Маруся К. История двенадцатая. Феникс, черти, любовь и тайны рукописи

Зверобой недовольно поджал губы и процедил сквозь зубы человеческое ругательство. Не наговор, отменять не надо.

Получив работу в Интерполе, а следовательно и стабильный легальный заработок, он наконец смог приобрести квартиру своей мечты. В бывшем заводском районе, а ныне экологичном жилом квартале в десяти минутах езды от центра города, старые промышленные помещения превратились в дорогие элитные дома. Зверобою принадлежали семьдесят четыре квадратных метра на последнем этаже. Семьдесят четыре любовно обставленных и обжитых квадратных метра. Этот пол из воздушной древесины не знал каблука ни одной женщины. На диван не проливали ни капли алкоголя нетрезвые коллеги или собутыльники — Зверобой умел держать дистанцию. В шкаф или ванную не заглядывал ни один любопытный родственник — их у черта не было. Это место было его личным, родным, любимым убежищем, местом, где он мог остаться наедине с самим собой и быть собой.

Феникс прошлепала босыми мокрыми ступнями по полу, оставляя влажные следы, и едва ли не всем телом влипла в триплекс. Ее интересовали проезжающие мимо дома автомобили в частности и переливающийся ночными огнями город в целом. От ее пальцев и носа стекло запотело. Зверобой снова прошептал нехорошие слова на Иномирном. Огненная девчонка оставляла следы не на его полу и стекле, она выжигала их в его измученной душе.

Продолжая шипеть, как раненая змея, черт сбегал в ванную за сухой тряпкой и вытер влагу. Харикон только удивленно пискнула, когда ее довольно бесцеремонно отодвинули от стекла.

— У тебя есть девушка? Почему ты злишься? — Истолковала она поведение Зверобоя по-своему.

Вместо ответа черт только свирепо сверкнул глазами.

— Там выпечку продают, да? — не стала расстраиваться феникс и указала пальцем на булочную через дорогу.

— Да, — процедил после паузы Зверобой, развернулся и пошел мыть пол в душе.

— А одолжишь денег? — снова не обратила внимания на его недовольство Харикон. — У меня ценности есть, но далеко. Их еще продать надо.

Он опять не ответил, зато через несколько минут вышел из ванной с невежливой командой "одевайся и пошли".

Феникс довольно заулыбалась, скинула полотенце и пошлепала босыми ступнями в душевую, где одежду оставила. Зверобой поспешно отвернулся. Помимо общей бесцеремонности в поведении девчонка понятия не имела о нормах приличия. Будь на ее месте любая другая, черт ни за что в жизни не стал бы подражать джентльмену, но с ней иначе просто не мог. Подумает еще, чего доброго, что нравится ему. Ни одна женщина в обоих мирах еще не бесила его так, как эта.

Чужая спортивная одежда была ей впору. Феникс явно не испытывала никаких неудобств, вышагивая в ней сначала по улице, а затем по булочной, чего не скажешь о Зверобое. Немногочисленные представители мужского пола, попадавшиеся им по пути, облегающим девчонку тряпкам радовались как пубертатные подростки, заставляя черта скрипеть зубами. Старый булочник, семейный человек, и тот не удержался от косых взглядов. Хотя старика, кажется больше восхитила сама необычная внешность юного сексуального создания.

— Сюда! — скомандовал Зверобой, свернув не к дому, а к лифтам подземной парковки во дворе.

Харикон только плечами пожала. То ли едой занята была, то ли доверяла безоговорочно — черт не понял. Одно он понял точно: машину придется чистить.

— Ты злишься, потому что я здесь ем? Потому что ходила по твоему дому? Или потому что сказала, что ты мой?

Колеса с шипением прочертили четыре черные полосы на асфальте перед перекрестком, заставив ее пискнуть от неожиданности. Автомобиль позади засигналил. Вот это прямота Зверобоя больше всего в девчонке бесила.

— Я могу уйти, — продолжила Харикон, словно не замечая, что разозлила собеседника только сильнее.

— Ты же сама сюда напросилась, — не выдержал черт.

— Я только не хотела жить с кем-то другим. Это ваш шеф требовал, чтобы я осталась. Мне не сложно уйти. Все равно ничего о вашем Гуфо не знаю. Все, что знала, рассказала. Так тебя злит, что я трогаю твои вещи?

Зверобой снова скрипнул зубами, в который раз за вечер.

— Ну, объясни, — не сдавалась Харикон. — Я не понимаю.

Черт мельком взглянул на нее и тут же отвернулся.

— Куда ты пойдешь?

— Сначала объясни.

Вместо ответа он замолчал совсем. Феникс подождала с минуту, не дождалась и задала новый вопрос:

— Куда мы едем?

— Сюда. — Зверобой припарковался у торговой зоны. — Пошли.

Он завернул в ближайший отдел с женской одеждой, поймал под локоть нимфу и холодно скомандовал:

— Ей нужна одежда. Удобная и закрытая.

Зеленая чаровница оторопело уставилась на грубияна. Мужчины, тем более черти, так с женщинами не разговаривают. Да и какая нимфа потерпит подобное обращение от чужака. Она сестра флоры, воплощение ее энергии, часть бесконечного цикла жизни природы, само совершенство, мечта всякого здорового представителя противоположного пола... Девушка могла бесконечно превозносить свой род, которым гордилась.

— Ясно? — напомнил о команде Зверобой.

К своему глубочайшему удивлению, консультант послушно склонилась и обратила свой взор на странную золотокожую спутницу грубияна. Почему она так поступила нимфа и сама не поняла. Было в энергии черта нечто необычное, близкое ей самой, что-то, что не позволило ослушаться.

Зверобой проследил, как Харикон в сопровождении зеленой чаровницы ушла в примерочную, удобно устроился на мягком диване и погрузился в размышления. Он видел взгляды, которыми награждает Марусю Лик, и прекрасно понимал значения этих взглядов. Не слепой и не дурак. Поначалу казалось, что все дело в привычном для шефа божественном помешательстве. У него частенько такое не по расписанию случалось — следствие рабочего стресса. Наверное, поэтому Зверобой упустил тот момент, когда увлечение бога переросло в коренную привязанность.

"Рыжик". Черт невесело усмехнулся. Именно это обращение должно было его насторожить, а точнее то, как естественно мадемуазель Козлова откликается. Зверобой зло стиснул зубы и внимательно огляделся.

— Платье ей вот такое подберите, — он указал мимо пробегающей нимфе на полностью закрытую длинную рубаху прямого покроя.

— Но это же ритуальное, — попыталась возмутиться девушка и тут же осеклась. — Хорошо, — процедила она недовольно.

Зверобой покачал головой. Сколько бы не общался с женщинами, каждый раз убеждался в одном: личное мнение им не к лицу. Конечно, представительница нежного пола может его иметь, в некоторых случаях это даже мило и весьма возбуждающе, как, например, в случае с Марусей, но отстаивать... Черт фыркнул. Что может быть смешнее и нелепее, чем женщина с непоколебимой уверенностью в собственной правоте. Велели слушаться, так слушайся, к чему глупые пререкания?

Козлова ответит взаимностью Эйдолону. Зверобой не сомневался. Она уже ответила, не словами, делами. Причем поступила так не из-за божественной привлекательности Лика, отчего-то этот механизм в ее маниту был нарушен. Черт даже предположил, что уникальность каким-то образом связана с вживленной пылью. В любом случае, в личной жизни Зверобоя ведьма больше не могла играть хоть сколько значимую роль. Да, черт был ею увлечен гораздо сильнее, чем любой другой предыдущей женщиной, но не настолько, чтобы позволить себе расстроиться или пожалеть о проигрыше. Нет, и нет. И все же, в глубине разума, против воли хозяина родились досада и легкая обида. Зверобой привычно подавил в себе всякий намек на боль. Старое мальчишеское убеждение оставаться неуязвимым в любой ситуации его еще не подводило, не подведет и теперь.

Нет, и нет.

— Нет, — едва слышно сердито прошипела нимфа, выпуская из примерочной гостью, и уже громче добавила. — Вы это хотели?

Харикон с любопытством уставилась на Зверобоя. На лице ее не было и намека на недовольство или удивление, прозрачно голубые глаза при искусственном освещении отливали алым, кожа сияла золотом. Обрядовая рубашка висела на ней мешком, скрывая точеную фигурку до самых лодыжек.

Черт сначала удовлетворенно кивнул, но затем вдруг нахмурился:

— Погодите. Что-то не то...

Личико нимфы скривилось в красноречивом подтверждении слов ужасного посетителя. Чувства ее ожили в надежде, что чудак поймет, как глупо прятать тело настолько красивой девушке, как его спутница. Здесь ведь нужна легкость, невесомость, нежность, цветочный орнамент и пастельные тона. Но чаяния чаровницы оказались напрасны.

— Нужно что-то менее сексуальное.

Глаза нимфы округлились от возмущения:

— Что-то менее... Вы что издеваетесь?! На ней бесформенная плотная льняная рубашка земельного цвета! — Не выдержала она. Подобный эмоциональный всплеск грозил ей выговором или даже увольнением, но она не могла пройти мимо подлеца, топчущего прекрасный цветок.

— А! — наконец поняла Харикон причину действий черта. — А чего ты сразу не сказал, что пытаешься меня непривлекательной для мужчин сделать. Напрасно пытаешься. Меня хотят в любой одежде, даже если не видят. Я же феникс.

— Кто? — опешила нимфа.

— Мне что одетой быть, что раздетой — без разницы. Чье маниту свободно, тот и захочет.

Зверобой в очередной раз скрипнул зубами, поднялся, оплатил покупку и потянул за собой девчонку к машине. Она не сопротивлялась.

Автомобиль он рванул с места так, словно убиться собрался. Черт чувствовал взгляд Харикон на себе, и это только распаляло его злость. Она по-прежнему не проявляла никаких эмоций, кроме любопытства. Поведение спутника ее занимало даже больше, чем происходящее за окном. Зверобой раздраженно дернул плечом. Сотню лет проспала, а жизнью вокруг себя почти не интересуется.

— Всегда что-то меняется, я помню сотни чужих пробуждений и помню свои. Ты интереснее.

— Мысли читать умеешь? — хмуро уточнил Зверобой. Только этого ему не хватало.

— Нет, — покачала головой феникс. — Я просто запоминаю твои слова, жесты, реакции и выражение лица. Научиться узнавать твои мысли будет несложно — ты очень эмоциональный.

Он поджал губы и отвернулся к окну.

— Почему не хочешь? — не поняла Харикон. — У тебя появился вопрос — я на него ответила. Что в этом такого. Я же не узнаю твои тайны.

Странный диалог прервал писк наушника. Зверобой перевел звонок на панель автомобиля.

— Да?

— Не спишь? — раздался голос Клеомена из колонок.

— Увы. — Он многозначительно покосился на спутницу. — Что-то случилось?

— Не то чтобы... Не давала покоя мысль о тех двоих телевизионщиках, застрявших в доме Гуфо. Пока Мос отсыпается, я тут тихо проследил за тэнгу. Ни за что не угадаешь, где его нашел.

— У Махтаб в кровати?

Клеомен рассмеялся.

— Это само собой. Изоляция сближает. Нет. Он в заводском районе. На стене написал объявление.

— Какое?

— Ну, если я верно трактую символику, то он ищет переводчика древних текстов со знанием теории первых наговоров и мертвых языков. Любопытно, правда? На кой тэнгу, только что вернувшемуся из заточения, нелегальный переводчик с настолько сложной квалификацией?

Зверобой постучал пальцами по рулю. Все раздражение и злость последних часов улетучились, как только мозг получил достойную загадку.

— Сними, как улику, чтоб в случае чего подшить могли, и пометь, как принятое. Остальных пока не трогаем, верно понимаю?

— Пусть отдыхают. Нам нужно лицо, которое эти двое еще не видели.

Зверобой кивнул. Тревожить начальство смысла не имело. Дело никто заводить не станет — оснований нет. Странное поведение субъекта и чутье двух чертей — это не основания. Попытка создания расшифровать некий древний текст — это даже не административное правонарушение. Он ведь его не продает, не вывозит, а всего лишь собирается перевести. Мало ли родовых книг в мире. Поймают ажаны за распространение информации в заводском? Так тэнгу легко выкрутится: в криминальном районе найм дешевле. Нет открытого дела — нет права подвергать опасности третье живое лицо.

— Согласен. Придется рискнуть с маской. Это я устрою. Где встречаемся?

— У меня.

— Хорошо.

Зверобой убрал наушник в карман и обратился к спутнице.

— Я отвезу тебя, затем ненадолго уеду, поняла?

Харикон фыркнула.

— Не возьмешь с собой — уйду.

Черт почувствовал, как в груди опять растет раздражение:

— Я же объяснил...

— Не возьмешь с собой — уйду.

