|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Анарен проснулся от холодного прикосновения. Пузырь со льдом? Но лед лежал не на лбу. А на губах, на щеках и на подбородке. И ощутимо вдавливал голову в подушку.
Не помню, чтобы у меня болели зубы, подумал принц.
Он замычал и поерзал головой. Сиделка, если это сиделка, догадается убрать холодный компресс.
Вместо этого лед еще крепче прижался к губам.
— Не шуми, Принц-Звезда, — прошелестел незнакомый голос, от которого мурашки побежали по коже. — И не вырывайся. Лежи смирно и слушай меня.
Как не вовремя, подумал Анарен. Почему не неделю назад, почему не через месяц, а именно сегодня, когда приехал Дик и привез письмо?
Письмо. Оно спрятано на груди, в повязках, может, не найдут.
Нож с краю, под периной. Достать незаметно...
Энери расслабился под чужой рукой и открыл глаза.
Заморгал и зажмурился снова.
Лицо, склонившееся над ним, сияло во мраке как лунный серп — бледным ровным фосфорным свечением — и казалось таким же узким и острым. И тотчас на внутренней стороне век, в зелено-багровом пятне, поплыло его темное изображение, больше всего напоминающее жуткий нечеловеческий череп. Слепые слезы выдавились меж ресниц и поползли по вискам в волосы.
— Боишься, Звезда? — прошептал все тот же странный ночной голос. — Правильно. Бойся. Ибо ты мертв и принадлежишь теперь моему отцу.
Энери снова открыл глаза. Сморгнул слезы. Нет, не почудилось. Ночной гость был совершенно голым и светился как гнилушка. За спиной у гостя громоздилось что-то складчатое, темное, словно очень большой, откинутый за плечи плащ. И лицо его, заключенное в эту черную раму ... Господи помилуй, какое лицо! У людей таких лиц не бывает, даже у высших лордов. Даже у Лавенгов.
У Анарена перехватило дыхание. Такое только в бреду может явиться. В балладу бы это чудо... нет, чудовище. Воображение невольно начало подбирать слова, способные передать темный ужас этой красоты.
— Сейчас я уберу руку, — сказал ночной пришелец. — У тебя хватит выдержки не кричать и не метаться? Я должен передать тебе слова моего и твоего господина.
Энери согласно опустил ресницы. За последний месяц он досыта нагляделся на разнообразных уродов с клыками и рогами, толпами посещавших его беспамятство. Но чудовища были лучше, чем старые друзья и старые враги, в большинстве своем уже мертвые. И намного лучше, чем Летта — потому что терять ее раз за разом становилось совсем уже нестерпимо, а ничего другого больной рассудок породить не мог. Правда, прежние кошмары не вступали в переговоры. Это что-то новенькое.
Видно, я вчера сглупил, подумал принц. Вскочил, пытался уехать... ну вот, теперь лежи и любуйся на светящегося монстра. И не жалуйся. Сам виноват.
Ледяная ладонь соскользнула с губ. Ночной гость выпрямился, стоя над постелью. Нагое тело его пылало бледной зеленью, будто и впрямь было вырезано из того же волшебного материала, что и луна. Он медленно завел руку себе за шею, приподнял и перебросил на грудь спутанный клубок волос. Они развернулись, упали вдоль его бедер и колен — смоляным потоком, черной рекой, скупо поблескивающей изумрудной искрой.
Энери разглядывал его с вялым интересом. Волосы до земли развесил, чучело. Красуется, как женщина. А этот плащ за спиной, видать, крылья. Может, он этот... как его? Инкуб?
— Ты ошибся дверью, красавчик, — прохрипел принц. — Этажом, пожалуй, тоже. К девушкам — это на кухню или в прачечную.
Инкуб вскинул голову и нахмурился. Энери нахмурился тоже — когти у чучела были длинные и изогнутые, как парусные иглы. Такими когтями легко вспороть горло или живот.
Голос, темнее и холоднее зимней ночи:
— Ты что-то сказал?
— Я спросил. — Анарен откашлялся, здоровой рукой пошарил под подушкой, достал тряпицу и сплюнул в нее. — Спросил, какого черта? Кто таков? Докладывайся, раз пришел.
Глупо требовать у собственной галлюцинации отчета в том, кто она такая и что ей, собственно, нужно. С другой стороны — а чего стеснятся? Посторонние в кошмар не заглядывают, все население бреда — плоды собственного воображения.
Бледный гость улыбнулся, не размыкая губ. Глаза его были похожи на прорези в маске. Ни белка, ни радужки, меж веками — тьма непроглядная.
— Меня зовут Полночь, — ответил он.
— Полночь?
— По-нашему — Наэ.
Опять улыбка. Теперь губы разомкнулись, и сверкнули шилья клыков.
— Я пришел за тобой. Ты принадлежишь моему отцу, Холодному Господину, и он призывает тебя. Призывает во плоти, но ты имеешь право от плоти отказаться.
Невнятная какая-то галлюцинация. Ахинея какая-то. Нормальный монстр давно бы кинулся и загрыз без лишних слов.
— Чаво? — переспросил Принц-Звезда с непередаваемой интонацией Мирна Макарька. И даже ладонь к уху приставил. Мол, ась? повтори, милок, старому деду, глуховат старый дед.
Но инкуб шутку не принял. Снова вскинул голову, зло сощурил глаза-прорези, а черная тень за его плечами громоздко шевельнулась.
— Отец призывает тебя, Анарен Лавенг, ибо твой земной путь окончен. У тебя есть выбор: дорога испытаний, или дорога мучений, служение или искупление.
Инкуб говорил, а странный голос его трогал невидимые струны, протянутые сквозь ночь, от горизонта к горизонту. Он говорил, и слова его были похожи на лодочки, плывущие одна за другой, а за бортами их, за гранью смысла, множились отзвуки, тревожащие и ранящие слух. Он говорил, а Энери слышал, как в этом голосе шелестят снежинки — летят наискосок ветру и стачивают хребты белым островам, слышал, как жадно вздыхает вода в темных промоинах, слышал эхо ледяных пустот и медленные удары морского сердца, полного горечи и соли. И — как хлопает сорванный парус, грохочут налезающие друг на друга льдины, трещат сминаемые борта, и снова белым снегом — негромкий ровный голос:
— Отныне ты или вассал Холодного Господина, или его раб. Выбирай, и выбирай сейчас. У тебя есть время до рассвета. — Ночной гость подумал и добавил: — Нет. Времени еще меньше. Как тут у вас считают? Шестая четверти, не более того.
