|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* * *
Как там гласит основной из законов Мерфи? "Если жопа может случиться, то она обязательно случится". Так и произошло...
Брежнева позвонила поздно вечером. Часы показывали уже без четверти десять, и я в этот момент чистил зубы перед сном. Поэтому трубку телефона сняла мама. Минут пять они очень мило пообщались с дочерью Генсека о разных пустяках, а затем лицо мамы удивленно вытянулось:
— Да, Галочка... Не спит, конечно... Э... Ну, раз надо...
И минут через пять я сажусь в ожидавшую у подъезда "Волгу". Один.
Собственно, мне уже ясно, что впереди ждёт ЖОПА. Просто пока непонятно — какая именно и насколько всеобъемлющая. Поняла это и мама, которая провожала меня ободряющей улыбкой и полным тревоги взглядом, пока закрывались двери лифта.
У Брежневых, за обязательной завесой доброжелательных слов, вкусных пирожных и ароматного чая, суть проблемы выяснилась предельно быстро: "наверху" принято решение — в Италию едут ТОЛЬКО солисты ВИА "Красные Звезды", выезд других членов группы "признан нецелесообразным и преждевременным". Поездка утверждена на пять дней, хотя приглашающая сторона прислала предварительную программу пребывания, рассчитанную на десять.
— Пойми правильно, Витя... — хмурится зять Генсека, отводя глаза и забыв об остывающем чае, — сомнений в тебе или в девочках — дочерях ответственных советских руководителей — нет никаких... но ваши музыканты — люди ненадежные. Вы же где их понабирали? Какой приличный музыкант станет играть в ресторанах и прочих забегаловках?!..
Генерал-лейтенант МВД выразительно скривился.
— Это же не из уважаемых оркестров музыканты, и не признанные профессионалы-виртуозы, не люди, проверенные зарубежными командировками... К тому же...
Чурбанов чуть повернул голову и озабоченно посмотрел на супругу. Непривычно угрюмая и молчаливая, Галина Леонидовна на взгляд мужа утвердительно кивнула.
— ...у тебя среди музыкантов сплошные евреи. А от этого подлого народца — жди любой неприятности... 99% невозвращенцев — именно евреи! Даже вон, твой Клаймич... вот вроде приличный мужик, а тоже — жид...
"Пригласили вдвоем.... В кои веки вижу, чтобы Чурбанов и Брежнева выступили единым фронтом — обычно Галина предпочитает противоречить мужу хотя бы из принципа. Наверное, именно она настояла, чтобы довести эту новость до меня в "домашней" обстановке и без посторонних глаз".
— Ты, Витя, сам подумай... Вот ты можешь ПОРУЧИТЬСЯ ГОЛОВОЙ за каждого члена ансамбля? Поручиться, что они не захотят остаться на Западе?! — прервал тягостную паузу хозяин дома.
"Ну да... Как там злые языки говорят: — Что такое Малый театр? — Это Большой театр после завершения зарубежных гастролей...".
— А вы, наверное, правы, Юрий Михайлович, что так поставили вопрос... — выдавил я через силу, и сморщился, как будто надкусил лимон, — за всех я ручаться головой не стану..
Чурбанов облегченно улыбнулся и, накрыв мою кисть своей большой лапищей, проникновенно сказал:
— Вить, ты только представь, что произойдет с группой И С ТОБОЙ, если ТАМ кто-нибудь из них заявит, что "выбирает свободу"?
— Я же говорила, что он — умный мальчик, и все поймет правильно... — устало сказала Брежнева.
Чурбанов благосклонно посмотрел на жену и кивнул.
Галина медленно поднялась из кресла, подошла со спины и положила руки мне на плечи:
— Не расстраивайся... и не обижайся... У тебя всё еще впереди. Если съездите и выступите удачно, то многое поменяется. Ни я и ни Юра сейчас ничего изменить не в силах.
Брежнева помолчала, и я только сейчас заметил, как она сама расстроена.
— Я тебе больше скажу...
— Галя!.. — негромко прервал жену Чурбанов, но та только раздраженно мотнула головой.
— Я сама... очень хотела с вами со всеми поехать... Но... тоже не поеду...
Галина Леонидовна печально улыбнулась, собрав мелкие морщинки в углах повлажневших глаз.
Сам Щелоков пригласил меня к себе на Огарева только через пару дней — и если не всё, то многое в нашей истории прояснилось. Слава богу! А то уже стало мерещиться, что Николай Анисимович меня избегает. Но, нет... Видимо, сначала министр все "прояснял" для себя.
Ларчик открывался до обидного просто. И кислые физиономии шефа МВД и его зама весьма наглядно это подтверждали.
"Итак, она звалась... Галина". Та, которая — Леонидовна! Да, да... Причиной всех наших бед оказалась Галина Леонидовна Брежнева — которая так сильно захотела с нами поехать в Италию, что ее всесильный папа сначала прошамкал поручение КГБ "проработать эту возможность", а затем Комитет, воспользовавшись прямым поручением Генсека, с радостным энтузиазмом зарубил всё что смог. И саму идею "неоправданно опасной поездки дочери Генерального секретаря ЦК КПСС в нестабильную капиталистическую страну", и "национально-сомнительный" состав "скороспелого" ВИА МВД, и чуть было не прикрыли саму идею поездки ВООБЩЕ!!!
В итоге, лишь истерика дочери, да визит в Завидово Щелокова и Чурбанова, заставили Брежнева остановить "победное шествие госбезопасности по руинам моих жизненных планов".
Нет, слова в министерском кабинете, конечно, произносились другие — но их смысл, что министр невесело донес до моих ушей, был именно такой.
И губёшки, с планами на итальянский фестиваль, мне теперь приходится закатывать основательно. А ведь в безудержных мечтах я уже видел съемочные группы итальянского телевидения, сопровождающие каждый наш шаг, вспышки фотоаппаратов вездесущих папарацци, визжащие толпы фанаток, прайм-шоу в телестудиях и интервью на первых полосах газет. Естественно, во главе угла стояли планы, с помощью Кальви, как-нибудь протиснуться в число конкурсантов Сан-Ремо... И занять первое место!
"Ага", по всей морде. Прям, вот ТРИ раза! Первое "ага" — Министерство культуры СССР согласовало гостеприимным итальянцам лишь наше разовое выступление с двумя песнями. Второе "ага" — под инструментальную "фанеру", так называемый — "минус один". Третье "ага" — мы будем выступать лишь в общем ряду других гостей фестиваля, на гала-концерте 14 января. Конечно, в этом "ряду" будут такие фигуры, как Тина Тернер и Демис Руссос... Но с моими великими планами "ПОКОРЕНИЯ ИТАЛИИ", такое развитие событий не имело ничего общего...
