|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Мои руки еще слегка подрагивали от нервного напряжения, но внутри все же разлилось приятное согревающее чувство от признания моей профпригодности. Похоже, мои дела складывались не так уж и плохо. Через несколько минут Жан вернулся и принес мне пару свежих яблок, пообещав накормить как следует после того, как штанги будут развернуты. Пользуясь случаем, я выпросил у него тряпку и пакет для мусора, дабы, не теряя времени понапрасну, заняться очисткой своего рабочего места.
Оттирая потеки с монитора, я время от времени бросал взгляд на главный экран, который теперь всецело принадлежал Гильгамешу. Тот, по обыкновению немногословный, колдовал с системой развертывания, обмениваясь изредка скупыми репликами с капитаном.
Еще только планируя свою авантюру, я, насколько возможно, постарался ознакомиться с устройством и принципом работы орбитальных драг. Хотя, по сути, все долговременные орбитальные конструкции основывались на одном и том же принципе. От центрального, "причального" блока вытягивались две длиннющие мачты, одна вниз, к поверхности, а вторая, наоборот, в открытый космос. На конце нижней мачты располагался реактор, жилые же помещения и рубка управления размещались на противоположном конце верхней. Такое расположение оставляло экипажу шанс спастись в случае разрыва мачты. Разница орбитальных скоростей создавала небольшую силу тяжести, позволявшую обеспечить минимальный комфорт, необходимый для длительного проживания. На стационарных станциях, наподобие той, с которой мы стартовали, мачты делались жесткими, но на мобильных платформах приходилось изворачиваться, сшивая их непосредственно на месте из заготовленных углеволоконных лент.
Я понял, что процесс начался, когда где-то над головой послышался лязг и скрежет, а мое сиденье попыталось выпрыгнуть из-под меня. На экране вздрогнули и пришли в движение колоссальных размеров барабаны с лентами, и наш техник буркнул:
-Поехали!
Честно говоря, я ожидал, что развертывание мачт будет представлять больше интереса, но кроме размеренно вращающихся барабанов и негромких комментариев Бориса, время от времени бравшегося за джойстики, чтобы подправить ориентацию драги, ничего примечательного не происходило. Я вновь вернулся к уборке, но уже минут через пять заметил, как наливаются тяжестью мои руки. Отпущенная тряпка более не соглашалась послушно висеть там, где я ее оставил, и неспешно падала на пол, да и сиденье все явственней напоминало о своем существовании. Чуть погодя Борис расстегнул свои ремни, поскольку опасность вылететь из кресла при первом же неосторожном движении теперь не грозила, и я последовал его примеру.
Вскоре мне уже начало казаться, что сила тяжести достигла земной, но, сверившись с цифрами на экране, я понял, что здорово заблуждаюсь. Штанги к этому моменту раскрылись чуть более чем наполовину, и гравитация достигла одной трети "Же", лишь вдвое превышая лунную. Удивительно, как всего за два дня я успел от нее отвыкнуть! Моя уборка была практически закончена, мне оставалось подобрать с пола раскатившуюся жвачку. Видимо, мое кряхтение, доносящееся из-под кресла, вскоре доконало Бориса, потому как он зычно крикнул:
-Жан, ты сильно занят?
-Не особо, — донеслось в ответ сзади из коридора, — разбираюсь пока.
-Расквартируй тогда нашего юнгу.
-Avec plaisir! — в двери показался Жан, вытирающий мокрые руки, — куда?
-В Сашкину каюту, куда же еще, — капитан вернулся к своему монитору, ухмыльнувшись себе под нос, — мне нравится, как ловко наш юнга порядок наводит.
Смысл его слов стал мне понятен чуть позже, когда передо мной распахнулась дверь отведенной мне каюты. Я с вопросительным выражением на лице повернулся к Жану, а он уже протягивал мне еще один мешок для мусора, только побольше.
-Можешь выбросить все, что сочтешь нужным, то есть ненужным. Мусор принесешь мне, а я уже с ним сам разберусь, — он повернулся и указал рукой в сторону изгибающегося коридора, — прямо перед тобой лифтовая шахта, обойдешь ее справа — после кают будет тебе туалет и душевая, а дальше тренажерный зал и технические помещения. Если слева, то там склад, а за ним столовая, где я и обитаю. Рубка на противоположной стороне. Есть вопросы?
