Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Часть 4. Люди и призраки (1)


Опубликован:
15.08.2003 — 17.02.2009
Читателей:
3
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Часть 4. Люди и призраки (1)


ЧАСТЬ 4

Глава 1

Здравствуйте! Я — Каспер, дружелюбное привидение.

Из одноименного мультфильма.

Сначала Кантор увидел все те же сверкающие сапоги. Это начинало уже раздражать. Затем он повел глазами в сторону и наткнулся на дамские туфельки. Изящные туфельки на высоком каблуке, из светло-серого бархата, украшенные по бокам скромными такими камушками тысяч по шесть каждый. Из туфелек уходили куда-то вверх две стройные женские ножки в шелковых чулках. Кантор приподнял голову, по привычке исследуя эти ножки взглядом снизу вверх, и отметил про себя, что такие короткие платья позволяют себе только волшебницы. Ну, еще Ольга, но она не в счет. Если уж она уверяла, что в их мире можно спокойно выйти на улицу в том ее черном платье, едва прикрывающем самое сокровенное...

Едва он вспомнил об Ольге, сердце тут же мучительно заныло. Ведь и о ней они узнают, вот что ужаснее всего. Ребят они не найдут, Кантор и в самом деле не знал, где они сейчас, куда делись или как смылись. Амарго... где он сейчас, Кантор тоже не очень представлял себе, но ведь он знает об этом человеке столько, что по этим сведениям его легко будет найти ... и вообще много лишнего. А еще он очень хорошо знает, где живет Ольга, которая ему очень дорога, и которую умный человек не преминет использовать для давления на несговорчивого товарища Кантора... хотя, впрочем, что это он ерунду городит, на кой сдалась им Ольга, сейчас эта волшебница в туфельках с брюликами просканирует его до самых печенок, доложит боссу все, что он хотел знать, а потом его просто убьют за ненадобностью... Надо же было так облажаться с этим палачом! Ведь в самом деле специалист, мать его разэтак... Наверное, всяких объектов за свою жизнь навидался, всех возможных степеней шустрости, и точно знает, что с ними делать. Табуреткой в спину запустил, сволочь, и рука не дрогнула!

— Это он? — брезгливо произнес где-то над ним низкий женский голос. — Его что, умыть не могли? Мне к нему, между прочим, руками прикасаться!

— Простите, мэтресса Джоана, — уже не властно, а как бы извиняясь, произнес голос, принадлежавший сверкающим сапогам. — Это он уже умытый так выглядит. Видите ли, до вас с ним работали другие специалисты...

— Плюшевый Тедди? — презрительно произнесла волшебница. — Оно и видно. Могли бы сразу меня пригласить.

— Нет, что вы, Тедди работает аккуратно, и на лице его работа не видна. Это ребята помяли, когда брали.

— Ладно, это не столь важно, давайте приступим. Ты, ущербное создание, прекращай пялиться на мои ноги и вставай. Не даром говорят, что все мистралийцы сексуально озабоченные. Чуть жив, а на дамские ножки вытаращился. Небось уже и в эротические фантазии ударился?

Кантор, хотя и знал, что его наглый язык никогда не доводил его до добра, все же не удержался и ответил:

— С тобой? Да иди ты! Ты, поди, еще моему прадедушке давала в позе "крестьянка на морковной грядке"...

К счастью, мэтресса Джоана оказалась дамой не очень вспыльчивой, и ему не пришлось уворачиваться от бархатной туфельки. А сапоги почему-то поленились вступиться за честь дамы, тоже к счастью.

— А Тедди он что-то подобное говорил? — с интересом вопросила волшебница.

— О, — ответил господин Крош. — Тедди он крыл таким матом, что стыдно процитировать.

— Ну что ж, — усмехнулась дама. — Тогда приступим. Приподнимите его немного... и уберите с висков эти грязные лохмы.

Кантор подумал, что надо как-то попробовать сопротивляться, и стал падать.

Вокруг него был серый с синим отливом туман, густой, как сметана, и в этом тумане, беспорядочно мигая, вспыхивали и гасли оранжевые огоньки. Волшебница стояла рядом, сквозь туман был смутно виден ее силуэт, лица не было видно вообще, но зато протянутые к потенциальной жертве руки были видны очень отчетливо. Особенно непомерно длинные пальцы с иглами в четверть локтя вместо ногтей, которые красотка как раз норовила вонзить Кантору в голову, мило при этом улыбаясь и ласково приговаривая:

— Ну же, дружок, не упрямься, покажи тете, где спрятались твои друзья...

— Хрен тебе! — отчаянно рванулся Кантор, пытаясь как-то увернуться от этих игл, которые, казалось, окружили его со всех сторон. Он почему-то вспомнил, как в этих случаях выражалась Ольга, и добавил: — Моржовый.

И, поскольку увернуться было очень и очень сложно, наотмашь ударил по протянутой руке ребром ладони. Джоана коротко ойкнула и поджала ушибленную лапку.

— Ты что, маг? — удивленно спросила она. — А они меня не предупредили... Это им обойдется в дополнительную сумму, и изрядную. Одно дело сканировать простого смертного, и совсем другое мага, который сопротивляется. Но ты не особо заносись, магов я тоже сканировала.

Она снова очаровательно улыбнулась и сменила инструмент, так сказать. Правая рука осталась прежней, только иглы немного удлинились, а левая стала превращаться в петлю из толстой прочной веревки. Кантор, слегка ошарашенный новым для него фактом, что он, оказывается, маг, который сопротивляется, не стал особо надеяться на свою загадочную и непредсказуемую Силу, а решил попробовать просто дать деру и как-то укрыться в этом тумане. Благо, здесь он не чувствовал своей материальной сущности и ему никоим образом не мешали обожженная спина, искалеченная рука и отбитые прочие части тела. Он рванулся в сторону и бросился бежать, с трудом преодолевая сопротивление туманообразной субстанции, замедлявшей движение, словно он двигался под водой. Сила Силой, но кто его знает, поможет ли она против руки-удавки. Убежать — оно вернее будет. Скрыться в этом тумане, и пусть ищет его хоть до второго пришествия эльфов... если, конечно, у нее нет специального заклинания для выманивания объекта из укрытия.

— Ты куда это? — возмущенно воскликнула волшебница и бросилась за ним. Правда, она двигалась в тумане так же медленно, как и он, так что догнать его было не так-то просто. Как, впрочем, и ему скрыться. Как ни старался Кантор прибавить скорости, серый туман гасил все его усилия и расстояние между ним и Джоаной не увеличивалось, а даже постепенно сокращалось. Очень медленно, но все же... То ли он просто был слабее, то ли она лучше знала это место, но было ясно, что рано или поздно она все же его догонит. Скорее поздно, но какое это имеет значение? Может, лучше не тратить силы на бесполезную беготню, а попробовать встретить угрозу лицом к лицу и сразиться, как подобает воину? А если не получится? Что тогда? Но с другой стороны, выбора нет, все равно ведь догонит и сражаться придется. Только вот знать бы, как это делается...

Кантор остановился и все-таки повернулся лицом к противнику, выставив перед собой руки, так как подсознательно чувствовал, что главное — не подставить голову, а в остальном можно попробовать отбиться. Первая атака волшебницы была отражена успешно — он успел перехватить руку с петлей за запястье и самым обычным образом вывернуть, бросив при этом красотку через бедро и отступив на шаг. Она быстро подхватилась на ноги и удивленно протянула:

— Вот ты какой! Даже так? Давненько мне такие не попадались...И как это ты ухитрился так облапошить Кроша, что на тебя не надели полиарг? Даже интересно, что из этого всего может получиться...

Видно было, что она нисколько не напугана и даже не обескуражена, а напротив, испытывает к происходящему профессиональный интерес. Специалист за работой, мимоходом подумал Кантор, которому это живо напомнило Стеллу. Точно с таким же выражением лица почтенная мэтресса ковырялась в своих распластанных пополам пациентах. И сходство это ему очень не понравилось. А насчет полиарга... Будь ситуация менее опасной, он бы посмеялся. Одной из удивительных особенностей его Силы было именно то, что полиарг на нее никоим образом не влиял.

Вторая атака оказалась более удачной. Удавку, норовившую обвить его за шею, Кантор снова успел перехватить, но броска на этот раз не получилось. Петля прочно охватила его запястье, а когти-иглы второй почти одновременно попытались снова добраться до головы. Кантор едва успел отмахнуться, поскольку отвлекся, соображая, опасно ли для него то, что его поймали за руку, или это еще ничего. На этот раз перехватить атакующую конечность в каком-нибудь безопасном месте у него не вышло, и пять длинных, острых, как кинжалы, игл вонзились ему в ладонь, пробив ее насквозь. Кантор вскрикнул от боли и попытался отдернуть руку, но иглы непонятным образом изогнулись наподобие крючков, зацепив его намертво, единственное, что смог сделать — это выдать серию самых изощренных ругательств, какие знал.

— Вот ты и попался, — удовлетворенно сказала волшебница. — А теперь давай посмотрим...

Кантор стиснул зубы и отчаянно рванулся из последних сил, пытаясь вырваться из ее когтей любой ценой, даже если придется остаться без руки. Вырваться он не смог, однако вместе с новой вспышкой боли в нем вспыхнуло что-то еще. Он не сразу понял, что это, он так и не научился до сих пор сразу определять свою неуправляемую Силу. Тем более, она всегда проявлялась непредсказуемо, и эти ее проявления крайне редко повторялись. На этот раз странная отцовская магия приобрела вид совершенно невообразимый. Видела бы Ольга, сказала бы "полный сюр!". В двух шагах от себя Кантор увидел открытую дверь. И ладно бы просто дверь! По краям дверного проема бежали, мигая, разноцветные огоньки, на распахнутых створках горела надпись "добро пожаловать", а над дверью висела яркая вывеска, составленная из огромных рун, тоже мигающих, как испорченный осветительный шар: " Тебе сюда!". И жирная стрелка, указующая вниз.

Не раздумывая, что бы это значило, и не обращая внимания на боль, он снова рванулся и бросился в эту дверь. Надоедливую волшебницу пришлось тащить с собой, так как вырваться от нее возможности не было. В глаза ударила черная мгла, и Кантор чуть не рассмеялся вслух, почувствовав знакомое пронзительное головокружение и понимая, что на этот раз спасен. В Лабиринте его не достанет никакой маг, вне зависимости от могущества и квалификации. Не для них это место, плохо им здесь, классическим магам, и Сила их здесь ничего не стоит. Не тягаться им в этом месте с человеком Лабиринта, и последней дурой будет эта навязчивая барышня, если попытается.

— Это еще что за фигня? Ты куда меня приволок? — возмущенно воскликнула мэтресса Джоана, озадаченно уставившись на свои руки, которые вдруг утратили все свои грозные приспособления и стали обычными человеческими руками. Впрочем, не совсем — теперь их туго обвивали кожаные ремни для кулачного боя, которые смотрелись просто уморительно в сочетании с изысканным маникюром. Да и сама волшебница выглядела не менее потешно в традиционном одеянии эгинских кулачных бойцов — коротенькой набедренной повязке и неком подобии намордника, предохраняющем зубы от травм. Какой-либо верх традицией предусмотрен не был, поскольку кулачный бой являлся исключительно мужским видом спорта, и оголенный бюст волшебницы вызывающе колыхался, открытый для всеобщего обозрения. Впрочем, обозревать все эти прелести было некому, а самому Кантору было не до того. Он только подивился в очередной раз изобретательности Лабиринта и подумал, что это место, наверное, наделено каким-то собственным сознанием... и незаурядным чувством юмора. Сам он был одет точно так же, и стояли они на утрамбованной площадке, огражденной натянутыми веревками, а вокруг простирался огромный и совершенно пустой стадион, поразительно напоминавший Большую Королевскую Арену в Эгине.

— Это не фигня, — все-таки засмеялся Кантор, подпрыгивая на месте и делая несколько пробных ударов по воздуху. Разумеется, обе его руки были теперь свободны и совершенно целы, что несказанно радовало. — Это Лабиринт, детка. И сейчас моя очередь делать тебе больно.

— Лабиринта не существует! — возмущенно топнула ножкой мэтресса Джоана. — Его выдумал бесстыжий шарлатан Максимильяно, чтобы морочить людям головы!

— Вот твоей головой я сейчас и займусь, — злорадно сообщил Кантор, слегка задетый таким неуважением к светлому имени любимого родителя, и коротко, без размаха, ударил правой. Волшебница отлетела шагов на пять и упала на спину, живописно задрав ноги.

— Сво-олочь! — взвыла она, вскочила и встала в стойку, как-то странно встрепывая головой и корча зверские рожи. Видно, колдовать пыталась, сердешная, а не получалось.

— Что, без когтей ты не так и крута? — язвительно заметил Кантор и, легко уклонившись от атаки разъяренной дамы, ударил снова. Это было легко, совершенно безопасно, и даже как-то неинтересно — избивать женщину, которая не могла оказать серьезного сопротивления. Даже где-то противно. Когда же после очередного удара она не смогла подняться, у Кантора и вовсе опустились руки. Очень мило, и что с ней теперь делать? Отпустить просто так — нельзя, вдруг найдет выход, вернется в реальность, и снова попробует его просканировать, на этот раз приняв необходимые меры безопасности. А ему может и не повезти так повторно. Добить было бы вернее, вот только как? Ну, свернет он ей шею, секундное дело, а толку с этого? Это ведь Лабиринт, здесь все не реально... Может, стоит отнести ее к туннелю и попытаться забросить туда?

От этих конструктивных размышлений его отвлек чей-то укоризненный и слегка насмешливый голос:

— Мальчик, за что ты так истязаешь бедную старушку? Тебе няня не говорила, что это нехорошо? Или это и есть твоя няня?

Кантор удивленно поднял голову и посмотрел вокруг. На перилах королевской ложи сидел мальчишка-подросток, одетый во все черное, и, чуть наклонив голову, с интересом наблюдал за происходящим.

— Это я мальчик? — переспросил Кантор, стаскивая намордник, чтобы не мешал разговаривать. — А ты тогда кто?

Мальчишка засмеялся, легко спрыгнул с перил и направился к нему.

— Ну уж, извини, — сказал он. — Я тебя не знаю, а выглядишь ты на данный момент, как трех-четырехлетний ребенок. Так в чем проблема? За что ты ее так? Так же можно на самом деле убить.

— Правда? — с надеждой переспросил Кантор. — Очень хорошо, а то я сомневался. Я именно это и намереваюсь сделать, а ты иди своей дорогой и не вмешивайся в чужие разборки, а то огребешь за компанию.

Мальчишка остановился у самой веревки, облокотившись о столбик, и серьезно посмотрел на него.

— Неужели ты думаешь, что я просто так пройду мимо, когда кого-то убивают? Или ты рассчитываешь, что и в самом деле сможешь обойтись со мной так же, как с этой несчастной старухой? Так ты глубоко ошибаешься. Сам ведь знаешь, что в Лабиринте внешний вид обманчив и иллюзорен. И перед тобой не мальчик, как тебе кажется, а взрослый шаман, такой же человек Лабиринта, как и ты, только старше и опытнее. Так что, лезть в драку не советую.

— Я все же попробую, — уперся Кантор. Этот недомерок что, всерьез думает его напугать?

— Ты и ведешь себя, как сопливый ученик, — так же серьезно и совершенно беззлобно прокомментировал мальчишка. — К тому же, ученик плохонький, раз меня не видишь. Сколько тебе лет на самом деле? Понятно, не три и не четыре, а сколько? Десять, двенадцать?

— Тридцать один! — огрызнулся Кантор, и растерянно остановился, чувствуя неладное. Он собирался сказать "триста семьдесят", не для того, чтобы выпендриться, а просто из вредности, но правда вырвалась у него помимо воли. Навязчивый собеседник удивленно взметнул подвижные тонкие брови и уточнил, скорее утвердительно, чем вопросительно:

— Ты не шаман.

— Нет, я не шаман, — раздраженно отозвался Кантор. — Ты не мог бы отвязаться от меня, а?

— Ты здесь случайно, — так же уверенно констатировал странный мальчик.

— И не по своей воле, — проворчал Кантор.

— В таком случае, оставь старушку в покое, и уходи отсюда. Я могу показать тебе дорогу, если сам не можешь найти.

— Да нет уж, спасибо! Чтобы она опять за меня взялась, все сначала? Лучше уж я тут останусь. Тут мне, по крайней мере, никто иголки в голову совать не станет.

— Я вижу, у вас тут серьезный конфликт... — мальчишка покачал головой и уселся прямо на песок, поджав ноги. — Но все равно, убить — это не лучший способ улаживать дела. Давай лучше спокойно обсудим проблему и поищем другое, более гуманное решение.

Кантор заколебался. С одной стороны, не хотелось рисковать и бросать недобитую волшебницу без присмотра, того гляди, очнется и сбежит, с другой, было очень соблазнительно пообщаться с другим человеком Лабиринта и, возможно, узнать что-то новенькое. А с третьей, можно ли ему доверять, этому невесть откуда взявшемуся нахалу? Он остановился и задумался, между делом изучая пришельца. Вблизи "взрослый шаман" выглядел лет на четырнадцать, не более, а то и моложе. Он был невысок ростом, тонок в кости и гибок, как эльф. Длинные волосы были уложены в странную прическу, причем посреди общей черной массы сияла ярко-рыжая прядь. Скуластое лицо с чуть раскосыми глазами предполагало наличие где-то в роду выходцев из Хины, но где-то очень далеко, поскольку хинского в нем было меньше даже, чем в господине Флавиусе. А одежда больше всего напоминала Ольгину — такие же джинсы, только не голубые, а черные, и обувь, сильно смахивавшая на ее кроссовки, только без шнурков. И еще два тонких серебряных браслета на запястье. Колоритный мальчик, ничего не скажешь. И еще у Кантора возникло смутное чувство, что эту рыжую прядь и эти браслеты он уже где-то видел.

— А если она сбежит, пока мы будем обсуждать? — наконец сказал он.

— А мы никуда не уйдем, — заверил его мальчишка. — Мы сядем прямо здесь и будем за ней присматривать. А почему тебе так важно, чтобы она никуда не сбежала? Нет, впрочем, давай сначала и по порядку. Кто вы такие и что не поделили?

— Она пытается меня просканировать, — кратко пояснил Кантор.

— Как именно? — удивленно поднял бровь мальчишка.

— Магически, как же еще! — рассердился Кантор. — Тоже мне маг, не знаешь как это делается?

— Постой, — уточнил собеседник. — А из какого ты мира вообще?

— То есть как — из какого?

— Вот так, из какого именно. А то тут из пяти разных миров народ шляется, сразу и не поймешь, с кем имеешь дело. Я почему-то решил, что ты шархи, как и я, но что-то ты странные вещи говоришь. Так из какого ты мира?

— Откуда я знаю, как он называется в четырех других? — растерялся Кантор.

— Ну да, конечно... А сами вы, как и все, называете его просто землей... Ну давай тогда так: из какой ты страны?

— Из Мистралии.

— Вот и все понятно. Значит, ты из мира Дельта. Это чтоб ты знал, если кто спросит. Только что-то я не слышал, чтобы в вашем мире водились люди Лабиринта... Ах, извини, я отвлекся. Итак, эта невезучая бабулька — волшебница, и пытается тебя просканировать? На предмет чего? Ты преступник?

— Это они преступники! — оскорбился Кантор. — Мало того, что они нас кинули, так еще и убить хотели! Ребята сбежали, а я попался. И теперь вот эта зараза пытается от меня узнать, где все остальные. Понимаешь, что будет, если она меня просканирует? Я столько знаю, что может пострадать куча народу. Если уж ты такой дремучий гуманист, прикинь с этой стороны. Что будет... гуманнее. Или ты, может, думаешь, что я вру?

— Нет, — серьезно ответил мальчишка, пристально его изучая, как это обычно делают видящие маги. — Врать ты мне не можешь. Здесь Лабиринт. Просто всякое утверждение субъективно и поддается толкованиям... А покажи-ка ты мне свое настоящее лицо, а то как-то даже неловко говорить о серьезных вещах с таким малышом...

Он резко вскинул руки, сложив их перед собой, а затем так же резко рванул в стороны, словно разрывая пространство или, если проще, раздвигая занавески.

— Больно, ты засранец! — вскрикнул Кантор, поскольку ощущение было такое, будто он на миг вернулся в свое многострадальное тело. Зато теперь было уж предельно ясно, что перед ним действительно взрослый маг, знающий о Лабиринте несоизмеримо больше, чем он.

— Не ругайся, — виновато попросил маг, всматриваясь в него и сочувственно заламывая бровь. — Я не знал, что это будет для тебя так болезненно. Зато теперь я прекрасно вижу причину твоей ненормальной агрессивности. Кто же это тебя так? Тоже она?

— Нет, — проворчал Кантор. — Это другой... специалист. По своей методике, чтоб ему с его методикой... Слушай, парень, а ты мне покажешь свое настоящее лицо? А то ведь по идее мне следует обращаться к тебе "почтенный мэтр", но выглядишь ты так, что язык не поворачивается.

— Смотри, — пожал плечами мальчишка. — Мне это будет не больно, так что можешь открыть.

— А как?

— А ты не умеешь? Ну, тогда извини. Чтобы ты мог увидеть меня, ты должен сам открыть. А чтоб тебе не было так уж обидно, могу тебя утешить: это и есть мое настоящее лицо. Так я выглядел тридцать лет назад. Так что, сделай поправку на возраст, и представь себе. Да, и этот рыжий вихор я, разумеется, больше не ношу, вышел из того возраста.

— А что он означает? — полюбопытствовал Кантор, привыкший к мистралийским обычаям, согласно которым всякая прическа что-то означала.

— Так было модно во времена моей юности, — засмеялся мальчишка. — Я был ярым фанатом Кангрема, а тот был рыжим, поэтому все его поклонники красили себе одну-две пряди в рыжий цвет. Краситься полностью считалось признаком непомерной гордыни. Да зачем они тебе, эти детские дела, давай лучше подумаем, что же с этой незадачливой старушкой делать, не убивать же ее в самом деле...

— А почему ты ее называешь старушкой? — не удержался Кантор. — Ты ее так видишь?

— Да, именно так. Древней старухой. Знаешь, как вы жутко смотрелись — маленький ребенок, избивающий старушку... А знаешь что? Ты ее свяжи. Чем-нибудь из того, что на ней есть, тогда это будет для нее реально, и она будет сидеть тут, пока не освободится, а освобождение займет у нее уйму времени. Да и выход из Лабиринта она будет искать долго и нудно. Только вряд ли это тебе особо поможет в твоем положении. Либо тебя вернут к тому специалисту, который тебя так разукрасил, либо найдут другого мага.

Кантор вздохнул. Предположение было очень резонным.

— А ты хорошо ориентируешься в Лабиринте? — спросил он.

— Как у себя дома. А ты хотел куда-то попасть? Или сам не найдешь выход, и тебя проводить?

— Да зачем мне искать выход, сейчас на меня там выльют ведро воды, и вынесет, как миленького. Ты мне покажи, где тоннель.

— Тоннель... — понимающе кивнул мальчишка. — Оригинальный способ самоубийства, но у тебя ничего не выйдет. Туннель не примет тебя. Ты не настолько плох, чтобы умереть. Если я могу тебе помочь как-то иначе, говори, а нет, так я пойду. Я же тут по делу, а не на прогулке.

— А по какому делу? — поинтересовался Кантор, между делом разматывая один из ремней.

— Пациента ищу, — пояснил собеседник.

— Так ты врач?

— Да. А что, не похож?

— Ни капельки, — честно ответил Кантор и принялся старательно связывать руки волшебнице. Убить бы, конечно, было надежнее, но ведь этот малолетний гуманист не даст. Впрочем, привязать — тоже неплохая идея. Может, она действительно застрянет здесь надолго. И есть небольшая надежда на то, что другие маги поостерегутся с ним связываться, зная, что случилось с бедной мэтрессой Джоаной. — Кого-то ты мне напоминаешь, но не врача, это уж точно.

— Да? Странно, твоя побитая физиономия мне тоже кажется смутно знакомой. Хотя видеться мы с тобой нигде не могли, разве что здесь, в Лабиринте. Тебя как зовут, между прочим? А то мы так и не познакомились.

— Диего, — ответил Кантор, поскольку из всех его имен это было самое простое и распространенное, и опознать его по нему было сложнее всего. Однако на собеседника оно почему-то произвело ненормально сильное впечатление. Он замер, уставившись на Кантора изумленным взглядом человека, до которого с трудом доходит нечто непостижимое, и переспросил:

— Диего дель Кастельмарра? Это ты и есть? У тебя еще раньше была цветная татуировка на плече?

— Ну... да, — неуверенно ответил Кантор, сомневаясь, стоило ли признаваться, и недоумевая, откуда его так хорошо знают в других мирах.

— Ну, у тебя талант — попадать в неприятности! — воскликнул мальчишка, вскакивая с земли. — Объясни, где тебя держат, я попробую кое-кому свистнуть.

— Но как?.. — растерялся Кантор. — Ты же в другом мире!

— Это моя проблема, ты объясни... Так, чтобы это было доступно для человека из твоего мира, а я передам.

— Да объяснить-то несложно, я видел, куда меня везут. Большое уродливое здание на Четвертой улице, с вывеской "филиал оружейного магазина" или что-то в этом роде. Все это в Новом Капитолии, в Голдиане. И в здании полно вооруженной охраны, разумеется.

— Хорошо, — кивнул лохматой головой мальчишка. — Постарайся не выходить из Лабиринта как можно дольше, но к тоннелю не торопись. Я уже побежал.

Он развернулся и припустил через стадион, только кроссовки замелькали. Кантор проследил, как он промчался сквозь королевскую ложу, как будто она была совершенно нематериальна, и вспомнил, что так и не спросил почтенного мэтра, как же его зовут. Поскольку кричать ему вслед было как-то поздновато, Кантор в последний раз проверил прочность ремней и узлов, поднялся и неторопливо побрел прочь, размышляя, где он, в самом деле, мог раньше встречаться с этим странным парнишкой? Ведь он Кантора вспомнил, значит, все-таки встречались. Что это с его памятью, в самом деле? Последние мозги отшибли, что ли? Не вспоминается, хоть ты сдохни. Или это было тогда же, когда и все остальное, что не вспоминается? Или все это просто шуточки Лабиринта, и никакого мальчика на самом деле не было, а он тут развесил уши и ждет помощи неизвестно откуда?


* * *

— Зачем? — тихо всхлипнул Мафей. — Кому это понадобилось? Она что, ненормальная? Или ее заколдовали?

— Кто знает, ваше высочество, кто знает... — горестно вздохнул мэтр Истран. — Разумеется, господин Флавиус со временем все выяснит, но какое это будет иметь значение...

Шеллар оглянулся и приподнялся. Это оказалось совсем легко, словно его тело ничего не весило. И, как ни странно, никто этого не заметил, никто не бросился с радостным криком обниматься, и вообще, казалось, все присутствующие смотрели сквозь него. Он огляделся еще раз и понял причину странной легкости и неадекватной реакции окружающих. Он действительно ничего не весил и его никто не видел. Поскольку вся его весомая и видимая часть продолжала неподвижно покоиться на кровати, и, похоже, даже не дышала.

— Это месть, — тихо сказал Чен, задумчиво вертя в пальцах отравленную иглу. — Месть по-хински. Особо изощренная и жестокая. Как совершенно верно заметил уважаемый мэтр, от маффа не существует противоядия, поэтому его обычно используют, чтобы заставить жертву умирать долго и мучительно.

— Но она же целилась в меня? — растерянно сказала Кира. — Я-то что ей сделала?

— Да, конечно, — грустно кивнул мистик. — В том и состояла особая изощренность мести. Возможно, вам, как и другим вашим соотечественникам, непонятны наши традиции, и вы считаете эти традиции вздорными и извращенными, но все же возьму на себя смелость объяснить. Хинская мудрость гласит, что смерть не является самым страшным наказанием за что бы то ни было. Есть много людей, которые смерти не боятся, и есть множество вещей, которые страшнее смерти. Поэтому такой незатейливый способ мести, как убийство, столь популярный в Мистралии, в Хине считается примитивным и не делает чести мстителю. Убийство допустимо лишь в том случае, если объект мести трус и больше всего на свете боится именно умереть. В остальных случаях высокое искусство возмездия состоит в том, чтобы найти или же придумать такой способ, который заставит жертву страдать сильнее всего. Я осмелюсь предположить, ваше величество, что вашему супругу было бы гораздо больнее видеть, как умираете вы, чем умирать самому.

— Вы совершенно верно предполагаете, — вздохнул мэтр. — Ваше высочество, прекратите ломать мебель.

Элмар, сидевший верхом на стуле, отпустил спинку, которая уже потрескивала в его могучих руках, и безнадежно спросил:

— И что, совсем ничего нельзя сделать?

— К сожалению, — развел руками мэтр Истран. — Он умрет в течение суток, если я не ошибаюсь. Я все-таки не специалист по экзотическим ядам.

— Не ошибаетесь, — сказал Чен. — Не скромничайте, мэтр.

"То есть, я еще не умер? — с некоторым недоумением подумал Шеллар, взлетая над кроватью и делая круг вокруг люстры. — А почему тогда я тут летаю вместо того, чтобы там лежать? Спросить бы мэтра, но меня ведь и не услышат..."

Элмар глухо застонал и уткнулся лбом в спинку многострадального стула, снова стиснув ее так, что она затрещала. Мафей, притихший в углу, несмело подал голос.

— Ему больно?

— Сейчас — нет, — ответил мистик, мельком взглянув на распростертое тело короля. — Он временами будет приходить в сознание, тогда у него будут приступы судорог... Тогда будет больно. И выглядит это тоже... не очень приятно, так что я бы рекомендовал всем неспециалистам удалиться.

"Ничего себе, хорошенькая перспектива!" — подумал Шеллар, сразу почувствовав себя как-то неуютно. Ему совсем не хотелось умирать долго и мучительно и портить себе прекрасное настроение. Как ни странно, у него действительно было прекрасное настроение. То ли оттого, что он все-таки провел злодейку-судьбу, хотя и с сомнительным результатом, то ли у призраков всегда так... Он еще раз посмотрел на свое тело, которое всегда не любил, и подумал, что совершенно зря все так убиваются. Так ему нравилось гораздо больше.

— Ваше высочество, — сказал мэтр, обращаясь к безутешному Элмару. — Перестаньте ломать стул и приступайте к своим обязанностям. Я понимаю, до коронации еще далеко, но кто-то же должен этим всем заниматься, поскольку его величество с этой кровати уже не встанет. Во-первых, в зале заседаний сидят все короли и ждут каких-либо официальных сообщений. Во-вторых, как мне кажется, господин Флавиус до сих пор спорит с императором Лао прямо посреди коридора, и этим неподобающим зрелищем наслаждается вся стража и прислуга. Пресеките это безобразие. И, в-третьих, неплохо было бы начать расследование прямо сейчас. Возможно, вам это покажется неподобающим и несвоевременным, но работа отвлекает от скорби и не позволяет окончательно впасть в отчаяние. Займитесь хоть чем-нибудь. Может, это не самый лучший способ, но, во всяком случае, вашему кузену пять лет назад именно он помог не сойти с ума. А вы, ваше высочество, — обернулся он к Мафею. — Извольте отправляться в вашу комнату и посмотреть, как там Жак. Возможно, он плохо себя чувствует.

Мафей покорно поплелся к двери, а Элмар поднялся и растерянно посмотрел на мэтра, затем на Киру.

— А... Разве я наследую трон? Ведь Шеллар успел жениться, разве не королева должна...

— Ваше невежество просто поразительно! — вскричал придворный маг, вскакивая со стула. — Чем вы изволили заниматься, когда мэтр Метанди объяснял вам принципы престолонаследования? Смотрели в окно? Мечтали о девицах? Играли в карты под партой с принцессой Ноной? — Он подскочил к Элмару и, взмыв на локоть над полом (иначе просто не дотянулся бы), ухватил принца-бастарда за ухо. — Разве вам не известно, что наследование осуществляется не по родству, а по списку? И вам непонятно, что раз его величество не успел изменить список наследников, вы по-прежнему первый, и вы наследуете трон? Или вы просто надеетесь как-нибудь спихнуть с себя долг перед королевством и свалить все на бедную девушку? Так это очень просто. Коронуетесь, вносите ее в список и отрекаетесь от престола. И живете затем с вечной славой труса и бездельника. Стыдитесь, ваше высочество!

Элмар стыдился. Очень заметно стыдился. И очень забавно. Хотя тут его величество, конечно, дал маху. Он так увлекся, пытаясь защитить невесту, что совершенно забыл о себе. И, разумеется, не потрудился изменить список наследников. Ну что стоило об этом подумать заранее! Впрочем, возможно так даже лучше. Кире тяжело придется одной, а Элмар как-нибудь справится. Лишь бы мэтра слушался. В конце концов, покойный дядюшка был не намного умнее. Если подумать, так даже наоборот. Просто плохо то, что дядюшка с детства готовился, чтобы занять престол, и к моменту коронации имел соответствующий опыт, а кузен Элмар всячески увиливал от обязанностей первого наследника, надеясь, что ему не придется править. А его умственные способности, к сожалению, носят слишком гуманитарный характер. Ему ведь не лекции о классической поэзии читать придется... И еще плохо то, что он будет практически один. У дядюшки был Деимар, наследник и помощник. У него были казначеи, которые ничего не воровали — сначала принц Шеллар-старший, затем принц Интар. У него был принц Шеллар-младший, глава департамента... Впрочем, Флавиус не хуже, просто Элмара он не будет так уважать и ценить... Да, бедный кузен Элмар, тяжело тебе придется. Намного тяжелее, чем твоему предшественнику. Единственное, что хорошо — тебя народ любит. Любит и знает. И ни у кого не возникнет вопроса, кто ты такой и как попал в короли. А вот жениться на Азиль тебе не позволят. Был бы жив Шеллар, он бы позволил, а так... Придется тебе жениться на ком-то другом, и поскорее, а то ведь, не ровен час, отравят бедную нимфу, чтобы не мешала... В государственных интересах. Тот же Флавиус и организует, не побрезгует, если надо будет. Так что, дорогой кузен, если у тебя хватит на это ума, тебе надо срочно объявить, что ты намерен жениться на ком-то другом, чтобы никто не воспринимал Азиль, как угрозу государственным интересам. Переживешь как-нибудь. Ей ведь не столь важен официальный статус супруги, ей важно только, чтобы ты ее любил. А ты все равно будешь ее любить. Наличие же фаворитки для короля — нормальное явление. И лучше всего было бы, если бы ты женился на любимой вдове покойного кузена, раз твой брак все равно будет формальным. Только вряд ли ты до этого додумаешься, да и вряд ли она согласится... А жаль. Тебе бы не помешала толковая королева. Потому как сам ты, дорогой кузен...

