|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 19.
Что все уже закончилось, я заметил не сразу. Признаюсь честно, я шел умирать. Зная, с каким трудом и какой ценой удалось даже не убить, всего лишь немного покалечить эту злобную тварь, я не рассчитывал на победу.
Но отступить, зная, что за спиной лежит раненый, возможно, умирающий друг, я не мог. Да и смерть Джоя не должна быть напрасной.
Потому, я слепо шел вперед, забыв, что у меня в руках оружие дальнего боя, а к противнику нельзя приближаться вплотную. Я много читал о том, как злость мешает в бою, и что всегда, даже в самый критический момент важно сохранять хладнокровие, но сейчас... Как будто пелена безумия накрыла все вокруг, и я уподобился бешеному зверю, не признающему доводов благоразумия и логики, желая рвать врага зубами, давая выход своему гневу.
Поэтому, в первые секунды даже не почувствовал усилий Мариссы и Микото, безуспешно пытающихся удержать меня на месте. Целиком заполненный своим желанием убивать, я не сразу понял, что происходит, лишь заметил, что внезапно стало труднее идти вперед. Потом, сквозь мертвую тишину, которая накрыла меня, словно куполом, начали пробиваться их далекие крики.
— Шерлок! Остановись, остановись, пожалуйста! Все кончено!
О чем она говорит? Что кончено? Вот он враг, я вижу его, он жив. Нагло стоит и скалится, подбрасывая в уцелевшей руке нож. Я сделал еще один шаг вперед, голоса вновь затихли.
— Шерлок! Ты нужен Донни!
Донни? Перед глазами вдруг вспыхнул образ окровавленного друга, и я мгновенно пришел в себя.
— Шерлок, оглянись! Все кончено! Ты меня слышишь?
— Господин, мы победили! Время! Время вышло!
Время? Какое еще время...
Еще несколько секунд я простоял, замерев, все еще ничего не понимая, но уже не стараясь вырваться из держащих меня рук. Постепенно оглушение прошло, и взгляд начинал отмечать детали.
Существо, жуткая механическая пародия на драука из старых романов фентези, застыло, глядя прямо перед собой мертвым, ничего не выражающим взглядом. Да только меня ему было не обмануть — в этих неподвижных глазах я видел отблески того огня безумия, который яростно полыхал всего лишь пару минут назад.
Но, похоже, представление действительно заканчивалось. На базальтовый бортик арены поднялся тот самый туземец, благодаря которому мы и получили шанс избежать жертвенного алтаря. Мужчина вытянул вперед руку и произнес короткую фразу, после которой сидящие на трибуне зрители вдруг заторопились со своих мест и, через пару минут, рядом с нами остался лишь он сам, жрец и несколько вооруженных копьями охотников.
В ту же секунду вновь послышался жуткий металлический скрежет. Подпрыгнув от неожиданности на месте, я развернулся к своему врагу, пожалев, что отвел от него взгляд хоть на одно мгновение. Но, как оказалось, это не было нападением.
Снова сдвинулись металлические панели и существо скрылось под ареной, так и не разделившись, на прощание одарив меня пристальным, запоминающим взглядом.
Я тоже тебя не забуду.
Мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не поддаться желанию рвануть за ним следом. И только теперь я понял, что все действительно закончилось.
Скользнув взглядом по истоптанному, местами окровавленному песку арены, я на секунду задержался на неподвижном теле Джоя, которое показалось мне маленьким, жалким, как будто потускневшим. Проглотив внезапно появившийся в горле ком, я решительно шагнул в сторону Мариссы, не обращая никакого внимания на туземцев, молча наблюдавших за нами сверху.
— Как он?
— Я не знаю... — голос Мариссы, внезапно такой изломанный и слабый, поразил меня. Было видно, что девушка, выросшая в грязных трущобах, способная с равным успехом изобразить томную аристократку и вытащить кошелек у ничего не подозревающего ротозея, сейчас смертельно испугана.
— Микото, помогай! — нельзя было терять ни минуты.
Я повернулся к зрителям.
Не знаю, получили ли мы после этого сражения какой-то особый статус, но после просьбы, озвученной мной и переведенной Микото, рюкзаки Донни и Мариссы были принесены и молча сброшены в яму уже через пару минут.
Я не хотел тянуть время, копаясь в их содержимом в неровном свете факелов, окружающих арену, поэтому вытряхнул все прямо на песок, особо не церемонясь. Последней на груду вещей выпала искомая коробочка.
Не зная, как правильно использовать чудодейственное средство, я залил один флакончик полностью в полуоткрытый рот друга, другой — прямо через повязку плеснул на рану.
Прошло всего несколько секунд, и Донни захрипел, выгнулся дугой, перекатившись на бок, мучительно закашлял, судорожно хватая ртом воздух.
