|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава одиннадцатая: Дочка кондитера (окончание)
Странно все-таки устроены некоторые хомо сапиенсы. Это я о себе говорю. Вот чего мне, человеку двадцать первого века двадцати одного года от роду может не хватать в средневековье? Инстаграмма, твиттера, кабельного телевидения, возможности поболтать с девушками по сотовому, кофе-эспрессо и свежего тирамису?
Будете смеяться — мне не хватает лапши "Роллтон" и комфортного бритья.
За время пребывания в Десятигорье у меня отросла борода, но я не рискую побриться у местных цирюльников. Если бы вы видели эти заведения, поняли бы. Ну а "Роллтон" — испорченный у меня вкус, признаю. Но хочется, блин, аж вкус во рту стоит.
Но без "Роллтона" и станков "Жилетт" в мире Десятигорья можно обойтись, а вот без навыков обращения с оружием — вряд ли. Поэтому одним из пунктов моей программы было посещение Элии Колтерса.
Хозяин фехтовальной школы был удивлен моим вторым визитом, я прочитал это на его физиономии.
— Все-таки надумал? — протянул он.
— Надумал, — я положил на стол золотой.
— Мечи у тебя знатные, — сказал Колтерс. — Я еще в первый твой приход обратил на них внимание.
— У нас, у барчуков, все знатное.
— Да уж. Позволишь полюбопытствовать?
Я подал ему Солер рукоятью вперед. Колтерс взял оружие, ловко подбросил, поймал, взмахнул несколько раз, попробовал пальцем лезвие.
— Если это настоящий клинок, а не подделка, тебе повезло, джеппи, — сказал он. — Серьезный меч.
— Это Солер, — ответил я. — А второй меч Селенар. Слышал о таких?
— Я же говорю, если они настоящие, то ты владеешь настоящим сокровищем. Это и удивительно. Про парные клинки Торна только полный невежда не слышал. Будем считать, что мне повезло, и я их увидел воочью. И как можешь видеть, лужу под собой от восторга не наделал. — Колтерс вернул мне оружие. — Знаешь, пойдем со мной. Хочу тебе показать кое-что.
Мы пришли в тот самый фехтовальный зал, где я уже побывал несколько дней назад. На этот раз Колтерс провел меня в маленькую оружейную с весьма внушительной коллекцией разнообразного оружия, от метательных и охотничьих ножей до глевий и двойных секир.
— Вот мой меч, — наемник снял с подставки простой стальной меч с крестообразной гардой в черных кожаных ножнах. — Менестрели не споют про него свои куплеты. У него нет имени, и до меня им никто не владел. Этот клинок сковал кузнец, который работал в имении моего отца. Он был крепостным, и права ставить клеймо на оружие у него не было. Меч был выкован, когда я был пятнадцати лет от роду, а через год отец подарил его мне. И это был самый лучший подарок в моей жизни. Еще через полгода на нашу усадьбу напала шайка разбойников. Мои отец, мать и два брата погибли, а я спасся только потому, что отец за два дня до нападения отправил меня с поручением к нашему сеньору, барону Лебелю. Чувствовал что-то или знал о готовящемся налете — не знаю... Короче, вернулся я на пепелище, похоронил тела родных и поехал искать убийц. За три года нашел всех. Это было трудно, но я справился. Этот меч отведал их крови — всех семнадцати подонков, вырезавших мою семью. Самый простой стальной меч без красивой истории, без легенд.
— Да уж, — произнес я, впечатленный его историей. — Наверное, ты дорожишь этим клинком.
— После того, как я рассчитался с душегубами, я нанялся на службу к одному серьезному человеку в Лотремоне, — продолжал Колтерс, опершись на меч. — Пришлось мне тогда постранствовать, посмотреть на мир и в самых разных переделках побывать. И все эти годы при мне был этот меч. Работа простого деревенского кузнеца, парень. Пожелай я его сейчас продать какому-нибудь оружейнику, ублюдок важно надует губы и скажет, что больше полутора денариев за него не даст — мол, простой слишком, отделка не та, мастерского клейма нет. А мне вот насрать, что он скажет. Для меня лучше этого меча нет во всем мире. Он десятки раз спасал мне жизнь. Можешь про свои это сказать?
— Пока нет. Они у меня недавно и...
— Понятно. — Колтерс ухмыльнулся. — Подарок богатенького папаши. Щедрый дар, честно скажу. Нет в наших краях мечника, который не знал бы историю первого владельца этих мечей, Десмонда Торна, стража Красного Замка. И про его героическую гибель в Ростхольдском ущелье мне не раз на попойках менестрели пели. Как попал он в засаду, которую устроили на него дикие горцы, как рубил их бессчетно своими мечами, пока не оставили его силы, и горцы не убили его. И про то, как король Сэлден Благородный выкупил у вождя горцев Одвальда тело героя, чтобы похоронить с почестями. Двести марок чистого золота отдал за тело и двести за мечи. Говорят, эти мечи сами выбирают себе хозяина. Странный у них выбор на этот раз, но теперь они твои. Гордись этим, но помни, что Десмонда Торна, легенду пяти королевств, прикончили дикари, вооруженные деревянными палицами, лошадиными челюстями на веревках и длинными ножами из дрянного железа.
— В моих краях говорят "Против лома нет приема", — заметил я. — Похоже, это как раз тот случай.
— Это как сказать. Восемь лет назад наш отряд оказался как раз в тех местах, где погиб Торн. Нанял нас один купец, который вез в Лотремон из Висланда очень ценный груз. А горцы, как понимаешь, со времени героической кончины сэра Торна ничуть не изменились. Ночью они решили зайти к нам на огонек, глянуть, чем мы богаты и от этого богатства избавить. Нас в лагере было тридцать человек, включая пять караванщиков, сколько было их, только Вечным известно. Но бой был жаркий, парень, самый кровавый из всех, в которых я побывал! Уж не помню сколько атак мы отбили. К утру нас осталось восемь человек, прочие или пали, или из-за ран не могли сражаться. Но весь лагерь был завален трупами горцев! — Глаза Колтерса засверкали, на губах появилась улыбка. — Уж наверняка не меньше двух сотен мертвецов. Только я двадцать восемь дикарей зарубил. И опять при мне был этот меч без имени и без клейма. Меч, про который никто никогда не сложит легенду.
