Менталист

Менталист

Пролог

Всегда считал себя человеком крайне уравновешенным и не подверженным пустым переживаниям. Именно благодаря этому я смог уже к тридцати годам без какой-нибудь помощи и поддержки организовать собственную фирму по производству медикаментов. Что само по себе почти подвиг в глазах понимающих людей. Когда же ко мне пришли с "деловым предложением" по продаже всего созданного, то сумел не прогнуться и выбить очень неплохие условия. Так что уже три года я нахожусь на должности технического директора в созданной мной фирме и владею тремя коммерческими клиниками, немалыми денежными ресурсами и связями...

И вот тут такая неожиданная проблема появилась. Началось всё со страшного скандала, который мне устроила очередная девушка. Хорошенькая провинциалка с, как оказалось, нехилыми запросами и требованиями, а также стервозным характером. Попытка разойтись бортами без взаимных обид вылилась в получасовую истерику с битьём посуды. Пришлось вызвать охрану, благо КПП моей бывшей фирмы в двух минутах неспешного шага.

После она ещё несколько раз пыталась прорваться через охрану и слала СМС-ки с глупыми угрозами, наподобие: "я тебя проклинаю", и "не жить тебе на этом свете". Лечиться таким нужно в соответствующих учреждениях... Однако, видимо, эти угрозы каким-то образом повлияли на моё душевное состояние, так как однажды я проснулся... на улице. Просто вдруг осознал, что стою на набережной Москвы реки и смотрю на её бегущие воды. Одет я был вполне по погоде, но совершенно не мог вспомнить, как собирался и как доехал досюда.

Так как в проклятия я, как любой нормальный человек, не верил, то обратился в одну из своих клиник, где главным врачом работал настоящий профессионал своего дела, доктор медицинских наук, профессор Павел Николаевич Буря. Оборудование у нас было самое современное, поэтому уже через несколько часов он диагностировал отравление. Причём довольно длительное, хотя и несколько необычное. Как предположил профессор, кто-то (догадываюсь кто) длительное время "снабжал" меня сложной смесью веществ психотропного действия растительного происхождения. Сразу вспомнились любимые "травяные чаи" моей пассии, которые она заваривала на привезённых откуда-то из Сибири "травках".

Павел Николаевич даже не смог распознать несколько веществ, находящихся у меня в крови. Похоже, они вообще пока не были известны науке. Самое пакостное — концентрация веществ снижалась очень медленно, так как они практически не выводились почками и не фильтровались печенью.

А вот на мозг, похоже, действовали с аккумулирующим эффектом! Мне постоянно начало казаться, что за мной наблюдают, причём этот наблюдатель — не человек. Появились и другие, столь же странные чувства. Например, прогуливался перед сном в парке и почувствовал сильнейшую обиду. Причём обиделся не я! Обижен был огромный ротвейлер, которому хозяин не дал вволю побегать. Это был просто капец!

И вот, на следующий день после этого "происшествия", я стою на пороге собственной квартиры... и боюсь входить! И почему, спрашивается? А потому, что мне кажется, что то существо, которое за мной следило, сейчас там и устроило мне ловушку!

Вот теперь я по-настоящему разозлился. Чтобы какое-то порождение моего подсознания не давало мне войти в собственную квартиру? Да не бывать этому! Я провернул ключ в замке и прошёл в коридор, всё-таки не удержавшись от того, чтобы оглядеться. Ну и, спрашивается, чего было бояться? Ничего же не...

* * *

— Что говорит подозреваемая?

— Несёт какой-то мистический бред. Говорит, что пропавшего забрал демон и сам он демон. Правда попытку отравления подтвердила. Сказала, что хотела его приворожить, а он вместо этого стал её мысли читать, как она ни "закрывалась". В общем, похоже, действительно шиза, а не имитация. Направил на обследование.

— А по пропавшему?

— Пусто. К тому же у неё алиби. Возможно, действовал сообщник. Проверяем контакты.

— Ну, ладно. Если ничего не найдём до конца недели — повесим на неё отравление и похищение. Хотя хорошо бы найти — за пропавшего "просили" очень влиятельные люди.

* * *

Глава 1

Чувства возвращались по одному. Вначале я почувствовал холод, будто меня засунули в морозилку и подержали там несколько часов. Холодно! Потом вернулся слух. Был слышен слабый свист ветра и шорох...

Последним вернулось зрение. Снег! Всюду снег, куда не посмотри. У горизонта светит низкое солнце. Пустыня! Как такое возможно?! Опять глюки? Не может быть! Уж отличить реальность от видения я смогу, особенно после такого...

Когда я вошёл в квартиру, внешне всё было как прежде, но чувства буквально кричали о смертельной опасности, поэтому, когда вся квартира буквально вспыхнула тысячами языков пламени, мне не потребовалось и мига, чтобы распознать подделку. Разум мгновенно вычислял несуразности — горящая вода в аквариуме, металлическая люстра, электрическая плита на кухне. В результате иллюзия стала буквально расползаться клоками. "Противник" ещё некоторое время пытался её восстановить, но без особого успеха. Потом он сменил тактику и на меня начали бросаться из углов ядовитые змеи, по полу в мою сторону поползли скорпионы, а из аквариума начало выбираться щупальце огромного осьминога.

Однако в эту игру можно играть и вдвоём. В результате змей переловили выскочившие из под дивана мангусты. Скорпионов раздавили спрыгнувшие с обувной полки ботинки, а осьминога схватила когтями гигантская полупрозрачная птица, вылетевшая из одной стены и тут же пропавшая в другой.

Столь быстрая расправа явно озадачила моего противника, так что я перешёл в контратаку. В комнату ворвалась пятёрка здоровенных мужчин в камуфляже, масках, с автоматами и надписью "ОМОН" на спине. Они мгновенно рассредоточились по квартире и начали "искать". "Противник" обнаружился в старом платяном шкафу, доставшемся мне вместе с квартирой и не выкинутом только из-за своих монументальных габаритов. "Омоновцев" совершенно не озадачили щупальца, что росли по всему его телу. Как и "фигура", напоминающая висящий в воздухе гигантский грецкий орех. Они сноровисто собрали щупальца в пучки и связали их ремнями.

Противник явно не ожидал такой развязки и начал сопротивляться слишком поздно. Теперь же все попытки вырваться были бесполезны. Я снял со стены подаренную мне на юбилей настоящую казацкую саблю и, вытащив её из ножен, аккуратно вонзил в тело противника. Аккуратно не в смысле минимального его повреждения, а чтобы ковёр не пропороть. Глюки-то пройдут, а ковёр останется.

Однако идея, похоже, оказалась не слишком удачной. "Враг" взвыл таким душераздирающим визгом, что у меня заболели уши, а сознание начало мутиться. Я ещё успел увидеть, как рвутся сковывающие щупальца ремни и они "втыкаются" в ткань пространства в попытке вытащить тело куда угодно, главное подальше. Однако сабля не давала этого сделать, и тогда я почувствовал, что вместе с врагом начинает затягивать и меня! Придумать ничего не успел — очередной рывок оставил настоящие разрывы в воздухе и пространство начало скручиваться в воронку, куда мы и проваливаемся. Я, сабля и агонизирующее тело врага.

Потом воспоминания обрываются — только какие-то смутные видения...

Огляделся более внимательно. Действительно, рядом с правой рукой лежит моя сабля, глубоко ушедшая лезвием в снег. Ножны тоже здесь — я на них лежу. С трудом поднялся. Судя по рукам, я уже на грани лёгкого обморожения. И это хорошо ещё, что только пришёл с улицы и на ногах осенние ботинки, на теле — пальто, а на голове — шапка. Так что пока отделался одними руками, которые достаточно просто отогреть в карманах. Но это, похоже, ненадолго, судя по окружающей местности — насколько хватало глаз, простиралась белая безмолвная равнина. Ни малейших признаков растительности. Достал из внутреннего кармана пальто солнечные очки, которые носил на улице, чтобы глаза не слезились от солнца. Сейчас они тоже очень пригодятся. Отражение от снега сильно повышает риск получить световую травму сетчатки глаз.

Сейчас было крайне важно не паниковать и правильно выбрать направление движения. Если верно предположение, что я каким-то образом оказался на Северном Полюсе. Точнее, за северным полярным кругом, так как в центральной полосе ещё были плюсовые температуры. То главное правильно выбрать направление движения, чтобы появился хоть какой-то шанс спастись. По часам сейчас было 11:25 вечера. То есть в снегу я провалялся меньше часа. Если мне не изменяет память, то солнце в это время должно быть на севере и видно его только потому, что сейчас полярный день. Который, кстати, довольно скоро сменится полярной ночью, характеризующейся ещё более низкими температурами... Впрочем, до этого момента я в любом случае не доживу... Нет, лучше сказать — выберусь раньше, чем это произойдёт. Хотя шансы мои... Лучше не буду об этом.

Итак, идти буду от солнца, на юг. Это было особенно правильно, учитывая то, что добраться самостоятельно у меня вряд ли выйдет. Так что основная задача — высматривать любую вещь, способную мне помочь. Что угодно — от старого полиэтиленового пакета до брошенного куска рваного брезента. Всё пойдёт. Сейчас тепло — важнее всего, а единственный способ его получения — движение. Вытащил из брюк ремень и повесил на него ножны сабли, после чего закрепил ремень поверх пальто. Брюки и так не упадут, а тащить саблю в замёрзших руках — глупость.

Удача улыбнулась мне лишь через три часа неспешного движения. Впереди, намного правее моего пути наметилось небольшое возвышение, которое я бы и не заметил, если бы не одно "но". Из снега там выглядывало нечто тёмное. На фоне белоснежной равнины пятно выделялось как фонарь в тёмной пещере. Идти оказалось неожиданно далеко, так что добрался я лишь ещё через час. К счастью, это не был невесть как занесённый сюда кусок скалы, а более чем полезная для меня находка — часть обшивки деревянного судна.

Причём было непонятно, насколько большая часть. Может всего несколько досок, но может и целый корабль. В любом случае — это был шанс, который нельзя было упускать. Дерево — это огонь. Огонь это тепло, свет и дым. Первое просто необходимо, чтобы выжить здесь, а второе и третье — чтобы отсюда убраться.

На радостях раскурил сигарету. Их я экономил — осталось всего полпачки, а до ближайшего магазина... После перекура принялся за работу. Используя саблю в качестве ледоруба и снегореза, очистил небольшую площадку у борта и наметил контуры будущей стены. Дальше стал углубляться в снег, подкапываясь под деревянный настил. Довольно скоро стало понятно, что я нашёл если не целое судно, то очень немаленькую его часть. То, что выглядывало из снега, похоже, являлось верхней палубой поваленного на бок парусника. Углублялся же поперёк палубного настила по направлению к другому борту, который сейчас находился где-то внизу.

Извлекаемые куски слежавшегося снега старался делать прямоугольной формы и извлекать, не повреждая, чтобы создать из них некое подобие эскимосского полуиглу. "Полу" потому что вместо стандартной сферической конструкции крыши собирался создать полусферу с опорой на палубу. То есть одна стена у меня будет деревянной.

В результате работы был достигнут и ещё один положительный результат — я так умотался, что наконец-то согрелся. Правда это было ненадолго, так как ещё и вспотел, а мокрая одежда плюс мороз равно переохлаждение. Так что, закончив в первом приближении укрытие, озаботился разведением огня.

Не смотря на то, что сабля у меня была новодел. То есть из хорошей стали и не подвергавшаяся длительной коррозии и ударам, рисковать использовать её вместо ломика я побоялся. Нашёл широкую щель между досками на начал состругивать вначале тонкую стружку, а по мере расширения отверстия — достаточно толстую щепу. Внутри обшивки, как я и предполагал, находилась всё та же смесь льда и снега.

Разводить огонь на снегу было не слишком хорошей идеей, но выбора не было. Укрыл ровную площадку толстым слоем щепы и начал поверх неё разводить костёр. Конечно, рано или поздно щепа прогорит, но какое-то время продержится. Может даже достаточно долго, чтобы я успел высохнуть.

В целом, так и вышло. Угли начали проваливаться в снег, когда от меня уже перестал валить пар. Я же не сидел без дела, а продолжал строгать доски на щепу, организуя себе узкую лежанку. Одновременно и защита от холода и запас дров. Закончив с этим, понял, что адреналиновая накачка полностью себя исчерпала и меня начало клонить в сон. Решил не противиться этому желанию и, организовав новый костёрчик, завалился на лежанку, максимально закутавшись в пальто для сохранения тепла.

Сон мне приснился странный. Я будто бы лечу сквозь темноту с широко открытым ртом и моё тело ритмично изгибается, проталкивая меня через ставший вязким воздух. И ещё я ощущаю, что рядом со мной движутся десятки других существ, внешним видом напоминающие... рыбу! Дошло до меня. Я рыба! И я не лечу, а плыву! Это осознание настолько меня ошеломило, что я тут же проснулся.

Проспал я всего четыре часа, но раз уж проснулся, то нечего разлёживаться! Расстегнул пуговицы на пальто и засунул руки в рукава, после чего тут же снова запахнулся, чтобы холод не пробирался под одежду. Пролез сквозь довольно узкий лаз наружу. В нём было особенно холодно и это было хорошо — значит, холодный воздух стекал из иглу сюда, а внутри оставался нагретый. Вот только этого было недостаточно. Нужно было ещё и утеплить убежище снаружи, заделав крупные щели, через которые могло уходить тепло. Этим и занялся.

Вообще-то, операция могла быть немного рискованной — если приток свежего воздуха будет недостаточным, то можно и угореть, но сейчас это меня волновало в последнюю очередь. Вот если огонь будет плохо гореть и почувствую головную боль при длительно нахождении в помещении — тогда и буду думать. Да и вряд ли с моими "умениями". Щелей в иглу, похоже, ещё оставалось предостаточно.

Закончив с основными работами, перешёл к стратегическим — мне очень хотелось добраться до содержимого трюма корабля. Я был далёк от мысли найти там работающий радиомаяк, полярное снаряжение и пищу длительного хранения, но мне пойдёт и коптящий кусок пластика, старая ветошь и замороженная крупа.

Копать стал вдоль настила на максимальной глубине, до которой успел добраться. Рано или поздно обязательно должно было что-то попасться. Люк или пролом. Копать решил только влево. Не потому, что такая у меня привычка, а потому что в этом направлении звук при простукивании казался более протяжным, что могло говорить о пустотах, которые могли возникнуть только в относительно неповреждённых помещениях.

Через несколько часов работы мне повезло — я нащупал в палубе квадратное отверстие, плотно забитое снегом.

Пробив ледяную пробку, я оказался в небольшом полузасыпанном помещении, из которого вели два тёмных прохода — направо и налево. Запахи здесь стояли... своеобразные, так что я побоялся сразу лезть внутрь, хотя и очень хотелось. Пусть вначале проветрится. Мне же стоило успокоиться и согреться, чем я и занялся, вернувшись в иглу.

Отогревшись, вернулся к люку, держа в руках большой кусок доски, что нашёл при "раскопках". На ней развёл крошечный костерок. Этакий заменитель факела. Не слишком удобно, но сойдёт. Света он давал достаточно.

Неприятной неожиданностью стало то, что снег при входе оказался очень рыхлый и довольно глубокий. Пришлось возвращаться и создавать некое подобие ступенек. После стало уже значительно легче. Закуток у люка явно предназначался лишь для его обслуживания, а вот помещения справа и слева были намного интереснее. Правое было почти полностью завалено снегом, так что оставил его на потом, а вот левое порадовало большим размером и полным отсутствием уже надоевшего белого пуха.

Входы в боковые помещения подтверждали мою догадку о том, что судно было опрокинуто на один из бортов. Если, конечно, его не построили гигантские сухопутные крабы, делающие двери низкими и очень широкими. Эта мысль меня изрядно развеселила.

Между тем, ситуация хоть и значительно выправилась, но продолжала оставаться критической. Если с водой проблему удалось частично решить с помощью чистого носового платка — я насыпал в него снег и растапливал теплом костра. Есть снег крайне не рекомендуется — слишком много энергии уходит на его плавление. Растопленный же, еще куда ни шло — его можно было высасывать сквозь ткань или собирать в ёмкости... будь у меня хоть одна. С этим и должно было помочь содержимое трюма.

И это действительно стало так. Признаться, то, что находилось внутри, меня изрядно озадачило. Я уже ранее приметил, что технологии, по которым были изготовлены доски настила, не отличались совершенством. Они были довольно грубы и обтёсывались явно вручную. Тогда не стал делать каких-либо скоропалительных выводов, однако сейчас уже начал осознавать, что кораблик мне достался века так XVII максимум. Впрочем, это ни о чём не говорило. Я не специалист-археолог. Кто знает, сколько может сохраняться дерево при отрицательных температурах. Однако звоночек был довольно тревожный. По многим причинам.

