Истребитель 3. (Черновик)

Мои размышления прервал сигнал к выступлению. Глупо конечно вот так днем идти, но полковник почему-то очень торопился. Путь к моему удивлению лежал все дальше вглубь захваченных территорий.

'Интересно, что на уме у нашего полковника? Организовать партизанский отряд? Вполне возможно, в духе Командира, странный только маршрут движения. Рации нет, сомневаюсь, что нам дадут еще один шанс по захвату радиостанции', — размышлял я.

Ручки носилок уже казалось, оттянули руки до самой земли, хотя мы всего час идем под палящим солнцем. Полевая дорога бежала между широких полей засеянных пшеницей. Желтые стебли которой уже вымахали по пояс.

Откуда-то со стороны показался один из разведчиков с гирляндой фляг на шее. Заметив его, командование объявило десятиминутный привал.

Положив носилки на обочину дороги, я присел рядом с раненым, тяжело переводя дыхание, ожидая своей очереди припасть к живительной влаге. Присевшие рядом командиры что-то негромко обсуждали. Немного придвинувшись к ним ближе, я прислушался.

— Товарищ полковник, преодолеть двести километров за два дня это не реально, — говорил капитан Вечерний. Рябов промолчал, но согласно кивнул головой.

— Знаю, поэтому первостепенная задача захватить машину. Нам и одного грузовика хватит, всего шестнадцать активных штыков. Раненых я не считаю, — ответил полковник.

Пока командиры совещались, отодвинувшись, взял протянутую фляжку. После раненого, там оставалось едва на донышке, но мне на пару глотков хватило. Как только объявили подъем и начато движение, прибежал один из высланных вперед разведчиков. Он засек впереди бронетехнику противника.

— Лично не видел, слышно было рев мотора и лязг гусениц, — ответил он на вопрос полковника, рукавом комбеза вытирая мокрый лоб с грязными разводами.

— Затаиться! — скомандовал полковник.

Мы отнесли носилки вглубь пшеничного поля метров на двадцать и аккуратно их положили. С дороги теперь не видно.

— Сюда едет? — поинтересовался полковник, когда на дороге никого не стало.

— Так точно, тут одна дорога, — кивнул боец.

Полковник тоже углубился в поле, и присев достал карту. Устроившиеся рядом командиры его внимательно слушали.

— Судя по карте, движется он к этой станции от шоссе, там сосредоточены реммастреские. Мы ее сбоку оставили, когда повернули на развилке.

— Пропускаем товарищ полковник? — поинтересовался капитан Рябов.

— Да. Нам техника нужна, а не одиночная броня.

В это время следивший за дорогой боец, крикнул, что показалась башня танка, при этом, по словам наблюдателя, он что-то тащил за собой на тросе. Что именно не было понятно из-за поднятой пыли.

— Старый знакомый, товарищ полковник.

— Тэ-двадцать шесть?

— Так точно.

— Еще что-нибудь видно?

— Никак нет, пыль все скрывает.

— Отходим вглубь поля, — скомандовал полковник, как только бронетехника приблизилась.

Естественно уходя в поле, мы оставили следы, примяв стебли. Теперь в пшенице были видны проложенные тропинки, но деваться просто было не куда.

Когда танк со своим грузом проползал мимо, выяснилось, что он тащил, это-то и решило дело. Полковник скомандовал на захват. Крепко сжимавшее оружие бойцы, как один вскочили, и рванули к танку и поврежденной машине-пеленгатору. Выяснилось, что это именно ее он тащил на буксире. Судя по голым обводам задних колес, у пеленгатора были проблемы с мостом, видимо, заклинен, раз покрышки успело содрать за время пути. Рваные осколочные пробоины в бортах, ясно давали понять, что близкий разрыв ее все-таки достал.

Один из танкистов стоял на кроме, держась за поручень на башне и внимательно наблюдал за пеленгатором, поэтому, когда раздались выстрелы его срезало первым. Один из бойцов вскочил на ходу на танк, и дал внутрь пару коротких выстрелов.

