|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Еще два безумных дня спустя я снова висел в холле причального уровня старушки "Берты" и терпеливо ждал, пока за закрытой крышкой шлюзового люка не перестанут лязгать стыковочные замки. Все выглядело точно так же, как и при встрече Кадесты, с той лишь разницей, что теперь в неизвестность предстояло отправиться мне самому. Девчонка, помнится, не выглядела особенно испуганной, а вот меня здорово трясло. Примерно как в тот раз, когда я впервые за борт выходил. И тогда я тоже был в скафандре, правда, в другом.
Когда же это было, черт подери?
Каждый из проведенных на Земле дней был настолько плотно напичкан событиями, что распухал в несколько раз, и одна-единственная неделя превращалась чуть ли не в месяц. И порой только взгляд на календарь помогал вернуться к реальному времени. Последние двое суток оказались набиты временным аномалиями особенно плотно.
Словно сговорившись, все мои "работодатели" набросились на меня с удвоенной энергией. Их шансы на спасение, еще вчера исключительно умозрительные, вдруг резко повысились, и они старались использовать любую возможность, чтобы наставить меня на путь истинный (в их понимании). Как и раньше, основной удар принял на себя Луцкий, и до меня даже сквозь звукоизолирующую дверь доносились его препирательства.
Еще одно занятие по пилотированию, еще один инструктаж по использованию скафандра, еще одна лекция по искусству ведения переговоров и манипулирования собеседником, еще одна... Знаете, я даже и не помню, чем еще со мной занимались. Мой мозг, похоже, окончательно исчерпал свои ресурсы, и я не мог умесить в него более ни единого бита информации. Я просто сидел и тупо кивал в ответ на все, что мне втолковывали. В конце концов на мое одуревшее состояние обратили внимание и вызвали Луцкого, а он, сообразив, в чем дело, немедленно выставил за дверь всех моих наставников, и на этом мои мучения закончились.
После ужина генерал завалился ко мне вместе со Слепневым. С собой они прихватили упаковку пива, и мы устроили самый настоящий разгрузочный вечер. Попутно Луцкий не преминул дать мне еще несколько наставлений от себя лично, но под пиво, согласитесь, даже нотации воспринимаются совершенно иначе.
-Что бы они тебе ни говорили, сынок, что бы ни нашептывали, там ты будешь один, и помочь тебе никто не сможет. То, какое решение ты примешь, зависит только от тебя.
-Это меня и беспокоит, — я с тоской заглянул в быстро пустеющую банку.
-Можешь не сомневаться, мне известно, насколько сложнее отдавать приказы, чем послушно их исполнять, — усмехнулся Луцкий, — но я не собирался напоминать тебе о навалившейся на тебя ответственности за жизни тысяч человек. Лучше взгляни на все это с иной стороны.
-Это с какой же?
-Забудь обо всех прочих, думай только собственной головой. Принимай решения, не оглядываясь на то, что скажут о них другие. Запомни — что бы ты ни решил, как бы ни поступил — это будет единственно верный вариант.
-Я почему-то не особо уверен, что...
-Забудь! Если ты начнешь сомневаться, то, возможно, никогда не решишься сделать необходимый шаг. Отбрось неуверенность, поступай, как считаешь нужным. Здесь, сейчас, в данный конкретный момент. И тогда любое принятое тобой решение будет единственно верным. Отринь все те наставления, которыми тебя тут поучали, и помни: ты представляешь Землю и волен поступать по собственному усмотрению, ни с кем не советуясь, твои полномочия — абсолютны и всеобъемлющи, а потому не оглядывайся. Победителей не судят, а те, кто колеблется, всегда проигрывают.
-Мне бы Вашу уверенность.
-Могу одолжить, если хочешь, — Луцкий хохотнул, — но лучше обзаведись своей собственной. Толика упертости и нахальства тебе бы и вправду не помешала. Будь смелей, и все у тебя получится!
-Не знаю, не знаю... Я ведь не Гагарин, кто-кто, а я никогда не упущу возможности наступить на развязавшийся шнурок, — у меня вырвался тяжкий вздох, — мне бы еще хоть малюсенькую крупицу везения.
-Не гневи Бога! — Слепнев театрально всплеснул руками, а мы удивленно на него вытаращились. В устах космофизика подобная реплика звучала несколько странно, — нам и так уже настолько феноменально, можно сказать сказочно повезло, что желать большего попросту неприлично.
