Ярослав (Другой Рим)

Пролог

В просторном зале дворца, который раньше был тронным, но недавно стал практически непосещаемым, сидел в одиночестве старый король. Находился он здесь скорее по привычке, чем по необходимости. Слишком много воспоминаний хранили эти стены. Слишком много известий, как плохих, так и радостных, они слышали. А король, несмотря на то, что правители соседних государств прозвали его Темным Властелином, с возрастом стал сентиментален. Да и не нужен он был сейчас ни в каком другом месте. Все равно дворец был практически пуст. Все, способные держать оружие, люди сейчас были в десяти лигах от столицы и участвовали в битве, которая в любом случае станет переломной. Командовал войсками старший принц, который фактически правил страной последние пару лет. Не то чтобы король был совсем уж немощен, нет. Но он решил, что народу надо привыкнуть к будущему королю. Узнать его. А принцу, соответственно, — показать на что он способен. Да и проклятие, сделавшее не старого еще человека практически инвалидом, давало о себе знать, и могло в любой момент накрыть короля волной невыносимой боли.

В этом зале, срытый от чужих глаз, он мог позволить себе не притворяться. Не держать прямо спину, не делать мужественное лицо и главное — не скрывать того, как ему на самом деле больно. Больно и холодно. Всегда. Изо дня в день боль и холод стали его постоянными спутниками. А в данный момент, помимо них, рядом с ним поселился еще и страх. Не за себя. Он уже давно смирился с тем, что стоит одной ногой в могиле. Ему было страшно за королевство. Детище всей его жизни, созданное тридцать лет назад из мятежного герцогства. Что бы про него не говорили, а король любил свой народ, свои земли и своих сыновей.

В данный момент он сидел в удобном кресле, зябко кутался в плед и напряженно всматривался в магическое изображение, что транслировал специально для него один из магов, находившийся недалеко от поля боя. Фигурки сражающихся людей были маленькими, трудно различимыми, но благодаря своему огромному опыту король прекрасно понимал, что именно там происходит. И это понимание радовало, так как его армия постепенно брала верх. Конечно, до окончательной победы было еще далеко, и придется погибнуть еще не одной тысяче человек с обеих сторон... Но это ничего не меняло. Если ничего кардинальным образом не изменится, то армия вторжения будет разбита. И в скором времени правители Пяти Королевств заплатят за свое вероломство.

— Отец! — вбегая в зал, воскликнул высокий юноша лет пятнадцати. — Отец, плохие новости!

— Что случилось, сын? — повернув голову и привычно поморщившись от пронзившей шею боли, спросил правитель у своего младшего сына, которого, как бы он ни уговаривал, на войну никто не отпустил.

— Прилетел почтовый голубь, отец. Один из наших шпионов докладывает, что к противнику идет подкрепление.

— Кто и сколько? — спокойно спросил король. Повода для паники не было. Резервы противника учитывались заранее, задолго до сегодняшней битвы.

— Три тысячи...

— Это не страшно, — хотел было махнуть рукой старик, но передумал. Не хотелось еще одной вспышки боли.

— ...храмовых воинов, отец! — чуть ли не плача, закончил говорить принц. — Они договорились с храмовыми воинами.

Правитель замер, не сводя взгляда с сына. Затем на секунду прикрыл глаза, а открыв их тяжело вздохнул. Все кончено! Все было зря!

— Иди, сын, — с теплотой в голосе сказал он. — Иди, мне нужно подумать.

— Хорошо, отец, — поклонился юноша и вышел.

Стоило дверям в зал закрыться за его сыном, как старый король изменился. Плед полетел на мраморный пол, а правитель одним слитным, совсем не стариковским движением, оказался на ногах. Словно забыв про немощь, он широко расправил плечи и, обнажив висевший на поясе меч, направил его острие вверх.

— Это справедливость?! — неожиданно мощным голосом прокричал он. — Это, по-твоему, справедливость, Скаф?! Да будь ты...

— А чего ты хотел, смертный? — перебил его насмешливый голос, неожиданно раздавшийся из-за спины.

Реакция короля было молниеносной. Незваный гость еще не успел закончить свою фразу, а правитель уже развернулся и обрушил на него одно из мощнейших боевых заклинаний, известных во всем мире. Да и силы вложил в него столько, что хватило бы любому архимагу из ныне живущих. Потоки изначальной тьмы могли растворить в себе любую сущность.

Но гость, а им оказался высокий статный мужчина в серебристых доспехах, атаки, казалось, и вовсе не заметил. Он лениво повел плечами, усмехнулся и негромко сказал:

— Неплохо. Но не тебе тягаться с богами, смертный!