Что называется — заказал крабов и устриц с бутылочкой "Хеннеси", а на улице не нашлось свободной лавочки.
Так что, знатно обломили. Только непонятно — нафига? Видимо, это и есть те самые пресловутые "гримасы социализма"...
Конечно, поначалу — чего скрывать, были мысли встать в позу и выдвинуть ультиматум: "едут все или никто". Но даже в расстроенных донельзя чувствах, я прекрасно понимал спокойный выбор вышестоящих товарищей — НИКТО. А заодно и те последствия, которые меня ожидали бы за подобную несусветную "борзоту".
И прощайте тогда "мои" золотые тридцать миллиардов на необитаемом острове и в индуистском храме! И ближайший выезд за границу теперь светил бы только в конце 80-х, когда из загибающегося Союза стали выпускать уже кого попало. Само по себе, всё это не страшно — что я за границей не видел?! В той, "первой" жизни, у меня в загранпаспортах красовались визы более трех десятков стран. И даже если песни "моего" сочинительства перестали бы пропускать в эфиры, и как следствие — иссяк бы ручеёк "авторских", то упёртая генеральская "заначка" вполне позволяла дожить до проклятой "перестройки", как минимум ни в чем не нуждаясь!
Но о попытках "спасении страны" тогда придётся забыть бесповоротно... Именно эта мысль, в конечном итоге, и помогла мне наступить на собственное горло, приняв происходящее, как данность.
"Вчетвером, так вчетвером... Пусть гораздо сложнее, пусть палки в колеса... Прорвемся!".
И я лишь стискивал зубы и улыбался.
Кстати, похоже, что в результате поднявшейся вокруг нашей поездки нездоровой гэбэшной возни, Щелоков тоже решил подстраховаться. По крайней мере, ничем другим не объяснить то количество инстанций, которые нам пришлось посетить для согласования поездки. Конечно, везде к нам были доброжелательны и предупредительны — но сама "процедура согласования" забюрократизированностью и абсурдностью доводила до белого каления.
Но я снова и снова лишь стискивал зубы и улыбался.
Впрочем, и наговаривать на Щелокова не стоит. Как бы спустя годы "перестроечники" ни спекулировали на тему "всесилия" министра МВД — есть правила системы, игнорировать которые не по силам даже ему. К тому же, рассказывая о возникших сложностях с поездкой, и он, и Чурбанов были искренне расстроены.
— ...Таким образом, товарищи девушки, и ты... юноша, — ещё молодой, но уже весьма упитанный мужчина в строгом черном костюме, важно, по очереди оглядев каждого из нас, сделал многозначительную паузу, — ...внутриполитическая обстановка в капиталистической Италии на сегодня остается крайне сложной и противоречивой, а спецслужбы стран НАТО предпринимают разнообразные усилия для того, чтобы дестабилизировать её ещё больше, и тем самым оправдать готовящиеся репрессии против итальянских коммунистов...
Мелкий чиновник МИДа, которому пока не поручали ничего более серьезного, чем чтение политинформации выезжающим за рубеж, всю лекцию разрывался между двумя взаимоисключающими желаниями: желанием произвести впечатление на трех красавиц, и... страхом перед "их отцами", грозные тени которых незримо присутствовали в кабинете. "Мидёныш", естественно, прекрасно знал, чьи дочери сидят перед ним — поэтому снисходительность в тоне если и проскальзывала, то только по отношению ко мне. А его трусоватое либидо, пасуя перед гипотетическими последствиями, заставляло снова и снова отводить глаза от девушек, и продолжать по лекторски размеренно доносить до нас советскую трактовку хитросплетений итальянской политической жизни:
— Особую опасность представляют собой различные псевдолевацкие группировки, переполненные провокаторами из итальянской СИД, американского ЦРУ, и их общих приспешников из мафии.
При слове "мафия" голос молодого дипломата каждый раз опускался до какого-то драматичного полушёпота.
"Ну да... Раньше он, наверное, считал, что бессмертно только учение Ленина — а теперь узнал, что бессмертна и мафия!".
Но в целом, я слушал нашего лектора с интересом. Конечно, все основные новости о "современной" Италии я уже почерпнул из Айфона, но данная политинформация кое-каких нюансов к моим знаниям все же добавила.
Разнузданный террор "красных бригад", кровавое убийство недавнего премьера, интриги масонов, крайне подозрительная смерть папы римского, разгул мафии, рвущаяся к победе на парламентских выборах компартия Италии — в интересное время живут аппенинские затейники! И как им еще сил на музыкальные фестивали хватает?!
У нас же свободного времени не было совсем... Всей четверкой мы мотались то на политинформацию в МИД, то на собеседование в Минкульт, то на оформление служебных паспортов в МВД, то за очередной, из неисчислимого множества, справкой.
А виды "справок для выезда за границу" родное государство, в лице его партийных и советских органов, от нас требовало столько, что один их перечень вольготно раскинулся на целый лист машинописного текста. Тут были и медицинская справка о состоянии здоровья, и аж две(!) отдельные бумаги из ЖЭКа (о прописке и об общественно-безупречном поведении), и справка из милиции, и три(!) справки с работы (ходатайство о поездке, характеристика, и заверенная автобиография с перечнем мест учебы и работы), ещё три(!) заявления от моей мамы (согласие на трудоустройство в Студию, согласие на выезд за границу, согласие на признание полной дееспособности), рекомендация комсомольской организации, рекомендация профсоюзной организации, личное ходатайство о поездке с обоснованием ее необходимости, согласие Министерства культуры на поездку в составе ВИА, план творческой деятельности во время пребывания за границей (согласованный Минкультом), и до хрена еще всякой подобной мутотени... А так же шесть, ("ШЕСТЬ, КАРЛ!!!") фотокарточек.
И весь этот бумажный вал прямиком шел в "персональное дело выезжающего".
...В прошлой жизни "экскурсионный тур по Земле" однажды занес меня в Эйлат. И случайный знакомый — старый еврей "из наших" — рассказал мне анекдот:
"— Чтобы уехать из СССР в Израиль, нужно было собрать тысячу справок, а чтобы вернуться — всего одну.
— Какую?
— Что ты не сумасшедший!".
Тому еврею было хорошо за семьдесят, и вероятно, у него уже наступало старческое слабоумие, раз всю дорогу от Эйлата до Мицпе-Рамона он мне рассказывал, как хорошо его "профессорская" семья жила в Советском Союзе, и как они были глупы, не понимая этого...
Кстати, медицинскую справку "для выезда" можно было получить только сдав анализы мочи и кала. И вместо того, чтобы оформить привычную в будущем медицинскую страховку, я был вынужден стоять над унитазом и спичками засовывать собственное дерьмо в спичечный коробок.
"Понимаю... страна должна знать, что она не будет краснеть за дерьмо своих граждан... Дебилы маразматические, blя!!!".