Схватив сотрясающегося в хриплом кашле друга за плечи, я поддерживал его до тех пор, пока он вновь не откинулся на колени Мариссы, задышав уже ровнее и спокойней, и, как будто даже немного порозовев лицом.
— Ke hф?ike nei ma! E ku ma ke alo o na keiki Tlaloc! — снова подал голос уже знакомый мне туземец.
— Что еще им от нас надо? — повернулся я к Микото.
— Говорит, что мы прошли испытание.
Я не успел ничего ответить мальчику до того, как мужчина снова начал что-то ему объяснять. На этот раз их диалог длился достаточно долго, Микото постоянно уточнял и переспрашивал.
Я успел дойти до тела Джоя, убедиться, что он действительно не подает признаков жизни и вернуться обратно с ним на руках.
— Господин, вам следует пойти за ними, — Микото закончил свои переговоры, и теперь обращался ко мне. — Вас отведут к богу, и уже он будет решать нашу судьбу.
— А вы? Погоди, что значит — меня отведут? Скажи ему, что без вас я никуда не пойду!
— Нет, господин. Вы пойдете один. Нас никто не тронет. Пока этого не решит сам Тлалок. Он, — мальчик кивнул на внимательно прислушивающегося к нашей беседе туземца, — обещал, что мы будем считаться вайтукку, пока сам Тлалок не определит нашу судьбу. До этого момента никто нас не обидит, они дадут нам еду и выделят дом. Но вы должны пойти с ними прямо сейчас, а за нас не волнуйтесь.
— А ты? Может, пойдешь со мной? Как я буду разговаривать с этим Тлалоком без тебя?
— Нет, господин. Вы должны идти один. А, если это настоящий бог, он поймет вас, а вы поймете его. Бог всегда говорит на правильном языке.
Обезоруженный таким аргументом, я растерянно взглянул на Мариссу. Она слабо улыбнулась мне и кивнула. Донни, все еще лежащий на земле с закрытыми глазами, теперь уже больше походил на спящего, нежели на умирающего.
— А если вы не пойдете, господин, они нас точно убьют.
Я скользнул взглядом по терпеливо ожидающим вайтукку и наткнулся на обжигающий ненавистью взгляд жреца. Стараясь думать лишь о том, что мне предстоит, я молча отвернулся от него и направился к храму.
Подъем оказался вовсе не таким легким, как показалось сначала. И, если в первые секунды после боя, мне придавал сил и задора кипевший в крови адреналин, то уже к середине пути я в полной мере прочувствовал и тяжесть тела Джоя, которого так и не выпустил из рук, и крутость каменного пандуса, который оказался полированным и до того скользким в промежутках между насечками, что казался смазанным маслом.
В очередной раз оступившись и с трудом сохранив равновесие, я снова наткнулся на злорадный и такой ожидающий взгляд жреца, которым он сверлил мне спину, стоя у подножия. Хорошо, что я пошел на свидание с Тлалоком один, а то с этого служителя культа сталось бы попросту столкнуть меня вниз.
— Ну уж нет, не дождешься, — я преодолел уже две трети пути и не собирался сдаваться.
Мне очень хотелось выбросить факел, который сейчас был лишним грузом и больше мешал, так как яркие, совсем не такие, как в Лондиниуме, звезды давали достаточно света. Но внутри храма он должен был пригодиться. Поэтому приходилось идти на дополнительный риск, не имея возможности нормально балансировать на узком пандусе.
На площадку, которая венчала храм, я поднялся с огромным облегчением и уже через секунду едва не улетел вниз, наступив на что-то круглое, вывернувшееся из-под ноги с сухим стуком. Мяч? Кокос?
Опустив факел вниз, я с ужасом понял, что круглый предмет, который откатился и замер в метре от меня, не что иное, как человеческий череп. Один из многих и многих, которые обрамляли площадку, образуя импровизированный парапет, приблизительно метровой ширины и высоты.
Сама площадка была достаточно большой, пять на пять метров, или около того. Помимо жуткого обрамления, мое внимание сразу же привлекли две вещи. Квадратного сечения тоннель в самом ее центре, и странное сооружение из согнутых, перекрученных балок и мятых, местами потрескавшихся, вогнутых и плоских латунных дисков.
Предназначение этого сооружения оставалось для меня загадкой до того момента, пока я не заметил, что все диски были тщательно отполированы и частично покрыты каким-то подобием лака, а также закреплены так, чтобы допустить свободное вращение вдоль оси, проходящей через центр. Все это привело меня к мысли, что это какая-то древняя система освещения, призванная доставлять солнечный свет вниз, в глубину храма.
Похожие диски, закрепленные на стенках вертикального тоннеля, только подтверждали мое предположение.