Анарен под одеялом крепко ущипнул себя за бок. Больно! От неосторожного движения заныла вся грудь, сверху донизу — и ключица, и плечо, и даже примотанная к телу левая рука.
— Какого господина? — осторожно спросил Энери.
Инкуб скрестил на груди когтистые руки.
— Любая душа, — сказал он, — рано или поздно попадает в дом моего Господина.
— Хочешь сказать, я умираю?
Брешешь, чучело, подумал принц. Ему хорошо была знакома тягучая клейкая боль выздоровления. Левая рука, конечно, прежней уже никогда не станет, но это не беда, она всего-навсего левая.
— Ты умер месяц назад, — усмехнулся инкуб, красуясь клыками. — Король-Ворон убил тебя. Сейчас ты живешь взаймы, по воле моего и твоего Господина.
Он замолчал, и Анарен вдруг услышал, что внизу, во дворе, воет собака. Еще он услышал шум ветра снаружи, за стеной его комнаты — особый, осенний шум, когда ветер перебрасывает в кронах массы тяжелой, вот-вот готовой сорваться листвы. Ни весной, ни в середине лета ветер не шумит так... обреченно. Вот скрипнула тихонько оконная рама. Зашуршал тростник под ступнями пришельца, когда он переступил с ноги на ногу.
Ноги затекают у посланца ада?
Энери обнаружил, что смотрит в темный угол, и снова перевел взгляд на незваного гостя. Еще и светится, подумал принц с неожиданным раздражением. Как банально. Кто бы мог подумать, что все эти бредни, которыми нас потчуют церковники, оказались правдой. Даже обидно за Господа Бога. Энери надеялся, что когда за ним придет смерть, все будет как-нибудь... ну, как-нибудь иначе. Как угодно, но по-другому. А тут прислали по его душу какого-то безвкусного черта с рогами и копытами... рогов, правда, нет, копыт, вроде, тоже... ну хоть на том спасибо.
А ведь могло быть еще хуже — явилась бы безносая старуха с косой...
Посланец ада снова нетерпеливо шевельнулся.
— Так что ты выбрал, Принц-Звезда?
Анарен поворочался неловко, явственно ощущая самую что ни на есть живую боль в плече, кое-как подтянулся и сел в постели.
— Поподробнее, пожалуйста, о выборе, — потребовал он сварливо. — Что ты мне тут впариваешь?
Быстрое как у змеи движение — демон оказался совсем близко и навис над Энери, приблизив пылающее мертвенной зеленью лицо. Черные волосы пролились на одеяло, и принц коленями ощутил их тяжесть.
— Ты всего лишь смертный, — прошипел посланец. — И уже мертвый.
Ага, а вот и дыхание преисподней. Ничего особенного. А как же запах серы и ужасающий смрад? Или им в аду перед встречей с клиентом раздают мятные пастилки? Энери фыркнул, но спросил о другом:
— А если я не буду делать выбор?
Глаза-провалы сузились.
— К рассвету ты в любом случае отправишься к Господину. Во плоти, как его вассал, или же как все. Тогда плоть твоя останется гнить здесь.
Зеленый демон выпрямился и царственно ткнул пальцем в Энери.
Я не как все, обеспокоился тот. Я особенный.
— А что делать-то надо?
Демон смерил его взглядом и снова скрестил руки на груди.
— Ты знаешь, что такое присяга? Ты должен это знать.
— Я знаю, что такое присяга. Зачем я понадобился твоему господину?
— Он теперь и твой Господин.
— Еще нет.
— Уже да. Ты живешь в долг.
Анарен рассердился:
— Я не просил ни о каком одолжении. Мне его навязали.
Презрительная вампирья улыбка. Частокол очень белых, очень острых, очень длинных зубов.
Вампир! Не о нем ли рассказывали перепуганные женщины — мол, завелся неподалеку, людишек грызет...
— Это ты! — выдохнул Энери. — Это ты упырь. Чертов кровосос. Ты жрешь людей. На кол тебя...
Принц глотнул воздуха, чтобы заорать погромче, но холодная ладонь снова залепила ему рот. Энери рванулся, вцепившись в тонкое запястье, вслепую двинул ногой, надеясь попасть негодяю в промежность. Не попал. Запутался в одеяле, а в следующее мгновение оказался намертво прижат к постели. Грудь разламывалась, в висках стучало. В пору было заскулить от боли.
— Дурак! — зарычал упырь, наваливаясь всей своей немалой тяжестью. — Если сюда прибегут люди, я просто вырву тебе горло. Я тебя просто убью, и твое тело съедят черви.
Анарен задыхался, под веками гуляли черные всполохи. Вдруг он понял, что бороться не следует, и обмяк под упырьими руками. Если проклятая тварь сразу его не прикончила, то и сейчас не убьет.
Сработало — упырь тотчас ослабил хватку. Но ладони с лица не убрал.
— Ты не понимаешь, какая это честь для тебя, мясо, — зашептал он, то и дело скалясь. — Смертные, герои, не чета тебе, из кожи вон лезли, чтобы заслужить эту честь!
Анарен пошевелил губами, и упырь чуть сдвинул ладонь.
— Тьфу! Где они теперь, эти смертные?
— Ледяной Дракон. Лорд Церейн. Даг, король Черной Иреи. Ньето Браво, король-пират. Ивитта-Варвар.
— Они что... договор подписывали? Все? — Энери присвистнул бы, но от боли кривило губы, — В любом случае, эти люди давным-давно мертвы.
Упырь тихонько засмеялся:
— Это один и тот же человек. Один из Ножей Холодного Господина.
— Каких еще ножей?
— Вассалов. Они называют себя Ножами.
— Так это что... бессмертие?
— Да!
Вампир торжествующе улыбнулся, и Энери увидел острые зубы прямо у своих глаз.
— Козел, — разозлился принц. — С этого надо было начинать!
Ледяной Дракон, последний и величайший из созвездия драконидских воителей. Про императора и его полководца говорили так: — "У Белого Дракона два сына, на Закате — Золотой, на Восходе — Ледяной". С тех пор ходит по свету загадка-поговорка: "Что сильнее, золото или лед?" — и ответ: "У золота есть только золото, у льда же — сталь, пламя и золото".