-Целый список, — я с тоской покосился на свое захламленное и загаженное обиталище.
-Список обождет, а если что срочное, то интерком у тебя над столиком.
Жан удалился, а мне ничего не оставалось, как приступить к разгребанию очередных Авгиевых конюшен. Затрудняюсь сказать, что творилось в каюте во времена обитания в ней моего предшественника, но сейчас она выглядела, словно кто-то взял ее в руки и энергично перетряхнул, точно стакан с игральными костями. В результате все ее содержимое полностью перемешалось и ровным слоем распределилось по полу. Мне было настолько противно копаться во всем этом барахле, где заскорузлые дырявые носки соседствовали с деталями радиоаппаратуры, а грязные одноразовые тарелки и стаканчики с растрепанными мужскими журналами, что я просто не глядя сгреб все в кучу, точно бульдозером, и затолкал в мешок. Еще минут десять я яростно орудовал тряпкой, стараясь выскрести грязь из всех щелей, но и после этого помойный запашок еще долго меня преследовал. Жан мне потом даже туалетный дезодорант выдал, но он благоухал еще невыносимей.
Главным украшением каюты служила стена над койкой, сплошь заклеенная картинками, вырезанными из тех самых журналов. Я сперва стал их обрывать все подряд, но вскоре темп замедлился, и некоторые фотографии моя рука начала пропускать. Да, подавляющее большинство картинок являли собой полнейшее непотребство, и их я срывал без раздумий, но некоторые были вполне ничего и даже доставляли определенное эстетическое наслаждение.
Из тяжелых раздумий, кого казнить, а кого миловать, меня вывел вздрогнувший под ногами пол. Судя по всему, развертывание мачт было завершено. И почти сразу же ожил интерком, хрипло хрюкнув и объявив голосом Жана:
-Кушать подано, господа!
Я поднялся на ноги, сгреб в охапку мусорный мешок и вышел в коридор. Разумеется, я забыл, в какую сторону следует идти, чтобы попасть в столовую, и естественно повернул не туда. И это оказалось даже кстати, поскольку таким образом мой путь пролегал мимо душевой и туалета, которым я не замедлил воспользоваться. Здесь имелось две секции — одна для невесомости, а другая для нормальных условий. Воистину, все познается в сравнении, и прелесть самого обыкновенного унитаза можно как следует прочувствовать лишь после того, как попробуешь хотя бы несколько дней мочиться в пылесос.
К тому времени, как я доковылял, наконец, до столовой, вся остальная команда уже была в сборе. Я ожидал увидеть типичный казенный интерьер с замызганным столом и подносами, в выемки на которых раскладывают разноцветную пасту, именуемую едой, но открывшееся мне зрелище буквально перевернуло все с ног на голову. Мне даже захотелось выглянуть обратно в коридор, чтобы убедиться, что я все еще в космосе, на орбитальной драге, за две сотни световых лет от дома.
Белоснежная скатерть. Тарелки. Солонка, перечница и зубочистки с салфетками посередине стола. Жан в фартуке и белом колпаке, под который он спрятал свои длинные волосы. Но самым безумным, что увидели мои глаза, являлись Борис и Гильгамеш, державшие в руках ножи и вилки.
-Наконец-то! — всплеснул руками Жан, увидев меня, застывшего в дверях с разинутым ртом и мешком мусора в руке, — давай, присоединяйся, а то остынет!
Немного опасливо, словно боясь вспугнуть чудное видение, я приблизился к столу и сел на свободный табурет. Передо мной словно по волшебству возникла тарелка с дымящимся омлетом, а я тем временем лихорадочно вспоминал, что надо держать в правой руке, а что в левой.
-Что-то не так, юнга? — осведомился Борис, внимательно за мной наблюдая.
-Просто... как-то... неожиданно видеть здесь... вот все это, — я кивнул на салфетницу и зубочистки.
-Отчего же неожиданно? На работе и на войне что главное? Вовремя подкрепиться! — в глазах капитана промелькнула озорная искорка, — не зря ведь еще древние греки говорили: Lorem Ipsum — Para Bellum, что означает: ты ешь то, что ты ешь! Жуй давай!
