|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Шаг последний. Как это будет.
Не знаю, как ты, а я не хочу гробить мгновения своей жизни на мучительные сожаления — просто не могу позволить себе такую роскошь.
Макс Фрай
Шерри.
Море и специи. Чуть-чуть свербит в носу от сильного запаха, но никак не удержаться от того, чтобы втягивать его полной грудью, чтобы смаковать, как что-то осязаемое, тягучее. А еще тепло и спокойно. Не хочется открывать глаза, вспоминать, что же произошло. А то, что что-то случилось, я точно знаю.
Я позволил себе еще немного расслаблено полежать, а потом быстро привстал, не давая себе повода и времени передумать. И сразу же пожалел об этом. Вот кто меня просил все портить? Порой незнание — счастье. Сейчас же увиденное выбивало из головы все мысли, оставляя голые инстинкты. А те надрывно орали, что надо уносить ноги. И как можно скорее. Вот только передвигаться, лежа на спине, затруднительно. Даже если приподнять тело над твердым камнем. Но так, на манер незаметного насекомого, мне удалось немного отползти прочь от неведомо как подкравшегося ко мне монстра.
Чудовище, кажется, мои передвижения не заинтересовали. Оно только приоткрыло яркий синий глаз с вертикальным зрачком, тяжело вздохнуло, так, что меня обдало порывом горячего воздуха, и устало положило морду на лапы. Я смог вволю полюбоваться глянцевыми черными рогами, венчающими голову, и блестящими, как новые монетки, чешуйками, переливающимися на изгибе стройной шеи. Дракон лежал неподвижно, позволяя себя изучать. И эта неподвижность успокаивала. Мне почти удалось загнать страх поглубже, когда он заговорил.
— Доброе утро.
— А сейчас утро? — Да, ничего более глупого я спросить не мог...
— Нет, день. Ты проспал почти сутки.
— А... а где мы?
— В пещере на Драконьем Хребте.
Чтобы я еще знал, где этот Хребет находится. Но название, судя по всему, было дано не на пустом месте.
— А зачем ты меня сюда принес? — Наверное, это надо было спрашивать в первую очередь. Как раз между истерическими криками и просьбами не превращать в обед. Но мне было странно спокойно. Страх окончательно улегся, оставив вместо себя любопытство.
— Ты совсем ничего не помнишь? — спросил он вместо ответа на мой вопрос.
И, словно только этого и ждала, память распахнулась, выворачивая на меня ворох не самых приятных воспоминаний и ощущений. Я бы согласился не переживать вновь то чувство, когда тебе в сердце входит холодный стальной нож. Особенно в такой полноте. Невольно я застонал, схватившись за грудь. Но, вопреки ощущениям, под ладонью была гладкая кожа, а не металл рукояти. Даже шрамов не осталось.
Дракон поднял голову и смотрел на меня с явной тревогой, но приблизиться не пытался — видимо, чтобы не напугать.
— Помню. — Голос вышел сдавленным и слабым. Недовольный этим, я попробовал еще раз. — Даже лучше, чем хотелось бы. Почему я выжил?
Только спросив, я понял, что это действительно странно. После таких ран не живут. Жалко, конечно, но факт. И такое нереальное исцеление может стоить очень дорого.
— Потому, что я не отпустил тебя, отдав взамен половину своей жизни.
Я, совершенно ничего не понимая, смотрел в змеиные глаза. И чем дольше смотрел, тем четче видел старательно спрятанную робость и страх. Этот мифический ящер боится меня? Да еще и зачем-то спас?
Это-то я и поспешил озвучить.
— Зачем?
— Что зачем? — Удивление на морде рептилии было видеть странно и отчего-то смешно. Я не сдержал улыбки.
— Зачем я тебе понадобился?
— Холить и лелеять буду! — Вот злость этой твари подходила куда больше. Улыбаться я перестал. Но дракон быстро успокоился и вновь опустил морду на лапы, прикрыв глаза. — Не бойся. Я ничего тебе не сделаю, Шерри.
— А откуда ты знаешь мое имя? — Опять так некстати проснулось любопытство.
— Ты плыл на моем корабле домой, дрался рядом с пиратами, знакомил с отцом и занимался со мной любовью. Время познакомиться нашлось.
— Акри? — Все еще не веря, я вглядывался в грубые, будто выплавленные изо льда и камня, очертания ящера, пытаясь найти хоть что-то знакомое, прежнее. И тут же в ноздри забрался тот самый запах. Моря и специй. Именно так и пах мой капитан, только гораздо слабее.
— Да, это я.
Уже не думая, что делаю, я метнулся вперед, прижимаясь к теплой, почти горячей голове дракона. Чешуйки оказались хоть и твердыми, но очень приятными на ощупь. Прямо перед моим лицом открылся большой блестящий глаз. Было как-то странно видеть в нем свое отражение. Машинально я потянулся рукой, желая прикоснуться к прозрачной пленке радужки. Но быстро мигнуло веко, и пальцы погладили более мягкую, чем на остальном теле, кожу.
— Извини, я случайно. — В ответ раздалось насмешливое фырканье. — А почему ты мне ничего не рассказывал раньше?
— Не мог, тайна рода. — Акрирас вновь осторожно приоткрыл глаза. — К тому же, раньше обращаться я не мог.
— Почему?
— Потому что это требовало единения с духом ящера. И если бы что-то пошло не так, я мог превратиться в обычного, но очень сильного и жестокого монстра. Но когда я почувствовал, что ты умираешь, то стало уже как-то все равно.
— Но все нормально?
— Вроде да.
— Но все равно, зачем ты меня притащил в свое логово?
— Это не мое логово. Это просто хорошая пещера. А живу я в океане. На дне. — Пока я все больше удивлялся поступающей информации, Акрирас, кажется, вновь начинал злиться. — А вот там, откуда я тебя забрал, ты едва не умер. И я не собираюсь возвращаться обратно. И тебе не дам. Ты больше никогда не будешь рисковать своей жизнью. Выздоровеешь тут до конца, я расскажу тебе все, что знаю сам о себе и нашей связи, а потом достану новый корабль и покажу тебе все красивые уголки на побережье, или, если захочешь, свой дом. Познакомишься с моими родителями, мы...
— Так, стоп! — Предложение было интересным, но вот главное мне в нем не нравилось. — Ты хочешь сказать, что я больше не увижу друзей, а жизнь моя станет спокойным затхлым болотом? Только потому, что ты так решил, ты готов посадить меня в клетку?
— Какую клетку, малыш? Я просто хочу, чтобы тебе ничего не угрожало, чтобы ты больше никогда не оказался на грани смерти.
— Какую клетку, говоришь? — Я не замечал, как начинаю шипеть, распаляясь. На пальцах появились когти, но я пока еще сдерживал себя, убеждая, что просто неправильно понял любовника. — С мягким полом, золочеными прутьями и трехразовой кормежкой. Я не собираюсь отдавать свою свободу за дешевую безопасность и жизнь труса! И забывать друзей и родных не собираюсь! Ты понимаешь, что сестра и отец с ума сойдут, снова меня потеряв? А то, что ты сейчас делаешь из меня безвольную игрушку для утех, понимаешь?
Дракон резко встал, его голова теперь была где-то под полотком. Оттуда же гремел раздраженный рык.
— Ты ничего не понимаешь, мальчишка! Я предлагаю тебе интересную долгую жизнь, в которой готов служить тебе, как раб! Из-за которой отказался от крыльев и свободы. И прошу всего лишь не подвергать себя лишней опасности. Ты больше не принадлежишь этому миру. У тебя нет никого, кроме меня. Смерть разорвала все прошлые связи. К кому ты собираешься возвращаться? Ты — мой!
— А тебя кто-нибудь просил все это делать? Кто-то заставлял отдавать свои драгоценные крылья? Ты подумал, нужна ли мне будет ТАКАЯ жизнь? — Я кричал, уже не слишком понимая, что говорю. Осознание того, что я теперь никто, что весь привычный мне уклад рухнул, просто вымораживало все внутри. Это не может происходить со мной. И такое дорогое для меня существо не могло со мной так поступить. Лишить одним махом всего смысла существования, отняв такой знакомый и родной, пусть не всегда добрый, мир.
Мой крик растворился где-то под сводами, и несколько мгновений было очень тихо. Я, запрокинув голову, смотрел в синие нечеловеческие глаза, а дракон замер статуей. Но вот как будто дрожь прошла по огромному телу, зверь сразу словно стал меньше, гордая голова опустилась.
