|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Да, вот так вот просто и буднично, без драматического заламывания рук и пафосных речей. Быть может, момент был выбран не очень удачно, но тянуть и дальше было совсем уж невмоготу. Я ожидал, что Кадеста опять возмущенно фыркнет, приняв мои слова за неудачную шутку, или обзовет меня психом, но она не сделала ни того ни другого. Она просто молчала, долго, бесконечно долго глядя мне в глаза. И все поняла. Черт, что бы там ни говорили, а есть все-таки у этих женщин какие-то телепатические способности.
-Что ж, — медленно заговорила она, наконец, — хорошо, что ты не сказал об этом при Малгере. Вот бы ему подарочек получился! Тогда твою миссию точно можно было бы считать проваленной.
-Отчего так?
-Он убежденный изоляционист, и самой мягкой его реакцией было бы: "я же предупреждал!" Так что давай, — она кивнула на мою тарелку, — доедай быстрее, и пойдем к дяде Оскару, от него пользы больше будет. Доложишь обо всем ему лично, и вместе попробуем что-нибудь придумать.
После этого Кадесту словно выключили, и дальше она ограничивалась редкими односложными репликами, когда в том возникала необходимость. Мне оставалось лишь гадать, что этому причиной — ее обида или же сосредоточенность на возникшей проблеме. Спросить ее я не решился, предпочтя хоть на несколько минут отдаться на волю обстоятельств и послушно следуя за плывущей впереди меня по коридорам девушкой.
Путь до обиталища дяди Оскара не занял много времени — местная транспортная система работала на удивление расторопно — и уже через несколько минут мы зависли перед люком в его личную каюту. И только сейчас и только здесь до меня начало доходить, что собственно вот он — центральный момент всей моей миссии. Что от тех слов, что я скажу, переступив этот ничем не примечательный порог, зависит, возможно, участь тысяч, если не миллионов человек. И вот тут, скажу честно, мне стало страшно не на шутку.
-Что с тобой? — Кадеста, заметив произошедшую со мной перемену, остановилась и взяла меня за локоть, — тебе плохо?
-Что? А, нет, все нормально, — невнятно пробормотал я, безуспешно пытаясь собрать воедино разбежавшиеся по голове мысли. Все пройденные курсы по навыкам поведения в стрессовых ситуациях оказались бесполезны, я медленно, но верно впадал в панику.
-Нормально? — она недоверчиво приподняла одну бровь, — вот уж не сказала бы. Ты же бледный как покойник!
-Нервы малость расшалились, — пришлось признаться мне, — не каждый день, все-таки, такая ответственность наваливается. Ох и наломаю я дров!
-Э-э-э нет, так дело не пойдет, — Кадеста взяла меня за плечи и крепко встряхнула, при этом мои руки-ноги безвольно болтались как вареные макаронины, — ну-ка, соберись! Бояться тебе совершенно нечего: дядя Оскар — добрейшей души человек, и если есть хоть малейшая возможность, он использует ее, чтобы помочь тебе. В этом можешь не сомневаться. Кроме того, я буду рядом с тобой.
-Спасибо, но свои проблемы мне следует решать самому. Тут ты вряд ли сможешь мне помочь.
-Ошибаешься, — она отрицательно помотала головой, — если все обстоит именно так, как ты говоришь, то эта беда касается всех людей без исключения. И меня, и дяди Оскара, и всех обитателей "Ньютона". Что бы там изоляционисты не утверждали, наши народы связаны гораздо крепче, чем им кажется. И поэтому я буду рядом.
-Спасибо, — повторил я, чувствуя, что буря внутри меня немного улеглась. Были ли тому причиной слова Кадесты или устроенная ею встряска, не знаю, но она смогла хотя бы частично вернуть мне утраченную уверенность в себе, — тогда заходим.
Люк скользнул в сторону, и я, сопровождаемый Кадестой, осторожно вплыл внутрь. Вообще-то я предполагал, что личные покои одного из руководителей станции будут хоть чем-то отличаться от стандартных, но ошибся. На "Ньютоне", похоже, вовсе не существовало таких понятий, как "статус" и сопутствующих ему привилегий. Все его обитатели жили и работали в равных условиях, тем более что модули, используемые при строительстве жилых секций, были стандартными. От каюты Кадесты их отличало лишь то, что в условиях невесомости оказывалось возможно использовать все поверхности, а не только пол.