— Скаф? — удивленно спросил король, разглядев того, кого пытался уничтожить.

— Надо же, узнал.

— Что тебе тут нужно, справедливый? — последняя фраза была произнесена с неприкрытым сарказмом. Но королю было плевать на то, кто стоит перед ним. Терять все равно было нечего.

— Да вот, — пожал Скаф плечами, — зашел на огонек. Поговорить хотел, может — помочь. Но ты, как я вижу не рад...

— Помочь? — уже более спокойно переспросил король. — И как же ты поможешь?

— Я многое могу, смертный. Но в твоем случае все вообще просто. Мне достаточно остановить храмовых воинов.

— Что ты хочешь взамен? Душу? — растерявшись, попытался пошутить король.

— Да, смертный. Ты угадал. Мне нужна твоя душа.

— Что?! — в голосе правителя впервые послышался страх. — Но как же...

— Успокойся! — остановил его бог справедливости. — Я не демон и не собираюсь ее поглощать. Она нужна мне в другом мире. Ты ведь знаешь, что миров великое множество?

Старик в ответ лишь осторожно пожал плечами, не сказав ни да, ни нет. Только вот Скаф, глядя на это, расхохотался.

— Не бойся, смертный. Я знаю, что ты пришел в этот мир из другого сорок лет назад. Я присматривал за тобой. И то, чего ты смог достичь за столь короткий срок впечатляет. Даже меня. Именно поэтому я и хочу сделать тебе предложение. Твоя душа отправится в другой мир. Он, кстати, чем-то похож на твой прежний. И там, в новом мире, ты должен будешь повторить то же, что сделал здесь. Основать свое государство. Но с одним условием. Там ты откажешься от прежних богов и будешь поклоняться лишь мне. Ты, и твой будущий народ. Я же обязуюсь увести храмовых воинов. Да и за сыновьями твоими присмотрю.

— Я получу новое тело? — с чуть заметной надеждой в голосе уточнил король.

— Нет, — отрезал Скаф. — Нового тела ты не получишь. Но я подселю твою душу местному жителю. Он сможет перенять твои знания, способности и опыт. А со временем, возможно, ты даже сможешь давать ему советы.

— А как же я тогда смогу основать свое королевство? — пряча разочарование глубоко внутри, спросил старик. Он знал, что согласится в любом случае. Даже если бы гость был одним из самых страшных демонов.

— Тебе надо этого захотеть. И не просто захотеть, а очень, очень сильно этого желать. И тогда твои желания станут желаниями носителя.

Король задумался, обводя взглядом стены бывшего тронного зала в последний раз. Он хотел было уточнить, что будет, если у него не получится выполнить поручение бога, но передумал. Как говорили в его родном мире: 'в многих знаниях многие печали'.

— Я согласен!

Глава 1

Ярослав Соболев

С трудом сбив удар сабли правого противника, я чуть было не пропустил удар левого. Точнее — пропустил, но в самый последний момент успел мотнуть головой, подставляя под клинок шлем. Дзынь! Оглушительный звон раздался прямо в мозгу, на доли секунды лишив зрения. И в этот момент пришла злость. Нет, даже не злость, а ярость.

ОН. МЕНЯ. ЧУТЬ. НЕ. УБИЛ. МЕНЯ!!!

Ярость неожиданно придала сил, даже пот, заливающий глаза, перестал мешать. Скрутив корпус, я ударил щитом, словно отмахиваясь от вновь атаковавших противников, и сразу же кольнул кончиком меча левого противника под подбородок. Обратным движением вновь сбил саблю правого и опять взмахнул щитом, только на этот раз — метя окантовкой в лицо.

Оглядевшись, я в одно мгновение охватил взглядом окружающую обстановку и с удивлением отметил, что враги, в три раз превосходящие нас числом, неожиданно попятились. Причем не просто так, а растерянно, словно их что-то сильно напугало. Обдумать такое поведение кочевников было некогда. Слишком много воинов из дружины отца лежали ранеными или убитыми. Решив, что сотнику, как раз стряхнувшему с меча очередного врага, помощь не требуется, я прыгнул вправо и ринулся в сечу.

Дальше мне показалось, что тело, в которое всю мою недолгую жизнь вдалбливали воинские умения, действовало само, без вмешательства хозяина. Удар, шаг вперед, присест, взмах снизу вверх, прыжок, тычок щитом. И после каждого движения кто-то из ворогов выпадал из битвы. И чаще всего мертвым.