-И где же, по-твоему, нам подфартило? — не без ехидства полюбопытствовал генерал, — на мой взгляд, перспективу зажариться заживо для десяти миллиардов человек сложно назвать большой удачей.
-Да-да, конечно, — профессор торопливо закивал, — но при этом целый ряд последующих событий выстроился в столь удачную цепочку, что аж мурашки по коже.
-Что именно Вы имеете в виду? — уточнил я.
-Да ты сам посуди, — он начал загибать пальцы, — во-первых, мы вовремя спохватились, что с нашим солнышком что-то идет не так. Потом крайне удачно подвернулась эта ваша "Вишенка", если бы не она, мы могли еще долго дискутировать о возможных вариантах развития событий, и время оказалось бы безнадежно упущено. А твое приглашение к никарам — так вообще, сказочная удача! Я обычно не верю в случайные совпадения, но на сей раз никакого рационального объяснения предложить не могу. Нам действительно жутко повезло!
-Как-то немного не по себе, когда подумаешь, что судьбы тысяч людей висят на цепочке удачных совпадений, — Луцкий поежился.
-Именно поэтому не стоит ожидать, что удача и дальше будет идти с нами под руку. Она и так нам неплохой кредит отвалила.
-Спасибо, — без особой радости проворчал я, — обнадежили.
-Да я не к тому, что дальше все пойдет плохо, — спохватился Слепнев, — просто нам следует все дальнейшие шаги просчитывать как можно точнее, не полагаясь на случай. А с этим у нас сейчас вроде бы полный порядок, предусмотрели все, что только можно.
-Мне почему-то так не кажется.
-Не забивай голову, сынок, — Луцкий положил мне руку на плечо, — все у тебя получится. И что бы там ни говорил наш доктор, я считаю, что нашей главной удачей стал именно ты. Судьба определенно к тебе благоволит... черт бы ее побрал!
Запорные механизмы лязгнули в последний раз, и над люком вспыхнул зеленый транспарант, извещающий о выравнивании давления. Пора двигаться.
-Ну что, юнга, не забудь прислать открытку, — хмыкнул Борис, и насмешливо добавил, — турист!
Он ткнул меня в бок, и от его толчка я вместе со своим баулом отлетел в сторону и наткнулся на зависшего по правую руку от меня стороны Дениса. Эта парочка, подобно двум ангелам-хранителям, неотрывно сопровождала меня все мое недолгое пребывание на "Берте".
Когда я летел сюда, главной проблемой, что меня беспокоила, являлась необходимость как-то отбиваться от любопытства команды. Перспектива получить от капитана еще один сеанс допроса с пристрастием меня совершенно не воодушевляла, а врать ребятам я не собирался. В то же время, необходимость сохранения секретности была для меня совершенно очевидна. И я всю дорогу пытался найти выход из образовавшегося тупика, но так ничего путного и не придумал.
На мое счастье, все хлопоты по ограждению меня от излишнего любопытства окружающих взял на себя Денис. Луцкий подробно проинструктировал его на сей счет, а к исполнению полученных приказов парень относился с невероятным рвением и самоотверженностью. Он встретил меня вместе с Борисом на стыковочном уровне, и после этого не отпускал от себя ни на шаг, а висящая на его боку кобура ненавязчиво намекала на то, что в случае необходимости он готов пойти на крайние меры.
Нашему капитану, как человеку военному, более подробных разъяснений не требовалось, а вот Жану суть дела пришлось втолковывать отдельно.
-Да брось ты отмалчиваться! Ты же ничем не рискуешь, Олежка, — попытался он меня уговорить, — ты им нужен целым и невредимым, Дениска тебя на испуг берет!
-Если я разболтаю вам что-нибудь лишнее, то проблемы будут не у меня, — я покосился на десантника и снова перевел взгляд на Жана, — а у вас.
-Ах вот оно как, — протянул повар то ли обиженно, то ли озлобленно, — мы к тебе, Дениска, всей душой, а ты нас, получается...
-Дружба дружбой, а служба службой, — невозмутимо заметил тот.
-Что же это за секреты такие, из-за которых не зазорно и друга пристрелить, а?
