Сартак царь всея Руси.

Сартак царь всея Руси.

Пролог.

Позвольте всем, у кого есть родственники в деревне, дать несколько бесплатных советов.

Первый — основной. Приезжая к ним в гости, никогда не пейте с сельскими трактористами! Это в любом случае опасно для жизни и здоровья.

Второй — житейский. Если этот тракторист ваш школьный товарищ, которого Вы бог знает, сколько лет не видели, и пьянки не избежать, то не берите вино. Во-первых, в сельском ларьке хорошего вина вы всё равно не найдёте. Впрочем, к коньяку это тоже относится. Во-вторых, даже если привезёте хорошую выпивку из города, то, в любом случае, будете безжалостно раскритикованы товарищем-знатоком за плохой вкус и бесполезную трату денег. Вам предложат замечательный продукт, который, всего-то за семьдесят рублей пол литра, можно купить у соседа. Причём, когда приготовленный самогон кончится, перед тем, как бежать за новой порцией "клинского", вино всё-таки будет выпито. А вино на самогон это полный ...

Третий совет — банальный. Старайтесь не пить много. Впрочем, если вы не воспользовались первым советом, то это для Вас уже невозможно. Но хотя бы не пытайтесь в деле вдумчивого уничтожения спиртного идти вровень с вашим одноклассником .

Ведь всё равно бесполезно! Не забывайте, что данный сапиенс гораздо ближе к природе. Сельский мужик-работяга, он не просиживает задницу в офисе. Настоящий русский крестьянин круглый год занят физическим трудом, к тому же не жрёт всякую дрянь, а питается натуральными продуктами. И главное — он имеет гораздо больший опыт потребления соседской огненной воды.

Наконец, последний совет. Когда Вас, со словами: "Совсем, мля, братан, ты в своём городе ослабел, ведь тока ж начали!" и, с грубоватой мужской заботой, швырнут на незастеленную кровать, проверьте, чтобы в кармане джинсов ничего не было. Особенно опасайтесь языческого амулета, который сынишка вашего приятеля нашел в каком-то котловане и подарил Вам.

Если воспользуетесь моими советами, то есть шанс, что Ваша жизнь кардинально не изменится и Вы останетесь существовать в нашей, такой прекрасной, банальной и скучной действительности. В общем, будьте осторожны, не повторяйте моих ошибок. Вот мне таких советов вовремя никто не дал, а сейчас уже поздно.

Я п о п а л!

Интерлюдия 1.

Беда случилась, когда лето уже перешло за половину, но до осени ещё было далеко, а на поле как раз повязали дожинный сноп. И сначала ничего не сулило несчастья.

Векша любил это сытое и довольное время. А кому из мальчишек Овражков оно не нравиться? В поле основная страда закончена, с огородом мамке помогать тоже уже не требуется, в лесах полно ягод, на речке рыба, камыш со сладкими стеблями. Векша заметил, что в это время праздники тоже наступают добрые, сытые. И даже взрослые мужи добрее становятся. Правда, в прошлом годе они такими не были, но оно и понятно — недород — чему радоваться? А год нынешний, он урожайным выдался. И хотя их семья кормилась не хлеборобством, Векша, не смотря на малолетство, как будущий серьёзный муж и хозяин, отлично понимал, что это несёт сытую зиму не только тем, кто по весне орал землю, но и папке теперь за работу платить будут щедрее и охотней. Поэтому он от всего сердца поблагодарил за урожай Господа на молебне в Ильин день и также искренне со всеми жителями веси славил завитую из последних несрезанных колосьев "бороду Велеса" празднике Дожинок.

Уж мы вьем, вьем бороду

У Велеса на поле...

Завиваем бороду

У Велеса да на широком...

На ниве великой,

Да на горе высокой,

На земле чернопахотной...

Вейся, вейся, борода

Бородушка, вейся

Сусек наполняйся!

Щедры Велесе

Зри на ны с небеси

Житом одари

Поле возроди

Благо дари веси.

То Влес ущаше праотце наше

Земе раяте, а злаки сеяте,

А жняте вена венища

А цтеть го яко отце божска.

В таком почитании старых богов христианами Векша не видел ничего необычного и предосудительного. Понятно, что Господь — бог истинный, однако ему с неба за всем, видимо, уследить ну никак не возможно. Что же плохого, ежели славные боги пращуров ему в том подсобят немного? Правда, отец Никодим, говорит, что Исус объявил всех старых богов демонами, только Векша в это не верил. Нет, отец Никодим, конечно, не врёт, но маленький муж был твёрдо уверен, что злые люди просто хулу на славянских богов Исусу положили, а Он добрый был и поверил. Ну разве может матушка Макошь, без помощи которой ничего живое на земле не рождается, быть демоном? А Дажбог прародитель и покровитель народа славянского? А Рожаницы, о своих потомках заботящиеся? Нет, здесь Исус точно не прав! Векша считал, что Ему надо было не доверяться злым людям, а самому с такими славными богами познакомиться, посидеть, поговорить, мёда выпить ... Тогда и распинать Его злые фарисеи не осмелились бы, а если кто и захотел, то Перун-громовержец за своего други, любого грешника молнией сожжёт. Просто не повезло Господу, не в тех землях Он родился. Вот ежели бы в Овражки проповедовать пришёл Его никто бы обижать и убивать не стал. Наоборот, приветили бы как родича, насовсем поселиться пригласили, с обустройством всем миром помогли.

Но в тот день Векша об этом не задумывался. Он вместе с остальными мальчишками веселился на празднике, радовался урожаю. Хмельной мёд по малолетству им не подносили, но и других лакомств на столах, выставленных прямо на улице, было больше чем достаточно.

А уж взрослые мужи те, конечно, и вовсе пели, пили и гуляли во всю. Жёнки от них тоже не сильно отставали.

— Бортничек господырек!

Отгреби-тко свой роек!

Отсыти ты нам сыты.

Жней за стол усади.

Жней за стол усади,

Пива-меду поднеси!

Ты напой меня, жнею, —

Я те песенку спою.

В этот момент из-за поворота реки показались струги.

— Раненько чего-то гости пожаловали, — довольно заметил староста. — Обещались только после яблочного спаса явиться, когда в Угличе расторгуются.

Но из причаливших стругов, вместо ожидаемых купцов вышли вовсе незнакомые люди. Однако беззаботные отяжелевшие после угощения весяне не обратили на это внимания. Пригласили пришельцев за столы и праздник продолжился. А утром началось...

Проснувшиеся овражинцы обнаружили, что часть пришлых воев, с которыми они вчера гуляли за одним столом, одоспешенные с натянутыми луками стоят на околице, отрезая весян от леса, а остальные начали ходить по дворам, вытаскивая жителей из домов и сгоняя их к пристани. Овражки наполнились криками и бабьим плачем. Всякое сопротивление весян мгновенно и жестоко подавлялось. Да и что могли сделать простые пахари против опытных находников? Нескольких бросившихся к лесу парней безжалостно расстреляли из луков. Выбежавший на улицу Векша, увидев это, поспешил обратно в избу, ведь там папка, а он самый сильный. Но и силач-кузнец ничем не смог противостоять даже одному обученному воину. Ворвавшийся во двор ратник играючи отмахнулся щитом от богатырского удара оглобли, лениво сунул мечом в живот отца Векши и ... покачнулся от крепкого подзатыльника, нахлобучевшего шлем ему на глаза.

— Ты что ж творишь-то, дурень?! Просто ошеломить не мог? Это же коваль! За него не меньше (сколько?) взять можно было! — ворчливо выговаривал убийце пожилой воин, не обращая внимания на хрипящего на земле кузнеца.

Очнувшийся от оцепенения Векша в ярости бросился на татей, отлетев от удара назад, кинулся опять, потом опять ...

— Убью... Кх-х-х...

— Лютый! Ох, и лютый! А ведь может и убить. Когда вырастет. Отца он тебе, Михайла, никогда не простит, может лучше и его сейчас... А, Михайла? — спросил старший вой, наступив ногой на горло извивающемуся на земле мальчику.

— Ещё чего! Не хватало каждого дитя от казнённых мною опасаться! — недовольно пробурчал убийца. — К тому же от татар до Новгорода путь долгий, а уж невольники из Дикой Степи и вовсе редко когда возвращаются. Давай-ка ты, дядька Петро, тащи щенка к пристани, а я ещё здесь пошукаю...

Очнулся Векша уже на струге, рядом сидели мамка и сестрёнка Светлена. Увидев неподалёку ненавистное лицо воя Михайлы, мальчик вновь бросился в бой...

С тех пор Векшей его больше не прозывали. С лёгкой руки десятника Петро, все вспомнили другое имя, которым его нарекли раньше. Рождённый в конце зимы ребёнок сначала был Лютиком*. Но мальчику не нравилось такое "цветочное" прозвище и он очень гордился, когда за ловкость в лазании по деревьям друзья, а потом и вся весь стали звать его Векшей*.

Однако сейчас многие припомнили и то, что этот маленький жёлтый цветок посвящён Перуну, покровителю воинов, и то, что в далёкие времена Сатана именно среди лютиков пытался спрятаться от Архангела Михаила, и одно из прозвищ навьих зверей, волков...*

Да и Лютиком мальчика продолжали именовать теперь только мать и сестра, для остальные же он стал просто Лют.

________________________________________

*Векша — белка.

*Одно из названий февраля — лютый, лютень. Считался волчьим месяцем. Волк тоже "лютый".

Глава 1.

Проснулся от вони. И холода. Это в июне-то месяце! Блин, что же так холодно-то! Ага, видимо вчера, после пьянки, я у Толяна остался. Этот сельский Кулибин что, заместо будильника кондиционер присобачил? Хотя он может. Со школы помню, Толик, кроме выпивки, всегда обожал всякую хрень изобретать. И вчера хвастался, что в летней кухне у него свет от детектора движения включается. Замечательная вещь!

А его жена добавила, что теперь лампочки там даже днём горят. Правда, кот ночью тырить колбасу перестал. Видимо, при внезапно включающемся ярком освещении хвостатый стесняется.

Клацая зубами, я открыл глаза.

Закрыл.

Снова открыл.

Опять закрыл.

Попытался проснуться.

Не получилось.

Допился? Глюки? Но я вроде не алкаш. Нет, честное слово! Потребляю, конечно, по праздникам, но получение зарплаты поводом выпить, совсем не считаю.

Однако надо что-то делать, а то, пожалуй, этак и дуба дать можно.

Я резко встал. Осмотрелся. Хм, помещение, где я находился, было похоже на юрту. Хотя, честно говоря, юрты я видел только по телевизору, но как ещё назвать большую круглую палатку из войлока? На улице свистел ветер, почему-то мне показалось, что это не просто ветер, а вьюга, метель. Моё ложе посреди шатра представляло собой кучу разнообразных мехов, ковров и подушек. Несколько напяленных на тело халатов и портков от холода спасали слабо.

Ничего не понимаю! На розыгрыш совсем не похоже. Всё-таки глюки? Что же за самогон мы вчера употребляли?

Неожиданно понял откуда запах. Воняло от меня. Господя, как же я вонюч! Срочно мыться!

Внезапно пришла мысль, что мыться нельзя. Смою удачу. И не только с себя, но и со всего войска.

Что? Какая на хрен удача? Какое войско? Откуда вообще такие мысли? Вон в руки грязь буквально въелась! Руки... ЭТО НЕ МОИ РУКИ!

Нет. Мои.

Мои, но не мои!

Б...! Что происходит?! Это явно не самогон, с выпивки такого "прихода" не бывает.

Да! Это сколько же бурдюков кумыса выпить надо? Клянусь Господом, злые духи шалят! Надо шаманов звать, пускай изгоняют.

Это кто? Шизофрения, брысь! Самому не паниковать! Разберёмся спокойно.

Первый вопрос, кто я? Семин Александр Александрович, ... года рождения, не судим, не состоял, не привлекался, бла-бла-бла... Ага, помню. Уже хорошо! Может, всё ещё не безнадёжно? Идём дальше. Эй, шизофрения, а ты кто? Надеюсь, не Наполеон?

Соправитель Улуса Джучи, прямой наследник Великого Потрясателя Вселенной, хан Сартак.

Чего?! Не понял!

Сын и наследник джехангира, покорителя многих народов Саин-хана Бату.

... мать! Б... !!! Банального Наполеона хочу! Или он в соседней палате?

Я уселся на шкуры и попытался взять себя в руки.

Итак, мы имеем несколько вариантов объяснения происходящего. Первый — чей-то глупый розыгрыш. Я с сомнением осмотрелся. Вряд ли. Непонятна его цель. Да и слишком детально всё проработано. Юрта, шкуры, ковры, холод, метель, а это точно метель, на улице зима, теперь я был в этом абсолютно уверен. А главное — никак не объясняет наличие у меня чужого тела и внезапно появившейся шизофрении.

Идём дальше. Второй вариант — я сплю и это всё сон. Заманчиво. Тогда стоит просыпаться, прощаться с Толяном (похмеляться не буду!) и чапать домой. Вроде в таких случаях рекомендуется себя ущипнуть... Больно! Жаль! Мне здесь совсем не нравится.

Третий вариант — всё-таки сумасшествие. Оставим пока.

И четвёртый — я действительно неведомо каким образом попал в тело этого самого Сартака. Очень нехороший вариант! Сумасшествие, оно хотя бы лечится.

Про смерть же даже рассуждать не охота. Страшно.

Будем считать, со всеми возможными версиями определились, на большее у меня просто фантазии не хватает. Теперь подумаем, что мне вообще дальше делать. Шизофрения, молчать! Я о долгосрочной перспективе, а пожрём обязательно, но потом.

Ну если в реальности это всё глюки, а на самом деле моё глупо лыбящееся и пускающее слюни тело добрые дяди в белых халатах везут в жёлтый дом к тем самым Наполеонам и прочим вице-королям Индии, то мои действия ровным счётом ни на что не влияют. Ну лишний раз подёргаюсь в смирительной рубашке, и чего? А вылечат или нет, зависит совсем не от меня. Если же действительно попал в тушку монгольского царевича, то, напротив, от меня зависит очень многое и, прежде всего, сама жизнь моего нового тела. Решено, будем надеяться, вылечат, но действовать станем из расчёта попаданчества. Прежде всего, желательно, чтобы никто не догадался, что в черепушке ханского сына поселился новый жилец. Нравы в средневековье, они простые, лечить одержимость могут и тем, что за эту самую голову и повесят. Шизофрения, я прав? Чего? Ханского сына не повесят? Ну, знаешь, перережут горло, сломают шею или отравят, меня такие нюансы интересуют слабо. Гораздо больше занимает, как всего этого избежать. Я же ни хрена не смыслю в здешних реалиях, к примеру, верхом ездить не умею, даже не помню, как моего коня зовут. Постой-постой, как это не умею? Как это не помню? Всё умею и всё помню! Моего жеребца, подаренного мне купцом-единоверцем, зовут Тигр. Причём он вовсе не полосатый, назван так не в честь большой дикой кошки, а, скорее, в честь некой реки. И переводится его имя как стрела. Офигеть! Я — царевич, монгол-христианин и владею персидским! Шизофрения, браво! Значит, я знаю и умею всё, что и реципиент. Отлично, вернее хреново! Версия с сумасшествием трещит по швам.

Однако чего же это я такой ерундой, как лошадиные клички интересуюсь? А Русь-то уже завоевали? Ого, русские княжества уже давно признали себя данниками улуса. К настоящему времени под властью монголов уже Польша, Силезия, Венгрия, Богемия, Словения, Хорватия, Болгария, были взяты и разграбленны города Краков, Буда, Пешт, Загреб, множество других.

Ну, ни хрена себе сводка информбюро! Стоп, я же где-то читал, что в Европу татары не пошли потому, что, дескать, не могли противостоять дисциплине и тяжёлому вооружению западных рыцарей. Шизофрения? Ну не надо так возмущаться! Я же только спросил.

Мда, уж! Мелкие неудачи у отдельных отрядов Великого войска действительно случались. Но они были очень редки и ровным счётом ни на что не влияли. Причём победу европейцы одерживали только тогда, когда имели подавляющее численное превосходство, но даже это спасало их далеко не всегда.

Однако на этом высокие думы об истории монгольских завоеваний я вынужден был прервать, причём по вполне прозаической причине. Если до этого тело Сартака желало жрать и пить, с чем вполне можно было мириться, то теперь оно захотело ... э-э, наоборот. Терпеть такое было чревато конфузом, никак недостойным взрослого царевича. Пожалуй, пора прогуляться.

Блин, страшно! Но не сидеть же, в самом деле, всю жизнь в юрте!

Я решительно встал, постарался, как можно полнее вытащить память и навыки Сартака из подсознания, подошёл к выходу и, ПРИВЫЧНО (ура, получается!) откинув несколько пологов, выбрался наружу.

На улице было зимнее утро. Прямо перед юртой трепетал на ветру костер, возле которого грелись несколько монголов. Увидев меня, они сначала вскочили с места, но только для того, чтобы рухнуть на колени, уткнувшись головой в снег и прицелившись задницей в светлеющее небо.

Рядом с костром я заметил валяющийся войлочный свёрток, в котором с некоторым трудом опознал связаного человека. Внезапно испытал дикую ярость.

— Ты, — обратился к одному из стражников, — подай коня.

После того как воин отбежал к стоящиму поодаль десятку лошадей, я обернулся к замычавшему свёртку и резко спросил:

— Это он?

— Да, мой хан, — ответил монгол, которого я (Сартак) помнил как командира десятка. — Алдар опознал своё кольцо, и ещё кое-что нашли.

— Почему ещё жив?

— Просил твоего суда, мой хан. Был хорошим воином, я решил, что он достоин.

— Кто второй?

— Это Баатр, его десятник, мой хан.

— Баатр больше не десятник, — бросил я, вспрыгивая на подведённого коня. — Взявшему чужое — смерть!

Господи, что со мной? Зачем, мне лошадь? Почему я так разозлился на бедолагу-пленника?

Тут же пришёл ответ. Коняшка мне нужна, чтобы добраться до местного сортира. То есть отъехать несколько метров от юрты, причём в любую сторону. Ножками же низя. Статус.

А пленник — вор, у своих, падла, крысятничал. Оба-на! Это же, получается, я только что, мимоходом, приговорил человека к казни? Причём, не чувствую ни тени раскаяния, даже есть некоторая гордость своему христианскому всепрощению, ведь его командира пощадил, хотя, наверное, тоже надо бы... Блин, может, не стоило так много воли моей шизофрении давать?

Да нет, пожалуй, всё верно. Ведь решил же не выделяться из здешнего общества. И чего, в конце концов, мне вора жалеть? Кроме того, он ведь один из тех самых, проклинаемых моим народом монголов, которые грабили и разрушали русские города. Они убивали, насилывали, уводили в рабсво моих предков. Я — тоже русский! Шизофрения, заткнись! От того, что у меня тело чистокровного азиата, русским я быть не перестал. И тебя таким сделаю. Не волнуйся! Во всяком случае, мыться в бане тебе точно понравиться.

Немного отъехав от юрты, я спешился и через некоторое время понял, что тёплый сортир, унитаз и туалетная бумага, без сомнения, являются наивысшими достижениями цивилизации. Однако моё деревенское происхождение и навыки Сартака позволили с честью преодолеть все возникшие трудности. Гораздо большее неудобство доставляли телохранители, которые не пожелали оставлять меня без присмотра даже в столь деликатном занятии. Поговорка о месте, куда даже король ходит без охраны, возникла явно не в степях.

Неторопливо возвращаясь, заметил, что войлочных свёртков на прежнем месте уже нет, а неподалёку два воина деловито сдирают последнюю одежду с неподвижного тела. Правильно, чего, действительно, добру-то пропадать? Закончив, мародеры собрались уже было уходить, но замешкались и вновь повернулись к голому телу. Один, тот что постарше, что-то негромко пробормотал, затем оба монгола дружно перекрестились и с чувством выполненного долга отправились к костру волоча за собой пожитки мертвеца.

Ну ни фига себе! Всегда думал, что издревле все степняки — мусульмане. А тут... Шизозфрения, не надо сейчас! Да понял я, понял, что это не так, но не на морозе же размышлениям предаваться?

Бр-р, холодно! Озадачив, принявшего у меня коня телохранителя насчёт пожрать и чтоб непременно горячее, шустро скрылся от метели в знакомой юрте. Во время гигиенической прогулки на свежем воздухе, понял, что, по сравнению с улицей, — это вполне тёплое и уютное помещение. Замотавшись в войлочные одеяла, я продолжил свои умственно-шизофренические упражнения.

Ну что ж, будем считать, первый этап "внедрения" прошёл вполне успешно. Памятью и навыками тела я свободно могу пользоваться. Однако настораживает проявившаяся способность совершать некоторые совершенно неожиданные для самого себя действия. Понятно, что это как раз и позволит легко скрывать от окружающих свою ненормальность, но, согласитесь, неприятно не знать, чего сам можешь выкинуть в следующую минуту. Конечно, выкидывать буду не я, а сознание прежнего хозяина тела, но легче от того не становится, как бы даже не наоборот. Из этого вытекает второй вопрос, сколько во мне сейчас от Сашки Семина, а сколько от Сартака? Доминирует, безусловно, Сашка, Сартак вылезает только когда ему позволяю и, по большому счёту, своего сознания не имеет, а мои разговоры с шизофренией, по сути, шизофренией и являются. К примеру, того воришку я вполне мог и помиловать. Но всё же полностью личность Сартака не стёрта, ведь сохранились не только его память и навыки, но и эмоции. Опять-таки возвращаясь к казнённому вору, отменить приказ Сартака я мог, а вот укротить свой гнев — это вряд ли. Или ещё, даже сейчас я (Сашка) горжусь тем, что перенёсся именно в сознание монгола, потомка Великого Чингизхана, хотя, как уже говорил, продолжаю считать себя русским и тоже горжусь. И кто я после этого, если даже свою национальность полностью определить не в состоянии?

Ну с этим, видимо, придётся мириться. А вот неожиданные для себя действия, пожалуй, со временем совершать прекращу. Здесь проблема в том, что память Сартака становиться доступна только после своеобразного запроса. Если знание или умение уже запрошены и выданы, то мне предоставлена полная свобода их применения, если же ещё нет, то рекомендуемая программа действий выбирается автоматически. Пример: всё тот же приказ о казни, да и просто мой разговор с воинами, который я вёл на монгольском (!!!), а ведь до того, даже уже попав в тело царевича, об этом языке знал только то, что он есть.

Мои размышления прервал появившийся на пороге, если это слово уместно по отношению к юрте, монгол. Ага, жрачку притащили! В животе довольно заурчало.

Первым принесённым блюдом оказалась исходящая паром пиала. Я подозрительно посмотрел на предложенный напиток. Что это? Шизофрения утверждала, что чай, хотя по внешнему виду бурда в пиале скорее напоминала суп. Вон, даже клёцки плавают. Я порылся в памяти Сартака ... Мда, оригинальный напиток. Приготовляется по тому же принципу, как и некоторые салаты в России 21-го века, а именно: "я тебя слепила из того что было". Во всяком случае, я частенько экспериментировал на кухне именно так, смешивал в одной тарелке, на первый взгляд, несовместимые продукты, заливал майонезом, и готово. Всем, кто лопал, нравилось, хвалили. Хотя до такого экстрима, признаться, не доходил. Кроме самого чая в пиале присутствовали молоко, соль, масло, мука, сало и костный мозг барана. Интересно, как на вкус? У-у! Борщ хочу, картошечку жареную!

