|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
02 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Гедимин снова посмотрел на экран и тяжело вздохнул.
— Всё-таки сигма... Ни на что не влияющая сигма. Интересно, в каком количестве процессов она на самом деле участвует.
— Выясним, — отозвался Хольгер; он выглядел не менее удивлённым и обескураженным, чем Гедимин, но с выстроившимся на экране графиком спорить не приходилось. Он чётко показывал всплески интенсивности омикрон-излучения — "вспышки", идущие одна за другой, сперва плавные, дальше по оси времени — всё более резкие. Они вытягивались высокими пиками с крутыми склонами — вспышка и угасание, вспышка и угасание; и перед каждым пиком шёл ещё один, невысокий, но формой в точности повторяющий вспышку "омикрона", — всплеск интенсивности сигма-излучения.
— Пульсация, — вздохнул Хольгер, проведя пальцем по линии "сигмы". — Похоже, кроме урана для гашения "омикрона", нужно всыпать туда пару килограммов ипрона. Лишние сигма-кванты надо куда-то девать.
— Ипрон... — Гедимин задумчиво сощурился на график. — Ипрон сыпать по миллиграмму. Ипроновое отравление погасит реакцию.
— Убавить уран, добавить ипрона, — пожал плечами Хольгер. — Надо пробовать, Гедимин. Отдавать это на обсчёт Константину я уже боюсь.
— На орбиту Седны Константина, — кивнул Гедимин. — Он нам и так напомогал...
Они вернулись в "грязный" отсек. Там всё ещё крутился барабан, перемешивая ирренциевую пыль. Невысокий сармат-филк в подогнанном по росту тяжёлом скафандре внимательно следил за ним, время от времени поднося к корпусу устройства анализатор.
— И что там видно? — не удержался Гедимин. — Ирренций с буквами "и" и "к"?
Лаборант повернул к нему голову; сквозь тёмный щиток сармат не видел его глаз.
— Я отслеживаю процесс, — мирно ответил он.
— И что, узнал, когда именно мы добавляем туда динамит? — спросил Хольгер. Гедимин положил руку ему на плечо и отодвинул химика от смешивающего агрегата.
— Хватит. У нас полно своей работы.
Некоторое время заняло измельчение ипрона — его привозили в маленьких тонких слитках, а раздробить его было очень непросто, и Гедимин всё время опасался, что не выдержит не слиток, а дробилка. За её шумом, легко преодолевающим тонкое защитное поле (его и выставили-то для вида — ипрон не "фонил", необходимости в защите не было), можно было не расслышать собственную речь, но всё-таки Хольгер переключил коммутатор, прежде чем открыть рот.
— У Ассархаддона немало филков-лаборантов. А вот учёных-филков я ни разу не видел.
— Я тоже, — сказал Гедимин. — Может, в других блоках есть?
Хольгер покачал головой.
— Я много где был по делам Химблока. Если и есть — там, куда меня не заносило — то один-двое, не больше. Интересно, в чём дело.
— И Крониона он в Биоблок не взял, — вспомнил Гедимин. — Глупо. Нас и так мало. Если ещё перебирать, кто какой породы...
— Это наша традиция, атомщик, — вздохнул Хольгер. — Как с ней ни боролись, а она вылезает. А вообще — есть филки-учёные? У нас в Ураниуме я их тоже не видел.
— Должны быть, — с уверенностью ответил Гедимин. — Они ближе к людям, чем мы. У них должны проявляться человеческие свойства. Не только же для спаривания их создали.
Хольгер хмыкнул.
— А кто его знает, атомщик... Не думаю, что люди хотели получить сарматов-изобретателей... на свою голову... Ладно, смотри за дробилкой. Может, уже готово?
04 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Генераторов защитного поля в испытательном отсеке не было, и многочисленные экраны пришлось устанавливать вручную. Гедимин досадливо щурился — сама операция была несложной, удручала её очевидная бессмысленность. "На кой тут такое стадо?" — он сердито косился на охранников, рассредоточившихся вдоль стен; защищать приходилось в основном их — скафандр Ассархаддона сам по себе выдерживал любую вспышку излучения, в отличие от экзоскелетов охраны. "Ему что, одному скучно?"