Даг, повелитель Иреи, страны огнепоклонников. Вернее, при нем Алая Ирея стала Черной Иреей, забыв огненных богов и поклонившись дьяволу. Энери всегда думал, что Черный Даг — персонаж из сказок и легенд, и вряд ли жил на самом деле.
Лорд Церейн, непобедимый генерал Натагарна Колдуна. Историки называют его погибелью драконидской империи, а церковники — правой рукой Князя Тьмы. Может, его войска и не брали столицу Белого Дракона, но сам он точно существовал — в библиотеке королевского дворца даже есть несколько свитков с его трудами по военному ремеслу.
Ивитта-Варвар, Человек-с-Гор, вернувший Андалану Андалан и вышвырнувший безбожных мораев обратно за Зеленое Море, на их бесплодные земли, где, говорят, вместо земли — один песок, воды нет вообще, а у лошадей на спинах по два горба...
Все они умерли еще до того, как Лавен Странник с дружиной ступили на земли Дара.
Ньето Браво — герой не столь глубокой древности. Еще при деде Анарена, Ивене Лавенге, этот выскочка-пират собрал лестанские шайки в единый флот и прошелся по всем южным побережьям как божья метла. Южные Уста, самый крупный после Катандераны город, был взят и сожжен за несколько дней. Лорд Нурран, что сидит сейчас в Южных Устах, высоким лордом считается только номинально — "дареную кровь" вырезали под корень, остались только жалкие боковые росточки, женская линия, десятая вода на киселе.
Вампир сказал — это все был один и тот же человек. Водил армии, поднимал государства, сравнивал с землей города, разбойничал, менял богов как перчатки — один и тот же человек... Анарен подсчитал вчерне — получалось, он прожил не меньше семи сотен лет. Ничего себе!
— А сейчас он жив?
— Кто?
— Ну, этот... вассал. Который Ледяной Дракон и остальные?
— Конечно.
Вампир убрал руку и отодвинулся. Присел боком на постель, огромные крылья у него за спиной неловко перекосились. А ведь он, наверное, не сможет сесть на стул со спинкой, подумал Энери ни с того ни с сего. Нет, на стул со спинкой сможет, если крылья разведет, а вот в кресло с подлокотниками точно не сядет.
Боже-господи, о чем я думаю!
Бессмертие.
Он предлагает мне бессмертие. Десятки судеб, слитых в единую, и каждая — яркая, яростная, звездная. Не прозябать, как последние десять лет, не прятаться и маяться — но гореть, творить, сражаться, блистать. Жить. Так, как желает и ждет душа.
Кстати, о душе.
Разве не за мою бессмертную душу я получу бессмертное тело? Как же тогда расплачиваться, если я бессмертен? Или это не бессмертие, а просто очень долгая жизнь? А в итоге, хоть и отдаленном — адские сковородки...
Анарен не верил в сковородки. Но — увы! — в чертей он тоже не верил, однако вот один из них, сидит на одеяле, поджав под себя ногу, накручивает бесконечную прядь на когтистый палец, покусывает клычищами губу. И смотрит, приподняв шикарные брови, всем своим видом являя иронично-снисходительное ожидание.
Но он все-таки не совсем черт. По крайней мере, набивших оскомину рогов и копыт не видно. Хвоста, вроде, тоже нет, хотя кто его знает...
Где-то должен быть подвох. Сделка только кажется выгодной.
"В неизреченной справедливости Своей, сын мой, Господь наш Единый позволяет дьяволу искушать и обманывать детей Своих, ибо таким образом позволяет последним добровольным выбором и свободной волей посрамить искусителя, укрепить в себе веру, спасти душу и подать пример сомневающимся. Ибо дьявол не в силах принудить к греху — он лишь побуждает к нему".
"А вот послушайте историю правдивую о том, как мужик беса перехитрил, лукавого перелукавил, нечистого с носом оставил!"
— Какая выгода твоему господину от этой сделки? — спросил Энери.
— Ты будешь служить ему.
— То есть, выполнять все его приказы? — уточнил принц, — Делать то, что он прикажет? Так, как он приказал тебе прийти ко мне и уговорить меня?
"... дьявол не в силах принудить к греху..."
Вампир нахмурился.
— Не уговорить, а предложить тебе выбор. Но ты от предложения отказываешься, я правильно понимаю?
Энери состроил разочарованную гримасу.
-Значит, ничего определенного тебе не сказали. Чем я буду заниматься, какого, хм, дьявола я вам понадобился... Ничего ты не знаешь. Предлагаешь кота в мешке.
Вампир фыркнул и соскочил с постели. Обиделся, похоже.
— Отказываешься?
— Я этого не говорил. — Энери полюбовался на вздернутую верхнюю губу, обнажающую роскошный вампирский арсенал, — Погоди, куда ты торопишься. Сядь, посиди. Мне надо подумать, а до утра еще времени достаточно.
Вампир резко повернулся к окну, волосы его плащом взметнулись в воздух. Сестра наверняка захотела бы его порисовать, подумал Энери. Ах, боже-господи, какой профиль! Если он и черт, то не из последних. Какой-нибудь адский князь.
— Думай быстрее.
— Что, боишься петушиного крика?
Вампир не ответил. Интересно, а если заболтать его и дотянуть до рассвета, он развоплотится?
— Итак, — Энери поудобнее откинулся на подушку. Плечо нудно ныло и никак не хотело угомониться, — Ты мне предлагаешь...
— Не я, а Господин.
— Твой господин предлагает...
— Наш Господин!
— Хорошо, хорошо. Какой-то господин...
Вампир зарычал. Низкий горловой рык сделал бы честь снежному коту, а то и медведю.
— ...предлагает мне, — как ни в чем не бывало продолжил принц, — бессмертие, — он выпростал из-под одеяла здоровую руку и загнул мизинец, — Хм, бессмертие. Что еще?
-Тебе мало?
— Это как сказать, — покачал головой Анарен, — Время по-разному можно проводить.
Вампир молчал, набычившись. Глядел исподлобья, сопел. Потешный, ей богу.
— Вассальные клятвы я знаю, — принц завел глаза к потолку, — Я обязуюсь повиноваться моему господину и защищать его, его семью, его дом, его честь, и явиться к нему по первому его зову. Господин обязуется защищать меня, мою семью, мой дом, мою честь, и достойно благодарить меня за мою службу. Да, кстати. Сама присяга звучит немного иначе: "Перед Богом и людьми я клянусь..."