Не знаю, откуда это пришло, но раньше я за собой таких воинских умений не замечал. Справиться с одним степняком? Легко. С двумя? Сложнее, но ничего невозможного. Сейчас же я накрошил уже десяток и не чувствовал усталости.

Спустя пять минут у вражин не осталось такого ощутимого численного преимущества. Спустя десять — количество воев с обеих сторон сравнялось. А спустя пятнадцать оставшиеся кочевники побежали. Причем, как-то все разом, словно по команде, а с той стороны, где сражался отец, раздался торжествующий рев наших воинов, который сразу же подхватили все остальные и я в том числе. Тотчас все стало на свои места, и я понял причину бегства — убили их предводителя и степные шакалы, по обыкновению своему, струсили.

Преследование вражин не затянулось. Силы у них, в отличие от наших воинов, были на исходе. Видимо, не рассчитывали на то, что бой так затянется. Надеялись с наскока всех порубать. Будь они верхом, скорее всего так и получилось бы, но пешими эти шакалы бьются намного хуже.

Я беглецов не стал преследовать. Вместо этого вертел головой по сторонам, высматривая отца. И не находил, что было странно, учитывая его высокий рост. Сделав несколько шагов в ту сторону, где он должен был быть, я чуть не упал, с трудом оставшись на ногах и опершись на щит. Силы, которых еще минуту назад было так много, внезапно кончились. Да так неожиданно, что аж в глазах потемнело. С трудом восстановив сбившееся дыхание и переждав пока рассеется муть перед глазами, я заковылял вперед.

Отца я нашел благодаря Деяну, его ближайшему помощнику, побратиму и сотнику нашей дружины. Он склонился над бесчувственным телом боярина и пытался руками порвать изрубленную в ласкуты кольчугу, что у него с трудом, но получалось. Руки Деяна светились, но слабо, чуть заметно, что говорило о том, что Силы у Одаренного почти не осталось. Впрочем, и то, что сохранились хоть какие-то крохи, уже чудо. Моя Сила кончилась почти сразу, стоило пару раз напитать ей меч в начале боя.

Опустившись рядом с отцом и Деяном на колени, я внутренне взмолился всем существующим богам, прося не забирать отца раньше срока. Больше, в данный момент, помочь я не мог ни чем.

— Как он, Деян? — спустя некоторое время, на которое я попросту выпал из окружающего мира, раздался сзади голос Могуты, дружинного десятника и моего пестуна.

— Был бы Одаренным — выжил бы точно, — зло пробурчал сотник, продолжая перевязку уже избавленного от кольчуги отца. — А так... Надо в усадьбу везти. Срочно.

— Живой я, — неожиданно для всех нас ответил боярин Игорь. И открыл глаза.

— Живой, живой, — быстро сказал Деян чуть подобревшим голосом. — Только не шевелись. Нельзя тебе, боярин.

Отец, как будто не слыша Деяна, все же чуть повернул голову и нашел меня глазами.

— Ты как, сын? Не ранен?

— Нет, отец, — замотал я головой. И добавил, внезапно дрогнувшим голосом: — А вот ты...

— Ты бы видел, боярин, как он сегодня бился, — перебил меня Могута, как-то неправдоподобно жизнерадостно. — Настоящий витязь! Вначале боя разогревался, видать, а потом во вкус вошел и как давай вражин рубить. Недаром его Ярославом назвали. Ярый он. Ох, Ярый. Сколько степняков-то живота лишил, а, барчук?

На вопрос Дядьки я лишь пожал плечами, понимая, что он пытается меня отвлечь, и, невесело усмехнувшись, выдавил: — Да когда ж их считать, Могута? Некогда было.

— Вот, молодец, барчук, — хохотнул десятник и дружески стукнул ладонью по спине, отчего меня мотнуло вперед и шлем, сдвинутый на затылок, упал на глаза.

— Убьешь, Дядька, — привычно воскликнул я, возвращая шлем на место. — У самого-то имечко тоже в масть.

Отец, глядя на нас, лишь слабо усмехнулся и неожиданно серьезно сказал:

— Я горжусь тобой, сын!

А затем потерял сознание.

Десятник Могута

Небольшой конный отряд, сопровождавший две телеги с ранеными, со средней скоростью двигался вперед, к усадьбе боярина Соболева. Благо, что битва, в ходе которой боярина ранили, случилась недалеко, в нескольких часах езды.

