пропало, и я даже пожалела, что Рихард со мной не поехал. С ним как-то легче было бы все это пережить, да и разговор на эту тему не возник бы.

— Наверно, ты права, просто мне не хотелось бы, чтобы у тебя остались о нас неприятные воспоминания.

— Остались? Вы собираетесь уезжать? — удивилась я. — Но почему? А как же наше производство?

— Твой отец собирается со следующего года сам этим заниматься, — пояснил инор Тидеман. — Я бы и сейчас ушел, но у меня контракт на этот год, а монастырь Святой Инессы разрывать его не хочет.

— Но как же так? — растерянно сказала я. — Инор Тидеман, вы не должны уходить. Я поговорю с Барбарой, она должна понять, что отца туда пускать нельзя. Уж ее Юрген это точно знает. А у нас с ней будут две трети наследства, а значит, отец не будет иметь решающего слова.

— Нет, Ивонна, — улыбнулся он, — я уже давно хотел отсюда уехать, останавливала только болезнь твоего деда. Да и без работы я не останусь, если это тебя волнует.

— Да я знаю, что вы прекрасный управляющий, сколько раз вас пытались от нас переманить. И именно поэтому я и переживаю, что будет с нашим производством без вас. Отец там точно все развалит.

— Сама займешься, — заявил он мне. — Инор Бринкерхоф именно этого от тебя и ждал, задатки у тебя есть, в этом ты в деда пошла. А что интересоваться в последнее время перестала, так это потому, что тебе со мной тягостно встречаться было. Ведь так?

Я смущенно опустила глаза. Оказывается, очень неприятно, когда все твои побуждения видны, как на ладони.

— Только тебе, конечно, учебу закончить нужно, — продолжил он. — Так что если решишь взять это на себя, то я могу задержаться и помогать тебе некоторое время.

— Я не думаю, что у меня что-то получится, — честно сказала я.

— Муж будет против? — уточнил он.

— Да какое он имеет к этому отношение? — удивилась я.

— У него же и свои планы есть, в которые переезд в Корнин может и не входить, — пояснил инор Тилеман. — Но ты все равно подумай над моими словами, с мужем обсудИте все "за" и "против". Он у тебя кто?

— Лекарь, — ответила я и с гордостью добавила. — Очень талантливый. Его даже уже в центральную лечебницу Гаэрры пригласили.

Хвастаться мужем оказалось неожиданно очень приятно, тем более, что мой собеседник про своего сына и сказать-то ничего не мог, кроме "он очень хороший мальчик". Хотя какой он уже мальчик, он же меня на шесть лет старше...

— Правда? Рад за тебя, — инор Тидеман опять мне тепло улыбнулся, но внезапно помрачнел и сказал. — Какая жалость, что вы раньше не поженились. Возможно, ему удалось бы вылечить инора Бринкерхофа. Ведь так определить и не удалось, чем он был болен. Впрочем, что теперь про это говорить?

Я расстроено покивала головой. Да, если бы дед не умер, то сейчас я бы не была в такой ситуации, в которую себя загнала, и уж точно не вышла бы замуж за Рихарда. При мысли о муже в груди невольно разлилось мягкое тепло, и настроение опять пошло вверх. С инором Тидеманом мы поговорили еще немного, в основном, о грядущей свадьбе сестры, и общение с ним не вызывало у меня такого резкого неприятия, как раньше, напротив, разговаривать с ним было на удивление легко. Мы вежливо распрощались, и я отправилась в родительский дом, думая о том, как меня встретят и рассчитывая все же на теплый прием. Ведь написал же мне папа письмо сам?

Надежды мои оправдались. Сестренка с радостным визгом повисла у меня на шее. Богиня, какая она тяжелая! Я даже покачнулась, едва устояв на ногах.

— Иви, я так боялась, что ты не приедешь, — довольно сказала Барбара, наконец меня отпустив. — Хотя отец и сказал, что написал тебе. Но он такой злой сейчас ходит.

— Хорошо выглядишь, дорогая, — мама тоже смогла меня обнять. Она улыбалась, но нервные жесты и выражение глаз говорили о том, что что-то ее очень тревожит. — Папа хотел тебя видеть сразу, как ты приедешь. Он сейчас в кабинете.

— В кабинете? — удивилась я. — В дедовом?

— Ну да, — подтвердила сестра, — он теперь там каждый день сидит и что-то пишет с важным видом, — и кивнула головой на мой пакет. — Это ты мне подарок привезла, да? И что там такое?

— Завтра узнаешь, — я невольно улыбалась, когда на нее глядела. Она была такой счастливой, что я даже немного позавидовала. Пусть ее Юрген был и не столь привлекателен, как Гюнтер, но сестру любил, как и она его, так что, думаю, все у них будет просто замечательно.

— Ну, Иви, — заныла Барбара. — А я тебе тогда платье свое сегодня покажу, а?

Но я только щелкнула ее по носу и отправилась в кабинет. Папа действительно сидел там, за резным дедовым столом, и с серьезным видом что-то высчитывал на листе бумаги.

— Надеюсь, ты одна приехала, — вместо приветствия сказал он мне.

— Одна, — ответила ему сестра, которая так и не оставила меня в надежде узнать, что же я ей приготовила в подарок.

— Барбара, — недовольно поморщился отец, — иди-ка принеси нам чаю.

Когда сестренка вышла из комнаты, он еще помолчал некоторое время, а потом довольно зло сказал:

— Ну и зачем ты все это устроила? Мы уже и с Хайнрихами все обсудили. И дату свадьбы назначили. Не поверю, что ты вдруг воспылала чувствами к этому оборванцу.

— А не все ли равно, папа, воспылала ли я чувствами к тому, за кого вышла замуж, — резко ответила я. — Вам же главное — получить деньги.

— Вовсе нет, — возмутился отец, — я забочусь и о твоем счастье не меньше, чем о своих доходах. А для тебя Клаус Хайнрих — просто идеальный вариант. Он любит тебя уже столько лет, а ты так с ним некрасиво поступила. Дать надежду и тут же ее отобрать.

— Папа, ты что, у них денег занял? — прямо спросила я. Столь высокопарные выражения крайне редко появлялись в речи отца, и всегда причина была одна.

— С чего ты взяла? — он удивился так фальшиво, что я сразу поняла, что права. — Просто мой отец знал о его чувствах и, внося этот пункт в завещание, думал именно о твоем браке с Клаусом. А ты практически нарушила его волю.

— Мы вряд ли узнаем, о чем думал дед, — сухо сказала я. — Как много ты занял? И на каких условиях?

Тут Барбара принесла поднос с чашками, чайником, сахарницей и вазочкой с печеньем, что дало возможность отцу не отвечать на мой вопрос. Он выставил сестренку из кабинета и засуетился вокруг подноса.

— Тебе же сахара два кусочка, так? — он протянул мне чашку, ласково улыбаясь. — Давай спокойно попьем чай, а потом вернемся к обсуждению наших проблем.

Я взяла из его рук чашку и тут же ее чуть не уронила — яркая красная вспышка перед глазами сопроводилась уколом в палец. Цветовое пятно пропало, но чувство жжения усилилось. На том самом пальце, где находилось кольцо-артефакт, подаренное мне Рихардом. Оно мне действительно понравилось, и я носила его, даже не думая о том, что это может использоваться как-то иначе, чем ювелирное украшение. Я недоверчиво посмотрела на чашку, затем перевела взгляд на отца. Он выглядел встревоженным.

— Что-то случилось, дорогая? Ты так побледнела.

— Зачем ты мне подлил это в чай? — я поставила чашку на стол и возмущенно воззрилась на родителя. — Как тебе только в голову пришло делать такие вещи?

— В чем это ты меня обвиняешь? — отец стал в позу невинно обиженного. — С чего это ты взяла, что я что-то куда-то подлил? Как тебе только не стыдно говорить такое про родного отца?

— Что ж, если ты ни при чем, предлагаю отнести чашку с содержимым в стражу, пусть ищут того, кто подливает любовные зелья, — невозмутимо сказала я и поднялась со стула. — Тебе же нечего бояться. В самом деле, как это я могла на тебя подумать?

— Ивонна, подожди, — всполошился отец. — Это же такая тень на нашу семью падает. Ты об этом подумала? Мне кажется, лучше просто забыть об этой неприятной истории.

— Я подумаю, если ты сейчас честно мне обо всем расскажешь, — предупредила я. — В сказки о случайностях я не поверю.

— Ты же собираешься через год разводиться, я уверен, — отец грозно потыкал в мою сторону пальцем, но вышло это не очень убедительно. — А Клаус согласен на тебе жениться и после этого. В общем, да, они мне заняли денег, а я пообещал тебя уговорить. А с зельем мне казалась такой удачной идея. Ты бы к нам в гости приезжала, я бы тебе один-два раза в месяц подливал, и все были бы счастливы, а, Иви?

— Верни им деньги, — грозно сказала я. Он что, серьезно думает, что я проникнусь и быстро выпью содержимое чашки? Да мне, чтобы в этого Клауса влюбиться, и ведра будет мало. Вот с Рихардом точно бы получилось. Жалко, что он отказался.

— Не могу, — смущенно отвел глаза отец, — я их не очень удачно вложил, так что возвращать уже нечего.

— Вернешь с наследства, — безжалостно заключила я.

— Так они какой-нибудь результат уже сейчас требуют, — залебезил отец. — Иви, ну поулыбайся ему, чего тебе стоит? Больше ведь от тебя ничего не требуется.

Я уже хотела было ответить твердым "нет", как вдруг мне пришло в голову, что я могу поиспытывать на нем все эти томные взгляды и вздохи и понять, что же с ними не так. Человека, который настаивает на том, чтобы подлить замужней женщине любовное зелье, мне ни капельки не будет жалко.

Глава 10

В храм я с родителями не пошла по просьбе отца. По его словам, чтобы было кому присмотреть за подготовкой праздника в доме. Но мне кажется, что причина была в другом. Он совсем не уверен был в том, что я смогу быть достаточно внимательной к Клаусу, и стремился оттянуть возможный неприятный разговор до момента, когда брак Барбары будет уже заключен по всем правилам, и никакой скандал ему уже не повредит.

Сестренка выглядела просто изумительно. Ее золотистые локоны, чуть более светлого оттенка, чем у меня, мы укладывали около часа, стремясь добиться нужного эффекта нежности и праздничности одновременно. Наша работа осложнялась еще и тем, что Барбара совершенно не могла усидеть на одном месте, ее тянуло постоянно что-то проверять, она хотела быть полностью уверенной в том, что мы ничего не забудем.

— Барбе, — не выдержала я, — неужели ты хочешь пойти в храм с вороньим гнездом на голове? А ведь к этому все и идет. Посиди ты тихо хоть немного. Все же замуж собираешься, а не в начальную школу.

— Посидеть бы ей еще годик дома, — вздохнула мама, пытаясь в очередной раз закрепить цветок в волосах сестрички. — Ну какая из нее жена? У нее же ветер в голове. Дурное дело ваш дед сделал.

На мой взгляд, мама была совершенно права, как и в отношении сестры, так и в отношении нашего деда. Но когда в нашей семье ее кто-нибудь слушал? А вот Барбара отчаянно запротестовала, утверждая, что они с Юргеном давно друг друга любят, так что какая разница, поженятся они годом раньше или годом позже, но наконец застыла на стуле, как статуя, что и дало нам возможность закончить с ее прической.

И вот счастливая сестра с родителями отбыла в храм. А я начала блуждать по дому, больше мешая, чем делая что-то полезное, так как наша экономка прекрасно справлялась со всем сама. Ее зычный голос раздавался в разных концах дома, направляя работу в нужное русло. Я заглянула на кухню, но там моя помощь тоже не понадобилась, так что я просто прошла в комнату Барбары, взяла один из ее любимых романов и начала читать. Нужно же узнать, что такого особенного в подобной литературе, что Анита, к примеру, иной раз зачитывалась почти до утра, а на занятиях потом сидела сонная, но довольная. Но книга Барбары меня совсем не увлекла. Возможно, дело было в том, что я давно уже не читала ничего, отличного от учебников и справочников, хотя, скорее, потому, что страдания главной героини были совершенно надуманными. Временами так и хотелось стукнуть ей книгой по голове и сказать: "Он же тебя любит, дура!" Но стукать было некого, так что когда пришла экономка с известием, что пришли первые гости, я даже обрадовалась, захлопнула потрепанный томик и отправилась их встречать.

Практически все приглашенные сегодня были знакомы мне с детства, более или менее успешные в делах, все они имели одну общую черту — весьма приличный доход. Поэтому, когда меня поздравляли с недавним замужеством, в словах сквозило недоумение и осуждение моего поступка, а одна дама даже бестактно заявила, что надеется через некоторое время получить приглашение на мою свадьбу с другим, более достойным меня мужчиной. На что я ей вызывающе сказала, что я вполне счастлива в браке, и менять своего мужа на более достойного не собираюсь.

— Выходить замуж нужно за человека своего круга, — снисходительно сказала она мне. — Вот когда останетесь без денег, завещанных вам дедушкой, вспомните мои слова, но поздно будет. Я уверена, что вы даже брачный контракт не заключали.

— Я уверена, что мои деньги ему не нужны, — резко ответила я.

— Думаете, ему нужны исключительно вы? — ехидно сказала дама. — Приз вы, конечно, красивый. Но посмотрим, что вы скажете через год.

Разговор этот вывел меня из того зыбкого состояния равновесия, в котором я находилась с утра, и заставил опять задуматься над причиной, побудившей Рихарда на мне жениться. Контракт мы действительно не подписывали, да и предложенный мной договор он отверг, но мысль о том, что он женился на мне в надежде получить не половину завещанного мне, а все, казалась совершенно не соответствующей тому человеку, которого я успела узнать за это время. Ведь к материальной стороне жизни он относился совершенно равнодушно. Долго думать на эту тему мне не дали появившиеся Хайнрихи. Старший смотрел на меня с явно выраженной неприязнью, а на лице младшего ожидание было написано просто огромными буквами. Я не стала его разочаровывать — затрепетав ресницами, я послала ему один из тех выразительных взглядов, что так старательно репетировала последние дни перед зеркалом. Потом еще один. И еще. Клаус просто застыл на месте, не в силах сделать даже шаг. Из глаз его исчезло всякое осмысленное выражение, а по лицу разлилось такое блаженство, что я даже испугалась, не переусердствовала ли я с обстрелом. Все же одного пламенного взгляда было вполне достаточно. А ну как свалится он, не в силах выдержать столько счастья? Но Хайнрих-старший подтолкнул отпрыска, и тому удалось, хоть и с трудом, справиться со ступором. Общаться ни с кем из них мне не хотелось, поэтому я стала двигаться по залу, стараясь как можно дальше от них находиться. К сожалению, усилия мои оказались тщетны, зал наш имеет не такие уж огромные размеры, и Клаусу удалось-таки загнать меня в угол.

— Инорита Ивонна, ваш поступок оставил кровоточащую рану в моем сердце, — начал он свою обвинительную речь, которую, судя по стилю, была разработана совместно с моим отцом. — Я был так счастлив те несколько дней после вашего согласия на наш брак, пока не пришло это ужасное известие о вашем браке. Как вы могли так со мной поступить?

— Я глубоко сожалею о происшедшем, — покаянно сказала я.

— Сожалеете и только?

— Просто завещание деда оказалось таким ударом для меня, — начала я пояснять, непрерывно улыбаясь, — что мне очень сложно было разумно оценивать свои поступки. Слишком уж мало времени отвел он на устройство моей личной жизни. Возможно, будь сроки побольше, и результат был бы другим.

— Инорита Ивонна, я готов вас ждать столько, сколько понадобится.

— Инор Хайнрих, — сделала я недоумевающее лицо, — к чему эти разговоры? Я ведь уже замужем.

— Но инор Бринкерхоф сказал, что я могу надеяться, так как брак ваш...

— Инор Хайнрих, — сказала я, подарила очередной выразительный взгляд и подкрепила его нужной интонацией, — мне кажется, нам с вами не следует долго разговаривать. Это обращает на себя внимание. Понимаете, о чем я?

В этот раз рядом с Клаусом отца не было, так что выходил он из заторможенного состояния достаточно долго для того, чтобы я успела от него сбежать, бросив еще один контрольный взгляд. Итак, получается, все я делаю правильно, что и подтверждает реакция Ханриха-младшего. Впрочем, дело ведь может быть в том, что я ему изначально нравилась. Значит, нужно попробовать еще на ком-то. Экспериментировать на невиновных инорах мне казалось крайне неблагоразумно, но как же иначе-то проверить? Я ломала над этим голову, когда сзади вдруг раздалось:

— Ивонна, мы так рады тебя видеть, — все свои слова Эвамария сопровождала такой сладкой улыбочкой, что на ней вполне можно было варить варенье из очень кислых фруктов. Гюнтер подтвердил ее речь вежливым наклоном головы. — Прекрасно выглядишь, дорогая. А где твой муж?

