|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Юлия Р. Белова
ЭТОТ ПРЕКРАСНЫЙ СВОБОДНЫЙ МИР...
(роман-антиутопия)
Глава 69
Тренировка закончилась, но Элис не перезвонила. Не перезвонила днем, вечером, на следующий день... В этом не было ничего странного, Роберт это понимал. Наверняка Элис пришлось отправиться на внеочередные слушания или в согласительный комитет, а, возможно, она решала неотложные проблемы обратившихся к ней избирателей — работа сенатора отнимала немало времени и сил, а уж особенности системы опекунства вполне могли породить такие проблемы, что разбираться с ними можно было до глубокой ночи. Лесли Дайсон и так кривился от каждого ее звонка, и Роберт не хотел даже представлять, что бы он заявил, попытайся Элис позвонить хотя бы в десять. Роберт не сомневался, что это очевидно не только для него, и потому постарался не мечтать о невозможном, а заняться делом, благо после кончины Акулы у него появился долгожданный досуг.
Явление Зверя в библиотеку Арены удивило библиотекарей, вызвало ажиотаж среди читателей, стоило Роберту четверти часа, потраченного на спонтанную автограф-сессию, обогатило его информацией, что за всю историю Арены он оказался третьим бойцом, посетившим библиотеку, но почти не принесло результатов. Если бы Роберт получил доступ к подобным ресурсам в начале попадания или хотя бы в Гамильтоне, он был бы счастлив, но после библиотеки Стейтонвиля, после поисковых возможностей домашнего любимца А-Плюс библиотека Арены показалась ему скромной, поскольку пару простеньких книжек по театральному фехтованию вряд ли можно было назвать хорошим уловом.
На недоуменный вопрос Роберта "И это все?!" библиотекарь развел руками и недовольно сообщил, что фонды библиотеки формируются по рекомендациям психологов и запросам читателей, а подходящих запросов уже давно не поступало. "Но даже если бы и поступили, — проворчал специалист, — каким образом их можно было бы удовлетворить? Отправляться за книгами в оставленный мир? Славно придумано...".
По праведному негодованию библиотекаря Роберт понял, что вопрос был риторическим, и выполнять заказ никто не будет.
— А тренерская группа тоже читает эти книжонки? — вопросил боец и удовлетворенно кивнул, когда библиотекарь оскорбленно встрепенулся.
— Ну, ты скажешь, Зверь, — возмутился служитель. — Все, что имело ценность, уже давно у них на руках.
Роберт вновь кивнул. Вариант был не худшим, а подозревать тренерскую группу в сокрытии информации у него не было оснований. Оставалось обратиться к Дайсону, а пока можно было решить вторую проблему. К сожалению, литературы об аборигенах в библиотеке оказалось еще меньше, чем информации об искусстве фехтования. Точнее, ее не было вообще.
— Да зачем она здесь?! — воскликнул библиотекарь, не дожидаясь нового вопроса Роберта. — У нас не было запросов...
— А как работают с аборигенами? — не сдавался Роберт. — Передают информацию из уст в уста, как сакральные знания? Надо ли понимать, что это особая методика погружения в исследуемый предмет?
Библиотекарь во все глаза уставился на Роберта, явно пытаясь осознать только что выданную им фразу. Наконец, с облегчением перевел дух.
— Это ведь шутка, правда? — пробормотал он. — Знаешь, Зверь, информация находится у тех, кому она нужна. Обратись к ним.
— И как зовут этих замечательных людей? — Роберт не собирался сдаваться.
Библиотекарь задумался. Судя по всему, раньше этот вопрос не приходил ему в голову.
— Попробуй обратиться к наблюдателям на куполе, — наконец, посоветовал он. — Это смотровая площадка где экскурсии проводят, тебе наверняка показывали. Там не только экскурсии, но и постоянный пункт наблюдения — ученые работают, — слово "ученые" библиотекарь проговорил с таким благоговением, что Роберт невольно улыбнулся. Сердиться на подобное простодушие было грешно, и Роберт просто поблагодарил библиотекаря за информацию и собрался уходить.
— Ты что же, ничего не возьмешь? — расстроенно проговорил специалист. — У нас много интересного, ты не можешь уйти ни с чем! — вдохновленный исключительной ситуацией, библиотекарь готов был из кожи вон лезть, лишь бы только заполучить Роберта в постоянные читатели. — У нас есть каталоги... С картинками, — торопливо добавил библиотекарь. — Есть журналы про автомобили и другие интересные вещи...
Роберт с трудом сдержал улыбку.
— А еще можно почитать книжки по садоводству! — выпалил библиотекарь. Боец удивленно приподнял бровь. Причем тут садоводство?
— Может, у вас есть что-нибудь по живописи? — предположил Роберт. Сбитый с толку библиотекарь молчал. — Неужели даже альбомов нет? — удивился боец. Не дождавшись ответа, задумчиво проговорил: — В общем-то, логично.
— Мы закажем! — с готовностью объявил библиотекарь.
— Не стоит, — отмахнулся Роберт. — Все равно ничего стоящего я там не замечал. Да не волнуйтесь вы так, — успокоил он взволнованного трудягу. — Я обязательно приду еще — я заметил у вас неплохую подборку юридической литературы.
Роберт вновь собрался уходить, когда в спину прозвучали торопливые слова:
— А еще у нас есть графические книжки про выдающихся бойцов Арены. Они всем нравятся!
Попаданец обернулся.
— Что, и про Акулу есть? — недоверчиво переспросил он.
Библиотекарь утвердительно затряс головой. Заинтригованный Роберт наклонился к собеседнику:
— А про свободного Дайсона тоже?
На этот раз специалист смутился.
— Но он же уже не боец... Это было бы неправильно... Да и неприлично... У него же другой статус... — залепетал он.
Роберт понимающе кивнул:
— То есть такая книжка была, — проговорил он, — но была изъята. — Это не был вопрос, скорее, уверенность, и растущее смущение библиотекаря подсказало Роберту, что он попал в точку. — Ну, что ж, свободный... — Роберт бросил беглый взгляд на бейджик библиотекаря, — ... Дирксен, сделаем так. Я возьму самую первую... нет, две первые книжки про бойцов, которые есть в вашей библиотеке. Потом вы подберете мне еще две такие же книжки, напечатанные лет через пять после первых. А напоследок я хочу почитать про Акулу, Волка и Сокола.