Я представил, как возятся в своём дерьме наши красавицы — и мне, на миг, реально поплохело...
А еще пришлось нестись на прием в Пастухову — первому секретарю ЦК ВЛКСМ — и утрясать с "уважаемым Борисом Николаевичем" размер своих комсомольских взносов. Дело в том, что комсорг в классе ежемесячно собирала со всех по две копейки, и я эту тему просто "прощёлкал". Всплыло всё во время моего первого визита в московский ВААП за выпиской о доходах.
Средних лет мужчина, в отлично сидящем сером костюме, с едва начавшей пробиваться благородной сединой в жгуче-черной шевелюре — Сергей Семенович Харитонов — мой куратор в ВААПе Москвы, огорошил с первой минуты знакомства:
— Ну что, молодой человек, пятнадцать лет вам исполнилось в ноябре — пора писать заявление на открытие личного счета в Гострудсберкассе. Какая у вас есть сберегательная касса рядом с домом?..
Охренеть... Оказывается, согласно советскому авторскому праву, любой издаваемый автор, достигнувший пятнадцатилетнего возраста ("Почему пятнадцати лет? Почему не шестнадцати, или восемнадцати? Странно!") должен получать отчисления сам. На свой собственный счет. Из дальнейшего разговора и всплыла тема комсомольских взносов.
— А когда вступите в профсоюзную организацию, то еще и там членские взносы не забудьте оплачивать, в зависимости от совокупного дохода за месяц... — поучительно поднял вверх палец мой "куратор". А затем дал телефон в ЦК ВЛКСМ, по которому комсомолец Селезнев должен будет уточнить все детали оплаты членских взносов.
Чтобы не бегать, теряя время, по разным отделам и с этажа на этаж, я и попёрся сразу к Первому секретарю. Конечно, предварительно позвонил — но надо отдать должное, сразу услышал энергичное пастуховское "сейчас и приезжай!".
Мдя... Ну и ну... Да уж... Не знаю, что еще промычать — снова те самые "гримасы". Чтобы не выразится сильнее. Оказывается, сейчас в стране победившего социализма существует не только отдельное спецобеспечение, спецлечение и спецотдых — существует даже спецвыплата комсомольских взносов!
Пастухов принял радушно, угостил чаем, и моей "проблемой" озаботился лично. Даже повинился, что сразу не подсказал по взносам, во время прошлой встречи. Оказывается, я такой не первый и не один. И для "не по-советски богатеньких буратин" разработана специальная система учета взносов. Я, как это и происходило раньше, должен буду ежемесячно оплачивать взносы классному комсоргу в размере двух копеек. А еще в Орготделе ЦК на меня заведут специальный вкладыш в комсомольский билет, где будут фиксироваться мои "дополнительные", так сказать, взносы с тех сумм, которые поступают от ВААПа. Но все по справедливости — за минусом тех двух копеек, что я отдам комсоргу!
— Сам понимаешь, — доверительно понизил голос Пастухов, пододвигая ко мне поближе вазочку с конфетами, — никому не нужны лишние разговоры в школе о размере твоих взносов...
И я "понятливо" киваю. Действительно — хрен этих разговоров избежишь, если комсомольские взносы ученика будут больше, чем зарплата его учителей. Но каковы мудрецы? Придумать систему "разделённого внесения комсомольских взносов"! Старшие товарищи, наверняка, посоветовали: "Партия сказала — "надо!", Комсомол ответил — "yes!".
Впрочем, Борис Николаевич был до того со мной любезен, что даже позвонил в Орготдел, чтобы оттуда прислали специального человека, который "везде тебя проведет и все правильно оформит".
А "человеком" неожиданно оказалась знакомая девушка Зина! Та самая Зина — секретарь комсомольской организации Московского педагогического института — которая водила меня по Кремлевскому дворцу съездов, когда я туда первый раз приехал с Чурбановым.
— В конце года в ЦК всегда завал работы, поэтому на помощь привлекают опытных секретарей организаций из ВУЗов... — безостановочно щебетала обрадованная встречей девушка, таская меня по извилистым коридорам.
— Но как же ты здоровый стал! А какой у тебя рост сейчас? Боксом еще занимаешься? У, какие у тебя мускулы! Ай, поставь меня немедленно! Витя, будь серьезней, ты же в ЦК комсомола! А какие красавицы у вас в ансамбле! Ты, кстати, тоже совсем красавчиком стал! Они тебя, маленького, не обижают?! Да шучу же я! Что?! Вы едете в Италиююююю?!?!
И все в таком же духе...
Но надо отдать должное: Зина обладала удивительным даром — не надоедать. Она была легкая, веселая, смешливая, но ответственная. Не прошло и получаса, а за всеми разговорами, рассказами и расспросами — меня везде "зафиксировали", объяснили порядок расчётов, завели вкладыш и выдали реквизиты для переводов.
— Можешь сюда каждый месяц не приходить... Напиши заявление в ВААПе, и они сами будут переводить полагающиеся суммы на этот счет...
Я украдкой рассматривал инструктирующую меня девушку — невысокая, с ладной фигуркой. Довольно простое, но очень милое личико в конопушках, которое не портят даже очки в черной роговой оправе. Очень подвижная и живая в общении девушка. Наверное, такие едут строить БАМ и увлекают за собой других молодых ребят. А может быть, и наоборот — с энтузиазмом ублажают пьяных комсомольских боссов на "выездных конференциях" и делают карьеру в ЦК. Поди узнай...
— Ты меня вообще слушаешь? — поймав мой взгляд, девушка слегка розовеет и смущенно встряхивает челкой.
А судьба преподносила все новые сюрпризы... Разговор с "невыездными" участниками ВИА вышел хоть и спокойным, но ощущение оставил тягостное. Лишь Львова — наш модельер — восприняла все произошедшее с некоторым облегчением. У нее болела мама, и оставлять двух мелких сорванцов под неполноценным присмотром она опасалась.
Беседу с коллективом полностью взял на себя Клаймич. Я знаю, насколько был расстроен сам Григорий Давыдович, но внешне он держался как ни в чем не бывало — успокаивал, шутил, подбадривал, обещал непременно в будущем "всем ещё показать!". Но если Коля Завадский, Леха и ударник группы Роберт, хоть и огорчились, но отнеслись к ситуации вынужденно философски — то со стороны остальных музыкантов, с этого момента, по отношению к нашей четверке "счастливчиков" начали проскальзывать зависть и отчужденность. Чего раньше не наблюдалось и в помине.
Не сказать, что это меня как-то особенно удивило или сильно огорчило — но, по-человечески, было неприятно. Все-таки, на дне рождения Веры казалось, что ансамбль стал спрессовываться в единую команду. Что ж — с выводами явно поспешил...