Феникс вздрогнула, когда он резко ударил по рулю основанием ладони, но отступать не стала. Нервный какой-то ей мужчина попался. В родовой памяти информации о том, как обращаться с такими вспыльчивыми, не было. Непонятливый, к тому же. Все по несколько раз повторять приходится. Еще и скрытный. Харикон прислушалась к внутреннему огню: действительно ли того выбрала? Пламя выбор уверенно подтвердило. Она пожала плечами и опять уставилась на профиль черта.

— Куда мы едем?

Суженый свирепо засопел. Феникс нахмурилась. Она уже в который раз совершенно не понимала, чем именно провоцирует в нем такие вспышки ярости. Она отлично видела, что он неравнодушен к ней. Энергия буквально вспыхивала обжигающей синевой, стоило ей самой или ее голосу нарушить его личное пространство, но почему эта энергия обращалась именно в отрицательное русло? И почему он так старательно давил в себе желание? Он же хотел ее сильнее, чем кто-либо до него, — Харикон это чувствовала. На последней мысли ей вдруг вспомнилось:

— Нимфа сказала, что мне нужно белье в соседнем отделе.

— Белье? — Зверобой растерял на мгновение всю злобу и беспомощно оглядел коричневую бесформенную тряпку на ее теле. — Ты...

Одновременно договорить и справиться с фантазией не получилось.

Девушка кивнула. Все так: он даже не заметил, что вспыхнул, что нервно бьет хвостом по спинке ее сиденья. Несколько секунд и вот ее черт уже скрипит зубами, а автомобиль несется по ночному городу со слишком высокой скоростью, если конечно феникс верно истолковала знаки по обочинам. Что за глупый мужчина?

Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и принялась расчесывать волосы пальцами. В одном глупый мужчина был прав: пора было приводить свою внешность в соответствие со временем. Феникс улыбнулась. Он не совсем это имел в виду, но кто станет его слушать? В прошлое пробуждение Харикон доводилось сталкиваться с мужчинами, подобными Зверобою. Эту манеру командовать окружающими женщинами, пренебрежение и едва уловимое высокомерие во взгляде ни с чем не спутаешь. Ей понадобилось некоторое время, чтобы проанализировать свои наблюдения и установить причину таких эмоций.

— Ты презираешь всех женщин из-за мамы? — спросила феникс, когда машина остановилась рядом с небольшим двухэтажным домиком, овитым диким виноградом.

От неожиданности Зверобой закашлялся, затем смерил спутницу ледяным взглядом.

— Сиди тут.

— Я с тобой, — Харикон открыла дверь.

— Сидеть! — рявкнул не на шутку взбешенный черт. — Я быстро, — после паузы сдержанно добавил он. — Дальше поедем.

Он вылез, захлопнул свою дверь и пошел к дому. Старый ведьмак ему денег должен, так что с удовольствием обменяет долг на маску. Зверобой стиснул зубы. "Ты презираешь всех женщин из-за мамы?" Как кто-то может вслух постороннему... Впрочем, девчонка не знакома с понятиями вежливости или такта. А еще ей неизвестны естественные реакции на чужие эмоции. Довела его до бешенства, вынудила сорваться, а во взгляде удивление и любопытство. Ни обиды, ни оскорбленной гордости — ничего, что так свойственно женщинам, когда на них случайно срываешься или отдаешь приказ. Черт возмущенно фыркнул и не сдержал улыбку. Забавная дурочка и странная. Очень странная. Непривычная.

Полчаса спустя он сел обратно в машину. Феникс поморщилась:

— Ты какой-то уродливый.

Зверобой рассмеялся, завел двигатель и отъехал от дома. На нем, действительно, висела маска старого лысеющего тучного черта. Отчего-то теперь вместо раздражения Харикон пробудила в нем веселье.

— Выходит, до этого был красивый?

— Да, — спокойно и совершенно естественно согласилась она.

Зверобой покачал головой. Наивная она, чересчур наивная, может, этим и выводила из себя так сильно. В конце концов, женщины всегда его хотели — ничего необычного или непривычного в этом не было. А вот честность девчонки шокировала.

— Не стоит вот так запросто признаваться мужчине, что он тебе нравится.

— Почему?

Черт взглянул в отливающие алым любопытные глаза и улыбнулся, коря себя за предыдущие вспышки ярости. Злиться на ребенка — последнее дело. Неспроста она не понимала, что доставляет ему неудобство своим присутствием и поведением. Дети в подобных вещах не разбираются, они просто хотят быть рядом с тем, кого любят.

— Потому что, как правило, мужчины предпочитают завоевывать женщин. Так интереснее.

— То есть я не должна была говорить тебе, что ты мой?

Зверобой кивнул головой. Он окончательно убедился в своих догадках относительно ее сущности.

— Получается и настаивать, что жить хочу у тебя, тоже было нельзя?

Он снова кивнул, а Харикон подумала, что пламя свело ее с самым странным созданием из всех, которых она знала. Что за нелепости он говорит?

— И тогда ты бы сам сказал, что мой и жить я должна у тебя?

Черт ощутил и раздражение, и веселье одновременно.

— Нет, конечно.

— Тогда где логика? — не поняла Харикон. — Я молчу, ты не знаешь... Как мы будем вместе?

— Никак, — улыбнулся он. — В этом-то и соль. Ника-а-ак.

Феникс нахмурилась.

— Не пойдет. Ты мой, и жить я буду с тобой.

Зверобой застонал. Терпение — не самая его сильная сторона, но похоже иного выбора, кроме как объяснять снова и снова очевидные вещи, у него просто не было.

— Ты мне не нравишься. Понимаешь?

— С чего ты взял, что я тебе не нравлюсь?

— Что? — он растерянно взглянул на Харикон.

— Ты ж меня хочешь, — пояснила упрямая девчонка. — Вот смотри...

Она резко подалась к нему и лизнула кончиком языка мочку его уха. Машина вильнула влево и с визгом затормозила, перекрыв крайнюю полосу движения. Зверобой тряхнул головой, стараясь вернуть способность мыслить. На мгновение он забыл, как дышать и как двигаться, совершенно потерял связь с реальностью. От столкновения с другими участниками дорожного движения его спас поздний час. Автомобилей на дорогах было немного.

— С ума сошла! — хрипло выдохнул он, продолжив путь. — Мы могли пострадать. И не только мы.

— Прошу прощения, — виновато потупилась феникс. — Не рассчитала. Не думала, что ты хочешь настолько сильно.

— Да, не хочу я никого! — огрызнулся Зверобой, потом вспомнил, в чем пытался убедить собеседницу, и продолжил уже спокойнее. — Желать кого-то — не значит любить.

Феникс кивнула:

— Я знаю. Любовь появляется потом.

Черт уныло покосился на спутницу. Любовь или смирение под напором беспрецедентного упрямства?

— Давай отложим пока этот разговор. Я занят.

Харикон без возражений сосредоточилась на пейзаже за окном, и Зверобой облегченно выдохнул. Кожа горела от прикосновения ее языка, маниту полыхало, требуя от хозяина немедленно получить женщину, пробудившую огонь. Черт усилием воли подавил взбунтовавшуюся энергию. Не хватало еще опуститься до секса с наивной девчонкой, которая ждет от него любви. Он к себе уважение после такого потеряет.

Один плюс: феникс сказала, что хочет тот, чье маниту свободно, а это значит, что мадемуазель Козлова не увлекла его так уж сильно.

Десяток минут спустя, они оставили машину на парковке и подошли к одноэтажному ухоженному дому в центре города. Это было древнее строение, внесенное в реестр фонда охраны культурного наследия, о чем свидетельствовала табличка на каменной стене. К низкой двери вела прозрачная дорожка, ограждающая растительность под ногами от соприкосновения с подошвами ботинок гостей. У колодца поблескивал стенд с подробным описанием исторической ценности участка и построек.

— Проходи... те.

Зверобой поморщился, глядя на выражение лица Клеомена, с которым тот поправил свое приветствие, и прошел мимо него в дом.

— Приятно снова увидеть вас, — лучезарно улыбнулся хозяин и протянул руку девушке. — Позвольте проводить.

Харикон смутилась. С ней давно не обращались учтиво или, тем более, заботливо, и контраст между поведением двух представителей одного вида созданий только усилил эффект. Как два черта могут быть такими разными? Она с любопытством взглянула в глаза гостеприимному хозяину и взяла его руку. Клеомен улыбнулся и, не отрывая взгляда от гостьи, проводил ее на кухню.

Зверобой прыснул, наблюдая глупую картину.

— Вы, должно быть, голодны? — проговорил Клеомен, покосившись на сослуживца.

Феникс прикусила губу, продолжая изучать непривычно открытого и доброго мужчину. Она таких видела в чужой памяти, но сама еще ни разу не встречала.

— Так как? — Клеомен чуть поднял брови, с ласковой улыбкой глядя в глаза очаровательного невинного создания. Он никак не ожидал увидеть, что она всерьез свяжется со Зверобоем. Первые часы после пробуждения ее сознание плыло и колебалось, она была измучена ролью батарейки для системы защиты дома Арно, и было неудивительно, что ее энергия потянулась к тому, кто спас ее от мучительного сна. Как оказалось, дело было не только в пережитом стрессе.

— Да, — она завороженно смотрела на гостеприимного черта широко распахнутыми глазами.

Зверобой прошипел безобидные проклятия на одном из иномирных языков, чем так же удивил Клеомена. Чтобы создание с его прошлым так боялось повредить энергию рядом присутствующих, что пускало в ход простые человеческие ругательства? Когда это Зверобой настолько заботился о ком-то? Хотя, конечно, со стороны на заботу походило мало. Нужно хорошо знать упрямца, чтоб заметить его особое отношение к этой девушке.

— Он вас не потрудился накормить, правда? — рассмеялся Клеомен.

Она отрицательно покачала головой.

— Что?! — возмутился Зверобой. — А в булочной я что делал?! По доброй воле туда пошел?!

Клеомен перевел удивленный взгляд на сослуживца. Ему всегда казалось, что из всей группы именно он выглядит глупо со своей нерешительностью и неспособностью привлечь внимание любимой женщины. Зверобой был его полной противоположностью и часто подтрунивал над робостью коллеги, где-то даже жалость проявлял. И вдруг выяснилось, что Зверобой не просто не способен быстро и красиво завоевать любимую девушку, он даже признаться себе не способен, что влюбился.

— Снимки на планшете. Взгляни, — Клеомен кивком головы указал на буфет, затем вновь вернулся к фениксу. — А вы, прекрасная мадемуазель, присядьте за стол, пока я что-нибудь придумаю для вас.

Она послушно села.

От Клеомена не ускользнул полный холодной обиды и ревности взгляд Зверобоя. Маниту слепца вспыхивало голубыми искрами, готовое вот-вот разгореться.

— Ты никогда раньше не влюблялся, верно? — пару минут спустя спросил вполголоса Клеомен, разогревая полуфабрикаты для гостьи.

— Что? — Зверобой оторвал взгляд от экрана.

— Подвинься. Я посуду достану. Спрашиваю, любил когда-нибудь?

— Нет. — Зверобой отошел к стене и оперся на нее спиной. — А что?

Клеомен пожал плечами:

— Просто спросил. Как тебе моя расшифровка?

— Точная, — нехотя признал Зверобой. — Не думал, что ты неформальные языки тоже изучал.

— Тогда вызывай. Полагаю, ждать встречи с тэнгу нам не понадобится.

— Это прогноз?

— Это прогноз. И он придет с Ширин. Это тоже прогноз. Она руководит его действиями.

Зверобой окинул оценивающим взглядом сначала Клеомена, потом Харикон и вышел. Феникс недоуменно следила за его действиями.

— Итак, мадемуазель, для чего же вам обрядовая одежда? — Хозяин дома мягко улыбнулся, отвлекая девушку от раздумий.

— Пытался меня неинтересной для мужчин сделать, — тут же откликнулась она.

Клеомен кивнул головой, словно другого ответа не ждал, затем поставил перед гостьей тарелку ароматного ризотто.

— Не знаю, честно говоря, что едят фениксы.

Она благодарно улыбнулась. И почему пламя выбрало не вот такого мужчину? Красивый, элегантный, с умными внимательными глазами, в каждом его слове и жесте читались сдержанность и благородство. Изредка он казался холодным и надменным, но только в те моменты, когда задумывался о чем-то своем. Почти полная противоположность Зверобою с его резкими, отрывистыми, быстрыми движениями и агрессией.

— Все? Сменила пристрастия? — раздался от двери насмешливый злой голос последнего. — Переселяешься к следующему?

Харикон вновь удивил этот переход от скрытой ярости к открытой. Никак ей не удавалось уловить причину.

— Нет, — ответил за девушку Клеомен, спокойно глядя на хмурое лицо ревнивца. Ему вдруг вспомнилось, как он первые недели психовал из-за мужчин вокруг Мос. — Когда встреча?

— Через час, здесь. Придется вам двоим посидеть тихо, — Зверобоя явно передернуло от этой перспективы. — И было бы неплохо записать встречу.

— Предлагаешь установить скрытые камеры, чтобы последить за созданиями, которые в подобной технике разбираются получше нас с тобой?

Клеомен скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. Поведение сослуживца начало его откровенно забавлять.

