Эффект синей бабочки

Содержание:

Дом, милый дом

Шерше ля вамп

От макушки до жеста — выше всяких похвал

Закон бумеранга

Союз нерушимых

Дело спорится

Глава 1.

Дом, милый дом...

Вот еду я по чисту полюшку. Под седлом — верный конь, над седлом — парень лихой. Ещё где-то был верный меч, но я его с собой не взял. Я больше арбалеты люблю и метательные ножи.

И бегать.

А конь мой... кхм... слегка изменился на вольных хлебах. Растолстел. По нему сразу видно, куда делись восемь гектар ежевики и целая популяция ящериц. Подпругу на нём удалось застегнуть только при помощи магии. Даже усидеть на нём получалось с трудом — и это мне-то, с моей растяжкой! Что уж говорить о любителях более консервативных методов тренировок, у них на Ветра даже залезть не получится.

А ещё в его гриве умудрились свить гнёзда птички, заблудилась пара мышей и запуталось как минимум полгектара кустов ежевики. Поэтому конь у меня нынче лысый. Нет, конечно Гуахаро, проржавшись, предложил расчесать его магически, но я решил, что хватит этой бандитской морде притворяться нежным пегасом, и обкромсал его к чертям собачьим.

Если ещё учесть сетку мелких шрамов по всей морде — ни ежевика, ни ящерицы просто так не сдались, — то внешность у него наконец-то стала под стать характеру. Увидев Ветра, Ашер басом пропел «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!» и предложил переименовать его в Бегемота. И тут же показал, что за бегемот такой.

Нет, не спорю, похоже, но... Ветер всё равно остаётся Ветром. И я его люблю. Но это не значит, что я не заставлю его похудеть! Хотя бы до размеров, когда он в стойло начнёт помещаться.

А я? Что я? Я себе гриву не сбрил, несмотря на то, что некоторые очень серьёзные древние боги повадились дёргать меня за косичку. Знаю я, как девкам нравятся длинные волосы. Наверное, какую-то солидарность чувствуют, мол, не только они мучаются.

Ещё я пограбил немного. Точнее, не пограбил, а поныл. Выпросил у Ашера тонкую цепочку в комплект к кольцу. Покапал слюнями в сокровищнице Гуахаро. Самая большая лужа натекла в отделе с драгоценными тканями, из-за чего теперь мне не надо вводить должность чесальщика, прекрасные паучьи шелка сами чешут меня при каждом движении.

А какое там было оружие! Эх... Увы, мне дали только цепь демонологов — наследство, однако, — два крохотных арбалета, один из которых пневматический, и пять удивительно сбалансированных метательных кинжала. Остальное Император Безлюдных Пустошей зажилил, оправдывая это тем, что за большим количеством железяк сложнее уследить и ими проще убиться.

Перед носом свистнула стрела.

— Эй, бла-а-агородный! Кошелёк или жизнь?

Перед носом Ветра выскочил плотный мужичок в кожаных доспехах. Переговорщик. Они обычно самые крепкие и защищённые, чтобы можно было отразить первый удар, а дальше спрятавшиеся в кустах лучники сделают своё дело. Если, конечно, жертва будет столь неблагоразумной.

С караванами и хорошо защищёнными отрядами так не поступают, их бьют сразу. А вот когда один на один... есть шанс заработать без мокрухи. Ну, или хотя бы поболтать.

Я отвлёкся от увлекательнейшего дела — отгрызания непослушного заусенца, — и развёл руками:

— Братан, хошь верь, хошь нет — я сам на мели. Ни одной монетки нет, даже пожрать не на что купить. Неудачная нынче зима вышла, штоб её.

И это была правда. Единственное, чего в сокровищнице Гуахаро не было — это денег. Ну нет у него торговых отношений с соседними странами, нет и монет. Зачем ему тогда нужен был казначей?.. Наверное, как и сама сокровищница. Для декоративных целей.

— А колечко у тебя... драгоценное, — разбойник указал кинжалом на мою левую руку.

— Увы, братан, проклятое, — охотно пояснил я, приподнялся в седле и коснулся перстнем ближайшего листочка.

Тот мгновенно иссох и отвалился.

— Совсем ничего нет?.. — расстроился разбойник.

— М-м-м... — Я заглянул в сумки. — Я в прошлом селе только вина стащил. Зато три будюка. Надо?

— Вино — это хорошо, — закивал разбойник, расслабляясь.

Я спрыгнул с Ветра. Эластичные рельефные подошвы почти бесшумно коснулись дорожной пыли, искусственная кожа плаща на мгновение изогнулась и упала как влитая. Не знаю, где Гуахаро раздобыл эти материалы, но я отказался уходить из сокровищницы без них. Непромокаемые сапоги. Точно по размеру. Мягко поддерживающие мою левую косолапую ступню. Не скользящие даже на самом ровном льду. Они воду отталкивают, прикиньте? И пыль на них не оседает. А плащик! Плащик, что не мнётся, куда его не засунь! Не грубеет, как настоящая кожа, от намокания. Не деформируется. Но при этом настолько эластичный, что нисколько не сковывает движений. Тоненький, лёгонький, но крепкий, тёплый и нежаркий.

И да, я понятия не имею, что значит «искусственная кожа», но мне понравилось название.

— Чот выглядишь больно хорошо, — смерил меня взглядом разбойник. — Ты хто?

— Алхимик я. Из Вээртоге, — сказал я, и с удовольствием посмотрел, как враждебность сменяется почтительностью.

— А... а чего здесь?.. Если можно, конечно, спросить, — разбойник едва не поклонился. У города воров славная репутация.

— Женщины, — многозначительно произнёс я. — Даже воры не застрахованы от проблем с ними.

Тут закивал не только переговорщик, но и все лучники. Кусты вокруг затряслись, и они выбрались наружу.

— Так что? Пошли выпьем? — предложил я, встряхнув будюки. — Вино отменное, у барона стащил. У вас найдётся, чем закусить?..

— Да еды у нас навалом, — сказал один из лучников. — Местные... Ай! В смысле, у местных много еды.

Эт его сосед локтем пихнул. Я сделал вид, что не заметил оговорки.

— А чё ты выглядишь так? — один из лучников продолжал проявлять враждебность. Его кривая челюсть как бы намекала на причину неприязни к красивым людям.

Или нелюдям.

— А это, братан... — Я приобнял его за плечи. — ...чтобы баронов грабить.

Ветер согласно ржанул. Все засмеялись.

* * *

Разбойники оказались мужиками мировыми. Накормили, напоили, байки потравили, новостей порассказали. В разбойники подались не от жизни хорошей, просто местный барон вдруг решил заняться работорговлей и начал уводить из деревень всех работоспособных мужчин и женщин. А кто тогда в поле работать будет? Кто детишек малых покормит?..

— Ты пойми, — прижал руки к сердцу Переговорщик, когда второй будюк вина подходил к концу. — Я вообще кузнец. Я кузню люблю больше жизни, веришь, нет?.. Но у меня дети малые, пешком под стол ходят! Не могу я их бросить!

Я сочувственно кивал и грыз ножку куропатки. Здешние разбойники не столько путников грабили, сколько, собственно, барона, отстреливая живность по лесам, что тоже было незаконно.

— А я в поле работал, — грустно признал другой крестьянин. — Пшеница росла — колосок к колоску! А теперь мне туда и не выйти — сторожат люди барона, увидят — уведут. Кому работать? Детям да старикам?.. Эх...

Я разводил руками, клял судьбу-злодейку — Ха-ха! — и невозможность что-либо изменить. Сколько я таких историй слышал? Можно целую книгу написать, да только однообразной она будет. Мало кто на преступную дорожку вступает из-за злодейства натуры. Гораздо чаще — по-глупости или думая, что другого выхода нет. То есть, тоже по-глупости.

Когда все выговорились и упились, мы разбрелись баяньки. Мне, как дорогому гостю, предлагали место под тентом, но я отказался в пользу вожака, у которого от сырости болят суставы. Тот растрогался, обнял меня, назвал сынком и сказал, что если он мне когда-нибудь понадобиться — хоть как разбойник, хоть как кузнец, — чтоб я не стеснялся, обращался.

Ещё б я клятвам по-пьяни доверял.

Сторожем назначили одного доходягу, которому пить знахарка запретила. Да ещё я пялился в звёздное небо, пытаясь вспомнить, хмелел ли я хоть раз. С каждым днём я находил всё больше признаков мой нечеловечности, каждый раз удивляясь, как это я не замечал их раньше.

Утром мы тепло распрощались, я пообещал заехать на обратном пути. Если ничего не изменится — в этот же лесок, но все хотели надеяться, что в следующий раз навещу их в деревне.

А дальше дорога-дорога-дорога... Блин, кажется, я стану следующим Императором Безлюдных Пустошей только для того, чтобы научиться телепортироваться. Реально достаёт убивать дни и недели, а то и месяцы на путешествия. Интересно? Интересно первые раз тридцать. А потом уже и браво биться с разбойниками лень.

Пусть хоть покормят.

Телепортироваться хорошо... раз — и на месте! И нет необходимости раз за разом ловить себя на одергивании повода и замедлении шага. Да, я в эту область лет семь всеми силами обходил стороной, но... чёрт. Не думать, не думать, просто ехать.

И всё-таки надо было попросить Гуахаро меня телепортировать. Даром, что наши земли находятся на самом большом расстоянии от Пустошей. Дальше только Западная Империя.

* * *

Я так изнервничался попытками не нервничать, что когда я добрёл до знакомых мест мне уже было всё равно. Ностальгия, моё любимое озеро, поместье, город... всё побоку. Разве что заметил, что это всё стало не таким огромным. Да и люди на меня пялились сильнее, но тут главное не забывать таинственно щуриться и грозить пальчиком зевакам, чей взгляд ты успел поймать. Да, у меня ярко-синие, чуть светящиеся глаза, и я этого стесняться не собираюсь.

Сначала я малодушно хотел остановиться в городе, но быстро понял, что такими темпами буду ходить вокруг да около месяцами, так что усилием воли повернул к поместью.

Вообще-то это был замок. Изначально. Потом с соседями помирились, моя прабабушка додумалась расширить окна, снять ворота и поселить в ров карасей. А потом со стен перестали убирать плющ, по которому я и сбегал в детстве... в общем, замком это теперь назвать ни у кого язык не поворачивается.

Не поворачивался.

К моему удивлению, плющ убрали, ворота поставили, закрыли, да ещё и мост подвесной сделали. Я озадаченно почесал в затылке. О войнах в этом регионе я не слышал, иначе бы давно прибежал бить обидчиков. Дьон в брутального мачо играет, что ли?

Я постучал в калитку.

— Кто? По какому делу? — откликнулось грозно с той стороны.

— Морин. Домой, — лаконично ответил я.

— Шта?!

— Доложи, придурок.

Послышалось смутное ворчание и удаляющееся шаги. Не то, чтобы я ожидал встречи с фанфарами... Но стражники могли, как минимум, что-то слышать обо мне. А не «Шта?»

Впрочем, через пять минут ворота распахнулись во всю ширь, а во внутренний двор, сбежал, запыхавшийся Дьон. Я узнал брата — сводного, как оказалось, — но с трудом. Он изменился как мой Ветер на корме из ящериц. Потолстел, стал солидным дядечкой. Для своих двадцати восьми — даже слишком солидным. Впрочем, что не изменилось — так это печать занудства на его лице.

— Морин, братишка! — заулыбался Дьон. — Ты вернулся!

Я спрыгнул с Ветра, кинул поводья слуге. Судя по тому, как побледнел мальчишка, он наверняка подумал, что этот монстр его съест.

— Отлично выглядишь, Дьон, — кивнул я, подходя. — Солидно.

Брат едва заметно, но подался назад, и я передумал его обнимать. Хотя, казалось бы, что может быть естественнее?

Во двор вышло пяток стражников и некий подозрительны субъект, с ног до головы обвешанный амулетами. То ли колдун, то ли просто мастер амулетов. Ничего себе встреча.

Дьон посмотрел на колдуна. Тот едва заметно пожал плечами и покачал головой.

— Э-э-э, Морин... — осторожно начал брат. — Не мог бы ты снять защитные амулеты?

Я хотел было сказать, что я лох и нищеброд, который никогда не беспокоился о своей защите и у которого ни разу не было толкового защитного амулета, но вовремя вспомнил, что выцыганил у Ашера цепочку с неизвестными свойствами.

— А что такое? — насторожился я. — Не помню, чтобы ношение защиты осуждалось.

— Нет, конечно нет, просто... мне бы хотелось убедиться, — неловко заулыбался Дьон. — Времена нынче неспокойные. Тут уже приходил один Морин, чуть не ограбил нас. Я просто хочу удостовериться.

— Не знал, что мы настолько богаты, чтобы на нас охотились мошенники, — задумчиво произнёс я, наматывая на палец цепочку. Это действительно была только цепочка, безо всяких кулонов, но колдун об этом не знал. Да и в одной верёвочке бога гораздо больше силы, чем в самых больших амулетов колдунов.

— Я хорошо веду дела, — натянуто улыбнулся брат. — Так как?.. Снимешь?

— Защитные амулеты защищают человека, а не чары... — задумчиво проговорил я, теребя цепочку. — Их наличие вы бы уже обнаружили. Значит, ты меня не узнаёшь...

— Ты вырос! А тот парень был действительно похож!..

— ...и вы хотите проверить мою кровь, — закончил я, опуская руку. — Знаешь что, Дьон? Иди ты к чёрту со своей жадностью и паранойей. Я пришёл увидеть мать.

Я двинулся вперёд, собираясь пройти мимо. Дорогу загородили пятеро воинов, взяв меня в клещи. В груди заныла обида. Фанфар не ждал, объятий не ждал. Скорее — упрёков и оскорблений. Но не так, чтобы не узнали и наставляли на меня оружие.

— Морин, просто сними амулет, — попросил Дьон, прячась за спинами воинов. — Не усложняй ситуацию ещё больше.

Я пристально посмотрел на него, выкинул руки в стороны, схватил двух стражников за отвороты кирасы, сделал шаг назад, столкнул стражников шлемами до громкого «Бум!», швырнул их в стороны. Трое остальных схватились за мечи, начали доставать их из ножен. Дёрнуть двоих за низ кирас, с силой отшвырнуть назад, чтобы они упали вверх тормашками. Пнуть пятого под колено и, когда он завалится в бок, пнуть по животу, прибивая к земле. Я сделал шаг вперёд, наступая на него, чтобы и не думал подниматься.

Вжикнул арбалетный болт и беспомощно замер в миллиметре от моего уха. Я бросил стрелу на мостовую, чуть наклонился, чтобы наши с братом лица оказались на одном уровне, и произнёс только:

— Нет.

Дождавшись, пока у него на лице появится страх — люди иногда пугаются медленнее, чем достают меч, — я выпрямился и лёгкой походкой прошёл мимо, вглубь здания. Сзади раздавались изумлённые шепотки, но идти за мной дураков не было.

Сильф я или не сильф?

Я шёл по знакомым коридорам, одновременно узнавая и не узнавая их. Форма та же, картины те же, но окна намертво забиты ставнями, а свечи, насколько бы много их ни было, никогда не сравняться с солнцем. Гобелены запылённые, ковры убрали. Растения... никаких больше растений внутри. Всё стало каким-то тёмным и... пустым.

Дверь в комнаты моей матери оказалась закрытой. С замиранием сердца я постучал, втайне боясь, что уже опоздал. Дьон достаточная сволочь, чтобы не сказать мне сразу.

— Да-да? Кто там? Цветочек, это ты?

Я невольно улыбнулся. Цветочком она называла свою служанку, яркую и светлую, действительно похожую на цветочек.

— Нет, это... это я, мам, — проговорил я, открывая дверь.

В её покоях тоже было темно. Ставни, плотно задёрнутые шторы. Лишь одна свечка в замысловатом светильнике давала мягкий свет. А мама... мама сидела в кресле и смотрела на портрет отца в полный рост.

— А, малыш... — она совсем не удивилась. — Ты долго меня не навещал, негодник. Что, на улице было интереснее?

Я хотел спросить: «Какая улица? О чём ты вообще, мам? Меня не было семь лет!» — но я остановился, наткнувшись на её взгляд. Она расфокусировано смотрела в пространство где-то на уровне моего пояса, и я с холодком понял, что именно меня она не видит.

И что я всё-таки опоздал.

— Мама, — я осторожно подошёл к ней. — Как ты себя чувствуешь?

— О чём ты говоришь, малыш? Конечно же, прекрасно! Каждый день прекрасен, не так ли?..

— Так, — согласился я, присаживаясь рядом на корточки. — Он становятся особенно прекрасным, если провести его с тобой.

Я и забыл, какая она красивая. Точнее, никогда и не знал. Для ребёнка его мама — всегда самая красивая. Но я уже взрослый, я уже видел достаточно лиц, чтобы увидеть, насколько у неё утончённая и нежная красота. Мягкая. Магия в её крови откладывала старость, она сейчас казалась ровесницей Дьона, молодой женщиной, но никак не той, кому бы уже можно было ждать внуков. Если бы её дети не были столь нерадивыми.

— О, да ты флиртуешь, — разулыбалась она. — Помяни мои слова, лет через десять ты будешь пользоваться большим успехом у дам.

— Конечно, мам, — с трудом улыбнулся я и взял её за руку. — Очень большим.

— Ты со мной не споришь, — удивилась она. — Ты не заболел? И что с твоими глазами? Они светятся в темноте! Ты опять трогал вещи Риваши?

— Да... извини, мам, я знаю, что это опасно, но... они такие интересные!

— Магом надо было родиться тебе, — сказала она с показным недовольством. — Ты бы, как минимум, дочитал бы тему прежде, чем использовать заклинание на практике. Ты плачешь? Что случилось, малыш?..

— Это просто глаза... из них льётся. Марроу сказал, что ничего страшного, через пару дней пройдёт.

— Марроу? Ах да... Он тоже ко мне давно не заходил.

— У него много работы, ты же знаешь, — слабо улыбнулся я, но тут же вскочил, осенённый идеей. — Что ты сидишь в темноте? Может, откроем шторы, полюбуемся на мир.

— Не стоит, милый, — она удержала меня за руку. — Он этого не любит.

— Кто этот «он»?

— Он, — она кивнула на портрет. — Твой отец не говорит со мной при свете.

— А сейчас... говорит? — я осторожно присел обратно.

— Конечно. Ты разве не слышишь?

— Наверное, эта штука не только на глаза повлияла. И что он говорит?

— Он рад тебя видеть. И журит, что ты опять брал вещи Риваши. Мы же беспокоимся, сынок... вдруг в следующий раз это будет необратимо? — она ласково погладила меня по щеке. — И всё-таки ты плачешь.

— Это просто... глаза.

— Не обманывай маму. Я всё вижу.

— Просто больно немного. И стыдно, — я уткнулся в пахнущую пылью и духами юбку. Ослабевшая рука неловко погладила меня по голове, но это было прекраснее всего на свете.

И больнее.

— Мам... я, наверное, пойду, — сказал я с трудом приподнимая голову. Хотелось разреветься, но я понимал, что это вызовет кучу вопросов и может её напугать. — Глаза ещё надо промывать.

— Конечно, милый, иди. Но обещай ещё навестить нас с папой.

— Разумеется, как иначе...

Я ободряюще сжал её руку, улыбнулся. Отошёл на два шага к двери. Мать перевела взгляд на картину, и её глаза стали совсем пустыми.

Из комнаты я практически выбежал, но убежать далеко не смог. Сел на пол прямо за дверью, с трудом заставляя себя дышать. Опоздал. Всё-таки опоздал. Кто знает, насколько? Муж умер, сын пропал без вести... это могло кого угодно подкосить.

— Извини, я должен был сказать заранее... — раздался рядом голос Дьона, в котором не слышалось ни капли вины.

— Но ты предпочёл сначала натравить на меня своих солдат, — огрызнулся я. — И зачем? Показывал, кто в доме хозяин? Как это на тебя похоже...

— Есть определённые правила, которые даже ты должен уважать.

— Да в жопу твои правила, — я поднял голову и в упор посмотрел на брата. — Где Марроу?

— Умер. Давно, причём. Ты же знаешь, он уже был дряхлым, когда родился я. Да что там, он стариком был, когда родилась наша мама.

— Ты знаешь, что с ней?.. Когда я уходил, у неё была всего лишь болезнь сердца.

— Не всего лишь, а автомагического происхождения.

— Чёрт.

— Да.

Автомагическими болезнями называют случаи, когда магия человека вредит ему самому. Чаще всего бывает у молодых магов, от неосторожности, но иногда... иногда это как попытка самоубийства, только ни верёвки, ни кинжала, ни яда не надо.

— И поэтому её... так?.. — уточнил я.

— Она сама. Лекари просто блокировали её магию, надеясь, что она справится, а она... справилась. Просто уничтожила часть жизни, которую она не хотела знать.

Закусив губу, я с усилием закрыл глаза. И по чье это вине — уточнять не надо. Может быть, с гибелью мужа она бы и справилась, но если к этому прибавить исчезновение сына... Да и не стоит забывать, что именно я принёс ей дурную вещь.

— Как Риваша? — спросил я, ожидая и тут дурной вести.

— Получает второе высшее в Столице и делает всё возможное, чтобы не приезжать домой.

— Логично.

Я снова замолчал, сосредоточившись на дыхание. Только ещё одной автомагической реакции не хватало этому дому.

— Останешься? — вдруг спросил Дьон.

— А как же проверка на подлинность? — фыркнул я.

— Вряд ли кто-то будет нервно выламывать себе руки из-за совсем чужого человека. — Я, наконец заметил, что моё запястье вот-вот сломается, и прекратил. — Да и хамить мне тот парень не отваживался, всё разыгрывал большую братскую любовь.

Я снова фыркнул. О да, конечно. Какая может быть братская любовь между сорванцом и занудой? Да я над ним даже издевался! Несмотря на то, что был младшим.

— Оставайся, — повторил он. — С женой моей познакомишься... Я же женат, ты знаешь?.. У нас ребёнок недавно родился, кроха Доетти. О себе расскажешь, а то я столько небылиц слышал... а после сегодняшнего даже не уверен, всё ли из услышанного — небылицы. Маму навестишь... хотя бы ещё раз. Я стараюсь к ней заходить, но... у меня просто сил не хватает делать это чаще, чем раз в неделю.

— Конечно, — я сглотнул вязкий ком в горле. — Конечно, я останусь... ненадолго.

* * *

Моя комната осталась... моей. Того, прошлого меня, который бегал с деревянными мечами, спорил с сестрой-ведьмой и крал её вещи. Который в раздражении кидал азбуку в стену, отчего однажды её металлический кончик высек искру о каменную стену и вызвал пожар. Того, кто катался на деревянном коне, считал кровать роскошью для слабаков и поэтому спал в гардеробной на специальном одеяле. Того, кто мог часами любоваться на доспехи моего воинственного пра-прадедушки.

Нынешний я перешагнул через крохотную деревянную лошадку, хмыкнул, глядя на явно декоративные доспехи пращура и с удовольствием развалился на кровати. В одежде.

Ну, хоть что-то не меняется.

С доспехами у меня не сложилось. Они, конечно, красивые, но мешали использовать западные техники... да и стрелы в меня никогда не попадали, так что практического смысла я в них вообще не видел.

А ещё они дорогие. А я как бы нищий странствующий рыцарь. Только это мне не помешало приобрести самого крутого коня в Живом Кольце. Если бы я поискал, наверняка бы нашёл доспехи, тоже страстно желающие пойти со мной. Хотя по заверениям Гуахаро, моя рубашка прочнее кирасы. Но от синяков она меня явно не защитит.