-Могу сказать одно, — я на всякий случай снова покосился на своего опекуна, — знакомство с ними радости вам не добавит, это точно, — я умолк, поджав губы, а потом негромко добавил, — вы уж извините. Это все.
Кто знает, не будь рядом Дениса, Борис с Жаном мытьем либо катаньем, наверняка вытянули бы из меня все, что только можно, да и что нельзя тоже. Но жизнь распорядилась иначе. К моему удивлению, капитан сразу же прекратил любые попытки как-то на меня надавить и сделал вид, что все идет как и должно. Я предположил, что он ждет вечера, чтобы связаться со мной в каюте через интерком или через бортовую сеть, но вскоре выяснил, что и Денис не лыком шит. В мое отсутствие он навел в корабельном коммуникационном хозяйстве свой собственный порядок, и я, закрывшись в своей каморке, обнаружил себя наглухо изолированным от внешнего мира. Хоть через стенку перестукивайся.
Жаль, но азбукой Морзе я не владел.
Я оттолкнулся от переборки и, волоча за собой объемистую сумку с вещами, подплыл к люку. Борис с Денисом предпочли остаться за поворотом коридора, дабы не создавать мне неудобств при встрече. Впрочем, куда больше неудобств мне доставила необходимость в одиночку открывать входной люк, который как назло сегодня решил присосаться покрепче. Положение осложняло то обстоятельство, что на мне был надет скафандр, который, при всем уважении к StarSuit, все же изрядно сковывал мои движения.
В спортивном костюме проделывать эти акробатические трюки было бы, конечно, несравненно легче, но Луцкий и его команда категорически настояли на том, чтобы во время перелета на челноке никаров я непременно находился в скафандре. Слава Богу, хоть шлем разрешили заранее не надевать. Они ссылались на то, что Кадеста также была облачена в скафандр, и хотя неизвестно, что являлось тому причиной — перелет в челноке или посещение нашей драги — меня заставили нарядиться аналогичным образом.
Неподатливая крышка, наконец, глухо всхлипнула и открылась. По ту сторону проема виднелся гостеприимно распахнутый входной люк челнока, из которого лился яркий свет, но никого из встречающей делегации я не заметил. Немного обождав, я вздохнул, перекрестился и, помахав на прощание провожавшей меня парочке, нырнул в шлюз.
Не знаю, что я ожидал увидеть по ту сторону, какой инопланетный интерьер рассчитывал обнаружить, но ничего необычного мне не встретилось. Все те же поручни повсюду, жгуты и сетки для фиксации грузов, испещренные поясняющими надписями стеновые панели, скрывающие проводку и внутренние коммуникации. Вполне традиционная обстановка для шлюзового отсека, разве что не такая замызганная, как у нас на "Берте". Кроме того, поскольку для никаров понятия "пол" и "потолок" были практически лишены смысла, расположение оборудования выглядело несколько хаотичным. Мы обычно в силу привычки стараемся все размещать, исходя из некоей условной ориентации "верх-низ", а здесь люди, работающие с разными узлами, оказывались бы перевернутыми относительно друг друга. Хотя, если подумать, то такая организация рабочего пространства дает гораздо больше свободы и позволяет в том же объеме разместить больше рабочих мест.
-Привет, Олег! — послышался мужской голос из громкоговорителя внутренней связи, — у тебя еще какие-нибудь вещи будут?
-Нет, это все, — я повертел головой, составляя в мозгу схему помещения, чтобы потом не запутаться.
-Тогда я закрываю люк. Не будем терять понапрасну время.
-Да, пожалуй, — согласился я, с некоторой тоской наблюдая за закрывающейся крышкой и надеясь, что она не окажется дверцей захлопнувшейся мышеловки, — Вы — Аннэйв, верно?
-Так точно, — подтвердил мой невидимый собеседник, — давай, забирайся в кабину.
Я проплыл в дверной проем, толкая сумку перед собой, и оказался в следующем отсеке, который, по-видимому, и являлся кабиной. Челнок был небольшой, не рассчитанный на длительные автономные полеты, а потому его внутренние помещения не отличались просторностью. В небольшой комнатке, помимо нескольких стоек для размещения грузов и аппаратуры, располагались два кресла, перед которыми висел большой экран. Оба кресла были пусты. В поисках люков, ведущих в другие отсеки я закрутил головой, но ничего похожего не нашел.