Ладно, отставить скулёж! Жрать-то всё равно что-то надо. А картошкой сейчас и на Руси не разживёшься. Моему новому телу здешняя еда привычна, вот и пусть насыщается. К тому же второе блюдо выглядит более знакомо. Это просто жареное мясо. Хотя способ приготовления и подачи, мне тоже не сильно понравился. Ну, во-первых, на вид — подгоревшее, а на вкус — недожаренное. Во-вторых, на фига, спрашивается, такими кусмищами нарезать? Неудобно же! Я уж не говорю о чистоплотности самих воинов, которые мне всё приготовили и принесли, об этом вообще старался не думать. Впрочем, пока кушал, и сам изгваздался как свинья, так как единственными столовыми приборами были мои пальцы и нож. Салфеток на подносе, естественно, тоже не обнаружил и, со вздохом, вытер масляные руки об халат.

Завершал трапезу опять пиалой, но сей раз наполненной простым горячим бульоном. Короче, всё не как у людей. Начал с чая, а закончил супом.

После еды стало гораздо теплей, но от такого близкого знакомства с прозой средневековой жизни настроение резко ухудшилось. Может, ещё кого казнить? Тьфу! Опять шизофрения вылезла. Так дело не пойдёт, надо и искать положительные моменты в жизни. К примеру, хорошо ещё в ханском сыне оказался, вот проснулся бы рабом-евнухом ... Бр-р!!!

Кстати, а чего это я, весь такой из себя царевич, делаю в простой юрте? Где мои слуги, наложницы и прочие сотрудники, в чьи обязанности входит делать жизнь владыки приятнее? Да и апартаменты даже самый отпетый степняк при возможности поуютней бы выбрал. Ага! Это местные эскулапы-шаманы меня так, типа, от костяной болезни пользуют. Выгнали, собаки злые, в зимнюю степь, вручили какой-то языческий амулет и наказали жить три дня, как простой кочевник.

Эх, Сартак, и не стыдно? Образованный человек, христианин, а всяким немытым колдунам веришь. Стоп! А ну-ка, поподробней, чем это я болен? Врёшь, шизофрения! Ничего у нас с тобой уже не болит! Получается, исцелился? Но шаманам я больше для такого лечения всё равно не дамся. Ну и чего, что вылечили? Нет, согласен, результат, конечно, налицо, сейчас-то ничего не болит, но со здешней нетрадиционной медициной всё равно, пожалуй, лучше не связываться. Чёрт его знает, кого ещё к нам в черепушку заселят!

Кстати, сегодня мой трёхдневный санаторий заканчивается. Можно будет возвращаться на ПМЖ в Сарай. Мда, в сараях я ещё не жил.

Интерлюдия 2.

Написана Виктором Гвором. У меня так ни за что бы не получилось. :(

Чужие люди Светленку с мамой на ладью притащили. Плохие люди, маму били, тату ударили! Но Светленка их не пужается совсем! Ну, может только чуть-чуть! Потому и плакала немного вначале. Но это не в счет, просто многие блажали, и Светленка, как все, хныкать начала. Но ненадолго. Вот тата придет и прогонит плохих людей. Тата самый сильный! Но тата всё не шел. А мама долго угомониться не могла, без конца всхлипывала и Светленку сильно к себе прижимала. Когда Векшу нашли, отпустила ненадолго и в мальчишку вцепилась, да ещё шибче заблажила. А Векша вредный и глупый! Кто же днем спит, для этого ночь есть! Да еще так разоспался, что чужим людям его нести пришлось. А как проснулся, на чужого кинулся.

А чужой совсем злой! Векшу побил шибко, маму ударил и Светленку сильно напугал. А Векше руки связал и сказал ему кушать не давать. Но Светленка всё равно потихоньку братика покормила той горбушкой, что мама припасла.

Векша хоть и вредный, и вчерась у Светленки пряник отобрал, а всё одно его жалко. Светленка не жадина, она сама бы поделилась, если бы попросил. Только мальчишки просить не умеют. Глупые. Светленка брата покормила и стала ждать, когда тата придет и заберет их от чужих.

Но тата всё не шел. А чужие их на ладье по реке везли. Везли, везли и привезли к противному толстяку, которого все Павлом звали, и говорили, что он грек. Светленка такого слова не знала и стала звать толстяка Гречей, а он ругался сильно, но Светленку не трогал. К Грече не всех отвели, а только Светленку, маму и Векшу. А может, и еще кого, Светленке это неинтересно было. Люди вокруг были не такие, как в веси. Тёмные все, и говорили непонятно.

У Гречи жить хорошо. Почти как в веси. Мама в комнатах убиралась и еду готовила, даже плакать почти перестала. А Векша деду Ахмету в кузнице помогал. Братик очень смурной стал, со Светленкой совсем не играл. Даже обижать перестал. Как будто и нет ее. Светленка его жалеть перестала, лучше маленьких зверей жалеть! Вон у Басмы кутята какие забавные! Басма большая, а кутята маленькие. И не ходят еще! Басма к ним никого не подпускает, рычит страшно и зубы скалит. А на Светленку не рычит, дает щенят гладить и на руках держать. Только кормить их не получается. Они еще маленькие и не едят, только Басму сосут!

А потом Павел этот домой пьяным вернулся и с коня упал. А мама и не виноватая совсем, она помочь хотела, просто Греча толстый шибко и тяжёлый, разве такого удержишь! И совсем глупый. Начал ругаться громко, на Басму кричать, чтобы маму покусала! Но Басма умная, она Светленку послушала, а не глупого Гречу, и не стала никого кусать! А Павел шибко-шибко озлился и стал бедную псицу плёткой стегать, а потом и маму тоже. А Векша как прибежит, да Гречу противную жердиной по горбу стукнет! Греча на землю упал, а Векша ещё раз замахнулся, наверное, убить хотел. Но какой-то всадник его лошадью сбил, а когда Векша убежать захотел, веревкой кидальной словил и обратно приволок.

Векшу сильно бить начали, но тут дядя Саша подъехал. Его все слушают, но почему-то хамом называют. А он никакой не хам! Про Хама отец Никодим говорил, хам плохой, а дядя Саша хороший!

Светленка ещё не знала даже, что он дядя Саша, а он уже Векшу сказал не бить. Светленка не знает, что темные люди говорят, но и так понятно. А потом дядя Саша на неё посмотрел и замер. Даже рот закрыть забыл. Смешно так...

Глава 2.

Прошла неделя моего пребывания в теле монгольского царевича. Эти семь дней были насыщены открытиями. Во-первых, я определился со временем попадания, хотя и было это не так просто. Сначала, на мой запрос, память Сартака выдала, что сейчас идёт год чёрной мыши, прошлый назывался годом беловатой (не белой, а именно беловатой) свиньи, а следующий будет черноватой коровы. Этот разноцветный зоопарк, естественно, мне ничего не дал. То, что Сартак знал также и христианское летоисчисление, помогло мало. И я, и он слабо представляли, в каком году от сотворения мира родился Иисус, поэтому число 6760 никаких ассоциаций у меня не вызвало. Можно было пригласить для консультации какого-нибудь монаха, однако я решил пойти другим путём. А именно — привязаться к какому-нибудь историческому событию. Знание этого периода истории у меня было, мягко говоря, скудным, но кое-какие даты я всё-таки помнил. Первое, что пришло в голову, это Ледовое побоище 1242 года. Неудача. О какой-то войне князя Александра Ярославовича с Ливонским Орденом Сартак знал, но его не сильно интересовали подробности и мелкие, на его взгляд, битвы на окраине улуса. Тогда, порывшись в памяти, обнаружил лежащее там со школы знание, что поход Батыя на Русь начался вроде в 1237. Бинго! Об этом событии царевич, естественно, знал, оно произошло пятнадцать лет назад. Таким образом вычислил, что сейчас идёт 1252 год от Рождества Христова.

Во-вторых, постепенно выяснил расклад политических сил в Монгольской империи, где я оказался отнюдь не самой мелкой фигурой. Сразу по приезду в Сарай, я выгнал в шею всех присутствующих при своей персоне лекарей, тем самым торжественно объявил об окончании своего больничного и готовности взяться за работу в роли большого босса. На это имелись все основания. Я официально являлся соправителем улуса Джучи, а главный правитель, мой батя, хан Бату, был очень даже в авторитете и не только в родовом улусе. По сути, на данный момент, он косвенно рулил всей монгольской Империей. Избранный на курултае в прошлом году Великим ханом дядя Менгу был ставленником моего отца. Хотя сам Бату в предвыборных дебатах участия не принимал, но руку на пульсе держал. Тогда в командировку, в Каракорум, в Монголию ездил другой мой дядя, Берке, который и следил за чистотой выборов. Помогало ему в этом благородном деле войско в несколько десятков тысяч человек. Присутствующие на курултае ханы-чингизиды за своё здоровье беспокоились, поэтому выборы прошли вполне демократически, то есть избрали того, кого надо. Бате и самому предлагали выставить свою кандидатуру и баллотироваться на пост Великого хана, однако он решил, что должность эта чересчур хлопотная и взял самоотвод в пользу своего армейского товарища, которого в итоге и выбрали. Дядя Менгу в долгу не остался и признал батю главой рода. Короче, чёрт те что, и неизвестно кто выше. С одной стороны, дядя Менгу — Великий хан, но с другой он остаётся членом рода, главой которого является Бату, посадивший его на трон. Эта катавасия напомнила мне парламентскую республику или конституционную монархию 20-21 века, когда главой государства считается президент или монарх, однако основную политическую власть имеет выбранный парламентом премьер. Если продолжать аналогию, то была в Монгольской империи и третья политическая сила. Своеобразный Конституционный Суд, решениям которого должны были, по идее, подчинятся все монголы, однако главный судья и толкователь закона назначенный на эту должность самим Чингизханом, Джагатай, скончался десять лет назад. Сейчас роль хранителей Ясы, главного закона Монгольской империи, исполняли его потомки, и находились они в жесткой оппозиции папе Бату и дяде Менгу. Однако авторитета Джагатая у них не было, поэтому частенько нынешних Конституционных судей самих обвиняли в нарушении заветов Чингизхана, а так как санкции здешнего главного закона мягкостью отнюдь не страдали, поголовье чингизидов дома Джагатая заметно уменьшилось.

Про отношения с другими государствами можно было сказать одно — монголов боялись! Все окрестные правители уже испытали на себе их силу, и теперь со страхом ожидали в какую сторону двинутся непобедимые тумены. Такие походы действительно готовились, были назначены военачальники, распределены роли, проведена разведка, однако завоевание мира пока откладывалось. И главной помехой этому, как ни странно, являлся самый авторитетный полководец, бывший джехангир монгольской армии — Бату. Батя совсем не горел желанием выделять своё войско для завоевания Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока, чтобы потом передать эти земли другим чингизидам. Также он не желал пропускать через свой улус чужие армии. Мол, понадобиться, сам разберусь и до Последнего Моря без всякой помощи дойду. И, в принципе, это было не пустое хвастовство. Под рукой Бату находился крупнейший и богатейший Улус Монгольской империи, и были детально проработаны планы по его укрупнению. Разобравшись с памятью Сартака, я, к примеру, с изумлением узнал, что данные о городах, их укреплениях, численность армий, дороги и прочие сведения об обороноспособности западных королевств, известны монголам, пожалуй, не меньше, чем местным властителям. Особенно поразило меня воспоминание об имеющемся плане компании Французкого похода с захватом Парижа, Орлеана, Леона, Тулузы и выходом на побережье Средиземного моря. Однако претворять эти планы в жизнь батя не спешил. По-моему, он просто навоевался в молодости и теперь занимался более важным и интересным делом, он строил Государство. И хотя всячески подчёркивалось, что Улус Джучи является только частью Монгольской империи, однако уже появилось название Улуг Улус (Великое государство), и была это фактически независимая территория. К примеру, на монетах, которые, якобы от имени Великого Хана, чеканили в Булгаре и Крыму, имени Бату не было, но именно он определял их эмиссию, то есть возможность и количество выпуска. Налогов в "центр" мы (ого, уже мы!) не платили, войско посылали, как уже говорил, только для того, чтобы проследить за чистотой выборов на курултае. Да и титул хана, которым именовали батю и меня, по большому счёту, присвоен незаконно. По заветам Ясы хан у монголов должен быть один, который Великий, и всё.

Возвращаясь к внешней политике, меня, естественно, заинтересовал вопрос отношений с Русью. Вообще первоначально планы в этом отношении были грандиозными и казались легко осуществимыми. Тем более, как выяснилось, что, кроме всего прочего, я являюсь Хранителем западных границ Улуса, так что Русь находилась как раз в моей компетенции. Однако, слава Богу, торопиться не стал, решил сначала собрать (и вспомнить) побольше информации. А вскоре понял, что решение не пороть горячку, не только в политических вопросах, но даже и в бытовом прогрессорстве, оказалось более чем правильным.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что практически все мои первые восторженные планы бесполезны ибо, в любом случае, глупы и невыполнимы. Если я, например, с великого ума внезапно откажусь от земель, рабов, войск, дани (читай налогов) с русских княжеств, меня не поймёт никто. Монголы-соратники просто решат, что царевич снова заболел и на этот раз мозгами, русские князья воспримут данный демарш как признак слабости и с новой силой возьмутся за свои внутренние разборки, вреда от которых как бы ни больше, чем от всех соседей-агрессоров вместе взятых. Наконец, папа Бату просто заново сходит на Русь, благо дел особых сейчас у армии нет, и легко восстановит статус-кво. О том, что меня сразу лишат должности соправителя и наследника, даже говорить нечего, а учитывая наличие "доброго" дяди Берке, и других "любящих" родственников, будущее попавшего в опалу царевича представлялось в очень нерадостном свете. Нет, можно, конечно, просто наслаждаться жизнью и не отсвечивать. А чо? В конце концов не в простого пастуха попал, а со временем и вовсе должен стать единовласным ханом Улуса... Но, во-первых, из своих, пусть и скудных, знаний истории я не смог выудить информации о хане Сартаке, значит такого хана в Золотой Орде либо не было, либо "проханствовал" он очень недолго, а отставку здесь уходят только в связи со смертью, что меня, естественно, категорически не устраивало. А во-вторых, просто стыдно стало. Сколько моих предков убили и угнали в рабство потомки этих самых монголов, неужели я ничего не попытаюсь с этим сделать? Вполне возможно, даже скорее всего, ни хрена у меня не получится, но если не попробую, получается, я просто струсил.

Так что практически всё время с момента попадания я был занят весьма полезным делом — думал. Самостоятельных действий старался пока вообще не совершать, предоставив в этом полную свободу сознанию Сартака, однако получалось не всегда...

За дверью послышался какой-то шум. Я нехотя отвлёкся от свитка с текстом Ясы, который штудировал, делая выписки, встал с лавки и потянулся. По приезду в Сарай я переселился из юрты во вполне благоустроенное, по нынешним временам помещение. Будущая столица улуса еще только строилась, ханский дворец тоже пока не был сдан в эксплуатацию, и проживал я в обыкновенной многокомнатной избе, правда, не бревенчатой, а глиняной. Конечно, не пять звёзд, тесновато с непривычки, потолки низкие, удобства во дворе, окна маленькие, но ковры на стенах вполне на уровне, печка топится по белому, а после небольшого благоустройства стало, не сказать чтобы уютно, но терпимо. В одной из отапливаемых комнат оборудовал себе кабинет, заказав стол и лавку, там и работал. Хотя принимать пищу тело Сартака по прежнему предпочитало на полу, сидя на войлоке.

Тем временем шум за дверью усилился.

— Фархад, в чём дело? — крикнул я.

Дверь распахнулась.

— Повелитель, твоя малолетняя наложница слишком надоедлива, ей здесь не место, — ответил недовольный голос старого слуги-перса. — Позволь отправить её к другим женщинам.

— Фархад, я уже говорил, она не наложница. Девочка помогает матери на кухне и следит за моей сворой.

— Это баловство, а не свора! Если прикажешь, тебе доставят лучших волкодавов степи и ...

— Нет. Мне нравятся эти.

— Но, мой хан...

— Я сказал, нет!

Внезапно из-за спины Фархада высунулось хитрая белобрысая головка.

— Дядя Саша, дядя Саша, а ты скажешь маме, чтобы она разрешила мне Рыжика и Пенку на печку взять? Они самые маленькие, им на улице холодно.

— Не надо, Тань... Света. Эти собачки должны вырасти воинами, нельзя им на печи сидеть. Да и жарковато для них там будет. Ты маме уже помогла? Молодец! А сейчас не мешай, иди лучше во двор поиграй.

Девочка согласно кивнула и вприпрыжку ускакала на улицу.

— И ты, Фархад, ступай. Если понадобишься, я позову.

Старый слуга неодобрительно покачал головой, но спорить не стал, поклонился и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Мда... Вот так и живу, хоть и принял решение пока не отсвечивать, но палюсь, блин, по чёрному! Однако при первой встрече с этим мелким белобрысым наказанием поступить по-другому я просто не смог. А сейчас не могу расстаться. Маленькая Светлена один в один оказалась похожа на мою Танюшку. Разбаловал я её... Всем, кроме матери строжайше запрещено поднимать на девочку руку, чем мелкая хитрюга бессовестно пользуется. Неудивительно, что про наши отношения всякие гнусности думают.

Вздохнув, я вновь уселся за стол. Скоро вечер, а при свете здешнего электричества много не напишешь. Так, что у нас здесь? Эту статью, пожалуй, следует отнести к наследственному праву. Значит, так и запишем... Итит твою мать! Опять кляксу посадил! Засунуть бы эти перья и кисточки тому, кто придумал их для письма использовать, в ... Полцарства за шариковую ручку! Нет, хватит на сегодня, а то точно кого-нибудь казню.

— Фархад!

— Слушаю, мой хан.

— Прикажи оседлать Тигра, поеду, прогуляюсь.

Когда я вышел, у порога, кроме осёдланного коня меня уже поджидал десяток всадников свиты. Один из монголов помог взобраться на лошадь, почтительно придержав стремя. Хотя это, конечно, больше ритуал признания статуса, чем помощь. Типа как секретарь предупредительно открывает для босса дверь лимузина. Сейчас, если бы захотел, я мог запрыгнуть на Тигра, как пишут, вернее будут писать, в книжках, "не касаясь стремян", а мог и вовсе на неосёдланного и даже, коли припрёт, и на невзнузданного.

Вороной жеребец довольно всхрапнул, предвкушая прогулку, и затанцевал на месте. Не переживай, мой хороший, сейчас проветримся. Я резко послал Тигра вперёд, не оглядываясь на замешкавшуюся охрану.

Лёгким галопом наш отряд высыпался из города в степь.

— Чо-оно!

Услышав этот крик, я ещё не успел ничего понять, а тело Сартака уже резко развернуло Тигра и бросило его в погоню за мелькнувшим среди заснеженной степи серым силуэтом. Вот повезло! Монголы, почитающие охоту единственным кроме войны достойным занятием, все волчьи стаи в окрестностях города давно уже выбили. Откуда здесь этот одиночка взялся?

Бешенная бездумная скачка по степи... Это чуть ли не единственная вещь, которая мне по-настоящему нравилась в моём новом существовании. Вы ездили на поезде? На машине? Летали на самолётах? Может, Вы вообще из отряда космонавтов? Думаете, знаете, что такое настоящее ощущение скорости и свободы? Ерунда! Даже если сами сидите за рулём или за штурвалом, всё равно Вы только пассажир механического транспортного средства. Отдалённо похожее на чувства всадника могут испытывать лишь байкеры, ощущающие во время своих гонок пьяняще-вкусный поток встречного ветра. Но и они связаны своей трассой и никогда не узнают полного чувства свободы. Кроме того, как бы ими не одушевлялись их Хонды, Ямахи и прочие Харлеи, это всего лишь машины. А лошадь... она живая. Не знаю как объяснить эти чувства! Вообразите себя вездеходом-трансформером... Нет, не то. Представьте, что Вы внезапно стали в полтора раза выше ростом, получили ЖИВОЕ тело в несколько раз сильнее и быстрее прежнего, которое ощущаете как своё, но при этом понимаете, что оно принадлежит не только Вам, однако чутко реагирует и исполняет, даже ещё неоформившееся желание.

— Он мой! — повелительно рявкнул я скачущим рядом охранникам и приготовил плеть.

Нет, вовсе не для того, чтобы погонять лошадь, Тигра никогда не нужно было для этого оскорблять ударами. Бросив поводья, лёгкими движениями колен я управлял летящим конём. Да и не требовалось сейчас особого управления. Тигр, умная скотина, тоже заметил зверя и отлично понял, что от него требуется. Погоня неумолимо приближалось к стелящемуся по степи серому хищнику. Ещё чуть-чуть... Взмах плетью... И тело волка с перебитым хребтом покатилось по снегу. Всё Тигрёнок! Прогулка сегодня удалась. Можешь отдохнуть. Тпру!..

А вот снег хватать не надо! Ты у меня зверь нежный, отнюдь не монгольский. Сдохнешь ведь, скотина глупая! Поехали-ка лучше домой, шажком. Заодно и остынешь. Шкурой пусть охрана занимается, не зря же я воинам деньги плачу! Мда, те самые, которые они же мне и приносят.

— Хороший удар, повелитель, — одобрил подъехавший десятник. — Знатная добыча, достойная настоящего воина!

И знаю, что льстит, собака такой, а всё равно приятно. Хотя... ведь с одного удара достал и зверь-то действительно матёрый.

Угу, в степных воинских ухватках меня от прежнего царевича не отличишь, я, кстати, теперь и из лука стрелять умею. И даже попадаю. Иногда. Когда не целюсь. Когда целюсь, не попадаю. Глаза по привычке мушку на стреле ищут, и мажу. Хотя, как рождённый в двадцатом веке, кое-что для улучшения и так непобедимого монгольского войска вроде выдумал. Только сам сомневаюсь, стоящие ли вещи изобрёл мой воспалённый разум попаданца.

Я оглянулся. Десятник продолжал держаться рядом. Хм, воином выглядит опытным, пожалуй, консультация профессионала мне не помешает.

Я сделал повелительный жест.

— Слушаю, мой хан, — с готовностью отозвался десятник, поровняв своего коня с моим Тигром.

— Мне нужно услышать твоё мнение...

Блин, как же начать?!

— Вчера я читал книгу...

Внимательно посмотрел на воина. Не часто, наверное, с ним чингизиды-царевичи советуются... Реакции ноль. На каменном лице только готовность выполнить любой приказ. Либо умеет владеть собой, либо просто туп. Посмотрим.

— Так вот, — продолжил я, — в той книге написано, про великого полководца Александра. У него было пешее войско и называлось оно фаланга. Позднее народ римлян, тоже используя пехоту, смог завоевать половину мира.

— Монголы более великий народ! Мы завоюем весь мир! — отозвался десятник.

— Это конечно, — согласился я. — Но как ты думаешь, не нужно ли и нам заводить пехоту?

— Зачем?

Хм, видимо действительно тупой.

— Ну, у этих народов именно пехота одерживала победы.

— Прости, мой хан, но у римлян была конница, а у великого Искандера даже больше чем пехоты.

Вот так ни фига себе тупой служака! А я ему тут чуть ли не начал основы растолковывать. Но тем лучше, с образованным человеком проще будет.

— Как тебя зовут, воин? — спросил я, внимательно осматривая такого продвинутого в вопросах военной истории десятника.

— Савар, мой хан.

— Ты прав, Савар. Однако, согласись, пехота в войске тоже нужна.

— Нужна. И она у нас есть. Урусы и болгары — хорошая пехота. Но при переходах отстают.

— Вот, я про то и хотел поговорить. Что если научить их ездить верхом?

— Они умеют ездить верхом, правда, плохо. И коней у них мало.

— А если научить хорошо и дать коней? Чтоб не отставали.

— Получатся как монголы, только хуже.

Мда, разговор слепого с глухим. И что-то мне подсказывает, слепой здесь я. Однако решил не сдаваться.

— Хуже, не спорю. Но воевать они будут всё равно пешими.

— Зачем?

— Что, зачем?

— Зачем пешими? Всадник в бою сильнее.

— Но ведь для взятия городов нужна именно пехота, — не унимался я.

— Хашар везде набрать можно, — пожал плечами монгол.