Мы проследовали через прихожую в кабинет, где за столом нас ожидал худой старик, чья голова была украшена редким ежиком коротких седых волос, белизну которых подчеркивал его светлый комбинезон. В "обычном" мире пожилой человек в подобном наряде вызвал бы, по меньшей мере, недоумение, но здесь, на станции, он смотрелся более чем уместно. Его морщинистые руки расслаблено лежали на столешнице, а за его спиной, у окна с видом на сияющий реактор...
Я услышал, как над моим ухом Кадеста глухо выругалась.
-Привет, Кади, — приветливо улыбнулся Малгер, — ну как, Олег, не очень она тебя загоняла?
-Добрый день! — поздоровался я, обращаясь в первую очередь к дяде Оскару.
-Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек! — хрипло ответил тот с неторопливостью старика, который успел повидать в жизни всякое и теперь уже никуда не торопится. Он протянул мне руку, которую я осторожно пожал, — вживую Вы выглядите лучше, чем на фотографии.
Я не сразу сообразил, о какой фотографии идет речь, но потом вспомнил ту спонтанную фотосессию, которую устроила мне Кадеста по прибытии к нам на "Берту".
-Тогда меня застали врасплох, и я не успел сделать умное лицо.
-Да уж, Кади обожает пошалить, — дядя Оскар жестом указал мне на один из табуретов, — располагайтесь.
-Благодарю, — я зацепился ногами за предложенную жердочку, и наши головы оказалась на одном уровне.
-Я понимаю, конечно, что за пару дней толком осмотреть все никак не получится, но все же, каковы Ваши первые впечатления?
-Мои впечатления? Да я просто потрясен! Честно! — мне даже не пришлось ничего приукрашивать, — люди на Земле до сих пор пребывают в плену старых стереотипов. Я всегда допускал, что реальное положение вещей, вполне возможно, существенно отличается от наших представлений, но, несмотря на эти мои попытки мыслить шире, знакомство с вашим "Ньютоном" буквально повергло меня в шок! Мне еще долго теперь его переваривать придется.
-Рад это слышать, — дядя Оскар величаво кивнул, — простите мне мое любопытство, но что именно так Вас впечатлило?
-Так сразу и не сообразишь. Очень уж много всего сразу на меня свалилось, — я задумался, — пожалуй, главное, что нас отличает, так это само отношение к жизни на станции. Кадеста как-то сравнила наши орбитальные базы с осажденными крепостями, и теперь я понимаю, что она имела в виду. Вы-то свою войну с Космосом давно закончили и привыкли жить с ним бок о бок. В ваших постройках, интерьерах, организации быта нет той военизированной дисциплины, как у нас, забота о безопасности не бросается в глаза и не скатывается в откровенную паранойю. Вы научились мирной жизни в таких условиях и теперь можете рассуждать о таких понятиях как комфорт и уют. Еще бы добавить горшки с геранью и фиалками на подоконники — и картина была бы полной.
-Спасибо на добром слове, — старик слегка наклонил голову, — рад, что Вы не позволили застарелым стереотипам заслонить Ваш взор. В то же время я думаю, что и мы сами не безгрешны, и нам также предстоит развеять целый ряд собственных заблуждений. Надеюсь, Вы нам в этом поможете.
От меня не ускользнуло, что Малгер, довольно скалившийся во время моего рассказа, при этих словах как будто потускнел. Они с отцом явно расходились во взглядах на положение вещей.
-Как там дела на старушке Земле? — добродушно усмехнулся дядя Оскар, даже не догадываясь, какой страшный подвох скрывается в его невинном на первый взгляд вопросе. Я услышал, как рядом вздохнула Кадеста, и понял, что момент настал.
-Плохо.
-Вот как? — отец и сын синхронно приподняли одну бровь, доказывая, что и общего между ними немало, — почему?