— Сканер или источник помех достать несложно. А вот нам глушилка не помешает. Я включу. Сразу предупреди только о ней, чтоб лишних проблем не возникло.

Хвост Зверобоя проявился и забил нервно по полу.

— Ты всю жизнь тут нелегальными переводами занимался?

— Нет, — просто ответил Клеомен. Про себя же подумал, что Жар-Птица должно быть еще чрезмерно наивная девчонка. Какая опытная женщина добровольно захочет выдерживать настолько нестабильного, агрессивного черта? Кто бы мог подумать, какой тяжелый характер Зверобой все это время держал в узде. Впрочем, ей поздно отступать. Даже если она уйдет, он побесится, попытается справиться с собой, поймет, что попытки тщетны, и последует за ней. У Вселенной шутки странные: создание, способное покорить любую женщину, любит всю жизнь лишь одну. Безответны чувства его или нет, черт преследует жертву весь остаток существования. Но самое удивительное, что ни один черт не верит и даже не подозревает, что влюбится так, как поколения до него, пока не встретит ту самую. Что это? Шутка Вселенной? С тех пор, как в жизнь Клеомена вошла Мос, он задавался этим вопросом и не находил ответа. Он всегда молча терпел насмешливые взгляды Зверобоя. Пришла очередь Зверобоя узнать, каково быть объектом жалости окружающих. Клеомен хитро улыбнулся, глядя на ничего не подозревающего коллегу.

— Что? — не понял упрямый черт.

— Ничего, — отмахнулся со смехом Клеомен. — Дальше гостиной их не пускай. Книгу просто забери.

— Сам знаю, — огрызнулся Зверобой. — Не первый день работаю.

— Нет. Не первый. Но впервые вижу тебя настолько несдержанным и агрессивным. Ты на Иму похож стал.

Харикон с любопытством наблюдала за собеседниками. Она разные отношения между созданиями видела, но с таким столкнулась впервые. Черти, если верить родовой памяти, между собой не слишком ладят и не дружат. Эти дружили и ладили, только как-то странно. Один ласково насмехается, второй обижается и скрывает это за злостью. Чудаки.

К тому моменту, как в гостиную вошли званые гости, она вкусно поела и сладко попила. Клеомен приложил к губам палец, подмигнул и сосредоточил все свое внимание на голосах за приоткрытой кухонной дверью. Феникс кивнула.

— Это что? — Зверобой повертел в руках электронную бумагу с архивом отсканированных книжных листов.

— Текст для перевода, — сощурилась Махтаб. Она уже не была той напуганной благодарной пери. Сосредоточенный взгляд сощуренных миндалевидных глаз изучал черта очень внимательно. От нее не ускользала ни одна деталь.

— Мадам, — Зверобой презрительно фыркнул. — У вас либо образования нет, либо вы плохо учились. Для чего, скажите на милость, нанимают лучшего на территории этой земли переводчика?! Для того, чтобы притащить ему текст на мертвом языке с искаженным маниту?

Зверобой потряс листом в воздухе:

— Что? Ну, что я должен тут переводить? Как вы себе это представляете? — черт швырнул лист на колени тэнгу и начал подниматься, бормоча себе под нос. — Навыпускают невежд. Раньше любой школьник знал. Мертвые заклинания без носителя не переводят. Что за время? Что за создания пошли? Все Ехидна с ее реформами. Я же голосовал против? Голосовал. Но кто стариков у нас слушает? Кто? Никто!..

Вдруг вспомнив о гостях, Зверобой поднял голову, окинул обоих презрительным взглядом:

— Чего сидите? Вон пошли.

Махтаб усмехнулась. Дед попался забавный, с характером. Она не ожидала, что нелегальными переводами занимается кто-то столь почтенного возраста. Хотя содержать вот такой дом на одну только пенсию точно не получится. Она достала из сумки оригинал книги.

— С таким носителем?

Дед обернулся. Он уже успел до входной двери полпути пройти, чтоб нерадивых клиентов выпроводить. Недоверчиво вгляделся в переплет, пожевал губы и пошел обратно.

— Ну? — нетерпеливо спросила Махтаб спустя почти десять минут. Старый черт внимательно и сосредоточенно изучал рукопись.

— Почерк паршивый у мужика, — спокойно констатировал Зверобой и едва сдержал смешок, услышав раздраженное сопение пери. — А вообще, у вас проблемы.

— Какие? — не поняла женщина. Тэнгу рядом напрягся.

— Клеомен! — позвал черт, стряхивая маску. — Автор Арно Гуфо.

Махтаб прошептала проклятия, когда в комнате оказались знакомые лица.

— Доброй ночи, — вежливо поздоровался второй сотрудник Интерпола. — Ну что? Будем оформляться по собственному желанию или в розыск объявлять?

— Может все-таки выдернуть одного из шефов? Или Козлову? — Зверобой с надеждой взглянул на Мос, но кошка только поморщилась.

— Вы ее заездили. Особенно Лик. Он без ее пыли уже никуда. Теперь еще ты. — Она махнула рукой. — С визуальным анализом я и сама справлюсь. Не переживай. Лучше помоги иди оформить пропуск на Харикон. Они уже давно пропадают, а она твоя подопечная.

В этот момент дверь открылась и в кабинет вошла раскрасневшаяся от смущения и смеха феникс, а за ней следом Клеомен.

— И они всегда так? — взгляд его светился теплом и весельем. Мос немного нахмурилась. Когда это Клеомен так общался с женщинами?

— Всегда, — Жар-Птица обернулась к собеседнику.

И когда это женщины позволяли себе такие нежные взгляды в адрес ее черта? Кошка почувствовала себя нехорошо.

— У нас есть пропуск, — Клеомен переключил внимание на Мос, и ей тут же стало лучше. На нее он смотрел иначе: ласково, с восхищением, любовью и страстью.

— Над чем смеетесь? — как можно непринужденнее поинтересовалась она.

— Хотелось бы знать, — зло поддакнул Зверобой, напугав Мос. Она взглянула удивленно сначала на него, потом на Клеомена.

— Потом объясню. — Клеомен подвинул свой стул вплотную к Мосвен и сел рядом, не сводя с нее влюбленных глаз. — Что думаешь про код?

— Я еще не успела про него подумать, — кошка смутилась и отвернулась к экрану. Ей было немного не по себе. С одной стороны, она прекрасно понимала, что ревнует. С другой стороны, к чему ревнует? Он же не из тех мужчин, которые, получив долгожданную добычу, теряют к ней всякий интерес и постепенно находят себе новую. Так могут поступать коты. Про чертей она ничего подобного не слышала. К горлу подступила паника из страхов и воспоминаний. Ее уже бросали вот так. Бросали.

Теплая ладонь легла ей на затылок, даря покой и ласку. Мос глубоко вздохнула и покосилась на Нефера. Лицо его озаряла улыбка открытая и лукавая одновременно. Снова увидел ее страхи и снова над ними смеялся.

— Плохой, — обиженно, беззвучно проговорила Мосвен и углубилась в расшифровку рукописи.

Благодаря прошлому месту работы у нее был доступ к базе криптографов Института Криминалистики. Не то чтобы она знала заведомо, что пригодится, просто тихонечко не теряла связи. Кто знает, что из прошлого понадобится завтра?

— Как думаешь, ночью тут кому-нибудь нужна бухгалтерия? — прошептала Мос и услышала ответный смешок Нефера.

— Значит, права. Не нужна, — пробормотала кошка. — Пусть хоть раз техника поработает с пользой, не во славу пасьянса.

Харикон сидела на стуле возле входа и пристально наблюдала за происходящим в кабинете. Клеомен и его женщина работали. Зверобой стоял у триплекса и созерцал вид предрассветного города. Сначала ревнует и бесится, потом сажает подальше от себя и игнорирует. Феникс устало вздохнула. Книга, вокруг которой было столько суматохи, лежала на столе посредине комнаты на странном овальном предмете открытая и страницами вниз. Перевести ее чертям удалось, но получилась белиберда, и потому они единогласно решили, что столкнулись с неким кодом. Харикон взглянула на женщину-оборотня. Стройная, гибкая, красивая, вся такая изящная, почти идеальная. Даже волосы уложены идеально. Еще и умная. Поднятая с постели посреди ночи и запертая в центре топей Мосвен смотрелась одинаково потрясающе, словно актриса перед камерами.

Харикон подняла подол рубашки и полюбовалась на свои ноги. Она тоже выглядела потрясающе. Всегда потрясающе желанной и идеальной. Довольная собой Жар-Птица заулыбалась, почесала затылок, взлохматив белые пряди, и замурлыкала под нос песенку, которую услышала в машине по дороге в Интерпол.

Зверобой исподтишка следил за навязчивой девчонкой. Худая, наглая, упрямая, неопрятная, волосы в разные стороны торчат, слуха нет (фальшивит так, что морщиться охота), белесая, будто старуха, а манит так, как ни одной нимфе или пери не дано.

— Змий задери, — процедил сквозь зубы едва слышно Зверобой. С каждой минутой находиться в ее обществе становилось все труднее. — Пойду побеседую с нашими старыми знакомыми.

Клеомен отвлекся от экрана и удивленно взглянул на сослуживца, затем кивнул и вновь потерял интерес к внешнему миру.

Зверобой быстро покинул кабинет, не глядя на Птицу. В коридоре дышать стало чуть легче, да и думать тоже. Нужно было побыстрее избавиться от феникса. От этой мысли у черта неприятно защемило внутри, печаль и тоска сковали тело, сделав его неприподъемным, а ноги вдруг стали ватными. Зверобой испуганно замер и обернулся на дверь с гравировкой "4А5". Он почти физически ощутил разделяющее его с девчонкой расстояние.

Черт тряхнул головой, стараясь избавиться от непрошенных эмоций, и с еще большим энтузиазмом направился в допросную. Рудабе — не простая пери и подход к ней придется искать соответствующий. Чем не задачка для оголодавшего ума?

— Да, я оголодал. Просто женщины давно не было, — прошептал себе черт прежде, чем открыть дверь. — Доброе утро! — промурлыкал он с улыбкой разъяренной своей новой собеседнице.

— Защитника моего еще нет, — сухо процедила Махтаб.

— Да я, собственно, спросить. Может, принести что? Вы не обижайтесь за ночной диалог. Работа такая.

Пери сощурилась и оглядела высокую подтянутую фигуру черта. В руках у него, действительно, ничего не было — на допрос без документов не ходят. Во всяком случае, Махтаб так предположила. Да и стоял он вполоборота, словно на минуточку заскочил.

— Ну, — она слегка растерялась. — Воды можно, наверное.

Черт очаровательно и удивительно ласково улыбнулся, заставив собеседницу потерять половину боевого настроя. Махтаб раньше сталкивалась с чертями и с их обаянием, но это всегда ощущалось, как что-то немного неискреннее, сладкое, но в то же время вредное. А тут и не сладко, и не вредно. Просто доброе отношение одного создания к другому. Извинение тоже вполне обычное.

— Тут внизу пекарня есть, — Зверобой сделал вид, что беззвучно поздоровался с кем-то в коридоре. — Я как раз туда иду. Хотите, принесу что-нибудь?

Вот теперь Махтаб насторожилась. Откуда такая доброта?

— Не надо на меня смотреть, как на великого хитреца. Я же черт. Мне видно, что вы беременная. — Он усмехнулся. — У нас сотрудники такие учтивые только исключительных случаях.

Пери округлила глаза и испуганно уставилась на собеседника. Зверобой чуть отклонился назад.

— Вы не знали? Прошу прощения.

— Я... — Махтаб запнулась и оглядела озадаченно свое тело. — Я... Я правда ужасно хочу есть последние две недели и соленый абрикос.

Зверобой скривился.

— Нет. За такой гадостью вам на рынок. Булочек хотите?

Она вяло кивнула. Черт вышел и вернулся через некоторое время с тремя пакетами и двумя стаканами.

— Смотрите. Не спросил, что вы любите, поэтому взял на свое усмотрение. Кофе мое, вам нельзя. Тут травяной сбор целебный.

— Благодарю, — кивнула Махтаб. От первого потрясения она чуть оправилась и теперь смотрела на незваного благодетеля увереннее. — Вы Зверобой, да?

— Ага, — он открыл один из пакетов и достал оттуда одноразовую посуду. — Держите.

Только после этого поднял взгляд.

— Я не хотел становиться гонцом такой вести, — Зверобой повел плечом, потом поморщился. — Не самое подходящее место. И личность гонца тоже как-то не очень для такой новости.

Она рассмеялась.

— Ну, да, как-то не очень. Может, тогда просто отпустите?

Зверобой в возмущении поднял брови, снова рассмешив ее.

— Ладно, — пери примирительно подняла ладони, а затем зашуршала пакетами. — Булочки тоже подойдут.

— Как можно было подумать, что вот так просто вывезти из-под носа Интерпола рукопись Арно реально? Даже дети знают: все, что касается семьи Гуфо, дело подсудное.

Махтаб с жадностью откусила выпечку.