— Старшина! Танкист! — услышал я крик Рябова.

Пока бойцы осматривали продолжавший двигаться танк, и пеленгатор, я сломя голову побежал за движущейся техникой. Танк уже понемногу сползал никем не управляемый с дороги, подминая поросль пшеницы с краю.

Вскочив на броню, и через башенный люк, вниз головой, как учили, да и как уже сам привык, скользнул внутрь танка. Времени разобраться с управлением мне хватило на двадцать метров, что проехал танк. Отодвинув тело убитого механика в сторону, я повернул рычаг и заглушил двигатель, после чего осмотрев приборы, развернувшись, вылез наружу.

— Что с техникой? — поинтересовался подошедший полковник.

— Топливо полные баки, масло в норме. Температура тоже. Боекомплект почти полный, похоже, пострелять успели, но ствол вычищен. Рабочая машинка, можно пользоваться, — ответил я, вытирая испачканные кровью руки о штанины.

— Разобраться с управлением сможешь?

— Думаю да, — кивнул я, задумчиво посмотрев на угловатый, немного неказистый танк.

— Хорошо, будешь водителем на нем. Сейчас экипаж подберем. Отцепляй ты эту дуру, бросаем тут, все равно скоро обнаружат, — махнул кому-то рукой, полковник.

Почесав нос, я окликнул пару бойцов, нужно было вытащить тела из танка. Этим мы закончили быстро, я все равно был весь испачкан кровью, ее натекло довольно порядочно, и дышать внутри было немного тяжело. Меня начинало мутить.

Подав последнего, которого бойцы сообща выдернули из танка, я подхватил запасной комбинезон, лежавший в одном из небольших ящиков, и вылез наружу. Повесив найденный комбез на дуло пушки, быстро скинул форму и, прихватив ее, снова полез в танк. Нужно было протереть там все от крови. На это у меня ушло минут десять, и обнаруженная фляга воды. С удовольствием осмотрев чистое, окрашенное в светло-бежевый цвет боевое отделение, вылез наружу и кинул тряпки в пшеницу. Трупы танкистов уже закинули в кузов пеленгатора.

Оттерев руки, я подхватил не новый, но выстиранный комбез и натянул его, надев сапоги, подхватил с лобового листа шлемофон. Немцы использовали наши, ребристые. Правда, какие-то забавные, непривычные, без ларингофона, только с микрофоном на проводе.

Теперь я был в привычной форме. Застегнув, подаренный бойцами пояс с пистолетом, легко скользнул на место мехвода.

Бойцы уже закончили и ожидали меня, двое были отобраны в экипаж. Это капитан Вечерний, он на место командира и заряжающего, бок не мешал ему сидеть в кресле и заряжать. Наводчиком взяли самого молодого в группе Рябова, рядового Мезенцева, с гибкой фигурой танцора. Это он показал при стрельбе из зенитного орудия неплохие результаты. Пеленгатор его работа.

Я забеспокоился. Если раненых положат на корму, то мы их быстро растрясем, это не машина — амортизаторов нет, но оказалось, что танк им был нужен для захвата машины. Пусть попробуют не остановиться, снаряд быстрее машины, от него дав по газам не смоешься.

Система управления и приборная панель были примитивны, но и с ними мне пришлось повозиться. Я, конечно, успел изучить систему управления, когда отмывал тут все, но только сейчас пришлось проверять свои догадки в деле. Выжав сцепление, нажал на кнопку стартера. Мотор схватился сразу, мощно взревев. Выжав сцепление, я включил первую скорость и осторожно тронулся. С открытым люком проблем с видимостью особо не было, поэтому вернув танк на дорогу, остановил, ожидая приказаний.

Шлемофоны проверить успели все, так что общались с помощью ТПУ, благо танк был командирский и имел радиостанцию, как и систему внутренней связи.

— Так старшина, возвращаемся туда, откуда этот танк приехал. Там проходит дорога, встанем в засаду и будем тормозить одиночные машины. Двигайся осторожно, у нас десант на броне.

