Этикет следствия

Глава 1

Понурый парень лет двадцати в испачканной краской и провонявшей гарью робе неловко вытер нос, чуть оцарапав себе щеку наручниками.

На физиономии задержанного остался мазок сажи.

— Я... Я демонов сжег! Вы не понимаете... она их разводит и нашей братии подсаживает. Вам ее надо арестовать, не меня!

Младший следователь Виктор Берген привычно подавил желание несолидно ухмыльнуться. С первого взгляда он про себя окрестил задержанного 'хмырем', и сейчас тот полностью оправдывал прозвище.

Дело о поджоге художественной галереи госпожи Сафоновой могло стать тем еще геморр... хм, той еще бумажной волокитой. Поджигатель есть, вот он, но 'квалификация содеянного зависит от стоимости пострадавших ценностей'. И пришлось бы разбираться, где унылая мазня, а где — шедевр кисти гения. Со всеми шансами свернуть себе мозги, общаясь с искусствоведами. Но одной единственной фразой про демонов хмырь избавил Виктора от проблем.

Младший следователь кивнул, снял с задержанного наручники и пододвинул к нему чернильницу:

— Пишите. Зачем поджигали, как поджигали, кто помогал... И про демонов — со всеми подробностями.

Хмырь подобострастно глянул на Виктора снизу вверх и мелко закивал.

— Да! Я! Я сейчас! Все напишу, пусть эта стервозина ответит!

Горе-поджигатель потер запястья, снова шмыгнул носом, сгорбился над столом и застрочил, поминутно оставляя на бумаге жирные кляксы.

Виктор встал (хмырь, увлеченный бумагомаранием, на него даже не покосился), подошел к двери в допросную, пригнулся в проеме, не рассчитанном на его двухметровый рост, выглянул и негромко свистнул. Из-за стойки выглянул дежурный сержант.

— Живо гони курьера к инквизиторам, — стараясь сохранять серьезную мину, велел Виктор, — это не наш клиент. Это их клиент.

Сержант, не стесняясь, расплылся в довольной улыбке.

— Как прикажете! Стража не спит — никто не спит, — бодро отозвался сержант и чуть тише добавил: — А инквизиторам вообще спать незачем.

Виктор усмехнулся, вернулся в допросную, откинулся на спинку стула и стал наслаждаться моментом. Нечасто выпадает возможность спихнуть гору бумажной работы на кого-то другого. Обычно в управе вся нудятина доставалась ему, как самому младшему из следственного. Но демоны — особый случай. Если в деле фигурируют 'потусторонние сущности', расследование тут же переходит под юрисдикцию епископского Тайного приказа, проще говоря — инквизиторам. Еще пару месяцев назад они занимались и преступлениями с использованием магии, но то ли епископа жадность подвела, то ли были еще какие-то подковерные игры...

На очередную просьбу увеличить финансирование Тайного приказа епископ получил от князя Гнездовского совсем не тот ответ, какого ожидал. 'Не справляетесь? — говорят, хмыкнул князь Николай. — Ладно, передавайте дела с магией страже, они и так за вас половину работы делают. А сами гоняйте призраков, демонов и одержимых'.

По итогам этого судьбоносного заявления получился мудреный циркуляр, общий смысл которого можно было перевести так: 'Если в деле есть потустороннее — это проблема инквизиторов. Если это дела людские, пусть даже маги подрались с огненным штормом, градом лягушек и толпами зомби — расследует стража'. Магам за сотрудничество со стражей князь посулил громадные налоговые льготы, а шеф следственного управления так быстро сформировал штат отдела магической экспертизы, что стало ясно — у хитрого полковника все было готово давным-давно.

'Демоны есть демоны, — ухмыльнулся про себя Виктор, наблюдая за стараниями задержанного, — даже если поджигатель просто псих — пусть это выясняют ребята в рясах. Нам и так проблем хватает с высокородной толпой княжеских гостей'.

Когда объявили, что на ежегодный летний бальный сезон в Гнездовск съедется не просто окрестная знать, но еще и все владетельные господа Заозерья, шеф созвал общее собрание следственного.

— Итак, наша задача — обеспечить безопасность высоких гостей князя. Усиленные патрули организует городская управа, но и нам с вами скучать не придется. Нужно, чтобы все наши жулики-злодеи во время балов сидели тихо, как мыши под веником. Не приведи Господь, у какого-нибудь княжича фамильную цацку украдут — позора не оберемся. Так что напрягаем агентуру и приструняем всех, до кого дотянемся. Дела расследовать быстро и жестко, никакого затягивания сроков. Есть сомнения — сажайте в камеру, потом разберемся, кто виноват, а кто мимо проходил.

Подчиненные кивали, подсчитывая в уме оплату сверхурочных. Подсчеты явно всем нравились, а что пахать придется от рассвета до рассвета — так следственному не привыкать.

Бальный сезон запланирован на две недели, два дня из них уже прошли — и все, вроде, идет достаточно неплохо. Благородные господа развлекаются в княжеском замке, их приближенные разбрелись по Гнездовску, делая годовую выручку кабакам, борделям и игорным домам. В драки они ввязывались умеренно, а местные жулики, понимая, каких проблем могут отхватить, притихли. Сенька Шустрый, правда, попытался какого-то кошицкого паныча в карты надуть — но Сеньке свои же быстро пересчитали ребра, и все закончилось вежливыми, хоть и слегка натужными извинениями.

Задержанный закончил писанину. Виктор пробежал глазами корявые строчки — все в порядке, про демонов старательный художник накатал аж три страницы. Даже жуткую картинку на полях изобразил. Есть все основания для передачи дела инквизиторам. Вот и хорошо, хмырь с воза — следаку легче.

— Так как делами с участием потусторонних сил ведает Тайный приказ канцелярии епископа Гнездовского, ваше дело я передам им, — официальным тоном сообщил Виктор, — их представитель скоро прибудет.

В дверь постучал конвойный. Видимо, инквизитора все-таки добудились глухой ночью.

Виктор в глубине души злорадно хихикнул и отправился передавать дело.

До конца его дежурства оставалась еще уйма времени.

* * *

...Ой! Скользко... Развели грязищу, свиньи... Не измазаться бы... Баба опять пилить будет. Послал же Бог женушку! И чего ей не хватает! Я и так с утра до ночи в мастерской, пилю да строгаю, и платят мне хорошо, я же столяр высшего — ик! — мастерства!

Даже господин помощник бургомистра мне — ик! — стол — ик! — заказывал!

Проклятая икота... перейди на Федота... Хы... Не повезло Федоту. С Федота на Якова... Э, нет, на Якова — на меня! — не надо никакой икоты!

Ик!

Вот дрянь.

На Стражу бы не нарваться, они сейчас нервные — жуть. Бдят, чтоб княжь... — ик! княжьих гостей не обидели. А и обидели бы! Тоже мне, всякие понаехавшие дороже своих!

Ик!

Ох, не на улице же отливать, где тут какой закоулок? А то стража... Жена тупой пилой распилит, и вообще — я же приличный человек! Не абы кто!

Уф, вот и тупичок, ворота склада какого-то... Никто не увидит. Ик!

Фу, вонища... И темно тут, как в заднице... Сейчас я быстренько... не навернуться бы в эту пакость, набросали всякой дряни... Ой. Ну вот. Упал. Свинью тут, что ли, потрошили?

Потрошили. Свинью.

Иисус-Мария-Иосиф! Господи, спаси, сохрани и помилуй!

Столяр Яков, истошно вопя, на четвереньках отползал от искромсанного трупа, на который только что рухнул, поскользнувшись в луже свежей крови. Луна появилась в просвете туч, и развороченное нутро мертвеца маслянисто заблестело. Распахнутые глаза, казалось, следили за незадачливым пьяницей. Какая-то мелкая тварь — похоже, крыса, до появления пьяного столяра лакомившаяся свежим мясом, забилась в щель под воротами.

Перемежая проклятия и молитвы, Яков попытался встать, но ноги подвели его. Отвести взгляд от блестящих глаз покойника было невозможно.

Столяр уже нечленораздельно выл, не слыша сам себя и все глубже погружаясь в совершенно незнакомый, животный ужас.

Желудок взбунтовался, Яков рефлекторно дернул головой, и только благодаря этому смог больше не смотреть на тело. Все выпитое и съеденное несчастным столяром оказалось на утоптанной земле. Якова мучительно выворачивало, но сейчас он был рад чувствовать хоть что-то, кроме дикого, парализующего страха.

От тошноты Яков слегка опомнился, и снова начал бормотать слова молитвы.

Топота патруля, прибежавшего на крики, столяр не слышал. Его трясло. Так и не поднявшись на ноги, бормоча 'Отче наш' и всхлипывая, столяр отползал подальше от кошмарных мертвых глаз.

* * *

С передачей дела Виктор управился довольно быстро. Поджигатель чуть ли не кинулся на шею инквизитору, горя желанием сотрудничать. Так что у младшего следователя осталась масса времени для своей работы.

Ирония судьбы — избавиться от кучи бумаг, чтобы было время оформить другую кучу.

Виктор аккуратно подшил последний лист обвинительного заключения. Теперь ни один хитроумный адвокат не сможет развалить дело в суде. Выкусите, советники юстиции. Больше бумаги — чище... хм... совесть.

Следователь встал из-за стола, привычно увернулся от светильника, свисавшего с потолка прямо над головой, расправил затекшие плечи и, стараясь ничего не задеть в небольшом кабинете, с удовольствием потянулся.

С первого этажа упоительно пахло жареной колбасой с чесноком. Видимо, дежурный сержант решил подкрепиться. Виктор непроизвольно сглотнул слюну. Можно было бы спуститься и напроситься на ужин (или завтрак? время-то к рассвету)... Но нечего побираться у сержантов. Не позаботился о себе сам — терпи. Нельзя нижним чинам демонстрировать свои слабости.

Его бывший наставник по учебке, старший следователь Жданович, однажды, хохоча, назвал это 'шляхетским гонором'.

Что ж, он был прав. Как и в том, что ничего хорошего этот гонор, скорее всего, Виктору не принесет. Но бывший рыцарь Гетской империи не понимал, как можно иначе. Он избавился от приставки 'фон' к своей фамилии, но как избавиться от самого себя?

Да и зачем?

Виктор с сожалением представил шкворчащую на сковородке колбасу и решительно уселся обратно на предательски скрипнувший стул.

В углу зашуршало. Толстая нахальная мышь пыталась утащить в щель под сейфом засохшую хлебную корку. Корка была великовата, но мышь не сдавалась. Натужно пища, тянула добычу в нору.

Виктор мысленно плюнул. Мало того, что кто-то из коллег оставляет в кабинете объедки, так еще и мыши завелись! Только изгаженных и обгрызенных протоколов не хватает следственному управлению. Стража, конечно, не самая богатая контора в Княжестве, но простейший амулет от грызунов можно завести? Если уж котов в управе 'Уложение о Страже' запрещает, чтобы не нервировать служебных собак?

Виктор прекрасно понимал, что никакого амулета, как и других колдовских полезностей, ему на службе не видать. А ведь несколько лет назад он и не задумался бы о магическом решении проблемы. В Гетской империи само по себе обладание магическими способностями совсем недавно перестало быть причиной немедленного обвинения с перспективой костра. Здесь, в Гнездовском княжестве, магия была почти обыденной частью жизни.

Несколько веков назад, когда в битве с Потрясателем магическим ударом чуть не раскололи материк, магическими университетами была принята конвенция о запрете колдовства в военных действиях. Несогласных с ней магов коллеги извели быстро и безжалостно.

Зато мирное использование магии расцвело пышным цветом. Пока армии возились с громоздкими аркебузами, пушками, мечами и латами, заозерские обыватели из тех, кто побогаче, украшали фасады магическими фонарями, изничтожали грызунов и насекомых артефактами и носили при себе амулеты 'от заразы'.

Первые полгода Виктора это слегка нервировало. Потом привык — все равно магические штучки не по карману младшему следователю.

Разве что газеты и журналы, напечатанные в местных магических издательствах, стали для него регулярной статьей расходов. Нужно же быть в курсе событий!

Виктор топнул на мышь, мгновенно исчезнувшую под сейфом, выкинул в открытое окно корку и решил к следующему дежурству прикупить пару мышеловок. 'А вот коллег предупреждать — это лишнее, — ехидно хмыкнул он про себя. — Кто попадется — сам дурак'. Виктор был даже чуть-чуть благодарен мыши — на пару минут она отвлекла от мыслей о пропущенном ужине.

Но ничего. Скоро булочник из лавки напротив начнет топить печь, и через часок Виктор разживется парой большущих румяных пирогов с мясом и рубленой зеленью. А там и до окончания дежурства недалеко, можно будет пойти домой отсыпаться.

'Следствие — это терпение!' — усмехнулся Виктор, вспомнив одну из любимых присказок наставника.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от манящего образа пирожков (а сержантская колбаса пахла уже совсем невыносимо!), Виктор достал из сейфа следующее дело, требующее правильного оформления.

Молодого подчиненного шеф гонял в хвост и в гриву, справедливо полагая, что чем больше дел у него будет — тем быстрее он наберется опыта и станет пригоден для расследования чего-то посерьезнее уличных грабежей и простой поножовщины. Так что жизнь Виктора стала сплошной чередой выездов на места происшествий, допросов и протоколов.

'Потерпевший показал, что о наличии у него крупной суммы денег при себе (128 сто двадцать восемь серебряных марок) были осведомлены... '

И так далее, и тому подобное. Хотя чаще все же так:

'Ну, он как ляпнул, что Звездочка лучшая лошадь в забеге, так мне прям непохорошело. Да что он понимает, хренов сморчок! Ну, я и вдарил дураку — так, ума прибавить, а он... Э, уважаемый, ты чего там написал мудреного? Какой конфликт на почве?.. Это ты про Звездочку что ли? Все ж как Божий день — это ж не лошадь, это облезлый скелет с копытами! Не то, что выиграть — круг толком пробежать не может! А, это ты протокольными словами, как у вас положено? Ну да... Хотя лучше напиши, что все дело в дури его беспросветной!'

Вопреки расхожему мнению, что основная работа следователя стражи — лично ловить злодеев, в непосредственном отлове Виктор участвовал, в основном, пока был курсантом учебки. Тогда, бывало, приходилось вместе с бравыми парнями из патрулей сначала догонять, а потом вязать — жулики и бандиты очень редко понуро подставляют запястья под наручники, чаще сопротивляются изо всех сил.

Догнать злодея для Виктора никогда не было проблемой. А вот задержать, не убив, остановиться в полувздохе от хруста свернутой шеи или проломленного черепа... Тут бывшему рыцарю пришлось потрудиться. Он до сих пор иногда с усмешкой вспоминал суеверный ужас, переходящий в панику, во взгляде одного из первых задержанных. Отставной пехотинец, решивший подзаработать разбоем, прекрасно понял, что был от смерти даже не на волосок — намного ближе.

Впрочем, закончилось все равно виселицей.

В должности следователя Виктор обязан 'обеспечивать законность задержания' — то есть с важным видом стоять в сторонке, а не лично давать в морду. Получалось, конечно, по-разному...

Но, как ни крути, следователь — бумажная работа. Так что наточи перо, подлей чернил и зарабатывай мозоли на пальцах, а не ссадины на кулаках и не опыт обращения с короткой дубинкой — непривычной для бывшего рыцаря, но очень удобной штукой. Особенно, если тебе настоятельно рекомендуется никого не убить.

Поначалу Виктор удивлялся тому, что на вооружении у стражи почти не было аркебуз или, как здесь говорили, пищалей. Но довольно быстро ему стало понятно, что, в отличие от армии, стражникам они не особенно и нужны. Да и казна не спешит расщедриться.

Когда брали банду Лесника, засевшую на далеком хуторе, шеф для поддержки стражников вызвал пищальный наряд. В остальное время обходились, как здесь говорили, 'по-тихому'.

Вчера бывшего наставника Виктора, старшего следователя Ждановича, личным повелением Николая, князя Гнездовского, отправили куда-то по делу особой важности.

Особая важность — особой важностью, а работать тоже надо. Так что два дела Ждановича, требовавшие только аккуратного оформления, достались Виктору. Кража выручки из кассы бакалейной лавки и убийство проститутки ее любовником. Причем в краже уже признался племянник бакалейщика. Дядюшка сразу заявил: 'Сам обормоту ухи надеру, не надо нам никакой стражи. Звиняйте, уважаемый, но тут справа семейна', — и заявление о краже забрал. Так что оставалось только закрыть дело за отсутствием состава преступления.

По второму делу убийца не признавался. Но сомнений в его виновности не было ни у следователя Ждановича, ни у принявшего дело Виктора.

История была на редкость противная.

Позавчера на рассвете из реки Нестриж, протекавшей через Гнездовск, неподалеку от пристани Веселого квартала, выловили искромсанный труп проститутки. Восемнадцать резаных и колотых ран. В тот же день по обвинению в убийстве был арестован ее сожитель.

Верка-Хохотушка под звучным псевдонимом Изабелла трудилась в салоне мадам Илоны, 'для благородных'. Был у нее сожитель — Скользкий Вацек, в прошлом удачливый вор на доверии, а сейчас спивающийся альфонс. Верка его содержала, пыталась уговорить пить поменьше и заняться хоть чем-нибудь, но толку не было — только ежедневные скандалы, которые в итоге закончились убийством несчастной Верки.

Виктор немного знал жертву. Страже не часто приходилось работать в Веселом квартале, его обитатели старались решать свои проблемы без привлечения служителей закона. Но иногда утаить шило в мешке не получалось. Показания Верки как-то раз очень помогли Виктору в поисках банды, повадившейся лишать подвыпивших посетителей борделей остатков не прогулянных денег.

'Эх, сказала бы раньше, дурочка, что есть проблемы... — грустно подумал Виктор. — Угомонили бы Вацека. Так ведь нет, молчала... За что ж он тебя так изрезал, скотина?'

Наставник говорил, что такая жалость — она поначалу. Потом привыкнешь, не будешь душу рвать над каждым бедолагой. Виктор не знал, рад ли он этой перспективе. Вроде как, после всего, что было, пора уже очерстветь... Но не получалось.

Следователь начал раскладывать на столе протоколы опроса свидетелей, но за окном раздался бравый топот, какое-то невнятное бульканье и окрик: 'Шагай давай, убивец!'. Двое патрульных вели кого-то к Управе.

'Вот и скинул проблему на инквизиторов, вот и посидел с бумагами', — мрачно усмехнулся Виктор, запирая дела в сейф.

Через полминуты он уже был в дежурке. Сержант мирно прилаживал на проволочный крючок в камине мятый чайник. Колбасы, к счастью, уже не было — только из-за стойки торчала ручка сковородки. Судя по удивленному взгляду, брошенному на сбежавшего по лестнице младшего следователя, сержант не слышал приближающийся патруль.

Или, что вероятнее, не считал чей-то арест поводом для излишней резвости.

Дверь в участок с грохотом распахнулась. В приемную — небольшую комнатку между входной дверью и стойкой дежурного — ввалились двое патрульных. За собой они практически волоком затащили мужика в наручниках, перемазанного в крови, грязи и еще какой-то дряни.

Стража патрулирует тройками — машинально отметил про себя Виктор. Интересно, третий место преступления стережет или как?

— Здравия желаю, господин младший следователь! Привет, сержант! — радостно поздоровался старший патруля. — Вот, убивца вам привели, над теплым трупом взяли. Оформляйте.

Виктор мысленно попрощался с надеждой на завтрак, а заодно и с дневным отдыхом. Даже если бы сообщение о преступлении поступило в последнюю минуту его дежурства — совершить все следственные действия он обязан. А тут работы явно не на полчаса...

Думали выспаться, господин младший следователь? На том свете отоспитесь.

Виктор кивнул патрульному, слегка наклонил голову, осмотрел задержанного от грязных стоптанных сапог до растрепанной макушки (шапку тот, видимо, где-то потерял) и поинтересовался:

— Кого убил?

— А черт его знает, — так же бодро ответил патрульный. — Там, у складов на берегу, в тупичке лежит. Я Гришку оставил караулить, чтобы не затоптали. А с опознанием сами возитесь. Мы вам главный приз добыли, остальное уж не наше дело.

За три года в Гнездовске Виктор кое-как привык к тому, что границы субординации здесь размыты почти полностью. Для гетского военного, пусть и бывшего, принять это было довольно сложно, но он справился.

Или думал, что справился.

— Старшина! — одернул он не в меру веселого патрульного, — доложите по форме!

— Извиняюсь, — смущенно кашлянул тот. — Значит, так. Осип Жилко, старшина четырнадцатого патруля. В ходе, эээ... патрулирования был обнаружен этот вот субъект, воющий над искромсанным трупом. Весь в кровище. Ну, мы его скрутили, он почти не дергался. И к вам.

— Оружие?

— Вот, извольте видеть, ножик его, на поясе был.

Старшина выложил на стол перед Виктором симпатичные кожаные ножны. Слегка потертые, но без следа крови. Виктор аккуратно извлек нож — обыкновенный небольшой хлеборез, с такими полгорода ходит. Удобный и простой: можно отбивную в трактире нарезать, можно по хозяйству использовать, можно и в пузо кому воткнуть.

Лезвие было не слишком старательно вытерто, но не от крови, а от какого-то соуса.

Виктор принюхался. Похоже, ножом недавно резали жареное мясо. Он уже открыл было рот для вполне логичного вопроса, но тут взвыл задержанный:

— Вы тут вообще?! Он там лежит, а вы спокойненько! Там такое, а вы!

Получив под дых от своего конвоира, мужик задохнулся очередным воплем. Пока он пытался продышаться, Виктор принял решение. От задержанного сейчас толку никакого, он мало того, что верещит, так еще и сивухой за километр разит, пьянь.

И никого этот мастеровой — столяр, судя по нашивке гильдии на куртке, — сегодня не резал. Так что допрос подождет до утра, а труп осматривать нужно прямо сейчас, пока любопытствующие горожане не затоптали все следы.

— Сержант, определите задержанного в камеру предварительного заключения, пусть проспится. Вызовите эксперта — сегодня смена мастера Николаса. А мы с вами, старшина Жилко, отправимся на место убийства.

Глава 2

Виктор писал привычные строчки протокола и втайне гордился, что, глядя на разделанную тушу, в которую превратили убитого, сумел только слегка побледнеть.

'Труп мужчины с множественными колотыми и резаными ранами, лежит на спине. Руки раскинуты в стороны, примерно на 450 от тела. Расстояние от правой стены склада... От левой стены... До ворот... '

Старшину, навидавшегося всяческих мерзостей, выворачивало наизнанку за углом. Надо дать ему еще пару минут, и хватит прохлаждаться — пусть собирает мусор в тупичке, и отмечает все на схеме. Мало ли что кто-нибудь обронил, любая мелочь может стать уликой. Вот, например, грязная, скомканная зеленая лента, похоже, из дамской прически. Скорее всего — никакого отношения к делу не имеет, да и лежит в сторонке... Но соберем. В хозяйстве пригодится. Или вот пустая бутылка из-под какого-то невыразимо мерзкого пойла. Тоже завернем.

'От качества первичного осмотра места преступления зависит все расследование!' — учил Виктора наставник.

К тому же сейчас методичность в работе хорошо помогала бороться с тошнотой. В памяти всплывали растоптанные тяжелой конницей кое-как вооруженные ополченцы, потом — трупы в замке Ярмбергов. Опоздали всего на полдня, но Виктору осталось только с молитвой уколоть барона мизерикордом. Он тогда еще тихонько радовался, что в родном Бергене, вроде бы, войны нет...

Стоп. Оставь память прошлому. Твое дело — протоколы и улики.

Занимался серый рассвет. В июле светает рано, и факелы, предусмотрительно захваченные из участка для осмотра места происшествия, были уже не нужны — так что городовые, державшие их, убрались подальше от жуткого зрелища.

Здоровенного мужика убивали долго и старательно. Руки и ноги остались относительно целыми, а вот туловище кто-то ожесточенно кромсал. Там не было практически ни одного живого места.

'Брызги крови на правой стене на высоте... от места убийства ведут две цепочки кровавых следов — предположительно, свидетеля, обнаружившего труп, и убийцы... расстояние между следами...'

— Тэкс, что тут у нас? — жизнерадостно поинтересовались из-за спины Виктора. — Ух ты! Экий красавец — прямо чувствую, что работа моя на сегодня не заканчивается, а только начинается! А ты молодец, какой роскошный труп надежурил!

— Мастер Николас, пожалуйста, не надо так кричать... — вздохнул Виктор. Но угомонить судмедэксперта было не так просто.

— Нет, Малыш, ты просто не понимаешь, какое счастье тебе привалило! Ну да ладно, еще поймешь. Ты все поймешь, моя любовь, но будет поздно... — пропел мастер Николас строчку из популярной пьесы. — Так, отойди. Молодец, не затоптал и даже не вляпался, но теперь дай-ка мне составить общее представление.

— Прошу Вас, — подчеркнуто церемонно посторонился Виктор, привычно проигнорировав 'Малыша'. Неизвестно, с чьей легкой руки (неужто шеф удружил?) после завершения одного весьма запутанного дела фраза 'а Малыш-то наш — молодец!' стала крылатой в управе.

Виктор тихо зверел, но понимал, что возмущаться бесполезно.

— Ты ведь на самом деле у нас в следственном самый младший, — тоном доброго дедушки пояснил ему бывший наставник пару месяцев назад. — Тебе сейчас сколько? Двадцать два?

Виктор кивнул. Ему было слегка неловко от того, что Жданович мгновенно понял, как его передергивает от нового прозвища.

— Обычно следаками становятся, уже основательно поработав 'в поле' и патрулях. А ты — молодой да ранний. И способный. Да еще и все поколения благородных предков на твоей породистой гетской физиономии длинным списком отпечатались. Ты хоть в мундир Стражи рядись, хоть в рубище — этого не скроешь.

— Да ладно! Какая разница-то? — удивился Виктор. — Следак и следак. Теперь даже не 'фон', просто Берген.

Его не слишком радовало напоминание о происхождении. Важно то, что он делает сам, здесь и сейчас, а былые дела благородного семейства к его нынешней жизни не относятся.

— Огромная разница. И дело не в голубой крови, она у всех одинаковая. Ни богатства, ни власти у тебя не осталось. Зато мозги и образование — есть. Причем тут ты фору дашь всем нам, в том числе и потому, что и все предки твои тоже были очень образованными людьми. Это же порода, сам все понимаешь.

— Лучше среднее соображение, чем высшее образование, — пробурчал Виктор.

— Ну-ну, — усмехнулся Жданович, — и от кого же ты услышал эту светлую мысль?