А перед самыми новогодними праздниками раскол в группе пришел к закономерному финалу. Не могу постигнуть всей логики наших "обиженных невыездных" — но четверка музыкантов неожиданно пошла на обострение, и фактически предъявила ультиматум, потребовав резкого увеличения зарплаты. Наверное, решив таким образом компенсировать себе несостоявшиеся доходы от зарубежной поездки.
Честно говоря, я настолько растерялся, что даже готов был уступить... Тем более, что все равно собирались поднимать оплату. Готовой замены им у нас нет, а поездка в Сан-Ремо уже через две недели. Но на срочно собранном поздним вечером в директорском кабинете совещании, разъяренный Клаймич безапелляционно заявил:
— Пусть катятся к чертовой матери! Обиделись они, понимаешь... На кого?!
Григорий Давыдович был до глубины души возмущен свершившимся, да к тому же не мог не почувствовать и собственной вины. Все-таки отбор музыкантов в группу лежал на нём и на Завадском.
— Что они о себе вообразили?! После "Песни года" и выступления в Италии, к нам очередь из желающих выстроится со всего Союза! К тому же, все фонограммы уже записаны, а если вдруг совсем припрет — привлечем ребят со стороны, или воспользуемся предложением Николая Анисимовича... — ожесточенно рубанул воздух рукой Клаймич.
Действительно, во время моей последней встречи со Щелоковым, тот предложил одно несколько спорное, но вполне рабочее решение проблемы "национального вопроса". Министр пообещал, что ВИА "Красные звезды" могут забрать к себе в состав любого музыканта из Ансамбля МВД!
"Клаймич — прав. Действительно, не смертельно... Если вдруг припрёт — и правда можем воспользоваться...".
— Опять, как тогда — с Юлей и Володей — получается... — с грустной усмешкой вспомнил своих бывших коллег по ресторану "Арагви" Коля Завадский.
Леха возмущенно засопел, а Роберт осуждающе покачал головой. Вера с Ладой, будучи не в курсе той ленинградской истории, вопросительно переглядывались, а я требовательно уставился на отмалчивавшуюся Альдону.
— Чтоо тут думаать? Зачем такие нужныы... — наконец соизволила недовольно разжать губы блондинка.
"Ага... Не любим прилюдно своё мнение высказывать. Надо запомнить...".
Тем не менее, на эти слова все присутствующие согласно закивали головами.
— Что ж... — подытожил обсуждение Клаймич, — На будущее это станет нам уроком. Новых музыкантов подберем, не совершая прежних ошибок...
"Это верно — но в любом случае, этот "новый подбор" музыкантов состоится уже в новом году. После нашего возвращения из Италии. Со щитом или на щите! Тьфу, тьфу, тьфу...".
Но были в нашей "кадровой" жизни и положительные моменты! По итогам собеседований, в "службу безопасности" мы взяли всех четырех ребят, предложенных Лехой. Иван, Павел, Дмитрий и Антон всем нам показались надежными, спокойными и ответственными парнями. Здоровые "тяжи", конечно, были не настолько "монументальны", как "Большой брат", но вчетвером выглядели предельно внушительно. Да и им самим новая работа виделась гораздо интереснее прежней, а обещанная зарплата — куда привлекательнее старой! Так что как только ребята отработают на прежних местах что положено по КЗоТу, так сразу переходят к нам. А как сложатся отношения, поживем — увидим... Обжегшись раз, теперь не зарекаюсь.
Не менее существенным оказалось и другое событие. Наконец с Гостелерадио на баланс МВД была передана передвижная телеустановка "Магнолия". Начальник ХОЗУ генерал Калинин, как и обещал, сразу отдал её Студии, а Клаймич "озадачил" знакомых операторов из "Останкино" — Игоря и Дениса — тех, кто помогал нам монтировать клип, на тему: "кто будет на этой технике работать?".
В ходе разговора выяснилось, что парни сами не прочь сменить место работы и уйти из устроенной Председателем Гостелерадио Лапиным "творческой казармы". Они же брались подыскать и сманить с собой спецов по "Магнолии".
— Глядите, Григорий Давыдович... — предостерег я, — Нам только конфликта с Лапиным не хватало...
Впрочем, Клаймич сам все понимал, и пообещал быть предельно осторожным и дипломатичным.
Ну, вот так в итоге и получилось — баш на баш: четверо ушли — четверо пришли. А вскоре еще прибавятся Игорь и Денис, плюс обещанные ими операторы подтянутся, плюс предстоящий набор новых музыкантов, а там еще и подтанцовка на горизонте маячит.
"Господи, дай сил! И 48 часов в сутках...".
...Водрузив холодец на центр стола, я снова тихонько забился в угол репетиционного зала, туда, где на период всех праздников у нас аккуратно складированы спортивные маты. Не зря же замечено: чем меньше "отсвечиваешь" — тем меньше "припашут"!
Маты эти мы с Лехой и Альдоной прикупили на перспективу: и для моих тренировок сойдет, и для репетиций будущей "подтанцовки" пригодится.
Впрочем, "мои" тренировки совершенно неожиданно стали "нашими". Сначала Вера, напряженно улыбаясь и беспокойно ловя мой взгляд, поинтересовалась, нельзя ли ей тоже присоединиться к нам с Альдоной, чтобы "подтянуть форму". Отказывать было бы безумием, поэтому я "радостно" согласился.
На следующий день к нам примкнул Леха — как подозреваю, весьма уязвленный проигрышем мне в двадцатисекундном спарринге.
И, как закономерный итог — через пару дней на тренировки запросилась Лада.
Еще сохранялась надежда, что против такого развития событий выступит Альдона Имантовна — но, к моему немалому удивлению, блондинка сохранила полную невозмутимость. Зато она изменила время и место занятий. Теперь тренировки стали назначаться в Студии, после обеда. Логика этого решения была понятна: я приходил после школы, Лада успевала приехать из консерватории, к тому же Альдона с Верой, оставаясь на своей прежней работе на полставки, работали только до обеда.
Учитывая, что и Леха по утрам был занят — отвозил мою маму на работу — то подобное нововведение устроило абсолютно всех. А для меня это лишний час утреннего сна!
Теперь наша "гоп-компания" сначала накручивала круги по заснеженным дорожкам на соседнем со Студией "регбийном" (с ума сойти, в СССР оказывается был такой вид спорта!) стадиончике. А затем, с перехватывающего дыхание мороза, перебиралась в теплый репетиционный зал.
Программу занятий прибалтка тоже изменила. Отныне основной упор ею делался на гибкость, растяжку, равновесие и координацию. И хотя Альдона уделяла внимание уже четверым — персонально мне почему-то легче совершенно не стало...