— У него дела в столице, — ответила я, не собираясь рассказывать бывшей подруге о требовании отца.

— При первом же взгляде на него становится понятно, что делами ему заниматься просто необходимо, — заявил Гюнтер с ехидной ухмылкой на лице.

Да какое право он имеет так говорить о моем муже? Возмущение мое было столь велико, что я не смогла у держаться.

— Что поделаешь, — с деланным вздохом сказала я, — не у всех же отцы занимают высокооплачиваемые должности, кому-то и работать приходится.

Улыбка Гюнтера застыла, как приклеенная, и я впервые за все время нашего знакомства подумала, что не так уж он и хорош. Эти блеклые невыразительные глаза не шли ни в какое сравнение с темными глубокими блестящими глазами Рихарда, особенно когда он начинал рассказывать что-то, его увлекающее. И я в очередной раз пожалела, что его нет рядом со мной.

— Мой муж участвует в делах моего отца, — высокомерно сказала Эвамария, недовольная моим замечанием. — И очень успешно.

— Я так рада за вас, — я ласково улыбнулась бывшей подруге, припоминая, что даже инор Тидеман не очень-то доверял работу Гюнтеру. Тогда мне казалось это очень несправедливым. А сейчас подумалось, что если мой бывший жених в чем и помогает своему тестю, так только в удлинении списка необходимых трат. Вон у него как обтягивает новехонький камзол округлившееся пузико, так и тянуло поинтересоваться, не ждут ли они прибавления. Но вместо этого я немного сдвинулась, так, чтобы не нервировать Эвамарию, томно вздохнула и посмотрела на Гюнтера взглядом, так хорошо сегодня зарекомендовавшим себя на Клаусе. Остекленевший взгляд и приоткрытый рот послужили достаточной компенсацией за оскорбительные намеки в адрес моего Рихарда. Но все же хорошо, что именно в этот момент новобрачные вошли в дом, и странное состояние мужа не привлекло внимания бывшей подруги, которая жадно уставилась на сияющих Барбару и Юргена. Я тоже с удовольствием полюбовалась на сестренку — все же не зря мы с мамой потратили целое утро на ее украшение. От размышления о ее счастливом будущем, я плавно перешла к своему странному настоящему. Нужно признать, что проверка на Гюнтере, которая получилась у меня совершенно случайно, завершилась полным успехом. И получается, что действуют мои взгляды так как надо, но с одним "но" — на всех, кроме Рихарда, а это совсем не то, что мне нужно. Я покосилась на Гюнтера. Челюсть его, слава Богине, опять стояла на своем месте, что не могло не радовать, но вот взгляды, которые он на меня бросал, мне совершенно не понравились. Так что я начала отодвигаться подальше от бывшего жениха, но при этом чуть не уткнулась в Клауса, который умудрился подобраться ко мне слишком близко. Нейтрализация его уже была отработана, так что, оставив за собой застывшего Хайнриха-младшего, я ушла подальше от гостей на балкон и внезапно поняла, что на свадьбе этой мне и делать нечего. Невесту я уже посмотрела и поздравила. Видеть меня особенно здесь никто не хочет, даже Барбара не заметит, если я сейчас уйду. Просьбу отца я выполнила с лихвой, и теперь меня пугала неизбежность общения с Клаусом и Гюнтером. И если второго, скорее всего, удержит при себе жена, то от первого мне придется весь день бегать по дому, а ведь впереди еще и танцы. Я даже порадовалась, что ни на ком не успела больше испытать провалившийся на Рихарде метод. От двух увернуться еще можно, а вот если бы их было трое? Или, не дай Богиня, десять? При таких условиях долго не побегаешь. Так что едем домой и возвращаемся к тренировкам на собственном муже — он-то со всякими непонятными претензиями не пристает. К сожалению.

Мои размышления прервали самым безжалостным образом.

— Ивонна, — собственное имя обожгло ухо, как кипяток. С самого дна памяти поднялись воспоминания о тех днях, когда этот голос мне даже снился.

— Гюнтер? Где ты потерял Эвамарию? — невозмутимо спросила я.

— При чем тут моя жена? — он буквально пожирал меня глазами, что было совсем неприятно. — Я искал тебя, чтобы поговорить о нас.

— "Нас" не существует, — резко сказала я и с огорчением отметила, что бывший жених полностью перекрыл мне выход с балкона. Какая жалость, что я не умею левитировать!

— Ивонна, я никогда никого, кроме тебя, не любил, — пылко сказал бывший жених и придвинулся ко мне еще на шаг. — Нас разлучила лишь трагическая случайность.

— Если Эвамария услышит, как ты о ней отзываешься, она будет очень недовольна, — едко сказала я и попыталась обойти его сбоку, но он прижал меня к перилам и ухватился за них по обе стороны от меня. Такое терпеть я не собиралась. — Гюнтер, немедленно отойди от меня!

— Нет, ты меня выслушаешь хотя бы сейчас, — ответил он. — Я не виноват перед тобой. Эвамария подлила мне сонного зелья.

— Не буду спрашивать, что ты делал в ее спальне, когда она этим занималась. Просто поинтересуюсь, почему ты говоришь все это мне сейчас, а не тогда — священнику в храме?

— Да я после этого зелья в себя прийти не успел, как оказался в храме и сказал "да", — он возвышался надо мной, как шкаф.

— Гюнтер, отойди от меня. Нас могут увидеть, и пойдут сплетни. Ты женатый человек, я — замужем. Даже если все было так, как ты говоришь, от этого ничего не изменится.

— Как это не изменится? — запротестовал он, наклоняясь ко мне. — Я ни слова не говорил о своих чувствах, пока ты была не замужем — не хотел портить тебе жизнь. Но сейчас-то мы можем с тобой тайно встречаться к взаимному удовольствию.

— Что ты такое говоришь? — я была так удивлена, что могла только глупо хлопать глазами.

— Я сниму здесь квартирку. Только для нас. Для тебя и меня. И ты будешь приезжать на выходные. Как тебе моя идея?

— Ты с ума сошел. Между нами ничего не может быть, — твердо ответила я.

— Я видел твоего мужа. Думаешь, я поверю, что ты его любишь? — он выпятил грудь, чтобы произвести на меня более выгодное впечатление. На мой взгляд, лучше бы он втянул живот.

— Главное, что я не люблю тебя, — ответила я и с удивлением поняла, что это правда. Я не просто его разлюбила, он вызывал у меня гадливое отвращение. Мне даже находиться рядом с ним было противно. — Отпусти меня наконец.

— Не любишь? Не верю, — он довольно улыбнулся и наклонился еще ниже. — Ты на меня так смотрела, что сразу понятно, что ты меня не только любишь, но и хочешь. Что, не оправдал твой муженек надежд?

И с этими словами он попробовал было меня поцеловать, но я собрала всю накопившуюся обиду и злость в кулак и резким движением снизу вверх стукнула его по подбородку так, что даже голова его немного запрокинулась. Он отшатнулся назад и в удивлении уставился на меня:

— Ивонна, да что с тобой?

— Запомни, Гюнтер, раз и навсегда. Я тебя не люблю. Я люблю своего мужа. И не вздумай больше подходить ко мне со своими бредовыми идеями. Ты мне противен.

Я брезгливо обошла его и направилась к выходу. Я хотела домой, мне невыносима была даже мысль о том, что я могу здесь задержаться хоть ненадолго. Теперь главное — с Клаусом не встретиться, мой кулак второго удара не вынесет. Я посмотрела на свою руку, кисть покраснела и начала опухать. Да, идея с проверкой на живых инорах оказалась не очень удачной...

Глава 11

Из дома мне удалось выбраться никем из гостей не замеченной. Правда, пришлось воспользоваться черным ходом через кухню, где меня проводили удивленные взгляды — ведь это было совсем не то место, где следует находиться в бальном платье. Но переодеваться я не стала, нельзя слишком уж испытывать судьбу, мне и так очень повезло, что я добралась сюда и не встретила Клауса. Никогда больше не буду улыбаться кому попало. Горничная Элиза, постоянно бегавшая между кухней и залом, без лишних вопросов согласилась принести мне мою сумочку с деньгами, правда, посмотрела она довольно осуждающе. Сбегать со свадьбы собственной сестры, конечно, некрасиво, но и находиться здесь я больше не могла. Родительский дом, казалось, был мне тесен и давил, давил, давил, заставляя задыхаться. Так что покинула я его с большим облегчением в душе.

Сидя в дилижансе, я всю дорогу вспоминала этот неприятный разговор с Гюнтером и недоумевала, чего это мне вдруг пришло в голову сказать, что я люблю мужа, ведь ни о чем подобном я и не думала. Впрочем, надеюсь, что эти слова заставят моего бывшего жениха выбросить из головы все грязные мысли, и он не будет больше подходить ко мне с подобными предложениями. Меня опять передернуло, когда я вспомнила его прикосновения. Как это я раньше не замечала, какой он гадкий? Рука болела все сильнее. Я прижимала ее к груди, поглаживая второй, посылала всевозможные проклятия в адрес бывшего жениха и хотела только одного — побыстрее добраться до дома. Меня начинало немного лихорадить. Богиня, как же хорошо, что наша квартирка находится недалеко от станции, и не нужно далеко добираться.

Из последних сил я поднималась по лестнице. Да, хозяйка явно завысила плату за эту комнатушку, находящуюся так высоко. Не всякий согласится сюда забираться по нескольку раз за день. Дверь была незаперта, так что я просто толкнула ее и вошла.

У моей плиты стояла Анита. Она что-то помешивала и, смеясь, разговаривала с Рихардом. Увиденное меня настолько поразило, что я застыла на месте, не в силах сделать ни одного движения. В надежде на то, что я ошибаюсь, я обвела взглядом всю комнату, но Вольфа не было. Они были только вдвоем. Анита и Рихард. Моя подруга и мой муж. В ушах зашумело, во рту появился солоноватый привкус от прокушенной губы, и я почувствовала, как вокруг меня выстраивается стена, отделяющая от остального мира.

— Иви, ты приехала? — радостно прощебетала соседка. — А Рик сказал, что ты появишься только завтра.

И как ей только совести хватает смотреть мне в глаза? Да, появилась бы я завтра и так ничего и не узнала бы. Ее слова будто пробудили меня от сна, я сделала шаг назад, развернулась и побежала. Я не думала о том, куда пойду, просто мне хотелось уйти отсюда как можно дальше и не видеть больше никого из них. Сегодняшний день оказался очень щедр на неприятные сюрпризы. Я успела спуститься только на один этаж, когда меня догнал Рихард. Он схватил меня за руку, ту, что болела. Я вскрикнула.

— Иви, что случилось?

— Отпусти руку, мне больно. Я хочу уйти.

— Это у вас семейная сцена? А по какому поводу? — внезапно раздавшийся голос Вольфа был как гром с ясного неба.

Я обернулась. Жених Аниты бодро поднимался по лестнице, прижимая к груди бумажный пакет, из которого торчало два батона. Он просто ходил за хлебом. Старательно возведенная стена осыпалась с громким звоном, я уткнулась в плечо Рихарда и разрыдалась. Он обнял меня и успокаивающе гладил по спине.

— Так что же все-таки случилось? — спросил он.

— Прости, я подумала, что ты и Анита..., — слезы текли просто неудержимым потоком, я всхлипывала, но никак не могла успокоиться.

— Вот выдумала, — возмутился Вольф. — Моя Анита на такое не способна!

— Волле, поднимайся в квартиру, — с нажимом сказал Рихард и чуть позже, тронув меня за плечо, неуверенно спросил. — Иви, ты что, меня приревновала?

До меня стала доходить вся нелепость моего поведения. Как я могла предъявлять свои права на то, что, в сущности, мне и не принадлежит? Ведь Рихард ничего и не обещал, это мне самой вдруг чего-то захотелось. Как все глупо получилось...

— Прости, я не знаю, что на меня нашло, — ответила я и отстранилась, вытирая слезы. — Видно, день выдался сегодня слишком тяжелый.

— Мне кажется, у тебя жар, — сказал он и окинул меня внимательным взглядом. — Что с твоей рукой?

— Ударилась, — равнодушно ответила я. В груди поселилась пустота, на фоне которой и боль в руке казалась чем-то совсем несущественным.

— Пойдем домой, я посмотрю.

Он взял меня под руку и повел наверх. Там меня встретил вопль Аниты:

— Ивонна, как ты могла такое про меня подумать? Ты же давно меня знаешь!

— Извини, — и это было единственное, что я смогла из себя выдавить. Не говорить же, что с Эвамарией мы дружили почти семь лет, и это не помешало ей увести у меня жениха, несмотря на то, что он и не любил ее никогда.

Анита продолжала ворчать и возмущаться. Вольф ее утешал. Рихард лечил мой ушиб. От его рук шло мягкое покалывающее тепло, которое не только снимало боль, но и успокаивало. Хотелось, чтобы он не выпускал мою руку никогда. Но отек уменьшался, краснота уходила, так что муж просто еще раз погладил пострадавшее место и отпустил.

— Спасибо, — разочарованно сказала я.

— И что с тобой случилось? — спросил он. — От случайного удара такого повреждения не будет.

Я недовольно поморщилась, вспомнив Гюнтера, но говорить об этом не стала. Ведь тогда нужно рассказывать и о том, что было перед тем, как он полез целоваться, а что-то подсказывало мне, что Рихарду это совсем не понравится. Так что я просто пробормотала, что не хочу про это вспоминать. Мы сидели за столом, ели приготовленный Анитой ужин, но разговор как-то не складывался. Я молчала. Подруга продолжала обижаться и отделывалась односложными ответами. Рихард бросал на меня вопросительные взгляды, но больше не интересовался происхождением травмы, что не могло не радовать. Зато Вольф разговаривал за всех. Немного повспоминав об успехах в учебе, он плавно перешел к успехам в личной жизни. За это короткое время жених с невестой успели познакомиться с родителями друг друга и получили одобрение от обеих семей. Свадьбу решено было устроить летом, после того, как все экзамены будут сданы, а практика пройдена. Анита наконец оттаяла и заулыбалась. Они с Вольфом оживленно обсуждали поездку, смеясь над какими-то, только им понятными, шуточками, и выглядели очень счастливыми. А я вдруг подумала, что Рихард меня со своими родителями не знакомил. Видимо, посчитал, что раз брак наш временный, то и необходимости в этом нет. Почему-то это расстроило меня еще больше.

— Ой, на тебе совсем лица нет, — спохватилась Анита. — Наверно, устала с дороги. Мы пойдем, да, Вольф?

Парень тут же подскочил, демонстрируя полное согласие со словами невесты, а мне стало так стыдно за все. Она действительно обо мне беспокоится, а я веду себя как ребенок маленький, выдумываю какие-то несуществующие вещи. Парочка дружно направилась к выходу, подруга поцеловала меня в щеку, показывая, что ничуть не обиделась.

— Вы извините меня, пожалуйста, за сегодняшнее. Я так плохо себя чувствовала, вот и подумалось что-то не то, — смущенно сказала я и добавила. — Вы приходите к нам еще. Мы будем очень рады вас видеть, правда, Рихард?

— Конечно, — бодро подтвердил он.

Гости ушли, и мы остались вдвоем. Я не знала, куда мне девать глаза от стыда, но решила все же не отмалчиваться:

— Спасибо тебе за руку, она совсем теперь не болит.

— Я же лекарь, — усмехнулся он, — так что для меня это не составило особого труда.

— И, Рихард, по поводу сегодняшней сцены, — продолжила я заниматься самобичеванием. — Такого больше не повторится. Я прекрасно понимаю, что не имела никакого права на такое поведение, даже если бы ты действительно привел сюда любовницу. Видимо, у меня от жара бред начался. Извини. И я ни слова не скажу, если... Ну, если ты на самом деле...

— Ох, Ивонна, — вздохнул он, — удивила ты меня сегодня. Только вот, никого я приводить не собираюсь. Так что можешь свое разрешение назад забрать.