О чём бы ещё подумать, чтобы не думать о матери.

— Ваша милость, — в комнату вошла служанка и присела в услужливом реверансе. — Желаете чего-нибудь?

— Нет, спасибо, — ответил я, а сам попытался вспомнить, какой у меня там титул.

Моя мать — графиня Ёль-Ншели, носительница титула. Отец — сэр Сильвестр, второй сын графа де Басоля. Кажется, до свадьбы он был бароном. Потом они поженились, отец принял титул графа Ёль-Ншели, как бы вошёл в управление землями... но на деле всем занималась мать. Потом отец умер, мать получила титул Вдовствующей Графини... или нет? Если титул изначально принадлежал ей? Графиня-мать? Или это только с королевами? Ладно, не об этом речь. Собственно, Дьон, как старший сын, стал графом, Риваша, как младшая дочь с магическими способностями осталась со своим титулом ведьмы, а я... барон, вроде как? Или всё-таки виконт, раз граф теперь Дьон?..

Чёрт. А как я умудрился столько времени проторчать в столице и ни разу не засветить свой титул?.. Реально ведь в первый раз об этом задумываюсь!

— Ваша милость, может, желаете ванну принять? — снова подала голос служанка. — Вам бы освежиться с долгой дороги, пыль стряхнуть...

— Нет, спасибо, — повторил я, на этот раз с нажимом. — Можешь идти.

Ну, не объяснять же ей, что у меня одежда не маркая, кожа не потливая, а для удовольствия я купаюсь в холодных ручьях?..

— Приличествующая вашему положению одежда будет подана к обеду.

«Её и есть будем?» — чуть не ляпнул я, но вовремя вспомнил, что слугам вообще-то не обязательно владеть навыками красноречия.

— Приличествующая моему положению одежда сейчас на мне, — отозвался я. — А куда Дьон может засунуть свои брульянты, я тебе не скажу, чтобы не ронять его авторитет. Можешь идти.

На этот раз служанка послушалась и, укоризненно прошуршав юбками, удалилась. Вот поэтому я слуг и не люблю. Вроде как главный ты, а всё равно все пытаются заставить тебя делать по-ихнему.

Побродив по комнате, попинав игрушки и посожалев о моём любимом плюще, я скоротал время до обеда и, услышав гонг, бодренько поскакал навстречу еде.

Дьон уже сидел во главе стола, на кресле, подобном трону, и милостиво улыбался. Да так качественно, что хотелось ему садануть. Справа от него был трон равный по пафосности, но пустующий. По правую руку — стандартный стул, пустующий. Потом шло немного пустого пространства, на два-три места, а затем штук десять — занятого знатными людьми. Все в одеждах, расшитых драгоценными камнями и золотым шитьём, чтоб их, не дай боже, с плебеями не попутали.

Один я, как чмо, в одежде, действительно достойной императора.

— Рад тебя видеть, Морин, — заулыбался Дьон. — Присаживайся.

Он указал на стул справа от себя. Ну хоть не в общую толпу, на том спасибо.

Ах, подковёрные игры и интриги благородных!.. Помню, как в столице на меня смотрели... Настороженно, как на неизведанное существо, от которого неизвестно, чего ждать. А я виноват, что ли, что попытки использовать меня замечаю на раз, — полагаю, тут замешана сильфийская кровь: с людьми-то у этих «благородных» пройдох всё получалось, — пресекаю, а потом пру к своей незамысловатой цели?

Наверное, будь я немного менее... детектором лжи, я бы мог втянуться в процесс интриг. Но а так... увы, это как с игрой в кости — скучна!

Я поулыбался всем и сел на своё место. Друзья у Дьона какие-то... ему под стать. Лично я бы с этими типами на одном поле бы не сел. Не то, что они какие-то особо подлые, или рожи у них зверские, просто... побитые они какие-то, искалеченные. Шрамы на мордах у некоторых — фигня, атрибутика. Но такое ощущение, что им больно двигаться, больно дышать, больно смотреть. И вообще, вся жизнь — боль.

Однако о вкусах не спорят. Нравятся ему такие — да пожалуйста. К тому же, я почти уверен, что с моими друзьями братец не выдержит и получаса.

— Её Светлость, графиня Ёль-Ншели! — объявил церемониймейстер.

М? Мама?!

Но нет, в зал вошла молодая брюнетка. Эффектная, наряженная, прямо как со столичного бала телепортировалась.

— Альбигис, любовь моя, — заулыбался Дьон, поднимаясь на ноги.

Все остальные тут же вскочили. Пришлось и мне, хотя я бы этой пигалице, занявшей титул моей матери, ещё бы и напинал. Не, я понимаю, что она теперь графиня, она имеет право так называться... но могла бы из уважения пока и своим именем. К тому же, оно не такое уж и страшное, а красивой девушке и вовсе не нужны титулы.

— Дьон, ты выглядишь всё краше, — певуче отозвалась девушка.

Я с трудом сдержал смешок. Кажется, она имела в виду то же, что и я.

— Милая, позволь представить моего брата, Морина. Он погостит у нас некоторое время. Морин, позволь представить Альбигис, мою прекрасную жену.

— Рада, что вы решили нас навестить, — чарующе улыбнулась она.

— Рад, что мой брат в таких надёжных и прекрасных руках, — поклонился я и поцеловал ей ручку, краем глаза отметив, как Дьон позеленел.

А что такого-то? Обычная вежливость.

Все расселись и началось то, что по недоразумению называют приёмом пищи. Это стоило бы назвать светской беседой в сидячем положении с редкими перекусами. Меня всегда изумляло, почему некоторые физически не способны просто поесть. Почему всегда надо из этого творить что-то другое?.. Еда им не вкусная, что ли?..

— Мы многое о вас слышали, — стрельнула глазами Альбигис. — Всякое невероятное.

И кокетливо повела плечом.

Чёрт. Она меня либо соблазняет, либо по жизни ведёт себя... как девица не очень тяжёлого поведения.

— Да ладно, у меня совсем неинтересная жизнь, — отмахнулся я. — А вот вы, прекрасный цветок... Из какого вы рода?

— Из Джефферсонов, — с вызовом произнесла она. — Какие-то проблемы?

Ы!

Конечно, проблемы! Джефферсоны были кланом купцов. То есть неблагородными, но амбициозными, из-за чего хотели любой ценой заполучить титул. Плюс, как и все купцы, они обладали страстью к неконтролируемому собиранию злата. На кой чёрт оно им в таких количествах, ни один купец мне внятно ответить так и не смог.

И такое чудище рядом с моим братом. Нет, конечно, о вкусах не спорят, и они могли действительно влюбиться. Нашли друг друга два зануды. Но более вероятно, что он женился на ней ради денег, а она вышла замуж за него ради титула. А теперь он сосёт деньги из её семьи, а они на него наседают, чтобы он делал им поблажки и вообще был послушным пёсиком.

Если это зовётся здоровой семьёй, то я пойду лучше, Ашера поцелую.

Кхм...

— Никаких проблем. Просто это... слегка неожиданно, — кивнул я и отхлебнул из кубка. — Такая прекрасная женщина, и ещё не голубых кровей. Моему брату повезло, что он успел вас поймать.

Альбигис зарделась, Дьон позеленел. М-да, надо прекращать флиртовать. Точнее, научиться разговаривать другими способами, не флиртом и не угрозами.

— У вас такой интересный костюм, — хлопнула она ресницами. — Никогда не видела таких тканей. Откуда они?..

— М-м-м... — я попытался вспомнить объяснения Гуахаро. — Рубашка из сильфийского паучьего шёлка. Камзол из синтетических наноматериалов соладоров.

— Ни те, ни те не делятся своими технологиями, — заметила она.

— Со мной вот поделились, — я пожал плечами, и подумал, что по этому разговору очень заметно, кто в семье главный.

Снисходительные улыбки окружающий как-то резко потускнели.

Да, я очень люблю свою новую одежку, которая одновременно очень и очень практична, но в то же время обладает почти бесконечным свойством к уеданию модников. Сказывается моё нищебродское прибывание в Столице... Хорошо, что мне тогда хватило ума не обвешиваться брульянтами, а отыгрывать роль бунтаря, презирающего всю эту мишуру. И работало же. Не на всех, конечно, некоторые дамы продолжали считать деньги даже во сне, но они-то мне и не были нужны. Всегда предпочитал романтичных особ.

Мы посидели ещё часа так полтора. Меня всё пытались развести на хвастливые байки, а я всё пытался поесть. В слухах, обычно, фигурируют самые постыдные вещи, причём, преувеличенные до невозможности. Я совершенно не хотел знать, как именно они все обо мне наслышаны.

Глава 2.

Шерше ля вамп

После обеда я решил снова навестить мать, но не смог заставить себя пройти те три шага, что разделяли лестницу и дверь в её покои. Я просто... видеть эту бледную тень матери, застывшей во времени, когда всё было хорошо... хотелось закрыть глаза и представить, что она сейчас выйдет сама, такая красивая, солнечная и деловая. Строго отчитает за долгое отсутствие, посмотрит взглядом «Ты очень, очень плохой мальчик», а потом не выдержит, улыбнётся счастливо и обнимет.

Но я понимал, что такими мечтами я делаю себе только больнее и... это немного похоже на то, что делает сейчас мама — отрицает реальность, оставаясь в мире, где всё комфортно, где всё... как надо. И перспектива казаться запертым в прошлом казалась мне откровенно жутковатой. Проблемы можно решить, потери — пережить, а вот как год за годом радоваться одним и тем же воспоминаниям?..

Так и не дойдя до заветной двери, я отправился вниз, к конюшням. Надо проследить, чтобы Ветра обильно не кормили, да заставить его ленивую задницу сделать хотя бы десяток кругов по внутреннему двору.

Когда я пришёл, в пасти Ветра мелькнул крысиный хвост. Я укоризненно посмотрел на коня. Конь нагло рыгнул мне в лицо.

Враки, что травоядные едят только траву. Они в основном едят траву, но если где-то попадётся зазевавшаяся мышка, ящерица или жук, ей не побрезгую ни обычные кони, ни овцы, ни коровы. То, что у меня конь необычный означает только то, что он сам теперь охотится на вкусный белок, а не ждёт, пока кто-нибудь зазевается.

— Ну что? — Я недовольно упёр руки в бока. — Доволен? Наелся? — Конь кокетливо отвёл глаза и шаркнул ножкой, намекая, что можно было бы ещё поесть. — Куда тебе больше? Ты на себя посмотри! Ты толстый, слышишь? Толстый! — Я показал руками насколько. — Скоро бегать не сможешь, только перекатываться!

Ветер оскорблённо ржанул и стукнул копытом, мол, он-то ого-го и то, что он в два раза больше первоначальных размеров вовсе не мешает ему скакать, аки зайчику.

— Всё, дождался, сейчас сам увидишь, насколько ты жалок, — пригрозил я и накинул на него попону. — Сам мышей будешь избегать и грустно кушать три зёрнышка овса в день.

Конь фыркнул и в нетерпении переступил с ноги на ноги.

Подумав, я решил, что лучше не травмировать местных зрелищем коня, у которого от галопа жир идёт волнами, грозя смести всё на своём пути. Предупредил стражей, чтоб не подумали, что я сбегаю — хотя они всё равно так подумали, — и почесал гонять боевого бегемота.

Галоп Ветер держал достойно, если не считать того, что седло всё норовило уползти, качаясь на волна жира. Проблемы начались в попытке перепрыгнуть бревно. Вместо грациозного скачка у него вышло что-то вроде чуть более длинного «шага» галопа, из-за чего конь запнулся, нелепо мотнул задом и грохнулся на бок, придавив меня.

Ну, хотя бы мягонько.

— Слезай с меня, скотина неуклюжая! — я стукнул коня по шее, а сам с холодком понял, что я себе всё-таки сломал.

Ветер испуганно вскочил, оставив меня на земле, и начал обеспокоенно обнюхивать.

— Морда ты бессовестная, — посетовал я. — Отойди, я пытаюсь вспомнить, как должны идти тазовые кости. Кажется, так... ой, нет, что-то не туда гнётся. А если ты в бою так запнёшься, а? Ты хочешь, чтобы я умер, да? Тогда ты спокойно уйдёшь в Лес есть ежевику? Мешаюсь я тебе, да?

От обиды, что и собственному коню я не нужен, я разревелся. Мне так стало жалко себя, бедного, одинокого, никому не нужного, что слёзы полились сами собой, а ослабевшее тело неконтролируемо затряслось.

Блюх-х-х!!!

Я изумлённо хватал ртом воздух, глядя на внезапно образовавшуюся подо мной лужу. С волос стекала вода, макушку ощутимо пришибло.

— Ещё? — послышалось откуда-то сверху.

Обернувшись, я увидел невозмутимого Ашера держащего наготове ведро.

— Пф-ф... ты откуда?

— Ветер позвал. Он очень испугался, когда ты упал и начал истерить. Ещё водички?

Конь, в подтверждение его слов, высунулся из-за спины Смерти и виновато на меня посмотрел.

— Ветер?.. Позвал? — тупо переспросил я.

— Ну да. Мы договорились поддерживать связь. А что, какие-то проблемы?..

— Э-э-э... — Я представил, как перекосит высокомерных магов, если они узнают, что конь, в отличие от них, имеет прямую связь с богами... — Давай ещё водички. Ух! Холодненькая!

Второе ведро я всё-таки почувствовал, прочувствовал и вскочил из лужи, начав судорожно отжимать волосы и одежду.

— А... а чего это было? — уточнил я.

Ашер внимательно меня осмотрел, что-то для себя решил и позволил ведру исчезнуть.

— Боль, — просто ответил он. — Ты же ногу сломал. Кстати, тебе не кажется, что ты как-то не так стоишь?

Чёрт.

— Иди сюда. Да не бойся, я же целитель, помнишь?.. Я хотя бы помню конструкцию тазового отдела и знаю про законы симметрии.

Пришлось ковылять. В самый ответственный момент нога подвернулась, и Смерть поймал меня за шкирку. Затем положил ладонь на грудь и сделал отрешённо-задумчивую рожицу. Я почувствовал, как внутри что-то зашевелилось, с щелчком вставая на место. Причём, не только в ноге, но и в позвоночнике. Напоследок Ашер схватил меня за кончик носа и немного оттянул вправо.

— Нос поплыл, — спокойно пояснил он. — Попробуй встать.

Я встал. Прошёлся. Пробежался. Попрыгал. Нога была как новенькая, точнее, не подумаешь, что с ней что-то случалось.

— Э... Спасибо? А всё-таки, что это было?

— Говорю же, боль. В сильфийском понимании, — приподнял брови Ашер, почёсывая Ветра между ушами. Конь нервно дрожал и мотал хвостом. — Тело для вас вторично, и вы почти не чувствуете физической боли. Но если вовремя не пресечь, физическое повреждение может ранить энергетику. А её боль воспринимается как душевная.

— Э... то есть, я ушибу пальчик и буду плакать о несовершенстве мира?

— Примерно. Пока не научишься это контролировать. Но в стабильном физическом теле есть свои плюсы. Стабильность. На способности воина-человека его настроение влияет незначительно. А ты, если сильно расстроишься, можешь буквально развалиться на части.

— Эм... Но раньше же такого не было! — возмутился я.

— Ты меняешься. Входишь в силу. Обычно это происходит после того, как сильф в первый раз поранится о собственную силу.

— Я не ранился!

— Инквизиция, — напомнил Ашер.

— Э-э-э... а почему тогда оно так долго ждало, чтобы активироваться? Целых полгода!

— Потому что тогда ты спал с открытыми глазами. Не жил, а существовал. Выживал. Ладно. Мирись со своим конём, и я пойду. Всё-таки не я твоя нянька.

Мы с Ветром виновато посмотрели друг на друга. Он подошёл первый, ткнулся мордой. Я успокаивающе почесал его по короткому ёжику гривы.

— Спасибо за помощь... — начал было я.

Но Ашер уже исчез.

* * *

Ветер согласился худеть, и мы гонялись с ним до самой темноты. В конюшне я его расседлал, почистил, почесал между ушей и рассказал ему, что он самый-самый замечательный и быстро похудеет.

Так что я успешно избежал светского ужина и заперся в комнате с купленной в городе едой. Даже на кухне её просить не стал, со слуг брата станется ответить мне: «Не по правилам».

Я поел. Разделся. Лёг спать. Уснул и...

Почувствовал, что в комнате кто-то есть.

Не открывая глаз, я дёрнул нападавшего вниз, выворачивая руки и подминая его под себя. Нападающий неожиданно тонко и жалобно запищал.

Я проморгался.

— Альбигис?..

Писк сменился тихим смешком:

— Про тебя говорили, что ты решительный любовник, но чтобы так... — женщина расслабилась и даже провокационно поерзала. — Я вижу, ты своего не упустишь.

Так. Жена моего брата. В моей кровати. Голая. Совсем голая. Шевелит задницей, на которой я сижу. Я бы предположил, что у меня глюки, если бы она не была последним человеком, которого я хотел бы видеть в своих эротических фантазиях.

— Совсем офигела, шалава? — возмутился я, поднимаясь с кровати и утягивая её за собой. — А ну брысь отсюда! Не позорь честное имя моего брата!

— А в столице тебя не смущало наличие мужа у твоих любовниц, — Альбигис обиженно надула губы и попыталась снова прижаться ко мне всем телом. — Да и твой брат... до тебя ему далеко.

Томный голос, томный взгляд... Фальшь и расчёт во всём.

— Ой, поговори ещё о моём брате, шалава, — отмахнулся я, разворачивая её спиной и подталкивая к двери. — Тебя что-то не устраивает в постели? Возьми огурец! Только кончики пупырышек убери, да следи за температурой, овощ прямо из погреба может тебе всё застудить. А тебе ещё наследников рожать. Всё, кыш, лекция по сексуальному воспитанию закончена.

Альбигис ошалело хлопнула глазами, пытаясь уложить в голове, что ее всю такую голую и готовую к утехам выставляют... и ладно бы, выставляли из страха быть застуканными, так нет! Ее выставляли за огурцом!

— Ты что, импотент? — вышло даже разочарованно, а не язвительно. — Или тебя соладоры за свою технологию кастрировали?

Резко дёрнув её на себя, я схватил её за подбородок, заставив смотреть мне в глаза.

— Я не сплю с плебейками, — выплюнул я и выпихнул её за дверь.

В неё тут же забарабанили:

— Плащ верни, скотина!

— Так иди! — отозвался я, запирая засов. — Все уже, наверное, твои прелести видали.

Альбигис еще несколько раз стукнула по двери, потом, видимо, ушибла руку и отбила ногу. А может, замерзла — каменный замок это не то место, где стоит разгуливать голяком даже днем. Ну, по крайней мере людям. Меня, как оказалось, такие мелочи не смущают.

— Сволочь, урод, скотина! — на этом концерт под дверью и закончился. Прямо даже обидно как-то, что запала девицы хватило так ненадолго. Я ведь только начал предвкушать сбежавшихся на ее вопли обитателей поместья...

«Да, так действительно было бы лучше, — подумал я, плюхаясь обратно в тёплую уютную кровать. — Подковёрные игры больше всего страдают от внимания публики».

Меня пытались взять в оборот самым стандартным методом. Девушка подходит, манит сиськами и внеземными ощущениями. Парень клюёт, туда-сюда-обратно, и вот он оказывается повязан. В качестве пряника используется доступ к телу, в качестве кнута «А вдруг муж/брат/отец узнает?..» И всё, послушный пёсик сидит у нежных ножек...

Правда в Столице парни сами не гнушались накинуть какой-нибудь поводок на своих ледей. Экономический, к примеру. Да и мало ли чем можно шантажировать?.. Вот и ходят все повязнанные по рукам и ногам.

Бе.

Я зевнул, устроился поудобнее, прогоняя в воображении картинки. Вот она, вся такая возбуждённая, стоит в коридоре, судорожно обмахивается веером и шепчет мне: «Ах, я тебя так хочу, я бы прямо здесь, но надо блюсти приличия, смотри, Дьон идёт», — и так скромно опускает взгляд и улыбается мужу. А потом всё раскрывается, скандал, братоубийство... Дьон меня втихую травит стрихнином. Или я его убиваю своим мечом в порыве страсти!.. И Альбигис живёт с победителем, изредка напоминая ему о его грехе.

Я зевнул ещё раз и перевернулся на другой бок.

Нахрен-нахрен.

— А ты не рассматривал вариант, что она действительно просто хотела тебя? — спросил Гуахаро, появляясь из тени.

— Рассматривал, — я снова зевнул. — Даже если сейчас она ничего такого не планирует, то потом обязательно увидит возможность и воспользуется ею. Ты чего здесь?..

— Ты хотел поговорить, — просто сказал он, присаживаясь на край кровати. Та под его весом едва ли просела.

— А... да, наверное. Но ничего срочного, это может подождать... не хочу тебя отвлекать.

— У тебя опять вспышка неуместной вежливости? — строго спросил Император, прикладывая руку к моему лбу. — Температуры, вроде, нет, а выглядишь неважно.

— А ты знал, что моя мать... в таком состоянии?

— В мире много бед, о которых я знаю, — пожал плечами он.

— Но это моя мать!

— Вот именно, твоя. Тебе не кажется, что проблемы твоей семьи ты должен решать сам?.. Я не собираюсь за тебя жить.

Я перевернулся на бок, к нему спиной. Глупо, конечно, но мне эти слова казались на грани предательства.

— Морин, — мягко начал он. — Я знаю слишком много всего обо всех. Включая твоих близких. То, что ты хотел бы узнать, но никогда не узнаешь. То, что ты знаешь, но пожелал бы забыть. Но у меня нет критериев выбора. Хорошая информация, плохая... Нужная-ненужная, важная-неважная — всего этого для меня не существует. Поэтому я либо не говорю ничего. Либо очень мало и точечно.

Я вздохнул, расслабляясь. Глупо злится на нечеловека из-за его нечеловечности.

— Ты чувствуешь себя виноватым? — удивился он. — Почему?

— Ты действительно поймёшь, если я расскажу? — вздохнул я.

— Нет, наверное. Да и неважно это. Важно другое. Эмоции — это силы, которые заставляют нас совершать те или иные поступки. Гнев заставляет сражаться, страх — прятаться, любовь — заботиться. Горе заставляет искать помощи у других, а радость — помогать окружающим. А что заставляет делать вина?..

— Исправлять сделанные ошибки? — предположил я.

— А ты можешь их исправить? Можешь вернуться в прошлое и поступить по-другому? Нет.

— Ну, или хотя бы помочь справиться с последствиями...

— Уже теплее. Но если бы ты случайно навредил близкому человеку, ты бы разве не стал ему помогать безо всякого чувства вины? Просто потому, что он близкий?

— Стал бы. И?..

— Значит, чувство вины предназначено для того, чтобы помочь справиться с последствиями... не близким людям, на страдания которых в иной ситуации было плевать, так?

— Допустим. И?

— Вот ты мне и ответь, что «и».

Я вздохнул, задумался.

Вина — разрушительное чувство, бесспорно. Как страх, гнев или страстная любовь. Значит, дело не в конструктивности и деструктивности. Дело в цели... Последний раз, когда я чувствовал вину был... с Эрни? Когда мальчишку подставили из-за меня, и я решил ему помочь.

Я выждал полминуты, но Хар никак не прокомментировал мою мысль. Ла-а-адно, пойдём дальше.

