Верни Мою Душу

Верни Мою Душу

Отсюда ясно, что любовь — начало

Как всякого похвального плода,

Так и всего, за что карать пристало.

Данте "Божественная Комедия"

Пролог

— Не понимаю... — его пальцы пробежали по корешкам книг и замерли на последней, ощущая твердую кожу переплета. — Не понимаю,— отошел от стеллажа и окинул рассеянным взглядом свою богатую библиотеку.

Тысячи и тысячи книг, начиная от желтых хрупких пергаментов и заканчивая современными. Он копил знания людей веками, сохраняя их от разрушительной силы времени. Здесь в Пустом мире Хронос бессилен.

Очередная книга была отложена в сторону, и он опустился в широкое кресло. Вытянул ноги. Устало прикрыл глаза.

Загадка, мучавшая его не одно столетие, снова осталась неразгаданной. Но почему? Этого Князь не мог понять... Что-то всё время ускользало, но что именно, сложно было определить.

Кусочки мозаики никак не хотели складываться в единую картину, что еще больше раздражало Повелителя Пустого Мира ... Привыкший добиваться желаемого, Князь никак не мог смириться с тем, что то, что доступно людям, не может оказаться в его руках.

Сколько сил, сколько времени потрачено, а он так и не приблизился к ответу ни на шаг!

— Что же это такое? Что же... — прошептали бледные губы, и взгляд багровых глаз обратился к потолку, откуда на него смотрел шакал; его глаза-сапфиры насмешливо блестели в свете чадящих свечей. — Я найду ответ. Найду... Пусть на это уйдет не одно тысячелетие...— и как-то горько усмехнулся.

Часть I

Мышонок

Глава 1

Вероника

Никто

Не ведает: какие судьбы нам,

Какие перемены и надежды

Течение грядущих дней сулит.

Джон Мильтон "Потерянный Рай"

Всё это началось около двух лет назад. Осенью. Тогда счастье молодой пары рухнуло, словно карточный домик, когда у Николая нашли рак. Двадцать три, и такой страшный диагноз. Лейкемия.

Вероника хорошо запомнила тот день, когда им позвонил врач из онкологической больницы и пригласил ее жениха на повторные анализы. Коля тогда усмехнулся и предположил, что возникла ошибка. Ведь в его семье у всех крепкое здоровье... Но судьба порой преподносит сюрпризы, и не всегда хорошие.

Жизнь сделала резкий поворот: дорогие лекарства, операции, уход за больным — Веронике пришлось бросить университет, найти вторую работу. Но и этого было недостаточно. Сначала она продала вещи, а затем и саму квартиру, съехав в съемную на окраине города. Именно туда, каждый вечер, она приходила с работы, сворачивалась под одеялом и плакала, всхлипывая в подушку. А утром весь кошмар начинался сначала.

Она верила, что Коля выздоровеет и всё станет, как прежде, но врачи не разделяли её оптимизма. Они дали Николаю три года. По их мнению, спасти молодого человека могло лишь чудо.

И это чудо случилось. Правда, можно ли назвать чудом, появление этого мужчины в своей жизни, Вероника не знала... Слишком много он потребовал взамен.

Но обо всём по порядку.

Зима выдалась мягкая: снега выпал только под Новый Год и на следующий день растаял, было тепло, как ранней весной, и ниже нуля температура не опускалась вот уже месяц.

Стоял январь. Первые дни месяца были объявлены выходными, поэтому Вероника провела их с Николаем. Она и Новый Год встречала с женихом: сидела на краешке кровати, пила шампанское, улыбалась, смеялась его шуткам. А потом, когда приехала домой измученная рухнула на постель. Сил не было даже переодеться. Притворяться веселой оказалось очень сложно, глядя на любимого, чье состояние с каждым днем ухудшалось.

"Ему осталось немного..." — эта мысль не оставляла её в покое, заставляя злиться на беспомощность врачей, на себя, не имеющую возможность ничего изменить, и на несправедливую судьбу, в целом.

За окном уже стемнело, хотя на часах была половина шестого. Вероника сидела ступенях лестницы и курила. Через приоткрытое окно заглядывал холодный ветер. Где-то отдаленно лаяла собака.

Витая в своих тоскливых мыслях, Вероника не заметила, как на лестничной площадке появился мужчина. Только, когда он попросил, у нее зажигалку, девушка вернулась в реальность.

— Холодно на ступенях сидеть. Простудитесь,— проронил он, закуривая, и снова задумавшаяся Вероника подняла голову.

На вид ему лет тридцать. Темные короткие волосы. Черные глаза и высокие скулы. Светлая кожа. Как показалось Веронике, в его внешности проскальзывало что-то ... C острой ноткой опасности. Первое сравнение, которое ей пришло в голову, — пантера.

Она мотнула головой, прогоняя образ темного хищника. "Прав Коля: надо спать больше. И не будешь думать всякие глупости".

— Ничего. Здоровье крепкое, — усмехнулась она.

Незнакомец же глянул на наручные часы.

— Осталось минут двадцать... — рассеяно произнес он и снова повернулся к окну. Затянулся — ярче вспыхнул алый кончик сигареты.

Несколько минут прошли в молчании: мужчина быстро докурил и выбросил окурок в открытое окно.

— А у вас здесь... — начала было девушка, но была перебита.

— Сестра,— закончил он.

— У меня жених. Рак крови... И ему осталось меньше полугода,— тонкие пальцы сильнее сжали недокуренную сигарету, а на глаза навернулись жгучие слезы.

— Мне жаль,— отозвался незнакомец.— Но такова воля Бога...

Ей это говорили не раз и не два, и сейчас злость вскипела в груди — девушка впервые потеряла самообладание.

— Воля?! — Вероника вскочила со своего места, выронив сигарету на пол, впилась тяжелым взглядом в мужчину.— Но почему? Почему он забирает у меня такого замечательного человека?! Коля не должен уходить! Да я бы душу Дьяволу продала, чтобы он выжил! — в сердцах бросила и раздавила кончиком сапога на тлеющий окурок.

Её собеседник молчал, засунув руки в карман пальто; взгляд его темных глаз был направлен в окно, где крупными хлопьями падал снег. Второй снегопад за два месяца зимы.

— Не стоит говорить такие вещи. Дьявол может услышать.

— Вы верите во все это? — с горечью усмехнулась она, опускаясь обратно на ступени и обхватывая голову руками. Последние дни она почти не спала, мало ела, поэтому с накатившей резко усталостью, сопровождающейся головокружением, Веронике пришлось бороться долго.

— Верю,— последовал негромкий ответ.— Идите домой, Вероника Андреевна. Выспитесь хорошенько. У вас впереди тяжелые дни,— и вышел, все также держа руки в карманах.

Вероника осталась одна.

И лишь через некоторое время она осознала, что не называла своего имени незнакомцу.

Сегодня у Вероники был выходной, и она отсыпалась, валясь в кровати до часа. Редкая роскошь: никуда не надо торопиться, не надо спешить и бояться, что опоздаешь. Лежишь под теплым одеялом и наслаждаешься теплом и тишиной...

Девушка снова провалилась в легкий сон, как раздался резкий телефонный звонок — хрупкий купол умиротворения, накрывший квартиру, рухнул в один момент.

Высунувшись из уютного кокона и пошарив рукой по поверхности тумбочки, Вероника нашла телефон, приложила трубку в уху.

— Слушаю,— голос был спросонья хрипловатый. Плюс болело горло: сырость в начале декабря и промокшая обувь не остались без последствий.

— Вероника Андреевна,— не узнать этот низкий голос она не могла,— доброе утро. Выспались?

Мужчина из больницы! Но как он узнал ее имя? И как узнал номер?

— Откуда у вас мой телефон? — поинтересовалась девушка, проигнорировав его вопрос.

Тот произнес в ответ.

— Я много про вас знаю. Скажите, Вероника, вы хотите спасти своего мужа?

Девушка нахмурилась — интуиция подсказала, что разговор не так-то прост, и что мужчину с красивым голосом стоит опасаться, но она все-таки ответила.

— Да. А вы можете помочь?

— Могу. Но для начала нам стоит встретиться. Как насчет ресторана "Павлин" в шесть часов?

— Но ... — она попыталась было возразить, однако, незнакомец ее снова перебил.

— Вот, и славно. Буду вас там ждать за пятым столиком,— и отключился.

Веронике же растерянно посмотрела на телефон в своей руке. Бред какой-то. Может она все еще спит?

Но оказалось, что всё происходящее с ней не сон. Далеко не сон. И встреча, назначенная таким странным образом, все-таки состоялась.

Ресторан "Павлин" располагался в центре города, на широком и многолюдном проспекте. Шесть часов вечера — час-пик, поэтому добраться до него, не опоздав на двадцать минут, не представлялось возможным.

Собственно, Вероника не очень торопилась, в душе надеясь, что подозрительно осведомленный о её жизни мужчина сочтет опоздание за неявку и уйдет. Однако, нередко приходила на ум и другая мысль: "может, он и правда может помочь?". Тогда девушка безжалостно топтала это червячка смутной надежды.

"Люди не помогают просто так. Если он хочет денег, мне нечего ему предложить. А о других причинах даже и думать не хочу...".

Ресторан "Павлин" встретил ее вежливым швейцаром у двери и шикарной обстановкой, таящейся за ничем особо не примечательным фасадом. Взгляд Вероники скользнул по стенам, расписанных изображениями птицы, в честь которой был названо заведение, затем по темному потолку и замер на подошедшей девушке. Та вежливо осведомилась, заказан ли столик у гостьи, и узнав, что ее ждут, проводила Веронику к пятому столику.

Вопреки её надеждам, мужчина сидел за столиком и мирно попивал кофе, читая журнал. Девушка невольно вздрогнула, когда он поднял на нее темные, непроницаемые глаза и внимательно оглядел.

Вероника почувствовала, как ее щеки заливает краска. Она просто одетая в джинсы и толстую байку никак не вязалась с шикарным интерьером ресторана и уж очень плохо выступала в сравнении с ним, одетым в дорогом костюм.

— Неплохо выглядите, Вероника Андреевна. Однако, помню времена, когда вы выглядели лучше,— тонко улыбнулся он, делая глоток эспрессо.— Присаживайтесь,— и кивком указал на место напротив.

Никаких приветствий.

— Вы разве с вами раньше встречались? — спросила Вероника, опускаясь на предложенное место. Тотчас подошла официантка и протянула ей меню.

Девушка успела придирчиво оглядеть себя в настенном зеркале, скользнув взглядом по темным кудряшкам, пришедшим в полнейший беспорядок из-за ветра, затем на лицо: голубые глаза, аккуратно подведенные черным карандашом, и длинные темные от туши ресницы, раскрасневшиеся щеки и наконец бледные искусанные губы.

— Я вовсе не хотел вас оскорбить, Вероника,— подал голос мужчина.— Но признайте, до болезни мужа ваша жизнь была вполне неплоха. Даже можно сказать, хороша.

— Вы позвали меня говорить о прошлом? — едко осведомилась Вероника — незнакомец улыбнулся.— Извините, но я не настроена погрязать в воспоминаниях. У меня есть дела поважнее,— было поднялась, однако, он внезапно рявкнул:

— Сидеть.

И растерянная Вероника послушно опустилась обратно на стул. Мужчина же между делом придвинул к ней меню.

— Закажите себе поесть. Ведь вы с утра ничего не ели. Нехорошо вести серьезные разговоры на пустой желудок.

— Кто вы? — мимолетный укол страха, и девушка снова взяла себя в руки.

Он помедлил с ответом.

— Имен у меня много. Но больше нравится Люцифер.

Вероника фыркнула и полезла в сумочку, чтобы достать сигареты.

— Здесь вроде разрешено курить. Вы не против?

— Нисколко,— он слегка кивнул и по мановению ока в его руках оказалась зажигалка.

Вероника прикурила и откинула на спинку стула, рассматривая своего собеседника.

— Значит, Люцифер? Дьявол? — насмешливо поинтересовалась она.— Сатана? Противник всего сущего?

— Называйте, как вам угодно,— небрежно отмахнулся.— И сделайте заказ. Я бы порекомендовал стейк с кровью. И красное вино. Итальянское. Правда, стоит оно здесь, словно продают кровь Христову,— и иронично полу-улыбнулся собственной шутке.

Вероника молча открыла меню и пробежалась глазами по ценам. Тот, кто представился Люцифером, не обманул — стоимость холодных закусок уже поразила девушку. А ведь до горячих блюд она еще не успела добраться.

— Я не голодна,— произнесла она, откладывая меню.— Пожалуй, закажу чай.

— Вы бы еще кипяток выбрали,— хмыкнул Дьявол и подозвал девушку.— Мы готовы сделать заказ. Мне пожалуйста карпаччо из говядины. А даме суп — пюре из белых грибов и среднепрожаренный стейк. И пожалуй красное сухое. Брунелло ди Монтальчино отлично подойдет. Пока все, может потом нам еще что-нибудь понадобится,— улыбнулся официантке, записавшей заказ и продиктовавшей его для верности еще раз, и повернулся к Веронике.

— Не надо,— остановил ее, когда девушка открыла рот,— говорить о том, что у вас мало денег. Я об этом прекрасно осведомлен. Поэтому ужин за мой счет. Все-таки я вас сюда пригласил.

— Если вы хотели блеснуть своей галантностью и вкусом, поздравляю — вам это удалось. Зачем вы на самом деле хотели меня видеть?

— А,— довольно оскалился Люцифер,— сразу перешли к делу. Мне это нравится. Я хочу предложить вам выгодную сделку.

— Если вы действительно тот, кем представились,— теперь пришел черед Вероники улыбаться,— в чем я очень сильно сомневаюсь, то единственное, что вы можете требовать это душа. Больше у меня ничего нет.

— Меня поражают нынешние люди,— произнес её собеседник.— Вы не придаете значение душе или просто не догадываетесь о её ценности... На самом деле душа, Вероника Андреевна, это самое дорогое, что есть у человека. Она бесценна... В хорошем смысле этого слова, разумеется.

— Зачем вы мне это говорите? Вам же выгодно, чтобы человек находился в определенном неведении, относительно того, чем владеет. Так легче забрать.

Люцифер повернул голову, в сторону приближающейся официантки. Как только алый напиток был разлит в изящные бокалы, разговор возобновился.

— К сожалению, правила требуют того, чтобы человек осознал что он отдает мне в руки.

— Навсегда? — хмуро поинтересовалась девушка.

— Помилуйте, Вероника. Никто не может забрать у вас душу навсегда. Она ваша и только ваша... В моем случае, вы скорее сдаете ее в аренду на некоторое время, которое мы с вами оговариваем. Услуга за услугу, как говорится.

— Я вам не верю.

— Это ваши проблемы, — пожал он плечами, затем обхватив тонкую ножку длинными пальцами, поднес бокал к губам, сделал небольшой глоток вина.— Ваш муж умрет через неделю. Скончается вечером, без десяти минут восьмого. В это время вы ничего не подозревая будете на работе, мечтая о том, как бы поскорей упасть в кровать и забыться. Наутро вам позвонит врач и сообщит об утрате. Потом похороны и прочие довольно невеселые денечки... — и он не без удовольствия отметил, как потяжелел взгляд Вероники, как вспыхнуло в нем отчаяние. Быстрый, но меткий укол пришелся в самое больное место.

— Зачем вам все это? У вас что дел недостаточно? — ее голос дрожал то ли от злости, то ли от слез, подступивших к горлу.— Или желающих продать душу за деньги, славу и прочие глупости?!

— Ничего не бывает просто так, даже мое желание получить вашу душу. Она мне приглянулась,— последовал ответ.— Я спасу вашего любимого в обмен на триста лет службы. Это небольшой срок... По меркам тех, кому отведено больше времени,— и снова улыбнулся, предвкушая, что дело обернется в его пользу.

— Это всё чушь... — начала было Вероника, но тут Люцифер резко поднялся. Краткий, стремительный миг — он оказался за её спиной и положил ладони на плечи, стиснув их до боли... А потом их поглотила густая и непроницаемая темнота, затопившая все вокруг. Мгновения, но на этот раз растянутые в вечность, и Вероника увидела перед собой вовсе не ресторан.

Страха почему-то не было. Наверное, она не до конца осознала, что произошло. Или просто кто-то притупил все эмоции?

Круглый зал: темные стены, украшенные изображениями шакалов — она скалились, обнажая зубы из слоновьей кости и насмешливо блестели глазами-хризолитами. Пол выложен гладким черным камнем. Остальное скрывал мрак, лениво перекатываясь черными волнами вокруг узкой полоски бледного света.

— Это Пустой мир. Люди предпочитают называть его Адом... Но это название мне не очень нравится. Да и как видишь, ни чертей, ни пыток.

Вероника молчала, изумленно оглядываясь. Сейчас слова ей казались лишними: просто стоять и вертеть головой из стороны в сторону, гадая сон ли всё происходящее или нет.

— Мое карпаччо уже несут,— она ощутила, как он взял её за локоть.

Те самые пролетающие незаметно секунды: они снова сидят за столиком, подошедшая официантка поставила перед Дьяволом тарелку. И только сейчас Вероника поняла, что не дышала... Там она не дышала.

Несколько глубоких вдохов и последовавших за тем жадных глотков вина, и она посмотрела на Люцифера уже другим взглядом, пытливым, пытающимся найти в его облике хоть что-то указывающее на нечеловеческое происхождение. Но нет: он выглядит, как человек, ведет себя, как человек... Просто оболочка, за которой прячется кто-то совсем другой.

— Я, думаю, что сумел вас убедить,— произнес он, и Вероника различила насмешливые нотки в его голосе.— Так, что вы ответите, Вероника Андреевна?

Та думала несколько минут, водя зубцами вилки по скатерти. Наконец, подняла голову и встретилась с ним глазами.

— Я не отвечу вам, пока не узнаю побольше о... Сдаче души в аренду.

— О,— он отодвинул тарелку с нетронутым мясом,— с огромным удовольствием расскажу. Всё просто, Вероника. Вы подписываете договор, где расписаны условия для обеих сторон. Я даю вашему мужу второй шанс и вы живете с ним счастливо некоторое время, пока я не решу, что пора получить желаемое. Тогда вы попадаете ко мне и проводите в гостях триста лет.

— Сколько времени я проведу с мужем? И как я попаду в Пустой мир? И как скоро он вылечится? — вопросы сыпались из нее один за другим, а Люцифер слушал их, пока не поднял руку.

Вероника замолчала, давая ему слово.

— Время, которое вы проведете с мужем, зависит только от меня. Захочу — заберу вас сразу же после его выздоровления, захочу — через двадцать лет совместной жизни. Это уже как будет мне угодно. А ваше путешествие в Пустой мир... Мыслите шире, Вероника. Это не поездка на автобусе в другой конец города. Вы всего лишь умрете.

— Здорово. Просто здорово... — буркнула девушка, поправляя волосы — повелитель же Пустого мира подлил ей вина.

— Не надо строить из себя обиженного ребенка, Вероника. Меня это не разжалобит. Хотя ... — он сделал вид, что задумался,— могу дать вам шесть лет. И ни днем больше. Здоровье вашего мужа и совместные шесть лет в обмен на триста службы мне. Решайтесь. Такое предложение делается только раз в жизни. Больше гоняться за вами я не буду.

— Я согласна,— выпалила девушка, не особо тратя время на раздумья.— Где договор?

— Вот, он,— в одно мгновение вместо тарелки перед Вероникой возник белый лист бумаги с напечатанным текстом. Все также, как и говорил Дьявол, выздоровления Николая, шесть лет их совместной жизни в обмен на три сотни службы.— Всё вас устраивает, Вероника?

— Да,— она кивнула, все внимательно перечитав.— Подписать кровью?

— Зачем? Давно придумали ручки,— и протянул ей паркер. Та замерла, склонив перо к бумаге, а затем решившись, поставила свою подпись.

Дьявол хлопнул негромко в ладоши: копия договора с подписью оказалась у него в руках. Пробежав по ней глазами, он довольный улыбнулся. Затем сложив листик вчетверо и спрятав его в карман, поднялся из-за стола. Обратился к Веронике, которая складывала свой договор, медленно и аккуратно.

— До встречи, Вероника Андреевна,— отвесил шутливый поклон, а затем засунув руку в другой карман, достал деньги. Отсчитав несколько крупных купюр, положив на стол.— Удачного вам вечера,— и направился прочь, тихо насвистывая мелодию.

Девушка же дрожащим от волнения голосом подозвала официантку и заказала еще вина. Необходимо было выпить.

Глава 2

Шесть лет спустя

Чего стоит твоя жизнь?

Я разрушу её движением руки.

Чего стоит твоя любовь?

Я выпью её до дна.

Ольви "Убийца"

Удивительно, но Дьявол сдержал своё обещание: Николай пошел на поправку, и с каждым днем его самочувствие становилось всё лучше и лучше. Не прошло и нескольких месяцев, как от болезни не осталось и следа: молодой человек полностью встал на ноги, а врачи лишь разводили руками и называли его случай чудом.

Весной, когда в город пришла весна: воздух наполнился ароматом приближающегося тепла, по улицам бежали ручейки талой воды, сугробов почти не осталось — лишь местами на глаза попадался грязный, смешанный с песком снег, а дни становились всё теплее, Вероника и Николай поженились. Так как средств у пары было немного, свадьба получилась скромная, однако, от этого не менее веселая. Все: и родственники, и молодожены верили, что черная полоса осталась позади, и впереди молодую пару ждет долгие счастье и любовь.

И только Вероника знала срок, отведенный ей. Супругу она так и не рассказала о Люцифере и договоре, который она с ним заключила. Николай все равно бы не поверил. Да и нужно ли ему знать её маленький секрет?

Спустя год совместной жизни, Вероника родила очаровательного мальчика, которого назвали Егором. Николай к тому времени нашел хорошую работу с достойным заработком. Будущее выглядело оптимистичным, не предвещающим ничего плохого. Всё самое страшное осталось позади.

Но нередко Вероника просыпалась среди ночи, в холодном поту и только спустя некоторое время, обводя взглядом знакомую комнату, успокаивалась. Девушка не помнила, что ей снилось точно, в памяти всплывали лишь обрывки: каменный зал, на стенах и потолке шакалы скалятся ехидно, и каменный трон, к которому ведут три ступени — на нем вальяжно сидит мужчина с багровыми, как запекшаяся кровь, глазами... И смех, который срывается с его губ и отражается глубоким эхом от стен.

А время между тем неумолимо шло вперед. Оно ускользало от Вероники, словно вода, что просачивается сквозь пальцы. Год за годом, и вот, срок, отпущенный Дьяволом, подошел к концу.

Все закончилось или... Все-таки началось в обычный день, в пятницу. Это был январь, холодный, снежный, с крепкими утренними морозами. Егор заболел, поэтому за ним присматривала бабушка, пока отец и мать были на работе. Вероника тогда вернулась домой пораньше.

Три поворота ключа, и вот, она сделала шаг в теплую прихожую, где стоял аппетитный аромат готовящейся еды. Не прошло и нескольких секунд, как послышались тяжелые торопливые шаги и радостным возглас, с которым Егор бросился на встречу матери. Она присела и обняла сына.

— Бабушка будет делать пирог с корицей,— известил сын Веронику.— Мы хотели сделать тебе сюрприз! — он плохо выговаривал букву "р", поэтому получилось "сю'пиз".

— Дада, только яйца забыла купить в магазине,— полноватая женщина вышла навстречу дочери.— А Егор опрокинул на себя корицу,— она усмехнулась добродушно,— так что и корицы тоже нет.

— Так, вот, почему ты у нас так вкусно пахнешь,— засмеялась Вероника.— Может скушать тебя вместо пирога?

— Я не вкусный! — отозвался сразу же ребенок, и мать ласково потрепала его по курчавым темным волосам. — Не надо меня есть!

— Ну, раз ты говоришь, что невкусный, поверим на слово,— подмигнула она сыну.— Мам, так может я схожу в магазин за десятком? И за корицей заодно,— предложила Вероника.

Ольга согласилась с дочерью, и та, чмокнув сына в макушку, подхватила сумочку и вышла из квартиры, пообещав скоро вернуться. Но не вернулась.

Отпущенное Дьяволом время истекло, когда Вероника шла домой из магазина, держа в руке пакет с продуктами. Пройдя через арку, она вошла во двор, окруженный высокими серыми домами и направилась ко второму подъезду.

Зимний вечер, темнеет рано. Чистое ночное небо, на котором равнодушно мерцали холодным светом звезды. Во дворе, заставленном машинами, царила звонкая тишина. Только снег тихо хрустел под ногами. До подъезда оставалось буквально метров пятнадцать, когда раздался громкий хлопок, похожий чем-то на звук взорвавшейся где-то отдаленно петарды... А потом Вероника упала на белый снежный покров.

Смерть наступила мгновенно.

* * *

* * *

* * *

*

Небывалое ощущение легкости охватило её, лежащую на холодном снегу. Боль, странная призрачная боль, отпустила, и Вероника почувствовала, что начинает тонуть. Вокруг была темнота, густая и вязкая, словно деготь, и она тонула в темном море... Ни света в конце туннеля, ни лиц семьи, с которой она больше не увидится — ничего, кроме всепоглощающей эйфории, блаженства бессмертной души, постепенно растворяющейся в потоке Хаоса.

А потом такая легкая, почти невесомая душа внезапно потяжелела, налилась жизнью и стремительно полетела вниз, в ледяные объятия Пустого Мира.

* * *

* * *

* * *

*

Холодно. Дрожь прошлась по телу ледяной волной. Она лежала, скорчившись на шершавых камнях, и не открывала глаз. Боялась того, что увидит. Или кого увидит.

— Открой глаза, Вероника,— а над ухом в это время раздался такой знакомый властный голос, и сердце, если оно существовало, ёкнуло.— Открой.

И она подчинилась: разлепила веки, обведя растерянным взглядом круглый зал, сложенный из темного грубо отесанного камня, массивные своды, сомкнувшиеся над её головой. Все это Вероника уже видела когда-то... Но когда?

— Доброй пожаловать,— он сидел рядом с ней на корточках и как-то странно улыбался. И только приняв сидячее положение, Вероника поняла, что лежит обнаженная. Прикрыв грудь руками и поджав к себе колени, она попыталась скрыть наготу, краснея от смущения.

— Я умоляю. В этом теле нет ничего такого, чего бы я не видел,— отмахнулся Дьявол.— Вот, мы снова и встретились, Вероника,— он отошел от нее на пару шагов.

Девушка продолжала молча обводить взглядом зал Пустого Мира, а потом подала голос. Тихо и неуверенно спросила.

— Я умерла?

— Конечно. Иначе ты бы здесь не оказалась. Поднимайся,— и стиснув локоть пальцами, рывком поставил Веронику на нетвердые ноги.

Она охнула от боли; Люцифер же наоборот улыбнулся.

— Нравится? Пришлось изрядно постараться, чтобы создать тебе тело. Поздравляю с возвращением к жизни,— шепнул на ухо, обжигая кожу горячим дыханием.

Вероника испуганно посмотрела на Дьявола. Тот заботливо пригладил растрепавшиеся кудри девушки, продолжая держать её другой рукой.

— Тебе, наверное, интересно, как всё произошло, не так ли?

Она осторожно кивнула, все также не сводя настороженного взгляда с хозяина Пустого мира.

— Несчастный случай,— произнес тот.— Недавно к вам переехал один занятный мужчина, средних лет. Любит выпить и похвастаться перед друзья. Заядлый охотник, кстати. Ружье свое он решил показать собутыльникам в тот день...

— Выстрел... — прошептала Вероника, вспоминая хлопок, раздавшейся за несколько секунд до её смерти.

Кусочки прошлого, словно мозаика, начали складываться в единую картину.

Она вспомнила всё до последнего момента — хрустящий снег под ногами, вечерний воздух, оседающий холодом в легких, а затем резкую, ослепляющую, словно внезапный свет, боль, и падение, бесконечное падение в объятия сплошной темноты... Вспомнила она и эйфорию загробной жизни, блаженство бессмертной души, за которым последовало второе рождение и пробуждение в Пустом Мире.

— Верно, моя догадливая девочка. Пуля вылетела в открытое окно и угодила тебе прямо в сердце,— пальцы Люцифера коснулись ложбинки между грудей.— Моментальная смерть. Ты даже не заметила, как отправилась на тот свет,— и снова улыбнулся, заметив, как подступили слезы к глазам Вероники.

— Мой сын остался сиротой...

— Да,— согласился с ней Дьявол.— Но у него есть отец и бабушка,— и поймав на себе тяжелый взгляд девушки, заметил.— Если бы не я, Егор у тебя вообще не появился бы. Будь благодарной, что оставила после себя что-то кроме надгробного камня и трупа, гниющего в земле.

— Скотина! — злобно выплюнула Вероника и попыталась вырваться, но хватка у Люцифера оказалась поистине стальная.

— А никто и не говорил, что я добрый и пушистый,— рассмеялся он низкий смехом, отразившимся от серых каменных стен глубоким эхом.— Прости, что не сочувствую твоему горю.

Вероника опустила голову, так чтобы волосы скрыли лицо и особенно щеки, по которым катились крупные слезы. Каждая насмешка Люцифера была словно пощечина, и еще больней было осознать, что Дьявол прав.

— Что с ними будет дальше? — справившись со слабостью, сковавшей её новое тело, она подняла на него влажные глаза.

Люцифер обронил:

— Тебя, милая, это уже не касается.

— Они моя семья!

— Агрессия... — отрешенно проронил Дьявол,— уже лучше. Мне это больше нравится, чем твоя жалость к себе.

"Он умеет читать мысли?" — подумала Вероника испуганно.

— Глупая, твои мысли у тебя на лбу написаны,— он легонько встряхнул её.— А что касается твоей семьи... Если тебя это так волнует, то да. Все с ними будет в порядке. Относительном порядке, конечно,— добавил спустя секунду.— Я бы на твоем месте больше волновался о себе.

— И что же меня ждет?

— О, ты начала задавать правильные вопросы, — в его голосе заиграли насмешливые нотки, однако, взгляд темных глаз остался таким же холодным. — Это мне начинает нравится больше. Что касается тебя... — Люцифер приблизил к себе обнаженную девушку,— принадлежишь мне. И впереди триста лет. Думаю, это будет интересно, не правда ли?

Вероника промолчала в ответ. Она стояла, играя желваками от разбирающего ее душу коктейля обиды, злости и горечи, оседающей где-то на дне белым привкусом страха. Дьявол же принял ее молчание за знак согласия.

— Пойдем,— он потянул ее за собой — Вероника не особо сопротивлялась.— Покажу тебе, где ты будешь жить. Приготовил для тебя самое уютное в Пустом мире местечко. Тебе понравится.

Глава 3

Там, где бродят мои сны

Иди, иди за мной — покорной

И верною моей рабой.

Я на сверкнувший гребень горный

Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,

Ее бездонностью дразня.

Твой будет ужас бесполезный -

Лишь вдохновеньем для меня.

А. Блок "Демон"

Он тянул её за собой и Вероника, не сопротивляясь, покорно следовала за повелителем Пустого Мира, то и дело озираясь по сторонам. Пустой мир действительно оправдывал свое название: никого кроме них и ничего, кроме дорожки, бегущей вперед серой извилистой змейкой. Всё остальное плотным покровом укутал густой мрак.

— Мрачновато... — выдала она, и Дьявол усмехнулся.

— На первый взгляд да,— кивнул.— Но он не лишен некого очарования... — а потом спустя секунду добавил.— Этот мир изменчив. И он подчиняется моим желанием.

Темнота, сводом сомкнувшаяся над ними, начала рассеиваться: сначала проступило звездное небо, цвета индиго, на которое спустя несколько секунд выплыла из-за горизонта, будто второе солнце, бледная полная луна. И ее серебряный свет разлился вокруг, открывая взору доселе скрытое. Темные силуэты деревьев и пышных кустов, высокую траву, тихо шелестящую под легкими порывами теплого ветра, плитка, которой была выложена их узенькая дорожка.

Вероника лишь ахнула, изумлено наблюдая за преображениями окружающего мира. Всё происходящее до сих пор казалось ей странным дивным сном. Вот, сейчас она проснется в своей кровати, повернется к Коле и окажется в его крепких успокаивающих объятиях.

Его пальцы сильнее cтиснули её руку, и Люцифер встряхнул девушку. Та вопросительно глянула на него, и мужчина указал в сторону со словами:

— Твой новый дом.

Дорожка впилась в невысокую деревянную калитку, за которой начинался приземистый дом. Взгляд Вероники скользнул по большим окнам, в стекле которых отражалась бледными осколками света луна, по темной покатой крыше, по тощей трубе, затем опустился к увитой диким виноградом стене, крыльцу и разбитому перед домом цветнику. Тихий стон сорвался с ее губ.

Не узнать этот дом она не могла.

— Нравится? — склонившись к её уху, ехидно поинтересовался Дьявол.— Ведь именно в таком вы с Николаем мечтали жить?

Вероника не ответила: к горлу подкатил тугой комок и на глаза вновь навернулись слезы. Тупая боль где-то в районе сердца дала о себе знать, поэтому она лишь кивнула.

Этот дом они представляли в своих мечтах, и Коля его даже нарисовал. Хотели накопить денег и построить. Глупая и наивная мечта взрослых людей. Картина висела у них в спальне, обрамленная в тонкую золотистую рамочку.

Вероника часто засыпала, разглядывая ее, и тогда ей снился этот дом, укутанный теплым воздухом, оглушающим ароматом трав и шепотом листвы. Их с Колей маленький рай.

— Добро пожаловать в Пустой Мир, Вероника,— и легонько подтолкнул ее к калитке.— Там ты найдешь все. Одежду в том числе. Отдыхай. Как никак, день у тебя выдался тяжелый,— и исчез, растворившись в ночном пропитанном запахом цветов воздухе.

А Вероника, дрожа, толкнула калитку и направилась в дом. Больше всего на свете хотелось проснуться и очутиться дома. Происходящее не может быть явью? Не может!

Или все-таки может?

Как она добралась до кровати, Вероника не помнила. Просто толкнула первую попавшуюся дверь и сделала шаг в маленькую спаленку, залитую бледным светом. Сорочка коснулась приятным холодом кожи, и Вероника забралась под одеяло.

Эта привычка осталась с детства: когда всё плохо, Вероника залазила под одеяло и лежала, укутанная коконом темноты. Тогда кажется, что проблемы там — по ту сторону одеяла — и если лежать неподвижно, они уйдут.

Проблемы, конечно, не оставляли, но это помогало держаться. Всегда. И когда заслышав крики и ругань пришедшего домой пьяного отца и плач матери, тихонько скулящей в ванне, и когда она узнала о болезни Николая, и после встречи с Люцифером, и сейчас должно помочь... Маленькая, но столь необходимая.

Свернувшись калачиком, девушка наконец-то дала волю слезам. Всё, что случилось с ней за этот неимоверно долгий день казалось сном. Диким, страшным сном, который вот-вот должен закончиться. Но ей больше не суждено проснуться дома. Мертвых ведь не пускают за порог.

Шесть лет Вероника готовила себя к тому, что однажды условия договора придется выполнять. Но она никак не ожидала, что её прежняя жизнь оборвется так внезапно. Смерть всегда приходит неожиданно, пусть ты и знаешь, о её скором появлении.

Обессиленная, она заснула быстро. И привиделся ей дом: их небольшая квартирка, где царила поистине гробовая тишина. Лишь иногда ее нарушал звон трамвая, проезжающего неподалеку. Дзынь-дзынь. И снова тишина.

Вероника двинулась по коридору, ступая бесшумно, словно тень.

Сначала приоткрыв дверь в комнату Егора, она заглянула внутрь. Приглушенный свет светильника на прикроватной тумбочке делал спальню её сына, как никогда, уютной. Вероника замерла на пороге, не решаясь сделать шаг. Так и стояла несколько минут, разглядывая силуэт спящего мальчика.

Хоть это и был сон, пусть так и похожий на реальность, всё равно стало больно. Остро кольнуло в сердце, и Вероника даже охнула от резкой боли. На глаза навернулись слезы. Пришлось пару раз моргнуть, чтобы предательская влага не упала с ресниц.

Развернувшись, направилась дальше. Необходимо было увидеть еще одного дорогого человека... И Вероника нашла Николая на кухню. Уронив голову на сложенные руки, он спал за столом. Рядом стояла начатая бутылка водки.

— Коля... Коля... — прошептала она, присаживаясь рядом и ласково проводя рукой по его жестковатым темным волосам.— Мне так жаль... Николай,— и всхлипнув, прижалась лбом к его плечу.

Он неподвижно сидел, а затем вдруг вздрогнул, проснувшись. Приподняв голову и беспокойно озираясь по сторонам, сипло спросил у клубящейся вокруг темноты.

— Вероника? — и повернувшись к ней, что прижималась к мужу, всё также жадно вглядывался во мрак.— Вероника?

— Я здесь. Здесь,— отчаянная надежда затрепыхалась в ней, будто бабочка, пойманная в паучьи сети.— Коля, я здесь. Рядом. Здесь! — и начала трясти за руку, но Николай не замечал ее: вздохнув, он устало потер лицо и поднялся со своего места. Нетвердой походкой направился к выходу из кухни.

— Коля! — крикнула она изо всех сил, но супруг не услышал ее крик.— Коля!

— Не надрывайся,— из темноты раздался такой знакомый спокойный голос.— Он тебя не видит и не слышит,— и повернув голову, Вероника увидела Люцифера.

Появившейся из неоткуда, мужчина стоял рядом, скрестив руки на груди.

— Твоя гибель стало для него сильным ударом. А вот, маленькому Егору пока не сказали, куда же подевалась его мама... Но ничего, я думаю, скоро ему все объяснят,— его губы тронула ироничная улыбка.

Вероника молчала: она сидела, склонив голову, так чтобы волосы скрыли ее лицо. Надо сделать глубокий вдох и сдержать слезы. Это не сложно. Раньше получалось и сейчас получится.

— Ты меня специально сюда отпустил?

— Можно сказать и так,— Люцифер хмыкнул и опустился на стул напротив девушки.— Несколько дней после смерти душа еще сохраняет привязанность к телу. Прости, забыл предупредить. Несложно было догадаться, куда тебя унесет. Это скоро пройдет,— задумчиво добавил. — А теперь нам пора возвращаться домой,— поднялся со своего места.— Вставай, Вероника. Не заставляй меня насильно тебя тащить обратно.

Она подчинилась: поднялась и замерла — Люцифер подошел к ней. Девушка закрыла глаза, ощутив его тяжелые ладони на своих плечах.

Прошло несколько секунд, и земля под ногами исчезла — они начали падать в сплошную темноту, холодную и липкую, будто смола...

И тут Вероника проснулась: села резко в кровати и постаралась успокоить бешено стучащее сердце, делая глубокие вдохи и выдохи. Потом же протерев заспанные глаза, она бросила взгляд в окно — в Пустом мире светило солнце.

Глава 4

Мир в стеклянном шаре

Что там за этим морем буйных трав,

Что там вверху над этим небом звездным?

Лишь пустота, а небо из стекла -

Холодный купол, перекрывший воздух.

Lutien

Небольшая кухонька, соединенная со столовой, была залита ярким солнечным светом. Вероника замерла на пороге, обводя ее долгим внимательным взглядом, а затем, не обнаружив ничего подозрительного подвоха, подошла к холодильнику. После вчерашнего побега она сильно проголодалась.

Очередная мрачная шутка Люцифера, подарившего ей физическое тело в своем мире. Как Вероника успела заметить, Князь любит черный юмор.

Побег домой. После возвращения в Пустой мир она еще долго не могла заснуть, ворочаясь в новой кровати. То и дело вспоминала Николая, маленького Егора, их квартиру и, конечно же, Его... Который появился так внезапно и забрал с собой.

Почему он выбрал её? Зачем ему, Дьяволу, повелителю Пустого Мира, обычная молодая женщина? Для чего?

Этого Вероника никак не могла понять. А спрашивать не хотела. Наверное, отчасти боялась того, кому в руки отдала душу на целых триста лет.

Чашка крепкого кофе и выкуренная сигарета — Вероника нашла пачку на столе (Люцифер был прекрасно осведомлен о её слабостях) помогли немного приободриться. А прекрасный день за окошком и вовсе приподнял тяжелое настроение.

Переодевшись в светлое льняное платье, Вероника вышла во внутренний дворик. Он был небольшой: просто зеленая лужайка, окруженная пышными кустами.

Обойдя дом, девушка вышла к цветнику и калитке, толкнув которую, оказалась на узенькой тропинке — той самой, по которой Дьявол привел ее в новый дом. Сейчас все выглядело иначе: сад и простирающейся за ним луг не казались больше такими мрачными. Наоборот, они, играя сочными красками, были полны жизни и красоты. Да только...

— Тебе нравится? — негромкий вопрос застиг Веронику в тот самый момент, когда она неспешно прогуливалась вдоль тощих деревьев с бурыми листьями. Дьявол появился, как всегда, неожиданно: просто возник рядом и сейчас шагал рядом с ней, засунув руки в карманы.

Вероника пожала плечами со словами.

— Очень живописно. Красиво.

— Но? — почувствовав нотки сомнения в ее голосе, Люцифер желал услышать продолжения.

— Но это все фальшивое. Знаешь, как в той истории про новогодние игрушки. Они, как настоящие, да только радости от них никакой. Так и здесь. Просто красивые декорации.

Люцифер неопределенно хмыкнул в ответ и продолжил идти рядом с ней. Задумавшейся о чем-то, он молчал. Собственно, Вероника была не против. Она наслаждалась окружающий видом, и слова на данный момент казались лишними.

Так было пока они не дошли до конца сада, где начинался тот самый зеленый луг, усеянный дикими полевыми цветами. Бесконечное море высокой зеленой травы казалось оно простирается до самого горизонта.

— А что там дальше?

— Дальше? — он удивленно изогнул правую бровь.— Дальше ничего.

— Это как? — губы Вероники тронула тонкая улыбка.— Так не бывает. Там же что-то должно быть.

Люцифер усмехнулся, а затем легонько подтолкнул девушку в спину, обронив "а ты сходи посмотри". И она пошла — шагнула в высокую траву и двинулась упрямо вперед. И ничего не менялось: все та же бесконечная трава, почти достигающая пояса, солнце, голубое небо над головой. И больше ничего.

Сначала Вероника шла, а потом побежала. Она бежала и бежала, останавливалась, чтобы передохнуть, а потом снова бежала. Сама не зная почему, она хотела увидеть, что там за горизонтом... Но пейзаж упрямо не менялся. Закололо. Быстро-быстро стучало сердце. И горячая кровь хлынула к лицу.

Почти выбившаяся из сил девушка уже хотела свернуть обратно, как тут — трава стала менее густой, поредела, и воодушевленная победой, Вероника бросилась вперед. Еще немного. Еще шаг, второй шаг, третий, четвертый... Пятый, и она изумленная вышла к Люциферу, стоящему на том самом месте, откуда она начала свое путешествие. Но разве так бывает?!

— Поздравляю,— он вяло поаплодировал,— ты обошла вокруг мира.

Сделав несколько глубоких вдохов, Веронике удалось немного успокоить бешеное сердце. Взглянув на Дьявола исподлобья, она ответила пару секунд погодя:

— Маленький мирок.

— А тебе одной большой и не нужен.

Она кивнула, соглашаясь. Откинула с влажного лба прядь волос и внезапно вспомнила. Это было один из тех далеких моментов, хранившихся где-то глубоко-глубоко в памяти, будто в шкатулке, где мы обычно прячем самое драгоценное.

Вероника вспомнила отца и себя — маленькая девочка, сидящая на его коленях. Перед ней темная блестящая поверхность его стола, заставленная заваленная бумагами. Однако, всё её внимание приковано к стеклянному шару. Такие продавались на каждом шагу — встряхнешь, и маленькие снежинки поднимутся вверх, а потом будут медленно опускаться вниз... Подобную безделушку подарили отцу — в стеклянном шаре сидел пингвин, и маленькой Веронике очень нравилось трясти шар, а потом заворожено наблюдать за тем, как пингвина укутывает снежок.

— Папа, а ему там плохо, наверное, одному? — неожиданно поинтересовалась она.

— Нет, конечно,— последовал ответ отца, и он ласково провел ладонью по ее волосам.— Ведь он в своем идеальном мире.

И невольно Вероника сравнила себя с тем одиноким пингвином, на которого опускается медленно снег. Ведь, её мир, созданный Люцифером, есть ничто иное, как...

— Стеклянный шар,— закончила она вслух свою мысль, и странная тоска ощутимо кольнула в груди.

— Что?— не понял Люцифер, и Вероника лишь отмахнулась.

— Ничего. Так просто...

Он смерил девушку долгим внимательным взглядом, а затем произнес.

— Пойдем, Вероника. Я покажу тебе Пустой Мир, — и протянул ей руку.

Глава 5

Место, где всё начинается

Везде в Аду я буду.

Ад — я сам.

Д. Милтон "Потерянный Рай"

Маленький мирок, подаренный Люцифером, исчез в мгновение ока — не успела девушка и глазом моргнуть, как они оказались в уже знакомом ей зале. Высокие стены и потолок, откуда на нее смотрят, скалясь, неподвижные шакалы, выложенный темной плиткой пол, и каменные ступени, ведущие к каменному трону правителя Пустоты.

Люцифер разжал пальцы и отошел, а Вероника, задрав голову, смотрела на выложенных животных, чьи глаза загадочно блестели в полумраке. Странными они были, эти шакалы. Вроде, всего лишь рисунок, а смотришь и кажется, будто их насмешливые улыбки становятся все шире... Обман зрения или в Пустом мире все не так уж и мертво, как чудится на первый взгляд?

— Почему шакалы? — спросила она наконец, повернувшись к Князю.