— Ну, не вегда. А если хашара нет, а враг внезапно нападает на лагерь? Защищаться же лучше в пешем строю.

— Если враг рядом, то лучше разбить его до установки лагеря. Тогда и защищать ничего не придётся.

Хм, элементарщина, конечно, но память Сартака утверждала, что воин стопроцентно прав. Пехота нужна в статичной обороне, а вся тактика монголов основывалась именно на засадах, притворных отступлениях и внезапных атаках, но никак не на лозунге "Ни шагу назад!" Грубо говоря, даже в чужих землях степняками использовалась партизанская тактика, как я её понимаю. Если сравнивать с известной мне информацией о войске Рима, легионеры которого каждый день на месте ночлега возводили настоящую крепость, монголы этим не заморачивались, а просто устанавливали свой лагерь там, где внезапно напасть на них было некому. Для этого естественно необходимо было иметь всеобъемлющую информацию о противнике, но уж с чем с чем, а с разведкой, и стратегической (по-моему, на батю работали чуть ли не все западные купцы), и тактической (множество конных дозоров рассылаемых во все стороны), у монголов всё было более чем в порядке. И сочеталось это с поистине сверхъестественной по нынешним временам скоростью передвижения войска. Основной задачей неповоротливого обоза была перевозка осадных орудий, кстати, по отношению к ним слова "китайская сборка" звучали сейчас, как знак высшего качества. Потом туда отправляли и взятую добычу, но для обеспечения боеспособности самого войска обоз был не нужен и обычно далеко от него отставал. Хотя ещё память Сартака подбросила мне два события, когда эта беспроигрышная тактика дала сбой, и произошли они, кстати, ни где-нибудь, а на Руси. Оба случая были мне известны ещё в 21-м веке, но сейчас, с точки зрения Сартака, я понял эти события гораздо полнее. Первый произошёл зимой 6746 ... тьфу! В 1238 году от Рождества Христова. И связан он был с именем Евпатия Коловрата. Прочитанные в своё время книги рисовали из этого боярина просто какого-то бешенного берсеркера, который, дескать, ослеплённый жаждой мести и желанием умереть напал на основное монгольское войско. Ага, щаз! Так его, такого бешенного и бездумного, прямо к войску и подпустили бы! Евпатий, был хладнокровным и талантливым полководцем, избежав встречи с дозорами, он сумел незаметно подвести свой отряд именно к отставшему обозу, в охране которого служили всякие "хроменькие". Пока монголы не подтянули туда уже ушедшие вперёд тумены, сравнительно немногочисленные русские дружинники смогли всласть порезвиться, нанеся ущерба чуть ли не больше, чем до этого все рязанские войска вместе взятые. Вот только скорости передвижения монгольского войска Коловрат не учёл, и уйти после своей блестяще проведённой диверсии не успел. Он вынужден был укрыться в небольшой крепостице и даже отбил несколько штурмов, но затем недоломанные им камнемёты сказали своё слово...

Монголы чтили храбрость, но чтобы выдвинуться в начальство этого было маловато, ещё больше они ценили в воине талант полководца. Сартак по этому поводу даже припомнил историю про своего великого прадеда и слова сказанные им про одного из монголов: "Нет бахадура, подобного Есунбаю, и нет человека, подобного ему по дарованиям. Но не быть ему полководцем. Не страдает он от тягот похода, не ведает голода и жажды и считает всех прочих людей, нукеров и ратников подобными себе в перенесении тягот, они же не в силах. Достоин же быть таковым тот человек, который сам знает, что такое голод и жажда, и судит по этому о состоянии других, тот, который в пути идет с расчетом и не допускает, чтобы войско голодало и испытывало жажду, а скот отощал". Мда, сильно сказано даже по меркам века 21-го. Снимаю шляпу!

И Бату-хан почтил погибшего боярина Евпатия именно как полководца, а не простого берсеркера-героя.

Второй случай, когда монгольская тактика дала сбой, произошёл через несколько месяцев после первого и тоже был связан с отставшим обозом. Хотя, по-моему, просто нехрен было отяжелевшему от добычи войску по весенней распутице искать себе приключений на задницу и ввязываться в осаду очередного городка. Однако согласно Ясе мирные переговоры с непокорившимся врагом запрещались, а Козельск покорятся не захотел, и монголы оказавшиеся без отставших осадных машин начали атаку на город...

На этот раз батя чтить храбрость врага не стал. Он был просто взбешен неслыханным сопротивлением русичей. Неудивительно, ведь Козельск отнял у него семь недель, притом, что до этого города, включая крупные, сопротивлялись не более шести дней, с начала штурма. Из пяти месяцев зимней кампании против Руси два месяца Батый потратил на этот город. Он даже запретил называть город Козельском, а повелел звать его "Могу-Болгусун" — "Злым градом".

Такие рассуждения про доблесть предков (шизофрения, заткнись, говорил же, русский я!) были, конечно, приятны, однако сейчас, для исполнения всех запланированных вещей, мне желательно повысить боеспособность не русского, а преданного мне монгольского войска.

Но по моему первому предложению явный облом. Либо монгольская тактика действительно под пехоту, даже драгунскую, не заточена, либо я просто не сумел обосновать все достоинства своей придумки. В любом случае понятно, что попытка спешивать тумены вызовет недовольство в войсках.

Интересно, что Савар скажет о другой моей "гениальной" и немного экзотической идее по улучшению именно кавалерии.

— Ладно. Оставим пехоту. Пока. Еще в той книге я прочёл, что есть народ, который использует в сражении верблюдов.

— Кони лучше, — равнодушно отозвался воин.

— Хм, вообще-то и сам так думаю, — я ласково потрепал Тигра по шее. — Только не пойму, почему? Верблюд же крупнее, и лошади его боятся. Для сражения хорошо.

— Скажи, повелитель, а ты смог бы так поохотиться на волка, если бы был сегодня на верблюде? — ухмыльнувшись, спросил Савар, и сам же ответил: — Не смог! Догнать может и догнал бы, а вот приблизиться к мечещемуся зверю на растояние удара не получится. Верблюд бегает хорошо, но поворачивает плохо. Только прямо атаковать можно. Большой, но глупый. Лошадь раненного воина из боя вынесет, верблюд стоять будет. Конь — друг, верблюд — скотина. Зачем он воину?

Но на эти аргументы у меня уже был приготовлен ответ.

— Савар, ты знаешь, что на Западе тоже есть конники. Они закованы в железные доспехи...

— У нас тоже есть одоспешанные всадники, — снова перебил меня десятник. Хм, смущаться перестал, видимо воспринимает наш разговор, как обычный военный совет. Именно совет, а не постановку задачи командира подчинённому.

— Во-первых, у нас их меньше, во-вторых, кони у рыцарей крупнее, — парировал я. — Вот если бы наши одоспешенные багатуры сели на верблюдов, которые больше и тяжелей любой лошади, неужели хуже будет?

— Хуже.

Нет, я понимаю, конечно, что военные известные консерваторы, но ответ дан после хоть и короткого, но раздумья и слишком безапелляционен. Уточним.

— Скажи если сейчас встретятся сотня монголов и сотня западных рыцарей, кто победит?

— Монголы.

Ха, на этот раз даже раздумывать не стал!

— Почему? Ведь при ударе лоб в лоб наши мелкие лошади нас наверняка подведут...

— Зачем?

— Что, зачем?! — почти прорычал я. Клянусь Господом, этот простой вопрос собеседника начал меня всерьёз раздражать.

Блин, это чьи мысли? Мои? Сартака? Пожалуй, общие. Савар своим хладнокровием даже святого доведёт.

— Зачем атаковать лоб в лоб? — соблаговолил уточнить воин.

— Хорошо, — я попытался успокоиться. — Как бы ты повёл такой бой?

— Выпустил бы вперёд лучников.

— А потом, если рыцари сами атакуют?

— Отступлю.

— А потом? — я тоже умею простые вопросы задавать.

— Снова лучники.

— А...

— А потом, их крупные кони устанут, при очередной их атаке я ударю сам. Но не навстречу, а сбоку или сзади, как завещал Великий Потрясатель Вселенной.

Внезапно я заметил, что объясняя основы монгольской тактики, Савар очень странно на меня посматривает. Интересно, чего это он?

Блин! Я идиот! "Чего это он?" Нет! Чего это я? Опять засветился! Естественно, по мнению Савара, такие прописные истины Сартак знать обязан. Хм, а он знал?.. Нет, я не просто идиот. Я полный кретин! Действительно, все эти сведения в памяти Сартака были. Нет, ну это ж надо, вместо того, чтобы посоветоваться с родной шизофренией, привлёк к консультации совершенно постороннего человека. Теперь надо вывёртываться. Как? Пожалуй, попробую воспользоваться советом незабвенного Штирлица. Вроде штандартенфюрер Исаев говаривал, что лучше всего собеседник запоминает последние слова разговора. Ну а если я до этого порол откровенную чушь, значит напоследок неплохо бы чего-нибудь сильно умного сказать, чтобы десятник не спешил другим рассказывать, какой царевич неуч в военных вопросах. А кому он вообще мог бы об этом доложить? Ага, а это идея! Попробую, хуже всё одно не будет...

— Ты хороший воин, Савар! Но у меня есть ещё один вопрос... Кому ты служишь?

Есть! Попал! Такого он явно не ожидал и поплыл... Каменная маска на несколько мгновений сползла с лица, узкие глаза заметно расширись и метнулись в сторону.

— Тебе, мой хан.

Я усмехнулся. Поздно притворяться, десятник! В принципе, ничего удивительного, было бы наивно полагать, что батя оставит наследника без всякого присмотра. Наверняка ты не единственный его информатор.

— Савар, ты помнишь того мальчишку-уруса, которого я купил, когда приехал в Сарай? — резко сменил я тему.

— Да, повелитель. Маленький, но злой.

— Ты хороший воин, Савар, — повторил я. — Сделай из того мальчишки такого же воина, и не хашар, а настоящего монгола.

— Да, мой хан.

— Подожди. Не его одного. Я дам тебе ещё сотню таких мальчишек. Если справишься, то будешь сотником, а воины твоего десятка сами станут десятниками, а потом... будут и другие сотни. Ты понял?

— Я это сделаю, повелитель.

— Савар!

— Слушаю, повелитель.

— Мой отец — мудрый владыка, я — его любящий сын, а ты — хороший воин. Однако новая сотня должна служить только мне!

— Я понял, мой хан.

Вот так, экспериментировать лучше начинать с маленьким, преданым лично мне отрядом. Русские монголы, не имеющие рода в степи, всё равно останутся здесь чужими. Идеальные гвардейцы! А я уж постараюсь покрепче привязать их к себе. И, надеюсь, Савар достаточно хорошо понял мои намёки на его возвышение. В любом случае про незнание царевичем основ тактики он вряд ли вспомнит или решит, что я его просто экзаменовал.

Проблема остаётся одна.

Что скажет папа?..

___________________________________________

*Чоно (монг.) — волк.

Интерлюдия 3

Отец Никодим говорил, что душегубы достойны жалости, а мщение надо оставлять Господу, и Векша тогда был твёрдо уверен, что все они, в конце концов, получат достойную кару за свои грехи от Бога. Однако сейчас у Люта не появлялось ни малейшего желания забыть, простить и пожалеть убийцу отца. Как тот в Аду будет мучиться, это дело исключительно Господа, но в земной жизни он тоже должен понести наказание. И казнить убийцу Лют решил сам. А потом можно будет и за душу татя помолиться, помянуть, чтобы Господь, определяя тому кару, случайно не запамятовал всех грехов поганого ушкуйника Михайлы.

Лют не был несмышлёным ребятёнком как сестра-Светленка и понимал, что сразу бежать на Русь искать кровника станет поступком неумным. Покамест лучше затаиться, потерпеть, подготовиться, да мамку с сестрой бросать не хорошо, ведь он сейчас единственным мужем в семье остался, защищать их обязан. Да и подрасти не худо бы. Вообще Лют был рослый вьюноша, но до взрослых мужей пока недотягивал и сам себе определил время мести. Когда ростом догонит мать. Всю зиму он старательно следил за изменениями в своём росте, делая зарубки на столбе. До желанной черты оставалось не далеко, к осени точно уже мамка будет смотреть на сына снизу вверх.

Будущий мститель также не забыл, с какой лёгкостью мелкий новгородец одолел великана-кузнеца, потому задумал тоже воинским умением овладеть. Нелёгким это дело оказалась! Вечерами Лют яростно колотил деревянной дубиной по воротному столбу, представляя на его месте врага. Конечно, таким оружием сражаться не научишься, ведь главное для воина меч. Лучше кладенец (Лют хотел обязательно заполучить себе именно такой клинок). Где взять его известно, только найти дорогу к доброй бабе Яге дело сложное (в волшебный клубок Лют не верил, не маленький чай), поэтому сейчас можно бы и простой меч. Да где же невольнику такое сокровище взять? Старый Ахмет подобных вещей не ковал. Худо! Лют не раз представлял как он молодецким ударом сносит голову с плеч ненавистного Михайлы. Без меча такое проделать трудно будет, к тому же топором помахать всласть тоже не получалось, готовые секиры из кузни брать Ахмет не позволял, а колун, хоть Лют им каждый день дрова рубит, тот вовсе не для боя, его и поднимать-то с трудом получалось. Пришлось выбирать себе по руке обыкновенную жердину. По столбу колотить долго тоже никак не получалось, надо было и другими делами заниматься. Но и такое убогое учение даром не прошло, одним махом толстого Павла свалить удалось, коли б дружинники царевичивы не вмешались, и убить получилось бы.

Переселением на подворье хана мальчик остался доволен. Лют не доверял хозяину так, как несмышлёная Светленка, но молодой глава рода видел, что матери и сестрёнке жить на новом месте будет легче, сытнее. Сам же Лют всерьёз начал расспросы о путях из степи на Русь. За семью мальчик больше не волновался, одолев пьяного Павла, он уверился в своей силе, а путь к Новгороду неблизкий, в дороге ещё не менее чем на вершок вырасти можно.

Глава 3.

На следующий день с самого утра, озадачил Фархада начать покупку славянских подростков для новой сотни, предупредив, чтобы выкупал всех подходящих не смотря на цену. Была задумка приказать выкупить вообще всех русичей томящихся в рабстве, но от этой идеи, скрепя сердцем вынужден был отказаться. Пока. И тут даже не в деньгах дело.

Во-первых, для воплощения такого замысла надо было сначала, как минимум, решить куда потом девать всех рабов. И вовсе не в том смысле, кому перепродать подороже. Да мне их просто поселить будет негде! На улице не разместишь, зима...

Во-вторых, этим я опять-таки, выбился бы из образа. Покупку детей для создания гвардии ещё можно было оправдать, но если заниматься бесполезной, с точки зрения местных, благотворительностью, меня просто не поймут. Даже то, что подростков я приказал выкупать вместе с семьями, вызвало удивлённый взгляд старого слуги.

Наконец, самое главное, проблемы это совсем не решит. Законы рынка, мать его! Если возникнет спрос на рабов, их добудут. И даже необязательно сами монголы. Вон, Светлену с семьёй сюда вовсе не степняки привезли. Нахрапом здесь ничего не сделаешь. Изменить ситуацию одним махом, я способа не видел, так что придётся есть слона по кусочку. Только кусочки эти больно уж мелкие получаются.

Блин, ну почему я такой неудачный попаданец?! Из всех известных мне по книгам, пожалуй, самый никчёмный. Судите сами: историю данного периода знаю слабо, спецназовцем-рукопашником готовым поражать местных своим мордобойным искусством ни разу не являюсь, изобретатель-кулибин, способный из подручных средств на коленке сбацать автомат Калашникова — это тоже не про меня. Даже (о, ужас!) магических способностей, которые наверняка во всей красе раскрылись бы после попадания, сроду не имел. Ну, положим, совсем уж слабосильным балбесом с руками растущими из задницы я никогда не был. В универе, было дело, довольно активно занимался вольной борьбой и даже заработал второй разряд . Из-за проколотого колеса или застучавшего мотора в машине в автосервис не звонил, ремонт в квартире делал сам, а перед самим попаданием, за три дня гостевания у бабушки, успел подновить забор, закончил постройку летнего душа, заменил проводку в кухне, оживил умерший уже было старенький холодильник "Саратов". Впечатляет? Думаю, не очень, на такие "подвиги" наверняка многие способны и сами. А теперь скажите, какое из этих умений мне может здесь пригодиться? При ближайшем рассмотрении оказывается, что остаётся только ремонт забора, и то если бы не одно "но". Забор у моей бабушки из шифера, прибитого к деревянной обрешётке железными гвоздями. Да если бы даже он был бы полностью деревянным, найдите мне в средневековье идиота, который будет использовать для забора, дорогущие доски и ещё более дорогие железные гвозди. Тут местные умельцы даже целые дома без оных строят.

Что касается багажа знаний, тоже, совсем уж неучем себя не назову. В нашей школе, когда я её заканчивал, ещё сохранялись "тоталитарные" советские традиции, о таком звере как ЕГЭ тогда никто слышал, да и вообще, историей я всегда интересовался. Вот только историей другой. В основном меня увлекала античность, Греция, Рим. Из истории России больше любил читать про век двадцатый. Революция, Гражданская, НЭП, коллективизация, Великая Отечественная, послевоенные годы... Да и то, если честно, неглубоко. Просто, надоело слушать противоречащую друг другу брехню политиков, вот и решил разобраться сам.

Короче, знаю и умею, может и не мало, но всё не то.

Даже с полученным высшим образованием не повезло. Ну и на фига теперь мне здесь, в средневековой степи, знания юриспруденции 21-го века? Пять лет просиживал штаны, чтобы получить, пожалуй, самую бесполезную для попаданца-прогрессора специальность! Хотя, если быть честным, бесполезна она всё-таки для конкретно этого времени. Попал бы в другую страну и на полторы тысячи лет пораньше, к моим знаниям могли отнестись с пониманием. Древние римляне крючкотворы были известные, если что, именно они создали систему права, которая с минимальными изменениями используется многими государствами в 21-м веке. И судились благородные патриции друг с другом весьма активно, причём не только по делу, но и забавы ради. Особой фишкой для римских юношей было подать иск, вовсе необязательно, справедливый, к какому-нибудь известному человеку и обосновать свои претензии в суде. В своё время даже их кумир, победитель Ганибала Сципион Африканский не избежал какого-то смехотворного обвинения. С этой стороны древние римляне гораздо ближе к 20-21 векам, чем к Средневековью. Сейчас, скажем так, люди более честные, простые. Споры разбирались без лишних юридических проволочек, используя не столько законы, сколько обычаи или суд имеющего власть человека, который решал вопрос в меру своего чувства справедливости. Но всё-таки писаные законы были, и я, не мудрствуя, решил начать перестройку... брр, какое же слово нехорошее, с того что мне ближе, и поэтому вот уже несколько дней прилежно штудировал Ясу и Билик, стараясь не столько выучить, Сартак их и так наизусть знал, сколько понять.

Для этого попытался привести всё в более привычную мне форму, сгруппировал законы по отраслям, разбил каждую норму на структурные элементы, классифицировал... После этого, когда полностью въехал в саму систему монгольского права, не сказать, что суперпргрессивную, но довольно разветвлённую и справедливую, хотя, конечно, имеющую белые пятна и изрядно засорённую суевериями, начал рассматривать статьи по степени их полезности для моих планов. То есть, правильней сказать, большей или меньшей полезности, ведь каждый юрист знает, что любой закон в определённой ситуации может помочь, а в другой помешать. Нужно просто уметь его либо использовать, либо обойти. Возьмём, к примеру, очень насущный для меня сейчас вопрос с гигиеной. В Ясе сказано: "Воспрещается купаться или мыть одежду в проточной воде", и ещё: "Он (Чингизхан) запретил мыть платье в продолжение ношения, пока совсем не износится". С одной стороны, очень нехорошие статьи! Но если вспомнить о существовании исповедующего ислам дяди Берке, с которым рано или поздно мне придётся столкнуться, такой негигиеничный закон предстаёт совсем в другом свете. Если для меня его соблюдение, это просто неудобство, пусть и крупное, то для него грех и неисполнение заповедей. Мусульманам положено совершать омовения каждый день и не один раз. Конечно, самого Берке обвинить в нарушении Ясы вряд ли удастся, что ни говори, во все времена и у всех народов для правителей правоприменительная практика совсем иная, нежели для простых смертных, а вот какого-нибудь приближённого, которые, в основном, его единоверцы, вполне возможно. Если понадобится. А вообще, чем больше я размышлял о будущих отношениях с дядей Берке, тем больше убеждался, что с ним в частности и мусульманами в общем, лучше не враждовать и попытаться договориться. Выросший атеистом и с детства имея друзей и мусульман, и православных, я был твёрдо уверен, традиционный ислам — вполне вменяемое учение, кровожадные фанатики же есть и были везде, и еще большой вопрос, в какой религии их рождалось больше.

А вот отдельные народы, на определённом этапе истории, практически поголовно быть бандитами вполне могут*, и можете считать меня нацистом, но это так. Если все члены племени живут грабежом соседей и больше ни хрена ничего делать не умеют, то и их дети, воспитанные в такой традиции, никем кроме как разбойниками не вырастут. И вовсе не вина ислама, что именно такие народы несколько веков грабили русские земли.

Что же касается купания, то я и сам мыться собираюсь. Это для здоровья полезно, и приятно! И как частично обойти негигиеничные законы, уже придумал. Фигня вопрос! В бане, воду, взятую из колодца, при всём желании проточной не назовёшь, и веники в тему будут, местные шаманы ими активно пользуются, всякими отварами брызгаются. Вот и оформим, как очищающий обряд. Баню мне позавчера уже строить начали. Кстати, на местные совсем не похожую. По моему собственному проекту — просторную, с "белой" печью, дощатыми полом, полками и бассейном. А шамана готового подтвердить полезность берёзовых и дубовых веток найти было несложно. Одежду же не обязательно на себе донашивать, дарить халаты с ханского плеча вполне в духе Востока. В крайнем случае, бельё тоже будем в бане "от злых духов очищать".

От размышлений над бумагами меня отвлёк слуга, вновь заглянувший в комнату.

— Повелитель?

— В чём дело, Фархад?

— К тебе посетитель.

— Кто?

— Почтенный Махмуд из Самарканда. Хан, я прошу выслушать его.

Понятно, купец. Будет подарки дарить, а потом о льготах просить. Интересно, почему меня не предупредили о визите заранее? Наверно дело действительно срочное, хотя, скорее всего, просто Фархаду на лапу дал, чтобы тот организовал неофициальную встречу. Ладно, хрен с ним, примем раз пришёл. Так даже лучше официальный протокол аудиенции был бы гораздо утомительней. Да и прерваться, пожалуй, пора.

— Зови. И чай принеси.

О том, что заваривать надо не по монгольскому рецепту, напоминать не стал, Фархад и так уже изучил мои новые вкусы.

— Хорошо, мой хан.

Я вылез из-за стола и пристроился на подушках, лежащих на покрытом коврами полу комнаты. Через минуту, постоянно кланяясь, в дверь вкатился цветастый колобок. Вслед за ним просочился похожий на коромысло худущий слуга волокущий огромный тюк.

— О, великий повелитель земель, наслышавшись о твоих подвигах я, недостойный, осмелился просить о встрече, чтобы потом рассказывать о том детям. Благодарю, о, храбрейший, что солнце твоего внимания осветило дорожную пыль моей навязчивости, — затараторил Махмуд уткнувшись лбом в пол.

— Говори, что хотел, — перебил я чересчур красноречивого посетителя.

— Узнав, что я направляюсь в земли, где могу встретить такого прославленного багатура, мои родственники поручили мне, недостойному, скромные дары, чтобы передать их храбрейшему льву Дешт-и-Кыпчак, — продолжил купец, не отрывая голову от пола.