— От деда. Он академик... был. Императорской Академии наук. И точно знал, чего стоит это ваше образование.

— Наверняка знал... Ну да я не о том. Ты пашешь за двоих, ты, без дураков, уже неплох — а можешь стать и очень хорошим следователем, если дурить не начнешь. В управе тебя ценят и уважают, а еще чувствуют, что ты слегка другой породы. И дело не в дворянстве, у нас тут дворяне не редкость. Дело в чем-то еще. Вот и хочется людям сделать тебя понятнее, хоть ты, вроде бы, и простой открытый парень. Так что терпи. Это признание тебя 'своим'.

Виктор обреченно вздохнул.

Он был очень благодарен Ждановичу за разъяснения, но звереть от 'Малыша' не переставал.

Вот и сейчас ему стоило некоторого усилия не скривиться на прозвище.

— На первый взгляд, — уже гораздо серьезнее продолжил мастер Николас, — мы имеем следующее. Некто умудрился как-то обездвижить и повалить нашего потерпевшего, причем падал он либо в беспамятстве, либо не мог шевелиться. Видишь, как руки лежат? Был бы в сознании, попытался бы как-то смягчить падение. А тут — рухнул, как мешок с сеном. О! И гематомка на затылке вполне подходящая. Только такой бугай от нее бы не вырубился, нет, маловато ему такого удара.

— Я тоже удивился, — ответил Виктор. — И еще на руки его взгляните — ни порезов, ни ран. Как будто не защищался и не сопротивлялся, пока его резали. Причем резали его уже лежащего, судя по следам крови.

— Надо же, молодежь пытается думать! — ухмыльнулся эксперт. — И думать, что радует, правильно. Действительно — никаких следов борьбы. Но, скажу я тебе, мой юный умный друг, что это еще не все. Он был в сознании. На лицо его посмотри.

Виктор только через пару секунд внутренней борьбы сумел снова посмотреть в лицо трупа. Потому что видеть такое второй раз не хотелось совершенно.

Жуткое страдание, перекосившее черты лица мертвеца, было настолько явственным, что казалось, он до сих пор кричит от боли.

— А теперь, Малыш, ответь-ка на вопрос — как можно умудриться сделать так, чтобы жертва не шевелилась, но все чувствовала, да еще и сохранила подвижность мимических мышц? И, самое главное — зачем?

Виктор промолчал.

— Оп-па, — нарочито удивленно воскликнул мастер Николас, — как я и предполагал, вот и отягчающие обстоятельства.

— Куда уж хуже? — привычно подыграл эксперту Виктор. И так ясно — тут без колдовства не обошлось.

— Всегда есть, куда, — наставительно заявил мастер Николас и продемонстрировал Виктору металлический шарик на цепочке.

Шарик медленно вращался.

Когда эксперт поднес шарик ближе к трупу — тот начал крутиться существенно быстрее, и в его глубине засветились багровые сполохи.

— Преступление с использованием магии, — старательно вздохнул Виктор.

— Я же тебе говорил, Малыш, — снова ухмыльнулся мастер Николас, — ты еще просто не понял своего счастья! И не просто магии — у нас тут, дорогой мой, некромант нарисовался.

Виктор скривился. Маги — это вообще головная боль, а уж некроманты... Твари это редкие, все больше в Академии сидят, да по лабораториям своим. И за каждым некромантом пристально наблюдает Совет Магов — так, на всякий случай. Но уж если у кого из них срыв случится, а Совет недосмотрит — то все. Получается длинная череда убийств, и часто большая бойня при задержании, если гада все-таки удается вычислить. Последний такой случай был около пятидесяти лет назад в герцогстве Кошиц, так там, как говорится, трупы убирали до вечера.

Вот уж надежурил, так надежурил...

— М-да... — протянул Виктор, — и ни одного демона в округе. Не спихнуть проблему на инквизиторов.

— Ага, ври больше, — безжалостно ответил мастер Николас, — я же вижу, как у тебя глазки загорелись. Трупик интересный, это тебе не бумажки строчить, это дело настоящее. Кабы не княжеский циркуляр, ты б сейчас волком выл, что покопаться не удастся. А благодаря князю — ройся сколько влезет, никакие инквизиторы не помешают. Правда, и не помогут.

Эксперт тем временем спрятал шарик-индикатор и, отогнав не в меру ретивого старшину патруля, которому стало стыдно за проявленную недавно слабость, пристально всматривался в цепочки кровавых следов, ведущие от трупа. Следы обнаружившего тело столяра эксперт осмотрел мельком, а второй след, обрывавшийся на грузовом пирсе, исследовал со всем тщанием.

— Я тебе, Малыш, еще официальную красивую бумажку напишу, — мастер Николас, делано кряхтя, распрямился и потер поясницу, — но уже сейчас с полной уверенностью утверждаю: одет был наш убивец в ботинки или сапоги, каблук сантиметра три. Размер относительно небольшой. Судя по расстоянию между отпечатками, он у нас среднего роста или чуть ниже, тебе, орясине, примерно по плечо. Так что, Малыш, это вполне может быть и женщина. Особой силы, если жертва неподвижна, не надо. Шерше ля фам, дорогой, как сказали бы в изящном Рогене. Тебе давно пора найти девушку...

— Мастер Николас! Совсем уже?

— Ну да, ну да... Извини. Что-то мне самому как-то... неуютно, — совершенно серьезно отозвался эксперт. — Не люблю магов, а уж некроманты — совсем гадость. Трупик везите в морг, там я его пристальнее осмотрю. И протокол дай сюда, а то, глядишь, забыл чего, знаю я вас, торопыг.

Виктор слегка обиделся, но виду не подал.

'Следствие — это терпение...'

Читал пожилой эксперт очень бегло, кажется, просто мельком глянул на несколько листочков и схему. Снова вздохнул и укоризненно посмотрел на Виктора.

Виктор ответил усталым равнодушным взглядом. Подколки мастера Николаса надоели следователю хуже горькой редьки.

— А собака? — проникновенно поинтересовался эксперт.

— Так ведь злодей по речке уплыл, собака тут бесполезна. Не унюхает ничего, — спокойно и грустно объяснил младший следователь. Как же Николас достал-то! Опять экзамен устраивает!

— Да не ваша собака, господин Берген. Его собака, — эксперт со вздохом кивнул на труп. — Видишь, Малыш, рыжая шерсть на штанине? Собака, похоже, была с ним в момент нападения. И, скорее всего, видела убийцу. Но убежала или тоже убита... Найти бы песика, а? Тебе все равно мага-эксперта вызывать, может, сумеет какую пользу из собачьей памяти извлечь. Вряд ли, конечно, но мало ли... Но без мага тебе тут по предписаниям никак не обойтись, тьфу, прости Господи.

— Про собаку ясно, — кивнул Виктор. И решил не пропускать возможности подколоть вредного эксперта: — Мастер Николас, вы магов не любите? Почему?

— За что ж мне их любить, а, Малыш? — неожиданно грустно отозвался эксперт. — Заносчивые хамы, всех заслуг — способности от рождения. А гонору-то сколько!

Виктор не сдержал ехидное фырканье. Мастер Николас сделал вид, что не заметил, и продолжил:

— Ух, Малыш, наплачешься еще. Это сейчас я старый и спокойный, а в твоем возрасте злился страшно, когда инквизиторы помогать звали. Магам-то мало удовольствия в кишках копаться, им эксперта 'попроще' подавай, — мастер Николас презрительно скривился. Приходит красавец, смотрит на тебя, как на таракана, и с видом пророка начинает вещать, какие тут энергии как ходили. А раскрывать-то нам, и поверь — от этого хождения энергий ничегошеньки не менялось. Маги, ежели кого убивают, делают это, в общем, так же, как и все остальные. Орудие и способ убийства вещи важные, но искать-то злодея надо по уликам, а их колдуны оставляют, как обычные убивцы. Сегодняшний наш не исключение, вон как наследил. По этим приметам ты его и возьмешь в итоге. А маги... Да что говорить, сам все поймешь.

— Спасибо за науку, — задумчиво проговорил Виктор. — А так же за тренировку терпения перед встречей с магами.

— Давай-давай, издевайся над стариком, — сварливо пробурчал мастер Николас.

— Господин следователь! — подошел к Виктору старшина. — Тут это... Охранник склада пришел. Говорит, работает здесь, смена его начинается.

Виктор вышел из тупичка. Неподалеку мялся озабоченный мужичок. Бдительный городовой заслонял ему дорогу к складу. Быстро расспросив, кто он такой и что тут делает, Виктор провел мужичка к трупу — опознавать.

Бедолагу, как и остальных, чуть не вывернуло при виде тела, но, отойдя подальше от кровищи, он сумел вполне внятно рассказать, что покойник — Юрка Шапка, ночной сторож склада скобянки. Видимо, делал обход вверенной территории, когда на него напали. Врагов не имел, образ жизни вел, по словам коллеги, 'обыкновенный': 'Ну, выпивал, не без того, как все... но на работе чтоб, так это ни-ни, с этим у нас тут строго. Хозяин чуть что — голову снесет, он такой. Подраться не, не любил, он добродушный был. Да и не задирал Юрку никто. Сами видите, амбал тот еще. Про семью не знаю. Не женат, вроде, комнатку снимал у Толстой Дарьи, там много наших живет. Ох, жалко-то как Юрку! За что ж его, а? Гвозди, что ли, провались они, украсть хотели? Собака? Был пес, да, Рыжий. Старенький уже, но злющий, только своих признавал... Не, не знаю, куда удрать мог. Появится — поймаем, как скажете... Ох, страшно теперь тут сторожить-то! Точно прибавку просить буду, за такую-то жуть!'

Из склада на первый взгляд ничего не пропало, замки не были вскрыты, а связка ключей так и осталась на поясе жертвы — залитая кровью, но без других следов. Ее явно никто не трогал, версию ограбления можно отбросить. Но Виктор подробно записал все данные владельца склада — для очистки совести.

Ясно, что склад совершенно ни при чем, и бедолага Юрка пострадал по совершенно другой причине. Причину эту Виктор всерьез надеялся услышать от мага-эксперта, за которым отправил одного из городовых.

'За темным дремучим лесом, на неприступной скале в высокой башне жил старый мудрый колдун. Ему подчинялись все птицы, рыбы и звери, а летал он на драконе'.

Примерно так Виктор представлял себе магов, слушая в детстве сказки.

'И воздел свой посох великий злокозненный колдун, и ударили молнии в вершину горы'.

Так о магах писали в летописях, которые Виктор изучал на курсе истории в Военной Академии Гетенхельма.

В попавшемся недавно Виктору романе маги описывались так:

— Коллега, вы уверены, что профиль Силы в данном случае соответствует необходимому? Может быть, стоит уменьшить количество энергии?

— Несомненно, коллега. Не беспокойтесь, я не одну сотню лет занимаюсь экспериментами в данной области.

Дочитать книжку не удалось, Виктор так и не узнал, чем закончилось дело. Но был уверен, что в вольном переводе диалог почтенных ученых выглядел примерно так:

— Не долбанет?

— Да не должно.

Преступления с 'магическим окрасом' ему расследовать пока не приходилось, разве что в списке похищенного однажды значился 'амулет от заразы'. Дело было в слякотном ноябре, Виктор чихал, отпаивался молоком с медом (жуткая дрянь!) и очень жалел, что у него нет знакомого мага, у которого можно такой амулет одолжить.

Потому что стоила такая полезная штука сопоставимо с его годовым жалованием.

Несмотря на то, что в Гнездовске маг вполне мог жить с ним на соседней улице, колдуны все равно казались Виктору почти высшими существами — в память о сказках, которые он любил в детстве. Там, правда, злых магов всегда побеждали благородные рыцари и святые подвижники. Святого подвижника Виктор однажды видел. Рядом с ним накатывало странное ощущение — смесь радости, любви к миру и страха. Виктор не был уверен, что хочет снова испытать такое. О благородных рыцарях Виктору даже думать не хотелось. Навидался, в том числе и в зеркале. Интересно, это хоть как-то поможет в ловле некроманта?

Теперь настала очередь знакомства с магами.

Увидев направляющуюся к нему молодую, очень мрачную тощую девицу, Виктор собрался было рявкнуть на городовых — почему пропустили на место преступления постороннего? Но девица его опередила.

— Вы Виктор Берген, младший следователь?

— К вашим услугам. Здравствуйте, сударыня, — вежливо поклонился он. — Чем могу...

— Добрый день, — перебила она. Я Анна Мальцева, маг-эксперт, — девица тонкими пальчиками с коротко подстриженными ногтями предъявила Виктору служебный жетон.

Жетон был, несомненно, настоящим. А вот его обладательница...

Худая, уставшая, кажется, даже изнуренная блондинка. Совершенно обычная, на улице увидишь и не вспомнишь. Прическа небрежная, косметики на лице почти нет, простое темно-синее платье с вязаным кружевным воротничком. Голос приятный, но никаких глубоких обертонов. От гувернантки в небогатом доме отличается только перстнем-печаткой — знаком дипломированного мага. На вид — лет двадцать. Ну, или двадцать пять. Ей бы детишек грамоте учить, надеясь скопить какое-никакое приданое, а не трупы осматривать.

Виктор почувствовал себя жестоко обманутым. Ждал серьезную помощь, мага — профи, а прислали... Эх, шеф, поторопились вы с комплектацией штата магов-экспертов! Впрочем, куда деваться? Попала собака в колесо... Интересно, эта тощая швабра хоть с собакой-то поможет? Небось, специалист по косметическим операциям и выведению прыщей. И повезет, если специалист — судя по ее виду, очереди к ней не выстраиваются. Тоже мне, магичка.

'Следствие — это терпение, — снова одернул сам себя Виктор. Работай с тем, кто есть. Уйми свой гонор, тут от него вообще никакой пользы не будет'.

Девица демонстративно оглядела Виктора с ног до головы. Мрачно усмехнулась, посмотрев ему в глаза — несмотря на то, что она едва доставала ему до плеча, Виктор на миг ощутил себя букашкой, которую разглядывают на стекле.

— Я тоже очень рада Вас видеть, — заявила магичка с едким сарказмом. — Я обладаю достаточной квалификацией для проведения экспертизы. Ментальный маг-медик восьмого класса, внештатный сотрудник стражи. Договор подписала неделю назад, это мое первое дело. Еще вопросы будут?

— Простите, мистрис, но я и этих-то не задавал... — смущенно протянул Виктор, стараясь придать голосу раскаяние. Он был уверен, что ему удалось скрыть недоумение. Но скрывать что-то от ментальщика... Так что — терпение и терпение! И пусть она решит, что ему очень неловко. Эх, прав был мастер Николас...

— У Вас разочарование на лице написано, большими буквами, — уже без сарказма, но и без тени дружелюбия ответила магичка, — а я считаю, что сразу прояснить все нюансы намного проще, чем потом пытаться что-то узнать окольными путями. Поэтому — спрашивайте. Или давайте считать ритуал знакомства оконченным, и приступим к работе.

— Прошу Вас, — посторонился Виктор, невольно скопировав жест, которым недавно приглашал к осмотру мастера Николаса.

'Похоже, у меня есть стиль работы с экспертами, — саркастически сказал про себя младший следователь. — Так себе стиль'.

Солнце уже давно взошло и припекало, над телом жужжали первые мухи. Запах в проулке стоял тошнотворный — слегка подсохшая кровь, содержимое распотрошенного желудка жертвы и 'подарочек', оставленный обнаружившим тело столяром, составляли непередаваемый по отвратности букет.

Анна скривилась, достала платок и приложила к лицу. Другой рукой аккуратно подобрала юбку и обошла тело вокруг. Наклонилась, зачем-то очень пристально всмотревшись в лицо жертвы. Так же внимательно осмотрела раны, правда, ни к чему не прикасаясь.

Виктор завистливо подумал, что дамочка держится лучше всех, не считая мастера Николаса. Ни тошноты, ни страха, разглядывает этот ужас, как головоломку. Впрочем, она же вроде как маг, а с ними вообще все странно. В любом случае — спасибо, что обошлось без обмороков. Может быть, она и вправду настоящая колдунья, хоть и выглядит так... непрезентабельно.

Хотя, конечно, поверить в это сложно. Маги, они... величественные должны быть! Или хотя бы красивые. И уж точно побогаче одетые, судя по их вероятным гонорарам.

Артефакты-то в лавке стоят... Лучше и не вспоминать.

— В целом, господин младший следователь, картина ясная и очень печальная, — сообщила Анна, отойдя от трупа. — Пойдемте за угол, там дышать легче. И можете увозить тело, я увидела все, что нужно. Остальные исследования лучше провести в морге.

Виктор старательно пропустил мимо ушей акцент на слове 'младший', махнул рукой парням из 'труповозки', скучавшим в отдалении, и направился следом за магичкой.

Изо всех сил пытаясь унять снова разыгравшееся раздражение.

— Вам как удобнее, господин Берген? Сразу выводы, или сначала подробные основания? — поинтересовалась Анна.

— Пожалуйста, сначала выводы, потом — объяснения. И акт экспертизы, если не сложно, оформите сегодня, — попросил Виктор.

Виктору почти мгновенно стало неловко за несдержанность. Язык мой — враг мой. Судя по взгляду магички, она подавила желание сказать следователю какую-нибудь гадость за хамское напоминание о регламенте.

Видимо, она тоже решила не ссориться с первых минут.

— Хорошо, господин следователь, — примирительно кивнула Анна. — Вы имеете дело с серийным убийцей, скорее всего — некромантом. Точнее я Вам скажу после детального исследования. Я практически уверена, что жертва не единственная и не так давно был как минимум еще один похожий труп. Убийца неопытен, но имеет общие представления о медицине, или, что более вероятно — о методиках извлечения некротической энергии. Физически не слишком силен. Орудие убийства — скорее всего, очень острый нож с тонким лезвием. По крайней мере, видимые повреждения нанесены именно таким орудием. Точнее скажу после вскрытия.

— Спасибо. Сударыня, пока вы не приступили к пояснениям, взгляните еще на эти предметы. Может быть, сможете что-то по ним определить?

Виктор достал из сумки аккуратно завернутые в бумагу ленту и бутылку, обнаруженные около трупа, и показал Анне, где они были найдены.

Магичка взяла в руки ленту, поднесла поближе к лицу, пристально во что-то всматриваясь. Зажала между ладонями, слегка потерла и разочарованно покачала головой.

Бутылка не вызвала у эксперта такого интереса, ее Анна покрутила в руках, понюхала и отдала обратно Виктору.

— К сожалению, здесь было слишком мощное некротическое поле, — проговорила она, тщательно протирая руки салфеткой, извлеченной из сумочки. — Энергия разливалась так, что просто смыла прежние следы со всего, что находилось в радиусе примерно трех метров от тела. С уверенностью могу утверждать — лента была здесь в момент убийства. Точнее — во время убийства.

От ее слов Виктора слегка передернуло. Он прекрасно понимал, что сторож умер не мгновенно, но то, как магичка произнесла эти слова...

— А вот с бутылкой все просто, — продолжила Анна. — Она появилась здесь, когда жертва уже была мертва. Человек, последним державший бутылку в руках и вылакавший почти все содержимое, в данный момент находится примерно в той стороне. — Она махнула рукой в сторону Управы, где в камере сидел обнаруживший труп пьяница-столяр: — И сладко спит.

Виктор не смог сдержать завистливого смешка. Вот бы тоже сладко уснуть...

К концу дежурства, после суток без сна, голова была совершенно ватная. И сейчас, когда не нужно было ничего писать и никуда бежать, голод и усталость навалились с новой силой. Голос магички-эксперта показался очень далеким и звучал как-то глухо. Виктор быстро взял себя в руки и с трудом поверил тому, что услышал:

— Может быть, мы продолжим беседу в каком-нибудь кафе? Маги очень трепетно относятся к режиму питания, и мне, определенно, пора завтракать. Да и Вам явно не помешает. Вы ведь уже часов двадцать на ногах? И, я уверена, вы знаете неподалеку место, где хорошо кормят.

Виктор из гордости начал было сочинять какую-то сложную словесную конструкцию о необходимости проведения дополнительных опросов, но быстро плюнул на это бесполезное занятие.

Есть хотелось почти невыносимо, а без кружки кофе он опасался уснуть на ходу. Или окончательно утратить самоконтроль, наговорить гадостей эксперту и завалить все дело.

— Надеюсь, вас, сударыня, не смутит Веселый квартал? Самая близкая вкусная еда там.

— Шуты и шлюхи? Что вы! — рассмеялась она. — Магам и страже там самое место.

Глава 3

Кабачки Веселого квартала всегда работали 'до последнего клиента'. Виктор был уверен, что сейчас, когда Гнездовск наводнили приближенные владетельных особ, съехавшихся на княжеский бал, наверняка кто-нибудь еще кутит в одном из заведений.

И не ошибся — окна подвальчика 'Белый ферзь', кабачка с шахматной фигурой на вывеске, гостеприимно светились. Он располагался под одним из игорных домов, но был скорее 'объектом культуры', чем дополнением к покеру и костям.

Вечерами здесь собиралось довольно много народа, играли музыканты, а иногда даже устраивались поэтические вечера. Виктор поэзию не любил и не очень понимал, зато готовили в 'Ферзе' просто превосходно. Ради такой кухни можно и потерпеть натужные вирши местных талантов.

В центре зала располагалось несколько столов для больших компаний, а вдоль одной из неоштукатуренных кирпичных стен были уютные кабинетики, в которых можно поговорить с глазу на глаз. Виктор и Анна прошли мимо усталой, но веселой группы молодых людей, расположившейся по центру зала, и устроились за дальним столиком.

Ребята явно пили и развлекались с вечера. Четверо из них не обратили на магичку и следователя никакого внимания. Пятый, невысокий худой брюнет, проводил Анну удивленным, и, как показалось Виктору, восторженным взглядом. Даже хотел подойти — но наткнулся глазами на фигуру следователя и стушевался.

'Совсем у парнишки вкуса нет, — ехидно подумал Виктор, — на что тут так пялиться? Или он настолько пьян, что любая кажется красоткой?'

Анна интерес к себе, кажется, вообще не заметила.

Магичка попросила чая и стала пристально изучать меню. Виктор быстро сделал заказ и от нечего делать разглядывал посетителей.

Восторженный юноша на Анну больше не смотрел, уткнулся в кружку, чему-то счастливо улыбаясь. Сидевший с ним рядом коренастый блондин, судя по говору — уроженец Альграда, заплетающимся языком говорил своему соседу, который показался Виктору смутно знакомым:

— Славка, они меня достали. Ты не представляешь, как они меня достали! Прикинь — сидит пятнадцать старейшин полянских общин и рядится из-за какого-то Богом забытого перелеска в паршивом медвежьем углу! Никому этот перелесок не сдался, там полтора черничных куста растет, но нет! Решают, кому он принадлежит. Уроды!

— А конунг? — сочувственно спросил Славка.

— А что конунг... Посидел пять минут и по делам своим пошел. Раз уж, говорит, сестра моя придумала сделать полянскую провинцию в конунгате, так пусть сама и разбирается в их проблемах. Мне, мол, вдоль кольчуги. Ему-то что — с полевиков налог общий, а кто из родов сколько внес — неважно. Фрайин Ингрид тоже скучно полянские проблемы решать. И кто у нас крайний? Правильно, секретарь... — Он горько вздохнул и отпил из кружки солидный глоток. — Но все равно потом конунг с сестрой про полевиков ругались, видать, его тоже чем-то достали до печени...

Славка... Виктор вспомнил, где видел этого курносого крепыша. На недавнем смотре стражи, рядом с князем Гнездовским. Здесь у нас участливо кивает проблемам приятеля оруженосец и племянник князя, как же его? А! Славомир.

Похоже, он организует, хм... культурный досуг зарубежным коллегам.

— Какая боль, какая мука не видеть твоих дивных глаз! — коряво-театральным жестом простер руку еще один участник застолья, щегольски закинув за плечо шелковый шарф. Смотрел он при этом на альградского секретаря, явно имея в виду что-то похабное, всем присутствующим прекрасно известное.

— Анжей, лучше б ты заткнулся... — похлопал его по плечу молодой парень, движениями очень похожий на толстолапого щенка породистой собаки — неуклюжий от неопытности, дайте время — вырастет в прекрасного зверя: — Не беси Олега, он же тебе сейчас по-простому, как нормальный викинг, проломит башку табуреткой. Тебе будет уже поровну, а герцогу твоему придется конунгату войну объявлять...

— Виру заплачу, — буркнул Олег.

— Людвиг Кори, — преувеличенно сокрушенно вздохнул Анжей, — вечно ты все испортишь. У меня, может быть, вдохновение! Поэтический взлет! Петер, ну хоть ты-то меня понимаешь? — пихнул он в плечо магичкиного воздыхателя.

— В лужу не шмякнись, пиит, от своих взлетов, — явно думая о чем-то другом, отмахнулся Петер.

Магичка наконец-то окончательно определилась с заказом.

Виктор с наслаждением допивал первую на сегодня кружку кофе и пытался понять, как она собирается съесть все то, что попросила принести. С ее-то фигурой — куда все влезает? Или она неделю голодала?

Госпожа Мальцева начала с салата, потом на очереди были жаркое, отбивные, блинчики и какой-то пирог. Не считая только что принесенной огромной кружки с черным чаем, в который она добавила сливки и сахар.

Анна поймала недоуменный взгляд и грустно усмехнулась.

— Господин следователь, вы, похоже, совсем не в курсе механики работы магов. Так что мы с вами логично переходим ко второй части беседы, к пояснениям моих выводов. Я правильно понимаю, что вы не слишком хорошо знакомы с классификацией магических способностей?

— Да, госпожа Мальцева. Сознаюсь, виновен. Практически не знаком, — в тон ей кивнул Виктор. 'Умеешь считать до десяти — остановись на семи', — вспомнил он очередное наставление Ждановича. Конечно, общую теорию про три вида магов Виктор знал. Но ведь ей-то вся эта история явно не ограничится. 'Вот черт, — подумал он, — сейчас придется разбираться еще и в тонкостях классификации колдунов. А куда деваться... Точно, повезло так повезло, отличный труп надежурил!'

Официантка поставила на стол несколько тарелок. Анна сделала неопределенный жест вилкой, выбирая между горшочком жаркого и отбивными. Остановилась на отбивных. Аккуратно отрезала кусочек ароматного прожаренного мяса и продолжила:

— Есть три вида магических способностей. Маги Стихий — огненные, водные, земные и воздушные — подключаются к силам природы и оперируют их энергией. Но они нам сейчас, к счастью, не интересны.