Вампир оборвал его взмахом ладони.
— Мой отец перед людьми ни в чем клясться не обязан!
Отец? Погодите, он ведь что-то уже говорил про отца... "Ты мертв, и принадлежишь моему отцу..."
Так это адский принц! А ведь мне действительно оказана честь, впечатлился Анарен. Князь Тьмы прислал за мной не кого-нибудь — своего сына. Хм, надо повежливее быть, что ли...
— Достаточно его честного слова! — вампир гордо вскинул голову, — Но если ты будешь настаивать, Анарен Лавенг, я думаю, он тебе не откажет.
Анарен сперва не понял, потом просто обалдел:
-Он будет клясться именем Бога?
Снова, как в первый раз, стремительное движение вперед — прямо у глаз Энери распахнулись глаза демона, черные, как пропасть.
— Даже мой отец, — прошипел демон, — даже он не знает имени Бога. Может быть, ты ему подскажешь?
Пауза.
— Ладно. — Энери невольно отдвинулся, вжимаясь в подушку, — Тогда в чем подвох? Подожди... а как же бессмертная душа, покупка, продажа... адские сковородки?
Вампир ослепительно улыбнулся.
-Какой-то принц удивлен, что оказался на адской сковородке, хотя за ним числятся... — под нос Энери сунулась когтистая пятерня, — клятвопреступление, — мизинец согнулся, прижался к ладони, — кровосмешение, — безымянный согнулся, — воровство, прелюбодеяние, непочтение к родителям, — теперь под носом у Энери образовался внушительный кулак с костяшками, острыми как лезвия, — Что еще? О! Измена!
— Воровство-то откуда?
— А кто жену чужую украл? Сейчас и на вторую руку насчитаю!
Энери растерялся. Кажется, впервые за эту ночь. Он верил, что истинная любовь прощает все. Оказывается, любовь — любовью, а на счет набежало...
— Хватит.
— Между прочим, — демон выпрямился и скрестил руки на груди, — Сковородок у нас нет, но я попрошу специально для тебя завести. Личную сковородку Принца-Звезды. Позолоченную. С гербом.
— Я не люблю золото, — буркнул Анарен.
— А сковородка не предназначена радовать глаз неблагодарным мятежным принцам. Она предназначена для поджаривания неблагодарных и мятежных. Без масла, заметь, — демон ухмыльнулся и уставил на Энери острый как шило коготь, — Сала в тебе немного, так что пришкваришься к донышку... если не договоримся.
— Кончай трепаться. Дай подумать.
— Сколько можно думать!
— Сколько потребуется.
— Мало времени! Считаю до ста, если не надумаешь...
— Шшш!
Посмотрим правде в глаза, размышлял Анарен. Я ничего не успеваю. Я не успеваю даже повидаться с моим мальчиком. Проклятье... Дик сказал, ему тринадцать лет. Он тринадцать лет жил на этом свете, а я ничего про него не знал. А как узнал — сразу помер. Словно брел по пустырю, увидел дом родной, побежал к нему — да в ближайшей колдобине свернул себе шею. В паре шагов от крыльца.
Но вассальная клятва о двух концах — господин клянется защищать меня, мою семью, мой дом, мою честь...
Примет ли он вассальную клятву от меня, однажды эту клятву нарушившего? Сдержит ли свою?
Энери взглянул на вампира.
— Достаточно одного его слова, говоришь? Разве он не Отец Лжи?
— Смертные! — вампирьи губы презрительно скривились, — Лживость и трусость — это ваши свойства, смертные. Это вы лживы, а трусость заставляет вас подозревать во лжи всех подряд. Ты даже помыслить не можешь, что это такое — слово Холодного Господина. Оно создает судьбу, и не только твою, человечек. Оно не может быть ложью, ибо случится по сказанному.
Упрек задел, но был справедлив.
Еще помолчали.
Принц сунул правую руку под рубаху, поглаживая бинты. Под слоями ткани чуть слышно зашуршал сложенный вчетверо пергамент.
— Ну, а ты... как тебя, бишь, Полночь... Ты что, посадишь меня на закорки и потащишь? — Анарен усмехнулся, — Во плоти?
— Зачем? Ты отправишься сам. Я только свяжу твою плоть и твою душу.
— Это как?
Адский принц чуть подался вперед:
— Ты согласен?
— Подожди. Как это — сам? Я же болен. Я с кровати не встаю, куда я пойду?
— Встанешь, — пообещал демон, — Можешь не идти, можешь ехать верхом.
— Куда ехать?
— До Полуночного Моря. Там тебя будет ждать ладья.
— Ехать через весь Север? А ты?
— Эээ... у меня здесь еще дела, — демон отступил, мельком глянув на окно, — Время выходит. Решай скорее.
Через Север. К Полуночному Морю. Это значит, через Раделя. Это значит...
— Я согласен.
Вампир встрепенулся. Энери поднял ладонь.
— Согласен. Но при одном условии.
Мгновенный оскал, рычание.
— Анарен Лавенг, может ты лучше откажешься, и я тебя съем?
— Условие такое, — поспешно заявил принц, — Прежде чем отправиться на Север, я хочу повидаться с сыном. Тем более, это по пути.
— Обойдешься! — вампир даже зубами лязгнул.
Анарен сразу потерял интерес к разговору.
— Тогда проваливай, — сказал он, поудобнее устраиваясь на подушке, — Или попробуй сожрать меня, черт тебя дери. Мне ваше предложение не любопытно.
Демон еще несколько мгновений стоял над ним, горбя крылья и тяжело дыша. Пальцы у него то и дело скрючивались. Потом он резко повернулся, чиркнув по тростнику концами крыл, и направился к открытому окну. Принц даже не поглядел в его сторону.
Все, подумал он. Соблазн преодолен. Теперь я — как все. Вперед ногами на сковороду. Клятвопреступление, кровосмешение, воровство, измена, что там еще ... Дочери своей я, кстати, тоже ни разу не видел. Хотя знал, что она родилась. Сарса. Куст с колючками. Надо же было так назвать ребенка... Сколько ей сейчас?
Скрипнула рама — вампир пошире распахнул окно. И вдруг спросил:
— А зачем?
Голос его звучал глухо и как-то растерянно.
— Что — зачем?
— Зачем тебе видеться с сыном?