Я начал свое повествование. Та запись с заседания Совета Безопасности была засмотрена мною почти до дыр и выучена наизусть, а потому пересказать ее не представляло для меня особого труда. Говорил я довольно долго, поскольку старался ничего не упустить, и некоторые вещи, возможно, повторил по два, а то и по три раза. Дядя Оскар и Малгер слушали меня с максимальным вниманием, ни разу не перебив и не проронив ни единого слова. По их напряженным и сосредоточенным лицам было сложно судить об испытываемых ими эмоциях, что, впрочем, и к лучшему. В такой ситуации они вполне могли бы и позлорадствовать, и я бы их не осудил, но, к счастью, обошлось.
После того, как я закончил, все долго молчали, что-то просчитывая в уме и раскладывая полученную информацию по полочкам. В такие моменты спешка ни к чему.
-Как мы можем быть уверены, — заговорил, в конце концов, Малгер, — что все, рассказанное тобой — не выдумка?
-Все данные наблюдений, расчеты, выкладки, любая информация, имеющая отношение к данному вопросу, заложена в моем планшете, — я вынул упомянутое устройство из кармана и протянул дяде Оскару, — можете ознакомиться и перепроверить, если сочтете нужным.
-Хорошо, мы посмотрим, — старик взял у меня планшет и положил на стол перед собой, — должен признаться, столь неожиданные новости несколько выбили меня из колеи, и я даже не знаю, что и думать.
-Я Вас не тороплю! — поспешил заверить я. Было видно, что он и вправду растерян, — вопросы такого масштаба нечасто решать приходится, так что быстрого решения здесь никто и не ждет. Я Вас прекрасно понимаю! Ситуация требует всестороннего осмысления и тщательного взвешивания всех аспектов, так что я готов подождать и с готовностью отвечу на любые вопросы.
-Зачем тянуть? — подал голос Малгер. В его позе и в выражении его лица никакой растерянности не было и в помине, — решение в любом случае будет принимать Совет, но ситуация, как я понимаю, не терпит отлагательства, а потому кое-какие моменты стоит прояснить уже сейчас.
-Все, что в моих силах.
-Тогда вопрос первый, — он подплыл к столу и пристроился на табурете по ту сторону, оказавшись прямо напротив меня, — вместимость "Джордано" в лучшие годы достигала пятнадцати тысяч человек. Но по сравнению с восемью миллиардами это — ничто. А посему хотелось бы знать, кто и на основе каких критериев будет отбирать счастливчиков, достойных спасения?
Вот зараза! Малгер соображал чертовски быстро. Его вопрос не то, чтобы застал меня врасплох, просто мы все время откладывали его обсуждение "на потом", сосредотачиваясь на решении более актуальных задач. В итоге получилось так, что внятного ответа на него мы так и не выработали. Все все прекрасно понимали, но вот озвучивать нелицеприятную правду никому не хотелось. Я на сей счет не особо беспокоился, поскольку в любом случае мне-то место на борту было гарантировано. Но вот теперь придется как-нибудь выкручиваться.
-Я сожалею, но этот момент выходит за пределы моей компетенции. Моя задача — урегулирование первоочередных технических задач.
-А мне представляется, что без ответа на данный вопрос двигаться дальше попросту не имеет смысла, — Малгер был настроен решительно, — мне пояснить мою мысль?
-Если Вас не затруднит, — наша беседа все больше превращалась в диалог двух человек, в котором ни Кадеста, ни, что удивительно, дядя Оскар не принимали никакого участия. Неизвестно, какие причины заставили их устраниться от дискуссии, но в итоге я оказался один на один с въедливым Малгером.
-Космическая станция, Олег, — чуть ли не снисходительно заговорил он, — такая как "Ньютон" или "Джордано" требует постоянного обслуживания, заниматься которым приходится абсолютно всем, кроме совсем уж маленьких детей. Начиная от регулярной замены воздушных фильтров и заканчивая учениями на случай чрезвычайных ситуаций. Здесь нельзя кому-то заплатить, чтобы он делал за тебя всю работу, поскольку свободных рук у нас не остается. А я прекрасно представляю себе, какие "лучшие представители человечества" забронировали для себя места в спасательных шлюпках. Хоть я лично с ними и не знаком, но одно могу сказать про них с полной уверенностью — работать они не приучены, да и просто не умеют и не хотят. Ваши властные элиты, старые, больные и немощные политиканы и чиновники будут драться за каждое место из этих пятнадцати тысяч, не оставив ни одного шанса тем людям, которые были бы действительно полезны.