Эти слова меня так обрадовали, что я даже удивилась. А потом испугалась. Потому, что поняла, что именно мешало мне перейти ту самую грань в общении с мужем. Я боялась в него влюбиться. Боялась, что человек, ставший мне близким и дорогим, через год просто уйдет из моей жизни, оставив в ней огромную кровоточащую рану, как это уже было с Гюнтером. Только вот выяснилось, что бояться было поздно — я уже не представляла своей жизни без этого мужчины. Мне хотелось быть с ним всегда рядом, слушать его рассказы, видеть его улыбку, готовить ему ужин, в конце концов, даже рожать детей. Как меня вообще угораздило влюбиться за такое короткое время в человека, который просто вызвался мне помочь? И что же мне теперь делать? Ведь если я не захочу через год разводиться, получится, что я его просто обманула. Как Эвамария моего жениха. При воспоминании о бывшей подруге я нахмурилась, быть похожей на нее мне ничуть не хотелось. Нет, так нельзя. Это нечестно. Должен быть какой-то другой выход. Но мне тут же пришло в голову, что ведь муж может за этот год в меня и влюбиться, а тогда и развод не нужен будет. Я с надеждой посмотрела на Рихарда. Увы, влюбленным он пока не выглядел, стоило только вспомнить Клауса с Гюнтером. Даже взгляды мои на него не действовали, хотя, как выяснилось, они очень даже работали на других. А вдруг он просто хорошо умеет держать себя в руках? Да и не все средства из арсенала иноры Блау еще использованы, ведь целоваться со мной мужу тоже нравилось, значит, не все так безнадежно, как кажется на первый взгляд. Может, ему не хватает самой малости, чтобы начать испытывать ко мне какие-то чувства, кроме дружеских. "В том, что происходит между мужем и женой, нет ничего неприличного." Что ж, наверно, настало время это проверить?

— О чем ты думаешь? — с любопытством в голосе спросил Рихард. — У тебя так быстро выражение лица меняется. Испуг. Обреченность. Надежда.

— А скажи-ка мне, дорогой, — задумчиво сказала я, решив сразу все для себя выяснить, — мои взгляды на тебя совсем не действуют? Только честно.

Что было во взгляде мужа, я так и не поняла. Но одно я чувствовала точно — желания отвечать на мой вопрос у него нет.

— Действуют, — все же ответил он после непродолжительного молчания. — А что?

— А как? — продолжала я допытываться.

— Так, как тебе нужно, — недовольно сказал он. — Если хочешь знать правду, мне с каждым днем все сложнее держать себя в руках.

— Так не держи, — недоуменно сказала я. — Ведь этого от тебя никто не требует.

— Я сам от себя требую, — отрезал он. — Если я сорвусь, то ты меня потом ненавидеть будешь.

— А давай мы это проверим? — предложила я, подходя к нему ближе. — Сорвись, а?

— Ивонна, ты играешь с огнем, — предупредил он и сделал шаг назад. К кровати. — Если я сорвусь, то тебе будет плохо и больно.

Нет, дорогой, я не играю с огнем. Я полна решимости получить того мужчину, который мне нужен. Я не хочу больше страдать и мучиться. Пусть даже у меня ничего не выйдет, но я хотя бы попробую. И я уверена, что ты не сделаешь мне ни плохо, ни больно. Я улыбнулась Рихарду и мягко придвинулась к нему. Он попытался опять от меня отойти, но супружеское ложе ткнулось ему под колени, напоминая о том, что накопившиеся долги пора отдавать, он не удержался на ногах и опустился на край постели. Да, вот так будет правильно! Богиня сегодня на моей стороне! Видно, ей тоже надоело наблюдать то издевательство над браком, что мы устроили. И сон тот, я уверена, она мне посылала. Я счастливо вздохнула и потянула завязку на рубашке мужа. И он, наконец, сдался, притянул меня к себе и поцеловал. Руки его мягко касались обнаженных участков моей кожи, заставляя остро сожалеть только об одном — что одежды на мне слишком много. Но ведь это же не та проблема, которую решить невозможно?

На пол полетела его рубашка, мое платье. Его кожа на ощупь была обжигающе горячей и пахла летним ветром. Я вжималась в него так, как будто стремилась стать с ним единым целым. Поцелуи становились все более жадными, руки — все более требовательными. Что-то неизведанное доселе рвалось наружу, заставляя меня выгибаться и всхлипывать от нахлынувших чувств. И когда он опустил меня на постель и, нависнув, хрипло спросил:

— Иви, ты уверена?

Единственное, что я могла простонать в ответ, было:

— Да.

Глава 12

Из сна я выплывала медленно, просыпаться совершенно не хотелось. И сон такой забавный приснился про Рихарда. Будто все же вытребовала я у него брачную ночь, а потом вцепилась ему в руку, сказала "мое" и ...уснула? И тут я с ужасом поняла, что действительно прижимаю к себе руку мужа, а второй рукой он обнимает меня. И лежим мы с ним под одним одеялом совершенно без одежды. А внизу живота чувство такое... странное. Я подскочила на кровати, набросила на себя второе одеяло и с ужасом уставилась на Рихарда. Это что вчера было? С чего мне вдруг пришло в голову, что я в него влюблена, и его срочно надо завоевывать? Да еще таким ужасным образом. Богиня, как же я себя вела! По сравнению с этим даже мой недавний сон казался верхом приличия. При воспоминании о вчерашнем дне мне стало невыносимо стыдно, ибо в жизнь мной воплотился первый вариант, предложенный Рихардом. Фактически я его принудила к исполнению супружеского долга. И это так ужасно! Наверное, инора Блау права, говоря, что в отношениях между мужем и женой нет ничего неприличного, но Рихарда я так и не считала мужем. Только временным партнером. И все, что было, — это помрачение рассудка какое-то. Единственная здравая мысль, которая меня вчера посетила — причина, по которой я не хочу к нему привязываться. Нельзя строить отношения с тем, с кем тебе не суждено жить.

— Ты как себя чувствуешь? — участливо спросил Рихард, прервав мои размышления.

— Ужасно, — честно ответила я. — Я не понимаю, что со мной вчера случилось, и мне от этого страшно. Я ничего подобного не собиралась делать.

— Извини, — смущенно сказал он. — Я пытался тебя остановить, но ты меня совсем не слышала.

Я вспомнила, что он действительно что-то такое вчера говорил. О магии, о том, что я потом пожалею о происшедшем. Но мое сознание невольно вычленило совсем другое.

— Ты извиняешься? За что?

— Понимаешь, твое вчерашнее состояние — это результат моего лечения, — пояснил он. — Несовместимость моей магии с твоей. Это чем-то похоже на опьянение и бывает очень редко. И проявляется по-разному. У моих пациентов такого вообще никогда не было. Я не сразу понял, что происходит. Мне даже показалось, что ты вдруг воспылала ко мне какими-то чувствами, — на этих словах он сделал попытку улыбнуться. Попытка провалилась.

— Я не воспылала, — подтвердила я.

— Я так и понял. Что ж, зато ты добилась того, что тебе было нужно, — вздохнул он.

— Мне совсем не это было нужно, — возразила я, поплотнее закутываясь в одеяло. — Да и исполнение договора твоей стороной вчера волновало меня крайне мало. Точнее, совсем не волновало.

— И что же тобой двигало? — в его глазах зажегся огонек интереса. — Уж не из-за вчерашнего ли случая с Анитой это произошло?

— Вовсе нет, — удивленно сказала я. Ведь все вчера же прояснилось, к чему было опять про это вспоминать?

Мы молчали. Испуг уходил. На его место приходило странное спокойствие и уверенность, что такое не повторится. Хотя не сказать, чтобы мне вчера было с ним плохо, но лечить себя я ему больше никогда не позволю. Так как близость должна происходить, лишь когда оба сознают, что делают. И хотя я действительно получила от нашего брака именно то, что собиралась, но удовлетворенности не было. Получается, что я хотела совсем другого? Я посмотрела на мужа. Рихард выглядел расстроенным. Мне впервые пришло в голову, что он ведет какую-то свою игру. Нет, я по-прежнему была уверена, что деньги мои ему были не нужны. Только вот действия его были направлены не на выполнение моей просьбы, а на то, чтобы привязать меня к себе, на то, чтобы я начала испытывать к нему какие-то чувства. А это мне было совсем не нужно. К чему все эти нежности, если мы собираемся расстаться через год? Не в моем характере отбрасывать дорогих мне людей в сторону и забывать о них.

— Рихард, а чего ты добиваешься? — прямо спросила я.

— Ты о чем? — сделал он непонимающее лицо.

Ну нет, от ответа он сегодня не уйдет.

— Я о нашем с тобой браке, — прояснила я, внимательно на него глядя. — Ведь, что бы ты не утверждал, первоначальный договор наш ты нарушил, прекрасно понимая, что если бы ты сказал об этом до храма, то я вышла бы за другого.

— Я и не думал такого делать, — возразил он, — но ты так явно демонстрировала отвращение ко мне, что на тот момент это показалось мне единственным выходом.

— Никакого отвращения у меня к тебе не было, — перебила я его. — Мне просто не нужны все эти внешние фальшивые проявления чувств, которые ты ко мне не испытываешь. А вот тебе это от меня зачем-то нужно.

— А почему ты решила, что они фальшивые?

— Ты же не будешь утверждать, что в меня влюблен? А в любом другом случае они фальшивые.

— Если тебе наплевать на чувства окружающих, это не значит, что их нет, — неожиданно зло ответил он.

— С чего ты взял, что мне наплевать? — опешила я, понимая, что разговор опять зашел совсем не туда.

— А разве не так? — вызывающе посмотрел Рихард на меня. — Твой принцип — "Есть я и есть вы. Я сижу в своем уютном домике из страданий, и больше мне ничего не нужно". Ты вообще вокруг себя ничего не замечаешь.

— Неправда, — запротестовала я. — Просто у меня такой характер сдержанный.

— Да ну? — усмехнулся он. — Я помню, какой ты была на первом курсе. Ни о каком сдержанном характере и речи не шло. А потом вдруг сразу в мумию засушенную превратилась.

Странно, что он помнит меня с первого курса. Анита с Вольфом стали встречаться только на втором, тогда у нас впервые появился и Рихард. Но трудно отрицать очевидное — после неожиданной женитьбы Гюнтера на Эвамарии я сильно изменилась. И хотя от чувств к бывшему жениху я избавилась, мне до сих пор неприятно об этом вспоминать.

— Я не хочу больше ни из-за кого мучиться, понимаешь? — я вызывающе на него посмотрела. — И не буду. А то, что ты пытаешься сделать, вполне может привести к тому, что я в тебя влюблюсь уже по-настоящему.

— Это было бы очень хорошо, — заметил он.

— Ты издеваешься? — возмущенно сказала я. — Что в этом хорошего? Мы же собираемся через год разводиться. Ты хочешь, чтобы я еще из-за тебя страдала?

— Если ты в меня влюбишься, то о разводе мы просто забудем, — заявил он. — И, так как намеков ты совсем не понимаешь, то скажу тебе прямо. Я тебя люблю, Ивонна.

— Любишь? — растерянно переспросила я.

— Люблю, — повторил он, — и надеюсь хоть на какие-то чувства с твоей стороны.

И что же это получается? Он женился на мне, строя какие-то планы на дальнейшие супружеские отношения? И отказался подписывать договор именно из-за этого?

— То есть, разводиться со мной ты не собирался в любом случае? — зло спросила я.

— Я же дал слово, — удивленно сказал он. — Если хочешь, в храм можем пойти хоть сейчас. Но я прошу тебя хотя бы попытаться. Да и в твоих интересах подождать еще год.

Что попытаться? Построить счастливую семейную жизнь? Разве можно о таких вещах постфактум сообщать? Когда изменить уже ничего нельзя.

— Ты должен был сразу об этом сказать, — выпалила я. — Почему ты этого не сделал?

— А ты вышла бы за меня?

— Нет, конечно. Нельзя использовать чужие чувства.

— Вот поэтому и не сказал.

Рихард совсем не смотрел в мою сторону, изучая трещину на стене. Честно говоря, она была не такой уж примечательной, чтобы тратить на нее столько времени. И вообще, надо будет ее чем-то замазать. Если мы здесь собираемся прожить еще год, можно заклеить стену обоями. Да, еще год вместе. И ведь Рихард прекрасно понимает, что сейчас я с ним не расстанусь, не для того я замуж за него выходила, чтобы так подвести своих родных. Если бы свадьба Барбары уже не прошла, то, возможно, я бы и настояла на немедленном разводе. Но в завещании прямо было сказано, что свадьба старшей сестры должна состояться раньше. Так что год нам придется прожить вместе, изображая счастливую семейную пару. А вот дальше...

— Мне не нравится, когда меня обманывают, — наконец прервала молчание я.

— Я тебя не обманывал, — не согласился Рихард.

— Ты пытался мной управлять.

— Я пытался вывести тебя из того состояния, в которое ты себя загнала, — возразил он. — И мне кажется, что это получилось.

Пожалуй, да. Я поняла, что не люблю больше Гюнтера. У меня снова появился интерес к некоторым вещам, отличным от учебы. И я опять начала улыбаться. Только вот он в который раз не совсем искренен.

— Ты пытался привязать меня к себе.

— Пытался, — вздохнул он. — Но, видимо, здесь я не преуспел.

— Почему? — язвительно сказала я. — У нас же была ночь любви, не так ли?

— Не так, я прекрасно понимал, что с твоей стороны ничего нет, — ответил он.

— Но ты же и от такого не отказался, — продолжала злиться я.

— Я бы отказался, — он посмотрел на меня с вызовом, — мне тоже не нужны фальшивые чувства. Но я совсем не был уверен, что за оставшееся время будет возможность так же относительно безболезненно для тебя выполнить одно из условий этого идиотского завещания твоего деда! Ты же не будешь отрицать того, что тебе со мной вчера было хорошо?

— Извини, — смутилась я. Зачем я нападаю на человека, просто согласившегося выполнить мою просьбу? И пусть он сделал все не так, как я просила, но то, что вчера случилось, действительно больше нужно было мне.

Рихард опять отвернулся. Я уже почти ненавидела эту трещину и дала себе слово, что в ближайшее время она перестанет существовать. И некому тогда будет конкурировать со мной за внимание мужа. Хочу ли я с ним быть? Пожалуй, слишком мало прошло времени, чтобы я могла утверждать это с полной определенностью. До сих пор я рассматривала наш союз как нечто временное, не заслуживающее пристального внимания. Но ведь сказала же я Гюнтеру почему-то, что люблю мужа? Честно говоря, с Рихардом мне было хорошо все то время, что мы провели вместе. Более того, я даже квартирку нашу уже воспринимала как свой дом. И если единственное, что меня удерживало — это страх привязаться к мужу, получается, что я очень близка к тому, чтобы в него влюбиться. И если я сейчас перестану себя контролировать, то он получит именно то, что хочет. А вот хочу ли этого я? И тут я поняла, что на мое вчерашнее поведение повлияло именно неосознанное желание быть с ним. Значит, да? Только вот прощать попытку давления на меня я не собиралась.

— Я согласна попробовать, — наконец сообщила я. — Но у меня будет одно условие.

Рихард резко повернулся, в его взгляде неверие так перемешивалось с надеждой, что мне стало даже неловко от того, что я готовилась ему сказать дальше. Но отступать я была не намерена.

— Какое?

— Соблазни меня, — я широко улыбнулась выражению растерянности, появившемуся на его лице.

— Иви, как ты себе это представляешь? — ошарашенно сказал он мне.

— Это ты должен представлять. Не я. Если ты согласен на это условие, то у нас может что-нибудь и получиться.

— Знаешь, я никогда не соблазнял женщин, — прокашлявшись, сказал он.

— Я тоже никого раньше не соблазняла, — парировала я. — Но это же не помешало тебе выставить такое требование ко мне. И заметь, я почти не спорила.

— Честно говоря, у тебя не очень-то получалось, — ответил Рихард.

— Не знаю, не знаю, — ехидно сказала я. — Мне со свадьбы сестры пришлось убежать после того, как я просто ласково посмотрела на двух иноров. А об одного из них мне пришлось даже руку разбить, так как слов он понимать не хотел. Так что получалось, не надо меня обманывать.

— Это об кого ты руку разбила? — напрягся он.

— Неважно, — ответила я. — поверь, никакого интереса для меня он не представляет. А вот будешь ли представлять ты, зависит только от тебя, — я заметила, что он хочет еще что-то сказать, и торопливо добавила. — Обещаю больше ни на кого так не смотреть. Кроме тебя, конечно. Так что ты решил?

— А у меня есть выбор? — он улыбнулся. — Только вот даже не знаю, как подступиться к такой строгой инорите.

— Книжечки почитай, с умными людьми посоветуйся, — нахально сказала я ему. — Тебе даже легче будет, так как на красивых ночных штанах, подходящих к цвету твоих глаз, я не настаиваю.