— Людям необходимо давать смерти имя и облик, обличать в материю. Так наверное, легче её воспринимать,— задумчиво изрек тот, проводя ладонью по гладкому камню стены.— Египтяне считали, что связан с шакалом. Бог мертвого царства с псиной головой. В отличие от остальных этот облик мне запомнился.

— Бог царства мертвых? — удивленно переспросила Вероника, и Люцифер как-то странно усмехнулся, затем обведя рукой зал, поинтересовался.

— А где как думаешь, ты находишься?

— В Пустом мире,— неуверенно ответила та, и улыбка хозяина стала шире, точно также, как и улыбка шакалов на потолке. Или снова последнее почудилось?

— Верно. А что такое Пустой Мир, знаешь?

— Ты упоминал что-то про ад.

— Да,— он согласился, кивнув.— Да только не совсем... Однако, идея схожа. Могу сказать лишь одно, живых ты здесь не встретишь, Вероника. Только мертвых.

И от его слов её передернуло — неприятный липкий холодок пробежал по спине. Заметив реакцию гостьи, Люцифер рассмеялся. Его смех разошелся глухим эхом, отражаясь от стен и неохотно затихая где-то сверху...

— Не бойся. Все, кто здесь живет, тебе, прогуливающейся по своему саду, не встретятся. У них свой собственный стеклянный шар.

Теперь пришел черед Вероника улыбаться. Поправив волосы, она обронила.

— Большой у тебя мирок, однако.

Он ничего не ответил — лишь сделал к ней шаг. И снова реальность вокруг рассыпалась, будто карточный домик — изменилась в одно мгновение, словно и не было этого зала.

С тихим плеском темные воды накатывали на берег, усеянный темными гладкими камешками. Такие удобно бросать и смотреть, как они, "отпрыгивая" от поверхности воды, устремляются все дальше и дальше, пока с громким "бульк" не пойдут ко дну. В воздухе стояла сырость и, что удивило Веронику, лаванды. Странный успокаивающий запах лиловых цветков никак не вязался с ее восприятием смерти.

— Здесь так... так... — она изумленная крутила головой по сторонам, оглядывая темные скалы и почти точно такое, почти черное небо,— так...

— Спокойно? — пришел ей на помощь Люцифер.

— Да, спокойно,— согласилась с ним Вероника, а затем хозяин потянул ее за собой.— Куда мы идем?

— Хочу представить тебя своим гостям.

— Каким? — и опять этот неприятный холод, медленно сползающий змеей по спине.— Каким еще твоим гостям? — приглушенно захрустели камешки под тонкой подошвой босоножек, когда Вероника попыталась остановиться — Люцифер настойчиво дернул ее за руку.

— Не бойся, девочка. Мертвые не кусаются. Единственный кого тебе нужно здесь бояться, это я,— шепнул, однако в гробовой тишине, нарушаемой лишь плеском ленивых волн, она отчетливо расслышала его слова.

Шли они недолго: немного по берегу, а затем свернули, оказываясь в узком коридоре, между нависающими скалами. Темно было, да так, что и на ощупь идти пришлось. Касаясь шершавого и холодного камня рукой, она следовала за своим провожатым, который упрямо тянул ее вперед, порой слишком сильно стискивая ладонь.

В детстве Вероника очень боялась темноты. Страх пришел внезапно лет в пять и не остался с ней надолго. Стоило остаться одной в густом и вязком мраке одной, как тотчас накатывала паника. Первобытный ужас, поднимающейся откуда-то из глубин подсознания, подкрадывался к ней внезапно, крепко обнимал и целовал ледяными губами в лоб. И тогда маленькая Вероника теряла над собой контроль — плача, бежала вон из комнаты к родителям. И только там, окруженная семьей и, самое главное, светом она успокаивалась.

Никто не мог понять, что с ребенком происходит и как избавиться от этой фобии. Всё продолжалось, пока мать не отвезла дочь к одной известной гадалке, жившей на окраине города. Даже сейчас спустя столько лет Вероника отчетливо помнила этот перекошенный маленький домишко с деревянной калиткой, выкрашенной в синий цвет, разбитый перед домом маленький цветник и небольшую комнату, где ее усадили на стул и попросили закрыть глаза. Помнила, и прикосновения прохладных капель к коже, когда гадалка брызгала на нее святой водой, и шепот заговора, и запах каких-то трав. Она сидела, смежив веки, и напряженно вслушивалась, улавливая все, что происходило в комнате. Собственно, процедура не заняла много времени.

Еще Вероника очень хорошо запомнила слова гадалки, когда они с мамой уже покидали предел ее дома — немолодая женщина в выцветшем платье в крупный горошек стояла на пороге, держа руки скрещенными на груди. Она окликнула девочку и обронила:

— Долгое путешествие тебя ждет.

— Куда?

Она прищурилась, вглядываясь в поалевшее в преддверии заката небо, а затем ответила.

— Туда, куда мы все рано или поздно попадаем. За горизонт.

Больше Вероника не боялась темноты. А слова гадалки, пусть и не забытые, все равно стерлись из памяти. Слишком много событий случилось после.

Стон. Долгий протяжный стон страдальца разрушил хрупкую тишину, которая казалась нерушимой в этом странном месте. И к нему присоединился еще один, затем еще один. Потом вплелись голоса: шепот и крики о прощении, мольбы и молитвы — жуткий хор пробирал до дрожи, и Вероника испуганно глянула на Люцифера. Было темно, однако, она могла поклясться, что Князь улыбнулся.

— Мы почти пришли.

Три шага, и они вышли в долину, окруженную кольцом высоких черных гор. Только чуть посветлевшее небо давало скупой свет. Веронике его было достаточно, чтобы разглядеть царившую здесь картину. И увиденное заставило её содрогнуться.

— Как я уже говорил, никаких котлов и жарящихся грешников.

Их действительно не было, не было и огненных рек и озер, и чертей — ничего, кроме серой и мягкой, похожей чем-то на пепел земли и "гостей" Пустого мира. Не в силах оторвать глаза, Вероника смотрела на них — тех, кто заслужил кару после жизни. Заключенные в каменный плен или погребенные в золу, частично превратившиеся в черное вулканическое стекло — все они, попавшие в Пустой мир, теперь несли наказание за проступки, еще совершенные при жизни.

— Зачем все это? — Вероника глянула на Люцифера — тот обошел нескольких "грешников" и остановился, обводя рассеяным взглядом свои владения.— Зачем ты их мучаешь? Для чего? Какая тебе от этого польза?! Посмотри, на этих бедняг... — она запнулась, встретившись с холодным взглядом Люцифера.

— Забавно,— глухо ответил он.— Забавно, что ты злишься на меня... Я ведь всего лишь наблюдатель.

— Ты хозяин Пустого Мира.

— Но я не его создатель. Я привязан к нему также, как и все остальные. Только в отличие от меня, они могут уйти отсюда навсегда в любой момент, — и заметив непонимающий взор Вероники, пояснил.— Это долина — сердце Пустого мира. То, ради чего он и существует. Люди здесь появляются, и они верят, что кто-то держит их здесь. Садит на короткую цепь или в клетку. Но нет... Ничто их не держит, кроме их самих. Они сами себе хозяева. Почему-то человеку хочется считать, что его поступки кого-то интересует и за его жизнью кто-то наблюдает, записывая дела в графу хорошие или плохие,— он в очередной раз обвел глазами пространство вокруг.— Но жизнь принадлежит исключительно людям и они несут ответственность за то, что совершили. Никому больше их жалкое существование не нужно. Но разве кого-то устроит такой ответ? Они появляются здесь и считают, что сейчас придет наказание за их грехи. Я им говорил, вас удерживает лишь собственная слабость. Надо лишь отпустить то, что держит, простить себя, как любят выражаться многие... Однако, они меня не слышат. Начинают перечислять все свои грехи и каются в них, и страдают. И ждут, когда их простят. Но некому здесь прощать. Людям хочется думать, что кто-то подойдет к ним и скажет, что они наплакались достаточно, погладит по голове, отряхнет пыль с их одежды и подтолкнет к выходу. Но никого это не интересует... Видишь ли, Вероника, они все здесь пленники собственной скорби о том, что уже давно сделано. Я их не держу. Они сами себя держат. Я лишь наблюдаю. Именно, для этого я был создан. Пустой мир поэтому и зовется пустым, ведь здесь нет ничего, кроме золы, камней и бесполезных страданий...

Она молчала, обдумывая его слова. Ее светлые глаза скользнули по темным силуэтам, и жалость уступила место злости.

— И что происходит с теми, кто остается здесь надолго?

— Хм,— Люцифер поманил ее за собой, и Вероника двинулась за ним, осторожно обходя страдальцев. Вот, сидящий на земле мужчина, чья половина тела уже превратила в камень — задрав голову вверх, он смотрел в черные небеса и что-то шептал. Приблизившись к нему, Вероника различила "Прости меня. Прости"... А стоило отойти на пару шагов, как шепот его затих, потонул в других голосах.— Вот,— указал рукой и отошел в сторону, открыва ей обзор на застывшую каменную фигуру — плачущая женщина.— Даже слезы могут превратиться в камень,— задумчиво изрек Люцифер.— Не стоит,— тотчас предупредил, когда Вероника протянула руку, чтобы коснуться ее.— Она еще здесь. И останется до тех пор, пока окончательно не превратится в пепел... Время здесь не властно, но душа ведь не может существовать вечно,— с этими словами он наклонился, зачерпнул горсть земли.— Либо ты уйдешь, либо тебя развеет ветер... — и разжал пальцы -ветер тотчас подхватил пыль, унося ее прочь.

— И тоже самое произойдет со мной?

— Нет,— он поднялся.— Есть еще кое-что, что я хочу показать тебе. Думаю, будет интересно. И обещаю, — добавил с лукавыми нотками,— никаких страдальцев, — его рука привычно легла на худое запястье Вероники.

Девушка не стала задавать вопросов, уже зная, что Князь не будет на них отвечать. Поэтому лишь кивнула. Они покинули Сердце Пустого мира также быстро, как и появились там.

Хрупкую тишину нарушало лишь дыхание Вероники, да шорох мелкого золотистого песка, покидающего верхнюю чашу. Девушка подняла глаза.

Перед ней стояли песочные часы в человеческий рост. Толстое, прозрачное, словно слеза, стекло, вырезанная из бледной кости подставка и чаши — верхняя полная песка, а нижняя пуста.

Вероника всё поняла без объяснений Люцифера. Часы отсчитывают ее срок. Те самые три сотни лет, которые она обещала провести в Пустом Мире.

— Умная девочка,— шепнул он ей на ухо, и Вероника вздрогнула от этой стальной насмешки.

Вокруг клубился густой мрак, пряча за плотной завесой стены и потолок, если она конечно существовали в этом странном сюрреалистическом месте. Вероника видела лишь часы, и мраморные плиты пола.

Она завороженно наблюдала, как тонкая струйка песка льется вниз, неспешно и лениво. А потом задала вопрос, мучивший еще с того момента, как она подписала контракт.

— Зачем я тебе?

Хозяин молчал — он лишь убрал ее волосы на одну сторону, открывая тонкую шею, и провел по нежной коже кончиками пальцы, вызывая еще одну щекотливую волну мурашек. И произнес:

— Если расскажу, будет не так интересно... Ты всё узнаешь, Вероника. У нас впереди целых триста лет.

— Это все? Или экскурсия продолжается? — несколько секунд у Вероники ушло, чтобы взять себя в руки. Хорошо, что голос не дрогнул.

— Это всё,— ответил он, оступая на шаг назад.— Можешь возвращаться к себе.

Вероника закрыла глаза, а когда открыла, то обнаружила, что находится перед своим новым домом. День в ее маленьком мире прошел, и теперь сгущались сливовые сумерки: солнце почти утонуло за горизонтом, окрашивая его в алые тона. Запад еще хранил дневные краски, в то время, как восток потемнел. Пропитанный запахом трав и цветов воздух постепенно терял тепло.

Девушка поежилась и направилась к дому. Тихо шуршал гравий под ее шагами, и невольно она вспомнила сердце Пустого мира. Сегодняшее путешествие никак не укладывалось в голове. Реальность другого измерения, столь гибкая и неустойчивая, зыбкая, как песок, принимающая любую форму. А еще была отчаянная надежда, что она проснется и все будет как прежде, билась в душе. Однако со временем и надежда умрет, обратившись в прах. Его развеют холодные ветра Пустого Мира ...

Скрипнула, открываясь, дверь. Вероника прошла в гостиную, включила свет и замерла, бросив взгляд на невысокий столик, где стоял маленький подарок от Люцифера. Стеклянный шар, а внутри запорошенный снегом пингвин.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Егору не рассказали, что случилось с его мамой на самом деле. На вопросы мальчика бабушка неохотно отвечала, что она уехала и вернется нескоро. А отец и вовсе отстранился от ребенка, проводя почти всё свое время в кабинете. Ночь там сидел, а потом утром валился в кровать, тотчас засыпая. Мальчик помнил, что от него очень сильно в те моменты пахло перегаром.

Дома царила гнетущая обстановка: бабушка и отец почти не общались друг с другом, поэтому Егор был предоставлен сам себе. Часто он заходил в комнату матери, перебирал её вещи и гадал, куда же могла уехать мама. И почему она не взяла его с собой.

В один из таких вечеров, когда бабушка уже легла спать, Егор выскользнул из кровати и, тихо ступая, по коридору направился в спальню родителей. Приоткрыв дверь, остановился удивленный на пороге.

Вместо привычной темноты — приглушенный свет прикроватного светильника, и Николай, сидящий на краю кровати. Он не заметил, как сын вошел — полностью был поглощен рассматриванием фотографий.

Только, когда Егор сделал несколько шагов вперед, мужчина повернул голову и обронил приглушенно.

— Тебе давно пора спать.

— Папа, ведь мама больше не вернется? — спросил мальчик, подходя к отцу ближе. Тот не ответил, лишь опустил взгляд на фотографию, которую держал в руках. Затем медленно заговорил:

— Иногда люди уходят, Егор... Это в порядке вещей. Уходят очень далеко... Туда, откуда не возвращаются.

— Почему?

— Что почему?

— Почему мама ушла... Ей же нравилось с нами жить. Или я сделал что-то плохое? — и взглянул на отца, ожидая ответа.

Тот тяжело вздохнул. Не тот сейчас момент, чтобы объяснять простые истины ребенку. Хочется остаться одному, чтобы предаваться воспоминаниям — нырять в океан памяти, выуживая самые лучшие моменты, проведенные с ней. Теперь только так можно вновь оказаться рядом с Вероникой.

— Нет, ты не виноват... Все мы рано или поздно уходим. Просто порой это происходит внезапно, даже слишком.

— А наш сосед... Бабушка сказала, что он виноват в том, что мамы больше нет. Это правда?

Николай устало потер лицо. Слишком много вопросов, к которым, как оказалось, он не был готов.

— Иди спать, Егор. Я тебе все расскажу позже.

— Завтра?

— Может, и завтра... — он замолчал; с языка чуть не сорвалась фраза "когда сам смогу об этом рассказать". — Иди спать, сынок. Завтра тебе рано вставать.

Глава 6

Мертвых не пускают за порог

Отпустите меня домой —

Там застыли стихи в огне

Этот дождь — он пришёл за мной

Это дождь вспомнил обо мне.

Смотрит осень в мои глаза —

Неподвижно — янтарный взгляд

Серой птицей небо в слезах

Кто сказал, что нельзя назад.

Тэм Гринхилл "Отпустите меня в мой сон"

Впервые после смерти матери в их квартире было так много людей. Они толпились в маленькой прихожей, негромко переговариваясь, в гостиной, выходили курить на балкон или на лестничную клетку, хлопая дверью. Одетые в черное женщины готовили на кухне.

Маленький Егор не совсем понимал, что происходит. Отец бросил сухое и ничего не говорящее "поминки", бабушка же наоборот попыталась ему что-то рассказать про Рай и Ад, и про то, что человека необходимо проводить на тот свет.

На вопрос мальчика почему так много людей собралось в их квартире, женщина ответила, что они все очень любили Веронику. Егор не поверил. Большую часть присутствующих он видел впервые.

Ребенок бесцельно шатался по квартире, то и дело мешаясь под ногами у взрослых. Пока бабушка не отправила его обратно в детскую. Там он и сидел, в широком кресле, поджав под себя ноги.

Егор очень хорошо запомнил те тревожные дни перед поминками. В гостиной на длинном столе с блестящей поверхностью стоял гроб с телом его матери. Все зеркала в доме были завешаны. А квартира погрузилась в гнетущую тишину.

Бабушка сначала хотела, чтобы Егор пожил некоторое время у родственников. Утверждала, что для ребенка это слишком тяжело и сложно. Но Николай был против: "Рано или поздно со смертью сталкиваются все". Ребенок остался дома, но в гостиную ему строго-настрого запретили заходить. А почему не объяснили...

Но Егор никогда не слушался старших, и поздним вечером, когда все заснули, он все же заглянул. Дверь была открыта. Наверное, отец не запер за собой. В комнате царил полумрак, разгоняемый светом уличных фонарей, неровными полосками проникающего сквозь занавески. Странно, но страха не было. Это ведь мама. И выглядит она, как будто спит. А может, она действительно спит?

Сжимая пухлые пальчики в кулачки, Егор сидел и ждал, когда мама проснется. Ведь, он хорошо себя вел, слушался и бабушку, и отца, и мама говорила, что если ведешь себя правильно, то получаешь за это награду. И мальчик очень хотел, чтобы мама к нему вернулась. Ей надо лишь проснуться...

Егор просидел до утра. Но мама по-прежнему спала. Смерть не знает милосердия. На то она и смерть.

Тихо приоткрылась дверь, и на пороге замер мужчина, одетый в джинсы и серый свитер с высоким горлом. Он стоял, небрежно засунув руки в карманы. Его темные глаза обвели внимательным взглядом комнатку. Тонкие губы дрогнули в подобие улыбки.

— Будь я на твоем месте, тоже решил бы остаться в одиночестве,— прошел и сел на кровать. Егор молча кивнул. Вглядевшись в красивое лицо, ребенок понял, что гость ему незнаком. Как собственно, и половина присутствующих.

— Егор,— мужчина чуть склонил голову набок, оглядывая ребенка.— Это имя тебе подходит.

— Его выбрала для меня мама.

— Мама... Наверное, мне стоит сказать, что я сожалею о твоей потере.

— Наверное,— согласился Егор.— Папа сказал, что мама попала в Рай. И она там счастлива.

— В Рай? — усмехнулся гость.— Я бы не был столь в этом уверен.

— Если не в Рай, то куда еще? — насупился мальчик.— Моя мама хорошая. Она не может попасть в Ад.

— Ну, — он качнул ногой,— кроме Рая и Ада есть масса занимательных местечек,— заметил.— Да и я слышал, что у людей есть поговорка. Благими намерениями выстелена дорога в Ад.

— Моя мама хорошая! — упрямо повторил Егор, стиснув маленькие пальчики в кулачки. Издевательская улыбка вновь заиграла на губах мужчины.

— Я и не спорю. Такие в Ад попадают редко, но если попадают... Хм, там становится не так скучно.

— Моя мама попала в Рай.

— Черт,— гость в притворном раздражении вскинул руки.— А ты упрямством в Веронику пошел. Это даже забавно. Надеюсь, что ты не такой же святой мученик, как твоя мамаша... Хм,— бросил взгляд на наручные часы,— мне пора идти,— поднялся, развернулся к выходу.— И да,— обернулся на пороге,— Вероника просила передать тебе это,— и вынув из кармана серебряную цепочку с крестиком, поморщился.— Никогда не любил эту штуку,— бросил на светлое покрывало.— До встречи, Егор,— и ушел.

Егор же еще несколько секунд сидел, не шевелясь, а потом оставил свое место. Взяв крестик в руки, мальчик вздрогнул. Тот был ледяным.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

— Сегодня должны состояться твои похороны,— Вероника недавно проснулась. Одетая лишь в тонкую ночную сорочку, босая, она сидела за туалетным столиком из розового дерева, отражаясь в обрамленном в деревянную раму зеркале. Широкой щеткой рассчесывала темные волосы.

В жизни девушка их стригла коротко, здесь же блестящие волнистые локоны опускались до лопаток.

Хозяин Пустого Мира появился как всегда тихо и бесшумно. В принципе, приглашение ему никогда не требовалось.

Князь остановился за её спиной, положил широкие ладони на голые плечи. Вероника вздрогнула от холода его прикосновения.

— Я знаю,— ответила она.

— И тебе наверное очень хочется поучаствовать? Даже не смотря на то, что похороны не самое веселое мероприятие. А уж собственные тем более,— забрал у нее щетку и принялся расчесывать её влажные волосы.

Вероника кивнула.

— Пожалуйста. Я хочу попрощаться с семьей...

— С семьей или со своим телом? — со знакомыми издевательскими нотками полюбопытствовал Люцифер.— И с тем, и с другим ты давно попрощалась.

— Пожалуйста... — тихо повторила, наблюдая в зеркальном отражении, как Люцифер расстегивает цепочку с крестиком.

Ту самую, что когда-то подарил ей Николай. Ту самую, что оставил ей Хозяин Пустого Мира... Оставил единственную дорогую вещь, чтобы потом забрать ее. Часто Вероника засыпала, сжимая крестик в руке. Она не молилась. Никакие молитвы и никакой бог, кроме господствующего в Пустом мире, не могли ей помочь. Эта крохотная и на первый взгляд обычная вещица придавала сил, когда она, измученная возвращалась из мира людей.

Люцифер делал всё, чтобы за те крохотные визиты к родным, она платила, как можно больше. И порой Веронике казалось, что он специально "отпускает" ее, подталкивает прочь, лишь для того, чтобы потом изо всей силы выдернуть обратно.

Вот, крестик исчез в кармане пиджака.

— Неужели ты действительно думаешь, что эти скулящие "пожалуйста" заставят меня передумать?

— Нет,— раздалось в ответ глухое.

— Умный мышонок,— улыбнулся Люцифер и оставил ее одну. Осталось совсем немного до начала.

Эта незатейливая игра ему пришлась по душе. Ослабить поводок ближе к ночи, когда её тоскующая душа так рвется к родным. Лично открыть для нее "дверь", слегка подтолкнув к порогу... И глупая поддавалась искушению — возвращалась в мир людей. Никто не мог уйти без разрешения Люцифера. Ей он давал такой шанс. Давал, чтобы потом резко натянуть невидимый поводок, сдавливая горло. Тысяча игл впивались в ее бесплотное тело, тысячи пальцев впивались в безмозглую преданную душонку, забирая ее обратно в Пустой мир.

Ему нравилось смотреть, как она мучается. Как стонет, приходя в себя на полу столь "любимой" спальни. Как стискивает пальцы от боли, как упрямо пытается подняться и как падает, как наливаются кровью ее светлые, словно небо глаза... Но больше, чем её странное упрямство, Люциферу нравилось поражение. Когда она обессиленная не могла и пальцем пошевелить... Лишь безвучно двигала губами, перед тем как провалиться в черный омут беспамятства.

Он ведь предупредил её, что за все, даже за секунды придется платить. И она платила... Против воли, но платила. И Люцифер всё пытался понять, зачем.

И вот, сейчас всё повторялось сначала. Она отчаянно хотела домой, уже ставшим для нее бывшим, и Князь позволил ей освободиться. Чуть ослабил поводок, предвкушая...

Вероника начала исчезать. Ее яркие доселе эмоции померкли. И когда она почти перешагнула порог Пустого Мира, Князь настиг ее. В серости, наполняющей пустое пространство мира, он схватил ее за руку.

Вероника коротко вскрикнула, ощущая, как холодные сильные пальцы сомкнулись на ее запястье.

— Куда бежишь, мышонок? — ехидно поинтересовался, развернув к себе.

— Не надо ... Пожалуйста... — и в ее больших глаза отразился страх. Тот самый отчаянный страх загнанной в угол жертвы.

— Тише, мышонок... — прижал палец в ее губам, заправил прядь волос за ухо.— Тише...

— Не надо... Умоляю... — тихо повторила, пытаясь справиться с крупной дрожью.

Князь как-то странно усмехнулся и сильнее стиснул пальцы. Начинался его любимый момент. С громким, даже оглушающим в гнетущей тишине, треском ломались кости. Вероника закричала от ослепляющей, будто вспышка, боли. И ее крик разнесся в пустоте, поглощаясь и тотчас затихая.

Вероника кричала, а он продолжал ломать ей пальцы, напиваясь ее болью. Яркой, насыщенно красного цвета.

Глоток. И еще сильнее сжать пальцы. Она уже не кричит — вопит. И боль, сладкая-сладкая боль струится по венам, разливаясь приятным теплом, оседая на кончике винным привкусом...

Она больше не может кричать, лишь хрипит, задыхаясь, словно рыба выброшенная на берег. Насытившись, Люцифер оттолкнул ее — Вероника упала. Тихо всхлипывая, она прижала покалеченную руку к себе.

Ничего. Тело, подаренное Люцифером, быстро восстанавливается. Он любит, чтобы игрушки были целыми.

— Знаешь, — отряхнув невидимые пылинки с пиджака, он присел рядом с ней,— думаю, что нам нужно с тобой прогуляться, мышонок. Ты ведь хочешь увидеть семью, не так ли?

Она промолчала, но ответ Князю и не требовался. Подхватив ее на руки, легкую, как пушинку, дрожащую от слез и боли, он сделал шаг в мир людей.

Глава 7

На небе вороны, под небом монахи

Здесь в пустоте и вздох невозможно мал,

Грезы желаний сознанье тебе рисует.

Ангелы — люди с крыльями? Нет, не видал.

Может быть их и вовсе не существует?

Lutien

Шел снег. Мелкий, искрящейся белый на фоне свинцового неба, он лениво кружился, подхватываемый легким ветром. И улица под тонким снежным покровом, люди, идущие в черном, бесцветное небо — всё казалось Веронике слишком мрачным, будто она смотрела старое немое кино. Где единственным ярким пятнышком выделялся пузатый зелено-белый автобус.

Она стояла поодаль, наблюдая за процессией — несколько мужчин, среди которых был и Николай, неспешно несли гроб. За ними шли женщины. И вот, наконец Вероника разглядела своего сына. Мальчик шагал, держась за руку бабушки — та, остановилась, что-то шепнула внуку, и потом они продолжили дорогу.

Приглядевшись Вероника, заметила, что в руке Егора зажат крестик. Тот самый, который сегодня снял с нее Люцифер.

— Надеюсь, что ты не против моего маленького подарка? — поинтересовался Князь. — Подумал, выйдет весьма трогательно.

— Трогательно... — тихо повторила за ним Вероника, кивая.

Одна лишь мысль о том, что Люцифера заинтересовал ребенок, заставила мать похолодеть. И конечно, ее липкий страх не укрылся от мужчины.

— Пойдем, иначе уедут без нас,— он повел ее, тихую и послушную, за собой — к автобусу, в который уже все забрались. И невидимые, они опустились на последние свободные места.

С шумом завелся мотор, автобус задрожал и наконец тронулся с места, направляясь на Северное кладбище. Дорога из центра должна была занять не больше получаса.

Сложив руки на коленях, она сидела, оглядывая людей. Многие ей были знакомы: родственники, коллеги по работе, одноклассники и однокурсники, друзья и просто знакомые... Некоторых она видела впервые, видимо, пришли со стороны Николая.

Рука уже почти зажила, боли больше не было — Люцифер выпил ее до дна, и сидя в этом заполненном молчаливыми людьми автобусе, Вероника никогда еще не чувствовала себя такой усталой. Она не сводила глаз с Николая и Егора, сидевших в самом начале.

— Я же говорил, что похороны это скучное мероприятие... — лениво обронил Дьявол, откидываясь на спинку.

— Понятия развлечений у нас с тобой различаются,— скупо отозвалась Вероника, и ее слова вызвали у собеседника довольную улыбку.

— Ты права,— и бросил взгляд на закрытый гроб. Прищурился.— А мертвая ты выглядишь получше, чем живая.

— Спасибо за комплимент,— Вероника не сдержалась от язвительных ноток в голосе.

— Мне нравится твой острый язычок, мышонок. Он придает нашим с тобой отношениям щепотку пикантности, не находишь?

Она невольно прикоснулась к руке, вспоминая ту дикую боль, которую причинил ей Дьявол. "Наши отношения и щепотка пикантности",— эти слова заставили ее вздрогнуть. Он как всегда издевался.

— Наверное... — пожала плечами и отвернулась к окну, за которым менялся укутанный февральским снегом унылый город.

Всё вокруг напоминало ей фарс. Нет, Вероника вовсе не чувствовала себя живой, ей не хотелось подскочить к мужу или сыну и пытаться им объяснить, что она находится тут... Вовсе нет, просто всё это: люди, автобус, гроб — всё, казалось ненастоящим, будто спектаклем, разворачивающимся на фоне декораций, слишком похожих на реальность. Бессмысленно и тупо. Вся эта дань далеким традициям ничего не изменит ни для нее, ни для ее семьи...

— Это не так, мышонок,— подал голос Люцифер.— Для них,— он кивнул в сторону людей,— это способ поставить жирную точку в конце. Просто так тебя не отпустить из этого мира. Засыпав тебя землей, они все с тобой попрощаются. И ты, Вероника, останешься в прошлом, где будешь забываться и таять с каждым днем, пока от тебя не останется смутный образ... Людская память коротка. Но ... В одном ты права,— хищные огоньки блеснули в его багровых глазах,— для тебя ничего не изменится.

— Поэтому ты разрешил мне сюда прийти? Чтобы я наблюдала за тем, как остаюсь там, откуда больше не возвращаются? В прошлом?

— Да. Еще одно маленькое напоминание о том, что ты теперь со мной, а не с ними... — он пожал плечами.— Это наверное больно осознавать, что то, к чему ты так привязана, больше недоступно. И что люди, ради которых ты отдала мне душу, скоро тебя забудут... Твой Николай снова влюбиться и возможно жениться. У него будут еще дети. Твой сын возможно будет называть свою мачеху матерью и любить ее. И тебе в твоей же семье не будет места.

— Больно,— согласилась с ним Вероника.— Но еще больнее смотреть, как они копаются в прошлом, пытаясь там отыскать тот самый смутный образ. Я не хочу, чтобы обо мне скорбели до конца жизни, не хочу, чтобы моя смерть все перечеркнула,— посмотрела в темные глаза мужчины.— Это еще больней. Видеть, что все пошло прахом, лишь потому что меня не стало... Тебе этого не понять. Я подписала договор не для того, чтобы наслаждаться их страданиями. Я хочу наблюдать за тем, как они будут идти дальше, в будущее. А мое место в прошлом. Как и всем остальным призракам.

Дьявол молчал, его острый взгляд впился в ее лицо. Он пытался понять, врет она или говорит правду. Вероника спокойно выдержала этот немой поединок. И вот, тонкие губы Люцифера дрогнули в кривом подобии ухмылки, он с холодным раздражением обронил: "чертова святоша".

Вероника снова отвернулась к окну, а когда бросила взгляд через плечо, то обнаружила, что ее собеседник исчез. И тогда впервые улыбнулась за cтоль долгий день.

Из этого незначительного поединка, она вышла победителем. Впервые.

Автобус остановился у кованной арки Северного Кладбища, окруженного невысокой бетонной стеной. Напротив высилась красная церковь, отбрасывая широкую тень на дорогу. Блеклое солнце буквально на минуту выглянувшее из-за туч, тотчас скрылось вновь. И мир лишился своих немногочисленных зимних красок.

Она шла за родными. Хрустел снег под их ногами, шаги же Вероники были бесшумными. Тонко, едва ощутимо ее бесплотного тела коснулся ветер. Ласково провел по щеке невидимой рукой и улетел по своим делам... Ветер чувствует все. Для него нет границ между мирами.

Люцифер так и не появился, однако, его компания не требовалась. Прижимая руки к груди, Вероника следовала за своими родными, направляясь к широким открытым нараспашку воротам. Лавочки с искусственными цветами и церковной утварью, серый устланный снегом асфальт и наконец первые могилы.

Стоило ей сделать шаг на территорию кладбища, как будто ток пробежал по бесплотному телу, рассыпаясь мелкими серебристыми искорками. Земля мертвецов. Та самая, что должна приняв ее тело, подарить вечный сон. Здесь было спокойно... Даже слишком. Отчаянно хотелось остаться, чтобы предаться сладкому, будто опиум, умиротворению.

— Они похоронят тебя неподалеку от стены. Землю твое тело будет делить с двумя погибшими в автокатастрофе супругами. Сначала муж и сын будут навещать тебя часто,— он шел рядом с ней.— И приносить эти уродские неживые цветы на могилу.

— Ничего страшного,— она вздрогнула, ощутив его прикосновение — Князь заботливо заправил выбившуюся прядь за ухо.— Я это как-нибудь переживу.

— Верно, мышонок,— согласился с ней Люцифер.— Переживешь,— и как-то странно усмехнулся своим мыслям, продолжая гладить ее по волосам.

Вероника настороженно наблюдала за его действиями. Она-то уже знала, что после ласкового прикосновения хозяин Пустого мира может запросто сломать ей руку.

— Слишком ты добр для ангела,— заметила Вероника едко.

— Ангела? -улыбка расползлась по его губам, в алых глазах сверкнула насмешка.— Ты считаешь меня ангелом, мышонок? — он убрал руку.

— Ты разве не был им?

Он слегка склонил голову набок.

— Нет, мышонок. Я создание Пустого мира. Я был и есть неотъемлемая его часть. Вы, люди, очень любите выдумывать истории... Желательно, чтобы там было побольше интриг, крови и предательства,— и добавил спустя секунду.— Никогда не падал с небес. Наверное, это весьма неприятно.

— Наверное... А ангелы они какие? Такие, какими мы их представляем?

Люцифер пожал плечами.

— Я не знаю, Вероника. Я их никогда не видел. Может, они и вовсе не существуют...

Больше разговор не возобновлялся. Он молчал. Вероника наблюдала за тем, как ее хоронят со смешанным чувством. Так ведь и должно быть. Для Николая и Егора начинается новая история, а она, Вероника, остается в Пустом мире, где место тем, кто запутался в сети прошлого. Сковал себя добровольно по рукам и ногам.

— Больше тебе некуда бежать,— он подошел со спины.— Ты отныне связана с этим миром... Забавно, не правда ли? Простой, на первый взгляд ритуал, однако, какую большую роль он играет.

Вероника промолчала. Она жадно наблюдала за тем, как ее тело предают земле. Так родные прощались с ней. А она прощалась тихо и безмолвно. Ее шепот подхватывал ветер и уносил куда-то вдаль. Туда, где никто не услышит...

Когда все было кончено, Люцифер развернул ее к себе. И произнес, склонившись к лицу.

— Теперь, мышонок, ты полностью принадлежишь мне,— и эта странная довольная улыбка коснулась его губ.— Все только начинается...

Глава 8

Время пошло, мышонок

Здесь нужно, чтоб душа была тверда;

Здесь страх не должен подавать совета.

Данте "Божественная Комедия"

После похорон что-то неуловимо изменилось. Вроде всё было как прежде: бабушка сидела с внуком, отец пропадал на работе, мама не вернулась... Но перемены произошли, пусть они и не были заметны на первый взгляд.

Отчаяние не ушло. Оно так и осталось в доме, сидело где-то в углу, сгорбившись, и не спешило уходить... однако, оно стало привычным. Боль от потери притупилась, горе затихло где-то в глубине. И жизнь стала постепенно возвращаться в подобие прежней колеи. Медленно, очень медленно, неохотно, но стала. Такие уж люди. Они ко всему привыкают. Жизнь всегда течет вперед, и услужливая память сглаживает особенно острые углы.

Вещи матери отец убрал. Теперь спальня принадлежала ему одному. Часть одежды, драгоценности, её работы и фотографии нашли свое место в маленьком тесном чулане среди покрытого толстым слоем пыли хлама. Остальное отправилось на помойку.

Егор еще помнил, как выглядела комната, когда мама была жива. Часто мальчик заходил в спальню и вспоминал, как все выглядело до... Вот, здесь она клала снятые часы. Здесь, стояли ее духи. Больше всего Егору нравился запах пузатой бутылочки с надписью Chanel. Затем в этом кресле она сидела перед зеркалом, причесываясь ... Однажды, когда сын попросил, она дала ему щетку. Егор помнил, что волосы мамы были влажные и пахли травяным шампунем.

И как-то его осенило, что все-таки изменилось. Просто ее больше здесь не было. Если раньше, мальчику казалось, что частица мамы еще дома, здесь — среди родных, то сейчас нет. Ее похоронили, и она ушла. Ушла туда, куда уходят все добрые после смерти ...

Стало даже как-то одиноко. Раньше, когда ребенок просыпался среди ночи и вертелся в кровати, пытаясь отогнать тревожное послевкусие сна, ощущение, что мама рядом успокаивало его. Он просто закрывал глаза и словно видел Веронику — она сидела на краешке кровати и перебирала его кучерявые волосы, что-то тихо напевая. Тогда Егор сразу засыпал.

Уже потом, чуть позже, за ужином отец внезапно обронил:

— Странно, но именно сейчас стало очень одиноко и пусто без нее,— и снова уткнулся в свою тарелку.

Егор мысленно согласился с ним. Мама больше не приходила к нему во снах. И стоило ей исчезнуть, как на смену пришел другой сон, страшный и холодный... Мальчик помнил его обрывками: каменные ступени, темный, укутанный мраком зал и багровые, будто запекшаяся кровь, глаза смутно знакомого мужчины.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

А Вероника больше не покидала Пустой мир. Дьявол не делал поблажек. Как он сам сказал, все только начинается... И эти зловещие слова еще долго стояли в ушах, даже тогда, когда они покинули мир людей.

Теперь ей снилось прошлое: слишком похожие на реальность сны. Настолько схожие, что порой просыпаясь посреди ночи, Вероника не могла осознать, где находится. Мгновение назад была дома, рядом с Николаем, а сейчас... Но память быстро возвращалась, подсказывая забытые моменты.

Вероника не сомневалась, что Люцифер приложил руку к её сновидениям. Ему как раз по душе жестокие игры разума.

Сон покинул её. И сколько бы Вероника не ворочалась в кровати, возвращаться он не спешил. За окном тонким золотистым кружевом оплетал небо рассвет. Через приоткрытое окно вместе с ветерком заглянула и первая робкая птичья трель. Маленький мирок постепенно просыпался.

Крепкий и густой аромат кофе, поплывший по кухне, прогнал последние и липкие остатки сна. Выйдя на улицу, она опустилась на деревянную скамейку, влажную от росы. И любуясь восходом ненастоящего солнца, привычно углубилась в раздумья.

Единственное место за границей ее мира, куда пускал Веронику Люцифер, был зал с часами. Там она могла проводить много времени, зачарованно наблюдая за тем, как сыплется золотистый песочек в нижнюю чашу...

— О чем думаешь, мышонок? — он присел рядом с ней. Девушка бросила на Дьявола мимолетный взгляд. Он был неброско: штаны, темная рубашка. Взъерошенные волосы, будто бы сам недавно встал. И чашка кофе в руках.

— Обо всем и вроде не о чем... — пожала плечами Вероника.— Сложно это, миры создавать? — внезапно поинтересовалась, глядя на отяжеленные от росы лепестки цветов.

Дьявол продел тонкую работу: мир словно настоящий. Иллюзия неотличимая от реальности. Только маленькая. Но как выразился сам хозяин, его гостье много и не нужно.

— Нет. Главное, сделать его "устойчивым",— ответил и сделал глоток кофе.— У меня есть для тебя подарок, Вероника.

— Какой же? — полюбопытствовала девушка.— Сломаешь мне руку? Или шею? — Люцифер не сдержал улыбки.

Вероника уже давно заметила, что его забавляют их словесные перепалки. Хозяин с большим удовольствием принимал в них участие. Хоть Князя Вероника и побаивалась, но все равно язвила, все равно порой его оскорбляла. Терять ведь было нечего. Он так или иначе будет ее мучать. И неважно: держала она рот на замке или нет.

— До этого, милая, мы еще дойдем... Твой подарок там,— указал в сторону поля, окружающего дом.— Подумал, что понравится. Будет не так уж и скучно,— и исчез.

Он не задерживается в гостях надолго.

Докурив, Вероника поднялась. И оставив чашку на скамейке, зашагала в сторону калитки. Стало любопытно, что же такого приготовил ей Дьявол.

Это были качели. Точная копия тех, что когда-то смастерил отец на даче. Давно. За три месяца до того, как разбиться в автокатастрофе.

Веронике было тогда восемь лет. И после его внезапной смерти она частенько проводила время здесь, под пышной кроной пожилого каштана, лениво раскачиваясь на качелях. Потом старший брат убрал их по просьбе матери. И постепенно память стерла эти моменты, спрятав куда-то очень глубоко. И вот сейчас, спустя столько лет она будто снова оказалось в детстве...

Август. Душный и жаркий месяц, в последние недели которого уже ощущалось дыхание приближающейся осени. Это было утро: солнце только поднялось над линией горизонта, окрашивая ее в жемчужно-розоватые тона, трава, усеянная каплями росы, приятным холодком касалась щиколоток... и тишина. Та самая поистине мертвая тишина, когда ничто не нарушает её хрупкий купол.

Прохладная и влажная древесина под кончиками пальцев. Утренний еще воздух насыщен пряным дыханием ночи. Да, все в точности повторяет тот день... Отец погиб, когда они с мамой и братом были на даче. Им позвонила соседка и надтреснутым голосом сообщила о случившемся. Мама проплакала всю ночь. А испуганная реакцией старших Вероника так не смогла уснуть, ворочаясь в кровати. Еще до восхода девочка спустилась вниз и обнаружила свою мать. Та напивалась в стельку, причем весьма успешно.

— Мам?

— Иди спать, Вероника...

— Мам... А когда папа вернется? — а ей так и не рассказали, что отца больше нет. Девочка была слишком сильно к нему привязана.

— Нескоро,— и на глазах женщины снова выступили слезы. Одним глотком допила остатки вина в бокале и наполнила его заново.— Нескоро...

— Когда? Он же вернется в конце недели, да? Я обещала Даше показать свою новую куклу... — и тут внезапно ее мать вскочила на ноги и залепила дочери пощечину.

Девочка от неожиданности упала на пол. Не расплакалась, лишь удивленно вытаращилась на маму, чье покрасневшее лицо было перекошено от гнева и боли.

— Он не вернется. Не вернется! Никогда! Он погиб! Погиб, дура, понимаешь?! И все потому что ты хотела, чтобы он вернулся за твоими гребанными игрушками! За этой чертовой куклой! И он поехал и разбился!! — сорвалась на крик, Вероника испуганно съежилась.— Ты во всем виновата! Ты! Из-за тебя он вообще поехал обратно в город!! — и закрыв лицо руками, заплакала. Вероника же вскочила на ноги и выбежала на улицу.

И сейчас те ощущения накатили вновь: еще не прогретый солнечными лучами ветер, запускающий длинные невидимые пальцы в её волосы, холодный воздух обжигающий легкие, тупая боль в боку — она ведь тогда очень быстро бежала, влажная трава — убежала, даже не обувшись, и шумное дыхание, и бешеный стук сердца. И только у качелей Вероника остановилась. Тех самых, что ей на день рождения когда-то подарил отец.

Слезы обиды невыносимо жгли глаза, горела кожа на лице, но это все скоро пройдет. Слова матери оставили некую пустоту в районе сердца. Будто вырезали кусок души. Не болит... Просто, горько и одиноко как-то. Тоскливо.

Как и тогда, Вероника опустилась на качели. Стиснула пальцы на двух цепочках — от нее остались желтые следы ржавчины. И начала раскачиваться... это помогало забыться.

Взмываешь вверх, а потом резко летишь вниз. Придать ускорение, и вот, снова вверх, а затем вниз. И никаких мыслей... только иллюзия свободы от такого "полета".

Она не сразу почувствовала его присутствие. Прикосновение к спине, легкое и ненавязчивое, будто ветер подталкивает. И Вероника поняла — ее одиночество нарушено. Вернулся хозяин.

Люцифер наблюдал за ней. Взгляд же багровых глаз остался холодным. Вероника ни разу не видела, чтобы он теплел. Считается, глаза это зеркало души. И глядя в глаза Князя, девушка нередко ловила себя на мысли, что видит там пустоту.

— Понравился подарок? — спросил он, когда качели остановились. Она кивнула и поднялась.

— Да... Как и любой твой подарок, с подвохом,— заметила.

Люцифер проговорил:

— Я ничего не делаю просто так, мышонок. Твои воспоминания, связанные с отцом... Так сочно пропитаны горечью, что я не смог удержаться,— он наклонился к ее шее, едва ощутимо коснулся кожи губами и поинтересовался.— Ты же не против, да?

— Как ты узнал... — начала было Веронике, а затем замолчала, грустно улыбнувшись.— Точно. Забыла, с кем имею дело.

Хмыкнув, Дьявол развернул ее к себе

— Я следил за тобой, мышонок, с твоего первого вздоха... И мне всё про тебя известно. Твои страхи, радости, переживания, счастливые моменты и нет, твои неудачи и достижения. Абсолютно все, Вероника.

Она задала лишь один вопрос. Тот самый, который задавала постоянно с первого часа пребывания в Пустом Мире.

— Зачем тебе я?

— О... Такие, как ты, мышонок, редкость. Чистая душа. Светлая. Ты будто сердце Данки, которое тот вырвал из груди, освещаешь всем дорогу. Выводишь из темноты и исцеляешь. Найти тебя стоило больших усилий... И еще больших получить,— добавил, глядя куда-то вдаль.