Элмар вылетел из комнаты, на ходу пряча под волосы пострадавшее ухо, а мэтр обратился к Кире.

— Я сожалею, ваше величество... Так получилось. Если честно, я бы предпочел видеть на престоле вас, чем принца-бастарда Элмара, но...

— Вы что, думаете, мне нужен этот ваш престол? — Кира устремила на придворного мага свой единственный глаз, полный слез. — Да на кой он мне сдался? Особенно теперь... — она перевела взгляд на бездыханного супруга и осторожно погладила его руку, лежащую поверх одеяла. — Мне нужен был он. Не корона, не генеральские эполеты, не золото и ни что другое. Только он. А теперь... мне вообще ничего не нужно. И когда все это закончится, я подам прошение о переводе в действующую армию. На южные границы. Или на западные... — Она всхлипнула и добавила как-то не к месту: — Лучше бы меня дракон хвостом пришиб! Лучше бы Шеллар женился на какой-нибудь дуре, которую ему было бы не жалко и которую он бы не стал прикрывать собой! Ну зачем я согласилась!

— Если бы... — вздохнул мэтр Истран. — Когда что-то случается, мы часто повторяем это слово. Не торопитесь, ваше величество. Я имею в виду, с действующей армией. Войны все равно никакой нет, а вы будете нужны здесь. Хотите вы того, или нет, пока у Элмара нет детей, вы его первая наследница. И если с ним что случится... Сами понимаете. Надеюсь, вам это более доступно, чем Элмару?

— Я? Но почему я? Разве у него нет других наследников? Кто, в таком случае, был вторым?

— Какая разница? Все они столь дальние родственники, что их и не стоит принимать во внимание.

— Но я вообще не член семьи и не получила королевского воспитания.

— Не Мафея же на трон сажать. А кроме него и Элмара такого воспитания не имеет больше никто. Так что, придется сделать исключение. И кто вам сказал, что вы не член семьи? Юридически вы замужем. Вы супруга короля. Еще живого короля.

Кира тихо заплакала, и у Шеллара возникло непреодолимое желание подойти и обнять ее, утешить, сказать, что он здесь, рядом, просто его не видно... И он подумал, что все не так уж хорошо, как ему казалось вначале.

— Ну что, насмотрелся? — сказал вдруг посторонний голос где-то в стороне. — Хватит любоваться, иди сюда.

Поскольку на этот голос никто не отреагировал, король сделал вывод, что он принадлежит кому-то столь же бесплотному, как и он сам. Это было куда интереснее, чем созерцание безутешных родных и близких, поэтому он тут же откликнулся:

— Ты кто?

— Заходи в кабинет, увидишь.

Шеллар приземлился на пол, хотя это было довольно условно, поскольку пола он все равно не касался. Просто передвигаться по полу было привычнее, чем летать под потолком. Он по привычке двинулся к двери, но потом его посетила мысль, что теперь он, наверное, сможет пройти и сквозь стену. Он немедленно подошел к стене, разделявшей спальню и кабинет, чтобы это проверить, и попробовал погрузить в стену руку. Рука вошла в камень, совершенно не ощущая препятствия, словно это не он, а стена была бесплотной, сделанной из тумана. Еще боле заинтересованный таким доселе не виданным явлением, он тут же сунул в стену голову и убедился, что стена действительно состоит из тумана, цветом и формой напоминающего камень.

— Хватит тебе баловаться, — сердито проворчал голос. — Как маленький! Игрушку нашел! Я его жду, а он развлекается!

— А что, это так срочно? — поинтересовался Шеллар, входя в кабинет. За его столом в его кресле сидело странное существо, такое же бесплотное, как и он сам, в темном плаще или мантии с капюшоном. Лица под капюшоном не было, в сгустке сплошной тьмы видны были только глаза — длинные и узкие, совершенно белые, без радужки и без зрачка. Наверное, это существо было чем-то страшным, просто обязано было быть, с такой-то физиономией... вернее, отсутствием таковой. Но чтобы напугать его величество Шеллара III этого было явно недостаточно. Единственное, что ощутил король при виде этого существа, было обычное жгучее любопытство.

— Ты кто? — снова спросил он. — Смерть?

— Нет, — засмеялся гость. — Что за странная у вас, людей, манера — персонифицировать смерть? Нет, я просто пришел проводить тебя... куда следует.

— Куда? — заинтересовался король и сделал попытку сесть в кресло. С первой попытки он благополучно провалился сквозь это кресло и даже сквозь пол, затем догадался, что достаточно просто зависнуть над креслом в позе сидящего человека.

— Куда следует, — с нажимом повторило существо, явно недовольное столь подробными расспросами. — Там увидишь.

— Это если я еще пойду, — заявил король, задетый такой самоуверенностью, и с трудом сдержал смех, вспомнив, что означало "куда следует" в понимании Ольги.

— Конечно, пойдешь, — удивилось существо. — Все идут.

— А если я не захочу? — не унимался любопытный король.

— А кто тебя спрашивать будет?

— А ты и будешь, — нахально заявил Шеллар. Это был почти блеф, так как мелькнувшая в голосе собеседника нотка неуверенности еще не означала, что он тоже блефует, но прием сработал.

— А почему, собственно, ты так против? — уже более миролюбиво поинтересовался безликий проводник.

— Разве я сказал, что я против? Мне просто интересен сам принцип. Что будет, если я с тобой не пойду?

— Ну не думаешь же ты, что это способ обрести бессмертие? Ты просто останешься здесь в таком виде, как сейчас.

— То есть, я стану призраком? — уточнил король. — Так вот откуда берутся призраки!

— Ладно, я объяснил тебе, что будет, а теперь пойдем. Мне некогда. По дороге договорим, если у тебя еще есть вопросы.

— А к чему такая спешка? — поинтересовался Шеллар. — Разве я уже умер? Почтенные мэтры утверждают, что мне еще сутки можно никуда не спешить. Так что, если тебе так некогда, приходи, когда умру. А я пока тут поболтаюсь, посмотрю и подумаю, идти с тобой или остаться призраком.

— Остаться призраком? Ты хоть знаешь, что это одна из самых страшных кар, какие только существуют для мертвых! А ты еще раздумываешь, не согласиться ли на это добровольно?

— А что именно в этом страшного? Можешь рассказать подробно?

— Не собираюсь я тебе ничего рассказывать! Нашел тоже сказителя! Я не нанимался тешить твое любопытство. Это просто неуважение, в конце концов!

Шеллар улыбнулся.

— Неуважение? На мой взгляд, неуважение — являться за человеком, когда он еще даже не умер, и торопить его под всякими вздорными предлогами. Из нашего содержательного разговора я делаю следующий вывод. Тебе нужно, чтобы я с тобой пошел, добровольно и поскорее. Раз ты меня уговариваешь, значит утащить меня против моей воли ты не в силах. И раз так торопишься, что даже не дождался, пока я умру, значит, либо у тебя имеются конкуренты, либо ты очень не хочешь, чтобы я остался призраком, либо у меня все-таки есть шанс выжить, до которого никто пока не додумался.

— Размечтался! — проворчало существо. — Выжить! Как же!

— Значит, конкуренты? Знаешь, что? Никуда я с тобой не пойду, во всяком случае, сейчас. Лучше я проведу последние отпущенные мне сутки с максимальной пользой для своей будущей загробной жизни. Попробую на себе, что такое быть призраком, и подожду твоих конкурентов, если таковые имеются. Вдруг они окажутся посимпатичнее. А то не нравишься ты мне что-то. Нехороший ты какой-то. Злой. Да еще и в мое кресло без спросу залез. Что скажешь?

— Одно скажу точно, — проворчал проводник. — Никто посимпатичнее за тобой не придет. За вами, проклятыми, другие не приходят. Придут еще двое таких же, как я.

— Вот, значит, как, — протянул король. — Я всегда подозревал, что я проклят. А почему вас трое? И кто вы на самом деле такие?

— Нас трое, потому, что ты трижды проклят. А я... что-то вроде стража проклятия. Я слежу за тем, чтобы оно исполнялось.

— Трижды? Поразительно! Ты мне расскажешь, в чем заключаются эти проклятия? Или это не в твоих интересах? А то смотри, вдруг мне не понравится быть призраком, а твои конкуренты окажутся общительнее...

— Мрак и преисподняя! — ругнулся страж, бешено сверкнув глазами из-под капюшона. — Второе поколение проклятых я провожаю из этого дома, но с такой наглостью сталкиваюсь впервые!

— О-о! — усмехнулся король. — Это ты еще с Кантором не знаком. Жаль, и не познакомишься, он не из нашей семьи и ни разу не проклят, что удивительно. Ну так как, расскажешь, или подождем твоих... коллег?

— Давай тогда договариваться, — проворчал страж. — Я тебе рассказываю, а ты даешь слово, что идешь со мной. Когда умрешь. Если тебе так уж хочется умирать долго и больно.

— Вот еще! И не подумаю. Я сначала выслушаю все три версии, а потом посмотрю, кто из вас меньше всех врал. А будешь ломаться, торговаться и угрожать, я вообще попрошу преподобного Чена произнести какой-нибудь заковыристый экзорцизм и прогнать тебя на фиг отсюда. Как только приду в сознание.

— Сомневаюсь, что ты сможешь говорить... впрочем, с такого здорового лося, как ты, может и статься. Только я же не демон какой, чтобы меня можно было пугать экзорцизмами.

— Ну, как хочешь, — засмеялся король, и поднялся с кресла. — Я пошел, погуляю пока.

Возвращаться в спальню он не захотел, так как при виде плачущей Киры и расстроенного мэтра ему становилось тоскливо и как-то даже... больно, что ли... Поэтому он направился на поиски неизвестного коридора, где спорили Флавиус и Лао Чжэнь. Очень было интересно, о чем это они так спорят.

Нашел он их на втором этаже, возле зала заседаний. Они действительно стояли в коридоре у окна и спорили касательно того, кто должен заниматься расследованием и допросом плененной императрицы.

— Да будь она хоть сто раз ваша супруга и коронованная особа, — заявлял Флавиус, слегка порастерявший свою невозмутимость, — Она арестована на территории нашей страны за преступление, совершенное на нашей же территории.

— Вы что, не понимаете! — кипятился юный император. Куда только подевалось его хинское воспитание! Обычный девятнадцатилетний мальчишка, такой же горячий и бестолковый, какими были в этом возрасте все кузены Шеллара. — Она моя подданная и моя жена! Я должен сам разобраться с этим делом! Неужели вы думаете, что я каким-то образом попытаюсь ее защищать? Да я ее на куски разорву за то, что она опозорила меня перед мировой общественностью!

— Я понимаю ваше похвальное стремление, — не уступал Флавиус. — Но оно наглядно демонстрирует ваше предвзятое отношение. Вы можете излишне погорячиться... и испортить все дело. У нас же ею займутся квалифицированные специалисты.

— Если уж говорить об этом, — возмутился Лао Чжэнь. — То хинские палачи славятся на весь мир, и вашим с ними не тягаться!

— Не беспокойтесь, — заверил его Флавиус. — Наши ничуть не хуже, хотя и не славятся. Кроме того, нам это будет удобнее, поскольку вы можете приобрести проблемы с семьей Нинь-гун...

— Это семья Нинь-гун приобретет проблемы! — грозно потряс сломанным веером император. — Если вы намекаете на то, что они влиятельны и знатны, и имеют реальные шансы создать мне проблемы, то завтра они не будут ни знатны, ни влиятельны, и даже вряд ли живы! Все!

— Вы опять излишне горячитесь, — поджал губы глава департамента. — Для начала я бы рекомендовал вам взять себя в руки и одуматься, затем навести порядок во внутренних делах собственной империи, а уж затем о чем-то со мной спорить.

— Вы не имеете права! — бедный юноша начал срываться на визг, ай-яй-яй, видел бы наставник, почтенный придворный маг Вэнь, как ведет себя его император... Нашел с кем заводиться, ребенок — с Флавиусом!

— Имею, — холодным ровным голосом возразил глава департамента. — Помимо того, как я уже говорил...

И бесконечный спор начался сначала. Шеллар чуть улыбнулся, так как это живо напомнило ему спор маленьких Тины и Ноны, кто должен первым кататься на качелях, и прошел сквозь стену в зал заседаний.

Их величества в угрюмом молчании восседали вокруг стола, стараясь не глядеть друг на друга. Заплаканная Агнесса стирала платочком с лица остатки макияжа. Шеллар впервые видел ее без слоя косметики и поразился, насколько старо она выглядит. Что тут скажешь, жизнь с пьяницей не красит даже королев...

Императрица Лао Суон любовалась в зеркало на свой подбитый глаз и пыталась как-то помочь делу, прикладывая к поврежденному месту различные металлические украшения, которых на ней хватало. Где это она так пострадать ухитрилась? Неужели ребята Флавиуса и ее заодно приложили? А это уже и международным скандалом пахнет...

Элвис поглядывал на часы и недовольно морщился. Видимо, находил неподобающим то, что их так долго заставляют ждать, но равно находил неподобающим высказывать свое возмущение в такой ситуации. Интересно, подумал вдруг Шеллар, будет Элвис плакать на похоронах? Или сохранит свою обычную невозмутимость, как подобает истинному джентльмену? В том, что сегодня вечером Элвис запрется в спальне, выставит дуру Нону и обрыдается в полном одиночестве, Шеллар даже не сомневался. А вот уронит ли кузен хоть слезинку на похоронах, было чрезвычайно любопытно.

Зиновий угрюмо смотрел в стол, и на его лице явственно читалось раздражение. Легко было представить, о чем он сейчас думает. "А чего еще можно было ожидать? Когда это у Шеллара хоть что-то было, как у людей? Даже из свадьбы умудрился похороны сделать!" Впрочем, вполне справедливо. Очень некрасиво получилось...

Необычно трезвый и смирный Луи вертелся, ерзал и вообще чувствовал себя очень неуютно. Видимо, Агнесса с утра удерживала его трезвым исключительно угрозами натравить мистралийских принцев, и ему страшно хотелось выпить, но пребывание в этом дворце слишком живо напоминало о реальности угрозы.

Александр нервно мерил шагами зал, что-то ворча себе под нос на родном языке. Скорей всего, ругательства, поскольку Костас обычно говорил то же самое, когда у него случались какие-нибудь неприятности, и всегда отказывался переводить сказанное.

— Да долго они там будут возиться?! — наконец, не выдержал Александр. — О чем можно так долго спорить? И когда нам хоть что-нибудь скажут точно? Что там все-таки с Шелларом?

— Скажут, когда точно будет известно, — подал голос Элвис. — Не мечись по комнате, сядь. А если тебе интересно, о чем так долго спорят император с главой департамента, так я могу тебе и так сказать. Они решают, кто будет заниматься расследованием и допрашивать пленницу. Каждый хотел бы заняться этим лично. У его величества задета национальная гордость и вообще честь империи. А у Флавиуса задета гордость профессионала. Можете себе представить, при таких мерах безопасности у него на глазах убивают короля. Я не удивлюсь, если он покончит с собой после этого. Это, кажется, принято среди ваших соотечественников, ваше величество?

— Да, — кивнула императрица. — Не просто принято, он даже обязан это сделать... по нашим законам. Я не знаю, как здесь, в Ортане...

— Да что тут не знать, — пожал плечами Элвис. — Он уже неоднократно пытался это сделать. После каждого провала в работе. Но он всегда извещал об этом Шеллара, как это положено, и Шеллар ему все время запрещал. Все равно никого лучше и вернее Флавиуса ему не найти. Не знаю, будет ли он спрашивать разрешения у Элмара...

— А Элмар тут причем? — Александр остановился и перестал ходить по залу.

— То есть, как — причем? Элмар наследует трон, если Шеллар умрет. Не думаю, что кузен успел изменить список наследников. Он ожидал, что будет покушение на невесту, и никак не рассчитывал умереть сам.

" Ты, как всегда, умница, Элвис, — подумал Шеллар. — Единственный из присутствующих, у кого в голове достаточно мозгов, чтобы все понять правильно. Ты сегодня даже не такой зануда, как обычно. Но все-таки интересно, будешь ли ты плакать? Я никогда не видел, как ты плачешь, хотя ты и нормальный человек, в отличие от меня. Было бы интересно увидеть..."

Агнесса между тем закончила утираться и обратилась к юной императрице.

— Суон, деточка, может, ты нам хоть что-то можешь сказать? Все равно ты наверняка знаешь больше, чем твой муж.

— Я тоже знаю немного, — вздохнула Суон. — Только догадываюсь. Юй всегда была су...масшедшей слегка. А также непорядочной и недостойной женщиной. И я всегда подозревала, что она рано или поздно встрянет в какое-нибудь де...ло нехорошее. Осмелюсь предположить, что она тайно состояла в секте Небесных всадников, и именно она провела их во дворец. И то, что она сделала сегодня — это их месть. Но точных сведений у меня нет. Это просто я так думаю.

— Послушай, девочка, — неодобрительно поморщился Зиновий. — Мы все здесь свои. Можешь говорить, как тебе нравится, и не оглядываться на каждом слове на лицемера Элвиса. Думаешь, он сам таких слов не знает?

— Зиновий, ты ведешь себя неподобающе, — холодно заметил Элвис. — Достаточно того, что Александр позволяет себе подобные непотребные выражения в присутствии дам, а ты еще желаешь, чтобы и дамы последовали его примеру. К тому же ты безосновательно обозвал меня лицемером, что является оскорблением в любом обществе.

— Заткнись, — зло бросил Александр, останавливаясь, наконец, посреди комнаты. — Хоть сегодня ты можешь на один вечер перестать быть таким занудой? Пусть лучше императрица объяснит, как их семейка докатилась до такого...

Последнее слово было сказано по-эгински без перевода, но все странным образом поняли.

— Да сволочь она, сволочь! — по-детски всхлипнула юная императрица, бросив об стол увесистую серьгу, которой только что пользовалась в лечебных целях. — И всегда была сволочью! И весь род их такой! Всю жизнь чуть не лопались от сознания собственной знатности! Если они — Нинь-гун, то все остальные — грязь и прах, и в ноги им должны кланяться!..

А вы, Цуй, не кланялись никогда и никому, про себя продолжил Шеллар недосказанную мысль императрицы Суон. Потому что у бедных — собственная гордость, особенно, если они — семья Мастеров. Эх, что тут говорить, и так понятно, что ты расскажешь. Я слишком хорошо знаю Алису Монкар, чтобы не понять мелочную душонку Нинь-гун Юй. Ну-ка, рассказывай, послушаем, угадал ли я. Девицу с детства избаловали до неподобающего, верно? Абсолютно, иначе и не могло быть. Самая лучшая, самая умная, самая красивая, самая знатная и богатая, достойный жених для такой — не меньше, чем сам император... первый наследник? Почти то же самое, только моложе. И вот ведь обида — не достался ей первый наследник! Взял обеих жен раньше, чем она выросла! И второй не достался, по той же причине, и опять обида. А третьему настолько была противна заносчивая гордячка, что парень больным прикинулся, чтобы вообще не жениться. Достался бедняжке четвертый наследник Чжэнь, достаточно растяпистый, чтобы не суметь избежать такого сомнительного подарка судьбы. Ведь я верно догадываюсь, он тоже не пылал желанием быть мужем прекрасной Юй? Несомненно. Просто уклониться не сумел. Эх, господа, что вам сказать... Жаль мне вашего третьего наследника, мне кажется, мы бы с ним очень подружились, общие интересы нашли бы... Итак, женился несчастный Чжэнь на капризной вредине, поскольку так повелел дядя-император, и почти сразу же взял и вторую жену, на этот раз по любви. И что, этот наивный мальчик надеялся получить дружную и веселую семью из трех человек, которую Ольга называет почему-то шведской? Что ж, все ясно... Говоришь, обижала тебя, перед мужем оклеветать пыталась, свекру на ушко нашептывала, даже убийц подсылала, пока не лопнуло у тебя терпение. А потом ты переступила через свою детскую гордость и пожаловалась братьям. Умница, маленькая Суон, я сразу догадался, у кого в вашей семье больше мозгов. Правильно. Не мужу, не свекру-императору, а братьям Цуй, с которыми никакие Нинь-гун не рискнут связываться при всей своей знатности. Вот такая получилась семейная жизнь у старшей супруги. Муж не любит, не балует, даже супружеским долгом пренебрегает, младшая жена строптива и непочтительна, да еще и сделать ей ничего нет возможности, с такими-то братьями... И при дворе почему-то никто в прах не рассыпается перед самой лучшей и самой прекрасной... Обидели бедняжку Юй, не оценили по достоинству, и стала она искать тех, кто оценил бы. И быстро нашла. Сектанты таких нюхом чуют — обиженных, неустроенных, имеющих проблемы в жизни. Таких вербовать очень просто, на край света пойдут за любым, кто скажет то, что им хочется услышать. А с такими, как Юй, вдвойне просто — только хвалить, льстить и восторгаться. И чего им так важно, чтобы ими восторгались?.. Так и попала принцесса Лао Юй, первая жена четвертого наследника Чжэня, в тайный орден Небесных Всадников... Сначала просто с понимающим собеседником пообщаться, потом проповеди послушать, а там — промывка мозгов, обряды-ритуалы, и нет пути назад. Ритуалы у этих господ качественные, после инициации человек пропал навсегда. Только у меня тринадцать агентов пропало, при всей их спецподготовке, при том, что четверо из них были магами... Правильно ты догадывалась, Суон, отчего ты столь неуверенна в своих догадках? Все правильно, все логично и все прекрасно сходится. Одно плохо — тебе следовало поделиться своими догадками раньше. И не с мужем твоим бестолковым, а со мной. Уж я бы не решил, что ты оговариваешь соперницу из ревности. Кстати, вот забавно, если вы обе — жены одного мужчины, кем вы официально приходитесь друг другу? А еще мне интересно, чем занимается ваш Департамент Безопасности, или как эта служба у вас называется? Медитируют на продвижение по службе да ловят мух в тушечницах? Флавиуса на них нет...

— И как бедного парня угораздило жениться на этой стерве? — вздохнула Агнесса, выслушав рассказ младшей жены и уверения в том, что император ни о чем не догадывался.

— Его не спрашивали, когда женили в первый раз, — столь же печально вздохнула в ответ императрица. — Он ни в чем не виноват. Честное слово, господа, он не знал. Если бы знал, он бы не допустил подобного несчастья. Мне очень жаль, правда, невероятно жаль. Я мало знала его величество Шеллара, но наша семья в неоплатном долгу перед ним... да и просто он мне был очень симпатичен.

— Ты так говоришь, будто он уже умер, — с упреком произнесла Агнесса.

— Он умрет, — печально сказала Лао Суон, вытирая крошечный носик и глазки-щелки широченным рукавом парадного облачения. — Если он не умер сразу, значит, это маффа. А от него нет противоядия. И умирают все.

— А не может так оказаться, что доза будет ему маловата? — с надеждой спросил Элвис. — Все-таки, рассчитывали на девушку, а не на такого огромного мужчину, к тому же, отличающегося отменным здоровьем.

— Нет, это не имеет значения, — вздохнула Суон. — Разве что, это был какой-то другой яд. Но я сомневаюсь. Маффа — это классика, и...

Видимо, императрица собиралась повторить лекцию преподобного Чена о принципах мести по-хински, но разговор был прерван неожиданно донесшимся из коридора ревом:

— Заткнитесь! Оба! Я не желаю этого больше слушать! Вы что, дети малые? Господин Флавиус, вы старше, будьте же умнее! Повторяю, не желаю слышать! Разберусь после коронации, не раньше! А пока пусть все будет, как есть. Разойдитесь! Нашли место выяснять отношения!

— Умно, — заметил Элвис. — До коронации Флавиус выжмет из этой дамы все, что захочет.

— Сомневаюсь, — проворчал Зиновий. — Ты, наверное, никогда не имел дела с религиозными фанатиками.

— Ничего, у Флавиуса есть и маги, если палачи не справятся.

Дверь отворилась, и в зал вошел Элмар, подталкивая впереди себя растрепанного императора, который все еще продолжал доказывать, что его лишают единственной возможности смыть с себя позор, коим его покрыла первая жена.

— Ну, наконец-то! — почти хором произнесли нетерпеливый Александр и исстрадавшийся Луи. — Ну, что?

Элмар несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и не разрыдаться принародно, и сообщил:

— Шеллар умирает. Кто хочет попрощаться, прошу за мной. На похороны всех пригласят отдельно.

Их величества немедленно зашевелились, закопошились и стали подниматься. Измученный воздержанием Луи намылился было домой, скорее залить горящую душу, но Агнесса дернула его за рукав, прошипела что-то на ухо и потащила вместе со всеми. Спустя минуту в зале остался один Зиновий, терзаемый сомнениями, правильно ли он поступил, позволив упрямству и гордости возобладать над человечностью. Шеллар не удержался, подошел поближе и сказал вслух, не очень рассчитывая, что его услышат:

— И не стыдно тебе, Зиновий? Самому ведь жить осталось всего ничего, а все кочевряжишься!

Старик поднял голову и обеспокоено огляделся. Затем проворчал себе под нос:

— Совсем старый становлюсь... Голоса чудятся... Пора, наверное, Пафнутию посох передавать, хотя и рано ему еще, не дорос...

И, вздохнув напоследок, поднялся и отправился вслед за остальными. Видимо, ему все-таки стало стыдно. Шеллар посмотрел ему вслед и сам себя спросил:

— Интересно, когда же, по мнению Зиновия, Пафнутий "дорастет"? Ему сорок скоро, а батюшка все сомневается... Что ж, раз все ушли, куда бы мне еще сходить? К Мафею? Или, может, к придворным дамам? Или просто пошляться, поискать других призраков?

— В банкетный зал заглянуть не хотите? — сказал откуда-то из-под пола знакомый голос.

— А что там? — поинтересовался король, не торопясь, впрочем, спускаться.

— Вы же хотели поискать других призраков.

— Тогда поднимайтесь сюда, — решил король. — Здесь никого нет, а там, наверное, слуги топчутся... Прибирают столы, потому как свадебный пир отменяется, а для поминок еще рано, скиснет все к демонам до послезавтра.

— У вас на удивление веселое настроение для умирающего, — заметил призрак, появляясь из-под пола. — Впрочем, вы всегда были человеком парадоксальным.

— Господин Хаббард! — изумился король, увидев собеседника. — Как вас угораздило стать призраком? А что, ваши коллеги тоже где-то здесь разгуливают?

— Да нет, — ответил господин Хаббард, зависая над ближайшим креслом. — Черт возьми, ведь прекрасно знаю, что мне не нужно это кресло, а никак не могу избавиться от привычки...

— Я тоже, — кивнул король. — Так что же случилось с вами? Вы сами так захотели, или вас как-то неправильно похоронили?

— Конечно, неправильно, — ответил господин Хаббард. — Я же христианин, а вы меня похоронили по вашим варварским обычаям. Да еще и голову куда-то утащили. Нехорошо, ваше величество. Где моя голова?

— Вот оно что! — рассмеялся Шеллар. — А я еще потешался над рассказами о том, что по дворцу разгуливает ваш призрак и пристает ко всем с расспросами, где его голова! Бедный мой кузен говорил мне истинную правду, а я ему меньше пить посоветовал, в чем теперь раскаиваюсь. Вы бы меня спросили, если уж вам действительно так важно было найти голову.

— Я пробовал, — развел руками господин Хаббард. — Вы меня решительно не слышали. Это один из недостатков моего нынешнего состояния. Нас не все слышат, и почти никто не видит. А являться надо как-то уметь. Я не умею. Так куда же вы мою голову дели?

— Я вашу голову вообще не трогал. Флавиус отнес ее в камеру графине Монкар, наивно полагая, что упомянутую даму хоть немного расстроит наглядное доказательство вашей смерти. А вот куда она делась потом...

— Это-то я знаю... Я слышал ваш разговор с кузеном, когда вы ему рассказывали, как Алиса обошлась с моей головой. Стерва! Сто раз вы были правы, когда не советовали с ней связываться... Мне хотелось бы знать, куда ее дели потом, мою голову?

— Боюсь, я это вряд ли смогу выяснить, — развел руками король. — Мне уже не доведется общаться с людьми. А вам не нравится быть призраком?

Покойный юрист пожал плечами.

— Не знаю. Приятного мало, но в противном случае опять налетят эти морды в капюшонах и начнут меня делить...

— А вы тоже прокляты? Впрочем, чему я удивляюсь, вас, наверное, каждый отбор кто-то проклинал. И что, их много, этих морд?

— Десятка два. Так что, может, призраком быть и лучше. А то еще, может статься, если меня отпоют по-христиански, за мной что-нибудь похуже явится, и потащит в наш христианский ад, а там, уверяю вас, приятного мало. Я, правда, сам не видел, но проверять достоверность нашей мифологии у меня нет никакого желания. Лучше уж так... Скучно, правда, но спокойно. А теперь еще спокойнее будет. Раньше мне все время было ужасно досадно видеть, что вы счастливы и довольны жизнью, разделавшись со мной. А теперь полюбуюсь, как вы умрете, и мне будет легче.

— Ну, любуйтесь, — чуть усмехнулся король. — Если вам от этого действительно станет легче. Мэтр сказал, что я буду умирать долго и мучительно, так что вы должны быть просто в восторге.

— Что-то вы действительно слишком жизнерадостны для умирающего, — заметил господин Хаббард. — Вам что, ни капельки не обидно, или это ваше пресловутое самообладание?

— Не то, чтобы совсем не обидно... Но я все же победил, поэтому у меня такое хорошее настроение.

— Странные у вас представления о победе. Вы умираете, в чем же ваша победа?

— А Кира жива, — серьезно ответил король, не очень, впрочем, надеясь, что его поймут.

— Ах, вот в чем дело... Все-таки женщины — ваше самое слабое место. Впрочем, вам повезло больше чем мне. Ваша вдова оплакивает вас совершенно искренне, и уж ни в коем разе не будет пинать ногами вашу голову.

— Господин Хаббард, — сказал Шеллар, уходя от неприятной темы о плачущих вдовах. — А другие призраки здесь есть?

— А что, — усмехнулся бывший глава Комиссии, — Я вам уже надоел?

— У нас впереди вечность, и надоесть вы мне еще успеете. Собственно, вы ведь сами знаете, что надоели мне еще при жизни, и не просто надоели, а остопаскудели, извините за выражение, и общаюсь я с вами только из любопытства — насколько вы изменились после смерти. А насчет призраков — мне просто интересно. Их должно быть множество в этом дворце, как мне кажется.

— Вечность, говорите? Вы что, тоже собираетесь стать призраком? И как вы думаете, это у вас получится? Вас ведь похоронят по всем правилам, пышно и по-королевски, так что шансов остаться у вас не будет.

— А от этого что-то зависит?

— Разумеется, зависит.

— Я подумаю над этим. Но все-таки, как насчет других призраков? Если у меня так мало времени, я тем более хотел бы с ними успеть познакомиться.

— Есть здесь другие призраки, — как-то печально сообщил господин Хаббард, — только они решительно не желают со мной общаться. Видимо, они ваши предки, и в обиде на меня за то, что я хотел утащить у вас корону. И к слову о короне, ловко же вы меня провели! Кто бы мог подумать! Милый симпатяга Жак, который боится крови, оказывается, одержимый! А убийца-мистралиец, который валял передо мной дурачка, был просто отвлекающим фактором! Как я и предполагал, ваша клятва была потрясающе обтекаемой. Никто не обещал, что мы дойдем до кабинета. Равно как и никто не обещал, что мы оттуда выйдем, если все же войдем. Об этом варианте я узнал позже, когда уже был призраком. Я пришел в вашу комнату, чтобы хоть полюбоваться на ваши страдания, раз уж отомстить не получалось, и слышал, как вы рассказывали все вашему придворному магу.

— Да вы поистине находка для шпиона, господин Хаббард! — нахмурился король. — Надо с вами что-то делать. А то ведь научитесь являться, не приведите боги, познакомитесь с каким-нибудь шпионом, и будете ему информацию поставлять. В качестве маленькой мести.

— Хорошая мысль, — засмеялся юрист. — Только это скорее от скуки, чем в качестве мести. Еще один из недостатков моего нынешнего состояния — это то, что мне ничего не нужно. А месть... от нее тоже никакой практической пользы. Может, ваши китайцы что-то в этом находят, но я этого не понимаю.

— Что ж, приятно было побеседовать, господин Хаббард. А где, если не секрет, тусуются эти призраки, которые не желают с вами общаться?

— Да нигде, просто болтаются по дворцу, как и я. Слово-то какое — тусуются! От Ольги нахватались?

— Разумеется, — улыбнулся король. — И за что вы ее так не любили? Очень, очень славная девушка. До свидания, может, еще увидимся.

Он поднялся с кресла, подумывая, куда бы еще сходить, но вдруг неведомая сила рванула его вверх, в глазах потемнело и стало больно. Очень больно.

— Начинается, — сказал где-то рядом голос придворного мистика. — Ваше величество, вам лучше тоже уйти. Это... не слишком подходящее зрелище для женщины.

— Преподобный Чен, — отозвалась Кира — Я вам не Жак. Я была на войне, и видела зрелища похуже. Никуда я не уйду. Я буду с ним до конца. Пусть лучше мэтр Истран уйдет, у него сердце больное.

Шеллар хотел что-то сказать, просто чтобы попробовать, сможет ли он говорить, если понадобится, и понял, что его общение с миром живых отныне закончилось. Сведенные судорогой челюсти не разжимались, язык не ворочался, и единственные звуки, которые он смог издать, не тянули даже на крик. Получалось только невнятное мычание и хрипение.

Глава 2

Что мне снег, что мне зной,

Что мне дождик проливной,

Когда мои друзья со мной!

Детская песенка.

Увидев, что Эльвира рыдает, уткнувшись лицом в подушку, Пассионарио сразу понял, что ничего толкового из затеи Шеллара не вышло. Спорить с судьбой — что плевать против ветра. И теперь Эльвира оплакивает подругу, а сам он... Понятное дело, застрелиться ему теперь не дадут, но кто поручится за его рассудок... и вообще, как он будет жить дальше? Люди ломаются и не на таком... даже такие, как Шеллар.

— Эльвира, — тихо позвал он, присаживаясь рядом с ней. Эльвира встрепенулась, подняла голову и подскочила на кровати.

— Карлсон! — вскрикнула она, бросаясь ему на шею. — Где ты был столько времени? Бедный, на что ты похож! Ты что, болел?

— Да нет, — уклончиво ответил Пассионарио, вспомнив, что действительно выглядит не лучшим образом. — Просто поколдовал неудачно. Ничего страшного, не обращай внимания.

— Неудачно поколдовал? — ужаснулась Эльвира. — Карлсон, милый, я тебя умоляю, будь осторожнее. Я... я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Это так ужасно... так ужасно...