До этого я чувствовал вину перед девушкой, на которую случайно опрокинул бокал вина. Действительно случайно. Ну, насколько возможно в такой ситуации. Заглаживал свою вину он долго, бурно и даже задержался на две ночи дольше положенного.

— Это отстирало её платье или смыло позор? — уточнил император.

— Э-э-э... нет?

— Вот именно. Но ты всё равно остался с ней, потому что чувствовал себя виноватым. Понимаешь, какую социальную роль имеет вина?

— Это поводок, — понял я. — Он заставляет тебя подчиняться человеку, которому в других обстоятельствах ты бы не дал право командовать.

— Верно. А ещё виной пользуются те, у кого право командовать в принципе есть, да только конкретный приказ не нравится. Этим грешат матери, жёны, сёстры... Давят на чувство вины и вьют из тебя верёвки.

— Угу. И что?..

Гуахаро сжал моё плечо, наклонился и чётко произнёс:

— Не слушай чувство вины. Забудь о нём. Нет вины, потому что в тот момент человек не мог знать, чем обернутся его действия. Или не мог придать значения этому знанию. Слушай совесть. Она только твоя, и не даёт преимущества желающим проехаться на чужой шее.

— Легко сказать «забудь»...

— Легко сделать. Просто вспомни себя в тот момент. Думал ли ты, что всё будет так? Или всё вышло против твоей воли?.. Вот. Значит, твоей вины нет. Сосредоточься на том, чтобы решить ту проблему, что в настоящем, а не ту, что в прошлом.

— Да, спасибо, Хар... — я обернулся, но он уже исчез.

Мода у них на внезапные исчезновения, что ли?..

* * *

Утро выдалось солнечным, свежим. Весь мир будто пел невидимую песню счастья. Я потянулся, чувствуя сладкое томление в мышцах. Прекрасный момент, чтобы размяться!

Подозреваю, что моя сильфийская кровь — вовсе не пожизненное освобождение от тренировок. Скорее, наоборот, мне надо чаще заниматься, чаще ощупывать себя, чтобы не обнаружить — ВНИЗАПНА! — что у меня отрос хвост. Или что у меня просто ноги стали разной длинны.

Поэтому я решил начать со стоек. С ненавистных, скучных, тяжёлых стоек, между которыми надо переходить так ме-э-эдленно и плавно, чтобы стоящая на твоей голове чаша с водой не перевернулась. Но именно они лучше всего подходят для того, чтобы ощутить и прочувствовать каждую мышцу и каждую косточку тела.

И вот где-то между «Древом, что тянется в небо» и «Гордым грибом» Дьону приспичило меня навестить.

— Ты пытался изнасиловать мою жену! — сходу заявил он.

— И тебе доброе утро, дорогой брат, — согласился я, стараясь не потерять равновесие.

Дьон ошеломлённо замолчал. Уж не знаю, что его изумило больше — мой ответ или мой видок. Не каждый день увидишь человека в позе лотоса... стоящего на руках.

— Это серьёзно, Морин! Она моя жена, а не легкомысленная столичная девица, к которой ты можешь безнаказанно протягивать руки!

— Тут ты прав. Она совсем не столичная. — Я бы фыркнул, но берёг дыхание.

— Морин! — Дьон топнул ногой.

— Ну что?.. Твоя шлюха-жена...

— Не смей называть её так!

— ...прибежала к тебе посреди ночи голая, в слезах, заявляя, что я пытался её изнасиловать. Не, не посреди ночи. Ты бы сразу отреагировал, не дожидаясь утра. Или дождался бы?.. Фиг его знает, ты всегда был чудаковатым.

— Знаешь что? Я не намерен больше слушать твои оскорбления. У тебя двое суток, чтобы покинуть территории графства.

— Эх, сразу кичиться своим статусом. А на дуэль вызвать как? Слабо?

— Морин. Я надеялся, что ты повзрослел за это время. Но, как видно, годы тебе на пользу не пошли. Разве что мышцы накачал, а так и остался дурень дурнем. Торопись, — жёстко отрезал он и, развернувшись, двинулся к двери.

Но выйти я ему не дал, захлопнув дверь перед самым носом.

— Завидуешь мне, братик? — нараспев спросил я, зажимая его между закрытой дверью, своим телом и рукой. — О да, родители всегда любили меня больше, маленького младшенького Морина.

— Ты бросил их! — шёпотом ответил Дьон, боясь шевельнуться, чтобы ни в коем случае не коснуться ни меня, ни двери. Первое было бы вызовом, второе — жалкой попыткой к бегству.

— Я был маленьким расстроенным мальчиком, желающим отомстить за смерть отца, — мягко поправил я. — А ты — завидовал. Завидовал, что я свободный, что я волен посещать Столицу и заигрывать с лучшими красавицами Живого Кольца... А ты вынужден гнить здесь, на окраине, и жениться на дочери купца, чтоб хоть как-то поправить своё материальное положение. Думаешь, я накачал только мышцы? Думаешь, жизнь меня ничему не научила?.. Ты что-то темнишь, братик... байки про мошенника, попытки манипулирования через твою шлюху-жену...

— Она не шлюха! — пискнул Дьон.

— Она пришла ко мне в одном плаще, — повысил голос я. — Полезла ко мне в постель, чарующе мурлыкая что-то про мою репутацию. Очень похоже на поведение благородной замужней дамы, не так ли?..

— И что... что ты сделал?

— Выставил её, конечно, — равнодушно ответил я, отходя. — Подумал, что если обрадую её, то совсем не обрадую тебя. Знаешь, Дьон, ты очень хреновый актёр. Боишься ты вполне натурально, а вот для возмущения не хватило градуса. Может сразу признаешься? Что ты пытаешься от меня скрыть?

— Ты просто жалок... — он развернулся и твёрдо на меня посмотрел. Попытался. Твёрдо не вышло. — Придумываешь нелепые объяснения...

— В любом случае, это всего лишь её слово против моего, — я пожал плечами. — Кому ты поверишь? Дочери купца или родному брату?

— Я знаю её пять лет! А тебя... тебя вижу впервые.

А вот это кольнуло. Очень уж перекликалось с тем ужасом, что я чувствовал, понимая насколько быстро я меняюсь.

— Нет, Дьон. Люди верят не правде, а в то, во что им комфортно верить. Выгодно. Я даже не знаю, чего в этом больше: трусости или купцовой расчётливости? Либо ты с ней в сговоре и сам превратился в купца, либо ты просто трус, которым манипулируют и который боится смотреть правде в глаза.

— Опять оскорбления. Кичишься тем, что у меня хватит благоразумия не вызывать тебя на дуэль?.. Так вот, два дня. Или за тобой начнут охоту, — заявил он, открывая дверь.

— А опции с тюрьмой нет? — крикнул я вдогонку. — Только от жены свой ключи спрячь, а то ведь и там пристанет!

Дьон выпрямил до хруста спину и гордо удалился.

Я захлопнул дверь и присел на край кровати. Прекрасный день, блин... И дурацкие механизмы, из-за которых всякие могут отпирать засовы снаружи и портить настроение.

Одно утешало: я ничего не мог сделать, чтобы повернуть ситуацию по-другому. Не получилось бы ласково выставить женщину, которой отказались подчиняться. Не получилось бы не поссориться с мужчиной, который ищет ссоры.

Ну их... пусть живут в своём увлекательном мирке, безо всяких неожиданных родственников, которые не вписываются в картину. Меня ждёт магия, империи, боги!.. А не какие-то там дурацкие семейные дрязги. Только маму жалко, но... вот её-то как раз и не надо жалеть. Она застряла, да, но застряла в самом счастливом периоде своей жизни, и не моими грязными лапами лезть в её сердце.

Так что я неторопливо собрался, захватил на кухне еду, тщательно оседлал Ветра. Подумал зайти к матери, но подумал, что опять буду весь в соплях, а она даже не заметит. Так что нет... От общего завтрака вежливо отказался, сославшись на неотложные дела. Выехал за ворота лёгкой рысью, взял направление на главную дорогу... Обернулся, бросая прощальный взгляд на отчий дом и...

Повернул в город.

Очищенный ров. Подвесной мост, который на ночь поднимают. Ворота, которые не открывают даже днём. Убрали плющ со стен. Гостей-одиночек встречают со стражей и магами — где это видано?.. Байки про двойников, интриги с целью манипулировать, интриги, чтобы выгнать меня...

Что-то нехорошее здесь происходит...

Глава 3.

От макушки до жеста — выше всяких похвал

Я сидел в таверне и растерянно катал по столешнице кольцо Ашера. Передо мной укором стояла кружка с самым дешёвым элем — ту пару монет, что мне любезно дали разбойники, я уже потратил, — а я пытался придумать ПЛАН.

Не сказать, что я совсем уж неудачник, который не умеет придумывать планы, а если придумывает — они всегда проваливаются. Просто было не совсем понятно, что делать. Залезть ночью в замок — однозначно. Пошарить в кабинете брата и, по-возможности, в спальне — конечно. Посетить подвалы и чердаки, в которых очень любят прятать компромат неоригинальные люди.

Но проблема в том, что сейчас утро, и я совсем не знаю, что мне делать целый день. Ходить по городу или тренировать Ветра было слишком лениво. И, возможно, опасно — брат мог забеспокоиться, что я не спешу покинуть его владения и что-нибудь предпринять. При этом, логичнее всего было бы спрятаться в комнате таверны — на которую у меня не было денег — или даже в глубине леса... но, опять же, мне было лениво.

И тут я увидел её.

Она вошла в таверну с ленивой грацией хищного зверя, с презрительным прищуром жёлтых глаз оглядела замызганное помещение и чуть шевельнула хвостом, одним жестом выражая своё отношение к этому месту.

Меня как ветром сдуло из-за стола.

— Могу я предложить прекрасной леди стул? — спросил я, опускаясь на одно колено перед ней.

Пятнистая островная кошка придирчиво меня оглядела и снисходительно кивнула. Её воин добродушно хмыкнул.

Он выглядел ей под стать. Массивный, чуточку диковатый, с огромным мечом за спиной. Лёгкие кожаные доспехи с металлическими заклёпками на нём едва не лопались. А плащ, который, теоретически, должен закрывать фигуру полностью, на нём болтался широким шарфиком.

Мы уселись за дальний, наиболее чистый столик. Я лично пододвинул кошке стул и позаботился, чтобы она удобно села. Та уже кокетливо отводила взгляд и заинтересованно дёргала хвостом. Я принялся перечислять виды мяса, которые могут подать такой очаровательной леди. Фиг с ним, с деньгами, для неё я пару монет уж где-нибудь найду.

— Давно ты в единении? — поинтересовался воин, добродушно наблюдая за моими ухаживаниями.

Хранители очень страдают от недостатка общения. После единения им становится скучно общаться со своими соплеменниками — очень сильно меняется восприятие под воздействием человека. Но с людьми, кроме собственного воина, тоже поговорить не получится — только с ним есть мысленная связь. Можно жестами, конечно, объясняться, но только с другими воинами. Обычные люди просто не понимают, что в этом звере почти человеческий разум.

— Сильно заметно? — растерянно отозвался я.

— У тебя глаза светятся, — хмыкнул он, заставив свои глаза слегка блеснуть жёлтым.

— А... — Действительно, что это я? В своё оправдание могу сказать, что о хранителях я знаю чуть больше, чем ничего, потому что нас что... ну, нас с Олестом не особо принимали в общество крутых воинов. — Чуть больше полугода.

— А... — теперь пришла его очередь удивляться. — Это вообще возможно?

— Как видишь, — пожал плечами я. — У меня особо выбора не было. Мой хранитель умер бою, не успев разорвать единение.

— О, прости, я не должен был...

— Да нет, всё нормально. Единение не прервалось, я не чувствую, что он умер. Скорее, наоборот, кажется, что он всегда со мной, — отмахнулся я и обратился к кошке: — Миледи, неужели вы хотите мясо по-западному?.. Оно же острое. Вы уверены, что оно не повредит вашему нюху?

Кошка снисходительно на меня посмотрела и постучала лапкой по столу.

— Она любит острое, — пояснил воин. — Могу я поинтересоваться, если это не слишком невежливо?.. От какого заклинания умер твой хранитель? Далеко не всё убивает мгновенно.

— Кажется, это было воздушное лезвие... — припомнил я.

— Это же достаточно слабое заклинание?..

— Моему Хранителю хватило. Понимаешь, — я немного замялся, — он был бабочкой.

— О, — ёмко выразился он. — Так ты и есть тот самый Морин Ёль-Ншели?

— Что значит «тот самый» ? Обо мне балладу написали, что ли? Чего обо мне все знают?..

Воин усмехнулся.

— А как же, написали. Только меня, уж извини, ты интересовал немного по другому вопросу. Я Намар, занимаюсь исследованием связи Хранителей и воинов. А ты со своей бабочкой опровергаешь мою теорию, что Хранителем может стать только то животное, которое является символом доблести. Например, не бывает Хранителей-рыб, — Намар хмыкнул, с любопытством разглядывая меня.

— А что за баллада-то? — не мог не я главный вопрос.

— Эротическая, — с явным удовольствием ответил воин. — Про похождения некоего барона на ниве соблазнения чужих жен и дочерей, а также улепетывания от их разгневанных супругов и отцов.

— И часто поют?

— Достаточно, — ухмылка Намара стала еще шире. — Такое ж руководство по соблазнению и тому, что после этого соблазнения делать.

— Вот блин.

В другое время я бы обрадовался, но в свете того, что меня хотят сделать императором, смутился. Может, мне надо репутацию блюсти?..

— Жаль, что твой Хранитель потерял тело, — прозвучало достаточно искренне, чтобы не быть пустословным изъявлением вежливости. — Но, может быть, ты все же согласишься ответить мне на несколько вопросов?

— Конечно. Но я немного на мели... Если снимешь для меня комнату, я отвечу на все твои вопросы. И даже попытаюсь не брехать.

Намар хмыкнул, снова изгибая губы в улыбке:

— Если бы Шая была человеком, я бы решил, что ты подбиваешь к ней клинья, — он внимательно глянул на пантеру. — Хм, и даже успешно подбиваешь. Договорились, я снимаю комнату, ты отвечаешь на мои вопросы.

— А что, если она не человек, ей и внимания не нужно? — обиделся я. — И она не прекрасная леди?.. Леди Шая, я бы хотел стать вам другом. И, возможно, когда-нибудь я получу возможность почесать вашу изумительную шею, покрытую таким блестящим мехом, что золото рядом с ним чернеет от зависти.

Понятливая разносчица принесла для всех мяса и вина. Я почесал ногу, доставая заначку из сапога и расплатился ей. Шая лукаво фыркнула.

Намар весело хмыкнул:

— Смотри осторожнее, Шая, этот синеглазый красавчик известный сердцеед и бабник, побывавший в постелях всех симпатичных дам Живого кольца. Так что не рассчитывай, что он останется верен только тебе.

Шая насмешливо оскалила зубы, безмолвно сообщая, что она сделает с конкурентками.

— Я не думаю, что кто-нибудь может сравниться красотой с королевой островных кошек, — покачал головой я. — Ладно, не буду распинаться, чтобы не показалось пустым бахвальством. Но я действительно впечатлён Приятного аппетита. Миледи, вам нарезать мясо?

Пантера благосклонно кивнула, с истинно королевским величием принимая ухаживания. Да уж, вот у кого Альбигис бы поучиться, прежде чем объявлять себя графиней. Хотя куда там, дождешься от таких. «Это ведь зверь, фи» . А вот Фани могла бы, пожалуй, понять и увидеть. Все-таки был у нее некоторый потенциал.

Намар потянулся, прикрывая глаза и блаженно похрустывая косточками.

— Что ж, твое общество, несомненно, интересно, но я немало времени провел в дороге и хотел бы отдохнуть. Впрочем, если тебя так уж соблазняет возможность почесать Шаю за ухом, то можешь попробовать ее уговорить, — в глазах воина на миг мелькнул желтый отблеск. — Она девочка самостоятельная и в моем присмотре не нуждается.

Намар отошел к стойке, договариваться о комнате. Вернулся через несколько минут с ключом и выражением легкой досады на лице:

— Одноместных комнат нет, и двухместных осталась только одна, так что придется твоей светлости делить комнату со мной. Кстати, а почему ты в замок не пошел? Или родственники на порог не пускают?

— Они, видимо, тоже слышали балладу, — вздохнул я. — А о комнате не беспокойся, я неприхотливый. Если тебя мурлыканье не разбудит... О да, я постараюсь, чтобы вы, миледи, мурчали.

Я уже привык к императорской спальне. Хотя нет, стоп, в комнате самого Гуахаро я никогда не был. Не уверен, что он вообще когда-нибудь спит.

— Чтобы меня разбудило мурчание моей же Хранительницы? — Намар даже возмутился. — Можно подумать тебя твой Хранитель... — тут он запнулся, видимо, пытаясь представить, что может сделать человеку бабочка. — А вот и правда, твой Хранитель мог как-то на тебя влиять?

— Знаешь сколько сладкого я ел? — я закатил глаза, нарезая Шае мясо и аккуратно подава его на вилочке. — Мне зубы не так часто выбивали, сколько они от кариеса их выпадало. А уж в нос залазить он вообще специалистом был. Это он будил меня так.

Воин прыснул, абсолютно несолидно для своей внешности, зато очень искренне. Потом преувеличенно серьезно заглянул мне в рот:

— Сдается мне, барон, вы где-то привираете. То ли зубы вам не выбивали, то ли они не выпадали вообще, — даже на «вы» перешел ради пущей пафосности.

— Сестра-ведьма и никакого мошенничества, — пожал плечами я, невольно вспоминая, как Риваша говорила, что её целительские заклинания работали только на мне. Наверное, я бы и без неё смог восстановить зубы... Хотя пробовать пока не буду, а то отращу себе что-то, и рот не будет закрываться. — Вы наелись, моя госпожа?..

Пантера благосклонно муркнула, и величественно шагнула с табурета на пол. После чего с намеком оглянулась на своего воина — идем в более-менее достойные условия для чесания меня, или как? Намар снова улыбнулся, тоже поднялся:

— Что ж, если у тебя нет никаких планов, предлагаю уделить внимание Шае прямо сейчас. И да, если планы у тебя есть, она обидится.

— Как можно иметь планы, когда такая очаровательная дама ждёт? Что может быть важнее? Мне сложно представить, — слукавил я. Чего же не приврать для красного словца?..

Комнатка оказалась небольшой, но не вонючей и относительно чистой. Сойдёт для нашего захолустья. Намар сбросил свой скарб на пол, начал разоблачаться...

— Знаешь, — проговорил он, — обычно мне Шая помогает, но руками как-то удобнее. Может, подсобишь? Так вы быстрее перейдёте к... интимным делам.

— Ага, конечно, — кивнул я. Мне бросать было нечего, даже обычный походный скарб, вроде фляжки, одеяла и аптечки приличные сильфы с собой не таскают. — Система стандартная?..

— Да.

Кстати, вот ещё поэтому я доспехи не люблю. Надеть их самостоятельно очень сложно, снять — ещё сложнее. Ходить в них неудобно, а часто приходится в них ещё и спать. И таскать с собой оруженосца, чтобы помог снять кирасу, когда приспичит спину почесать.

Однако, если за оруженосца Хранитель... это становится выносимым. Хотя это не отменяет того, что мне доспехи в принципе не нужны.

Туго застегнутые ремешки поддавались с трудом, я даже слегка посочувствовал воину, затянутому в свою броню, словно девица в корсет. Разве что дышать полегче. И, хоть практика по расстегиванию корсетов у меня точно больше, чем по возне с доспехами, я успешно справился с задачей. Намар облегченно выдохнул, повел плечами и с ясно читаемым наслаждением почесал левую лопатку. Я уже ждал, что он попросит меня продолжить почесушки там, где не достал сам, но воин только стянул рубашку и с блаженным порыкиванием плюхнулся на кровать:

— Меня не будить, пока соладоры не нападут... Хотя, даже если нападут, все равно не будить.

— Да, не беспокойся, я сам их всех убью, — махнул рукой я. — Эх, а в балладе не упомянули, что я ещё и прекрасный воин?..

Намар неразборчиво бормотнул что-то о том, что про хвастливость составители точно не забыли, а на остальное место не хватило, после чего, похоже, заснул.

А я реально обиделся. Нет, конечно, приятно, что я стал знаменитым, но превращать меня в какого-то сексуально террориста тоже не очень красиво. Забывая про остальные мои заслуги. Я же и дуэлянтом был хорошим, и вором... но никого не волнуют мои заслуги, всем подавай мои легкомысленные увлечения.

Шая вопросительно на меня посмотрела.

— Извини, — шёпотом сказал я. — Я, конечно, не был аскетом, но и такая слава... преувеличена. Извини, я сейчас. Не против, если я сниму рубашку?.. Не хочу потерять ни единой возможности ощутить прикосновение вашего нежнейшего меха.

Пантера на меня строго посмотрела, указала взглядом на кровать. Я послушно сел, запустил руки в тончайшую золотистую шёрстку. Под кожей перекатывались сильные мышцы, изнутри шло мягкое тепло. Хотелось просто обнять это надёжное тепло, уткнуться и ни о чём ни думать.

— Извини, я немного расстроился, — сообщил я, проводя большим пальцем по её щеке, к уху. — Не знаю, что на меня нашло. Наверное, подумал, что такая красота никогда не будет принадлежать мне.

Шая встала на задние лапы, положила передние мне на плечи и мотнула головой в бок. Я послушно лёг. Она запрыгнула на кровать, улеглась на меня. Островная кошка была настолько большая, что её передние лапы касались моих ключиц, а начало хвоста оказалось около колен.

— Спасибо. Ты просто замечательная, — искренне прошептал я, почёсывая её за ушами. — Ты самая-самая замечательная.

Шая доверчиво положила голову мне на грудь, а я принялся гладить её по спине. Наглаживать. Начёсывать. Украдкой — целовать в щёчку, вдыхая вкусный запах кошки.

М-да... Мне срочно надо учиться превращаться в зверей. Чтобы вездесущие менестрели описали как я и по кошкам ходил, и по волчицам. Вот им счастье будет!..

Идиоты.

— Знаешь, а я ведь в каждую из них влюблялся, — поделился я. — И в тебя влюбился. Дурак я, да?

Шая сочувственно лизнула меня в щеку. Язык, вопреки ожиданиям, оказался вовсе не шершавым — пантера смягчила его до состояния шелковой тряпочки. И из пасти у нее ничем таким неприятным не пахло. Меня даже мимолетно заинтересовал этот вопрос — неужели Намар ей зубы чистит? Или Шая какие-то травы жует? С соседней кровати раздался вздох. Я повернул голову. Намар казался глубоко спящим, прям будто совсем отрубился. Но кто этих магов знает...

Шая подалась мордой вперед, ласково толкая меня носом в подбородок. Кажется, пантера мне действительно сочувствовала. Уж во всяком случае, она была более понимающей, чем люди.

Я вздохнул, обнимая большую тёплую кошку. Машину для охоты вообще-то, но сейчас ласковую и сочувствующую. Мягкую, домашнюю, ластящуюся...

* * *

Я не заметил как уснул. Очнулся уже после заката в таком же положении. Шая на мне свернулась в клубок и так сладко сопела, что я чуть снова не отрубился.

— Какие планы на вечер? — хрипло спросил Намар.

Он казался немного помятым, будто ему кошмары снились.

— Никаких, — признался я. — Но на ночь — есть.