Виктор кивнул с понимающим видом. Пусть она считает его полным валенком, не разбирающимся даже в таких общеизвестных вещах. Пусть продолжает умничать с менторским видом — человек, верящий, что остальные признают его значимость, гораздо более открыт. Это азы ведения допросов. Так что лучшее, что здесь можно сделать — кивать и вовремя вставлять 'ага', 'угу' и 'да неужели!'. Авось этот горе-эксперт расслабится и перестанет злиться. Другого все равно нет, а работать надо.

— Угу, — еще раз старательно кивнул Виктор. Подавил желание насадить на вилку поджаренную колбасу (привет, сержант! вот и на моей улице праздник!) и немедленно откусить половину. Не будь рядом магички — он бы так и сделал, но в присутствии эксперта приходилось вести себя прилично. Ножом и вилочкой, аккуратненько, и соусом не капнуть, куда не надо...

— Черные маги, они же — некроманты, — продолжала Анна, — оперируют энергией, выделяющейся при разрушении живых существ. В момент смерти в особенности. Чем более мучительна смерть — тем больше энергии может получить маг. Они нас с Вами в рамках дела интересуют больше всего.

Виктор снова понимающе кивнул, мысленно выругался на всплывший было в памяти образ трупа, но не дал ему испортить себе аппетит. Еда была слишком хороша, чтобы отказываться от нее из-за какого-то колдуна.

'Посрамим черную магию в меру сил!' — мысленно хихикнул он и сделал большой глоток кофе.

— Я понял, сударыня, — вслух вежливо сказал Виктор, — ищем некроманта. — И, сочтя проявление интереса достаточным, впился зубами в последний кусок колбасы.

Официантка поставила перед ним горшочек на большой плоской тарелке. Из горшка упоительно пахло мясом и грибами, а на тарелке были свернуты треугольничками несколько блинов. Это называлось 'мачанка', и Виктор считал ее одной из главных причин своей любви к Гнездовскому княжеству.

Потому что — ну невозможно же от такой вкуснятины отказаться!

Вся суть мачанки в соусе. Она потому так и называется — 'мачанка', от 'макать'. Готовят ее по-разному, у каждого уважающего себя местного повара есть свой рецепт с секретами. В 'Белом Ферзе' соус делали сметанным, с луком, чесноком, специями и пряными травами. Этот восторг вкуса подавали в горшочке, с мясом и грибами, закрытом крышечкой из запеченной тертой картошки. Блины (два пшеничных и один гречневый) были приятным дополнением. Знатоков высокой кухни подобное использование благородного картофеля приводило в священный ужас, но жители Гнездовского княжества спокойно пропускали их вопли мимо ушей, продолжая лакомиться так, как им нравилось.

— Третий вид — ментальщики, они же — витальные маги, они же... названий много, — улыбнулась Анна, глядя на довольную физиономию Виктора, поддевающего ножом картофельную крышечку. — Именно к оным я имею честь относиться. Мы оперируем силой жизни. Но это все вы, господин Берген, и так прекрасно знаете.

Виктор почтительно кивнул.

— Но кое-что Вам, похоже, неизвестно, — продолжила Анна, глотнув чая. — Некроманты ради силы убивают и могут работать только с тем, что когда-то было живым. Еще могут парализовать, чтобы убивать было проще.

Виктор скривился. Вот почему сторож не сопротивлялся...

— Стихийщики, — продолжала Анна, — сливаются с природой, и способны направлять ее силы. А мы, ментальщики, работаем собой. Своей жизнью. И можем этой жизнью делиться, потому среди нас так много медиков. Так что пусть Вас не удивляет моя диета — силу-то брать откуда-то надо. Вот и считают нас жуткими обжорами, хотя все дело в энергии.

— Я действительно был не в курсе, — покачал головой Виктор.

— Ничего страшного. В Империи ведь этому не учат... Спасибо, — кивнула Анна юной официантке, которая принесла блинчики и вазочку с вареньем. — Согласитесь, господин Берген, в такой профессиональной специфике есть масса плюсов. Столько вкусного можно попробовать, и никаких диет... Кстати, ментальные способности есть почти у всех людей, хотя сильный потенциал редкость. Я вот, например, слабенькая посредственность. Восьмой уровень — мелочь.

Виктор постарался изобразить сомнение.

— Не стоит вежливых реверансов, — махнула рукой Анна, — на качественную экспертизу меня хватит. Если буду сытой и отдохнувшей — смогу кое-как затянуть на вас смертельную рану, при отсутствии серьезных повреждений нескольких органов.

Виктор изумленно приподнял бровь.

— Вам же нужно знать, с кем вы имеете дело и на что можете рассчитывать, — со всей серьезностью пояснила Анна.

— Впечатляет, — покачал головой Виктор.

— Зря, — отрезала Анна, — это мелочь в сравнении с возможностями сильных магов. Один из моих преподавателей, например, пришил на место голову казненного на плахе. Пациент выжил, хоть и долго в себя приходил.

— А приговор? — поинтересовался следователь.

— Не знаю. Меня не интересовала юридическая сторона вопроса, только медицинская. Но давайте вернемся к нашему делу.

— Угу, — кивнул Виктор. Ответить более членораздельно у него не было возможности, потому что он только что отправил в рот полную ложку мачанки.

— Скорее всего, складского сторожа убил плохо обученный некромант, которому силушка и удовольствие от мучительной смерти жертвы ударили в голову. Чувства некроманта в момент ритуального убийства сложно с чем-либо сравнить — это адская, в почти буквальном смысле, смесь восторга от собственной силы и власти... Предельное ощущение счастья. Никто не может остаться равнодушным. И он теперь точно не остановится.

В полумраке кабачка глаза Анны, кажется, стали отблескивать багровым. На ее лице промелькнула тень — так люди говорят о самых счастливых моментах жизни, которых потом стыдятся. Смесь боли, неловкости и восторга... Кусочек блинчика на вилке, который она обмакнула в клубничное варенье, на секунду показался Виктору окровавленной плотью, вырванной из кричащего от боли тела, уже не имеющего почти ничего общего с разумным существом...

— Именно поэтому некромантов прежде всего учат самоконтролю, — спокойно добавила она. Глаза у Анны Мальцевой были совершенно обычными, тусклыми и серыми. А блинчик с вареньем остался просто куском прожаренного теста.

Виктору нужно было хоть что-то сказать. Как-то разбавить повисшее молчание.

— Но почему вы решили, что убийца — некромант? — ляпнул он первое, что пришло в голову. — Может быть, он просто использовал какой-то артефакт?

— Судя по напряжению мышц и положению тела, жертву парализовало очень быстро, секунд за десять, но не мгновенно, — пояснила Анна. — Он пытался шевелиться, но не смог. Плюс — мимические мышцы не были затронуты, хотя голосовые связки не работали. Артефакты действуют сразу и на все, а тут — частичная неподвижность. Жертва остается в сознании и чувствует боль в полной мере, но кричать и сопротивляться не в состоянии. Так что он управлял процессом и знал, что делает.

Виктора снова передернуло. Он невольно представил, что чувствовал бедный сторож, пока эта гнусная тварь его убивала. Невыносимая боль, невозможность даже застонать — и жуткая радость убийцы... Кошмар.

Ваньку Косого, зарезавшего своего подельника ради украденного подсвечника, Виктор понять, в общем, мог. И даже компотом в допросной поил, когда Ванька, давясь запоздалым раскаянием, давал повинные показания.

Но это...

Виктор не был уверен, что хочет доставить убийцу сторожа в суд. Скорее уж — при попытке к бегству... Но, как говорится, рано делить шкуру неубитого медведя. Медведь в лесу, лес далеко.

— Способности к некромантии у нашего преступника проявились точно не вчера, и сторож — не первая жертва, — продолжала Анна. — Убийца уже имел достаточно сил для того, чтобы обездвижить здорового мужика. Значит, не так давно он похожим образом убил кого-то послабее. Он силен, но не нажил достаточно мозгов, чтобы не оставить следов. Да и действовал слишком по-дилетантски, — презрительно фыркнула она. — Серьезный маг с образованием добыл бы из жертвы намного больше...

— Есть какие-то методики? Этому УЧАТ? — не смог сдержать отвращения Виктор. Он, конечно, слегка преувеличил свое неведение в области магических знаний, но говорил искренне.

— Конечно, учат. В Академии Дракенберга, — серьезно кивнула Анна. — Далеко не всех, как я вам уже говорила. Только тех, кто способен держать в узде свои таланты некроманта и страсть к чужим страданиям.

— А те, кто не может?

— Если они попадают в поле зрения магов Академии до того, как натворили что-то серьезное, — их натаскивают на самоконтроль. Если нет... Они достаются вам или Тайному приказу, в качестве обвиняемых по уголовным преступлениям. В особо трудных обстоятельствах — нашей Инквизиции. Но это редчайшие случаи, так что нам с вами, можно сказать, повезло.

— Вы так спокойно об этом говорите?

— Я должна рвать на себе волосы? — Анна размешала сахар в новой чашке чая и отпила из нее, пристально глядя в глаза Виктору поверх золотистого ободка на фарфоре. — Способность к магии дается от природы. И только от человека зависит, как он этим талантом распорядится. Вы ведь не оправдываете карманника, потому что у него ловкие руки? Фальшивомонетчика за острый глаз и точную чеканку? Насильника, который, как говорят адвокаты, 'не смог с собой совладать'? Убийцу? Вы, господин следователь, как никто другой должны понимать разницу между 'может и очень хочет' и 'сделал'. Мы не способны контролировать свои желания. Но наши действия зависят от нас и только от нас.

Анна говорила очень горячо — этот вопрос, похоже, был чем-то личным. Чем-то больше, чем простая, затасканная житейская философия.

— Спасибо за лекцию, госпожа Мальцева, — слегка поклонился Виктор. — Позвольте, я подведу итог.

— Извольте.

— Итак, мы имеем дело именно с некромантом, юным, плохо обученным, скорее всего не имеющим отношения к Академии. Он уже убивал совсем недавно — и, вероятно, не планирует останавливаться.

— Все верно, — кивнула Анна.

— Ну что ж. — Виктор аккуратно сложил на тарелке вилку и нож. — Раз вы говорите, что недавно был еще один труп того же авторства — мне пора в управление, искать его по сводкам.

'Ранения нанесены тонким острым лезвием...'

Верка-Хохотушка. Искромсанное тело, ждущее, пока он закончит с протоколами. Только из-за отъезда Ждановича ее еще не закопали под речитатив попа из кладбищенской церкви.

'Со святыми упокой...'

Вот дрянь.

— Сударыня, на всякий случай... В морге сейчас лежит тело женщины, убитой в ночь с понедельника на вторник. Осмотрите и его, пожалуйста. Может быть, это и есть первая жертва нашего некроманта.

Анна посмотрела на него в упор.

— Хорошо. Подробный отчет будет у вас к вечеру.

Виктор коротко попрощался, бросил на стол несколько монет и почти бегом выскочил на улицу из полутемного трактирного подвальчика.

Утреннее июльское солнце ударило Виктору в глаза, заставляя сощуриться после полумрака. В Гнездовске, по сравнению с Гетской Империей, все было намного ярче: зелень деревьев и газонов, цветы в палисадниках, даже дома жители княжества старались выкрасить как-нибудь понаряднее. Улицы окраин пестрели синими, зелеными и желтыми оттенками модных здесь полосатых заборов. В центре все было более сдержано и солидно, но белый мрамор облицовки особняков тоже резко контрастировал с серым гранитом имперских зданий. Виктор в жизни бы в этом не признался, но любил Гнездовск всей душой, в том числе и за эту праздничную разноцветность.

Княжеский замок неподалеку от столицы, говорят, был кирпично-красным. Виктор, когда-то наследник одного из самых знатных родов Гетской Империи, а сейчас — просто младший следователь, этого замка ни разу не видел.

Незачем было.

Когда-то он мог бы стать там дорогим гостем. Сейчас его, скорее всего, не пустят на порог.

Что ж, мир меняется...

К своему прошлому Виктор старался относиться как к прочитанной когда-то книге. А то, что имя ее главного героя и имя младшего следователя совпадают — так бывают совпадения и покруче.

Он не любил вспоминать, как блестящий выпускник военной академии, оруженосец, наследник громадного имперского баронства превратился сначала в лейтенанта тяжелой кавалерии, потом был посвящен в рыцари самим Императором Константином, сколотил из вчерашних курсантов серьезный боевой отряд и громил конницу принца Александра в хвост и гриву, при Гарце самого Александра вышиб из седла... А в итоге, кое-как оправившись от ран в монастыре неподалеку от сожженного городка Орлов, выбирался из Империи. Неважно куда, лишь бы подальше от наводивших новый порядок войск победившего младшего принца, а теперь — императора Александра.

Конечно, он был не один такой — выживший в войне сторонник проигравшего Константина. Некоторые из бывших соратников Виктора присягнули новому Императору. Из тех, кто уехал, многие очень неплохо жили в Гнездовске, Кошице и других окрестных государствах. Кто-то сумел вывезти кое-какие ценности, кто-то удачно пристроился у местной влиятельной родни.

Виктор пересек границу Гнездовского княжества с парой монет в кармане (как они ему достались — история отдельная и малоприятная), в драном плаще и почти развалившихся сапогах. Он был готов сдохнуть в ближайшей канаве, но не идти на поклон к кому-нибудь из дальних родственников, которых в жизни не видел. Блестящий рыцарь, потомок князей Бельских и наследник баронства Берген (впрочем, будем честны — уже барон, отец явно не выжил в бойне), лишенный земель и титула, не брившийся несколько недель и давно не евший досыта...

Нет, он не мог допустить такого.

Нет больше ни барона, ни рыцаря... Есть просто Виктор. Сам по себе.

Так что жизнь Виктора началась примерно три года назад, около доски объявлений, где голодный и замученный долгим пешим путешествием бывший гетский рыцарь прочитал о наборе в школу стражников. Кандидатам, успешно сдавшим экзамен, обещали казарму, форму и еду.

О большем он на тот момент не мог и мечтать.

* * *

...Перед рассветом, мешая сон с памятью, он до сих пор иногда слышал крик: 'Конница! Жандармы Александра!'

И грохот тяжелой кавалерии, летящей на строй панцирной пехоты. Ветер доносит кислый запах сгоревшего пороха, над аркебузерами поднимаются облачка дыма... Мало, слишком мало! И не всяким выстрелом пробьешь рыцарский доспех.

— Стоять! Стоять! Ждать!

Густав, сжимая поводья коня до хруста латной перчатки, шептал:

— Не успеем! Командир, конники сейчас их сметут, командир...

— Ждать!

Все, что вы могли тогда — фланговый удар. Жандармы летят, как пушечное ядро, развернуться не смогут. У кучки рыцарей, вчерашних курсантов, будет шанс. Вас было мало для открытого боя — но для атаки из засады в самый раз.

— Ждать!

Парни держатся на последнем издыхании. На верности присяге, на долге, да Бог его знает, на чем! Они всем сердцем хотят вылететь на поле из-за прикрытия рощи, ринуться в бой, ведь сейчас конница врубится в строй пехоты — и все!

— Стоять!

Виктор ни в чем не был уверен. Потом скажут, что он идеально рассчитал скорости, что точно выбрал место, что юный Бельский — гений... Какая, к черту, гениальность! Просто нужно было дать им набрать скорость, и только тогда...

— Вперед!!!

Два строя гетской кавалерии сшиблись в небольшой ложбинке, на пологом спуске к реке. Таранный удар Александра был сбит. Спустя несколько минут в адово месиво из людей и коней вломились пикинеры.

Виктор наделся, что никогда больше не испытает этого дикого чувства — почти неодолимого стремления кинуться в атаку, необходимости ждать и заставлять ждать других, уверенности в своей правоте, мгновений панического ужаса — а вдруг ошибся?

Он врал сам себе.

Виктор отдал бы жизнь за шанс снова стать острием Божьего меча.

* * *

Год Виктор провел в учебке. Всерьез нужно было разобраться только в тонкостях гнездовских законов — математику, языки и историю он знал, пожалуй, лучше здешних преподавателей. Патрулировать улицы курсантам тоже приходилось, но и это не стало проблемой — бегать за жуликами без полного доспеха гораздо проще, а навыки обращения с дубинкой и 'щитом стражника' (и щит, и нож — странная конструкция) Виктор наработал довольно быстро. По окончании обучения — еще один экзамен и стажировка в качестве помощника следователя. В результате: извольте видеть — Виктор Берген, младший следователь Управления стражи княжества Гнездовского.

Патрули, потом — дежурства, протоколы, шуточки экспертов и наставления Ждановича стали для него единственной реальностью. И из мрачного бывшего гетского рыцаря получился вполне жизнерадостный молодой сотрудник стражи. Стремящийся сделать карьеру в следствии и готовый пахать сутками ради раскрытия преступления. Вот только авантюрные романы любит на дежурстве почитывать.

'Наш Малыш'.

Нет, ну какой урод удружил, а?

Сейчас, после общения с магичкой, Виктору было сильно не по себе. Он вдыхал утренний воздух, еще не до конца прогретый солнцем, а в голове крутилось странное: 'Ни за какие коврижки я не буду с ней... хм... ну, скажем, ужинать при свечах'. Хотя, отметил про себя Виктор, при ближайшем рассмотрении фигурка у Анны оказалась очень даже ничего. Еще б лицо попроще сделала — и милейшая получилась бы девица.

Но... ну ее к черту. Что, красоток на свете мало?

Мимо сновали по своим делам обитатели Веселого квартала. Самая бурная жизнь начнется здесь ближе к вечеру, а сейчас актеры, фигляры, карманники и шлюхи были почти неотличимы от простых обывателей. Пожилая женщина, подоткнув юбку, мыла окна в соседнем доме. Пара подростков катила тележку, нагруженную какой-то снедью, — видимо, в один из кабачков квартала, для вечерних дорогих гостей. По улице быстро шел огромный мужик с бугрящимися под рубахой мышцами, похоже, атлет из местной цирковой труппы. Где-то за углом лениво скандалили, на столбике палисадника вылизывался полосатый кот...

Заворачивая за угол, Виктор краем глаза заметил, как кот, прижав уши, шипит на вышедшую из подвальчика 'Ферзя' магичку.

'Даже зверью она не нравится', — ехидно заметил Виктор.

* * *

Когда тебе было пять лет...

— Посиди тут, подожди меня. Не скучай, я скоро.

Сначала ты болтаешь ногами, сидя на стуле. Больничные стенки вокруг тусклые, скучные, бледно-зеленые.

Фу.

Ты пытаешься дотянуться ногой до соседнего стула, но ничего не получается.

Сестра милосердия, которой поручили за тобой присматривать, тоже скучная. Обыкновенная. Как стенки. Бумажки какие-то пишет... Хоть бы порисовать дала. Ага, как же, даст она... Тетка, похожая на рыбу. Снулую, толстую рыбу, которая одиноко лежит на холстине, расстеленной перед торговцем. Одна осталась, всех продали, а эта никому не нужна.

Гадость какая.

Ты тихонько сползаешь со стула.

Ну ее, эту рыбу.

Тетка не обращает на тебя никакого внимания. К ней быстрым шагом подходит другая тетка-рыба, что-то шепчет, и обе убегают.

Ишь ты, рыбы, а бегают...

Ты остаешься в одиночестве в пустом коридоре со стульями. Сначала ты прыгаешь по клеточкам пола, стараясь попадать через одну. Получается не всегда, и тебе быстро надоедает.

Клеточки серые. Скучные.

Порисовать на теткиных бумажках?

Ты забираешься на ее стул коленками. На столе — серые листы и перо в черной чернильнице. Тебе не хочется рисовать черным. Вот бы красный карандашик! Ты такую красоту тут наведешь!

Нету карандашика.

Дальше по коридору — двери. Может быть, там есть хоть что-нибудь интересное?

Ты идешь. По клеточкам на полу, громко топая. Ты прыгаешь по крестикам, в которые собираются клеточки. Если не ошибиться, пропрыгать все правильно, будет что-нибудь хорошее.

Не может же все здесь быть таким же скучным!

Правая дверь немножко приоткрыта. За ней — лестница. Узенькая, темная, с витыми перильцами.

Ух ты!

Может, она волшебная? Может, это сказка? И там, наверху, серые снулые рыбы прячут сокровища?

Помогли клеточки-крестики на полу!

Надо разведать.

Ты забираешься по лестнице. Перед тобой — такой же коридор, тоже тусклый, но дверей намного больше.

Сокровища?

Ты подходишь к третьей двери. Три — во всех сказках важное число. За первыми двумя обычно ничего интересного, так зачем время терять?

Ты дотягиваешься до медной ручки, повисаешь на ней, и дверь открывается.

Так, зацепившись обеими руками, ты въезжаешь в комнату.

Кататься на двери — здорово! Ты хочешь от чего-нибудь оттолкнуться, чтобы прокатиться обратно, но слышишь стон.

Комната маленькая. У окна стоит кровать, на кровати — дядька. Седой, перемотанный белым.

Вроде, это называется 'забинтованный'.

Дядьке плохо.

Дядька тебя не видит. Дядька стонет. Дядька закатил глаза, скребет костлявой рукой по матрацу, словно пытаясь что-то схватить.

Ты понимаешь, что у дядьки внутри что-то жуткое, и ему от этого очень больно.

Тебе уже не скучно. Тебе не хочется рисовать, тебе не нужна веселая дверь, тебе не интересно кататься.

Все твое внимание приковано к дядьке.

Ты не можешь оторваться. Ты в восторге. Ты радостно смеешься, подходишь к дядьке и лезешь к нему на кровать, чтобы быть поближе к жуткой штуке, которая так тебя манит. Или не к штуке? К тому, что происходит с дядькой? Ты не задумываешься, ты просто радуешься.

Тебе очень, очень хорошо.

Тебя найдут через несколько часов. В больнице начнется страшный переполох, но никому в голову не придет пойти в комнатку, где ждет смерти каменщик, упавший с лесов и теперь умирающий от внутреннего кровотечения. В поисках будет сбиваться с ног и монашка — его сиделка, которая ненадолго отошла перед твоим появлением.

А ты в это время будешь сладко спать, обнимая мертвое тело. И счастливо улыбаться во сне.

* * *

Когда появлялось слишком много новой информации, Виктор начинал тихонько звереть. Он знал один способ как-то уложить сведения в голове — переключиться на что-то, не имеющее никакого отношения к делу. Виктор проходил через центральный городской сквер неподалеку от Управления, когда смесь из планируемых следственных действий, злость на некроманта-самоучку и опасения, что паршивец может удрать из-за его непрофессионализма, накрыли Виктора с головой. Что скрывать, такие мысли у младшего следователя появлялись каждый раз, когда он брался за новое дело.

Виктор свистнул пробегавшему мимо мальчишке-газетчику, во все горло вопящему: 'Новости княжества Гнездовского! Весь высший свет Заозерья съехался на сезон балов!'

Получив утреннюю прессу в обмен на серебряную монетку (дорогое удовольствие!), Виктор уселся на лавочку около фонтана и развернул газету. Он предусмотрительно взял не только тоненький листок с последними новостями, но и вышедший вчера, во вторник, солидный еженедельник. И пусть любая зараза, желающая ехидничать в стиле 'младший следователь, а корчит из себя приличного человека', идет... по своим делам.

На первом же развороте была громадная статья о княжеских гостях. С подробным перечислением титулов, регалий и заслуг представителей высшего общества. Виктор с привычным сарказмом подумал: 'А ведь пойди история иначе, ты мог бы здесь свой портрет увидеть'. Но что имперскому барону делать в Заозерье?

И вообще — уймись. Читай газетку, думай про следствие.

Виктор зашуршал страницами, разглядывая портреты.

Герцог Болеслав Кошицкий. Крепкий мужчина лет шестидесяти, в прошлом — победитель конных турниров, а теперь — самый, пожалуй, богатый и влиятельный господин в этой части материка. Герцогство Кошиц сейчас самое сильное государство в Заозерском альянсе, но до единоличной власти над землей между Острым хребтом и Каскадом озер ему далековато. Слишком много конкурентов, и самый серьезный среди них — князь Гнездовский. Впрочем, остальные мало уступают.

Барон Кордор из Кроска. Высокий, болезненно худой человек неопределенного возраста — все что угодно от сорока до семидесяти. Говорят, большой любитель магической медицины. Сам по себе Кроск — крошечный пятачок на скалистом отроге Острого хребта, вот только барон избран председателем Мергентского торгового союза, объединяющего с десяток похожих майоратов, несколько очень солидных торговых домов и два вольных города. А это, учитывая богатство и влияние союза, уже совсем другая история. Флот Мергента на равных спорил с мощью эзельгаррского и уж точно превосходил альградский.

Еще один важный гость князя — барон Витольд Эзельгаррский. До последнего момента было неясно, позволит ли ему здоровье приехать в Гнездовск. Старый барон уже не мог ходить, его возили в кресле на колесиках, а сюда он прибыл телепортом. Видимо, для умирающего барона очень важно оказаться здесь, на собрании всех вершителей судеб Заозерья. Возможно, чтобы объявить наследника и добиться, чтобы его поддержали остальные владетельные? Ведь законных потомков у барона нет, остался только бастард.

Конунг Магнус Альградский. Самый молодой из владетельных господ, всего-то тридцать два года. За последние лет пятнадцать конунгат сильно обеднел стараниями прежнего конунга, но Магнус с сестрой Ингрид всерьез взялись за восстановление родной земли. Она, кстати, тоже прибыла в Гнездовск на переговоры, и даже снизошла до корреспондента местной газеты — единственная из всего благородного собрания.

'Фрайин Ингрид Альградская любезно согласилась побеседовать... '

Что?!

С портрета, иллюстрирующего статью, на Виктора смотрела Верка-Хохотушка.

Виктор зажмурился, резонно подозревая галлюцинации из-за бессонной ночи, выпитого ведра кофе и мыслей о жертвах некроманта. Снова открыл глаза... Верка. Виктор неплохо ее запомнил и сейчас был готов поклясться — если Верку приодеть, сделать прическу с диадемой и научить держаться с достоинством благородной дамы, из нее можно сделать (увы, можно было сделать) двойника госпожи Ингрид.

Конечно, нужно дождаться мнения экспертов по обоим трупам, но таких совпадений не бывает. Некромант-самоучка зарезал двойника сестры владетельного конунга. А потом пошел резвиться по Гнездовску.

Вот черт, Виктор, что за дрянь ты сегодня надежурил?

Мечты о здоровом сне, пока эксперты пишут отчеты, накрылись медным тазом. Виктор аккуратно сложил газету и быстрым шагом двинулся к управе.