— Не плачь, — тихо сказал он, прижимая ее к себе и осторожно пробуя успокоить. — Это судьба. С ней не очень-то поспоришь. Даже, если знать заранее.

— А он что, знал заранее? — Эльвира отстранилась и заглянула ему в глаза. — Ты что, и ему тоже всякую ерунду предсказывал?

— Это не ерунда, а чистая правда, — вздохнул Пассионарио. — Ему предсказывал Мафей, потом и я тоже... А он все же решил попробовать... как он выразился, сказать судьбе "нет". А что судьбе его "нет"?

— Так вот почему в зале была такая охрана! — догадалась Эльвира. — Потому, что он знал заранее! Мафей его предупреждал!

— И что ему это дало? — вздохнул Пассионарио. — Не представляю, как он теперь будет жить...

— Жить?.. — как-то растеряно переспросила Эльвира. — А разве он выживет?

— А что с ним случилось?

— Ты разве сам не знаешь? Ты же предсказывал.

— Постой, — Пассионарио тоже слегка растерялся, смутно понимая, что в чем-то где-то ошибся. — Я предсказывал, что на свадьбе убьют невесту, твою подругу. А Мафей предсказывал, что Шеллар после этого пойдет и застрелится. Так что случилось на самом деле? Он все-таки что-то смог изменить? Или так и вышло, только немного иначе?

— Совсем иначе, — покачала головой Эльвира. — Он спас ее... заслонил собой. Я никогда не могла подумать, что он на такое способен... что он так ее любит...

— И что теперь?

— Он умирает, — всхлипнула Эльвира и снова разрыдалась, уткнувшись в его плечо. Он снова обнял ее, и все же не удержался, чтобы не сказать:

— А думала ли ты когда-нибудь, что будешь так по нему убиваться?

— Да никогда, — прорыдала Эльвира. — Я вообще всегда считала... что мужики сволочи... Что они не способны... а он...

— Ну не плачь ты так, может, он выживет. Он ведь вон какой здоровый. Чем в него попали?

— Отравленной иглой. Какой-то очень хитрый яд, от которого не бывает противоядия. Ты лучше у Мафея спроси, он разбирается.

Всего лишь? Пасссионарио чуть не рассмеялся вслух. Всего лишь какой-то несчастный яд? Шеллар, дружище, и не думай, что ты умрешь просто так!

— Эльвира, — сказал он, быстро подхватываясь, — мне надо срочно сбегать к себе. Я потом вернусь. Не плачь, он еще не умер, может, что-то сделаем.

И, оставив бедную Эльвиру в полной растерянности, телепортировался в свою хижину. Там он бросился к кровати, достал из сундучка аптечку и стал рыться в ней. Он точно помнил, что несколько лун назад Амарго ему давал две дозы антидота. Одну он использовал в конце зимы, когда какой-то доброжелатель напоил его кофе с мышьяком, а второй еще должен где-то быть... Да где же он, не мог же потеряться!

Уже начиная нервничать, он вывалил все содержимое аптечки на одеяло и принялся разгребать, проклиная себя за разгильдяйство и беспорядочность во всем. Тут же попробуй что-то найди в этой аптечке! О небо, даже фанга есть, откуда она взялась... А антидота нет как нет! Не сперли же его, в самом деле, кому он мог понадобиться, никто же не знает, что это вообще такое! Может, тоже употребил и потом забыл? Так вроде с тех пор его больше не травили... Ай-яй-яй! Вот ведь, башка пустопорожняя! А скорпион? Конечно, в таком обкуренном состоянии разве упомнишь... Вот куда она делась, вторая доза! На прошлой неделе, когда он на скале сидел, его скорпион тяпнул! И ведь совершенно из головы вылетело! Надо же было попросить у Амарго еще, а он забыл! И что теперь? Амарго в Голдиане, пока он вернется, Шеллар сто раз умереть успеет. И Стеллы дома нет, уехала с ребенком куда-то отдыхать... Если только залезть поискать в лаборатории у Амарго, может там есть. Должно быть, у него там просто склад в этой лаборатории. Только бы не в сейфе, а то ведь в этот сейф демона рогатого залезешь...

Бросив раскиданную аптечку валяться на кровати, товарищ Пассионарио телепортировался в лабораторию и принялся торопливо осматривать шкафы и ящики в поисках медикаментов или чего-то похожего.


* * *

Когда блаженное забытье снова сменилось невесомостью, Шеллар не стал взлетать к потолку, а тихо и скромно прошел сквозь кровать. В углу стоял призрак господина Хаббарда, который, впрочем, особо счастливым не выглядел.

— Вам понравилось? — с язвительной заботой спросил король.

— Был бы я живым, меня бы стошнило, — признался глава Комиссии. — Пойду я отсюда. Ничего приятного в агонии не нахожу, даже если это агония врага. Вам, может, и понравилось бы. Я помню, как вы нашими трупами любовались.

— Да идите вы, — отмахнулся Шеллар, едва удержавшись, чтобы не показать этому горе-эстету тот самый средний палец, которым его когда-то дразнила Ольга. И, не дожидаясь, пока ему ответят, направился в кабинет, проверить, не появились ли там новые гости. Как он и ожидал, стражей было уже двое. Они сидели в креслах и ожесточенно спорили, снова живо напомнив его величеству великую битву Тины и Ноны за качели. Заметив его, оба тут же замолкли, а сам Шеллар попытался как-то различить, кто же из них кто, поскольку оба были одинаково безлики.

— Очень хорошо, что ты пришел, — сказал один из стражей. — Я как раз хотел тебя предупредить.

— Ты бессовестный обманщик! — возмущенно закричал второй.

— Это ты обманщик, — возразил первый. — Ты прекрасно знал, что твое проклятие уже не имеет силы, и поэтому явился раньше всех, чтобы обманом и мошенничеством увести то, что тебе более не принадлежит.

— Мое проклятие имеет силу! — упрямо возразил второй, который, собственно, на самом деле был первым.

— Господа, — попросил король. — Вы могли бы как-то назваться, чтобы я мог вас различать? Мне сложно с вами общаться, вы такие одинаковые... У вас есть имена?

— У нас нет имен, — серьезно сказал тот, что пришел вторым. — Но, если тебе так хочется, можешь называть нас именами тех, кто наложил наши проклятия. Его, — он кивнул на обиженного коллегу, — Адалия. А меня — Морис.

— А вашего третьего товарища, который еще не пришел? — поинтересовался Шеллар.

— С ним тебе общаться не придется, — пожал плечами Морис. — Но, если тебе интересно — Алиса.

— Вот стерва! — не удержался король. — Так я и знал, что она не успокоится!

— Да тебе-то что? — засмеялся Морис. — Тем более, проклятие было неправильное, неполное, и просто странно, что оно сработало. Видимо, уж очень от души было сказано. Или случайно пересеклось с моим. Проклятия, знаешь ли, часто пересекаются и либо помогают друг другу, либо мешают. Вот наши с Адалией как-то раз пересеклись... Но это не столь важно.

— А кто такая Адалия? — поинтересовался король. — Я что-то не припоминаю дамы с таким именем... И чем я ее так обидел?

— Ты ее и не знал, она умерла прежде, чем ты родился, и ты ничем перед ней не виноват. Эту даму очень обидел твой великий дедушка, Кендар Завоеватель. Дамы, знаешь ли, очень не любят, когда их бросают любовники, и всегда на такие вещи обижаются. Вот и прелестная Адалия обиделась, и прокляла твоего дедушку от всей души. Посулила ему, что родится у него бездушный бесчувственный выродок, и займет он его трон, и будет править этой страной. И династия подобных ему выродков будет продолжаться, пока один из них не полюбит больше жизни и не станет человеком. Это, если ты не знаешь, ограничивающее условие. У проклятия обязательно должно быть ограничивающее условие, и оно должно быть теоретически выполнимо, а то проклятие не сбудется. Вот и в данном случае, условие было теоретически выполнимо, а практически... сам понимаешь, с какой это стати бездушный выродок вдруг полюбит кого-то так сильно. Мы с Адалией спорим об этом проклятии уже почти пятнадцать лет. Я считаю, что оно не действительно еще с тех пор, как покончил с собой твой отец, чтобы оградить от проклятия брата и его семью. Сам же понимаешь, для того, чтобы он смог занять трон, сначала они должны были куда-то деться. Адалия же доказывает, что любовь тут ни при чем, а бедняга просто рехнулся. Даже теперь, когда все уже предельно ясно и двух толкований быть не может, он все равно продолжает настаивать.

— Глупо, — пожал плечами Шеллар. — Адалия, как ты полагаешь, от чего я умираю?

Страж, которому совершенно не шло его женское имя, мрачно промолчал.

— И сказать нечего, — позлорадствовал Морис. — Не стыдно обманывать? Ведь покойного Шеллара-старшего ты обманул. Уж слишком он был исполнительный, сказали ему "пошли", он и пошел. А этого просто так не надуешь. Вот ты и остался с носом. А теперь вали отсюда, бездельник, отрапортуй, кому следует, что твое проклятие снято, и пусть тебе новое поручат. А то я сам отрапортую, хуже будет.

— Стукач, — проворчал Адалия и исчез.

— Так я и предполагал, — вздохнул король, перебираясь в свое кресло, которое так кстати освободилось. — Не зря все столь упорно поговаривали, что я проклят. Только почему это так и не всплыло? Мне кажется, если мой придворный маг и не мог разглядеть проклятия сам, он мог бы попросить свою коллегу, мэтрессу Морриган. Хотя она и скрывает свою осведомленность в тайных искусствах, для такого случая сделала бы исключение.

— Видишь ли, любопытный мой подопечный, проклятия бывают разные. Бывают профессиональные, которые налагают путем соответствующих ритуалов, и такое проклятие специалист по темным искусствам непременно распознал бы. В том и состоит их недостаток — всегда можно обнаружить и снять. Твои же проклятия были иными. Любой человек, желающий зла другому, может проклясть таким образом. Вспомни, сколько раз ты сам в сердцах бросал что-нибудь вроде "чтоб ты сдох", или тому подобное.

— Даже сбывалось, — согласился король, вспомнив печальную участь Алоиза Браско. — Но, помнится, никаких ограничивающих условий я не ставил.

— Разумеется, ты об этом и не знал. У тебя получилось случайно, как и у твоей Алисы. По всей видимости, пересеклось с другим, ибо тот неприятный господин, которому ты столь успешно пожелал сдохнуть, наверняка успел за свою жизнь заработать и других проклятий. Но вот некоторые люди, более сведущие, чем ты, знают, что ограничивающее условие необходимо для верности. К примеру, Адалия была ведьмой, и, несомненно, об этом знала, а Морису, должно быть, кто-то посоветовал. Для того чтобы наложить такое проклятие, не обязательно обладать Силой.

— А как же они сбываются? Почему?

— Обычно их произносят в стрессовой ситуации, и чувства произносящего, если они достаточно сильны, резонируют с потоками астрала... Впрочем, узкоспециальные подробности тебе не нужны, все равно не поймешь. Итак, о чем я говорил? Ах, да. Проклятия такого рода не имеют отношения к некромантии, поэтому специалист в области темных искусств не может их разглядеть. В этом их коварство.

— А кто может? Кто-то же сказал моему отцу о проклятии? Или как он узнал?

— Сказал, — кивнул Морис. — Нашелся один неклассический маг, которому было доступно иное видение... Но это не столь важно.

— Может и не важно, но мне интересно. Почему я не умер? Как это вышло?

— Если тебе так интересно... Этот самый маг, который просветил твоего отца касательно проклятия, вовремя вас нашел и спас тебя каким-то образом. То ли у него было противоядие, то ли еще что. Любопытный ты, Шеллар, просто на удивление. Не все ли тебе равно? Все равно ведь скоро умрешь, что ты будешь делать со своими новыми познаниями?

— А о своем проклятии ты мне расскажешь? — продолжал расспрашивать король. — Или оно тоже не действительно, и придется третьего дождаться?

— Почему? Действительно. Если тебе уж так любопытно, это проклятие наложили опять-таки на твоего знаменитого дедушку. Его побежденный враг перед смертью. И заключалось оно в том, что ваша династия будет вымирать, пока не вымрет, или пока кто-то из семьи трижды не обманет смерть. Пока что и ты, и твой кузен успели обмануть смерть по два раза. Он — после той битвы с драконом и после золотой паутины. Ты — когда тебя отравил твой отец и когда ты не пошел на церемонию пять лет назад.

— А на банкете, когда меня чуть не убили?

— Нет, тогда ты и не должен был умереть. Вот разве что на этот раз выживешь, это и будет третий. Только это у тебя не получится. Так что, полетай пока, посмотри в последний раз на всех, а к завтрашнему вечеру как раз умрешь, да и пойдем.

— А если я и с тобой не пойду?

— А куда ты денешься? Не пойдешь завтра, пойдешь послезавтра, когда тебя похоронят. Это Адалия тебя уговаривал, чтобы ты сам согласился с ним пойти, а мне твое согласие не требуется, ты и так мой по праву.

— Именно твой?

— Да, потому что Алиса опоздал. Я пришел раньше, так что, ты мой. И ничего ты не можешь сделать.

— А если меня не похоронят?

— Как это не похоронят? Еще как похоронят. С почестями. Со всеми полагающимися обрядами. Так что о своих планах стать призраком можешь смело забыть. Ладно, заболтался я тут с тобой, у меня еще несколько проклятий имеется под надзором, слетаю, проверю, а завтра вернусь.

— Постой, — спохватился Шеллар. — А Алиса-то как меня прокляла?

— Алиса? Как я уже говорил, неправильно. Без ограничивающего условия, так что, странно, что ее проклятие вообще сбылось. Алиса тебе пожелала умереть в день свадьбы, что, собственно, и случилось. А теперь до свидания, а то у тебя вопросов — бездонный мешок, а мне некогда.

И второй страж тоже исчез. А его величество Шеллар III глубоко задумался — как уговорить родных, чтобы его не хоронили. Потому как уж очень не хотелось ему кому-то принадлежать, да еще и по праву. И вывод у него получался единственный. Раз во время судорожных припадков говорить он не мог никоим образом, надо было как-то заставить их увидеть или хотя бы услышать его в его нынешнем призрачном состоянии. Господин Хаббард что-то там говорил, являться надо уметь. Вот и прекрасно. Значит, нужно найти кого-то из местных призраков и попросить, чтобы научил являться. Цель ясна, задача определена. Осталось только найти этого самого потенциального наставника. И поскорее.

Шеллар взлетел над креслом и направился на первый этаж, чтобы оттуда уже начать методично прочесывать дворец.


* * *

Жак уронил столбик сигаретного пепла в стакан и скорбно покосился на рыдающую взахлеб Ольгу.

— Ольга, — негромко позвал он. — Ну не надо... выпей лучше, оно попустит...

— Оставь ее, — сказала Тереза. — Пусть. Она сама успокоится. Выплачется и успокоится. Плохо все-таки, когда люди в бога не верят...

Азиль упорно молчала, съежившись на диване и глядя перед собой.

— Это не всем дано, — сказал Мафей, нервно затягиваясь. — У тебя получается находить утешение в молитве, у других — нет.

— Ну что же делать, что делать... — застонал Жак, бросая окурок и запуская пальцы в волосы. — Не может же быть, чтобы совсем ничего нельзя было сделать...

— Может, — печально вздохнул Мафей. — Знаешь, когда умерла мама, мне тоже долго казалось, что это не на самом деле, что так не может быть, что все можно как-то изменить... Что завтра я проснусь, и мама войдет в мою комнату и обнимет меня, а маленький Аллеар выпрыгнет из кроватки, залезет мне на руки и начнет хватать за уши... Он почему-то ужасно любил хватать меня за уши, нравились они ему, что ли... Только на похоронах, когда гробы опустили в могилы, до меня вдруг дошло, что это — навсегда. Что так бывает, чтобы ничего нельзя было сделать... — он всхлипнул и снова судорожно затянулся.

— Окурок брось, — хмуро посоветовал Жак. — Ты уже чистую бумагу тянешь. Лучше поищи у мэтра в лаборатории какой-нибудь успокоительный эликсир, да Ольгу напоим.

— Оставьте вы Ольгу в покое, — подала голос Тереза.

— А ты помолчи, — огрызнулся Жак. — Займись чем-нибудь и помолчи. Я думаю. А вы с Ольгой меня отвлекаете. Вот Азиль молчит, и вы помолчали бы.

— О чем ты таком важном думаешь? Пытаешься что-то придумать? Жак, перестань. Нам всем больно, и всем его жалко, но тут действительно ничего не сделать. Если уж мэтр Истран сказал, что ничего нельзя сделать, что ты можешь придумать? Остается только уповать на милость божью. — Тереза вздохнула и, чтобы не расстраивать Жака, потянулась к папке с рисунками Мафея. — Мафей, можно, я посмотрю? Раз уж я так мешаю Жаку, я посижу в уголке и молча посмотрю твои рисунки.

— Можно, — вздохнул Мафей и попытался добыть огонек, как его учил Орландо, но у него не получилось, и пришлось воспользоваться банальными спичками. — А в лаборатории у мэтра все закрыто. И чего я не спросил Хоулиана, как успокаивать и усыплять? Он же умеет... Балда я, сразу пить начал и о всякой ерунде трепаться, нет, чтобы чего полезного спросить...

— А его никак нельзя найти или позвать? — не унимался Жак. — Не надеяться же, в самом деле, на милость того, чего нет!

— Кого найти?

— Ну, эльфа твоего. Может, он бы мог помочь.

— Да ну, скажешь... Яды вообще магией почти никогда не лечатся. А противоядия не существует. Если бы эльфы его знали, то знали бы и люди.

— А может, как-то иначе можно? Как-то же маги спасают умирающих, догоняют там, возвращают, все такое...

— Это не тот случай, — всхлипнул Мафей. — Не получится. Мэтр это умеет, он бы сделал, если бы можно было.

— Да что ты со своим мэтром... Может он ошибаться?

— Может, но не в этом случае. Как тебе объяснить... Такой способ годится, если ... ну, в общем, для нас он не подходит.

— Почему? Ты сам можешь объяснить?

— Я понимаю, но как тебе объяснить... Скажем, если бы он умирал от какой-то болезни, которая проходит, то можно было бы. А так... тело все равно непригодно для жизни, поэтому возвращать в него душу не имеет смысла. Не получается у меня понятно объяснять...

— А можно как-то продержать его, пока яд полностью не выведется?

— А он не выводится, наверное. Иначе этот способ уже давно бы открыли. Давай я в справочнике посмотрю...

Мафей спрыгнул со спинки стула и полез на полку за справочником. На некоторое время наступила тишина, только всхлипывала Ольга, шуршала бумагой Тереза, и Мафей сосредоточенно сопел, склонившись над справочником. Жак напряженно думал.

— Мафей, — вдруг подала голос Тереза. — А зачем ты мэтру Альберто такую шляпу нарисовал?

— Кому? — переспросил Мафей, отрываясь от справочника.

— Мэтру Альберто, — повторила Тереза, показывая ему рисунок. Мафей тихо обомлел, вспомнив, что забыл убрать из папки и спрятать портрет Амарго, который он набросал вчера вечером, равно, как и портрет Орландо, лежавший там уже вторую луну. А затем вспомнил, кого же ему так напоминал сердитый конспиратор с Зеленых гор. Действительно, мэтра Альберто. Очень похоже...

— Твою мать... — тихо ахнул Жак, тоже воззрившись на злосчастный портрет. — Это же он! Подумать только, как меняет человека головной убор!

— А ты что, сразу не узнал мэтра Альберто? — удивилась Тереза. Жак, не отвечая, подхватился с кресла.

— Мафей, — решительно заявил он. — Пойдем ко мне.

— К тебе? — не понял Мафей. — Зачем?

— Пойдем, я тебе там все объясню.

— А дам здесь оставим?

— Не пропадут наши дамы. И не сломают тебе ничего. Разве что сигареты твои все выкурят. Пойдем скорее, у меня появилась идея.

— Опять, наверное, какой-нибудь антинаучный вздор, — проворчал Мафей, неохотно отрываясь от справочника.

— Научнее не бывает, — заверил его внезапно повеселевший Жак. — Давай скорее. Если у нас все получится так, как я рассчитываю... нет, помолчу, чтоб не сглазить.

— К тебе? — покорно уточнил Мафей.

— Ко мне. Мне надо забежать к себе в кабинет, кое-что взять, вдруг понадобится.

Оказавшись в своей гостиной, Жак бегом взлетел по ступенькам и торопливо защелкал кнопками замка.

— Ты этого мужика где видел? — спросил он, открывая дверь и жестом приглашая Мафея заходить. — У Карлсона в Зеленых горах?

— Жак! — жалобно простонал Мафей. — Я же поклялся молчать! Ну что вы с Шелларом за люди, вечно все знаете, даже если я вам ничего не говорю!

— Да я его сам там видел, — отмахнулся Жак. — А ты бы портретов не рисовал, если уж поклялся. Хотя, ты же не обещал ему не рисовать, так что твоя совесть чиста. Я это к чему. У этого мужика обязательно должен быть универсальный антидот. Это такая удивительная хренотень, которая нейтрализует любые яды. То есть абсолютно любые, понимаешь?

— Это что-то из твоего мира? — уточнил Мафей.

— Да. Такая штука обязательно входит в стандартный набор первой помощи всяких там космонавтов, химиков, разведчиков на других планетах, агентов спецслужб и прочих экстремальных профессий... в общем, короче говоря, у него она должна быть. Или я полный дурак. — Жак схватил со стола какой-то мешок и начал рыться в шкафчике. — Так вот, сейчас мы с тобой пойдем к нему. К мэтру Альберто. И будем как-то добывать у него этот универсальный антидот. Любыми способами. Как получится. Если он дома — будем просить, слезно умолять, падать на колени, угрожать, грабить, по обстановке. Если его нет дома, украдем. Мне как-то все равно, подобает это или нет. Когда мой друг умирает, я, пожалуй, даже убить бы смог...

— Это не понадобится, — вздохнул Мафей. — Его нет дома. Он в Голдиане, ищет Диего. Но я очень рад, что ты на все готов. Потому что лаборатория мэтра Альберто находится в нижнем этаже, за моргом, и чтобы в нее попасть, надо пройти через этот самый морг.

— Фиг с ним, — решительно заявил Жак, бросая в мешок какие-то вещи непонятного назначения. — Пройдем. Ну, подумаешь, станет мне хреново, переживу. В крайнем случае, если в обморок хлопнусь, дотащишь. Все, я готов. Заготовь на всякий случай обездвиживающее заклинание, вдруг нам кто-то попробует мешать или он дома окажется... Давай, заготавливай и пошли.


* * *

В очередной раз покинув свое многострадальное тело, Шеллар заглянул в кабинет, удостоверился, что там пусто, и попытался вспомнить, на чем он остановился в своих поисках. Кажется, он успел дойти до второго этажа... И где же они прячутся, эти призраки предков? Или с ним они тоже не желают общаться, с проклятым выродком? Нет, дорогие предки, придется. Все равно найду, подумал он. И двинулся на дальнейшие поиски.

Как оказалось, во дворце можно увидеть массу интересного, когда ты призрак, и никто не подозревает о твоем присутствии. Несомненно, если бы не сегодняшняя трагедия, можно было бы увидеть еще больше, поскольку в этот вечер все вели себя непривычно тихо и вообще были какие-то пришибленные. Многие плакали. Придворные дамы и вовсе обливались слезами, как ни странно. Правда, при этом они все разбрелись по своим комнатам, чтобы не демонстрировать подругам красные глаза и распухшие носы, и ревели каждая в одиночестве. Только Акрилла спала, тихо всхлипывая во сне, да Эльвира нервно ходила по комнате, комкая в руках мокрый платочек в разводах косметики. На столе, как и каждый вечер, стояла нетронутая вазочка с апельсиновым вареньем. Ждет, подумал Шеллар. Ждет каждый вечер, точно как в сказке, а вдруг он прилетит, наш дорогой Карлсон. Только что же он не летит? Хоть бы посмотреть на него, что ли. А то так и умру, не увидев.

В общем, третий этаж не дал ничего нового. Здесь призраков тоже не было. Зато в комнате Мафея король наткнулся на весьма занимательное зрелище. За Мафеевым столом, подперев голову огромным кулаком, сидел кузен Элмар, разумеется, пьяный вдрызг, а как же иначе. Он же клялся бросить пить когда займет престол, а до коронации еще дня три, так что грех не набраться с горя, тем более, повод-то какой выдающийся... Рядом притулилась Азиль, сочувственно гладя его по плечу. Чуть в сторонке сидела Тереза и задумчиво вертела в руках бокал, к которому еще, похоже, и не притронулась. В соседнем кресле плакала Ольга, горько и безнадежно, как несправедливо обиженный ребенок. А на подлокотнике ее кресла, элегантно облокотившись о спинку, сидел эльф и как раз подносил даме кубок, предлагая выпить и успокоиться. Живой взрослый эльф, ослепительно красивый, со знакомой скромной улыбкой Орландо. Видимо, тот самый, его отец, с которым давеча пьянствовал Мафей. Самого Мафея нигде не было видно, как впрочем, и Жака.

— Так мне и надо, кретину! — возглашал Элмар в перерывах между всхлипами. — Это мне кара богов за мою трусость, за мою лень, и за все мое прочее свинство! Я — король! Слышишь, эльф? Ты представляешь, какой из меня будет король? Всемирное посмешище! И это после Шеллара... Знаешь, какой он был! Умница, каких просто не бывает, и душевнейший человек! Да после него меня просто никто не будет воспринимать всерьез! Я же балбес полнейший! Я же ни хрена не понимаю ни в политике, ни в финансах, ни вообще в чем-то полезном!

— Ничего, научишься, — философски заметил эльф, мимоходом проводя пальцами по лицу Ольги, отчего та сразу замолчала и послушно взяла кубок из его рук. — И не надо себя с ним сравнивать, а то вечно будешь считать себя хуже, чем ты есть. Ты не хуже, ты просто другой.

"Правильно, — мысленно одобрил Шеллар. — Эльфы действительно как-то мудрее нас..."

— И на кой мне так надо было его женить! — продолжал стенать Элмар I. — Не зря же он так не хотел! Как чувствовал, что это для него добром не кончится! Надо же мне было так доставать его с этой женитьбой, с этими наследниками, с этими бабами проклятыми! Добился, идиот! Женил на свою голову! Бедный, бедный Шеллар! И бедный я. Что мне теперь со всем этим дерьмом делать? Что ж я раньше думал, придурок, тоже, первый наследник! Сижу, как лопух последний, и не знаю, что делать! О чем, о чем я думал, пока он был жив! Теперь и спросить не у кого! Эх, как был я безмозглым варваром, так и остался, и никакое королевское воспитание...

— Элмар! — окликнул король.

Элмар резко замолчал и повел глазами вокруг.

— Элмар, я здесь, — безнадежно повторил Шеллар, понимая, что сейчас Элмар подумает, что ему спьяну послышалось. — Азиль, хоть кто-нибудь! Я здесь, у книжной полки! Эльф, может, хоть ты меня слышишь?

— Допился... — горестно простонал Элмар и в очередной раз схватился за голову. — Говорил же мне Шеллар, что если не брошу пить, буду, как Луи... таки допился до белой горячки.

— Ты насчет голоса? — переспросил эльф. — Да нет, я тоже слышал. Ну-ка постой...

Он пристально посмотрел на Шеллара и улыбнулся.

— Да вот же он, как и было сказано, у книжной полки.

— Кто? — встрепенулся Элмар. — Так мне не почудилось?

— Очень высокий и худой человек с дурацкой прической, — описал эльф. — Это и есть твой кузен?

— И вовсе не дурацкая у него прическа, — возразил Элмар, — а очень даже ему идет.

Он уставился на книжную полку, видимо, надеясь тоже что-то увидеть, но, разумеется, безуспешно.

— Шеллар, — жалобно сказал он. — Ну как же ты так... Как же я без тебя?

— Элмар, — перебил его король. — Потом поплачешь. Слушай внимательно. Ты меня слышишь?

— Очень плохо, — пожаловался Элмар.

— Я хорошо слышу, — сказал эльф. — Говори, я ему передам.

— Скажи ему, чтобы меня не хоронили, — сказал король. — Ни в коем случае.

— Как не хоронили?! — встрепенулся Элмар. — Мне не послышалось? Он так и сказал?

— Да, он так и сказал. Чтобы его ни в коем случае не хоронили.

— Почему? — Элмар был так потрясен, что даже, похоже, протрезвел. — Как же так? Шеллар, ты иногда что-то как скажешь... А что же с тобой сделать?

— Да что хотите, — рассердился Шеллар. — Бросьте на свалку, скормите собакам, сожгите, или лучше всего отдайте доктору Кинг в анатомический музей. Так хоть какая-то польза будет. Но ни в коем случае не хороните и не проводите никаких обрядов. Иначе меня утащит какой-то безликий гад с белыми глазами. А так я стану призраком и останусь с вами. Буду тебе, балбесу, советовать.

Эльф добросовестно повторил его речь слово в слово, после чего возразил:

— Ты не прав, Элмар вовсе не балбес. Он очень милый мальчик, и вовсе не глупый. И очень тебя любит.

— Я его тоже очень люблю, — грустно сказал король. — Потому и хочу остаться.

— Шеллар, но как же я объясню это всем? — снова застонал Элмар. — Если я скажу, что мне являлся твой призрак, меня же безумным объявят! Или просто не поверят, скажут, меньше надо было пить! Кстати, я помню, что я тебе обещал, и после коронации брошу.

— А Мафей меня не увидит? — с надеждой спросил Шеллар, понимая, что Элмару действительно посоветуют меньше пить и не поверят. — Или мэтр? Или еще кто-нибудь?

— Мафей должен бы видеть, — предположил эльф. — Только они с Жаком куда-то убежали.

— Они к Жаку ушли, — сказала Тереза. — Жак что-то там придумал, и потащил с собой Мафея.

— Нашел время! Когда он мне так нужен...

— Да они еще вернутся, — утешил его эльф. — Ты наведывайся сюда, может, застанешь. И попробуй поговорить с его наставником, может, он тоже тебя увидит.

— А ты не знаешь, как я могу являться людям?

— О, этого я не знаю. Это надо спросить у призраков, которые являются. У вас во дворце есть такие, которые являются всем, а не только людям, способным видеть?

— Надо подумать... — оживился Шеллар, но подумать он не успел. Мир в очередной раз померк, и он снова ощутил вес своего тела, боль и сильные ладони Киры, сжимавшие его руку.


* * *

— Ну, как? Лучше? — поинтересовался Мафей, и откровенным любопытством рассматривая Жака. — Может, тебе водички?

— Издеваешься? — измученно простонал тот и попробовал отлепиться от стенки.

— Вовсе нет. Я серьезно. Если надо, я могу тебе воды наколдовать.

— Да не надо... Что ты так смотришь?

— Про оливковых эльфов я слышал, — серьезно сказал Мафей. — Но чтобы люди были зеленого цвета...

— Все-таки издеваешься, — вздохнул Жак. — Ну и ладно. Издевайся. Я только что совершил величайший подвиг, но этого все равно никто не оценит. Где эта дверь?

— Кажется, это, — указал Мафей. Жак осторожно потрогал замок и хмыкнул.

— Само собой, без всякой магии. Придется воспользоваться вульгарным первобытным способом, то есть, вот этой железякой.

— А ты умеешь?

— Да что тут уметь? Как любит говорить наш король, теоретически знаю, значит, должно получиться.

Мафей с любопытством понаблюдал, как Жак ковыряется в замке, и заметил:

— Никогда не видел вора за работой. Интересно.

— Да кто тебе сказал, что я вор? — проворчал Жак. — И Кантор тоже почему-то так решил... Ну, понимаю, почему меня принимают за мага, но вором-то зачем объявлять?

— Потому, что у тебя Тень, — пояснил Мафей. — Потому Диего и подумал, что ты вор. Он видеть умеет. А вообще, как, по-твоему, иначе называть человека, который взламывает замок с целью что-то украсть?

— Преданный друг, — серьезно ответил Жак и открыл дверь. — Вот и готово. Пошли.

Они пересекли лабораторию и остановились перед другой дверью, скрытой за пестрой занавеской.

— О, тут уже посерьезнее, — заинтересовался Жак, разглядывая замок. — Давай-ка мешок.

Мафей снова с большим интересом понаблюдал вора за работой, потом, не удержавшись, спросил:

— А что это?

— Это? — Жак кивнул на коробочку, которую он пристраивал к замку. — Отмычка.

— Шутишь?

— Серьезно. Отмычка. А какая она, по-твоему, должна быть для электронных замков? Помолчи минутку, не мешай.

Мафей послушно замолк и вдруг отчетливо услышал какие-то сдавленные звуки, напоминающие плач.

— Жак, ты слышишь?

— Нет, — недовольно отозвался Жак. — Не мешай.

— Там внутри кто-то плачет.

— Да не слышу, говорю тебе. Я не эльф, у меня уши маленькие. Ты что, думаешь, он там кого-то взаперти держит?

— Не знаю, но там точно кто-то есть.

— Мафей, если ты заткнешься и не будешь мне мешать, через пару минут мы это сами увидим.

Мафей снова замолчал, продолжая прислушиваться к звукам за дверью. Плач стих, затем послышался шорох и торопливые шаги.

— Амарго, это ты? — со слабой надеждой спросил из-за двери знакомый голос.

— Это я, Мафей. Что ты там делаешь? Тебя что, заперли?

— Нет, конечно, что за ерунда. А кто с тобой? И как ты сюда попал?

— Пешком, — проворчал Жак. — Через морг, чтоб он провалился. Открой, чтобы я замок не ломал.

— Ломай, — всхлипнули за дверью. — Я не знаю, как он открывается.

— А как же ты сам туда попал, страдалец?

— Телепортом.

— Понятно, — вздохнул Жак и обернулся к Мафею. — Это Карлсон?

Мафей молча кивнул.

Спустя пару минут они действительно имели честь лицезреть зареванную физиономию Карлсона, он же принц Орландо, он же товарищ Пассионарио, любимый вождь и идеолог.

— Если ты сам сюда пришел и никто тебя не запирал, — поинтересовался Жак, рассматривая его. — То какого черта ты сидишь и плачешь?

— А какого черта плачет весь дворец? — проворчал мистралиец, утираясь рукавом. — Как вы сюда попали? Как вы вообще нашли это место?

— Да я его всегда знал, — нахально соврал Жак. — Только не знал, что дон Рауль, он же мэтр Альберто, еще и Амарго к тому же. Я его узнал, просто молчал до сих пор. А сегодня он мне понадобился. Вернее, кое-что из его вещей. Если ты тоже в курсе, может, дашь, чтобы мы тут не шарили и ничего не трогали?

— Универсальный антидот? За этим вы пришли?