— Я просто люблю тебя. Прости.
Неправдоподобно быстро для такого тела развернувшись, ящер исчез в полумраке прохода. А еще спустя пару мгновений я услышал громкий хлопок поймавших воздух кожистых крыльев. Вокруг снова сгустилась тишина.
Сначала я просто раз за разом возвращался к последней фразе. Принять ее оказалось очень легко. А в ответ в груди тонко вздрагивали какие-то струны, заставляя по-дурацки улыбаться и жмуриться. Но вместе с тем появилось и осознание того, что было сказано и много лишнего. Я начинал жалеть о сорвавшихся в гневе словах, хотя это и не убавляло уверенности, что я прав. Просто надо было быть терпимее, надо было найти другие слова, надо было...
Он любит меня.
Любит!
Любит меня.
А я?
Оставаться на одном месте дальше было невозможно. Мне нужно было делать хоть что-то, чтобы страхи, мысли и надежды не разорвали меня. Сначала я пошел туда, где скрылся Акри. Вскоре ход стал светлее, а потом резко закончился большой площадкой, обрывающейся гладкой отвесной скалой. Подо мной волновалось море сочной листвы. Кое-где между яркой зеленью лиственных мелькал тяжелый глянец хвойных. Сильный холодный ветер тут же подхватил мои волосы, бросив их в лицо.
Никакого спуска не было. Чтобы покинуть пещеру, надо было иметь крылья. Еще немного постояв на краю обрыва, я вернулся обратно под землю, в тишину и тепло.
В этот раз я пошел дальше вглубь. Темнота быстро сгущалась. Скоро даже мои звериные глаза не смогут с ней справиться. А огня мне тут не достать. И когда я уже собирался поворачивать, возвращаясь к месту стоянки, впереди что-то блеснуло, отражая последние крупицы света. Еще несколько шагов — и я уперся в гладкую темную поверхность подземного озера. Вода была спокойна, и ее как будто маслянистая поверхность завораживала. Сразу захотелось и пить, и купаться. Присев, я осторожно тронул влагу пальцами, а потом слизал теплые капли. Вкусная, чуть сладковатая вода. Сделав несколько глотков, я сбросил остатки одежды и с удовольствием окунулся в мягкие объятия водоема. Надеюсь, тут не водится крупных хищных рыб. Или те, по крайней мере, не голодны.
Купание успокоило и почти примирило с действительностью, когда я задумал потянуться по той ниточке, что когда-то связывала меня с отцом, со стаей. И то, что на ее месте я нашел лишь пустоту, безумно напугало. Я действительно теперь был абсолютно один. Оказалось, что к такому яркому примерному осознанию этого я был не готов. Тело окаменело. Меня била крупная дрожь. Сейчас я был готов согласиться с чем угодно, лишь бы почувствовать тепло чужих рук, услышать любые, даже самые нелепые слова утешения. Я был готов стать кем угодно — рабом, игрушкой, безмолвной тварью, лишь бы одиночество отступило. Я никогда не был в таком оглушающе пустом месте. Даже тогда, когда сидел в клетке у дроу, я знал, что где-то там есть стая, а я — ее часть. А значит, меня найдут, вытащат.
Гонимый паникой, я выскочил из воды. Не поднимая тряпки, в которые превратилась моя одежда, кинулся к выходу в слепой надежде, что Акри вернулся. Я извинюсь, со всем соглашусь. Он поймет, простит.
Но в пещере никого не было.
Оставшись там же, где проснулся, я свернулся клубком на каменном полу, не заботясь о том, что ко все еще влажной коже липнет пыль и грязь. Еще немного, еще чуть-чуть. Он же не бросил меня здесь навсегда? Он обязательно вернется. Он просто не может не вернуться.
Несколько раз мне слышался шум крыльев и звук шагов, всякий раз я вскакивал, бросался навстречу, но это оказывалось шутками пошатнувшегося сознания. Так что, когда я в очередной раз услышал какие-то шорохи, то не обратил на них внимания. И вскрикнул, когда мое тело накрыли теплые крылья.
— Прости меня. Пожалуйста, прости. Я ошибался. Мне казалось, что я все делаю правильно. Я не мог позволить тебе уйти. Наверное, это эгоистично, но я не смог отпустить. Если хочешь, убей меня, и тогда тоже умрешь, раз жизнь оказалась не даром, а проклятием.
Не обращая внимания, что мелкие камушки впиваются в кожу, я потянулся на этот надломленный голос. Разворачиваясь, оцарапывая кожу о грубые складки породы, наконец намертво цепляясь пальцами за едва ощутимые выемки между чешуйками, прижимаясь всем телом к горячей живой коже. Я не слышал, что Акри мне говорит. Я просто был больше не один.
— Не бросай меня больше одного. Никогда. Прошу тебя. Иначе я сойду с ума. Ты не представляешь, как это страшно — быть одному.
— Не брошу. Никогда не брошу. Ты самое дорогое, что у меня есть. — Я купался в окружившем меня тепле, инстинктивно взбираясь все дальше, устраиваясь на мощных передних лапах зверя. Меня все так же коконом укрывали крылья. Узкий шершавый язык собирал с кожи каменную крошку. Дрожь постепенно уходила, тело расслаблялось.
— Куда ты уходил?
— Мне нужно было побыть одному, успокоиться и подумать. Прости, страх потерять тебя ослепил меня. Я не буду мешать тебе идти туда, куда ты захочешь. Я бы хотел быть рядом, но, если скажешь, уйду.
— Я не хочу, чтобы ты уходил. — Вышло испуганно. Слова вырвались быстро, я вновь вцепился в крепкую кожу. — Я тоже был неправ. Просто боюсь, что от той прежней жизни совсем ничего не останется. Пусть уже нет связи с родными, но отец все равно остается для меня отцом, а сестра — сестрой. Я хочу хоть иногда видеть их, разговаривать.
— Ты их увидишь, обязательно увидишь. Я отнесу тебя, я сделаю все, что ты хочешь.
— Просто будь рядом.
Тишина больше не была страшной. Сейчас она разбавлялась звуком теплого дыхания и редкими шорохами скользящей по камню чешуи. И чем больше я приходил в себя, тем глупее выглядела недавняя ссора.
— Почему мы сорвались друг на друга? — Я действительно сейчас не понимал этого.
— Ты был испуган новым рождением и изменениями, я — все еще напряжен. К тому же, никак не могу полностью обуздать дракона в себе. А он сатанеет при любом упоминании того, что может потерять тебя. На все это легла устанавливающаяся связь. А мы решили как раз в это время выяснить отношения. Прости, я должен был быть мудрее, должен был, как минимум, отложить этот разговор.
— Ага, поэтому, как вернулся, ты мне сразу сообщил, что раз мне все не нравится, могу умирать обратно? Да еще и тебя с собой захватить, чтобы скучно не было? -Напряжение выходило нервным смехом и злыми шутками. Только сболтнув лишнее, я сразу устыдился. — Прости, я не хотел сказать...
— Я знаю. — Плеча коснулся язык, щекотно пройдясь по коже.
— А что это за связь, которую ты постоянно упоминаешь?
— Понимаешь, я связал свою жизнь с твоей. Теперь ты умрешь только тогда, когда умру я. Но и раны у нас теперь одни на двоих. Если ранят меня — ты почувствуешь, а твои травмы появятся на мне.
— А что-нибудь хорошее будет? Кроме того, что если мне дорога собственная шкура, я должен следить, чтобы тебя даже не поцарапали. — Я специально ворчал, очень уж хотелось снова почувствовать ласковое теплое прикосновение.
— Ну-у, твоя кожа станет крепче, хотя, конечно, не настолько, как моя. Физически станешь еще сильнее. А еще мы сможем связываться друг с другом на расстоянии. Я уже начинаю чувствовать тебя.
— Кстати, а почему ты не перекидываешься? — Действительно, Акри все это время был в форме дракона. Зачем?
— Я не знаю, как. — В голосе послышалась изрядная доля смущения.
— Видимо, судьба у меня такая: объяснять великовозрастным оборотням, как возвращать себе человеческую форму.
Дальше я пытался втолковать дракону, как надо расслабиться и представить себя человеком. Я использовал все свои знания и уловки. Не помогало. Акри только начал нервничать.