— Ясно, товарищ капитан, — ответил я.

'Черт, как же неудобно с этим микрофоном, постоянно отвлекаешься', — недовольно подумал я.

В люк мехвода можно было легко пролезть, по крайней мере, когда я привстал, чтобы осмотреться, то плечи прошли легко. Десант уже был обряжен в трофейную форму, и особо не выделялся. Остальные столпились вокруг, с интересом наблюдая за нами.

— Танк не еб..т, а давит. Разойдись! — рявкнул я под смех бойцов, любимую присказку ротного старшины у нас в учебке.

Плюхнувшись на место, осторожно манипулируя органами управления, развернул машину, и потихоньку разгоняясь, стараясь не стряхнуть десант, направился по следам проехавших тут недавно бывших хозяев бронемашины.

Машина оказалась удивительно тихоходной, опасаясь за десант, больше двадцати километров я ее не разгонял. Мощность двигателя уверенно определил, немногим меньше ста лошадиных сил. Как они пеленгатор тянули, если саму не многотонную массу он едва тащил, мне было не понятно. Одно то, что мехвод не перегрел движок, вызывало уважение его профессионализмом, у меня бы точно закипел, пока не приноровился.

Немного отвлекал от дороги треск помех в наушниках, капитан возился с настройками радиостанции в поисках немецкой волны, ему хотелось послушать, что происходит у противника.

— Товарищ капитан, вижу дорогу. Там следы волочения, видимо тут они и свернули, — сбросив скорость, известил я увлекшегося командира.

— Остановись, мы осмотримся,— тут же среагировал он.

Притормозив, не глуша машину, тоже высунулся наружу осматриваясь. Дорога была пуста, десантники, разминая отбитые на броне зады, веером расходились, прикидывая, как установить пост поестественнее и чтобы он не бросался в глаза.

Быстро подсчитав сколько нам выделили людей, заметил Сергея. Я знал, что он водитель, уже управлял бронетранспортером. Видимо его вместе с еще четырьмя бойцами в трофейной форме взяли как водителя.

Послышались шаги по броне. Ухватившись за тонкий ствол пушечки, на землю осторожно держась за бок, спустился Вечерний.

— Старшина? — обернулся он ко мне.

— Я, товарищ капитан.

— Задом загони его вон на эту обочину. Мезенцев ствол орудия направь на дорогу, — скомандовал он наводчику.

— А, если они с другой стороны поедут, товарищ капитан? — поинтересовался я.

— Там разберемся, — отмахнулся Вечерний.

Заехав на дорогу, я развернулся на одном месте, и осторожно задним ходом заехал на обочину, освободив проезжую часть. Теперь нос танка смотрел на дорогу, по которой мы приехали.

Если кто поедет, поэтому можно сказать шоссе, то он увидит стоявший к нему бортом танк, тем бортом смотря с какой стороны он едет. Заглушив танк, я подхватил масленку и, выбравшись наружу, стал осматривать ходовую, где нужно капая масло.

— Товарищ капитан! — окликнул я командира, когда закончил.

— Что?

— Левая гусеница совсем истертая. Пальцы на ладан дышат.

— И что? — удивленно спросил капитан: — Где я тебе гусеницу возьму?!

— Да я к тому, товарищ капитан, что мы на ходу можем разуться. При поворотах на скорости — это сто процентов.

— Вот когда разберёмся тогда и будем горевать... Машина, всем приготовиться! Старшина, заводи!

— Есть!

Я вернулся на свое место, и запустив двигатель, ожидал, глядя на стоявшего на дороге капитана через открытый люк. Едва слышно при шуме мотора лязгнул затвор, наводчик сам зарядил пушку.

Вечерний повелительно махнул рукой, приказывая машине остановиться, но внезапно, вместо того чтобы послушно притормозить, грузовик рванул с места. Хорошо, что хоть все успели увернуться. Видимо что-то не так было в нашей маскировке.