— Сокол еще не заслужил такой чести, — снисходительно заметил библиотекарь.
— Пусть так, — согласился Роберт. — Значит, вы дадите мне книги про Акулу и Волка. Уверен, уж Волк свою книгу заслужил...
Обремененный литературой — одну из книг по театральному фехтованию Роберт все же прихватил — боец вернулся к себе, чтобы сгрузить добычу перед посещением купола. Размышления о книжке про Дайсона не давали покоя, будоражили воображение, подсказывали с десяток идей. Роберта так и распирало от желания поделиться ими с Элис, но Элис не звонила. На тренировках свободный Дайсон ни разу не произнес заветных слов "С тобой хотят поговорить". В ожидании звонка дни Роберта фантастическим образом удлинились, а размышления о работе сенаторов все чаще сворачивали куда-то не туда. Боец некстати вспомнил, что увлечение Элис спортом носит еще более экстремальный характер чем все то, что он наблюдал в имении Стива, и осознание этого не способствовало спокойствию. Собственный коммуникатор был бы неплохим выходом из положения, но, имея возможность покупать одежду и множество совершенно не нужных ему вещей, Роберт все еще не имел права на средства связи.
Знаменитый купол Арены встретил его тишиной и безлюдьем, и Роберт с удивлением понял, что экскурсии над поселением аборигенов не пользуются популярностью. Здесь некому было раздавать автографы, некому было улыбаться. Роберта это устраивало, тем более что и упомянутых библиотекарем наблюдателей долго искать не пришлось. Лениво оторвавшись от мониторов, исследователи окинули его снисходительным взглядом и один, самый старший, произнес:
— Что, парень, хочешь экскурсию?
— Это тоже, — кивнул Роберт. — Но сначала я бы хотел получить информацию и, при возможности, литературу. Обычаи аборигенов, их язык или языки, навыки, поверья — чем больше, тем лучше.
Собеседник усмехнулся.
— И зачем тебе это? Здесь не развлечешься...
— Мне с ними сражаться, а противника лучше знать, — заметил Роберт.
Наблюдатели расхохотались.
— Потрясающая самоуверенность, — просмеявшись, сообщил один из наблюдателей. — Надо будет рассказать на кафедре. Эту шутку даже первокурсники оценят.
— Так вот, парень, — снисходительно заговорил руководитель наблюдателей. — Ты что же думаешь, заглянул в тоненькую книжку с картинками — и все понял? Антропология — это наука, и ее не изучают с наскока. Сначала студент знакомится с теорией и работами мэтров, делает наблюдения, изучает наречия аборигенов. Затем у него появляются гипотезы и при помощи наблюдений он либо подтверждает их, либо опровергает. Это в общих чертах, — небрежно пояснил исследователь. — Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?
— Вполне, — кивнул Роберт. — Наблюдений здесь достаточно, — молодой человек кивнул на мониторы, — а теорию можно изучить. Что именно вы порекомендуете?
Наблюдатели весело переглянулись.
— Ну, прежде всего учебник по антропологии. Для начинающих, — насмешливо сообщил самый молодой из наблюдателей.
Роберт невозмутимо достал планшет и принялся записывать.
— Затем стоило бы изучить работы Моргана...
— Фрезера... — перебил еще один из исследователей.
— Не забудь Макленнана...
— Тейлора...
— Боаса...
Роберт стремительно набивал список.
— Эй, парень, ты что — действительно собираешься все это читать?! — неожиданно осознал руководитель и во все глаза уставился на бойца. Шутка перестала казаться смешной, почему-то тревожила и сбивала с толку.
— Разве с этим есть какие-то проблемы? — Роберт слегка наклонил голову. — Этих авторов нет в здешней библиотеке и их невозможно заказать?
— Но... погоди, — в тоне наблюдателя послышалась осторожность. — Это довольно сложные книги, тут надо многое знать и понимать. Читать и понимать прочитанное — это совсем не то, что рубить головы.
Роберт внимательно посмотрел на собеседника. Ученый или простой библиотекарь — работники Арены не так уж и сильно отличались друг от друга.
— Двух университетов, Стейтонвиля и четырех А-Плюс достаточно для изучения антропологии? — невозмутимо поинтересовался он.
На лицах наблюдателей промелькнула растерянность. Они более внимательно вгляделись в Роберта, а потом самый младший из них почти жалобно произнес:
— Доктор Томпсон... Но... как же так?!
— Об этом мы поговорим в следующий раз, — заметил Роберт. — Сейчас я бы хотел получить консультацию.
— Ну, да... конечно, — пробормотал руководитель.
— Я могу принести учебник... у меня остался, — смущенно предложил младший, словно извинялся за насмешки. Роберт согласно кивнул.
— Могу одолжить Моргана, — добавил еще один.
— Понимаешь... то есть, понимаете, доктор...
— Оставим формальности, тем более что они несколько устарели, — доброжелательно улыбнулся Роберт. — Сейчас меня зовут Зверь.
— Хорошо... Зверь, — после паузы проговорил исследователь и шумно выдохнул. — Конечно, можно заказать книги через библиотеку, но вряд ли заказ выполнят быстро. Это работы из оставленного мира, их давно не переиздавали, и они все время на руках у студентов. Хотя... — наблюдатель на мгновение задумался, а потом оживился: — Я могу дать тебе краткое изложение их идей. Ну, а руководство по наречиям аборигенов есть у нас — ничего особо сложного, бедный и, я бы даже сказал, примитивный язык. Зато куча слов, которые описывают виды походки человека и животных. Где-то здесь...
Наблюдатель встал и легким движением руки сдвинул одну из декоративных панелей студии. За ней обнаружились бесконечные однообразные ряды стеллажей с книгами или скорее, толстыми брошюрами с одинаковыми синими корешками и порядковыми номерами. Переданная Роберту брошюра была без номера.
— Это руководство, — пояснил наблюдатель, — с аудио— и видео-приложениями. У нас их полно. Материалы наблюдения тоже есть, — он выразительно обвел рукой полки. — Это за последние полгода, остальное в архиве, но вполне доступно. Видео там же...
Роберт хмуро оглядел стеллажи. Полчаса назад он досадовал на недостаток информации — сейчас рисковал в ней утонуть.
— У вас есть какое-то резюме из всего собранного, выводы... — заговорил молодой человек.
