Доля слабых New

Вслед за Бурей

Книга первая

Доля слабых

Пролог — Судьба Йенны

Буря... Настоящая Буря! Не вихрь, не ураган, не гроза. Здесь другое. Настолько другое, что и описать сложно. Все четыре стихии словно с ума посходили — округа ревет и беснуется. Жуткое зрелище. И ведь по всему миру так! Вдоль всей Кругосветной Стены и вдоль внутренних гор — повсюду одно и то же творится. Не врут летописцы, действительно, Буря из бурь. Та самая, легендарная Разрушительница! Сотни лет мир не видел ее, но теперь пришло время!

Возле гор сущий ад: землю трясет, скалы рушатся, град обломков без устали колотит размякшую почву. Грохот стоит такой, что хоть в уши воск лей. И это-то за милю от кручи! Время от времени с высоты прилетают совсем уж огромные глыбы, и тогда вся округа подпрыгивает. В такие моменты главное: на ногах удержаться — пляшешь, словно на палубе в шторм. Да и земля, что вода — от ударов волнами катится. Ближе к горам совсем заболотилась. Вон, как камни засасывает!

Бурую безжизненную равнину, зажатую между скалистых стен, будто вскрыл нож гигантского мясника. Широченная трещина рассекла дно каньона точно посередине и уходит куда-то на юг. Из нее валит пар. Весь разлом заволокло — над головой пелена облаков, вокруг полумрак. Бежишь, как в огромной пещере. Воздух влажный и теплый. В нос лезет навязчивый запах протухших яиц. Жарко, душно, дышать тяжело. Во рту горько. Вязкая жижа, в которую превратилась земля, тут и там набухает огромными пузырями. Вот, где верная смерть! Стоит такой шишке лопнуть, и к небу взмывает фонтан кипятка. Не отскочишь — враз сваришься!

Йенну уже пару раз зацепило горячими брызгами. Спрятаться тут негде — последнее дерево далеко позади осталось. Жгучие капли раскрасили красными пятнами кожу, но то ерунда — ожоги бежать не мешают. Вечной вообще боль телесная нипочем. Долгая жизнь научила терпеть — шесть веков срок не шуточный. Были бы кости целы, а уж всякие царапины и синяки заживут на ходу.

Да и другим мысли женщины заняты. Не до того ей сейчас, чтобы Бури бояться. Горе все чувства затмило — внутри пустота. Ни страха, ни боли, ни жажды с голодом, ни усталости, и только тяжесть потери на сердце давит. Такой груз, что и Вечной надорваться впору. Вроде и вес никакой, а нести мочи нет. Который день уж пошел, как оно все случилось, должно бы уже полегчать. Ан нет — только хуже становится. Тело женщины еще полно сил, а душа уже напрочь измотана. Разум Вечной все чаще уносится в воспоминания, лишь изредка возвращаясь назад.

Вот и сейчас то же самое происходит. Только-что с Бурей боролся живой человек, и вдруг раз! Взгляд меняется, напряжение сходит с лица... Все! От Йенны здесь одна оболочка. Ноги сами бегут, глаза сами путь выбирают, мысли же обращены в прошлое — она вся уже там.

* * *

— Ну все, доченька, дальше вы с дядей Дамаром поедете сами. Пора нам прощаться. — Губы матери улыбаются, но в глазах блестят слезы.

На развилке тропы посреди зимнего припорошенного ночным снегопадом леса маленькая, закутанная с головы до пят в теплый плащ, девочка прижимается к присевшей возле нее женщине. Чуть в стороне кряжистый чернобородый мужчина, спешившись, удерживает под уздцы двух навьюченных лошадей. Ему разговор не слышен.

— А ты скоро вернешься? — В голосе малышки страх смешан с надеждой.

— Скоро, Йеленька. Скоро. Вот только отведу глаза плохим людям и сразу вернусь.

— А ты нас найдешь?

— Найду. Я же Вечная, — подмигивает девчушке женщина. — Как и ты, кстати. Смотри не забывай, Лапонька, кто ты есть. Только болтать — не болтай.

— Да знаю я, — обижается малышка. — Я же уже большая, скоро шесть будет. Раз ты сказала — тайна, значит, молчу.

— Умничка моя, как я тебя люблю. — Губы матери нежно целуют раскрасневшуюся на морозе детскую щеку. — Я знаю, что ты уже взрослая. Не обижайся.

— Я и не обижаюсь. Просто мне грустно, что ты уезжаешь.

— Не грусти, Солнышко. Я же пообещала, что скоро вернусь. — Тепло поцелуя ощущает вторая щека. — А еще у меня для тебя подарочек есть. Ну ка, где там твоя шейка запряталась?

Руки матери ныряют под капюшон дочкиного плаща и, подобрав нечесаные волосы, застегивают на шее у девочки тоненькую цепочку. Холодные звенья на миг обжигают кожу, а продолговатый кулончик, блеснув синим камешком, падает глубоко за пазуху.

— Теперь у тебя два секрета. Храни мой подарок и никому, кроме дяди Дамара, о нем не рассказывай. А лучше спрячь его, как осядите и без повода не доставай. — Улыбка уже пропала с лица женщины, глаза смотрят серьезно. — Он волшебный, и многие захотят его отобрать, если увидят. Потом, когда совсем вырастешь, я тебе все про него расскажу, а пока просто храни. Договорились?

— Да, мамочка.

— Ну, и славненько.

Женщина еще раз целует дочку и, поднявшись, направляется к, наблюдающему за сценой прощания, бородачу. Переговорив о чем-то с мужчиной, Вечная снова возвращается к девочке, берет ее на руки и относит к Дамару, уже забравшемуся в седло. Звучат последние ласковые слова, и лошадь увозит маленькую Йенну от матери. Вновь поваливший снег медленно, но уверенно засыпает пока еще темные отпечатки копыт. К вечеру все следы заметет, как и не было.

* * *

Шесть веков прошло, а Йенна до сих пор помнила момент расставания с матерью в мельчайших подробностях. Память Вечных — занятная штука. Один раз увидел и никогда уже не забудешь. Даже, если забыть очень хочется.

Мать, несмотря на все свои обещания, так и не вернулась. То ли виной тому стали те самые 'нехорошие люди', от которых они убегали тогда, то ли, что вероятнее, Вечную изловили церковники, а это — верная смерть. В те времена Братство, как раз начинало очищать имперские земли от скверны. После минувшей Бури вера даргонцев проникла на юг и всего-то за год-другой расползлась по всем семи графствам. На Проклятых, как стали в ту пору называть бессмертных в Империи, обозленный народ, с одобрения и при поддержке властей, вел настоящую охоту.

Многие сотни лет люди с Вечными жили в добром соседстве, одни дела делали, одну страну строили, одно вино пили, а тут словно с цепи все сорвались. Стоило императору подписать указ, и полились реки крови. Зависть — страшная сила. Понятно, что за свою долгую жизнь, большинство Вечных успевали скопить огромные состояния. Дома, земли, промыслы, лавки, лучшие лошади и оружие, драгоценные украшения и коллекции древностей. В общем, пограбить что было.

А вот чего у бессмертных не было, так это титулов. Вся знать Империи, как то еще со времен Денниса-объединителя повелось, состояла исключительно из людских родов. Так, что в охоте на Проклятых наравне с простым людом и Братьями активно участвовали и благородные господа. Их рвение объяснялось еще проще. Далеко не каждый барон мог похвастаться капиталами сопоставимыми с богатствами Вечных, а уж про власть и говорить не приходится. Большинство бессмертных до начала резни ходило в немалых чинах, что, правда, не особо им помогло. На многочисленных безземельных отпрысков знатных фамилий чванливые управители-Вечные смотрели свысока. Это графу, или его наследнику можно и поклониться при встрече, а всяческий благородный сброд — он и есть сброд, как их не обзови. Понятно, что большинство дворян, особенно из небогатых, с приходом новых порядков тот час поспешили отыграться на бессмертных снобах за все былое.

В общем, осталась Йенна с малых лет сиротой. Ну, почти. Девочку вырастил и воспитал тот самый Дамар — преданный мамин слуга. Старый ворчун был для малышки, и нянькой, и другом, и воспитателем, и наставником, и даже отцом в некотором смысле. Про своего-то родного отца Йенна совсем ничего не знала, а дядя Дамар любил ее, как дочку, по настоящему. Да и она его не меньше. Тем более, что других людей Вечная до своего двадцатитрехлетия толком не знала и вообще видела чужих очень редко.

Жизнь лесника одинока. Разве, что толстый барон-домосед выберется раз в несколько месяцев на охоту, да браконьеры-глупцы из залетных сунутся изредка в казенные угодья с силками. А так... Дом, маленький огородик, кролики в клетках и бесконечная заготовка сезонной "кормехи", как называл Дамар ягоды, грибы и прочие орехи, изобилующие в запретном для деревенских лесу. Простая и тихая, можно даже сказать скучная, жизнь. Как Йенна ее любила...

Только вот, людской век недолог. Постепенно Дамар состарился, одряхлел, а потом и к богам отправляться его срок пришел. Вдоволь наплакавшись, девушка похоронила приемного отца и покинула их лесной уголок. А, что было делать? Бабу на должности лесника барон видеть не пожелал. И месяца не прошло, как в маленький домик въехали новые хозяева.

Большой мир, как того и следовало ожидать, сироту встретил неласково. Травля Вечных к тому времени уже стихла. Но не потому, конечно, что император одумался, или Братья в конец обленились. Просто, кого ловить — не осталось. Те из Проклятых, кто пережил Злые годы, давно уже перебрались на восток, там местные правители пока новую церковь не жаловали. Из нескольких тысяч Вечных, проживавших когда-то в Империи, лишь сущие единицы не покинули свой прежний дом. По крайней мере, так в народе считалось. Говорили, что некоторые из Вечных, сменив имена, так до сих пор и живут среди смертных. Внешне-то Проклятого от обычного человека не отличишь. С виду-то они те же люди: две ноги, две руки, голова. А вот силушкой их Кэм-создатель наделил совсем не людской. И еще ведь выносливые, что та армейская лошадь, да живучие, как собачья родня. Одно слабое место — детей родят редко, а не то бы давно весь мир под себя подмяли. В общем, Вечных всегда мало было, а с приходом Братства совсем Проклятые в Империи перевелись.

Только вот те слухи молва носила, а, значит, оно вилами по воде писано. Мало ли, что люд со скуки болтает. Но Йенна-то, на своем примере, знала — не врут сплетни. Судьба — штука сложная. Она вот осталась на родной земле, могли и другие такие же горемыки найтись в семи графствах. Страна-то огромная.

По началу, не зная куда податься, девушка отправилась в ближайший город, где и пристроилась судомойкой в трактир. Работа, казалось бы, не из тяжелых, а настрадаться пришлось не в пример с прежней жизнью. Лицом-то Йенна смазлива была, а фигура... Девичьи прелести не всегда под тряпками спрячешь. То, из гостей кто, то хозяин, то Ляшка с конюшни, здоровый и злобный детина, пропахший насквозь конским потом, лапил хорошенькую молодку по темным углам, а иногда, так и вовсе, силком брал по-тихому.

Йенна могла бы, конечно, и воспротивиться. Ох, как могла! Вечная, как-никак — силы на троих мужиков хватит. Только вот разум не позволял сдачи дать. То, что с работы погнали бы — полбеды, а вот сущность свою тайную раскрывать — все равно, что самой голову под топор класть. Да и менять шило на мыло, то есть службу трактирную на какую-другую, смысла особого не было — нравы везде одни. Незамужняя девка без роду и племени — любому добыча, хочешь — пользуй, а хочешь — ногами пинай. Оставалось только рыдать по ночам, да вынашивать планы на лучшую жизнь.

Будущее вообще виделось Йенне туманно. Как такой, как она, отыскать свое место в этом недружелюбном мире? Семью завести не получится. Дитя не родишь, да и юность со временем выдаст. На запад бежать? Так Дамар рассказывал, что и там житья Вечным нет. Восток? Про свободные от церковников королевства востока Йенна думала, и не раз. Правда мамины недруги, которые их тогда гнали, как раз из тех земель и явились. Вдруг поймут, чья к ним дочка пришла? Не бросать же 'Звездочку'?!

Синий волшебный камушек Вечная берегла, как мать и наказывала. Завернутый в тряпку заветный кулончик хранился закопанным под приметным деревом на краю леса. Что с ним теперь делать Йенна не знала, но оставлять свой 'подарочек' в земле на совсем или, уж тем более, его продавать не собиралась ни в коем случае.

В общем, жила девушка, как жилось. Через два года сменила трактир и город. Еще через три снова переезжать пришлось. На одном месте сидеть нестареющей Вечной опасно — раскусить могут. И даже не во внешности дело. За столь малый срок перемены в глаза не бросаются. Это же не десяток лет. Другое подозрительно: все девки вокруг сами ищут мужское плечо, так, или иначе жизнь свою обустроить стремятся, а Йенна все одна, да одна. Какие уж тут женихи, когда ты и не человек вовсе. А ведь любимой быть и самой любить, ох как хочется! Только кого и как?

И вот однажды, во время очередного переезда, судьба наконец-то сжалилась над Вечной. Случилось Йенне остановиться на ночлег в одной малюхонькой, забытой всеми богами деревушке, под звучным названием Венцы. Так, даже не деревушка, а хутор — и пары десятков дворов не наберется. Народ, новостями не балованный, а потому общительный. На сеновал за медяк пустили, да и накормили в придачу. Ну, и языки само-собой почесать — почесали. Из разговоров выяснилось, что этот день в Венцах нескоро забудут. Бывает, что за целый год ничего интересного не произойдет, а тут такое.

Оказывается поутру через деревеньку прошел небольшой отряд оружных Братьев. Поймали они одного местного чудака, что в соседнем лесу отшельником жил. Говорят — Проклятый! Видели деревенские того бедолагу. Мужик, как мужик. Лежит в телеге весь веревкой обмотанный, что твое веретено. Совсем на Бездушного не похож. Не иначе, как обознались церковники. С них станется. В общем, событие для Венцов яркое, прямо из ряда вон. О таком еще не один год говорить можно. До самой ночи тот Проклятый у хуторян с языков не сходил. Йенна аж вся измучилась, дожидаясь момента, когда словоохотливые хозяева наконец спать разойдутся. Решение-то у нее сразу созрело. Безумное, надо сказать, решение. Кто он ей этот Вечный, чтобы всем рисковать? А вон нет! Вбила в голову, что спасет незнакомца, и уверенность только крепнет — спасу!

Оставшись наконец в одиночестве девушка, серой мышью, выскользнула за калитку и пустилась в погоню. Прихваченный со двора топор ощутимо оттягивал руку, придавая решимости. Вечная понимала, что драться придется насмерть, а потому приготовилась убивать. Страшно было до одури, а вот душевные терзания по поводу предстоящего девушку не мучили вовсе. Йенна всегда знала, что однажды наступит день, когда ей придется отнять чью-то жизнь. Можно сказать, она к этому моменту с самого детства готовилась. Кто же виноват, что так мир устроен: либо ты, либо тебя, и третьего не дано. По крайней мере, Дамар так считал.

Настоящим воином Йенна на тот момент еще не была, но дядя все-таки кое-чему научил, да и силы Вечной — подспорье немалое. Ну, а главное, что духу хватило. Сила, скорость, топор и внезапность. Церковники нападения не ожидали, и девушке удалось зарубить троих прежде, чем остальные успели достать мечи. В течении следующей минуты четверо оставшихся Братьев также отправились к Яросу на небеса, а живучая Вечная за малым не составила им компанию, заработав несколько резаных ран и дыру в животе.

Хотя, какие там небеса для бездушной. Лучше уж просто сказать — едва не издохла. Кое-как, вся покрытая кровью, придерживая рукой собственные кишки, Йенна забралась на телегу. Выглядела она тогда жутко, словно демон из Бездны поднялся. Да и горящий в глазах огонь, видно, сходство усиливал. Не удивительно, что знакомство с Асуром прошло совершенно не так, как до этого представлялось спасительнице. А ведь именно там и тогда Йенна, наконец, обрела смысл жизни. Любовь, родившаяся далеко не сразу, потом сотни лет поддерживала двух Вечных, но тогда...

* * *

— Кто ты? — Мужчина лежащий в повозке настороженно смотрит на Йенну. В серых глазах, кроме страха, явственно читается отвращение.

— Я пришла помочь. — Льющаяся изо рта струйка крови не мешает словам, но вкус мерзкий. — Я такая же, как и ты. Потерпи, сейчас сниму путы.

— Нет. Я не такой. — Фраза сбивает с толку.

— Как?! Ты не Вечный?! — Вспарывающий веревки нож замирает.

— Я не знаю, — вздыхает мужчина. — Но я точно не такой, как ты. Я не стал убивать.

— Но...

— Всех! Всех семерых из-за меня одного! — Злой плевок летит в сторону. — Поэтому вас и ненавидят! Проклятые твари!

— Я только...

— Дорезай уже и пошла прочь! — Ярость в голосе незнакомца сменилась презрением, а в голове растет гул.

— Не могу. Поздно... — Ноги Йенны подкашиваются, и она падает рядом с мужчиной. Запах давно не мытых волос пробивается сквозь кровавую завесу в носу. Трясущаяся рука успевает еще несколько раз дернуть нож, и Вечная теряет сознание.

* * *

Тогда Асур вытащил ее из беды. В прямом смысле — унес на руках. Как бы он не относился к своим бессмертным собратьям, а Йенну все-таки пожалел. Потом уже, годы спустя, когда все недомолвки и тайны меж ними остались в прошлом, муж все же сознался, что бросил ее поначалу, ушел, так и оставив валяться в повозке. Правда злости хватило всего на пятнадцать минут. Вернулся. Злился-то он больше не на саму Йенну конкретно, а на свою злую судьбу и на весь их проклятый род. Парень ведь даже не сразу узнал, что он Вечный. Мальчишкой Асур и не подозревал кто он есть. Считай, все детство прожил, пребывая в неведении относительно своей истинной сути. Рос себе потихоньку среди другой ребятни и горя не ведал. Но вот с возрастом начали все сильнее проявляться отличия дюже-крепкого паренька от своих сверстников, и в один 'черный' день, под слезный рев матери и сестер, отец выставил новоявленного Проклятого за ворота.

Так Йеннин муж и узнал, что он Вечный, а что хуже — подкидыш. Тогда именно второе открытие показалось ему более важным. А как же. В один миг всю семью потерять — не шутка. Пусть родные и живы-живехоньки, а для него все одно, что мертвы. Или, что будет вернее, он сам для них мертв. Ведь возвращаться теперь нельзя. Никогда. Парень и сам понимал, что через себя может большую беду домой привести. Церковники-то мелочиться не станут — мигом всех загребут. Пришлось взять себя в руки и новую жизнь начать. Поганую, надо сказать, жизнь, грустную, одинокую и совершенно никчемную.

Но то только до встречи с Йенной так было. После уж, хмурый и нелюдимый Асур постепенно уступил место Асуру новому, доброму, улыбчивому и невероятно жизнелюбивому. Несмотря на свой возраст, он всегда был готов посмеяться, шутил, радовался всему новому и непознанному, удивлялся диковинному и необычному, многое умел и жутко любил учиться. Глядя на него и сама Вечная потихоньку менялась характером. Со временем, та забитая и запуганная девчонка, что когда-то плакала вечерами в подушку, превратилась в веселую, смелую и уверенную в себе женщину.

Былые печали и горести безвозвратно ушли. Вдвоем кочевать стало гораздо удобнее, проще и безопаснее. Город сменялся городом, хутор — деревней, графство — другим. Вечные наловчились играть свои обычные роли: то циркачей, то купцов, то ремесленников. Время — великая сила. Дай его, и любая цель покорится. Хочешь — научишься шить, хочешь — освоишь кузнечное дело, хочешь — запляшешь с мечом, как прожженный рубака. Постепенно Йенна с Асуром понабрались различного опыта, во многом, так и вовсе, настоящего мастерства достигли. Начинать каждый раз жизнь сначала стало значительно легче. Личины-маски размножились, обкатались и окрепли в деталях, а Вечные настолько поднаторели в притворстве, что риск — быть раскрытыми совсем перестал их пугать.

Так, год за годом, десятилетие за десятилетием, век за веком и пролетел незаметно весь цикл. Новая Буря уже надвигалась на мир, но какое дело было до того двум влюбленным, что давно уже обрели свое счастье. Долгие сотни лет, прожитых вместе, не просто сблизили Вечных, а, как бы громко и сказочно это не звучало, превратили бессмертных супругов в единое целое. Они так сильно сроднились друг с другом, что по раздельности жить бы уже не смогли. Для Йенны Асур стал не только мужем, но и в какой-то мере отцом — ласковым и заботливым обычно, но строгим и рассудительным, когда требовалось. Ну, а так как зачать дитя Вечной за все это время так и не удалось, то к этим двум ипостасям Асура подсознательно женщиной прибавлялась еще одна — часть души Йенны воспринимала мужа, как сына, как ребенка, которого у нее никогда не было. И не удивительно. Ведь мужчину сильнее жены может любить только один человек — его мать, а уж Йенна-то любила свою половинку безумнее некуда. Весь мир за него бы к чертям отправила, коли бы так встал выбор. Когда у тебя детей нет, ты их ищешь еще в ком-нибудь. Хочешь не хочешь, а материнские чувства выплескивать как-то нужно. В общем, Асур стал для женщины всем, и ничего не было для Йенны страшнее, чем потерять его. Даже в самых нелепых фантазиях не могла Вечная представить свою жизнь без мужа. Разве же это жизнь будет?

Но, как бы кто не берег свое счастье, а есть в мире такие силы, против которых, что человек, что Вечный — беспомощная песчинка, бессильная и бесправная. В первый же день разгоравшейся Бури случилось страшное. Боги, судьба, злой рок, или кто-то еще грубо вмешался в жизнь Йенны, и все полетело в Бездну!

* * *

С улицы слышатся крики. На перекрестке, в половине квартала от дома Асура и Йенны, образовался непроходимый затор. Пара повозок, не поделив в суматохе проезд, опрокинулись. Люди и лошади с остервенением штурмуют завал, но давка лишь только растет. Щупальца паники расползаются по городу. Стены зданий дрожат. Свечная деревянная люстра, закрепленная под потолком в спальне Вечных, все сильнее раскачивается.

Ничего этого влюбленные не замечают. Страсть, внезапно нахлынувшая на бессмертных супругов, вот уже пару часов не дает Вечным покинуть измятую, пропитанную потом постель. Неожиданно бурный и страстный любовный акт, давно уже ставший для столь долго прожившей вместе четы редкостью сам по себе, так сильно увлек их сегодня, что Асур с Йенной остаются глухи ко всему, что творится вокруг. Вечные будто спят наяву. Такого никогда прежде не было. Словно мороком объятые, ничего не слышат и не видят, кроме друг друга.

А зря. Возле их жилища уже собрался народ. Какие-то люди начинают поджигать дом. Хриплые озлобленные голоса все громче выкрикивают проклятия. Крепкая дубовая дверь стонет под ударами топора. В окна летят булыжники, стрелы и факелы.

— Что это! — звон бьющегося стекла заставляет Йенну вернуться с небес на землю. Вечные вскакивают с кровати. Окно — вдребезги. На трясущемся полу среди осколков покачивается округлый булыжник. Еще один прилетает снаружи, врезаясь в комод. Идущие с улицы звуки врываются в уши, дым — в ноздри. Происходящее обретает смысл, и Асур бросается к выбитому окну. Осторожно выглядывает...

— Нет! — Брызги крови летят на белые простыни. Вечный заваливается назад. Арбалетный болт, застрявший в его шее, чиркает наконечником по стене.

— Нет! — Йенна уже возле мужа. Руки сжали древко. Раз рывок, два! Есть — окровавленное оперение покинуло рану. Фонтан из дыры бьет толчками. Что делать?! Рой мыслей кружит в голове, и не одной нужной!

— Беги.., — шепчут губы Асура.

Все! Глаза замерли. Мертв!... Мертв! Мертв! Умер! Бессмертный, и умер! Как глупо... Бежать! Нужно бежать!

* * *

Еще не до конца осознав той грандиозной перемены в собственной жизни, которая пришла вместе со смертью мужа, отключив сознание и отдав тело на волю инстинктов и быстрых рефлексов, отточенных огромным временем ее жизни, Вечная домчалась до спуска в подвал.

Их нашли! Их раскрыли! Как?! Кто?! Почему?! Неважно. Асур попросил бежать, и она побежит! Все остальное потом.

В погребе, как раз для подобного случая, заранее были собраны вещевые мешки со всем необходимым, и начинался подземный ход. Ход недлинный, но давший беглянке возможность выбраться из пылающего дома живой. Хоть в этом ей повезло. Едва Йенна покинула лаз, как земляные своды за ее спиной рухнули. Мощь Бури росла с каждым часом.

* * *

Маленький городок — Шелгард, приютивший три года назад Йенну с мужем, вырос когда-то вокруг баронского замка на самом юге Империи. Здесь, в тихой и спокойной Ализии, вдалеке от столицы и крупных торговых путей, Вечным прекрасно жилось до недавнего времени. Глухая глубинка — лучшее место для тех, кто прячется. Шелгард же этому нелестному званию соответствовал в полной мере — как-никак на самом краю света стоял. Или, вернее, у самого края света.

Всего в тридцати милях от города стеной вставали окраинные горы. Они поднимались настолько резко и круто, даже без малого намека хоть на какие-нибудь предгорья, и настолько высоко, что воспринимались взглядом скорее как стены, ограничивающие доступное человеку пространство. Немалая их высота достигала четырех-пяти миль, так что приличная часть предгорной равнины добрую половину дня лежала в тени. Здесь-то и нашли себе место хвойные прохладные леса, нехарактерные для остальных областей этой южной провинции.

Выбравшись из города через ближние к ней западные ворота, Вечная, не задумываясь, сразу же повернула на юг. В лесу шансов спрятаться больше, чем в поле. Ну а в том, что скрываться придется женщина не сомневалась. Конечно, начавшаяся Буря могла заставить Братьев, или кто там все это устроил, отложить поиски Проклятой на неделю, но вряд ли. Фанатики, они на то и фанатики, чтобы плевать на опасности. И действительно, не успела Вечная добежать до первых деревьев, как из города выехал конный отряд. Беглянку немедля заметили, и три дюжины всадников разом хлестнули поводьями. Погоня началась.

Продираясь сквозь кустистый подлесок, Йенна слышала приближающийся топот копыт.

"Хорошо хоть, что все это случилось в Шелгарде. Здесь, в отличии от прошлого города, хотябы лес рядом." — мелькнула в голове Вечной отвлеченная от смерти любимого мысль. "Да, какая разница! О чем я вообще думаю?!Асур мертв! Зачем я вообще бегу?! Сейчас спрячусь вон за тем деревом, подпущу поближе, и пускай попробуют меня взять! Я сама их возьму! Твари!"

На мгновение Йенна забылась и даже выхватила из ножен кинжал, но секундой спустя разум Вечной опять прояснился. "Нет! Нельзя! Он просил перед смертью! Я же пообещала! Нужно бежать!"

* * *

Целых три дня быстроногая Йенна, петляя и путая след, умудрялась уходить от преследователей, двигаясь на запад вдоль гор. Терзаемый Бурей лес оставлял ей хоть какие-то шансы спастись, и Вечная, наплевав на опасность, упорно не покидала чащи. Поминутно рискуя попасть под мохнатые лапы лесных великанов, падавших то и дело вокруг, шустрая женщина никак не давала погоне приблизиться. Собак, слава Яросу, у преследователей не оказалось, а лошади... Разогнаться в лесу было негде. Особенно в нынешнем хаосе Бури.

Направление было выбрано женщиной совершенно бездумно, можно сказать, по наитию, и Йенна бежала вперед без какого-то конкретного плана. Не бушуй вокруг Буря, шуструю беглянку уже давно бы поймали. А так, неизбежный печальный финал женщине удавалось оттягивать. Правда, делать это с каждым часом становилось труднее. Все шло к завершению и так чересчур затянувшейся погони. Преследователи уже наступали на пятки, но тут в судьбу Вечной вмешался еще один случай.

На четвертое утро со дня смерти мужа Йенна неожиданно уперлась в разлом, непреодолимым препятствием преградивший ей путь. Широченная, ярдов в десять, не меньше, глубокая трещина разрезала лесные просторы. Ни конца, ни начала сочившийся паром овраг не имел. По крайней мере, их не было видно. Способа перебраться на противоположную сторону Йенна не отыскала и, недолго думая, свернула налево, устремившись в сторону гор. Полчаса вдоль разлома, и лес стал редеть. Приближались горы.

Насколько же велико было ее удивление, когда, выбежав из-под древесных крон, женщина не увидела перед собой привычной стены поднебесных скал. Вернее сказать, что Йенна не узрела ожидаемой монолитной, простирающейся на многие сотни миль в обе стороны, череды неразрывных отвесных вершин, которая незыблемой крепью стояла здесь вчера, позавчера, и сотни лет назад. Да, горы по-прежнему находились в поле ее зрения, но вот свою целостность они уже утратили. Прямо напротив беглянки простирался устремленный на юг каньон, в ширину расходившийся мили на две.

Терять было нечего и, пополнив в ближайшем, пока еще, к удивлению, относительно чистом ручье свои запасы воды, Йенна бросилась в неизвестность. Удалившись на пару миль вглубь каньона, женщина, на миг обернувшись, разглядела позади себя постепенно выбиравшихся на границу леса преследователей. Немного поколебавшись, часть из них все-таки решила двинуться дальше. Погоня продолжилась.

* * *

Прыжок. Семь быстрых шагов. Прыжок. Трещина, которую не перемахнуть, заставляет отклониться левее. Бег. Резкая остановка. Впереди, пузырем, набухает земля. Сейчас рванет фонтаном раскаленной грязи. Назад. Назад. Обходим. Снова вперед.

В непрерывной борьбе со стихией и собственным страхом прошли еще одни сутки. Ночью женщине приходилось буквально ползти, медленно и осторожно ступая в тусклом свете немногочисленных звезд, все же проглядывавших кое-где сквозь завесу поднимавшихся ввысь испарений. Конечно, ни о каком сне не могло быть и речи.

Бежать, если ее дерганные перемещения можно было назвать этим словом, уже невмоготу. А не бежать нельзя! Если глаза Йенне не изменяли, стены каньона, что выглядело совершенно невозможным, начинали медленно, но неотвратимо сжиматься. То ли горный разлом в этой части ущелья сужался, то ли его края действительно поползли навстречу друг другу. Присмотревшись, Вечная поняла, что все-таки верно последнее.

С каждым часом округа рождала все больше и больше чудовищных выбросов грязи. Окутанные клубами раскаленного пара шипящие струи спонтанно взмывали фонтанами к небу, то слева, то справа. Продвигаться вперед становилось все сложнее. Приходилось без конца уворачиваться от зловонных столбов кипятка. Сейчас Вечная уже не экономила сил. Жизнь беглянки висела на волоске. Дно каньона бурлило, как поставленный на огонь котел с кашей.

Ситуация могла бы показаться совершенно безвыходной, но вот уже часа два, как впереди замаячил долгожданный конец разлома. Возникшая на горизонте зеленая полоса постепенно росла и призывно манила беглянку к себе. До неведомых загорных лесов оставалось всего каких-то миль шесть, или семь, но у той жалкой несчастной улитки, в которую превратилась быстроногая некогда женщина, на такую дистанцию уйдет уж не менее трех полновесных часов. Да и то, если Буря не сделает путь еще более сложным, или лучше сказать — окончательно непроходимым для нынешней измученной Йенны.

Первый вопрос: хватит ли ей этого времени до того момента, как горы сомкнутся окончательно? Если, конечно, они вообще сомкнутся. Второй вопрос: продержится ли она эти бесконечно длинные три часа? Уж больно сильно забурлило дно сужающегося каньона. Уклоняться от взлетающих вверх смертоносных струй становилось все сложнее и сложнее. Теплая липкая грязь, в которую превратилась земля под ногами, не давала уже так легко, как прежде, скакать из стороны в сторону. Ревущие границы камнепада, пусть и ставшего в последнее время стихать, потихоньку придвинулись — тяжеленные глыбы рушились с неба всего в паре сотен ярдов от Йенны.

Радовало только одно — преследователи, следить за которыми, оглядываясь время от времени, она уже давно перестала, вряд ли успеют выбраться из этого проклятого места живыми. Если, конечно, кто-то из них оставался живым до сих пор.

* * *

Она успела! Она смогла! Выйдя за грань своих нечеловеческих сил, Йенна все-таки вырвалась из горлышка почти сомкнувшихся за ее спиной стен. До предела измученная, покрытая грязью с головы до ног, ошпаренная в нескольких местах, она еще некоторое время бессознательно продолжала бежать, отдаляясь от опасного места и постепенно забирая чуть в сторону. Наконец последние остатки сил покинули Вечную, и она упала в траву. Такую мягкую, прохладную, как-то нереально, по-особенному, пахнущую, как будто бы самой жизнью. Сердце бешено колотилось в груди, руки и ноги тряслись как у дряхлой старухи, но душу постепенно заполняло забытое уже за последние время спокойствие.

Горы позади, с безумным грохотом, окончательно сомкнулись. И не зря-таки Йенна убралась от устья каньона на приличное расстояние. Выдавленные из места стыка бурлящие струи смешавшихся земли и воды выплеснулись на окружающий лес безумной бурой рекой, ломая на своем пути, словно спички, и унося за собой огромные вековые деревья. Эта беснующаяся река прошла буквально в какой-то сотне ярдов от лежащей обессиленной женщины, но она этого даже и не заметила. Как не заметила Йенна и вынырнувшей из устья разлома за считанные минуты до хлынувших оттуда же грязевых потоков стремительной человеческой фигуры.

* * *

Приходя в себя, Йенна все еще лежала в траве, наслаждаясь наконец-то наступившей вокруг тишиной. Селевая река перестала реветь и окончательно иссякла. Земля больше не дрожала, и, кажется, женщина даже стала различать в отдалении трели очнувшихся птиц.

От смерти ее спасла только нечеловечески быстрая реакция Вечной. Уловив краем уха характерный знакомый свист, женщина, только что лежавшая неподвижно, резко сдвинулась в сторону. Нож, брошенный умелой рукой, воткнулся в землю там, где мгновение назад находилась ее неприкрытая шея. Вскочив, развернувшись и успев при этом выхватить из висевших на поясе ножен кинжал, Йенна сразу увидела своего несостоявшегося убийцу.

Одетый в неопределимого из-за грязи цвета дорожный костюм человек стоял в десяти ярдах от Вечной. За спиной незнакомца клочьями свисали обрывки плаща. На боку, перекосившись, болтались пустые ножны. Шляпы, приличествующей данному одеянию, на голове не было. И даже из пары сапог только левый остался сидеть на ноге. В общем, зрелище из себя ее враг представлял довольно жалкое. Как, видимо, и она сама. И дело здесь было не только и не столько в одежде. Лицо человека покрывали бугры волдырей, частью лопнувших. Слипшиеся волосы превратились в бесформенный бурый комок. Розовая обожженная кожа на шее сморщилась и местами обвисла. Уцелевшие каким-то чудом глаза холодно смотрели на Вечную. Левая рука незнакомца висела вдоль тела плетью, зато правой он управлялся на удивление быстро и ловко — место брошенного ножа в ее пальцах уже занял короткий меч.

'Как он только его не потерял в этом хаосе? Как он вообще смог из этого хаоса выбраться?' — сами собой ворвались вопросы в замутненное сознание Йенны.

— Отдай мне камень, и будешь жить. — прохрипел обожженный.

Первые слова незнакомца поставили Йенну в тупик. Гудящая голова напрочь отказывалась работать. "Какой камень? Какая жизнь? Какая жизнь без Асура? О чем он вообще? Асур... "

— Можешь не смотреть на мою сломанную руку, женщина. Если потребуется, я убью тебя и одной.

Голос мужчины, несмотря на его внешний вид, звучал уверенно и спокойно. В другое время Йенна наверняка испугалась бы этого человека. От него так и веяло силой. Сейчас же Вечная уже позабыла про страх, как и про большинство других чувств. Полное безразличие ко всему на свете и какая-то вязкая беспросветная усталость тяжким грузом навалились на Йенну, заглушив в этот миг даже горе. В душе женщины разлилась пустота. 'Пусть убивает. Быстрее бы все уже кончилось. Не могу уже! Не могу!'

— Молчишь? Глупо. — Незнакомец по-прежнему не спешил нападать. — Зачем он вообще тебе? Весь цикл сидишь на Осколке звезды, как собака на сене. Сотни лет прячешься, а могла бы... Крысиная жизнь, одним словом! Отдай лучше. Сама ты мне не нужна.

"Осколок звезды?" — В пустоте наконец промелькнула какая-то мысль. "Звездочка?!" — разум Йенны проснулся, и рука неосознанно потянулась к висевшему на шее кулону.

— Кто ты? — Хриплый голос как будто принадлежал кому-то другому. Горло женщины слиплось. — Ты не из Братьев. Чего тебе надо?

Мужчина, видимо, попытался довольно улыбнуться, полагая, что, втянув ее в разговор, наполовину добился успеха, но его обезображенное лицо стянулось лишь в жуткую маску.

— Маленький голубой кристалл с шестигранным сечением в полпальца длиной. И не говори мне, что ничего о нем никогда не слышала. Я точно знаю, что камень сейчас у тебя.

— Кто ты?! — Вырвавшиеся из рта Йенны звуки походили на рычание зверя. Побелевшие пальцы с новой силой впились в кинжальную рукоять.

— Спокойнее, женщина! — Клинок незнакомца ожил, взлетев вверх. — Конечно же, я не из Братства. Проклятых они отчего-то в свои ряды не берут. Давай уж разойдемся по мирному. Повторюсь, ты мне не нужна. Я просто хочу вернуть назад свою вещь, да и только. Стоит ли умирать из-за какой-то безделицы?

— Вы убили Асура, — отрешенно пробормотала Йенна, как будто бы донося эту истину до себя же самой.

— Твой любовник? Сочувствую. — Незнакомец, похоже, не понимал, что с ней творится. — К людям привязываться — последнее дело. Смертным свойственно умирать. Но мы-то с тобой не такие.

"Умирать... Асур умер из-за какого-то паршивого камня! Волшебного? Да пусть, хоть сто раз! Мама, ты видишь, что мне принес твой подарок! Мама, ты видишь?!"

Впервые за несколько сотен лет из глаз Вечной полились слезы.

'Нет! Виновата не мама! Виноваты они! Он! Этот самый ублюдок с облезлым лицом! Эта тварь! Это все он!'

Окончательно утвердившись в своем открытии, умудренная прожитыми веками и обычно прекрасно умеющая себя контролировать женщина, потеряв рассудок, молнией, бросилась на врага. Сейчас он превратился для нее в сосредоточение всего мирового зла, всего испытанного ей горя и отчаянья, всей пережитой и не пережитой еще боли. Залитые кровью глаза обезумевшей Вечной пылали огнем. Ненависть целиком поглотила рассудок несчастной. Все остальное ушло. Йенну накрыла багряная пелена.

И столько ненависти, дикой, жгучей и неподдельной, вложила Йенна в свой бросок, что он увенчался успехом. Бесшумной тенью мелькнул клинок незнакомца. Полетела в сторону подставленная под удар и тут же отрубленная чуть ниже локтя женская рука. Зато вторая, правая, успела вогнать, сжимаемый в пальцах, кинжал в грудь врага по самую рукоятку. Длины лезвия хватило с запасом — Вечный умер мгновенно. Кровь двух бессмертных смешалась, стекая к земле. Но разъяренной Вечной этого было мало. Навалившись на застывшее тело, Йенна впилась диким безумным взглядом в уже остекленевшие глаза и, рыча словно зверь, продолжала наносить удар за ударом. В звуках, исходящих из горла женщины, не осталось ничего человеческого.

* * *

Старый дремучий лес шелестел мириадами листьев. Буки, дубы и грабы будто бы вели меж собой разговор тихими шуршащими голосами. Не иначе, как обсуждали чудную пришелицу, потревожившую покой старой чащи. Не диковина, вроде бы. Человек. Но какой-то неправильный. Не такой, как другие. Много разного повидал древний лес на своем веку. Много разных существ проходило и проползало под его густыми кронами, но таких, как медленно бредущая в тени безучастных деревьев женщина, доселе ему зреть не доводилось.

И дело здесь было, ни в ее жутком виде, ни в перетянутой ремнем окровавленной культе, ни в нечеловеческих, каких-то дерганых, движениях, а в ее абсолютно пустых, ничего не выражающих, глазах. Таких мертвых глаз у живых с виду существ лес еще не встречал.

Последних связных обрывков сознания женщины, бывшей когда-то Йенной, хватило лишь только на то, чтобы перетянуть обрубок руки. Сейчас же мозг ее, душа и глаза — все опустело. Лишь только одна, но очень важная часть сошедшей с ума женщины оставалась полна. В чреве ее зрела новая, хрупкая, но не желающая сдаваться жизнь!

Глава первая — Мечты и сказки.

Ночь, как всегда незаметно, погрузила Долину во мрак. Только что еще играли на изумрудной листве лучи уходящего за окраину гор солнца, и вот уже не видно ни зги. Широченная лесная поляна, вместившая на себе и поселок, и поле, и выпас, притихла. Только свиньи в загонах похрюкивают, да нет-нет где заблеет коза. Дневные дела люд закончил. Хоть и много работы по лету, а темнота гонит спать. Кое-кто, так конечно, остался язык почесать под хорошую брагу, но в большинстве своем родичи уже разбрелись по домам — утром вставать с рассветом.

В маленькой кособокой землянке, вырытой на краю поселения, двое еще не легли. Из-за дверного полога слышались тихие голоса: взрослый и детский. Мягкий уютный свет разгонял тьму внутри — костерок только-что подкормили. В сложенном из глиняных кирпичей очаге тихо потрескивали сухие ветки. Низкие языки пламени робко тянулись за дымом к круглой дыре наверху. Слабый сквозняк заставлял их подрагивать, бередя пятна-тени на стенах. Пряный можжевеловый аромат вяло боролся с запахами топленого жира и пота. Последний немного выигрывал — мылись здесь редко. Из угла доносился забористый храп вперемешку с сопением — там уже спали: отец, старший брат и сестренка. Сгрудившись в кучу, закинули друг на дружку руки и ноги — в холода так теплее. И хотя сейчас лето снаружи, а ведь привычка. Вот и костерок был запален не чтобы согреться, а лишь света ради. Правда, есть от огня и еще одна польза — даже в доме, за стенами, живое пламя издревле дарует людям спокойствие. Под мирный треск сучьев в костре всегда засыпается легче — это вам каждый скажет. Только вот маленький мальчик, семи-восьми лет, никак не хотел отправляться в мир снов, продолжая крутиться среди вороха мягких шкур.

— Мама, а расскажи теперь сказку про Яра.

Мать, что-то шившая в слабом свете костра, сидя на коленях, ответила, не отрываясь от своего занятия:

— Сынок, ты же уже слышал ее. Дед-то поди рассказывал — он это дело любит. Да к тому же, это вовсе не сказка.

— Все равно расскажи.

Ребенок продолжил настаивать, и женщина, как это часто бывает у матерей в подобных случаях, все-таки уступила.

— Ну ладно, слушай. Давным-давно, задолго до моего рождения и до рождения моей матери, много-много поколений назад в наш поселок, да не в тот, где мы сейчас живем, а в какой-то другой поселок нашего Племени, наверняка заросший уже лесами, пришла странная женщина. Была она жутко грязная и ободранная, да к тому же, у нее не хватало одной руки. Да-да, левая рука была у нее оттяпана под локоть, как у старого Жижмы — Милохиного деда. Ну, да ты его не застал. Но рука-рукой, а самым пугающим в ней было не это. Жуткий немигающий взгляд пришелицы страшил народ боле всего другого. Мертвые застывшие глаза никого и ничего не видели и всегда смотрели куда-то мимо тебя, в пустоту.

На этих словах мать оторвалась от своего шитья и, выпучив глаза, постаралась изобразить тот страшный взгляд. Ребенок хмыкнул, а рассказчица уже шла дальше:

— Та женщина не отвечала ни на какие вопросы, ничего не спрашивала сама, и вообще ни разу не проронила ни слова. Она ничего не делала, и ничто ее не интересовало. Она могла лишь сидеть, глядя в одну точку, и кое-как пережевывать пищу, что клали ей в рот.

А самое интересное, что за несколько дней до появления пришелицы закончилась страшная буря, бушевавшая многие дни. Земля ходила ходуном, черные тучи затянули небо, громы и молнии сменяли друг друга. Духи всех четырех стихий носились по воздуху в безумном хороводе. Видно, боги тогда что-то не поделили, и отголоски их битвы будоражили все вокруг.

Старейшины Племени, посовещавшись, отправили по следам пришедшей в поселок женщины группу разведчиков. Вернувшись, те поведали, как отыскали у подножия гор место битвы, где, без сомнения, дралась с кем-то их нежданная гостья. Свидетельством тому служила найденная охотниками рука, чудом не тронутая зверьми. Еще разведчики нашли там мертвого мужчину, одетого в необычные одежды и настолько уродливого, что сразу становилось понятно — это не человек. О том, что битва эта разразилась явно не меж людей, говорило и принесенное посланцами чудесное оружие — два ножа: один короткий, другой длинный. Оба они были сделаны из невиданного очень твердого камня, и ни сломать, ни затупить их было никому не под силу.

— Мама, я видел один из этих ножей, тот, что поменьше, — перебил ребенок рассказчицу.

— Да, малыш, этот нож и сейчас хранится в доме вождя. Он на большие праздники вешает ножны с ним себе на пояс, — пришлось отвлечься матери. — Но слушай дальше.

— Так вот, люди узнали, почему гремела та страшная буря. Бог света и огня — громовержец Ярад, самый почитаемый людским племенем среди всех божеств нашего мира, видя с небес, как тяжело живется на земле его любимым детям, ниспослал к нам в облике человека, подвластного себе, духа огня, несущего великий дар. — Женщина сделала паузу, чтобы слегка отдышаться.

Но вечный противник Ярада, — продолжала она миг спустя, — Бог смерти — владыка подземного мира Зарбаг, как-то проведал о планах Ясноликого и тут же послал своего злого демона — остановить слугу Громовержца. Свершился великий бой между враждующими духами. Во время битвы боги всецело поддерживали и подпитывали силой своих посланцев. Сражение длилось семь страшных дней и закончилось лишь тогда, когда духи смогли уничтожить друг друга. Но хоть служивший Яраду дух огня и пал, тело, которым бог его наделил, уцелело и, ведомое Ясноликим, добралось до людей. — Женщина на миг замолчала, но ребенок не желал ждать.

— А дальше?

— Дальше.., — сбилась с мысли рассказчица. — Спал бы уже. Дальше... дальше уже про Яра. Ладно, слушай, совенок. — И женщина снова вернулась к прерванной истории:

— Даром, посланным Громовержцем, оказался носимый женщиной в чреве ребенок. Про то люди сразу же догадались. С самого появления однорукой в поселке живот ее рос, и в назначенный срок она родила мальчика, бывшего, как считало все Племя, сыном самого Ярада. Выполнив свое предназначение и подарив ребенку жизнь, посланница Громовержца умерла. В этот раз уже по настоящему, плотью. Мальчик же, получивший при рождении гордое имя — Яр, поначалу ничем особо не отличался от остальной детворы. Но то только сначала так было. Проходили годы. За ними еще, и еще. Яр повзрослел, прошел посвящение в охотники, женился, построил дом, а каких-то чудес в его жизни все никак не случалось. Мало кто в Племени был все еще твердо уверен в божественной яровой сути. Обычный охотник, каких в каждом поселке полно. Но нет. Со временем, отличия Яра от других родичей все же начали проявляться.

Вот Яру исполнилось сорок, а он все такой же сильный и быстрый, как в двадцать. Да и лицом молодой — ни морщин, ни седины в волосах. В пятьдесят и в шестьдесят то же самое. Друзья все в дедах уже ходят, а он юн и бодр. Давно уже исчезли сомнения — сын бога живет среди смертных! Не властны над ним года, не страшна ему старость, да только закралась меж сил его чудных и слабость одна. Сколько бы Яр не старался, но ни первая, ни вторая жена его так и не понесли.

В очередной раз прервавшись, рассказчица бросила взгляд на ребенка. Не спит, слушает.

— И вот в чем еще беда — сколько не думал народ, а никак не давалась загадка: для чего же Ярад послал своего сына к смертным? Не обычной же жизнью жить? Сам Яр на то ответить не мог. Он ведь никогда и не чувствовал связи со своим небесным отцом, сам мучился, силясь понять свое предназначение.

Но вот однажды пришел в Долину невероятно жаркий и засушливый год. Почти весь урожай погиб без достатка воды под лучами светила. Дикие звери ушли от людских поселений, а домашнюю животину в Племени тогда еще не держали. Начался голод. Ко всем бедам, так еще и Великая река пересохла. Испокон веков разделяющая Долину граница совсем обмелела, и живущие на том берегу Безродные отважились на невиданное доселе нашествие.

Много наших предков, застигнутых врасплох, полегло в ту пору. Племя отступало, проигрывая в схватках раз за разом, пока с охоты из дальних лесов не воротился Яр. Возглавив атаку со своим созданным на небесах длинным ножом в руках, он сумел вышвырнуть врагов из наших земель. Говорят, в тот день вода в реке была красной от крови множества убитых Безродных. В течение долгих лет после той битвы они ни разу боле не ступали на нашу землю такими ордами.

Тогда постигли родичи смысл божьего дара. В тяжелые времена от бед непосильных был послан Яр своим отцом небесным спасать наше Племя. Много раз потом это подтверждалось, когда очередную беду помогал сын Ярада людям пересилить. И не обязательно то были битвы. Иногда дельным советом можно больше помочь, чем крепкой рукой. Например, животных при доме держать — Яр придумал. А от засух поля спасают да урожай умножают нынче прорытые по слову его каналы, идущие от рек и ручьев.

Зажил с тех пор сын Громовержца — Яр в мире с людьми и с самим собой, ибо знал он теперь в чем цель его, и цель эта была ему в радость. Но поселился он вдали от всех, у самого подножия гор, здраво рассудив, что родичи, находясь в постоянной к нему близости, совсем разучатся жить своим умом. С той поры появлялся он в Племени лишь в случае крайней нужды, да по большим праздникам. Много-много лет жили под защитой мудрого Яра родичи, и по сей день живут.

Завершив рассказ, женщина отложила иглу, осторожно подползла к сыну и, убедившись что ребенок заснул так и не дослушав историю до конца, вернулась к своему шитью. Ее работа была еще далека от завершения, а праздник длинного дня неотвратимо приближался. Нужно было поторапливаться.

* * *

В соседней землянке, несмотря на поздний час, тоже спалось не всем. Подсунув под голову руки, крепкий высокий юноша, молча разглядывал звезды сквозь дыру дымохода. Идущий из отверстия свет падал серебристым столбом на вытянутое скуластое лицо. Тонкий прямой нос, узковатые серо-голубые глаза, копна русых волос — обычный парень, каких в каждом поселке полно. Из всех отличий: только родимое пятно на шее, да щербина в зубах — память о славной драке, случившейся позапрошлой зимой.

Лежа на спине почему-то думалось всегда лучше — это Арил подметил давно. Стоит на бок повернуться, и сразу в сон клонит, да и сестренка сопит прямо в ухо, что твой еж. С другой стороны подвывает вторая — похоже, страшилка снится. А вот младший братишка притих. Возился, возился, пихал мамку в ребра, но теперь уже упокоился. С малышней всегда так. Ну а, если не дома и даже не ночью, все-равно на боку — не то. Наверное, оно потому так, что, когда сам выпрямишься, то и мысли прямо идут. Вон даже батин храп не мешает, а ведь его и снаружи слышно.

А думалось парню сегодня не абы о чем. Не девки и не охота — голова другим занята. Еще бы! Ведь, всего несколько дней осталось до праздника. Как оно все пройдет... Совсем скоро ему предстояло отправиться в главный поселок Племени, к берегам Великой реки. Там, на земле рода Змей, люди будут встречать Длинный день. А ведь в текущем году это событие превращалось для Арила из яркого веселого развлечения, как оно всегда было раньше, в серьезную проверку на прочность, способную повлиять на всю его дальнейшую жизнь. Дело было в том, что пару месяцев назад парню исполнилось шестнадцать. В этом возрасте любой юноша наконец-то получал долгожданную возможность назваться мужчиной. Только это право сначала нужно было еще заслужить. Каждый мальчишка в Племени, обычно, начинал ходить со старшими в лес за добычей лет с десяти, а то и раньше, но вот охотником, настоящим охотником, мог зваться лишь тот, кто прошел испытание. То самое, что раз в год проводится на берегу Великой реки, у большого холма.

Не то, чтобы Арил боялся испытания... Пройти-то он — пройдет. В этом он даже не сомневался. Вот только парню было мало — просто пройти. Он жаждал победы! Праздник длинного дня, хоть это и не вязалось с его названием, длился не один день, а целую неделю. На это время поселок Змеев сильно раздавался в размерах и превращался в настоящую ярмарку. Народ гулял, пил, ел, менялся-торговал с утра до вечера, но только в перерывах между играми. Большое испытание, а в Племени особенно любили все значимое называть Большим, или Великим, серьезным делом представлялось лишь самим участникам — ведь им же там потеть. Для остальных же это действо было зрелищем. Таким, что предвкушаешь целый год. А как же! Кто ж не любит с азартом поглазеть на состязания, когда народ на сотни голосов орет со всех сторон? Арил и сам всегда орал и бился об заклад, но нынче его место по ту сторону. Теперь не до веселья. Четыре дня, доросшие до испытаний, юноши метали копья, бегали, пускали стрелы и тягали бревна. В итоге каждый из восьми родов определял в своих рядах двух неудачников, которым звание охотника отстаивать на следующий год.

Признаться, слабаки Арила волновали мало — он не из их числа. Вот победить, стать лучшим из погодок — цель крайне важная, ведь восемь первых выйдут в пятый день, померяться умением друг с другом. Вот где народ начнет болеть по настоящему! Вот где почет и слава, и... позор. Нет, проиграть в конце уже не страшно. На самом деле парень не стремился во что бы то не стало одолеть прям всех. Хотя, оно бы было и неплохо. Последним из восьми не стать бы — свои потом такого не простят. А серединка, в общем — ничего. Награду отбирать не станут в любом случае. Всем победителям в своих родах, не разбирая кто там что уже смог показать в день пятый, по уговору доставался приз. Он-то и был объектом чаяний Арила. О нем он и мечтал.

Хотя награду эту нельзя было ни съесть, ни унести домой, перспектива оказаться среди восьми победителей Большого испытания, приятно грела душу. Призом, как это не странно, являлась работа. Избранным юношам предстояло, преодолев добрых полторы сотни миль, доставить к жилищу Яра собранные родичами дары. Немалая, кстати, ноша, если судить по виду. Арил всякий раз, наблюдая за сборами очередных везунчиков, мысленно представлял себя на их месте.

Такой поход обязательно затевался в каждом году, и этой традиции в Племени следовали неизвестно с каких времен. Мудрейший сам составлял перечень всего ему необходимого, когда на несколько дней оставался погостить в змеином поселке после праздника Длинной ночи. Туда он регулярно являлся каждую зиму. Зиму Мудрейший любил. Вот летом заставить Яра наведаться в Племя могла уже только крайняя необходимость. Про такое Арил и не слышал. Говорили, что Яр не очень-то жалует жару, а потому решается на долгие переходы только в холодную пору. Вернее в прохладную. Зима в Долине редко выдавалась по настоящему суровой: частые моросящие дожди, иногда с сильным ветром, утренний иней и туманы, ползущие от Великой реки. Снег и мороз, так вообще, почитались диковинным чудом. За всю свою жизнь Арил лишь единожды видел, как снег покрыл землю. Хватило слепить куличи — парень с трепетом вспоминал тот момент.

Отправиться в столь дальние, по меркам Арила, края, как южные предгорья, парню безумно хотелось. И не только ради самого путешествия, представлявшегося ему веселой прогулкой. Увидеть своими глазами знаменитый каменный дом, постройка которого, по преданиям, заняла сотню лет, побывать в легендарной пещере прошлого, где исписанные знаками стены надежно хранили историю Племени — что может быть лучше? Только одно — провести несколько дней в одной компании с сыном Ярада! Вот чего жаждал Арил, не раз и не два во всех красках представляя себе эти дни.

И ведь не на пустом месте рассчитывал Арил на успех в грядущих состязаниях. У себя в роду из всех девятнадцати своих сверстников, он, вместе с долговязым Майно, считался главным претендентом на победу в этом году. Случалось, конечно, разное, но, если говорить откровенно, серьезных противников у юноши имелось лишь двое, и главным из них был он сам.

* * *

Обычно, путь к главному поселку Племени занимал у Арила два дня, но многолюдной, перегруженной разнообразным добром процессии понадобилось целых четыре. Шли все: мужчины, женщины, дети. Дома остались лишь немощные старики, да пара выбранных жребием охотников. Никто не хотел пропустить главное событие всего года по доброй воле. Дорога была юноше хорошо известна и оттого крайне скучна. Лес, поляна, снова лес, небольшая речушка с перекинутым через нее мостком — все вокруг до боли знакомо. Широкая нахоженная тропа, какими соединены все поселки Племени — ничего интересного. Когда впереди показались первые окраинные хижины, Арил облегченно вздохнул. Путь закончился.

С самого утра в поселке царила деловая суета. Все куда-то спешили, что-то таскали на волокушах, что-то на спинах, гоняли животных, галдели на все голоса. Меновая торговля худо-бедно велась всю праздничную неделю, но главные сделки заключались именно сегодня. Завтра уже пойдут испытания, потом состязание сильнейших, ну а в последний день уже тем более не до того будет — он обрядами занят. На конец праздника припасено самое важное: жертвы богам, посвящение в охотники, круг невест, где рождаются новые семьи. Правда, Арила дела последнего дня волновали мало — он всегда эту часть считал скучной.

Поселок, неимоверно разросшийся в эти дни за счет разбитых тут и там временных шатров, бурлил и шумел, как растревоженный пчелиный улей. Люди всех восьми родов, большая часть всего Племени, собрались здесь сегодня. Несколько тысяч человек куда-то шли, стояли, сидели, пили, ели, кричали и смеялись.

— Эй, Бавар, ты ли это? Тебя же медведь сожрал, — весело удивлялись басом.

— Не медведь, а кабан. Да и сожрал его я, — слышалось в ответ.

— Кому шкура тигра, — звучало в толпе. — В этом году полосок в два раза больше! — зазывал торговец народ.

— Помяните мои слова, Валай из рода Волков с копьем всем нос утрет, — с вызовом орал здоровенный мужик, явно попробовавший с утра грибной браги.

— А с луком первый Ралат из Орлов, — кричали ему в ответ. Хотя называть род стрелка было совсем без надобности. Орлы всегда славились именно этим умением.

Арил, как и все, сновал в разные стороны между шатров и землянок. В торговле парень не участвовал, этим пусть старшие занимаются, его же задачей был поиск знакомцев из разных родов. Встретив таких, юноша, обменявшись парой шуток и наскоро помянув былое, старался выведать побольше ценных для него сведений о возможных противниках.

В каких-то родах явных лидеров не наметилось, в других же все было давно решено. Кого-то из этих ребят Арил знал лично, кого-то нет. Некоторых откровенно побаивался, других, наоборот, не воспринимал всерьез. Особенно парень удивился, когда услышал, что чокнутая Мина из рода Оленя не только отстояла свое право участвовать в испытании, но и считается возможным претендентом на победу. Он, как и все, конечно, слышал о взбалмошной девчонке, ни в чем не желавшей уступать мужчинам, но совершенно не предполагал, что все может так далеко зайти.

"Ну, ну", — усмехнулся про себя юноша — "Дай только проскочить в восьмерку победителей, уж я-то поставлю тебя на место."

Добившись от своих метаний, хоть небольших, но все же результатов, Арил отправился спать. В этом году он ночевал отдельно от остальной семьи — традиция, с намеком на грядущее. Считалось, перед испытанием мужчина должен немного пожить взрослой жизнью. Вплоть до посвящения юноши спали в отдельных шатрах, сами себе готовили еду и вообще сами себя обслуживали во всем. Порвись что — будешь сам зашивать. Сломал что — чини. А самое неприятное — с родными даже заговорить нельзя. Таковы правила.

Снаружи еще праздно шатались набравшиеся за день гуляки, а юноша уже старался заснуть. Назавтра начинать большое испытание первыми выпало родам Кабана, в котором ярость охотника ценили превыше всего, и Лисы, откуда происходил Арил, а главным качеством бойца считалась хитрость.