Очень аккуратно пробираясь через трюм — случайно поджечь корабль было бы верхом идиотизма, я намечал первоочередные и второстепенные места для поисков. Так же заглянул в следующее помещение, располагающееся за переборкой после комнаты слева.

Когда-то, наверное, это помещение было довольно велико. Сейчас же от него мало что осталось. Здесь проходила граница между подводной и надводной частью судна в виде толстого ледяного панциря. Как вода сюда попала было очевидно — одна из "стен" имела огромный пролом. Сейчас этот пролом находился снизу и был виден лишь частично — там, где изломанные доски обшивки выглядывали из ровной поверхности замёрзшей воды.

Место показалось мне довольно перспективным. Если внизу находится подлёдный океан, то отсюда до него добраться легче всего. Во только, сколько придётся добираться до воды? И не хлынет ли она оттуда под давлением? Однако совсем бросать эту идею не стал — мне не раз доводилось слышать, что места открытой воды в Арктике пользуются большой популярностью у разной морской живности — слишком мало кислорода подо льдом. Поймать какую-нибудь рыбёшку, которая неосторожно решит "подышать" в прорубе было бы крайне полезно для моего самочувствия. Есть хотелось всё сильнее.

Вообще-то человек может не есть месяц, но если он при этом активно двигается — то меньше, к тому же превращаться в скелетоподобного узника концлагеря было... В общем, с едой нужно что-то решать.

На этой мысли вернулся к уже обследованным помещениям и начал копать, сортируя и изучая находки по мере их появления. По большей части это были различные канаты и сети. Похоже, корабль являлся рыболовным, но было и несколько металлических вещей — две непонятные гнутые жестянки, молоток без ручки и, венец всему — большой кованый казан, покрытый толстым слоем сажи. К нему "в комплекте" шла металлическая подставка из гнутых кованых прутьев и очаг, когда-то сложенный из камней и глины, а теперь разбитый на отдельные куски.

После этой находки раскопки были временно приостановлены. Я оттащил очаг в иглу и частично его восстановил. На снег я уложил несколько досок. Поверх я выложил камни с остатками глины и уже поверх них — подставку для казана и его самого. Эту конструкцию я решил тут же испробовать, заложив под казан дрова, и засыпав в него снега и льда с большой горочкой.

В иглу стало значительно приятнее находиться — угли не только не тухли, уходя в снег, но ещё и нагревали камни, от которых потом длительное время исходило тепло. Ощутить полный комфорт мешали только завывания пустого желудка. А раз так, то и рассиживаться долго не стоит. Работа не ждёт.

Разбирать находки удобнее всего оказалось наверху, а не в тусклом свете моего "фонаря", так что первым делом прокопал выход на поверхность от люка и утоптал небольшую площадку для находок. Когда руки совсем дубели, возвращался к очагу и отогревался. Первую воду, что удалось растопить, безжалостно вылил — слишком много в ней оказалось грязи. Во второй же с удовольствием умылся и согрел окоченевшие ноги, как в тазике. А вот третью, хорошо прокипячённую воду попил после того как она остыла — прямо из "казана", так как черпать из него было нечем. Жестянки, что я нашёл ранее, оказались примитивными лампами и на четверть были наполнены затвердевшим жиром. Пригодятся.

Дальнейшие раскопки ничего не дали, хотя у меня были на них большие надежды. Где ещё храниться запасам пищи, как не рядом с казаном? Однако кроме битых глиняных черепков ничего найдено не было. Пришлось перейти к "правой" комнате, которая была почти полностью засыпана снегом. Это помещение, похоже, служило для отдыха экипажа — на "потолке", что ранее был стеной, были установлены деревянные лежанки по типу армейских двухэтажных кроватей, только выполненные более грубо, хотя и надёжно — даже сейчас не развалились.

В снегу, на полу были найдены аналогичные лежанки, а так же все вещи, что оказались скинуты вниз, когда корабль опрокинуло. И не только вещи...

В ходе раскопок я нашёл вначале кожаный сапог, а потом... человека, которому этот сапог принадлежал, благо они шли "в комплекте". Иными словами, я нашёл труп одного из членов экипажа.

Эта находка послужила мне вместо ушата холодной воды, вылитого за шиворот. И не только из-за внешнего вида и одежды трупа, далёкой от современного вида. В конце концов, труп мог здесь пролежать века без особых изменений. Меня больше волновало другое — что же послужило причиной смерти корабля.

Он мог, конечно, просто быть снесён штормом далеко на север и выброшен на лёд... но воображение построило и другую альтернативу: экипаж скосила эпидемия какой-нибудь смертельной болезни и "корабль-призрак", набитый возбудителями заболевания и умирающими прибило течением ко льдам, где они и были заморожены. И если людям это уже было всё равно, то бактериям и вирусом — нет. В здешнем холоде они могли сохраняться в неактивном состоянии годами! А тут появляюсь я и начинаю копаться... Стоп-стоп-стоп! Без паники!

Если экипаж умер от эпидемии, то её следы вполне могли сохраниться на телах погибших, если же ничего подобного найдено не будет — то, скорее всего, виноваты погодные условия. К тому же у меня с собой был мой "выходной набор" для быстрой медикаментозной помощи, который я по совету одного из своих врачей постоянно носил с собой. А то всякое бывает. Сердце там у кого-нибудь прихватит, желудок в самый неподходящий момент подведёт... Среди этого набора было и несколько таблеток современных антибиотиков широкого спектра, так что все шансы на моей стороне.

Собственно это было лишь одной из причин быть более осторожным. В текущей ситуации переохлаждение было на порядок вероятнее заражения древней болячкой, а смерть от голода — вероятнее любой другой причины. Так что все мои страхи были вызваны скорее борьбой с собственной брезгливостью. Конечно, проще всего бросить каюту экипажа или даже заколотить её как рассадник болезней, но моему выживанию это не поспособствует. А вот одежда мертвеца — более чем. Она была кожаной, многослойной, с шерстяной поддёвкой и явно могла как минимум вдвое уменьшить мои потери тепла.

Вытащить мертвеца из каюты и раздеть, не повредив одежды, оказалось довольно трудно. Тело, превратившееся в кусок льда, всячески этому мешало. Однако, справился. Под кожаным комбинезоном, завязывающимся на груди с помощью шнуровки, оказались надеты шерстяные штаны и кофта, а под ними — что-то вроде пижамы.

Вот в ней-то я его и похоронил, предварительно изучив на предмет ран, сыпи или иных повреждений кожного покрова. Первое что бросалось в глаза — крайняя худоба. Похоже, перед смертью человек долгое время голодал. Это меня неприятно удивило — как вообще можно голодать на рыболовном судне? А так же лишило последних надежд найти съестные запасы. Скорее всего, "всё уже было съедено до нас". Неприятная новость. Однако отсутствие явных следов заболеваний меня несколько успокоило.

Кроме того, я попытался определить, к какому времени можно отнести находку? Одежда при всей своей неказистости была довольно функциональна. К большому сожалению, условия хранения привели к полной утрате гибкости кожаных изделий — при любой попытке их согнуть они крошились. Разогрев тёплой водой нисколько не помог, а вот шерстяные изделия, на удивление неплохо сохранились. Свитер и штаны я подверг пастеризации — сложил в казане и нагрел до достаточно высокой температуры, но не до кипения.

Оставалось только надеяться, что возможные болячки такого экстрима не пережили. Сушил вещи я в Иглу на специально вмурованной в стены рядом с очагом доске. Она была для меня одновременно вешалкой и сушилкой. Потом, пока не устал, занимался раскопками в каюте — без особых успехов. Только расчистил место для дальнейших попыток. Заснул под траурное завывание желудка, которому опять ничего не перепало.

* * *

Глава 2

На следующий день закончил разбор каюты, что "обогатило" меня одним богато выполненным кубком. Похоже — серебряным. На нём была изображена сцена охоты. Также был найден нож из плохого железа, покрытый тонким слоем ржавчины и большой кожаный мешок, набитый превратившейся в труху соломой. Возможно, его использовали вместо матраса. Остальные вещи я либо не нашёл, либо они пришли в полную негодность. В частности было найдено несколько обрывков шкур, крошившихся в руках.

Дальнейшие поиски решил свернуть до лучших времён. Тратить силы и время на любопытство было смерти подобно. Главное сейчас — пища.

Так как ничего более конструктивного в голову не пришло — начал долбить лёд около пролома в днище. Дело оказалось не самое быстрое. К тому же я опасался провалиться под лёд, а также того, что вода может хлынуть внутрь потоком, затопив все внутренние помещения.

Последняя догадка оказалась почти пророческой — когда глубина проруби стала около метра, я заметил, что в одном из углов начала просачиваться вода. Очень аккуратно углубил в этом месте и вверх забил небольшой "родничок", Вода начала заполнять прорубь.

К моему счастью, заполнение остановилось, не доходя до края.

Используя обломок доски вместо лома, я смог доломать тонкий ледяной панцирь и выловить всплывшие куски льда. Насколько хватало длины моего шеста, больше препятствий внизу не встречалось. Чудненько. Теперь осталось понять, как с имеющимися средствами поймать хоть что-нибудь. Наиболее перспективной идеей было использование старых сетей — забросить их вниз и авось кто-то и запутается, когда буду вытаскивать. Шансы, конечно... Но не будем о грустном.

Долбёжка льда, растянувшаяся на несколько часов, так меня вымотала, что я счёл за лучшее немного передохнуть и очень скоро меня сморил сон...

* * *

Я снова плыву под водой, но на этот раз один. Я — хищник. Моя цель отыскать стаю рыбы и в стремительной атаке выхватить из группы одну особь, после чего быстро её проглотить и снова атаковать!

Рыбы уже давно что-то не находится, но недавно я почувствовал дуновение, какие возникают у разломов твёрдой корки над головой. Эти разломы всегда привлекают множество рыбы... Однако что-то пока никого нет. Видимо разлом был образован очень недавно или же совсем мал. Это плохо...

Подплыл к разлому и осмотрел его. Какой-то он совсем маленький и неправильный... Похож на... мою прорубь, если на неё смотреть снизу.

Эта мысль оказалась довольно странной и быстро была вытеснена привычными мыслями о добыче... И в то же время не была. Моё сознание будто бы раздвоилось. Часть продолжала думать как рыба, а часть — как человек. И человек, поддерживаемый муками голода, тут же родил коварный план, закрыв его от своей "рыбьей" части...

Вдруг хищник осознал, что в разлом только что проскользнула целая стая рыбы! Догнать! Быстрее! Он на максимальной скорости "полетел" к разлому, ворвался в него и... стаи там не оказалось! Он ошибся! Набранная инерция выбросила его тело из родной среды, а столкновение с чем-то очень твёрдым — лишило чувств.

* * *

Подскочив на лежанке, я схватился руками за голову. Она была в полном порядке. Тогда чего же я... Тут вспомнился мой сон, будто я опять попал в тело рыбы. Вот же глюки! Но всё было таким реальным. Таким непохожим на обычные смутные видения. А как я заманил "себя" в прорубь, заставив поверить, что в неё заплыла стая рыбы? Просто шедевр коварства на фоне голодания. Эх! Вот бы действительно так и было! Как бы хорошо тогда стало! Захотел — и рыба сама из проруби выпрыгивает.

Однако в жизни всё не так. Вздохнув, я встал и... решил всё-таки заглянуть к проруби. Так, на всякий случай. Вдруг кто-то действительно решил выглянуть и "подышать". Тогда его можно "загарпунить" саблей. Главное её саму в воду не упустить.

Когда же я зашёл в трюм, то от удивления остолбенел. Недалеко от стены в углу лежало что-то вытянутое и блестящее! Я рванул туда, выхватывая саблю из ножен. Ошибки нет! Передо мной лежала здоровенная зубастая рыбина с руку длиной, постепенно начавшая проявлять признаки возвращения сознания. Ну, это фиг! Я одним ударом сабли отсёк рыбине голову. Теперь не упрыгает! После чего насадил её на лезвие и потащил наверх.

Все мысли, наподобие: "что же это было", как то сами собой отошли на потом, когда желудок будет набит. Сейчас же меня занимал только один вопрос: варить или жарить?

В результате пожарил — просто потому что быстрее. Не на открытом огне, конечно, а используя казан вместо сковороды. Обжигая пальцы и язык, я проглотил первый полупрожаренный кусок и остановился, только когда желудок оказался полностью наполнен. За всю предыдущую жизнь мне не приходилось испытывать столь сильных мук голода, что я испытал за последние дни. Когда нет даже засохшего сухарика на дальней полке, и серьёзно начинаешь подумывать над тем, чтобы изготовить похлёбку из куска высохшей и растрескавшейся кожи трёхсотлетней давности. Ощущения получились... экстремальные, а счастье, что голод отступил, хотя бы на время, и твоя жизнь продолжается — всепоглощающим.

И только насытившись, я смог, наконец, собраться с мыслями и обдумать сложившуюся ситуацию и дальнейшие перспективы. Во-первых, что это было? Простое совпадение? Возможно, хотя и неконструктивно. Предположим, что это не счастливое совпадение и "вселение" в тело рыбы или, скорее, мысленный контакт был на самом деле. Тогда возникает следующий вопрос. Как это действует? Не в том смысле, что я хотел знать, какие участки моего мозга участвуют в процессе, а с сугубо практической точки зрения. Работает ли это только во сне? Какие условия нужны для повторения удачного опыта? Удастся ли влиять на действия другого живого существа или это возможно лишь при экстремальных условиях?

И чтобы ответить на эти вопросы у меня была всего пара дней, причём неудача отбросит меня на ту же позицию, в которой я был час назад — голода и беспомощности, почти без средств к существованию. Однако иного выхода пока не находил. Имеющаяся одежда и снаряжение не позволяют далеко отходить от моего убежища, а снасти в виде сетей и канатов сомнительной прочности мало приспособлены для зимней ловли в проруби. Вот если как-нибудь привлечь стаю рыбы прямо сюда или, хотя бы, точно определить самый правильный момент подъёма сетей... Хотя кого я обманываю? Даже в этом случае быстрые рыбёшки успеют смыться от меня, как не изгаляйся.

Как не прискорбно это признавать, но единственная надежда — мистика, в которую я до недавнего времени даже не верил. Пока она меня по носу не стукнула...

Чувствуя себя полным идиотом, начал продумывать методы развития своих "ментальных" способностей. Первое, что пришло в голову — медитация. Мало найдётся людей, что ничего о ней не слышал, и не знают хотя бы одну из её разновидностей. Вообще-то, медитаций такое большое разнообразие, что выделить какую-то общую черту для всех них довольно сложно. Есть медитации, когда ты концентрируешься на чём-то — от Пустоты до собственной пятки. Есть медитации, когда ты должен занимать определённые позы, правильно дышать. Это уже ближе к йоге. Какой тип из них окажется наиболее эффективен в моей ситуации и будет ли от этого толк вообще, было не ясно. Как говорится: "опыт покажет".

Два часа я "убил" на попытки медитировать, концентрируясь на различных объектах, безрезультатно. Это оказался тупиковый путь. А вот попытка дать мыслям бесконтрольно "гулять" довольно быстро позволила достичь определённых успехов. Это было похоже на мелькание картинок в старом кино, только переключения происходили не между кадрами, а между живыми существами. Я будто бы "подключался" к их разуму, но не в силах выбрать кого-то одного начинал прыгать между всеми в зоне досягаемости. Поняв, что справиться с мельтешением не получается, снова вернулся на "тупиковый путь". Только теперь концентрировался не на абстрактных объектах, а на одном из наиболее чётко запомненных "слайдов". Это быстро дало свой результат. Зная в общих чертах, что я должен ощутить, удалось подключиться к существу, напоминающему креветку и достаточно долгое время оставаться "на связи", пока оно не отошло слишком далеко, и связавшая нас нить не истончилась. При этом все ощущения стали доноситься как через толстый слой ваты, так что я "оборвал соединение".

Следующая попытка далась уже значительно легче. На этот раз "на том конце" оказалась небольшая рыбка, выискивающая что-то на нижней кромке льдины. Похоже, она питалась планктоном, что скапливался в углублениях льда. С ней я решил пойти дальше, чем простое наблюдение. Мне нужно было оказать на неё влияние. В идеале — перехватить управление над телом. Это оказалось совсем непросто. Достаточно быстро я выяснил, что в нормальном эмоциональном состоянии влиять на поведение рыбы практически не удаётся. Но вот если она испугается, то довольно быстро поплывёт от угрозы. В принципе, достаточно было убедить рыбу в возможности нападения и своевременно менять расположение "врага", чтобы, в конце концов, загнать рыбу в ловушку.

Однако меня серьёзно заинтересовало, а можно ли полностью перехватить управление? Оказалось, что можно. Для этого нужно сделать так, чтобы разум рыбы оказался перегружен или парализован. Можно было воспользоваться тем же страхом, хотя добиться нужной интенсивности этого чувства было крайне сложно. Но были и более простые пути. Перегрузить слабый разум рыбы оказалось возможно практически любым абстрактным действием. Например, можно было начать в уме складывать двузначные числа. Два — три примера и рыба впадает в полный ступор. То же самое происходило при обдумывании практически любой абстрактной концепции, не имеющей прямой связи с окружающим миром. Время ступора варьировалось, но было не менее минуты, во время которой я мог беспрепятственно манипулировать чужим телом.