Со стороны плиты послышался не то тяжкий вздох, не то сдавленный стон, полный невыразимого страдания, но к этому моменту мой желудок уже окончательно перехватил власть у мозга. Я взял со стола нож и вилку и набросился на еду, позабыв обо всем на свете.
Эка невидаль, омлет, скажете Вы, и будете тысячу раз неправы! Для начала попробуйте, опять же, денек-другой питаться исключительно консервами и разведенными сублимированными продуктами, а уж после говорите. Да и какой это был омлет! Из настоящих яиц, с ветчиной и свежими помидорчиками, да еще посыпанный сверху ароматным зеленым лучком! Плюс огромный ломоть хлеба, щедро намазанный маслом. Знаете, я бы и на Земле за такое угощение душу продал, а уж здесь-то!
Неудивительно, что за едой никто не разговаривал. Потом был еще чай с настоящим лимоном и сдобными булочками, покончив с которым, Борис отодвинул пустую чашку, поблагодарил Жана и объявил:
-Не знаю, как Вы, а я сегодня чертовски интересный сон не досмотрел. Так что я — на боковую, чего и вам желаю. Точнее, приказываю! Мне не нужны завтра ваши вывихнутые от зевоты челюсти. Так что всем — спать! Подъем на сей раз по собственному усмотрению, нормальный рабочий график после наладим.
Душевая у нас на всех имелась только одна, поэтому пользоваться ей приходилось в порядке очереди. И я, как самый младший член экипажа, оказался в ее конце. Что, впрочем, меня не сильно расстроило, поскольку Жан выдал мне комплект чистого постельного белья, и я еще некоторое время возился в каюте, готовя себе постель.
Стоя в душевой кабине под льющимися сверху струями горячей воды и смывая с головы пенящийся шампунь, я напомнил себе, что у меня под ногами — бездна Космоса, а буквально за стеной — глубокий вакуум, и наша утлая лодчонка несется сквозь эту темную пустоту со скоростью в несколько сотен километров в секунду. Выглядело это все настолько нелепо, что я даже рассмеялся.
Позже, лежа в чистой, накрахмаленной по старинке постели, и ощущая всем телом, как искусственная сила тяготения заботливо прижимает меня к мягкому матрасу, я выключил свет, открыл иллюминатор, имевшийся в каждой каюте, и некоторое время смотрел на плывущие по небу звезды. Если прижаться носом к стеклу, то можно было даже увидеть край темной звезды, из-за которого они выныривали. И ни одной живой души кроме нас четверых на многие световые года вокруг. Зашторив окно, я, перед тем, как провалиться в бездну сна, еще успел подивиться, какие чудны́е коленца выкидывает иногда Судьба!
Хоть я в нее и не верю.
Проснулся я относительно рано, учитывая, насколько веселой выдалась прошедшая ночь. Умыться мне удалось без очереди, и я в приподнятом настроении направился прямиком в рубку. Борис, однако, устроил мне легкую выволочку за то, что я явился не позавтракав и направил меня к Жану. Тот порадовал меня роскошным бифштексом, который поджарил прямо в моем присутствии, а запивал я это счастье свежезаваренным (а не свежеразведенным) кофе.
Такая жизнь мне нравилась, и в рубку я вошел, готовый горы свернуть, если потребуется.
Быстрая проверка показала, что за ночь ничего неожиданного не произошло. Привязка держалась надежно, и зенитный визир педантично перебирал заданные реперы. Судя по показаниям, Борис немного подкорректировал нашу орбиту, но с точки зрения обеспечения связи, это ни на что не влияло.
-Какие-нибудь депеши отослать надо? — поинтересовался я.
-Сейчас нет, докладывать пока не о чем, — капитан погрозил мне пальцем, — но ты не думай, что работы нет. Если ты запамятовал, то на твоей ответственности еще все системы безопасности. Пожарка, видеонаблюдение и все прочее. Так что займись. Если что-то неисправно — почини, если в порядке — настрой как положено. Все должно работать как часы.
-Будет сделано!
-Да, и не забудь, коли уж связь стабильная, наладить регулярную синхронизацию некролога с центральным сервером.
-Синхронизацию... чего? — непонимающе нахмурился я.
-Аварийного самописца, чего же еще!
-А! Понял! — из моей груди вырвался вздох облегчения, — прошу прощения!