-Пристрой куда-нибудь свой баул и располагайся, — пригласил меня голос Аннэйва, — если нужны удобства — они по левую руку от тебя.
Посмотрев в указанном направлении, я обнаружил дверь с соответствующим значком. Зафиксировав сумку парой эластичных жгутов, я даже заглянул в санузел, но не обнаружил там ничего неожиданного. Как не обнаружил и никого живого. Мое недоумение, наконец, достигло предела, и я был вынужден задать мучавший меня вопрос.
-А где же Вы сами?
-Я? Что значит где? — в некотором замешательстве переспросил Аннэйв, — я же... о! Извини, ты же, наверное, никогда не сталкивался... Я — симбионт.
-И что это означает?
-В определенном смысле, этот корабль — и есть я.
-Э-э-э... не понял, — малость опешил я, — искусственный интеллект?
-Зачем же сразу обижать! Почему же искусственный, самый что ни на есть натуральный, только оболочка другая.
-Все равно непонятно.
-Не забивай себе голову, — попытался отделаться от моих расспросов Аннэйв, — потом Кадесту расспроси, у нее язык получше моего подвешен. Забирайся в кресло, нам уже двигаться пора.
Я подплыл к креслу, но только ухватившись за его подлокотник сообразил, что вместе со скафандром я в нем не умещусь.
-Скафандр можешь снять, он тебе больше не понадобится, — заметил Аннэйв, — вы там у себя постоянно их носите?
-Почему же? — я расстегнул замки и, подобно новорожденной стрекозе, вылезающей из шкуры личинки, начал выбираться из непослушного комбинезона, — только на выход одеваем.
-А зачем сейчас нацепил?
-Так я думал, что у вас тут надо обязательно в скафандре находиться. Кадеста же в нем была, когда в гости прилетала.
-Ха! Так она точно то же самое про вас говорила! — Аннэйв хохотнул, чем окончательно убедил меня, что является живым человеком, и на душе стало заметно спокойней. Роботам чувство юмора неведомо.
Что ни говори, а "Дельфин" оказался куда лучше приспособлен к невесомости, нежели мой предыдущий костюм. Теперь я мог в считанные минуты нарядиться в него без посторонней помощи, а также потом снять обратно, не извиваясь при этом, как мучимый коликами червяк. Уже через пару минут мой скафандр висел, распятый жгутами, на стене рядом с сумкой и шлемом, а я втиснулся в кресло и был готов к отлету.
-Я на месте, что дальше?
-Поскольку ты, Олег, единственный пассажир на борту, то тебе и командовать.
-Как скажете, — я положил правую руку на панель управления, примостившуюся у подлокотника.
Большой экран передо мной ожил, и на нем высветились сообщения, которыми Аннэйв обменивался с Борисом в ходе стыковки. Голосовую связь никары принципиально не признавали, и мне пришлось принять их правила игры.
-Корабль готов к отплытию? — уточнил я.
-Так точно.
Я отправил Борису соответствующий рапорт, и он начал процедуру расстыковки. Со стороны шлюза донесся лязг открываемых замков и глухой хлопок, когда зажатый между крышками люков воздух вырвался на свободу.
"Счастливого пути, юнга!" — выскочило на экране, а потом еще, от Жана, — "Bon voyage!"
"Я буду без вас скучать!" — признался я, получив в ответ лаконичное:
"Ха-ха!"
Далее побежала череда технических сообщений, оговаривающих для нас параметры отхода, и на этом сантименты закончились.
-Давай я тебе картинку включу, — предложил Аннэйв, — чтобы скучно не было.
Служебная информация соскользнула в нижний угол, а весь остальной экран вдруг распахнулся широченным окном в открытый космос, где от нас медленно удалялась ярко освещенная прожекторами махина "Берты". Я аж подпрыгнул, настолько неожиданно это было. Буквально перед самым моим лицом проплывали мелкие пылинки, искрящиеся в лучах света, я с трудом удержался, чтобы не отмахнуться от них.
Такой большой голографический экран я в последний раз видел в кабинете у Луцкого, да еще на тренажере, но ни один из них не давал столь реалистичного и детального изображения. Потрясающе! И все это великолепие только ради того, чтобы развлекать двух пассажиров челнока!? Хотя, если подумать, то в таких условиях тем же дистанционным манипулятором можно управлять как своей собственной рукой, а никарам, поди, за бортом чуть ли не каждый день работать приходится, так что игра, возможно, вполне стоит свеч.