Управлять столь отличным от человеческого организмом было, как это ни удивительно, достаточно просто — все необходимые рефлексы и навыки были доступны. Вот если нужно было сделать нечто "неправильное". Например — плавать кверху брюхом или задом наперёд, тогда проблемы возникали. Нужно было использовать более "низкоуровневое" подключение и учиться двигаться заново. К счастью, для моих целей подходили и стандартные моторные рефлексы.

В результате "ловля" оказалась до ужаса проста: находишь "кандидата" на подключение, подключаешься, "вырубаешь" какой-нибудь абстрактной фигнёй, плывёшь к проруби и выпрыгиваешь на лёд. Собственно наибольшую сложность представляли именно последние два пункта. Органы чувств рыб сильно отличались от человеческих, и было сложно понять, в каком направлении плыть, однако я довольно быстро научился ориентироваться по направлению на моё человеческое тело, которое достаточно чётко определялось. Так что достаточно было заниматься "ловлей", разместившись в непосредственной близости от проруби.

Нельзя сказать, что все эти открытия дались мне легко. Буквально каждое требовало множества экспериментов и мысленных усилий, так что количественно мои достижения не поражали воображение — всего пять рыбок небольшого размера и одна побольше. Но это, конечно, было не главное. Куда важнее было то, что новые способности практически гарантировали стабильный приток пищи. По завершению "ловли" голова у меня гудела от непривычных усилий, и я решил побаловать себя ушицой. Причём даже солёной, благо морской воды у меня было неисчерпаемое количество.

* * *

Следующие два дня я почти полностью посвятил освоению и улучшению своих ментальных навыков. Меня интересовало буквально всё — можно ли взять под контроль сразу несколько существ? Есть ли ограничение на их размер? Вид? Можно ли развивать свои способности? Какие из способов контроля наиболее эффективны? Можно ли перенапрячься? А так же множество других не менее интересных вопросов.

На некоторые из них я получил ответы, на другие — нет. Двух и более существ под контроль взять можно, но только на самом "верхнем" уровне, когда ты контролируешь лишь самые основные действия. Например — общее направление движения. Брать под контроль можно только тех существ, у которых есть нервная система. Бактерии я при всём желании ощутить не смог. Перенапрячься можно. Выражается это в потере концентрации. Восстановление происходит достаточно быстро — в течение получаса. Другие вопросы требовали дальнейшего изучения.

Скажу без особого стыда — я так увлёкся новыми способностями, что даже на время забыл об основной цели — собственном спасении. По сути, именно эти способности должны были обеспечить мне выживание, поэтому всемерное их изучение и совершенствование являлись целью первостепенной важности.

Кроме того, я не мог не подумать о том, откуда эти способности вообще взялись? И вдруг они исчезнут так же внезапно, как и появились? Это мысль была крайне неприятной и даже сподвигла меня на время отложить тренировки и эксперименты в пользу создания запаса продовольствия. Неприкосновенного запаса, так сказать, благо при постоянных отрицательных температурах хранение любого количества замороженной рыбы не представляло какой-либо сложности.

О возникновении же способностей ничего определённого сказать было нельзя. В этом определённо поспособствовали те вещества, что мне подмешивали с "чаем", но, по идее, они должны были начать ослаблять своё действие после того, как их приём прекратился. Я же, напротив, получил постепенное усиление своих возможностей, и даже привлёк к себе нездоровое внимание какой-то непонятной твари. В том, что это было лишь иллюзией воспалённого разума я, естественно, уже давно не верил — с тех самых пор как оказался здесь. В конце концов, решил, что травы послужили стартовым толчком, сломившим моё инстинктивное недоверие ко всякого рода мистике. Так что, если усердно тренироваться изо дня в день, то ментальные способности не должны ослабнуть. Во всяком случае, очень хотелось в это верить...

На третий же день случилось нечто непредвиденное.

* * *

Глава 3

Из сна меня выдернуло сопение и шуршание, доносящееся снаружи со стороны входа в иглу. Руки, по выработанной за последнее время привычке, метнулись к рукояти сабли, которую я теперь всегда таскал с собой — это был просто незаменимый инструмент для работы с деревом, снегом и льдом, к тому же единственное более-менее эффективное оружие, одно наличие которого создавало атмосферу спокойствия и защищённости, хотя умом и понимал, что кроме самой сабли, неплохо бы ещё уметь ей владеть.

К моему счастью, кто бы ни пытался проникнуть в моё убежище, укреплённое и покрытое коркой льда, оно пока успешно держало эти попытки. Впрочем, надолго прочности льда и снега хватить не могло... Я заглянул в специально оставленную для этой цели обзорную щель и то, что увидел снаружи, заставило волосы на голове явственно зашевелиться. Одну из стен иглу увлечённо раскапывал лапами настоящий белый медведь! Просто огромная волосатая зверюга! Которой моя сабля, что иголка!

Страх выплеснул в кровь слоновью дозу адреналина, что, видимо, послужило очередным толчком к развитию моих способностей. Я вдруг почувствовал всех живых существ вокруг. Небольшую стайку рыбы, нескольких отдельных креветок и, конечно, белую медведицу, что хотела меня сожрать. Ранее даже не подозревал, что можно почувствовать живые организмы, не выходя из собственного тела, не во сне и не в состоянии медитации, да ещё и всех одновременно. Причём если концентрироваться на каком-то отдельном направлении, то ощущения оттуда начинали приходить намного подробнее и отчётливее.

Понятно, сразу испытал новые возможности на медведице. Она была голодна и, к тому же, беременна. В том месте, где она охотилась раньше, стало мало пищи и много конкурентов, поэтому она решила найти что-то получше, однако молодость и упёртость сыграли с ней плохую шутку — вокруг тянулись лишь сплошные льды, а до побережья, которое она искала, оказалось намного дальше, чем ей казалось. К тому же инстинкты говорили, что через некоторое время начнутся холода, и тогда нужно будет иметь очень солидный запас питательных веществ, чтобы выжить самой и выкормить потомство. Всё это медведицу сильно расстраивало, так что, учуяв множество непонятных запахов, не всегда аппетитных, она решила чего бы то ни было добраться до их источника, хотя в ином случае природная осторожность могла взять верх.

Мне же быстро стало понятно, что зверь, гонимый чувством голода, в любом случае попытается меня достать и повлиять на него не удастся... если только этот голод вдруг не исчезнет! Эта спасительная мысль заставила меня метнуться к длинному проходу, ведущему к люку. К счастью, я его хорошо перекрыл снегом и льдом. Сверху он теперь виден не был. Сделано это было не для защиты, а чтобы не уходило тепло, но сейчас оказалось как нельзя кстати.

Внутри в самодельном леднике лежал мой последний улов, что не успел ещё полностью замёрзнуть и покрыться льдом. То, что нужно, чтобы накормить голодного медведя!

* * *

Медведица чихнула. Запахи горелой древесины и дыма не вызывали у неё приятных ассоциаций, к тому же были слишком сильны для её чувствительного носа. Она бы уже давно бросила эту неблагодарную и оказавшуюся достаточно сложной работу — раскапывать покрытое толстым слоем льда жилище неведомого зверя, но голод и раздражение были слишком сильны.

Неожиданно она краем глаза заметила какое-то движение. Это было интересно. Оторвавшись от рытья, она отошла чуть правее. Здесь в земле была вырыта нора, слишком узкая для медведицы, чтобы можно было пролезть. Однако не это привлекло её внимание. Недалеко от норы сейчас валялась рыба! Она очень удивилась этому обстоятельству, так как была уверена, что минуту назад ничего подобного здесь не лежало. Да и откуда взяться рыбе, если до открытого моря ещё идти и идти?

Недоверчиво принюхавшись к находке, она не нашла ничего необычного, рыба как рыба, и с урчанием и причмокиванием начала её пожирать. Жаль только рыбка оказалась небольшой и была всего одна... Стоило медведице об этом подумать, как из тёмного зева норы вылетела ещё одна рыбка! А за ней ещё две!

Медведица, встав на задние лапы, удивлённо переводила глаза между странной норой и рыбой, но отведать последнюю, конечно, не отказалась...

* * *

Фух! Вот же проглотка! Я уже думал, что она никогда не нажрётся! Перекидав всех не успевших промёрзнуть рыб, принялся в экстренно порядке вылавливать ещё. К счастью, та стая, что я заметил при появлении медведицы, не успела далеко уплыть, а умения у меня уже было достаточно, чтобы вначале привести их поближе, а потом переловить по одной — двум. Рыбки оказались достаточно увесистые — не меньше пары килограммов штука, и было их много. Однако после завершения кормёжки мне уже так не казалось — медведица сожрала килограмм сорок. За раз!

Однако дальше стало значительно легче. Убедить её, что неплохо было бы прилечь на солнышке, чтобы переварить рыбку, оказалось очень легко, а дальше я начал погружаться в охваченный дремотой разум зверя. Действовать приходилось ОЧЕНЬ осторожно. Не хватало мне ещё сошедшего с ума или затаившего злобу медведя под боком.

Разум крупного млекопитающего оказался значительно сложнее и интереснее рыбьего. Думаю, что ввести его в ступор с помощью арифметики мне бы не удалось. Разве что озадачить. Но зато и поле деятельности открывалось широкое. Медведица, если можно так сказать, являлась яркой индивидуальностью. У неё были свои достаточно сложные представления об окружающем мире, в значительно меньшей степени опирающиеся на врождённые инстинкты, хотя и они были очень сильны.

Первым моим желанием было внушить медведице, что здесь нет ничего интересного и лучше держаться от этого места подальше, однако потом я задумался. А не получится ли как-то использовать мою гостью более эффективно, чем для запугивания одного несчастного земного медика? Ведь медведь, "это не только ценный мех", но и очень сильный и выносливый зверь, отлично приспособленный для выживания в этих негостеприимных местах. В голове тут же начали появляться различные мысли от использования медведя в качестве верхового животного до живого бульдозера и защитника.

Идея была весьма и весьма интересной. Вот только смогу ли я прокормить такую здоровенную зверюгу? Впрочем, с моими способностями это возможно, а то, что меня вряд ли найдут в ближайшее время и стоит попробовать организовать спасение собственными силами, было ясно как божий день. Вот и выбирай. Кажущийся безопасным и почти привычным путь пассивного ожидания или сложные и опасные заигрывания с местным царём зверей...

В результате долгого обдумывания, победило любопытство. Ранее мне не доводилось встречаться со столь развитыми представителями животного мира, и было крайне интересно попробовать на ней свои ментальные способности. В первую очередь меня заинтересовало то необычное, но довольно подробное представление об окружающей местности, что имелось в голове медведицы. Этакая "звериная карта". От её изучения плавно перешёл вообще к работе с памятью. Удалось просмотреть все воспоминания зверя, лишь недавно вышедшего за порог детства, но уже успевшего познать "взрослую жизнь". Неопытная мне попалась зверушка... Но это и хорошо с какой-то стороны. Мозги более гибкие и легче принимают изменения. С "закостеневшим" медведем-стариком, подозреваю, работать было бы на порядок сложнее.

Основательно покопавшись в разуме и памяти медведицы, вдруг остановился, поражённый неожиданной мыслью: если я так свободно копался в чужой памяти, даже в тех воспоминаниях, которые медведица не осознавала, то почему нельзя это сделать и с самим собой? Оказалось — можно. Просто до этого момента я не догадался попробовать!

Изучение работы собственного разума оказался захватывающим и очень полезным делом. Я получил то, о чём так долго мечтают все нейробиологи, изучающие проблемы мозга: возможность изучить его работу "изнутри". И даже значительно больше этого! У меня получилось просматривать те воспоминания, которые уже практически забылись, получить представление о том, как работает мой разум и даже увидеть те особенности, что давали мне мои новоприобретённые ментальные способности. По всему выходило, что они уже не должны исчезнуть, так как изменения были частично закреплены тренировками, а вот развивать способности было нужно, так как обширные области "потенциальных" возможностей были не задействованы.

После этого открытия ещё больше укрепился в желании "оставить" медведицу себе. Тренироваться в работе с памятью и разумом всегда лучше на ком-то другом. В этом плане идеально подошёл бы человек, так как разум зверя существенно отличался, но не думаю, что мне хватило бы духу экспериментировать на другом разумном. Даже медведицу было жалко, хотя она и пыталась меня съесть. Ну, так жизнь у неё была тяжёлая, как от такой не озвереть?

Однако кое-какие изменения в её разуме было просто необходимо произвести. В первую очередь — снизить агрессивность и подозрительность, прорастить первые ростки преданности на основе того довольства и сытости, что она сейчас испытывала. После внесения этих изменений, ещё долго изучал её разум и память. Сравнивал со своим, ища малейшие неточности и отличия. Результаты своих экспериментов "размещал" в новой области памяти. Действуя крайне осторожно и ориентируясь на "правильные" примеры. Например, знания, полученные в ВУЗе: есть то, что мне довелось часто применять в жизни. Очень маленькая, но при этом очень хорошо упорядоченная и "плотная" часть памяти, пронизанная множеством перекрёстных связей. Есть большая часть знаний, что я могу вспомнить, они упорядочены плохо и имеют мало связей. И, наконец, есть то, что я и не помню уже осознанно. Это вообще никак не упорядочено и порой не имеет вообще никаких связей.

Так что теперь я собирал в одном "месте" все имеющиеся у меня знания о ментальных способностях, стараясь расположить их наиболее плотно и связав наибольшим количеством связей. Результат проявился мгновенно — то, на что раньше требовалось длительное время обдумывать, теперь "выглядело" так, будто об этом знал всегда.

Потом ещё немного поработал с разумом медведицы, что теперь давалось значительно легче и, через несколько часов, изучил начавшиеся процессы в своей памяти, оставшись довольным увиденным. "Лишние" связи начинали постепенно ослабляться, а "правильные" — усиливаться и закрепляться.

Окрылённый успехом, стал очень осторожно просматривать "отделённые" куски своей памяти и, если они казались мне полезными, проводить новые связи между ними и другими знаниями схожей направленности. Здесь работать оказалось очень сложно по сравнению с "новыми" областями. Все связи уже стабилизировались, и добавлять к ним новые оказалось довольно сложно и утомительно.

Так я и работал, пока не устал, и проводка новых связей перестала получаться. Ну что же, не всё сразу. По грубым прикидкам выходило, что только на то, чтобы сделать все воспоминания, которые могут оказаться полезными, доступными в любой момент времени, должно было уйти больше недели ежедневных упражнений, а приведение всей памяти в упорядоченное состояние могло занять годы упорной работы.

Окончательно закончив с медитациями на сегодня, я вдруг осознал, что страшно голоден. Пришлось лезть в НЗ и готовить огромную порцию жареной рыбы, которую к собственному удивлению умял целиком. Такой "жор" нельзя объяснить ничем иным, кроме ментальных упражнений. Похоже, перестройка собственного разума — процесс очень требовательный к ресурсам. Намного более требовательный, чем манипулирование чужим сознанием. Оно и понятно. Одно дело временно увеличить количество протекающей через нейронные связи энергии и совсем другое — изменить структуру этих связей. Этот, в общем-то, предсказуемый эффект стал для меня тем самым ушатом холодной воды, вылитой за шиворот, что мне сейчас был так нужен.

Ведь первоначально хотел минимально вмешиваться в работу своего мозга, все эксперименты проводя на "добровольном" помощнике. А что сделал в результате? Чуть ли не всю память себе перепахал! Ну не идиот ли? В результате решил, что более не буду вносить даже малых изменений, пока вся структура памяти не закончит перестроение. Вмешиваться решил лишь в одном случае — для купирования возникающих побочных эффектов моего воздействия, в случае, если такие проявятся.

* * *

Перестройка нейронных связей в моей голове продолжалась четыре дня, и за это время меня не покидало чувство постоянного голода. Приходилось устраивать лёгкий перекус через час-два после предыдущего, да ещё и готовить впрок, чтобы не приходилось готовить посреди ночи. Раздражало это безмерно.

Медведице же в этом плане было значительно удобнее — она большую часть времени просто спала, лишь дважды в день приходя ко мне за новой обильной порцией угощения. Опытным путём я определил, что замороженную рыбу она потребляет столь же охотно, что и свежую, так что, при наличие значительных запасов, смерть от голода ей грозить не должна.

Работа с её разумом также протекала очень хорошо. Уже на второй день я спокойно мог ходить рядом, и медведица не проявляла признаков недовольства или агрессии. Сейчас же я мог в любое время подойти и почесать за ухом или погладить по морде. Кроме того, мы перешли к командной работе. Комбинируя ментальные воздействия и стандартные методы обучения кинологов, учил медведицу выполнять различные команды, поощряя кусочками жареной рыбы, которая нравилась ей больше, чем сырая и тем более замороженная.