— Послушай, Полночь... У тебя есть отец. Вот его и спроси — зачем.
Если ты для него сын, а не просто слуга. Иначе и объяснять нечего.
Вампир потоптался у окна, вздохнул. Потом сказал:
— Хорошо. Тебе позволена встреча. Но только одна.
— Годится. — Энери поднял голову, прищурился на вампира. Кивнул: — По рукам.
А сколько времени я проведу с сыном — не твоего ума дело, демоненок.
Вампир не смог сдержать облегченного вздоха.
Он отошел от окна на середину комнаты — и встал на фоне стены, в светлой раме заменяющих шпалеры холстин. Тяжелые крылья приподнялись, блеснув серпами когтей на сгибах, демон выпростал из волос руки и закрыл ладонями лицо, словно собрался плакать. Казалось, демона с ног до головы облили смолой — черные пряди саваном окутали его, и только сомкнутые ладони фосфоресцировали в темноте.
Тянулось время, Анарен смотрел и ждал. Сердце занималось своим делом: стучало, гоняло кровь, Энери чувствовал ее биение в висках. Боль унялась до привычного ноющего фона. Ветер шептал за окном на своем непонятном холодном языке.
И кровь отвечала ему, шепча в жилах. Да, шептала кровь, да, да. По темным руслам вен, в горячем мраке. В ворота сердца, в трепет мышц, в котел из плоти. И снова — в ложе жил, под сводом ребер. Ты слышишь весть? Ты слышишь? Да! Немое эхо. Да! Вода, не кровь. Не кровь, но лед. Снег, берег, иней на песке, морской туман. Вода густа от соли. Не лед, но слезы. Не вода, но кровь. Не кровь, но желчь. Черна как яд, как нефть, как грязь. Да! По ходам, безвидным тропам. Пути червей и змей. Останки жизней. Не грязь, но желчь. Не желчь, но лава. Не лава — кровь. Да! Плещет пламя, подземный жар, огонь, слепящий, лютый. Лоскутья света, пляска саламандр. Дыхание трещин, пар. Не пар — но пена. Не пена — воздух. По мосткам над бездной, в ладони ветра, в небо — без опоры. Не воздух — кровь. Да! Слышишь голос? Да! Ты, кровь, несущая в себе мою личинку? Да! Слепой зародыш мрака? Да! Ты слышишь весть?
Да!
Здесь.
Есть
Смерть.
Сердце споткнулось.
— Нет... — прошептал Энери.
Он едва видел демона — тот почему-то оказался очень близко, так близко, что хотелось сморгнуть, но это было невозможно. Тишина внутри тела оглушала. Сердце остановилось, время остановилось тоже.
Сияющий как луна демон смотрел на Энери, молитвенно сложив руки, из пустых глазниц текли черные слезы и марали скулы мраком, губы его беззвучно двигались. И Энери слышал — не ушами, но сутью своей, потрясенной, замершей на полувздохе душой — как совсем рядом, в нескольких дюймах от его лица, и где-то там, за границами мира, и в нем самом, в немом, не дышащем теле, тысячи голосов произносят тысячи имен, и все эти имена истинны.
Сложенные ладони медленно раздвинулись — между ними черной смолою потянулись какие-то пленки, истончающиеся лохмотья, длинными каплями проливаясь на пол. Во тьме что-то двигалось, скручивалось спиралью, мерцало ледяными просверками, ворочалось невиданным веретеном, наматывая на себя липкие нити. Ладони раскрылись, словно распустился ночной цветок — и на них легло узкое лезвие, ледяное или стеклянное, истекающее дымным ядом и зелеными молниевыми бликами.
Демон осторожно взял новорожденный кинжал в левую руку. Энери увидел, что губы его снова шевелятся, а затем, будто со стороны, долетел голос:
— Ты на самом деле согласен?
— Да, — ответил Энери, но не услышал ни звука.
Подпись кровью? — всплыла мысль из прошлой жизни. А где же пергамент?
Черное стекло проплыло перед глазами и впилось Энери в сердце. Очень быстро — и очень медленно. Энери успел и удивиться, и возмутиться — как же так? — и даже немного испугаться, и подосадовать на собственную доверчивость, и равнодушно махнуть на все рукой, и разозлиться на дурацкое представление. Только заметить не успел, как все произошло. Ладонь демона толкнула его в грудь, загоняя кинжал внутрь целиком, вместе с рукоятью.
Сердце вздрогнуло, переступило с ноги на ногу — и пошло.
По левой стороне груди, где ладонь демона коснулась повязок, вспыхнуло и расплылось пульсирующее нестерпимо жгучее пятно. Энери поперхнулся, ощутив во рту вкус окалины, а потом сухой рвотный кашель сложил его пополам. Кровь горела, разнося кипящий яд по жилам. Энери с хрипом втянул воздух, опрокинулся навзничь, и его выгнуло мостом. Он бы закричал, если бы мог. Пальцы демона стиснули его плечи, колено прижало ноги, не давая скатиться с кровати. Затрещали и разорвались бинты — левая рука вытянулась в судороге.
Это твой срок,
Анарен.
Истины сок
Плавленой
Сталью в твоей груди —
Иди.
Он лежал, весь мокрый от пота, и тело его гудело как печка. В ушах стоял звон, сердце колотилось. Энери, не веря, ощупал грудь. Под пальцами захрустел пергамент. Сбоку висели лохмотья бинтов, рубашка лопнула по шву, однако основная повязка оказалась цела. Дыры в ней не было, но рану мучительно пекло, словно туда насыпали перца.
— Ты воткнул в меня кинжал!
— Анарен Лавенг, Нож Холодного Господина, девятый по счету, — улыбнулся вампир, — Поздравляю.
Нож? Трясущимися руками Энери пошарил под периной, достал припрятанное оружие, рванул ворот, и одним махом вспорол повязку на груди. Из-под лезвия плеснуло черным, по бинтам и рубахе мгновенно расползлось пятно.
— Ты воткнул в меня кинжал, зараза! Где он? Куда он делся?
— Ты сам себя поранил, Анарен. Твоя рана заживает, царапина сейчас тоже зарастет. Позволь, я помогу.
Демон отвел его руку с ножом, другой смахнул прилипшие лохмотья (Анарен почувствовал, как щекотная струйка побежала по животу) нагнулся еще ниже — и раскрытые вампирьи губы мазнули по царапине. Легкий холодок, приятное онемение. Зуд и боль будто стирали влажной тканью.