— Ты не понимаешь! Драконы устроены не так, как оборотни. У вас просто две формы. А в нас живут два независимых духа, которые должны не подчинять друг друга, а уважать. Меняя форму, мы как бы отдаем управление над ней другому, хоть и сохраняем общие воспоминания. Так, например, я не смогу полететь в этой форме, я просто не справлюсь с крыльями, а дракон не сможет управлять кораблем, хотя каждый из нас знает, как. Теоретически. И именно сознание определяет тело. При превращении мой организм не перестраивается, просто одна форма заменяется другой. Точнее не объясню. Это вроде того, как ты меняешь одежду.
— Ну, тогда просто переоденься. — Акри посмотрел на меня обиженными глазами.
— Не получается. Он не хочет уходить.
— Кто?
— Дракон! Я же объяснял только что. — Ящер тяжело вздохнул.
— А почему тогда со мной разговариваешь ты, а не он?
— Кто он?
— Ну дракон, же!
Это все начало напоминать фарс. Кажется, не я один об этом подумал, потому что Акри тихо зарычал, уткнувшись мордой куда-то мне за спину.
— Я с тобой скоро сам запутаюсь! Сейчас с тобой разговаривает моя драконья сущность, но слышим мы оба.
— Ага, понятно. — Недоверчивое фырканье меня не смутило. Я ласково поскребся ногтями по синим глянцевым пластинам брони, просительно заглядывая в глаза. — Выпусти его, пожалуйста. Я соскучился. А с тобой мы потом полетаем. Ты же возьмешь меня в небо?
В первый момент мне казалось, что я сейчас творю глупости, а заодно привыкаю к раздвоению личности дракона. Но потом ящер глубоко вздохнул, смиряясь, и я оказался сидящим на полу, а вместо чешуйчатого гиганта рядом оказался Акри в человеческой ипостаси.
С неожиданным даже для самого себя удовольствием я запустил пальцы в синие пряди. Что-то темное улыбнулось мне через его глаза и исчезло, затаившись на дне. А я уже целовал охотно приоткрывшиеся губы, прижимаясь всем телом к гладкой коже.
— Мы с тобой оба грязные, как свиньи.
— Неправда, я недавно купался!
— Но ты же пойдешь вместе со мной?
— Ну, если ты просишь... — Я старался делать вид, что грязные разводы на коже от пыли мне мерещатся.
В воде я вновь задумался о сестре и Сириле. Да и отец должен с ума сходить, почувствовав, что наша связь оборвалась. Все эти мысли портили настроение. Пытаясь найти выход, я прекратил брызгать в Акри водой, задумчиво замерев.
— Что случилось?
— Просто думаю о семье. Они, наверное, волнуются.
Мой мужчина нахмурился, прикусив губу. А я невольно отвлекся от своих мыслей, залюбовавшись им, понимая, что он действительно мой. Пока я познавал эту нехитрую истину, дракон начал вписывать какие-то странные пассы руками. Вслед за ними из озера поднимались тонкие струйки воды, сливаясь в единое гладкое полотно передо мной. Еще одним движением Акри развернул его вертикально, так что получился аналог зеркала.
— Подумай о ком-нибудь из них, представь, что видишь лицо. — Дракон обошел свое творение и встал сзади меня, обняв.
Я начал по памяти рисовать лицо отца, восстанавливая его облик. Водная стена задрожала, пошла рябью. А потом в ней появился удивленный и какой-то постаревший Гер тигров.
— Папа!
— Шерри?! Ты? Я не брежу?
— Нет, это я, правда. Все хорошо, я жив.
— Где ты? Что со связью? Я не чувствую тебя больше.
— Я сам не знаю, где я. — Я улыбнулся, пытаясь успокоить. — А связи больше нет. Это сложно. Мы объясним тебе при встрече.
— Мы?
— Да. — Я смутился, но все равно откинулся на грудь Акри, показывая отцу, что не один.
— Ну, хорошо. Главное, что все в порядке. А ты, — взгляд куда-то поверх моего лба, — головой отвечаешь за моего сына. Понял?
— Без него голова мне и самому не нужна. — Я буквально затылком почувствовал улыбку дракона, а потом он поцеловал меня в шею, а вода вновь пошла волною, стирая изображение. Что еще отец говорил, слышно уже не было. — Еще кого-нибудь увидеть хочешь? Только быстрее, заклинания хватит еще только на один разговор.
— Да. — Я постарался быстро сформировать образ сереброволосого дроу.
Зеркало волновалось дольше, словно сопротивляясь, но потом сдалось, показав друга.
— Здравствуй, Сирил.
— Ну, слава богам! Ты живой. А то, знаешь ли, забрали тебя очень неожиданно. — За спиной тихо совсем не по-человечески зарычал Акри. Я крепко сжал его руку пальцами, призывая к спокойствию.
— Все хорошо. Как смогу — появлюсь. У вас там все в порядке?
— Ну, если не считать переполоха с орками, твоего исчезновения, а теперь еще и организации постоянного посольства — ничего из ряда вон. — Дроу усмехнулся, старательно не обращая внимания на Акрираса.
— Справитесь. Оркам привет передавай. — Я улыбнулся, действительно счастливый этим разговором с другом. И позабавленный кислым выражением его лица при упоминании степняков. — Скажешь сестре, что все хорошо? Не уверен, что отец сможет с ней связаться.
— Конечно. Будем ждать твоего появления во плоти.
Картинка пропала, вода вздрогнула и опала в озеро множеством капель. Я благодарно потерся затылком о плечо Акри.
— Спасибо.
— Не за что, котенок, — он щекотно выдохнул мне в ухо. А я вдруг почувствовал себя неприлично счастливым.
— А ты правда меня любишь?
Его руки сжались крепче, а губы скользнули по шее вверх, находя скулу и прося повернуть голову для поцелуя.
— Правда.
— Я тебя тоже. — И почему раньше я сомневался? — А еще я хочу есть!
Грахрр'Нагрудр.
В земли дроу я ехал, как на смерть. Причем, если бы мне кто-то раньше сказал, что я буду так торопиться на собственное погребение, я бы не поверил. Но бывают ситуации, когда личные желания ничего не значат. Сейчас под угрозой были все племена кочевников, будь проклят мой отец! Я, конечно, понимаю, что кровная месть свята, но кто мешал ему мстить, когда враг был далеко от дома? Неужели обязательно было врываться во дворец Императора, вырезать его воинов, устраивать из отмщения балаган? Хотя, доля гордости в моих мрачных мыслях все же присутствовала. Пробраться в самое сердце столицы, убрать несколько элитных бойцов так, чтобы тебя не заметили — практически нереально. Отцу удалось, заберите демоны этот день!
Теперь я жертвенным бычком метался между Императором — вернее, его Советником и заместителями последнего, — и послом неведомых тварей с мифического материка. Признаться, когда я услышал первые сплетни, то не очень-то поверил. Пусть не очень хорошо, но я помнил светловолосого дроу, с которым не поделил убеждения отец. Ничего странного или ненормального в нем не было. И еще более нелепыми казались шепотки о том, что подставившегося под ножи оборотня, спасшего этим жизнь посла, якобы унес легендарный дракон. Этих ящеров никто не видел уже многие века, а тут такое. Бред! Но сейчас мне было уже все равно, с кем договариваться. Хоть с богами, хоть с демонами, лишь бы сохранить мир между народами. Да, племя уже начало заранее готовиться к самому плохому варианту, при котором будет объявлена война, но все прекрасно понимали, что вражда заберет слишком много душ. Особенно с учетом того, что темные заручились поддержкой своих светлых родственников, а теперь еще и таинственных пришельцев.
Но разговаривать со мной не хотели. Императора я видел один раз, где мне буквально в клыки выплюнули, что если я смогу вымолить прощение у господина посла Сирила Ро'Шамин, то война не коснется степи. А как я это буду делать — это уже сугубо мои личные трудности.
Первая встреча с дроу-оборотнем устроилась на диво просто. Что-то мне подсказывает, что меня пропустили на аудиенцию, просто чтобы посмотреть, как страшный монстр на месте разорвет грязного орка. Я тоже не исключал возможности, что прямо из посольства отправлюсь в казематы. Но тропинка судьбы опять вильнула в неожиданную сторону. Кажется, удивлены мы были в равной степени. Сирил — тем, что от него пытаются откупиться отарами скота, шкурами, и табуном лучших ящеров. А я — таким искренним его возмущением, что сразу поверил в то, что оскорбленный не собирался мстить всему племени. Максимум — роду.
— Я вам что, пастух? Что вы мне предлагаете делать со всей этой скотиной? А ваши ящерицы, пусти их в конюшню, пережрут всех лошадей!