За самым прочным из защитных экранов иногда что-то посверкивало зеленью, и Гедимин останавливался, смотрел на блики тяжёлым взглядом и стискивал зубы. Там возился с твэлом Константин. Восемь килограммов чистого ирренция нужно было поместить в вакуумную капсулу — в противном случае Гедимин пообещал не кидать шар расплава в бассейн, а вылить Константину на голову — но что-то было не так с герметичностью, и омикрон-излучение просачивалось, зажигая экраны зелёным огнём.
Закончив с установкой защитных полей, сармат встал у бассейна. Сегодня смотреть было не на что — ничего, кроме воды и работающих на полную мощность насосов, тут не осталось. Хольгер, проверявший распылители меи, мягко спрыгнул с потолка и встал рядом с Гедимином. "Только не волнуйся," — жестами сказал он. "Взрывом больше, взрывом меньше..." Гедимин тяжело вздохнул.
От стены отделился Ассархаддон; медленно пройдя вдоль ограждения, он остановился рядом с сарматами и повернул к ним голову.
— Мой лаборант принёс мне отчёт об изготовлении твэлов в вашей лаборатории, — сказал он. — Даже Константин Цкау был вынужден признать, что никаких признаков саботажа или диверсии в ваших действиях нет.
— Знаю, — буркнул Гедимин. — А сейчас он где?
— Выполняет свои обязанности в других блоках "Гекаты", — ответил Ассархаддон и, приподняв руку, посмотрел на запястье. — Константин Цкау сообщает, что установка готова. Идите к нему.
Гедимин сердито сощурился, но спорить не стал — и, разрушив по дороге вспомогательные защитные купола, в которых больше не было необходимости, подошёл к вакуумной капсуле. Несколько секунд он пристально её разглядывал, не обращая внимания на недовольное фырканье Константина.
— Сойдёт, — признал он наконец и встал рядом с кнопкой пуска. — Теперь иди отсюда. Ударная волна опасна.
Он протянул руку к кнопке, но Константин крепко вцепился в его запястье и ударом в локоть заставил его согнуть руку и опустить её. Гедимин изумлённо мигнул.
— Я запускаю, — прошептал Константин; сквозь тёмный щиток сармат не мог видеть его глаз, но в голосе звучало сдавленное шипение — северянин был крайне раздражён. Растерянно хмыкнув, Гедимин шагнул назад и остановился сбоку от вакуумной капсулы, занеся руку над хвостовиками стержней.
— Tiitzki, — сказал он.
— Tza, — буркнул Константин, до хруста вдавливая кнопку в корпус.
Гедимин успел подумать, что надо бы дать ему оплеуху за порчу оборудования, — и сам удивился, что ему хватило времени на законченную мысль. Управляющий стержень за это время поднялся на десять сантиметров, и нижняя часть капсулы вспыхнула зеленью изнутри. Дозиметр мигнул, погас и снова зажёгся красным — и капсула, на мгновение распухнув и подёрнувшись частой сетью мелких трещин, разлетелась на осколки. Гедимин швырнул её так далеко, как только мог, но пальцы оскользнулись на плавящихся хвостовиках — и расплав, испепелив защитное поле, упал на край бассейна и брызнул во все стороны. Сармат бросился к нему, выставив перед собой сивертсенов "экран", как щит. Рядом мелькнула чёрная тень — Хольгер уже поравнялся с ним и теперь, склонившись над бассейном, устанавливал противолучевые перегородки, разбивая шар расплава. Вода забурлила.
"Да чтоб вам всем..." — устало думал Гедимин десять минут спустя, опускаясь на облицовку и выламывая оплавленную пластину. Она ещё шкворчала — несколько граммов ирренция прикипели к ней и не спешили остывать. "Опять придётся закрыть отсек. Построишь тут реактор..."
Кто-то несильно встряхнул его за плечо. Подняв голову, сармат увидел, что над ним склонился Ассархаддон.
— Вы не ранены? — спросил он; его голос был ровным и спокойным, как будто ему не пришлось перешагивать через радиоактивный расплав.