Я уже почти ожидал очередной подколки на тему охоты за юбками, но Намар меня удивил.

— Будешь пробовать пробраться в замок? — поинтересовался он, потягиваясь.

— А, что, у меня что-то на лбу написано? — подозрительно поинтересовался я.

— Нет, просто это логично, — пожал плечами Намар. — В замок тебя не пустили, каких-то дел в округе у тебя нет, но ты почему-то сидишь в таверне, причем стараешься делать это, не привлекая внимания. Значит, выжидаешь. А из интересного в округе только замок. И вообще, — тут он хитро улыбнулся, — это Шая тебя раскусила, вот.

Мне его аргументы показались, мягко говоря, натянутыми. Мало ли какие у меня дела могут быть, мало ли как я сижу, это вообще не называется скрываться, скорее «лень выпендриваться» . С другой стороны, он, что, Гуахаро что ли, чтобы мозгом по прямому назначению пользоваться?.. А интуиция нафига?

А я тоже не Гуахаро, поэтому сказал:

— Ты, случайно, не боевой маг? — Намар кивнул. — Со мной пойдёшь?

— Хм. Надеюсь, в программе не стоит спасение невинной девы из высокой башни? А то Шая все-таки обидится.

— Мой брат что-то мутит, жо... сердцем чую, — поправился я, вспомнив, что среди нас есть дамы. А вообще странно, обычно хранители с воинами одного пола. — Надо всего лишь тихо зайти, несмотря на охрану и защитные заклинания, обыскать огроменный замок и так же тихо выйти. Ну, или не выйти, а сразу идти Дьону уши чистить.

Намар хохотнул:

— А ты рисковый парень, как я погляжу. План мне нравится, так что, пожалуй, соглашусь.

Пантера одобрительно мурлыкнула. Ей, как ночному хищнику, затея тоже пришлась по душе. И что с того, что глупых двуногих нельзя будет убить сокрушительным ударом лапы? Все кошки любят играть с мышами. А почти человеческий разум расширяет рамки этой игры многократно.

* * *

Состояние моего коня Намар никак не прокомментировал. Они с Шаей только склонили головы в одинаковом удивлённо-любопытствующем жесте и всё. А вот я не смолчал, устыдил, поставил в пример рослого мускулистого коня Намара, который не страдает лишним весом и не испытывает сложностей с поворотом на узких улочках.

Да только Ветру в одно ухо влетело, в другое — вылетело. Он и без того знает, что он сильфийский модификант и даже веся вдвое больше положенного, он всё равно будет быстрее, сильнее и выносливее человеческой коняшки.

А я ехал и размышлял, как так получилось, что случайному знакомому я доверяю больше, чем родному — пардон, сводному — брату. Наверное, дело в том, что нас Намаром ничего не связывает. Нам не за что бороться. Нет детских обид, зависти. Ему от меня ничего не надо... ну, надо, конечно, ответов на вопросы и, думаю, последить за моим поведением, но... По сравнению с братом, который требует от меня абсолютного послушания, строго подчинения всем его правилам и полного отсутствия какой-либо театральности — это можно считать ничем.

Ну, ещё можно добавить, что взаимодействие воина и хранителя рождает совершенно особый сорт людей. По-звериному прямолинейных, не склонных к долгим бесполезным терзаниям, надуманным страхам и прочим чисто человеческим заскокам. Если проблему можно решить — они её решают, а не думают, что не получится.

Поэтому Намар и приехал сюда меня искать. Я же пропал из вида высшего света. Почему бы и не начать поиск с начала?..

А ещё воины умеют доверять и действовать в команде. Чего мой родной братишка, от рождения убеждённый, что он самый умный в этом мире, не может в принципе.

Мы неспешно обошли замок сзади, — благо, брат не догадался что можно срыть плодородные поля, — и остановились перед стеной.

— Ну что, специалист по ночным проникновениям, будешь использовать свой магический канат, который поднимает тебя на любую высоту? — бодро спросил Намар. — Или обойдемся более банальными методами?

Такой канат у меня действительно был. Цепь демонолога. Но она же у меня недавно, откуда он знает?.. А потом до меня дошло, что барды всегда всё преувеличивают.

— Верёвка есть? — со вздохом спросил я.

— Есть. А у тебя — нет?

— У меня был приступ минимализма, и я выкинул всё «ненужное» .

Воин хмыкнул:

— Этот приступ не был вызван злыми преследователями с острыми железяками?

— Представь себе, нет, — я посмотрел на стену. — В принципе, я могу влезть и просто так, без верёвки. Но тебя как? На спине разве что, но ползанье по вертикальным поверхностям с таким грузом я ещё не практиковал, не уверен, что смогу... Скорее всего, да.

Взглядом меня Намар одарил вполне красноречивым. Кажется, решил, что я снова хвастаюсь. Эх, никто мне не верит на слово, никто меня не любит... кхм, это из другой оперы.

— Достаточно будет, если ты возьмешь с собой веревку, и потом сбросишь мне край.

— Ага. То есть, карабканье по отвесной стене без специальный приспособлений ты считаешь нормальным? — фыркнул я. — Шая, милая, ты видишь лучше... Подскажи, рядом никакой палки не валяется? Мне бы потолще, чтобы вес человека выдержала... и даже вес Намара. Вот, спасибо...

Я спрыгнул с ветра, подобрал палку — точнее, небольшое деревце, — укоротил, разрубил надвое кинжалом. Взял верёвку у Намара, связал палки крест-накрест, примерился, чтобы не задеть ни одно сигнальное заклинание... и закинул импровизированную кошку на стену.

— Вот, держи. Вперёд и без песни. На третьем метре постарайся поближе к стене прижаться, там сигналка, а дальше можешь спокойно лезть. А я попытаюсь так... честно говоря, я сам по отвесным стенам без ничего ещё не ползал, жуть как хочется попробовать. Главное — не смотри вниз. Всё, я пополз.

Использовав Ветра в качестве ступеньки, я максимально высоко подпрыгнул и... вонзил пальцы в мягкий песчаник.

Ы.

Надо же, получилось. Мне надо почаще выпендриваться, а то если никто не смотрит, я, может, и ошибаться себе позволю, и падать... фу!

Рядом сосредоточенно взбиралась пантера. Когти у нее внушали уважение, да и веревку Намар явно подбирал с учетом своей хвостатой спутницы, так что карабкалась Шая довольно успешно. Воин же пока стоял внизу, надежно фиксируя край веревки и облегчая ей подъём. Я проводил шустро лезущую на стену кошку завистливым взглядом, и решил, что все-таки научусь превращаться в зверей. Хотя бы в кошек.

Шая препятствие в виде стены одолела быстро, наверняка еще и страховала теперь веревку сверху, чтобы не сорвалась. Намар грацией пантеры похвастаться не мог — габариты не те — но лез на стену вполне себе умело. И даже почти не пыхтел, все, что можно было услышать — легкие шорохи.

А я?.. Ну, а я — лох. Провисел минут пять на стене, прежде чем решился вытащить руку из камня и переставить её выше. Ботинки я не снял, так что мои замечательные высокопрочные сапоги в этот раз помочь мне не могли, приходилось передвигаться только на руках.

В следующий раз я, наверное, не буду выпендриваться и воспользуюсь верёвкой. Или ботинки сниму.

Забравшись, наконец, на стену, я присел, чтобы стража не заметила мой силуэт на фоне неба. Там уже сидели Намар с Шаей, ожидая дальнейших указаний. А я грустно смотрел на свои разодранные до мяса пальцы и думал что всё, отныне я точно прекращаю выпендриваться.

— Я смотрю, самому необходимому твой «приступ минимализма» не помешал, — заметил Намар, глядя, как плоть срастается прямо на глазах. — Хорошие чары. Не подскажешь, где такие можно взять?

— Это не чары, — вздохнул я. — Просто я сильф.

Мышцы и кожа срастались послушнее, чем кость. Во всяком случае, пальцы в другую сторону у меня гнуться не стали. Ан нет, стали...

Тьфу, сосредоточься!

Сбоку донесся судорожный кашель — похоже, мое откровение стало слишком большой неожиданностью.

— Сильф? Значит, бабочка может быть расовой особенностью...

— Чувак, — умилился я. — Я тебя уже люблю. Это же какая преданность науке! Давай только сразу договоримся: эксперименты надо мной ставить нежно. Ничего о культуре сильфов, да и о физиологии я толком не знаю. Мой батя-сильф приходил к моей маме под видом её официального мужа, и я сам иногда не понимаю, что со мной происходит.

— Ага, — согласился Намар, глядя на все еще не желающие гнуться в нужную сторону пальцы. — Обещаю экспериментировать аккуратно.

Плюнув, я повернул палец вокруг своей оси. Подумав, повернул обратно ногти.

— Ну чо? С чего начнём? Подвал, чердак, кабинет или спальня?

— А что ближе? — Намар встряхнул головой, словно отгоняя наваждение. — И где будет меньше охраны? Предлагаю в спальню лезть в последнюю очередь, если и спалимся, то всегда можно свалить на твою репутацию.

— Братюня меня и так подозревает меня в приставаниях к своей жене, — вздохнул я. — А она вон тоже на мою репутацию польстилась. Чуть не изнасиловала. Не, что ближе — не вариант, слишком рационально. Чердак мне не нравится. Спальня моего зануды-брата наверняка аскетично пуста... ну, или увешана вся эротическими картинами. Можно в кабинет, но там бумажки, читать их в темноте... да я вообще читать не умею. Пошли в подвал. Если ничего не найдём, стащим вина на обратном пути.

Намар невольно прыснул, поглаживая Шаю по спине:

— Так вот зачем ты меня с собой позвал. Чтобы было кому читать компромат.

— Ну... есть магическая защита, которую я не всегда не могу обойти, — задумчиво покивал я. — Но вообще мне больше скучно. Раньше я хоть с Олестом мог поговорить... Ну что, поползли? Не светимся на фоне неба, не шумим... Ни дай Лиина разбудить стражу! Если что — стукать сзади. Если ничего не найдём, я хочу иметь возможность ещё и завтра залезть.

Первой в сторону лестницы со стены поползла Шая. Следом двинулся я, замыкал Намар, от которого временами долетало едва слышное, но однозначно веселое фырканье.

Я даже разок отвлёкся, похлопал себя по спине, проверяя, не отрос ли хвост. Вроде нет. Значит, просто ползать нравится, такое тоже бывает...

Стражник в башне не спал, методично натачивая меч. Пришлось разворачиваться и ползти к другому краю концу стены, где стражник сидел на столе и увлечённо копался в пупке.

Тут точно что-то не так. Стражники, да не пьяные!.. Бессмысленное монотонное занятие требует от человека отключения мозга, которое проще всего сотворить с помощью алкоголя. Стражники не пьяные только когда это занятие перестаёт быть бессмысленным, то есть, во время военных действий.

Утешает только, что они заняты ерундой. То есть, средний вариант: смысл сторожить ещё есть, но не убьют за промедление.

Хм. Надо будет книгу написать. «Определение грехов хозяина по его слугам» .

— Ну, что, которого усыпляем? — шепотом поинтересовался Намар. — Лично я голосую за этого. Меч не уронит с грохотом, и ползти через полстены еще раз не надо.

— Ага, давай... И никто не удивится, если он уснёт. Наверняка подумают, что он достал из пупа нечто особо токсичное.

Пафосного шепота и размахивания руками во все стороны не было — только скользнуло на грани чувств ощущение творимой магии. Зато стражник неожиданно широко зевнул, потянулся рукой то ли к затылку, то ли к лицу, но уронил ее на полудвижении, после чего всхрапнул, и как-то так очень привычно перетек из положения сидя в положение лежа. Разве что ноги с края стола свешивались.

— Шая, милая, дамы вперед, — шепнул Намар.

Кошка проворно поползла вперёд, а я не удержался, поднялся посмотреть, что же у стражника такое интересное в пупке было... Оказалось — ничего особенного, пупок как пупок. Разве что покраснел из-за упорных исследований.

Во внутренних помещениях можно было уже идти спокойно. Да, конечно, периодически по коридорам проходили патрули, но тени между слабенькими свечами были так густы, что в них можно было спрятать целую роту.

В подвал есть пять входов. Два входа в сокровищницу — официальный и из кабинета графа. Два входа на продовольственные склады — снаружи донжона для разгрузки и прямо из кухни для потребления. И один вход в темницы... на котором подозрительно много защитных чар.

Мы с Намаром переглянулись.

Логичнее всего дополнительные чары ставить на сокровищницу, но нет, там стандартные, родовые, наложенные предками моей матери в незапамятные времена. А на темнице — свеженькие, ещё не успевшие въесться в камень и древесину... хотя не, эти никогда не смогут въесться — это ж надо было додуматься использовать шестнадцать разных заклинаний защиты!

— Тут незаметно войти не получится, — констатировал Намар. — На эти чары чуть дунь — они развалятся. Руки бы поотрывать тому, кто такую конструкцию накрутил.

Я задумчиво покивал. Заклятья разных стихий и разных структур еле-еле удерживались на двери, больше мешая друг другу, чем реально от чего-то защищая. Да любая откатившаяся вещь, любая пробежавшая мимо кошка вызовет тревогу!

О. А ведь идея...

— Кис-кис-кис-кис! — позвал я. — Извини, Шая, это не тебе. Кис-кис-кис-кис-кис!

Из тени заинтересованно сверкнули два жёлтых глаза. Я пошарил по карманам, но в моём новеньком плаще ещё не успели образоваться залежи вкусностей... ну, разве что один орешек — хрум, кстати, — но это коту явно не предложишь.

— Намар, у тебя угощение какое-нибудь есть?.. — шепнул я. — Надо, чтобы кот об дверь потёрся.

— Шая цивилизованная кошка, — хмыкнул он. — И чувство собственного достоинства у нее соответствующее, подачку она и не возьмет. А подарки я ей отдельно добываю.

— Тогда поползли на кухню, — решил я.

Услышав волшебное слово «кухня» дворовый кот сразу же растерял всю свою вальяжность и кинулся к нам, задрав хвост... разве что к Шае он подходить не рискнул, зашёл с другой стороны.

Перешагнув через спящего помощника повара, мы попали на кухню. Намар держал наготове усыпляющее заклятье, чтоб если вдруг что, а я надеялся на собственную удачу... Ух ты, мяско!

— Морин! — укоризненно прошептал Намар, когда я засунул руку в кастрюлю.

Я удивлённо посмотрел на него, затем понимающе кивнул, достал один кусок мяса специально для Шаи, а другой — сунул в рот самому воину. Посмотрел он на меня страдальчески, но отвертеться не смог: руки были заняты заклинанием. Да и вкусно же, чего привередничать?.. Отплевываться Намар не стал, прожевал, хоть и с некоторым трудом — кусок ему попался великоватый. Шая же съела свое подношение с изяществом истиной леди. Такая и впрямь не станет жевать ерунду, завалявшуюся по карманам.

Сначала я и коту хотел предложить мясца, но тут мне в голову пришла куда более изящная и коварная мысль.

Я наложил в глубокую чашку каши с мясом, воткнул в неё три ложки, вручил Намару с указанием найди свободную спальню с видом на дверь в темницу. А сам зачерпнул в чашку пахучего мясного бульончика и побежал эту самую дверь обливать.

От жидкости в чарах что-то шевельнулось, и я быстро убежал в донжон, оставляя на месте преступления кошака, недоуменно тычущегося во вкусно пахнущую, но несъедобную древесину.

В коридоре меня ждала Шая, нервно припадающая хвостом. Я кинулся за ней, слыша приближающийся топот и звон кольчуг. Ой-ой-ой, как быстро, как неловко... не хотелось бы сейчас попасться... с кружкой из-под бульона в руках.

Мы с Шаей успели забежать в комнату ровно за миг до того, как в поворот коридора вписались стражники. Я быстро окинул взглядом безликую гостевую комнату. Намар сидел на коленях под окном и любопытно выглядывал наружу.

— Ну что там? — я присел рядом.

— Прибежали, обыскивают... вон тот стражник мнётся — он видел, как шмыгнул в сторону кот... не знаю, признается ли. Если нет, они будут обыскивать весь замок.

— Гы, — вынес вердикт я. — Гы-гы.

— Что?

— Да не, ничего... ты замки когда-нибудь обыскивал?

— Не доводилось. А что?

— Ничего. Возьми подушку, не хочу, чтобы ты зад простудил. Будем жрать и ждать. Это затянется надолго...

Воин добрый совет проигнорировал — а зря, я ведь от всей души! — рассеянно почесал пантеру за ухом:

— Они до утра хоть управятся, или придется всех усыплять? Кстати, предлагаю в таком случае нагло спрятаться в винном погребе. Чтобы не лазить лишний раз по стенам. А еще лучше в продуктовом, там точно никто не додумается искать, — он блаженно зажмурился.

Мясо, что ли, настолько вкусным оказалось?

— Эм, — озадачился я, тоже запуская руку в тёплую шерсть Шаи. — У нас есть несколько вариантов событий. Первое: они не догадаются, что это кот и начнут серьёзно обыскивать замок. Тут три опции: будут обыскивать хорошо, с использованием магии: будут обыскивать хорошо без использования магии; будут обыскивать плохо. Первого нам надо бояться? Меня ни одно сканирование не учует.

Намар покачал головой:

— Я всё-таки боевой маг с навыками маскировки.

— Вот и отлично, — покивал я, зачерпывая каши. — Если без магии и тщательно, то нам придётся прятаться. Тебе рекомендую на кровати. Просто ляг под подушками и не шевелись. Это всегда прокатывает. Шая может пойти в гардероб и лечь на полку, притворяясь пальто. А я на шкафу посижу. С кашей.

В доказательство этому я запихнул ложку в рот. Себе. Не подумайте чего лишнего.

— Ага, найдут тебя по запаху, а ты им такой — я моль. А почему не бледная? Так ни в чём себе не отказываю! И тарелку в лицо тычешь, — развеселился Намар.

— В таком случае есть опасность, что я действительно в моль превращусь, — критично сказал я. — Большую, жирную и здоровьем пышущую. Нет, лучше доесть сразу. Шая, будешь?.. Да, извини, мяса мало... А ведь я специально ложку для тебя взял! Эх, женщины... А тут кусок мяса, будешь?.. Вот так, милая, все сливки тебе...

— А третий вариант?

— Опция, — педантично поправил я. За окном раздались смачные ругательства и лёгкие проклятья. — Которая уже точно не понадобится: кота-диверсанта обнаружили. Сейчас проругаются, проржутся и разбегутся... И тут вступает второй вариант развития событий. Все уйдут, кошки-собаки-крысы придут. Сигнализация снова сработает, все снова сбегутся и будут ругаться. И снова три опции: либо снимут защиту, либо поставят стражника, либо снимут защиту и поставят стражника. Любой из них нам пойдёт.

— Меня начинает мучить любопытство, — заметил Намар. — Интересно, о каких еще твоих похождениях не складывали баллад?

— Ась? — не понял я.

— Ведешь себя, как матерый диверсант, — пояснил воин. — Даже возникают подозрения, что твой поход с целью убиения императора был тщательно разыгран, а на самом деле ты в это время проворачивал какие-то свои дела. Или просто служил в какой-нибудь разведке.

— А-а-а... Да ну, фигня. Просто отцы и мужья были не особо рады моим визитам, пришлось научиться хорошо прятаться. Оп! Пёс на горизонте, предвижу второй заход. Кстати, почему ты не спросил, почему нам выгодно, если поставят стражника?.. Ты меня вообще слушаешь? Следишь за нитью рассуждений?

Я посмотрел на него очень подозрительно.

Намар пожал плечами:

— Потому что стражника всегда можно усыпить, и он ни за что не признается в этом, чтобы получить нагоняй. И его же можно использовать, чтобы пройти сквозь защиту — у них наверняка есть какой-то код ключ, иначе замучаешься постоянно ставить-снимать. Да и то сказать, это безобразие при таких нагрузках давно слетело бы, — мужчина поморщился. Кажется, неуклюжая защита оскорбляла его в лучших чувствах.

— Ну ладно, принято... — задумчиво произнёс я. — Про ключ я как-то не подумал. А почему мы тогда сразу не украли ключ у стражника, которого усыпили?.. А ну да, точно. Мы же не знали об этой двери.

Намар пожал плечами:

— Потому что тогда мы не знали про здешнюю корявую систему чар, а потом я не стал мешать полету твоей мысли? Кстати, а в чем выгода стражника при неснятой защите с твоей точки зрения?

— Он либо уснёт и прислонится к двери, либо пропустит очередного кота, либо мы его усыпим, он прислонится к двери или пропустит кота. Снова переполох и тогда нужно либо отключать чары, либо игнорировать сигналку, — рассказал я и задумался, не слишком ли сильно я усложняю. Общение с Харом на меня дурно влияет. — Чёрт. Я реально как диверсант. Надо только придумать, у кого зарплату требовать. Ещё каши?..

В итоге всё прошло по наиболее простому сценарию. Прибежав в третий раз маг плюнул и снёс заклинание к чертям.

— Пошли? — предложил я. Край неба уже начал неуловимо светлеть. — Или спрячемся, подождём до завтра? Скоро все проснутся. Если кто-то спал, конечно...

— Как раз наоборот, — поучительно заметил Намар. — После такой ночи все будут раздерганы, а рассвет заставит подсознательно расслабиться. Дежурство закончилось, да и какой дурак полезет почти днем?

— Да, вот именно, какой дурак? — вздохнул я и попёрся к выходу.

Воздух был свеж и тих, медленно наполняясь жизнью. Вот на кухне повар зычно заорал на помощника. Вон кто-то за соседней дверью зашевелился. Так что к заветной двери мы почти бежали. Аккуратно, всё время прислушиваясь, но бежали.

Прошмыгнув внутрь, мы вздохнули с облегчением. Намар небрежным прикосновением к стене поставил сигналку, которая оповестит нас, если кто зайдёт в эту дверь. Я же взял со стены факел — даже не свечку! — и поковылял по крутым ступенькам вниз, стараясь не стукаться о потолок головой. Коридор был настолько узким, что два человека в нём могли разминуться только вплотную прижимаясь друг к другу, а уж Намару и вовсе приходилось передвигаться полубоком.

Как хорошо, что я не клаустрофоб.

Снизу послышался шорох.

Я вздрогнул всем телом и жестом попросил Намара подготовить усыпляющее заклинание. Шорох слишком близко, камеры находятся дальше. Тюремщик?.. Но они же только в столице бывают, где тюрьмы всегда полны различным людом — включая знакомых вам дофинов — а у нас, с двумя-тремя преступниками в год иметь отдельного человека для присмотра просто не имеет смысла...

Или имеет?

С лёгким шелестом заклинание помчалось к невидимой цели. Мы выждали секунду. Другую. Что-то мягкое упало и начало сладко храпеть.

— Чёрт, почему я не маг? — расстроился я. — Так круто вламываться всюду!

— Зато ты сильф. И по стенам без верёвки ползаешь, — напомнил Намар.

Я перешагнул толстого, массивного стражника, потянул на себя внутреннюю дверь и...

...лёгкая улыбочка медленно сползла с моего лица.

Камеры были полны.

Глава 4.

Закон бумеранга

В клетках были люди.

Я был не в силах сделать вздох. Влажный, спёртый воздух, пахнущий как трупная яма в Вээртоге, застрял комом в горле. Моему взгляду темнота не помеха, и я видел... видел клетки из толстых железных прутьев, два с половиной на три метра площадью. И видел десяток-полтора людей, в каждой из них.