— Так кто же знал, что там рукопись Арно? Книга и книга. Ее...

Пери сообразила, о чем говорит, и сердито сощурилась. На этот раз рассмеялся Зверобой.

— Я не нарочно, извините. Когда поведение задержанного не соответствует биографии, волей неволей пытаешься понять причину. Пойду, — черт поднялся и взял свой стакан.

— Поведение не соответствует биографии? — осторожно уточнила Махтаб.

— Ну, да, учитывая ваш род и сферу деятельности, общие выводы нашего шефа. Он психолог. — Зверобой развернулся и пошел к двери.

— И что не так?

Она смутно догадывалась, о чем речь, но отказать себе в подтверждении от такого мужчины, что умна, не смогла. Черт обернулся, он выглядел удивленным.

— Умная женщина поведет себя хитрее и осторожнее.

Махтаб внимательно оглядела Зверобоя с ног до головы. Статный, сексуальный, уверенный в себе и умный. Слишком умный.

— Вы это нарочно, — уверенно заключила она, откинулась на спинку своего кресла и сложила руки на груди. — Что мне грозит? Только честно.

Черт немного склонил голову, раздумывая.

— Полагаю, вы и без защитника знаете, что можно рассказать, а что нет. Его ждете, чтоб перестраховаться.

Она прикрыла на мгновение веки и улыбнулась.

— Книгу с собой привез Тварь. Дрожал над ней. А когда свихнулся, вдруг отдал ни с того, ни с сего. Что рукопись авторства Гуфо мы не знали.

Догадывались. Зверобой видел это в хитрых умных глазах женщины. И книгу от них Тварь спрятал, иначе не бродили бы они за ним вдвоем, изображая верную съемочную группу. Не поймали — сбыла бы подороже. И змий что докажешь. Истинный владелец в психушке, родственников у него не нашлось, свидетелей тоже нет.

Черт криво улыбнулся и благодарно кивнул.

— Мерси за еду и за новость, — кивнула в ответ Махтаб.

— За новость не благодарите. Вы не беременны.

Допросную он покидал под аккомпонемент проклятий и смеха. Она была и зла, и восхищена одновременно.

— Женщины всегда меня обожают, — добродушно пробормотал себе под нос Зверобой и самодовольно улыбнулся. — И красив, и умен, и Жар-Птицу соблазнил. Всем хорош!

Проходя мимо зеркальной стены, он чуть замедлил шаг и пятерней расчесал волосы, привычно придав им слегка небрежный вид. Женщины любят идеальную внешность с налетом легкой небрежности.

В кабинете царила все та же обстановка: феникс фальшивила, Мос работала, Клеомен наблюдал. Когда Зверобой вошел, последний оторвался от своего занятия.

— Ну как?

— Книга принадлежала Твари, остальное она рассказывать точно не станет. Все еще не вызываем начальство?

— Рано, — Клеомен покачал головой. — Нам показывать нечего. Расшифровки пока нет. Владельца теперь тоже нет.

— Ты мне предлагаешь в психушку тащиться? — возмутился Зверобой.

Клеомен нарочито мило улыбнулся.

— Да он Иму покусал! Какое создание кинется на аниото? Даже у психов есть инстинкт самосохранения, а у этого ничего не осталось!

— Хочешь, звони шефу. Но сам. Я его уже как-то отрывал от женщины ночью. Больше ошибок не повторяю. Уволь.

— От женщины ноч... — Зверобой прервал сам себя. Он не сразу понял, что речь о Марусе, а когда понял, сообразил, что последние несколько часов и думать о Козловой забыл. Да и как-то не тронула его особо догадка Клеомена о том, где шеф ночует, точнее с кем.

— Ладно. Обойдусь своими силами. Пошли, великое дитя пламени! — Зверобой критично оглядел Харикон. Ревность отступила и желание было уже не таким острым. — Фальшивить по пути продолжишь.

— Я не фальшивила, — строго проговорила девчонка, насупив брови и поднимаясь.

— Слушай, а чего ж ты после пробуждения в ванной-то от меня пряталась и визжала? — поинтересовался Зверобой уже в машине, когда они покинули остров. Раньше раздражение и злость не позволяли вычислить небольшие нестыковки в поведении спутницы. — А теперь спокойно голышом разгуливать можешь. Странно это, не находишь?

Феникс отвернулась к окну и губу прикусила.

— Так что? — Зверобой почувствовал, что попал в нужное русло.

— Не скажу, — пробубнила она.

— Что?! — черт рассмеялся. Он ушам своим не поверил. Куда подевались самоуверенность, прямолинейность и беспардонность? Словно другое создание рядом с ним появилось.

— Мне? И не скажешь? Я же твоя любовь.

Он откровенно насмехался и не скрывал этого.

Харикон повернулась к Зверобою, внимательно, серьезно его оглядела с ног до головы. От этого взгляда черту стало немного не по себе, и улыбка исчезла с его лица. Но было поздно. Не говоря ни слова, Птица открыла дверь и огненным вихрем на ходу выпорхнула из машины. Что перешел черту, Зверобой понял за мгновение до того, как она улетела.

Нарушив правила, он резко свернул на обочину и затормозил. Феникс не поймать и не отыскать — так говорят. Ее могут лишь спящую случайно обнаружить счастливчики, но и это сделать непросто. Она — суть золотого мыслящего пламени, его воплощение. Энергия, укротить которую не удалось еще никому. Зверобой впервые в жизни почувствовал себя непроходимым глупцом, хотя признаться себе в этом не решился. Минут пять постоял на тротуаре, вглядываясь в предрассветное небо, сел обратно в машину и продолжил путь.

— Вот и хорошо, — процедил он сквозь зубы, подъехав к новому зданию психиатрической клиники. Настроение окончательно испортилось. Он досадовал на себя, на свою жизнь в целом, на странное чувство пустоты и тоски, медленно разрастающееся в груди, но особенно на Харикон. Сначала в вечности убеждала, потом при первой же трудности убежала. И немаловажно, что от начальства выговор теперь обеспечен.

— Чем могу помочь? — вежливости в голосе ночного администратора не звучало, чему Зверобой обрадовался. Он был настроен бить, а не любезничать. Предъявив печать сотрудника Интерпола, и в довольно грубой форме изложив цель визита, черт получил пропуск и карту здания с отметкой нужного отделения.

Пропуск пришлось показывать трижды. Наконец миновав все посты и двери, Зверобой в сопровождении санитара оказался в комнате Болотной Твари. Тот не спал.

— Он по ночам не спит, — прокомментировал сопровождающий. — Орите, если что.

Санитар вышел, оставив посетителя наедине с пациентом.

— Привет, — поздоровался Зверобой, включил диктофон, взял стул и устроился поудобнее рядом с кроватью. — Как дела?

— Я в психушке, — ровным голосом ответил Тварь через минуту, все так же безучастно созерцая потолок.

— Это плохо или хорошо?

— У меня нет оценочных суждений, — все с той же задержкой ответил пациент. — Это результат приема препаратов.

— Удобно, — согласился черт, припомнив свое поведение с фениксом.

Тварь не ответил.

— Чего у вас еще теперь нет?

— Эмоциональных перепадов нет. Собственности нет.

— А книгу свою помните? — Зверобой решил быть прямолинейным. Он не Лик, и работать при опросе как профессиональный психолог не умел, но выбора не было.

— Какую? — Тварь на все вопросы отвечал с одинаковой задержкой. Казалось, у него не только эмоции исчезли и суждения, но и анализ услышанного ему давался с трудом.

— Самую ценную. Рукопись Гуфо.

— У меня нет рукописи.

— Но была?

На этот раз Тварь молчал дольше обычного.

— Так была у вас рукопись Арно Гуфо?

— Была.

— Где вы ее взяли?

— Украл.

— У кого?

— У Массимо Колибри.

Зверобой нахмурился. Имя звучало знакомо.

— Кто это?

— Художник, инсталлятор.

Черт вновь покопался в памяти, но безуспешно. Публичной личности такой он, хоть убей, не помнил, но все еще испытывал странный дискомфорт, словно что-то упускал. Нечто важное. Зверобой достал планшет, забил имя в поисковик и вспомнил.

Это было дело Козловой. Они тогда с шефом вдвоем сотрудничали с жандармерией в лице комиссара Гийома. Парень из волчицы скобами мертвого ангела слепил и к потолку подвесил.

— Расскажите подробнее о краже.

Повествование у Твари вышло длинное, ровное, с большим количеством деталей, и порой совершенно бесполезных на взгляд Зверобоя.

— Почему вы решили похитить записи?

— Колибри был не в своем уме. Бредил идеей великого совершенства форм и сущностей. Я рассудил, что он может испортить записи или уничтожить их. Я собирался использовать книгу не для ерунды, а глобально: хотел войти в историю, открыв истинные подробности жизни и смерти Арно Гуфо. Создания обязаны знать правду, а я обязан прославиться.

— Что вы делали с рукописью дальше?

— Нашел переводчика.

— Колибри не переводил?

— Переводил, но его дневник я не нашел.

— Что произошло дальше? — Каждый раз Зверобою приходилось задавать наводящий вопрос — это утомляло.

— После чего? — не понял Тварь.

— После того, как нашли переводчика.

— Он не перевел. Направил к криптографу.

— А криптограф что с рукописью сделал? — Черт начал нервничать. Диалог с Тварью напоминал беседу с маленьким ребенком, который занят каким-то своим очень важным делом.

— Месяц водил меня за нос, а потом умер.

— То есть книгу вы так и не прочли?

— Нет.

— Как умер криптограф?

— Выкопал в лесу яму, построил резной свод над ней, лег в нее и отравил сам себя.

Зверобой сначала хмыкнул, потом нахмурился.

— Как выглядел свод?

— На пяти опорных столбах пятискатная крыша, резные перила по краю котлована. Резьба и роспись с растительными мотивами.

Зверобой уточнил имена криптографа и перводчика, на всякий случай повторил их четче для записи.

— Вы знаете, где взял книгу Колибри?

— Нет.

— А сами вы пытались перевести книгу?

— Да.

Гонимый страшной догадкой, черт вскочил и, не прощаясь, покинул собеседника. Связаться с Клеоменом удалось не с первого раза.

— Ну, как? Удалось что-то выяснить? — без предисловий начал Клеомен, когда Зверобою все же удалось дозвониться.

— Останови Мосвен! Закройте рукопись! И не трогайте ее! Лучше из кабинета удите!

— Что? — в голосе собеседника послышалась тревога.

— Маниту фонит или что-то в этом роде! — Зверобой почти зарычал, но напрасно. Клеомен был не из тех созданий, которые долго ориентируются в реальности. Инструкцию сослуживца он исполнил быстро.

Вернувшись в главное здание Интерпола, Зверобой застал спасенных коллег в кабинете. На двери красовался штамп отдела зачистки.

— Не фонит, — встретила его Мосвен. — А где Харикон?

— В безопасности. Вы в порядке?

— Что ты выяснил? — кивнул Клеомен, сощурившись. Уклончивый ответ относительно местонахождения феникса ему не понравился.

Не говоря ни слова, Зверобой прошел до стола Мос, достал диктофон и включил запись.

— Теоретически, мы должны были передать рукопись сами знаете куда, как только установили ее авторство, — прокомментировала кошка, когда голос Твари произнес последнюю реплику.

— Как только достоверно установили авторство, — уточнил Зверобой.

— Значит, с ума сходят, — Клеомен задумчиво постучал пальцами по столу.

— И Массимо Колибри всплыл, — добавила Мос.

Зверобой кивнул.

— Ладно Массимо, — продолжила она. — Но инсталляция с мумией и могила криптографа! Сдается мне, пора вызывать шефа.

— Не пора, — мягко ответил Клеомен. — Нам с тобой сначала надо оформить тэнгу и его возлюбленную. А наш коллега пока постарается за это время отыскать свою Птицу.

— Отыска... — начала Мос и осеклась. — Хорошо.

Она успела узнать Нефера за этот короткий срок близости. Он никогда не брал руководство ситуацией в свои руки, если того не требовала крайняя необходимость. Раз Клеомен сказал, что так надо, значит не имело смысла переспрашивать или уточнять.

Казалось бы, столько лет провела с ним бок о бок, а разобралась в его характере только теперь. Всегда молчаливый, исполнительный, спокойный и скрытный, Клеомен оказался истинным сыном своих двух родов. Привлекательный, страстный, властный, хитрый, как истинный черт, он в то же время был нежным, честным, проницательным и искренним созданием с обостренным чувством справедливости. Могла ли она предположить, как много теряла, не замечая его любви и не замечая своей. Мос видела его взгляды, его отношение, и это молчаливое ненавязчивое обожание, утолявшее ее боль первое время, постепенно стало доставлять кошке удовольствие, давать уверенность в себе и своих силах. Что удовольствие перешло в необходимость, она заметила слишком поздно. Мос не знала, кто и почему спас ее Нефера, но была безгранично благодарна этому созданию или созданиям.

Зверобой нервно дернул носом, его рога засветились, хвост нервно застучал по полу. Не говоря ни слова, он развернулся и вышел за дверь.