— Красивая история, — сказал я. — Жаль, что о ней никто не знает.
— Менестрели-пьянчуги и разные стихоплеты, что кормятся из рук знати, воспевают подвиги благородных вертопрахов, и большинство этих подвигов — чертов вымысел для наивных дураков. А вот о честных наемниках, кладущих жизни на чужой войне, никто и куплета не спел. Но мне этого не надо. Знаешь, почему я рассказал тебе все это, парень? Ты должен понимать, что легенды творят не мечи, а люди. И если легендарный клинок окажется в руках труса или неумехи, он перестанет быть оружием, превратится в простую железку. И что хуже — будет опозорен.
— Я не неумеха, и не трус!
— Я не хочу сказать, что ты никчемный засранец с шальными деньгами, в руки которого волею случая попали мечи героя. — По улыбке Колтерса я понял, что я в его глазах богатый засранец и есть. — Речь о другом, джеппи. Настоящий воин будет драться до последнего вздоха, насмерть. В умелых руках не только добрый меч, но и крестьянская мотыга, штакет из ограды или даже булыжник становятся грозным оружием. В умелых, джеппи. Так что помни об этом. И учись, уж если надумал стать таким воином.
— Затем и пришел.
— Тогда три правила: выполнять все, что я говорю, платить наличными по первому требованию и не опаздывать на уроки, — Колтерс поместил меч обратно на подставку. — И не смотри на меня волком. Десмонд Торн мечтал о мечах, которые могут сразить любую тварь. В легенде говорится, что Фьюри Монхэмский выковал для него клинки, напитанные магией Солнца и Луны и смертоносные для всех порождений магии. Волшебные они, или нет, но тебе досталось отличное оружие, так будь его достоин. Или отдай мечи настоящему бойцу, а себе купи позолоченную зубочистку, которой будешь щеголять перед барыньками на пирах или турнирах. А теперь, если не передумал, давай работать. У меня не так много времени...
* * *
Свой первый урок у Колтерса я, наверное, запомню до конца жизни. И пускай мы фехтовали не на мечах, а на палках, вроде тех, что используются в японском кендо — это неважно. Я действительно понял, что владение оружием настоящее искусство, и я в нем полнейший дилетант. Колтерс велел мне надеть под куртку еще и нечто вроде ватника с красивым названием "акетон" для гашения ударов, однако даже несмотря на такую защиту я чувствовал себя, как кусок мяса после пяти минут знакомства с тяпкой для отбивания. Колтерс буквально засыпал меня ударами, и хорошо, если я умудрялся отразить хотя бы один из пяти! Впрочем, Колтерс прекрасно понимал, с кем имеет дело, поэтому давал мне отдышаться, перемежая избиение теорией.
— Да, давненько я не имело дела с таким рохлей. — насмешливо заявил он. — В настоящем бою ты долго не продержишься. Начну с того, что ты пытаешься отбивать удары, а не уворачиваться от них. Хороший боец стремится увернуться, ускользнуть от удара, особенно если его противник — здоровый бугай с тяжелым оружием. Бережет свой меч, не допускает сцепления с клинком противника, а уж тем паче с тяжелым ударным оружием. Парировать мечом хорошо поставленный удар боевого молота, булавы или тяжелого топора дело почти безнадежное — или запястье вывихнешь, или клинок переломится, или просто не удержишь удар. Ты же не хочешь, чтобы в разгар боя твой меч сломался? Потому запомни хорошенько — лучше увернуться, уклониться от удара, чем отразить его. Теперь второе: ты очень плохо двигаешься. Медленно, предсказуемо, вперед-назад по прямой. Передвигаться в бою надо быстро и разнообразно — вбок, назад, вперед, потом снова вбок, снова назад. Танцуй вокруг противника и не давай ему просчитать, куда, в какую сторону ты двинешься в следующее мгновение. Неповоротливый неуклюжий боец — пропащий боец, особенно, если противников несколько. Я предпочту встретиться в поединке с закованным в латы тяжеловооруженным кавалером, чем с парой наемников в коже и с короткими мечами. И еще, всегда сбивай темп движений. Ломай планы своего противника, навязывай ему свой бой. Но это не основное. Есть четыре правила, парень, которые ты должен запомнить, как главные молитвы. Правило первое: ты должен научиться крепко стоять на ногах и сохранять равновесие в любой ситуации. Если тебя собьют с ног, ты покойник. Правило второе: ты должен чувствовать оружие. Худшее, что ты можешь сделать — это вцепиться в свой меч, как деревенская дура в первого попавшегося жениха. Оружие должно стать продолжением твоей руки, а еще лучше рук, потому что хват двумя руками удобнее, надежнее, и удар с двух рук всегда сильнее. Правило третье: не позволяй себя обойти. Правильно выбирай позицию, чтобы тебе не зашли во фланг или не зажали в угол. И четвертое правило: всегда смотри противнику в глаза. Читай в них его мысли, угадывай, что и как он будет делать.
— Разве такое возможно?
— Могу показать. Сейчас я буду только парировать твои удары. Атакуй!
Я с готовностью пошел вперед, и с изумлением понял, что Колтерс прав — в последующие десять секунд он с издевательской легкостью отбил все мои хитрые выпады, прикрикивая при этом "Голова!", "Правое плечо!", "Левый бок!" — называл именно те места, куда я собирался ударить.
— Видишь, все просто, — заявил он, сделав мне знак остановиться. — Ты смотришь в то место, куда собираешься бить, и я это вижу. Вот почему важно смотреть врагу в глаза. Это вопрос твоей жизни и смерти, джеппи. Хороший воин всегда предугадывает действия врага. Хитрость и тактика так же важны, как сила и ловкость. Запомнил?