Вспомнив сияние на макушке храма, которое я углядел, когда только вышел из скальной крипты в долину, я невольно улыбнулся. Получалось, что это сияло солнце, отражаясь в одной из этих древних линз, а вовсе не огромный бриллиант, который я себе тогда вообразил.
Медленно двигаясь вдоль сложенного из черепов парапета, я едва не провалился во внезапно возникший под ногами прямоугольный вырез еще одного узкого тоннеля, который под крутым углом уходил куда-то вниз, в глубину пирамиды. Очевидно, это и был вход в храм.
Опустив факел как можно глубже в зияющий провал, я увидел, что проход, мягко отражая тусклый свет гладкими базальтовыми стенами, сворачивает налево метра через три. В любом случае, другой дороги внутрь не было, если не считать центральную шахту. Но желания прыгать с тридцатиметровой высоты у меня не было ни малейшего.
Признаюсь честно — шагнуть в этот узкий, почти с ширину моих плеч лаз было страшновато. Набираясь смелости, я последний раз окинул взглядом площадку, только сейчас обратив внимание на то, что жуткое строительство, как оказалось, не было завершено. Последний ряд обрывался как раз неподалеку от меня, и черепа в нем не были закреплены. Осознав, что это вовсе не "дела давно минувших дней", а происходит именно здесь и сейчас, я почувствовал, как по спине от ужаса пробежали мурашки.
— Мне очень жаль... Простите.
Не знаю, за что я просил прощения у этих людей, ведь я ни в малейшей степени не был виноват в их смерти. Но почему-то, после этих слов стало легче и появилась уверенность в своих силах, а от страшной стены как будто повеяло теплом.
Мой взгляд притянул один из черепов, который вроде бы немного выделялся из общего ряда, был как будто чуть светлее, ярче. На секунду показалось, что волна поддержки и одобрения исходит именно от него. Понимая, что это всего лишь игра воображения, я, тем не менее, сказал: "Спасибо", после чего развернулся и решительно шагнул в темноту.
Как оказалось, похвастаться голой базальтовой поверхностью могли лишь первые три метра узкого коридора, стоило мне свернуть за угол, как открылась та же страшная картина — от пола и до низкого потолка стены были выложены человеческими черепами. На секунду почудилось, что своим появлением я вызвал их недовольство, потому, практически ощущая спиной осуждающие взгляды, заторопился пройти дальше.
Я спускался вниз по этому жуткому тоннелю, чувствуя, как царящее вокруг безумие подступает ко мне, стремясь запустить свои скользкие щупальца прямо в душу. Мысль о том, что тысячи людей нашли свой мучительный конец на жертвенном алтаре сумасшедшего жреца, и после смерти стали лишь еще одним кирпичиком в этой страшной стене, не давала мне покоя.
Я перекинул факел в левую руку, не обращая внимания на то, что, из-за Джоя, был вынужден прижать его слишком близко к лицу и теперь постоянно чувствовал жар огня щекой.
Правой рукой, теперь свободной, я касался стены. Мертвая кость была теплой и шероховатой, и казалось, тысячи глаз провожают меня. В давящей тишине, где-то на грани восприятия, я вдруг услышал хор тихих голосов, который желали мне удачи. Я не боялся мести мертвых, хотя и допускал появление призраков в этом мире. Мне искренне, почти до слез было жаль этих несчастных людей, которые заслужили столь ужасный конец лишь тем, что когда-то попались на дороге вайтукку. И ради чего? Что ж, скоро я это узнаю.
Вдруг, от прикосновения к очередному черепу словно слабый разряд тока прошел сквозь кончики пальцев и обзор заслонило мгновенно появившееся системное сообщение:
— Поздравляем! Квест: "Мистическое путешествие" выполнен.
— Награда: опыт 35000 (5000/40000), продолжение квестовой цепочки.
— Получен уровень!
— Уровень 10 (доступных для распределения характеристик — 1)
— Достигнут предел развития!
Пробежав сообщение по диагонали, я тут же свернул его, вместе со следующим, на которое и вовсе не глянул.
Что ж, выходило, что родители Шерлока действительно прошли этим путем и превратились в еще один кирпичик в этой стене ужаса. Теперь, когда я точно знал, куда смотреть, то увидел, что два черепа, расположенные настолько близко друг к другу, что соприкасались височными костями, выделяются из общего ряда слабым, почти незаметным свечением.
А дядя? Выходит, там наверху, перед самым спуском, это был именно он? Скорее всего да, учитывая, что родители пропали на пять лет раньше.