-Мне представляется, что принятие подобных решений является исключительно нашим внутренним делом, — прозвучало немного резко, согласен, но нападки Малгера, пусть и не беспочвенные, меня порядком разозлили.
-Однако "Джордано" — наша станция, и мы вправе решать, кому предоставить на нее доступ, а кому нет. Никто не согласится отдавать плоды десятилетий трудов в невесть чьи руки.
-Мы готовы предоставить любую необходимую компенсацию.
-Нисколько не сомневаюсь, — он усмехнулся, и в этот момент я со всей ясностью осознал, что уже никогда не смогу назвать этого человека своим другом, — но то, что вы можете нам предложить, не идет ни в какое сравнение с тем, что вам самим нужно от нас. Сейчас вы не в том положении, чтобы диктовать свои условия, и вам придется выполнять наши, нравится это или нет.
Я был вынужден выдержать небольшую паузу, чтобы сделать пару глубоких вдохов и слегка урезонить переполнявшие меня раздражение и злость. Пустые препирательства, тем более на повышенных тонах делу никак не помогут. И хотя один человек, выговаривающий восьми миллиардам, выглядел несколько дико, здесь и сейчас правила игры определял действительно он.
-Итак? — проговорил я максимально спокойно.
-Итак, — повторил за мной Малгер, — если мы согласимся уважить вашу просьбу, то одно условие я могу назвать наверняка прямо сейчас. Отбором людей, которые попадут на борт "Джордано" мы будем заниматься сами. И только так. Нам пригодятся высококлассные специалисты в очень многих областях — химия, энергетика, биология, медицина и так далее — работы хватит на всех. Главное, что нам нужны активные, здоровые люди, которые не боятся трудностей и готовы работать. Иждивенцы и нахлебники в это игольное ушко не пройдут.
-А с какой стати ты это вдруг раскомандовался!? — взвилась Кадеста, — кто ты такой, чтобы единолично вершить судьбы других людей!?
-Помилуй, Кади, — снисходительно улыбнулся Малгер, — я всего-навсего человек, который смотрит на вещи капельку шире, чем ты. И я ничего не решаю, я только обрисовываю ситуацию. Ведь к любым неприятностям следует готовиться загодя, не так ли?
-По-моему, главная неприятность — это как раз ты!
-Пф! Попробуй подключить мозги, и ты сама придешь к тем же самым выводам, что и я, — он выплыл из-за стола и, описав изящный кувырок, оказался у меня за спиной, около двери, — поскольку мое общество вас тяготит, то я, пожалуй, удалюсь, дабы никого напрасно не нервировать. Всего доброго!
-Ну вот, отправился сторонников агитировать, — проворчала Кадеста, когда входной люк закрылся.
-Брось, Кади, — устало произнес дядя Оскар, — ему этого не требуется. Ведь если отбросить эмоции и порассуждать трезво, то он по большому счету прав.
-Ну да, как обычно, — согласилась девушка с обреченностью в глоссе, — но можно ведь было обойтись без демонстративного унижения, а? И почему он считает, что может распоряжаться нашим "Джордано" так, словно это его личная собственность, его "Фатерлянд Лимитед"!?
-Ну, вклад Малгера в создание и обустройство "Ньютона" трудно переоценить, так что его голос имеет немалый вес, а особой тактичностью он никогда не отличался. Однако вот в умении трезво оценивать ситуацию ему не откажешь, — старик обратил на меня свой печальный взгляд, — что скажешь, Олег?
-Тупик, — рассеяно обронил я, тупо глядя в одну точку перед собой.
И ведь было от чего впасть в отчаяние. Вся моя миссия строилась, исходя из предположения, что люди, занимающиеся ее организацией, гарантировано войдут в число спасенных. Именно они делегировали мне полномочия, позволяющие договариваться с никарами и обсуждать условия сделки. А теперь выясняется, что их участь в действительности еще не решена, и определять ее будет кто-то совершенно посторонний и абсолютно ничем им не обязанный. Причем с очень высокой степенью вероятности можно предположить, что как раз их-то на борт и не возьмут! То есть вся их суета, торг и подковерная возня ради обеспечения себе более выгодных условий были лишь бессмысленным дележом шкуры неубитого медведя. И результатами их кипучей деятельности в итоге воспользуются другие — безвестные врачи, ученые, технические специалисты — те, кого отберут Малгер и компания. В этой ситуации кое-кто из обманутых вполне способен слететь с катушек и устроить всем веселую жизнь по принципу "не доставайся же ты никому!"
