Дальний полустанок

Дальние полустанки как корабли в море. На бетонной палубе люди, а вокруг — дикая неизвестность. Поля, леса, луга и реки. Чужие и неприступные, не жалующие незваных гостей, но настырный человек наследил и здесь.

Кто живет под крохотными крышами на горизонте? Какие тайны скрывают дымки над деревьями? Чья лодка гниет в шуршащих камышах? Что за странная будка ржавеет выше по течению? Кто и когда разбросал по ковру девственной природы свои игрушки? И почему оставил их? Успеет ли прийти поезд, прежде чем нагрянет беда?

И хоть люди незнакомы, все равно нутром чуют сплоченность. Неосознанно. Подсознательно. Ведомые древним инстинктом, почти забытым в тесном и уютном обществе. Только вместе можно противостоять беде. Лишь сообща удастся победить страх неизвестности. И это не пустая тревога, не мнимость.

Шумный город очень далеко. Полиция, скорая, спасатели, случайные прохожие — тоже. Волшебные палочки-выручалочки — мобильники — утратили силу и власть. Случись что — никто не придет на помощь. Полустанок -анклав цивилизации, окруженный километрами зеленой пустыни. Эти земли — не наши. Это иной мир, жестокий и враждебный. Тут легко пропасть без следа. И тут порой бесследно пропадают.

На отколовшейся льдине из камня и железа ждут спасения трое. Девочка, девушка и старуха. Словно собрались вместе детство, юность и старость. А зрелость, наверное, я.

Девочка птичкой ходит по рельсе, широко расставив руки. На ней кружевное платьице и шляпка цвета свежей сметаны. Давненько таких не видел.

За ней с лавочки приглядывает бабушка. Необычная такая. Я бы сказал — советская. Девушка тоже не самая современная. В толстовке и брюках-клеш. Кто вообще сейчас носит клеш? Странная компания. Будто явились из разных эпох. Начало века, середина и конец. Или просто не следят за модой. Их право. Кто я такой, чтобы судить?

И все равно подозрительные. Особенно молодуха. Стоит статуей на краю платформы и неотрывно смотрит вниз. Когда мимо проходит девочка, не замечает. Впрочем, птичка тоже не обращает на статую никакого внимания. Все молчат и делают одно и то же. Будто это и не люди вовсе, а функции. Ее задача — ходить по рельсе. Ее — наблюдать. А ее — ждать чего-то и сомневаться.

Вечереет. Солнце садится прямо на пути, те кажутся расплавленным золотом. На болотах и реках пробуждается зеленый хор. Еще час — и из посадки потечет густой туман, перевалит через насыпь и накатит на полустанок. Люди нервничают. Бабушка прикрикивает на внучку и велит сесть рядом. Девушка стоит на месте как оловянный солдатик. Возможно, ей нужен поезд вовсе не за тем, чтобы уехать домой. Скорее всего, она преследует иную цель.

Не исключено, что эта цель уже осуществилась. Лет этак двадцать назад, когда клеш еще был в моде.

Ведь мир вокруг в самом деле иной. Это не красивое словцо. Вне города правят другие законы. На дальних полустанках все совсем иначе. Говорят, по ним ходят призраки тех, кого поезд увез из жизни. Одна ошибка или нарочитый шаг — и конец. От тонн грохочущего металла невозможно спастись. Страшная смерть, уж поверьте. Всплеск неописуемых боли и ужаса взрывает грань как динамит. И без того тонкая ткань рвется, и пока не заживет, проход на ту сторону открыт. Одни уходят. Другие остаются. И с тех пор живут на полустанке, встречая и провожая поезда. Десятки, сотни, тысячи. И видят людей — чаще обычных, иногда странных. Как эта девушка.

Рельсы едва слышно загудели, из-за поворота раздался свисток. Идет. Интересно, каким он будет сегодня?

Красавица в клеше вздрогнула и шагнула на самый край. Ее глаза наполнились мутной водой. Опущенные плечи, отрешенный взгляд, поникшая голова. Зеленая рогатая гусеница замедляла ход, посвистывая и поскрипывая, а незнакомка качалась травинка на легком ветерке. Казалась бестелесной, невесомой, призрачной. Дунь сильнее — и улетит.

Бабушка взяла внучку за руку и встала посреди полустанка. Девочка помахала машинисту, тот ответил долгим гудком. От резкого звука клеш даже не шелохнулась. Я подошел к ней и положил ладонь на плечо. Это не всегда помогает, но на большее, увы, не способен. Они не видят меня, только чувствуют нечто... иное, чужеродное, не принадлежащее их миру.

К счастью, слова нужны не всегда. Порой хватает и касания. Главное, чтобы рядом было кому коснуться.

Девушка вздрогнула и обернулась. Позади нее открылись двери. Взойдет в пустой вагон — я справился.

— Тебе пора. Уезжай и никогда не возвращайся.

Вряд ли меня услышали. Но красотка испугалась, столкнувшись с нечто, живущим по другим законам. Глаза округлились, забегали. Взгляд стал ясным, осмысленным. Ей вмиг расхотелось оставаться наедине с неизвестностью. Она поняла, любая проблема решаема. Кроме одной — вечное ожидание на дальнем полустанке. Ожидание помилования, которое никогда не даруют.

Незнакомка вскочила по ступенькам и уставилась в окно. Бабушка и внучка устроились рядом. Электричка захлопнула дверцы и скорей покатила к спасительному городу. Там свет, там камень, там электрические реки. Там чужой мир покорен и растерял всю силу. Даже бездушный исполин чувствовал себя неуютно среди бескрайних лесов, полей и лугов, где всюду лежали его мертвые ржавые соплеменники.

Я проводил пассажиров взглядом. Мы знакомы от силы пару часов, но они стали мне как родные. Сколько их еще будет? Кто знает. Впереди целая вечность. Пройдут года или десятки лет, поезда отменят, дорогу закроют, а полустанок забросят. Но я все еще буду здесь до конца времен. Отваживать от глупостей тех, кого манит та сторона.

Думали, призраки они?

Нет.

Призрак — это я.