— Нет, вроде бы, — Гедимин посмотрел на облезшие перчатки. Прилипшие куски рилкара он успел оторвать прежде, чем они остыли и приросли к скафандру намертво, но обшивка отвалилась вместе с ними, и его руки по локоть покрылись золотистыми пятнами.
— Я тоже, — подал голос Хольгер. Его скафандр блестел от воды. Он сидел в нескольких шагах от Гедимина, рассеянно перебирая ипроновые таблетки — всё, что осталось от экспериментальной установки.
— Это радует, — кивнул Ассархаддон. — Раньше я думал, что эти капсулы для испытаний используются неоднократно... и удивлялся, зачем их столько.
Гедимин невесело хмыкнул.
— Расходный материал. Как и пусковые устройства.
— Да, это очевидно, — Ассархаддон выпрямился и обвёл взглядом отсек. — Константин Цкау, вы можете подойти?
"Живой," — запоздало отметил Гедимин. Константин отошёл от места, где ещё недавно стояла капсула, и нехотя приблизился к куратору.
— Вы всё ещё подозреваете Гедимина Кета и Хольгера Арктуса в саботаже? — мягко спросил Ассархаддон. Константин вскинулся было, перевёл взгляд с Гедимина на Хольгера — и, опустив плечи, тяжело вздохнул.
— Ничего не понимаю. Расчёты были верными!
Гедимин презрительно фыркнул и тут же получил от Хольгера чувствительный тычок в запястье. Отдёрнув руку, он удивлённо посмотрел на химика.
— Это ирренций, — сказал тот. — С ним всегда так. Гедимин подтвердит.
— Ну что же, — протянул Ассархаддон, переводя взгляд на что-то за спинами сарматов. — Эксперимент проведён, вопросы закрыты. Очевидно, что ирренций Кагета непригоден для такого использования. Признаться, я очень сильно удивлён.
Он надолго замолчал, в задумчивости глядя на экран передатчика. Излучение уже экранировали, и помехи от него не выводили приборы из строя, — но какая связь могла сработать в отсеке с ипроновыми пластинами в стенах, Гедимин не представлял.
— Константин, — куратор посмотрел на северянина, и тот едва заметно вздрогнул. — Пока Гедимин занят составом топлива, я поручу вам выяснить, где целесообразно использование кагетского и ириенского ирренция. И подумать, что может создавать такую разницу в свойствах. Гедимин присоединится к вам при первой же возможности...
06 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Можно было бы и не вывешивать графики на трёхмерный экран — на мониторе телекомпа они отлично помещались — но Хольгеру казалось, что объёмная голограмма более наглядна, и сейчас, несколько серий испытаний спустя, сарматы сидели в "чистом" отсеке и рассматривали ось времени и плавные сдвоенные волны вдоль неё. Там, где их гребни становились выше и круче, график обрывался.
— Полчаса стабильной работы без вмешательства, — сказал Хольгер, оглянувшись на Гедимина. Тот допил воду, с сожалением посмотрел на опустевшую флягу и спрятал её под скафандр. Хольгер протянул ему свою, но сармат отмахнулся.
— Хороший результат, — продолжал химик, разворачивая продолжение графика. Он наложил результаты измерений во всех тестах друг на друга, ось времени получилась длинная — от стены до стены. Сдвоенные волны — красная линия рядом с осью, зелёная — на большом расстоянии — на одних участках были едва заметными, постепенно становились выше, взлетали острыми пиками, резко падали — и снова сглаживались. Каждое падение было отмечено красной риской — в этот момент управляющий стержень опускался до упора и "гасил" цепную реакцию. После каждого нового запуска — а Хольгер настоял, чтобы перерывы между "гашением" и "розжигом" занимали как можно меньше времени — волна становилась чуть-чуть выше, гребни — немного острее, пики окончательной расстабилизации — немного круче.
— Ты рано его гасишь, — Хольгер вывел ещё одну ось и развернул волну вдоль неё. — Видишь, в конце прогона у нас всего девяносто девять по Цельсию. И куда было торопиться? Тут даже охлаждение ни к чему.
— Потому и девяносто девять, что я вовремя гасил, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь на Хольгера. — Где ты увидел хороший результат?
