Северный Предел (Прода)

В верхнем городе до самой первой торговой площади еще была чистота и порядок, ни пьяных матросов, ни нечистот в канавах, все чинно и порядочно. Другая картина представала после первой площади. Чем дальше от богатого района, тем грязнее улицы, запах помоев и мочи, у дверей кабаков пьяные и немытые завсегдатаи этих заведений. Один из таких оборванцев ринулся было к нам с протянутой рукой, но получил увесистого пинка от Таина и прихрамывая, зашкандыбал от нас подальше. Перед самым рынком, нас остановил патруль из трех воинов, проверили подорожную и отстали. Таин хорошо знал город, потому как здесь был лет пять назад в составе одного наемного отряда, поэтому он и повел нас через рынок к невольничьим подмосткам. Десятник уверенно лавировал между рядов и минут через пять мы нашли Богдана и Ситара. Они уже успели просмотреть весь живой товар, что был сегодня на рынке и остановили свой выбор на двух группах невольников. Первых присмотрел Ситар, а других Богдан.

Первая группа невольников состояла из полутора сотен человек. Все что осталось от племени Весинов, что означало на их наречии охотник. Внешне они отличались от северян. Волосы темно-медного отлива, коренастые и широкие в кости, тогда как северяне в большинстве своем либо белоголовые, либо рыжие, к тому же все отличаются высоким ростом. Эти же крепыши максимум метр семьдесят пять. Прежнее место проживания юго-восточное побережье Айдоры. Их земли приглянулись князю Старгарина, но упрямые лесовики не захотели уступить и поплатились за это. Племя насчитывающее более полутора тысяч душ потеряло земли, имущество и почти все были истреблены, а остатки проданы работорговцам. Из этих полутора сотен две трети, дети и женщины. Треть, были когда-то крепкими мужиками, но сейчас истощены и почти все ранены или покалечены. Обычно работорговцы не везли на рынок стариков и инвалидов. В этом случае жадность победила, а стариков наверняка победители побили. Этих бедолаг только с полчаса как выставили на продажу и даже несколько покупателей подходили к рабам, но хозяин товара, чернявый и кривоногий тордиец гнул цену. Когда же к нему пришел Ситар, то уперся и предложил купить всех разом, мол, так будет проще давить на невольников и заставлять их работать. Северянин, зная для каких целей, я собираюсь купить рабов, здраво рассудил, что так даже и лучше. Он пообещал Галасу, так звали тордийца, золотой, если тот дождется меня и за это время не продаст никого из невольников. Пришлось дать золотой, кругляш блеснув, исчез в балахоне работорговца. К торговцу подошел один из его надсмотрщиков, тоже тордиец и они заговорили на родном наречии. Суть разговора сводилась к тому, что Галас был в долгах по самые уши и эти самые уши ему отрежет его команда, если он с ними до вечера не расплатится.

— Сколько хочешь за них? — спросил я Галаса.

— Восямь сотен залотых. Харошай цена, бери, не пожилеешь, — коверкая имперский, ответил работорговец.

— Много хочешь. Говори на родном языке, — рассматривая прикованных к одной цепи невольников, сказал я на его наречии.

— Ай, как хорошо, господин знает наш язык, а еще так уверенно на нем говорит. Я сделаю скидку такому господину, семьсот восемьдесят.

— Твои рабы истощены и многие не выдержат дальней дороги. Мне везти их не близко. Мужики покалечены и ранены, лечить дорого. Дети ко взрослому труду не пригодны, пока вырастут тоже расходы. Ошейники не заклятые службой имперских приставов, а обычные кандалы, будут бунтовать. Они почти все босиком и в легкой одежде, точнее лохмотьях, надо будет обуть, одеть, иначе дороги не выдержат, снова расходы. Мужики смотрят непокорно и доставят хлопоты, — отвернувшись от невольников и не проявляя никаких чувств, начал я торг.