— Ты не ответил на мой вопрос,— ей стало как-то неуютно от слов Князя.— Зачем я тебе? А не почему ты меня выбрал...

Кажется, в его глазах мелькнули лукавые искорки. Или может ей показалось?

— Ты скоро узнаешь, Вероника... Ты всё скоро узнаешь.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Спустя несколько дней Вероника получила приглашение. Ей это даже показалось забавным — она не сдержала смешка, вертя в руках белый конверт. На дорогой бумаге было всего лишь несколько слов: "Шесть часов. Будь готова". И все. Как всегда, никаких объяснений. Лишь туманный намек.

Потом же ее наоборот охватило нервное напряжение. Уже одетая она рассеянно бродила по дому, пытаясь справиться с неприятной мелкой дрожью. Шестое чувство шептало, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет... И проходя несколько раз мимо кухни Вероника ловила себя на мысли, что не помешало бы взять с собой нож. Хоть какое-то оружие. Мнимое чувство безопасности. Зная с кем имеет дело, она ждала чего угодно.

Хозяин "забрал" ее ровно в шесть часов. Стоило стрелке подойти к заветной цифре, как привычный, даже ставший родным, дом исчез. Не успела Вероника и глазом моргнуть, как реальность вокруг изменилась. Теперь она стояла в небольшой комнате, освещенной желтоватым светом.

Тихо потрескивали поленья в камине. И длинные тени на стенах то и дело заходились в своем странном танце. Вероника глянула в сторону. В шаге находился стол, накрытый на одну персону.

— Располагайся,— подал голос Люцифер. Он стоял к ней спиной, держа в руках скрипку.— Если голодна,— он оглянулся на гостью через плечо,— можешь приступать к еде,— и, отложив инструмент, сел в стоящее в углу кресло. Его красивое лицо тотчас поглотили тени.

Вероника опустилась на стул. Скользнула взглядом по многочисленным блюдам, но аппетит не проснулся. Поэтому потянувшись к графину с вином, она наполнила свой бокал.

— Зачем ты меня позвал?

— Подумал, что тебе будет приятно вырваться из привычной обстановки, — Люцифер улыбнулся.— И есть несколько новостей. Замечательных новостей, которыми я бы хотел с тобой поделиться.

— И какие же? — поинтересовалась она, делая глоток прохладного белого.

— Ты как-то сказала мне, что рада тому, что твои родственники войдут в светлое будущее без тебя. Помнишь? — и получив ее кивок в ответ, продолжил.— Я решил помочь им с этим.

Вероника почувствовала, как внутри все сжалось. Ледяная рука легла на сердце, холодный страх приобнял ее за плечи. Он знал ее слабые места и с огромным удовольствием давил на них.

— Что ты сделал? — придав голосу твердость, спросила.

— На следующей неделе Николай встретит замечательную женщину по имени Лидия. И влюбиться в нее. Влюбиться так сильно, что и привязанность к тебе, и горе от твоей смерти — все эмоции, связанные с тобой, померкнут. Не волнуйся, мышонок, я постараюсь сделать так, чтобы твой муж поскорей забыл о тебе,— мягко произнес.— Не пройдет и трех месяцев, как они поженятся. И Егор так сильно привяжется к мачехе, что станет называть ее мамой. Даже воспоминаниям о тебе не останется места. Я позабочусь о том, чтобы ты исчезла для них,— гостья решила наполнить свой опустевший бокал, но рука дрогнула — вино расплескалось.— Как ты сама мне сказала, мертвые остаются в прошлом... Ты довольна, мышонок? — не без удовлетворения наблюдал за тем, как Вероника пытается справиться с дрожью.

Её эмоции окрасились в багровые тона гнева. Люцифер потянул за тонкую ниточку её чувств — она осела синим вкусом на кончике языка. Потрясающе. Злость, беспомощность и боль — изумительный коктейль.

Она молчала несколько минут, пытаясь взять себя в руки. А потом, все также не отрывая взор от пустой тарелки, медленно проговорила.

— Так даже лучше, если они меня забудут... — замолчала, когда Люцифер поднялся. Он подошел к ней и, обхватив подбородок, заставил смотреть ему в глаза. Его пронизывающий взгляд буквально впился в её лицо. Дьявол сильнее стиснул пальцы.— Ты выбрал хорошую женщину. Надеюсь, что она позаботиться о моей семье...

Он продолжал держать ее. Было больно, но Вероника не сопротивлялась. Но вот, в багровых глазах сверкнула уже знакомая девушке насмешка.

— Ты совсем не умеешь врать, мышонок. У твоей ревности особый вкус... Очень запоминающийся. Даже не смотря на всю твою святость,— в его голосе заиграли ядовитые нотки,— ты, как и все остальные люди, эгоистична. И да, может быть ты против того, чтобы они тяготились твоей смертью... Но вместе с этим ты хочешь, чтобы тебя помнили. Чтобы твой светлый образ жил в сердце мужа и сына. Чтобы осталось еще хоть что-то, кроме гниющего трупа в земле... Ты хочешь жить, хотя бы в их воспоминаниях. Но я не дам тебе такого шанса. Твоя семья даже не вспомнит о тебе... Тот, ради кого ты отдала себя в мои руки, легко найдет тебе замену. Люди они такие — их память довольно избирательна. Это играет мне на руку.

— Зачем тебе это? — глухой вопрос.

— Мне нравится, как ты страдаешь,— ответил просто.— И твои душевные муки намного слаще физических.

И тогда в ней проснулось то самое, чего он ждал. Ненависть. Раскрашенная алым, словно кровь, с оглушающим ароматом и неповторимым металлическим привкусом. Светлые души всегда способны на самые сильные и "вкусные" эмоции.

— Ненавижу тебя,— ее надтреснутый голос разрушил опустившуюся тишину.— Ненавижу...

Дьявол наклонился к ней, вдохнул аромат ее ненависти и лукаво шепнул.

— Не забудь эти слова, мышонок. Они тебе еще пригодятся в будущем.

Глава 9

Ночь Черного Волка

Но нам под утро правда снится...

Данте "Божественная Комедия"

Люцифер не лгал. Не было у него такой привычки. Правда намного сильней может ранить нежели ложь. Особенно, если её правильно обработать, убирая ненужное и обнадеживающее, и подать, приправляя неожиданностью. А уж с этим проблем у хозяина Пустого мира никогда не возникало...

Он не врал Веронике насчет того, что скоро у ее семьи начнется новый этап в жизни. И даже позаботился о том, чтобы знакомство Николая и Лидии прошло гладко.

Они встретились в магазине. У нее порвался пакет — на серый пол высыпались продукты. Николай помог ей. Одного взгляда в теплые карие глаза хватило, чтобы пропасть. Странное, согревающее ощущение наполнило мужчину, и внезапно проснувшая радость, почти детский восторг, вытеснило тотчас всю ту пустоту, которая образовалась в душе после смерти Вероники...

-Спасибо,— у нее был красивый, мелодичный голос.— Меня зовут Лидия.

— А я Николай,— и смущенно улыбнулся, чувствуя, как к щекам приливает краска.

Так состоялась их первая и непоследняя встреча.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Веронике снился страшный сон. Уже не в первый раз. И она беспокойно ворочалась в кровати, не находя себе места.

Холодный воздух обжигал раскаленные легкие. И бешеное сердце вот-вот было готово вырваться из груди. Она бежала вперед, почти не разбирая дороги. И единственная мысль не давала права на хотя бы короткую передышку: "они близко". Близко! Нельзя останавливаться!

У этого кошмара не было начала... Провалившись в сновидение, Вероника обнаруживала себя в лесу. Мрачные силуэты деревьев, и разливающийся вокруг мертвый бледный свет. Полная луна безразлично смотрит на нее сверху. Стартом этой безумной погони всегда была тишина. Она резко опускалась на лес, будто плотное одеяло, и всё вокруг замолкало.

Ледяной страх, поднимающейся откуда-то из глубин подсознания, толкал её вперед, и Вероника устремлялась в темноту.

Главное, успеть.

А еще она слышала смех — его приносил ветер. Насмешливый и сухой, он казался ей знакомым. "Беги, мышонок. Беги",— шептал ей ветер, остужая горящие щеки и унося шлейф ее запаха преследователям.— "Беги, если не хочешь, чтобы тебя съели". И снова заходился в безжизненном смехе.

И она бежала. Бежала изо всех сил, потому то чувствовала, что если остановиться, ей не дадут шанса. Кто или что там за спиной, следует за ней, она не знала. Не важно. Главное, бежать вперед.

Наконец, самый страшный момент сна. Вязкую и тяжелую тишину нарушает вой — он разносится по лесу и касается Вероники, сковывая ее своих крепких и холодных объятиях ужаса. И мир будто становится темнее. Или может темнеет в глазах от страха.

Она спотыкается. Падает. А преследователи уже близко. Она чувствует их... Горячее дыхание, паром оседающее в ночном воздухе, горящие жаждой крови глаза, чей огонь становится ярче, когда они чувствуют, что жертва недалеко... И поднимается. Ноги не слушаются. Так во сне всегда — тело будто наливается свинцом, отказываясь подчиняться. И силы, силы уходят, оставляя только страх.

Она бежит. Нет, даже идет, выбиваясь из последних сил.

А ветер все издевается: "беги, мышонок, беги... Беги, иначе тебя съедает". Сильный порыв сбивает ее с ног, и она падает в пожухлую листву.

Последние моменты. Темные глаза, склонившегося над ней мужчины. И его веселый голос:

— Ты проиграла, мышонок. Тебя съели. Попробуй заново...

И в этот самый момент она всегда просыпается с криком, вскакивая в кровати. Вытирает ладонью взмокший лоб и пытается успокоить колотящееся сердце. А в ушах все стоит: "Беги, мышонок, беги. Беги, иначе тебя съедят".

Это уже вошло в обыденность — выходя из душа, она садилась перед зеркалом, и Хозяин Пустого Мира становился за ее спиной. Брал в руки гребень и расчесывал волосы, ласково перебирая влажные пряди.

Каждое утро начиналось с его непривычно нежных прикосновений. Прохладный душ и этот ставший привычным ритуал, что самое странное, помогали Вероники оправиться от дурного сна.

— Тебе опять снились кошмары... — скорее утвердительно, нежели вопросительно проговорил он, откладывая гребень в сторону. Запустил сильные пальцы в ее волосы. Невольно Вероника прикрыла глаза — массаж у Хозяина всегда получался превосходным.

— Да.

— И что же тебе сниться?

— Я... я не помню,— а ведь память действительно спрятала в укромный уголок остатки сновидения. Только привкус страха остался. И это ... "Беги, мышонок. Беги..."

Он хмыкнул в ответ. Разговор возобновился тогда, когда Люцифер отстранился от нее. Лениво обронил:

— Сегодня вечером тебя ждет сюрприз, мышонок.

— Какой? — в ее голосе промелькнули беспокойные нотки. Вероника внимательно посмотрела в зеркало, на отражение Люцифера.

— Если скажу, это уже будет не сюрприз... Но тебе понравится, обещаю,— улыбнулся и ушел. Вероника обняла себя за плечи, поежилась — озноб неприятной волной пробежал по телу.

Сюрпризы Князя ни к чему хорошему не приводят. Вероника уже успела в этом убедиться.

Чёрное платье до колен подчеркивало узкую талию и округлые бедра. На ноги — туфельки на невысоком каблуке. Никакой косметики. Волосы Люцифер лично заплел в тугую косу.

Вероника посмотрела на свое отражение. Сюрприз обещал быть знатным, да только предчувствие беды все равно не отпускало её. Что-то должно произойти... Иначе всё это не имело смысла. Для него не имело.

Легкое прикосновение — кончик пальца, смоченный в духах, оставил ароматный след на ее шее. Приятный пряный аромат. Он почему-то напомнил ей о южных ночах в Ташкенте, куда они несколько раз ездили с Николаем. Сразу после его выздоровления.

— Ты готова, мышонок?

Вероника неуверенно кивнула. И привычный Пустой мир исчез, сменяясь темнотой.

[ Беги, мышонок... Беги, пока тебя не съели... Мне жаль, Вероника, но у тебя ничего не вышло. Попробуй сначала. Беги... ]

Вероника открыла глаза. Теплая ночь была наполнена оглушительным запахом трав и сосен, воздух дрожал от голосов и музыки.

Она огляделась. Они стояли в тени деревьев, наблюдая за небольшой площадью, окруженной со всех стороны неприступными гордыми соснами. Горел костер, отбрасывая оранжевые отблески на черную землю. Еще больше вытянулись длинные и тощие тени.

Вероника смотрела на людей — их было около дюжины. Разодетые в красное, они кружились вокруг огня, отплясывая дикий и непонятный танец. Их лица скрывали маски.

Кто-то пел. Грубый голос врывался в необузданную мелодию, переплетался с ней и движения становились еще более дикими. Огонь делал и так страшные маски, поистине жуткими.

— Что они делают? — тихо спросила Вероника.

— Празднуют день Черного Волка. Мой день,— и шагнул в круг света, ведя её за собой.

Вероника не особо сопротивлялась. Каким бы диким и пугающим праздник не оказался на первый взгляд, он ее заворожил. Впервые она могла увидеть что-то подобное. Отблески пламени, жар от огня, треск хвороста, темное беззвездное небо, на котором застыла полная бледная луна. Маски, танцы, музыка и песня, на незнакомом Веронике языке — было в этом празднике что-то звериное и первобытное.

Присутствующие не обращали на гостей внимание — для них они оставались невидимыми.

— Зачем мы здесь?

— Чтобы веселиться,— усмехнулся Дьявол и отпустил ее руку.

Направился к сидящему на расшитом покрывале мужчине. Он расположился чуть в стороне, наблюдая за остальными. Его обнаженный торс был полностью покрыт татуировками — неизвестными символами, переплетающимися друг с другом. Взгляд темных глаз остановился на Веронике — та невольно передернула плечами, пытаясь отогнать неприятное ощущение. Взор мужчины снова вернулся к огню.

Люцифер остановился рядом с ним. Затем положил руку на плечо и что-то прошептал. Губы мужчины безвучно двигались вслед за ним. Жрец закрыл глаза. Хоть Вероника и жадно наблюдала за каждым действием Хозяина Пустого Мира, все равно не смогла заметить, как он исчез... Мгновение — и она осталась одна.

Жрец поднялся. Щелкнул пальцами — купол тишины накрыл площадь: резко замолкла музыка, прекратился танец, даже огонь стал вести себя осторожнее. Улыбнулся. И пусть эта тонкая улыбка расцвела на чужих бледных губах, Вероника всё равно ее узнала. Как и узнала, взгляд глаз и некие интонации в голосе жреца...

Он говорил на их картавом языке, громко и уверенно. Его рука указывала то на полную луну, то на костер. А в конце он засмеялся, и все те, кто носил волчьи маски, вместе с ним.

А потом он указал на нее, и Вероника поняла, что ее видят. Озноб холодной волной пробежал по ее телу. Слабое чувство безопасности, вызванное тем, что она скрыта, пропало. Маленький, бедный мышонок...

Все вернулось: и музыка, оглушающая по сравнению с той хрупкой тишиной, и треск костра, и танцы. Жрец подошел к ней. Его толстые смуглые пальцы до боли стиснули плечи Вероники:

— Развлекайся, мышонок! — и жрец толкнул ее к круг танцующих.

Это всё напоминало какое-то безумие. Водоворот, жгучий и опасный, в который она попала совершенно случайно. Кто-то толкал её, кто-то дергал за волосы, щипал. Кто-то смеялся, кто-то что-то кричал на ухо. Вероника не знала, что именно сказал Люцифер, но вряд ли что-то хорошее...

Они не выпускали её из оранжевого круга огня. Кто-то закружил её, слишком крепко прижимая к влажному телу. Затем отпустил — Вероника снова оказалась в чьих-то объятиях. Их лица, спрятанные за одинаковыми масками, тяжелый воздух, насыщенный жаром пламени и резким запахом пота, режущий глаза свет и наконец темное небо...

Хотелось закрыть глаза и не видеть ничего, заткнуть уши и не слышать, сжаться на земле, свернуться в позе эмбриона, чтобы никто не заметил. Но вряд ли бы ей дали такой шанс.

Она не знала, сколько прошло времени.

Вероника вскрикнула, когда кто-то привлек ее к себе крепко удерживая. Широкая ладонь больно сжала небольшую грудь. Жадные губы оставили влажный след на шее. Следом раздался треск рвущейся ткани. Когда другая рука скользнула по бедру, она попыталась вырваться. Но безуспешно.

Мужчина прорычал что-то на своем языке, сильнее прижал Веронику к себе. И та разрыдалась от нахлынувшей волны омерзения и страха. Он толкнул ее — Вероника осела на колени, дернул за волосы — она коротко вскрикнула. Улыбнулся. Задрал юбку, и комок тошноты подкатил к ее горлу, когда она почувствовала его ладони на своих ягодицах.

— Пожалуйста.. не надо... пожалуйста... — кажется, ее мольбы понравились ему. Пыталась давить на жалость, а тем самым только сильнее разжигала желание.

Вероника увидела Люцифера — тот стоял поодаль, с плохо скрываемым наслаждением наблюдая за всем происходящим.

— Прекрати это! Пожалуйста! Прекрати! — взмолилась, глотая слезы. Он лишь неопределенно повел плечами в ответ. Мол, поглядим, мышонок. Поглядим.

Потом Князь посмотрел на темное небо. Времени осталось совсем мало. Все скоро должно было начаться. И он хлопнул в ладоши...

Все замерли, как и в момент его появления. Дрожащая от слез Вероника упала на землю, удивленно глядя на нависшего над ней мужчину со спущенными штанами. Все неподвижны. Только огонь продолжал движение.

Люцифер остановился возле Вероники.

— Вставай, мышонок.

Та подчинилась — неловко поднялась, прикрывая обнаженную грудь руками. И полный ненависти взгляд впился в лицо жреца. Она ощутила, как страх тонет в этом вязкой бордовом чувстве, разливающемся по ее венам. Он снова унизил ее, снова заставил бояться, а потом умолять о помощи. Захотелось кричать, наброситься на него... Сделав глубокий вдох, Вероника попыталась успокоиться. Всё это сыграет ему только на руку.

— Сейчас все будет зависеть от тебя, мышонок,— он осторожно вытер её слезы — Вероника не стала ему мешать.— Мне нравится, когда ты на меня так смотришь... Я уже говорил, что у твоей ненависти особый вкус? — пригладил растрепавшиеся волосы.— Правила этой игры просты, Вероника. Добежишь до ручья — спасешься... А нет,— прищурился, в его глазах отразился яркими осколками огонь.— Попробуем сначала. Так что,— он приблизился к ней вплотную,— придется тебе пробежаться, мышонок.

И внутри словно что-то оборвалось. Сон, тот самый кошмар, что мучил ее по ночам, постепенно превращался в реальность.

Она вцепилась в его руку, вновь подступившие слезы обожгли глаза.

— Пожалуйста, не надо. Только не это... не надо, пожалуйста... Я же не добегу... не надо...

— Шшш,— он приложил палец к ее раскрытым губам.— У тебя нет выбора, Вероника. Они,— кивнул на замерших людей,— хотят охоты. И я тоже.

Глава 10

Охота

Крест в руках твоих, но в битве он не годен,

Сердце клеть свою проломит,

Веру в Бога похоронит,

Старый крест — не щит Господень,

Свора бесится, и близко Черный полдень...

Канцлер Ги "Дикая охота"

Она медленно открыла глаза. Да, все именно так, как и боялась. Так, как уже было однажды. Высокие угрюмые деревья, бледный свет, разливающейся серебристой дымкой между ними, холодный воздух — лишенный жара костра, он кажется ледяным.

Вероника огляделась. Никого. Прислушалась: пусть и опустилась ночь, лес всё равно полон различных звуков. Где-то ухнула сова. Кто скребся в кустах. Хрустнула ветка. И эти, пусть и приглушенные, отзвуки жизни, вселили в нее воодушевление. Почему-то Вероника боялась тишины. Или того, что должна была она принести.

Поежилась от дуновения ветра. Прикрывая обнаженную грудь руками, Вероника ждала. Ждала того, что должно произойти. Кто-то должен дать старт. И она не сомневалась в том, кто оставил за собой подобную привилегию.

Бездонное небо, лишенное звезд. Полная равнодушная луна. И еще что-то... Страх, тот самый, который преследовал её на протяжении последних дней. Вероника не могла не узнать его вкус, оседающий на языке белой горечью.

Осталось совсем немного, мышонок...

Вероника вздрогнула. То ли ветер действительно принес эти слова, то ли ей послышалось. Напряжение возрастало. Будто сжатая пружина, что вот-вот ударит в лоб тому, кто откроет коробку.

Продолжая обнимать себя за плечи, она закрыла глаза. Надо успокоиться. Надо взять себя в руки и унять крупную дрожь, бьющую тело. Надо подумать о чем-то хорошем. Например, о семье. О тех мгновениях, которые они провели вместе...

Старт.

Оглушающая тишина опустилась, заглушая все звуки. Веронике даже сперва показалось, что она не слышит биение собственного сердца. И только, когда её испуганный вскрик разнесся по внезапно ставшему мертвым лесу, она поняла, что не лишилась слуха.

Потом она побежала. Паника, поднявшаяся откуда-то из глубины подсознания, заставила её двигаться вперед. Всё быстрее и быстрее. Нет, надо остановиться и снять эти неудобные туфли. В них она далеко не убежит. Да, так лучше. Так быстрее.

Луна невольно напоминала око, равнодушно наблюдающее за ней — мышонком, петляющим среди деревьев, в надежде уйти от преследователей. Страх выпустил её из своих тесных объятий, но все равно остался где-то поблизости. Верный спутник.

Вероника не знала, сколько прошло времени. Она бежала вперед, не разбирая дороги. Где этот чертов ручей, она также не знала. Да и существовал ли он вообще. Люцифер запросто мог подкинуть ей очередную жестокую шутку.

Будто плохо заточенный нож, боль вспарывала правый бок. Пробираясь через какие-то заросли, она расцарапала ноги, руки и грудь. Несколько раз споткнулась и упала. Будут синяки. Горела содранная на щеке кожа.

Она остановилась буквально на несколько минут — отдышаться. Хоть чуть-чуть набраться сил. И вот, наконец услышала их — своих преследователей. Вой разнесся по лесу, разрезая плотную тишину. Совсем рядом. Они скоро нагонят её.

И Вероника снова побежала вперед...

А ветер, летящий ей навстречу, нес с собой тот самый сухой, лишенный окраски смех. И слова: "Беги, мышонок, беги... Иначе тебя съедят". А потом снова заходился в хохоте. Ему нравилось это представление.

Темные стремительные силуэты выскользнули из тени деревьев. Самым сладким моментом в охоте всегда была игра. Жертву можно нагнать и сразу. Вцепиться зубами в горло и разорвать его, напиваясь горячей крови... Но так не интересно. Игра придавала пикантности.

Мышонок бежит впереди, надеясь достигнуть ручья. И они дают ей небольшую фору, крепко держась за ниточку запаха. Пусть измотается: бег и страх отнимают много сил. Пусть поверит, что может от них оторваться. Пусть.

Они дали о себе знать, когда до ручья оставалось совсем немного. Больше всего они любили убивать, когда жертва почти достигла воды. Когда остается буквально несколько шагов до спасения — и тут-то они забирают её себе. Отчаяние, боль, страх, кровь — незабываемая головокружительная смесь.

Воздух стал тяжелее от влаги. Значит, она близко... Pначит, есть шанс выиграть эту гонку! Неужели?

Соленый пот заливал глаза, стекал по спине и по груди. Влажные волосы прилипли к лицу. Дыхание с хрипом вырывалось из легких. Сил осталось очень мало. Она прислонилась к шершавой коре дерева.

Беги, мышонок, беги...

Этот шепот сводил с ума. Он всё знал, всё видел и смеялся над её жалкими попытками. Снова бросил мышонка в клетку со львами и теперь наслаждался её беспомощностью.

Иначе тебя съедят...

Вероника оглянулась. Ее преследователи были рядом. Это очевидно, что они специально загнали её сюда. Точно, также, как и Люцифер, его поданные любят игры. Жестокие игры.

Хрустнула ветка. Послышался кашель волка. Скоро игре придет конец. Совсем недолго мышонку осталось.

Она собрала остатки сил и сделала рывок вперед. Перед глазами всё слилось: только белые и черные полосы. Свет и тени. Вероника показалось, что она даже увидела посеребрённую поверхность воды преждеб чем рухнула на землю. То ли споткнулась, то ли просто силы закончилось.

Мягкий покров прелой листвы. Невероятно уютный для усталого тела... Вероника попыталась подняться. Неудачно. Упала обратно. Она заметила, как черные тени отделились от сплошной черноты. Оборотни. Ловушка захлопнулась.

Их шаги такие мягкие и почти что бесшумные. Рука потянулась к лежащей неподалеку ветке. Пальцы сомкнулись на скользкой поверхности. Еще чуть-чуть. Вероника сделала глубокий вдох. Затем выдох.

Слух обострился. Она услышала сиплое дыхание зверя прежде, чем его тень накрыла её. И извернувшись, Вероника со всей силы врезала по морде оборотню. Жалобно поскуливая, тот отскочил. Янтарные глаза сверкнули яростью.

Вероника поднялась на ноги, крепко-крепко сжимая свое "оружие". Волки окружили её кольцом. А ветер всё заходился в смехе... Такой поворот событий его позабавил.

Сопротивление было недолгим. Борьба за жизнь закончилась быстро. Они повалили её на землю, вцепившись зубами в бледное тело. Вероника вопила, пока не охрипла. В нос ударил резкий металлический запах крови. Воздух наполнился и им, и довольным урчанием охотников.

В какой-то момент сознание отключилось от боли, от тела — где-то на тонкой грани между жизнью и смертью, она почувствовала, как кто-то склонился над ней. Мужчина взял её на руки. Его ласковый шепот — это все, что еще удерживало Веронику в реальности.

— Мой бедный маленький мышонок... Что же они с тобой сделали? Бедный мышонок... — и начал осторожно укачивать в колыбели сильных рук.

Произнести вслух не удалось. Лишь проговорила одними губами перед тем, как провалиться в спасительные объятия темноты.

— За что?

Глава 11

Дьявол предпочитает танго

Танец по краю пропасти,

Танго на острие ножа,

Мне больше нет назад пути,

Некуда прятаться и бежать.

Твердо стоим в руке рука,

Музыка режет на куски

Стой — перемирие пока,

Злое лекарство от тоски.

Lutien

За что?

Её тихий, едва слышный голос наполнял собой зал, разрушая тишину. Стоило закрыть глаза, и память тотчас воскрешала бледные губы, затуманный взгляд голубых глаз и влажные от крови волосы. И сладкий аромат боли, такой яркий и опьяняющий, будто хмель... Да, светлые души всегда были способны на самые сочные эмоции.

— Удержаться будет трудно... — донесся до него приглушенный шепот — в блестящей поверхности зеркала мелькнула тень.

Мужчина бросил раздраженный взгляд в сторону. Он не любил, когда его одиночество нарушали. Тем более, в такие моменты.

— Знаю.

— Не заиграйся,— и тень бесшумно растворилась в отражениях. Люцифер фыркнул. Тени порой слишком много на себя берут. Не для этого он их когда-то создал.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Вероника поправлялась медленно. Вот уже две недели, она не вставала с кровати. Приходила в себя на некоторое время, а затем снова проваливалась в темноту. Тело, подаренное Люцифером, могло полностью восстановится за несколько дней, и хозяин Пустого мира видел лишь одну причину, по которой выздоровление затягивалось...

— Вот, что мне с тобой делать? — он остановился у изголовья кровати, взглянул на безмятежную девушку.— Ты упряма, Вероника. Даже слишком порой,— заботливо поправил сползшее одеяло.— Порой это дико раздражает. Как сейчас, например. Я бы мог силой вернуть тебя в Пустой мир, исцелить и продолжить игру... — вздохнул.— Знаю, что ты меня слышишь,— склонился над ней.— Запомни, мышонок. Скоро мое терпение кончится, и твоему маленькому отдыху придет конец. Не советую затягивать с возвращением домой,— коснулся губами прохладного виска.— Я жду тебя, Вероника.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Непроглядная темнота вокруг не была пугающей. Мягкая, густая, она укутывала подобно шерстяному одеялу. Было хорошо. Впервые за последнее время. И впервые за последнее время Вероника чувствовала себя в безопасности. Тут только она, и никого больше...

Бывало перед темнота отступала перед воспоминаниями. В основном, Вероника видела свою семью. Их жизнь с Николаем до болезни, до заключения сделки с Дьяволом, рождение Егора и его взросление. Самые счастливые годы.

Но порой она видела совсем другое. То, что хотелось забыть. Если бы память была книгой, Вероника вырвала бы эти страницы и сожгла их. Окружившие её волки, довольно скалящиеся загнанной в ловушку добыче. Чьи-то обманчиво ласковые прикосновения. Нежный поцелуй, оседающий на губах невыносимой горечью. Равнодушный взгляд темных глаз. Сухой смех. Страх. Холодные объятия Смерти и этот шепот:

Я жду тебя, мышонок...

Он вторгался в её маленькое убежище, напоминая о том, что скоро маленький мышонок снова окажется в когтях хищника. И Вероника отчаянно цеплялась за темноту, будто утопающий за соломинку. Еще немного отдыха. Еще чуть-чуть... Она же заслужила это!

Запомни, мышонок. Скоро мое терпение кончится, и твоему маленькому отдыху придет конец.. Не советую затягивать с возвращением домой.

Упираться было бесполезно. Конечно, он дает ей передышку, но надолго ли хватит подобной щедрости? Вряд ли. Надо возвращаться. Или её силой вернут обратно. Show must go on. Она сама не раз слышала от Люцифера эти слова.

Темнота медленно расступалась — Вероника почувствовала, как ранее легкое тело начинает тяжелеть. Прощальные объятия мрака.

Мир вокруг ожил.

Шумно выдохнув, Вероника разлепила веки. И тотчас зажмурилась — яркий солнечный свет затопил комнату. Перед глазами плясали огненные мухи. Нос уловил запах цветов и сигарет.

— Я рад, что ты очнулась.

Раздавшейся голос заставил её вздрогнуть. Невольно Вероника стиснула пальцы в кулаки. Да так, что от впившихся в кожу ногтей остались красные следы-полумесяцы. Воспоминания о той ночи воскресли в памяти. Тело отозвалось на них резкой болью. Приглушенный стон сорвался с губ.

Ее накрыла тень. Открыв глаза, Вероника увидела склонившегося над ней Люцифера. Такой же, как и всегда. Самоуверенный и властный. И во взгляде, не смотря на его сочувствующий, мягкий тон, ни капли жалости.

— Ты надолго меня покинула... Я даже успел соскучиться,— издевательские нотки вызвали новую волну мелких мурашек, пробежавших неприятной волной по телу.

Память по кусочком собрала картинку ночи Черного Волка, вплоть до тихой колыбельной, которую напевал ей Дьявол, укачивая умирающую девушку на руках. Вероника почувствовала, как в груди заклокотала ненависть. Это заметил и Люцифер.

— Я уже и подзабыл, как она приятна на вкус,— усмехнулся. Вероника поняла, что он врет.

Всё помнит. Такое не забывают.

— Сколько я проспала? — она с трудом приняла сидячее положение — всё тело ломило.

Мужчина, опустившейся на край кровати, сделал вид, что задумался.

— Здесь прошло пару недель... В твоем же мире, два-три месяца. Я не особо там за временем слежу. Меня больше беспокоило твое состояние,— Веронику передернуло от его слов. — Ты голодна? Могу принести тебе что-нибудь поесть.

Эта мнимая забота развеселила её. Невольно Вероника рассмеялась. А потом вслед за неконтролируемым весельем пришли слезы — комок подступил к горлу, влага обожгла глаза. Она закашлялась, тем самым пытаясь справиться со слабостью.

— Моя забота тебя настолько тронула? — насмешливо поинтересовался Люцифер, поднимаясь.

Прижимая ладонь к губам, Вероника кивнула.

— Никак не ожидала от тебя завтрака в постель,— приглушенно ответила.

Он улыбнулся кончиками губ.

— Ну, не всегда же на тебя волков спускать,— рассеянно обронил.— К вечеру ты уже придешь в себя. Тогда и встретимся. А сейчас отдыхай... Мне ты нужна полная сил, мышонок,— и оставил её одну.

Вероника откинулась обратно на подушки. И сразу же провалилась в беспокойный сон.

Сон держал ее в своих мягких объятиях, пока за окном не опустился глубокий вечер. Темный шелк небес, усыпанный мелкими звездами, легкий свежий ветерок и аромат крепкого кофе. Она как раз собиралась закурить, когда Люцифер снова посетил ее.

— Приятно видеть тебя в хорошем самочувствии. Одевайся. Я даю тебе пятнадцать минут.

— Зачем?

— Узнаешь.

— Я не хочу... Я не ...

— Одевайся,— повторил Дьявол тоном, не терпящим возражений. Веронике ничего не оставалось, как подчиниться. Она выбрала черное платье до колен с v-образным вырезом на груди. Дотронувшись кончиками пальцев до белых тонких шрамом, поморщилась. Наверное, специально оставил напоминание о той ночи.

Когда Вероника спустила вниз, не было уже привычной кухоньки и гостиной. Та самая комната, где ей уже довелось побывать. Знакомый стол, снова накрытый на одну персону. Камин. А вот стеллажи с книгами и кресло она раньше не видела.

Стоило ступить на каменный пол, как и лестница за спиной исчезла. Ничего необычного. К чудесам Пустого мира Вероника успела привыкнуть.

— Ты хорошо выглядишь,— он сидел во главе стола, сложив руки на поверхности.

Вероника кивнула в ответ на комплимент. Опустилась на место напротив. От одного вида еды в глазах потемнело, и во рту разлился резкий металлический привкус. Вероника сделала глубокий вдох, чтобы справиться с накатившей дурнотой и потянулась к графину с водой. Люцифер внимательно наблюдал за ней.

— Тебе бы не помешало поесть.

— Я не хочу... — и сделала глоток прохладной жидкости. Стало немного лучше. — Может позже,— добавила тихо.

— Странно,— его взгляд скользнул к пляшущему в камине огню,— ты должна чувствовать себя хорошо. Даже шрамы остались. Почему ты противишься тому, чтобы тело быстрее заживало?

Вероника отодвинула от себя пустую тарелку. Сделала еще один глоток воды и заговорила:

— Потому, что я не игрушка, которую можно починить щелчком пальцев... — он ничего не сказал в ответ: лишь пожал плечами. — Зачем ты отдал меня им?

— Всё имеет вкус, мышонок. Абсолютно все. Надо только научиться это чувствовать. У твоей боли восхитительный вкус. Ты даже не представляешь, каких усилий стоит держать сейчас себя в руках. Знаю, что светлые души способны на самые яркие эмоции, но ты... Самая аппетитная из всех,— и хищно улыбнулся, заметив, как она вздрогнула и нахмурилась.

— Тебе что своих не хватает? — недовольно буркнула.

К её удивлению, тот отрицательно покачал головой.

— Откуда? Я создание Пустого мира. Здесь, как ты сама видела только страдания и зола. Ты прекрасная возможность почувствовать что-то еще, кроме привкуса пепла на языке.

— И так будет всегда, да? Ты будешь мучить меня? — процедила она сквозь зубы, разглядывая оранжевые отблески огня на скатерти.

Ненависть, свернувшаяся в кольцо где-то в глубине души, подняла свою треугольную голову, сверкнула бусинками-глазами.

— Ну, почему же? Я хочу попробовать разные твои эмоции. Боль, ненависть, гнев, нежность... Любовь,— добавил задумчиво.

— Любовь? А она-то тебе к чему? — насмешливо поинтересовалась у него Вероника.

— Любовь, мышонок, самое загадочное, что есть в этом мире. Я всё могу понять: гнев, боль, ненависть, ярость, отчаяние. Но любовь остается для меня нерешенным уравнением,— он встал и остановился возле камина, повернувшись к ней спиной.— Я хочу разобраться в столь сложном и многогранном чувстве. Мне кажется, это будет интересным.

И Вероника не сдержала смешка.

— Любовь нельзя распилить и разложить по полочкам, подписав кусочки, Люцифер. Это не сработает.

Дьявол полуобернулся — тени превратили его красивое лицо в страшную маску, и Вероника невольно вздрогнула, когда улыбка коснулась его губ. Она редко звала Князя по имени.

— Я знаю. Поэтому ты здесь, мышонок,— его доброжелательный тон не оставлял сомнений — что-то нехорошее ждет в конце беседы.

Так всегда, он то ласковый и нежный, то в одно мгновение превращается в монстра. Предчувствие беды холодом обожгло грудь.

— Ты настолько сильно любила своего мужа, что не задумываясь, отдала себя в мои руки. Пойти на такие жертвы ради близких. Не каждый выберет подобный путь. Только такие святоши, как ты. Твоя любовь чистая, светлая, достойная быть воспетой в какой-нибудь средневековой балладе,— не сдержал смешка.— Ты жертва, ждущая своего палача.

— Я не понимаю... — она жадно ловила каждое его слово, но смысл все равно не хотел укладываться в голове. Все, что Люцифер говорил, казалось ей абсурдом... Голова раскалывалась. — Зачем тебе все это?

— Я люблю решать загадки, мышонок. Это помогает как-то скрасить свое существование.

— А я...

— А ты поможешь мне разобраться с этим. Есть одна версия, которую я хочу на тебе проверить... — оскалился. И тут до Вероники дошло, что он имеет ввиду.

Запрокину голову назад, она громко расхохоталась.

— Думаешь, я влюблюсь в тебя? Ты всерьез полагаешь, что я тебя полюблю?! — медленно поднялась со своего места, стискивая край стола так, что побелели костяшки.— Да ты сумасшедший, раз такое себе надумал! Никогда, слышишь, никогда я тебя не полюблю! Ты лишил меня семьи, ты лишил меня жизни, свободы! И еще надеешься на любовь! Черт с два!

Столь бурная реакция его развеселила. И это раздражало еще сильнее. Проснулось дикое желание стереть наглую улыбку, и она даже сделала шаг вперед. Но замерла... Опять повелась на него. Опять он одержал вверх. Черт!

— Со страха всё начинается, мышонок. Именно он дает начало противоречиям, которые будут скоро тебя раздирать на части,— говорил он спокойно, медленно, будто разъяснял ребенку простую истину.— Из твоего страха распустилась ненависть, будто дивный цветочный бутон. Как представлю себе её сладкий, сводящий с ума аромат... — замолчал на долю секунды, довольно зажмурившись.— И с каждой минутой ненависть будет расти, наполняя тебя, словно вода пустой сосуд... Пока ты не окажешься у невидимой черты. Что за ней? Там либо холодное сумасшедшие, Вероника, либо любовь. Всё просто,— пожал плечами.

— Этого не будет,— она впилась в него бешеным взглядом, в голубых глазах горела ярость. — В жопу твои планы! Не будет этого! Не будет...

— Посмотрим, — последовал уклончивый ответ.— Я умею добиваться желаемого, мышонок... — бросил задумчивый взгляд на настенные часы.— Рад, что мы поговорили. Ужин можно посчитать законченным... Кстати, как ты относишься к танцам? — Вероника недоуменно посмотрела на него. Менять темы он умел превосходно.— Вальс?

— Я не умею танцевать вальс,— Люцифер иронично приподнял правую бровь. Мол, так и знал.— Но я умею танцевать танго.

— Очень интересно,— в его глазах появился знакомый Веронике хищный отблеск.— Танго больше подходит к нашим с тобой отношениям, не так ли? — щелчок пальцев — всё исчезло, кроме камина, где полыхал огонь, отбрасывая оранжевый свет на каменные плиты. Длинные тени зашлись в своей собственной пляске.

— Так что? — мгновение — он оказался рядом с ней, их разделяло всего несколько сантиметров. — Подаришь мне танец?

— Да.

Это был вызов. И не принять его она не могла.

Его прохладная ладонь. Рука на талии. Притягательный и немного лукавый взгляд почти черных в скупом свете глаз... Невольно Вероника подумала о его силе. О том, как Люцифер с легкостью ломал ей кости, будто соломинку.

— Не думай об этом, мышонок,— шепнул он ей на ухо.— Не думай сейчас не о чем...

А потом зазвучала музыка... Она со всех сторон волной нахлынула на царившую тишину, заполняя собой спрятанное в полумраке помещение. Первой пронзительно заплакала скрипка.

Он оказался прав: мысли тотчас исчезли, стоило начаться танцу. Ранее огромный мир сузился исключительно до них двоих. До музыки, его прикосновений, того, как порой слишком крепко Князь прижимал ее к себе, как его рука порой скользила по спине легким прикосновением, до его дыхания, обжигающего кожу, когда он склонялся к ее лицу... И когда в очередной раз Люцифер привлек ее к себе, сердце пропустило парочку ударов. Но не от страха. Вовсе не от страха.

Рваные движения, будто ими действительно движет страсть.

Его ладонь легла на шею девушки. Она поддалась вперед. Их губы едва не соприкоснулись. А через секунду Дьявол оттолкнул Веронику от себя, чтобы удержать на расстоянии вытянутой руки.

Они кружились по комнате. Шагнуть навстречу партнеру, чтобы потом через секунду оказаться отвергнутым. А потом внезапно очутиться в тесном кольце его сильных рук, из которых она ловко выворачивалась. Заглянуть Дьяволу в глаза и найти там отражение собственных эмоций. Им обоим понравилась эта игра.

Музыка стала ярче, насыщенней — движения более быстрыми и страстными.

— Знаешь, что бывает слаще ненависти, Вероника? — негромко спросил он — та мотнула отрицательно головой.— Ненависть, к которой примешивается желание. Ты меня ненавидишь, боишься, но твоё тело, мышонок, хочет обратного,— тихо засмеялся, и не успела Вероника и глазом моргнуть, как он рывком прижал девушку к стене. Холод камней обжег спину. Музыка тотчас смолка, оборвавшись на высокой надрывной ноте.

— Даже не вздумай отрицать этого,— его шепот коснулся мочки уха — неконтролируемая дрожь пробежала по телу.

Затем продолжая одной рукой удерживать Веронику, другой он убрал волосы, открывая тонкую шею. Медленно проложил цепочку дразнящих поцелуев. Когда Люцифер слегка прикусил кожу, Вероника стиснула пальцы в кулаки. Она знала, чего он добивается... Но черт с два, Дьявол увидит ее слабость!

— Мне продолжить? — спросил насмешливо.

— Нет,— голос на удивление звучал ровно и спокойно.

Дьявол снова приблизился к ее лицу. Вероника заметила, как дрогнули ноздри, когда он втянул воздух. Затем знакомая улыбка скользнула по его губам.

— А мне кажется да...

Он целовал ее плечи, ключицу, ласкал грудь, продолжая удерживать свою жертву. Вероника же не двигалась — закрыв глаза, она пыталась унять бешено бьющееся сердце. Дико и отчаянно хотелось прижаться к нему, обвив крепкую шею руками, жарким поцелуем примкнуть к губам, почувствовав их вкус... Каждое его прикосновение все сильнее распаляло желание.

Черт! Как же она ненавидит Князя! Он снова искусно манипулирует ею! Нельзя проиграть ему в этой схватке! Нельзя...

Платье бесшумно упало к ногам. Его ладонь сжала небольшую грудь. Приятная боль вплелась в рваный узор острого желания. Вероника закусила губу, как только его пальцы коснулись внутренней стороны бедра. Огромного труда стоило не поддаться ему навстречу... Во рту разошелся соленый привкус крови.

— Неужели тебе не нравится, мышонок? — поинтересовался издевательски Дьявол, отстраняясь. Вероника промолчала. Люцифер хмыкнул и спустя мгновение впился в ее губы долгим поцелуем. Он то целовал ее жадно и страстно, словно хотел выпить всю энергию девушки, то нежно и ласково, медленно растягивая удовольствие...

Упрямство. Нежелание преподнести ему на блюдечке очередную победу — это единственное, что удерживало Веронику. Мышонок тоже иногда может показать зубки. И Вероника отчаянно сопротивлялась сладкому туману, заволакивающему сознание... Она не поддаться ему! Не в этот раз. Только не в этот раз.

— Борешься,— он слизнул выступившую капельку крови с ее губы, улыбнулся.— Продолжай в том духе, мышонок. Мне нравится. Так даже интересней,— отошел и потянулся, словно довольный кот.

— Я могу вернуться к себе? — равнодушно поинтересовалась.

Люцифер бросил на нее заинтересованный взгляд. Либо ей показалось, либо в его глазах действительно промелькнуло недовольство. Значит, ли это, что ей удалось одержать вверх?

— Да,— кивнул.— Я очень рад, что ты ко мне вернулась, Вероника. Впереди нас ждет много чего интересного,— очередной туманный намек, не обещающий ничего хорошего.

Когда мир вокруг потемнел, девушка закрыла глаза. Уже покидая кабинет Дьявола, она обронила тихо:

— Не сомневаюсь...

Глава 12

Сказка для мышонка

Ты скоро меня позабудешь,

Но я не забуду тебя;

Ты в жизни разлюбишь, полюбишь,

А я — никого, никогда!

Ю. Жадовская "Ты скоро меня позабудешь"

Вероника...

Ласковый тихий шепот вплетался в её сновидения, и хрупкий сон изменился. Вероника всё еще парила в приятном полумраке, который будто пуховое одеяло укутывал её. Где-то на грани реальности и ирреальности. Было хорошо. Очень хорошо.

Прикосновение. Кто-то обвел пальцем контур губ. Затем поцеловал. Вслед за кратким легким поцелуем, она почувствовала губы на своей шее. Он умело рисовал невидимые узоры, спускаясь все ниже и ниже.