Химик растерянно мигнул.
— А это что, по-твоему? — спросил он, проведя ладонью вдоль голограммы. — Полчаса стабильной работы! Надо сообщить Ассархаддону. Кажется, мы снова превзошли все научные институты Земли.
Гедимин хмуро посмотрел на него, и Хольгер, встретившись с ним взглядом, осёкся и, оставив в покое графики, подошёл к нему.
— Мы должны попробовать построить реактор, — сказал он, тронув Гедимина за плечо. — Посмотреть, как ирренций поведёт себя в большом объёме. Всё, что я мог сделать с составом топлива, уже сделано. Больше из стержней ничего не выжмешь. Пора пускать их в работу.
Гедимин посмотрел на свои руки. В этот раз на них не было ни следов оплавления, ни налипших ошмётков рилкара и нейтронностойкого фрила, — все испытания этого дня прошли успешно, и скафандр можно было не ремонтировать. Но сармату было не по себе, и он никак не мог понять, что именно его смущает.
— Нельзя использовать нестабильные реакторы, — сказал он угрюмо. — Ничего хорошего не выйдет.
Хольгер пожал плечами.
— Это недоработанная технология, атомщик. Они все так выглядят. Надо продолжать опыты... и вот сейчас — время опытов на полноразмерном реакторе. У тебя полный ежедневник чертежей, я же знаю. Выбирай, что понравится.
— Так просто? — Гедимин поморщился. — Не нравится мне всё это.
Хольгер крепко взял его за руку и заглянул в глаза. Его радужка перестала искриться и потемнела.
— Так. Я ничего не понимаю. Ты же мечтал построить свой реактор! Сколько раз ты показывал нам чертежи... и что теперь?
Гедимин сузил глаза.
— Слишком быстро. Слишком много непонятного. Такой реактор нельзя использовать. А вы ведь будете. Линкен, вон, уже наделал бомб. Даже "Та-сунгар"... А это будет ещё хуже.
Он криво ухмыльнулся и замолчал. Хольгер стиснул его руку.
— Ты считаешь это опасным? Даже не бомбу, а реактор? Не понимаю. Аварии везде возможны. Есть вещества, более опасные для живых организмов, но их используют. Доработка технологий и правила безопасности, атомщик. Ничего нового тут не придумали.
— Доработка... — Гедимин тяжело качнул головой. — Ты видел Ириен?
Хольгер мигнул.
— Ириен? Ты же знаешь, что мы "невылетные"... Или ты о руде в пакгаузах? Нет, я там не был. Незачем. А что?
— Посмотри, что делает ирренций, — отозвался Гедимин. — Тогда дойдёт. Влезем в него сдуру — кончится так же.
Хольгер снова мигнул, озадаченно глядя на сармата.
— Ты рассказывал о погибшей цивилизации... Но даже если она там была — почему ты считаешь, что её убил ирренций? Не резкая смена климата, не астероидная атака, не вулканическая активность... Жизнь — вообще хрупкая штука, атомщик. Бомбы необязательны.
Гедимин резко мотнул головой и поднялся на ноги, едва не врезавшись в Хольгера. Химик проворно шагнул назад.
— Едем в пакгауз. Сам увидишь.
Минуту спустя они стояли на платформе. Гедимин хотел взять ремонтную дрезину, но Хольгер нашёл в паре станций отсюда пустой вагон, на который посреди рабочей смены никто не претендовал, и теперь они ждали, когда транспорт до них доберётся. Химик держался поодаль и смотрел на Гедимина с опаской, но тот едва обращал на это внимание — перед глазами светились расколотые каменные блоки, проросшие кристаллами сингита.
— Линкена бы туда, — подумал он вслух. — Пусть посмотрит, чем это кончится.
— Линкена? — Хольгер сдвинул пластину обшивки с запястья и посмотрел на передатчик. — Тебе везёт, атомщик. Он в зоне связи. Позвать?
Гедимин удивлённо мигнул.
— Зови, — сказал он; свечение перед глазами стало немного тусклее. "Давно пора было съездить," — подумал он. "Или я объясню им, что нужна осторожность... или они успокоят меня. Но так мы много не наработаем."