Сколько я простоял на одном месте, погруженный в себя — не знаю. Печальная находка вдруг навеяла мысли о неизбежности смерти, которые раньше никогда не приходили мне в голову. Глядя на пустые глазницы, смотрящие в вечность, я вдруг подумал, что мои настоящие родители тоже когда-то меня оставят. И это вдруг показалось самым страшным кошмаром из всего, что могло бы со мной произойти.
Как они там? Почему я нашел эту фотографию? Не связано ли это с какими-то неприятностями в их реальной жизни?
— Если ты хочешь это узнать, то стоит спуститься немного глубже, — голос, вдруг раздавшийся в голове, заставил меня вздрогнуть и едва не выронить факел.
А Микото был прав... Как он там сказал? Бог всегда говорит на правильном языке? Ну еще бы, если он говорит непосредственно в твоей собственной голове. Что ж, думаю, этому богу недолго осталось наслаждаться прерванными ради него жизнями и пролитой кровью. Скорее всего, это будет стоит и моей, но я просто не могу поступить иначе.
Замерев еще на несколько секунд в ожидании продолжения, но так его и не дождавшись, я решительно двинулся вниз, уже не останавливаясь и не отвлекаясь ни на что.
Еще два наклонных отрезка, поворот, и я замер перед темным прямоугольным проемом. Свет факела, хоть и проникал вглубь всего на пару метров, не встречал никакой преграды. Это говорило о том, что впереди не очередной коридор, а какая-то комната. Очевидно, это и была конечная точка всего моего путешествия.
На краткую секунду запнувшись на пороге, я решительно шагнул внутрь.
Помещение, которое открылось моим глазам, в последнюю очередь подходило для того, чтобы быть обиталищем бога, скорее больше напоминало свалку разнообразных металлических отходов. Груды искореженного хлама заполняли все углы небольшой комнаты, пятачок свободного пространства в несколько квадратных метров оставался лишь у самого входа.
Примерно с минуту я растерянно крутил головой. Нет, вовсе не этого я ожидал, совсем не этого.
Вспоминая ритуал на площади, я представлял классический антураж языческого храма — варварская роскошь, огонь, груды золота, непонятные таинственные символы, кровь и обнаженные рабыни в цепях...
Хотя, с рабынями, пожалуй, перебор, это не та сказка.
— Как часто правда отличается от наших представлений о ней, не так ли, мой друг? — вкрадчивый голос не нарушил пыльную тишину вокруг, так как опять раздался у меня в голове.
Ничего не ответив, я аккуратно положил на свободный участок пола тело Джоя, провел ладонью по его голове, мысленно прощаясь с верным другом, достал самострел и переложил поудобнее сменные барабаны.
На секунду мелькнула мысль, что желание мести — не самое правильное чувство, и, если вспомнить все, что я читал, то чаще всего мстители, как бы не были благородны их порывы, сами, в итоге, превращались в злодеев. Но тысячи прерванных жизней, казалось, взывали ко мне и я, призвав на помощь всю свою решимость, собирался обыскать механические развалины.
Перед тем, как приступить к обыску, еще раз окинул комнату взглядом, надеясь увидеть то, что не заметил сразу. Но, как я не вглядывался, среди окружающей разрухи не увидел ничего, что могло бы хоть чем-то напомнить механического бога, как я его представлял. Возможно, мое раннее предположение о том, что никакого Тлалока давно нет, верное, и я на самом деле ничего тут не найду? Но, тогда, чьи слова я слышал?
Вдруг всплыла неприятная мысль, и я, тряхнув головой, постарался тут же ее отбросить. Но она, как будто не собираясь никуда уходить, вновь и вновь напоминала мне, как называются люди, которые руководствуются странными голосами, однажды начавшими звучать у них в голове.
— Ну уж нет, не дождетесь! — я надеялся, что мой голос прозвучит решительно, но заметил в тембре неуверенность и страх. Разозлившись, я сунул факел в крепление, обнаруженное на одной из стен и приступил к обыску.
Методично и тщательно, я принялся ворошить груды медного и латунного хлама. В другое время, я бы с удовольствием попытался разобраться, от каких древних механизмов остались те или иные части, порой очень тонко сработанные, украшенные затейливой резьбой. Но сейчас на это не было времени, таинственный таймер тихо стрекотал в кармане, отсчитывая секунды, судьба друзей, оставшихся снаружи была неизвестна — все это подгоняло меня не хуже кнута.
Осмотрев ближайшие к факелу, самые освещенные углы, ничего похожего на механическую человеческую фигуру или хотя бы торс я не обнаружил. Отбросив пинком попавший под ногу полукруглый остаток какого-то корпуса, я подошел к самой большой куче, как назло, располагавшейся в полутьме.
Согнувшись в три погибели, чтобы иметь хоть какую-то возможность рассмотреть то, что лежало перед носом, я принялся копаться.