— Да, запомнил. Еще полезные советы будут?
— Конечно, будут, и не только советы. Сейчас я покажу тебе один хороший удар. Становись в позицию.
Хотя я знаю, чем удар оберхау отличается, например, от цорнхау, и что есть удары засечные и подплужные, однако же мало разбираюсь в историческом фехтовании, так что не смогу правильно и подробно описать, что именно показывал мне Колтерс в этот час. Досталось мне крепко: все мои промахи и неправильные действия он немедленно наказывал больнючим ударом по рукам, причем делал это так точно и молниеносно, что не было никакой возможности увернуться. В конце концов, загоняв меня даже не до седьмого, а до семьдесят седьмого пота, Колтерс заявил, что для начала достаточно, и урок окончен.
— Пару дней будешь страдать от болей во всем теле, но это пройдет, — заявил он напоследок. — Жду тебя через неделю, джеппи. С деньгами.
На улице у меня закружилась голова, пришлось сесть на каменную тумбу на обочине и ждать, пока не пройдет. Придя в себя, я побрел в гостиницу и первым делом потребовал себе в комнату много горячей воды. Сняв с себя куртку и насквозь промокшую рубаху, я ахнул — мои плечи и руки были сплошь покрыты синяками и кровоподтеками. Ничего себе тренировочка! За мои деньги меня же и отметелили по первому классу. А с другой стороны...
— "Ты же сам этого хотел, — съязвил внутренний голос. — Ты наконец-то понял, в какой мир попал. Понты с коллекционными мечами и курткой из драконовой кожи прокатят где-нибудь в военно-историческом клубе в нашей реальности, но только не здесь. Тебя уже несколько раз почти убили. Ведьмы в Адовой пасти, еще одна ведьма в Альдре, бандиты у источника, кадавр в Ланфрене — тебе мало? И все четыре раза ты уходил благодаря удачному стечению обстоятельств, чужому вмешательству, а не собственным умениям. В пятый раз рядом не окажется никого, и тогда все, конец фильма. А то, что ты прирезал парализованного Клемана или вышиб мозги одержимому в корчме, совершенно ничего не значит. Это опасный мир, чертово глухое средневековье со всем набором милых средневековых развлечений, от разбойников на дорогах и наемных убийц, подкупленных твоим как бы родственником, до демонов, бродячих мертвецов и ведьм. И самое интересное ждет тебя впереди. Так что учись, студент!"
И ведь не возразишь, реально, нечего сказать. В книжках про попаданцев, которые я читал в своем мире, все было просто и эффектно. Не успел попасть в чужой мир, как завалил какое-нибудь монстрозное мурло, и его кровь сделала тебя сверхчародеем или сверхвоином. Или наш герой, офисный батан-очкарик из Нижнедрищенска выпивает эдакий чудо-эликсир, враз становится непобедимым и одной левой выносит полчища эльфов, орков, драконов, зомбаков и некромантов. Смешно, блин. Так было в книжках, а вот в жизни все совсем не так. А мне ведь эти романы нравились, я их взахлеб читал...
Кое-как умывшись, я, охая и ругаясь, лег на спину и закрыл глаза. Все тело горело огнем, мышцы будто окаменели, но постепенно боль стихала, и я задремал. Снилось мне что-то совершенно лихорадочное, и я проснулся на закате, совершенно разбитый, будто по мне танковый полк проехался. Ясен пень, в таком состоянии никуда ехать нельзя. Так что я вынужден был отказаться от поездки в Донкастер.
Я проболел целые сутки, облегчение наступило только к вечеру следующего дня. Обеспокоенный хозяин несколько раз порывался позвать лекаря, но я не дал — лишних денег у меня не было. Лишь утром третьего дня я почувствовал, что вроде как отошел от последствий "тренировки" и отправился в Донкастер.
Магазин Окана я нашел без особых хлопот — он располагался на первом этаже старого каменного дома, обращенного фасадам к серым высоким стенам главной городской тюрьмы Дэдхаус. На мой вкус, очень уж мрачное соседство. Хозяин лавки, худой седеющий длинноволосый аскетичного вида мужчина лет сорока, даже не посмотрел на меня, когда я вошел — он стоял ссутулившись за прилавком, взвешивал какие-то порошки на аптекарских весах.
— Мэтр Окан? — осведомился я, подойдя ближе.
— Зальбер Окан к вашим услугам, — ответил мужчина, продолжая возиться с гирьками и порошками. Говорил он с легкой картавинкой. — Хотите что-нибудь купить?
— Я ищу пояс из змеиной кожи.
— Любопытно, — Окан все же поднял на меня глаза. — Я торгую травами и целебными составами из них, добрый сэр. Я не торгую галантереей.
— Мне про пояс Эплбери сказала, и я...
— Не нужно называть имен, добрый сэр, — оборвал меня Окан. — Особенно когда говоришь с незнакомыми людьми.
— Понимаю. Наверное, я ошибся. — Я поклонился и шагнул к двери.
— Погодите! — окрикнул меня аптекарь, заставив остановиться. — Я лишь сказал, что незнаком с вами. Но, возможно, у нас действительно есть общая знакомая. Должен сказать, что ее сейчас нет в Донкастере.
— Жаль. Я бы хотел с ней встретиться.
— Эплбери девушка милая, но несколько взбалмошная, как все кан. Она неосторожна, привлекает к себе ненужное внимание. И хотя свободных магов в Вальзерате не объявили пока вне закона, у них много недоброжелателей.
— Вы про Трибунал говорите?
— Добрый сэр, вы очень неосторожны. Есть вещи, которые лучше не произносить вслух.
— Спасибо за совет. Так как насчет пояса из змеиной кожи?
— Сейчас у меня нет ничего, что могло бы вам подойти. Зайдите через неделю, может быть, вы найдете то, что ищете.
— Благодарю. И все же очень жаль, что Эплбери покинула Донкастер. Мне очень нужна помощь мага.