Люди спали, прижимаясь друг к другу в поисках тепла... и потому что у них не было иного выхода. Я видел, как камни равнодушно вытягивают жизнь из слабых тел, которых от могильного холода оберегала разве что тонкая ткань рубашки... да и то не всегда. Я видел синяки, от мелких, едва заметных, до гематом во всю спину; видел царапины, поджившие и кровоточащие. Видел ожоги — пятнами, волдырями, полосами...

И рабским клеймом на плечах.

— Хочешь уйти отсюда? — шепнул маг.

— Мы не можем, — сказал я, и у меня кончился воздух в лёгких. Пришлось вдыхать этот шершавый запах. — Снаружи куча народу. Невидимость не поможет. У стражи должен быть амулет против отвода глаз. Мы должны спрятаться здесь.

Маг критично оглядел каморку тюремщика. От клеток её отличало только наличие скамейки, на которое кто-то набросил большое и цветастое одеяло, чтобы это отличие подчеркнуть.

— Не здесь, — поправился я. — За камерами есть... есть пыточная. Там должно быть укромное место.

— Тогда... нам надо пройти? — уточнил Намар.

— Ага, — бесцветно сказал я. — Можешь наложить невидимость?.. Не хочу... не хочу, чтобы они нас заметили.

Маг молча сосредоточился. Шая успокаивающе ткнулась мордой мне в ладонь, а я... я не мог даже пошевелить ей в ответ. Ласка? Какая ласка? Мне казалось, что внутри меня что-то умерло... что-то яркое, светящееся, оставив только жалкую пустую оболочку, что дышит через раз.

Осознание того, что мой родной — ладно, сводный — брат занимается работорговлей, обрушилось слишком резко. Хотя, если подумать, я мог бы догадаться раньше. Те разбойники... что вовсе не разбойники, а просто люди, что прятались в лесу. Да, за ними охотились люди барона... но я бы мог вспомнить, что этот барон — вассал моего брата.

— Пошли? — неуверенно предложил Намар, словно не зная, что от меня ожидать.

Да я и сам не знал.

— Пошли.

Рабство отменили всего лет тридцать назад... Принц Эрлик, младший и от того любимейший сын короля, начитался в библиотеке старых сказок и решил выйти инкогнито в город, чтобы узнать беды и печали народа из первых рук. Конечно, расскажи он об этом желании отцу — ему бы тут же показали образцовую крестьянскую семью, усталую, но довольную жизнью. А принц был смышлёный малый и чувствовал, что это далеко не так...

И сбежал из замка в лохмотьях. А в столице его заприметили работорговцы — они новых людей, за которыми не стоит защиты клана, вообще очень любили... И захомутали, отвезли на рудники.

Конечно, принц Эрлик кричал, что он сын короля, но кто ж ему поверил?.. В лохмотьях, без свиты... А что слишком ухоженный и образованный — так это горные рудники быстро исправят.

Король быстро забил тревогу, буквально на следующий день, но караван с рабами уже отправился на север, и вести до него не дошли. Было объявлено вознаграждение тому, кто найдёт принца Эрлика и... его таки нашли и даже представили пред очи отцу. Увидев бледную, угрюмую тень своего сына, тот поклялся раз и навсегда уничтожить всех работорговцев. Да только принцу это не помогло — через месяц он скончался от крайне запущенной формы лихорадки, несмотря на все усилия лекарей.

Все лорды и леди, всегда сквозь пальцы смотревшие на мучения простого народа, приняли смерть принца Эрлика очень близко к сердцу и начали яростные гонения на своих землях. Работорговцы из уважаемых людей быстро превратились в преступников, но... спрос рождает предложение, а рудники, на которых никто в здравом уме не будет работать добровольно, никуда не делись. Да и лорды, покумекав, решили обмениваться не рабами, а крестьянами и слугами. Разница разве что в отсутствии клейма.

И только совсем недавно, лет двадцать назад, король специальным указом регламентировал условия жизни и наказания слуг, навсегда отделив бесправных рабов от людей с минимальными правами.

Всё это я вспоминал, чтобы не видеть людей. И не думать о том, что мой брат с этим как-то связан. Нет, он, конечно, изрядная сволочь... но мне всегда хотелось думать, что мне так кажется, потому что мы живём чуть ли не в разных мирах и с разными ценностями и просто не понимаем друг друга... А не потому что он реально сволочь.

— И где тут можно спрятаться? — удивился Намар.

Я молча указал рукой на закуток возле печки.

Когда я в прошлый раз был здесь, тут было очень холодно и всё покрыто пылью. На столе валялись поломанные, ржавые инструменты, которые никто не пожелал брать на перековку. А сейчас... свежесрубленный стол, с новенькими, совершенно не потрёпанными кожаными ремешками. Розги отмокают в чаше со свежей водой. Железная печать лежит возле печки, а сероватый налёт намекает, что её ещё совсем недавно разогревали до красна.

Втроём мы в этот закуток едва поместились, но Намар наложил сверху маскирующие чары, что выглядели для меня как тёмно-полупрозрачное марево, и вроде как стало... спокойнее? Словно отгородились от всего этого ужаса.

Я обнимал Шаю, уткнувшись носом в её мягкую шёрстку, и тяжело дышал, серьёзно думая о том, чтобы разревется. Мешала даже не неуместность такого поведения от брутального героя народного эпоса, а просто сомнение в том, что слёзы могут тут помочь.

— Знаешь, — тихонько сказал я. — А ведь наш отец возглавлял тот отряд, что нашёл принца Эрлика. И потом папа долго ещё охотился на разных работорговцев.

Намар сжал моё плечо, обозначая поддержку.

Что заставило моего брата предать память отца и начать продавать своих же людей на рудники?.. Да, конечно, сложновато одному управлять огромной провинцией в семнадцать лет, чтоб не разворовали, не накостыляли, налоги исправно платили, к соседям вместе со своими землями не убежали, но... чёрт, продажа своих людей — это не забота о графстве. Продажа в таких объёмах, что людей не хватает на возделывание земли — это не забота о графстве. Да, допустим, сейчас он сможет заплатить налог... но из чего он будет платить, когда люди кончатся? А они кончатся, просто умрут от голода!

Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт!

Гуахаро знал. Не мог не знать. Поэтому он так легко отпустил меня домой, хотя логичнее всего было отправить меня в Сильфодиум, чтобы я научился обращаться со своими новоприобретёнными силами. Так что это испытание... наверно. Возможно. Я всё ещё могу уйти, забыть о том, что мой брат губит своих людей, свою землю и самого себя. И Хар... наверное, даже не разочаруется, не знаю, волнуют ли его такие мелочи.

С другой стороны, если я вмешаюсь, мне придётся преодолевать сопротивление брата, его подельников, его вассалов, заново налаживать всю инфраструктуру графства... это может занять даже не месяцы — годы! Не думаю, что императору понравится такая задержка.

Хотя, скорее всего, он мне напинает за то, что я думаю не своим мозгом, а пытаюсь подстроится под его реакции. Да и что такое год-другой для истинно бессмертного существа?.. Так что ориентироваться нужно только на собственные критерии. А я не могу позволить, чтобы мой дом разрушил купеческий подкаблучник, но...

Ёшкин кот, какой же это объём работы... У меня аж волосы дыбом встают, как пытаюсь представить, сколько всего нужно сделать. Я не смогу, не справлюсь, не выдержу! Или всё-таки смогу?.. Чё-о-орт, мне тут империи предлагали, а я боюсь даже ответственность за маленькую провинцию на себя взять.

Ой, бли-и-ин... сколько же мне с людьми придётся общаться!.. Поубивать бы всех, гадов, но как в одиночку справиться со всеми этими землями?.. Я же не могу разорваться? Или могу? Нет, вроде, такой способности у сильфов нет... Это были бы уже не сильфы, а хрен знает что...

— Намар, — тихонько позвал я.

— М? — Воин времени даром не терял и уже успел прикорнуть.

— Я понимаю, что у меня нет права просить о таком, но... если я вмешаюсь, вы с Шаей мне поможете?..

— Угу, — ответил, снова пристраиваясь уснуть.

— Это серьёзно! Это может занять много времени! Будет много геморроя, мало приключений и очень много попыток сделать со мной что-то нехорошее так, чтоб не было понятно от кого «подарочек» .

— Да я понял, да...

— И согласен на такой геморрой? — я обернулся, подозрительно посмотреть на него. — Даже без уговоров? Почему?!

— Ну, а ты мне почему доверяешь? — утомлённо спросил Намар. — Я мог бы оказаться шпионом твоего брата.

— Во-первых, не мог. У моего брата не хватило бы мозгов послать ко мне шпиона. А если бы хватило, то его бы жаба задушила заплатить. У боевого мага, да ещё и с Хранителем расценки должны быть — ого-го!

— Ты будешь хорошим правителем, — чуть улыбнулся Намар.

Я посмотрел на него волком... ладно, раненным усталым волком, который просит его почесать.

— А вторая причина тебя не интересует?.. — вышло почти обиженно.

— Ну ладно, говори...

— Не надо мне подачек! — оскорбился я и тут же прикусил язык.

Шая на меня вопросительно посмотрела и ткнулась мордой. Да, конечно, я веду себя как полное чмо и неадекват, но... Мне было холодно, несмотря на тёплую печку под боком, в горле першило, а в голове будто маленькие железные ёжики бегали по кругу.

Чёрт. Неужели... реально разваливаюсь?..

— Пойдём сейчас насаживать добро и справедливость? — просто спросил Намар.

Я вздрогнул. Встать. Снова пройти между всех этих людей. Мимо охранника. Выйти в залитый солнечным светом внутренний двор. Все взгляды обернутся ко мне. Осуждающие взгляды. Дьон заверещит, нападёт стража...

Нет, не хочу. Не сейчас, пожалуйста... Я слишком устал.

— Ну «нет» , так «нет» . — Намар успокаивающе сжал моё плечо. — Не волнуйся так.

Толком развернуться в закутке было негде, поэтому я с чистой совестью совестью уткнулся лицом в чужое плечо, свободной рукой обнимая кошку за шею. Хотя, вру конечно. Совсем не поэтому я прижался к этим двоим. Просто мне было плохо, больно, и хотелось, чтбы кто-то обнял и заверил, что все будет хорошо. Черт, совсем расклеился, пусть пока и только фигурально.

Намар шумно выдохнул, и вдруг одним движением перетащил меня на колени, обнимая и начиная успокаивающе гладить по спине. Кажется, он даже слегка покачивал меня, словно баюкая. Шая легла рядом, почти касаясь ноги своей шелковистой шерстью, и внимательно смотрела на нас отливающими желтзной глазами. Намар кивнул ей в каком-то безмолвном диалоге, и слегка нажал мне на затылок, заставляя снова уткнуться лбом в плечо.

— Ты не виноват, — тихо сообщил он. — Поэтому перестань себя грызть. Мы справимся, но тебе понадобится много сил. После такого этим землям нужен хотя бы немного выспавшийся правитель. Так что отдохни.

Я тяжело вздохнул и с усилием закрыл глаза. Да уж мне срочно надо отвлечься... а то угроза сгрызть себя — совсем не иллюзорна.

* * *

— Морин, проснись, — Намар тихонько потряс меня за плечо. — Кто-то идёт.

— Вот пусть и идёт... — сонно пробормотал я. — Подсказать куда?

Шая отчетливо фыркнула. Воин вздохнул.

— Напоминаю, что мы сидим в пыточной. И вряд ли сюда заглянет кто-то праздношатающийся. А уборку после предыдущего раза здесь уже явно провели.

Я с трудом вспомнил, где и в каком положении я нахожусь.

— Вот чёрт. Меньше всего мне сейчас хочется смотреть, как кого-то пытают... — пробурчал я. — Ты телепортироваться, случайно, не умеешь? Нет, конечно нет, о чём это я... Можешь хотя бы завесу поплотнее сделать, чтобы мы не видели происходящее.

— Нет, — качнул головой Намар. — Мы должны видеть, что происходит, чтобы вовремя отреагировать, если нас обнаружат. Первое правило маскировки, не знал?..

— Знал. Но хотел бы забыть. Ладно. Чёрт. Придётся смотреть. Кстати, а зачем рабов пытать?..

Ответить на этот вопрос воин не успел: дверь открылась, и два воина затащили внутрь сопротивляющуюся девушку. За ней неторопливо, под ручку, зашли Дьон и Альбигис.

— Дорогая, тебе нравится эта малышка? — спросил брат нарочито учтиво.

— Да какая-то она слишком дерзкая, — в том же тоне отвечала его жена. — Думаю, хорошая порка ей не повредит... тогда из неё выйдет хорошая собачка.

Девушка задёргалась ещё пуще, что-то негодующе мыча — говорить ей мешал кляп. Стражники невозмутимо опустили её животом на стол, затянули ремни на запястьях, а голени привязали к ножкам стола.

— Снимите с неё одежду, — махнула ручкой Альбигис. — Она ей больше не понадобится.

Стражники сноровисто срезали с неё одежду.

— Разожгите камин... — дочь купца кокетливо обмахнулась веером. — Не хочу, чтоб нашей гостье было... холодно.

Стражники деловито выполнили указание, а Дьон и Альбигис в это время задумчиво обходили стол, разглядывая девушку со всех сторон. Мне было видно, как покраснело её лицо от стыда и унижения.

— Можете идти, — кивнул Дьон. Девушка не сдержала облегчённого вздоха. — Мы позовём вас чуть... позже.

Шая молча оскалила клыки, Намар скрипнул зубами и сжал кулак так, что костяшки побелели.

— Вот же тварь... Своими руками придушил бы.

Смотрел он при этом не на Дьона, а на Альбигис.

Я тоже пребывал в несколько... шоковом состоянии. Я понимаю, заниматься пытками, чтобы узнать какую-то информацию. В этом есть смысл. Понимаю, когда надо побить гада, который по-хорошему не сечёт. Но такое?.. Зачем?

— Как насчёт немного согреться? — певуче спросила купеческая дочка, запуская руку в чашу с розгами. — Горячая попка всегда помогает покорности.

А Дьон... Дьон похабно ухмыльнулся и сел в кресло, приспустив штаны.

Первый удар щелчком прошёлся по моим нервам. Я изо всех сил пытался убедить себя, что на это наверняка есть причина, что это наказание пойдёт девушке на пользу...

— Ох, чего это я так невежливо, — мурлыкнула Альбигис, проводя рукой между ягодицами. — Даже не даю тебе и слова сказать. Я хочу услышать твои мольбы...

И резко выдернула кляп.

— Да пошла ты к чёрту, шлюха подколодная! — не полезла за словом в карман девушка. — Да тебя весь город оприходовал! Из жалости! Уродина мерзкая!

— Ай-ай-ай, — поджала губы Альбигис. — Как-то ты невежливо. Давай попробуем заново. Здравствуй, Кибрен, как дела? — И с размаха ударила розгами.

Девушка взвизгнула, но своей точки зрения не изменила:

— Пошла к чёрту, уродина мерзкая!

— Ну-ну-ну, милая. Ты же знаешь, что никто тебя не спасёт, никому до тебя нет дела... И рано или поздно тебе придётся смириться. Знаешь, розги — это только начало, разогрев, — вкрадчиво говорила купеческая дочка. — Как кожу до мяса сдерём, так и остановимся. А потом... потом ты будешь ублажать своего повелителя. Думаю, ему понравится тут, — она провела пальцем между ног девушки, — тут, — руку чуть повыше, — и тут, — рукой, державшей розги, Альбигис коснулась её губ.

Со стороны Дьона послышался вздох удовольствия. Он приспустил штаны и во всю наслаждался представлением.

— А потом, по праву сильного, эту комнату посетят лучшие воины нашего замка. Как хорошо, что у нас их много, не так ли?..

— Да пошла ты! — истерично взвизгнула девушка, явно напуганная такими перспективами.

— Ай-ай-ай... Неужели ты не понимаешь? — Щелчок розг. — Чем больше ты сопротивляешься, тем дольше продлятся твои мучения, — Щелчок. — Или ты хочешь удовольствие продлить, м?..

— У-у-у-у... — девушка уже почти сдалась, тихонько воя на одной ноте.

— Ну давай, попроси меня. Скажи: «Миледи Альбигис, перестаньте» .

— М-миледи Альбигис... перестаньте, — сквозь слёзы проговорила она.

— М-м-м... Дай-ка подумать... — протянула купеческая дочка в показной задумчивости. — Нет!

И с размаха ударила розгами.

— Знаешь, а тебе не повезло, — доверительно сказала Альбигис, наклонившись к её уху. — Я сегодня немножечко злая. Моему мужу почему-то взбрело в голову, что на этом столе сегодня должна оказаться ты. А не тот, кого бы я с удовольствием выпорола бы.

— Ты просто не видела, как он стражников раскидал, — с неудовольствием заметил Дьон.

— А по-моему, всё дело в том, что он твой брат. Чувства, сантименты и всякие подобные слабости, — фыркнул Альбигис.

— Милая, я бы тоже был о-о-очень не против увидеть Морина на этом столе. Но... пусть я не так уж и силён, зато не глуп и понимаю, что наученный воином запада человек запросто разметает наш гарнизон. Так что пусть он уходит по своим делам... а мы займёмся своими.

Тут я вспомнил, что я существую. Вот тело, руки-ноги. Я не просто безмолвный наблюдатель. И мне бы не помешало немножечко... подышать. Вдох-выдох. А... а ещё меня, кажется, трясут. Давно, причём.

Намар выглядел так, что, встреть его давешние разбойники — сбежали бы с воплями. Кажется, от того, чтобы садануть огненный шаром в моих дорогих родственников его удерживало только то, что руки были заняты. Моей тушкой. И воин просто не мог определиться, то ли паниковать, что я тут немного не дышу, то ли наводить добро и справедливость.

— Ты живой?

— Не знаю, — сообщил я и, подумав, добавил: — Но хочу убивать.

— А теперь приведи мне хотя бы один разумный довод, почему мы не должны вмешаться прямо сейчас, — прищур у Намара был очень нехороший.

— Эм... я не помню как двигаться? — предположил я. — Я... можно я постою?.. Ты их только не убивай. Это... это слишком быстро будет.

Намар деловито кивнул, поставил меня вертикально и вышел из чар невидимости.

— Какого?.. — успела начать Альбигис, когда мощный удар в челюсть повалил её на пол.

Дьон потянулся было к кинжалу, но Шая быстро намекнула ему, что это плохая идея, положив лапы ему на на колени.

— Ты... ты кто такой? — спросил брат, едва дыша. — Денег хочешь, да? У меня много денег...

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Намар. — Но ты думаешь, они мне нужны?..

Брат закивал. Конечно, что может быть лучше денег, лучше золота, лучше богатств?

— Дьон, — тихонько позвал я, выходя за границу марева. — Знаешь, что я сейчас сделаю?..

— Ты всё неправильно понял! Я всё объясню! У меня были причины! Стра!..

Договорить ему не дала мощная пощёчина воина.

— Намар, — тихо попросил я. — Будь добр, сотвори огненный шар.

Тот вопросительно поднял бровь, но всё-таки зажёг над ладонью небольшой пульсар. Я взял его рукой, не боясь обжечься и не отводя взгляда от брата. Другой рукой я нашарил на столе железное клеймо и медленно погрузил его в магической огонь.

Дьон на эти манипуляции смотрел непонимающе. Он вполне представлял, как огромная кошка отгрызает ему шаловливые яйца, но так далеко у него воображение не заходило.

А у меня вот — да.

Дождавшись, когда металл прута начал краснеть, я вынул клеймо и сжал огненный шар в кулаке. Я наклонился, схватил купеческую дочку за волосы, развернул спиной...

И приложил клеймо прямо под шею.

Ка-а-ак она завизжала! От визга Альбигис разбилось бы стекло, если бы оно тут было. Она попыталась вырваться, но было уже поздно — рисунок рабского клейма намертво отпечатался на её коже.

Дьон смотрел на это испуганно, но как-то не очень. Да, видно, как он её любит... У них тут, скорее, дружба по интересам, а не любовь.

— Намар, будь добр, освободи стол, — невыразительно попросил я.

Воин с интересом взглянул на меня и шустро освободил девушку, которая тут же вцепилась в его плащ и разревелась. Я же приложил клеймо к левой ладони, вновь раскаляя металл до красна.

— Слушай, мы можем договориться... — начал Дьон. — У меня есть деньги...

— Ага, — согласился я, поднимая его за шкирку. — Только они мне не нужны.

Прижав его к столу рукой, я примерился и приложил клеймо как раз на то место, которое открывали приспущенные штаны.

Визжал он не хуже жены.

— Думаю, в следующей партии рабов будет очень много мускулистых мужчин. И одна симпатичная женщина, — тихо проговорил я. — Заказчики будут очень довольны.

— Нет. Ты этого не сделаешь! Я же твой брат!

Он кинулся к моим ногам, с надеждой заглядывая в лицо. Я чуть наклонился:

— Именно потому что ты мой брат я не содрал с тебя кожу и не вывесил на главной площади, как положено по закону поступать с работорговцами. Ты всего лишь на своей шкуре узнаешь то, на что обрекал других. А теперь тебе лучше уснуть.

Намар, без дополнительных приказов, наложил на него сонные чары.

— Что, усыпим всех и запрём в темницы? — предложил он.

— Нет. У него есть ещё колдун, который может вмешаться и порушить настолько массовое заклинание. Он на тебе. Так же посмотри, чтобы никто не сбежал. А я разберусь со стражниками.

— Один против армии?..

— Возможно, не один. Если миледи мне поможет, — улыбка вышла донельзя вялой.

Шая серьёзно кивнула.

Намар несильно сжал мне плечо, словно пытаясь таким образом безмолвно поддержать, и коротко кивнул:

— Хорошо. Только ты все-таки осторожнее.

* * *

Через два часа я уже сидел в кабинете Дьона и глушил креплёное вино в надежде напиться. Стражники угрюмо побросали оружие после двух арбалетных болтов и одной сломанной руки. Сами лично выпустили пленников и зашли на их место. Строем.

Потом я выгнал слуг во внутренний двор и загнал в клетки десяток выбранных то ли наугад, то ли по подхалимской роже. А там и Намар спустил с лестницы колдуна... тот свернул шею в полёте, но оно и к лучшему — колдунов, даже неуклюжих, гораздо сложнее удержать в плену. Замок по-прежнему стоял с закрытыми воротами, чтобы и мышь не проскользнула, и...

А, ещё гости Дьона, которых тоже в клетку пришлось засунуть, вместе с прекрасными дамами. Они-то как раз сейчас и орали, насаживая глотки. Даже отсюда слышно.

Я уже начинал подумывать о том, чтобы отдать их на растерзание бывшим пленникам... но те поели, попили и теперь без сил спят в людской, не особо горя жаждой мести.

А ведь есть ещё вассалы Дьона, которые в своих замках, со своими армиями... И которые в любой момент могут захотеть вернуть себе кормушку мечами да стрелами.

Чё-о-орт...

Легкий стук заставил меня поднять голову. Ходил Намар бесшумно, но, видимо, решил предупредить меня о своем присутствии, чтобы не нарваться на истерику неадекватного сильфа. Я приглашающе мотнул головой в сторону кресла. Воин сел, на соседнее сиденье грациозно запрыгнула Шая. Помолчали, думая каждый о своем.

— Всё правильно сделали, а всё равно, чувство — будто в дерьмо влез, — первый нарушил тишину Намар. — Кстати, а как сильфы реагируют на выпивку? Ты не начнешь превращаться в то, что тебе спьяну покажется?