Глава 4

Городской морг располагался в пяти минутах ходьбы от управы, у кладбища. Небольшое желтое здание было очень по-гнездовски спрятано за сиренью и цветущими кустами жасмина. И не догадаешься, что тут находится, пока не прочитаешь небольшую табличку на двери.

Младший следователь взял из своего кабинета дело об убийстве Верки-Хохотушки (простите, Веры Ивонич, проявим уважение к покойной) и ждал в регистраторской морга, пока магичка и судмедэксперт вынесут свой вердикт.

Конечно, первым делом он сходу вломился в секционную, но работавшие над двумя телами Анна и мастер Николас с удивительным единодушием попросили его помолчать, не отвлекать, дожидаться результатов работы экспертов и не путаться под ногами.

Что поделать — следователь, без сомнения, руководит делом, но здесь эксперт — царь и бог. Правда, на вопрос: 'Так Верку тоже некромант?' — Анна (видимо, сжалившись) все-таки утвердительно кивнула.

Прикрывая за собой дверь, Виктор услышал сварливый говорок мастера Николаса: 'Что, Анька, осчастливила добра молодца? Смотри, Малыш у нас шустрый...'

Как ни хотелось узнать продолжение речи эксперта, подслушивать Виктор не стал. К делу это не относится, а из любопытства, как выражаются подследственные, 'греть уши' — как-то низко.

Так что Виктор уселся на продавленный диванчик около стола равнодушного ко всему санитара-регистратора и углубился в чтение протоколов.

Итак, три дня назад, как водится, перед рассветом, пацаны ловили в Нестриже раков. Отошли от пристаней на плес неподалеку, разожгли костерок для приманки и очень радовались улову — раков было на удивление много, причем сытых, толстых и ленивых. Особенно большая куча шевелилась на мелководье, под свисавшими до самой воды ветками ракиты. Мальчишки быстро и аккуратно хватали добычу, пока один из них не увидел, что раки собрались не просто так...

Этот вопрос в деле не был упомянут, но Виктор цинично подозревал, что пацаны не сразу побежали рассказывать про обнаруженный в реке труп. Сначала все-таки закончили с ловлей. Мертвецы — мертвецами, особых ужасов под наплывшими водорослями не видно, а за десяток раков рыночные торговцы дают целый медяк, не спрашивая, чем рак обедал.

Стража, прибывшая на место, сначала проматерилась — очередное дело с мутными перспективами раскрытия никому не было нужно. То, что труп с распоротым животом все-таки всплыл из воды — большая невезуха, обычно такие тела так и остаются на дне, на радость рыбам. Но опознали убитую быстро, и тут же выяснилось, что вчера Скользкий Вацек гонялся за ней с ножом и орал: 'зарежу стерву', еле сбежала. Стражники вполне обосновано решили, что позже он свою жертву все-таки догнал.

Ситуация кардинально изменилась — это было уже раскрытие. Вацек получил наручники и камеру, управа — плюсик в отчетность, а обнаружившие труп пацаны, которые из любопытства все время торчали неподалеку — по большому свежему калачу от следователя Ждановича.

Виктор достал из папки протоколы допросов свидетелей и начал перечитывать убористые строчки, написанные наставником. Следователь фиксировал все дословно, за что Виктор был ему очень благодарен.

'Бил он ее, скотина. Смертным боем бил, коли монету не давала. С похмелья-то весь мир не мил, а тут баба перечит. А уж если пьяный был, так вдвойне... Потом каялся, клялся, что все хорошо будет, обещал жениться, увезти ее куда подальше, а Верка, дуреха, верила'.

— Что ж ты молчала... — в который раз мысленно спросил Виктор у бедовой Верки — Стыдно тебе, что ли, было? А вешать себе на шею этого мерзавца, синяки замазывать — не стыдно? Или — плохонький, да свой? Да что ж у тебя в голове-то творилось? Совсем себя не жалко?

'...Она уйти от Вацека хотела. Вообще завязать со всем этим. Страшно же, совсем бы убил. Эх. Он ведь и убил. Верка с монашками Спасскими сговорилась, что ее в работный дом возьмут, вышивать. Она умела, вот, салфетку мне подарила. Эх, я б сама ушла, да куда, от детей-то. А Верка с силами собралась и решилась. Как раз в тот день с кем-то из Спасских говорила. Вроде не с монашкой, а из помощниц кто-то, кто — не знаю, да и какая разница? Сказала — все, собирается и завтра же уходит, последний раз отработает, клиентов богатых ждали, жаль отказываться. А поутру ее нашли. И изверг этот как ни в чем не бывало похмеляется! Жалко-то как Верку, она добрая была...'

'...Ну, вечером, вот перед тем, как Верка, значит, работать пошла, Вацек снова орал. Мол, никуда ты не пойдешь, я тебя зарежу, да кому ты там нужна. Ну, много орал. Ножиком махал. Она еле удрала. Значит, она от него увернулась — и бежать, а он за ней, но упал. Он, значит, уже навеселе был. Думаю, кабы она за скарбом своим не вернулась, так жива была бы. Точно Вацек зарезал, больше некому. Зря вернулась'.

'...Не убивал я ее! Не убивал! Орал, пугал, но пальцем не трогал! Я же ее любил! Она у меня такая была! Убил кто-то мою дорогую, а ты меня винишь, тебе проще всего, а я больной, мне уход нужен, кто ж теперь за мной ухаживать будет, раз Верки нет! Я дома спал, устал и спал, а ты лучше изверга того поймай! Не убивал я ее!!!'

Выходит, Вацек ее и правда не убивал. Что ни капельки не оправдывает остальных его мерзостей. Но это уже не относится к сфере деятельности стражи. А жаль. Виктор понимал — увидев Вацека, ему будет очень сложно сдержаться и не прибить гада к черту. А что? Вполне вариант. Эта плюгавая пьянь точно начнет орать и хамить, так что — за 'оскорбление следователя при исполнении' можно будет и ребра пересчитать.

Но получается, что о помощи несчастная Верка все-таки попросила, хоть и не стражу. Ох уж эта нелюбовь жителей Веселого квартала к служителям закона! 'Западло' им, видите ли, обращаться к 'легавым'.

Тьфу!

Хотя, конечно, в данном случае все вполне объяснимо. Одно дело — грубые мужики с дубинками и бляхами, другое — понимающие тетеньки в рясах. Усталой, измученной женщине проще говорить с монашками. Тем более что игуменья как раз для таких, как Верка, целый приют устроила.

Игуменья Евдокия вообще развернула очень серьезную благотворительную деятельность. Причем, на удивление, очень успешную. Приют, работный дом, больница, несколько богаделен и домов призрения сирот — в Гнездовском княжестве последние несколько лет о ней говорили не иначе, как о Святой Евдокии.

Судя по тому, какие чудеса творила энергичная настоятельница — совершенно не зря ее объявили Святой.

Протокола допроса монашки (или добровольной помощницы?), с которой Верка говорила в день перед смертью, Виктор не обнаружил. Поставил в блокноте отметку, что надо бы разыскать ее для полноты картины.

'...Изабелла, ой, простите, Верка, попрощаться пришла. Совсем ее этот тип замучил, она боялась, что убьет. И, конечно, отработать последний день, деньги никогда не лишние. Сами знаете, вчера бал был в княжеском замке, для владетельных. А секретари, охрана, слуги и прочие, кто с господами к нам в Гнездовск приехали, на всю ночь не у дел остались. Ясное дело, им одна дорога — к нам, в Веселый квартал. Да мы, пока высокородные господа у князя танцуют да переговоры свои важные ведут, просто озолотимся!

Вопрос: Что за клиенты у нее были?

Ответ: да их тут целая компания заявилась. Секретари, пажи, прочая обслуга, которые вроде и благородные, а вроде и не очень. На бал-то их не позвали. Важные пришли — просто жуть, а потом все как обычно, веселились. Вот им-то Изабелла, ой, Верка, особенно понравилась. Один так аж челюсть отвесил, и говорит — вот, ее хочу, а остальные вон пошли.

Вопрос: можете назвать их имена?

Ответ: Да кто ж в борделях своими именами называется? И значков на них никаких не было. Отработала Верка, все, что причитается, забрала... Попрощалась со всеми. Хотела домой зайти, а поутру в монастырь отправиться. Вы ведь мерзавца этого повесите, правда?'

'Повесим, — мрачно обещал Виктор, убирая протоколы допросов в папку, — обязательно повесим. Вот только отыщем...'

А начинать поиски, похоже, придется в княжеском замке, где квартирует сейчас вся это пажеско-секретарская братия. И запросто может быть, что пострадала Верка за свое сходство с фрайин Ингрид Альградской.

Виктор замер. В азарте поиска зацепок в протоколах он не подумал об одной, очень важной детали.

Княжеский замок. Владетельные господа. Когда-то был одним из них, а теперь... Бывший рыцарь, бывший наследник, ни кола, ни двора. Младший следователь, частенько экономящий на еде, чтобы дотянуть до жалованья.

Ты готов к такой встрече, Виктор? Готов нос к носу столкнуться со своим прошлым? Готов увидеть тех, с кем когда-то был ровней? Проводить опросы и собирать улики, поминутно натыкаясь на снисходительное любопытство?

Виктор потер лоб, постучал пальцами по папке и решительно кивнул сам себе.

Готов. Черт с ними. И не стоит зазнаваться — у владетельных господ своих проблем хватает, нужен ты им... Вряд ли кто-то вообще о тебе задумается.

Зато у тебя есть неоспоримое преимущество. В отличие от остальных сотрудников следственного, ты хотя бы что-то понимаешь в этикете и не будешь выглядеть неотесанной деревенщиной.

И на том спасибо.

Виктор достал из папки чистый лист, поудобнее устроился на диванчике и начал писать план расследования.

Примерно через час дверь в секционную со скипом открылась, и в регистраторскую вышли эксперты. Мастер Николас с ироничным поклоном: 'Дамы — вперед', — пропустил Анну в комнатку с умывальником.

Виктор встал и вопросительно посмотрел на него.

— Не майся, Малыш, — сказал мастер Николас. — Да, убивали их одинаково, и одним и тем же ножиком, это я тебе могу сказать с полной уверенностью. Дамочку рыбки и раки качественно объели, пришлось повозиться. А я-то, старый валенок, на нее в первый раз только одним глазом глянул, да стажеру поручил — дело ж было ясное. Извини, что сразу сам не занялся.

Виктор благодарно кивнул. Мало кто уважает себя и свое дело настолько, что способен просто сказать — извини, не доглядел. Обычно придумывают массу оправданий.

Но мастер Николас был профессионалом высочайшего класса и мог себе позволить признать ошибку. За это, в числе прочего, его в управе очень уважали.

Анна вышла, и мастер Николас тоже отправился отмываться.

— Со своей стороны могу подтвердить выводы мастера Николаса, — сказала она. Сквозь плеск воды из-за двери донесся ехидный смешок эксперта. — Убийца один и тот же. И, повторюсь, скоро он убьет еще кого-нибудь.

— Спасибо, — задумчиво протянул Виктор.

— Ну что, пойдемте к шефу? — буднично поинтересовалась магичка.

Виктор чуть было не ляпнул хамское: 'А вы-то там зачем?' — но проглотил фразу на звуке 'А'.

Зачем? Затем. 'Расследование особо тяжкого преступления (убийство двух и более человек) с использованием магии требует непосредственного участия мага-эксперта'. Недавние предписания, куда деваться.

— Что, Малыш, нарвался? — похлопал его по плечу только что подошедший мастер Николас. — Не кривись. Анька хоть и маг — но маг более-менее приличный. Я ж ее вооот такусенькой помню, на коленках качал, учил различать косточки... Ну-ка, Анютка, назови все кости черепа?

— Дядя Ник, — с очень знакомой Виктору интонацией вздохнула магичка, — хватит уже.

По дороге к управе Виктор в двух словах пересказал Анне скудные материалы дела. Шли они медленно, закончил он примерно на половине пути. Анна вопросов по делу не задавала, так что, чтобы разбавить молчание, Виктор вежливо спросил:

— Так вы с детства знаете мастера Николаса?

— Практически с рождения, — грустно вздохнула она. — Дядя Ник — мамин учитель. Это сейчас он ехидный судмедэксперт, а был лучшим хирургом Гнездовска, к нему со всей округи стремились попасть. Потом сложный перелом запястья... и все. Оперировать больше не смог, рука дрожала. Как он выдержал — не знаю. — Она покачала головой: — Мама, когда у него больных принимала, говорила, что он каждого от сердца отрывал. Видно, что душу на части рвет — а сам шутит, что в экспертизу работать пошел, чтоб вдоволь порезвиться скальпелем. Теперь вот над вами, следователями, измывается, — уже гораздо веселее закончила она.

Виктор покачал головой. У всех свои скелеты в шкафу.

— ...была бы уже у нас, в Спасском.

Виктор понял, что прослушал начало фразы магички. Вот черт, как же после суток без сна сложно сосредоточиться!

— Простите, что вы сказали? — виновато переспросил он.

— Вера. Если бы не маньяк — она была бы уже у нас в Спасском монастыре.

— У вас? — Виктор не понимал, как монастырь может быть 'у нас' для мага. Ведь на святой земле магия не работает, это даже дети знают!

— Ну да, — не заметила его удивления Анна. — Я ведь в Страже по контракту, к тому же совсем недавно. А моя основная работа — доктор в монастырской благотворительной больнице. Она не в самом монастыре расположена, а здесь, в городе, так что никаких проблем для магической медицины. Еще я часто на выезде практикую.

— Так. Стоп. Рассказывайте по порядку, как вы с потерпевшей познакомились, о чем говорили, когда виделись в последний раз?

Анна слегка задумалась, видимо, вспоминая подробности.

— Я довольно часто работаю в Веселом квартале. Травмы у циркачей случаются регулярно... Неделю назад Вера подошла ко мне, спросила, как можно устроиться в Спасский работный дом. Мы поговорили, и я отвела ее к игуменье Евдокии.

Виктор был уверен, что маги и служители Бога друг друга, по меньшей мере, недолюбливают. Слишком разные, хм... сферы деятельности. Противоположные по сути. Но в словах Анны звучали неподдельные уважение и восхищение игуменьей. Получается, магичка может вот так легко, в любой момент прийти к монастырской настоятельнице? К Святой? Да еще и избитую любовником проститутку привести?

Чудны дела Твои, Господи...

— Мать Евдокия с Верой поговорила, — продолжила Анна, — благословила и наказала явиться, как та будет готова. В день перед убийством мы с Верой еще раз это обсудили. — Анна закашлялась и прикрыла рот рукой. Когда кашель прошел, она спокойно поставила точку в своем рассказе: — Вот и все.

Не все! — отчетливо понял Виктор. Магичка о чем-то молчит, о чем-то важном, но не 'колоть' же эксперта, как подозреваемого!

— Сударыня, вы о чем-то умолчали, — осторожно 'попробовал лед' Виктор.

— У меня был очень тяжелый пациент той ночью, — отрезала Анна. — Но к делу это не относится.

'Абзац, господин младший следователь, — вздохнул про себя Виктор. — Больше ты от нее сейчас ничего не добьешься... Вот зараза! Но еще не вечер'.

Глава 5

Шеф сидел за столом, читал какие-то бумаги и делал быстрые пометки. Увидев магичку, он встал, вежливо поклонился и предложил даме стул у громадного стола для совещаний. Виктору он просто кивнул.

Шефа следственного управления за глаза прозвали Горностаем. Может быть, за невысокий рост, худобу и резкие, быстрые движения. Может быть — за абсолютную безжалостность к подследственным, подчиненным и самому себе, если того требовали интересы дела. Может быть — за сомнительное происхождение. Некоторые говорили 'Лысый Горностай', намекая на проявляющуюся плешь пятидесятилетнего начальника. Или желая сказать хоть какую-нибудь гадость о легенде Гнездовского сыска.

Его головокружительная карьера, не подкрепленная ни влиятельной родней, ни богатством, стала источником зависти, сплетен и пересудов.

Василий Федорович, по его словам, был самого простого происхождения, сын ремесленника. Никаких подробностей о его жизни до прихода в Стражу сплетники не знали. Что, естественно, порождало еще больше слухов.

Кто-то говорил, что в детстве он был главарем банды малолетних бандитов, на спор пошел работать в стражу и прижился. Была версия, что он приговорен к виселице в Рогене, но сумел сбежать. Еще ходили слухи о рутенской пограничной охране... И это — не считая совсем уж фантастических предположений, вроде того, что Силин — внебрачный сын прежнего князя Гнездовского.

Шеф на все эти сплетни усмехался, но деталей биографии не раскрывал. Что было известно доподлинно — начинал Василий Федорович простым городовым. Помог раскрытию нескольких серьезных дел, получил направление в учебку, стал следователем. А дальше блестящей работой заслужил немалый иконостас орденов и повышение до главы всего Гнездовского следствия.

В отличие от многих, Силин с возрастом не погрузнел от кабинетной работы. Невысокий, быстрый, с тонкими чертами лица, он действительно чем-то напоминал небольшого хищного зверька. Виктор втайне мечтал повторить его путь. Впрочем, кто ж о таком не мечтает?

'Ты не представляешь, как нам повезло, — сказал как-то Виктору наставник. — Шеф, который прежде всего радеет за успех дела, а не за свои награды, регалии, власть и пенсию, — огромная редкость. Как бы не переманили Силина какие-нибудь княжеские особисты... А на сплетни наплюй. Какая разница, откуда счастье привалило?'

Виктор боялся, что шеф сейчас у него оба дела отберет. Некромант, да еще высшее общество — точно не компетенция младшего следователя, здесь должен работать либо кто-то из старших, либо вообще княжеская Безопасность.

Но так просто сдаваться Виктор не собирался. Это же такая возможность! Карьера не делается на расследовании ограблений винных лавок. Зато на таком деле, если не быть идиотом, вполне можно получить повышение. Виктор собирался настаивать, как минимум, на своем участии в дальнейшем следствии.

— Ну, что у вас? — спросил шеф.

Под острым взглядом начальства Виктор растерял все мысли и вместо заготовленной речи с ходу заявил:

— Ингрид Альградская — вероятно, следующая жертва серийного убийцы-некроманта.

— О как! — Василий Федорович недоуменно приподнял брови. — Ты, случайно, бульварным газеткам заголовки не пишешь? Завлекательно бы получилось... Ладно, не вскипай. Этот великолепный вывод ты сделал, потому что?..

— Два убийства за три дня. По заключению эксперта, — Виктор кивнул на Анну, — оба совершены одним и тем же способом. С применением некромантии. Первая жертва — двойник госпожи Ингрид.

— Убийца — дилетант, но, несомненно, черный маг, — подтвердила Анна слова Виктора.

— Не было печали, да князь созвал гостей... — пробормотал Василий Федорович, вчитываясь в материалы дела.

Дойдя до плана расследования, шеф слегка усмехнулся.

— То есть ты, Виктор, хочешь вот прямо сегодня кинуться опрашивать сестру владетельного конунга Альграда? — вкрадчиво поинтересовался он, смерив взглядом младшего следователя с ног до головы. — Просто взять, прийти в княжеский замок и задать вопросы свидетелю?

От его тихого голоса Виктора слегка передернуло. Да уж, теперь понятно, как шеф подследственных раскалывает... Надо бы самому так научиться.

Младший следователь ожидал этого вопроса. Смущение как ветром сдуло. Нужно было гнуть свою линию.

— Так точно, шеф. С экспертом в качестве напарника. И говорить нужно не только с фрайин Ингрид. Необходимо выяснить, кто из пажей был в ночь убийства в борделе: они — первый круг подозреваемых.

Анна (вот спасибо!) негромко, но веско добавила:

— Полностью поддерживаю этот план. Чем быстрее мы начнем задавать вопросы — тем лучше. И охрану бы фрайин Ингрид организовать, она все-таки вероятная жертва.

Шеф встал из-за стола, крутанул в пальцах нож для бумаги и прошелся по кабинету пружинящим, танцующим шагом. Изобразил придворный поклон — довольно сносно, но Виктор умел лучше.

Потом подошел к Виктору и оперся на стол рядом с ним.

— Ну, положим, охрана у фрайин своя, и покруче нашей, — так же тихо продолжил Василий Федорович. — В том числе и поэтому добраться до благородной госпожи будет сложно. Но можно. Вопрос в другом. Если по княжескому замку начнет шататься стража и задавать вопросы подручным благородных господ, причина всплывет мгновенно, и получится большой скандал. Черт бы с ним, но работать не дадут. А передавать дело безопасникам мы не будем. — Шеф улыбнулся уголками губ. — Да, и про инквизиторов забудь, этих костоломов к высшему обществу пускать нельзя, наворотят дел — не разгребем.

У Виктора отлегло от сердца. Значит, шеф не планирует избавиться от расследования, передав его госбезопасности княжества. Что ж, о контрах стражи и безопасности, а точнее — Силина и протектора Гнездовского, Яна Олешковского, были в курсе даже служебные собаки. Шансы остаться в деле возрастают.

— Впрочем, рано радуешься, — ухмыльнулся шеф, глянув на Виктора. И продолжил уже нормальным голосом:

— Вы хоть представляете, дорогие подчиненные, в какую дрянь влипли?

— Я представляю... наверное, — на всякий случай уточнил Виктор.

Анна на вопрос шефа усмехнулась с таким сарказмом, что стало ясно — это не просто 'да', это 'и не такое видали'.

— Ни черта вы не представляете, — подвел итог шеф. — Ваша проблема тут — не спятивший некромант, будь он неладен. Вашей проблемой станут владетельные господа, князья с герцогами, а это куда хуже. Паучья банка с дерьмом, и все — с дипломатическим иммунитетом. Хорошо, если эти самые пажи, а тем более госпожа Альградская вообще захотят с вами разговаривать. И это полбеды. Убийца может быть случайным горожанином, начитавшимся светской хроники в газетах и влюбившимся в блестящую даму до одури. Или вообще не знать об ее существовании, просто резать кого попало. Но может быть и кем-то из приближенных, у вас там скоро и списочек появится. И придется вам их разрабатывать со всем возможным тактом, иначе дерьмо из паучьей банки зальет все вокруг. Тогда князь Гнездовский снимет стружку с городского головы, тот накрутит хвост полицмейстеру, а потом и до нас с вами дойдет, по цепочке инстанций. Вам, Анна, в худшем случае пальчиком погрозят — маги люди ценные. А ты, господин младший следователь, влипнешь по полной. Осознаешь счастливые перспективы? Уже присмотрел сельский округ с парой хуторов, сотней свиней и десятком хитрых алкоголиков? Для комфортного продолжения карьеры в качестве околоточного надзирателя?

— Расследовать-то надо, — пожал плечами Виктор.

— Идеально точно подмечено. Кристально мыслят у меня следователи... — Шеф оттолкнулся от стола, упал в свое кресло и снова начал задумчиво крутить нож.

— Ну что, — тоном ниже продолжил шеф, — достаточно я вас напугал?

— Ага, — с тем же сарказмом ответила магичка, — меня — так до истерики. Буду со всеми обращаться, как с хрустальными вазами.

Виктор молча ждал продолжения.

Шеф кивнул и пристукнул ладонью по столу.

— Все, пролог закончен. Работаем. Виктор, ты ведь ФОН Берген? Князь Бельский? Имперский дворянин, судя по всему? — внезапно поинтересовался шеф.

— Да. И прекрасно знаю придворный этикет. Так что вполне могу заняться опросом свидетелей любого ранга. — Виктор внутренне подобрался. Похоже, он остается в расследовании. А там уж он постарается, чтобы хуторские алкоголики поскучали без околоточного Бергена.

— Так что ж ты не в имперской армии или Дворянском собрании, а в Гнездовской страже?

— Поддержал не того принца, — коротко ответил Виктор. Вдаваться в подробности он не собирался.

Прозвучало все равно слишком напыщенно. Кто тебя, вчерашнего курсанта, спрашивал? Был крик: 'Мятеж!' — и грохот подков по мостовой Гетенхельма. Вы хранили верность присяге, а что было потом...

— Понятно. Сочувствую, — кивнул шеф. — Извини, но это важно. Твоя семья ведь была далеко не последней в Империи?

— Железная книга родов, — просто ответил Виктор.

Слова Виктора прозвучали как-то особенно гулко. Он почти наяву почувствовал, как за спиной встают предки — рыцари прошлого. Шелест знамен, звон латных перчаток о рукояти мечей... Кажется, основатель рода, Сергей Бельский, ближайший сподвижник Мстислава Великого, даже похлопал потомка по плечу.

Но наваждение схлынуло. Остался кабинет шефа, начальник, магичка и он — просто младший следователь. Никаких рыцарей.

Кончились рыцари.

— Ага, — удовлетворенно протянул шеф, — дороже золота корон нам сталь мечей, зовущих к битве... Железная книга — высшие фамилии Империи. Значит, по происхождению ты госпоже Альградской ничем уступаешь?

— Будь я все еще наследником Бергена, запросто мог бы посвататься, — кивнул Виктор. — Предлагаете воспользоваться родословной и напроситься в замок на банкет? Боюсь, толку не будет. Бывших владетельных баронов никто не рад видеть. Хотя у меня там наверняка найдется немало родственников. Седьмой воды на киселе.

— Насколько я знаю, — очень аккуратно продолжил шеф, — довольно много имперцев-эмигрантов, поддержавших 'не того' принца, теперь на неплохих должностях при князе, герцоге Кошица и других владетельных?

— Некоторые сумели вывезти какие-то ценности и хорошо устроились. Кто-то воспользовался семейными связями...

'А ты?' — молча наклонил голову шеф.

'А я не пошел побираться по дальней родне', — мотнул головой Виктор.

Горностай еще немного помолчал, крутя в пальцах все тот же нож для бумаги. Потом одним точным движением закинул его, почти через весь стол, в каменный стакан с перьями.

— В общем, так, господин младший следователь...

Виктор выпрямился на стуле. Вытягиваться по стойке 'смирно' было бы перебором.

— Я планировал тебя повысить к концу месяца, но обстоятельства складываются так, что должность следователя ты получаешь с сегодняшнего дня. Для солидности при ведении этого дела.

— Рад служить, Ваша Бдительность! — подскочил Виктор.

— Сядь. Нашивки получишь в канцелярии. И на этом хорошие новости для тебя на данный момент заканчиваются. Теперь о магии... Госпожа Мальцева?

— Да, шеф? — отозвалась магичка.

— Справитесь со спятившим коллегой?

— Он мне не коллега. Я — маг с серьезным образованием, а этот... просто псих с зачатками способностей. — Магичку, кажется, сравнение всерьез задело.