Рихард отрешенно на меня смотрел и легкая улыбка бродила по его губам. О чем он в этот момент думал, я даже не представляла, но пусть не надеется, что ему будет легко. Ведь эту ночь я не могла вспомнить без стыда, а, значит, желание повторить подобное придет ко мне очень и очень нескоро.

Глава 13

Во время завтрака я не сводила с Рихарда взгляда, так мне было интересно, что же он будет делать для выполнения моего условия. Наверно, это не очень хорошо, но некоторое злорадное удовлетворение присутствовало при мысли о том, с какими проблемами ему придется столкнуться. Уж в этом плане на себя я положиться могу. Пусть побегает кругами, как это пришлось делать мне, а я тоже повеселюсь. Но он пока не предпринимал совершенно ничего, если не считать, что просто смотрел на меня и улыбался чему-то. И это ужасно нервировало, так как я не представляла, к чему же мне готовиться. Но условие было мое, и отзывать я его была не намерена.

Так и не сделав ничего, что можно было бы посчитать за попытку соблазнения, Рихард убежал в свою лечебницу, пообещав появиться дома пораньше. Перед уходом он все же поцеловал меня, но только в щеку, что несколько разочаровало и вызвало чувство неудовлетворенности. И я осталась одна. Окинув взглядом комнату, я опять зацепилась за ту самую трещину в стене и решила не откладывать ее уничтожение. Но первым делом я направилась к Аните — чувство вины перед ней не давало мне покоя.

Подруга использовала каникулы для того, чтобы наконец отоспаться, так что, когда я пришла, она еще валялась в кровати. Правда, не спала, а читала очередной томик, по виду совершенно не напоминавший учебник. В самом деле, у нас почему-то не принято украшать обложки красивыми картинками. Наверно, чтобы студенты не отвлекались на посторонние мысли.

— Анита, я еще раз извиниться хочу, — смущенно сказала я. — Просто я вчера совсем не в себе была, вот и устроила такое отвратительное представление.

— Да я забыла уже, — махнула рукой подруга. — Тем более, что на твоем месте я бы тоже ревновала мужа.

— Почему именно на моем? — насторожилась я.

— Ой, да за то время, что мы с Вольфом встречались, знаешь, сколько девушек пыталось на его друга лапку наложить?

— Сколько? — только и смогла я выдавить. Как-то совсем не порадовало меня это известие. Этак получится, что он уже натренировалася до меня, и теперь ему совсем не сложно будет выполнить мое условие, в то время как я так мучилась. Как-то это не совсем справедливо...

— Ой, — Анита поняла, что сказала что-то не то, и бросилась исправлять ситуацию, — да ты не думай ничего такого. Он же парень красивый, да еще и талантливый, вот и липли к нему всякие. А с его стороны только такая прохладная вежливость. От тебя, наверно, научился, — хихикнула она, — пока ждал согласия. Вольф вот мне сказал, что совсем не верил, что у Рихарда что-то выйдет. Мне хоть расскажешь, как это ему удалось да еще за такое короткое время?

Я смущенно промолчала.

— Только не говори мне, что у вас уже давно что-то было, а мы про это ничего не знали, — продолжала настаивать подруга. — Хотя вы оба такие скрытные. Но я бы никогда не подумала, что ты можешь в него влюбиться.

— Почему это? — удивилась я.

— Так я же помню твоего прошлого жениха, который был отобран по принципу "Чем мужчины больше, тем лучше", — подколола меня подруга. — Из него таких, как Рихард, полтора сделать можно.

— Из него таких, как Рихард, ни одного не получится, — отрезала я. — Материал некачественный — слишком много отходов. Да и краски недостаточно.

Анита прыснула.

— Нет, я правда рада, что вы вместе, — заявила она. — Ты опять такая, как на первом курсе. Хотя мне тебя будет очень не хватать. Вот сегодня я завтрак пропустила, а потом буду на занятия опаздывать.

— Так ты не читай до полуночи свои романчики, — сказала я. — Ложись раньше, тогда и вставать легче будет.

— Да, мамочка, — она сложила руки на груди и умильно на меня посмотрела. — Иви, пойдем со мной куда-нибудь, где поесть можно.

— Да я как-то есть не хочу, — заметила я.

— Чаю выпьешь.

— Мне еще обои посмотреть надо, — неуверенно сказала я.

— А я потом с тобой пойду, — заявила Анита, — вместе выберем. И даже наклеить помогу, все равно мне до вечера делать нечего.

И я согласилась. Тем более, что мне было очень интересно, кто именно пытался присвоить себе моего мужа до меня, и что же там было, и я надеялась, что мне удастся разговорить подругу. Но Ани стоически молчала на эту тему, хотя любой другой вопрос вызывал буквально потоки слов. Просто удивительно, как она умудрялась при этом еще и есть. Когда мы уходили, мой чай так и остался недопитым, а вот ее тарелка была совершенно пуста.

Обои мы выбрали почти сразу. Я хотела что-то в строгую полоску, но Анита предложила цветочный рисунок.

— Ты только представь, — затараторила она, — каждый день смотреть на полосатые стены. Это же ужас какой-то!

— Ничего такого страшного в полосках не вижу, — возразила я. — Мне лично они очень нравятся.

— Нравятся полоски — заводи кота, — заявила подруга. — Там их, этих полосок, как раз подходящее количество для счастья. А стены в доме должны радовать, а не напоминать о тюремных камерах. И потом, — прошептала она мне прямо в ухо, — полоски к тебе прежней подходили, а к нынешней нет.

Я только возмущенно фыркнула на ее замечание, но призадумалась. В самом деле, Рихарду полоска может и не понравиться, да и цветы как-то больше подходят для нынешней ситуации. И обои мы выбрали с мелкими букетиками на светлом фоне, который вполне соответствовал цвету штор — уж их-то в ближайшее время я менять не собиралась.

Пока я варила клейстер, Анита делилась своими впечатлениями о поездке к родным Вольфа. Семья у того была довольно большая и очень дружная, знакомиться пришлось сразу со всеми, и подруга переживала, что кого-то не запомнила, а это может привести к обидам, совсем никому не нужным.

— Так ты попроси Вольфа обо всех подробно рассказать, да и запиши, — посоветовала я ей. — Потом выучишь и путаться не будешь. Можно на каждого карточку с характеристикой завести.

— На каждого? — схватилась она за голову. — Это ж сколько карточек нужно. Тебе-то хорошо...

— Это ты сейчас о чем? — удивилась я.

— Так о Рихарде же, — удивленно воззрилась на меня Анита. — Он ведь, поди, так с отцом и не помирился?

Я неопределенно пожала плечами. Не говорить же ей, что я и о том, что они ссорились, не знала. И как это так получилось, что жена знает о муже намного меньше невесты друга? И ведь все равно, рано или поздно, мне придется встретиться с его семьей, раз уж разводиться не будем. В конце концов, я же познакомила его с моим отцом? Правда, друг другу они совсем не понравились. Да и не думаю, что папа захочет еще раз увидеть моего мужа, особенно, если учесть, что он собирался выдать меня за рыжего Клауса и даже денег умудрился под это занять. При воспоминании о том, что я чуть не стала женой Хайнриха-младшего, мне стало несколько нехорошо, но я себя успокоила тем, что встречаться с ним в ближайшее время мне все равно не придется. Даже ради родителей не поеду я в Корнин, пусть папа на это и не рассчитывает. И все же как хорошо, что у меня было колечко-артефакт, подаренное Рихардом. Правда, ему я про это ни за что не расскажу...

— Иви, что с тобой? — встревоженно спросила Анита.

— Да так, неприятный момент один вспомнился, — нахмурилась я.

— Расскажешь?

Но я покачала головой — ни к чему посторонним знать о том, что происходит в нашей семье. Поступок моего отца весьма некрасив и говорит отнюдь не о том, что он заботится о счастье дочери. Подруга распереживается и обязательно проболтается Вольфу, а тот расскажет своему другу. Что будет делать Рихард в подобной ситуации, я не знала, но обогащаться таким знанием желания у меня не было. Слишком хрупким было то состояние равновесия, что установилось сейчас между нами. Не нужны нам никакие потрясения.

Обои мы начали наклеивать с той самой стены, где на штукатурке была та злополучная трещина. Я ее даже замазывать ничем не стала — все равно под слоем бумаги ее никто не увидит. Вдвоем дело шло довольно быстро, хотя от Аниты толку было намного больше, чем от меня. Я даже порадовалась, что подруга предложила свою помощь, все же ей приходилось этим заниматься, а мне — нет. И вот что поразительно — намазанные полосы пытались приклеиться только ко мне, хотя я и старалась делать все аккуратно. Комната приобретала все более уютный вид, и оставалось доделать совсем немного, когда в дверь раздался стук.

— Инор Хайнрих? — при виде рыжего Клауса я была поражена до глубины души. — Что вы здесь делаете? И откуда у вас мой адрес?

— Добрый день, инорита Ивонна, — радостно приветствовал он меня. — Мне этот адрес дал ваш отец.

— В самом деле? — холодно сказала я. Да уж, если я не собиралась встречаться с Клаусом, это совсем не значит, что у него были такие же мысли на мой счет. — И что вы хотели?

— Может быть, мы не будем о таких серьезных вещах говорить на пороге?

— Мне очень жаль, но пригласить войти я вас не могу, — я не собиралась принимать у себя дома всяких сомнительных типов, заказывающим любовные зелья. — Видите ли, у меня небольшой ремонт. Да и мужу моему не понравится, если я в его отсутствие буду принимать посторонних мужчин.

— Так разве я посторонний? — вкрадчиво сказал он, ища на моем лице те самые симптомы нежной привязанности, что обещал ему папа.

— А разве нет? — сухо сказала я.

— Но, инорита Ивонна, на свадьбе вашей сестры, — обескураженно начал он, — я был уверен, что вы испытываете ко мне чувства, и только свойственная вам деликатность не позволяет в этом признаться.

— Инор Хайнрих, вы забываетесь. Я не давала вам ни малейших оснований для подобных высказываний.

— Но ваш папа...

— Моему папе не удалась эта милая шалость с любовным зельем, — просветила я его. — Так что будьте любезны не навязывать мне более своего присутствия.

На лице Клауса появилось выражение какой-то детской обиды, но сочувствовать я ему не собиралась. Не знаю, чья была идея создания на пустом месте чувств к папиному кредитору, но все действующие лица в этой истории не вызывали ни малейшей симпатии. Я посчитала наш разговор законченным и попыталась захлопнуть дверь, но Хайнрих-младший торопливо всунул свою ногу в закрывающийся просвет.

— Инорита Ивонна, вы не можете так со мной поступить, — заявил он мне. — Со стороны вашей семьи это очень некрасивый поступок.

— Для вас я — инора Брайнер, — холодно уведомила я его. — И я попросила бы не вмешивать меня в ваши дела с моим отцом. Я к ним никакого отношения не имею и иметь не собираюсь. И расплачиваться за его долги тоже не буду.

— Но вы так на меня смотрели, — обвиняюще сказал Клаус.

— Если вам что-то показалось, то винить в этом вы можете только себя. Я здесь совершенно ни при чем, — нахально ответила я. А ну-ка, дорогой, докажи обратное.

— Так, значит, — он набычился и смотрел на меня уже с угрозой. — А как же понимать ваши слова на свадьбе о том, что наш разговор обращает на себя внимание?

— Именно так и понимать, — раздраженно сказала я. — Неприлично приставать к замужней женщине, если вы еще не поняли. Инор Хайнрих, этот разговор бессмысленен.

— Действительно, больше разговаривать не о чем, — ответил он.

Но не успела я порадоваться, что хотя бы он проявил благоразумие, как мой несостоявшийся жених рванул на себя дверь и буквально внес меня в комнату. Я только испуганно вскрикнула, так как о намерениях его догадаться было совсем несложно. Но тут он увидел Аниту, которая наблюдала эту гадкую сцену, приоткрыв от удивления рот, и растерянно остановился.

— Инор Хайнрих, покиньте немедленно мою квартиру, — дрожащим голосом сказала я. — И чтобы я вас больше не видела.

— Иви, так стражников надо позвать, — очнулась подруга.

— Стражников? — Клаус расхохотался и весьма гадко. — Боюсь, что хозяйке этой квартиры ваша идея не понравится, не так ли, инорита Ивонна?

Да, папа, подкинул ты мне проблему. Нужно было разругаться с тобой прямо тогда, когда я обнаружила в своей чашке эту гадость. Но, видно, я от тебя подхватила эту нездоровую тягу к авантюрам, иначе ничем не объяснить ту глупость, что я сотворила на свадьбе Барбары.

— Инора Брайнер, — поправила я папиного кредитора, — именно так я вас попрошу впредь ко мне обращаться. Пожалуй, стражников мы действительно звать не будем. Но вы сейчас уйдете и больше здесь не появитесь.

— Я-то уйду, — он больше не старался казаться ни милым, ни вежливым, и это пугало до дрожи в коленках. — Да только ты сама ко мне прибежишь, да еще прощения просить будешь.

С этими словами он развернулся, вышел и даже дверь за собой захлопнул. С такой силой, что будь обои приклеены нами не столь качественно, то они непременно сползли бы на пол. Но это меня волновало в последнюю очередь. Ведь Клаус явно что-то знал такое, что позволило ему вести себя подобным образом, и, боюсь, это что-то имело непосредственное отношение к моему отцу.

— Иви, это кто был? — потрясенно спросила Анита.

— Это жених мой бывший, — пояснила я.

— Да ну? — усомнилась подруга. — Я же видела твоего жениха, этот на него не похож ни цветом, ни размером. И если волосы еще покрасить можно, то настолько усохнуть — вряд ли.

— Это другой. Он просто женихом очень недолго был, вот ты про него ничего не знала.

— Да-а, — протянула подруга, — повезло тебе, что ты за него не вышла.

С этим было трудно не согласиться. Но меня беспокоило совсем другое — на свадьбе я бросала томные взгляды на двоих. И вот уже один пришел ко мне почти сразу после того, как я подумала, что увижу его нескоро. Надеюсь, Гюнтер понял меня правильно, и его визит сюда не состоится, да и адрес ему не у кого взять. Но все же не буду о нем думать. Так, на всякий случай.

Глава 14

После столь наглого явления Клауса в нашу квартирку, которая казалась мне ранее оплотом спокойствия, я уже не чувствовала себя и здесь в безопасности. Ведь поведение бывшего жениха оказалось такой неожиданностью для меня, что я даже не вспомнила что являюсь, хоть и слабым, но магом, а, значит, какой-то отпор могу и дать. Хотя даже если бы я попыталась применить магию, у Хайнриха-младшего амулетов против магических воздействий немеряно, так что еще неизвестно, что могло случиться, не будь здесь Аниты. Обои мы с ней доклеили, и в комнатке стало совсем уютно, но это меня уже не радовало. Одна только мысль о том, что этот рыжий нахал опять может заявиться непрошенным, приводила меня в ужас. И зачем только папе понадобилось давать ему мой адрес? Ведь должен был понимать, что ничем хорошим это не закончится...

Я вздрагивала от каждого шороха, так что когда раздался стук в окно, буквально подпрыгнула на стуле и в ужасе развернулась. Увиденное испугало меня еще больше. За окном был Рихард, в зубах у него почему-то торчала роза. Неужели Клаус засел внизу? Какой ужас! Но зачем было карабкаться по стене, подвергая свою жизнь опасности? Лучше бы муж просто позвал стражников.

— Как романтично, — томно вздохнула Анита. — Ты впускать его домой собираешься?

Я бросилась открывать окно, недоумевая, чего вдруг подруга посчитала эту ситуацию романтичной. Интересно, понравилось бы ей самой, если бы ее мужу пришлось прятаться от ее воздыхателя? Да и о Рихарде я лучше думала.

— Тебе нужно было стражников позвать, — заявила я, открыв окно и ухватив его за руку.

— Зачем? — слаженный хор голосов мужа и подруги удивил меня до невозможности.

— Как это зачем? Не пришлось бы по стене лезть. Рихард, ты же понимаешь, что это опасно?

— Да чего опасного-то? — недоумевал он и попытался вручить мне цветок. — Плющ здесь очень удобен для лазания.

— А если бы он от стены оторвался? — продолжала настаивать я. — Да мне просто страшно представить, что было бы.

— Меня Вольф подстраховывал. Кстати, — он высунулся в окно и крикнул. — Здесь Анита. Поднимайся!

— По стене? — в ужасе спросила я.

— Да зачем по стене? По лестнице поднимется.

— А как же Клаус?

— Какой еще Клаус?