Энери потерял пару мгновений — настолько остолбенел от неожиданности.
— Пшел вон, упырь поганый!
Со всей силы оттолкнул его — Аххх! — хриплый вдох, вампир неожиданно легко шатнулся назад и вбок, вывалился у Энери из-под рук и грохнулся на колени около кровати, придавленный собственными крыльями. Послышались захлебывающиеся, давящиеся звуки — вампира тошнило как последнего забулдыгу.
Еще пару мгновений Энери таращился на него, ничего не понимая.
— Эй, что это с тобой?
Принц сел, откинул одеяло, спустил ноги на рассыпанный тростник. Потрогал демона за взгорбленное содрогающееся крыло:
— Полночь, эй? Ты чего, а?
— Беееееее! — недвусмысленно отозвался вампир.
Энери фыркнул.
— Что, не в коня корм? Клиент-то ядовитый попался, а, кровосос?
— Про... пасть... — выдохнул тот, едва ворочая языком, — За... был. Я же... знал! Бееее!
Принц покачал головой.
— Эк тебя корчит, голубчика... Может, воды дать?
— Ссссу... меречная... кровь...
— Что?
— Кровь... Тьфу! Тьфу, гадость какая... Кровь... сумеречная.
— У меня кровь что надо! Я тебе покажу "гадость". Я Лавенг, между прочим!
Вампир приподнялся, утирая губы. Пошарил вокруг, вцепился в столбик кровати. Попытался встать, но не смог, замер на четвереньках, уткнувшись лбом в сбитое одеяло. Дышал он с хрипом и треском, словно в горле у него застрял рыбий пузырь с горстью горошин.
Анарен вдруг сообразил, что сидит на краю постели, правой рукой все еще стискивая нож, а левая свободно лежит на коленях. Некоторое время назад он, Энери, этой левой рукой отпихивал вампира, а еще до того — щупал повязки. Принц поднял увечную руку и поводил ею в воздухе, потом задрал над головой и пошевелил плечом. Здоровая сильная рука, меч Ворона будто бы никогда ее не касался. Кровь из царапины упырь почти всю слизал, а вместо длинной, до середины груди, раны Энери нащупал полоску молоденькой, очень нежной кожи, не толще шелковой нити. Она не стягивала мышцы и ничуть не мешала. Исчез старый шрам на ребрах, полученный в бою под Маргерией, и более свежий за левым ухом, под волосами, приобретенный в драке за Светлую Велью. И еще — не было ни боли, ни слабости, ни головокружения.
Я здоров, подумал Энери несколько ошарашено. Я дышу, у меня бьется сердце и ничего не болит, хотя только что я принял в грудь не меньше фута черного как деготь стекла, или что это было?
Вампир снова завозился. Придерживаясь за столбик, кое-как встал. Волосы у него спутались, в них застряли травинки и тростниковый мусор. Он постоял, обнимая столб и закрыв глаза.
— Неужели я и впрямь такой ядовитый? — спросил Энери, тоже поднимаясь на ноги, — Или дело в этой хреновине, которую ты в меня воткнул?
Только сейчас, стоя рядом с демоном, Энери понял, насколько тот высок. Принц едва доставал ему макушкой до плеча, а Лавенгов малорослыми никто бы не назвал.
— Это... не хреновина. Еще раз так скажешь... голову оторву.
— Обещала вошь море переплыть...
— Что?
— Ничего, дыши себе.
— Мне... пора уходить.
— Скатертью дорога.
— Не прощайся... Увидимся. Я обязательно... оторву тебе голову.
— А я теперь бессмертный.
— Вот именно, — вампир слабо ухмыльнулся, — Тебе можно отрывать голову... тысячи раз.
— Надорвешься, — не слишком уверенно огрызнулся принц.
Интересно, а голова будет обратно приклеиваться или каждый раз новая отрастать?
Вампир выпустил, наконец, столбик, и, шатаясь, побрел к окну. Энери проводил его взглядом. Со спины демон выглядел как глыба мрака, кожистые складки скрывали его полностью, только затылок виднелся меж сгибами огромных крыл. В комнате даже как-то темнее стало.
Сделал дело — гуляй смело. Энери еще раз пощупал плечо и затолкал письмо поглубже, под распоротые повязки. Не потерять бы...
У окна зашуршало, донесся негромкий, но горестный стон.
Это еще что такое?
Вампир стоял спиной к комнате, сгорбившись, упираясь кулаками в подоконник — и Анарен прекрасно видел эту спину. Голую спину, бледным пятном маячившую на фоне окна. Крылья и сияние исчезли, как не бывало.
— Вот это да! — восхитился Энери, — Куда крылья дел, принц полуночный? Петухи, вроде, пока не пели...
Встал, подошел к вампиру.
Это был уже не фосфоресцирующий демон — просто голый белокожий парень с острыми плечами и узкой спиной. И роста он оказался самого обыкновенного — как раз с Анарена. И русалочья грива куда-то делась — черные гладкие волосы едва прикрывали лопатки.
— Мне надо... — вампир мельком взглянул на принца, — Мне надо... туда...
— Куда?
Глаза у него теперь были человеческие — обычные найльские черные глаза. От того лицо казалось совсем другим, хотя черты не изменились. Правда, в глубине зрачков тлели зеленые искры — не человечьи, а звериные, жутковатые.
— Выведи меня отсюда.
— Куда ты крылья дел? Они у тебя что, накладные были?
— Мое время истекло. Мое время — наэ — середина ночи. Я посвящен... времени наэ. А это, — он провел ладонью по груди, — смертное тело.
Энери хмыкнул:
— Ага, значит, карета превратилась в тыкву, лошади — в мышей, а кучер — в крысу. Все с тобой ясно, ваше высочество.
— Это из-за тебя! — парень повернулся, ткнул Энери пальцем в грудь, — Ты специально... время тянул, делал вид что думаешь! И кровь у тебя... ядовитая!
— Что, съел? — Анарен ухватил его за плечи, отстранил, разглядывая, — Ну точно, как и описывали. Похож на найла, но не найл. То-то Мирн обрадуется, когда тебя здесь застукает.
Парень дернулся, сбрасывая чужие руки.
— Выведи меня отсюда!
А он испуган, понял Энери. Не хочет попадаться. Ишь ты!