— Твою мать, — расслышал я вопль наводчика. Он усердно крутил штурвал наводки, поворачивая башню, решив помочь ему. Немного довернул танк, передом в сторону улепетывающего грузовика. Через две секунды, раздался выстрел — потом второй. К моему удивлению наш 'снайпер' оба раза промахнулся, но один из снарядов, видимо стреляли осколочными, разорвался у задних колес грузовика и машину повело. Тут я обнаружил, что стреляли не мы одни. Десант тоже азартно пулял в сторону едущего с перекосом на один бок грузовика.

— Давай за ним, — услышал я приказ капитана. Видимо он успел занять свое место и включиться в сеть танка.

— Десант?

— Да. Осторожнее.

— Есть

Грузовик мы догнали, как это не смешно звучит. Бросив машину, двое немцы бросались в поле. Зазвучали одиночные выстрелы. Спрятаться было негде. Поэтому пули быстро их настигли. Пока двое бойцов бегали, проверяли, есть ли подранки, я вылез из танка и осмотрел машину.

— Ну что? — с надеждой поинтересовался капитан.

Сплюнув, я восхищенно покачав головой, ответил:

— Наш 'Ворошиловский стрелок' ни разу в машину не попал, но осколками умудрился поразить и колеса и двигатель. Масло из кратера течет и вода из радиатора. Дохлая машина.

Хлопнув по капоту, рядом с равной дырой от осколка, стал ожидать приказаний.

— А если на трос? — после небольших раздумий спросил капитан.

— Товарищ капитан, вы думаете, никто не слышал, как мы тут из пушки палили?

Ответить Вечерний не успел, в люке башни показалась голова в шлемофоне.

— Товарищ капитан, там немцы что-то лопочут,— сказал Мезенцев. Капитан исчез в люке.

Пока было время, я осматривал машину, запасное колесо у нее было. Достав домкрат, я стал возиться с грузовиком.

Пробито было два задних колеса, но запаска была одна, поэтому я сняв одно пробитое, установил на его место запаску. Помогавшие мне бойцы закинули поврежденное колесо в кузов, когда в люке показался Вечерний.

— Машина к транспортировке подготовлена. Можно ехать, товарищ капитан, — сказал я, как только он появился.

— Бросайте все. Возвращаемся, — приказал он.

— Что-то случилось? — поинтересовался я. Мне не понравилось выражение его лица.

— Немцы только что вышли на связь, захвачена группа русских с ранеными. Так же сообщили, что слышали орудийную стрельбу. Видимо наших прихватили, и нас слышали. Тут до группы всего километра три-четыре, совсем рядом.

Я на секунду задумался, после чего подняв голову сказал:

— Товарищ капитан. Может оттащить грузовик с дороги, и уберем следы нашего боя, и если кого встретим, не привлечем внимание. Немцы ведь еще не передали, что танк захвачен?

Теперь уже Вечерний задумался:

— Хорошо, предложение дельное, принимается. Бойцы цепляем технику. Пищалев за руль, если что, притормаживать будешь и поворачивать.

— Есть!

— Есть!

Когда я протискивался на свое место, то услышал бормотание капитана:

— Действительно, почему не объявили о захвате техники? Это же амба для их тылов?

Подогнав танк к кабине, я немного сдал назад, чтобы можно было зацепить найденный в кузове трос. Тот, на котором тащили пеленгатор так и стался брошенным рядом с буксируемой машиной. Никому и в голову не могло прийти, что нам пришлось бы им воспользоваться.

Когда капитан подал приказ двигаться, спросил у него насчет десанта.

— Нет их с нами, старшина, в машине сидят.

— Ясно, товарищ капитан.

Осторожно стронувшись, заметил сзади небольшой толчок, мотор взвыл, почувствовав увеличение нагрузки, и бодро потянул танк и грузовик вперед. Развернувшись полукругом, мы заторопились назад. До поворота я смог даже разогнаться до двадцати пяти километров в час. Притормозив, когда появился поворот и медленно, чтобы не содрать гусеницу, повернув, снова стал разгоняться.