...— Хольгер! — Линкен, быстро подойдя к химику, хлопнул его по плечу, посмотрел на Гедимина и озадаченно мигнул. — "Тревога"? Что случилось?
— Гедимин не хочет строить реактор, — ответил Хольгер.
Линкен, ошалело мигнув, двинулся было к ремонтнику — и остановился, будто врезался в защитное поле. Его зрачки расширились.
— Что?! Атомщик? Не хочет... Хольгер, ты медикам сказал?
"Hasu! Ещё подозрений в эа-мутации не хватало," — сердито сощурился Гедимин.
— Тихо. Я ещё не мутировал, — буркнул он. — Хотел показать вам с Хольгером ириенскую руду. А чего он всполошился — я не знаю.
Линкен мигнул.
— Хольгер, ты так не шути, — серьёзно сказал он. — Чтобы атомщик да не хотел строить реактор?! Руду, говоришь... Ну, поехали смотреть. Только без таких шуток, ладно?
— А я не шутил, — отозвался химик, на всякий случай отходя подальше от Гедимина. — Именно это он мне и сказал. Что наш реактор опаснее любой бомбы. Что ирренций уничтожит нашу цивилизацию так же, как ириенскую.
Линкен покачал головой, с недоверием глядя на Гедимина.
— Что на тебя нашло? Тебя всегда волновала всякая дурь, я помню, но не так же!
— Едем, — буркнул Гедимин, подталкивая сарматов к пустому вагону. На нём приехал Линкен, и он до сих пор стоял у платформы, и люки не закрывались.
— Ладно, едем, — кивнул Линкен, заходя в вагон. — Но на обратном пути поедем в Биоблок. Проверимся... кое на что. Для моего спокойствия.
— И для моего, — поддержал его Хольгер, выразительно глядя на Гедимина. Тот сердито фыркнул, но спорить не стал.
...Сармат опасался, что его допуск не распространяется на ирренциевые склады, но ворота, помигав предупреждающими сигналами, медленно приоткрылись — как раз настолько, чтобы мог пройти тяжёлый экзоскелет — или двое в скафандрах, если протиснутся боком. Внутри горели зеленью наложенные друг на друга защитные поля, и охранники, едва увидев яркий свет, расступились, уходя под прикрытие ворот. Гедимин довольно ухмыльнулся и первым вошёл на склад. За ним, едва не застряв в проходе, одновременно втиснулись Хольгер и Линкен, и ремонтник услышал в наушниках потрясённые возгласы.
Склад был полон. Его едва успевали частично разгружать, чтобы освободить место под новый ирренций, — насколько знал по доходящим до него обрывкам информации Гедимин, полёты на Ириен продолжались — Ассархаддон спешил запастись рудой до окончательного расхождения Земли и Сатурна. Сейчас стеллажи были заставлены контейнерами едва не до самых ворот. Гедимин отодвинул общий экран и подошёл к ним, разглядывая сквозь зелёные блики содержимое ящиков. Защитные поля отсвечивали, но что-то увидеть было можно, и очень скоро сармат нашёл то, что искал. Странные небольшие куски камня с гладкими боками, будто сросшиеся между собой в плавно закругляющиеся структуры, — их было тут много, большая часть контейнеров была наполнена только ими.
— Надо же, какие объёмы, — Хольгер, подойдя к Гедимину, запрокинул голову, чтобы охватить взглядом все стеллажи. — Промышленная добыча ирренция... Это всё с Ириена, да?
Сармат молча кивнул. Он рассматривал предполагаемые обломки строений. Они были припорошены сингитом, как пылью, но Гедимин видел, что мельчайшие кристаллы растут на каменных блоках, щётками лезут из щелей и трещин. Где-то их было больше, где-то меньше, где-то они разорвали "стену" на отдельные "кирпичи". В некоторых обломках Гедимин увидел круглые ниши различной глубины, заросшие сингитом сверху донизу — или даже целиком заполненные кристаллическими щётками, как вскрытые жеоды. Он предположил, что эти гнёзда остались от балок — возможно, даже металлических, судя по заражённости ирренцием.