— Ой, не могу, — расхохоталась Анита. — Рихард, она решила, что ты в окно полез, так как испугался ее бывшего второго жениха.

— С чего это вдруг? — удивился он.

— Так этот Клаус сегодня приходил и угрожал Иви, — сдала меня подруга.

— Анита, я же просила не говорить! — возмутилась я. Еще не хватало вмешивать в эту историю Рихарда. Я сама виновата в сложившейся ситуации, мне и отвечать за нее.

— А подробнее можно рассказать? — заинтересовался муж.

— Нет там ничего интересного, — ответила я и укоризненно посмотрела на Аниту.

— Еще как есть, — не сдавалась та. — Он же тебе пообещал, что ты сама к нему прибежишь и извиняться будешь.

Я могла только возмущенно на нее смотреть — сказать-то в свое оправдание было нечего. Этак придется рассказывать и о том, что папа мой собственноручно пытался меня приворожить к данному типу рыжей наружности, а тот посчитал, что это удалось. Да и поведение на свадьбе сестры теперь мне казалось верхом глупости. Ну, устроили бы Хайнрихи скандал, так все равно встретились они со мной уже после похода Барбары с Юргеном в храм, так что сильно испортить ничего они не могли, зато как гости долго бы о свадьбе сестры вспоминали! Правда, репутация отца пострадала бы очень сильно, но мне кажется, что от нее и так мало чего осталось после всех его оглушительных неудач. Разве что маму было бы жалко, она всегда так переживает все эти внутрисемейные неприятности.

— Иви, так что все же случилось? — спросил Рихард.

— Да ничего такого, — начала оправдываться я. — Не волнуйся, я сама справлюсь.

— Не справишься ты сама, — опять влезла Анита.

Но тут, слава Богине, наконец появился Вольф и сразу начал восхищаться нашими обоями. Я радостно его поддержала, усиленно нахваливая его невесту, и разговор ушел с темы, так для меня неприятной. Но по взглядам, которые бросал на меня Рихард, было понятно, что забывать он ничего не собирается и просто откладывает разговор до того времени, когда мы останемся вдвоем. Так оно и вышло. Не успели Анита со своим женихом нас покинуть, как он повернулся ко мне и потребовал:

— Рассказывай.

— Что? — я похлопала глазами, показывая полное недоумение.

— С чего ты взяла, что я буду бояться этого твоего жениха? Это, знаешь ли, несколько оскорбительно для меня, — заявил он мне.

— А что я должна была подумать, увидев тебя в окне? — перешла я в наступление. — С чего тебе в голову пришло так рисковать?

— Я хотел сделать тебе что-нибудь приятное, — смущенно ответил он.

— Оставив меня вдовой? — саркастически уточнила я.

— Просто на родине моей матери влюбленные часто доказывают свои чувства, забираясь к окну любимой, — пояснил он. — Вот я и подумал, почему бы не попробовать. Вдруг оценишь.

— Я очень испугалась, когда тебя там увидела, — призналась я. — Расстояние до земли ведь вон какое. Здесь можно и не отделаться сломанной ногой.

— Но ведь со мной ничего не случилось, — парировал он. — А вот что здесь с тобой произошло, пока меня не было?

— Это мое личное дело, — отрезала я. — Я не хочу тебя в него впутывать.

— Ты меня уже впутала, — заявил он, — когда замуж за меня вышла. Хотела ты этого или нет, теперь уже неважно. Теперь уже это наше, внутрисемейное дело. Так кто именно приходил и чем именно тебе угрожал?

— Рихард, давай все же про это не будем, а? — неуверенно предложила я. — Это даже не меня больше касается, а моего отца.

— А давай будем, — непреклонно сказал он. — Тем более, что ты с чего-то решила, что я так испугался угроз, что на стенку полез, лишь бы удрать. Я, к твоему сведению, еще никогда ни от кого не бегал.

Выглядел он при этом ужасно оскорбленным. Я его таким раньше никогда не видела. Да уж, похоже, гордость моего мужа задевать не следует.

— Рихард, вот ты хочешь тайны моего отца узнать, а я твоего даже не видела, — попыталась я перевести разговор. — Вот представь, что я сейчас начну секреты твоего отца выспрашивать.

— Я к делам моего отца никакого касательства не имею, — резко ответил он. — И иметь не собираюсь. Я порвал с ним всякие отношения, так как считаю его виновным в смерти матери.

— Он что, ее убил? — только и смогла сказать я. Да, на таком фоне мой папа будет выглядеть совершенно безгрешным. Уж на его совести ничьей смерти нет. Ну, насколько мне известно.

— Нет, но он не сделал ничего, чтобы ее спасти, а мог, — ответил Рихард. — Хотя он и утверждал, что это не так. Так что общение с ним тебе не грозит. Но вернемся к твоему отцу.

— Общение с ним тебе тоже не грозит, — заметила я. — Ты ему не понравился, и он вряд ли появится здесь в ближайшее время.

— Иви, даже твоя подруга считает, что ты сама не справишься, — сказал он. — Не тяни время, рассказывай. Что не так с твоим отцом? Обещаю, от меня никто ничего не узнает.

Он не сводил с меня внимательного взгляда, и мне вдруг так захотелось ему довериться. Сколько можно держать все в себе? Вот только, что он после этого будет думать обо мне, да и о нашей семье? Но Рихард отступать не собирался, он твердо был намерен получить от меня сегодня ответ.

— Мой отец — очень невезучий в плане сделок, — сдалась я. — Он умудряется потерять деньги даже там, где это кажется невозможным, но при этом считает себя гениальным дельцом. Дедушка в свое время был вынужден отстранить его от производства после того, как папа не только попытался внести изменения, чуть не приведшие к аварии, но и заключил несколько весьма сомнительных договоров, последствия от которых деду пришлось расхлебывать несколько лет. Отец тогда страшно обиделся, кричал, что его недооценили, и ему был выделен капитал для занятия торговлей. Весьма приличный, надо сказать.

Я замолчала. Рассказывать дальше не хотелось.

— Я так понимаю, что денег этих у него не осталось, — пришел мне на помощь Рихард. — Но я не вижу пока никаких оснований для угроз со стороны твоего бывшего жениха. Как его, кстати, зовут?

— Клаус Хайнрих, — ответила я. — Да, ты прав. Денег у отца не осталось, и он начал занимать у знакомых все более крупные суммы под гарантию возврата дедом. Сначала дед действительно возвращал, а потом заявил, что больше делать этого не будет, и пусть отец выкручивается сам, как может. Я так понимаю, что после этого отец начал занимать под наследство, тем более, что болезнь деда прогрессировала, и вылечить его никто не мог. Но после каких-то сумм занимать под это перестали. Ведь наследство предполагалось хоть и большое, но не бесконечное.

Я опять замолчала и поскребла ногтем незамеченное ранее пятнышко от клейстера на столе. Оно поддалось настолько быстро, что даже паузы никакой не получилось. Я вздохнула. Начиналась самая неприятная часть рассказа.

— Я тебя слушаю, — напомнил о себе Рихард.

— Тогда он занял деньги у Хайнрихов под меня, — продолжила я рассказ.

— В каком смысле? — пораженно спросил муж.

— Пообещал, что я выйду за Клауса, — пояснила я. — Оказывается, Клаус в меня влюблен уже довольно давно. А отца его я устраивала в качестве алхимика. У них косметическая фабрика, поэтому бесплатный специалист был бы не лишним.

— Что-то я не заметил, чтобы ты была особо послушной дочерью, — усомнился Рихард. — Как твой отец собирался заставить тебя выполнить это условие? Да и эти, Хайнрихи, должны были понимать, что от одного желания твоего отца ничего не зависит.

— После оглашения завещания я была в таком шоке, что попробуй они меня сразу в храм отвести, так, наверно, и согласилась бы, — заметила я.

— Но теперь-то ты стала моей женой.

— Так папа догадался, на каких условиях я за тебя вышла. Он же меня хорошо знает, — ответила я. — И пообещал Клаусу, что я выйду за него сразу, как с тобой разведусь. А чтобы это гарантировать, попытался мне подлить любовное зелье, данное ему Хайнрихами.

— Твой отец подлил тебе любовное зелье? — было видно, что в голове Рихарда понятия эти совмещаться никак не хотят.

— Но у него ничего не получилось, так как на мне было кольцо-артефакт, которое ты мне подарил, — торопливо добавила я. — Но тут я сделала большую глупость, согласившись подыграть папе и сделать вид перед Клаусом, что зелье подействовало.

— Зачем?

— Чтобы избежать скандала на свадьбе сестры. Да и проверить хотела, — потупилась я. — Ты же на мои взгляды не реагировал. Вот и...

— Руку ты об него отбила?

— Нет, — покрутила я головой. — Просто мне показалось, что одного для проверки мало, и я пару взглядов на Гюнтера бросила, который мой первый жених.

— А на него-то зачем? — устало спросил Рихард. — Если ты уже поняла с Клаусом, что работает.

— А он про тебя гадости говорил, — пожаловалась я. — Вот я и не выдержала.

— Лучше бы ты выдержала, — заметил муж. — Поверь, я за себя и сам постоять могу. И все же, почему этот Хайнрих уверен, что тебя получит?

— Не знаю. Думаю, у него что-то компрометирующее на отца есть. Я его не расспрашивала, да и при Аните он говорить ничего не стал бы. И вообще, я ужасно испугалась, когда он неожиданно стал таким грубым.

Я прикусила нижнюю губу, больше всего боясь разреветься. Да что это такое со мной делается? Похоже, совместное проживание с Рихардом делает из меня истеричную барышню, рыдающую по малейшему поводу. И что теперь он скажет о моей семье и о моем поведении? Мне страшно даже подумать об этом.

— Иви, давай договоримся, — мягко сказал Рихард. — В следующий раз ты сразу рассказываешь мне, а не пытаешься справиться своими силами. Уж дать отпор твоим бывшим женихам у меня получится намного лучше, чем у тебя. Думаю, что я смогу объяснить им более убедительно, почему не следует приставать к моей жене. Да и с твоим отцом стоит поговорить, чтобы он тебя больше не вмешивал в свои дела.

— Рихард, я ведь и сама виновата, — покаянно сказала я.

— Но ты же уже обещала ни на кого так больше не смотреть, — он улыбнулся и обнял меня.

А я все-таки не удержалась и разревелась. И чувствовала, как уходили слезы, а приходило облегчение. И что-то внутри меня, уже давно зачерствевшее, трескалось, выпуская нежный тоненький росток. Кто знает, что из него вырастет? Да и вырастет ли вообще? Мне казалось, что я могу стоять в объятьях Рихарда бесконечно, но нашу идиллию разрушил стук в дверь. Первая мысль была о том, что Клаус все-таки вернулся. Но мне тут же стало стыдно собственного испуга — не тот Хайнрих-младший человек, чтобы теперь прийти ко мне без серьезной поддержки. Так что я собралась с силами, оторвалась от мужа и направилась было впускать нежданного гостя.

— Постой, — остановил меня Рихард, — открою я.

Глава 15

То, что на пороге стоял не рыжий Клаус, меня совсем не обрадовало. Ибо с визитом, а точнее, с проверкой, к нам пожаловал представитель монастыря Святой Инессы, с трудом сдерживающий тяжелое дыхание после подъема по лестнице. Выглядел он этаким упитанным добрячком, но его цепкий взгляд в один момент уверенно охватил наше жилище и задержался на моем испуганном лице со следами недавних слез. И монах сделал для себя вывод. Жаль только, что совершенно неправильный.

— Вечер добрый, чада мои, — начал он разговор, едва немного отдышался.

Мы с Рихардои ответили несколько вразнобой, и я сразу спросила:

— А не рано ли вы, святой отец, пришли к нам? Ведь по условию завещания вы должны были сделать это не ранее, чем через два месяца после заключения брака.

— Дочь моя, — зажурчал он, — вашим дедом были оставлены дополнительные распоряжения к завещанию. Оглашены они должны были быть только через два месяца после похорон, но нас убедили сделать для вас исключение.

— Дополнительные распоряжения? Почему об этом не было сказано при оглашении завещания? — спросила я, уже чувствуя, что ничего хорошего ждать от этого визита не приходится.

— Чтобы это не повлияло на ваше решение, — веско сказал монах. — Ибо то, что я вам сейчас скажу, может полностью изменить существующее положение дел.

Он выразительно обвел нас глазами, нахмурившись при взгляде на Рихарда, и продолжил, обращаясь исключительно ко мне:

— Дед вас очень любил и боялся, что условие, им выдвинутое, окажется для вас непосильным. Более всего он хотел для вас счастья.

— Оригинальный способ он выбрал, — заметил Рихард. Выглядел он очень настороженным.

— Он не думал, что его внучка окажется столь глупа, чтобы вверить свою жизнь человеку, о котором она ничего не знает, — парировал монах. — В мечтах инор Бринкерхоф видел ее в счастливом браке с сыном близкого друга. У них были достигнуты определенные договоренности, которые вы, дочь моя, нарушили.

— Со мной никаких договоренностей достигнуто не было, — возмущенно сказала я, не чувствуя никакой вины из-за того, что не стала инорой Хайнрих. Более того, я была твердо уверена в том, что никакого счастливого брака с Клаусом у меня и быть не могло. Но напор монаха меня пугал, и поэтому я придвинулась поближе к Рихарду.

— Это так, — согласно наклонил голову монах, — но инор Бринкерхоф рассчитывал именно на то, о чем я вам только что сказал.

— Я не знаю, на что он рассчитывал, — перешла я в наступление. — Но я даже мысленно не могу представить себя женой того типа, на которого вы намекаете. Уж счастливой я с ним точно не была бы. Более того, его методы ухаживания, мягко говоря, недостойные.

— Не думаю, что имеет смысл обсуждать то, что лишь подразумевалось, — вмешался Рихард. — Ведь я правильно понимаю, что ни в завещании покойного инора, ни в дополнительных распоряжениях это не указано?

— Вы правильно понимаете, — недовольно сказал святой отец, — прямо об этом ни в одном документе не сказано. Но желание инора Бринкерхофа было именно таково, можете мне поверить.

Меня выступление монаха несколько озадачило. Ведь не думает же он всерьез, что я устыжусь его гневных слов, быстро разведусь с Рихардом и не менее быстро заключу новый брак с Клаусом, и все это только для того, чтобы не расстраивать покойного дедушку? А если еще учесть, что при таком повороте моя семья остается совершенно без средств к существованию, то ожидать от меня подобных действий святой отец никак не мог. Но он продолжал стоять и глядеть на меня так, как будто продолжал надеяться на мое чистосердечное раскаяние.

— Вы так ничего и не сказали о тех самых дополнительных распоряжениях, ради которых и проделали столь долгий путь, — наконец сказала я.

Монах посмотрел на меня столь укоризненно, как будто я не только не оправдала его ожиданий, но и цинично над ними надругалась. Я не устыдилась совершенно, ибо была уже полностью уверена в том, что все это происки семейки Хайнрихов, в которую я, слава богу, так и не успела влиться. Правда, совершенно непонятно, когда это Клаус успел пообщаться с кем-то из монастыря Святой Инессы, ведь времени после нашей встречи прошло не так уж и много. Возможно, это дело рук его отца. Хотя на свадьбе Барбары он выглядел очень мной недовольным, но чего не сделаешь из любви к собственному отпрыску.

— Как я уже говорил, ваш дед вас очень любил, — проникновенно сказал святой отец. — Он не был уверен в том, что вы сможете выполнить его условие. А в этом случае страдало благосостояние уже всей вашей семьи, не так ли?

— Но ведь я его выполнила, — отметила я.

— Выполнили, — согласился монах и так ласково улыбнулся, что я поежилась. — Но вы несчастливы. Ваш муж вас обижает.

— С чего это вы взяли? — удивленно спросила я. — Да лучшего человека, чем Рихард, и представить себе нельзя.

— Не лгите, ибо грех это, — строго ответил он. — Когда я пришел, у вас даже слезы на глазах еще не высохли. И после этого вы будете утверждать, что у вас все хорошо?

— Буду.

— Не упорствуйте. Инор Бринкерхоф оставил распоряжение именно на тот случай, если семейная жизнь не принесет вам ожидаемого им счастья. Или вы вообще не захотите выполнить это условие. Официальное оглашение состоится довольно скоро, но вы уже сейчас можете узнать, что же там написано, — и святой отец протянул мне лист бумаги, заверенный монастырской печатью.