— Единственное место, где вы найдете в Донкастере человека, знакомого с магией — это университет. Там читают лекции мастер Савват и мастер Альгист, советник по магии самой герцогини Вальзератской. Правда, их услуги стоят огромных денег. Хотя у обладателя таких превосходных мечей и прекрасной куртки наверняка найдется чем заплатить. Больше ничем не могу помочь вам. Разве только вы захотите купить какой-нибудь эликсир. Цены у меня очень умеренные, а выбор неплохой.
— Я бы купил информацию об одном зелье. Слышали об эликсире Борга?
— Может и слышал, — Окан выпрямился, вышел из-за прилавка. — Как ваше имя?
— Хоть вы и считаете, что не нужно называть имен, я представлюсь — Сандер Сторм.
— Вы Преследователь, призванный магами Санктура. Мне Эплбери про вас рассказала. Когда я увидел вас, то сомневался. А потом вы упомянули Эплбери, и я все понял.
— Туше, — я развел руками. — К чему тогда было все это притворство?
— Просто хотел составить о вас собственное мнение, — Окан прошел мимо меня к двери лавки и закрыл ее на засов. — Пожалуй, нам стоит поговорить по душам. Следуйте за мной.
* * *
— Почему вы заинтересовались Боргом?
Вопрос был резонный и ожидаемый. Я решил не темнить.
— Борг похитил девушку, и ее отец попросил меня вернуть ее, — ответил я.
Окан покачал головой.
— Не ожидал такого ответа, — сказал он. — Вы, верно, хотите успеть все сразу.
— Я хочу помочь хорошему человеку.
— Должен вас предупредить — Борг не шарлатан. Он маг, и очень могущественный.
— Поэтому я и ищу помощи.
— В Эттбро есть маг, который мог бы вам помочь. Его зовут Эдерли.
— Не пойдет, — отмахнулся я. — Я с ним знаком. Этот Эдерли хитрый сукин сын. И он работает на Трибунал.
— Понятно. Вы не хотите иметь дел с Трибуналом и ставите на друидов.
— Я просто хочу понять, что тут происходит.
— Война, юноша. Постоянная, то затихающая, то разгорающаяся вновь. Когда глава Синклита и Архимать Элия Марджана предали друг друга проклятию, они определили судьбы этого мира на столетия.
— Расскажите мне об этих войнах. Я мало что о них знаю.
— Что ж, рассказчик я неважный, поэтому постараюсь излагать кратко. Еще до начала Первой войны Двух Вершин маги уже знали, к каким последствиям может привести неконтролируемая магия и предостерегали от ее применения. Санктур предложил всем правителям Десятигорья принять законы, запрещающие использовать некоторые виды магии всем, кто не состоял в Синклите. Исключение делалось лишь для целительства и зельеварения. Причиной такого решения стала гиблая чума в Эсане, вызванная вторжением демонов из запредельного мира. По легенде именно Пророк спас тогда Десятигорье, остановив чуму. Против предложения сообщества Санктура выступили ведьмы Тойфельгартена. Это и был повод к началу войны. Она шла много лет и привела к гибели многих магов и тысяч простых людей. Целые области были разорены и отравлены остаточной магией. Ведьмы тогда побеждали, их союзникам удалось осадить Санктур, но взять цитадель Синклита они не смогли. После этого был подписан мир. Он был нарушен семьдесят лет назад, когда ведьмы нашли себе нового союзника — Черный Орден. В Десятигорье вновь появилась гиблая чума. Маги Санктура говорили, что это они остановили Черных и спасли Десятигорье от чумы, но были те, кто считал, что наш мир в то темное время был спасен только потому, что явился ученик Пророка Джозеф Джаримафи и открыл Дар Пророка. После Второй войны многие маги разочаровались в Синклите и присоединились к друидам, а кое-кто решил, что не примет ничью сторону. Сейчас в воздухе опять пахнет войной, и сохрани нас Высшие, если она начнется. Синклиту в этой войне не победить, у них просто не осталось сил. Некогда Санктур был могущественным сообществом, ныне в нем осталось не более двух десятков магов. Ходят слухи, что уже много лет никто не входил в ворота Санктура и не выходил из них.
— Почему друидов преследуют?
— Две Вершины видят в существовании сообщества угрозу для себя, поэтому мира между Синклитом, Ковеном и друидами быть не может. Светские же власти считают, что друиды могут поднять против них мятеж, хотя это полная глупость.
— Все-то запутано слишком, — пробормотал я. — И есть еще свободные маги?
Такие как Борг или Эдерли?
— Вы сами сказали, юноша, что Эдерли работает на Трибунал. А вот на кого работает Борг, неизвестно. Когда-то он был магом Санктура, но позже выбрал иной путь. Знать бы, какой.
— Борг заключил союз с демонами, — сказал я.
Окана аж передернуло от моих слов.
— Откуда вы это знаете? — спросил он с удивлением в голосе.
— Я говорил с демоном, который попал в этот мир благодаря магии Борга.
— Странно, — Окан с подозрением посмотрел на меня. — Вы или лжец, или везунчик. Демоны бесплотны, они вынуждены вселяться в чье-то тело, чтобы существовать в нашем мире. Но я не слышал о том, что одержимые демонами могут говорить.
— Однако это так. Он рассказал мне, что Борг заключил союз с одним из демонов в обмен на исцеление от чумы магов.
— Вот даже как? Благодарю вас, добрый сэр, вы сообщили очень важные сведения.
— Могу еще кое-что сказать. Эликсир Борга как-то со всем этим связан. Люди, которые выпивали его, превращались в ходячих мертвецов.
— Это мне известно. Но мы считали, что Борг использует рецептуру зелья Черных... — Окан глубоко вздохнул. — Я помогу вам найти Борга.
— Вы сказали, вы просто аптекарь.
— Иногда и аптекарь может быть полезным. И у меня есть свой интерес в этом деле. Ну как, согласны?