Рядом с одной из телег, в которой везли раненого боярина, ехал Ярослав и бездумным взглядом смотрел вдаль. Десятник Могута, которого сотник отправил старшим над обозом, видел подавленное состояние паренька, но лезть к нему с разговорами не спешил. Знал, что ничем не поможет воспитаннику. А пустые слова не любил ни один, ни другой.

Сейчас Могуту больше волновало другой вопрос: как кочевники смогли их найти утром? Про место на болоте, где частенько во время патрулей останавливалась дружина боярина, знали только свои. Просто так, случайно, на него наткнуться практически невозможно. Узкий брод среди гнилой воды не найти стороннему человеку. А это значит, что врагов кто-то навел. Слава Перуну, что брод достаточно узкий, и кочевники, похоже, испугались ехать по нему верхом. Спешились. Потому и отбиться удалось. Да и то пришлось туго. В один момент десятник даже подумал, что не сдюжат. Так и ляжет вся дружина в центре болота. И как раз в тот момент случилось что-то странное.

От Ярослава, которого во время боя оттеснили от Могуты, внезапно повеяло такой жутью, что кочевники растерялись, замерли и даже немного попятились. Да что там кочевники? Десятника, опытного воина прошедшего не через одну сотню битв, и то пробрало до самой печенки. И не только его. Судя по замешательству остальных дружинников, почуяли эту жуть все. Это и изменило ход битвы. Русичи, в отличие от слабых духом степняков, замерли, но почти сразу лишь быстрее заработали мечами, выкашивая нападавших.

Но Могуту волновало другое: что это было? Ярослав хоть и был Одаренным, но слабым да не обученным. Все, на что хватало его Силы — это напитать в бою меч, дабы проще было рубить врагов. И хоть он и способный парнишка, но такое... Не мог он такого сделать — и все тут! Могута, как его пестун, постоянно находился рядом с парнем. Всю его жизнь. И прекрасно знал, на что тот способен.

Ярослава с самого раннего детства учили бою. Бою на любом оружии и в рукопашную, пеше и конно. Учили читать следы и стрелять из лука. А все благодаря покойной боярыне, которая считала, что ее сын должен быть лучшим во всем. Именно она настояла на том, чтобы боярин Игорь нанял разных учителей. Именно благодаря ей в десятке Могуты, что был закреплен за Ярославом, не было ни одного простого воина. Даже если не учитывать, что почти все в десятке были чужеземцами, так еще и каждый являлся великолепным воином и передавал свои умения юному барчуку. Вот только Одаренным среди этих воинов являлся лишь он, Могута. Значит, и научить Ярослава нагонять жути во время боя никто не мог. Но ведь было!

Вообще у Ярослава было много учителей. И не только тех, кто обучал боевым наукам. Вначале боярыня, а после ее смерти и боярин, выписывали для сына самых разных преподавателей. И образован для своих шестнадцати лет парень был просто замечательно. Как говорила боярыня: в самом Риме не научат лучше. Почему именно в Риме? Да потому что сама она была уроженкой этого города, который являлся столицей великой империи. Да еще и не простой горожанкой она являлась, а дочерью главы одного из Старших кланов. Что, впрочем, не смогло остановить молодого боярина Игоря, когда он решил похитить юную красавицу и увести на Русь. Сама-то боярыня была не против, а вот ее отец... Он бы никогда не отдал дочь за человека, пусть и благородного, но без Дара. Такие браки не приветствовались среди высшей аристократии по вполне понятным причинам. Ребенок, родившийся от союза двух представителей Старших семей, почти наверняка родится с сильным Даром. Если породнятся представители Старшей и Младшей семьи, то — как повезет. Может ребенок родится с сильным Даром, а может и со средним. Главное, что Дар будет. А вот если один из родителей неодаренный, то это уже гораздо хуже. Ребенок будет либо совсем без дара, либо слабосилком, не способным подняться выше третьего ранга. Да и то лишь к концу жизни. Вот Ярослав таким слабосилком и уродился. Слава богам, что Дар вообще проявился.

— Что, тоже заметил? — прервал раздумья Могуты незаметно подъехавший сзади Гермий. Он был спартанцем и одним из учителей Ярослава. Этот воин служил боярину уже десять лет, но так и не открыл никому историю своей жизни до приезда на Русь.

— Ты про всплеск жути? — спросил у него десятник.

— А это тоже он? — удивился грек. — О как!

— Что значит — тоже? — насторожился Могута.

— Ты его во время боя видел?

— Ну, видел. Хорошо бился. Годно!