Прохладные пальцы скользнули к груди. Кто-то кончиком языка прикоснулся к соску. Слегка прикусил, когда тот затвердел. Судрожный вздох вырвался у Вероники. Объятия сладкого сновидения стали крепче. Приятное тепло разлилось по такому невесомому телу.

Вероника...

Она всё еще парила в полумраке. Будто течение, тот подхватил её и неспешно увлекал в свои такие мягкие, теплые объятия, в которых так хорошо...

Губы примкнули к её губам лишь на дразнящее мгновение. Невольно Вероника поддалась вперед. Чужие ладони поднялись по бедру, кончики пальцев пробежали по подтянутому животу, задержались на груди. Затем пальцы сомкнулись на шее. Слегка сжали.

Страха почему-то не было. Хотелось продолжения. Вероника, не открывая глаз, протянула руку и коснулась жестковатых волос. Ниже — широкие плечи. Гладкая кожа. Выше — резкая линия подбородка. Левее — тонкая линия губ. Кто-то замер, позволяя ей изучать себя.

Вероника дотронулась до виска, когда ее руку перехватили. Сильно стиснули запястье. Спустя секунду некто навалился сверху — девушка почувствовала, как начинает медленно падать под этой тяжестью вниз. В непроглядный, но такой чертовски уютный мрак.

Просыпайся, Вероника... Просыпайся.

Дьявол появился ближе к вечеру. Вероника как раз сидела в кресле и читала книгу. Он возник тихо, как всегда. Замер у окна, за которым окрашивалось в темные густые тона сумеречное небо.

— В твой маленький мир приходит осень,— дал он о себе знать.

Раньше Вероника бы вздрогнула от неожиданности, но сейчас она уже научилась чувствовать его появление. Просто шестое чувство шептало, что в комнате еще кто-то есть. Даже могла определить, где именно. Сложно объяснить, как. Чувствовала и всё.

— Я люблю осень. Очень красивая пора.

Он молчал, глядя куда-то вдаль. А потом произнес. Без привычной насмешки.

— Зима. Мне в вашем мире всегда нравилась зима... В чем-то мы с ней схожи,— усмехнулся, повернулся к Веронике — та сидела, подобрав ноги. Распущенные волосы. Длинная до колен светлая сорочка. Тонкий аромат лосьона для кожи. От нее веяло пряным спокойствием.

— Ты хочешь что-то спросить у меня, не так ли?

— Сколько прошло времени в моем... Бывшем мире?

— Не знаю,— пожал плечами.— Не считал.

— И все же?

— Достаточно.

— Сколько? — продолжала настаивать Вероника. Э

то вызвало улыбку у Люцифера. Слегка склонив голову набок, он смотрел на нее. Несколько минут. Вероятней всего что-то обдумывал.

— Ты, наверное, повидаться с ними хочешь? Со своими родными... Ты ведь так давно ничего про них не слышала. А между тем, у них всё хорошо. Я бы даже сказал, замечательно.

Она ничего не ответила. Лишь кивнула. Но спокойствие приобрело островатый оттенок. Внешне это перемена не отразилась никак.

— Хочешь, можем зайти к ним в гости? Взглянешь на мужа, на сына... Согласна на небольшую прогулку?

Вероника смерила его внимательным взглядом. Никогда он ничего не делает просто так. Тут должен крыться подвох. Должен. Но Люцифер прекрасно осведомлен о её слабостях... И снова расковыривает недавно затянувшуюся рану, посыпая её солью.

— Согласна. Но что ты задумал? — осторожно поинтересовалась, поднимаясь. Коварная улыбка Дьявол лишь подтвердила ее догадки. Но как всегда, точного ответа не получила. Только намек.

— Ничего особенного, Вероника. Ничего особенного.

"Ничего особенного, Вероника".

Эти слова застряли в голове, вызывая откуда-то глубины души тревогу. Страх обжигал холодом затылок. Что он задумал? Что её ждет на этот раз? Скорее всего очередное представление, где ей отведено либо место зрителя, либо главная роль. Расплата за то, что отлучилась надолго. Оставила Князя без развлечения.

Ничего. Что бы он ей не приготовил, она будет сильной. Она справится. Зато увидит семью: Николая, маму и Егора. Это стоит потраченных усилий.

В квартире было тихо. За окном сгустилась сливовыми красками подступающая ночь. Они стояли в прихожей. И от внезапно нахлынувших воспоминаний Веронике захотелось разрыдаться. Закрыть лицо руками и давиться солеными слезами, пока на душе не останется ничего, кроме выцветшей горечи.

Нет. Не в этот раз. Это потом можно будет свернуться под одеялом и дать волю слабости. Но не сейчас. Только не сейчас...

— Ты хотела, чтобы твоя семья была счастлива, не так ли? — его тихий и непривычно мягкий голос рассеял тишину. — Пойдем,— и направился двери спальни, поманив Веронику за собой.

Тревога свернулась кольцом в животе. Тугой комок подступил к горлу. Вероника стиснула кулак так, что ногти впились в кожу. Чтобы она там не увидела, Люцифер не получит её эмоций...

Князь толкнул дверь, шагнул в комнату, потянул ее за собой. И словами: "Смотри, как они счастливы без тебя", грубо толкнул к кровати, на которой Николай и его возлюбленная занимались любовью.

Первое желание — отшатнуться. Сделать несколько шагов назад, прижаться к стене. Закрыв глаза, медленно на ощупь пробраться к выходу. Не видеть сплетенных в страсти тел, не слышать полные удовольствия стоны...

Глубокий вдох. Затем выдох. И снова: вдох — выдох, чтобы успокоить гулко бьющееся в груди сердце. Она почувствовала его ладони, поморщилась, когда пальцы почти до боли стиснули плечи. Жаркий шепот обжег ухо.

— Не смей закрывать глаза, мышонок...

Смотреть, но не видеть. Слушать, но не слышать. Не думай об этом. Просто не думай. Сейчас эту острая, как наточенный кинжал, боль пройдет. Спрячь ее поглубже, чтобы охотник не учуял запах свежей крови.

— Я смотрю,— голос звучит ровно, спокойно. Вероника повернулась к Люциферу, натянуто улыбнулась.— И это для меня не имеет никакого значения. Он влюблен, она тоже. Их жизнь налаживается. Неужели ты настолько наивен, что думал: это меня ранит? — усмехнулась.

— Ранит... — повторил он задумчиво и развернул ее к себе лицом. Обхватил подбородок. Вероника даже если бы захотела, не смогла отвести взор от черных, будто сама бездна, глаз. Люцифер словно запускал длинные невидимые щупальца в ее душу, выворачивая последнюю наизнанку.

Боль впилась в виски, онемел затылок, начало мутить... Все чувства напоминали запутанный клубок. Дьявол всё глубже и глубже запускал невидимые пальцы в её сознание, пытаясь добраться до истинных чувств.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вспомнить старый прием, который помогал ей справиться со страхом. Представить себя, сидящей на земле. Подтянуть колени, обхватить их руками. Вокруг каменная стена. Толстые, высокие, их не так-то и просто проломить. Она защищена. Она в безопасности. И ему не добраться до нее.

— Мышонок защищается,— тонкая улыбка скользнула по его губам.— Мышонок показывает зубки... А мышонок знает, как сильно Николай любит Лидию? — ласково провел рукой по лицу Вероники.— Мышонок знает, что предложи я ему сделку, ради спасения своей любимой, он отдаст мне душу без вопросов? Ради тебя он бы не пошел на такое. Мышонок глуп, раз он считает, что я не могу ощутить острый аромат твоей боли...

Она снова посмотрела на своего мужа. Нет, бывшего мужа. Он лежал на спине, и Лидия, симпатичная молодая женщина, прижималась к нему. Обнаженные, утомленные любовью, счастливые, наслаждающиеся каждой секундой, проведенными вместе.

И тут Вероника осознала, что такого у них с Николаем никогда не было. Она всегда была той, кому выпало любить сильней. Возносить любимого, боготворить, любить так сильно и отчаянно, чтобы пожертвовать собой... Слепая преданная любовь. Стоила ли она того?

Осознание и подкосило — как внезапный удар в живот. Стало трудно дышать — ледяные руки сжали сердце, легкие. В глазах потемнело. До последнего момента она верила, что все через что она прошла, стоило того.

— Сомнения, ревность, обида, боль... — он легонько прижал ее к себе, дыхание теплом коснулось затылка. Сильные руки Дьявола сомкнулись на талии.

— Моя маленькая девочка, твоя вера в свою высшую цель пошатнулась... Мне так жаль.

Жаль? Ему жаль? Веронике захотелось расхохотаться Дьяволу в лицо. К черту эту фальшивую заботу! К черту сожаления! Он готов лишить её всего, даже иллюзий. Бессмысленных глупых иллюзий, которые она питала еще при жизни, в которые можно было спрятаться от всего, твердя себе по ночам, что зато Николай счастлив.

Он счастлив, черт побери. Счастлив. Она же ... А о ней даже лучше не вспоминать. Безымянный герой, по глупости решивший всех спасти.

— Да,— это всё, что она смогла выдавить из себя.

— Только не надо сейчас плакать,— заботливый тон, издевательски нежные прикосновения... Снова играет. Снова наслаждается тем, что показал мышонку надлежащее ей место. — Ты сама на это пошла, Вероника. Никто ведь тебя не заставлял...

Она промолчала. Согласилась с ним. Подавлена и покорно принимает такой удар. Люцифер нахмурился. Нет, так дело не пойдет. Ему нужны эмоции, а не эта безвкусная дрянь, которая называется смирением.

— А хочешь, я расскажу тебе интересную историю? — а если не хочет, кто ж разрешения спрашивать будет.— Про Дьявола, которого заинтересовала одна девушка. Он наблюдал за ней с самого её рождения, потому что девочка была необычная. Она была необходима Дьяволу для его маленького эксперимента. Годы шли, девочка подрастала. А Дьявол все ждал подходящего момента... Но так уж устроен этот неудобный мир, что нельзя просто взять и забрать душу понравившегося тебе человека. Нужно его согласие,— усмехнулся. А Вероника стояла и слушала его, жадно ловя каждое слово с замиранием сердца.— Однажды девочка, нет уже девушка, встретила молодого человека. И полюбила его. Полюбила так сильно, как только была способна ее светлая душа... Дьявол никогда не отличался терпением, он не привык ждать. Он понял — настал тот самый момент. Знаешь, мышонок, человек устроен просто. Достаточно вывернуть один шуруп, чтобы перестал работать весь механизм. Одна маленькая деталь, и все может покатиться к черту. Твой любимый заболел быстро, и мне оставалось только ждать подходящего момента. Ты была в отчаянии. Его всего лишь нужно было довести до необходимого градуса. Тут главное ожидание. И вот,— он щелкнул пальцами,— ты готова на всё, что угодно, лишь бы спасти человека, который-то особо тебя не любил... Забавно, не правда ли?

Она смотрела на него, осознавая, что всё это дело его рук... Смотрела, и Люцифер чувствовал яркую гамму бушующих внутри эмоций. Еще немного, и ее ненависть заиграет новыми красками. Станет ярче, сильнее, распуститься, будто дивный цветочный бутон с лепестков которого на землю капает яд.

Минута. Может две, и ...

— Ненавижу! — закричала Вероника и ударила его со всей силы по лицу — Князь невольно отшатнулся. Ярость придала мышонку сил.— Ненавижу! — её крик напоминал вопль смертельно раненого зверя. Таких обычно добивают, чтобы не мучились. Она бросилась на него, готовая разорвать на кусочки голыми руками.

— Тварь! Ненавижу! Ненавижу!

Потом гнев внезапно оставил её, забрав с собой все силы. Она сползла по стенка на пол, тихо бормоча, как заведенная: "ненавижу, ненавижу"... Так продолжалось несколько минут. Сидела, закрыв лицо руками и твердила одно и тоже, как молитву.

— Достаточно. Пора возвращаться, Вероника,— Люцифер получил желаемое, и этот спектакль начал его утомлять.

Мышонок резко вскинула голову. Заплаканные красные глаза с безумным огоньком, кривая усмешка на губах... Медленно поднялась. И когда Князь шагнул к ней, выплюнула злобно:

— Пошел ты,— рывок в сторону двери, и она пулей вылетела из комнаты.

А вслед донесся столь ненавистный ею смех.

Глава 13

Мышонку больше некуда бежать

Я чувствую твой сладкий запах.

Он наполняет меня, пьянит словно хмель

И во мне просыпается, сама знаешь, Дьявол...

Ольви "Убийца"

Миновав коридор, она толкнула тяжелую входную дверь и выскочила на... Нет, здесь должна быть лестничная клетка с уходящими вниз ступенями, и лифт... И соседская дверь напротив с блеклой цифрой двенадцать. Где всё? Где?!

Вокруг была лишь темнота, и в конце черного туннеля мерцал отдаленно слабый бледный свет. Она испуганно отшатнулась, кинулась было обратно, и замерла... Позади тоже ничего не было. Лишь клубящийся непроглядный мрак.

— Что же ты? Испугалась темноты? — раздался ехидный голос над ухом. Вероника тотчас обернулась — никого.

— Я не боюсь,— произнесла она одними губами, и темнота в ответ зашевелилась.

Вероника чуть не закричала, когда к ней стали тянуться длинные черные тени... Как тогда, в детстве, когда она до смерти боялась темноты. Нет, нет, это все лишь разыгравшееся воображение. Такого не может быть. Что-то коснулось локтя, обжигая кожу холодным прикосновением.

Только единственная мысль осталась в голове: бежать. Бежать вперед, к свету. Прочь от этой ледяной темноты, прочь от страха. Прочь! Прочь!

Темный коридор казался бесконечным. Словно издеваясь, слабый огонек никак не хотел приближаться...

Вероника не могла понять, как долго она бежит. Наверное, долго потому, что бок пронзила тупым концом боль, в ногах поселилась слабость и тело становилось тяжелее и тяжелее с каждым движением. Вперед гнал только страх. Только то холодное прикосновение темноты, которое она почувствовала еще в самом начале.

Сил оставалось всё меньше. А конец пути так и не приблизился — спасительный свет подмигивал ей на той стороне. Она упала. Страх поднялся по позвоночнику липкой холодной змеей, виски пронзила резкая боль. Накатила паника. Стало трудно дышать.

Надо успокоиться. Помнишь, как тогда доктор учил? Вдох-выдох. Вдох-выдох. Надо подумать о чем-то хорошем. О чем только? О Николае... Нет, эти воспоминания сейчас лишние. Тогда о чем? О Егоре, например. О её сыне, который не появился бы не свет, не будь этого договора. О её маленьком солнышке, как оказалось, продолжало согревать даже в Пустом мире.

— Ну, что же ты, мышонок? — рассмеялся Князь, глядя на её мучения.— Даже подняться уже не можешь.

— Прочь,— процедила она сквозь зубы, поднимаясь.

— А хочешь поиграем? — Люцифер поставил её на ноги и рывком притянул к себе. Сейчас его силуэт почти что сливался с окружающей темнотой.— Давай, мышонок. Тебе понравится эта игра. Ты прячешься, я тебя ищу. Обещаю,— улыбнулся.— Я мухлевать не буду.

— Не н-надо... Пожалуйста...

— Я считаю до десяти, мышонок. Раз,— и оттолкнул женщину от себя, закрыл глаза, ладонями.— Два.

Она со всех ног бросилась к свету.

Три. Четыре.

Маленькое пятнышко приближалось, разрасталось. Еще немного. Еще чуть-чуть.

Пять. Шесть.

Последний рывок. Ослепляющие на несколько секунд объятия света, и ... Вероника удивленно посмотрела на высокую траву под ногами. Яркое, слепящее своей голубизной небо. И вдалеке ее домик.

Так вот, где он предлагает ей спрятаться — в её собственном стеклянном шаре. В маленьком мирке, где создатель знает каждый сантиметр, каждый уголок. И там, где найти её будет очень просто.

Семь. Восемь.

Вероника устремилась к дому. Нет смысла прятаться в кустах сирени или в тени плодовых деревьев. Сразу найдет. А дома... Там можно запереться. Можно закрыть двери, окна и сидеть, едва дыша в темноте.

И тут Веронике захотелось расхохотаться. И рассмеялась бы, не пронзи бок острая боль. И дома тоже найдет. Везде найдет, если захочет. В этой игре нет смысла. Для нее нет. А для князя может быть.

Девять. Десять.

Когда Люцифер шагнул в её маленький мирок, Вероника уже оказалась дома. Захлопнула за собой дверь и борясь с желанием закрыть на все замки, оставила незапертой. Он ждет, что она испугается. Что страх доведет до того, что она забьется в уголок, будто настоящая мышка, и будет ждать своей участи. Что игра пойдет по его правилам, как это обычно бывает.

Он вошел. Тихо скрипнула дверь. Она сидела на диване, сложив руки, словно примерная ученица.

Князь остановился напротив, смерил её внимательным взглядом. Озноб прошелся щекотливой волной по спине, но Веронике не подняла глаз. И тихий вкрадчивый голос, с ранее незнакомыми нотками прозвучал в тишине:

— Мышонок плохо спрятался. Тебе следовало спрятаться лучше, Вероника,— отчеканил, и Вероника сжалась от его слов. Мучительно долгое ожидание с примесью гнетущей тишины и ... — Но как говорится, кто не спрятался — я не виноват...

Она вскрикнула, когда он дернул её за волосы, стаскивая с дивана. Резкая боль, и слезы, брызнувшие из глаз. С глухим стуком упала на колени — через секунду Люцифер поднял ее на ноги, прижал к себе. Быстро заговорил.

— А знаешь, есть другая игра, Вероника, — развернул мышонка к себе лицом, и душа Вероники ушла в пятки, когда она встретилась с взглядом Люцифера. Вместо привычного равнодушия там плескался гнев. Тот самый жгучий острый гнев, который разливался по её венам несколько часов назад. Тот самый, который так пришелся Дьяволу по вкусу.

— Да, — улыбка расползлась по его губам. Дурной знак.— Твои эмоции, словно хмель, мышонок. И кажется, я пьян от них, — и хрипло рассмеялся. Вероника попыталась вырваться, но он держал её крепко.— Ты сопротивляешься... Правильно. Сопротивляйся. Борись. Трать на все это силы, только не забывай. Я все равно получу желаемое.

— Нет,— возразила она дрогнувшим голосом.

Дьявол прищурился.

— Нет? — переспросил насмешливо.— Ты сказала нет, Вероника? — чуть склонил голову набок, сильнее стиснул пальцы. — Что ж, посмотрим...

И в следующую секунду ударил женщину по лицу. Она отшатнулась, потеряв равновесие, упала ... Замерла на полу, прижимая ладонь к горящей щеке и подниматься не спешила. Люцифер смотрел на нее сверху. Ожидание грызло изнутри.

Очередная игра. Очередное испытание лабораторной мыши. Сопротивляйся. Борись. Так он ей сказал. Ему нравится, когда жертва дергается, пытаясь вырваться из липкой паутины, в которую так глупо попала. А потом, когда она окончательно сдаться, можно будет всадить в нее острые зубы, выпивая до дна ... Борись, не борись — а итог, все равно будет один.

— Непереносимая острота желания, приправленная твоей ненавистью. Ох, стоит только представить вкус этой борьбы, как... — и многозначительно замолчал. Вероника также не проронила ни слова, не сводя с него настороженного взора. — На это будет интересно взглянуть, не находишь?

— Нет, не интересно,— она медленно поднялась, держась за спинку дивана. Щеку покалывала боль.— Мне не интересно.

Дьявол поцокал языком.

— Сомневаюсь,— а в следующую секунду она оказалась в его крепких объятиях.— Где тебе нравится больше, Вероника? В спальне или может устроим рандеву прямо здесь?

— Силой ты всё равно не добьешься желаемого,— процедила Вероника сквозь зубы, когда Князь прижал мышонка к себе сильней.

Люцифер дотронулся губами до её волос и негромко произнес.

— Кто же говорит про силу, мышонок? Тебе понравится, обещаю...

— Вряд ли.

Внезапно он резко оттолкнул мышонка от себя, а потом его холодные руки коснулись её горла. Вероника смело смотрела ему в глаза, даже когда Князь сильнее стиснул пальцы.

— Твои эмоции сводят меня с ума, Вероника,— его спокойный голос никак не вязался с горящим взглядом темных глаз. Отголоски чувств девушки его действительно опьянили.— Я ничего не могу с собой поделать... Твоя ненависть, твоя боль, твоя беспомощность... Мой маленький мышонок,— прошептал, сжимая ее горло,— я хочу узнать все твои эмоции, перепробовать... Как думаешь, на столе будет удобно? -и отвлеченно поинтересовался, разглядывая стол из темного дерева.— Или все-таки спальня? А, Вероника, где тебе больше нравится? — издевательски поинтересовался.

Та угрюмо промолчала, поджав губы.

— Значит стол...

Буквально через минуту раздался звон — это Дьявол смахнул посуду. Несколько тарелок разбились на крупные осколки. А потом Вероника спиной ощутила гладкую и прохладную поверхность стола. Он навалился на нее сверху.

Девушка хотела его оттолкнуть, но Люцифер оказался сильней. Тогда она попыталась ударить его, но Хозяин Пустого Мира с легкостью пресек эту слабую попытку. Одной рукой он держал ее запястья, а другой расстегивал пуговицы сарафана.

Вероника шумно выдохнула, когда его губы коснулись ключицы. Нежный, едва ощутимый поцелуй. Дьявол улыбнулся, когда мышонок снова попыталась оттолкнуть его.

— Борешься... Правильно, мне это нравится,— усмехнулся.

Его губы рисовали невидимые узоры на её теле, пальцы ласкали грудь, скользили по животу и внутренней стороне бедра. Не смотря на полыхавшую в груди злость, всё равно ... От каждого его прикосновение по телу словно расходились тысячи маленьких серебристых искорок. И остро хотелось прижаться к его губам, чтобы почувствовать их горьковатый терпкий вкус.

Она с трудом сдержалась, чтобы не поддаться ему навстречу, когда Князь стянул с нее трусики, и его рука опустилась ниже... Когда его губы оставили краткий пряный поцелуй на шее...

Люцифер замер и не сдержал улыбки, заглянув в её светлые глаза, где плескалась та самая остро-сладкая смесь желание и ненависти.

— Ай, ай, ай, мышонок,— склонился он к её уху, — как же быстро ты сдалась... Так даже не интересно.

— Пошел ты.

Он хрипло рассмеялся.

— Я-то уйду, только стоит закончить начатое. Ты согласна? — шепнул лукаво и раздвинул её ноги шире.— Конечно согласна... — и склонился было к ее лицу.

Вероника не знала, чем бы всё закончилось, если бы в этот момент странный гость не дал о себе знать. Тень бесшумно скользнула к ним и замерла в шаге. Сгорбившись, шакал насмешливо посмотрел на Люцифера, блеснув яркими, словно угли, глазами и исчез, будто его и не было.

Дьявол отвлекся, продолжая недоуменно смотреть на то место, где мгновение назад сидел, сгорбившись, сын Аннубиса. Вероятно, он и сам не ожидал от своих созданий такой самостоятельности.

Этот момент подходил идеально: Вероника собрала все силы и оттолкнула его, соскочила на пол. А когда Люцифер подскочил к ней, схватила с пола осколок тарелки и полоснула им по лицу Князя.

Несколько капель черной крови упали на пол.

Воцарилось молчание.

Он поднес руку к царапине и теперь как-то странно разглядывал кровь на кончиках пальцев, Вероника же замерла, в выставленной руке сжимая осколок. Её тяжелое дыхание и громкий стук сердца были единственными, что нарушало хрупкую тишину.

— Такая смесь ненависти и желание тебе нравится? — ядовито поинтересовалась она, отходя еще на пару шагов назад.

Люцифер всё также молчал. Но вот кривая и столь знакомая Веронике ухмылка тронула его губы.

— Мы еще не закончили, мышонок... — слизал свою кровь с пальцев.— До встречи.

Он исчез.

Только после его ухода, спустя несколько минут Вероника опустила руку. На ватных ногах добрела до дивана и рухнула на него. Медленно разжала непослушные окаменевшие пальцы — осколок с тихим звоном упал на пол.

Тут она неожиданно рассмеялась. Смеялась она долго, а потом в один момент спрятала лицо в ладони и горько-горько разрыдалась.

Глава 14

Игры закончились...

Солнце свирепое, солнце грозящее,

Бога, в пространствах идущего,

Лицо сумасшедшее,

Солнце, сожги настоящее

Во имя грядущего,

Но помилуй прошедшее!

Николай Гумилев "Молитва"

Когда Николай зашел в спальню, то обнаружил там своего сына. Егор стоял возле туалетнего столика и расставлял несколько фотографий в посеребряных тонких рамках. Тех самых, которые после смерти Вероники, Николай убрал с глаз долой. Как он говорил себе, чтобы боль от потери не так остро отдавала в груди.

Мужчина замер на пороге, наблюдая за мальчиком. Тот закончил и хмуро посмотрел на отца. Такие же пронзительно голубые глаза, как у Вероники. И взгляд, как у матери.

— Я не разрешал тебе их трогать,— первым разрушил напряженное молчание Николай.

В последнее время отношения с сыном окончательно испортились. Егор и так был замкнутым мальчиком, с которым Николаю тяжело было найти общий язык. Смерть Вероники сблизила — горе их объединило. Но после того, как к ним переехала Лидия, мальчик снова замкнулся и воспринимал отца в штыки. Его новую избранницу тоже.

Николай устало вздохнул. Всё же начиналось так хорошо...

— Это мамины фотографии. Они должны стоять здесь.

— А как же фотографии Лидии?

Егор так просто оступать не собирался. Он не смог смириться с тем, что отец так быстро забыл Веронику. Не мог простить, что так быстро нашел замену. И вел себя так, будто мама не заслужила права хотя бы остаться в их воспоминаниях.

— Это мамина комната, а не Лидии. Ты не имел права выбрасывать её вещи,— и смотрит еще так строго. Прямо, как Вероника.

Николай начал злиться. Мало того, что этот мальчишка совсем отца не слушается, еще и указывает ему, что правильно, а что нет.

— Не тебе меня осуждать,— глухо произнес он.— Чтобы когда я вернулся, все было как прежде. Не нужен мне в спальне мавзолей,— и развернулся, чтобы уйти.

Не ребенок, а черт знает что! С Вероникой он так себя не вел, с бабушкой тоже. Только он Николай, плохой, злодей, который с легкостью "выбросил" его мать из своей жизни... Что толку сыну объяснять, что и он скучает по своей жене. Что какой бы замечательной Лидия не была, она не Вероника. И как ему объяснить, что его мать была удивительной и прекрасной женщиной. Но и Николай не может скорбеть о ней до конца своих дней. И что в жизни не все так просто, как хотелось бы. Не поймет, еще слишком маленький.

— Маме очень плохо,— эти слова заставили Николая остановиться и бросить непонимающий взгляд на Егора.

— Егор,— мягко начал он,— мама сейчас там, куда попадают все добрые люди... — запнулся, подбирая правильные слова.— С ангелами, на небесах. Там хорошо...

Сын смотрел на него долго-долго, а потом тихо сказал:

— Там нет ангелов. И никогда не будет... — и повернулся к отцу спиной.

Все разговор окончен, больше из него ничего не вытянуть. Сложный и странный мальчонка.

Он вышел в прихожую и только тогда услышал звон разбитого стекла в спальне. Скорее всего Егор что-то уронил. Возвращаться обратно и отчитывать сына не было сил. Всё, хватит. Не раз Николай слышал от Егора, что тот хочет жить у бабушки. Раз хочет, так он отвезет его к Ольге. А он, Николай, поживет в тишине и спокойствии с Лидией.

* * *

* * *

* * *

*

Бесшумно скользили вокруг тени. Он же стоял посреди зала, прикрыв глаза. Мимолетное прохладное прикосновение — о его ноги потерся тот самый шакал. Излюбленный облик призрачного любимца.

Дьяволу тоже бывает скучно. Дьяволу тоже бывает одиноко. Потому он и создал их — из горсти золы и холодного ветра.

Люцифер наклонился и провел ладонью по темному гибкому телу, чувствуя легкое покалывание в кончиках пальцев. Шакал блеснул в полумраке своими яркими глазами.

— Она так долго не выдержит,— раздался его тихий вкрадчивый голос.— Ты же понимаешь.

Дьявол промолчал. Он это и так знал. Мышонок на грани. Балансирует над пропастью, куда может сорваться в любой момент. Еще немного, и игрушка окончательно сломается. И даже его сил будет недостаточно, чтобы её починить.

Душа, пусть и самая светлая, не может существовать вечно. А в его руках тем более... Он разрушал её по частицам, упиваясь болью, страхом, отчаянием и ненавистью. Разрывал на куски, а потом заново собирал. Толкал её в ледяные объятия смерти, чтобы затем вернуть к жизни.

Её острые пряные эмоции переполняли его, растекались по телу жаркой волной, оседали на языке неповторимой сладостью. Опьяняли, подобно крепкому вину. И он ничего не мог с собой поделать. Отбирал у нее крупицы жизни, чтобы прочувствовать их самому.

— Да.

Дело зашло в тупик. Не ради этого, всё начиналось. Не так он всё планировал... Человеческая натура оказалась сложнее. А привыкший полагаться на силу, он не знал, как по-другому можно получить желамое.

Шакал как-то задумчиво склонил голову набок. Его взгляд затуманился:

— Кажется, тебя ждет что-то очень интересное,— ехидно оскалился и исчез.

* * *

* * *

* * *

*

Этой ночью ей приснился необычный сон. Перед Вероникой поднималась вверх ослепляющая стена огня. Озарив ночное небо маленького мира, пламя тянуло свои длинные языки к холодным мерцающим звездам. В алчной алой пасти полностью скрылся уже ставшим ненавистным дом, исчез маленький садик, качели, лужайка... Огонь стремительно пожирал крохотный мирjк, подбираясь к ней самой, замершей в томительно-жгучем ожидании.

Странно, но жара она не чувствовала... Ею овладел почти детский восторг от столь прекрасного зрелища. Пламя то темнело, становясь багровым, то наоборот светлело так, что больно было смотреть. Огненная волна поднялась и направилась к ней. Во сне Вероника не боялась. Она с нетерпением ждала того, что будет дальше. Ей хотелось раствориться в моще стихии, шагнуть в её горячие объятия и остаться навсегда.

Огонь поглотил ее.

И Вероника проснулась...

Люцифер не появлялся. После того случая они не виделись больше недели. Медленно текло время. Искусственный день сменялся искусственной ночью. Потом снова день, и снова ночь.

Затишье, словно перед грозой.

Вероника чувствовала, что должно что-то случится. Напряжение внутри росло: она вздрагивала от каждого шороха, плохо спала, потеряла аппетит. Она ждала удара в спину, а его всё не было и не было. Люцифер не торопился, изводя мышонка.

И этот сон. Вероника никак не могла выбросить его из головы. Та огненная мощь, разрушившая её клетку, тот опьяняющий миг свободы и восторг, бурлящий внутри ... В сновидении жестокие игры закончились, а в жизни они всё еще продолжались.

Быстро сгустились краски подступающего вечера. Через приоткрытое окно ворвался ветер, принося с собой запах прелой листвы, земли и почему-то гари... Небо потемнело. Ветер усилился. Было такое ощущение, что надвигалась гроза.

Свет Вероника не стала включать. Она сидела в гостиной, окутанной полумраком. За окном бушевал ветер, поднимая в воздух желтые листья. Где-то скреблась в стекло ветка.

Вероника зажгла свечу. Тонкий лепесток пламени беспокойно заплясал на фитиле, отбрасывая уютный свет. Вокруг же сгустились мрачные тени.

И внезапно она осознала, что значил её сон. Поняла, что должно стать ценой свободы.

Вероника быстро поднялась наверх, в маленькую библиотеку, напротив спальни. Набрала с полок столько книг, сколько могла унести. Спустилась вниз. Её охватил азарт. Она вырывала страницы книг, разорвала несколько газет, раскидывая вокруг смятую бумагу. Потом же подошла к столу, где лежал коробок спичек. Чирк. И резкий запах серы ударил в нос. Огонь занялся бумагой быстро, вспыхнув ярко-ярко. Вероника зачарованно смотрела, как огненная змейка подбирается к столу, и стянула с него скатерть.

С тихим треском пламя занялось тканью. Потом голодный зверь перекинулся на обивку дивана, оттуда на шторы. Он стремительно, даже слишком, рос, заполняя собой гостиную. Затем кухню.

Прижимаясь спиной к входной двери, Вероника с торжеством наблюдала, как огонь губит клетку, в которую её посадил Люцифер... Хотелось смеяться. Громко и долго, пока в горле не запершит и пока не зайдешься в удушливом кашле.

Пусть этот дом сгорит! Пусть от него останутся обугленные руины! К черту эту мечту! Её все равно уже осквернили! Вряд ли Князь ожидал от нее такого хода. Скорее всего полагал, что мышонок снова забьется в угол, в ожидании своей участи.

Вероника все-таки засмеялась. Ей больше нечего было терять. Надоело играть по чужим правилам. Достаточно игр. Им сегодня пришел конец.

Огонь дохнул жаром в лицо. Дверь за спиной распахнулась, и Вероника, потеряв равновесие, выпала в ветреную неспокойную ночь. Но с землей так и не встретилась — её поймали сильные руки, и ненавистный голос раздался над ухом.

— Играть с огнем опасно, мышонок.

— Не так опасно, как с тобой,— она повернула голову, вглядываясь в его лицо.

Люцифер как-то странно смотрел на дом, внутри которого бушевало пламя. В его темных глазах алыми отблесками отразился огонь. Он чуть прищурился — тот вспыхнул ярче. Лопнули стекла первого этажа, и длинные алые языки высунулись наружу. В воздух повалил горький дым. Не прошло и нескольких минут, как дом полностью исчез за стеной пламени. Всё, как во сне...

Теперь огонь пожирал её маленький мир.Исчезли дом и тропинка, и пышные кусты роз, окружавшие её, и дикий сад, и те качели, и калитка... Всё исчезло — мир рассыпался на кусочки, развевался пеплом, под порывами невидимых и сильных ветров Пустого Мира.

Огненная волна поднялась и направилась к ним. Вероника почувствовала, как Люцифер разжал пальцы. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что тот отошел, продолжая внимательно за ней наблюдать.

Давай, мышонок, если ты не боишься...

Во сне она не боялась.

Не боялась и сейчас.

Смело шагнула навстречу.

Огонь поглотил её.

Мимолетное ощущение жара, невыносимая горечь на губах, а следом за ним пустота...

Вероника стремительно летела вниз, в холодные объятия Пустого Мира.

* * *

* * *

* * *

*

Вероника была не единственной, кому снились необычные сны. Егор тоже видел такой.

Мальчик стоял посреди просторного зала: стены и пол из темного камня, потолок, укутанный мраком, несколько пологих ступеней, ведущих к пустому каменному трону. И больше ничего. И никого.

Это всё было знакомо Егору. Он однажды уже видел этот мрачный зал, в одном из своих удивительных и в тоже самое время страшных снов.

В руках мальчик держал стеклянный шар: внутри неспешно опускались потревоженные снежинки на фигурку пингвина в цветном полосатом шарфике.

Почему-то он подумал о маме... И в этот же момент безделушка выскользнула у него из рук. С громким, даже оглушающим звоном разбилось стекло.

Егор замер, затаив дыхание.

Но ни воды, ни снежинок не было, пингвина тоже. Только крупные хлопья пепла медленно оседали на пол.

Глава 15

Кровь Дьявола

Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю,

И там, где она пролилась,

уже растут виноградные гроздья.

М. Булгаков "Мастер и Маргарита"

Несколько дней Николай и Егор не разговаривали. Зная об отношении сына к Лидии, мужчина попросил ее не приезжать некоторое время. Сперва нужно было разобраться с сыном. А вот, как найти к мальчику подход, Николай не имел понятия...

— Ты знаешь, мне кажется она тут будет хорошо смотреться. Я даже помню, когда была сделана эта фотография,— Егор оторвал рассеянный взгляд от экрана телевизора и посмотрел на отца. Тот держал в руках фото в рамке.— В Ташкенте. Куда мы с твоей мамой отправились, после моего выздоровления,— поставил её на стол.

Егор выключил телевизор и повернулся к Николаю. Тот заметно смутился под проницательным взглядом мальчика, но всё же заговорил. Слова давались ему с трудом. Николай был из тех людей, которые предпочитают переживать все внутри и которым признания в собственных чувствах давались непросто.

— Я тоже по Веронике очень скучаю,— присел рядом с сыном, сцепил руки в замок.— Я прекрасно понимаю, что Лидия никогда не сможет тебе заменить мать... И я знаю, что ты считаешь, будто я забыл твою маму. Но это неправда. Я никогда не смогу ее забыть. Она была на удивление светлым и прекрасным человеком. Прости, что я не сохранил её вещи. Просто они еще раз напоминали мне о том, что твоей мамы больше нет рядом. Мне казалось, что так боль от утраты притупится, но нет... Всё также горько и одиноко,— он устало потер лицо.— Я не хочу, чтобы ты думал, будто Вероника для меня ничего не значила. Значила, Егор, и очень много. И значит до сих пор. И ты значишь. Мама вряд ли бы хотела, чтобы мы с тобой поссорились окончательно, не так ли? — улыбка получилась грустная.

Егор кивнул.

— Значит, я могу оставить в спальне её фотографии?

— Можешь. И остальные её вещи, которые я оставил тоже. И если ты захочешь поговорить о ней, я выслушаю.

— Спасибо.

Мальчик улыбнулся, бросил взгляд в окно, за которым неспешно падал мелкий колючий снег. Где-то вдалеке зашумела сигнализация.

— Мне сегодня приснилась мама,— задумчиво проговорил. Николай заинтересованно поглядел на сына. — Она больше не будет плакать по ночам...

* * *

* * *

* * *

*

Он нашел её в сердце Пустого Мира. Под куполом беззвездного неба, на холодной выжженной земле, среди пепла и камня. Она неподвижно замерла, скорчившись в позе эмбриона.

Люцифер остановился. Склонился. Просто спит. Долгое падение в темноте, утомило её... Она провалилась в глубокий сон, еще до того, как оказалась здесь.

— Тебе здесь не место, мышонок, — он осторожно подхватил Веронику на руки.

Ей почти удалось сбежать от него. Почти. Но это не значит, что игры кончились. Нет. Осталось еще кое-что. Одно маленькое дельце, вкус которого он так пока и не распробовал.

* * *

* * *

* * *

Вероника медленно и неохотно открыла глаза. Первое, что она увидела — выбеленный потолок. Взгляд опустился — бежевые обои с цветочным узором, такие знакомые. Дальше — высокие окна, светлые занавески, темный пол, туалетный столик, зеркало, обрамленное в широкую раму, и наконец картина. Тот самый домик, который когда-то нарисовал Николай.

Вероника от неожиданности села в кровати. Она находилась в собственной спальне. Неужели ей всё это приснилось?

— Малыш, ты чего? — раздался рядом заспанный голос, и повернув голову, Вероника увидела Николая. Тот лежал рядом и сонно смотрел на жену. Она перевела взгляд на часы на прикроватной тумбочке. Полшестого утра.

Вероника удивленно посмотрела на Николая. Тот зевнул. Она не сдержала широкой радостной улыбки. Действительно, просто приснилось. Страшный кошмар, который она позабудет скоро.

— Просто сон плохой приснился,— ответила и снова откинулась на подушки. Прижалась к Николаю. Тот приобнял жену, смежил веки... И снова задремал. В его крепких объятиях заснула и Вероника.

Легкий и пряный сон без сновидений, как рукой сняло, когда она почувствовала ласковое касание губ. Не открывая глаз, потянулась навстречу. Ответила на поцелуй.

Веронику еще немного тревожило послевкусие после того страшного сна. Но вот он, Коля, живой и здоровый. Он рядом с ней, они сейчас вдвоем в их собственной постели. А всё остальное — лишь злая игра Морфея.

— Погоди, а Егор? — тихо спросила она, когда Николай начал стягивать с нее сорочку. Муж тонко улыбнулся.

— Он же у бабушки. Или ты забыла?

Вероника мотнула головой. Верно. У бабушки...

Он прокладывал цепочку дразнящих поцелуев, слегка прикусил кожу на шее. Под горячими ласками рук её тело плавилось, будто воск. И его губы хранили на себе почему-то вкус сладкого летнего вина...

Уже после, они лежали вместе на кровати. И Вероника никогда еще не чувствовала себя более счастливой. Ощущение, близкое к эйфории, распирало изнутри. Веронике оно почему-то представлялось шипучим золотистым шампанским, к белой шапке которого поднимаются маленькие пузырьки.

Поймав на себе внимательный взгляд Николая, Вероника расплылась в глупой счастливой улыбке. После того сна, у нее было ощущение, будто они с Колей не виделись много лет.

Он приобнял её, зарылся лицом в густые волосы и умно выдохнул.

— Это оказалось, еще вкуснее, чем я предполагал... — промурлыкал довольно.

Вероника окаменела.

— Знаешь, мышонок, — такой знакомый до зубного скрежета голос раздался у нее над ухом,— я думал, слаще твоих страданий ничего не найдется... Но это... Это оказалось, сильнее, чем всё, что я от тебя получил. Занятно, не правда ли?

Радужная картинка тотчас пошла крупными трещинами. Счастье, что несколько минут назад окрыляло ее подкатило к горлу тугим мерзким комом. Только почувствовавшая свободу птичка снова оказалась в клетке.

Вероника хотела было вскочить, но Люцифер оказался быстрее — он прижал её к своей крепкой груди.

— Тебе это понравилось, мышонок, не так ли? Мне тоже... Даже очень. Это ведь и называется любовью, так? Вкус очень специфический, — хмыкнул.

— Скотина.

Дьявол оттолкнул её от себя, поднялся с кровати — Вероника продолжала смотреть на него исподлобья, будто затравленный зверек.

— Я и не думал, что ты настолько сильно любишь своего мужа,— кривая ухмылка скользнула по его губам.

Люцифер принял сейчас свой прежний облик. Стоял перед ней: темные джинсы и светлая рубашка. Так обычно любил Николай одеваться.

— Иначе давно бы поступил так... Знаешь, мышонок, — он встретился с её мрачным взглядом,— я бы многое отдал, чтобы попробовать твою любовь снова...

Она молчала. Все также не проронив ни слова, спустила ноги на пол. Подошла к нему. Ее странный взгляд скользнул по Князю. Тот нахмурился. Слишком смешанные эмоции. Сложно сказать, что у нее сейчас на уме.

Мышонок поднялась на цыпочки, положила руки на его широкие плечи. Выдохнув, "ты все получишь", примкнула к губам Дьявола в коротком поцелуе и отстранилась. Тот только иронично приподнял бровь. Неужто решила играть по правилам? Неужели мышонок растерял весь свой боевой пыл? Окончательно сломалась?

— Где сигареты?

— На кухне,— ответил тот.

— Хорошо,— и вышла в коридор.

Иллюзия в точности, повторяющая их квартиру. Даже в самых мелких деталях. Вероника заглянула в спальню Егора — все вещи на местах, даже не заправленная кровать сына. Только самого мальчика нет. От воспоминания о сыне в груди раздался острый укол тоски.

Вероника прикрыла дверь, прижалась лбом к дереву. Нет, все не может так дальше продолжаться. Она пыталась сбежать, не удалось. Дьявол всегда оказывается на шаг впереди.

Она задумчиво остановилась посреди кухни, ища взглядом сигареты... И застыла, озаренная внезапной мыслью.

Люцифер лежал на кровати, смежив веки. Вероника остановилась рядом, держа руки за спиной. Дьявол приоткрыл глаза и с ленцой взглянул на девушку.

— И что же ты задумала? — вяло поинтересовался.

Вместо ответа лишь безумный огонек в светлых глазах. Спустя мгновение слепящий мимолетный блеск стали, с тихим свистом распарывающей воздух, и чавканье, с которым наточенное лезвие вошло в тело...

Вероника остолбенела — удар пришел в бок, нож вошел в его тело по самую рукоять. Люцифер же с любопытством наблюдал за тем, как кровь пропитывает рубашку.

Прошло несколько минут. Звенела от напряжения гробовая тишина.

— И ты, Брут? — язвительно отозвался Дьявол. — Что дальше, Вероника? Ты меня убила... — поднял на нее темные, будто запекшаяся кровь глаза. — Дьявол умер. Да Здравствует Дьявол! — и внезапно рассмеялся.

Она же отшатнулась испуганно.

Люцифер встал на ноги, легко, без видимых усилий вытащил из себя нож и бросил его к ногам Вероники.

— Что ты планировала мне этим доказать? — Князь приближался к ней, и девушка подобрала с пола скользкое от крови оружие. Его издевательский тон был подобен пощёчине. — Что ты способна испортить мне рубашку? Испортить это тело? Маленький и глупый мышонок...

— Не приближайся,— она стиснула рукоять.

— Иначе что? Ты меня заколешь?

Вероника закричала, даже скорее завопила, а потом бросилась к нему. В нос ударил опьяняющий запах крови. Она колола его, резала, била, кусалась, когда он попытался перехватить ее руку, но все тщетно... Дьявол только смеялся, пока она кромсала его тело, пока пачкала руки в темной крови, и замолк, когда мышонок отползла в сторону, дрожа, как осиновый лист.

— Это всё, Вероника?

Она ничего не ответила. Люцифер сел на краешек кровати и стянул себя с испорченную рубашку. Отбросил её в сторону. Многочисленные раны и порезы затягивались прямо на глазах. Кровь засыхала, впитывалась в бледную кожу, сворачивалась в багровую корочку.