— Металл съело, — прошептал он, не сразу осознав, что говорит вслух. — В пыль. Что у них там было?..
Он уже видел среди "сросшихся" камней белые хрупкие осколки. Непрочные длинные трубки раскалывались вдоль, и на сколах виднелся поблескивающий серый налёт — кристаллы росли и там. Одна из костей сохранилась немного лучше; десятисантиметровой длины, она покрылась трещинами — что-то раздуло её изнутри — но пока не рассыпалась. Гедимин вспомнил, что трубчатые кости обычно встречаются в конечностях, покосился на свою руку — но не смог подобрать для этого обломка место. На концах кости ясно просматривались утолщения — видимо, она такой и была, не длиннее и не короче. Гедимин снова посмотрел на свою руку. "А по черепу мне казалось, что они крупнее," — подумал он, но тут же вспомнил, что жители других планет не обязаны быть гуманоидами. "Интересно, как они выглядели..."
— Да, действительно похоже на кости, — пробормотал в наушниках Хольгер. — Вот интересно... Они явно относились к позвоночным... к обладателям эндоскелета. Но сейчас на Ириене нет организмов с эндоскелетом. Любопытное дело... Надо спросить у Ассархаддона, он должен знать лучше.
Гедимин сердито сощурился, но почти сразу же понял, что Хольгер прав — среди ириенской фауны в экзотариуме не было никого с костями внутри... и вообще эта фауна была небогата.
— Думаю, дело в замещении кальция ирренцием, — продолжал рассуждать вслух химик. — И на Кагете позвоночных тоже нет... хотя есть несколько групп примитивных хордовых, но до эндоскелета дело не дошло ни у кого... Надо поговорить с Ассархаддоном, это всё по его части.
Гедимин покосился на него. Хольгер не выглядел напуганным или подавленным — он смотрел на остатки чужой цивилизации с искренним любопытством. Линкен, вставший чуть поодаль от сарматов, молчал. Он чуть запрокинул голову — и так и застыл, хотя ему наверняка было неудобно.
— Вот странно, — пробормотал Гедимин; он против воли вглядывался в камни — и наконец они стали складываться в сложные структуры. — Всё закруглено, и объём небольшой... Они строили трубками и полусферами... или, может, сферами... наверное, и так, и так. И трубки довольно узкие...
— А ты заметил выбоины? — повернулся к нему Хольгер, указывая на один из контейнеров. — Небольшие продольные вмятины, симметрично с двух сторон, на одинаковом расстоянии... Это внутренняя часть трубки, так? Интересно, что это было?
— Лестница, — медленно проговорил Гедимин. Расколотая каменная трубка в воображении достроилась до целой и встала вертикально, соединив горизонтальный ход с округлой камерой. "Какие-то кротовьи норы," — подумал сармат, подавляя порыв достать ежедневник и набросать чертёж. "Определённо, они не гуманоиды. Вот бы взглянуть на их реактор..."
— Сколько ирренция, — пробормотал Линкен; он впервые шевельнулся и отвёл взгляд от ящиков с рудой, но всё ещё посматривал на них вполглаза — с восторгом и недоверием. — И он вот так лежит и не взрывается? Но ведь тут миллион критических масс!
Гедимин досадливо поморщился — кажется, ни один из сарматов не был впечатлён так, как хотелось ему, и сам он, как ни одёргивал себя, всё время отвлекался на какую-то ерунду вроде мысленного построения схем разрушенного здания. "Трубки. Всюду эти узкие трубки. И выбоины на стенках. Может, они были вроде Зелёных Пожирателей, с цепкими короткими лапками?"
— Есть вероятность взрыва, — кивнул он. — Но небольшая. Тут защитные поля, они блокируют омикрон-излучение.
В наушниках послышалось негромкое хмыканье. Хольгер осторожно прикоснулся к защитному полю, указывая на что-то внутри.
— Где всё это находилось, атомщик? В пещере? Выглядит так, будто всё это залили насыщенным раствором ирренция.
— Это поверхность плато, — отозвался Гедимин, вспомнив наконец, зачем он привёл сарматов сюда. — Широкая плоская поверхность.
Хольгер в растерянности покачал головой.