Глава вторая — Испытание

У самого берега реки, полумилей ниже поселка, начинался длинный увал, устремленный на север. Эта невеликая возвышенность звалась родичами Большим холмом лишь потому, что ничего выше в землях Племени просто не было. Травянистый пологий склон занимали зрители — народ сидел густо, вершина забита битком. Внизу вдоль подножия растянулся огромный луг, ограниченный с запада лесом. Приличный кусок его загодя выкосили и разбили врытыми в землю кольями, на три неравные части. В одной из них, поочередно выходя вперед, метали копья юноши из рода Кабана, в другой, самой длинной, пускали стрелы юные Лисы. Подолгу целясь, замирая в напряжении, ребята по очереди пытались поразить мишени, отставленные на разное расстояние от стрелков. Тугие, сплетенные из травы чушки сейчас походили на толстых зеленых ежей — так их истыкали лучники. Но это лишь ближние цели. В дальних торчало значительно меньше "иголок". Ну а последние две, так и вовсе, оставались нетронутыми — в эти не каждый-то год попадают.

Черед Арила еще не пришел, и он с все возрастающим нетерпением следил за успехами товарищей, сидя чуть в стороне. Долгожданный момент, на подготовку к которому юный хитрец затратил уйму сил и времени, неотвратимо приближался. Несмотря на данное самому себе обещание, Арил уже весь испереживался. Капли пота катились по лбу, сердце билось лягушкой в горшке — приходилось себя успокаивать отвлеченными мыслями.

Позади парня в траве лежал сшитый из шкуры косули серый продолговатый чехол. В нем юноша кое-что прятал. Стоило утром Арилу покинуть шатер, как к нему тут же начали приставать с вопросами. Знакомых интересовало, что за длинный мешок он несет на плече рядом с копьем и где он забыл лук со стрелами. Парень стойко отшучивался, а где можно, так просто отмалчивался, но вот-вот предстоит раскрыть тайну. Для соперников у Арила в запасе имелся сюрприз, да такой, что те ахнут. Парень мало того, что надеялся удивить своей выдумкой всех собравшихся на холме и под ним, так еще и планировал с ее помощью победить в состязаниях. Да чего уж там состязания! Если дело выгорит, можно прославиться на все Племя. Арил в тайне мечтал о такой славе, но боялся признаться в этом даже самому себе.

Укрытым до времени от посторонних глаз сюрприз оставался недолго. Арила вызвали, и юноша, красуясь, нарочито медленно извлек из чехла свой необычный лук. Зрители ахнули. Со всех сторон раздались возгласы удивления и не только. С холма полетели редкие гневные выкрики, слова которых юноше было уже не разобрать — их заглушил повисший облаком над поляной протяжный громкий смех.

Другой бы на его месте сник, расстроился и провалил все дело, но Арил не был дураком и понимал, что первая реакция народа будет именно такой. Лук парня в глазах любого жителя Долины, включая Безродных, совсем не походил на то, что все обычно называли этим словом. И в Племени, и за рекой это оружие встречалось повсеместно. Мужчины и женщины всех возрастов, так или иначе, владели мастерством стрельбы из лука. И даже малые дети, играя, носились друг за другом с коротенькими гнутыми стрелялками.

Никто, даже сам Яр, не мог припомнить, когда это первейшее в охоте орудие приобрело свой нынешний облик и больше особо не менялось. Да и что там менять? Палка, жила — бери и натягивай. Конечно, луки в разных родах имели некоторые отличия по длине и способу просушки древесины, да и деревья для их изготовления мастера выбирали разные. Вот только оружие Арила настолько выбивалось из представлений родичей о луках, что глаз отказывался принимать увиденное. Это было нечто!

* * *

Рогатик, как называл свое творение Арил, удобно лег в руку. Маленький, угловатый, чудной. Тяжеловат для своих размеров, но то ерунда. Зато, как стреляет!

Обычные деревянные луки были легки и удобны, но слишком быстро изнашивались и приходили в негодность. Со временем они постепенно теряли упругость, и это даже несмотря на то, что тетиву натягивали только на время охоты. К тому же, особенно мощные луки, с какими сподручно пойти и на крупного зверя, у мастеров получались настолько большими, что мало кто сладит. Оно ведь ох как непросто — выстрелить из засады, сидя в кустах, когда твой лук выше тебя ростом. Да и натянуть такую громадину по силам не каждому.

Рогатик же победил недостатки своих деревянных собратьев. Он вышел некрупным, податливым, гибким, а главное — мощным. Стрела из него вылетала в два раза быстрей. Била точно. Хотя тетиву за все время с него не снимали ни разу, упругость не падала. А ведь уже пару месяцев минуло, как Арил его сделал. Не лук, а мечта! Порою создатель оружия даже начинал сомневаться — а сам ли он это придумал? А вдруг бог охоты Нахар вложил ему в голову нужные мысли? Так, или иначе, а своим творением парень ужасно гордился и благодарил судьбу за тот случай, что привел к появлению чудного лука на свет.

* * *

В начале весны на одной из охот Арилу с отцом удалось завалить длиннорогого буйвола. Вдвоем взять такую зверюгу — большая удача. Обычно их только с облавы берут — зверь-то немаленький. Одна беда — случилось это далеко от поселка, не дотащить. Пришлось разделывать тушу на месте. Вырезав куски мяса получше, охотники отнесли их домой. Потом снова вернулись к добыче. Затем еще раз. Третья ходка случилась уже в темноте и стала последней. Буйвола в их отсутствие отыскали шакалы, а после них хорошо, если кости останутся. Эти поганцы что хочешь сожрут на раз-два. Помнится, батя тогда сокрушался, что все, мол, рога и копыта — брать нечего. Их-то Арил и взял. Рога, в смысле. Решил их пристроить куда-нибудь, а оно вон как вышло.

На следующий день парень вздумал слегка затереть те рога свиной кожей — чтоб, значит, блестели. Сидел, шлифовал и решал заодно, что теперь с ними делать. Отдать мастерам — пусть нарежут божков? Материал подходящий. Взамен можно будет пару скребков попросить. Как раз свой где-то посеял. Или сладить мотыгу? Две даже. А что? Дело нужное. Внезапно Арил замер. Несколько мгновений он недоверчиво разглядывал свой трофей, а потом вдруг расплылся в довольной улыбке. Крепкий, длиной с его руку, изогнутый рог, своей плавной дугой, напомнил парню половинку натянутого лука. Решение родилось мгновенно! Оставалось достать инструменты, раздобыть жилы и найти подходящее дерево. Непростые задачи, но, если уж Арил вбивал себе что-то в голову, остановить его было сложно.

Несколько дней скрытной подготовки, и работа пошла полным ходом. Пока добытые жилы сначала замачивались в соленой воде, а после сушились на солнце, Арил усердно выстругивал деревянную основу. Сердцевина молодого тиса, очищенного от коры и верхнего слоя древесины, также не избежала пропитки и долгой просушки. Затем парень, разделив ствол на несколько частей длиной в три-четыре ладони, принялся подбирать идеальные размер и форму для сердца будущего оружия — его деревянной связующей части. Методом проб и ошибок, переломав кучу каменных и костяных инструментов, Арил все-таки добился своего. Лук был готов! Ровно подточенные с широкого конца рога плотно вошли в пазы деревянной основы с обеих сторон. Клей из смолы и рыбьего жира надежно соединил части целого между собой. И наконец, дабы намертво все скрепить воедино, Арил жилами туго перемотал середину оружия тройным слоем. Оставалось натянуть тетиву.

Внешний вид получившегося лука был непривычен для глаза, но тянулся он здорово, стрелял далеко — а что еще надо охотнику? Арил очень быстро привык к новому оружию. Тренировался он скрытно в лесу, уходя от поселка подальше. Как же ему хотелось показать свое "чудо" отцу и товарищам! Рогатик бы им понравился. Но тогда не получится удивить всех на празднике — сюрприз будет испорчен. Да и, вдруг, не позволят проходить испытания с таким луком? Этого парень боялся больше всего, а потому терпеливо ждал лета, продолжая оттачивать свое мастерство в одиночестве. Стрелы к такому оружию, в принципе, подходили любые, но парень не поленился наделать десяток особенно длинных и тяжелых, специально к Большому испытанию. Да и вообще все, над чем так упорно и долго трудился в последнее время Арил, создавалось для этого судьбоносного дня.

* * *

— Удачно обделаться, — съязвил Майно. Когда шум немного утих, противник Арила вприпрыжку подскочил к парню, дабы шепнуть напутствие. Сам долговязый хохмач уже отстрелялся, и вполне неплохо. Довольная улыбка не сходила с загорелого лица. Глаза блестели злорадством.

— И не надейся, Длинный. — Голос юноши прозвучал гораздо уверенней, чем он себя чувствовал. — Сейчас ты убедишься, насколько внешний вид бывает обманчив!

— Болтай, болтай! Подвел ты меня, брат-лисенок. Я-то надеялся на интересную борьбу до самого конца, а ты в первый же день припер вместо лука какую-то рогатую загогулину. Видно, забодать мишени собрался.

Своими издевками Майно явно пытался вывести Арила из себя. Долговязый прекрасно знал своего соперника и понимал, что раз парень не побоялся выставить странный лук на всеобщее обозрение, то оружие действительно хорошо.

— Посмотришь, — пришлось прервать Арилу разгоравшуюся перебранку, так как его уже торопили взмахом руки. Парень набрал в грудь по больше воздуха, резко выдохнул, и быстрым шагом устремился к позиции.

* * *

Стрельба велась до трех промахов. С каждым попаданием испытуемый смещался немного в сторону и начинал выцеливать следующую, более далекую мишень. Так постепенно можно было добраться и до последней — восьмой, что, впрочем, случалось лишь раз в несколько лет, когда в каком-нибудь из родов вырастал по-настоящему великий лучник. Майно вот, например, с третьей попытки поразил-таки шестую чушку и сразу вырвался далеко вперед.

Когда Арил выпустил первую стрелу, пробившую мишень насквозь, смешки вокруг мгновенно стихли. К пятому подряд попаданию его выстрелы уже встречали восторженным ревом. В шестой стреле никто, как будто и не сомневался. А вот когда седьмая цель была поражена прямо в центр, весь холм вскочил в едином неистовом порыве.

Дождавшись, когда страсти чуть-чуть поутихнут, Арил нацелил лук на восьмой рубеж. Вызванная восторгами толпы непредвиденная заминка сыграла с ним злую шутку. До этого момента парень стрелял подряд, не отвлекаясь и ни о чем не думая. Сейчас же, осознав свои свершения, казалось бы, достигнув цели, вырвавшись вперед, Арил разволновался и дрогнувшей рукой послал стрелу слегка левее.

Разгоряченные лихим началом зрители встретили промах парня громким, полным разочарования, стоном. Откуда-то с вершины холма прилетел злой свист.

'Не простят!' — неожиданно понял Арил. 'Забудутся первые семь попаданий, забудется странный диковинный лук, забудется его юный создатель. Без восьмой сбитой чушки не видать мне никакой славы, только победу... А выиграть мало!' Даже столь вожделенный поход к Яру, как-то весь потускнел в мечтах парня. Арил тонко почувствовал, чего он сейчас желает, и выхватил следующую стрелу.

Глубоко и медленно дыша, Арил пытался полностью очистить сознание, как когда-то учил отец. "Холма нет, людей нет, криков нет — вокруг пустота. Глаза ничего не видят кроме цели. Уши ничего не слышат. Есть только я, лук, стрела и мишень."

Получилось! Словно незримые стены отрезали парня от творившегося вокруг. В голове слабый гул, в теле легкость. Окончательно успокоившись, сосредоточив всего себя на самом центре далекой мишени, Арил плавно отпустил тетиву. Характерный приятный звук воткнувшейся в чушку стрелы сообщил зрителям о рождении нового мастера. На холме и под ним все вскипело. Люди кричали, махали руками, трясли поднятыми вверх копьями и луками. Многие даже было рванулись поближе к герою, и если бы не громогласный возглас вождя, призвавшего зрителей успокоиться, испытание юношей-Лисов пришлось бы досрочно закончить.

Маргар — глава всего Племени медленно поднялся со своего почетного места у подножия холма. Огромный усатый охотник статью и ростом напоминал матерого медведя — широченные плечи, толстая кость, мохнатая с проседью шевелюра. Не даром, что и из одноименного рода выходец. Там каждый второй здоровяк. Так же медленно, тяжелым уверенным шагом, Маргар двинулся к краю поляны. Двое дюжих сыновей топали по бокам от отца — эдакая молчаливая стража. Арил ни разу не слышал, чтобы эти амбалы открывали рот, а уж пускать в ход увесистые кулаки здоровякам-Медведям тем более не приходилось — вождю и так никто никогда не дерзил. Дойдя до начала выкоса, Маргар встал полубоком к холму, чтобы было удобно обращаться и к зрителям на склонах, и к участникам испытания на поляне. Народ притих и приготовился слушать. Даже юноши из рода Кабана, перестав метать копья, с любопытством переводили взгляды с вождя на Арила и обратно. Наконец, сложив руки на широкой груди, как он всегда делал, обращаясь к народу с речами, Маргар пробасил:

— Полно, родичи. Пошумели и хватит. Зачем так орать? Чай не Безродные из-за реки лезут. Я понимаю вашу радость и искренне поздравляю всех с появлением среди нас еще одного мастера стрелы! Но давайте все-таки немного поостынем и дадим остальным молодцам тоже себя показать. Сдается мне, не все примявшие сейчас траву задницы настолько молоды, чтоб их хозяева впервые видели восьмую подбитую чушку.

Ожидаемые смешки и согласные возгласы подтвердили слова вождя, но продолжить Маргар не успел.

— А вот девятую навряд ли! — выкрикнул обалдевший от своего последнего выстрела Арил. В тот момент окрыленный успехами парень просто не понимал, как нагло звучат его слова. Сознание юного Лиса заполнили радость и странное, неведомое доселе, чувство всемогущества. Ему казалось, что он сейчас способен не то что попасть в какую-то чушку, а даже летучую мышь сбить на звук в темноте.

Маргар нахмурился. По склону холма побежал шепоток. Люди замерли в ожидании. Вождь задумчиво теребил усы. Дерзость мальчишки поставила Маргара в весьма неприятное положение. С одной стороны, он должен бы наказать юнца, посмевшего на глазах у всего Племени нахально перебить его, с другой же, и это явно читалось на лицах собравшихся вокруг людей, отказ в скрытой просьбе Арила народ не поймет. Несколько мгновений поколебавшись, Маргар расплылся в довольной улыбке, приняв решение, которое, как ему показалось, должно устроить всех.

— Ты здорово наловчился пускать стрелы из этой твоей рогатой штуковины, паренек, — начал вождь свою речь, — Но отступать от традиций непросто. Поставить тебе мишень чуть подальше — значит нарушить привычный ход испытаний, ни разу не изменявшийся, Ярад ведает с каких времен.

Затянув паузу настолько, что часть собравшихся уже начала недовольно роптать, Маргар продолжил:

— Но наша жизнь не стоит на месте. Все меняется, и твой лук лучшее тому подтверждение. Я не слепой и вижу, что родичи ждут продолжения, — холм поддержал его слова довольным гулом, — Поэтому, пожалуй, я разрешу тебе попробовать нас удивить еще раз, — радостный шум усилился, а Арил облегченно вздохнул. Теперь-то разум мальчишки уже прояснился. Пелена вседозволенности сползла с глаз. Парень стоял ни жив, ни мертв, проклиная себя за глупость.

Тем временем Маргар вскинул вверх волосатую руку, снова требуя тишины.

— Но ежели мишень за две оставшихся попытки так и останется цела, придется тебе, парень, все начинать сначала на будущий год. Что скажешь, молодой стрелок, готов рискнуть во славу рода Лисы?

Арил стоял и слушал речь вождя, постепенно мрачнея лицом. Он уже понял, в какую ловушку загнал сам себя. Сейчас отказаться от продолжения стрельбы, которое парень по дурости сам и выпросил, означало покрыть свое имя глубоким позором, в котором потонут все предыдущие заслуги. Деваться было некуда. Парень по крепче перехватил Рогатик и нарочито твердо выпалил:

— Готов, мой вождь!

— Тогда начнем, — довольно огласил Маргар приговор, и тут же двое мужчин, выдернув кол, на котором висела чушка, принялись отсчитывать еще десять шагов. Закончив установку цели, охотники торопливо отбежали в сторону, и Арил поднял лук.

* * *

Вечером того же дня у одного из больших костров, какие в поселке Змей в эти дни разжигали десятками, долго шумел никак не желавший расходиться народ. Все, наперебой, обсуждали сегодняшние события:

— Нет, ну это же надо было так обнаглеть! С первого раза попал в девятую чушку, а дальше, мол, не буду, оставлю для следующих поколений. Тоже мне, благодетель нашелся, — возмущался задетый выходкой Арила за живое Морлан по прозвищу Длиннорукий. — Дайте мне только его рогач на пару деньков, и я утру нос этому выскочке. — Усомниться в словах Морлана никто не решился — охотник заслуженно считался мастером лука. И не где-нибудь, а в роду Орлов. — Я, конечно, не умаляю заслуг мальчишки — оружие он смастерил отличное. Но вот только нечего строить из себя величайшего стрелка всех времен. Состязание — это одно, а охота — совсем другое. Посмотрим, как он себя в настоящем деле покажет.

— А я вот считаю, что молодой Лис испортил весь праздник! — вставила слово худощавая женщина из рода Волков. — С самого утра, в первом же состязании, умудрился выкинуть такое. Согласитесь, дальше глазеть на потуги мальчишек было уже не так интересно, как раньше.

— Да уж. И то правда. Жаль, жребий не поставил Лисов на четвертый день. — поспешил согласиться с Волчицей невысокий крепыш из местных.

— Все верно. Следующие три дня вряд ли пройдут также весело, хотя на упертую Олениху я бы и поглядел. — Седой бородач плеснул куда-то себе под усы несколько глотков браги и продолжил: — А вот борьба в восьмерке, пожалуй, в этом году будет упорной, как никогда. И я уверен, Арила поддержат не только Лисы.

— Вот-вот! — встрял в разговор лысый охотник из рода Лис. — Поверьте, еще вчера я ни капли не сомневался, что буду болеть за Майно. Это тот долговязый, что пришел первым в забеге вокруг холма. Но после стрельбы, сам того не заметив, я переметнулся к Арилу. Я искренне радовался его успеху с копьем и общей победе в итоге. Конечно, он слабоват против Матука, что почти дотянул до черты шестое по весу бревно, но, сдается мне, парень бы вышел первым по роду и без чудесного лука. Уж больно он шустрый и ловок во всем понемногу.

Долгое время не успевавший вмешаться в беседу крепыш из детей Кабана дождался наконец своей очереди.

— Хватит уже об Ариле. Небось клином на нем свет не сошелся! — задиристо начал охотник. — Лучше припомните, какая борьба разыгралась среди наших Кабанчиков. Ведь только в последний момент одним лишним бревном добыл себе победу Кабаз!

— Да не о том все вы здесь судачите, — раздалось из темноты. Вступившего в круг света Сатора знал каждый. Мастер-оружейник Тигров славился лучшими в Племени копьями. За ними к нему приходили даже из самых дальних поселков. Очередь из заказов обычно растягивалась на месяцы вперед. Сатора ценили и уважали, а многие так и прочили в будущем место старейшины рода. Народ у костра одобрительно зашумел, зазвучали приветствия. В тесном кругу сразу же отыскалось местечко — присесть. Сатор благодарно кивнул и, опустившись на землю, продолжил:

— Я хоть и не по лукам, но сразу уразумел — это прорыв, братья! Пройдет год-другой, и все мы будем щеголять с такими же луками. Хватило бы буйволов. Арил — молодец, он согласен раскрыть все секреты — что там, да как в мелочах. Парень сам мне сказал, что готов научить любого. Скоро все мастера начнут ладить такое оружие. Вот посмотрите!

Костер догорал, ночь катилась к своей середине, а родичи все никак не могли наговориться. Добрая брага с хорошей закуской поддерживали силы собравшихся. Беседа давно уже перешла на другое, а потом и на третье. Арила с его луком забыли. Болтали о том и о сем. Подолгу не видавшие друг друга люди травили байки и делились сплетнями. С праздника Долгой ночи как-никак полгода прошло. В каждом поселке за это время что-нибудь, да случилось — обсудить надо. Посиделки закончились ближе к рассвету — летняя ночь коротка. И не только у этого костра задержался народ. Люд повсюду гулял до утра — в праздник можно.

* * *

Измученный уходящим днем, но невероятно счастливый Арил тоже не в одиночестве коротал этот вечер. По старой традиции все одногодки рода, завершив испытание, собирались вместе. А как же. Нельзя оставлять среди родичей ни зависти, ни обиды, ни злобы. Все недомолвки в сторону. Победителя надобно поздравить, а проигравших подбодрить и утешить.

Все юноши рода теперь сильно гордились Арилом и искренне желали ему удачи в итоговом состязании. Некоторые, конечно, немного завидовали его неожиданной славе и будущему походу к Яру, но честно сами в том признавались и обид на стрелка не держали.

Примирился Арил и с извечным своим соперником — Майно. Ссориться-то они не ссорились, но все же... Вообще, Долговязый был известным весельчаком, совсем не злобным по своей натуре, и отличался быстрой отходчивостью. Он легко принял победу Арила и первым его поздравил. А уж когда повелитель рогатого лука, как в шутку прозвал парня Майно, пообещал смастерить точно такое же оружие для самого хохмача, Длинный расцвел и торжественно поклялся в вечной верности своему молодому хозяину. Шутливую эту клятву Арил, конечно, отверг и предложил ограничиться дружбой, на чем и порешили.

Глава третья — Обряды

Еще три солнечных погожих дня на берегу Великой реки кипели страсти. Молодые ребята из оставшихся шести родов выясняли, кто лучше стреляет из лука, бросает копье, бегает и таскает тяжелые бревна. Без сюрпризов, конечно, не обошлось, но потрясений, сравнимых со стрельбою Арила, более не случалось. Единственное событие, также выбившееся из ряда вон, произошло, когда настал черед доказывать свое право зваться охотниками юношам из рода Оленей. Юношам и одной девушке!

Мина, которую все за глаза называли не иначе как — 'Эта шальная девка', еще задолго до праздника Длинного дня, смогла-таки уговорить старейшин и самого Маргара разрешить ей участвовать в состязаниях. Хоть это было и не в обычаях Племени, а весь совет, кроме пары самых закостенелых приверженцев традиций, поддержал желание девушки. Еще бы! Такой сильной, быстрой и выносливой представительницы, казалось бы, слабого пола в Племени давно уже не рождалось. Времени, которое она тратила на упорные тренировки, хватило бы на нескольких парней, а уж таланта, без которого охотнику никак не обойтись, у девушки наблюдался явный переизбыток. На охоте, куда она уже давно ходила в одиночку, Мина умудрялась добывать самых "сложных" зверей, включая опаснейших: медведя и тигра. В погоне за ценной шкурой полосатого хищника девушка пару раз проделывала настоящие путешествия, на многие дни уходя в сторону окраинных гор к местам, где эти звери водились.

После победы девчонки, сумевшей одержать верх в трех состязаниях и уступившей немного парням только в таскании бревен, мнения зрителей разделились. Многие охотники были возмущены, но все же большая часть родичей и особенно женская половина Племени, наоборот, встретили смелую девушку восторженными криками.

* * *

Легкий ветерок игриво шевелил волосы. Солнечные лучи, попадая в глаза, заставляли Арила невольно растягивать губы в улыбке. Настроение было отличное. Грядущий день обещал жару, но сейчас миром правило свежее утро. Прозрачные капли росы блестели в траве и на мокрых ногах. Заполонив небо, вдоль реки сновали яркими тучами стрекозы и желтокрылые бабочки-водянки. В появившихся возле самого берега после ночного дождя мелких лужах неутомимо тянули свой нудный мотив лягушки. Окрестные рощи весело звенели разноголосой птичьей песней. В воздухе разливался терпкий аромат мокрой травы, постепенно подсыхавшей под пока еще ласковыми лучами восходящего солнца.

Арил и семеро других победителей испытаний стояли на столь привычной уже поляне и ждали, когда к давным-давно заполнившим весь холм зрителям присоединятся вождь и старейшины. Помимо хозяина рогатого лука и нарушительницы устоев из рода Оленей стойко терпели нервное ожидание еще несколько молодых парней.

Слева от Арила громко сопел носом и хмуро поглядывал на всех исподлобья невысокий, но коренастый и крепкий Кабаз из рода Кабанов. Кроме упорства и буйного нрава, ничем особенным он не выделялся и вряд ли претендовал на победу в сегодняшних состязаниях.

Рядом с Кабаном вальяжно расселся в траве Валай. С несоответствующей моменту беспечностью сильнейший из Волков лениво пожевывал торчащую из рта соломинку. Горящей в карих глазах уверенности в собственных силах хватило бы на троих. Наглости — на всю дюжину. Высоченный и длиннорукий Валай великолепно владел копьем, да и во всем остальном был неплох. Этот соперник во многом превосходил Арила — с ним будет сложно тягаться.

Последним с этого края расположившихся в ряд удальцов, высоко задрав голову и скрестив на груди руки, застыл недвижимой скалой Ралат. Жилистый худощавый гордец пренебрежительно отодвинулся от соперников на несколько шагов и теперь молчаливо стоял в стороне, пронзая пространство перед собой надменным взглядом. Длинные черные волосы парня ниспадали на спину хвостом. Тонкий, изогнутый словно клюв хищной птицы, нос наглядно подтверждал принадлежность не по годам серьезного юноши к роду Орлов. Вот уж кто мог, но безусловно не стал бы, хвастаться своим мастерством в обращении с луком. На этого противника Арил поглядывал с особой опаской. Будет очень обидно, имея Рогатик, уступить кому-либо в стрельбе.

Правее Арила, с вызовом вздернув нос и уперев руки в бока, стояла Мина, а сразу за ней топтался на месте, сверля взором землю, маленький и какой-то весь несуразный парнишка из рода Змеи. Зак, так его звали, явно не находил себе места и постоянно оглядывался, словно чего-то боялся. В состязаниях среди сверстников своего рода он ни разу ни в чем не был первым, но в итоге неожиданно вышел победителем. Наверняка не стоял бы сегодня этот малыш в столь достойной компании, не случись еще до начала испытаний крепкая драка, в которой сдуру сошлись меж собой двое парней. Эти задиры, считавшиеся сильнейшими из погодок в роду Змей, крепко намяли друг другу бока и не смогли на следующий день, когда подошел их черед, выступить в полную силу.

Справа на Зака отбрасывала тень огромная фигура еще одного участника состязаний. Загораживая собой светило, комичным контрастом на фоне мелкого Змея возвышался чудовищных для своих шестнадцати лет размеров детина. Гамай был на голову выше Арила, примерно одного роста с Валаем, но шире. Гораздо шире! Руки, как толстые ветви деревьев, ноги — стволы, грудь быка. Крупная голова, покрытая густой шапкой курчавых волос, казалась еще больше своего истинного размера. Даже в роду Медведей, чьи мужчины всегда выделялись недюжинной силой и статью, могучий Гамай по праву считался гигантом. Однако, грозному виду великана совершенно не соответствовало доброе открытое лицо. Широкая редкозубая улыбка, по-детски распахнутые глаза, покатые густые брови, а завершал картину слегка приплюснутый несоразмерный нос. Добряк обманчиво казался медлительным, но тот, кто видел его в деле, знал, каким стремительным он может быть.

И наконец, последним в их группе спокойно стоял, равнодушно разглядывая окрестности и явно не тяготясь ожиданием, белокурый парень среднего роста по имени Трой. Этот голубоглазый хитрец, похоже, не меньше Арила хотел просочиться в восьмерку сильнейших — что собственно уже и случилось. В прошлом году победивший у Тигров Эрад, видно, был очень хорош. Иначе зачем тогда Трой, не самый слабый охотник в своем роду, так откровенно провалил испытание? Догадки-догадками, а проходивший в бесправных подростках еще один год паренек сейчас стоял здесь и даже имел некое преимущество перед соперниками за счет своего старшинства. Лишний год — срок немалый.

* * *

Наконец старейшины родов и Маргар заняли свои места. Протрубил рог. Зрители смолкли, и вождь торжественно объявил начало состязаний. Все взоры разом обратились на поляну, как бы давая понять стоящим на ней: 'Не подведите, мы требуем зрелищ!'

Безусловно, здесь было на что посмотреть!

Сначала, изрядно опередив остальных, уперлись в восьмую мишень Лис с Орлом. Отправляя в полет стрелу за стрелой, лучники поочередно заставляли холм ахать и охать. Арилу уже никто не позволил отодвигать чушку дальше, и он уступил, когда безупречный Ралат в третий раз подряд поразил последнюю цель. Затем, совершенно по делу, Трой смог переплюнуть Валая с копьем. Тот, в свою очередь, вырвал победу в забеге, на полшага опередив Мину. В конце же, вполне ожидаемо и с большим отрывом, обошел всех Гамай, занесший за черту на два бревна больше, чем чуть не треснувший от натуги Кабаз.

День прошел. Все разрешилось. Расставилась по добытым местам восьмерка сильнейших. Арил был очень доволен. Причем, доволен отнюдь не своим результатом, а тем, что все, наконец, закончилось. У рода Лис не было особого повода для радости, их представитель оказался всего лишь пятым, опередив таких слабаков, как Зак и Кабаз. Да еще Мину, отставшую от него всего на чуть-чуть. Первейшим из всех оказался Валай, воспринявший свою победу, как что-то естественное и вполне обыденное, чем сильно раздосадовал зрителей. Второе место досталось Трою, третье — Гамаю, а на четвертом расположился Ралат.

О сегодняшних событиях, да и о делах всего праздника в целом Арил уже и думать забыл. Зачем? Ведь пройдет всего лишь один единственный день, посвященный обрядам, и настанет пора отправиться к Яру. Разве не к этому он стремился? Совсем скоро мечта начнет сбываться, и Арилу очень хотелось, чтобы время пошло побыстрей.

* * *

Арил не верил в богов. Вернее он верил, что те существуют, но очень уж сомневался, что Великим есть дело до людских забот. У них там на небе своя жизнь и свои проблемы. Зачем им в земное вмешиваться? Оно ведь даже представить сложно — сколько там наверху вознесшихся душ. С начала времен, поди, уйма народу померло. Кто ж их считал. В Бездну к Зарбагу из них едва ли половина попала — остальные на небесах стало быть. Небось, за всеми следить — еще тот труд. Вот и не кажут Великие людям ни себя, ни заботу свою. По крайней мере, Арил не видал ни того, ни другого.

Приносилась перед походом за дичью ритуальная жертва богу охоты Нахару или же нет — результат один. Растут твои руки из нужного места — живот будет полным, а если из задницы — ходи голодай. Конечно, отчасти нужна и удача, но, чтобы жертва ее приносила стабильно, Арилу в глаза не бросалось. Окончательно скатиться в безбожники парню не давал только Яр. Его-то парень много раз видел.

В семье Арила мелкие бытовые обряды проводили редко — только дары по праздникам, да небольшие жертвы в случае крайней нужды. Хотя, кто понабожней, бывало задабривал высшие силы по три раза на день. Вон, та же мамка Матука, к примеру, и под кусты сходить не могла, чтобы зернышко на жаровню не бросить. Ну и молитвы-прошения — как же без них. Иной-кто бормочет под нос целый день тороторки заученные, а от кого их раз в год и услышишь. А вообще, в роду Лис люди не могли похвалиться особенным рвением в этих делах, в отличие от тех же Змей. Здесь в главном поселке Племени, где испокон веков возвышались каменные истуканы, олицетворявшие шестерых Великих, народ относился к богам с куда большим почтением.

Но кто бы что не думал про Великих, а главное ежегодное жертвоприношение, происходившее на празднике Длинного дня, совершали все. Даже те, кто не смог выбраться в главный поселок, подносили свои дары к фигурам богов, которые, хоть не из камня и невеликих размеров, обязательно имелись в каждом селении. Бывало, желая пустить пыль соседям в глаза, семья побогаче могла поднести одному из богов по-настоящему ценную жертву: добрую шкуру, ожерелье из желтого камня, меру зерна, оружие, или козленка. Но значительно чаще народ обходился символическими безделками, типа глиняной птички-свистульки, или заячьих лапок.

Когда-то давно, еще до рождения Яра, мостом между людьми и богами выступали шаманы. Они якобы умели слышать Великих и проводили забытые сейчас кровавые ритуалы. Их время прошло, и народ нынче сам, прекрасно обходясь без помощи всяких, по мнению Арила, обманщиков, справлялся в своем поклонении.

* * *

— Ну что, ты идешь? — маленькая белокурая девочка по имени Юна торопила застрявшую в шатре старшую сестру.

— Отстань, малявка! Куда ты спешишь? Без нас не начнут.

— Еще как начнут! Хватит уже наряжаться. Полдня прихорашиваешься, словно в круг невест собралась. Забудь — не видать тебе в этот год ожерелья. Не доросла еще.

— Много ты понимаешь, Юнка. У меня, между прочим, уже и взрослая кровь пошла. Не на этот год, так на следующий заберут меня. Вот увидишь! — в голосе Лайны зазвучали обиженные нотки. — Да и Майно, вон на меня заглядывается. И из других родов парни подмечать начали.

— Майно еще не охотник, ему нельзя жену брать.

— Вот ты бестолочь! Сейчас богам жертвы принесем, и сразу Майно, как и братишку нашего Арила, в охотники посвятят. А круг невест уж только потом встанет. Так что все ему можно будет. Да и мне тоже. Я и мать с отцом уже предупредила, что в круг выйду. А они и не против. Так-то!

— А кто был бы против? Поди прокорми такую тушу!

— Ах ты мерзавка! — босая, растрепанная девушка стрелою вылетела из шатра и понеслась за улепетывающей младшей сестрой.

* * *

Мина, Арил и еще полторы сотни парней дожидались последнего шага в своем шестнадцатилетнем пути к взрослой жизни. Оставалась сущая мелочь: выслушать несколько торжественных фраз от вождя, принести свои клятвы и получить от родных ожерелья, которое сами юноши и смастерили заранее из звериных зубов.

— Мина, уж потерпи немного. Скоро все это закончится, и ты, наконец, сможешь выбрать себе женушку! — игриво подначил девушку кто-то из Кабанов. Народ оценил. Вокруг засмеялись. Хитрой дугой откуда-то сбоку мгновенно примчался кулак. Чувствительно тычок под дых заставил шутника охнуть.

— Надеюсь, эта глупая хрюшка несильно тебя обидела? — появившийся рядом Валай игриво подмигнул девушке. — Я хоть и Волк, но свинину не очень-то жалую. От нее воняет! — При этих словах он так зыркнул на все еще сгибавшегося от боли парня, что тот поспешил удалиться. — Мне больше по вкусу нежная, сочная оленина, — прошептал Валай, пригнувшись к самому уху охотницы. Вспыхнув, Мина сначала отпрянула, но затем неожиданно замерла, вдруг переменившись в лице. Девушка опустила голову, свела плечи, скромно потупила взор и, с робкой улыбкой, поманила могучего Волка нагнуться поближе, как будто хотела что-то сказать. Парень купился и, как последний дурак, наклоняясь, придвинулся к Мине лицом слишком близко и смело. Резкий удар в тот же миг доказал, что лоб крепче носа. Кровь не пошла, кость осталась цела, пострадало лишь самолюбие Волка.

— Спасибо, что заступился, сильнейший. Сама бы я, конечно, не справилась с таким грозным обидчиком, — громко, чтобы все слышали, с иронией, произнесла Мина. И уже тише, совсем другим голосом, только Валаю, добавила, — Ты мне нравишься, дурень, но при всех приставать не позволю. — Богатырь ухмыльнулся, разжал кулаки, приосанился и слегка заметно кивнул, мол, понимаю, сам виноват.

* * *

Посвящение завершилось. Теперь в Племени стало на сто шестьдесят три охотника больше. И на одну охотницу. Все щеголяли в разношерстных зубастых ожерельях, которые полагалось использовать при выборе жены. И даже шея Мины была украшена аккуратной связкой звериных зубов. Арил, уже успевший немного сдружиться с охотницей, на полном серьезе спросил:

— Мина, ты только не обижайся. Когда ты пойдешь в круг невест, зачем тебе ожерелье? Ты снимешь его?

— Твое внимание мне польстило, Лисенок, — усмехнулась девушка, — Но не надейся, под твои бусики шею я не подставлю.

— Да ты меня не так поняла, — зарделся юноша. — Я бы тебя не выбрал. Ой! То есть, ты, конечно, очень красивая, — покривил душой не считавший ее симпатичной Арил, — Просто я в ближайшие годы вообще не собираюсь создавать семью. Мне просто стало любопытно.

— Ладно, не переживай, меня обидеть сложно. Как ты небось заметил, я не похожу на плаксивую неженку. — Судя по голосу, Мина действительно не дулась. — Чтобы ты знал, я никогда не пойду в круг невест! Мужчина, которого я когда-нибудь выберу, получит мое ожерелье и в ответ подарит свое. Только так и никак иначе!

"Ты еще попробуй найти такого дурня, который согласится создать с тобой пару", — про себя подумал Арил, а вслух сказал совсем по-другому:

— Кому-то крупно повезет и, как я понял, точно не мне.

* * *

В кругу невест, как и каждый год, было людно. Большинство девушек, в отличие от своенравной Мины, спешили поскорей выскочить замуж. Многие выходили в круг впервые, другие повторно, а некоторые самые невезучие и по нескольку раз. И с каждым новым заходом шансов поймать жениха становилось все меньше и меньше.

Юные парни, прошедшие сегодня посвящение, робко прохаживались вдоль нарядных красавиц. Встречались мужчины постарше, но редко. Некоторые пары, давно сговорившись, стремглав совершили обряд и уже удалились. Самые видные девушки, никому не давая согласия, накапливали на шеях целые гирлянды и лишь только в конце, когда все претенденты определялись с намерениями, делали свой выбор. Среди таких оказалась и Лайна.

Вот уже трое парней из разных родов надели сестре Арила на шею свои ожерелья, а Майно все не являлся. Вернее, он был здесь. Девушка не раз уже натыкалась на него взором в толпе, но долговязый охотник Лайны упорно не замечал.

А вот победителей состязаний тут не было. Им уже завтра предстоял долгий путь, и по негласному правилу в первый год вся восьмерка не заводила семей. Некоторые положившие на них глаз девушки даже решили рискнуть и не выходить сейчас в круг, а подождать до следующего раза.

Только поздним вечером, когда солнце начало прятаться за вершины деревьев, и пришла пора окончательно определяться с выбором, долговязый охотник возник перед Лайной. Слегка наклонившись, он бережно надел на шею обрадовавшейся девушке свое ожерелье.

— Мое будет снять проще всех, оно верхнее, — в голосе Майно звучала не свойственная ему теплота.

— Я думала, ты уже не придешь, — устало молвила пока еще невеста.

— Куда бы я делся? Мне только ты нужна!

— А если бы не дождалась? Видишь, еще три ожерелья висят?

— Тогда бы понял, что не любишь. А мне без этого никак! Это ведь навсегда! Понимаешь?!

— Понимаю...

Позже удивленный Арил узнал, что друг, недавно бывший соперником, стал его родственником. "Теперь точно ему лук справлю", — решил для себя парень.

* * *

Праздник закончился только глубокой ночью. Перегулявший усталый народ сонно расползался по своим шатрам. Наутро всем, кроме представителей рода Змеи, предстояло возвращаться домой. У кого путь был подлинней, у кого покороче, но в любом случае не на один день. К тому же обратная дорога всегда казалась сложней, не в пример той, по которой неделю назад ты радостно добирался на праздник.

Арила с товарищами тоже с утра ждал долгий путь. Все было собрано, перепроверено, подробные разъяснения — как отыскать дом Яра — получены. Договорились выйти с рассветом.

Завтра! Уже завтра!

Глава четвертая — Мудрейший

Ливень никак не стихал. Крупные частые капли, сбившись в сплошную ревущую стену, остервенело колотили по листьям. В грохоте тысячи барабанов тонули все прочие звуки. Лес словно вымер. Ни птиц, ни зверей — все вовремя попрятались по норам и дуплам, укрылись по гнездам. И только людей непогода застала врасплох. Огромный старый дуб дрожал под напором стихии. Густая крона и толстые ветви лесного гиганта не могли защитить путников от такого дождя.

Противные холодные струйки лезли за шиворот. Волосы слиплись. Влага пробралась во все уголки — даже в паху стало сыро. Земля под ногами превратилась в безбрежный ручей. На корнях скользко — толком не устоишь. Присесть, и подавно, негде. Сырость такая, что вот-вот мхом начнешь обрастать. Мокро, мерзко и скучно.

— Долбаный дождь! Мелкий, не жмись ко мне. — Злой, промокший насквозь Валай отпихнул от себя озябшего Зака. — Только что вышли, и на тебе! Видно, Яраду кажется сверху, что мы слишком мало тащим добра его сыну.

— Не богохульствуй, Волчара. — Мина, хотя и замерзла, держалась отдельно от всех. — Ничего плохого не происходит. Это просто дождь. Да и помоешься, наконец, а то больно душист.

— Подумаешь, неженка. Настоящий мужчина и не должен благоухать, как фиалка, — возмутился охотник. — Правда, и переусердствовать в этом деле тоже нельзя. Я вот даже сквозь дождь чую смердящее стадо свиней у себя за спиной. — При этих словах Валай неожиданно обернулся и, признавая свою ошибку, резонно заметил: — Нет, это всего лишь Кабаз.

Вскоре, как и положено летнему ливню, дождь прекратился. Небо очистилось. Отдохнув и набравшись сил, опять засияло солнце. Начала возвращаться жара. Переждав непогоду, охотники бодро шагали на юг. Одежда и груз быстро высохли, а настроение улучшилось еще раньше. Пока путешествие напоминало прогулку, и Арил с наслаждением топал вперед.

* * *

Далеко позади остался последний поселок. Минуло целых три дня, как вереница охотников, не заходя, прошагала мимо землянок самого южного в племени рода Орлов. Ралат даже и не подумал пригласить товарищей в гости, хотя Валай и намекал, что неплохо бы нормально поспать под крышей и в сухости.

Широкая протоптанная тропа давно превратилась в узенькую тропинку, а после и вовсе исчезла. Сейчас отряд пробирался через густой первозданный лес, в котором уже не встречалось следов человеческого присутствия. Впереди давно замаячили окраинные горы. Бескрайняя коричневая с краснинкой стена мелькала в просветах между зеленых крон. Среди привычных лиственных деревьев начали появляться сосны. Теперь, если верить полученным перед выходом указаниям, до места, где жил Мудрейшей, предстояло пройти миль сорок, двигаясь на запад вдоль гор.

Миновало еще два дня. Судя по пройденному, до окончания их пути оставалось совсем немного. Стараясь отыскать жилище Яра засветло, охотники ускорили шаг. От накопившейся за неделю усталости бдительность у всех притупилась. Парни откровенно зевали, и только Мина казалась, как обычно, собранной и внимательной.

Вскоре, чуть в стороне от идущих в просвете между деревьев показалась небольшая поляна. Шагавший в середине Гамай давно уже вертел головой, что-то высматривая. Вдруг здоровяк сбавил ход и с радостным криком: 'Малина!', ринулся вбок сквозь подлесок. Действительно, прямо на опушке, у подножия большого раскидистого тополя, ютилось несколько малиновых кустов. Не успев сорвать первой ягоды, вломившийся на поляну гигант неожиданно взвился в воздух. Его будто что-то утащило наверх. Удивленный обиженный рев еще сотрясал округу, а Гамай уже скрылся из виду. Все заняло пару мгновений.

Придя в себя от неожиданного чуда, все кинулись на помощь. По мере приближения к поляне случившееся обретало смысл. Сначала показались дергающиеся ноги, затем и весь Гамай. Силач болтался над кустами на высоте в три своих роста, потешно трепыхаясь в сетке, сплетенной из лозы. Доселе скрывавшаяся в траве ловушка сработала отменно. Перекинутый наверху через толстую ветвь канат не собирался рваться под тяжестью гиганта. С другой стороны дерева мертвым грузом легло на землю здоровенное бревно-противовес.

— Вот я до вас доберусь! Ну я вам задам! — диким голосом ревел пойманный великан, стараясь голыми руками разорвать сеть.

— Кому и чего ты собрался задать, балбес?! — Валай, первым домчавшийся до места событий, улыбаясь, наслаждался зрелищем. — А ну прекращай портить чужую ловушку, — добавил он строго, заметив, что Гамай уже впился в лозу зубами, — Ее же явно Яр ставил! Сейчас мы тебя снимем.

Совместными усилиями отвязав канат, гиганта спустили на землю. Он уже поостыл и кричать перестал, понимая, что сам виноват. Еще какое-то время ребята по очереди подначивали ротозея, но вскоре тема наскучила, да и поход подошел к концу.

* * *

Через широкий полноводный ручей, напоминавший скорее небольшую речушку, был перекинут мост. Мощный, надежный, собранный из нескольких толстых стволов. Удивительно, как Яр в одиночку смог такое построить. Сразу за переправой начиналась сосновая роща. Неширокая, шагов двести. А вот за ней открывался простор — целое поле травы и цветов простиралось на добрую милю вперед и на столько же расходилось в стороны. Такой гигантской поляны Арил еще никогда не встречал. Даже приречная возле поселка Змей была меньше. Дальше снова шел лес, но уже тонкой кромкой, за которой вставала Стена. Величественная скалистая громада закрывала полнеба, поднимаясь в запредельную высь. Великолепный вид завораживал, но не он стал причиной открывшихся в удивлении ртов. В пятидесяти шагах от охотников, поражая взор необычными формами и размером, громоздилось странное нечто.

Язык просто не поворачивался назвать это домом. Причудливое каменное строение было как будто бы слеплено из нескольких разных кусков. Сложенные из крупных булыжников стены поднимались то выше, то ниже. Прямые линии неожиданно сменялись дугами. Оконных проемов то не было вовсе, то они шли один за одним. Слева внизу одиноко зиял меж камней завешенный шкурами вход. Справа надулась пузатая круглая пристройка высотой в четыре человеческих роста.

Вдоволь насмотревшись на чудо, путники подошли ближе. Не решаясь войти, покричали. Бесполезно — внутри тишина. Убедившись, что хозяина дома нет, снова вернулись к роще, где, расположились на травке, принялись ждать. Сидеть пришлось долго. Уже сгустился сумрак и весело заполыхало пламя костра, когда устраивающихся на ночевку ребят окликнули:

— Ну-ка встаем! Спать в доме будете.

Охотники резко повскакивали, оборачиваясь на голос — никто в темноте не заметил и не услышал подкравшегося. Человек возник из ниоткуда, словно бесшумная тень.

Мудрейший, а это, безусловно, был он, стоял на границе света в паре шагов от них. Из одежды только кожаные штаны. Ноги босые. В правой руке длинное, выше хозяина, копье, левая придерживает перекинутую через плечо тушу молодого оленя. Среднего роста, крепкий, но не особенно мускулистый. Выглядит молодо — на лице ни морщинки. Светло-русые волосы волной спадают на плечи. Ясные голубые глаза смотрят холодно. Ниже прямой тонкий нос подпирают усы, переходящие в короткую бороду. Рот едва видно. Вполне заурядная внешность — обычный охотник. Если бы молодые люди раньше его не встречали — а хотя бы по разу, пусть даже издалека, Яра удалось повидать всем присутствующим — никогда бы не догадались, что перед ними стоит полубог.

— Ну что застыли? Пойдем. — Яр зашагал в сторону дома. Остальные, похватав свои вещи, поспешили за ним.

За откинутыми с входной арки шкурами начинался широкий проход, приведший гостей в просторную, беспорядочно заваленную разнообразной утварью комнату. В полумраке угадывались разбросанные по полу меха, связки веревок, какие-то палки, кувшины, горшки и другие совсем уж непонятные вещи. У дальней стены запрятался в нише очаг, который хозяин сразу же принялся разжигать.

— Садитесь куда-нибудь. Мешки можете бросать в углу. Я завтра все разберу, что вы там мне притащили. — Разведя огонь, Яр принялся за добычу.

— Ух ты! Да среди вас девчонка! — хозяин странного дома наконец-то заметил Мину. — Лет двести, как в испытаниях бабы не побеждали. Чего так вылупилась? Думала, первая такая? Ан нет, бывало.

Охотница, опешившая от такого грубого обращения, залилась краской, но смолчала.

— Шустрые вы ребята, — как ни в чем не бывало, продолжал сын Ярада. — Я ждал гостей только завтра. Прогулялся вот, проверил ловушки.

— Мы тоже одну нашли, — не удержался Арил.

— Вот глазастые! Неужто заметили? — удивился хозяин.

— Да не то чтобы прям уж заметили... — через силу выдавливая слова, пришлось признаться Гамаю.

Охотники прыснули хохотом. Позволил себе улыбнуться и все сразу понявший Яр. Поначалу возникшее у ребят в присутствии сына Ярада напряжение сразу исчезло. Дальше беседа помчалась галопом. Любопытная молодежь засыпала отшельника вопросами, но по ответам постепенно становилось понятно, что человек перед ними весьма непростой, своеобразный и не очень приятный в общении.

* * *

— Мудрейший, а сколько времени на самом деле вы строили этот дом? А то болтают разное — кто сто лет говорит, кто двести.

— И все не правы. Начал лет четыреста назад, а строю до сих пор. Рот закрой, блоха заскочит. Мне просто строить нравится. У меня свободного времени валом. Пока схожу к горам, выберу камушек, вернусь — пара дней и пройдет. С утра можешь пойти посмотреть. С обратной стороны дома куча навалена. Вот натаскаю побольше — дострою чего-нибудь.

— А правда, что любая рана вам нипочем и боль не страшна?

— Брехня! Больно мне, как и всем. А раны — да, побыстрее, чем у вас доходяг, заживают. Жаль, что не все. — При этих словах Яр поднял левую руку, давая возможность всем рассмотреть пустоту на месте отсутствующего мизинца.

— Так вы, что же, совсем-совсем не старитесь? — вырвался из уст Гамая дурацкий вопрос.

— Да ты знаешь, на днях в воду глянулся — морщинку на лбу приметил. Похоже, начал-таки стареть. — Все, кроме вылупившего глаза Гамая, поняли, что Яр шутит. — Зачем чушь спрашиваешь? Знаешь же ответ. Спроси, еще сколько мне лет.

Все понимали, что этот вопрос прозвучал бы еще глупее первого. Летоисчисление в Племени шло от рождения Яра. На дворе нынче стояло лето шестьсот двадцать девятого года. Сопоставить одно с другим хватало ума даже недалекому сыну Медведя.

— А не будет ли слишком дерзко, попросить вас показать знаменитый Длинный нож? — Трой первым озвучил то, о чем другие никак не решались заговорить.

— Он в погребе внизу, сейчас принесу. — С этими словами Яр поднялся и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся, держа в руках вытянутый кожаный чехол с прикрепленными к нему ремнями, изготовленный таким образом, чтобы его было удобно носить за спиной. Без всяких торжественных вступлений сын Ярада ловко вытащил наружу легендарное оружие.

Это было чем угодно, но только не ножом. К короткой, мастерски вырезанной из кости рукояти непонятным способом крепилось тонкое, в руку длиной, обоюдоострое лезвие. Идеально ровное, гладкое настолько, что на гранях плясали отблески языков пламени, горящего в очаге. Конец плавно сужался и выглядел ужасно острым. Камня, из которого было сделано оружие, в Долине не встречалось. Он с виду напоминал тот желтый, идущий в Племени на украшения, но был во много раз тверже.

— Любуйтесь. — Яр без колебаний оправил ходить чудесный предмет по рукам. — У него сейчас одна работа — вас удивлять. Лет триста им не пользуюсь. Вещь замечательная, но износ, в отличие от меня, имеет. Жалко. Берегу для особого случая.

Когда охотники налюбовались, а кое-кто еще и порезал палец, знаменитый нож вернулся в чехол, который отшельник, не унося, отложил в сторону. Далее, вполне ожидаемо, созрела просьба посмотреть вторую принадлежавшую сыну Ярада легендарную вещь. О неописуемой красоте Звездного камня, который мало кто видел, ходило множество рассказов.

Но это желание своих гостей Яр уже выполнять не стал, сославшись на то, что камень тоже валяется где-то в погребе и второй раз за вечер он туда не пойдет. Грубо выразив свое отношение к людям, не способным сразу решить, что им нужно, Мудрейший пообещал показать это чудо когда-нибудь позже. Ребятам оставалось лишь надеяться, что это 'позже' наступит при их жизни.

Все это время жарившаяся на огне оленина, наконец, подоспела. В приятной компании лепешек и дикого лука она отправилась в свой последний путь под довольное чавканье. Набив животы, собравшиеся в комнате путники неожиданно осознали, насколько утомительным был уходящий день, и принялись усердно зевать.

Оставив охотников засыпать возле огня, хозяин удалился на ночь в другую комнату. Утром, всем вместе, им предстояло отправиться в Пещеру истории, где главный летописец племени — Яр, внесет их имена в ежегодно пополнявшийся список победителей состязаний от каждого рода. Фантазер Арил, погружаясь в сон, представлял себе восемь длинных, растянувшихся за сотни лет на десятки шагов рядов имен. Завтра они станут чуть-чуть длиннее.

Глава пятая — Прочь от гор

На рассвете, проснувшись, наскоро перекусив и получив парочку нагоняев от Яра насчет своей унылой медлительности, охотники снова двинулись в путь.

— До пещеры идти миль десять, столько же и обратно, — объяснял Яр свою спешку. — Да и там какое-то время потратим. Хотелось бы ночевать сегодня дома.

Огромная поляна, с пересечения которой и начался поход, просто поражала своими размерами. Столь большие, незанятые деревьями пространства кое-где встречались только на берегах Великой реки, да и то крайне редко. А так, чтобы посреди леса — о таком никому из ребят слышать не доводилось. Вокруг зелеными волнами расстилалось пышное разнотравье. Нечастые островки кустарника, покрытого ярко-белыми цветами, слегка приподнятые над поверхностью этого изумрудного озера, напоминали пушистые облака. Из под ног то и дело вспархивали серые перепелки. Изредка, громко хлопая крыльями, в стороне поднимался фазан. По мере продвижения на юг поле постепенно переходило в сосновый лес. Хвойные великаны, чьи вершины вздымались ввысь на сотни локтей, смотрелись сущими малышами на фоне колоссальной горной стены, встающей за ними.

— Красиво? — задумчиво проговорил Яр, и не дожидаясь ответа добавил: — У меня здесь лучшие в мире места! Я-то знаю, о чем говорю, многое повидал. Пришлось в свое время постранствовать.

— Расскажите! — встрепенулся Арил. Другие охотники также поспешили поддакнуть — всем было интересно. Долго уговаривать Яра им не пришлось — видно, за полгода одиночества Мудрейший соскучился по общению.

— Ну, слушайте. Мне не жалко. Лет эдак пятьсот назад, когда решил, что в родах среди людей мне места нет, ушел я ответы искать. И первый вопрос, что мучил меня ночами: 'Откуда пришла моя мать?'. Вроде бы, оно понятно откуда — с небес. Отец мой — Ярад, послал ее, и все такое прочее... Но поверить на слово — это одно, а самому убедиться — совсем другое. Собрался я, значит, и пошел край земли искать. Тут беды нет — все и так знают, где он. Видите, стеной нависает? Дошел до гор и направо свернул, обходить принялся. Особо не торопился — где побыстрее, где потише брел, где вовсе останавливался ненадолго. Знаете, в чем секрет? Не прошло и года, как вернулся я на тоже место, с которого свой путь вдоль гор и начал. Весь мир, получается, обошел. Три тысячи миль одолел. Убедился, что никаких тайных путей в далекие края, где люди такие, как мой, ножи делать умеют, нет и, видно, не было никогда.

'Три тысячи миль...', — попытался представить себе Арил это страшное расстояние. Попытался и не смог. Парень, вообще, никогда не делил путь на мили, предпочитая все мерить шагами или на худой конец полетами стрелы. В лесу так проще. 'Миля — пятнадцать сотен шагов... Это же сколько пришлось шагать! Ноги в кровь стереть можно! Ну так то же Яр — у него, поди, не сотрутся', — продолжал размышлять Арил. 'И вообще, кто придумал это слово — миля? Странное оно какое-то. Надо бы спросить у Мудрейшего'.— Но задать свой созревший вопрос Лис уже не успел. Яр, оказывается, еще не закончил историю.

— Так что, проверено лично — места у меня здесь самые что ни на есть раскрасивые. Лучших не встречал ни в нашей части мира, ни у Безродных. У них, кстати, земельки-то поболе будет. Я за этими поганцами издавна приглядываю. Да вот недавно, лет двадцать тому, хаживал к ним втихаря. Много у них народа — в Племени столько не наберется. Всегда много было, да что с того. Единства как не было среди них, так, слава батюшке, и нет. Объединившись, побить нас смогли бы. А так, по частям, лезть через реку не рискуют, предпочитают друг дружке кровь пускать. Да и слава богам.

Молодые охотники обалдело, не перебивая, внимали рассказу Мудрейшего. А как же, от кого еще такое услышишь? Едва заметная тропинка уже змеилась по лесу, а Яр все продолжал говорить.

— Так вот, обрел я знание: куда от нас ни пойди, везде упрешься в горы. И разрывов, где проскочить можно, меж ними нет. Но мне тогда этого мало показалось — не успокоился. Решил, что раз между гор дорог не отыскалось, так можно поверху пробраться. Я тогда молодой, глупый был. Смерти не боялся. Полез. Но сначала, само собой, подготовился: лозы набрал, клиньев нарезал, припасы там всякие на спину погрузил, и вперед. То есть, вверх, конечно. Силушки у меня хватает. Упорно, долго полз, трое суток без сна. Чем выше взбирался, тем холодней становилось. Уж насколько я холода не страшусь, и то околевать стал. Пальцы не гнутся, губы трескаются, на усах и бороде сосульки выросли, вода в бурдюке замерзать начала. Полмили до края не добрался. И не в морозе дело — воздуха мало! Рот открываешь, дышишь, дышишь, а все не хватает. На десяток локтей продвинешься — голова гудит, сердце колотится, роздых требует. Пришлось назад поворачивать.

Слушая этот чудесный рассказ, Арил то и дело с трепетом поглядывал на приближавшиеся окраинные горы. Бескрайняя отвесная стена, постепенно надвигаясь, уже закрывала полнеба. Парень ощущал себя крошечной букашкой, ползущей к границе всего мироздания. Даже страшно стало — а вдруг упадет!

— Все же спустился, — продолжал между тем рассказ Яр. — Вниз тяжелее пошло, целых пять суток понадобилось. Без сна не сдюжил, все силы на подъем спустил. Пришлось клинья повбивать, лозой привязаться и, повиснув над пропастью, подремать денек. До земли наконец добравшись, в отца своего и остальных богов пришлось твердо уверовать. Над горами пути тоже нет, ни человеку, ни зверю, ни такому, как я. Даже птицы туда не залетают! Так что и Ножи, и Звездный камень, и сам я — все от Великих. Ярада я сын или нет, но других объяснений я за сотни лет пока не нашел. — На этом закончив, отшельник затих, видимо, погрузившись в воспоминания.

* * *

Надежды Арила: вот-вот прикоснуться к прошлому в чудесной пещере, так и не сбылись. Не успел отряд углубиться в предгорный лес, как идущие ощутили первый толчок. Земля, испокон веков неподвижно лежавшая под ногами, шатнулась. Несильно, едва уловимо, но, тем не менее, это почувствовали все. Остановились, замерли, пытаясь понять, что же сейчас произошло, забегали по сторонам испуганными взглядами. Без умолку болтавший Яр замолк на полуслове. Враз помрачнев лицом, Мудрейший медленно обвел глазами лес.

— Что это было? — вопрос Кабаза нарушил наступившую тишину.

— Не знаю, на моей памяти твердь не тряслась. — Голос Мудрейшего звучал немного неуверенно. — Догадки есть, но будем надеяться, что я ошибаюсь. Пойдемте. Чего встали?

Далеко уйти им не удалось. Второй толчок нагнал путников буквально через сотню шагов. Он был уже не таким неожиданным, но зато более пугающим. На этот раз Яр долго думать не стал и с криком 'За мной!' кинулся по своим же следам в обратную сторону. Промедлив мгновение, ребята рванулись за ним.

— Куда мы? — выкрикнул Валай на бегу.

— Подальше от гор! — еще больше запутал всех Яр.

Замелькали кусты и сосновые ветки. Запыхтели бегущие наперегонки непонятно с кем парни и девушка. Страх неведомого гнал ребят пуще хищного зверя — сухие иголки так и летели из под ног. А земля между тем продолжала подпрыгивать. Третий толчок почти сразу же сменился четвертым, затем пятым, потом считать перестали. Откуда-то из глубины начал подниматься нарастающий гул. Тряска усиливалась. Сосны плавно покачивались без всякого ветра. Шишки сыпались бурым дождем. Наверху обезумевшие птицы кричали на все голоса — они лучше людей чувствовали опасность. Перепуганные ребята на бегу то и дело оглядывались, будто надеясь увидеть погоню, но сзади никого не было, и это только прибавляло страху.

Вырвавшись из-под сени деревьев на недавно оставленную ими поляну, охотники не поверили своим глазам. Поперек поля, разбрасывая в стороны выворачиваемую почву, катилась волна. Не такая, что ветер гоняет по водам Великой, а узкая с гребнем — словно щучий бурун на мели. Только щука та отчего-то плыла под землей и была в сто раз больше свой речной тезки. Трава и кусты у нее на пути поднимались бугром, а потом опадали, проваливаясь в глубокую трещину, ползущую вслед за волной. Из разлома сочился пар. Белые полупрозрачные щупальца жадно тянулись к небу. Рваная уродливая борозда, преградив людям путь, продолжала струиться на запад, словно желая весь мир разделить на две части.

— Неширокая, перемахнем! — привел Яр в чувства застывших с открытыми ртами ребят, и первым рванулся вперед.

Добежали, перепрыгнули, помчались дальше. Горячий пар обдал жаром, но по-настоящему навредить не смог — страх сильнее жег пятки. Ребята неслись, как ужаленные. Куда там недавним забегам вокруг Большого холма! Поляна плясала. Люди с трудом удерживали равновесие, стараясь не упасть. Арила швыряло из стороны в сторону, словно ветку в ручье.

Неожиданно земля под ногами несущегося впереди всех Валая вздулась пузырем. Раздался громкий хлопок. Молодой волк взвился в воздух и, кувыркнувшись в полете, рухнул на спину десятью шагами левее. Рванувшийся ввысь фонтан бурой грязи поднялся локтей на сто, но тут же опал. Жгучие брызги с шипением посыпались на окружавшую воронку траву, едва не накрыв успевшего в последний момент отскочить юношу. Приходить в себя времени не было. Чудом не пострадавший Валай в два прыжка присоединился к товарищам, которые уже начали огибать опасное место.

Гораздо быстрее, нежели утром, преодолев поляну, бегущие поравнялись с жилищем отшельника. Яр было ринулся дальше в сторону рощи, но вдруг, словно вспомнив о чем-то, круто свернул к дому.

— Не ждите меня! — успел прокричать Мудрейший. — Держитесь все время на север! Спасение только в ногах! Я догоню.

Безумный бег наперегонки со смертью продолжился. Примчавшись к ручью, охотники обнаружили, что мост, слава богам, еще держится. Бурлящий мутный поток верхушками вспененных волн уже начинал заливать переправу. Не дожидаясь, когда прибывавшая на глазах вода расправится с деревянной преградой, охотники перебрались на другой берег и устремились дальше.

Поддерживать прежнюю скорость становилось все тяжелее. Падающие тут и там деревья создавали непроходимые завалы, которые нужно было огибать или перелазить. Время от времени кому-нибудь из бегущих приходилось отпрыгивать в сторону — раскидывая землю рвущимися корнями, лесные великаны рушились тут и там. В какой-то момент неповоротливый Гамай, не сразу заметивший опускавшуюся на него тень, не смог увернуться от падающей сосны. Могучий удар тяжелой колючей лапы прибил великана к земле. Другой на его месте, пожалуй, и не поднялся бы, но здоровяк, выбравшись из пушистых объятий, только встряхнулся и кинулся дальше, на ходу потирая плечо.

Позади убегающих ревели терзаемые стихией горы. Грохотало так, как ни одной грозе не по силам. Обезумевшие от страха люди с каждым новым раскатом неосознанно пригибались к земле. Некоторые порывались зажать уши. Изредка оборачиваясь, охотники видели в мелькавших среди деревьев просветах, какой ужас творится у них за спиной. Мировая стена отринула извечную неподвижность и теперь колыхалась по всей своей непомерной длине. Дрожащая поверхность скал покрылась ползущими во все стороны трещинами и как будто облазила. Огромные куски породы, размерами в сотни локтей, отделяясь от монолита стены, рушились вниз. Их падение сопровождалось чудовищным грохотом. Глыбы с чавканьем принимала в себя почему-то размякшая у подножия гор земля, больше похожая сейчас на болото. Лесная кромка, закрывавшая еще утром основание скальной стены, пропала — все деревья легли, словно скошенные гигантским серпом. Кое-где стена гор треснула сверху до низу, породив убегающие в ее каменное нутро узкие щели-каньоны. Эти разломы то расходились, то снова сжимались. Горы сейчас походили на пересохший козий сыр, что крошится на зубах. Смотреть на все это было невмоготу. И хорошо, что столь дикое зрелище вскоре окончательно закрыли собой густые древесные кроны.

Рядом с охотниками, на время отринув всякую осторожность, убегали от стихии животные. Олени и волки, лисы и зайцы, медведи и лоси, не обращая друг на друга никакого внимания, спасаясь, неслись по лесу. Всего в нескольких шагах от Арила, перемещаясь длинными мощными прыжками, промчался огромный тигр. Все живое, в своем стремлении выжить, старалось побыстрей очутиться как можно дальше от гор.

Продравшись через очередные кусты, бежавший теперь первым Арил поздно заметил опасность. Не сумев вовремя остановиться, парень с разгону влетел в воронку осыпающейся земли. Открывшийся провал, насыщая воздух зловонными испарениями, медленно, но уверенно затягивал в разверзнутое жерло все, чему не посчастливилось оказаться на расстоянии нескольких шагов от него. Яростно извиваясь в потоках размякшего грунта, юноша неотвратимо сползал к центру воронки. Пальцы судорожно скребли рыхлый склон, ноги не находили опоры. Арил уже приготовился к смерти, когда ему под руку попался торчавший из-под земли корень. Ухватившись за эту спасительную соломинку, Лис почувствовал, как край зыбуна, расширяясь, ползет под него. Спустя пару мгновений охотник уже болтался над затянутой паром дырой, молясь всем богам разом.

Отчаянные попытки зависшего над бездной парня самостоятельно выкарабкаться на поверхность к успеху не приводили. Оттолкнуться не от чего, других корней, чтобы перехватиться, как назло, рядом нет. Вдруг наверху затрещали кусты. Трой! Выскочивший к краю воронки охотник оказался ловчее Арила. Резко остановившись, Тигр застыл в нерешительности, высматривая обход.

— Эй! Я внизу! Помоги! — заорал, что есть мочи, Лис.

Трой мало что не подпрыгнул от неожиданности. Бросив быстрый взгляд вниз, он столкнулся глазами с Арилом. Протянул было руку, отдернул, крутнул головой влево, вправо, встал, снова присел. Мгновение поколебавшись, вскочил-таки на ноги и, ничего не сказав, бросился огибать провал. Несколько ловких прыжков, и Трой скрылся в зарослях на другой стороне.

Арил грязно выругался вслед подлецу, но легче не стало. Воспрявшая было надежда разом иссякла. "Жалкий трус! Как он мог меня бросить!", — мелькнула обидная мысль. Из бездны внизу в этот миг словно смертью повеяло. Парень отчетливо ощутил, что его конец близок. На глаза навернулись слезы, страх сжал сердце. Скользкий корень уже начинал вырываться из немеющих от напряжения рук.

Неожиданно рядом с лицом отчаявшегося Лиса появилась длинная крепкая ветка, и сверху раздалась команда:

— Хватайся скорее!

Немедля перехватившись за палку, Арил ощутил, как его потянули наверх. Через пару мгновений сильные руки подхватили под мышки и, втащив под деревья, поставили на ноги. На широком лице Гамая играла глуповатая улыбка. Мина смотрела серьезно.

— Ты цел? Бежать сможешь? — невозмутимый Валай отбросил в сторону ветку и, дождавшись от Лиса утвердительного кивка, первым рванулся вперед. Остальные не заставили себя долго ждать, сразу же устремившись за ним.

* * *

Темнело. Приглушенный расстоянием грохот горных обвалов, не смолкая ни на минуту, продолжал сотрясать окрестности. Измотанные до крайности охотники устало брели по звериной тропе, опираясь на копья. Двое ребят помогали себе при ходьбе обычными палками. Зак, во время бегства едва поспевавший за всеми, свое копье отшвырнул, как помеху, а чудом не расставшийся с жизнью Арил был невероятно доволен, что в жадный зев провала заодно с остальным не отправился хотя бы Рогатик. Лук уцелел лишь благодаря тому, что крепко сидел в чехле вместе со стрелами, на спине у охотника. Хоть с чем-то Арилу повезло.

Возглавлял потрепанное шествие все же догнавший родичей Яр. С ног до головы покрытый грязью отшельник — видно, мост его не дождался — двигался гораздо бодрее своих юных товарищей. Объясняя причину возвращения сына Ярада домой, за плечами Мудрейшего из кожаных ножен, торчал рукоятью вверх Длинный нож.

От сотрясавшейся мировой стены сейчас отряд отделяло уже более тридцати миль, но даже здесь еще чувствовались отголоски бушующей стихии. Ни трещин, ни провалов, ни падающих деревьев, только грохот вдали и земная дрожь. Но это уже никого не пугало — все настолько устали, что на страх просто не осталось сил. Протопав еще пару часов в сгустившемся мраке, неутомимый Яр, наконец, сжалился над еле живыми охотниками, скомандовав привал. Обессиленные люди так и попадали там, где стояли. Потревоженные сухие листья, ковром застилавшие подножие старого дуба, приняли в свои объятия измученные тела.

Глава шестая — Что это?

Ночь пролетела, как миг. Казалось бы только легли, и вот уже солнце щекочет лучами закрытые веки. Арил потянулся. Ага, шум на месте, земля продолжает дрожать — ничего не закончилось. Что это? Лис принюхался — пахнет вкусно. Зайчатина! Живот немедленно заурчал, напоминая что вчера вся еда свелась к завтраку. Парень открыл глаза. Так и есть — у костра сидит Яр, на жердине висит над огнем крупный заяц. И когда только добыть успел! С вечера Мудрейший успокоил ребят, пообещав присмотреть за лагерем пока те будут спать. Сына Ярада, в отличие от остальных охотников, бегство не измотало. Для него такие нагрузки — пустяк. Вон и сейчас, ночь не спавши, а выглядит бодрым и свежим. Сын бога, что с него взять. Молодежь же, напротив, продрыхла до самых рассветных лучей — их вчерашний день выжал досуха.

Не успел Арил подняться на ноги, как и все остальные начали ворочаться. Запах жареной зайчатины быстро разбудил изголодавшихся людей. Охотники по очереди принюхивались, открывали глаза, поднимались, зевали и... вспоминали давешний кошмар. Какая еда! Ребят интересовало другое! В один миг охотники засыпали сына Ярада вопросами, которые хоть и звучали по-разному, а смыслом сводились лишь к нескольким: 'Что происходит?', 'Почему это началось?", "Когда закончится?', и самое важное — 'Что же нам теперь делать?'. Причем, не дожидаясь ответов Мудрейшего, возбужденные ребята тут же начали сами строить предположения, высказывать догадки, рассуждать о причинах и делать выводы. Каждый норовил высказаться, и как можно громче. Арил не отставал от других — у него самого накопилась куча мыслей по поводу всей этой тряски, озвучить которые вчера не было ни сил, ни возможности.

— Все это — гнев богов! — сурово вещал Ралат. — Мы в чем-то провинились перед Великими, и они, в наказание, решили разрушить наш мир!

— Да ну! А если в каком-нибудь святотатстве повинны Безродные? За их прегрешения и нам погибать? — пытался опровергнуть предыдущую теорию логичный Арил.

— Орел, ты не прав! Не будут боги так расправляться с невинными. Они справедливы и не желают нам зла. Все, кроме одного! — При этих словах, многие согласно закивали, уже догадавшись к чему клонит Валай. — Зарбаг! Это его рук дело! Вот вы подумайте, откуда исходит опасность? Правильно, из под земли! Вся эта дрянь началась где-то там, в глубине, и теперь выбирается к нам на поверхность!

— Верно, верно Валай говорит! Это все он — Повелитель Бездны! — видимо с перепугу, принялся тараторить молчаливый обычно Зак. — Там возле гор он пытается продолбить к нам проход! Как только Зарбаг закончит, полчища чудищ и злобных духов ринутся в наши леса!

— Так чего же мы ждем?! — подскочивший Кабаз, утвердив для себя правоту низкорослого Змея, рвался снова бежать. — Нужно срочно возвращаться домой! Предупредим родичей — пусть готовятся к битве!

— Много ты навоюешь против зарбаговых полчищ с ним самим во главе! — хладнокровие не изменило рассудительной Мине. — Должен вмешаться Ярад. Или Нахар. Или другие боги. Да хоть сам Кэм-создатель! Одним нам не справиться!

— А с чего это Громовержец вообще допускает все это? — резонный вопрос Гамая заставил всех повернуться в сторону Яра. Тот все это время молча сидел у костра, занимаясь завтраком. Казалось его не волнуют ни грохот вдали, ни земная дрожь, ни встревоженный ор молодежи. Закончив возиться с зайчатиной, Мудрейший не торопясь распрямился, окинул охотников пристальным взглядом, и спокойно заговорил:

— Ну что, детишки, закончили? Теперь, может, послушайте того, кто чуть лучше вашего жизнь разумеет. И не перебивайте, — сурово предупредил Яр, заметив в глазах Кабана желание что-то сказать. Мигом прикусив язык, Кабаз хрюкнул, а Мудрейший уже продолжал: — Повинны ли боги в происходящем, или же нет, пока нам неведомо. Я лично в том не уверен. Бежать и о чем-то предупреждать родичей смысла не вижу. Если вы не совсем потеряли рассудок от пережитого, то должны бы заметить: дыры-трещины земляные сюда не доходят, шум и тряска со вчерашнего дня не усилились, небо и солнце на месте, зарбаговы твари в кустах не сидят. Так к чему же тревогу бить? Наши поселки все глубже в Долине, за многие мили от гор. Там народ пострадать не должен, лишь пострашатся и все. Пожалуй, какие-то разрушения могут случиться в родах Орлов на юге да Тигров на севере, которые к стене ближе других. Но и у них ничего особо плохого произойти не должно. Единственная беда — разольется Великая. Да, наверное, уже разлилась. Тут мы помочь не успеем, но ничего — глядишь, и так не потонут. Если я прав, то Оленей и Змей чуть подмочит по краю, а до остальных вода уже не дотянется. Так что...

Тут в животе у Гамая заурчало, да так громко, что услышали все.

— Давайте все ж перекусим немного, а то со вчерашнего утра не евши. Потом объясню, отчего я такой спокойный, — внес дельное предложение Яр и принялся делить еду на порции.

Мясо получилось — что надо. Ароматное, сочное, с хрустящей корочкой, только закончилось слишком быстро. Вроде бы в рот что-то попадало, а в животе та же пустота, что и раньше. Еще бы! Один, хоть и крупный, заяц на девятерых — маловато. Ничего, пока потерпим. Арил облизал жирные пальцы и повернулся к Мудрейшему, как и все, ожидая дальнейших разъяснений. Яр не заставил себя упрашивать и продолжил:

— Вчера, когда все это начиналось, я ведь почти сразу же догадался, что дальше твориться будет. И ничего удивительного. Эти обвалы в горах, трещины, пар, земляная дрожь — все в точности повторяет происходившее в Долине перед моим рождением. — Заметив округлившиеся глаза слушателей, Яр улыбнулся. — Я понимаю, вам трудно в это поверить, но хоть меня самого тогда еще не было, я слышал множество подробных рассказов о тех событиях. Да что там рассказы, я своими глазами видел последствия, когда немного подрос и во время охоты подбирался поближе к горам. Раны, полученные тогда нашим миром, еще долго не зарастали. Но время лечит. Через несколько поколений провалы и трещины сгладились, превратились в овраги, а затем и вовсе пропали. Раскинувшаяся вдоль стены пустошь потихоньку покрылась лесом, и все стало, как прежде. Кстати, край мира тогда отодвинулся мили на две — отошли горы. Но самое главное: если нынешнее буйство стихий повторяет минувшее, ждать конца этой тряски нам осталось недолго! Шестьсот двадцать девять лет назад на все про все хватило недели. Будем надеяться, и сейчас хватит. — На этих словах Яр взял паузу. Еще бы! По нескольку месяцев не с кем словом перемолвиться, а тут целые речи толкай!

Этой заминкой тут же воспользовался Арил:

— Мудрейший, если все это — повторение бури, бушевавшей перед Вашим рождением, то где же тогда громы, молнии, черные тучи и ураганы? И почему вы считаете, что боги здесь ни при чем, если в прошлый раз все тряслось из-за битвы вашего отца с Зарбагом?

— Эх время... Велики его силы, — скривился Яр, — Вам даже сложно представить, насколько может измениться рассказ, если его передавать из уст в уста тысячи раз, в течение сотен лет! — отшельник тяжело вздохнул и с легкой грустью в голосе продолжил:

— В начале моей жизни многие-многие годы никто не считал меня сыном Ярада, а в той тряске гор ничего божественного люди, и подавно, не видели. Это гораздо позже, когда все кто застал ту пору уже давным-давно померли, в народе появилась легенда про страшную бурю и божьего сына. Надо же было себе и другим объяснить, почему я не старюсь. В легендах оно всегда так — стараются чтоб по красивше звучало. Всяк свои додумки лепит, да небывальщину разную прибавляет. Вот и получилось, что получилось. Какое-то время я было пытался людей вразумить, но потом плюнул на это дело. Что прошлое ворошить? А уж сказка, которую матери рассказывают детям сейчас, ушла от правды еще дальше. Громы и молнии... Как же. — Яр замолчал, видимо, давая молодым людям время осмыслить услышанное. Ребята, и правда, все как один стояли с задумчивыми лицами. Никто не решался открыть первым рот — что тут возразишь, когда Мудрейший твой мир только что с ног на голову поставил?

— Надеюсь, теперь все успокоились? — подытожил вопросом свою речь Яр и, не дожидаясь ответа, резко сменил тему, принявшись командовать:

— А раз так, давайте-ка наведем здесь порядок. Пока что, на лагерь это место походит меньше всего.

— Так мы что же, никуда не идем? Тут сидеть будем? — Кабаз совершенно не понимал, как в такой момент можно бездействовать.

— А куда ты собрался? — Лицо Яра выражало недоумение. — Домой, по своим родам пойдете? Если я прав, то пока дотопаете, все и закончится. А если не прав, хотя лучше об этом сейчас даже не думать, вы мне здесь можете пригодиться.

Охотники приуныли. Такое в мире творится, а им сиднем сидеть! Дома, может, чем помочь смогли бы, пригодились бы родичам. Тянет к семьям, аж мочи нет, но сына Ярада ослушаться никак нельзя.

Видно, терзавшие ребят чувства явственно отразились на лицах, так как Яр поспешил немного добавить к своим словам:

— Да вы не переживайте так. Мне и чутье подсказывает, что разум не ошибается. Отдохнем здесь несколько дней, переждем тряску, а после пойдем глянем, что с моим домом сталось. Посмотрим цела ли пещера, стоят ли горы вообще. Потом и родичам отчитаетесь: мол, были, видели, Мудрейшего оберегали. — Яр улыбнулся.

А вот Арил совсем и не переживал. Дома и без него есть, кому о семье позаботиться, а тут, и правда, вдруг Яру какая помощь понадобится. Мудрейшего оттого так и величают, что в голове у него силы побольше, чем в руках будет. Хотя и там немало. Сказал ждать — сидим и ждем.

* * *

Время медленно потянулось. В безделье оно всегда так. Еда, сон, охота, снова еда. Дичи от гор набежало — бей не хочу. Не охота, а скука одна. Ручей тоже рядом — вода мутная, но пить можно — а больше ходить и некуда, да и Яр запретил отлучаться надолго. Сидишь день-деньской в лагере, впору корни пускать. Радовало Арила только одно: наговориться с сыном Ярада удалось от души. Хоть в чем-то его мечты сбылись. Много интересного узнали в эти дни молодые охотники. Яр, хоть временами и грубый, но совершенно не скрытный, свободно рассказывал истории из своей жизни, которых скопилось немало.

Приглушенный расстоянием грохот и нестихаемая земная дрожь стали настолько привычны, что даже не замечались. День шел за днем, и на утро восьмого поднявшийся первым Арил, спросонья, долго не мог разобрать, что не так. Наконец, осознав перемены, парень с радостным криком вскочил на ноги и принялся будить спящих. Как и предсказывал Яр, все завершилось, затихло. Людям опять предстояло отправиться в путь.

* * *

Обратно к дому отшельника шли не спеша. Путь постепенно усложнялся. Провалы, трещины, вырванные с корнем деревья встречались все чаще. За день добраться не вышло — пришлось заночевать на подходе. С утра выбрались к вернувшему свои былые размеры ручью. Русло размыло изрядно, но вода журчит чистая. Мостка не видать — перешли по упавшему дереву. Двести шагов по истерзанной роще. Вот и поляна.

Поле, хотя и изрыто, но вполне узнаваемо, а вот на месте величественного прежде строения — груда камней. Просто огромная груда.

— Камни на месте, и то хорошо. А могло бы все и под землю уйти! — улыбаясь, подметил Мудрейший. Услышав такое, Арил аж глаза округлил. Это как так? Дом разрушен, а он будто и не расстроен вовсе? Лис недоверчиво посмотрел на сына Ярада — может, шутит? Нет, и правда, доволен. Загадочный он человек. Или бог?!

— А вы еще по домам собирались! — между тем продолжал Мудрейший, — Нет, детишки, одному мне здесь надолго работы. Да не бойтесь! Вижу, о чем подумали. Что же я, изверг какой? Заново дом отстраивать не заставлю, а вот до погреба моего добраться придется. Больно много там у меня ценного накопилось. Достанем вещички, уйду жить поглубже в Долину. Что мне здесь в разрухе сидеть? А пещеру и проверять не станем. Отсюда вижу — нет ее больше. Порушились горы, отошли чуток.

* * *

А вот теперь пошли тяжелые дни. Работы много — погреб как раз под пузатой пристройкой был — таскать, не перетаскать. Пока одни неподъемные глыбы ворочают, другие отдыхают, а третьи за дичью отправились. Зверь к горам возвращаться не хочет, боится. Далеко за добычей уходить приходится — по два дня охотников нет. Так что прошла неделя, за ней другая, а дело лишь наполовину сделано. И ничего, спешки нет. К сроку управились бы, но...

* * *

Сегодня солнце светило, казалось, ярче обычного. Пролившийся ночью дождь развесил по листьям и веткам прозрачные серьги. Мириады сверкающих капель покрыли кусты и траву. Даже мокрые камни блестели в рассветных лучах. Все так сияло, что аж смотреть было больно. Долгожданная влага в один миг оживила предгорья, вернув миру прежний окрас. Струи небесной воды смыли с зелени пыль, осевшую на округу пока рушились скалы. Сразу стало легко и приятно дышать. Свежесть бодрила прохладой. Ветерок щекотал ноздри запахом мокрой травы. Поле накрыла мостом семицветная радуга.

Арил отвел руку от прищуренных глаз и снова взялся за палку. Утро выдалось на загляденье, но работу никто не отменял. До обеда еще далеко — семь потов сойдет. Зато нынче их ждет свежатинка. Вернувшиеся посреди ночи с охоты Мина с Валаем умудрились дотащить до лагеря целого кабана. Теперь им уже не придется давиться пережаренной олениной, которую давеча промухал Гамай. Лис презрительно сплюнул, вспомнив жесткую дрянь, что с трудом сгрыз на завтрак. Мудрейший, тоже не оценивший стряпни силача, пообещал в этот раз сам приготовить добычу. Так что за мясо можно было больше не переживать и целиком сосредоточиться на камнях. Чем, собственно, народ и занимался. Охотники в полном составе, включая самого хозяина обломков, используя палки, как рычаги, ворочали тяжелые глыбы.

— Да уж, неслабая работенка, — поднявшийся распрямить затекшую спину Кабаз закинул за голову руки. Потягиваясь, парень небрежно скользил взглядом вдоль кромки изломанного предгорного леса. Вдруг глаза его замерли — охотник что-то заметил вдали. Несколько ударов сердца Кабаз простоял, присматриваясь, даже ладонь козырьком ко лбу поднес, затем окликнул пыхтевшего рядом товарища из рода Орлов:

— Слышь, Ралат. Ты поглазастее. Ну-ка глянь, что это там под лесом. Я отсюда никак разобрать не могу — то ли дерево, то ли не дерево. Пятно какое-то, а вроде шевелится.

Мастер лука, оторвавшись от своего занятия, разогнулся и кинул зоркий взгляд через всю поляну, в указанном Кабазом направлении. Лицо Орла, обычно совсем не отражавшее эмоций, начало быстро меняться. Сначала от удивления поползли вверх брови и округлились глаза, нижняя челюсть отвисла, затем рот резко закрылся, губы затряслись, а голова вжалась в шею. Не обладавший столь острым зрением сын Кабана с вопросом уставился на Ралата, но тот вдруг схватил его за руку и, приседая, словно боясь быть услышанным, полушепотом зашипел:

— Пригнись, пригнись!

Не понимая что происходит с таким хладнокровным обычно товарищем, Кабаз, подчиняясь, присел. Ралат же, не распрямляясь, как был на четвереньках, рванулся к подножию кучи камней, где сейчас собрались остальные — Яр как раз раздавал указания.

— На землю! На землю! Ложитесь же! Ну скорее! — молящий тон лучника, сопровождавшего свои слова частыми взмахами руки сверху вниз, подействовал — все распластались. — Не стоит маячить столбами, Оно может заметить!

— Кто нас может заметить? Чего это ты? — Яр тоже говорил шепотом.

— Я не знаю, что это, но оно большое. Очень большое! — в голосе Ралата слышался страх. — Вам лучше самим посмотреть.

Охотники, медленно и осторожно, подкрались к краю развалин, где, с ужасом и удивлением, принялись разглядывать нечто, неторопливо бредущее вдоль кромки леса на противоположной стороне поляны. Тварь — другого слова при взгляде на это пока подобрать не получалось — постепенно приближалась, уже перемахнув трещину. Выбранный существом путь обещал в скором времени провести его мимо укрывшихся за камнями людей. "Хорошо хоть, что до опушки неблизко — пройдет вдалеке". — Арил облегченно выдохнул, мысленно прочертив маршрут твари.

По мере своего приближения существо обретало детали, и родичи начали шепотом поминать Зарбага. Такого уродства никто и вообразить не мог. Большую часть огромной, размером с матерого кабана, головы, напоминавшей по форме волчью, занимала широкая пасть, усеянная здоровенными и острыми, как ножи, зубами. С обеих сторон плоского лба поднимались костистые гребни, уходившие дальше назад, на широкую мощную шею, где сливались в один. Желтые, с вертикальными зрачками, глаза были посажены по бокам. На месте отсутствующих ушей зияли небольшие отверстия. Массивное туловище поддерживали, под углом к земле, длинные, мускулистые задние лапы. Более короткие передние, которые тварь не использовала при ходьбе, заканчивались изогнутыми когтями. Такие же, но поменьше, желтели на крупных четырехпалых ступнях. Не зверь, а ночной кошмар! Уравновешивал тяжелую голову толстый, качавшийся при движении из стороны в сторону хвост. Коричневая чешуйчатая, как у змеи, толстая шкура в темно-зеленую полоску блестела на солнце. А главное, тварь была настолько огромна, что и сравнить толком не с чем. "Пожалуй, раза в четыре выше Гамая", — прикинул Арил, — "А в длину шагов двадцать. О боги! Какая громадина!"

Шагавший ожившей скалой вдоль поляны невиданный зверь почти уже миновал ближайший к укрывшимся людям отрезок своего прямого пути, когда молчавший с утра ветерок, встрепенувшись, задул от развалин в простор. Аромат свежей крови, обильно пролившейся на месте разделки недавно добытого кабана, подхватили потоки предателя-воздуха. Тварь замерла, раздувая широкие ноздри, медленно повела головой в сторону источника запаха и, на мгновение встретившись взглядом с Арилом, с места рванула к камням.

Глава седьмая — Зверь

Молодые, но вполне уже опытные охотники, которым не раз доводилось встречаться, порою один на один, с опасными хищниками, сейчас растерялись. Зак попятился, глупо моргая глазами. Застыл на месте остолбеневший Гамай. Трясущиеся руки Арила потянулись за спину, к луку. Остальные смотрелись не лучше.

— Бежим! К лесу! — выкрикнул, выводя всех из оцепенения, Яр и тут же подал пример, бросившись в сторону рощи.

Очнувшись, ребята стремглав припустили за ним. Несмотря на допущенное промедление, задел у людей был велик. Когда над головами бегущих сомкнулись сосновые ветви, от твари их отделяло еще шагов триста. Приближаясь к ручью, все услышали, как позади, уступая чудовищной туше, треском грянул сметенный подлесок. Ноги ребят замелькали еще быстрее, а в голове Арила пронеслась отстраненная мысль: 'Не так давно мы здесь уже пробегали, спасаясь...'

Невероятно шустрое для своих размеров существо в лесу изрядно замедлилось, но все равно двигалось быстрее людей. Ручей, пересекая который охотники потратили какое-то время, тварь даже и не заметила. Побеги, кусты и ветки скользили по гладкой коже, не причиняя вреда. Молодые деревья с хрустом ломались под тяжестью зверя. Все ближе и ближе гремели сотрясавшие землю шаги. Жуткий, пробирающий до мозга костей рев то и дело звучал за спиной, заставляя невольно вздрагивать .

Кучная поначалу группа бегущих сейчас растянулась. Впереди всех, почти вровень с Мудрейшим, неслись, как на крыльях, легконогие Мина с Валаем. Далее мчался большими скачками Трой. Ему в спину дышал Ралат. На пятки Орлу наступали Гамай и Кабаз, за которыми держался Арил — Лис в начале погони неловко споткнулся, но уже наверстал упущенное. Последним же, прилично отстав от остальных, яростно семенил короткими ножками, силясь спасти свою жизнь, перепуганный до смерти Зак.

Возникшую на пути небольшую полянку пересекал неширокий разлом. Охотники, не останавливаясь, перепрыгивали опасную трещину и мчались дальше. Только маленький парень из рода Змеи на мгновение замешкался на краю. Последним покидавший поляну Арил, обернувшись, стал свидетелем жуткой картины.

Разметав грудью опушку, чудовище вывалилось из леса. Мальчишка, застывший у трещины, пронзительно заверещал и попытался прыгнуть вперед. Слишком поздно! Огромная пасть опустилась сверху на Зака, накрыв его целиком. Что-то омерзительно хрустнуло, чавкнуло, брызнула во все стороны кровь. Болтая торчащими из зубов ногами своей жертвы, тварь перемахнула разлом и только потом, остановилась. Запрокинув голову вверх, чудище задвигало челюстью и в пару рывков до конца заглотило добычу.

Увиденное походило на сон, но в отличие от того, въелось всеми деталями в память охотника намертво. Потрясенный Арил обалдело смотрел на "ходячую смерть", не желая верить глазам. Парень словно прилип к твари взглядом. Все чувства перемешались — злость, боль, жалость поочередно сменили друг друга, и остался лишь страх. Осознав гибель товарища, Арил вместо того, чтобы огорчиться, неожиданно поймал себя на малодушной мысли: 'Пожрала вроде. Уж теперь-то должна отстать'. Но нет! То ли для насыщения такой туши этого было мало, то ли хищника гнал неуемный охотничий пыл, то ли дело в другом, но заканчивать на этом погоню тварь вовсе не собиралась. Проревев и ударив о землю хвостом, чудище снова рванулось вперед за людьми. Этого Лис уже видеть не мог, только слышал — лавируя между деревьев парень со всех ног улепетывал прочь.

Не миновать бы охотникам участи бедного Зака, продолжи они эту гонку со смертью. Тварь настигала, и стало понятно, что измотать ее не удастся. Нужно было срочно что-то придумать, иначе конец! Благо, среди них был Мудрейший.

Приметив чуть в стороне бугристый и необъятный ствол древнего дуба, сын бога смекнул, в чем кроется призрачный шанс на спасенье. Криком 'За мной!' завернув за собой остальных, Яр бросился к дереву и белкой забрался наверх. Охотники тут же полезли за ним, и лишь Ралат, на секунду задумавшись и, видимо, не поверив в надежность такого укрытия, кинулся дальше и скрылся в кустах. Не успели еще успокоиться потревоженные сыном Орла листья, как парень уже возвращался назад. Так часто бывает — в смятении вроде бы принял решение, а через секунду уже понимаешь, что ты ошибался. Вот и с Ралатом так вышло.

Улегшись на толстую ветку, Арил с замиранием сердца следил за товарищем — тот как раз подбегал к стволу. Бросив быстрый взгляд в сторону приближавшейся твари, Лис с ужасом осознал, что время Ралатом упущено, ему уже не успеть. Массивное тело чудовища мелькало среди деревьев уже совсем рядом. Орел, прыгнув, схватился за первый нарост, потом за второй и за третий. Потные руки скользили, ноги сдирали кору, тварь ревела все ближе. Пара мгновений, и только десяток шагов отделяет несчастного парня от алчного чрева — сейчас гигантские челюсти снова сомкнутся на плоти.

Но вдруг на глазах у Арила случилось настоящее чудо — видно, в судьбу лучника вмешался один из богов. Пожиравший близкую жертву пока только взглядом уродливый зверь, увлекшись погоней, не заметил торчавшего петлей из земли толстого крепкого корня. Правая задняя лапа попала в природный силок и с чудовищным грохотом, невольно заставившим вспомнить недавнюю бурю, тварь врезалась в землю в каких-то паре шагов от дуба. В воздух взметнулись опавшие листья и пыль, Ралат же успел оказаться в спасительной выси.

Обиженно проревев, чудовище поднялось на лапы, но уже было поздно — добыча удрала на дерево. Разинув клыкастую пасть, зверь задрал голову и злобно уставился вверх, где, вцепившись в широкие ветви, укрывались охотники. Неверно оценив расстояние, тварь попыталась подпрыгнуть — в чем она явно была не сильна — и достать до людей. Едва оторвав от земли тяжеленную тушу, чудище звонко щелкнуло челюстями в нескольких локтях от ближайших свисающих ног. Повторив это действо еще раз и опять не добившись успеха, разъяренное существо всей своей мощью обрушилось на ни в чем не повинный ствол лесного гиганта. Дуб задрожал, зашатался. Из-под острых когтей полетели древесные стружки — тварь в ярости обдирала кору передними лапами. Пару раз по стволу рубанул толстый хвост. Зверь внизу бесновался в бессильной злобе, а охотники наверху наконец-то вздохнули свободней, убедившись что приютивший их великан устоит.

— Где Зак? Он вроде бежал за тобой? — дрожащий голос Кабаза, успевшего за последние недели сдружиться с малышом, да и сам тон вопроса говорили о том, что Кабан обо всем уже догадался.

— Там, — Арил со злостью ткнул пальцем в сторону твари. — В брюхе у этой гадины. — и уже громче, так чтобы слышали все, с надрывом в голосе, крикнул: — Родичи, Зак погиб! Эта тварь сожрала его в один миг! Держитесь крепче! Прошу вас, держитесь!

* * *

Сердце отбило вторую сотню ударов — в груди колотило так, что Арил неосознанно начал считать эти стуки. Люди молчали. Ожидание начинало затягиваться. Зверь уходить не спешил. Злобно поглядывая на засевшую в кроне дерева дичь, тварь кружила под дубом, иногда оглашая округу рассерженным ревом. Люди, временно находясь в безопасности, начали потихоньку приходить в себя. Сковавший здравые мысли страх медленно отступал, и родичи наконец нашли в себе силы для разговора.

— Мы тут можем очень долго сидеть. Даже спать можно, если ремнем к ветке привязаться, — наивно рассуждал о грядущем Гамай.

— Этот зарбагов выкормыш тебя, поди, пересидит, — хмурый Валай пытался чуть дальше заглянуть в будущее. — Ему там, на земле, небось, удобнее, чем нам на дереве, да и брюхо, гад сраный, набил нашим другом. А у тебя жратвы с собой много? То-то! И ни у кого нет!

— Раньше пить захочется, чем есть. — внесла свой вклад Мина, — Дня три продержимся, не больше. Но мне кажется, эту громадину жажда замучает раньше. До ручья отсюда прилично. Как отойдет, мы сбежим.

— Девочка права. Дождемся, когда зверюга двинет на водопой, или вовсе заснет. А пока отдохните, наберитесь сил, возможно, скоро нам придется опять пробежаться. — Сказав это, Яр на пару мгновений затих, сделав паузу, а затем задумчиво добавил: — Только вот, что мы будем делать, если эта зарбагова тварь не похожа на наше зверье, как по виду, так и во всем остальном. Вдруг, ей ни пить, ни спать и не надо вовсе.

Все притихли. Никто не решался задать самый страшный вопрос. Наконец, тревожившую молодых охотников мысль озвучил Ралат:

— Мудрейший, так вы что же, думаете Оно оттуда? От Зарбага?

— Да больше, вроде, и неоткуда. У нас таких зверей отродясь не водилось. — Ожидаемый ответ сына Ярада тем не менее заставил семь юных сердец забиться быстрее, а Яр продолжал: — Возможно, во всем виновата недавняя буря. Боюсь, возле гор и взаправду открылись врата в Бездну. Как когда-то в наш мир просочился посланец Зарбага, пытавшийся убить мою мать, так и сейчас прорвалась эта тварь. И самое главное, чего нам пока не узнать — успел ли Ярад закрыть эти врата, и сколько такой мерзоты к нам успело проникнуть?

Слова Мудрейшего о возможных собратьях беснующейся внизу твари, Арилу совсем не понравились. Представив, что по окрестным лесам рыщут такие же страхолюды, парень мысленно охнул. Перед глазами снова возникла картина торчащих из мерзкой пасти ног Зака, и Лис решился. В его голове как раз созрела одна совершенно безумная затея — не хватало только толчка.

— Эй, Кабаз! — окликнул Арил сидевшего в десятке локтей от него, на чуть более низкой ветке, охотника. — Я хочу попытаться его подстрелить, но мне нужна твоя помощь. Ты как? Хватит отваги немного свеситься и поболтать ногами? — и не дожидаясь ответа, зная и так, что свирепый Кабан, если и струсит, при всех не откажет, Лис тут же обратился за разрешением к Яру: — Можно, Мудрейший? Мне кажется, хуже не будет.

Сын бога кивнул, и отчаянный Лис не спеша потянулся за луком. Тяжелая длинная стрела заняла свое место. Арил приготовился, натянул тетиву и подал знак Кабазу — начинать. Кабан не подвел. Безрассудный смельчак ловко перекинулся с ветки и повис на руках. Зубастая тварь внизу немедленно оживилась и, подскочив в удобное лучнику место, стала тянуться наверх, ожидая падения вкусного мяса.

Огромная морда скалилась совсем рядом, всего в каких-то двадцати локтях от Арила. Угол что надо — желтый глаз с черепаху размером. В такой не промажешь. Вот бы еще не дергался и застыл хоть на миг. Лис понимал, что должен попасть обязательно с первого раза, пока эта тупая скотина не видит угрозы в направленной на себя стреле. Вспомнив свое триумфальное испытание, проходившее, кажется, годы назад, Арил весь собрался, заставил дрожащие руки утихнуть и, выбрав момент, отпустил тетиву. Острый кремневый наконечник, влекомый толстым тяжелым древком, с мощью, доступной лишь при стрельбе из рогатого лука, словно в мягкую глину вошел прямо в центр открытого глаза. Зверь вздрогнул, зашатался, вяло перебирая ногами, и начал заваливаться. Тяжелый удар сотряс землю. Все четыре конечности рухнувшей твари мелко задергались, заметался в конвульсиях хвост, глотка в последний раз издала не то стон, не то хрип, и зверюга издохла.

Крона дерева ожила. Все кричали, хвалили Арила, его лук, его крепкую руку, дружно радовались победе и нежданному своему спасению. Наконец ликование улеглось, и Яр первым покинул дуб. Осторожно приблизившись к лежащему зверю, сын Ярада достал из-за плеч свой блеснувший на солнце нож и, крепко взяв оружие в обе руки, сверху вниз, словно кол, со всей силы вогнал его в шею чудовища. Чудесный нож, преодолев сопротивление шкуры, глубоко, почти по самую рукоятку, вошел в мертвую плоть.

— Зарбагова это тварь или нет, но убить ее можно, как обычного зверя, — вынимая из раны нож, высказал здравую мысль Мудрейший. — Правда, шкура у нее крепкая, проверил вот. Вы тоже оружие свое, кто не растерял, испытайте. Не дай боги, опять столкнемся с такой же поганью.

Валай и Кабаз, подобрав свои копья под деревом, куда сами их бросили собираясь взбираться на дуб, приступили к проверке. Остальные охотники свои растеряли во время погони, Трой же вовсе оставил еще у камней. Луки, правда, имелись у всех, благо вместе со стрелами крепко сидели в наспинных чехлах. Арил, с отвращением выдиравший из глаза зверюги стрелу, подметил, что только Орел, собираясь надеть тетиву, изгибает свой лук. Что ж, Ралат, доказавший свое превосходство в стрельбе, пожалуй, и сам разберется, где у твари имеются слабые точки и есть ли они кроме глаза вообще.

Слабина отыскалась: под подбородком, на шее, на брюхе, под сгибами лап. Толстая чешуйчатая шкура была в этих местах чуть помягче и посветлее. Копья и стрелы пробивались до мяса лишь здесь, да и то заходили неглубоко. В остальных же местах кожа твари была неприступна, поддаваясь лишь чудо-ножу.

— А ведь Зак где-то там, — указал на объемное брюхо издохшего монстра Кабаз. — Может, стоит достать и предать огню, как положено? А то больно мне тошно его там бросать. Не по-людски это.

— Ничего не скажешь, дурная смерть, — Яр задумчиво смотрел на массивную тушу. — Но твоего друга там уже нет. Только истерзанное тело. Дух уже отошел, преграды ему не страшны. Я мог бы вспороть эту тварь и достать то, что осталось от мальчика, но не думаю, что вам всем стоит на это смотреть. Уж лучше запомнить парнишку таким, каким он был утром. Да и дым от такого костра будет издалека виден — лучше не рисковать.

Спорить с Яром никто не решился, да и не сильно хотелось стать свидетелями мерзкого зрелища. Нужно было обдумать, что теперь делать дальше, но Мудрейший уже, как обычно, за всех все решил.

— Ладно, хватит рассиживаться. Здесь нам уже торчать нечего, будем возвращаться назад. Не забудьте подобрать свое оружие, кто где бросил.

— А разве не стоит нам сейчас двинуться по своим поселкам, рассказать родичам о случившемся? — задал вопрос Кабаз.

— А смысл? О чем ты расскажешь? — резонно заметил Валай. — Мол, вылез откуда-то невиданный зверь, сожрал Зака, а мы его подстрелили. Ну, то есть не мы, а Арил, конечно. И что? Да тебя сразу же спросят: 'Откуда он вылез? Один ли?'.

— Правильно говоришь, — одобрил Яр. — Сейчас наше главное дело — найти, откуда пришла эта тварь. Пойдем по следам и все разузнаем. Пока я во всем не разберусь, вас по домам не пущу. И не надейтесь.

* * *

Вернувшись к развалинам, охотники были приятно удивлены, обнаружив никем так и не тронутую за день тушу кабана. Это было весьма кстати, так как дальше по следу сегодня решили уже не идти — близилась ночь. Чтобы зажарить мясо, пришлось перенести кабана глубже в рощу и выкопать яму, запрятав огонь. На костер отбирали только самые сухие не хвойные ветки, дабы не было дыма. И вообще, осторожности ради, на ночлег перебрались с поляны в густые кусты на опушке.

Спали плохо. Всех, кроме Яра, терзали кошмары. Охотники крутились и вздрагивали. Арил вместе с Троем дежурили первыми. Вокруг уже не висела мертвая тишина, как неделю назад — животные начали понемногу возвращаться в предгорья. Но и привычного ночного многоголосья еще не звучало — одиночные уханья сов, волчий вой вдалеке и шакалий визг изредка. Лис не забыл, как в минуту смертельной опасности Трой не помог, и вести разговор с этой крысой, считавшейся Тигром, совсем не желал.

Этот сумасшедший день выжал из парня все силы. Несмотря на пережитой кошмар, глаза так и слипались. Кое-как дотерпев до конца своей смены, Арил сразу же завалился на землю и погрузился в мучительный сон. Там его уже ждали. Вновь очутившись на дереве, Лис целился в зарбагова зверя из лука, но поганая тварь в этот раз оказалась слепа. Зубы, шкура и кость, совсем без намеков пусть на один, даже маленький глаз. Почему-то размякший и потерявший упругость лук с трудом тянули ослабевшие руки. Стрелы со скоростью раненой мухи едва долетали до цели, не причиняя зверюге вреда. Чудище приближалось, а дуб уменьшался, как будто рос вниз. Раскрытая мерзкая пасть подбиралась все ближе и ближе. Темнота внутри жадного зева манила к себе...

Парень с криком проснулся. Пот холодными струйками полз по коже. Сердце бешено колотилось. Ужасы вчерашнего дня продолжали мелькать перед глазами. Арил поднял взгляд. Кромка гор в вышине уже покраснела под первыми лучами светила. Приближался рассвет. Что принесет им сегодня?

* * *

Отследить путь гиганта смог бы даже ребенок, уж больно приметен он был. Пробитая в искореженном лесу колея уходила от южного края поляны в сторону гор. Осторожно ее миновав, охотники вышли к совершенно голой равнине, тянувшейся к самой стене. Совсем недавно на месте этой широченной пустоши высился скальный массив, но горы осыпались, и земля умудрилась все поглотить без остатка.

Бурая почва оставалась пока мягковатой, и следы существа, глубоко уходящие в твердь, сохранились прекрасно. И не только они! Все пространство у леса было густо истоптано. Страшные предположения Яра подтвердились — зверь пришел не один. Их было пятеро! И это только таких же больших! Более мелких следов схожей формы имелось значительно больше — видно, целая стая с обильным приплодом явилась к людям в Долину. Но сильнее всего охотников удивило другое — судя по отпечаткам лап, к лесу здесь подходили не только собратья убитого чудища, а еще существа двух неведомых видов. Что-то Арилу подсказывало — новые чужаки, что нравом, что видом ничуть не лучше вчерашней громадины. В Бездне других не держат.

Глава восьмая — Пришельцы

Как ни хотелось Мудрейщему уберечь ребят от излишних опасностей, а все же пришла пора разделить отряд на две части. И все потому, что раздвоилась задача, стоящая перед людьми. Следы разномастной стаи пришельцев тянулись откуда-то с запада. Здесь одна тварь свернула, а остальные двинулись дальше вдоль гор на восток.

Яру пришлось делать выбор — отправиться к месту прорыва, чтобы проверить, закрылся ли он, или пуститься в погоню за чужаками. Решив, что второе важнее, Мудрейший собрал молодежь и изложил свои мысли:

— Значит, поступим так: Мина с Валаем, как лучшие бегуны, идут искать место, откуда к нам эта дрянь лезет. Остальные вместе со мной начинают погоню. Как настигнем, поймем, что к чему, так тотчас по родам — собирать народ на облаву. Вы, как доберетесь до цели, — обратился Яр к девушке с Волком, — Должны все разведать. Как уверитесь, что проход в наш мир закрыт намертво, сразу дуйте назад по нашим следам. Ежели, не приведи боги, дыра в Бездну до сих пор не захлопнулась, тем более улепетывайте оттуда со всех ног. Только нас уже не ищите, бегите прямиком к Змеям, и сразу к вождю. Двигайтесь скрытно, держитесь деревьев и тени, на пустошь по дню не суйтесь. И смотрите без глупостей там! Хотя бы один из вас должен вернуться живым. Без знания, за которым я вас посылаю, Племени не обойтись.

Подтвердив что все поняли, Мина с Валаем немедленно устремились на запад и вскоре пропали из виду, скрывшись в лесу. Шестеро оставшихся охотников, не теряя времени, двинулись в противоположную сторону. Погоня началась.

* * *

Третий день группа Яра пробиралась вдоль гор на восток по истерзанному стихией лесу. Надоевшие трещины и провалы изрядно замедляли отряд. Рухнувшие деревья то и дело преграждали дорогу. Толстый слой палой хвои кое-где под собой скрывал каверны, способные переломать зазевавшимся ноги. К тому же приходилось таиться — на открытую местность Мудрейший выходить запретил. Да оно и понятно — заметят чудища, считай все пропало. Путь самих чужаков шел правее, прямо по пустоши. Охотникам даже не требовалось покидать укрывавший их бурелом, чтобы его отслеживать — натоптанную чудовищами тропу было прекрасно видно издалека. Время от времени люди натыкались на одиночные дорожки следов, отделявшихся от основного маршрута пришельцев. Мелкие отпечатки лап вели к лесу. Правда, мелкими они казались только на фоне огромных ямищ, оставленных собратьями подстреленного Арилом гиганта. Позже эти следы всегда выходили обратно к равнине, причем, судя по глубине отпечатков, существа возвращались с добычей.

По всему получалось, что меньшие чудища кормят больших. Хотя где уж там прокормить этих тварей той редкой охотой, что люди пока наблюдали. Это сколько же мяса им нужно? Ребята терялись в догадках. Вопрос: "Что едят чужаки?" терзал всех. Не траву же! Арил даже подал идею — мол, в Бездне зверье пожирает друг друга не ради прокорма, а из одной только злобы. Но нет. Вскоре тайна пришельцев раскрылась. Ближе к вечеру зоркий Ралат заприметил на пустоши странную груду останков.

Выбравшись из-под защиты деревьев и подойдя к месту давешней трапезы, охотники смогли рассмотреть все, что осталось от очень большого животного. Полуобглоданный костяк был сильно поврежден — сразу и не поймешь где тут что. Две кучи погрызанных позвонков в прошлом, видимо, были хвостом и шеей. Причем, судя по количеству костей, обе эти части странного зверя отличались невероятной длиной. Подмеченные ранее людьми широкие круглые следы оставлял именно этот гигант своими, чем-то похожими на копыта буйвола, роговыми стопами. Арил с трепетом разглядывал здоровенные кости, стараясь представить, как выглядел зверь при жизни. Уж точно не меньше того, что загнал их на дерево. Из ребер можно смело шатер мастерить — каждое выше Гамая. Хребет — что сосна, и длиною, и вширь. Только шишки-наросты гребенкой налипли по верху. Но самым удивительным открытием наградил пытливого Яра валявшийся в стороне сравнительно небольшой череп.

— А вот это уже интересно! — подвел итог осмотра обглоданной головы сын Ярада. — Или там у Зарбага в Бездне есть трава и деревья, или наши гости пожаловали вовсе не из подземного мира. Смотрите, — Мудрейший рукой поманил всех к себе. — Эти плоские зубы совсем не годятся для раздирания плоти. Зверь не был хищником! Перед нами тамошний буйвол. Или олень. В общем, не важно. Главное, что великан без сомнения травоядный, и пригнали его сюда неспроста. Это же ходячий запас мяса! Плохи наши дела... ой, как плохи.

* * *

Еще через сутки пути, когда стих ветерок, шумевший весь день до того, уши людей начали различать равномерный далекий гул падающей воды. Где-то там впереди находился исток Великой реки, где мощные потоки с начала времен извергались прямо из горной стены бурлящими струями. Яр был рад, что недавняя тряска земли с ее обвалами и разломами не смогла преградить путь воде. Конечно, по бескрайним лесам Долины текло огромное множество малых ручьев и речушек, а в землях Безродных и вовсе имелось гигантское озеро, но перспектива остаться без привычных безмерных запасов живительной влаги Великой реки пугала не меньше, чем стая зубастых чудовищ.

По мере приближения к большой воде лес менялся: хвою вытесняла листва, появился подлесок, кусты. На прогалинах поднималась густая трава высотой иногда больше роста охотников. Отряд снизил скорость. Насупленный пуще обычного Яр приказал всем усилить внимание. И, как оказалось, не зря.

Кусты, вдоль которых крадучись двигались люди, внезапно исторгли наружу бесшумную тень. Арил, оказавшийся целью атаки, краем глаза заметив движение сбоку, еле-еле успел отскочить. Гибкая быстрая тварь пронеслась всего в паре локтей от охотника, просвистев длинными когтями передних лап возле самого лица парня. Тормозя свой прыжок, ловкий зверь проскользил по земле. Длинный хвост хлестнул Лиса по ребрам. Проворно развернувшись, тварь было собралась опять наскочить на добычу, но уперлась в направленные на нее копья. Кто-то смог дотянуться — достал острием. Существо отпрянуло, разинуло клыкастую пасть, зашипело. Оценив защищенность двуногих, зверь теперь не спешил нападать. Уходить, правда, тоже не думал. Тварь кружила поблизости, выискивая брешь в обороне людей и давая охотникам время — получше себя рассмотреть.

Внешне зверь походил на убитого Лисом, но был сильно меньше в размерах и потоньше, как будто изящней. Передние лапы, шея и хвост — заметно длиннее. Голова в отношении к телу — не столь велика. Высота — локтей семь. Длина — втрое больше. Пасть зубастая, и стоит на двух лапах, как тот великан, но за молодь сожравшего Зака чудовища эту тварь не принять — верхушку плоского черепа по окружности покрывают небольшие тупые рога. Да и шкура другого окраса — зеленого больше.

Чувство страха пока побеждало охотничий пыл существа. Пять остроносых копий и один Длинный Нож гуляли из стороны в сторону вслед за перемещениями зверя. Время шло. Противники изучали друг друга, не пытаясь переходить в наступление. Напряжение нарастало. Струйки пота стекали по шее Арила. Мгновения тянулись липкой смолой.

Решилась в итоге бы тварь на прыжок или нет, так и осталось загадкой. В какой-то момент хищник прянул назад, оглянулся, расстроенно зашипел, начал пятиться. Было похоже, что некая сила тянет зверя на юг. Зубастая тварь упиралась, боролась, даже вернулась на пару шагов. Но вдруг, резко бросив старания, чудище бегом рвануло в сторону гор, будто четко услышав команду. Удивленные люди в недоумении переглянулись — кроме шелеста лап удалявшейся твари тишину леса не нарушал ни один лишний звук.

— Вы это видели? Да его же кто-то позвал! — Арил был напуган и озадачен. — Вот только как?

— Думаю, скоро узнаем. А пока, бегом за ним! Сдается мне, стая рядом! — последняя фраза Мудрейшего прилетела уже из кустов, куда, вслед за скрывшимся зверем, полезли и все остальные.

Преодолев пару сотен шагов, охотники достигли окраины леса. Предгорная пустошь прекрасно просматривалась, и люди сразу увидели недавнюю тварь. Та шустро неслась по равнине наискосок от них, в сторону шумящего вдалеке истока Великой реки. Четвертью мили левее лес покидало точно такое же чудище, тащившее в пасти пойманную косулю. Рогатая тушка свободно болталась в зубах быстроногого зверя, как будто и не мешая бежать. Но это было еще не все, что явила им пустошь.

До русла реки, если смотреть вдоль леса, оставалось каких-то полмили, и люди легко смогли разглядеть с десяток длинношеих созданий, размеренно очищавших от зелени прибрежные заросли. Это паслись, без сомнения, те самые твари, чей сородич недавно был пущен на корм и в обглоданном виде замечен охотниками. Дальше на юг вся приречная область равнины постепенно скрывалась в тумане. Мелкую влажную взвесь, круглый год закрывавшую солнечный свет в этом крае, рождал клокочущий водопад, с которого и начиналась река.

Туда, во мглу, Яр людей не повел — в тупике, огражденном водой и горами, тварям нечего делать. Скоро сами вернутся. Понемногу сдвигаясь к непрерывно жующим гигантам, не выходя на открытое место, отряд крался к реке. Длиннохвостые хищники давно растворились в тумане, и теперь близкий дымчатый горизонт пустовал. Понимая, что там, в пелене, бродит стая зубастых пришельцев, охотники тихо сидели в кустах, дожидаясь возвращения чужаков.

Наконец, сквозь туман проступили неясные тени. Сначала четыре огромных, в которых легко узнавались собратья загнавшего людей на дерево чудища. Потом не спеша обрели очертания твари поменьше. Тех было, навскидку, с полсотни. Большинство из них составляли зубастые шустрые копии той страхолюдины, чью атаку недавно пришлось отбивать, но другие создания родичам пока не встречались. Таких удалось насчитать ровно десять. Животные, словно специально, шли не толпой, а выстроившись в стройную линию.

Мощными широкими телами и кряжистой статью эти новые чудища походили на буйволов, правда, покрытых чешуйчатой зеленоватой шкурой и в два раза крупнее. Сходство усиливали рога — пусть их было и больше, чем нужно. Два по бокам головы, изгибаясь серпами, смотрели вперед. Третий же, ровный и острый, торчал посредине широкого лба, целясь вверх под покатым углом. Этот рог, словно нож, был широким и плоским. При своей немалой, в три-четыре локтя, длине он, пожалуй, являлся самым грозным оружием зверя, так как плоские крупные зубы с лихвой выдавали в чудовище любителя сочной травы. Четыре короткие мощные лапы неспешной трусцой несли по равнине объемное тело. Позади толстым куцым обрубком слегка мотылялся при беге короткий хвост. По голове и спине, вплоть до самого копчика, нечастыми тупыми наростами шел белый, как и рога, редкозубый костистый гребень.

Укрывшиеся в кустах охотники с ужасом наблюдали за приближением разношерстной уродливой стаи. Скованное страхом дыхание с трудом вырывалось из полуоткрытых ртов. Сердца колотились. Глаза не хотели поверить, что все происходит взаправду. Колени дрожали. Вспотевшие руки тряслись. Но все эти постыдные для настоящих охотников чувства вызывал даже не столько вид самих чудищ, сколько ехавшие на спинах рогатых зверей существа.

Приличное пока расстояние, конечно, не позволяло во всех мельчайших подробностях разглядеть хозяев пришлой орды, но и увиденного вполне хватало. Мерзкие твари, будто явившиеся из ночных кошмаров, в глазах охотников представляли собой жуткую смесь человека, жука и ящерицы. Две ноги, две руки, голова — вроде бы, все как и у людей, но отличия слишком разительны. Практически черная, с зеленоватым отливом, блестящая гладкая кожа, длинные узловатые конечности, ряд острых шипов, идущих вдоль позвоночника по спине, тонкий членистый хвост — ничего общего с человеческим телом. Все совершенно другое, нереальное, чуждое. На лысой округлой, с несоразмерно огромным лбом, голове отсутствовали и уши, и нос. Насколько можно было разобрать издали, их заменяли небольшие кожистые отверстия. Огромная нижняя челюсть держалась довольно свободно, что, позволяло весьма широко распахивать крупный, усеянный мелкими острыми зубами рот, или даже скорее пасть. Желтые, как будто горящие на черном фоне, глаза сидели под выпирающим лбом. А завершал жуткий образ обхватывающий сзади всю голову словно чехлом просторный кожаный капюшон. Края его с равными промежутками обрамляли маленькие загнутые коготки, чья сущность пока что была непонятна охотникам. Мерзкие лица существ, словно сердцевины уродливых цветов, выглядывали из шипастых бутонов.

Но главное — сразу же становилось ясно, что это не звери. Ремнями держались на поясах разноцветные подобия юбок. Вернее, у девятерых чужаков они были просто зелеными, а у одного — в широкую желтую полосу. На шеях болтались какие-то ожерелья. Запястья пестрели браслетами. Кроме того, у каждого урода на поясе, а у некоторых и за спиной, болтались разнообразные странные штуки, отдаленно напоминающие копья и топоры.

Назначение кожистых капюшонов загадкой оставалось недолго. Добравшись до первых деревьев в приличном отдалении от места, где прятались люди, чудовища, не останавливаясь, вломились в подлесок и двинулись дальше на север вдоль близкой реки. Один из сидевших на рогаче черных гадов слегка задержался и, повернувшись в сторону длинношеих обжор, резким движением разинул широкую пасть. При этом чудной капюшон раскрылся подобно цветку. Загнутые коготки распрямились. От них, словно жилки листа, побежали лучи к основанию черепа. Собранная ранее в складках тонкая кожа сейчас перепонками натянулась. И без того уродливое, по меркам людей, существо стало выглядеть еще отвратительней. Было похоже, что нелюдь сейчас закричит, но из его горла так и не вырвалось ни единого звука.

Последствия данного непонятного действия ждать себя не заставили. Травоядные великаны, вмиг оторвавшись от своего занятия, спешно потрусили к хозяину. Тот подождал, убедился, что все подошли, и направил своего рогача в лес — догонять сородичей. Гиганты, не мешкая, последовали за ним, словно козы на привязи. Через несколько мгновений о чудовищах напоминал только треск, постепенно удалявшийся к северу.

Не успели последние твари скрыться из виду, как Яр второпях, дрожащим, не своим голосом принялся раздавать команды:

— Ралат, вы с Арилом бегите сейчас в твой поселок. Отсюда он ближе всего. Пусть ваши охотники всем скопом выходят к Змеям. Там соберем общий сбор. И чтоб никаких промедлений! Чтоб лётом летели! Ты понял? — Ралат усиленно закивал. И без того не по годам серьезный Орел сейчас совсем не походил на юнца, каким был в силу возраста.

— Дети, женщины и старики пусть тоже на всякий случай уходят, — продолжал Яр. — Но только к Медведям. Нечего мужиков тормозить! И чтобы без долгих сборов. Пусть идут налегке. Никаких мешков! Никакой животины! Все бросить! Только малость еды на дорогу и все. Будут спорить, пугайте Зарбагом и Бездной! Вы все видели сами — это вам не Безродных набег! Это... это..

Так и не подобрав нужных слов, Мудрейший махнул рукой и зло плюнул под ноги.

— Ладно, не дураки — знаете, что говорить. Главное, чтобы все быстро. Сам же я двину на север. Обязательно нужно успеть добраться в поселок Оленей раньше, чем эти твари. Если они так и пойдут вдоль реки, как раз в него и упрутся. Тогда... Тогда случится большая беда. — Яр вздохнул.

Объяснять последствия такой встречи не требовалось, воображение юношей само нарисовало кровавую картину. У Арила застрял комок в горле.

"Хорошо хоть, что Мины здесь нет", — вспомнил про девушку Лис, — "Там же ее родня в поселке! А вдруг Яр не обгонит зарбагову погань? "

— Остальные давайте-ка сразу к Змеям. За мной все равно не поспеете. Только сначала уйдите подальше от русла реки — миль эдак на пять. Нет, лучше десять! А то ведь рыскают... Все, времени нет! Только без глупостей, вы мне живыми нужны! — с этим напутствием Мудрейший рванулся вперед. Палые прошлогодние листья так и полетели из-под босых ног. Бегать сын бога умел, что косуля — такого и впрямь не догонишь.

Молодые охотники тоже не стали стоять и зайцами припустили по лесу. Вскоре остатки былого отряда опять разделились. С прошлым оно всегда так — не успеешь к чему-то привыкнуть, а его уже нет. Все течет, все меняется. Даже мир, тот самый, родной и привычный мир, знакомый, простой и понятный, даже он не устоял перед временем. С сегодняшнего дня прежний мир, как и прежняя жизнь Арила навсегда ушли вместе с детством. Бежавший рядом с товарищем Лис, сделав это открытие, еще крепче вцепился в копье и еще сильнее сжал зубы. Посвящение-посвящением, а по-настоящему взрослым он почувствовал себя только сейчас.

Глава девятая — Решения

Всего одних суток непрестанного быстрого бега хватило Мудрейшему, чтобы добраться до цели. За время пути он лишь раз задержался, напиться воды из ручья, да другой для обратного дела. Яр, как ветер, летел по приречному лесу, ловко уклоняясь от веток. Встречные звери при его приближении испуганно бросались в стороны, но сыну Ярада не было до них дела. Ни одна охота не смогла бы заставить Яра так мчаться — сегодня его гнал страх.

Да, Яр боялся. Боялся по-настоящему. Не за себя, за своих людей. Но от этого было не легче. Противное липкое чувство так долго не посещало отшельника, что он уже почти забыл как это — страшиться чего-то. Но такие вещи, к сожалению, вспоминаются быстро. Стоило осознать размер бедствия, обрушившегося им на головы, как сердце сдавило силком. Зубастые чудища так и стояли перед глазами: гиганты сменялись меньшими тварями, рогатые — черными нелюдями. Сколько Яр себя помнил, чего-то подобного Племени не грозило ни разу. Наводнения, засухи, бури — все ерунда! Набеги Безродных — привычное зло. Неприятное, но не более того. Даже тот памятный раз, когда недругов из-за Великой явилось по двое на каждого родича, и то не казался Яру достойным сравнения с нынешнем бедствием. Сейчас все гораздо хуже. Сейчас враг пришел не чета Безродным. С такими одной силой не справиться.

Подгоняемый переживаниями, Яр не стал тратить время на крюк. Рискуя наткнуться на какую-нибудь отбившуюся от своих тварь, он сначала бежал вдоль реки милей западнее маршрута пришельцев, но уже к вечеру, когда стало понятно, что чудовища остались далеко позади, снова вернулся к Великой. Темнота, как и все другие помехи, Мудрейшего остановить не смогла, лишь немного замедлила. К полудню второго дня Яр уже продирался сквозь пышные заросли недозрелой пшеницы — огибать общинное поле времени не было.

— Сбор! Сбор! Все к дому Полада! Живо! — орал что есть мочи Яр, пробегая мимо землянок. Попадавшийся на пути народ немедленно бросал все дела и следовал за Мудрейшим. Переполох в один миг охватил поселок. Весть о прибытии сына Ярада неслась впереди него. Вторя Яру, десятки мальчишек мчались от дома к дому, поднимая людей. Очень скоро соборная поляна, специально оставленная в центре поселка для подобных случаев, превратилась в гудящий улей.

Запыхавшийся Яр молча ждал, когда соберется весь род, отмахиваясь от самых нетерпеливых. Даже двужильному сыну Ярада такая пробежка далась нелегко — руки и ноги едва заметно тряслись, кожа блестела от пота, волосы слиплись. Правда, вылезший из землянки на шум Полад не распознал состояния Яра. Увидев Мудрейшего, низенький толстоватый старейшина оживился, широко развел руки в приветствии и радостно затараторил:

— О, Мудрейший! А мы уже тебя заждались. Я так и знал, что ты пожалуешь в гости, после всего, что творилось. Великая всю неделю мутью текла. Горы тряслись — просто жуть! Кто из охотников был поближе, рассказывал. Но у нас все спокойно. Натерпелись, конечно, страху...

— Довольно! — прервал Яр словоохотливого старца. — Я не за тем. Времени очень мало! Его совсем нет! — и, обращаясь уже ко всем собравшимся вокруг родичам, продолжил, — Люди Оленя, слушайте меня очень внимательно и верьте каждому слову! К нам пришла беда, какой еще не бывало! С юга к поселку движется враг...

— Безродные!? Сколько? Когда переправились? — Народ десятками голосов зашумел, загудел, полностью заглушив слова сына бога.

— Тихо! Тихо! — принялся махать руками Полад. — Не перебивайте. Дайте Мудрейшему сказать! — люди умолкли, заговорил снова Яр:

— Нет. Наши старые недруги здесь ни при чем. Все гораздо хуже! Стая чудовищных тварей, зубастых и быстрых. Откуда пришли, почему — пока не известно, но, думаю, скоро узнаем. Их много. Силами здешних охотников можем не одолеть, нужно все Племя. И время на подготовку. А времени нет! Завтра к утру, если нигде не застрянут, уже будут здесь. Среди них есть огромные, словно дубы, но меньшие тоже опасны. Каждый — хуже двух тигров — сплошные зубы и когти! А ведут эту мерзость черные нелюди. С виду хищные звери, уродливей не придумать, но в одежде и носят оружие. А главное — могут своему зверью приказывать. Издали и без слов!

Чем дольше Яр говорил, тем сильнее мрачнели лица людей. Такого поворота событий никто и в страшном сне представить не мог. В толпе зазвучали молитвы вперемешку с злой руганью. Перепуганный народ поминал Зарбага и Бездну. Ропот нарастал.

— Так что, живо хватайте детей и оружие, и всем родом отсюда уходим!

Услышав такое, народ зашумел еще пуще. Оно и понятно — у всех куча дел, припасы, скотина, дома, наконец! Как бросить все это? Пришлось сыну Ярада повысить голос:

— Здесь не до шуток! К утру все, кто останутся в поселке, будут убиты и съедены! Повторяю, времени нет! Мужчины идут со мной к Змеям. Женщины, дети и старики, прихватив только самое ценное, отправляются к Медведям. Туда же прибудут и люди из рода Орла. Скотину оставить и привязать — может, это чудищ задержит. Все! Споры кончились! Время на сборы пошло!

Напуганные люди разбежались готовиться к выходу, а Яр, оставшись с Поладом наедине, положил главе рода на плечо руку и доверительным тоном добавил еще пару фраз:

— Сынок, — Яр бывало, так мог, невзирая на седину головы, обратиться к любому. — Дело наше погано... Таких напастей, на моем веку, еще не бывало. Не знаю, осилим ли, но руки опускать негоже. Значит, слушай, что еще нужно сделать...

* * *

Вскоре обе группы поселок покинули. Полад повел большую по числу, но отнюдь не по силам, часть рода на северо-запад, к Медведям. С Яром же двинулись вниз по реке две без малого сотни охотников. Пара дозорных остались в селении, дожидаться прихода врага. Заметив первые признаки приближения чудищ, одному из них надлежало срочно бежать к Змеям с докладом, а другому было наказано спрятаться и наблюдать, пока орда не решит двинуться дальше. Яр здраво предполагал, что Звероводы, как он стал называть хозяев зубастой своры, продолжат свой путь вдоль реки. Но может случиться иное. В принципе, твари могли бы вообще развернуться и навечно убраться назад, туда откуда пришли. Правда, в такую возможность отчего-то не верилось. К тому же, задачей оставшихся воинов была также встреча возвращавшихся с охоты мужчин, пара десятков которых во время пришествия Яра бродила в окрестных лесах. Кто-то из них наверняка не успеет вернуться до появления чудищ, но предупредить таких о нависшей над родом опасности все равно не получится. Придется им выкручиваться самостоятельно.

Также десяток ребят пошустрей, для пущей надежности по двое, разослали гонцами в оставшиеся пять родов с той же целью: рассказать про пришельцев и вызвать охотников к Змеям. Яр хорошо понимал, сколько времени может занять полный сбор — две недели, не меньше. Но мужчины из ближних поселков, таких как Медведей и Лис, доберутся пораньше и, пожалуй, успеют к приходу врага. Оленей ведет он сам. Орлы, к которым отправились парни, уже должны бы быть в пути, или выйдут вот-вот. Ну а вместе со Змеями под началом у сына Ярада окажется тысяча копий — небывалая сила по меркам Долины, не помнящей настоящей войны. Мелкие стычки с Безродными таких полчищ не собирали. Обычно Племя справлялось силами одного, ближнего к месту вторжения, рода. Так что и без поддержки Волков, Кабанов и особенно Тигров, чей поселок отсюда лежал дальше всех, Мудрейший надеялся чужаков одолеть. Если чудовищ и не удастся перебить поголовно, что было бы лучше всего, то хотя бы изрядно уменьшить в числе и изгнать проклятую свору они точно смогут.

* * *

Двигаясь тихим размеренным бегом, иногда переходя на шаг, колонна Оленей тянулась на север. Яр мог бы запросто оторваться и первым добраться до цели похода, но вместе со всеми спокойно трусил по широкой знакомой тропе. Скорость группы, которую возбужденные люди старались не снижать, Мудрейшему была словно отдых, и он предпочел отойти от нагрузок вчерашнего дня и обдумать дальнейшие планы.

Яр понимал, что обычным оружием чудовищ убить будет сложно — их шкура гораздо прочнее, чем даже у буйвола. Четыре зубастых гиганта пока что казались вообще непосильной задачей. Арилу тогда повезло. Да и стрелять сверху вниз по громадным созданиям в дальнейшем едва ли придется. Хотя... В общем, было над чем поразмыслить. Ну а на что в драке способны хозяева тварей, предстояло еще только выяснить. Мудрейший догадывался, что те не слабее людей. И это еще мягко сказано — уж больно здоровые гады. Без каких-то придумок и хитростей, полагаясь лишь на свое многолюдство, Племени было не обойтись, и сын бога, пока было свободное время, на бегу, нагружал голову больше, чем ноги. Созревший еще вчера план будущей битвы начинал обрастать деталями.

* * *

Арил умирал от усталости. Голова гудела, руки тряслись, ноги превратились в два неподъемных бревна, тягучая боль грызла тело. Жутко хотелось спать. Это ж поди представь — почти двое суток бежать! Лес, лес, лес... Бесконечная череда веток, кустов, и стволов — все лицо исцарапано. Пятки в кровь стерты. Неужели они это сделали? А ведь ближе к концу Лису стало казаться, что они уже никогда не доберутся до цели. Но нет — они здесь. До предела себя истощив, доковыляли под вечер. А Ралат молодец, не оставил товарища. Хотя мог. Худощавый охотник оказался еще тем бегуном — три последние мили Лис висел у того на плече, еле перебирая ногами.

Несмотря на то, что от истоков Великой реки было ближе до рода Орлов, чем до поселка Оленей, обогнать быстроногого сына Ярада у юношей не получилось. Правда, этого знать они не могли и к тому не стремились. На закате второго дня измученные гонцы сидели на шкурах в землянке старейшины Эльма и никак не могли отдышаться.

— Значит, чудища... — хмурый старец ни в какую не хотел понимать размеров беды и, теряя бесценное время, продолжал упираться. — Говорите, иные не ниже деревьев? Черные нелюди всех погоняют без слов? Ну-ну. — Косая ухмылка скривила морщинистое лицо. — А может, у страха глаза велики, и мне стоит рубить пополам все, что вы тут несете? — На последних словах глава рода поднялся и придирчиво глянул сверху вниз на юнцов. Старый охотник по-прежнему выглядел грозно: пусть худой, но высокий, волосы толстым хвостом за спиной, борода в две косы, глаза черные-черные, так и сверкают из-под кустистых бровей, руки длинные, пальцы костлявые, ногти загнутые. Не руки, а птичьи лапы какие-то. Такими как схватит — клок мяса долой. Люди, собравшиеся в жилище старейшины, напряглись, но молчали. Притих и давно изучивший характер сурового Эльма Ралат. А вот Лис, понимая свою правоту, не стерпел. Наплевав на приличия, парень фыркнул и попытался вскочить. И не смог — повалился обратно. Ослабевшие ноги совсем не держали, но упасть — Арил не упал. Крепкие руки поймали, поставили ровно. Вдохнув полной грудью, парень заговорил, стараясь чтобы его голос звучал как можно увереннее.

— Глаза того страха, что Зака сожрал в один миг, были, и правда, весьма велики. Иначе бы я не попал! Мне все равно — верите вы, или нет, но Мудрейший велел выдвигаться немедля! А слово Яра — закон. Как вы не поймете, что время уходит! Племя ждет ваших лучников! Хватит лясы точить! Идти нужно!

— Мальчишка, ты как говоришь с главой рода! — взъярился разгневанный Эльм. — Вас, видно, не учат там дома, как следует обращаться к старейшим! Лисы... — старик презрительно сплюнул. — У нас за такое секут! Уберите его с моих глаз!

Пара дюжих охотников, подхватив под руки не способного сопротивляться Арила, потащили его наружу, но не сдавшийся парень успел прокричать, покидая землянку:

— Исполните волю Мудрейшего, потом хоть топите в реке!

Строптивого Лиса убрали. Эльм задумчиво мерил шагами пространство. Все ждали... Наконец, стоявший в углу мастер лука Морлан не стерпел и прервал тишину:

— Старейший, наглый мальчишка, может, и приумножил опасность и уж точно наболтал лишнего, но в одном он совершенно прав: слово Яра — закон.

— Так никто и не спорит. Раз просит подмоги — конечно, пойдем. Да вот только куда... — старый упрямец видно, что-то задумал свое. Он всегда отличался весьма несговорчивым нравом, ну а после того, как Маргара из рода Медведей на совете старейшин три года назад, с перевесом всего в один голос, избрали вождем, стал стараться, где только возможно, все делать по-своему. И сейчас, совершенно невовремя, Эльм решил проявить свой характер и стал раздавать указания:

— Хорошо, собирайте охотников — дожидаться рассвета не будем. Ты, Морлан, поведешь всех к поселку Оленей. Если боги помогут, там пришельцев и встретите. Если нет, то дождетесь. Коли будет понятно — прошли, значит, двинетесь следом и ударите сзади на подходе к Змеиному роду. Так все выйдет вернее и проще, да и Яров приказ не нарушим. Он просил выйти к Змеям, вы туда и пойдете. А кто ж виноват, что на вашем пути встретятся пришлые твари?

— А не слишком ли смело лезть на врага только силами нашего рода? Яр-то решил, что не стоит, а он не дурак, — высказал свои сомнения один из присутствующих охотников.

— Яр очень умен, — согласился Эльм, — но, прожив столько лет, стал весьма осторожен. На мой взгляд, даже слишком. Он готов отступать и бросать наши земли — пусть враг разоряет. И что? Восстановим, отстроимся, засеем поля, заново вырастим коз и свиней... Где беда? Ах, время! Так это не важно. Божьим детям оно нипочем. А вот мы, для кого пару лет — это срок, ощутим все последствия этих решений на собственной шкуре. Да, пока что, поселок Оленей брошен жертвенным даром под лапы орде. Но с чего мы решили, что далее твари отправятся к Змеям? Наш род ближе! К тому же, я думаю — риск не настолько велик, — подытожил разгорячившийся старец. Морлан было хотел возразить, но не успел — Эльм уже продолжал:

— Подумайте сами. Мы выставить сможем три сотни охотников. Ну ладно, чуть меньше. Кого-то придется оставить охраной в поселке, кому-то народ провожать до Медведей, другие ушли за добычей — вернутся не скоро. Но если мальчишки не врут, нас все равно наберется по трое на каждую тварь. Да мы их утыкаем стрелами, словно ежей! Ну и пусть, что большие. Зверь человеку не ровня! Осилим, не сомневайтесь! Арил, вон, смог уложить самого крупного с первого выстрела. Он лучник хороший, но нам все равно не чета. А нелюдей только десяток. Их в первую очередь нужно повыбить. Без них и зверье разбежится. Ну что, убедил? Или кто-то страшится?

Таких не нашлось. Орлы издревле славились смелостью. Даже малый намек на трусость мог в роду гордецов обернуться позором. Эльм расчетливо выстроил речь, подцепив людей на крючок. Наскоро обсудив детали похода, охотники разошлись. Хитрый старец, конечно, лукавил, рассуждая о веских причинах не послушаться сына Ярада. Самым главным посылом такого решения Эльма стали гордость и жажда прослыть победителем чудищ — спасителем Племени, чьи заслуги и ум будут признаны даже Мудрейшим. Но для этого нужно было добиться победы с наименьшими жертвами. Иначе весь смысл терялся. Старейшина не сомневался, что все так и будет. Зарбаговы твари? Ну что ж — добрый кремень в умелых руках пострашнее будет. Ярад не оставит своих детей — тут и думать нечего. Полсотни голов — не та стая, чтобы в страхе трястись. Побьем! Как есть побьем!

Сам себя успокоив, Эльм перевел мысли от вроде уже и решенного дела к проблемам похода к Медведям. Вот в этом нужды он и вовсе не видел, но все же собрался свой род увести, побоявшись открыто перечить Мудрейшему. Только не сразу и не с пустыми руками, как донесли волю Яра мальчишки.

'Запасы собрать всяко надо — на то много времени не уйдет. Животина опять же', — размышлял старик о насущном, — 'Оставишь, так волки с шакалами мигом растащат. Им только дай. Ох и наслушаюсь я вытья от баб. Ох и наслушаюсь...Жаль хлеб собирать еще рано — поле с собой не возьмешь', — Эльм грустно вздохнул и нагнулся за палкой — подбросить в очаг. В спине колко стрельнуло. 'Топать к Медведям с такой спиной? Вот ведь напасть! Что за год такой? То земля трясется, то чудища вот какие-то объявились. Как я устал..'

Скривившись от боли в костях, Эльм опустился на шкуры. Решив, что успеет спокойно со всем разобраться и завтра, по светлому, старейшина закрыл глаза и тут же уснул. Тело и разум седого Орла были уже не те — возраст брал свое.

* * *

Не прошло и часа, как доселе ведомый Мудрейшим отряд разделился, а у Троя, бежавшего чуть позади двух парней, резко кончились силы. Он замедлился, сбился на шаг и, окликнул охотников, спины которых почти уже скрылись из виду:

— Эй, постойте! Куда вы летите?

— Что случилось? С чего ты встал? — Встревоженный непонятной остановкой Гамай возвращался назад. Кабаз оставался на месте, и было видно, что промедление сильно его тяготит. Ноги рвутся бежать, а лицо отражает тревогу.

— Я не встал, я иду. Вы скажите — зачем мы несемся? Да еще не в ту сторону. — Слова Тигра поставили Гамая в тупик. Здоровяк совсем растерялся и неуверенным голосом стал объяснять парню то, что, вроде бы, было и так очевидно:

— Ну так Яр же велел миль на пять отойти от реки, чтобы гады на нас, стало быть, не наткнулись. Так вроде?

— А спешим оттого, что стремимся орду обогнать, — добавил Кабаз, до которого парни уже дошагали. — Заканчивай дурака валять. Мы должны успеть к нашим до начала сражения.

— Сомневаюсь, что сможем поспеть, — покачал головой Трой. — Да еще сделав крюк. Мы ж не птицы. Ну а если, истратив все силы в дороге, и прибудем до боя, что толку? Будет Племени польза с тебя, если не то что копье метнуть, а и на ногах удержаться не сможешь? Или кто-то из вас обладает выносливостью божьего сына? Лично я сил таких не имею и не собираюсь напрасно и глупо скакать по лесам, как олень. У меня план получше имеется, — сделав паузу и убедившись, что перебивать его никто не намерен, Трой продолжил:

— Предлагаю не мучить себя. Все равно не успеем. Яр другим сообщит все, что нужно — он быстрый. Если твари и дальше пойдут вдоль реки, их там встретят без нас. Три копья в такой битве, что капля в реке — ничего не решат. Ну а если орда завернет? Почем нам знать, куда прут свое стадо уродов эти черные нелюди? Вот тогда-то мы родичам и пригодимся. Направление, куда они двинут, подметим, проследим осторожно и потом уже к Яру с докладом. Разумно?

— Пожалуй... — выслушав вроде бы складную речь, узколобый Гамай поддержал начинания Троя.

— Я готов ко всему, в чем для Племени польза, — выпятил грудь Кабаз. — Только, может быть, лучше тогда сразу двинем к реке и пойдем уже дальше прям по их следу? Так мы точно заметим, если вдруг повернут. — Кабан тоже уже согласился, но для виду решился немного поспорить — вроде Троя главным не назначали.

— Кабаз, друг мой, — примирительно поднял руку Трой, — В твоей храбрости никто не сомневается. Но зачем же так рисковать? Наша героическая смерть никому не поможет. Лучше давайте-ка мы сейчас чуток отдохнем, отпустим тварей немного вперед, а потом спокойно уже пойдем вдоль реки. Даже если и не заметим, как чудища повернут, то следы этой своры пропустить не удастся, как ни старайся. Сбоку вода. Не на тот же берег им плыть? Хотя, пусть плывут — что уж там. Безродные поди обрадуются.

На том и порешили. Опустившись на землю, принялись ждать. Кабаз, которому не сиделось, полез на высокое дерево — осмотреться вокруг. С вершины действительно виделось многое: высокие горные стены на юге, зеленое море бесчисленных крон, блестящее русло Великой и двигавшиеся вдоль нее чужаки. Самих тварей, конечно же, не было видно — их скрывала лесная крыша. Но гиганты порой задевали стволы, и деревья качались, выдавая бредущих под ними пришельцев.

* * *

Прошагав не спеша до заката, парни встали ночевкой в укромном овраге. На рассвете отправились дальше, пробираясь по лесу звериными тропами. Шли практически молча. Настроения болтать не было.

Трой, который задумал свой план по контролю пути чужаков совершенно не потому, что старался хоть чем-то помочь своим родичам, а с простой и понятной целью — опоздать на кровавую битву, был собою доволен. Теперь наверняка получится отсидеться в лесу, пока все не закончится, и опасных тварей не перебьют. Тигр и сам-то себе не верил, когда говорил, что чудовища могут свернуть. Каково же было его удивление, когда охотники неожиданно уткнулись в следы. Чьи они, было легко догадаться. Скалясь обломками веток и чернея истоптанной почвой, с востока на запад по лесу тянулась широкая свежая рана. Видно, зарбаговы твари все же решили закончить прогулку по миру людей и теперь многомильной петлей возвращались назад.

Глава десятая — Расплата

В землянке, куда его оттащили вчера, наказав 'не вылазить', неспокойным тревожным сном спал Арил. Ему снились горы. Бескрайняя каменная громада тряслась и качалась, словно хлипкий плетень на ветру. Скалы трескались, рвались. В растущие дыры-разломы проглядывало синие небо и зелень под ним. За истончившимися почему-то горами лежала чужая земля. Неведомая, загадочная — деталей не разобрать, расстояние слишком большое. Разрушение Мировой стены, начавшееся издалека, постепенно ползло к тому месту, где замер Арил. Огромные скалы ломались все ближе и ближе. Вот сейчас, вот еще немного, и откроется вид на таинственное загорье. Но нет — время тянется липкой смолой. Трещины никак не дойдут до той части Стены, что напротив охотника. Да парень уже и не хочет, страшится узреть неведомое. А грохот от падающих каменных глыб все сильнее, все ближе. В нем слышатся новые, не свойственные стихии звуки: крики боли и ужаса, шипение, рев... Наконец, волна разрушений докатилась до Лиса, который с чего-то переместился во сне к самому основанию гор. Камни начинают лететь с высоты, прямо на него, и увернуться нет времени. Падают, бьют по спине, по ногам.

* * *

Арил проснулся. Боль пронзает все тело, в ушах буря бессмысленных звуков, в носу пыль. Попытался вскочить — бесполезно! Ноги, туловище и правую руку держит месиво из веток, земли и соломы — бывшая крыша землянки. Засыпало крепко! Левая рука, хотя и снаружи, но торчит под дурацким углом и не может помочь откопаться. Слава богам, голова не задета! Можно дышать и смотреть. А смотреть есть на что!

Неудобная поза позволяла разглядывать лишь кусок неба сверху и то, что отчасти его заслоняло: огромную коричневую тушу чудовища, видно, походя развалившую хлипкую хижину. Тварь, никуда не спеша, что-то жевала. Вот, проглотив свою пищу, опустила голову вниз. Что-то хрустнуло, треснуло — будто порвалось, и гигантская морда поднялась назад, сжимая в зубах чью-то ногу.

Капли крови попали Арилу в лицо. Парня тут же стошнило — сильно и громко. Мерзость трапезы зверя раз за разом выворачивала наизнанку желудок. Тварь услышала, глянула, но, не заинтересовавшись увиденным, вернулась к своему занятию.

Утро полнилось страшными звуками: ударяли о землю гигантские лапы, меньшие частой прерывистой дробью стучали вокруг, кто-то мерзко шипел, иногда до ушей доносился чудовищный рев, что-то где-то ломали. Но сильнее всего, пробирая до мозга костей, разливался над гибнущем селением рода Орлов многоголосый, ни на миг не смолкавший, полный боли и ужаса людской ор. Арил лежал ни жив, ни мертв. Застывшие глаза, не моргая, следили за чудищем.

Тварь доела несчастную жертву и куда-то ушла. Вновь очистилось синее небо. Но пустым для Арила оно оставалось недолго — сначала вверху появилась зубастая морда поменьше, а следом за ней, напугав парня до смерти — хотя, казалось, куда уже больше — резко возник и один из хозяев зверья. Желтые нечеловеческие глаза глянули в самую душу, пасть разошлась в угрожающем рыке, раскрылся цветком капюшон. Черная тварь слезла вниз. Длинные сильные руки-лапы, в два мгновения раскидав часть завала, больно впились в кожу когтями и рванули за плечи наружу сжавшегося от ужаса Лиса.

Дальше мир зашатался, запрыгал — Арила тащили за ногу по земле. Окаменев от страха, парень даже не пытался сопротивляться. Зажмурившись и стиснув зубы, обхватив голову руками, перепуганный Лис волочился бревном, ощущая спиной все неровности почвы.

Наконец движение прекратилось. Ногу отпустили. Парень остался лежать. Набравшись храбрости и открыв глаза, Лис увидел, что его притащили на соборную поляну. Вокруг, сбившись в плотную кучу, толпились уцелевшие люди. Запрятав в центр детей и прикрыв их спинами, взрослые создали подобие круга. Были здесь, в основном, женщины и старики. Мужчины ночью ушли встречать тварей, да, как оказалось, не в ту сторону. С десяток охотников, видно, из оставленных для охраны в поселке, тоже теснились в куче. Защитить род они не смогли, но, однозначно пытались — ссадины, синяки и царапины густо покрывали тела, окровавленные оплывшие лица выглядели не лучше. А ведь Эльм не отправил с Морланом в поход раз в пять больше мужчин, о чем вечером Лису поведал Ралат, заглянувший к товарищу.

То, что все кого нет на поляне — мертвы, Арил уже понял. Сопротивление пришельцам, бывшее, похоже, недолгим, уже давно прекратилось. Доступные взору окрестности представляли собой сущую Бездну: повсюду валялись людские тела, часть из них поедали хвостатые твари, некоторые землянки были разрушены полностью, другие зияли огромными дырами, пара хижин горела. Распространиться огню мешало отсутствие ветра. Дым столбами тянулся к далекому небу, краснея в рассветных лучах. Мелкие чудища сновали туда и сюда — то одно промелькнет, то другое. Часть из них, не давая людям удрать, шипя и скалясь, кружили по краю поляны. В отдалении виднелись большие зубастые звери. Их туши возвышались над крышами — таких укрыть сложно. А вот длинношеих любителей зелени заметно не было. Наверное, паслись где-то в чаще.

Зато, у всех на виду, прямо у чудом уцелевшей землянки Эльма сидели на рогачах жуткие хозяева своры. Трое черных уродов о чем-то общались между собой, издавая горловые рычащие звуки, и поглядывали на людей, иногда, совсем человеческим жестом, тыкая в их сторону лапами. Где в этот момент находились остальные нелюди, пока оставалось загадкой.

Осознав, что жизнь продолжается, Арил попятился к людям и втиснулся в строй. Здесь он сразу почувствовал себя намного лучше. Теплые тела родичей обманчиво вселяли уверенность, что дальше все будет хорошо, и самое страшное позади. Бившая парня дрожь начала потихоньку спадать. Но все, как известно, познается в сравнении — нахлынувшие на юного Лиса чувства, совсем не соответствовали царившей в толпе атмосфере страха и безысходности. Люди угрюмо молчали. Редкий шепот глушили скулящие завывания — многие женщины плакали. Особенно дико и неуемно рыдали потерявшие детей матери. Таких было несколько. Арил сразу понял причину их горя — только одно может заставить так убиваться. Почти все были ранены, но легко. Царапины, синяки, следы когтей и зубов кровавыми отметинами покрывали тела. Никакого оружия, даже ножей не видать. Многие полураздеты — видно, вторжение застигло их спящими.

Неожиданно Арил заметил среди сбившихся кучей людей своего недавнего спутника. Единственный глаз Ралата с болью и отчаянием взирал на Лиса. Второму мешал раскрыться огромный, на половину лица, синяк. 'Странно. Столько народу погибло, а мы оба живы, — подумалось Лису. — Видно, судьба нам готовит другую дорогу. Вот только длинную ли?'

Выжил и Эльм. Старец прятался в самой гуще людей — поближе к детишкам. Казалось, что он от страха совсем лишился рассудка, ибо, часто моргая, постоянно тряс головой, будто не веря в реальность происходящего. На вопрошающие взгляды сородичей старейшина не обращал никакого внимания и только тихо печально стонал.

Время шло, но вокруг ничего не менялось. Чудища чего-то, или кого-то ждали. Рассвет набирал силу. Осмелевшие люди полушепотом обменивались вопросами, но ответов ни у кого не было.

Вдруг земля задрожала, и на поляну въехали на своих рогатых страшилищах оставшиеся семеро чернюков. Двое из них тащили за руки с разных сторон пойманного охотника. Ноги его, не доставая земли, болтались в воздухе. Голова опустилась на грудь. Похоже, он был без сознания — с мертвым бы вряд ли возились. Вновь прибывшие остановились. Человек был брошен на землю. Один из уродов спрыгнул со спины зверя, видимо, собираясь оттащить добычу к остальным пойманным людям. Но то ли мужчина притворялся, то ли пришел в себя от удара о землю. Подпустив чужака поближе, он резко вскочил и бросился на чернюка. Глаза храбреца горели лютой злобой, рот скалился. Выхваченный из-за пазухи нож целил в горло пришельца.

Охотник двигался быстро — видно, ненависть придала ему силы — но обладатель когтистого капюшона оказался быстрее. Черная лапа метнулась вперед и поймала запястье с ножом. Вторая конечность кошмарного существа мертвой хваткой стиснула шею мужчины. Тварь превосходила своего соперника ростом на две головы, и по тому, как легко она смогла его оторвать от земли и отбросить, становилось понятно — звероводы гораздо сильнее людей. Пролетев пару шагов, человек глухо рухнул на землю и выронил нож.

Пока охотник с трудом поднимался на ноги, черный урод не спеша извлек из-за спины свое оружие — длинный, с ногу Арила, костяной нож, видно, бывший когда-то рогом какого-то зверя. С первого взгляда становилось понятно, насколько ловко пришельцы умеют обрабатывать кость. У основания бывший рог был выточен в длинную удобную рукоять. Над ней нависала, перевернутой миской, какая-то округлая выпуклость. Далее шло само лезвие, края которого, специально выведенные мелкой волной, были безумно остры. Кое-где, доказывая, что раньше оружие многократно пускалось в дело, зияли зазубрины. Клиновидное окончание подтверждало — этой штукой можно не только резать, но и колоть.

Безоружный охотник снова оказался на ногах. На этот раз подъем дался ему сложнее — удар о землю был слишком силен. Не придумав ничего лучшего, он опять бросился на врага, только теперь уже с пустыми руками. Размытым, едва уловимым движением просвистел параллельно земле костяной нож. Хрясь! Люди в ужасе ахнули! Тело мужчины, пробежав по инерции еще пару шагов, завалилось вперед. Кровь из разрубленной шеи толчками полилась в траву. Патлатая голова пару раз кувыркнувшись в воздухе, покатилась убийце под ноги.

Наблюдавшие за этой сценой люди в страхе попятились, еще пуще сжимая круг. Чужак же, нагнувшись, поднял отрубленную голову за волосы и бросил в сторону одного из меньших чудовищ. Осыпавший свой путь частыми кровавыми брызгами снаряд, так и не добравшись до земли, был пойман в полете ловкой зубастой пастью. Довольная тварь, отскочив от соседей, тоже метнувшихся было к добыче, отвернулась и принялась громко хрустеть. Арил скривился от отвращения. Желудок парня уже второй раз за этот проклятый день попытался избавиться от пищи, но ее там давно уже не было.

Мертвое тело, наглядным намеком, осталось лежать на месте. Длиннохвостые твари, видимо, получили приказ, и даже не пытались подобраться поближе к доступному свежему мясу. Нелюди слезли со спин рогачей. Все, кроме одного, вокруг которого и собрались в кружок остальные уроды. Обладатель полосатой юбки и самого массивного ожерелья, молча восседая на спине зверя, выслушивал шипящие рыки — видно, эти мерзкие звуки все же имели смысл. Затем обсуждение — а, пожалуй, это все-таки это было оно — закончилось, и главный из чужаков повелительно принялся о чем-то хрипеть, скаля зубы.

Вскоре черные нелюди повскакивали на своих рогатых зверей и разъехались. Причем все. Только последний, покидая поляну, задержался, распустил капюшон, раззявил широкую пасть и обвел взглядом оставленных сторожить людей тварей. Каждый из дюжины хвостатых охранников, когда до него доходила очередь, на мгновение замирал, словно вслушиваясь в беззвучный приказ. Все про все заняло не больше трех вздохов.

Арил, хоть и трясся от страха, все же подметил, что команды зверью пришельцы подавали мысленно, а между собой общались, подобно жителям Долины, используя звуки и жесты. 'Возможно, они отличаются от нас не так уж и сильно", — промелькнула у Лиса безумная мысль. "Может, мы еще сможем договориться!'

* * *

Весь следующий день трое парней шли по следу чудовищ. Трой, сам предложивший проследить путь орды накануне, теперь кусал локти и прилагал все усилия, чтобы замедлить преследование.

"Не хватало еще догнать сраных чудищ! Уходят, и слава богам! Сам же дурак все затеял, а эти и рады стараться — прут, словно лоси в гон. Чтоб им шип в пятки!", — ругал себя Тигр.

Сначала Трой смог убедить парней, что двигаться прямо по тропе — слишком опасно. Мол, так заметить могут. Группа сместилась в сторону и шла вдоль следов, но теперь уже медленнее. Затем хитрый Тигр признал темп отряда опрометчиво быстрым и снижающим бдительность. Пришлось и совсем поползти улитками. Ну а последней выдумкой Троя, позволившей тварям в конец оторваться, стала простая уловка: вызвавшись дежурить во время ночевки последним, он намеренно не стал, как было оговорено, будить уставших парней с рассветом, а дал им всласть выспаться.

Наверное, изобретательный трус смог бы добиться своего и так и не встретиться с чудищами, если бы маршрут чужаков случайно не пролег в трагической близости от поселка Орлов.

Ближе к обеду молодые охотники добрались до места, где доселе ровная линия следа пришельцев резко виляла в бок. Здесь проходила натоптанная людьми тропа, ведущая в сторону гор, по которой не так давно — хотя, казалось, минули целые годы — шли к Мудрейшему и сами победители состязаний. То ли многочисленные следы, то ли незнакомые запахи привлекли внимание тварей, и свора свернула, в один миг обесценив все хитрости Троя.

* * *

— Я узнаю это место! — Кабаз, осматриваясь, вертелся на перекрестке троп, — Отсюда до поселка Орлов всего пара миль. Мы сами здесь проходили недавно. Они же прямо туда и поперли! Больше некуда!

— Да... Дело дрянь! — Трой был не на шутку встревожен. — Надеюсь парни сумели добраться сюда раньше тварей, и народ ушел.

— Конечно, успели! Они же наверняка бежали без сна и привалов, — даже Гамай смог правильно оценить расстояние и возможности посланных Яром ребят. — Но поселок все равно жалко. Все ведь изгадят!

— То, что селение разорят — это полбеды. Они же теперь поймут, что в здешних лесах есть свои хозяева. — Тигр в своих размышлениях заглянул чуть глубже Медведя. — Люди тварям еще не встречались... Я имею в виду тех черных уродов. У них наверняка хватит ума домыслить увиденное в поселке. Остальные — тупое зверье, они не в счет.

— Так что же делать? От Орлов к моему поселку — широкая тропа и свежие следы! — перепуганный Гамай зачастил словами. — Туда ведь недавно народ ушел — учуют гады! А к нам Яр всех отправил: и Орлов, и Оленей, и все без охотников...

— Ясно, что делать — бежать к Медведям! Может, успеем. — Кабан был прав, и даже Трой согласился с этим решением, но внес часть поправок:

— Только в сам поселок сейчас заходить не будем — слишком опасно. Вдруг зверье еще там. Наверняка должны были задержаться. Обойдем, выберемся на тропу, что к Медведям ведет. Там сразу понятно станет — прошли чудища или еще нет.

Возражений не было. Юноши бросились в чащу и в полную силу — теперь не до шуток — понеслись по лесу.

* * *

Через осьмушку дня, так как Трой настоял огибать поселок по широкой безопасной дуге, парни добрались до нужной тропы. Было сразу понятно — орда здесь не проходила. Да вот только и следов недавнего многолюдного исхода охотники не заметили.

— Может, лесом шли, не тропой? Следы укрывали? — растерянный Гамай нес явную чушь.

— Ага, по деревьям, как белки. Не говори ерунды! — Трой открыто злился. — Я так и знал — промедлили, не успели вовремя сдернуть! Теперь всё...

— Как всё?! Там же дети, бабьё... Неужто всех пережрали?! — Гамай начал потихоньку белеть от ужаса.

— Вы, как хотите, а я иду в поселок! — Кабаз в отличие от здоровяка, наоборот покраснел. — Нужно все выяснить. Может, кто жив? А может, все-таки ушли, да не к Медведям.

— Всем идти нельзя. Если схватят, кто Племени весть доставит? — Трой снова гнул свою линию. — Яр и родичи должны знать, где орда — это превыше всего. Один пойдет. Нужно жребий кинуть.

— Не нужен жребий, я пойду! — отчаянно смелый Кабан откликнулся на вызов мгновенно. Расчет Тигра сработал.

Трой и Гамай засели в кустах у ручья, а третий охотник, крадучись двинулся в сторону поселка. Условились прождать до вечера, потом уходить. Селение рода Орлов было совсем близко, в какой-то миле отсюда, но времени взяли с запасом, понимая, что осторожность сейчас важнее спешки. Укрытие выбрали не случайно — вода, если придется удирать, должна скрыть следы. Сто шагов по ручью, и ни один зверь не учует.

* * *

Время, отведенное на разведку, прошло. Кабаза все не было. Трой, уже теряя терпение, порывался бежать, но Гамай не пускал, продолжая ждать чуда. Вдруг, впереди замаячил, быстро приближаясь, знакомый силуэт. Медведь было собрался выскочить из кустов навстречу, но Трой удержал. И не зря. На приличном пока расстоянии от убегавшего парня, выдавая себя периодическими рыками и топотом многих лап, летела погоня.

Юноша все приближался, и становилось понятно — он движется немного в сторону от укрытия товарищей. Пробегая от заветных кустов в паре десятков шагов, Кабаз успел прокричать:

— Многие живы! Нужно спасти...

Большего парни не разобрали — обреченный храбрец уже пронесся мимо, уводя преследователей за собой. Прижавшись к земле, охотники ждали пока пробежавшие рядом враги не скроются из виду и только потом со всех ног бросились прочь. Парни шумно хлюпали по воде, унося с собой важное для Племени знание, доставить которое до родичей предстояло во что бы то ни стало. С Кабазом же юноши мысленно уже распрощались — вслед за храбрецом по лесу промчались четыре длиннохвостые твари и, что гораздо хуже, два рогача со своими наездниками. Уйти от такой компании, не говоря уже о том, чтобы отбиться, у Кабана шансов не было, и парни неслись во весь дух, стараясь сделать жертву товарища не напрасной.

Глава одиннадцатая — Отчаяние

— Морлан, ты, что ли? — навстречу выходящему из леса отряду бежал какой-то охотник. — Вы что здесь делаете? Всех у Змей собирают.

— Да знаю я. Здорова, Линар. — Мастер лука уже признал в мужчине своего старого знакомца. — Решили этим путем пойти, он ненамного длиннее. Вдруг вашим помощь какая нужна.

— Да какая тут помощь... Видишь — ушли все, — Линар обвел рукой опустевший поселок. — Так что топайте к Змеям, там вас поди заждались уже. А мы тут с Яликом гостей встречаем. Вот тока они пока не торопятся, и слава богам, дают нам время силы стянуть. Яр застращал — мочи нет. Сидим в кустах и дрожим, аж ветки трясутся. Как твари покажутся, я сразу дерну вслед за вами с докладом, так что не задерживайтесь. Если силы остались, прибавляй ходу. Мудрейший дюже торопит. — Словоохотливый Линар, вовсю подгонявший Орлов, старался выглядеть спокойным, но было видно, что он уже весь извелся. Серые глаза все время косились на юг, откуда ждали чудовищ. Сжимавшая копье рука напряглась больше нужного. Ноги сами собой притопывали. Наверняка, была бы воля — с радостью ушел бы вместе с лучниками.

— Идем-идем, не переживай так. Поди, спать не уляжемся. Спасибо Яраду, силушкой не обидел. — Суровый с виду, Морлан внутри был очень доволен. Не понравившийся мастеру лука изначально самовольный план Эльма с треском провалился. Теперь можно было спокойно отправляться под начало Яра, а он уже разберется, что дальше делать. На то он и Мудрейший.

Охотники сдержано попрощались, и отряд Орлов продолжил свой путь. Теперь бежали быстрее. Повеселевшие люди на ходу обменивались короткими шутками, задорно подначивали друг друга. Морлан улыбался вместе со всеми. Осознание того, что не один он считал план старейшины глупым, приятно грело душу.

* * *

До самого вечера в поселке Орлов ничего не менялось. Зубастые твари по-прежнему несли караул вокруг поляны, а люди теснились в центре. Первый неодолимый ужас прошел, и уставшие родичи, поначалу стоявшие на ногах, стали опускаться на землю. Многие так и вообще улеглись. Малые дети, обняв матерей, пытались дремать. Старшие тоже клевали носами. А вот взрослым страх пока не давал сомкнуть веки. Неизвестность пугала сильнее зубастых охранников. Над поляной как будто нависла тяжелая черная туча — того и гляди грянет гром. Напряженные люди сидели насупившись — разговоров не слышно. Только всхлипы и стоны нарушали молчание круга. А вот слезы в женских глазах уже высохли — силы нужны и на горе. Лишь некоторые продолжали безутешно рыдать, оплакивая родных, но тихо, вполголоса.

Кошмарные хозяева своры больше не появлялись. Наверное, рыскали по окрестностям в поисках недобитых охотников. Длиннохвостые стражи, хоть и бродили вокруг, но к людям не лезли. Огромные звери давно скрылись из виду, куда-то утопав. Темнело. С наступлением сумерек выжившие охотники, осмелев, потихоньку сползлись друг к другу — нужно было что-то решать.

Мужчин среди нескольких сотен родичей осталось совсем немного. Не считая стариков и детей, набралось меньше двух десятков, включая Ралата, Арила и Эльма. Хотя последнего на этот спонтанный совет никто и не звал. Некогда грозный глава рода Орлов в себя так и не пришел. Молча сидел, покачиваясь — в глазах пустота, из полуоткрытого рта текут слюни. Видно, тяжесть вины вконец раздавила старческий разум.

— Ночью нужно бежать! Всем вместе, разом! — лохматый чернобородый охотник умудрялся кричать шепотом. — Всех переловить не смогут! Хоть кто-то, да спасется!

— Ага, и этим кем-то будешь ты?! — оборвал его мужчина постарше, длинные с проседью волосы которого были собраны в хвост. — Первыми похватают слабейших, которых ты, Урт, между прочим, должен был защищать!

— А сам ты, Ройн, такой храбрый..., что среди нас сидишь, а не гниешь в земле!? То есть в брюхе у какой-нибудь твари. Защитник хренов!

— Оглушили меня... Кто видел, не даст соврать — по своей воле копье бы не бросил.

— Ладно вам! Кончайте грызню! — влез в спор еще один охотник. — Давайте парней спросим, им от этих тварей уже довелось побегать. Ты, Арил, что скажешь — стоит попытаться дать деру?

Сразу Лис не ответил. На мрачном лице отражались раздумья. Пауза длилась. Притихшие люди покорно ждали, боясь потревожить ход мыслей юноши, уже успевшего в свои шестнадцать лет заслужить уважение родичей. Наконец, подняв глаза, Арил обвел серьезным взглядом собравшихся и тихо заговорил:

— Если побежим, кто-то и правда спасется. Зверей не так много, всех не перехватают. Они хоть и быстрее людей, но тоже из плоти и крови — взглядом убивать не способны. Да только прав Ройн, и спорить тут не о чем — у стариков и детей шансов спастись никаких. Кто-нибудь из вас готов пойти на такое? Я-то уж точно нет. Мне совесть, умытая в детской крови, жить дальше не даст! Лучше уж в честном бою погибнуть, как тот храбрец, — Лис махнул рукой в сторону обезглавленного тела, что так и лежало нетронутым на краю поляны.

— Его Кайном звали, — вклинился Урт, — Охотник был добрый. Жалко...

— Мне вот что интересно: мог ли утром кто-то спастись, когда чудища на поселок напали? — продолжил Арил после паузы. Вопрос Лиса заставил охотников опустить глаза — ответить никто не решился. Кто не спал и застал сам момент нападения, помнил, как организованно кинулись твари в селение с разных сторон. Вряд ли кому повезло бы уйти. Но рушить надежду, сказав это вслух, язык просто не поворачивался.

— Молчите? Значит, надеяться на скорую помощь не стоит. — Лис все уже понял и жестоко, но честно продолжал делать выводы. — Рано или поздно, но родичи нас все же хватятся, и подмога придет. Главное, чтобы к этому времени было кого спасать. Я думаю, пройдет дней десять, не меньше. Огромный срок, но выбора у нас нет. Пока чудища нас не трогают, полагаю, нам остается только сидеть и ждать. Вот только что делать с едой и водой? Особенно водой...

Эта проблема уже начинала давить. Жажда мучила всех. Малые несмышленыши постоянно жалобно просили водички, но пить было нечего, и матери изо всех сил пытались ласковыми словами успокаивать деток. День, два на сухую — и беда неизбежна.

* * *

Ночь опустилась на землю. Разговоры умолкли. Все понимали — Лис прав, пока нужно ждать. Но десять дней без воды пережить не дано никому, и если ситуация не изменится, придется рискнуть и пытаться бежать, невзирая на жертвы. Такого исхода не жаждал никто, но подготовиться все-таки стоило. По-тихому, сквозь темноту и людские тела, расползались бесшумными тенями по центру поляны охотники. Объясняя возможный исход и уговаривая хоть немного поспать, двигались от родича к родичу малочисленные мужчины. Следующий день должен многое прояснить и, возможно, толкнуть на какие-то вынужденные действия. Арил постарался отвлечься от тяжких раздумий и немного вздремнуть. Силы будут нужны позарез, как бы все ни сложилось.

* * *

Утро сначала принесло облегчение, рухнувшим с неба живительным ливнем, капли которого люди ловили снятыми с себя шкурами и пили добытую воду. Затем, когда струи иссякли, с лихвой утолив мучившую родичей жажду, на поляну явились хозяева своры. На этот раз пришли своими ногами. Причем, все разом.

Черные твари приблизились, стали неспешно расхаживать вдоль снова сбившихся в кучу людей и что-то или кого-то высматривать. Перерыкиваясь друг с другом на грубом своем языке, нелюди время от времени тыкали в центр человеческой гущи когтистыми пальцами. Наконец, закончив осмотр своих трофеев, чужаки полезли вперед, грубо расталкивая сильными лапами попадавшихся на пути родичей. Целей, выбранных тварями, набралось ровно восемь. Обоих полов, но все как один, старики. Несчастных хватали и силой тянули из круга, не обращая внимания на дикие вопли людей.

Одна из женщин намертво вцепилась в седую старуху — видно, то была ее мать — и, упершись в землю ногами, прилагая все силы, старалась ее удержать. Сделавший выбор чернюк схватил одуревшую бабу за плечо и, рывком отодрав от своей добычи, отбросил назад. Но женщина не сдавалась! Преодолев отчаянные попытки родичей ее удержать, она покинула людской круг и бросилась вслед за рыдающей матерью Догнала. Снова вцепилась. Повисла на шее. Прижалась лицом.

Видимо, у хозяев орды не имелось привычки повторять по два раза. Отпустив свою жертву, пришелец нагнулся к рухнувшим в грязь женщинам и, схватив младшую за голову, резко крутанул лапами. Шея хрустнула. Мертвые руки бессильно разжались. Арил вздрогнул под дружный стон круга, но глаз не отвел. Доселе свободный урод подошел к вновь вцепившемуся в старуху собрату и, схватив труп молодки за ногу, поволок в ту же сторону. Потерявшая дочку седая женщина повисла безвольным кулем в лапах чудовища и уже не рыдала, только тупо таращилась выпученными глазами, не в силах поверить, что влачащееся в нескольких шагах от нее такое родное тело никогда уже не поднимется.

Участь схваченных стариков загадкой оставалась недолго. В том направлении, куда утащили людей, показались идущие с разных сторон четыре гигантские туши. Возвышаясь над крышами уцелевших землянок, чудовища явно спешили в предвкушении скорой кормежки. Заглушить страшные предсмертные крики не смогло даже приличное расстояние, отделявшее место гибели этих несчастных от остальных родичей. Леденящие кровь звуки вгоняли людей в дрожь. Женщины, сами зажмурившись, пытались зажать детям уши руками. Мысли о срочном побеге начали подавлять в головах родичей все остальное.

Народ заволновался. Стал закипать. Вот-вот, и прорвутся наружу сдерживаемые пока чувства, сметут барьеры разумного страха, выплеснутся безудержным ужасом. И люд побежит, помчится гурьбой, расталкивая других, каждый сам по себе, словно дикие звери.

Уловив настроения толпы, осознав, что сейчас может случиться непоправимое, высокий сгорбленный старец принял решение и, судорожно замахав руками, чтобы привлечь внимание родичей, заголосил:

— Родные, не надо! Стойте! Ведь все еще хуже выйдет! Не губите себя и детей! Посмотрите, забрали лишь стариков! Одних стариков! Они свое пожили! — Видя, что слова его цели достигли, порыв народа смогли удержать, старец стал говорить уже тише, — Таких древних развалин, как Равда и Хенга и хромой Олет — прими, Ярад, их светлые души — и остальные, кого сегодня постигла горькая участь, среди нас еще много. Число за сотню потянет. Так неужто мы все, старичье, стоим хоть одной детской жизни?! — Толпа притихла и слушала, а запал оратора все не сходил, — Если завтра опять начнут забирать, так я первым пойду! Сам! На смерть! И сдается мне, что я такой не один, кому выживание рода дороже собственной морщинистой шкуры. Что, Мараг, скажи — я не прав? — при этих словах долговязый старик пихнул локтем в бок своего лысого, но щеголявшего висящими седыми усами соседа. Тот поднял глаза, в них тоже светилась решимость.

— Да прав ты, Раст. Сто раз прав. — Голос усатого Марага был спокоен, но сильно пропитан грустью. — У меня здесь две дочери, сыновья, жена и шестеро внуков. И все пока живы. Хочется, чтобы таковыми и оставались. Пускай жрут, твари проклятые! Авось костями моими подавятся! Нужно терпеть, Яра ждать! Не бросят родичи, придут, перебьют эту поганую нелюдь!

Вслед за Марагом и Растом, почти все старики подтвердили свою готовность на жертву. У большинства из них среди сидевших на поляне людей имелись дети и внуки. И лишь единицы, включая безумного Эльма, не проронили ни слова. Арил, хотя формально и был здесь чужим, являясь с рождения Лисом, исполнился гордостью за могучих духом старцев рода Орлов и решил для себя, что на их месте сам поступил бы также.

А еще он подумал, что вчера утром, по самым скромным подсчетам, рассталось с жизнью сотни две родичей разного возраста. Неужели такого количества мяса орде хватило лишь на день? И если так, почему же сегодня забрали всего восьмерых? Не противоречащих друг другу ответов на эти вопросы пытливый ум Лиса так подобрать и не смог. А потому в голове у Арила родилась, до смешного нелепая, но отнюдь не смешная мысль: пришельцы уже приравняли пойманных двуногих к домашней скотине и просто чистят ряды, понемногу, стараясь не довести свое новое стадо до крайности, избавляясь от лишних.

* * *

В чем нельзя было обвинить пришельцев, так это в непоследовательности. Накормив своих зубастых зверей, 'заботливые хозяева' не забыли и про новых питомцев. Ближе к обеду чернюки опять явились на поляну — и не с пустыми руками. С собой они пригнали нескольких коз, притащили большую охапку травы и четыре полных, сшитых из шкур мешка, в которых родичи обычно хранили зерно. Пробы начались.

Сначала перед удивленными людьми бросили зелень. Подождали, посмотрели, убедились, что никто радостно не набрасывается на такую еду, перешли к зерну. Один из мешков открыли и сунули прямо под нос, и опять никакой реакции. А что прикажете делать с сырой пшеницей? Арил сглотнул слюну, вспомнив вкус горячей лепешки, только что поднятой с жар-камня. Вот бы сейчас похрустеть.

Родичи зашептались, начиная понимать, что сейчас происходит, но мешок не трогали. Наконец дошла очередь и до коз. Один из нелюдей, схватив животину за рог, потащил ее к центру поляны. Арил продолжал подмечать интересные мелочи: пришельцы и не пытались, распуская капюшоны, мысленно приказывать домашним животным родичей. Да и сами люди не превращались в безвольных истуканов под взглядами желтых глаз — видимо, на живущих в Долине эти штучки не действовали.

Коза как могла упиралась и жалобно блеяла, но неравенство сил было слишком большим. Подойдя поближе, черный урод поднял одной рукой несчастное, извивающееся в тщетных попытках вырваться животное в воздух, чтобы все лучше видели, а второй достал из-за пояса острый костяной нож и быстрым движением вогнал его в брюхо козы. Рогатая еще не издохла, а черная лапа, запущенная в разрез, уже шарила среди внутренностей. Достав вырванное кровавое нечто — скорее всего печень — чернюк, ничуть не стесняясь, откусил приличный кусок. Прожевал, проглотил и бросил свежее и, видимо, на его взгляд очень вкусное мясо прямо в гущу людей.

Народ расступился. Ударившись о землю, тушка осталась лежать в красной лужице. Еще не успевшие настолько оголодать, чтобы кидаться на сырую козлятину, люди с отвращением смотрели на щедрое подношение. Одна белокурая женщина средних лет, стоявшая ближе к мешку, запустила руку в пшеницу и, со словами 'Лучше уж я буду жрать это', набила рот зерном и принялась усердно жевать. Ее примеру последовали и некоторые соседи, видимо, побоявшись, что сейчас их могут заставить отведать сырого мяса.

Удовлетворившись увиденным, хозяева орды подтащили поближе остальные мешки и, оставив на месте тушку козы, опять удалились с поляны.

* * *

Отсутствовали твари недолго. Когда солнце перевалило зенит, вернулись обратно, теперь приехав на рогачах. Двое спустились с зверей и после недолгого осмотра опять полезли в толпу. На этот раз похватали детей. Вернее подростков, лет по тринадцать. Паренька и девчонку. Тут уж народ не стерпел — полез защищать. Повисли всем скопом, вцепились, уперлись ногами. Кто-то даже отчаянно бросился с кулаками на нелюдей, но после пары увесистых плюх откатился назад. Твари взъярились, замелькали тяжелые лапы. Под градом ударов, люди посыпались в стороны, и отбитые жертвы покинули круг.

Дальнейшую судьбу перепуганных насмерть детей окутала тайна. Пускать их на корм, по крайней мере в ближайшее время, нелюди явно не собирались. Ремнями из кожи ребятам ловко связали сведенные за спину руки и, закинув наверх, усадили меж белых зубцов на спины двух рогачей, позади чернюков. Ноги тоже стянули ремнями, пропустив их под брюхо чудовищам, с явной целью — не дать живому грузу свалиться.

Сделав все, что хотели, нелюди снова убрались с поляны. Спины бедных детей постепенно скрывались вдали, видимо, навсегда покидая свой род. Арил до боли стиснул кулаки — отбить Орлят силы не было. Приходилось терпеть муки совести молча. Но ничего, время еще придет. Должно прийти!

* * *

Лес жил своей жизнью. Привычной, размеренной, мирной. Солнце весело грело, листву колыхал ветерок, по синему небу плыли пушистые белые облака. Утро полнилось свежестью. Пряные цветочные ароматы боролись за первенство с запахом подсыхавшей травы. В воздухе вились стрекозы и белокрылые бабочки, сновали туда и сюда работящие пчелы. Наполняя мир звуком, по округе лилась бесшабашная песня пичуг. Неустанно трещали цикады. Разномастные обитатели светлой дубравы занимались своими делами. Опустив рогатую голову, на полянке щипала траву невеликая ростом косуля. Пробивавшиеся вдоль опушки молодые побеги торопливо грызли робкие зайцы, с опаской поглядывая по сторонам С ветки на ветку, стрекоча о своем, перелетали длиннохвостые белки. У корней полосатый барсук с увлечением что-то копал. Мир и покой незримой сказочной пеленой ласково обволакивали окрестности.

Все изменилось мгновенно! На тропу, проходившую по краю поляны, вылетела огромная туша, спугнув обитателей леса, прыснувших в разные стороны. Растрепанный Гамай, тяжело дыша, пер вперед, не разбирая дороги. Собрав волю в кулак, здоровяк пробежал еще несколько шагов и только потом перешел на размеренный шаг. Пот катился ручьем, в покрасневших ушах не смолкал появившийся пару часов назад нарастающий гул, кровь стучала в висках. До цели Медведя — родного поселка, оставалось еще много миль, преодолеть которые нужно как можно быстрее. Да только сил уже почти не осталось.

Вчера, получив от Кабаза, пожертвовавшего собой ради этого знания, ценнейшие для Племени сведения, два парня припустили со всех ног. Гамай, побоявшись, что родной поселок постигнет участь несчастных Орлов, рванул к своим — предупредить. Трой же помчался к Змеям — призвать собираемых Яром охотников к спасению оставшихся в живых родичей.

Время шло. Беда наступала на пятки. Не обладавший особой выносливостью Гамай по мере сил, подкрепляемых страхом за родичей, продвигался вперед и все думал: 'Хоть бы успеть! Хоть бы успеть! Хоть бы успеть!'

Глава двенадцатая — Разломы и трещины

Тонкие ветки хлестали лицо. В висках колотило. Стволы деревьев, как назло, постоянно оказывались на пути — приходилось вихляться ужом. Торчащие тут и там корни норовили поставить подножку. Едкий пот лез в глаза. Кусты драли кожу колючками. Но бегущий справлялся с преградами и скорости не сбавлял. Крепкие ноги мелькали как никогда, и не удивительно — более весомой причины нестись во всю прыть, чем та что гнала сейчас парня, отыскать было сложно. Поставив на кон свою жизнь, Кабаз мчался вперед, как на крыльях. Он прыгал, петлял, юркал между стволами, пер напролом через самые заросли, выбирал путь похуже, нырял в густоту младодревья... И трясся от страха.

Всепоглощающий ужас напрочь вытеснил прочие чувства. Какая там боль! Оторви сейчас ухо какой-нибудь сук, он бы вряд ли заметил. На пятках висит сама смерть! Еще немного, и чудища настигнут его! Еще немного и все! А ведь Кабаз никогда не считал себя трусом. Даже наоборот. Почему же так страшно сейчас? Гибель — только ступенька наверх. Скоро он вознесется к Яраду на небеса, там он всяко заслужил себе место своими поступками. Парень на миг отвлекся от мыслей о чудищах, что бегут за спиной, и прислушался к себе. Да, она там была — легкая радость, приятно бодрящая душу, забилась в самый дальний уголок скованного страхом сознания. Долг свой он выполнил, смог донести до товарищей ценное знание, теперь и помирать не так страшно.

Нет! Неправда! Себя не обманешь! Ужас пронзает до мозга костей. Крепкое молодое тело не хочет сдаваться. Так сильно, невероятно сильно хочется жить!

Те две мили, что он пробежал от ручья, где скрывались товарищи, показались охотнику сотней шагов. Парень не ощущал расстояния, но направление держал строго. На юг, все время только на юг, в сторону далеких гор. Твари все ближе и ближе, уже нагоняют, видят спину добычи, ликуя, шипят. Шагов тридцать, не больше, и зубы вонзятся в упрямое мясо, которое никак не хочет закончить напрасные муки, бежит и бежит. Позади длиннохвостых, петляя среди мешавших им разогнаться деревьев, сотрясая округу тяжелым топотом, неумолимо скачут массивные рогачи, несущие на своих спинах черную желтоглазую смерть.

Если бы не густой лес, тормозивший преследователей, Кабаза давно бы догнали. А так, шустрому, ловкому парню удавалось погоню затягивать, усердно воруя у горькой судьбы лишние мгновения жизни. Но ничему не дано длиться вечно — неизбежная развязка стремительно приближалась. Кабаз постепенно смирился с мыслью, что он обречен. Когда на пути Кабана темным разверзнутым зевом возникла широкая, шагов в пять, трещина, рассекавшая лес поперек, парень, не думая о возможных последствиях, с последним отчаянным криком прыгнул прямо в нее.

Свободный полет продолжался недолго. Ударившись о противоположную стену разлома, локтях в двадцати ниже края, тело юноши отскочило и снова врезалось в почву напротив. Дальше падение проходило рывками. То, обдирая колени и локти, встречает Кабаза одна сторона, то скребется о спину другая, то в месте сужения сильный удар замедляет прилично, но не останавливает. Парень катится дальше. Еще несколько долгих, пропитанных болью мгновений, и все — конец, остановка. Тело застряло. Дальше вглубь — слишком тесно, не влезть.

Застыв, не дыша, боясь шевельнуться и снова продолжить падение, Кабаз висел между стен. Бессвязные мысли неслись хороводом. Парень никак не мог поверить, что он все еще жив. Кое-как сосредоточившись, охотник прислушался к чувствам. Каждый малый кусочек тела отзывается болью, но кости, кажется, целы. Язык и зубы на месте, глаза вроде видят. Упасть с такой высоты и так легко отделаться — просто чудо. Спасибо богам, уберегли от гибели! Радуясь своему второму рождению, парень совсем позабыл о преследователях, но те тут же исправили эту оплошность, зашумев наверху.

Застрявший в расщелине боком Кабан бросил к небу испуганный взгляд, ожидая увидеть зубастые морды, но уперся глазами лишь в бурую земляную поверхность. Стены трещины не шли по всей своей длине ровно вверх, и на глубине полусотни локтей начинали изгиб. Получалось, что место, в котором томился Кабаз, снаружи никак не просматривалось.

Твари топтались у края обрыва, куда сиганула добыча, но попробовать сунуться вниз не решались. Оно и понятно — обратно не вылезти. Подъехали нелюди. Спешились. Заглядывая в разлом, походили вокруг, отогнали мешавших зверей, попытались прислушаться. Но Кабаз в глубине сидел тихо, как мышь, и ничем себя не выдавал. Даже когда сверху посыпались комья земли и тяжелые толстые ветки, которые чужаки, с целью проверки, специально бросали в провал, парень не шелохнулся. Некоторые из прилетавших гостинцев добирались до цели, ощутимо терзая и так пострадавшее тело. Но парень терпел, стиснув зубы, не издав ни единого звука.

Наконец желтоглазым уродам процесс надоел, и забравшись на рогачей, они удалились, даже не оставив охраны. То ли чернюки твердо уверились, что охотник погиб, то ли совсем не считали мальчишку угрозой, решив: 'Что с того, коли даже и выберется?'. В любом случае отход группы не был обманкой — твари действительно возвращались в поселок Орлов.

Кабаз же узнать об уходе чудовищ не мог — охотник все так же висел между стен, боясь лишний раз шевельнуться. Наступившая тишина пугала даже сильнее, чем слышавшиеся ранее звуки, выдававшие присутствие сверху врагов. Сейчас же воображение юноши рисовало картины — одну страшнее другой. Кабану представлялась поверхность, где у трещины затаились зубастые твари и терпеливо ждут, когда он начнет вылезать.

Время шло. Страх по-прежнему побеждал боль и зуд, заставляя Кабаза терпеть неподвижность. Приближалась ночная пора — темнота разлилась по разлому. Парень сдался и принялся осторожно вертеться, в попытках найти позицию поудобнее и, заодно, проверяя — нет ли серьезных увечий. Таковых, слава Яраду, не оказалось, но синяки и царапины от пят до ушей покрывали все тело. Приняв более-менее сносную позу, улизнувший от казалось бы неминуемой смерти юноша, наконец, хоть немного расслабился. Вся усталость безумного дня, потеснив даже боль, разом навалилась на парня. Да, пожалуй, ему предстояла самая неприятная в жизни ночевка, но пытаться вылезать наружу сейчас, в темноте, сил уже не было. Да пока что не очень-то и хотелось — страх еще не прошел. Завтра. Все завтра. Кабаз закрыл глаза и, на удивление, быстро уснул.

* * *

Двигаться пустошью было бы значительно проще. Она, к удивлению, после всего, что недавно творилось, оказалась достаточно ровной. Но парень и девушка, помня наказ — на виду не маячить, бежали на запад по лесу. Хотя это слово и не совсем подходило тому бурелому, в который превратились прекрасные сосновые рощи, занимавшие раньше пространства вдоль гор. Провалы и трещины, частично заваленные стволами упавших деревьев, безвозвратно изуродовали окрестности и сильно затрудняли дорогу, постоянно пересекая маршрут движения пары. След пришельцев проходил всего в сотне шагов от границы бывшего леса и был виден прекрасно — потерять такой не получится. Только вечером, когда лучи заходящего солнца окончательно утратили силу, вытоптанная многочисленными тяжелыми лапами тропа постепенно начала таять во тьме.

Под покровом ночи, уже не боясь быть замеченными, путники выбрались на равнину и двинулись прямо по следам. Бег здесь давался значительно легче. Тусклого света звезд вполне доставало, и дело пошло, скорость выросла. Только ближе к рассвету практичная Мина убедила Валая прерваться и немного поспать.

Каждому честно досталось по четверти ночи — спали по очереди. Выбравшись из-под пока еще зеленых ветвей двух удачно упавших крест-накрест, сосен, где проходил их ночлег, разведчики собрались было двигаться дальше, но тут Валай бросил взгляд в сторону гор и аж присвистнул от удивления. То, что всю ночь удавалось скрывать темноте, сейчас в свете дня предстало во всей своей мощи: нарушая привычную глазу картину, поражая своим размерами, гигантский разлом разрывал кругосветную стену зияющей раной. Ближний к опешившим людям край провала, если мерить наискосок, находился милях в восьми. Дальний прятала легкая дымка, но было понятно — ширина начинавшегося в этом месте каньона весьма велика и даже, пожалуй, сравнима с высотой его стен.

След, как и предполагалось, вскоре круто свернул на юг, уводя к открывавшемуся разрыву. Тратить недавно начавшийся день не хотелось, и путники, решив все же рискнуть, покинули лес и со всех ног припустили в сторону гор, стараясь как можно быстрее миновать открытую местность. Голая пустошь напротив разлома была значительно уже — каких-то пять-шесть сотен шагов. Дальше, воображаемой линией, начинался уже сам каньон.

Конечно, так лихо рвануть в неизвестность люди решились не сразу. Сначала, в компанию к подбитому еще вчера зайцу, накопали съедобных кореньев, набрали побольше воды из ручья, затем впрок наелись малины, огромные заросли которой удачно встретились по пути, и только потом, загнав страх поглубже, бросились к входу в Бездну.

* * *

Три дня молодые охотники трусили вдоль левого края разлома, останавливаясь и прячась в ложбинах только на то короткое время, когда солнце поднималось в зенит и прямыми лучами разгоняло всю тень. Ночами не шли. Отсыпались по очереди, боясь в темноте проглядеть что-нибудь важное. Впереди вид все время менялся. Каньон, извиваясь, постепенно сужался, и горные стены вокруг опускались все ниже и ниже.

Закончив вынужденный дневной привал, охотники по-быстрому одолели последние несколько миль, отделявшие от них очередной плавный поворот. Открывшаяся за ним местность уже совсем отдаленно напоминала пейзажи прошедших трех суток пути по разлому. Впереди дно расщелины шириной уменьшалось до нескольких десятков шагов и заметно шло вниз под уклон. Стены разлома уже не стояли отвесно, как раньше, а клонились в разные стороны. Вдалеке виднелся еще один, возможно последний, изгиб каньона, но сразу продолжить движение путники не решились, побоявшись ступить на идеально просматривающуюся со всех сторон тропу в свете дня. Прекрасно во всем понимавшие друг друга до этого момента парень и девушка, впервые после расставания с Яром и остальными товарищами, заспорили.

— Днем я здесь не пойду. — Мина, нахмурившись, разглядывала ущелье. — Слишком опасно.

— А ночью мы нихрена не увидим! Дойдем до того поворота и будем дожидаться рассвета? Дальше не глядя соваться нельзя. — Валай тоже кривился. Новый исхудавший разлом ему жутко не нравился. Все, как на ладони — спрятаться негде. — Мало того, что кучу времени потеряем, так еще и риска не меньше. Такой выбор, если подумать, тоже не сладкая ягодка. Встанет солнышко, а там — прорва зубастых громадин, и хрен куда денешься. На это что скажешь?

— Здесь я с тобою согласна, но до того поворота миль пять, и совершенно негде укрыться. Если нас кто-то встречает — заметят, и делу конец. А так не пойдет, зачем столько мучились? — Мина прервалась, не зная, что дальше придумать. Молчал и Валай. Затянувшийся поиск уперся в проблему, но несмотря ни на что, людям нужно было дойти до конца и выбрать одно из двух зол.

Какое-то время ушло на раздумья. В момент, когда Мина готова была уступить и почти что решилась на безрассудный забег к повороту, в голову Волка пришла интересная мысль и он, расплывшись в улыбке, тут же ее озвучил:

— Слушай, а на что нам сдалась эта тропа? На ней мы, как не крути, будем у всех на виду. Кто нам мешает двинуться поверху? Глянь на тот склон, — парень указал рукой на противоположную сторону разлома, — Он не особо крутой. Заберемся раз плюнуть. — Мина перевела взгляд на гору. Прищур сомнения разом сменился улыбкой — затея понравилась. Дальняя сторона расщелины, относительно пологим откосом, уходила на высоту не более мили, и задача подняться наверх казалась вполне выполнимой. Дальше гребень горы понижался вместе с каньоном, и если сверху найдется возможность пройти вдоль уходившего по дну расщелины вниз следа пришельцев, попробовать стоит. Хуже точно не будет. Тем более, высота даст отличный обзор, а самих разведчиков, наоборот, скроет от вражеских глаз.

Сказано — сделано. Подъем не из легких, но и взбирались не слабаки. До заката поднялись, выбрали удобное место, укрывшись от ветра за небольшой скалой, и расположились на ночлег. Перед сном доели остатки припасов. Вода пока оставалась. Еще день, или максимум два, и придется поворачивать вспять, иначе на обратный путь просто не хватит сил. Заснули в обнимку — здесь наверху было прохладно. Впервые с начала похода обошлись без дежурств, поверив надежности места.

Утром двинулись дальше на юг, пробираясь вдоль гребня, сотней шагов ниже вершины. Идти оказалось несложно. Порода не осыпалась, и ноги уверенно топтали шероховатые скалы. Некоторое время спустя склон начал сворачивать вправо, повторяя плавный изгиб разлома, дно которого тонкой полоской струилось внизу, оставаясь все время пустым.

Пройденный поворот, действительно, оказался последним. Протоптанная недавно тропа продолжала змеиться внизу, но уже не в разломе — ибо здесь он заканчивался, превращаясь в вытянутую долину, простиравшуюся вдаль среди пологих, заросших высокими травами продольных холмов миль на десять. Вправо и влево, насколько хватало глаз, местность имела похожий характер: горные отроги, постепенно теряя свою каменистость и покрываясь растительностью, длинными языками плавно спускались на юг; за ними, вдали, темнел пышной зеленью лес, кое-где разрываясь просторными лугами, по которым медленно двигались какие-то точки. Разглядеть, что там прячется еще дальше зоркости уже не хватало.

Что удивило охотников больше всего, так это — полное отсутствие привычных людям Долины отвесных заоблачных стен по эту сторону гор. Гигантское скалистое плато, ранее надежно разделявшее собой миры людей и чудовищ, здесь, проседая, постепенно сходило на нет. Предгорья тянулись на многие мили, но все же заканчивались, уступая место бескрайней зеленой равнине, уходившей до самого горизонта, тонувшего в дымке.

Люди осторожно прошли еще дальше, спустившись к самому краю откоса, достаточно круто уходящему вниз на полмили. Спуститься здесь было бы крайне непросто, но родичам это не требовалось, они и так уже увидели все, что нужно. С этого места открылось взгляду начало узкой долины, где, расколов сверху донизу горы, зияла гигантская трещина, служившая входом в каньон. Прямо под ней, охраняя тропу, раскинулся непривычного вида лагерь. Несколько непонятных строений, или скорее шатров, островерхими шапочками торчали по центру. Между ними сновали какие-то черные и коричневые пятна, подробностей которых не позволяло разобрать немалое расстояние. На склонах окрестных холмов поодиночке бродили, поедая траву, огромные длиннохвостые звери. Вытянутые шеи, прогнувшись, держали у самой земли очень маленькие по отношению к телам, округлые головы. Также охотникам удалось насчитать больше десятка своих старых знакомых — собратьев подстреленного Арилом чудовища. Они как раз собрались в одном месте и рвали на части какую-то тушу, обедая.

Парень и девушка сначала молча рассматривали подробности открывшейся небывалой картины, затем, когда первый страх схлынул, принялись делиться впечатлениями:

— Да уж, пошли бы мы вчера низом...— медленно выдавил из себя Валай, — сейчас бы наши бедные косточки уже бы белели в огромной куче дерьма, высранные какой-нибудь тварью.

— Как их много..., и разные. Ты посмотри какие гиганты, — удивленная Мина во все глаза, не отрываясь, смотрела на травоядных колоссов. — Каким оружием можно убить такую тушу?! Они же просто огромны! Мы рядом с ними, как мыши...

— Гляди! — что-то заметивший Волк вытянул руку в указующем жесте, по направлению к дальнему краю долины — Да к ним пополнение!

Растянувшись длинной колонной, с юга двигалась новая группа существ. Определить их количество на таком расстоянии не представлялось возможным, но сразу становилось понятно — вновь прибывших много. Не меньше, чем тех, что уже собрались у начала ведущего к людям каньона.

— Все. Мы увидели вполне достаточно, — Мина, поднявшись, потянула за руку друга. — Пора возвращаться домой. И как можно скорее. Если эта толпа решится двинуться дальше, а все к тому и ведет, мы должны опережать их с запасом. Яр и родичи ждут наш доклад, и что-то мне подсказывает, он их вряд ли обрадует.

Повернувшись спинами к огромному новому миру и к страшным его обитателям, молодые люди отправились в долгий обратный путь. Нужно было спешить. Враг стоял на пороге, а в Долине об этом никто не догадывался. Разведчики не могли знать, что уже завтра род Орлов сполна ощутит на себе все прелести начинавшейся эпохи вторжений. История Племени входила в новую эру, и только богам известно, не суждено ли ей стать последней.

Глава тринадцатая — Планы рушатся

— Куда лозу бросать? — подошедший охотник еле удерживал перед собой огромный спутанный ком стеблей лесного вьюна. Позади спросившего толпилась еще пара десятков нагруженных до предела мужчин.

— Да здесь и бросайте, — подозрительно молодой паренек, заправлявший всем, что касалось плетения, неопределенно махнул рукой, обведя половину поляны. Было видно, что он очень занят — рассеянный взгляд прыгал с одного на другое, ноги приплясывали. Так и не убедившись, правильно ли поняли его носильщики, юноша уже отбежал и принялся отчитывать крепкого чернявого мужика, который, сидя на корточках, скручивал из лозы канат. — Ну что ты делаешь?! Сколько раз нужно показывать, — мальчишка с трудом вырвал из более сильных рук заготовку будущей веревки и принялся ловко перебирать пальцами. — Вот так, вот так, здесь заворачиваем... и потуже, потуже.

Взрослый охотник хмурился, но терпел и честно старался запомнить последовательность вроде бы и нехитрых действий. Юный наставник вернул связку стеблей обратно и, недоверчиво прищурив глаз, наблюдал за своим подмастерьем. Удовлетворившись увиденным, безусый мучитель отправился дальше, вдалбливать науку другим. Миг — и он уже распекает какого-то бровастого дядьку, годящегося ему в отцы.

Охотники, притащившие из леса лозу, переглянулись и, пожав плечами, стали вываливать свою поклажу поближе к сидевшим рядком вязальщикам. Закончив разгрузку, мужчины, не задерживаясь, отправились обратно за следующей порцией материала. Мальчишка же, продолжая усердствовать, носился среди работников. Еще бы, сам Яр назначил его за главного — надо стараться. Секрет возвышения парня был прост: когда три дня назад поселок покинули женщины, дети и старики, отправившись на северо-запад, аж к Кабанам, неожиданно выяснилось, что только несколько человек умеют грамотно обращаться с лозой, и первым среди них — шестнадцатилетний Латко из рода Оленей.

* * *

Четвертые сутки подряд в центральном поселке, не стихая, кипела работа. Охотники, не покладая рук, с утра и до вечера трудились над поставленными Яром задачами. Помимо обычных, таких как изготовление новых копий и стрел, велись и другие, не слишком понятные большинству родичей, приготовления.

Длинные толстые жерди, по три человеческих роста длиной, затачиваясь с одной стороны, превращались в тяжелые пики. Для этой не самой легкой работы использовали 'божественные ножи': длинный — Яра и Маргаров — короткий. Чудесные лезвия заметно ускоряли дело, и орудия, изготовленные таким способом, получались особенно острыми.

В самых больших из сыскавшихся в поселке глиняных чанах густая древесная смола смешивалась с топленым свиным жиром, который слегка разжижал получавшуюся бодягу и заметно прибавлял ей горючести. Готовую смесь разливали по меньшим сосудам и, до времени, прятали от солнечных лучей под крышей ближайшей землянки. Что с этим делать в дальнейшем, пока оставалось загадкой, но Яр сказал: — 'Надо', и запасы мутной, жутко воняющей жидкости постепенно росли.

С утра, практически одновременно, в селение прибыли с разных сторон, ненамного отстав от явившихся накануне вечером Лисов, охотники Орлов и Медведей. Количество рабочих рук сразу удвоилось, и Мудрейший позволил себе отрядить на рытье волчьих ям еще две полные сотни копателей. Вооружившись кольями и мотыгами, люди усердно вгрызались в упрямую землю на южном подходе к поселку. Сейчас насквозь пропотевшие, чумазые охотники заканчивали уже вторую ловушку, аккуратно застилая предварительно снятым с поляны дерном решетку из длинных, но тонких веток, что закрывала огромную яму. Маскировка получалась так себе, но если двигаться быстро, можно и не заметить. Квадратные ямищи, сторонами — шагов по десять, в глубину уходили на два человеческих роста и готовились встретить врагов толстыми, врытыми в дно заостренными кольями. По плану Мудрейшего, подобных ловушек предполагалось аж целых четыре, и люди спешили, стараясь успеть до прихода орды.

Еще немало всевозможных работ разной важности торопливо велось неутомимыми родичами в змеином поселке. Каждый был занят делом, каждый вносил свой вклад в подготовку к сражению. Но все же большую часть имевшихся в своем распоряжении охотников сын Ярада заставил заниматься лозой. С утра и до вечера крепкие руки сплетали тонкие стебли в канаты различных размеров. Самые толстые укладывались кругами в массивные кренделя и, словно зеленые змеи, грелись на солнце, ожидая своего часа, . Из более тонких вязались огромные сети, широкие ячейки которых могли без проблем пропустить сквозь себя человека и создавались специально для более крупной добычи. Судя по количеству заготовленного, Яр планировал полностью заставить ловушками ближайшие подходы к поселку Змей, что отчасти уже и было проделано. Вьюна в лесу имелось с избытком, и все новые и новые сети постепенно выходили из-под умелых рук.

* * *

Ближе к вечеру все запланированные Яром приготовления были закончены. Приказав вымотавшимся за день людям бросать все дела и начинать восстанавливать силы, Мудрейший, в сопровождении вождя и предводителей пришедших из разных родов охотников, уединился в землянке Маргара.

Собрание начал отвечавший за разведку командир Оленей — Нардаг. Сухощавый жилистый охотник всегда отличался особой сдержанностью, и на его угловатом, будто выточенном из камня лице исключительно редко отражались хоть какие-то эмоции. Но именно сейчас, был крайне удачный момент для тех, кому хотелось посмотреть на Нардага в гневе. Правда, зрелище было не из самых захватывающих, так как суровый охотник не кричал, не метался, не топал ногами, а всего лишь надулся, нахмурил брови и, стиснув в тонкую линию рот, редкими плевками выдавливал из себя слова:

— Сколько можно ждать?! — человек смотрел куда-то в сторону, будто мог видеть сквозь стену землянки, но вопрос свой, конечно, обращал к Яру. — На всех постах тишина, ни намека на приближение тварей. Из нашего рода известий тоже нет. А нагрянул бы враг в поселок — Линар бы уже примчался. Ему суток хватит. Я уверен, у нас сейчас пусто. Гости где-то застряли. Или вовсе свернули. Зря ждем... Надо самим навстречу идти!

— Кто еще так же мыслит? — Мудрейший обвел взглядом собравшихся. — Ну что молчите? Стоит идти?.. Или ждем?

Заговорили все разом. Оказывается, каждый из присутствующих охотников, включая вождя, был абсолютно согласен с Нардагом. Рвущиеся в битву люди, наперебой, уверяли Мудрейшего, что нужно срочно отправляться искать самим этих опасных пришельцев, пока те не разбрелись по окрестным лесам и не наделали бед. Предположения о причинах задержки врагов звучали самые разные: воротились туда, откуда пришли; встали стойбищем где-то на юге у берегов Великой реки, и там до сих пор остаются; свернули на запад, где могут случайно наткнуться на поселок Орлов; переправились на другой берег и там досаждают Безродным. Все перечисленное в равной степени могло оказаться и правдой, но Яр продолжал сомневаться в необходимости выдвигаться вперед и честно выложил родичам свои доводы:

— Какие все смелые! Да вы их просто не видели! Думаете — найдем, окружим, как на общей охоте, утыкаем стрелами и добьем копьями? — Яр, незаметно для себя самого, начинал заводиться, — Как бы не так! Это вам не стадо оленей. Не медведи. Не тигры! Их так просто не взять, уж больно здоровые да зубастые. Я не говорю, что не справимся. Одолеем, числом задавим..., но в крови умоемся, как никогда прежде. Нужна нам такая победа?... Вот то-то же.

Сделав паузу, Мудрейший наблюдал за насупившимися притихшими людьми, подмечая, что сказанное задело, заставило задуматься. Сначала напустив страху, теперь Яр решил немного приободрить приунывших охотников и, сменив тон на более спокойный, продолжил уже совсем в другом ключе:

— Если здесь встретим, к чему и готовились, легче все пройдет. Гораздо легче! А главное — значительно меньше людей потеряем, ведь в голове наша первейшая сила, а не в руках. Нам боги разум затем и дали, чтобы более могучих зверей побеждать могли. Так что сердца свои пылкие остудите и думайте. Думать, оно полезно. Еще дня три подождем, авось чудища на нас сами и выйдут. Нужно нам это, поймите. Очень нужно! А не появятся твари, тогда и правда — придется идти, вылавливать. Но только уже большими силами — в компании Кабанов и Волков. Они в три дня подойдут, успеют. Тигров уж ладно — ждать не будем. Долго. И без них набирается целое полчище. Пойдем пришлую орду своей ордой встречать! Заставим пожалеть, что явились незваными! Но только если в три дня не объявятся.

* * *

Стройный план Яра рухнул этим же вечером, когда окутанный темнотой поселок огласился тревожными криками. Откуда-то с края шумной волной катился все разрастающийся переполох. Недавно улегшийся спать народ перепугано вскакивал, хватался за копья и луки, готовился к бою, решив, что орда, наконец-то, пришла. Но дело было в другом — кое-как дотянув до конца самый трудный забег своей жизни, растянувшийся на целых три дня, шатавшийся от усталости Трой все-таки доковылял до селения Змей.

Весть о случившимся в поселке Орлов, которую измученный парень буквально вытолкнул из себя последним остававшимся в груди воздухом перед тем, как потерял сознание, быстрее птицы полетела из уст в уста и ворвалась в землянку Маргара. Совет был недолгим. Тут ждать нельзя — нужно срочно отправляться на помощь! Все силы положить, но попытаться спасти! Там дети! Там женщины!

* * *

Не успели тревожные крики утихнуть, как во мраке ночи, под черными кронами спящих деревьев, потекла людская река. Родичи быстро шагали на юго-запад, таща за собой часть заготовленных для врага сюрпризов. Растянутые по лесу ловушки и выкопанные волчьи ямы, к сожалению, на плечи не взвалишь, но многое прихватили — не пропадет, пригодится.

Растянувшаяся на сотни шагов колонна шла. Хоть и быстро, но шла — не бежала. Яр не дал. Запретил, как Морлан его ни упрашивал. Все охотники рода Орлов рвались к семьям, домой, но Мудрейший на верную смерть не пускал, понимая, что дорогой себя измотать до предела нельзя — и родных не спасут, и сами погибнут за зря. На кого-то пришлось накричать, на кого-то сурово взглянуть, ну а пару особо горячих голов, так и вовсе удерживать силой, дабы, убежав самовольно, не выдали приход остальных раньше времени.

Дорога была не из близких. Яр рассчитывал выйти к месту на утро четвертого дня, если ничего не случится во время пути. Сын Ярада был очень расстроен, и не только самим фактом захвата людей, многие из которых наверняка уже были мертвы. Пойди твари и дальше на север, вдоль реки, как они поначалу и двигались, расправиться с ними удалось бы гораздо быстрее и проще. Не зря же родичи столько сил на подготовку истратили. А уж насколько бы меньше погибло людей... Теперь эти замыслы в прошлом, нужно походя придумывать новый план действий, пока расстояние борется с временем, позволяя собрать мысли в кучу. Нет, не в кучу — в стройную линию! Яр опять морщил лоб, его дело — думать.

* * *

Выбраться было непросто. Утром прошел сильный дождь, разбудивший едва не захлебнувшегося в потоках стекающей в трещину грязи несчастного парня. Стены провала сделались скользкими и высыхать никак не хотели. Не сохранись у Кабаза припрятанный каменный нож, чудом не выскочивший из петли на поясе во время погони и последующего падения, умирать бы охотнику мучительной медленной смертью, терзаясь от жажды и голода, на дне коварной расщелины. Но, слава богам, оружие уцелело, и красный от натуги и покрывавших все тело царапин Кабан медленно забирался наверх, выдалбливая в податливом грунте необходимые для опоры конечностей выемки. Такой черепаший подъем тянулся уже полдня. Ручьи горячего пота стекали за шиворот, руки и ноги сводило, пальцы скользили. Собрав волю в кулак, локоть за локтем Кабаз пробирался вперед, понимая, что если сорвется на вторую попытку оставшихся сил уже точно не хватит.

Наконец, до смерти перепугав длинноухого зайца, оказавшегося невольным свидетелем страшной картины, над краем провала поднялась темно-бурая от крови и грязи рука. Через мгновение за ней появилась вторая, потом голова, дальше вылезло все остальное. В чумазом растрепанном существе узнать человека было крайне непросто. Скорее оно походило на злобного подземного духа, поднявшегося из темных глубин в мир людей.

Недолго полежав на краю покинутого провала, немного придя в себя, парень стал подниматься. Окинув взглядом окрестности, Кабаз не обнаружил угрозы, но зато осознал, что вышла промашка. Не подумав об этом в начале подъема, парень вылез не с той стороны и теперь оказался ближе к селению рода Орлов, чем к горам. Топать в сторону захваченного поселка совсем не хотелось, а перепрыгнуть трещину сил уже не было. Пораскинув мозгами, Кабаз выбрал восточное направление и двинулся вдоль неровного края разлома в сторону далекой отсюда Великой. Хватит с него геройства — надо себя спасать.

Но, видно, боги совсем обозлились на бедного парня, ибо выпавшие в последнее время на долю Кабаза испытания заканчиваться на этом не собирались. За деревьями уже показался конец надоевшей расщелины, когда на пути бредущего парня, парой десятков шагов впереди, выскочил мчавшийся с севера длиннорогий олень. Животное, долго не думая, перемахнуло разлом и в пару мгновений исчезло из виду. Хищник же, появившийся следом, малость замешкался перед прыжком и... И не прыгнул!

Желтые глаза, не мигая, таращились на двуногую дичь. Широкие ноздри раздулись, зубастая пасть оскалилась. Зачем гнаться за столь шустрой добычей, когда рядом другая, медлительная и неповоротливая? Длиннохвостая тварь развернулась на месте и, угрожающе зашипев, метнулась навстречу Кабазу.

Мысли в голове заметались, как молнии! Сердце заколотилось, кровь рванулась по жилам с удвоенной скоростью. Дрожащая рука выдернула из-за пояса нож, маленький и смешной на фоне бегущего зверя. Разделявшее их расстояние шустрая тварь одолела за пару мгновений. Раз — и, растянувшись в прыжке, мерзкое иноземное чудище летит навстречу Кабазу. Растопыренные передние лапы метят когтями в лицо, клыкастая пасть распахнулась — сейчас зубы вцепятся в голову. Отступать некуда — позади треклятая трещина! Время замерло.

Озарение пришло в самый последний миг. Выставив руку с ножом, не дожидаясь момента, когда массивное тело чудовища врежется и завалит на землю, Кабаз сам рухнул назад, пропуская летящую тварь над собой. Сила прыжка не позволила существу извернуться так ловко, чтобы цапнуть парня зубами, и потащила дальше вперед. Мощная задняя лапа зацепила бедро, продрав плоть, но удачно подставленный нож, преодолев сопротивление толстой шкуры, вошел чудищу в грудь по самую рукоять. Получилось, что зверь своим собственным весом нанизал себя на оружие. Но и это было еще не все. Парень, падая, исхитрился исполнить прием, что не раз помогал ему в драках с другими мальчишками. Упершись в землю спиной, охотник сгруппировался. Стопы согнутых ног встретили нависшее прямо над ним желтоватое плотное брюхо. На мгновение прогнувшись под тяжестью туши, Кабаз распрямился, прибавляя движению хищника скорости. Удивленная тварь, мелькнув торчащим из раны ножом, кувыркнулась вперед и, издав дикий визг, сорвалась прямо в трещину, мгновенно превратившуюся в мыслях охотника из губительной в спасительную.

Не слушая предсмертных стенаний издыхающей твари, исходивших откуда-то снизу, зажав новую глубокую рану рукой, снова выживший наперекор обстоятельствам парень торопливо захромал прочь. Сил бояться и думать уже не осталось. Человек, опять обманувший судьбу, ковылял неизвестно куда, лишь бы только убраться подальше от проклятого поселка Орлов.

Глава четырнадцатая — Любовь и ненависть

Обратный путь по каньону, длившийся вторые сутки, с одной стороны был проще, так как пропала нужда соблюдать осторожность, и охотники бежали вперед, не скрываясь, а с другой, двигались они теперь все же медленнее, чем раньше. Сил уже не хватало — припасы давно растворились в желудках, и оставшуюся половину дороги в Долину предстояло пройти натощак. Но это не страшно. Выдержать пару дней голода — задача простая. Вот без воды, да на летней жаре, бег давался гораздо сложнее. Если бы дно расщелины большую часть дня не скрывалось в прохладной тени, двигаться пришлось бы ночами. А так жажду пока удавалось терпеть, отгоняя, словно назойливых мух, неприятные мысли о живительной влаге.

Видно, кто-то из богов проявил милосердие и сжалился над страдающими людьми. После полудня остроглазая Мина углядел впереди блеснувшую в лучах уходящего солнца полоску воды. Подобравшись поближе, изумленные родичи тупо уставились на непонятно откуда здесь взявшийся весело журчащий ручей. Недавно промытое русло тянулось от забивших из-под края стены ключей и постепенно терялось из виду, уходя куда-то на север, в сторону Долины.

Напившись, повеселевшие путники с новыми силами припустили вперед. Проблема жажды отпала. Теперь рядом с охотниками, обещая каньону зеленое будущее, бежал молодой ручеек.

* * *

Еще через день, миновав последний изгиб, разведчики увидели лес — свой, родной, настоящий! Нахлынувшие чувства были настолько сильны, что не выпускавшие обычно наружу такие эмоции не по годам серьезные люди не выдержали и бросились друг другу в объятия. Наплевав на свою репутацию суровых охотников, стояли и обнимались, на мгновение позабыв о чудовищах и о всем остальном. Иноземный поход завершался — впереди ждал дом. Пока еще он принадлежал им. Вот только надолго ли?

Разделив свою радость, парень и девушка двинулись дальше и вскоре уже старательно очищали знакомый малинник от успевших дозреть за время их отсутствия сладких душистых ягод. Сбив оскому, изголодавшиеся в долгой дороге охотники достали луки со стрелами и достаточно быстро — благо дичи вокруг было валом — добыли молодую косулю. Высеченная искра, упав на пучок сухих перетертых стеблей, дала начало костру, на котором и было зажарено мясо. Утолив голод, молодые люди развалились на травке в тени, дав изможденным телам передышку и, расслабившись, нежились в неподвижности.

— Как же приятно, наконец, оказаться дома... — Валай закинул за голову руки и, уставившись на плывущие по небу облака, пожевывал зажатую между зубов травинку.

— До твоего дома неделя ходу. — Мина настолько привыкла цеплять друга по поводу и без, что эта фраза сама собой сорвалась с ее губ.

— Ты же понимаешь, о чем я... Небось, и сама то же самое чувствуешь?

— Ладно, извини. Это все от переживаний... Конечно, я рада.

— Так бы всю жизнь и пролежал, — мечтательно закатив глаза, продолжал Волк. — А что? Все необходимое прямо под боком: еда, вода, лес, лучшая в мире женщина...

— Ах ты, льстец! — палец девушки ткнулся парню под ребра. — Неужто лучшему в мире охотнику вообще интересны такие слабые никчемные создания? — игриво улыбаясь, картинно повела плечами Мина.

— Ты права, глупость ляпнул, — поддержал начатое подругой Волк, — От баб одни беды!

Над укромной поляной ненадолго повисло молчание. Затем время шуток закончились, и голос Валая, нарушившего тишину, зазвучал совсем по-другому:

— А если серьезно, нам настала пора расставаться. Кому-то обязательно нужно остаться и наблюдать за выходом из расщелины. Ты не хуже меня понимаешь, что все те твари, которые ждут за горами, рано или поздно припрутся сюда. И этот поганый момент ни в коем случае нельзя проморгать.

— Я смотрю, ты уже все решил, — нахмурилась Мина. — Сам стало быть остаешься, а меня отправляешь к Мудрейшему. А хорошо ли подумал? А меня ты спросил? Уверен, что сможешь быстрее меня добежать, когда время настанет?

— Хватит! К чему эти споры? Ты же видишь, что я не шучу. Сдайся хоть раз. Позволь мне хоть в чем-то тебя убедить. Не противься — сейчас это все бесполезно. Я действительно уже все решил и останусь!

Произнося эту речь, парень смотрел на подругу такими глазами, полными боли и грусти, что Мина сразу же поняла: вставшего в позу Валая переубедить не удастся. И хотя она считала себя вполне способной справиться с этой задачей не хуже, а может, и лучше любого мужчины, все же решила не ссориться с Волком и на этот раз уступить.

— Хорошо. Дальше отправлюсь я, — соглашаясь, кивнула Мина. — А ты, так и быть, отдыхай, набирайся сил. Устал, бедненький, ножки болят, спинка ломится... Но ничего, Мина сбегает, не откажет. — И при этих словах превратившая свое поражение в шутку девушка принялась ласково поглаживать парня по голове.

Валай улыбался. Его глаза, как-то по особенному, с теплотой смотрели на лежащую рядом спутницу. Наконец, видно разглядев в Мине что-то такое, на что раньше внимания не обращал, охотник решился и выпалил:

— На будущий год, если выживем, возьму тебя в жены.

— А я возьму тебя прямо сейчас! — Девушка быстрым движением перекатилась ближе и в один миг оказалась сидящей на парне верхом. Нагнувшись, она обхватила Валая руками за шею и, приблизив лицо, страстно впилась своими губами в чужие. Поцелуй никак не заканчивался. Переплетаясь конечностями, влюбленные все больше и больше сливались в единое целое, а пылкие молодые сердца, разгоняя свой ритм, стучали с каждым мигом быстрее. Все страхи последнего времени улетучились под напором нахлынувшей страсти. Бесследно пропали сомнения. Настало время любви.

* * *

К сожалению, счастье длилось недолго. С ним так всегда и бывает — только найдешь, создашь, добудешь и, все... — его нет! Всего ничего удалось, грея души в объятиях, поваляться на мягкой траве. Вскоре долг стал давить, заставлять подниматься и возвращаться к делам, важность которых стояла превыше всего.

Подойдя к краю пустоши, парень и девушка взялись за руки и, глядя друг другу в глаза, собрались прощаться. Вдруг стоявший лицом к востоку Валай, что-то заметил и потянул Мину вниз, прижимая к земле.

— Смотри! Это одни из них! — взволнованный голос охотника опустился до шепота, а палец указывал в сторону гор.

С востока по пустоши, милях в двух от людей, скакали какие-то твари. Их, кажется, было четыре: пара поменьше и столько же крупных. Не таких огромных, как убитый Арилом гигант, но тоже внушительных. Расстояние до чудовищ сейчас было больше, чем несколько дней назад, когда охотникам довелось с вершины откоса полюбоваться на стойбище чужаков, поэтому люди даже не поняли, что тварей на самом деле было не четверо. Два длиннохвоста сопровождали ехавших на рогачах хозяев, которых парень с девушкой разглядеть не смогли. Нелюди полулежали на спинах своих скакунов, пригнувшись вперед. А уж заметить привязанных сзади детей шансов у родичей не было вовсе.

Проводив взглядами повернувших в каньон чудовищ, охотники еще какое-то время для верности пролежали не двигаясь, но стоило тварям окончательно повернуться хвостами к наблюдателям, как те сразу вскочили на ноги. Медлить было нельзя. Ребята наскоро попрощались, и Мина отправилась в путь. Валай же остался. Ему предстояло мучительное ожидание. Парень еще чуть-чуть посидел, размышляя о будущем, а после поднялся и пошел выбирать подходящее для наблюдений место.

Теперь он не сомневался, что пришельцы долго ждать себя не заставят. После всего увиденного охотник пришел к заключению: зарбаговы твари отнюдь не тупое зверье, их ведет вперед разум. Стало быть на их действия нужно тоже смотреть по-другому. Раз все это не просто нашествие диких животных, значит можно построить такие догадки: обнаружив начало идущей сквозь горы тропы, обитатели южного мира отправили на разведку отряд и принялись стягивать силы, готовясь к вторжению, если в том будет смысл. Как только замеченные ими сегодня гонцы достигнут загорья — а будет это, наверное, дня через два — тварям станет известно, что в конце открывшегося пути лежит новый огромный мир, полный вкусной добычи, манящий и неизведанный, ждущий своих покорителей. Станут ли они после этого ждать? Это вряд ли.

* * *

За прошедшие трое суток восемнадцать несчастных отправились своей последней дорогой в ненасытные чрева чудовищ. Арил до последней морщинки запомнил каждое из старческих лиц. Они снились ему ночами, они мерещились ему днем, но охотник и не был против. Когда придет время, эти лики придадут ему сил. Вопрос только — сколько к тому моменту их скопится?

Сегодня предстояло погибнуть еще шестерым. Чернюки после первого раза почему-то решили забирать на двоих людей меньше. Но хотя количество ежедневно уводимых на смерть изменилось, это никоим образом не улучшило настроение выжившим. Вот и сейчас все только того и ждали, когда же 'капюшоны', наконец, появятся на поляне и приступят к выбору очередных жертв. Старики уже начали, как и каждый день до того, прощаться с родными, готовясь к возможной трагической участи. Женщины плакали. Напряжение порождало дрожь. Страх крепчал. Люди, не признаваясь в том даже себе, мысленно торопили приход чернюков, желая побыстрее закончить мучение ожиданием. Традиционный смертельный жребий проходил каждое утро, затем родичей целые сутки не трогали, и можно было хоть ненадолго расслабиться.

Прошедшие дни никаких существенных изменений в положении пленников не принесли — народ круглые сутки теснился в кругу на поляне. Разве что с едой стало лучше. К сырому зерну, которое родичи приспособились нажевывать в полусъедобную кашицу, прибавились овощи и сушеное мясо — видно, нелюди все же смогли догадаться, для чего при землянках накопаны погреба. Теперь хоть голодная смерть пленникам не грозила. Да и вода подносилась исправно — пары десятков больших горшков людям хватало с запасом. Пополнялись же еда и питье дважды в день во время замены зубастой охраны другими такими же тварями.

Скотский быт в беззаборном загоне уныло тянулся. Мучительно медленно ползло солнце по небу. Отчаяние нарастало. Тем не менее бежать никто не пытался — все стоически ждали прихода своих. И Арил больше всех — его руки нещадно чесались в желании отомстить чужакам. Ежедневная смерть стариков все сильнее разжигала костер лютой ненависти, что пылал в душе Лиса. Его счет к чернюкам, зародившийся после гибели Зака, рос, рос и рос. Казалось, что ему и вовсе не будет конца. Той жестокости, которой он уже насмотрелся от проклятых пришельцев, хватило бы на несколько жизней. Чего только стоил недавний поступок чужинцев, что крепко и навсегда въелся черным пятном в память Арила.

Еще во вторую ночь, не выдержав тягот неволи, от голода, от некой болезни, или просто пришло его время, но, навсегда откричавшись, умер крохотный грудничок. Мать была безутешна. Женщина выла, как зверь, взывала к молчавшим богам, клялась отомстить и держала в дрожащих руках, прижимая к груди, остывавшее детское тельце. Время шло, но несчастная, потеряв от горя рассудок, двое суток пролежала, рыдая, так и не выпустив трупик из рук. Родичи, понимавшие, что вечно так продолжаться не может, попытались отнять тело ребенка у матери и по-тихому придать земле в маленькой ямке, что вручную уже выкопали в центре поляны. Но обезумевшая женщина воспротивилась, принялась дико кричать, отбиваться и умудрилась-таки привлечь внимание черных уродов, обычно не проявлявших интереса к исходившим из людской толпы звукам.

Прямоходящие чудища, прибежав на поляну, полезли в человеческий круг. Разобравшись в причине криков, нелюди сделали очевидное — силой вырвали детское тельце у матери и утащили с собой. Через несколько ударов сердца булькающие рыдания женщины заглушил громкий, полный отвращения, многоголосый стон, грянувший над поляной, когда один из нелюдей, походя, бросил маленький трупик в сторону охранявших пленников тварей. Сразу два зверя, кинувшись с разных сторон, вцепились в нежное мясо. Пара мгновений, и твари закончили трапезу, в очередной раз явив родичам судьбу тех, кто рискнул бы бежать.

Удрученные люди молчали, стараясь осмыслить увиденное. Гнев и страх боролись за первенство в душах родичей. И без того отвратительные во всех отношениях чужаки в глазах пораженных людей опустились значительно ниже любого ужасного зверя. Зубастые прислужники — и гиганты, и те, что поменьше, были просто животными — хищными, агрессивными, ненасытными, но все же понятными. Черные же хозяева своры осмыслению не поддавались вовсе. Просто в голове не укладывалось, как этих извергов вообще земля носит! В таком прекрасном, полном жизни и радости мире, каким он был прежде, желтоглазым пришельцам не было места. Но мир изменился...

Арил не забыл этот случай и мысленно часто к нему возвращался, снова и снова переживая былые события. Такие ныряния в память не давали угаснуть тому всепоглощающему чувству ненависти, которое, зародившись при первом знакомстве с хозяевами орды, постоянно росло и крепло в сердце юного охотника. Арил уже осознал, что твари, показавшиеся ему когда-то чем-то похожими на людей, в своей извращенной сути были скорее сродни насекомым, чем человеку. Невероятно чуждые эти создания вызывали у парня такую ярость, что дисциплинированный разум с трудом умудрялся сдерживать сжимаемые до судорог руки, жаждущие лишь одного: задушить, разорвать, уничтожить ненавистных уродов. Либо они нас, либо мы их — всех, под корень! И иначе никак.

* * *

Безжалостный перст судьбы указал 'капюшонам' на очередные шесть жертв. Стариков утащили. Родные поплакали. Жизнь пошла дальше. Как ни странно, но и Раст и Мараг, первыми заявившие о своей готовности к смерти, до сих пор оставались в живых. Раз за разом злой рок обходил этих мужественных старцев стороной, но количество дряхлых людей уменьшалось, и вероятность быть выбранным с каждым днем постоянно росла. Ужас когтистыми лапами все сильнее вцеплялся в людские сердца. Давеча одна из старух, прям во время последнего выбора, не смогла пережить столь высокого напряжения и рухнула замертво, когда поняла, что один из уродов лезет именно к ней. Этой женщине повезло — когда чудища принялись поедать еще не остывшее тело, ей было уже не страшно. Не страшно, не больно и все равно. Она отмучилась быстро.

Обычно, закончив кормежку зверей, черные гады пропадали из виду на целый день, занимаясь какими-то своими, неизвестными людям делами. Но сегодня двое из них задержались и сунулись внутрь землянки старейшины. Эльм этого видеть не мог — он был съеден вчера. Пробыв там какое-то время, нелюди вылезли обратно и не с пустыми руками, а захватив с собой все оружие, что, видимо, им удалось отыскать. Добыча была немалой — два копья, три ножа, пара луков и стрелы.

Сердце наблюдавшего за выходом тварей из дома Арила сжалось в груди при виде целого и невредимого Рогатика. Будучи большими ценителями изделий из кости, пришельцы внимательно разглядывали непонятное им оружие и, передавая лук из рук в руки, о чем-то перерыкивались между собой. Наконец, закончив осмотр и сделав какие-то выводы, нелюди двинулись к следующей землянке, захватив с собой все оружие. Арил с жалостью провожал глазами свое детище. Явив себя напоследок хозяину, Рогатик издевкой судьбы угодил прямо в лапы врагам. Не дай боги, теперь еще повернется против создателя!

Чернюки тем временем разделились, и теперь обыск проходил гораздо быстрее. Деловитые нелюди шастали от землянки к землянке, постепенно отдаляясь от центра поселка. Найденное оружие скидывалось в общие кучи, которые потом уносили куда-то на южную сторону. Для себя чужаки собирают трофеи, или чтобы просто сломать, из их действий было не ясно. Верно, вдруг запоздало решили, что не стоит вводить в искушение пленников, оставляя оружие рядом.

Арил, внимательно наблюдавший за работой пришельцев, чуть не подпрыгнул от радости, когда несший оружие черный урод, остановившись между двух далеких, но еще видных отсюда землянок, вытащил из общей охапки Рогатика и оставил его, прислонив к стене хижины. Немного подумав, он извлек и Арилов колчан, бросив его рядом с луком и только потом широченными шагами отправился дальше. Похоже, костяной лук вызвал у нелюдей настолько большой интерес, что его отложили для дальнейшего изучения, избавив от неизвестной судьбы остального оружия.

Стянутый тетивой, кривой полумесяц оставался лежать на виду у Лиса вплоть до самого вечера. Затем темнота поглотила поселок, и только утром Арил смог убедиться, что лук по-прежнему остается на месте. В голове молодого охотника уже крутились всевозможные варианты развития дальнейших событий, но в одном он был точно уверен: если боги позволят бежать, свое направление юноша выбрал и, чтобы вокруг ни творилось, бросится прямо за луком. Парень еще не догадывался, что такая возможность скоро ему предоставится, причем гораздо раньше, чем он мог надеяться — объединенные силы охотников целых пяти родов уже подходили к захваченному поселку.

Глава пятнадцатая — Два из четырех

Селение рода Орлов приближалось с каждым пройденным шагом. Ведомый Яром отряд отделяло от цели похода менее десяти миль. Уже рассвело, и веселые утренние лучи разгоравшегося светила, пробиваясь сквозь зелень крон, порождали бесчисленное количество ярких солнечных зайчиков. Мириады бликующих пятен пребывали в постоянном движении, прыгая с места на место вслед за колышущимися под западным ветром ветвями деревьев. Лес пестрел красками. Птицы вокруг весело щебетали, встречая рождение нового дня. В разрывах листвы голубело ясное безоблачное небо. Совершенно не верилось, что совсем скоро на благодатную землю Долины хлынут густыми струями реки горячей крови...

Мудрейший в дороге зря времени не терял — план предстоящей атаки давно был готов и уже доведен до народа неутомимо сновавшим назад и вперед вдоль колонны сыном Ярада. Не будь в Племени такого разумного предводителя, как проживший шесть веков Яр, охотники, знавшие о своем многократном численном превосходстве, наверняка бы ворвались в поселок сходу. Но Мудрейший был непреклонен и все предложения, исходившие от Маргара и остальных, обрывал на корню, продолжая гнуть свою строгую линию. Время долгих собраний прошло. Разъяснять всем и каждому тайный смысл своих необычных решений сын Ярада больше не собирался. Дисциплина, порядок, отвага и воля — вот в чем крылся залог их успеха в будущей битве. Причем, именно в этой последовательности.

Помимо истребления пришлой орды, причем полного — до самой последней уродливой твари, перед спешившими к поселку Орлов охотниками стояла и другая, гораздо более важная задача — спасти оставшихся в живых родичей. Хотя, есть ли там таковые, точно никто не знал. Провести разведку, пусть даже и боем, Яр не давал, опасаясь испортить все дело, лишившись столь важной для их затеи внезапности. Приходилось надеяться на лучшее и действовать, исходя из того что женщины, дети и старики все еще живы. Дальше же, если окажется , что жестокие боги все-таки допустили всеобщую гибель людей — о чем не хотелось даже и думать — в план придется вносить изменения походя. Сейчас все зависело от того, насколько четко и слаженно сработают имевшие каждый свою отдельную задачу отряды, на которые предусмотрительный Яр уже поделил всех собранных под своим началом людей. Дабы избежать путаницы, каждая группа собиралась из охотников одного рода и возглавлялась своими же.

Оленям Нардага предстояло, сделав большую петлю, перекрыть южное направление, отрезая пришельцев от гор. Яр полагал, что если враг побежит, то именно этим путем. Согласно плану, отряд вступит в бой последним, и, если боги пошлют немного удачи, ударит противнику в спину. Но на обход предстояло затратить немало бесценного времени, и люди Нардага уже покинули основную колонну, заранее вырываясь вперед.

Сам же Мудрейший в компании Лис и Медведей собирался сместиться на запад и, выйдя к поселку по ветру, привлечь внимание наделенных тонким нюхом чудовищ смрадом припасенной тухлятины. Причем, чем их кинется больше, тем лучше. Но главное: выманить на себя ту четверку гигантов, которые волновали сына Ярада гораздо сильнее, чем все остальные меньшие чудища, пусть даже взятые вместе. А дальше наступит проверка на деле тех хитрых уловок, что Яр подготовил в подмогу копьям и стрелам специально для битвы с громадинами. Мудрейший надеялся, что его расчеты верны и затея удастся. Тогда и другие отряды уж точно добьются успеха. Яр брал на себя, как обычно, самое трудное. А как же иначе? Любому известно: лучше тебя самого дело никто не сделает. В этом же деле провал равен гибели — здесь ошибиться нельзя.

Морлан со своими охотниками готовился выполнить главное: дождавшись, когда враг рванется на запад и частью покинет поселок, как можно быстрее знакомыми тропами проникнуть в родное селение, отыскать ждущих помощи пленников и начать выводить их в безопасное место. Орлам строго-настрого было наказано — не сметь отвлекаться на мщение и, лишь завершив вызволение родичей, наверняка обессиленных и истощенных , возвращаться обратно и помогать остальным добивать выживших к тому времени тварей, если, конечно, такие останутся.

И наконец, последней группе охотников под началом Маргара предстояло завершить окружение захваченного поселка с востока и севера. Змеям, как, собственно, и Оленям, надлежало заняться самими нелюдями, постаравшись разделаться с ними в первую очередь. По наказу Мудрейшего, бить черных хозяев орды собирались издалека. Стрелами, по возможности не сближаясь. Живьем брать чернюков смысла нет — что толку хватать, когда допросить все равно не удастся. Другое дело Безродные. Во те-то под пыткой, а чаще и сразу, благо трусы известные, всегда выдают все, что знают. Но их-то ведь можно понять. А у зубастых пришельцев о чем-то выспрашивать — все равно, что пытаться узнать у лягушки, глубок ли ручей. Толку ноль.

Не дойдя пяти миль до поселка, силы Племени окончательно разделились, и неравные группы охотников двинулись на оговоренные позиции. Начинать порешили к полудню. Сигналом послужит зов рога, в который Мудрейший протрубит лишь тогда, когда убедится, что чудища клюнули на приманку и вышли навстречу отряду. Время решительных действий настало — к вечеру все уже кончится. Только вот пока неизвестно, в чью пользу. Но люди шагали вперед, твердо веря в победу. Уповая на помощь Ярада, охотники все же больше надеялись на силу оружия, крепкие руки товарищей и светлую голову Яра. Причем, на последнее больше всего. Мудрейший еще не разу не подводил свой народ.

* * *

Ну все, поравнялись. Смещаться южнее уже будет лишним. Пара миль на восток, и откроется вид на поселок. Ветер дует, как нужно: строго в спину, и сильно. Достаточно сильно, чтобы все удалось — смрад достиг до огромных ноздрей. Подготовились. Обсудили еще раз: кому, как и что нужно делать. Извлекли из мешков несколько заготовленных тушек тухлятины. Крепче сжали оружие. Принялись ждать.

Время томительно потянулось. Здесь на подступах к захваченному поселку лес зловеще молчал — ни зверей, ни птиц. Тишина, как в заброшенном погребе. Люди тоже молчали. Напряжение постепенно поднялось от дрожащих коленей к заскрипевшим зубам. Сжимавшие копья пальцы уже побелели с натуги. Обращенные к востоку глаза начинали слезиться, а твари все не показывались. Зазвучали тихие голоса. В некоторых головах зерна сомнений пустили ростки. Тонкая трещина, возникшая в плане сражения, становилась все больше и больше. Время шло, шло и шло. В какой-то момент Яр уже было решил выдвигаться вперед и не ждать, но вдруг из кустов впереди выскочили один за другим все трое дозорных. Не разбирая дороги разведчики неслись к своим во всю прыть. Их преследователей пока видно не было, но зато, обгоняя людей, по вздрогнувшему в испуге лесу громом катился чудовищный рев. Значит, план не подвел — гады клюнули, будем встречать!

Первыми, как и предполагал Яр, появились хвостатые бестии. Твари одновременно выскочили с разных сторон на небольшую поляну, за которой Мудрейший намеренно и расставил людей. Время как будто замедлилось. Вот в изумлении начинают открываться рты еще не встречавших зубастую мерзость охотников. Мгновением позже оглашает округу синхронный шлепок тетивы десятков разряженных луков. Острые стрелы со свистом уносятся к целям. Падает первая тварь. Но только одна. Остальные, в два счета преодолев поляну, прыгают в гущу людей. Зубы впиваются в плоть, длинные когти мелькают серпами, кровь брызжет в разные стороны. Получая смертельные раны, гибнут первые родичи. В ход идут копья, но шустрые гады проворны, а шкура крепка. Все же дело пошло — первый страх отступил, люди стали давить. Плотно сбившись, ощетинились копьями. Не давая приблизиться, принялись стрелять из-за спин. Выпущенные в упор стрелы все чаще находили лазейки в звериной броне. Вот свалили вторую! Вот третью! Нескольких ранили. Остальные попятились, начали отходить... Побежали!

Получив передышку, Яр прикинул потери. Людей полегло с десяток, и столько же раненных. Тварей убить удалось четверых, но их немного и было — в лучшем случае дюжина. А где же большие? И тут, отвечая на этот вопрос, впереди послышался треск и, ломая подлесок, перед глазами напуганных родичей появился кошмарный гигант. Не успели обалдевшие люди осмыслить увиденное, как ужас удвоился — рядом вылез из леса второй.

Все шло по плану. Замысел Яра опять подтверждался. Задумка сработала, но почему-то восторгов и радости на лицах людей видно не было. Скорее, наоборот. Слышать об эдаком чуде — одно, а увидеть своими глазами — совершенно другое. Родичи дрогнули, начали пятиться, кто-то прянул назад раньше времени, но таких было мало — большинство удержалось, продолжая терпеть, в ожидании нужной команды. Яр вынул рог и, что есть сил, затрубил, подавая заветный сигнал. Громкий зов покатился по миру, подтверждая начало атаки. Но не здесь. Для отряда Мудрейшего этот звук означал — отступление.

Люди бросились в разные стороны, но отнюдь не бездумно. Пара маленьких групп задержалась, и, подпустив великанов поближе, воины кинулись в чащу. Эти охотники были приманкой — гиганты немедля затопали следом, каждый в своем, ловко заданном людьми, направлении.

Не успели массивные звери покинуть поляну, а за ними из леса уже выезжали на спинах своих рогачей двое черных уродов. Отхлынувшие было под натиском охотников, длиннохвостые твари только того и ждали. Оживившись при виде хозяев, они снова поперли вперед. Нелюди, разделившись, последовали за углубившимися в чащу гигантами. Меньшие чудища тоже разбились на стайки и сновали вокруг чернюков.

Три неполные сотни шагов, и охотники начали действовать. Ловушек родичи заготовили на четверых, поэтому тварям досталось вдвойне. Жаль, что времени на копание ям у них не было. Сначала с высоких деревьев, между которых "вели" одного из гигантов, упала широкая сеть. Не сказать, чтобы она навредила чудовищу, но смутила, заставила замотать головой. Этой заминкой мгновенно воспользовались — сосуды с горючей смесью полетели с обеих сторон. Горшки, разбиваясь, покрывали толстую шкуру твари липкой воняющей жижей. Чудище вмиг почернело. Дальше, оставляя за собой дымные полосы, на зверя посыпались горящие стрелы, часть из которых, удачно попав и воткнувшись в чешуйчатую кожу, поджигали смолистую массу. Тварь запылала, как факел, и в черном облаке копоти заметалась, ломая деревья, топча не всегда успевающих увернуться охотников и оглашая окрестности громким яростным ревом.

Прискакавший следом хозяин, видя такое бесчинство, тут же бросил своего рогача прямо в гущу людей. Длинный костяной нож замелькал, сея смерть. Родичи не успевали отпрыгивать. Брызги крови летели дождем. Древки копий сбивались ударами в сторону. Растопыренный капюшон вселял страх. Черные лапы скрывали в себе небывалую силу — оружие чужака с легкостью разрубало и мясо, и жилы, и кость. А как быстро он двигался! Не иначе зарбагова воля питает проклятого демона! Как с таким совладать?!

Между тем огромная туша, растоптав пару родичей и рогатой башкой разбросав еще нескольких, пронеслась сквозь людей. Преодолев заслон, зверь развернулся, желая начать все с начала, но тут же попал под сильный обстрел. Толстая пластинчатая броня, со всех сторон покрывавшая чудище поверху, кремниевым наконечникам не поддалась. Стрелы отскакивали, не причиняя зверюге совсем никакого вреда, но чернюк не имел такой шкуры. Нелюдь мигом расцвел оперением, словно некая страшная птица, и, покинув широкую спину неуязвимого зверя, рухнул вниз, распластавшись в ворохе прошлогодних коричневых листьев черной уродливой кляксой.

Потерявший хозяина рогач яростно кружил по лесу, гоняя людей. Яру лично пришлось его заводить под еще одну припасенную сеть. Ловушка сработала — брошенные засевшими в кронах людьми, прочные путы накрыли чудовище. Ноги зверя запнулись, туша рухнула и, влекомая своим весом, крепко врезалась в толстое дерево. Подбежавшие охотники принялись тыкать тяжелыми копьями, метя в открывшиеся подбрюшье и шею, стараясь найти слабину. Мягкие места отыскались — обливаясь густой бурой кровью, тварь, подергавшись напоследок, издохла. Но битва на этом не кончилась.

Несколько длиннохвостых чудовищ, дравшихся все это время с людьми, наконец успокоились, замерев на земле в лужах крови. Но полыхавший гигант продолжал, упорно цепляясь за жизнь, калечить метавшихся по лесу родичей. Густо утыканный стрелами и копьями, взбесившийся великан яростно ревел, не желая сдаваться, и убивал, убивал, убивал... Мощные ноги топтали. Зубастая пасть разрывала на части. Хвост, здоровенным бревном крушил кости. Благо все это продлилось недолго — вскоре предел сил был достигнут. Тварь зашаталась, последний раз глухо взревела и медленно повалилась на землю, продолжая гореть.

Все — враги полегли! На этом краю битва кончилось. Зато на другом, где вторую громадину пытались свалить иным способом, все пошло не по плану. Внезапно натянутый на пути у гиганта толстый канат свою задачу выполнил — заплел чудовищу ноги и заставил свалиться вперед. А вот длинные острые пики, которые, согласно задуманному, должны были встретить огромную тушу в полете и пронзить, погрузившись в упругую плоть под давлением собственной массы падающего чудовища, не успели подняться под нужным углом — в этом люди промедлили — и, скользнув по чешуйчатой коже, лишь слегка оцарапали тварь.

Чудище снова поднялось, не обратив никакого внимания на прилетавшие с разных сторон остроносые стрелы и копья. Заревев пуще прежнего, гигант бросился дальше, вслед за удирающими людьми. Еще одна, проделавшая долгий путь от селения Змей, широкая сеть полетела с деревьев. В этот раз вышел промах — путы, не накрыв головы, скатились к хвосту по спине и бессильно опали на землю. Сейчас бы опять пригодилась горючая смесь, но ее изначально-то было немного и она уже кончилась. Мелкие раны на теле чудовища множились, но опасных средь них ни одной — слишком шкура крепка.

Зверь ярился и одного за другим хватал пастью бежавших охотников, разрывая несчастных на части. Мерзкая морда уже покраснела от пролитой крови, но тварь была ненасытна. Конечно же, хищником двигал не голод. Жажда убийства, природная кровожадность и охотничий пыл гнали зверя вперед. А может, все дело было в команде хозяина. Кто их поймет этих демонов?

Сам черный гад, нагнав свою главную силу, скакал позади в окружении нескольких шустрых чудовищ, лихо размахивая из стороны в сторону неким огромным подобием топора. Выточенное из кости оружие, похоже, было когда-то чьей-то лопаткой. Белое некогда острие сейчас окрасилось в красный и уже сделало вдовами нескольких женщин. Время от времени, когда момент того требовал, нелюдь легко перехватывал этот топор второй лапой и, свесившись набок, срубал зазевавшегося охотника.

Имея огромное численное превосходство, родичи тем не менее в страхе бежали с дороги этой кошмарной компании. Народ охватила паника. Страх затмил разум. Когда изначальный план рухнул, охотники растерялись и теперь никак не могли собраться с силами и дать чужакам отпор. Сражение больше походило на избиение — люди гибли десятками. Неизвестно, чем бы все это закончилось, не подоспей на помощь вторая половина отряда, ведомая Яром.

Разобравшись со своими врагами, почувствовав в себе силы на подвиг, воодушевленные родичи с криком бросились на группу пришельцев. В тварей опять полетели копья. С новой силой затренькали луки. Одна из стрел добралась до наездника, вонзившись в черную ногу. Правильно оценив размер подкрепления, продолжавшего прибывать к противнику, нелюдь раскрыл капюшон и, видно, подал команду отхода, так как чудища, включая гиганта, тотчас развернулись и попытались уйти с поля боя.

Только вот путь назад уже был отрезан. Люди, встав редкой цепью, пускали стрелу за стрелой, но как только рогач смог достигнуть преграды, расступились и дали залп в спину. Черный хозяин зверья рухнул замертво. Массивное чудище потопало дальше, выполняя последний приказ. Мелких же взяли на копья. Теперь получилось удачней — недавний опыт пошел на пользу. Из пятерых ловких тварей смогла убежать лишь одна, да и то кровь сочилась из нескольких ран, а из бока торчала стрела. Ей осталось недолго.

Топавший первым во время атаки зубастый гигант сейчас оказался в конце отступавших, в попытке спасти жизнь хозяину, чудищ. Задачу свою провалив, потеряв командира, зверье и само полегло, но гигант приближался к охотникам и по-прежнему был полон сил и смертельно опасен.

Если бы родичам нужна была просто победа, они расступились бы и дали гиганту уйти. Но все затевалось специально для уничтожения четверых великанов, имевшихся в пришлой орде. Сюда же пришло только двое, и упускать половину из них, являлось непозволительной роскошью. Так что выбора не было.

Яр смело вышел вперед и, оставшись с чудовищем один на один, поднял свой Длинный Нож. Но отнюдь не сжимая в руках, а сидевшим на толстом древке. Он специально готовил это чудо-копье для подобного случая. Длинное, в три человеческих роста — такое не всякий удержит. Яру силы хватило. Уперев копье в землю тупым концом и направив в грудь твари, бегущей, не понимая угрозы, Мудрейший стал ждать и дождался. Тварь сама налетела на острие — рев сотряс ветви дубов, но мгновением позже прервался. Длинный нож-наконечник проскочивший вглубь туши смог достать до какого-то важного органа. Зверь издох. Пасть безвольно захлопнулась. Желтые плошки-глаза помутнели. Под радостные крики охотников, гигант начал заваливаться вперед, продолжая надеваться на пику. Яр отскочил в сторону и, туша, завершив падение, грузно ударилась о землю. Длинный Нож на вершине древка возвышался над спиной пронзенного насквозь исполина. Покрытый кровью клинок торчал строго вверх, будто символ добытой победы.

Вскинув руку, сын Ярада прервал бурные восторги народа, прося тишины:

— Слушайте все! Время праздновать победу еще не пришло! Там, в поселке, сейчас идет бой, — Яр указал рукой на восток, и взгляды родичей устремились туда же, наполняясь новой тревогой. — Несколько человек остается помогать раненым, а остальные — за мной. Нужно успеть сомкнуть кольцо вокруг поселка. Ни одна тварь не должна уйти! Все. Копья в руки, и бегом за мной! Пошли, пошли!

Поредевший отряд, но все еще многолюдный и сильный, в спешке двинулся на восток. Сражение было выиграно. Война только еще начиналась.

Глава шестнадцатая — Первая капля мести

Очередной день ничего нового не принес. Все шло как обычно: рассвет, смерть еще шестерых стариков, опостылевшая пшенка с водой, ожидание, ожидание, ожидание... Люди очень устали. Постоянное чувство страха изматывало сильнее, чем любая физическая работа. Без нормальной еды в животах разыгралась резь. Головы трещали от жуткого недосыпа. Запах испражнений, скопившихся за последние дни на дальнем краю доступного людям пятачка, куда все справляли нужду, доводил до отчаяния. Родичи ждали спасения, но надежды на благополучный исход постепенно слабели. Беспросветное равнодушие к собственной участи вытеснило все прочие чувства. Воцарившаяся в умах пленников обреченность просто кричала: 'Скорее бы все это закончилось! Неважно, как и чем, но закончилось! Нет мочи терпеть!'

Ближе к полудню начались изменения в обыденном ходе событий. Охранявшие родичей твари занервничали, начали шипеть и бросать непонятные взгляды куда-то на запад. Чуть позже и люди смогли догадаться, в чем кроется причина странного поведения чудищ — размеренно дующий с самого утра западный ветер принес резкий запах тухлятины, противный и сильный настолько, что он смог перебить даже смрад испражнений, пропитавший округу насквозь. В поселке поднялась суета: засновали туда и сюда длиннохвостые твари; затопали тяжелыми лапами рогачи, везущие черных наездников; с дальней окраины, возвышаясь над крышами хижин, зашагали по направлению к источнику запаха двое гигантов; даже сокрытые от глаз родичей травоядные великаны, проявляя беспокойство, принялись протяжно трубить своими низкими утробными голосами откуда-то со стороны общинного поля.

— Интересно, что же это там сдохло? — сидевший около Лиса Ралат провожал взглядом покидавших поселок гигантов. В своем желании добраться до источника запаха те были не одиноки — пара чернюков в сопровождении дюжины шустрых бестий трусили на рогачах вслед за громадинами .

— Трудно сказать. После смерти все смердят одинаково. — Арил задумчиво смотрел в ту же сторону. — Вот только животное, если оно там одно, издохло не сегодня и не вчера. Больно запах силен.

— Точно! — встрепенулся Орел. — Здесь явно какой-то подвох. Ветер вроде бы дул и вчера, а вот запаха не было... — высказанная Ралатом разумная мысль заставила парней вопросительно переглянуться. Зародившиеся сомнения тут же подтолкнули юношей к действиям — шепотом по цепочке от родича к родичу был отправлен наказ: приготовиться. Людской круг зашуршал, заволновался. Кулаки сжались, глаза забегали. Страх сдавил сердца пуще прежнего. Ноги рвались бежать.

С момента ухода чудовищ прошла, как казалось Арилу, целая вечность. Нервы людей натянулись как жилы на согнутых луках — еще немного, и лопнут. Томительное ожидание уже подняло напряжение до предела, когда, заставив пленников вздрогнуть, а сердце Лиса забиться так сильно, что, казалось, ребра не выдержат, и грудь разорвется, до родичей докатился далекий протяжный зов охотничьего рога. Так трубить могли только свои — помощь пришла!

Подтверждая последнее, с востока и севера прилетели звуки вспыхнувшего сражения: зашипели твари, воинственно заорали охотники, затопали рогачи, затренькали луки, взревел, направляясь к месту событий, один из гигантов. Пленники, взволновавшись, повскакивали, но бежать пока не решались. Сотня ударов сердца, и песня битвы зазвучала на юге. Охранявшие родичей чудища, получив беззвучный приказ, бросили былое занятие и умчались на помощь к своим. Сомнения развеялись окончательно — Племя здесь! Дождались!

Оставшиеся без присмотра пленники растерянно озирались вокруг, не зная, с чего начинать и в какую сторону бросаться. Их нерешительность прервало появление вооруженной толпы мужчин. Немалая группа охотников бежала к поляне с севера. Расстояние сокращалось, и вскоре в людском кругу раздались крики радости. Суровые лица пришедших, такие родные и долгожданные, принадлежали своим — мужчины рода Орлов неслись к семьям. Теперь уж недавние узники не выдержали и тоже припустили навстречу.

Две группы людей с разбегу слились в одну, мгновенно перемешавшись. Охотники находили родных, сжимали в объятиях детей, целовали жен и родителей, текли слезы радости. Но не всех посетили мгновения счастья при встречи. Многие семьи уменьшились. У иных из охотников так и вовсе в живых никого не осталось. Потерявший троих сыновей и любимую женщину коренастый черноусый мужчина, осознав, что остался один, заревел, проклиная судьбу, диким зверем и, не слушая оклики родичей, куда-то помчался, размахивая копьем.

Не тратя ненужное время на сборы — благо брать с собой было нечего — охотники спешно повели бывших пленников куда-то на север. Арила же ждал другой путь. Не пройдя трех шагов в общей группе, он резко рванулся в сторону. Его попытались остановить, но вмешался Ралат, понимавший, куда боги дернули Лиса. Парня тут же пустили, и он полетел, как на крыльях, к заветной землянке, где все еще одиноко маячил приставленный к стенке Рогатик.

В скоротечном забеге за луком Лису никто не мешал. В центре поселка царило безмолвие. Все разбежались — битва кипела не здесь. Забросив колчан за спину и сжав "надежного друга" в руках, Арил почувствовал себя гораздо уверение: 'Вот теперь я готов! Теперь повоюем!'. Парень замер, прислушиваясь. Бой шел невдалеке от него, но сразу в нескольких местах одновременно. Немного поразмыслив, Лис выбрал восточное направление и осторожно, короткими перебежками направился к краю поселка. Через пару сотен шагов он замедлился. Сражение шумело все ближе. Крадучись, пригнувшись к земле, Арил подходил к врагу с тыла. Еще немного, еще чуть-чуть, и он начнет мстить!

Миновав последние землянки и выйдя за пределы селения, юноша наконец заметил дерущихся. Вся картина происходящего взгляду не поддавалась, и лишь отдельные куски текущего боя, периодически вспыхивая, представали перед медленно ползущим вперед Арилом: то, мелькая среди деревьев, пронесется в погоне за человеком хвостатая тварь; то несколько охотников, размахивая копьями, выскочат из-за кустов и тут же вновь пропадут из виду; то, проламываясь зарослями орешника, быстро протопает тяжеловесный рогач с черным наездником на спине; то на какое-то время все стихнет.

Еще немного приблизившись к лесу и укрывшись за густыми ветвями, удачно подвернувшегося терновника, парень изготовился к выстрелу и принялся ждать. Нужная цель появилась нескоро — пальцы устали держать тетиву. Крупная группа охотников, ощетинившись копьями и изредка без особого результата отстреливаясь, пятилась куда-то назад под напором без устали напрыгивающих на родичей с разных сторон длиннохвостых страшил. Позади шустрых тварей, пригнувшись к спине толстокожего рогача, ехал один из чужинцев. Прячась от людских стрел, он пока не старался прорваться вперед и включиться в сражение лично, предпочитая руководить зверьем с безопасного, как ему думалось, расстояния.

Что двигало черным уродом, расчет или трусость, Арила не волновало, а вот доказать ненавистному гаду, как тот ошибается, считая себя защищенным от стрел, парень решился мгновенно. Меткий глаз поймал цель, рука замерла, пальцы плавно разжались. Вздрогнувшая тетива распрямилась, и остроносый снаряд рванул к цели. Раз — и на шее урода вырастает собранный из птичьих перьев цветок. Два — тело нелюдя падает вниз и бессильно бьется о землю. Три — дружный ликующий возглас раздается со стороны видящих это охотников. Четыре — следующая стрела впивается в бок одной из опешивших, потеряв связь с хозяином, тварей. Пять — инициатива в сражении переходит к охотникам, и люди идут в атаку.

Оставшийся без наездника рогач в ожидании новых команд бестолково топтался на месте. Огромные тупые глазищи обшаривали округу в поисках кого-нибудь из черных хозяев, но нелюдей рядом не было. Глядя на здоровенные буркала твари, Арил тут же вспомнил про свой чудо-выстрел, спасший их когда-то от более крупного зверя. Вознамерившись повторить былой подвиг, парень начал осторожно подкрадываться к четвероногому тяжеловесу сбоку. Обогнув кусты, Лис тенью перескочил к стволу ближнего бука, затем просеменил к следующему. Палая листва шуршала под ногами, пару раз предательски хрустнула ветка, но растерявшийся рогач и ухом не вел. Он то ли не видел охотника, то ли попросту не считал одинокую малявку угрозой. Тупой зверь позволил охотнику подобраться на расстояние десятка шагов. И зря. Такая дистанция не оставляла сомнений в успехе. Лис выстрелил — глаз чудища лопнул, как переспевший инжир в сентябре. Но рогач не упал, а, взревев от испуга и боли, помчался, ломая кусты и молодые деревья, куда-то вглубь леса. Убить громадину не удалось — в мозг стрела не вошла. Но опасное существо на сегодня свой бой завершило уж точно. Теперь про него можно было забыть.

Между тем в поле зрения Лиса появились еще охотники. Человек тридцать бежало с севера на помощь к своим. Вновь прибывшие, растянувшись, замкнули кольцо вокруг оставшихся в живых тварей, и вовремя — те уже, растеряв былой пыл, порывались бежать. Образовавшаяся петля начала сжиматься, и вскоре последних чудовищ добили, закончив тем самым сражение на этом краю поселка.

Пришедшим отрядом, как выяснилось, руководил сам Маргар. Уже немолодой и грузный вождь изрядно запыхался. Оперевшись на копье, старый охотник шумно гонял грудью воздух, пользуясь образовавшейся передышкой, необходимой для помощи раненым. Немного придя в себя, глава Племени обратился к одному из охотников, которых Лис встретил первыми:

— У вас это все? Никто не ушел?

— Все-то — все. Только вот рогатый удрал. Правда, со стрелой в глазу далеко не уйдет, спасибо Арилу. — При этих словах говоривший охотник махнул в сторону Лиса рукой. Юноша сперва удивился, услышав свое имя из уст незнакомого Змея, но потом вспомнил праздник Длинного дня и понял, что с этого года его знает все Племя.

— Удрал, ну и Зарбаг с ним. Главное, я смотрю, своего хозяина он здесь оставил, — вождь глядел на валявшийся уродливый труп.

— И это, опять же, победа Арила. Он к нам очень вовремя подоспел. Помог все дело переломить, — охотник с благодарностью посмотрел на Лиса, который уже выбрался из кустов и стоял среди родичей.

— Арил, пойди-ка сюда! — поманил рукой парня Маргар. Стремглав подскочив к вождю, Лис приветственно кивнул и вытянулся по струнке, демонстрируя свою готовность к приказам.

— Спасибо тебе за помощь, но что ты здесь делаешь? Твои же с Яром, на западе.

— Мой вождь, я не знаю, о чем вы. Последние дни я просидел здесь, у Орлов, плененный вместе с другими. — Арил уже понял, что глава Племени не знает о его злоключениях, да и откуда бы. — Только с вашим приходом, когда нас спасли, я смог вернуть себе лук и оказался здесь.

— Хорошо. Расскажешь подробнее, когда все закончится. Теперь держись нас. — Завершив обращенные к Лису слова, Маргар опять повернулся к тому же охотнику, с которым общался до этого, — Значит так, Наргаш. Сейчас выдвигаемся к югу, в подмогу Оленям. У них там самая драка. Да и один из больших где-то в той стороне. Вон, смотрите, деревья шатает — зарбагов сын!

Присутствующие охотники разом повернули головы в указанном направлении. И действительно, там вдалеке, за открытой ширью общинного поля кроны деревьев то и дело тряслись. Видно, лютуя под ними, громадная тварь время от времени задевала стволы своей тушей.

— А того, что на нас пер, свалили? — Наргаш явно справлялся об еще одном зубастом гиганте. — И где остальные наши? Неужто все полегли?

— Не все, но изрядно, — скривился Маргар. — Сильно нас потрепало это зверье. Это вам не Безродные. Но мы им тоже кровь хорошенько пустили. Большинство по лесу валяются — падаль зарбагова! А вот здоровый на север утопал — не удержали. Поди его удержи! Наши стрелы ему, что иголки лосю — шкуру едва ли одна из пяти пробивает. За ним и остальная шушера увязалась — с пяток недобитков, не боле. Они в столь малом числе нам без этой громадины не соперники. Кабы не великан, все давно бы уж кончилось.

— Так что же на юг тогда? Может, лучше своим поможем? К Оленям, глядишь, и Яр подойдет. Поди сами управятся.

— На севере все в порядке — там Орлы уже подоспели. Я, когда сюда отходить начали, своими глазами Морлана видал. Уж он-то не подведет, засыплет уродов стрелами, как ежей утыкает вместе со своими лучниками. Так что идем к Оленям, там самое важное сейчас направление. Как пить дать, к горам уйти попробуют. Ладно, кончаем болтать, и на ногу! Негоже время на лясы тратить, когда другие дерутся!

Вождь первым пустился бежать, увлекая за собой остальных. Со всех ног не неслись, но спешили. На поле не лезли, держались подлеска, стараясь раньше времени врагам на глаза не показываться. На ходу поправляли оружие, готовясь к новому бою. Молчали.

Арил трусил к югу вместе со всеми, чувствуя себя в безопасности посреди большого отряда. Близость родичей не только гнала страхи прочь, но и сил придавала. Голод, усталость и жажда куда-то ушли, уступив место ярости, которую неустанно подпитывали всплывающие в памяти жуткие картины последних дней. Смерти одного черного изверга Лису было мало. Чертовски мало! Хотелось убивать еще и еще, жажда мести кипела в груди. Арил мысленно торопил встречу с нелюдями: "Ну, давайте же, гады, вылазьте! Ну, где же вы!". Но черные звероводы все никак не показывались. Деревья, кусты. Деревья, кусты. "Вот же длинное у Орлов поле!"

Неожиданно бегущий первым Маргар замер на полушаге. Впереди что-то было не так. Там за краем общинного поля, где до этого, не стихая, шумело сражение, стало будто бы тише. Арил тоже остановился, прислушиваясь. Точно! Перестал реветь великан! Вдруг оттуда же прилетели победные возгласы родичей, которые через мгновение заглушил звук могучего глухого удара, как будто на землю рухнуло что-то огромное. Двух догадок здесь быть не могло — гигант пал!

Люди вождя, ликуя, опять рванулись вперед. Правда, на этот раз пробежать удалось совсем мало. Не успели они разогнаться, как внезапное зрелище, разыгравшееся у них на глазах, вновь остановило маргаровых Змеев и Лиса. Двумя сотнями шагов впереди и не меньшим правее на южный край поля выскочили из чащи потрепанные остатки некогда грозной орды: пяток длиннохвостых и двое хозяев на рогачах. Сразу за ними, отстав на несколько ударов сердца, из под деревьев стали выныривать люди. Многие, выбравшись на открытую местность, сразу подняли луки. Стрелы колючей стаей отправились в скоротечный полет. Один из чужинцев, подстреленный, мгновенно слетел со спины своего скакуна и рухнул в густую пшеницу. Второму улыбнулась удача, и он невредимым продолжал мчаться дальше, быстро увеличивая отрыв от преследователей. Более того, стараясь задержать погоню как можно сильнее, он еще и успел отдать своим зубастым слугам последний в их жизни приказ. Чудовища, позабыв про страх и сохранность собственной шкуры, развернулись к охотникам и послушно пошли в безнадежную самоубийственную атаку. Народу на поле уже высыпало изрядно — видно, Мудрейший привел-таки Оленям подмогу. Так что с хвостатыми расправились на раз-два. Даже копья в ход не пришлось пускать — все легли после дружного залпа из луков. Жертва тварей дала их хозяину только несколько лишних мгновений, но и этого нелюдю вполне хватило, чтобы выйти из-под обстрела. Пригнувшись к спине рогача, чужак скакал к северу прочь от границы леса.

Оценив ситуацию и смекнув, что таиться больше не стоит, Маргар повернул свой отряд и повел охотников полем наперерез чернюку. Пробираясь через густо взошедшие в этом недобром году посевы, Арил не спускал глаз с проклятого нелюдя. Нагнать урода у них шансов не было, и вождь понимал это не хуже юного Лиса. Растягиваясь на ходу редкой цепью, Змеи перекрывали врагу восточный путь отступления, стараясь чужака окружить Вторя мыслям Маргара, от наступающих с юга людей отделилась приличная группа и начала забирать западнее. Постепенно охотничий невод с трех сторон замкнул поле и продолжал потихоньку сужаться. Теперь у сбежавшего чернюка оставалась одна дорога — на север. А там Орлы и остальные Змеи. Поможет Ярад — не упустят!

Как ни странно, но предположения Лиса о намерениях нелюдя оказались неверными. На подходе к поселку, распластавшись в посевах, позабытые всеми лежали травоядные великаны. Эти длинношеие исполины зелеными холмами торчали у всех на виду с самого начала сегодняшней битвы, но внимания на них никто не обращал, зная от Яра, что эти твари не хищные и драться не будут.

Вступать в бой гиганты и правда не стали, но, как только удирающий от охотников нелюдь добрался до своего стада, звери-горы дружно начали подниматься. Пропустив рогача с чернюком себе за спины, великаны развернулись в сторону южного леса и дружно затопали навстречу охотникам. Повинуясь приказам хозяина, чудища на ходу выстраивались в ровную линию и постепенно набирали разгон. Шли плотно — даже отсюда было слышно, как трутся бока о бока. А уж земля как дрожала! Арил, раскрыв рот, наблюдал за невиданным зрелищем. Огромная живая волна, уничтожая будущий урожай, катилась по полю. И быстро!

Вдруг бегущие в центре гиганты ускорились. Края строя чудищ начали загибаться, создавая округлый клин. Скакавший последним рогач теперь оказался в середке образовавшегося 'мешка', где его с трех сторон прикрывали массивные туши громадин. Осознав, какая опасность на них надвигается, люди бросились врассыпную, но успели убраться с дороги чудовищ не все. С десяток охотников попали под толстые лапы гигантов и уже не поднялись, когда стая, прокатившись над ними, потопала дальше на юг. Выпущенные с обеих сторон стрелы, полетевшие в исполинов, когда животные пробегали мимо, пропали впустую, не причинив великанам никакого вреда.

В очередной раз доказав свое мастерство в управлении чудищами, изворотливый гад, не сбавляя скорости, умудрился прям на ходу провести еще одно перестроение стада. Как только бронированный клин миновал людские позиции, передние гиганты слегка расступились, и рогач проскочил между ними, спрятав своего седока от выстрелов в спину. Теперь, когда опасные местные обитатели со своими колючими палками остались далеко позади, черный урод пустил скакуна во всю прыть, бросив медлительное прикрытие. Несколько ударов сердца, и он уже, вломившись в подлесок, скрылся из виду. Чуть позже туда же под кроны деревьев полезли и великаны, но им это далось тяжелее — в чаще с такими размерами не побегаешь.

Теперь изловить беглеца у родичей возможности не было, и людям пришлось, признавая свое поражение, продолжить движение к северу. Возобновил прерванный путь и отряд Маргара. Охотники молча шагали вперед, то и дело оглядываясь на южную кромку леса. Бескрайняя стена гор, висевшая над деревьями в той стороне, знамением багровела вдали. Арил тяжко брел по измятому полю рядом со всеми. Отброшенная яростью боя усталость вернулась — парень еле волочил ноги. Лис уж понимал, что победа сегодня осталась за Племенем, но почему-то радости от этого знания не испытывал. Сердце кололо предчувствие, что это еще не конец. Далеко не конец.

Глава семнадцатая — Выхода нет!

Пламя гигантских костров поднималось до самых небес. Треск стоял страшный. Так полыхало, что приходилось глаза отворачивать. Запах паленых волос заставлял морщить нос. В горле першило. Окутавшая поселок вонь походила на ту, что бывает, когда смолишь на огне кабана, только смердело в тысячу раз сильнее. Стоявший в толпе Арил щурясь смотрел на огонь из-под прижатой ко лбу ладони. Даже зенитное солнце не могло состязаться с бушующим заревом в яркости. А уж жар и подавно не шел ни в какое сравнение. Тысячи алых языков извивались в бешеном танце, поедая сегодня не только древесную пищу. В невероятном пекле, от которого на несколько шагов вокруг почернела трава, превращались в пепел истерзанные людские тела.

Страшная битва с пришельцами, отгремевшая накануне, унесла жизни многих отважных охотников. Слишком многих. При всем жаре, идущем от погребальных костров, сильнее всего Лиса жгло изнутри — душа полыхала от горя. Выжившие во вчерашнем побоище родичи до позднего вечера все несли и несли на западную окраину поселка обезображенные, изломанные трупы. Пересчитав сложенные рядами тела, Яр схватился за голову и закатил глаза. Потери Племя понесло просто огромные — никогда прежде не гибло в одном бою столько воинов. Двести девяносто четыре охотника заплатили жизнью за эту победу! И число их продолжало расти.

Почти в каждой уцелевшей землянке, пытаясь помочь, кого-нибудь врачевали: жгли кипяченой водой, накладывали разные мази, штопали жилами раны. Одних со временем удастся поставить на ноги, других никакое лечение уже не спасет, но муки облегчить надо. Легкие к следующему утру должны оклематься — таких, слава Яраду, немало. А вот тяжелые — не жильцы. У кого руки-ноги оторваны, грудь растоптана, или вспорот живот — те свое отвоевали, и дорога у них одна — в мир духов на небеса. Туда они постепенно и уходили. Иногда тихо, но чаще с воем и криками. Ни на миг не смолкая, слышались отовсюду стенания раненых, разбавленные женским плачем. Битва с врагами закончилась — бой за жизнь еще шел.

Ночь в разоренном поселке Орлов, пролетевшая под стоны страдающих, хоть немного, но все же прибавила сил. Ранним утром невыспавшиеся охотники отправились в лес за дровами. Топлива для погребальных костров требовалось немало, но, спасибо зарбаговым тварям, деревьев гиганты вчера наломали с избытком — было что брать. Тем не менее трудоемкое это занятие растянулось до самого полудня, и, лишь когда солнце поднялось в зенит, к далекому небу потянулись жадные алые языки. Арил за свою жизнь насмотрелся на огненные проводы усопших к Яраду, но чтобы столько за раз... Про эти события в Племени наверняка сложат былину. Грустную и красивую, какие принято рассказывать на празднике Длинной Ночи. Может, и про него с Рогатиком пару слов вставят. Какое никакое, а утешение. Лис горько вздохнул, и, отвернувшись от жара костров, потопал работать дальше.

Теперь перед родичами вставала другая задача — туши убитых чудовищ валялись повсюду, и это было проблемой. Оставить в лесу рядом с селением гнить такое количество мяса означало обречь людей на долгие месяцы вони. Сжигать побежденных пришельцев, как своих, не хотелось — много чести, да и вряд ли получится: больно крупные — не прогорят. Копать огромные ямы и упрятывать тварей под землю — нет ни времени, ни сил, ни желания. На лесных падальщиков-шакалов тем более рассчитывать нечего.

Выход из этого тупика отыскался на юге, в паре миль от поселка. Глубокая трещина, разрезавшая лес с запада на восток, вполне подходила для будущей общей могилы. Сюда на волокушах и решили таскать меньших тварей. А вот гигантов все-таки придется закапывать там, где они и подохли. Причем тех двоих, что сразил отряд Яра, решили не трогать — расстояние слишком большое. Без сильного западного ветра, какой дул вчера, смрад до поселка не долетит. Зато два других полегли слишком близко — с этими предстоит повозиться.

Вчера, как Маргар и надеялся, подоспевшие к Змеям на помощь Орлы сумели-таки одолеть толстокожего великана. Сработало знаменитое мастерство лучников этого рода. Да и злости на нелюдей у местных охотников скопилось не в пример больше, чем у других — как-никак их родня пострадала от пришлой орды. Каждый третий мужчина потерял кого-нибудь из семейных. А такое только кровью смывают!

Конечно, не с первой попытки, но все-таки тварь удалось ослепить. Не видя врагов, страдая от боли, израненный великан какое-то время еще побуянил, топча и круша все вокруг, но долго уже продержаться не смог и, залив своей кровью пол-леса, издох. Другое зверье, что сражалось на севере, без поддержки гиганта одолеть удалось и подавно. Жаль только один из хозяев удрал — проморгали охотники. Этот нелюдь на своем скакуне, смекнув, что победы, как и пощады, ему не видать, умудрился прорваться сквозь людские заслоны, не поймав ни единой стрелы. Причем, если верить Ралату, разглядевшему цвет чернюковой юбки, это был их главарь, или вождь, или как они там называют своих командиров.

В общем, теперь у охотников работы было невпроворот. И работы неслабой. Всем этим делам Арил предпочел бы еще одну драку, но живые враги уже кончились — приходилось мертвых таскать. Вдобавок ко всему расчетливый Яр вознамерился поснимать шкуры с некоторых из тварей, дабы такой прочный и доступный сейчас материал, валявшийся повсюду в избытке, даром не пропадал. Еще были мысли начать разбирать завалы и вообще приводить поселок в порядок, но все это так и осталось в задумках, мгновенно растеряв всякую значимость, с появлением вернувшейся Мины.

* * *

Когда еле живая девушка, наконец, добралась до крайнего с юга поселка своего Племени и на подходе к нему наткнулась на дохлое чудище, страшные догадки родились в ее голове. Ноги сами собой опять перешли на бег, сердце бешено заколотилось, последние силы начали стремительно таять. Неизвестность гнала лучше плетки, но страдать ей пришлось только сотню шагов. Вылезший из кустов охотник удивленно охнул при виде измученной девушки и сразу повел Мину к Яру, по дороге рассказывая что здесь у них, да как:

— Дык эта... Напали мы вчера, стало быть, на этих зубастых, — видя, как тяжко Мине дается ходьба, молодой парень из рода Оленей, сдерживая шаг, неспешно брел рядом с девушкой. — Ну, то есть сначала они на поселок Орлов напали, а уж потом и мы подошли. Но не сразу, а долго еще... — от волнения охотник слегка заикался и слишком путано излагал свои мысли. Заметил, что Мина его не понимает и хочет переспросить, совершенно не имея для того воздуха в легких, парень стукнул себя рукой по лбу и, расплывшись в улыбке, поспешил ее успокоить:

— Вот дурная башка! Несу не пойми что. Ты не переживай так — побили мы чудищ! Теперь бояться нечего. Дальше уж все хорошо будет.

Обалдев от услышанной глупости, Мина остановилась. Прислонившись к ближайшему дереву девушка немного перевела дух и, подняв глаза на охотника, тихо сказала:

— Говоришь, нечего бояться? Говоришь, всех перебили? Ну ладно...

Передохнув, Мина с трудом оттолкнулась от дерева, и они зашагали дальше. Ноги не слушались. Девушка еле брела. Парень хотел было подставить плечо, но нарвавшись на яростный взгляд, передумал — идти было всего-ничего. Вскоре они уже пробирались среди землянок отвоеванного поселка. Попадавшиеся по пути люди провожали странную пару вопрошающими взглядами, но Мина не проронила больше ни звука.

Яр обнаружился на центральной поляне, где в компании Маргара и других старшин как раз обсуждал план дальнейшего хода работ. При виде Мудрейшего Мина сразу почувствовала, как ее покидают остатки сил. Осознав, что гонка последних дней наконец-то закончена, девушка рухнула на колени и выдохнула:

— Мудрейший, я вернулась.

Мину заметили. Народ подбежал, окружил. Сильные теплые руки подняли, поставили ровно. Далее, по велению сына Ярада, девушке помогли добраться до входа в землянку, где буквально внесли ее внутрь. В хижине покойного Эльма Мину усадили на шкуры, подложили под спину другие, дали напиться воды. Взволнованные люди терпеливо и молча ждали, давая разведчице прийти в себя. Наконец, собравшись с силами, Мина заговорила:

— Мы нашли проход! Он открыт, и закрыть его нечем! А их там тьма!

Землянка тот час загудела, но Яр, грозно шикнув, заставил всех замолчать и принялся сыпать вопросами:

— Далеко отсюда? Что за проход? Как он выглядит? Тьма — это сколько? И что значит их? Больших много? — Видя, что девушка растерялась и не знает с чего начинать, Яр сбавил прыть и продолжил спокойнее: — В общем, давай обо всем по порядку и со всеми подробностями, — и после небольшой паузы добавил — А где твой друг? Вас вроде двое было.

— Валай жив.

И Мина принялась рассказывать обо всем, что им удалось узнать и увидеть. Повествование о разломе и загадочной огромной равнине на той стороне гор впечатлило и напугало бывалых охотников. Их мир, привычный и понятный с самого детства, всегда имевший четкие границы, сейчас неожиданным образом раздвинулся и навсегда стал другим, каким-то чужим, неизведанным и опасным.

Поведав про оставшегося на страже Валая и получив по поводу такого решения похвалу от Мудрейшего, девушка завершила рассказ, упомянув напоследок о встреченной перед входом в каньон группе тварей и об услышанном сегодняшней ночью топоте. Как теперь уже стало ясно, это шумели сбежавшие травоядные, укрывшие давеча от людских стрел своего хозяина. Получалось, что твари по-прежнему двигались на юг и были настолько напуганы, что даже не стали останавливаться на сон. Значит, удравший чернюк очень скоро достигнет прохода в загорье, и чужаки обо всем узнают, что было плохо вдвойне.

Когда, выслушав рассказ Мины, народ принялся голосить о грядущих делах, Яр отрешенно молчал и, обхватив голову руками, напряженно думал. Исходящие от людей предложения метались из крайности в крайность. Морлан настаивал на срочном походе к разлому с целью опередить врага и, добравшись до узкого места, где разведчики взбирались на гору, перекрыть чужакам проход. Нардаг возражал, считая, что на такой план просто не хватит времени, и новая орда уже прошла горловину и скоро доберется сюда. Здесь же, основательно подготовившись, ее и нужно встречать. Ну, а по соображениям Маргара всему Племени надлежало немедленно отходить в центральный поселок, где, увеличив число волчьих ям и других всевозможных ловушек, окопаться, прикрывшись рекой со спины, и держать оборону.

Но в трудные времена, о чем многие из присутствующих в землянке уже позабыли, а некоторые не помнили вовсе, ни общий сбор, ни совет старейшин в Племени ничего не решал — Яр просто брал все в свои руки и делал, что нужно. Вот и сейчас, выслушав чужие мнения, а может быть и нет, ибо, думая, целиком погружался в себя, Мудрейший прервал обсуждение взмахом руки и выдал свое собственное окончательное решение:

— Значит, так. Все дела здесь бросаем и уходим на север. Отправляем к Валаю отряд, копий в десять, остальные в центральный поселок.

Видя, как, соглашаясь, принялся кивать головой Маргар, Яр нахмурился и строго добавил:

— Но никакой обороны! Будем готовить исход! Мы уже посмотрели, на что твари способны! Еще одна битва, и от Племени ничего не останется! А если их будет больше? Гораздо больше?

Все молчали, и только Маргар, услышав слово 'исход', не совсем понимая, о чем божий сын говорит, решил уточнить:

— Мудрейший, я что-то не понял, о исходе куда идет речь? И как его нужно готовить? Припасы собрать? Так на это полдня хватит.

— Собирать предстоит не только припасы, а вообще все, что сможем с собой утащить. И чем больше захватим — тем лучше. На новом месте все в дело пойдет, любая мелочь лишней не будет, — и видя, как вытягиваются лица охотников, не понимавших, куда он клонит, Яр добавил еще пару фраз, добив людей окончательно: — Вы что же, еще не поняли? Если объявится новая орда, а я в этом нисколько не сомневаюсь, нам всем только одна дорога — за Великую Реку.

* * *

Рана, хвала Яраду, оказалась не такой страшной, как думалось поначалу, но все равно серьезной. Когти чудовища не добрались до вены, и тем не менее, крови парень потерял слишком много. В тот день, когда, выбравшись из трещины и одолев зарбагову тварь, он двинулся на восток, стараясь, как можно быстрее уйти от поселка, Кабаз неправильно рассчитал свои силы. Напитанный горячкой боя, гонимый страхом охотник прошагал миль десять, чем полностью себя истощил.

Только ближе к вечеру Кабан, наконец-то, решил, что пройденного достаточно и он теперь в безопасности. Отыскав небольшой ручей, Кабаз промыл рану, истратив на это последние силы, и растянулся на теплой земле. Не успел он закрыть глаза, как вокруг все поплыло, и свет померк. Следующие трое суток пролетели как сон. Юноша, периодически приходя в себя, подползал к текущей воде, делал несколько жадных глотков и снова проваливался в беспамятство. Видения походили на явь. Кошмары заставляли кричать. Однажды он вроде бы слышал вдали волчий вой, но беда прошла мимо. А, может, и то было сном — Кабаз уже не ведал границ.

Все это время сильный молодой организм упорно боролся за жизнь и все-таки победил. На утро четвертого дня Кабаз разлепил глаза и принялся вполне осмысленно озираться. Спроси кто-нибудь парня, сколько времени он пролежал у воды, Кабан бы ответить не смог. События этих дней в памяти не удержались, оставив в воспоминаниях о себе только мутную, красную от постоянной боли в ноге пелену.

Напоследок напившись, парень покинул берег приютившего его в трудное время ручья и, не торопясь, заковылял на северо-восток. Там он надеялся отыскать поселок Оленей, или на худой конец Великую Реку, идя вдоль которой точно уже не заблудишься. По дороге Кабаз старался разжиться доступной в его положении пищей. Есть хотелось безмерно, а для охоты не было ни сил, ни оружия. Зимой он, возможно бы, умер от голода, но вокруг стояло плодородное лето, и ягоды, съедобные корешки, а главное, птичьи яйца — встречались в огромном количестве.

Ближе к вечеру боги послали Кабазу большую удачу. Огибая заросли терновника, занимавшие половину встретившейся на пути поляны, парень наткнулся на стадо своих младших родичей. Дикие свиньи, давно и прекрасно усвоившие, что человек — это смерть, тут же задали деру. Часть же маленьких поросят-полосатиков растерялась и, оглашая окрестности визгом, принялась носиться кругами в высокой траве. Двуногий Кабан среагировал быстро и, завалившись вперед, накрыл своим телом одного из детенышей. Будущий ужин трепыхался, прижатый к земле, а на лицо юноши наползала улыбка. Перспектива наесться досыта приятно грела душу.

* * *

Костер, укрытый от посторонних глаз в неглубокой ложбинке, тихо потрескивал. Тушка добытого поросенка, насаженного на ошкуренную ветку, поблескивая стекающим жирком, медленно и равномерно зажаривалась на слабом огне. Глотающий слюнки Кабаз старательно, боясь пережарить нежное сочное мясо, покручивал вертел. Сгустившаяся вокруг темнота пожрала весь мир, не сумев проглотить только крохотный пятачок засыпавшего леса, освещаемый пламенем костра.

С самого детства вбитая в голову каждого родича правда гласила: 'Все звери боятся огня', и занимавшийся ужином парень совершенно не беспокоился о том, что аппетитный запах жарившегося поросенка привлечет какого-нибудь хищника. Животное к костру все равно не сунется, а от созданий пришлой орды место предстоящей ночевки охотника отделяли многие мили. По крайней мере, Кабаз на это надеялся. Людей же парень не опасался и был бы безумно счастлив, если бы кто-нибудь вышел на его огонек.

Но все-таки осторожность — крайне полезная штука. Стоило парню немного расслабиться, и неприятности, нарываться на которые у Кабаза в последнее время начинало входить в привычку, тут же накинулись сзади и, в буквальном смысле, схватили за горло. Одна сильная волосатая рука крепко сдавила шею, перекрыв доступ воздуха в легкие, другая огромной грубой ладонью зажала юноше рот, блокируя готовый вырваться крик. Еще несколько ловких конечностей вцепились в руки и ноги, полностью лишая Кабаза возможности двигаться. Двуногие тени, подобно призракам, бесшумно возникли на границе света и тьмы, окружив со всех сторон костерок. В груди запекло, перед глазами поплыли красные пятна. Последнее, что смог разглядеть Кабаз перед тем, как потерял сознание, было склонившееся к нему лицо. Лохматое, бородатое, обезображенное диким звериным оскалом и злобно смотрящими из-под низких густых бровей глазами, но все-таки человеческое.

Глава восемнадцатая — Изгнанник

От злополучного поселка Орлов до Медведей было ближе, чем до селения Змей, куда отправился Трой, но выносливый Тигр достиг своей цели почти на полдня раньше совершавшего частые привалы, тяжеловесного Гамая. Знаменитый силач, но, как выяснилось, никудышный бегун вошел в родное селение темной ночью, аж четвертой с начала пути. Миновав свой дом, где, наверное, давно спали мать, младший брат и сестра, он направился прямиком к землянке старейшины. Дойдя до порога, Гамай остановился. Решив не ломиться без спросу внутрь, измученный великан оперся одной рукой на шершавую кирпичную стену, другой слегка приподнял край полога и закричал в темноту:

— Старейшина! Беда! Просыпайтесь!

Царивший внутри хижины мрак встрепенулся, наполнился удивленными сонными голосами. Из-под найденного кем-то кресала посыпались искры. Не успел огонек в очаге разгореться, как чьи-то легкие шаги уже заспешили в сторону выхода. Полог распахнулся, и молодая девчушка — внучка старейшины заспанными глазами уставилась на нежданного гостя.

Мирта сразу узнала пришедшего и, обернувшись, бросила себе за спину:

— Деда, это Гамай, — и, обратив недовольный взгляд обратно к охотнику, добавила тише: — Ты что здесь делаешь? До утра подождать не мог?

— Мог бы, так не ломился бы, — грубовато сообщил здоровяк, и, отодвинув девчонку в сторону, крикнул, шагая в землянку: — Я захожу.

Внутри уже посветлело. Костерок в очаге разгорался, и отблески пламени плясали на лицах присутствующих. Помимо самого Марка, в просторной комнате ночевал целый выводок домочадцев: моложавая женщина — Миртина мать, потерявшая мужа в позапрошлую зиму, полдюжины отпрысков обоего пола и старая вредина Берта. Последнюю Гамай на дух не переносил, как и она его. Здоровяк как-то перевернул ее суп по случайности. Да и не в этом дело. Злющая тетка вообще мало кого привечала. Супруга старейшины, сколько силач ее помнил, всегда ненавидела мужиков и вечно пыталась ими командовать. Получалось не очень, и это еще сильней злило Берту — слабую-то половину поселка старуха держала в ежовых рукавицах, бабы ее пуще Зарбага боялись. Она-то и начала вместо приветствия сыпать на застывшего у порога охотника обвинениями:

— Тебе чего надо, дубина! Нормальные люди, поди, спят давно, а этого олуха к нам принесло. Какого Зарбага вломился? Тебя еще внутрь не приглашали!

— Так беда же, — великан от такого приема слегка растерялся, но, вспомнив зубастые морды пришельцев, воспрянул и, ощущая свою правоту, продолжил на два тона выше: — Хоть бранитесь, хоть бейте, а ждать я не мог! Враги уже у Орлов! И мы станем следующими, если промедлим!

Тут уже оживился молчавший до этого Марк:

— Как у Орлов? А мы их здесь ждем со дня на день. Орлов то бишь, а не страхолюдов этих. — Сутулый седовласый старик слегка шепелявил, в отсутствии половины зубов, и от волнения разбрызгивал в разные стороны слюни. — Про тварей проклятых мы уже слышали. Посланцы Мудрейшего два дня как забрали охотников, принеся эти страшные вести. Вот горе-то! Бедные родичи! Ты своими глазами видал?

— Нет, сам-то я не видел, но...

— Так, мож, Эльм всеж-таки смог своих увести! — не сумевшая промолчать Берта оборвала парня на полуслове.

— Да нет же! Куда бы он их увел, как не к нам? А по пути сюда я ни самих Орлов, ни следов их так и не встретил. Да и с чего бы Кабазу было врать перед смертью-то?

Дальше парню пришлось спешно вернуться в прошлое и наскоро поведать присутствующим о событиях последнего дня, проведенного в компании Кабана и Тигра. Выслушав историю силача, Марк переглянулся с супругой, без одобрения которой серьезных решений не принимал, и задал показавшийся ему самым важным вопрос:

— Так получается, чудища тебя не видали и в погоню не кинулись?

— Так-то оно так, но тропа ведь нахоженная...

— И чего же ты от меня хочешь?

— Как чего? Уходить, конечно! Немедленно всех поднимать и бежать отсюда!

— Что, прямо сейчас? И куда? К Лисам? К Змеям? А если орда туда двинулась? Может, к Тиграм сразу? — На самом деле, старик был очень напуган и, чтобы скрыть свой постыдный страх, делано кипятился. — К нам только вчера от Оленей народ подошел. У них сил на еще один переход нет — еле-еле сюда добрались. Вот утром родичи встанут, на соборе все и решим. — Сделав паузу, старейшина нашел глазами расторопную внучку и, махнув рукой в сторону выхода, гаркнул: — Мирта, беги будить Даная и Ручика, пущай сюда идут. — Отдернув полог, девчонка опрометью кинулась в ночь, а Марк продолжал: — Вот сейчас пару охотников в дозор вышлю, пущай на несколько миль отойдут и встречают гостей. Коли появятся, будем тикать. А пока ждем и не дергаемся. Все, паникер, дуй домой. Мамку обрадуй — она по тебе уже два дня слезы льет, — и, сопровождая свои слова жестами, Марк замахал руками в сторону закрывавшей дверной проем шкуры, задавая юноше направление.

В сердце Гамая вскипела обида. Не для того он так торопился, бежал, выбивался из сил, стирал ноги в кровь, чтобы сейчас его, словно мальчишку какого, гнали прочь, не прислушавшись и не вняв его доводам. Но он уже не бесправный юнец! Он охотник и видел чудовищ своими глазами! Эльм-то, небось, поступил точно так же — не послушал посланцев Мудрейшего и промедлил, не увел своих вовремя. И чем все это закончилось... Но здесь, в сотне шагов отсюда, не ведая о нависшей угрозе, спали родные Гамая, и подвергать такому риску собственную семью парень позволить не мог. Поэтому, распаляясь все больше и больше, силач в нарушение прямого приказа старейшины, не то что остался внутри, не покинув землянки, а даже наоборот. Сжав кулаки, Гамай сделал несколько быстрых шагов навстречу Марку, по пути начиная атаку:

— Да вы не понимаете! Это не звери и не Безродные! Это хуже лесного пожара! Во сто раз хуже! Они — сама смерть! Совсем мозги на старости лет растеряли?!

— Ах ты, поганец! А ну пошел вон! — подскочившая на удивление шустро для своих лет Берта схватила Гамая за локоть и попыталась остановить зарвавшегося юнца. Но великан, пусть и измученный долгой дорогой, оказался старухе не по зубам. Не обращая внимания на помеху, вперив разгневанный взгляд в струхнувшего Марка, охотник продолжал наступать. Берта вцепилась в кудрявые патлы нахала, но тот лишь не глядя слегка отмахнулся от бабки и сделал еще один шаг.

Именно в этот момент судьба молодого охотника, сыграв злую шутку с Гамаем, навсегда изменилась. Жизненный путь безвозвратно и бесповоротно свернул не туда, а всевозможные дальнейшие планы растаяли в пелене неизвестности. Случилось страшное!

Старая Берта, отлетев от не рассчитавшего силы Гамая, споткнувшись, завалилась назад и с размаху треснулась седовласым затылком прямо о край очага. Прочные глиняные кирпичи выдержали удар, а вот кости старого черепа оказались не настолько крепки. В обычные звуки упавшего тела вплелся противный трагический хруст, и землянка мгновенно наполнилась криками. Перепуганные дети визжали. Старшие, с блестящими от выступивших слез глазами, подбежали к упавшей и принялись ее тормошить, пытаясь привести в чувства. Приковылявший к телу супруги старейшина сыпал проклятиями. И только виновник произошедшего глупо хлопал глазами, застыв на месте, словно приросший к земле, и оцепенело молчал. Несчастная Берта безвольной сломанной куклой болталась в трясущих ее руках, не подавая признаков жизни Алый тоненький ручеек, стекавший на шею старухи, подтверждал очевидное — женщина умерла!

Продолжая рыдать, родственники обступили погибшую. Упал на колени завывающий Марк. Запустив внутрь прохладу ночи, в землянку вломились двое мужчин, приведенные Миртой. Теперь к общему вою прибавился тоненький визг бертиной внучки. На громкие звуки сбегались все новые и новые люди. Вскоре дом Марка набился народом, как улей пчелами, и все непрерывно галдели.

Наконец, осознав кончину супруги и немного придя в себя, Марк, в котором грусть и печаль начали отступать под натиском гнева, оторвался от тела жены. Поднявшись с колен, старейшина стал поверх голов столпившихся родичей обшаривать глазами комнату в поисках Гамая. Такому здоровяку спрятаться было негде — силач возвышался над всеми, едва не цепляя макушкой потолочную балку. Отыскав объект своей ненависти, Марк заголосил во все горло:

— Убийца! Тварь поганая! Зарбагов выкормыш! — Слюни летели в собравшихся, злые слова впивались Гамаю в самое сердце. — Что ты наделал?! Что наделал, гадина... Отвечай! Я тебя спрашиваю!

Обреченный силач стоял ни жив ни мертв. Обрывочные мысли путались в голове, глаза бестолково моргали. Голос Марка глушили вдруг выросшие в ушах барабаны. Язык прилип к небу, да и сказать было нечего. Парень стоял, опустив глаза, и молчал.

Родичи расступились, образовав вокруг совершившего страшное маленький островок пустоты. Никому не хотелось стоять рядом с убийцей. А трясущийся в гневе старейшина продолжал:

— Молчишь, гаденыш? Так я тебе сам скажу! Ты убил Берту! Убил мою жену, мать моих детей, старого немощного человека! Ты на родича своего руку поднял! — Марк сделал паузу, отдышался, и следующие его слова зазвучали уже значительно тише: — Свидетелей твоего черного дела достаточно. Ты знаешь закон. Убирайся! Ты изгнан!

* * *

Зачинался рассвет. Откуда-то из-за далеких восточных гор робко заглядывали в Долину первые солнечные лучи. Природа вокруг просыпалась, оживала и наполнялась радостью в предвкушении нового дня. А вот на душе у бездумно бредущего по лесу Гамая было отнюдь не весело. Неодолимая печаль, приправленная безысходностью, душила горемыку-изгнанника. Тяжкий груз воспоминаний о содеянном давил похлеще, чем четверо суток дороги. В опухших от недосыпа глазах отражалась тоска. Сердце едко саднило.

Вопреки ожиданиям парня, его странствия с приходом домой не закончились, а лишь обернулись началом другого пути. Узкая звериная тропа ложилась под ноги Гамая, ведя незадачливого силача куда-то на запад. В той стороне вплоть до самой Стены тянулись дикие земли: ни поселков, ни выселок-хуторков, ни людей. Значит, ему туда.

Даже мелкие кражи в Племени случались нечасто — не тот они народ, чтобы воровать, или грабить. Но убийство! Убийц и на памяти древнего Яра набиралось не больше дюжины. Это же самое страшное зло — на родича руку поднять! Редкая драка могла привести к чей-то смерти. Мужики свою силу знают — взаправду своих никто никогда не колотит. Так, кровь из носа пустить, да бока повалять. Бывало, любовь или ненависть, дойдя до предела, толкали выжившего из ума бедолагу к сведению счетов с соперником. Бывало иначе. Гамай как-то слышал историю про одного такого охотника, что жинку свою придушил, поймав на измене. То вроде бы у Волков приключилось полвека назад. А иногда человек мог погибнуть случайно, по глупой нелепости, без чьего бы то ни было умысла. Тогда провинившийся, если такой находился, не считался убийцей и не осуждался так строго. Вообще, изгнанием в Племени только за убийство-то и карали. За все остальные проступки с виновного брался откуп: зерном, мясом, шкурами, или работой. Могли в худшем случае палок отбить, но то очень редко. Позор же.

Вот и с Бертой так вышло — нелепо и глупо. Да, дурак! Да, балбес неуклюжий! Но убивать-то ее не хотел, лишь толкнул. По всему получалось, что старейшина, вынесший Гамаю неоправданно суровый приговор, несправедливо с ним поступил, но бредущий по лесу великан не ощущал обиды на Марка и во всем винил только себя.

Не простившись с родными — хорошо хоть мать не видела этого позора — раздевшись, оставив огниво и нож, Гамай под звонкое молчание немногих собравшихся покинул родное селение. До самого рассвета он медленно брел в неизвестность строго на запад. Теперь ему предстояло вечно прятаться от других людей. Своим он больше не родич. А значит враг. Чем дальше на запад, тем меньше шансов наткнуться на кого из охотников. И Гамай шел. Сначала он помнил куда и зачем он идет, но потом позабыл и просто переставлял ноги.

Вскоре поднявшееся солнце смогло ненадолго прогнать горемычные мысли, и измотанного до не могу силача тут же сморило. Совершенно нагой человек, ибо изгнанным запрещалось с собой уносить даже одежду, не говоря уже об оружии, или запасах чего бы то ни было, опустился на землю и, свернувшись калачиком, погрузился в спасительный сон, спрятавшись в мире грез от мучительных угрызений совести.

В крайне тяжелое для Племени время, могучему, но не самому смекалистому Гамаю выпала очень нелегкая доля. Эти 'крайне' и 'очень', усиляя друг друга, сводили на нет шансы Гамая дожить до весны, но тот пока не понимал этого. Его волновало другое. Отверженный спал и во сне видел лица родных. Расплывчатый образ ласково улыбавшейся матери тихо, певуче шептал: 'Держись, сынок...Не сдавайся...'. Морщины на лбу витавшего в грезах охотника постепенно разглаживались, пальцы же, наоборот, все сильнее сжимались в кулаки. Что-что, а сдаваться Гамая не собирался уж точно.

* * *

Кругом была только вода. Кабаз плыл, не зная куда, стараясь добраться до берега. Но разглядеть край реки мешали частые волны, которые, набегая одна за одной, постоянно били в лицо. Река...? В голове что-то крутится, связанное с этим словом... За рекой.. Из-за реки... Безродные! Кабаз очнулся и сразу закашлялся под напором льющейся на лицо воды.

Он лежал в той же укромной ложбинке, у своего же костра, только связанный по рукам и ногам. Голова несильно кружилась. В груди жгло. К горлу подступала тошнота. Но главное — он был жив. Перед ним в кругу света сидело с десяток мужчин, но Кабаз мог видеть только одну половину пространства, а, значит, Безродных было гораздо больше. То, что схватившие его люди явились из-за Великой Реки, было понятно сразу по ряду причин: во-первых, одежда, оружие и другие всякие мелочи, хотя и несильно, но все-таки отличались от сделанного в Племени; во-вторых, лица пришельцев окружала густая растительность, что делало их похожими на диких гривастых зверей; в-третьих же, Кабаз не узнавал никого из них, и это являлось главным доказательством заречных корней этой шайки, ибо Племя, будучи достаточно многолюдным, чтобы не знать всех мужчин по имени, все-таки было большим не настолько, чтобы не запомнить всех лиц.

Ближний к Кабазу Безродный, который и лил воду ему не лицо, заметив, что парень очнулся, широко улыбнулся, показав кривые желтые зубы, и обратился к своим:

— Глядите, мальчонка проснулся! — и, не меняя игривого тона спросил уже у Кабаза, — Что, мамочка снилась? Или сестричка? Или коза? Ты так стонал — точно кого-то трахал во сне. — Пришлый охотник заржал, на мгновение опередив остальных, также подхвативших веселье.

Кабаз попытался плюнуть в противную морду, но во рту пересохло. Пришлось отвечать на словах:

— Я тебе, урод, не мальчонка. А снилось мне, как тебя имели твои же товарищи.

Дерзость парня породила новый взрыв хохота, а сам остряк схлопотал несильный удар по лицу. Безродные громко ржали, не боясь быть услышанными, уже убедившись, что пойманный парень один, и в ближайших окрестностях пусто. Отсмеявшись со всеми, ударивший Кабаза охотник убрал улыбку с лица и уже совершенно серьезно обратился к плененному парню с вопросами:

— Ладно. Пошутили и хватит. Давай рассказывай, какого Зарбага ты здесь делаешь? Почему без оружия, и кто тебя так отделал? И учти, твои ответы должны меня радовать. Будешь врать — буду бить.

Глаза чужака подтверждали серьезность намерений — такой не моргнув кишки выпустит. Впору бы сейчас испугаться, но страха, как не было, так и нет — наверное, весь на чудовищ спустил. Кабаз никогда не считал себя трусом. Даже, наоборот. Но и помирать зазря не хотелось. Наскоро все обдумав, Кабан сделал вывод, что каких-то опасных для Племени тайн не раскроет, если не станет юлить и все расскажет по-честному. В конце концов твари, наверняка, явились в Долину не только по их души. Может, даже с Безродными удастся союз заключить. Люди все-таки. Понимая, насколько глупо для непосвященных сейчас прозвучит его рассказ, парень заранее приготовился к боли и начал издалека:

— Хорошо. Я все расскажу. Скрывать нечего. В канун Длинного дня я победил в состязаниях и, как лучший среди Кабанов, ходил к сыну Ярада. — При этих словах Безродные встрепенулись. Было видно, что тема им интересна. Кабаз сразу напрягся. В голову закрались сомнения: не сболтнул ли он лишнего? Выждав паузу, за время которой он еще раз прошелся сомнительным взглядом по лицам пришельцев, парень двинулся дальше:

— После той страшной недели, когда тряслись горы, на нас напало чудовище. Огромное, ростом с иные деревья, зубастое — хуже тигра... — последовал быстрый удар в живот, и рассказчик затих, стиснув зубы от боли.

— Я же просил не врать, — зло рыкнул чужак. — Какие чудовища? Ты нам собрался сказки сказывать? Прибереги их для своих детворы, если хочешь дожить до их появления. — Безродный хмурился, а Кабаз, не имевший смекалки того же Арила, судорожно пытался придумать, что и как ему рассказывать дальше. Так ничего убедительного и не выдумав, он решил продолжать настаивать на своем, опираясь на истину — и будь что будет.

— Это чистая правда! — с вызовом гаркнул Кабаз — Клянусь Ярадом, всеми богами, жизнью матери и своим добрым именем!

Сжавшись в ожидании очередного пинка, он на секунду зажмурился. Но удар не последовал. Все тот же лохматый охотник, бывший, похоже, главным в отряде заречных разведчиков неожиданно остановил занесенную руки и, прищурившись, уставился на Кабаза, словно стараясь заглянуть тому прямо в голову. В том, что перед ним именно разведчики, парень не сомневался — для набега чужаков было слишком уж мало. Видать, что-то ищут. Наконец, гляделки закончились. Безродный принял решение и, повернувшись к своим, объявил:

— Ну ладно. На хорошую сказку у нас время есть. Что, братья, послушаем болтуна? — Ответа не требовалось. Главарь снова обратил взгляд на пленника и уставился на него в ожидании продолжения.

У Кабаза на сердце слегка отлегло. Понимая, что сейчас все зависит от его красноречия, парень пустился в подробный рассказ о зубастом гиганте, орде, ее черных хозяевах, захваченном поселке Орлов, трещине, скоротечной схватке с хвостатым чудовищем и чудесном спасении. Раскрывая Безродным так много, плененный охотник преследовал сразу две цели: во-первых, если удастся чужаков убедить, что все это правда, возможно, его не убьют прямо здесь и сейчас, а на время оставят в живых, как источник полезных сведений. Тогда, хоть и слабая, но забрезжит надежда сбежать, выбрав нужный момент. Во-вторых — и на это дальновидный Кабаз делал главную ставку — он старался заставить Безродных задуматься о нависшей над всеми жителями Долины страшной угрозе. Кто сказал, что беда не коснется заречных земель? Кто сказал, что другой проход в Бездну не разверзся на той стороне? Может, чертовы чудища уже бродят и в заречных лесах! Может, их еще больше! Вдруг получится убедить былых недругов отбросить хотя бы на время все распри? Вдруг удастся склонить на союз против общих врагов? Рискнуть стоило — он и так уже несколько раз совершил невозможное. И Кабаз все вещал, и вещал, и вещал.

Закончив рассказ, парень так и не понял, смогло ли его красноречие достигнуть хотя бы одной из поставленных целей. Время шло. Бородатые воины молчали. Кабаз томительно ждал — теперь страх вернулся. Задумчивое лицо главаря не отражало ход мыслей. Когда командир чужаков, видно, приняв решение, открыл рот, собираясь огласить приговор, пленник приготовился к худшему. Но, как оказалось, зря.

— А знаете что? — главарь запустил в бороду пятерню. — Я ему верю. Выдумать такую историю не по зубам даже нашим шаманам. И, если все это правда, значит, дела у Боголюбов настолько поганы, что наша задача начинает терять всякий смысл. Зачем нам мучиться в попытках убить Бессмертного Колдуна, если твари, которых он сам и призвал, сделают за нас всю работу.

В оскале Безродного, всплывшем на бородатом лице, смешались сразу два чувства: страх перед новой угрозой и радость от упрощения стоящей перед отрядом задачи. Теперь пленник знал, что за дело сюда привело чужаков, и это меняло все. Кабаз запоздало корил себя за глупость, но ничего сделать было уже нельзя. Прошлое назад не воротишь. Ему оставалось дождаться решения по своей дальнейшей судьбе и надеяться на помощь Ярада. Главарь долго мучить не стал.

— Несмотря ни на что, мы должны убедиться, что проклятый колдун отправился на корм червям, или кому другому, — объявил своим бородач. — Без этого нам домой дорога заказана. Мальчишку потащим с собой. Он многое знает — может, чем пригодится. Все. На сегодня отбой. Встаем на ночевку. Барган, Чирак, дежурите первыми. Поросенка не трогать — он мой. Не доем, поделюсь.

Безродные принялись разбивать лагерь. Вскоре главарь уже чавкал, поедая зажаренного поросенка, а голодный Кабаз, позабыв о позывах желудка, думал лишь об одном: 'Они хотят убить Яра!'

Глава девятнадцатая — Убить демона!

'Сколько же еще придется бежать?' — Этот вопрос крутился в голове у Валая на протяжении всего последнего дня. Причем, было не ясно, спрашивал ли парень об этом сам у себя, или у неизвестно где находившегося в этот момент Яра, или у несправедливой судьбы, или у молчаливых гор, тянувшихся по правую руку. Да и число миль, отделявших его от Мудрейшего, не являлось искомым ответом. Ответ тут вообще не требовался. Просто Валай измотался, устал. Даже не столько физически, сколько душой. Бесконечные страхи, тревоги, переживания — постоянно куда-то бежишь, постоянно спасаешься. За последний месяц ему пришлось удирать со всех ног больше раз, чем за всю предыдущую жизнь. То, как ужаленный, драпаешь от разбушевавшейся стихии, то улепетываешь от здоровенной зверюги, то поспешаешь, отправленный Яром по следу пришельцев аж за самые горы, то, подгоняемый важностью полученных знаний, торопишься по разлому назад.

Вот и сейчас, не обращая внимания на гул в голове, стук в висках и растущее пламя в груди, разведчику приходилось нестись со всех ног, будто за ним гналась сама смерть. Впрочем, так оно на самом деле и было.

* * *

Два дня назад, когда Валай, ожидая начала вторжения, просиживал зад в зарослях напротив устья разлома, он и представить себе не мог, насколько многочисленной будет вторая орда пришельцев. Расставшись с Миной, охотник первым делом нашел в буреломе у края пустоши подходящее для наблюдений местечко. Затем запасся водой, раздобыл какой никакой жратвы и только потом приступил к самому дозору. Удобно устроившись на мягкой куче травы, которую парень предусмотрительно натаскал с ближайшей поляны в свою заимку, Валай то и дело бросал напряженные взгляды на юг. Поначалу он очень боялся промухать приход чужаков — бдил денно и нощно, спал плохо, урывками, надолго не отходил. Потом пообвыкся, смекнул, что в ближайшие дни ждать пришельцев не стоит, немного расслабился, стал отдыхать, отъедаться. В какой-то момент даже было решил — не придут. Но нет. Воротившись однажды в заимку с недолгой охоты, Валай, как обычно, метнул взгляд на юг... и застыл.

Растянувшись на всю трехмильную ширину разлома, у самого горизонта темнела тонкая, еле заметная полоса. Она двигалась. Охотник, недоумевая, следил, как она все растет, и растет, приближаясь к Долине. Становится толще, объемнее. Медленно катится, словно вода, что ползет в половодье на берег. Валай, как завороженный, пялился на приближающееся чудо: 'Неужели они? Нет! Того быть не может! Буря? Потоп?' — Сколько времени он так простоял, одним богам ведомо. Наконец, расстояние позволило разглядеть, из чего состоит эта движущаяся на Долину волна. Валай охнул — к неизвестным природным явлениям зрелище отношения не имело.

'Они!'

По недавно возникшему, на горе всему миру людей, разлому, закрывая землю своими массивными тушами, шагали полчища разнообразных чудовищ. Разглядеть отдельные особи расстояние пока не позволяло, но неоднородность движущейся толпы уже бросалась в глаза. По мере приближения плавно текущей живой реки, зоркий взгляд Валая выхватывал все новые и новые подробности жуткой картины. Вон, торчит среди мелких соседей гигант, чей собрат загонял их на дерево. Вон, правее еще один. Вон, еще. И еще. И еще. На шестнадцатом парень сбился со счета и начал по новой. Нужно было бежать, но он все считал, и считал. Когда же одно из серо-зеленых пятен, которое ранее представлялось охотнику стаей однотипных созданий, обретя очертания, превратилось в единственное, неимоверных размеров, громадное существо, Валай сдался. Решив, что увидел достаточно, он шустро собрал оружие и заранее подготовленные припасы, выбрался из своего укрытия и припустил прочь.

Незваные гости явились даже раньше, чем ждал их разведчик. Всего неделю после расставания с Миной просидел Валай на своем посту. Сейчас, двое суток спустя, парень, уже не скрываясь, мчался по пустоши вдоль гор на восток. Еще пара дней, и в поселке Орлов первыми узнают о надвигающейся беде. Беде небывалой и, по разумению самого Валая, только об этом и думавшего на протяжении всего пути, совершенно непосильной для Племени. Идущих в Долину чудовищ было настолько много — наверное, целые тысячи — что победить их силой оружия можно было и не мечтать. Что родичам делать дальше, разведчик не знал и надеялся только на Яра. Уж он-то должен найти решение! Просто обязан! Иначе...

* * *

— Валай, подожди! — Из искореженного леса, вдоль края которого пролегал путь разведчика, сначала прилетел оклик, а затем начали выбираться и сами охотники. В кричавшем остановившийся парень узнал одного из своих. Этого Волка звали Малаком, он был на пару лет старше Валая и знаменит на весь род своей небывалой выносливостью. За ним виднелся еще один знакомец Валая, других же охотников по именам разведчик не знал — те были не из его поселка. Отряд приблизился, и Малак, приветственно приобняв Валая за плечи, широко улыбнулся.

— Яр послал нас к тебе, — начал он. — Мы знаем, что вы с Миной смогли отыскать проход. Мы все уже знаем. Теперь будем гостей вместе встречать. Если чудовища объявятся, побежим по родам разносить эту весть.

— Так можете начинать, — запыхавшийся Валай уперся руками в колени, пользуясь непредвиденной передышкой.

— Что начинать? — удивился Малак. Серые глаза бестолково моргали, выдавая растерянность Волка. Остальные охотники, судя по тому, как изменились их лица, оказались догадливее. Люди принялись встревоженно озираться.

— Начинать разносить эту сраную весть. Они уже здесь. Присмотрись-ка внимательнее. — Валай указал рукой себе за спину, где вдалеке, у самой линии горизонта, вяло колыхалась живая река, медленно, но неотвратимо ползущей на восток орды.

— Ярад всемогущий! — вырвалось у одного из охотников, — И что же они все сюда прут!

— Может, все, а, может, и нет. Кто ж их знает, зарбаговых тварей. Большая часть-то, похоже, сюда повернула, но ручаться не стану. Лес-то вон рядом. Наверняка сколько-то сунулось. В любом случае тех, что за мной идут, на нас хватит с избытком. — Валай уже малость привык к висящим на хвосте полчищам чудищ и говорил довольно спокойно. — Давайте-ка продолжим болтать уже по дороге, а то стоять, когда эти позади топают, как-то не по себе.

Возражений не последовало, и группа охотников тронулась с места. Четверо человек сразу свернули на северо-восток, устремившись к поселкам Медведей и Лис напрямую, остальные же, включая Валая, пробежав еще несколько миль по пустоши, тоже сунулись в лес, направившись к роду Орлов.

Малак, понимая, что разведчик измотан сильнее других, осторожно спросил:

— Валай, ты как? Не сильно быстро бежим? Потянешь? Ночью спал-то вообще?

— А ты бы смог спать, когда за спиной эти? Пусть и в десятке миль. То-то же. — Валай укоризненно взглянул на товарища, которого, несмотря на обратную разницу в возрасте почему-то воспринимал как младшего. — Не бойся. Копыта не протяну.

* * *

Когда еще через день охотники достигли поселка Орлов, большинство участвовавших в недавней битве людей уже разошлось по своим родам, готовиться к предсказанному Яром исходу. Подоспевшие к месту событий на третьи сутки после сражения отряды Тигров, Кабанов и Волков, нагрузившись по полной различным скарбом, тоже покинули разоренный поселок и отправились по домам, проложив свой маршрут через селение Змей, где надлежало оставить поклажу. С ними же ушли и недавние пленники, кроме пары десятков женщин, которых Мудрейший приставил к раненым.

Сам же Яр пока оставался на месте. Дожидаясь вестей о приходе новой орды, он руководил сборами — дел по-прежнему было невпроворот. Сын Ярада, как белка, сновал по поселку. То тут поможет, то там подскажет, то кого направит, то нагоняй кому вкатит. А ведь, будучи лучшим в Племени лекарем, он еще успевал и раненых врачевать. Спать — так вообще не спал. День и ночь на ногах.

Также, помимо местных охотников во главе с Морланом, в поселке остались и вызвавшиеся к сыну Ярада в посыльные Мина с Арилом. Лис на правах взрослого охотника серьезно поговорил с отцом, вышедшим невредимым из недавнего боя, и, получив благословение на любые полезные для Племени действия, распрощался с отправившимся собирать семейные пожитки родителем. Само собой пришлось пообещать понапрасну не рисковать и, случись что, поперед всех в бой не лезть. Но это лишь для порядка. Батя-то своего сына хорошо знал.

У Мины же отец погиб на охоте больше десяти лет назад, так что дозволения остаться девушке полагалось испрашивать у Нардага, как старшего среди Оленей. Но своенравная охотница не удосужилась сделать и этого. Яр, успевший привыкнуть к молодым победителям испытаний, против такой кампании не возражал и даже призвал к ним в помощь оправившегося после своих синяков и ушибов Ралата. Так что, когда перед Мудрейшим наконец-то предстал полуживой после нескольких дней беготни Валай, рядом с Яром стояли, готовясь услышать недобрые вести одними из первых, двое друзей и любимая девушка Волка.

Разведчик, то и дело поминая Зарбага, спеша и заикаясь, проглатывая окончания фраз, рассказывал об увиденном. От усталости у парня заплетался язык, веки мелко дрожали. Вокруг глаз растеклись синяки, лицо сильно осунулось — было видно, как сложно дались ему эти четверо суток пути. Тем не менее Волк обо всем отчитался без пауз — даже пить не просил. Под конец же своей длинной речи, Валай горько вздохнул и подвел неприятный итог:

— В общем, дрянь наше дело. Драться с ними нам не по силам, а бежать некуда. Назавтра уже будут здесь. Кто может — спасайтесь. Бросайте все, и на север. Ну а я свое отбегался — ноги уже не держат. Хоть помирать и не хочется, а, похоже, пришло мое время. Последний шанс — залезу повыше на дерево, привяжусь там. Авось не заметят, пройдут мимо.

Яр, который во время рассказа Валая хмурился все больше и больше, покачал головой и резонно заметил:

— На всех деревьев не хватит. У нас здесь десятки раненых — им тоже убежать не под силу. Тебя одного бы оставил — уж не обижайся — а вот вместе со всеми остальными, сильно жирная жертва выходит. На это и я не пойду. — Яр на миг замолчал и отвел глаза всторону, над чем-то раздумывая. Потом шумно втянул носом воздух, резко выдохнул и продолжил уже другим голосом: — Не хотел я такого творить..., но, похоже, придется. Выбора у нас нет. Да простят меня ваши потомки, только выиграть время для нас сейчас важнее всего. — Яр опять сделал паузу, видно, в последний раз обдумывая свое решение, затем, с самим собой соглашаясь, покивал головой и скомандовал:

— Всех сюда! Живо! Найдите Морлана, пусть срочно собирает охотников. Мы выступаем навстречу орде!

Посыльные прыснули в разные стороны, а опешивший Волк удивленно захлопал глазами. В голове Валая родилась нелепая мысль — дурацкая, несуразная, страшная, но хоть как-то объясняющая услышанное: 'Мудрейший осознал всю безысходность их положения и предпочел напрасным мучениям — достойную храбрую смерть в неравном бою'.

* * *

Утром, наскоро свернув лагерь, отряд заречных лазутчиков двинулся на запад, где по соображениям главаря, которого, как Кабаз теперь знал, звали Иржагом, шансы встретиться с Яром были наиболее высоки. Выслушав вчера рассказ пленника, Иржаг сделал вывод, что Бессмертный Демон, как Безродные величали Мудрейшего, не бросит захваченных в поселке людей и приведет своих Боголюбов на выручку. Получится ли у Яра отбить у засевших в селении тварей плененных родичей, или нет, Иржагу было без разницы. Его волновало одно — переживет ли колдун сражение. Если да, значит дело лазутчиков — помочь Демону успокоиться раз и навсегда. Если нет, так оно и к лучшему — можно будет возвращаться домой с чистой совестью.

План был, конечно, так себе, но других у главаря не имелось, а остальные Безродные до дрожи в коленях боялись своего командира и перечить ему не смели. Потому-то сейчас пришлый отряд чужаков, в количестве двадцати семи человек, включая Кабаза, осторожно пробирался по лесу, растянувшись в длинную вереницу. Шли не спеша. Не шумели. Сами все время прислушивались — не шмыгнет ли где впереди потревоженный зверь, не крикнет ли птица. Молчали.

Пленника вели в середине отряда, пресекая ненужные мысли о возможном побеге. Руки Кабаза, стянутые ремнем за спиной, давно затекли. Мерзкий кляп из куска чей-то шкуры мало того, что вонял кислым потом, так еще и нормально дышать не давал. Нижняя челюсть изнылась. Скапливающиеся во рту слюни стекали из уголков губ в бороду. Раненая нога хоть еще и побаливала, но идти не мешала, благо темп был щадящий. Безродные специально не торопились. Им в зад не впилось, как заявил Иржаг, выйти к захваченному поселку до того, как случится сражение. Так ненароком можно и на чудищ нарваться, что опять-таки в зад не впилось никому из них и главарю лично. Командир заречных охотников, как подметил Кабаз, ужасно любил эту присказку и вставлял ее куда ни попадя. Вот и сейчас не стерпел.

— Слышь, Боголюб сраный, ты тише ступай, тише, — зло шикнул Иржаг на пленника, хрустнувшего веткой. — Мне в зад не впилось, чтобы нас из-за тебя сцапали! Еще раз накосолапишь, глаз выколю. Тебе два без надобности. Понял меня?

Кабаз утвердительно промычал из-под кляпа и уткнулся глазами в тропу. Ему тоже не хотелось привлечь ненароком чудовищ. Зарбаговы твари не станут разбирать кто тут кто — разом всех слопают.

* * *

Непредсказуемая в своих поворотах судьба пока что была благосклонна к лазутчикам. До цели — захваченного поселка уже оставалось всего ничего, а чудищ по-прежнему было не видно не слышно. Вскоре Иржаг собирался прервать ненадолго поход и, выслав вперед нескольких разведчиков, засесть с остальными в каком-нибудь подходящем укрытии. Еще две-три мили и можно заканчивать топать — главарь чужаков, как заметил Кабаз, слишком уж хорошо для заречного жителя знал здешний лес. Видать, не впервой тут гостит.

Ведущий бородатых воинов Иржаг, не зная наверняка, верны ли его догадки на счет планов ненавистного Демона, все-таки попал в точку. Когда Безродный принимал решение, он даже представить не мог насколько близки окажутся к истине его мысли. Иржаг никак не мог знать, что сейчас, в этот самый момент, окружив злополучный поселок, охотники Племени уже приготовились к предстоящему бою. Не ведал того и Кабаз.

Только что вокруг стояла привычная тишина, нарушаемая лишь обычными звуками летнего леса, как вдруг откуда-то с запада, приглушенный большим расстоянием, неожиданно прилетел протяжный зов рога. Неспешно шагавшие воины резко остановились. Главарь вскинул руку, призывая Безродных молчать. Все замерли. Дослушав растянувшийся на несколько долгих мгновений сигнал, Иржаг повернулся к своим и, довольно оскалившись, изрек очевидное:

— Началось! Все-таки я был прав — Боголюбы пришли за своими. Теперь подождем...

Уперев копье в землю, Иржаг поманил всех к себе. Когда Безродные собрались вокруг главаря, тот раздал указания и, взглянув на Кабаза прищуренным глазом, обратился к пленнику:

— Ну что, Кабанчик, сейчас твоих родичей начнут убивать. Небось, хотел бы помочь своим? А? Да вот не получится. К сожалению, я слишком добрый и тебя никуда не пущу. Так что пока поживешь. А вот за друзей твоих не поручусь. Если насчет размера чудовищ ты не приврал, конец твоим родичам. Ума не приложу, как Боголюбы таких громадин валить собираются. — Полюбовавшись, на краснеющие глаза закипавшего в гневе пленника, Иржаг глубоко вздохнул и озвучил главное пожелание: — Надеюсь, проклятый колдун не доживет до сегодняшнего заката. Молись своим сраным богам, поросенок. Молись тщательно. Коли выгорит дело без крови, пущу тебя к мамке. Без нашей крови, конечно. Ваша уже полилась.

Дальновидный главарь чужаков зря злорадствовал. Он не знал, что стараясь накликать на Яра беду в своем пожелании колдуну скорой гибели, неожиданным образом смог предсказать свою собственную печальную участь. Ближе к вечеру, когда силы Племени уже завершили разгром пришлой орды, а сын Ярада, живой и здоровый, занимался подсчетом погибших, со стороны отвоеванного поселка, к стоянке Безродных затопало что-то большое.

Под громкий треск ломаемых веток и сучьев, нечто двигалось с запада, стремительно приближаясь. Лица охотников разом позеленели. Людей обуял страх. Кто-то застыл на месте, кто-то прижался к дереву, кто-то порывался бежать. Но Иржаг не был трусом. Призывая лазутчиков к действиям, главарь замахал руками. На одних пришлось рыкнуть, на других зло глянуть, третьим врезать древком. Наконец, убедившись, что его люди изготовились к бою, Безродный перехватил покрепче собственное оружие и шепнул стоявшему рядом охотнику:

— Может, просто кто-то вспугнул стадо диких свиней, но скорее сейчас мы увидим одну из мальчишкиных сказок. По сигналу, стреляем из луков, — и Иржаг тут же жестами передал свой приказ остальным.

Наконец, впереди замелькало в просветах между стволов буков и грабов какое-то массивное тело. По мере своего приближения увеличиваясь в размерах, чудище ломилось сквозь чащу прямо к месту засады Безродных. Вскоре пленник признал в существе рогача, на каких его гнали чужинцы. Зверь был один, но заречным лазутчикам больше и не требовалось. Непривычная внешность большого уродливого животного, наполнила сердца людей, впервые встретивших подобное чудо, позорным ужасом. Кабаз видел, как затряслись руки охотников. Тем не менее, когда зверь оказался в десятке шагов от них, Безродные не дрогнули, и острые стрелы дружным залпом отправились к цели.

Правда, какой-либо пользы такая атака лазутчикам не принесла — зверь только пуще взъярился. Заметив врагов, толстокожее чудище, дико взревело и бросилось на поднимавших копья людей. Пара охотников, растерявшихся от такого начала, сразу попала под мощные лапы животного, а Иржаг, так и не понявший, что основная угроза исходит от сидящего на спине зверя черного существа, рухнул на землю, когда длинная острая молния прилетела откуда-то сверху, отрубив его бородатую голову.

Схватка была скоротечной. Безродные не стремились во что бы то ни стало остановить удиравшего из окруженного поселка Орлов нелюдя, а обладатель кожистого капюшона, в своем желании выжить, хотел одного — убраться подальше от этих слабых, но столь многочисленных местных двуногих. Так что дюжиной ударов сердца спустя рогач скрылся из виду, унося своего хозяина куда-то на юго-восток.

Несмотря на то, что драки как таковой и не вышло, потери Безродных составили чуть ли не половину отряда. Помимо Иржага, лазутчики недосчитались еще восьмерых, и двое охотников крепко ушиблись, отлетев от мотнувшего рогатой башкой великана. Трое были затоптаны самим толстокожим чудовищем, пятеро скончались от резаных ран, нанесенных огромным ножом чужака, а в груди одного из охотников торчал непонятный не то шип, не то рог, около локтя длиной, ловко брошенный черной лапой.

Когда народ немного отошел от случившегося, поредевшая группа Безродных собралась вокруг обезглавленного трупа своего вожака. Растерянные напуганные люди, в иступленном молчании, стояли над распластанным телом, погрузившись в невеселые думы. Наконец, очухавшись первым, слово взял невысокий, но плотный охотник по кличке Дубина:

— Не знаю, как их там валят Боголюбы, но у нас получилось хреново. Раз Иржаг мертв, за главного теперь буду я, — бородатый крепыш с вызовом обвел взглядом охотников и, убедившись, что возражений никто не имеет, продолжил: — Зря мы сюда поперлись. Раз уж решили поверить мальчишке, так надо было сразу и возвращаться. У почитателей Демона бед и без нас хватает. Скоро они все передохнут вместе со своим колдуном. Раз здесь, за рекой, объявились такие гости, значит песенка Боголюбов так и так спета. Пора нам менять прежний план. Возвращаемся. — И уже тише и не так уверенно добавил: — Надеюсь, и вождь, и шаман нас поймут и простят. Кто ж знал, что за рекой такое творится.

— Да кто нам поверит? — поспешно возразил один из охотников, — Два дня назад ни мне, ни тебе, да и никому из нас такое бы и в башку ни пришло. Посмеются, обзовут трусами и накажут. Сурово накажут! А зная Варага, так скорее всего и убьют.

Озвученная перспектива заставила всех замолчать и снова задуматься. Похоже, такой вариант был весьма вероятен, а оттого неприемлем вдвойне. Но, видно, Дубина свое прозвище получил не за скудость ума. Почесав лохматый затылок, новоявленный лидер лазутчиков отыскал-таки выход из тупика. Простое решение лежало на самой поверхности. Дубина довольно осклабился и предложил:

— А мы с собой мальчишку прихватим! Вон как складно болтал — и нас, и Иржага, вечной свободы его духу, убедить смог. Поди, и Варага с шаманом поверить заставит. С живым доказательством наших слов в запасе, я бы рискнул воротиться. Да и эту штуку с собой возьмем, — безродный указал на так и торчащее из груди погибшего товарища метательное оружие нелюдя. — У нас животные с такими рогами не водятся. Может, тоже сгодится для подтверждения наших слов.

И, видя, что охотников по-прежнему терзают сомнения, Дубина привел свой последний, решающий аргумент:

— Вы как хотите, а я возвращаюсь. Убьют ли дома свои, так то еще надвое, а здесь всем нам точно конец. Не погубят чудища, так какой-нибудь недобитый местный урод из лука подстрелит. Они в этом толк знают, — и, закончив свою дельную речь, Безродный принялся демонстративно собирать свои вещи, брошенные на землю перед началом боя.

Как ни страшен был вождь клана Ургов Вараг, чьи владения занимали леса за Великой Рекой на многие дни пути в разные стороны, как ни беспощаден прославившийся своей жестокостью шаман, а разумные доводы, приведенные хитрым Дубиной, действие на людей возымели. Вскоре Безродные, примирившись со своей неудачей, уже быстро шагали по прежней тропе, возвращаясь обратно. Вместе со всеми неохотно перебирал ногами и бедняга Кабаз. Злая судьба снова гнала его в вынужденное путешествие. Парень не знал, суждено ли ему вернуться когда-нибудь в родные края, но выбора не было. В голове Кабана роились невеселые мысли, и лишь одна среди них слегка утешала пленника: 'Я все еще жив! Еще жив!'

Глава двадцатая — Урги

Валай ошибся сразу в двух своих заключениях: во-первых, пришлые полчища отстали от него значительно больше, чем на день пути, так как охотники Яра успели добраться к началу предгорного леса раньше идущих навстречу чудовищ; во-вторых, Мудрейший вовсе не вел свой отряд на последнюю битву, а лишь собирался попробовать задержать надвигающуюся орду.

В Долине царило жаркое лето. Солнце жгло, как огромная печь. Было душно. Дожди давно уже не баловали влагой измученный жаждой лес. Пить хотелось нещадно. Арил то и дело прикладывался на бегу к бурдюку — воды он запас с избытком. Утро кончилось, и вокруг разлилось настоящее пекло — только тень и спасала. На последнем привале Лис умылся и намочил волосы, но дышать все равно было нечем. Сосновые рощи объяла гнетущая сушь — на небе ни единого облака. Ветер размеренно дул в юго-западном направлении, как раз в ту сторону, откуда, по предположениям Яра, и должны были появиться пришельцы. Пожелтевшая трава колыхалась в прогалинах под потоками горячего воздуха. Густая подстилка из слоя сухих прошлогодних иголок мягко похрустывала под ногами. Все! Соседи по левую руку один за одним останавливаются. Похоже, пора начинать.

Целые сутки потребовались охотникам, чтобы добраться до этих мест, идеально подходящих для задуманного Мудрейшим. Некоторое время назад отряд разделился, и люди, растянувшись широкой цепью, вышли к намеченному рубежу практически одновременно, образовав длинную трехмильную линию. Каждого из родичей от других отделяло примерно шагов тридцать-сорок, но в любом случае охотники прекрасно видели своих ближайших соседей. Когда далеко-далеко впереди послышались первые, едва различимые на таком расстоянии, звуки ломающихся веток, а может и целых деревьев, выдававшие приближение тварей, трубить в охотничий рог не потребовалось. Приказ Яра, стоявшего в центре, волной полетел из уст в уста по цепочке в обе стороны.

Высекаемые искры посыпались на заранее заготовленные охапки сухой травы и иголок. Мгновенно поднявшиеся на благодатной почве языки пламени весело заплясали, предвкушая предстоящие пиршество. Помогая раздувавшему огонь ветру, охотники принялись усердно разбрасывать в разные стороны вспыхнувшие небольшие костры. Вскоре пожар уже бушевал по всей немалой длине подпаленного людьми участка. Прозрачные алые волны постепенно катились вперед, неся смерть лесным обитателям, но при этом спасая, как надеялся Лис, отряд беженцев, вышедший вчера вечером из поселка Орлов.

Отступив на приличное расстояние от бушующей рукотворной стихии, Арил стоял на границе огня и завороженно любовался грандиозным, пугающим своими масштабами, зрелищем. Такого ему прежде видеть не доводилось.

С одной стороны, смотреть на пожар было мучительно больно. Сгорающий заживо лес всегда был и будет для Племени не только главным богатством, дарующим все необходимое для жизни людей, но и неотделимой, важнейшей частью той внутренней сути каждого родича, без которой невозможно представить само существование человека. Парень смотрел на чернеющие стволы некогда великолепных, стройных пушистых сосен, и сердце его обливалось кровью. Скоро на месте прекрасного, несмотря на обильные раны, полученные при разрушении гор, такого родного леса, появится мертвая обугленная пустошь. А ведь на перерождение уйдут долгие-долгие годы — ему прежний лес уже не застать...

Но с другой стороны, невообразимая мощь огненных лап, мертвой хваткой вцеплявшихся в беззащитных лесных великанов, наполняла сознание Лиса уверенностью, что содеянное поможет спасти тех беспомощных родичей, которые при других обстоятельствах точно были бы обречены. Пышущая жаром стена, расползаясь и поднимаясь все выше и выше, неотвратимо плыла к юго-западу. Если ветер не переменится, грозное людское послание очень скоро дойдет до незваных гостей. А ведь чертовы твари упрямо ломились точно к поселку Орлов, будто кто-то, уже проходивший по этой дороге, вел зубастое воинство к изначально намеченной цели.

И хотя надежды на то, что огонь уничтожит чудовищ, практически не было, Арил твердо верил — безудержному лесному пожару по силам заставить Орду отступить. Пусть уж ищут потом обходные пути, даруя Племени время. Пару дней люди точно смогли отыграть — поживем еще малость! Эта мысль принесла облегчение. Теперь парень испытывал радость, понимая, что скорая смерть отступила. Причем не только от женщин и раненых, медленно бредущих сейчас в сторону поселка Змей, но и от всех, кто участвовал в вылазке, включая Мину, Ралата, да и самого Арила. Не сработай задуманный план, и истощенным тяжелым забегом охотникам сил на спасение уже не хватило бы. Удрать от пришельцев удалось бы, пожалуй, двужильному сыну Ярада, но Мудрейший в который раз смог рассчитать все единственно верно, и теперь, уже не спеша, колонна снова собравшихся вместе родичей топала обратно на север. План Яра снова сработал. Последняя битва откладывалась.

* * *

Отражая синее небо, низкие волны плескались на расстоянии вытянутой руки от Кабаза. Западный ветерок то и дело бросал в лицо колкие брызги. Утро бодрило прохладой. Маленькая плоскодонная лодочка, поминутно рискуя зачерпнуть низким бортом воды, медленно плыла к восточному берегу, увозя пленника в недобрые чужие края.

Собранный из веток каркас снизу обтягивала цельная шкура большого животного, подвязанная жилами по краям. Может, ободранный буйвол при жизни был и велик, но получившаяся скорлупка с трудом выдерживала вес единственного пассажира. Грустный Кабаз одиноко покачивался в своей хлипкой лоханке, привязанной длинным ремнем к лодке одного из Безродных. Некоторые охотники точно таким же образом буксировали еще несколько пустых лодочек, которые благодаря произошедшей позавчера первой встрече Безродных с пришельцами, оказавшейся для части отряда последней, потеряли своих прежних хозяев, но имея высокую ценность, не были брошены на чужом берегу. Воды Великой плескались настолько близко, что, не будь руки связаны за спиной, пленник запросто смог бы грести ладонями, чем, собственно, и занимались все остальные охотники — только гребли они не руками, а маленькими плетеными веслами.

При желании, Кабаз сумел бы перевернуть неустойчивую лодчонку и пойти на корм рыбам и ракам, избавив себя от предстоящих мучений, которые, зная жестокий нрав заречных жителей, в любом случае ожидали пленника в самом ближайшем будущем. Но жажда жить по-прежнему перевешивала любые, даже самые страшные, перспективы, и юноша, покорившись судьбе, позволял тянуть себя по течению в прямом и в переносном смысле.

Солнце уже перемахнуло зенит, а плавание все не заканчивалось. Видимо, собираясь на вылазку в земли Племени, Безродные сначала изрядно поднялись вверх по течению, не покидая своего берега и таща легкие скорлупки на спинах. Теперь же лазутчики спокойно сплавлялись вниз по реке, собираясь причалить поближе к своему поселку.

Немалая ширина Великой достигала в этих местах полумили, и возвращавшиеся домой Безродные, придерживаясь в своем маршруте правого берега, несильно переживали, что их заметят охотники Боголюбов. Если бы кто-нибудь из извечных врагов почитателей духов и умудрился бы разглядеть вереницу маленьких лодочек на фоне отражавшегося в зеленой воде прибрежного леса и по какой-то причине даже отважился бы на погоню, то такая затея все равно ни к чему бы не привела — большое расстояние легко позволяло Безродным в любой момент пристать к берегу и без проблем затеряться в знакомой чащобе.

Наконец водное путешествие подошло к концу, и лодки начали причаливать к берегу. Вытащив суденышки из воды и тщательно укрыв их в кустах, Безродные, шагнув под пышные древесные кроны, двинулись на восток. Шли молча. Сильно не торопились. Хмурые бородатые лица понуро клонились к земле. И без того невеселое настроение проваливших свое задание воинов портилось все больше и больше. Оставив позади около десяти миль, пройденных по вихлявой тропе, группа лазутчиков добралась до огромной поляны, большую половину которой занимали беспорядочно расставленные повсюду шатры.

Поселок Безродных с первого взгляда поразил Кабаза своими размерами. По самым осторожным оценкам плененного юноши в этом необычном селении проживало народу, минимум вдвое больше, чем в любом из родов Племени. Между островерхих, сшитых из шкур жилищ, заменявших на этом берегу реки привычные Кабазу землянки, сновали толпы лохматых, неопрятных и слегка диковатых на вид людей обоих полов и всех возрастов — от малых детей до морщинистых старцев.

Вечер еще не настал, и все местные от мала до велика занимались своей повседневной работой: долбили шкуры, мастерили оружие, разделывали добычу, что-то шили грубыми костяными иголками, толкли в деревянных ступах зерно. Но как только ведущая парня процессия подходила чуть ближе, люди бросали дела и засыпали идущих вопросами, с любопытством разглядывая хромавшего среди охотников пленника. Хмурый Дубина на все прилетавшие фразы отвечал однозначно и коротко, остальные и вовсе помалкивали. Было видно, что нервы лазутчиков на пределе. Грядущая встреча с вождем до жути страшила охотников. А ведь их еще ждал и какой-то шаман, которого, как понял Кабан, Безродные боялись даже больше Варага. Паршивое настроение спутников постепенно передалось и Кабазу, а оно-то и так у него было гадким. Парень плелся вперед на дрожащих ногах, начиная готовиться к смерти. Другого исхода событий он, как ни старался, придумать не мог. Оставалось все встретить достойно.

Многие местные, особенно из числа мужиков, охотно пристраивались к отряду лазутчиков и топали следом, в надежде услышать подробности. Когда ведомые Дубиной охотники наконец достигли выделявшегося своими размерами здоровенного шатра, несомненно, принадлежавшего вождю Ургов, толпа любопытных у них за спиной разрослась до несколько сотен человек. Бородатые люди заполнили собой всю округу — разве что друг у друга на плечах не сидели. Кое-где было видно и женские лица. В редкие щели меж рослых фигур просовывала рожицы ребятня. Свободной оставалась лишь небольшая площадка перед входом в шатер Варага, который стерегли сразу двое внушительного вида охранников, да неровное пятно пустоты, само собой образовавшееся, вокруг обильно украшенного черепами различных животных, мрачного жилища шамана, стоявшего по соседству.

Один из охранников, узнав пришедших, мгновенно скрылся за шкурой, закрывавшей входной проем, и вскорости воротился обратно в компании просто огромного мужика среднего возраста, обряженного в полосатый тигриный плащ. Надменный взгляд из-под черных густых бровей, направленный на стоявшего впереди всех Дубину, обладал такой силой и властностью, что и без того невысокий командир лазутчиков как-то весь съежился, сделавшись еще ниже. Кабазу же стало предельно понятно — перед ним сам вождь клана — Вараг, и шутки с ним плохи.

На протяжении всего сбивчивого рассказа Дубины о происходящих за рекой чудесах, суровый владыка Ургов упорно молчал, напустив на мрачное скуластое лицо выражение властной презрительности. Вещал перепуганный лазутчик из рук вон плохо. Повествование получалось крайне расплывчатым, прыгающим в своей непоследовательности от одного момента событий к другому без всякого порядка. Из окружавшей рассказчика толпы то и дело прилетали уточняющие вопросы, слышались гневные выкрики и возгласы недоверия. Издерганный Дубина терялся и еще сильнее запутывался в своих же словах, а суровый вождь хмурился все больше и больше.

В какой-то момент по правую руку от Варага, неизвестно как и откуда — по крайней мере Кабаз не смог уловить сам миг его появления — бесшумно возник человек, обряженный в странное бесформенное одеяние, сшитое из множества разнообразных шкурок мелких животных. На лохматой, как и у всех, голове шамана — а это, без сомнения, был именно он — покоился уродливой шапкой выбеленный временем череп большого медведя, крепко сидящий на своем месте, благодаря отсутствию нижней челюсти. Проводник духов усердно буравил рассказчика своими маленькими колючими глазками, и этот пронзающий насквозь взгляд не предвещал Дубине и его товарищам ничего хорошего.

Когда изрядно затянувшееся повествование наконец закончилось, Кабаза уже трясло от бессильной злости на бестолкового командира лазутчиков. Совершенно правдивая история была преподнесена растерявшим от страха всю свою хитрость Дубиной так неумело, коряво и путано, что пленник бы сам никогда не поверил такому рассказу, не знай он истины.

Но, видимо, в клане Ургов врать было не принято вовсе, или вмешались еще какие-то неизвестные Кабазу причины, да только и вождь, и шаман поверили лазутчику безоговорочно. Правда, вернувшимся из вылазки охотникам такая доверчивость пользы не принесла. Хотя, возможно, назначенное вождем наказание для проваливших задание воинов, считалось здесь даже мягким, так как понурые перепуганные лазутчики, услышав приговор, сразу расслабились и малость повеселели. А прозвучало все так:

— Вы принесли действительно бесценные вести, — голос вождя оказался неимоверно басистым, звук словно выходил из дупла векового дуба, — Но всеми вами была дана перед духами предков, и самого великого Урга, священная клятва — не возвращаться назад, не убив Бессмертного Демона. Свой обет не нарушили только Иржаг и другие, кто пал и уже не вернется. Вы же, стоящие здесь, клятву свою преступили и заслуживаете мучительной смерти. — Вараг сделал паузу и, повернув голову, о чем-то коротко пошептался с шаманом, а после продолжил: — Но времена нынче настали суровые, и нам потребуется каждый, даже самый трусливый воин. Так что я милостиво даю вам возможность свою вину искупить. Смыть позор кровью в грядущих битвах. — Вождь снова по-быстрому перешептался с шаманом, кивнул сам себе и завершил свою возвышенную речь повелением: — Левые мизинцы долой, и свободны.

Радостно зашумевшая толпа расступилась, образовав проход, к большому плоскому камню, видно, специально установленному у жилища шамана для всевозможных обрядов. Прощенные лазутчики поспешно выстроились в очередь к алтарю. Народ улюлюкал, подбадривал. Самые шустрые начали разводить рядом с камнем костер, в котором жадный огонь тут же принялся усердно лизать заготовленные сухие ветки.

Судя по тому, как слажено происходили все действия, Кабаз догадался, что такие, или подобные наказания в клане Безродных не редкость. Люди по одному выходили вперед, клали левую руку на камень и оттопыривали мизинец. Идущий следом охотник специальным ритуальным топором грубо отрубал палец под основание, стараясь уложиться в один удар, что не всегда получалось. Наказанный издавал громкий рев, встречаемый одобрительным гулом толпы и, выхватив из костра ветку, тут же прижигал ее обугленным концом свою рану. Потом девятипалый уступал место следующему охотнику, который в свою очередь передавал дальше уже отведавший крови топор.

Мерзкое действо все продолжалось и продолжалось. Шаман, неустанно приплясывая, складывал отрубленные пальцы в какую-то глиняную мисочку и каждый раз, наклоняясь к ней, что-то невнятно нашептывал. Все это выглядело настолько дико и отвратительно, что связанный пленник ощущал себя представителем совершенно другого мира, в котором такой бесцельной жестокости просто не было места. Парень, как мог, отводил глаза, но какое-то непонятное чувство снова и снова возвращало его взгляд обратно к кровавому алтарю. Нечто гадкое и постыдное шевелилось в его душе при виде орущих врагов и багровых струек на камне. 'Так им уродам! Так им!'. Но он решительно гнал от себя эти мысли — разве же это месть?

Но сильнее всего потрясенного Кабаза пугали не крики и кровь, а лица смакующих зрелище зрителей. Безумные нечеловеческие гримасы со всех сторон окружали пленника. 'Разве же это люди?! Шакалы! Мерзкое шакалье!' Глаза, и мужчин, и женщин и даже видневшихся кое-где детей полнились удовольствием и какой-то дикой звериной радостью. То ли эти чувства приносили чужие страдания, то ли Безродных так возбуждал скрытый религиозный смысл ритуала, но пленник чуть ли не кожей ощущал кипящие вокруг страсти. Наблюдая, за эмоциями толпы, Кабаз все отчетливее понимал, что его самого вскоре ждет нечто еще более страшное.

Наконец, жуткая череда взмахов окровавленного топора прекратилась. И вовремя — ритуальное орудие совсем затупилось. Последний палец, сколько его ни рубили, ни в какую не хотел отделяться — неуступчивые кожаные ошметки пришлось дорезать ножом. Воздух наполнился тошнотворным запахом горелого мяса. Серый прежде алтарь полностью покраснел. Стало гораздо тише — похоже, народ накричался. Теперь настала пора заняться другими делами. Внимание зрителей сразу же перешло на Кабаза.

Лишившийся пальца Дубина уже вернул себе утраченную было способность соображать, а заодно и смелость. Окинув пленника пренебрежительным взглядом, лазутчик скривился и обратился к Варагу с вопросом.

— Владыка, а что с этим-то делать? — один из пока уцелевших пальцев метнулся в строну сжавшегося в ужасе Кабана.

Вараг быстро взглянул на пленника, сердце которого в этот момент тщетно силилось выпрыгнуть из груди, и безразличным спокойным голосом, словно обсуждая погоду, или некую ненужную вещь, коротко бросил:

— Как что? Убить... А труп скормить свиньям.

Глава двадцать первая — У столба

Изнурительный забег навстречу орде не прошел даром — на обратном пути охотники еле волочили ноги. Арил сотню раз пожалел, что остался при Яре. Сейчас бы отцу помогал собираться, а не брел по проклятой тропе. Правда, сотню же раз Лис себя и одергивал — а не я, тогда кто? Нет уж, сделался мужиком, так терпи. Третьим днем по дороге нагнали беженцев из поселка Орлов. Те и вовсе ползли черепахами. Женщины и оставленные им в помощь мужчины, надрываясь, тащили раненых на волокушах. Кто полегче, шел сам, опираясь на палку, или подставленное соседом плечо. Некоторые, пусть и хромая, тянули на спинах мешки и другую поклажу. Ну, а несколько самых тяжелых свое уже отмучились. Их тела родичи не пожелали бросать на корм тварям и тоже забрали с собой — может, выдастся случай по-должному проводить к Яраду.

Среди беженцев упрямо тянул свои волокуши и хмурый Валай. При виде вернувшейся Мины Волк сразу расцвел, спина распрямилась, глаза засветились от радости. Похоже, переживания за любимую отнимали у парня сил больше, чем тяжкая ноша. Теперь он ожил и шагал веселее. Да и в целом отряд топал шибче. Пришедшие воины сменили уставших людей. Бежать, не бежали, но путь начал сразу стелиться под ноги в два раза быстрее. Погоня себя не казала. Все малость расслабились, но только душой — руки-ноги по-прежнему трудились без роздыху.

Тем не менее ведомый Мудрейшим отряд целых шесть дней добирался до Змеиного рода. Только к ночи с тридцать четвертого июля на первое августа беженцы наконец-таки вышли к месту всеобщего сбора — главному поселку Племени. Сын Ярада, единственный из пришедших, кто сразу же не завалился спать, спешно бросился выяснять, что да как — и о чудо! Его группа оказалась последней. Остальные уже были здесь — все восемь родов собрались на берегах Великой Реки. Селение Змей ломилось от полчищ народа, тысяч коз и свиней, груд набитых пшеницей, сушеным мясом и прочей снедью мешков, куч наваленных друг на друга различных шкур, пестрых гор всякой утвари и другого всевозможного скарба. Такого многолюдства и суеты центральный поселок еще никогда не видывал. Даже на празднике Длинного Дня стольких родичей прежде не собиралось. Явились все — от последнего дряхлого старца до недавно появившихся на свет грудничков, которых принесли матери. Бросать кого-либо на этом берегу Великой Реки Мудрейший не собирался. Была бы возможность, и зверье из лесов бы с собой забрали — пусть твари зарбаговы друг дружку жрут. Жаль, того не исполнишь.

Несмотря на позднее время, повсюду, и особенно у реки, не стихая, кипела работа. Страх перед надвигающейся ордой придавал людям сил. Когда ждать врага, никто ведать не ведал, но что твари придут, понимали решительно все. К моменту появления чудищ все должно быть готово к отплытию, а не то... Что случится, не успей они удрать вовремя, не хотелось и представлять. Реки крови, смерть, боль... — было уже, насмотрелись, наплакались. Сейчас жизнь самого Племени висела на волоске. Если кто и спасется во время резни, то народ так уж точно умрет. Да и уцелевшие долго едва ли протянут. Мир жесток — одиночкам в нем места нет. Сила только в единстве.

Так что принимать бой родичи ни в коем случае не собирались. Ни сетей, ни ловушек, ни волчьих ям — все силы на подготовку исхода. Драться с пришельцами и прежде было немного желающих, а уж принесенные Яром вести, пролившие свет на число тварей в новой орде, остудили даже самые горячие головы. Теперь все понимали, сражение — верная смерть! Копья, стрелы и луки на том берегу пригодятся. Им еще ведь Безродных теснить. За рекой лесов хватит на всех, но по-доброму землю никто не отдаст — новый дом предстоит отвоевывать силой оружия.

Пробежавшись по окрестностям и порадовавшись тому, как много плотов уже связано, Яр выслал дозорных на север и северо-запад, встречать неизвестно где шлявшихся чудищ и тоже отправился на боковую. Даже у божьего сына имелся свой предел сил, которых в последнее время Мудрейший потратил с избытком. С надеждой, что отведенное Племени время пока что не вышло, Яр погрузился в чуткий тревожный сон.

* * *

Утро не принесло новостей, и это радовало. Чем позже объявятся твари, тем лучше получится подготовиться к переправе, тем больше всего можно будет с собой прихватить. На новом месте и старый горшок лишним не будет. Все в дело пойдет. На данный момент, по прикидкам Яра, было сделано где-то три четверти необходимых работ — миг отплытия стремительно приближался. К чести Племени, в котором проблемы сейчас никто не делил на свои и чужие, родичи отлично справлялись с большой коллективной работой. Люди почти без отдыха трудились с зари до зари, четко внимали командам ответственных за конкретное дело, не спорили и не ругались, слаженно и на совесть выполняли поставленные задачи. Могучая воля и несгибаемый дух — вот столпы, на которых нынче держалось Племя. Не зря Яр столько веков их воспитывал. Теперь, в злую пору, окупится.

Среди всех проводимых работ самой первой по важности несомненно являлась постройка необходимых для переправы плотов. У жителей приречного поселка, конечно, имелись лодки, да и Олени пригнали с юга все, что было плавучего. Только даже такому количеству невеликих рыбацких скорлупок не по силам было перевести огромную людскую ораву. А ведь были еще и грузы. Много грузов. Поэтому-то большая часть всех взрослых родичей круглосуточно трудилась на берегу, сплетая воедино охапки полого тростника, что по воле богов изобильно произрастал вдоль реки на протяжении многих миль в обе стороны от поселка.

Работали люди на совесть — получавшиеся плоты этим словом язык не поворачивался назвать. Огромные квадратные туши, по дюжине шагов стороной, величественно грелись на солнце у самой воды. Не плоты, а плотищи! Яр тогда еще, в поселке Орлов, наказал вязать крупно, и Маргар не подвел, понял правильно — выходило, как надо. На такие плавучие острова навалить можно кучу всего — как ни грузи, не потонет. Делать просто — любому по силам. Мастером быть не нужно. Из плохого: медлительность, неповоротливость и износятся быстро — недолговечные. Только родичи собирались использовать эти плоты лишь единожды, и всем было плевать, что через какие-то две-три недели тростник, впитав воду, размокнет, и вся конструкция начнет расползаться. К этому времени Племя давно уже будет на том берегу, и подопечные Яра погрязнут в других заботах.

* * *

Все же затея сына Ярада с пожаром помогла выиграть Племени нужное время. Только на третьи сутки после возвращения отряда Мудрейшего зубастое воинство достигло подходов к поселку Змей. К тому моменту родичи уже были готовы к отплытию — оставалось лишь все загрузить, да рассесться самим. Поэтому, когда с севера прилетел тревожный сигнал охотничьего рога, возвещающий о появлении тварей, люди организованно и без паники принялись спускать плоты на воду. Сначала в середку наваливалось добро, следом загонялась орущая животина, потом уже по заранее определенным местам рассаживался сам народ. Длинные шесты упирались в землю, шумно хрустел тростник, грандиозное бегство к чужим берегам начиналось.

Парящий в неописуемой голубой выси зоркоглазый орел стал невольным свидетелем необычного зрелища. Левый берег Великой Реки неожиданно начал крошиться. На протяжении мили-другой маленькие желтые точки сотнями, если не тысячами, отделившись от края земли, медленно потянулись вниз по течению, постепенно смещаясь к востоку.

Сердца людей, покидавших свою навсегда потерянную родину, разрывались на части. Щемящая душу тоска, обида на злую судьбу, безысходность... Многие женщины плакали, старики проклинали жестоких богов, суровые охотники хмурились. Но у большинства уплывавших было за что бороться. Повод не опускать руки — рассевшиеся по плотам дети и внуки, для спасения которых люди были готовы пойти на все. В том числе и, бросив свои дома, родные леса, хозяйство, привычки и всю предыдущую жизнь, отправиться в неизвестность.

* * *

Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. Жестокие обряды Безродных, среди которых, как выяснилось, водились и человеческие жертвоприношения, явились причиной нежданной отсрочки вынесенного Кабазу приговора. В тот день огласивший свое решение по судьбе пленника вождь уже было собрался заняться другими делами, когда стоявший чуть позади Варага шаман, слегка тронув локоть владыки Ургов, чуть слышно прошептал тому в ухо:

— Обожди с пленником. Грядут тяжелые времена. Под нашими небесами творятся странные и страшные дела. Возможно, скоро мне понадобиться этот мальчишка. — Шаман, имя которого, как и велят традиции, было давно забыто, намекая на важность произнесенных слов, немного повысил голос, что обычно за ним не водилось: — Некоторые обращенные к духам просьбы следует подкреплять человеческой кровью. Пусть до поры поживет. Так нужно клану.

Вараг, конечно же, не смог отказать старику в такой мелочи, как не отказывал имевшему на него огромное влияние шаману и в более важных вопросах. Обновленный приказ вождя был озвучен во всеуслышание, и чуть не потерявшего от страха сознание, трясущегося пленника тут же накрепко привязали к вбитому посреди поляны столбу.

Потекли однообразные дни жалкого нечеловеческого существования. Парень знал, почему его пока не убили, и каждый рассвет встречал, как последний, постоянно мучаясь в ожидании неминуемой смерти. Несмотря на то, что пленника никто не стерег, возможностей бегства Кабазу не виделось. Крепкие путы, удерживавшие руки юноши за спиной, таким образом, что столб оказывался зажат между лопатками и запястьями, ни разу никто не снимал. Даже, когда приходили допрашивать, без этого обошлись.

Еще в первое утро к Кабазу явился гость — невысокого роста, видавший года мужичок, лохматый больше обычного, с маленькими свиными глазами и приплюснутым носом. С собой свиномордый принес кучу всяческих острых приблуд, с лихвой выдававших цель утреннего визита. Не говоря ни слова, Безродный присел у столба и принялся раскладывать пыточный инструмент. Аккуратно, не торопясь — запугивал для начала. Закончив, разжег небольшой костерок, видать, собираясь развязывать язык пленнику и огнем в том числе. Затем улыбнулся Кабазу щербатой дырой в бороде и, наконец, приступил к расспросам.

Как пленник и ожидал, Безродного интересовали чудища, Бессмертный Колдун и недавняя пляска гор. Здесь серьезных тайн не было, и Кабан легко сыпал правдой, лишь немного недоговаривая про Яра. Что хорошо — подробные ответы пленника не давали особых поводов мужичку пускать в ход свои острые штуки. Убедившись, что "трусливый мальчишка" уже рассказал покойному Иржагу и другим лазутчикам все то немногое, что знал о загадочных тварях и всем остальном, Безродный завершил пытки, так толком их и не начав. Понимая, что молодой Боголюб ничего не утаивает, щербатый лишь для острастки пару раз прижег пленника головешкой, да выломал ноготь на мизинце левой руки. Боль, конечно, нешуточная, но охотнику доводилось и не такое терпеть. Пережил.

К большой радости Кабаза, вопросов про число охотников в Племени, расположение поселков разных родов, или количество имевшихся лодок, так и не последовало. Видимо, такими сведениями Безродные владели и сами. Начни свиномордый выпытывать нечто подобное, парню пришлось бы несладко. И неизвестно тогда, хватило бы пленнику воли молчать, или боль победила бы совесть.

Предполагая возможность допроса, Кабаз заранее решил даже и не пытаться переубеждать вождя, шамана, или любого другого Безродного в их твердой уверенности, что Яр злобный колдун, вызвавший своей черной волшбой сначала разрушение гор, а затем и открывший дорогу в наш мир зарбаговым тварям. Все равно ничего никому доказать не удастся, только гнев распалишь. А гнев — это новая боль, которой и так в последние время приходилось терпеть предостаточно. Пусть верят во что хотят. У него-смертника теперь только одно дело осталось — своим не навредить.

* * *

Пленника регулярно кормили, дважды в день подставляя миску с какими-нибудь помоями прямо к лицу. Давно поборовший брезгливость Кабаз в полной мере ощущал себя настоящей свиньей, когда дурно пахнущие объедки, размазываясь по щекам, подбородку и носу, стекали вдоль шеи на грудь. С питьем было лучше. Вода, хоть и грязная, зато без желтинки — а могли бы и мочой разбавлять. Хотя, кто его знает — запахи различать было сложно. Возможность кое-как передвигаться вокруг столба спасала парня от необходимости сидеть в собственных нечистотах, но вонь все равно убивала. Поднявшись на ноги и, царапая спину о шершавую древесину, Кабаз приставными шагами переходил на другую половину доступного ему круга, где и справлял нужду. Затем он точно таким же образом возвращался назад и, обессиленно, сползал вниз, принимая сидячее положение. В такие моменты пленник радовался, что с него полностью содрали одежду, ведь иначе штаны, приспустить которые в таком положении было бы невозможно, давно бы наполнились дерьмом под завязку.

Местные обращали на пленника мало внимания и, проходя мимо, не всегда удостаивали связанного Боголюба даже презрительным взглядом. Исключением являлись лишь дети, которые частенько, подобравшись поближе, принимались обкидывать и без того перепачканного с ног до головы обнаженного парня гнилыми фруктами, всяческими другими отбросами, фекалиями, или на худой конец просто грязью.

Только единожды ему удалось уловить тень сочувствия, в немного раскосых карих глазах длинноволосой девушки, проносившей мимо охапку травы. Брошенный мельком взгляд на мгновение задержался на пленнике и тут же отпрянул. В этих прекрасных очах, помимо боли и сострадания, удивленному юноше почудилось нечто еще, но что именно, парень понять не смог.

Присматриваясь к бурлящей вокруг повседневной деловой суете чужого поселка, Кабаз сделал вывод, что жизненный уклад Безродных не так уж и сильно отличается от бренных занятий родичей в Племени. Все те же: охота, выращивание пшеницы, разведение коз и свиней. Мастерство в ремеслах — примерно, на том же уровне. Такие же орудия и оружие, тот же язык, те же боги.

Но вот в своем отношении к небожителям народы по разные стороны Великой Реки разошлись, что и делало Безродных и Боголюбов непримиримыми недругами. Если в Племени богов уважали и поклонялись им, то люди в кланах считали Великих причиной всех бед и недругами людского рода, презирающими своих младших братьев и постоянно насылающими на них всяческие напасти.

Свои молитвы Безродные возносили исключительно к духам предков, способным, как здесь считалось, влиять на людские дела, насылать удачу, оберегать от нападок все тех же богов и разными способами, время от времени, помогать своим благодарным потомкам. Духам же приносились и жертвы, причем лишь кровавые. Никакого оружия, украшений, или других полезных в быту вещей, как то водилось у родичей — только кровь могла ублажить жадных идолов. Свои просьбы безродные чаще всего обращали к знаменитым героям древности, главным среди которых был сам легендарный основатель клана Ург, чьи каменные глаза постоянно наблюдали за пленником, ибо идол был установлен у дома шамана, прямо напротив столба.

Еще томительный досуг пленника скрашивали отовсюду стекавшиеся к шатру Варага новости. Вождь нечасто приглашал кого-нибудь из пришедших с докладом, просьбой, или известием зайти внутрь и предпочитал выслушивать ходоков на свежем воздухе. Присутствие рядом представителя враждебного Племени, который все видел и слышал, Безродных совсем не смущало. Связанного Боголюба воспринимали, как грязный придаток к столбу, как до сих пор еще живой труп, который скоро все равно достанется свиньям и никогда никому из своих не сможет ничего рассказать.

Кабаз тоже думал о себе, как о мертвом, но тем не менее все слушал и запоминал, скорее от скуки, чем с умыслом. К примеру, теперь пленник знал: что Урги, помимо этого, имеют еще три поселка; что вождь выслал разведчиков за реку, осторожно следить за врагом; что в соседние кланы, с которыми нынче держался временный мир, Вараг отправил посланников, донести весть про объявившихся на том берегу чудовищ, в нашествии коих повинен проклятый Колдун.