Я еще что-то пытался объяснить, что это лучшие, самые сильные и быстрые скакуны, что степь искренне надеется искупить вину своего сына этим даром, но, кажется, только сделал хуже. Глаза эльфа опасно сверкнули, и я в первый раз подумал о том, что, возможно, слухи о звериной ипостаси дроу не так беспочвенны.
— Это ты сейчас мне сообщаешь, что жизнь моего ДРУГА стоит табуна вонючих ящериц?
Ответа у меня не нашлось. Я уже понимал, что сказал лишнее. Я бы и сам в схожей ситуации воспринял подобный дар как оскорбление.
— Ты вообще еще жив только потому, что я не знаю точно, мертв ли мой спутник. Если боги будут милостивы, и он выживет, смерть обойдет и твой народ, орк.
Тогда на этом наша беседа была закончена. Очень неприятно и страшно осознавать, что судьба целого народа зависит от здоровья одного-единственного существа. Неизвестно куда пропавшего существа.
Все последующие попытки попасть на прием или "случайно" встретиться с послом оборачивались неудачей. Его охране мог позавидовать вождь. Уговоры просто проходили мимо их ушей, угрожать стал бы только сумасшедший, подарки холодно игнорировались, а прорываться с боем было бы самоубийством. Я исправно оббивал пороги, но всякий раз слышал только холодное: "Ждите". И вынужден был покориться.
И наконец, сдавшись, сегодня вместо дверей посольства я пошел к воротам дворцового сада. Покидать столицу мне запрещалось, но вот в пределах ее даровалась относительная свобода. Хотя я уже пару раз замечал неуловимые тени, следующие по пятам. Но верить в то, что меня действительно оставят без присмотра, было бы наивно.
В саду было спокойно и тихо. Это не степь, конечно, но от тяжелого камня зданий я уже начал уставать, а здесь глаз хоть немного отдыхает на зелени. Я бездумно брел по усыпанным мелким песком дорожкам, пока слух не уловил какой-то странный свист. Так может звучать меч при сильных рубящих ударах. Но кто будет тренироваться в саду, когда есть специально отведенные для этого места? Ведомый любопытством, я обогнул какие-то разросшиеся кусты и замер, пораженный.
На небольшой площадке вокруг декоративного фонтана танцевала с мечом рыжеволосая девушка. Иначе как танцем этот бой назвать было нельзя. Несмотря на то, что клинок казался слишком тяжелым для тонких рук, он взлетал в стремительных точных бросках, будто обладал собственной волей и гибкостью, не свойственной закаленной стали. Все движения женского тела идеально дополняли выпады. Злая резкость уступала место вкрадчивой осторожности, и тогда плавное перетекание тела из стойки в стойку завораживало. Иллюзорные противники падали один за другим, а я не мог отвести глаз. Слишком картина была красива, чтобы быть настоящей. Я боялся, что стоит моргнуть — и она окажется миражом.
Но сказка закончилась, как только я был замечен. Нет, воительница была все так же прекрасна, но ее лицо исказилось такой чистой неприкрытой ненавистью, что я невольно сделал шаг назад. Оружие у меня забрали еще несколько дней назад, по прибытии, но, даже будь оно со мной, я сомневался, что долго бы выстоял против такого бойца.
Повисшую тишину разрушил негромкий, но очень убедительный рык, сорвавшийся с нежных губок.
— Убийца!
От мгновенной смерти меня спас только резкий окрик, донесшийся откуда-то со спины.
— Хармэ, стой! — Сталь замерла у самой кожи, слегка подрагивая от нетерпения.
— Такие, как он, повинны в смерти моего брата. Дай мне убить его. Дай хотя бы так омыть боль.
— Он жив, Хармэ, жив! — Сирил быстро подошел к нам, но не пытался вмешаться. Сталь продолжала все так же щекотать горло. — Я только что говорил с Шерри. С ним все хорошо, но пока он вернуться не может.
Клинок дрогнул, царапнув кожу, пустив тонкую струйку крови.
— Это точно был он? Не морок?
— Нет. Твой брат жив. — Дроу ласково коснулся плеча девушки.
— Слава богам! — Эти два слова словно забрали все силы из тонкого тела. Меч бесполезной железкой упал на землю, а я едва успел подхватить легкое женское тело, оседающее на песок.
— Хармэ? Хармэ? — Посол легко хлопнул ладонью по нежной щеке, а мне вдруг захотелось оттолкнут его от этой, сейчас беспомощной, красоты. — Поднеси ее к фонтану.
Молча подчинившись, я смотрел, как эльф брызгает водой на побледневшее лицо, как вздрагивают ресницы, как резко расширяются, а потом становятся вертикальными зрачки в красивых теплых глазах. А потом гибкое тело рванулось из моих рук, а щеку обожгло сильной пощечиной. Я успел заметить звериные когти на тонких пальцах и инстинктивно прикоснулся к горевшей коже. На ладони осталась кровь.
— Не смей прикасаться ко мне, иначе я все-таки оторву тебе голову. И оружие мне для этого не понадобится.
— Ну, зачем ты так с нашим степным гостем. Он уж точно ни в чем не виноват. — Голос у Сирила был спокойный и чуть насмешливый. — Кстати, этот юноша очень настойчиво пытается сделать мне подарок в виде их национальных ездовых животных. Посмотришь, чего они стоят?
— Если ты просишь. — Бросив на меня холодный взгляд, девушка подобрала свой меч и пошла к выходу из сада. Я двинулся следом, но она даже не оглянулась, принимая это как должное.
Сирил.
— Сирил!
Хвост нервно дернулся. Оглушенный неожиданным криком, я потерял равновесие и плюхнулся со скользкого валуна в воду. Почти пойманный краб благополучно скрылся в узкой щели. Отфыркавшись от соленой воды и встряхнувшись всем телом, я подхватил узел, в который превратилась моя рубашка, с еще живым, недовольно щелкающим клешнями уловом, и побежал на голос. Судя по тону, спокойный отдых грозит закончиться, даже не начавшись.
Бордовый шатер выделялся ярким цветовым пятном на бледно-золотом песке. Огибая слегка колыхающиеся под ветром стены, я невольно присел на задние лапы, когда неожиданно вылетел на идущего мне навстречу Тирзена. Дроу был зол. И, в принципе, я мог его понять. Но очень хотелось надеяться, что крепко сжатые губы вскоре расслабятся и улыбнутся, а яростные искры в зеленых глазах сменятся мягким сиянием.
— Что это? — Картинный взмах рукой, охватывающий все побережье. — Куда ты нас притащил?
Уронив добычу на песок, я чуть прижал уши к голове и заискивающе потерся всем телом о ноги эльфа, отчего тот ощутимо покачнулся.
— Ну, нет. Я хочу услышать объяснения. Сейчас же. — Отступив на шаг, Тирзен поправил простынь, в которую был замотан.
Тело легко и послушно перетекло в другую форму. Любимый, как всегда, засмотрелся на смену облика; пользуясь этим, я метнулся к нему и аккуратно повалил на песок, тут же целуя. Впрочем, я не сомневался, что это не спасет меня от объяснений. Но желание просто сделать это было сильнее. Наконец, оторвавшись от еще прохладной, не успевшей накалиться на жарком солнце кожи, я заглянул в сердитые глаза.
— Я больше не мог это все выдерживать. Твой отец и эти проклятые гномы скоро порвут меня на части. Знал бы раньше, чего мне будет стоить то неосмотрительное обещание, сразу после заварушки у светлых украл бы тебя и сбежал. — Не обращая внимания на иронично поднятую бровь, я продолжил жаловаться на жизнь. — А еще орки! Я уже готов объявить кровную вражду всему племени, лишь бы они перестали бесконечно слать мне дары и извинения. Ну зачем мне целый табун из ящериц? Кто за ними следить будет? Они же сожрут всех лошадей, если поставить их в конюшню. А если отправить в поле, то пострадать могут и пастухи.
— Поэтому ты решил сбежать. А заодно и меня с собой прихватил.
— Ну, почему сбежать. Отдохнем несколько дней и вернемся. Ничего за это время не случится.
— И где это мы? — Приподнявшись на локтях, Тирзен еще раз окинул взглядом местность.
— У океана. Здесь хорошо. И гномов нет. — Последнее время мне казалось, что этот народец скоро туннель прокопает к зданию, отведенному под посольство. Если в начале коротышки отнеслись к исходящему от чужаков мирному предложению с опаской, то потом их так увлекли некоторые технические идеи и наработки демонов, что укрыться от низкорослых инженеров стало практически невозможно. Теперь они сами чуть ли не с боем рвались на другой континент за чужими знаниями.