— Тогда я не понимаю. Возможно, очень густая ирренциевая взвесь, облако, накрывшее плато... или сверхсильное омикрон-излучение на большую площадь... Что могло запустить синтез ирренция на всём плато, и с такой скоростью?
— Там не одно такое плато, — сказал Гедимин, угрюмо щурясь. В одном из контейнеров он разглядел странный обломок — часть обычной ириенской стены с углублением в форме воронки; его поверхность запылилась и покрылась трещинами, но ещё можно было рассмотреть стеклоподобную массу тёмно-зелёного цвета. "Они знали стекло? Непохоже на природный минерал..."
— Там вся планета... — не договорив, он кивнул на стеллажи с сотнями контейнеров.
— Что-то странное там было, атомщик, — покачал головой Хольгер. — Более чем странное. Если дело в излучении, то его источник должен быть мощнее любой нашей бомбы. Даже при взрыве "Та-сунгара"...
Он замолчал и щёлкнул пальцем по прикрытому бронёй передатчику.
— А вот это надо проверить. Химблок изучал пробы с ваших испытаний в Кармане. Пообщаюсь с ними вечером. Такой масштабный синтез... Очень странное явление.
— Не было в Кармане никакого масштабного синтеза, — сказал Гедимин. — Только небольшое заражение на десяток сантиметров вглубь. И то — узкой полосой.
— Значит, их бомба была мощнее, — с мрачной уверенностью проговорил Линкен, придвигаясь к сарматам вплотную. — Мощнее тысячи "Гельтов". Я хочу такую же.
Гедимина передёрнуло, он глубоко вдохнул, собираясь рявкнуть на взрывника, но Хольгер вклинился между ними и схватил ремонтника за плечи.
— Лиск восхищается ирренцием, атомщик. Так же, как и ты! И я, признаться, тоже... Я изучу все пробы из Кармана и Орема. Думаю, дело не в реакторе. Никто не будет держать множество реакторов без биозащиты, чтобы создать такое излучение. Там швырялись бомбами. Такое бывает с цивилизациями. Как видишь, не все они способны это пережить.
— Не реактор? — Гедимин внимательно посмотрел на него. Хольгер покачал головой.
— Ни в коем случае. Или — предельно нелепое его использование. Мы же не дойдём до такого, атомщик? Значит, ни Земля, ни Марс не превратятся в Ириен. Можешь не опасаться. И... поехали в Биоблок. Быстро сдадим анализы — и назад.
Гедимин сердито фыркнул.
— Всё ещё думаешь, что я — мутант?
Сарматы переглянулись.
— Ты странно ведёшь себя, Гедимин, — осторожно сказал Хольгер. — Мы за тебя опасаемся.
Линкен поднял руку.
— Мы тоже сдадим кровь, атомщик. Чтобы тебе было не обидно. Поехали, а то отбой пропустим...
07 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Сквозь вакуумную капсулу и непрозрачное защитное поле поверх неё было ничего не рассмотреть, и Гедимин, не глядя на твэл, ориентировался по звуку. Резкий писк в наушниках стал последним сигналом — термодатчики зафиксировали ровно сто градусов Цельсия на внутренней стенке капсулы, и сармат тронул кнопку, опуская управляющий стержень до упора. "Тридцать пять минут семнадцать секунд," — покосился он на часы. "Из них тридцать одну минуту — в критическом состоянии. М-да, непросто будет это регулировать. А если учесть, что автоматику оно спалит ещё до запуска..."
В наушниках послышались странные ритмичные звуки. Гедимин, вздрогнув, обернулся и увидел Ассархаддона. Тот стоял напротив капсулы, у бассейна, и мерно хлопал в ладоши. Замершая вдоль стен охрана глядела на него с неменьшим изумлением, чем Гедимин.
— Отличный результат, — сказал Ассархаддон, заметив озадаченный взгляд сармата, и показал ему запястье с открытым экраном анализатора, на всякий случай обтянутым плёнкой защитного поля. Гедимин мигнул.
— Тридцать пять минут. Не видел я таких реакторов, — угрюмо сказал он. — Его же нужно будет постоянно дёргать...