И я с интересом начала изучать текст. Дед действительно не был уверен в том, что я соглашусь принести себя в жертву ради благосостояния семьи, и решил подстраховаться. Если в течении двух месяцев я так и не вышла бы замуж, или у меня появилось бы желание расторгнуть совершившийся к тому времени союз, то на распределение долей наследства это никак не влияло. Монастырю не отходило ничего, кроме уже перечисленной еще при жизни деда суммы, а перечисленные в завещании наследники все также получали по трети оставленного имущества. До меня донесся еле слышный вздох со стороны Рихарда. Да, выходит, теперь меня рядом с ним не будет удерживать ничего. Ничего, кроме моего собственного желания. Но он-то об этом не знает.

— А как это вы могли пойти на прямое нарушение воли умершего? — я помахала листочком и улыбнулась монаху не менее ласково, чем он мне незадолго до этого. — Ведь до оглашения распоряжений осталось не так уж много времени.

— Покровительница нашего ордена всегда считала, что брак должен быть добровольным и счастливым. Поэтому мы никак не можем наблюдать за чужим несчастьем, ничего при этом не пытаясь изменить, — пафосно заявил монах. Смущенным он не выглядел даже на чуть-чуть.

— А что вам мешало сообщить это мне раньше? Не потому ли вы сейчас пришли, что, по вашему мнению, мной был выбран неподходящий супруг? — я уже злилась, и скрывать этого не хотела.

— Вовсе не это было определяющим, — запротестовал святой отец, но глазки у него забегали.

— Вы же сами сказали в начале разговора, что вас убедили, — заметил Рихард. Надо же, я на это и внимания не обратила. Я благодарно посмотрела на мужа.

— Это только подтолкнуло нас в нужном направлении, — уверенно вел свою линию монах. — Но решение было принято именно Монастырем на основании всех совокупных факторов. Решение, наилучшим образом устраивающее всех, вовлеченных в данную историю. Заметьте, мы с самого начала пытались отговорить инора Бринкерхофа от написания такого завещания. Но, увы, не преуспели.

Он с отеческой улыбкой посмотрел на нас и продолжил:

— Собирайтесь, дочь моя, у вас нет более необходимости здесь оставаться.

— Есть, — уверенно ответила я. — Здесь мой муж, следовательно, мое место рядом с ним.

— Вы же прекрасно понимаете, что ваш брак — вынужденная мера, — начал увещевать меня святой отец. — Вы несчастливы, ваш муж вас обижает. Что может вас здесь удерживать? Если вы его боитесь, и моего присутствия для вашего спокойствия недостаточно, то я могу сходить за стражей.

Предложение монаха меня совершенно не устраивало. Я совсем не хотела под стражей доставляться к Хайнрихам, так что только испуганно вцепилась в руку Рихарда и твердо сказала:

— Я же вам уже сказала и не один раз, что он меня не обижает. Никуда я с вами идти не собираюсь. И вообще, вы как представитель ордена Святой Инессы должны делать все, чтобы сохранять браки, а не разваливать их в угоду всяким просителям, жертвующим вам крупные суммы.

— Как вы могли нас заподозрить в такой меркантильности, — возмутился святой отец. — Да, нам были даны рекомендации, не прислушаться к которым было достаточно сложно. Но никаких материальных выгод мы не получили и не планируем получить.

— Материальные выгоды не всегда бывают выражены в металле, — заметил Рихард. — Иногда это какие-то условия или уступки.

— Никаких обязательств попросившая нас сторона на себя не брала, — твердо ответил монах.

— Ну да, — закивал головой муж, — иногда просто поддерживать хорошие отношения дорогого стоит.

Монах все же смутился, но это не помешало его спросить, правда, уже не столь уверенно:

— Дочь моя, неужели ты действительно хочешь остаться с этим мужчиной? Не бойся сказать мне правду. Я на твоей стороне.

— Знаете, святой отец, мне очень жаль, что вам пришлось проделать столь длинный путь, и он оказался бесполезен, — твердо ответила я ему. — Я замужем за Рихардом Брайнером и не собираюсь менять его ни на кого другого ни при каких условиях. А тем более, на Клауса Хайнриха.

— Собственно, я и не собирался вас уговаривать, — пошел на попятную монах. — Но я должен быть твердо уверен, что вы говорите не под принуждением.

— Да неужели этого не видно! — возмутилась я.

— Когда я пришел, вы плакали, — настаивал он.

— Я плакала по совсем другой причине, никак не относящейся к моему мужу, — заявила я. — В конце концов, мне нет никакой необходимости вас обманывать.

— Инор Брайнер, — обратился святой отец к моему мужу, — вы можете подтвердить то, что сказала ваша жена?

— Что именно? — спросил Рихард.

— Что она плакала не по вашей вине. Вашего слова мне будет достаточно для того, чтобы считать мою миссию законченной.

— Я не могу быть уверенным в том, что ни одно мое слово или действие ее не обидели, — немного подумав, ответил муж, — но я никогда не стремился к этому.

— Что ж, дети мои, будем считать, что я ошибся, — несколько недовольно сказал монах. — Я рад, что вы нашли друг друга и счастливы вместе.

Но его кислая улыбочка говорила совсем о другом. Он был явно недоволен итогом сегодняшней встречи. Интересно, откуда у Хайнрихов такое влияние на монастырь Святой Инессы? Ведь абы для кого не стали бы нарушать просьбу покойного деда. А владелец косметической фабрики не такое уж значимое лицо. Ведь не продает же он, в самом деле, крема и тени настоятелю монастыря? Да даже если и продает, того вряд ли бы испугали угрозы остаться без подобных поставок.

Святой отец напросился к нам на ужин, отказать ему было совсем неудобно — все же он приехал достаточно издалека и делал вид, что озабочен моим будущим. Разговор он поддерживал не очень охотно, все время на нас смотрел настолько внимательно, как будто старался увидеть хоть что-нибудь, подтверждающее его первоначальное впечатление. Все это меня ужасно беспокоило, так как он, похоже, совсем не удовлетворился результатами своего посещения. А это значило, что этот визит представителя монастыря — только самое начало, и ждет нас в течении всего срока, оставшегося до вступления в наследство, еще некоторое количество неприятностей со стороны ордена Святой Инессы. А еще меня беспокоил Рихард. Он был непривычно мрачен, и какова причина этого его состояния, я не могла даже предположить. Ведь монах явно дал понять, что пока к нам никаких требований предъявляться не будет. Но ужин закончился, святой отец вежливо попрощался и покинул нас, одарив еще одним недовольным взглядом. И мы остались вдвоем.

— Не понимаю, как Хайнрихам удалось повлиять на монастырь Святой Инессы, — сказала я. — Разве что деньгами, но монах был так убедителен, что я в этом сомневаюсь.

— Это не Хайнрихи, у них просто нет такой возможности, — в голосе мужа была странная, даже пугающая меня, задумчивость. — Монастырь не стал бы рисковать своей репутацией ради них. А пренебрежение волей покойного — это серьезное нарушение.

— И на кого ты сейчас думаешь? — заинтригованно спросила я, так в голову мне ничего, кроме этой семейки, и не приходило. Не рассматривать же всерьез вариант с моим отцом? А больше никого заинтересованного в том, чтобы наш брак расторгнуть, и не было.

— Скажи, а почему ты осталась? — задал он мне встречный вопрос. — Ведь теперь ты знаешь, что для твоей семьи ничего не изменится, если ты от меня уйдешь.

— Для моей семьи не изменится, — согласилась я. — А вот для меня очень даже. Чтобы я отказалась посмотреть на то, как ты будешь выполнять мое условие? Да ни за что!

Он наконец улыбнулся, пожалуй, впервые за сегодняшний день. Я немного полюбовалась на его посветлевшее лицо, но недолго, так как жаждала получить ответ на интересовавший меня вопрос:

— И все же, на кого ты думаешь?

— Это очень похоже на моего отца, — неожиданно сказал Рихард. — Я говорил, что тебе не придется с ним общаться. Видимо, был неправ.

— Получается, ему совсем не нравится, что ты на мне женился? — выпалила я прежде, чем мне пришло в голову узнать, что же у него за папа такой, если он запросто находит управу на монастыри.

— Не обязательно, — ответил он мне. — Возможно, он просто хочет понять, насколько у нас серьезно.

Я хотела спросить его еще о чем-то, но тут он неожиданно привлек меня к себе и поцеловал. И все вопросы, возникшие было в голове и уже вертевшиеся на кончике языка, сами собой куда-то пропали.

Глава 16

Утром мы были разбужены громким стуком в дверь. Рихард пошел выяснять, кого это к нам принесло так рано. Разговор, начавшийся довольно мирно, быстро перешел в невнятные угрозы, выкрикиваемые по ту сторону проема. Я торопливо оделась и подошла к двери. Какого же было мое удивление, когда я обнаружила там своего отца, которого муж мой не хотел впускать в нашу квартиру.

— Дожили, — возмущенно сказал папа. — Да когда ж такое было, чтобы родного отца к дочери не пускали? С каких это пор у вас такие порядки?

— С тех самых, как моя жена обнаружила в своей чашке любовное зелье, — ответил Рихард, даже не думая сдвигаться с места. — Подлитое ей любящим папой, между прочим.

— Абсолютно бездоказательное утверждение, — заявил отец. — Где чашка с якобы подлитым зельем? Где свидетели данного происшествия? Нет? Вот я так почему-то и подумал. Ивонне что-то там показалось, и теперь возводят наглый поклеп на честного человека. А все почему? Потому что он выступил против того, чтобы дочь выходила замуж за проходимистого голодранца, — он снисходительно посмотрел на Рихарда, который даже растерялся немного от такой наглости. — И вообще, я приехал поговорить с Ивонной, а вы, инор, как вас там, не знаю и знать не хочу, ибо не представляете для меня интереса, как явление временное, можете пойти и прогуляться.

— Папа, если ты собираешься оскорблять меня или моего мужа, будет лучше, если ты сам сейчас же уйдешь, — с негодованием сказала я. — Можешь уже смиряться с тем, что Рихард — явление в твоей жизни не временное.

— Ивонна, как ты можешь говорить такое родному отцу? — возопил он, вздевая руки вверх. Не иначе как Богиню призывал в свидетели своей честности и моей черствости. — Я проделал такой путь, я не спал половину ночи, а ты готова вот так просто взять и выгнать меня на улицу? Как какую-то подзаборную шавку?

— Папа, я просто прошу относиться к нам с уважением, иначе я с тобой даже разговаривать не собираюсь, — твердо ответила я. Все же я знала своего отца слишком давно, чтобы реагировать на его выступление так, как ему этого бы хотелось.

Отец возмущенно засопел и еще раз выразительно на меня посмотрел, всем своим видом показывая, что мною злостно нарушены все правила приличия. И мне действительно стало стыдно. За то представление, что он устроил перед Рихардом. Для нашей семьи такие вещи были уже привычны, и я совсем забыла, как некрасиво это может смотреться для посторонних.

— Мне кажется, тебе нужно время, чтобы осознать сложившуюся ситуацию, — сказала я папе. — Давай ты прогуляешься немного, посмотришь город, а потом попробуешь прийти и поговорить нормально.

— Инор Бринкерхоф, — церемонно сказал ему Рихард, — если вы сделаете шаг назад, мне будет удобнее закрывать дверь.

Папа открыл было рот, чтобы разродиться очередной тирадой, полной возмущения, но посмотрел на наши лица, осознал, что ничего хорошего этим он не добьется, и выдавил сквозь зубы:

— Приношу свои извинения, если нечаянно кого-нибудь из вас обидел. Но вы тоже должны меня понять, — закончил он уже с явным воодушевлением, — у меня не так много дочерей, чтобы меня совершенно не волновала их дальнейшая судьба. Так я могу войти?

Мы с Рихардом переглянулись, я неуверенно кивнула головой, и муж посторонился, пропуская моего отца. Тот недолго раздумывал и ринулся в нашу квартиру так, словно за ним стая голодных тигров неслась. Или, в крайнем случае, злых Хайнрихов.

— Послушайте, зять мой, — высокопарно сказал папа Рихарду, — мне бы поговорить с дочерью наедине.

— Я возражаю, — твердо сказала я. — Я не собираюсь ни о чем с тобой наедине говорить.

— Видишь ли, Иви, — снисходительно сказал папа, — вопрос, который я собираюсь обсудить с тобой, имеет отношение исключительно к нашей семье, и никоим образом не касается твоего мужа.

— Моя семья включает и моего мужа, — заметила я. — Если ты этого до сих пор не понял. К тому же, я хочу быть уверенной в том, что ты опять мне чего-нибудь не подмешаешь. Спокойнее мне будет, если кто-нибудь за этим проследит.

— Ивонна, поверь, это очень важно, и для тебя, в том числе, — продолжал упорствовать папа. — Но если ты так настаиваешь на его присутствии, то я тогда задействую артефакт от прослушивания. Твой муж не будет слышать, что мы говорим, но будет видеть, что я тебе ничего не подмешиваю. Хотя такие подозрения для меня оскорбительны.

Мы еще немного поспорили, но сошлись все же на варианте с артефактом. Папа упорно отказывался посвящать Рихарда в цель своего визита, но настаивал на том, что мне это знать необходимо. Я была уверена, что речь пойдет о Хайнрихах, но все же интересно было, в каком ключе подаст эту историю отец.

Папа достал из кармана странную конструкцию из веточек и перышек, аккуратно расправил и водрузил на середину стола, внутрь поместил маленькую скособоченную свечку и гордо сказал:

— Теперь твой муж должен отойти подальше. Примерно к окну. Тогда он не услышит, о чем мы говорим.

— Как-то странно выглядит ваш артефакт, — подозрительно сказал Рихард. — Я даже понять не могу, как он работает.

— Так вам и понимать не надо, — недовольно сказал папа. — Это орочья штуковина, мне она по случаю досталась за бешеные деньги. Обычные-то артефакты обойти можно и подслушать, что надо, а этот не получится.

— Мне эта штуковина не нравится, — сказала я. — Думаю, если Рихард отойдет к окну, он и так ничего не услышит.

— Ага, — возмутился отец, — и будет там подслушивать с помощью каких-нибудь магических приемчиков. Нет уж, знаем мы вас. Ничего у вас не выйдет.

— Я не собирался ничего подслушивать, — заметил Рихард, взял в руки эту странную конструкцию, принесенную отцом, и начал ее крутить.

— А ну-ка, — всполошился папа, — поставьте немедленно. Если сломаете, где я такое устройство опять найду? Так смотрите. И чем дальше, тем лучше.

Муж неохотно поставил артефакт, видно было, что ему интересно было бы узнать, как эта штуковина действует. Я бы тоже не отказалась понять принцип его работы. Но орочья магия очень уж сильно отличается от нашей, так что искать какие-то соответствия было совершенно бесполезно. Казалось, что и магии никакой там и нет, но если уж отец был уверен, что работает, то это наверняка так. Не в папиных привычках покупать непроверенные вещи. Он хмуро оглядел поставленный на стол артефакт, потрогал некоторые места соединений, но изъяна так и не нашел, после чего повернулся к Рихарду и недовольно сказал:

— Что ж, испортить вам не удалось, так что лучше отойдите подальше, и я все же обсужу с дочерью вопрос, ради которого я сюда и приехал.

После того, как муж мой отошел к окну и уже оттуда стал наблюдать за нами, папа аккуратно поджег свечку и водрузил ее в середину конструкции, дыма от нее практически не было, да и запаха никакого тоже, но я почему-то начала нервничать и решила закончить разговор как можно быстрее.

— Так что ты мне собирался сказать, папа? — спросила я. — Если опять о том, что я должна быть внимательной к Клаусу Хайнриху, то я сразу тебе скажу, что это бесполезно.

— Ивонна, Хайнрихи меня шантажируют, — выпалил папа. — Они узнали об одном неосторожном моем поступке, и вот...

— У тебя из этих неосторожных поступков вся жизнь состоит, — заметила я. — Не думаю, что обнародование очередного факта твоей биографии что-то изменит.

— Ты просто не представляешь, о чем говоришь, — недовольно сказал он. — Обнародование этого происшествия вполне может привести меня на скамью подсудимых. Моя жизнь и репутация нашей семьи будут погублены.

— Да ты и так уже сделал все для этого, — не выдержала я. — Да и что ты такого мог сделать? Продать оркам наши защитные артефакты?

Я точно знала, что папа пытался организовать торговлю с орками, но не преуспел. За торговлю боевыми и защитными артефактами действительно могли посадить, и надолго. Вот только взять подобное ему было совершенно негде.

— Я не буду об этом говорить, — уперся он. — И поверь, это действительно результат неосторожности, а никак не злонамеренного нарушения закона.

— Тогда и закон к тебе будет снисходителен, — заметила я. — Мне кажется, собственное признание куда лучше, чем жизнь под гнетом шантажа.