Такой оборот дел нами детально не рассматривался. Помимо очевидного и практически неразрешимого конфликта интересов он нес с собой и целый ряд чисто технических и организационных проблем. Каким образом, скажите на милость, возможно за столь небольшое время отобрать нужное число кандидатов. Устроить открытый конкурс, где на одно место будут претендовать по полмиллиона человек? Безумие! Как только информация о грядущем Апокалипсисе окажется предана огласке, вся Земля погрузится в хаос, после которого собственно конец будет восприниматься как избавление.
-Тупик, — повторил я, — при такой постановке вопроса нет смысла даже пытаться что-либо делать. Столкновение рационального подхода и примитивного желания спасти свои шкуры намертво парализует все попытки решить стоящую перед нами проблему, — у меня вырвался нервный смешок, — быть может, Малгер в чем-то и прав, и нам, представителям дикого и порочного прошлого пора уйти, освободив дорогу новой генерации человека разумного? Быть может, так будет лучше?
-Не болтай ерунды! — Кадеста положила руку мне на плечо, — Малгер — не Всевышний, чтобы все за всех решать. Что-нибудь придумаем. Всегда есть место компромиссу. Мы, в конце концов, тоже ведь заинтересованы в успехе предприятия. Чем нас больше — тем выше шансы на выживание популяции.
-Да нет у нас никаких шансов! — раздраженно бросил дядя Оскар, — по большому счету речь идет всего лишь об отсрочке, не более.
Он умолк, и в нашей дискуссии образовалась пауза, во время которой смысл сказанных им слов с определенным трудом пробился в мой забитый переживаниями мозг. Я озадаченно нахмурился и сфокусировал на старике свой вопросительный взгляд.
-Вы... простите... что имели в виду?
-Положение дел на "Ньютоне" отнюдь не так радужно, как тебе, возможно, кажется. Если вкратце, то выживание колонии находится под очень большим вопросом. Наше вымирание уже началось и никакие попытки его остановить или хотя бы затормозить ни к чему не приводят.
-Вот так откровение! — опешил я, — если честно, то за эти два дня я никаких признаков деградации не заметил. Скорее, наоборот.
-Это потому, что тебе показывали только парадный фасад. А настоящая деградация — она в головах, — вздохнул старик, — с медицинскими и физиологическими проблемами еще можно как-то бороться, плодить симбионтов, в конце концов, но если человек утрачивает смысл жизни, то здесь медицина бессильна.
-А при чем тут симбионты?
-Разве Кади тебе не рассказала? — он удивленно посмотрел на племянницу.
-Не успела, — недовольно буркнула та.
-Малгер объяснил, что они являются неким синтезом машины и человека, утратившего дееспособность в результате тяжелой травмы, — пояснил я, — на Земле в подобных случаях ограничиваются бионическими протезами и экзоскелетами, а на более смелые эксперименты смотрят, скажем так, косо и даже...
-"Косо"!? — дядя Оскар хрипло рассмеялся, — если бы ты только знал, откуда берутся наши симбионты! У вас о таком, небось, даже помыслить боятся!
-Помыслить о чем?
-Об экспериментах на детях.
-На детях!? — мои брови сами собой поползли вверх.
-В первые годы мы по целому ряду направлений двигались фактически на ощупь, — он решил начать издалека, — в том числе и в вопросах адаптации человека к условиям космической станции. Нам казалось, что мы уже почти все об этом знаем, но ведь никто еще не пытался в космосе жить. Одной из наиболее неприятных и щекотливых проблем, с которой нам пришлось столкнуться в самом начале пути, стало аномально высокое количество детей, рождавшихся с врожденными дефектами.
-Из-за нехватки кальция? — вспомнил я рассказ Кадесты.
-Ну, это еще самое меньшее из зол, с которым еще можно как-то бороться. Я же говорю о более серьезных отклонениях, превращающих порой человека в абсолютно дисфункциональный овощ. Очень скоро у нас на руках оказалась целая коллекция маленьких уродцев, с которыми надо было что-то делать...
-Дядя! — возмущенно одернула его Кадеста.