— Да что ж вы все такие нервные? — посетовал шеф и продолжил, как будто уговаривая: — Анна, постарайтесь объективно оценить свои силы. Вам придется работать против некроманта. Среди людей вас исчезающе мало. Вы готовы поступить с убийцей по закону или пожалеете и попробуете наставить на путь истинный? Я верю рекомендации матери Евдокии, но хочу услышать ответ от вас.

Анна густо покраснела. Ее пальцы выстукивали по столу замысловатую дробь. В тишине кабинета остался только этот стук. Мерный, монотонный, тяжелый... Напряжение, повисшее в воздухе, казалось Виктору густым киселем. Спустя примерно полминуты Анна вскинула глаза на шефа, и они с Горностаем еще несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза, в упор, как бойцы перед схваткой.

Или как коты перед дракой. Только дурного мява не хватало.

— Шеф, — медленно проговорила Анна, — я только ради этого и пошла в стражу. Не готова обещать вам арест — честно скажу, могу и упокоить ублюдка при задержании. Но уж точно не разведу сопли и сантименты.

— Вот и замечательно, — светло улыбнулся шеф. — Виктор, тебе нужно быть в курсе, — деловым тоном продолжил он, как будто обсуждая рутинные процедуры: — Госпожа Мальцева у нас уникум. Обычно у магов по одной специализации, а у нее — сразу две. Ментальный маг и некромант. И вылечит, и мозги запудрит, и упокоит, и поднимет потом, если надо будет. Ясное дело, информация секретная, ну да ты у нас, к счастью, не любитель сплетничать.

— Так получилось, — мрачно хохотнула магичка, с вызовом обернувшись к Виктору, — скрестились во мне силы жизни и смерти, такая вот поэтичная история.

Виктор перекрестился. Возникшая было симпатия к Анне (а если ее умело накрасить да приодеть — очень ничего девица получится!) сильно пошатнулась.

Некромант. Черный маг. Любительница вкусно поесть... 'с тонким острым лезвием'.

Вот тебе и специалист по лечению прыщей, вхожий к Святой Евдокии. Чудны дела Твои, Господи...

'Профессионал добыл бы намного больше энергии' — так, кажется, магичка говорила про труп сторожа? Значит, Анна — профессионал. Точно знает, как — и умеет! — добывать энергию из чужой боли. Убийца с дипломом. Его напарник в этом деле.

Или вероятный подозреваемый? Эксперт, рекомендованный местной Святой? Вряд ли, но будем присматривать. Очень пристально будем присматривать за этаким напарником!

— Работать вам вместе, — говорил тем временем шеф, — так что не ссорьтесь. Сейчас дуйте за словесными портретами клиентов Верки в Веселый квартал, а завтра с утра поедете в княжеский замок. Чтобы соблюсти видимость приличий и никого не напугать раньше времени, ты, Виктор, в замке изобразишь бедного родственника. — Шеф, покопавшись в ящике стола, кинул Виктору визитку. — Вот тебе адрес портного. Скажешь, что от меня. И что тебе нужно сделать костюм в стиле 'скромненько, но чистенько'. Приглашение в замок я организую.

— Есть. — Виктора слегка покоробили слова шефа, но тот был прав — не в мундире же следователя являться к благородной госпоже... Хотя, почему нет?

Ладно, шефу виднее.

— Анна? У вас ведь проблем не возникнет? Магам у нас везде рады. В чем к князю прийти — найдете?

— Предлагаете в мантию вырядиться? Ритуальную маску нацепить прикажете?

Шеф только махнул рукой.

— К семи вечера оба ко мне за дополнительными инструкциями. Свободны.

В приемной перед кабинетом шефа Анна и Виктор слегка замялись. Придется работать вместе, но... Маг-некромант и бывший гетский рыцарь. Хуже был бы только монах из ордена Святого Якова, специалист по изничтожению нечисти.

— Я могу надеяться, что вы не обольете меня святой водой с воплями 'Изыди, сатана!'? — устало, но с вызовом спросила Анна.

— А я могу надеяться, что вы не превратите меня в жабу, крича 'Уйди, противный!'? — поинтересовался Виктор.

Что собиралась ответить магичка, так и осталось неизвестным. Скорее всего, указать Виктору на пробелы в образовании — некроманты никого не превращают, не тот профиль.

Но их прервали. В приемную впорхнула секретарша шефа Светочка, юная красотка с идеальным почерком и прекрасной памятью. Она писала постановления для суда, регистрировала дела, вела архив и регулярно крутила романы — с кем угодно, кроме сотрудников управы. Даже самые преданные ее поклонники давно смирились со Светочкиной принципиальностью. Правда, нашелся один раз дурак, который решил, что он лучше всех. Шеф устранил проблему в полминуты, и нахального стажера, баюкающего правую кисть, здесь больше никогда не видели.

Сейчас, видимо, в разгаре был очередной роман — Светочка прижимала к груди огромный букет разноцветных хризантем.

— Анька! — радостно воскликнула секретарша, увидев магичку, — а я тебя искать собиралась! Ты не поверишь, у меня такое!

Анна примирительно посмотрела на Виктора.

— Вы дадите нам пятнадцать минут? Сейчас только полдень, нам хватит времени на все допросы.

'Всего полдень? — удивился про себя Виктор. — Кажется, весь день прошел. Но нет, все правильно. Место убийства осматривали до шести утра, в полвосьмого эксперты начали работать над двумя телами, закончили они около половины одиннадцатого... Вот черт, а поспать мне сегодня снова не светит'.

— Вить, ну пожалуйста! — жалобно попросила Светочка. — Не сбегут ваши злодеи, пока мы тут чуть-чуть посплетничаем!

Виктор вежливо поклонился обеим и вышел. Его снова догоняла усталость после суток без сна. А ведь еще допросы проводить... Нужно выпить кофе и хотя бы недолго посидеть в тишине. Иначе толку от следователя (уже не младшего!) будет, как от козла молока.

Сообщить шефу о том, что он валится с ног, Виктору в голову не пришло. Горностай в лучшем случае просто посмеется. В худшем — разочаруется и заберет дело вместе с новой должностью.

Так что заливайся кофеем, следак, и радуйся нечаянной передышке.

Виктор спустился на первый этаж, в дежурку.

— О, господин Берген! — приветствовал его недавно заступивший сержант. Виктору показалось, что он еле-еле сдерживает хохот. — А к вам тут посетитель... Посетители. Свидетели по ночному убийству. Только я их сюда не пустил, на улице ждут. Сами увидите, — уже не скрываясь, хихикнул он.

Выяснять причины веселья Виктор не стал. Кивнул и вышел на крыльцо.

Неподалеку от входа рядом с чахлой клумбой мялся давешний сменщик покойного сторожа.

На клумбе лежал комок грязной рыжей шерсти солидного размера. Из кучи меха тянулась измочаленная веревка, ее конец сторож держал в руке. Громадная тварь подмяла под себя почти все цветы, только какой-то очень везучий темно-синий бутон торчал радом с ухом.

Глаза были закрыты, но морда слегка подергивалась — зверюге явно что-то снилось.

Виктор шагнул в их сторону. Сторож радостно подался ему навстречу, веревка натянулась, и улицу огласил жуткий визг. Тварь подпрыгнула, дернулась, сторож чуть не полетел с ног, но собаку удержал.

— Вы, господин, давеча велели Рыжего привести, как появится. Ну вот, я привел. Забирайте. — Сторож протянул Виктору конец веревки.

Следователь слегка опешил.

— В смысле — забирайте? — строго спросил Виктор. — Это же ваша сторожевая собака. Как осмотр проведем, верну. Нам еще надо протокол изъятия улики оформить, так что пойдемте-ка в управу.

— Не, не пойду я, у вас там сержант злющий, — замотал головой сторож. — Да и зачем идти-то? Рыжий теперь ничей, хозяин склад закрыл и всех уволил, гад. — Мужик зло сплюнул на тротуар. — Говорит — скобянка нынче дело неприбыльное, гетские петли-гвозди, мол, с рынка местных, тьфу, вытесняют. За копейку давиться не надо, так и не вытеснят! А он, выжига... — Сторож сделал непристойный жест в сторону складов. — Так что это, вот, забирайте. Да и толку от него уже никакого, напужалась псина, на каждый чих визжит. Какой он теперь сторож. А вам, вон, улику надо. Вот вам улика. А я пойду, работу искать. Чтоб хозяину бывшему, козлине, икнулось, и все его железяки ржа поела.

Сторож впихнул Виктору в руку конец веревки и, ссутулившись, побрел по улице в сторону речного порта.

Псина, выбравшаяся из клумбы, оказалась не такой уж огромной, просто очень лохматой дворнягой. Стоя, он доставал головой Виктору головой примерно до середины бедра. На собачьей морде было много седых волос. Двигался пес неуверенно, часто вздрагивал. Сторожа он проводил тоскливым взглядом, но не попытался пойти следом, как будто все понял.

Виктор присел на корточки и погладил зверя между ушей. Пес неуверенно мотнул хвостом.

— Э, приятель, да ты седой, — успокаивающе приговаривал Виктор, продолжая гладить собаку, — ты старенький уже, но молодец, вернулся, хоть тебя и напугали. Хороший пес, хороший... И совсем ты не злющий, ты умница...

Рыжий завилял хвостом и ткнулся носом в грудь Виктору.

— Ну и что с тобой делать теперь, а? Ты же важная улика, тебя к делу приобщать надо, бумажки писать и инвентарный номер присваивать... А в хранилище тебя не сдашь, тебе бы колбаски... Хороший пес, молодец... Ладно, пойдем. Начнем с колбасы.

Пес одобрительно засопел и покорно пошел за Виктором в управу.

Виктор выдал курьеру, скучавшему в дежурке, несколько медяков и велел бежать на рынок за колбасными обрезками или требухой. Курьер на Рыжего посмотрел с опаской, протиснулся мимо сержанта и через несколько минут вернулся со свертком кусочков колбас, ветчины, шкурок от окороков и прочих не имевших товарного вида вкусностей. Мясники обрезки продают недорого, небогатый народ расхватывает этот товар на лету, так что курьеру сильно повезло.

Виктор частенько покупал похожие свертки, когда до жалования оставалось несколько дней, а денег было совсем немного. Если эту колбасу пожарить с капустой или яйцом, получалась вполне пристойная еда.

Сейчас Виктор с трудом сдержал желание вытащить из свертка немаленький обрезок грудинки с веревочкой, за которую ее подвешивали в коптильне, и съесть самому.

Рыжий потянул носом и жалобно посмотрел на Виктора. Получив кусочек, мгновенно сжевал и посмотрел снова.

— Господин следователь, вы бы налаживали контакт со свидетелем где-нибудь в другом месте, а? — осторожно попросил Виктора сержант. — А то свидетель ваш, простите, воняет псиной. Посетители вон жмутся, опасаются к дежурке подойти, пока тут эта тварь сидит.

Рыжий зевнул в сторону сержанта, продемонстрировав нехилые зубищи.

— Пойдем, свидетель, — сказал собаке Виктор, сложив сверток в карман мундира, — нас тут не любят.

Пес с тоской проводил глазами колбасу и послушно пошел следом за Виктором, цокая когтями по плиткам пола.

Рядом с управой работала кофейня, исправно снабжавшая следователей крепким кофе, булочками и блинчиками. Виктор взял пару кружек и устроился на скамейке — ждать, пока эксперт насплетничается. Веры в 'пятнадцать минут' у следователя не было никакой. Он собирался допить кофе и сгонять курьера за магичкой.

Но сначала хоть капельку отдохнуть.

Пес вел себя нервно. Пугался любых громких звуков, жался к ногам и явно хотел куда-нибудь спрятаться. Прихлебывая кофе, Виктор принялся скармливать Рыжему остатки колбасных обрезков. Тот самый кусок грудинки с веревочкой следователь, воровато оглянувшись, слопал сам. Внезапно Рыжый напрягся, как-то по-щенячьи запищал и рванулся в сторону. Виктор еле успел поставить кружку, поймать веревку и кое-как его удержать. Пес дергался, рычал, выл и пытался унестись куда подальше. Виктор краем глаза заметил приближавшуюся к ним Анну, но, хватая рвущуюся и почти плачущую собаку, поприветствовать эксперта должным образом не мог.

'Надо же, и правда — пятнадцать минут', — мельком удивился про себя Виктор, заметив время на часах ратуши через площадь от управы.

Анна ускорила шаг. Виктор наконец-то сумел крепко взяться за ошейник, посмотрел на магичку, и ему показалось, что Анна как-то неуловимо меняется. Холодная, слегка жутковатая, но чем-то очень довольная дама становилась доброй и милой. От этого изменения Виктору снова стало не по себе.

Анна с ходу встала на колени перед псом, взяла его за морду обеими руками и пристально посмотрела в собачьи глаза. Рыжий больше никуда не рвался, только пискнул и обмяк. Магичка аккуратно придержала мгновенно заснувшую собаку и уложила его на землю.

— Вы решили завести домашнего любимца? — с улыбкой поинтересовалась она, отряхивая платье. — Любопытный выбор.

В другой момент Виктор, по въевшейся в управе привычке, ответил бы на такую подколку ехидной шуточкой. Но сейчас, наоборот, он почувствовал желание рассказать Анне о тяжелой судьбе Рыжего и посоветоваться, что с ним делать дальше.

'Во дает девка! — изумленно подумал он. — Некромант, мучитель-профи, а как умеет втираться в доверие! И Светочка с ней дружит... Нет уж. Надо работать — будем работать. А болтает пусть с кем-нибудь другим'.

— Сударыня, — вежливо поклонился Виктор, — прежде всего — спасибо за помощь. Собака так напугана, что шарахается от каждого куста. И я прошу вас о содействии в допросе свидетеля.

— Его? — кивнула Анна на пса.

— Да, его. Пес, скорее всего, был рядом со сторожем в момент нападения. Вы сможете разобраться, что он видел?

Рыжий всхрапнул и перевернулся на бок, тяжело дыша.

— Натерпелся, бедолага, — сочувственно проговорила Анна. — Я могу попытаться. Но собачья память намного короче человеческой и восприятие мира совсем иное, так что я бы не стала рассчитывать на серьезные результаты. Вот когда у нас будет подозреваемый, можно попробовать провести опознание по запаху. Но все равно, вряд ли что-то дельное получится.

— Необходимо попробовать.

— Сделаю, что смогу. Отдайте его пока хозяину, пусть собака поспит и успокоится. А вечером приводите.

— Это вторая проблема, госпожа Мальцева. Хозяина у него теперь нет. Сторожа убили, склад закрыт, и пес оказался никому не нужен.

— М-да, — протянула Анна. — Есть идеи, куда его девать?

Это было серьезной проблемой. В управу не пристроить. У дежурного сержанта своих дел хватает, а в вольере служебные псины могут и порвать старика. Да и не возьмут 'собачники' к себе какую-то дворнягу. В хранилище улик? И заставить смотрителя выгуливать? Ага, два раза. Смотритель устроит жуткий скандал, потребует предписание, завизированное шефом... В итоге потеряем массу времени, а оно сейчас дороже всего.

Похоже, вариантов немного.

— Сударыня, — поинтересовался Виктор, — вы сможете сделать так, чтобы пес вел себя тихо и прилично?

— Запросто. Хотите взять его с собой на допросы? — удивилась магичка. — Прекрасный план, одобряю. И я это говорю без тени сарказма.

Она погладила спящую собаку. Рыжий открыл глаза, но взгляд остался мутным, не проснувшимся.

Анна пристально посмотрела на Виктора снизу вверх.

— Господин Берген, а вы когда последний раз спали?

Следователь промычал что-то среднее между 'я в порядке' и 'какая разница?'.

— Так, ясно. Уважаемый, вы рискуете свалиться прямо посереди следственных действий. А у нас с вами еще масса дел на сегодня. Вы позволите? — Она протянула ему руку, как будто для рукопожатия, и Виктор, не задумываясь, взял ее тонкую ладонь.

Рука Анны оказалась на удивление мягкой и теплой.

Что ж ты творишь? Идешь на поводу у некроманта? Но не отпрыгивать же теперь...

Он почувствовал покалывание в пальцах, в глазах на пару секунд потемнело... Почти мгновенно все прояснилось.

Теперь он чувствовал себя намного лучше. Да что там — прекрасно себя чувствовал! Как будто в кои-то веки выспался от души, плотно поел и теперь сидит на солнышке с кружкой кофе.

'Матерь божья... — пронеслось в голове у Виктора. — Это что было? Черная магия? Ментал? Черт лысый в образе белобрысой сплетницы? — И завершая внутренние метания, пришла единственно верная мысль: — Да какая разница, если для пользы дела?'

— Как вам наверняка известно — я по контракту должна оказывать следствию всяческое содействие, — устало усмехнулась магичка. — Этой энергии Вам хватит до вечера. Но сегодня обязательно выспитесь, не издевайтесь над организмом. Вы, конечно, очень молоды — но все равно не стоит.

— Спасибо, — только и смог проговорить изумленный Виктор. — Вы ведь не обязаны...

— Конечно, не обязана. Но мне очень хочется посмотреть в мерзкие глазенки нашего некроманта-недоучки. Так что — вперед, пойдемте ловить гада.

Повинуясь безмолвному приказу магички, пес встал и потрусил следом за ней. Разлохмаченный поводок волочился по земле.

Виктор с сомнением покачал головой, в два шага догнал их и подхватил веревку.

Магия — это, конечно, очень удобно. Но все-таки жутковато.

Глава 6

Монументальная мадам Илона (Нездецкая Лариса Иннокентьевна, происхождение крестьянское, содержит бордель тринадцать лет — машинально вспомнил Виктор строчки досье) от почтительной радости при виде магички чуть не выпрыгивала из своего роскошного декольте.

— Анна Георгиевна! А мы вас не ждали так рано! Проходите-проходите!

Виктор удивленно кашлянул.

— И вам здравствуйте, господин следователь, — чуть менее радушно поздоровалась мадам, сделав какое-то подобие книксена. — Всегда рады доблестным служителям порядка...

На псину она покосилась с сомнением, но никак не прокомментировала. Надо мистрисс Анне лохматую рыжую дворнягу с собой таскать — значит, надо.

— Добрый день, Илона, — кивнула магичка, — мы по другому делу. Где можно поговорить?

Виктор и Анна прошли через аляповатый, старательно отделанный в стиле 'дорого-богато' приемный зал для посетителей борделя и оказались в небольшом, страшно захламленном кабинете мадам. Хозяйка суетилась, освобождая кресло от вороха ярких тряпок. Из них выпала продолговатая штука с ремешками, мадам бросила на Виктора хитрый взгляд, подхватила сомнительный предмет и сунула куда-то вглубь шкафа.

Виктор чуть было не спросил, что это, но вспомнил коллекцию похабных картинок, изъятую у одного барыги. Поздравил себя с тем, что не начал проявлять любопытство — а то Илона ведь объяснила бы, во всех подробностях... Ну и на кой такое счастье?

От нечаянного каламбура Виктор фыркнул.

Анна уселась в кресло. Рыжий лег на пол рядом с ней, она погладила собаку между ушей, и пес снова мгновенно заснул.

— Так чем могу быть полезна страже? — радушно поинтересовалась Илона. Похоже, она и у клиентов так же спрашивает: 'Как бы вы хотели развлечься сегодня? Специальные приспособления нужны?'

— Три дня назад, в ночь убийства Веры Ивонич, у вас были посетители, — начал Виктор официальным тоном, чтобы перебить свое дурацкое желание нелепо острить. — Нам нужно знать, кто они.

— Так ведь у нас никто своими именами не называется, да мы и не спрашиваем никогда! У нас солидное заведение! — Мадам не на шутку встревожилась, и торжественно проговорила явно заученную фразу: — Конфиденциальность превыше всего!

— Ни секунды не сомневаюсь, но информация нам необходима, — жестко отрезал Виктор. — Может быть, в участке у вас и ваших... сотрудниц память прояснится? Могу устроить прямо сейчас, посидите до выяснения обстоятельств.

Виктору эти препирательства, случающиеся почти с каждым свидетелем, надоели хуже горькой редьки. Диалог: 'Не скажу!' — 'А в участке?' или 'А в морду?' — 'Ладно, не надо, я сейчас, как на духу!' — регулярно повторялся. Похоже на этикет ведения следствия, чтоб ему провалиться.

— Так ведь правда, не представляются... — протянула Илона.

— Ничего. Нас устроят словесные портреты. Сначала сами расскажете, что помните, потом вызовите сотрудниц, которые тогда работали.

— Так ведь убивец Веркин у вас уже сидит! Благородные господа-то вам зачем? — искренне недоумевала Илона.

Виктор уже собирался рявкнуть и пообещать неприятности покруче, чем недолгое задержание, но тут вмешалась магичка.

Она слегка наклонилась к мадам и ласково попросила:

— Илона, пожалуйста. Это действительно важно. Мы не можем разглашать тайну следствия, но эти твои посетители нам очень нужны.

Виктор не одобрял таких методов — зачем просить, если она и так все сейчас расскажет? Но, похоже, сработало. Илона картинно вздохнула.

— Пятеро их было. Двое пониже, один — повыше, еще двое росточку среднего. Богатенькие, но не из самых сливок. С ними поначалу еще компания пришла, но те, которые с ними, ушли довольно быстро, а эти почти до рассвета сидели...

Виктор записывал все дословно, уточняя, кто 'те', кто 'эти' и кто как выглядел. Магичка иногда задавала Илоне короткие вопросы, но в основном тихонько сидела и, кажется, даже дремала с открытыми глазами. Рыжий иногда тяжело вздыхал, но потом утих и стал абсолютно незаметен. Казалось, у ног магички просто лежит драная шуба.

— Спасибо, — кивнул Виктор, записав показания Илоны. — А теперь пригласите, пожалуйста, своих сотрудниц.

Илона вышла, и через пару минут в комнату стали заходить ее подчиненные.

Скоро Виктор был уверен, что ад — это не черти и сковородки. Это махонькая комнатушка, наполненная ярко накрашенными женщинами, шелестом юбок, запахами пота, духов, алкоголя и благовоний. Полные, худые, блондинки, брюнетки, рыжие и даже одна совершенно лысая, но с тяжелым кожаным ошейником.

Виктор рявкнул на девиц, велел заходить по одной, но это его не спасло.

Анна скривилась, глядя на безобразие, и встала.

— Извините, коллега, мне нужно навестить пациента. Это рядом. А с допросами я вам все равно не помогу.

Виктор пробурчал ей вслед что-то неодобрительное, но увидел только мелькнувший в двери собачий хвост — Рыжий как привязанный пошел следом за магичкой. Так что следователю осталось только вернуться к допросам.

Девицы строили глазки, говорили томным голосом, норовили споткнуться и красиво упасть к нему на колени. Виктор был абсолютно уверен, что на следующий день не узнает никого, настолько прочно они слились в хихикающую, притворно вздыхающую и искренне сожалеющую о судьбе Верки череду.

Виктор узнал, что он симпатяга и милашка; что ему сделают скидку, и пусть хозяйка хоть удавится; что томная брюнетка на самом деле — похищенная во младенчестве княжна, и он просто обязан на ней немедленно жениться...

В общем, кошмар отдельно взятого борделя. Виктор подозревал, что хитрая Илона тихонько попросила девиц с ним сотрудничать, но постараться достать до печени, чтобы больше следователю не хотелось вести допросы в этом заведении.

О репутации заботится, зараза!

Когда Виктор допрашивал последнюю свидетельницу, беззвучно вернулась магичка и встала в дверях. Выражение лица напарницы показалось Виктору каким-то неправильным. Странным.

— Ой! — дернулась девица, — а я вас и не заметила!

— Ничего, — отмахнулась магичка, — я вообще очень незаметная. Тень, буквально...

Виктор вопросительно уставился на нее.

— Извините, Виктор, вам нужно кое-что увидеть, когда здесь закончите, — бросила Анна. Она потрясла головой, как будто отгоняя назойливые мысли, и погладила взъерошенного Рыжего.

Виктор кивнул, едва заметно пожал плечами и обернулся к свидетельнице:

— Итак, до какого времени у вас был клиент?

Виктор немного лукавил, когда говорил, что дело окончится только опросом. Он планировал выяснить, кто, где и когда был, а потом девиц, которые лучше всех помнят недавних посетителей, отвести к рисовальщику, чтобы сделать портреты.

Виктору даже думать не хотелось, как он будет выглядеть, сопровождая пеструю компанию проституток в управу. Но — таковы парадоксы работы следователем. Не тащить же рисовальщика сюда! Он, как сплетничали в управе, разругался с женой из-за очередной музы, ночевал в каморке при дежурке и горько вздыхал о тяжелой судьбе творческого человека. При визите в бордель рисовальщик запросто может увлечься 'поиском вдохновения', а Виктору нужны портреты к завтрашнему утру.

Закончив опросы, Виктор велел девицам никуда не расходиться и стал быстро просматривать протоколы, чтобы определить, кого вести к художнику.

Судя по показаниям девиц, вместе с которыми работала покойная Верка-Хохотушка, никакой связи между ней и сторожем Юркой, убитым этой ночью, не было. Они не были знакомы, а у сторожа никогда не хватило бы денег на это заведение. Так что очень похоже, что дело все-таки в сходстве Верки и благородной дамы Ингрид Альградской. Но Юрка-то тут причем? Просто случайная жертва, или все сложнее?

Будем надеяться, при допросе окружения Юрки что-нибудь да всплывет.

— Сударыня, — обернулся Виктор к Анне, — что мне нужно увидеть?

Магичка отрешенно постучала пальцами по косяку.

— Верку убили в десяти метрах отсюда, — мертвым, пустым голосом сообщила она. — В двух шагах, почти у всех на виду... Под носом практически. Когда я вышла во двор... неважно. Рыжий учуял кровь.

Виктор аккуратно сложил протоколы в папку и встал. Очень хотелось воскликнуть: 'Что ж ты раньше молчала!', но он обошелся коротким:

— Показывайте.

Это был полуразрушенный сарайчик на заднем дворе заведения, спрятанный за зарослями колючей акации. Прямо за ним — невысокий обрыв над рекой Нестриж. Зачем сарай построили и почему забросили, Виктору было совершенно не интересно.

Анна потянула на себя дверь из серых гнилых досок, Виктор шагнул поближе... Ох ты, ммать!!!

В нос ударил жуткий запах гниющей крови.

Следователь выругался про себя и заглянул в сарайчик через плечо магички. В полутьме и вони на земляном полу копошились белесые черви.

— Ее убивали здесь. На полу кровь, везде кровь... и до сих пор пахнет черным ритуалом. — Анна к нему так и не обернулась, смотрела на червей, как завороженная.

— Потом он скинул тело с обрыва, — Виктор показал на пролом в задней стене сарая.