-Не за что, — проворчал Борис и отвернулся.
До чего же остер бывает порой народный фольклор! Уж если назовут что-нибудь, то припечатают так метко, что вовек не отскребешь. Мог ведь и сам догадаться, что имелось в виду. Космос — настолько серьезное место, что в случае серьезной аварии, как правило, от потерпевших мало что остается. И никакие "черные ящики" не выдержат тех передряг, что могут приключиться. Поэтому все важные данные с бортовых компьютеров регулярно сбрасываются на центральный сервер, откуда их потом и берут при расследовании, ежели с кораблем стряслась беда. Последние секунды жизни так, конечно, восстановить не получится, но можно хотя бы попытаться определить, что стало причиной трагедии. И это мрачноватое словечко "некролог" как нельзя удачно вписывалось в данный контекст.
Работы и впрямь оказалось немало, но меня она не страшила. Сверившись с инструкциями, я собрал аварийную базу данных, подшив в нее все показания телеметрии, переговоры по интеркому и записи с камер наблюдения, расположенных в критических местах. Рубка управления, реакторный блок, стыковочные узлы и так далее. На все про все у меня ушло те так уж и много времени. Я подписал всю эту солянку нашими реквизитами и составил запрос на синхронизацию.
Первая попытка оказалась неудачной, но я и сам уже сообразил, что сморозил глупость, поскольку пытался начать передачу в тот момент, когда наша драга находилась за звездой. Со второго раза все прошло без сучка без задоринки. После этого я смастерил себе небольшую памятку, которую повесил в углу экрана. Она автоматически показывала, когда канал доступен, а когда нет, предупреждая, таким образом, повторение подобных ляпов. Получалось, что за один оборот, длящийся около полутора минут, у нас было около минуты связи и тридцать секунд тишины.
-Как часто синхронизировать? — уточнил я у Бориса.
-Раз в сутки или в любое время по моему приказу.
-Совсем уж в любое время не получится, у нас на каждом витке есть полминуты тени.
-Ты за меня так не беспокойся, — он недовольно покосился на меня, — я законы физики знаю.
-Вас понял! — я поспешил вернуться к работе. Похоже, что лучшим рецептом общения с Борисом было: больше дела, меньше разговоров. Надо брать пример с Гильгамеша.
Еще я организовал в системе дополнительный аккаунт, чтобы иметь возможность подключаться к ней со своего планшета. Теперь я мог выполнять практически всю свою работу, находясь в любом месте корабля. Хоть лежа на диване в своей каюте. Однако, чтобы избежать упреков в лености, капитану я решил пока что ничего не сообщать. Это ведь моя кухня, и его она не касается.
Вскоре та часть работы, которую можно было выполнить с рабочего терминала, была закончена, и мне пришлось выковырнуть свой зад из кресла и немного побегать. Надо было еще проверить пожарные датчики и настроить уровень громкости на всех видеокамерах, а для этого требовалось все их обойти и перед каждой сказать несколько слов. Покончив с жилым уровнем, я вытянулся по стойке "смирно" рядом с Борисом.
-Разрешите обратиться!
-Чего тебе?
-Для проверки оборудования мне требуется попасть на стыковочный и реакторный уровни.
-Валяй! — отмахнулся капитан, но увидев, что я не спешу уходить, снова повернулся ко мне, — что еще не так?
-Если честно, то я не знаю, как это сделать.
-Ну ты даешь! — хохотнул Борис и нажал кнопку на интеркоме, — Жан!
-Que désirez-vous?
-Прокати-ка нашего юнгу на лифте, а то он один боится.
-Ладно.
-Вообще-то я не боюсь, просто... — попытался оправдаться я, но Борис меня перебил:
-Отставить разговоры! К лифту шагом марш! Жан, забери его.
-Пошли парень, — долговязый повар протянул ко мне руку.
-И бормоталку не забудь! — донеслось нам вслед.
-Чего-чего? — я по-прежнему не очень хорошо ориентировался в местном сленге.
-Рацию! — Жан схватил меня за рукав и вытащил в коридор, — не везде же интеркомы на стенах развешаны.
Пока мы ждали лифт, он достал из стенного шкафчика, расположенного рядом с дверью в шахту, небольшую потертую рацию с белой цифрой "4" и вручил мне.