— Это не проблема, Гедимин, — Ассархаддон прикоснулся к анализатору. — Даже если ваш реактор так и будет работать интервалами, — вопрос в том, сколько он успеет наработать. Я замерял омикрон-излучение в этой точке — а Константин Цкау дал мне простую программу для расчётов мощности. Если для ирренциевых реакторов она действительно определяется омикрон-излучением, и определяется именно так, — ваш твэл уже перекрыл показатели ирренциевого генератора. Того, что наработает связка таких твэлов, хватит с лихвой на время простоя — роторы даже замедлиться не успеют.
Гедимин посмотрел на экран, недоверчиво щурясь, и невесело усмехнулся.
— Реактор-пульсар?
— Синтезирующие реакторы-пульсары уже работают в "Гекате", — напомнил Ассархаддон. — Мне не нужен идеальный источник энергии. Мне нужна мощность, достаточная, чтобы поднять крейсер. Можете приступать к постройке рабочего прототипа. Запланируйте его на двести мегаватт. Для начала этого хватит.
Гедимин мигнул.
— Двести мегаватт... — медленно проговорил он и ненадолго замолчал. — Посмотрим.
— Очень хорошо, — Ассархаддон на мгновение прикоснулся к его плечу и тут же опустил руку. — Не делайте больше стержни вручную. Это займёт лишнее время. Вы уже знаете оптимальный состав топлива и параметры твэла? Дайте их мне, я поговорю с Инженерным блоком. Вам будет на что потратить освободившееся время.
...Гедимин подошёл к Хольгеру и сел рядом с ним у погасшего экрана телекомпа. Химик уже не делал вид, что занят расчётами, — с тех пор, как Ассархаддон вышел, он неотрывно следил за шлюзом дезактивации. Гедимин немного отстал от куратора и охранников и остановился под душем, запустив под скафандр холодную воду. Несколько минут он стоял неподвижно, дожидаясь, когда немного остынет перегретая кровь, и только потом покинул шлюз.
— Он доволен, — сказал Хольгер, разворачиваясь к Гедимину вместе с креслом. — Даже очень. Сколько продержался твэл?
— Тридцать пять минут, — ответил сармат. — Он доволен, а я — нет. Но он хочет, чтобы мы занялись рабочим реактором.
— Придётся заняться, — пожал плечами Хольгер. — Что предлагаешь?
Гедимин на секунду задумался.
— Инженерный блок сделает для нас стержни. Я попробую набрать кассету и посмотреть, как она будет работать. И вот что... Нужны будут стационарные поглотители. Из флии, скорее всего.
Хольгер кивнул.
— На поглотителях не экономь. Насколько я понимаю, омикрон-реакция запускается легко. Это погасить её сложно... А чертёж? У тебя есть чертёж?
Гедимин потянулся было за ежедневником, но остановился и пожал плечами.
— Начнём с простого. Один в центре, шесть по углам, шесть поглотителей внутри, шесть — по краям.
— Шестигранник, — Хольгер задумчиво прищурился. — Шестигранник... Ну да, ничего сложного. Длина та же?
— Да, менять не буду, — кивнул Гедимин. — Маленькая такая сборка. И лёгкая.
Хольгер хихикнул.
— Да, поднимешь одним пальцем. Центнера два, не больше. И... Это уже будет практически рабочий реактор? Одна сборка?
— Да хоть один твэл, — отозвался Гедимин. — Ты же видел. Оно всё очень маленькое и лёгкое. Насколько, что мне не по себе. Страшно взяться.
Хольгер похлопал его по локтю и поднялся из кресла, вытягивая над головой сжатые руки, — свело мышцы от долгого напряжённого ожидания. Гедимин повторил его движение и почувствовал, что кровь снова разогревается.
— Ничего, активная зона всегда небольшая. А вот обвязка может в крейсер и не влезть, — сказал Хольгер. — Я вот только боюсь, что меня снова перегонят в Химблок. Я рассказал Исгельту о взрывном синтезе на Ириене... похоже, ему стало интересно. А если он меня заберёт, тебе вернут Константина. Не деритесь, ладно? Особенно — топливными сборками. Ирренций этого не любит.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