— Конечно, — я пожал протянутую руку Окана. — Я знаю место, где может скрываться Борг. Только нужно спешить, иначе с девушкой может случиться беда. Нам нужно успеть до окончания лунного месяца.
— Значит, в запасе у нас всего пять дней. Через час встречаемся возле часовни у Больших ворот. И никому ни слова о нашем разговоре.
* * *
Начало путешествия оказалось вполне заурядным. Мы покинули Донкастер, еще до темноты добрались до большого мужского монастыря, где гостеприимные монахи позволили нам заночевать, а на рассвете продолжили путь. Зальбер Окан оказался незавидным попутчиком — весь свой запас красноречия он растратил во время нашей встречи в Донкастере и ничего не оставил на дорогу. Ехал с закрытыми глазами, будто дремал в седле, и все мои попытки завязать с ним разговор заканчивались неудачей. Пара фраз ни о чем — и все. Единственным достижением стало то, что к концу дня мы стали на "ты". Я был разочарован. Как-то невежливо это, мы же вроде попутчики. Мог бы поболтать со мной из элементарной вежливости, пусть бы даже о своих чертовых настойках и пилюлях. И еще один прикол: Окан прихватил с собой из дома объемистый мешок со всякими вкусностями. Во время привалов он усаживался поодаль от меня, доставал из мешка какую-нибудь снедь, вроде ванильных сухарей или вяленых фруктов, и наворачивал все это в полном молчании, запивая эликсирами из разноцветных бутылочек, которые хранились все в том же мешке. И ни разу мне не предложил попробовать. Наверное, странности свойственны всем, кто так или иначе соприкасается с магией.
Так что настроение у меня становилось все хуже и хуже, и окончательно испортил его мелкий противный и не по-весеннему холодный дождь, который начался на закате второго дня. Поскольку никакого жилья поблизости не оказалось, мы укрылись в небольшом лесочке под раскидистыми дубами, которые совершенно защитили нас от противной мороси. Расседлывать и чистить свою лошадь Окан не собирался — просто привязал ее к дереву, расселся возле костра на раскатанной циновке и снова взялся за мешок с припасами. Ну, я и не выдержал.
— Неплохо бы поужинать, — заметил я, задав Бресу корм.
— Я обойдусь легким ужином, — сухо ответил аптекарь, роясь в мешке.
— Еще бы, ты весь день втихаря хомячишь, — сказал я холодно. — Просто не успеваешь проголодаться.
— У меня сахарная болезнь, — ответил Окан. — И еще возраст. Мне ведь сорок пять.Силы уже не те, их надо поддерживать. И поясница болит нестерпимо. Еще вопросы?
— Если ты больной, старый хрыч, то какого хрена поперся за мной?
— Ты очень непочтителен.
— А ты ноешь, как баба. И на мой вопрос не ответил.
— Поперся, потому что так нужно.
— Конечно. Тебя ведь рецепты Борга интересуют.
— И на то есть причина, — Окан хрустнул галетой. — Особенно, если связать все это с твоим рассказом о демоне.
— Может, поделишься?
— Я все думаю об эликсире Борга. Зачем он все это делает.
— Разве это важно?
— Оживить труп может любой маг. Для этого не надо много ума. Но и некромантия создает свои шедевры. — Окан подбросил хворосту в костер. — Еще до чумы в Эсане жил в Оссланде великий некромант, Винон из Эккельберга. Говорят, он оживил свою умершую возлюбленную Аверию и прожил с ней после этого много лет. Тайну прекрасной Аверии раскрыли случайно маги Санктура. Они уничтожили нежить. Винону удалось бежать, и след его потерялся. Борг мог найти утраченные записи Винона.
— Причем тут какой-то Винон? Люди, выпившие эликсир Борга, умерли от гиблой чумы.
— Все верно. Их души покинули тело, и вместо них в него вселилась иная сущность. Но лишенное истинной души тело неминуемо будет разлагаться, вызывая ужас людей и заражая их чумой. Не думаю, что такой сильный маг, как Борг, всего-навсего разносит по Десятигорью заразу. Он ищет способ бесконечно долго сохранять оболочку одержимого. Добиться того, чтобы ожившего мертвеца невозможно было отличить от живого человека. Повторить страшное чудо, некогда сотворенное Виноном. Ради этого он и травит своим зельем несчастных поселян.
— И на кой леший ему это нужно?
— Ты же неглупый человек, Преследователь. Ничего не приходит в голову?
— Мне сейчас не до ребусов, мэтр Зальбер.
— Боргом движет не только жажда познания и тщеславие. Им управлет воля демона. Демоны хотят, чтобы мы до поры до времени не догадывались об их пристуствии среди нас.
Эта фраза была сказана таким тоном, что я ощутил холод по спине.
— Если это так, то это скверно, — сказал я.
— Воистину, — отозвался Окан. — Но ты и впрямь голоден. Как насчет хлеба с сыром?
— Слишком легкий ужин, но сойдет.
— Нам не придется спать ночью, — продолжил аптекарь, извлекая из мешка ломоть хлеба и завернутый в холстину кусок твердого сыра. — Места тут дикие, до ближашейго жилья далеко. И зверье разное водится. Так что будем отдыхать по очереди. Сперва ты подежуришь, потом я.
— Мне без разницы.
— Вот, держи, — Окан подал мне бутылочку с какой-то желтой жидкостью внутри. — Выпей прямо сейчас. Настой поможет тебе сопротивляться усталости и сну и даст хорошую способность.
— Что это?
— Микстура дозорного. Я прихватил пару флаконов. Пей, не бойся.
Я откупорил бутылочку и сделал глоток. Настой имел крепкий запах полевых трав и напоминал по вкусу дешевое белое вино.
— Недурно, — сказал я.
— Пей до дна. Не бойся, не отравишься.
— Если мы найдем Борга, то что с ним сделаем? — спросил я, допив настойку.
— Пока не знаю, — Окан поворошил угли в костре. — Лучше всего, конечно, прикончить поганца, но это вряд ли входит в твои планы. верно?