-Вот, держи. Бери ее с собой каждый раз, когда покидаешь жилой уровень. При возвращении вешай ее обратно в шкафчик, чтобы заряжалась, а то они у нас старенькие, аккумулятора надолго не хватает. Если надо кого-нибудь вызвать, — Жан указал на цифровую клавиатуру, — то Боров у нас первый, Гильгамеш — второй, а я, соответственно, третий. Ноль — общий вызов. Все ясно?
-Вполне.
-Вот и чудненько, — огонек возле двери загорелся зеленым, — заходи.
Я открыл люк и шагнул в довольно просторную кабину, со стен которой свисали многочисленные крепежные ремни, предназначенные для фиксации перевозимых грузов. На панели управления здесь имелось всего две кнопки.
-Одна кнопка — "туда", другая — "обратно". Если надо попасть на реакторный уровень, то сначала добираешься до причального, а потом рвешь дальше, comprende?
-Угу.
-Задраиваешь люк, нажимаешь кнопку, ждешь, пока проверяется герметичность и открывается клапан, а потом — вперед! По прибытии на место — все то же самое, только в обратной последовательности.
-А Вы не поедете? — несколько растерялся я.
-Pourquoi faire? У меня что, других дел нет? Или ты самостоятельно кнопку нажать не сможешь?
-Смогу.
-Так нажимай! — Жан, чувствовалось, с некоторым злорадством захлопнул внешний люк, и до меня донесся его приглушенный смеющийся голос, — имей в виду, вентиляции в кабине нет, и этот воздух поедет с тобой до самого конца, так что постарайся его с перепугу не испортить!
Мне ничего не оставалось, как вздохнуть и последовать его нехитрым инструкциям. Нянчиться со мной тут явно никто не собирался. Это тебе не институт.
На орбитальной станции я уже катался на лифтах, поэтому здесь я ничего нового для себя не открыл. Сперва шипит выходящий из шахты воздух, щелкают какие-то реле, потом жужжит и лязгает отходящий в сторону клапан, а после...
Пол с такой силой наподдал мне под ноги, что я не устоял. К счастью, как раз для таких олухов, как я, все стенки кабины были заботливо застланы мягким покрытием, так что я ничего себе не ушиб и не сломал. Ускорение оказалось столь энергичным, что я даже не предпринимал попыток подняться. На станции, помнится, все происходило куда деликатней, хотя, если учесть, какая ничтожная сила тяжести там была, все становилось понятным. Чем сильнее гравитация, тем интенсивней перегрузки при разгоне.
Стартовый импульс длился недолго, секунд через десять меня подбросило в воздух, и я рефлекторно ухватился за первый подвернувшийся под руку ремень. От рывка я закрутился волчком и немедленно утратил всяческую ориентацию. Наверное это и к лучшему, что Жан не поехал со мной — в минуты такого позора я предпочитаю обходиться без свидетелей. В конце концов я причалил к одной из стен, и мне оставалось только надеяться, что в момент торможения именно она окажется полом. К счастью, я угадал.
Выплывая из лифта, я поклялся себе больше так не срамиться. Трех поездок на мачтовом лифте должно быть вполне достаточно, чтобы извлечь все необходимые уроки из своих ошибок, если ты не полный идиот, конечно.
Увы и ах — причальный уровень являлся царством невесомости, и я пожалел, что не подождал чуть дольше, пока мой утренний бифштекс не продвинулся подальше по желудочно-кишечному тракту. Теперь же он стучался где-то внизу пищевода и настойчиво требовал к себе внимания. Что ж, придется терпеть.
Я протестировал камеру, висевшую в лифтовом холле, и поплыл дальше, двигаясь медленно и аккуратно, чтобы постараться, пока есть возможность и, опять же, нет зрителей, выработать навыки безопасного передвижения в отсутствие гравитации. Здесь главная проблема — побороть глубоко въевшуюся привычку, что любое брошенное тело, в том числе и твое собственное, движется по параболе, и перестать вносить на это поправку. Иначе будешь постоянно врезаться в потолок. Держа это в уме, я без особых приключений добрался до двери в комнату оператора портального бура, где располагалась еще одна камера. Над изяществом движений поработаем в следующий раз.