Генераторы в недрах корабля засвистели чуть громче, и наш челнок начал плавно отходить вбок, чтобы обогнуть тянущуюся к жилому уровню лифтовую мачту.
-Сперва разойдемся подальше, — прокомментировал Аннэйв, — а потом уже прыгать будем.
Я не мог не признать, что он отменный пилот, в совершенстве владеющий своим кораблем. Мое тело не побеспокоил ни единый толчок, и только мой желудок время от времени подсказывал мне, что двигатели аккуратно и мягко ведут челнок в требуемом направлении. Развести два корабля, мечущихся с сумасшедшей скоростью на такой... компактной орбите — задача не из легких. При длительности одного витка всего в полторы минуты хочешь — не хочешь, а приходится учитывать всякие второстепенные эффекты, которые, как назло, так и норовят столкнуть две махины лбами. Приходится постоянно подрабатывать тягой только для того, чтобы удерживать корабли на некотором безопасном расстоянии друг от друга, и осторожность надо соблюдать до тех пор, пока челнок не поднимется на орбиту выше жилого отсека, а это почти два километра неспешного дрейфа.
Аннэйв, наконец, вывел наш корабль так, чтобы он оказался позади "Берты" и уже относительно спокойно принялся поднимать орбиту. Драга начала постепенно уменьшаться в размерах. Эта жестяная коробка уже успела стать для меня родным домом, и расставание с ней даже вызвало во мне что-то вроде легкой печали. Мне вдруг захотелось помахать ей на прощание рукой, и я не стал себя сдерживать, хотя и понимал, что меня все равно кроме Аннэйва никто не видит.
-Не переживай, — поспешил успокоить меня пилот, — через пару дней уже вернешься.
Вскоре "Берта" превратилась в еле различимую гирлянду вспыхивающих искорками навигационных огней, плывущую меж звезд. Мое внимание привлекло только что объявившееся зеленое пятно на краю зрения. Я перевел взгляд вбок и сфокусировался на таблице со служебной информацией, обнаружив, что мы уже удалились от нее почти на три километра. На таком расстоянии уже разрешалось выполнение портальных переходов, о чем и сигнализировал зеленый огонек.
-Можно прыгать, — заметил я.
-Да, вполне, — согласился Аннэйв, — а ты готов?
-Вещи закрепил, сам пристегнулся...
-Я имел в виду — морально.
-Ну, к некоторым вещам быть полностью готовым невозможно, как ни старайся.
-Это значит "Да"?
-Да.
-Тогда поехали, — картинка на экране побежала вбок, когда челнок начал разворот на новый курс, за стенкой натужно завизжали генераторы, — три, два, один...
-Ох, черт! — я зажмурился и рефлекторно вскинул руку, загораживаясь от брызнувшего в лицо ослепительного света. Перед глазами поплыл отпечатавшийся на сетчатке образ гигантской сверкающей снежинки.
-Ой, извини, — спохватился Аннэйв, — сейчас приглушу немного.
-Что это? — спросил я, не размыкая век.
-Наш "Ньютон"... ну вот, теперь можешь взглянуть спокойно.
Я осторожно приоткрыл один глаз, а потом, отбросив сомнения, обадело вытаращился на открывшуюся передо мной картину.
В моем мозгу настолько прочно укоренился образ орбитальных станций, как бесформенных нагромождений разноразмерных модулей и мачт, которые в темноте можно распознать лишь по габаритным огням, что увиденное мною сейчас в голову укладывалось с определенным трудом. "Снежинка" заполонила собой почти весь экран и сияла, сверкала, искрилась и блистала своими бесчисленными гранями. Сейчас, когда Аннэйв уменьшил яркость, можно было рассмотреть некоторые подробности. Свет шел откуда-то изнутри, пробиваясь через охватывающие его источник концентрические структуры, которые образовывали огромную сферическую конструкцию, словно ресничками окруженную торчащими во все стороны множественными панелями радиаторов. Из-за центрального шара выглядывал гигантский диск, напоминающий колесо обозрения. Его ярко освещенные спицы, в несколько этажей унизанные дугообразными росчерками обитаемых, как я предположил, модулей, и делали всю конструкцию похожей на снежинку.