-А как мне еще их называть? — развел тот руками, — если у человека вместо ног две тоненьких веревочки, а ушей вообще нет, то это что, не уродство? — он снова обратился ко мне, — в общем, мы встали перед непростым выбором: либо эвтаназия, поскольку на станции каждый человек на счету, и нянчиться с этой обузой просто некому, либо...
-...симбионты, — закончил я за него фразу.
-Именно. Некоторые имплантанты им приходилось вживлять еще в грудном возрасте, чтобы добиться максимальной интеграции. Ведь в зрелом возрасте переучиваться уже поздно, а так у них появлялся хоть какой-то шанс.
-Жестоко.
-Но необходимо, — дядя Оскар пожал плечами, — какая их ожидала альтернатива, я уже говорил. Взамен мы получили незаменимых специалистов, которым нет равных по уровню мастерства: операторов, диспетчеров, пилотов...
-Как Аннэйв?
-О! Он один из лучших! Способен одинаково филигранно управляться и с легким разведывательным челноком и с громадным лихтером. Если Кади куда-нибудь отправляется, то отвезти ее я доверяю только ему.
-Да, я имел возможность понаблюдать его в деле, — я провел рукой по столу, словно отодвигая в сторону данную тему. Мне все же хотелось вернуться к сути поднятого им вопроса, — но на сегодня, как я понимаю, основные проблемы медицинского характера уже решены?
-По большей части да. Мы разработали целый комплекс мероприятий, начиная от усиления радиационной защиты станции и проживания в гравизоне в период беременности и заканчивая специальными диетами для укрепления мышц и костей. Если бы некоторые молодые мамаши не манкировали своими обязанностями, то проблему родовых патологий можно было бы считать решенной.
-Эгоистичные дурочки! — буркнула Кадеста.
-Люди везде одинаковы, — снисходительно кивнул ее дядя, — и где-то здесь, как мне кажется, кроется еще один наш, куда более серьезный просчет. Мы радикально изменили свою среду обитания, условия жизни, но при этом не смогли изменить природу человека. Мы сами остались прежними, с прежними, наработанными за многие тысячи лет потребностями и стремлениями, которые теперь не находят выхода. До определенной степени лишения и невзгоды можно терпеть, пока у тебя есть впереди некая цель, достижение которой занимает почти все твои мысли. Но когда она достигнута, а новой не предложено, то внимание человека обращается внутрь него самого, где он обнаруживает зияющие пустоты, которые нечем заполнить.
Те, кто строил "Коперника", "Джордано", знали, ради чего живут. Они жаждали доказать миру, что человек способен вырваться из своей колыбели и обрести настоящую свободу. Они же потом создали и "Ньютона", дабы поделиться этой свободой и со своими детьми. Но их потомки, те, кто был рожден здесь, уже не имели подобной мотивации. Впереди у них было все такое же однообразное существование в стенах осточертевших коридоров без какой-либо возможности что-то сделать. Что-то, что выходило бы за рамки повседневной рутины. Наша жизнь превратилась в существование.
-Но всегда можно придумать новую цель, — не удержался я, — построить следующую станцию, например, еще более совершенную.
-"Ньютон" на данный момент более чем совершенен. Но дело даже не в этом. Несмотря на то, что нам удалось решить практически все медицинские и бытовые проблемы, связанные с жизнью в невесомости, и здоровью младенцев более ничто не угрожало, рождаемость начала быстро падать. На волне начального энтузиазма первое поколение поселенцев плодилось очень быстро, и уже через десять лет "Коперник" стал для нас тесен. Мы построили "Ньютон", а теперь, спустя еще двадцать лет, никак не можем его заселить. В последние два года дошло до того, что смертность превысила рождаемость, и разрыв этот постоянно увеличивается.
Мне тяжело в этом признаваться, Олег, но мы медленно вымираем. И теперь, как я понимаю, этот процесс уже не остановить, ты лишил нас последней надежды.
-Но чего Вы ожидали от восстановления отношений с Землей? Почему это должно было изменить положение дел?
-Мы всегда считали Землю своей колыбелью, неким этапом в развитии человечества, который рано или поздно необходимо оставить позади. В представлении некоторых, особо рьяных сторонников разрыва, Земля была вообще, чуть ли не тюрьмой, из которой просто необходимо сбежать, во что бы то ни стало. Я сам, каюсь, когда-то так считал.
Мы всячески старались обособиться, подчеркнуть наш разрыв. Уподобившись якобинцам, переиначившим традиционный календарь на новый, революционный лад, мы тоже пытались использовать новое летоисчисление, но, к счастью, не прижилось. Вместо этого мы стали целенаправленно придумывать своим детям такие имена, аналогов которым не было бы в земном языке. Но время показало, что мы заблуждались, и наша связь с родной планетой была чем-то большим, нежели некие метафорические швартовы, которые можно перерубить и отправиться в свободное плавание. Нет.
На самом деле Земля являлась для нас домом, тем самым уголком из далекого детства, в который всегда хочется вернуться, чтобы вспомнить, чтобы заново пережить что-то забытое, чтобы воссоединиться с частичкой самого себя. Будучи лишены такого подспорья, люди начинают метаться, не понимая, что с ними происходит. Сейчас вновь в моде старые фильмы, интерьеры так и норовят стилизовать под что-то земное, люди снова начали пользоваться обувью, хоть в невесомости от нее никакого проку... Быть может Вернадский был и прав, когда рассуждал о Ноосфере, и человек, выдернутый из нее, лишенный жизненных ориентиров, не способен к полноценной жизни? Он тоскует, мучается воспоминаниями от том, чего с ним никогда не происходило, ищет, сам не зная что, но не находит, — старик пристально посмотрел мне в глаза, — Олег, ты когда-нибудь слышал о самоубийствах на орбитальных станциях?
-Нет, — помотал я головой, — ни разу.
-А для нас это проблема. Несколько случаев каждый год, и число их растет буквально на глазах. Люди чувствуют себя потерянными.
-Хм. Думаете, имея такую возможность, многие теперь решили бы вернуться назад?
-Ну, "назад" — не совсем верное слово для тех, кто на Земле никогда не бывал, но, как мне кажется, важнее был бы сам факт наличия принципиальной возможности этого. Жить проще, когда знаешь, что где-то есть надежная пристань, где тебя всегда примут как родного, — дядя Оскар вздохнул, — но если выяснится, что такой пристани больше нет, то...
-Думаете, все настолько плохо?
-Да. Мы очень скоро неизбежно деградируем и вымрем, как динозавры или мамонты.
-Но если так, то можно создать новую пристань, — мои руки сами собой сорвались в активную жестикуляцию, едва не сорвав меня с табурета, — почему бы не терраформировать какую-нибудь подходящую планету? До сих пор все дискуссии на данную тему ограничивались пустопорожней болтовней, но коли дело обстоит действительно серьезно, то вполне можно перейти к конкретным действиям.
-Молодой человек, — в улыбке дяди Оскара сквозила печаль, — по самым оптимистичным оценкам процесс преобразования планеты до приемлемых условий может затянуться на несколько сотен лет, не говоря уже о колоссальных ресурсах, которые для этого потребуются. Ты можешь себе представить, Олег, чтобы несколько поколений людей жили и работали с полной отдачей всех сил ради некоего светлого будущего, которого ни им самим, ни их детям и внукам увидеть не суждено? Насколько истовой должна быть их вера в успех, чтобы приносить такие жертвы? Тут уже попахивает самой натуральной религией, а я на роль пророка не гожусь.
-Мне кажется, если игра стоит свеч, то можно и рискнуть.
-Ты не забывай еще и о том, что планету мало привести в божеский вид, ее надо еще и заселить, а на то, чтобы построить очередной Ноев Ковчег со всеми известными животными, каждой твари по паре, растениями и бактериями на борту у нас нет никакой возможности. Даже теоретической. Так что, — старик хлопнул ладонью по столу, словно подводя итог нашей дискуссии, — как ни крути, перспективы у твоих клиентов далеко не самые радужные, даже если им удастся сбежать на "Копернике". Максимум, на что они могут рассчитывать, это отсрочка исполнения приговора на два-три поколения.
-Ну почему нельзя просто взять Землю и целиком перетащить ее на новое место вместе со всеми пожитками!? — раздосадовано вздохнула Кадеста.
-Да потому! — не очень-то вежливо буркнул я и вновь обратился к дяде Оскару, — моих клиентов сейчас больше беспокоит судьба их собственных задниц, так что и отсрочка их вполне бы устроила. А рассуждения об отдаленной перспективе пока что выглядят слишком уж абстрактно, чтобы...
Я умолк, поскольку обнаружил, что старик меня не слушает, задумчиво уставившись в пространство и задумчиво шевеля бровями. Моим первым порывом было окликнуть его, но что-то меня удержало, какое-то необъяснимое предчувствие, будто происходит нечто важное.
-И в самом деле, почему? — пробормотал он себе под нос и протянул руку к интеркому, — Куб, ты у себя? Будь так любезен, загляни ко мне на пару слов. Да, прямо сейчас.
-Зачем тебе Куберт? — удивилась девчонка, — что ты задумал?
-Ты задала вопрос, и я хочу получить на него квалифицированный ответ, — отозвался ее дядя и пояснил специально для меня, — Куберт Стейдж — наш главный специалист по портальным технологиям. Системы перехода, встроенные в наши станции, создавались под его руководством. Я хочу, чтобы он высказал свое авторитетное мнение.
-Но... но мой вопрос был чисто риторическим! — Кадеста недоуменно захлопала ресницами, — не предполагаешь же ты в самом деле, что...
-Давай сначала получим заключение эксперта, а потом уже будем предполагать, ладно?
Я все это время молча переводил взгляд с дяди Оскара на Кадесту и обратно, чувствуя, что где-то потерял нить разговора. В очередной раз выставляться болваном мне не хотелось, а потому я предпочел подождать, надеясь, что скоро все прояснится.
Долго ждать не пришлось. Входной люк приглушенно щелкнул, впустив в кабинет такого же худого, как и все никары, человека, при взгляде на которого мне на ум пришла нелепая ассоциация "яйцо с бородой". Куберт был лыс как Шалтай-Болтай, и сверкание его макушки наводило на подозрения, что он украдкой ее полирует. В качестве компенсации, снизу его лицо обрамляла исключительно аккуратная окладистая седая борода с бакенбардами, белизна которой выгодно усиливалась контрастом с темно-синей рубашкой. В итоге он выглядел наполовину как хрестоматийный ученый, наполовину как старый морской волк, и я постоянно ожидал, что после очередной заумной тирады он нет-нет да и ввернет крепкое боцманское словцо.
-Да у вас тут целая компания собралась! Привет, Кади! — поздоровался он и изучающее уставился на меня, ожидая, судя по всему, каких-нибудь комментариев.
-Это Олег Кулебкин, — кратко представил меня дядя Оскар, — он с Земли.
-Ого! — мне показалось, что я слышу, как под сверкающим куполом Куберта щелкают реле, переключаясь в соответствии с новыми данными, — а я все гадал, где это Кади себе такого мускулистого гравимана подцепила.
Кхм! Мне пришлось кашлянуть, чтобы скрыть смех. Чтобы назвать меня мускулистым требовалось обладать исключительно богатой и даже слегка болезненной фантазией, хотя, если принять во внимание комплекцию среднестатистического никара, то все понятно. А термином "гравиман" здесь, по-видимому, именуют завсегдатаев гравизоны, не иначе.
-И каким же ветром Вас к нам занесло? — полюбопытствовал Куберт, проплыв у меня над головой и устроившись на табурете, где ранее восседал Малгер.
-У нас к тебе есть один технический вопрос, — дядя Оскар решительно взял инициативу в свои руки, не позволяя увести беседу в сторону, — существуют ли какие-нибудь принципиальные ограничения на размер портала?
-Принципиальные? — его коллега никак не мог сосредоточиться, его взгляд постоянно возвращался ко мне, не иначе как отыскивая на моем лице признаки опасных патологий, — трудно сказать. Когда разрабатывался портал для "Ньютона", мы в рамках проекта "Невод" ради эксперимента пробросили через окошко астероид размером чуть меньше сотни километров. Были, конечно, определенные сложности, но ничего запредельного... а какой размер вам нужен?
-Около двенадцати тысяч километров.
-Сколько-сколько!? — Куберт обалдело вытаращился на дядю Оскара, — вы что, целую планету утянуть хотите?
-Так точно. Землю.
(Продолжение следует 27.11.2017)
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