Тордиец заламывал руки, торговался и нажимал на жалость. Чувствуя, что это не предел, я давил и приводил все новые недостатки его товара. Отогнав мысль, что я торгуюсь за живых людей, сконцентрировался на торге и наконец, спор уперся в конечную цену. Шесть сотен золотых. Эти же невольники в центральных районах империи где-то на рудник могли бы быть проданы вдвое, а то и втрое дороже, но здесь Прат и расценки совершенно другие. Оформили бумаги, Галас получил вексель и сотню золотых, а я, будущих воинов и поселенцев, но пока что невольников. Оплатил еще час нахождения уже моих рабов на цепи, оставил на охране полтора десятка воинов и поручил Ситару накормить невольников.

Время уже было к вечеру, а если не вывести невольников за стены, до закрытия ворот, то придется их держать в одном из бараков, сдающихся в аренду местными заправилами. Вторая группа невольников представляла из себя нечто особенное. Больше семи десятков мулатов с южного побережья Орша. Воины племени Нгази, участвующие в войне империи Дзен и эльфов Орша. Все мужчины, в возрасте от двадцати до сорока. Смуглые, поджарые, кучерявые и в набедренных повязках. Наверняка племя Нгази смешало свою кровь с пустынными жителями Орша, вот и получились мулаты. Все рабы в разной степени изранены, есть откровенные будущие инвалиды, если не заняться их излечением. Войны и конфликты между этими двумя державами велись довольно часто и с переменным успехом. У эльфов Орша в отличие от Ангорских сородичей было не родовое сообщество, а нечто напоминающее государство. Естественно со своими эльфийскими правилами, но это была централизованная власть, имеющая свой свод законов. Например, чтобы поднять демографию, эта власть разрешала связывать узами брака чистокровного эльфа и человека. С установленными ограничениями конечно. Прежде всего, это должен был быть неординарный и сильный человек, белый, не дзенец, мулат или негр. Человек больше не имел права покидать пределы лесов эльфов, а их дети должны были связать свою жизнь только с чистокровными эльфами. За попытку сбежать, наказание одно, смерть. А еще, закон разрешал брать на службу людей, их использовали в приграничных патрулях, в прибрежных фортах, охранявших заливы на берегах эльфов и при угрозе вторжения Дзенцов. Профессиональных наемников размещали в крепостях, а негров и мулатов в патрулях на границе с империей Дзен.

Племя Нгази и остальные племена проживали в не очень благоприятных местах для земледелия. Жара, джунгли, болота и много всяких животных, от хищных до травоядных и всеядных. Только благодаря джунглям и пустыне, отгородившей их от империи Дзен, племена пока не были уничтожены. Эльфы наладили взаимоотношения с племенами уже давным-давно. Вожди племен выделяют им воинов, а взамен получают оружие из металла, продовольствие, эликсиры, ткани и многое из того, что они произвести и достать были не в силах. Если эльфы проигрывали драку, то естественно, что чужаков никто не тянул за собой в заповедные леса. Проще было, потом кинуть подачку вождям, чем спасать второсортных людишек. Расходный материал, к тому же, кому-то надо прикрывать отход высшей расы с поля боя. Имперцы с Орша, хоть и были вояками с кодексом и правилами, но от звонкой монеты никогда не отказывались. Пленных забивали в колодки и продавали работорговцам. Таких вот горе вояк списанных со счетов я сейчас и рассматривал. На фермы торговой палаты бывших воинов старались не брать, много проблем от вкусившего крови человека, а для галер, сегодня на мою удачу закупок не было. Там если приковали к скамье, то выход один, груз на ноги и за борт. Торговаться долго не стал, тем более что узкоглазый дзенец уперся и скинул только пятьдесят монет. Четыреста монет перекочевали к работорговцу, имперский пристав подписал бумагу, оттиснул печать и скованную вереницу мулатов, а после них и остатки Весинов, повели к воротам.

— Вот ты Артем и рабовладелец,— пробормотал я и позвал Богдана.

Оставил Богдану Таина, нескольких воинов и пару сотен золотых, объяснил чего надо купить. Как только они скупятся, Таин должен будет указать дорогу к казармам наемников, там я и решил остановиться на ночевку, потому как засветло нам никак не успеть к лесам, а переносить из пригорода Прата несколько сотен человек, неосмотрительно и глупо. Возникнет много вопросов и в следующий мой приезд в эти места, мне их зададут. А оно мне надо?