Со стороны, наверное, выглядело забавно, когда я командовал, например, "голос" и сидящая передо мной медведица, даже в этом положении превосходящая меня по высоте, начинала грозно реветь, скаля свои страшные клыки. Постепенно от простых команд начинал переходить к сложным, посылая прямо в её разум сжатый "пакет" информации. Так получалось гораздо быстрее и, главное, доходчивее дать медведице понять, что от неё требуется.

В ином случае я просто не представлял, как объяснить, что нужно выкопать длинную траншею в снегу или вытащить застрявшую доску обшивки судна. Эта часть обучения проходила с большим трудом. Медведица отлично понимала, что от неё требуется, но не всегда хотела это делать. Если смысл какого-то занятия ей был не понятен, то она могла просто проигнорировать команду. В результате приходилось старательно взращивать в ней "ответственность" методом кнута и пряника, только на более тонком уровне. Я как раз добрался до изучения связи нервной системы с гормональной, и мог как повышать уровень эндорфинов в её крови, повышая настроение, так и снижать их выработку, вплоть до депрессии.

Эффект получился потрясающий! Теперь мне даже не нужно было самому производить эти манипуляции. Как только к медведице приходил ментальный приказ, она или бралась за его выполнение и испытывала эмоциональный подъём или... всё равно бралась, когда понимала, что невыполнение приказа — это очень неприятно и грустно.

Я же старался максимально разнообразить количество команд, которые медведица хорошо понимала. Даже провёл несколько "боевых" упражнений. Например, скатал нескольких снеговиков и "вооружил" их палками. Задачей медведицы было вначале кружить вокруг них, потом пугать рёвом, нападать, уворачиваясь от "ударов"... В конце тренировки от снеговиков не осталось и следа, а довольная медведица получила законную порцию жареной рыбы.

Когда эффекты от моих упражнений с собственным разумом сошли на нет, я уже шагнул в освоении ментальных возможностей на три шага вперёд и понимал, насколько неэффективно действовал. В частности, хорошо разобрался в работе связей и понял, что то их количество, что создал четыре дня назад, было избыточным и даже, в какой-то мере, мешающим работе памяти. Не говоря уже о том, что переносить воспоминания "поближе" друг к другу — верх глупости. Именно из-за этого у меня ушло столько питательных веществ, ведь, по сути, я заставил свой мозг скопировать огромные объёмы информации вместо естественного процесса постепенного её "перетекания". Достаточно было создать одну очень слабую связь между сходными знаниями, чтобы они постепенно сами собой начали сближаться и группироваться, если эти знания использовались моим разумом при его функционировании.

То, что я своими дилетантскими потугами почти ничего не испортил, и даже получил определённый профит при работе с ментальными способностями, служило лишь хорошим поводом глубже вникнуть в эти процессы, а не рисковать в попытках форсировать собственное развитие.

* * *

— Пошла, родимая! — Крикнул я, и медведица навалилась, страгивая тяжёлый груз.

На сборы ушло целых две недели, которые провёл в работе, прерываемой лишь на сон. Сделать требовалось очень и очень много, а времени оставалось всё меньше. Скоро должна была наступить длинная полярная зима с её сверхнизкими температурами, буранами и снегопадами, а у меня не было ни подходящей одежды, ни снаряжения. Запас дров, конечно, был очень значительный — судно было примерно пятнадцати метров в длину и около четырёх в ширину, но переводить отличные доски на дрова было неприятно, ведь их можно было использовать более эффективно — от постройки небольшого деревянного домика до плота, на котором можно добраться до материка, если расстояние до него окажется небольшим.

Кроме того, у меня было несколько возможностей дальнейших действий — обосноваться здесь до следующего лета и, с началом оттепели, пока льды ещё не стронулись, перебраться на материк или попробовать сделать это с началом зимы, по молодому льду. Так же можно было попробовать перебраться на плоту, пока короткое лето не закончилось и держится ясная погода.

После долгих размышлений, решил остановиться на промежуточном варианте. До наступления настоящих холодов совершить одну — две экспедиции к краю льдов, а там уже действовать по обстановке. Подготовка к первой экспедиции и заняла две недели. Большую часть этого времени отняло создание транспортного средства — огромных саней. Так как я был ни разу не плотник, инструмента было очень мало и, к тому же, работать приходилось на холоде, сани получились крайне грубыми и некрасивыми, хотя и обладали необходимыми мне свойствами — они были большие, так что в них можно было погрузить много дров, мороженой рыбы и наиболее ценных вещей, наподобие очага и казана. На санях даже было крошечное закрытое помещение, где я собирался спать, используя для обогрева те два жировых светильника, которые я нашёл на судне. Топить их собирался рыбьим жиром.

Ехали мы неплохо — довольно быстро и без поломок, но через два часа я понял, что совсем замёрз. Не смотря на все мои усилия, одежда не держала холод. Когда я двигался это не было настолько заметно, но сейчас, когда приходилось сидеть без движения на ветру... Это была проблема. Очень существенная проблема, так как поддерживать огонь всю дорогу я бы просто не смог — банально не хватало дров, да и мой очаг был мало приспособлен для работы на ходу. Однако решение я всё-таки нашёл — дальше я ехал не на санях, а на медведице, лёжа на её широкой спине. Нельзя сказать, что это вызвало у неё бурю положительных эмоций, но моё главенство уже было непререкаемо, так что кроме парочки косых взглядов иных проявлений недовольства я не обнаружил.

Так я и ехал, то сидя, то лёжа лицом в тёплой жёсткой шерсти, согреваемый огромным телом полярного хищника. В результате я даже на ночёвку перебрался к медведице под бок, подстелив снизу несколько слоёв досок и задубевшей ломкой кожи, найденной на судне. Как одежду её уже невозможно было использовать, но в качестве подстилки — ещё да.

К побережью мы вышли на третий день однообразной дороги. Лишь на длительных привалах в местах ночёвок можно было заняться чем-то помимо ментальных упражнений. Медведица вырывала большую яму в снегу, где я делал прорубь для ловли рыбы, и ещё одну яму — по типу берлоги, где мы спали, плотно поужинав. Утром всё повторялось в обратном порядке — удалить молодой ледок на проруби, наловить рыбы, накормить медведя, поесть самому, собрать вещи в сани — и в путь.

В ментальных тренировках произошли существенные изменения. Я научился более эффективно находить живых существ на больших расстояниях — до нескольких километров, настраиваясь на совсем слабые периодические "импульсы". Например — биение сердец или "альфа-бета" ритмы в мозгу. Научился выделять такие повторяющиеся сигналы на фоне шумов окружающего мира, ведь последние были хаотичны и могли приходить с любых сторон, имея самую разнообразную мощность, а эти сигналы могли быть намного слабее, но приходили всегда из одного места, и в сумме давали куда больший отклик. Этот "навык" создал в моём мозгу отдельную структуру, состоящую из небольшой области памяти, содержащей нечто вроде радарной карты, на которой автоматически формировались данные о живых существах и расстояниях до них, а так же небольшого автономного "модуля", который постоянно обрабатывал информацию, получаемую моими ментальными способностями, и фильтровал её, выделяя "правильные" сигналы.

Создать такую структуру оказалось совсем несложно. Я просто проследил, какие действия выполняю, когда делаю то же самое под своим мысленным контролем и скопировал это в отдельную область. По объёму она оказалась на несколько порядков меньше, чем те операции с памятью, что я проворачивал ранее, а полезность была несомненна. Уничтожить же, если что-то не понравится, или улучшить эту структуру было проще простого. По сути, подобных "штучек" в моём разуме и без меня было предостаточно. Как очень простых, так и весьма запутанных и странных. Что они делают, я не имел ни малейшего понятия. Во всяком случае, связи с памятью и работой разума большинство из них не имело. Оставалось лишь кропотливо исследовать эти структуры в надежде постичь их суть... ну или, хотя бы, использовать открытые принципы для создания чего-нибудь полезного, как тот же "поисковик", например.

В полном соответствии с собственными правилами, первым делом я создал "поисковик" в разуме медведицы. Её ментальные способности были крайне слабы. Практически отсутствовали соответствующие области в мозгу, но то, что имелось, удалось максимально задействовать, так что теперь она могла чувствовать других живых существ на расстоянии километра. Мой же предел в данный момент было двадцать километров для большого скопления живых существ и около пяти — для отдельных представителей весом более четырёх килограмм.

Приближение к побережью сопровождалось скачкообразным увеличением количества живности вокруг, начиная от исконно водных жителей и заканчивая сухопутными хищниками, привлечёнными огромным обилием пищи... для Арктики, конечно. По сравнению с какой-нибудь центральной Африкой, здесь всё равно была ледяная пустыня. К счастью, "поисковик" не подвёл и вывел нас к лежбищу тюленей.

Взять под ментальный контроль одну молодую особь удалось с некоторым трудом, но всё-таки удалось, обогатив мой опыт новыми навыками прямой ментальной схватки. Моим преимуществом были развитые ментальные способности и наработанный опыт, а тюленю помогал собственный страх, большое расстояние, ослабляющее мои усилия и умение управлять своим телом. Однако узнать пределы своих сил в прямом противодействии было полезно. Действуя незаметно, исподволь, я бы без проблем смог убедить не особо умное животное прогуляться подальше от берега. Запутав его разум и чувства, смог бы убедить, что он оторвался от стаи и нужно срочно её догнать. Однако в прямой схватке оказался задействован намного больший "участок" моих ментальных способностей по сравнению с любыми другими упражнениями. Это напоминало лёгкую и тяжёлую атлетику. Можно развивать координацию движений и ловкость, а можно тягать гири и штанги, увеличивая собственную силу. Отличием же ментальных упражнений было то, что была возможность стать сразу и "акробатом" и "тяжеловесом" одновременно, только тренироваться для этого нужно было в два раза больше.

Для меня это был скорее вопрос удобства. Например, стаю рыбы легче всего было выловить, "продавив" их разум силой, а вот с медведем или человеком лучшая тактика — действовать хитростью и умением.

На границе льдов мы пробыли девять дней, преодолев приличное расстояние вдоль "побережья", однако обнаружить искомое — материк на горизонте или, хотя бы, остров, так и не удалось. Ментальный поиск тоже не дал ничего интересного. Зато второстепенные задачи экспедиции были решены чуть более чем полностью. Медведица, казалось, отожралась раза в два по объёму, причём у неё было столько пищи, что употребляла она практически один только жир, наиболее богатый питательными веществами, оставляя мясо на поживу песцам. Однако, не долго им было радоваться. Около двадцати мохнатых северных лисиц окончили своё существование под ударами моей сабли. Их худосочные тела и жилистое мясо меня волновали в последнюю очередь, зато белоснежная шкура с мягкой шерстью — весьма.

Выделывать снятые шкуры песцов и тюленей приходилось самым примитивным способом — скоблением и мятьём с последующим натиранием рыбьим и тюленьим жиром с внутренней стороны. Кожевенник из меня был ещё тот, но, как говорится, терпение и труд всё перетрут. В моём случае — перемнут и натрут. В результате первые не особо удачные опыты в выделке шкур пошли на создание толстой многослойной подстилки, спать на которой было одно удовольствие, после тех спартанских условий, в которых это приходилось делать ранее, а те шкуры, которые удалось выделать хорошо, пошли на изготовление тёплых штанов, шубы, шапки-ушанки и мокасинов.

Таким образом, тактические цели были реализованы, и можно было возвращаться назад, однако неожиданная встреча, произошедшая вечером девятого дня, перечеркнула все мои планы на ближайшее время и заставила переосмыслить очень и очень многое.

* * *

Глава 4

Вначале я почувствовал, как "поисковик" обнаружил какое-то живое существо и начал об этом мне сигнализировать. Такое было уже не раз при встрече с незнакомыми животными, которых не было в небольшой "базе знаний" этой системы. Обычно было достаточно одной-двух минут на добавление нового зверя или исправления неисправности, чтобы "поисковик" снова начинал работать, но на этот раз сигнал озадачил даже меня самого. Он был невероятно мощный, но при этом доносился с большого расстояния. Как такое может быть, если обычно расстояние уменьшало мощность сигналов, совершенно непонятно.

Заинтригованный, я не стал разбивать лагерь, как собирался, а двинулся дальше вдоль кромки льдов в сторону, откуда пришёл необычный сигнал. Идти пришлось достаточно далеко — более пятнадцати километров, но солнце ещё продолжало освещать местность, хотя и находилось настолько низко у горизонта, что становилось понятно — ещё несколько дней, и оно окончательно скроется, чтобы не показываться целые полгода долгой полярной зимы.

Целью нашего похода оказалась огромная заводь, глубоко уходящая вглубь льдов. Здесь чуть более тёплое течение уходило под лёд, приводя к ускоренному таянию ледяной корки, но, при этом, оно приносило огромное количество питательных веществ, приводя к невероятному разнообразию подводной жизни.

Тех, кто создавал столь мощное излучение в ментальном плане, я вычислил мгновенно — посреди заводи плескалась целая стая огромных горбатых китов. Ну, конечно! Они обладали просто гигантским мозгом, наибольшим среди всех остальных животных Земли. Даже головы слонов были намного меньше. Не удивительно, что создаваемые ими возмущения настолько сильны. Кажется, наш марш бросок оказался бесполезным. Вряд ли с китов можно получить какой-то профит. Не охотиться же на них?

Хотя, стоп! Киты — это же то, что мне нужно! Кто ещё покрывает по морям такое огромное расстояние и так много знает о них, как не эти огромные животные? Разве что люди, да и то далеко не все.

Установить контакт с китами оказалось невероятно сложно. Слишком отличное было у нас строение разумов. Даже с белыми медведями куда больше общего. Но если не получилось штурмом, возьмём осадой. Несколько часов я изучал строение разумов гигантов, получив при этом колоссальный объём знаний об этих удивительных существах. Их возможности поражали. Они могли слушать других китов на расстоянии в тысячи километров от себя. И не просто слышать, а общаться с ними, передавая на своём не похожем ни на что известное людям языке большое количество информации. В том числе — жизненно необходимой для выживания. Их память была организована крайне необычно. Она была практически идеальной, когда речь заходила о мельчайших особенностях водных течений, колебаний температуры, перемещений воздушных масс и воздушного давления.

Это позволяло китам предугадывать возникновение штормов, заранее уходя из опасных мест, и правильно ориентироваться в условиях нулевой видимости без каких-либо ориентиров.

Забыв обо всём, я погрузился в разум китов на несколько часов, запоминая огромное количество схем и решений, которые потом собирался в том или ином виде использовать, адаптировав для себя. Та же идеальная память, которую можно было "включать" по желанию, очень бы пригодилась. Объём запоминаемой за раз информации при такой организации памяти был ограничен, но за неимением фотоаппарата хотелось иметь что-то схожее по качеству и длительности хранения. А ещё можно на основе этого умения китов создать нечто новое. Например — идеальную память на печатный текст и символы. Один раз увидел и никогда не забудешь.

Однако когда я добрался до принципов общения китов, то, наконец, вспомнил для чего, собственно, начал изучение. Структура их памяти оказалась настолько сложна и непривычна, что выделить карту моря и нашего положения, как это получилось с медведицей, не удалось. Возможно, потрать я несколько дней на скрупулёзное изучение, ключ к разгадке бы появился, но ждать так долго не хотелось, особенно когда был и другой, лёгкий путь. Можно было просто спросить.

Я сосредоточился и послал в голову одного из самых старых и знающих китов своё послание. Оно лишь частично было составлено на языке китов, а по большей части — из ментальных пакетов, уточняющих мои вопросы. По сути "китовый" язык был применён лишь для привлечения внимания, а основная информация становилась доступна, когда кит проявлял к ней интерес.

Я буквально кожей почувствовал то удивление, что испытало животное, когда суть вопроса до него дошло. Сама идея того, что кого-то может интересовать не наиболее правильные пути на море, а ближайшая суша, к которой и приближаться-то бывает опасно, была ему странна. Также непонятно было, кто именно задал вопрос, так как он был совершенно уверен, что другие стаи китов находятся для этого слишком далеко, да и не слышал он ничего!

Однако озадаченность не помешало ему порыться в своей памяти, отыскивая нужные знания. А я внимательнейшим образом за этим следил, не только получив ответ на свой вопрос, но и значительно расширив свои знания по способам работы с памятью, организованной по нечеловеческому принципу. Вот только это была ложка мёда в бочке дёгтя, так как сам ответ просто выбил у меня почву из под ног.

Дальше суши просто не было! Ни в одном направлении на сотни километров! Не было даже небольших островков. Чтобы попасть к большой земле нужно будет не просто пересечь все льды чуть ли не по диагонали, но и подождать наступления холодных месяцев — только тогда лёд покрывал всю поверхность воды и можно было пересечь это расстояние посуху.