— Да ты смеешься, Зверь! — воскликнул наблюдатель. — Нам жизни не хватит, чтобы все это обработать! Антропология не самая популярная наука, это тебе не физика прокола. В настоящий момент по аборигенам удалось защитить восемь диссертаций. При нашем дефиците исследователей это блистательный результат. Диссертации могу скинуть тебе на планшет, а больше никаких обобщающих работ нет. Бери то, что дают!
Роберт озадаченно посмотрел на мониторы, на полки, на собственный планшет, потом перевел взгляд на исследователя.
— И все же, что они такое — эти аборигены? — спросил он.
Ученый приободрился и постарался как можно удобнее расположиться в офисном кресле.
— Крайне отсталые племена, — сообщил он. — Живут в каменном веке. В большинстве своем кочуют, хотя сейчас появились и оседлые. Похоже, мы несколько подтолкнули их прогресс. Но в целом они отстали от нас на десятки тысяч лет. Бедолаги...
— А насколько у них распространен каннибализм?
— Ну, что за обывательское суждение! — один из исследователей недовольно хлопнул по подлокотнику. — К каннибализму они прибегают исключительно в ритуальных целях.
— Это, конечно, утешает... — меланхолично заметил Роберт.
— В науке таких понятий нет, — наставительно поправил ученый. — Да, они поедают побежденных врагов, чтобы наследовать их качества. В этом нет ничего нового. Все народы проходили эту стадию. Почитай Фрезера.
— Непременно. Если найду.
Наблюдатель смутился.
— Я посмотрю в университетской библиотеке, — пообещал он.
Обремененный обещаниями и справочником по языку аборигенов, Роберт вернулся к себе. Язык дикарей и правда оказался простым. Книжка по театральному фехтованию навела на интересную идею, и Роберт пообещал себе на ближайшей тренировке ее испробовать. Графические книжки про гладиаторов разочаровали. Точнее, разочаровали последние образцы этого жанра. Никакой полезной информации в них не было, а основная часть книг состояла из репродукций плакатов лучшей фотостудии столицы. Зато самые ранние брошюры потрясали. Роберт с удивлением обнаружил, что там содержалась информация, за что первые гладиаторы попадали на Арену. Роберт готов был держать пари, что книжка про Дайсона была такой же, и был уверен, что, проиллюстрированная картинками, история бывшего управляющего должна была производить ошеломляющее впечатление на читателей. Изучить ее было необходимо, и Роберт не сомневался, что если даже книгу изъяли из всех публичных библиотек Свободного мира, в закрытой библиотеке Сената она обязана была сохраниться.
Элис могла помочь с поисками, но Элис исчезла и не звонила, а обращаться к Ричарду Роберт не хотел. Воображение художника разыгралось, коварно подсовывая ему то вид разбитого автомобиля, то смятую тарелку, а то и вовсе нечто невообразимое. В попытках восстановить душевное равновесие Роберт полностью выкладывался на тренировках, безропотно снялся в рекламных роликах шампуня и геля для душа, штудировал язык дикарей и читал учебник по антропологии, но тревога нарастала, находя все новую пищу. А когда Роберт вспомнил рассказы родственника о Закрытом кодексе свободных и судьбу Джейка, он ощутил настоятельную потребность что-то немедленно предпринять.
На вопрос о сенаторе Дженкинс Лесли Дайсон недовольно оглядел Роберта с головы до ног и ледяным тоном сообщил, что сенатор не звонила, и это большая удача, потому что если кому-то не хватает мозгов не связываться с женщиной столь сомнительной репутации, то надо радоваться хотя бы тому, что сенатор потеряла к нему интерес и, наконец-то, оставила в покое. Роберт сжал и разжал кулаки. Судя по ответу, Элис была жива и здорова, а на мнение Дайсона можно было привычно наплевать. Роберт только опасался, что многочисленные сенатские ричарды взвалили на бедняжку столько работы, что ей и вздохнуть-то некогда.
Недовольный Дайсон погнал Роберта на тренажеры — вышибать дурь из головы — затем велел отжиматься, а потом поставил в пару к какому-то волосатику отрабатывать прием в условиях физической усталости и отсутствия оружия.
Роберт встал напротив рыжего верзилы, но волосатик не спешил начинать тренировку. С любопытством уставился на Роберта, облизнулся:
— Слышь, Зверь, у тебя что — девчонка капризы разводит?
— Попридержи язык, — любопытство волосатика выглядело нездорово, и это нездоровье вызывало отвращение.
— А что такого-то?! — гладиатор искренне не понимал. — Ты просто не умеешь с ними обращаться. Учись у знающих людей! Ты ее на полчасика одолжи и я покажу, что делать. А потом мы вместе...
Роберт ударил от души, так что волосатик сложился пополам. Постарался разогнуться, ринуться на Роберта и оказался на полу.
— Прекратить! — Дайсон вырос как из-под земли. — По порке соскучились?!
— Я-то причем? — волосатик с трудом поднялся. — Это он... Совсем сбрендил, Зверюга ненормальный!..
На мгновение на лице Дайсона проступило изумление, но уже в следующее он обернулся к Роберту.
— Драки устраивать?!
— Драка, свободный Дайсон, подразумевает длящийся обоюдный процесс, — с холодной злостью отвечал Роберт. — А я просто врезал скотине. В воспитательных целях.
Тренер скрестил руки на груди:
— И что же он сотворил? — с закипающим гневом поинтересовался бывший управляющий.
— Я не собираюсь повторять гадости, — отрезал Роберт. — Получил за дело, вот пусть и помалкивает.
— Та-а-ак, — Дайсон ткнул пальцем в волосатика: — Что ты натворил?
— Да ничего я не творил! — разобиделся боец. — Я помочь хотел. Я всего-то сказал...
Роберт устремил на волосатика тяжелый взгляд, и под этим взглядом боец закрыл рот.
— Ну, так что?! — поторопил Дайсон.
— Ага, я скажу, а он мне шею свернет, — пожаловался гладиатор.
— Ну, хватит! — взорвался глава тренерской группы. — Вы оба — раздевайтесь! Дежурные! — возвысил голос Лесли. — Этих двоих на Малую арену и к столбу. Всыпать каждому по пять горячих и как следует!
— Да меня-то за что?! — волосатик чуть не плакал.
— За лень! — вызверился Дайсон. — На тренировках надо работать, а не языком трепать. Позорище! Новичок уложил ветерана... Дежурные, — повторно рявкнул он, — уберите этих идиотов с глаз долой!