— С ней все в порядке? Может, помощь нужна ему? — Мос с тревогой взглянула в глаза Клеомену, но тот лишь ласково улыбнулся.

— Нет. К нам она не пойдет, а он ее быстро отыщет. От влюбленного черта не спрячешься.

Зверобой отпрыгнул от двери, выдав свое присутствие. Тренированный слух кошки конечно уловил тихий подозрительный шорох, и собеседники умолкли.

— Чтоб вас, — зло прошипел Зверобой и направился к спусковой шахте. — Влюбленный черт? Это я то?

Он презрительно рассмеялся.

— По себе судишь, богатый мальчик?..

Зверобой оскалился. Ковровое покрытие в холле зашипело от голубых искр, слетающих с кончика хвоста. Черт был в бешенстве и не мог контролировать свое маниту. Администратор в холле хмуро проследила за нерадивым сотрудником. Только сменилась, а уже уборщицу вызывать. Ковер поглощал огненную энергию, преобразуя ее в фиолетовую каменную крошку. И, как обычно, проблемы исходили от "4А5". Девушка укоризненно покачала головой. Не зря последние сутки по острову бродили слухи о том, что команду расформируют. Они и так слишком долго проработали.

— Я? Влюбленный? — продолжал неистовствовать Зверобой уже на парковке. — Я?!

Он хлопнул дверью и завел двигатель. Радио тихо ответило композицией, которую совсем недавно Жар-Птица старательно выводила, сидя на стуле у входа в кабинет. Черт растерянно уставился на приборную панель. Глубоко внутри резко выросла отчаянная нежность и заполнила всю его сущность, растворив гнев. Потух он так же быстро, как и загорелся.

Зверобой обессиленно откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и глубоко устало вздохнул. Перед внутренним взором предстала беловолосая девчонка с отливающей золотом кожей и стройным гибким телом. Она сладко пахла дымом, звук ее мальчишеского голоса выводил черта из равновесия. Воспоминания о поцелуе отозвались мучительным томлением.

— Так не бывает, — Зверобой испуганно дернулся и открыл глаза.

"Он ее быстро отыщет. От влюбленного черта не спрячешься".

Слова Клеомена вновь обожгли разум.

— Ценности, которые ей надо продать, — вспомнил неожиданно Зверобой. — Ценности...

Продолжая рассеянно бормотать себе под нос, он выехал с парковки, миновал КПП, спустился в город и понесся воскрешать старые связи в мире, с которым давно распрощался.

Гнев утих не сразу. Харикон около получала парила над землей, озаряя небо светом огненных крыльев. Лишь затем, когда мысли прояснились, она смогла трезво оценить произошедшее.

"Мне? И не скажешь? Я же твоя любовь".

Он произнес это с издевкой, голосом, полным неуважения. Феникс приземлилась на крышу высотки и уселась на перила, свесив ноги вниз. Под ступнями простирались редкие низкие облака и тусклые на фоне предрассветного неба огни города. Искусственный остров темной тяжелой махиной висел напротив.

Для этого мужчины женщины не играли важной роли во Вселенной. Он оставлял за собой право решать, кого и как он может любить, но быть объектом любви считал недопустимым и, более того, унизительным. Он счел женщину глупой и недостойной лишь за то, что она высказала вслух свои мысли. Убеждения этого черта вели его по пути, на котором нет места свободной птице. Харикон презрительно фыркнула. Она с легкостью могла ответить, почему боялась и избегала его первые минуты, но тон его голоса остановил от опрометчивого шага. Не напрасно. Взглянув на остров в последний раз, она решительно оттолкнулась от края и спрыгнула вниз. Крылья вспыхнули за спиной, поймали восходящий поток и понесли девушку прочь от пробуждающегося города туда, где она хранила материальные свои блага. Пусть пламя вспыхивало тоской по избраннику, пусть мысли не покидали его, словно привязанные, Харикон была полна решимости следовать выбору. Она не станет игрушкой в руках бестолкового черта.

Схрон не нашли, чему птица была бесконечно рада. В общей памяти нашлось место, куда феникс и принесла на продажу каменный песок с вершин Пустошей.

— Ты?! — возмущенно зашипела она, когда переулок неприятного полузаброшенного района преградил ей тот, от кого она собралась держаться подальше. — Уйди.

Зверобой сердито сощурился.

— Ты понимаешь, что в самом криминальном районе города? Он идет под снос. Тебе здесь не безопасно.

Она молча обогнула черта и направилась ко входу в дом.

— К тому же, ростовщик, которому твоя предшественница продавала песок, там давно не живет и не работает. Его убили.

Харикон остановилась. Она беззвучно прокляла те десять лет сна, что отделяли ее от воспоминаний одной из сестер. Не говоря ни слова, она расправила крылья и взлетела.

Зверобой не без восхищения наблюдал за этой картиной.

— Красивая, — с улыбкой пробормотал он себе под нос и недовольно цыкнул. — Но проблемная.

Черт не стал ждать, когда она исчезнет из виду, достал из чехла за спиной метлу и кое-как взгромоздился на черенок.

— Какого черта именно веник? — процедил он сквозь зубы. — Почему не корыто? И не кадка? Мало ли в бабском хозяйстве предметов поудобнее. Ведьмы, — с ненавистью закончил Зверобой и взлетел.

Харикон не сразу заметила, что черт следует по пятам, но когда заметила, рассердилась не на шутку. Больше всего она ненавидела внимание, которого не просила. Кто дал ему право навязываться ей, когда она ясно дала понять, что больше не желает иметь с ним ничего общего? Феникс резко взмыла вверх, и черт едва не потерял ее из виду.

— Девчонка, — зло прошептал он, стараясь развернуть метлу. Теперь Жар-Птица летела в обратном направлении, а ведьминское отродье не желало слушаться седока с инородной магией, зато то и дело норовило перевернуть его вверх тормашками и сбросить с черенка.

— Чтоб тебя! — выругался Зверобой. — Козлову натравлю!

Метла замерла на мгновение, чуть подумала и последовала за фениксом.

— Так лучше.

Черенок дернулся и довольно ощутимо ударил седока между ног. Черт зашипел и согнулся.

Из белесого тумана облаков впереди раздался тихий смех.

— Иди сюда! — прорычал взбешенный Зверобой. — Хватит бегать!

Феникс не ответила. Сквозь просвет он увидел, как она сложила крылья, вытянулась в струну и понеслась к земле.

— Только не убей меня, пожалуйста, — простонал черт и направил своенравное транспортное средство следом.

Тонкой стрелой Жар-Птица прошла сквозь кроны деревьев парковой зоны недалеко от центра города и исчезла за ними. Отстав всего на несколько секунд, Зверобой оказался там же. Только вошел он не стрелой, а скорее камнем. Стряхивая с себя листву и поломанные ветки, он огляделся в поисках беглянки. Щеку и плечо саднило от полученных царапин.

Рядом на лавочке сидела молодая мать с ребенком на руках и озадаченно, немного испуганно смотрела на всклокоченного, злого черта. Его рога сияли, хвост нервно бил по клумбе, в центре которой он беспардонно топтался, а в руке, явно стремясь на свободу, дергалась пожилая метла.

— Седая девчонка в балахоне, — гавкнул он. — Куда пошла?

Девушка сначала отпрянула, потом подозрительно сощурилась.

— Из Интерпола я, — расстроено, уже без гонора проговорил грубиян. — Из Интерпола.

Он показал документы. Ответственная гражданка понимающе кивнула и указала пальцем в сторону пруда.

Беззвучно проклиная все и вся, Зверобой подкрался к живописному водоему, поверхность которого украшали цветущие королевские лотосы. О способности огненных дев плавать он, само собой, понятия не имел, но хорошо запомнил, с каким удовольствием Харикон полоскалась в воде при всяком удобном случае. Постояв на берегу и немного поразмыслив, черт пришел к выводу, что нырять или пытаться облететь пруд на метле бесполезно, — ускользнет опять. Он отпустил свой транспорт на волю, сел у самого берега, скрестив ноги, и откашлялся.

— Прости меня, пожалуйста, — начал он громко. — Я не имел права тебе грубить и обижать. Этого больше не повторится.

Из-за ближайшего цветка выглянула белая мокрая макушка, а за ней следом показались подозрительно сощуренные светлые глаза.

— Не убегай, пожалуйста, — перешел Зверобой к тяжелой артиллерии, — а то меня уволят.

Она показала лицо целиком и сердито дернула носом.

— Прости? — черт пустил в ход самую свою милую улыбку.

— Врешь, — без проблем определила она.

Зверобой тихо выругался.

— Про увольнение не врешь, — гордо вздернув подбородок, феникс медленно побрела к берегу. — Я хочу другую одежду и есть.

— Да кто б сомневался, — беззвучно проговорил черт, поднимаясь с земли. Он уныло оглядел неприлично прилипшую в самых ненужных местах рубашку птицы, снял с себя толстовку, завернул в нее недовольную спутницу и капюшон ей надвинул до самых глаз.

— Это зачем еще? — огрызнулась она.

— Для профилактики преступлений на сексуальной почве. — Зверобой ухватил ее за плечи и повел к выходу из парка.

— Я сама идти могу!

Пока такси поймал, пока до торговой зоны доехал, пока одежду купил, выяснил, что она много чего "сама могу". И садиться она "сама могу", и куда ехать решить она "сама могу", и платье себе с бельем выбрать, и в примерочной с петлями и замками непривычными справиться, даже туфли надеть она "сама могу". Все сама.

Сверкнув злыми глазами, птица выхватила у черта из рук свой поднос с едой.

— Я сама!

Молодой домовой, что садился за соседний столик споткнулся о собственную бороду и едва не рухнул на пол, засмотревшись на невероятной красоты и самостоятельности чаровницу. Зверобой со вздохом продемонстрировал очередному влюбленному незнакомцу удостоверение. Настолько часто он запястьем не светил никогда. Проще было, когда его за защитника принимали.

— Я хочу жить у Клеомена или водной девы, — проговорила феникс, приступив к еде. — Мне неприятно твое внимание. Я не люблю, когда мне навязываются.

— Да-а-а?! — Зверобою захотелось одновременно и разозлиться, и возмутиться, и рассмеяться. — Не любишь, когда навязываются? Как же мне это понять?

Харикон сурово взглянула на собеседника. Сарказм уловить несложно, особенно в случае, когда его не скрывают.

— Что это значит?

Он невесело рассмеялся, отвел взгляд и потер ладонью лицо:

— Нет. Ничего.

Девушка опустила взор в тарелку. Плечи ее осунулись, голова поникла.

— Считаешь, мужчины находят спящего феникса и обязательно со стороны взирают на экспонат? — тихо спросила она. Вопрос был риторическим, ответа не требовал.

Зверобой замер. Как любой нормальный мужчина, он и мысли не допускал о подобных вещах.

— Не люблю внимание, которое не контролирую, — добавила феникс еще тише.

Черт вдруг показался сам себе глупым, эгоистичным и грубым созданием. Ни понимания, ни внимания, в котором нуждалась пробудившаяся птица, он не выказал. Несколько часов назад он задал вопрос в самой что ни на есть неуважительной, пренебрежительной форме. И вот получил ответ. Неудивительно, что она выпорхнула из машины, и что теперь знать его не хочет.

Он открыл рот, собираясь попросить прощения, но почему-то сказал не то, что хотел:

— Мороженое любишь?

На него взглянули удивленные светлые глаза.

— Х-хочу, — неуверенно и немного невпопад согласилась Харикон.

Зверобой быстро выскочил из-за стола и спустя десяток минут вернулся со стеклянным высоким стаканом, доверху наполненным фруктами, сливками, карамелью и всевозможными посыпками.

— А мороженое? — не поняла феникс, принимая из рук черта ложку.

— Где-то там внутри, — он поводил пальцем напротив стакана. — Ешь.

Она опустила глаза и послушно принялась за еду, но покорность никак не избавила от его пристального взгляда. На смену малообъяснимой злости и периодическим вспышкам ярости пришло необъяснимое внимание. Харикон чувствовала себя словно букашка под стеклом на столе энтомолога. Зверобой изучал ее и не скрывал этого.

— О чем думаешь? — не выдержала она.

— О тебе, — нисколько не смутился спутник.

Девушка осторожно подняла глаза.

— Что обо мне?

— Тебе сколько лет?

Она недовольно поморщилась и вновь уставилась в стакан.

— Это значит "не скажу", — кивнул Зверобой. — Ну, нет, так нет. А родители твои где? И кто?

Она вся напряглась, словно к битве приготовилась. От черта не ускользнула странная реакция на, казалось бы, совершенно естественный и простой вопрос.

— Нет их, — наконец тихо процедила Харикон. — Я сама по себе.

— Одна?

— Одна.

— Давно?

— С рождения. Чего ты хочешь? — зло прошипела птица, вновь удостоив его взглядом.