— Ты поразительно догадливый парень, Карлсон.

— Еще бы, — проворчал тот. — Я и сам за ним пришел.

— Ну, а с нами поделишься, или грабить?

— Грабьте, — всхлипнул Орландо, кивая на тяжелую бронированную дверь. — Если сумеете. Я тут уже все обшарил, ничего нет. Наверно, этот старый жлоб запер медикаменты в сейф, чтобы я наркотики не таскал. А сам уехал, и где его искать, я не знаю... И как сейф этот открывать, тоже не знаю. Может, ты знаешь? Ты ведь Жак, я правильно понял? Это ты открыл замок на моем браслете?

— А, так это был твой браслет? — усмехнулся Жак, осматривая комнату. — Ладно, с браслетом потом. Где контролка?

— Контролка — это что?

— Раз тут такой сейф, т-кабина и прочие родные и милые сердцу вещички, значит и комп где-то должен быть. Где? Или я ошибаюсь и этот сейф антикварный?

— Не понимаю.

— Объясняю для особо одаренных. Замки у этого сейфа открываются вручную или через контрольное устройство? Как его открывает хозяин, ты хоть раз видел?

— А-а, понял. Второй шкаф слева.

Жак ткнулся в указанный шкаф и обрадовано вскричал:

— Вот она, родимая! А я уж боялся, что он антикварный... сейчас мы посмотрим, что тут у нас где...

— Жак, — осторожно спросил Мафей. — А ты умеешь открывать сейфы?

— Такие — умею.

— А ты пробовал, или... как любит говорить Шеллар?

— Один раз пробовал. Успешно. Правда, этот посовременнее, но все равно... Надеюсь, тут не стоит бетонка, и мне не придется полдня фугас кропать... Помолчи и не мешай.

Жак нахлобучил на голову некое подобие шлема, сунул руку в перчатку и остановился у раскрытого шкафа, возбужденно приговаривая:

— И где у нас тут контроль сейфа? Ну-ка, показывай. Связь нам на фиг не нужна, разве что Вирусу привет с того света послать... Параметры т-кабины... Списки какие-то... Пошел на фиг со своим паролем, имел я тебя в виду... А вот так не хочешь? Никак? А отсюда?... Ага, значит, только через трубу... Е-мое... Да он что, больной?

Орландо легонько толкнул Мафея в бок и шепнул:

— Понял?

— Что понял?

— Почему называется "школа Шлема и Перчатки"?

— Действительно... Орландо, а что он делает?

— Он же сказал — сейф открывает.

— А разве так открывают сейфы?

— Ну, он специалист, ему виднее... Он агент или просто переселенец?.. Впрочем, что за дурацкие вопросы я задаю. Это же он, наверное, и есть тот самый парень, который нашуршал в Кастель Милагро и вытащил оттуда Кантора. Там он и открывал сейф в первый раз...

Мафей хотел было спросить, откуда ему это известно и расспросить подробнее, но Жак сорвал с головы шлем и обернулся к ним.

— Он что, ненормальный, ваш Амарго? У него мания преследования или как? На кой хрен здесь такая колючка? От кого тут так городиться? Кто сюда залезет? Тоже от тебя, чтобы наркоту в сейфе не нашел?

— Что такое колючка? — устало уточнил Орландо, которому, видно, уже надоело переспрашивать на каждом слове.

— Нейроимпульсная защита, если тебе так понятнее.

— А, защита... Так ведь он сетевой, через него идет связь с параллельным миром и с центральной базой данных агентства. Это от ваших ребят защита стоит, чтобы оттуда кто-то в базу не влез.

— И под эту защиту он запихал контроль своего несчастного сейфа с наркотой? Что, не мог снаружи оставить? И что теперь делать? — Жак вытащил руку из перчатки и сел на ближайший ящик, горестно уставившись в пол.

— А такую ты не можешь? — жалобно спросил Мафей, прекрасно понимая, что вопрос неуместен.

— Могу. Только не так быстро.

— А насколько быстро?

— Суток трое-четверо, если вообще не спать. Или... нет, я не смогу. Я уже один раз полез через колючку, мне хватило... Да не смотрите на меня так! Это же рехнуться можно, когда на тебя смотрят умоляющими глазами два эльфа сразу!

Мафей поспешно опустил глаза, Орландо напротив, присмотрелся внимательнее.

— Это реальная опасность, — осторожно уточнил он. — Или фобия, как насчет мистралийцев?

— Реальная, — вздохнул Жак и полез в мешок. — Ладно, попробую. Может, на этот раз повезет. Исперы же как-то лазят, значит можно...

— Подожди, — Орландо подошел, сел рядом и тронул его за плечо. — Не торопись. Объясни, в чем здесь дело, почему ты так боишься, и чем мы можем тебе помочь.

— Да ничем вы не можете помочь, толку вам объяснять... — Жак посмотрел на приспособление, которое достал из мешка, положил его рядом на пол и достал сигарету. — Сейчас, соберусь с духом и пойду. Все равно больше ничего не сделаешь... А если он умрет, я себе потом никогда не прощу, что струсил и даже не попробовал.

Орландо поднес ему волшебный огонек и продолжил расспросы.

— Чем реально опасна эта защита?

— Да убивает она насмерть, — проворчал Жак. — Ты думаешь, как я сюда переместился? Вот так же полез, и на колючку сел. Потому и боюсь... больше, чем следует.

— Мы можем как-то тебя подстраховать или пойти с тобой?

— Не хватало мне переться через колючку с двумя нулевичками на шее! Тут одному бы пролезть как-нибудь. А что вы можете сделать... Да ничего. Стоять рядом и смотреть. Попробуйте, если я все-таки сяду, выдернуть штекер, может, это что-то даст. Сомневаюсь, но попробуйте. Если я закричу, выдирайте на фиг штекер и тащите скорее к мэтру, может он что-то сможет сделать. Но если не сможет, уж будьте людьми, добейте. И не хватайся ты за меня руками, что я, ребенок маленький.

— Хорошо, — пообещал Орландо, не торопясь, впрочем, убирать руку. — Я не затем хватаюсь, чтобы тебя утешать... вернее, затем, но не так, как тебе кажется. Сейчас немного вот так посиди, и тебе будет не так страшно. Ты будешь чувствовать себя спокойно и уверенно. Мне кажется, это будет как раз то, что нужно. Спокойствие и уверенность. Уж потерпи, при физическом контакте у меня лучше получается.

— Ну, спасибо, — вздохнул Жак. — Тоже хоть что-то полезное... Ты эмпат, как Кантор?

— Лучше. Я управляемый.

— А Эльвира знает? — чуть оживился Жак.

— Не помню, говорил я ей или нет... Ты что, думаешь, я на нее как-то воздействую? Вовсе нет, она меня любит просто так. Да и нельзя заставить человека любить таким образом. Воздействие быстро проходит, оно не постоянное. Если честно, я воздействовал на нее только один раз. Когда впервые увидел. Я ей внушил, чтобы она меня не боялась... и чтобы ей стало меня жалко. А то бы выгнала на фиг, и меня бы стража в коридоре повязала. А больше ни разу. И нечего меня подозревать в недостойном и неподобающем.

Жак чуть усмехнулся.

— Понятно, почему ваша партия не испытывает недостатка в финансах. Тебя посылают выпрашивать?

— Ну, не Кантора же посылать. Ты как, лучше?

— Нормально. — Жак бросил окурок и поднялся. — Сейчас, штекер прилажу и пойду.

— Может, давай все-таки я с тобой? — предложил Орландо, наблюдая, как он приспосабливает свою странную штуковину со шнуром.

— Каким образом? В шлеме, что ли? У тебя что, блюдце от рождения с трещиной? Не вздумай, на таких оборотах туда вообще соваться нельзя. Шлем для этого не годится, такие вещи только на штекере делать можно.

— А второго у тебя нет?

— И куда ты его вставишь? В задницу?

— А, для этого надо иметь импланты? А у тебя что, есть?

— Конечно, есть. Один, правда, но больше мне и не надо.

— Ну, тогда я просто встану рядом и буду тебя все время слушать. Штекер — вот этот шнур? И его надо будет выдернуть, если что не так? Не бойся, я успею. Все будет хорошо. Мафей, перестань реветь, иди сюда. Ты держать умеешь?

— Умею, — всхлипнул Мафей, подходя поближе. — А зачем?

— Вдруг понадобится. Стой здесь, рядом.

— Жаль, надо было Терезу взять... — вздохнул Жак. — Пусть бы хоть благословила, что ли... У нее получается. Ну, с богом.

Он приподнял волосы и вставил штекер в обнажившийся сокет.

— Разучился, — пожаловался он спустя несколько секунд. — Долго не практиковался. Принесите какой-нибудь стул, а то еще грохнусь.

— Тебе плохо? — всполошился Мафей, бросаясь к ближайшему стулу.

— Нет, просто здесь пространство устроено по-другому. Это нормально, просто я уже отвык. Спасибо. Ты не бойся, все нормально. Только постарайтесь не болтать, пока я не отойду подальше, а то я буду отвлекаться.

Оба эльфа замолчали, стоя по обе стороны от Жака и устремив на него две пары нечеловеческих темных глаз. Один — с напряженным вниманием, другой — со страхом и надеждой.

— Как ты думаешь, — шепнул Мафей через несколько минут. — Он уже далеко... ушел? Ничего, если мы будем говорить? Мне страшно так, все время молчать...

— Ничего, — ответил Орландо. — Только ты меня будешь отвлекать, я же слушаю.

— Тогда ты не молчи, а слушай и говори, что слышишь.

— А тут нечего рассказывать. У него все в порядке. Я его немного успокоил, ему теперь не страшно. А то ведь, знаешь, когда человек трясется от страха, он обязательно ошибется где-нибудь.

— Если бы это у него навсегда осталось, — вздохнул Мафей. — А то ведь он всего боится.

— Я заметил. Он просто очень восприимчив к таким вещам. Раз испугался — и фобия. Колючка, на которой он умер, мистралийцы, которые его напугали в Кастель Милагро, кровь... а отчего он крови боится?

— Когда он был маленький, с ним произошел несчастный случай, — пояснил Мафей. — Автобус сорвался с моста и упал... Автобус, это такая большая карета, которая...

— Я знаю. Это он сам тебе рассказывал?

— Да. Там было очень высоко, почти все, кто был в карете, погибли. Он очнулся среди кучи обломков и изувеченных трупов... И с тех пор боится крови и покойников... Я тебя не отвлекаю?

— Нет, не очень. Я слушаю. Все в порядке. Нервничает немного. Надо будет спросить у папы, эти фобии как-то лечатся, или это бесполезно для таких впечатлительных людей, как он. Надо же... Странно, у меня ничего подобного не бывало. Я не боюсь ни крови, ни замкнутых пространств, ни высоты... А крыс вообще обожаю.

— Крыс?

— Ну да. Я три года просидел в каменном мешке пять локтей в длину и три в ширину. И там было полно крыс. Как ни странно, я не приобрел ни клаустрофобии, ни патологической ненависти к крысам. Я с ними играл, приручать пробовал, тренировал на них свои эмпатические способности. Полиарг на эти способности не действует, так что можно было... Правда, на людях у меня еще долго потом не получалось... В общем, это я к тому, какие люди разные.

— Орландо, а ты чего-нибудь боишься? Вот так, чтобы всерьез?

— Конечно. Я панически боюсь снова потерять Силу. И еще постоянно боюсь сделать что-то не так, ошибиться... и навредить другим. И именно это у меня и получается. Ведь правильно Амарго меня ругал, это из-за меня Кантора послали в Голдиану. Был бы я на месте, никто бы его без моего разрешения никуда не послал. Если его там убьют или покалечат, я не знаю, как я это переживу... И с антидотом этим, чтоб ему... Тоже ведь я виноват. Если бы я не таскал у Амарго наркотики, он бы не запрятал медикаменты в сейф...

— Ты не отвлекайся, ты слушай.

— Я слушаю. Только забыл спросить, а как же мы узнаем, когда он закончит?

— Наверное, сам скажет. Вынет свой штекер и скажет. Как он там?

— Нормально. Пока нормально. Хоть бы у него получилось... Амарго меня, конечно, с дерьмом смешает за взломанный сейф и нарушение конспирации, но пошел он... Если бы не его идиотская конспирация, я бы уже давно столковался с Шелларом, и, может, он бы мне что-нибудь полезное посоветовал.

— А... если все получится... ты к нему придешь?

— Приду. Пошлю Амарго... куда-нибудь, и приду.

— Приходи. Я тебя с мэтром Истраном познакомлю. Он сказал, что возьмет тебя в ученики.

— Он тебя все-таки прижал?

— Нет, он меня зеркалом отследил. И слышал весь наш разговор на скале.

— Я же тебе говорил, что он тебя найдет. А что он тебе сказал?

— Что ты был прав.

— В чем?

— Да во всем. Насчет Шеллара, и насчет эльфов, и вообще, ты ему понравился. А твой папа не появлялся?

— Нет. Это он теперь пару лун вообще не появится. Как поживает ваша дама, которая в обмороки падает?

— Отлично. Она действительно осталась довольна, и в обмороки падать перестала. А прочие ей завидуют. Камилла, та меня по три раза на дню достает вопросами, когда же этот эльф снова придет... А ты у Эльвиры был?

— Был. Это она мне и рассказала, что там случилось. Никогда не думал, что она так будет рыдать и убиваться, она же всегда Шеллара недолюбливала...

— Ты слушаешь? А то мы болтаем...

— Слушаю. Что-то он запсиховал, помолчи немного, я его успокою...

Мафей замолчал, всматриваясь в Жака и пытаясь по его лицу определить, что с ним сейчас происходит, но ничего, кроме напряженного внимания, не заметил. "И почему я не эмпат... — позавидовал он, не решаясь заговорить, чтобы не помешать. — Я бы тоже слушал... И не стоял бы без толку, как мебель..."

Он так и не решился больше начинать разговоры и отвлекать Орландо, и они так и простояли в тишине целую вечность. И когда в этой тишине вдруг раздался голос Жака, Мафей даже вздрогнул от неожиданности.

— Все, — сказал Жак. — Я прошел. Сейчас открою.

Мистралиец чуть улыбнулся, легонько похлопал его по плечу и отошел.

— Хвала небу, — тихо сказал он и опустился на ящик. — Хоть с этим все обошлось... Мафей, да хоть теперь-то не реви. Все же в порядке. Сейчас мы откроем этот растакой сейф, возьмем этот трижды перетакой антидот, пойдем к Шеллару... и никто не умрет. Давно мне уже так не везло. Вечно все умирают...

Что-то щелкнуло, лязгнуло и тихонько запищало.

— А ну заткнись, — сказал Жак, и писк прекратился. — Все, открывайте.

Он вынул штекер, встряхнул головой и тут же, охнув, вцепился в дверцы шкафа, чтобы не упасть.

— Жак, что с тобой? — испугался Мафей, бросаясь к нему.

— Да ничего, голова кружится... Говорю же, отвык. Сейчас пройдет. Вы пока лезьте в сейф, а я чуток посижу... Не бойся, ничего со мной уже не случится. И не так все страшно, как мне казалось. Наверное, в прошлый раз я сел на колючку исключительно с перепугу. Там очень даже просто можно пройти.

Орландо с трудом откатил тяжелую дверь и вошел в сейф, больше напоминавший средних размеров кладовку.

— Мама родная, чего тут только нет... — протянул он. — Целый арсенал. А где же медикаменты?

Мафей, не удержавшись, тоже сунул голову внутрь.

— Ух ты! А это что? Гитара? Она-то зачем в сейфе?

— Наверно, для пущей сохранности, — предположил Орландо и тоже, заинтересовавшись, потянул с полки тяжелый футляр.

— А он что, каждый раз за ней в сейф лазит?

— Да он вообще играть не умеет. И не его это гитара. Я подозреваю... — он щелкнул замками и откинул крышку футляра. — Ну, точно. Она. И где он ее выцарапал, ее же, наверное, конфисковали вместе с остальными вещами...

— А чья это? — полюбопытствовал Мафей, рассматривая инструмент.

— Кантора, — вздохнул Орландо, погладил полированную деку и захлопнул крышку. — Вот ведь, достал где-то, спрятал, и хранит. Надеется, что когда-нибудь Кантор о ней вспомнит... могу поспорить, Кантор и не знает. Ладно, ставь на место, а я поищу... а вот они, и искать не пришлось.

— Нашли? — спросил Жак, подходя поближе и заглядывая через плечо Мафея. — Ой, правда, чего тут только нет... Понятно, откуда у людей неожиданно появляются обоймы посреди гостиной... А это что за ларец?

Орландо оторвался от копания в ящике и мельком бросил взгляд на полку.

— Это? А, там корона дядюшки Ринальдо.

— Твоя корона, — негромко поправил его Жак. — Теперь — твоя.

— Может, когда-нибудь будет моя, — пожал плечами мистралиец, между делом запихивая что-то в карман.

— Опять наркоту тибришь? — возмутился Жак. — Мы что, за этим сюда пришли?

— Это не наркота, — возразил Орландо. — Просто глюкоза. Я ее люблю, она сладкая.

— Как ребенок, ей-богу! Ты давай антидот ищи.

— Ищу, ищу. Он должен быть с такой ярко-зеленой полоской поперек...

— А он у него какой? Лялька, пчелка, или нашлепка?

— Ты можешь говорить по-людски? Нашлепка — это дермопласт?

— Ну да. Я имею в виду, ампула, шприц-тюбик, или дермопласт?

— Да какая разница, что найдем, лишь бы было...

— Просто, если ампула, он выпить не сможет.

— Мне Амарго шприц-тюбик давал, значит должен быть...

— Вон он, ты пропустил. Нашлепки с зеленой полоской.

— Я не пропустил, я еще там не смотрел. Ну, все, пошли. Этот сейф как-то можно опять закрыть?

— Просто захлопни, не полезу же я опять через колючку, чтобы его закрыть. А ты умеешь с нашлепкой обращаться?

— А ты что, не умеешь?

— Я? Умею.

— Вот ты и будешь с ней обращаться. Я же туда не пойду, при дворе мелькать. На, три штуки на всякий случай. Останутся лишние, пусть припрячет, вдруг его еще раз отравят.

— А что мы скажем, если нас спросят, где взяли? — вспомнил Мафей.

— Скажем, Карлсон дал, — предложил Жак, сматывая шнур от штекера и запихивая в мешок. — А про мэтра Альберто королю ни слова, а то немедленно помчится с визитом. Он и так уже всех достал своими устремлениями к контакту. Даже Кантора пригрузил устроить ему встречу с Амарго.

— А откуда он о нем знает? — приостановился Орландо.

— Вычислил. Ладно, потом поговорим. Мафей, пошли. А ты с нами не пойдешь? Тут останешься, или куда-то сдернешь?

— Я... — мистралиец замялся, затем виновато посмотрел на Мафея. — Мафей, тебе не трудно будет отправить меня... к Эльвире?

— Да нет, пожалуйста. А ты что, сам не можешь?

— Боюсь, не получится, — вздохнул Орландо. — Слишком устал. Могу промахнуться.

— Так почему тогда не домой?

— Дома может припереться Амарго и будет скандал. А у нее я отдохну, и тогда уже домой отправлюсь. Только Шеллару не говори, что я во дворце, а то ведь встанет и побежит приветствовать.

— Думаешь, он прямо так сразу и встанет?

— Почти. Ну, может полчаса полежит, а потом все будет в порядке.

— Ну да, — усмехнулся Жак. — Да еще его неугомонное величество... он и эти полчасика не пролежит спокойно.

— Вы ему скажите, пусть не вскакивает и не начинает бегать по дворцу и продолжать свадьбу. Пусть поспит хоть немного, так лучше будет. По себе знаю.

— А ты что, пользовался?

— Да меня регулярно травят, — вздохнул Орландо. — В среднем, каждые две-три луны. А еще у меня есть дурацкая манера в задумчивости наступать на змей и скорпионов... Бегите, ребята. Передавайте Шеллару привет.

— Обязательно, — счастливо улыбнулся Мафей и обвел вокруг него невидимый полукруг.

Глава 3

Поразмыслив, стоит ли пытаться говорить с мэтром Истраном в присутствии Киры, король все же решил оставить это на крайний случай. Бедняжка и так извелась, не хватало ей только с призраком пообщаться... Да еще вполне можно предположить, что она ему скажет первым делом. Лучше уж подождать Мафея и поискать пока дорогих покойных предков, куда они все попрятались... И нашел же мальчишка время по гостям бегать, не мог на месте посидеть. Этот Жак со своими безумными идеями... Эти призраки неуловимые... нарочно прячутся, что ли? Даже принцесса Тирелла, которая вечно шляется по дворцу и достает всех жалобами на несчастную любовь, сегодня куда-то смылась. Выходной у них, что ли? Или у них так принято, прятаться и не показываться, когда кто-то новенький умирает?

Король оглядел гостиную, и ему вдруг стало до боли тоскливо. Почему-то вспомнилась ночь перед коронацией, розовые слоники и соратники кузена Элмара. Интересно, бродит ли сейчас по пещере дракона призрак прекрасной лучницы, или все же она ушла туда, куда уходят все?

В спальне в очередной раз всхлипнула Кира, и что-то негромко сказал мэтр Истран. Ведь он здесь уже больше ста лет, вдруг подумал Шеллар. Четыре поколения королей он принял на руки при рождении и проводил в последний путь. Каково это — видеть, как на твоих глазах старится и умирает вчерашний мальчишка, которого ты воспитывал с младенчества? Неужели к этому можно привыкнуть? Ведь Мафея он уверяет, что можно, а вот что он чувствует сам... Вот и я ухожу из его жизни, когда-то уйдет и Элмар... Вырастут дети Элмара, и тоже состарятся и уйдут... А он будет встречать и провожать каждое поколение еще лет сто, не меньше. Во всяком случае, пока не вырастет Мафей. Мэтр еще крепкий старик, и при его могуществе проживет неограниченное время. Он только выглядит стариком, говорят, маги выглядят на столько, на сколько они себя ощущают в душе. Вон Этель, к примеру, все свои восемьдесят лет чувствует себя шкодливым подростком, такой она и выглядит. Шанкар выглядел ровесником Элмара, а на самом деле он был чуть ли не ровесник мэтра Истрана... Кира, милая, да что ж ты так плачешь, разве подобает воину плакать? Неужели ты действительно так меня любишь? Я думал, ты выходишь за меня замуж только из уважения... из чувства долга перед государством... или потому, что я единственный мог спокойно смотреть на твое лицо... или просто постеснялась отказать. Я так и не поверил, что ты не льстишь мне насчет божественных поцелуев и всего прочего, что ты мне тогда наговорила. Пойми вас, женщин... Эльфов и то проще понять.

Он снова почувствовал непреодолимое желание подойти и обнять ее, и невозможность осуществить это желание делала его только сильнее. Как-то некстати даже подумалось, что он был вопиюще несправедлив к своему бедному телу. Не самое лучшее, конечно, не самое красивое, но по крайней мере живое и способное двигаться, мыслить и разговаривать. Теперь он был бы рад и такому, и похуже, и увечному, и больному, лишь бы можно было дышать, осязать, протянуть руку и прикоснуться к ее плечу... нет, что это он, в самом деле, сопли распустил. Не подобает. И недостойно. Ваше величество, вам просто-напросто хочется жить, вот вы и ноете не по делу. Всем хочется жить. Но раз уж не получается, извольте умереть достойно, без нытья, жалоб и мечтаний о несбыточном. И вообще, нечего торчать посреди гостиной, займитесь делом. А то пока вы будете тут стоять... то есть, висеть... и страдать, вас похоронят, и плакали ваши планы давать советы бестолковому кузену. А это просто необходимо, а то наворотит чего-нибудь похлеще, чем его батюшка устроил с этой Комиссией... Он ведь документы читать вообще не умеет, разве что их в стихах составлять.

У дверей спальни возникло серое облачко, и из него вышли Жак и Мафей, странно просветленные и явно чем-то очень довольные.

— Мафей! — окликнул король. — Где тебя носило? Я тебя жду, а тебя нет...

Мальчишка оглянулся, встревожено пробежал глазами по комнате и безошибочно остановил взгляд на нем.

— Жак, ты иди... — неуверенно сказал он. — Я сейчас... одну минутку.

— А что случилось? — не понял Жак. Он, разумеется, ничего не видел и не слышал. Куда ему видеть призраков, если он даже иллюзий не видит. — Что-то не так?

— Нет, иди. Скорее. Сейчас приду. Жак, ну давай быстрее, не жди.

— Ну ладно... — пожал плечами так ничего и не понявший шут и скрылся за дверью. А Мафей сделал несколько неуверенных шагов вперед и тихонько сказал:

— Шеллар, это ты? Здесь, у стола?

— Я, малыш, — улыбнулся король. — Ты меня видишь и слышишь? Это замечательно. Послушай, скажи...

— Шеллар, — чуть не плача, вскрикнул принц. — Ты... призрак? Значит, ты уже умер? Мы опоздали? Ведь мэтр сказал...

— Да нет, я еще не умер, но собираюсь. А куда вы так торопились и боялись опоздать? Что там опять придумал Жак?

Мафей подошел ближе и попытался дотронуться до него рукой.

— А как у тебя так получается? — спросил он. — Это все так — становятся призраками? Или только особенные?

Король заметил, что мальчишка опять уходит от ответа, но настаивать не стал.

— Мафей, ты выслушай, пожалуйста, что я тебе скажу. И передай всем. Когда я умру, не хороните меня, как подобает, и не проводите никаких обрядов. Иначе я не смогу стать призраком и остаться с вами, а я этого очень хочу. Ты понял?

— Понял, — кивнул Мафей. — Только ты и мэтру тоже скажи, а то мне еще не поверят. Скажут, ребенок от горя рассудком подвинулся или еще чего. А как же... как это все...

— Как это объяснить общественности, ты имеешь в виду? Да что ты, как маленький, не знаешь, как это делается? Никому ничего не надо объяснять, просто подменить тело, и вся тебе премудрость. Как ты думаешь, Мафей, мэтр Истран нормально воспримет, если я... покажусь ему на глаза в таком виде? Или он меня просто не увидит?

— Не знаю... Я спрошу... А вообще, ты так не переживай, может, ты еще и не умрешь. Жак как раз пошел тебя спасать, так что...

— Спасать? — король оглянулся на дверь, за которой скрылся Жак, и печально усмехнулся, не позволяя безумной надежде завладеть им и ослабить его решимость. — Каким образом? Ты же знаешь, что это невозможно.

— А Жак сказал, что... Шеллар, что с тобой? Ты таешь!

— Я знаю, — отозвался король, понимая, что закончить этот разговор уже не успеет. Во всяком случае, сейчас.

Карлсона не было так долго, что Эльвира уже решила — ждать бесполезно. Наверное, он и не придет. Она долго пыталась понять, почему он так быстро убежал, ничего не объясняя, и в конце концов решила, что он просто постеснялся плакать при ней. Эти мистралийцы со своими дурацкими представлениями о том, что подобает мужчине а что нет... Что ему стоило остаться, поплакали бы вместе. А теперь он, конечно, и не явится. Своей зареванной мордашки постесняется. Вот уж, мужики...

Но он все же вернулся. Как она и предполагала, с покрасневшими и припухшими глазами, явственно говорившими о том, что совсем недавно он горько плакал. Он устало улыбнулся и протянул к ней руки.

— Вот и все, — сказал он. — Все будет хорошо.

Эльвира без возражений позволила себя обнять, не преминув при этом уточнить:

— Что именно будет хорошо? И где ты был? Ты так внезапно исчез...

— Извини, я просто торопился. А хорошо будет все. Шеллар не умрет, никто не будет плакать, я к нему приду, как он просил, и нам с тобой не надо будет больше прятаться... В общем, все. Может, даже конца света не будет.

— Какого конца света?

— Никакого не будет. Я тебе потом как-нибудь расскажу. Не сейчас. Я устал и хочу спать.

— Подожди, к демонам конец света, ты сказал — король не умрет? Это правда? Ты смог что-то сделать?

— Правда, правда. Честное слово.

— Но... как?

— Видишь ли, противоядие все-таки существует, просто об этом никто не знает. Не расспрашивай меня, пожалуйста, это тайна... одной малоизвестной магической школы.

Поняв это так, что ей опять начинают совать фиалки за уши, Эльвира вздохнула и оставила эту тему. В конце концов, разве так важно, каким образом Карлсон ухитрился спасти короля? Главное, ему это все-таки удалось, и все действительно будет хорошо. Будто и не было этих кошмарных часов, когда она рыдала, разрываясь от горя, проклинала несправедливую судьбу и с ужасом представляла, каким будет этот мир без него, и что будет с бедной Кирой... Милый врунишка Карлсон, как бы ты это ни сделал, пусть это будет твоей тайной, если ты так хочешь, достаточно того, что ты это все-таки сделал...

— Так что, — улыбнулась она, — Ты так хочешь спать, что мы даже не выпьем за здоровье молодоженов?

— Ну... — он заколебался, посмотрел на стол, и, видимо, заметив варенье, не устоял. — Немножко можно. Все-таки, свадьба... если это можно так назвать...

Эльвира засмеялась и полезла в шкафчик, где у нее была заначена бутылка вина на какой-нибудь особенный случай, когда захочется выпить, а звать прислугу будет неуместно.

— Действительно, когда это у его величества хоть что-то было, как у всех людей? Разве у него могла состояться нормальная человеческая свадьба?

— О-о! — засмеялся и Карлсон. — А можешь себе представить, когда он и в самом деле умрет, какие у него будут похороны? По логике вещей, это должны будут быть самые веселые похороны в истории.

— Не представляю я себе веселые похороны, ну никоим образом, — помрачнела Эльвира. — И я тебя прошу, не надо о похоронах и тому подобном. Хватит с меня на сегодня похорон.

— Извини, — улыбнулся Карлсон. — Не буду. Давай бутылку, я открою. А как ты думаешь, Эльвира, почему твоя подруга все-таки согласилась выйти за него замуж? Он-то понятно, он ее любит без памяти, это любому теперь понятно. А она? Как он ее уломал?

— Видишь ли... Кира, она немного странная, как все женщины-воительницы. Когда за ней ухаживали, как за нормальной женщиной, это в ней не пробуждало никаких чувств. А стоило ей один раз попасть в неприятности в компании его величества, как она тут же прониклась к нему неким восторженным обожанием, какого я за ней прежде вообще не замечала. Она мне три вечера подряд рассказывала, какой он бесстрашный и какой он мужественный и как бы она с ним хоть в битву, хоть в разведку, хоть на подвиги...

— Хоть замуж, — добавил Карлсон, разливая вино по бокалам. — А что с ними случилось?

— А на них напали анкрусы, и они полдня просидели на дереве.

— На дереве? Умора! Ты представляешь себе Шеллара на дереве? А как же он туда залез, он же не умеет?

— Откуда я знаю? Как-то залез. Ты сначала тоже летать не умел.

— В общем, тоже верно... И что он такого героического сделал, сидя на дереве?

— Да ничего. Просто не испугался, вот ей и понравилось... Я сама не могу понять, если честно. Он вообще не умеет бояться, это нормальное для него состояние, что тут особенного? А, и еще на этом самом дереве он ей и предложение сделал.

— Вполне в его духе, — засмеялся Карлсон. — Здоровая практичность. Если есть свободное время, то чего оно должно пропадать? Надо его с пользой употребить. Мне вот только интересно, какая у них все-таки получится семья.

— Не представляю, — призналась Эльвира. — Я вполне представляю Киру королевой, главнокомандующим, кем угодно, но беременная Кира... это что-то из области сказок.

— Ничего, привыкнешь. Ты же ее первая дама. Еще и принцев нянчить будешь. Ты детей любишь?

— Не знаю, я никогда не имела с ними дела.

— Вот и узнаешь. А то я их очень люблю, и хочу иметь штук пять, не меньше.

— Это твои проблемы, — злорадно заявила Эльвира, вспомнив вдруг, как он обещал жениться на ней, как только завоюет себе королевство. А она еще приняла это за шутку. — По мне, так и одного хватит. А то тебе хочется, а я должна себе фигуру портить.

— Ладно, потом разберемся, — поспешил уйти от конфликтной темы любитель детей. — Нет, не наливай мне больше, мне хватит. А то напьюсь, и как начну чудить...

— Вроде, как твой папа? — уточнила Эльвира. — Который приперся к нам в гости и чуть не снял штаны в присутствии семи дам? Ты тоже так делаешь? Это у тебя наследственное?

— Нет, — засмеялся Карлсон. — Я творю такое, что мой папа со своими штанами может отдыхать. Мафей говорил, он тут имел бешеный успех?

— Не то слово! Наши кобылицы чуть не убили друг дружку. Это надо было видеть, это словами не описать. Одного пьяного Мафея было уже достаточно, чтобы в обморок рухнуть. А тут еще твой папа... сколько ему лет? Он же не мальчишка, так себя вести! Или он настолько пьян был?...

— Папе сто семнадцать. И судя по тому, сколько они с Мафеем выпили, он был вообще почти трезвый, ну, может слегка навеселе, просто дурака валял. Он любит дурака повалять перед дамами.

— Это у вас тоже наследственное, — заметила Эльвира.

— Ты о чем? Когда это я перед тобой дурака валял?

— Все время, что мы знакомы. Карлсон, скажи-ка, Мафей знает, кто ты такой на самом деле?

Карлсон закраснелся и потупился.

— Мафей — маг, — пробормотал он. — Перед ним дурака не поваляешь.

— А передо мной, значит, можно? Можно морочить мне голову и врать всякую чушь, когда ненароком сболтнешь о себе лишнее? Получается, все знают — твой друг Диего, Мафей, король, и тот знает, хотя ему никто не говорил. А я должна развешивать уши и слушать сказки, пока не придет однажды его хитроумное величество и не намекнет. Тебе не стыдно?

Карлсон тяжко вздохнул и приналег на варенье.

— Я же не нарочно, — сказал он. — У нас же конспирация... Мне нельзя... А как Шеллар узнал? Вычислил? Да что я спрашиваю... Конечно, вычислил. Послушал, что Луи наутро рассказал, и все понял... А что он тебе сказал?

— Просил тебе передать, что нехорошо забывать старых друзей и прятаться от них. А еще напомнил ненавязчиво о твоем пророчестве... А я-то, дура, думала, что ты шутил насчет завоевания королевства.

— Ну, тогда действительно шутил. Я же не знал тогда, что у нас так замечательно все сложится. А вот сейчас серьезно говорю. Выходи за меня замуж. Сейчас. Ну, побудешь пока принцессой в изгнании, разве для тебя так уж важно обязательно быть королевой? Или тебе хочется непременно пышную свадьбу?