— Обернись! Он сзади! — голос, внезапно раздавшийся в голове, уже не был таким спокойным и тихим. Он требовал мгновенного подчинения. Я развернулся и поднял оружие раньше, чем успел понять, что происходит. И, как оказалось, вовремя.
С тем самым кривым лезвием, которым он вспарывал живот человеку на алтаре, на меня стремительно несся жрец или мундуку, как его назвал Микото. Очевидно, в его планы не входило допустить моего общения с Тлалоком.
Бам! Бам! Бам! Я успел выстрелить трижды, пока не понял, что стрелки попросту со звоном отскакивают от медной кирасы, в которую тот был обряжен. К счастью, каждый выстрел замедлял противника, а после последнего тот и вовсе на долю секунды остановился.
Не раздумывая, даже особо не целясь, я поднял вытянутую вперед правую руку чуть выше, и выстрелил еще дважды. И в ту же секунду был свален с ног человеком, чей вес превышал мой как минимум вдвое.
С размаху шлепнувшись на пол, прямо на кучу металлолома, тут же ощутив, как мне в спину впиваются какие-то острые железки, я, тем не менее, еще в падении успел заметить, как огромный кинжал выпадает из внезапно ослабшей руки жреца.
Неужели я попал?
Поднатужившись, я скатил с себя неподвижное тело и вскочил. Посмотрев в лицо своего врага, на секунду почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
Обе стрелки воткнулись почти в одно и то же место — в правый глаз мужчины, уйдя внутрь почти на всю длину. Очевидно, смерть была мгновенной.
— Повезло. Твои-то жертвы подольше страдали, — повинуясь порыву, я занес ногу, чтобы ударить мертвое тело, но тут же справился с собой. — Осталось только найти твоего хозяина.
— О, эти неблагодарные люди! Только от них можно ожидать подобного — я спасаю ему жизнь, а он, мало того, что пинает меня ногой, как ненужный хлам, так еще и собирается убить!
Пинает ногой? Да ладно, не может быть!
Я подошел к так небрежно отброшенному мной округлому предмету, равнодушно перешагнув через лежащее на пути тело. Откатившись, тот повернулся другой стороной, и я понял, что это не что иное, как голова. Латунная, когда-то отполированная до блеска, покрытая сложной вязью узоров, а теперь измятая, изцарапанная, варварски, "с мясом" оторванная от туловища механическая голова ягуара.
Немного подрагивающими руками я поднял голову и поставил ее вертикально, лицом к себе на груду обломков.
— Разочарован?
Прежде, чем ответить, я поневоле задумался. Придя сюда в поисках виновника всего произошедшего, я не видел в этой роли никого иного, кроме кровавого Тлалока. Безумный бог, который, в моем представлении, должен был восседать на горе из черепов и закусывать сердцами своих жертв, валялся среди куч механического мусора в заросшей пылью и грязью комнате, больше напоминавшей тюремную камеру. Был ли я разочарован? Скорее растерян.
Видимо, приняв мое молчание за согласие, голос продолжил:
— Впрочем, я могу тебя понять. Не всем нам удается соответствовать ожиданиям. Я так полагаю, прежде чем удовлетворить свою жажду отмщения, ты меня выслушаешь? Кстати, могу тебя уверить, что я вовсе не хозяин этому несчастному.
Голос по-прежнему раздавался у меня в голове, и было странно ассоциировать его с этой безжизненной, искореженной частью механизма, которая теперь возвышалась на груде ей подобных.
На самом деле, я вовсе не был уверен, что именно этот кусок металла и является Тлалоком, признаюсь, не сильно бы удивился, если бы оказалось, что это лишь спектакль, призванный меня запутать.
Но, стоило лишь мелькнуть в голове этой мысли, как механическая голова с тихим щелчком подняла веки, и я увидел глаза, очевидно вырезанные из какого-то драгоценного камня, если, конечно, в то время, когда они были изготовлены, не умели варить стекло.
— Поспешу развеять твои сомнения, это действительно я, — тихий, невыразительный голос, который издавала голова, звучал неприятно, вызывая своим тембром самый настоящий мороз по коже.
Был еще некий диссонанс в том, что я видел открывающуюся звериную пасть полную зубов, а слышал ровный и спокойный человеческий голос. Но это были уже детали. Самым главным было то, что говорила действительно голова, сомневаться в этом не приходилось.
— Ты что, мысли читаешь?
— Отнюдь! — голос снова начал вещать только мысленно. — Просто ты не умеешь контролировать эмоции, и твое недоверие было просто написано на лице.
Потихоньку, я начал ощущать злость. Да! Не буду скрывать, я шел сюда с определенными мыслями и конкретным настроем, а убедившись, что родители Шерлока и его дядя действительно погибли, собирался в первую очередь наказать виновных, чего бы мне это не стоило.