Зверобой сощурился. В целом, он сам не понял, как догадался, отчего девчонка такая странная у Вселенной вышла, но не проверить догадку не мог. Проявить деликатность на сей раз ему помешала не злость, а нежность, поднявшаяся откуда-то из глубин сознания. Беззащитная, маленькая, вспыльчивая, ранимая, беспомощная, неосторожная и упрямая. Непостижимо упрямая! Черт обезоруживающе улыбнулся сердитой Харикон. Не иначе благодаря упрямству своему выжила.

— Ты когда злишься, щеки надуваешь — прокомментировал он. — Как хомяк.

Очаровательное личико феникса приобрело выражение крайней стадии бешенства.

— Мне нравится, — закончил мысль Зверобой, пока она не опомнилась и не сбежала. — Миленько.

Жар-Птица свирепо засопела.

— Я суть пламя, — прошипела она.

— Я тоже, — не смутился и не испугался угрозы наглец. — И немного флора. Цветы любишь?

Не дожидаясь ответа, он повернул руку ладонью вверх. Вспыхнуло холодное пламя, обрело форму, над поверхностью стола появилась великолепная синяя роза и тут же погасла, осыпавшись пеплом. Феникс насупилась. Фокус ей понравился, причем очень — Зверобой это понял. Но она попыталась скрыть истинные эмоции. Отодвинула стакан из-под мороженого и встала:

— Пойдем.

Вот так юная птичка выглядела особенно нежной и беспомощной. Черту захотелось обнять ее, прижаться к виску, почувствовать сильнее запах белых волос и не выпускать. Он открыл рот, собираясь рассказать ей, какая она очаровательная, но почему-то произнес не то, что собирался:

— Как прикажешь, моя маленькая госпожа.

Из кафе она почти выбежала и весь остаток пути до острова держала с чертом дистанцию не меньше метра.

Горица глубоко вздохнула, потянулась и повернулась на спину, прячась от ярких утренних лучей желтого карлика. Маниту ликовало, по телу волнами разливалась нега. Усталая и несказанно удовлетворенная она чуть поморщилась, наслаждаясь новыми, пока незнакомыми ощущениями и принимая их. Дрема отступила, стремясь вернуть хозяйке потрясающие воспоминания о прошедшей ночи.

Берегиню словно ледяной водой окатило. Она резко распахнула глаза и испуганно уставилась на пустующее рядом с собой место в кровати. В соседней комнате мурчали и звенели посудой. Будто рыба, выброшенная на берег, русалка начала отчаянно хватать ртом воздух в попытке совладать с паникой. Это была не ее квартира, не ее кровать, а из одежды на ней была лишь тонкая простыня.

Горица села. Зеркальная дверь шкафа напротив отразила ее во всей красе. Перепуганная, раскрасневшаяся, всклокоченная и совсем не изящная. И уж точно не хрупкая! Русалка прокляла себя за глупость. Она зажмурилась и с ужасом вспомнила ласки Иму, точнее с ужасом вспомнила, что совсем не боялась их и не стеснялась своего тела. Она почему-то вообще ничего не стеснялась ночью. От пережитого шока на глаза навернулись слезы.

Тихо шмыгая, кусая нижнюю губу и прижимая к себе простынь, русалка попыталась хотя бы волосам придать некое подобие красоты. За этим делом ее и застукал Иму, привлеченный подозрительными звуками. Аниото рассмеялся:

— Так и знал.

Горица испуганно взвизгнула и поспешно стерла предательские слезы с щек. Он стоял в проеме двери в джинсах, босой и обнаженный по пояс. Красивый, сексуальный, хищный идол. Такие мужчины смотрят на женщин со страниц иномирных журналов. Сердце русалки забилось быстрее, жар разлился по телу, напоминая хозяйке о проведенных в объятиях идола часах. Она острее почувствовала все несовершенства собственной фигуры.

Что Иму припал к полу и крадется к ней, до Горицы дошло не сразу. А когда дошло, было уже поздно. Он прыгнул и повалил ее на кровать, придавив к матрасу. Однако, просто обездвижить добычу леопарду показалось мало, оскорбительно хозяйским жестом он взял девушку за подбородок и поцеловал. Она не сопротивлялась только потому, что была слишком расстроена и растеряна. Все в ее любви шло не так!

Иму, между тем, сдернул простыню с ее груди и под испуганное шипение взялся целовать мягкую мраморную кожу. Водяной пар собрался вокруг него, постепенно проникая в легкие. Недовольный сопротивлением аниото оскалился.

— Женщина! Ты опять?! — прорычал леопард.

Горица освободила руки и попыталась натянуть простынь обратно. Иму зло, устало выдохнул и слез с русалки.

— Я думал, ты с этим уже смирилась!

Берегиня испуганно смотрела на сидящего рядом рассерженного хищника, она напрочь позабыла, что еще мгновение назад собиралась вырваться и бежать.

— Не похож я на твою мечту, не похож!

На мечту? Горица попыталась вспомнить какой-нибудь диалог между ними на подобную тематику. Тщетно.

— Не похож я на твоего драгоценного князя! — не успокаивался свирепый.

— Какого князя? — не поняла русалка. Она позабыла и про стеснение, и про страх.

Иму неожиданно успокоился.

— Никакого.

Он уже пожалел, что вспылил. Так долго сдерживался, чтоб не раскрыть вероятного соперника, и вот, пожалуйста.

— Нет, погоди, — она села и озадаченно нахмурилась. — Какого князя? Я не помню никакого князя.

Иму беззвучно выругался.

— Серхио, — наконец со вздохом проговорил он после паузы. — Из третьего звена. Ты же у меня внимательная. Так искренне веришь, что он второй год отчеты Лику отдает еще до оформления запроса по доброте душевной.

Горица недоверчиво уставилась на леопарда.

— А он... князь?

Иму расхохотался, вскочил с кровати, подхватил сопротивляющуюся русалку и понес ее на кухню завтракать.

— Да я сама ходить могу, — неуверенно возмутилась Горица и с сомнением оглядела накрытый стол. — Ты готовить умеешь?

Леопард фыркнул.

— Нет. Я же сырое мясо целыми днями пожираю. В ближайшем парке отлавливаю и пожираю. Женщина, ты вообще хоть что-то обо мне знаешь?!

Не без удовольствия он наблюдал, как она покраснела и потупила взор. Иму продолжил бы игру, но его отвлек встревоженный писк наушника.

— Привет, — бодро начал Клеомен.

— Чего надо? — не стал скрывать раздражения леопард. Он хищник и одиночка. Ему по утрам в выходной просто так не звонят. Ему вообще просто так никто, кроме Лика, не звонит, даже если речь о рекламной акции заходит. У операторов свой черный список.

— Дело образовалось срочное. Нужна помощь на добровольной основе.

— То есть шеф не в курсе?

— Не в курсе, — подтвердил Клеомен.

— Что там? — подала голос Горица. — О чем шеф не знает?

Иму включил режим громкой связи.

— Говори.

Клеомен вкратце изложил ситуацию.

— Мы с Мос сейчас занимаемся книгой, — закончил он. — Зверобой занят делом Колибри. Было бы здорово, если бы вы с Гор взялись за криптографа. Мы связались с его дочерью. Она пошла навстречу и согласилась предоставить все, что нам потребуется в связи со смертью отца.

— Откуда такая щедрость? — Иму зло стиснул зубы. На лице Горицы без труда читался азарт и любопытство. Она пойдет несмотря ни на что.

— Девочка считает, что смерть отца — не самоубийство, — вмешалась в диалог с той стороны Мосвен. — Доброе утро.

— Доброе! — обрадовалась русалка.

Аниото закатил глаза и раздраженно зарычал.

— Я вышлю тебе подробности на внутреннюю почту, — продолжила кошка, не обращая внимания на посторонние звуки.

— Да, давай! — последовала ее примеру увлеченная новым, явно необычным делом Горица.

— Ты знал, что она здесь, — обвиняющее процедил Иму.

Клеомен тихо рассмеялся.

— Держите нас в курсе.

— Пока! — не обращая внимания ни на что вокруг, берегиня вскочила со стула, поправила сползающее с груди покрывало и побежала в комнату к своей сумке за планшетом.

— Ты так уверена, что речь шла о твоей почте? — крикнул ей вслед Иму.

— Конечно.

Голос Горицы из комнаты звучал приглушенно. Аниото тяжело протяжно выдохнул.

— Сядь хотя бы поешь, потом все остальное сделаем.

На ходу натягивая на себя сарафан, русалка вернулась за стол и протянула планшет Иму.

— Пришло.

— Само собой, — леопард поморщился, просматривая информацию по заданию. Хитрый черт знал заранее, что отказа не получит. Когда это плакса отказывала хоть одному страждущему?

Она прижалась к его плечу и внимательно вгляделась в экран.

— Хочешь, сама съезжу? Это относительно недалеко.

Взгляд Иму продемонстрировал его позицию по этому вопросу предельно четко.

— Ну нет, так нет. Чего рычать-то сразу? — пожала плечами Горица и принялась за любовно сваренную лично для нее овсянку, не обращая никакого внимания на удивленное лицо собеседника. Он не рычал.

Но то и дело хотел, пока они добирались до цивилизацией забытой деревни в горах.

— Не удивлюсь, если тут змий живой обитает, — пробурчал леопард, оглядываясь по сторонам и принюхиваясь к незнакомым запахам. Полупрозрачная оболочка прижимала уши и недовольно скалилась. Широкая, горная река свирепо громыхала на порогах всего в нескольких метрах от дома, птицы истошно старались перещебетать этот грохот и друг друга, разнотравие узкой долины, где сиротливо ютились пять жилых дворов, стрекотало на все лады — Иму не то, что врагов, он мысли свои не слышал. И только вороны не напрягались. Перегромыхать, перещебетать, перестрекотать и даже переорать пронзительное "кра", эхом разлетающееся по горам, было физически невозможно. Аниото взглянул на Горицу. Она, несомненно, здешнюю природу рассматривала под иным углом. Насекомые милые, птички, цветочки красивые, а вода... Она сама и есть пресная вода.

Дверь распахнулась и на гостей взглянула миниатюрная горная Ками.

— Госпожа Хиса? — вместо приветствия уточнила Гор.

Богиня утвердительно кивнула. Она не выглядела озадаченной или удивленной. Молча, сохраняя невозмутимое выражение лица, отступила в сторону, пропустила гостей в дом и закрыла за ними дверь. Только после этого произнесла:

— Добрый день. — И указала на низкий деревянный помост с подушками. — Прошу располагаться.

— Добрый день, — столь же вежливо поздоровалась русалка. — Позвольте представиться. Горица и Иму, сотрудники межмировой уголовной полиции. Мы здесь по просьбе нашего коллеги.

Хозяйка чуть склонила голову в вежливом поклоне.

— Вы не слишком похожи на представительницу рода Ками, — не стал проявлять вежливость леопард.

Богиня пожала плечами и обратила свой взор на берегиню. Аниото ищейка и воин. Аналитиком в этой паре явно была женщина, с ней-то Хиса и намеревалась теперь вести беседу.

Горица опустилась на помост и строго шикнула на Иму, когда тот, следуя ее примеру, сел рядом и положил правую руку ей на поясницу.

— Все бесполезные заключения и бумаги, связанные со смертью моего отца, я уже передала, — Хиса устроилась напротив странной пары. — Остался только мой рассказ. И то, что я знала о его личности.

— Да, — Горица сосредоточила внимание на лице молодой богини.

— Умэтаро сын Райдэна и смотритель заповедника райдзю. После его смерти мне пришлось принять пост. Это его дом.

— До сегодняшнего утра я думал, этих тварей истребили, — равнодушно констатировал Иму, внимательно оглядывая внутреннюю обстановку помещения. Если дом принадлежал когда-то мужчине, то было это давно. Теперь здесь явно обитала молодая женщина. К тому же, женщина не чуждая современной цифровой культуре и человеческой.

— Почти, — согласилась Хиса. — Благодаря отцу поголовье только за последнее столетие выросло с пяти до восьми особей.

— Потрясающе! — искренне восхитилась Горица.

Ками величественно кивнула и устроилась напротив собеседников.

— К сожалению, у меня в распоряжении не больше часа. К ночи я должна быть у перевала. Сегодня гроза, первая за последний месяц.

Убедившись, что возражений со стороны гостей не последовало, богиня продолжила:

— Умэтаро многими делами увлекался, многое знал. С рождения он обладал спокойным, простым и сильным маниту. Ничто не могло лишить его равновесия. Весть о том, что он сделал, стала чудовищным ударом. Какой силой, каким терпением нужно обладать, чтобы работать с райдзю, и вдруг такая весть. Он ведь лично контактировал с каждым зверем. Они знали его запах, его лицо. Именно райдзю нашли его. Их скорбный вой привлек внимание коллег отца.

— Покажите место.

Хиса отрицательно покачала головой:

— У меня нет времени. Я дам вам координаты.

Горица про себя поругала невнимательного леопарда. Ему ведь один раз сказали, что создание занято, но разве он услышал? Она попыталась немного исправить неловкую ситуацию.

— Чем ваш отец занимался перед своей гибелью?