Следователь аккуратно, стараясь не наступить в гниль, прошел к задней стенке. Чтобы проломить ее, никаких сил не потребовалось, доски держались на честном слове.

Сразу за проломом, на примятой траве и сломанных стебельках каких-то засохших растений были еще видны бурые полосы.

— Он должен был испачкаться в крови с головы до ног, — вслух отметил Виктор, — но почему-то никто ничего такого не видел. Есть идеи? Магия, может быть?

Анна с видимым трудом оторвала взгляд от гнилой крови.

— Вполне возможно, что и магия. Есть такой амулет, 'светский лев' называется. Приводит одежду в порядок, будто она только что из ателье. — Она говорила медленно, без интонаций, будто читала строчки энциклопедии. Или думала о чем-то своем, таком, что не расскажешь никому: — Ни пылинки, ни соринки, и костюм будет отглажен идеально. Дорогущая штука, но если убийца — из благородных, мог запастись, ради княжеских-то балов.

— М-да... богатенький некромант-любитель?

— Или он просто тихонько ушел, никем не замеченный.

Виктор вызвал экспертную группу, осмотреть место преступления. Пока они с Анной ждали, снова просмотрел протоколы.

Вот черт. Постоянно на глазах у девиц был только один из пятерки. Тот самый высокий нескладный шатен. Остальные — кто спал, умаявшись, в отдельном кабинете, кто проветриться выходил...

— Госпожа Мальцева, дайте экспертное заключение — они нам много наврали? — спросил Виктор у магички.

— Думается мне, что не очень, смысла не было. Но с чего вы взяли, что я могу точно определить, врут они или нет?

— Вы же маг! Мысли читаете, вранье чувствуете...

— Ага. Еще мы на драконах летаем и убиваем взглядом. Это сказки, Виктор. Ментальщик может как-то воздействовать на человека только с его согласия, обязательно к нему прикасаясь. Или если тот в беспамятстве. Некромант работает с энергией распада и боли... или с тем, что когда-то было живым. Сознание и разум ему неподвластны, он может только парализовать жертву, да и то — сил на это нужно немало. Так что забудьте про 'ты-же-маг!'. Мы не всемогущи. И учтите — если вы рассчитываете, что я при встрече определю, кто наш убийца, вы ошибаетесь. Я не умею. Проводить тесты на магические способности с применением серьезных артефактов нам никто не даст. И гетенхельмские инквизиторы кота не одолжат, к сожалению. У местных таких зверей нет, только имперцы сумели обучить кошек сообщать о магии.

— А жаль... — протянул следователь. Он и правда надеялся, что рыбак рыбака... ну или колдун колдуна определит мгновенно.

— Увы. С живого человека следы энергий смываются очень быстро. Вот то, что когда-то было живым, хранит память довольно долго.

— И еще, — будто между делом, спросил Виктор, — почему Илона на вас чуть не молится? И какое 'другое' дело у вас с ней есть?

— Я уже говорила, что часто работаю в Веселом квартале. У меня здесь много самых разных пациентов, — отрезала магичка, явно не собираясь обсуждать детали. — Мы закончили здесь?

Чего только не наслушался Виктор, когда привел в управу четырех девиц для составления портретов.

— Девочки, бросайте этого зануду, давайте к нам!

— Малыш, ну ты даешь! Все свое ношу... а, да, вожу с собой?

— Витька! Я с тобой дружу!

— Вот это запасливость! Или самомнение?

— Теперь выражение 'бардак на рабочем месте' расцветает новыми красками...

Дорогие коллеги изощрялись в остроумии на всю катушку. Особо старательным сослуживцам хотелось дать в морду, потому что искрометно отшучиваться Виктор так и не научился, а объяснять каждому, что привел свидетелей по делу... Да кого это вообще интересует?

Так что Виктор ответил коллегам: 'Завидуйте молча!' — и побыстрее загнал девиц к рисовальщику.

Зато девицы веселились вовсю...

Вечером, умудрившись даже выкроить час на портного, Виктор получил от томно закатывающего глаза рисовальщика портреты фигурантов. 'Малыш, тебе точно больше никаких портретов клиентов этих муз не нужно? А то я с удовольствием, они меня вдохновили...'

Теперь следователь составлял схему — кто из них, по словам работниц салона мадам Илоны, где находился в ночь убийства.

Виктор разложил перед собой пять листков с лицами подозреваемых. Рисовальщик постарался — портреты выполнены цветными карандашами, лица получились очень живыми и, будем надеяться, точными.

'Ну что, ребята, начнем с вас. — Виктор придвинул поближе портрет сухощавого блондина. — Ты у нас, увидев Верку, заорал, что хочешь именно ее, а остальные пусть убираются. Разом четверо про это рассказали, включая Илону — и, похоже, не врали. Могли сговориться, но уж больно по-разному рассказывали, при сговоре обычно с одних слов твердят'.

Виктор почувствовал какую-то недосказанность. Будто что-то ускользало... Он потер пальцами виски, прикрыл на несколько секунд глаза — и только после этого нехитрого ритуала снова стал смотреть на портреты и схему.

Портреты оказались знакомыми. Где же он их видел? Ага. Сегодня утром. 'Белый Ферзь', приятная компания подвыпивших гуляк во главе с племянником князя. Ну что ж, завтра познакомимся поближе... А сейчас пора к шефу, за инструкциями.

Глава 7

В кабинете у шефа Виктор кратко изложил сегодняшние результаты и мельком порадовался, что шеф никак не прокомментировал явление компании Илониных девиц в управу.

На сообщение о том, что в списке подозреваемых значится Славомир, племянник и оруженосец князя, и еще несколько пажей и секретарей, шеф удивленно поднял бровь.

— Про дерьмовую банку оба помните? — вкрадчиво спросил Горностай.

— Помним, — за обоих ответила Анна. — Но куда деваться-то?

— Кхм, — кашлянул шеф, — не при даме будет сказано, куда... В общем, так. Законы знаете? Допрос подданного иностранного государства с дипломатическим иммунитетом возможен только с его согласия. В нашем случае, я уверен, потребуются еще и разрешения от их сюзеренов. Если фрайин разрешит допросить своего секретаря — прекрасно. Нет — значит, нет. К остальным, включая Славомира, пока не лезьте, но запросы ты, Виктор, подготовь. И помните — пока что вы о следствии говорите только с фрайин, остальные пусть думают, что Виктор просит службы у Альграда. А то такая вонища поднимется... Надо сначала князю доложить. Но об этом пусть у вас голова не болит.

Силин глянул на подготовленные планы завтрашних допросов, отложил все, кроме допроса Ингрид Альградской и ее секретаря, а эти на удивление быстро одобрил (пара моментов в них казались Виктору слишком смелыми, если не сказать — нахальными).

И, наконец, Горностай перешел к главному.

— Итак, фрайин Альградская, — торжественно прочитал шеф, развернув коричневую папку. — Сестра конунга Магнуса Альградского. Обращаться к ней нужно 'фрайин', что в вольном переводе означает 'княжна' или 'баронесса', хотя она не княжна и не баронесса, а сестра конунга, и титул принадлежит ее брату. Можно 'Ваша Светлость', так как Альград является самостоятельным государством, что приравнивает его к княжеству или герцогству.

Шеф в притворном ужасе закатил глаза:

— Сложно-то все как, а?

— В древности конунги, как и князья, были военными вождями, — пояснил Виктор. — Альг Скальд, соратник Мстислава Великого, вместе с ним завоевывал западные земли. Сергей Бельский, мой предок, тоже с ними был, тогда мы и стали баронами фон Бергенами, по названию захваченного удела. Только Бельский присягнул Мстиславу и остался сколачивать империю вокруг Гетенхельма, тогда еще — махонького городка. А Скальд с Мстиславом остаться не захотел, какая-то кошка между ними пробежала. Он с частью войска отправился на север, у Мстислава ни сил, ни желания не было Альга Скальда останавливать. В итоге Альг захватил Озерецкое княжество. Он переименовал свою землю, а сам стал князем. Но все равно остался конунгом, согласно традициям, и потомкам своим этот титул передал. Даже когда Альград стал полностью христианским, название осталось.

— Сам черт ногу сломит в истории, титулованиях и обращениях! — хмыкнул Горностай. — Вы-то хоть понимаете, что тут к чему?

Анна покачала головой.

— Шеф, все же просто, — слегка удивился Виктор. — В данном случае 'конунг' и 'князь' — одно и то же, можно называть и так, и так. Но 'конунг' — с уважением к традициям, а 'князь' — точнее. Титул принадлежит тому, кто правит Альградом. Если он женат, то и его жене. У наследника может быть отдельный титул — а может и не быть. Остальные близкие родственники — сестры, братья и дети, кроме наследника — являются знатными, но нетитулованными дворянами. В семье конунга незамужние дамы — 'фрайин', замужние — 'фрайфрау' мужчины — 'фрайгерр', это уже дань имперской традиции, так как Альградский правящий дом в очень близком родстве с нашими баронами. Но если попросту, все они вместе — 'Ваша Светлость'.

— Да уж, повезло мне с тобой. Я бы удавился все это запоминать, — признался Горностай. — Так что тебе и карты в руки.

— Да ладно, шеф! Вы же не путаетесь в титуловании нашего князя? Он Николай Гораздович, титул — князь Гнездовский. Обращение — 'Ваша Светлость' или 'князь'. Но 'князь' он только для равных ему хотя бы формально, то есть для дворян.

— Все-все, уймись, знаток этикета, — замахал руками Силин. — Я понял. Всем говори 'Ваша Светлость', не ошибешься.

— Это не совсем так... — продолжил было Виктор, но осекся — шеф уже с трудом сдерживал смех.

Анна просто загадочно улыбалась. То ли чтоб за умную сойти, то ли у магов все иначе, даже обращение к 'сильным мира сего'. Виктор не стал об этом задумываться, просто понадеялся, что завтра при опросах свидетелей она не ляпнет какую-нибудь совсем вопиющую бестактность.

За окном еще только начинались поздние июльские сумерки, но шторы на окнах в кабинете шефа были задернуты, и на столе горело несколько свечей в причудливом канделябре.

— Интересный вам достался свидетель, мне прямо завидно, — шеф протянул Виктору папку. — Вот, изучайте. За избавление от проблем с поисками некроманта особисты поделились выжимкой из открытых источников. Правда, если мы не выдадим результат быстро и качественно, они первые же нас закопают — так уж повелось.

Василий Федорович был явно чем-то очень доволен: похоже, умудрился заработать пару очков в хитрых играх между стражей и особым отделом княжеской канцелярии. Виктор, конечно, не знал деталей, но о 'большой любви' двух ведомств были в курсе даже служебные собаки.

— Ого! — Виктор взвесил пухлую папку с газетными вырезками и аналитическими справками, написанными убористым аккуратным почерком: — Солидный материал.

— Забирайте и внимательно читайте. Из здания не выносить, по окончании расследования вернешь. Отвечаешь, ясное дело, лично и головой.

— Есть.

Виктор хотел было уйти, но шеф жестом его остановил.

— Анна, у тебя, говорят, собачка завелась? — поинтересовался Силин. — Полезная собачка или так, погавкать?

— Рано судить, потому и не докладываю. — Анна снова покачала головой. — Хотя на место убийства Веры пес нас навел. Чистое везение, вообще-то, что он оказался рядом и унюхал кровь. А вот насчет поисков убийцы — непонятно. Собака действительно была вместе со сторожем в момент нападения, но колдующий некромант у животных вызывает панику. Пес вырвался и сбежал, успев увидеть только черную жуткую фигуру. Ни лицо, ни приметы из собачьих воспоминаний не извлечь. Остается опознание по запаху, но я не уверена. Слишком он был напуган.

— М-да... — протянул шеф, — даже если опознает, собачку в суд как свидетеля не приведешь, адвокаты на смех поднимут. Ну, хоть будете знать, на кого доказательства собирать. Ладно, валяйте, изучайте бумажки. Я одним глазом глянул и пожалел, что не сам дело веду. Интереснейшая вам попалась дама...

Они устроились у Виктора в кабинете, разложили бумаги на столе. Свечи зажигать пока не хотелось, в полвосьмого вечера было еще очень светло. Виктор налил себе и Анне по огромной кружке чая. Магичка тем временем, не слушая возражений, быстро сходила за пирожками, успев буквально за пару минут до закрытия лавки пекаря.

'Виктор, вы как хотите, а мне регулярно питаться просто необходимо. Да и вам не помешает, это я как врач говорю. Вам с какой начинкой принести?'

— Знаете, Виктор, я тут пару дней назад читала последний роман Карреры — так на фоне альградской истории приключения бравого кавалергарда просто меркнут... — сказала магичка, быстро пролистав перечень документов.

— Да уж... — согласился Виктор. — С ума б от такого счастья не сойти...

'Ингрид Владислава Елена Альград-Эзельгарр. Двадцать два года. Младшая сестра владетельного конунга, князя Магнуса Владислава Александра Альградского' — значилось на первом листе папки.

Виктор грустно усмехнулся. У него было больше имен — Виктор Вальтер Александр Густав фон Берген, князь Бельский. По знатности он был выше дамы-свидетеля (или потенциальной жертвы?). Потомки Альга-Скальда, удачливого бандита, сумевшего завоевать себе княжество, не шли ни в какое сравнение с князьями Бельскими. Основатели Империи. Второй по знатности род, право на императорскую корону, если прервется прямая линия...

Впрочем, какая разница? Где она и где какой-то там следователь?

Виктор откусил пирожок, проследив, чтобы крошки не упали на отчет, глотнул чая и продолжил чтение.

Практически с рождения Ингрид была обручена с Иоганном, наследником баронства Эзельгарр — главного конкурента Альграда по морской торговле, расположенного на длинном полуострове севернее Альградского побережья. Четыре года назад Ингрид отправилась в Эзельгарр, где состоялась пышная свадьба. Но прожила там совсем недолго. Когда Константин и Александр схлестнулись за обладание железной короной Гетской Империи, наследник Эзельгарра с небольшим отрядом отправился на помощь принцу Константину. Что творилось у него в голове — непонятно, но голову эту он сложил довольно быстро. Героически или не очень, история умалчивает. Формально он числился пропавшим без вести.

Когда стало ясно, что муж с войны не вернется, Ингрид быстро организовала заочное отпевание и кенотаф. После недолгого траура фрайин вернулась в Альград под папино крылышко и стала появляться в Эзельгарре только в качестве дипломатического и торгового представителя Альграда.

К некрологу безвременно почившего Иоганна в папке прилагалось пояснение:

'Барона Витольда Эзельгаррского сын и наследник Иоганн очень раздражал. Об этом есть свидетельства очевидцев... (часть страницы аккуратно обрезана) ...раздражение распространялось и на невестку, так что старый барон наверняка был рад избавиться от обоих. Как решится вопрос с наследованием Эзельгарра, пока не ясно. Скорее всего, наследником будет объявлен внебрачный сын барона, Петер'.

И, на том же листе, но другим почерком: 'Есть любопытный юридический казус. Витольд Эзельгаррский официально объявил сына своим наследником сразу после его свадьбы с Ингрид. Так что традиционный для Эзельгарра обряд "принятия в наследники" проводился над ними обоими, как семейной парой. После смерти мужа Ингрид вступила в наследство с традиционной же формулировкой "принимаю все, что ты мне оставил" — то есть и титул наследника, при отсутствии у почившего супруга признанных детей. Так что формально она имеет право на баронскую корону Эзельгарра, пока Витольд не объявил нового наследника со всеми необходимыми формальностями'.

Внизу, залезая на поля, кто-то размашисто добавил: 'Бред. Кому она там нужна?'

Когда Виктор выбирался из разоренной войной Империи, Ингрид заочно похоронила мужа и вернулась домой. Но на этом ее проблемы только начались.

Ее отец, конунг Альграда, был игроком. Понемногу он играл всегда, но лет шесть назад пошел вразнос. Иногда он выигрывал, но в основном удача оборачивалась жуткими проигрышами. Было подозрение, что особенно неудачлив он стал молитвами одного из ближайших соседей — герцога Кошицкого. Никакие уговоры не помогали, и за несколько лет конунг спустил практически все состояние. Ингрид кое-как удалось отстоять приданое, с которым она вернулась из Эзельгарра — но это была капля в море. Альград трещал по швам — по слухам, был заложен даже родовой замок. К счастью, кредиторов у конунга было довольно много, и удавалось кое-как между ними лавировать. Один-два крупных фактически могли бы просто забрать земли за долги. Это тщательно скрывалось, но такое солидное шило в мешке не утаишь.

Для пополнения казны конунг планировал резкое повышение налогов на хозяйства полевиков, которых в Альграде было немало. Заодно собирался снова выдать дочку замуж, на сей раз за крупного банкира из Союза вольных городов Фрайстаат, планируя титулом и приданым закрыть один из кредитов.

Герцог Кошицкий, не только ближайший, но и самый богатый сосед Альграда, проявлял вполне объяснимый интерес к долговым обязательствам, скупая все, до чего дотянется. Велись переговоры о том, чтобы дать конунгу громадный кредит для погашения долгов. И всем, кроме конунга Альградского, было кристально ясно — кредит нужен исключительно для того, чтобы впоследствии за неуплату присоединить конунгат к герцогству. Конунг же давно потерял критичность ума и был уверен, что это просто черная полоса и вот буквально завтра она закончится.

Альград был на грани разорения и, вполне возможно, вскоре перестал бы существовать как самостоятельное государство. Но в одно сомнительно-прекрасное утро конунг после бессонной ночи за картами оступился на лестнице и сломал себе шею.

Магнус, его наследник, не избежал бы обвинения в убийстве, но это историческое падение происходило в присутствии большой компании приглашенных на прием представителей высшего общества. Включая епископа Альграда, не чуждого приятным развлечениям. Гости как раз собирались разъезжаться по домам, барон вышел попрощаться — и...

'Трагическая случайность', — хором заявили Магнус и Ингрид, дети конунга.

'Прими, Господи, душу почившего раба Твоего', — грустно отозвался епископ, поклявшись, что конунг упал без посторонней помощи.

'Мои соболезнования', — прошипел Болеслав, герцог Кошица, понимая, что шансы сделать Альград своим вассалом улетучиваются, как утренний туман.

'Отцеубийца!' — верещали одинокие фанатики. На них мало кто реагировал, и фанатики быстро переключились на вопли о чем-то другом.

'Повезло', — с крестьянским простодушием заключили полевики, которых так никто и не обложил новой податью.

Виктор покачал головой и по привычке попытался прикинуть, как бы он вел расследование смерти конунга-картежника. Но скоро оставил эту затею. Учитывая показания свидетелей, дело было бы тут же закрыто за отсутствием состава преступления, что, собственно, и произошло три года назад. 'Помер барон — есть новый на трон' — вспомнил он циничную поговорку.

— Анна, как думаете, конунг сам навернулся с лестницы? — поинтересовался Виктор у магички, которая этот лист уже прочитала.

— Как вам сказать... Я могу чисто теоретически предложить несколько вариантов с использованием магии. Но в присутствии епископа они вряд ли сработали бы, магия и служители церкви плохо совместимы. Так что — не знаю. Мотив очевиден, а вот возможность... Если это и убийство, то очень хитро организованное.

Виктор кивнул. Герцог Кошицкий не нашел ни единой зацепки, чтобы обвинить Магнуса, нового конунга, в отцеубийстве — а уж он-то точно очень хотел такую зацепку найти. Так что либо Альграду невероятно повезло, либо...

— Возможно, Магнус на редкость хладнокровный и расчетливый человек. А сестра, судя по всему, беззаветно ему доверяет и поддерживает во всем, — продолжила его мысль магичка. — Интересная парочка... Кстати, даже если они и организовали конунгу падение с лестницы, я, уж простите, их всецело одобряю.

Виктор поперхнулся пирожком и недоуменно вскинул глаза на магичку. Одобряет? Хотя она же некромант, им любые жестокости как коту сметана...

— Что вас удивляет? У них, по сути, родной дом горел. Папаша с ума сошел и вместо тушения пожара подливал масла. У них два варианта было — либо удрать, либо остановить психа. А в доме-то не только они живут. Вот они и остановили... Или повезло.

— Будем надеяться, эта старая история к нашему делу отношения не имеет. — Прожевав пирожок, Виктор отложил стопку газетных вырезок о смерти прежнего конунга. Аналитической справки к ним, кстати, не прилагалось — видимо, тут особисты пожадничали.

Дальше в папке лежали страницы из серьезных документов, посвященных целиком экономике. Виктор с трудом продирался через проценты по кредитам и отсрочкам платежей, налоговые ставки, обеспечение ценных бумаг и совсем уж заковыристые термины. Тут явно нужно было экономическое образование, а не умение (иногда, впрочем, его подводившее) протянуть от жалования до жалования.

Анна в этом помочь никак не могла.

— Я не экономист, — развела она руками, — я врач и маг. Моих познаний в финансах хватает только на то, чтобы ходить по распродажам.

Но общими усилиями они кое-как вникли в суть.

Магнус унаследовал огромные долги, с которыми необходимо было срочно разобраться. Он приступил к этой задаче с недюжинной энергией, умом и хитростью. При полной поддержке армии, торговых гильдий и — сестры.

Альград жил на морской торговле и транзите товаров вглубь материка, в основном — в Кошиц и Гнездовск. При прежнем конунге многое пришло в упадок, так что Магнусу пришлось очень активно взяться за восстановление. Масштабы бедствия в конунгате не были широко известны публике, но некоторые действия по их устранению утаить было невозможно.

Начал Магнус с очевидных вещей — резкого сокращения расходов двора, искоренения грабителей, нападавших на торговые караваны, и жесткого расследования казнокрадства — с последующей конфискацией нескольких крупных состояний Альградских чиновников, партнеров папаши по азартным играм.

Суды были закрытыми, поэтому весомость доказательств оценить никто не смог. Да и не пытался.

Но этим дело не ограничилось.

Младшая сестра конунга, Ингрид, даже не выдержав срок траура по отцу, съездила в Фрайстаат к предполагаемому жениху. Результатом поездки стала не свадьба, как многие ожидали, а появление в Альграде четырех отделений банка Трескотти, по одному в каждом относительно крупном городе. За следующие три года количество банковских контор с симпатичной серебристой рыбкой на вывеске выросло вдвое. Объем торговли с Гетской Империей также изрядно возрос, в том числе и за счет повышения безопасности торговых путей с Альградской стороны.

Сейчас велась масштабная реконструкция порта в столице Альграда — не очень понятно, на какие деньги. Соседи и конкуренты конунгата по морской торговле — Эзельгарр и Мергентский торговый союз (прямой конкурент еще и Фрайстаата) — напряглись, как взведенный арбалет.

Пока пограничная стража баронства обустраивала пункты охраны, красотка Ингрид снова отправилась в путешествие. На этот раз в Империю. Она посетила в Гетенхельме Осенний бал, где произвела фурор и стала причиной нескольких дуэлей. Источник, приближенный к герцогу Кошицкому, утверждал, что через месяц после ее возвращения домой его светлость ругался последними словами. Герцог при помощи площадной брани описывал постельные привычки Ингрид Альградской, Императора и канцлера Империи. Особенно злил его досрочный возврат какого-то крупного долга.

Точные цифры торгового оборота конунгата эксперты назвать не могли, но имперские скобяные изделия через перевал стали распространяться по всей округе, что вызвало беспокойство у местных кузнечных гильдий. Имперские петли и гвозди были, к огромному сожалению кузнецов, немного дешевле и ничуть не хуже местных.

В общем, Альград потихоньку выбирался из экономической ямы. Поначалу никто, кроме высоколобых экономистов и слегка потесненных с рынка кузнецов деталями не интересовался. Потом забеспокоились соседи по побережью...

Два месяца назад, в мае, в Альграде была образована провинция полевиков под личным протекторатом конунга Магнуса.

Вот тут владетельные господа подпрыгнули как от шила в мягком, хм... кресле.

Полевики, они же поляне, в этих местах жили испокон века.

Были ли они отдельным народом или просто людьми, предпочитавшими селиться наособицу и от того не слишком похожими на соседей, никто точно сказать не мог. Кто-то считал их потомками полевых духов, перемешавшихся с крестьянами, которым они помогали пахать и сеять.

Сами полевики от ответа уходили. Какая вам разница, уважаемый? Вы пришли репу торговать — так выбирайте! И морковка вот еще, сочная, вкусная! А сказки — это сказки. Вечером у огонька детишкам рассказывать. Вы лучше еще свеклу посмотрите. Это ж не свекла, это ж чистый огонь, лучший борщ ваша хозяйка из нее сварит, все соседи сбегутся завидовать!

Полевики были невысокими: полутораметровый полевик считался среди соотечественников вполне нормальным мужиком. Коренастые, смуглые и очень лохматые, они действительно могли показаться нечистью. Если бы не были такими же христианами, как все соседи. Религиозных фанатиков в их среде не появлялось, еретиков — тем более, зато крестьянская поговорка 'на Бога надейся, а сам не плошай' была полностью про них.

Церковные службы полевики посещали исправно, к служителям Бога относились уважительно, и регулярно кто-то из их общин отправлялся учиться в Кошицкую семинарию, чтобы потом вернуться домой в качестве рукоположенного священника.

Полевики жили большими кланами в долине Межевье, разделенной примерно поровну между княжеством Гнездовским, герцогством Кошицким и конунгатом Альграда. В других землях полянские семьи тоже встречались, но Межевье было, можно сказать, их родиной и государством. Пусть и правили ими разом три господина, каждый своей частью.

Полевики пахали землю, разводили скотину, огородничали, выращивали табак и варили пиво. Получалось великолепно. На абсолютно одинаковых соседних грядках рачительная семья полевиков умудрялась собрать урожай в два-три раза больше и лучше, чем крестьяне-люди.

Даже картофель, завезенный на материк аквитонцами как большой деликатес, у них получался намного вкуснее, чем у самих 'законодателей мод'. В Аквитоне кривились, говоря, что полянские корнеплоды совершенно не годятся для высокой кухни. Но все остальные точно знали, где вкуснятина, а где — непонятный выпендреж.

Выращивая свои урожаи, полевики совершенно не использовали магию. Это доказали несколько исследовательских экспедиций из Магической Академии Дракенберга. Полевики магов привечали (не задарма, естественно), кормили до отвала, на вопросы отвечали во всех подробностях — вплоть до того, чем кормить скотину, чтобы навоз наилучшим образом удобрял почву под лук и чеснок. Исследователи все записывали, потихоньку толстели на разносолах и почти буквально рыли носом землю на грядках с тыквами. Но ни тени магии обнаружить не удалось.

'Просто мы работать умеем', — пожимали плечами полевики.