Видимо давно я уже с папой не общалась — у меня от разговора с ним начала побаливать голова, и единственное желание, которое осталось, — прекратить наш разговор как можно быстрее.

— Нет, Иви, о признании и речи не идет, — недовольно сказал он.

— И что ты от меня хочешь?

— Ивонна, что ты так упираешься против брака с Клаусом? — просительно протянул папа. — Он же так тебя любит, столько лет ждал. И семья у них богатая, достойная. Не то, что у этого, — он презрительно кивнул в сторону Рихарда. Муж вопросительно поднял бровь, но я махнула рукой, показав, что ничего серьезного не происходит.

— Мне не нравится Клаус Хайнрих, — ответила я. — И давай закончим этот разговор, мне он неприятен и кажется совершенно бессмысленным.

— Ивонна, Клаус Хайнрих — очень красивый молодой человек, — отец стал говорить размеренно, совершенно не свойственным ему образом. — Ты непременно его полюбишь. Ведь он так добр и щедр. Очень достойный молодой человек. Мне кажется, все, что тебе в нем не нравится, — просто плод твоих фантазий.

У меня не было никакого желания отвечать папе. Плод моих фантазий? Этот рыжий Клаус? Впрочем, он скорее не рыжий, а золотистый, и ведь это действительно очень красиво. Я мечтательно улыбнулась, вспоминая бывшего жениха. А какие у него красивые руки, покрытые золотом волос, так подходящим для человека, имеющего дело с большим количеством денег. И вообще, это наверно так здорово, когда у мужчины много волос по всему телу, а зимой, наверно, еще и тепло. А как приятно будет зарыться в эту шерсть на груди своими тонкими пальчиками. У Рихарда на груди таких зарослей точно нет. У Рихарда? Я подняла глаза на мужа и поняла, что происходит что-то странное. Он выглядел встревоженным и с трудом удерживал себя на месте.

— Не правда ли, Клаус Хайнрих — мечта любой девушки, — продолжал мой отец так же размеренно и безэмоционально.

— Неправда, — с трудом ответила я и удивилась, как сложно мне было сказать даже эту короткую фразу.

На лице отца проявились обида и разочарование, а я поняла, что мне срочно надо что-то делать. Из последних сил я протянула руку и уронила ее на орочий артефакт, полностью его сломав. Свеча обожгла мне руку и погасла, а я почувствовала неимоверное облегчение.

— Это что? — папа потрясенно на меня смотрел. — Это что ты такое вытворила? Ты знаешь, сколько он стоил?

— Что случилось? — подбежавший Рихард не дал мне упасть. Сил не осталось совсем.

— Этот артефакт. Он не только глушилка, — с трудом выговорила я.

— Что ты опять выдумываешь? — взвыл папа. — С чего ты такую ерунду взяла?

Он трясущимися руками перебирал обломки и едва не плакал — восстановлению они не подлежали. Но мне было совершенно не жалко собственного отца — то, что он собирался со мной сделать, было ужасно. Не знаю, на сколько бы хватило воздействия этой орочьей штуковины, но, если бы я однажды очнулась и обнаружила рядом с собой Хайнриха-младшего, для кого-то из нас этот день мог бы стать и последним. И суд ко мне был бы снисходителен — применение магии, подобной тому, что пытался навести папа, очень строго каралось нашим законодательством и явно было бы причиной для смягчения приговора.

— Инор Бринкерхоф, вы немедленно покинете наш дом и никогда сюда больше не вернетесь, — сказал Рихард.

— Иви, да тебе просто показалось, — просительно сказал папа, пытаясь заглянуть мне в лицо.

Но я даже глаза закрыла, чтобы его не видеть, настолько он был мне противен. Приворожить меня к этому гадкому Клаусу, да как ему такое в голову могло прийти? Я не собираюсь приносить в жертву свою жизнь ради того, чтобы мой отец уклонился от заслуженного наказания. Все, что он натворил, должен разбирать сам. И только так.

— Запрещенной магией балуемся? — раздалось от двери.

Высокий плотный мужчина, что там стоял, был мне не знаком, и его неожиданное появление и, главное, слова меня очень испугали. А если он решил, что это Рихард или я замешаны? Отец же мой выглядит очень располагающе и при желании может убедить собеседника практически во всем.

— Почему запрещенной? — сделал удивленное лицо папа. — Обычная глушилка, только нестандартная, орочья. Вот вам и показалось. И, кстати, кто вам вообще разрешил вламываться в чужое жилище?

— Я не вламывался, — усмехнулся тот. — Просто вы так громко разговаривали, что не слышали моего стука, а дверь была открыта. А магия, что творилась здесь, была запрещенной.

— Да ошиблись вы, — продолжал настаивать папа.

— В таком вопросе я никогда не ошибаюсь, — ответил незваный гость. — Достаточно на девушку посмотреть, чтобы это понять.

— Ну, я в магии и не разбираюсь почти, — пошел на попятную папа. — Мне это было продано как глушилка.

— А приворот к определенному лицу был совершенно случаен?

— Приворот? Какой приворот? Чтобы я родную дочь при живом муже непонятно к кому привораживал? Да что вы выдумываете такое?

Папа демонстративно возмущался, не забывая при этом торопливо сгребать остатки артефакта, ломать их еще больше и перемешивать с кусками свечки так, чтобы даже догадаться нельзя было о первоначальном назначении. Инор весьма скептически наблюдал за его действиями, а затем заметил:

— Да, никогда бы не подумал, что мой сын свяжет свою жизнь с дочерью жулика.

Глава 17

Как-то неправильно папа Рихарда начал знакомство с нашей семьей. Мой отец очень щепетильно относится к подобным намекам и даже вполне был способен подать в суд, в надежде получить компенсацию за "урон деловой репутации". Собственно, он так уже неоднократно делал и всегда отсуживал немаленькие суммы, которые сразу же уходили, по туманному папиному определению, "на развитие дела". Какое дело он развивал и в какую сторону, для меня так и осталось загадкой. И сейчас папа сразу настроился на серьезный лад, выпятил грудь и возмущенно сказал:

— Это кого это вы назвали жуликом? Меня, честного делового человека?

— Если вам до сих пор удавалось избежать наказания, то это не делает вас честным человеком, — сухо сказал инор Брайнер. — И я все же хотел выяснить, что здесь произошло.

— Это не твое дело, — отрывисто сказал Рихард. — Тебя сюда никто не приглашал.

— Вот как? — прищурился тот. — Мне не нравится, когда моего сына пытаются втянуть в какие-то сомнительные дела всякие проходимцы. Это может отразиться и на мне.

— Кто проходимцы? Мы? — взъярился папа. — Да ваш сын, вот кто проходимец! Мне он сразу не понравился. Он и женился на Иви только с целью захапать ее приданое. Весьма немаленькое, надо сказать. Но не думайте, что у него это получится. За мою дочь есть, кому постоять. Я немедленно иду в стражу и делаю заявление на вашу семейку!

— Заодно на себя не забудьте, — усмехнулся инор Брайнер. — Использованием запрещенных орочьих средств по подчинению там точно заинтересуются.

Но папу так просто было не запугать.

— Я ничего такого не использовал, — встал в позу он. — Только глушилку. Несколько нестандартную, но это совсем не нарушение закона. А вот вы сейчас пытаетесь бездоказательно повесить на меня преступление, дабы ваш сын избежал ответственности за свое злодеяние. Ведь сами подумайте, с чего вдруг моя дочь, имеющая жениха, после оглашения завещания, по которому она получает кругленькую сумму, неожиданно выходит замуж за этого голодранца. Уж он-то точно что-то такое использовал, — и папа с деланой небрежностью покрутил кистью руки в воздухе, что имело целью показать "что-то такое".

То, что он пытался обвинить моего мужа в поступках, на которые тот был совершенно не способен, возмутило меня до глубины души и не позволило остаться в стороне от обсуждения, хотя и чувствовала я себя не очень хорошо.

— Не было у меня жениха, не выдумывай, — попыталась я влезть в разговор. — Не надо Рихарда обвинять в том, чего он не делал.

— Как это не было? — возмутился папа. — Да мы же почти уже все с Хайнрихами обсудили, кроме, разве что списка гостей. И после этого ты говоришь, что не было?

— То есть ваши действия направлены на то, чтобы ваша дочь вернулась к своему жениху? — с некоторым удивлением в голосе сказал инор Брайнер.

— Я пытаюсь ее убедить в том, что она сделала глупость, — согласился папа. — Правда, уйти от вашего сына раньше, чем через год, она не может. Иначе мы все останемся нищими, — на этих словах он трагически всхлипнул и утер несуществующую слезу. — Мой отец оказался так жесток к своим потомкам.

— К вам должны были прийти из монастыря Святой Инессы, — недоуменно посмотрел на сына инор Брайнер. — Если дело обстоит именно так, как я думаю, вы вполне можете расстаться.

— Дело обстоит не так, как ты думаешь, — зло сказал Рихард. — И я попросил бы тебя не лезть больше в мою жизнь. И вообще, будет только лучше, если ты и этот... инор, оба уйдете и никогда здесь больше не появитесь. Можете даже продолжить обсуждение неблагодарных детей с инором Бринкерхофом, но за дверью.

Я ничего не могла сказать по поводу отца моего мужа, так как я его совершенно не знала, но, что касается моего собственного отца, то я не могла не согласиться, что будет только лучше, если он прекратит свои попытки изменить мою точку зрения на Клауса. Но папа внезапно понял, что в лице инора Брайнера он обрел единомышленника и воодушевился:

— Я вижу, что вы тоже не в восторге от брака вашего сына, — радостно сказал он. — Значит, мы вполне можем и объединить наши усилия. Только я не понял, что вы там про монастырь говорили...

— Не горю я желанием с вами объединяться, — сухо ответил отец Рихарда. — Я уже высказал свое мнение по вашему поводу. Общение с жуликами меня не прельщает.

— А вы так уверены, что не измените свое мнение в суде? — вкрадчиво поинтересовался папа. — Меня, знаете ли, безнаказанно не оскорбляют. Как вы говорите, ваша фамилия?

— А вы даже не интересовались, за кого вышла ваша дочь? — удивленно спросил инор Брайнер.

— А зачем? Брак-то все равно у них временный, — небрежно ответил папа. — А что это вы так боитесь назваться? Стыдитесь чего, не иначе...

Отец Рихарда внезапно расхохотался.

— Да уж, мне есть, чего стыдиться, — утирая выступившие от смеха слезы, сказал он. — Густав Брайнер, не буду говорить, что к вашим услугам, а то еще поймете буквально и потребуете у меня эти самые услуги.

Папа резко спал с лица и даже шаг назад сделал, чтобы держаться подальше от собеседника. Таким напуганным я его давно не видела.

— Г-густав Брайнер? — голос его сорвался на писк. — Тот самый Густав Брайнер?

— Если вы под тем самым подразумеваете начальника сыска по преступлениям, совершенным с помощью магии, — ехидно сказал мой свекор, — то да, тот самый.

Папа повертел головой в поисках поддержки, таковой не узрел, зато обнаружил виновного в своих бедах. Меня.

— Ну, Иви, ты и дура, — заявил он мне. — Да это же надо так вляпаться. Хорошо будет, если ты только своим приданым отделаешься. А ведь связавшись с этой семейкой, можно и жизнь потерять. Жуткие люди.

Я удивленно посмотрела на Рихарда. Чтобы мой папа, да вдруг настолько испугался? Для этого должны быть очень веские причины. Что же такого сделал инор Брайнер?

— Не вижу оснований для подобных заявлений, — хмуро сказал отец Рихарда.

— Да вы мать своего сына не пожалели, — ответил отец. — Что вам чужая девочка?

— Вы так говорите, как будто я ее собственноручно убил, — процедил сквозь зубы инор Брайнер.

— Так отравили-то ее из-за вас, — возразил отец. — И чтобы спасти несчастную женщину, вам всего-то надо было выпустить одного человека.

— Из-за этого одного человека погибло бы много людей, — резко ответил инор Брайнер. — Но вам, видимо, этого не понять.

— Мне тоже, — глухо сказал Рихард. — Мне не понять, как можно смотреть на то, как умирает близкий тебе человек, и ничего при этом не делать.

— Неправда, я делал все, чтобы ее спасти. У нас нет эффективных противоядий против орочьих зелий, но целители делали все, чтобы ее поддержать. И мне было очень больно, когда она все же умерла. Но пойдя на поводу у шантажиста, я бы обрек на смерть других ни в чем неповинных людей и позволил бы преступникам считать, что они могут мной манипулировать. И твоя мать это понимала, в отличие от тебя.

— Я ушел от тебя не за тем, чтобы выслушивать это вновь и вновь, — сказал Рихард. — Наверно, твое поведение хорошо, правильно и достойно уважения, да только не вернет мне мать. Да и тебе неудобно было иметь в женах лорийку, не так ли?

— Что ты такое говоришь? — инор Брайнер возмущенно посмотрел на сына.

— То, что думаю. Ты, наверно, уже отвык от того, что люди говорят то, что думают.

Папа посчитал, видимо, что уже достаточно долго изображает предмет мебели, и решил внести свою лепту в разговор:

— Инор Брайнер, пожалуй, я погорячился с обращением в суд по поводу оскорбления. Я готов отнестись к вашему заявлению снисходительно. Все же молодые не должны начинать семейную жизнь с судебного разбирательства между родителями.

— Вас же не устраивает мой сын в качестве зятя.

— С чего вы это взяли? — отец так натурально удивился, что даже на мгновение и я в это поверила. — Мне сразу понравился ваш мальчик. С первого же взгляда. И мое неудовольствие было связано исключительно с тем, что моя дочь ради вашего сына нарушила слово, данное другому, весьма достойному, молодому человеку.

— Я не давала слово Хайнриху, — возмутилась я. — Вообще-то, это сделал ты.

— Да к чему инору Брайнеру разбираться в таких тонкостях? — благодушно махнул рукой папа. — Ты, я — какая, в сущности, разница. Главное, что это касается исключительно нашей семьи.

— Возможно, это и касалось бы исключительно вас, — зло сказал Рихард, — если бы вы не пытались уже второй раз приворожить собственную дочь, которая является моей женой, к этому достойному молодому человеку, ведущему себя, надо сказать, весьма недостойно.

— Я? Пытался приворожить? — папа нервно рассмеялся и покосился на инора Брайнера. — Да Иви это показалось просто.

— А мне тоже показалось? — спросил его отец Рихарда.

— День сегодня такой тяжелый, — вздохнул папа и сделал несколько мелких шажков к двери. — Вот всем и кажутся всякие странные вещи. Ивонна чуть в обморок не упала, да и мне прогуляться нужно — что-то душно у вас здесь. Вы окно, поди, и не открывали с тех пор, как заселились? — он укоризненно посмотрел на меня и шмыгнул за дверь. До нас донесся все удаляющийся голос. — Мне срочно нужен глоток свежего воздуха.

Богиня, как же мне было стыдно за его поведение. Он просто сбежал, в надежде, что я улажу каким-либо образом все, что он натворил. Радовало только то, что в ближайшее время не следовало ожидать от него очередной пакости, да и появится он здесь нескоро.

— Да уж, повезло вам с отцом, Ивонна, — не преминул заметить инор Брайнер. — Я думал, придется спасать сына из загребущих лап вашей семейки, а спасать надо вас.

— Мы разберемся и без твоего участия, — сухо сказал Рихард.

— Без моего участия вы уже умудрились влезть в весьма неприятную историю.

— Я и раньше влезал в неприятные истории и всегда разбирался сам. Собираюсь это делать и дальше. Ты убедился, что меня спасать не нужно? Можешь уходить, — голос мужа был так холоден, что я даже поежилась. Не хотелось бы, чтобы он так когда-нибудь разговаривал со мной.

— Рик, я действительно не мог поступить иначе. Я очень любил твою мать, что бы ты ни думал и ни говорил по этому поводу. А ты — единственное, что у меня от нее осталось, — устало сказал инор Брайнер. — Не выгоняй меня.

Рихард отвернулся от отца, всем свои видом показывая, что ничего прощать и забывать он не собирается, а мне вдруг стало так жалко их обоих. И никак не могла я согласиться с позицией мужа, тем более, что...

Я встала со стула и даже покачнулась от нахлынувшей слабости. Видно, хоть папин артефакт больше не работал, воздействие дыма еще продолжалось. Пожалуй, глоток свежего воздуха мне тоже не повредит. Я пошла к окну, выглядела при этом я, наверно, жалко, так как Рихард сразу бросился мне на помощь. Я благодарно на него посмотрела, и взгляд его, до этого момента очень злой и настороженный, оттаял. Пожалуй, инор Брайнер плохо влияет на состояние моего мужа, и нужно что-то с этим делать.