Ну то, что подарки дарить будет, я сразу понял, так во все времена принято. Что ещё об этом Махмуде можно сказать? Одет богато, но без вычурности. Ханом меня ни разу не назвал, значит прибыл в Улус Джучи недавно, к здешним порядкам не привык. Интересно, почему пришёл именно ко мне и что просить будет?

— Хорошо, сядь здесь, — я кивнул на место рядом с собой, — и давай свои подарки.

По знаку шустро усевшегося на предложенную подушку купца худой слуга поспешил развернуть тюк.

Ну ни фига себе скромные дары! В принципе, набор подарков был вполне стандартный: оружие, посуда, украшения, одежда. Но цена... Вау! Вот это клинок! А в руку как лёг... Никому не дам, сам носить буду! И здесь дело не богатой отделке, хотя и она впечатляла. В хищном изгибе сабли безошибочно угадывалось не показушная мишура, которую я, случалось, видел в сувенирных отделах разных магазинов, а прежде всего ОРУЖИЕ. С первого взгляда было видно, что клинок изготавливался не для того, чтобы висеть на стенке, его задача быть продолжением руки воина, пластать тела и купаться в крови врагов... Держать такую вещь всё время взаперти — преступление! Блин, чего же он у меня просить за такое сокровище собирается?..

А это что такое? Тюбетейка? Чего это такая маленькая? Да и украшена бисером слишком вычурно, явно не для мужской головы. А это что? Кому? Ё-ё-ё... Ну точно Фархаду на лапу дал!

А это что такое? Тюбетейка? Чего это такая маленькая? Да и украшена бисером слишком вычурно, явно не для мужской головы. А это что? Кому? Ё-ё-ё... Ну точно Фархаду на лапу дал!

Но здесь хитропопый Махмуд, пожалуй, промахнулся. Обойдётся Светленка и без купеческих подарков, мала ещё, да и чужому человеку такие не преподносят. Мне лишние проблемы не нужны. И так уже на неё местное бабьё косо посматривает. Фаворитки, они во все времена за место у трона, точнее, в кровати правителя, всеми средствами боролись. Боюсь, отравят девчонку. Тут нравы такие... Хотя Сартак и христианин, но ведь хан, к тому же с прошлого года вдовец, так что наложницы мне очень даже положены, и, конечно, присутствуют в количестве аж девяти штук. Когда впервые об этом узнал, то, развеселившись, припомнил любимый фильм, была даже мысль переименовать их и тем самым привести в полное соответствие с гаремом товарища Сухова. А имя Гюльчатай сделать переходящим знаменем, как самой лучшей и, соответственно, старшей по общежитию. Однако всё это только в планах и должность Гюльчатай пока ваканта. Проблема в том, что после попадания я ещё вообще ни одну не ... это самое... не осчастливил. По идее, стоило бы, конечно, но не смог я. В смысле, не то, что не смог, а отказался. Трусливо уклонился от выполнения этих приятных обязанностей хана по увеличению поголовья монголов. Почему? А вы пробовали это делать с вонючими бомжихами? К своей-то вонючести я уже почти притерпелся, однако добавлять в свою постель аромат пришедших красавиц совсем не стремился. Возможно, даже скорее всего, не все женщины Сарая следовали моде не мыться и мазать морды жиром, но те две, которые первый раз пришли "согревать мне постель", если и вызывали какие позывы, то только рвотные. Конечно, никто мне не мешал заказать более чистоплотную партнёршу, но я не стал этого делать, прежде всего, по морально-этическим соображениям. Как сказал, вернее скажет Экзюпери: "мы в ответе за тех кого приручили". Короче, не захотел девчонок ещё больше расстраивать. Отправленные восвояси вонючие красавицы всерьёз огорчились моему равнодушию, хотя, естественно не из-за великой любви к хану, а скорее из-за потерянной возможности получить-таки должность Гюльчатай и, впоследствии, стать матерью очередного чингизида. Согласно закону я обязан был бы признать даже ребёнка наложницы.

Ну ничего, вот достроят баню, добровольно-принудительно загоню туда всех своих красавиц. Очищу их "от злых духов" и устрою себе сексуально разгрузочный день. А все мужские принадлежности у Сартака нормально работали, он уже успел детишек настрогать, трое, правда, умерли в младенчестве, но потомки у меня были. Вживую я их ещё даже не видел, но что они есть у шизофрении узнал. После смерти жены Сартака, они воспитывались у бабушки, моей био-мамы Боракчин-хатун.

— Доволен ли моими скромными дарами, великий светоч мудрости и... — подал голос Махмуд.

— Можешь звать меня просто — хан, — перебил я его, поморщившись. — Сейчас принесут угощения, будь моим гостем. Я смотрю, ты недавно прибыл в Улуг Улус, пройдя до этого много земель, расскажешь мне о своих путешествиях и куда думаешь направиться дальше...

Неспешно попивая чай, я слушал витиеватый монолог купца и постепенно понимал, чего ему от меня надо.

Почтенный Махмуд задумал со всем своим семейством переселиться в Улус Джучи. Причина этого напрямую перекликалась с моими недавними размышлениями. Решение о смене постоянного места жительства купец принял, так сказать, по религиозным соображениям. Жить в Самарканде правоверному мусульманину, в последнее время, стало не совсем уютно. Хотя монголы и декларировали веротерпимость, но в целом отношение к последователям пророка Мухамеда у них было явно негативным. Естественно прямо об этом не говорилось, более того, исповедующих ислам частенько назначали на высокие должности, в основном хозяйственные, однако равными себе не считали. Во-первых, причиной этому, как уже говорил, являлось несоответствие Корана многим заветам Чингиза или просто монгольским обычаям. Кроме запрета на мытьё, можно привести ещё несколько подобных правовых коллизий. К примеру в Ясе провозглашалось: "Когда хотят есть животное, должно связать ему ноги, распороть брюхо и сжать рукой сердце, пока животное умрет, и тогда можно есть мясо его; но если кто зарежет животное, как режут мусульмане, того зарезать самого..." Как говориться, без комментариев!

Второй причина, такого предубеждения было то, что многие годы монголы воевали с мусульманскими странами и для многих слово "мусульманин" стало синонимом слова "враг".

Вообще ислам сейчас переживал далеко не лучшие времена, с запада одна за другой накатывались орды крестоносцев, с востока теснили монголы, которые, в основной своей массе, последователями Мухамеда отнюдь не были, во всяком случае среди верхушки такие попадались очень редко. Дядя Берке являлся чуть ли не единственным чингизидом-мусульманином и уж точно самым влиятельным. Три тумена головорезов-единоверцев в личном подчинении, знаете ли, не шутка. Поэтому в Улусе Джучи отношение к исповедующим эту религию было более терпимым. Особенно в последние годы. Дело в том что многие чингизиды враждебные дому Джучи являлись либо непримиримыми консерваторами, оставшимися верными традиционному монгольскому шаманизму, либо, как и сам Сартак, исповедовали христианство несторианского толка. После начала подготовки к походу на мусульманский Ближний Восток Великий Хан, дядя Менгу тоже стал опираться в первую очередь на них. Надо отдать должное, папа Бату, стремящийся обособить и обустроить свой родовой улус, мастерски воспользовался таким религиозным расслоением, активно переманивая к себе людей самых разных вероисповеданий. Будучи сам язычником, через братца Берке он вёл дела с мусульманами, через меня контачил с несторианами, а моих детей, видимо на будущее, повелел крестить в православие. Что ж, поддержим мудрую папину политику.

— Понятно, — вновь перебил я разглагльствование купца о его трудной доле. — Ты хочешь получить льготы на торговлю в Улуг Улусе. Не вижу причин для отказа, ты сегодня же получишь мою пайцзу.

— О, повелитель, твоё великодушие не знает границ, но пришёл я к тебе вовсе не за этим. А пайцза у меня уже есть...

Из дальнейшего не менее витееватого рассказа Махмуда я понял, что планы хитропопого купца оказались гораздо шире просто торговли...

До недавнего времени купеческое сословие в монгольской империи пользовалось поистине небывалыми льготами. К примеру, торгаши не должны были заботится об охране своих караванов, они могли перемещаться по всей Монгольской империи, бесплатно пользуясь ямскими службами и охраной. Однако в последнее время халява кончилась. Дядя Менгу, экономя средства для будущего Великого Похода вполне логично спросил, на фига тратить деньги на купцов, если в итоге государство с этого ничего не имеет, и прикрыл лавочку, приказав им ездить на собственных животных. Право путешествовать с вооруженной охраной торговцы, естественно, сохранили, но теперь должны были и ее нанимать за свои деньги. Однако хитрый Махмуд придумал, как обойти этот запрет. Он решил устроится на государственную должность и, пользуясь всеми её привилегиями, проворачивать собственные делишки.

Всегда старался держаться от такого рода дельцов и их внутренней кухни подальше, и на те здрасти! Только "попал", так почти сразу вынужден столкнуться с тем же дерьмом.

Я вздохнул. И ведь здесь не отвертишься! Рано или поздно придётся залезать туда с головой. Перед смертью не надышишься, поэтому затягивать не стал и решил совершить нырок прямо сейчас. В принципе, ничего сверхаморального в придумке купца и не было. По сравнению со сложнейшими схемами банкиров 21-го века по перекачиванию государственных средств в свой карман, сопровождаемая уверениями обворованного народа в собственной великой честности, такая комбинация, просто детский лепет. Скрывать Махмуд ничего и не от кого не собирался, торжественно клялся, что работать будет на совесть, а собственный гешефт проводить никак не ущерб службе и даже отчислять мне небольшой процент. Поэтому его просьбу решил удовлетворить. В конце концов, пора начинать активней обзаводиться обязанными мне лично людьми, в том числе и среди торгашей. Иначе никаких реформ у меня не выйдет. Где ещё найти хорошего хозяйственника, как не среди купцов? А таковые обязательно понадобятся, налоги, читай дань, с Руси собирать всё равно кому-нибудь надо, а доверять такое важное дело ещё более вороватым русским князьям я не хотел. И видимо ничего не поделаешь, что в большом бизнесе и политике кристально честных людей не бывает. Главное, чтобы мне не врал, а так, нехай трудится. Однако сначала стоит кое-что уточнить.

— Почему ты обратился с этой просьбой ко мне, а не к моему отцу, непобедимому хану Бату или своему единоверцу Берке? — резко спросил я затихшего в ожидании моего решения купца.

Хитропопый Махмуд заметно смутился. О-очень интересно!

— Я был у Берке, — наконец признался купец. — Именно он проявив великодушие, свойственное храбрейшему, и вручил мне пайцзу. Но твой высокочтимый дядя, о, повелитель, собирался почтить меня, ничтожного, слишком большим доверием. Опасаясь не оправдать его надежд, я вынужден был отказаться.

Из дальнейших распросов постепенно понял, что дядя Берке попросту кинул хитропопого бизнесмена. Приняв дары он пообещал пристроить просителя на службу, однако кроме того захотел войти в долю в его предприятиях на весьма невыгодных для Махмуда условиях. Купец отказался, однако попытался решить вопрос увеличением цены взятки. Новые дары дядя Берке тоже охотно принял, а взамен, выдав стандартную пайцзу и дал понять, что вопрос закрыт, а триста рублей не спасут гиганта мысли. Видимо, условия ведения совместного бизнеса выставленные дядей оказались настолько невыгодными, что Махмуд предпочёл ещё раз потратиться и обратился ко мне.

— Понятно, — протянул я. — Но ты же ещё можешь принять службу у дяди, если согласишься выполнить его желание?

— Увы мне! — тяжело вздохнул купец. — Великие люди любят когда их волю выполняют сразу, без долгого размышления и колебаний. Скорее всего, меня даже не допустят до его юрты. Особенно, когда узнают, что я был у тебя, хан.

— Жаль! — искренне огорчился я, однако отказываться от мысли заполучить своего человека близь Берке не захотел. — Я приму тебя на службу, но тоже поставлю условие...

Махмуд заметно пригорюнился, наверняка решив, что условие племянника не намного будет отличаться от предложения дяди. Однако у меня были другие планы.

— У тебя ведь есть родственники-купцы, которые, возможно, тоже вскоре захотят переселится в Улуг Улус? — спросил я.

— Да, мой хан, такие есть. У почтенного Юсуфа, отца моей младшей жены, тоже были такие планы, — недоумённо согласился Махмуд.

— А этому Юсуфу тоже ведь может прийти в голову мысль, обратится за помощью к Берке, а тот поставит ему те же условия, — продолжал я. — Однако если твой родственник до этого тайно встретится со мной, они, возможно, не покажутся ему такими тяжёлыми. Ты понимаешь меня?

— Вполне, о, повелитель, но только, осмелюсь... Пожалуй, лучше будет, если тебя тайно посетит другой мой родственник — племянник. Аллах не дал мне сыновей, но Ахмет заменил их. Отпрыск моей любимой сестры, после смерти своего отца он воспитывался в моём доме, однако сейчас про это мало кто помнит, уже несколько лет Ахмет живёт в Дешт-и-Кыпчак, водит караваны. Если пожелаешь я отправлю ему весть, и через несколько дней ты его увидишь. Юсуф же... Не сомневаюсь, тоже захочет припасть к твоим ногам и такой мудрый господин найдёт ему достойное занятие, соответствующие его возрасту и знаниям, но он слишком стар для тайных встреч с ханами.

— А твой племянник, значит, подойдёт?

— Я уверен в нём как в самом себе, мой хан. Он молод, храбр, порой горяч, как настоящий джигит, имеет много друзей в степи, однако не по годам мудр и осторожен. Несколько раз Ахмет уже исполнял мои поручения, которые не требуют внимания посторонних, и о нашей родственной связи здесь почти никто не знает, а про моё родство с Юсуфом известно многим.

— Молодец, Махмуд, ты правильно меня понял, — похвалил я купца. — Остаётся только пожалеть, что ты не пришёл ко мне раньше, до того как сам отказался от предложения дяди Берке.

_______________________________________________

*Уважаемые читатели татары, башкиры, казахи и пр. Прошу не принимать мои слова на свой счёт. Здесь имеются ввиду прежде всего такие государства как, к примеру, Крымское Ханство или Ногайская Орда. Из песни слов не выкинешь. Грабительские походы для их жителей были основным, а для многих и единственным источником дохода. Да и чингизово войско, по сути, бандиты. Спаянные железной дисциплиной, храбрые, умелые, но бандиты.

Глава 4.

— Пшёл на х..., п...р гнойный!!! — проорал я вслед выкатившимуся от моего пинка очередному просителю и, перейдя на понятный местным язык, но не снижая тона, добавил, обращаясь к своему секретарю: — Кояк, если ко мне припрётся ещё хоть один купец с предложением принять "нежных мальчиков, которые приятны взору и всё умеют", клянусь Господом, я отрежу ему уши... нет, не уши, я ему всё отрежу! Ты понял?

— Понял, мой повелитель, но засвидетельствовать тебе своё почтение жаждут ещё трое, подозреваю, что и они...

— Гнать! — яростно перебил я. — Сегодня принимать не буду, а на будущее предупреди, всё отрежу, своими же руками.

Йети иху мать, достали! Блин, никогда бы не подумал, что простая задача набрать сотню русских мальчишек обернётся такими проблемами.

Трудности начались сразу. Во-первых, обломался с национальным составом будущих гвардейцев. Оказалось, что такого количества русских рабов подходящего возраста в Сарае просто нет. Конечно, во всём Улусе их было гораздо больше, но у присутствующих на данный момент в городе работорговцев удалось выкупить лишь двадцать пять пацанов. Ждать, когда наскребётся нужное число, я не захотел, справедливо решив, что болгары или сербы ничуть не хуже, ни религиозного ни языкового различия в этом случае не предвиделось. Не подумав головой и взяв поляков за скобку, отдал приказ выкупать не только урусов, но и других ... православных. В результате получил то, что получил, и винить кроме себя некого. Сотня была полностью, даже с запасом, укомплектована уже через два дня, но весьма своеобразным национальным составом. Кроме уже имеющихся русичей, южных славян набралось четырнадцать, получил я также семерых греков, десяток грузин, пятерку аланов, ещё трое моих будущих янычаров были из различных, хрен знает каких, племён Северного Кавказа, остальные же сорок четыре человека оказались ... половцами. Когда Фархад с гордым видом доложил о получившимся интернационале, я долго ругался. В первую очередь на себя. Но исправлять сделанное было уже поздно. Не обратно же пацанов распродавать! И я просто спросил, откуда взялись все эти рабы. Больше всего меня заинтересовали половцы. На естественный вопрос о том с каких это пор мы обращаем в рабство кипчаков мне поведали весьма интересную историю.

Оказалось, что все малолетние степняки выкуплены оптом у одного купца, и ещё полгода назад они были детьми свободных кочевников. Все беды начались когда их правитель по привычке сохранившейся со старых времён ограбил булгарский караван проходящий через его земли. Монголы и сами в сфере грабежей и прочего криминала являлись признанными профессионалами, но почему-то сильно не любили конкурентов на этом поприще. Особенно же их раздражало когда грабили купцов, которых они крышевали. Таким образом, нападение на булгарских бизнесменов и так являлось деянием требующим сурового наказания, так мало того, в ограбленном караване путешествовал и был убит обладатель серебряной пайцзы Бату. Мстители явились через месяц, и разбойничее крещёное кочевье перестало существовать. Мужчин безжалостно вырезали, а женщин и детей тут же продали сопровождавшему карателей купцу. Остальные мальчишки попали в рабство по различным причинам, но в основном тоже являлись военной добычей монголов.

Не удовлетворившись этими объяснениями, я пожелал собственными глазами посмотреть на получившуюся интернациональную банду. И прибыл к месту её расположению весьма даже вовремя. Как раз к подготовке казни. Савар на полном серьёзе принял мои слова, что обучать сотню следует как настоящих монголов и, соответственно, собирался применять к нарушителям дисциплины привычные ему санкции. Двум валяющимся на земле связанным пацанам, греку и половцу, должны были сейчас начать ломать хребет, причём, ни кто-нибудь, а их же товарищи.

— Казнить всегда успеем, — объявил я, выслушав доклад своего нового сотника, и потребовал: — Сначала я хочу выслушать в чём их вина.

Вина оказалась, как и ожидал, скорее моя и была не такой уж тяжёлой. Пацаны просто выясняли отношения на кулачках, а причина драки явилась именно из разноплеменного состава собранной оравы.

Зачинщиками конфликта оказались половцы. Так получилось, что убитый в караване, с ограбления которого их несчастья и начались, обладатель пайцзы был греком. Мало того, купец выкупивший пленников тоже принадлежал к гордым потомкам эллинов и, судя по всему, обращался с порабощёнными единоверцами весьма неласково. Что интересно, монголов малолетние степняки в своих злоключениях совсем не винили, сосредоточив ненависть исключительно на "подлых ромеях". Зачинщик драки половец Пётр, чувствуя за спиной поддержку более чем четырёх десятков соплеменников, попытался "наехать" на одного из византийцев. Однако атакованный пацан оказался не робкого десятка, без всяких прелюдий ответил оскорбившему его половцу ловким ударом в ухо. Быть бы храброму эллину битым и шестеро соплеменников вряд ли смогли бы ему сильно помочь, но пышущим жаждой мести кипчакам не повезло. Мать шустрого грека была родом с Руси, и пацан уже успел скорешиться не только со своими малочисленными земляками, но и с сородичами из гораздо более представительной и влиятельной славянской диаспоры, которыми железной рукой руководил первый увиденный мной в этом времени русич — Векша-Лют.

Побоище получилось эпическим и могло длиться ещё долго, силы были примерно равны. Но, в соответствие с законом любого сражения, победили не самые многочисленные, а более подготовленные и организованные, таковыми же оказались... монголы.

Савар с тремя своими воинами, будущими десятниками и инструкторами новой сотни, верхом на конях ворвались в кучу мутузящих друг друга подростков. Ловко орудуя плётками, всадники сыграли роль миротворцев, межэтнический конфликт был почти мгновенно ликвидирован, зачинщики выявлены, связаны и приговорены к казни.

Мда, проблемка. Прощать драчунов, конечно, нельзя, однако и наказывать неохота. И дело здесь не только в суровсти монгольских законов. В конце концов, казнь можно и отменить. Хотя бы на первый раз. Попотчуют пацанов плетьми и хватит. Однако проблему это не решит. Раскол сотни уже произошёл и ничего с этим не сделаешь. После экзекуции ребята озлобятся ещё сильнее. Даже если драк больше не состоится, в чём я очень сомневаюсь, моральный климат в коллективе будет далёк от идеала. Может попробовать перевести противостояние в спортивное состязание? А как? Как бы ещё хуже не сделать.

— Значит так, — решился я наконец, — казнить всего двоих за общую вину — нехорошо! Наказание должны понести все затеявшие драку.

Столпившиеся неподалёку подростки испуганно замерли.

— Однако из-за своей глупости вы ещё не поняли, что вся сотня — это ваши новые родичи и товарищи, — продолжал вещать я. — Поэтому первый раз казни не будет, а глупость из вас будут выбивать. В следующий же раз виновные лишатся головы, обещаю. Но за сегодняшний поступок не только эти двое, но и остальные виновные будут наказаны плетьми, определит этих виновных божий суд. Те кто понял, пусть переведёт мои слова тем, кто ещё не знает языка.

Я сделал паузу, внимательно оглядывая с коня зашушукавшуюся толпу. Ага, судя по всему

поняли все. А сейчас попросту делятся впечатлениями, что это за божий суд я придумал.

— Савар, дай мне свой аркан, — вполголоса попросил я у недоумевающего воина.

Получив требуемое и не обращая внимания на присутствующих, разложил верёвку на всю длину, остановил Тигра примерно посередине, после чего объявил:

— Те, кто участвовал в драке, будут перетягивать аркан и не по одному, а все вместе. Внимание, главное правило! Пороть будут не тех, которые проиграют, а тех, кто выиграет. С сильных спрос больше всегда! Кто не захочет участвовать в божьем суде, тоже считаются оправданными. Этим они признают себя хоть и не виноватыми, однако соглашаются, что они ещё малолетние дети не отвечающие за себя и требующие защиты.

Ха-ха-ха! Оказывается, Савар сказал мне не всю правду. Взялись за верёвку, то есть признали себя участвующими в потасовке, не только все славяне, греки и половцы, но и бывшие вроде бы не при делах аланы, грузины и прочие кавказцы. Длины одного аркана на всех желающих не хватило, пришлось привязать к нему второй. Дальше — больше. Разгорячённые прерваной дракой малолетние мазохисты, а таковыми в новой сотне оказались буквально все, видимо очень хотели получить внеочередных плетей. Дёрнули так, что порвали ни в чём не повинный спортинвентарь. Объявление же, что таким образом божий суд состоялся, и виновных нет, вызвало глухое ворчание. Пришлось повторить. На сей раз аркан выдержал. Победители — славяне, греки и примкнувшие к ним грузины — гордо отправились получать свою награду. А оказавшиеся "невиновными" половцы со товарищи целый день с завистью поглядывали на своих поротых противников.

Я мог только гордиться собой, что так ловко разрулил тему, однако проблемы от нового подразделения монгольской армии только начинались. Правда на тот момент я об этом ещё не знал...

Для профилактики и недопущения впоследствии подобных стычек Савару явно нужен был зам по воспитательной работе. Учитывая вероисповедание контингента, лучше всего на эту роль подходил православный священник. И нужная, можно сказать, идеальная кандидатура довольно быстро была найдена.