— Это, конечно, аргумент. Но это ведь не Альраз, верно?
Этого вопроса я боялся, но понимал, что он неизбежен. На эту тему мы спорили с Тирзеном с того момента, как я оговорился, что хочу показать ему свой новый дом. Реакция на, в общем-то, невинное замечание была странной и слишком резкой. Тирзен отказался. Наотрез. Заявляя, что мой дом может быть где угодно, что он не будет меня удерживать в стремлении туда попасть, но его собственное место на Альразе, и покидать он его не собирается. Я ничем не смог его переубедить. Не помогли ни уговоры, ни соблазнения, ни даже угрозы и ультиматумы. Дошло до того, что мы едва не разругались: я обозвал его упрямым ослом, он меня — тираном, навязывающим свои желания. Тогда мы провели единственную ночь порознь, чтобы ранним утром столкнуться в коридоре, когда пробирались друг к другу, не выдержав одиночества. Но я все равно не понимал, почему? Откуда такое неприятие?
Глаза мне открыл — ну, или, по крайней мере, выдвинул единственное более-менее правдоподобное предложение, — Рэйден. Я случайно столкнулся с ним в дворцовых переходах после очередного сложного разговора и, не выдержав, выложил все причины дурного настроения. И повод для упрямства был настолько же прост, насколько и абсурден. По мнению демона, Тирзен просто боялся. Боялся, что все ценное и дорогое для меня теперь сосредоточено на другом материке, что я сразу же брошусь туда, если что-то произойдет, что даже если он последует за мной, то останется где-то на втором плане, что я забуду о нем. А на землях дроу, вроде как, он для меня — самое дорогое существо. Вот и старается удержать меня рядом с собой как можно дольше, полагая, что чем дальше от него выдуманная опасность, тем лучше он защищен.
Поначалу я только рассмеялся нелепым доводам, но когда вечером затронул эту тему, Тирзен как-то сильно смутился и постарался увести разговор в сторону, только зародив этим подозрения. Так родился мой коварный и не совсем честный план.
— Да, мы в Чеграре. На землях вампиров.
Даже несмотря на то, что он именно этого и ждал, Тирзен возмущенно взвился.
— А меня спросить тебе было лень? Хочу ли я на это побережье! Ты вообще понимаешь, что вся эта выходка может вылиться в политический скандал? Что фактически ты похитил принца крови?
Ответить я постарался очень спокойно и доброжелательно, хотя опять начал слегка раздражаться.
— Ты бы все равно не согласился, даже не зная, от чего отказываешься. И, кстати, твоего отца я предупредил, так что в случае непредвиденных ситуаций нас найдут.
— Все продумал, все учел, да? — Голос звучал как-то устало и обреченно.
— Не все. Я все же надеялся, что тебе здесь понравится. Расслабься, посмотри, какая вода, какой песок, и никого, кроме нас. Разве это не замечательно? Но если ты все еще против, мы вернемся. — Перекатившись на песок, я лег рядом, слегка касаясь ладонью его руки.
Какое-то время было слышно только шорох прибоя и редкие крики чаек; Тирзен лежал неподвижно, а я ждал. Ждал его ответа. Со страхами надо бороться. Но никто не сможет это сделать, кроме него самого. Я могу только подтолкнуть, показать дорогу. Но решиться он должен сам.
Наконец его пальцы чуть шевельнулись, крепко смыкаясь на моем запястье.
— Как мы, все же, здесь оказались? — Голос спокойный, с легкой нотой интереса.
Скосив глаза, я увидел, что он повернул голову в мою сторону и сейчас скользит глазами по телу, по песчинкам, прилипшим к мокрой коже.
— Рэйден помог. Ты был слишком уставший — да и успокаивающий отвар сыграл свою роль, — так что ничего не заметил, так и не проснувшись. Он открыл портал на побережье и дал ключ, который вернет нас обратно по первому желанию.
Тирзен только покачал головой, а потом больно укусил меня за ухо.
— Все равно я возмущен вашим самоуправством.
Я мягко потянул его на себя.
— Простишь меня?
— Куда же я денусь. — Тихий шепот. Губы почти касаются моих. Я первым сокращаю оставшееся расстояния, мягко целуя. Он окончательно расслабляется, но постепенно ласка становится жестче. Тирзен перехватывает инициативу, его ладони скользят по моим рукам. По коже вместе с прикосновением прокатывается песок, слегка царапая, еще больше распаляя. Поцелуи соленые, теплые, отдающие морем и солнцем, немного ленивые. Нам некуда спешить. Когда Тирзен отрывается от меня, я открываю глаза. Он смотрит куда-то в сторону. Прослеживаю его взгляд и вижу краба, который как-то выбрался из свертка и сейчас суетливо удирает в сторону прибоя. Так мы останемся без завтрака. Выскальзываю из-под принца и успеваю поймать еще одного беглеца, плотнее стягиваю ткань импровизированного мешка.
— Кстати, а куда ты дел мою одежду? — Тирзен стоит совсем близко, с любопытством разглядывая членистоногих.
— А зачем она тебе здесь? — Провокационно улыбнувшись, я притягиваю его к себе, одновременно выпутывая из простыни.
— А вдруг гости пожалуют?
— Это побережье не нужно никому, кроме нас.
Словно специально опровергая мои слова, рядом на песок прямо из воздуха падает Хьярти.
— Папа! — Ребенок чем-то возмущен до глубины души.
Утро определенно решило сойти с ума.
— Что ты тут делаешь? — Добавляю в голос чуточку строгости. — Ты сейчас должен быть на уроке у Мелания дар'О'Ррун.
Не знаю, чем маленький негодяй завоевал старого целителя, но когда совесть уже не позволяла мне просить Хармэ присматривать за сыном, он сам предложил мне взять этот груз на себя. Ребенок тоже был не против. Лаборатория лекаря, заставленная разнообразными колбами, завешенная пучками трав и другими ингредиентами, полная диковинных приборов и просто интересных вещиц, притягивала любопытного барса магнитом. Дроу же только поощрял этот интерес, как бы вскользь рассказывая, что и для чего нужно.
— У него неожиданный паци... пациент. — Сбившись на новом сложном слове, Хьярти вернул разговор в нужное ему русло:
— Папа! Они сказали, что я слишком мал, чтобы кататься на лошади!
Признаться, я не то чтобы был сильно не согласен с этими неизвестными безумцами, решившими что-то запретить моему приемному сыну, но если я хотел, чтобы хоть какие-то надежды на отдых сбылись, вопрос надо было решать быстро.
— Кто они? — Все же личность обидчиков нужно было выяснить. Сын совершенно не делал различия между слугами и знатью, хотя мне не единожды закрадывалось подозрение, что на самом деле он прекрасно понимает, кто есть кто.
— Вот они!
Захлебнувшись недоуменной фразой, я осознал себя в императорской конюшне. Без одежды, с мокрыми волосами и прилипшим к телу песком. Посол с ужасного континента во всей красе. Рядом нервно закутывался в простынь Тирзен. При этом он даже попытки не сделал поделиться со мной тканью. Старательно задавливая слегка истеричный смешок, я спешно активировал амулет с одеждой. И если натягивать брюки сейчас было бы глупо, то вот замотаться в плащ мне никто не мешал.
Напротив стояли конюх и Эрил'лель, до этого неспешно оседлывающий лошадь. Кажется, эльфы были шокированы нашим внезапным появлением даже больше, чем мы сами. Старательно делая вид, что ничего особенно не происходит, я вежливо обратился к бывшему подчиненному.
— Капитан, неужели Вы не поделили с моим сыном лошадь? — Показывая улыбкой, что это шутка и проблем возникнуть не должно, лениво прислонился к деревянной перегородке между стойлами.
— Но, Советник — то есть, я хотел сказать, Лорд Посол, — Хаяши не подпускает к себе никого, кроме Его Высочества и главного конюха.
Я бросил внимательный взгляд на Хьярти, отмечая смущенно закушенную губу.
— Неправда. Он меня любит. Я ему морковку принес. — С детской непосредственностью, мальчишка достал из кармана небольшой корнеплод.
— Ну, тогда пойди и угости Хаяши ею.
Получивший разрешение ребенок тут же побежал к последнему стойлу, где обитал строптивый жеребец. Немного встревоженные, мы пошли следом. Все же конь действительно обладал злобным характером. Но в этот раз он действительно благосклонно принял угощение, а потом игриво ткнулся мордой в детское плечо, при этом ехидно кося глазом в сторону хозяина.