Когда я купил Весинов, то отправил воинов за нашими лошадьми, которых пришлось оставить в платных конюшнях у ворот, потому что, по городу верхом для чужаков и простолюдинов разьезжать было запрещено. К тому моменту как колонна невольников под контролем моих воинов вышла из портовых ворот наши лошади уже были там. Как только вышли из ворот, проверил подпругу, запрыгнул на Черныша, объяснил Ситару, куда вести караван с невольниками и поскакал в сторону казарм наемников. Из-за того что среди невольников было много раненых, детей и женщин, караван двигался медленно. Но, несмотря на это, я запретил воинам подгонять их и предупредил, чтобы не было неоправданной жестокости по отношению к моим людям, пусть и невольникам. Надо было еще засветло определиться, где разместить рабов на ночлег и переговорить с Сигурдом. Взглянуть на его людей и на самого их командира и только после этого решать, стоит ли нанимать этот отряд. Молва одно, но личное впечатление, все же надежнее. Если же нагрянуть без предупреждения из гильдии наемников, то можно увидеть общую картину, а не то, что тебе захотят показать.

Довольно быстро я нашел казармы наемных отрядов. Несколько длинных бараков, огороженных частоколом и с наблюдательными вышками над воротами и на углах частокола. Ворота нараспашку и никого на охране и вышках. Оно конечно не война и вокруг все спокойно, но такое разгильдяйство настораживало, и появилась мысль, а стоит ли вообще связываться с наемниками которым, в общем-то, пофиг на охрану своего расположения. С другой стороны других наемников под рукой не было, так что познакомиться поближе придется. Заехал в ворота и не успел спрыгнуть с коня, как в дверях ближайшего барака появился один из наемников. Здоровый детина, под два метра, рыжебородый и лысый мужик. На широков поясе меч и кинжал, одет в серые штаны, полотняную рубаху, когда-то наверняка белую, а сейчас серую и засаленную на рукавах и вороте. Я хотел его окликнуть, но увидев, в каком состоянии рыжебородый, передумал. Не замечая меня детина вывалился шатающейся походкой с крыльца и держась одной рукой за перила, начал справлять нужду прямо рядом со входом. Закончив, мужик повернулся и наконец, увидел меня. В голубых глазах промелькнул отблеск разума и он, заикаясь, спросил:

— А ты, ик, кто еще, ик, такой?

— Мое имя Артем. Мимо вот ехал, вижу, ворота раскрыты, думаю, заеду ка я в гости к Сигурду. Он здесь? — спрыгнув с коня и накидывая повод на брус коновязи, спросил я.

— Здесь он, но не для тебя. Слышишь парень, вали отсюда по-быстрому, не до знакомых сейчас Сигурду, — перестав заикаться, с угрозой произнес бородатый и надвинулся на меня.

Открылась дверь и на пороге показался еще один наемник, словно близнец стоящего передо мной бородача, только с коротко стриженными рыжими волосами на голове и поопрятнее одетый. По голосу стало понятно, что и трезвее.

— Берси кто это?

— Говорит, зовут Артемом, и хочет зачем-то видеть Сигурда. Сейчас ты вылетишь отсюда, Артем, — дохнув перегаром, рявкнул бородач и попытался ухватить меня за выглядывающий из под кольчуги ворот рубахи.

Удар в лоб, латной перчаткой остановил порыв бородача, и он как подрубленный рухнул на землю.

— Да я тебя на куски порублю за брата, — перепрыгнув через перила и достав меч, спокойно и как-то буднично сказал второй.

Убивать сегодня из-за какого-то идиота перебравшего алкоголя, его брата, я не хотел, и потому не потянулся за мечом, только чуть ускорил реакцию магией и напрягся, ожидая нападения. Противник в отличие от своего брата, если и пил сегодня, то явно в меру, но не настолько, чтобы понять, что его брат был неправ. Взмах мечом и я легко ушел в сторону, еще удар, уже диагональный и метнувшись к мужику, хватаю его руку с мечом, хруст и меч вываливается из поврежденной руки. Удар в затылок и противник улегся рядом со своим братом.