Между тем, эти сведения не только расстроили меня, но и сильно озадачили. Насколько я представлял, северные льды почти на всём своём протяжении проходят довольно близко к островам и континентам. Относительно небольшие разрывы береговой линии были лишь у Атлантического океана и в Беринговом проливе между Аляской и Камчаткой. Поверить в то, что меня занесло в самое отдалённое от суши место, было практически невозможно.

Совсем другое дело, если бы меня занесло не на Северный полюс, а на Южный. Антарктида действительно довольно уединённое место. Ближайшая суша там — Южная Америка и я не помнил, соединяется ли она с антарктическими льдами хоть когда-нибудь. Но, в любом случае, эта версия не выдерживала никакой критики! Я абсолютно точно помнил, что белые медведи не живут на Южном полюсе! Только на северном.

Так что либо я ничего не понимаю, либо киты мне что-то не то говорят, либо... одно из трёх. В результате не успокоился, пока не побеспокоил всех китов от мала до велика, бомбардируя их множеством каверзных и не очень вопросов. Удалось уточнить множество фактов и получить кучу новой информации, но ничего, опровергающего первоначальные сведения найдено так и не было.

Проведя ещё два дня с этими удивительными животными, удалось значительно продвинуться в освоении своих ментальных способностей. Общение с китами этому очень способствовало. Даже лучше, чем схватка и манипулирование, так как приходилось очень "громко" кричать, чтобы тебя услышали и обратили внимание, да к тому же нужно было быть очень убедительным, чтобы тебе соизволили ответить. Усовершенствование ментальных навыков и множество очень интересных знаний, которыми со мной поделились киты, несколько примирили меня с жестокой действительностью. Стало очевидно, что в ближайшее время покинуть эти края не удастся, а потому нужно как можно лучше подготовиться к долгой зиме, чтобы встретить её во всеоружии.

Экспедиция показала, что единственное необходимое имущество — это одежда и небольшой запас пищи. Дрова и деревянная коморка мне практически не понадобились, а ведь именно на них приходился основной вес конструкции. Это означало, что местным летом я могу путешествовать и налегке. Другое дело, что того лета осталось совсем немного. Нужно было решать, что делать дальше и делать это как можно быстрее, ведь до суши было очень и очень далеко.

К моменту прибытия к засыпанному снегом судну и моему убежищу все "за" и "против" были взвешены и оценены, так что пока медведица отдыхала, уткнувшись мордой в сугроб и посапывая во сне, я развёл лихорадочную деятельность, благо в пути мне напрягаться не приходилось.

Первым делом загрузил в сани все имеющиеся дрова, инструменты и замороженную рыбу, безжалостно убрав с саней все надстройки. По моим прикидкам этих дров было вполне достаточно для поддержания в течение нескольких месяцев небольшого костерка, который можно использовать для обогрева и готовки пищи на одного человека. Конструкцию очага я решил существенно переработать. Теперь костерок горел не на камнях под казаном, а в нём самом, а рыба жарилась прямо на открытом огне. Учитывая, что костерок был очень мал, на то, чтобы хорошенько пропечь рыбину могло уйти несколько часов, но экономичность такого решения была весьма существенна. Дрова не только горели медленнее и равномернее, но и требовалось их совсем немного, а металл казана превращался в один большой радиатор, достаточно долго сохраняющий тепло даже после того, как все угли обратятся в золу.

К тому времени как медведица выспалась, всё уже было готово к длительному путешествию. Нас ждал материк! И чем быстрее начнётся поход, тем лучше. С каждым последующим днём передвигаться будет всё сложнее, а температура будет падать всё ниже.

* * *

"Фью-у-у" — Завыл ветер в щели вентиляционного отверстия.

Я выглянул наружу, но не смог ничего разглядеть. Снегопад и последовавший за ним буран настиг нас на второй неделе пути. Большой новостью он не стал — медведица умела определять подобные природные явления по совокупности множества факторов, а от неё это стало известно и мне, однако новость была неприятной. Шли мы очень ходко и ещё каких-то три-четыре дня... Но с северной погодой не поспоришь. Раз уж не успел — то сиди в убежище и не высовывайся, а ведь это убежище ещё нужно было построить. "Снеговые" работы взяла на себя медведица, я же вырезал из слежавшегося снега прямоугольные бруски и складывал крышу на этот раз полноценного иглу, благо опыта такого строительства значительно прибавилось.

Так как устраивались на довольно длительный срок, то к организации убежища подошли ответственно. Кроме основного купола иглу, рядом было устроено второе — поменьше, но более глубокое — здесь снежный покров был удалён полностью, а в обнажившейся ледяной корке была сделана прорубь. Выхода наружу из этого помещения не было — только узкий проход в главный зал. Маленькая комната помимо снабжения нас свежей рыбой из проруби выполняла и иную роль — сюда стекал холодный воздух и "утилизировался". То есть холод частично уходил в воду, а ещё часть тратилась на превращение этой воды в лёд. Утром же можно было снять ледяную корку, и поглотитель холода снова был готов к работе.

Закончили работу мы очень вовремя — начался такой сильный снегопад, что видимость сократилась до нескольких метров. А потом налетел настоящий буран, и находиться снаружи стало невозможно. Ледяной ветер мгновенно вымораживал любой открытый участок кожи. Пришлось в срочном порядке придумывать себе варежки и маску на лицо, в которую я после нескольких неудачных попыток всё-таки смог встроить солнечные очки так, чтобы в зазор между стеклом и шкурой не проходил ветер и не набивался снег. Получилось что-то вроде примитивных лыжных очков.

Со свежей рыбой же неожиданно возникли проблемы. То ли из-за удаления от побережья, то ли ещё по какой-то причине, но рыбы здесь было очень мало, а стаи вообще почти не встречались. Приходилось по несколько часов в день медитировать, чтобы набрать достаточное количество рыбёшек, чтобы если не накормить досыта, то хотя бы не дать медведице мучится голодом.

Конечно, был ещё запас мороженой рыбы, прихваченный из первого убежища на разбитом судне, но его я считал неприкосновенным запасом на случай, если придётся остановиться где-то на длительное время без возможности добывать пищу.

Так что, когда на третий день буран стих, эта новость была воспринята мной с огромным энтузиазмом. Хорошо накормив медведицу, используя часть запасов, так как переходы я собирался делать длительные, мы выдвинулись в путь.

Двухдневный поход с одной короткой остановкой на сон выдался очень утомительным даже для меня, не говоря уже о медведице, которая тащила сани и везла пассажира, но достигнутый результат оказался выше всяких похвал! Мы добрались! Впереди виднелась тёмная полоса выступающих из моря скал, и омрачала этот вид лишь широкая полоса незамёрзшей воды, что нас разделяла. Но что значили несколько километров солёных волн после всего пути, что мы уже проделали? Преодолеть их было можно многими способами. Та же медведица могла спокойно переплыть это небольшое для неё расстояние. Мне же можно было использовать плот, поискать место, где лёд доходит до побережья или просто подождать несколько недель, пока вода сама замёрзнет. Учитывая то, как стремительно падала температура, этот срок мог исчисляться даже в днях.

В краткосрочной перспективе всё также не могло не радовать. Количество различных морских существ, обитающих здесь, просто поражало. Открытая же вода позволяла вообще не мучится с прорезанием проруби, а выбрасывать рыбу прямо на кромку льда, где ею тут же занималась медведица, которая начала стремительно возвращать себе чуть "увядшие" округлые формы.

Эта идиллия продолжалась пять дней, пока не налетел новый буран. Его приближение, впрочем, медведица не пропустила, так что у нас было достаточно времени на создание долговременного убежища. Двигаться же с такого благодатного места я не решился. Даже при том, что сам я не нёс на себе никакой тяжести, длительные переходы оказались крайне выматывающими. Не столько физически сколько морально. Одно то, что ты сидишь на огромном хищном звере, единственная защита от которого — лишь странные способности твоего разума, а с каждым последующим днём его психологические закладки подвергаются всё более сильному испытанию голодом и усталостью...

С сытой и благодушной медведицей, которая к тому же находилась на некотором расстоянии, работать было намного комфортнее. Так что я собирался дождаться полного замерзания поверхности моря, сидя в тепле и удобстве нововозведённого иглу. Однако у судьбы, похоже, на это были какие-то свои планы...

* * *

Глава 5

Проснувшись от неожиданно накатившей на меня тревоги, вскочил с лежанки и начал судорожно оглядываться, но потом наработанные навыки взяли верх и дальнейшее изучение окружающей территории провёл с помощью ментального поиска. Поначалу ничего странного или опасного найти не удавалось. Медведица спокойно спала, морская живность суетилась в своих извечных делах. Всё как обычно. Стал потихоньку успокаиваться, но тут внимание привлёк необычный отклик откуда-то сверху. С одной стороны никакого даже примитивного разума там не ощущалось, а с другой стороны... "поисковик" давал очень странное местоположение сигнала — он был чрезвычайно слаб, но при этом очень близок. Будто что-то или кто-то пытается заглушить сигнал, но повторяющееся биение сердца его выдавало, несмотря на почти идеальную маскировку.

Тревожные колокольчики в голове тут же превратились в набатный звон. Одним мысленным усилием я послал медведице послание, суть которого можно выразить словами: "не спи, враг на пороге!". После чего сосредоточился и начал медитацию, чтобы как можно быстрее войти в состояние мысленной отрешённости, в котором работа с разумом происходила на порядок эффективнее. Из-за нервного состояния на это ушла целая минута, хотя обычно было достаточно десяти-пятнадцати секунд.

Достигнув нужного результата, я сразу успокоился. Это было одним из побочных эффектов медитации — она "отрубала" все эмоции, позволяя действовать наиболее рассудочно в любой ситуации. Первым делом попытался выяснить, с чем конкретно довелось столкнуться на этот раз. Повышенная чувствительность позволила определить, что где-то вверху действительно находится зона мысленной "пустоты". Оттуда не приходило обычного для этой местности шума, однако определить, что же это явление собой представляет, было невозможно. Тогда я решился провести активное, а не пассивное обследование, "надавив" на эту область своим разумом.

Эффект не замедлил сказаться. Маскировка слезла с "гостя" как кожура с гнилого банана, обнажая его отвратительное нутро. Если бы не эмоциональная отрешённость, я бы, наверное, был шокирован открывшейся в ментальном восприятии "картине". Это была настоящая тварь! Сродни той, из-за которой я оказался в этом месте, но теперь его извращённая природа открылась во всей "красе". Вот только эта была для меня ещё опаснее, ведь грядущая схватка, которой, судя по всему, было не избежать, должна была пройти не только в ментальной сфере, подобно той, что я уже однажды выиграл, но и в материальной, так как тварь имела тело!

Её отвратительные "щупальца" были запущены прямо в голову огромного белого медведя-самца, причём от разума последнего уже практически ничего не осталось. Тварь сожрала всё, кроме базовых инстинктов и участков, отвечающих за поддержание жизнедеятельности организма. Изучить нового врага как следует, не удалось.

Почувствовав, что обнаружена, тварь начала стремительно действовать. Огромное тело медведя, как минимум вдвое превосходящего мою "девочку", ринулось вперёд и протаранило своей лобастой головой стену иглу. Удар оказался столь силён, что по стене пошли трещины и сверху посыпался снег, однако умело созданное жилище не подкачало, и не было сразу разрушено, дав мне несколько секунд на ответный удар. Я осознавал, что слабым звеном в этой паре зверь-манипулятор является именно первый, от разума которого практически ничего не осталось. Именно по этим остаткам и был нанесён мой первый удар. Быстрый "кинжальный" выпад разорвал в его мозгу структуры, отвечающие за биение сердца и дыхание.

Враг явно подобного не ожидал и не смог удержать жизнь в оккупированном им теле, однако движения уже обречённого существа он продолжал контролировать! И того недолгого времени, что оказалось в его распоряжении хватило на последний удар. И он был нанесён! Я почувствовал резкую боль, чуть было не выведшею меня из медитации, покидать которую было никак нельзя. Ведь враг потерял свою марионетку, но сам оставался опасен, что и попытался продемонстрировать, потянув несколько своих щупалец ко мне. Дотянуться до моей головы у него не получилось — волевым усилием я сжал их в невидимых оковах, а потом повторил то, что уже один раз даровало мне победу. Пробившись сквозь "вату" медитативного состояния заставил своё тело вынуть правой рукой саблю из ножен и длинным выпадом проткнуть противника насквозь.

Удар получился "не очень". Собственное тело меня подвело, пошатнувшись и напомнив о том, что враг меня тоже умудрился достать, усилением боли. Но, к счастью, и этого оказалось достаточно, чтобы срезать несколько щупалец твари и раскроить её тело чуть ли не напополам.

Опасаясь повторения предыдущего случая, когда агония существа привела к моему перемещению в пространстве, я внимательно следил за его "трупом". Однако, судя по всему, повреждения, что я ему нанёс, на этот раз были намного существеннее. "Половинки" трупа не проявляли признаков движения и начали медленно "истаивать" в воздухе. Пока же этого не произошло, я сосредоточился на нем, пытаясь ощутить разум существа, чтобы получить хоть какую-то информацию о нем.

Это удалось неожиданно легко. После разрушения сознания твари её разум оказался совершенно беззащитен, что позволило буквально "выпотрошить" его. В качестве "добычи" мне достался солидный кусок её памяти и несколько внутренних структур, оказавшихся неповреждёнными моим ударом. Перемещать их в собственный разум было откровенно стрёмно, но иного места для сохранения подобного, я просто не имел, а "выкинуть" не позволила развившаяся за последние дни бережливость. К тому же мои возможности в оперировании ментальными конструкциями существенно возросли, и наработанный опыт говорил, что какое-либо влияние эти структуры смогут на меня оказать, лишь если я "подключу" их к своим, чего делать ни в коем случае не собирался.

Напротив каждая извлечённая структура была помещена в отдельную непроницаемую сферу, где они не могли ни на что повлиять. Да и следить за этими структурами буду тщательно. По любому риск в данном случае был оправдан. Кто знает, не несёт ли память этой твари информации о том, как перемещать живых существ в пространстве или как чувствовать присутствие других таких же. Я понимал, если бы не "поисковик", сигнал которого и вывел меня из сна, то проснуться мог от того, что клыки медведя смыкаются на горле... А ведь "поисковик" сработал лишь на биение живого сердца медведя, да и то не стразу. Если бы тварь попыталась прокрасться отдельно, то это бы у неё могло и получиться. Нет уж! Лучше опасное знание, чем блаженное неведение.

Покинув, наконец, окончательно разрушившийся разум твари, вернулся в "нормальное" состояние. Тут же навалилась сильная боль, которая до этого момента ощущалась очень слабо. А ещё я услышал тихое поскуливание медведицы, о которой я как-то совсем забыл. Она, оказывается, тыкалась в меня своей огромной мордой и очень беспокоилась, что я не подаю признаков жизни. Когда же я открыл глаза, начала радостно урчать и тереться.

С трудом отпихнув испуганную "зверушку", смог, наконец, изучить нанесённые мне повреждения... Неслабые, нужно признать. Медведь так и не смог дотянуться до меня своей пастью, но когтями зацепил знатно. Частично меня защитили множество слоёв надетой одежды, но не достаточно. Когти распороли тюленью шкуру, пальто, шерстяные штаны и брюки под ними, оставив длинные кровавые полосы от таза до колена на левой ноге.

К моему счастью, крупные кровяные сосуды оказались не задеты, но крови всё равно натекло очень много, хотя было видно, что кровотечение постепенно уменьшалось по мере того, как кровь начинала сворачиваться. Достал из кармана металлический футляр с медикаментами и начал обработку раны. Первым делом обильно нанёс на неё смесь из нескольких сильных антибиотиков широкого спектра специально предназначенную для обработки подобных ран. Флакончик был очень маленький, но имел распылитель, поэтому удалось равномерно нанести лекарство на рану, не пропустив ни одного сантиметра повреждённых тканей.

После этого пришлось снова выходить в состояние медитационной отрешённости, так как зашивать собственную ногу в полном сознании было адски больно, а сильных обезболивающих я с собой не носил. Наложив последний шов, перебинтовал ногу, пожертвовав на это дело свою майку. В последнюю очередь принял пару таблеток антибиотиков на случай, если заражение попало в кровь.

Остаток ночи провёл плохо. Ногу начинало всё сильнее "дёргать" и долго не удавалось занять такое положение, чтобы боль не сильно беспокоила. Когда же это удалось, меня сморил долгий беспокойный сон.

* * *

Проснувшись, я понял, что дела мои не слишком хороши. Меня била крупная дрожь, глаза слезились, а температура была явно повышенной. Согреться я смог только разведя костёр и прислонившись спиной к тёплому медвежьему боку. Когда же попытался войти в медитацию, меня ждал сюрприз. Состояние разума явно отличалось от обычного. В частности, активировалась очень большая структура, назначения которой до этого момента ускользало. Она буквально пронизывала всё тело, наподобие кровеносной системы, и во множестве мест смыкалась с нервной системой, позволяя разуму влиять на свою работу.