— С чего ты взял?
— Ты ведь ищешь Борга не столько из-за девчонки, сколько из-за секрета его эликсира. Если ты Преследователь, это снадобье должно очень интересовать тебя. Мертвый он точно тебе ничего не скажет.
— Возможно, — я удивился проницательности Окана. — Но и девушку мне жаль.
— Ходят слухи, что в Вальзерате, Орандуре и Инковарне какой-то человек похищает детей. Кто знает, может это и есть Борг. Будем надеяться, что нам удастся вытащить бедняжку из лап этого негодяя. Ты чего не ешь?
— Ем, — я сделал себе бутерброд и с удовольствием откусил большой кусок. — Отличный сыр.
— Если тебя и впрямь призвали маги Санктура, твоя задача найти Джозефа Джаримафи, — продолжал свою мысль Окан, — но это пока еще никому не удавалось. Может, Боргу это удалось?
— Ты сам с собой разговариваешь?
— Вроде того, — Окан затянул горловину своего мешка. — Давай спать. Микстура дозорного уже должа подействовать.
Я и впрямь почувствовал прилив бодрости и сил. После целого дня, проведенного в седле, я не чувствовал никакой усталости. Плюс интересная вещь стала происходить с моим зрением — я начал отчетливо различать стволы деревьев и кусты, прежде скрытые ночной темнотой.
— Твое зелье помогает видеть в темноте? — осведомился я.
— И это тоже. Оно будет действовать несколько часов, а потом я тебя сменю, — Окан завернулся в плащ и растянулся на циновке. — Спокойной ночи.
— Спокойной, — буркнул я, продолжая наслаждаться тем, как темная ночь вокруг меня превращается в серые осенние сумерки. Хорошая микстурка, надо будет у Окана еще попросить. Такой эликсир всегда пригодится.
Дождь кончился. С ветвей еще капало помаленьку, но стало теплее и не так сыро, как еще совсем недавно. Я доел бутерброд, запахнул поплотнее плащ, подбросил еще хвороста в костер — он не намок и потому отлично горел, — и, положив меч на потник рядом с собой, заступил в караул, как сказали бы военные.
Нет, интересные вещи со мной происходят! Вот расскажешь кому — не поверят. Скажут, совсем у Мезенцева крыша поплыла. Да и некому рассказать: все мои родные и друзья остались там, за порогом новой реальности. Увижу ли я когда-нибудь их вновь? Лучше не думать об этом, а то мутно на душе становится. Надеюсь, что увижу. Вся эта фантастика обязательно кончится однажды, я вернусь обратно в свою квартиру на Фестивальном проспекте, встречусь с отцом и Ленкой, может быть, восстановлюсь в университете и Мурлыку свою обниму и поцелую, конечно же, потому что...
— "А дождется ли она тебя? — проснулся внутренний голос. — Ты уверен, что за это время она не найдет себе другого? Решит, что ты без вести сгинул и не станет терять время, оплакивая своего бывшего? Она ведь девушка красивая, эффектная, самостоятельная, к чему ей горевать, даже если она тебя в самом деле любит?"
Поганые мысли лезут в голову — лучше думать о чем-нибудь другом. Не хочу впадать в отчаяние. Надо думать о хорошем. Выберусь я из этой дыры. И Элина меня дождется. И близких я увижу, обязательно увижу. Не может быть по-другому. Никак не может.
Пламя в костре пляшет, гипнотизирует. Мой папаша любит говорить, что есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно — как горит огонь, как течет вода и как работают другие. Шутит, конечно. Но если серьезно костер как-то убаюкивает. Прямо призывает прилечь, согреться и забыть обо всем.
Соблазнительно, но спать нельзя. Хрен его знает, что за живность по ночам по этому лесу бродит. Может, тут и оборотни водятся.
Я протер глаза, огляделся. Лес был тих и спокоен, лишь где-то наверху, в верхушках деревьев вздыхал ночной ветер. Наши кони тоже стояли смирно. Наверняка, спокойно спят и видят свои лошадиные сны.
Все хорошо. Цель нашего пути совсем близко, завтра к полудню доберемся до фермы "Яблочная Башня" и вот там...
И там все получится. Я оптимист. Запросто сожрать я себя не дам. И пусть этот Борг хоть самый растакой супер-пупер маг, я ему покажу, кто тут рулит ситуацией...
— Саша! Санечка!
Блин, да это же Ленка, моя сестрица! Лицо серьезное, глаза встревоженные. Смотрит на меня, будто со мной что-то не так.
И меня почему-то совсем не удивляет, что я сижу на диване в моей комнате, у включенного компа, и в руках у меня тетрадка Кузнецова. Все как в тот вечер, когда я собирался почитать записки прадедушки.
— Сань, ты что?
— Что? — Я невольно отшатнулся от протянутой ко мне руки. — Чего так смотришь на меня?
— Ты еще спрашиваешь? — Из глаз Ленки брызнули слезы. — Да я чуть с ума не сошла! Я все участки, все больницы, все морги обзвонила! Отец в предынфарктном состоянии в больнице лежит, а ты... Ты где был?
— Нигде, — я подумал, что рассказывать Ленке про Десятигорье не стоит. — Тут сидел.
— Сидел? — Ленка сорвалась на крик. — Говнюк ты, понял? Знаешь, сколько тебя не было?!
— Лен, не кричи. Я все тебе расскажу, честно. Только не сердись.
— Не сердись, не сердись! — Ленка бросилась ко мне, обняла, залилась слезами. — Мы уже думали... думали, что ты...
— Умер? Какая глупость! Я ж говорю, я просто вышел из дома и...
— Врун чертов! Думаешь, я не знаю, что произошло? Ты же... ты...
— Что я? Ну отстутствовал недолго, чего истерики устраивать? Или пилить было некого?
— Дурачок ты великовозрастный! А кого мне пилить, если не тебя, чужого дядьку? Я же мечтаю видеть тебя самым лучшим, воспитанным, собранным, безупречным. А ты номер отколол, за который убить мало. Пропал, никому ничего не сказал. У меня сердце чуть не разорвалось. Разве так можно?
— Ладно, ладно, — я почувствовал, что у меня тоже слезы на глаза навернулись. — Прости меня. Я же не нарочно. Я тут такое испытал... Не ругайся только, пожалуйста.
— Вот послал Бог братца! Хорошо, хорошо, не буду тебя ругать. Главное, ты живой, ты здесь, родненький мой, хороший! Слава Богу! — Ленка прижалась головой к моей груди, и мне вдруг так хорошо на душе стало, так здорово, что и не опишешь. Я понял, что моя сестра любит меня и всегда любила. И как же хорошо, что мы сейчас вместе, вдвоем, в этой комнате с красными занавесками, которые когда-то купила мама, и которые будут в ней всегда, потому что я так хочу. И Ленка будет рядом со мной. И папа.
— Я совсем забыла, что мальчики вырастают и становятся мужчинами, — сказала Ленка, вытерев ладонью мокрые глаза. — Но ты должен был сказать мне. Если бы ты знал, что мы с отцом пережили! Поросенок бессовестный!
— Лен, ну успокойся. Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?
— Эй, не спи!
Я вздрогнул, открыл глаза и увидел недовольное лицо Зальбера Окана.
— Я что, уснул? — пробормотал я.
— Храпел на весь лес, — аптекарь усмехнулся. — Скверный из тебя часовой. Ложись, я покараулю. До рассвета еще есть время.
* * *
Остаток ночи я проспал без снов. Пробуждение было неприятным — то ли микстура дозорного давала эффект, похожий на похмелье, то ли в лесу было так холодно, но я никак не мог согреться. После легкого завтрака мы поехали по лесной дороге, которая вскоре вывела нас на тракт, обозначенный на карте. Еще через несколько сотен метров мы оказались на развилке с маленькой часовней Высшим (или Вечным; я заметил, что местные называют своих богов то Вечными, то Высшими) и указателем, сообщавшим, что до фермы "Яблочная Башня" ехать всего две мили.
Утренний холод ушел, стало солнечно, тепло, и при свете начинающегося дня открывшаяся за лесом долина, по которой мы ехали, поражала своей красотой. Справа и слева от дороги раскинулись зеленеющие поля и яблочные сады, а потом и виноградники с безукоризненно ровными рядами шпалер, тянувшихся до самого горизонта. Кто бы ни владел фермой, ему было чем гордиться. Стайки мелких пестрых птичек, порхавших над всем этим природным великолепием, добавляли пейзажу особенную праздничность. Но вот Окану было не красот. Когда впереди за деревьями показалась группа каменных домов под красными и желтыми черепичными крышами, он осадил коня и сделал мне знак остановиться.
— Что-то не так? — спросил я.
— Я думаю, нам не стоит ехать туда вместе, — неожиданно сказал аптекарь. — Слишком рискованно.
— Странно, мне казалось...
— Лучше будет, если ты отправишься на ферму один, — перебил меня Окан. — Я буду рядом и в случае чего тебя подстрахую. И вот, возьми это, — он протянул мне маленький холщовый мешочек. Я взял его вытряхнул на ладонь желудь и вопросительно глянул на аптекаря.
— Пригодится, — сказал он. — На случай, если окажешься в месте, откуда нельзя выбраться.
— Что-то ты темнишь, папаша. Не нравятся мне твои слова.
— Не будь самоуверенным идиотом и делай, что говорю. А сейчас поезжай вперед, не надо, чтобы нас видели вместе.
— Ты уверен?
— Уверен. Помни, что здесь на каждом шагу тебя подстерегает смерть. Не расслабляйся.
Удивленный странным поведением Окана, я пожал плечами и подчинился, пустив Бреса быстрым шагом. Дорога пошла в гору, вскоре из-за крон деревьев показалась и каменная башня, та самая, изображение которой я видел на этикетке бутылки с кальвадосом. Она стояла на возвышенности, прямо над домами, и выглядела очень живописно. Сердце у меня забилось быстрее. Не то, чтобы я боялся — правильнее сказать, почувствовал волнение.
Я не доехал до ворот фермы метров тридцать, когда из ворот вышел человек в красной куртке и широкополой шляпе. Он увидел меня и помахал рукой, приглашая к себе.
— Добррро пожаловать! — поприветствовал он, когда я подъехал ближе. Голос у чувака был громкий, и звук "р" он выговаривал как-то особенно раскатисто. — Милости прошу на ферму "Яблочная Башня", лучшее винодельческое хозяйство в этой части Вальзерррата!
— Кто вы? — спросил я.
— Я Озрррек, упрррравляющий фермой. А как имя почтенного господина?
— Сандер Сторм.
— Рррродственник барона Сторрррма? Вечные, какая честь! Наслышаны, как же! — Управляющий самым учтивым образом поклонился. — Чувствуйте себя как дома, милоррррд. Надеюсь, вы останетесь довольны нашим гостепрррриимством. И помните, что жизнь наша ничто, если виногррррадная лоза не окррропляет ее своим живительным соком.
— Поэтично. — Я спешился, кивнул Озреку и вошел в открытые ворота, ведя за собой коня.
Большой двор был вымощен каменными плитами и чист, каменные одноэтажные постройки — видимо амбары или хозяйственные пристройки, — выглядели очень ухоженно, уж не говоря о большом двухэтажном доме с красными ставнями, перед фасадом которого я оказался. Во дворе стояло несколько повозок, запряженных длинногривыми пони и груженных бочками, скорее всего, винными. У одной из повозок стоял человек и деревянными молотком аккуратно и неторопливо набивал железный обруч на бочку. Две женщины в длинных платьях и больших белых чепцах с корзинками в руках беседовали в дальнем конце двора — мое появление не отвлекло их от беседы. Прибежавшие мальчишки приняли моего коня, и Озрек повел меня в дом.
— Мы делаем лучшие вина, бррренди и кальвадосы во всем Десятигорррье, — сообщил он, открывая передо мной двери. — Если вы их еще не пррробовали, то обязательно оцените их великолепие.
— Надеюсь, — ответил я и вошел в просторную трапезную с дубовой мебелью и огромными бочками вдоль стен. Здесь было довольно темно. Озрек подвел меня к столу, предложил сесть на лавку.
— Жанин! — крикнул он.
Я сразу узнал девушку, появившуюся на зов управляющего. Это была она, дочка кондитера из Эттбро. Я все-таки нашел ее.
— Вина для господина! — продолжал Озрек с самым важным видом. — Пррринеси бланшен позапрррошлогоднего урожая. И к нему черррный виногрррад.
— Впечатляет, — сказал я, провожая Жанин взглядом. — А кто владелец этого замечательного хозяйства?
— Очень достойный человек, — Озрек расплылся в улыбке. — Может, желаете покушать?
— Не откажусь.
— Пррревосходно, только пррридется немного подождать. Нашему поваррру нужно вррремя, чтобы пррриготовить что-нибудь достойное такого высокоррродного гостя. Посоветую вам утку с черррносливом и фиговыми ягодами, Лансей ее чудесно готовит.
— На ваш выбор, добрейший господин Озрек.
— Позволю себе спросить благородного господина: что привело вас в наши края?
— Любопытство, — ответил я. — Попробовал кальвадос "Яблочная Башня" и решил посмотреть, где в Вальзерате изготавливают такой чудесный бренди.
— Я так и подумал. Вы останетесь довольны нашим гостеприимством, обещаю. ... Жанин!
Девушки вышла из подсобки, неся на подносе бутылку и стеклянный стакан. Мне показалось, что она выглядит испуганной.
— Попробуйте, — Озрик налил белое вино в стакан. — Это мое любимое. Вам должно понравиться.
Я не любитель вин, в той, земной жизни, практически не пил — ну, разве бокал шампанского или стакан пива в компании, — в винах совершенно не разбираюсь. Кроме того, мне слишком хорошо помнилось, во что превратились несчастные, выпившие эликсир Борга. Потому я лишь коснулся вина губами. Стакан был из мутного непрозрачного стекла, так что вряд ли Озрек что-то заметил.
— Восхитительно, — похвалил я, отщипнув от кисти несколько виноградин. — Отличное вино.
— Жанин, побудь с господином, а я принесу кое-что особенное, — Озрек с самой загадочной улыбкой направился к дверям в подсобку.
— Мадемуазель, — зашептал я, когда управляющий ушел, — вы ведь дочь Майрона Гроу, не так ли?
Она замотала головой, я увидел ужас в ее глазах. Странная реакция на мой вопрос.
— Ничего не бойтесь, — продолжал я, вставая. — Я ваш друг. Отец попросил найти вас и вернуть домой.
— Умоляю вас, сударь, уезжайте отсюда! — Ее ужас был неподдельным, искренним, и это пугало. — Вам нельзя здесь оставаться! Передайте отцу, что я...
— Допивайте ваш стакан, мессир! — Озрек уже шел к нам с бутылкой в руке. — Ручаюсь, ничего подобного вы никогда не пили.
— Так уж и не пил? — спросил я, быстро и незаметно выплеснув вино из стакана под стол.
— Нет. Это наша новинка. Еще не поступала в торговлю. Вы будете первым дегустатором, если, конечно, не считать меня... Ну как?
— Отличный бренди, — сказал я, опять же сымитировав дегустацию. — Я не очень хорошо разбираюсь в спиртных напитках, но это просто чудесный бренди. Отдает вишней и еще чем-то.
— Это не вишня, это особый сорт винограда, который растет только в нашей долине, — сообщил Озрек. — Этот бренди мы только собираемся пускать в продажу. Давайте, я еще налью.
— Вы очень добры, — я подставил стакан. — Наверняка хозяин всех этих угодий очень богатый человек.
— Богатство не всегда выражается деньгами, — заметил Озрек. — Отличное бренди, не так ли?
— Восхитительное.
— Если желаете, могу показать вам один из погребов. Оцените, как мы работаем.
— Было бы интересно. — Я покосился на Жанин, которая вернулась к стойке и стояла к нам спиной. Мне подумалось, что девушка чего-то боится. Чего именно?
— Прошу вас, мессир.
Озрек повел меня в подсобку, где оказалась лестница, ведущая в погреб. Зрелище и впрямь впечатляло — вдоль стен погреба выстроились огромные бочки, скрывавшие в себе не одну тысячу литров алкоголя. Борг поставил производство бухла на широкую ногу, в этом ему не откажешь. Не сомневаюсь, что это бизнес приносит ему немалый доход. так какого черта он разъезжает под Десятигорью и косит по коробейника? Странное амплуа для такого небедного господина.
— Здесь выдеррживаются элитные сорта бренди, — сообщил Озрек, продолжая лучезарно улыбаться. — Семнадцать тысяч галлонов.
— Да-с, размах у вас, — пробормотал я, оглядывая бочки. — Странно, что я никогда не слышал о владельце такой замечательной винокурни. Он должен быть богаче всех герцогов вместе взятых.
— Позвольте, я угощу вас бррренди Коль-Франден пятилетней выдерржки, — Озрек очень технично ушел от ответа. — Следуйте за мной. Да-да, вон туда, в дальний конец погррреба.
Я еще успел подумать, что Озрек, который с первой секунды нашей встречи непрерывно улыбался, вдруг стер эту наклееную улыбку со своей физиономии. Наклонил голову, чтобы пройти под низкой притолокой — и будто потолок рухнул мне на макушку. В кровавом тумане передо мной промелькнула отталкивающая рожа — бледная дряблая кожа, мутные, в черных прожилках глаза, сизые губы, покрытые кровянистой пеной. Тварь глянула на меня мертвым, остановившимся взглядом, и больше я ничего не помню.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