— Хорошо, говоришь? — непонятно чему усмехнулся спартанец. — А то, что он двигался совсем не так, как его учили, ты не заметил?

— Так бывает, — пожал плечами десятник, все еще не понимая, к чему ведет Гермий. — Растерялся. Он в таких передрягах еще не бывал.

— Какой там растерялся, Могута? Ты чего? Совсем глаза пропил? Да у Ярого ни одного лишнего движения не было! Не бы-ло! — по слогам повторил грек. — Сразу видно школу! Вот только я его такому не учил. Да и никто не учил.

— Это что же получается... — внезапно побледнел Могута. — Память предков?

— Выходит, что так, — безмятежно кивнул Гермий. Только вот любой, кто его хорошо знал, сразу бы заметил, что эта безмятежность напускная. Взволнован грек. Не на шутку взволнован.

— Ты это... — после минутного раздумья тихо обратился к нему десятник, — никому пока. Понял?

— Да что ж я, сам себе враг? — так же тихо ответил спартанец.

— Боярину плохо! — отвлек их обоих раздавшийся от телег крик, и Могута, выкинув из головы этот разговор, поспешил туда.

Глава 2

Ярослав Соболев

Отец метался в горячке вторые сутки. Изредка приходил в себя, бормотал что-то неразборчивое и никого не узнавал. Началось это еще в пути, совсем немного не доезжая до родной усадьбы. Помочь ему на месте никто из нас не мог, и оставалось только подгонять лошадей, впряженных в телеги с ранеными. Потому что скорость отряда ровнялась именно по ним.

Телеги мы забрали в одной из наших деревушек, ближайшей к месту недавней битвы. Вот только кроме нескольких телег, да кое-какого другого домашнего скарба от деревни почти ничего не осталось. В ней определенно побывали половцы. Всех жителей, кроме стариков, они, по-видимому, увели в полон. А стариков просто зарезали. Возможно, что кто-то из деревенских и выжил, успев сбежать и спрятаться в лесу, но искать их попросту не было времени. Деян, осмотревшись, сразу же принял решение и отправился с основным отрядом в погоню. Оставил лишь два десятка воинов и меня — довести раненых до усадьбы. Целитель наш, Любовит, Одаренный, хоть и слабый, но опытный. Врачевать умел не только с помощью Силы. Вот только отцу помочь он так и не смог. Сказал, что на все воля богов. Если переживет боярин горячку, то поправится. А если нет... Он не договорил, но и так все было понятно.

Вот я и сидел у постели отца уже второй день. Молился богам. Пару раз мне приносили что-то поесть. Часто заходил Целитель, прикладывал руки к груди отца, прислушивался к чему-то, слышному только ему одному, и лишь качал головой, не говоря ни слова. Так же постоянно у постели боярина сидели несколько теток из дворни. Обтирали его, меняли постель, тоже молились. Иногда тихо плакали. Ко мне с разговорами не лезли. Видели, что не до них мне сейчас.

— Ярослав Игоревич, — оторвал меня от тяжелых мыслей тонкий девичий голосок. Нехотя повернув голову, я увидел Звениславу. Девчонка стояла рядом и смотрела на меня взглядом полным сочувствия.

— Чего тебе, Звенька?

— Ярослав Игоревич, там баньку уже по третьему разу топят. Вам бы попариться.

— Не хочу, — угрюмо отмахнулся я.

— Да как же? Из похода воротились, да в бане не были. Сходили бы...

— Нет, я сказал. Иди отсюда.

— А ведь права девчушка! — поддержал Звениславу Могута, тихо вошедший в светлицу. — Ты тут сейчас ничем не поможешь, а попросту сидеть и горевать — не дело это для боярина.

— Так это ты ее подослал, дядька? — все так же хмуро поинтересовался я.

— Я, — не стал отпираться он. — Банька тебе сейчас и в самом деле не помешает, а у красивой девки всяко лучше уговорить тебя получится.

Звенька после этих слов покраснела, что-то совсем тихо пропищала и сбежала из комнаты, чем вызвала на губах у дядьки чуть заметную улыбку. Впрочем, улыбался он недолго, ровно до того момента, как отец что-то в очередной раз простонал. Одна из теток сразу же сбегала за Целителем. Любовит в очередной раз возложил на боярина ладони, прислушался и, сказав, что все без изменений, быстро вышел. Работы у него хватало. Много раненых из похода привезли. Никогда у нас столько не было.

— Так что, Ярый? Пошли? — нарушил молчание дядька. Но ответа не дождался, вздохнул и, подойдя, резко поднял меня на ноги. — Пошли, барчук, пошли. Без тебя тут справятся. Не загоняй себя.