— Это было бы забавно, — фыркнул я, присасываясь к кувшину. Кубок разрушил бы всю атмосферу депрессивности. — Превратится бы в огромную амёбу и бездумно шевелил бы псевдоподиями. И не надо думать о том, как сделать хорошо тем, кто отчаянно хочет сделать всем плохо. Будешь?

— Давай, — воин взял кувшин, отпил пару больших глотков. — Должен сказать, я впечатлён твоими умениями. Ты отличный боец.

— Ага, — вяло согласился я. — Это нам очень поможет. Я уеду покорять одного барона, другой быстренько подсуетится и своей армией захватит этот замок... или нет. Пленники просто подговорят их выпустить. Наверняка найдётся кто-то, кто очень жаждет денег. И посмотрим, куда мне придётся засунуть свои боевые умения. Ладно, хватит ныть. Шая, помоги мне, пожалуйста.

Кошка вопросительно посмотрела на меня.

— Ляг на стол, я буду тебя чесать, и это не даст мне впасть в депрессию.

Взгляд пантеры стал обиженно-недоуменным — мол, ты за кого меня принимаешь? Это просто ниже достоинства уважающей себя кошки, лезть на стол. Но она все-таки спрыгнула с кресла, обошла вокруг стола и положила голову мне на колени.

— Скажи, Морин, а где ты провел все эти годы? — вдруг спросил Намар.

— А? — не понял вопроса я. Но от попыток заманить Шаю на колени не отказался. — Там, сям... в балладе об этом не говорится?

— Там больше расписываются прелести соблазненных тобой красавиц и способы их ублажения, — фыркнул воин. — Но ведь где-то ты все эти годы провел. Где-то научился драться, от кого-то узнал, что твой отец сильф. Если у тебя нет денег, чтобы нанять небольшую армию — попроси о помощи друзей. Не верю, что у тебя их нет.

Я представил, как Хар или Ашер наводят в графстве порядки и невесело фыркнул. Хотя...

— Знаешь, есть кое-кто. Когда я ехал сюда, наткнулся на банду разбойников... что не разбойники, а просто крестьяне, которые не могли вернуться домой из-за работорговцев. Наверняка они, если не все, то многие, согласятся помочь мне. О друзьях в Столице говорить нечего — они друзья только для выпивки. Зато можно посмотреть на месте. Не думаю, что все согласны с тем, что их родных и близких продают в рабство. Решено. Пойду, арестую Джефферсонов, посмотрим, какая буча поднимется.

Намар усмехнулся:

— Вот таким ты мне нравишься уже больше. Только, я бы советовал тебе для начала поесть. Иначе рухнешь где-нибудь в голодный обморок, а это жутко повредит твоей репутации ж-ж-жути жуткой.

— В алкоголе много калорий.

— Планируешь сшибать врагов с ног перегаром? Учти, у Шаи все-таки очень хорошее обоняние.

— Ладно-ладно, я поем, — закатил глаза я. — Мамочка. Кстати, ты разбираешься в целительстве и автомагических расстройствах? Мне надо кое-что проверить. Я почти уверен, что Дьон не настолько сволочь... но, как показывает практика, я слишком хорошо думаю о своём брате.

— Эй, я боевик, а не лекарь. Мое дело откручивать головы, а не разбираться, чего в них набекрень свернуло, — не обидно усмехнулся Намар. — Единственное, в чем я разбираюсь из этой области — это влияние Хранителя на своего воина, и наоборот. О, кстати. Ты так и не сказал мне второю причину, почему я не могу быть шпионом твоего брата.

— Формулировка была иная, — качнул головой я, уже прикидывая, где взять толкового целителя и можно ли этим озадачить Ашера. Налоги за меня он собирать точно не будет, а вот совет может и дать. — Почему я тебе доверяю.

— Так почему?..

— Ты прикольный.

Намар поперхнулся:

— Я — что?

— Прикольный, — меланхолично подтвердил я, начёсывая Шаю за ухом. Та ехидно косилась на своего воина и не менее ехидно мурлыкала.

— Ну ты и... — воин замялся на несколько секунд, явно подбирая слово помягче, но потом махнул на это рукой и высказался прямо: — Ненормальный.

А потом он стал, тоже обошел вокруг стола и вдруг обнял меня за плечи:

— Но теперь я понимаю, как при таких похождениях тебя никто не пришиб.

— Я быстро бегаю? — предположил я, уже думая о том, можно ли вызвать Ашера просто так или лучше использовать цепочку? Или проще Ветра попросить. Кстати, надо бы его впустить, пока он пару лишних килограммов не набрал...

Намар прыснул:

— И это тоже. Но вообще-то, ты просто милый, тебя рука бить не поднимется. Сильфы все такие смазливые?

— Ты со мной флиртуешь? — озадачился я. Потом обратил внимание на положение рук и понял, что вопрос был глупым. — Э-э-э...

— Вообще-то, я стараюсь тебя отвлечь от мрачных мыслей, — вздохнул Намар, убирая руки. — Извини, глупо, конечно, получилось, но единственное, что в голову пришло. У тебя только что тучи над головой не собирались.

Шая насмешливо мявкнула. Воин недовольно на нее глянул, но промолчал.

— А-а-а... не, я... Ой, слушай, не нагружай меня ещё и этим, — со стоном попросил я, хватаясь за голову. — Так. Сосредоточиться. Сосредоточиться... В первую очередь мне надо выявить врагов в ближайшем окружении, то есть, в замке и в городе. В замке, вроде, всё чисто... Но я не могу арестовать Джефферсонов, если у меня нет армии... То есть, надо сначала сходить за теми разбойниками. Нет, сначала... Так, всё, я побежал. Смотри, чтобы никто не сбежал из замка и никто не слал почту. Можешь клейма расставить и всячески поиздеваться над пленниками, а то орут больно громко, души невинные... Всё, побежал, точно побежал. А... и ты прикольный, точно. И няшка. Миледи, с вашего позволения....

Я быстро поклонился и пулей выскочил из комнаты.

Намар вздохнул, глядя вслед заполошнному сильфу, покачал головой, машинально коснувшись ладонью шерсти своей Хранительницы:

— Ох, Шая, и во что мы ввязались?

Пантера фыркнула, потеревшись лбом о бедро своего человека — мол, не путай, это ты тут влип, но, так и быть, я тебя, глупого котёнка, не брошу.

Глава 5.

Союз нерушимых

Я забежал в свою комнату и лихорадочно заперся. Подумав, ещё и комод передвинул, чтобы подпортить жизнь любителям внезапно врываться. Незачем им видеть моих гостей...

— Где моё кольцо? — раздалось сзади строгое.

— Ох ты ж ё... — Я схватился за сердце. — Ашер, нельзя же так пугать!

— Кольцо моё где, спрашиваю, — повторил он.

Я посмотрел на руки: кольца там не оказалось.

— Не знаю, наверное спало и валяется где-то в сумке, — отмахнулся я. — Слушай, я чего хотел спросить... ты мою маму не можешь вылечить?

— А она разве больна? — не понял Смерть. — В любом случае, спроси Гуахаро. Напоминаю, что ты его ученик, а не мой.

— Эм... — я слегка ошалел от такого резкого отказа. Вроде нормально общались, а тут... — Что-то случилось?..

— Найди кольцо, — нахмурился Ашер и... его зрачок резко расширился, занимая всю радужку. — Так о чём ты хотел поговорить?..

Тон был холодным, стремящимся к полной безэмоциональности.

— Хар? — уточнил я, чувствуя, как бровь убегает куда-то вверх. Пришлось удерживать её рукой. — Вот это было действительно жутко. Вы, что, можете так запросто меняться телами?..

— Это всего лишь оболочки. Штуки для комфортного общения с людьми, — пожал плечами Хар в теле Ашера. — Так что случилось?

— Ты можешь вылечить мою мать?

— А она разве больна? — не понял император.

М-да, тут глухо...

— Я тут, кажется, задержусь... надолго. Возможно, это будет исчисляться годами, — сказал я и сам побледнел от такой перспективы.

— Ты этого хочешь? — Император в теле Ашера до боли знакомо наклонил голову.

— Нет, — страдальчески поморщился я. — Совсем не хочу. Но тут такой пиздец накопился, и кроме меня его некому решить... Хотя, конечно, помощь была бы очень кстати...

— Сомневаюсь, что моя армия решит твои проблемы. Скорее, создаст тысячу новых, куда более сложных для решения.

— А мудрый совет? — с надеждой спросил я. — Кстати, как насчёт лечения моей матери?..

— Она не больна, — терпеливо повторил Хар. — А совет... ты начал обдумывать ситуацию, но остановился на этапе подсчёта врагов, испугался и запаниковал. Это естественная реакция на перегрузку внимания.

— А не на то, что у меня слишком много врагов?..

— А тебя это разве когда-то пугало? — резонно возразил Гуахаро. — Как поставить против себя целый город, как записать во враги самого могущественного Императора мира — это ты запросто, а как кучка работорговцев затесалась, так ты испугался?.. Не смеши меня.

— Ну ладно, допустим... хотя раньше я не был ответственен за столько жизней, — я вздохнул и уселся на кровать. — И что мне делать?..

— Планировать.

— Ой, не смеши твои тапочки. Я и планирование — вещи не совместимые! Я всегда действовал по желанию моей левой пятки.

— Все планируют, — терпеливо говорил Хар. Он неловко повернулся ко мне, двигаясь в чужом теле крайне неуклюже. — Это естественный процесс мышления... настолько естественный, что люди даже не замечают, как им пользуются. Разница только в масштабах. Кто-то почувствовал голод, понял, что неплохо было бы поесть. Возможно, даже представляет себе какое-то конкретное блюдо, его вкус и запах. Это два первых пункта плана, определение причины и цели. И вот мозг, почувствовав, что между нынешним и желаемым положением вещей, начинает придумывать пути реализации. Сначала это выглядит как тысячи хаотичных вопросов: «А есть ли у меня деньги?», «А не лень ли мне вставать?», «А может в гости сходить, там накормят?», «Нет, туда тоже надо гостинец везти...», «У меня есть продукты?», «У меня есть рецепт?», «Может, лучше чего попроще?». И вот из этого мозгового штурма появляются наиболее реализуемые в данный момент идеи, которые потом ложатся в основу плана и... составляется хронологическая последовательность действий: встать, помыть посуду, почистить овощи, нарезать овощи... И вот план готов и приводится в исполнение.

— Ага, — покивал я, в задумчивости вспоминая, было ли такой у меня. Вроде бы было, но... настолько мимолётно, что не стоило внимания. — Но если это всё естественно, то в чём проблема?

— Твой план слишком большой и просто не влезает в голову. Да, информация тоже имеет размер... не смотри на меня так. Кстати, у тебя опять бровь убегает. Так вот, представь себе картину. Рыжеволосая обнажённая женщина на чёрном фоне, целомудренно закрывает волосами всё, что может...

— Гы, вряд ли ей удастся многое закрыть...

— Не суть. Представил? Как оно тебе, хорошо держится в голове?

— Да, нормально. А что?

— Теперь представь рядом другую картину. Тёмный фон, обнажённый мужчина тянется за яблоком. Нет, это был не эвфемизм. За нормальным яблоком, что на дереве. Представил?

— Угу.

— А теперь — две картины вместе. Как тебе? Уже чувствуешь, что когда «смотришь» на одну, у другой «пропадают» кусочки?

— Ну, если смотреть в общем...

— А если на детали? Как вздулись мышцы мужчины? Как лежит грудь женщины? Чувствуешь, как всё остальное куда-то делось, вырывается из восприятия, исчезает?

— Ну... допустим.

— Давай ещё третью картину. Лес, залитый солнечным светом, водопад, хвойные деревья, трава, цветы, настороженная олениха смотрит прямо на тебя. Представил? А теперь посмотри на все три картины? Чувствуешь, что когда ты переводишь внимание с одной на другую, какие-то детали исчезают? Яблоко, водопад, рука... будто тёмными пятнами покрываются?

— Ну, есть такое... если сильно на деталях сосредотачиваюсь. А если в общем смотрю — нет.

— Но при этом теряются все детали. Хорошо, не будем спорить. Теперь представь, что эти картины — в галерее, где есть ещё сотни таких картин, и само здание — произведение искусства, с лепниной, фесками, позолотой и витражами. Сотни помещений, каждое украшено особо, в каждом — свои картины. Ну как? Помешается этот замок тебе в голову?

Я покачал головой, потирая висок пальцами. Зал представить ещё получалось, ну два, но тогда картины в них совсем терялись.

— Вот это и значит, что информация не влезает в голову. Её слишком много. Да, это не дрова, но знания тоже тяжело поднимать. Как и в случае с мышцами, у людей разная «накачанность» мозга. У кого-то кроме готовки супа ничего в голову не поместиться, а кто-то — управляет целой организацией.

— Угу, ясно, значит, я идиот... — пробормотал я, упрямо пытаясь представить замок.

— Нет. Это значит, что ты человек, несмотря на то, что вообще-то сильф. Они по этому параметру тоже не сильно отличаются. У людей могут быть по-разному накачаны мышцы, для кого ведро воды неподъёмное, а кто-то кузнечным молотом размахивает как пушинкой. Но есть определённый предел, камень, который поднять не сможет даже самый сильный человек в мире. Однако люди их как-то поднимают и переносят с места на место. Как?

— Эм. Закатить на тележку и пусть дальше волы тянут?.. — предположил я.

— Именно. Используя инструмент. Рычаг, наклонная, тележка — всё это инструменты, которые помогают справляться с работой, на которую человеческое тело просто не способно. Никто же не ругает крестьянина за то, что он сам не тащит этот злополучный камень?

— А что за телега для знаний?..

— А ты подумай, — качнул головой Хар.

Я подумал. Ответ, конечно, был очевиден, но...

— Я не умею писать.

— А крестьянин — тележку хреново покатит. Найди того, кто умеет.

Логично...

— Сейчас твоя паника возникла из-за того, что основной план у тебя уже есть. Но отдельные его детали выпадают из внимания, от чего «замок» рушится и непонятно, с чего начать. Запиши план, продиктуй его, неважно. Оно уместится на трёх листочках и освободит место в голове для решения текущих задач, того, что важно вот прямо сейчас. Но чтобы определить то, что важно сейчас, нужно определить, что будет важно завтра.

— Ага... — Мой мозг кипел и норовил отрубиться.

— Да, и ещё одно. Разделяй проекты настолько, насколько это возможно. Переловить всех работорговцев и привести графство к экономическому процветанию — это немного разные задачи.

— Угу...

Гуахаро покачал головой, неловко подошёл и коснулся виска. Тяжесть в мозгу мгновенно схлынула.

— В использовании инструментов и помощников нет ничего стыдного. Все, кто имеет дело с более-менее крупными планами имеют свой планировщик, журнал учёта и, зачастую, даже секретаря. Теперь ты крупный землевладелец. Не пытайся тащить этот камень в одиночку.

— Понял. Спасибо, Хар... а, это уже ты, Ашер...

— Найди моё кольцо, — строго произнёс Смерть, пригрозив мне пальчиком.

— Да-да, конечно, как только, так сразу... — пробормотал я, но божество уже слиняло.

* * *

— Привет, Намар. Ты мне нужен, — сообщил я, хватая воина за локоть в каком-то коридоре. Тот как раз разговаривал с кем-то подозрительно вооружённым, но возражать не стал, сказал только:

— Конечно, ваша светлость.

Запихнув его в кабинет, я закрыл дверь и подозрительно осведомился:

— Чего это я «светлость»? Я же, вроде, «милость» был?

— Когда был бароном. Сейчас ты узурпировал власть графа, значит, стал графом. Кстати, когда коронацию будем проводить?..

— Никогда! — отрезал я. — Скажем так, я и.о. до тех пор, пока ситуация не наладиться. Так, что я хотел сказать... а! Мне нужен секретарь.

— Конечно, нужен, — кивнул Намар. — Ты же крупный землевладелец.

Почему об этом знали все, кроме меня?!

— А ещё я неграмотный крупный землевладелец. И мне нужно доверенное лицо.

— Я не могу быть твоим секретарём. Я бы с радостью, но мне не по чину. Плюс, ты можешь использовать меня для других, более важных дел.

— Связанных с расчленением врагов на части? — уточнил я. — Да, с этим не каждый справится. Слушай, может из бывших рабов кто грамотный есть? Тогда лояльность обеспечена...

— Можно спросить. Мне отправиться сейчас?

— А? Что? Не-е-ет. Сейчас составим и обсудим генеральный план, а секретаря потом подключим, для слежения. Ты чего такой отмороженный? Успокоительное принял, что ли?

— Я-то нормальный. Это ты носишься так, будто тебе углей в штаны насыпали.

— А-а-а... Бывает. Ладно, садись, будешь писать. Начнём с того, что же мы хотим получить...

— Рай на земле? — невозмутимо спросил Намар, садясь за стол.

— Это, конечно, да, но нам надо поточнее... Кстати, позови Шаю, если она не слишком занята... Хотя нет, она же охраной занимается?.. Не будем её отвлекать. Итак, начнём...

Часа два я наматывал круги по комнате, генерируя идеи. Намар послушно скрипел пером, иногда задавая уточняющие вопросы. В остальном я спорил сам с собой, успел раз пять назвать себя идиотом и шесть — гением. Успех, вообще-то.

К концу забега один из проектов, а именно — выведение работорговцев на чистую воду с одновременным исправлением моего брата оказался продуман в совершенстве. Однако проект по воссозданию графства заключал в себя всего два пункта: «Выяснить масштаб проблем» и «Подчинить вассалов Дьона». Проект выздоровления моей матери вообще оставили на потом, потому что если сейчас нас прибьют — лекарей маме будет некому оплатить. А если экономику не подправим — платить будет нечем.

Охрану и слуг решили взять из освобождённых рабов — так выше лояльность. Наверняка среди них найдутся способные выдержать вес кольчуги и знающие, как печь булки. Кстати, о слугах...

— Ни за что не поверю, что слуги не знали о творящимся здесь безобразии! — остановился я.

— Одно дело знать, и совсем другое — противостоять этому, — спокойно заметил Намар. — Для них единственным шансом не попасть в рабство было, как не парадоксально, служить верой и правдой.

— Да-да, конечно... — отмахнулся я. — Знаю я этих ноющих «Меня заставили!», которые с удовольствиям грабят и пытают. Вот что: выгони всех слуг во внутренний двор, посмотрим, насколько им можно доверять.

— А вот тут Шая нам точно понадобится, — заключил Намар, заворачивая свиток.

* * *

Во внутреннем дворе было тесно. Больше полусотни слуг смотрели на меня, не зная, чего ожидать от такого страшного меня, что оказался даже страшнее своего брата. Некоторые помнили меня ещё маленьким сопляком, другие — знали только по балладам.

Я вышел на крыльцо, стараясь оглядеть всех и каждого. Большинство смотрело на меня обречённо, неуверенно, серо. Было полдюжины тех, кто никак не мог справиться с неприязнью. И где-то два десятка откровенно радостных.

Я пожевал губу, размышляя. Конечно, можно было бы толкнуть вдохновляющую речь, но я себя знаю: меня обязательно занесёт, и я сболтну что-то жизненно важное. Значит, будем действовать индивидуально...

— Ты, ты, ты... — Я начал указывать на враждебных людей. — Налево. Ты, ты, ты и вон ты... и ты... — Я указал на радостных людей. — Направо. Остальные — работать, нечего здесь толпиться. Так...

С ворчанием и поклонами «серая» толпа растворилась в замке.

— А вы все — за мной. Хочу поговорить. С каждым из вас.

— Простите, ваша милость, — произнёс один из «мрачных». — Я не могу пойти, у меня работа стынет.

— А ты у нас кто? — уточнил я, оглядывая могучую фигуру и кожаный фартук.

— Кузнец я. Работы много.

— Что за работа?

— Маклава ручку сковородки сломала, надо приварить. Цепь на воротах скоро окончательно проржавеет, надо новую сковать, — начал объяснять кузнец. По мере того, как он говорил, выражение его лица менялось с мрачного на обстоятельно-деловитое. — Три подсвечника накануне сломали, надо перековать, а это, ваша милость, работа тонкая...

— Хорошо, можешь идти, — кивнул я.

— Да? Ой, то есть, спасибо, ваша милость, — дубовый кузнец неуклюже поклонился.

— У меня тоже есть работа, ваша светлость! — сказал один из «радостных».

— А ты кто?

— Сенешаль, ваша светлость! Мне нужно распределить людей по комнатам, организовать покои, достойные вашей светлости...

— В темницу его, — я кивнул Намару.

— Что? Ваша светлость!

Я спокойно смотрел, как худенького мужичка взял под локоток воин и повёл в подвалы. Рядом шла Шая, чтобы он уж точно не думал никуда бежать. В толпе «радостных» забеспокоились. Я подождал, пока Намар вернётся и двинулся к своему кабинету. Ох, как же я люблю допросы! Особенно когда допрашивают не меня.

Мой расчёт прост... Наверное. На подобную ситуацию можно реагировать тремя эмоциями: замешательством, радостью и недовольством. Замешательство — это то, что у основной массы людей. Словно они ждут, когда кто-то придёт и скажет, что им чувствовать и делать. Это, конечно, плохо, что они манипулятивны как дети малые, но от них никуда не деться — сложно сохранить живой разум, занимаясь каждый день рутинными, механическими делами. Остаётся только изолировать их от тех, кто может сказать: «Фу, этот Морин так нечестно с братом поступил... Он будет ещё хуже, чем Дьон! Надо плюнуть ему в суп!»

Радость... Радость может возникнуть из-за победы над угнетателями-работорговцами. Или из-за возможности выслужиться, нажиться на наивном бабнике, предать и продать подороже. И те, и другие будут чествовать победителя, но одни — из-за того, что реально рады, а другие — чтобы подлизаться. Как этот сенешаль, что меня сразу и «светлостью», и «комнату, достойную...».

Недовольство может возникнуть из-за того, что человек считает меня таким же подонком, как и Дьон. Например, этот кузнец, который явно и брата моего не жаловал, но продать его не могли — слишком ценный кадр. А ещё недовольство может быть из-за того, что считал Дьона хорошим хозяином и недоволен, что его сменил какой-то там пройдоха.

И вот мне надо как-то эти четыре категории отличить, рассортировать, потенциально опасных и подлиз — в тюрьму с перепродажей. Недовольных политикой Дьона — независимо от того, нравлюсь ли им я, — в ближайшие соратники и опору в деле борьбы с работорговлей!

* * *

К вечеру мои мозги свернулись в трубочку, развернулись в пласт, расплавились и вытекли прямо на стол. Никогда не думал, что можно та-а-ак устать от болтовни. Точнее, от слушания и от старания в мельчайших деталях уловить настоящее отношение.

Радующихся почти полным составом запихнули в темницу... Разумеется, воспользовавшись тайным ходом из кабинета, чтобы остальные не прошукали и не сменили линию поведения. Сенешаля им, видимо, оказалось мало, но с пяти-шести подлиз могли и догадаться.

Оставили лишь одну девицу, у которой, по всей видимости, не всё в порядке с головой и которая радуется всему подряд. Начала она как обычная подлиза, рассказала, какой я умный, сильный и красивый, но как-то внезапно перешла на описание восхитительности пичужки за окном, а потом с воплем «Ой, какая милая ко-о-ошечка» кинулась к Шае. Когда та на неё порычала, девушка зашлась в восторге насчёт её прекрасных жемчужных зубок.

Опрос других слуг подтвердил, что да, она всегда такая, за что её все и любят.