Тут меня подстерегала определенная дилемма, поскольку на приоткрытой двери висела скрученная откуда-то табличка "посторонним вход воспрещен!" Вот как это понимать? Я, член экипажа, — посторонний или нет? Откуда здесь вообще могут взяться посторонние? Я со своей нерешительностью мог бы стоять (точнее, висеть) в раздумьях перед этой надписью очень долго, но в этот момент мой слух уловил весьма странные звуки, и я начисто позабыл про табличку.
Сквозь гул и жужжание механизмов явственно слышался голос Гильгамеша, и он с кем-то разговаривал. Причем не просто односложно отвечал на реплики неизвестного собеседника, а именно разговаривал. Я был знаком с ним всего-то один день, да и тот неполный, но мне казалось, что характер здоровяка весь как на ладони, и никаких неожиданностей не сулит, а потому данный факт меня даже слегка обеспокоил. Мелькнула мысль, что он просто слушает какую-нибудь аудиокнигу, что выглядело бы тоже странно, но не настолько пугающе, однако голос был, несомненно, Гильгамеша, а представить, будто он начитал в микрофон целую книгу, казалось решительно невозможным.
Мое любопытство пересилило мои сомнения, и я осторожно толкнул дверь и просунул голову в щель. Я увидел болтающуюся в воздухе груду инструментов и деталей оборудования, к каждой из которых, при внимательном рассмотрении, тянулась веревочка с карабином на конце. В самой гуще виднелись ноги нашего техника, а все остальное скрылось за распахнутой крышкой какой-то приборной стойки, и именно оттуда доносился его рокочущий голос.
-Сейчас, радость моя, еще две гаечки осталось, и побежишь как заново родившаяся! Задышишь, наконец, полной грудью. Эх, дубина я бессовестная! Давно уже надо было тебе этот чертов дроссель заменить, да все руки не доходили. Ну ты же знаешь, как это бывает — то одно, то другое... Так закрутился, что совсем про тебя, моя ненаглядная, и позабыл. Но ничего, теперь я здесь, с тобой, и, думаю, еще долго никуда отсюда не денусь. Мы на этом шарике, похоже, зависнем не на одну вахту. Ну вот, готово! Осталось только крышечку закрыть.
Гильгамеш вынырнул из глубин стойки, захлопнул крышку и только сейчас обнаружил мое присутствие.
-Ты кто такой!? — недовольно рыкнул он.
-Олег.
-Читать умеешь? Надпись на двери видел?
-У Вас было открыто, — я вплыл в дверь полностью.
-Чего надо?
-Я должен камеры наблюдения проверить, — ответил я и, для придания своим словам большего веса, добавил, — капитан приказал.
-У меня с камерой все в порядке.
-Звука нет.
-Меня устраивает, — здоровяк насупился, ясно давая понять, что не одобряет любые попытки изменить существующий порядок вещей.
Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, почему именно на этой камере оказался отключен микрофон. Гильгамеш не возражал против того, что за ним подглядывают, но он ненавидел, когда его подслушивают. И я, просунув голову в приоткрытую дверь, вторгся в его святая святых, невольно раскрыв его второе я, неожиданно мягкое и ранимое.
Было видно, что техник смущен, а потому я не стал упорствовать.
-Хорошо, я что-нибудь придумаю, — я посмотрел ему в глаза, и увидел, что мы правильно поняли друг друга.
-Спасибо, — негромко буркнул Гильгамеш и отвернулся к мониторам, вытирая руки тряпкой.
Врожденное чувство такта подсказывало мне, что следует тихонько удалиться, оставив его одного, но мое любопытство оказалось сильнее. Я же никогда в жизни не видел, как работает орбитальная драга! Мне бы хоть одним глазком взглянуть!
Я, перебирая руками по стенам, осторожно подобрался ближе и заглянул Гильгамешу через плечо. На экране монитора перед ним была видна ярко освещенная прожекторами погрузочная штанга, заканчивающаяся обручем выходного портала. Справа выстроились колонки цифр, которые мне ни о чем не говорили, и большинство которых болталось около нуля.
-Чего еще? — проворчал техник.
-Ничего. Просто интересно.
-Правда? — он повернул голову и посмотрел на меня с недоверием, — а что тут интересного?
-Я никогда не видел, как эта штука работает.