— Мне вообще-то спешить надо, любезный друг. Приказ Господина. Не до тебя сейчас.
Длинные тонкие пальцы сцапали Энери за рубаху и как следует встряхнули. У того даже зубы клацнули.
— Выведи! Ты должен! Я сын твоего Господина! Я твой принц! Я обещал беречь это тело.
— Ты еще поори погромче, чтобы народ сбежался. Давай вместе поорем.
Вампир оскалился, тяжело дыша. Оскал его оказался не столь впечатляющ как в демонском обличье, однако зубы были белые и крепкие, и клычки заметно выступали за их ровный строй.
— Я порву половину, прежде чем меня схватят.
— Ты? Порвешь? Вот этими нежными ручками?
Вампир выпустил принцеву рубаху, коротко замахнулся и огрел его по груди кулаком — внутри аж загудело как на колокольне. Энери еле удержался на ногах. Перехватил тонкие, почти детские запястья, вампир рванулся, скалясь, в глазах его вспыхнула зелень. Выдрал руку, цапнул Энери за горло, ногти впились в кадык. Энери попытался освободиться — какое там! Хрупкий юноша оказался куда как сильнее тридцатипятилетнего мужчины.
Если рванет — вырвет горло к чертовой матери, понял Анарен.
— Твоя взяла, — он хлопнул вампира по руке, — Отпусти. Сам подумай, как я тебя выведу? Только через ворота. Давай, заверну тебя в одеяло, поедешь поклажей.
— Не хочу поклажей!
— Тихо, не шуми. Ну... я не знаю. Тогда я спрячу тебя в подвале, пересидишь там. Потом выведу как-нибудь.
— Не хочу в подвал.
— Другого пути нет. Сейчас ни ты, ни я наружу не выйдем.
Предстоит еще объясняться с Диком. Придется все ему рассказать. Нужен союзник, да и Дик вправе знать, что тут произошло. "Вот тебе еще один изменник за компанию"... Надо иметь недюжинную храбрость, чтобы сказать такое, а у Морено было время хорошо поразмыслить. Дикени, друг, выручай.
Вампир смирился.
— Делай, как знаешь.
— Иди за мной, — велел Энери, — Только осторожно. И не отставай.
Принц пересек комнату, тихонько отворил дверь. В коридоре было гораздо темнее, факелы погасли, только с лестницы тянулась тусклая полоска света — там в нише стоял масляный фонарь с отражателем. Каменный пол обжег ноги холодом. Но возвращаться за сапогами Энери не стал. Во-первых, время и впрямь поджимало, Райена и ее девочки поднимаются до рассвета, а во-вторых, босые ноги бесшумней обутых.
Боже-господи, как хорошо быть живым и здоровым! Пусть даже благодарить за это следует Князя Тьмы. Энери только сейчас осознал, насколько ему опротивела постель.
Коридор, лестница. Холл, поворот на кухню. Еще коридор. Вампир ступал очень тихо и, судя по всему, гораздо лучше видел в темноте. Что, в общем-то, не удивительно. На то он и вампир.
Они миновали дверь на кухню, посудомойню, и по узкой лестнице спустились в подвал. Здесь было вообще хоть глаз выколи, принц шел, ощупывая стены.
— Это кладовая, а там, дальше, ледник, — шепнул Энери. — На ледник редко заглядывают, но там очень холодно. Если подождешь, я принесу тебе что-нибудь накинуть.
Вампир прошел вглубь помещения. Энери остался один в полном мраке.
— Полночь?
Во тьме всплыли два зеленых огонька.
— Там есть ход в стене, — сказал вампир.
— Что?
— В дальней стене есть ход. Я думаю, он ведет наружу.
— Здесь нет никакого хода.
— Пойдем, — вампир потянул Энери за рукав, — Я покажу.
— Не вижу ни черта...
Ему пришлось пройти за вампиром с десяток шагов, пока плечо чувствительно не поздоровалось с каким-то острым углом. Ощупал — доски, солома, торчащая из щелей, и что-то чрезвычайно холодное в этой соломе. Пиленый лед!
— Ход за этим ящиком, — сказал вампир, — Надо отодвинуть.
— Это огромная клеть со льдом. Ее и вчетвером с места не спихнуть.
— Отойди.
Послышался длинный натужно шуршащий звук, острый щелястый угол снова проехался Энери по плечу, оставив на память пару заноз. Пока Энери выковыривал занозы, вампир шумел, возился и чем-то гулко долбил по стене. Что он там делает, Энери не видел, как не видел вообще ничего, включая собственные руки.
Хорошо что мы в подвале. А то все Снегири сбежались бы на этот грохот.
— Анарен.
— Что? Ты где?
— Анарен, — зеленые кошачьи искры зажглись впереди и чуть сбоку, — Я открыл ход. Пойдем.
Энери здорово замерз, пальцы ног ломило от холода. Надо бы уже возвращаться, пока слуги не встали, но любопытство все-таки победило. Может быть, мне самому придется воспользоваться ходом.
Вампир канул во мрак как камень в омут. Энери двигался еле-еле, нащупывая одной рукой стену, другой — кромешную тьму перед собой. Иногда он наступал босой ногой в лужи, шипел и тихонько чертыхался. Впереди снова раздался лязг и скрежет, и скоро принц наткнулся на развороченную решетку в лохмотьях сырой ржавчины.
Вампир что-то пробормотал, Энери не расслышал. Затем подземный застоявшийся воздух содрогнулся от могучего грохота, загудели стены, а с потолка посыпалась какая-то дрянь.
— Эй! — возмутился принц, — Ты спятил? Нас же завалит...
И прикусил губу — прямо перед ним обнаружился синий полукруг неба с парой крохотных звездочек, выглядывающих из-за облаков. Вампир тенью скользнул наружу.
Энери выбрался следом — через помятые кусты, в неглубокий овраг. Свежая августовская ночь пахла крапивой, свежесодранной корой, близкой водой.
Вампир белел в темноте как приведение. Принц подошел поближе и увидел, что плечи и руки у него перепачканы и присыпаны ржавчиной.
— Что, так и пойдешь голяком по лесу? — спросил принц.
Вампир покачал головой и негромко свистнул.
В кустах, чуть ниже по оврагу, зафыркало и зашуршало. Что-то темное, большое выбралось из зарослей — и превратилось в лошадь. Шкура ее блестела от росы, поводья волочились по крапиве.