— Ну и кто ты такой? — спросил стоящий на пороге воин, появившийся там, когда второй вояка кинулся на меня с мечом.

Этот третий хоть походил на воина. Высокий, метр девяносто-девяносто пять, белые волосы, загорелое лицо, серые глаза смотрят уверенно и словно взвешивают стоящего перед ним человека. Богатый доспех, меч не из дешевых, поддоспешник из тонкой выделанной кожи, отличные сапоги.

— Меня зовут Артем, я ищу Сигурда, командира наемного отряда, что здесь находится.

— Я Сигурд, но если ты ищешь службы, то ты, Артем, выбрал не то время и не тот отряд, куда надо наниматься. Хотя, я бы такого как ты, взял на службу. Ты не похож на наемника парень, слишком хорош, для этой службы, да и справа твоя с конем стоят немалых денег. Голыми руками Берси и Ацура уложил опять-таки, давно такого не видел. Говори, что хотел и уезжай отсюда, пока мои сотники не очнулись и воинов своих не позвали, — спускаясь с крыльца и подойдя ко мне, сказал Сигурд.

— А разве их воины, это не твои воины? Я барон Северного Предела Артем Берест хотел нанять твой отряд на службу, но видно, я не вовремя приехал или поздно, судя по тому, что я здесь увидел. Тут есть рядом постоялый двор, чтобы поселить пару сотен людей? Две сотни невольников и три десятка воинов, — поинтересовался я у нахмурившегося и задумавшегося над моими словами северянина.

— Есть. Дальше по этой дороге, если с рабами, то где-то за склянку дойдете. Там устроишь своих людей, а я приеду утром, поговорим, — присев на корточки возле начавшего подавать признаки жизни Берси, ответил Сигурд.

Караван с невольниками, уже почти дошел к воротам наемнического лагеря, когда я выехал за ворота. Позади караван нагонял Богдан с воинами, что оставались с ним, на четырех основательно груженых телегах. Указав направление, куда двигаться, пристроил коня рядом с Ситаровым жеребцом. Проезжая мимо ворот наемнического лагеря, увидел, как во дворе началось шевеление. На ворота прибежало двое воинов с копьями и луками, ремни на доспехах затягивают на ходу. У казарм начали строиться остальные воины, а перед строем, что-то разгневанно высказывает Сигурд. Сотники понуро стоят рядом с ним, один нянчит поврежденную руку, а у второго даже отсюда видно красно-фиолетовый желвак на лбу и сейчас они наверняка получают нагоняй от командира. Во двор высыпало навскидку не меньше двух сотен воинов и имели они одинаковую броню и оружие, что говорило об унификации доспехов и оружия. Удовольствие не из дешевых, такое себе могли позволить только состоятельные командиры наемных отрядов. Как и сказал северянин, где-то через склянку мы действительно прибыли к постоялому двору. Причем, он был рассчитан на реалии пригорода Пратта. Обычные постояльцы, могли снять комнату или переночевать за несколько медяков на лавке в зале, если уж совсем с деньгами туго. Для невольников было пара бараков, на холодное время года или если у хозяина каравана мало охраны. Еще была огороженная частоколом площадка с навесами, построенная отдельно от основных построек, коновязь, большой навес и две наблюдательные вышки снаружи частокола, чтобы наблюдать за невольниками. Под навесами, запас дров на ночь, пара бочек с водой и несколько больших котлов. За отдельную плату, хозяин постоялого двора, мог и надсмоторщиков вызвать, чтобы хозяин рабского каравана не напрягал свою охрану.