Вероника отвернулась, чтобы не видеть этого. Её отчаянный взгляд устремился к окну, за которым серое пасмурное небо разразилось мелким холодным дождем. Осень? Разве в её родном мире уже осень? А может все еще зима.

— Ты никогда не давал мне умереть.

— Что ты сказала?

Опираясь на стену, она с трудом поднялась. Направилась к балкону.

— Что ты сказала, Вероника?

— Ты никогда не давал мне умереть... — в её тихом голосе зазвенели стальные нотки.— Держал на грани жизни и смерти. Тебе это нравилось, не так ли? — она потянула на себя дверь. В душную комнату ворвался холодный ветер.

Люцифер не сводил с нее настороженного взгляда. Вероника сделала глубокий вдох, облокотилась на резные балкона... Свесилась, глядя вниз.

— Вероника? — он замер в нескольких шагах от нее. Ее поведение насторожило его. От мышонка можно было ждать чего угодно.

— Знаешь, мне кажется, пора заканчивать эту пьесу... — она чуть склонила голову набок.— Последний акт. Дьявол получил, что хотел. И мышонку пора уходить.

— Вероника, отойди от края,— глухо произнес он.

— А что? Я разве уже не мертва? Или ты не сможешь меня воскресить? — ей внезапно стало очень весело.— Разве твои возможности, Князь, не безграничны? Это получится весьма драматично.

— Вероника...

— Ты же любишь шоу. Что не так? А сейчас я скажу что-нибудь пафосное,— она странно заулыбалась.— Например, ты проиграл, Князь.

Когда Люцифер сделал шаг к ней навстречу, она сильнее свесилась, отпустила руки и стремительно полетела навстречу земле...

Она была еще жива, когда Дьявол спустился к ней. Балансировала на той самой неуловимо тонкой грани жизни и смерти, на которую он всегда ее толкал. Сейчас же её сладкие эмоции встали комом в горле.

Бедный маленький мышонок... Он сильно заигрался, слишком далеко зашел, упиваясь ее эмоциями и забыл, для чего она здесь. Эта ошибка стоило дорого.

И теперь его мышонок умирал. А вместе с телом рвалась на свободу и истерзанная душа.

Люцифер сел рядом с ней, осторожно взял на руки. Как тогда, в ночь Черного Волка. Тихо спросил.

— Чего ты хочешь, Вероника?

Она посмотрела на него, раскрыла окровавленные губы... И едва слышно шепнула:

— Вернуться домой.

Люцифер кивнул.

Вероника умерла на его руках, тихо и незаметно. Он чувствовал, как ускользает связь души и тела, как становиться все тоньше и тоньше нить между ним и его игрушкой...

Треньк. Будто струна порвалась.

И всё, звенящая пустота.

Дьявол закрыл её остекленевшие глаза, медленно поднялся и шагнул в объятия Пустого Мира.

Еще ничего не закончилось, мышонок.

Не люблю проигрывать.

Пожалуй, стоит взять реванш.

Ты же не против, надеюсь?

С неба падает пух белоснежный, над городом кружит,

Замерзает земля и вода застывает стеклом.

Это ангел грустит — упустил безрассудную душу,

Вытирает невольные слезы подбитым крылом.

В час ночной ураган до земли пригибает деревья.

Ветер воет, и зло грозным смерчем встает на пути.

Это демон крушит все кругом и от злобы звереет,

Не сумел удержать, проглядел и позволил уйти.

А она... весела и проста, ей и даром не надо -

Для чего все условности эти, добро или зло, свет и тьма.

Душу женскую не разделить между раем и адом,

Ведь она, что ей нужно, сейчас, выбирает сама.

Lutien.

Часть II

Реванш

Дремала душа, как слепая,

Так пыльные спят зеркала,

Но солнечным облаком рая

Ты в темное сердце вошла.

Н. Гумилев "Богатое Сердце"

Мой маленький мышонок, пусть ты и спишь, но я знаю — ты меня слышишь... Что же я сделал не так? Почему ты столь внезапно покинула меня?

Вероника, Вероника... Даже после того, что я тебе показал, ты так отчаянно цепляешься за те крохи своей жизни, что ставишь меня в тупик. Глупый упрямый мышонок.

Ты вышла из игры, но я не отпущу тебя так просто. Это не в моих правилах.

Всё не может закончится на такой ноте.

Мы сыграем еще раз.

Я хочу взять реванш.

Она лежала перед ним. Неподвижная. Прямо, как спящая красавица из сказки. И его поцелуй действительно может вдохнуть в нее жизнь.

Люцифер замер рядом с ней. Склонился к ее лицу. Почти коснулся ее холодных губ своими.

Предлагаю переиграть эту пьесу, мышонок. На этот раз, всё будет по-другому. Даю слово.

А сейчас...

Легкий поцелуй в губы и шепот.

Просыпайся, Вероника. Просыпайся, мышонок...

Глава 1

Пробуждение

Я закрыл глаза, я забыл про смелость-

Нити всех дорог у твоей могилы

Я не знаю сам, что теперь мне делать-

Разве клясть богов в недостатке силы.

Канцлер Ги "Плачь Гильгамеша об Энкиду"

Ее разбудил будильник.

Противный писк вспорол сладкий кокон сновидения, и Вероника от неожиданности подскочила в кровати. Растерянным взглядом обвела свою комнату и протянула руку к пищащему мобильному телефону.

Суббота. Без десяти семь.

— Блин,— наверное, забыла вчера снять...

Она вчера пришла с работы, мало что соображая от усталости, сразу в душ и в кровать. Даже не ужинала.

Стоп.

Вероника потерла лицо, остатки странного сновидения все еще блуждали в голове: странного, тревожного сновидения, пропитанного страхом. Она снова обвела взглядом свою крохотную спаленьку, пытаясь вспомнить, что же такое ей снилось. Но нет, в памяти ничего не вспыло.

Она откинулась обратно на подушку. Это всё стресс. Это от нервов и недосыпания. Ничего, скоро Коля пойдет на поправку и всё снова станет хорошо...

Снова всё станет хорошо.

Надежда придала ей сил, и Вероника снова провалилась в сон. На этот раз ей снился Николай и что они живут в том доме, который сами придумали. Коля его даже нарисовал. Картина и сейчас висит в спальне, у изголовья кровати.

Этот день у нее был выходным. Вероника проснулась, на этот раз ближе к полудню. Приняла душ. К мужу она решила съездить ближе к вечеру, потому день был посвящен уборке квартиры. Пусть она была и маленькая, но дел оказалось достаточно. Неприятное послевкусие сна полностью ушло, и Вероника напрочь забыла об этом.

Она закончила прибираться ближе к вечеру, когда за окном стремительно растеклись по небу черничные сумерки. Начало месяца было довольно теплым, но в последних днях уже чувствовалось холодное дыхание зимы.

Вероника собиралась к Николаю, когда неожиданно зазвонил телефон. Номер был неопределен.

— Слушаю.

— Вероника Адреевна? — раздался на том конце незнакомый мужской голос.

— Да.

Он еще раз спросил, назвав и её фамилию.

— Да, это я. Кто вы такой? — нахмурилась Вероника. Она уже стояла в прихожей и красила перед зеркалом губы.

— Вас беспокоят из онкологической больницы,— она невольно стиснула тюбик помады сильней, в сердце мимолетным уколом отозвалось острое беспокойство.— Ваш супруг сегодня скончался. Сожалею,— равнодушно произнесли на том конце.

Значение слов доходило до нее очень медленно. Мужчина говорил, что её муж, её Николай, скончался около трех часов назад. И они не могли дозвониться до нее — телефон был недоступен. Он говорил и что-то еще, но Вероника поняла только одно — Коли больше нет. Он умер.

— Спасибо,— даже не дослушав до конца, Вероника отключила мобильный и снова посмотрела на своё отражения. На уложенные волосы, на макияж, подумала о поскудной уборке, на которой она убила день... Ведь если бы она не занималась этой чепухой, не тратила на нее своё время, могла бы еще увидеться с мужем! Могла быть с ним, пока он...

От поднимающейся бессильной ярости Вероника, не сдержавшись, разбила ставшее ненавистным отражение. Зеркало треснуло, осколки со звоном посыпались на пол. По руке из порезов потекла горячая кровь.

Она не чувствовала боли. Слезы невыносимо жгли глаза, тугой комок подступил к горлу. Вероника медленно сползла по стене на пол. Ее душила злоба, душили слезы. Как Коля может умереть? Как его может не стать?! Это не укладывалось у нее в голове. Ведь он стал идти на поправку! Ведь ему становилось лучше... Ведь...

Вероника закрыла лицо ладонями. Слезы брызнули из глаз, невыносимо жгло порезы на руках. Она еще никогда не чувствовала себя такой усталой и беспомощной... Но слезы скоро кончились. Их и так оставалось мало.

Молодая женщина сделала тяжелый вздох, отняла руки от лица. Кровь продолжала идти. На щеках она смешалась со слезами. Надо бы достать осколки, промыть, обработать, перевязать... "Да, надо бы",— рассеянно подумала Вероника, продолжая сидеть на полу.

Смерть Николая навалилась на нее свинцовой усталостью. Она с трудом поднялась на ноги, прошла в ванную, где сунула кисть под ледяную воду. Достала из аптечки перекись водорода и бинты. Всё это происходило, будто во сне. Отупевшее пустое состояние.

Её мужа больше нет. Вот так просто... Больше никогда он не перешагнет порог этой квартиры. Не состоится свадьба, которую они хотели сыграть весной. Не будет... Вероника сжала губы, чувствуя, как глухая боль отдается в сердце. Будто чьи-то холодные руки сжали его ... И все сильней стискивают свои ледяные пальцы.

На кухне Вероника нашла сигареты. Коля просил её бросить, и она пыталась избавиться от пагубной привычки. Однако обязательно держала пачку на черный день. А на такой, видимо, надо было запастить целым блоком.

Вероника не стала включать свет. Просто сидела за столом и курила одну сигарету за другой. Одну за другой, пока от вкуса табака не стало уже тошнить. Потом же просто смотрела в окно. Осмыслить потерю не получалось. Слишком велика она была. Слишком много сил было вложено, слишком много надежд связано. А смерть взяла и все так просто перечеркнула...

Вероника устало закрыла глаза.

Может это все — лишь дурной сон? Может она спит, а на самом деле Коля жив и идет на поправку? Вряд ли... Просто все её грезы разбились об острую реальность, как волны разбиваются о скалы. Разлетелись множеством брызг. Грош им цена.

Она и не заметила, как уснула — просто уронила голову на руки и провалилась в темный бездонный колодец тревожный сновидений. Ей снился их с Колей дом, тот самый, в котором они мечтали жить — дом был объят ярким пламенем; огненные языки тянулись к черному шелку небес. Тускло мерцали наверху звезды. С оглушающим звоном лопнули стекла первого этажа. Странно, но она наблюдала за этой картиной спокойно. Ничего не чувствовала, кроме горького удовлетворения. Ей хотелось, чтобы все сгорело. Осталась только зола, которую потом развеет ледяной ветер... Оно и к лучшему.

В следующее мгновение картинка изменилась: теперь она видела семилетного мальчика. Тот стоит перед ней и держит в руках стеклянный шар. Там запорошенный снегом пингвин. Прямо, как тот, что стоял у отца на столе. Вероника внимательно посмотрела на ребенка: смуно знаком. Но откуда? Откуда она его знает?

Мальчик разжимает пальцы. Шар падает. Медленно, будто в замедленной съемке, летит навстречу твердой земле. Минута, две, растянутые в вечность, и стекло разлетается в разные стороны. Но звона нет...

Есть только противная трель домашнего телефона.

Глава 2

Там высоко

Там, высоко — нет никого

Там также одиноко, как и здесь

Там, высоко — бег облаков

К погасшей много лет назад звезде.

Ария "Там Высоко"

Когда Вероника очнулась, было только семь часов утра. Хмурое зимнее небо, тусклое солнце за окном. День обещали снежный. Где-то в соседней комнате надравался домашний телефон.

Оказалось, звонила мама — она узнала о смерти Николая и беспокоилась за свою дочь. Ольга собиралась приехать — Вероника не стала её отговаривать. Меньше всего ей хотелось оставаться в одиночестве.

Сон не придал сил. Даже наоборот, скорее отнял. Вероника не помнила, что ей снилось. В памяти вспылал только тот дом в огне. И всё. Ничего не значащие обрывки сновидений.

Дни пролетали незаметно. Горе прибило Веронику: время растянулось для нее в тусклую бесконечную полосу. Кто-то звонил, выражал свои соболезнования, кто-то заглядывал в гости. Хорошо, что рядом была мама, которая взяла дела в свои руки. Похороны взялись устраивать друзья Николая. Понимая состояние невесты их покойного друга, они не трогали её, предпочитая обсуждать все с Ольгой или родителями Николая.

Так прошло несколько дней. Не успела Вероника и опомниться, как обнаружила, что стоит перед настенным зеркалом. На ней черное платье до колен, черные туфельки. Январь выдался капризным, снова потеплело, солнышко стало даже припекать. Вероника собрала волосы в аккуратную прическу и замерла от неожиданности... Прохладный ветерок, проникнувший в квартиру через щель в окне, коснулся кожи. Легкое, даже чуть игривое прикосновение к шее, невидимые пальцы скользнули по её спине. Мелкая дрожь пробежала по телу; Вероника тотчас обернулась — в комнате никого, кроме нее, не было.

— Показалось,— пробормотала она, передергивая плечами, чтобы сбросить неприятное ощущение чужого присутствия.— Просто показалось.

Николая хоронили на Северном кладбище. Глядя на пузатый белый автобус, по бокам которого шла ярко-зеленая полоса, Вероника на секунду испытала чувство дежавю. Такое уже было когда-то. Был и этот автобус, были и эти люди, и похороны...

— Всё в порядке, милая? — к ней подошла Ольга, положила ладонь на плечо дочери.

Вероника кивнула:

— Да, мам. Всё хорошо,— мать взяла её под локоть, и они обе направились к автобусу.

Обещали теплый и ясный день, но когда они подъехали к Северному кладбищу, небо было всё еще затянуто серой обесцвеченной пеленой. Пошёл мелкий снег. Деревья отбрасывали на широкую дорогу блеклые кривые тени.

Это было странно. Всё было для нее странно, будто не в заправду. Она шла сразу за гробом, продолжая держать в своих ладонях руку матери. По сторонам старалась не смотреть, больше себе под ноги. Песком был посыплен асфальт, сейчас он перемешался со слякостью, снег сохранился на обочине, где-то ярким желтым пятном выделялись выброшенные искуственные цветы...

Они зашли на кладбище. Вероника обвела взглядом припорошенные белым, нетронутым снегом могилы. Мелькнула неожиданная мысль: "скорее ей здесь место, чем Николаю...". Девушка встряхнула головой, прогоняя её. Процессия медленно двинулась вглубь, к тому месту, где Николай будет похоронен.

Ничто внутри не шевельнулось. Вероника равнодушно наблюдала за тем, как его предают земле. Она подошла ближе, швырнула горсточку холодной земли и отошла. После того, как перед нагробием стал возвышаться небольшой холмик, пару коллег Николая по работе взяли слово. Они говорили о том, что несправедливо, что такой замечательный человек покинул их так рано. Вероника даже не слушала их. Многие из этих людей отвернулись от них, когда Николай заболел. Она осталась, родители да парочка друзей. Они ничего не говорили, только слушали молча.

Вскоре все засобирались обратно — поминки проводили родители Коли у себя дома. Было холодно, снег пошел сильнее. Поднялся ветер. Вероника почувствовала, как Ольга тянет её обратно.

— Подожди, еще минуточку. Дай мне немного времени.

Женщина кивнула и оставила дочь одну. Подняв воротник, чтобы защитить горло, Вероника стояла перед свежей могилой, засунув руки в карманы. И мысленно прощалась... От порыва ветра, швырнувшего ей в лицо мелкую снежную крупу, из глаз потекли слезы.

— Сожалею вашей потере,— раздался за спиной учтивый голос.

Вероника вздрогнула от неожиданности. Обернулась — в паре шагов от нее стоял мужчина, одетый в черное пальто. Ярким пятном выделялся на шее светлый шарф. У него были темные волосы, в которых белел крупными хлопьями снег. А лицо... Вглядываясь в его резковатые черты, Вероника поймала себя на мысли, что они ей знакомы. Как и низкий голос. Как и внимательный взгляд темных, почти черных глаз.

— Простите?

— Сожалею вашей потере, — повторил он.

— Спасибо,— поблагодарила она, продолжая разглядывать незнакомца (или все-таки знакомца?).— Мы с вами не знакомы, случаем?

— Вряд ли, — ответил он.

— Вы мне кажетесь очень знакомым...

Он провел ладонью по гладко выбритым щекам и пожал плечами с чуть виноватой улыбкой.

— Может у меня лицо такое... Всем запоминается.

— Да нет... Не совсем, — мотнула головой отрицательно Вероника.— Простите, я в последние дни сама не своя...

— Ничего страшного. Оно-то и понятно,— в мгновение ока у него оказалась две красные гвоздики в руках — он положил их у могилы Николая.

Вероника потерла глаза. Даже и не заметила, что он держал их всё это время в руках.

— Как вас зовут? — спросила Вероника, дыша на замерзшие ладони. Она оставила перчатки в автобусе.

— Люциус. Я работал с вашим мужем, правда недолго... Жаль, что так вышло.

— Да, мне тоже.

— Но вы справитесь, Вероника, — он неожиданно повернулся к ней, прищурил темные глаза.— Я знаю, — взъерошил короткие волосы, стряхивая снег.

Вероника не нашла, что ответить, кроме тех слов, что за сегодня были многими произнесены:

— Он сейчас в лучшем мире...

И эта до боли знакомая жесткая усмешка заиграла на его губах. Вероника почувствовала тонкий укол страха.

— Наверное... А ангелы они какие? Такие, какими мы их представляем?

— Я не знаю, Вероника. Я их никогда не видел. Может, они и вовсе не существуют...

Он что-то ответил, но Вероника пропустила его слова мимо ушей. В ушах всё еще стояло "не знаю, может их и вовсе не существует". Откуда же это горьковатое ощущение, что этот Люциус ей знаком?

— Я не верю в рай, Вероника Андреевна,— произнес мужчина, задрав голову.— Там высоко... Долго наверное добираться и холодно... — потом глянул на наручные часы.— Вас уже ждут.

— Да верно. А вы не идете?

— Нет.

— Хорошо,— она поправила сползающий ремешок сумки.— Тогда до свидания, Люциус.

— До свидания, Вероника,— раздалось в ответ.

Вероника немного прошла вперед, а затем оглянулась — от Люциана и след простыл. Уже ушел.

Глава 3

Спустя шесть лет...

Верните мне меня:

Я больше не играю.

Верните мне меня

— Зачем я вам такая?

Sunduk "Верните Мне Меня"

Cо смерти Николая прошло ровно шесть лет. Шесть лет долгого необъснимого ожидания, словно вот-вот должно произойти что-то очень важное. Yо ничего не происходило: день тянулся за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем.

Глухая тоска после смерти любимого не прошла — просто затихла, спрятавшись где-то в глубине души. Чтобы избавиться от острого чувства потери Вероника ушла с головой в работу. Домой же приходила без сил, падала на кровать и провалилась в черную вязкую темноту без сновидений.

Ей больше не снился Николай. Ей больше не снился мальчик, и домик тот не снился. Сны ушли, вместо них теперь черный омут, в котором Вероника тонула, стоило ей закрыть глаза. И просыпалась она без сил, будто и не спала вовсе.

И если карьера пошла в гору, то личная жизнь оставляла желать лучшего. У Вероники были мужчины, но долго они не задерживались. Не выдерживали конкуренции с покойным супругом. А сама Вероника не могла, или не хотела, отпускать прошлое, продолжая отчаянно за него цепляться.

Порой она вспоминала того мужчину, которого встретила на кладбище. Люциуса. Пусть они и виделись впервые, однако ощущение, что он ей знаком не покидало женщину. Но откуда оно взялось? Этого она вспомнить не могла.

Так и прошло шесть лет. И они с Люциусом встретились снова, на том же самом месте...

Эта зима выдалась снежная, холодная, с крепкими морозами. Быстро стемнело, поднялся ледяной ветер. И Вероника в этот день освободилась пораньше с работы, чтобы успеть навестить могилу Николая.

Она приходила к нему два раза в год: в день рождения и в день смерти. Ольга называла это мазохизмом, говорила, что дочь её должна идти вперед, что в мире, как бы это прискорбно не звучало, не все сводится к одному человеку, которого ты пусть и любил. Есть другие мужчины. Их тоже можно полюбить.

А Вероника продолжала искать в новых лицах тень того, кого потеряла. И не находила. Он ушел. Надо бы с этим смириться, но как-то не получалось.

Несколько минут она молча постояла у могилы, расчистила от снега памятник и оставила цветы. Направилась в церковь, чтобы поставить свечку за упокой.

Коля не верил в Бога, а она верила. Ей хотелось думать, что где-то есть тот, кто присматривает за людьми. Есть тот, кто заботиться о них при жизни и после нее. Быть может он позаботиться и о Николае.

Здесь почти никого не было, не считая Вероники и пожилого священника, протирающего стекло за которым стояли иконы. Царил неяркий приглушенный свет свечей, стойкий запах ладана, витал сладковатый след чьих-то духов... А еще Вероника чувствовала покой. Сложно объяснить, это ощущение — она просто закрыла глаза и чувствовала, как все тревоги и страхи отступают.

Кто-то остановился рядом. Теплое дыхание коснулось уха. И голос тихо произнес.

— Добрый вечер, Вероника.

Люциус. Он стоял за её спиной. Вероника оглянулась через плечо — за прошедшие годы он нисколько не изменился. Короткие темные волосы, черные, чуть раскосые глаза... Но тут игра теней превратила красивое лицо в страшную маску. Женщина сразу же отвернулась, почувствовав острый вкус застарелого страха.

— И вы здесь... — негромко произнесла.

— Я прихожу сюда порой. Здесь,— он запнулся, подбирая нужное слово,— спокойно. Даже очень.

— Верно. А я ...

— Навещали Николая. Знаю,— Люциус тонко улыбнулся в ответ на ее удивленный взгляд.— Несложно об этом догадаться, Вероника. Ведь сегодня день его смерти.

Она только кивнула в ответ. Они вместе вышли в ветренный вечер. Пошел мелкий колючий снег. Направились к парковке, расположенной недалеко от кладбища. Высокие деревья — черные грозные силуэты — раскачивались, поскрипывая, под порывами ветра.

Люциус шел рядом, и Вероника то и дело кидала на него внимательные взгляды. Поймав один из них, он усмехнулся. Поинтересовался.

— Все еще считаете, что мы с вами давно знакомы?

— Нет... Да, есть такое ощущение.

— Забавно.

— Николай никогда не упоминал о вас.

— Мы работали одно время с ним, а потом наши пути разошлись. Мы не были друзьями ... Но узнав о его смерти, я пришел попрощаться,— он сунул руки в карманы. — Так уж устроен мир, люди имеют дурную привычку умирать.

Вероника молча с ним согласилась. Пронизывающий ветер пробирал до костей. Они поспешили к автомобилям: Вероника к своей машине, Люциус к своей.

Женщина вставила ключ в зажигание, повернула его — мотор заворчал, но не завелся.

— Просто прекрасно,— выдохнула шумно Вероника.— Ну, давай... Пожалуйста...

Но не смотря на её попытки, машина не завелась. Вероника откинулась на сиденье и раздраженно откинула свисающую на глаза прядь волос. Здорово. Не хватало еще и застрять за городом, в такую мерзкую погоду.

Тут в окошко постучались. Люциус. Вероника приоткрыла дверь — окно не опускалось. Наверное, тоже замерзло.

— Не заводится? — спросил он участливо.

— Да. У нее порой такое бывает, особенно, когда мороз...

— Так может вас подвезти?

Вероника кивнула.

— Было бы замечательно,— она подхватила сумочку и выбралась наружу. Вздрогнула от прикосновения холодного ветра. Подняла воротник пальто. Да уж, ближе к ночи, метель разгрылась не на шутку.

Щелкнула сигнализация, и Вероника поспешила за Люциусом. В салоне пахло кожей и табаком. Было тепло. Вероника стянула перчатки и подышала на замерзшие ладони.

— Спасибо.

Он включил печку сильнее и спросил.

— Где вы живете?

Она назвала адрес. Машина плавно тронулась с места и покатилась по пустой ленте дороги. Вскоре кладбище осталось позади, скрылось за пеленой снега.

Ехали они в молчании. Люциус включил плеер — заиграла неспешная мелодия. Вероника узнала ее сразу — Nick Cave and The Bad Seeds.

— Нравится? — полюбопытствовал мужчина, заметив, как оживилась молодая женщина.

— Да. Одна из моих любимых групп.

Он сделал громче. Вероника зашевелила губами, беззвучно подпевая низкому, чуть хрипловатому голосу Ника.

Pass me that lovely little gun

My dear, my darling one

The cleaners are coming, one by one

You don't even want to let them start

They are knocking now upon your door

They measure the room, they know the score

They're mopping up the butcher's floor

Of your broken little hearts

O children

Forgive us now for what we've done

It started out as a bit of fun

Here, take these before we run away

The keys to the gulag

O children

Lift up your voice, lift up your voice

Children

Rejoice, rejoice

Вечерний город был пуст и безлюден. В такую погоду все предпочитали сидеть дома. Они доехали быстро — не прошло и двадцати минут.

Автомобиль скользнул на узенькую улочку, затем во двор и замер у двери второго подъезда.

— Вот, мы и приехали,— объявил Люциус.

— Спасибо большое. Без тебя я бы осталась там... Pамерзать.

— Рад был помочь.

Вероника повернулась было к дверце, потянула на себя ручку и буквально окаменела, услышав:

Острая тоска, смешанная с твоей горькой безысходностью, мышонок. Ты как всегда очень аппетитна, даже в такой тяжелый для тебя момент,— голос раздался прямо над ухом, горячее дыхание обожгло кожу.— Ну, что ты, Вероника? Всё также отчаянно цепляешься за своего ненаглядного. Давно пора идти дальше, глупый мышонок... Хочешь я помогу забыть твоего Николая? — сухо рассмеялся.

— Что ты сказал? — она ошарашенная повернулась к Люциусу.

Тот недоуменно посмотрел на нее — неожиданная реакция Вероники его удивила. И мужчина осторожно повторил:

— Я спросил, не против ли ты куда-нибудь сходить со мной.

Вероника тряхнула головой, прогоняя отголоски холодного насмешливого голоса. Потерла виски со словами.

— Да, конечно. Прости, мне сначала послышалось другое... Cовсем другое. Запиши мой номер, и мы созвонимся на днях,— продиктовала свой мобильный, а спустя пару минут выбралась в зимний вечер.

На внезапно Вероника ослабевших ногах добралась до подъезда, поднялась в квартиру и в прихожей рухнула на кушетку. В голове всё еще крутились эти слова. Вероника тихо их повторила:

— Мой маленький глупый мышонок... Глупый мышонок...

Глава 4

Ты только не бойся, мышонок

Ты ждешь его как завершения сна,?

Что тихой поступью приходит в полночь.?

Но точно знаешь — ты всегда одна

?И, что проснувшись ничего не вспомнишь?

А сны твои — зеркальное окно,?

И тени в нем размыты и неясны,

?И по утрам по-зимнему темно

?И звуки дня невнятны и опасны...??

Но он придет, и станет тяжкий сон?

еще длинней, тревожнее и тоньше.?

Но, вдруг проснувшись, ты однажды вспомнишь...

?Ты вдруг поймешь, кто он.

Lutien.

Вероника с сомнением смотрела на темную тетрадь, найденную среди вещей Николая. Чистая. Он не успел ничего написать. И сейчас женщина сидела, глядя на нее и задумчиво крутила ручку в пальцах. Затем открыла и неуверенно начала.

" Сегодня седьмое января. День выдался довольно холодным...

Даже не знаю, с чего начать. Привет, дорогой дневник? Хаха. Никогда раньше не доверяла бумаге то, что царит на душе. Но мне надо, надо рассказать об этом хоть кому-нибудь... Вылить сюда, потом же закрыть тетрадь и на некоторое время забыть о своих тревогах.

Люциус. Вот, кто меня беспокоит.

Все равно не могу отделаться от ощущение, будто мы ранее знакомы. Оно продолжает преследовать меня. Зачастую наблюдая за его жестами, меня охватывает дежавю. Было, видела, но где, когда...

А, к черту. Вряд ли это имеет значение."

" Двенадцатое января. Наши встречи стали чаще. Слишком рано, чтобы что-то точно говорить".

" Двадцатое января. Мне сегодня снова снились эти странные сны. Я думала, что они прекратились, но нет... Всё началось сначала: горящий дом, мальчик, Николай. Без понятия, откуда это всё берется.

А сегодня ночью мне снился ночной лес. Я бежала от кого-то. Смутно уже все помню. Отчасти вспоминается: деревья, лунный свет, волчий вой... Еще помню, как мне было страшно. Очень страшно. И смех помню. Кто-то был там, кроме меня. Но больше всего врезались в память слова: "Мой бедный маленький мышонок... "

Не знаю, что со мной творится..."

Вероника отложила ручку и устало потерла лицо. Глянула в окно, за которым густой пеленой падали тяжелые и крупные снежные хлопья. Затем посмотрела на часы — половина шестого. Через полчаса приедет Люциус, и они поедут обедать.

Из-за недавнего кошмара она не выспалась. Голова гудела. Вероника помассировала виски, невольно вспоминая вчерашнее происшествие. То, как они возвращались домой и как Люциус проводил её до квартиры. Они поднялись на второй этаж... И в какой-то момент она оказалась прижата к стенке, чувствуя его губы на своих, сильные руки на своей талии. Она ответила на его поцелуй.

Потом Люциус отстранился, облизал губы и посмотрел на нее ... Вероника замерла, глядя в его багровые, будто кровь, глаза. До боли знакомые. Она моргнула. Их цвет стал прежним.

Наверное, показалось. Игра света.

— Ты в порядке?

— Да,— улыбнулась натянуто.— Просто переборщила с шампанским.

" Второе февраля. Снова снился мальчик. Откуда-то знаю... Точнее мне кажется, что знаю — его зовут Егор. Хорошее имя. Если бы у меня был сын, я бы именно так его и назвала."

" Десятое февраля.

Боже, я не знаю, что происходит. Эти кошмары преследуют меня. Странные сны, странные воспоминания... Порой я просыпаюсь посреди ночи и до утра ворочаюсь в кровати, не могу уснуть.

Мама волнуется за меня. Говорит, что выгляжу неважно. Советует взять отпуск на работе. Может, она права. И это все от стресса на работе. Сейчас там непростой период "

"Шестнадцатое февраля. Мы гуляли по торговому комплексу, и Люциус пошутил, что его имя похоже на имя Люцифера. Вроде и шутка, но все равно не смогла выбросить это из головы".

" Двадцать первое февраля. Взяла на работе отпуск за свой счет. Буду отдыхать. Чувствую себя не важно, наверное, подцепила вирус какой-то.

P.S. да уж, начинаю привыкать вести дневник".

" Двадцать третье. Слегла с температурой. Приехала мама, посидеть с больной дочкой. Позже приехал и Люциус. Проведать. Мама давно хотела с ним познакомиться, и вот сбылась ее мечта...

Он принес какие-то лекарства. А когда собрался было уходить, сказал: "— Выздоравливай, мышонок".

Мышонок.

Мой маленький глупый мышонок.

Почему именно мышонок?"

"Двадцать четвертое. Мама осталась им довольна. Говорит, мне очень повезло с Люциусом. И надеется, что своего шанса я не упущу.

А я не знаю, как ей объяснить это смешанное чувство. Одновременно, боюсь и меня тянет к нему. Нет, не так... Cлишком глупо и примитивно звучит.

Он ни разу не давал мне повода, но все равно, я чувствую эту острую нотку опасности рядом с ним. Идиотизм какой-то. Порой я его побаиваюсь, так сложно порой сказать, что творится у него на душе... но тем не менее, меня к нему тянет. Есть какая-то загадка, тайна.

Черт, пишу словами любовного романа. Бред сивой кобыли. Надо забыть об этом".

"Первое марта. Что-то я совсем забросила дневник. Болезнь отняла все время, и силы. Мама рассказывала, что температура была под сорок. Я бредила, звала Колю, Егора... Не помню ничего из этого.

Кто такой Егор?

Нет, не знаю.

Мама рассказывала, что Люциус часто нас навещал. Смутное порой в памяти что-то просказывает. Я помню, прохладные руки на своем лице, помню его глаза... Nолько почему-то мне они виделись совсем другого цвета. Прямо как запекшаяся кровь.

Помню... Будто он держит меня на руках, укачивая, как маленького ребенка. Помню, что как вытянулись тени на стенах и как они зашлись в диком и странном танце...

Знаю, бред сумасшедшего.

Хорошо, что я чувствую себя намного лучше. Скоро это все прекратится".

"Третьго марта. Люциус сказал, что ему нужно уехать на два месяца в Чикаго. По работе. Я не стала возвражать. Поймала себя на мысли, что не знаю, кем он работает. И не помню, говорил он мне это или нет. Кажется, говорил... "

"Четвертое марта. На работе дел невпроворот. Люциус уехал. И это даже к лучшему. Небольшая пауза не повредит отношениям".

"Пятое марта. Мне больше не снятся те сны. Но вместо них появилось другое ощущение... Cловно кто-то невидимый рядом со мной. Сложно объяснить. Вот, и сейчас",— Вероника отложила ручку, оглянулась на комнату через плечо. Острое чувство чужого присутствия снова дало о себе знать. Женщина была готова покляться, что она не одна ... Тряхнула головой, вернулась к дневнику. — "Скорее всего это усталось. Работа отнимает много сил. И времени. Под конец рабочего дня и не такое чудится будет".

Но то чувство не пропало. Порой она чувствовала легкое, чуть невесомое прикосновение к губам, волосам или спине. Будто ветер мимолетно коснулся ее кожи... Порой на тонкой грани сна и реальности, когда до пробуждения оставалось несколько минут, на губах оседал едва ощутимый поцелуй.

Вероника старалась не обращать на это внимания, но не особо получалось... Иногда невидимые пальцы пробегали по ее спине, вызывая россыпь мелких мурашек. Иногда касались груди, обводя аккуратно сосок, порой лица — очерчивая скулы и линию подбородка, скользили по щеке.

Лучше бы ей снились те страшные сны.

"Десятое марта. Рассказала коллеге по работе о том, что со мной происходит. Она посоветовала сходить к гадалке. И адрес дала. Сказала, что женщина мне поможет.

Даже не знаю, что и думать".

"Решила все-таки сходить. Хуже мне от этого не станет"

Не смотря на свои сомнения, Вероника все-таки решила сходить. Один раз она уже была у подобной женщины. Когда в детстве мать привезла ее в маленький загородный дом, чтобы местная колдунья помогла девочке справиться со страхом темноты. Может, именно потому что в тот раз ей помогли, она решила: и в этот всё пройдет удачно.

Гадалка жила в городе. Недалеко от места работы, кстати. Обычная серая сталинка. Дверь подъезда со сломанным домофоном и заплеванная лестница. Вероника поднялась на четвертый этаж и позвонила в двадцать первую квартиру. Долго никто не открывал. Она позвонила еще раз.

Дверь распахнулась. На пороге замерла полная невысокая женщина. Ее светлые волосы были убраны под косынку, одета она была в выцветшее коричневое платье, сверху передник.

В ответ на ее вопросительный взгляд гостья произнесла:

— Я вам звонила днем. Меня зовут Вероника... — начала неуверенно Вероника, наткнувшись на ее недовольный взгляд.

"Ведьма" кивнула.

— Помню. Ну, проходи,— и посторонилась, пропуская ее.

Женщина сделала неуверенный шаг через порог.

— Чай будешь?

— Да, пожалуй.

Вероника разулась в тесной прихожей. Повесила пальто на свободный крючок и направилась на кухню. Тоже маленькую. Персиковые стены, светлый полоток. Из мебели только стол, три стула и стойка. На плите что-то бурлило в кострюле. По маленькому телевизору, подвешенному в углу, шло какое-то ток-шоу.

— Зеленый? Или черный?

— Зеленый. Я вам не рассказывала по телефону...

— Да, погоди ты,— отмахнулась от нее хозяйка.— Еще успеешь пожаловаться,— она поставила чайник, взяла нож и, сняв с кастрюли крышку, потыкала в содержимое лезвием.— Хм... Не готово.

Пока закипала вода в чайнике, Валерия Константиновна занималась готовкой, Вероника сложив руки на столе, будто примерная ученица, рассеянно наблюдала за действиями хозяйки. В какой-то момент она окончательно уплыла в облака, и очнулась тогда, когда Валерия поставила перед ней чашку.

Вероника бросила взгляд на плиту — огонь был выключен. Валерия опустилась напротив гостьи и пристально на нее посмотрела.

— Моя проблема может показаться вам странной... — начала было Вероника, но замолчала в нерешительности.

Валерия сделала знак продолжать, и молодая женщина рассказала ей всё: и про свои странные сны, и про тревогу, связанную с одним знакомым, и про ощущения чужого присутствия, прикосновения...

— Вы сочтете меня сумасшедшей,— так она закончила свой рассказ, сделала глоток обжигающей жидкости.

Валерия нахмурилась.

— Мне не следовало пускать тебя за порог,— Вероника вскинула на нее удивленный взгляд, гадалка неохотно пояснила.— Не остыл еще на твоих губах поцелуй Дьявола... — и поднялась из-за стола.

— Что это значит? — непонимающе поинтересовалась Вероника.

— То и значит,— усмехнулась Валерия. Потом подошла к ней и взяла за руку. Вероника заглянула в ее светлые глаза и вздрогнула — этот пронзительный взгляд был ей чем-то знаком.— Ты поступила очень глупо, девочка, но и благородно. Такова твоя природа. Ты не можешь по-другому.

— Я не совсем понимаю...

— Не перебивай и слушай внимательно,— в её мягком голосе прорезались нотки стали.— Второго шанса может не предоставиться. Он не любит посторонних в своих играх... — добавила тихо и едва различимо.— Ты сильная, Вероника, и ты выдержишь всё. Я знаю. Такие как ты гнуться, но не ломаются,— улыбнулась тепло.— Скоро он поймет, что не признав тебя равной, ничего не добьется.

— Я не...

— Просто знай, что ты со всем справишься. И не бойся. Страх его главное оружие. А теперь послушай,— она опустила руку в карман в цветного передника и достала из него сложенную вчетверо бумагу,— возьми это. Открой дома. Только дома. И ни в коем случае не показывай ему эту вещь...

— Кому ему? — Вероника всё еще отчаянно пыталась уцепиться за нить здравого смысла сказанного, но её было сложно нащупать. Валерия сунула ей в руку сверток и как-то странно усмехнулась.

— А ты как думаешь?

Вероника не сразу нашла, что ответить. Она опустила взгляд и посмотрела на желтую бумагу, зажатую в кулаке. Что бы там могло быть? И к чему вообще все эти слова? Идиотизм какой-то.

— Я ничего не поняла.

— Ты поймешь, — вздохнула Валерия,— но позже. А сейчас... Не бойся. Он губит всё, что попадает в его руки. Иначе не умеет. А ты оказалась сильней, чем на первый взгляд,— и отошла, вернулась к плите и занялась приготовлением обеда.

Видимо, странный разговор можно было считать законченным. Вероника встала из-за стола, отправилась в прихожую. Стала одеваться. Когда она ушла, хозяйка не сказала ни слова.

По пути домой Вероника не раз доставала из кармана загадочный подарок, но развернуть его не решалась. Сама не знала почему. Валерия сказала — только дома. Ну, дома так дома. От любопытства ведь еще никто не умирал.

В голове никак не укладывался последний разговор. Она пришла за помощью, а ушла выбитая из колеи поведением гадалки. Что она имела ввиду, когда говорила про таинственного и могущественного него? И про то, что ей не нужно бояться? И про благородство вкупе с глупостью?

Нет, думать над её словами сейчас нельзя. Мысли и так в кашу превратились. Вероника выдохнула: она подумает над этим, но позже.

Дома женщина долго не решалась взглянуть на то, что ей отдала гадалка. Крутила в пальцах. Оставляла на столе или опускала в карман. Но любопытство мучило её, точило изнутри... И вот, с тихим шелестом бумага была развернута. Вероника вытряхнула на ладонь что-то очень маленькое и не сдержала удивленного вскрика.

Простой серебряный крестик. Тот самый, который ей подарил когда-то Николай. И тот самый, который ей казалось, она потеряла много лет назад.

Глава 5

Чёрные сны

Такой человек есть абсолютно у каждого.

Тот, что приходит без стука во сны.

И как бы ты ни был отважен / бесстрашен,

К душе твоей у него всегда есть ключи.

Ашша Моруа "Без Стука Во Сны"

Он вернулся на несколько недель раньше, чем обещал. Возник на пороге, одетый в слишком тонкое для такой погоды пальто, и с букетом шикарных цветов. В его темных волосах белели пушистые снежинки, бледные щеки были тронуты румянцем.

— Ого,— только и сумела выдавить Вероника, пропуская Люциуса в квартиру.— Я тебя не ждала.

Чистая правда. Они созванивались неделю назад — он был в Чикаго и говорил, что дела задержат его надолго. Сама Вероника была слишком занята работой, чтобы разобраться: хорошо это или плохо. Тем более, последние дни выдались сложными. А всё из-за Валерии и крестика, который она ей подарила...

При мысли об украшении, рука Вероники невольно потянулась к нему, висящему на шее на тонкой серебряной цепочке. Она и сама не знала, почему прикосновение прохладного металла, так успокаивают.

— Я вижу,— Люциус чмокнул её в губы, прошел в прихожую и стал раздеваться. Вероника ушла на кухню, за подходящей вазой, в которую можно было поставить букет.

— Ты затеяла уборку? — он замер на пороге, оглядывая её. Вероника, поймав его излишне откровенный взгляд, смутилась.

Она не ждала никого, занималась уборкой, потому стояла перед мужчиной в коротеньких шортиках и растянутой выцветшей футболке. В квартире было тепло, даже душно.

— Да, решила вот привести квартиру в порядок. Руки в последнее время не доходили даже полить цветы,— она поставила букет на стол.— Спасибо. Они очень красивые. Ты голоден?

— Как волк, — улыбка вышла у него чуть-чуть натянутая, словно Люциуса что-то волновало.

Он опустился за стол, положил локти на стол и принялся внимательно наблюдать за тем, как Вероника разогревает ему обед. Котлеты по-киевски и макароны.

— Прямо с самолета, даже домой не успел заехать.

— Я рада, что ты вернулся.

— Правда? — он поинтересовался шутливо, но поддался заинтересованно вперед. Его острый взгляд заставил Веронику отвернуться. Пальцы невольно нащупали крестик под тонкой тканью майки.

После похода к Валерии страхи ушли, осталось только притихшее беспокойство. Где-то в глубине души. Заснувшее, но не пропавшее. На следующий день, после визита к гадалке, Вероника пришла на работу и от коллеги узнала, что Валерия скончалась ночью. Сердечный приступ. Раз и не стало человека, который мог хоть как-то пролить свет на некоторые странности ее жизни.

"Не остыл ее на твоих губах поцелуй Дьявола", — а фраза эта, жутко напыщенная и глупая, никак не хотела покидать ее голову. Был в ней смысл, что ли...

Хотя, если задуматься, всё это такие глупости.

— Вероника,— раздался голос у нее прямо над ухом. Задумавшись, женщина пропустила тот момент, когда Люциус оказался рядом. Вздрогнула и перевела на него рассеянный взгляд.— Ты витаешь в облаках.

— Прости,— она улыбнулась.— Не выспалась просто...

Мужчина опустил взгляд и коснулся рукой ее шеи — Вероника застыла, наблюдая за тем, как в его пальцах оказывается цепочка, потом крестик. При виде это маленькой безобидной вещицы в темных глазах на краткий миг мелькнуло что-то... Что-то злобное.

— Красиво,— обронил Люциус, с любопытством разглядывая крестик.

"Он ему не нравится",— внезапно догадалась Вероника, буквально, кожей, чувствуя исходящее от него раздражение.-"Вот только почему?"

— Да, знакомая подарила. На днях буквально.

Он чуть склонил голову набок, потом улыбнулся и разжал пальцы.

— Повезло тебе со знакомыми,— вернулся на свое место.

— Расскажи, как прошла твоя поездка в Чикаго? Ты ведь по работе туда ездил, так?

И он рассказал. О самом городе, о людях, о дрянной погоде — в последнюю неделю постоянно лил дождь, немного о работе, о том, как ему и его команде пришлось биться с местными юристами, чтобы изменить несколько пунктов договора. Он говорил, а Вероника поймала себя на мысли, что его низкий бархатный голос ее успокаивает. Обволакивает, усыпляет эту странную тревогу, каждый раз остро отдающую в груди, когда Вероника встречается с взглядом его темных глаз.

— Вероника, вот скажи мне одну вещь — тебе нравится твоя квартира?

Вопрос застал ее врасплох. Вероника пожала плечами. Квартира, как квартира. Мы тут еще с Колей жили. Находится в центре, от работы недалеко. А к чему вообще такой вопрос?

Она озвучила свои мысли. Люциус помолчал недолго, а потом ответил.

— Просто я подумал, что ты захочешь жить со мной. Мы не то, чтобы долго встречаемся... Но я вполне могу взять тебя под свое крыло. Что ты скажешь? Так будет лучше, мышонок. Только ты, да я.