Богиня с благодарностью и любопытством взглянула на берегиню. От нее не ускользнула формулировка вопроса, точнее слово, которым сотрудница Интерпола обозначила смерть Умэтары. Русалка явно дала понять, что МУП не считает уход из жизни этого Ками делом добровольным.

Хиса вскочила.

— Не знаю. Этого мне так и не удалось установить, и никто из сотрудников заповедника не знает. — Она подошла к шкафу и сняла с полки увесистую коробку. — Я нашла эти рисунки после переезда. В жандармерии надо мной только посмеялись.

Она бухнула тяжелую ношу на стол.

— Для дежурного комиссара я была всего лишь скорбящей родственницей сумасшедшего самоубийцы. А сюжеты иллюстраций подтверждали его теорию. Я знаю, что убил себя он сам. Лично покупала повторную экспертизу. Но я уверена, что его до этого кто-то довел. Или что-то...

Хиса поежилась, открыла коробку и стала по одному доставать рисунки. Вынув с десяток, она разложила их на столе, заполнив почти всю его поверхность.

Иму свистнул, а Горица невольно прижалась к его плечу.

— Я не знаю, как это объяснить, — Ками обхватила себя руками, словно в попытке спрятаться в собственных объятиях от жестокой реальности. — Умэтара не был мечтателем. Он никогда не погружался в дебри легенд и мифов. Он... Отец просто не мог увлечься подобной тематикой, тем более тратить время на изображение своих фантазий. Мифы интересовали его исключительно с точки зрения крупиц реальных событий, которые он там обязательно находил.

— Мы это забер...

— Не возражаете, если мы это заберем? — перебила леопарда Горица.

— Да, конечно, — богиня снова поежилась. — Вы ведь не просто так заинтересовались его смертью, верно?

— Мы закончили, — Иму поднялся. — Запишите координаты места гибели вашего отца. Если возникнут вопросы, мы с вами свяжемся.

— Да! — подтвердила русалка, поднимаясь следом и прямо глядя в глаза Ками.

— Что да? — сощурился Иму.

Горица излишне преданно и невинно взглянула на аниото:

— Свяжемся.

Леопард недовольно рыкнул, сложил рисунки в коробку и едва ли не вырвал лист с координатами из рук Хисы.

— Благодарю, — улыбнулась Горица на прощание богине.

— Это я должна вас благодарить, — печально проговорила Ками. — Кто бы вы ни были, и что бы вами не руководило. Впервые меня слушали без жалости или насмешек.

— Раскрываешь детали расследования постороннему лицу? — прошипел недовольно Иму, когда они оказались вдвоем в полугрозовом монстре, взятом напрокат в ближайшем городке. На ином транспорте по здешним дорогам передвигаться было невозможно.

— Ты тоже устав нарушил, — решила не сдаваться Горица. Она вдруг осознала, что всегда оценивала своего аниото не совсем верно.

— Это как?

— Между коллегами романтические отношения в МУП не приветствуются.

Аниото фыркнул.

— А еще я поняла, что все это время в тебе ошибалась.

От Горицы не ускользнуло, как напряглись его плечи. Вводить координаты в навигатор он продолжил, но делал это явно из желания показаться неуязвимым.

— Ты милый.

— Что? — неуязвимость улетучилась, будто и не было.

Русалка улыбнулась, рассматривая желтые кошачьи глаза и приоткрытые в немом удивлении губы.

— И добрый. Внимательный. А еще людей не ешь и созданий не ешь, но не потому что я тебя останавливаю, а потому что сам так хочешь. Ворчливый только. Бухтишь, как старый дед, на всех и на все.

Удивление на лице Иму переросло в искреннее возмущение.

— Не рычи, — остановила его взмахом руки Горица. — Все равно не страшно. Куда ехать? До темноты успеем?

Иму недовольно дернул носом и вернулся к навигатору. Вопросы предпочел оставить без ответа. Слишком много противоречивых эмоций теснилось в груди, чтобы отвлекаться на слова. Он не из тех котов, что могут ступать вперед, не разобравшись в собственных мозгах. Большинство его сородичей, если не все, живут, полагаясь преимущественно на инстинкты, и совершенно не задумываются о причинах своих деяний. В юности Иму от них не отличался, но чем старше становился, тем сильнее испытывал потребность разобраться в своих ошибках. Что толкало его к безотчетной злобе, голоду или же унынию? Что двигало им в те мгновения, о которых он впоследствии жалел? Отчего, будучи столь сильным зверем, он не мог контролировать себя в каждой точке своего жизненного пути? Несдержанность — удел мертвых, голодных или запертых в клетку хищников. Мудрый же зверь — сытый, живой и свободный. Он завел машину и покатил по лесной дороге, мимо поселка исследователей, выше в горы.

— И очень умный, — добавила спустя минуту Горица, задумчиво рассматривая рисунки у себя на коленях.

Иму покосился на тщательно прорисованные черно-белые картины боя. Русалка взяла два листа и вытянула их перед собой, соединив края.

— Знаешь, вот этот парень напоминает тебя. Почему у них у всех нет лиц? — она нахмурилась. — А у этой девушки тело, как у меня, только волосы короткие. Это не просто картины абстрактного боя с ангелами, как мы решили изначально. Это нечто большее.

Машина подпрыгивала на ухабах, рисунки плясали перед глазами Горицы, но она была уверена, что не ошиблась.

— Смотри.

Она обернулась к заднему сиденью и достала из коробки еще несколько листов.

— Вот ангелы. Мы знаем, что они существуют. Вот это я. А это точно ты. Посмотри, — Гор показала подряд три рисунка молчаливому собеседнику. — Он двигается точно как ты. И привычка бить когтями снизу вверх. Ее ведь редко встретишь среди котов. Всегда бьют сверху вниз или наискосок, а ты вспарываешь. Или вот.

Она протянула следующие листы.

— Это точно шеф. Только он встает вот так перед нами в случае опасности, а в бою часто бьет в прыжке.

Иму нахмурился и недоверчиво покачал головой.

— Да мало ли богов, которые в прыжке бьют. И не у тебя одной такая фигура. К тому же, мало ли где этот Ками нас видел. Мы вечно попадаем в передряги...

Горица не стала дослушивать возражения. Вместо этого она перетянула коробку себе на колени и начала в ней старательно ковыряться, просматривая рисунки один за другим.

— Что ищешь? — не выдержал леопард затянувшегося молчания.

— Лица. Их нет, — в голосе русалки звучало разочарование. — Здесь мы все. И ни одного лица.

Иму фыркнул.

— И что мы там? — слово "мы" он выделил. Булочка всегда была упрямой, но насколько, он начал осознавать только теперь. — Всех победили?

— Нет, — Горица отрицательно покачала головой. Сарказм напарника она пропустила мимо ушей. — Мы все умерли. Ангелов было слишком много. Здесь еще кое-что есть.

— Что? — Он объехал очередной поваленный ствол. Грунтовая дорога окончательно превратилась в еле заметную колею, ведущую сквозь лес. Кое-где уже успели прорасти молодые сосны, а валежник то и дело перекрывал проезд.

— Я только не понимаю. Это было до или после битвы? Или это отдельный сюжет?

— Покажи, — Иму покосился на коробку.

Горица вынула один из листов и продемонстрировала. Акварельный пейзаж изображал жуткую картину мертвой природы. Высохшая, серая растительность покрывала землю. Трупы животных и птиц устилали ее поверхность до самого горизонта. Серое пасмурное небо низко нависало над братской могилой. Следующий рисунок показывал зрителю ту же незавидную участь обитателей океана. Рыбы и млекопитающие мирно плавали на поверхности.

— С городами тоже самое, — прокомментировала русалка. — Не отвлекайся больше, а то врежемся.

— Псих какой-то. — У Иму по спине пробежал неприятный холод. Шерсть на холке встала дыбом.

Горица задумчиво изучила проявившуюся взъерошенную оболочку аниото. Леопард чувствовал, что она права, но признать этого пока не мог. Да и как? Битва с ангелами, уничтожение всего живого... Похоже на отвратительное пророчество.

— Ты теперь убеждена, что он это в рукописи Арно вычитал? И теорию твою подтверждает его могила.

— И Маруся, — кивнула Гор.

— При чем тут киборг? — Иму нашел ответ еще до того, как закончил произносить вопрос. — Змий задери!

— Ага. Она тут тоже есть, а умер Ками до того, как она с нами работать начала. Я только одного не понимаю: почему нет лиц? Все так тщательно, детально, но ни одного лица. И пыли у нее тут нет. По крайней мере, она ею не пользуется в бою.

Аниото тяжело выдохнул, и на этом диалог оборвался. Весь остаток пути они провели в полном молчании, занятый каждый своими размышлениями.

— Машинку хочешь? — Зверобой протянул Жар-Птице одну из своих моделек.

Девушка растерянно взглянула сначала на черта, потом на крошечный автомобиль на его ладони. За спиной Зверобоя тихо рассмеялся Клеомен.

Иму свирепо засопел. Мало прервали его законный выходной, лишили права на булочку, так еще и не слушают.

— Я слушаю, — угадала причину его возмущения Мосвен. — Вы собрали образцы, которые я просила?

— Да, — вместо леопарда ответила Горица. Она сидела за своим столом и созерцала статную фигуру аниото возле доски. Хищный, красивый, сексуальный. Особенно сексуальный, когда злой. Она отчего-то никак не могла перестать об этом думать. — Ты сама ими займешься? Хочешь, я Серхио позвоню? Он, оказывается, для меня что-то сделать может лично.

Иму дернул верхней губой, свернул снимки самодельной могилы Умэтару на доске и направился к триплексу, по дороге пнув стул Зверобоя.

— Слышь, ты! — огрызнулся последний, чем окончательно рассмешил Клеомена.

— Ну я, — тихо, но внушительно, ответил леопард.

— А зачем мне машинка? — обрела, наконец, дар речи Харикон. Все эти странные создания ей стали казаться совсем странными, а особенно черт, в котором она увидела пару. Зверобой тут же позабыл о злости.

— Просто так. — Тембр его голоса прозвучал нежно и даже немного заискивающе.

Клеомен уронил голову на скрещенные на столе руки. Он и забыл, когда в последний раз так смеялся.

— Мы командира поломали, — вздохнула озабоченно Гор.

— Кто его командиром назначил? — пробубнил Иму.

— Знаешь, — обратилась Мосвен к русалке, — мне кажется, здесь не просто сюжет, а его развитие.

Кошка отсканировала рисунки сразу, как леопард с берегиней прибыли, и последние десять минут внимательно изучала их на экране своей станции.

— Да? — Горица оттолкнулась от края стола и подъехала на стуле к Мос.

— Он самоназначился, — подал голос Зверобой. Однако Иму ответ за примирительный не посчитал.

— Тебя не спрашивал!

— Ты какой-то странный. — Феникс подозрительно сощурилась. — Я тебя не понимаю. Ты что-то хочешь от меня?

— Тебя он хочет, — процедил сквозь зубы леопард.

Зверобой послал в адрес хищника недвусмысленное проклятие.

— Забери, — прорычал Иму.

— Меня? — искренне удивилась Жар-Птица.

— Ты права, — восхитилась Горица. — Как ты их выстроила? Там же нет нумерации, и намека на последовательность движений я не нашла.

— Тут подпись слева на каждом рисунке. На первый взгляд он ее ставил произвольно, но на самом деле она движется четко снизу вверх.

— Выведи на экран, — вмешался Клеомен. Он выдохнул, поднялся, на секунду замер, собираясь с мыслями, и направился к стене. Пора было начать управлять хаосом. Черт всегда ценил Лика за удивительную способность внушать окружающим уважение, никогда не умолял его значимости в качестве руководителя, но только теперь в полной мере понял, как непросто управлять "4А5".

Мос оказалась права. Всю поверхность экрана занял графический роман, повествующий о страшной кровопролитной неравной битве между созданиями и ангелами с эпилогом в виде постапокалиптических пейзажей умерщвленной планеты. Клеомен, не оборачиваясь, вслух отменил проклятие Зверобоя.

— Спасибо, — поблагодарила за леопарда Горица. Иму лишь недовольно фыркнул.

Черт не стал обращать внимание на открытый вызов. Хищник есть хищник. Отвечать на мелкие провокации глупо, да и себе дороже.

— Милая, а повтори еще раз то, что ты Лику искала.

— Секунду, — мгновенно откликнулась кошка. — Вот. Открыла... Неизвестный номер тринадцать сорок шесть, также проходящий под псевдонимом Ученик. Имени, возраста, принадлежности маниту или рода смешанной следственной группе установить не удалось. Сам подследственный молчал. Общественности предоставляли ограниченную информацию по делу Арно. Был приговорен к казни, но совершил самоубийство в изоляторе. Останки хранятся в белом ящике у "неопознанных". Результаты исследования достать не удалось. Адрес хранилища не узнала. Позвонить? Выяснить для чего ему это?

Клеомен задумчиво пробежался взглядом по пустым лицам рисованных фигур.

— Нет. Рано. Надо понять, что мы знаем.