Не успев далеко отъехать от места дислокации сотни, я оказался свидетелем весьма увлекательного зрелища. Из одного из близстоящих саманных домов как пробка вылетел толстый коротышка одетый в богатые восточные наряды. Сначала он рванулся к стоящим неподалёку лошадям, но, поняв что не успевает, со всех ног побежал по прямой, в степь. Вслед за ним выскочил громадный, под два метра ростом, бородатый мужик. Из одежды бородач имел только сапоги, портки и простую льняную рубаху. Схватив валявшийся рядом трёхметровый дрын, видимо заготовку для оглобли, и, размахивая им как прутиком, он, с диким рёвом, бросился в погоню. Более легко и свободно одетый великан неминуемо догнал бы свою неповоротливую добычу. Но его самого настигли раньше. Выбежавшие из дома трое, по виду, типичных степняков, вскочили на коней и быстро доскакали до разбушевавшегося велета. Самоуверенно не извлекая оружия они попытались конями опрокинуть его на землю, но оказались сами выбиты из седёл. Я удивлённо моргнул, удары были нанесены с такой скоростью, что даже со стороны заметить их было трудновато. Никаких богатырских замахов оглоблей. Несколько коротких быстрых движений, и три человека валяются на земле, а их лошади, перепуганные нечеловеческим рёвом, вслед за первым беглецом поспешно удирают в степь.

Продолжать погоню победитель не стал, видимо, короткая схватка помогла ему выпустить пар. Злобно сплюнув вслед сбежавшему коротышке, он развернулся и, положив оглоблю на плечо, отправился обратно к дому. Дойти ему не дали. Обиженные степняки жаждали мести. И хотя бородач, судя по жестам, говорил им что-то успокаивающее, сабли они всё-таки достали. На свою беду. Мгновенно перехватив своё простое оружие за середину, мужик вторично доказал, что в воинских ухватках он далеко не новичок. Коснуться себя железом он не давал, однако и своих противников щадил. Старательно выбивая пыль из их халатов, по голове почти демонстративно не бил. Смотреть весь этот цирк было весьма увлекательно, но дело зашло далеко, за нападение на монголов великана-воина ждала казнь. Я решил вмешаться.

— Приведите их ко мне. Всех! — приказал я

Десяток моих гвардейцев мгновенно сорвались с места.

Бородач явно был профи, но и моих кешиктенов не из неумех набирали. И вразумлять буйных они очень даже умели. Драться с таким грозным противником воины и не собирались. Петля первого аркана выдернула из рук здоровяка его оружие, а вторая опустилась на плечи. Хотя, по правде сказать, мне показалось, что мужик даже не собирался сопротивляться.

Короче уже через несколько минут мои телохранители на верёвках приволокли всех участников произошедшего инцидента, включая удравшего в степь толстяка. Коней, кстати, тоже привели. Видимо, как свидетелей, не иначе.

— Поставьте их на ноги, — велел я и грозно оглядел всех представленных нарушителей общественного порядка.

Здоровяк держался спокойно, беглец-коротышка напротив заметно нервничал, в глазах побитых степняков читалась только философская покорность судьбе. Коням же мои грозные взгляды были глубоко по фигу. Эти глупые скотины не имели никакого понятия о субординации и гораздо больше боялись не меня, а связанного бородатого гиганта.

Обидевшись за такое пренебрежения, я скорчил насколько мог свирепую физиономию и грозно спросил невозмутимого громилу:

— Кто ты, посмевший напасть на монгольских воинов?

— Повелитель, славный царевич, я не нападал на них. Как и они на меня. Это мы так. Пошутковали, — поклонившись в пояс, ответил он. — А зовут меня Даниил. Отец Даниил.

— Какой отец? — не понял я. — Чей отец?

— Своей паствы, — пожал могучими плечами гигант. — Священник я. Иерей Святой Православной Церкви.

Только после этих слов я заметил на его груди висящий на тяжёлой цепи большой серебряный крест.

— Мой хан, я знаю этого уруса, — почтительно вмешался один из моих охранников. — Родом он с северных земель, но уже давно живёт в Сарае и содержит здесь постоялый двор.

Я с трудом сумел сохранить невозмутимый вид. Ну ни хрена себе, поп! Фактура, Шварцнеггер от зависти удавиться, оглоблей машет, куда там хвалёным Шаолиням, да ещё и гостиничным бизнесом занимается. Хм, а ведь, получается, что дело предстаёт совсем в другом свете. Виноват-то не только поп, но и его противники, вопреки заветам Чингизхана, поднявшие оружие на священнослужителя. Однако по всему видно, что могучий иерей обвинять никого не собирается. Значит поговорим спокойно. Заодно проверю, как я, общаясь со Светленкой, нынешний русский язык освоил.

— Чего же ты батюшка в таком непотребном виде по улице бегаешь, народ пугаешь? — старательно выговаривая слова, попенял я.

Моим лингвистическим достижениям поп-культурист удивления не высказал, удивлёвно оглядев себя, бросив также взгляд на поёжившегося толстяка, он смиренно прогудел:

— Грешен аз есмь, прости мя Господи!

— А всё-таки? — продолжил настаивать я.

— Недостойно сие пастыря, но силён Враг, злобой ослепил, — нехотя признался священнослужитель. — Сей гость торговый блуду с моей дочкой предаться восхотел. Мне же за то серебро предложить осмелился... курва!

— Я не знал, что она твоя дочь! А-ай!

Плеть телохранителя перебила осмелившегося без приказа подать голос купца.

— Понятно, — протянул я. — А скажи-ка ты мне, в каких же это монастырях учат так ловко оглоблей махать.

— Так я Новгороде ещё и... — начал было отвечать отче и внезапно замолк.

— И это понятно! — довольно кивнул я. — В жизни всяким заниматься приходилось, так ведь?

Громила мрачно кивнул.

— Слушайте решение ханского суда! — важно провозгласил я. — Ты, Даниил, неправильно понял предложение купца ... Как тебя там?

— Халид я, о хан, — отозвался коротышка опасливо озираясь.

— ... купца Халида. Блуда он не хотел, а всего лишь в знак восхищения красотой твоей дочери предложил серебро БЕЗВОЗМЕЗДНО, — я ухмыльнулся и припомнив популярный мультик, добавил: — То есть даром. Ведь так?

Толстяк радостно закивал.

— Отлично! — довольно оскалился я. — Верю, слово купца крепко, и ты не откажешься от него.

Коротышка закивал вновь, на сей раз совсем нерадостно.

— Вы, — обратился я к понурым степнякам, — зря оружием без толку машете. К тому же и владеть им не умеете. Стоило бы наказать, ну да ладно... Пошли вон! Все!

Низко поклонившись народ начал шустро рассасываться.

— А тебя, поп, я попрошу остаться, — сплагиатил я незабвенного папашу Мюлера.

Помурыжив остановившегося святого отца долгим молчанием, я всё-таки добился появления на его лице признаков беспокойства. Священник оставшийся стоять перед вооружёнными всадниками в одиночестве, начал беспокойно озираться. Психология, блин, она во все века одинакова. Не сомневаюсь, просто объяви я ему о казни, батюшка спокойно затянул бы молитву. Хотя, возможно, наоборот, начал бы матерные частушки орать, с таким нестандартным попом хрен угадаешь. Но, сто процентов, растерянности и страха от него не увидел бы. А так — пожалуйста!

Удовлетворённо кивнув, я всё-таки сжалился, в конце концов, такой кадр беречь надо. Одет-то батюшка легко, на улице мороз, а разговор долгий предстоит.

— Завтра я желаю видеть тебя своим гостем, поп, — коротко бросил я, разворачивая и пришпоривая Тигра...

Утром следующего дня Фархад доложил мне об ожидаемом посетителе. Прибывшего на аудиенцию отца Даниила было не узнать. Я даже растерялся. Смиренный взор, строгая ряса, величественная осанка. От вчерашнего растрёпаного громилы-разбойника не осталось и следа. Кроме размера, который, конечно, никуда не делся. В комнату вошёл Пастырь, знающий себе цену служитель Владыки Небесного, смиренно прибывший по зову владыки земного. Не-е, так дело не пойдёт! С таким благообразным истуканом я разговаривать не хочу! Он же, блин, наверняка исключительно цитатами из Библии на любой вопрос отвечать будет.

— Отче, а ты когда хмельных медов первый раз попробовал, тебя батька сильно ругал? — даже не поздоровавшись, резко спросил я.

Ошарашенный такой встречей священник растерянно замер на месте.

— Я... Э-э... Он...

— Неужели порол? — "поразился" я.

Ха! А ведь угадал! Вона как мы покраснели. Однако надо отдать должное, священник быстро взял себя в руки.

— Было такое, славный царевич! Лупил так, что три дня сидеть больно было. И правильно делал, ибо сказано в Писании (с подходящей цитатой не поможете?).

— Ну сейчас твоя задница здорова, да и возраст позволяет, так что присаживайся. Мёда у меня нет, но вино сейчас принесут.

— Благодарю за честь, царевич! — отец Даниил с достоинством поклонился и степенно устроился на указанном месте.

Умный поп! Тут же мой тон принял, не обиделся, возражать не стал. Такой мне и нужен.

Сразу скажу, разговор получился. За выпивкой уговорить отца Даниила принять должность духовного наставника православного воинства, оказалось нетрудно. Хотя громила в сутане горестно гудел о приходе, хозяйстве, с которым, мол, жинка одна ну никак не справится, сетовал на грядущие проблемы со своим духовным начальством, мне показалось, что предложение ему понравилось, и стенающий священник просто набивал себе цену. Но в конце концов сотня получила-таки политрука, который вызывал уважение одним своим видом и запросто бы мог взять на себя даже обязанности инструктора.

Из недостатков духовного наставника отроков, можно отметить то, что он оказался профессиональным пьяницей. Глядя с какой лёгкостью, желанием и какими объёмами поп уничтожает ханские запасы вина, я не отважился его расстраивать и прерывать данный процесс. Однако и участвовать в нём тоже не захотел, поэтому выставил замену. Вызвав Савара, представил ему отца Даниила, тоже угостил выпивкой и дал задание совместно с новоназначенным замом по воспитательной работе к завтрашнему дню разработать программу обучения для новобранцев. Как источники использовать повелел монгольские обычаи, Ясу и Библию, строго наказав чтобы коллизий между ними не было. А дабы совещание шло проще и продуктивней, презентовал высшему начальству сотни необходимый для этого инвентарь. А именно по три кувшина вина на рыло и две серебряных чаши. Савар, конечно, знал отношение Ясы к пьянству, но воином был опытным, потому пить умел и приказы начальства не обсуждал.

Дальнейшие подробности совещания по будущему сотни, мне неизвестны, но судя по всему монгол и русич нашли общий язык. К вечеру следующего дня запрошенные план обучения и Устав были готовы. И даже в письменном виде.

На греческом. Мать его!

Интерлюдия 5.

Александр с сотней молодшой дружины выехал из Великого Новорода, когда дороги ещё были завалены снегом. Из-за весенней распутицы пришлось задержаться в другом Новгороде, Нижнем. По уму надо бы там седьмицы две-три посидеть, переждать ледоход, а потом спуститься по Волге на лодьях, но князь торопился. Большую часть товара с сопровождающего обоза повелел везти по воде, а меньшую, те вещицы, что много места не занимают, загрузить в перемётные сумы. Совсем без подарков являться к татарскому царю, было негоже. Навьючив десяток лошадей, под охраной полусотни воев — дружину тоже пришлось поделить — Александр при первой возможности двинулся дальше.

Осматривая начавшуюся степь, князь тяжело вздохнул. Вспомнилось, шесть годов назад точно так же ехал к татарам вместе с отцом и братьями за подтверждением щедрых обещаний Батыя. Сам-то хан тогда от своих слов отказываться не собирался, отдал союзному князю в правление всё, что тот просил, и даже немного больше. Однако оказалось, что нужно ещё на то позволение главного царя монголов, который сидел в далёком Каракоруме. А правил там в то время Гуюк и была у него пря с Батыем.

Александр помнил свой последний разговор с отцом.

— Долгий путь мне предстоит, сынку. Тебе одному верю, потому и даю самое сложное. Не в стольном Владимире тебе сидеть, а в неспокойном Новгороде. Андрей слишком горяч и храбр, для витязя то хорошо, а для князя не всегда годно. Остальные же мои сыны и вовсе... Молоды пока. Пусть Андрей во Владимире остаётся, там бояре мои верные советом ему коли что помогут. Киев тоже себе бери, хоть и обезлюдел он, но как бы не позарился кто на мать городов русских. У тебя же рука крепкая, всем известно, пожалуй, поостерегутся. О том и духовную грамоту отпишу. А как вернусь, по новому будем Русь строить.

Никто не ведает своего будущего, хоть и подтвердил Гуюк права Ярослава на княжение, но царица подлая Туракина поднесла отраву ставленнику ненавистного Бату. Не доехал батюшка до родной земли, сгинул бесславно за тридевять земель от отчего дома.

До Владимирского княжества весть о смерти Ярослава Всеволодовича дошла раньше, чем до земли новгородской. Спешно побежал Андрей в степи Каракорума, закрепить за собой стол Владимирский восхотел. В Улусе Джучи даже задерживаться не стал. Догонять его пришлось.

Хоть и благоволил Бату Александру, а Великим ханом Мену, друг его стал, но воля усопшего свята. Ничего сделать не получилось. Так и сел младший Андрей на княжение выше своего старшего брата.

Ох, дал Господь братьёв! Застило им глаза великое княжение. Пока старшие Ярославичи в Каракорум ездили, Мишке-дурню скучно стало в Москве захолустной сидеть, Владимир захватить решил. Дурень, ох, дурень! Ему даже и не мешал никто. Люди об заклад бились, как его братья лупить будут, когда от татар возвернуться. В хвост и в гриву или только по седалищу. Так он, дурень, ещё славу себе добыть решил, на Литву пошёл, да сгинул там. Жаль! Если бы силой выгонять из Владимира пришлось, можно было и Андрея заодно... Тот тоже не умней оказался, заодно с Даниилом Галицким с латинянами снюхался, супротив татар воевать замышляют. Прав был батюшка, витязь он, а не великий князь. Князю думать о будущем надлежит. Ну одолеют они Батыя, а дальше-то чего? Сильнее Русь с того станет? Ох, сомнительно сие!

Александр склонялся к мысли, что с ханами дело иметь выгодней, чем с королями. Степь она, конечно, враг исконный, однако сколько не зорили Русь степняки, но княжества под рукой Рюриковичей остаются, а на западе...

С юности Александру пришлось с тем столкнуться. Довелось и свеев бить и тевтонов отражать и Литву к покорности принуждать, а толку? Полоцк вот ещё совсем недавно русским княжеством был, а теперь Гедеминовичи там заправляют. Старики говорят раньше, до Лабы племена славянского корня жили, а сейчас? Тоже, конечно, живут, но правят западными русичами или тевтоны или Пясты или Гедминовичи, потому чужие это уже земли. Сколько-то времени пройдёт, и русский язык там забудется.

А в общем, вовремя Андрей свой глупый заговор затеял. Приструнить его в одиночку трудно было бы, а теперь только Батыю о том поведать остаётся. Ха-ха, против него же сговариваются. И князь Владимирский сам хочет с татарами ратиться, вот пущай и воюет...

Глава 5.

— ... Сядь, сын, — прервал мои приветственные славословия Бату. — Я не для того позвал тебя к себе, чтобы слушать льстивые речи. Просто поведай о себе... о своих новых воинах, слугах, рабах, женщинах... но сначала вкуси твои любимые яства.

Мой биобатя насмешливо прищурился. Я поёжился. Ни фига себе запросы! Конечно, я ожидал, что придётся во многом объясняться, но чтобы так, сразу, даже не дав отдохнуть с дороги. Ага, тем более интересно, что для угощения действительно выставлены мои любимые блюда, то есть именно мои, а не Сартака.

К средневековой степной пище я так и не привык, хотя, справедливости ради стоит заметить, современная славянская кухня для меня тоже оказалась, мягко говоря, непривычна. Мать Светлены готовила вкусно, но часто при всём желании не могла соорудить знакомые по 21-му веку блюда. (Эх, картошка! Как много в этом слове для брюха русского слилось!) А иногда случались недоразумения. К примеру щи оказались не только видом супа (совершенно, кстати, не похожего на привычное мне блюдо), но ещё и разновидностью прохладительного напитка. Чтобы получить именно то чего хочу, приходилось буквально диктовать рецепт, а пару раз, плюнув на ханское достоинство, сам занимался стряпнёй.

И вот сейчас передо мной стояли кушанья, которые стали постоянной основой моего рациона. Намёк более чем прозрачен. Глубоко сомневаюсь, что борщ, куриная лапша, тушёная капуста с бараниной, блины постоянно присутствовали в меню Бату. Ё-ё, а это чего? Вот Савр сс.. нехороший человек, он заложил, точно! Когда я решил шашлычком побаловаться, только он и отец Даниил присутствовали. Ну, стукач!

Однако жрать, действительно охота, уже за полдень, а как следует кушал я последний раз вчера вечером, перед тем как завернуться в кошму и отрубиться. Приказ хана Бату с повелением явиться к нему как можно скорей, здесь принято исполнять в буквальном смысле галопом. Четверо суток в седле, даже для закалённой задницы самого прожжённого степняка — суровое испытание.

Хм, а пахнет вкусно. Ну и поем, коль угощают! А если в конце разговора ожидаются репрессии, тем более их лучше в сытом виде принимать.

Ну что могу сказать, агенты у бати работают хорошо, всё вполне съедобно. Хотя рецепты я и не скрывал. А вот Савр, сволочь, хреново шпионил. Шашлык горелый, наверняка не над углями , а на открытом огне жарили.

Пока я лопал, Бату потягивал чай и, прищурившись, внимательно наблюдал за мной. Когда я поел и тоже взялся за чай, он задумчиво произнёс:

— Ты изменился, сын, — и сразу же перешёл к допросу: — Зачем тебе новая сотня?

— Э-э...

— Говори правду, — жестко предупредил батя.

— И в мыслях другого не было! — искренне соврал я. — Новые отряды монголов-православных пригодятся, когда придётся воевать на западе. Они там... Э-э... Вот я и решил...

Чёрт! В присутствии Бату действительно себя ребёнком перед строгим отцом ощущаю.

Батя задумался. Молчание затягивалось.

— Ты хочешь, чтобы воины новых отрядов были одинаково близки урусам и монголам? — наконец спросил он.

— Э-э, да.

— У тебя не выйдет, — безапелляционно объявил Бату (я напрягся). — Они станут монголами. В наших туменах много племён, но все они монголы.

А батя не дурак! Мигом проблему рассмотрел, я же это только неделю назад понял и то не сам, отец Даниил своими выводами поделился.

После того как моя разноплемённая банда малолеток получила оружие и лошадей, отношение к ним резко изменилось. К людям вообще-то частенько относятся хуже, чем к скотине и не только в средневековье. Даже в 21-м веке удар в челюсть подчинённому вызовет у окружающих меньше отторжения, чем издевательство над собачкой. За первого скорее всего кроме полиции мало кто заступаться полезет, а за собачку наверняка, и не только хозяин. Строгий начальник может орать на подчинённых, не проявлять никакой нежности, но относится он к ним всё же, как к людям. Крестьянин же, разводящий скот, совсем не забивает голову тем, какая судьба ждёт его питомцев, может приласкать какого-нибудь бычка, искренне пожалеть животинку, если та поранилась. Однако когда придёт время, спокойно и привычно перехватит ножом ярёмную вену. При этом будет также ласково уговаривать скотинку потерпеть немного, но жалости уже не будет...

Похожее отношение было и к членам новой сотни. Добрее к мальчишкам никто не стал, скорее даже наоборот, если раньше тумаки и указания они получали только от хозяина и охраны, то теперь "заработали" право выполнять приказы всех моих кешиктенов. Для воинов они оставались сопляками, но говорящей скотиной, рабами их уже никто считал, это было видно сразу. Оно бы и хорошо, раздора среди воинов на религиозной почве и национальной почве мне не надо, и мальчишкам, судя по всему быть членами армейского сообщества очень понравилось. Пацаны быстро врубились, что при таком внимании со стороны хана и при некотором старании долго находиться в самом низу армейской иерархии, им не грозит. И яростно взялись за тренировки. Только своё будущее и даже настоящее они всё меньше связывали с родными племенами и всё больше с монголами. Половцы и раньше, ещё до пленения, имели основания считать себя таковыми, а остальные... Живых родственников на родине у мальчишек в основном не осталось, тот же Лют хотел вернуться на Русь только для того, чтобы отомстить убийцам отца. Патриотизмом здесь и не пахло.

Но Бату! Умный, скотина! Да, право рождения, конечно, значит много, но хан явно добился нынешнего положения не только из-за того, что имел деда-Чингиза.

— Я думал об этом, мой хан. Есть некоторые мысли, — уклончиво ответил я.

— А ты помнишь, что ты сам монгол? И только потом христианин или кто-то ещё.

— Я всегда буду помнить, что я сын великого воина и владыки, мой хан, — в очередной раз подольстил я.

— Ты уже был у матери?

Вопрос прозвучал неожиданно.

— Нет. Я поспешил в первую очередь предстать перед тобой, мой хан. Если прикажешь, посещу её сразу, как только покину твою юрту. Посланник от матери ко мне вроде уже подходил, — припомнил я.

О-ё! Произнеся эти слова, понял, что вляпался. Взгляд хана поледенел.

— Я начинаю подозревать, что ты вообще не мой сын, Сартак.

Всё! Аут! Дикий степняк меня сделал! Все наполеоновские планы приказывают долго жить. Для того, чтобы хоть как-то повлиять на историю, остаётся только попробовать убить Бату, благо мы в юрте вдвоём, оружие при мне. Я посмотрел в хищно прищурившиеся глаза хана. Нет, ни хрена не получится! И дело даже не в том, что смерть Бату вряд ли чего-нибудь сильно изменит. Просто не справлюсь. Охрана наверняка рядом, да и вообще шансы на успех не велики. Мажора-царевича, конечно, учили владеть оружием, но с опытным воином мне не сравниться. Убедился, когда пробовал фехтовать с такими, а тот же Савр с неподдельным восторгом рассказывал, что Бату отличный боец, не раз водил сотни в атаку и участвовал в рубке. За что впоследствии получал выволочку от своего наставника Субудая

Ладно, силовое решение отложим. Пока. Может, есть ещё шанс вывернуться. Сначала надо понять, где я прокололся. Шизофрения, выручай.

Ну, блин! Нет слов окромя мата. Чудак, блин, на букву эм! Не озаботился про отношения в ханской семейке узнать. Вернее узнать-то как раз узнал, а вовремя вспомнить не удосужился...

Вымытых в бане наложниц я активно использовал по назначению, девочки в чистом виде оказались вполне аппетитными. Пятерых, правда, даже пробовать не стал, отослал на псарню в помощь Светленке, чтоб пользу приносили и глаза не мозолили. Этим, кстати, вызвал их слёзы и искреннее непонимание окружающих. Можно сказать, опять прокололся. Ну и хрен с ним! Перебороть себя не смог, да и не захотел. Чего и кто (даже старый хозяин тела) с ними до этого делал — не знаю, про последнего и знать не хочу, но к педофилам всегда относился нехорошо, и становиться таким тем более не собирался. Так что пусть эти малолетки сначала подрастут, а уж тогда... Ух!!! А пока мне и оставшихся вполне хватало.

Опасаясь проблем из-за незапланированных детей, меры контрацепции соблюдал, даже про женские циклы вспомнил. Ага, о новых наследниках подумал, а уже существующие из памяти вылетели. Царевич же своих детей любил, навещал постоянно, подарки дарил, чего же к себе, морда ханская, не забрал, непонятно! Бату, естественно, о таком отношении знал, и высказанное мною равнодушие не могло не удивить. Детишки воспитывались у бабушки, моей биомамы Боракчин-хатун. Хотя, только сейчас понял, даже если бы не это, я бы всё равно ещё в чём-нибудь прокололся. Да наверняка даже в разговоре с Бату не раз повёл себя как ненастоящий Сартак. Вопрос про биомаму был просто контрольным выстрелом. Ну что ж, терять нечего, будем сознаваться.

— Я не сказал тебе всю правду, мой хан, — тяжело признал я. — Во время моей болезни произошло ещё кое-что.