Учитывая, что я собирался лечить самых запущенных из числа рабов, что несвойственно, настоящему рабовладельцу и благородному барону, отказался от назойливого сервиса хозяина постоялого двора и оплатил только отдельную стоянку для невольников. Проверил груз, что купил Богдан. Все по списку и когда только успел, наверняка не без помощи Таина неплохо знавшего Прат. Надо будет присмотреться к этому десятнику, хваткий и резкий воин. Груз, что я поручил купить Духовладу, нужен был для обустройства моих новых людей. Плотницкие топоры полтора десятка, пилы, молотки, гвозди, лопаты и бухта веревок. Одежда, обувь и одеяла, самое простое и разных размеров, от детских до взрослых, стандарт, предназначенный для невольников, движущихся в глубину империи. На первое время сойдет, а там посмотрим. Все не в лохмотьях или как мулаты, в набедренных повязках. Осень как-никак. Хоть в мире Эйтери и теплее, чем на Земле, но все же. С десяток котлов, две копченые тушы свиней, мешки с мукой, крупами и корнеплодами. Оказалось, что все это продавалось рядом с воротами, зная, что и где искать, а Таин знал, можно было приобрести все быстро и без суеты.

После этого зашел на территорию рабской стоянки. Мулаты расположились под дальним навесом и настороженно смотрят на моих воинов, рассредоточившихся по лагерю с обнаженными мечами. На вышках замаячили лучники, недвусмысленно давая понять, что если с рабами обращаются как с людьми, то это не значит, что их не перестреляют в случае бунта. Выбрав среди Весинов самого матерого, коренастого мужика лет пятидесяти, но крепкого и внимательно зыркающего на охрану, подошел к нему. Тот угрюмо помотрел на меня, потом на воинов и поднявшись, склонил голову.

— Как тебя зовут?

— Скилл — подняв голову, ответил он и отвел взгляд.

— Слушай меня внимательно Скилл. Сейчас мои воины раскуют ваших женщин и детей, принесут провиант и огниво. Выдадут вам одежду и одеяла, подберете подходящие размеры, остальное сложите и отдадите обратно. Тебя назначаю главным над твоими соплеменниками, ты ответишь за порядок и организуешь их быт на время пути. С тебя спрошу, если что-то пойдет среди твоих соплеменников не так. Не пытайтесь сбежать, это земли Прата и они кишат надсмоторщиками, работорговцами и патрулями Торговой Палаты. Если вас поймают не мои люди, а кто-то из них, тогда я не позавидую вашей участи. Проявите благоразумие и вскоре обретете новый дом. Теперь же выбери среди своих соплеменников самых тяжелых, больных, раненых или обессилевших, и помести их под тот пустующий навес.

— Господин, мы можем нести их на себе сколько нужно. Прошу, не убивайте их. Дайте нам сделать носилки и если позволите, мы понесем тех, кто не сможет идти. Мы сделаем все, что вы прикажете, не убивайте их, — поросил Скилл умоляюще.

В его глазах была такая тоска, что я понял, что среди обессиливших и раненых есть его родня, а еще, что он уже просил прежде, но прагматичные воины князя Старгарина, а после них, работорговцы, не слушали невольников и пускали под нож, слабых и старых. Такие вот неприглядные реалии Средневекового мира. У кого сила, тот и прав. Ему даже и в голову не пришло, что я могу их поставить на ноги.

— Я не собираюсь их убивать, а иначе оставил бы их на цепи, тому кривоногому уроду, у которого вас купил, он бы все сделал, наверняка с удовольствием. Сэкономил бы пару сотен золотых и не марал бы руки. Твоих соплеменников полечу, чтобы они могли идти. Мне не очень хочется завтра с вами до леса добираться весь день. Выполняй, что приказал.

Пока расковывали женщин и детей и заносили часть провианта, я подошел к мулатам. Выбрал самого старшего, отмеченного множественными рубцами от удара хлыстом и показал ему, чтобы он поднялся.

— Зовут как? — спрашиваю на импеском.

В ответ непонимание и недоуменный взгляд.

— Я Артем, — показваю на себя и указав на него, спрашиваю: — А тебя как зовут?

— Мбонга, — ответил тот и что-то добавил на своем наречии.