Что она скажет? Что она может ответить кроме того, что это предложение, словно снег на голову. Что она не знает, найдет ли в себе силы на переезд. Что каждый день чувствует себя все больше и больше усталой. Что в присутствие мужчины, который никогда не сделал ей ничего плохого, её внезапно начинает снедать холодный страх. Что ей порой кажется, будто вся ее жизнь это сон... Страшный, затянувшейся надолго сон.

Эти мысли пронеслись в одну секунду. Люциус ждал ответа, Вероника молчала. Она поставила перед ним тарелку. И внезапно осознала простую вещь — Люциус просто поставил ее перед фактом. "Так будет и тебе, и мне" — сказал он. Всё решил заранее.

— Я подумаю, — и снова потянулась к крестику на шее. Люциус обжег ее недовольным взглядом со словами: "если тебе нужно время, я тебе его дам".

Вероника думала недолго над его предложением — через пару дней согласилась на переезд. Его присутствие внушало ей страх, но между тем, находясь рядом с ним, Веронику никак не отпускала мысль "что-то она упускает... есть какой-то кусок мозаики, никак не вписывающийся в общую картину их радостного будущего". В самом Люциусе было что-то, очень важное и необходимое для решения столь непростой задачи.

Он открыл глаза и обвел взглядом пространство вокруг. Ничего не изменилось. В Пустом мире никогда ничего не меняется. В иллюзиях — да, но здесь нет.

Медленно поднялся, разминая затекшие от неудобной позы конечности. От физического тела порой одни проблемы. Сладко хрустнули суставы пальцев. Мерзкий звук. Возвращение в форму обычно чревато более неприятными моментами, нежели ватные ноги и тяжелая голова. Но это если оставить оболочку надолго. Можно и отвыкнуть от нее.

Она лежала на полу, свернувшись в позе эмбриона. Оранжевый отсвет огня застрял в ее темных волосах ярким пятном. Вероника спала. И видела сон. Сон, который она сама хотела увидеть. Который она попросила, перед тем, как умереть. И Люцифер исполнил её желание, только опять все идет не так, как надо.

Вероника подавлена. Она устала. Он отрезал её от всего, что было ей дорого и необходимо. Думал, это поможет ей начать всё с чистого листа. Но вышло наоборот — её это окончательно подкосило. Раньше она сражалась с ним, сейчас же тихо угасает...

И еще кое-что не вписывалось в его планы.

Люцифер склонился над Вероникой и подцепил пальцем цепочку с крестиком. Кто-то побывал здесь. Кто-то оставил этот маленький подарок. И ему было несложно догадаться, кто это может быть.

— Я не люблю посторонних в моих играх,— произнес Князь вслух.

Хоть никого рядом не было, он не сомневался, что таинственный гость его услышал. Но никто не ответил — вокруг клубился только мрак, темным узором оплетая стены и потолок.

Начинается новая жизнь. Наверное, эти слова должны были воодушевить ее, но нет... Оставляя старую квартиру, Вероника чувствовала себя так, будто теряет что-то важное, словно за ней окончательно и бесповоротно закрывается невидимая дверь, отрезая прошлое и открывая будущее. В новую жизнь, тем не менее, приправленную щепоткой страха и тревогой.

Люциус был рад её решению. Он активно помогал Вероника собирать вещи. Рассказывал о том, как будет здорово и как он предвкушает их совместную жизнь, шутил — его шутки заставляли Веронику улыбаться. Потом пообещал, когда станет поменьше работы, можно будет отправиться в отпуск. На море. Где она, Вероника, всегда мечтала побывать? Туда и отправимся. Ему для нее ничего не жалко.

Наверное, о таком мужчине можно было только мечтать.

Вещи были собраны. И переезд был назначен на утро, но Вероника попросила у Люциуса одну ночь. Хотелось провести ее здесь, в одиночестве. Попрощаться с прошлой жизнью окончательно. И Люциус дал ей такую возможность, хоть Веронике было сложно понять — нравится ему это или нет. Скорее всего нет, он всегда довольно остро реагировал на все упоминания о ее покойном муже и их короткой совместной жизни. Ревнует.

Вероника долго ходила по квартире, не узнавая свое уютное гнездышко без привычных сердцу мелочей. Какой будет её новое жилье, она не знала — Люциус обронил, что снял для них большую квартиру в центре. И это сюрприз.

Сюрприз, так сюрприз. Спорить с ним в таких делах, себе дороже. Она давно заметила эту неприятную черту в его характере — мутность. Как смотреть в мутное зеркало или кривое. Она бы не удивилась, окажись Люциус бандитом или шпионом, или и тем, и другим вместе. Было в нем что-то такое: холодное, неприступное и чертовски знакомое. Последнее и удерживало Веронику рядом с ним.

Она так и заснула на узком диванчике в гостиной. Просто раз, и провалилась в сон. В темный и холодный. Ей снилось, что она лежит на полу, свернувшись. Света мало — узенькая полоска отбрасываемая светильником на стене, выполненным в форме горгульей лапы. Снилось, что вокруг сгустились черные и густые тени. Словно живые, кружат вокруг, прямо как стервятники над умирающей жертвой. Во сне тело её плохо слушалось, руки были тяжелые и непослушные, голова раскалывалась, а перед глазами плясали огненные сполохи.

Когда одна из теней приблизилась, Вероника удалось ударить по ней рукой. Пальцы прошли сквозь темноту, и руку свело от ледяного прикосновения. Вероника едва не закричала — она прикусила нижнюю губу и замычала от боли. Слишком реальной для сновидения. Откуда-то знала, что здесь нужно вести себя тихо. Но где здесь? И откуда знала?

Нет-нет, слишком сложные вопросы...

Еще одна тень отделилась от остальных — размытый мужской силуэт. Она приблизилась к ней, провела пальцами по её волосам и покачала головой. Ну, или по крайней мере на нее похожей.

— Упрямый маленький мышонок,— в бархатном голосе проскользнуло раздражение.— Еще рано вставать... Спи, Вероника... — голос убаюкивал, заставлял веки тяжелеть и усталость подниматься откуда-то из солнечного сплетения.

Вероника зажмурилась и стала отчаянно ей сопротивляться. Нет, нельзя спать. Нельзя падать в эту темный бездонный колодец, где на дне плещутся темные сны. Нельзя слушать его голос, который усыпляет, нельзя поддаваться этой приятной, накатывающей, как волны усталости...

Иначе...

И в это самое мгновение сон разлетелся на тысячу осколков. Вероника открыла глаза и резко села. Она была дома. В своей квартире, на диване в гостиной. Перевела растерянный взгляд на мобильный, играющий "Лунную Сонату" — звонил Люциус. Пора было собираться.

Глава 6

Странник

Мой милый странник одинокий,

Куда ведет твоя тропа?

Куда ведет твой склон пологий,

Куда влечет тебя судьба?

Маргарита Коломийцева

"Одинокому Страннику"

Егору было восемь, когда он ночью пришел к отцу и сказал, что видел во сне маму и что мама звала на помощь. Ей было очень плохо. Так плохо, что он, Егор, проснулся. Сонный Николай выслушал сына, а потом сказал, что это всего лишь сон. И что мама на небесах, среди других ангелов... А потом добавил, что ему самому рано вставать, и Егору тоже -завтра школа. И отправил сына обратно в детскую, пожелав сладких снов.

Его рассказы о матери, о странном месте, где только пепел и тени, о его снах, списали на бурное воображение. А сны про Веронику — на тоску по матери. Ничего необычного. Мальчик замкнут, друзей у него нет, вот и компенсирует всё сказками. Должно пройти. Ему сложно, он был привязан к матери, и Лидия, как бы не старалась, не сможет ее заменить.

Это пройдет. Так заверил отца детский психолог. Они с Лидией поверили и успокоились. Только вот не прошло. А стало хуже.

Порой ему снились обычные сны — обрывки воспоминаний, приправленных фантазией, но зачастую Егор оказывался в одном и том же месте. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась серая пустыня, будто бы выцветшая от нехватки солнечного цвета. Солнца здесь не было — на небе тускло, едва различимо сияла маленькая звезда, отбрасывая скупой бледный свет. Здесь не было дня, не было ночи. Только песок, ветер и руины ... Разбросанные, поеденные ветром каменные глыбы.

Откуда-то Егор знал это место. Знал, что здесь безопасно и что он никого здесь не встретит. Никому до пустых безжизненных земель нет дела. Люди забыли про них, те, кто стоял выше, ушли. Мертвая пустота, лежащая между мирами.

Он часто приходил сюда, бродил среди песков, подбирая плоские как блин камешки. Гладкие и приятные на ощупь. С каждый разом во сне он уходил всё дальше и дальше, не боясь заблудиться. Странники никогда не заблудятся. Ни в своем родном мире, ни в чужих.

Потом, просыпаясь, рассказывал об этом месте отцу и мачехе. Они переглядывались за столом, и Николай бурчал, чтобы сын прекращал страдать чепухой. Отец и Лидия ему не верили. Но куда им. Вот, мама бы поверила. Мама бы всё поняла.

Егор не забыл, как отец вышел из себя, когда он увидел серебряное украшение у сына на шее. Николай прекрасно помнил, как подарил крестик Веронике и помнил, что хоронили его жену тоже с ним. Мальчик вырывался из его рук, плакал и кричал, что его подарили. Мужчина на похоронах Вероники. Высокий, в сером свитере с темными волосами и глазами. Николай не поверил. Если бы не вмешалась Лидия, он бы избил мальчонку. Никогда еще Лидия не видела его таким взбешенным.

В тот день его сын заперся в комнате, залез под одеяло и зажмурился. Думая о матери, зажав в руке серебряный крестик, Егор оказался совершенно в другом месте. Раньше он видел его только раз, в том страшном кошмаре. B сейчас снова оказался здесь незваным гостем.

Мальчик брел среди темных скал, по усыпанному хрустящим снегом берегу озера. Было холодно, страшно и очень одиноко. Но он точно знал, что мама здесь. Он обязательно её найдет, надо только идти вперед. Мама ему обрадуется. Они же так давно не виделись — три года миновало с её смерти. Она наверняка скучает, также, как и он. А то и больше.

Папа как-то сказал, что они с Вероникой больше никогда не увидятся. Но это неправда. Папа не знает, что существуют разные дороги. Их надо просто уметь увидеть, чувствовать, даже временами слышать. Егор умел. Папа нет.

Егор шел долго. Во сне время течет иначе, оно медленное. Хронос здесь ленив и неспешен. Порой кажется, что время останавливается. Застывает, превратившись в темный гладкий камень.

Мальчик замер, прислонившись к холодному камню, чтобы перевести дыхание и унять покалывание в пальцах. Страх касался своими ледяными пальцами его затылка. Но ничего, он справится. Ведь он уже взрослый мальчик. Ему почти одиннадцать. И должен помощь маме... Помочь маме. Вот, что главное. И ему ни капельки не страшно. Ну, только если чуть-чуть. Самую малость.

— Надо же,— когда внезапно над его ухом раздался мужской голос, Егор чуть не закричал. Тотчас обернулся — за его спиной стоял невысокий паренек, лет четырнадцати. Потертые джинсы, кожаная куртка, под которой виднелась майка с группой Нирвана. В пальцах он мял сигарету.— И что такая, малявка, как ты, здесь делает, а? — усмехнулся и склонил голову набок.

Он был очень похож на того пацана, что со своими друзьями каждый вечер забирается в заброшенный детский сад, расположенный неподалеку от начальной школы. Там они обычно курят и пьют пиво. Когда Лидия его забирала с уроков, Егор видел их пару раз. Этот парень как-то помахал ему рукой. В шутку, конечно.

И сейчас он стоит перед ним... Или все-таки не он?

— Ищу маму.

Подросток усмехнулся и выбросил выпотрошенную сигарету.

— Здесь? Свою маму? — а потом склонился к нему, приглядываясь.— Ааа... Узнаю эту породу. Ты знаешь, что я не люблю незваных гостей?

— Теперь знаю,— буркнул Егор.

Его ответ судя по всему развеселил хозяина. Улыбка того стала шире. Егор же испуганно отступил назад. Он впервые сталкивался в своих снах с кем-нибудь... Живым. Но парень уж точно не походил на живого. Что-то холодное и темное исходило от него.

— Я помню вас, — подросток удивленно вскинул брови.— Вы приходили на похороны моей мамы и отдали мне ее кулон.

— Да. Она говорила, что ты смышленый мальчик и очень необычный, в придачу, — задумчиво согласился с ним Люцифер.— Ты боишься меня?

— Нет.

— Врешь. Я чувствую твой страх, — он сделал шумный вдох, — такой же сладкий, как и у твоей матери, — обжег его насмешливым взглядом алых глаз.

Егор огромной силой воли заставил себя остаться стоять на месте. От страха хотелось сорваться и бежать, бежать, бежать без оглядки подальше от Хозяина Пустого мира.

— Я пришел найти маму, — с трудом проговорил он.

— Да, да... — Люцифер отмахнулся. — Я это слышал. Но с чего ты взял, что я дам тебе просто так найти её? И тем более увидеться, а?

Егор промолчал в ответ. А потом спросил.

— А что вы хотите взамен?

Дьявол задумался. Он замолчал, глядя куда-то поверх Егора, в темные небеса. Молчал Хозяин долго, несколько минут. А потом покачал головой. Ему хотелось согласиться, ему хотелось поймать в руки такую ценную пташку ... Но что-то удержало от такого шага.

— Проваливай, мелочь,— махнул рукой.— И больше не приходи. Живым здесь не место, — тени обступили Егора, сомкнулись плотной стеной, и их холодные прикосновения вернули мальчика в реальность.

Он так и не смог туда вернуться. Сколько бы ни вспоминал перед сном Пустой мир, сколько бы ни думал о Веронике — его там не ждали. Но Егор оказался упрямым и, во что бы ни стало, решил вернуться. Пусть это и займет некоторое время.

А время шло, утекало сквозь пальцы, как вода... Когда Егору исполнилось одиннадцать, Лидия родила дочку от Николая. Они были уже год женаты. Потом через два года еще одну девочку, а через три еще одну.

Они переехали в другую квартиру. Егор пошел в другую школу. Но и там отношения с одноклассниками не заладились. Его считали странным, чокнутым, психом, который слишком много фантазирует. Ему не место в их дружной и уже сложившейся компании.

Но оно и к лучшему, думал Егор. Ему нравилось одиночество. Больше всего он любил прогулки по городу. Включить плеер и идти куда глаза глядят. Заблудиться? Нет, он этого не боялся. Внутреннее чутье его ни разу не подводило. Даже в лабиринте узких улочек Старого Города, где без карты или навигатора можно было плутать долго, Егор без проблем находил нужную улицу или выход на площадь.

Егор мог до позднего вечера гулять по городу, а потом неохотно возвращался домой. Его семья была ничуть не лучше, чем одноклассники. После смерти бабушки, он потерял единственного человека, который его понимал. Отцу и Лидию не было до мальчишки никого дела. Первый был слишком занят работой, вторая детьми.

Николай больше не пытался найти общий язык с сыном. У него своих забот хватало. Семья, работа, дом, отпуск летом. Не до странностей сына. Тем более, и сам Егор не особо шел на контакт. В семье он был белой вороной. Постепенно эта роль стала ему привычной. Вырос таким, значит, вырос. С характером ничего не поделать.

Единственной, кто проявлял к брату внимание, была старшая дочка Лидии и Николая — Алиса. В детстве она не могла уснуть без звука его голоса. Обнимала свою плюшевую собаку и внимательно слушала Егора, который читал вслух какую-нибудь сказку, пока сон не заберет в свое сладкий чертог. Они часто вместе играли, и возня с малышней нисколько не утомляла её старшего брата.

Егор любил свою маленькую сестричку, и та была к нему очень сильно привязана. Милая девчушка с темными глазами, как у отца, и волосами цвета меда. Они и по характеру были похожи. Иногда Егор ей рассказывал о своих снах, и Алиса была единственной, кто относился к этому серьезно, а не смеялся.

Но всё кончилось неожиданно, как оно обычно и случается.

Алиса долго горевала о своем брате, когда того не стало. Трагедия случилась, когда Егору исполнилось семнадцать. Он как раз возвращался с дополнительных занятий.

Тогда была зима. Снежный и ветреный декабрь, и рано стемнело. На черном шелке небес сияли яркие звезды. Мороз покалывал щеки. Егор шел по пустой широкой улице. В наушниках громко играла музыка.

Единственный фонарь не горел, потому водитель не сразу увидел подростка перебегающего улицу. А Егор, уплывший в свои мысли, не додумался посмотреть по сторонам.

Перепуганный насмерть водитель отвез его в больницу, но было уже поздно. Мальчика не удалось спасти.

Когда, наконец, дозвонились до семьи и сообщили трагичную новость, у Алисы случилась истерика, и Лидия, бледная, как смерть, пыталась успокоить свою дочь. Николай же долго не мог прийти в себя от новости о внезапной кончине сына.

Всё не может так закончится. Так не должно быть. Егору всего-то было семнадцать. Пацан, вечно витающий в облаках. Закончив школу, он планировал поступить в технический. У него вся жизнь была впереди... Нет. Это скорее всего ошибка. Розыгрыш. Так не бывает. Слишком много смертей выпало на его судьбу, будто кто-то специально отнимает сначала жену, затем мальчика.

Он сидел в его комнате, на кровати, обхватив голову руками, и слушал, как за стенкой рыдает Алиса. Николай так и не смог сомкнуть глаз, эта ночь казалась ему бесконечной. Несмотря на звонок, всё равно ждал, что все это ошибка и сын вернется живым, невредимым. Как когда-то должна была вернуться Вероника. Мужчина просидел в комнате сына до утра. Егор так и не пришел домой. И уже больше никогда не переступил порог дома.

У мертвых свои дороги, у живых свои.

И они редко пересекаются.

Глава 7

Чего ты хочешь, мышонок?

Давно отверженный блуждал

В пустыне мира без приюта:

Вослед за веком век бежал,

Как за минутою минута,

Однообразной чередой.

Ничтожной властвуя землей,

Он сеял зло без наслажденья.

Нигде искусству своему

Он не встречал сопротивленья -

И зло наскучило ему.

М. Лермонтов "Демон"

Его не стало, как и матери, зимой. Николай уже начинал ненавидеть эту пору года. Всё чаще и чаще холода отнимали у него дорогих ему людей, а снег заметал их могилы. Он стоял перед могилой сына — Егора похоронили рядом с матерью. Теперь они вместе. Прямо, как мальчик всегда и твердил. А он остался здесь, жить дальше с мыслью, что так не сумел уберечь своего ребенка.

— Прости, я давно тебя не навещал... — снега выпало в этом месяце много, он полностью спрятал под своей белой шапкой надгробие. Пришлось откапывать. Николай раскапывал снег руками, пока пальцы в перчатках не окоченели. Но ничего страшного, это скоро пройдет. Жаль, что нельзя, чтобы также быстро прошла и та глухая тоска в груди.

— Я не забыл, просто... Не хотел приходить. Ты, думаю, понимаешь, Вероника... — ведь ты всегда всё понимала и всех.— Знаешь, он всегда твердил о том, что тебе там плохо. А я не хотел это слушать. Мне казалось, это полным бредом. Почему именно тебе должно быть там плохо? А Егор постоянно повторял, и я на него за это злился... Прости за то, что не уберег его. Я не должен был к нему так относиться, к его рассказам, поведению... — выдохнул. Остывая, горячее дыхание поднялось белым паром и растаяло в холодном зимнем воздухе.— Если вы действительно вместе, то передай ему, что я сожалею и скучаю. По вам обоим. Намного сильнее, чем это может показаться. И Вероника, если это правда, то, что он говорил, я надеюсь, сын поможет тебе. Защитит, от кого или чего-то ни было.

* * *

* * *

* * *

*

— Иди вперед, осторожно,— он осторожно держал ее за руку, пока Вероника, закрыв глаза, перешагивала через порог.— Не подглядывай. Еще шаг. Так молодец. Все, можешь смотреть,— шепнул на ухо, и разжал пальцы.

Вероника разлепила веки и стала удивленно осматриваться по сторонам. Люциус говорил, квартира достаточно большая и занимает два этажа, но она не думала, что места будет так много. Чего стоила только одна прихожая!

— Тебе нравится? — спросил он, помогая снять ей пальто. Рабочие уже занесли их вещи и сейчас коробки стояли в гостиной. Мебель была новая — накрытая полупрозрачной пленкой. В новой жизни старая не понадобится, так он ей сказал.

— Очень,— воскликнула Вероника, скрываясь на кухне.— Я и подумать не могла, что твои слова про "царские хором"ы окажутся правдой. Ого! Всегда хотела, чтобы у меня была столовая. Как тебе это удается? — поинтересовалась с широкой улыбкой, возвращаясь в прихожую.

Люциус ничего не ответил. И когда Вероника приблизилась, приобнял ее за талию.

— Ты ведь всегда хотела иметь такой дом, не правда ли? — спросил он.— Большой, светлый, чтобы рядом располагался парк. Чтобы спальня выходила на восток и тебя будили утренние лучи... — ласково провел ладонью по ее лицу, Вероника смотрела на него с приятной смесью удивления и восторга.

— Откуда ты знаешь?

Мужчина пожал плечами.

— Секрет. И раз я угодил тебе, разве не заслуживаю награду? — и склонился к ее лицу. Вероника подалась навстречу, прижимаясь к его губам. Легкий и дразнящий поцелуй.

— А остальное после того, как я посмотрю второй этаж,— и вывернулась из его объятий. Люциус усмехнулся со словами "хитро", поцеловал ее еще раз и ушел в гостиную. Вероника же поднялась по винтовой лестнице наверх.

Она не соврала ему — именно о большом доме всегда и мечтала. Наверное, сказывалось детство, проведенное в маленькой и тесной двушке на окраине города. Да и когда они с Николаем встречались, тоже не могли позволить себе большую площадь. А уж, когда он заболел, то тем более.

На втором этаже было четыре комната — просторная спальня и примыкающий к ней гардероб, ванная и еще одна... Вероника толкнула дверь и замерла на пороге. Детская. Небольшая, но очень уютная. Молодая женщина скользнула взглядом по невысокому столу и стульчику, по кроватке, по книжному стеллажу, заставленному книгами. По картинам на стенах, по плакату с Микки Маусом. По ...

— Она осталась от бывших хозяев,— раздался голос Люциуса за спиной.— Они не захотели забирать эти вещи, а я не смог их выбросить. Не знаю, почему.

Вероника кивнула. Почему-то эта комната напомнила ей того мальчика из ее снов. Интересно, а будь у нее сын, ему бы тут понравилось? Любил бы он Микки Мауса? Читал бы Гарри Поттера? Или может быть предпочитал бы классику? А может быть, он не вообще не любил бы читать...

— Лучше закрой её. Она нам пока что ни к чему,— она вышла и спустилась вниз.

Надо было приниматься за вещи. Хоть какую-то часть достать из коробок. Тем более, где-то на дне сумки зубная щетка, косметика, домашняя одежда. Без них в этот вечер никак. Вероника обвела взглядом светлую гостиную. Да, обустроиться здесь займет много времени. Но оно и к лучшему.

Вероника открыла первую коробку. Здесь была посуда. Набор, который ей когда-то подарила мама Николая. Когда он еще был жив и они планировали свадьбу... Милая женщина. После его смерти они перестали общаться. Смерть либо сближает людей, либо отталкивает их друг от друга.

Сначала она услышала его шаги, потом почувствовала, как Люциус прижал ее к себе, обняв. Тихо спросил с долей раскаяния.

— Ты расстроилась из-за этой комнаты?

Вероника вдохнула терпкий запах его одеколона. Хороший, он ей нравился. Она вообще заметила, что Люциус предпочитал ароматы с горькой ноткой. Под стать его характеру.

— Нет, просто... Она мне напомнила кое-что. Не обращай внимания.

Когда он такой, ей хорошо. Каким-то образом ему удается преображаться в заботливого мужчину, ласкового, нежного, и это заглушает тот страх, который просыпается порой в его присутствии. Он как переменчивый дикий зверь, то убирает когти и ластиться, то резко может щелкнуть зубами над ухом.

— Не обращать внимание на что?

— Просто порой мне снятся странные сны,— и Вероника почувствовала, как Люциус напрягся. Иллюзия покоя пропала — внезапно ей стало неуютно в кольце его сильных рук.— Я смутно их помню. Ничего особенного, просто вот вспомнила...

Он молчал, что-то обдумывая. Порой Люциус слишком остро реагировал на некоторые мелочи. Вероника же успокаивающе сжала его ладонь. "У него они всегда прохладные",— рассеянно подумала она.— "А порой ледяные ... Странно".

— Если так дело обстоит, я могу выбросить эти вещи. Сделаем там зимний сад. Или еще что-нибудь. Хочешь?

— Не надо. Просто закрой её.

— Как скажешь, Вероника,— он осторожно убрал ее густые волосы на одну сторону, открывая тонкую шею. Нежно поцеловал и ощутив, как женщина прижалась к нему, лукаво поинтересовался.— Хочешь, могу помочь развеять твое беспокойство? — горячее дыхание коснулось спины, вызывая приятную дрожь, и Вероника кивнула.

— Хочу.

Он медленно потянул вниз молнию ее платья. Спустя несколько секунд ткань упала к ногам Вероники. Мужчина же развернул её к себе и впился жарким поцелуем в ее губы.

Так они стали жить вместе. Вроде не жизнь, а сказка. Он был готов исполнить любой ее каприз, любое желание, купить что угодно, стоит только Веронике захотеть. Ласковый и нежный, но порой в его взгляде проскальзывало что-то холодное... И в такие моменты Веронике казалось, будто он наступает себе на горло. Делает что-то непривычное. Глупости, конечно. Просто Люциус сложный человек. Вот, и всё.

— Ты меня что боишься? — как-то спросил он однажды.

Дело было после ужина, когда Вероника убирала со стола, а Люциус ей помогал. Они уже две недели, как переехали в новую квартиру и начали потихоньку обустраиваться.

— Нет. С чего ты взял?

Он с улыбкой ответил, что ему, наверное, показалось. И больше подобных вопросов не задавал. Просто смотрел порой так ... Так, что становилось неуютно, а порой злился безо всякой на то причины. Да, действительно сложный характер.

Все оказалось намного сложней, мышонок. Я переиграл эту партию. Расставил по-другому фигуры и сменил декорации. Теперь я даже играю белыми. Но все, ты продолжаешь меня обыгрывать.

Почему?

Не знаю.

Мне нравится, когда тебе хорошо со мной. У твоих эмоций тогда особенно приятный вкус. Сладковатый и сочный. Тебе хорошо, и мне тоже становится. Но иногда через все это проскальзывает страх. Этот вкус я узнаю из многих. С привкусом железа, что еще долго оседает на языке. Ты продолжаешь меня бояться. Не смотря на все перемены.

Я делаю все, чтобы ты была счастлива в этом причудливом сне. Но видимо любовь не покупается подарками и лаской. Странно, да? Это намного облегчило бы мне задачу.

Но тот, кто выдумал это чувство, не искал легких путей.

Я тоже, мышонок.

Люциус засыпал только тогда, когда Вероника была рядом. Иногда он зарывался лицом в ее волосы и лежал так неподвижно несколько секунд. Будто искал защиты или может внутренних сил. Именно в такие моменты он казался Веронике очень одиноким и несчастным, нуждающимся в опоре... Она не знала, откуда берется это чувство. Но интуиция подсказывала — оно действительно так.

Порой его мучила бессонница. Тогда он, чтобы не беспокоить Веронику, уходил в кабинет, зажигал свечу, садился в широкое кресло и долго смотрел на пляшущий на фитиле огонек. Думал о чем-то своем. А о чем? Сложно догадаться. Его мысли всегда были от нее скрыты.

Однажды Вероника спустилась к нему. Замерла на пороге — Люциус даже не поднял на нее взгляд. Все его внимание приковал к себе оранжевый лепесток огня. Тогда женщина шагнула к нему, коснулась его руки... Но тотчас отдернула пальцы.

— У тебя ледяная кожа.

— Да? — рассеянно отозвался он. — Может быть...

— Подожди... — Вероника дохнула на свои руки и стиснула его ладонь, в надежде согреть своим теплом, — ты весь ледяной! Тебе холодно? Может, ты заболел? Температура есть? — беспокойство спросила она.— Что в этом смешного? — раздраженно отозвалась, поймав его насмешливый взгляд.

Ее тревога развеселила Люциуса. Он тонко улыбнулся, с каким-то отчаянным весельем глядя на нее. Женщине стало не по себе.

— Мне постоянно холодно, мышонок,— Вероника замерла, глядя в его темные глаза. Что-то знакомое сейчас проскользнуло. Что-то ...— Постоянно.

— Я принесу одеяло. А завтра поедем к врачу. Сейчас подожди,— подорвалась было со своего места, но сказанным им в следующую секунду слова заставили ее остановиться.

— Ты меня не согреешь, Вероника,— покачал он головой. Широкая ладонь выскользнула из ее рук. Холод его прикосновения еще немного покалывал в кончиках пальцев.— Никто не согреет,— голос его звучал глухо.— Иди спать. Я скоро поднимусь.

Не поднимется. Вероника это знала. Так и будет до утра сидеть, заворожено глядя на огонь, а на утро сделает вид, будто ничего было. Вероника пожелала ему добрых снов и ушла. Она так и не смогла сомкнуть глаз.

Говорят, чужая душа потемки, но душа Люциуса... Его душа скрывала в себе слишком много тайн.

Глава 8

Потерянный мальчик

Тебе больно идти,

Тебе трудно дышать,

У тебя вместо сердца

Открытая рана.

Но ты всё-таки делаешь

Ещё один шаг

Сквозь полынь и терновник

К небесам долгожданным.

FlКur "Для того, кто умел верить"

Он хорошо помнил последние минуты своей жизни. Холодный воздух щипал щеки, застывал на ресницах, склеивая их, обволакивал горячее дыхание белым покрывалом, колок невидимыми иголками в кончиках пальцев... В наушниках играла громкая музыка. Егор брел по пустой улочке, спрятав руки в карманы. Почти добрался до дома, но так и не дошел. То и дело поднимал голову к черному небу, на котором сияли яркие звезды.

Эти детали очень хорошо опечатались в памяти. Потом же был ослепительный свет приближающихся фар, оглушительный визг тормозов, распарывающих хрупкую тишину вечера и, наконец, удар... Егор помнил, что он стоял на дороге, за секунды-две до столкновения. Стоял, загипнотизированный приближающимся автомобилем и думал: "интересно, произойдет или нет?". Все-таки произошло.

Очнулся он уже в знакомом месте. Над ним простиралось бесконечное свинцовое небо, без единого облака. Тусклое солнце светило будто бы из последних сил, отдавая скупые бесцветные лучи. Он сел, обводя взглядом серое песчаное море вокруг. И шумно выдохнул, узнавая место.

Мир между мирами. Забытый и заброшенный. Вымерший. Егор откуда-то знал, что все Странники через него проходят. Все, кто хочет выйти за пределы своего мира, попадают сначала сюда. Егор и сам здесь бывал не раз в своих снах. Вот только сейчас он знал и еще кое-что — в песках можно остаться навсегда. Они поглотят любого, забирая его память, а потом душу.

Не хочешь оставаться иди вперед, не забывая, куда направляешься. Главное, это не забыть.

Егор поднялся. Отряхнул песок с одежды — он был одет в джинсы и свою любимую клетчатую рубашку. В карманах нашлась скомканная мелочь, пачка мятной жвачки и билет из кино. Да, на этот фильм он ходил с девочкой из другого класса. Единственной, кто не крутил пальцем у виска, называя его психом. На шее висел серебряный крестик, доставшейся от мамы, на руке оказалась фенечка, сплетенная младшей сестрой.

Все эти вещи были связаны с тем миром, который ему пришлось оставить. Вряд ли он вернется туда скоро... А может совсем не вернется. Как получится. Может быть ему вообще суждено остаться здесь, быть погребенным песками под серым обесцвеченным небом. Егор хмыкнул. Эта мысль его не пугала. Он вообще чувствовал себя хорошо, даже очень. Спокойно, уверенно. Наконец-то спустя столько времени он оказался на своем месте. На месте Странника.

Засунув руки в карманы, Егор двинулся вперед. Ничего страшного. Он выберется. В Пустом Мире его ждет Вероника. Еще столько осталось неоконченных дел.

Егор шел очень долго. По крайней мере, ему так показалось. В этом месте день не сменялся ночью, время навсегда застыло вечным днем и бледным солнцем, ветер гонял белые песчаные волны, и тихо свистели камни. Едва слышно. Каждый раз, когда к их пористой поверхности прикасалась невидимая рука ветра.

Странник шел вперед, но конца пустыни не было видно. Впереди линия горизонта, за спиной протягивающиеся до бесконечности пески. И ничего более. Егор точно не знал куда идти, но внутренний голос подсказывал, что он на верном пути. Надо идти вперед, не оглядываясь и держа в голове то место, куда ты хочешь попасть.

Идти было тяжело, песок набивался в кеды. Приходилось останавливаться, вытряхивать мелкие острые камешки из обуви. Несколько минут отдыха и дальше в путь, к горизонту.

Хоть солнце не грело, но было тепло. Странник шел долго, погруженный в свои собственные мысли. Он думал о Пустом мире, о матери, которая там находится, о Князе, о тенях, темных, почти черных скалах, окружающих озеро... И Егор не сразу заметил, как изменилась местность. Не сильно, но стала меняться. Все чаще посреди ровного песчаного моря стали вырастать холмы из серого гладкого камня, издалека напоминающие акулий плавник. Они отбрасывали длинные вытянутые тени, и в одной из них Егор и свернулся, прислонившись спиной к гладкой поверхности.

Он шел долго, и успел дьявольски устать. Ноги, словно налились свинцом, спина болела, глаза закрывались. Потому стоило ему смежить веки, как Странник сразу же провалился в темный сон без сновидений.

Его разбудил ветер, швырнувший в лицо горсть песка и затянувший свою заунывную песнь среди скал. Отплевываясь, Егор открыл глаза. Ему не хотелось есть, не хотелось пить, но не смотря на сон, он всё равно чувствовал гнетущую усталость. Будто и не спал вовсе.

Не обращая внимания на это, он продолжил путь.

Скалы стали встречаться все чаще, холмы тоже — равнина осталась далеко позади. Неровный рельеф только замедлял шаг. Егор старался не думать о том, сколько ему еще идти. Все мысли он сконцентрировал на Пустом мире. Туда надо. Только туда.

Окружающий мир начинал раздражать его, и только когда перед ним открылась долина, мальчишка издал восторженный возглас. Наверное, здесь раньше был океан. В те далекие времена. Потому, что вместо песка земля была усеяна ракушками, величиной с ладонь. Ослепительное белые, отражая бедные лучи солнца, они будто освещали долину, придавая ей краски. Скалы приобрели красноватый оттенок, даже в небесах казалось появилась чуть голубоватая нотка.

Осторожно спустившись вниз, Егор лишь убедился, что это действительно было раньше океанским дном. Все ракушки были украшены тонким цветочным узором. Четыре лепестка. Так порой дети рисуют, не прерывая линии.

Наверное, он слишком увлекся, разглядывая дивные раковины. Одну решил все-таки взять с собой. На память. Запихивая ракушку в карман, Егор достал сначала жвачку, а потом билет в кино. Что это? Он долго и задумчиво рассматривал бумажку, но ни название фильма, ни дата ему ничего не сказали. Так же, он не мог вспомнить, и с кем ходил...

Билетик он выбросил. Раз не помнит, значит, не так уж и важно.

Часто он останавливался и думал, куда идет. Удерживать в память картинку Пустого мира становилось всё сложней и сложней. Она становилась такой размытой, нечеткой, ускользающей от него. Порой нужно было закрыть глаза и несколько минут тщательно вспоминать. Всё эти мелочи: как тронный зал, густые тени, скопившиеся в углах, чуть шероховатый на ощупь камень... Маму — её темные волосы, светлые глаза, лицо, руки... Нет, порой это становилось просто чертовски сложно! Просто вспомнить.

Он опустил взгляд на фенечку на руке. Откуда она? Наверное, кто-то подарил. А кто? Как его или ее звали? И почему подарил? Было, скорее всего, за что. Егор напряг память, но через несколько минут сдался. Нет, уже и не вспомнить этого. Пески забрали воспоминание, как уже успели забрать и другие.

Он смутно помнил, какой была его семья. Да и была ли она вообще после смерти мамы? С трудом вспоминал, как выглядела Вероника. Это еще кое-как получалось. А всё остальное... Нет, лучше про это не думать. Надо идти вперед. Идти, пока он помнил, куда собирается.

А вскоре пески и мертвое солнце забрали самое главное. Егор споткнулся замер и не смог сделать шаг вперед. Он не помнил, куда шел. Мысль ускользала... Что-то смутно припоминалось — размытые образы, отрывки отобранной памяти, разбитая на кусочки, прямо, как мозаика, картинка. Всё, что у него осталось.

Странник так и остался стоять посреди пустыни, опустив руки. Потом же сел, обхватил голову руками и замер в такой позе, тщетно пытаясь склеить в памяти разбитые осколки воспоминания о Пустом мире.

Просидел он так долго, чувствуя, как к горлу подкатывает тугой комок отчаяния. Горького и омерзительного отчаяния, когда всё кажется бессмысленным, когда нет ни сил, ни желания идти дальше, когда ты осознаешь, что проиграл и что останешься здесь навсегда... Мир забрал его память. Теперь начинал забирать и самого Странника.

Егор коснулся груди — кончики пальцев нащупали холодный металл. А точно.. Крестик... откуда он? Почему он его носит? Для чего?

Стиснув украшение в кулаке, Егор прижал сжатые пальцы ко лбу. Коснулись его невидимые пальцы ветра, заходил вокруг волнами песок... Песок, песок, песок... вокруг он. Вероятно, это хорошо — будет хотя бы мягко спать.

Не отнимая ладони от лица, Егор поднялся. Последний шаг. Ему больше некуда идти. Остался только последний шаг навстречу горизонту, который никогда не приблизиться.

Песок под ногами стал мягче. Начал проседать под тяжестью Странника... Егор почувствовал, что начинает стремительно проваливаться. Попытался сопротивляться — стало только хуже. Его уже засосало по пояс. Он дернулся — и оказался в ловушке по плечи.

Он закрыл глаза.

И картинка обрела внезапную четкость, будто бы он стоял с открытыми глазами и видел ее перед собой. Этот пол, выложенный плитами. Эти стены из темного камня. Своды, тонувшие во мраке. Густые чернильные тени, огрызающиеся на оранжевую полоску света, где скорчившись, лежала она. Пахло почему-то лавандой. Мягкий и успокаивающий аромат.

Егор вдохнул его полной грудью, а потом сделал шаг к свету. Пески неохотно разомкнули свои тугие объятия, выпуская жертву. Прошло мгновение, не больше — и Странник оказался в Пустом мире. К нему тотчас вернулись все воспоминания, потому несколько секунд у него ушло на то, чтобы справиться с резким головокружением. А когда перед глазами перестали плясать огненные всполохи, осмотрелся... И сразу же увидел ее.

Вероника спала. Крепко и безмятежно, как младенец. Только мучили её тревожные сны. Сны, слишком похожие на реальность. Егор присел рядом с ней и провел рукой по волосам, потом легонько сжал ладонь матери. Наклонившись к уху, тихо зашептал.

— Я знал, что найду здесь тебя. Прости, что шел так долго... Он не очень любит незваных гостей,— либо ему показалось, либо по её губам действительно скользнула тонкая улыбка. Может быть, даже сквозь сон она узнала его голос? — Не могу тебя разбудить, это не в моей власти. Но я помогу тебе, буду тебя оберегать по мере моих сил,— он поспешно снял крестик и застегнул его на шее Вероники. Он принадлежал всегда ей. И Веронике сейчас он поможет больше, чем ему.— Дам тебе подсказки. Ты справишься, мама. Ты всегда была сильной... Я помню это,— и коснувшись губами ее холодного виска, встал и отошел. Оглядевшись по сторонам, негромко произнес.— Мне пора уходить. Он вполне мог почувствовать, мое присутствие... Скоро мы встретимся, не сомневайся.

Когда появился хозяин Пустого мира, от Странника и след простыл. Он ушел, шагнув за дверь, ведущую в еще один мир из его снов.

Глава 9

Когда приходит время проснуться

Шагни обратно за край,

Тебе рано еще сгорать.

За углом начинается рай

Нужно только чуть-чуть подождать...

FlКur "Голос"

Когда она выходила из душа и садилась перед зеркалом, он останавливался за её спиной, брал в руки деревянный гребень и рассчесывал длинные влажные волосы. Ему нравилось, легкий травяной запах шампуням, нравился запах ее геля для душа, нравилось и то, как Вероника зажмуривается, как довольная кошка, когда он запускал пальцы в её волосы, делая легкий и приятный массаж... Ему много начинало нравится из простых человеческих привычек. Вроде бы все и просто и бессмысленно с первого взгляда, но как много за этим кроется эмоций. Сладких, теплых, с золотистым коричным привкусом.

Ты все еще продолжаешь меня удивлять. Раньше мне приходилось силой вырывать твои самые сильные эмоции, мышонок. Гнев, от которого порой кружилась голова, отчаяние с этим долгим горьким послевкусием, и страх, твой острый, пряный страх, чей терпкий аромат так приятно щекотал ноздри... ненависть, злость, паника... но я никогда не забывал тот неповторимый вкус любви, частичкой которой ты со мной по ошибке поделилась. Это поистине неопределенное странное чувство, смысл которого до сих пор от меня ускользает. Я не понимаю его, оно по сути бессмыслено, но оно есть и у него восхитительный вкус. Особенно, у твоей.

Сейчас, мышонок, мы рядом. Ты и я. И больше никого... Твои эмоции, они окружают меня, я могу прочувствовать каждую. Порой мне кажется, что они принадлежат мне, что я начинаю что-то испытывать. Жестокая шутка, но иначе не получается. Можно же и мне, мастеру иллюзий, один раз позволить себе поверить в одну из них?

А любовь... Давно пытаюсь разобраться в этом чувстве. Оно для меня остается загадкой, не смотря на все усилия. Я видел разную: и преданную слепую любовь, и одержимость, доводящую человека до безумия и смерти, и первую робкую, и ту, что вырастает на дружбе, любовь с первого взгляда и ту, что нельзя разгадать, и твоя, мышонок — преданность семье и любимому. Ты готова сносить все, лишь бы они были счастливы. Похвальное стремление. И непонятное для меня.

Что это за чувство, которое толкнуло тебя в мои объятия? Откуда оно берется? Почему?

И главный вопрос: что же мне нужно сделать, Вероника, чтобы ты полюбила меня?

Это всё должно было длиться дольше. Другие декорации, другие актеры, другой сюжет — всё для того, чтобы раскрыть такую простую на первый взгляд человеческую натуру. Её натуру. Но чем больше, он проводил время с Вероникой, тем сложнее всё становилось... Сложнее и запутанней. Туго переплетенные эмоции, напоминающие клубок разноцветных нитей. Но с какой строны не посмотри, нет той, за которую нужно потянуть и размотать его.

Ей все чаще снились эти странные и дикие сны, о которых она ему сначала рассказывала с улыбкой. Потом же негромко, с оттенкой тревоги. А затем и вовсе перестала говорить. Только один раз обронила, что ей постоянно снится мальчик, чем-то знакомый.

— А еще ты,— проговорила. Они пили кофе на кухне: Люциус собирался на работу, Вероника же, приготовив завтрак, сидела за столом.— Еще мне снишься ты.

— Разве это плохо? — поинтересовался у нее мужчина.

— Нет, — помотала она головой, достала из пачки сигарету,— только там ты не совсем ты... Другой ты. Не знаю, как это объяснить... Ты вроде, и не ты... Ладно, не обращай внимание. Глупости все это, выброси из головы,— и улыбнулась.

Легко было сказать "выброси из головы". Забудь! Всё опять рушилось, прямо как хлипкий карточный домик под сильным порывом ветра. И что-то снова ускользало от него? Но что... Хороший вопрос. Очень хороший.

Люциус коснулся губами ее щеки, попрощался и вышел. В густой мрак, сгустившейся на той стороне вместо ожидаемой лестницы, лифта и соседских дверей. Иллюзия исчезла, осталась там — за одной из тысячи невидимых дверей в его выдуманные миры.

Тени заволновались, зашевелились, просыпаясь, заходил крупными волнами мрак, а затем повинуясь приказу Князя, отступил, выпуская его в излюбленное место — каменный зал. Он прошел в середину, и гулко отдавались его тяжелые быстрые шаги.

Люцифер не находил себе места, чувствуя, как в груди поднимается жгучее щекочущее чувство. Нет, всё не должно идти так. Вероника многое помнит о своей семье. И продолжает вспоминать. Слишком быстро... И так не вовремя! Когда она почти, когда он почти... Ему нужно время! Всего лишь еще немножко времени, чтобы успеть разораться, еще раз почувствовать... Совсем немного времени...

Он продолжал метаться по залу, и окружающая обстановка менялась под стать кипящему внутри чувству. Ярче вспыхнул огонь, будто бы вбирая в себя частицу той бурлящей в Князе злости, быстрее заплясали тени на стенях, и шакалы. Шакалы на потолке оскалились шире, потягивая носами воздух... Пустой Мир ожил, заинтересованно поддался вперед к своему Князю.

От этого пряного чувства кружило голову, пульсировала и стучала в висках кровь, оно жгло грудь, сковывало тело крупной дрожью. От него даже перехватило дыхание, как только он подумал о том, что весь план пойдет снова коту под хвост и Вероника...

Люцифер замер.

Повисла звонкая, как льдинка, тишина.