Я замолчал, тщательно подбирая слова, судя по всему, немытый степняк как-то чувствует ложь, значит врать надо как можно меньше. Ну и не буду! Правду говорить легко и приятно. Тем более выбора-то особо и не остаётся.

— Говори, — жёстко поторопил меня хан.

— Когда я болел, ко мне пришёл бог, — осторожно начал я, — и вручил большой дар. Он дал мне память человека родившегося более семи сотен лет спустя. Отец, это действительно великий дар! Теперь я знаю, что произойдёт с нашим улусом, с монголами. Но за это бог взял большую цену. Он отобрал часть моей памяти.

— В тебя вселился злой дух? — холодно спросил Бату.

Напрашивающийся вывод и очень для меня нехороший. Степных средневековых экзорцизмов хотелось бы избежать. Я внутренне поёжился, но дальше не решился.

— Дух? Можно сказать и так. Но почему сразу "злой", мой хан? Он оставил мне большую часть памяти, я всё равно твой сын, во мне кровь великого Чингизхана. Я хочу служить тебе и улусу. Этот дух, принёс мне знания грядущего. Мне не нравиться многое из того, чему суждено произойти, но это можно изменить. Я хочу это сделать. Сейчас захотел и всё рассказал тебе. Разве злой дух такое позволит?

— Значит, ты теперь пророк, — сделал вывод Бату и резко спросил: — Когда я умру?

— Долгих тебе лет силы и жизни, мой хан, — поклонился я. — Этого знания у меня нет. Ты ведь тоже не скажешь день, когда умер, к примеру, великий Искандер. Но твоё имя запомнят, как и нашего предка, великого Чингизхана.

Бату с каменным лицом продолжил допрос:

— Что произойдёт с нашим Улусом?

— Улус Джучи станет великим государством, мой хан. За богатство его назовут Золотой Ордой. И на столетия он получит власть над Кипчакской Степью. Окрестные народы будут трепетать при известиях, что великое войско Орды идёт в поход.

— Продолжай.

— Но затем потомки великого Чингизхана измельчают, затеют склоку меж собой. Улус расколется на множество мелких государств и, в конце концов, все они будут завоёваны своим бывшим усилившимся данником.

— Кем? — хан хищно подался вперёд. — Урусами?

— Да, мой хан.

— Я могу сейчас раздавить этот народ. От него не останется следов.

— А толку? — резко спросил я, всерьёз перепугавшись грядущих результатов своего пргрессорства. — Улус всё равно развалится и его захватят. Не урусы, так другие народы. И это наверняка будет хуже.

— Почему? — Бату криво усмехнулся. — Потому что вселившийся в тебя дух — урус?

Догадался, сволочь! Умный гад!

— Не только поэтому, — признался я. — Дарованное мне знание позволяет сравнить, мой хан. Многие земли завоёванные монголами тоже станут данниками других государств. И народы, захваченные ими, не сохранят былую славу и силу. Некоторые окажутся полностью вырезаны или, уподобившись собакам, будут робко скулить при окрике со стороны своих бывших вассалов. Те же, кто примет союз с Русью, станут частью могучего государства, при этом наши потомки будут знать и гордиться своими великими предками. С помощью урусов они построят огромные города. Империя станет обучать, кормить, лечить их детей. Будут одержаны великие победы, татары и урусы плечом к плечу дойдут туда, куда не смогла доскакать монгольская конница, но эта империя будет создана не только силой меча. Многие потомки великого Чингиза поймут свою выгоду и сами попросят принять их. Они станут на равных участвовать в курултае и поднимать на кошме урусских Императоров, которые, кстати, тоже будут гордится, что в их жилах есть кровь великого Чингизхана. Я не хочу для монголов участи некогда славного, но исчезнувшего народа, в здешних степях таких много было. Где сейчас все эти хазары, скифы и прочие? А именно так и произойдёт, если осколки нашего родового Улуса не станут частью Руси. Потомки не будут знать, что мы, их прадеды, когда-то потрясали вселенную. Не возникнет великая империя, но монголы всё равно исчезнут, мой хан. Я не хочу такого будущего, мой хан! Лучше попробовать раньше объединить нашу сегодняшнюю силу и будущую силу урусов, создав ещё более могучую державу под рукой чингизидов. Даже не просто чингизидов, а самых великих из них — батуидов. Именно этого я и хочу, отец.

— Ты упоминаешь только о будущем нашего Улуса, а как же другие?

— Не знаю, мой хан, — устало произнёс я. — Доступная мне память ничего не говорит. Знаю только, что народы, считающие своим предком великого Чингизхана, останутся только в подвластных урусам землях и в наших исконных степях. Та страна так и будет называться — Монголия. Там возведут огромный памятник моему славному прадеду, твоему деду, мой хан. Хотя эта страна тоже станет вассалом Руси.

— Каракорум будет платить дань урусам? Монголы станут воевать за них?

— Нет, наоборот, Русь будет платить своему вассалу-Монголии, а русское войско станет защищать её от возродившейся Срединной Империи.

— Платить своему даннику? Такого не может быть.

— Сам удивляюсь, — честно ответил я. — Но будет именно так.

— Интересно. Но дух-урус...

Блин, вот националист, черти его дери! Чистокровного русского в сыне, терпеть, значит, не хочет. Стоп! А почему же чистокровного? Выражение "Поскреби русского — найдёшь татарина" на сто процентов правдивое. Не важно, что его выдумали европейцы, стремясь оскорбить русских. И некоторые ведь действительно обижаются. Придурки. У меня вот прабабушка чистая татарка, и что? Я её помню, очень хорошая, добрая бабушка была, отказываться от неё не собираюсь. Гы-ы, хотя на моём примере, если русского хорошо скрести, можно не только татар найти. Как раз перед попаданием составил своё родовое древо, так у меня в предках оказывается кроме татар и украинцы и мордва и немцы и евреи (куда же без них?) отметились. Так ведь это не плохо, а хорошо.

— Вселившийся в меня дух — Борджигин! — гордо провозгласил я. — Твой дальний потомок, хан. Род его отца пошел от моего брата , храброго Тукухана, а род его матери — от моей дочери, твоей любимой внучки Эрдэнэ. Он как я, в нем там живет моя душа. Волею Великого Тэнгри в горячке я узрел его мир, а он узнал мой. И Господь открыл мне, что так же было и с древними пророками.

Вот теперь думай, нацист степной, дух — урус, но и твой потомок.

Бату подумал, поморщился, но продолжать тему не стал.

— Ты сказал про Поднебесную...

Хан ещё долго пытал меня тему будущих событий всемирной истории. Я старался честно отвечать на все вопросы. Правда, за основу своего рассказа взял не Советский Союз и уж тем более не демократическую федерацию 21-го века, а дореволюционную Российскую Империю. Я справедливо решил, что не стоит вести со средневековым ханом просветительские беседы на тему социального равенства и либеральных ценностях. Твёрдо уверен, заикнись я о чём-нибудь подобном, биопапа мигом отправил бы сынка Сартака на принудительное лечение. Причём, о вселившемся злом духе речи бы не шло. Ведь злые духи, они до такой степени глупыми не бывают. Диагноз остаётся один — наследник просто сбрендил. Так что, старался быть проще, надеясь, что в соответствии с известным мудрым изречением люди (а ханы тоже некоторым образом таковыми являются) от этого ко мне потянуться и начнут верить. Тем более в остальном я действительно говорил правду. Естественно не всю. К примеру, старательно обходил тему технического прогресса. Нет, товарищ Бату, пулемёта я тебе не дам! Пушки они, как известно, детям не игрушка, а дикая степная орда с автоматическим огнестрелом, это круче, чем обезьяна с гранатой (если, конечно, не под моим командованием). Да и создать я его не сумею, зачем давать ложную надежду доброму человеку? А если что удастся склепать, мне и самому пригодится. Если доживу, конечно.

Ё-ё, кажись, я окончательно омонголился! Это ж надо, я — русский (шизофрения, молчать), Батыя (!!!) добрым человеком обозвал! До такого оксюморона не всякий монгол додумается.

Короче, я вдохновенно гнал хану пургу о том, как наши космические корабли будут бороздить просторы вселенной, а все континенты рукоплескать труженикам советского Большого балета. При этом старался умудриться обойти термины "космические корабли", "советский" и им подобные. В общем, вертелся на пупке как мог, стараясь не врать, но и всю правду не сказать.

Наконец хан надолго замолчал, через некоторое время он небрежно махнул рукой, показывая, что аудиенция закончена. Самое обидное, до завершения разговора я так и не понял, поверил ли мне Бату и какое принял решение. Вызванный воин проводил меня в юрту поставленную чуть в стороне от главного лагеря, где хану Сартаку было вежливо предложено отдохнуть с дороги. Мне предоставили ораву слуг, допустили личную охрану, однако разбавили её кешиктенами Бату, неподалёку расположились ещё две сотни. Бесцельно шляться по ханской ставке, а тем более уезжать без спросу, царевичу явно не рекомендовали.

Я этот тонкий намёк отлично понял и сидел на попе ровно, мрачно размышляя как себя вести, когда перед юртой остановится чёрный воронок. Впрочем, брать ханского сына здешние компетентные органы могут приехать и на серых, гнедых, саврасых и даже крапчатых лошадях. И числом не менее десятка.

Я не угадал. Ближе к вечеру прибыл гонец от биопапы. Один и на рыжем жеребце.

Плюнув на этикет, сам встретил посыльного перед юртой, сразу приказал встать с колен и говорить по делу.

— Великий владыка степи, мудрейший хан Бату велел предупредить тебя, хан, что, скорее всего, завтра с восходом солнца к тебе в гости попросятся урусы, — почтительно доложил он.

— Не понял. И всё? — удивился я.

— Мой хан, велел передать только эти слова, но разрешил и ответить на твои вопросы о том, что я знаю и о чём догадываюсь. Неделю назад киевский коназ Александр прибыл доказать своё почтение мудрому хану. Он жаловался на своего брата... — монгол усмехнулся. — Коназ хочет больше власти среди урусов, для этого ему нужны степные батыры. Сегодня мой хан вызвал уруского коназа и объявил, что вопрос порядка в уруских земелях он полностью отдаёт в руки Хранителя Западных Границ Улуса.

У меня упал камень с души. Бату поверил! Есс! Ну теперь я развернусь!

Не дождавшись реакции, гонец согнулся в почтительном поклоне и начал медленно пятиться к своей лошади.

— Стой, — остановил я его.

Раз уж предстоит тут жить, надо соблюдать степные законы... правильные степные законы.

Добрый вестник! Я быстро содрал с себя халат, швырнул его в лицо замершего воина и, закинув голову к темнеющему небу, весело рассмеялся.

Однако, когда я входил в юрту, от моей весёлости не осталось следа. Слишком уж довольные морды были у слышавших разговор воинов. Для них вмешательство в дела Руси это война, добыча, невольники...

Я долго не мог уснуть в ту ночь, вспоминая прошедший день и строя планы на будущее. Меня несколько удивила лёгкость, с которой Бату согласился отдать решение вопросов Руси в мои руки. Конечно, контролировать меня будут, но тем не менее... Может дело в том, что общая политика Улуса вполне совпадала с моими планами? Не знаю, возможно, потом татары действительно старалась ослабить русские княжества, разжигая междуусобицы, но сейчас на пике своего могущества Орде нужна не только покорная (естественно), но и сильная Русь. Видимо, порядок в подвластных землях Бату волновал гораздо больше, чем усиление тамошних властителей. Этому способствовали непоколебимая уверенность монголов в собственном превосходстве и некое пренебрежение к другим народам, особенно оседлым. Вместе с тем признавалась сила, богатство (читай — полезность) русских княжеств. Дружины русичей на равных участвовали в походах монгольского войска в Европу, весьма отличились в усмирении кавказских племён, из русских городов поступали налоги... Чего? Это данью называется? Ну пусть будет дань. Короче, отношение было такое — от русских князей требовалась покорность, порядок на подвластных землях, войска и дань, а уж как они это добывают... А будут, мол, озоровать — накажем.

Чёрт! Может я не прав? Неужели нельзя по-другому? Бату, умный мужик, понял мои невысказанные замыслы. Хотя там и догадываться особо нечего. Да, я хотел возвышения Руси. Единой Руси! Понятно, что с существующей бандой Рюриковичей такую не выстроишь, но и совсем без их помощи не обойтись. Лучше всего для этого подойдёт князь, который уже нацелен на союз с монголами. А тут, вот удача, даже искать не пришлось, сам пришёл, мать его, Мстиславну...

Александр Ярославович прозванный Невским так же как и его покойный отец, Ярослав Всеволодович, ориентировался как раз на союз с Улусом Джучи. Сартак лично знал обоих. Ярослав вообще тайно помогал монголам в первом походе на Русь. Я криво усмехнулся, опять-таки ничего подобного из учебников истории я не помнил. Видимо придя к власти хитрый князь, или его потомки — неважно, старательно подчистили такой компромат. Хотя, если подумать, любому здравомыслящему человеку станет ясно, что даже непобедимому татарскому войску с его великолепной разведкой не удалось бы без помощи пятой колоны действовать в условиях зимней Руси настолько чётко и быстро. Чёрта с два у Бату получилось бы, к примеру, так точно выйти к месту сбора русских войск в дремучих лесах на реке Сити. Куда, кстати, сам Ярослав со своей дружиной благоразумно припоздал. Я уж молчу об неведомо откуда появлявшихся запасах корма для многочисленной татарской конницы. Во втором походе Ярослав уже даже и не скрывался и помогал монголам совершенно открыто. Бату тогда высоко оценил полезность такого союзника, подтвердил его права на владимирский княжеский стол, а вдобавок, до кучи, вручил и киевский. Подозреваю, что, если бы Ярослав был сейчас жив, решать вопросы будущего Руси, мне пришлось бы именно с ним.

Впрочем, и его сын тоже ещё тот кандидат. Умный, хитрый, жёсткий, двуличный... Политик! Решивший, что выгоднее всего сейчас последовательно поддерживать самого сильного — татар. Короче, именно тот, кто мне и нужен.

Уснуть смог только под утро, а проснулся рано. Чуть свет меня почтительно разбудили и доложили, что вот-вот должны прибыть гости.

— В такую рань? Кто? — удивлённо переспросил я.

— Урусский князь, — спокойно доложил слуга.

Я удивился. Признаться, предсказание Бату, что сегодня же я встречусь с русским князем, воспринял как гиперболу, восточную красивость речи, преувеличение. Безусловно, наш разговор с Александром лицом к лицу в итоге неминуем, но не так же сразу! Здесь так дела не делаются. Это даже неприлично. Что за торопливость? Хоть и Средневековье, но даже неофициальные личные встречи персон нашего ранга должны тщательно готовиться. По неписаному протоколу два-три дня минимум не мы, а наши приближённые должны шляться друг к другу в гости. За это время благосостояние моих придворных, слуг, охраны должно основательно улучшиться. Получив достаточно подарков и информации о предмете будущей встречи, они начнут намекать хану, то есть как бы мне, что русский князь вполне достоин приватного разговора на такую-то тему, если взятки будут щедрыми, мне доложат, что предложение просителя ожидается достаточно интересным, и, пожалуй, стоит пойти ему на встречу. Этот Александр что, подарки моим людям зажал? Некрасиво получается.

Выяснив подробности, удивился ещё больше. Оказалось, что Александр тут вовсе не при чём, о своём скором визите извещал совсем другой русский князь, и его приезд не предполагал никаких меркантильных целей.

Узнав о прибытии в ханскую ставку царевича, ко мне в гости решил наведаться давний приятель Сартака по пирам и охотам.

Княжич рязанский Олег Ингваревич попал в плен монголам ещё в декабре 1237 года и с тех пор жил при дворе хана Бату. Сначала как пленник, потом как заложник — гарант хорошего поведения его отца Ингваря Ингваревича Рязанского.

Занимаясь утренним туалетом, не раз вспомнил добрым матерным словом Вини-Пуха и всех его единомышленников — рязанских князей, полагающих, что поход в гости рано утром это мудро. Это они у хозяев не спрашивали. Не сомневаюсь, у Кролика мнение было прямо противоположное.

Спросонья опрокинув на себя кувшин с ледяной водой для умывания, я внезапно понял истоки известной поговорки про незванных гостей. Изначально она наверняка звучала "рязанский князь хуже татарина". Со всей ответственностью заявляю — это чистая правда. Татары, милейшие люди, в такую рань по гостям не шлындают.

Олег Ингваревич подоспел как раз к накрытому столу. Э-э, ну а как ещё обозвать расставленные на ковре посреди юрты блюда с угощениями?

— Да продлятся дни твои вечно, мудрый хан, — несколько небрежно поклонился князь и, широко улыбнувшись, внезапно подмигнул мне. — Здрав будь, Сартак Батыевич!

Глядя в его открытое весёлое лицо, я почувствовал, как мои губы расплываются в ответной улыбке. Чёрт его знает, может опять сущность Сартака вылезла, а может просто физиономия такая располагающая. А скорее всего и то и другое.

— И тебе здравствовать, княже. Прошу, раздели со мной трапезу, Ольг Ингваревич.

— Благодарю за честь, славный хан, — ответил гость.

Князь не чинясь прошёл к указанному месту, подгрёб под себя несколько разбросанных подушек, и удобно устроившись в сооружённом гнезде, приготовился к приёму пищи, явно собираясь совместить его с приятным разговором.

— А ловко ты, Сартак Батыевич, намастрячился на русском языке говорить, — похвалил он меня. — Осенью только и умел, что поздороваться, да и то, слова перевирал, как будто тебе бесы в рот углей насовали, прости меня Господи. Зато сейчас...

— Да поп один научил, — как показалось, удачно отмазался я. — А что сейчас? Тоже только поздоровался, ну и к столу пригласил...

— Зато вчера, когда конь копытом тебе на ногу наступил, много чего сказал... Там как раз Митька, стольник мой рядом был. Много не понял и до сей поры отойти не может. Сказывает, таких ядрёных слов в жизни не слыхал, хотя сам лаялся знатно. А теперь и того лучше стал. Нечистую силу теперь не иначе как ититской зовёт. Поп, говоришь? Ну тогда, понятно.

— Ты лучше о себе поведай, княже, — поспешил я перевести тему.

— Нехорошо у меня, хан! — помрачнел князь. — Скоро видимо вернусь я на Рязань.

— Так чего тут плохого? — не понял я.

— Батюшка мой хворает сильно. А княжество без сильной руки не след оставлять. Обещано уже славным ханом Бату, что отпустят меня. Даст Бог, успею попрощаться с батюшкой. Вот дождусь свиту с Рязани, и выезжаю. Попрощаться с тобой, Сартак Батыевич, зашёл.

— Мне жаль твоего отца, — искренне посочувствовал я.

— Всё в воле Господа, — вздохнул Олег Ингваревич. — Однако и нет худа, без добра. Вернусь я, наконец, на Русь-матушку, жену обниму, сына... Я же своего Ромашку, почитай, с рождения не видел. В гости теперь тебя жду, Сартак Батыевич. Знаешь, какая у нас на Рязане охота? Приезжай зимой, на медведя пойдём.

Чем дальше, тем мне больше нравился мой собеседник. Может, я в своих планах был не прав? Если все князья на Руси такие открытые добрые люди, с ними можно объединять страну.

— Скажи, княже, — перебил я гостя, — а твоя Рязань ведь не только хану Улуса подчиняться должна, но и Владимиру? Или Киеву?

— С чего бы это? — мгновенно вскинулся рязанец.

— Ну-у... Ведь там старший из Рюриковичей сидеть должен.

— Так нешто мы, князья Рязанские, хуже? — гордо выпрямился Олег. — От святого Ярослава Святославовича Муромского свой род ведём. Да мы и на черниговский стол все права имеем, и на владимирский. Нет, царевич! Перед славными монголами, полмира завоевавшими, склониться не позор, но перед другими Рюриковичами... Нет! Не бывать тому!

Я хмуро смотрел на разгорячившегося князя. Вот! Вот оно! Признать старшим пришлого, значит, можно, а другого русского князя — "нешто мы хуже?", да и чужого принимают, пока он меж своими собачиться позволяет. На смерть пойдут, но не покорятся. Твари! Сволочи! Плевать они на Русь хотели, им главное, вотчину сохранить и княжеское достоинство не уронить. И ведь все такие! Ни капли сомнения в голосе, не переубедишь...

Прощаясь с весёлым рязанцем я, по его настоятельной просьбе, обогатил местное наречие ещё несколькими выражениями. Впрочем, благоразумно уведомив, что значения их сам не понимаю. Однако менее звучными они от того не стали. Загадочная япона мать пришлась князю особенно по душе.

Когда смолк топот копыт лошади отъезжающего гостя, я вызвал своего секретаря и сразу спросил:

— Кояк, ты же разбираешься в ядах?

Смуглый монгол заметно побледнел. Отравителей татары не любили. Как, впрочем, и все остальные народы. Держать такого человека вблизи себя опасно, да и попросту неприятно. Однако полезно.

— Я хочу, чтобы этот князь умер, — не дожидаясь ответа, объявил я. — Ты понял меня?

— Я понял тебя, мой хан. Он умрёт.

— Сыну Бату не нужна слава отравителя. Но, если понадобиться, я ещё раз приглашу его в гости...

— Незачем, мой хан. У Олега Ингваровича много друзей. Он часто пьёт с ними ромейское вино, а многие его друзья — мои друзья... Или друзья моих друзей . И есть яды, которые действуют не сразу.

— Хорошо. Иди.

Глупо? Жестоко?

Согласен. Смерть одного князя ничего не изменит, даже в самой Рязани. У него уже почти взрослый сын, другие родственники... Наследники найдутся.

Отдавая приказ Кояку, я просто перешагнул черту. Окончательно! Бесповоротно! Отринул иллюзии о "Святой Руси и Светлых Князьях — её защитниках". Наверняка так же в Гражданскую воину царские генералы тяжело, осознано и патриотично делали свой выбор и шли служить интернационалистам-большевикам. Другие, воюя "за Россию, которую потеряли" просто не понимали, что воюют против России, а свою "Россию" они потеряли гораздо раньше семнадцатого года. Горько, что большинство из этих прекраснодушных идиотов, в том числе и офицеры, умирая за возвращение хруста французской булки, забыли, что в детстве сами-то эту булку в глаза не видели, а радовались хлебу с лебедой, и дай бог, чтоб каждый день и хватало досыта.

Не монголы, а Рюриковичи сейчас настоящие враги Руси! Прощай, несостоявшийся Великий Князь Рязанский! Ты хороший человек, отличный собутыльник, добрый друг, но хреновый союзник. Ты слишком упёрт и горд, чтобы измениться. Все вы такие. И твоего сына, наверняка, воспитали так же. Доберёмся и до него, поверь. А пока... Выпей йаду, Олег Ингваревич!

Глава 6.

Неделя, проведённая в ханской ставке, была богата на события. Важные и не очень. Даже первая встреча с Александром на этом фоне прошла как-то незаметно, хватало и других забот.

Валом шли жаждущие засвидетельствовать своё почтение выздоровевшему царевичу. У Сартака оказалось множество друзей, что странно, все — лучшие. Интересно, где они раньше, когда из-за болезни Сартак отдалился от политики, были? Многословно радуясь моему прибытию, клянясь в вечной преданости, эти новые-старые лучшие друзья, как бы между делом, просили в долг. Из младенческого возраста я вышел достаточно давно, поэтому в истинность подобных заверений, конечно, не верил, как и в то, что деньги мне когда-нибудь вернут, но приходилось делать на морде самодовольное выражение и благосклонно кивать. Деньги этим шакалам, поначалу тоже давал, потом надоело.

Так или иначе, структуру государственной власти всё равно собирался реформировать. Почему бы не начать с финансов?