Сопротивляться было бесполезно. Не пойду сейчас своими ногами, так Могута может и отнести. Так что — лучше подчиниться.

Баня и правда пошла на пользу. Сразу вернулась жизнь в затекшее от долгого неподвижного сидения тело. Да и мысли как-то сразу прояснились. Думать начал. А подумать было о чем. Нападение это странное. Деревня разоренная. Никогда еще половцы таким числом и так далеко не заходили. Сложно это — такую толпу незаметно через посты, да разъезды провести. Давно бы их заметили и упредили. Но нет, прошли как-то. И не один отряд. Ведь тех, что на нас напали, мы почти всех там и оставили. А деревню все равно кто-то разорил. И не малым числом похоже. Было бы их мало, глядишь, мужики деревенские и сами бы отбились. А если бы не отбились, то погибли бы многие. А получилось, что сдались все. Понадеялись, что из полона их боярин отобьет. Вот и выходит, что два больших отряда врагов незамеченными прошли все разъезды.

— Все, Ярый, — окатив меня ледяной водой из бадьи, сказал дядька, — пошли. Сейчас квасу попьешь, отужинаешь, да поспишь немного. А к утру, глядишь, и боярину лучше станет.

Я лишь кивнул, все еще погруженный в свои мысли, да вышел в предбанник вслед за Могутой. Когда мы оделись и вышли во двор, то заметили, что на крепостной стене происходит какое-то непонятное волнение. Засуетились несущие службу вои, а несколько и вовсе побежали к воротам, которые уже были заперты на ночь.

— Эй, — окликнул одного из них дядька. — Чего там?

— Деян едет.

— О как! Догнали, значит, вражин. Быстро.

Но дядька ошибся. Деян прискакал один, если не считать почти загнанной лошади, которую кто-то из дворни сразу же стал выхаживать. Мы с Могутой мрачно переглянулись и, не сговариваясь, направились к сотнику. Сразу с вопросами лезть не стали, ждали, пока тот утолит жажду. Но вид Деяна говорил сам за себя. Кольчуги нет, одежда вся в порезах, крови и пыли. Я даже предположить не мог, кто способен сотворить такое с Одаренным четвертого ранга, или, как сейчас говорят на римский манер, с 'Центурионом'.

— Беда, Могута, — напившись, сказал сотник, бросив на нас с дядькой усталый взгляд. — Ждали нас...

— Боярин! — заставил прерваться Деяна пронзительный женский голос, прозвучавший откуда-то из дома. У меня екнуло сердце и сразу же стали ватными ноги. — Боярин очнулся!

— Тьфу ты, дура! — громогласно ругнулся дядька, который, похоже, тоже успел подумать о самом худшем. — Что ж боги так баб умишком-то обделили?

— Боярин очнулся! — продолжала вопить тетка. Одна из тех, что практически безотлучно сидела у постели отца. — Деяна к себе требует.

— Меня? — удивленно переспросил ее сотник.

— Тебя, тебя. Наказал, чтобы ты к нему один зашел.

Деян, все еще удивленно посмотрев на нас, заспешил в дом.

— Дядька, а как отец узнал, что Деян вернулся?

— Да никак, — просто сказал десятник, который, в отличие от нас с Деяном, удивленным совсем не выглядел. — Привык боярин, что сотник всегда рядом. Вот и зовет его первым делом.

— А-а, вон оно что, — протянул я, досадуя, что сам не догадался. Впрочем, убиваться по поводу своей, не самой хорошей, сообразительности я не стал. На душе было радостно — отец очнулся.

Вернулся Деян нескоро и с таким мрачным выражением на лице, что моя радость моментально улетучилась.

— Могута, — обратился он к дядьке, — иди. Тебя видеть хочет.

— Что случилось, Деян? — осторожно поинтересовался я у сотника, когда десятник скрылся в доме.

— Ничего, — коротко бросил он. — Скоро сам все узнаешь.

Мне почему-то совсем не по себе стало. Не люблю ждать. Тем более плохих новостей. А в том, что они плохие, сомневаться не приходилось. Один только взгляд Деяна, словно невзначай брошенный на меня, чего стоит. Да и нервничает он сильно. Словно хочет что-то сделать, но не решается. Вот же...

Могута вышел от отца спустя вечность. По крайней мере, мне так показалось. Не находя себе места, я исходил весь немаленький двор вдоль и поперек, гадая, в чем же, собственно, дело. И вот дядька наконец-то показался на крыльце. На пару секунд остановился, обводя взглядом усадьбу. И столько тоски было в этом взгляде, словно он все это в последний раз видит.