— Хочется, — честно ответила Эльвира. — Хочется нормальную торжественную свадьбу, гостей, свадебное платье и грандиозное гульбище по этому поводу. Хотя я сомневаюсь, что это получится. У вас с его величеством есть что-то общее, и я боюсь, что у тебя тоже свадьба получится какая-нибудь особенная. Да еще пятерых детей тебе вынь да положь... Давай лучше подождем немного. Я посмотрю на твое поведение. А для начала ты мне честно расскажешь все то, о чем ты мне до этих пор вдохновенно врал. И будешь врать мне впредь, вообще не выйду за тебя замуж.

Карлсон тяжело вздохнул и отставил пустую вазочку.

— Плохо быть бездомным принцем. Даже любимую женщину замуж уговорить проблема. Затащить тебя на какое-нибудь дерево, что ли? Я здорово по деревьям лазаю, лучше любой белки.

— Не сомневаюсь, — согласилась Эльвира. — Но меня этим не убедишь. Тем более, по моим предположениям, на этом дереве мы и останемся жить, поскольку другого жилища у тебя нет.

— Почему, есть. У меня есть отдельная хижина... ну, почти отдельная. В одной комнате живу я, а в другой — моя охрана. Если уж говорить честно, то их всего девять человек.

— Ничего себе! Скромный пропагандист...

— А разве я не скромный? Очень даже скромный. И действительно пропагандист. Хочешь, я тебе речь скажу? Послушаешь, и сразу же побежишь записываться в мою партию.

— В твою партию?

— Ну да, раз я считаюсь главой, значит она моя... Знаешь, если уж ты настроена на долгий и откровенный разговор, давай ляжем в постель и продолжим там. Я действительно устал и ужасно хочу скорей куда-нибудь лечь. Хоть на пол, если ты на меня так обижена, что в постель не пустишь.

— А ты не уснешь?

— Постараюсь. А если усну, продолжим завтра.

Эльвира посмотрела в его жалобные и виноватые глаза и поняла, что вряд ли когда-либо научится всерьез на него обижаться.


* * *

Это было неправильно, невероятно и столь восхитительно, что король поначалу не решился поверить, что он действительно ощущает свое тело, и это ощущение не сопровождается очередным мучительным приступом. Он даже сделал контрольную попытку взлететь, и убедился, что на этот раз действительно пребывает в весомом состоянии. Что он ощущает кожей ткань простыни, чувствует боль в мышцах, дышит и отчетливо слышит стук собственного сердца, и при этом действительно может спокойно расслабиться и не биться в судорогах. Шеллар открыл глаза и увидел, что все присутствующие в комнате — Кира, Жак, Мафей и почтенные мэтры — сидят вокруг него на кровати и всматриваются в его лицо со страхом и затаенной надеждой, словно в ожидании некого невозможного чуда.

— Мэтр, он открыл глаза! — вскрикнул Мафей. Кира всхлипнула и порывисто схватила короля за руку.

— Шеллар! Скажи что-нибудь!

Король осторожно попробовал, в состоянии ли он снова пользоваться речью, для начала без звука.

— Тише, господа, — сказал мэтр Истран и положил ему руку на грудь. Ладонь была горячая, как обычно при медосмотре. — Не кричите и не ахайте. И не задавайте вопросы наперебой. Ваше величество, вы можете говорить?

— Не знаю... — хрипло выговорил король.

На лицах близких сначала появилось выражение крайней озадаченности, затем Кира снова заплакала, Жак и Мафей радостно завизжали и бросились обнимать друг дружку, а мэтр с улыбкой сказал, пристально глядя его величеству в глаза:

— Что ж, теперь знаете. Как вы себя чувствуете?

— Живым, — серьезно ответил Шеллар и поспешил уточнить, все еще не веря в чудеса: — Мэтр, скажите честно, я умру или нет?

— Разумеется, умрете, — улыбнулся маг. — Все мы не бессмертны. Лет через сорок, если, конечно, больше не будете подставляться под различные метательные орудия. А то и позже, если вы еще и бросите курить.

Король едва удержался, чтобы не расхохотаться вслух от переполнившей его безумной радости. Жить! Дышать, двигаться, говорить и обнимать любимую женщину! Что может быть прекраснее, чего можно еще желать, и что еще нужно человеку, чтобы быть счастливым!

Видимо, при попытке сдержать смех его лицо как-то ненормально перекосило, потому что все тут же настороженно притихли, а Чен поинтересовался:

— Простите, мэтр, вы точно уверены, что его величество в состоянии оценить ваш тонкий юмор?

Король все-таки не выдержал и рассмеялся.

— Не дождетесь! — решительно заявил он. — Не брошу! Курил и буду курить!

— Изволите видеть, — развел руками мэтр Истран. — Его величество в полном душевном здравии и вполне способен не только понимать шутки, но и отвечать на них.

— И совершенно счастлив! — добавил король. Затем полюбовался на своих близких, которые по-прежнему сидели вокруг и смотрели на него с восторгом и обожанием, улыбаясь сквозь слезы, и чуть не прослезился сам от внезапно нахлынувшей нежности ко всем этим людям, которые так его любят, так боятся его потерять и способны творить чудеса ради его спасения. — Господа, — сказал он, продолжая счастливо улыбаться. — Я вам никогда не говорил, как я вас всех люблю?

— Кажется, нет, — ответил мэтр, пряча улыбку, но не в силах спрятать веселые искорки, заплясавшие в его глазах. — Но мы как-то и сами догадывались. И смею вас уверить, мы не менее счастливы. Однако, несмотря на это, я бы рекомендовал всем отложить проявления восторга хотя бы до завтра и покинуть комнату. А вам, ваше величество, как следует отдохнуть.

— Отдыхать? — король поспешно попытался привстать. — Но, мэтр, все не так плохо, я...

— И думать не смейте вставать! — нахмурился придворный маг. — Ложитесь спать.

— Спать? Но я не хочу спать! У меня сегодня свадьба, а вы меня спать укладываете!

— О вашей, с позволения сказать, свадьбе поговорим завтра, — строго сказал мэтр Истран. — Извольте немедленно лечь, или я вас сам усыплю.

— Не надо, — спохватился король, поняв, что со старика вполне станется действительно его усыпить. — Хорошо, вы специалист, вы лучше знаете, как скажете. Только дайте мне сначала закурить.

— Может вам еще и выпить дать? — возмутился мэтр. — А может, и Камиллу позвать?

— Мэтр! — обиделся король. — Я женатый человек, зачем мне Камилла? А вот выкурить трубку и выпить рюмочку коньяка было бы неплохо... на сон грядущий.

Мафей захихикал и хитро покосился на мистика, который почему-то вдруг странно посерьезнел и опечалился. А Жак с умилением посмотрел на короля.

— Потерпите, — сказал он. — Пока нельзя. Хотя бы до завтра потерпите. Все равно никотин на вас не подействует, так что и смысла нет курить. И алкоголь не подействует. Это ведь тоже яды...И не вставайте хотя бы полчаса. А еще лучше поспать, как мэтр сказал.

— Жак, — растроганно произнес Шеллар и запнулся, не находя слов, которые могли бы в полной мере выразить его благодарность. — Я... Как ты смог...

— Завтра, все разговоры завтра, — перебил его мэтр Истран. — Завтра утром будете задавать вопросы, благодарить и... делиться впечатлениями. — Он подобрал валявшуюся на постели пластинку с ярко-зеленой полосой, задумчиво подбросил на ладони и улыбнулся. — А если будете себя хорошо вести, утром я вам расскажу кое-что невероятно занимательное.

— Хорошо, — согласился король. — Завтра так завтра. Только не уходите пока. Хоть пять минут. Я понимаю, обнять вас всех мне не позволят, так дайте я хоть на вас посмотрю. И все-таки скажу спасибо, поскольку у меня все равно нет слов, чтобы выразить мою благодарность, и вряд ли они вообще существуют...

— Да на здоровье, — засмеялся Жак. — Пошутить вам про что-нибудь?

— Пошути, — улыбнулся король, чувствуя, что жизнь снова становится нормальной и привычной. Жак немедленно повернулся к мистику и объявил:

— Преподобный Чен, вы мне проспорили десять щелбанов. А также пять мэтру Истрану. Извольте расплатиться.

Чен уныло снял шапочку и подставил королевскому шуту свой широкий гладко выбритый лоб.

— Прошу, — вежливо сказал он. — Мое невежество заслуживает достойного наказания.

— Жак, ты неисправим! — засмеялся король. — Тебя хлебом не корми, дай с кем-то поспорить. Даже почтенных мэтров втянул в неподобающее! Что вы не поделили?

— Вас, — пояснил Жак, старательно отмеривая хинскому мистику его проигрыш. — Один. Я сказал, что поможет... два... а он уперся — не существует противоядия, и все тут! Три. Вот я его и научил, как на щелбаны спорить. Четыре. А когда уже стало ясно, что я был прав, они с мэтром Истраном... пять... завели научный спор на медицинскую тему. Шесть. Преподобный Чен утверждал, что вы еще пару недель будете поправляться... семь... а мэтр Истран сказал, что вы с минуты на минуту придете в сознание, и первым делом попытаетесь встать... восемь... а затем немедленно попросите закурить. Девять. Так оно и вышло. Десять. Прошу вас, мэтр.

— Как это вас угораздило поддаться на провокацию? — посочувствовал король, давясь от смеха при виде сокрушенной физиономии придворного мистика. — Да еще спорить с мэтром Истраном! Он же меня знает, как облупленного, и практически не ошибается в таких случаях. Ну что же, мэтр? Приступайте, я очень хочу посмотреть, как вы будете лепить щелбаны вашему коллеге.

— Я всегда замечал за вами нездоровый интерес ко всяческим неподобающим зрелищам, — проворчал старый волшебник. — Нет уж, увольте. Я не считаю себя вправе требовать с преподобного Чена его проигрыш, поскольку я действительно знаю вас с момента рождения и, имел перед противником слишком явное преимущество, на которое не указал ему своевременно. Следовательно, наш спор был нечестным и должен быть аннулирован.

— Я ценю ваше великодушие, — возразил Чен. — Но я должен был догадаться обо всем сам, и не спорить с вами. Моя самонадеянность была неподобающей и неуместной, и также заслуживает наказания. Прошу вас.

— Не здесь, — окончательно смутился мэтр. — Не в присутствии его величества и... э-э... молодежи.

— Почему? — возразил король. — Я очень хочу посмотреть. И молодежь тоже.

— У вас есть шут, вот пусть он вас и развлекает, — проворчал мэтр Истран. — А то я вижу, мы с ним окончательно поменялись ролями. Он лечит, а я служу развлечением. Должен вас всех разочаровать, свой проигрыш преподобный Чен уплатит в моей лаборатории без присутствия свидетелей. И вообще, господа, давайте удалимся и дадим его величеству возможность спокойно отдохнуть.

— Постойте, — спохватился его величество. — Не уходите. Я не успел сказать кое-что важное...

— Ваше величество, — серьезно и необычно ласково сказал старый маг, словно обращался к больному ребенку. — Вы уже не умираете. Все, что вы хотите сказать, вы успеете сказать завтра.

— Нет-нет, это срочно... Во-первых, скажите Элмару, что со мной все в порядке и пусть успокоится. А то он с горя уже напился, как студент. Он у Мафея в учебной комнате, сидит в непотребном состоянии, предается самобичеванию и откровенничает с малознакомым эльфом. А завтра, как всегда, проспится, и ему опять будет стыдно. И девочкам скажите, а то на них смотреть страшно, Ольга вообще в истерике... Да, и обязательно найдите Флавиуса, объясните ему, что я не умру, и передайте, что я строго-настрого ему запрещаю всяческие бредовые идеи касательно ритуальных самоубийств. Пусть не страдает ерундой, а занимается делом.

— Хорошо, — кивнул мэтр Истран. — Вы совершенно правы, это действительно срочно, а то господин Флавиус и в самом деле с горя может натворить непоправимого. Я его сам найду и лично обо всем позабочусь. А что вы там изволили говорить об эльфах?

— Там сидит какой-то эльф, — пояснил король. — Наверное, к Мафею в гости пришел.

— Ваше величество, — ахнул Жак. — Откуда вы знаете, что делается в комнате у Мафея?

— Потому, что я там был, — начал король, но наставник его тут же перебил.

— Нет-нет, вы опять затеяли долгий разговор. Пойдемте, господа, а то его величество так и не угомонится. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — улыбнулся король и поймал за руку супругу, которая тоже вознамерилась встать и удалиться. — Ваше величество, могу я вас попросить остаться со мной?

Кира растерянно посмотрела на него, затем вопросительно на мэтра Истрана. Жак и Мафей вдруг захохотали, а Чен с видом человека, полностью покорного судьбе, развел руками.

— Что ж, уважаемый мэтр, я полностью признаю свою некомпетентность. С меня еще пять щелбанов.

Сам же мэтр сделал строгое лицо, по-прежнему не в силах скрыть искорки смеха в глазах, и сообщил:

— Ваше величество, если вы замахнулись на супружеский долг, то уверяю вас, что вы себя переоцениваете. Извольте спать, а то и в самом деле усыплю. И примите во внимание, что ее величество тоже нуждается в отдыхе после всего, что ей сегодня пришлось пережить.

— Разумеется, — согласился король. — Только я не понимаю, зачем ей для этого нужно куда-то уходить. Возможно, вы еще просто не привыкли к этому, но Кира — моя супруга. Это ее спальня, а это ее кровать, в которой ей и надлежит отдыхать. Если, конечно, ее не тяготит мое общество.

— Шеллар! — укоризненно ахнула Кира. — Как ты можешь такое говорить!

— Да, — вздохнул придворный маг. — Как я уже говорил, вам иногда удается находить приемлемые возражения... И чем старше вы становитесь, тем чаще. В этом отношении вы напоминаете мне вашего покойного дедушку. Тот годам к шестидесяти вообще достиг небывалого мастерства. Пойдемте, господа.

— Только скажите Эльвире, — попросила королева. — Она ведь тоже переживает, а я к ней, наверное, так и не зайду сегодня...

— И нечего вам туда ходить, — усмехнулся Жак. — Вряд ли там будут очень рады, если к ним кто-то вломится. А сказать ей уже сказали. Было кому.

— Он здесь? — загорелся король, в очередной раз подхватываясь со своего ложа. — Вы его видели?

— Здесь, — сказал Мафей. — Лежи ты спокойно. Он передавал тебе привет и обещал обязательно зайти, как ты и просил. Но не сегодня же.

— Вот именно, не сегодня, — подхватил мэтр Истран, подталкивая к выходу разговорчивую молодежь. — Ваше величество, прислать к вам кого-то из ваших придворных дам, чтобы помогли вам снять платье?

— Мне только придворных дам не хватало здесь в день моей свадьбы! — окрысился король. — Сами разберемся. Спокойной ночи вам, господа. Хотя я сомневаюсь, что у вас она будет спокойной.

— Разумеется, — хитро прищурился Жак. — Этой ночью мы будем изо всех сил веселиться и пить за ваше здоровье. Кстати, помнится, Ольга вам обещала кричать "горько!" на свадебном пиру?

— Что это значит? — не поняла Кира.

— Это обычай ее родины, — с улыбкой пояснил король. — Гости кричат, что им горько, чтобы жених с невестой поцеловались... и стало сладко. Только, к сожалению, свадебный пир не состоялся, да и Ольги здесь нет.

— Здесь есть я, — подмигнул Жак и, увернувшись от подзатыльника, которым его попытался наградить мэтр Истран, весело завопил: — Горько!

Его величество все-таки приподнялся и дотянулся до супруги, которая, осознав важность момента, тоже поспешила к нему наклониться.

И уж неизвестно, каково было гостям, а ему точно стало сладко. Так сладко, что у мэтра просто не поднялась рука все-таки усыпить своего неугомонного короля.


* * *

Не плачь, любимая. Зачем? Все ведь хорошо, все просто прекрасно. Иди ко мне, дай мне тебя обнять. Я весь вечер только об этом и мечтал. Это было ужасно — стоять рядом и не иметь возможности поговорить с тобой, прикоснуться к тебе... В этом, наверное, и состоит все неудобство призрачного состояния... Да что я все о плохом, жизнь прекрасна, и не стоит плакать, право же, не стоит. Все хорошо, мы живы и будем жить... жить долго и счастливо, как и положено в порядочной сказке. Как это замечательно — быть живым, чувствовать тепло твоего тела, запах твоих волос, соленый вкус твоей кожи... Не плачь, Кира, все будет хорошо. Я тебе обещаю. С нами больше ничего не случится. У нас будут дети, славные, здоровые и нормальные, не такие, как я, не тронутые никаким дедушкиным проклятием... Я тебе потом расскажу, просто поверь мне, что все будет хорошо. Нет, что ты, мне не больно. Почти совсем. И не плохо. Мне хорошо. Замечательно. Восхитительно. Я счастлив. Это невозможно описать, как я счастлив. Надо сначала умереть, чтобы понять, как прекрасна жизнь. Надо провести полдня, то корчась в судорогах, то слоняясь по дворцу в виде призрака, чтобы в полной мере познать всю прелесть собственного существования и научиться радоваться каждой мелочи, всему, что казалось незаметным и незначительным до сих пор... Научиться ценить просто саму жизнь, мир, который тебя окружает, людей, которым ты дорог... Не плачь, Кира, я люблю тебя, моя одноглазая королева, моя лучшая в мире женщина. Я никогда не говорил тебе об этом, потому что... ну, не привык я говорить такие слова. Я никому этого не говорил... Что значит — зачем? Как это — зачем? Да что ты такое говоришь, Кира, не смей такого говорить! Я бы не пережил, если бы это случилось с тобой. Ничего бы не стряслось с этой страной, она видала королей и похуже, чем Элмар. А по-твоему, безумец на троне был бы лучше? Не говори больше об этом, забудь и не вспоминай. И сними ты это платье, тебе же в нем неудобно. Сними и ложись в постель, тебе действительно надо отдохнуть после такой свадьбы. Как — не умеешь, а как же ты в таком случае его надела? Что ж, звать теперь Эльвиру, чтобы расшнуровала, будет несколько неуместно... повернись, я тебе помогу. Смешная ты девушка, королева моя, отчего же я должен не уметь? Мне тридцать три года, и, хвала богам, я не впервые в жизни раздеваю женщину... возможно это звучит нескромно, но такова уж простая и житейская правда. Ну, может, так и бывает, я не спорю. Вполне допустимо, что попадаются такие лопухи, которые за всю жизнь не могут научиться. А я... может, тебе это покажется смешным, а может, ты подумаешь, что я ненормальный, но могу рассказать. В конце концов, это и в самом деле немного смешно, а то, что я ненормальный, ни для кого не секрет... Вот и все, вынимай руки... Рассказать? Когда я, будучи примерно в таком же возрасте, как Мафей, попытался впервые в жизни раздеть даму, я запутался так, что потом шнуровку пришлось разрезать, чтобы бедняжка хоть как-то смогла выбраться из платья. Разумеется, мое первое свидание с дамой закончилось весьма печально. Пока я возился с ее платьем, а потом выслушивал все, что она нашла нужным мне сказать по поводу моих умственных, а заодно и репродуктивных способностей, у меня пропало всякое стремление к любовным подвигам. У дамы оно пропало еще раньше, и она удалилась в ярости, высказав мне на прощанье все, о чем я уже упомянул. Опозорившись один раз таким образом, я взял в библиотеке пособие по кройке и шитью, изучил в теории все виды и способы застежек, а потом отработал все это на практике. На манекенах в мастерской придворного портного и на платьях кузины Ноны. Так что, когда несколько лет спустя мне опять выпала возможность раздеть даму, я был уже полностью подготовлен к сражению с ее платьем... ну, вот, ты уже и не плачешь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь смешное расскажу? Да ты раздевайся, что ты остановилась, неужели тебе будет удобно спать в корсете и чулках? И зачем он тебе вообще сдался, этот корсет, у тебя и так прекрасная фигура... Что ты, вовсе не обязательно он прилагается к платью. Да в общем, какая разница, ты ведь все равно не будешь носить платья, разве что на церемонии. Вот только мне придется на старости лет заново изучать пособие по кройке и шитью... Как зачем, я ведь изучил только женские платья, разве я мог представить в те времена, что мне когда-либо придется иметь дело с мундиром лейтенанта гвардии. Правда? Точно так же, как мой камзол? В таком случае, можешь считать, что ты меня утешила... Ах, Кира, ты прекрасна, ты восхитительна, ты в сто раз красивее моих... то есть, твоих придворных дам, которых почему-то считают первыми красавицами королевства. Иди же ко мне, залезай под одеяло. Ну что ты, конечно нет, мэтр был совершенно прав насчет супружеского долга, и я ни в коей мере не склонен себя переоценивать. Но это же не повод расползтись по разным концам кровати и переговариваться издали. Для меня будет счастьем просто обнять тебя, прижаться к тебе, зарыться лицом в твои волосы и уснуть в твоих объятиях... Да нет же, почему мне должно быть больно? Мне хорошо. Я счастлив. Кира, любовь моя, королева моя, жизнь моя... Да, обними меня, крепче, изо всех сил. Не бойся, не сломаюсь, это только обманчивое зрительное впечатление. Хм... раз тебе кажется, что не только зрительное, может, так оно и есть, но все равно обманчивое. Если хочешь знать, я надевал полное боевое облачение паладина, и как-то не сломался под его весом. Даже вполне мог в нем ходить. А ты разве не знала? Ведь обычно первым паладином считается король, и я им был, пока Элмар сначала геройствовал, а затем сидел в инвалидном кресле. Это уже потом я передал должность первого паладина ему, чтобы самому не позориться и чтобы у него было какое-то занятие. Себе я забрал должность верховного судьи, хоть это и противоречит традициям, а первым паладином сделал Элмара. Ему это как-то больше идет. А я в доспехах выгляжу, как вешалка для этих самых доспехов... А что я такого сказал? Это правда, и ничего тут не поделаешь. Кира, ты издеваешься, или тебе действительно кажется, что я самый прекрасный мужчина из всех, что ты встречала? Это как понимать — у тебя такой своеобразный вкус, или ты встречала одних уродов? О, прости, пожалуйста... Я должен был сам понять, что ты мне на это ответишь. Я люблю тебя, поэтому ты для меня прекраснее всех. Просто я как-то не подумал, что это... взаимно. Я действительно не знал. Ты ведь тоже никогда не говорила мне, что любишь... Ты совершенно права, я должен был сказать первым. Что ж, вот такой я недотепа. Зато теперь все ясно, а также хорошо и замечательно. Но почему ты опять плачешь? Да что ты, зачем же от счастья плакать? От счастья надо смеяться. А то я тебя целую, а ты вся соленая, такое впечатление, что целую морскую русалку. Даже губы соленые. Ой, Кира, не надо мне доказывать, что ты не русалка, я и сам прекрасно чувствую, что у тебя не хвост, а две прекрасные ножки... и все остальное. Я просто пошутил. Нет-нет, все прекрасно, не надо отстраняться и прятать руки, продолжай, мне это тоже нравится... О, Кира... нет, что ты, напротив... почему тебе все время кажется, что мне должно быть больно? А как, по-твоему, должен вести себя мужчина в объятиях прекрасной женщины? Я как-то не настолько уж болен, чтобы совсем ничего не чувствовать... Некоторые в таких случаях даже кричат. Ты бы слышала, что Ольга со своим мистралийцем творят, все окрестные коты смиренно затыкаются. О, откуда я это знаю — это отдельная история. Рассказать? Однажды я отправился в гости к Ольге... ты, наверное, знаешь, мы с ней часто виделись. Она прекрасный собутыльник и собеседник, я очень люблю посидеть с ней, выпить и поболтать... Да что я тебе рассказываю, ты сама это любишь. Я не знал, что она не одна, и, оказавшись в ее комнате, попал в совершенно идиотское положение. Мне еще повезло, что они занимались этим на кухне, а не в комнате, а то я бы вообще ввалился в самый разгар веселья. Поскольку отправился я телепортом и один, уйти у меня возможности не было. А чтобы уйти пешком, надо было выйти в коридор и опять-таки показаться им на глаза, и, соответственно, увидеть их. Так что, мне пришлось тихонько сидеть в комнате, пока они не закончат, и слушать их кошачий концерт... Кстати, моя... то есть, наша спальня звукоизолирована. А чем тебе не понравились мои намеки? У нас впереди еще много дней и ночей, всякое может быть... Да разве это плохо? Что здесь плохого? Мне было просто завидно, если честно. Я сидел и предавался неподобающим мыслям. К примеру, почему я не такой красавец, как он, и почему у меня нет такой дамы, и вообще, почему в моем королевстве делают такие низкие столы... Ну что ж, значит я извращенец. Ты меня теперь разлюбишь? О боги, Кира, что ты говоришь! Не настолько же! Это неправда! Честное слово, неправда! Не веришь, у Жака спроси. Клянусь тебе, все, что я делал неподобающего, я делал только с женщинами! Ты правда мне веришь? Хочешь, поклянусь по всем правилам? Ну, спасибо. А то я уже испугался... Узнать бы, кто это придумал и распустил при дворе... Ты действительно не думаешь... ничего себе — ты пошутила! Я чуть и в самом деле не умер, как представил себе, что ты... Кира, ну перестань, это у тебя уже истерическое... Я больше не буду так говорить, только не плачь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь расскажу? Тише, тише, милая, ну все же хорошо. Я люблю тебя, я всегда буду с тобой, и никуда не денусь. Я ведь твой муж, хоть и ненормальный... Ну, может быть, тебе виднее. Жак тоже говорит, что нормальный. А Ольга говорит, что ненормальный, и это правильно, потому что с нормальными скучно. А ты как считаешь? Должен заметить, королева моя, что это был не ответ, а неумелый уход от ответа, но не буду настаивать, раз ты не хочешь отвечать или не знаешь, что ответить. Я сам иногда не знаю, что сказать на Ольгины рассуждения. Итак, ты просишь рассказать тебе что-нибудь еще... а что бы тебе рассказать... мне почему-то только непристойные какие-то истории в голову лезут... Где я взял такого шута? Нашел. Я тебе потом расскажу, только не сегодня. Это грустная история, и ты опять будешь плакать. Давай лучше я тебе расскажу, как твои придворные дамы вчера эльфа делили. Тебе Эльвира еще не рассказывала? Вот ведь, вперед короля успела. Жаль. А что ж тогда... Не рассказывать же тебе, как я однажды до обморока перепугал Акриллу... Что, она и это тебе рассказала? Спасибо, Эльвира. Не могла промолчать... Кто сейчас у Эльвиры? А она с тобой не делилась? Надо же, даже тебе не сказала... У Эльвиры сейчас мой давний друг, которого я не видел двадцать лет, и очень хотел бы увидеть, а он что-то с этим не торопится. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю, когда он появится. Почему он не появляется? Да есть у него на то причины... нет, мы не ссорились, просто... да сама потом узнаешь. Успеешь еще узнать. Он тебе сам расскажет. У нас ведь вся жизнь впереди. Может, еще будешь ездить в гости к королеве Эльвире, если все хорошо сложится. Как куда, в Мистралию, конечно. Может, ему повезет в конце концов... Будем дружить семьями, как когда-то наши родители, и навещать друг друга, как в старые добрые времена. Подумать только, я все-таки женился! И это совсем не страшно, а очень приятно и замечательно. Ну и демоны с ней, с этой свадьбой, что мы, не посидим и не выпьем с друзьями в другой день? Зато нам не пришлось танцевать первый танец на глазах кучи народу, и я не могу выразить, как меня это радует, потому что этого момента я ожидал с ужасом. И ничего страшного, что в нашу первую брачную ночь мы лежим и болтаем о всяких пустяках, в этом есть своя прелесть. Ты согласна? Вот и хорошо. Не будешь больше плакать? А то у меня уже вся рубашка мокрая. Нет, не надо, зачем ее снимать? Так высохнет... Ты хочешь?.. Тебе это действительно будет приятно? Ну хорошо, если ты так хочешь... Ах, Кира, любимая моя... это же невозможно, лежать рядом с тобой просто так... Я начинаю сомневаться в компетентности своего придворного мага. Да, частично шучу, конечно, но все же... Нет, что ты, это прекрасно. Мне кажется, еще немного, и я взлечу, точно как Мафей. Почему? С чего это у меня центр тяжести в другом месте? А в каком? Кира, ты как пошутишь иногда... Ты же дама! Ах, прости, я и забыл. Я ведь женился на лейтенанте гвардии. Только все равно не надо так шутить. Так обычно шутит Камилла, и мне это не нравится. О, а вот это нравится, и даже очень. Не удивительно, что мне все время лезут в голову одни непристойности. О чем же еще можно думать... Рассказать? Знаешь, Кира, я как-то не очень уверен, что у меня получится рассказывать тебе такие вещи... да что ты, это же совсем другое. Вот взять, к примеру, Ольгу. Я никогда не испытывал к ней никакого сексуального влечения, даже когда видел ее в одном белье или совсем без ничего. Мы всегда были не более чем друзьями. А вот говорить с ней я могу свободно о чем угодно, и совершенно не смущаясь. А с тобой получается наоборот. Что ж, раз ты считаешь, что это неправильно, попробую преодолеть этот прискорбный недостаток. Вот тебе непристойная история. Однажды Ольга познакомилась с Камиллой. Дело было в кафе, где дамы изволили кушать пирожные... тебе никто еще не рассказывал? Ольга, к примеру. Элмар бы не осмелился. Нет? Тогда слушай дальше. Ты, кстати, никогда не видела, как Камилла ест? Эльвира рассказывала? В таком случае, тебе должно быть понятно. Вот таким образом пообщавшись с Камиллой и понаблюдав, как она кушает несчастное пирожное, Ольга с Элмаром отправились куда-то на очередную экскурсию по городу, и по дороге он поинтересовался ее впечатлениями от знакомства с дамами. Ольга, как ты знаешь, девушка не особо сдержанная на язык, вполне под стать своему возлюбленному... не потому, что она такая уж порочная или плохо воспитана, просто у них так принято. И вот она заявляет моему первому паладину, что Дориана, дескать, полная дура, а вот Камилла... Кира, это ты смеешься или?.. Да просто я подумал, что у тебя истерика. Да, это Ольга ее так прозвала. Что было с Элмаром? А ты у него спроси. Я затрудняюсь представить. Наверно, тоже истерика. Кстати, Камилла знает, и вовсе не обижается, а даже гордится. Ну что, достаточно неприличная история? Или тебе хотелось бы чего-нибудь покруче? Ммм... ну ты спросила... Тебе честно сказать? Да. Ну вот, теперь и ты поняла, что я ненормальный. Есть у меня такое противоречащее всем законам приличия убеждение, что на ложе любви не бывает ничего неподобающего. И я его по возможности придерживаюсь. Нет, не абсолютно, конечно... Есть кое-что, чего я так и не решился сделать ни разу, хотя очень хотелось попробовать. Не скажу. Может, решусь когда-нибудь, тогда и скажу. И давай отложим этот разговор до более подходящего случая, поскольку слов здесь будет недостаточно, а что-то большее вряд ли получится. Давай просто помолчим. А то я что-то разговорился сверх меры, точно как кузен Элмар. А вроде и не пил... Тебе так удобно? Правда? Нет, просто мне всегда казалось, что должно быть жестко... Ну хорошо, не буду, не буду. Может, ты спать хочешь, а я тут языком болтаю?.. Я? ммм... не знаю, стоит ли... Ты не будешь плакать, если я скажу? Я очень хочу спать, но мне страшно. Что ты, бояться я давно научился. Вовсе нет, это не Жак меня научил. Сказать честно? Ты. Не удивляйся, в этом нет ничего странного. Я знаю, что ты сама отважная из женщин, и вовсе не имею в виду, что ты вдохновила меня личным примером. Просто первый настоящий страх, который я испытал в жизни, был страх потерять тебя. А Жак... он научил меня плакать. О том, как Элмар научил меня смеяться, я тебе уже рассказывал. А любить... хорошо, я скажу тебе по секрету. Любить меня научил один наш общий знакомый, которого ты называешь не иначе, как бесстыжим. Как? Разве ты не знаешь, что он эмпат? Вот так. Путем стихийной эманации. И что самое смешное, он и сам об этом не знает. О, нет, это было очень давно. Я бы тебе рассказал, но... нет, не в том дело. Сейчас такой момент, когда я способен на любую откровенность, и мог бы рассказать тебе что угодно... о себе. Но не о других. А это его тайна, не моя. Кира, нехорошо ловить людей на слове. Неужели тебе действительно так хочется слушать мой рассказ о женщинах, которых я любил раньше? Ты находишь это уместным в первую брачную ночь — заставлять меня рассказывать тебе о трех мертвых женщинах? О, ты опять плачешь... не надо мне было уточнять, что они умерли... Давай, я тебе как-нибудь потом расскажу, если ты так уж хочешь знать обо мне все. А сейчас успокойся, и давай все-таки попробуем уснуть. Ты устала, у тебя был ужасный день, тебе надо хоть немного поспать. Да не переживай обо мне, что со мной может случиться? Сейчас соберу все остатки своего былого мужества и попытаюсь убедить себя, что ничего страшного, и что утром я проснусь, как всегда. Не плачь, любимая. Все будет хорошо...

Глава 4

Когда Кира поскреблась в дверь к подруге, внутри произошла небольшая паника, затем голос Эльвиры испуганно отозвался:

— Кто там?

— Это я, — ответила королева, оглядываясь по сторонам. — Открой скорей.

— Кира... — с ужасом и смущением откликнулась Эльвира. — Я... я не одна... У меня тут мужчина... и он без штанов...

— Открывай скорее! — рассердилась Кира. — Можно подумать, я мужчин без штанов не видела! У тебя под дверью стоит королева в неподобающем виде, а ты о чем попало переживаешь!

— Да открывай, — посоветовал Эльвире мужчина без штанов. — Ничего страшного. Женщин-воительниц действительно не принято стесняться. Могу поспорить, что ее товарищи по оружию не стесняются даже отливать в ее присутствии.

— И не только, — проворчала Кира. — Скорее, пока меня никто не увидел.

Щелкнула задвижка, и смущенная Эльвира открыла дверь, пропуская подругу в комнату. В следующую секунду смущение на ее лице сменилось улыбкой и она тихо хихикнула, увидев, в каком виде пребывает ее величество.

— Ты что, так по дворцу шла? — спросила она.

— А что я должна была, в одних трусах разгуливать? — проворчала Кира, захлопывая дверь за собой и созерцая обещанного мужчину без штанов. Мелкий черноголовый мистралиец сидел на корточках и раскладывал на коврике свои штаны, явно намереваясь их погладить. Правда, непонятно, чем. — Что нашла, то и надела. Свадебное платье без посторонней помощи не застегнуть, а штаны любимого супруга мне в бедрах не сходятся. Пришлось в его халате переться через весь дворец. Хорошо еще, что никого, кроме стражи, в коридорах пока нет.