Роберт швырнул рубаху на пол. Злость кипела в крови, так что даже удары ремня ощущались смазанными, словно через толстое одеяло или после лошадиной дозы обезболивающего. И это безразличие к наказанию подсказало бойцам, что "ежик" Зверь — совершеннейший псих, с которым лучше не связываться. Само по себе умение больно бить и нежелание делиться было гладиаторам понятно, но отношение к порке как к обычному почесыванию спины пугало. На Акулу в случае чего можно было хотя бы пожаловаться — жаловаться на Зверя было бесполезно. Только волосатик Бык не мог смириться с тем, что вчерашнее "мясо" способно вызывать больший страх, чем он сам, и в своей излюбленной манере постарался втолковать новоявленной звезде, в чем тот неправ.
Последующие события окончательно убедили бойцов, что Зверя лучше не трогать. Недавний "домашний любимчик" не звал на помощь, не пытался использовать тревожную кнопку и уж тем более не признал старшинство и главенство Быка, а совершенно непонятным образом взял того на болевой прием. Гроза Дайсон всыпал нарушителям дисциплины уже по десять ударов ремнем, но Зверь и здесь повел себя не так, как все нормальные люди — не жаловался, что Бык напал первым, не молил о снисхождении, не вопил "А причем тут я?!" и даже не плакал, а просто объявил, что проучил волосатика за дело, так что тому нечего теперь выть. Враждовать с психом никому не хотелось, и бойцы поняли, что пора учиться обходить Зверя стороной. Проверять, какая еще блажь может ударить в голову свихнутого, было себе дороже. Да ну его, зверюгу ненормального!
* * *
Церемония похорон совершенно вымотала Элис, и она с ужасом думала, что до оглашения завещания надо продержаться еще шесть дней. Вилла была забита до отказа. Вечером и в ночь перед похоронами в имение прилетели четырнадцать действующих сенаторов с супругами, три государственных секретаря, из которых один был действующим, и четыре бывших консула. Слуги трудились не покладая рук, и Элис могла только устало размышлять, что если они справились с подобным наплывом "гостей" сейчас, то и с существованием в условиях пансионата справятся. Утром на виллу прибыл мэр близлежащего города с двумя помощниками, а потом заявились и репортеры, но последних Элис безжалостно выставила за ворота. Сенатор даже договорилась с полицией, чтобы наглецам закрыли вход на кладбище, объясняя это тем, что последние годы ее бывший супруг жил уединенно и потому не хотел бы, чтобы его похороны превращались в зрелище. Конечно, Элис понимала, что современная техника позволит репортерам следить за похоронами издалека, но они хотя бы никому не будут мозолить глаза.
Первое же выступление доказало Элис, что она правильно указала репортерам на дверь. Бывший консул Пэйдж произнес над могилой прекрасную прощальную речь — возвышенную и трогательную, но при этом так переволновался и так часто хватался за сердце, что сенатор испугалась, как бы он не довел себя до инфаркта. Бывший сенатор Солсберри тоже был красноречив, зато Аддерли, Нэш и Фишер не смогли произнести ни слова, потому что так рыдали, что их пришлось увезти обратно на виллу. Вздохи, всхлипы и слова соболезнования неслись со всех сторон, а местный мэр что-то нудно говорил о большой чести, оказанной сенатором городу, и о том, что он хотел бы продолжить полезное знакомство.
Нет, репортерам на кладбище делать было нечего!
Правда, по окончании похорон ситуация развивалась не лучше. Большинство политиков, наконец, покинуло виллу, но старики вынуждены были остаться, потому что Пэйдж слег с сердечным приступом, у Аддерли и Солсбери подскочило давление, у Фиша на нервной почве случилось расстройство желудка, а у Нэша почечные колики. Вилла стремительно превращалась в филиал больницы неотложной помощи, Честер сбился с ног, и Элис обратилась в ближайшее медицинское агентство для краткосрочного найма еще двух сиделок. А на третий день после похорон Честер подошел к ней и внушительно заявил, что ей тоже следовало бы отдохнуть и лучше сделать это немедленно.
Сенатор со вздохом признала, что сиделка был прав. Последнее время она жила в режиме Службы спасения, постоянно разрешала возникавшие проблемы, успокаивала, уговаривала, мирила и судила, вела переговоры, отдавала распоряжения и так преуспела в своих хлопотах, что не успевала как следует выспаться. С этим надо было что-то делать, и Элис заставила себя на время оставить все дела и хотя бы часок отдохнуть. Приняв это решения, она смогла провести в покое всего двадцать минут, а потом в ужасе вскочила, некстати вспомнив, что уже два дня не разбирала почту.
Пришедшие послания заставили сенатора вновь погрузиться в работу, отложив отдых на неопределенное время. Прежде всего, надо было составить инструкции для лейтенанта и суб-лейтенанта ее комитета. Поблагодарить временного председателя Сената за перенос двух заседаний. Изучить очередную жалобу на Фрэнка и постараться объяснить директору питомника, что новый проступок питомца связан не со злым умыслом, а с гипертрофированной тягой ученика к познанию. А потом написать письмо уже самому Фрэнку и постараться растолковать воспитаннику, что игнорирование неприятных сторон жизни может сделать существование довольно комфортным, но не позволит в этой жизни чего-либо достичь. Напоследок Элис ждало послание от Роя Гранта, в котором компаньон Фрэнка благодарил ее за покровительство, сообщал, что получил очень выгодное предложение по специальности в освоении новых территорий на Юге и потому хочет продать свою долю в фирме ей.
Элис расстроенно отвернулась от экрана. То, что для Роя раскрашивание автомобилей было только забавой и временной подработкой, было очевидно с самого начала, и все же для Фрэнка это известие должно было стать немалым разочарованием. А, может, это и к лучшему? — размышляла сенатор. Столкновение с реальностью должно было научить воспитанника видеть жизнь такой, как она есть, и, наконец, настроить на серьезный лад и подготовить к неизбежным квалификационным экзаменам.
Очень хотелось поговорить с Робертом, поделиться с ним проблемами, просто услышать его голос... Элис бросила взгляд на индикатор часовых поясов и тяжко вздохнула. В столице была ночь. Попытка разбудить Дайсона могла привести лишь к одному — в следующий раз он откажется передать коммуникатор Роберту. И даже если она отправит тренеру текстовое послание, такой угрюмый человек вполне мог стереть сообщение, полагая, что так будет лучше.