Все это великолепие плавно поворачивалось перед моими глазами и росло в размерах по мере того, как наш челнок подлетал ближе. Отсутствие атмосферной дымки не позволяло точно оценить реальные размеры станции, они могли с одинаковым успехом измеряться и километрами и их десятками и даже сотнями. На глаза мне не попадалось ни единого знакомого ориентира, в сравнении с которым я мог бы определить масштабы сооружения.
-Что... это? — повторил я свой вопрос слегка севшим от потрясения голосом.
-Наш дом. Нравится?
-Затрудняюсь ответить, поскольку пока плохо представляю себе, что именно видят мои глаза.
-А что тут непонятного?
-Ну, во-первых, что там внутри так ярко светит?
-Реактор, что же еще!
-Реактор!? — то, что Аннэйву казалось само собой разумеющимся, мой мозг вогнало в паралич, — что же это за реактор такой?
-Вполне обычный, открытого типа с последовательным переизлучением, только размером побольше.
-Открытого типа!? Совсем!? — я был в курсе общей идеи, которая предполагала на реакторах космического базирования не изолировать активную зону от окружающего вакуума, что позволило бы здорово сократить их массу, но влекло за собой кучу других проблем, связанных с эффективным отводом выделяющегося тепла и защитой от излучения. Насколько мне было известно, данную задачу решить пока никому не удалось.
-Знаешь, я не большой специалист в таких тонкостях, — отмахнулся Аннэйв, — об этом ты лучше Малгера при встрече расспроси, он в реакторах лучше разбирается.
-...и что значит "побольше"?
-Честно говоря, я сам его в глаза ни разу не видел, но, насколько мне известно, его внешняя светоизлучающая оболочка имеет размер около двухсот метров.
-Ничего себе печурка, — присвистнул я, — а какого же размера тогда все остальное?
-Основная часть, к которой мы сейчас подлетаем, диаметром примерно восемь километров, а диск гравизоны — почти тридцать. Один оборот он делает за четыре минуты и двадцать секунд.
-Э-э-э... — слова у меня попросту закончились. Только сейчас, получив эту ориентировку, я смог толком сфокусировать свой взгляд и разглядеть на поверхности станции несколько пристыкованных челноков. Чуть левее виднелся поставленный под разгрузку лихтер, возможно, тот самый, что прилетал к нам, на "Берту". Пока Аннэйв не просветил меня насчет истинных масштабов "Ньютона", все эти подробности я принимал за какие-то мелкие элементы конструкции, вроде антенн или контейнеров с аппаратурой. И это при том, что в трюм лихтера вполне могло поместиться футбольное поле.
На околоземной орбите постройка такой громады была совершенно невозможна — приливные силы если бы и не разорвали ее на куски, то искорежили бы точно. А в более далеких краях долговременными обитаемыми станциями никто толком не занимался. Драги, исследовательские базы, обсерватории — все корабли имели конструкцию, подчиненную решения конкретных частных задач, и в подобных циклопических сооружениях элементарно не возникало нужды. Никары были первыми и последними, кто отважился на такую затею. И, как я мог теперь видеть, в своем начинании они успели продвинуться гораздо дальше, нежели мы предполагали.
"Ньютон" уже давно перерос понятие "космическая станция", и теперь к нему больше подходило определение "космический город".
-Сколько же у вас там народу помещается? — ко мне, наконец, вернулся дар речи.
-Основная часть вмещает до сорока тысяч обитателей, в гравизоне еще десять тысяч мест, но почти половина из них сейчас пустует.
-Почему? — прозвучавшие цифры не вызывали у меня никаких наглядных ассоциаций, а потому я воспринял их достаточно спокойно. Шок настиг меня немного позже.
-Люди уже настолько привыкли к невесомости, что гравитация их только тяготит. Если бы не обязательные ссылки, то гравизону вообще пришлось бы закрыть за ненадобностью.
-Что еще за ссылки?
-Для беременных, — пояснил Аннэйв, — считается, что в отсутствие гравитации развитие ребенка может протекать с отклонениями.
-И как, помогает?
-Трудно сказать, но в любом случае, год, проведенный в гравизоне, — не такая уж большая плата за душевное спокойствие.
-А сколько...