Естественно, во-первых, заручился поддержкой Бату. Моя идея с бюджетом, детальным планированием доходов и расходов, вызвала у него живейший интерес. Видимо халявщики-просители тоже доставали. Сразу переводить Улус и своих приближённых на новый уровень экономического развития он, правда, не рискнул, но саму задумку одобрил. В результате был обнародован новый указ Батыя, о том, что хану Сартаку, как Хранителю Западных Границ ежегодно выдаётся некая сумма, с предметным указанием предела расходов на те или иные нужды. Общая сумма называлась более чем солидной, разделения государственного и личного имущества правителя в эти времена не было, поэтому наивные монголы восприняли всё как щедрый подарок отца сыну, совершенно упустив из виду содержащиеся в том же указе кары за нецелевое использование средств, причём не конкретно Сартаку, а тому, кто должен по его приказу обеспечить соответствующее их освоение. А может некоторые и заметили, но понадеялись, что не замечу я. Угу, щас прям! Уж мне-то важность финансовой отчётности была известна как никому.

Новую волну радостно рванувших за безвозвратными ссудами, я сразу огорошил, что свободных средств у меня нет, на личные нужды царевича, дескать, было выделено возмутительно мало, сейчас остались только деньги предназначенные на соответствующее целевые расходы. Однако, если такому доброму другу действительно необходимо срочно, вопрос можно решить. Вот, к примеру, пожалуйста, есть статья на заказ пяти возов стрел, а вот на покупку табуна в семь сотен лошадей. Уважаемый гость сам обязуется предоставить требуемое? Отлично, пожалуйте к казначею и получите под расписку.

Я был далёк от мысли, что все должники будут добросовестно выполнять свои обязательства. Ничего страшного, в удобный для меня момент они внезапно поймут разницу между задержкой долга другу и зажиливанием у войска. Впрочем, надо отдать должное, некоторые поняли заранее, во всяком случае, те самые обещанные возы со стрелами уже подвезли, что тоже на пользу.

Совершенно неожиданно ещё нарисовалась проблема с мусульманским контингентом. Причина конфликта оказалась связана с моими малолетними янычарами, которые едва не были вырезаны религиозными фанатиками. Спасло моих преторианцев только вмешательство ханской гвардии.

Несмотря на серьёзность последствий, я долго ржал, когда узнал предысторию конфликта.

Дело было так, сразу после прибытия в ставку Бату, сотник Савр нагло воспользовался служебным положением в личных целях, а именно, послал подчинённого, русича крещённого гордым именем Дормидонт, с посланием к своему то ли дальнему родственнику, то ли другу. Вроде в гости приглашал... или на охоту? А, не важно. Важно же то, что служил этот родственник нукером у моего доброго дядюшки Берке, который по приглашению Батыя тоже прибыл на традиционную монгольскую весеннюю пьянку. Пережить зиму без особых потерь для степняков всегда праздник, и отмечали они это событие широко, с размахом. Впрочем, это тоже к причине конфликта мало относится. Тут больше влияния оказали прошедший ливень и съеденная отроком на завтрак гороховая каша. Ну да обо всём по порядку.

Дормидонт особым умом никогда не выделялся, однако это не помешало ему дисциплинированно выполнить поручение своего сотника — послание передал и даже получил от довольного адресата в награду чашу кумыса и расшитый бусурманскими узорами рушник, но, когда уже шёл к лошади, его застал истошный вопль муэдзина, призывающий правоверных на вечернюю молитву. Вполне логично, что у мусульманина-Берке служили в основном последователи пророка Магомета. Дормидонту не повезло, незадолго до этого прошёл сильный дождь, и земля была покрыта лужами, чуть ли не единственное относительно сухое место в округе оказалось именно там, где остановился незадачливый посыльный. Естественно, что многие монголы выбрали для молитвы именно этот участок.

Дормидонт некоторое время недоумённо наблюдал, как высыпавшиеся из юрт люди деловито расстилают вокруг свои коврики — столько сразу и настолько ярых в своей вере и исполнении обрядов магометян он не видел ни разу. Вскоре молодой посыльный оказался единственным стоящим на ногах в окружении коленопреклоненных фанатиков.

Дормидонт не был трусом, твёрдости в вере Христовой отроку тоже было не занимать, но в такой ситуации он оказался впервые, и ему стало жутковато стоять под сверлящими злобными взглядами.

Уходить было поздно, слишком мал был сухой участок, слишком плотно расположились вокруг молящиеся, пришлось бы расталкивать их или идти по телам. Тогда юноша решил, что, пожалуй, ничего страшного, если православный христианин один раз примет участие в магометанской молитве, тем более, если молиться будет не Магомету, а Исусу Христу, греха не будет.

Проворно расстелив на земле так удачно полученный рушник, Дормидонт опустился на колени и зашептал Символ Веры.

Молодой русич плохо разбирался в поганских обрядах, потому попутно внимательно приглядывал за окружающими, старательно копируя все их действия. Во время одного из повторенных поклонов съеденная утром каша не вовремя дала о себе знать. От волнения и предвкушения исповеди у строгого отца Даниила Дормидонт не обратил внимания на свой конфуз, однако возмущённый тычок пальцем от молящегося сзади почувствовал. Недоумённо оглянувшись, юноша увидел строго грозящего ему пальцем седого монгола. Ещё раз озадаченно посмотрев на скалящегося старика (кто этих поганых магометян знает?!) Дормидонт убедился, что, как это ни дико, всё он понял правильно. Обречённо вздохнув, юноша прицелился пальцем в тощий зад молящегося впереди воина... *

Да, Савр хорошо учил порученных ему отроков. Только этим я могу объяснить, что Дормидонт ухитрился увернуться от сабли разъяренного монгола, прорваться к лошади и оторваться от погони, однако свою личность скрыть ему не удалось. Мусульмане восприняли участие в намазе мальчишки-христианина и его выходку, как издевательство над верой. Разгневанная толпа, пылая жаждой мести, ринулась к лагерю моих янычаров. Если бы не подоспевшие гвардейцы Батыя, всё могло кончиться плохо. Скандал с трудом замяли, что стоило мне немало серебра. Отдавать на растерзание бестолкового мальчишку я не захотел, пришлось идти на поклон к биобате, привлекать посредников, упрашивать, дарить подарки...

Однако отношения с мусульманами всё равно остались натянутые, а больше всего меня тревожило, что дядя Берке никак не показал своего отношения к происшествию, мои подарки принял, на сатисфакции не настаивал, но в ответ на извинения просто промолчал.

На фоне всех этих служебно-ханских перипетий первая встреча с нынешним князем киевским и новгородским даже как-то потерялась. Сказать по правде, ничего особенного на ней и не было, хотя ожидание возможности увидеть всамделишного Александра Невского волновала меня не меньше, чем до этого аудиенция у Бату. А как же? Легендарный князь, полководец, будущий святой, именем которого будут называть корабли российского флота, посвящать храмы, про его жизнь напишут книги, снимут фильмы, а Орден Александра Невского был и в царской России и в СССР, остался и Российской Федерации, показатель, знаете ли! Про то, что именно Невский был... тьфу, будет в 2008 году признан величайшим за все времена историческим деятелем России лучше промолчу, известно, что эту победу ему подтасовали по политическим мотивам, отобрав заслуженное первое место у Сталина. Впрочем сам Александр в том мухлеже, безусловно, не виноват, да и в любом случае в тройку лидеров попадал бы честно.

На неофициальную беседу победитель немцев и шведов прибыл на рыжей кобыле с тремя сопровождающим воинами и, естественно, с подарками. Пока слуги потрошили тюки, аккуратно разворачивая и раскладывая русские диковины на ковре, я жадно рассматривал своего гостя.

С детства помню картинку с какого-то школьного учебника, высокий сухощавый, с серьёзным, хищным лицом, обряженный в обтягивающие доспехи мужик опирается на здоровенный меч и пронизывающим взглядом смотрит куда-то вдаль. Красиво! Но, как большинство произведений искусства с реальностью это изображение оказалось имеет мало общего. Начнём с того, что даже близко похожего на подобные доспехи я в здешнем времени ещё не встречал, и лицо настоящий Александр имеет совсем другое, чем на картине. На актёра, не знаю имени, талантливо воплотившего на экране образ храброго, честного и благородного князя-защитника земли русской в старом одноимённом фильме Невский тоже не был похож. Хотя круглолицым и малорослым Александра Ярославовича не назовёшь, но взгляд... Может, конечно, это только передо мной, монгольским правителем, так представлялся, но сомневаюсь. Глаза, как известно зеркало души. Так вот взгляд у явившегося князя был не взглядом воина — отважным или угрожающим, а скорее взглядом политика — умным, хитрым, уклончивым, обманчиво открытым и добрым, но в то же время холодным, расчётливым, опасным... Такой будет уверять в вечной дружбе, кланяться сильному, смиренно соглашаться с приказами... угу, исполняя при этом их очень выборочно, и, безусловно, предаст, если встанешь на пути его планов или предложат хорошую цену.

Я поёжился, но постарался взять себя в руки. В конце концов сам такого союзника захотел, да он и нужен именно такой. Перевоспитывать его не собираюсь, а цену за верную службу предложу такую, что при всём желании переплюнуть её будет практически нереально, а планы у нас будут общие.

Надеюсь.

Постараюсь...

Я не стал долго мурыжить знаменитого князя, заинтересованность в предстоящем походе у меня была не меньше чем у русичей. Тем не менее для урегулирования технических вопросов нам пришлось встречаться ещё несколько раз.

Стояла весна. Весна в степи... Я не знаю, что может быть прекрасней! Время пробуждения, время возрождения природы, время веселья, время любви... Влюбляться мне, конечно было некогда, но после бешеной скачки по бескрайним просторам, сорвав голос от радостных воплей, надышавшись пьянящего запаха степных трав, набив брюхо грубо зажаренным мясом из только что заполёваного зверя, хотя случалось и из банального барана, запив это великолепие морем кумыса... Короче, при возвращении на стойбище, приятная хмельная усталость и лёгкая ломота в натруженных мышцах вовсе не мешала мне активно топтать имеющихся наложниц, разными способами, не раз за ночь и даже, кхе-кхе, не одну за раз.

Теперь я понял откуда истоки знаменитой дикой неукротимости степняков в бою. Вот они. Испытавший на себе такое весеннее безумие почти гарантированно становится адреналиновым наркоманом. А наркоман он в обычной жизни асоциальный элемент. Помните у Гоголя описание запорожких казаков? Уверен, нарисованные там раздолбаи-пьяницы отвратительные в мирной жизни и страшные в бою становились такими во многом после регулярных конных прогулок по весенней степи...

Старые воины на равных с молодыми безоглядно ввалились в сезонное безумие, хотя эти контролировать себя умели. Даже Бату пару раз присутствовал. Меня оценивал, чтоб его! Проверку вроде прошёл. Первый раз заметил его одобрение, когда с оравой телохранителей-головорезов полностью окунувшись в весеннюю одурь мы с воплями носился по степи за одиноким зайцем. Второй — когда нехотя оторвавшись от бурдюка с кумысом, смог довольно трезво обсудить с явившимся куцом-булгарином торговые пошлины. Угу, по ходу батя просто убедился, что наследник как настоящий монгол ловит кайф от степной жизни, но при этом головы не теряет, и отвалил .

Александр в большинстве случаев составлял мне компанию в весенних потехах (естественно, кроме общения с наложницами). Русский князь ничем не выделялся из других моих приближённых, охотился, джигитовал не хуже урождённых степных батыров, хлебал с нами кумыс, даже одежду сменил на монгольский халат. Глядя на него я поневоле вспоминал другого русского князя. Обречённого мною на смерть Олега Ингваревича Рязанского. Тот все четырнадцать лет плена "блюл княжье достоинство". Без ярко красного плаща на плечах, такого же цвета сапог его вообще ни разу не видели. Веселится умел, вино любил, но от кумыса нос воротил, а уж о том чтобы сесть к костру к простым воинам — и речи не шло. Александр делал всё это легко, непринуждённо причём ухитрялся поставить себя так, что даже самым наглым моим телохранителям, а среди них встречались отпрыски не самых захудалых степных родов, в голову не приходило считать его своей ровней.

Ещё князь пристрастился петь монгольские песни. То есть он думает, что они монгольские, неумело переведённые мной на русский. Первый раз эти тексты в хоровом исполнении прозвучали только этой зимой из юных глоток моих янычаров. Пришла мне в голову блажь, что у новой сотни должна быть походная песня, я и приказал... Отец Даниил кривил лицо и бурчал, что для души полезнее не вирши безбожные орать, а священные тексты разучивать, но сильно не протестовал. Подозреваю, ему самому многие нравились.

Брешут книги про попаданцев! Владимир Семёнович, безусловно, гений, однако стихи его вовсе не на все времена. Не пошёл. Зато казачьи народные песни вызвали восторг, даже анахронизмы убирать не пришлось.

Гордо расправляя плечи мои малолетние гвардейцы не всегда понимая слова душевно выводили:

— Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Вот Александр как-то раз их и услышал, заинтересовался, а через день вся княжеская свита была ознакомлена со шлягерами современной монгольской поп-музыки. "При лужку, при лужке," "Чёрный ворон," "Ой, то не вечер, то не вечер"...

Короче, дальше я ни при чём, искусство пошло в народ. В тот вечер, уговорив на двоих литра три кумыса, угостившись шашлыком и отполировав всё кувшином вина, мы с князем дуэтом поорали похабные частушки (это честно не я, это исключительно местное творчество), затем сменили настрой и надрывно сообщили засыпающей степи, что чёрный ворон добычи от нас хрен получит, потом замолчали.

Вообще подобный разговор надо бы начинать на трезвую голову, но в тот момент Александр казался мне настолько своим, а посиделки были столь душевные, что я не выдержал.

— Скажи, княже, а почему... — я запнулся подбирая слова.

Не подобрал, и закончил невпопад:

— Так зачем?

Встретив его спокойный абсолютно трезвый взгляд, я растерялся ещё больше.

При первой встрече князь показался мне прожжённым политиком, местные называли его Храбрым или Грозные Очи (интересно, но кликуху "Невский" я пока не разу не услышал), считали прежде всего воином, за несколько дней он умудрился стать мне не просто союзником, а почти другом. Внезапно я понял, что правы и не правы все. Александр был прежде всего прирождённым лидером, а для того надо быть политиком, воином, убийцей... ещё много кем.

— Хочешь знать почему я помогаю монголам? — усмехнулся он. — А может, просто боюсь?

Князь молча смотрел мне в глаза ожидая ответа. А вечер, блин, перестаёт быть томным.

— Боишься? Нет, не думаю. Хотя даже если так... Ты ведёшь себя не просто как данник Улуса, ты помогаешь нам. Почему?

— Ты не прав, хан. Я боюсь! Удивлён слушать такое от князя прозванного Храбром? Зря. Только безумец не будет опасаться сильного противника. А монголы сильны. Только боюсь я не вас... А кого?

Твою мать! Вопросом на вопрос. Это не русский князь, это еврей какой-то!

— Латинян? Думаешь они захватят твои земли?

— Захватят земли? — Александр расхохотался. — Кто? Орден? После Шауляя и Чудского озера не скоро немцы оправятся. А полезут к нам, так ещё получат. Литва? Миндовг слышал только собирается папскую веру принимать, однако ж попомни мои слова, Сартак Батыевич, он хитрый гусь, отступится, как выгодно станет. Да и заботят его больше не мы, а тевтоны.

— Так кого же ты боишься?

— Попов боюсь.

— Попов?!

— Да не наших! — отмахнулся князь. — А как раз латинянских. Чтобы с монголами воевать союзники сильные нужны. Тыл надёжный. А кто мне то создать может? Только Рим. Папские епископы с охотой на Русь придут и войско найти помогут и орденцев, коли что, приструнят. Только кто потом Русью править будет, я или они, вот в чём вопрос. Оно ведь как, Сартак Батыевич, хоть и сказано "Богу богово, кесарю кесарево", только со времен Григория VII папы о светской власти во всех христианских странах мечтают. Слышал небось? По ихнему короли и принцы обязаны получать свою власть от Папы и он поэтому может их отлучать, сменять или накладывать интердикт, когда духовенству в их владениях запрещается исполнять любое служение, кроме самого существенного. "Бог поставил перед преемником Петра цель управления не только Церковью, но и всем миром. Папа стоит выше людей и ниже Бога. Государство соотносится с Церковью, как луна с солнцем: луна светит отраженным светом солнца. Государство должно купаться в славе папства и получать свою власть от папы римского". Добровольно в эдакое ярмо лезть? А монголы в дела Руси особо не вмешиваются и князей под себя не гнут.

О-очень интересное обсуждение завязалось! Вообще-то я в скором времени сам собирался плотно влезь в дела Руси и прижать Рюриковичей. Интересно, как тогда Александр к нашему союзу отнесётся? Хотя как раз его притеснять не планировал. Пока же я задал князю другой вопрос.

— А патриарх того не хочет? И интердикт православные иерархи тоже ведь наложить могут.

— Хочет-то он хочет, да не очень-то может. Раньше базилевс шибко развернуться не давал. А сейчас и вовсе, в заднице они! Царьград крестоносцами захвачен, сидит патриарх в огрызке Империи и деньги у всех клянчит. Ему сейчас не интердиктами баловать, а вежественно с нами разговаривать надо. Он это разумеет, впервые митрополитом в Киев русича рукоположили. По мне, так век бы крестоносцы в Царьграде сидели. А патриарху я бы подарки слал, почитал, как духовного отца, лишь бы он в наши дела не лез!

Я сидел ошарашено хлопая глазами. Это кто со мной сейчас говорит? Будущий православный святой? Охренеть!

— Подожди! — встрепенулся я. — Так митрополит Кирилл ставленник Даниила Галицкого. Тебе-то с него какой прок.

— Ты забыл с какими вестями я сюда приехал, хан? — усмехнулся Александр. — Даниил на пару с моим братцем с латинянами снюхался. Сейчас наверняка условия выторговывает, веру свою продаёт. Как Кирилл про то узнает, не будет у него другой дороги, кроме как ко мне. — Ага, а тебе, значит, только ко мне, — задумчиво кивнул я.

— Так и есть, — серьёзно ответил князь. — Однако и тебе выгоднее со мной, чем с кем дело иметь. Отцы наши дружили, Батый Джучиевич меня как сына привечает, тебя, хан, я как брата люблю.

— Спасибо, Александр. Я тоже горд был бы иметь такого брата.

— Так давай побратаемся, — вскинулся Алексанр. — Нет у нас причин для вражды! Так пусть дружба братством кровным ещё крепче завяжется.

— А давай, — легкомысленно согласился я.

Александр с готовностью достал нож, чуть помедлив я вытащил свой.

Князь резко чиркнул лезвием по ладони, я повторил его действия. Етит твою! Перестарася! Кровь мгновенно залила руку, рану начало саднить. Захотелось немедленно завершить ритуал членовредительства и перевязать порез. И ещё противостолбнячный укол для верности, не вовремя вспомнилось, что за стерильностью ножа я следить как-то неудосуживался.

Александр взволновано протянул мне свою кровоточащую конечность. Его рука слегка подрагивала. Ого, а князь относится к таинству гораздо серьёзнее, уж об инфекции точно не думает.

— Смешаем кровь, Сартак Батыевич!

Ну давай, смешаем. Я не против, наоборот, быстрее смешаем, быстрее перевяжусь.

Наши залитые кровью руки соединились.

— А теперь обнимемся, брат.

Князь облапил меня за плечи и взволновано сжал в объятиях. Чуть рёбра не сломал, медведь сентиментальный!

Я уже думал, всё. Можно идти менять заляпанную кровью одежду, перевязаться и ложиться спать, но отпустив меня Александр полез себе за пазуху.

— Хоть и по разному, однако же в одного бога мы с тобой, побратим, веруем. Прими, не побрезгуй.

И вложил мне в руки серебряный крестик. Внезапно меня тоже накрало ощущение торжественности момента.

— Спасибо, брат! — растроганно произнёс я.

Князь выжидательно смотрел на меня, опомнившись, я тоже полез за пазуху:

— Прими и ты...

Руку я кое-как всё-таки перевязал, а вот поспать в ту ночь удалось мало. Обретение нового брата, оказывается, надо было ещё и обмыть. Обмыли хорошо.

Последнее, что помню, уже светает, мы с побратимом сидим обнявшись, я исполняю Высоцкого, Александр опасливо крестится, но пытается подпевать.

Основную задачу попаданца я всё-таки выполнил!

_____________________________________________

* Про случай с молитвой мне рассказывал дед. Правда, в его байке наоборот мальчишка-мусульманин в церкви так оплошал, а вместо монгольских воинов присутствовали русские бабы. Легче ли ему от этого было... Сомневаюсь.

Глава 7

— Значит, ты говоришь, мой отец тоже желает видеть во главе похода Нюрына? — задумчиво переспросил я.

— Да, мой хан, — подтвердил Кояк. — Нюрын молод, но уже прославленный богатур. Сын славного Бурундая. Верно служил великому Менгу. Чинцы пугают его именем детей, у вражеских воинов трясутся колени, когда они узнают, что храбрый Нюрын выступил в поход.

— А в нашем Улусе его не знают, Бурундай — великий нойон, но другой поддержки у его сына нет, такой всех устраивает, как будущий победитель и своё влияние разгромом мятежного урусутского коназа сильно не укрепит, — закончил я.

Кояк молча поклонился, уважительно воздавая должное моей прозорливости, льстец.

Я задумался. Вроде действительно всё правильно, Нюрын идеальная кандидатура и устраивал в роли командующего всех, в том числе и меня. При личной встрече он показался вполне вменяемым человеком, недавно прибыл из Каракорума, "мой" единоверец — несторианин, с недавних пор родственник, женат на моей здешней родной сестре, в разговоре явно дал понять, что на новом месте делает ставку на Сартака, опытный полководец...* Чего ещё надо? Однако, что-то останавливало меня от принятия окончательного решения. Решения простого, очевидного, которого все ждали. А ведь действительно, пора. Войско уже собрано, припасы приготовлены, осталось только дать команду и...

Чёрт! Чёрт! Чёрт!!! Я сам, САМ! Несколько месяцев готовил этот проклятый поход. Собирал воинов, обрабатывал нойонов, обещая славу и богатую добычу, покупал припасы, лошадей, вызнавал у купцов и людишек предоставленных киевским князем о дорогах, возможности достать в походе фураж, комплектовал осадный обоз китайскими специалистами...

Для меня и... надеюсь, для Руси выгодно, чтобы поход ещё раз наглядно продемонстрировал всем силу монгольского войска и закончился убедительной победой, но в душе всё равно очень хотелось победы русских, чтобы дружина князя вбила в землю немытых стеняков.

Мечты.

Глупые!

Степняки они, в большинстве, конечно, не мытые, но воевать, ох, как умеют, а в случае их поражения, кстати, хреново станет прежде всего мне. Обеспечить же победу русским вообще проще простого. Достаточно не вмешиваться. Тогда рано или поздно дружина Александра Ярославовича сцепиться с дружиной Андрея Ярославовича, скорее всего, и не раз, а кто бы не победил, в любом случае, это будут русские. Правда, они же окажутся проигравшими. И таких "побед" русского оружия предстоит ещё много. Надо ли доказывать, что лучше одно поражение от иноземцев, чем десяток подобных побед?

Волнуюсь. Уже всё давно думано, передумано, а волнуюсь. Армию я подготовил сильную, хотя и не сказать, что огромную. "Всего" тридцать пять тысяч человек. Три полных тумена и обоз. Однако все уверены, учитывая помощь союзного киевского князя, этого более чем достаточно. Вряд ли русичи осмелятся высказаться о собранной силе по сценарию известного анекдота. Типа: "Вас орда? А нас рать!" Вообще, если взять понятия привычные для двадцать первого века, то это, скорее, у русских, неорганизованная орда, а у монголов спаянная железной дисциплиной рать.