Когда вернулась третья экспедиция — отъевшаяся, но с нулевым результатом — ректорат Академии решил изыскания в этой области прекратить. Чем очень огорчил полевиков, считавших магов-ученых непыльным приработком.

Естественно, на сельском хозяйстве полевики богатели так, что соседи страшно завидовали, а у владетельных господ появлялось огромное искушение обложить 'зажравшихся крестьян' дополнительными налогами.

Что и было проделано много лет назад.

Как это бывает, иногда у власть имущих возникало желание содрать с мирных огородников еще пару шкурок. А когда это желание подкреплено неулыбчивыми и хорошо вооруженными мордоворотами из фискального ведомства, тут особо не попляшешь. Полевики ругались, но платили. Старательно выдумывая разнообразные способы утаивания доходов.

Несколько лет назад в среде полянской молодежи начали весьма активно поговаривать о возможной независимости. Мол, мы сами вполне сможем жить своим государством, охрану наймем, и пусть владетельные от нас наконец-то отстанут. Старейшины эти идеи не поддерживали, но, когда прежний конунг Альграда активно собирался еще больше увеличить налог, всерьез задумались. Жить-то надо, а владетельные, эвон, совсем озверели...

После смены власти в конунгате все вроде поутихло, зато о полевиках вспомнил герцог Кошицкий и еще чуть-чуть увеличил сборы. Всего-то ввел акциз на табак. И разговоры о независимости закрутились с новой силой.

Герцог Болеслав, узнав об этих идеях, решил объяснить охамевшим крестьянам, что даже мысли такие не приведут ни к чему хорошему. Его люди выловили несколько полевиков, особо громко ратующих за независимость Межевья. В планах было публично дать плетей и отпустить. Но невероятный по дерзости и профессионализму налет на конвой, везущий активистов в столицу герцогства, спутал все планы.

Арестанты были освобождены без единого трупа. Ущерб составили несколько сломанных конечностей и сотрясений мозга у конвоиров, а также половина собранного весеннего налога. В сундуке с оставшейся половиной была обнаружена записка: 'У нас хоть совесть есть'.

Герцог взъярился и приказал провести карательную операцию. Народ похохатывал (кто ж упустит возможность посмеяться над сборщиками налогов?), а в это время в Альграде конунг и главы наиболее влиятельных полянских кланов подписали договор об образовании провинции Межевье на территории конунгата Альград.

Детали договора не разглашались.

Реакцию на этот договор князя Гнездовского и герцога Кошицкого можно было описать как 'крайнее удивление'. Хотя выразились они почти одинаково и куда менее вежливо: 'Альград, вы там совсем охренели?' Стараниями дипломатов это было облечено в более корректную форму. Конунг Магнус ответил в стиле 'Моя земля, что хочу — то ворочу', и на этом переговоры зашли в тупик.

Герцог приостановил поиски нападавших, тем более что все возмутители спокойствия как-то одновременно решили навестить альградскую родню.

Назревшую проблему нужно было решать комплексно. Князь Гнездовский, большой любитель договориться полюбовно (и к вящей пользе княжества) предложил встретиться у него. Ему совершенно не улыбалась назревавшая новая война в Заозерье. Эзельгарр и Мергентский торговый союз на полянскую независимость, в общем, плевали — но они были слишком сильно завязаны в хитроумной системе Заозерской торговли, так что их тоже позвали в гости.

Летний бальный сезон стал прекрасным поводом собрать всех заинтересованных лиц для обсуждения насущных проблем.

Анна отложила бумаги и усмехнулась.

— Виктор, как вам версия: Альград решил отыграть назад полянскую автономию, и кто-то особенно резвый из полевиков при помощи трупа двойника фрайин Ингрид им прозрачно намекает, что так делать не надо? Это вполне объясняет следы кого-то невысокого на месте преступления.

— А как же быть со сторожем? Его-то за что? — резонно спросил Виктор.

— Не знаю. Но мало ли?

— Так значит, полевики тоже могут быть некромантами? — вместо ответа спросил он.

— Почему нет? Пусть они и не совсем люди, но ничто не мешает появлению в полянской семье ребенка со склонностью к магии. Мы с одним полевиком в Дракенберге вместе учились, правда, он стихийщик. Но не вижу проблемы.

— Час от часу не легче, — проворчал Виктор.

Пирожки и чай давно кончились. За окном было уже темно, огоньки свечей на столе у Виктора слегка дрожали от ветерка. В открытое окно влетела ночная бабочка, опасно закружилась около подсвечника. Виктор выгнал непрошеную гостью, высунулся в окно, вдохнул прохладный воздух, наполненный запахом каких-то цветов. Покрутил головой, разминая слегка затекшую шею, и взял из рук магички последний листок.

Это была очередная аналитическая записка, в которой очень убедительно доказывалось, что идея об образовании автономии полевиков принадлежит, скорее всего, не конунгу Магнусу Альградскому, а его сестре, занимающей в Альграде должность канцлера.

Отдельным пунктом в этой записке была отмечена торжественная закладка в единственном городе Межевья церкви Святой Ингрид на средства полянских общин.

'Где-то я это сегодня слышал уже... — вспомнил Виктор. — Ага! Милая компания в "Ферзе". Ох, спасибо учителям, натаскивали запоминать все подряд... Альградский парень охал, как его все достало и какая от полевиков куча проблем. Как же его... Олег! Секретарь фрайин Ингрид! Да, действительно, мы сегодня поутру наблюдали эту самую компанию. Вполне логичное совпадение — мы искали еще работающий кабак, они засиделись в "Ферзе", естественно, что мы все оказались в единственном открытом заведении в округе... А еще — "Ферзь" рядом с местом убийства. Неужели все так просто? Да уж, проще некуда... Племянник князя Гнездовского и его приятели — подозреваемые. Ох, хапнем горя... Как там шеф говорил? 'Дерьмовая банка с пауками'? Ладно, завтра разберемся'.

Виктор дочитал записку. По мнению автора, в Альграде после смерти старого конунга его дети поделили роли — из одного правителя сделали двух и тандем получился действенный. Платежи по кредитам, набранным покойным конунгом, вносились в срок, армия исправно обустраивала границы и проводила учения, морская торговля велась все активнее, стража охраняла покой подданных и даже не особо брала на лапу.

Благодать, если бы не размеры долгов.

— Прямо как-то неловко завтра отвлекать от дел госпожу канцлера, — хмыкнула Анна.

— Работа такая, — пожал плечами Виктор. — Согласитесь, вполне рабочая версия: кому-то хочется намекнуть альградцам на необходимость учитывать интересы соседей в своих реформах.

— Остается надеяться, что фрайин Ингрид испугается злого некроманта и кинется в спасительные объятия следственного управления в вашем лице. — Анна говорила с совершенно серьезным видом, но Виктор был уверен, что это очередная подколка.

— Значит, распахнем объятия, — он убрал папку в сейф и закрыл замок. — И до конунга добраться бы, он тут тоже, вполне возможно, потенциальная жертва.

— Дамы вперед, — ответила Анна. — Начнем с госпожи Ингрид, а дальше как получится. Нам еще эту пятерку приближенных как-то надо найти.

— А вы их не узнали? Один из них на вас в 'Ферзе' заглядывался, мне прямо неловко стало, что я мешаю возможному счастью, — ухмыльнулся Виктор.

— Нет... — задумчиво протянула Анна. — Покажите еще раз портреты, пожалуйста.

Виктор разложил перед ней рисунки. Магичка долго вглядывалась в лица, потом прикрыла глаза, пытаясь, видимо, вспомнить...

— Простите, — со вздохом сказала она, — я... черт, как неловко... Я так выматываюсь, что не вижу ничего вокруг. Проклятая диссертация... Который?

— Вот этот, — Виктор выдвинул вперед портрет худощавого брюнета. — Я тоже не чемпион по внимательности, но, насколько я помню, его называли Петер.

— Петер... А не тот ли это Петер, про которого мы с вами только что читали? Незаконный сын барона Эзельгаррского, его вероятный наследник?

— Прекрасная партия для любой девушки, — не удержавшись, хохотнул Виктор.

— И не говорите! — поддержала Анна. — Надо будет завтра платье новое надеть и накраситься!

Не то чтобы Виктору было совсем не интересно посмотреть, как магичка будет выглядеть при макияже, но фрайин Ингрид его интересовала намного больше. Эзельгаррская вдова, канцлер Альграда... любопытно будет посмотреть на эту дамочку. Небось, 'железная леди': сплошные цифры и расчеты, образчик чистейшего прагматизма.

Виктор ерничал, прекрасно отдавая себе отчет в том, что это — от зависти. Парочка альградцев меняет мир, а у него — 'по существу дела свидетель показал...'

'Все, уймись, — одернул себя Виктор. — У всех своя жизнь'.

* * *

Когда тебе было восемь лет...

Марька был почти белый. Он тихонько скулил, зажимая поврежденную ногу, а из-под маленьких ладошек текли капли крови.

Вы с утра скакали по каменной осыпи, пугали птиц, кидались камнями, все было так весело, пока Марька не оступился и не проехался голенью по булыжнику, очень сильно содрав кожу.

Вот дурак.

Теперь все точно узнают, что вы не только уроки прогуляли, но и пошли играть, куда не надо.

Ох, влетит вам...

— Да ладно, не вой, — мрачно бормочешь ты, — сейчас замотаю.

Носового платка у тебя, конечно же, нет. У твоего приятеля тоже. Ты перочинным ножиком обрезаешь подол марькиной рубашки (его все равно будут ругать за игру в камнях, так что семь бед — один ответ), и начинаешь неумело бинтовать.

Марька очень старается не плакать, но у него не получается — слишком больно. Слезы текут сами по себе, и Марька утешается тем, что вырастет и станет рыцарем.

У рыцаря такой доспех, что ему ничего не страшно. Потому, наверное, рыцари и не плачут никогда. Чего тут плакать, когда ты весь в железе?

Марька шмыгает носом, вытирает слезы и представляет, что он — Кшиштоф Великий, раненый в битве за Гронееву Падь.

Становится легче терпеть. Правда, шипя от боли и взвизгивая, когда твои неумелые руки прикасаются к ободранной ноге особенно неосторожно.

Но Марька уверен, что шипеть от боли рыцарю можно.

А по тебе снова, как тогда в больнице, разливается восторг. Поменьше и не так ярко — Марьке просто очень больно и страшно, умирать он не собирается.

Жаль.

'Стой! — одергиваешь ты себя. — Марька друг, ему не надо помирать!'

'Жаль...' — шепчет что-то внутри.

— Чего ухмыляешься? — зло спрашивает Марька, когда перевязка закончена. — Я вырасту — рыцарем буду. Я теперь боль терпеть умею. У тебя друг ранен, а ты...

— А я другу помогаю, — улыбаешься ты.

Тебе хорошо. Тебе давно не было так хорошо...

Но ты никогда и никому об этом не скажешь.

Ты понимаешь, что есть радости — только для тебя.

Глава 8

Замок князя Гнездовского, окруженный парками, переходящими в богатейшие охотничьи угодья, стоял в паре километров от города. Древняя, многократно перестроенная цитадель, родовое гнездо и сердце княжества. Он был мощным укреплением и одновременно — прекрасным дворцом.

Земляной вал вокруг замка порос ровной, аккуратно подстриженной ярко-зеленой травой. Первая линия укреплений, невысокая стена сразу за рвом, в котором отражалось ослепительно синее гнездовское небо, казалась милым украшением — но Виктор понимал, какой проблемой она может стать для осаждающих. Над валом поднималась вторая стена, с башенками, пушечными амбразурами и узкими бойницами для кулеврин и пищалей. А уже за ней стоял блистательный княжеский дворец.

В Гетской Империи строили в основном из гранита — благо каменоломен хватало. Здесь предпочитали красный кирпич и отделку мрамором. Возможно, из-за празднично-красного цвета, идеально вписывающегося в зелень и синеву, замок казался Виктору немного сказочным. И, как это ни странно — почти родным. Несмотря на то, что яркий, недавно перестроенный дворец ни капельки не был похож на древние серые стены Бергена.

...Жуткий запах гари преследовал его все эти годы. Разрушенный, разграбленный замок Берген, обгорелые остатки стен и стая ворон. Тел не было. Только могила с корявым деревянным крестом. Одна на всех...

За годы, проведенные в Гнездовске, Виктор ни разу не подходил к княжеской резиденции. Незачем простому стражнику ошиваться вблизи благородных господ — саркастически подумал он когда-то. И строго придерживался своего решения.

О замке ходила масса самых разных слухов. Рассказывали, что по ночам, предрекая беду, здесь бродит призрак Белой Дамы, прабабушки нынешнего князя. Втихомолку шептались, что она сошла с ума, когда муж поймал ее с любовником и приказал его живьем закопать в парке. А княгиня вскоре умерла от горя, прокляв мужа. Кто-то, правда, утверждал, что княгиня сама травила надоевших кавалеров, и ей отомстил кто-то из их родни... Но человек, хоть чуть-чуть знакомый с историей рода гнездовских князей, совершенно обоснованно считал обе версии полным бредом.

Ярослав, прадед нынешнего князя Николая, погиб в пограничном конфликте с герцогством Кошицким в возрасте двадцати четырех лет. Его жена София правила княжеством еще одиннадцать лет, до совершеннолетия их сына, да и потом пользовалась большим влиянием. Так что, цинично заключил Виктор, никто не мог ей помешать развлекаться любым способом.

Правда, современники дружно писали о чрезвычайной нравственности и набожности княгини Софии. Умерла она глубокой старухой, и не в замке, а в монастыре, который сама же основала за несколько лет до смерти. Так что подозрения в ее адрес казались совершенно беспочвенными.

Но слухи есть слухи. Реальность меркнет на фоне грязных сплетен.

От городских ворот к замку вела роскошная дубовая аллея. Сейчас на ней было очень оживленно — в замок направлялись подводы с деликатесами и вином, туда-сюда сновали курьеры, слуги, порученцы и еще масса народу, чей род деятельности был не настолько очевиден. Навстречу Виктору попалось несколько людей в цветах герцога Кошицкого, явно из свиты. Приближенные герцога с Виктором вежливо раскланялись, определенно приняв за своего коллегу, вассала кого-нибудь из съехавшихся сеньоров. Узнать в молодом дворянине вчерашнего следователя было довольно трудно.

Утро началось с громкого конского ржания. Виктор подскочил мгновенно, спросонья не сообразив, что вообще происходит. И увидел в окно курьера из Управления, державшего за уздечку великолепного гнедого скакуна.

— Господин следователь, — счастливо выдохнул курьер, увидев вышедшего ему навстречу Виктора, — заберите эту скотину, а то он меня сейчас вместо сена съест. И вот еще, шеф велел Вам передать. — Парень, стараясь держаться от гнедого подальше, насколько возможно, вручил Виктору записку и ножны с кинжалом.

'Коня зовут Леший, отвечаешь за него головой. За кинжал тоже. Успеха!' — убористым почерком сообщал в записке шеф.

Виктор, собиравшийся двигать в замок пешком (не так уж и далеко, не сахарный, не развалится), а на пояс повесить форменный тесак Стражи, восхитился предусмотрительностью начальства. Конечно, бедный родственник может прийти и на своих двоих. Вот только отношение будет уже не то... А нам не нужна жалость, нам нужно сотрудничество, причем максимально скрытое от широкой общественности.

То же и с тесаком. Этикет, конечно, дозволял пользоваться табельным оружием. Но это было все равно, что повесить на грудь бляху следователя. Сведущие люди поймут мгновенно. Виктор собирался прикрыть герб на рукояти полой камзола, но с кинжалом шефа (ого! рутенская радужная сталь!) было намного лучше.

Дворянин совсем без оружия — нонсенс. Конечно, носить меч в мирное время, да еще собираясь в гости, совершенно не обязательно, в любом случае придется оставить в оружейной комнате при входе. Но как минимум кинжал у благородного рыцаря обязательно должен быть. Иначе это не рыцарь, а не пойми что.

Так что шеф буквально спас положение.

Леший оказался идеально объезжен. Просто курьер никогда не имел дело с породистыми, норовистыми лошадьми.

Виктора конь слушался беспрекословно и шел по аллее гордым красивым шагом. А его всадник — на чужой лошади, с одолженным кинжалом и в наспех подогнанном костюме — боролся с совершенно неуместным сейчас чувством.

Виктору казалось, что он возвращается домой.

Замок Берген был существенно меньше и выглядел намного мрачнее Гнездовского. Никаких прудов рядом не было, только от реки был прорыт канал для наполнения замкового рва. На аллее росли не дубы, а клены — их осенним великолепием восхищались все гости... И все это было совершенно не важно. Важна была та неуловимая тень узнавания, которая накрывала Виктора и шептала — тут почти как дома.

Он немного посторонился, пропуская чуть быстрее едущую карету с гербом Мергентского торгового союза. И позволил себе несколько минут блаженства, в котором не было войны, обгоревших развалин и всех остальных бед. Была аллея, утки на пруду и открывавшийся впереди сверкающий дворец.

'Пусть рыцаря фон Бергена больше нет, но стоит ли хоронить всю память о нем? — впервые за время, прошедшее после войны принцев в империи, подумал Виктор: — Ведь эта память — тоже я'.

Помощник дворецкого торжественно поклонился Виктору, увидев приглашение. Солнечные блики сверкнули на шитье ливреи лакея, принявшего поводья коня.

— Вас ожидают, господин фон Берген, — почтительно сообщил он.

Анна вчера говорила, что приедет в замок пораньше и они там встретятся.

Смесь эмоций — чувство возвращения домой и понимание, что он здесь чуть ли не лазутчик, — не покидала Виктора всю дорогу, пока он шагал по запутанным лестницам и галереям. Это его даже веселило.

Редкие встречные вежливо раскланивались с Виктором, совсем как люди герцога на аллее. Он выглядел своим в этом роскошном, пока безлюдном замке. Дворец оживится позже, после обеда, когда многочисленные гости разойдутся по его залам, чтобы за картами и танцами развлекаться, интриговать и решать судьбы этой части материка. А пока торжественно убранные пустынные покои благоухали свежими цветами, и летний ветерок, влетая в высокие окна, шевелил портьеры.

Совсем как дома, в разгар летних приемов — уже привычно вспомнилось Виктору.

Анна ждала его в небольшой гостиной крыла, отведенного для покоев делегаций. Сегодня она была куда больше похожа на колдунью — в темно-синем, расшитом серебром многослойном платье, как на портретах столетней давности, с высокой прической, которую удерживало несколько серебряных заколок, Анна казалась даже немного таинственной. Хотя, к разочарованию Виктора, все еще не слишком красивой. Свободный покрой платья окончательно скрыл все преимущества ее фигуры, а лицо... 'Ладно, бывает и похуже', — хмыкнул про себя следователь.

Лакей-провожатый с поклоном попросил Виктора и Анну подождать, пока он доложит госпоже Альградской об их визите.

Насколько Виктор помнил, дамы не слишком спешат к неожиданным посетителям. И хорошо, если она вообще согласится их принять, а не попросит прийти позже. Так что ожидание могло и затянуться.

Он подошел к высокому окну и чуть отодвинул штору.

Виктор увидел двор замка, очень многолюдный, в противоположность внутренним покоям. Около парадного входа стояла встретившаяся Виктору на аллее карета с гербами Мергентского союза. Возле нее высокий худой человек, одетый с нарочитой простотой, что-то рассказывал солидному господину в темно-бордовом камзоле. За его плечом торчал столбом нескладный парень, которого Виктор и Анна видели утром в 'Ферзе'. Чуть поодаль выстроилась шеренга слуг. Издалека лица было трудно различить, но солидный господин выглядел очень знакомо... Да это же наш князь! А его собеседник, похоже — сам барон Кроск, председатель Мергентского союза, весьма скандальная личность, большой любитель пренебречь этикетом. Практически все владетельные сеньоры его терпеть не могут, но куда деваться? Потомок древнейшего рода, в родстве с почти всеми знатными фамилиями и, что самое главное, невероятно разбогател, пока прежний альградский конунг пренебрегал своими обязанностями. С той поры господин Кордор крепко держал в своих руках морскую торговлю, аккуратно вытесняя с рынков Альград и Эзельгарр.

Виктор услышал нарочитый стук каблуков вошедшего слуги.

— Госпожа Ингрид Альградская! — объявил лакей.

На секунду Виктору стало не по себе. Потому что по-настоящему со своим прошлым он встретится прямо сейчас. Сестра владетельного конунга, соправитель Альграда, благородная фрайин, княжна, свидетель, человек из его прежней жизни — пусть они не были знакомы, но...

Следователь склонился в придворном поклоне перед вошедшей дамой.

Живым воплощением своей памяти.

Она была именно такой, как он себе представлял. И одновременно — удивительно, невероятно другой...

Невысокая, очень светлая блондинка. Серо-синие глаза, мягкий овал лица... Виктор поймал себя на том, что пытается описать ее казенными строчками словесного портрета, сравнить с первой жертвой. Но на формальном описании сходство фрайин Ингрид с покойной Верой заканчивалось. А остальное... Идеальная осанка, прямой взгляд, выражение вежливой заинтересованности на лице, мягкие, но точные движения светской дамы и что-то еще, неуловимое... Было ясно — вот истинная владетельная госпожа, человек, привыкший принимать решения не только за себя, но и за все государство. И нести полную ответственность за последствия.

Мягкость и сила.

Такой была вдовствующая императрица Изольда, бабушка принцев Константина и Александра, после похорон которой все и началось.

'Или это я себе придумал, начитавшись вчера про Ингрид Альградскую?' — скептически одернул себя Виктор.

— Добрый день, мистрис Анна, господин фон Берген.

У Ингрид был очень глубокий, хорошо поставленный голос. Виктор прекрасно помнил, как преподаватели музыки и риторики добивались от него умения говорить так, чтобы даже негромкие слова были слышны всем. И многим другим тонкостям, которые потом очень сильно помогли командовать отрядом...

Ингрид определенно учили не хуже.

'Мы ведь ровесники, — усмехнулся про себя Виктор. — Я даже на полгода постарше. В детстве мы запросто могли бы вместе прятаться от нянек в парке, играть в мяч, а чуть позже — танцевать на своих первых балах, флиртовать на приемах...'

Не сложилось.

Виктор не хотел думать, где сейчас его многочисленные кузены и кузины, с которыми он бегал по саду родного замка.

— Добрый день, сударыня, — поклонился Виктор, целуя руку Ингрид. — Счастлив познакомиться.

— Здравствуйте, фрайин, — вежливо кивнула Анна.

Ингрид Альградская присела на диван около невысокого чайного столика и сделала приглашающий жест в сторону кресел напротив.

Виктор уселся, мельком про себя отметив, что умудрился-таки не растерять придворные навыки — жест, которым он поправил кинжал, вышел совершенно естественно.

— Ваша светлость, вы не против, если я перейду сразу к делу?

— Конечно, — кивнула Ингрид, — не будем тратить время.

Виктор показал ей служебный жетон.

— Я следователь из Управления Стражи княжества Гнездовского. Анна Мальцева — маг-эксперт...

— И вам нужно задать мне несколько вопросов? — весело и понимающе улыбнулась им фрайин Альград. — Простите, что перебила, но я всегда мечтала сказать эти слова. Во всех детективных романах и пьесах именно с них начинается самое интересное. Еще раз простите. Продолжайте, пожалуйста. И, может быть, выпьете со мной чаю?

Виктор понимающе улыбнулся и наклонил голову. Злиться на фрайин Альград было совершенно невозможно — она искренне приглашала посмеяться вместе с собой. По этому смеху, по тому, как она к нему обращалась, следователь понял еще одну очень важную вещь.

Фрайин считала его равным. Люди этого круга, по неписаным правилам вежливости, никогда бы не стали так шутить с незнакомыми людьми ниже себя по положению. Может быть, конечно, в Альграде это не так. Но, похоже, маскарад (маскарад ли?) удался. Его восприняли всерьез. Портной шефа не подвел.

Только ли портной, а, Виктор? Может быть, это гнездовский следователь — маскарад?

Хорошо, что началось все с веселья. Есть шанс обойтись без истерик и скандалов. С другой стороны — как объяснить ей, что все очень, очень серьезно? Тем более что ленты, вплетенные в сложную прическу благородной госпожи, были подозрительно похожи на тот грязный обрывок, который он поднял рядом с трупом сторожа.

— Спасибо за предложение, — улыбнулась Анна, — с удовольствием.

Виктор просто вежливо кивнул.

Ингрид позвонила в колокольчик, и в гостиной почти мгновенно появился очередной слуга в ливрее. На просьбу принести чай он торжественно ответил 'Да, ваша светлость' и так же мгновенно исчез.

Ингрид вопросительно посмотрела на следователя. В ее глазах прыгали веселые чертики.

— Итак, господин фон Берген, госпожа Мальцева, по всем законам жанра, я готова отвечать на ваши вопросы.

— Три дня назад, во вторник, в Гнездовске был обнаружен труп женщины, очень похожей на вас, фрайин Ингрид. Вот, посмотрите.

Виктор выложил перед ней портрет несчастной Верки, написанный все тем же штатным рисовальщиком Стражи.

Фрайин секунд десять пристально рассматривала его, после чего резко встала (Виктор рефлекторно поднялся следом), уже без малейшей иронии попросила немного подождать и быстро направилась к двери во внутренние покои. Только платье прошелестело.

Виктор ничего не понял, но деваться было некуда. Неужели она все-таки испугалась? Или дело в чем-то другом, не имеющем отношения к расследованию? Или фрайин Ингрид, как подданная другого государства сейчас приведет, на всякий случай, какого-нибудь ушлого адвоката? Имеет право, конечно, но жизнь это сильно усложнит...

— На ней есть действующий амулет, скорее всего — лечащий и восстанавливающий силы. Регенератор, — тихонько сообщила Виктору магичка. — Но это все, больше никакой работающей магии.

— Спасибо, — так же негромко ответил он.

'Полезная штука — амулет, поддерживающий силы после бессонных ночей, — с завистью подумал Виктор. — Нам бы в следственном такие выдавали...'

Фрайин Ингрид вернулась через пару минут. Молча смотрела, как слуга расставляет тарелки и вазочки с печеньем и пирожными и разливает ароматный чай по тонким невесомым чашечкам. Подождала, пока за ним закроется дверь, и положила перед Виктором и Анной гораздо более красочный портрет Верки.

Следователь смог ответить только изумленным взглядом. Отпил чая, чтобы хоть как-то занять неловкую паузу.

Хорошо хоть вышколенные слуги князя в чайники не кипяток разливают — вот было бы позорище обжечься!