В группе «недовольных» оказалось аж трое недовольных режимом Дьона. И какое совпадение, что это оказались два сантехника и заводчик пасрни. Люди, с одной стороны, слишком увлечённые своим делом, чтобы критиковать действия сеньора, а с другой — достаточно ценные и редкие, чтобы их можно было на раз-два заменить.

Оставшиеся два недовольных оказались такими дуболомами, что в стражу их не взяли из-за боязни, что они мечом будут ранить не себя, а других.

— Я уста-а-ал, — жалобно проныл я. — Я ку-у-ушать хочу.

— Еду я тебе сейчас организую, — откликнулся Намар. — А об «устал» не может быть и речи. Тебе ещё к купцам надо идти показывать кто в доме хозяин.

Я вздохнул. На завтра этот поход точно отложить не получится — мы и так слишком долго тянули, желая обезопасить себя от предателей в замке.

— На ру-у-учки хочу, — продолжал я.

— Ну так давай, — воин щедро распахнул объятья.

Я снова вздохнул и насупился. К Хару бы я пошёл. У него задних мыслей ноль целых, ноль десятых. Другое дело, что «передние» сложны и замысловаты, но кто тут совершенен?.. К Ашеру бы пошёл. Тот хоть чувак жуткий, но прожитые годы видны на его плечах, и он бы смог понять, что крошка Морин реально хочет на ручки. И чтоб по голове погладили. И сказали, какой он молодец.

Чёрт, надо узнать о процессе взросления сильфов. А то я себя реально уставшей пятилеткой чувствую. Или это меня Гуахаро разбаловал?.. Хочешь — тискай, хочешь — голову отрезай. И не надо заботиться о том, что кто-то что-то подумает не так.

— Ладно. Хочешь Шаю на ручки?

— А она полезет? Она же леди.

— Всё зависит от того, как ты будешь её чесать.

Я задумчиво посмотрел на кошку и отодвинулся от стола, приглашая её на колени. Та величаво подошла, неторопливо залезла, обернула хвост вокруг себя и посмотрела на меня с надменным прищуром.

Ну-ну, сейчас мы посмотрим, как ты будешь мурлыкать, чертовка!

— Пойду распоряжусь насчёт еды, — сообщил Намар, вставая.

Я рассеяно кивнул, запуская руки в мягкую шёрстку.

* * *

После того, как я съел в три раза больше, чем в меня теоретически может влезть, я почувствовал себя человеком. Ну... то есть, не нытиком, а жаждущим действий человеком. Человеком, жаждущим пнуть купцов.

Купцы — это совершенно особое сословие, которым лично я не нахожу места в современной системе ресурсообращения, но которые во всю лезут, чтобы это место получить. Да повыше.

Вот смотрите: есть крестьяне. Они производят продукт. Кто еду, кто горшки, кто песни, но суть в том, что производят. Казалось бы, сами производили бы и сами бы потребляли, зачем им купцы и аристократия?.. Но, увы, большинство крестьян традиционно не видят ничего дальше своего огорода. Целый день в поле отпахал, как тут о вечном думать?.. Поэтому у рабочего класса несколько... сложные отношения с долгосрочным планированием и действиями в кризисных ситуациях.

Как только придёт наводнение, засуха или сосед с мечом — они окажутся полностью беспомощны и беззащитны. Да что там! Даже болезни и старость для многих из них становятся неожиданностью!

Поэтому часть производимых ресурсов передаётся аристократии в виде налогов. Те их собирают и перераспределяют: где новую деревушку построить, где начать добычу руды, где дом лекарей неплохо бы построить, а где — запасти еды. Крестьяне, разумеется, таким положением недовольны, они не видят смысла кормить толстого дядечку с мечом, пусть сам пашет, ишь какой здоровый! Но это только пока всё хорошо. Как какая проблема — сразу «лорд-батюшка» и «помоги, милостивый господин!»

Мне в детстве запомнился один пример крестьянской недальновидности и «праведного» возмущения: мать запрещала строить посёлок в определённой зоне, а земли там — плодороднейшие! Возделывать и возделывать... только от ближайшего села ходить далеко, можно было прямо там дома построить. Как не объясняла она им, что это русло пересохшей реки, что в дождливый год всю их деревню вместе с хозяйством смоет — не понимали. Слишком редкое это было событие, где-то раз в пятьдесят лет происходит. Мама об этом знала, она летописи читала... а крестьяне — нет, память у них ограничивается одним-двумя поколениями, да ещё и очень локально.

...а через пару лет год таки выдался дождливым, и дома тех, кто ослушался, смыло потоком.

Но не в этом суть. Суть в том, что нужны и крестьяне, и те, кто повыше сидит, подальше глядит. Ещё им всем нужны услуги: цирюльника, лекаря, барда, циркача... купца. И тут без денег никак не обойтись. Налоги ещё можно было бы сдавать натур-продуктом — да и сдают, в общем-то, — но считать сколько куриц в песне, а сколько — в ремонте подковы немного... сложновато, особенно если куриц получается полторы или пятьсот. Ну, серьёзно, куда их столько девать?..

Поэтому придумали деньги. Монета — это как долговая расписка, говорящая: «Ты молодец! Теперь кто угодно должен тебе что угодно соответственно моему номиналу», — ну, то есть ни кто угодно и что угодно, а только то, что предлагается, но не суть. Главное, что теперь за одну песню можно купить две кружки эля и висюльку для возлюбленной и всё это — в разное время и в разных местах.

Купцы, первоначально, тоже просто предоставляли услуги. Они перевозили товары с места на место. Туда, где не пасут овец — шерсть; туда, где не растёт виноград — вино; туда, где не добывают глину — чашки, ложки и прочую утварь. Вполне себе уважаемая профессия, достойная определённой платы. Нельзя сказать, что купцы совсем уж бесполезны...

...если бы они согласились оставаться в этих рамках. Но нет. Сначала они начали продавать товары с наценкой в три-четыре раза, за гроши скупая у источника, а после перепродавая там, где никто слыхать не слыхивал о такой диковинке. Это называется честно? Это честным даже сами купцы не называют, однако всё равно продолжают это делать. Плата за их услуги быть должна, но... соответственно произведённой услуге. То бишь, цена должна рассчитываться не из спроса и предложения, а из сложности маршрута. Не драть втридорога просто потому, что они могут это сделать.

А ещё... их дальновидность ограничивается маршрутом следования. У них страсть к собиранию денег, этих долговых расписок. Они хотят, чтобы им были должны все и всё. Они считают, что деньги дают власть, что они поровняют их с аристократами... Но купцы сильно переоценивают возможности монет, ведь купить можно только то, что продаётся.

Не будем сейчас о материальных товарах, которые по каким-то причинам не хотят продавать. Давайте о том, что в принципе не продаётся. Например, знания. Да, ты можешь купить книгу, но если не прочитаешь её и не обдумаешь — знания ты не получишь. Любовь. Можно выкупить красавицу за большой выкуп, но если вы не подходите друг другу характерами, если ты старый купеческий хрыч, неспособный любить — любви ты не получишь. Верность. Можно платить помощнику, но если ты мудак, он продаст тебя при первой же возможности.

И таких примеров — великое множество. Купцы натыкаются на них постоянно, расшибаются лбом до крови, но... в силу своей крестьянской недальновидности считают, что дело вовсе не в том, что деньги имеют очень ограниченный круг применения, нет. Они приходят к выводу, что у них просто недостаточно монет.

А вот теперь представьте, собирает такой купец деньги, собирает, собирает... всё собрал, ничего у людей не осталось. И вроде товары по-прежнему производят, и цирюльники по-прежнему бреют, и барды поют... А долговых расписок-то нет. Не получится меняться, хотя, предметы обмена не изменились. Пропал только инструмент. Пройдёт некоторое время, прежде чем аристократы введут другую форму долговых расписок... или вырежут купцов, возвращая деньги в обиход. А в это время крестьяне будут паниковать, жить в нищете, уже и не помня, что когда-то они прекрасно жили и без денег, обмениваясь натур-продуктом.

Вот поэтому я не люблю купцов. Конечно, аристократы тоже не образец святости и благоразумия, бывают злоупотребления, но их хотя бы учат, как не привести всё к катастрофе. А для купцов путь в большую задницу чёрного гамадрила является само собой разумеющимся.

Ну и да, бывают нормальные торговцы. Те, которые честно перевозят товары, делают приемлемую наценку, но таких мало. Честность и порядочность в их среде — исключение.

И Джефферсоны явно к ним не относились.

* * *

Сначала я, будто девица на выданье, выбирал наряд. Надо же было впечатлить купцов, чтоб сразу впустили и кланяться начали, а встречают-то как раз по одёжке. Моя, конечно, была крута, но настолько, что вряд ли провинциальный купец сразу поймёт, насколько. Проще было по уши обвешаться всякими брюликами.

Вам знакомо это чувство, когда рука просто не поднимается? Вроде надо что-то делать, все объективные причины — «за», а вот не даёт что-то сделать это и хоть ты тресни. Обычно люди придумывают этому какие-нибудь вялые оправдания, которые могли бы дать правдоподобную причину такого нежелания. А когда не получается — берут яйца в кулак и всё-таки делают то, чего так не хотелось.

Но я не человек. И точно не обычный. С «надо» у меняя всегда были такие проблемы, уй! Всю жизнь жил по велению левой пятки и, надо признать, это достаточно точный инструмент.

Так что я закрыл гардероб Дьона, натянул обратно свой любимый плащ и пошёл к Джефферсонам налегке.

Их особняк в городе был вторым по размеру. Первый, разумеется, городская администрация, выше её строить запрещено, но купцы не унывали, отставая всего на десяток сантиметров и во всю разрастаясь вширь. Это я о доме купцов, если что. Хотя и сами купцы очень любят расти вширь.

Сигналка, двухметровый каменный забор, огромный пёс на цепи. Я задумчиво осмотрел цепи сигнализации... это, что, хозяину каждый раз, входя в дом, приходится прикладывать идентифицирующий браслет, плевать через левое плечо и... кажется, как-то особо приплясывать? Нафиг-нафиг так жить! Может, проще врагов не заводить, чем каждый раз проделывать все эти манипуляции?..

— Чего уныл, радость моя? — раздался за спиной спокойный голос.

Я не подпрыгнул. Честно. И даже не вздрогнул.

— Хар! Чего это тебя на нежность пропёрло?.. — я с возмущением обернулся.

— А что, нельзя? — удивился он, подплывая ближе. — Мне запрещено испытывать нежность? Кто запретил?

— Нет, ничего такого... просто это странно.

— Забудь это слово. Как и «нормально». В мире нет ничего странного или нормального. Существуют только человеческие обобщения явлений. Наиболее частые называют нормальными, редкие — странными. Но действовать в рамках наиболее часто встречающихся обобщений. Ваше Будущее Императорское Величество, вы не можете себе этого позволить.

— Обобщения — это удобно, — возразил я. — Не нужно каждый раз анализировать отдельно повторяющиеся процессы.

— Так делают крестьяне, у них жизнь скучная. И аристократы в споконое время, у них тоже скучно. Но, повторяюсь, ты себе этого не можешь сейчас позволить. Так в чём проблема, радость моя? Чего стоишь тут, воплощение грусти изображаешь.

— Сигналка, — вздохнул я. — Очень дорогая и сложная, не знаю, как её без предварительных приготовлений взломать. Поможешь?

— Разве что советом. Любые датчики, включая человеческие органы чувств, ощущают только разницу. Разницу между светлым и тёмным, разницу между высоким и низким звуком, разницу между естественным магическим полем и аурой. Тебе нужно только узнать, на что именно реагирует данная сигнализация и сравнять свои показатели с естественными.

Я посмотрел на полупрозрачную сеть, которая одновременно проходит через весь дом, но в то же время — нигде не прерывается. Посмотрел ещё раз, очень грустно. Вздохнул.

— Может, всё-таки спросишь? — предложил Гуахаро. — Я намёки хоть и понимаю прекрасно, но на дух не переношу.

— М-м-м... На что реагирует эта сигналка?

— Стандартный набор: аура и температура тела.

— А-а-а... А можно сканировать на само наличие материи?

— Конечно. Но на планете это сделать сложно. Наличие такой крупной материи, как планета, сбивает все датчики. Ещё вопросы?

— Можно тебя обнять?

— Тактильный маньяк ты, — вздохнул Гуахаро, тем не менее, раскрывая объятия. — Заведи себе отдельного чесальщика.

— Они все гады, — пожаловался я, поднимая невесомое тело на руки. — И не понимают, что мне хочется просто обниматься.

— Да, вот такие нехорошие люди, — согласился император, запуская свои длинные пальцы мне в волосы. — Всегда думают про нормальные желания здорового мужчины.

— Да-да, понял. Всё, уел. Больше не буду обращаться к нормальности... М-м-м...

— Всё, хватит с тебя, а то станешь слишком доброжелательным для пыток и угроз.

Я грустно вздохнул, но признал его правоту и опустил его на землю.

— Иногда человеку нужны не армии, не ресурсы, а просто обнимашки. Человек — скотина сильная, выносливая, куда там лошадям... надо просто помнить об этом.

— Я не человек, — пробурчал я. — И, тем более, не скотина.

— Принципиальной разницы в контексте этого вопроса — нет. Давай, вперёд и с песней, доказывать, что предложениями короны тебя не просто так засыпали.

Прикрыв глаза, я вздохнул. Работать-работать-работать!

Глава 6.

Дело спорится

Я ещё раз в задумчивости посмотрел на дом... А зачем, собственно, мне лезть в него тайно? То есть... у меня два режима входа чужое помещение: либо аки тайный любовник прокрадываться совсем-совсем скрытно, либо с шумом и помпой заходить через официальный выход, под настоящим именем да ещё и с приглашением. А что, если... совместить? Я развернулся вокруг своей оси и отправился в сторону замка.

Мне понадобиться помощь.

Стандартные решения, стандартные решения... В их стандартности заключается ловушка: кажется, что они применимы всегда и везде... но на деле — они применимы только для той проблемы, для которой придумывались. Мне ведь надо проникнуть в дом не для того, чтобы тихо провернуть дела, оставшись незамеченным. Наоборот, мне надо...

Провести зачистку. Желательно — от периферии к центру, чтобы никто не успел сбежать и распространить слухи. А значит, нужен кто-то, кто будет отлавливать всех, кто попытается сбежать. Я, конечно, смогу поубивать всех в доме, но для желающих сбежать у меня просто не хватит рук.

— Намар? Шая? Вы что здесь делаете? — удивился я, заметив их в паре кварталов от дома Джефферсонов.

— Мы подумали, что тебе понадобится помощь, — чуть улыбнулся тот. Из-за его спины вышли насупившиеся воины в доспехах замковой стражи. — Много помощи.

Синяки под глазами, небритость, мрачные исхудавшие лица... это точно была не стража Дьона. Значит, Намар вооружил бывших рабов. Чёрт. И почему эта идея не пришла в голову ко мне?

— А как же замок? — на всякий случай уточнил я.

— Морин. Ты этот замок можешь удерживать одной репутацией. Там челядь лишний раз пукнуть боится... уже ходят слухи, что ты мысли читаешь. Знаю-знаю, это невозможно, но против фактов не попрёшь: все видели, как ты мгновенно разоблачил приверженцев брата. Я на всякий случай оставил там пару ребят, но я более чем уверен, что за пару часов нашего отсутствия ничего не случится. А если случиться... им же хуже.

Шая лениво оскалила клыки в чём-то очень напоминающем пренебрежительную усмешку. Воин ухмыльнулся синхронно с пантерой, и мне даже показалось, что у него во рту мелькнули точно такие же клыки.

Я едва сдержался, чтобы не показать этим двоим язык. Уверенность в собственной несокрушимости никогда никого до добра не доводила. Как, впрочем, и уверенность в собственной слабости. Учитель всегда рекомендовал удерживаться от оценочных суждений... а я действовал по правилу ввяжусь в драку — а там посмотрим.

— Хорошо, ладно, возможно... — я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Нужно окружить поместье Джефферсонов со всех сторон, чтобы даже мышь не прошмыгнула в город... разбейтесь на пары.

Воины переглянулись и неуверенно начали перестраиваться. Я дождался, пока они окончательно перегруппируются и... снова их разделил, перемешав «партнёров» местами. Намар посмотрел на это удивлённо, а потом догадался и пробурчал что-то про параноиков и спецслужбы.

А что? Мне нужно, чтобы никаких поблажек, послаблений и договоров с людьми Джефферсонов не было. Если выставить по два человека на участок, вероятность предательства снижается вдвое: воины будут контролировать не только территорию, но и друг друга. Но эта стратегия сводится на нет, если напарники знакомы, дружат и действуют заодно. Поэтому надо перемешать.

Всё же логично, нет?..

Мы прошли к дому купцов, людей я отправил контролировать периметр, вверив каждому по участку в прямой видимости, а сам поправил Цепь и постучал в заднюю дверь.

— Кто? — вопросил меня зычный голос, перекрикивая лай собаки.

— Я из замка!.. Срочные новости от леди Ёль-Ншели! Это ужасно, это так ужасно!.. — я попытался прибавить в голос слезливо-истеричных интонаций, да побольше. Переиграть не боялся: мужики в большинстве своём не особо чувствительнее пня, это с женщинами надо полувыражениями играть.

— Ты хто? Где Отто? — мужик проявил завидную стойкость.

— Так и я о чём! Беда-беда, срочно! Помощь, леди Ёль-Ншели, она!..

— Да что ты лопочешь?.. — мужик отодвинул засов и распахнул калитку.

Я свернул ему шею, перешагнул через труп и закрыл за собой дверь.

Человеческий организм — штука крепкая, и для того, чтобы свернуть шею, необходимо приложить такую силу, что проще десять раз заколоть мечом. А уж если человек заметит ваше движение и напряжётся, то задача и вовсе становится невыполнимой.

Но мне теперь не нужно ограничиваться человеческой силой и скоростью.

— Грэк, кто там сту?.. кхк!

Второй стражник повалился на живот. Конечно, можно было и их продать, было бы поучительнее, но сколько тут охраны? Учитывая размер здания и параноидальность хозяина — минимум двадцать человек. Мне и моим «стражникам» просто не хватит сил и репутации отвести всех в замок и посадить в клетки.

Не говоря уж о том, что они и так уже полны.

Собака лаяла всё истеричнее, она рвалась вперёд, натягивая цепь, почти вырывая будку из земли. Я посмотрел на неё, приложил палец к губам и прошептал: «Тсс!» — всегда хотел это попробовать этот трюк. Но собака, увы не прониклась моей жуткостью и залилась ещё пуще.

— Да кто-нибудь заткнёт уже эту ша!.. кхк!

Я аккуратно положил повара рядом с дверью, чтобы не загораживал проход, достал арбалет и присел за колодцем. Кстати, административное нарушение, колодцы вырываются только в определённых местах и к каждому из них есть доступ у любого желающего. Создание частного, незарегистрированного и непроверенного магами колодца так близко к другим может создать непредвиденные проблемы для всех остальных колодцев. Но когда это купцов волновало благополучие других?..

— Вторжение! Вторжение! Нарушитель на улице! — послышалось из дома. — Он прячется за колодцем! Наверняка опять какой-то пацан за яблоками полез!

— Томек, сейчас середина марта, какие яблоки? — запричитал женский голос.

Говоривший, наконец, вышел на крыльцо. Крупный такой мужчина, наверняка подковы голыми руками может гнуть.

— Эй, выходи, хулиган, я тебя вижу! — заявил он, делая несколько шагов вперёд. — Всё равно не скроешься, паршивец! Что за?..

Арбалетный болт вошёл ему прямо в рот, обрывая любой возможный крик. Я неторопливо перезарядил оружие. Опыт подсказывал мне, что большинство людей обладают поразительной беспечностью и очень медленно реагируют на изменения ситуации. Несмотря на все усилия отдельных параноиков всех застращать.

— Томек, ты чего? — во двор вышла упомянутая ранее женщина. Ей понадобилось три секунды, чтобы найти взглядом тело мужчины, осознать, что он мёртв, и вдохнуть воздух для крика.

На четвёртой я выстрелил.

— Ну что там, Томек? — выкрикнул кто-то из дома. — Томек? Опять эти твои шуточки?.. Смотри, если придётся встать, ты у меня все клозеты будешь мыть весь следующий год! Ну? Ну-у-у?! Всё, я иду! Пеняй на себя!

Послышалось громкое топанье, перекрывающее даже собачий лай.

— Корова! — крикнул тот мужик, ещё не выйдя из коридора. — А ну заткнись, сучка!

Собака заскулила и медленно попятилась, виновато дёргая хвостом. Я приготовил арбалет, но выстрелить не успел: рядом со мной чиркнул болт, высекая искры из каменной кладки. Я вскинул взгляд: окно на втором этаже было распахнуто, а шторка трепетала без ветра.

— Томек? Кристина? Нашли место, блядь! — заявил мужик, увидев женщину, лежащую на мужчине. — А если хозяин увидит? Томек?.. Вы не...

Прежде, чем его мозг окончательно обработал сигнал от глаз, я выстрелил. В тот же момент над моей макушкой прошёл чужой арбалетный болт. Я вскинул голову: солнечный свет падал прямо на полупрозрачную белую шторку, делая её непроницаемой для моего взгляда и вполне прозрачной — для моего противника, но...

Я прищурился.

Кем бы ни был стрелок, он всё равно остаётся живым человеком, со своей температурой тела и аурой, а значит, на него должна реагировать сигналка. Глазу нельзя сказать: это видь, а это не видь. Можно сказать человеку, чтобы он на что-то не реагировал, но видеть он от этого не перестанет. И точно: на линиях сигналки возникали небольшие золотистые искорки в которых, при желании, можно было опознать человеческую фигуру... Я выстрелил.

Крик боли был мне наградой.

Я не рискнул стрелять в голову — расстояние, ветер, шторка, неточные показания сети, — но с болтом в груди тоже особо не повоюешь.

Я перезарядил арбалет и, пригибаясь, чтобы не заметили из окон, обошёл здание. Из парадного выхода охрана как раз выводила семейство купцов: главу семьи Олсона Джефферсона, его старшего сына Мизаля и его невестку Фоль. Охранники окружили их «коробочкой», прикрывая щитами и бешено вглядываясь в окружающую обстановку. Восемь человек плюс ведущий.

Он-то и получил первую стрелу. Вторую — ближайший ко мне, третью — Фоль. Я отбросил бесполезный теперь трёхзарядный арбалет и взялся за ножи. Два из них охранники успешно отбили щитами, третий пролетел через центр построения и вонзился в заднему в спину.

— Убейте его! — завопил Олсон. — Он один! Он всего один!!!

— Фоль! Он убил Фо-о-оль! — вторил Мизаль. — Возьмите его живьём! Он за всё ответит!

Охранники заколебались. Всего нескольких секунд сомнений мне хватило, чтобы распутать Цепь и швырнуть её вперёд. Камень на конце насквозь пробил горло одного из охранников и вошёл в шею стоящего за его спиной.

Обожаю кучные построения.

Я дёрнул Цепь в сторону, заставляя ещё не успевшие осознать свою смерть трупы навалиться на своих соседей, сбивая их с ног. Затем послал небольшую вертикальную волну по Цепи, освобождая её.

Я стремительно приблизился к ним, воткнул кинжал в глаз одного из охранников, одновременно накидывая петлю из Цепи на другого. Ещё один рывок — люди рассыпаются как кегли.