-Молча она работает, — на Гильгамеша мое любопытство не произвело особого впечатления, — пришел наниматься на драгу и даже не знаешь, как она устроена?
-Как она устроена, я знаю, — почему-то мне совсем не хотелось уходить, и я даже не испытывал страха, пререкаясь со здоровенной махиной, больше меня раза в три, а то и в четыре, — но одно дело теория, и совсем другое — увидеть собственными глазами.
-Любишь смотреть, как другие работают?
-Я не это имел в виду!
-Да ну!? Сходи лучше, глянь, как Жан сортир чистит. Почему никому никогда не интересно наблюдать за работой ассенизатора?
-Зря Вы так, — я даже слегка обиделся, и меня вдруг прорвало, — основной интерес ведь не в том, что человек делает, а в том, как он это делает. Если ассенизатор — мастер своего дела, то на его упражнения с лопатой и в самом деле посмотреть приятно. Без шуток. Я смотрел, как Борис пилотирует, и у меня аж дух захватывало. Я наблюдал за тем, как Жан готовит мне бифштекс — любо-дорого посмотреть. А чем Вы хуже них?
-Горазд же ты разглагольствовать, — прокомментировал Гильгамеш мое выступление после небольшой паузы, — хотя до Жана тебе еще далеко. Когда мы отдыхали в Находке, он так языком чесал, что тот у него даже обгореть успел. Мне, вообще-то не жалко, смотри, коли и впрямь интересно, — он указал мне на табурет рядом, — но ты слишком наивен, думая, будто видел, как Боров пилотирует.
Я устроился на табурете, обхватив его ногами. Не то, чтобы сидишь, но, по крайней мере, никуда не улетаешь. Отсюда, конечно, вид был лучше. Здоровенные пальцы Гильгамеша легко касались виртуальных веньеров на панели, управляя работой бура, и при этом он что-то бормотал себе под нос: "Бурум-бурум". Наверное, примерно так похрапывает спящий вулкан.
-Ага, попался! — воскликнул вдруг техник, подавшись вперед и всматриваясь в бегущие по экранам цифры.
-Кто? — не понял я, но тут же прикусил язык, поскольку Гильгамеш повернулся и так недовольно на меня посмотрел, что мне захотелось немедленно провалиться сквозь землю, — то есть... я хотел сказать...
-Да спрашивай ты, не бойся! Я не кусаюсь.
Я закашлялся, давясь смехом, и техник, расслабившись, гулко рассмеялся вместе со мной. То ли он уже давно истосковался по нормальному собеседнику, то ли я чисто случайно сумел сказать нужные слова, но после этого лед между нами был растоплен окончательно.
-Что там видно?
-Углерод пошел.
-Углерод? А в каком виде? Здесь и вправду можно алмазы добывать? — осмелев, спросил я.
-Я так понимаю, и сами астрошизики не очень-то хорошо представляют себе, что именно творится в звездах на большой глубине. Посмотрим — узнаем, — проворчал Гильгамеш и снова взялся за веньеры. Силовые шкафы за моей спиной запели на новой высоте, и цифры на экране возобновили свой бег, отслеживая перемещение портала, — Ха! Если раньше нас называли "Потрошителями планет", то теперь мы, получается, "Потрошители звезд".
-А какие богатства, вообще, здесь добывать можно?
-Тут у нас есть водород, гелий, азот, кислород, кремний, железо и так далее, вплоть до трансурановых. Но главная наша цель — углерод, до которого мы только что докопались.
Мне пришлось изрядно напрячь глаза, чтобы разглядеть в центре обруча темно-красный волосок.
-Хм, странно, — пробормотал я.
-Что не так?
-Я ожидал, что он будет черным.
-Не забывай о температуре, — проворчал Гильгамеш, — разве угли в костре черные?
-Да, я уже сообразил. Но почему струя такая тонкая? Каков диаметр портала?
-Десять микрон, — техник усмехнулся, увидев выражение моего лица, — ты умножь его площадь на нашу орбитальную скорость, а потом еще учти, что плотность вещества там, под нами, — он ткнул пальцем в пол, — сотни кило на кубический сантиметр. У нас сейчас из этой дырочки несколько тонн в секунду вылетает.
-Аргх! — я уставился на экран, пытаясь уложить в голове, каким образом могут проскакивать тонны вещества через отверстие, в которое даже человеческий волос не пролезет.