По многим косвенным признакам, которых к концу моего путешествия скопилось уже неприлично много, я сделал вывод, что это действительно все, финал. И цель, к которой я шел все это время — именно тут, а не где-то еще.
Но этот несчастный обломок некогда сложного механизма, никак не тянул на роль главного злодея в этой истории, так значит ли это, что она еще не закончилась? Или все вовсе не так просто, как мне казалось изначально?
— Ну что, малыш, готов ли ты выслушать мою сказку? — на этот раз в голосе прозвучала неприкрытая насмешка.
Я, решив не реагировать на его подначки, бросил куртку на пол и уселся прямо на нее. В кармане звякнул таймер, напомнив о времени. Впрочем, его было еще много, уж, по крайней мере, должно было хватить на рассказ.
— Я готов. И кстати, почему забытый туземный божок крохотного племени в горах, разговаривает так грамотно? Как-то это неестественно, — я не старался обидеть его специально, но прозвучало обидно.
— Бог говорит с каждым на его языке. А я, все-таки бог, хоть и такой, — мне показалось, или в его словах послышалась горечь? — Ну так что, ты готов выслушать мою историю?
— Начинай.
— Итак, эта история началась почти пятьсот лет назад, по крайней мере, за этот период, свидетелем которого мне довелось быть, я могу отчитаться. Я был создан людьми, лучшими мастерами племени вайтукку, которым были подвластны и не такие чудеса. И, если бы ты, мой друг, не сбежал сломя голову из крипты совсем недавно, то мог бы увидеть своими глазами то благословенное время.
— У меня был приступ клаустрофобии, — почувствовав жар на своих щеках, я разозлился. Еще не хватало, чтобы меня заставлял краснеть какой-то древний кусок меди.
— О да, я в курсе того, насколько вы, люди, нефункциональны, — мне показалось, или в его голосе действительно прозвучало превосходство?
И кстати, а откуда он знает о том, что происходило в крипте? И вообще, как он получает информацию о мире, находясь в этом каменном мешке? Не забыть бы спросить.
Тлалок, тем временем, продолжал, судя по всему, полностью погрузившись в воспоминания:
— Люди вайтукку в то время были действительно очень сильны, и будь они хоть на малую толику воинственны, без труда захватили бы в свои руки власть далеко за пределами этой долины. Но племя вайтукку было народом мастеров, которых не прельщала ни сила, ни власть, ни жажда наживы.
— Им было знакомо древнее искусство создания живого, ради постижения которого молодые мастера совершенствовались всю свою жизнь. Но давалось это умение далеко не всем, и частенько бывало, что и на склоне лет, потратив годы и годы, мастер не мог его постичь.
— И тогда, видя, что древнее мастерство столь капризно, и все меньше становится людей, готовых отдать жизнь ради овладения им, лучшие искусники племени вайтукку решили создать бога. Бога, основным стремлением и единственной радостью в жизни будет служение племени. Бога, которому они решили передать свое умение создавать жизнь. Бога, который и послужил, в итоге, причиной гибели своих создателей.
— Так, они создали меня, — голос умолк на несколько секунд, как будто заново переживая те события, или набираясь сил для дальнейшего рассказа. Затем, продолжил:
— Первые десятилетия с момента моего рождения были временем максимального расцвета культуры вайтукку. Вместе с моими создателями и лучшими мастерами племени, мы постоянно работали над улучшением жизни людей. Механические охотники загоняли и сами ловили дичь, крохотные механические обезьянки собирали фрукты, с помощью изобретенных мной резаков и погрузчиков были построены каменные дома и эта пирамида, которая впоследствии стала моим склепом.
— Впоследствии? А чем же она была раньше?
— О, это была обсерватория, мой друг.
Очевидно, мои широко открытые в изумлении глаза выглядели забавно, так как голос явственно хихикнул:
— Неожиданно, да? А ты думал, тут всегда людям животы пороли?
— Нет, но... Обсерватория? Это же... Должны быть линзы, телескоп, — я попытался представить когда-то виденную картинку.
— Все это было. Тут много было того, чего давным-давно нет. Не забывай, сколько лет прошло. Это было время настоящего благоденствия. Да только не прошло и жизни одного поколения, как все начало разрушаться.
— Люди вайтукку, привыкшие жить в сытости, не прикладывая для этого никаких сил, окончательно забыли не только искусство создания механизмов, но и еще более древнее — охоты и выращивания маиса. За них все делали механические помощники, которых было создано превеликое множество. И пока их было достаточно — в том не было беды. Но прошли годы, и ситуация начала меняться.