— Сэкономлю вам время и избавлю от неловкости, — спокойно, по-деловому проговорила Ингрид. — Это сотрудница одного из увеселительных заведений Гнездовска. Мой секретарь с ней... слегка знаком. Когда он узнал о ее убийстве — решил, что кто-то желает смерти мне. По его версии, убийца не имеет возможности добраться до сестры владетельного конунга и выместил зло на этой несчастной женщине. Я, честно говоря, сочла подозрения Олега проявлением буйной фантазии, подкрепленной алкоголем. К тому же, как он сказал, в Веселом квартале все уверены, что убийца — сожитель жертвы.

Фрайин Ингрид излагала факты спокойно и точно. Уже никаких шуток — перед Виктором сидела деловая дама, решающая какую-то задачу.

'Интересно, чего она от меня хочет, рассказывая все это? Ну, кроме поимки убийцы? Или все еще интереснее? — думал Виктор. — Или у нее просто такой стиль общения? Дама — соправитель конунгата, специалист по ведению переговоров. Глупо ждать от нее реакции испуганной женщины'.

— Ваша светлость, в деле открылись новые обстоятельства, и мы обязаны проверить все версии, — сказала Анна.

Виктору часто приходилось произносить эту стандартную фразу при ведении самых разных расследований. Услышать ее от магички было странновато. Но — спасибо ей, что подхватила линию допроса.

— Понимаю, — кивнула фрайин Ингрид, — и даже не буду спрашивать, какие, чтобы не вынуждать вас нарушать тайну следствия. Так чем могу помочь? Мой секретарь, Олег Траут, будет здесь через несколько минут, сможете его допросить. Я послала за ним.

'Мечта, а не свидетель, — мрачно заключил Виктор, — вот только неясно, хорошо это или плохо'.

— Сударыня, я, признаюсь откровенно, восхищен вашей информированностью и благодарен за понимание. — Разливаясь соловьем, Виктор лихорадочно пытался понять, чем вызвана такая отзывчивость собеседницы.

— Спасибо за комплимент, господин следователь. — Фрайин Ингрид очень серьезно посмотрела ему в глаза, и Виктор слегка стушевался от такой прямоты: — Признаю, мне стоило бы испугаться — но мой страх ведь ничего не изменит, так?

В ее взгляде было что угодно, кроме страха. Больше всего это напоминало взгляд шахматиста на фигуры после неожиданного хода противника.

Серо-синий взгляд... Виктору стоило некоторого усилия отвести глаза.

— Если верна версия о том, что кто-то настолько сильно меня ненавидит, что пошел на такое... — продолжила фрайин Ингрид. — Мне сложно подобрать точное определение этому... Как бы то ни было, если убить хотели меня, в моих интересах помочь вам найти преступника.

— Тогда, ваша светлость, пожалуйста, вспомните, кто может желать вашей смерти? — снова вступила в разговор Анна.

Ингрид с сомнением покачала головой и усмехнулась.

— Мистрис Анна, господин следователь, увы, тут я вам вряд ли чем-то смогу помочь. Проблема в том, что при такой формулировке вопроса, без ложной скоромности, в подозреваемые я могу записать почти всех обитателей этого дворца. И, одновременно, никого из них.

Виктор прекрасно понял, о чем она говорит — но по привычке изобразил недоумение. Пусть лучше сама объяснит. Мало ли что всплывет?

— Все очень просто, — продолжила Ингрид, не дождавшись ответа. — Вы ведь в курсе последних изменений в Альграде? Особенно — автономии полевиков и торгового союза с Империей? И как они обрадовали дорогих соседей? Естественно, в наш адрес была высказана масса 'добрых' пожеланий. Более того, все они резонно предполагают, что этим дело не ограничится... И, если мне внезапно упадет на голову кирпич с крыши княжеского замка, многие искренне порадуются. Но убийство этой девушки, если я все правильно понимаю, — проявление личной ненависти. Это не политика, это кто-то, возможно, искренне и без изысков ненавидит лично меня. А вот здесь я бессильна что либо предполагать. Я, конечно, не ангел и наверняка за свою жизнь кого-нибудь обидела. Но вряд ли отказ от династического брака или проигрыш в покер может быть поводом для настолько сильных чувств. Вы ведь прекрасно знаете, в нашей среде такие бурные проявления эмоций — огромная редкость. Господин фон Берген, я думаю, со мной согласится.

Глубокий голос. Очень богатые интонации. Идеальная дикция.

'Господи, — подумал невпопад Виктор, — как я, оказывается, скучал по этому! Нормальная речь умного, образованного человека!'

Ингрид отпила еще чаю и отставила чашку с блюдцем.

Очень хотелось согласиться с фрайин Ингрид. Действительно, представить кого-то из владетельных господ в роли неумелого некроманта, кромсающего жертв, казалось совершенно нелепой идеей.

Но Виктор был, прежде всего, следователем. И продолжил спрашивать:

— Все-таки, сударыня, постарайтесь предположить, кто это может быть. Возможно, убийство — попытка вас запугать?

— В этом случае, я думаю, мне каким-либо образом дали бы знать, что именно я должна — или не должна — делать. Но, увы — полная тишина. — Обычно в такие моменты люди пожимают плечами, но фрайин Ингрид только слегка повернула голову, обозначая свое недоумение: — Если я получу какие-то требования, я обязательно Вас проинформирую.

'Что ж, тут пока тупик, — сделал Виктор пометку в блокноте. — Хорошо, идем дальше'.

— Может быть, вам знаком этот человек?

Виктор положил перед Ингрид портрет несчастного сторожа Юрия Шапки.

Фрайин на этот портрет смотрела намного дольше, чем на рисунок с Веркой. По ее лицу ничего нельзя было понять, но Виктор начал всерьез надеяться на какой-то интересный результат.

— Этого человека я никогда не видела, — с полной уверенностью заявила фрайин Альградская. И, прежде чем Виктор погрузился в глубины разочарования, добавила: — Но телосложением он очень напоминает моего брата. А кто это?

Виктору очень хотелось сказать что-то вроде 'опаньки!', но такое выражение удивления при благородной даме было немыслимо. Значит, права была магичка. Все дело во внешнем сходстве.

— Это вторая жертва, сударыня. Убит вчера ночью, — сообщила Анна. В ее голосе Виктор услышал очень тонкий намек на ехидное 'я же вам говорила!'.

— И рядом с его телом было обнаружено вот это, — добавил Виктор.

Следователь осторожно развернул бумажный пакет для улик и предъявил госпоже Ингрид обрывок ленты.

Вот теперь ее наконец-то слегка проняло. Из-за нейтральной, вежливой доброжелательности на секунду выглянула обычная человеческая тревога.

Она быстрым движением дотронулась до своей прически.

— Думаете, господин следователь, это одна из моих лент?

— У вас наверняка есть запасные, сударыня. Давайте сравним?

— Увы, не получится. Запасных нет, — раздраженно сказала Ингрид. — Буквально сегодня утром выяснилось. Эти ленты — не просто украшение, это часть церемониала, фамильная ценность. Через пару часов меня вместе с остальными важными персонами ждут на обряде посвящения в рыцари младшего сына князя Гнездовского. Так что нужно соблюдать все формальности внешнего вида, для того и создали эту сложную конструкцию с фамильными лентами. Платье цветов дома Альград я надену позже... Лент должно быть пять, а осталось только четыре. Горничная чуть не плакала, когда мне об этом сказала. Так что сравнивать придется с теми, что сейчас на мне.

— Вы позволите? — изумленно поинтересовался Виктор.

— Несомненно. Если убийца имеет возможность воровать из моего будуара — я хочу об этом знать. Так что сделайте одолжение.

Виктор встал, подошел к фрайин Ингрид со спины, и аккуратно, стараясь не прикоснуться к ее волосам, приложил к фигурно выступающим из прически лентам свой грязный обрывок. Наклонился, чтобы лучше рассмотреть, — и невольно вдохнул тонкий запах ее духов.

Потом он сообразит, что гораздо уместнее было бы передать ленту магичке — она все-таки дама... Но в тот момент азарт поиска улик (или желание подойти поближе к фрайин?) оказались намного сильнее.

Ленты были одинаковыми.

— Мне жаль, сударыня...

Ингрид резко повернулась, Виктор не успел распрямиться, и ее лицо оказалось очень близко. Ингрид смотрела на следователя в упор, но без вызова — ему показалось, что в ее глазах плескались разом страх, благодарность и надежда — на фоне холодного точного расчета. От такой смеси эмоций Виктор застыл.

'Или тебе просто не хотелось отстраняться, а?'

— Спасибо, господин фон Берген, — медленно проговорила Ингрид, — я обязательно выясню, как моя лента попала к убийце. Вы уверены, что мне больше ничего не нужно знать?

— Оба убийства совершены необученным некромантом, — очень тихо ответил Виктор.

Фрайин Ингрид благодарно опустила ресницы, и только оторвавшись от ее взгляда, следователь смог наконец-то разогнуть спину.

Он прекрасно понимал, что теперь запах ее духов будет преследовать его везде. И глаза. Все-таки синие, просто кажутся более тусклыми. И еще...

'Уймись, дурной романтик, — одернул себя Виктор, — просто ты давным-давно не встречал никого из своей стаи'.

Госпожа Ингрид Альградская снова выглядела совершенно спокойной элегантной дамой. Виктор как можно незаметнее перевел дыхание — надеясь, что ни напарница (вот черт, он же совсем про нее забыл!), ни свидетель ничего не заметили. Снова сел в кресло и допил остатки чая.

— Сударыня, — прервала Анна неловкую паузу, — некромант, особенно в детстве, обычно очень жалкое существо со склонностью мучить тех, кто слабее. Припомните, может быть, вы знаете кого-то, кто издевался над животными или, может быть, над детьми? Кто-то, кому мучения других доставляли удовольствие?

— Был один такой знакомый, — немного подумав, ответила Ингрид, — но он давно погиб.

— Некроманты не всегда умирают, как обычные люди, — вкрадчиво сообщила магичка. — Расскажите о нем подробнее, пожалуйста.

Было очевидно, что Ингрид совершенно не рада воскрешать воспоминания. Но все-таки, помолчав, ответила.

— Мой бывший муж, Иоганн, наследник Эзельгаррский.

* * *

До свадьбы они виделись всего один раз — лет в пять. Родители сговорились о браке, дело было решенным, и никто не интересовался ни мнением жениха, ни мнением невесты. Впрочем, они сами удивились бы таким вопросам.

Когда пришло время свадьбы, Ингрид с пышным эскортом прибыла в Эзельгарр и стала женой наследника.

Почти сразу начался кошмар. Ее никто не предупреждал о привычках будущего мужа. Пресекать попытки издевательств становилось все труднее, Ингрид рыдала на исповедях и всерьез думала об уходе в монастырь.

Однажды она застала мужа с одной из горничных. Исхлестанная девчонка плакала от боли, Иоганн выглядел абсолютно довольным, явно планируя проделать то же самое со строптивой женой... И праправнучка Альга Скальда впервые поняла, что чувствуют берсерки.

Чуть позже, с трудом разжимая побелевшие пальцы, вцепившиеся в тяжелый кованый подсвечник, Ингрид порадовалась невероятному везению — за убийство мужа ей грозила бы смертная казнь.

Девчонка-горничная, испуганно забившаяся в угол спальни, никогда и никому не рассказывала об увиденном кошмаре. Ингрид и сама не очень хорошо помнила, что произошло. Только панику в глазах мерзавца, не ожидавшего увидеть вместо тихой, скромной жены озверевшего берсерка.

Почти сразу на грохот и крики прибежала дворцовая охрана. У полуголого Иоганна была сломана ключица, заплывал глаз и очень болело в паху. Ингрид с трудом дышала из-за трещины в ребре — муж все-таки сумел двинуть ей кулаком. Горничная тихонько скулила в углу.

Охранники супругов растащили, старательно пряча улыбки. Ясное ж дело — молодая жена застала мужа с девкой...

Позже на Ингрид накатил ужас. Если бы стража не прибежала так быстро, опомнившийся Иоганн размазал бы ее по стенке. Но — повезло.

На следующий день над дракой хохотал весь замок. Иоганна здесь и так не очень любили, а тут такой повод поскалить зубы!

Вызвали мага — лекаря. Он срастил кости, оставил примочки для синяков и уехал, профессионально сохраняя невозмутимый вид. Милые, мол, бранятся... Ингрид не стала его разубеждать. Только написала брату, не вдаваясь в подробности:

'...знаешь, Магнус, предок бы мной гордился...'

Барон Эзельгаррский, по слухам, устроил сыну и наследнику страшный разнос (в основном — за вынос сора из избы) — но невестке не сказал ни слова.

Ингрид почти сразу отправилась в паломничество по дальним монастырям. С глаз долой.

Через месяц Иоганн с небольшим отрядом отправился воевать за гетского принца Константина. Где и сложил голову, оставив Ингрид счастливой вдовой.

* * *

Фрайин Ингрид не стала, конечно же, рассказывать Виктору и Анне все детали.

— Чужие страдания действительно доставляли ему удовольствие, — просто и грустно сказала она. — Пусть и не по-христиански так говорить, но, не стану скрывать, я благодарна гетам за то, что он так и не вернулся.

Негромкий стук в дверь прервал их разговор.

В гостиную вошел Олег Траут, тот самый крепыш-блондин, которого Виктор помнил по сегодняшнему утру в 'Ферзе'. Вот только на рассвете он ныл, жаловался и злился на коллегу Анжея, а сейчас излучал готовность служить своей госпоже.

'Как чудесно меняет настроение присутствие сюзерена', — отметил про себя Виктор.

Фрайин Ингрид улыбнулась своему секретарю.

— Знакомьтесь. Господин фон Берген, следователь местного управления стражи. Мистрисс Анна Мальцева, маг-эксперт. Олег Траут, мой секретарь и правая рука.

Олег и Виктор церемонно обменялись поклонами. Анна кивнула секретарю.

— Олег, ты был прав насчет возможных мотивов убийства той девушки, похожей на меня, — Ингрид глотнула чая и аккуратно поставила чашечку на блюдце, сумев не звякнуть фарфором. У Виктора, давным-давно не участвовавшего в светских чаепитиях, так не получалось.

— Извини, что сразу тебе не поверила, — продолжила фрайин. — Расскажи служителям закона о ваших пьяных похождениях в том заведении все, что рассказывал мне, — она понимающе усмехнулась. — И то, что мне рассказать ты постеснялся.

Виктор заметил, как секретарь удивленно вскинул глаза на начальницу, и как она успокаивающе взмахнула ресницами. Этот беззвучный диалог Виктор не совсем понял, но планировал разобраться с ним позже.

Но как поговорить со свидетелем наедине? Просить уйти фрайин Ингрид — нарушить все мыслимые и немыслимые правила этикета, а при ней парень вряд ли будет достаточно откровенен... Виктор собрался было предложить секретарю их проводить, чтобы хоть как-то соблюсти приличия, но ее светлость снова посмотрела следователю прямо в глаза и чуть наклонила голову.

— Меня, к сожалению, ждут дела, — сообщила госпожа Ингрид. — Можете располагать этой гостиной, сколько потребуется, я прикажу принести вам еще чаю и не беспокоить. Мистрисс Анна, господин фон Берген, я правильно понимаю, что вам не хотелось бы афишировать ваше положение и цель визита? Во избежание слухов, сплетен и беспокойства княжеских гостей?

— Совершенно верно, ваша светлость, — подтвердила Анна. — Зачем лишние сложности? К сожалению, не все оказывают сотрудникам стражи настолько радушный прием.

— Спасибо. Олег, проводишь потом мистрисс и господина следователя. Если что — представишь его моим кузеном — маги ведь в представлениях не нуждаются? Учитывая то, насколько мы все давно и прочно породнились, это, скорее всего, даже окажется правдой. Господин фон Берген, я распоряжусь, чтобы вас впускали ко мне в любое время. Нужно будет еще какое-либо содействие — только скажите. И конечно, я усилю свою охрану.

— Ваша светлость, — поклонился Виктор, — я прошу вас не покидать замок, пока расследование не будет завершено.

— Простите, не получится. Князь запланировал большую культурную программу, я не могу его огорчить отказом. — Фрайин Ингрид чуть развела руками и улыбнулась — как улыбалась бы на приеме, ведя светскую беседу.

Виктор ответил ей такой же улыбкой.

Своя стая... 'Спасибо, фрайин, за напоминание о том, кто я и какую жизнь выбрал', — думал Виктор, глядя ей вслед.

Очень хотелось щелкнуть каблуками и отдать салют Гнездовской стражи. Но Виктор не стал доводить ситуацию до абсурда.

* * *

— Так чем я могу быть вам полезен? — спросил Олег, когда за его госпожой закрылась дверь. — Мы ведь с вами вчера утром виделись, в кабаке Веселого квартала?

— Да, вы правы, — кивнул Виктор, — мы там завтракали после осмотра места убийства.

Секретарь удивленно вскинул на него глаза.

— Место убийства? Так ведь девицу эту...

— Убили в ночь с понедельника на вторник, — жестко перебила его Анна, — а в ночь со среды на четверг было еще одно аналогичное преступление.

Олег побледнел и медленно сел на диванчик-визитку. Вид у него был ошарашенный. Так что или секретарь гениальный актер, решил Виктор, — или только что узнал о втором убийстве.

— Ч-чем смогу... — чуть заикаясь, проговорил Олег.

'А вот это уже перебор, — отметил про себя следователь. — Ты, парень, либо нежная фиалка, либо переигрываешь. Фиалки при владетельных не выживают. Значит, у самого рыло в пуху, что-то ты знаешь, но собираешься скрыть... Что ж, посмотрим'.

— Давайте с самого начала, — мягко, на контрасте с Анной, попросил Виктор. — Когда вы впервые оказались в заведении мадам Илоны?

— Так в понедельник, вечером! Благородные господа у князя были, на открытии бального сезона, а нам Славка предложил погулять и развлечься. Вот мы и пошли... Только я почти ничего не помню, простите. Устал страшно, а тут Кори с крепленым вином, чтоб ему. Вот и...

— Хорошо, давайте по порядку. С кем вы там были?

Виктор аккуратно записал имена всей веселой компании на оборотах портретов.

Славомир, оруженосец и племянник князя Гнездовского. Гостеприимный хозяин, устроивший для гостей экскурсию по Веселому кварталу. Среднего роста, курносый, крепкий и основательный парень.

Олег Траут, секретарь фрайин Ингрид. Коренастый блондин.

Людвиг Кори, оруженосец барона Кроска. Высокий нескладный шатен.

Петер из Эзельгарра, секретарь и внебрачный сын барона. Наследником пока не объявлен, но, скорее всего, скоро им станет. Худой невысокий брюнет с острыми чертами лица.

Анжей Зеленский, паж герцога Кошицкого. Среднего роста, темноволосый, лицо — как икону с него писать. Но, как помнил Виктор, вживую типчик малоприятный.

И все они, кроме, разве что, Кори, вполне могли оставить следы на местах убийств. И к любому из них никак не подобраться без железных доказательств.

На все вопросы о развлечениях в Веселом квартале Олег начинал мямлить, оправдывался провалами в памяти и даже на прозрачный намек 'Фрайин Ингрид сказала, что вы сможете нам помочь' не среагировал.

— Я все, что помню, говорю, вот только помню немного, — в который раз вздохнул он.

— Освежить вам память? — жестко спросила Анна, сверкнув перстнем мага. — Ментальной медицине известны способы...

Олег испуганно икнул и замотал головой:

— Ну что вы... Я и так... Мы гуляли, пили, развлекались. Смотрели представление огненных танцоров, там девчонка обгорела, жуть такая! Потом снова пили... В бордель пошли. Анжей, скотина, как Верку увидел — так сразу повелся, да с прибауточками, что она, мол, на фрайин Ингрид похожа... Хотел я ему в морду дать — да Петер удержал... Потом я проветриться пошел, бродил где-то, заблудился... не помню. Еле-еле нашел обратную дорогу. Смотрю — Кори с Петером в шахматы играют, я с ними остался, а где Анжей со Славомиром были — не знаю. Потом эти двое появились, да и пошли мы оттуда...

Виктор украдкой глянул на схему, составленную по показаниям девиц.

В ночь убийства Верки Анжей, по их словам, сразу после того как закончил развлекаться с будущей жертвой некроманта, заснул и проспал до утра. Олег ушел 'проветриться' почти сразу после прихода компании в бордель, и вернулся часа через четыре. Славомир к делу подошел основательно и устроил пьяную оргию сразу с двумя, активно прикладываясь к бутылкам. Ненадолго прервался, заявив, что ему жарко, велел ждать и ушел примерно на полчаса. Вернулся мокрый с ног до головы и очень довольный, после чего продолжил. Девицы всерьез подозревали, что племянник князя где-то разжился хитрым амулетом — иначе объяснить его постельные подвиги многоопытные проститутки не могли. Он угомонился незадолго до возвращения Олега.

Кори заявил, что привык платить только за выпивку, а девок уговаривать. Он уселся внизу с громадным блюдом закусок и несколькими бутылками, играя сам с собой в шахматы. Петер выбрал девицу, но пробыл с ней недолго и спустился вниз. Что он делал дальше, неясно — то ли с Кори в шахматы играл, то ли еще что — они велели не беспокоить, сами, мол, разберутся.

Похоже, секретарь не врет, подловить его не на чем. Виктор подбадривающе кивнул ему — нужно было поддержать образ 'доброго стражника'. Получилось не очень убедительно, но сойдет. Зато Анна с ролью 'злого' справлялась прекрасно:

— Почему вы решили, что госпоже что-то угрожает?

Парень смутился, зачем-то потер нос, суетливо расправил кружево манжета и ответил, не глядя на Анну:

— Я... Не знаю даже. Интуиция, может быть, сработала? Я же прав в итоге оказался.

'Врет, — с абсолютной уверенностью заключил Виктор, — нагло врет, сволочь, но подловить его не на чем... Может, выслужиться хотел? Или... Разберемся'.

В общем, толку от секретаря как от свидетеля было немного. Он терялся в незнакомых названиях кабаков, путал, в какую ночь что произошло... И еще — Виктор был в этом абсолютно уверен — чего-то панически боялся, но на прямой вопрос промямлил что-то про 'мы ведь совсем рядом были, когда этого вашего сторожа убивали... кошмар...'

Что-то знает этот хитрый секретарь, но что? И чего боится? Выясним, никуда не денется. Придумаем, чем его прижать.

— Что вы помните о ночи со среды на четверг?

— Да ничего особенного, — тяжело вздохнул секретарь. — Мы со Славкой снова в бордель пошли, там я и узнал, что девицу эту убили... Испугался, да портрет ее украл. А остальные пошли с Анжеем в 'Ферзя', он там стишки свои читал.

Олег явно хотел добавить 'скотина', но глянул на равнодушно-суровую Анну и осекся.

Виктор сделал пометку — 'проверить!'. Если подтвердится, что Анжей Зеленский из Кошица с двух часов ночи блистал на поэтическом вечере в присутствии большой толпы народа, его можно вычеркивать из списка подозреваемых.

Ура?

— И последний вопрос, — почти ласково обратился Виктор к ерзающему на стуле Олегу. — Вы не знаете, как у фрайин Ингрид пропала вот эта лента? Мы нашли ее на месте второго убийства.

Олег уставился на шелковый обрывок, как на ядовитую змею. Затряс головой, бормоча: 'Н-не знаю... А это точно лента фрайин?'

Анна явно собралась додавить фигуранта — но Виктор осторожно тронул ее за плечо:

— Спасибо, Олег, вы нам очень помогли. Нам пора.

Магичка удивленно наклонила голову, но возражать не стала.

Заметно повеселевший Олег проводил Анну и Виктора до ворот и откланялся. Виктору подвели ухоженного коня Лешего, и он предложил магичке подвезти ее до управы.

— Спасибо, не стоит, — к удивлению следователя, отказалась она. — Я еще не все дела здесь закончила. Но объясните, почему вы не стали продолжать допрос? Он же явно врал?

— Потому и не стал. Мы услышали бы только очередную порцию увиливания и лжи. Хватать и сажать подданного другого государства мы не можем, зато теперь знаем, какие вопросы задавать его приятелям, и какие — замковым слугам. Поверьте, уж слуги-то лучше всех в курсе происходящего. Искать того, кто ленту украл, нужно через них. А когда будет что-то посерьезнее предчувствий — прижмем секретаря.

— Он теперь подозреваемый? Не боитесь, что глупостей наделает? — мрачно усмехнулась Анна.

— Не боюсь. Наоборот, надеюсь, — негромко ответил Виктор.

Он планировал установить за Олегом 'хвост', который будет сопровождать секретаря благородной дамы за пределами замка. И если повезет... Не будем загадывать. Может быть, Олег просто нервный типчик, а никакой не маньяк.

Анна с сомнением покачала головой и собралась уходить.

— Минутку, — остановил ее Виктор, — что вы имели в виду, говоря: 'некроманты не совсем умирают'?

Еще подмывало спросить, не себя ли она описывала, говоря, что 'некроманты — жалкие существа, мучающие слабых', — но это было бы уже откровенным хамством, а им еще работать.

— Ох, — вздохнула Анна. — Все действительно очень непросто. В двух словах — если некроманта убить неправильно, не отпеть и не похоронить с должными обрядами, он, при определенном стечении обстоятельств, может и встать. Случаи редкие, но — бывало. Так что я бы не стала сбрасывать со счетов бывшего мужа прекрасной дамы. Очень маловероятно, что он вообще маг, да и мертвый скорее гонялся бы за своим убийцей, чем за людьми, похожими на бывших родственников... Но давайте подробности обсудим в управе. Мне нужно успеть перехватить герцога, пока тот не ушел на посвящение княжича в рыцари. Пан Болеслав обещал щедрые пожертвования на Спасский монастырь, но постоянно откладывает... Скорее всего, попросит о какой-нибудь ответной магической услуге. Я буду через пару часов.

Виктор пожал плечами и поехал в управу, слегка недоумевая от окруживших его странностей. Маг-некромант просит деньги на монастырь у владетельного герцога?

Мертвый бывший муж фрайин Ингрид, возможно, убивает людей в Гнездовске? Ну, в бардаке имперской войны принцев точно не всегда была возможность хоронить и отпевать убитых, так что Иоганн запросто мог истлеть где-нибудь под кустом. А потом встать и отправиться мстить? Через половину материка? Да еще и перепутать бывшую жену с проституткой? Бредовая история, но с магией вообще все через... хм... непонятное место. И хорошо бы, чтоб транзитом.

Да еще и секретарь благородной дамы юлит, как здешняя любимая детская игрушка — волчок. 'Придет серенький волчок и укусит за бочок...' — промычал Виктор себе под нос.

Пусть приходит. Нет ничего слаще для следователя, чем явка с повинной.