Неожиданно Элис сообразила, что Роберт вряд ли знает, куда она уехала, а Дайсон будет последним человеком на Арене, кто скажет ему правду. Необходимо было немедленно связаться с Робертом, передать ему послание, дать уверенность, что она обязательно вернется. Элис лихорадочно обдумывала ситуацию, а потом с облегчением перевела дух. Не такой упертый как Дайсон, не такой болтливый как Кук, и, к счастью, совсем не злопамятный, в отличие от генерального менеджера... На Арене был человек, на которого можно было положиться. И Элис принялась спешно искать номер его коммуникатора.
* * *
— Вот! Смотри! — Волк махнул рукой. Следуя за его жестом, Роберт вышел в небольшой садик при апартаментах друга и остолбенел. Он не раз слышал, что бойцы-волосатики могут обустраивать квартиры по собственному вкусу, и все же ничего похожего не предполагал. Апартаменты Волка мало чем отличались от типового жилья для специалистов, которое Роберт во множестве видел в Стейтонвилле. Стандартной была и обстановка комнат, разве что одна из стен в гостиной была занята гимнастической стенкой, а угол отведен под спортивные тренажеры. Главным богатством Волка был сад. Роберт ошеломленно разглядывал кустарник и цветы, небольшую горку, рукотворный родник и разноцветные дорожки, и в потрясении видел, что все это складывается в удивительно яркую и жизнерадостную абстрактную картину.
— Бог ты мой...
— Тебе нравится? — глаза Волка сияли.
Роберт еще раз оглядел сад. Теперь он понял, с чего здешний библиотекарь заговорил с ним о книгах по садоводству. А еще он понял, что подобное совершенство не могло быть развлечением любителя, прочитавшего пару другую книг, а было результатом труда мастера. Садовод, ландшафтный дизайнер, художник... Роберту хотелось обхватить голову руками и как следует потереть виски.
— Тебе нравится? — уже с беспокойством переспросил Волк, и Роберт только молча кивнул. Боец успокоился, заулыбался, а потом довольно сообщил: — Если хочешь, я могу разбить сад и для тебя. Ну, когда ты получишь свою квартиру...
Роберт еще раз кивнул.
— А еще можно поиграть с запахами, но это не для всех. Многие не любят... запахи не любят, — пояснил Волк. — И вкусы у всех разные...
Рассказ о любимом деле раскрепостил питомца, и его речь полилась легко и свободно, почти без запинок, лицо осветилось вдохновением, просто бери кисть — и пиши портрет.
— Тебе как сделать с запахами или просто? — расспрашивал Волк.
— Мне и цвета довольно... — пришел в себя Роберт.
— Цветы — они красивые. Это Бог прислал их нам с небес... Это крылья ангелов, — говорил Волк, а Роберт от полного несоответствия слов товарища и жизни Арены сел прямо на узорчатую плитку дорожки.
Волк непринужденно уселся рядом.
— Ты погляди, погляди, какие они нежные, — Волк бережно прикоснулся к цветку, и Роберт вынужден был протереть глаза, не веря самому себе: минуту назад цветок был красным, а сейчас он видел синий. Молодой человек в смятении обернулся и только теперь заметил, что в саду что-то происходит. Красный и желтый цвет заменялся всеми оттенками синего — от светло-голубого до глубокой вечерней синевы.
— Здорово, правда? — Волк смущенно улыбнулся и вновь склонился над цветами. — Они раскрываются в разное время, а ночью откроются белые — как звезды. Знаешь, не все цветы могут расти вместе, их надо тщательно подбирать, зато получается как в Раю — тихо, хорошо, спокойно...
В кабинет Тернера Роберт влетел, чуть не снеся по дороге дверь.
— Как Волк оказался на Арене?! — возбужденно выпалил он.
— И тебе "здравствуй", — вместо ответа поприветствовал бойца администратор. Роберт нетерпеливо отмахнулся:
— Мы уже виделись, Тернер. Так как?
— А зачем тебе это? — Чип подчеркнуто спокойно принялся складывать бумаги. — Здесь, видишь ли, не принято задавать вопросы. Прошлое оно в прошлом — за стенами Арены. А тут у людей начинается новая жизнь.
— Тернер, я ведь все равно узнаю, — возразил попаданец. — Поэтому давай не будем тратить время друг друга понапрасну. Просто ответь на вопрос.
— Он человека покалечил. Доволен? — сухо ответил куратор.
— Почему? — не сдавался Роберт. — Только не говори мне, что ему потоптали цветочки...
— Ну, что за чушь ты несешь! — отмахнулся Тернер. — Хотя... кто его знает. Да нет, вряд ли, — отверг предположение Роберта куратор. — Если бы все было так, опекун сразу навел бы порядок, и тогда вообще ничего бы не случилось.
Роберт продолжал вопросительно смотреть на собеседника.
— Да задразнили его, — со вздохом ответил Тернер. — Ты же слышал, как он говорит... А питомцы — они как дети. Им все смешно. Вот один и досмеялся, — мрачно подвел итог Чип. — Может, все бы обошлось, но у Волка в руках был инструмент. Не знаю, как он там называется, но приятного мало. Кому-то смешки да хаханьки, а человека не вернешь...
— Но это аффект. Не умысел, — начал Роберт. — Волку здесь не место...
— Ну, что ты от меня хочешь, Зверь?! — возмутился Чип. — Ну да, мне тоже жаль, Волк не Акула. Но человека нет — он так его отделал, что восстановиться было невозможно, и парню вызвали Санитарную службу. Понимаешь? Глупый ребенок посмеялся и все... Вот это как?!
— И как долго они смеялись? — после паузы спросил Роберт.
— Да кто же знает, — пожал плечами Тернер. — Судя по всему, года два...
Роберт сокрушенно покачал головой. Ему была нужна Элис. Немедленно! Она могла использовать свои связи... Могла обратиться к консулам... В конце концов, если они боялись срывов Волка, он мог работать ландшафтным дизайнером и садоводом Арены — здесь было где развернуться. Но Элис была завалена работой и не звонила. Хотя, почему обязательно Элис? — задумался Роберт. Кое-что подготовить мог и он сам.
— Когда у Волка фотосессия? — резко спросил он.
— Никогда! — откликнулся Тернер.
— Это еще почему?
— Да потому что есть ты, — откровенно ответил куратор. — Ты в зеркало смотрелся? Ну и кто выглядит лучше — ты или Волк? Фотографы сделали выбор. Волк им не интересен.