— Раз проблем больше нет, Хьярти, возвращай нас туда, где нашел. — Идти в таком виде искать Рэйдена, да еще и рассказывать, что к чему, мне как-то не хотелось.
Но ребенок вдруг отказался.
— Не буду. Мне одному тут скучно. А вы сейчас не заняты. — И ведь даже не поспоришь.
— Хочешь с нами? — Я с легким удивлением глянул на Тирзена.
— А как же Хаяши? Мы с ним договорились идти гулять.
— Возьмем и его с собой. — Надеюсь, конь переживет жару тропического пляжа. — А еще я научу тебя ловить крабов.
Кажется, именно последнее условие склонило чашу весов в нужную сторону. Маленький тиран благосклонно кивнул. Со вздохом осматривая всю нашу компанию, я пытался понять, куда катится мир.
Луназель.
Кабинет Эленандара. Здесь почти ничего не изменилось. Разве что вместо плотных занавесок теперь колышется легкий шелк. Он пропускает солнечные лучи, слегка приглушая их, и не дает вечерами прорваться в ночной мрак свету свечей и магических шаров. Кабинет. Эта комната в последнее время стала практически личными покоями нового Хранителя. А заодно и моими. Вечно заваленный докладами и отчетами стол, графин с водой и легким вином, непременный поднос с легкими закусками. Энеалису некогда отвлекаться даже на еду. Он с головой ушел в новые обязанности. И меня начинало это пугать.
Вот и сейчас мой эльф обложился бумажками и счетовыми книгами, бормоча себе под нос ругательства. Раньше он и слов-то таких не знал. Ну, или не употреблял. За несколько дней он смог стать тем, кем пугают. Но не детей, нет. Его имя — это то, отчего вздрагивают все Лорды, хоть немного облеченные властью. А от его тяжелого тусклого взгляда скоро начну вздрагивать я. Если бы мне сказали раньше, что за несколько дней жизнь может измениться настолько, я бы не поверил.
— Луназель. — Он даже не поднял головы, окликая меня.
— Да, Хранитель? — Всегда официально, всегда холодно, когда есть риск, что кто-то может заметить или услышать.
— Подай мне, пожалуйста, карту Леса.
Желтоватый лист лег поверх остальных записей. Тонкие пальцы побежали по пунктирным линиям, символически отделяющим земли Лордов друг от друга.
— А теперь ту, что лежит на самом верху.
Я вернулся к скрытым в стене полкам. Этот свиток был гораздо старше и потрепанней своего нового яркого собрата. Кое-где линии и буквы уже стерлись, кое-где сохранились великолепно, но вот только в действительности многих из этих замков уже нет.
Хранитель какое-то время сравнивал рисунки, хмурясь, а потом легкими штрихами начал перекраивать новое полотно, вырисовывая самостоятельный кусочек территорий, отщипывая то тут, то там у пересекающихся границ. Не может быть...
— Сизая Ель ушла Лалеллю, южный берег Чирели — моему драгоценному бывшему казначею, Ковыли — Марелю. Лорд Альнель, думаю, поделится Горбатыми Холмами. А если еще вот так...
— Хранитель...
— Подожди, помолчи немного, а то я обязательно где-нибудь ошибусь. — Энеалис прищурился, рассматривая исчерченную карту. — Да, все верно.
— Но зачем?
Казалось, тихого вопроса никто и не услышал.
— Страж Луназель дер'Валли, завтра Вы отправитесь к родовому гнезду. Я даю Вам семь дней, чтобы наладить работы по восстановлению особняка и осмотру Ваших уделов.
— Энеалис, зачем? Разве я просил? Разве жаловался? — Невольно я сорвался, повышая голос.
— Помолчи! — И, гораздо более тихо и очень устало: — Я просто возвращаю тебе принадлежащее по праву. И не спорь. Я все решил.
— Неужели ты не понимаешь, что пойдут слухи. Что все заговорят о том, что ты бросил очередную кость своему цепному псу.
— А ты настолько горд, чтобы оскорбиться этим? И настолько глуп, чтобы считать справедливость подачкой? — Он подлетел ко мне, вцепившись пальцами в темную полу защитного колета. Забыв о разногласиях, я засмотрелся на горящие глаза, на гневный румянец. Я готов был злить его каждый день, лишь бы видеть, как жизнь возвращается в него, пусть и вместе с яростью.
— Тебя и так не любят. А ты вновь дразнишь Лордов, отбираешь у них земли. И было бы из-за чего. — Поддавшись порыву, я заправил выбившуюся из высокого хвоста прядку ему за ухо.
— Лу, мне все равно. Мне безразличны они все. И я могу не только облегчить их кошельки, но и убить, если хоть один откроет рот, посмеет возразить что-то. — Он подался за моей рукой, прижимаясь щекой к ладони.
— Ты превращаешься в тирана, Хранитель. — Я никак не мог оторваться от него, жадно вдыхая этот необычный, немного тяжелый запах лесной чащобы и мокрой травы, который порой исходил от него, когда он был взволнован.
— Я просто хочу, чтобы древний род великих воинов встал с колен, хочу, чтобы ястреб вновь расправил крылья. — Он бывает так убедителен, что мне хочется поверить, хочется заразиться, по сути, нелепой идеей.
— Я остался один в своем роду. Вить гнездо просто нет смысла. — Главное — это не выпустить горечь, жгущую гортань.
— Наверняка кто-то из эльфов, преданных твоему отцу, еще жив. Ты можешь найти их семьи. Они, скорее всего, согласятся опять вернуться под крыло бывших господ. Ты можешь взять учеников, сделать кого-то из них наследником. В конце концов, ты можешь выбрать себе супругу. Я... Я не буду против. — В конце он отвел взгляд, помрачнев и попытавшись отойти на шаг. Но я успел прижать его к себе.
— Мне не нужна супруга. Мне не нужна любовница. Я не вижу никого, кроме тебя. — Я поглаживал кончиками пальцев напряженную шею, пробирался под жесткий воротник, царапал светлую кожу. — Но если это важно для тебя, я поеду, я отстрою руины бывшего дома, я найду, кого ты захочешь.
— Ты не понимаешь! — Сдаваясь, он расслабился. — Это должно быть важно для тебя.
— Я правда ценю твой подарок. — Пройтись ласкающе по щеке гораздо важнее, чем вести нелепые разговоры о том, что я уже давно отдал прошлому. — Просто боюсь, что усилия не окупятся.
— Они уже будут не напрасны, если у нас появится место, куда можно сбежать от всех этих лицемеров, где можно будет скинуть груз официальности, и чтобы не бояться лишних взглядов и шепотков. — Он, как кот, довольно жмурился, понимая, что я уже согласился, подписался на все его начинания.
Я легко коснулся его губ, просто затем, чтобы стереть эту едва заметную улыбку. Глупый, ты все еще не веришь, что ради тебя я сделаю что угодно. Особенно когда ты вот так прижимаешься, жадно прихватывая мои губы своими, выстанывая в них куда более простые и приятные желания.
Интересно, на этом столе когда-нибудь занимались любовью?
Улыбнувшись шальной мысли, я усадил Энеалиса на гладкую поверхность, начиная расстегивать многочисленные скрытые застежки облачения. Он откинулся на локти, рвано дыша и не сводя глаз с моих рук, разбирающихся с его одеждой. Бумаги, перья, чернильница — все полетело одним ворохом на пол, а он только выгнулся, сдавленно выдохнув, когда я опрокинул его горячей кожей на холодное дерево.
Полное сумасшествие. Ни в коем случае нельзя терять контроль. В любой момент может кто-нибудь зайти.
Ветер вздул занавески, еще больше разбросал по полу листы. Не удержавшись, я прикусил кожу на шее, ставя метку. Это пятнышко сойдет уже к вечеру, но сейчас так приятно пройтись по нему языком, вырвать вот этот сдавленный всхлип.
Тихий стук не сразу привлек мое внимание. Только когда чуть отворилась дверь, и ветер с новой силой устремился в открывшуюся щель, шумно хлопнув створками окна, мы оба синхронно вскинулись, поворачиваясь к входу.
— Хранитель Энеалис ла Хейн, прибыл гонец...
— Вон отсюда! — Еще не успевшего зайти в комнату эльфа буквально оттолкнуло звуковой волной. Дверь будто сама собой захлопнулась, а по старому дереву побежала дрожь. Оно на глазах срасталось со стенами, не оставляя ни малейшей щели. — Не отвлекайся. Нам теперь никто не помешает.