На мгновение сердце коснулось отчаяние — всё-таки их слишком много, и кто знает, сколько у них арбалетчиков в доме, готовых в любой момент меня расстрелять... но я не позволил себе об этом задумываться и перехватил руку с мечом, выворачивая её круговым движением из сустава.

В меня чуть не попала ледяная стрела, прилетевшая неизвестно откуда. Я едва успел развернуться боком так, чтобы заклинание пролетело мимо... прямо в купеческого сынка, надежду клана.

Оставшийся охранник посмотрел на меня с ужасом, выронил меч и кинулся к воротам. «Рыбка» достала его в спину.

Итого: семь мёртвых охранников, два мёртвых члена семьи Джефферсон, два раненых, нежизнеспособных охранника, один живой глава клана и один живой маг, наверняка сейчас прячущийся в невидимости...

Я отошёл от старика — арбалета у него не было, а в ближний бой ему благоразумие лезть не позволит, — и, прищурившись, огляделся. Сигналка искрилась, реагируя на энергию смерти, мешая восприятию, но не думаю, что жизнь и смерть она должна видеть одинаково.

И точно — в паре метров влево мельтешили другие, голубоватые искорки. Я, не задумываясь, метнул прямо в их центр последнюю«рыбку». Кинжал отскочил со стеклянным звоном.

Раздосадованный колдун скинул невидимость и взмахом руки швырнул меня веер сосулек. Я развернулся боком, втянув живот, и сосульки промчались по бокам от меня, ранив кого-то позади.

Я никогда раньше не сражался с колдунами — не самоубийца, чай, — но сейчас мне некуда было отступать. Да и я вроде как сильф, должен быть в магическом плане сильнее какого-то жалкого колдунишки... Ещё бы я умел этим пользоваться.

Хм... а судя удивлённому лицу противника — очень даже умею. Он никак не ожидал, что я смогу уклониться от сосулек. Удача, значит... Чтоб он подавился? Нет, это слишком медленно, хотя... кажется, моя удача в том, что у меня есть оружие против магов.

Я вскинул руку, направляя Цепь в мага. Кристалл на конце врезался в защитное поле, заставив его заискриться, но соскользнул в бессилии. Колдун в безмерном удивлении оглянулся, а потом его глаза засветились жадностью — узнал и захотел. Купеческий колдун такой купеческий.

Я сделал несколько глубоких вздохов и петлями накинул Цепь на защиту так, чтобы она сдавливала и прожигала спиралью. Поле от соприкосновения искрило и скрипело, как меч во время заточки. Колдун расставил пошире руки и ноги, напрягся, будто пытаясь удержать заклинания физически.

Правая рука, которой я удерживал Цепь, занемела, но я не мог сдвинуться с места, как-то прекратить это безобразие, перенаправить артефакт... Нет, два заклинания столкнулись в прямом противостоянии и ни мне, ни этому колдуну их уже не отменить. Слышал, что в нормальных магических поединках таких ситуаций стараются избегать: в лучшем случае — при значительной разнице в силе, — победитель лишиться трёх четвертей резерва и загремит в лазарет. Но обычно победитель оказывается едва ли живее проигравшего и, зачастую, ему уже нельзя помочь.

Не стоит оно того.

Однако в случае, если схлестнулось заклинание, прикреплённое к магу и артефакт, чьим резервным источником является человек... Тут всё может оказаться гораздо радужнее для мага.

Колдун, наконец-то, это просчитал и разулыбался злорадно. Я глубоко вдохнул ставший невероятно вкусным воздух. Не знаю, как сильфы восстанавливают свой резерв, но... с меня будто кожу содрали. Земля пружинила у меня под ногами, едва заметно вибрировала, подталкивая меня вверх. Ветер ласково обвивался вокруг, поддерживая руку, согревая онемевшую конечность... а само онемение добралось до середины груди, до ключиц — и остановилось, замерло.

Олсон неторопливо взял меч одного из охранников, подошёл ко мне, примерился. Я краем глаза следил за его действиями, но понимал, что двинуться сейчас я не смогу. И если он отрубит мне голову — всё, финита ля комедия. Хотя, возможно, получится с Ашером договориться... если он простит за кольцо.

Сверкнула вспышка света, и послышался звук упавшего на землю тела.

— Морин! — послышался обеспокоенный голос Намара. — Ты почему не... О.

— Всё в порядке, — проговорил я как можно увереннее. Восприятие двоилось, менялось и искажалось, показывая странные вещи. — Обыщите дом. Основная охрана должна была быть здесь, но мало ли. Слугам предложите сдаться. Откажутся — убейте. Если нет — ведите в замок, а там... ты знаешь, что с ними делать.

— Хорошо, — послушно ответил воин и начал зычно командовать.

Громкие звуки резали по нервам, заставляя морщиться и вздрагивать.

На плечи опустились чужие тёплые ладони. Правое плечо занемело, но всё же смогло сообщить, что что-то к нему прикоснулось.

— Я... могу тебе помочь? — тихо спросил Намар.

Я нахмурился, пытаясь понять, о чём он. Как можно вмешаться в эту ситуацию, когда... оу.

— Ценю порыв, но колдунишко уже почти сдулся, — беспечно улыбнулся я. — Думаю, даже помощь в транспортировке не понадобится.

— У него есть накопители, — напомнил Намар.

— У меня тоже. Хоть я один и просрал, да... Загляделся на Шаю. Но ему и этого хватит. Честно. Вон он уже зубами трещит, а я бодро так болтаю.

— Ладно. Хорошо. Но я побуду тут. И, в случае чего, ты же позволишь?

— Конечно, — натянуто улыбнулся я. — Надеюсь, этого не понадобиться.

Очень сильно надеюсь.

Единственный способ вмешаться в поединок конфликтующих заклинаний — это стать его источником. Если источник заклинания — в данном случае, в форме артефакта, — я, значит Намару пришлось бы слиться со мной. Аурой, силой... жизнью. Примерно так формируется связь между Хранителем и Воином. Да, обычно Хранитель — это животное... но кто сказал, что человек — нет? Да и в его теорию это прекрасно вписывается: что может быть большим символом опасности, чем люди?..

Только нас тогда будет четверо в связке: не-совсем-мёртвый Олест, островная кошка, человек и сильф. Шанс сойти с ума будет в разы больше обычного. И потом... когда я стану тем, чем меня хотят сделать... Он просто не понимает, что так он рискнёт не только своим разумом и своей жизнь, но и... своей смертью.

Но всё равно готов подарить мне это.

Смертельный холод высасывал из меня жизнь через руку, но в груди стремительно рос обжигающий восторг. В глазах защипало, а онемение... онемение начало будто растворяться в этом чувстве, теряясь без остатка. Воин все так же стоял рядом, касаясь ладонью моего плеча, и от этой ладони шло тепло, тоже прогонявшее мерзкий паралич. Но ведь мы ещё не в связке? Или дело в том, что у сильфов магия тесно связана с эмоциями?

Намар молчал, напряженно сверля взглядом застывшего колдуна, по лицу которого уже катились капли пота. Да, Морин, похоже, побеждал, но это совсем не значило, что маг не выкинет чего-нибудь этакого, хотя бы и перед смертью. Да и вряд ли для сильфа все так радужно и просто, как он пытается показать. Завихрения энергий вокруг него ощутил бы любой, имеющий хотя бы минимальную чувствительность.

Воин опасался вмешиваться в это противостояние, боясь не нарушить хрупкое равновесие, но и остаться в стороне или отправиться вылавливать недобитков не мог. Как-то незаметно он привязался к барону... или уже графу? Не последнюю очередь в этом сыграло искреннее восхищение Морина Шаей — Намар порой даже шутливо завидовал своей Хранительнице. А людей, отнесенных к кругу «своих» воин привык защищать. И уж точно не стоять в стороне. Поэтому — ладонь на плече, и энергия, тонкими струйками выплескиваемая рядом. Конечно, это не единение, но должным образом подготовленную и обработанную силу гораздо проще использовать. И усиление она может дать очень даже заметное.

Хотя маги всевозможные «двойные плетения» не любят. Слишком уж сильно приходится раскрываться в процессе. Чужие чувства, чужое восприятие... Намар не думал, что его накроет — Морин ведь по большому счёту не маг...

И не человек.

О последнем было легко, даже слишком легко забыть, несмотря на способность лазить по стенам, вгоняя пальцы в камень и вырезать в одиночку охрану целого поместья. Потому что Морин был легким, ярким, словно бы искрящимся — молодостью, энергией, идеями. Открытым. Трудно было всё время помнить что это, может быть, и не маска, но и не то, чем кажется на первый взгляд.

Но любой, кому удалось бы хоть краем зацепить восприятие новоявленного графа Ёль-Ншели, с человеком его бы не спутал ни за что. Ощущения Морина оказались яркими, спутанными, хаотичными. И их было много. Охватить всю эту мешанину сразу было сложно, да и, наверное, не под силу человеку, пусть и Хранителю. Намару показалось, что его распирает изнутри, что собственный череп слишком тесный, чтобы вместить все это.

Попытка сосредоточиться на чем-то одном тоже успехом не увенчалось — восприятие сильфа было цельно-слитным, перетекало друг в друга и выделить там отдельные блоки оказалось просто нереально. Звук переходил в осязание, вкус в температуру, а цвет...

Цветов было много. Нет, не так, цветов было МНОГО. Сотни, тысячи оттенков, от которых рябило в глазах и начинала кружиться голова. Цвета ярче привычных, глуше, насыщенней, слабее, неуловимые тона цветовых переходов, окраски, которым не удавалось подобрать названия — потому что никогда их не видел... Намар прикрыл глаза, стараясь хоть так облегчить сенсорную атаку, но легче не стало — он ловил сейчас восприятие Морина, которое напрочь забивало его собственное. Над этим вопросом стоило подумать — они ведь не замыкали связку, а простая передача энергии такого эффекта дать не должна была. Хотя, это сильф, кто знает, как у них все устроено.

Щит противника лопнул с хрустальным звоном, и тут же Цепь впилась в беззащитное тело, нарезая человеческое мясо с хирургической точностью. Ноги и руки отвалились кусками, а туловище, упав на землю, растянулось в длину спиралью.

— Фу-у-у... — произнёс сильф с отвращением. Намар чуть удивился: насколько он успел узнать Морина, тот не страдает особой брезгливостью. — Как я Цепь теперь отмывать буду?!

А вот зашкаливающая практичность есть, это да.

— Что-то я себя странно чувствую, — пожаловался он. — Тяжело как-то... и солнце будто выключили. И тишина... Слышишь, какая тишина? Эй, Намар, а я случайно не оглох? Намар?

Морин развернулся к нему.

— Ы. Глаза, — только и смог произнести воин. Они были не просто ярко-синими, они переливались сотнями оттенков, что перемещались по радужке искрами и даже, кажется, слегка светились. Но как-то... не тем цветом, который Намар привык видеть.

— Что «глаза»? — не понял сильф. — Что ты?.. Вот чёрт, я же просил этого не делать! Давай, отделяйся, ты же знаешь, что при единении есть риск сойти с ума. А нас тут четверо.

— Ага... — согласился Намар. — Сейчас, минуточку...

Но ничего не сделал.

Воину казалось, что он плывёт в радужном великолепии, на волнах тёплого ветра и упругой земли. Всё что он знал, вдруг стало таким простым и понятным, но это будто подняло его над горизонтом знаний: вокруг оказалось столько странного, запутанного, сложного и непонятного о наличии которого он даже не подозревал.

Морин заковыристо выругался. «В детстве он тайком заучивал матерные баллады», — отстранёно отметил Намар. А затем сильф поднял руку к шее, где у него висел какой-то защитный амулет... или не висел. Это не амулет... это всего лишь цепочка.

— Яй! — синхронно вскрикнули парни.

По нервам резануло ножом. Нет, сначала ножом, а потом, проверив их прочность, прошёлся смычок, высекая высокую и донельзя фальшивую ноту.

Я с возмущением посмотрел на Намара, перебирая обвисшую, бесполезную цепь. Ну я же справлялся! Зачем было вмешиваться? Да ещё так!.. Ладно хотя я вспомнил, что сила смерти для разрывания связей — самое оно. А то воин вообще каким-то странным был. Да и сейчас... выглядит не особо адекватным.

— Ты в порядке? — на всякий случай уточнил я.

— Ага, — ответил Намар и улыбнулся как дебил.

— Может, тогда встанешь с земли?

— Не-а... она такая прикольная...

Пришлось поднять его за грудки и хорошенько встряхнуть. Вибрация вернула его взгляду некую осмысленность.

— Я в норме. Серьёзно. Сейчас меня отпустит... ух, меня так даже с шишек не пёрло!

Я взглянул на воина с новым интересом. Кажется, не только у меня была весёлая молодость. Правда, как раз с шишками я не экспериментировал — не вставляют, сволочи. Хотя я и без них никогда адекватностью не страдал...

— Ваша милость! — из парадного входа выбежал стражник и неуклюже отдал честь. — Дом проверен, слуги захвачены!

— Все помещения проверили? — уточнил я, вспомнив, что их никто не учил обыскивать здания.

— Да, кроме одного, ваша милость, — замялся стражник. — Там заперто, а дверь не удалось выбить.

— В кабинете или в подвале?

— Нет, ваша милость. — Ответ удивил. — На втором этаже. Кажется, это жилое помещение.

Интересно...

Я на секунду прикрыл глаза, уговаривая организм продержаться ещё совсем чуть-чуть, а потом будет много еды, сна и обнимашек с Шаей. От этой мысли я чуть прямо там не упал в обморок. Пришлось бодриться громким мысленным криком «Работать, сука!» Не помогло. Может, ну её, эту империю? Я спатеньки хочу. От позорной капитуляции удержало только осознание, что кроме меня разбираться со всем этим дерьмом просто некому.

Ещё раз вздохнув, я обыскал купца. Тот был жив, только без сознания. Кажется, Намар вырубил его молнией. А вот охрану добили, молодцы, только вот...

Я поднял валяющийся рядом меч и с трудом вонзил его в грудь Олсона.

— Ваша милость!

— Морин! Ты же хотел его допросить!

— Перехотел. — В карманах купца обнаружилась связка ключей. — У меня меняются планы, знаешь ли.

Стражник посмотрел на меня с огромным уважением. Некоторым людям чем непонятнее, тем круче. А вот Намара это объяснение не устроило.

— Гад он, — пояснил я. — И умеет договариваться. Не зря же такой клан создал. Какова вероятность, что он попробует договориться с нашими? А какова, что получится? Вот-вот. Пошли, посмотрим на таинственного пленника. Хотя подожди...

Я прищурился, вглядываясь в сигналку. Та, после смерти мага, слегка потускнела, но всё ещё «видела» нарушителей и авторизированных пользователей. Вон там кучка пленных, там — мои воины, а тут, едва светящееся... ба, да это же тот арбалетчик! Живой ещё? Я же, вроде, ему в сердце попал?..

Нет, определённо, это всё слишком интересно, чтобы бросать!

* * *

Дверь оказалась действительно странной для дома: такая бы больше подошла для тюрьмы. Для особо опасных заключённых. То ли полностью металлическая, то ли обшитая со всех сторон металлом, с окошком на уровне глаз и на уровне пола — для наблюдения и кормёжки соответственно. А, главное, она была в небольшой подсобке.

Я открыл смотровое окошко, заглянул. Мало ли, чего они там боятся, может это что-то реально опасное... Но нет, обычная, уютно обставленная комната, кровать, стол, стопки книг... Скрючившийся на полу парень с арбалетом.

Услышав звук он медленно поднял голову и подтянул к себе оружие. Я посмотрел на лужу крови под ним, уважительно присвистнул и принялся отпирать замки. Меня, конечно, наверняка попытаются пристрелить, но чувак и до потери крови меткостью не отличался.

Увы, поднять ещё раз арбалет ему просто не хватило сил. Зато на полный ненависти взгляд — очень даже. Я ногой отшвырнул оружие в сторону и присел рядом с ним на колени, осматривая рану, которую парень безуспешно пытался зажать рукой.

— Э-э-э... — глубокомысленно заявил Намар. — У него болт в сердце, или я что-то путаю?

Я подозрительно оглядел бледного, худенького парнишку, смотрящего на меня со смесью боли и ненависти в глазах. На сильфа не похож. Тот бы уже давно вылечился и накостылял мне, а не страдал бы от боли и унижения. Тогда... человек? Но...

Осенённый неожиданной мыслью, я приложил руку к правой стороне его груди.

— Ха. Ты не прав, у него болт там, где у нормального человека должно быть сердце, — произнёс я с нотками зависти. — А у него оно справа.

— А такое вообще возможно?

— Почему бы и нет? Люди же рождаются с разным цветом волос, почему бы не рождаться с разным расположением сердца? Можешь его подлечить?

— Уверен, что стоит? — поинтересовался Намар. — Дверь, конечно, вызывает вопросы, но он явно родственник Джефферсонам. Посмотри, какая комфортная тюрьма. Да и стрелял он всерьёз.

Впрочем, последнее вызывало у воина скорее уважение, особенно если учесть, что профессиональную охрану Морин перестрелял как курей, рядком, они даже не успели ничего понять. А пленник стрелял — и даже почти попал.

— Конечно, стоит! Ты только посмотри в эти няшные, полные ненависти глаза! — Я указал на означенные органы руками. Парень щёлкнул зубами. — У тебя разве сердце не наполняется умилением и материнским инстинктом?..

— Нет, — честно ответил Намар. — Он пытался тебя убить.

— Короче, я тут босс, лечи его давай.

— То есть, ты сам не знаешь зачем.

— Поверь в мудрость моей левой пятки!

— Судя по тому, что ты до сих пор жив — пятка у тебя прямо сканер неприятностей.

— А то ж!

Намар вздохнул — никому не нравится переть наугад и делать что-то, что кажется неправильным, — но вспомнил то ощущение одновременной простоты и сложности мира и решил доверится Морину. Наверняка у него есть какой-то план, даже если он сам об этом ещё не подозревает. Хотя и его осознанные планы тоже не отличаются... стандартностью.

Намар присел на корточки и достал из кармана целительский амулет, признавая своё положение.

Я мягко отстранил руки парнишки и резко, без приготовлений, вытащил болт. Через секунду Намар приложил амулет к его шее.

Не думаю, что боевой маг такой уж профан в целительстве, особенно в лечении травм. Точно так же, как любой обычный воин может наложить лубок, зашить рану и найти в лесу успокаивающие травы, боевой маг может справиться с некоторым спектром ран. Но амулетом, конечно, удобнее.

Парень задёргался, тихонечко срываясь на писк. Да, это не самая приятная штука, особенно если ты потерял много крови и у тебя нет серьёзных жировых запасов. Магия не создаёт материю из ничего — во всяком случае, классическая, — она просто перенаправляет уже существующие ресурсы. Если их мало... что ж, организм будет протестовать.

— Всё, — произнёс Намар через некоторое время. — Его жизни больше ничего не угрожает. Кроме тебя.

— Очень смешно, — отозвался я. — Эй, парниш, ты там как? Мозги ещё не расплескал?

Тот ответил нечто нецензурное, но вполне бодрое.

— Жить хочешь? — уточнил я.

Пленник замотал головой.

— Вот те на... А что так? — Я попытался коснуться его плеча, но он шарахнулся в сторону и отполз к стеночке.

Я обиделся:

— Да ладно, чувак, убить мы тебя всегда успеем. Да и сам ты с этим прекрасно справишься, любого острого предмета хватит. Может, подскажешь сначала кто ты и почему тут заперт?

Парень отчаянно замотал головой.

— Нам некогда с ним нянчиться, — напомнил Намар. — Ты сам боялся замок хоть на минуточку оставить, а теперь здесь прохлаждаешься?

— Ты прав, — вздохнул я. — Возвращайся с пленными в замок. Не забудь выгрести всю библиотеку купца. Всё, до последней бумажки.

— «Возвращайся»? — приподнял бровь воин. — А ты как?

— А я пока поговорю с ним.

Видно было, как Намара распирает кучей вопросов и возмущений, но он всё это проглотил, глубоко вздохнул и произнёс:

— Хорошо... ваша светлость.

И, поклонившись, вышел.

— «Ваша светлость»? — с хрипловатым смешком передразнил парнишка. — По какому это праву светлости нападают на дом честных граждан средь бела дня?..

— Уложение о наказаниях, статья вторая, — пакостно улыбнулся я. — Подпункт первый, второй и седьмой.

Хотя это уточнение не особо и нужно — за всю статью работорговли одно наказание: мучительная смерть. Иногда, когда папа был дома, он читал мне книги на ночь. Это самое Уложение о наказаниях. Примечательно, что мне кошмаров не снилось: все эти содранные кожи и колы для посадки я рассматривал во сне с чисто научным интересом.

— Работорговля? — парень не выглядел особо удивлённым. — Тогда это ещё мягко.

— Так что? Представишься?

— Чтобы потом с меня содрали кожу на главной площади? Нет, спасибо.

— Я, что, похож на отморозка, который будет это делать?

— Да.

Я обиделся ещё раз, теперь серьёзно. Кажется, я нашёл ещё одну сволочь, которая обходит меня в остроумии. Только сейчас это не могущественный Император, а раненный сопляк из купеческого клана.

— Знаешь что? А живи как хочешь. Тут в доме наверняка осталось много ценных вещей, собери их... и иди, куда хочешь. Можешь к другим веткам клана, но они наверняка тебя снова посадят в клетку. Можешь попробовать жить самостоятельно, хотя сомневаюсь, что ты уйдёшь дальше первой подворотни. Видок у тебя такой... только таблички «Я — лёгкая добыча» не хватает. А я в благотворители не нанимался.

Я вскочил на ноги и двинулся к двери, полный негодования. Ну как полный? Так, процентов на пять. На остальные девяносто пять я устал.

— Стой! Подожди! — выкрикнул парень, вставая. — Я... Я Изангерн Джефферсон, сын Мизаля.

— Как-как? — уточнил я, разворачиваясь. — Иза... что?

— Изангерн.

— Ещё раз?

— Изангерн.

— Твоего отца надо было казнить за жестокое обращение с детьми, — присвистнул я. — Одного имени хватит, это же надо было придумать.

— Это какая-то аббревиатура, — пожал плечами парень. — Очень важные слова.

— Ребёнок важнее. И психика всех, кто с ним общается. Ладно, замнём для ясности... А чего тебя заперли?

— Ты же уже знаешь.

— Знаю?

— У меня сердце справа.

— А-а-а... и что?

— И родители меня прятали. Не хотели, чтобы кто-нибудь узнал, что у нас в семье есть генетические уроды.

— А... А-а-а... А? Сердце справа — это же круто! Я всю жизнь о таком мечтал!

Парень посмотрел на меня недоверчиво.

— Так, хорошо... — произнёс я задумчиво. — Давай решим главную проблему... Ты осознаешь, что тебя по полному имени называть совершенно невозможно. Кстати, какое оно?.. Опять из памяти выкатилось!

— Изангерн.

— А, точно. Так вот, вопрос дня: Изя, Зан или Герн?

Парень пару секунд похлопал глазами.

— Зан, пожалуй, — наконец, выдавил он.

— Я Морин, и.о. графа Ёль-Ншели, приятно познакомиться. А теперь пойдём в замок, надо найти тебе менее запертую комнату, а мне — еды. Пока я кого-нибудь не сожрал.

Зан робко улыбнулся и, пошатываясь, поплёлся за мной.

Что я творю? Зачем я творю? Здравый смысл, ау!

Ах да...

Он же от меня давно сбежал.