— А если я сделаю так, что он вновь станет им интересен? — медленно проговорил Роберт. Чип скептически хмыкнул. — Позвоните на студию и пригласите фотографов сюда, скажите, что их ждет сюрприз.
Куратор покачал головой:
— У нас нет условий для фотосессии...
— Какие к чертям условия? — отмахнулся Роберт. — Будут работать на натуре. Они профессионалы или нет?! Волк среди цветов — где еще они увидят подобное? Кавендиш уверяет, будто людям нужен брутальный и опасный зверь, притягательный своей непредсказуемостью. Так вот, это все чепуха! — с силой заключил художник. — Ваш мир угорает по сентиментальности. Да он слезами обольется, когда увидит Волка, склонившегося над цветком. Знаешь, как он их называет? "Крылья ангелов"...
Чип молчал, что-то сосредоточенно обдумывая.
— Иди к Кавендишу и предложи мой план, — уже спокойнее проговорил Роберт. — Он умеет считать деньги и наверняка его одобрит.
— Это не сработает, — возразил Чип. — Ты ведь думаешь не только о плакатах?
— Не хочешь идти, я могу сходить к Кавендишу сам, — ответил Роберт.
— Спятил?! — совершенно непедагогично куратор покрутил пальцем у виска. — Да после твоих выходок со Змеем и Быком, он тебя сначала выпорет, а уже потом выслушает.
— Плевать... — Роберт отвернулся и направился к двери.
— Стой!
Попаданец остановился. Повернулся к куратору. Чип несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. С силой провел рукой по подбородку.
— Хорошо, я схожу к Кавендишу. Но если ничего не выйдет...
— Постарайся быть убедительней.
— Дело не во мне. Это все не так легко провернуть.
— Можно сделать серию плакатов, а потом пригласить на презентацию прессу, — предложил Роберт.
— Волк не умеет говорить.
— Ничего, я его разговорю.
Чип на мгновение прикрыл глаза.
— Ладно. Попробуем. Но ты...
— Мне уже говорили, — перебил Роберт. — Совершеннейший псих.
Куратор устало отмахнулся. Предчувствия сбывались, сюрпризы начались. Предложенная Зверем фотосессия могла войти в историю Арены, а еще могла стоить ему хорошей головомойки. И все-таки чувство ответственности гражданина оказалось сильней опасений.
* * *
На этой фотосессии Роберт выложился полностью. Ему пришлось столько говорить, что уже к середине съемок он основательно охрип, зато на лицо Волка вернулось выражение нездешнего вдохновения, которое сразило свободного Атвуда наповал и заставило развернуть бурную деятельность.
Волк, раскинувшийся среди цветов... Им с Тернером пришлось основательно поломать головы, чтобы воплотить идею фотохудожника в жизнь, не потоптав при этом цветы и скрыв несколько специальных подставок, с помощью которых Волк ухаживал за садом.
Волк, сидящий рядом с какой-то нежной и хрупкой пурпурной ромашкой и вдыхающий несуществующий аромат... Роберту тоже пришлось участвовать в съемке и даже не спорить, когда свободный Атвуд выбрал для него тонкую и длинную белоснежную рубашку. Он лишь мысленно чертыхнулся на привычку обитателей свободного мира излишне буквально понимать метафоры, но безропотно позволил подкрасить себя, подвить волосы, и уложить на рубашке складки.
Волк, в одной набедренной повязке, разрыхляющий землю вокруг цветка мечом... Роберт полагал, что использовать меч в качестве садового инструмента было на редкость неудобно, но отрицать зрелищность такого подхода не мог. А еще им пришлось последовательно брызгать на лоб, плечи и спину Волка воду, какой-то гель, глицерин и опять воду, чтобы имитировать тяжкий трудовой пот.
Волк, мечтательно рассматривавший новый план сада... Этот план был начертан Волком и Робертом буквально на коленке, и, в любом случае, попаданец и не догадывался, что у товарища может быть такой меланхоличный и поэтичный вид.
Волк в красной рубашке... Волк в белой рубашке... Волк вообще без всего, зато с венком на голове... Атвуда несло, и он радостно сообщил, что намерен сделать с Волком цветочный календарь.
Роберт решил, что его участие в съемках подошло к концу, и постарался незаметно скрыться, но был заловлен ассистентами фотографа и отконвоирован назад. Обнаружив столь неожиданный источник вдохновения, свободный Атвуд сиял как новая звезда, взахлеб делился планами, а потом осчастливил Роберта сообщением, что желает сделать календарь и с ним, но отправит его не в царство Флоры, а в царство Фауны, потому что если он смог поладить с двуногой тварью, то, несомненно, справится и с четвероногими. К счастью, Волк не расслышал последней реплики фотографа, иначе это мнение основательно подпортило бы ему настроение.
Выбравшись, наконец, из цепких лап свободного Атвуда и переодевшись в нормальную рубашку, Роберт оставил Волка мечтать о будущих проектах, а сам отправился в душ. Острые струи воды должны были смыть усталость и избавить Роберта от краски и дурацкой завивки. Прихваченная по дороге банка с соком смачивала горло и утоляла жажду. Роберт сосредоточенно размышлял, что "нечаянная" утечка информации в добавлении к необычным плакатам и календарю будет достаточным основанием для любого сенатора вмешаться в судьбу Волка. Ради такого дела Роберт готов был вытерпеть даже нравоучительные беседы с младшим племянником. Достаточно было намекнуть Ричарду, что неизвестный опекун не смог обеспечить специалисту А-Плюс нормальные условия существования, а потом и вовсе спихнул на Арену, как Ричард помчится выяснять подробности и наводить порядок.
Роберт поискал глазами урну и выбросил опустевшую банку. А, возможно, поправил себя попаданец, выгодней обратиться к старику Данкану. Правила Арены не уточняли, к кому из бывших опекунов может обратиться боец — Роберт подозревал, что составителям и в голову не приходило, что у питомца может быть такое количество опекунов — но факт оставался фактом, никаких уточнений в правилах не было и, значит, Роберт спокойно мог обратиться к Тернеру и уже через него передать приглашение Данкану.
Насколько Роберт знал старика, тот должен был явиться на Арену разве что не бегом. И он обязательно захочет посмотреть цветник Волка, а потом проверит все факты и начнет действовать. Роберт не знал, обратится ли сенатор к консулам или же лично внесет частный билль, но не сомневался, что как старейший сенатор Данкан сочтет для себя невозможным не вмешаться.