— Ну что там, дядька? — не выдержал я. — Как отец? Меня звал?

— Нет, не звал, — покачал головой Могута. Он подошел ко мне почти вплотную и почему-то с жалостью заглянул в глаза. А затем неожиданно ударил кулаком в челюсть. Сильно и настолько быстро, что сам удар я заметить еще успел, а вот как-то отреагировать — уже нет. Земля подо мной закачалась, в голове на мгновение поселился странный тихий гул, а затем пришла темнота.

Очнулся я в лесу. Кто-то заботливо уложил меня на кучу мягкой листвы и даже накрыл плащом. Было еще темно, но уже явно чувствовалось приближение утра. Приподнявшись на локте, я поморщился от ноющей зубной боли и вспомнил. Непонятный ажиотаж в усадьбе, возвращение Деяна без дружины и Могуту, который меня зачем-то ударил. Потрогав пальцами челюсть, я еще раз поморщился и, приняв все же сидячее положение, огляделся. Странно.

Чуть в стороне, видимо, чтобы не потревожить меня, горел небольшой костерок, вокруг которого сидели воины из моего десятка и о чем-то тихо говорили с Могутой. Вроде бы ничего необычного, но с первого же взгляда на них чувствовалась некая напряженность. Словно случилось что-то крайне неприятное.

— Проснулся? — спросил Могута, который сидел лицом к огню, и видеть меня не мог. Но почувствовал. — Иди сюда. Садись. Разговор есть.

— Проснулся? — добавив в голос обиды, негромко спросил я, подходя к костру и присев рядом с Гермием. — Что это было, дядька? Зачем?

Могута бросил на меня странный, абсолютно нетипичный для него взгляд и отвел глаза. Все остальные тоже молчали и старались не смотреть в мою сторону. Да что такое?!

— Дядька? — добавив в голос твердости, спросил я. — Что происходит? Почему мы здесь?

Десятник тяжело вздохнул и все же поднял глаза.

— Беда у нас, Ярый. Беда. Ты теперь старший в роду Соболевых. Боярин.

Меня словно щитом по голове приложило, и последующий рассказ дядьки слышался откуда-то издалека. Словно из-под воды.

Оказывается, что вся наша дружина во главе с сотником попала в засаду. Засаду грамотную и отлично подготовленную. Их ждали не меньше восьми сотен степняков. Да не обычных половцев, которые даже большим числом с русской ратью в открытом бою встречаться опасались, а войском кого-то из крупных ханов. Но самое странное и страшное было не в количестве вражеских бойцов, которые непонятным образом смогли пройти так далеко от границы. Страшным было то, что среди них оказались сразу двое Одаренных как минимум пятого ранга, такого же, как у Деяна. Шансов у дружины не было, пути к отступлению им перекрыли сразу, и пришлось сражаться. Несмотря на столь большое численное преимущество, победа далась степнякам большой кровью. Не менее трех сотен отправились к своим богам. Под конец, когда русичей осталось совсем мало, Деян сбежал. Не по трусости, а чтобы предупредить боярина. А то, что вражеское войско двинется к усадьбе, для сотника было ясно, как день. Для того и затевалась эта ловушка, которая, к сожалению, все же захлопнулась.

Так совпало, что одновременно с появлением Деяна в усадьбе очнулся отец. Услышав о засаде и предстоящем штурме усадьбы, боярин долго не раздумывал. Он вызвал к себе Могуту и приказал любой ценой вывезти меня оттуда. Спасти.

Услышав это, я вскинулся и с надеждой посмотрел на десятника.

— Подожди, дядька! Так получается, они там сейчас сражаются? Мы же помочь должны! Скачем быстрее! Могута! Да что ты сидишь?! Что вы все сидите?!

Выкрикнув это, я вскочил, бешеным взглядом вглядывался в лица воинов, которые все так же стыдливо отводили глаза.

— Некому больше помогать, сынок, — тихо, с болью в голосе, произнес дядька. — Деян 'Месть Перуна' сотворил. Четверть часа молнии в землю били. Там теперь воронка в полверсты шириной.