Он растеряно оглянулся по сторонам, ощутив, как изменился Пустой Мир. Потом же приложил руку к груди, где постепенно затихало то самое острое чувство с красноватым привкусом. Гнев. И внезапно Князь рассмеялся. Это же надо: впервые за свое долгое существование испытал гнев. Так вот оно какое, это чувство, которые лишает людей контроля над собой. Кто бы мог подумать...

Смех резко оборвался.

Гнев медленно уходил, оставляя после себя уже привычную пустоту и горечь. Горячий и пряный, как кровь, он постепенно остывал, и в конце концов осталась тлеть только маленькая искорка. Но вскоре и она погаснет. Всё станет, как прежде.

Люцифер повернулся к Веронике — сладко спящей в колыбеле из черных теней, покачал головой и вымученно улыбнулся.

— Вот, видишь, что ты со мной делаешь, мышонок? Разве я могу так просто тебя отпустить...

* * *

* * *

* * *

*

Иди за мной. Не бойся. Следуй за моим голосом. Я помогу тебе, Вероника.

Открыв глаза, Вероника медленно поднялась и огляделась. Вокруг нее сомкнулись стены мрака, густые и черные, словно деготь. От них исходило тусклое мерцание, на полу лежали кривые тени. Место показалось ей смутно знакомым, но откуда и бывала ли она здесь раньше, Вероника точно сказать не могла.

Откуда-то взялась уверенность, что всё происходящее сон. Всего лишь сон, и стоит ей проснуться, как она снова окажется в своей теплой и уютной постели, а привидевшееся сразу же позабудется.

— Кто ты? — она обернулась — за спиной точно также уходил вдаль узкий и темный рукав коридора. Выбор пути был небольшой.

Вероника сделала несколько шагов.

Я тот, кто хочет тебе помочь. Доверься мне. Я выведу тебя.

— Выведишь откуда? Где я нахожусь? — она медленно шла вперед, касаясь стены рукой и ощущая холодное покалывание в кончиках пальцев. В воздухе стоял тонкий, едва ощутимый аромат лаванды.

Тусклого мерцания стен хватало, чтобы разглядеть — коридор уходит прямо-прямо и не думает заканчиваться. Можно подумать, он бесконечный.

Голос, который просил следовать за ним, раздавался близко, но его обладателя Вероника не видела. Лишь темный, размытый силуэт впереди.

Некто хмыкнул.

Это Лабиринт, Вероника. Лабиринт Снов и Теней. Воспоминаний. Ты приходишь сюда каждую ночь. Пытаешься выбраться. А на утро забываешь о том, что здесь побывала. Но тебе в одиночку выход не найти. Тот, кто построил лабиринт, не любит, когда кто-то покидает его пределы...

— Кто его построил?

На лабиринт это не похоже было. Никаких извилистых коридоров, внезапных поворотов и ложных ходов, приводящих в тупик. Вероника всё время шла прямо. Хозяин голос продолжал оставаться невидимым, хотя знакомые нотки в его приятном баритоне заставили Веронику насторожиться.

Ты знаешь историю Минотавра? Ужасного чудовища, рожденного женой Миноса. Проклятие царя за то, что тот оскорбил Посейдона. Дедал, выдающейся архитектор, того времени построил лабиринт, чтобы упрятать чудовище с людских глаз. Ему бросали преступников, а еще молодых девушек и юношей, которые становились жертвами минотавра.

— Так было пока Тесей не убил его.

Верно. А кто помог выбраться Тесею?

Вероника пожала плечами. Странные вопросы, странные ответы. Странное место. Она ущипнула себя, приказывая проснуться, но сон продолжал длиться.

— Ариадна с клубком нитей? И к чему ты все это мне рассказываешь? Как древняя выдумка поможет мне выбраться?! — Вероника остановилась.— И что это за лабиринт такой, а? Все время прямо, да прямо!

Чудовище не всегда внутри лабиринта, Вероника. Оно может прятаться снаружи, пока Тесей в одиночестве блуждает среди теней. Он будет плутать до тех пор, пока не наткнется на ниточку Ариадны...

Лабиринт не так просто, как кажется, запомни. И сперва его можно увидеть не таким, какой он есть на самом деле.

— Идиотские загадки,— Вероника устало потерла лицо. Во сне она устала идти. Ей уже начало казаться, что не смотря на все усилия, она даже не сдвинулась с места!

Вероника замерла. Так уже было однажды... Она прикрыла глаза, вспоминая: высокая трава, яркое голубое небо, и та тупая боль в боку, когда она изо всех сил бежала через луг, чтобы снова оказаться там, откуда начала свой путь. Но что это за воспоминание? Откуда?

— Ты сказал, я прихожу сюда каждую ночь. Для чего?

Чтобы вспомнить, Вероника. Кто-то проходит этот путь, чтобы забыть обо всем. Ты же должна забрать то, что отнял у тебя Лабиринт.

— Вспомнить,— эхом за ним повторила Вероника. Она не стала спрашивать, что именно ей необходимо вспомнить. В его словах чувствовалась горькая правда. Она действительно что-то потеряла давным-давно. — Вспомнить...

Собрала остатки сил и сделала резкий рывок вперед. Она мчалась по прямому бесконечному рукаву, где тусклый свет перемежался с черными полосками теней. И видение накатило внезапно — Лабиринт отдал ей кусочек памяти.

Это длилось несколько мгновений, не больше, но Вероника будто бы снова очутилась в той страшной ночи. Всё словно происходило на самом деле. Холодным серебряным светом луны был залит вокруг лес придавая ему еще более жуткий вид. Сомкнулись над ней высокие и угрюмые деревья, закрыв кронами небо. В воздухе стоял резкий запах прелой листвы и трав. Сердце стучало так, что кроме "тук-тук-тук", Вероника не слышала ровным счетом ничего. Казалось еще немного, и оно вот-вот вырвется из груди. Вероника сделала жадный вдох, и тут услышала леденящий душу волчий вой. Тот самый, что пророчил ей беду.

Вероника пошла быстрым шагом, сорвалась на бег, оцарапав локоть о колючие ветки кустарника, и снова оказалась в Лабиринте. Чувствуя, как бешено колотиться сердце, остановилась и спиной прижалась к холодной стене.

Извини. Воспоминание всегда возвращаются больно. Этого не избежать. Тебе придется идти вперед, если ты хочешь собрать всё, что отнял Лабиринт.

— Может оно того не стоит,— сипло проговорила Вероника.— Может то, что у меня забрали, не стоит того, чтобы это вспоминать? — голова немного кружилась, а перед глазами всё еще стояли оскаленные морды хищников, их горящие алчностью глаза... И та финальная часть их охоты, когда они сполна насладились своей победой.

Стоит. Вероника, поверь мне.

Она ухватилась за его слова, как Тесей на спасительную нить клубка, подаренного ему Ариадной. Голос вел её за собой, и Вероника покорно следовала.

Лабиринт не менялся.

Его конца тоже не было видно.

И никаких воспоминаний. Лабиринт не захотел делиться тем, что ему однажды преподнесли на хранение.

Когда Вероника уже с трудом переставляла ноги, она прислонилась плечом к стене и медленно сползла по ней, закрыв глаза. Устала. Слишком устала идти по кругу. Следовать за голосом. Бродить среди своих и чужих снов и воспоминаний.

Она просидела так несколько минут, а когда открыла глаза, то увидела вовсе не Лабиринт. Вероника находилась в той самой квартире, которую они когда-то снимали с Николаем. После его смерти Вероника не смогла там находиться и переехала в другой конец города.

Женщина медленно прошла прихожую. В квартире явно кто-то жил: с кухни тянуло ароматом еды, из гостиной доносился шум телевизора и отголоски бесед. Веронике подумалось, сейчас она увидит саму себя и Николая. Самые теплые и дорогие для нее воспоминания о том времени, когда он еще был жив. И они были так счастливы вместе.

Но картинка оказалась совсем иной. Вероника застыла на пороге, впившись пальцами в дверной косяк и наблюдая за тем, как Николай целует другую женщину. Как приобнимает ее, как шепчет что-то на ухо, а та улыбается. Как его руки скользят по талии, как он осторожно расстегивает молнию платья, а следом обнажает спину. Как убирает волосы и нежно касается губами шеи.

Вероника почувствовала себя так, будто ее ударили в живот. От внезапной глухой боли, она согнулась пополам, а слезы обожгли глаза. Она отшатнулась и уперлась в стену Лабиринта.

Воспоминане ушло, оставив после себя невыносимую горечь. Вероника скорчилась на каменном полу и зарыдала, спрятав лицо в ладони. Вместе с увиденным вскролыхнулись в душе и те чувства,: ощущение пустоты, горечи, потери. У него все хорошо: он любит Лидию, она любит его, а она вынуждена скитаться по тем местам, о которых люди никогда не подозревали.

Оставаться в живых все-таки непростая работа. Оставаясь в живых, что-то отдаешь взамен. Вот, и расплачивайся за спасенную однажду жизнь.

Вставай, Вероника. Надо идти дальше. Это еще не всё.

Она мотнула головой, смахнула слезы с ресниц.

— Нет, нет... Я не хочу больше ничего видеть и вспоминать. Оставь меня в покое! Я останусь здесь... К черту эти воспоминания! — интуиция подсказывала, что дальше будет только хуже. Она увидит полную картинку, и кусочки мозаики, подобранные сейчас, займут нужное место в пазле. Не самом для нее приятном.

Некто мягко произнес.

Соберись. Осталось совсем немного. Разве ты не хочешь узнать, кто построил этот Лабиринт и как ты здесь оказалась?

Вероника подняла голову, внимательно вглядываясь в сгустившейся впереди мрак, силясь разглядеть того, кто ведет ее через Лабиринт. Молчала несколько минут, а потом ответила:

— Хочу.

Она двинулась по бесконечному коридору, собранному из снов и осколков воспоминаний. Голос снова оказался прав. Вероника заметила, что Лабиринт изменился. Свет стал ярче, черничные тени зашевелись, лениво и медленно, словно пробуждаясь от долго и глубоко сна.

Сейчас Вероника и разглядела внимательней стены. Раньше они казались сложены из гладкого прохладного камня, но присмотревшись, она поняла — это черное стекло. Вулканическое. Прямо, как застывшая тьма.

Вероника провела ладонью по идеально ровной поверхности и повернулась, чтобы продолжить свою дорогу. Сделала шаг и вздрогнула, почувствовав дуновение ледяного ветра. Он растрепал ее длинные волосы, коснулся невидимыми холодными пальцами щеки, швырнул в лицо мелкую крошку снега. Зажмурилась на мгновение, а когда открыла глаза — Лабиринт исчез.

Стояла начало зимы. С тусклого свинцового неба падал мелкий снег. Подхваченный ветром он кружился в воздухе, а потом медленно оседал на землю. Стояла звонкая хрупкая тишина, как на кладбище.

Вероника оглянулась по сторонам. И хмыкнула — сравнение оказалось верным. Она действительно находилась на кладбище. Перед присыпленными снегом могилами... тонкая цепочка следов уходила от того места, где она стояла, дальше, за гранитные памятники и деревянные кресты.

Это воспоминание ей не нравилось, но Вероника все равно заставила себя пойти по следам, судя по всему принадлежащим мужчине. Она свернула возле могилы супругов и остановилась в шаге от той, возле которой сгорбившись стояла мужчина. Вероника сразу узнала Николая — по потертой куртке, по клетчатому шарфу, который она ему подарила, да и просто. Как можно его не узнать?

Он стоял к ней спиной. Сжимал и разгибал красные от мороза пальцы. Молчал, глядя на могильный камень. Очень ярко и броско смотрелись на снегу оставленные им цветы. Две розы. Красные. Прямо, как кровь. Рубиновые пятна на белом полотне.

Вероника хотела было к нему подойти, сказать что-то, но внезапная мысль её остановила — Николай не услышит её. Не увидит. Это всего лишь воспоминание. Блеклая частица прошлого.

Николай резко развернулся и тяжелым шагом направился прочь. Вероника проводила его долгим взглядом, пока тот не скрылся из ее поля зрения. А после шагнула к могиле, смахнула с камня снежинки и непонимающе уставилась на собственную фотографию и имя. Неужели?

На этот раз не было ни слез, ни истерики, и сердце не колотилось. Вероника просто стояла, тупо смотрела на свою могилу и пыталась осознать, что её самой больше нет. Нет, среди тех, кого она любила и кто любил её. Жизнь закончилась, а мир продолжает вертеться вокруг своей оси. Вот, и вся история. Без прилагающегося к ней счастливого конца.

Вероника опустила взгляд на цветы. Их цвет напомнил ей еще кое-что... То, как хрустел под ногами снег. То, как ярко сияли звездны на чистом февральском небе. Замерзшие пальцы сжимают пакет с продуктами, в котором только что купленные в магазине десяток яиц и корица, вместо той, что опрокинул на себя Егор. И мысли о том, как она вернется домой и испекут они все вместе к приходу мужа пирог. Потом тишину разрезает внезапный хлопок, как у петарды. И дальше минутная боль, ослепляющая вспышка, от которой наворачиваются на глаза слезы, и тепло в груди. Даже горячо. Рубиновые капли на снегу, почти черные в скупом свете зимнего неба.

Вероника коснулась рукой груди и увидела на кончиках пальцев кровь. Ноги подкосились — она неулюже рухнула на снег. Сверху на нее равнодушно смотрели звезды — крупные и холодные. Им нет дела до того, что творится на земле. Вокруг сомкнулись многоэтажки — желтые квадраты окон на темных бетонных стенах. Но главное это звезды. Звезды, которые кажется, становятся ближе...

Вероника. Открой глаза, Вероника...

Вероника подчинилась приятному голосу и разлепила тяжелые веки. История вернулась к своему началу. Снова.

Они сидели в ресторане. Павлин, он кажется назывался. С виду незврачное здание, простой непримечатльный фасад, а внутри роскошный и жутко дорогой ресторан. Вероника повернула голову, изучая рисунок птицы, в честь которой и назвали это заведение. Важно распушив свой красивый хвост, он с насмешкой (как ей показалось) смотрит на посетителей. А неподалеку аквариум, где плавают золотые рыбки ...

— Здравствуй, Вероника,— раздался голос. Тот самый голос, за которым она шла по Лабиринту.— Поздравляю. Ты выбралась из Лабиринта Теней.

Шесть лет назад (а может уже и больше) перед ней на этом самом месте сидел тот, кто пытался казаться человеком. Тот, кто предложил ей спасти любимого, взамен потребовав триста лет в Пустом Мире. Тот, кого люди называли еще "Несущим Рассвет". Но не голос Князя вывел ее из темноты и провел через воспоминания. Да и сидел перед ней вовсе не Люцифер.

Сложно было сказать, сколько ему лет. Вроде и молод, а посмотришь — вроде и нет. У него было красивое открытое лицо с тонкими чертами. Темные волосы, собранные в маленький хвост. И светлые серо-голубые глаза. Так похожие на глаза ее сына. Одет незнакомец был в белую майку с надписью и джинсы.

Он крутил в тонких пальцах десертную ложечку, но к стоящему перед ним пироженому не притронулся. Молчал. Вероника тоже, разглядывая своего неожиданного спасителя. Узнав правду, она опасалась очередной жестокой шутки Князя, но тот, кто сидел перед ней не принадлежал теням и сумраку Пустого мира. Вероника отчетливо чувствовала это.

— Наверное, у тебя много вопросов... — произнес он, продолжая крутить ложечку.

Вероника посмотрела по сторонам — никого, кроме них в ресторане не было.

— Кто ты?

— Зови меня просто Странник.

— Странник? Это твое имя?

Он замялся с ответом.

— Не совсем. Я не помню своего имени. Такое порой бывает... Ты часто забываешь свою прошлую жизнь, как забыл и те, что прожил до нее.

— Странник так Странник. Как скажешь,— Вероника не стала спорить.— Почему ты помогаешь мне?

Он тонко улыбнулся.

— Знаешь, кто такие Странники и как ими становятся? — Вероника мотнула отрицательно головой, и он продолжил.— Это те, кто может странствовать по мирам. Свободные души. Бродяги. В этом их счастье. Покой. У нас слишком много общего с ветром, единого для всех миров. Я не могу уйти, Вероника потому, что меня удерживает моё обещание. В жизни я так рвался помочь одному человеку, что это желание удерживает меня здесь до сих пор. Держит и не позволяет забыть, кем я был до смерти.

Вероника смяла бумажную салфетку, лежащую на столе. Его слова вызвали у нее тревогу.

— Разве мы знакомы? — поинтересовалась она.

Странник склонил голову набок, насмешливо глядя на нее.

— Да, знакомы. Я помню женщину, которую укачивала меня и напевала мне колыбельные. У нее очень красивый голос. Помню, что если мне было страшно, она зажигала в моей комнате ночник, садилась рядом и сидела так до тех пор, пока я не засыпал. Я отчетливо помню, тот день, когда я видел ее последний раз... — он положил ложечку обратно. Вероника же стиснула пальцы в кулаки, зная, что услышит дальше... — Мы с бабушкой хотели приготовить пирог, и я случайно опрокинул на себя корицу. Моя мама ушла в магазин и назад больше не вернулась.

Она смогла выдавить только один вопрос. Тихо-тихо. Но сын все равно его услышал.

— Как?

Странник ответил на удивление спокойно.

— Машина сбила. Мне кажется, было семнадцать. Хотя я могу и ошибаться.

Вероника кивнула. Ей потребовалось несколько минут, чтобы собраться с силами. Странник молчал, понимая, что ей необходимо немного времени.

— Твое имя Егор. В честь моего отца.

Он повторил имя одними губами. "Егор". А потом кивнул довольный со словами "Хорошее имя. Мне нравится".

— Зря я так наверное. Он тоже погиб в автокатастрофе. Надо было назвать тебя по-другому... — проговорила, Вероника опустив взгляд на сцепленные на столе руки. Худые и бледные. Когда они успели стать такими?

— Прекрати. Уж тебе ли не знать, что мы живем столько, сколько нам отпущено,— мягко оборвал ее Странник.— И что имя не влияет на это. Не кори себя, Вероника. Главное, что мы смогли снова встретиться, не смотря ни на что. Я здесь, чтобы помочь тебе.

Помочь ей. И встретиться не смотря ни на что... А точнее, не смотря на кого.

— Не надо,— Вероника замотала головой. Страх заскребся в душе длинными острыми когтями. Но на этот раз Вероника боялась не за себя. — Не лезь в это. Он ... — выдохнула,— опасен. Очень. Я не хочу, чтобы ты пострадал.

— Я уже влез, Вероника,— усмехнулся Егор.— Поздно предупреждать. И не волнуйся, нам Странникам очень сложно навредить. А теперь послушай,— поддался чуть вперед, накрыл ее ладонь своей. Горячей и сухой. Стиснул пальцы, — ничего не бойся. Я с тобой,— тепло улыбнулся.— И я помогу. Всегда. Помни об этом. А сейчас... — он замолчал на долю секунды,— пришло время проснуться, Вероника...

Она сжала его пальцы, в какой-то момент закрыла глаза... А когда открыла, то обнаружила себя в своей собственной постели. За окном раскинулась глубокая ночь, вспыхнувшая яркими звездами. Особенно, выделялся ковш Малой Медведицы. В комнате царили приятный полумрак и мягкая тишина.

Вероника села в кровати. Кинула взгляд на вторую половину кровати — Люциус еще не ложился. Но так даже лучше. Она прижала ладони к вискам, вспоминая до мельчайших подробностей свой сон. Лабиринт, воспоминания с металлическим привкусом крови, и Егора. Её мальчика, ушедшего вслед за ней так рано. Странника. Бродягу, которому судьбой суждено скитаться по другим мирам вместе с ветром.

Она сидела так несколько минут, прижав ладони к лицу и думая... Думая над тем, что увидела и тем, что вспомнила. До мельчайших подробностей: и свою смерть, и первые дни в Пустом мире, домик, подаренный ей Князей, который потом сожрал огонь, и ночь Черного Волка, танго — воспоминание тянулись друг за другом. Непрекращаяся череда тех страшных и диких, странных моментов.

Вероника вновь вспомнила Странника. Они теперь по одну сторону горизонта. Только он свободен, и всё, что его удерживает, это стремление маленького мальчика, которым он был, помочь своей матери. Вырвать её из цепких когтей Пустого Мира. И дать свободы, а не очередную иллюзию, сотканную из пустоты и теней.

Вероника отняла руки и спустила ноги на пол. Накинула на плечи халат и решительно двинулась к выходу.

Достаточно с нее игр.

Хватит.

Пришло время им с Князем поговорить начистоту.

Глава 10

Конец Игре

И долгий страх превозмогла душа,

Измученная ночью безысходной.

Данте "Божественная Комедия"

Вероника заглянула в комнату и замерла на пороге. Люциус сидел в кресле и читал книгу, держа её на коленях. В искусственном камине мерно горело голубоватое пламя. Такое получается, когда поджечь специальный гелий. Ни запаха, ни дыма.

Она так и стояла, не решаясь войти, пока Люциус заметил чужое присутствие. Правда, не сразу. Отвлекся от книжных страниц и удивленно взглянул на Веронику.

— Ты почему не спишь? — бросил взгляд на настенные часы.— Половина третьего уже.

Вероника шагнула в комнату. Прошла к нему и опустилась в соседнее кресло. Обвела взглядом кабинет: небольшая, но очень уютная комната с зелеными шелковыми обоями и деревянным потолком. На стене картинка с изображением самурая, небольшой кинжал в потертых ножнах. И конечно, книжный стеллаж. Люциус очень любит читать.

Она облизала пересохшие губы. Повернулась к нему, вглядываясь в красивое лицо, с резковатыми, можно даже сказать хищными, чертами, в которых проскальзывает что-то восточное, темные волосы и глаза. Сейчас в скупом свете ей они показались багровыми. Давнее сравнение, которое уже никак не выбросить из головы.

— Почему триста? Почему не шестьсот шестьдесят шесть? Почему не тысяча? Почему именно триста лет в обмен на жизнь Николая?

Люциус промолчал. Просто смотрел на нее. Его выражение лица не изменилось, но Вероника приметила мелькнувшие в темноте глаз искорки недовольства.

— Значит, Лабиринт выпустил тебя,— в мягком и привычном голосе Люциуса проскользнули стальные нотки.— С возвращением к нам, мышонок,— и поднялся из кресла.

Перед Вероникой стоял уже не Люциус. Хозяин Пустого мира в своем излюбленном облике. Он пригладил темные растрепавшиеся волосы и улыбнулся. Знакомой холодной улыбкой.

— Ты не ответил на мой вопрос,— Вероника едва сдерживала клокочущее внутри раздражение.

От страха перед Люцифером не осталось и следа. Она слишком много пережила, чтобы бояться его сейчас. И Князь чувствовал это. Он скрестил руки на груди. Замер в двух шагах от нее.

— Если бы ты видела и чувствовала время, как я, то поняла бы, что триста лет сущая малость... Песчинка в огромном океане времени. Для вас, людей, три века достаточно большой отрезок, чтобы задуматься, а стоит ли жертвовать собой ради человека, который тебя не любит? — Вероника нахмурилась от его слов, Люцифер улыбнулся шире.— Но не для тебя, мышонок. Предложи я хоть вечность, ты бы согласилась.

Она передернула плечами, будто бы сбрасывая неприятный осадок от его слов. Как обычно: колит и режет словами, наслаждаясь произведенным эффектом. Но в этот раз ему не вывести её из себя, ни её слез, ни гнева он не получит. Очередная игра закончилась, из которой она снова вышла победителем.

— Ты спокоен для того, кому спутали все карты,— обронила Вероника ровно.— Ты хотел взять реванш, Люцифер, и снова потерпел поражение. Как ощущение? Чувствуешь что-нибудь? Горький вкус разочарования или пряный злости? Ты ведь так видишь эмоции?

Князь смотрел на нее с любопытством. На его губах продолжала блуждать загадочная улыбка.

— Мышонок осмелел и теперь показывает зубки. Занятно. Лабиринт нельзя пройти в одиночку, Вероника,— он чуть склонил голову набок. Его взгляд замер на голубоватом пламене, которое до сих пор горело, не смотря на то, что гель давно закончился.— Тебя кто-то провел. Кто?

Вероника не ответила. Люцифер же продолжил, не отрывая глаз от ярких языков огня, лижащих решетку с тихим потрескиванием.

— Аа, догадываюсь, кто мог укрыть тебя своим крылышком, мышонок? Странник... — и заметил, как дернулась Вероника. — Давно я их не видел. Лет пятьсот они не появлялись. Последнего сожгла инквизиция за его рассказы о других мирах, и он попал ко мне. Надолго не задержался, к сожалению.

— Если ты хоть что-нибудь сделаешь моему сыну... — начала Вероника негромко, но Люцифер перебил, отмахнувшись от её слов.

— Остынь. Ничего я ему не сделаю. Странникам сложно навредить. И я этим заниматься точно не собираюсь.

Он замолчал. Вероника тоже, разглядывая высокую укутанную тенями фигуру. Люцифер продолжал смотреть на огонь, словно бы не замечая ничего вокруг. Язычки пламени сменили свой цвет на темно-фиолетовый.

Сейчас Князь очень походил на того мужчину, который засыпал рядом с ней, зарываясь лицом в мягкие волосы и прижимая ее к себе. Тот, что порой мурлыкал ей колыбельную, вызывая тем самым у Вероники улыбку. И тот, глядя на которого, Веронику порой остро пронзало чувство одиночества и некой горечи, исходящих от него.

— И что теперь?

— Теперь ... — эхом повторил он, поднимая свои необычные глаза на Веронику.— Ты, мышонок, оказалась на редкость упрямой. Я слышал, что со светлыми душами приходится непросто, но ты меня, признаю, удивила. Я почти не встречал такую породу. И вряд ли скоро встречу,— с такими словами он снова опустился в кресло, устраиваясь поудобней.— Ты можешь уйти. Я отпускаю тебя.

Веронике показалось, что она ослышалась. Недоверчиво посмотрела на Князя — на его хмурое лицо, исполосованное полосками черных теней и не веря, переспросила.

— Что?

— Я сказал, ты можешь уйти,— он ткнул пальцем в зеркало, стоящее в углу. Гладкая поверхность, в которой отражалась затемненная комната, тотчас пошла мелкой рябью, слушаясь невысказанного приказа. — Не об этом ли ты так долго мечтала, а? — в его голосе проскользнула издевка.

Мечтала, да. Вероника не стала это отрицать. Но тем неожиданней оказалось его предложение. Люцифер ничего не делает просто так. Этот случай не мог стать исключением. За проведенное в Пустом мире время Вероника успела немного изучить натуру Князя.

— Уйти куда?

Он пожал плечами. Проговорил с легкой толикой раздражения.

— Куда хочешь. Обратно на землю, в другие миры, в Рай. Куда тебя потянет, туда и отправишься.

— Почему ты меня отпускаешь? — Вероника всё еще не верила в благие намерения Дьявола. В такие-то вообще верится с трудом. Она сделала несколько неуверенных шагов к зеркалу и остановилась.

Тот же вскинул на нее злобный взгляд. Последовал довольно грубый ответ

— Сегодня я добрый. Пользуйся, пока можно и проваливай к черту. Я ведь могу и передумать.

Люцифер снова отвернулся к огню и протянул к нему руки, потирая ладони. Вероника же приблизилась к зеркальной поверхности, похожей на жидкое серебро. Коснулась кончиками пальцев, чувствуя холодное покалывание. Вот, он долгожданный выход. Больше никаких жестоких игр, никаких иллюзий и обмана, никаких теней, и темноты Пустого Мира ... Больше не будет рядом Князя, пытающегося примерить на себя человеческие эмоции и разобраться что такое любовь.

Она уйдет из этого кошмара. Страшная сказка наконец-то закончится. Самое время поставить точку. Вероника уже протянула руку, чтобы коснуться снова зеркала, но в последний момент обернулась на сутулую фигуру в кресле, которая сидела закрыв глаза. Казалось, мужчина дремлет. Но Вероника знала — на самом деле он внимательно наблюдает за ней, за её уходом.

Князь проиграл. Не сумел приручить того, кого в издевку прозвал мышонком, и не нашел иного выхода, как отпустить её. Хотя мог еще раз попытаться. Мог заново выбросить её в Лабиринт и переиграть партию. Но вместо этого махнул рукой и показал на выход.

"Серебро" холодом обожгло пальцы. На той стороне ее ждало нечто совсем иное. Другой мир? Другая жизнь? Вероника не не имела понятия. Что-то, непостижимое даже для Князя. Ему-то никогда не покинуть Пустой мир. А она, Вероника, может все начать сначала.

"Ну, давай... Здесь нельзя больше задерживаться. Он ведь может и передумать",— подсказал внутренний голос, и Вероника сделала глубокий вдох.

Но так и не сделала шаг вперед. Она не знала, что её остановило. Странное чувство. Наверное, его называют жалостью. Жалость к тому, что живет не одно тысячетелетие, повелевает иллюзиями и тенями... и так одинок в своем темном мире. Мышонок жалеет льва, которому угодил в когстистые лапы. Глупый мышонок.

— Нет.

Люцифер тотчас распахнул глаза. Вероника сумела его удивить. Ей даже доставило какое-то странное удовольствие — видеть изумленное выражение лица Князя. Такого от нее он никак не ожидал.

— Тебе достаточно сделать одиш шаг, мышонок, и всё это закончится,— проговорил Хозяин Пустого мира тихо.— И я тебе советую воспользоваться этим шансом.

— Нет,— Вероника отвернулась от зеркала.

Он не отрывал от нее глаз, а потом коротко хохотнул.

— Дура. Благородная, но дура,— констатировал насмешливо.— Что на тебя нашло, а? — а потом потянул носом воздух. — Ааа, жалость. Ты поддалась своему идиотскому порыву и решила мне помочь, да? Скрасить мое холодное одиночество? Снова возомнила себя героем? Ну-ну. В прошлый раз это ничем хорошим для тебя не закончилось, не так ли?

Мышонок спокойно стерпела его слова. Все-таки он говорил правду. Возомнила, да. Поддалась. Но иначе не получилось. Наверное, действительно дура c благородными замашками.

Вероника произнесла, когда мужчина замолк и задумался, пощипывая подбородок. Такой поворот его действительно изумил. Но люди вообще существа забавные и странные. От них можно ожидать всего. Даже того, что они сами полезут в пасть льву.

— Мы сыграем еще одну партию, Князь. Но на этот раз иначе по другим правилам. На равных. В открытую, без иллюзий и обмана.

Он хмыкнул. Смерил её долгий взглядом, продолжая поглаживать ладонью по гладким щекам и молчал. Молчал так долго, что Вероника решила, Люцифер сейчас рассмется и примется за старое. Что в нем проснется застарелая жестокость и охота до сильных темных эмоций. Но нет...

— Хорошо, — неожиданно согласился. Поднялся и подошел к Веронике.— Сделаем так, как ты хочешь, — а потом осторожно обхватил ее подбородок пальцами, приподняв так, чтобы заглянуть в светлые глаза, полные решимости, и покачал головой со словами:

— Мой маленький глупый и очень упрямый мышонок...

Глава 11

Синие Тени

Темнота — это не более чем темнота,

но в тенях может скрываться что угодно.

Терри Пратчетт.

Ей снилось море. Широкое побережье с белым мелким песочком, в который так здорово зарываться пальцами ног. Ощущая, как кожи касается вода, набегающая на берег ленивыми волнами. Дул слабый ветер, принося с собой запах соли и водорослей. Небо над ее головой было хмурым — растянулось серое, безцветное полотно до самого горизонта. И море, словно зеркальное отражение небес, тоже лишилось своих неповторимых красивых красок...

Вероника сделала шаг вперед и вздрогнула, когда холодное прикосновение обожгло щиколотки. Она не знала, как здесь оказалась. Как и не знала, надолго ли. Не столь важно. Главное, что происходит в этот самый момент.

Сейчас она здесь, наслаждается неповторимым чувством свобода, у которого соленый морской вкус. Ветер приобнимает за плечи, проводит невидимыми ладонями по волосам, осталяют на губах и лице соленые поцелуи... Вероника прикрыла глаза. Последний раз море она видела очень давно, еще до болезни Коли. Тогда начинался шторм — потемневшее небо разрезала первая вспышка молнии, ветер же набирал силу, гоняя горбатые волны по темно-синей глади, упали первые капли дождя... не смотря на это, Вероника не могла заставить себя уйти. Развернуться и вернуться домой, в теплую и уютную квартиру. Море всегда была ее слабостью. Наверное, в прошлой жизни они были тесно связаны.

Ветер замер за её спиной, положил узкие ладони на плечи и обжег дыханием ухо.

— Пора просыпаться, мышонок,— у ветра голос был мягким, без так легко угадывающихся стальных ноток.

Он еще раз коснулся её волос и исчез, а спустя несколько секунд Вероника почувствовала, как песок исчезает из-под ног и она начинает падать. Падать в густую, но совсем уже не страшную темноту.

А Пустой мир не изменился. Нисколько. Хотя... Наверное, он никогда не меняется. Мертвое время не приносит с собой перемен.

Вероника открыла глаза и несколько минут разглядывала знакомого шакала на высоком темном потолке — казалось, тот улыбался ей загадочной полу-улыбкой. Лукаво сверкнули глаза рисунка в полумраке, а затем неожиданно шакал чуть подался вперед и бесшумной размытой тенью соскользнул по стене вниз. Прошмыгнул мимо удивленной Вероники, задержавшись рядом с ней буквально на мгновение, и направился дальше. Та проследила за ним — тень замерла у ног своего хозяина. Люцифер радушно потрепал своего питомца по загривку и поднял глаза на мышонка.

— С пробуждением, мышонок,— произнес негромко. Сам Князь сидел на каменном троне в нескольких шагах от нее.— И с возвращением,— сделал приглащающий жест.

Она поднялась. На ней было рваное светлое платье с запекшими темными пятнами крови на груди и рукавах. То ли её, то ли Люцифера, когда она вонзила нож ему в грудь. Черт разберет. Кажется, это было так давно. В другой жизни, когда маленький мышонок пытался защищаться от льва, опьяневшего от ее страха и ненависти.

Вероника усмехнулась, поправляя юбку.

— Оставил, как напоминание?

Люцифер в ответ пожал плечами. Могло значить и да, и нет. Выходка вполне в его духе. Вероника молчала, продолжая осматриваться по сторонам, Князь же поднялся и приблизился к ней.

— Я дал тебе возможность уйти,— его вкрадчивый голос раздался совсем рядом.— Я отпустил тебя. Не скрываю, что это решение далось тяжело... Почему ты осталась? Что ты хочешь изменить, Вероника? — спросил он, разворачивая ее к себе и заглядывая в светлые глаза.

Она ответила не сразу. А действительно почему она упустила тот шанс. Потому, что поддалась жалости. Ужасное чувство, заставляющее делать самые внезапные и странные вещи. Например, протянуть руку помощи Дьяволу. Смешно, не правда ли? Будто отверженному с подбитыми крыльями, застрявшем в горьком одиночестве и мраке, требуется помощь обычного человека.

— Ты так отчаянно пытаешься постичь всю человеческую природу, воруешь эмоции, в попытке прочувствовать то, что сам не можешь... Я не смогу сделать из тебя человека, этого никто не сможет,— она смело посмотрела на него.— Но я могу поделиться немногим. И да, мне тебя жалко. Можешь начинать смеяться над глупым мышонком.

Люцифер не засмеялся. Просто смотрел на нее, все также с удивлением. Этого он не мог понять. Снова жертвует собой. Только не ради любви, а жалости. Люди порой такие странные. Особенно, светлые души.

— Несчастная моя добродетель,— проговорил, поглаживая Веронику по лицу — его прохладные пальцы коснулись щеки мышонка.— Так и хочется, снова почувствовать твой острый страх...— и улыбнулся, почувствовав, как вздрогнула девушка.— Успокойся. Это была шутка.

— Будешь снова меня мучать?

— Нет. Мне это не нужно... — ответил он, убирая руку.— А вообще занятно. Ты первая, кто так поступил. Остальные сдавались довольно быстро.

— Остальные? — Вероника непонимающе уставилась на Дьявола, но тот уже повернулся к ней спиной, засунув руки в карманы.— Я не первая, кто подписал с тобой контракт? Были и другие?

Люцифер покачал головой со словами. Ему явно польстило любопытство гостьи.

— Потом я как-нибудь расскажу тебе эти истории, Вероника. Как-нибудь... — замер. И все также стоя к ней спиной, поинтересовался.— В прошлый раз ты сожгла свой дом, мышонок. Хочешь я сделаю для тебя такой же?

— Нет, не нужно,— сразу же отозвалась Вероника.

Дом их мечты перестал быть таковым уже давно. До того, как его сожрало пламя, до того, как она засыпала в кровати с давящим чувства страха в груди. Наверное, он никогда не был их домом, а исключительно её. У Николая всё сложилось совсем иначе, и ему эта мечта стала без надобности.

— Скажи,— начала Вероника осторожно, Люцифер бросил на нее вопросительный взгляд,— ты ведь можешь здесь сотворить что угодно, не так ли? Любые декорации? Любую картинку?

— Допустим,— последовал уклончивый ответ.

— Тогда у меня к тебе просьба... Я хочу сама это сделать. Иллюзию. Так, как я вижу то место, как я его помню. Возможно это?

Князь неожиданно улыбнулся. Вероника даже смогла бы назвать такую улыбку теплой. Он поманил её к себе, а потом осторожно взял за руку, обхватив пальцами запястье. Его кожа оказалась теплой ... Шепнул.

— Закрой глаза, мышонок. Я покажу тебе, как создаются миры из теней.

А сперва была тьма. Сплошная непроглядная темнота, густая, холодная, бесконечная. Нигредо.

Вероника стояла посреди этого ледяного океана. На руке еще теплело прикосновение Люцифера, но самого Князя рядом не было. Мышонок будто ослепла и оглохла. Вокруг царила поистине оглушающая тишина. Вероника поднесла руку к глазам, но так и не смогла разглядеть её. Даже приблизительный контур.

Страх подкатил к горлу неприятным комом. Вероника почувствовала, как от поднимающейся паники у нее начинают неметь пальцы ... Надо сделать вдох и выдох. Успокоиться.

— Ммм,— Вероника остро ощутила чужое присутствие за своей спиной.— Аппетитно... — кто-то осторожно провел кончиком пальца по нежной коже спины.— Я уже и подзабыл вкус твоего страха. Добавить немного боли,— холодные ладони сомкнулись на шее, — и получится восхитительный коктейль... Что скажешь?

Вероника прикрыла глаза.

— Ради этого ты меня сюда и привел?

Люцифер за ее спиной издал смешок и разжал пальцы со словами:

— Извини, — но ни капли раскаяния в его голосе не было,— не смог удержаться...

Он выскользнул из-за её спины, но Вероника не увидела его. Почувствовала только легкое дуновение, как у слабого ветра. Сделала шаг вперед и замерла, понимая, что лучше стоять на месте. Приглушенный голос Князя тем временем раздался неподалеку, но сразу же стих, раздавленный грубой свинцовой тишиной.

— В начале Бог сотворил землю и небо. Земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог,— кто-то снова обхватил её запястье, приподнял осторожно руку — Вероника не сопротивлялась,— да будет свет. И стал свет,— он распрямил ладонь Вероники и провел ею по воздуху, оставляя за собой бледно-желтые следы-линии.

Мышонок изумленно выдохнула. Линии засветились ярче и расползлись золотыми змейками в разные стороны. От каждого прикосновения женщины их сталось все больше и больше — и тьма отступила.

Вероника разглядела себя, а потом и Люцифера. Тот стоял рядом, всё еще держа её ладонь в своих пальцах, и улыбался, глядя на уползающих всё дальше и дальше "змеек".

— Что дальше? — спросила у него.

Тот взглянул на мышонка.

— Смотря что ты хочешь...

— Море. Я хочу жить рядом с морем. Похожее на то побережье, где я была однажды. На Крите. Там была вода такого насыщенного синего цвета и ... — а потом прервалась.— Забыла, что ты это и так знаешь.

— Знаю,— не стал лукавить Князь.

А потом снова сгустилась темнота, только поблескивали где-то змейки. Далекие-далекие огоньки зарождающегося мира. Кажется, еще немного — вот-вот погаснут. И тогда всё станет так, как было до их появления.

Люцифер молчал. Его гостья тоже.

Мрак подступил почти вплотную, и только, когда он коснулся щиколоток, Вероника внезапно осознала, что это вода. Морские волны, с ленцой накатывающие на берег. Темные и теплые. Поднявшейся ветер принес с собой соленый аромат, так любимый ею...

Люцифер сделал жест рукой, будто рисуя что-то в воздухе. И первобытная тишина лопнула, разлетевшись тысячами осколков. До Вероники донесся шум прибоя, плеск. Далекий и одинокий крик ночной птицы.

Вокруг всё еще царила темнота, но мышонок храбро зашагала вперед, чувствуя, как ласковая вода касается кожи, как проседает под ногами мелкий песок, как ветер проводит невидимыми пальцами по лицу...

Мрак выцвел. Потускнел, разбавленный золотистым светом. Обернувшись, она увидела и фигуру Князя, и возвыщающиеся за ним деревья, словно бы сотканные из той самой первородной тьмы.

Ветер принес его слова.

— И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

Яркие змейки собрались вместе и вытянулись в линию горизонта. Их золото померкло, поалело. Прошла секунда, вторая — и вскоре горизонт окрасился в нежно-розовые тона приближающегося заката. Робкий свет начинающегося утра сдернул черное покрывало ночи, обнажив почти законченную работу Люцифера.

Вероника стояла на берегу, впереди растилалось серой, пока еще бесцветной гладью море. Вода была кристально чистая, и Вероника могла разглядеть белый песочек и мелких рыбешек, снующих туда-сюда. За ее спиной в окружении цветущих акаций стоял небольшой светлый дом с синими ставнями. В точности такой же, в котором она снимала комнату много лет назад... А если приглядется, можно заметить, что от набережной уходит тонкая, посыпанная гравием тропинка, ведующая на пирс. Вдалеке, Вероника разглядела и маяк — крохотный огонек еще горел.

— Удивительно, — проговорила она,— как у тебя только это получается? Правда,— добавила, улыбнувшись,— Бог создавал мир шесть божественных дней.

Люцифер в ответ пожал плечами.

— Он создавал настоящий мир, а не иллюзию, мышонок. Не в моих силах вдохнуть во всё это жизнь.

До рассвета оставались считанные минуты, но желтый лентяй не спешил просыпаться и показываться над горизонтом. Люцифер задумчиво вглядывался в светлеющее небо, только что созданного им мира, а Вероника же прогуливалась по берегу, собирая плоские и гладкие камни.

Закончив, она подошла к Князь и подергала его за рукав, предлагая немного побаловаться. Люцифер с недоумением покрутил камень в руках, и Вероника, заметив его выражение лица, принялась объяснять.

— Это называется, пускать блины. Точнее, так мой брат это называл. Или запускать лягушек. Не суть. Смотри,— она взяла один камушек, прицелилась и бросила его — камень коснулся спокойной морской глади и, прыгая, пролетел еще немного. С громким "бульк" исчез под водой.

Князь чуть склонил голову набок. О таком он раньше не слышал.

— Это такая игра? — полюбопытствовал.— Никогда к подобному не приглядывался. Занятно. Чего вы люди только не придумаете, — и прицелившись, как Вероника до него, швырнул свой камень. Тот плюхнулся в воду, подняв россыпь брызг.

Люцифер подумал, подумал и потянулся за еще одним.

Вероника, наблюдая за второй безуспешной попыткой, с добродушной насмешкой произнесла:

— Ну, у тебя еще будет время научится. Это не так сложно, как кажется.

Глава 12

Дух Пустого Мира

И проклял Демон побежденный

Мечты безумные свои,

И вновь остался он, надменный,

Один, как прежде, во вселенной

Без упованья и любви!

М. Лермонтов "Демон"

Вероника не могла оторвать глаз от золотистого песка, бесшумно перетекающего из верхней чаши в нижнюю. Золотистый ручеек, не наполнивший нижнюю часть даже на треть. Триста лет. Время, которое она выплатит Люциферу, за то, что он сохранил жизнь тому, кого она любила. Не прошло еще и половины отмерянного срока.

Князь замер у нее за спиной.

— Ты как-то сказал, что, если бы я видела время, как ты, то поняла бы, почему именно триста.

Он хмыкнул. Князь дал ей возможность свободно путешествовать по Пустому миру. "Тебе достаточно представить, где ты хочешь оказаться, мышонок. И тени перенесут тебя". И она очень четко представляла то место, где хотела было оказаться.

— Время... Оно не линейно, Вероника. Где-то оно течет вперед, где-то наоборот назад. Где-то замирает или останавливается, а где-то неумолимо сносит все преграды. Порой оно спокойное, а порой напоминает бушующий океан. А порой кажется, что его не существует вовсе... Вы люди, видите лишь малую толику того, что на самом деле представляет из себя Хронос.

Мышонок кивнула и обернулась. Приятный желтый свет, исходящий от чаши с песком, смягчил его резкие черты лица. Люцифер выглядел чуть уставшим. Глядя на него сейчас сложно было представить, что на самом деле кроется под человеческой маской.

— Остальные тоже провели здесь триста лет? Или ты просил больше?

Мужчина улыбнулся. Его ладони соскользнули с её узких плеч — он спрятал руки в карманы, отошел, взор темных глаз замер на песочных часах.

— Ты говорил про других. Про других, которые были до меня в Пустом мире...

— Я помню, что говорил. Да, были и другие. Такие же, как и ты, которые подписали со мной контракт.

Вероника обняла себя за плечи.

— И что ты им предлагал?

Люцифер ответил просто.