— Закат начался с того момента, когда истощилась жила самородной меди, которая была единственной в этих горах. С этого момента производство новых механизмов стало невозможным. Но, сказать честно, работы было полно и с тем, что осталось. Ведь к тому моменту, когда это произошло, живых мастеров-механиков уже не было, и все приходилось делать мне самому.
— Тебя послушать, так звучит так, будто ты вовсе и не бог, так какая-то прислуга, — я не смог удержаться от еще одной подначки.
Примерно с полминуты Тлалок молчал, потом, вздохнув, ответил:
— Видишь ли, мой друг. Когда меня создавали, важно было соблюсти тонкий баланс, чтобы сил, которые мне дают, было достаточно для служения народу вайтукку, но недостаточно для того, чтобы повелевать им. В итоге это вылилось в то, что возможностей у меня было не так уж и много — я мог создавать механизмы, но не мановением руки, а таким же тяжелым, кропотливым трудом, как и мои создатели. Разница была лишь в том, что я делал это быстрее, и мог работать круглые сутки. Но даже этого времени мне не хватило, чтобы удержать на вершине камень судьбы вайтукку, стремительно катящийся под гору.
— Следующее столетие все балансировало на грани, мои механизмы, число которых все быстрее и быстрее сокращалось, пока обеспечивали комфортное проживание племени, хотя уже не такое сытое и беззаботное. Но, в один из дней, произошло еще одно событие, которое действительно стало началом конца.
— Один из мужчин вайтукку обнаружил неподалеку от деревни новое растение, которого никогда раньше не видел. Очевидно, семена были занесены снаружи недавно прошедшим ураганом. Не знаю, зачем он решил начать жевать его листья, но сделав это, через несколько минут внезапно ощутил себя самым счастливым человеком на свете, и продолжал быть им на протяжении двух часов. С этого момента жизнь племени круто изменилась на ближайшие двести лет.
— Если до страшной находки вайтукку хотя бы напоминали людей, то теперь они превратились практически в растения. В этот период, помимо добычи и переработки пищи, на моих плечи легла задача кормления, так как те, кто попробовал траву хоть один раз, не могли думать больше ни о чем другом. За жизнь трех поколений количество жителей долины сократилось вчетверо. Мне уже вовсе не хватало времени на то, чтобы чинить механизмы, но теперь их и нужно было гораздо меньше.
— Погоди, — снова перебил я. — Это что же такое выходит, ты — бог. Твои люди у тебя на глазах превращаются в наркоманов, а ты ничего не делаешь, только кормишь?
— Да. Именно так. Все дело в ограничениях, которые были наложены на меня при создании. Я не могу навязать свою волю ни одному человеку народа вайтукку, это непреложный закон. Я не могу сопротивляться воле человека народа вайтукку. Но при этом я обладаю собственной волей и могу мечтать, так как иначе не сумел бы создать жизнь.
— То есть, ты просто не мог ничего сделать?
— Именно так, мой друг, именно так. Люди моего народа хотели такой жизни и такой смерти, и я мог только беспомощно наблюдать.
— Но откуда тогда взялись эти черепа? Жертвоприношения? Откуда такая жуткая слава за пределами долины, если это было мирное, медленно вымирающее племя?
— Это началось с появлением в долине человека из-за гор. В то время пришельцам было нечего опасаться за свою жизнь. Вайтукку и раньше были дружелюбны к чужакам, а теперь вовсе не обращали внимания на то, что происходило вокруг них. Но скалы были действительно высоки, и люди снаружи были такой огромной редкостью, что вызвали интерес даже в затуманенных травой мозгах.
— Человек, который пришел в долину, был великим шаманом. Он умел заставить других видеть то, чего не существовало на самом деле, и мог сломить волю любого. Привлеченный отзвуками моей силы, которые почувствовал издалека, он пришел в долину, в надежде отыскать ее источник. А нашел лишь вымирающее племя и их механического прислужника, которого они называли своим богом.
— Не разобравшись в моем предназначении и поначалу увидев лишь конкурента, этот человек попытался уничтожить меня, так как я единственный, кто не подчинялся его воле. И ему это удалось.
— Да что же ты за бог, если тебя так просто могут сломать!
— Я не могу причинять вред человеку племени вайтукку...
— Но это же был пришелец, разве нет?
— Перед тем, как попытаться убить меня, он женился на женщине племени вайтукку и стал его частью. Я не мог поднять на него руку. Он пришел ночью с моим собственным молотом и разбил меня на куски. Какая ирония! Он сбросил меня в шахту обсерватории, из которой я когда-то наблюдал за далекими звездами, и, стоя на ее вершине, провозгласил себя новым богом вайтукку. А мне оставалось лишь бессильно валяться тут, в пыли.