Теперь же произошедшие с этой структурой изменения позволили в общих чертах разобраться в её предназначении. Она отвечала за лечение организма. Изучение работы этой структуры заняло у меня несколько часов, уж больно она была сложна, но получив "ключ" к пониманию, удалось разобрать составляющие её части. Во-первых, в ней были образования, которые я назвал "центрами регенерации". Именно они выполняли большую часть работы по сращиванию тканей. Во-вторых, существовали "каналы", по которым в центры регенерации поступали "строительные" вещества и энергия для роста клеток. К моему удивлению, некоторая часть этой энергии оказалась не химической, а электрической, и поступала напрямую из нервной системы — там, где это оказывалось выгоднее и/или быстрее. Последней же частью системы оказалась крайне запутанная и сложная конструкция связей, которая говорила другим частям, сколько и откуда требуется брать веществ и энергии и куда потом это всё направлять.

Именно работа последней части вызывала наибольшие вопросы, так как распределение даже на первый взгляд оказывалось недостаточно сосредоточенным и слишком "вялым". По сути, система не использовала и десятой части своих возможностей! Это следовало немедленно исправить, хотя бы в самом главном. Вместо того, чтобы отнимать питательные вещества у всех клеток организма, как это происходило сейчас, я сделал, чтобы они брались по большей части из пищеварительной системы. Может для наших далёких предков и имело смысл экономить на скорости заживления для сохранения запаса, но у меня пищи было более чем достаточно.

Результат этих действий не замедлил сказаться. Напал такой "жор", что приходилось готовить сразу несколько порций пищи и перекусывать через каждые два часа. Причём рыба буквально "улетала", перерабатываясь с сумасшедшей скоростью. Но и результат этого был виден сразу. Температура нормализовалась, нога практически перестала болеть и раны стремительно зарастали, уже к вечеру выглядя так, будто прошла целая неделя.

Всё время выздоровления посвятил изучению этой удивительной системы лечения, которая, как оказалось, имелась в теле человека. Довольно быстро стало понятно, что одним лечением ран и других повреждений её функции не исчерпываются. Она могла куда больше. Даже вырастить новую конечность взамен потерянной! Однако практически все эти действия требовали огромного количества питательных веществ, из-за чего этот замечательный, созданный веками эволюции инструмент у людей практически не работал!

К счастью, у меня теперь была возможность "взять управление" на себя. В результате этого через какие-то три на теле не осталось даже шрамов. Но на этом я не остановился. С большим трудом разобрался в огромной куче сигналов, что собирала "лечилка" со всего организма. Эти сигналы сравнивались с "эталонными", которые брались толи из ДНК, толи ещё откуда, и в случае сильных отличий начиналась ответная реакция. Но многие сигналы, которые говорили о "слабых" повреждениях просто игнорировались.

Ну, по-своему логично. Зачем волноваться о повреждениях, которые скажутся лет через двадцать, если обычно и до тридцати не доживаешь? Ведь именно столько жили наши предки во времена каменного века. А, учитывая то, что времена дикости закончились по эволюционным меркам даже не вчера, а пару секунд назад, то "настройка" внутренних систем так и осталась на том же уровне.

Но я-то собирался прожить куда больше двадцати лет! В результате тонкая перестройка системы регенерации, чтобы она реагировала даже на малые повреждения и долговременные эффекты заняла ещё несколько дней. В результате этих действий пятиразовое принятие пищи стало для меня нормой на очень длительный интервал времени.

Параллельно с самолечением, много времени уделял изучению "наследия" убитой мной твари. В первую очередь меня интересовала её память, работать с которой оказалось с одной стороны просто, так как она легко подчинялась мысленным усилиям, а с другой стороны — сложнее, так как метод организации и хранения памяти весьма отличался как от человеческого, так и от медвежьего. Однако разобраться удалось, хоть и далеко не сразу. Сложнее оказалось даже не понять логику чужого разума, а выбрать из залежей гуано перлы полезной информации.

Таковой оказалось не слишком много. Большая часть способностей твари опиралась именно на те структуры, что я извлёк из её разума. Они работали практически автономно и не требовали каких-то усилий или знаний для своего использования. Но были и достаточно сложные вещи. Например, управление и создание тех самых "щупалец". Они, как оказалось, не являлись базовым свойством этих существ, а создавались в результате долгих и целенаправленных усилий. Каждое щупальце имело свою, отличную от других функцию, которая закладывалась при их создании. Так в памяти доставшейся мне твари было много информации по манипулированию чужим разумом с помощью этих "инструментов", на чём она, видимо, специализировалась.

А вот та, первая, весьма вероятно специализировалась на работе с пространством, и именно поэтому ей удалось затянуть меня сюда. Удалось также выяснить кое-что о структуре "общества" моих врагов, которая больше напоминала взаимоотношение хищников, чем разумных существ. Та же защита территории от пришлых, редкие объединения в стаи, когда встречались сильные противники, и одиночный образ жизни большую часть времени.

Увиденное нисколько не прибавило мне сочувствия к убитым врагам, а только утвердило в мысли, что всё было сделано правильно. В конце концов, кому понравится, когда его воспринимают в качестве пищи? Мне — нет. Поэтому с этими существами, которые я решил называть просто "Твари", дел иметь не собирался. Как говорится: сколько раз "Тварь" увидел — столько раз её убей!

* * *

Как только немного оклемался после ранения, занялся ремонтом жилища и другими хозяйственными делами. Следовало разгрести огромный сугроб, который по моей просьбе насыпала медведица в качестве временной замены нормальной стены и, по совместительству, снежной могилы для убитого медведя, оттаскивать которого от пролома никто, естественно, не удосужился.

Пока снимал шкуру с медведя — проклял всё на свете. Те, кто пробовал это делать с промороженной насквозь туши — поймут. А тут ещё размеры! Однако не бросать же такой знатный трофей? Вот и приходилось мучиться, ковыряя тушу кончиком сабли.

Медведица, кстати, к этой операции отнеслась индифферентно. Как сородича самца она совершенно не воспринимала, а вот как опасного конкурента — да. Моё же занятие сочла чем-то наподобие плясок на трупе врага — типа убил, а теперь ещё и поглумился.

Решение "сидеть на попе ровно" и пока никуда не двигаться пришло как-то само собой. Вначале две недели ушли на применение "лечилки" и её изучение в активном режиме работы, потом возня со шкурой, изучение "награбленного", восстановление потраченного запаса провизии, внесение усовершенствований в жилище... Потом начались снегопады, стемнело, температура изо дня в день падала. Чтобы выйти на "улицу" приходилось мазать лицо медвежьим жиром, как коренные народы севера.

Делать это, кстати, нужно не для защиты от холода, как думает большинство. Точнее — не совсем для этого. "Теплее" от жира не становится. Это нужно, чтобы защитить кожу от растрескивания на морозе — тот же принцип, что и при использовании "лечебной" губной помады. Жир делает кожу мягче и эластичнее, предотвращая от повреждений. От переохлаждения же не помогает — слишком тонкий слой.

Из-за холода экипировку пришлось полностью перерабатывать или, скорее, добавлять по принципу матрёшки. Если ранее хватало старой одежды, поверх которой надевалась грубая кожаная шуба, штаны, шапка, варежки и ножные обмотки, то теперь добавился ещё третий слой на основе медвежьей шкуры — плащ-комбинезон с головой-капюшоном. Кроме того костюм дополнила маска-воротник на лицо и шею, не оставляющая ни единого клочка открытой кожи. Выглядел такой костюм... своеобразно. Медведица долго чихала, и настроение следующую неделю после примерки у неё было подозрительно весёлое...

Кстати о ней. За время экспедиций и других экстремальных мероприятий я как-то успел не то чтобы забыть о её "положении", но воспринимал как-то отстранённо. Типа — кормить побольше и хорошо, но потом произошло событие, которое заставило надолго "переключиться" со своих повседневных дел на медведицу.

* * *

В целом, ничего неожиданного — просто медвежата в её животе достигли достаточного уровня развития, чтобы начало формироваться их самосознание, а вместе с тем они проявили себя и в ментальном плане, "выделившись" в отдельных существ, а не придаток к организму матери.

Вот тут меня и "торкнуло". "Смотреть" на формирование нервной системы с нуля в момент её экспоненциального роста — по-настоящему интересно. Я был готов часами наблюдать за этим процессом. Новой информации было не просто много — гигантское количество. За что не возьмись! Например, та же "лечилка", которая была и в теле белого медведя, причём значительно лучше работающая, оказалась остатками намного более "мощной" системы формирования и роста эмбриона, так что теория о "голодных предках" оказалась если не полностью негодной, то близко к этому.

Ну, что же, самым умным я себя никогда не считал, а теории они на то и нужны, чтобы со временем их сменяли более продуманные и близкие к истине. Так, изучая других, понимаешь куда больше и о себе самом.

Очень интересны оказались процессы обмена между медведицей и медвежатами в ментальном плане. На Земле не раз доводилось слышать о генетической памяти, памяти крови и тому подобном. В то время всё это казалось мистификациями на уровне НЛО и призраков. Ну, действительно. Человечество же достаточно изучило ДНК, чтобы понять, что основные её функции лежат в области микроструктуры организма — это правила "строительства" органов, дифференцирования тканей, выработки веществ и тому подобные "фишки". Нагружать всё это ещё и какой-то дополнительной "наследственной" информацией — как минимум излишне.

Размышления наподобие: "Если взять суммарно всю информацию ДНК из каждой клетки организма, то..." вообще выглядели как маразм — ведь набор ДНК во всех клетках одного организма, исключая половые, идентичен. Просто разные ткани по-разному его используют. Но сейчас, при изучении роста медвежат, становилось понятно, что наследственная память всё-таки существует! Просто земные "учёные" искали её совсем не там!

Где может содержаться информация о жизни и полезных навыках? Только там, где содержится и вся остальная подобная информация! В голове взрослой особи! Через несколько дней после появления у медвежат самоидентификации, в организме их матери активизировалась система, о наличии которой я даже не подозревал! Она представляла собой что-то наподобие очень сильно сжатого архива, объём информации в котором, если его "распаковать", в разы превышал объём памяти самой медведицы. Слабенькие, но очень интересно построенные ментальные структуры, являющиеся неотъемлемой частью "архива", начали потихоньку "перекачивать" информацию в формирующуюся память медвежат.

Из-за объёма данных, процесс проходил небыстро, но к моменту родов вся наследственная память должна была оказаться у детёнышей. Одновременно с передачей данных у медвежат формировалось то, что люди могут назвать "подсознанием". Как оказалось, одной из основных функций этой структуры оказался обмен данных с наследственной памятью. Таким образом сознание существа спасалось от перегрузки лишними данными, а подсознание оказывалось способно подсказать дельную мысль или решение проблемы внезапным "озарением" или предупредить об опасности с помощью "интуиции".

Надо ли говорить, что я тут же полез в свой разум в поисках собственной наследственной памяти? И нашёл, что и не удивительно, когда знаешь, где нужно искать. Вот с использованием, ожидаемо, возникла запарка. Стандартные методы не подходили из-за иной организации хранения данных. Пришлось лезть в собственное подсознание и выискивать нужные структуры, после чего делать дублирующую систему считывания/записи, отдельный "буфер" памяти, куда помещался разархивированный кусок информации, а потом ещё и вникать, что именно она из себя представляет...

Результат получился неожиданный, хотя если бы удосужился хоть немного напрячь свой мозг, то мог бы и сам догадаться. Никаких "фильмов-воспоминаний" наследственная память не содержала — оно и понятно, слишком много "весит" визуальный ряд — любого компьютерщика спросите. Как его не упаковывай — нерационально выходит, да и незачем по большей части. Львиная доля "генетической" памяти приходилась на... мысли и чувства! Наподобие — "если совсем голодно (сильное чувство голода) то можно погрызть кору". Мысли были самые разные — от тривиальных до весьма непростых даже для опытного философа и мыслителя. Было много различных образов, сигналов: "(мужской голос на тон выше "обычного") — расстроен, нервничает". Целая библиотека по прикладной психологии и человеческим взаимоотношениям, изучать которую можно годами.

Настоящей сокровищницей оказались "спецсигналы", с помощью которых подсознание регулирует работу организма на уровне команд. Оказалось, что совершенно не нужно "вручную" настраивать, например, работу памяти. Можно отдать организму "спецсигнал", который изменит количество вырабатываемых гормонов, и память сама собой настроится на лучшее запоминание, быстрое извлечение информации или "ресурсосбережение". И так почти со всем — управлением страхом, болевыми ощущениями, настройкой органов чувств. Можно было повысить чувствительность слуха на порядок, но сильный шум начинал действовать подобно взрыву гранаты, можно было управлять тонусом мышц, сердцебиением. Ранее я тоже мог делать нечто подобное, но на ином уровне — меняя ментальные структуры. Это было как штатное открытие сейфа по сравнению с "работой" медвежатника. Использование "спецсигналов" облегчало управление своим организмом просто поразительно.

Между тем, сам способ передачи информации — от матери к дочери или сыну, накладывал определённый отпечаток. Упор шёл на эмоции, отношения, родовые связи. Соперничество, война, оружие, охота — традиционно мужские занятия, были представлены крайне скупо, зато фольклор, некоторые ремёсла, языки — очень хорошо. Также можно было освоить десятки различных наречий — в основном устаревших на века, а потому интересных разве что историкам. А вот ремёсла следовало изучить. Та же выделка шкур и изготовление из них одежды на куда более профессиональном уровне — как раз то, что сейчас требовалось чуть ли не больше владения оружием.

На изучение наследственной памяти хотя бы на уровне "поглядел одним глазком" ушла целая неделя! А вдумчивое усвоение полученной информации могло растянуться на годы. Это заставляло задуматься. Ранее я считал, что любая возможность повысить свои способности и навыки — имеет безусловный приоритет. Есть нечто интересное — разберись и используй! Теперь же выходило, что на "разборку" уйдёт столько времени, сколько полученные знания могут и не стоить. Во всяком случае — в плане выживания, а не удовлетворения любопытства.

Волей-неволей пришлось расставлять приоритеты изучения. В первую очередь — ментальные способности. Они не могли взяться из ниоткуда, значит, в наследственной памяти что-то должно быть, причём поиск знаний не должен мешать практическому совершенствованию навыков. Второй приоритет — всё, что может способствовать выживанию — от управления ростом мышц до ускоренной адаптации организма к суровым северным условиям. Третий приоритет — работа на перспективу. Я уже не так молод, чтобы без последствий выдерживать многодневные переходы по ледяным равнинам, стужу полярной ночи и нападения опасных хищников, так что, если есть какая-то возможность справиться с этими "недугами" и, в идеале, "откатить" свой возраст лет на пятнадцать-двадцать, упускать её было бы верхом глупости. Ожидать чего-то волшебного в этом плане — глупо, но и думать о перспективах не помешает.

Всё-таки мои шансы выжить с первоначальных "катастрофических" за последний месяц выросли до "если не тупить, то выберешься". Это уже позволяет снова начать загадывать не на несколько дней, а на несколько лет вперёд.

* * *

— Все бабы — ведьмы, а мои прабабки — точно ведьмы. — Пробормотал я, после изучения очередного "пласта" наследственной памяти. И против истины практически не погрешил. А что ещё можно сказать, если как минимум шесть поколений предков по материнской линии основным своим родом занятий считали "колдовство". За века практики они умудрились нанести на свои способности столько различной "мути" и других наслоений, что "наговоры" работали не благодаря, а, скорее, вопреки их усилиям.

К счастью, я успел заложить солидную "научную" основу под свои ментальные способности ещё до того как столкнулся с традиционной "магией". Очень хотелось плюнуть на разгребание "авгиевых конюшен", но... слишком многое из наследственных возможностей было полезно. Например "ведьмовское чутьё", представляющее собой весьма сложную ментальную структуру, находящуюся в подсознании и представляющую собой некую псевдоличность, плотно связанную с наследственной памятью и ментальными способностями. Подсказки "ведьмовского чутья" были крайне полезны в сфере безопасности, так как не имеющая иных органов чувств, кроме ментальных, псевдоличность значительно превосходила "основную" в плане чувствительности. В частности именно "ведьмовскому чутью" я в какой-то мере обязан своими способностями, так как с помощью него мои прабабки находили себе мужчину, который должен был усилить наследственные способности. Однако и плата за эти "плюшки" была высока — большинство "ведьм" уже к тридцати годам обладали полноценной шизофренией и раздвоением личности, пусть и в несколько облегчённом виде благодаря специальным "заговорам".

В результате пользоваться "ведьмовским" наследством не было никакого желания, а вот изучить его и построить на этой основе нечто своё — совсем другое дело. В частности, я не стал формировать у себя в голове отдельную личность, но придумал особую медитацию, когда ты не просто перестаёшь обращать внимание на информацию, поступающую с "обычных" органов чувств, а на время как бы вообще "забываешь" об их существовании. В результате через несколько минут ментальная чувствительность рывком возрастает. В этом состоянии невозможно подключаться к органам чувств других существ — их как бы "не существует" в ментальном плане, но зато возможности по изменению различных ментальных структур значительно возрастают как по "тонкости" воздействия, так и по мощности.