По шее скользнул бархатистый зеленый побег, притягивая меня к еще раздраженному Энеалису, заползая дальше под одежду, щекоча листиками кожу между лопатками.
— Ты что делаешь?
— Ну, ты же считаешь, что мне нужен отдых. Я решил к тебе прислушаться.
— Ты понимаешь, что... — Рот мне закрыли самым беспардонным образом. А когда способность говорить вернулась, мне уже было все равно. Пусть хоть новый переворот там организуют, отрываться от этой сладкой мятной кожи я не намерен.
— Да-да. Я, конечно же, все понимаю. — На насмешливое мурлыкание я уже не обращал внимания. А вот к недовольству стоило прислушаться: — Да сними ты уже эти проклятые штаны!
Майвинар.
Тишина и спокойствие. Ласковый белесый туман, окутывающий сознание, спасающий от боли. Которая, я знал, ждала меня за его границами, готовая вцепиться в горло диким зверем. Я не хотел этого, поэтому с готовностью отдавался в чуткие объятия серого ничто. Я принимал ненавязчивую ласку, растворялся в мерных покачиваниях, только иногда прислушиваясь к успокаивающему приятному голосу. Он немного разгонял дымку, но я не сердился, ведь он заботился обо мне.
Я ходил, ел, спал. Видел и слышал. Выполнял какие-то мелкие поручения. Но не осознавал. Я чувствовал, как чужие руки держат меня, как к шее прижимаются прохладные губы, как легким сожалеющим вздохом обдает кожу. Так же равнодушно я принимал наступающее следом одиночество. Мне было все равно. Так же ничто во мне не дрогнуло, когда мир внезапно переменился. Солнце светило ярче, деревья стали выше и зеленей, привычный город вдруг стал неизвестным. Но что мне до этого?
А потом была темнота. И я охотно шагнул в нее, больше не оглядываясь на туман, хотя из него меня, кажется, звали.
Сколько я купался в вязких теплых струях, я не знаю. Потом вдруг вернулись ощущения к обнаженной коже. Я лежал на песке. Он был очень мелким, охотно подстраивающимся под мое тело. Не сдержав порыва, я с удовольствием потянулся, захватывая пригоршнями тут же ускользающие сквозь пальцы песчинки. Где-то недалеко послышался тихий довольный смех. Я приподнял голову, и мрак потихоньку раздвинулся. Передо мной сидел мальчик. Или все же девочка? Создание было укрыто плащом собственных черных, сливающихся с темнотой волос. Кожа же была нереально бледная. Детское личико светилось любопытством.
— Кто ты? — Голос вышел непривычно хриплым.
— Плод твоей фантазии. — Ребенок озорно улыбнулся. — Но я буду ждать тебя наверху.
Я не успел больше ничего спросить. Песок вдруг раздался подо мной. Второй раз глаза я открыл уже на широкой, в меру мягкой кровати. Одна из стен странной комнаты полностью состояла из окна. Оно было лишь слегка забрано тканью, так что в него спокойно проникал свежий воздух и шум листвы, разбавленный криками каких-то птиц.
Удивленно моргнув, я еще раз оглядел просторное помещение, в котором, кроме кровати, не было ничего. Потом попытался сесть. Не сразу, но мне это удалось. Голову повело, но я все равно встал. Тело словно было не мое — чужое. Оно плохо повиновалось, я смог подойти к окну, чтобы выглянуть наружу, с большим трудом. Подо мной колыхалось зеленое море каких-то странных растений. Длинный гладкий ствол, и лишь наверху — пучок резных листьев. Мой дом оказался башней, стены которой были буквально изгрызены проемами окон. Множество таких же строений прорывало лес вокруг. Это был странный город.
Я один в незнакомом месте. Что делать дальше? Вспомнился недавний сон, или видение. Ну, что ж, раз меня где-то ждут, то не вижу смысла тянуть время. Мне надо куда-то наверх.
Но стоило прикоснуться к ручке единственной двери, как меня скрутило болью. Воспоминания вливались в сознания единым потоком. Ссылка, нелепый заговор, захват столицы, Элим... мертвый Элим! Я завыл, падая на колени. Слабость смывало багровой волной ярости. Мне не дали уйти за ним. И я заставлю их пожалеть об этом.
Кого их?
Какая разница! Я хочу боли и крови.
Подняться на ноги было очень просто. Дверь тоже оказалась не заперта. А откуда-то снизу я слышу голоса...
Рэйден.
Стоящих внимания дел на Альразе не оставалось. Более того, медленно, но уверенно жизнь перестраивалась. Шокированные внезапным появлением соседей народы начинали привыкать к тому, что детские сказки — и не сказки вовсе. Не все были этому рады. Не все были готовы впустить в свою страну или дом монстров, но начало положено. А Харину надлежало возвратиться в свой дворец и занять положение правителя, ведущего свои народы к миру и процветанию. Но, боги, как же не хотелось. Здесь можно было хотя бы придумать себе свободу, хоть на несколько дней поверить в ее истинность, сбросить с плеч груз ответственности. Наверное, вечная жизнь хороша, когда не надо править. Но, сколько ни оттягивай и ни страдай, по всему выходило, что нужно возвращаться.
Разбрелись уже все: Сирил с любовником благополучно удрал на побережье, Онорио со своим военным трофеем отбыли еще несколько дней назад. Вампира позвала его башня, и он не смог противиться зову. У дроу осталась только наследница тигров, да и то только из-за брата, которого она все еще надеялась скоро увидеть. Я усмехнулся этой детской наивности. Оборотень выжил чудом. Очень древним чудом. Но думать, что теперь дракон так просто отпустит свою законную добычу, было бы глупо. Меня удивило уже то, что Акрирас хотя бы сообщил, что с Шерри все нормально, и когда-нибудь мы все будем иметь счастье лицезреть его иначе, чем в магическом зеркале.
Перед глазами поневоле всплыли недавние воспоминания о гордом крылатом ящере. А за этими воспоминаниями потянулись другие, значительно более древние. Но века не стерли яркости красок, лишь присыпали их тонким слоем пыли, которую так легко смахнуть рукой. Хватит ли у меня духу сделать это? Смогу ли я сделать то, ради чего развязал эту авантюру?
Императорский сад стал внезапно тесным, а тонкий аромат цветов — удушающим. Смяв пальцами нежный бутон неизвестного растения, я, не давая себе времени на дальнейшие сомнения, открыл портал куда-то на берег, недалеко от человеческого порта. Тишину тут же вытеснил шум волн, а воздух пропитался свежестью и как будто такой недоступной свободой.
Воронка перехода схлопнулась за спиной с тихим шорохом. Я бездумно пошел вперед. Пологий песчаный берег начал уступать место скалам. Узкая тропка запетляла куда-то наверх между валунов. Сворачивать с нее я не видел смысла. И, после затяжного подъема, в благодарность она вывела меня на вершину скалы, гордо возвышающуюся над морем. Ни ветры, ни вода не смогли окончательно источить камень. Они только выели множество раковинок. В некоторых теперь росли невзрачные водоросли, в других прятались мелкие крабы и моллюски. В прочих же просто плескалась вода или лежали кристаллики соли. Хорошее место. Так почему бы и нет.
Уже глубоко вздохнув, набрав полные легкие воздуха для крика, я вновь вдруг засомневался. Зачем, зачем мне все это спустя столько лет? Ведь прошел не век, и даже не тысячелетие... Последний шаг помогла сделать самая обычная гордость. Ну и еще чуть-чуть — страх. Неужели я напрасно проделал весь этот путь? Неужели я отступлю в самый последний момент?
— А-рра-ниш! — Крик летел над водой легкой птицей. Это было легче, чем я думал. Он вырывал из груди застарелую боль и непонимание. Убивал вялую нерешительность — теперь отступать было уже поздно. Но шли секунды, утихло эхо, успокоились растревоженные чайки, а ничего не происходило. В груди заворочалась противная тревога: а если он просто не придет. То, что он может не услышать, я отмел сразу как невозможное. Вода — это его стихия. Все, услышанное ею, знает и он. Но неужели я недостоин хотя бы того, чтобы сказать мне об этом в лицо? — Арраниш Торр Ссаллах!
Разбавленные злостью, даже шипящие звуки рыком пронеслись над водой. И опять ничего. Я готов был покориться и уйти, забыть навязчивое желание объясниться, терзающее все эти годы. Но тут вода вспучилась, поднялась холмом, тут же опадая множеством водопадов, обдавая меня соленой пылью. Мне было страшно. Это не страх смерти — просто сбывалось одно из самых потаенных желаний.