— Рихард, вот смотри, — сказала я тихо, так, чтобы отец его не слышал наш разговор, — ты осуждаешь своего отца за то, что он не стал поддаваться шантажу, а попытался справиться своими силами, но не преуспел. И ты считаешь, что он неправ. Так?

— Да.

— А вот мой отец стал делать именно то, что нужно было шантажисту. И как, получается, по-твоему, он прав?

— Нет, но...

— Никаких "но". Правильно либо одно, либо другое. Либо поддаваться шантажу, либо нет. И твой отец прав. Если бы поняли, что таким образом на него можно было бы давить, в опасности были бы все близкие ему люди.

— Я подумаю над этим, — неуверенно сказал Рихард. — Но не сейчас. Слишком много произошло за сегодня.

— Инор Брайнер, — повернулась я к его отцу, — мне кажется, не случится ничего страшного, если вы иногда будете нас навещать.

— Спасибо, Ивонна, — мой свекор церемонно наклонил голову, — не ожидал от вас поддержки.

— А кто и чем шантажирует твоего отца? — внезапно спросил Рихард.

— А его шантажируют? — насторожился инор Брайнер.

И тут я поняла, в присутствии кого выдала папин секрет, и прикусила бы болтливый язычок, но было уже поздно. Я посмотрела на Рихарда, но помощи от него ждать не приходилось, он ждал моего ответа, ведь про шантаж разговор раньше не заходил.

— Знаете, мой папа и преувеличить мог, — попыталась я сгладить ситуацию. — Не думаю, что вам стоит обращать на это внимание.

— Я понимаю, что он ваш отец, но неужели вы собираетесь оставить сегодняшнее происшествие без последствий?

— Вы сами сказали, что он мой отец, — грустно ответила я. — Думаю, скандал с ним вам тоже будет не на пользу. Похоже, Рихард вам очень навредил своим браком.

— Не скрою, я бы предпочел на вашем месте девушку из семьи, не связанной ни с какими скандалами, — усмехнулся он. — Но Рихард выбрал вас, и, честно говоря, вы мне нравитесь, Ивонна, несмотря на вашего отца. Впрочем, и сам я в юности не слишком задумывался о том, принесет ли брак с Аньеллой пользу мне и моей семье, а попросту женился на той, в кого был влюблен. Так что хотя бы в этом сын пошел в меня.

— А знаете, инор Брайнер, — улыбнулась я.

— Густав, — поправил он меня. — Для вас — Густав.

— Знаете, Густав, — легко согласилась на такое именование я, — за всеми этими утренними безобразиями мы с Рихардом так и не успели позавтракать. Не хотите ли к нам присоединиться?

— С удовольствием, — ответил он.

Глава 18

Все же примирить окончательно семейство Брайнеров у меня не получилось. Рихард был согласен терпеть отца, но только ради меня и в небольших количествах. Мой свекор был рад даже этому, если учесть, что в последние годы сын не хотел с ним даже разговаривать, то прогресс в отношениях все же присутствовал.

На следующее утро инор Брайнер прислал мне букет цветов и записку, в которой выражал надежду, что я уже оправилась от вчерашнего происшествия, и предлагал свое содействие в том случае, если я все же решу призвать к ответу своего отца. Папа тоже не оставил меня без подарка. Персонально от него были доставлены конфеты со специальной начинкой, которая, как не трудно догадаться, почти целиком состояла из очередного варианта любовного зелья. Я даже задумалась, не нашел ли родитель какие-нибудь секретные записки моей бабушки, которая любила, почти как Анита, собирать всевозможные запрещенные рецепты. После ее смерти дедушка, просматривавший архив покойной, пришел в ужас и, во избежание проблем с законом, все это сжег, но вдруг пара тетрадок завалилась куда-нибудь и попала в руки папе? А ведь дара его вполне достаточно для того, чтобы сварить нечто подходящее. Инициативы-то на противоправные действия у него всегда хватало. Только вот не думаю, чтобы после предыдущих неудач он надеялся на то, что я это безропотно съем, скорее этот жест предназначен был для Хайнрихов. "Вы же видите, я делаю все, что могу, просто пока удача не на моей стороне". Какое-то время, пожалуй, он даже сможет их водить за нос. Я посмотрела на конфеты. Даже жалко такой шедевр уничтожать. Может, отвезти их в Корнин, да и скормить бездомным собачкам, если уж Клаусу любви так не хватает? Я представила, как Хайнриха-младшего преследует толпа одурманенных животных и невольно хихикнула, только вот обрекать бессловесных тварей на такое не стала, пришлось с болью в сердце конфеты сжечь, чтобы, не дай Богиня, кто-нибудь их не съел. За первой коробкой от отца последовала вторая, а затем третья... Но я уже для себя твердо решила, все посылки из дома или от неизвестных отправителей уничтожать сразу, даже не вскрывая. Из страха перед инором Брайнером папа вряд ли воспользуется какими-нибудь новейшими орочьими или эльфийскими наработками, но вдруг он решит все же перейти к более активным действиям?

Все это казалось мне совсем несущественным, так как поведение папы занимало меня намного меньше поведения собственного мужа, который всячески пытался выполнить мое условие. Получалось это у него намного лучше, чем у меня. Он не проводил со мной весь день, угадывая на лету каждое желание, не пытался демонстративно ухаживать, но его помощь и поддержка — это было именно то, в чем я нуждалась сейчас больше всего. Не знаю даже, в чем причина, но теперь даже простое его прикосновение вызывало во мне такой трепет и желание с ним быть, что сдерживаться мне становилось все трудней, при том, что он вовсе не устраивал вокруг меня плясок, подобных тому, что вытворяла я в начале нашей совместной жизни. И месть уже представлялась совсем не такой сладкой. Точнее, совсем перестала быть местью, а стала чем-то вроде наказания лично для меня, но я ведь не могла отказаться от этого условия, да и до его выполнения, похоже, оставалось не так уж и много — моя решимость противостоять себе самой таяла с каждым днем, как сахар в стакане с горячим чаем.

Только напрасно я решила, что максимальный урон, который сейчас способен нанести мой отец, — это очередная коробка с конфетами. В жизни он оказался намного более изобретательным, что и доказал приезд Барбары с мужем через несколько дней. Сестренка цеплялась за локоть Юргена и выглядела такой радостной, что ее улыбка способна была осветить и помещение побольше, чем наше скромное жилище. Но я встретила их настороженно — ведь они совсем не собирались приезжать к нам раньше, а, значит, произошло что-то достаточно серьезное. Что-то, резко повлиявшее на их планы.

— Вот, Иви, тебе папа конфеты передал, — оживленно сказала сестра, протягивая мне очередную коробку, и очень удивилась тому, что Рихард, не удержавшись, расхохотался. — Я что-то не то сказала?

— Да что ты, Барбе, — успокоила я ее, сама борясь с желанием рассмеяться. — Просто папа шлет мне их по нескольку посылок на день, и все — с приворотом к Клаусу Хайнриху.

— Зачем? — удивленно спросил Юрген.

— А он пообещал, что я за него замуж выйду, и под это дело получил у Хайнрихов заем, — просветила я его. — Вот только отдавать теперь нечем. Ни меня, ни денег у него нет.

— Ивонна, не хотел бы я говорить плохо о вашем отце, — смущенно сказал Юрген, — но его поведение в последнее время... как бы помягче выразиться...

Я посмотрела на зятя с огромным уважением. Учитывая, что жили молодожены с моими родителями, просто удивительно, что он до сих пор пытается подобрать вежливые выражения по отношению к моему отцу. Какой стойкий у сестренки муж, оказывается. Папа-то при ближайшем рассмотрении оказывается инором не столь выдающихся достоинств, как это видится на расстоянии. Пока был жив дед, хоть кто-то мог на него повлиять, теперь это делать было уже некому. Но с мягкими выражениями возникла проблема, Юрген замялся, видно, никак не удавалось ему выразить свои чувства, не оскорбляя наших с Барбарой.

— Да он взвинченный такой ходит, нервный, и все время гадости говорит, — пришла ему на помощь сестренка. — И чуть что, орать начинает, что он нас из дома выгонит. Да мы бы уже и сами ушли, только маму жалко.

— Да даже и не это самое плохое, — продолжил Юрген. — Тяжелые периоды у всех нас бывают. Отец мой тоже всегда сильно нервничает, когда у него неприятности. А инор Брикенхоф злиться начинает обычно именно после того, как к нему кто-нибудь из Хайнрихов приходит, и теперь мы знаем, почему. Но хуже всего, что он в производство полез, к инору Тидеману. Предлагает ему уезжать прямо сейчас и возместить все недополученное жалование обещает.

— Этого никак нельзя допустить, — разволновалась я при одной только мысли о такой возможности развития событий. — Не для того дед отца отстранял от своего дела, чтобы теперь тот все развалил. Но инор Тидеман ведь может и не допускать отца, тем более, что в права наследования мы еще нескоро вступим, а контракт у него сейчас заключен с монастырем.

Я с надеждой уставилась на Юргена — ведь этот разумный молодой человек уже наверняка что-то придумал, поэтому и решили они с Барбарой ко мне приехать. И он меня не разачаровал.

— Я поговорил с инором Тидеманом, и он мне рассказал о том предложении, что сделал тебе, когда вы встречались в последний раз, — сказал мой зять. — Мне кажется, он совершенно прав. Ивонна, тебе нужно туда поехать.

Рихард недовольно кашлянул. Похоже, эта идея не пришлась ему по вкусу. А ведь действительно мы с отцом Гюнтера тогда об этом разговаривали. Богиня, а я об этом совершенно забыла. Как расстроился бы дед, узнав, сколь мало интереса представляет теперь для меня дело всей его жизни. Но поводов ему для расстройства я и так дала ему множество, одним больше, одним меньше, а уезжать в Корнин и жить там рядом с отцом и Хайнрихами, все время ожидая подвоха с их стороны, я не хотела совершенно. Да и учиться мне еще полтора года, а за это время может случиться все, что угодно. Присутствующие ждали моего ответа, но что я могла сказать? Собираясь с мыслями, я опять посмотрела на мужа Барбары, и внезапно мне пришла в голову замечательная мысль.

— Юрген, а почему тебе самому этим не заняться? — спросила я.

— Мне? — удивился он. — Да я же никогда не имел никакого дела с производством. У нас в семье занимаются торговлей. Не думаю, что это хорошая идея.

— Да нет же, Юрген, ты только подумай, — начала я его убеждать. — Ты третий сын в семье, родители тебе все равно не выделят много денег, да и ставку они делают на твоего старшего брата, ведь так? Я все равно в ближайшие несколько лет к Корнин не вернусь, а вот ты за это время вполне можешь получить необходимые навыки с помощью инора Тидемана.

— Но я ведь ничего не знаю про алхимию, — неуверенно сказал он.

— Для того, кто стоит во главе предприятия, это не столь важно, — парировала я. — И не надо говорить, что ты совсем ничего не знаешь, базовые знания у тебя наверняка есть. Думаю, их вполне достаточно будет для начала. Тебе же нужно направлять процесс, а не участвовать непосредственно в нем. Для этого специалисты как раз имеются. В конце концов, если не получится, ты всегда сможешь уйти, ведь так?

Юрген посмотрел на Барбару, сестренка энергично закивала головой. Моя идея ей явно понравилась. Еще бы, ведь намного лучше, когда муж обеспечен работой в родном городе, и ему не приходится пропадать в постоянных разъездах. Да и в его гениальности она не сомневается.

— Но инор Тидеман рассчитывает на твой приезд, — все же возразил он. — Ведь ты там столько лет провела, тебе и входить-то в дело почти не придется.

— Видишь ли, Юрген, — усмехнулась я, — отец очень хочет меня выдать за Хайнриха, что намного проще сделать, если я буду с ним рядом. Мне там все время придется бояться съесть или выпить что-то не то. А теперь, оказывается, можно еще не тем подышать. Так что в Корнин в ближайшее время я не поеду в любом случае. Да и вам советую от родителей съехать, а то вдруг отцу в голову придет, что он сможет откупиться младшей дочерью.

Барбара с ужасом на меня посмотрела и ухватилась покрепче за мужа. Видно, Клаус ей тоже не пришелся по сердцу. Бедный, бедный Хайнрих-младший, никому-то он не нужен. Возможно, идея с собачками и приворотным зельем была не так уж и плоха?

— Барбе, Ивонна шутит, — успокаивающе сказал ей Юрген и посмотрел на меня укоризненно. — Хайнрихи на такую замену не согласятся. Клаус же в твою сестру влюблен.

— А папа пойдет дальше и подольет любовное зелье еще и Клаусу. И тогда все будут точно довольны, — выдвинула я предположение, но посмотрела на округлившиеся в ужасе глаза сестры и рассмеялась. — Да шучу я, шучу. Но от отца держитесь все же подальше. Как бы он вас в свои проблемы впутывать не начал. Я-то далеко, а вы — рядом.

— Наверно, ты права, — согласился Юрген. — Вернемся в Корнин и сразу займемся поиском жилья.

— А мама? — пискнула Барбара.

— В отличие от нее, мы себе отца не выбирали, — заметила я. — Да и мама, если уж совсем будут невмоготу, может от него уйти. Вдруг хоть это заставит его задуматься.

— Насколько я успел узнать твоего отца, — сказал Рихард. — Такое развитие событий маловероятно. И я бы тоже советовал вам съехать.

— А с инором Тидеманом как? — обреченно сказал Юрген.

— Так мы ведь уже договорились? — удивилась я. — Делаешь попытку возглавить наше семейное предприятие. Я письмо инору Тидеману напишу. Думаю, он согласится тебе помочь хотя бы поначалу, раз уж сам оставаться в Корнине не намерен.

— Разве он собрался уезжать? — удивился Юрген.

— Мне он так сказал, когда я с ним разговаривала, — ответила я. — Дорабатывает контракт и уезжает.

На том мы и порешили. Зять мой такую ответственность на себя брать не очень хотел, но под уговорами трех очень заинтересованных в успехе лиц сдался и согласился попробовать. Правда, сразу оговорил, что если за полгода не разберется, то уйдет, а мы упрашивать его больше не будем. Я радостно согласилась. Ведь инор он очень обстоятельный, вдумчивый, так что я была уверена, что справится он в лучшем виде, и вопрос с управлением больше не встанет. И ждет нас смена династии с Бринкерхофов на Вальцев. Но это я благоразумно озвучивать не стала. Да и не стоит, наверно, так далеко загадывать.

— И не жалко было отдавать семейное предприятие в чужие руки? — поддел меня Рихард, когда наши гости ушли, торопясь вернуться в Корнин. Юрген так вообще был настроен найти квартиру уже сегодня и съехать подальше от моего отца — так мы его напугали.

— Не жалко, — ответила я. — Оно и так давно в чужих руках. С тех пор, как дед заболел. Юрген — хороший парень, справится. И мне наверно, уже и неинтересно было бы. Там же все налажено, никакие изменения не приветствуются. Каждый день — одно и то же. А мне нравится, когда развитие идет хоть какое-то. Да и не смогла бы я совмещать это с учебой, — покосилась на мужа и лукаво добавила. — Да и с тобой тоже не совмещается.

— Если очень нужно было бы, пожалуй, я смог бы и в Корнин переехать, — задумался он. — Так что все совместилось бы. Только вот тебе все равно еще доучиваться нужно.

— Нужно, — согласилась я. — Вот и займусь этим с завтрашнего дня. Каникулы-то уже закончились.

— Ты, кстати, где практику проходить будешь?

— Не знаю, так рано нам не сообщают, — я даже несколько удивилась вопросу.

— А в центральной лечебнице не хочешь?

— А это возможно? — осторожно уточнила я. Хотеть-то хотелось, вот только они давно не предлагали нам мест для практики, так что казалось это достаточно маловероятным. — У них же давно никого от нас не было.

— Они сами предложили, когда я обмолвился о том, что жена алхимик, да еще и одна из лучших. Так как, хочешь?

— Хочу! Конечно хочу! — я восторженно повисла у Рихарда на шее. Как все-таки здорово иметь такого замечательного мужа. — Я еще ни разу в клинике на практике не была!

Как много изменилось в моей жизни с появлением Рихарда. Те вещи, что казались такими важными, нынче не представляют для меня ни малейшего интереса. Хорошо или плохо то, что я отказалась от семейного дела, покажет только время. Но одно я знала точно — я рада, что мне не придется больше встречаться ни с инором Тидеманом, ни с его сыном.