Да, пора назначать главкома. Ну что же, пусть будет Нюрын. Рать Нюрына. Хм, смешно, но знакомо звучит. Рать Нюрына... Нюрынова рать... Неврюева рать?! Похоже. Она? Она! Мать твою, разъети, через левое колено, да с прогибом! Историю, б..., менять собрался, прогрессор х...! Оставим даже мои наивные планы по максимальной гуманности предстоящего похода. Ага, моих куцых знаний по истории монгольского ига и то хватает вспомнить, что в русских летописях (хоть они, оказывается, и брешут через слово, но всё-таки) описывается Неврюева рать, оказавшаяся чуть ли не более кровавой, чем Батыево нашествие.** Хрен с ним! Как говорится, яишницу делаешь — щепки летят, но возникает вопрос, а я вообще, что-то меняю? Может и настоящий Сартак братался с Александром Невским, набирал в гвардию православных и собирался строить Империю на основе Руси при поддержке татарских сабель, а в итоге, не помню, упомянут ли он вообще в школьных учебниках? Есть ли смысл в моих суетливых телодвижениях? Может, проще и лучше будет расслабиться и получать удовольствие? Отдам право наследования дядюшке Берке, возьму в управление какой-нибудь маленький городок, к примеру, в Крыму и спокойно доживу до старости.

Я стиснул зубы. Нет! Не говоря уже о том, что с таких должностей живыми в отставку не уходят, это будет просто трусость. А ответ на свои вопросы, в данном случае, надо давать себе самому! Нюрын устраивает меня как полководец, а поход необходим для моих планов? Что ж, так и будет! Только с маленькой поправкой.

— Кояк, объяви войскам ханскую волю, — прервал я затянувшееся молчание. — Храбрый Нюрын поведёт монголов к победе и накажет дерзкого князя урусов за предательство. Даю ему для этого власть над тремя туменами. Но с войском пойдёт человек, которому Нюрын сам будет подчиняться.

Секретарь оторвался от свитка, куда записывал ханский указ, и недоумённо посмотрел на меня.

— Кто же будет этот человек, мой хан?

— Я. Я сам пойду с войском.

Вот так. В истории была Неврюева рать? Зато про рать Сартака мне ничего не известно. Посмотрим, чем они будут похожи, а главное. чем будут отличаться.

Ой-йо, чую, достанется мне от Бату за самоуправство! Ну ничего, авось прокатит.

Отпустив Кояка, я принял следующего посетителя.

Вот ведь, ети его, предупреждал же, в рабочей обстановке церемонии не обязательны. Бесполезно. Теперь прикажите полчаса восхваления выслушивать? Увольте.

— Встань, Махмуд. Расскажи, как идут дела?

— Не очень хорошо, мой хан, — вздохнув, признался бывший самаркандский купец в настоящий момент занимающий у меня должность главбуха, упрямо не поднимаясь с колен. — Десяток купцов удалось соблазнить выгодными заказами. Двоих, самых упрямых, Аллах покарал за грехи, в их домах произошли пожары, товары сгорели, один даже сам погиб в огне, но остальные... В меру своих скромных сил я стараюсь исполнить твоё повеление, мой хан, но слухи уже разошлись по Дешт-и-Кипчак. Все добравшиеся до войска торговцы, жаждут поучаствовать в победоносном походе.

Я досадливо сплюнул и нецензурно выразил своё отношение такому неприятному для моих планов стремлению купцов.

Мне в этом году экономическая активность населения была абсолютно не нужна.

Естественно, ещё "дома", в двадцатом-двадцать первом веке я много читал о жестокостях нашествия степняков, поэтому решение этой проблемы начал загодя, ещё весной. От мысли прямо запретить воинам грабёжи отказался сразу. Они для того в походы и ходят. Этак я вообще без войска останусь. В идеале надо, чтобы каждое решение диктовалось не гуманизмом (тут такого слова вообще не знают, но синоним найдут — глупая слабость), а было оправдано прогматически.

Прежде всего, решил вникнуть в механизм действий, восстановить всю картину "зверств степняков". Для этого не ограничился сведениями от шизофрении, дополнительно не упускал случая проконсультироваться с признанными специалистами в таком тонком вопросе, как грабёж, убийства и захват рабов. Благо сейчас таковых вокруг было каждый второй, не считая первого.

Выяснилось следующее, с поля боя пленных берётся мало. В основном знатные, богатые воины, с кого впоследствии можно содрать хорошие бабки за жизнь и свободу. С пленением простых кметей особо не заморачивались. Хлопотно. Основное богатство у таких — оружие, доспехи и боевой конь — можно забрать и у мертвеца, кроме того, рабы из них получались отвратительные, постоянно искали случая бежать, причём не просто так, а с компенсацией, прихватив с собой оружие и лошадей у охраны. Полезным ремеслом, кроме умения убивать себе подобных, воины владели редко, да и в плен-то не особо сдавались. Короче, тут всё было глухо. Сражение есть сражение, это понятно, не убьёшь ты — убьют тебя.

Основным же источником рабов были гражданские. Крестьяне, ремесленники, женщины... Захватывали их в процессе разграбления населённых пунктов. На этом и решил сосредоточиться.

Значит, обычно дело происходит так, врываются монголы во встречную весь, а там есть люди, удача... Стоп! А почему удача? Ага, людей-то как раз может и не быть! Узнали о подходе славных степных воинов и сбежали, трусливые землепашцы. Дома пустые, всё ценное либо прихвачено с собой, либо надёжно спрятано. Обидно! Ну хоть дома сжечь, душу отвести, пусть на пепелище возвращаются. Стога в поле стоят? Тоже сжечь...

Вот и первый пункт! Запретить такие бесполезные поджоги. Обоснование железное, дым пожара демаскирует отряд, этак и из соседней деревни сбегут.

Идём дальше. Допустим, люди из селения уйти не успели. Вай, хорошо! Окружаем, врываемся сопротивляющихся убиваем, а можно и не убивать, может, хоть и дурак буйный, а ремеслом владеет, — аркан на него. И... поджигаем дома. Шо? Опять? Зачем? Ага, тут вполне прагматичное обоснование. Основная часть весян укрылась как раз там, выкурить легче всего. Глупые хозяева мало того, что сами тушить выскакивают, так частенько по привычке и ценности из пожара тащат.

Хм, и чем здесь участь русичей облегчить? Пожалуй, только тем, что постараться сделать невыгодным убивать, причём, не только девок и крепких мужчин, но и бесполезных стариков и малолетних детей.

Ничего в голову не приходит. Отложим пока.

Чего там дальше? Разграбили, получается, деревню, захватили пленных, гоним их к плетущемуся позади армии обозу и там продаём... Опять стоп! Почему сразу продаём? Кому? Разве не выгоднее продать в том же Сарае? Выгоднее-то оно выгоднее, в коротких набегах так и бывает захватывают и сразу гонят в степь, а в большой войне кто же позволит воинам устраниться от службы для слежки за рабами? Такой балласт за собой не потаскаешь, боеспособность, мобильность сотни снижается на порядки, а пленных ведь ещё охранять, кормить надо. Впрочем, к захваченному скоту всё сказанное тоже относится. Армии Сэбэдэя и Джебе, кстати, в разведывательный поход на запад налегке ходили, обоза вообще не имели, потому и пленных почти не брали.

Значит, продают. Кому? А за обозом следуют специальные хитропопые товарищи бесстыдно обирающие несчастных грабителей-багатуров. Скупают добычу по дешёвку, сами охраняют, кормят, переправляют на невольничьи рынки и там продают втридорога. Качество содержание людей у таких работорговцев, конечно, аховое. Как я понял, по рассказам воинов ставка делается не на количество выживших в дороге рабов, а на скорость доставки. Выгоднее меньше, но быстрее, пока конкуренты свой товар не пригнали, цены не сбили.

Вот это меня, как хана, совершенно не устраивает! Губят людей без толку и продают чёрт знает куда, когда у меня, понимаешь, Черноземье в целине лежит и Урал не освоен. Кроме того, это же просто возмутительно, идут, значит, за войском люди, вооружённые (а как иначе пленных в дороге охранять?), никому не подчиняются, да ещё и моих воинов обжуливают. Непорядок! С таким обжуливанием я и сам отлично справлюсь. Решено, заменяем этих частных предпринимателей государственной ханской структурой и неподконтрольные ЧОПы мне тоже в войске не нужды.

Как всё здорово получится! Установлю цену за рабов гораздо ниже, чем на рынке, но выше, чем до того предлагали работорговцы, воины довольны будут. Сам процесс тоже можно упорядочить, сделать, чтобы сдавать добычу семьями было выгоднее, чем по отдельности. Нет, это не выйдет. Не проконтролируешь, семьи разные бывают. Значит, делаем завышенную цену за произвольную группу из четырёх человек — мужик, баба и двое разнополых подростков. Если искомой группы не собирается, можно сдать любых четырёх, но для завышенной цены необходимо конвертировать, добавить одного из традиционно трудно-транспортабельного товара, малоленего ребёнка или старика. Как я успел убедиться, не смотря на то, что с арифметикой люди здесь знакомы были мало, свою выгоду чуяли интуитивно. Так что к старикам и детям грабители, пожалуй, тоже начнут относиться бережнее. А уж под моим-то контролем людей не торопясь поведут куда надо и как надо.

Оставалась мелочь. Ликвидировать купцов-конкурентов, многие и которых имели очень авторитетную крышу и найти денег, чтобы после всей задуманной эпопеи не остаться совсем нищим ханом. О прибыли я и вовсе молчу. Легальными методами это получалось не очень.

— И чего, больше пожаров не ожидается? — поразмышляв, с надеждой спросил у самаркандца.

— Увы, мой хан, даже случившиеся помогли только на половину. Выживший купец всё равно собирается идти за войском.

— Чтоб его... Может, просто разогнать всю эту торговую братию? Или отравить всех скопом? Ладно, ладно, шучу я! Сделаем по-другому. Махмуд, мне нужна информация по купцам, которые собрались идти с войском.

— Какая информация, мой хан?

— Вся! Где родился, чем занимался, семья, враги, друзья, любимое блюдо, как одевается, если у кого-то есть щрам на заднице, я тоже должен это знать. И поскорее.

— Я понял, мой хан.

Приёмом хитропопого Махмуда ханский рабочий день отнюдь не закончился. Кояк доложил, что мой приказ придержать оказавшихся в Степи русичей до выхода войска, некоторые несознательные граждане восприняли очень буквально. После того, как мои гвардейцы очень вежливо поймали пять ладей одного непослушного новгородского торговца (всего-то один ушкуй сожгли, и то не полностью), эти самые несознательные разграбили мирный караван из Киева. Вызвал на ковёр тысяцкого чьи люди отличились такой чрезмерной инициативой. Изволив продемонстрировать ханский гнев, я вставил ему великий фитиль. Повелев в кратчайшие сроки разобраться как следует и наказать кого попало. Особенно виновных. А купцам возместить убытки. Иначе, мол, начну зверствовать. Побледневший бек заверил меня, что всё будет сделано в лучшем виде. Да и уже почти сделано. Сотнику грабителей-беспредельщиков уже завели пятки за затылок,

* * *

среди его войнов устроили показательную децимацию, а перевязанных киевских купцов он принимает в своей юрте как самых дорогих гостей.

Потом лично посетил стоянку Нюрыну. Благосклонно обняв "храброго льва Степи, по воле Всевышнего посланного супругом моей любимой сестре", поставил родственничка в известность о своём участии в походе, обсудил полномочия.

Вернувшись, прочитал только что пришедшее письмо от биобати. Бату выражал своё неудовольствие от разграбления русского торгового каравана. Как узнал? Всюду "доброжелатели", мать их! Правильно что с Нюрыном лично встретился, иначе точно наплели бы ему чёрт знает что, а ссориться со своим главкомом мне сейчас не с руки. Написал ответ. Начал письмо уверениями в собственной охренительной любви и преданности, пожелал хану всех благ. Покаялся. Отметил, что меры к нарушителям уже приняты. Отчитался о состоянии войска. Сообщил о своём решении возглавить поход. Пообещал вести себя там хорошо и слушаться взрослых, то есть более опытных военачальников. Прежде всего самого Нюрына. Закончил, тем же чем и начал.

Ох-хо-хо, тяжела ты, ханская тюбетейка! Как правильно заметил Иван Васильевич Бунша: "Нам, царям, молоко за вредность давать надо." Кстати, о молоке, дело к ужину движется, а я за день так толком и не поел. Однако у ханов обеденный и даже ужинный перерыв, не значат перерыва в ханских делах. Потребовал у старого Фархада тащить жратву, а заодно велел вызвать... или пригласить? А, один хрен! Короче, велел позвать Савра и отца Даниила поучаствовать в ханской трапезе. Неделю назад я им интересную задачку подкинул. Посмотрим, что они навыдумывали. А дело я им поручил самое важное, на мой взгляд много важнее, чем подготовка к походу на Русь. Поход — что? Ну удастся, или неудастся. Для меня, как хана оно, конечно, не есть хорошо. Но что значит для Руси результат одного из многих нашествий степных грабителей? Их за историю сотни было. И удачных и неудачных. Войско разобщённых русских князей могло выиграть сражение, но в войне с могучим степным государством она сейчас обречена на поражение. Буду честным, все мои усилия по организации войска на историю общее положение сильно не повлияют.

Однако историю менять надо. Раз уж меня угораздило вселится в тушку монгольского царевича, отступать нельзя. Это будет просто трусость. А как менять? Какова конечная цель? Вот главный вопрос! Чего я хочу получить в итоге?

В прочитаных мной до попадания АИ по большому счёту вся деятельность героев сводилась к тому, чтобы в итоге в конце 20-го начале 21-го века Россия была "о-го-го какая" все её боялись и уважали. А уровень жизни был самым высоким в мире. Этакий реваншизм, кстати, вполне естественный. Про то, что их прогрессорство может обернуться очень хреново мало кто из попаданцев задумывался. Америку вон в 21 веке все боятся и уважают, а скандинавских странах уровень жизни очень высок. Хочу ли я сделать Россию подобием этих стран? Чтобы моя страна, расширяясь, уничтожала и геноцидила завоёванные народы, а потом, в качестве покаяния, разрешила потомкам якутов и прочих угнетаемых инородцев вообще не работать и получать громадные пособия. Чтобы уничтожала людей ядерным, химическим, биологическим оружием? Хочу ли я, чтобы на улицах русских городов проходили парады... В задницу политкорректность! Голубое — это небо! Розовая — это кожа! А геи — это пидоры! Извращенцы! И чтобы школах моей страны они рассказывали русским детям, как замечательно быть извращенцем? Причём, это будет единственное, что школьники хорошо запомнят из школьной программы. Хочу ли я этого? Увольте! Пусть уж лучше русские живут хуже, но чтобы совершеннолетние мужчины спали исключительно с совершеннолетними женщинами и читали им наизусть Пушкина, талантливого русского поэта, потомка негра, а гордились честными победами таких РУССКИХ полководцев, как князь Багратион или Миних.

Это одна сторона. Есть и вторая. Даже если не взирая на мои телодвижения Россия останется внутренне той же страной, которую я люблю, нет ответа как мне из 13 века застраховаться от, к примеру, распада Руси в 17 веке из-за угасания правящей династии, а в 18-м от захвата власти над миром Китаем, Индией, Афганистаном, Чукчестаном..., а в 20-м ядерной войны между ... э-э ну, к примеру, между сверхдержавами Польшей и Персией. Причём даже если я это буду знать точно, и предусмотрительно уничтожу Польшу, превращу её территорию в пустыню без шансов возродиться, возможностей для этого сейчас у меня достаточно, кто даст гарантию, что её место не займёт Дания, Исландия или Великая Европейская Империя Монако?

Гарантией, да и то не стопроцентной, избежать в будущем армагедона было бы только завоевание всего мира и создание единого всепланетного государства. Однако несмотря на постоянную лесть со стороны придворных манией величия я решил не заражаться. Болезнь эта для правителя, она знаете ли, летальным исходом чревата. Решил ограничится построением на основе Улуса Джучи и русских княжеств сильного устойчивого государства.

С моральным принципами — основой будущего государства, было проще. Даже будучи атеистом, я не мог не признать, что и в моём 21 веке традиционные религии оставалась одним из главных защитников традиционной морали народа. Выбор направления государственной церкви был очевиден. Хотя, признаться мелькнула мысль, что лучшим вариантом для этого стал бы ислам или вовсе иудаизм. Однако решил, радикализмом не увлекаться. Кроме того по моим планам религия должна прийти из Руси в Орду, а не наоборот. Значит, строим сильное православное госудаство...

Именно будущим стержнем, призванным объединить два совсем непохожих народа, дать им общую цель, храня их традиции, и занимались сейчас Савр и отец Даниил. Правда, сами они о важности задачи пока не подозревали.

Кроме того, я внимательно осмотрел явившихся творцов будущей идеалогии, судя по виду, путь к её созданию был тернист. Монгол и священник имели вид насупленный, на друг друга старательно не смотрели, у отца Даниила лицо отличалось нездоровой краснотой, а узкие глаза Савра стали ещё уже.

— Угощайтесь, гости дорогие, — указал я на кушанья. — Да рассказывайте, чего придумали по моему заданию.

Ну слава всем богам! Хоть этих удалось от чинопочитания во внеформальной обстановке отучить. Не чинясь, уселись на подушки и воздали должное ханским явствам. Молча.

Я терпеливо ждал, с удовольствием обгладывая баранью грудинку.

Наконец молчание стало неудобным и отец Даниил начал:

— Повелел ты нам, царевич, об ордене православном монашеском поразмыслить, по образцу латинян, кои такие ордена не токмо для молитвы создают, но и рыцарскими делают и для военных нужд используют. Однако по канонам православным негоже монаху за оружие браться, потому не выйдет у тебя воинствующий орден сделать.

— Что у меня выйдет, а что не выйдет, сам разберусь, — жёстко перебил я священника. — Вам велено было об Уставе того Ордена думать. И я разве говорил, про монахов? Бездумно латинян копировать — тоже не дело. Там лучшие из лучших витязи будут, не гоже их от мира отлучать! Им не только о духовном, но и мирском думать предстоит. Сказано же: "Плодитесь и размножайтесь". И размножаться и плодится и хозяйствовать и воевать, всё наши рыцари уметь должны.

— Диаконами рыцарей сделать? — задумался отец Даниил.

— Отче, ты мне пургу не гони! — досадливо поморщился я. — Давно понять должен, чего хочу. Кстати, тебе как раз в тот Орден прямая дорога. Видел я, как ловко ты оглоблей машешь. Будешь (должность пока не придумал, варианты принимаются).

— Меня? В рыцари? — поразился священник и, подумав, огорчённо добавил: — Се удержано есть святыми канонами

* * *

. Патриарх не позволит.

— С патриархом разберёмся, — отмахнулся я. — Чего ещё придумали? Или вы всю неделю собачились только чтобы сказать "не выйдет воинствующий орден сделать"?

Отец Даниил пока видимо не отошёл от реальной перспективы стать рыцарем, вид имел до крайности охреневший и на вопрос не отреагировал. Пришлось отвечать Савру.

— Мой хан, ты хочешь сделать из этих рыцарей монголов, дать им крестьян и землю в Степи. Это невозможно!

— Опять невозможно? И почему же? — заинтересовался я.

— Монгол должен служить хану и кочевать. Так сказано в Яссе. Нельзя поделить Степь. Как разделить воздух, небо, тепло солнца, воду в реке? Степь одна! Для всех! Пока монголы кочуют они непобедимы! — пафосно закончил сотник и гордо замолчал.

— Ага. Возражения по существу. Значит, наши рыцари должны кочевать. Ничего страшного, пусть кочуют. Но и от деревень с крестьян, думаю, всё равно не откажутся. А, Савр? Богаче будут.

— Богатство монгола — скот.

— Хм, отче, очнись, — встряхнул я ушедшего в себя священника. — Тут у нас вопрос возник, в чём меряют богатство русские бояре?

— А? Чего? Богатство? Так это казна, земля...

— Хм, коллизия, значит. Для монгола богатство — скот, для русича — земля. Однако противоречие преодолимо. У вас в сотне монголов-славян хватает...

Засиделись мы допоздна. Спорили яростно. О моём ханском достоинстве забыли примерно на двадцатой минуте, когда я удостоился от отца Даниила "уважительного" звания "дубина-царевич". О соблюдении достоинства сотника и православного священника было забыто ещё раньше. Однако совместными усилиями под конец нечто стало получаться.

— Всё! Хватит! — волевым решением, я наконец прекратил обоюдную ругань. — Молчать, я сказал!!! Значит, решили: Глава Ордена — я, то есть хан. Рыцарь ордена — иерей, священник белого духовенства. Отче, молчать! Я говорю! Рыцарь ордена — кочевник, однако главная задача... Отче, молчать я сказал! Кроме защиты православия, естественно, главная задача защищать подвластных крестьян, они априори ниже рыцаря и по происхождению и не кочуют, в защите нуждаются. Землепашцы рыцаря кормят, но вообще-то ничего ему от них не надо. Это рыцарь им должен. Потому что они крестьяне, а он Рыцарь. Мысль понятна? Если голод не нужен ему налог, пусть убогие сами едят. Рыцарь себе что надо всё саблей добудет. Понимаю, нереально, но писать Устав именно в этом духе. Семья рыцаря кочевать не должна. Савр, молчать! Вот и посмотрим сколько они без баб по степи мотаться будут. Чем меньше, тем лучше. Рыцарь ордена — миссионер и просветитель. Безграмотных не принимать. Обязан распространить грамотность среди своих крестьян. Савр ещё раз скажешь, что от многих знаний и молитв у воина боевой дух пропадает и рука слабнет, я разрешу отцу Даниилу стукнуть тебя по уху, сам и проверишь. Подумайте и над статусом наследников. Земля же не рыцаря собственность, а Ордена. Всё! Ещё вам неделя и Устав должен быть готов. Ах да, отче, тебе персонально, поразмысли насчёт святого покровителя.

Фух, домучал главу! Насыщенно-размышлительная получилась. Над последними предложениями прошу подумать и читателей. Сам пока ответа не знаю. Советы и предложения приму с благодарностью.

_________________________________________________

* Автор читал о разных версиях происхождения титула-имени"царевича Неврюя". Авторским произволом ВЫДУМАЛ (!!!) такой вариант. Вроде непротиворечив и правдоподобен, но тапки приветствуются.

** Здесь ГГ скорее путает Неврюеву рать с Дюденевой (1293г). ИМХО ошибка для не историка позволительная. ;)

Кстати, если на счёт рати Неврюя единого мнения нет, то в отношении Дюденевой рати всё однозначно — состоялась по инициативе русского князя Андрея Александровича (сына Невского) против его старшего брата Дмитрия Александровича. Полагаю, что сам Александр всё же был у монголов в авторитете, имел влияние на своих союзников, не только приводил татар на Русь, но, было, предотвращал их карательные походы. И сильно безобразничать в своих землях не позволял. А его потомки...

* * *

Вдруг кто не в курсе. Монгольская казнь, хребет так ломали.

* * *

То есть запрещено. Ошибся отец Даниил! В РеИ разрешил патриарх. И как раз в Сарайской епархии. Сарайский епископ Феогаост запрашивал константинопольский патриарший собор: "если поп на рати человека убьет, можно ли ему потом служити", и получил в ответ: "Не удержано есть святыми канонами" (т. е. не запрещено). Издатели вопросов Феогноста отмечают, что такой ответ встречается в древнейших и лучших списках и был первоначальным, тогда как позже на его место появляется: "се удержано есть святыми канонами" ("Русская историческая библиотека", т. VI, стр. 138 и прим. 9). Дьяков и вовсе без спроса патриарха в том же Новгороде в ополчение созывали. Так что, Пересвет и Ослябя, сражавшиеся на Куликовом поле, не были исключительным явлением в Древней Руси. Как не удивительно, ничего не возможного гг не предлагает.