-Извини, — перебил меня Аннэйв, — нам пора причаливать.
Я послушно умолк, глядя на пробегающие по экрану сообщения, которыми мой пилот обменивался с диспетчерской. Они проносились с такой скоростью, что я не успевал их прочитать. Как Аннэйв с ними управлялся — загадка. Может, он их и не читал вовсе, а вывел на экран так, для вида? Наблюдение за работой опытного профессионала у меня всегда вызывало смешанные чувства — восхищение пополам с подозрением. Если у него все так легко и складно выходит, то не дурит ли он мне голову?
Станция тем временем продолжала беззвучно надвигаться на нас, сверкая полированными металлическими элементами. Ее конструкции словно вырастали друг из друга, обретая объем и масштаб. Теперь это был уже не просто неровный шар, а сложное переплетение модулей, трубопроводов и кабелей. Прямо по курсу я разглядел стыковочный узел, к которому, по-видимому, и направлялся наш челнок. И здесь я все-таки оценил мастерство Аннэйва, поскольку и сам на тренажере стыковку отрабатывал не раз и не два. Пилот вел челнок уверенно и аккуратно, так, что я даже не ощущал толчков от работы двигателей. Только пылинки перед моим лицом дружно колыхались из стороны в сторону при каждом маневре.
Собственно момент стыковки я определил лишь по глухому лязгу захватов. Тело мое так ничего и не почувствовало. Даже Борису, пожалуй, было чему поучиться у Аннэйва.
-Ну, вот мы и на месте, — констатировал пилот, — сейчас стык проверим, давление выровняем — и можно выходить. Кадеста ждет уже, дать связь?
-Э-э-э... нет, не надо! Обожди! — я завертелся в кресле, отстегивая ремни, — черт!
-Что такое?
-Мне же переодеться надо! Совсем забыл...
Действительно, появляться перед девушкой в этом обтягивающем трико, которое поддевают под скафандр, представлялось не лучшей идеей. Будь я каким-нибудь мускулистым атлетом, еще куда ни шло, но моя худосочная комплекция как-то не располагала к эксгибиционизму.
Я, наконец, выкарабкался из кресла, отцепил свой баул и попытался нырнуть с ним в туалет, но тот оказался слишком мал. С некоторым усилием поборов въевшиеся привычки, я был вынужден переодеваться прямо в кабине. Понятно, что голографический экран работает только в одну сторону, но я никак не мог отделаться от ощущения, что через него, как через огромную витрину, за мной наблюдают не в меру любопытные глаза обитателей "Ньютона".
Когда меня собирали в дорогу, то нездоровое усердие, с которым мои провожатые вгрызались в любую малозначительную деталь, порой вызывало у меня сомнения в их душевном здоровье. В частности, они устроили настоящий консилиум, посвященный вопросам гардероба. Фасон, цвет, материал — все порождало жаркие споры. К счастью, голос разума возобладал, и никакие экзотические наряды мне предлагать не стали, ограничившись вполне стандартным набором удобных и практичных вещей.
-У вас там не очень холодно? — поинтересовался я, расстегивая сумку.
-В общих помещениях двадцать четыре градуса, — немедленно отозвался Аннэйв, — а в личных каютах можно выставлять температуру по собственному усмотрению. Не замерзнешь, не беспокойся.
Не мудрствуя лукаво, я натянул голубую фуфайку и синие штаны, что лежали сверху, а остаток времени потратил на отлов и возвращение на место выскользнувших из сумки пакетов. В последний раз я открывал ее у себя в каюте, а там, помнится, с гравитацией был полный порядок, так что о некоторых мерах предосторожности я забыл.
-Скафандр можешь оставить здесь, — предложил пилот, — он никуда не денется. Обратно все равно опять я тебя повезу.
Предложение выглядело здравым, и я согласился, тем более что таскать за собой все это хозяйство было проблематично. Подхватив сумку, я выплыл в шлюз, где табло над люком уже светилось зеленым.
-Я открываю? — на всякий случай уточнил Аннэйв.
Я глубоко вздохнул и провел рукой по взъерошенным волосам. Как-никак, а впереди меня ждала абсолютная неизвестность, помноженная на тяжкий груз ответственности, взваленный на мои хлипкие и сутулые плечи.
-Открывай.
(Продолжение следует 30.10.2017)
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