Кроме того наследственная память "поделилась" несколькими очень эффективными упражнениями по развитию ментальных способностей, значительно превосходящих всё, что я сам изобрёл в этом плане. Там даже переделывать практически ничего не пришлось — всё и так было просто и эффективно.

Помимо изучения наследственной памяти стал очень осторожно вносить изменения в формирующиеся сознания и ментальных структуры медвежат. Тут ведь как? Один медведь хорошо, а три — лучше. Пока ничего особо изощрённого не делал — немного там, немного тут... Инстинктивная агрессия — в минус, "стайность" в плюс. Усиление и усложнение зачаточных ментальных способностей, усиление образного мышления, ментальный импринтинг на "вожака". Работать на столь глубоком уровне с их матерью уже было невозможно, слишком её разум "закостенел", можно только сломать, так что чего-то кардинального достигнуть было сложно, а вот медвежата вполне могли в будущем получить несколько необычных способностей — внушение страха, ментальный поиск, мысленное общение, более развитое абстрактное мышление... Главное не запороть что-нибудь случайно.

* * *

Медвежата родились в самый разгар зимы.

"На зимнее солнцестояние — хорошо" — Тьфу, туфу, тьфу!!! Привязалось! Ведьмовские заморочки!

Хотя, с другой стороны, действительно хорошо, но не в "волшебном", а в календарном плане. К концу зимы медвежата должны были окрепнуть достаточно, чтобы передвигаться на своих четырёх, а не лежать как сейчас двумя розовыми слепыми комочками.

За последние несколько недель выработал график, по которому теперь стараюсь проводить каждый день, если не случается чего-нибудь экстраординарного: подъём, зарядка, тренировка в мысленном контроле, совмещённая с рыбной ловлей, готовка еды, завтрак. Два часа работы с разумами медведицы и её детёнышей, разминка, два часа работы с собственным разумом, тренировка с саблей, обед, работа со шкурами, подготовка другого инвентаря, работа с наследственной памятью, ещё одна тренировка с саблей, ужин, отбой. И так почти каждый день.

Тренировка с саблей, а потом, после изготовления, с саблей и щитом, стала для меня ежедневной. По многим причинам. С одной стороны я начал просто-напросто вести слишком малоподвижный образ жизни. Кажется, бредово: без телевизора, компьютера, офиса и т. п., но факт. Там я хотя бы на работу пешочком ходил, с друзьями встречался, с женщинами тоже куда-нибудь выбирался, да и на работе, бывало, приходилось помотаться по городу, а здесь чуть только нос из берлоги высунешь — сразу его отморозишь. Тело требовало бОльших нагрузок, а с моими возросшими способностями слышать его "голос" стало намного легче. Вот и решил совместить полезное с полезным.

С другой стороны и эффективность сабли была несомненна — если не против людей, то против разных тварей — точно, проверено дважды. Да и глупо иметь оружие и не уметь им пользоваться — в моих-то условиях! Конечно, без тренера освоить бой на саблях несколько... затруднительно, но не сказать, что совсем уж бесполезное занятие, когда есть возможность настолько глубоко заглядывать в собственную память — не только память предков, там как раз по сражениям не так много сведений, хотя и есть. Куда больше помогали воспоминания об увиденных когда-то соревнованиях фехтовальщиков, да те же фильмы, в конце концов, там тоже, порой, попадались не самые последние рубаки — среди каскадёров. Конечно, всему этому требовалась творческая переработка. Те же фехтовальщики соревнуются вовсе не с относительно тяжёлыми саблями, а, скорее, с декоративными прутиками, но, например, движения ног у них отработаны чуть ли не до совершенства, пусть, опять же, не все они подходят для сабельного боя.

Ну и, конечно, неоценимую помощь оказывали ментальные способности. Поначалу оно как? Выполнил, например, удар саблей, подсмотренный из какого-нибудь старого фильма, а потом ещё полчаса сидишь — изучаешь, какие мышцы двигались, какие не двигались, где какие нагрузки, где могут растяжения возникнуть, если сильнее махнуть, да как тот же удар нанести, только быстрее, сильнее. Получившаяся в результате "тактика" боя рассчитывалась на один верный удар — подскочил, ударил, отошёл.

Для тренировки разработал особую ментальную структуру на основе "ведьмовского чутья", которую назвал "воин тени". Это была сильно урезанная "личность" с отдельным сознанием и памятью, заточенная под бой холодным оружием. "Воин" не мог делать ничего, кроме сражений, но в этой отдельной области он очень быстро меня превзошёл. Вроде бы, знания те же, "физика" та же, скорость та же, а в четырёх из пяти сражениях выигрывает именно он.

Сами тренировочные бои "организовать" было тоже далеко не просто. Вначале я попытался создать что-то вроде отдельного мысленного пространства внутри своей головы. Что-то наподобие виртуальной реальности. В целом, получилось, но до некоторого предела. Та же отработка ударов получалась отлично — в моей памяти хранился полный "слепок" опорно-двигательного аппарата: мышцы, кости, нервные окончания, сами нервы и ментальные структуры, отвечающие за управление всей этой конструкцией. Так что отработать движение можно было и до его выполнения — в голове, но, как оказалось, это было верно лишь для тех движений, что раньше уже хоть несколько раз были выполнены. Хочешь "отшлифовать" в голове удар саблей? Бога ради! Но вначале сделай хотя бы десяток ударов "вживую" иначе при первой же настоящей тренировке как минимум потянешь себе несколько мышц и связок.

Каждую тренировку заканчивал "боем с тенью", причём тенью я и "воин" становились попеременно. То есть иногда я сражался сам, а иногда передавал "управление" своим телом ментальному конструкту, а сам брал под контроль "иллюзию". Иллюзия в основе была копией меня и управлялась так же, но, при этом, не ограничивалась моими физическими возможностями. Хочешь — и "мышцы" развивают в два раза большее усилие и сокращаются значительно быстрее обычного. В такой ситуации воину, управляющему моим телом, приходилось очень несладко. Попробуй сразиться с превосходящим тебя физически противником! А бывало и наоборот — отдавал контроль над иллюзией "воину тени", и уже сам из последних сил пытался устоять под градом ударов во всём меня превосходящего бойца.

Проблем, конечно, пришлось решить массу. То же парирование, например — не может же иллюзия задержать удар саблей, только уклониться. Приходилось часть времени уделить лепке снеговиков и последующему их избиению дубиной, вырезанной по форме и весу схоже с саблей, а потом делать мысленную "поправку" всякий раз, когда оружие скрещивалось или втыкалось в "плоть" противника.

Была и третья сторона, или причина, по которой я столько времени уделял "упражнениям" с холодным оружием. Как говорят, надежда умирает последней, но и вечно витать в облаках не получается. Это в первые дни я мог себя убеждать, что меня накачали наркотиками и, пока я ловил глюки, отвезли на северный полюс, а ментальный способности "открылись" из-за стресса, или ещё чего-нибудь столь же бредовое. Сейчас уже приходилось признавать, что шанс оказаться в привычном с детства окружении, стоит только выбраться немного южнее, исчезающе мал. Ещё можно допустить, что все самолёты, летающие через северный полюс, вдруг отменили. Чего в жизни не бывает? Но, пусть я ни разу не астроном, не найти ковш большой медведицы на чистом северном небе — это уже явное доказательство "попадания" за тридевять земель. Нельзя сказать, что надежда совсем пропала, чего в жизни не бывает? Но здравый смысл настойчиво советовал готовиться к неприятностям, и игнорировать его было бы величайшей глупостью...

Результаты не заставили себя долго ждать. Сил чудесным образом не прибавилось, но движения стали намного легче, шуба перестала висеть на плечах, как вериги, а сабля уже не казалась куском стали, опасным скорее для тебя самого, чем для возможного противника. Уж рубануть по удачно подставленной руке или шее умения хватило бы... я так надеюсь.

Но, опять же, даже совершенствование собственного тела шло неотделимо от совершенствования разума. Получилось не только создать новый ментальный конструкт, помогающий в обучении, а в перспективе и в бою, но и на куда более глубоком уровне разобраться в ментальных структурах, отвечающих за управление собственным организмом. К концу третьей недели тренировок было достаточно одного правильно выполненного движения, чтобы накрепко запомнить его. Отработку всё равно требовалось выполнять — для тренировки мышц, для совершенствования самого движения, но это уже сродни разминке опытного воина, а не заучиванию ударов новичком.

В изучении "наследства" предков также наметился настоящий прорыв — удалось определить механизмы работы всех этих "шепталок" и "наговоров", а потом и перевести их в стандартный для меня вид ментальных конструктов. Получившиеся структуры даже на первый взгляд оказались переусложнены, запутанны и страдали огромным количеством явно лишнего "мусора", но начало было положено и один за другим "наговоры" превращались в изящные и эффективные ментальные воздействия. Мой арсенал дополнился "отводом глаз" — аналогом невидимости, действующим по принципу "ты меня не видишь!". После доработки и настройки те же медведи не замечали меня в упор. К сожалению, на каждого конкретного наблюдателя требовалось воздействовать отдельно, так что для толпы "отвод глаз" был малоэффективен.

Довольно большой интерес представляло "проклятье Лешего", под его воздействием человек терял ориентацию в пространстве и мог начать блуждать буквально в "трёх соснах". Действовало проклятье только на незнакомой местности, но это "искупалось" другой его особенностью — оно было автономным, то есть вообще не требовало присутствия человека после своего создания и накладывалось на местность. Признаться, сама идея автономно работающего ментального конструкта показалась мне дикой, но факт оставался фактом, проклятье содержало в своей структуре очень интересный блок, который я по аналогии назвал "Лешим". Он отвечал за самоподдержание проклятья. Причём "Леший" мог также подпитываться от живых существ, попавших в его сети, и превращался в некую разновидность ментального вампира. Само по себе проклятье мне не показалось особенно эффективным, но сам принцип! Настоящее ментальное минирование местности.

Последнее по очерёдности, но не по значению, ментальное воздействие, а, вернее, целый комплекс таковых, "отвечал" за работу с тем, что мои предки называли "нечистой силой" — домовыми, банниками, овинниками, водяными... Эти воздействия я пока изучал теоретически, уж больно непривычно выглядели ментальные конструкты, да и результат призыва домовика не мог не вызывать сомнения. Просто потому, что не было ясности, что же он из себя представляет? По "воспоминаниям" предков хорошо вышколенный домовик мог убираться в доме, готовить еду, чинить утварь, да хоть сказки рассказывать! А вот от плохо "тренированного" домовика были одни проблемы вплоть до смертельного исхода. Но что он собой представлял, было не ясно, как и не были понятны пределы его сил и возможностей. Решил пока не рисковать. Окажется домовик очередной "тварью" и мало не покажется. Хотя, конечно, любопытно...

* * *

Ближе к концу зимы, когда медвежата уже вовсю бегали по нашему крошечному для четырёх не самых маленьких существ убежищу, я понял, что сидеть на месте уже просто не могу. Пусть холодно, пусть солнце лишь начало краем освещать горизонт, плевать! Так и мхом порасти не долго, так что вопрос был только в том, в каком составе проводить экспедицию. Медвежата ещё были слишком малы для похода, без меня идти тоже смысла нет, оставлять их одних... ну, можно, конечно, но если со мной или медведицей что-нибудь случится, то им не выжить. Я слишком много усилий и заботы истратил, чтобы оставлять эти два меховых клубка на волю случая.

Вывод был прост — либо идти одному, либо сидеть на месте, пока медведи не окрепнут. Оценив свои силы и возможности, значительно подросшие за зиму, решил рискнуть. Ничего особо сложного не планировал — сгоняю до берега и сразу обратно, только убежусь, что рядом находится действительно континент или хотя бы достаточно крупный остров, а не промороженный кусок скалы, единственный на тысячу километров вокруг.

Сказано-сделано. Выспался, дождался пока погода немного "распогодится" и двинулся в путь. По уверениям самой надёжной метеостанции, базирующейся в голове моих медведей — снежных бурь и иных катаклизмов не намечается как минимум пару дней, а, как уже довелось убедиться, — верить этим данным можно в большинстве случаев.

Как это часто происходит, двигаться на своих двоих оказалось не так просто, как представлялось до начала похода. Заночевать пришлось, не дойдя до береговой линии совсем чуть-чуть. Казалось бы — что такое пройти несколько километров? Ерунда! Но не тут-то было. Двигаться приходилось в зоне, где льды ежегодно таяли и снова застывали. Шквалистый ветер нагромождал из льдин настоящий ледяной лабиринт небольших возвышенностей, впадин, трещин и проток. Всё это сверху было припорошено тонким слоем снега, который не столько помогал перемещаться, сколько скрывал под собой опасности. Ментальные способности совершенно не помогали — в этих нагромождениях изо льда и снега попросту никто не жил, а хладнокровные разведчики-рыбы, снующие под ледяной коркой, оказывались почти бесполезными. Слабый сумрачный свет так и не появившегося пока над горизонтом солнца также не облегчал задачу поиска пути.

Но были и хорошие новости. Как бы там ни было, непреодолимых препятствий на дороге не возникало, а значительно улучшенная ментальными упражнениями память позволяла почти инстинктивно находить опасности — после того, как уже раз-другой с ними столкнулся. О снаряжении и обмундировании тоже можно было сказать только хорошие слова, недаром столько дней было потрачено на изучение древних методов работы со шкурами и костями, изготовление одежды, а потом и её доработку и усовершенствование. Вкупе с ускоренной адаптацией организма к условиям крайнего севера, получилось почти полностью побороть самого опасного "хищника" этих мест — холод.

Даже после сна в крошечном, неотапливаемом и наспех изготовленном убежище, вырабатываемого телом тепла оказалось достаточно, чтобы встать лишь слегка озябшим, а не продрогшим и неспособным к нормальному передвижению. Лёгкая разминка, тренировка с саблей и перекус надоевшей, хуже пареной репы, рыбной строганиной прогнали даже эти лёгкие неудобства. Диета на основе сыроядЕния была мероприятием вынужденным. Конечно, жареное-варёное усваивается быстрее и легче, но многие жизненно важные вещества при температурной обработке пропадают. Это не так важно, когда на столе куча разных блюд, включая овощи, салаты и фрукты, но если из еды одни морепродукты, скорее даже — одна рыба, то тут хочешь-не хочешь, а придётся возвращаться к "корням", чтобы не заработать себе авитаминоз.

Очень скоро после продолжения похода — буквально через несколько сотен метров, характер окружающей местности начал меняться. Я не сразу понял этих изменений, но, "прислушавшись" к своим экстрасенсорным чувствам, осознал — под ногами больше не ощущается огромного бездонного пространства — совокупного ментального образа, что, сам того не понимая, я воспринимал последние месяцы от всех проживающих в водной толще существ. И это было совершенно удивительно! Только пройдя границу раздела двух совершенно разных экосистем, я смог ощутить это тончайшее изменение.

С трудом удалось вытряхнуть из головы мысли о едином ментальном поле, объединяющем все живые существа ("Почувствуй Силу, Люк!.."). Не ко времени это сейчас. О подобных явлениях лучше рассуждать в тепле и безопасности, а не во время опасной одиночной экспедиции.

Куда больше меня сейчас должен был волновать "Поисковик", который, будто взбесившись, выдал целую кучу различных неисправностей. Изучение ментальной структуры показало печальный факт — "поисковик", в том виде, в котором он сейчас был, оказался практически бесполезным на берегу! Все тонкие настройки оказались не универсальными, как я надеялся, а действовали лишь на определённой местности. Для условий берега, похоже, потребуется производить настройку с нуля, и как бы ни для каждой местности отдельно — для леса, поля или пустыни, например. Весьма... настораживающий факт, ведь я доверял этому ментальному конструкту свою жизнь! И хорошо, что правда открылась сейчас, а не когда в мою глотку уже вцепился пропущенный "поисковиком" волк или медведь.

Сбросил настройки ментальной структуры на "ноль", и радиус обнаружения живых существ резко упал — до, приблизительно, пяти километров, но зато это искупилось десятками "меток" различной величины, которых до этого "поисковик" в упор не замечал! Особенно меня впечатлило большое скопление довольно мощных ментальных структур справа от моего расположения. Судя по характеристикам сигнала, это были не мышки или иные грызуны! Это вполне могли быть даже... неужели?!

Не помня себя, я рванул вверх по пологому прибрежному склону, всем сердцем надеясь, что моя догадка верна, что я, наконец, встретил людей! Что выбрался!

Выметнувшись на вершину в облаке поднятого снега, я быстро пробежал глазами вдоль берега один раз, другой, пока взгляд не остановился на виднеющихся внизу крошечных точках, контрастно выделяющихся на фоне снега. Мои губы задрожали, и сами собой сложились в улыбку... саркастическую улыбку обманувшегося человека.