За размышлениями Роберт не заметил, как дошел до сектора гигиены. На мгновение задумался, выбрать ему сауну или все же пройти в душ. Остановился на душе. Доброжелательно кивнул трем бойцам, один из которых только что вылез из кабинки, а два других собирались пройти в свои. Принялся раздеваться. Роберт как раз складывать рубашку, когда ощутил, что кто-то прижался к нему всем телом. Инстинктивно отшвырнул наглеца и обернулся на обиженный крик "Ну, почему?!"
Незнакомый волосатик, совсем молоденький и глупый, обиженно таращился на Роберта, повторяя все тот же вопрос "Ну, почему?".
— Будем считать, что ты ошибся, — сдержанно заметил Роберт и сделал шаг к кабинке. — Постарайся держаться от меня подальше, — бросил он через плечо.
— Но ты же сам завился, значит, хочешь! — выкрикнул парень. — Так почему не я?!
Роберт остановился. Объяснять что-либо юнцу было бессмысленно, однако необходимо было решить проблему раз и навсегда.
— Твои вкусы, парень, это твои проблемы, — уже жестче произнес он. — Еще раз сунешься — зашибу!
— Ну, да... как же, — мальчишке море было по колено. — А то я не слышал, чем занимаются домашние любимцы... И с Волком ты все время... Так почему он, а не я?!
И тогда Роберт от души двинул его в челюсть.
* * *
Лесли Дайсон рвал и метал. Кавендиш досадливо морщился. Остин Кук старательно делал вид, будто его в кабинете нет. Три стажера печально размышляли, не ошиблись ли с выбором места работы — возможно, переоценили свои возможности и, значит, не смогут должным образом выполнять обязанности на Арене и служить обществу. "Но ведь служить обществу можно и в другом месте?" — робкий вопрос все явственней проступал на их лицах, но никак не мог сформироваться в какой-либо ответ. Эрнст Тернер упрямо мотал головой и, наконец, произнес: "Я против".
— Вы и так выпороли парня, — говорил он, — а второе наказание за один и тот же проступок это перебор. Две недели карцера — это тяжко даже для здоровых, а уж для наших психов и вовсе...
— Не надо себя обманывать! — Дайсон грохнул кулаком по столу, а потом осуждающе уставился на собеседника. — Нет у него никакой психопатии! И карцер это не наказание, а возможность для Зверя задуматься, кем он собирается стать: вторым Быком, еще одним Змеем или, может быть, новым Акулой?!
— Ну, что вы несете, Лесли?! — "Чип" Тернер тоже начал горячиться. — Вы бы хоть посмотрели данные с камер слежения. Так вот, я — смотрел, — объявил куратор. — Змей оскорбил женщину, между прочим, уважаемую женщину...
Дайсон скривился, словно отведал что-то кислое. Кавендиш усмехнулся.
— Бык вообще на Зверя напал. Павиан начал приставать. Ну, и что вы хотели после этого? Зверь самым убедительным образом дал им понять, что подобное поведение недопустимо.
— Вот-вот, именно об этом я и говорю, — почти обрадовался тренер. — Нельзя использовать насилие как инструмент управления, но Зверь делает именно это!
— Мы тоже это делаем, — напомнил Тернер.
— Разве можно сравнивать? — с досадой отмахнулся бывший управляющий. — Уж вы-то должны это понимать. Мы выполняем порученную нам работу, а Зверю таких полномочий никто не давал.
— Да вы... Вы просто... — Чип пытался вспомнить нужное слово, что-то полузабытое и безнадежно устаревшее, но удивительно подходящее к ситуации, и, в конце концов, возмущенно выпалил: — Да вы просто ханжа!
Дайсон и Кук во все глаза уставились на Тернера, стажеры приоткрыли рты, и только Кавендиш сохранил самообладание:
— Ну, все, парни, довольно! — внушительно объявил он. — Спустили пар и успокоились. Лесли, я не собираюсь подрывать ваш авторитет перед бойцами и отменять наложенные вами взыскания — парень в карцере, и он останется в карцере, но две недели это слишком. Двух суток будет достаточно. Давайте не будем создавать проблемы на пустом месте.
— Тогда я настаиваю, чтобы Зверя вернули в камеру, — непреклонно проговорил Дайсон.
— Но у него же фотосессия, — робко подал голос Кук, и тогда Кавендиш, Дайсон и Тернер в один голос воскликнули:
— Да помолчите вы, Дейл!
Несколько устыдившись своей вспышки, Дайсон отвернулся. Кавендиш пробормотал что-то невнятное, делая вид, будто ничего особенного не случилось. Стажерам неожиданно захотелось провалиться сквозь землю. Тернер уставился на крышку стола, а потом вновь помотал головой.
— Я против. Это нарушает основные принципы взысканий.
Кавендиш с интересом взглянул на куратора.
— Надо ли понимать, Тернер, что вы готовы поручиться за Зверя?
Застигнутый врасплох, Чип побледнел.
— Так как?
Тернер с минуту помолчал, принимая решение.
— Да, готов, — наконец, ответил он.
— Ну, что ж, — менеджер бойцов кивнул. — Значит, с этого часа наказывать Зверя будете только вы. Но если он устроит еще одну драку, Эрнст, я вас оштрафую, надеюсь, это тоже понятно.
Тернер молча кивнул. Кавендиш повернулся к главе тренерской группы:
— Если же вы, Лесли, станете свидетелем нарушения Зверем дисциплины, вы вызовите Тернера и подадите мне на него рапорт. Полагаю, с этим тоже никаких неясностей нет.
На этот раз в стол уставился Дайсон. Кавендиш пару минут полюбовался на спорщиков, а потом строго произнес:
— А теперь работаем, парни, работаем. Попечение требуется не только Зверю, постарайтесь этого не забывать.
* * *
Роберт оглядел место заточения и сел на пол, привалившись к стене. Пустая белая коробка навевала скуку и тоску. Три шага в ширину, четыре в длину — Роберт решил, что даже в клетке было просторнее. Зато в клетке не было унитаза и раковины, а здесь они были — такие же белые, как и все вокруг, и точно так же не привлекавшие к себе взгляд. Здесь вообще не на чем было остановиться глазу — Роберта окружало "белое безмолвие".