Следующая его фраза стала мне понятна. Он сказал, что все белые люди слабы и умрут, как только воины Нгази освободятся от цепей. Неизвестно, чтобы он еще сказал, если бы я не начал говорить на их языке. Повторил Мбонге почти все то, что сказал Скиллу, но расковывать мулатов не стал. Пообещал изумленным дикарям свободу, если они будут выполнять мои приказы, и объяснил, что с ними станет, если они надумают бежать. Приказал отделить раненых и слабых, но в отличие от Весина они не стали умолять не убивать их соплеменников. Хотел было уже уйти, но обратил внимание на украшение одного из дикарей. Простой кожаный ремешок, на нем маленький камень, обычный камешек, не драгоценный и потому на него никто и не позарился. Ну висит у дикаря на шее серый камень, вот хохма, но в камешке, я почуствовал силу истока, а если так, то я им могу не просто свободу пообещать, но и возвращение домой. Не сейчас, но в перспективе, если они заслужат само собой. Подумав, не стал отбирать у дикаря его украшение, да и обещать им больше ничего пока не стоит. Надо посмотреть, на их поведение и речи.

Начало смеркаться и зажгли фонари и факелы. Среди Весинов оказалось больше двадцати тяжелых запущенных больных и раненых с гнойными ранами. У Нгази всего двенадцать, с плохо зажившими ранами и перебитыми сухожилиями. Невольники конечно, ковыляли, потому, как прекрасно знали, что в противном случае, можно уже и не продолжить путь. Провозился я с ними больше полночи и истратил несколько ключей на подпитку силой. Излеченных и почти всегда засыпающих пациентов относили к остальным невольникам свои же соплеменники. Когда закончил с лечением, собрался уходить и наконец-то прилечь, как от Весинов отделился Скилл и принес мальчика лет девяти-десяти. Худой, кожа и кости, вся спина в рваных полузаживших рубцах, правая рука сломана и вдобавок ко всему, пацан умирал, ему осталось времени максимум до утра, не больше. Воспаление изнутри съедало его, а если судить по тому, что его до последнего не несли к остальным тяжелым, Скилл очень боялся за него, боялся, что я буду не лечить их, а пущу под нож балласт. А когда излеченных людей начали приносить к остальным, он понял что просчитался, но принести пацана, значило признаться в невыполнении приказа.

— Он умирает, ты знаешь Скилл? Как ты считаешь, стоит его спасать после того как ты нарушил мой приказ?

— Господин, прошу, убейте меня, спасите его. Он, все, что осталось от моей семьи. Я готов сам убить себя, если вы его вылечите, только прикажите, — стоя над умирающим мальчиком на коленях, спокойно и с какой-то обреченностью в глазах, ответил Весин.

— Кто мы млять без своих близких, — пробормотал я, на русском, махнул рукой в сторону невольников и сказал на имперском: — Иди Скилл, только помни, что я тебе говорил, один раз ты уже оступился. Я свое слово держу всегда, но не терплю, чтобы его не держали другие. Запомни и иди, вылечу я его.

Тут случай был особый, не гнойную рану на относительно здоровом человеке затянуть, а вытянуть практически с того света. Обычных исцеляющих заклятий тут мало. Один из ключей лег в ладонь, соединившись с истоком, я начал повторять про себя слова старого и многими давно забытого наговора. Руки простертые над телом паренька засветились внутренним светом и озарили светом все закоулки в рабском лагере. Все ярче и ярче, свет изливается на тщедушное тело и словно бы впитывается в него. Будто преобразуясь в нестерпимо светящийся туман, сила лилась в тщедушное и избитое тело и оно на глазах преображалось. Затягивались рубцы, фиолетовый желвак в месте перелома исчез, а кость срослась. Мертвенная бледность пропала, а кожа приобрела нормальный цвет. Последние штрихи и свечение начало затухать. Мальчишка мирно спит и проспит еще как минимум до утра, но он больше не болен, начнет питаться, и восстановится полностью, хотя благодаря Ее силе он уже сейчас будет иметь запас сил на завтрашний переход к лесу. Можно было бы прямо теперь перенести всех своих воинов и невольников в мои владения, но надо дождаться наемника, да и странно это будет, три сотни людей исчезли прямо из орестностей Прата. Ненужные вопросы и ненужные трения с местными заправилами.