Из меня словно невидимый стержень выдернули. Я снова опустился на бревно рядом со спартанцем и лишь покачал головой. 'Месть Перуна' — это родовое умение сотника. Отец как-то рассказывал про него. Вроде как давно, еще до моего рождения, была война между двумя княжествами, и усадьба Деяна, так же как и наша сегодня, оказалась в осаде. Осада эта длилась долго, почти неделю. Явного перевеса не было ни у одной из сторон. До тех пор, пока к осаждающим не подошла помощь — личная дружина волжского князя, в которой было несколько сильных Одаренных. И тогда старший брат нашего сотника, видя, что поражение неизбежно, сотворил 'Месть Перуна'. Отец говорил, что на месте той битвы до сих пор ничего не растет, да и зверье там не появляется. А теперь та же участь постигла и нашу землю. И да — дядька прав — помогать там уже некому.

— Надо к князю идти, — не узнавая собственного голоса, сказал я. — Доложить надо. Отец все же служивый боярин. Был.

— Нельзя к князю, Ярый. Скорее всего, именно он и натравил на нас половцев.

— Как? Дядька, да ты чего? Чтобы князь и половцев...

— Вот так, сынок, — вновь горько вздохнул десятник. — Помнишь, месяц назад мы с боярином на границе службу несли?

— Помню. Отец еще задумчив был очень, когда домой вернулся.

— Ага, — подтвердил Могута. — Мы тогда за мелким отрядом степняков погнались. Долго их преследовали, от границы довольно далеко ушли и наткнулись на караван. Турецкий.

— Ого! — вырвалось у меня.

— Мы тоже удивились. Да и порубали там всех. А потом груз проверили, да и задумались. Крепко так. Золото они везли, Ярый. Три бочонка золотых монет. А в сопроводительной грамоте значилось, что везут они его князю нашему. Бойцам боярин сразу все забыть приказал. Не было никаких турок и все тут. А золото прикопал от греха. Место я знаю. Потом тебе скажу. Наедине.

Наедине? Могута чего, своим людям не доверят? Хоть отец и говорил, что золото любому может голову вскружить, но все равно не верю.

— Да боги с ним, с золотом, дядька, — махнул я рукой. — Ты мне скажи, почему сбежали мы? Почему боярина своего бросил?

В следующую секунду десятник перепрыгнул костер, схватил меня за воротник и рывком поднял на ноги. Только рубаха затрещала. Могута оскалился, а глаза разве что молнии не метали.

— Что ты несешь, мальчишка?! — встряхнул меня дядька, отчего воротник все-таки оторвался и остался у него в руках. А я плюхнулся наземь и испугано уставился на такого страшного в данный момент десятника. — Клятву с меня Игорь взял! Клятву! Что сохраню тебе жизнь. Что доставлю в безопасное место. Уберегу от гнева княжьего. Да я с боярином двадцать лет бок о бок! О тебе тогда еще даже боги не ведали!

— Прости, дядька, — быстро сказал я. И добавил то, что в детстве всегда помогало настроить Могуту на миролюбивый лад. — Маленький я еще. Глупый.

Десятник действительно успокоился, изумленно взглянул на воротник моей рубахи, зажатый в его руке и, зачем-то протянул его мне. Затем покачал головой и вернулся на свое место.

— Прости, дядька, — еще раз повторил я. — Не со зла сказал. Не подумал.

— Да ладно, — махнул он рукой, — понимаю я все. Ты меня тоже прости, барчук.

Над поляной ненадолго воцарилась тишина, которую нарушил как всегда нетерпеливый Рауль. Был он испанцем, что уже десять лет служил моему отцу и занимался моим воспитанием и обучением воинским наукам.

— Чего делать-то будем? А то сидим тут. Как бы лазутчики вражеские не пришли.

— Не придут, — отмахнулся от его слов дядька. — Деян нам время подарил. Поди теперь узнай, были мы в усадьбе или нет. Но ты прав, уходить нам надо.

— К наместнику пойдем, Могута? — задал я закономерный вопрос. Ведь кто может управу на князя найти? Только наместник, Римом посаженый.

— Нет, Ярый. Нельзя нам к нему. Опасно слишком. Слышал я, что наш князь с ним в последнее время часто виделся. Да и золото это... Оно может наместнику и предназначалось. Ходят слухи, что его хотят в Рим отозвать, и чтобы на месте усидеть, ему надо много денег нужным людям отсыпать.

— Так что делать? Может к боярину Данилину за помощью обратится? Они с отцом друзья хорошие.

— К Данилину мы заедем, — кивнул Могута, — но не за помощью, а потому что по пути. А отправимся мы, Ярый, в Рим. К твоему деду.

— К какому такому деду, дяька? — удивился я.

— К отцу твоей матери. Пора тебе правду узнать.