— Я одолжу тебе свое платье, — пообещала Эльвира. — Как же ты не догадалась какую-то одежду перенести сюда? Ты же все равно должна была остаться во дворце, даже если бы свадьба прошла, как положено. Вот, знакомься. Это... это Орландо. А это Кира.

— Я ее помню, — улыбнулся мистралиец и поднял голову. — А вы меня помните, ваше величество?

— Еще бы... — потрясенно выговорила Кира, опускаясь в кресло. — Только что-то ты не особенно повзрослел за столько лет.

— Вот такие мы, потомки эльфов, — развел руками Орландо и снова одарил ее неотразимой улыбкой. — Медленно взрослеем. Раздаем предсказания, не заботясь о последствиях. Зато имеем возможность видеть, как они сбываются. Вы, наверное, хотели с Эльвирой пошушукаться о своем, о женском? Я вас сейчас оставлю, только штаны поглажу.

— Ты же не завтракал, — сочувственно посмотрела на него Эльвира.

— Дома позавтракаю, — отмахнулся потомок эльфов и зачем-то вытянул перед собой правую руку. — Как там Шеллар?

— Спит, — чуть улыбнулась Кира. — А ты откуда знаешь?..

— Конечно, знаю. — Мистралиец побрызгал водой на разложенные штаны и осторожно провел по ним ладонью. Влажная ткань зашипела, и над ней взвилось облачко пара. — Мы с Жаком и Мафеем вместе совершили кражу со взломом, чтобы добыть этот антидот, так что я все знаю.

— Кира, — засмеялась Эльвира. — Ты что, никогда не видела, как маги гладят штаны?

— Где бы я, по-твоему, это видела? — резонно заметила Кира и снова обратилась к мистралийцу. — Так ты еще и маг?

— Немного, — согласился тот, приступая ко второй штанине. — Я сейчас, еще минутку.

— А зачем ты так торопишься? Не уходи. Давайте в самом деле позавтракаем вместе и поговорим. О женском мы с Эльвирой еще успеем... Эльвира, ты мне обещала платье. Что, мне так и придется завтракать в мужнином халате? Слуги обхохочутся.

— Знаете, дамы, — сказал Орландо, натягивая штаны. — Я вас все-таки оставлю на время. Королеве надо одеться, мне надо сбегать к себе и проверить обстановку, опять же, сейчас сюда явятся слуги с завтраком, и мне все равно придется прятаться. Лучше я вернусь через полчасика, позавтракаю с вами... и, наверное, схожу все-таки поздравлю Шеллара, если он к тому времени проснется.

— Решил сегодня? — улыбнулась Эльвира.

— Да я так подумал, раз мне все равно попадет за сейф, за общение с Жаком, за нарушение дюжины всяких дурацких правил, так пусть уж мое появление при дворе Шеллара пойдет в общей куче со всем остальным, чем потом мне за него отдельно вставят, — пояснил он, улыбнулся дамам и исчез в сером облачке. Эльвира улыбнулась ему вслед и сразу же повернулась к Кире. В глазах ее горела неутолимая жажда знаний.

— Ну? — спросила она, вся подавшись вперед и сверля подругу пытливым взором. — Как?

— Выспалась, — ответила Кира. — А ты вообще о чем?

— Да, собственно, о чем это я... — разочарованно вздохнула Эльвира. — Какой уж секс после такой свадьбы...

— Вот именно, — вздохнула и Кира. — Озабоченная ты какая-то, моя первая дама. Давай уж платье

— Выбирай, — щедро предложила Эльвира, распахивая шкаф. — Ну, а вообще как он?

— Вообще — это в смысле как он себя чувствует или как он мне понравился?

— Второй вопрос снимается как дурацкий. А то я не знаю, что он тебе и раньше нравился, а теперь уж...

— Нет, почему же, — возразила королева, перебирая платья и выискивая что-нибудь попроще. — Вчера вечером я узнала о своем супруге много нового, так что, вопрос не дурацкий. Мы с ним пообщались немного перед сном. Какой он все-таки чудной... я не имею в виду, что это плохо, но я поняла, почему Ольга всегда на него смотрит с таким умилением. Сегодня утром я поймала себя на том, что и сама смотрю на него точно так же. Вот это можно?

— Конечно, — кивнула Эльвира. — Давай, я тебе помогу надеть. Ну-ну, и что дальше? Или лучше по порядку расскажи.

— По порядку? У меня после вчерашнего полная каша в голове, никакого порядка, одни впечатления.

— Хоть скажи для начала, как он там. Говоришь, вы пообщались, значит, он был в состоянии общаться?

— Вполне. Он чуть ли не до полуночи меня всячески утешал и развлекал. Он и так не особо молчалив, а вчера его вообще понесло. Такое впечатление было, будто он немножко... не совсем трезв. То ли от счастья, то ли от потрясения, то ли все вместе...

— И что он тебе говорил? — полюбопытствовала Эльвира.

— Объяснялся в любви и обещал, что все будет хорошо. Я очень надеюсь, что это он всерьез, и что он больше не будет, как выразился мэтр, подставляться под различные метательные орудия.

— А что ты узнала о нем нового? Все, можешь садиться, готово. Надо же, как на тебя сшито. Неужели мы с тобой такие одинаковые?

— Вовсе нет, я немного выше. — Кира опустилась в кресло, помянув при этом недобрым словом идиотские подолы, и потянулась к шкатулке с сигаретами. — А узнала... О том, что мой супруг невероятно застенчив, я знала и раньше, но никогда не думала, что он настолько себя не любит! Будь моя воля, я бы разогнала к демонам всех твоих подружек-подчиненных. Причем пинками. Это они, кобылы породистые, причина тому, что бедный король всерьез уверен, будто он смешон и безобразен. Ну это же неправда, Эльвира, согласись.

— Частично, — уклончиво пожала плечами Эльвира. — Только какой смысл разгонять придворных дам? За время его правления они тут уже четырежды полностью сменились. Да и я, если честно, тоже не особо его...

— Не знаю, — нахмурилась Кира. — Мне кажется, ты просто как-то неправильно себя повела, и он на тебя за что-то обиделся. Этель была совершенно права. Он такой... такой... бережный, ласковый... А по нему и не скажешь...

— Все к лучшему, — философски заметила Эльвира. — Если бы его любили другие, он бы не достался тебе, так что, все к лучшему, и это тоже. А платье он сам с тебя снимал?

— А что?

— Просто я всегда поражалась, как он шустро с ними управляется.

— А он тебе не рассказывал? — засмеялась Кира.

— Нет. С чего бы он со мной откровенничал на такие темы? А что, это какая-то интересная история?

— Я тебе в другой раз расскажу. Лучше прикажи подавать завтрак, а то вернется твой мужчина без штанов, а тут еще ничего не готово.

— Он уже в штанах, — возразила Эльвира и отправилась распоряжаться насчет завтрака. По возвращении она хотела было продолжить расспросы касательно впечатлений ее величества о своем замужестве, но та перебила ее на полуслове.

— Я тебе еще успею рассказать. Лучше ты мне расскажи о своем прекрасном принце, пока он не пришел. Я ведь правильно поняла, это и есть тот самый Орландо, последний из королевской семьи Мистралии?

— Правильно, — вздохнула Эльвира. — Тот самый. Правда, он мне признался только сегодня, да и то после того, как я его прижала. А ты что, сразу его узнала?

— Конечно, узнала. Я его очень хорошо запомнила. А ты что, нет? У тебя зрительная память никуда не годится. Или просто он тогда произвел на меня незабываемое впечатление? Не знаю... Но кто бы мог подумать, что мы с тобой подавали милостыню особе королевской крови?

— И что когда-нибудь он явится, чтобы лично позаботиться о своем предсказании, — добавила Эльвира.

— А как он объявился? Где ты его встретила?

— Вот здесь, в этой комнате. Он учился телепортации, и все время попадал не туда, куда собирался. Однажды попал сюда.

— И очаровал тебя с первого взгляда.

— Скажешь тоже! — захохотала Эльвира, вспомнив обстоятельства знакомства с господином Карлсоном. — С первого взгляда мне стало его жалко. Он был оборванный, чумазый и очень несчастный. Да еще и голодный к тому же. А очаровал он меня уже потом, когда умылся, слопал мой ужин и начал улыбаться и разговаривать. Ты же видела, как он улыбается.

— Да, я помню еще с тех пор. Очень обаятельный парнишка... Хотя какой он парнишка, если он старше нас лет на десять...

— На двенадцать, если точно. Он просто так выглядит. Он полуэльф, как Мафей.

— Это он сам тебе сказал?

— Не только. Я даже имела честь лично общаться с его батюшкой. Помнишь, я тебе рассказывала...

— Про пьяных эльфов? Как же, помню, — хихикнула королева. — Ну и какие у вас планы на будущее? Он уже обещал тебе руку и сердце, как вернет себе корону?

— Почему обещал? Он звал меня замуж уже сейчас. Вчера, если точнее. Наверное, вашим примером вдохновился.

— И что ты?..

— Я подожду.

— Подождешь? — удивилась Кира. — А если тебе еще лет десять ждать придется? Тебе ведь уже не семнадцать, чтобы ждать. Что тебя смущает? Или тебе подавай обязательно полноценного короля?

— Да не обязательно, но я бы все же хотела нормальную свадьбу, как у людей, а не тайный обряд, и хоть какое-то жилище, чтобы растить детей, которых этот нахал желает иметь пять штук.

— Эльвира, — вздохнула королева, сразу как-то погрустнев. — Разве это так важно?

— Может, тебе это кажется неважным, потому что у тебя это все есть. А для меня важно.

— Ты не права, — серьезно сказала Кира. — Это действительно не так уж важно. И не потому, что у меня это все есть. Я поняла это вчера. И если когда-нибудь, не доведите боги, тебе придется пережить то же самое, ты тоже поймешь, что все это мелко и незначительно — величие дворцов, сияние короны, вкус власти и прочие житейские прелести. А единственное, что действительно важно — это человек, который умирает у тебя на руках. И ты отдала бы все, лишь бы он жил.

— Типун тебе на язык! — испуганно перебила ее Эльвира, видимо, представив себе описанную ситуацию.

— Ну ладно, не буду... А что касается пятерых детей... Это, конечно, чересчур, но его же тоже можно понять. Он последний и единственный, случись с ним что — и у него даже нет наследников.

— А сама ты хотела бы иметь пятерых? — коварно поинтересовалась Эльвира.

— Ни в коем случае. Я очень надеюсь, что мальчик получится сразу. Хотя, и девочку можно воспитать соответственно...

— Это если она пойдет в тебя или в отца, — засмеялась Эльвира. — А если получится, как принцесса Нона? Жак как-то говорил, что на детях гениев природа отдыхает...

— Это тебе типун на язык! — рассердилась королева. — Не может такого быть! У этой придурочной принцессы, про которую я уже наслышана, что-то было не в порядке по материнской линии. К нашим детям это не имеет отношения.

— Да ты свою сестру Элизу вспомни! У тебя родители тоже не дураки, а получилась же.

— А ты маму свою вспомни, — злорадно напомнила Кира.

— Да уж, — усмехнулась Эльвира. — У меня была чокнутая мама и отец-картежник. У Орландо мама была гулящая, а папа и вовсе эльф... представляешь, какие у нас будут дети? Тут не то, что пятеро, десяток придется склепать, пока хоть один нормальный попадется...

— Кстати, — усмехнулась Кира, — по какой линии он наследует трон? По матери, или по отцу, который его отцом не является?

— По матери, — ответила Эльвира. — Принцесса Габриэль была сестрой кроля Ринальдо. А ты что, уесть меня хотела таким образом?

— Да нет, просто похихикать над судьбой. А он тебе ничего больше не предсказывал?

— Нет. Он сказал, что сейчас вообще ничего не предсказывает. У него не получается. Да он сам тебе о себе расскажет, если не сейчас, то потом, когда будет королю рассказывать. Лучше ты попробуй привести мысли в порядок и расскажи, как там вчера... Не сначала, а потом, когда уже все стало хорошо.

Кира расстроено махнула рукой.

— Придурочные подданные у моего мужа, все, что я могу сказать. Как тебе нравится — два раздолбая у ложа умирающего спорят на десять щелбанов, поможет лекарство, или нет! Убила бы!

— А кто это усомнился? — подивилась Эльвира.

— Этот великий целитель, императорский подарок.

— А, не обращай внимания, что ты хочешь, экзотичные обычаи Востока... Да и вообще, врачи, они на этот счет все немного циники. Ты доктора Кинг вспомни. Так что, на десять щелбанов? Это Жак его научил?

— А кто же! Что самое интересное, Жак это рассказал Шеллару, и в его присутствии настучал преподобному Чену по лбу. И представляешь, Шеллар ничуть не возмутился, что его жизнь оценили в десять щелбанов, а напротив, обхохотался.

— О, это на него похоже, — хихикнула Эльвира. — Ты бы слышала, как он веселился, когда ему заранее сделали гроб...

— Когда это?

— А помнишь, когда его ранили... Ну, тогда, в первый день весны? Кто-то что-то недопонял, кому-то не так доложили, где-то бюрократическая машина не сработала, в общем, сделали его величеству гроб. А когда оказалось, что излишне поторопились, нашего распорядителя церемоний чуть Кондратий не хватил. Бедняга так суетился, пытаясь скрыть этот досадный конфуз с гробом, но, оказалось, напрасно. Жак моментально королю все рассказал, а король ужасно развеселился и даже похвалил беднягу за расторопность. А гроб велел где-то спрятать.

Тут разговор пришлось прервать, поскольку явились слуги с завтраком, а вместе с ними в дверь протиснулась перепуганная хинская невольница.

— Доброе утро, госпожа Эльвира, — старательно выговорила она. — Доброе утро, госпожа ваше величество. Можно спросить вопрос?

Эльвира со вздохом поправила:

— Не спросить вопрос, а задать вопрос. Или просто спросить. И не "госпожа ваше величество", а просто "ваше величество". Или госпожа и дальше по имени.

— Извините, можно просто спросить?

— Что ты хотела?

— Госпожа Анна сказать, есть такой обычай хоронить всех невольников когда господин умереть. Это есть так? Когда господин умереть, Сюань хоронить вместе?

— Сиськи оторвать госпоже Анне за такие шуточки! — рассердилась Эльвира. — Неправда, Сюань, не слушай ее. Нет у нас такого обычая, и вообще не может быть, потому что у нас не принято иметь невольников. Не бойся и не переживай. К тому же, его величество жив и вовсе не собирается умирать.

— Кто эта госпожа Анна с таким чудным чувством юмора? — поинтересовалась Кира.

— Герцогиня Дварри, — пояснила Эльвира.

— Эта дура в перьях? — возмутилась госпожа ее величество. — И ты ее слушаешь? Сюань, иди сейчас к этой шутнице, и скажи, что она удалена от двора, потому как королева не желает ее видеть. Чтобы до завтра ее здесь не было.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась Сюань и быстренько протиснулась в дверь.

— Кира, ты серьезно? — ахнула Эльвира.

— Серьезно. Я вот еще до Камиллы доберусь.

— Не трогай ты Камиллу. При дворе кроме короля мужиков хватает, и они все будут безутешны. Да и... как ты думаешь, он не обидится, если ты будешь выгонять всех без его согласия?

— Если он будет против, скажу, что пошутила, — проворчала Кира. — Пусть эта горе-варварка на своей шкуре почувствует, что такое хорошая шутка. Но вообще-то, хоть одну бы надо выгнать, чтобы другие осознали.

— Госпожа Анна! — донесся из коридора жизнерадостный голосок Сюань. — Госпожа ее величество сказать, вы дура в перьях, и она оторвать вам сиськи и отставить от двора, потому как не желает вас видеть!

Затем что-то глухо бумкнуло и в коридоре засуетились. Королева и ее первая дама переглянулись и дружно расхохотались, представив себе, как герцогиня Дварри рухнула в обморок посреди коридора.

За этим занятием и застал их принц Орландо, вернувшись, как и обещал, прямо к завтраку.

— А что у вас веселенького? — поинтересовался он. Дамы объяснили причину веселья, отчего он тоже рассмеялся и сказал:

— Вы ей передайте, что в обмороки падать вредно. Одна уже упала не в то время и не в том месте...

— Так уж и не в том, — возразила Эльвира. — Очень даже в том. Ты бы знал, как ей завидуют! Если им на это намекнуть, они начнут на каждом углу падать!

— Дверь запри, — посоветовал мистралиец, усаживаясь за стол. — А то она еще сюда припрется. Я собирался только к Шеллару зайти, а не рисоваться перед всем двором. А ваши дамы пусть не переживают, если уж папа сюда повадился, то не успокоится, пока всех не переберет. Сегодня, к примеру, он был у Камиллы.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Эльвира и заперла все-таки дверь.

— Я его только что видел. Он зашел посмотреть, как у меня дела и рассказать, чем все кончилось. Он же не знал, что я был здесь и все знаю. — Принц полюбовался на манный пудинг, поданный на завтрак, щедро полил вареньем и с восторгом запустил в него ложку. — Кстати, Элмар — это кто? Такой огромный верзила с трех Шелларов в обхвате, к которому на балу все дамы липли? Надо будет с ним тоже познакомиться. Интересно, что же это за роковой красавец такой разбил сердце моему бедному папочке...

— Это ты о чем? — не поняла королева.

— О папе, разумеется. Он мне только что жаловался на свою несчастную любовь. С этими эльфами общаться, рехнуться можно. Мой бедный папа втрескался по уши в вашего первого паладина, разумеется, без всякого намека на взаимность, и теперь сидит и страдает.

— Он у тебя что, ненормальный? — ужаснулась Эльвира.

— Ну, это с какой стороны посмотреть... У эльфов это считается нормальным. Да не смотри на меня так! — засмеялся Орландо, затем подумал и посыпал свой завтрак сверху сахаром. — Я этим не страдаю, я воспитывался среди людей. Да еще и в Мистралии.

— Ты всегда так много сладкого ешь? — улыбнулась Кира, вспомнив, в какой ужас пришел ее супруг при упоминании о давней ходячей сплетне насчет его романа с шутом, и спеша перевести разговор на другую тему.

— Не всегда, — ответил мистралиец. — Только, когда есть возможность.

— Так вот почему у Эльвиры вечно конфеты на столе! — засмеялась королева. — А я-то думала, она их сама ест!

— Ну, сама тоже... Но в основном их ем я. Я вообще сладкое люблю. С детства. Знаешь, как я был потрясен в свое время, когда узнал, что Шеллар сладкого не любит! Это было по моим понятиям ненормально и чем-то сродни тяжелой болезни.

— И тебе было его жалко? — засмеялась Эльвира.

— И жалко тоже. Но в основном... хотите, я открою вам великую тайну? Этого никто не знает. За что я так полюбил Шеллара. Однажды, когда они были у нас в гостях, я что-то напроказил, и меня лишили сладкого на два дня. Представляете, какая это была трагедия для меня, да еще в возрасте восьми лет! Сидим мы за столом, вся королевская детвора, нас трое и их пятеро, всем подают десерт, а мне нет. Обидно до слез — все трескают торт, причем по огромному куску, а я сижу и смотрю! Я не выдержал и разревелся. Ринальдо и Коррадо стали дразниться, Тина давай меня уговаривать "не плачь, ничего страшного", а Шеллар с величайшим недоумением поинтересовался, а что такого случилось и отчего я так расстроился. Тут всем стало смешно, меня оставили в покое и переключились на него. Стали ему объяснять, отчего я реву, подробно и доходчиво, потому как все знали, что если он чего-то спросил, надо непременно это исчерпывающе объяснить, иначе либо будет доставать, либо пойдет у старших спросит. Ринальдо один раз попался таким образом, выругался при нем нехорошим словом, а что это значит, не объяснил, так он пошел у наставника спросил. Со всеми последствиями. Поэтому Шеллару подробно объяснили причину моего неподобающего рева, отчего он ужасно удивился и для верности переспросил, действительно ли я это ТАК люблю. А когда я подтвердил, что да, действительно, Шеллар отдал мне свой кусок торта. Я был в шоке. Я не представлял, как можно расстаться с таким огромным куском сладкого и отдать его кому-то другому. Это для меня было не менее, как подвиг. Хоть он и говорил, что он не любит, я в такое не мог поверить, у меня в голове не укладывалось, как можно не любить сладости. Вот с тех пор я и проникся к нему столь глубоким чувством.

— А сам Шеллар знает? — засмеялась королева.

— Я ему не говорил, — улыбнулся Орландо. — Хотя, Шеллар мог и сам догадаться. Не знаю.

— А ему за это не попало? — поинтересовалась Эльвира. — Никто не настучал?

— Нет. Коррадо хотел настучать, но, разумеется, он не побежал втихую — как же, не подобает! — а заявил, что все расскажет. Шеллар посмотрел на него этак спокойно и говорит: "Я прикинусь, что чего-то не понял, и мне за это ничего не будет. А вот что будет тебе, когда я расскажу, что ты Ноне под юбку лазил..." Последовала немая сцена, после чего Деимар и Интар чуть ли не хором стали просить не связываться с Шелларом, а то неприятности будут у всех. Сами понимаете, они с ним постоянно общались и хорошо знали, чего от него можно ожидать.

— Я как-то не представляю его ребенком, — призналась Кира. — Пытаюсь изо всех сил, и все равно представляю взрослым. То ли он так рассказывает о своем детстве, то ли он просто всегда был взрослым в душе... Не знаю.

— Ну что ты, — засмеялся Орландо. — Вовсе не был он взрослым в душе. Просто умен был не по годам и никогда не улыбался. Зато любопытства у него было на десятерых. Я, например, до сих пор не представляю его взрослым, хотя и наслышан, и даже видел один раз.

— Это когда?

— А на балу, когда ты с ним под пальмами сидела. Я так до сих пор и не могу поверить, что этот здоровенный улыбающийся мужик — мой друг Шеллар. Я его видел в последний раз, когда ему было двенадцать лет, и он под большим секретом признался мне, что начал курить. А я ему под большим секретом признался, что на днях впервые познал женщину. Вот так мы обменялись секретами, и расстались на двадцать лет... — он попытался намазать варенье на булку, затем передумал, придвинул к себе вазочку и запустил в нее ложку. — Я как-то даже волнуюсь... Как он меня встретит, что скажет... Вдруг обиделся, что я к нему не приходил...

— Да перестань, — одернула его Эльвира. — Он будет очень рад. Только как бы нам узнать, когда он встанет?

— А давайте мы после завтрака переберемся в гостиную, и будем ждать там, — предложила Кира.

— Ну да! — хихикнула Эльвира. — А вдруг он по привычке в неподпоясанном халате выползет?

— Хорошо, тогда я прикажу кому-нибудь доложить. Когда закончим завтрак. А мы пока поболтаем. Мне ужасно интересно, что вы еще интересного вытворяли в детстве.

— Хитрые какие, — улыбнулся Орландо. — А вы?

Подруги переглянулись и чуть ли не хором заявили:

— У нас были свои женские тайны!

— Я же вам открыл свои мужские тайны, — укоризненно сказал мистралийский принц и внимательно посмотрел на обоих по очереди. — Разве вам не хочется быть хоть немного откровеннее?

И подруги с удивлением почувствовали, что действительно хочется...

Когда его величество выглянул в коридор и спросил, где ее величество, у стражников на входе сразу что-то невообразимое случилось с лицами.

— Челюсти подберите, — строго сказал король, с трудом сдержав смех. — Вам что, еще не сказали?

— Нет, — хором ответили все четверо. Затем один добавил: — Мы только что заступили. А ее величество направилась на третий этаж.

— Понятно, — кивнул король. — Надеюсь, вам тоже все понятно, или я лично должен вам объяснить?

— Никак нет, ваше величество, — вразнобой ответили стражники и суеверный ужас на их лицах моментально сменился радостными улыбками. "Надо же, и они, меня, оказывается, любят!" — подивился король и, прикрыв за собой дверь, направился в кабинет. Кабинет оказался открыт, и у него мелькнула даже шальная мысль, что это вчерашние стражи проклятий тут нашкодили, но все оказалось намного проще и материальнее. На диване в кабинете спал Жак, свернувшись калачиком, точно, как в памятный вечер перед коронацией. А за столом, уткнувшись лицом в какие-то документы, храпел его несостоявшееся величество Элмар I. И сейф, разумеется, был открыт настежь, а как же иначе!

— Паршивцы! — вслух сказал король, понимая, что искать в сейфе коньяк будет бесполезно, раз тут побывал кузен Элмар. Жак зашевелился, приподнял голову и пробормотал:

— А что, уже утро?.. Ой, ваше величество! Вы уже встали?

— Нет, я сплю, и мы друг другу снимся, — усмехнулся король, усаживаясь в свободное кресло и приступая к священному ритуалу набивания трубки. — Это у тебя привычка — как напьешься, приходить спать в мой кабинет? Или это ты, чтобы меня насмешить? В таком случае следовало хотя бы пощадить мой сейф, а то мне как-то не смешно при сознании того факта, что мою заначку выпили. Неужели больше нечего было пить?

— Ничего мы не выпили, — возразил Жак, приподнимаясь и протирая глаза. — Хотя погуляли вчера знатно... И вообще, это не я открыл ваш кабинет, это Элмар. Ему передали ваш амулет с ключом, как новому королю. Он вчера допился до того, что ему приспичило срочно заняться какими-нибудь государственными делами, потому как он первый наследник и ему необходимо учиться. Поэтому он поперся в кабинет, открыл сейф, достал оттуда все, что нашел, и сел изучать. Вон, до сих пор изучает. А коньяк ваш на месте.

— Это радует, — улыбнулся король, сунулся в сейф и добыл оттуда уцелевшую бутылку. — Выпьешь со мной? Или в тебя уже не лезет?

— Лезет, — кивнул Жак. — Выпью. Обязательно. Мы ведь с вами так и не выпили за вашу свадьбу.

Король посерьезнел и опустил глаза.

— Жак... — негромко и как-то неловко сказал он. — Я не знаю, как тебя благодарить. Просто не существует ни слов, ни поступков, эквивалентных тому...

— Да бросьте, — улыбнулся Жак. — Наливайте. Какие могут быть эквиваленты между друзьями? Только об одном вас прошу — не спрашивайте, где я взял эти нашлепки. И Мафея не спрашивайте, бедный пацан совсем запутается, что можно говорить, а что нельзя. Кроме того, он половину не понял.

— Я что-то подобное и предполагал, — вздохнул король, не поднимая глаз. — Ты все-таки имеешь контакт со своим миром, и решительно не желаешь допускать к нему меня. Что ж, я не смею настаивать. Я не буду тебя спрашивать, и не буду спрашивать Мафея. Скажи мне только одно — в случае какой-либо катастрофы я могу рассчитывать на вашу помощь?

— Ну вот, — горестно заломил брови Жак. — Теперь вы будете думать, что я вас все время обманывал, и скрывать обиду исключительно из благодарности. Я вас не обманывал, честное слово. Ни тогда, с обоймой, ни сейчас. Я догадался только вчера, и совершенно случайно, так что вам просто сказочно повезло. Поверьте мне, клянусь, я ничего не знал до вчерашнего вечера. Теперь знаю, и в случае чего обязательно вам скажу. Но только если это будет нужно. А пока умоляю вас, ваше величество, перестаньте приставать к людям. А то ведь добьетесь, что они вместо контакта... Сами понимаете, это секретная спецслужба, у них... прагматичный подход к этике.

— Это они тебе сказали? — быстро спросил король и заинтересованно поднял глаза.

— Нет, я с ними не общался, их не было дома. Просто я за вас боюсь до чертиков. После того, что тут вчера было... Не могу, меня до сих пор трясет, как вспомню. И всякие мысли нехорошие в голову лезут.

— Не бойся, — успокоил его король. — Я думал об этом, и такую возможность тоже просчитал. Вероятность очень невелика. А кто же тебе дал эти... как ты их назвал, нашлепки?.. если никого дома не было?

— Я их украл, — пояснил Жак. — Надеюсь, меня простят, принимая во внимание ситуацию.

— Да ты еще и воришка к тому же, — улыбнулся Шеллар III, одарив своего шута нежным взглядом. — А Мафея ты тоже втянул в процесс хищения, или он на стреме стоял?

— Сдается мне, ваше величество, что вы просто пытаетесь вытянуть из меня хоть какую-то информацию, — улыбнулся Жак. — Не надо. Давайте о чем-нибудь другом. И наливайте, наконец, а то вы так и стоите с бутылкой в руках.

— Хорошо, — согласился король и, перегнувшись через спящего кузена, достал из стола стаканчики. — Тогда расскажи хоть, как вы вчера повеселились, а то меня мэтр уложил спать и я все пропустил. Обидно, я так хотел живьем с эльфом пообщаться, кое о чем его спросить...

— Вы неисправимы! — засмеялся Жак. — А откуда вы знали про эльфа? Они что, меня не разыгрывали, и вы действительно являлись им в виде призрака?

— Я не являлся, — вздохнул король. — Меня видел только эльф. Тоже, кстати, обидно, во дворце полно призраков, а когда я хотел с ними пообщаться, они все куда-то попрятались...

— Неудивительно, — снова засмеялся шут. — Они же, наверное, отлично знают, какой вы любопытный, и опасались, что вы замучите их расспросами.

— Об этом я как-то не подумал... А ты эльфа застал?

— Застал, — кивнул Жак. — Классный эльф. Свойский такой мужик, только уж больно красивый... и бесстыжий.

— Даже так? — засмеялся король. — Что же он должен был такого отмочить, чтобы ты счел его бесстыжим? Предлагал тебе секс?

— Нет, не мне. Да и не предлагал, в общем, просто рассуждал, какие люди странные. Выглядеть так, как ваше величество, им не стыдно, а вот однополая любовь почему-то считается стыдной. Предлагать не стал, сам понял, что ему на это ответят.

— А как я выгляжу? — не понял король.

— Сами знаете. Вы постоянно на это жалуетесь. А у эльфов все неэстетичное считается стыдным и позорным. Сами-то они все красавцы, а если что не так — можно подправить магией или просто косметикой.

— Понятно... — помрачнел король. — А что, ему приглянулся Мафей? На мой взгляд, это пошло. Я был об эльфах лучшего мнения. А теперь он мне почему-то живо напомнил коллегу Луи.

— Не огорчайтесь, — утешил его Жак. — Вы же не эльф, чего вам переживать. И сравнивать красавца Хоулиана с его величеством Луи тоже нечего. Вовсе не Мафей ему приглянулся, а ваш необъятный кузен. Он сказал, что это его любимый тип мужчин, а среди эльфов они практически не попадаются.

— Какая жалость! — расхохотался король. — В кои-то веки бедный эльф встретил мужчину своей мечты, а тот оказался не настолько пьян!

— Ну что вы, Элмар никогда, наверное, до такого не допьется. Зато наш упившийся герой в подробностях поведал нам, как они с графом Орри на пару имели Камиллу, и как это было замечательно.

— При дамах? — уточнил король.

— Именно. Бедная Тереза заткнула уши, а Ольга махнула рукой и сказала, что она это уже три раза слышала.

— Элмар рассказывает Ольге такие вещи? — поразился король. — По пьяне, или как?

— На охоте, — пояснил Жак.

— А, тогда понятно. — Король сразу успокоился насчет ненормальной общительности кузена и продолжил расспросы. — А мэтр к вам заходил?

— Зашел на пять минут, отчитал эльфа, как мальчика, за то, что ребенка спаивает, и убежал искать Флавиуса.

— Вот так вот запросто? Потрясающий старик. Ну представь себе, вот вы все увидели живого эльфа... Да и сам я, в общем, был очень удивлен, потрясен, и ощутил только любопытство и восхищение. А мэтр первым делом его отчитал, невзирая на его уникальность, и убежал!

— Это еще что! — хихикнул Жак. — Вы бы слышали, как это выглядело! Бедняга еще попытался возражать, что он, дескать, не маленький, чтобы выслушивать от людей нотации, как-никак за сто уж перевалило...

— Не знал, с кем связался! — рассмеялся король.

— Именно. Мэтр на него как прикрикнул: "Извольте слушать и не перебивать, когда с вами говорит человек, вчетверо старший вас!" Бедный эльф тут же заткнулся, не иначе, от удивления, смиренно все выслушал и даже пообещал, что больше не будет. А как только за мэтром закрылась дверь, мигом налил Мафею вина и пообещал как-нибудь на досуге научить его траву курить.

— И что, опять напоил мальчишку?

— Нет, на этот раз не напоил. Но зато поволок с собой к Камилле, потому как его вдохновил рассказ Элмара.

— Значит, Мафей все-таки напился, — сделал вывод король.

— И вовсе я не напился, — раздалось из-за двери, и в кабинет протиснулся принц Мафей. — Доброе утро, Шеллар.

— Доброе утро, — улыбнулся король, наблюдая, как юный эльф борется с желанием броситься ему на шею и крепко обнять. В конце концов, стремление казаться взрослым и мужественным потерпело сокрушительное поражение, и он все-таки бросился к кузену и обнял его, привычно уткнувшись носом в его камзол.

— Шеллар, я так рад... так счастлив...

— Я тебя тоже люблю, малыш, — улыбнулся король и потрепал его по макушке. — Хотя ты и в самом деле уже взрослый, и пахнешь табаком, спиртным и дамскими духами. Так значит, твой друг сегодня осчастливил Камиллу? — он полюбовался на кузена и уточнил: — Вернее, вы оба осчастливили.

Мафей вспрыгнул на подлокотник соседнего кресла и поинтересовался:

— А как ты это так точно определил? По духам?

— По помаде, — серьезно ответил король, с трудом сдерживая смех.

— Перестань так шутить! — обиделся Мафей. — Я умывался!

— Умывался? — король не выдержал, и расхохотался вслух. — Штаны иди переодень, герой-любовник! Пока тебя наставник не видел! А то он меня сгноит. Он уже говорил, что я подаю тебе неподобающий пример... И на будущее заставляй Камиллу стирать помаду заранее.

Мафей закраснелся и принялся оттирать помаду со штанов, а разбуженный хохотом Элмар приподнял голову и простонал:

— Ну на кой же было так напиваться...

— Меня это тоже очень интересует, — заметил король. — И еще мне интересно, дорогой кузен, хватило бы у тебя сил сдержать клятву, если бы все-таки пришлось, или нет?

— Шеллар? — обрадовался дорогой кузен, с трудом выпрямляясь в кресле. — Ты уже встал? Так ты не будешь неделю валяться в постели, как в прошлый раз? А я уже собрался сегодня вместо тебя на Международный Совет...

— Так съезди, — улыбнулся король. — Если ты в состоянии.

— Да Мафей меня полечит, и буду в состоянии... только зачем, раз ты уже здоров?

— Ложись на пол, — улыбнулся Мафей, оставляя безнадежную битву с особо устойчивой помадой Камиллы.