Гладкая стена неприятно холодила кожу, и Роберт невольно поежился. Разъяренный Дайсон не дал ему одеться, видимо, полагая это дополнительным средством воздействия, но чужие взгляды уже давно не смущали Роберта, да и где они были в карцере? А вот прикосновение голой кожи к стене и полу было неприятно, но Роберт полагал, что сможет приспособиться к неудобству.
Смотреть в карцере было не на что, и боец поднял взгляд к потолку. Только тренированный глаз художника мог разглядеть там еле заметные линии, образующие квадрат, откуда в карцер спускался подъемник, а потом Роберт заметил в углу над унитазом камеру слежения. Судя по расположению камеры, унитаз попадал в "слепое пятно", но Роберт не мог решить, объяснялось ли это деликатностью работников Арены или же их брезгливостью.
Спина горела, и Роберт постарался устроиться поудобней. Негромко выругался, обнаружив, что удобно расположиться на жестком полу не так-то и легко. Несколько раз сменил позу, а потом решил, что неудобства — это даже хорошо, потому что придают существованию в карцере хоть какое-то разнообразие.
Неожиданно стена, к которой он прислонился, поехала в сторону, и изумленный Роберт отшатнулся.
"Чип" Тернер вошел в карцер, направил на открывшийся проход пульт, и стена почти бесшумно вернулась на место. Только сейчас Роберт заметил, что куратор притащил с собой огромный бумажный пакет.
— Держи, это тебе, — Тернер наклонился и вытащил яркую рубашку и сразу два разноцветных пледа. Роберт в некотором ошеломлении принял одежду, молча положил пледы на пол, но, облачившись в рубашку, все же опомнился:
— Слушай, Тернер, а тебе не попадет?
— Да ну вряд ли, разве что оштрафуют и все. Это не трагедия, — с фальшивой беззаботностью сообщил Чип. — Слушай, Зверь, — уже другим, деловым тоном заговорил он. — Ты проведешь тут двое суток — это терпимо. Только постарайся себя чем-нибудь занять. Можно задачи решать, или вон — косички заплетать. Тебе-то пока не из чего, но я специально принес один плед с бахромой.
Роберт задумчиво уставился на куратора:
— То есть, карцер тоже входит в обязательное испытание при назначении на здешнюю работу? — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно проговорил он.
По лицу Чипа скользнула тень. Он только молча кивнул.
— И сколько времени ты здесь просидел?
— Три недели, — нехотя ответил Тернер.
Роберт присвистнул:
— Ну, Тернер, ты крут! — несколько минут он молчал, а потом поинтересовался: — Скажи, это того стоило? Ну, работа на Арене. Я же наблюдал за тобой — ты мог бы работать в любом другом месте. Так почему здесь? Я еще могу понять Дайсона, но ты-то почему?! Не понимаю...
— Сам-то что здесь делаешь? — огрызнулся Чип.
— Прячусь от дурных законов, — серьезно ответил Роберт. — Если б не это, черта с два бы ты меня тут увидел.
— Это как? — Тернер в растерянности сел на пол напротив подопечного и тоже привалился к стене.
— Арена — единственное место, куда не распространяется действие нового закона о репродукции, — с прежней серьезностью сообщил Роберт. — Конечно, я бы предпочел другой выход, так ведь не было...
Тернер молчал, сосредоточенно обдумывая ответ. От раздумий между бровей пролегла складка.
— Но все же, — вернулся к своему вопросу Роберт. — Почему ты здесь? Это не самое лучшее место для нормального человека.
— Знаешь что, — вскинул голову Тернер, — может здесь собрались и не самые хорошие люди, может быть, на них множество грехов, но они люди и о них тоже надо заботиться, научить их жить со своими тараканами и хоть как-то приносить пользу обществу. Да, это не самая приятная работа, но кто-то же должен ее делать! — с горячностью договорил он.
Роберт фыркнул.
— Тернер, неужели ты в это веришь?
— Что о людях надо заботиться? — разозлился куратор.
— Нет, — ответил Роберт. — Что заботиться надо вот так.
Тернер и Роберт молча смотрели друг на друга.
— И эти зрители... — продолжал боец. — Я уже не говорю о моральной стороне дела, но неужели ты думаешь, что любоваться на убийства хорошо для психики?
— Психологи говорят, что...
— Ха! — Роберт пренебрежительно скривил губы. — Эти умники не смогли помочь Дайсону, хотя прошло уже восемь лет. Если бы я выполнял свою работу с таким же успехов, я бы никогда не дождался даже второго заказа. Нет, Тернер, — попаданец помотал головой, — забота — она в другом. Чтобы человеку не пришлось два года терпеть насмешки... — очень просто проговорил он. — Чтобы тот, кто спас детей, не попадал на Арену, а мог нормально жить... Да у Дайсона до сих пор посттравматический синдром, а он распоряжается людьми, — заметил Роберт.
— Знаешь, — задумчиво проговорил Тернер, — может, я и не должен, но... — он замолчал, колеблясь, но потом решительно тряхнул головой. — В общем, сенатор Дженкинс прислала для тебя сообщение. Она не может позвонить, потому что ее нет в столице, а там другой часовой пояс. Лесли ночной звонок не понравится, вот она и отправила сообщение мне.
Взгляд Роберта стал напряженным.
— С ней все в порядке, — успокоил Тернер, — но у нее умер близкий родственник, и сейчас ей надо решать кучу проблем. Но она обязательно позвонит и придет...
Роберт кивнул. С Элис все было в порядке, просто семейные проблемы — не машина, не тарелка и не какое-нибудь другое экстремальное дерьмо. Напряжение последних дней отступало, и Роберту даже показалось, будто стены карцера раздвинулись, и он выглядит уже не столь уныло. Тернер неловко поднялся с пола и подобрал опустевший пакет.
— Я пошел, — сказал он и направил пульт на стену. Куратор уже шагал в открывшийся проход, когда Роберт его окликнул:
— Эй, Тернер!
Чип обернулся.
— Спасибо... — проговорил боец, и Тернер смущенно кивнул, хотел еще что-то сказать, но просто махнул рукой и вышел. Проход закрылся.
Роберт рассеянно посмотрел на яркие пледы и прикрыл глаза. Элис обязательно вернется, довольно думал он, но сейчас он хотел, чтобы она не слишком торопилась. Через недельку, а лучше — через десять дней. Когда все забудется и пройдет.
Элис вернется и перезвонит.
Жизнь возьмет свое где угодно.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