Впрочем, если быть точным, до Нового года такую тренировку мы провели только однажды. Все остальное время целиком уходило на сбор "выездных" бумаг.
Что и говорить... За эти дни я успел даже в Калининском районном народном суде побывать! Впрочем, недолго... Бодрой и моложавой судье хватило десяти минут, чтобы — учитывая факт начала мной официальной трудовой деятельности в Музыкальной студии МВД, согласие матери и отсутствия возражений со стороны представителя райисполкома — признать меня полностью дееспособным, т.е. взрослым!
"Все... Теперь выдадут гражданский паспорт, и на него, наконец, оформят служебный загран... Осталась Комиссия горкома — и "Un saluto a te Italia!".
Не сдержавшись, я улыбнулся — и с весёлым изумлением увидел, как мне ответно подмигнула судья!
А в Лехином "Москвиче", по пути домой, пришлось успокаивать неожиданно заплакавшую маму...
* * *
1979 год (почти год в СССР)
1 января я проснулся около полудня. Нет, будь моя воля — дрыхнул бы до вечера, но дед, по многолетней привычке, вставал рано. Несмотря на то, что спать легли около семи утра, к двенадцати часам он уже жужжал бритвой в ванне.
""Fillips" ему надо будет купить, или "Braun"... Уж точно, лучше его "Эры" будет. Но много из Италии не привезти. И валюты будет с гулькин хрен, и "бойцы невидимого фронта" приглядывать будут зорко. Первый раз надо съездить так, чтобы комар носа не подточил... Ладно, пора вставать!".
Я лениво сползаю с кровати и шлепаю босиком на кухню, резонно рассчитывая на уцелевшие, после вчерашнего обжорства, вкусняшки...
А посидели вчера знатно! Поначалу чувствовалась некоторая скованность — все-таки неожиданный уход из коллектива музыкантов (и, соответственно, отсутствие их жен, с которыми все перезнакомились на Вериной днюхе) оказался сродни ушату холодной воды. Но Клаймич быстро взял бразды правления праздником в свои руки, и через некоторое время все вопросы были сняты, напряжение развеялось, и новогоднюю атмосферу больше ничего не омрачало.
А в первую очередь этому способствовали эмоции присутствующих от двух долгожданных премьер!
В четверг — 28 декабря — на первом канале Всесоюзного радио, в музыкальной передаче "В рабочий полдень", впервые прозвучала песня "Три белых коня". А уже в пятницу, "по письмам трудящихся", её повторили один раз на первой кнопке, и дважды по "Маяку"!
Но вершиной нашего успеха, в уходящем 1978 году, стала долгожданная демонстрация Суперклипа в "Утренней почте"! Этому новому явлению советской эстрады режиссёры самой популярной музыкальной передачи на Советском ТВ доверили завершить свой последний эфир в уходящем году. И не прогадали... Под наше финальное завывание: "Когда ты счастлив сам — счастьем поделииииись с друуууугим!" — все голубые экраны страны заполнили гигантские буквы "СССР", образованные светящимися окнами "книжек"-высоток Калининского проспекта. И выглядело это не только символично, но даже немножечко... грандиозно!
И мой дед, и даже Веверс-старший, кроме субботней "Почты" 30 декабря, посмотрели также и воскресный повтор передачи по Четвертому каналу. Чего скрывать — стараясь выдерживать более-менее нейтральную рожу, я внутренне просто наслаждался хвалебными отзывами окружающих. Ведь в этот раз я не просто что-то спёр или скопировал, а полностью — от начала до конца — САМ создал совершенно оригинальный продукт! На пустом месте... Первый клип в своей, хм... в своих "жизнях".
А нашим зрителям в клипе понравилось буквально всё: и необычность быстро сменяющихся кадров, и неожиданные ракурсы, и места съёмок, и операторская работа, и наряды девчонок, и конечно то, как выглядели сами наши красавицы! С особым шиком в клипе получились кадры зимнего сада "Праги", и заключительные кадры с "СССР".
— Красиво закончили... правильно! — счел необходимым отметить дед, — Все это мельтишило-мельтишило, а в конце долго так, и... весомо — СССР... Молодцы!
И одобрительные возгласы перекрываются звоном бокалов, сдвигаемых над праздничным столом, заставленным самыми разнообразными явствами.
Кстати, о "яствах"... В первый раз за долгое время мы не воспользовались услугами кухни ресторана "Прага". И всё потому, что для кулинарного творчества поваров ресторана банально... не осталось места. Ведь наши женщины договорились приготовить для новогоднего стола все блюда сами!
О! О!! О!!! И получилось нечто!
Я, конечно, все понимаю... Да, номенклатурные семьи, имеющие доступ к заветной кормушке. Да, небедные семьи, имеющие возможности отовариться на колхозных рынках. Все это так. Но готовили-то наши женщины сами...
Не знаю, как в других домах — а у нас в квартире дым стоял коромыслом... Лёха мотался на "Москвичонке" между различными магазинами и Драгомиловским рынком, а я то молол фарш для тефтелей, то взбивал ручным миксером "гоголь-моголь" для бисквита, то тёр сырые картофелины для котлет с грибами. Мама, священнодействуя на кухне, отдавала нам приказы, как полководец войскам, и явно не собиралась "ударить лицом в грязь" перед своими новыми знакомыми и подругами.
Хотя, наверное, нечто подобное было сейчас на всех советских кухнях. Но результат, достигнутый персонально в нашем семейно-творческом коллективе — того стоил...
Было всё!!!
Заливная рыба и свиной холодец, баклажанная икра и фаршированный перец, три (с бужениной, колбасой и курицей) вида оливье и две сельди под шубой, винегрет и "мимоза", котлеты картофельные и по-киевски, соленые корнишоны и маринованные грузди, кексы и бисквиты, рыба под маринадом и жюльены, пирожки с луком и "наполеон", жаркое в горшочках и молочный поросенок, цыпленок "табака" и рулетики ветчины с сыром, соленое сало со специями и яйца, фаршированные чесночно-яичной пастой, утка с яблоками и пельмени с мясом, несколько экзотично-восхитительных корейских салатов с непроизносимыми названиями, бесподобный лимонник и сладкий "муравейник", тефтели и "ёжики", салаты из кальмаров и куриной печени, и уйма ещё всего! И конечно же, новогодний стол не мог обойтись без марокканских мандарин, латвийских шпрот, икры черной и красной, колбасы твёрдого копчения, красной рыбы, яблок и апельсинов, желтых(!) бананов и целой батареи бутылок "Советского шампанского"!
Впрочем, поскольку за алкоголь отвечал Григорий Давыдович, то помимо шампанского, на стол были выставлены четыре вида коньяка, три — водки, два — ликера, разнообразное белое и красное вино, и даже шесть бутылок неизвестного мне финского пива "Lapin Kulta", принесенного Вериным папой.