— А что, съезди, — посоветовал король, наблюдая, как похмельный герой выбирается из-за стола. — Сделаем вид, что мне все еще плохо, и съездишь сам. Могу я хоть раз в жизни отдохнуть? Тем более, в такой день. Заодно сообщишь моим коллегам, что я жив, и умирать не собираюсь. А то представляешь, что там будет, если я просто ввалюсь без предупреждения? Все-таки, Зиновий человек пожилой, и здоровье у него уже не то, что в былые времена, когда он эльфа посохом по дворцу гонял. Да и Агнесса еще, чего доброго, в обморок упадет. Она вообще-то не склонна к обморокам, но по такому случаю может.

— Точно, — засмеялся Жак. — Агнессе переживания противопоказаны, ее теперь вообще нужно беречь и лелеять.

— Почему? — не понял король.

— Агнесса беременна, — пояснил Элмар, растягиваясь на ковре. — Нам Азиль сказала. Она же такие вещи видит.

— Надумала на старости лет... — проворчал король с неодобрением. — Как это ее угораздило? Что, начала считать себя старухой и перестала предохраняться?

— Ну какая тебе разница? И вообще, что в этом плохого? Может, наконец мальчик получится, а то ведь у этого болвана до сих пор наследника нет.

— Да плохо то, что она не в том возрасте, чтобы так запросто рожать. Бабе тридцать шесть лет, не девочка уже. Вдруг с ней что случится, представляешь, какой бардак начнется в Галланте? А кто отец, Азиль не сказала?

— Шеллар, ты слишком много хочешь от бедной нимфы... Ой! Мафей, осторожнее...

— Все, все, — отозвался Мафей. — Ну что ты ойкаешь, сам же знаешь, что это больно. Можешь вставать.

— Спасибо...

— А сам-то ты как? — поинтересовался Жак.

— Да нормально, — пожал плечами Мафей. — Я же сказал, что не напивался. С меня прошлого раза хватило.

— А чего ж тебя к Камилле понесло? — спросил король.

— Сам не знаю, — вздохнул принц. — Хоулиан — он такой заразительный мужик, на любое безобразие может подбить как бы мимоходом...

— Да уж... — проворчал Элмар. — Ты не знаешь, преподобный Чен давал обет целомудрия?

— Он что, и его к дамам поволок? — захихикал король.

— Нет, но тоже подбил на безобразия. Наш придворный мистик понравился Азиль, и она ему предложила уединиться, а он начал стесняться. Так эльф его в десять минут уболтал. И я вот теперь думаю, не нарушил ли бедняга каких-нибудь обетов, а то у них там обычаи есть дурацкие, вспомнить хотя бы Флавиуса... он ведь родился в Ортане, где только нахватался?

— От матушки, — пожал плечами король. — Он воспитывался в семье матери, а там придерживались хинских обычаев.

— А кто его мать? — поинтересовался Элмар, вспомнив, что в прошлый раз этого не выяснил, будучи потрясен фактом родства главы департамента с начальником службы Порядка.

— Змея Шэ. А, тебе же это ничего не говорит, ты с этой средой не сталкивался. Его матушка держала бордель, а дедушка — курильню опиума. Дядюшка был довольно известный убийца, оба кузена профессиональные воры, сестра невероятно талантливая и умная мошенница. В общем, семейка еще та. Потому его Костас и пристроил в разведшколу, чтобы он мог как-то реализовать свою непомерную Тень, не становясь на путь преступления, а с пользой для общества. Только это, разумеется, между нами.

— Да-да, конечно, — поспешно согласились присутствующие.

— А что касается обетов... Я точно не знаю, но, по-моему, с тех пор, как преподобный Чен покинул монастырь, он не обязан чего-то конкретного придерживаться.

— Он мяса не ест, — подал голос Мафей. — Им нельзя. А насчет женщин я тоже не знаю.

— Угораздило же беднягу попасть в императорские подарки, — вздохнул король. — Тут его всему научат. Вино пить, на щелбаны спорить, с нимфами спать... А там и до мяса дело дойдет.

— Жак, а ты ставки будешь принимать? — поинтересовался Мафей.

— На что? — откликнулся Жак.

— На отцовство будущего галлантского принца... или принцессы.

— А ты что, уже хочешь поставить? — оживился королевский шут. — И на кого? У тебя есть соображения?

— Есть, — усмехнулся Мафей. — Только сначала я уточню сроки, чтобы эти соображения проверить.

Элмар тихо ахнул и изменился в лице.

— Обязательно уточни, — сказал он. — Если что, я тоже поставлю.

— Как меня это радует! — умилился король. — Мои кузены начинают мыслить и делать выводы! Я тоже сразу об этом подумал, просто я не азартен, и ставок делать не собираюсь.

— Мало того, что ты своих подданных в карты обираешь, — отозвался Элмар. — Так не хватало, чтобы ты еще ставки делал!

— Если я начну делать ставки, станет неинтересно, — улыбнулся король. — Поскольку все начнут ставить на то же, на что и я.

— А я никому не скажу, — пообещал Жак.

— Да нет уж, пусть Мафей развлекается, а мне неинтересно. Подумать только, какой у меня взрослый кузен! Элмар, ты заметил, как вырос твой братишка?

— Как-то слишком быстро, — вздохнул Элмар. — Вроде еще недавно был ребенок, не успел оглянуться — уже мужчина. Пьет, курит, ходит по дамам, участвует в поединках...

— А жаль, — улыбнулся король. — Такой был славный ребенок. Я по нему буду скучать.

— Своих вам пора иметь, ваше величество, — наставительно сказал Жак. — Это в вас говорит инстинкт продолжения рода. Вот вы детей любите?

— Не знаю, — пожал плечами король. — Мафея, к примеру, всегда любил. А совсем маленьких... не знаю, я их как-то побаиваюсь, если честно.

— Вот он, великий момент! — весело возгласил Элмар. — Наконец-то мы знаем, чего боится мой бесстрашный кузен! Маленьких детей!

— Да ну вас... — засмущался бесстрашный кузен. — И вообще, давайте расходиться. Мне сегодня мэтр Истран обещал рассказать что-то занимательное, и мне не терпится.

— Зайдите к Мафею, — посоветовал Жак. — Там Ольга в кресле спит, она будет очень рада вас видеть.

— Да-да, — оживился Элмар. — Зайди. И если Азиль там, скажи, что я ее жду у тебя в гостиной, чтобы мы вместе пошли домой.

— Обязательно зайду, — пообещал король. — А то они вчера так расстроилась... Никогда бы не подумал, что Ольга будет переживать столь бурно, она всегда казалась мне более уравновешенной... Что ты так вздыхаешь, Мафей? Все ведь хорошо, ничего не случилось.

— Ты не знаешь, — снова вздохнул Мафей. — Я тебе не говорил, чтобы не расстраивать перед свадьбой. Диего пропал. Поехал в Голдиану и пропал. Его третьи сутки не могут найти.

— Она еще не знает?

— Нет. Я никому не говорил.

— И не говори. Может еще найдется. А нет, потом скажешь, когда она успокоится немного. А то ведь она... сам знаешь. Если она по друзьям так убивается, то что будет, если... — он печально покачал головой и спрятал в карман трубку. — Довольно сидеть, господа, займитесь делом. Элмар, приведи себя в порядок и готовься к заседанию. Мафей, иди переодень штаны, наконец, а то и в самом деле мэтр увидит, и можешь себе представить, что он тебе скажет. Жак... кстати, Жак, ты мне так и не сказал главную утреннюю хохму. Гроб-то мне сделали, или нет?

— Я не знаю, — повинился Жак. — Еще не узнавал.

— Так узнай и доложи. По моим подсчетам, должны были сделать. Если еще не доделали, пусть доделывают, я его заберу в свою коллекцию.

— Шеллар, ты что, коллекционируешь гробы? — потрясенно переспросил Элмар.

— Мой тесть коллекционирует трубки, и мне стало завидно. Я тоже хочу иметь свою коллекцию. Буду собирать гробы, которые для меня столь предусмотрительно делают. Два у меня уже есть.

— Некромантский какой-то у тебя юмор, — проворчал принц-бастард.

— О, хорошо, что ты мне напомнил, надо будет навестить старого Наргина.

— Зачем? Поделиться вашим уникальным хобби? — улыбнулся Жак.

— Или что-то уточнить насчет Ольги? — предположил Элмар.

— Да нет, хочу поинтересоваться подробнее о призраках и прочей ерунде такого рода. Я вам еще не говорил? По дворцу шляется призрак господина Хаббарда.

— А я тебе что говорил! А ты мне — "меньше пить надо"! И что ему нужно?

— Я так и не понял, то ли он хочет, чтобы нашли его голову, то ли не хочет... Да и вообще мне интересно, не может ли он быть как-то опасен для нас... Но я опять отвлекся, а мне надо идти. Выходите, я закрою кабинет.

— Сразу видно, что король на месте! — засмеялся Жак. — Подданные построены и озадачены, приказы отданы, распорядок дня составлен и выполняется, и все при деле.

— Не сметь хихикать над моим трудолюбивым величеством! — нахмурился король и сделал грозное лицо. — А то разгневаюсь! Нет, лучше пожалуюсь королеве, и она вам всем покажет, что такое долг, честь и верность короне.

Жак и Мафей, продолжая хихикать, разбежались по своим делам — переодевать штаны и выяснять насчет гроба. Король запер кабинет и тоже умчался, как и собирался, повидать Ольгу. А Элмар уселся в кресло в гостиной и в ожидании Азиль занялся истреблением каких-то фруктов, которые так кстати обнаружились на столике. Попутно он размышлял о своей полной несостоятельности, как правителя, и одновременно ломал голову, как скрыть от однополчан историю о влюбленном эльфе. Ведь опять засмеют, еще хуже, чем обычно. И что самое противное, на этот раз его манера напиваться до безобразного состояния тут совершенно ни при чем. Можно подумать, если бы он был трезв, так этот эльф бы его не заметил!

От печальных размышлений его отвлек господин Флавиус, появившийся столь внезапно и бесшумно, что первый паладин даже вздрогнул от неожиданности, услышав его голос.

— Могу я видеть его величество?

Принц-бастард подскочил в кресле и обернулся.

— Господин Флавиус! Вы что, подкрадывались?

— Вероятно, ваше высочество, вы просто задумались, — вежливо предположил Флавиус, продолжая торчать посреди гостиной, как изваяние. — Так могу я видеть его величество?

— Его сейчас нет, — пояснил Элмар. — Он вышел. А вам срочно?

— Не срочно, но необходимо, — терпеливо пояснил глава департамента. — Где я могу его найти?

— Посмотрите у Мафея, — посоветовал Элмар. — Он туда собирался.

— Благодарю вас, — так же вежливо ответил Флавиус, затем, поколебавшись, решился спросить: — А с ним действительно все в порядке? Настолько, что он в состоянии куда-либо ходить?

— В полнейшем порядке, — заверил его Элмар. — Его величество совершенно здоров и уже начал работать, как мне кажется. Не переживайте вы так, господин Флавиус.

— Благодарю вас, — снова повторил глава департамента и бесшумным шагом направился к выходу. А принц-бастард Элмар снова задумался, что же можно сделать, чтобы эта история о бесстыжем эльфе и его неразделенной любви не расползлась по столице. А то ведь страшно подумать, какими подробностями и дополнениями она обрастет, переходя из уст в уста...

Глава 5

В учебной комнате Мафея уже никто не спал. Ольга приводила в порядок прическу, Тереза поправляла перед зеркалом воротничок, а несравненная Азиль, вернувшаяся со своих ночных похождений, восседала в кресле мэтра и, как обычно, улыбалась. Они выглядели так уютно и по-домашнему, что король просто умилился.

— Ой! Ваше величество! — радостно взвизгнула Ольга, как она обычно это делала, и, бросив расческу, рванула обниматься. Тоже, как обычно.

— Доброе утро, ваше величество, — склонила головку Тереза, приседая согласно этикету. Как обычно.

— Доброе утро, Шеллар, — сказала Азиль, продолжая улыбаться. — Поздравляю. А где же Кира?

— К Эльвире убежала, — отозвался король, тоже не в силах удержать улыбку. — А я вот зашел к вам пожелать вам доброго утра и заверить, что я действительно жив, здоров и счастлив. А вы как себя чувствуете?

— Великолепно, — качнула локонами Азиль.

— Слава богу, ничего, — отозвалась Тереза.

— И черти его принесли, этого эльфа! — вздохнула Ольга, покидая королевские объятия и приземляясь в кресло. О том, что у нее одна косичка заплетена, а вторая так болтается, она уже забыла. — Я глазом моргнуть не успела, как он меня накачал до поросячьего визга. Я и повеселиться не смогла, отрубилась в момент. Кстати, он что, правда голубой, или мне спьяну показалось?

— Исключительно спьяну, — засмеялся король. — У него черные волосы, белая кожа и темно-зеленый костюм, ни одной голубой детали.

— Ах, да я не о том! Ну что вы, я не дальтоник, чтобы зеленое с голубым путать! Я имела в виду, он правда Элмару в любви объяснялся?

— Правда, — захихикала Азиль. — Бедный Элмар, если бы он не был так пьян, его бы, наверное, Кондратий хватил!

— А причем тут голубой цвет? — не понял король.

— Да это не цвет, это у нас так выражаются... Вот уж не думала, что эльфы голубые бывают!

— А в каком смысле у вас так выражаются? — уточнил его величество, присаживаясь в ближайшее кресло.

— В том смысле, что мужчины друг с другом. Вы смотрите, он вам еще Мафея соблазнит.

— Пока что он его соблазняет пить вино и развлекаться с Камиллой, — вздохнул король. — А в остальном, я надеюсь, у Мафея есть голова на плечах.

— А, так этот эльф с женщинами тоже? — уточнила Ольга. — Тогда еще ладно. Это я еще могу понять. А вот Тереза осталась глубоко разочарована. Она считала эльфов как-то... нравственнее.

— Жаль, конечно, когда красивая сказка не выдерживает испытания действительностью, — улыбнулся король. — Но эльфы такие и есть, милая Тереза, и принципы христианской нравственности им чужды так же, как и их понятия — тебе. Так что не стоит на него обижаться. Элмара только жалко, засмеют ведь господа паладины. И за Мафея действительно немного боязно, этот непутевый старший товарищ еще и его всяким непотребствам научит. Пьянство и групповой секс с Камиллой они уже изучили, дальше что? Наркотики и групповой секс с мужчинами? И ведь запрещать как-то неловко, не поймет.

— Не переживай, — звонко рассмеялась Азиль. — У Мафея действительно своя голова имеется. Вчера он, например, заявил, что не находит ничего интересного в однополой любви.

— А его наставник глубокомысленно повел своими дивными очами, — хихикнула Ольга. — И тоном старого мудреца прорек: "Это сейчас тебе так кажется. А пройдет лет семьдесят, и ты поймешь, что в женщинах уже все изучено вдоль и поперек, и тебе захочется какого-то разнообразия в жизни. Ах, где теперь мои шестнадцать лет, когда мир казался огромным и интересным!"

— Надеюсь, я до этого не доживу, — сам себя утешил король. — Люди столько не живут. Азиль, милая, что ты на меня так смотришь?

— Ты знаешь, — серьезно сказала нимфа, остановив на его величестве неподвижный взгляд. — Твоя матовая сфера куда-то подевалась. И я теперь вижу в тебе столько интересного...

— Я тебя прошу, — поспешно перебил ее король, вспомнив, чем обернулась болтливость прелестной нимфы для Кантора. — Не надо никому говорить о том, что ты во мне видишь. Я не хочу, чтобы об этом знала вся столица. Это вообще государственная тайна.

— А-а, — понимающе кивнула Азиль. — Хорошо, я никому не скажу. А если Элмар спросит?

— Элмару я расскажу сам.

— Но ты же не знаешь.

— А ты мне как-нибудь расскажешь. Наедине, чтобы нас никто не слышал.

— Даже Элмар?

— Даже Элмар.

— Ну, если это так для тебя важно... — вздохнула нимфа. — Тогда ладно. Я за тебя очень рада, Шеллар. За то, что ты любишь, за то, что ты счастлив, и за то, что ты смог разбить свою сферу сам, без посторонней помощи, как и собирался. Но знаешь, мне все равно очень хочется заняться с тобой любовью. Не для того, чтобы тебе помочь, а просто так. Со сферой, или без, ты все равно очень особенный человек.

— Опять за плюта восемь медяков! — обреченно вздохнул король. — Даже не думай, я почтенный женатый человек, и не собираюсь изменять любимой супруге даже с самой прекрасной нимфой на свете.

— Я знала, что ты так скажешь, — улыбнулась Азиль. А Ольга тихонько хихикнула, видимо, как обычно, вспомнив что-то веселенькое по поводу.

— Надеюсь, ты это как-нибудь переживешь, — шутливо отозвался его величество и поспешил сменить тему. — Ты лучше скажи, зачем ты преподобного Чена, святого человека, с пути истинного сбила? А вдруг он обет целомудрия сломал из-за тебя? А у них в Хине обычаи есть дурацкие...

Азиль расхохоталась, зазвенев всеми своими украшениями.

— Да что ты, Шеллар! Нашел, о чем переживать! Ничего с ним не случится, прочтет лишних двести раз молитву, и всего-то. Преподобный Чен нормальный здравомыслящий человек, весьма терпимый к человеческим слабостям. Особенно к собственным. Он, между прочим, половину твоих придворных дам перепробовал. Это он мне сам признался.

— И, разумеется, забыл тебя предупредить, чтобы ты не болтала об этом направо и налево. Ох, Азиль, когда ты уже повзрослеешь... Там в моей гостиной сидит Элмар и ждет тебя, чтобы проводить домой, так что ты не засиживайся.

— Правда? — спохватилась Азиль. — А я думала, он еще спит! Тогда я побежала.

— А где в таком случае Жак? — тут же поинтересовалась Тереза.

— Пошел выяснять, сделали ли мне гроб, — пояснил король и, увидев, как резко изменились в лице все присутствующие дамы, укоризненно проворчал: — Ну, вот, еще вы мне скажите, что у меня некромантский юмор... Люди иногда коллекционируют такие вещи, что уму непостижимо, почему я не могу собирать гробы?

— А, так вы их коллекционируете? — захихикала Ольга. — А что, это круто. И прикольно.

Тереза тактично промолчала.

— Действительно, некромантский юмор, — покачала головой Азиль. — Впрочем, ты всегда был не такой, как все люди. За это я тебя и люблю. Счастья тебе, Шеллар.

— Спасибо, — вздохнул король, проводил ее взглядом и снова обратился к Ольге. — Не откажешь ли ты мне в любезности прогуляться со мной по парку?

— А королева не возревнует? — хитро поинтересовалась Ольга. — А то она такая, она уже грозилась сделать Камилле рот от уха до уха, если поймает.

— И ведь сделает, — вздохнул король. — Ее величество — дама серьезная. Но ты можешь не опасаться. Мне нужно переговорить с тобой об одном деле. Только прическу закончи все-таки.

— Ой! — спохватилась Ольга. — Это я тут сижу перед вами, как лахудра, и все молчат!

— А все как-то уже привыкли, — заметила Тереза. — Только зачем вам ходить в парк? Оставайтесь тут и беседуйте. А я пойду домой. Не бегать же мне по дворцу в поисках Жака. Да и на работе он... вроде как.

— Вроде как, — согласился его величество. — А кстати, когда мой верный шут намерен жениться? А то меня он женил столь усердно, что я не знал, куда деваться, а сам что-то не торопится. Вот теперь уж я на нем отыграюсь...

— Ах, ваше величество... — вздохнула Тереза, в очередной раз без надобности поправляя воротничок. — Это больной вопрос. Я просто не знаю, что с этим делать. Ведь получается, что мы живем в греховной связи, а обвенчать нас, как положено, здесь некому.

— Не усложняй себе жизнь, — посоветовал король. — Любой из наших общепринятых свадебных обрядов, которые ты столь забавно именуешь "языческими", с таким же успехом сделает вас законными супругами.

— Перед обществом, — мягко поправила его Тереза. — но не перед богом.

— А тебе так важно, чтобы именно перед богом, причем конкретным? Тереза, милая, да разве дело в обрядах? Бог ведь и так все видит. К тому же, помнится, он у вас до безобразия милосерден и всех прощает. Так что уж в твое бедственное положение как-нибудь войдет... Нет-нет, не возражай, может я в чем-то и не прав, я не настаиваю, но мне просто не хочется ввязываться в теологические дискуссии. Сам я в богов не верю, и в теологии не силен, я просто высказал, что думаю. Если ты все-таки соберешься домой, не дожидаясь Жака, не ходи пешком, пусть тебя лучше Мафей телепортирует. Он сейчас переоденет штаны и явится, герой-любовник. Ну как, Ольга, ты готова?

— Ага... — неуверенно ответила Ольга, пытаясь разгладить на себе помятое платье. — Только может все-таки не надо в парк? А то я в этом платье поспала, теперь оно как коровой жеванное, опять ваши придворные смеяться будут.

— Не будут, — утешил ее король. — С тобой же буду я.

— Можно подумать, они вас так уж боятся! Все равно будут.

Его величество засмеялся.

— Подавляющее большинство моих придворных еще не знает о том, что я жив, и увидев меня, будут так удивлены, что твое помятое платье даже не заметят. А разговор у меня к тебе такой, что беседовать надо именно в парке, причем не среди деревьев, а на Центральной поляне. То есть, посреди большого открытого пространства, где нет стен, имеющих уши, и укрытий, за которыми может спрятаться посторонний.

— Это правда что-то серьезное? — с подозрением спросила Ольга. — Или вы просто Киру хотите разыграть? Вы смотрите, она может не понять...

— Нет, это правда серьезно. И очень. Раз ты готова, пойдем. Тереза, если к тебе кто-то заглянет и будет искать меня, скажи, что я вернусь через полчасика. Сначала зайду к мэтру Истрану, а затем, наверное, вернусь к себе... или проведаю свою королеву, если окажется, что она слишком долго засиделась у Эльвиры. Пойдем, Ольга.

— До свидания, ваше величество, — серьезно сказала Тереза и присела к столу, на котором до сих пор валялась папка с рисунками Мафея, недосмотренными вчера. Рисунки эти девушка видела не в первый раз, но всегда с удовольствием рассматривала снова. К тому же Мафей не имел привычки как-то упорядочивать свои работы, и они всегда валялись вместе в одной папке — и старые, и новые, так что, для того, чтобы посмотреть новые, все равно приходилось перебирать всю папку.

Мафей никогда специально не учился рисовать. Он просто однажды увидел, как работает маэстро Ферро, и ему "тоже захотелось", как он сам это объяснил. Его работы всегда были исключительно черно-белыми, углем или карандашом, часто грубоваты, набросочны и схематичны. Но было в них нечто особенное, не оставлявшее сомнения в том, что это рисовал маг. Портреты часто были совершенно непохожи на оригинал, но тем не менее всегда узнаваемы. Если же кто-то указывал Мафею на внешнее несходство, он просто пояснял: "А я так вижу". К примеру, король на его рисунках всегда выглядел намного симпатичнее, чем в жизни, и изображался непременно с очень добрыми и грустными глазами. Элмар всегда был то полуголый, то в каком-то варварском наряде, хотя Мафей его в таком наряде никогда не видел и видеть не мог. Жак всегда получался разным. То улыбающимся очень-очень хитро, то невероятно печальным, а однажды Мафей и вовсе изобразил его в странном шлеме без забрала, с каким-то оружием в руках, похожим на автомат, с жестоким холодным лицом и совершенно пустыми глазами. Этот рисунок был спрятан у Жака в кабинете и показал он его Терезе только недавно, после того, как рассказал о себе. "Мафей нарисовал это год назад, — сказал он тогда. — Как он увидел? Уму непостижимо. Я ведь ему ничего не рассказывал..." Сама Тереза на рисунках юного эльфа всегда была похожа то на мадонну, то на строгую учительницу. Ольге он вечно пририсовывал невообразимые прически, отчего она ахала и говорила, что-нибудь вроде: "Ну что ты выдумываешь, сроду я под панка не стриглась!". А также дикий макияж и странные украшения. Впрочем, Ольге шло. Вот и мэтра Альберто он почему-то изобразил в шляпе... Только двух людей Мафей никогда не изображал, или просто никому не показывал. Своего наставника и несравненную Азиль.

Тереза не спеша пролистывала папку, останавливаясь на новых работах, чтобы рассмотреть их получше. Вот он мэтр Альберто, который почему-то так заинтересовал Жака. Тоже не совсем похож на себя. У него кроткие добрые глаза, а у этого взгляд твердый, жесткий. Воинский. Да еще эта шляпа... А вот он Диего, как же мог Мафей обойти такую достопримечательность. А вот этот как раз очень похож... вернее, для чужого человека, может, тоже показался бы непохожим, но Тереза-то видела его в качестве мага, и ей было ничуть не удивительно видеть его таким — с отстраненным взглядом, устремленным в неведомое, и с маленькими эльфами, танцующими на его раскрытой ладони. Вот наш вчерашний знакомец, бесстыжий Хоулиан, точно такой, как в жизни, без малейших искажений. А это кто? Неужели у Мафея есть еще один знакомый эльф? Впрочем, у этого вполне человеческое лицо, так что, это может быть и человек, которого юный художник просто "так видит". С эльфийскими глазами и ушами. Хотя узнать его Тереза все же не смогла, как ни старалась. Увлеченная размышлениями о странном портрете, она, так же, как и Элмар, не заметила приближения господина Флавиуса.

— Доброе утро, — неожиданно услышала она у себя за спиной. — Могу я видеть его величество?

— Доброе утро, господин Флавиус, — охотно откликнулась девушка, оборачиваясь. — Вы всегда так тихо подходите, испугаться можно. Его величество вышел в парк, поговорить с Ольгой о чем-то важном и секретном. Сказал, что через полчасика вернется и пойдет к мэтру Истрану, а затем — либо к себе, либо к Эльвире, если ее величество до тех пор не вернется.

— Благодарю вас, — вежливо ответил Флавиус и мельком заглянул в раскрытую папку. — Знакомое лицо. Кто это?

— Не знаю, — пожала плечами Тереза. — Мне оно не кажется знакомым. А у вас что, есть знакомые эльфы?

— Вовсе нет, видимо, я где-то видел похожего человека... А его величество действительно здесь был?

— Конечно, — слегка удивилась Тереза, не понимая его сомнений, и снова вернулась к портрету. — Кто же это такой? Должен быть кто-то знакомый, раз вы его видели... Хотя я все равно не припоминаю...

Глава департамента подошел ближе, присмотрелся пристальнее, затем протянул руку и прикрыл ладонью ухо загадочного эльфа.

— А, — небрежно сказал он, — вспомнил. На небезызвестного господина Пассионарио смахивает. Вот почему он мне показался знакомым, а вам нет.

— А вы что, с ним знакомы? — удивилась девушка.

— Лично — нет. Но на портрете видел.

— А с него уже портреты пишут?

Флавиус терпеливо пояснил:

— Для этого в моем департаменте имеется специальный отдел художников. Жаль, что у нас нет фотографии, о которой так часто упоминают переселенцы, как проще бы все было... Так с его величеством действительно все в порядке?

— В полнейшем, — заверила его Тереза. — Он совершенно здоров и в хорошем настроении... и, как всегда, говорит такие вещи, что не знаешь, как на это реагировать.

— Например?

— Например, он сказал, что собирает коллекцию гробов. Собственных. Как вам такое невинное хобби?

— Да, — как-то невпопад ответил Флавиус и попрощался.

Ольга оглянулась на окна дворца и с усмешкой сказала:

— Представляете, как на нас сейчас будут пялиться? Мы тут с вами торчим посреди поляны, как...

— Пусть себе пялятся, — пожал плечами король, усаживаясь на скамейку. — Лишь бы не слышали.

— Так ведь моментально пойдут трепать, будто вы с первого же дня неверны вашей королеве.

— А, пусть. Пережил же я как-то, когда трепали о нашей страстной любви с Жаком. Не бойся, неужели ты думаешь, что Кира настолько глупа, что поверит?

— Нет, что вы, Кира умница. У меня мало было таких подруг. Обычно, выйдя замуж за моих друзей, они начинали страшно нервничать, когда я общалась с их мужьями. Я очень надеюсь, что Кира этим не страдает. Хотя все равно как-то грустно, когда твои друзья женятся. Они после этого отдаляются, уходят в семью, а потом начинаются дети... И у них просто не остается времени. Даже Васька с Люськой, когда поженились, стали не такими, как до того. Я все равно была у них вроде фамильного привидения и постоянно торчала у них в гостях, но все же заметно было, что я там лишняя.

— Оставь эти глупые мысли, — утешил ее король. — Ты никогда не будешь лишней для нас. Хотя бы потому, что короли не тратят столько времени на семью, детей, и заботы о том, где взять средства для содержания этой семьи и как прокормить этих детей.

— Да ведь дело не в том... — вздохнула Ольга. — Да ладно, не обращайте внимания, это я просто, как говорит Диего, ною и жалуюсь. Что вы мне хотели сказать?

— Во-первых... — король слегка призадумался, формулируя мысль. — Видел я вчера, что с тобой творилось, и пришел в ужас от этого зрелища.

— А вы все это помните? — тут же перебила его Ольга. — Что с вами было, когда вы были призраком?

— Помню. Не перебивай, пожалуйста. Видишь ли, Ольга... Все мы смертны. И зачастую смертны намного раньше срока, поскольку живем в жестоком мире. И это следует принимать, как закон природы, и воспринимать... проще, что ли. Более философски. Разве можно так убиваться, пусть даже мы очень и очень хорошие друзья? Мне страшно подумать, что с тобой будет, если твой возлюбленный однажды сложит голову где-нибудь в битве или на виселице, что весьма вероятно при его роде занятий.

— С ним что-то случилось? — тут же встревожено перебила его Ольга, сразу вспомнив три памятные беседы о бренности жизни и опасном пути воина, а также последовавшее за этим признание о невеселом пророчестве Мафея. — Поэтому он так долго не появляется? Вы что-то знаете? Скажите хоть, он жив, или?..

— Я ничего не знаю, — беззастенчиво соврал король. — Я просто предполагаю. Теоретически. Отчего ты решила, что с ним должно что-то случиться именно сейчас?

— Тогда не предполагайте. И не надо вообще об этом говорить. А то мне вы рассказываете, что к смерти близких надо относиться философски, а сами-то что вчера сделали? И нечего мне лапшу вешать.

— Хорошо, не буду, — согласился король, понимая, что сказать-то, собственно, больше нечего. — И во-вторых, у меня для тебя очень неприятная новость. Ты знаешь, конечно, что твои отношения с Кантором уже давно являются всеобщим достоянием, и это есть информация, доступная практически любому. Так вот, я получил сведения, что эта информация уже просочилась за границу. В том числе в Мистралию, хотя страна, в общем, значения не имеет. Надеюсь, тебе понятно, что это значит?

— Мне что-то грозит? — испуганно предположила Ольга.

— Тебе грозит не что-то, а совершенно конкретная опасность. Похищение. Поскольку ты очень подходящая приманка для тех, кто пожелает добраться до твоего возлюбленного. А твой дом — самое подходящее место, где на него можно устроить засаду. Ну, и, разумеется, ты должна понимать, что если уж тебя похитят, то что бы он ни сделал, тебя все равно дешевле будет потом убить, чем отпускать. Так что, будь осторожнее.

— Это как? — растерялась Ольга.

— Я объясню тебе подробно. Во-первых, смени квартиру, и старым соседям не давай нового адреса. А перед новыми постарайся не слишком мелькать. Я понимаю, просить тебя отказаться от твоей экстравагантной манеры одеваться будет жестоко, но все же придется. Ты слишком заметна.

— Постойте, как — сменить квартиру и не оставлять адреса? А если Диего приедет?

— Ольга, ты как дитя малое. Неужели он тебя не найдет? Ну подумай. Вот приходит он к тебе и видит, что в твоей квартире новые жильцы. Что он сделает первым делом? Верно, спросит у соседей адрес. А не узнав адреса у соседей, что он сделает? Неужели растеряется, как ты? Вовсе нет, просто пойдет к Элмару и спросит, в чем дело. Итак, с квартирой разобрались. Во-вторых, я попрошу Флавиуса приставить к тебе пару сотрудников, чтобы заботились о твоей безопасности. Не бойся, надоедать тебе они не будут. Они ребята ненавязчивые, и наблюдать будут издали. А ты, в свою очередь, постарайся не усложнять им задачу. То есть: не теряться в толпе, не ходить по злачным местам, не сворачивать резко за углы и не кидаться неожиданно посреди улицы ловить экипаж. Также весьма нежелательно заводить новые знакомства и вводить в круг своих приятелей новых людей. Очень желательно поменьше выходить из дому и гулять по городу. В частности, сейчас из дворца никуда не уходи. Погуляй с Жаком и Мафеем, пока я не поговорю с Флавиусом, и его люди не проверят твою квартиру. Кроме того...

Ольга слушала долгий перечень инструкций, который излагал его величество, и не могла отделаться от мысли, что неспроста все это. Все-таки, что-то случилось.


* * *

— Вот, пожалуйста, — равнодушно сказал палач, отставляя пустое ведро. — Вот он вам в полном сознании. Ничего особо сложного, чего все так забегали? А ты вставай, и не прикидывайся.

"Ну где ты взялся на мою задницу, такой умный!" — мысленно ругнулся Кантор и открыл глаза. Разумеется, прямо перед его носом сияли все те же начищенные до зеркального блеска сапоги.

— Ты что, еще не знаешь? — как-то даже взволновано ответил господин Крош. — Этот мерзавец что-то сделал с Джоаной, и мы до сих пор не можем привести ее в чувство. Мистики только руками разводят и отсылают к магам, а маги точно так же разводят руками и говорят, что туда у них никак не получается пройти и им непонятно, как она туда попала. Куда — "туда", объяснить толком не могут. Босс ужасно разгневан, и грозится всех сгноить, если с почтенной мэтрессой что случится. Меня в первую очередь. Потому как боится испортить отношения с господином Факстоном, а тот наверняка обидится...

— А она что, его любовница или родственница? — поинтересовался палач.

— Не имею понятия, и, честно говоря, мне совершенно неважно, кто она ему, знаю только, что он в ней души не чает. Я понимаю, Тедди, ты ее терпеть не можешь и несказанно рад, что она вляпалась в неприятности, но если ее не удастся достать из этого загадочного "туда", босс нас точно сгноит. Он не верит, что такие вещи можно творить в полиарговых наручниках, и считает, что мы с тобой где-то слажали. Либо наручники были простые, либо полиарг некачественный, но, в общем, мы виноваты. Я-то отлично знаю, что полиарг был самый качественный, какой только бывает, но босса убедить невозможно, когда он настолько рассержен. Так что, бери этого красавца, подвешивай на место, и будем его убедительно просить, чтобы сам сходил в это траханое "туда", в которое нормальные маги не могут пролезть, и вернул мэтрессу ее любящему... кем он там ей приходится. Провались эти мистралийцы, и этот их Амарго, и все прочее, главное сейчас — эту стерву откачать. Я буду просить, а ты — убеждать. Как можно интенсивнее. Без всякой твоей системы.