-Не переживай, — успокоил меня Гильгамеш, — при загрузке лихтера мы открываем окошко пошире.
Он коснулся веньеров, и струя заметно прибавила в толщине и плотности, став похожей на раскаленный докрасна железный лом. Сейчас ее свечение уже не терялось на фоне ярко освещенной рамы портала. На другом мониторе, транслировавшем картинку с камеры, направленной назад, можно было видеть, как бесформенное черное облако густой угольной пыли будто пожирает искорки звезд.
-Вот. Специально для тебя. Сто пятьдесят тонн в секунду.
-То есть лихтер можно загрузить буквально за пару минут? — я лихорадочно пытался представить себе груженые углем железнодорожные вагоны, гурьбой пролетающие перед нами.
-Не-е-е, — протянул Гильгамеш, — не так все просто. Струю надо поймать, затормозить, потом охладить, а на все это нужно время и масса энергии. Так что загрузка производится порциями. Забросил — подождал, забросил — подождал. Думаю, не менее суток получится, — он крутанул веньер и вернул портал в исходное состояние, красное свечение померкло, — хватит баловаться, а то Боров с нас шкуру спустит.
-За что?
-Так ведь все это дерьмо уже через несколько витков осядет на нашей "Берте". На всех иллюминаторах и камерах. Будем чумазые как самые настоящие шахтеры. Боров потом нас же с тобой отправит наружу, тряпочками все оттирать. До блеска. Хочешь?
-Не-а.
-То-то же! — Гильгамеш отвернулся к пульту, продолжая ворчать, — хоть и выбрасываем все назад, против хода, но все равно, что-то да остается мотаться на орбите.
Я решил больше я не теребить его расспросами, и молча наблюдал за происходящим на экранах, пытаясь сообразить, какая цифра что означает. И даже добился в этом занятии определенных успехов, но меня прервала истошно заверещавшая на поясе рация.
-Да? Алло? — бодро крикнул я, зажав кнопку ответа.
-Какое еще "Алло"!? — послышался разгневанный голос Бориса, — ты кто, старушка на телефоне или юнга на боевом посту?
-Э-э-э, четвертый на связи, — отрапортовал я.
-Так-то лучше. Где тебя черти носят?
-Я... это... камеры проверяю. На причальном уровне.
-Ну да, конечно. Вижу я, как ты их проверяешь. Уже битый час ваши с Гильгамешем затылки рассматриваю.
-Кхм, виноват, — я почувствовал, что краснею, — больше не повторится.
-Мне плевать, чем ты там занимаешься, пока связь работает. Но если еще раз мне соврешь — отправлю на пробежку вокруг станции без скафандра. Ты меня понял?
-Так точно!
-Сворачивайте лавочку и тащите свои задницы сюда, да поскорее.
-А что случилось? — обеспокоено спросил я.
-На часы посмотри. Жан обедать зовет.
-Обед — это серьезно, — Гильгамеш выключил установку и, оттолкнувшись от консоли, плавно перекувырнулся в воздухе, — опоздавшие рискуют остаться голодными. Побежали.
Я еще не успел проникнуться общим трепетом перед ритуалом приема пищи, но все равно решил от него не отставать. А то чем черт не шутит? Вдруг твою порцию и впрямь другие съедят, если ты замешкаешься! Так что к лифту мы поспели почти одновременно, только я по дороге пополнил свою коллекцию синяков парой новых экземпляров.
Не стану дразнить вас подробностями, скажу лишь, что обед стоил того, чтобы на него торопиться. В дальнейшем я не буду больше отвлекаться на гастрономические темы, а для того, чтобы вы хотя бы немного представляли себе, как мы питались, приведу простое сравнение. В столовой орбитального отеля меню строится по недельному графику, а кормежка у тех, кто взял первый класс, повторяется через десять дней. Жан же за первый месяц нашей вахты умудрился не повториться ни разу! И мы, кстати, никогда не ели у него из консервных банок и не выдавливали себе в рот сок из пластиковых пакетиков. В какой-то момент я даже начал беспокоиться за свою комплекцию и взял за правило хотя бы через день навещать тренажерный зал. Вот так-то!
(Продолжение следует 28.08.2017)
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