— Так вот ты какой, Северный Олень. — Прошептал я и нервно расхохотался.

* * *

С горки открывался отличный вид на обширную холмистую равнину. Конечно, она была покрыта толстым слоем снега, но и это был значительный прогресс после ледяной пустоши замёрзшего моря. Кроме того, на фоне снега особенно контрастно выделялись чёрточки небольшого табуна четвероногих жителей севера. Оленей было относительно немного, голов пятьдесят-шестьдесят. Понять с такого расстояния, дикие ли они или к ним прилагается оленевод, было невозможно. Но это, пожалуй, и к лучшему. В человеческую бескорыстность я не то чтобы не верил... она, конечно, есть, но рассчитывать стоит на худший вариант, тогда жизнь тебе будет преподносить только приятные сюрпризы. Другими словами, сломя голову бросаться к людям я бы не стал, даже если бы точно знал о их наличии, чего в данном случае не было.

Ну что же, олени — это тоже хорошо. Зрение мне дать больше информации, чем уже дало, не могло, так что пора было обратиться к иным "органам чувств". Я лёг на снег лицом вверх и раскинул руки в сторону, превратившись в некий аналог стрелки, указывающей в направлении животных, если смотреть сверху. Это положение было подобрано опытным путём как наиболее эффективное для концентрации ментальных воздействий. Почему так, я ещё до конца не выяснил, но позвоночный столб был способен играть роль резонатора, увеличивая дальность ментальных воздействий в несколько раз по линии таз-спина-голова. Можно было ещё "отключить" сигналы от органов чувств, что тоже привело бы к значительному росту ментальных способностей, но тогда я бы не смог полноценно работать со зрением, слухом и обонянием травоядных.

К счастью, хватило и этого. Ментальные чувства сжались из сферы в узкий конус-луч, в широком "конце" которого оказались проекции сознаний животных. Выбрав из них показавшегося мне наиболее интересным разум, ещё больше сузил своё "поле зрения". Это был самец, старый и опытный, давно уже не претендующий на главенство, но многое повидавший и исходивший огромную территорию в своих ежегодных странствиях. В его голове были компактно уложены маршруты движения, ориентиры, приметы, по которым можно определить многие опасности. Так как жилища людей, пропахшие дымом, спутником огня — врага всякой живности, и населённые опасными для четвероногих существами, неминуемо должны были попасть в эту своеобразную карту местности, то знания об оленьих тропах имели первоочередное значение.

Сканирование давалось с большим трудом — до этого мне не приходилось работать на таком удалении, что оказалось на удивление сложно, но имело, кстати, и положительную сторону. В последнее время работа с ментальными конструктами давалась мне всё легче и легче. Тренировки, подсмотренные в памяти предков, переставали давать столь большой эффект, как в самом начале. Чтобы не останавливаться на достигнутом, нужно было действовать более разнообразно. Работа на большой дистанции могла стать одной из таких тренировок.

Другой сложностью был вид животного. Он был новым для меня, причём обладал довольно сложной организацией ментальных структур. Нужно было затратить много времени, чтобы разобраться в них. Кроме того, сказывался не очень удачный выбор объекта для исследований. Старый олень был чем-то встревожен, а потому его мысли оказались подобны разворошенному муравейнику.

Кстати, вот и тренировка! Попробую успокоить животное. Для этого нужно вначале выяснить, что его беспокоит. Олень старый. Здоровье?.. Вроде ничего особенного. Соперничество внутри стаи?.. Тоже нет. Он уже давно "отошёл от дел". Остаётся внешняя угроза. Смотрим... Блин! Волки!!! Табун прошлой ночью слышал волчий вой! У меня по спине пробежали мурашки, а в воображении возникла картинка, что пока я сосредоточился на одном животном, ко мне сзади подкрадывается стая голодных хищников! Есть, конечно, "поисковик", но он уже показал свою ограниченную эффективность.

Не выдержав, преждевременно закончил наблюдение за оленем и вернулся к круговому обзору. Как и следовало ожидать, на пару километров вокруг не обнаружилось ни одного крупного животного. Да и откуда им тут взяться? Волки явно следовали за табуном, а тот двигался в отдалении от берега, и наши следы никак не могли пересекаться. Однако я решил всё-таки найти хищников. Во-первых, тренировка активного ментального поиска. Во-вторых, новые животные — новый опыт. Менталисту всегда полезно знать внутренний мир как можно большего количества живых существ, чтобы в экстремальной ситуации не растеряться и иметь парочку "фокусов" для каждого. Ну и в-третьих, для собственного успокоения. Мало ли. Вдруг это не обычные волки, а "ментально-невидимые" как тот медведь, которого я из-за прикрывшей его твари обнаружил, только когда он уже почти вломился ко мне в дом.

Сказано-сделано. Вначале я снова сузил "поле зрения" до небольшого сектора и стал изображать из себя ментальный радар. Со стороны, скорее всего, выглядело странно и забавно. Мужик в одежде из шкур лежит на спине и медленно перебирает руками и ногами, вращая себя на одном месте против часовой стрелки. Встретив такого у себя в городе, первым бы сказал — либо псих, либо пьяница-наркоман. Здесь же наблюдателей, надеюсь, не было. Сделал для надёжности два полных оборота, но добиться нужно результата не получилось — из всех хищников в "поле зрения" попал только какой-то залётный песец, увлечённо роющий снег в погоне за грызуном.

Однако мой поисковый арсенал ещё не был исчерпан. Я сосредоточился и начал медленно погружаться в собственный разум. Постепенно начал гаснуть свет неба, пробивающийся сквозь прикрытые веки, стихать шум ветра и моего размеренного дыхания. В новом состоянии органы чувств перестали передавать информацию разуму. Точнее, моё сознание перестало её воспринимать. Но вместо этого ментальные "чувства" невероятно обострились, и я бы мог, обратившись к структуре разума, отвечающей за слух, не только понять, что же сейчас слышат мои уши, но и, например, изменить диапазон восприятия, чтобы разум отфильтровывал все обычные звуки, а слышал только ультразвук — но намного лучше, чем доступно среднему человеку.

Сейчас делать это я не стал. У меня была другая цель, лежащая за пределами моего сознания. Нужно было найти группу интересующих меня животных. И сделать это здесь, в окружающем мой разум ментальном пространстве. Задача была не столь проста, как это могло бы показаться. Дело в том, что такие привычные нам явления как пространство и местоположение в мире, состоящем из ментальных проекций, мало что значили. Это несло как отрицательные, так и положительные стороны. Плохо было то, что нельзя было понять, насколько далеко от тебя находится та или иная структура. Более того, здесь не было таких понятий как право-лево или верх-низ. Они исчезали вместе с самим понятием "пространство". Положительной же стороной было то, что здесь не было и ограничений, накладываемых этим самым понятием. Если нет концепции "далеко-близко", то нет и разницы, на каком расстоянии находится цель воздействия или, как в данном случае, поиска.

Это, конечно, было верно до определённого предела. Существовала некая граница, за которой ментальные структуры не было возможно распознать. Но она, опять же, не была привязана к какому-то географическому радиусу, а являлась собирательным образом ограничений моих способностей к дешифровке ментального пространства.

Поиск здесь был некоторым аналогом работы поисковой программы. Вначале составлялся "приблизительный" образ искомого объекта и отбрасывались попавшие в границу моих возможностей структуры, слишком сильно от него отличные. Оставшиеся же "притягивались" и изучались. Если их оставалось слишком много, то производилось уточнение поискового образа. Работа не очень сложная, но достаточно увлекательная. В свободное от других занятий время я иногда производил поиск "чего-то эдакого" методом исключения — убирая из ментального видения всех знакомых мне живых существ. Порой попадалось нечто... непонятное, головоломное, странное, неопределённое или иное, что вообще невозможно было выразить человеческим языком.

По сравнению с такими... штуками, обычные банальные волки не должны были оказаться слишком трудны для обнаружения. Так и произошло. В области моего восприятия нашлось несколько десятков подходящих структур. Косвенными методами удалось выделить восемь из них, что могли оказаться искомыми мне существами и ещё пять оставались "под подозрением". Дальше было уже совсем просто — к каждому найденному существу "привязывалась" простая ментальная структура, которая, питаясь от "носителя", раз в несколько минут создавала ментальный всплеск, а потом накапливала "энергию" для следующего.

Можно было поступить и по-другому. Просто постепенно "выплывать" из ментального мира, удерживая найденных существ в своём зрении, но это было менее надёжно. Можно было в любой момент упустить их, или же они могли оказаться слишком далеко для обычного восприятия.

Очнувшись в том же положении, что и раньше, только ещё более замерзшим из-за длительной неподвижности, я пару минут приводил своё тело в форму энергичной разминкой, а потом и ожидаемые мной сигналы не заставили себя долго ждать. Ничего особенного в волках не оказалось. Впрочем, это было понятно ещё тогда, когда я их обнаружил. "Секрет" того, что я не смог их увидеть раньше оказался до банального прост — они находились в том же направлении, что и олени, только дальше. Последние послужили живым щитом, "загородив" волков от моего ментального взора. Можно было и самому догадаться.

* * *

Ещё час я провозился с оленями, сделав копию их памяти, а потом провернув аналогичную операцию с волками, раз уж те попались мне на глаза. В конце концов, те были не менее, а то и более интересны в плане ориентации. Олень что? Ему всюду и стол, и дом, а хищники вынуждены куда тщательнее изучать окружающую местность и живущих на ней существ, пусть и с несколько однобокой, гастрономической стороны.

Для хранения таких больших объёмов малополезной и неструктурированной информации я уже некоторое время назад начал использовать наследственную память. Точнее, не её саму, а те механизмы хранения и архивирования, что она использовала. Мне совершенно не улыбалось вдруг начать выть из-за того, что подсознание считало из волчьей памяти, что сейчас для этого самое время. Так и до сумасшествия недолго... Нет уж! Действовал я иначе. "Блок" наследственной памяти в ментальных структурах был довольно велик и заполнялся едва ли на десятую часть — толи информация потихоньку терялась от передачи к передачи, толи работал какой-то механизм выбраковки лишнего, но факт оставался фактом — объём, выделенный под наследственную информацию, заполнен далеко не полностью. Оставшегося места с лихвой хватало для всякой "левой" информации, нужно было только немного поработать с ментальными структурами, чтобы эти участки не влияли на мой разум так же, как это делает "родная" память.

В результате, по аналогии с компьютером, у меня появилась оперативная память — обычная для всех людей, только несколько лучше упорядоченная направленными ментальными воздействиями, и "жёсткий диск" с архивами, выдающими информацию "по требованию". Памяти там ещё оставалось столько, что хватило бы на десять моих жизней. Это был, кстати, не поэтический образ, а действительность — я почти сразу после создания этой структуры "перегнал" туда копию всей своей памяти — на всякий случай. Всё-таки человеческая память — вещь весьма пластичная. Не хотелось бы, чтобы когда-нибудь в будущем мне вдруг понадобилось вспомнить какую-нибудь незначительную деталь из жизни, а окажется, что она из-за своей малости уже давно забылась. Ну и "тьфу-тьфу-тьфу", повреждения памяти никто не отменял, а наследственная память — вещь весьма надёжная, как мне интуитивно кажется. К своей же интуиции я старался прислушиваться — уж больно сложная у неё ментальная структура. Понять её я пока не мог, но неспроста же?

* * *

Разбор полученной информации я отложил на обратный путь. В общем-то, уже было пора, ни к чему излишне задерживаться, благо планы экспедиции были выполнены и перевыполнены: берег найден, путь изучен, обнаружены существенные огрехи в, казалось бы, отработанных до мелочей поисковых структурах и встречено целых два новых вида животных, да ещё и относящихся к "коренным" обитателям суши. Пора и честь знать.

Так я и двинулся в обратный путь, где-то идя чуть ли не след-в-след по проторённой дорожке, где-то существенно от неё отклоняясь — когда выбранный вначале путь оказался не слишком удобен. Параллельно я неспешно просматривал "скачанную" из памяти животных информацию. Уже была пара интересных находок — один из волков встречал недалеко отсюда старое кострище, а олени сторонились нескольких мест, в которых можно было заподозрить удобные для поселения людей территории.

В то же время, были и факты, говорящие об обратном. Например, самих людей, похоже, ни волки, ни олени никогда не встречали, по крайней мере, вблизи. Не встречали и различного технологического мусора, которым у нас покрыта уже, наверное, вся планета. Особенно — побережья. Впрочем, где быть глухим уголкам, как не на крайнем севере? Да и с отсутствием высокоразвитой цивилизации я уже почти смирился. Какая-то есть и ладно.

Вот только приключения в этом походе ещё не были закончены. Когда я перебирался через ледяную глыбу, очень неудачно перегородившую тропинку, сработал "поисковик", говоря о появлении в его поле зрения потенциально опасного живого существа. Изучение ментального следа показало, что моё появление таки привлекло больше внимания, чем мне казалось раньше. Или же просто не повезло. Как бы там ни было, но факт оставался фактом — один из волков увязался вслед за мной. Причём на нем не было моей метки, иначе бы я его обнаружил намного раньше. Толи он где-то "гулял" и пропустил награждение жучком, толи вообще был из другой стаи или же являлся буквальным "волком-одиночкой"...

В общем, ему не повезло. Ну, сам дурак. Полез к злому дяде-менталисту, огреби по полной программе! Следующие десять минут я упражнялся в создании вредоносных структур, от просто пакостных, наподобие расслабления сфинктера, до несовместимых с дальнейшей жизнедеятельностью. Сразу "в бой" я не запускал, хотелось наблюдать их работу визуально, но, конечно, первым делом уточнил, насколько волк вообще поддаётся ментальному воздействию. Мало ли... Как оказалось — более чем. "Злостную блоху", вцепившуюся ему в ухо он вычёсывал с большим остервенением, хотя никакой блохи, понятно, в действительности не было. Также никаких отклонений от нормы не показали и структуры, управляющие движением сердечной мышцы — чуть замедлить и ускорить ритм удавалось без проблем. А значит, и остановить будет несложно...

Оставалось подождать, пока ничего не подозревающая жертва сама приблизиться. Для того чтобы чем-то себя занять, начал ворошить память волка и очень быстро увлёкся, так как посмотреть было на что. Этот зверь с человеком встречался, и встреча ему запомнилась болезненной раной и вкусной трапезой — волк вышел из сражения победителем. Сейчас он заново прокручивал в голове прошлую схватку, считая, что на этот раз сможет справиться лучше. Я же внимательно рассматривал образ убитого человека, достаточно качественно отражённый в памяти четвероногого. Лица было не разобрать, но одежда из шкур, копьё с костяным наконечником и такой же дротик, которым человек, кстати, и подранил волка, не ожидающего броска, говорили сами за себя. Ну кто в наше время будет ходить с подобным "обмундированием"? Одежда — ладно, но копьё вместо ружья? Нонсенс!

Очередное подтверждение неприятного факта "попаданства" меня весьма расстроило, поэтому волку в следующую минуту стало не до размышлений. Вначале у него расслабились сфинктеры и он, говоря литературно, обгадился. Дальше-больше. Ему вдруг стало ужасно, просто невыносимо холодно. Инстинктивная попытка удрать не удалась — у волка разом отключились зрение и ориентация в пространстве. Но самое страшное только начиналось. Из темноты начали появляться чудовищные Порождения Тьмы (а так же земного кинематографа, и ещё неизвестно, что страшнее). Эффект от их появления был ещё усилен нахлынувшими чувствами ужаса и паники. А потом во тьме загорелись алым огнём два огромных чудовищных глаза (Балрог из "Властелина Колец"). Последнее было уже, пожалуй, перебором, зато стало понятно, какие процессы происходят в теле седеющего от страха существа.

Я быстренько поубавил жути. Мне подопытный ещё был нужен в функционирующем состоянии. То, что я делал с ним дальше, не имело боевой направленности, это были опыты, слишком опасные, чтобы их проделывать на себе или на ценных для меня существах, но которые нельзя или неэффективно делать на хладнокровных, являвшихся основным моим поставщиком кандидатов для острых (приводящих к смерти, прим. авт.) опытов. До того как разум зверя начал угасать, удалось проверить три десятка ментальных структур. Последним моим действием была остановка сердца несчастного.

Конечно, то, что я сделал, любой защитник животных счёл бы аморальным, но я так не считал. Волка всё равно бы пришлось убить. Даже не из-за его опасности. Мне-то он как раз угрозы не представлял, но кто поручится, что уже однажды попробовавший человечины зверь остановится? Никто, мой пример тому доказательство — он же целенаправленно двигался по моим следам, когда совсем недалеко был целый табун привычного для четвероногих хищников корма. Такого в любом случае нужно кончать. Так пусть его смерть хотя бы послужит научным целям и, может быть, спасёт чью-то жизнь в будущем.

* * *