— Но, как оказалось, мое служение вайтукку сблизило нас больше, чем я мог предположить. После того, как те механизмы, которые еще были в состоянии передвигаться, по приказу чужака уничтожили всю дурманную траву в долине, вайтукку вспомнили обо мне и наотрез отказались признавать пришельца богом. Во всем остальном он легко подчинял их, но в вопросе божественности ему так и не удалось их сломить — богом мог быть только я.
— После чего и была придумана легенда о Тдадоке, который был настолько поврежден в сражении с другим богом, который захотел захватить долину, что больше не мог заботиться о ее жителях. А для того, чтобы вернуть ему силу, нужны были жертвы, много жертв.
— А жертвы действительно могли бы вернуть тебе силу? — я не удержался от вопроса, хотя и понимал его абсурдность.
— Конечно, нет. Жертвы были нужны ему. Каждая смерть добавляла капельку могущества, совсем крошечку, но добавляла. По сути, этому человеку несказанно повезло, что он повстречал вайтукку. Его силы не хватило бы на то, чтобы держать в подчинении такое количество обычных людей, но для тех, чья воля уничтожена, ее было достаточно вполне.
— Теперь, все мысли вайтукку были устремлены на то, чтобы добыть как можно больше жертв. Ведь им внушили, что лишь от этого зависит, как скоро божество вернется. А сил захватчика вполне хватало на то, чтобы показывать им медленно выздоравливающего бога, в то время как настоящий Тлалок валялся в куче хлама.
— Хотя, надо сказать, один день из этого непрекращающегося кошмара показался мне почти прекрасным. Дело в том, что через пару десятков лет после своего появления, чужак завел дурацкую привычку спускаться ко мне, и подолгу рассказывать о том, как мучительно умирала очередная жертва. Очевидно, это доставляло ему особое удовольствие, что и не удивительно, ведь запах его безумия чувствовался издалека и искажал мысли людей и даже вещи вокруг него.
— И вот в один, поистине замечательный день, он поднялся на пирамиду. Затем каким-то чудом оступился и упал прямо в центральную шахту с тридцатиметровой высоты. Кстати, если бы ты как следует покопался вот в том дальнем углу, то обнаружил бы то, что от него осталось.
Я невольно поежился, бросив короткий взгляд на темный угол.
— Но, насколько я понял, этим дело не закончилось?
— Конечно, нет. Это было бы слишком просто. У него остался сын, который с удовольствием подхватил знамя, выпавшее из рук отца. Не обладая отцовскими силами, он требовал увеличить количество жертв, а заодно и решил достроить бывшую обсерваторию на свой вкус. Первые черепа сюда принес именно он.
— Но, как оказалось, из змеиного яйца может вылупиться только змея, поэтому не успел он сравняться силами с отцом, как был прирезан во сне собственным сыном. Которого, кстати, ты и убил полчаса назад.
— Эээ, — я оглянулся на валяющийся в стороне труп. — Выходит, я спас племя вайтукку?
— Не льсти себе, мой друг. Да, ты помог им освободиться чуть раньше, но уже сейчас они гораздо самостоятельней, чем были пятьдесят лет назад. Скорее, ты спас тех людей, которые были бы убиты до того, как вайтукку окончательно выйдут из подчинения.
— Тогда... Я не понимаю. Почему я должен был попасть именно в это место? Ведь должен был?
— Не понимаешь? Странно. Удивительно, как, будучи таким невнимательным и рассеянным, ты вообще сюда добрался. Ты слишком сильно веришь в реальность этого мира. Это твоя сила, но и твоя слабость. Вспомни, мальчик, у тебя же есть задание.
Уже начиная понимать, что существо, которое называет себя богом Тлалоком, вовсе не то, за кого себя выдает, я не стал задавать никаких вопросов. Просто развернул системное сообщение, которое так и не прочитал тогда, в тоннеле.
— Вам предложен квест: "Вернуть птице крылья".
— Условия квеста - освободить Тлалока.
— Награда — отсутствует.
— Штраф при провале — отсутствует.
— Это то, о чем я думаю? Это и есть моя цель? — голос, как я не старался держать себя в руках, дрогнул.
— Да мой друг, это и есть твоя цель. Не месть, но помощь. Молот позади тебя, справа.
Я обернулся. Огромный кузнечный молот с почти метровой ручкой стоял на бойке прямо за моим плечом. Не помню, что бы видел его раньше. Похоже, у этого странного бога еще остались силы на небольшие чудеса.
Я аккуратно переставил голову на твердый пол.
— Прощай.
Не дождавшись ответа, ухватился двумя руками за тяжеленную рукоять, размахнулся и одним точным ударом закончил земной путь несчастного бога-раба Тлалока.
— Надеюсь, ты обрел свою свободу.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