Когда я смог, наконец, поднять глаза от серого камня, то взгляд уперся в крутую чешуйчатую грудь старого морского дракона. Даже несмотря на то, что я стоял на много локтей выше уровня воды, он возвышался надо мной, так что приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть спокойные, заполненные алым туманом глаза. Дракон спокойно стоял на воде, словно ничего не весил, а я вглядывался в его старую, потускневшую от времени бело-розовую чешую. Только на стыке чешуек шкура приобретала более яркий коралловый оттенок, да глаза были такие же яркие, как и когда-то.
— Ну, здравствуй, старый учитель.
В ответ дракон насмешливо фыркнул, выпустив две струи пара, а потом массивная фигура будто растворилась в воздухе, а мощная волна вынесла ко мне молодого мужчину в странной яркой одежде. И только коралловые волосы, красные глаза без зрачков, да мощные когти на кончиках пальцев рук и босых ступней говорили мне, что это все то же создание.
— А ты изменился, ученик. — Парень сделал несколько шагов в сторону и небрежно упал на чахлую траву.
— Время на всем оставляет свой отпечаток.
Ленивый взмах рукой отмел мои доводы как нечто незначительное.
— Брось, что такое пара-другая тысячелетий для любимых детей мира?
— Да, ты все тот же. Только чешуя потускнела.
— Лень полировать. Потом от донного песка все чешется. — Арраниш закинул руки за голову и сейчас глядел в чистое небо, слегка щурясь. — Я уже и забыл, какое оно яркое, если смотреть на него не через воду. Слишком давно не выходил на сушу. Надо бросить все и уйти на пару лет. Отберу у сына корабль и команду и попиратствую в свое удовольствие. Или лучше посуху? Посмотреть, что изменилось на земле за это время. Как думаешь?
Я слегка опешил. Совсем не таким представлял я наш разговор. Совсем не такими — вопросы. Наверное, поэтому и фраза с губ сорвалась не та, что готовилась.
— Поздравляю, твой сын обрел цельность.
— Да, я знаю. Думаешь, я отпустил бы ребенка неизвестно куда перед таким важным событием без должного присмотра? — Его голос звучал легкой обидой.
— И тебя не тревожит то, что он, только начиная жизнь, уже связал себя нерушимыми узами?
— Он вырос. И имеет право на собственные поступки. На собственную судьбу и ошибки.
— Не одобряешь. — Я был почти уверен. Почти. Но он рассмеялся, доказывая, что ничего за эти тысячелетия не изменилось. Что я такой же глупый мальчишка, а он бесконечно мудрый, слегка нетерпеливый наставник.
— Ты до сих пор слышишь только то, что хочешь слышать.
Неловко я опустился на камень рядом с ним, обхватывая колени руками, стараясь хотя бы так скрыть неуверенность.
— Почему ты тогда не пришел больше? — То, что темы перескакивают, словно горные бараны, меня уже не удивляло. С этим существом рядом трудно было ожидать другого.
— Потому что больше не был тебе нужен.
— Неправда! — Я снова чувствовал себя брошенным мальчиком — несколько сотен лет почти ничего не значат, когда ты один на чужой земле, да еще и должен принимать тяжелые решения, — оглохшим от обиды и несправедливости, каждый час оглядывающимся в сторону моря, каждый вечер приходящим в закрытый залив.
Арраниш мягко покачал головой.
— Ты поставил стену. Ты отгородил свой новый мир от всего остального. Ты сам выбрал путь. С его преимуществами и недостатками. Ты же знал, как все будет.
— Я должен был. Они приплывали сотнями, тысячами и резали всех без разбору — мужчин, женщин, детей. А мы были еще слишком слабы. Дети магии слишком молоды. Они не знали, как пользоваться данной им силой, как защитить себя. Для тебя же этот барьер не мог быть серьезной преградой.
— Рэй, я же не сказал, что не смог. Отказавшись расколоть орех, ты не получишь ядра. Поставив преграду перед страхами, будь готов, что она оградит тебя не только от них. Не думай, я не осуждаю тебя. Просто все взаимосвязано, и равновесие — превыше остального. Да и не позвал ты меня ни разу. Значит, действительно не нуждался по-настоящему.
Пристыжено я умолк на несколько минут. Тогда детская обида и гордыня действительно не позволили мне позвать ушедшего друга. Да, я справился сам, но стоило ли оно того?
— Не вороши прошлое, демон. Это бессмысленно и даже вредно. Дорога скоро завьется в новый узор, и лучше идти по ней вперед, чем оглядываться через плечо.
Может, ты и прав, друг.
Я смотрел, как дракон медленно сгрызает сухую травинку, все так же не отрывая глаз от неба. Смотрел и вспоминал, как мой народ уходил в другой мир из своего, умирающего. Вспоминал, как остающиеся отец и мать выталкивали нас с братом в портал, вспоминал, как одиночество и ненужная, непонятная ответственность давила к земле. Вспоминал, как первый раз сбежал из дворца от множества советников, замучивших меня просьбами, угрозами, уговорами, как неожиданно для себя столкнулся в закрытой бухте со странным красноглазым парнем, собирающим среди яркой гальки бледные раковины. Тогда он показался мне таким же уставшим, как и я. Он заменил мне сразу и семью, и друзей, и учителя. Каждый вечер я теперь убегал к нему. Каждый вечер находил его среди волн или на берегу. Я рассказывал ему обо всем, жаловался на приближенных и брата, который не хотел и не мог помочь. А Арраниш всегда находил нужные слова в ответ. Я уважал его, как друга, боготворил, как учителя, и любил. Любил, как быстро взрослеющий ребенок, потом — как неуравновешенный подросток, и в самом конце — как молодой мужчина. Но так и не решился сказать об этом, хотя всегда подозревал, что скрыть чувства у меня не получилось. Но он никогда не позволял себе большего, чем просто потрепать по волосам, или обнять, предлагая утешение. Только один раз, когда разыгравшийся океан больно швырнул меня спиной на камни, Арраниш вынес меня из воды на руках, а потом на мелководье вылизывал ранки и царапины, останавливая кровь. Я до сих пор не знаю, зачем. Было ли это простой помощью, или чем-то большим. Уговорить себя, что мне почудилось странное опьянение в его глазах, когда я все же смог извернуться и заглянуть ему в лицо, было сложно. Но я предпочел обмануться в малом, чем жить большой иллюзией.
А потом была война, переходящая в жестокую резню. Были советники, кричащие о том, что мы не выдержим без барьера. Было горькое осознание того, что они правы. Было одиночество и надежда, приносящая только боль. Было время, стирающее все. А сейчас снова есть он. Что будет дальше?
— Рэй, пойдем вместе?
— Куда? — Неужели я настолько задумался, что пропустил момент, когда он обратился ко мне?
— Бродить по дорогам мира, сидеть у костра, смотреть на небо, слушать сказки. Какая разница, куда. Наши дети уже взрослые и должны разобраться во всем сами. В конце концов, если позовут, никто не помешает нам им помочь.
Совершенно сумасшедшее, невероятное предложение. Нелепое, глупое, неразумное. Но я не смогу отказаться. Я не хочу отказываться.
— И куда мы сначала?
— Искать мне нормальную одежду, конечно. — Теперь рядом со мной лежал вполне обычный мужчина с взлохмаченной копной рыжих волос, лукавыми карими глазами и простоватым лицом.
— Зачем? — Прищелкнув пальцами скорее для зрелищности, чем действительно нуждаясь в этом, я сменил его яркий шелк на более практичную темную кожу.
— Позер, — заворчал дракон. — Всегда таким был, таким и остался. Гораздо интереснее ведь было бы пройтись по базару, поторговаться с купцами.
Я только пожал плечами.
— Никто не мешает заняться этим и сейчас. Все равно понадобится как минимум еще один комплект.
* * *
Двое мужчин, не торопясь, спускались с утеса, а в спину им светило солнце. Перед ними лежала узкая тропинка, но вскоре она разделится на сотни дорог, и каждая будет хранить что-то особое, что-то, достойное внимания. И какая разница, сколько веков за плечами, сколько уже пройдено, если впереди еще есть, чему удивляться и радоваться. Если над головой еще есть небо, ноги щекочет трава, а ноздри дразнит запах поджаривающегося на костре мяса. Если есть, с кем идти дальше. Какая разница, что остается в прошлом?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