— Ну что, — сказал Энери, — считай, я тебя вывел.
Вампир улыбнулся принцу и хлопнул его по плечу измаранной ладонью. На рубашке осталось пятно. Впрочем, ее это не испортило — рубашка и так доживала свою последнюю ночь.
— Ладно, Анарен Лавенг. Считай, что я твой должник.
Энери кивнул. Повернулся к темному провалу в склоне оврага — отверстию подземного хода.
— Куда это ты направился? — удивился вампир.
— Как куда? Обратно. Мне надо поговорить с другом, собраться...
Вампир пожал плечами:
-Если ты хочешь потратить свой разговор на друга, или на какую-нибудь кухарку то, конечно, не смею тебя задерживать.
— Что за ерунда? — нахмурился Энери.
Голый паршивец показал зубы.
— О, конечно, ерунда. У тебя есть один разговор, можешь тратить его на кого заблагорассудиться!
Энери онемел от такой наглости. Вампир тем временем быстренько проверил подпругу, перекинул поводья на луку и легко вспрыгнул в седло. Крупная, блестящая как смола лошадь сразу же затанцевала под ним. Ах ты погань потусторонняя, подумал принц. Ну, держись! Сам напросился.
— Стой! Ты, кажется, сказал, что ты мой должник? Что ты мне должен?
Вампир бросил разбирать поводья, нахмурился.
— Да, — насмешка в его голосе куда-то пропала, — Ты что-то хочешь попросить у меня? Еще один разговор?
— Нет, не разговор. Понимаешь ли, твое адское высочество... Получается так, что я ухожу, оставляя своего сына без помощи и защиты. Я буду верой и правдой служить твоему Господину, сослужи и ты мне. Я хочу, чтобы ты был охраной моему сыну, Энери Эрао.
Вампир мрачно зыркнул на него с высоты седла. Черная лошадь переступила с ноги на ногу, встряхнулась и фыркнула.
— Всю жизнь, что ли?
— Пока он не сядет на трон Лавенгов, — смилостивился Энери, — Это и есть мое последнее желание.
Вампир помолчал. Лошадь задрала голову, звеня удилами.
— Пропасть, — буркнул вампир, — Хорошо.
Энери не стал ухмыляться и ехидничать. Он просто подошел к всаднику, взялся за заднюю луку и вскочил на лошадь позади седла.
— Эй, ты куда? — вампир вывернул голову.
Лошадь заплясала и тронулась с места.
— Как куда? Мы едем к Раделю, ты и я.
— К какому еще Раделю? Я должен хотя бы одеться!
— Да ну? Я тоже еду неодетый. Без оружия и даже без сапог. — Энери фамильярно шлепнул вампира по загривку, — Все, твое высочество, ты на службе. Изволь ехать к Раделю и приступать к охране моего сына.
Вампир заерзал в седле, оглядываясь на принца.
— Никуда я не поеду!
— Я еду и ты поедешь. Но, пошла!
Энери ударил пятками. Лошадь сделала пару шагов, остановилась и повернула голову к спорящим:
— Будете так орать, никто никуда не поедет, — сказала она, и снова фыркнула, — Сейчас скину обоих в кусты!
Голос у лошади был женский. Красивый голос, только сварливый.
— Ого! — только и смог вымолвить Энери.
— Он обманом вырвал у меня обещание! — пожаловался вампир, — Он подлец! А твоего мнения, кстати, никто не спрашивал!
Лошадь то ли заржала, то ли засмеялась. И пошла потихоньку вдоль оврага. Мокрые ночные листья трогали Энери за пятки.
— Ну и зря, — сказала лошадь, — Я предлагаю сейчас вернуться в тот домик в лесу, где ты, Наэ, оденешься, и поделишься одежкой с Ножом.
— У меня нет лишней одежды!
— Кое-что найдется. А потом я отвезу вас обоих... куда ты там сказал, Нож?
— К лорду Эмору Раделю, это два дня пути на северо-восток, — подал голос Энери.
Надо же, говорящая лошадь! И, похоже, она разумнее своего хозяина. Вампир выругался на непонятном языке.
— Наэ, ты дал слово, — оборвала его кобыла, — Надо было раньше соображать.
— Вот что, — решил Энери, — Я передумал. Я один отправлюсь к сыну и поговорю с ним. И расскажу ему о тебе, Полночь. А ты пока останешься здесь. У тебя будет союзник.
— Кто?
— Союзник. Человек, который тебе поможет. Освоиться тут, сориентироваться. Он объяснит, что и как. А то напортачишь дел...
Если захочет, конечно. Одно дело — быть верным другу, хоть он преступник и изменник. И совсем другое — связываться с выходцем из преисподней.
— Человек? Смертный?
— Да. Его зовут Дикон Морено, он кастелян здешнего форта. Он мой друг. Найдешь его, расскажешь, куда я делся. Скажешь, что я прошу его принять участие в судьбе Энери Эрао. Прошу, а не приказываю. Слышишь?
— Вы, смертные, все на одно лицо. Как его искать, этого твоего...
— Меня же нашел.
— Я тебя в зеркале видел. В волшебном. Здесь, с собой, у меня зеркала нет.
— Ну, Дика ты ни с кем не спутаешь. Он дареной крови, сейчас я тебе процитирую Агиларовскую масть... Мнэээ... "Имеет волосы вороные, к концам как бы кровью или суриком окрашенные, и глаза цвета пламени". То есть, у него черно-рыжие волосы и глаза тоже рыжие, очень яркие. А сам смуглый, южанин. Я говорю, ни с кем тут не спутаешь. Имя запомнил? Дикон Морено.
Вампир промолчал, только плечами передернул.
— А чтобы поверил, передашь ему вот это.
Энери снял с пальца тонкое платиновое колечко. Когда-то это кольцо помогло Энери найти помощь и кров, пусть и теперь послужит тому же.
Вопреки ожиданиям, вампир не стал ерепениться и взял кольцо.
— Скажи ему, что я прошу прощения за все... неприятности. Он... очень много сделал для меня. Ты слышишь?
— Да слышу, слышу, — буркнул вампир, — Пропасть! Какое мне дело до вашей мышиной возни, смертные... Если бы я только знал! Тьфу!
Энери улыбнулся в ночь.
— Теперь тебе есть дело до нас, твое потустороннее высочество. Теперь тебе есть до нас дело.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