— Господин Крош, — так же флегматично отозвался палач, на которого рассказ о разгневанном боссе, видимо, не произвел никакого впечатления. — Вы становитесь поразительно похожи на Фернана. Если вы мне тоже начнете советовать, что я должен объекту отрезать, я к демонам подам в отставку. Так нельзя работать. Можно подумать, я не знаю, как лучше. Я специалист или двойка на побегушках?

— Специалист... — тяжко вздохнул Крош и его сапоги нервно затопали по камере. — Но ты позволяешь себе этакую философскую неторопливость в работе с объектами, а дело срочное.

— Хорошо, я попробую побыстрее. Но все же... А, ладно. Кстати, а вылить на вашу бесценную мэтрессу ведро воды вы не пробовали?

— Обижаешь! Мы чего только не пробовали. В том числе и ведро воды, представляю, что мэтресса устроит, когда проснется... за испорченную прическу и размытый макияж... Ну, поднимай, время же идет, а босс все больше злится.

Кантор почувствовал, как его рванули за скованные руки и поставили вертикально. Ну, не совсем. Частично. На колени, если точнее.

— Ну что, поговорим? — спросил палач, добродушно улыбаясь. — Или подвешивать?

— Поговорим, — согласился Кантор. Возвращаться в кошмар из-за какой-то задрипанной бабы у него не было никакого желания. Какая кому на хрен разница — есть она или ее нет. Можно и сходить. Только ведь, едва он закончит с ней, как господа тут же вспомнят свои предыдущие вопросы, которые сейчас для них временно померкли перед гневом босса. Значит, надо как-то исхитриться и походить подольше, что ли... Или попробовать поторговаться?

— Приятно слышать, — неприязненно отозвался господин Крош, прекращая беготню по помещению и приземляясь на стул. Кантор, наконец, смог увидеть его целиком. Здоровый мужик, крепкий, это вам не Фернан, этого просто так на жаровню не посадишь... — Что ты с ней сделал, скотина?

— Скажите спасибо, что не убил, — проворчал Кантор, и подумал, что мальчишка попался тогда очень вовремя. Если бы не он, ведь и убил бы. И сейчас бы эти милые ребята, получив генеральный нагоняй от своего босса, либо с удвоенной силой задавали бы прежние вопросы, либо убивали бы очень больно и медленно.

— Пасть заткни, герой! Спасибо ему! Еще раз такое вякнешь, таки подвесим! Отвечай, дерьма кусок, куда ты ее запроторил?

— Туда, — ничуть не вежливее ответил Кантор и, не удержавшись, добавил: — Маги вам все правильно сказали.

— Куда — туда?

— В одно место, которое только я знаю.

— Ты себе цену не набивай, урод, а чтобы через пять минут она была в полном порядке.

— И через шесть минут я опять буду висеть и вы меня будете спрашивать, где остальные? Нашли дурака.

— Ты будешь висеть прямо сейчас, козел, ты понял?

— А если вы меня подвесите сейчас, я ее убью. Мне так или иначе терять нечего, а нагадить вам напоследок будет приятно. Босс, поди рассердится еще больше.

— Нет, ты посмотри на него! — взъярился господин Крош. — Этот подлец торговаться вздумал!

— А что ему еще остается? — пожал плечами палач. — И вы бы на его месте торговались. Так что, подвешивать, или доложите боссу?

Кантор молчал, наблюдая за тяжкой работой мысли на челе господина в блестящих сапогах. Разумеется, господину невыносимо хотелось подвесить наглого мистралийца немедленно и дать волю своей злости, но как-то и боязно было — вдруг и правда убьет, босс и в самом деле придет в ярость. Кто его знает, блефует он или в самом деле может? Ведь может же колдовать в полиарге... "Станут опять пытать — точно убью, — подумал Кантор. — Как только потеряю сознание и попаду в Лабиринт, найду и придушу. Чтоб знали. А потом, может, им какую-нибудь лажу можно будет втюхать, поверят... Если не убьют на месте".

Разгневанный взор господина Кроша вдруг остановился, словно наткнувшись на что-то интересное.

— Тедди, — окликнул он. — А ну-ка поверни эту рожу другой стороной... А теперь обратно... Ах, сволочь, так это он и есть!

— Кто? — равнодушно поинтересовался палач, отпуская подбородок Кантора.

— Это Кантор! Любимчик Амарго! Чтоб он сдох, зараза! Босс зачем-то очень его хотел. Пойду все-таки, доложу. Подвесить успеем. Кстати, где этот придурок Фернан?

— Да где, задницу свою припаленную лелеет, — усмехнулся Тедди. — А что?

— Босс велел его уволить. Я же говорил, он сегодня рассержен. Так что, займись.

— А если он успокоится и передумает?

— А если он спросит, выполнен ли приказ, я скажу, что мы ждем, не передумает ли он? Не дури, Тедди. Этого пока пусть отведут, а ты займись Фернаном. Это же быстро.

— Да трудно мне, что ли? Сейчас займусь. Босс что-то конкретное говорил, или все равно, как?

— Все равно.

— Ну и ладненько. Тогда действительно быстро.

Кантор представил себе, как душка Тедди сейчас с милой улыбочкой пришьет бедолагу Фернана, который ему мешал работать, и едва сдержал усмешку. Ему почему-то было приятно это представлять. И от этого разорванное ухо почти переставало болеть.


* * *

— Мэтр? Вы не спите?

— Ваше величество! — засмеялся старый волшебник. — Разве я когда-либо спал в такое время? Входите, не стойте в дверях. Я же вижу, что вы умираете от любопытства.

— Вы сами мне обещали кое-что рассказать, — ответил король, закрывая за собой дверь. — Надеюсь, всерьез, а не для того, чтобы уложить меня спать?

— Ну что вы, так я даже с детьми не поступаю. Но, может быть, вы все-таки уважите мой возраст и сначала сами расскажете, что происходило с вами в те моменты, когда вы покидали свое тело и куда-то уходили? А также, куда девалась ваша знаменитая матовая сфера, о которой так переживала несравненная Азиль?

Король покорно опустился в кресло и приступил к рассказу, поскольку делиться раскрытыми тайнами любил не меньше, чем узнавать что-то новое. Изложив историю своего общения со стражами проклятий, он напоследок не удержался и спросил:

— Мэтр, ну признайтесь, вы все-таки знали об этом. Знали, и помалкивали, чтобы я, не доведите боги, не сделал чего с собой, как мой папа. Ведь не может быть, чтобы ваш коллега, который все это добро разглядел, не сказал ничего вам, а сразу выложил все моему отцу. Ведь вы знали? Ну уж признайтесь, дело прошлое. Я понимаю, раньше у вас были серьезные причины молчать, но теперь-то можно?

Старый маг тихо вздохнул. Он устал, невероятно устал лгать воспитаннику на протяжении более двадцати лет. Но признаться теперь...

Сцена получилась совершенно безобразная, хорошо еще, что никто не видел. Хотя, что с них взять — с горячего молодого мистралийца и старого короля, известного своим крутым нравом. Не удивительно, что они сцепились, ведь каждый в душе считал себя виноватым и стремился хоть на кого-то выплеснуть обвинения, чтобы не было так стыдно и больно.

— Если бы я знал, — почти кричал юный маг, яростно сверкая глазами, — что у вас хватит совести попытаться совладать с проклятием таким зверским образом, я бы лучше промолчал! Пусть бы все было, как есть! Все равно ведь...

— Да как ты смеешь, щенок! — грохнул кулаком по столу старый Кендар Завоеватель. — Как у тебя язык повернулся предположить, что я убил своего сына и поднял руку на внука! Да, я всегда не любил Шеллара, но не до такой же степени! Какой он ни ублюдок чокнутый, он же мой сын! А его мальчишку я, напротив, всегда любил, и никогда бы не сделал ему ничего плохого. Хоть он и чокнутый малость, как и его папаша, он единственный из моих потомков, который унаследовал хоть чуть-чуть мозгов. Это сделал Шеллар. Сам. Я его не убивал!

— Да, — ядовито отозвался молодой маг. — Вы ему просто приказали, и он это сделал сам. Он же у вас послушный и исполнительный до абсурда... был.

— Да я тебя за такие гнусные намеки... Мэтр, ну скажите же ему! Вы же знаете, что я этого не делал! И спокойно слушаете, как этот сопляк оскорбляет меня подобными подозрениями! Вот и молчал бы, раз такой умный, никто за язык не тянул! А то сам порассказал всяких ужасов, а теперь виноватых ищет!

— Господа, прошу вас, — негромко произнес старый маг, слушавший этот скандал молча, скорбно заломив седые брови. — Ведите себя достойно. Нам всем больно, и каждому есть о чем сожалеть, но не следует пытаться успокоить собственную совесть, обмениваясь оскорблениями. Ваше величество, вы старше, будьте же умнее. А вы, коллега, имейте уважение к возрасту вашего собеседника, если уж к его титулу вы не испытываете никакого почтения.

— Мэтр, я задолбался вам напоминать, — проворчал старик, — что я уже полгода, как не король. Угораздило же меня... если бы я не передал корону Деимару, я бы просто лишил Шеллара права наследования, да и все. И ничего бы не случилось.

— А что случилось на самом деле? Ведь не без причины же принц Шеллар покончил с собой и чуть не убил сына. Что вы ему сказали?

— Я объяснил ему все, как есть, и потребовал, чтобы он сам отказался от права наследования. Мэтр, ну разве я мог сказать это все Деимару? У меня просто язык бы не повернулся!

— Зато он у вас прекрасно повернулся сказать человеку с неустойчивой психикой, что ему суждено стать причиной гибели брата и его семьи. И чего вы ожидали?

— Откуда я знал, что он от этого окончательно рехнется! Он же всю жизнь был бессердечным эгоистом и плевать хотел на окружающих и их проблемы! Он даже слезинки не уронил, когда умерла родная мать, не говоря уж о жене! Он ребенка своего лунами не замечал! А тут вдруг...

— Я всех предупреждал, что это рано или поздно случится, — вздохнул мэтр. — Но никто меня не слушал. Коллега, я попросил бы вас все же извиниться перед его величеством. Ваши подозрения были действительно несправедливы и оскорбительны.

— Прошу меня простить, — опустил голову молодой маг. — Я сожалею... И я сам во всем виноват. Мне следовало действительно промолчать. Тем более, что я ошибся.

— Ошибся? — прорычал Кендар, приподнимаясь в кресле. — То есть, проклятия нет, и только из-за твоей ошибки...

— Их два, — продолжил мистралиец, не обращая внимания на реплику.

— Два проклятия? — уточнил мэтр Истран. Коллега молча кивнул, не поднимая головы и продолжая удрученно теребить кончик смоляной косы. — Ваше величество, я вас попрошу тоже извиниться перед молодым человеком. Как ни возмутили вас его предположения, это не причина для того, чтобы обзывать собеседника непотребными словами. И извольте обращаться к юному мэтру подобающим образом, перед вами не прислуга, а мой коллега, к тому же иностранный гость, и как бы молод он ни был, невежливо говорить ему "ты".

— Извините меня, мэтр Максимильяно, — послушно повинился старый король. — Я... вспылил и вел себя неподобающе. И во всем виноват именно я в первую очередь. Ведь это я нахватался проклятий, что кошка блох, а мои потомки теперь расплачиваются... А что второе?

— Простое и незатейливое, — вздохнул маг. — Вымирание династии. Так что вовсе не обязательно покойный принц Шеллар должен был силой отбирать у брата трон, как вы предположили. Если бы проклятия пересеклись положительно, он бы освободился и без его участия. Естественным путем.

— А если отрицательно?

— А отрицательно и вышло. Он умер сам. И теперь орудием проклятия стал его сын, Шеллар-младший. Теперь можете передохнуть некоторое время, пока он вырастет. И еще... я хотел вам сказать, но вы меня перебили. Смерть вашего сына не избавит семью от проклятия. И даже смерть вашего внука не избавила бы. Родился бы новый потомок, новое орудие.

— И что теперь? — мрачно поинтересовался Кендар.

— Остается ждать, как пересекутся проклятия в следующий раз. Станет этот мальчик королем, или умрет, не дожив до великого момента. И если станет, то что случится с королем нынешним и его двумя наследниками.

— Двумя? — фыркнул великий завоеватель. — Хорошо, если двумя обойдется! Этот раздолбай Деимар, наверное, в каждой деревне по бастарду оставил! Вот цирк начнется, когда они подрастут и примутся сползаться в столицу! И если он начнет их всех признавать, тут от наследников тесно станет!

— Значит, пусть не признает, — мрачно порекомендовал мистралиец, продолжая терзать кончик косы. — Не хватало вам только, чтобы эти бастарды начали власть делить.

— Что ж, — вздохнул мэтр Истран. — Совет резонный. Я сам поговорю с Деимаром и попробую его убедить. А что касается Шеллара... Он хороший мальчик. Намного лучше, чем его покойный отец. И, возможно, не такой уж плохой король из него получится. Надо только воспитать его соответственно, но это уже моя задача.

— Полагаете, — вскинул глаза молодой маг, — Вы сможете научить его любить?

— Любить? Это вы об ограничивающем условии? Что вы, не стоит ставить перед ребенком сверхзадач. Достаточно будет, если он вырастет просто порядочным человеком. Это уже сведет на нет возможный эффект проклятия. А уж чему он научится — это вопрос второй. В любом случае, таким бессердечным, как его отец, он не будет. Вы обратили внимание, какой невероятной силы Луч достался ему от природы? Вы понимаете, господа, что из этого следует?

— Понимаю, — серьезно кивнул мистралиец. — Луч алхимика дает человеку стремление к неведомому, жажду познания, страсть к исследованию. Так вы полагаете, что его ненормальное любопытство...

— Именно, коллега, именно. Из этого самого любопытства он рано или поздно сам пожелает испытать недоступные ему человеческие чувства. И его приторможенная эмоциональность начнет развиваться. Никто не может сказать, как далеко он зайдет, но знаете... я бы полжизни отдал, чтобы увидеть его улыбку. Хоть когда-нибудь.

— Нет, ваше величество, уверяю вас, я ничего об этом не знал, — печально покачал головой придворный маг. — Видимо, этот мой коллега, увидев, к чему привели его откровения, решил молчать, чтобы не случилось чего похуже. И мне ничего не сказал. Да и стыдно ему было, наверное.

— Не знали? Но разве не об этом вы хотели мне рассказать?

— Нет, не об этом.

— Тогда о чем же? Рассказывайте, раз уж обещали.

— Если бы я знал, сколько лишнего наговорили вам эти болтливые стражи, я бы лучше промолчал. Но, раз уж обещал... Видите ли, все эти годы мне не давал покоя один невыясненный вопрос. Как все-таки вышло, что вы остались в живых после того печального случая. Это противоречило всем законам природы, и у меня были даже очень нехорошие подозрения, что проклятие действительно существует, и именно оно обеспечивает вам некую волшебную неуязвимость, чтобы вы могли исполнить его, как положено, раз уж вы являетесь его орудием. Поскольку никакой особой устойчивости к ядам я в вас не находил, как ни исследовал. И вот, наконец, я понял, в чем заключалась разгадка этой тайны.

— Еще одна маленькая пластинка с зеленой полоской? — азартно предположил король, весь подавшись вперед от переполняющего его любопытства. — Я угадал?

— Как всегда, ваше величество, как всегда. Именно об этом и идет речь. Я нашел ее на следующий день в вашей одежде и унес к себе в лабораторию, намереваясь исследовать, однако она загадочным образом исчезла оттуда. Но я ее хорошо запомнил. Эта яркая полоска очень заметна и ее нетрудно запомнить.

— Видимо, для того, чтобы в случае экстренной необходимости лекарство можно было быстро найти среди других, — тут же ударился в гипотезы его величество. — Вот оно что! Вот какие у вас, оказывается, коллеги попадаются... И кто же это был, если не секрет?

— Позвольте мне умолчать об этом, — опустил глаза наставник.

— Ну и пожалуйста, — рассмеялся король. — Я сейчас напрягу память, и сам вспомню.

— В самом деле?

— А то вы не знаете, что на память мне грех жаловаться... — его величество задумался на пару минут, и улыбнулся. — Ну как же я сразу не догадался! Совершенно верно, кто же это еще мог быть! Так вот в чем все дело... А я-то удивлялся, как он туда попал...

— Кто именно? — уточнил мэтр. — И куда?

— Нет, это я совсем о другом. Так, просто к слову пришлось. А коллегу вашего я, разумеется, вспомнил. Именно в те дни у нас гостил наставник Орландо, мэтр Максимильяно дель Кастельмарра. И вы даже не представляете, сколько выводов можно сделать из этого факта...

— Представляю, — вздохнул мэтр Истран. — И вы еще жалуетесь, что вам не досталось магических способностей! Да если бы вы еще и колдовать умели, этот мир бы не устоял. Что ж, поделитесь со стариком вашими выводами.

— Во-первых, я хотел бы немного освежить в памяти, что я помню об этом человеке, а вы меня поправьте, если я что-то забыл. Максимильяно дель Кастельмарра, младший сын знатного кабальеро, которому не светило никакого наследства, четырнадцати лет оставил отчий дом и отправился в очередное кругосветное путешествие, которое затеял очередной мистралийский авантюрист... не помню, который именно. Они там регулярно снаряжали экспедиции, и ни одна не вернулась. Десять лет спустя он объявился в родном замке и рассказал, что потерпел кораблекрушение и провел все эти годы на неком острове в океане, среди местных жителей, которые научили его магии... как вы говорили, очень странной природы. Некоторое время ходили упорные слухи, что он никакой не Максимильяно, а самозванец, но слухи прекратились после того, как он завел роман с принцессой Габриэль и был официально признан при дворе. В Мистралии он прожил почти двадцать лет, после чего загадочно исчез, оставив после себя добрую память и знаменитого сына. Так вот, я могу вам совершено точно заявить, что сей достойный человек действительно был самозванцем. А также могу сказать, куда он девался.

— И куда же? — поинтересовался придворный маг, уже догадываясь, что услышит в ответ.

— Он вернулся домой. В свой родной мир, из которого и пришел, — торжествующе заявил король и радостно заулыбался, как всегда, когда ему удавалось раскрыть какую-либо тайну.

-Знаете, — улыбнулся в ответ мэтр Истран. — Я как-то уже и не удивляюсь. В последнее время вы потрясаете меня столь часто, что я начинаю к этому привыкать. А когда я пытаюсь вас чем-то удивить, вы, оказывается, уже сами догадались. Разве что... Вы знаете, где сейчас ваш друг детства Орландо?

— Дайте-ка подумать... Поскольку у Эльвиры сейчас находится Кира, он либо вернулся к себе в Зеленые горы, либо прячется в ванной. Я угадал?

— Почти, — развел руками наставник. — Я имею в виду, он действительно был у Эльвиры. А сейчас он сидит у вас в кабинете в обществе ее величества и ожидает, когда вы изволите его принять.

— И вы до сих пор молчали! — спохватился король. — Тогда я побежал...

— Ваше величество, ну зачем же бегать? Сейчас я отправлю вас телепортом. Пообщайтесь, поговорите о своем. А чуть попозже я к вам присоединюсь. Я тоже очень хотел бы видеть этого славного мальчика. Он мне всегда нравился, несмотря на множество недостатков, коими он страдает с детства. К тому же он просил меня быть его наставником, и нам надо обсудить этот вопрос.

— А вы возьметесь? — улыбнулся король. — Не тяжело вам будет с двумя эльфами сразу?

Мэтр снова вздохнул.

Пять лет спустя все в той же комнате, где когда-то произошла безобразная сцена, сидели все те же трое и смотрели на двух подростков, топтавшихся на пороге.

— Поздоровайтесь с нашим гостем, — сказал мэтр Истран, строго рассматривая младшего. — Позволено ли мне будет спросить, ваше высочество, где вы умудрились разорвать штаны?

— Я с дерева упал, — жизнерадостно пояснил тот и одарил гостя ослепительной улыбкой. — Здрасте.

— Приветствую вас, уважаемый мэтр, — вежливо и серьезно произнес старший.

— А теперь вы извольте идти в свои покои и переодеться к ужину, и не забудьте вымыть руки и вести себя, как подобает принцу. А вас, ваше высочество, я попрошу остаться.

— Да, мэтр, — почти хором ответили оба принца, после чего младший так же жизнерадостно улыбнулся, тряхнул белесым чубом и, крутнувшись волчком, исчез за дверью. А старший сделал пару шагов вперед и почтительно замер, уставившись на гостя любопытными светлыми глазами.

— Вы, конечно, помните мэтра Максимильяно? — сказал наставник.

— Да, мэтр. Помню. Можно мне задать вопрос?

— Только прошу вас, ваше высочество, вопрос, а не кучу вопросов.

— Это правда, что Орландо жив и его освободили? — тут же спросил его высочество.

— Правда, — кивнул мистралиец, изучая собеседника. — А вы его еще помните?

— Конечно! — просиял юный принц. И улыбнулся. — А он приедет к нам?

— Не знаю, — уклончиво ответил гость. — Видите ли, я больше не являюсь его наставником. И даже не имею возможности с ним общаться. Я не допущен ко двору, и последние три года провел безвылазно в замке Муэрреске, радуясь, что хоть жив остался. Возможно, если Орландо коронуют, как о том поговаривают в столице, что-то изменится. Но сейчас...Впрочем, не буду утомлять вас политическими деталями.

— Я понял, — серьезно ответил принц Шеллар, и улыбка сползла с его лица, сменившись жесткими складками в уголках рта. — Если вы вдруг увидите его, передайте ему... Если ему понадобится убежище, я всегда буду рад принять его.

— Даже так? — хмыкнул Кендар. — А у дяди разрешения не спросишь?

— Разумеется, я поинтересуюсь его мнением. Но даже если он будет против, я могу выступать как частное лицо. Нет закона, запрещающего подданным его величества принимать у себя друзей.

— А если он разгневается и прогонит тебя на фиг со двора вместе с твоим другом? — продолжал ухмыляться дедушка.

— В таком случае, — совершенно серьезно ответствовал принц, — Я попрошу господина Костаса взять меня на постоянную работу. Если даже он сочтет меня недостаточно квалифицированным либо недостаточно взрослым для должности следователя, жалование оперативника позволяет при нынешних ценах на жилье...

— Нет-нет, — перебил его мэтр Истран. — не нужно излагать нам подробный расклад вашего предполагаемого семейного бюджета. Дедушка просто пошутил.

— Извините, — снова улыбнулся принц Шеллар. — Я не понял. Элмар всегда шутит понятно, а дедушка это иногда делает с таким серьезным лицом, что сложно определить. Но я научусь.

— Не сомневаюсь, ваше высочество, — чуть улыбнулся гость. — Разумеется, если я увижу Орландо, я передам ему привет от вас. А сейчас не могли бы вы рассказать немного о себе? О вашей учебе, работе, друзьях. И... мэтр Истран, вы не возражаете, если его высочество присядет? Мне не очень удобно все время задирать голову, да и ему, наверное, не очень удобно стоять...

— Ох, простите... конечно. Извольте сесть, ваше высочество, и расскажите мэтру о вашей работе и вообще о себе. Только без излишних подробностей. Его интересуют в основном ваши личные впечатления, а вовсе не полный список вещдоков по делу об ограблении ювелирной лавки, который вы не преминете привести... То же касается и ваших друзей. Расскажите просто о ваших отношениях, а полная родословная принца Элвиса будет явным излишеством.

Когда его высочество, безукоризненно раскланявшись, удалился, взрослые еще минут пять дружно молчали. Затем мэтр Истран подал голос.

— Ну, как вам?

— У меня остались противоречивые впечатления, — признался мистралиец, по привычке теребя кончик косы.

— А именно?

— Мне понравилось, как он улыбается. И то, что он помнит старых друзей и готов помочь им... вернее, ему, даже если это будет сопряжено с проблемами. В целом, удивительный и очень своеобразный молодой человек. И весьма колоритный. Сколько в нем росту сейчас, в его пятнадцать?

— Без четверти пять локтей. И он еще вырастет. Да это неудивительно, у них в семье все такие. А в чем вы узрели противоречие? Вам что-то не понравилось?

— А вы сами не обратили внимания, как беззастенчиво ваш воспитанник умеет врать?

— Это что же он такого сказал, что вы решили... — тут же закипятился дедушка. Мэтр Истран жестом остановил его и согласно кивнул

— Разумеется, заметил. Его заявление, что он не находит ничего интересного в общении с дамами, было чистейшей ложью. Но что вы хотели? Чтобы принц честно изложил вам столь унизительный для себя факт, что дамы им пренебрегают? Извините, у него есть достоинство, которое он, как и любой человек, не хотел бы терять.

— А вот это тоже очень плохо. Я имею в виду не достоинство, а дам. Ну, не вышло из него красавца, понятное дело, не всем же быть такими, как принц Интар, но это же не конец света. Посоветуйте ему хоть прическу сменить, что ли, она же его еще сильнее уродует. И уделите какое-то внимание этому вопросу, как бы это ни казалось вам безнравственным. Я ведь уверен, что половым воспитанием их высочеств не занимается никто, поскольку вы слишком уж упираете на нравственность. А против природы не попрешь, принцы тоже мужчины.

— Попрошу вас воздержаться от критики моих принципов воспитания, — поджал губы придворный маг. — У меня свое мнение на этот счет.

— Пожалуйста, я не настаиваю. Но все же позвольте заметить, что нет ничего хуже, чем правитель с уязвленным самолюбием. Именно из таких подростков и вырастают самые страшные тираны. Его хоть кузены не обижают?

— Вы как скажете! — фыркнул Кендар. — Его обидишь! Они сызмальства боятся с ним связываться. А сейчас и вовсе выросли и понимают, что им вместе жить и работать. А с младшеньким они и вовсе неразлей— вода, дружки закадычные.

— А откуда он взялся, этот младшенький? Как вы и предполагали, бастарды потянулись в столицу? И его величество, щедрая душа, начал их признавать, не послушав ваших уговоров?

— Да нет, — вздохнул мэтр. — Тут случай особый...

— Накладка с ним вышла, — пояснил старый экс-король. — Когда он ломился в ворота, туда как раз случайно подошел Шеллар. А он же дотошный, как я не знаю что, мимо не пройдет, обязательно нос сунет. Выяснил все, и стал требовать, чтобы его впустили. Он на своих законах повернутый слегка, и раз, по его мнению, все законно, то нечего и препятствия чинить. Заговорил бедных стражников до полусмерти, и потащил Элмара к его величеству. То, что дорогой кузен на чучело похож, его не остановило. А Деимар, верно вы сказали, душа широкая, вспомнил синеокую варварку Тарну, слезу пустил от умиления, да и признал сыночка. Тем более, у парнишки больше никого на свете не осталось, не выгонять же сироту на улицу.

— Элмар хороший мальчик, — сказал мэтр Истран. — Его только воспитать правильно...

— Вас послушаешь, — улыбнулся мистралиец, — так все такие хорошие. Ни одного плохого. Непонятно только, откуда же сволочи берутся.

— Из неправильно воспитанных хороших мальчиков, — уверенно ответил маг.

— Что ж, дерзайте, — снова улыбнулся гость. — Будем надеяться, что вы окажетесь правы, и эти милые мальчики не начнут через десяток лет делить власть...

— Какая там власть, — махнул рукой Кендар Завоеватель. — Бедный Элмар до сих пор пребывает в состоянии перманентного обалдения от того, что он принц. Пока что единственная выгода, которую он в этом усмотрел, это возможность приобрести, как он выразился, "взаправдашний меч и справные доспехи", чтобы во всеоружии отправиться на подвиги. И где он подцепил эту дурацкую идею стать героем?

— Вы находите идею дурацкой?

— На мой взгляд, все эти герои — самоубийцы. Разве что к ним маг толковый прибьется, тогда еще у них есть шанс. А иначе... кто-нибудь когда-нибудь считал, сколько бесславно погибших кандидатов в герои приходится на одного, которому удалось выжить и прославиться?

— Принц Шеллар считал, — с готовностью отозвался мэтр Истран. — Даже называл точную цифру, только я не помню. Его, знаете ли, тоже беспокоит мечта принца-бастарда Элмара. Но приведенная цифра, насколько я знаю, не охладила пыл нашего героя. Он неисправимый романтик.

— Баллады надо меньше слушать, — проворчал дед будущего героя. — Жалко будет, если он из-за своей романтики где-нибудь шею свернет. Хороший он мальчишка. Правильный. Отличный воин будет. Если поумерит свою романтику. А то он уж и сам начал баллады слагать.

— И как? — живо заинтересовался гость.

— Ох, не спрашивайте... — вздохнул наставник. — Поэт из него еще тот. Особенно, если учесть, что он в слове "еще" три ошибки делает... Впрочем, что мы все о наших. Расскажите хоть вкратце, что у вас сейчас происходит? Орландо действительно собираются короновать?

Мистралиец тяжело вздохнул.

— Ходят такие разговоры. Наше новое правительство пытается всех уверить, что они люди порядочные и желают стране только добра и порядка, для чего намерены реставрировать монархию. А на самом деле... Сами ведь понимаете, не мне вам объяснять. Если мальчишка согласится, будет он не более чем красивой декорацией, а править страной будет далеко не он. А если откажется, его просто убьют. И я даже не знаю, что хуже. Жаль его. Тоже, как вы говорите, хороший мальчик...

— Мэтр Максимильяно, — спросил вдруг Кендар. — А простите за нескромный вопрос, правду болтают, что Орландо — ваш сын?

— Нет, — чуть качнул головой молодой маг и опустил глаза.

— А почему тогда его покойная матушка так настаивала, чтобы вы были его воспитателем?

— Потому, что я знал, кто его отец на самом деле, и... что из этого может следовать. Что хорошего и что плохого он мог унаследовать. Как его надо воспитывать. Что нужно развивать, с чем бороться, а также, с чем бесполезно бороться... — Он снова вздохнул. — Я так радовался, что он только третий наследник и ему не придется править... И на тебе. Может, и лучше, что за него будут править другие? Не знаю...

— Вы полагаете, он будет плохим правителем? — поинтересовался мэтр Истран. — Почему?

— А вы сами не помните, что он за человек? Могу себе представить его правление. Первым делом он сменяет своему другу Шеллару кусок побережья за банку варенья, а потом сядет на диван и будет бренчать на гитаре, мечтательно глядя в потолок.

— Эльф? — кратко переспросил мэтр. Коллега печально кивнул.

— Именно. А ваш щедрый король, между прочим, намерен в будущем дать юному бастарду право наследования?

— Что вы, — вздохнул наставник. — Какое там наследование. Пусть для начала научится толком читать и не копаться руками в тарелке. Должен сказать, везет мне последнее время на воспитанников... Одного Шеллара было достаточно, чтобы заболеть от переутомления. А ведь есть еще принцесса Нона, тоже, скажу вам, не подарок. Хоть и нехорошо так говорить о своих воспитанниках, мне иногда кажется, что она умственно отсталая. А теперь вот — этот милый варвар, из которого нужно сделать принца.

Мистралиец чуть улыбнулся.

— Благодарите небо, что вам не приходится иметь дело с эльфами.

Сглазил, наверное. Не зря же поговаривали, что у Максимильяно от природы дурной глаз... Во всяком случае, когда еще пять лет спустя мэтру Истрану привели нового воспитанника, робко прятавшего под шапочку свои заостренные ушки, мэтр именно так и подумал. Как есть сглазил.

— Может, и тяжело, — ответил он с печальной улыбкой. — Но жаль, если такой дар будет пропадать зря. И еще более будет жаль, если столь талантливый молодой человек однажды станет жертвой своих попыток самостоятельно освоить магию. Что ж, отправляйтесь, ваше величество. Да, чуть не забыл вас поздравить с бракосочетанием.

Не прошло и трех минут после того, как король исчез в телепорте, как в лабораторию почти вбежал глава департамента Порядка и Безопасности. Он выглядел слегка взволнованным, что было совершенно неслыханно.

— Здесь его величества тоже нет? — уточнил он, быстро окинув глазами комнату. — Впрочем, я не удивлен.

— Его величество только что направился к себе, — пояснил придворный маг, неохотно отвлекаясь от раздумий о новом ученике. — У него важная и очень тайная встреча, так что сейчас к нему нельзя.

— Нельзя? — нахмурился Флавиус. — Мне?

— Вам в том числе. Через час-полтора он освободится, придите позже. Или у вас что-то срочное?

— Не знаю... Просто я все утро не могу его поймать. Куда ни зайду, он только что вышел. Я уже был в его апартаментах, в учебной комнате Мафея, в парке, у придворных дам, и нигде не смог его застать. Кстати, только что я встретил госпожу Ольгу, и она сказала, что его величество хотел меня видеть. Это правда?

— Ах, не знаю... — отозвался мэтр, снова возвращаясь к своим мыслям. — Он мне ничего об этом не говорил. А что еще сказала Ольга? Она вам не объяснила, зачем он хотел вас видеть?

— Сказала, что он обещал ей какую-то охрану, не понимаю, зачем. Кстати, вы не знаете, за что эта нахалка меня прозвала "железным Феликсом" и что это значит?

— У нее бы и спросили.

— Как-то неловко. Еще перепугается... — Он поколебался и все же спросил: — Мэтр, а вы меня вчера не обманули, случайно? Его величество действительно жив?

— Стыдитесь, господин Флавиус! — вознегодовал старик. — По-вашему, все тут только и делают, что пытаются вас обмануть?

— Извините, — кратко отозвался глава департамента и покинул лабораторию. Однако, вопреки предупреждениям мэтра, он не стал ожидать полтора часа, а направился в королевские апартаменты, чтобы окончательно выяснить мучивший его вопрос и либо развеять, либо подтвердить свои ужасные подозрения. Стража у входа пыталась его остановить, заявляя, что к его величеству нельзя, но Флавиус посмотрел на них так, что господа стражники тут же заткнулись и отвели глаза. Глава департамента быстрым шагом пересек гостиную, мимоходом скользнув по ней взглядом и сделав вывод, что король сегодня в этой гостиной не курил и вообще ничего не делал. Постучав в дверь кабинета и не получив никакого ответа, он решительно рванул эту дверь, не очень, впрочем, надеясь, что она открыта. Вопреки его ожиданиям, дверь была не заперта. Она легко распахнулась, явив взору господина Флавиуса совершенно пустое помещение.

— Так я и знал! — тихо сказал глава департамента и с силой бросил об пол папку. — Разумеется, они все сговорились меня обмануть!

 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх