Рыцарь из Дома Драконов

Пролог

История, которую мы хотим рассказать вам, случилась в давние дни, в королевстве, называемом Иберлен. Иберлен не был ни сильнейшим, ни богатейшим из государств той эпохи — однако его рыцари были храбры, вельможи — не обделены мудростью, а королевский дом пользовался любовью у народа. Тысячу лет уже правили на этой земле короли рода Карданов, и правили бы, возможно, еще много столетий, не настигни их злая судьба.

Могущественная южная империя Тарагон, тень которой накрывала тогда треть известного мира, вторглась в Иберленское королевство. Король Эларт, не желая склониться перед захватчиками, собрал вокруг себя всех своих лордов и рыцарей, и принял бой. Была середина осени. В сражении, названном впоследствии Битвой Ста Сломанных Копий, Эларт Кардан погиб, а возглавляемая им армия была разбита и отступила на север, во внутренние области королевства. Здесь, укрепившись в древнем замке Шоненгем, лишенные предводителя рыцари встретили зиму — а зима в тот несчастливый год выдалась лютой настолько, что казалось, весь мир скоро будет скован панцирем льда и снега. Много дней из-за туч не было видно солнца, много дней дул безжалостный ветер, много дней снег падал косой стеной. Отрезанные непогодой равно от неприятеля и от собственного стольного города, рыцари Иберлена готовились к обороне, зная, что как только зима закончится, враг пойдет на штурм их последней твердыни, и отбить этот штурм едва ли будет возможно. Слишком ослаблены они были понесенным поражением и гибелью государя, слишком силен и многочисленен был враг. Близилась битва — и многим казалось, что эта битва станет последней.

Вьюга в тот день разошлась не на шутку. Она надрывалась раненым волком, выла тысячей злых голосов, ревела так яростно, будто была исполинским чудовищем, вознамерившимся сожрать весь мир.

Возле окна, что выходило на заметаемый метелью крепостной двор, стоял немолодой мужчина, облаченный в простую темную одежду. Черные волосы его посеребрила кое-где седина, лицо казалось изможденным и усталым. У него были широкие плечи и сильные руки, привычные к рукоятке меча.

Двор совсем уж замело, снега навалило в человеческий рост. С утра его пробовали расчищать, но потом вновь поднялась буря. Человек в черном смотрел, как буря низвергает с небес тяжелые серые хлопья. Он ощущал себя загнанным зверем, которого очень скоро настигнет охотник. Ему казалось, эти хлопья падают, заметая его будущую могилу.

Стоявшего у окна звали Камбер. Он был герцогом Эрдер, владетелем северных земель. Один из самых знатных дворян королевства, опытный и умелый воин, Камбер возглавлял Коронный Совет, правящий ныне остатками государства, и носил звание регента. Здесь, в Шоненгеме, родовом замке дома Эрдеров, иберленская армия заняла свои позиции в ожидании весны. И в ожидании того, как весной, по просохшим дорогам, к ним подступятся армии врага.

Камбер Эрдер в сердцах помянул нечистого. Отвернулся от окна, прошел вглубь комнаты, к большому письменному столу. На столе лежала, придавленная по краям тяжелыми бронзовыми статуэтками, карта королевства и окрестных земель. Регент склонился над ней. Согнув спину и прищурив слезящиеся глаза, он внимательно всмотрелся в карту, как делал за последние дни не раз.

Этот замок, поначалу представлявшийся последним надежным убежищем, в действительности оказался ловушкой. Отступать из него было уже некуда. Дальше к северу лежали одни только Каскадные горы, за перевалы которых ни один смертный не поднимался уже тысячу лет. Говорят, там правят фэйри, и людей в их владениях ожидает лютая смерть. Южнее же Шоненгема располагались центральные области страны, ныне захваченные чужеземцами. Даже столица, Тимлейн, оказалась в кольце осады. Некоторые в Коронном Совете изначально предлагали держать оборону там, в главном городе королевства, но Камбер еще осенью настоял на отходе в свою родовую крепость. Тут, по крайней мере, они могли продержаться на несколько месяцев дольше. Тогда герцогу Эрдеру казалось, что в этом есть смысл.

Теперь Камбер не видел смысла ни в чем. Постоянные заботы и тревоги подточили его. Герцог был уверен, что вот-вот свалится с ног. Очень болели и слезились глаза. Их жгло постоянно, уже много дней подряд. Еще сильнее того раскалывалась голова. Почти терпимо утром, чуть похуже к вечеру и совсем остервенело — по ночам. Боль сжимала череп тугими тисками, заставляя порой путать дневную явь с ночным бредом. Временами ему чудилось, он слышит призрачные голоса, и эти голоса смеются над ним.

Слуги, замечая испытываемые их господином страдания, тихонько перешептывались и предлагали позвать лекарей. Камбер в ответ только молча сжимал зубы. Соратники, в отличие от слуг, не говорили ни слова — лишь отворачивались и молчали.

Эрдер не сомневался — многие в замке уверены, что ему стоит отказаться от звания регента. Соглашаться с этим он, однако же, не хотел. Тем более, Камберу совсем нравились настроения, завладевшие его соратниками. Слушая выдвинутые ими планы, он сомневался, что может по-прежнему доверять этим людям.

Камбер взялся за кувшин с вином. Попробовал налить его в стоящий на столе кубок. Разумеется, расплескал — больно уж дрожали руки. Вино вылилось на карту, окрашивая бумагу в темный цвет и расползаясь по ней огромным пятном.

В дверь постучали.

— Войдите! — бросил герцог, рассеянно барабаня пальцами по рукоятке кинжала.

В дверях возник капитан Виллем, командир шоненгемской гвардии. Он кутался в роскошный, из соболиных шкур сшитый плащ. Зима выдалась на редкость морозной даже для этих северных краев, издавна принадлежавших дому Эрдеров. Единственным утешением осталось то, что куда больше неудобств морозы доставляют вторгнувшимся в Иберлен солдатам Империи. Хоть какое-то преимущество, жаль, что самое крайнее к апрелю оно сойдет на нет. Армии противника были многочисленны, отлично вооружены и не испытывали особых проблем с подвозом продовольствия. Они не отступят.

Империя Тарагон вознамерилась сжать в своем кулаке все земли и все страны, весь мир от одного края света до другого, и гордое северо-западное королевство ей в этом не помеха. Пришедшие с юга войска растопчут Иберлен, и он падет, как пали до него королевства Лумей, Бритер, Гердланд. Треть Срединных Земель уже изнемогала под пятой захватчиков.

— Герцог Эрдер, — Виллем глубоко и с почтением поклонился, — совет вновь собрался и ожидает лишь вашего присутствия.

"Совет". Одно это слово заставило душу Камбера сжаться от боли, и регенту пришлось приложить усилие, дабы и тени чувств не отразилось на его нарочито невыразительном лице.

План спасения, принять который предлагало большинство входивших в Коронный Совет вельмож, представлялся Эрдеру предательством памяти всех, кто погиб на этой войне, и предательством чести всех, кто еще оставался в живых. Он спорил, возражал, приводил доводы, едва не срывался на крик — все было тщетно. Его не слышали, будто он разговаривал на каком-то непонятном окружающим языке.

— Хорошо, — Эрдер надел регентскую цепь, опустившуюся на плечи тяжелыми металлическими звеньями. — Проводите меня, капитан.

Блейр Виллем вновь поклонился. За семнадцать лет службы он превратился в неотступную тень герцога Эрдера. Камбер уже сбился со счету, сколько раз Блейр спасал ему жизнь — и в гуще боя, на полях сражений, и от кинжалов и стрел наемных убийц.

Коронный Совет, составленный из наиболее знатных и могущественных дворян королевства, собрался в Большом Зале, под сенью знамен с вышитым на них яблоневым деревом. То были королевские знамена, стяги дома Карданов, правившего страной многие сотни лет и пресекшегося с гибелью короля — два месяца назад, в осенней грязи и слякоти на Дрейданском поле.

Они не стали избирать нового короля. Когда привычный мир рушился прямо на глазах, это казалось предательством памяти Эларта. Тогда они предпочли оставить престол пустым, а вопрос о его наследовании — зависшим в воздухе. Даже герцог Айтверн, чья семья издавна была опорой правящей династии, не стал претендовать на престол. Но сейчас Коронный Совет все же поднял вопрос наследования, и при одной только мысли о претенденте, которому собравшиеся здесь вельможи собирались вручить королевский титул, герцога Шоненгемского начинало мутить от ярости.

Камбер поклялся себе, что пока он жив, этот новый претендент ни за что не получит корону.

— Лорд Эрдер, — герцог Радлер Айтверн приветливо улыбнулся. Казалось, он был искренне рад видеть регента. — Хорошо, что вы наконец присоединились к нам. Я тревожился, пока вы заперлись один в своих покоях на три дня. Желаете выпить глинтвейна? Сегодня холодней обычного, — подтверждением его слов служил выступивший на щеках Радлера румянец.

— Я не нуждаюсь ни в каком глинтвейне, — сухо ответил Камбер, занимая свое место во главе стола. Виллем встал в трех шагах позади него. — Это моя родина, Радлер. И мне здесь не холодно.

— Воля ваша, — Айтверн кивнул.

Радлер сидел в противоположном конце зала, окруженный своими вассалами. Он словно нарочно выбрал место в самом низу стола — прямо напротив регента. Герцог Западных Берегов был облачен в родовые зеленые и золотые цвета, сплошь бархат и шелк. Фамильные светлые волосы, скрадывающие и делающие незаметной легкую пока еще седину, рассыпались по плечам. Пальцы Айтверна, пребывающие в неизменном движении, то и дело касались висящего у него на груди медальона, украшенного гербом дома — расправившим крылья драконом.

Эрдер заставил себя отвести взгляд от старого друга. Друг этот стал сейчас немногим лучше врага, потому что решение, к которому Радлер склонял совет, являлось безусловным злом. Но любого врага можно вызвать на поединок и пронзить мечом, остановив распространение подогреваемой им смуты. Айтверн врагом не был. Их семьи всегда были дружны. Камбер и Радлер вместе учились ратному делу и вместе скакали на войну. Прежде лорд Эрдер и подумать не мог, что их с Радлером может разделить пропасть непонимания.

— Вы достаточно много времени провели у себя, размышляя. Скажите же, каково ваше окончательное решение? — подал голос Ральф Блейсберри, чья семья всегда была верным вассалом дома Эрдеров, а он сам — верным вассалом Камбера. Граф Блейсберри сидел по правую руку от регента, но, как и все остальные здесь, принял сторону Айтверна.

— Мое решение остается неизменным, — тяжело ответил герцог. — Мы никогда не согласимся на предложение Ретвальда. Да я скорее позволю имперцам сжечь весь Иберлен дотла, а пепел его засыпать солью, нежели увижу на престоле Эларта эту бледную тварь! Мне стыдно слушать вас и видеть вашу трусость. Вспомните о том, кто вы есть! Никогда наши предки не ползали на коленях перед всякой мразью, и не нам нарушать их обычаи. Предлагаю прекратить впустую сотрясать воздух и перейти к обсуждению насущных дел. Например, к планированию весенней кампании. А о том, что говорилось здесь раньше, и думать забудьте.

По залу волной прокатился шепот — совсем тихий во главе стола, он усиливался, приближаясь к месту, где замер герцог Запада. Радлер Айтверн сидел в кресле ровно, будто насаженный на копье. Его доселе блуждавшие тут и там ладони легли на самый край стола, скованные несвойственной им неподвижностью. Внезапно старый друг показался Эрдеру очень молодым — куда моложе истинного своего возраста, куда моложе даже собственного сына и наследника, не присутствующего на совете. Радлер выглядел совсем еще юнцом, мальчишкой. В точеных чертах лица, выдававших родство с эльфами, обозначилась беззащитность. Но вот Радлер тряхнул головой, и наваждение пропало.

— Мне кажется, — сказал он, и в мелодичном голосе зазвенели серебряные колокольчики, — мне кажется, у нас найдется куда более животрепещущая тема для разговора, нежели весенняя кампания. Потому что, как к ней ни готовься, весна все равно не принесет нам ничего иного, кроме смерти. Давайте посмотрим правде в глаза, милорды. Лгать себе самим — последнее дело, а мы сейчас только этим и занимаемся. Мы проиграли эту войну. Нас убьет если не голод, то штурм, а если не штурм, то осада. Нам некуда отсюда бежать, а осаждать нас здесь имперцы смогут долго. Мы не продержимся и до лета. Наш единственный оставшийся шанс — чтобы кое-кто все же предоставил нам обещанную им помощь. Вы знаете, о ком я говорю.

Да, они знали.

Бердарет Ретвальд. Так звали никому не известного бродягу, проходимца без рода и племени, явившегося ко двору Эларта через неделю после того, как Тарагон объявила войну Иберлену. Бледный, слабый телом, побитый жизнью невзрачный человек в черных одеждах, потребовавший аудиенции у его величества. Ретвальда впустили. Эларт был не из тех королей, что прячутся от народа за семью стенами. Эрдер помнил, как этот ублюдок стоял на беломраморных плитах тронного зала, в столице, в оставленном ими позже, в начале ноября престольном городе Тимлейн. Незваный гость стоял, небрежно потирая пальцами подбородок и задрав нос до потолка. Надменно кривил губы, ронял с них презрительные фразы, будто говорил не с первыми рыцарями государства, а с равным себе сбродом.

Ретвальд сказал, что он чародей. Маг. Прошел обучение в каком-то тайном ордене за многими морями, и является одним из сильнейших мастеров в своем ремесле. Двор ответил на его слова презрительным хохотом. Волшебник! Подумать только, волшебник! Да все люди во всех просвещенных землях, начиная с самого несмышленого ребенка и заканчивая дряхлейшим из стариков, знают, что последний чародей на земле сгинул шесть столетий назад. Да, когда-то на свете жили волшебники, укравшие секреты своего мастерства у фэйри. Но они были горды и надменны, и истребили друг друга в междоусобных войных. Шесть столетий назад закончилась война, названная Войной Пламени. Победителей в ней не нашлось, и после нее всякая магия отошла в область сказок. Ни один здравомыслящий человек не поверит теперь в ее существование, и нужно быть полным безумцем, чтобы называть себя волшебником.

Так думали они все — пока чужак не показал кое-какие из своих умений. Черные тени толпились вокруг Ретвальда, призванные его волей, и колдовские огни разгорались в этих тенях. Тонкая вуаль задернула льющийся из окон свет, и удивительные видения смущали разум собравшихся у королевского трона высоких лордов. Настоящая, древняя магия, никем в стране не виданная много веков. При одном только воспоминании о том дне у Эрдера мурашки пробегали по коже — и тем сильнее становилась его злость. Потому что когда удивительное представление закончилось, Бердарет Ретвальд, так и не снявший с лица высокомерной гримасы, поведал о причинах своего визита в Иберлен. Он сказал, что в начинающейся войне у королевства нет никаких шансов победить. Что Империя разгромит любые силы, которые только может выставить Иберлен. Что их сокрушительное поражение — не более чем вопрос времени.

И что он, искусный и могущественный чародей, единственный чародей в этой части света, готов предложить лордам севера свои услуги. Истинную магию, которая окажется полной неожиданностью для тарагонцев и переломит ход войны. Но за любые услуги полагается цена, и Бердарет не забыл назвать свою.

"В случае, если мое искусство будет применено, — сказал он, в школярском жесте спрятав руки за спиной, приобретя оттого еще более нелепый вид, — в случае, если мое искусство будет применено и превозможет силу Империи, принеся вам победу в войне, ваше королевство должно оплатить мне за спасение достойной платой. Ибо пусть в таком случае Эларт Кардан уступит мне и моим потомкам принадлежащие ему корону и трон, и все вельможи Иберлена признают меня своим законным королем и властителем".

Никогда за всю историю не звучало более неслыханного, дерзкого и смехотворного предложения. Добровольно отдать престол великой державы пришедшему с большой дороги наглецу?! Вот так, прямо как в сказке?! Уж не считает ли колдун их идиотами?

Разумеется, ему тут же указали на дверь. Иного и быть не могло. Тогда они еще пребывали в здравом уме. Уже уходя, чародей обронил: "Я ничуть не удивлен вашим отказом. Сильным мира сего свойственна гордость, переходящая в гордыню, так уж заведено на свете. Впрочем, любая гордыня рано или поздно сталкивается со здравым смыслом. Попробуйте выиграть эту войну сами — и когда увидите, что не способны сделать это, я охотно окажу вам свои услуги. Если пожелаете найти меня, ищите в Слайго", — назвал он порт на западном побережье.

Колдун ушел, и все вскоре забыли о нем — до поры до времени. Слишком много событий вобрала в себя вспыхнувшая яростная, кровопролитная и безнадежная война. Разгромив и опрокинув выставленные Элартом и его военачальниками дружины в череде ожесточенных сражений, имперцы подобно половодью разлились по стране, сметая любые встречавшиеся на их пути попытки сопротивления. Казалось, что любые начинания рассыпаются прахом, а небо готово обрушиться на землю.

Вслед за тем с юго-запада стали поступать донесения, поначалу казавшиеся чистым безумием, но со временем подтвержденные в докладах очевидцев, которым нельзя было не доверять в силу уже хотя бы их многочисленности. В тех донесениях сообщалось, что подступившая к Слайго тарагонская армия герцога Торисмонда была начисто уничтожена разразившейся бурей стихий, каковая буря даже краем не затронула расположившиеся рядом иберленские войска. Огонь, и ветер, и дикие тени, и погибельный свет — все они обрушились на иноземцев, истребляя их или обращая в бегство. Чародей доказал свое могущество.

И теперь, когда король мертв, столица оставлена на милость врагу и любая надежда потеряла силу — Коронный Совет решил вспомнить о сделанном Ретвальдом предложении. Хотя лучше бы не вспоминал.

— Никогда, — чувствуя гнев, выдохнул Камбер. Ему очень захотелось стукнуть кулаком по столу. А еще лучше — по упрямым дубовым головам иберленских вельмож. — Никогда! Мы не пойдем этим путем. Я скорее умру, нежели увижу на Серебряном Престоле чужака и чародея, пришедшего из ниоткуда и желающего получить власть над страной так, как мастеровой получает за свою работу пригоршню монет.

— Вот как? — губы Айтверна сложились в изысканную, церемонную улыбку. — Ваши твердость и решительность невольно вызывают у меня уважение. Мало кто смог бы отстаивать убеждения подобного рода с такой непреклонностью. Однако да простятся мне дерзкие слова, герцог Эрдер, но ваши твердость и решительность неизбежно приведут нас всех в могилу.

— Вы желаете меня оскорбить? — осведомился Эрдер, пытаясь задавить клокочущую в сердце ярость.

— Нет, я лишь пытаюсь докричаться до вашего рассудка, хоть мне порой и кажется, что это невозможно, — герцог Запада откинулся на спинку кресла, всем видом выражая усталость. — Поверьте, Камбер, мне и самому становится дурно, когда я представляю будущую необходимость называть мастера Бердарета своим государем. Однако я не вижу никакого другого способа уберечь нашу родину от полного уничтожения. Чародей способен остановить нашего врага, случившееся при Слайго доказало это. А мы сами не можем сделать уже ничего, кроме как сложить свои головы. Я скорее предпочту жить в свободной стране с хоть каким-то королем, а не в рабской провинции, лишенной всякого короля.

— Вы просто предпочтете жить, — огрызнулся регент. — Ни для кого не секрет, что имперцы развешают нас всех по перекресткам дорог, если только смогут. Они желают вырезать под корень иберленскую знать, не пощадив никого. А вы просто хотите выжить, и вам плевать, какую цену за это придется заплатить.

— С этим я не поспорю, — согласился Радлер настолько вежливо, что это было способно довести до бешенства. — Было бы ложью отрицать, что я очень хочу жить. И мои люди хотят. Моей матери, моей жене, моему сыну, моей дочери, моим вассалам и моему коню очень не хочется умирать, и я был бы дурным сеньором, оставив их чувства без внимания. Мои люди должны жить. И они будут жить. Это и в самом деле сделка, а когда заключаешь сделку, положено платить. Никто не просил Ретвальда спасать наше королевство, но он его спасает, и наш долг отдать ему взамен то, чего он хочет.

— Ах, вот как. Ваш долг. Ваш долг — жить с мужеством, и умереть с ним же. Как и мой долг, как и долг моих наследников. Жаль, если кто-то это забыл. Пока я регент королевства, мы не пойдем ни на какие переговоры с колдуном и будем сражаться своими и только своими силами. Иной раз поражение честнее и достойней победы. Вы должны это понимать.

Шепот, проносящийся по залу, стал громче и тревожней.

Айтверн внимательно рассматривал стоявший перед ним бронзовый кубок.

— Иными словами, — наконец произнес он, — вы, лорд мой Эрдер, утверждаете, что охотно обречете всех нас на поражение и гибель во имя декларируемых вами принципов?

— Если вам угодно выставлять все в подобном извращенном свете — да, обреку, — сказал Камбер. Он уже забыл, что Радлер был ему другом, злость вытеснила это воспоминание вместе со всеми прочими. Но одновременно со злостью герцог Эрдер ощущал растерянность. Он уже попросту не понимал, как его соратники могут всерьез рассуждать о тех вещах, о которых они сейчас рассуждали. Они же не купцы, чтобы заключать сделки подобного рода, они воины, а воины не платят за жизнь свободой. Камбер поражался, откуда только взялось охватившее совет безумие. Как можно было не краснея и не отводя глаз говорить подобные вещи?

— Вы готовите подобную участь и своей семье? — дотошно продолжал Радлер. — Мне кажется, что ваш сын не разделяет высказанного вами мнения, и присутствуй он здесь, охотней поддержал бы меня, а не вас.

Будь это ложью, Эрдер с удовольствием заставил бы наглеца ответить за нее всей кровью, что у того нашлась бы. Но к сожалению, Айтверн говорил правду. Камберу не осталось ничего иного, кроме как пожать плечами:

— Отцы имеют право решать за детей, ведь именно они породили их на свет. Для Элтона будет уместней умереть, не опозорив себя и семейного имени.

— Не могу вас понять, — пожаловался Айтверн, сплетая пальцы замком. — Вы и я — прошлое, а наши дети — будущее. Как прошлое может отправлять будущее в могилу? — Неожиданно он перешел на Высокое Наречие: — Брат, неужели ты не понимаешь, что творишь? — Голос герцога Запада был тих.

— Радлер, — регент неожиданно запнулся. Он не знал, что сказать. — Радлер... Я не бездушное чудовище, каким ты, наверно, меня возомнил. Правда. Просто... Просто иногда лучше не побеждать. Если мы пойдем на это... Это будет хуже, чем полный разгром. Мы перестанем быть самими собой. — Он помолчал, прежде чем перейти обратно на язык северных народов, принятый в его стране. — Господа Совет! Мое решение окончательное и обжалованию не подлежит. Ни ныне, ни впредь мы не будем иметь с господином Ретвальдом никаких сношений. Таково слово регента.

Последовавшая за тем пауза показалась Эрдеру бесконечной. Все собравшиеся в огромном зале аристократы хранили молчание. Никто не проронил ни слова, но регента жгли устремленные на него взгляды. Ему казалось, каждый из этих взглядов обвиняет его.

— Господа, — наконец сказал Айтверн очень ровным голосом, — обстоятельства таковы, что я вынужден лишить регента Эрдера его полномочий и объявить взятым под арест. До тех пор, пока нынешняя смута не закончится и пока в стране не восстановятся порядок и мир. Стража, препроводите лорда Эрдера в его покои, — подчинившись его словам, четверо дежуривших на посту у дверей воинов двинулись через все помещение к регенту. Похоже, солдат известили обо всем заранее — уж больно готовы они оказались исполнить подобный приказ.

Камбер выскочил из-за стола, сорвав с плеч и отбросив в сторону гербовый плащ. Меч сам собой прыгнул ему в руки.

— Радлер, вы понимаете, что это измена? — спросил он.

Айтверн наклонил голову:

— Если угодно, можете считать это изменой. Опустите клинок, я не хочу кровопролития. Когда все вернется на круги своя, вы выйдете на свободу. Сейчас ваше пребывание у власти опасно для нас всех, и для вас самих в первую очередь.

Да что он несет, в ярости подумал регент. Почему змеиный язык этого мерзавца еще не усох и не вывалился из лживых уст? В любом случае, Камбер Эрдер не собирался слушать доводы врага. Он обратился к своим вассалам, так и сидевшим за столом без малейшего движения:

— Блейсберри, Данкрейн, Лайонс! Встать! Обнажить клинки! Покажем подлецам, какого цвета у них кровь!

Никто из троих вассалов герцога Эрдера, присутствующих на совете, даже не шелохнулся.

— Прошу простить меня, господин, но герцог Айтверн прав, — сказал Ральф Блейсберри, отводя глаза. — Его слова кажутся мне разумными... Извините. И, кроме того, ваш сын действительно не согласен с вами.

— Совершенно верно, — кивнул Данкрейн. Этот глаз не прятал. — Короля у нас все равно нет. Лучше такой, как волшебник, чем никакого. Лорд Ретвальд, по крайней мере, приведет нас к победе, а не к гибели.

Похоже, дело безнадежно, подумал Камбер. Ну что ж, остается драться — не в обычаях его рода сдаваться врагам. Хоть немного этих предателей он с собой заберет в могилу, а там трава не расти.

— Блейр, — негромко сказал герцог Эрдер, не отводя взгляда от приближающихся стражников. Те явно не торопились. Должно быть, боялись — все знали, как хорошо Камбер владеет мечом. — Блейр, придется прорываться с боем.

— Милорд... — казалось, Виллем колеблется. — Милорд... Не придется. Опустите оружие.

Послышался мягкий шепот покидающей ножны стали.

Что?!

Лорд Эрдер молнией развернулся к капитану своей охраны, забыв, что тем самым подставляет спину врагам. Блейр Виллем стоял, высоко подняв голову и опустив меч острием вниз.

— Ты предал меня?!

— Да! — капитан неожиданно сорвался на крик. — Да, я предал вас! Потому что не хочу, чтобы вы погибали! И не хочу, чтоб лорд Элтон погибал! Так что замолчите, бросьте оружие и делайте, что вам сказали!

— Камбер, ваш капитан прав, — послышался голос Радлера, похоже, тот встал из-за стола и теперь приближался к нему, — положите оружие, я не хочу...

Все, что он хотел или мог сказать, уже не имело значения. Камбер рванулся вперед, выставив клинок. Виллем не ожидал атаки — на его лице отпечаталось неподдельное изумление. Наверно, он еще успел бы парировать — капитан был опытным бойцом, закалившим искусство фехтования в сотнях ожесточенных схваток. Но он не поднял меча. Не шелохнулся, не сдвинулся с места. Он так и не смог поднять оружие против своего господина. Даже для того, чтобы защититься.

Меч Камбера вонзился Виллему в живот, превращая его в одну огромную зияющую рану. Во все стороны хлынула кровь. Герцог Северных земель вновь погрузил оружие в тело командира собственной охраны, пробив тому грудь, и насадил Виллема на клинок. Затем Эрдер быстро развернулся, с трудом высвобождая оружие, и бросил тело Блейра под ноги солдатам.

— Стоять! — заорал во всю глотку подбежавший к месту схватки Радлер Айтверн. — Прекратите немедленно, — продолжил он хрипло. — Камбер, ты еще не сошел с ума! Остановись! Что ты творишь?! — Церемонность и придворный лоск оставили герцога Айтверна. Казалось, он был растерян. В иных обстоятельствах Эрдер пожалел бы его, в иных обстоятельствах он бы даже послушал его, но сейчас перед низложенным регентом стоял враг.

— Нам не о чем говорить, — отрезал он.

— Отойдите, — бросил Радлер солдатам, — отойдите подальше, чтоб вашего духу здесь не было! Я побеседую с герцогом Эрдером один на один, — воины попятились в разные стороны.

— Айтверн, не сходите с ума! — крикнул кто-то из дворян. — Этот безумец не знает, что творит! Он убьет вас!

— Хватит вам меня пугать, — герцог Запада широко, по-мальчишески улыбнулся, — что за глупости вы придумали. Этот человек мой друг. Друзей я не боюсь.

Он высоко поднял разведенные в стороны руки и двинулся вперед. Зря он это сделал. Камбер ринулся на Радлера, распластав меч в глубоком проникающем выпаде — засвистел разрываемый воздух. Айтверн ускользнул, перетек в сторону от линии атаки — плавным, обманчиво-легким движением, наверняка отозвавшимся в его теле тугой вяжущей болью. Крутанулся на каблуках, разворачиваясь лицом к Эрдеру. Выхватил меч из ножен — в его руке сверкнула серебристая молния.

— Я не хочу с тобой сражаться, — мягко сказал Радлер, медленно водя острием клинка из стороны в сторону. — Мы ведь не враги.

— Ты так думаешь? — усмехнулся Камбер, кружа вокруг него, как настарнийский тореадор танцует вокруг бешеного быка. — Ты решил свергнуть регента королевства. Решил свергнуть меня. Разве это не делает нас врагами?

— Я бы не стал это делать, будь у меня другой выход.

Эрдер не ответил ему. Вместо этого он вновь сделал выпад — на сей раз рубящий в шею. Айтверн закрылся, черты его лица неожиданно исказила ярость. Он крутанул кистью и выбил у Камбера меч из рук. Кто-то из придворных крикнул.

Дальнейшее произошло слишком быстро. Камбер выхватил из наплечных ножен изогнутый дарнейский кинжал и попробовал ударить Айтверна, метя в бедро. Тот отшатнулся, взмахнул клинком, а Эрдер потерял равновесие и начал заваливаться вперед. Чуть правее сердца вдруг вспыхнул огонь, жаркий, как в кузнечном тигле, перед больными глазами заплясали звезды. Герцог Севера рухнул на колени, увлекая Радлера за собой, но тот в последний момент разжал пальцы, выпуская эфес, и устоял на ногах. Камбер полубессмысленно скосил глаза вниз — и увидел, что в его грудь вонзился меч Айтверна. Похоже, что Камбер напоролся на клинок случайно. Все тело сотрясла судорога, спину разорвало нестерпимой болью.

— Брат!!! — в крике Радлера Айтверна, рухнувшего оземь рядом со смертельно раненным регентом, не оставалось и следа разума. — Брат, что я наделал?!

Камбер попробовал что-то сказать, но не смог. Рот его вдруг наполнился кровью. Вокруг что-то кричали наконец вскочившие со своих мест вельможи, но их вопли казались отдаленными и приглушенными, долетавшими с огромного, немыслимо огромного расстояния. Застыл перед глазами обезумевший от отчаяния Радлер, бледностью сам напоминавший мертвеца. Эрдер попробовал опереться ладонями о гранитные плиты и встать на ноги, но тело отказало, и герцог тяжело повалился на пол. Айтверн склонился над ним, но его лицо теряло четкость и уплывало прочь.

Губы Камбера Эрдера, герцога Северных земель и регента королевства Иберлен, сами собой внезапно раздвинулись в кривой усмешке.

И стало совсем темно.

Так началась эта история. Два знатнейших вельможи королевства, два соратника, два лучших друга сошлись в смертном бою — и один из них пал.

Разумеется, Радлер Айтверн, отважный и справедливый герцог Запада, лорд побережья, пошел на захват власти не из честолюбия, а из желания спасти свой народ. И он спас свой народ — потому что чародей по имени Бердарет Ретвальд, откликнувшись на призыв Коронного Совета, явил свою колдовскую силу и в жестокой битве уничтожил армию Империи, на многие годы отогнав иноземцев от иберленских границ. Наградой чародею стал опустевший трон.

Вопреки опасениям многих, чужеземный колдун, сев на Серебряный Престол, не оказался ни угнетателем, ни тираном. Напротив, надев корону, Бердарет Ретвальд правил осмотрительно и мудро, и при помощи своих советников, первым из которых сделался герцог Айтверн, вновь поднял из пепла разрушенное королевство. Истоптанные поля были засеяны, сожженные города — отстроены, и дни войны сменились днями мира. Страна, что недавно стояла на краю гибели, уцелела и процветала. Победа, видевшаяся недостижимой в ту страшную зиму, была достигнута.

Однако любая победа имеет свою цену, и однажды эту цену приходится платить.

Ценой победы над южными захватчиками, ценой выживания королевства оказалась навсегда разрушенная дружба между благородными домами Эрдеров и Айтвернов. Приняв титул своего отца, герцог Элтон Эрдер хорошо запомнил, чей меч лишил его отца жизни — и передал эту память своему наследнику. Два самых знатных рода королевства не враждовали открыто — но и прежней теплоты между ними уже не было. Пока лорды Запада сидели по правую руку от королей и пребывали в зените славы, лорды Севера наблюдали за ними со стороны. В стране царил мир, но не для всех этот мир был добрым.

Минуло сто лет, и миру пришел конец.

Глава первая

Выдалось ясное апрельское утро, погожее и беззаботное. Солнце уже поднялось из-за поросших душистыми травами восточных равнин, осветив бескрайнее синее небо. Стольный город Тимлейн купался в свете разгорающегося дня, и свет этот, казалось, проникал повсюду. Он окружал сверкающим ореолом высокие башни и стены, ложился золотыми отблесками на ровную гладь рассекавшей город реки.

Повсюду в Тимлейне царило приподнятое оживление. Начинаясь на бойких купеческих рядах на южной окраине города, там, где толклись в суматохе тысячи людей и выставлялись на продажу привезенные из далеких земель товары, оно охватывало всю столицу, пока не разбивалось об исполинские укрепления королевской цитадели.

Город радовался весне. Ледяная зима, принесенная стылыми ветрами из-за Каскадных гор, сгинула наконец без следа. Прошедшая зима оказалась скупа на снегопады, но морозы держались такие, что иные птицы падали на лету, не в силах шевельнуть заледеневшими крыльями, а капли вина из фляжки норовили застыть на губах инеем. Старики по деревням болтали, что подобных холодов не случалось уже лет сто, с самих что ни на есть стародавних времен, и дескать это Повелитель Бурь в своем ледяном дворце подстегивает зиму стальными бичами, гоня ее на юг.

Так или иначе, зима закончилась. На смену ломким, жестким травам пришла пробившаяся из земли изумрудная поросль, тянущаяся к ласковому небу. Молодая листва украсила деревья. Даже воздух казался особенно сладким и свежим — вдыхать его было все равно что пить чарку доброго вина. Повсюду разносилось пение вернувшихся с юга птиц, заполнившее тянущиеся через весь город тенистые парки. Сады, окружавшие аббатства Святого Арлана и Святого Берда, утопали в цветах. Набережные реки Нейры были заполнены прогуливающимися горожанами, впереди которых неслись музыка и беззаботный смех. В протянувшихся по левому берегу ремесленных кварталах вовсю кипела оживившаяся работа. Роскошные особняки в аристократических районах распахнули свои ворота для пышных приемов и балов, а купечество подсчитывало грядущие в нынешнем году прибыли, обещающие стать немалыми. На площади Рассвета и на стрелами расходящихся во все стороны от Янтарного Кольца проспектах каждый вечер устраивались гуляния и празднества, многолюдные и шумные, разогретые людским весельем и хмельным элем. В старинном городе, чьи мостовые отсчитали уже много сотен лет, отпечатавшихся по камням конским цокотом, выдалось веселое время. Трактиры полнились оживленным людом, в предместьях развернулись ярмарки, торгующие диковинками из далеких стран.

То было хорошее и светлое время. Время, когда жизнь кипит вокруг тебя, рассыпаясь искрами, когда жизнь окружает тебя на каждом шагу, звеня золотыми монетами. Время, когда ты вдыхаешь жизнь полной грудью и чувствуешь ее кожей.

Настала пора приглядеться к этому времени повнимательней. Мы показали вам место действия нашей истории — королевство, сотню лет назад едва избежавшее гибели, а сейчас наслаждающееся сладкими мгновениями покоя. Это королевство даже и не подозревает пока, какая участь ему уготована, и как скоро этот покой будет разрушен. Мы показали вам трудные решения былых лет, давшие первый толчок событиям, что вскоре начнутся. Но у каждой сказки есть свой герой, и пришел час представить его вам — таким, каким он был в то ясное весеннее утро.

Посмотрите же на него утром дня, навсегда перевернувшего его жизнь.

Героя нашего рассказа звали Артур (имя столь древнее, что уже и память о первом его носителе почти стерлась в легендах былого), и он был сыном и наследником лорда Раймонда, нынешнего герцога Айтверна. Отец Артура приходился правнуком Радлеру Айтверну, тому самому, что стал невольной причиной гибели Камбера Эрдера, а после сделался правой рукой Короля-Чародея. Но уже почти восемь десятков лет миновало со дня смерти Короля-Чародея, и в дни, описанные в нашей повести, на иберленском троне сидел его потомок, король Брайан. Король этот не владел и крупицей магических умений и, в противовес своим властным и суровым предкам, был миролюбив и мягок. Править он предпочитал, опираясь на советников — первым из которых и был теперешний глава семьи Айтвернов.

Поговаривали, что лорд Раймонд Айтверн является ныне подлинным правителем государства, разве что не сидит на троне и не носит монарший венец. Один из первых мечей Иберлена и негласный глава Коронного Совета, он слыл человеком гордым и непреклонным, и мало что в стране решалось без его согласия. Нося звание лорда Верховного констебля, он командовал всей королевской армией. Что до сына его, Артура... Артур, казалось, во всем был вылеплен из иного теста, нежели его выдающийся отец.

Это был молодой человек двадцати лет от роду, беспокойного нрава и со смутными планами на будущее. Хотя положение его семьи предписывало ему со всем вниманием относиться к государственным заботам, дабы однажды самому сделаться продолжателем дел отца — пока Артур всеми силами старался избежать той ответственности, которую налагала на него роль наследника герцогской семьи. Большую часть своего времени он предпочитал проводить за пределами родительского особняка — в кабаках, харчевнях, а порой и в домах терпимости. Вместе с несколькими приятелями, такими же, как и он, отпрысками благородных родов, юный Артур предавался кутежам и гулянкам. Дворцовым вальсам он предпочитал развеселые крестьянские танцы, а дорогому вину — пенистое пиво.

От предков он унаследовал фамильную внешность — светлые волосы, тонкую светлую кожу, прозрачные зеленые глаза. Будучи роста лишь немногим выше, чем средний, Артур достаточно хорошо управлялся с мечом и со шпагой и был также неплохим наездником. Он пользовался успехом у девушек, однако до сих пор не назвал имени своей невесты, прекрасно понимая при том, какой выгодной партией является, будучи наследником великого дома. Жизнь казалась молодому человеку слишком хорошей штукой, чтобы портить ее лишними обязательствами. Исполнить свой долг перед родом он еще успеет, говорил себе Артур, а пока какой смысл думать о подобных вещах? Вот и сейчас юный Айтверн возвращался домой с затянувшейся на всю ночь попойки.

Когда он подъехал к семейной резиденции, стражники распахнули ворота. Юноша влетел на двор и осадил покрытого пеной белого жеребца. Тот разразился заливистым ржанием, напоследок встал на дыбы, полосуя воздух ударами копыт, и лишь затем опустил их на не успевшую еще нагреться брусчатку.

— Ну спокойно, дорогой, — сказал Артур коню. — Ты, похоже, радуешься этим камням даже больше, чем я. О, небеса, меня уже собрались здесь встречать!

И в самом деле, через весь двор, выйдя из дверей герцогского дворца и спустившись по мраморной лестнице, к нему уже спешил Гейрт Мердок, старик, служивший в их семье мажордомом. То был невысокий сухопарый человек, в пышном зеленом костюме и с копной седых волос, опиравшийся на дубовую трость.

— Милорд! — воскликнул он при виде Артура. — Вас не было больше суток. Простите, но я начал думать, что вы и не вернетесь вовсе.

— Ну, не вернуться вовсе я бы не смог, — ответил Артур, спешиваясь с коня. — Чтоб не вернуться, мне пришлось бы с концами сбежать из родительского дома, а я пока к таким подвигам не готов. Здесь слишком мягкая постель и слишком красивые служанки. Мастер Мердок, давайте вы просто больше не будете обо мне беспокоиться, хорошо?

— Не так это и просто, не беспокоиться о вас, — поджал губы Мердок. — Будете в моих годах — и сами станете беспокоиться о любом пустяке.

— Ну простите, старина, но вы преувеличиваете, — сказал Артур. — Я себя и свою натуру знаю неплохо, как никак, уже двадцать зим на свете прожил. Вот чего со мной никогда не случится, так того, чтобы я стал беспокоиться о пустяках. Мой отец дома, к слову сказать?

— Нет, герцог приезжал вскоре после полуночи, сразу лег спать, а на рассвете отправился обратно во дворец, — сказал мажордом. — Я не хочу показаться читающим вам нотации, молодой господин, однако однажды и вам придется вести подобную жизнь.

— Я никогда не буду вести такую жизнь, как мой отец, — ответил Артур рассеянно, расчесывая попутно коню, жеребцу дарнейской породы по кличке Вихрь, роскошную белую гриву. — В этом я вам могу хоть на Писании поклясться... Вы меня простите, мастер Мердок, но батюшка придает государственным заботам слишком много внимания. Наша страна не рассыплется на куски, если один из лордов станет чуть меньше думать о ее благе. Когда я стану герцогом... надеюсь, это не скоро еще случится... так вот, когда я стану герцогом, я и не подумаю быть таким, как отец.

— Вы молоды, Артур, — сказал мажордом очень серьезно, — и даже не представляете, что тот долг, который мы на себе носим, зачастую не нами самими на себя взвален.

Юноша посмотрел на него в упор.

— Может быть, — сказал он. — Но я постараюсь бегать от чужих долгов так долго, как только смогу.

Мердок лишь покачал головой и ничего не ответил ему. Видно было, впрочем, что он недоволен. Откуда-то высунулись пара грумов, вознамерившихся отвести Вихря на конюшню. Как будто не привыкли, что Артур всегда делал это в одиночку, не прибегая ни к чьим услугам.

— Я сам, — в который раз сказал им юноша, беря дарнейца за поводья. Тот на мгновение уткнулся носом ему в плечо.

На конюшне, как всегда, было тепло и сухо, по стенам бодро трещали факелы. Айтверн завел жеребца в стойло, снял с него сбрую. Лошади любили его, сколько он себя помнил. Первый раз юноша залез в седло, едва научившись ходить. Слуги смеялись, что он больше похож на астарийского всадника, из тех, что всю жизнь проводят в седле, а вовсе не на иберленского аристократа. Может быть, все дело было в его родословной. Ведь фэйри всегда ладили с животными, и ездили обычно на неоседланных конях — а герцоги Запада происходили от истинных, высоких фэйри, в незапамятные годы владевших землей. От последних на свете драконов, что пришли некогда к эльфам, сотворили себе тела, подобные их телам, и стали обучать сидов тайнам древнего колдовства. Когда человеческий род, тесня эльфийский, утвердился на этих землях, предки Айтвернов примкнули к нему. Тогда они лишились бессмертия и утратили способность принимать обратно драконий облик, став почти во всем людьми. От драконов к эльфам, от эльфов к людям — такова была легендарная история его дома, хотя Артур и не знал, правдива ли она.

Юноша принялся чистить коня. Он никогда не чурался этой обязанности. Единственная грязь, которой стоит опасаться, это пятна на чести, но никак не пятна на одежде. Потомок многих поколений верно служивших королю рыцарей, сам уже два года как удостоенный титула "сэр" и полагающихся по такому случаю серебряных шпор, Артур Айтверн твердо знал, что ни при каких обстоятельствах не уронит своего доброго имени.

Собственное будущее виделось ему в исключительно радужных тонах. Отец еще далек от старости, более того, пребывает в самом расцвете сил, а значит, пройдет немало лет, прежде чем Артуру придется занять его место, унаследовав герцогский титул и все, к нему прилагающееся. А до тех пор можно смело радоваться жизни. Пока что молодой Айтверн, пройдя службу у одного из могущественнейших иберленских вельмож, отточившую его воинское искусство, предавался размеренной столичной жизни, но знал, что долго она не продлится. Скоро обязательно грянет война — на границах давно уже было неспокойно. Артур думал еще какое-то время посидеть дома, может быть полгода или год, чтобы этой войны дождаться. Соседи уже давно ходили набегами на окраины Иберлена, и скоро, видимо, дойдет до больших сражений. Но пока до них дело не доходило, а сидеть в какой-нибудь пограничной крепости в ожидании стычки, которая невесть когда еще случится, Артуру не хотелось. Он на эти стычки насмотрелся, еще когда ходил в оруженосцах у герцога Тарвела.

Напоследок вновь расчесав дарнейцу гриву, Айтверн поднялся в дом. Вокруг уже вовсю кипела дневная суматоха, туда и сюда сновали направлявшиеся по делам слуги. Прошмыгнув в свои покои, Артур наскоро воспользовался ванной комнатой. Он умылся водой, текущей из крана, лезвием сбрил с лица трехдневную щетину, изучая отражение в зеркале. Затем наследник драконьих герцогов натянул свежую одежду. Изумрудно-зеленый с золотым шитьем камзол пах почему-то полевыми цветами — а может, ему так просто показалось с бессонницы. Спать не хотелось хоть убей. Хотелось плясать и веселиться, отсюда и до самого Судного дня.

Айтверн поднял с подушки старинный роман в тяжелой обложке, до сих пор им не дочитанный. Рассеянно перелистнул пару-тройку страниц, почти не задерживаясь на строчках взглядом, и положив книгу на место, рванул обратно в коридор. На выходе он едва не столкнулся с молодой служанкой, идущей на кухню из столовой с подносом посуды в руках, поспешно извинился перед ней и припустил дальше.

Он собирался навестить Айну, свою шестнадцатилетнюю сестру.

Когда Айтверн оказался в восточном крыле, его бег чуть замедлился, а на подходе к учебной комнате и вовсе перешел на шаг. Массивная дубовая дверь была распахнута, из комнаты доносились голоса. Артур с ногами забрался на широкий, озаряемый солнцем подоконник и принялся слушать.

— ... едва не привело королевство к гибели. Если бы не магия его величества Бердарета Первого, и не единодушие высоких лордов, сплотившихся вокруг его знамени, стране наступил бы конец. Тарагон превратила бы наше государство в жалкую, разграбленную провинцию, задушенную податями и поставляющую солдатню на убой в ряды имперских легионов. Только не имевшее примеров в истории взаимодействие знати и древнего волшебства спасло наших предков от порабощения. В битве на Борветонских полях его величество обрушил на врагов свою Силу, и те были сметены и растоптаны, — голос был старческий, хорошо поставленный, выдавал опытного лектора, привыкшего владеть вниманием слушателей. Мэтра Гренхерна выписал из Тимлейнской Академии Высоких наук герцог Айтверн, чтобы тот прочел для его дочери курс лекций по поэтике, риторике, богословию, естествознанию и истории. Сегодняшнее занятие, по-видимому, касалось именно последней.

Сам Артур знал историю не слишком глубоко. То есть он помнил, порой даже наизусть, множество старинных баллад, в поэтической форме повествующих о славных деяниях былых дней, и прочел также уйму героических жест, посвященных поединкам на мечах, спасению принцесс из заколдованных замков и тому подобным вещам. Но, неплохо разбираясь во всем этом, Артур совершенно терялся, когда дело касалось более серьезных повестовательных хроник, или толкования древних законов, или дат рождения и смерти былых королей. Да и потом, в легендах хотя бы было понятно, где добро и зло — а хроники казались то не совсем искренними, то откровенно пристрастными и путаными. Он не всегда понимал, можно ли им верить. С балладами все было как-то проще. Если их сочинители и врали в чем-то, то ради того, чтоб приукрасить действительность, а не выслуживаясь перед очередным государем.

— Значит, — второй голос, мелодичный и мягкий, принадлежал девушке юных лет, — первый Ретвальд был последним волшебником на земле? — Сестренка, она всегда любила слушать сказки про магию, еще когда старая Анна, кормилица, заменившая им мать, рассказывала эти сказки у огня в зимние вечера. Губы Артура сами собой сложились в любящую улыбку.

— Все имеющиеся у нас факты говорят, что да, — подтвердил мэтр. — Во всяком случае, с тех пор не было слышно ни о каких чудесах или деяниях, достойных именоваться волшебством. Даже сын и преемник монарха, Артебальд Ретвальд, никогда не выказывал признаков владения сверхъестественными силами. Одни полагают, что сын Бердарета не обладал магическим даром, другие — что Король-Чародей попросту не захотел обучить наследника своему искусству, третьи склоняются к мнению, что Артебальд владел Силой, но скрывал это всю жизнь, не имея поводов и необходимости ее применять. Правды не знает никто, и уже никогда не узнает.

— Как жаль, — проронила Айна Айтверн.

— Жаль? — эхом откликнулся мэтр Гренхерн. — Юная леди сожалеет об исчезновении из нашего мира магии? Это можно объяснить тягой к небывалому, испытываемой молодостью. Но сам я всегда полагал, что вреда от волшебства было бы куда больше, чем пользы. Это очень опасная вещь — оружие, способное ставить города и народы на грань уничтожения. Вдвойне оно опасно, будучи отданным в руки не достойным и не мудрым, не сильным и не смелым, а совершенно случайным людям, не отличающимся от окружающей их толпы ничем, кроме врожденного дара, позволяющего творить заклятия. Война Пламени очень дорого обошлась Иберлену и всем Срединным королевствам — мы заплатили за нее огромную цену. Ни высокие лорды, ни даже короли не имели тогда никакой власти — вся земля была в руках чародеев, которые распоряжались ею по своему усмотрению. Когда умер последний из них, люди вздохнули с облегчением. Магия делает людей неравными, и хорошо, что Господь избавил нас от нее.

Артур едва сдержался, чтобы не фыркнуть. В его представлении, неравными людей делало множество вещей и помимо магии. Люди рождались дворянами или простолюдинами, будучи от природы слабыми или сильными, храбрыми или трусливыми, глупыми или умными — и уже все это делало их совершенно разными по своей сути. Магия, существуй она и поныне, была бы просто еще одним свойством, различающим людей меж собою. Этот мэтр Гренхерн и в глаза не видел ни одного заклятия, а уже рассуждает об их вреде. Мало ли что рассказывают про ужасных древних волшебников — король Бердарет тоже был волшебником и никакой беды не сотворил. У страха глаза велики, особенно спустя столько веков.

Артуру никогда не нравились люди, предпочитающие рассуждения делу. Вот этот мэтр Гренхерн, к примеру — что он видел на свете, помимо своих книг? Мало только говорить и думать, нужно еще делать что-то своими руками. По тем же самым причинам Артур не питал особенного почтения к королю Брайану. Прежние Ретвальды, и сам Бердарет, и его сын Артебальд, и внук Торвальд — все они были сильными людьми, державшими страну в железной узде. И если первый из них делал это, имея за спиной колдовскую силу, то двое последующих — одним лишь своим непреклонным словом. Может быть, именно поэтому Брайан Ретвальд, с малых лет росший в тени властного отца, оказался ни на что не годен. Правил он исключительно по указке своих советников.

Таким же, как гласила молва, был и его сын, наследный принц Гайвен Ретвальд. С ним Артур, впрочем, знаком почти не был — принц Гайвен почти все время пребывал в тиши своих покоев, проводя дни за чтением философских и научных трактатов. Уже это не внушало к нему доверия. Артур мечтал отправиться на войну, когда та начнется, и снискать там мечом себе славу — но рыцаря в бой должен вести его государь. Артур не верил, что бледный принц, немощной тенью сидевший на званых приемах по правую руку от трона, на такое способен.

Тем временем разговор продолжался.

— Магия делает людей неравными? — будто во сне повторила дочь герцога Раймонда Айтверна, отвечая на слова своего наставника. — А разве среди людей вообще есть равенство? Ну вот... Давайте, скажем... Давайте рассмотрим простейший пример, — наконец решилась она. — Наше королевство. Ну... Или вообще любое королевство. Им правят знатные вельможи, а слово простого народа не значит ничего. Но кто дал право нам, лордам, решать за всех остальных? Какой-нибудь герцог... Или граф... Откуда взялась их власть? Лишь оттого, что они рождаются сыновьями другого герцога или графа. Но разве это не случайность? Разве одно неравенство отличается от другого?

Артур многое мог бы сказать на этот счет, но предпочел послушать, что скажет Гренхерн.

— Вы ошибаетесь, моя госпожа, — в голосе лектора меж тем послышалась улыбка. — Вам ведомо, что некогда, давным-давно, наш мир сокрушила Великая Тьма. То были ужасные дни — дни разрушения, дни забвения, дни скорби. Повелители прежних империй сошлись в битве и истребили друг друга. Силы, не поддающиеся человеческому пониманию, оказались высвобождены на свободу. Все прежние великие города лежали в развалинах, стерты до фундаментов были крепости, а остатки человечества вымирали средь стужи и голода. Сгинули и закон, и порядок, предались забвению знания. Даже сейчас, спустя две тысячи лет, мы не умеем многого, доступного нашим предкам. Тогда, среди немногих выживших, нашлись смельчаки, что взяли оружие в руки — и стали защищать прочих людей от бандитов и убийц, что бродили повсюду. Эти люди вновь писали законы, восстанавливали разрушенные прежде связи — и положили в итоге начало дворянскому сословию.

— Я понимаю, мэтр, — сказала Айна сдержанно. — Но все же, герои тех лет были обычными людьми, правильно? Они могли родиться мастеровыми или фермерами, когда случилась та давняя катастрофа.

— Я считаю, — сказал Гренхерн мягко, — их избрало само небо. Избрало — чтобы спасти нас всех. Они заключили союз с фэйри — и подняли наш мир из праха. Тогда человечество и разделилось — на защитивших его и оказавшихся под защитой. И нынешнее положение — естественное следствие того, давнего разделения. Мы, живущие сейчас, неотделимы от выбора, сделанного нашими далекими предками. Ибо они живут и в нас, и каждое принятое ими решение есть также и наше решение. О нет, родиться наследником графа ли, кровельщика ли — вовсе не случайность. Ибо каждый из нас в известном смысле и есть тот граф или тот кровельщик, что положил начало нашему роду. Это очевидно. Взгляните, к примеру, на своего отца, лорда Раймонда, и сравните его... скажем с его прадедом, Золотым Герцогом Радлером. На фамильных портретах они неотличимы друг от друга, а любое деяние лорда Радлера, описанное в хрониках, вполне могло быть совершено вашим отцом. Тоже самое можно сказать и о ком угодно еще. Разве Джейкоб Эрдер не есть точная копия своего далекого предка, воспетого в песнях? Того, что был верен рыцарской чести настолько, что она привела его к безумию и смерти?

— Эрдеры ненавидят нас, — задумчиво сказала Айна. — Так говорят все. Ненавидят, всегда в спину, и никогда — в лицо. Они так и не простили нам смерти лорда Камбера... На Зимнем Балу я встретила герцога Эрдера... он раскланялся со мной и немного поговорил, очень учтиво. Даже потанцевал... Но я видела его глаза. Такие холодные... Господин наставник, они наши враги и всегда ими останутся.

Артур спрыгнул на пол и подошел к двери:

— Пустое, сестренка. Ты наслушалась сплетен.

Айна Айтверн, сидевшая на скамье перед столом наставника, спиной к коридору, резко развернулась и вскочила на ноги. Ее волосы цвета свежего меда разлетелись по плечам.

— Артур! Вот так сюрприз! Рада тебя видеть. Но ты пришел сюда незваным, — добавила она немного строго.

— Я всегда прихожу незваным, — признался молодой человек, крепко обнимая сестру и проводя губами по ее щеке. — В уплату за то, что не появляюсь вовсе, если позвать.

— Честности у тебя не отнимешь, — засмеялась Айна, ускользая из его рук и делая шаг назад. — Отец очень беспокоился, — сказала она тихо.

— Совершенно зря, — Артур беспечно махнул рукой. — Чего со мной может случиться, если я лишний раз не переночую дома? Бессонница? Так это даже к добру. Излишний сон расслабляет, отупляет и лишает сил.

— Отцу это рассказывай, не мне, — отрезала девушка, бросив быстрый взгляд в сторону мэтра Гренхерна. Мэтр Гренхерн, седобородый старец в черном дублете и с тремя серебряными цепями на груди, символом магистерского достоинства, как раз поднялся из позолоченного кресла и попытался исполнить придворный поклон:

— Милорд, для меня большая честь видеть вас.

— Кажется, вы единственный человек в этом городе, который считает мое общество честью. Я вижу, вы вплотную занялись обучением моей любезной сестры. Предаетесь воспоминаниями о днях давно минувших и обсуждаете ныне здравствующие благородные фамилии. Когда я вас прервал, речь шла о владыках Севера, не так ли?

Между бровями Айны пролегла тонкая морщина:

— Я даже рада, что тебе хватило наглости подслушивать наш разговор. Если кто и умеет развеивать мои страхи, так это ты. Я в самом деле боюсь Джейкоба Эрдера. Если б ты тогда смотрел ему в глаза, ты бы меня понял.

— Дорогая сестра, — сказал Артур серьезно, — прости меня за такую откровенность, но сейчас ты боишься совершенно попусту. Я тоже несколько раз смотрел Джейкобу Эрдеру в глаза... не на танцах, правда. Он, конечно, держится с добродушием кладбищенского сторожа, завидевшего осквернителей могил, но я не думаю, что он кому-то из нас может быть опасен. Отец ему верит. Ну, может и не верит. Но не боится, это уж точно.

— Зато я боюсь. Мы только на этом занятии проходили с мэтром, — еще один взгляд в сторону терпеливо слушающего их разговор Гренхерна, — про то, как тарагонцы вторглись в нашу страну. Тогдашний герцог Эрдер, лорд Камбер, не хотел пускать Бердарета Ретвальда на трон. Они с лордом Радлером сошлись в поединке, и лорд Радлер убил лорда Камбера. Эрдеры не простили нам этого. Они не объявляли нам кровную месть, но никогда больше не были нам друзьями.

— Это было сотню лет назад, Айна, — терпеливо сказал Артур. — Понимаешь? Сотню лет назад. Все люди, что тогда жили, давно мертвы. Никому... ни одному человеку... нет дела до того, что тогда произошло. Ни один человек не станет плести козни сейчас только потому, что сто лет назад кто-то кого-то убил. Будь это не так — Эрдеры раньше бы о себе заявили. Подослали к нам убийц, или подняли мятеж, или что-то еще в таком роде. Но они молчат, и знаешь почему? Потому что это уже никого не волнует, и их самих в первую очередь.

— Хотела бы я тебе верить, — поджала губы сестра.

— Так верь. Я говорю правду, отчего мне не верить. Собственно, раз уж ты сейчас пребываешь во власти тревог, предложение, с которым я явился к тебе, должно оказаться как нельзя кстати и развеять твою тоску. Айна, пошли гулять.

Сестра смешалась.

— Предложение хорошее, спору нет, но ты не заметил, что я немного занята? Я бы охотно прогулялась с тобой в другой раз, но сейчас...

— Ах, бросьте, сударыня. У вас еще будет множество дней, чтобы посвятить их учебе, но отправиться со мной на сегодняшнюю прогулку вы сможете только сегодня. Погода прекрасна, воздух — свеж, а наш бедный город так и полнится очарованием весны. Не заставляйте меня вкушать это очарование в одиночестве, без вашего прелестного общества.

Прежде, чем Айна успела ответить, в разговор вмешался мэтр Гренхерн. По нему было видно, что теперь уж он точно недоволен, и, будь на то его воля, выставил бы герцогского сына за дверь.

— Простите, но у меня с дочерью лорда Раймонда еще не закончилось занятие, и не закончится оно еще, самое малое, три часа. Не могли бы вы сейчас нас покинуть?

— Простите, мэтр, но покину я вас только в обществе леди Айны, и покину немедленно, а не по прошествии трех часов. Примите это, пожалуйста, как неизбежность, с которой вы ничего не можете поделать, — тон, с которым Артур произнес эти слова, не предполагал возражений.

Гренхерн и не стал возражать — ссориться с сыном королевского констебля и своего нанимателя, как бы нахально тот сын себя не вел, было ему не с руки. Поэтому лектору ничего не оставалось, кроме как сдержанно поклониться и пожелать благородным господам хорошей прогулки. Однако, стоило только детям лорда Раймонда отойти на достаточное расстояние от учебной комнаты, Айна остановилась прямо посреди коридора и дернула Артура за рукав:

— Что ты творишь?! Ты дерзил моему наставнику. Думаешь, тебе все позволено?!

— Ну прости меня, пожалуйста, — Артур развел руками и с виноватым видом потупился. — Твой наставник никак не желал тебя со мной отпускать, а я толком не видел тебя несколько дней, ужасно соскучился, и... И сегодня правда чудесный день! Ты только выйди на улицу, и сама все поймешь. Я был бы последним подлецом, позволив тебе киснуть за уроками. — Он чуть замялся. — Я честно очень скучаю.

Айна Айтверн улыбнулась:

— По крайней мере, извиняться ты умеешь. Я и сама скучала по тебе, пока ты шлялся по своим кабакам. И была бы счастлива провести день со своим любимым братом. Можете считать, сэр Артур, что вы прощены, — она сделала реверанс и протянула юноше ладонь.

Он с готовностью ее принял и просиял.

— Тогда пойдемте, дорогая леди! Нас ждет целый мир.

На этом месте читателю нашей книги, возможно, захочется удивленно воскликнуть — да как же так?! Мы начали рассказ с великих мужей, которые принимали великие решения, затрагивающие судьбу целого государства. А теперь почему-то ставим в фокус нашего повествования безрассудного юнца, непочтительного к старшим, живущего ветрено и беспечно и мечтающего лишь о подвигах на поле брани — да и то мечтающего об этих подвигах абстрактно, в каком-то отдаленном будущем. Этот молодой человек по имени Артур, происходящий в четвертом поколении от лорда Радлера Айтверна, на первый взгляд может показаться более чем недостойным потомком своего великого предка. Как может, спросите вы, этот несносный мальчишка сыграть свою роль в той грандиозной драме, что вот-вот грянет среди обветшалых декораций Иберленского королевства?

Однако именно у таких мальчишек и выходит, когда небо оказывается к ним благосклонно, спутать все планы великих мужей, поступить наперекор всем великим решениям, принятым мудрецами и властителями. В совершенно другое время, под старыми созвездиями, имена которых уже четыре тысячи лет забыты, некий молодой человек (носивший то же самое имя, что и наш герой) вытащил из холодного камня невесть кем забытый там меч — и сделал первый шаг на пути в вечность. Еще один юноша, сын владетеля маленькой горной страны, наслушался речей своего учителя, мечтавшего об объединенном мире, лишенном границ между народами и языками — и выступил однажды с армией в поход, чтобы осуществить эту мечту. И дошел до самых дальних границ известного мира, покорив на своем пути страны, чья история насчитывала тысячи лет. Этот юноша умер через десять лет от подхваченной в жарких болотах далекого юга лихорадки, не проиграв ни одного сражения и будучи признанным королем ойкумены.

Любой здравомыслящий человек, услышав такие истории, заявил бы, что они невозможны — но порой и невозможное случается на белом свете. Именно тем, кто молод и беспечен, выпадает порой счастливый случай перевернуть историю вверх дном.

Так, во всяком случае, произошло и на сей раз.

Дети герцога Айтверна сидели на кромке фонтана Леди Сейлан, и хрустально-льдистые капли воды оседали на их лицах тонкой прозрачной вуалью. День уже взобрался к полудню, как поднявшийся на перевал путник, и древние камни дышали собранным ими теплом. Мимо сновали спешащие по своим делам люди. Мелькали расшитые золотыми нитями кафтаны купеческих приказчиков, что-то зазывно кричали торговцы, выставившие на продажу испускающую соблазнительные ароматы снедь. Высоко в чистом небе, блистая белым оперением, парил сокол.

Будь дома отец, он бы вряд ли отпустил дочь гулять без охраны, пусть даже и под присмотром ее брата. Но герцога Айтверна дома не было. Стражники, видя, что его наследник не стал брать эскорта, нахмурились, но не посмели спорить. День выдался хороший, и Артур не хотел поддаваться пустым тревогам, шарахаясь от собственной тени. Тимлейн — безопасный город, хвала лорду-мэру и его молодцам. К тому же, таскать за собой докучливую свиту юноша не любил.

— Нельзя столько времени проводить за чтением, — Артур рассеянно теребил в пальцах сидящую под горлом застежку плаща. Со стороны, наверно, казалось, что он страдает от удушья.

— Предпочтешь, чтоб я проводила столько же времени за выпивкой? — отпарировала Айна. Смертельный выпад, и прямо в сердце.

— Ты меня уела, сестричка, — беспечно махнул рукой юноша. — Если ты будешь пить хотя бы вполовину так много и так усердно, как твой беспутный брат, это создаст тебе дурную репутацию. А дурная репутация отпугивает кавалеров.

Айна фыркнула:

— Ну тогда давай прямо сейчас отправимся за вином.

В ответ Артур только усмехнулся. Да уж, подумал он, сестренке самое время задуматься о кавалерах. Возраст, в который она вступает, самый к тому подходящий.

Девушка прижала колени к груди, обхватив их руками. В свои шестнадцать лет Айна Айтверн была дивно хороша, и собирала вокруг себя восхищенные взгляды. Густые светлые волосы, поймавшие в своих нитях драконье золото, прозрачная зелень огромных глаз, изящные черты лица, точеная фигура.

Отец пока ни единым словом не обмолвился о ее возможном замужестве. Артур надеялся, что лорд Раймонд позволит своей дочери самой выбирать, какого жениха ей предпочесть — и одновременно боялся, что эти надежды беспочвенны, и что отец уже решил за Айну, с кем она пойдет под венец, просто пока не говорит об этом вслух. Он легко мог бы выдать ее замуж за наследника трона, к примеру, или за какого-нибудь чужеземного лорда. Айна была достойна лучшего из лучших — и если ее будущий супруг хоть в чем-то обидит ее, ему крепко не поздоровится. За родную сестру и ее благополучие Артур был готов драться, не щадя никого.

— Артур, — резко посерьезневший голос Айны вырвал юношу из размышлений. — Тот человек... Не нравится мне он.

— Который? — Айтверн окинул толпу непонимающим взглядом.

— Вон тот... — сестра перешла на шепот, — рядом с входом в обувную мастерскую... слева от крыльца.

Ага, вот она о ком... Какой-то молодой парень, черт лица отсюда толком не разглядеть, в темной, совсем небогатой на вид одежде. Если и горожанин, не из зажиточных, а скорее и вовсе приехавший в столицу крестьянин. Оружия вроде не видно, впрочем, попробуй его отсюда разглядеть. Человек как человек... Чего Айна на него взъелась?

— Не вижу у него черных крыльев и не чую запаха серы.

— Арчи... Я уже видела его сегодня... Трижды. В парке, когда мы катались верхом. В Оружейном Ряду. И потом на Кольце. Мне кажется, он за нами следит. Все время смотрит.

— Возможно, ты ему приглянулась.

— Да ну брось ты! Мне не по себе... Он явно замышляет что-то недоброе.

— Думаешь? — Айтверн скептически поднял бровь. — По его виду, худшее, на что этот парень способен — кража чьих-нибудь сапог. Впрочем, сейчас проверим, — юноша соскочил на землю и двинулся через толпу.

— Ты куда?!

— Как куда? Проверять, насколько опасен этот бедняга. И спасать от незавидной участи чьи-то сапоги. Оставайся на месте, — бросил он через плечо.

Вокруг сновали люди. Рядом выступала цирковая труппа, загорелая девушка в коротком алом платье жонглировала в воздухе шестью кинжалами, на извилистых лезвиях которых пылали отблески танцующего на жаровне огня. Приходилось пробираться сквозь собравшихся посмотреть зевак, что оказалось не так уж и легко. Кажется, человек в темном плаще все-таки заметил спешащего к нему юношу, поскольку направился к петляющему между домами длинному переулку.

— Эй, добрый сэр! Постойте! — бросил вдогонку Айтверн, и на крик юноши обернулось сразу несколько прохожих. — Эй, вы... Человек, отошедший от двери сапожника! Есть о чем о поговорить!

Незнакомец вздрогнул, но не обернулся, а вместо этого предпочел исчезнуть в проеме между обувной лавкой и пекарней. Однако... Это уже интересно.

— Погоди! — Айна. Догнала все-таки.

— Я же попросил остаться... Похоже, твоего ухажера не прельщает мое общество. Странно, неужели я столь грозен с виду... Знаешь, похоже его и впрямь стоит расспросить. Раз уж увязалась, пошли вместе, глядишь не успеет смыться.

Девушка молча кивнула.

Когда они заглянули в переулок, незнакомца уже и след простыл. Завернул за поворот? Странно, дорога прямая, как стрела, и между следующими друг за другом домами — глухие стены. Никак не свернешь. Разве что тот тип перелез через какую-нибудь из стен или во двор шмыгнул. Кто его разберет... В здешних лабиринтах даже элефант потеряется. Тем не менее Артур и Айна переглянулись и двинулись вперед. Так, на всякий случай. Улочка уводила прочь от площади Леди Сейлан, в самую глубину Квартала Закрытых Дверей, вполне оправдывавшего свое поэтическое название. Большую его часть занимали старые мастерские, снимаемые под всякий хлам просторные склады, и порядком обветшавшие дома, где доживали свой век их обедневшие владельцы. Ворье сюда совалось редко, нечем им тут было поживиться, но и состоятельные люди тоже старались лишний раз не заглядывать. Тихие, умиротворенные, никому не нужные задворки. Спокойней, чем здесь, разве что на кладбище.

Айтверны прошагали по усыпанной битым щебнем дорожке уже минут десять, окончательно удалившись от людных кварталов, прежде чем Артур решил, что пора и честь знать. Преследовать невесть кого и невесть зачем — это конечно хорошо, но хорошего понемножку. Кем бы ни был тот странный незнакомец, он уже давно скрылся, и весь проделанный путь оказался зря. Юноша уже собирался сказать об этом сестре и предложить возвращаться, когда за спиной послышался скрип отворяемой двери.

— Господа! — здешнее сонное царство прорезал высокий, слегка издевательский голос. — Вы, часом, не потерялись?

Артур рывком обернулся. Из дверей стоявших друг напротив друга домов высунулись шестеро вооруженных людей, перегородив Айтвернам обратную дорогу. Удобная облегающая одежда, черные шелковые маски на лицах, с прорезями для глаз и рта, обнаженные мечи в руках. Больше всего они походили на уличных разбойников — кем, скорее всего, и являлись. Артуру захотелось обругать себя последними словами — чем надо было думать, чтобы угодить в западню?

— Об заклад побьюсь со своими ребятами, — сказал один из бандитов, видимо, их предводитель, — вы, господа хорошие, точно заблудились.

— Уверяю вас, милостивый государь, — протянул Айтверн, стараясь подражать отцовским меланхоличным интонациям и сохранить максимально спокойный вид, — не стоит так беспокоиться на наш счет. Никуда мы не заблудились, а просто прогуливаемся.

Самым главным сейчас было не показать никому своей неуверенности. Айтверн прекрасно понимал, что попал в ту еще переделку. Конечно, боевой опыт у него был, пусть и небольшой — но против шести противников он прежде никогда не дрался. А если эти люди так просто не отцепятся, драться придется.

— Раз уж вы прогуливаетесь, тогда, может, с нами пройдетесь? — нагло спросил все тот же тип. Он стоял чуть позади остальных.

Юноша вежливо покачал головой:

— Боюсь, при всем почтении, это не входит в наши планы, благородные сэры. Не хочу показаться неучтивым, но мы продолжим дорогу в одиночестве, без вашей компании. Желаю приятного дня.

Разбойники чуть сдвинулись промеж собой.

— Знаешь, мы тут церемониться не намерены, — сообщил заводила. — Лучше тебе не рыпаться и идти с нами.

— А по-моему, лучше вам не нарываться, благородные сэры, — сказал Артур ровно, глядя врагу в глаза. — Просто уйдите с нашего пути, по-хорошему.

— Да? А иначе что? Порежешь нас на куски? Напугал, мальчишка.

Артур Айтверн медленно, очень медленно обнажил свою шпагу — длинную, хорошо сбалансированную, с острым клинком. Конечно, против полудюжины хорошо вооруженных мужчин лучше всего сгодился бы тяжелый двуручный топор, но топоров Айтверн на прогулки не носил. Держа оружие перед собой, он шагнул вперед и вбок, загораживая Айну. Сестра по-прежнему молчала, не говоря ни слова, только часто и прерывисто дышала.

— Тот, кто сделает еще хотя бы один шаг, — очень спокойно сказал Артур, — умрет.

Один из бандитов, то ли самый тупой, то ли самый нетерпеливый, предупреждению не внял и двинулся вперед. Ну что ж, приятель, ты сам напросился. Айтверн быстро шагнул ему навстречу и сделал выпад в горло — уверенно и ловко, совсем как на бесчисленных разминках в тренировочном зале. Разбойник даже не успел парировать, ему на грудь широкой рекой брызнула алая кровь. Артур высвободил оружие и тут же отступил. Убитый в одну секунду враг рухнул к его ногам.

Сестра тихонько вскрикнула у Артура за спиной, зато сгрудившиеся впереди разбойники при виде смерти своего товарища даже не шелохнулись. А их хорошо вышколили, поганцев.

— Ну и как, — спросил Айтверн, — будут еще желающие поскорее отдать Богу душу?

— Взять их и разоружить! — бросил главарь. — Но только живыми!

Четверо его подельников не замедлили последовать отданному приказу. Правда, не сказать чтобы с энтузиазмом.

— Айна, беги! — заорал Артур прежде, чем вражеский предводитель успел договорить. Главное сейчас было, чтобы сестренка успела спастись. Следовало выгадать для нее время. Для этого придется задержать подонков. Отвлечь их на себя.

За спиной юноши раздался топот, но Айтверн не стал оборачиваться. Вместо этого он дернул пальцами левой руки давешнюю застежку и вырвал ее с мясом. Сорвал плащ с плеч и двумя взмахами намотал на кулак. Если он и жалел о чем в этот момент, так о том, что не взял с собой ни одного кинжала.

Сын лорда Раймонда отступил, ускользая от пронзивших воздух клинков. Ему было безумно интересно, как именно эта мелкая шваль вознамерилась его разоружать. Ловчей сети, по крайней мере, у них на виду не было, и уже это было хорошо.

Артур взмахнул плащом, и меч одного из врагов, того, что оказался ближе всех, запутался в нем. Юноша пнул незадачливого бандита ногой в пах, отошел назад, выпуская плащ, крутанулся и сделал выпад, поразив еще одного противника в ногу повыше колена. Тот пошатнулся, попробовал провести атаку, но Айтверн уже вновь отступил, утек в сторону. Все, что требовалось от него сейчас — не подпускать их к себе всех сразу, не останавливаться и не давать им прошмыгнуть мимо. Сестренка должна успеть уйти подальше.

Еще один вражеский удар — плоскостью меча, не лезвием и не кончиком, в расчете на оглушение. Убивать его, видимо, и в самом деле не хотели. Артур легко парировал.

Приемы у его врагов были до смешного простые. Впрочем, ничего другого от уличного отребья ожидать и не следовало. Айтверна смутило лишь то, что для уличного отребья эти люди действовали слишком слаженно и слишком уверенно. Он снова закрылся, провел финт, атаковал — ровно в сердце, сразу и насмерть. Один из нападавших был готов. Ну что ж, они еще пожалеют, что преградили ему дорогу.

Артур уже готов был испытать нечто, похожее на торжество, когда далеко за его спиной раздался истошный девичий крик:

— Спасите!

Услышав этот крик, Айтверн едва не заорал сам. Он едва не взвыл во весь голос, яростно, как загнанный зверь. Похоже, разбойники перекрыли улицу с обеих сторон — а он даже не предусмотрел такой возможности.

Артур не бросился в направлении, из которого кричала сестра, только лишь потому, что иначе три меча разом пронзили бы его спину. Три, ибо главарь банды так и не вступил в бой. Глотая ругательства, Айтверн попятился, на секунду замер, балансируя на каблуках и вылавливая удачный момент, а затем сам ринулся в атаку, распластавшись в глубоком проникающем выпаде. Шпага столкнулась с длинным, слегка изогнутым палашом и отшвырнула его в сторону. Клинок вошел в чужую грудь, как нож входит в пуховую перину. Вот только ни одна на свете пуховая перина не истекает после этого кровью.

— На помощь! — сестренка захлебывалась все отдалявшимся воплем — похоже, ее схватили и уносят. Забыв о всякой осторожности и поражаясь захлестнувшей его ярости, Артур проткнул насквозь очередного противника и закрылся его телом от нападения следующего. А Айна все кричала и кричала, но ее голос уже начинал затихать. Неужели во всем этом квартале, во всем этом бесчисленном множестве домов нет ни одной живой души? Нет никого, кто услышал бы шум и пришел на помощь невинной девушке? Совсем-совсем никого?!

Айтверн схватил умиравшего у него на руках негодяя за плечо и, с легким усилием, высвободил из его тела клинок. Швырнул труп прямиком на последнего из нападавших. Тот весьма ловко увернулся — как раз чтобы встретиться с выставленной ему навстречу острой сталью.

— А ты хорош, парень. Может, даже слишком хорош, — главный бандит, все это время без движения наблюдавший за происходившей схваткой, наконец перестал изображать изваяние. Он взмахнул мечом, поймав на лезвии солнечный блик. Улыбнулся. Очень скверно улыбнулся. — Знаешь, ты ведь моих ребят положил. Хорошие ребята, вместе со мной живот рвали. А ты их убил. Я таких шуток никому не прощу.

Юноша не ответил. Он не видел никакого смысла в разговорах с будущим мертвецом. Айтверн сделал выпад — как ему хотелось надеяться, быстрый и точный. Главарь мгновенно закрылся, лишь легонько повернув кисть, и тут же атаковал сам. Артур отступил на три шага, едва успевая блокировать посыпавшиеся на него сумасшедшей мельницей удары. В примененной против него технике боя легко угадывалась классическая армейская школа. Все знакомые юноше ветераны бились точно так же, как и этот мерзавец. Может быть, мелькнуло у Артура в голове, перед ним разжалованный солдат?

Закрыться, парировать, опять и опять... Противник сыну лорда Раймонда достался серьезный. Был он, может статься, не слишком быстрым, но зато вызывал уважение и умением, и ловкостью. Айтверн все пытался додуматься, чем же его пронять — пытался применить все приемы, какие помнил. Несколько ударов его враг вполне успешно блокировал, а потом Артуру все же удалось его зацепить. На рукаве бандита начало расплываться кровавое пятно. Досадно лишь, что на левом, а не на правом. Впрочем, это было уже хоть какое-то начало. Молодой Айтверн вновь отступил, отражая вражескую атаку. Он подумал, что схватка затягивается. Нужно было скорее покончить с ней и бежать выручать сестру.

Айтверн дернул вверх свой клинок, зацепив усиком гарды вражеский меч и на секунду его заблокировав — и сам в ту же секунду врезал кулаком левой руки разбойнику прямо ему в нос. Тот вскрикнул, пошатнулся — а юноша тем временем высвободил свою шпагу и немедленно проткнул неприятелю горло.

Через мгновение главарь разбойников был уже мертв.

Артур не стал осматривать тело поверженного врага, не до того было. Вместо этого он бросился вперед по улице — такой опустевшей, такой безлюдной, такой необитаемой улице. Ни следа Айны и ее похитителей. Нужно было спешить, не теряя ни секунды драгоценного времени, и Артур побежал сломя голову, стирая сапоги о брусчатку, да вот только не видел впереди никого. Совсем никого. Те, кого ему полагалось преследовать, уже успели скрыться из виду. Бегущего по безымянному переулку молодого человека не оставляло ощущение, что он давно и безнадежно опоздал. Ловушка оказалась расставлена на совесть.

Глава вторая

Ведущий в королевский замок подъемный мост, перекинутый над защитным рвом, своей глубиной больше напоминавшим горное ущелье, был по дневному времени опущен, и у въезда на него замерли стражники в парадном доспехе. При виде всадника в зеленом плаще герцогов Айтвернов, плаще, на котором были вышиты фамильные золотые драконы, воины скрестили копья в официальном салюте. Артур устало поднял руку в ответном приветствии, левой что было сил вцепившись в поводья. На мгновение юноше показалось, что он сейчас свалится с коня и полетит в пропасть — полетит и будет кричать и крутиться в воздухе, пока не рухнет на самое дно. А есть ли вообще дно у этой бездны? Десятки футов, составлявшие глубину рва, сейчас обратились в воспаленном сознании Артура в бессчетные мили.

— Послушайте, милейший, — обратился юноша к начальнику стражи, чье имя никак не мог вспомнить. — Мой отец, он еще в замке?

Тот нахмурился, не иначе пытаясь сообразить. На мгновение в заволакивающем голову Айтверна тумане порхнула исполненная вымученного отчаяния мысль — неужели отец опять уехал? И снова придется носиться по огромному городу, теперь уже в его поисках. А времени так мало, и непонятно, есть ли оно вообще.

— Да, — наконец сказал офицер. — Не припомню, чтобы лорд констебль выезжал — я на посту с утра, как раз видел его прибытие.

Артур вяло кивнул и направил Вихря по мосту. Мерный цокот копыт доносился словно издалека. Ну что ж, если отец на приеме у короля, он, Артур, пойдет прямо туда. Если кто-то попробует встать у него на пути — пусть прощается с жизнью. Вот бы только самому на ногах устоять.

Несмотря на имевшиеся у него опасения, при въезде во двор молодому человеку все же удалось спешиться, не опозорившись при всем честном народе. Хотя колени едва не подкосились. Бессонные дни и ночи, предшествовавшие этому утру и слившиеся воедино с чахоточным кошмаром, начавшимся в Квартале Закрытых Дверей и продолжавшимся по сей час, наконец дали знать о себе тяжелой, похмельной болью, скрутившей все тело.

Отловленный слуга сообщил, что в последний раз видел герцога Западных Берегов минут пять назад в западном крыле. Туда Артур и направился. По дороге то и дело мелькали знакомые лица, казавшиеся сейчас незнакомыми. Его не раз окликнули, но юноша делал вид, что не слышит обращенных к нему приветствий. Это оказалось не так уж и сложно, он и в самом деле ничего не слышал. За исключением захваченного дома плаща, юный Айтверн был одет в ту же самую одежду, что и днем, она вся насквозь пропиталась чужой кровью и теперь липла к телу. Оставалось надеяться, что если все-таки кто-то и увидит кровь, то примет ее за пролитое вино. У наследника драконьих герцогов выдалась знатная попойка, о да. Такая, что на том свете жарко стало. Артур все-таки не выдержал и ухватился за край шпалеры, едва не содрав ее на пол.

— Вам нехорошо? — тревожный голос. Кто это? Ах да, молодая леди Амелия, дочь тана Таламорского.

В иных обстоятельствах Айтверн был бы рад такой встрече. Он уже некоторое время ухаживал за этой очаровательной сероглазой и русоволосой девушкой, назначая ей вполне благопристойные встречи. Далеко, впрочем, этот роман не зашел, и юноша сомневался, что зайдет. По большей части он лишь хотел избегнуть гнева отца, несколько раздраженного отсутствием у наследника избранницы, и оттянуть время. Хотя юная леди, несомненно, внушала Артуру приязнь.

— Не стоит обо мне беспокоиться, госпожа, — выдавил из себя молодой Айтверн, стараясь отогнать мысль, как было бы славно рухнуть на покрытый ворсистым ковром пол и наконец-таки потерять сознание. — Я чувствую себя великолепно. Просто слегка перебрал с вечера. Вы не видели моего отца?

— Видела, он в Рубиновом зале. Вам точно не нужна помощь? — плавающие где-то вдалеке серые глаза леди Амелии оставались обеспокоенными.

— Помощь мне не нужна, но я крайне признателен вам за заботу, — Артур и в самом деле ощутил нечто наподобие признательности. — Ваша отзывчивость может поспорить лишь с вашей красотой, — сказал он любезно.

Похоже, Амелия Таламор собиралась что-то ответить, и в другой ситуации Артур с удовольствием послушал бы этот ответ, но сейчас ему было не до того. В голове стыла сосущая пустота, все мысли куда-то подевались, как не бывало.

Отец нашелся именно там, где и сказала Амелия. Герцог Раймонд Айтверн стоял подле гобелена, изображавшего битву на Борветонских полях, и о чем-то беседовал с канцлером казначейства. На лице Повелителя Запада застыло отрешенно-вежливое выражение, подсказывавшее, что мысли его гуляют где-то далеко. Артура всегда охватывало крайне странное чувство, когда он смотрел на отца. Будто изучаешь собственное отражение в зеркале или стоячей воде. Те же падающие на плечи густые волосы цвета сочного меда, такие же светлые, как у Айны. Ясные зеленые глаза, правильные черты лица. Лорд Раймонд разменял уже сорок зим, но выглядел молодо. Полукровки, происходящие от фэйри, живут столько же, сколько и обычные люди, но приметы возраста касаются их лишь с приближением старости.

... — в пришедшем накануне донесении шериф Роскрея сообщает, что сборы податей за последний месяц вышли довольно приличные, — речь Пайтера Граммера, распоряжавшегося всеми финансами королевства, звучала слегка невнятно — нос министра был безнадежно расквашен и свернут в сторону. Поговаривали, что это след одной безобразной пьяной драки, случившейся много лет назад. — Заморозки также обошли Роскрей стороной, и посему мы можем надеяться, что урожай там в нынешнем году будет собран богатый. Вы опасались, что придется докупать зерно в Гарланде, но к счастью, какой бы суровой не оказалась минувшая зима, такое нам пока не грозит. Мы вполне сможем ограничиться поставками из Роскрея, Слайго и Гальса.

— Очень рад это узнать, — рассеянно кивнул лорд Раймонд, изучая вытканного черной и алой нитью рыцаря, пронзающего копьем имперского пехотинца. — Но вы могли бы приберечь все, вами сказанное, для завтрашнего совета? Его величество будет рад ознакомиться с новостями. Я, к сожалению, сейчас не могу.

— Странно от вас такое слышать, — по лицу Граммера ясно читалось, что он пребывает в растерянности. — Раньше вы всегда выражали свой интерес к подобным делам.

— Всегда, но не в этот раз, — в голосе герцога промелькнули извиняющиеся нотки. — Простите великодушно, Пайтер, но я ужасно занят сегодня. Положите отчет из Роскрея мне на стол, я прочитаю его чуть позже и сообщу вам все, что думаю по этому поводу. Хотел бы, конечно, поговорить сейчас, да генералу Терхолу очень надо меня видеть, — глаза Раймонда Айтверна пробежались по залу и внезапно остановились на застывшем в отдалении Артуре. — Пресвятые угодники, — сказал лорд Раймонд. — Пайтер, вы видите это? Вон там. Это мой сын. Я думал, он сбежал от меня на луну — а он стоит здесь, как ни в чем не бывало. Если только это не его призрак. Милорд! — сказал герцог громче, обращаясь к Артуру. — Рад, что вы наконец соизволили явиться к столь долго и столь отчаянно ожидавшему вас родителю. Чем обязан такой честью?

— Милорд! Нам следует немедленно переговорить наедине, — выпалил юноша. — Произошло нечто, требующее вашего немедленного внимания.

— Мое внимание, дорогой сын, как-нибудь подождет, — герцог глянул в сторону казначея.

— Да, я вижу, — сказал тот. — Я иногда радуюсь, что у меня нет детей, лорд Раймонд, и что мне наследует брат.

— А я иногда завидую вам, Пайтер, — пробормотал герцог Айтверн и вновь посмотрел в сторону сына. — Меня ждет генерал Терхол, — сказал он Артуру очень ровным голосом. — Если вы помните, это некий джентльмен, под моим началом командующий тимлейнским гарнизоном. Порой мы с ним занимаемся такими никчемными и неинтересными вопросами, как безопасность нашего государства. Езжайте домой, побеседуем вечером. Вы прятались от меня все эти дни, Артур, по кабакам и тавернам. Не взыщите, что теперь у меня появилось желание спрятаться от вас.

— Отец, — с отчаянием произнес Артур, — нет времени пререкаться. Нам нужно срочно поговорить, и там, где не будет чужих ушей. Смотрите, — он распахнул плащ, открывая на обозрение заляпанную кровью одежду.

Зрачки Раймонда Айтверна на мгновение расширились, а потом сузились. Пару секунд он рассматривал покрытый темными пятнами камзол своего сына.

— Иди за мной, — сказал герцог коротко, отбросив всякую велеречивость, и, не медля ни секунды и не оглядываясь, шагает ли юноша следом, направился к выходу из зала. Артур последовал за ним.

Старший Айтверн провел наследника в свой рабочий кабинет, густо затемненную комнату, заваленную всевозможными бумагами до самого потолка, и тщательно запер дверь на оба замка и на засов. Указал рукой на кресло в дальнем углу, рядом с баром:

— Садись и рассказывай.

Юноша не двинулся с места:

— Айну похитили.

На лице Раймонда Айтверна, герцога Западных Берегов, Драконьего Владыки и лорда Верховного констебля королевства Иберлен, не промелькнуло и тени эмоций. Напротив, оно стало равнодушным и невыразительным, словно старинная бронзовая маска. К сожалению, Артур достаточно хорошо знал отца, и потому легко распознал в этом дурной знак. Очень дурной.

— Когда и как? — подобным тоном можно было бы расспрашивать о ценах на оружие.

— Полтора часа назад. Мы гуляли, в Квартале Закрытых Дверей. Нам повстречались разбойники. Я приказал Айне бежать, а сам принял бой. Убил их всех, но... — Артур запнулся. Случившаяся на безымянной улочке сумасшедшая сцена до сих пор стояла перед глазами, а в ушах отзывался, дробясь на эхо, все тот же крик. — Это оказалась засада. Дорогу перекрыли с обоих концов. Пока я дрался, сестру схватили. Я побежал по следу, но они уже ушли. Даже следа не оставили. Я обошел все тамошние улочки, стучался во все дома. Ни следа, — повторил он тупо.

— Они говорили, зачем вы им?

— Нет, только сказали, что мы должны последовать за ними. Это не было похоже на ограбление. По крайней мере, я так не думаю.

— О том, что другая их часть зашла вам в тыл, ты тоже не подумал?

— Нет, милорд.

— Что-нибудь еще? — лорд Айтверн оставался совершенно бесстрастным, хладнокровным и равнодушным. Лучше бы он кричал, ругался, сыпал проклятиями — только не это ледяное спокойствие.

— Отец, — юноша опустил голову. — Это целиком моя вина. Я...

— Замолчи. — Сорвавшееся с губ слово — как мимолетный удар хлыстом. — Что-нибудь важное сказать ты можешь?

— Нет. То есть да, — опомнился Артур. — На площади Леди Сейлан мы увидели одного парня. Неприметный такой, смахивал на крестьянина. Айна сказала, что уже видела его сегодня. Три раза. Она считала, он следит за нами. Я пошел поговорить с тем типом, но он меня заметил и скрылся. Мы пошли за ним, и... И попались в западню.

Едва заметная пауза, затем:

— Почему ты пришел ко мне только сейчас? Ты мог бы добраться в замок за полчаса, а не за полтора.

— Я бегал по кварталу, — беспомощно сказал Артур. — Надеялся ее найти, — щеки горели так, будто их лизали языки огня. — Потом отправился домой. Думал, вы вернулись. — Он тогда ничего не соображал и метался из угла в угол, как в горячечном бреду. — Но вас не было, тогда я взял коня и прискакал сюда. Это все, — он замолчал.

Раймонд Айтверн медленно, очень медленно поднял правую руку и поднес ее к глазам, рассматривая украшающий указательный палец золотой перстень с большим рубином на нем. Снял кольцо и отложил его на край ближайшего стола, а затем застыл на мгновение, будто о чем-то размышляя. И резко ударил сына по лицу. Первый раз в жизни. То была пощечина, быстрая и очень сильная. Перед глазами словно разорвалась шаровая молния. Артур отлетел на несколько шагов и больно ударился спиной о дверцу шкафа, набалдашник ручки вонзился в поясницу. Юноша вскрикнул, качнулся из стороны в сторону и сполз на пол. Голова тряслась и звенела, на глаза наворачивались слезы.

Не говоря ни слова, отец налил себе вина в высокий хрустальный бокал и выпил — не спеша, неторопливо, растягивая каждый глоток. Потом аккуратно отставил бокал на ручку подвернувшегося кресла. На несколько ударов сердца прикрыл глаза. В комнате стояла мертвая тишина.

Когда Повелитель Запада вновь заговорил, безразличие не только не исчезло из его голоса, но даже сделалось гуще и полнее:

— Вы уже явно не понимаете, на каком свете находитесь. Отправляйтесь в спальню и выспитесь, пока не наберетесь сил.

Собрав все, что от себя осталось, в кулак, Артур поднялся на ноги, придерживаясь за всю ту же распроклятую дверцу. Он никогда еще не ощущал себя более мерзко. Никогда не чувствовал себя предателем.

— Отец, я буду с вами и помогу отыскать сестру.

— Нет. Вы мне не нужны. Ложитесь спать.

Артур сжал зубы, сдерживая срывающиеся с языка возражения, и направился к примыкавшей к кабинету спальне. Отец часто ночевал в ней, когда задерживался в замке допоздна, а иногда, должно быть, принимал тут придворных дам. Юноша остановился на пороге. Широкая кровать манила, обещая долгожданное забвение, но он не мог к ней подойти.

— Это я во всем виноват, — голос Артура срывался, — я не уберег Айну! Вы вправе наказать меня, как хотите. Я и сам бы наказал себя по всей строгости. Все, что про меня говорят — правда. Я действительно недостоин быть вашим сыном, я пустой бездумный вертопрах.

Он замолчал.

— Это так легко, — неожиданно сказал герцог Айтверн, открывая дверь, — принимать на душу все грехи, посыпать голову пеплом, признаваться, какой ты никчемный дурак. Чесать языком вообще приятно, дорогой Артур. Отдыхай. Мне стыдно на тебя смотреть.

Лорд Раймонд вышел, оставив Артура наедине с собой.

Он отключился сразу, как только добрался до подушки. Упал на кровать, не снимая сапог, как был, в испачканной одежде. Думать о случившемся уже не было сил, любая мысль вызывала злость. Забвение пришло мгновенно, подарив передышку измученному телу. Снов Артур не увидел, он просто провалился в глухую черную яму, может ловчую, а может — выгребную. Очнулся уже под вечер, неожиданно, будто от пинка, и почувствовал себя очень слабым. Но это была... правильная слабость. Спроси Артура, почему он так решил, он бы сам не сумел ответить.

Все было очень далеко, и все было неправдой.

У него не было сил ни о чем вспоминать.

В комнате стояла тишина, глубокая и плотная, как любимое одеяло, под которое можно забраться с головой. Юноша стал слушать тишину, ловя каждый ее аккорд. Окна отцовской спальни выходили на запад, и опускающееся за горизонт солнце окрасило небо закатным пламенем. Горящая дорожка пролегла в воздухе, едва касаясь островерхих крыш. По легендам, именно этой дорожкой поднимались некогда драконы — прежде чем развернуть необъятные крылья и упасть в небо, скользя между туманами мира и танцуя свои небывалые вальсы. В Малерионе, родовом замке Айтвернов, стоящем на самом краю уходящего в бесконечность моря, там, где травяная зелень равнин встречается с бирюзовой нежностью волн, знали много старых сказок... Говорилось в этих сказках о благородных принцах, выросших в изгнании, гордых и дерзких, готовых отдать жизнь за освобождение своих земель от злобных тиранов. О прекрасных девах, заточенных в неприступных башнях. Об эльфийских королях, хранящих тайны древней магии и правящих бессмертным народом зачарованных холмов. Полнились эти сказки мудрыми наставниками, способными помочь добрым словом и правильным советом, и сладкоголосыми бардами, словами и музыкой превращающими небывалое в быль. Волшебные звери в трудный час приходили героям на помощь, а добрые феи охраняли крестников и всегда были готовы испечь огромный фруктовый пирог. Упоминались в тех историях и верные мечи, что никогда не сломаются и не предадут своих владельцев — отважных рыцарей, следующих тропой чести. Лишенные всяких тропинок колдовские чащобы пугали и одновременно манили своей таинственностью, ведь в их глуши непременно скрывались тысячелетние ведьмы, помешивающие в чугунных котлах небывалое варево. Но прежде всего все упомянутые истории говорили о главном — о настоящих любви и верности. Артур с Айной любили слушать эти сказки...

А теперь Айна попала в беду.

Артур Айтверн встал с кровати, на ходу содрал с себя грязные тряпки, не глядя швырнул их в угол. Если б только грязную душу можно было снять так же легко, как нечистое платье. До чего ж это было бы славно...

В гардеробе отыскалась свежая смена одежды. Он натянул ее, не сразу разобравшись в бесконечных пуговицах и застежках, вознамерившихся сопротивляться утратившим привычную ловкость пальцам. Ничего-ничего, лишь бы руки не подвели, когда придется держать в них клинок, а остальное неважно... Почему-то, хотя Артур и понятия не имел почему, у него вдруг возникла уверенность, что скоро опять настанет черед драться. И драться насмерть. Он найдет сестру и спасет ее, чтобы для того не потребовалось.

Юноша в последний раз оглядел комнату и вышел вон.

Город пронесся мимо смазанной анфиладой лубочных картинок. Артур горячил Вихря, опасаясь опять опоздать. Отца в королевском замке уже давно не было, но молодой человек надеялся, что успеет перехватить его дома. Несколько раз он едва не задавил прохожих, в последний момент успев поворотить коня — руки почти машинально вцепились в поводья, и дарнеец встал на дыбы. Вслед ему неслись растерянные проклятья.

Когда Артур прибыл в семейный особняк, в третий раз за этот перевернувший все на свете день, солнце уже зашло. Холодало, по дому струились тяжелые тени — мало в каких покоях горел свет. Странно, хотя чего тут странного, если разобраться? Интересно, объявил ли отец домочадцам о пропаже молодой госпожи, а если нет, сколько времени пройдет, прежде чем этот слух растечется сначала среди слуг, а затем и выплеснется в город, становясь достоянием жадной до сплетен публики? А где сама Айна, что с ней, жива ли она еще?!

Двери главной залы, где по словам встреченной горничной уже полчаса пребывал отец, были заперты, и перед ними стояли, опираясь на алебарды, гвардейцы в тяжелых панцирных латах. При появлении молодого Айтверна они сдвинулись, преграждая путь.

— Герцог велел никого не впускать, — сообщил сержант Кремсон. В свое время он учил Артура драться кинжалом и стрелять из арбалета. — Он обсуждает с капитаном важные дела.

— Никого? Включая даже меня?

Сержант чуть заметно качнул головой:

— Никого — значит никого. Сэр Артур, шли бы вы к себе, отдохнули. Слышал, у вас был тяжелый день.

— Я уже наотдыхался. Пропустите меня, пожалуйста.

— У меня приказ, мой господин, и я не намерен его нарушать, — чуть более сухо, нежели следовало, ответил Кремсон.

Артур взялся за оружие.

— Сержант, или вы меня пропустите, или я буду с вами драться, — сказал он тихо.

Наверно, было что-то такое в его голосе или, быть может, выражении лица, что воины молча расступились в стороны, более не пытаясь спорить. Артур не без усилия распахнул тяжелые, окованные железом двери и перешагнул порог. Длинная, уходящая вдаль зала была почти полностью погружена во мрак. Лишь в дальнем ее углу горел чахлым пламенем камин, рядом с которым застыли двое сидящих в низких креслах людей, разделенных столом из орехового дерева. Приблизившись к этим людям, юноша невольно замедлил шаг.

— Артур? — лорд Раймонд казался чуть недовольным. — Я за вами вроде не посылал. Стражники на входе уснули? Разжалую их всех, коли так.

Стояла темень, и вдобавок отец расположился спиной к огню, что не давало Артуру различить его лица, но молодой человек все равно почувствовал остановившийся на нем тяжелый взгляд. Тем не менее Артур постарался ответить достаточно твердо:

— Не будьте суровы к своим людям, отец. Они все равно не смогли бы меня сдержать. Так что и гнев свой направьте на меня, а не на них.

Второй из присутствующих, капитан герцогской гвардии Орсон Уилан запрокинул голову и от души расхохотался, придерживая пальцами коротенькую бородку:

— А ведь ваш сынок не совсем пропащ, лорд Раймонд! Молодец, Артур, что заступаешься за солдат, но мы тебя в самом деле не приглашали. Немного развейся и не мельтеши тут. Мы потом тебя позовем.

— Да пусть уже остается, раз пришел, — проворчал Раймонд, — что тут поделаешь. Артур, возьмите, пожалуйста, это письмо, и прочитайте его очень внимательно, — он протянул Артуру сложенный вдвое лист дорогой белой бумаги. — Только про себя, пожалуйста. Если будете читать вслух, я вас убью.

Наследник Айтвернов сел рядом с огнем и принялся изучать каллиграфические строчки, бегущие изысканной, слегка цветистой вязью:

"Герцог Айтверн!

Должно быть, Вы уже получили известия об исчезновении вашей дочери. Поспешу успокоить, она вполне жива и здорова. Юной деве не угрожает ровным счетом никакой опасности, и не будет угрожать впредь — разумеется, в случае, если Ваши действия окажутся разумными и взвешенными. Мы взяли на себя смелость предоставить девице Айтверн свое гостеприимство, так как полагаем, что это окажется весомым аргументом в беседе, которую мы хотим с Вами провести. Полагаю, Вы же не откажете в любезности и придете на встречу, которую мы Вам назначим? В противном случае, любезности придется оказывать уже нам — Вашей очаровательной дочери. Если желаете этого не допустить, явитесь сегодня в десять вечера к калитке у южного выхода из аббатства Святого Арлана. Там будут ждать наши люди, они проводят Вас к месту переговоров. Как разумный человек, Вы вправе ожидать подвоха, и потому мы позволяем Вам взять с собой двух спутников — но ни в коем случае не больше. Безусловно, Вы вправе оставить нашу просьбу без внимания и не явиться в указанное место — но тогда прелестной Айне Айтверн можно будет лишь посочувствовать. Уповаем на Ваши осмотрительность и благоразумие".

Подписи не было.

Юноша перечитал письмо три раза, чувствуя, как мнется бумага в его судорожно сжавшихся пальцах.

— Откуда это? — спросил он охрипше.

Раймонд Айтверн неопределенно повел рукой:

— Будете смеяться, но конверт с письмом принес уличный мальчишка. К тому времени, когда я прочитал послание, искать его было уже бесполезно. Я разослал людей, но толку с того. Ни ответа, ни привета. Все как в глупом романе навроде тех, что вы проглатываете запоем.

Значит, это не просто уличные грабители, — подумалось Артуру. Какой шантаж или вымогательство замыслили эти люди?

— Отец, я пойду с вами, — сказал юноша. — И на этот раз — прошу вас, не вздумайте спорить. Вы меня не переспорите.

Герцог поглядел на него одновременно жестко и устало:

— А с чего вы взяли, что я вообще куда-то пойду? Впрочем, — продолжил старший Айтверн после короткой паузы, — вы не ошиблись. Я не могу оставить это письмо без внимания. Айна мое дитя, точно так же как и вы, и я не могу бросать ее на произвол судьбы, как бы подозрительно не выглядели подобные приглашения. Со мной отправится капитан Уилан. И вы тоже отправитесь, раз уж проявляете такой энтузиазм. Но запомните — мы идем выслушать требования этих людей, а не драться, так что ведите себя разумно. Ничего не предпринимайте без моего разрешения.

— Я не ребенок, — огрызнулся Артур.

— Хотел бы в это верить. Но пока что не больно получается. Пока есть время, перекусите — не удивлюсь, если у вас давно маковой росинки во рту не было. Только не вздумайте напиваться. И смените оружие, в конце-то концов — ваша шпага хороша для этих ваших дурацких поединков, но на этот раз возьмите какой-нибудь хороший старый меч. Отправляйтесь в арсенальную, живо, — бросил герцог, не дав Артуру и слова вставить.

Юноша коротко поклонился и, не тратя время попусту, направился к дверям.

Когда Артур уже выходил из зала, до него донесся обеспокоенный голос Орсона Уилана:

— Сэр, вы уверены, что стоит брать мальчика с собой? Если это ловушка... а смахивает на ловушку, согласитесь... по вашему дому будет нанесен очень тяжелый удар.

— Не стоит волноваться, капитан, — в тоне Раймонда Айтверна сквозила такая безмятежность, что Артура мороз продрал по коже, — если речь о тех, о ком я думаю... Эти люди устроят честные переговоры, на иное у них не хватит духу. Свой ход они уже сделали и теперь должны уступить очередность нам. Будь все по-другому, покушались бы на меня, а не на моих детей. В любом случае, Артуру полезно будет присутствовать, пусть набирается опыта. Ну, а если даже мы идем смерти в пасть... лучше, если дом Айтвернов возглавит кузен Роальд, нежели мой сын.

Глава третья

Больше всего на свете Артур ненавидел ждать. Необходимость сидеть на месте без дела, сложив руки на коленях и ничего не предпринимая, неизменно вызывала у него плохо сдерживаемую ярость. Владеть своими чувствами Артур не умел вовсе — он легко впадал в гнев всякий раз, когда получал к тому повод. Потому и имел на своем счету в двадцать лет шесть дуэлей; длинный белый шрам на внешней стороне бедра, неизменно приводивший в восторг любовниц; и уже начавшую зарождаться славу бретера. Молодой Айтверн не хотел умирать раньше седых волос, но заигрывать со смертью ему нравилось. Это было все равно как из озорства отпускать горячие комплименты перезрелой даме, в глубине души опасаясь ответных любезностей.

Но сейчас ему приходилось просто ожидать момента, когда отец решит, что пора отправляться, и более омерзительной пытки измыслить было невозможно. Юноша сам не вполне понимал, как выдержал эти два часа. Он слонялся по своим апартаментам из угла в угол, чувствуя, как от тревоги сжимается горло. Пробовал читать, но строчки скользили мимо глаз — буквы все никак не желали складываться в слова. До изнеможения крутился по тренировочному залу, в сотый раз повторяя одни и те же фехтовальные приемы. Подобрал себе оружие — хороший, проверенный в бою меч средней длины, которым сражался в свое время еще его дед, старый лорд Гарольд. Этот меч знал много битв — битв с мятежниками, иноземцами, всеми врагами престола. Навершие его эфеса было украшено головой дракона, гарда была сделана в виде распростертых крыльев — как и большинство фамильных мечей их дома. Отец редко пользовался этим клинком, и Артур осмелился взять его себе.

Юноша смог выбрать себе оружие, но вот пообедать толком так и не сумел — пища вызывала лишь отвращение, да и питье не лилось в горло. Слишком сильным оказалось владевшее им волнение. Наконец Артур рухнул на кровать и закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать и слушая, как бешено колотится сердце. Скорее бы уже за ним пришли.

Молодой человек уже начал терять всякое терпение, когда в комнате наконец появился капитан Уилан.

— Эй, парень, — бросил он, — кончай разлеживаться. Мы выходим.

Артур рывком вскочил:

— Я и не начинал. Спасибо, что наведались, я уж испугался — вдруг про меня забыли. — Он надел перевязь с мечом, набросил на плечи плащ. — Что скажете, господин капитан, — осведомился Айтверн, задрав нос до потолка и постучав носком сапога по полу, — я выгляжу достаточно прилично и не опозорю своим видом семью на предстоящем рауте? Кстати, вы часом не знаете, там будут танцы?

Лицо офицера едва заметно побагровело:

— Знаешь, я б с удовольствием отодрал тебя до синяков и оставил дома — вот и вся кадриль. Но у меня, прости, приказ. Так что пошли, герцог ждет.

Артур хотел бросить в ответ какую-нибудь дерзость, но почему-то прикусил язык.

Отец ждал их у бокового выхода, облаченный в неприметные скромные одежды. Его лицо спряталось в тени низко опущенного капюшона.

Не тратя времени на разговоры, они выбрались из дома, и, пройдя по аллее, обсаженной раскидистыми липами, чьи ветки подметали мраморную дорожку, покинули территорию особняка через одни из задних ворот. Ночь уже успела вступить в свои права, затопив город темнотой. Улицы мигом вымерли, прохожих почти не встречалось. Это показалось Артуру странным — в Тимлейне, как и в любом другом столичном городе, любили поздно ложиться и поздно вставать, а чаще всего не ложились вовсе. Сегодня же будто непонятное напряжение, разлитое в воздухе, нависло над столицей. Как если бы люди, живущие здесь, чувствовали близость беды и старались держаться своих домов.

Шли молча — и герцог Айтверн, и капитан его гвардии тоже явно о чем-то раздумывали, а может попросту не желали впустую тратить слова. Навязчивая тишина слегка действовала Артуру на нервы, пару раз он чуть было не попытался завязать разговор, но тут же передумал.

Самая короткая дорога к аббатству Святого Арлана вела через улицу Лимонного Рассвета, мимо памятника предпоследнему королю из старой династии, и потом по переулку Серебряных Труб. Однако уже в самом начале пути отец свернул в сторону, нырнув на какую-то малозаметную улочку. Пройдя несколькими практическими незнакомыми Артуру подворьями, о существовании которых знавший эту часть столицы как пять пальцев наследник Айтвернов доселе не смог бы поручиться, герцог неожиданно вывел их на площадь Опрокинутой Звезды, прямо напротив здания суда. Оттуда он направился вглубь Пятничного Квартала, временами сильно отклоняясь на восток, в направлении Декабрьского парка, однако в итоге вывел их в совсем противоположную сторону — на улицу Четырех Мечей.

Наконец впереди показались обвитые плющом стены аббатства, а еще задолго до их появления слева из-за остроконечных крыш домов взлетели башенки главного собора. Аббатство святого Арлана было основано много веков назад, во времена, интересные ныне лишь историкам. Поначалу здесь венчали королей — как на царство, так и с будущими королевами, потом просто венчали кого ни попадя, а совсем уж после в городе понастроили новых храмов, и аббатство тихо-мирно захирело. Сейчас оно стояло почти заброшенным. Только лишь влюбленные и дуэлянты назначали здесь свои свидания, встречаясь на темных аллеях парка и среди обсаженных цветами клумб.

У южной калитки их поджидал человек в просторном коричневом плаще. Он стоял, оперевшись спиной о стену и опустив голову. Лица в темноте было не разглядеть. При приближении троих ночных путников незнакомец отряхнулся, будто облитый водой кот, и сказал:

— Добрый вечер, милейшие! — Вечер давно уже перетек в ночь, но едва ли это представлялось ему важным. — Сегодня чудесная погода, не правда ли? Лучшая весна на моей памяти. Этот свежий ветер с реки... Всю жизнь бы им дышал.

— Совершенно с вами согласен, добрый сэр, — учтиво ответил герцог, останавливаясь в трех шагах напротив собеседника. — Погода и в самом деле чудесна, самое время для прогулок. Должно быть, именно ветер с Нейры и выманил вас сюда в столь поздний час?

— О нет, все куда прозаичней, — в голосе незнакомца послышалось веселье. — Ночь выдалась славная, но я здесь из-за назначенной встречи.

— Ах, вот оно как. Очевидно, вы ожидаете даму?

— Ах, любезный сэр. Ожидай я сегодня даму, был бы счастливейшим человеком на свете. Но увы, судьба оказалась ко мне неблагосклонной. Я здесь по деловому поручению, нужно встретиться с одним господином. Впрочем, такое чувство, что я с ним уже встретился, — незнакомец оторвался от стены и сделал шаг навстречу. Раймонд Айтверн и капитан Уилан даже не шелохнулись, но Артур мог поклясться, что они готовы выхватить оружие. — Я вас узнал, ваше сиятельство, — продолжал человек в плаще, — вас многие знают. Лорд Айтверн, надо полагать?

— Святая правда, я и в самом деле лорд Айтверн, — откликнулся отец. — А вы, очевидно, посланник тех почтенных господ, письмо от которых я получил сегодня днем?

— О да, — веселье в голосе посланника стало каким-то недобрым. — Именно эти благородные лорды и приказали мне привести герцога Айтверна под их гостеприимный кров. Они уж, верно, согрели там вина и ждут вашего появления, не находя себе от нетерпения места! Делают ставки, опоздаете или придете в положенный час. — Неожиданно он посерьезнел: — Но мой дурной язык слишком расплясался сегодня. Время не терпит, и нас в самом деле заждались, — странный посыльный отвернулся и направился по вытоптанной в траве тропинке, ведущей вдоль увитой зарослями плюща изгороди. Герцог Айтверн, не тратя на колебания ни секунды, двинулся следом, а Орсон Уилан последовал его примеру. Артур немного потоптался на месте в растерянности, уж больно подозрительным выглядело происходящее, а потом пожал плечами и кинулся догонять остальных.

Не назвавший своего имени весельчак вывел их вдоль юго-восточной оконечности аббатства к самому началу Мельничной улицы, где стояла запряженная четырьмя вороными конями карета. Провожатый отворил дверцу и отступил в сторону, словно кавалер, пропускающий вперед дам:

— Прошу садиться, господа! Мы отправляемся!

Горевший напротив полночный фонарь осветил лицо незнакомца, наконец вырвав его из мрака. Правильные черты лица, глубоко запавшие, неожиданно серьезные зеленые глаза, коротко остриженные рыжие волосы, не доходящие до плеч. Посыльный был далеко не самого крепкого телосложения, среднего роста, узкий в плечах. Легкий противник, на первый взгляд... но вот только на первый. Движения у него были уверенные и четкие. Так двигаются хорошие бойцы.

Дождавшись, когда лорд Раймонд и его сопровождающие усядутся в экипаж, провожатый легко запрыгнул на место возницы и хлестнул коней по бокам. Карета тронулась.

Артур сел у окна, стараясь запомнить дорогу. Это оказалось не столь трудным даже сейчас, благо многие улицы были хорошо освещены. Путь, по которому они ехали, пролегал в направлении купеческих кварталов, раскинувшихся по другую сторону Янтарного Кольца. Всю дорогу их провожатый напевал себе под нос — одну расхожую песенку за другой, демонстрируя полное отсутствие музыкального слуха. Проезжая по улице Слез, он затянул старинную балладу про наивную крестьянку Анну, обесчещенную и брошенную жестокосердным сеньором. Миновав памятник какому-то древнему полководцу, он вдруг оборвал балладу на самом драматичном месте и начал распевать про подвиги сэра Эвейна, каждый день убивавшего по пять великанов на завтрак и по десять злых волшебников на ужин. Когда экипаж выехал на перекинутый над одним из притоков Нейры мост, рыжеволосый возница вдруг принялся поминать нерифмованным стихом сгинувших в пучине моряков, а чуть позже замурлыкал скабрезный мотивчик — лишь только на углу показался бордель. Казалось, ему и впрямь очень весело, и все происходящее забавляет его.

Наконец карета заехала в очередной, на сей раз особенно уж извилистый переулок и остановилась перед длинным двухэтажным домом, в паре окон которого горел слабый свет.

— Вот и приехали наконец, — провожатый соскочил на землю и отворил дверцу кареты, после чего отвесил издевательский поклон. — Пройдемте, ужин стынет.

Раймонд Айтверн молча кивнул и последовал к дверям.

Они поднялись на крыльцо и, пройдя длинным темным коридором, оказались в просторной комнате с круглым столом посередине, за которым сидели, кутаясь в тенях, четверо людей. Очаг не горел, помещение озаряли лишь стоящие по углам тонкие восковые свечи, наполовину уже оплывшие. Оконные ставни были широко распахнуты, пропуская ночную прохладу. Так и оставшийся непредставленным острослов, приведший их сюда, поклонился одному из сидевших за столом и быстро отступил в угол, растворившись во мраке.

— Сегодня хорошая ночь, герцог Айтверн, — заметили из-за стола. — Она располагает к прогулкам, и воздух свеж. — Слегка хрипловатый голос принадлежал немолодому уже мужчине, неспешно выговаривающему слова с четким северным акцентом. И голос этот показался юноше странно знакомым.

Раймонд Айтверн слегка усмехнулся, перед тем как пройти к столу и, не дожидаясь никаких разрешений, усесться в кресло:

— Ваш слуга начал беседу ровно с тех же фраз. Что ж вы все о погоде да о погоде. Ничего получше в голову не пришло, лорд Эрдер?

Артур, стоявший у отца за спиной, с трудом сдержался, дабы не вскрикнуть. "Быть того не может, — лихорадочно подумал юноша. — Получается, Айна оказалась права в своих опасениях?"

Человек в черном плаще и черном с серебряным шитьем дублете, сидевший прямо напротив лорда Раймонда, и в самом деле оказался Джейкобом Эрдером — герцогом Севера и одним из знатнейших и влиятельнейших аристократов Иберлена. Тем самым дворянином, о котором с опаской упоминала в начале этого бесконечного дня сестра Артура. Верный вассал дома Ретвальдов, Джейкоб Эрдер был известен как человек с безукоризненной репутацией. Он был последним, кого могли бы заподозрить в нападении на семью герцога Айтверна.

— Я, в отличие от вас, на ораторское мастерство не претендую, — сухо заметил Эрдер, слегка подавшись вперед. — Рад приветствовать, Раймонд.

— В самом деле рады? Ну простите, любезный герцог, мне зато вас приветствовать никакого удовольствия не доставляет. Рад я был бы, кабы вас здесь вовсе не было.

— Нас обоих привело сюда некое дело, которое затрагивает вас и вашу семью, — голос лорда Джейкоба был невозмутим. Казалось, он ничем не задет откровенной враждебностью, высказанной герцогом Айтверном. — Думаю, — продолжил Эрдер, — вам уже прекрасно известно о похищении Айны Айтверн?

Пальцы Артура вцепились со всей дури в рукоять меча. Он бы наверно кинулся вперед, обнажая клинок — а так только нелепо дернулся и снова застыл, почувствовав железную хватку Уилана на своем запястье.

— Правильно думаете, — протянул отец. — Моя юная дочь и в самом деле стала жертвой уличных разбойников. Я получил минувшим днем анонимное письмо, уверявшее, что я смогу узнать о ее судьбе, явившись нынешним вечером в аббатство Святого Арлана. Там я повстречал человека, приведшего меня в итоге сюда. Но я не могу поверить, что вы можете иметь какую-то связь с этим омерзительным похищением. Должно быть, вы неким образом прослышали о нем и теперь желаете помочь мне расквитаться с негодяями? А встречу назначили тут во избежание лишних слухов?

Последовала короткая пауза. Кто-то из сидящих рядом с Эрдером мужчин едва заметно шелохнулся.

— Не совсем, — ответил Повелитель Севера. — Я впечатлен вашим нежеланием бросать мне обвинение открыто, однако это не тот разговор, в котором следует избегать откровенности. Не буду врать, это я организовал нападение на ваших детей. Айна Айтверн находится сейчас у меня в руках.

Мир повернулся по кругу — медленно, тяжело, со скрипом, как огромное мельничное колесо, перемалывающее чьи-то судьбы и души. Мир обернулся вокруг себя. Артур не знал, понятия не имел, что остановило его на этот раз, помешало ему выхватить меч и броситься прямо на сидящих вокруг стола вежливых призраков. Уж точно не ладонь капитана отцовских гвардейцев, продолжающая сжимать его руку. Что-то иное. Что-то в нем самом.

"Эти переговоры слишком важны, чтобы их сорвал не владеющий собой мальчишка".

Легко это было или сложно — неважно, но Артур Айтверн превратился в каменное изваяние, безмолвно и почти безучастно выслушивающее идущий разговор. Он, казалось, даже дышать перестал. Совсем как отец, когда слушал сегодня в королевском замке его, Артура, рассказ.

— Вот как? — юноша мог поклясться, что Повелитель Запада сейчас улыбается. Слегка растянув уголки губ в стороны и ощерив зубы. Да нет, какая это улыбка... Скорее уж оскал. — Что ж, я и без того подозревал ваше участие в этом деле. Но расскажите все без утайки, раз уж начали говорить. Какая глупая мысль побудила вас затеять этот балаган?

— Не глупая, — герцог Эрдер по-прежнему оставался спокоен. Еще бы, говорят, у мужчин их рода по жилам несется не кровь, а зимний ветер и льдистый снег. Все владыки Севера невозмутимы и хладнокровны, от самого начала их дома... почти все. Регент Камбер, как сообщали хроники, в итоге таки поддался страстям. Бедняга Камбер! Залитая чужой кровью гербовая котта, тускло блеснувшая серебряная цепь, упрямо сжатые губы, опасно остекленевший взгляд... Быстрый разворот, с клинка срываются алые капли... Брат мой названый, что ты творишь, неужели совсем потерял разум?

Артур пошатнулся. Что за бред?! Юноше показалось, что на один удар сердца он очутился в каком-то другом, непонятном месте, где-то за пределами привычного ему времени и пространства. Он попытался взять себя в руки.

— Мысль, руководившая мной, была отнюдь не глупой, и надеюсь, вы сами скоро с этим согласитесь, — продолжал тем временем лорд Джейкоб. — Нам с вами, Раймонд, предстоит очень важный разговор. И мне необходимо убедить вас в своей правоте. Словесные доводы едва ли тут помогут, и потому пришлось прибегнуть к иным, чуть более весомым. Признаюсь, они претят мне, порядочному человеку не пристало вести себя подобным образом, но цель иной раз оправдывает средства.

— Мне страшно подумать, какие у вас цели, — отец был сам сарказм во плоти.

— Не такие плохие, как вам кажется, — ответил Эрдер. — Нас всех приучали поступаться малым ради великого, так повелось с тех пор, как Иберлен стал таким, каким стал. В былые времена все было по-иному, и никто из дворян королевства и в страшном сне не решился бы пожертвовать честью и добрым именем, что бы не лежало на весах. Как не решился пожертвовать ими мой прадед. Но старых времен больше нет, наступила иная пора, и ваш предок понял это первым. А теперь понимаю я. И я готов преступить законы чести ради воплощения действительно великой цели. Ради возвращения нашей стране свободы. Я сделаю что угодно во имя того, чтобы низвергнуть поработивших Иберлен.

— А кто поработил Иберлен? — осведомился Раймонд Айтверн, и на сей раз в его голосе не было ни насмешки, ни укоризны, один только вежливый интерес.

— Те, кто занял чужое место.

— Не соображу, о ком речь. Джейкоб, от вашей загадочности становится не по себе. Я устал и хочу спать, а потому объясните, пожалуйста, прямо, какого беса вам надо.

— Желаете разговора по душам? Что ж, извольте. Некогда наши дома были крайне близки. Наши предки вместе скакали на битвы и совещались на высоких советах, и немало раз узы родства связывали нас. Не буду лишний раз повторять хорошо известное, вы не хуже моего разбираетесь в истории. И, конечно, вы помните, когда мы стали друг другу... не врагами, но и не друзьями. С тех пор, как ваш прадед убил моего, с тех пор, как мы все преклонили колена перед чужеземным чародеем и позволили ему назваться королем. Тарагонская война, гибель последнего Кардана, восшествие на престол Бердарета Ретвальда — нет нужды вновь говорить о тех днях, мы слышали о них с детства. Столько раз, что аж тошно стало... Когда над нашей родиной нависла тень порабощения имперскими легионами, наши предки предпочли возвести на трон чужака и укрыться за его спиной. Трусость, но они на нее пошли. Дело давнее, с тех пор сменилось не одно поколение. Иберлен окреп и стал сильнее, а наши былые враги из империи Тарагон успели увидать закат своей державы. Империя распалась, а королевства Бритер и Лумей, вставшие на ее обломках и донимающие своими набегами наши границы — нам не опасны. Мы сокрушим их, если будем сильны и едины. Настала пора исправить ошибки прошлого. Я и те лорды, что разделяют мои взгляды, нынче готовы свергнуть потомка узурпатора и вернуть власть в Иберлене тем, кто действительно порожден этой землей, а не завладел ею в годину бедствий.

Раймонд Айтверн не зря был командующим королевских войск и много лет возглавлял владетельный дом. Он отлично владел собой и ни единым звуком или жестом не выдал удивления словами Эрдера, если таковое удивление вообще имело место. Вместо этого отец Артура заметил:

— Новая династия пришла к власти сто лет назад. Раньше свои великие планы начать строить вы не могли? Ретвальды оказались не самыми плохими королями, и никто и не вспоминает уже, как они взошли на трон. Брайан не лучший король из возможных, но и далеко не худший. Он не казнит придворных за малейшую провинность и не пускает слюни изо рта. Он такой же человек, как вы или я, и править старается мудро. Может быть, он не всегда мудр на деле — но он желает быть мудрым, а для короля уже и это немало. Так в чем причина столь неожиданных действий, Эрдер? Не говорите мне, что всю жизнь ждали подходящего случая, и лишь теперь набрались мужества начать. В такое я даже при желании поверить не смогу. Может, сделаете мне одолжение и скажете наконец хоть какую-то правду?

— Я сказал вам всю правду, какую могу открыть в этих обстоятельствах, — ответил герцог Севера. — Обо всем остальном позвольте умолчать, хотя бы пока. Давайте лучше перейдем ближе к делу. Ваша дочь у нас в руках, под надежной охраной, и ее жизнь будет зависеть от вашего благоразумия. Мне нужно, чтобы вы отдали приказ солдатам сложить оружие и не оказывать сопротивления, когда мы пойдем на штурм цитадели. Я не хочу лишних жертв, ведь мы все служим королевству, и честные воины не должны погибать от того, что связаны бесчестной присягой. В час, когда мы начнем мятеж, расквартированные в столице войска не должны нам препятствовать. В противном случае, юная Айна умрет.

— Вот значит как... — произнес отец. — Да вы меня сегодня поражаете. Если уж задумали поднять восстание, могли бы и не извещать меня об этом. Или надеялись, что я приму ваши требования? Я не стану их принимать.

— Не станете? — самообладание лорда Джейкоба на миг дало трещину.

— Не стану. Я не так бесхребетен, как вам, наверно, показалось.

— И вы, — несмотря на нарочитое равнодушие, чувствовалось, что Эрдер потрясен, — готовы подписать смертный приговор собственному ребенку?

— Иной раз, — казалось, что Раймонд Айтверн вот-вот рассмеется, — иной раз действительно цель оправдывает средства. Убирайтесь в бездну, Эрдер, со своим шантажом, своими высокими помыслами и своей благородной душонкой. Да будет вам известно, что я не только отец своих детей, но также вассал своего короля, и я этому королю клялся. Я бы не нарушил своей клятвы, если б вы приставили к моей шее меч — и не нарушу, пусть даже вы имели наглость угрожать мечом жизни моей дочери. Я не намерен жертвовать королевством... даже во имя своей семьи, и уж точно не под страхом чьей-то смерти. Уверен, ваш дурацкий, дутый заговор не имеет никаких шансов на успех. Иначе бы вы не приказывали мне сложить оружие. Иначе бы вы не шли на авантюры. Иначе бы вы просто вывели войска в поле и одержали победу. Но вы ее не одержите.

В комнате воцарилось молчание, густое и тягостное. Артур не решался даже пошевелиться, казалось, что любое неосторожное движение, поворот головы или даже шумный вздох способны обрушить снежную лавину.

— В таком случае, — медленно произнес Джейкоб Эрдер, опустив голову, — вы должны понимать, что не выйдете отсюда живыми. В соседних комнатах три десятка мечников и арбалетчиков. Герцог Айтверн, или спасите свою дочь своим согласием — или вам не жить.

— Ну что ж, — в тон ему откликнулся отец, — в таком случае, мы продадим свои жизни недешево. Зовите своих псов, герцог, но прежде, чем они войдут, я вас убью. Согласны на такой размен?

Артур напрягся, его пальцы шевельнулись, ища рукоять меча, и тут же замерли — любой неосторожный жест сейчас мог оказаться гибельным. Юноша чувствовал, что и герцог Айтверн, и капитан готовы в любой момент начать схватку.

Владыка Севера выпрямился. Было видно, что он принял некое решение и собирается теперь что-то сказать. Чем бы обернулись произнесенные им слова? Звоном стали? Пением тетивы? Хлынувшей из чьего-то горла кровью? Кто умрет сегодня в этом доме?

— Постойте! — раздался голос из дальнего конца залы. — Постойте, господа! — на озаренный чахлым пламенем пятачок света вышел давешний проводник. Он выглядел взволнованным, от лица отлила кровь, левое плечо едва приметно подрагивало. — Не нужно проливать кровь, она вам всем еще пригодится. Я не расположен смотреть на смертоубийства — поел недавно, вытошнит не дай бог. Отпустите этих людей.

— Господин мой, — лорд Джейкоб казался ошарашенным. Реакцию отца Артур проследить не мог. — Господин мой, вы уверены?

— Уверен, — отрезал его собеседник, скривив левый край рта. — Я не хочу, чтобы кто-то из вас умирал. Герцог Айтверн! Вы и ваши спутники свободны, настолько же, насколько свободен вольный ветер. Можете уходить, никто вам ничего не сделает, если только сами не попросите.

— Весьма неожиданное заявление, — сообщил отец, не делая и попытки встать с места. — Мне представлялось, что решения принимает здесь господин Эрдер, и он уже принял решение меня не отпускать. Очень любопытно. И что же, — старший Айтверн слегка приподнял подбородок, — вы, Джейкоб, готовы исполнить прихоть собственного... слуги? — Последнее слово было произнесено с явной иронией.

— Готов, — после короткого колебания ответил Эрдер. — У меня не осталось иного выхода — никакого. Раймонд, вы можете идти. Приятно было вас повидать, хотя и жаль, что не смог договориться с вами. Еще увидимся, я думаю, когда-нибудь. Может скоро.

Раймонд Айтверн медленно, очень медленно встал, оттолкнувшись руками от подлокотников кресла. Резко повел плечами, тряхнул полами плаща, будто смахивал с одежды пыль. Обернулся к отпустившему их человеку и долго всматривался в его лицо, словно стараясь запомнить в памяти каждую черточку. Губы лорда Раймонда несколько раз беззвучно шевельнулись. А затем он отвесил глубокий, выверенный до малейшей детали церемониальный поклон, почтительный, исполненный почти сверхъестественного смирения. Так кланяются лишь королям.

— Благодарю вас, — негромко сказал отец. — Я этого не забуду.

— Не забывай, — эхом откликнулся человек в коричневом плаще, — хотя ты и понимаешь, почему я это сделал... Почему и зачем. Ты нужен мне. Я буду использовать всех, до кого дотянусь, пока не получу то, что должен... и после того тоже.

Раймонд не ответил, только странно мотнул головой и направился к выходу. Артур потерянно последовал за ним. Он чувствовал, как Эрдер и его соратники, ни разу так и не вступившие в разговор, провожают уходящих взглядами. Никто не посмел заступить герцогу Айтверну и его спутникам дорогу.

Когда они оказались на улице и немного отошли от дома, где беседовали с предводителем заговорщиков, Артур резко остановился, глядя лорду Раймонду в спину.

— Постойте, отец.

Герцог Запада нетерпеливо обернулся:

— Что еще такое? Нам нужно спешить. Нас могли отпустить только по одной причине — они выступают уже сегодня. Может быть, ближе к утру или днем, но никак не позже. Нас не убили только потому, что хозяин Эрдера полагает себя также и хозяином положения. И, отчасти, он прав, преимущество на его стороне. Будь я хоть трижды лордом-констеблем, все равно не могу просто так приказать взять Джейкоба под арест, без веских доказательств, которые принял бы Коронный Совет. Слово Повелителя Запада против Повелителя Севера — это просто слово, и оно ничего не значит. Две трети лордов тут же выступят против нас, даже если они до того не были замешаны в мятеже. Все, что нам остается — поднять гарнизон столицы по тревоге и ждать первого удара. Уверен, он будет вот-вот нанесен. Идемте, нужно успеть в цитадель.

— Нет, — медленно произнес Артур, не сводя взгляда с отца. Грудь вдруг перехватило, юноше стало тяжело дышать. — Мы не пойдем в цитадель, мы пойдем спасать мою сестру. Как вы могли пожертвовать ею?! Уверен, она где-то в городе, может, во дворце Эрдеров, может, еще где. Мы должны ее освободить!

Они втроем стояли на пустынной ночной улице, сын напротив отца, и капитан Уилан в стороне.

— Вы предали Айну, — сказал Артур.

— Не будьте дураком, сын мой, — ровным голосом отвечал лорд Раймонд. — Или не слышали, что я говорил Джейкобу? Я не пойду на их требования даже ради спасения ее жизни, как не пошел бы ради своей. Если хотите стать со временем герцогом Айтверном, попробуйте это понять.

Артур не спеша, дюйм за дюймом, вытащил меч из ножен. Странно нагревшаяся рукоять горячила ладонь. Юноше чудилось, что меч, подобно своему хозяину, полыхает от гнева — вот-вот искры полетят. Клинок в руках придавал уверенности.

— Мы пойдем спасать Айну, — отчеканил молодой Айтверн, ощущая охватившую его всего дрожь.

— А иначе вы станете со мной драться? Ну попробуйте. Я выбью оружие у вас из рук, не доставая своего, и потом вашим же клинком отхожу вас по заднице так, что вопли будут слышны за Полуденным морем. Нам с Орсоном нужно посетить короля. Хотите — сопровождайте нас. Нет — проваливайте ко всем чертям. Не могу сказать, что это будет большая потеря.

И, не говоря больше ни слова, Раймонд Айтверн отвернулся, подставляя мечу Артура спину, и, сопровождаемый капитаном Уиланом, направился вперед по улице. Артур немного поглядел на их удаляющиеся фигуры, чувствуя себя так глупо, как никогда в жизни. А потом спрятал оружие в ножны и пошел следом.

Глава четвертая

Его величество Брайан Ретвальд, милостью Господней король Иберленский, герцог Райгернский и граф Илендвальд, Восседающий на Серебряном Престоле, Хранитель Государства и Щит Отечества, сонно щурил глаза, прикрывая их узкой ладонью от яркого света зажженных в монаршей опочивальне светильников. Разбуженный посреди ночи, король имел вид бледный и невыспавшийся. Черные волосы свалялись после сна, под глазами залегли тени.

Брайан Ретвальд сидел посреди заваленной пуховыми подушками огромной кровати, натянув толстое одеяло до самого подбородка, и время от времени сосредоточенно кивал, покуда Повелитель Запада рассказывал ему о событиях последних суток. Отец стоял в трех шагах от своего монарха, небрежно опираясь спиной о стену, и выглядел спокойным и уверенным в себе, настолько, что это вызывало раздражение. Он говорил о похищении собственной дочери и готовящемся герцогом Эрдером перевороте с небрежностью, которая больше полагается беседам о светских пустяках. Такой-то вельможа словил стрелу в плечо на охоте, такая-то дама изменила супругу с оруженосцем, такая-то девица нарвалась на разбойников... проклятье, некая девица и в самом деле на них нарвалась. Потому что ее глупому брату не сиделось в родных стенах.

Терзаемый мрачными мыслями, Артур уселся на табурете в углу необъятной королевской спальни, завернувшись в плащ. Он чувствовал себя одиноким и потерянным, не приносящим никому здесь ровным счетом ни малейшей пользы. Отчаяние смешалось с до конца еще не остывшей злостью, а поверх всего этого плыла неимоверная усталость. Юношу постоянно клонило в сон, пару раз он начинал дремать, но всякий раз просыпался, стоило Гарту Терхолу, командиру столичного гарнизона, задать отцу какой-нибудь уточняющий вопрос. Генерал Терхол, вырванный прямиком из собственной опочивальни, стоял ровно, по стойке смирно, был одет в нарядный малиновый дублет и выглядел роскошно, как на смотре — хоть сейчас парадный портрет с него пиши. Если офицер и оказался удивлен известием, что один из наимогущественнейших лордов королевства готов поднять восстание, то виду не подал.

— Уже неделю в город малыми группами прибывают странные люди, — доложил Терхол, обращаясь к королю, — под видом купцов, крестьян, путешественников... Мы с лордом Айтверном заподозрили неладное и все последние дни пытались докопаться до сути дела... но суть дела предпочла первой докопаться до нас.

— Рассказываете красиво, Гарт, — меланхолично заметил отец. — Когда все закончится — напишите, пожалуйста, мемуары о наших злоключениях. Я и сам с удовольствием почитаю, если доживу. Ваше величество, — продолжил лорд Раймонд, переводя взгляд на монарха, выглядевшего совсем маленьким и незначительным посреди напыщенного роскошества своих покоев, — генерал прав, мы действительно заподозрили неладное — еще четвертого дня. Обычно в это время года в Тимлейн приезжает чуть меньше людей... ненамного, но меньше. Собственно, нас насторожила одна маленькая деталь, проскользнувшая в описях приезжих — среди них преобладали сильные мужчины в расцвете сил. Их нашлось куда больше, нежели женщин и стариков. Мало ли что бывает, конечно, но мы встревожились, хотя и допускали, что наши страхи могут не иметь никакого основания. Увы, основание нашлось... Эрдер тщательно все спланировал — его люди добирались в столицу с разных сторон, по всем дорогам, и знали что ответить на случай распросов. Я приказал ужесточить досмотр — без особых успехов, впрочем. Люди Терхола тщательно проверяли приезжих на предмет оружия, но при них не было ничего, помимо дозволенного — ни тайно, ни явно. Полагаю, оружие ввозилось в город задолго до этого, небольшими партиями, может, еще с осени, и размещалось на принадлежащих Эрдеру складах. Мы хотели добиться у магистрата разрешения провести досмотр и потом уже идти к вам, но тут, как правильно заметил генерал Терхол, суть дела первой до нас докопалась. Об остальном я вам уже рассказал.

Раймонд Айтверн замолчал. Вытащил из рукава камзола белый кружевной платок, вытер им абсолютно сухой лоб. Бросил платок под ноги, прямо на меховой ковер.

Будь Артур не так захвачен обуявшим его чувством вины, он заметил бы, что лорд Раймонд ни единым словом не обмолвился о странном посыльном, по непонятной причине посмевшем приказывать самому герцогу Эрдеру. Но Артур в ту минуту весь находился во власти злости и презрения к самому себе, и даже не подумал об этом.

— Я благодарю вас за верную службу, мой добрый вассал. Хотя вести, принесенные вами, и недобрые, — голос у короля был негромкий, он говорил медленно и слегка отрешенно. — Я соболезную участи вашей очаровательной дочери. Всегда примечал юную Айну и надеялся, что через год она станет хорошей невестой моему сыну. Сожалею о случившемся несчастье.

У герцога дернулся кадык.

— Тем не менее я считаю, вы сделали правильный выбор, — задумчиво продолжил король Брайан, откинув край одеяла и выпрямившись. — Иногда приходится выбирать между личными интересами и верностью присяге, и решение, принятое вами, несомненно, правильное. Пойдя на поводу у Эрдера, вы бы показали слабость, неподобающую верховному констеблю этой страны.

— Разумеется, государь, — произнес лорд Раймонд сдержанно. Артур не сомневался — отец сейчас крайне сердит. Герцог Айтверн не любил излишней похвалы в свой адрес — особенно тогда, когда не был до конца уверен сам, что поступает правильно.

"А ведь он отнюдь не уверен в своей правоте, — понял юноша внезапно. — Отец действовал так, как полагается командующему королевских войск, но Айну он любит, и наверняка сам готов себя покрыть последними словами за то, что оставил ее в заложницах у мятежников. Слушать нечто хорошее о себе — самое последнее, чего отец сейчас бы хотел".

Брайан Ретвальд, по всей видимости, не замечал этого.

— Прежде вы неизменно оправдывали мое доверие, лорд Раймонд, — продолжал иберленский король. — С тех пор, как мой прадед занял Серебряный Трон, дом Айтвернов служил нашей династии опорой. Гарольд Айтверн помогал моему покойному родителю, вы столь же преданно служите мне. Я всегда знал, что в сложных обстоятельствах вы проявите себя достойно.

— Я тоже знал, что вы можете на меня рассчитывать, сэр, — сказал лорд Раймонд почти раздраженно.

Да какой толк во всех этих душеспасительных беседах, едва не скривился Артур. Только время зря тратить. Пусть отдаст приказ, пусть скажет, что делать, пусть решит, как поступить с изменниками и как вывести их на чистую воду, не допустив бунта — а не рассуждает о вещах и без того очевидных. Государь должен повелевать своими подданными, а не пытаться их утешить, — подумал наследник Айтвернов со злостью.

— Граф Роскрей, — неожиданно сказал король, — подойдите ко мне пожалуйста.

Сын лорда Раймонда вздрогнул от неожиданности. Титулом учтивости его именовали нечасто. Драконьи Владыки, Повелители Западных Берегов, были известны как герцоги Айтверн и герцоги Малерион. Боковая их ветвь носила сейчас имя графов Рейсворт, наследники же дома титуловались графами Роскрей — однако употреблялось это наименование лишь в самых официальных случаях. Юноша привык, что обычно его называют "лордом Артуром из дома Айтвернов", а в формально принадлежавших ему владениях, управляемых назначенным отцом шерифом, бывал разве только проездом в столицу.

Артур встал с табурета и медленно приблизился к ложу Ретвальда. На душе сделалось неуютно, будто король подсмотрел его за каким-то постыдным занятием — рукоблудием, скажем.

— Юный сэр Артур. — Брайан Ретвальд посмотрел на него внимательно. Задумчиво потер подбородок. Глупцом этот человек определенно не был — но не обладал также и качествами своих предков, позволившими им править этой страной, вызывая страх и уважение подданных. — Мальчик мой, — сказал его величество, — ты, по всей очевидности, винишь себя за то, что не уберег сестру. Советую тебе не терзаться попусту. Я считаю, что ты вел себя достойно, как и подобает потомку лорда Радлера. — Артур опустил голову. — Лучше соберись и будь готов действовать. У нас впереди бой, но мы выстоим, с твоей помощью и с помощью твоего отца.

Артур кивнул.

— Разумеется, сэр. Мы выстоим.

— Что ж, мне приятно видеть, что ты не сожалеешь о вещах, которые все равно не смог бы исправить. Хотя бы потому, что они уже произошли, — продолжил король. Артур молча смотрел в бледное, правильное лицо. Брайан Ретвальд очень походил внешне на своего предка, Бердарета-Чародея, каким того изображали прижизненные полотна — но не обладал и малой долей его холодного нрава. Взгляд государя был мягким и сочувствующим, и это раздражало юношу. — Уверен, твой меч окажет нам помощь в грядущем бою, — сказал Брайан. — С такими верными короне людьми, как вы, Айтверны, я чувствую себя в полной безопасности.

— Артур, отойди назад, — раздраженно вмешался отец. — Ваше величество, это все замечательно, но давайте вернемся к делам насущным. Нам нужно готовиться к штурму. Будь я проклят, если они не ударят в ближайшие часы — а я навряд ли когда-нибудь буду проклят. Гарт сейчас отправит гонца в казармы, дабы поднять гарнизон. У нас должно хватить сил, чтобы победить в столице, я надеюсь. Немедленно пошлю людей в Эленгир и Райгерн, чтобы вызвать тамошние войска, но при лучшем раскладе они не подойдут быстрей, чем через несколько дней. Все решится сейчас. Мы не можем ударить первыми — если вы не желаете, чтобы через месяц все дворянство страны трезвонило о тиране, перебившем собственных вельмож, и влилось в заговор, сделав его всеобщим. Но мы отразим удар. И отрежем руку, что его нанесет.

— Разумное решение, герцог, — Брайан кивнул. — Если часть Коронного Совета составила заговор, наша поспешность в его разгроме может лишь озлобить возможных смутьянов и пошатнуть доверие к престолу. Пусть сами проявят себя — а затем мы поступим, как подобает.

— Совершенно верно, сэр. Полагаю, на время наступившей смуты вам и вашей семье лучше покинуть столицу. Я распоряжусь немедленно отрядить лучших гвардейцев вам в охрану. Вы и ваш наследник пройдете по Старой Дороге. Это будет безопасней всего. Вы укроетесь в Райгерне и будете ожидать от меня дальнейших известий.

— Лорд Айтверн! — удивительное дело, отметил Артур, но Ретвальд на мгновение совсем переменился. Черты лица отвердели, глаза прищурились, желваки заерзали. Диковинные дела, что и говорить. — Мне странно даже подумать, что по вашему мнению я способен бросить свою столицу на потеху изменникам и предателям. Я был увенчан короной иберленских владык и клялся перед землей и водами защищать эту страну. Теперь же я буду отсживаться за сотню миль от Тимлейна, пока решается судьба моего государства? Не надейтесь меня переубедить — врага мы встретим вместе. И вместе победим или проиграем, как решат небеса.

— Если мой господин так желает, он может и остаться в цитадели, — отец склонился в вежливом поклоне, но чувствовалось, до какой степени он зол. Раймонд Айтверн не любил, когда ему перечили хотя бы в чем-то. Прекословий драконий герцог не терпел даже от собственного сюзерена. — Тогда позвольте покинуть вас, — попросил военачальник. — Прикажу офицерам, чтобы те держали солдат наготове.

— Да, конечно, — король вздохнул, сразу утратив решительный вид.

Брайан Ретвальд встал с кровати, запахивая ночную сорочку, взял с туалетного столика кружку давно остывшей травяной настойки, выпил. Подошел к окну, глядя на спящий город. Раймонд Айтверн и Гарт Терхол молчали.

— Дурные времена, — сказал король Иберлена внезапно. — Герцог Айтверн, поймите одно, я никогда не желал быть завоевателем, как надеялся им стать мой отец, грезя о захвате южных земель. Лучше бы эта лумейская авантюра не начиналась вовсе — но раз мы сделались ее участниками, я надеялся, мы сможем закончить ее хотя бы меньшей кровью. Однако, мы льем эту кровь уже который год. Я покровительствовал наукам и поощрял искусства. Я давал деньги живописцам и поэтам, содержал пышный двор — и верил, что сердца наших людей хотя бы немного смягчатся.

— Наивные надежды, мой государь, — сказал лорд Раймонд прохладно. — Вы всегда знали, что я думал о них. За это вас посчитали слабым — и теперь мы пожинаем плоды этой слабости, простите мне мою честность. Нужно было поступать решительнее, о чем я не раз вам сообщал.

— Иногда я даже слушался вас — но не всегда был этому рад. Наш век излишне жесток, и хотелось бы его изменить. Впрочем, что рассуждать об этом теперь. Вы можете идти исполнять свой долг, мой друг.

— Немедленно исполню, ваше величество.

Раймонд Айтверн поклонился, направился к двери. Артур, поймав на себе снисходительный взгляд генерала Терхола, соскользнул с табуретки.

— Отец, — Артур подошел к лорду-констеблю, стараясь казаться как можно более измученным. Получилось легко. Герцог Айтверн рывком обернулся и поглядел на наследника, как на докучливую муху. — Позвольте мне не сопровождать вас. Я так вымотался, что сил никаких нет. Если не высплюсь сейчас — упаду с ног.

— Что, вчерашнее похмелье дает о себе знать? — процедил лорд Раймонд с презрением. — Ожидал большей выдержки от столь склонной к веселью натуры. Что ж, как изволите. Все равно пользы от вас я не вижу. Крепко спите и пусть вас посетят счастливые сны.

— Благодарю, — выдохнул Артур. С видимым усилием он поклонился присутствующим, слегка пошатнулся, тяжело дыша. А потом вышел, прикрыв за собой дверь.

Вывалившись из монарших покоев, через малую приемную, в коридор и завернув за угол, Артур Айтверн привалился к стене и сполз на узорный паркет, подбирая под себя колени. А затем расхохотался.

— Господин, вам дурно? — выскочил откуда-то подвернувшийся слуга. Его можно было понять, не каждый день благородные господа валяются на полу и посмеиваются с видом умалишенных.

— Нет, мне хорошо.

Хотя ночь давно миновала за середину, в замке по-прежнему было хоть отбавляй гостей — весенний прием продолжался, играли музыканты, подносили напитки слуги, танцевали и просто голосили о чем-то придворные. К утру вряд ли многие из них смогут устоять на ногах, более того — странно, что до сих пор стоят. В Тимлейне умели гулять.

Нужных людей Артур нашел быстро. Впрочем, ему бы сейчас сгодились многие, особо выбирать не требовалось. Компания молодых людей в праздничных костюмах собралась подле одного из столов, с энтузиазмом сдвигая бокалы. Граф Александр Гальс, пару лет назад наследовавший убитому при нападении разбойников отцу и сейчас возглавляющий владетельный дом, тан Руперт Бойл, держатель каких-то болот на востоке, и Элберт Коллинс, старший сын герцога Джеральда Коллинса. Старые приятели и собутыльники. Сойдут.

— Добрый вечер, высокие лорды, — поприветствовал их Артур, приложив два пальца к виску. — Или, правильней сказать — утро?

— Утро не наступит, пока мы его не позовем, — ухмыльнулся Элберт, салютуя бутылкой красного астарийского вина. — Где пропадал, дружище? Мы, представь, места себе не находим — все пьют, все при деле, а Артура вдруг и не видно! Чудеса!

— У меня нашлось, чем заняться помимо выпивки, дорогой Элберт, — резко ответил юноша и сам тут же пожалел о своей резкости. Нет, одернул он себя. Так дела не делаются, недолго все провалить. — Впрочем, зато сейчас я освободился от всех своих забот и рад составить вам компанию. Вы, я смотрю, времени и в самом деле зря не теряете. Винишко, картишки, — кивнул он в сторону стола, — дамы... хотя нет, дам-то я как раз тут не наблюдаю. Неужто двор короля Брайана оскудел прелестными девицами?

Элберт Коллинс тут же скис и тоскливо поглядел в сторону кружащихся в вальсе пар:

— Всех девиц разобрали более острые на язык и руку кавалеры. Мы, приятель, остались не у дел.

— Сочувствую вашей беде, господа мои! — воскликнул Айтверн, едва скрывая охватившее его возбуждение. Во всей этой ситуации ему открывался прекрасный шанс, и он собирался этим шансом воспользоваться. Встреченные им молодые аристократы были уже достаточно пьяны, чтоб согласиться впутать себя в какие-нибудь неприятности. — В таком случае, раз здесь вам невесело — предлагаю покинуть королевский замок и поискать удачи в другом месте. Грядущее утро мы должны встретить в горячих девичьих объятиях.

— Понятно-понятно, — протянул Руперт, демонстративно отворачиваясь. — Артур опять решил затащить нас в дешевый бордель. А потом устроить ссору с кутящими там наемниками.

— Позвольте напомнить, мой друг — в тот упомянутый вами случай, вы лично выкинули из окна на мостовую троих озверелых громил, да еще с таким торжествующим ревом... Мне казалось, вам понравилось наше тогдашнее приключение. Хотя на сей раз я намереваюсь предложить вам отнюдь не бордель, а кое-что куда поинтереснее.

— Что конкретно? — безразлично поинтересовался Александр Гальс. Его бледное лицо выражало полнейшее равнодушие к предмету разговора.

Айтверн демонстративно огляделся по сторонам, поднес палец к губам и опять-таки демонстративно — и очень даже громко — зашептал:

— Любезные сэры, вы тут спрашивали, где я пропадал... А я не пропадал, я занимался делами. Познакомился с одной девчонкой. Видели бы вы ее! Красива, как эльфийская чаровница... А глаза... какие у нее глаза! Сразу видно, что не девочка, а чистое пламя. Она сказала, что будет ждать меня к четырем утра. И у нее есть подружки, ничуть не хуже. И они с радостью разделят общество... мое или моих друзей. Ну, что скажете? Стоит прогуляться? Это намного лучше, чем заунывные придворные ундины, вы уж мне поверьте.

— Звучит заманчиво, — отметил Элберт. — А кто она, эта твоя эльфийка?

— О! Служанка в неком знатном доме. Как следствие, никакого злого папаши, готового тянуть женихов под венец. Тут одна загвоздка. Хозяин дома не любит незваных гостей. И страже тоже велит не любить, а стража у него крайне исполнительная. Так что если лезть туда, то по-тихому, чтоб никто не заметил. Как воры. А потом пробраться в курятник... я хотел сказать — в домик для слуг, и приступить к делу. Но, милорды, согласитесь — в этом ведь и самый смак! Преодолевать препятствия, подвергать себя риску, совершать подвиги — что может быть упоительней для мужчины?

— Что за дом такой? — спросил Руперт, явно пропустивший мимо ушей всю прочую вываленную Айтверном болтовню. Молодой тан рассеянно поигрывал связкой ключей, временами подбрасывая их в воздухе или же делая ими выпады в пустоту.

Артур широко улыбнулся:

— Особняк герцога Эрдера.

— Да тебя бес попутал! — взвился Бойл.

— В таком случае, он путает меня всю жизнь. Тем не менее я пришел к вам не с самым плохим предложением.

Впрочем, Руперт его уже не слушал, он аж побагровел от негодования:

— Ты спятил! Да это ж северяне, они совсем бешеные! Стреляют не глядя! Да им плевать, кто к ним забрался и зачем, к утру ты будешь покойником, а не любовником!

— Руперт, — терпеливо начал Артур, но был прерван.

— Ничего худшего ты с роду не предлагал! Да когда мы к купцам пролезли... это вообще было, что прогулка по цветущему лугу рядом с этой затеей! Это же Эрдеры, а Эрдеры сумасшедшие, неужто ты не понимаешь?

— Руперт...

— Я лучше вызову на поединок твоего отца, чем встряну в это...

— Тан Бойл! — Айтверн потерял терпение. — Довольно! Иначе мне придется предположить, что вы трусите, а с трусами я не пью! Что за недостойная благородного лорда истерика? Неужели вам не ясно, что за чудная возможность нам открывается? Не просто провести остаток ночи в компании милейших и очаровательных дам, но и подложить тем самым изряднейшую свинью его сиятельству Повелителю Севера. Чем не подвиг? Где ваш охотничий азарт?!

— Сдается мне, Артур дело говорит, — встрял Элберт, которому явно уже море было по колено. — Не занудствуй, старина! Натянуть нос самому Джейкобу Эрдеру... об этом весь Тимлейн полгода болтать будет! Ну, не полгода, а три месяца точно, клянусь святым Бертраном!

Бедняга Руперт оказался промеж двух огней и без всякой возможности красиво уклониться в сторону, чего он сам явно хотел. Тан Бойл немного пожевал губу и наконец глухо сказал:

— Я с вами. Куда деваться, — и он с видом распятого за веру древнего великомученика похлопал ладонью по рукоятке меча.

Больше всего Артуру в тот момент захотелось издать торжествующий вопль и подпрыгнуть до потолка, но он с некоторым трудом сдержался и вместо этого обратился к Александру Гальсу:

— Ну, а вы, граф? Принимаете участие в приключении?

Граф Гальс, всю жизнь, сколько Айтверн себя помнил, бывший сдержанным, если не сказать — апатичным малым, очень медленно поднял воротник плаща и произнес:

— Вы использовали не совсем верное слово, Артур. Разумнее будет назвать это "полным безумием", а не "приключением". Но мне нравится.

Сложнее всего оказалось вывести столь удачно подвернувшихся спутников из замка. Артур отлично помнил по опыту всевозможных передряг, пусть и не таких серьезных, как нынешняя, что подбить людей на рискованное предприятие иной раз бывает легче легкого, а вот не растерять их потом, уже по пути... К счастью, на сей раз никому и в голову не пришло передумать или засомневаться. На свежем ночном воздухе бывшие слегка навеселе молодые дворяне окончательно протрезвели, но никто из них не выразил и малейших сомнений по поводу предстоящего предприятия. Они отпускали несмешные шутки, картинно хватались за рукояти удачно оказавшихся при своих хозяевах мечей и всяческим образом хорохорились. Айтверну оставалось лишь прятать торжествующую улыбку. Хоть бы выгорело, хоть бы все и дальше шло, как по маслу, твердил себе он. Умом юноша понимал, что задуманная им затея со стороны должна показаться полным безумством, но не оставлять же сестру на милость лорду Джейкобу и его ублюдкам. Кто еще спасет Айну, кроме ее брата, по чьей вине она и попала в ловушку? Тем более, если отец не желает ее выручать.

Артур и понятия не имел, где могут держать пленницу, но решил поставить на городскую резиденцию Эрдеров. Конечно, это место первым приходит в голову, оно самое очевидное из всех, но, в конце концов, где еще держать столь ценную добычу? Оставалось лишь проникнуть туда, при помощи ловко обдуренных гуляк, поскольку в одиночку Айтверн оценивал свои шансы крайне невысоко. Дальше предстояло действовать по обстановке. Как повезет.

Проклятая ночь все продолжалась, протягивая по небу длинные пальцы, но конец должен был наступить и ей, самое большее через пару часов. В глазах мелькали тени зданий, похожие на огромные могильные склепы. В редких окнах горел свет, да и то, эти умирающие лучины — они как огоньки на болоте... Вялый хоровод неоплаканных душ, дрожащих от холода. Мостовая лентой уносилась из-под копыт.

Коней оставили в маленьком парке в трех кварталах от дома лорда Джейкоба, привязав к деревьям, и дальше шли пешком, благо было недалеко. Вскоре впереди уже показались, едва различимые даже острому глазу на непроницаемо-черном небе, башенки резиденции северных герцогов. Подобно прочим знатным семьям, Эрдеры жили на широкую ногу. Их дом скорее можно было назвать маленькой крепостью, расположенной прямо посреди столицы. И солдат внутри наверняка больше, чем может хватить на каких-то четыре клинка. Жаль, что Элберт и остальные понятия не имеют, на что на самом деле идут и насколько все серьезно, но объяснять им сейчас тем более нельзя — вдруг струсят в последний момент и убегут? Лучше пусть по ходу дела все выяснится. Тогда отступать будет уже поздно.

Они вышли к опоясывающей герцогский дворец стене, сложенной из массивных каменных блоков, в два с половиной человеческих роста высотой, и нерешительно замерли у самого ее подножия.

— Вот и на месте, — сказал Артур преувеличенно бодрым голосом. — Дальше — самое веселье!

Элберт теребил перевязь, Руперт прятал глаза, Александр напоминал мраморную статую. Его бледное лицо чуть светилось в темноте, как алебастровая маска.

— Веревку, — сказал Айтверн все так же весело. — Я летать пока не умею, даром, что дракон.

— А твоя дама выйдет нас встречать? — спросил Руперт тревожно.

— Нет, — пожал Артур плечами как мог небрежно, — она, верно, прихорашивается в своих комнатах. Через парк пробежимся, часовые не заметят. А дальше — в домик прислуги. На широкую и мягкую постель. Но я, кажется, просил веревку?

Граф Гальс протянул ему тщательно скатанный тугой и порядком тяжелый моток, предусмотрительно вытащенный им раньше из седельной сумки. У Александра вечно оказывались с собой вещи, в данный момент жизненно необходимые. Порой Айтверн просто поражался запасливости своего молчаливого знакомого. Казалось, у него может найтись что угодно и абсолютно для любой нужды. Может быть, даже Посох Благочестия и зачарованный меч короля Брендара. Впрочем, Артур предпочел оставить свои мысли при себе. Он лишь кивнул в благодарность и принялся за дело.

Связал один из концов веревки в петлю, отошел на мостовую и размахнулся как следует, стараясь зацепить петлей одно из каменных наверший стены. Это удалось ему лишь с третьей попытки — хотелось надеяться, что просто из-за темноты.

— Я пошел, — бросил Артур. — Как спущусь, за мной не лезьте. Если нет часовых, я вам свистну. Голосом... черт побери, ну пусть будет голос соловья.

И, не дожидаясь ответа, бросился к стене — с разбегу оттолкнулся от холодных камней сапогами и полез вверх. Взобравшись на широкий парапет, Артур сел поудобнее, свесив ноги, и огляделся. Впереди простирался обширный парк, полностью погруженный во мрак — огромное темно-зеленое море. Сквозь стену деревьев виднелись горящие в усадьбе огни, больше всего их было по левую руку — очевидно, там находилось главное здание. Эрдеры жили замкнуто и редко посещали столицу, поэтому Артур бывал у них дома всего несколько раз, и основательно подзабыл, что здесь и как. Ладно, будем вспоминать... Но, проклятье! Чего ж он тут рассиживается? Лучшей мишени, если кто увидит — не сыскать. Юноша торопливо спрыгнул вниз — как оказалось, слишком уж торопливо.

Он упал в густую высокую траву, ушибся, перекатился на другой бок. Звездное небо над головой совершило сальто, в лицо брызнула земля, по плечу садануло болью. Глотая ругательство, Артур кое-как поднялся на ноги и отряхнул плащ. Головокружение быстро прошло, оставив по себе лишь полынную сухость во рту. Он торопливо огляделся и сделал несколько шагов вперед, под древесные кроны. Теперь бы прошмыгнуть мимо часовых.

— Эй, парень! — послышался откуда-то сверху негромкий оклик. — Стой на месте! Ты у меня на прицеле!

Артур мысленно выругался и замер, не шевелясь.

— Стою, — ровным голосом ответил он. — Вот толку тебе? Ты так хорошо видишь в темноте?

— А мне тебя видеть и не надо. На звук стрелами нашпигую. Ох, как же ты пер... Ну ровно медведь по весне.

Айтверн сжал кулаки.

— Слушай, — сказал он, тем не менее, довольно миролюбиво, — стрелы тут будут излишними. Я не вор. Просто решил заглянуть к одной куколке из прислуги.

— А ну стой! — рявкнул стрелок, хотя юноша и без того стоял. — Что ты за птица, капитан решать будет. Заодно и куколку твою спросим, если не выдумал ты.

— Как можно...

— А ну заткнись! Раззувай пасть, когда я скажу. У тебя, щенок, меч при себе есть? Медленно вытащи и кинь в траву. Медленно, я сказал!

Артур пожал плечами и неспешно вытащил из ножен клинок. Выкованная для его деда лучшими иберленскими кузнецами сталь тускло блеснула во тьме. Юноша отвел руку в сторону и разжал пальцы. Меч почти беззвучно упал на землю.

— Сделал, — хрипло сказал Айтверн. — Что дальше?

— А дальше я как следует тебя обыщу. Смотри, не дергайся. И не пробуй бежать, со стрелой в заднице не побегаешь. Я сейчас спущусь.

Ну и дурак, подумал Артур, но вслух ничего не сказал.

Раздался легкий шорох — видать, часовой наконец спрыгнул со своего гнезда. Напрягши слух, Артур сумел выловить из шепота листьев едва-едва слышные шаги, прежде чем стражник вышел к нему, вынырнув из ночи, как из темной воды. Это был невысокий плечистый мужчина, кряжистый, будто сказочный гном. В одной руке он держал короткий меч, из-за спины виднелся лук.

— И сдалось тебе, пострел, здесь ночью шататься? — спросил лучник неожиданно миролюбиво. — Назначил бы свиданку где еще...

— Да сам понимаешь, несподручно, — в тон ему ответил Айтверн. — Все дела да дела, — он вскинул правую руку, шлепнув по запястью левой ладонью. Из рукава камзола, выброшенный предусмотрительно привязанным к кисти спусковым механизмом, вылетел нож. Охранник попробовал отдернуться, ему было нельзя отказать в хорошей реакции — но куда там. Острое лезвие вонзилось ему прямиком в горло. Хлынула кровь, с коротким хрипом лучник повалился на землю.

— На твоем месте я бы выстрелил сразу, — сухо сказал Артур и пнул тело сапогом. Подобрал брошенный меч.

Он вернулся к стене и несколько раз выразительно просвистел. Через некоторое время к нему присоединился перелезший через стену Александр Гальс. Граф приземлился прямо на ноги, с достойным зависти изяществом.

— Где остальные? — шепотом спросил Артур.

— Они сейчас будут здесь.

— Превосходно, — пробормотал юноша.

— Не уверен, — бросил Гальс. — Смотрю, ты предпочел не объяснять своим друзьям, на что они идут. — Айтверн замер. — Если бы я хотел проникнуть в дом Эрдеров, — задумчиво продолжал Александр, отходя от стены подальше и поманив Артура за собой, — то придумал бы для завлечения компаньонов нечто поумней жаждущих мужской ласки служанок. Я бы вообще не стал полагаться на придворных пьяниц. Взял бы проверенных людей. Собственных гвардейцев.

Артур остановился за спиной у графа. Его лицо горело.

— У меня нет проверенных людей, — признался юноша. — Я сын герцога, но пока что не герцог.

— Я заметил. — Гальс склонился над трупом часового. — Хороший бросок. Но будь этот человек на посту не один, для тебя все было бы уже закончено. Что тебе понадобилось в доме лорда Джейкоба, да еще в эту ночь?

Граф Гальс рывком обернулся к Артуру. Мертвенное лицо Александра казалось вырезанным из мрамора, на нем жили только глаза — зоркие, цепкие, неотступные. Глаза хорошего бойца.

— Айна Айтверн, — через силу выговорил юноша. — Моя сестра. Герцог Эрдер похитил ее. Он задумал мятеж против короля. Они хотят скинуть Ретвальда и посадить на трон... не знаю, кого. Они взяли в плен Айну и шантажировали отца. Сказали, что если он не прикажет войскам сложить оружие, его дочь умрет. Отец отказался. Сказал, его этим не проймешь. Теперь Айне конец, если я только ее не спасу!

Александр долго смотрел куда-то вдаль, юноше за плечо. Гладил затянутой в перчатку ладонью витой эфес. Не говорил ни слова.

— Я не знал, — произнес он наконец неживым голосом. — Даже не подозревал ни о чем подобном. О том, чтобы Эрдер посмел опуститься до такого... Он должен был мне сообщить, прежде чем принимать подобные решения. Так, значит... Постой... Ты собрал кого попало, сочинил дурацкую байку, и решил штурмовать особняк Джейкоба?

— Да, черт побери! А чего мне еще было делать?

— Ты идиот, — резко сказал Гальс. — У твоих родичей часто гонора больше, чем ума, но ты — просто лишен мозгов. Тебя бы мигом убили, и твоих дружков тоже. Впрочем, неважно. — Граф сделал шаг назад, чуть не наступив на труп. — Ты точно уверен, что Эрдер шантажирует лорда-констебля жизнью его дочери? Что он убьет твою сестру?

— Да. О чем я тут распинаюсь?!

— Совершенно точно? Повторяю, ты в этом не сомневаешься? Сам слышал и видел? Можешь поклясться?

— Могу, — выдавил Артур. Во рту пересохло. — Кровью Господней. И райскими вратами. И честью.

Выражение лица Александра изменилось. Совсем немного, но и того оказалось достаточно. Артур не знал, о чем думает граф, но ему вдруг почему-то сделалось страшно. "Он должен был мне сообщить". Почему лорд Эрдер должен был сообщить о своих планах лорду Гальсу? Уж не потому ли...

— Обернись, — шепотом приказал Гальс. Айтверн бессознательно подчинился, хотя и понимал, что подставлять спину оказавшемуся на диво проницательным знакомцу опасно.

К ним уже шли Бойл и Коллинс. Неприятно веселые на вид.

— Ну, а вот и мы! — громко сказал Элберт. Слишком громко. — Не заскучали тут?

— Не заскучали, — отрешенно сказал Гальс, выскальзывая вперед, по левую руку от Артура. — Пока вы прохлаждались на улице, мы с лордом Айтверном успели кое о чем переговорить.

— В самом деле? — весело переспросил Коллинс. — И что говорит лорд? Хотя какой он лорд... Папенькин сынок. Ты еще моего коня лордом назови.

— Этот папенькин сынок сказал очень много интересных вещей, — вымолвил Александр. — Руперт, Элберт... что вам известно о судьбе некой Айны Айтверн?

— Глупой малерионской девки? — спросил Элберт. — Она здесь при чем?

— Возможно, не при чем, а возможно, при многом. Мне открылись некоторые любопытные детали, прежде сокрытые мраком. Элберт, ваш достопочтенный отец порой бывает с вами откровенен. Он случайно ничего не упоминал о похищении дочери герцога Айтверна?

— Проклятье... Какой дурень тебе проболтался? Или... — Но тут Элберт осекся, запоздало сообразив, что раскрыл себя.

Александр выхватил меч:

— Артур! Прикрой бок! Я на твоей стороне!

И, не дожидаясь ответа от ошарашенного юноши, бросился вперед, пробуя достать Коллинса в выпаде. Элберт ловко отступил, слишком ловко для крепко выпившего не так давно человека, и обнажил свой клинок. Загремела сталь.

— Ты, верно, обезумел, дружище! — крикнул Коллинс. — Чего на тебя нашло?

— Это вы обезумели, — огрызнулся Гальс, проделав финт. По клинку скользнул лунный свет. Элберт парировал, пусть и не из самой удачной позиции, очень быстро крутанулся и атаковал. Отличный удар, в иной ситуации Айтверн бы зааплодировал, но сейчас он превратился в неподвижную статую и совсем перестал что-либо соображать. Гальс уклонился в сторону, взметнулся его черный плащ, и долю секунды спустя Александр сам сделал выпад. Элберт Коллинс с коротким ругательством отразил обрушившийся на него удар — раздался звон, совсем, как когда разбивается бокал.

Тан Бойл обогнул сражающихся и двинулся к Артуру. Острие его меча смотрело юноше в живот.

— И как это понять? — спросил Айтверн, выходя из гущи деревьев на открытое пространство. — Вы что, на стороне предателей?

Руперт не ответил, просто сделал еще один шаг навстречу. Артур лихорадочно соображал, сможет ли драться при таком недостатке света — звезды горели ясно, но и только. Александр и Элберт, правда, как-то дерутся, но в своих силах Артур был не уверен.

— Мы же друзья, Руперт, — с отчаянием сказал Айтверн. — Как вы могли стать мятежниками? Как могли?!

— Нет у тебя друзей, — бросил Бойл.

Он сделал еще один шаг.

— Я, конечно, тебя убью, — сообщил Артур, стараясь выглядеть самоуверенно, — но совсем не хочу этого делать. Предлагаю тебе одуматься.

Руперт не ответил. Его меч взлетел вверх, нацелившись Айтверну в горло. Каким-то образом Артур все же сумел закрыться, несмотря на темноту. Не давая времени на передышку, Руперт сделал новый выпад. Артур смог отвести его скорее интуитивно, не то чтобы увидев, откуда именно летит разящая сталь, а просто догадавшись. Владетель Бойлских топей всегда дрался хорошо, но предсказуемо, и профехтовав с ним на десятках тренировок, можно было чувствовать себя спокойно и в настоящем бою. Правда, Айтверну раньше никогда не случалось сходиться с Рупертом в настоящем бою.

— Настоящих друзей, — отрывисто сказал Бойл, когда они разорвали дистанцию, — никогда не заманивают смерти в пасть, сочинив для них смешную сказку.

— Зато на них также не поднимают оружия! — крикнул Артур, все больше распаляясь и жалея, что не успел вытащить нож из горла вражеского гвардейца.

— Ну тогда мы друг друга стоим, — подвел черту Бойл и вновь пошел на сближение. Айтверн, решив больше не давать ему инициативы, ударил сам, метя в правое плечо. Руперт легко поставил блок. Артур в ответ на это, не давая врагу передышки, вновь попробовал атаковать, на сей раз целя пониже бедра, но Бойл поспел и здесь. Своим тяжелым мечом он орудовал с завидным изяществом. Руперт дрался с уверенностью и ловкостью хорошего бойца, и Айтверну никак не удавалось зацепить противника. Два клинка кружились друг против друга, выделывая фигуры замысловатых плетений, порой со стуком соприкасаясь, и юноше уже начинало казаться, что это он сам следует за мечом, а не меч следует за ним.

Айтверн больше не пытался говорить с Бойлом, берег дыхание. Временами, когда острие вражеского клинка проносилось опасно близко, Артур вскрикивал, мимолетно поражаясь собственной несдержанности. Юноше хотелось бы верить, что проходи схватка днем, на ясном свету, что будь он сам выспавшимся, отдохнувшим, полным сил, то победил бы Руперта легко, за десять ударов сердца, и даже не заметил бы этой победы. Хотелось бы верить, но ни вера, ни неверие не имели сейчас значения. Значение имело только время — утекающие мгновения, за которые следовало все успеть. Значение имели только скорость, быстрота реакции, внимательность и мастерство. Кирпичики, из которых складывается фантом под названием "удача". Артур бился почти вслепую, но как-то все же бился... и был пока жив и даже не ранен.

— Жил, как сволочь, и подохнешь также, — неожиданно сказал Руперт после очередного обмена ударами. — Ты себя, наверно, очень любишь... да вот только весь мир от тебя воротит.

Айтверн сжал зубы. Очень хотелось бросить в ответ что-нибудь злое и остроумное, и он уже даже придумал что, но тут Бойл вновь перешел в нападение, и единственным подходящим остроумным ответом оказался вскинутый меч.

— Ладно б ты был просто врагом, — продолжал тан, обрушивая клинок сверху вниз, — но ты и сам по себе — мразь.

— Да катись ты ко всем чертям! — огрызнулся Артур. Весь дрожа от овладевшей им ярости, он бросился в новую атаку. Тан успел вовремя отступить — но, как оказалось, угодил из пожара в потоп. Руперт вдруг коротко, булькающе вскрикнул, и из его груди вырвался, мгновенно окрасившись кровью, длинный тонкий клинок.

— На будущее, — заметил граф Гальс, аккуратно высвобождая свой меч из тела убитого и безучастно глядя, как последнее падает к его ногам, — просто на будущее. Всегда убивай своих врагов быстро. А не то их убьют твои друзья, и ты попадешь в глупое положение.

Артур потряс головой. Перевел дыхание.

— А мы друзья? — тихо спросил он.

— Нет, — спокойно ответствовал граф, вытаскивая кружевной платок и принявшись вытирать окровавленный меч. — Я это ради красного словца сказал.

Платок набух алым, стал даже на вид тяжелым и влажным, а лезвие так и не очистилось. Александр брезгливо поморщился. Айтверн скосил глаза за плечо своему спасителю. Элберт Коллинс лежал на забрызганной кровью траве чуть поодаль и также был мертв.

— Давай отойдем немного, — сказал Александр и протянул Артуру руку. Кожаная перчатка тоже была в крови. Как и все здесь. — Поговорим.

Айтверн не шелохнулся.

— Поговорим здесь.

— Ну что ж, здесь так здесь, — вздохнул Гальс. — Ты правильно догадался, я действительно заодно с Эрдером. Эти мертвецы тоже были с ним заодно. Я убил своих друзей ради тебя, врага. Даже не знаю, что делать теперь. Могу, например, убить также и тебя. Выйдет хороший размен, и все по-честному. — Артур молчал. — Не знаю, как вышло, что ты наткнулся именно на нас, — продолжал Александр. — Мы должны были быть этим утром во дворце. — Граф посмотрел на небо. Небо светлело. — Будет очень длинный день, лорд Айтверн. Длиннее, чем ночь. Мы выступаем сегодня. Мы пойдем на штурм цитадели и дадим Иберлену нового короля. Так решено, так и случится. Вот только сказанное тобой оказалось новостью даже для меня. Это правда, насчет твоей сестры? Герцог Эрдер посмел впутать в наши дела невинного ребенка?

— Посмел, — выдохнул Артур. Его злость никуда не делась, напротив, ее сделалось лишь еще больше. Она поднялась до самого горла и обратилась в один огромный штормовой океан. — Посмел, еще как посмел! У него кишка на такое не тонка, даром, что весь благородный. И я тоже кое-что посмею. Для начала — это я тебя убью. Вот этой красивой игрушкой, — взмахнул он мечом. — А после — прикончу всех дрянных скотов, что здесь окопались. Всех до единого, и этого вашего нового короля, кем бы он ни был — тоже. Мне плевать, сколько вас тут собралось, никто живым не уйдет. Я найду Джейкоба Эрдера, и намотаю его благородные кишки ему же на язык. Тебе понятно?! В позицию, прокляни тебя бес!

— Все же ты исключительный дурак, — устало сказал Александр, пряча клинок в ножны. — Ладно, герой, хватит петушиться. Я помогу тебе спасти твою сестру.

Глава пятая

Все вышло очень быстро и очень глупо. Артур остался сражаться с врагами — обнаженная шпага, гордая осанка, совершенно обезумевшее лицо. Он всегда становился безумцем, когда приходила беда, когда горевший в их общей крови огонь становился нестерпим и рвался наружу. Драконья кровь — больная кровь, и погасить это пламя нельзя. Он остался сражаться, а она побежала. Побежала, хотя и понимала, что все это бессмысленно и тщетно — еще до того, как из-за углов в проклятый переулок выскочили люди в масках, такие же проклятые чужие люди, как те, оставшиеся позади. Вот только здесь и сейчас некому было ее спасти.

Айна Айтверн выхватила из рукава стилет. Тонкий, острый, идеально заточенный. То была ее маленькая смертельная игла, никогда раньше не оставлявшая свою хозяйку.

От страха мутилось перед глазами, но девушка все же сделала укол — прямо в живот первому из подвернувшихся врагов. Ее руку тут же перехватили и грубо вывернули, оружие само выпало из потерявших силу пальцев. Впрочем, силы в этих пальцах и не было никогда. Айну грубо обхватили за плечи и талию, она пробовала вырваться, но держали ее крепко. Девушка закричала и продолжала кричать, призывая на помощь кого угодно — брата, живущих в квартале людей, городскую стражу, но ответили ей только наглухо закрытые ставни. Затем последовал удар чем-то тяжелым по затылку, и вокруг сделалось темно и тихо.

Она очнулась в небольшой, скудно обставленной комнате. Узкая жесткая кровать без перины, застеленная белой простыней, голые каменные стены, тонкий серый ковер на полу. Из комнаты вела лишь одна дверь — массивная, обшитая железом, с маленьким отверстием внизу и таким же маленьким оконцем наверху — оконцем, зарешеченным стальными прутьями. Здесь всего лишь одно небольшое окно — у самого потолка, тоже зарешеченное. Окно выходило в клонящийся к закату день, и когда Айна очнулась, видимый край неба был подернут золотом. Мир погружался в ночь, а ей досталась тюремная камера. Клетка. Пять шагов от стены до стены.

Айна села на кровати, уперевшись спиной в стену и обхватив руками колени. Закрыла глаза. Ее немного подташнивало и болело ушибленное плечо, но в остальном девушка чувствовала себя прилично. В той степени, в какой можно чувствовать себя прилично, если знаешь, что находишься в тюрьме. В тюрьме... Ее похитили не обычные уличные грабители, впрочем, последнее было ясно и так. Кто-то очень тщательно подстроил им с Артуром засаду. Но вот только кто? И зачем? Выкуп? Шантаж? У происходящего не могло не быть цели, и от этой цели за милю разило либо наживой, либо политикой.

Дочери лорда Раймонда сделалось страшно, и она погрузилась в бесцельные размышления, которые единственные могли отвлечь ее от холодных стен, от давящей тишины, от крохотного окна с лоскутом неба в нем и от безысходности. Когда ты ничего не можешь сделать, ты способен хотя бы думать. Из-за двери не доносилось ни шороха, и это было хуже всего.

Прошел очень длинный час, и когда небо окончательно потемнело, став из золотистого темно-лиловым, к Айне пришли. Дверь отворилась медленно, с тяжелым скрежетом, и в камеру вошел крепкого сложения мужчина, несший перед собой дымящий факел. За спиной пришельца маячил воин в легких доспехах и в шлеме, не решившийся переступить через порог. Господин и слуга.

— Вечер добрый, госпожа, — сказал мужчина с факелом, стараясь говорить мягко. Облаченный в простые, но ладно скроенные одежды темного цвета, он не держал на виду оружия. У зашедшего в комнату человека было правильное, хотя и тяжеловесное лицо. Прошитые седыми прядями черные волосы падали ниже плеч. Одетый в черное гость был прекрасно знаком дочери герцога Айтверна — ну еще бы, она ведь не раз видела его при дворе, среди прочих надменных вельмож, но не теряющимся в роскошной толпе, а напротив, возвышенным над прочими дворянами... почти надо всеми. Этот человек нередко стоял по левую руку от королевского трона. Этот человек однажды танцевал с Айной на балу, и она надолго запомнила, какие у него сухие, жесткие, мозолистые руки.

— Лорд Эрдер, — произнесла девушка, морщась от забивающегося в ноздри горького дыма, — я почему-то ничуть не удивлена.

— Тогда вы слишком дурного обо мне мнения, — сказал герцог Джейкоб Эрдер. — Я сам не знал, что пойду на такое. Мне пришлось.

— В самом деле? — спросила Айна.

— Увы, — признался Эрдер немного виновато. — Я не больно хотел, и с охотой нашел бы иной выход, существуй он.

Девушка не ответила. Ее вдруг захлестнуло презрение к этому высокому красивому человеку с мужественным, но сейчас таким неуверенным лицом, к человеку, похитившему ее посреди бела дня и посадившему в тесную клетку. И теперь принявшемуся оправдываться перед своей жертвой, оказавшись с ней лицом к лицу.

Герцог огляделся, очевидно в поисках стула. Стульев в комнате не было. Как и вообще мебели, кроме кровати, на которой сейчас сидела дочь лорда Раймонда.

— Я не могу предложить вам сесть, — Айна постаралась собрать в своем голосе столько высокомерия, сколько у нее вообще имелось. — Надеюсь, ваши ноги не отвалятся, если вы немного постоите.

Губы лорда Джейкоба дрогнули:

— Я мог бы опуститься на одно ложе с вами.

Айна ответила не сразу — лишь тогда, когда удалось подавить новый укол страха. Девушка надеялась лишь, что ее слова прозвучали достаточно твердо.

— Не могли бы. И вы знаете это не хуже, чем я.

— Может, и знаю, — согласился Джейкоб. — Неважно. Я пришел, чтобы извиниться перед вами. Боюсь, обстоятельства, в связи с которыми вы оказались у меня в гостях, не самые радостные.

— Я не оказывалась у вас в гостях, — перебила его Айна с удивительной для самой себя резкостью. — Вы меня похитили.

— Похитил, — жестко признал Эрдер. — Если хотите говорить прямо — поговорим прямо. Я похитил вас и намерен держать в заложниках. Мне нужно кое-что от вашего отца, и я это кое-то получу. Через вас. Родители имеют обыкновение дорожить детьми. Вас устраивает мой ответ?

— Что с моим братом? — быстро спросила Айна, стараясь совладать с паникой.

— Ваш брат... Люди, которые должны были пленить его, не вернулись. Думаю, он жив. Довольны вы такой новостью? — спросил герцог.

— Я сейчас ничем не довольна, — ответила девушка. — Я недовольна вами, герцог Эрдер. Вы ведете себя как бешеный зверь. Вы не работорговец, чтобы похищать людей! Король, когда узнает, объявит вас вне закона. А мой отец снимет с вас голову и насадит ее на копье.

— Меня весьма мало волнует, что скажет король. И вам-то это никак не поможет.

— Вам это поможет еще меньше, — заметила Айна Айтверн, пытаясь спрятаться за словами, помимо ее воли складывающимися во фразы. Это не она говорит, а кто-то другой. Может быть, это говорит отец. Может быть, это говорит брат. Но не Айна. Айны здесь нет. Она спряталась или спит. А поскольку ее здесь нет, с ней ничего не случится. — Я могу истолковать ваши слова единственным образом. Вы бунтовщик и восстали против законной власти.

— Да, вы совершенно правы. Я бунтовщик. А бунтовщики не ограничены ни законами, ни этикетом. Вы в моей власти, а потому следите за языком. Если не хотите его утратить. И если герцог Айтверн отклонит мои требования, вы, леди, будете мертвы.

— Вы не осмелитесь это сделать.

— Осмелюсь. Я же осмелился вас похитить.

— Вы рехнулись, — девушка сглотнула подступивший к горлу комок и замолчала.

— Говорите, что думаете, и не бойтесь. Слова вам уже не повредят, — лорд Джейкоб сделал шаг назад, к открытой двери. В коридоре застыл стражник. Он стоял ровно, даже не шелохнувшись — выпрямив спину и положив ладонь на рукоять меча. Забрало скрывало лицо.

— Ваша судьба сейчас зависит от воли вашего отца, — продолжал Джейкоб. — Если он примет мои требования, в вашей неволе больше не будет нужды. Я отпущу вас домой, и все у вас сложится хорошо. Я надеюсь, что сложится. Но если герцог Айтверн окажется упрям, я не смогу оставить его упрямство безнаказанным. Кроме того, дворянин всегда обязан исполнять свои обещания. Я убью вас, дабы не оказаться лжецом. Поскольку вы девица благородного происхождения, и поскольку мне претит лишняя жестокость, я сделаю это сам и быстро. Не думаю, что вы успеете почувствовать боль. Если даже успеете, то совсем ненадолго. Я повидал много мертвецов, многих из них сделал мертвецами сам. Лица очень немногих из них отражали боль или страх. Обычно только покой. Все умирают, рано или поздно. Возможно, для вас умереть будет не так уж и страшно. В конце концов, вы всего лишь женщина. Вам не стоит ждать от жизни слишком многого.

Эрдер коротко поклонился, как будто бы извиняясь — и тут стены пустоты, которые Айна Айтверн возвела вокруг себя, наконец обрушились. Но их смел отнюдь не страх. Совсем иное чувство. Ярость. Айна почувствовала, как волна гнева, подобная морской волне, захлестывает ее с головой.

— Всего лишь женщина? — переспросила Айна. — А кто же в таком случае вы, великий лорд? Всего лишь мужчина? Что есть у вас такого, чего нет у меня — такого, чем бы стоило похвалиться? Ваша мужская сила? Я не вижу у вас силы, лорд Эрдер. Будь у вас сила, вы бы не пришли с такими речами. Вы бы не оправдывались, как провинившийся псарь. Вы бы не убеждали меня и себя, что ни в чем виноваты. Не говорили, что делаете все правильно. Вы бы просто убили меня, возникни такая нужда. Как убивают настоящие мужчины. Но вы так не умеете. Вы знаете, что поступаете подло, хотите об этом забыть, но не можете. У вас не получается. У вас нет силы даже для такой малости. А что у вас есть? Может быть, у вас есть ваша воинская доблесть? Ну где же она тогда, лорд Эрдер? Ткните в нее пальцем, вдруг появится. Вы бежите от войны, откупаясь от нее моей жизнью. Настоящий воин никогда не поступит так. Настоящий воин развернет полки и пойдет брать штурмом вражеский замок. И победит. Или погибнет. Но погибнет с честью. А у вас и чести нету, герцог. Разве честь предписывает мужчине угрожать женщине смертью? Нет, я совсем забыла, это предписывает вам ваша мудрость. Ну что ж, следуйте голосу своей мудрости, если только хватит отваги. А потом ждите, когда сюда придут мои отец и брат, и покончат с вами. Айтверны никогда не бросают своих в беде. Не найдется на земле камня, под которым вы смогли бы укрыться.

— Вы безумны, — сказал Джейкоб. — Вы глупая маленькая дрянь. Вы не понимаете, о чем говорите. Вы — Айтверн во всем. Из-за таких, как вы, Иберлен скоро развалится на куски.

— В таком случае, пусть разваливается! Придумали себе оправдание и теперь держитесь за него что есть сил. Если Иберлен развалится, то из-за людей вроде вас. Из-за глупцов, возомнивших, будто они что-то понимают в делах правления. Как смели вы заточить меня сюда? Как смеете вести со мной такие речи? Как смеете угрожать мне смертью? Я не ровня вам! Я — высокой крови, наследница Древних, дитя тех, кто поверг Повелителя Тьмы! Что в сравнении с этим ваши северные скалы? Все равно что земляной червь в сравнении с вами! Вы недостойны даже разговаривать со мной, не то что распоряжаться моей судьбой. Я не желаю больше видеть вас здесь. Меня утомило ваше смрадное общество. Убирайтесь с глаз — и оставьте меня наконец одну.

— Воля ваша, — Эрдер вновь поклонился. — Я не вижу смысла продолжать говорить о чем-то с женщиной. Да еще не умеющей смотреть дальше кончика носа. Я разъяснил вам, в чем заключается ваше положение, а препираться попусту мне не с руки. Когда вы мне понадобитесь, я за вами пришлю.

Айна не ответила. Лишь когда лорд Джейкоб наконец вышел в коридор, и дверь за ним захлопнулась, и загремел опускаемый засов, и послышались удаляющиеся шаги, его и его телохранителя — лишь тогда девушка позволила себе замолотить по стене кулаками. Она била по стене — со всей злостью, какую могла собрать, а злости в ней сейчас собралось много. Она била до тех пор, пока не заболели руки до самых плеч. Она жалела, что у нее нет силы достаточной, чтобы ударить Эрдера.

... Айна не знала, как пережила последовавшую затем бесконечную ночь. Часы тянулись медленно, неотделимые один от другого, неразличимые на циферблате времени. Она ворочалась в бреду, даже не пытаясь заснуть — да и о каком сне тут могла идти речь. Временами отчаяние и паника становились совсем нестерпимыми, и тогда хотелось закричать в голос... но каждый раз девушке удавалось удержать себя в руках.

Ее охраняли. Она слышала по топоту шагов в коридоре, как вскоре после того, как герцог и его молчаливый спутник удалились, на караул встал стражник. Вряд ли бы она смогла убежать отсюда, даже найди она способ открыть запертую дверь.

Когда небо начало немного светлеть, за ней снова пришли.

Из коридора донеслись быстрые шаги, а потом смутно знакомый мужской голос спросил:

— Кто тут содержится?

— Пленница, сэр, — отвечал караульный. Голос у него был низкий, сорванный.

— Ясно, что не эльфийский принц. Отворяй, я поговорю с ней.

— Не велено, сэр, — сказал стражник немного неуверенно. — У меня приказ от герцога. Пускать только герцога.

— Тупое полено. А у меня приказ от герцога побеседовать с этой леди. Того самого герцога, что командует тобой, между прочим. Возможно, ты решил со мной спорить?

— Сэр... Я вас знаю, видит Бог, но...

— А раз знаешь, открывай.

Возражений больше не последовало, видать решительный тон окончательно убедил караульного. Спустя несколько секунд дверь отворилась, и в комнату зашел человек в роскошной темной одежде, поверх которой был наброшен просторный черный плащ. В предрассветных сумерках Айна не могла различить его лица.

Человек подошел к самой постели, опустил голову:

— Сударыня... Рад, что нашел вас, — сказал он негромко. Только тут Айна и узнала своего гостя. Александр Гальс, один из бесчисленных приятелей Артура. Повелитель Юга. Александр был главой богатого и знатного рода, и принял титул несколько лет назад, после гибели отца. Он посещал столицу не так уж часто, проводя много времени в своих владениях, на юго-восточных рубежах Иберлена. Гальс имел репутацию человека молчаливого, нелюдимого и вместе с тем решительного. Также молодой граф славился как отменный турнирный боец и отлично владел копьем. Он приходился дальним родственником семье Айтвернов, через давно покойную супругу лорда Раймонда. Будучи двадцати шести лет от роду, он до сих пор так и не выбрал себе жены, чем внушал надежды половине девиц королевства. Айна никак не ожидала увидать его здесь и сейчас, в этом месте.

— Значит, вы тоже, — сказала она.

— Зависит от того, что вы под этим понимаете... но да, — Гальс усмехнулся. — Я тоже. Как вы? — его тон стал серьезным. — Вы в порядке?

— Не имеет значения, — отрезала Айна. — Зачем вы сюда пришли? Вас послал Эрдер? Что ему опять надо?

— У меня были причины нанести визит, — сообщил граф и понизил голос до шепота. — Я плохо вас знаю, госпожа, а вы — плохо знаете меня, но прошу принять мои слова на веру. Я ваш друг. Тихо! — оборвал он попытку возразить. — Тот солдат не должен услышать. Я пришел вас спасти. Только молчите сейчас. Ни звука, хорошо?

Айна вгляделась в его лицо. Чуть прищуренные глаза, заострившиеся скулы, напрягшаяся нижняя челюсть. Девушка вдруг поняла, что Гальс невероятно, немыслимо напряжен, и пытается скрыть это напряжение поистине запредельным усилием воли.

Дочь герцога Айтверна кивнула.

— Спасибо, — все так же шепотом сказал Гальс. Пятясь, сделал несколько шагов назад. Обернулся к охраннику. — Скучно, должно быть, здесь стоять? — осведомился граф, и заданный вопрос не вязался с ледяным тоном, которым он был произнесен.

— Не то слово, — отозвался солдат. — Скучно, да и тошно по правде немного. Ладно бы врага стеречь, так ведь нет, девчонку. Да и дело грязноватое. — Охранник запнулся, очевидно сообразив, что ляпнул лишнее. — Вы меня неправильно не поймите, — засуетился он, — я служака простой и мое дело маленькое. Просто, понимаете, пахнет все это не так чтобы хорошо.

— Понимаю, — медленно сказал Александр. — Ты даже не представляешь, как я тебя понимаю.

Дальнейшее заняло всего несколько секунд. Граф молниеносно выхватил меч, сделал шаг к солдату, одним летящим движением распрямляя руку и выбрасывая вперед плечо. Охранник только и успел, что нелепо дернуться — кончик клинка вонзился ему в горло. Александр рванулся вперед, высвобождая и пряча оружие, и обнял умирающего. Неспешно опустил его на пол, так, чтоб не загремели доспехи. Стало очень тихо.

— А нам с вами, госпожа, нужно идти, — как ни в чем не бывало сказал Александр, поднявшись с колен. — За выходом из этого коридора стоят двое стражников. Еще двое — на боковой лестнице, выводящей из темниц. Через главный выход мы не пойдем, людей там больше, чем демонов в аду. Пойдем, где можно пройти. Двое и двое. Запомните эти числа. Они видели, как я входил в темницы в одиночку, и удивятся, если я выйду со спутницей. Поэтому мне придется их убить. И убить тихо, чтобы они не подняли тревогу — иначе мы мертвецы. Вы мне поможете?

— Я умею обращаться с оружием, — ответила Айна.

— Приятно слышать. Вставайте, — граф протянул девушке руку. Айна немного поколебалась, затем приняла ее. Рывком Александр поставил дочь лорда Раймонда на ноги. — Представим, что вы на маскараде, — он отошел к трупу и принялся его разоблачать. — Возьмите этот плащ, он немного забрызган кровью, но вам не на бал идти. А вот шлем, скроем ненадолго вашу красоту. И меч... Воспользуйтесь им получше, ладно? Не хочу, чтобы мои усилия пропали даром.

— Зачем вы это делаете? — спросила Айна, глядя на протянутый ей черный с серебром плащ. Цвета Эрдеров.

— Я никогда не убивал детей. И другим не позволю. Одевайтесь, ну же!

Девушка подчинилась. Для начала она натянула оказавшуюся до жути неудобной перевязь с мечом. Ножны тут же принялись бить ее по бедру, стоило сделать только шаг. Айна накинула на плечи плащ, оказавшийся очень просторным, и завернулась в него. Осторожно надела шлем на голову, его острая стрелка приникла к носу, обжигая его холодом.

— За гвардейца вас все же примет только слепой, — поджав губы, сообщил Гальс. Его голос теперь звучал немного приглушенно. — Когда минуем караулы, будем пробираться малолюдными местами, глядишь повезет. Мне бы вас из особняка вывести, а дальше — свобода. Идемте.

Коридор, в который они вышли, оказался длинным и просторным, заполненным холодным свежим воздухом — никакой мертвенной затхлости, что обычно приписывают казематам. Впрочем, настоящими казематами эта темница явно не была.

Здесь имелось множество камер, таких же как та, в которой держали Айну, но все, похоже, пустовали — по крайней мере, из них не доносилось ни звука. По стенам слабо горели факелы, почти не давая дыма. От темных стен исходила прохлада. Девушка вдруг поняла, что не боится. Ни капельки. Страх куда-то пропал.

Когда они приблизились к высоким двустворчатым дверям, Александр замедлил и без того неспешный шаг. Потер ладони — первое явное проявление тревоги. Александр взялся за двери и распахнул их — прямо в лицо дежурившим за ними двоим воинам в полном доспехе.

— Сэр, вы не одни? — спросил караульный удивленно.

Айна не заметила, откуда вылетел стилет, вонзившийся солдату прямо в глаз. Убитый на месте, гвардеец Эрдеров еще не успел даже рухнуть, а Гальс уже развернулся ко второму стражнику. С лязгом выхватил меч и шагнул вперед. Все, что смог сделать его противник, так это обнажить оружие — когда вырвавшийся ему навстречу клинок вонзился острием в сочленения доспеха. Раздался стон, тут же задушенный ладонью в черной перчатке, сжавшей губы умирающего.

Александр с некоторым усилием высвободил меч и обернулся к Айне. Она заметила, как с прямого лезвия на каменный пол рухнули тяжелые капли крови.

— Ваша помощь так и не понадобилась, — сказал граф.

Девушка вздрогнула, только сейчас сообразив, что простояла в ступоре все те несколько секунд, что заняла схватка.

— Обнажите меч, — приказал Александр.

— Что?

— Обнажите меч.

Подчинившись, Айна потянула из ножен клинок, доставшийся ей от охранявшего ее камеру стражника. Боевое оружие оказалось тяжелым и неудобным, Айна больше привыкла к предназначенной для дуэлей шпаге, любимой в те дни иберленским дворянством. Напрягая занывшую руку, девушка сделала несколько неуклюжих выпадов. Граф молча пронаблюдал за ее ухищрениями, а потом меч Айны вдруг отлетел в сторону — она чуть не выронила его из рук. Александр мягко коснулся ее груди кончиком своего клинка. Девушка так и не сумела заметить его атаки, настолько быстро та была проведена.

— А говорили, умеете, — заметил Александр бесстрастно. Отвернулся и пошел вперед по туннелю, к видневшейся в его конце уводящей наверх лестнице. Оттуда как раз показался еще один солдат. Наверно, его привлек шум.

Увидев трупы на полу, солдат остановился и выхватил меч. Приближающийся к нему Гальс даже не замедлил шага.

— Что здесь случилось? — спросил стражник немного растерянно.

— Ничего, — первый же нанесенный Александром удар оказался смертельным. Сталь со свистом разрезала воздух, найдя себе цель. Александр легко переступил через труп, направляясь к широким деревянным ступенькам. Было в происходящем нечто настолько и жуткое, и завораживающее, что в душе Айны переплелись разом страх и восхищение. Она подумала, что ее освободитель мог бы идти вот так, легко и небрежно, с мечом в руке, до самого южного моря, и убитые враги падали бы к его ногам.

Гальс ступил на лестницу.

Последний из охранявших темницу воинов дежурил на просторной верхней площадке, развалившись за дубовым столом и потягивая вино из медного кубка. При виде поднимавшегося навстречу человека в черном стражник вскочил на ноги, опрокинув стул, и схватился за заряженный арбалет. Никаких вопросов при этом он задавать не стал. Может, прочитал на лице лорда Гальса нечто такое, что лучше всяких слов сообщало — нужно драться, а не говорить.

Гвардеец выстрелил.

Александр мгновенно крутанул мечом и плоскостью клинка отразил прочертившую косую линию стрелу — так сильно, что та разломилась в щепки. Тогда гвардеец швырнул в надвигающегося убийцу тот самый кубок, из которого только что хлебал вино. Александр отбил импровизированный снаряд, хотя и сбился при этом с шага. Караульный выхватил меч и бросился в атаку.

Первый удар стражник нанес с плеча, размашисто, будто дрова рубил. Гальс по дуге перевел свой клинок в верхнюю плоскость и обрушил его на вражеский меч, направляя тот острием к земле. Стражник тут же скользящим движением высвободил свое оружие, с отрывом ладони перехватил эфес и попробовал пырнуть Александра в живот, работая мечом, как кинжалом. Гальс вскинул свой меч обратно по линии замаха, вверх, отводя удар, и, продолжая движение, сделал укол. Острие меча вонзилось солдату в бедро. Тот коротко вскрикнул и тут же контратаковал. Александр с поразившей Айну скоростью выпустил эфес своего меча, позволив оружию, оставившему на бедре противника обильно кровоточащую рану, упасть на пол, и сам отлетел в сторону — сталь пронеслась у него перед самым носом. Гальс пошатнулся, чуть не впечатался в стену, и, оттолкнувшись рукой от стола, ударом сапога выбил оружие у истекающего кровью врага. Подхватил свой меч и всадил стражнику в горло. Тот умер молча, не издав больше ни звука.

— Парень хорошо дрался, — сказал Александр, тяжело дыша. — Я успел испугаться.

— По вам не похоже, что вы умеете бояться, — сказала Айна просто затем, чтобы не молчать.

— Вы правы, — согласился граф. — Забудем, это все чушь. Я и правда ничего не боюсь, — девушке показалось, что он почему-то на нее разозлился.

Взявшись за валявшуюся на столе связку ключей и почти сразу выбрав нужный, Александр отворил тяжелую железную дверь. Она вела в большое темное помещение, загроможденное рядами просмоленных ящиков и грудами наваленных свертков и мешков, которые громоздились почти до самого потолка. Свет здесь не горел.

— Складские помещения, — пояснил Александр, — их почти не охраняют. Нам повезло, что отсюда есть выход в темницу. Мы сейчас на восточной окраине усадьбы. Солдаты собираются на западной. Глядишь, проскочим.

Гальс ориентировался в здешних глухих лабиринтах и переходах легко и без усилий. Граф уверенно шел вперед, минуя одну заваленную всяким добром комнату за другой. Людей им не встречалось. В воздухе повис плотный запах снеди и удушливый аромат вина. Айна подумала, что здесь хватит припасов на то, чтобы выдержать годовую осаду, даже не затянув пояса.

Наконец они вышли в комнату с широким окном, выглядывающим на залитый утренним солнцем зеленеющий парк. Яркий свет ударил девушке в глаза, уколов их острыми иголками, и она в первую секунду зажмурилась. Александр высунулся из окна и осмотрелся по сторонам. Затем перелез через подоконник и, по колени оказавшись окружен травой, сделал несколько шагов в глубину парка, продолжая оглядываться. Вернулся назад и протянул руки, помогая Айне выбраться наружу.

— Все чисто, — бросил он. — Радуйтесь, что Джейкобу не до вас, так бы все вышло куда хуже. Ходу, здесь уже недалеко, — ветер донес громкие голоса и пение труб. Ясное и чистое, оно пронеслось в еще не согретом солнечными лучами воздухе и наполнило его медным звоном. Александр замер, прислушиваясь. Мотнул головой. — Идемте! Надо спешить.

Они пробрались через парк, сейчас совершенно безлюдный, к окаймляющей его стене, за которой раскинулся город. Трубы продолжали петь, иногда почти затихая, иногда расходясь до крика и заполняя все пространство вокруг торжественной музыкой. В серебристо-стальной мелодии переплелись гремящий восторг и пылающее ликование, уносящая в полет радость и скованная металлом решимость. Айна увидела, как лицо Александра охватило вдруг странное, пьянящее волнение — охватило и сгинуло, изгнанное болезненной гримасой. Он отвернулся.

Приблизившись к стене и пройдя вдоль ее подножия несколько десятков футов, Гальс остановился и негромко, но вместе с тем отчетливо сказал:

— А вот и мы. Слезай.

Раздался шорох, переходящий в скрипучий треск ломаемого дерева, и из переплетения древесных ветвей на землю спрыгнул человек в зеленом плаще. Айна поняла, кто это, прежде, чем смогла увидеть его лицо, и бросилась навстречу.

— Артур!

— Сестренка! — Артур подхватил ее, заключая в объятия. Затем он отпустил ее и сделал два шага назад, пряча глаза.

— Прости меня, — тихо сказал Артур. — Я тебя не уберег.

О чем он толкует, черт побери? — Айна недоуменно нахмурилась.

— Из-за меня ты могла погибнуть, — продолжил брат, по-прежнему избегая встречаться с ней взглядом. Он выглядел усталым и осунувшимся, одежда была грязной и пахла потом, а светлые волосы Артура спутались, как разорванная паутина. — Я завел тебя в ловушку.

— Брось, — недовольно сказала Айна. — Я сама сказала тебе про того человека. И сама пошла за тобой следом. Ты ни в чем не виноват.

— Хорошо, — Артур резко, как-то болезненно кивнул, и обернулся к Александру Гальсу, стоявшему на отдалении и бесстрастно наблюдавшему за их встречей. Александр немного приподнял подбородок и встретил взгляд Артура — встретил точно также, как встречал совсем недавно своим клинком вскинутые мечи. Айна знала, что двое стоящих рядом с ней на этой поляне мужчин всегда были друзьями, но сейчас ей отчего-то сделалось страшно. — Спасибо, — вымолвил Айтверн с явной неохотой.

Александр не произнес в ответ ни единого слова, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Ради нас ты предал своих, — после короткого колебания продолжал Артур. — Что теперь?

— Ничего, — спокойно ответил Гальс. — Никто не знает о том, что я сделал. А если узнает... Джейкоб Эрдер не станет ссориться из-за нескольких убитых солдат и потерявшей свою ценность пленницы с владетельным лордом. Ему нужен я и нужны мои мечи.

— Значит, — сказал Артур, и голос его был, как готовая порваться струна, — ты остаешься предателем. Остаешься клятвопреступником.

— Не тебе решать, какие из клятв истинные, а какие лживые. Не тебе решать, кто предает, а кто остается верен, — отвечал очень усталый человек в черных одеждах, и серые глаза его были, как два застывших куска льда. — Я помог твоей сестре, потому что нахожу сделанное Эрдером преступным, идущим против чести. Но своему делу я не изменял. И ты ничего, ровным счетом ничего не знаешь об этом деле, о том, что за ним стоит. Так что не суди опрометчиво.

— Мне достаточно знать то, что я знаю, — ответил Артур, и в его голосе и его глазах ревел, выбрасывая протуберанцы пламени и снопы трещащих искр, огонь ярости. Трубы продолжали греметь далеко за спиной, призывая на войну. Налетел ветер.

— Ничего ты не знаешь, Артур Айтверн, — вздохнул Александр и двинулся обратно в парк. — Прощай. Мне пора в седло. Встретимся в бою — пощады не жди.

Гальс повернулся к ним спиной.

— Так, может, — крикнул ему вслед после короткого колебания Артур, и Айна поняла, что брат готов начать схватку, — так, может, решим все — сейчас?!

Александр Гальс замер и обернулся, внимательно глядя на молодого Айтверна. Айна сжалась, ощутив навалившийся на нее страх. Ей казалось, что между Артуром и Александром сейчас ударит молния.

— Не в этот раз, — сказал граф, медленно качая головой. — До встречи, потомок драконов. Нам еще выпадет шанс скрестить мечи.

Глава шестая

— Сколько уж можно терпеть, вразуми вас Создатель! Не кажется ли вам, любезнейший герцог, что время положить конец этому безобразию? Нам пора разойтись по домам! — в гневе Лидия Кинни была особенно хороша. Густые черные волосы разметались по плечам, щеки покрыл румянец, высокая грудь ритмично поднималась в вырезе зеленого платья.

Раймонд Айтверн с некоторым усилием оторвался от созерцания груди графини и вздохнул:

— Прошу простить, моя леди, но вам придется подождать еще немного. Возвращайтесь в бальную залу. Развлекитесь, выпейте вина, послушайте музыку... Потанцуйте с кем-нибудь, наконец. Я не могу вас отпустить.

Графиня театрально топнула ножкой. Приведшие ее сюда королевские гвардейцы обменялись тоскливыми взглядами.

— Герцог! Это уже выходит за всякие границы учтивости. Я, мы все, пришли сюда не для того, чтобы оказаться пленниками. Это, в конце концов, дворец, а не тюрьма. Меня ждут дома муж и ребенок. Почему вы нас задерживаете?

— Потому что так сложились обстоятельства, ваша светлость, — ответил лорд Айтверн, борясь с отчаянным желанием закатить этой надоедливой леди пощечину, лишь бы только наконец замолчала. Или же закрыть ее рот страстным поцелуем. Последнее было бы даже лучше — во всяком случае, приятнее. Против воли Раймонд улыбнулся, и последнее не укрылось от взгляда Лидии.

— Да вы еще смеетесь надо мной! — вскричала графиня. — Смеетесь! Ну вы и мерзавец! Мой муж вызовет вас на поединок!

— Довольно, — не выдержал Раймонд. — Пусть вызывает, лучше уж драться, чем вас выслушивать. Господа, — обратился он к солдатам, — проводите леди Кинни к остальным гостям. И проследите, чтоб ни в чем себе не отказывала, — гвардейцы восприняли приказ с явным удовольствием.

В дверях графиня чуть не столкнулась с капитаном Уиланом. Тот торопливо и без особенного изящества поклонился, за что получил в награду пренебрежительное фырканье. Уилан раздраженно дернул головой и, обогнув скорбную процессию, вошел в кабинет лорда-констебля. Швырнул на стол перчатки. Взял с пола первую попавшуюся бутылку и знатно отпил из горлышка.

— Гранвердское, двенадцатого года, — сообщил герцог Айтверн, рассматривая этикетку. — Я таким даже короля не угощаю.

— Ну, значит, хоть на что-то сгодилось, — бросил Орсон и вновь приложился к бутылке. Крякнул. Утер губы. — Получается так... Посты я все обошел, на стену поднялся. Стоят, как надо, к бою готовы. Терхол им там растолковал, чего ждать, — герцог отрывисто кивнул. — Вот только дворяне эти ваши, сэр...

— Они не мои, эти дворяне, — отрезал Раймонд, отрываясь от размышлений. — Они не мои, Орсон. И хотел бы я знать, чьи.

— Чьи-то они конечно есть... — раздумчиво сказал капитан, подходя к висящей на стене картине. — Понимаете, что здесь происходит, сэр?

Герцог не ответил.

Айтверн и Терхол привели в боевую готовность охранявшие цитадель полки королевской гвардии. Солдаты были готовы к отражению штурма, да вот только маловато их оказалось... Впрочем, оборона не нападение, должно хватить. Терхол отправил своих людей со срочным приказом в казармы, поднимать столичный гарнизон. Роты городской стражи должны были взяться за оружие и смять с тыла мятежников, когда — и если — те все-таки подойдут к замку.

Интересно, на что все же надеются Эрдер и его присные? Начинать сражение на тех позициях, что им достались — полное безумие. Королевский замок не взять с наскока, да еще тогда, когда в Тимлейне хватает верных престолу войск. Все это выглядело настолько сумасбродным, что не могло не настораживать. Повелитель Севера прежде никогда не производил впечатления глупца, и не мог начать заведомо провальную игру. Было тут нечто еще, но Раймонд никак не мог понять, что же именно.

Возможно, заговор шире, чем кажется? Они до сих пор не узнали, кто еще из дворян примкнул к нему. Но сейчас в замке собралось немало владетельных господ... Именно поэтому Айтверн и приказал перекрыть все выходы из крепости и запретить придворным расходиться. Среди них вполне могли найтись сторонники мятежа — а значит, не следовало давать им возможности поднять свои расквартированные в Тимлейне дружины. А еще Артур... К тому времени, как мост был поднят, а ворота — заперты, его в цитадели уже не нашлось, хотя посланные Раймондом слуги сбились с ног, ища молодого наследника.

Проклятье, трижды проклятье всем демонам мира... Куда подевался мальчишка? В какую глупость он вляпался на сей раз? Неужели и в самом деле полез вызволять сестру? Лорд Айтверн сжал зубы. Следовало поговорить с мальчишкой, попробовать вбить ему в голову хоть что-то, объяснить, в какое положение они все попали... но никак не выпадало свободной минутки! А теперь Артур сбежал, и виноват в этом только он, его отец. Проклятье! Неужели он погубил сегодня не только дочь, но и сына?

— Занятный портрет, — заметил Уилан, все еще изучавший старинное полотно — так пристально, будто никогда раньше его в жизни не видел. Айтверн мысленно поблагодарил капитана за то, что тот догадался о невеселых размышлениях своего господина и поспешил развлечь его беседой. Лучше уж разговаривать о живописи, нежели думать о том, что совершил.

— И в самом деле, занятный, — согласился герцог. — Потому здесь и висит.

Кисть умершего много лет назад художника изобразила двух людей, остановившихся посреди круга стоячих камней, поросших мхом менгиров, что возносились к серому предзимнему небу. Один из мужчин был облачен в не по погоде легкие зеленые одежды, у него были правильные черты лица, настолько тонкие, что напоминали они застывшую воду или замерший туман, всего лишь на мгновение принявший зримую форму. Светлые волосы рассыпались по плечам, а пронзительные темно-синие глаза казались исполненными спрятанной от всего мира боли. Пальцы сжимали пряжку золотого пояса.

Второй мужчина, одетый в светло-серый костюм, замер в пяти шагах от первого, небрежно опершись на вогнанный в землю длинный меч, с обсидиановым лезвием. Лицом и телосложением он удивительно напоминал человека в зеленом, совсем как отражение, увиденное в зеркале или в сверкающем круге щита. Вот только волосы, стянутые украшенным сапфирами серебряным обручем, были черными, глаза — удивительного жемчужного оттенка, а кожа — очень бледной, чуть ли не прозрачной, с просвечивающими венами. Взгляд у опиравшегося на меч мужчины был холодный, жесткий и вместе с тем какой-то отстраненный, нездешний.

Казалось, что эти двое готовы вот-вот шагнуть навстречу друг другу, преодолеть разделяющее их расстояние — лишь только непонятно, зачем. Может, чтобы пожать друг другу руки, а может — чтобы начать поединок.

Раймонду многое было ведомо о людях, изображенных на старинном полотне. Было известно ему и то, что ни один из них человеком в действительности не был. Его кровь, его проклятая и благословенная древняя кровь позволяла иногда смотреть в прошлое своего рода... настолько далеко, что никто уже не помнил иных лет, и в хрониках о них не рассказывалось. Раймонд Айтверн, происходя от волшебников древности, обладал даром видеть образы из давно минувшего времени так, как простые смертные видят сны.

— Вообще-то это копия, — сообщил герцог, — оригинал хранится в Малерионе. Ты его видел, кстати, и не раз. По преданию, картину нарисовал один из очевидцев запечатленной на ней встречи... вот этот, слева, — Раймонд указал на светловолосого. — Эйдан, из Дома Драконьих Владык. Моего дома. Тот самый, что сражался в Войне Смутных Лет, и отказался от бессмертия, связав свою судьбу с судьбой женщины из человеческого рода. Основавший династию на смертных землях, и сам сделавшийся смертным. Мой легендарный предок. Первый герцог Айтверн.

— Тогда кто второй? — спросил Уилан. — Они похожи.

Интересно, с легким любопытством подумал Раймонд, неужели старому вояке в самом деле важно это знать, или он просто ищет повод для беседы? Скорее последнее.

— Второй... — Айтверн помолчал. — Все, кто помнил его имя, давно мертвы. Брат моего пращура. Шэграл Крадхейк, из дома Метели. Черный дракон, совративший прочие волшебные народы. Владетельный фэйри, объявивший войну роду человеческому. Его прозвали Бледным Государем. Повелителем Бурь. — Уилан посмотрел на полотно внимательней, и на этот раз на его лице действительно отразился интерес.

— Старая страшная сказка, — продолжал герцог. — Бледным Государем обычно матери пугают нерадивых детей. Уверен, и тебя в свое время запугали. Говорят, у него огромный замок на северной крыше мира, среди вечных снегов, что тянутся на сотни лиг, замок, который охраняют восставшие мертвецы, с мечами, на чьих клинках застыл иней. Бледный Государь сидит там на троне, вырезанном из куска льда, пьет вино из ледяного кубка, и душа его давно смерзлась, а по жилам течет серебро. Он смотрит, как пирует и веселится его мертвый двор. Бледный Государь повелевает вьюгами, и метелями, и зимними ветрами. Король темноты, холода и смерти. Порой, когда ночи особенно длинны, Повелитель Бурь седлает коня, и с ним седлает коней вся его свита. Они скачут по небу, адамантовые копыта высекают искры из туч, и звезды гаснут, стоит плащу темного владыки коснуться их. Ну что, стало вам страшно?

Капитан Уилан отошел от портрета.

— Я не знал, что Владыка Бурь ваш родич.

— Это немногие знают, — бросил Айтверн. — Притом, за тысячу лет любое родство обратится в дым. Я никогда не видел этого своего родственника, но не сомневаюсь, что он еще жив. Несущие в себе чистую кровь драконов живут долго. Даже тогда, когда не осталось ничего от их народа. Когда война закончилась, последние из фэйри ушли в полуночную тьму, там и пребывают поныне, в ожидании конца нашего мира. Мы, Драконьи Владыки — одни из немногих, кто остался на землях людей. Мы и сами стали смертными, смешав нашу кровь с вашей. Других в Иберлене просто нет. Я слышал о полукровках, потомках сидов и других рас, живущих далеко за пределами нашего королевства. Но таких семей очень мало, и вряд ли кто-то из них владеет силами своих предков.

У Уилана хватило ума не спросить, откуда герцог знает обо всем, что поведал, и Раймонд был ему за то благодарен. О некоторых вещах он не собирался рассказывать даже друзьям, а Уилан был другом, пусть и повязанным жалованьем и клятвой верности. Надо будет объяснить все Артуру, когда придет время — но не сейчас. У самого Раймонда видения о прошлом начались уже после двадцати. Первый раз — прямо во время боя. Он схлестнулся с вражеским бойцом — и вдруг увидел себя в незнакомом месте, с людьми, умершими задолго до его рождения. Раймонд с трудом вынырнул из видения в явь и все же успел свалить противника, но получил перед тем глубокую рану. Несколько дней спустя, когда вызванная ранением лихорадка закончилась, он пришел к отцу и рассказал о нагрянувшем посреди бодрствования сне. Лорд Гарольд, старый герцог, затворил двери опочивальни и глубоким, изъеденным прожитыми летами голосом поведал о странных силах, отпущенных их роду. Об их магии, магии, что позволяла видеть давно ушедшее, знать всеми забытое, и ощущать порой знаки, спрятанные в земле и воде. Старая сила. Старая память. Люди верили, что чародеи перевелись на земле вместе с первым из Ретвальдов — но на самом деле последними известными чародеями на землях Иберлена оставались мужчины из дома Айтвернов. Когда Артур вырастет, ему придется это узнать. Он и без того с детства грезил чарами.

Благодаря своей магии крови, Раймонд оказался осведомлен получше многих историков, какой долгой и кровавой была подлинная история человечества. Он знал, что веками прежде возносились и рушились государства, истреблялись народы. Еще раньше рассвета эпохи эльфов миром правили люди — люди, что познали секреты природы и овладели ее разрушительной, неистовой силой. Фэйри существовали всегда, от начала времен, порожденные то ли Богом, то ли теми, кого Бог проклял — существовали как непостижимая, странная часть этой вселенной. Вопреки заблуждениям, они не были сказкой — драконы и сиды, карлики и незримые духи. Наделенные силой магии, силой слова и клятвы, фэйри пребывали в своих зачарованных чертогах, затаившись и скрывшись под их сенью, пока люди меняли облик Земли. Однажды люди изменили Землю настолько, что она содрогнулась от крика. Величайшая из войн пошатнула основы цивилизации, уничтожила девять десятых смертных, живших тогда на планете, стерла память и знания.

От тогдашних времен остались теперь лишь немногие ветхие книги в архивах. Слишком многое оказалось забыто. Слишком многое изменилось. Так, страна, что стала сейчас Иберленом, звалась в ту пору Британией, и была отделена от континента морскими проливами. Устроенная Древними катастрофа заставила воды отступить к западу. Изломанный, опустошенный мир достался вышедшим на божий свет фэйри на добрую тысячу лет — и фэйри поклялись удержать его в равновесии. Обещали не позволить людям вновь поставить жизнь на Земле под угрозу.

"Они не смогли. Мы не смогли. Люди победили. Мы проиграли. На холме Дрейведен стяги Волшебного Народа оказались изорваны в клочья. Или правильнее сказать, это мы, люди, одолели косных, боявшихся перемен, боявшихся отпустить человечество на свободу фэйри? К какой стороне будет правильно причислить дом Айтвернов, в жилах которого в единой поток смешалась кровь драконов, кровь сидов и кровь людей?". На этот вопрос Раймонд ответить не мог. Как не мог он сказать, оказался ли прав его предок Эйдан, когда выступил против Бледного Государя на стороне дома Карданов и дал начало государству, которому герцоги Айтверн ныне верны.

В двери постучали, и, даже не дожидаясь ответа, в кабинет вошел запыхавшийся стражник. Совсем молодой парень, и взволнованный на вид.

— Лорд Верховный констебль! — торопливый поклон. — К вам пришли. Они явились к воротам, и Терхол велел их пропустить.

— Он верно с ума сошел? — рывком поднялся герцог. — Я же приказал...

— Мало ли что вы приказывали, господин мой, — с насмешкой сказал из коридора знакомый голос, и Раймонд приложил все усилия, чтобы не улыбнуться от облегчения. — У господина генерала не было иного выхода, нежели опустить мост. Иначе бы я оскорблял его последними словами с другой стороны рва, но в полный голос... На глазах у всего войска. Незавидная участь, правда?

Артур Айтверн переступил порог вслед за воином, и уж он-то улыбался — широко и безмятежно. А вслед за сыном... вслед за ним в дверях появилась Айна! Дочь Раймонда была жива и здорова, она стояла чуть позади Артура, держа его за руку. Создатель Милостивый, почему на ней цвета Эрдеров? Хотя понятно, почему. У мальчишки все же получилось. Бог знает как, но получилось. Раймонд умел держать удар, и знал, что ни следа удивления не отразилось на его лице.

— Дети мои, — сказал он сухо. — Вы явились как никогда вовремя.

Артур сделал шаг к отцу и вдруг остановился. Его улыбка пропала, сменившись отчужденным выражением, столь неожиданным на молодом лице. Герцог Запада знал это выражение, знал до боли — тысячу раз оно взирало на него с родовых портретов и из зеркала.

— Иногда я прихожу вовремя, милорд, хоть вам в это и не поверить, — холодно сказал Артур. — Я привел вам ваше дитя. Айну спасли... хотя сделал это не я.

— Ничуть не удивлен, — склонил голову Раймонд, стараясь скрыть свои удивление и интерес. Ни на то, ни на другое сейчас не было времени. — Вы ничего не умеете делать сами, Артур, — сказал герцог сухо. — Даже такая малость, как вести себя разумно, вам не по плечу. Куда вы полезли на сей раз? Прямиком в осиное гнездо? Интересно, а что бы случилось, погибни вы там? На кого бы я оставил тогда Иберлен? Не отвечайте мне, сын.

Он и не ответил. Лицо Артура затвердело еще больше. Он вскинул подбородок и встретил взгляд отца. Раймонд чуть не отшатнулся. Из глаз Артура рвался наружу уже не гнев — рвалась ненависть. Раймонд Айтверн встречал такую ненависть нечасто, и лишь у людей, которых собирался убить. Или которые собирались убить его.

"Он просто глупый щенок".

— Мне жаль, что вы так ничего и не поняли, — сказал герцог. — Очень жаль. А вы, дочь моя? Что скажете мне вы?

— Ничего, — ответила Айна безразлично, — ничего я вам не скажу. — Девушка стояла, распрямив спину.

Интересно, подумал Раймонд, а она знает, о чем он говорил с Эрдером нынешней ночью? Должно быть знает, Артур не мог не сказать. Тогда это многое объясняет. Но что же с ними обоими теперь делать? Не хватало еще, чтоб путались под ногами во время боя.

Раймонд вновь всмотрелся в лицо своей дочери, пристально, будто видел впервые. Тонкие изящные черты, будто вырезанные из белого мрамора, окаймленные волосами, удержавшими в себе солнечный свет. До чего же, однако, Айна похожа на Артура. Брат и сестра отражают друг друга, как в зеркале, и не видно между ними разницы в четыре года. А Артур невыносимо похож на него самого. Фамильная внешность, куда от нее денешься — передающаяся из поколения в поколение уже больше тысячи лет. Ни у Айны, ни у Артура не осталось ничего от матери, ни единой черты — на них обоих пламенела печать их отца. Ничего от Рейлы. "Господи, ну почему ты караешь меня даже сейчас, здесь и сейчас? Почему в этом мире остался только я и то, что мной создано? Почему Рейлы больше нет нигде, совсем нигде, даже в наших детях?"

Прошло много лет с того дня, когда лорд Айтверн потерял жену, но забыть ее он так и не смог. Рейла. Неотмирный синий взгляд, темные волосы, гордая осанка, голос, звенящий серебром и снегом. Его Рейла, которая на самом деле никогда ему не принадлежала. То была обычная история — брак по сговору, жених и невеста, впервые увидевшие друг друга лишь на самой свадьбе. Отец Раймонда был человеком старых правил, и находил выгоду в браке своего наследника с племянницей тогдашнего графа Гальса. Гарольд Айтверн надеялся на прочный союз с Повелителями Юга, вот и повел сына под венец. Разумеется, он был прав, интересы дома куда выше личных чувств, да и в жену свою Раймонд влюбился до потери рассудка. Вот только насильный брак не стал оттого менее насильным, и чувства Раймонда так и не нашли у его супруги ответа.

Рейла не любила своего мужа, хотя и честно исполняла возложенный на нее долг. Однако, не испытывая к нему чувств, она пожертвовала ради Раймонда жизнью, когда против него и государя составили заговор. И составил его не кто-нибудь, а родной брат Раймонда, Глэвис Айтверн. Случилось это в дни, когда умер старый король Торвальд, а его сын, Брайан, вступив на престол, не выказал в себе задатков сильного правителя. Лорд Глэвис счел, что пора Повелителям Запада забрать корону себе, раз уж семя Короля-Чародея наконец ослабло и больше не способно держать Иберлен в стальной хватке.

Раймонд не поддержал брата. Брайан, может, и не виделся ему способным государем — но это не было поводом лишать его власти ради удовлетворения личных амбиций. Раймонд бросил родичу вызов, и они сошлись в поединке, прямо в королевских покоях, куда Глэвис явился, желая убить Брайана Ретвальда. В тот день там присутствовала и Рейла.

В памяти герцога Айтверна навсегда отпечаталась эта сцена. Глэвис выбил у него оружие из рук, взмахнул клинком — а леди Рейла оказалась на пути этого клинка, бросившись наперерез смертельному выпаду. Она попыталась спасти нелюбимого мужа, и острие меча вышло у нее из спины. Когда она с криком опустилась, умирая, на запятнанный кровью ковер, Раймонд уже поднял собственный клинок и пронзил Глэвису сердце. Раймонд защищал своего короля, а Рейла защитила его самого.

Стоя над телами мертвых брата и жены, Раймонд дал себе клятву жить так, чтобы его жизнь оправдала те жертвы, ценой которых она оказалась куплена. Сегодня, ради исполнения этой клятвы, он отдал собственного ребенка на поживу Джейкобу Эрдеру. Лучше было поступить так, нежели предать Иберлен.

"Я все отдал этой стране, — подумал Раймонд с тяжестью на душе. — Я отдал королевству всего себя, все, чем я владею, все, что я есть, до последнего вздоха, до последнего волоса, до последней капли крови. Поколениям предков не в чем будет меня упрекнуть. Всю жизнь я служил земле, на которой рожден. Порой мне приходилось делать ужасные вещи во имя моего служения. Я допустил войну на восточной границе королевства, и позволил ей длиться год за годом много лет подряд, пока она не стала привычной. Это был единственный шанс отвлечь всех этих Коллинсов и Тресвальдов от сердца страны, не дать им выступить против меня. Пока нам грозит враг, никто не будет угрожать мне — Раймонду Айтверну, подлинному правителю королевского домена. Пока мы воюем с Лумеем и Бритером, мы не воюем друг с другом. Ни один дурак не уподобится моему брату. Королевство не разорвет на куски, иберленские владетели не опустошат собственную землю. Я добился этого дурным путем, но все-таки добился — я делал добро из зла, потому что люблю Иберлен. А раз так — убереги, Боже, эту страну от чумы и смуты. Это единственное, о чем я прошу".

Лорд Раймонд Айтверн указал на располагавшиеся у дальней стены покрытые бархатной обивкой кресла:

— Присаживайтесь, не стойте немым укором.

Айна дернулась было в сторону кресел, но тут же замерла на месте. Мелькнувшая на ее лице растерянность тут же сменилась тщательно изображенным равнодушием. О да, — пронеслось в мыслях Раймонда, — мы все обожаем играть в равнодушие, но получается не больно хорошо. У Айны вот получилось совсем плохо. В этом, конечно, не было ничего страшного — в конце концов, не Айне предстояло возглавить со временем владетельный дом и окунуться в государственные дела, а ее нерадивому старшему брату. Смотреть на собственного сына Раймонду было немного больно.

"Чему вы научились в свои годы, Артур, — подумал лорд Айтверн, — помимо того, что ловко обращаетесь с мечом и сносно держитесь в седле? Я зря возился с вами столько лет? Зря отсылал к Тарвелу? Почему когда я гляжу на вас, всякий раз хочется хорошенько высечь вас хворостиной?"

На мгновение ему сделалось тошно.

— Значит, разговаривать по-хорошему вы не желаете... Ну что мне с вами поделать, поговорим по-плохому. Артур, где вы шлялись всю ночь, и как именно к вам присоединилась ваша сестра? И сядьте наконец.

— Я лучше постою, — бросил Артур сердито. Он был обижен и зол.

— Докладывайте, сын. Я жду, — подобным образом Раймонд мог бы говорить с нерадивым слугой. — Куда вы направились после того, как я отпустил вас?

— Вызволять Айну, — без всякого выражения сообщил Артур.

— Замечательный порыв, — в тон ему откликнулся Раймонд. — Надо полагать, Джейкоб Эрдер шепнул вам на ушко, где именно ее держат?

— Нет, сэр. Но я решил, что следует поискать в его усадьбе.

— Великолепно, — процедил лорд Айтверн, с трудом сдерживая накатившее желание переломать отпрыску пару-тройку ребер. Вспышка ярости была настолько сильной, что на какое-то мгновение у герцога помутилось в глазах. — Великолепно, — повторил он. — Каким образом вы установили, что искать нужно именно в особняке Джейкоба, а не на чердаке или подвале любого из принадлежащих его шавкам домов? Не в какой-нибудь крысиной норе, о которой мы не знаем и знать не можем? С чего вы взяли, что Эрдер окажется настолько туп, что станет держать драгоценную добычу в самом очевидном месте из всех?

— Я просто не знаю никаких других мест, сэр. И, кроме того, Эрдер действительно оказался настолько туп. — Артур немного помолчал и добавил. — На самом деле, милорд, я бы не поручился, что дело тут исключительно в тупости. Герцог Севера выбрал не самое очевидное место, а самое надежное. Пытаться напасть на его столичную резиденцию означает открыто объявить войну. Он видно решил, что обезопасил себя как мог.

— Ваше счастье, что он так решил. Ну, а что произошло дальше? Вы отправились к Эрдеру один?

— Нет, сэр. Я, безусловно, безумец, но не самоубийца, — Артур изящнейшим образом поклонился. — Если садишься за карточный стол, всегда следует запастись козырями в рукаве.

— Козыри в рукаве? — хмыкнул Раймонд. — Плутовству я вас не учил. Пытался научить прямоте и откровенности, жаль, если не вышло. Но впрочем, продолжайте.

— Спасибо, что разрешаете. Итак, я рассудил, что не смогу справиться с охраной, как бы ловко я не владел мечом. Требовались помощники, а потому я разыскал нескольких старых приятелей и уговорил их нанести негласный визит герцогу Эрдеру. Разумеется, я не стал выкладывать им правду, а сочинил сказочную небылицу, о содержании которой умолчу, как о предмете несущественном. Благородные господа согласились, и мы вместе отправились прямиком в пчелиный улей. В мои планы входило привести товарищей на место, проникнуть в усадьбу, взять пленного из числа охранников, установить, где содержится Айна, и дальше потащить спутников прямиком в ее узилище. С определенного момента им было бы некуда отступать — я раскрыл бы им тайну и признался, что воспользовался их беспечностью для спасения родного мне человека. К несчастью, а вернее — к счастью, мне не пришлось этого делать. Мои, с позволения сказать, друзья сами оказались замешаны в заговор. Исходя из этого, делаю вывод, что любой находящийся в столице аристократ может быть нашим тайным врагом. Учтите это, отец. Мои собственные спутники попытались было меня убить, однако один из них внезапно одумался, перешел на мою сторону и помог разделаться с остальными. Этот человек всей душой предан мятежу, однако посчитал организованное Эрдером похищение бесчестным и сделал все, чтобы вызволить Айну. Собственно, именно ему я и обязан как своей жизнью, так и свободой Айны. Этот человек проник в узилище, где ее содержали, перебил тюремщиков и привел сестру ко мне. Увы, он не пожелал перейти на нашу сторону, предпочтя остаться с Эрдером.

Удивительная история, больше похожая на сказку, рассказываемую в зимний вечер. Неужели не перевелись в наши дни благородные сердца?

— Как зовут вашего благодетеля, сын?

На лице Артура отразилась короткая борьба чувств:

— Боюсь, не могу сообщить вам этого, сэр. Я крайне признателен этому человеку и нахожусь перед ним в большом долгу, но он также остается одним из предводителей мятежа. Будет лучше, если совершенное моим бывшим другом предательство собственных соратников останется тайной. Любое разглашение его участия в нашем деле недоступимо. Если Эрдер узнает, моего товарища ждут неприятности.

— Вот как? — Раймонд фыркнул. — Вы, сын, сделали два весьма странных вывода. Во-первых, было бы ошибкой с вашей стороны предполагать, что я немедленно понесусь к Эрдеру сообщать тому об изменниках в его собственном стане. Во-вторых, если вашему другу и грозит опасность, то совершенно иного рода. Скоро мы покончим с заговором, и тогда всех его лидеров ожидает топор палача. Я ценю, что среди врагов нашелся хотя бы один достойный дворянин, вспомнивший о чести и спасший мою дочь, но даже подобный жест не сможет смягчить его участь. Все предатели престола и отечества остаются предателями престола и отечества, какие бы они не оказали услуги мне и моему дому. Вашего благодетеля ждет казнь.

Раймонд мог ожидать от Артура возражений, но сын предпочел промолчать. Понял наконец, что спорить бесполезно? Было бы лучше, осознай он, что спорить не нужно. В любом случае, Артур не сказал ни единого слова. Зато не выдержала Айна:

— Отец, да как у вас духу хватает такое говорить! Я была там, в темнице, не знала чего ждать и на что надеяться, думала, что меня скоро убьют, сходила с ума, а он пришел и спас меня! Он всем рисковал ради меня! Жизнью, честью, свободой, он пошел против своих друзей, только чтобы меня вызволить! Он убивал собственных соратников, и они могли убить его! Видели бы вы, как он дрался, предатели так не дерутся! — Айна вся раскраснелась, голос ее дрожал от волнения, а глаза горели огнем. Она нестерпимо напоминала сейчас покойную мать — и собственного брата тоже. — Он настоящий рыцарь, — продолжала Айна, — такой, какими должны быть рыцари... Я скажу вам его имя, помилуйте его! Неужели у вас нет сердца?

Сердце? "А что такое сердце?" — мог бы спросить герцог Айтверн. Иметь сердце и даже время от времени прислушиваться к тому, что оно говорит — большая роскошь, право на нее имеет не всякий. Он, например, такого права не имел. Людям навроде него лучше всего вовсе обходиться без сердца. Такова цена, которую приходится платить за то, чтобы Иберлен жил.

— Если угодно, дитя мое, можете считать своего отца бездушной тварью, так будет лучше для всех, и для вас в первую очередь, — равнодушно сказал лорд Раймонд. — Королевский констебль не должен миловать изменника только лишь потому, что чем-то этому изменнику обязан. Более того. Королевский констебль не имеет желания миловать изменника. Покончим с этим бессмысленным разговором. А вы, Артур, извольте в дальнейшем никуда не теряться, не получив на то моего приказа. Не забывайте, кто вы есть и кому наследуете, и что случится, если вы погибнете.

Артур хотел ответить, но не успел. Айна заговорила первой. Раймонд впервые увидел, что не только его сын умеет обращать всего себя в пламя. И, наверно, Айна могла гореть даже страшней, чем ее брат. Глаза девушки сверкнули такой ненавистью, что Раймонд Айтверн едва не отшатнулся. Он помнил немало слов, брошенных ему с окрашенной алым кровью земли теми, кого он оставил на ней умирать. Он знал цену ненависти. Но он не верил, что можно ненавидеть — так.

— Вы не человек, — Айна дернулась, рванулась вперед, словно хотела залепить пощечину, но Артур схватил ее за руки, крепко удерживая. — Вы не человек! — снова крикнула Айна. — Вы просто бездушная тварь, без души и без совести, проклятая нелюдь! Я вас ненавижу, вы меня слышите, я вас ненавижу, как может ненавидеть человек! Я проклинаю вас, будьте вы прокляты, отсюда и навечно! Получайте то, на что бросили меня, пейте собственный яд! Я не желаю, чтобы вы жили на свете! Я хочу, чтобы вы умерли! Я хочу, чтобы вы попали в ту же беду, в которую попала я — и не выбрались из нее! Чтобы никто не пришел за вами и не спас вас, чтобы никто не протянул вам руку! Именем всех сил, что есть в этом мире, я налагаю на вас проклятие, пусть оно вцепится в вас и не отпускает, пусть оно сожрет вашу плоть, и ваши кости, и ваше сердце тоже сожрет, если только оно у вас есть, сердце! Я вас проклинаю! — Айна снова рванулась к отцу, но Артур удержал ее.

— Не надо, — шевельнулись его губы. — Не надо. Здесь ничего не изменишь.

— Да? — Айна повернула голову. — А если здесь нельзя ничего изменить — где тогда можно?!

— Юная леди, — вдруг подал голос Орсон Уилан, все время до этого стоявший в углу и делавший вид, что его тут нет. — Юная леди, я вас понимаю, но вам бы успокоиться сейчас. Вы и так слишком много волнуетесь.

— Довольно. Замолчите все, пожалуйста, хоть на минуту, — сказал Раймонд, чувствуя, как спину легонько — или совсем не легонько — укололо стальное жало. "Будьте вы прокляты". Его проклинали уже много раз, и порой справедливо. Но человек одной с ним крови — впервые. Даже брат, умирая, не сказал никакого проклятья. Раймонд не умел бояться. Но чувство, которое он сейчас испытал, хоть и не было страхом, очень ему не понравилось.

— У меня нет времени, — через силу продолжил лорд-констебль, — у меня нет времени выслушивать это все, так что извольте не беспокоить меня. До тех пор, наконец, пока мы не пошлем Эрдера на тот свет. Я хотел распорядиться насчет вашей участи, так вот, она будет такой... — герцог запнулся.

"А какой она будет? — подумал он. — Отправлять мальчишку в бой, под мечи и стрелы, нельзя ни в коем случае, даже если сам он просто горит от желания вершить подвиги. Подвергать тебя, Артур, опасности я больше не намерен, довольно и того, что взял ночью к Эрдеру. По большому счету рисковать не стоило и тогда, но ты должен был пройти испытание на выдержку и наконец повзрослеть. Жаль только, что не сумел".

Не успел Раймонд решить, как распорядиться детьми, как в дверь постучали и в комнату заглянул новый посыльный.

— Сэр, — солдат торопливо поклонился, — дозорные с башен увидели отряды врага. Они идут городскими улицами к замку. Его величество и генерал Терхол ожидают вас на стене у ворот.

— Очень хорошо, — сказал Раймонд, хотя и не видел в новостях ничего хорошего. — Идите. Я сейчас буду.

Посланец короля кивнул и ушел.

— Орсон, — сказал герцог капитану гвардии. — Останешься в донжоне. Данными тебе мной полномочиями будешь руководить обороной. Если они прорвутся, а я не смогу вернуться. Артур, — обратился Раймонд к сыну. Решение явилось неожиданно, само собой. — У тебя наконец появился шанс послужить Иберлену. И послужить хорошо, а не так, как захочется твоей левой ноге. Его величество отказался покидать крепость, но я не могу рисковать судьбой династии и страны. Наследник престола должен быть в безопасности. Ответственность за него я возлагаю на тебя. Отправляйся к дофину и выведи его из замка и из города. Старой Дорогой. Когда окажетесь вне Тимлейна — смотри по обстоятельствам. Если мы победили — все отлично, возвращайтесь. Если же нет... Отправляйся в Малерион. Поднимай лордов. Если мы потерпим поражение, то за будущее королевства отвечаешь ты, и никто другой.

К удивлению Раймонда, Артур не стал спорить.

Раймонд снял с пальца украшенный рубином золотой герцогский перстень и бросил сыну. Тот легко поймал.

— Это — знак главы дома, — негромко сказал потомок Драконьих Владык. — Когда победим, вернешь. А сейчас живей. И сестру с собой возьми. Ну же.

Того, что случилось секундой позже, Раймонд Айтверн никак не ожидал. Артур шагнул вперед и обнял отца, с силой сжав плечи. Очень крепко, так крепко, как не обнимал никогда, даже в детстве.

— Я сделаю, — сказал он глухо.

— Иди. И береги себя.

Конец ознакомительного фрагмента