— Я чет насчет шефа не понял. — При упоминании имени Лика Иму мгновенно позабыл о своем дурном настроении и приблизился к экрану.

За черта ответила Мос.

— У них с Марусей какое-то частное расследование, по-видимому. Меня попросили установить личность. Ничего большего.

Леопард устало выдохнул и взялся за переносицу.

— У вас это семейное что ли?

Клеомен с сочувствием покосился на Иму. Тот в свою очередь уставился хмуро на графический роман на доске.

— Если это история о нас, то тут не хватает нашего защитника.

— Что?! — Зверобой в мгновение оторвался от созерцания смущенного личика Жар-Птицы и оказался рядом с Иму. — Какой я тебе защитник?

— Симпатичный защитник, — оскалился леопард. — Прям милашка. Весь такой продуманно-неряшливый, облизанный, в костюмчике. Мечта нимфы.

Зверобой скрипнул зубами:

— Сделай обоим мирам одолжение, сдохни уже!

— После тебя, — учтиво кивнул аниото.

Горица устало застонала, чем насмешила Мос.

— Да не обращай внимания, — прошептала кошка. — У них хроническое. Лучше сосредоточься вот на этом. — Она кивком головы указала на свой монитор. — Как думаешь, на что похоже?

Берегиня сощурилась.

— Не знаю. А увеличить не получится?

Харикон следила за разворачивающейся в кабинете деятельностью со смешанными чувствами. С одной стороны ей было дискомфортно от такого количества созданий вокруг. Она привыкла к одиночеству, привыкла прятаться, а не сидеть вот так в ограниченном пространстве в компании знакомых, претендующих на общение. Хотелось забиться в угол, стать незаметной и только из такого положения разбираться в отношениях странной разношерстной группы. С другой стороны никто из присутствующих не представлял угрозы. Напротив, все проявляли заботу. Для них, даже для хищников, она не была экспонатом, реликвией, дорогой вещью, объектом нездорового внимания или агрессии. С самого начала в почти мифическом сильном явлении они, во главе со своим шефом, увидели простую девушку — жертву и свидетеля.

Птица обвела комнату взглядом и остановилась на небольшом прозрачном кубе возле триплекса, в котором лежала токсичная книга. Жертва и свидетель. Она обиженно дернула нижней губой, осознав-таки что именно доставляло дискомфорт. Внимание новых знакомых было непривычным, но приятным, а вот их молчаливая уверенность в ее беспомощности раздражала. Феникс встала и бесшумно направилась к кубу. Птицы не вмешиваются в течение времени, они не влияют напрямую на социум, избегают власть имущих — таковы негласные правила. Чем меньше внимания, тем лучше. Но не сегодня. Сегодня Харикон впервые в жизни захотела продемонстрировать истинную мощь живого пламени.

Она остановилась возле куба и уложила руки на стекло. Сложная защитная магия почти не оказала сопротивления. Оболочка беззвучно вспыхнула и тут же испарилась. Харикон ловко подхватила дневник в воздухе, оперлась спиной на триплекс и открыла первую страницу.

— Бесконечно далеко и близко, в иной ветви событий, мир выглядел вот так, — спокойно перевела она вслух. — Кому суждено увидеть труд мой, увидит его. Кому суждено прочесть, прочтет. Кому суждено сойти с ума, сойдет. Столько прочтет, сколько суждено. Тогда прочтет, когда суждено. Иным не добраться, не открыть, не узреть, не понять.

Феникс перелистнула страницу и озадаченно нахмурилась. Дальше слова ускользали, прыгали и терялись. Она вспыхнула, стараясь преодолеть древнюю сильную магию, оградившую труд от ненужных глаз, но тщетно. Зато почувствовала, как в мысли сквозь защитный барьер проникает токсичная энергия. Это был негативный фон чудовищно сложного и сильного наговора. Харикон поспешно пролистала труд до конца и закрыла его.

Немного расстроенная и разочарованная своей неудачей, она подняла взгляд и испуганно вздрогнула. Зверобой стоял прямо напротив нее и сверлил свирепым взглядом. За спиной его стояли четыре хмурых создания.

— Что? — пискнула Жар-Птица. Почему она отреагировала именно так, сама не поняла.

Зверобой выдернул у нее из рук дневник и бросил на стол.

— Книга очень опасная, — пояснила мягко Горица.

— Я знаю. — Харикон взяла себя в руки и выпрямилась, упрямо поджав губы. — Не глупая.

— Что-нибудь еще прочла? — быстро сориентировался Клеомен. Он подошел ближе и встал рядом со Зверобоем. Фениксы — создания древние. О возможностях их ученым известно очень мало.

— Нет, — птица отрицательно покачала головой. — Сильные алгоритмы, сложные, к тому же очень грязные. Тяжело барьер держать.

— Так это не фон? Как оценишь, нарочно подмешал или сама разработка такая?

— Ты издеваешься?! — Зверобой наконец перестал стискивать зубы и обрел дал речи. — Она могла пострадать!

— Кажется, разработка, — задумчиво проговорила Харикон.

Иму рассмеялся и хлопнул по плечу Зверобоя. И тут же получил удар локтем в бок от Горицы.

— За что? — не понял аниото. — Я же за друга счастлив! Смотри, какую любовь нашел.

Берегиня схватила леопарда за руку и потянула обратно к доске.

— Она же раза в три его сильнее, — продолжал радоваться Иму. — Сильная женщина в доме хорошо. Мужик должен знать, кто в доме хозяин.

Горица резко развернулась и снизу вверх сердито уставилась на хищника. На лицо его не было и тени улыбки, а в голосе слышалась неподдельная искренность — придираться было не к чему. Русалка разочарованно фыркнула и ткнула пальцем в ближайшую сцену боя.

— Вот почему у них нет лиц. Умэтару их не прочел.

— А попытки прочесть привели к отравлению, — откликнулась подошедшая к ним Мос.

— В иной ветви событий. — Клеомен оперся на триплекс рядом с Харикон. Оставлять девушку наедине со Зверобоем он пока не хотел. Она была явно к этому не готова. — Итого, интересная картина получается.

— Параллельная вселенная, где мы проиграли ангелам в эпической битве? — Иму вопросительно поднял брови.

— Иная временная ветвь, — поправила его Мосвен.

Леопард отмахнулся.

— Да бросьте вы. Это же Арно писал! У мужика не все дома были. Он в обоих мирах творил, что хотел. Выдумки больного разума, а мы тут рассуждаем, как будто истину нашли.

Клеомен постоял некоторое время, задумчиво рассматривая творчество Ками, затем произнес:

— Поздно уже. Давайте по домам. Завтра доложим шефу. Пусть решает, что с материалами делать. Заодно с утра подготовим запрос на пересмотр заключения о смерти Умэтару.

Первым среагировал Иму.

— Пошли, — он подхватил Горицу и понес к двери. — Дело незаконченное есть.

Клеомен с улыбкой проводил взглядом аниото с сопротивляющейся берегиней на руках и повернулся к фениксу.

— Ты можешь остановиться у нас.

Зверобой с трудом сдержал гнев. Один Эйдолон под ногами путался, теперь второй.

— У вас это семейное?

— Нет, — поспешно ответила Харикон Клеомену. — Я с ним пойду.

— Зачем ты это делаешь? — Когда дверь за счастливым Зверобоем и его новоявленной мечтой закрылась, Мосвен приблизилась к своему черту вплотную. Ее темные миндалевидные глаза чуть сощурились. В их глубине притаилась настороженная хищница. — Ты меня дразнишь или его мучаешь?

Клеомен обнял ее и прижал к себе.

— Не сердись. Он ведь позабыл, как крутился вокруг тебя когда-то. Как высмеивал мою неспособность сказать хоть слово рядом с тобой. Можно я немного побуду подлым?

Мос тихо рассмеялась и оперлась лбом о его грудь.

— Прости меня.

— За что? — Клеомен знал ответ, но не мог отказать себе в удовольствии услышать его.

— За твою боль, — прошептала кошка.

— Это ты про Кемнеби?

Она рассмеялась и тут же виновато простонала:

— О, прости пожалуйста! Очень больно?

Она потянулась к его боку, где старший котенок оставил довольно глубокие рваные царапины.

— Сдается мне, напрасно я все это время переживал, что у тебя появится другой. У меня был тайный союзник.

Продолжая смеяться, Мосвен прижалась щекой к его груди и прикрыла глаза.

— Он тебя уважает, просто боится привязаться. Вдруг ты уйдешь.

— Я знаю, — улыбнулся Клеомен.

— Ахом более самостоятельный и спокойный. Не знаю почему.

— Они оба замечательные, — успокоил ее черт. — Такие же замечательные, как их мама.

Он ощутил, как она окончательно расслабилась в его объятиях. Гордая холодная хищница превратилась в мягкого податливого теплого зверька, всегда открытого ласке и вниманию. Кто бы мог подумать, что этот момент когда-нибудь наступит. Клеомен поцеловал непослушную серебряную прядь и перевел задумчивый взгляд на экраны активной доски. Там в высокой полевой траве мертвые они вдвоем лежали рядом.

Зверобой следовал за птицей, ступая точно по ее следам.

"Я с ним пойду". Фраза в его голове звучала снова и снова, будто выставленная на повтор. Он не замечал иных своих мыслей и улыбался так, как никогда раньше. Впервые в жизни он был счастлив без условий, без оговорок, без рассуждений, без усилий. Счастлив просто так. А причина его состояния сердитая, хмурая шагала впереди. Она то и дело оборачивалась, пронзая черта взглядом полным негодования и недоумения, но он лишь сильнее улыбаться начинал.

— Клоун, — сердито прошипела себе под нос Харикон.

Зверобой рассмеялся. Ему вдруг очень захотелось рассказать, какая она милая, очаровательная, забавная и нежная. Он даже рот открыл и в грудь воздуха набрал, но в итоге произнес почему-то не то, что хотел:

— Ты меня любишь. Женщины всегда меня любят. Особенно если я хочу, чтоб меня любили.

Феникс резко затормозила и развернулась на сто восемьдесят градусов. Теперь она стояла к черту лицом и свирепо смотрела на него снизу вверх. Несмотря на позднее время, сотрудников на острове было немало. Странная пара, шагающая паровозиком сначала через холл, а затем и через двор, неизбежно привлекла внимание.

— Что и требовалось доказать, — абсолютно счастливый от столь бурной и крайне сексуальной реакции Зверобой ляпнул первое, что пришло в голову. Он было подумал, что язык прикусить все же стоит, но соблазн высказаться взял верх, поэтому черт продолжил:

— Ты всегда такая властная? Давай поиграем.

— Маньяк! — тоном обвинителя изрекла Харикон, поспешно отстранилась и побежала к КПП.

Зверобой бросился следом.

— Ты не в ту сторону бежишь. Парковка там.

Белые волосы Жар-Птицы вспыхнули, за спиной начал клубиться дым, обретая форму крыльев.

Черт резко подпрыгнул и приземлился на одно колено, ударив ладонью о поверхность острова. С кончиков его пальцев сорвались искры. Ледяные языки в мгновение добрались до беглянки и замкнули ее в кольцо. Феникс вспыхнула ослепляющим оранжевым светом и попыталась взлететь, но синее пламя взметнулось следом и сомкнулось над ее головой.

Харикон испуганно дернулась. Снова клетка. Снова ее пытаются изловить и заточить.

— Не взлетай, дурында, там купол! Защита! — Зверобой подбежал вплотную и взглянул хмуро на птицу. — Сначала спрашивай, в какую сторону бежать, а потом беги. Так и пораниться же можно! Поняла?

Феникс обиженно поджала губы. Она смотрела на Зверобоя исподлобья и молчала.

— Сначала спустимся вниз, потом сбегай. Ладно? — на всякий случай повторил черт.

— Клетку убери, — прошептала Харикон вместо ответа.

— Ой, да. Прости.

Его беспокойство казалось искренним. Он вообще агрессивным не выглядел. К тому же прощения попросил. Сам. Без угроз с ее стороны или применения силы. Феникс, как припала к земле из-за неудавшегося взлета, в такой позе и замерла, наблюдая, как сначала бледнеют до голубого, а затем и гаснут языки ледяного пламени. Она могла бы уничтожить его глупую сеть вмиг, всего лишь одной вспышкой своего дикого пламени, но какое-то странное чувство в груди помешало. Удивительно ощущалась отступающая энергия черта: не враждебная, мягкая, успокаивающая, даже ласковая. И взгляд его был заботливым, ласковым.

Он указал наверх.

— Купол экранирует энергию снаружи и изнутри. Ты бы не пролетела, а очень сильно ударилась. Поранишься, крылья поломаешь, кости повредишь. Больше так не делай. Пойдем. Ты, наверняка, устала и проголодалась. Но по полу мокрыми ногами ходить не вздумай...

Харикон с удивлением наблюдала, как Зверобой взял ее за руку и повел в направлении парковки, продолжая перемежать заботу о ее благополучии и здоровье с правилами поведения в его обожаемой квартире.