— Всё,— сделал неопределенный жест рукой. И поймав не понимающий взгляд мышонка, объяснил.— Деньги, славу, счастье, власть... Что еще может хотеть человек, Вероника? Ты оказалась единственной, кто был готов пожертвовать собой ради другого. Правда, я никому больше такое предложение не делал,— добавил.

Вероника снова глянула на него. Ей показалось, или в его голосе проскользнуло что-то, отдаленно напоминающее уважение? Да нет, послышалось скорее всего.

— И где они?

— Некоторые ушли, когда их срок закончился, а некоторые остались здесь... У них не хватило сил уйти из Пустого мира. И они стали его частью. Всё довольно просто.

Вероника оглядела небольшую комнату, вспомнив то, что она уже видела в Пустом мире, и невольно поежилась. Кто-то навсегда остался в мрачных сводах мертвого мира, бок о бок с Князем.

— Они... — женщина запнулась. — Другие, которые не смогли уйти, и сейчас здесь?

Люцифер приблизился к ней и поинтересовался, заглядывая в глаза мышонка, кивнул со словами.

— Да. Здесь,— и заметив испуг, мелькнувший в глазах мышонка, добавил. — Тебе это не грозит, Вероника. Ты оказалась не такой уж беспомощной, как я полагал.

— Сочту за комплимент.

Князь внимательно посмотрел на женщину — та спокойно встретила его острый взгляд, а потом спросил.

— Ты ведь хочешь увидеть, не так ли? Думаешь, сможешь чем-то помочь? Показать им выход из Пустого мира в страну, где царит вечный покой и счастье? — кривая улыбка скользнула по его губам.— Ты ведь об этом сейчас думала, а, мать Тереза?

Не имело смысла скрывать, что именно так она и подумала. На какое-то короткое мгновение. Зная Хозяина Пустого мира, даже не хотелось представлять, через какие испытания он пропустил несчастных... Мышонок прочувствовала фантазию Князя на своей шкуре сполна.

— Зачем они тебе? Ради эмоций? Или твой очередной эксперимент? Попытка разобраться, что из себя представляет человек?

Он скрестил руки на груди. Вид у него стал довольный, как у кота, объевшегося сметаны. Снова подцепил её на крючок. Заинтриговал. Уколол в слабое место и теперь наслаждается произведенным эффектом.

— Человек... — задумчиво обронил он. — С одной стороны все просто. Слабые и глупые создания, которые считают себя венцом эволюции. А с другой... — сделал короткую паузу.— Вам, детям Эдема, дали то, чего у меня нет. Эмоции. Способность чувствовать полную гамму, а не её отголоски. Этого много стоит, если приглядеться. Любовь бывает разная, мышонок. Жгучая острая страсть, горечь разбитого сердца, сладость первого чувства и слепая преданность тому, кто тебя уже разлюбил... Кусочки мозаики, из которых можно будет составить цельную картинку. Понять, откуда все это берется и почему заканчивается. Весьма интересная и стоящая задача, не находишь?

Вероника ответила не сразу.

— Если меня не подводит память, по легендам именно из-за зависти к Адаму и Еве, тебя и изгнали из Рая. И ревности, что любовь Бога досталась его новым детям.

Люцифер чуть склонил голову набок.

— В этой сказке есть доля истины, мышонок... Подойти ближе,— он поманил ее к себе. Вероника сделала несколько шагов к нему навстречу.— Я тебя познакомлю с остальными гостями Пустого мира.

У нее из горла вырывается странный всхлип. Секунда, может две, и она бросается ему в ноги. Мертвой хваткой вцепилась в брюки.

— Пожалуйста, не уходи... Не уходи...

Он брезгливо морщится. Один её вид вызывает у него омерзение. Пытается вырваться, но женщина держит крепко. Она поднимает на него заплаканное лицо с разманной косметикой. Говорит что-то, умоляет его остаться. Но его уже тошнит от нее и её любви. Это было забавно первые месяцы — влюбленная девочка, готовая на всё ради него. Но сейчас надоело. Только зря потраченное время.

— Пожалуйста, Марко ... Не надо. Не надо. Не уходи. Не бросай меня.

— Отвали,— злобно рычит он и с силой отталкивает ее. Забирает ключи и кладет себе в карман. Она же остается лежать на полу, неподвижно. Не двигается даже тогда, когда вслед за ним хлопнула дверь. А потом раздался рев мотора — его автомобиль сорвался с места и покинул внутренний двор.

Она медленно поднялась. Ей даже не хотелось думать, к какой шлюшке он поехал на этот раз. Наверное, к той, которая сегодня вечером ему вешалась на шею. Как раз в его вкусе.

Она медленно поднялась наверх. Эта ссора вымотала до предела. Не то, что сил не осталось. Их не осталось давно. Просто сейчас... Казалось, будто что-то внутри оборвалось. Пустота. Сломанная кукла, с которой поигрались, а потом, когда надоело, выбросили. Вполне предсказуемое начало головокружительного романа известного сердецееда и влюбленной в него дурочки. И почему ей казалось, что будет иначе?

Она знала его еще тогда, когда он не стал известным актером и когда за ним не тянулся шлейф рокового соблазнителя. В то время ей было одиннадцать и она жила с мамой алкоголичкой, он же был их соседом напротив. Когда мать напивалась и начинала колотить дочь, она пряталась у него. Он готовил ее какао со взбитыми сливками и разрешал смотреть мультики, а сам готовился к очередному прослушиванию. Потом же в один день он сыграл в нашумевшем фильме и уехал. Она же осталась одна. И у некого было больше прятаться.

Она помнила о нем все время, он же о ней давно позабыл. И так бывает. Потом же появился этот странный мужчина, который представился Люцифером. Он предложил бедной официантке ту жизнь, о которой она так долго мечтала. Жизнь рядом с ним в их роскошном особняке в Беверли Хилз. Условие — сто лет в Пустом мире. Тогда ей это показалось розыгрышем, но мужчина сумел убедить. Из его внешности ей больше всего запомнились черные глаза и их гипнотический взгляд. Наверное, именно таким змея "замораживает" свою жертву, пригвоздив ее к месту.

Она согласилась. И всё изменилось... Как сперва казалось, что в лучшую сторону.

В этом случае оставался только один выход. Запасной вариант, когда все станет очень плохо. Когда он отвернется от нее... И когда отчаяние стиснет в своих удушливых тугих объятиях.

Она прошла в ванную. Включила горячую воду. Медленно сняла вечернее платье, равнодушно отмечая, что порвала его, зацепившись за что-то. Наверное, во время ссоры.

Ванна наполнилась быстро. Она опустилась в обжигающе горячую воду и потянулась к корзинке, где лежали всякие соли ... Там она спрятала то, что должно было помочь решить все проблемы. Лезвие. Острое. Недавно заточенное. Порой ей даже нравилось представлять, как все будет потом. Как он найдет ее мертвую, как будет рыдать и просить прощения...

Смерть все расставит на свои места.

Ведь это её работа.

Вероника завороженно наблюдала за тем, как вода в ванне меняла свой цвет: сперва нежно розовый, потом потемнела, все больше напитываясь кровью, пока наконец не стала темно-бордовой... Она вырвала свою ладонь из руки Люцифера и приложила к пылающему лицу. После увиденного немного мутило. Она буквально на себе ощутила все её чувства, вплоть до боли и внезапно набежавшего ужаса, когда буквально на грани между мирами жертва увидела кукловода, который всё это время искуссно дергал за ниточки.

Она подняла взгляд на размытую тень перед собой. Смазанный силуэт, который, кажется, вот-вот раствориться в сизом сумраке Пустого Мира. Все, что осталось от очередной жертвы Князя. Он забрал все чувства, заставляя переживать собственную смерть десятки раз. И теперь осталась только пустая оболочка.

— Не самое приятное зрелище,— спокойно констатировал Хозяин за её спиной.— Но вышло забавно. Ее смерть ничего для него не значила.

— По-твоему это забавно? — с раздражением поинтересовалась у него мышонок.

Люцифер улыбнулся.

— Конечно.

Жизнь вообще довольно хрупкая вещица. Минуту назад она злобно смеялась ему в лицо, рассказывая, как переспала с его лучшим другом, а сейчас мертва. Всего лишь потому, что он стиснул её горло сильными пальцами и не отпустил даже тогда, когда она одними губями умоляла сохранить ей жизнь. Ему хотелось сделать ей больно. Также больно, как она сделала ему. Но в какой-то момент обнаружил, что она больше не дышит... Не хрипит и не впивается ногтями в его руки до кровавых полумесяцев.

Она ушла.

А он остался, медленно приходя в себя от слепящей ярости.

Он с трудом разжал онемевшие пальцы — она с приглушенным стуком упала на пол. Ее прическа растрепалась, блузка порвалась, на шее остались следы его пальцев. И взгляд ярких голубых глаз осктекленел.

Ему захотелось кричать, но из горла вырвался только хрип. В голове билась мысль "Бежать!". Однако ноги подкосились — он рухнул рядом с ней, притянул к себе и зарылся лицом в волосы. Её кожа была еще теплая, одежда пахла теми духами, которые он ей привез из Италии.

Она почти как живая.

Мир вокруг потемнел: пропал солнечный свет, тени вылезли из углов и затопили комнату, окружив его непроницаемой стеной. Поднял голову: никого не было, а он сам лежал в единственном островке света.

Но не успел он ничего осмыслить, как из темноты шагнула она. Все та же растрепанная прическа, растегнутая на две пуговицы блузка и трикотажная юбка. На открытой шее красуется цепочка из следов его прикосновений. Только глаза у нее темные. На бледных губах заиграла кривая улыбка.

— Это ты виноват.

Он попятился.

— Нет, пожалуйста.

— Ты меня убил.

— Это неправда!

— Меня это не волнует. Я мертва из-за тебя. Ты во всем виноват. Ты навсегда останешься здесь.

Он стиснул голову руками и уткнулся лицом в колени. Заплакал. Этот призрак приходит к нему часто. Сначала он заставляет переживать её смерть раз за разом. Заствляет его думать, что он убил её. Что он виноват в её смерти...

Призрак сел рядом с ним. Он невольно поднял голову и заглянул в темные глаза, ощущая, как ледяной ужас подкрадывается со спины, готовый в любой момент накинуться на него.

— Это ты виноват,— шепчет призрак.— Если бы не ты, этого никогда не случилось...

— Хватит.

— Хватит, мышонок? — на этот раз он оказался рядом с ней. Осторожно придержал за локоть, когда Вероника пошатнулась. — В Пустом Мире достаточно гостей. Я могу познакомить тебя с каждым.

Она шумно сглотнула. Перед глазами всё еще стоял облик призрака.

— Не стоит. И что тебе нравится на этот раз? Отчаяние? Страх? Злость?

— Всё вместе взятое выглядит довольно аппетитным,— кивнул он. -Мне интересны разные чувства. Ревность тоже.

— Что же ты такое? — тихо спросила мышонок.

Князь вопрос ее услышал, но отвечать не стал. Лишь протянул ей руку со словами: "Это последний раз. Хочу показать тебе кое-кого".

Он шепнул на ухо "только не подсматривай". Она улыбнулась, кивнула. Он взял ее за руку и повел за собой — девушка осторожно зашагала следом. Она услышала, как тихо скрипнула дверь, потом перешагнула через порог.

— Открывай,— произнес он.

И она отняла руки от лица... Медленно разлепила веки и изумленно выдохнула. В маленькой комнате, служившей и гостиной, и спальной, стоял накрытый стол. Уютный полумрак разгоняли свечи в одногих подсвечниках — оранжево-красные язычки затрепетали при их появлении. В узкой вазе стоял букет цветов. В кулере бутылка шампанского. А на их праздничных тарелках, купленных на распродаже, наложен салат. Её любимый. С руколой.

— Горячее еще на кухне. В духовке, точнее,— сказал он, заметив её улыбку.— Тебе нравится?

— Тебе нравится? — вопрос раздался прямо над ухом вместе с вопросом Николая. Только произнес его другой голос.

Вероника только качнула головой. Конечно. Что за вопрос? Она помнила тот вечер. Время, когда Коля поправился и они собирались переезжать в другую квартиру. Тогда он сделал ей предложение. Должна была начаться новая жизнь. Счастливая жизнь.

— И что же здесь? — спросила Вероника у Люцифера.— Тут никто не умирает и никого не убивают. Почему именно этот момент?

Он неопределенно пожал плечами.

— Наверное, потому, что это мне понравилось сильнее из всего того, что я здесь видел,— произнес, не сводя с Вероники немигающего взгляда.

Та удивленно на него посмотрела и покачала головой. Она совсем запуталась. Потому снова задала вопрос, который мучил ее давно.

— Кто ты?

Он называл ей свое имя, он показывал ей Пустой Мир. Но кем он был на самом деле, это до сих пор оставалось не ясно. Что это за сила, царствующая в мире мертвых? Откуда она пришла? И для чего существует?

Люцифер молчал. Взмах руки, и картинка их совместного вечера с Николаем развеялась. Вероника еще секунду видела перед собой смазанные силуэты, но вскоре и они пропали. Всё исчезло.

Вокруг опустился занавес темноты. Но мышонок не испугалась. Она уже начала привыкать к такой обстановке.

— Вы, люди, сами выдумали этот мир,— проговорил Князь негромко.— Человек хочет верить, что там, на той стороне его что-то ждет. Что-то кроме пустоты... Потому появился Пустой мир. Мир для тех, кто цепляется за ушедшую жизнь. Они придумали пепел и тьму потому, что считали, что таково их наказание за грехи и проступки. Пустой мир, я тебе говорил, — мир, где нет ничего, кроме сожаления и отчаяния.

— А ты?

— Я? — он внезапно улыбнулся. — Я и есть Пустой мир, Вероника. Неотъемлимая его часть.

— Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо,— внезапно вспомнила та. Она даже не заметила, что произнесла это вслух.

Князя это позабавило.

— Почти что. Я дух Пустого мира, мышонок. И это,— он сделал жест рукой,— лишь один из моих обликов.

— Какой же настоящий? — поинтересовалась у него Вероника.

Хозяин шагнул к ней. Стиснул холодными пальцами узкие запястья. Вероника неотрывно смотрела в его глаза, но всё равно пропустила тот момент, когда он исчез... Но не так, как исчезал обычно. Она чувствовала, что Князь рядом, стоит всё также напротив. Но не видела ничего, кроме окруживших её теней.

Одна из них шевельнулась. Легкое прикосновение к щеке, потом едва ощутимое касание к губам. Этот привычный жест, которым он провел по волосам ладонью. Невидимые пальцы заботливо заправили непослушную прядь за ухо.

Вероника протянула руку, пытаясь дотянуться до темноты, но ничего... Пальцы нащупали только пустоту.

— Ты первая, Вероника, кому я это рассказываю.

Его приглушенный голос даже звучал по-другому. Стал более глубоким, что ли. Вероника подумала, что это наверное, и есть голос Пустого мира. Голос этих теней и иллюзий.

Она попыталась представить себе существование Князя — вечное одиночество того, кому не дано испытывать чувств, и того, кто отчаянно ворует их крупицы у людей. И не смогла.

Глава 13

Пленник скорби своей

Я обещал, что мы придем туда,

Где ты увидишь, как томятся тени,

Свет разума утратив навсегда.

Данте "Божественная комедия"

— Возможно ли найти умиротворение в Аду?

Вероника, вздрогнула, услышав за спиной голос, который никак не ожидала услышать в Пустом мире. Она сидела за столом и делала наброски будущего рисунка. Ей хотелось нарисовать море, эту капризную переменчивую стихию. Не особо получалось. Когда-то давно Вероника занималась рисованием, но уроки пришлось забросить из-за болезни Николая.

Она тотчас обернулась и не сдержала удивленного возгласа. На пороге комнаты стоял Странник. Егор облокотился плечом на дверной косяк, засунув руки в карманы джинс, и внимательно наблюдал за ней.

Вероника обняла сына, а когда отстранилась и посмотрела в его лицо, то с грустью отметила, что исчезли столь родные и близкие ей черты. Он стал Странником. Прежними остались только глаза.

Но радость от встречи тотчас прошла, сменившись колючей тревогой. Вероника стиснула руку сына и надрестнутым голосом произнесла:

— Тебе нельзя здесь находится. Если он узнает, что ты здесь...

Странник перебил её.

— Всё хорошо, Вероника. Я бы и не смог пройти сюда без его разрешения.

Вероника удивленно посмотрела на сына и спросила недоверчиво:

— Люцифер разрешил тебе прийти сюда? Правда?

— Правда, мышонок,— сам Хозяин уже сидел на её месте и внимательно рассматривал наброски Вероники.— Кто я такой, чтобы препятствовал воссоединению семьи? — усмехнулся и провел рукой по листу бумаги — линии карандаша зашевелились и лениво поползли навстречу друг другу, сливаясь в спокойную морскую гладь, вырастая в деревья, смыкаясь вверху небесным сводом, ложась тенями и тускнея светом.

Вероника кинула на него подозрительным взгляд. Ей-то, как никому другому было известно, что Князь ничего не делает просто так.

— Не буду вам мешать,— он поднялся из-за стола, направился к выходу.— Страннику еще многое предстоит рассказать, не так ли? — и бросил красноречивый взгляд на Егора — тот ничего не сказал в ответ.

Вероника и её сын остались одни. Внезапно женщина всё поняла без слов. Конечно, этим оно и должно было закончиться. Просто и логично. Одному необходимо уходить, другой же должен остаться, скованный долгом.

— Прости... — проговорил Странник мягко,— но я ничего не могу поделать. У меня не получится остаться. Ты и сама это понимаешь.

Вероника качнула головой. В глубине души она давно знала, что однажды Страннику придет время уйти, но надеялась, что её сын побудет с ней подольше.

— Ты вернешься?

— Вряд ли.

— Думаешь, мы еще встретимся?

Странник улыбнулся, заглянул в светлые глаза Вероники.

— Конечно. Если не в этой жизни, так в следующей. Мы с тобой связаны, Вероника. И это наша не последняя встреча. Можешь в этом не сомневаться.

Она обняла сына крепко-крепко на прощание, а потом наблюдала за тем, как он уходит: как неспешно идет к морю, как останавливается у самой кромки воды, оборачивается, смотрит на нее, улыбается и исчезает.

Мышонок медленно опустилась на своё место. Она должны была ощутить тоску и горечь от расставания с сыном, но женщина положила руку к груди — внутри была только звенящая, можно даже сказать пугающая пустота.

* * *

* * *

* * *

*

— Она ведь не знает, не так ли? — Странник замер в густой и вязкой тени. — Ты ей не рассказал?

Князь даже не посмотрел в сторону внезапно возникшего гостя.

— О чём? — поинтересовался с ленцой.

— О том, что он тоже здесь... — Егор шагнул под неяркий и бледный свет. Его взгляд скользнул по Князю — тот сидел на своем каменной троне, в ногах же лежал один из шакалов, чьи яркие глаза блеснули в полумраке. — Вероника имеет право об этом узнать.

— Нет, не должна,— Люцифер потрепал своего питомца по загривку.— Ей ни к чему эта новость. Мышонку и так хорошо.

Странник прищурился.

— Ей ни к чему? Или тебе?

Ответа на этот вопрос не последовало.

— Пора уходить, Странник,— холодно произнес Князь.— Тебя заждались другие миры.

Егор кивнул. Непродолжительный разговор можно считать оконченным. Но перед тем, как навсегда покинуть Пустой Мир, он осторожно произнес:

— Ты же помнишь, что светлые души не могут долго находится здесь? Они не созданы для Пустого Мира.

— Я этого никогда не забывал.

* * *

* * *

* * *

*

Его выздоровление все считали чудом. Николай и сам так думал. Он был почти что на пороге смерти, но старуха с косой внезапно отступила обратно в темноту, из которой уже было вышла ему навстречу. Наверное, бывает такое в жизни. Второй шанс. Еще одна попытка всё исправить.

А потом умерла Вероника. Абсолютно глупая и нелепая смерть, которая только могла случиться. Николай часто ломал голову над тем, почему именно она... И почему именно так. Вероятно, у судьбы действительно чёрное чувство юмора. Затем последовала недолгая жизнь вдовдца и встреча с Лидией, которая показала ему, что всё продолжается. Смерть есть смерть, а жизнь всё равно течет вперед. На свет появились две хорошенькие дочки, но спустя лет десять вслед за матерью ушел и Егор. Их даже похоронили рядом. Мальчик был всегда к ней привязан.

Постепенно жизнь вернулась в мирное русло. Работа, семья, отдых летом, снова работа. Время неумолимо проносилось вперед, отражаясь в воспоминаниях темными или светлыми, или серыми размытыми моментами. Беспощадное и неумолимое оно неслось, без оглядки, пока вдруг не затормозило внезапно.

Рак.

И вот, почти спустя двадцать лет болезнь вернулась и быстро набирала силы. Николаю это всё напоминало какой-то страшный сон. Смерть пришла протоптанной до этого тропой за ним. Время чудес закончилось.

Болезнь сожрала его буквально за год, выпив все силы и соки из молодого еще тела. Врачи не могли ему помочь, как и в прошлый раз. Только руками разводили и на многочисленные вопросы Лидии о том, выздоровеет ли ее муж, отмалчивались. Не стоит надеяться. Ему уже ничего не поможет. Крепитесь. Скоро его не станет.

Крепитесь и молитесь за грешную душу, которая скоро встретиться с Создателем.

Лидия не отходила от постели мужа. В последние дни он уже не приходил в себя. Только один раз перед смертью, на несколько минут. Это посчитали добрым знаком.

Но порой добрые знаки не сулят ничего хорошего. В те минуты сознания, когда Николай открыл глаза и на короткое время пришел в себя, он видел не жену и дочку, а мужчину, сидящего на краешке его кровати. Гость был Николаю незнаком. Заметив, что больной рассматривает его, мужчина улыбнулся и приложил палец к губам. В руках незнакомец катал безделушку, показавшуюся Николаю абсурдной. Стеклянный шар, в котором сидел усеянный искуственным снегом пингвин. Где-то он, Николай, уже видел эту игрушку...

С этой удивительно ясной и чистой мыслью Николай и провалился обратно в темные объятия сновидения. Перед глазами еще несколько минут стоял этот образ. Образ чего-то неумолимого и приближающегося.

* * *

* * *

* * *

*

— Куда ты меня ведешь?

Князь скользил через тени впереди, Вероника же следовала за ним. Он ничего ей не объяснил. Лишь обронил "иди за мной" и оставил её маленький мирок. Мышонку ничего не оставалось, как последовать его примеру — точно также шагнуть через тонкую грань и постараться не отставать от Хозяина.

Они прибыли именно в то место, которое Вероника всегда избегала. Она побывала там раз, и этого хватило сполна. Сердце Пустого мира ничуть не изменилось с её прошлого посещения. Да и вряд ли ему вообще суждено поменяться.

Люцифер направился вперед. Вероника с чувством нарастающей тревоги тоже. Она старалась не смотреть на скорчившиеся фигуры, не касаться их, не слушать их стонов...

"Не смотри на них. Не думай об этом. Просто не смотри..."

Князь резко замер и повернулся к ней:

— Поприветствуй нового гостя, мышонок,— и отошел в сторону, открывая женщине вид на того, кого она боялась и одновременно с этим (где-то в глубине души) желала увидеть снова.

Это был действительно он. Тот самый человек, ради которого, не сомневаясь, пожертвовала собой. Тот, чье счастье ставила превыше своего... Вероника стояла перед Николаем.

У неё было такое чувство, как будто что-то порвалось внутри. Лопнула натянутая струна c острым и резким "треньк". Издав приглушенный крик, она бросилась к нему, попыталась растормошить, обратить на себя внимание, но Коля её не видел. Он сидел, подтянув к себе колени, и безучастно смотрел куда-то вдаль. Вероника даже ударила его в плечо, но никакой реакции в ответ не получила.

Раздался спокойный голос за её спиной:

— Он тебя не видит, Вероника. И не слышит.

Сам Князь стоял в стороне и безучастно наблюдал за попытками мышонка достучаться до своего бывшего мужа. Она поднялась и резко развернулась к Люциферу. Её голос дрожал от нахлынувшей злости:

— Тебе это доставляет невообразимое удовольствие, да? Нравится вкус? А цвет? Ведь именно ради этого ты меня сюда привел, не так ли? Очередная игра, Княже? И какие же ставки сегодня?!

К её удивлению он отреагировал совсем иначе, чем мышонок предполагала. Никакой ехидной улыбки, язвительного тона, будто рапира, колющего в слабые места, скрытой уловки или подтекста. Он повернул голову, глядя на Николая, и негромко произнес:

— Мне показалось, ты имеешь право знать, что он теперь тоже здесь.

Князь чувствовал, как её злость сменяется совсем другим чувством, более темным, тяжелым, удушающе горьким... Отчаянием. Видеть его здесь было точно такой же мукой, как и наблюдать за тем, как он умирает от рака. Всё вернулось на круги свои. История пришла к своему началу.

Люцифер молча смотрел на то, как она, прижимаясь к мужу, просит того ответить ей, услышать её голос... А потом просто заплакала. Князь осторожно потянул за ниточку её чувств. Давно он уже их не пробовал. Чистое горе. Дистилированное. Яркое.

— Что ты хочешь? — неожиданно спросила Вероника, поднимая на него влажные глаза.

Люцифер посмотрел на неё с интересом:

— Ты о чём?

— Что ты хочешь за его свободу? Сколько лет? Триста? Четыреста? Пятьсот? — её голос сорвался, и она заговорила тихо, едва слышно.— Или вечность? Хочешь я останусь с тобой навсегда, Князь? Только отпусти его... Пожалуйста... Я останусь с тобой. Только дай ему уйти. Пожалуйста...

Он смотрел на неё долго и внимательно. И в этом взгляде было что-то, что заставило Веронику похолодеть. Словно она сказала то, что не должна была говорить... Другие слова от неё ожидались.

— Я не могу дать ему уйти. Я не имею на это прав. Он сам уйдет, когда захочет. И тебе этого не изменить, Вероника.

— Но...

Дьявол оборвал её резко:

— Он принаджелит Пустому Миру. Твой муж сам сюда пришел, мышонок,— криво улыбнулся.— И никакая сделка не сумеет его спасти.

Она молчала несколько минут. Просто стояла, прижав руки к груди, не отрывала глаз от Николая и молчала.

— Почему? Почему он попал сюда? — наконец спросила.— Он не должен быть здесь. Это ведь не справедливо...

— Справедливо? — насмешливо переспросил Люцифер.— Знаешь, справедливость замечательное слово. Всё должно расставить на свои места, не так ли? Этому конфетку дать, а этого в угол поставить,— в его глазах загорелись отнюдь недобрые искорки — Вероника невольно сделала шаг назад. — С чего ты взяла, что твой ненаглядный лучше остальных? Что ему здесь не место? Он пришел сюда сам. Я не приводил его сюда. И уж точно не мне его уводить. Все дороги ведут в Пустой Мир, мышонок! — вскинул руки и засмеялся.

Только смех его не предвещал ничего хорошего. Вероника уже слышала такой. В ту ночь, когда началась Дикая Охота...

— Здесь все сами по себе, мышонок,— его резкие слова хлестнули её, будто бы пощечина.— Пора уже к этому привыкать.

Вероника почувствовала, что еще немного, и расплачется. Просто и по-детски. От того, что всё не так, как должно было... Предложи ей Люцифер сделку в обмен на свободу Николая, она бы согласилась, не раздумывая. Как и в прошлый. Но сейчас... Горько было не столько от того, что Николай здесь, сколько от беспомощности положения. Дьявол прав — эти законы и ему не под силу менять. Куда уж ей... Глупой мышке, бросившей вызов коту.

"Кот" между тем смерил её снова внимательным взглядом. Знает, что творится у нее на душе. Знает, тянет, распутывает цветные клубки эмоций, играется... Пытается прочувствовать. И не может.

— Пойдем, Вероника,— заговорил он мягко, с успокаивающими детьми. Так, наверное, с маленькими обычно разговаривают, чтобы снова не раскричались и не разревелись.— Ему ты не поможешь,— и осторожно протянул руку, чтобы коснуться её.

Вероника резко дернулась, избегая его прикосновения. Пальцы Князя на мгновение замерли в воздухе, а затем он убрал руку. Мышонок буквально кожей ощутила исходящий от него холод. Почувствовало и Сердце — вокруг потемнело, резкими тенями очертив фигуры гостей Пустого мира...

— Я останусь здесь. С ним,— глухо произнесла она, буквально выталкивая из себя каждое слово.

— С ним? — переспросил.

Он умел быть быстрым, когда хотел. Мгновение, смазанное движение, и Люцифер оказался рядом с ней. Вероника заглянула в его темные глаза и прежний страх внутри ожил — зашевелился холодной змеей внутри.

Он произнес вкрадчиво, выделяя каждое слово:

— С ним, Вероника? Разве твоё место с ним? — а когда она хотела отвернуться, чтобы не встречаться с Князем взглядом, обхватил ладонями лицо и заставил смотреть ему в глаза.— Правда такова, мышонок. Ты никогда ему не была нужна. А сейчас, тем более...

У него не было такой привычки — лгать. Нет, правда, правда и только правда. Острая, жалящаяся, прямо, как рассерженная оса, правда. Хочешь, не хочешь, а узнать её придется.

— Я останусь здесь.

Он нахмурился. Странный отблеск мелькнул в его глазах. Вероника так и не смогла понять: то ли раздражение, то ли тревога. А может и то, и то другое вместе.

— Не стоит, Вероника. "Сердце" не для таких, как ты. Долго здесь находится тебе нельзя.

— Я всё равно останусь... С ним... Тут...

Упрямая. Её так просто не отговорить. Особенно, когда речь заходит о Николае. От своего так просто не отступиться. Похвально, но и глупо с другой стороны.

Еще несколько минут она чувствовала прикосновения его пальцев, потом же Люцифер отпустил её. Вероника услышала тихое, произнесненное прямо возле уха — Князь склонился к мышонку:

— Это твоё решение, Вероника. Береги себя,— мимолетное касание едва теплых губ к щеке, и всё — он ушел тихо, незаметно, как всегда.

Мышонок осталась одна. Она подползла к Николаю, но так и не нашла слов, которые могла бы ему сказать. Всё равно ведь не услышит, не увидит... Вероника сжалась в комок, закрыв лицо руками.

Она не чувствовала уже ничего. Не осталось даже слез. Не осталось ничего, кроме свинцовой чёрной усталости, укрывшей её плечи.

Глава 14

Туда, куда уводят все дороги...

Нет бессмертного в мире, а значит, в конце концов

я забуду имя твое

и твое лицо.

Вивиан Фламберг "//chant"

Сердце Пустого мира не зря считается сердцем. Отсюда всё началось. Здесь же когда-нибудь всё и закончится. Бессмертия не существует. Всё рано или поздно умирает. Даже то, что зависит и питается от смерти.

Тени походили на жадных стервятников, кружащих над слабой, уже даже не сопротивляющейся жертвой. Шакалы, жадно ловящие отголоски её эмоций. Они, как и их хозяин, распробовали и хотят еще.

Люцифер сказал правду — мышонку не место среди отверженных. Она здесь по его воле, а не по своей. И Сердце это чувствует. Оно не принимает её, медленно с наслаждением убивает, вытягивая силы.

Вероника лежала на земле, скорчившись в позе эмбриона. Рядом был и Николай. Люцифер замер над ней, отогнал теней и осторожно потянул тоненькую нить эмоций.

Ничего.

Пустота.

Слишком поздно.

Она и не заметила, как он осторожно взял её на руки. Уже шагая в её маленький мирок, Князь почувствовал, как Вероника прижалась к нему крепче.

— Знаешь, — раздался её обесцвеченный, едва слышный шепот,— я ничего не чувствую, оставляя его там...

Князь прикрыл глаза.

Действительно. Ничего. Больше ничего.

В этом мире давно день сменился ночью, и на смену другому дню пришла другая ночь. Тихо шелестел ветер, застряв в листве акаций. Воздух был теплый, полон пряного тепла и соленого морского бриза. Небо чистое. Ярко сияют звезды.

Хорошая ночь. Идеально подходящая для крепких снов.

— Спи, мышонок,— тихо произнес Люцифер, опустив женщину на кровать, провел ладонью по её волосам.— Тебе нужно набраться сил.

Вероника заснула сразу же, стоило голове коснуться подушки. Он подождал немного, слушая её мерное дыхание, а потом ушел.

Светлые души не попадают в Пустой мир. Они не созданы для него. А Пустой мир не создан ими. Такая вот простая схема.

"Ты же помнишь, что светлые души не могут долго находится здесь?",— так сказал ему Странник перед своим уходом.

Люцифер никогда этого не забывал. Просто на время перестал думать о том пусть и медленном, но всё равно текущем времени. Но законы миров вновь напомнили о себе. Их так просто не избежать. Пустой мир заберет светлую душу себе. Она расстворится в сумраке, померкнет, выцветет, пока не станет еще одной безликой тенью... Конец пути. Тупик, из которого уже не будет возврата.

Он обернулся, глядя на её домик, расчерченный полосками лунного света.

Мышонок медленно покидает его.

И на этот раз навсегда.

Вероника так и не пришла в себя. Её сон был крепок и тревожен. Ей вряд ли суждено было снова проснуться.

Вместе с хозяйкой замер и её мир. Настали вечные сумерки, накинув приглушенное лиловое покрывало на небеса. Так всё и застыло на границе дня и ночи.

Не было смысла продолжать эту игру. Больше некому исполнять главную роль. Пустой мир неумолимо забирал Веронику себе. И было в этом что-то... Неправильное?

Люцифер задумчиво поднял взгляд на потемневшее небо. Он стоял возле неподвижного моря, засунув руки в карманы, и думал. Думал над тем, что будет, когда над головой его мышонка окончательно сомкнуться удушливые своды Пустого мира. Думал о том, как быстро померкнут все её чувства, будто бы дешевая краска под частыми дождями, как светлая душа медленно умрет внутри, зачахнет, словно цветок без солнечных лучей... Пройдет немного времени, и от Вероники не останется ничего, кроме оболочки. Тени. Точно такой же алчной до чужих эмоций, как и сам Князь.

Разве это неправильно? Она останется с ним. Возможно она выдержит это, не сломается, как не ломалась раньше. Быть может и в этот раз всё получится?

Нет, не получится.

У этой сказки не может быть хорошего конца.

— Ты знал, что всё так закончится.

За его спиной стояла очередная тень. Кто знает, кем или чем она была раньше, до того, как попала в Пустой мир. Он создал их из ветра и пепла, щепотки сумрака, чтобы скрасить своё одиночество. Давно это было. Тогда мир был намного моложе.

Знал?

Люцифер криво усмехнулся.

Конечно, знал. Он полагал, что к этому времени, он получит от Вероники всё, что требуется. Решит старую, древнюю загадку детей Эдема, и мышонок станет ему не нужна. Но если бы всё оказалось так просто...

— Она справится.

— Нет,— у тени было его лицо и его голос, только глаза были другого цвета. Чёрные, как беззвездное небо. — Не справится. Ты и это знаешь.

А потом помолчав несколько минут, добавил негромко:

— Ты так или иначе её потеряешь.

Люцифер резко развернулся, глядя на самого себя. В виде шакалов тени ему нравились куда больше.

— Еще есть время,— и пошел прочь от неподвижных, застывших на море волн.

— У неё его нет,— донесся приглушенный голос вслед.— Скоро на одного из нас станет больше. И ты не сможешь этого изменить.

Но мышонок оказался куда сильнее, чем Князь предполагал. Она очнулась спустя некоторое время. Такое порой бывает. В последний раз перед тем, как принадлежать Пустому Миру навсегда.

В комнате было темно. За окном больше не сгущались сумерки. Только темнота эта была иная, не окрашенная в ночные краски: густая и тяжелая. Глядя на неё, Вероника вспомнила ту, из которой родилась эта иллюзия.

Сквозь плотное покрывало сна женщина ощущала присутствие Князя. Она знала, что он здесь, поблизости. Беспокойный дух рядом с её постелью. Он ни разу не оставил мышонка одну... До этого момента.

Вероника ступила на холодный пол. Она не знала точно, сколько проспала, но чувствовала — прошло много времени. Тело было слабым; ватные ноги не слушались. Сделав несколько шагов, женщина рухнула на пол. Полежала несколько секунд, собираясь с силами, а потом снова попыталась подняться.

Ей снились страшные сны, которые грозили вот-вот стать явью. Ей снилось, как её затягивает чёрный водоровот, в котором она тонет, ззахлебываясь этой темнотой. Как грозные волны мрака смыкаются над её головой, как горят лёгкие без кислорода, как в нос и горло забивается тёмная вода... И как наконец она идет медленно ко дну, не в силах сопротивляться. Это ей снилось раз за разом. Она тонула, и никто не протягивал руку помощи. Лишь иногда она чувствовала осторожное прикосновение прохладной ладони к своему лицу перед тем, как окончательно покориться злым волнам.

Вероника толкнула дверь, но привычной гостиной за ней не оказалось. Только узкий коридор, заканчивающейся еще одной дверью. Точно такой же, какую она открыла и сейчас.

Она медленно двинулась вперед, спотыкаясь и цепляясь за стены. Каждое движение отдавалось тупой болью. Конечности налилились свинцом. Ноги едва слушались. Но Вероника всё равно упорно двигалась вперед. Это была единственная мысль в голове — надо просто идти вперед.

Просто иди вперед. И не думай больше не о чем. Только вперед. Шаг за шагом.

Ладонь легла на прохладную ручку, дверь с тихим скрипом отворилась. Вероника с облегчением сделала шаг за порог и тотчас замерла... Она вернулась в свою спальню. Круг замкнулся. Кто-то очень не хотел, чтобы она покидала пределы своего домика.

Из последних сил она бросилась к окну. Распахнула створки и испуганно отшатнулась, почувствовав прикосновение ледяного ветра. От её ранее уютного мира осталась только одна комната. Она захлопнула окно и медленно сползла по стенке на пол.

— Люцифер!

Голос поднялся кверху и замер на той резкой надрывной ноте. Она звала его по имени, не понимая, что происходит. Она кричала, пока не охрипла. Но никто не явился на её голос. Князь остался глух.

От собственной слабости, бессилия, страха, Вероника расплакалась. Тихо. Просто горячие слезы непроизвольно покатились по щекам, одна за одной.

Она сидела, закрыв руками лицо, и отняла их только тогда, когда почувствовала его присутствие. Князь опустился рядом с мышонкой — Вероника не сводила с него взгляда заплаканых глаз. Она не шевельнулась, и когда он осторожными прикосновениями стер влажные следы её слез.

Хозяин Пустого мира принял свой привычный облик, но Вероника заметила выглядел он вымученным. Будь он человеком, женщина бы сказала, что так сказались много ночей без сна...

Люцифер сидел так с ней несколько минут. Не произнес ни слова. Просто держал её лицо в ладонях и вглядываясь в лицо Вероники каким-то странным, мягким взором.

— Пойдем, мышонок,— надрестнутый голос звучал глухо.— Я хочу тебе кое-что показать.

Князь поднялся сам и протянул ей руку, чтобы помочь. Вероника встала на ноги, удивленно глядя на него. Знакомым жестом он стиснул пальцами её локоть.

Вероника прикрыла глаза, уже зная, что произойдет.

Привычная обстановка изменилась в одно мгновение. Оставшейся позади её маленький мирок быстро поглотили тени.

Не успела мышонок и сделать вдох, как они уже оказались на месте. Она медленно разлепила веки и изумленно посмотрела на большие песочные часы, возвыщающиеся перед ней. Не такого она ожидала.

Разве это не очередная игра? Разве не еще одна партия перед концом? Откуда тогда это ощущение, словно у него в рукаве очередной туз?

— И что это значит? — тихо спросила Вероника.

Люцифер неопределенно пожал плечами в ответ.

— Рано или поздно всему приходит конец, мышонок. Наше сотрудничество не исключение.

Наверное, вид у нее был забавный. Вероника недоуменно смотрела на Люцифера, и тот не сдержал улыбки. Он медленным шагом прошел к часам, провел ладонью по толстому гладкому стелку — песок, стекающий вниз, замер.

— Зачем ты это делаешь?

Он долго молчал, и Веронике подумалось, что ответа она уже и не получит. Но Князь всё-таки проговорил, приблизившись к ней:

— Однажды ты мне сказала, что пожертвовала собой не ради того, чтобы твои родственники скорбели... А ради их новой жизни. Наступать себе на горло ради благополучия других. В этом что-то есть, не правда ли?

Мужчина остановился рядом, и мышонку пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в его темные глаза.

— Почему? — выдавила из себя один единственный вопрос.

— Ты заслужила, Вероника. Ты держалась молодцом,— а потом он склонился к её лицу.

Мышонок почувствовала горячее дыхание на своей щеке, затем легкое прикосновение губ к своим. Мимолетный, едва ощутимый поцелуй, и вот его шепот обжег ухо:

— Береги себя, мышонок.

Она стиснула его ладонь слабыми непослушными пальцами.

— Мы еще встретимся?

— Не знаю... Пути Господни неисповедимы, Вероника.

Затем Люцифер отошел и бросил взгляд на часы. Застывший туслым золотом песок снова ожил. Поползли вверх песчинки, поднимаясь обратно в верхнюю чашу. А спустя секунду с громким треском расползлись по толстому стеклу трещины. Вероника не могла оторвать взгляд от этих извилистых змеек, разбегающихся во все стороны. Они становились всё шире, разраястаясь — песок просыпался на пол с тихим шорохом. И вот с оглушающим в мягкой тишине звоном разлетелись во все стороны осколки.

Вероника вскрикнула от испуга, когда пол начал проседать под её ногами, и сильнее сжала руку Князя.

— Не бойся,— сквозь нарастающий гул, исходящий из-под земли, она услышала его слова.— Это не так страшно, как может показаться.

За мгновение до того, как пол окончательно рухнул вниз, а сама Вероника провалилась в тёмное холодное море, она почувствовала, как Люцифер отпустил её: медленно, словно бы с неохотой разжал пальцы.

Его грустный голос раздался у неё в голове.

Прощай, мышонок.

Береги себя.

Кто знает, быть может нам еще суждено встретиться...

Это было прямо, как в её недавней кошмаре.

Вероника тонула.

Она захлебывалась чёрной водой, пыталась удержаться на поверхности, но грозные и беспощадные волны накрывали её с головой, тянули за собой вниз.

Недолго Веронике пришлось сопротивляться. Вскоре силы оставили мышонка, и воды сомкнулись темным чертогом над её головой.

Смутное знакомое ощущение затопило сознание. Когда-то это уже было... Так давно, что и не вспомнить. Жизнь назад. А может и две.

Странное тепло окутало её уставшее тело, а вместе с ним пришла и легкость. Словно бы она сбросила невидимые кандалы, тянущие её к земле. Страха не было. Боли тоже. И не должно быть. Всё идет, как надо. Как заведено.

Вероника прикрыла глаза, позволяя невидимому и приятному течению унести себя прочь. Унести туда, куда рано или поздно приводят все дороги...

Эпилог

Всякая история рано или поздно заканчивается. Закончилась и эта. Наш с тобой эксперимент, мышонок, подошел к концу. Ты, Вероника, приподняла завесу разгадки передо мной. Дала мне намного больше, чем я мог и желать. В чем-то ты была права. Любовь действительно нельзя препарировать и разложить по полочкам. У нее свой особый, переменчивый вкус. Никогда бы не подумал, что ответ окажется так близко и одновременно с этим далеко.

Пустой мир отпустил тебя, мышонок. И я позволю себе надеяться, что у тебя в этот раз всё сложится хорошо. Лучше, чем в прошлый. Мне кажется, ты это заслужила.

Я не умею видеть будушее, но знаю точно - твоя нога никогда больше не ступит в мои чертоги. Ты забудешь и моё имя, и моё лицо — всё, что здесь произошло. И вряд ли когда-нибудь вспомнишь. Таковы правила. Их приходится принимать.

Нашим дорогам не суждено пересечься.

Но я буду приглядывать за тобой, мышонок.

... Признаюсь, хоть ты никогда этого не узнаешь, но твой домик так и стоит на берегу моря. У меня не поднялась рука разрушить эту иллюзию. Пусть остается, как напоминание.

Мяч с глухим ударом отскочил от деревянного угла песочницы и прытко покатился прочь с детской площадки. Девочка проследила за ним взглядом, надеясь, что клумбы или скамейки его остановят, а потом побежала следом. Ей не хватило буквально нескольких секундр. Мяч вот-вот выкатился бы на дорогу под колеса машин, не прегради ему путь молодой мужчина.

Он подобрал мяч с земли и задумчиво покрутил его в руках. Потом внимательно посмотрел на подбежавшую к нему девочку. Похожа. Очень. Такие же тёмные вьющиеся волосы и ясные голубые глаза. Даже взгляд остался прежним.

Она хмуро посмотрела на свою игрушку в чужих руках и задумчиво переступила с ноги на ногу, не зная, что сказать. Первым подал голос мужчина.

— Твой? — с улыбкой поинтересовался он.

А когда девочка кивнула, бросил ей мяч — та ловко его поймала.

— Спасибо,— негромко его поблагодарила.

— Пожалуйста. Не играй рядом с дорогой. Это небезопасно.

Она прижимала пыльную игрушку к себе и смотрела в его лицо вдумчивым взглядом. На секунду у него мелькнула абсурдная мысль, что она его всё-таки узнала. Отголоски прошлого дошли и до настоящего.

— Ника! — во двор из подъезда вышла невысокая полноватая женщина.— Ника, где ты?

Девочка вздрогнула и оглянулась на свою мать. Последний раз посмотрела на незнакомца, еще раз поблагодарила его, развернулась и побежала к ней. Она чувствовала спиной долгий взгляд незнакомца, но когда обернулась — его уже там не было.