Сказать, что было офигенно вкусно — не сказать ничего! Сказать, что я чуть не лопнул — совсем чуть-чуть преувеличить! А вот осознать, что даже не сумел попробовать все, что было на столе — трудно. Потому что душат слезы сожаления! Ха-ха! Уффф...
Что рассказать про Новогоднюю ночь?! Все прошло ОФИГИТЕЛЬНО!!!
Сколько себя помню — столько в нашей семье была вращающаяся электроподставка под елку. Где и когда мама купила это чудо гэдээровской мысли, я не в курсе, но все гости, кто первый раз видел вращающуюся елку — были всегда в восторге.
Как новогодний стол готовился и накрывался совместно, так и двухметровая лесная красавица наряжалась всем миром.
Каких тут только игрушек не было! Только у нас дома был целый чемодан(!) с хрупкой стеклянной красотой. А ведь елочные игрушки принесли абсолютно все. Какие-то забавные подвесные азиатские фигурки притащила даже Альдона — и потом, как все женщины, украшала елку, возилась на кухне и накрывала стол. Я даже засматривался на нее иногда — не представлял себе раньше нашу "Снежную королеву" за какими-то обычными домашними делами. Совсем как нормальная девушка выглядела в этот момент. Что, лично у меня, вызывает внутренний диссонанс! Ха-ха...
Радостная Лада порхала, как бабочка — снова в Москву из Алма-Аты прилетели родители, и ребенок был счастлив!
Когда никто не видел, мне улыбалась Вера... Несколько раз, в общей суматохе, мы даже потискались в закоулках — не бог весть что, но хоть что-то.
А как за несколько часов кухня сдружила женщин — это просто поразительно! Видимо, все они считали себя непревзойдёнными кулинарами, а попробовав, что приготовили "соперницы" — прониклись друг к другу неподдельным уважением.
Всю ночь царило какое-то детское веселье! С последним ударом кремлевских курантов мы все вместе весело кричали "Ура!!!!!", Роза Афанасьевна организовала всеобщий хоровод вокруг елки, перекидывались воздушными шариками дед и Клаймич, улыбались Веверсы! Лада и Вера зацепились за шею "мамонта", а он, под безудержные визги, раскрутил их, как на карусели! Все смеялись, все произносили тосты, все танцевали со всеми! Несколько раз выходили на почти сорокаградусный мороз: хлопали "хлопушками" и десятками втыкали в сугробы брызжущие искрами бенгальские огни!
А когда в три часа ночи в Студию сначала завалились веселые и пьяненькие Брежнева со Щелоковой, с двумя дынями и пакетом абрикосов, а следом через час приехали их "большезвёздные" мужья — веселье приобрело второе дыхание! Снова хороводы, тосты, хлопушки, огни и хоровое исполнение под "минусовку" подправленного припева — "Мы желаем счаааастья НАААААМ"!
За обе свои жизни на Кремлевскую елку я так и не сподобился попасть, но свято верую, что наша в эту ночь была красивше всех! Пушистая вращающаяся красотка была буквально увешана мигающими гирляндами и доброй сотней игрушек, переливающихся всеми цветами радуги! Сверкающий "дождь" струился вниз по веткам, а на самой макушке вспыхивала и гасла красная звезда.
На протяжении ночи, разговор за столом несколько раз замирал, и в полумраке приглушенного света присутствующие завороженно смотрели на вращающееся, переливающееся и мерцающее зеленое чудо...
Вообще-то, начало января неожиданно принесло некоторую передышку... Несмотря на вплотную приближающийся отъезд в Италию, появились дни, когда я мог никуда не нестись и ничего не делать. В первую очередь это конечно случилось благодаря наступившим каникулам. Но тут совпали еще несколько факторов...
2 января Лёха на неделю улетел домой, в Куйбышев. С собой "мамонт" увозил конверт с деньгами и купленный в комиссионке цветной "Горизонт". Новогодний подарок родным был тщательно упакован в деревянный ящик, и, с большой доплатой за перегруз, аккуратно размещен в багажном отделении ТУ-154. А всучить две тысячи рублей мне удалось только после получаса нудных пререканий, да и то лишь состроив зверскую рожу и "включив обидки".
"Мдя... С этим надо что-то делать... Любая щепетильность тоже хороша в меру...".
Веверс лёг на ежегодную диспансеризацию в мидовскую больницу, и потащил за собой дочь. Так что даже на "выездную" комиссию в Московский горком КПСС отчаянно скучающая Альдона приехала прямиком из больничной палаты.
"Ну, тут не поспоришь — за здоровьем надо начинать следить, пока здоров. А то присказка про "Боржоми" — хорошо известна...".
Я же, на радостях от отсутствия "спортомучительницы", даже зарядку перестал делать! Поначалу. Потом организм сам потребовал привычных нагрузок, и пришлось идти у него на поводу.
Ну, и не без неприятностей... Встречи с Верой пришлось пока сильно ограничить.
Понятно, что для КГБ — я "фигура" исчезающе ничтожная, но Комитет хотел прикрыть нашу поездку в Италию, а ему не дали. Следовательно, что? Вот именно. По бюрократическим правилам всех времен и народов, проигравшая структура должна будет попытаться доказать, что была права. И её задача (искренне надеюсь, что в рамках закона) набрать на участников группы "Красные Звезды" какой-нибудь весомый компромат.
"Набирать", скорее всего, будут во время нашего зарубежного вояжа. И главным субъектом для клеймения — "уронил высокое звание советского гражданина", "несанкционированные связи с иностранными гражданами", "проявление политической близорукости и незрелости" или чего-нибудь подобного — буду я. Ну а кто?! Не дочери же "ответственных советских руководителей", как их назвал Чурбанов. У меня таких родителей нет, зато в покровителях — Щелоков, устроить которому любую пакость — голубая мечта "двуликого Ануса" с Лубянки.
Но с другой стороны, комитетчики могут попробовать отыграться еще и до нашего выезда за границу. И самый напрашивающийся вариант — установить за мной наблюдение, и... узнать про съемную квартиру на Тверской, ну и про нас с Верой. Конечно, ничего особо предосудительного в факте съемной квартиры нет — но вот если установить там средства аудио и видео фиксации... О! Мдя... Бр-ррр!!!
И поскольку "заочковал" я от этих мыслей весьма неслабо, то решил временно ограничить свои контакты с Заей пределами Студии. По крайней мере, в её стенах я был более-менее спокоен.
Даниил — тот бдительный сержант, который не пустил в здание майора из ансамбля Александрова — нами был "обласкан" и неофициально премирован полтинником. Его сменщики об этом прекрасно знали, и проявляли просто запредельное рвение в вопросе "не пущать"! Доходило и до абсурда — как-то на втором этаже закапала батарея отопления, но постовой не пропустил прибывшего на вызов сантехника из ЖЭКа. Объяснил просто: ни директора, ни меня, ни Алексея в Студии не было, ни по одному из телефонов дозвониться до нас не удалось, кран на стояке милиционер перекрыл сам, а значит — сантехник должен прийти в другой раз.
Делать нечего... Похвалили, вывесили на доске объявлений приказ с благодарностью, и вручили очередной "премиальный" полтинник. Сантехнику же небывалое моральное потрясение пришлось компенсировать бутылкой водки — на 3 рубля он не соглашался ни в какую...
Ясень пень, что и при таких условиях, о стопроцентной безопасности Студии речи идти не может — но в известных пределах на милицейский пост положиться было можно. Все-таки "накачку бдительности" Клаймич и Леха проводили постоянно, премии постовым выплачивали ежемесячно, кормили на работе ежедневно. Плюс регулярные приезды дочери самого Генсека(!) держали милиционеров в соответствующем тонусе. А Новогодняя ночь, с визитом Щелокова и Чурбанова, вообще должна была поднять преданность постовых до абсолютных величин.
Короче, сейчас Студия является для нас с Верой самым безопасным местом в Москве. А югославский диван в "комнате отдыха" директорского кабинета — совсем не худший вариант по сравнению с тем, что могло вообще ничего не быть.
Зая вынужденные изменения в формате наших отношений восприняла с пониманием. "Ушастый конспиратор" даже пообещал удвоить осторожность! Ну вот и славно...
А от "Тверской" квартиры я принял решение вообще избавиться. К тому же, этим известием заинтересовался Клаймич. Его нынешнее пристанище на Красной Пресне Григория Давыдовича не совсем устраивало. И с соседкой-кошатницей там всё не слава богу, и удобный гараж рядом с домом приобрести не получалось. К тому же Клаймич привык жить в самом центре города — а уж "центрее" Тверской в Москве ничего не придумаешь.
Конечно, заселиться в Кремль жить круче, и наш квартирный кудесник Эдель заверил, что "провентилирует" в Моссовете вопрос аренды Боровицкой башни! Ха-ха!
Пока же, сразу после Новогодних праздников, Яков Ефимович навестил нас в Студии, и поизображал из себя этакого еврейского Деда Мороза. "Дедушка" весело балагурил, слегка картавил, и принес на продажу целый мешок "подарков"! Впрочем, мы готовы были раскошелиться.
Первое, и для меня самое главное — Эдель наконец нашел подходящую квартиру для деда. Двадцатиметровая "однушка" — на Цветном бульваре, в старом фонде, на пятом этаже, без лифта — мало подходила для того, чтобы мой дед там жил. Зато она прекрасно подходила для первичного обмена и оформления вожделенной московской прописки.
К тому же, её хозяйка — пожилая одинокая пенсионерка — настолько стремилась к своей такой же одинокой подруге в Ленинград, что с переездом затягивать не собиралась, а "доплате" в четыре тысячи рублей была счастлива безмерно.
На работе у деда тоже все складывалось более чем... Начальник Главка перевод деда в столицу с энтузиазмом форсировал, поэтому подбор кандидатуры ему на замену в Ленинграде был решен очень оперативно. И сейчас дед активно "вводил в курс дела" своего преемника.
— Как я понимаю, идею облагодетельствовать жильём симпатичную девушку Иру, вы, молодой человек, еще не оставили?! — невысокий полненький Эдель, уютно утонув в гостевом кресле, со знанием дела дегустировал поданый нашим директором бокал коньяка.
— Яша, оставь ничем не обоснованные намёки, и обуздай зависть... — тут же отреагировал Клаймич.
Маклер тихонько рассмеялся, и выставил перед собой пухлую ладошку:
— Гриша, Гриша... В моем возрасте, если не завидовать молодым, то можно вообще потерять всяческую мотивацию в жизни! Тем более, что это не мои слова — про симпатичную девушку — а одной моей... деловой знакомой из Ленинграда.
Я скорчил рожу:
— Яков Ефимович, я вас таки умоляю! Вы видели тех трех красоток, шо окружают меня в ансамбле? Тут никакой молодости не хватит от завистников отбиваться!
Теперь смеёмся втроём.
Внезапно Эдель гасит улыбку, а в голосе прорезалась столь неожиданная в этом внешне добродушном человеке сталь:
— А вот папаша у этой симпатичной девушки — совершеннейшая скотина. Совершенно зря Ирина мама забрала заявление из милиции. А посему, слушайте...
И чем дольше квартирный маклер перечислял мои предстоящие траты, тем больше я проникался мыслью, что дядя Сережа и правда — совершеннейшая скотина.
"Посадить гада, действительно, вышло бы дешевле! Тем более, что толку мне с этой Иры? И на кой чёрт я во все это ввязался?! Вот идиот...".
Видимо, эти мысли настолько явственно проступили на лице, что Эдель замолк на полуслове, и уставился на меня с вопросительной усмешкой.
Пытаюсь скопировать усмешку в ответ:
— Итого?!
"Нафиг, ваша честь, описательно-мотивировочную часть! Говорите сразу скока "отвесили"?!".
Ну, и "его честь" озвучила "вес" — тринадцать тысяч рублей.
Восемь — за деда и пять — за Иру. Мдя... За деда — понятно. Очень мало москвичей, которые хотят переехать в Питер, поэтому четыре тысячи — доплата бабульке, и столько же Эделю — за услуги и выкуп данного варианта. А с Ирой так дорого получилось, потому что чёртов алкаш поставил условие — "моя квартира должна быть лучше, чем у этих неблагодарных тварей — и еще мне тыщу рубликов на обустройство... и еще сами меня перевезите!".
Клаймич торговался без огонька — видимо, озвученная цена в целом соответствовала его представлениям о справедливой.
Эдель уступил — тысячу.
Повисла пауза.
— Спасибо за оперативность, Яков Ефимович... — наконец, решаюсь я, — Запускайте процесс!
Нет, с дедом все понятно — я бы и последнее отдал. А вот с Ирой... Что-то неправильное в этом — делать доброе дело, и жмотиться оттого, что его делаешь...
В автомобильном вопросе озвученные цены тоже не порадовали.
Дело в том, что дед успел-таки заполучить в ушедшем году вожделенный талон на приобретение автомобиля "ВАЗ-2106"! Соответственно, купить машину теперь можно будет в течение первого квартала 1979 года. И если дед сменит прописку, то заменят и "талон" — и приобретать автомобиль можно будет уже в Москве.
"Шестерка" — модель новая и очень дорогая, стоит девять тысяч шестьсот рублей, и потому, спрос на нее небольшой.
— Как только Ивану Николаевичу будет оформлена московская прописка, гарантирую, что вы сможете выкупить машину на следующий день, на выбор и без какой-либо очереди. Что касается 24-ой "Волги", — Эдель сделал паузу, и в очередной раз смочил губы в коньяке, — то у меня есть один вариант...
"Вариантом" оказалась недавняя вдова некоего генерал-полковника авиации.
— Автомобиль почти новый, ему всего три года — только обкатали и протянули. Обслуживали его, разумеется, на автобазе Министерства обороны. У меня человек смотрел эту машину — она в идеальном состоянии: вся промовилена, установлены подкрылки и противотуманки, прошприцована подвеска. Зимой всегда стояла в гараже, да и летом генерал ездил с водителем на служебной, а на своей только на дачу. Зятю вдовы "Волга" не нравится, и он хочет "шестерку"-Жигули, но обязательно требует новую...
Эдель пожимает плечами.
— Там какие-то залетные грузины, вроде, предлагают ему 25 тысяч за машину — но "шестерки" у них нет, и зять кочевряжится... Можем перехватить. С продажей он не торопится, поскольку зимой тоже не ездит...
И заметив мой характерный жест пальцами, маклер заканчивает:
— ..."шестерка" и 10 тысяч доплаты... А мне всего лишь верните взад выторгованную Гришей тысячу!
В итоге договорились, что Григорий Давыдович переезжает в квартиру на Тверской, а бабульку в Ленинград мы перевезем, когда будем готовы, но зато за свой счет.
Поскольку дед совместил новогодние праздники с командировкой, то еще четыре дня будет в столице и сможет подписать все необходимые документы у нотариуса, в Жилищном бюро и паспортном столе.
На повестке дня остались ленинградские квартиры Григория Давыдовича, барабанщика Роберта и семейства Завадских, а в Москве уже наши с дедом квартиры на съезд, и Лехина комната, которая должна быть "превращена" в квартиру.
Телевизионную трансляцию "Песни года", которую мы ждали с таким нетерпением — смотрели в Студии все вместе. К тому же, там еще оставалась масса "несъеденной вкуснотищи и невыпитой алкоголищи"!
Поэтому первый вечер нового года встретили в том же составе, в котором провожали последний день ушедшего. Разве что без двух высокопоставленных семейств. Ну, оно и к лучшему. Много хорошего — тоже плохо...
...Глядя на выступление кособоко переминающегося у микрофона "Мимино", я злорадно ухмыляюсь, и ловлю не менее ехидные взгляды тех, "кто в курсе". Судя по всему, распространяться об этом эпизоде, похоже, никто из участников не стал. Специально я об этом никого не просил — чтобы не подумали, что я мандражирую — но ума помалкивать у всех хватило и так.
Разве что, возможно, Лада... Уж больно с одухотворенным видом её очаровательная бабуленция подпевает "читту-гритту" — но может, это просто моя мнительность.
А в целом, наблюдать за собой на экране поучительно. Так-то я, запершись в комнате, регулярно позирую перед Айфоном — отрабатываю жесты, улыбки, гримасы. Но камера моего "артефакта" статична, а тут активно работают операторы — отсюда и некоторые поучительные выводы. Но если не придираться, то камера "меня любит". Я — весьма мил, сказал бы — красив, но что-то сугубо мужское активно этому определению внутри меня сопротивляется. Хотя последнее время я это слышу от окружающих все чаще и чаще.
Еще плюс — я совсем "не боюсь" камеру. Очень многие в зале замирают перед объективом, как кролики перед удавом, даже если перед этим активно хлопали и улыбались. А я раскован и непосредственен!
Хотя, не перебор ли уже? Может, с таким ростом и внешностью пора переходить в следующую "возрастную лигу" по манере поведения? Сейчас уткнуться в бок Брежневой и слезливо засопеть — уже не пройдет. Точнее, с самой Брежневой может пока и прокатит — все-таки она видит меня каждый день и привыкла, что я — ребенок. Но вот со стороны это уже будет выглядеть фальшиво, и может иметь весьма неприятные последствия для дальнейших взаимоотношений.
А режиссёра "Песни" я все-таки недооценил. Идея посадить маму рядом была отличной. Смотримся очень трогательно! Остро задело, что она так расстроилась после суда. Слишком неожиданно вырос сын, слишком кардинальные перемены в жизни, слишком быстро поменялось окружение... Ведь все это произошло за неполные полгода. К тому же: изменились стиль и уровень жизни, поменялась работа, сменился город. Это я радуюсь, что с каждым шагом чуть ближе к цели — а для нее это длительный перманентный стресс. Моя вина — недодумал.
И что-то слишком часто у меня это стало звучать: "недооценил", "недодумал", "не заметил", "перепутал", "не учёл"... Тревожный симптом. Как с такой головой в "Большую игру" лезть? Откусят её, выплюнут и сразу забудут. По Сеньке ли шапка, уважаемый?!
Внутренне я помрачнел.
А внешне — улыбался, хлопал и подпевал вместе со всеми:
— Ноль два! Пусть сменяется времени бег! Ноль два! Где-то помощи ждет человееек...!
* * *
12 января 1979 года (почти год в СССР)
А "Шереметьево-2", оказывается, еще не построен...
Нынешний международный терминал — это какая-то массивная, в сталинском стиле, унылая коробка. К тому же внутри почти пустая. Пассажиров, не считая организованной группы немцев, раз-два и обчёлся. Зато узнал одного из них — мимо вальяжно проходил Валентин Зорин, наш телекорреспондент, кажется, в США. С интересом мазанул взглядом по девчонкам, и подобострастно принялся раскланиваться с четой Брежнева-Чурбанов.
Последние наставления, пожелания, женские слезы и крепкие мужские рукопожатия...
Профессионально хмурая рожа таможенника, формально открытый чемодан, и все... Переводя дух, перекатываю во рту засунутый под язык небольшой бриллиант.
"А ведь готовился глотать...".
Как последнее препятствие перед ЗАГРАНИЦЕЙ — неприятный взгляд пограничника, сличающего фото в служебном паспорте с оригиналом.
Последние полчаса ожидания. Скомканный разговор. Сижу с безразличным лицом, но весь на нервах. Хоть и ходил в туалет, но так и не рискнул переложить бриллиант изо рта в карман брюк.
Наконец, автобус. Трап. Ищем свои места в полупустом салоне. Расселись. Нескончаемый кисель последних минут перед взлетом.
Вой турбин, тяжелый разбег, и низкая облачность почти сразу скрывает город от моего взгляда.
Наконец прячу драгоценный камень в карман, и не нахожу никаких сил бороться с вязким, неотвратимо наваливающимся сном.
Последняя осознанная мысль:
"Как же все это странно... столько раз уже бывал в Италии, а хронологически сегодня буду впервые"...
Конец 3-й книги.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