Не укрылась от Кабана и очень важная для него новость, даже заставившая пленника встрепенуться и выйти из того состояния отрешенности, в котором он пребывал последние дни. На десятые сутки мучительного прозябания Кабаза у ненавистного столба в поселок примчался один из разведчиков, и селение сразу же загудело потревоженным пчелиным роем. Охотник, за спиной которого уже успела собраться толпа, еще подбегая к шатру Варага, привлек внимание выбравшегося наружу вождя громкими криками. Представ перед владыкой клана, бородатый мужик, сходу, принялся тараторить:

— Боголюбы вяжут плоты! Здоровенные! Много! В их главный поселок отовсюду прут люди. Приходят груженные, целыми семьями — от малых детей до старых развалин. Тянут с собой скотину. Торопятся. — От волнения запыхавшийся охотник слегка заикался и глотал окончания фраз. Казалось, слова застревают в горле, а он их выталкивает. — Как пить дать, к нам собрались. К переправе готовятся. По всему видать, всем народом пойдут. Ближнее к нам селение, что тоже стоит у реки, Боголюбы уже покинули. Там пусто, как в дырявом мешке. Только брошенные дома и остались. Как день ясно — насовсем уходить удумали. Видать, зарбаговы твари не по зубам оказались.

Слушая речь разведчика, могучий Вараг постепенно краснел лицом. Черные брови сползались все ближе, и ближе. Глаза наливались кровью. Под конец, окончательно потеряв самообладание, вождь Ургов принялся злобно ругаться:

— Вот гады проклятые! Натворили дел, а теперь к нам свое дерьмо притащить хотят! Да кто им позволит! Да против них я все ближние кланы в пять дней подниму! Ни один вонючий Боголюб на наш берег не ступит! Уж это я вам обещаю!

— Нет у нас пяти дней, — голос шамана, как обычно, раздался откуда-то сзади, и в уши вождя потекли овеянные тревогой слова. — Чудовища охотятся за призвавшим их Колдуном. Если Бессмертный окажется на нашем берегу, посланцы Зарбага последуют за ним. Этого мы допустить не можем. Срочно выводи воинов к северу. Ни дай Ург, не успеете...

Но разгневанного вождя сейчас было лучше не трогать. Вытаращенные глаза великана вспыхнули огнем. Здоровенные кулаки сжались. Раздосадованный Вараг, в сердцах, даже рявкнул на отпрянувшего от неожиданности шамана:

— Без тебя знаю! Дураком никогда не был! — и, обращаясь к охотникам, вождь посыпал приказами:

— Воинам, всем до последнего малогодки, срочно готовиться к выходу! В полдень выступим. Пойдем на север и встанем всей силой напротив поселка ублюдков по берегу. Разослать гонцов по соседям: в кланы Райхов, Дакшанов и Кежучей. Про наших и так понятно — живо мчитесь по выселкам! Пусть только сунутся выродки! Всю реку поганой кровью зальем!

Дослушав вождя, люди опрометью бросились в разные стороны. Злющий Вараг скрылся в своем шатре. И только грязный привязанный к столбу человек продолжал сидеть на земле. Нет! Он был здесь не один. Слегка повернув голову вбок, Кабаз неожиданно встретился взглядом с задержавшимся на поляне шаманом. И столько лютой ненависти было в этих черных глазах, что пленник сразу же понял — теперь-то ему недолго осталось.

Глава двадцать вторая — Переправа

Вокруг творилось такое.., а притаившийся у самой воды Арил почему-то думал о человеке, которого просто терпеть не мог. Подлый говнюк, в свое время бросивший находившегося на грани смерти товарища, занимал мысли Лиса в тот миг, когда думать нужно было совсем о другом.

Оно и понятно — Трой всплывал в памяти из-за того, что был одним из немногих, кто не присутствовал на нынешнем грандиозном отплытии. То есть одним из тех, кто считался живым — обратного подтвердить было некому. Последнее, что смогли прояснить в судьбе сына обеспокоенные родители пропавшего парня, так только тот факт, что еще две недели назад он в компании одной старой женщины покинул селение Змей и отправился к родному поселку. До Тигров ни Трой, ни его спутница, так и не добрались, бесследно исчезнув где-то в лесах по дороге — по крайней мере, народ, проходивший по той же тропе после них, тех следов не нашел. Не будь сейчас родичи заняты делом во сто крат важнее, пропавших людей бы искали все миром, и точно бы всплыли концы. Ну а так... Может, звери порвали. А, может, Безродные сцапали. Бывало по-всякому — кто ж станет сейчас разбирать?

Обо всем этом Арил узнал только сегодня и, хотя их отношения с Тигром были весьма далеки от дружеских, все же расстроился и теперь умудрялся отвлекаться от главного, несмотря на серьезность момента. Молодой лучник, в компании Ралата и еще пары десятков отборных стрелков, прятался в куцых остатках скошенного прибрежного тростника, дожидаясь где-то запропастившихся дозорных. Племя уже отплыло — последний плот Арил лично помогал спихнуть на воду — и только маленькая группа охотников, в которую Лис и Орел попали по собственному желанию, или, вернее сказать, напросились, оставалась на родном берегу. Четверо дозорных, еще недавно поджидавших врага у приречной тропы, уже были здесь, а вот другая четверка, которая и подала сигнал о приближении чудищ по дороге, идущей из пресловутого поселка Орлов, все никак не показывалась, заставляя команду Морлана нервничать все больше и больше.

Время шло. Арил то и дело поглядывал на лежавшие у воды лодки. 'Ну где же они?!' Впереди, не так уж и далеко, вовсю трещали ломающиеся под напором гигантских туш молодые деревья. С северо-запада доносились раскаты громогласного рева. Чудовища приближались. Скоро между людьми и ордой останется только поселок — его твари проскочат на раз. Потом все! Сердце Лиса давно уже спряталось в пятки. Пальцы, сжимавшие лук, онемели, руки мелко тряслись, глаза непрестанно моргали. Поддерживать внешнее напускное спокойствие становилось с каждым мигом сложнее, а дозорные — будь они неладны — все никак не показывались.

— Еще немного, и уплываем к чертям! — издерганный Морлан, привстав, всматривался вперед.

— Да где же Зарбаг их носит? — невзирая на то, что услышать обращенные непонятно к кому слова у чужинцев не получилось бы, даже проори Ралат свой вопрос во все горло, сидевший рядом Орел шептал так тихо, что Арил едва-едва разобрал смысл сказанного.

— Боюсь, как бы их уже не сожрали. — Лис тоже не мог терпеть тягостное ожидание молча. — Длиннохвостые носятся не хуже косулей. Могли и догнать.

— Вон они! Вон они! — один из охотников первым заметил четыре фигуры, выскочившие из-за ближних к реке землянок и не разбирая дороги бросившихся в сторону берега.

Не чувствуя под собой ног, перепуганные дозорные неслись к воде во всю прыть, а за их спинами, подтверждая, что безумная спешка отнюдь не напрасна, с другой стороны покинутого поселка на открытую местность начали вываливаться огромные зубастые великаны. Первый, второй, третий... Арил неосознанно принялся подсчитывать все появлявшихся и появлявшихся из леса гигантов, чьи массивные туши прекрасно просматривались поверх желтых соломенных крыш сиротливо стоящих землянок, таких маленьких, хрупких и жалких на фоне громадных чудовищ.

К тому моменту, когда дозорные добрались до берега, и все наконец-то попрыгали в лодки, ошеломленному Лису удалось насчитать одиннадцать шагавших прямо к реке высоченных тварюк. А ведь где-то там, за домами, наверняка скачут на рогачах черные хозяева этих гигантов. А сколько пока что укрытых от его взора, юрких хвостатых зверюг рыщут сейчас по опустевшему поселку, в надежде поймать, разорвать на части и в итоге сожрать вкусное двуногое мясо?

Желая скорее убраться подальше от берега, завершившие свою миссию лучники усердно взбивали воду короткими веслами. Стоя на коленях и с трудом удерживая равновесие, Арил что есть мочи гнал неуклюжую лодку вперед. Теперь нужно было догонять остальных — пестрое скопище тростниковых плотов, на которых смогло уместиться все многолюдное Племя, уже на полмили ушло к северо-востоку. Сильное течение прилично сносило плавучие островки, и место предполагаемой высадки постепенно смещалось все ниже.

Не успели легкие лодочки отойти и на полет стрелы, как на оставленный берег начали одна за одной выскакивать самые шустрые твари. Длиннохвостые чудища останавливались у края воды и, шипя, провожали жадными взглядами удирающую на своих скорлупках добычу. Некоторые так даже бросились вдогонку вдоль русла реки, проламываясь сквозь недоскошенные остатки тростниковых зарослей. В воду — слава Яраду — не лезли. И на том спасибо.

Через десяток ударов сердца на берег выбрался и один из черных уродов. Застыв на спине рогача, нелюдь немигающим взглядом провожал уплывающих родичей. Оглянувшемуся Арилу почудилось, что желтые нечеловеческие глаза впились прямо в него. Ощущение мерзкое — словно в самую душу заглядывает. 'Пялься, мразь! Пялься! Теперь на достанешь.' Вслед за первым хозяином тварей к воде выехало еще несколько чернюков, а затем, один за одним, стали подходить и гиганты. Вскоре весь западный берег реки кишел всевозможными чудищами, как растревоженный муравейник. Того и гляди друг друга топтать начнут. Арил живо себе представил картину побоища, что случилось бы не успей они вовремя сдернуть. Хорошо, что теперь уже все позади.

Внезапно нелюди, которых по беглой оценке Арила собралось уже чуть ли не сотня, раскрыли свои капюшоны. В тот же миг, повинуясь беззвучной команде, вся чудовищная многоликая рать чужаков разом бросилась в воду. Не ожидавшая такого река словно вскипела — твари скакали по мелководью, поднимая в воздух фонтаны хрустальных брызг, разгоняя в разные стороны вихрящиеся буруны волн, толкаясь, падая и снова вскакивая на лапы. Бурля и вспениваясь, Великая нехотя уступала напору пришельцев, вбирая в себя здоровенные туши. Чудовища погружались все глубже и глубже. Пара мгновений — и длиннохвостые уже змейками плыли вперед, скаля торчащие над водой зубастые пасти.

Ошарашенный, не желающий верить глазам, Арил, как завороженный смотрел на невероятное зрелище, с перепугу даже бросив грести. В гудящей от волнения голове юного Лиса внезапно возникла нелепая мысль: 'Как красиво... Красиво и страшно! Теперь нам уж точно конец!'

— Хватит пялиться! Греби, дурень! — Окрик Ралата привел Лиса в чувства. Мгновенная слабость сразу прошла, неуместные образы покинули разгоряченный мозг, и Арил с удвоенной силой опять заработал веслами — сейчас его жизнь зависела не от ног, как случалось прежде, а от рук. Он даже не подозревал, что способен так лихо грести — лодка рванула щукой. Но что это даст? Вырвать у горькой судьбы пару лишних мгновений он сможет. А дальше?

Самые желанные надежды людей не оправдались — глубокие воды Великой Реки не сдержали орду. Планы Яра укрыться на том берегу, отдав тварям на растерзание брошенные родные края, рушились на глазах. Что теперь делать дальше, не знал не только Арил, но и другие, плывущие рядом с Лисом, охотники. Страх, растерянность и безысходность открыто читались на лицах рассекающих водную гладь в своих шатких лодочках лучников. 'Чай, не дураки — все понимают не хуже меня. От орды не уйти. Теперь-то они нас всюду достанут...' Арил стиснул зубы и еще раз взглянул на родичей. Несмотря на застывшую в глазах обреченность, грести никто не бросал — все упорно боролись за жизнь. Весла так и мелькали.

Между тем глубина реки заставила поплыть и гигантов, до этого просто шагавших по дну. Расстояние, отделявшее людей от погони, начало потихоньку расти. Подопечные Морлана немного приободрились и, стараясь не думать о печальном безвыходном будущем, бросили все свои силы на победу здесь и сейчас, в этом безумном заплыве на скорость, где наградой была сама жизнь.

Гонка со смертью все продолжалась и продолжалась. Группа Морлана уже почти что нагнала перевалившие середину реки плоты. Те, растянувшись в своем немалом количестве на добрую половину мили, медленно ползли к восточному берегу. Загруженные под завязку тихоходные тростниковые островки никакие весла не могли заставить двигаться быстрее, а шестам было не во что упереться. Дно далеко — не достать. Арил оценивающе смотрел на плавучий обоз: 'Лодки лодками, а плоты твари точно настигнут — тут и думать нечего. Вопрос лишь — когда? До берега уж рукой подать. Ну а там, может, выведут боги кого-то из родичей. Хотя...'

Зеленеющий прямо по курсу чужой незнакомый лес, подступая, поднимался все выше и выше. Конец недолгого путешествия близился. Люди гребли что есть сил. Вдруг на плотах поднялась суматоха — родичи засуетились, начали доставать луки, накладывать стрелы, тыкать пальцами куда-то Арилу за спину. Лис оглянулся: 'Вот оно что!' На пути у чудовищ встретилась обширная мель. Громадины достали до дна и, победно взревев, лихо затопали вперед, нагоняя волну своими здоровенными тушами. Разрыв сразу же стал стремительно сокращаться. Родившаяся на плотах паника немедленно переметнулась на лодки Морлана — и началось. Весла замелькали фазаньими крыльями. Хлипкие скорлупки запрыгали по волнам идущими на взлет утками. Кости рук затрещали.

Лучники то и дело оглядывались, расшатывая и без того неустойчивые лоханки. Умом Арил понимал, что так делать нельзя, но все равно вместе со всеми отчаянно вертел головой. Страх затмил Лису разум — парень остервенело греб веслами, не задумываясь, что может перевернуть лодку. А упасть — это верная смерть! Один из охотников, потеряв равновесие, уже рухнул в воду. Его крик потонул в общем шуме погони, но Арил хорошо разглядел, как на миг покраснела река в месте, где огромные челюсти походя разорвали несчастного. Причем, жрать чудовище жертву не стало. Знать, хозяева дали зверюгам приказ — убивать. Есть — потом наедятся.

К счастью родичей мелководье вскоре закончилось, и гиганты, которым опять пришлось плыть, потихоньку начали отставать. Теперь слившуюся воедино плавучую колонну беженцев отделяли от ближних чудовищ целых два полета стрелы. Не много, конечно, но и не мало — столько же оставалось до берега. Арил уже принялся примерять на глаз место высадки. Потянулись последние томительные мгновения. Чужая земля стремительно приближалась локоть за локтем. 'Сейчас начнется!' Неожиданно Лис вспомнил о своих семейных: 'Надеюсь мои там, на самых первых плотах, раз я здесь их не вижу. Это хорошо. Больше шансов спастись. Глядишь, мать утащит отца от реки. Драться глупо. А Юнка?! Малую на руки — и в лес! Лайна взрослая — муж сбережет. Надо будет скорей к ним пробраться. Толкучка... Какая щас будет толкучка... Ничего! Лес поможет!'

В этот момент размышления Лиса прервал громкий звук, послуживший ответом на мучивший каждого родича неразрешимый вопрос: 'Что делать дальше?' Дружный 'треньк' сотен луков сменился не менее дружным жужжанием стрел, роем вылетевших навстречу плывущим из прибрежных зарослей. Плоты вздрогнули — бывалый народ бросился прикрываться чем можно. Матери подмяли детей под себя. Охотники подхватили мешки. Арил распластался вдоль хлипкого борта. 'Успел!' Свист прервался, снаружи противно захлюпало — можно выглядывать. 'Фух... Недолет!' Лишь немногие стрелы сумели добраться до цели — раненых всего ничего. Расстояние слишком большое для луков — поспешили Безродные. Обозленный, уставший бояться Арил презрительно фыркнул: 'Дурачье! Первый залп самый важный! Щас научим, как надо!'

Но нет. Разбавив прозрачную воду пролившейся кровью, родичи судорожно принялись отворачивать плоты от негостеприимного берега. По всему получалось, старшины решили не принимать бой — приказ Яра так быстро не передашь. Прилив ярости схлынул, и к Арилу вернулась способность соображать. Плывущие за спиной чудища вновь захватили мысли охотника: 'Как же? Что же теперь? Что же делать?!'

А меж тем окрыленные пусть небольшим, но успехом Безродные всей своей многолюдной бородатой толпой высыпали на берег. Воинственно потрясая копьями, выкрикивая заковыристые оскорбления и продолжая выпускать вдогонку удаляющимся Боголюбам стрелу за стрелой, хозяева здешних лесов посуху преследовали вереницу плотов и лодок. Их было много, сотни, а может и тысячи — точнее Арил не сказал бы. Лохматые, злые, в глазах горит ненависть. 'Ярятся, чтоб нас напугать.' Лис глянул вперед — весь берег усыпан людьми. 'Пристать не получится. Придется плыть дальше, пока не отстанут. А как же...'.

Додумать Арил не успел. Позади кто-то испуганно и громко заверещал.

Развенчивая необоснованный миф, созданный шаманом Безродных, который в своем заблуждении полагал, что чудовища преследуют исключительно Бессмертного Демона, призвавшего их из подземного мира, большая часть пересекающей реку орды, завидев новую близкую добычу, а возможно, просто повинуясь приказам хозяев, чьи капюшоны на протяжении всего плавания практически не закрывались, резко свернула к манящему берегу.

Толпившиеся у самого края воды бородатые воины, осознав произошедшие перемены, тот час растерялись и, сменив интонации возгласов, начали испуганно пятиться. Продолжая грести, Арил вновь выворачивал шею. Похоже, Безродные сами того не желая невольно им помогли. 'И чего они ждут?! Туполобы!' Орда приближалась к земле. Еще немного, и чудища полезут на сушу, где справиться с ними будет еще сложнее. Видно, к тому же выводу пришел и вождь бородатых, так как басистые окрики местных старшин полетели над берегом, останавливая порывавшихся разбежаться людей. Кое-как добившись в своих рядах относительного порядка, Безродные дали еще один залп. В этот раз не по людям. Стрелы навесом отправились к целям, а их место уже заняли следующие. Времени оставалось в обрез — нужно было успеть отстреляться по полной.

Если бы на месте Безродных сейчас находились охотники Племени, пытаться принимать бой никто бы и не подумал — больно уж велики были силы чужинцев. Но Урги, не считая отряда Иржага, с толстокожими пришлыми тварями раньше не сталкивались и пока к своей беде не совсем понимали, что спасение только в ногах. Луки воинов безостановочно 'тренькали' — но что пользы, когда ни подбрюшье, ни шею не выцелить? Несколько утыканных стрелами длиннохвостых чудовищ, притопленные телами своих же сородичей, отправились ко дну, да только извивающееся в воде разноцветное зубастое сонмище такие потери, считай, не заметило. Твари перли и перли вперед.

Наконец, первые длиннохвосты, преодолев плотную завесу взбивающих воду залпов, добрались до берега и сходу полезли на выставленные вперед частоколом копья. Воины Безродных стояли на возвышении — Великая здесь подмывала восточную сторону, образуя небольшую кручу — поэтому, какое-то время, пользуясь своим преимуществом, людям удавалось сдерживать натиск пришельцев, отбрасывая наскакивающих зверей обратно в кипящую реку. Но одолеть массивных гигантов Ургам уже было нечем. К такому повороту событий в клане никто не готовился. Когда первый из великанов полез из воды на откос, ломая своей мощной тушей, казалось бы, крепкие копья, люди не выдержали и дружно задали стрекача, старясь укрыться в лесу. Так толком и не начавшееся сражение на этом закончилось, переродившись в кровавую бойню. Обезумевшие от страха Безродные, бросая оружие, в панике бежали прочь от реки, а чужеродная живая волна, не останавливаясь, все продолжала и продолжала выплескиваться на обреченный берег. Разномастные ряды явившихся из-за гор кровожадных захватчиков, ступая на твердую землю, сразу же устремлялись в погоню за новой добычей, постепенно скрываясь в лесу.

Наблюдавший за скоротечной битвой Арил, осознав горький смысл случившегося, изменился в лице. Нахлынувшее поначалу злорадство ушло, уступив место страху и боли. Чудовищная беда, выгнавшая их из родного края, сегодня пришла и в заречные земли. Теперь неудержимая всесокрушающая Орда угрожала не просто отдельному Племени, а всему, некогда мнившему себя полноправными и единственными хозяевами мира, разрозненному человеческому роду. Это уже был конец! Конец всем и всему! Арил едва не заплакал. Тоска накатила черной гнетущей волной, сердце сжалось. Обида сдавила душу.

Но сейчас горевать было некогда. Не все из пришельцев свернули к берегу. Часть чудищ, не желая сдаваться, продолжала преследовать уплывающих к северу родичей. Не обращая внимания на начавшие прилетать с последних плотов одиночные стрелы, твари упрямо взбивали хвостами воду. Нужно было грести.

К судьбоносной удаче для Племени и к несчастью пришельцев русло Великой на этом изгибе легло таким образом, что у восточного берега образовалась самая глыбь, где течение вод струилось особенно сильно. Попавшие в стремнину плоты сразу же прибавили в скорости, и отрыв от преследователей постепенно начал расти. Упорные твари еще какое-то время побарахтались на глубине и все-таки тоже свернули к берегу, отложив неминуемую встречу на будущее.

Дрожащий от небывалого напряжения Лис вытащил из воды весла. В груди жгло, сердце бешено колотилось, загустевший воздух царапал горло. Онемевшие пальцы не слушались — пришлось несколько раз встряхнуть кисти рук, чтобы вернуть чувствительность. Проведя ладонями по вспотевшим вискам, Арил размял пальцами затекшую шею, потом вытянул из-под себя ноги и во весь рост развалился на дне узкой лодочки. Беда наконец отступила — теперь можно было на время расслабиться и размеренно сплавляться на север, отдавшись на волю спасительного течения. Позади оставалась пока отступившая смерть. Впереди распростерла объятия неизвестность. 'Что-то их теперь ждет...'

* * *

— Сынок, вот ты где! — какая-то расплывчатая фигура, отдернув шкуру и запустив внутрь бьющие по глазам, жалящие лучи утреннего солнца, возникла на фоне дверного проема и, продолжая издеваться над заспанным парнем, никак не хотела спускаться в землянку. — И как ты только умудряешься спокойно валяться в такую пору?

Наконец, немного привыкшие к свету глаза Троя позволили распознать в почтенного возраста женщине свою старую знакомую — мать одного его хорошего приятеля. Тарья — так ее звали — несмотря на года дряхлой бабкой не выглядела: русые с прядями седины волосы, серые укоризненно прищуренные глаза, сильные мозолистые руки, короткие, но крепкие ноги, не толстая. Трой ее недолюбливал — слишком любит болтать.

— Так спал я, — пришлось снизойти до ответа недовольному ранней побудкой охотнику.

— Везет тебе, — подхватила разговор тетка, -А я вот уже неделю нормально поспать не могу. Сначала Яр объявился и напустил страху, а затем уж и ты, своими вестями добил. Что там сейчас у Орлов...? Даже думать боюсь.

Тарья на какое-то время умолкла. Видать, все же не удержалась и унеслась мыслями к далекому захваченному поселку. Наконец, совладав с эмоциями, пожилая Тигрица печально вздохнула и перешла собственно к делу, которое и привело ее этим утром к землянке погибшего Зака:

— Послушай-ка, я ведь к тебе с чем пришла. Не могу уже здесь сидеть. И сердце, и разум домой тянут. Я как после праздника погостить у дочки осталась... ты же знаешь, она пятый год за одним местным замужем... так до сих пор никак обратно и не уйду. А времена пришли — сам видишь, какие. Срочно нужно домой возвращаться. Но дорога неблизкая — одна, боюсь, не дойду. — Тарья вперла молящий взгляд прямо Трою в глаза и с надеждой спросила : — Может, ты отведешь? Выручай соседку. Да и твои про тебя ничего ведь не знают. Небось думают — помер. Пойдем, обрадуешь матушку.

Неожиданное предложение женщины заставило Троя задуматься. Уже пятое утро подряд молодому Тигру приходилось встречать в землянке родителей низкорослого Змея, которые приютили еле живого товарища своего погибшего сына, как только парень очнулся, придя в себя после того сумасшедшего забега.

Ушедшие той же ночью на помощь к плененным Орлам, возглавляемые Яром охотники брать с собой измотанного юношу не стали — на кой он им такой обессиленный? Потом хитрый Трой, понимая, что скоро объявятся Тигры, запаздывающие к месту всеобщего сбора, и уж точно тогда заберут его на грядущую битву, бесстыже прикинулся жутко больным. Почитай, не ходячим. Коварного подлеца снова не тронули, не заставили отправляться на юг, а даже, наоборот, посочувствовали мужественному молодому герою, который, отдав все силы без остатка, предельно быстро доставил родичам важнейшие вести.

Великому герою неожиданно полегчало еще вчера, на следующий же день после ухода своих. Сегодня Трою как раз бы пришлось что-нибудь снова придумывать, стараясь найти подходящий повод не отправляться вдогонку за остальными охотниками. И вот, чудеснейшим образом, веская причина вернуться домой, подальше от царящей на юге опасности, сама прыгнула в руки везучему Тигру. Так что, немного подумав для виду, тоном, не допускавшим и тени сомнений, что делается великое одолжение, ликующий в душе Трой, наконец-то, дал свой ответ:

— Эх! Не лежит у меня сердце оставлять здесь все на баб и стариков, но тебя, Тарья, одну отпустить я не вправе. Случись что? Как потом буду твоему сыну в глаза смотреть. Собирайся. Пойдем.

* * *

Широкая натоптанная тропа уже четвертые сутки подряд стелилась под ноги еле бредущей к северу паре людей. Хотя Тарья, конечно, лукавила, называя себя старухой, но скорость шагающих к дому путников все равно колебалась где-то между улиткой и черепахой. Такими темпами дорога к селению Тигров продлилась бы еще пару дней — и это было печально.

В лесу ничего не менялось. Местные мохнатые и пернатые обитатели знать ничего не знали о творящихся на юге событиях и спокойно занимались своими важными, на звериный и птичий взгляд, повседневными бесхитростными делами. Все радовались благодатному лету, еще и не думающему заканчиваться, и только насупленный Трой, уже жалея, что согласился на совместный поход, угрюмо мерил шагами тропу.

Без умолку болтавшая тетка довела своего молодого попутчика до предела, еще на вторые сутки безмерно затянувшейся дороги, превратившейся из беспечной расслабленной прогулки, как Тигр ее себе представлял, в сущую пытку. Постепенно Трой перестал вежливо, а затем и невежливо отвечать на сыпавшиеся, как зерно из прохудившегося мешка, вопросы и вообще хоть как-то поддерживать разговор. Теперь, отстранившись от монотонного щебетания Тарьи и погрузившись в собственные невеселые мысли, он молча брел по тропе.

Излишняя задумчивость и не позволила Тигру уловить стремительный миг нападения. Вот вроде бы вокруг все спокойно и тихо, как вдруг из кустов вылетают, размытыми молниями, непонятные серые тени. Неожиданно сильный удар бросает на землю. Сухой жесткий грунт бьет в лицо. В спину упирается нечто твердое и тяжелое, а руки кто-то грубо выкручивает. Сбоку слышится приглушенный не то крик, не то стон, кажется, исходящий от Тарьи. Затем перед носом появляются чьи-то странные ноги. Вернее-то, ноги обычные, человеческие, но вот обувь! Тяжелые, мощные. С какой-то полоской понизу... Хрен знает что, а не чоботы! А серые, с зеленцой, обтягивающие штаны?! Вообще ни в какие ворота не лезут! Таких не бывает! Ни у кого, ни у своих, ни у Безродных. Какие-то они чуждые, нереальные, даже сходу и не поймешь что ты видишь. Что за странная шкура? Подвижная, легкая... Или это из каких-нибудь листьев? Да, дела... Ну, не носят люди такое, и все тут!

Последнее, что умудрился подметить ошарашенный Трой перед тем, как потерять сознание от последовавшего аккуратного удара по голове, была небольшая, но очень важная деталь открывавшейся левому глазу картины, которая умудрилась настолько впечатлить лежавшего на животе юношу, что собиравшийся вырваться из вмиг пересохшего горла отчаянный крик замер на пол пути. В опущенной руке одного из напавших на них чужаков, направленный острием вниз, блестел гладкий клинок, без сомнения сделанный из того же чудесного камня, что и Длинный Нож Яра!

'О боги!'

Глава двадцать третья — Инга

Стояла глубокая ночь. Затянувшие еще с вечера небосвод облака укрыли поселок Безродных даже от тусклого света звезд. Густая липкая тьма поглотила окрестности, и лишь ближние к дремавшему пленнику шатры выглядывали из мрака мутными пятнами. Было тихо. Ни людских голосов, ни возни животных — все будто вымерли, оставив заброшенное селение на попечение бесплотных и бесшумных духов.

Но нет. Урги всего лишь спали. Причем, вряд ли крепко — Кабаз вот заснуть не мог. Наверняка и попрятавшихся по шатрам женщин, стариков и детей одолевали навязчивые тревожные мысли, связанные с неизвестной судьбой ушедших на битву мужчин. Еще утром переполненный обыденной суетой поселок весело непрестанно шумел, но уже вечером, лишившись трети своего населения, погрузился в тоску и уныние. Общая безрадостная атмосфера быстро окутала клан. Даже шаман, и так всегда пребывающий в мрачном озлобленном настроении, после ухода вождя вышагивал по центральной поляне, чернее грозовой тучи, время от времени попадаясь на глаза Кабазу, старавшемуся в эти моменты обрести сказочный дар невидимости.

Кабан понимал, что угрозы говорящего с духами старика могут переродиться в реальные действия уже со дня на день. Серьезность сложившейся ситуации впрямую намекала на то, что время задобрить духов-защитников горячей человеческой кровью настало самое что ни на есть подходящее. Того и гляди потащат его к алтарю, и... конец мучениям! Исстрадавшемуся пленнику уже настолько опротивело его нынешнее жалкое подобие жизни, что истощенный Кабаз, не то чтобы совсем сдался и перестал страшиться грядущего, но и того всепоглощающего ужаса перед возможной смертью, как раньше, уже не испытывал. Перебоялся, перегорел, примирился с судьбой — все равно ничего не поделаешь.

Тревожный, наполненный мутными полузабытыми образами, сон сморил Кабаза только ближе к полуночи. Скрючившись у своего столба, пленник тихо постанывал. Попытка спрятаться от страшной действительности в спасительном мире ночных фантазий не увенчалась успехом — вместо каких-нибудь приятных воспоминаний истерзанный разум, не давая расслабиться даже во сне, являл кошмар за кошмаром.

Погруженный в ночные мучения пленник вздрагивал, всхлипывал, тряс головой, но проснуться не мог. Куда уж было ему услышать приближение юркой бесшумной тени, стрелой метнувшейся откуда-то из темноты прямо к одиноко стоящему столбу. Теплая маленькая ладонь аккуратно накрыла спящему рот, а в ухо Кабаза полились тихие торопливые слова:

— Тише! Тише! Успокойся. Я друг. — Проснувшийся пленник мигом сообразил, что кричать и бороться не стоит, хотя взволнованный женский голос и не был ему знаком. Да и откуда бы? Никто прежде, кроме щербатого дознавателя, с презренным Боголюбом и словом не перемолвился. Тем не менее Кабаз сразу понял — его собираются вызволить. Может, тон, каким оно было сказано, может, приятный тембр голоса незнакомки, может, сами слова, но что-то заставило парня мгновенно довериться девушке. Напрягшийся было спросонья Кабаз тут же расслабился и покорно замер, ожидая продолжения.

— Я хочу тебе помочь, — не стала тянуть незнакомка. — Не спрашивай, почему. Сначала выберемся отсюда, потом все ответы.

Стянутые ремнем на той стороне столба руки Кабаза мелко и часто задергались — таинственная спасительница принялась перерезать путы. Нож у нее оказался тупее тупого, так как это нехитрое дело заняло уйму времени, проведенного в обоюдном молчании. Наконец, пленник ощутил, что его занемевшие руки свободны, и медленно потянул их к себе. Боль в плечах едва не заставила вскрикнуть. Это, казалось бы, простое движение далось Кабану с превеликим трудом. От продлившейся более десяти дней вынужденной неподвижности руки парня задеревенели и своего хозяина слушаться теперь не желали. Хорошо еще, что в своем заточении Кабаз не ленился и время от времени, обдирая кожу спины о шершавую поверхность столба, распрямлялся, вставая на ноги. Иначе бы парень сейчас лишился контроля не только над взбунтовавшимися руками, что было бы еще хуже.

При помощи на удивление сильной спасительницы, чье обрамленное длинными черными волосами лицо в темноте показалось Кабазу знакомым, он кое-как поднялся. Поддерживаемый Безродной, юноша медленно и осторожно заковылял в указанном девушкой направлении.

Словно забравшиеся в погреб мыши, беглецы крались через спящий поселок. Несколько сотен шагов — и вот уже спасительный лес, под густыми кронами которого разлитая кругом темнота превратилась из непроглядной в кромешную. Дальше двигаться приходилось на ощупь — по понятным причинам они не могли зажечь факелы и осветить себе путь. Кабаз медленно и осторожно переставлял босые ноги, стараясь свести неизбежные шорохи к минимуму. Незнакомка ступала легко — ни хруста, ни шарканья, только движется смутная тень впереди. Ну точно бесплотный дух!

Охотник хоть и не знал, куда именно ведет его девушка, которая и при отсутствии света, прекрасно ориентировалась в знакомом лесу, но чувствовал, что их путь лежит к западу. Десяток миль не сворачивая — и упрешься в Великую Реку, а за ней... За ней дом и свобода... И твари!

Первая остановка случилась достаточно скоро. Через сотню-другую шагов Безродная вывела бывшего пленника к заранее заготовленному тайнику. Под корнями старого дуба, прикрытые ворохом прелой листвы, беглецов дожидались самые настоящие сокровища: два копья, лук и стрелы, два заплечных мешка с провизией, нож, еще какие-то мелочи и одежда — озябший Кабаз радостно наблюдал, как из схрона по очереди появляются: мягкая обувь, кожаные штаны и безрукавка из волчьей шкуры.

В этот момент к девушке вернулся дар речи, и она, по-прежнему шепотом, заговорила:

— Одевайся. Одежка отцовская — должна подойти.

Пока Кабаз непослушными руками натягивал на себя одежду, Безродная, набросив на спину один из мешков, подобрала копье и заметила:

— Жаль, тут помыться негде. Воняешь, как куча дерьма. Но ничего, до реки доберемся — исправим.

Закончивший наряжаться Кабан только хмыкнул — его-то запахи сейчас волновали меньше всего.

— Тебя как хоть зовут? — решился он на вопрос. И не дожидаясь ответа, добавил: — Спасибо, что вызволила.

— Инга я. А спасибо твое мне без надобности. Для себя стараюсь. — В темноте выражения лица девушки было не разглядеть, но в дрогнувшем голосе Кабану померещилась толика фальши. — Долго рассказывать, но ты уж поверь — у меня повод сбежать отсюда даже побольше твоего будет.

Кабаз промолчал. Ему с трудом верилось, что может быть нечто хуже жертвоприношения, когда жертва — ты сам. Да и к позорному столбу, вроде бы, Ингу никто не привязывал. "Темнит девка. Темнит."

Собрав остальные вещи, беглецы устремились дальше на запад. Шли не тропой, опасаясь случайно кого-нибудь встретить. Петлять, не особо петляли, следы не прятали, но все равно ползли черепахами — в темноте не разгонишься. Дорога грозила затянуться до самого рассвета, и Кабаз не стерпел — помолчав для приличия еще какое-то время, парень предпринял попытку все-таки прояснить ситуацию:

— Слушай, я ведь тебе доверился. Иду за тобой и не рыпаюсь, а мог бы и в любую другую сторону дернуть. Может, начнешь уже объяснять, что к чему?

Сказал и сам испугался — а не обидел ли? "Меня спасли, а я еще носом ворочу. Нехорошо право". Но нет — Инга оказалась не из обидчивых. Не показав виду, что слова недоверия ее хоть как-то задели, девушка спокойно ответила:

— Кроме как к реке, бежать нам некуда. Поймают. Ты вроде не дурак — понимать должен. Тем более, мы же к твоим идем. А ты куда думал?

"Ого!", — такого поворота Кабаз не ожидал. Весь гонор, как ветром сдуло — обратные слова с трудом вылезли из пересохшего горла:

— Мои, как я слышал, наоборот, сюда собираются. Поди, разминуться можем...

— Не. Я-то побольше твоего знаю, — перебила охотника Инга, — У Боголюбов еще не все готово. Дня три у нас есть. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

— Ну ладно, согласен. Выбора-то у нас все равно нет. Вот только я никак не пойму — тебе то это зачем?

Было слышно, как Инга тяжело вздохнула, и последовавшие дальше словах сразу окутала грусть:

— Хорошо. Расскажу. Вижу, что все равно не отстанешь. Хотела позже, но могу и сейчас. Тайны особой нет. — Девушка собралась с силами и пустилась в не самое для нее приятное, как показалось Кабазу, повествование: — Знаешь, я ведь не сильно к вашим-то и хочу. Не знаю я вас, да и любить ваше племя мне не за что. Но все так паршиво складывается, что выбора у меня не осталось. Уже не первый год меня добивается один охотник. А я не согласная. Никак, никогда, ни за что и ни за какие богатства! Этот Шаргаш, тот еще выродок. Животное в человечьем обличии. Мало того, что гораздо старше меня, так еще и женат уже был. Первой его, Лейде, не повезло — утонула. Случайно вроде, да я-то знаю — его вина. Или сам утопил, или баба не выдержала, да хоть так от него сбежала. А эта тварь у Варага в любимчиках — ему все с рук сходит. Нет на него управы у слабых. У таких, как я! — Голос разгорячившейся Инги становился все громче и громче. Кабаз уже даже хотел сделать ей замечание, но девушка сама поняла, что заводится, и сделала небольшой перерыв, отдышаться. Успокоившись, сбежавшая невеста опять продолжила шепотом:

— Пока отец был жив, у меня еще оставались шансы отбиться. А теперь все... Конец. Мать меня защитить не сможет. Нет у нее ни сил, ни характера. Так что готова я бежать, хоть к Боголюбам, хоть к демонам, хоть к самому Зарбагу, лишь бы подальше от Шаргаша. Он хуже... Правда, сейчас все на битву ушли. Другой мог бы и не вернуться, но только этот говнюк обязательно явится. Я-то знаю — он заговоренный. Вечно ублажает шамана и духов. Сколько раз алтарь в крови купал... Оно-то может, что убьют, но я рисковать не могу. Лучше уж так... С тобой за реку — и будь, что будет.

Закончив рассказ, девушка замолчала и теперь, погрузившись в свои невеселые мысли, споро шагала вперед. Какое-то время соблюдал тишину и Кабаз, но надолго его не хватило — отбросив такт в сторону, юноша уточнил:

— Так, а что с отцом сталось? На охоте?

Неожиданно быстрый ответ заставил Кабаза почувствовать себя немного неловко, хотя прямой его вины в гибели этого человека и не было. Девушка, как-то легко, будто говорила о чем-то житейском, не дрогнувшем голосом сообщила:

— Да нет. Его, говорят, чудище затоптало. Он в отряде Иржага за реку ходил, там и остался. Да ты, небось, и сам все видел. Это же при тебе было.

Кабаз живо представил в мыслях тот бой и изуродованные останки попавших рогачу под копыта Безродных. Одно из тех переломанных тел, оказывается, принадлежало отцу этой девушки. Кабан помнил, как он тогда порадовался смерти своих пленителей. А вот сейчас даже немного взгрустнулось. Правду говорят — пути судьбы неведомы. Никогда не знаешь, как жизнь повернуться может. Вдруг, через месяц-другой с тем же шаманом придется бок о бок сражаться с общим врагом... Ну уж нет! Никогда! Кабаз разогнал все ненужные мысли и сосредоточился исключительно на дороге.

Первые лучи солнца, начавшие пробиваться под кроны, помогли Инге быстрей отыскать место, где были спрятаны лодки. Выбрав две самые лучшие, парень и девушка спустили их на воду, погрузили поклажу, а затем и сами залезли. Получилось довольно устойчиво. До этого Кабаз, как и договаривались, наскоро выкупался. Прохладная вода освежила, смыла грязь и, отчасти, усталость, а самое главное — Кабану, наконец, удалось осознать, что свобода и вправду вернулась. Ночная дорога по лесу потихоньку выталкивала эту важную мысль на поверхность, но окончательное ее понимание пришло только сейчас. Из реки Кабаз вышел совершенно другим человеком — что внешне, что внутренне. Теперь он снова был готов ко всему, к любым трудностям и испытаниям, которые затейница-судьба наверняка готовила для него в будущем. Вот только пожрать бы...

Лодки постепенно смещались к противоположному берегу, а изголодавшийся за последнее время Кабаз уже распотрошил свой мешок и жадно поедал найденное в нем сушеное мясо. Возвращение домой началось.

* * *

Кролик сидел у густого куста терновника и, склонив ушастую голову набок, обгрызал молодые побеги. Похоже, растение казалось зверьку очень вкусным, ибо серый пушистик увлеченно похрумкивал, ни на что не обращая внимания. А зря... Опасность притаилась в каких-то нескольких шагах от него. Позади зверька свистнуло. Вылетевшая откуда-то из-за толстого дерева тяжелая сучковатая палка с такой силой врезалась в маленькое животное, что кролика отшвырнуло в кусты, где он и скрылся из виду.

Мгновенно к месту возможной гибели грызуна из леса примчалась огромная голая человеческая фигура. Точнее, почти что голая — на талии Гамая, укрывая мужское хозяйство и задницу, красовалось свежей, еще не завядшей зеленью, неумело сплетенное из вороха длинной травы несуразное подобие юбки. Больше у молодого охотника ничего не было: ни на нем, ни в руках. Только шапка курчавых волос, да огромные богатырские мускулы. В глазах хищный блеск, рот оскален. Не раздумывая, великан сходу прыгнул в кусты.

Вскоре, закончив недолгие поиски жертвы, довольный Гамай выбрался из зарослей на полянку, сжимая в руке тушку кролика и радостно улыбаясь. Сегодня однообразный растительный рацион наконец-то разбавит мясо. За всю прошедшую неделю своего вынужденного одиночества парень впервые разжился хоть какой-то добычей — если, конечно, таковой не считать птичьи яйца, которые прожорливый, вечно голодный Гамай поедал в огромных количествах.

И ничего удивительного. Без оружия добыть зверя непросто — особенно, если тебя звать Гамай. Во всевозможных силках и ловушках всегда полагавшийся только на свою недюжинную силу Медведь совершенно не разбирался, а подобраться к добыче так близко, как это вышло с сегодняшним кроликом, к сожалению, получалось нечасто. Копье, лук и стрелы неимоверно упрощают охоту — теперь Гамай знал это лучше кого бы то ни было. Да только вот взять-то их негде! На деревьях оружие не растет.

Силач, конечно, сумел бы себе смастерить хоть какое-нибудь, пусть и не самое качественное оружие, но для этого сначала нужно было разжиться подходящим материалом, каким издревле служил человеку надежный и прочный кремень. Да только камень этот, как, собственно, и любые другие камни, можно было добыть исключительно у подножия гор. В любом другом месте мировой Долины, или, по крайней мере, в известной Племени ее части, обнаружить хоть какой-нибудь, пусть даже самый маленький, завалящий булыжник было возможно, лишь только если кто-нибудь его туда притащил и оставил.

Как раз за кремнем и направлялся сейчас Гамай, день за днем продвигаясь все дальше и дальше к югу. Завершение пути уже близилось — Мировая Стена давно уже просматривалась сквозь кроны деревьев, вздымаясь к голубым небесам, на расстоянии миль двадцати-тридцати отсюда. День-два — и охотник упрется в скалы. Ну а там остается только кремень разыскать — и можно ладить оружие .

Южное направление было выбрано Гамаем исключительно из-за близости. На север идти к Кругосветным Горам пришлось бы в два раза дольше, а уж на запад... Продираться сквозь дикие малоизведанные леса, с той черепашьей скоростью, с которой он сейчас брел? Дай боги, за месяц бы доползти. Так долго обходиться без мяса Гамай был решительно не согласен, и потому, наплевав на угрозу, исходящую от засевших в поселке Орлов пришельцев, в тот день повернул налево. Понимая, что выйдет к горам гораздо западнее захваченного селения и с чудовищами встретится вряд ли, здоровяк уже целых шесть суток бесстрашно шагал на юг.

Не покидая подарившей ему удачу поляны, изгнанник приступил к ужину. Опустившись на землю, здоровяк принялся при помощи зубов и ногтей обдирать с тушки шкуру. Лицо, грудь и руки Гамая мгновенно окрасились брызнувшей кровью, придав и без того чудному внешнему виду охотника дополнительной дикости. Но его это совсем не расстроило — наоборот глаза юноши только сильнее заблестели в предвкушении пиршества. Вскоре кролик оказался полностью освежеван. Красный жаждущий рот впился в сырое мясо. Словно свой бурый мохнатый родич во время весеннего жора Гамай, жадно работал челюстями, пережевывая сочную, не высушенную огнем кроличью плоть.

Конечно же, с большим удовольствием Гамай слопал бы свой обед хорошенько прожаренным, но высечь необходимые искры было решительно нечем. Парень знал, что огонь можно добыть трением, и даже пару раз видел, как эту хитрое действо проделывали другие, но самостоятельные попытки запалить костерок, предпринятые ранее, совершенно не увенчались успехом, а только добавили на неумелых руках мозолей.

Так что скорее добраться до гор парню хотелось еще и по этой причине. Закончив неприглядную трапезу, окровавленный великан кое-как вытерся подвернувшимся по руку лопухом и продолжил свой подходивший к концу поход. По крайней мере, так пока думалось не знавшему о творивщемся в мире Гамаю.

Глава двадцать четвертая — Выбор Троя

Течение само делало за него всю работу. Кабаз полулежал, откинувшись назад в своей лодке, и лишь изредка подгребал веслами, поддерживая направление хода. Не старайся своенравная река постоянно завернуть нос суденышка в сторону, разомлевший под жаркими солнечными лучами охотник и вовсе уснул бы. А ведь они могли бы плыть и быстрее.

К сожалению, Инге не хватало выносливости, и даже невзирая на спешку путникам то и дело приходилось прерываться на необходимый девушке отдых. Такой, как сейчас — валяются в лодках мешками, а время идет. Кабаз, даже учитывая перенесенные тяготы плена, мог бы грести значительно чаще и дольше, но бросить свою спасительницу парню, во-первых, не позволяла совесть, а во-вторых, Кабану Инга нравилась. Очень нравилась.

Норовистая, смышленая и решительная она поражала его своей несгибаемой волей и не по-женски мужественным характером. Упорная и настойчивая, готовая идти к своим целям даже самой тяжелой и опасной дорогой, Инга напоминала смелому и напористому Кабазу себя самого — и это было приятно.

А уж яркая женственная внешность вполне созревшей девицы ни на миг не давала парню расслабиться. Время от времени оборачиваясь назад, охотник бросал быстрые взгляды себе за спину, где медленно ползла по воде лодка Инги. 'Хороша! Как же она хороша! Огонь — девка!' Округлые в нужных местах, аппетитные формы не удавалось полностью скрыть даже просторной грубой одежде, сшитой из шкур. Загорелые стройные ноги, волнуя своей силой и гибкостью глотавшего слюни Кабаза, выглядывали из-под края подола. Гладкая нежная кожа упругих бедер, волнующая покатость плеч, точеные линии оголенных рук, тонкие изящные пальцы — все звало, все манило. Не женщина, а богиня!

Ну и, конечно, лицо! Огромные карие глаза, бездонные, словно лесные озера, густые черные брови, маленький немного вздернутый нос, полные чувственные губы, длинная пышная грива спутанных темных волос. Взгляд сильный, горячий — чувствуется скрытая внутри ярость, готовая вырваться наружу в нужный момент. Такая за себя постоит, если что. Но все равно хочется ее защищать и беречь. Странная она, необычная — хрупкая и крепкая одновременно. Дикая звериная красота самки рядом с нежностью маленькой девочки. Кремень, укутанный в мягкую кроличью шкурку. Алая роза в шипах. Лань с зубами волчицы.

Кабаз постепенно влюблялся.

К несчастью, сложившаяся ситуация не сильно подходила для начала романтических отношений, и молодой воздыхатель гнал прочь свои неуместные мысли, мечтая когда-нибудь в будущем, когда все наладится, вернуться к ним снова.

Да, времена нынче настали безрадостные. Кабазу не верилось, что его родичи так и не сдюжили одолеть мерзких зарбаговых тварей. Как же так? Ведь он сам, в одиночку, справился с одним из чудовищ! А Арил, так и вовсе, самой первой стрелой умудрился свалить огроменного зубастого великана. Да к тому же пришельцев было немного. Куда им переть на все многолюдное Племя! Точно разведчики Ургов что-то напутали. Не могли, ведомые Яром, родичи проиграть ту недавнюю битву. Не могли — и все тут!

Главным же доказательством своей правоты, опровергавшим рассказы Безродных про подготовку бегства Племени за реку, Кабаз считал встречу с тем нелюдем на рогаче, что походя разметал незадачливых лазутчиков Иржага. Любой белке ясно, что тот зверовод уносил от кого-то ноги. С чего бы ему, не разбирая дороги, в одиночестве скакать по лесам? Небось, родичи пятки прижгли — другого и быть не может.

Да..., загадок хватает. А все ответы сможет дать только время. Скорее бы уже доплыть до своих... Но к сожалению, водная дорога давалась путникам ненамного быстрее знакомой лесной тропы, проходившей вдоль левого берега Великой всего в какой-то миле отсюда. Мысль двинуться посуху уже приходила в голову Кабазу, считавшему такой путь более скоростным, особенно, если бежать. Да только плыть по течению все-таки значительно легче, а главное — безопасней. Что если чудища, действительно, рыскают по лесам?

Первый день путешествия подходил к концу. Близился вечер. Впереди в предзакатном сумраке показался раскинувшийся на речном берегу, молчаливый поселок Оленей. "Вот черт!" Раздосадованному Кабазу хватило одного взгляда, чтобы понять — пусто! Ни огней, ни дыма, ни лодок.., ни людей. Покинутые землянки мутными пятнами таинственно темнели на фоне окрашенного зловещем багрянцем леса. Вот и еще одна проблема — спать-то сегодня Кабан собирался уже средь своих. Теперь срочно требовалось что-то решать с ночевкой. Продолжение плавания в темноте могло закончиться плохо. Ничего не стоило, налетев на корягу, перевернуть лодку и мало того, что остаться без удобного средства передвижения, так еще и пойти на дно вместе с ней.

Сходить на близкий западный берег совсем не хотелось. Раз родичи поселок оставили, значит, опасность не выдумана и риск встретить тварей велик. Кабаз уже достаточно набегался от чудовищ — повторять не хотелось. Оставалась недавно покинутая сторона Ургов. Но там уж точно все побережье исхожено Безродными вдоль и поперек. Из двух зол обычно выбирают меньшее, но беглецы все же смогли отыскать другое решение.

Когда посреди реки, на удачно и вовремя подвернувшейся на их пути мели, Кабаз заметил огромное дерево, крепко застрявшее корнями в донном песке, идея необычной ночевки мгновенно посетила охотника. Объяснив сразу же оценившей задумку Инге свои намерения, парень начал сворачивать в сторону мелководья. Девушка последовала за ним, и вскоре обе лодки достигли отжившего свое великана. Дерево намертво вросло в дно — ни пошатнуть, ни подвинуть. Видно, приплыло сюда с недавним разливом реки, да здесь и осталось. Втащив скорлупки повыше и тщательно закрепив их среди ветвей, беглецы наскоро перекусили и улеглись спать прямо в лодки. Удобно и безопасно — ни один зверь не достанет.

Следующие двое суток протекли в таком же спокойном, размеренном плавании, прерываемом лишь на ночлег у очередных коряг, которых после того памятного разгула стихий, что гремел возле гор, в реке встречалось с избытком. Чем ближе они подбирались к селению Змей, тем больше Кабаз нервничал и торопил измученную донельзя Ингу. После брошенного поселка Оленей охотник отбросил былые сомнения. Теперь он был твердо уверен — Мудрейший, и правда, собрался увести людей за реку. А потому Кабаз мучительно переживал, что может не успеть предупредить своих о готовящейся засаде.

Упертый Кабан греб, греб и греб. Он даже взял лодку девушки на буксир. Уставшая Инга лежала на дне своего суденышка, сжимая в руках брошенную обезумевшим Боголюбом лозу, и молча разглядывала плывущие по небу облака. Казалось, девчонка уже пожалела, что затеяла этот побег. На хмуром лице за весь день ни единой улыбки — попытки Кабаза начать разговор обрываются парой-другой быстрых фраз. Весь прежний азарт и веселость иссякли. Глаза потускнели — того и гляди слезы выступят. Но ничего — доберутся до места, воспрянет. По крайней мере, Кабаз в это верил. Скорей бы уже им доплыть.

Наконец впереди замаячили знакомые берега, и сразу же стало понятно, что гонка последнего дня безнадежно проиграна. Ни плотов, ни людей, никого...

Стоп! Кто-то там все-таки есть! Приглядевшись, Кабаз перепугано охнул и заработал веслами с удвоенной скоростью — непонятно откуда только силы взялись. Быстрее, быстрее, быстрее... Только греб он теперь не к берегу, а в обратную сторону. У самой воды, что-то вынюхивая, сновали старые знакомцы охотника — зубастые длиннохвосты. Воспоминания мигом наполнили холодом душу, и кожа пошла мурашками. "Ярад сбереги! Только бы вплавь не кинулись!"

Потревоженная Инга приподнялась и выглянула из лодки. Учитывая, что прежде зарбаговых тварей ей видеть не доводилось, тем более с такой близи, девушка повела себя очень мужественно. Упреждая возможный собственный крик, Инга зажала руками рот и застыла. Ну точно идола кто-то на лодку втащил и пустил по реке — даже глаза не моргают. Правда продлилась такая "столбянка" недолго. Когда первый ступор прошел, Инга, не отпуская лозы, схватила второй рукой весло и принялась отчаянно взбивать воду с правого борта, стараясь помочь Кабану. При этом дрожащие губы девушки полушепотом, как заклинание, повторяли одно только слово:

— Греби! Греби! Греби!

К счастью путников, на берегу в это время не было ни одного из хозяев зверья, возможно, затеявшего бы погоню. Сами же безмозглые твари лишь проводили уплывающие лодки колючими злобными взглядами, слегка пошипели им вслед и вернулись обратно к своим прерванным делам. Расстояние до чудовищ все увеличивалось и увеличивалось, и наконец, бешеный бой сердец начал потихоньку стихать. Стало понятно — опасность их миновала.

Теперь впереди ждал другой, еще не изведанный берег, к которому напуганные беглецы решили сильно не приближаться, дабы опять не напороться на чудищ. Кто знает — может, они уже и там рыскают? Береженого бог бережет. Стараясь разглядеть следы высадки, путники медленно сплавлялись на север. Долго терзаться в неведении не пришлось — кровавая история вчерашнего дня предстала перед растерянными людьми во всей своей жуткой красе через милю-другую.

На протяжении четырех-пяти сотен шагов весь берег словно покрасили в красное. Тростник, траву, землю и даже некоторые нижние ветви деревьев покрывали разводы кровавых пятен. Повсюду валялось всевозможное брошенное оружие: топоры, копья, луки. Мягкий илистый грунт у воды сохранил следы многочисленных разноразмерных лап. Край обрывистого земляного уступа был сильно изломан взбиравшимися на него тяжелыми тушами. А вокруг тишина... Даже птицы молчат. 'Сколько же человек здесь погибло?' Но больше всего Кабана испугало другое — сколько он не приглядывался к месту побоища, а ни единого трупа так и не высмотрел. Ни людских тел, ни звериных туш, ничего.

Живых тварей тоже заметно не было, но приставать к этому пропитанному смертью берегу желания все равно не возникло. Да и особой нужды в том не виделось. Кабазу было предельно понятно, что родичи здесь не высаживались. Ведь иначе попались бы на глаза хоть какие-то обломки плотов, а их нигде не было. Молча приняв согласие Инги, выраженное кивком головы, охотник принялся выгребать на стремнину. Выбор отсутствовал — оставалось только сплавляться вниз по реке. Может, удастся еще нагнать родичей. Насупившийся Кабаз бросил взгляд на далекую-предалекую стену гор, тонкой линией выступающую над лесом у самого горизонта. Где-то там на севере сейчас его мать и отец, дед и сестры, товарищи и друзья — только бы дождались и не сгинули. Случись что, он себя не простит.

* * *

Пробуждение проходило болезненно. Не сильный, но неприятный удар по ребрам, от которого лежавший на земле Трой и пришел в сознание, был, вероятно, не первым и уж, наверняка, не последним, так как следующий пинок прилетел всего миг спустя.

'Чужаки!', — Тигр разом все вспомнил. Тонкой щелочкой приоткрыв один глаз, он попробовал оглядеться. 'Ага! Вот он справа! Пока не поняли, что очнулся, нужно действовать. Сейчас, или никогда!' Дождавшись неизбежного третьего удара, Трой резко дернулся в попытке схватить ненавистную ногу. Ему почти удалось — не хватило какой-то малости. Неизвестный обидчик, проявив чудеса ловкости, в каком-то хитром прыжке, увернулся от потянувшихся к нему рук и, наступив второй ногой парню на спину, очутился с другой стороны от вновь распластавшегося на земле Троя.

— Очнулся, — холодно изрек чужак. — Давно пора.

Завершив неудачную попытку сопротивления, Тигр перекатился на пару шагов от врага и, привстав на корточки, затравленно озирался вокруг. Прямо напротив него, сжимая в руке блестящее оружие, острый конец которого был направлен на Тигра, стоял только что перепрыгнувший его мужчина. Холодные голубые глаза незнакомца оценивающе скользили по пленнику. И он был здесь не один.

Помимо ловкача, на небольшой поляне расположился целый отряд до странности похожих друг на друга, вооруженных такими же длинными ножами пришельцев. Высокие, стройные, все как один безбородые, крепкие — сразу видно, что воины. Облачены в необычную, совершенно одинаковую одежду, своей нереальностью вызывавшую у изумленного Троя вопрос: 'А люди ли перед ним?'

Кожаная, доходящая почти до колен обувь, обтягивающие, серо-зеленые штаны, того же цвета рубахи, какие-то обрезанные безрукавки и куцые, едва прикрывающие спину плащи. На коротко стриженных головах небольшие причудливые островерхие шапки, изготовленные из того же легкого неведомого материала, что и одежда. На широких поясах множество разноразмерных чехлов, из которых торчат какие-то рукоятки. И снова же, одинаково надменные и спокойные, обращенные на очнувшегося пленника взгляды.

Также, кроме людей, на поляне топталось, деловито пощипывая траву, два десятка никогда прежде не виданных Троем животных. Гладкошерстные, длинноногие, статные — эдакая безрогая помесь оленя и буйвола. На высоких спинах, закрепленные протянутыми под брюхом ремнями, громоздились загадочные кожаные приспособления, к которым в свою очередь цеплялись целыми связками какие-то не то мешки, не то чехлы, хранящие неведомое содержимое.

При первом же взгляде на этих зверей в голове Троя промчалось воспоминание о черных хозяевах тварей, путешествующих на спинах своих рогачей. Тут и не будучи семи пядей во лбу догадаешься — таинственные чужаки, наверняка, используют четвероногих животных таким же образом. Также на боку каждой травоядной зверюги болталось странное, будто слепленное из нескольких отдельных частей нечто.

Именно эти чудные штуковины и произвели на таращившего глаза Тигра самое мощное впечатление. Короткий блестящий лук, приделанный к деревянной основе, собранной из различных непонятных кусочков, являл собой совершенно неодолимое для понимания Троя зрелище. 'Не иначе, посланцы богов!', — крутилась в гудящей после удара голове парня волнующая мысль.

'И действительно — если в нашем мире объявились неведомые чудовища, справиться с которыми родичам самим не по силам, так почему бы Яраду не отправить на помощь Племени своих непобедимых небесных воинов? Только отчего же тогда первая встреча людей с посланцами Громовержца проходит так неприветливо? Эти удары, недружелюбные взгляды, направленное в грудь оружие — неужели все это оттого, что Великому известны его тайные прегрешения? А почему бы и нет! Ведь не раз приходилось ему поступать не по совести. Ярад всеведущ! Перед ним своих дел и помыслов не утаить никому. Неужели карающая длань справедливого, но сурового бога добралась до меня? Неужели сейчас меня будут судить?'

Все эти нелепые рассуждения, вызванные страхом и переизбытком свалившихся на парня диковин, вскоре рассыпались, словно растоптанный буйволом муравейник. Стоило чужакам закончить разглядывать Тигра и перейти к разговорам, как Трою сразу же стало понятно: 'К Яраду, да и к другим богам, эти люди никакого отношения не имеют'.

— Позови хозяина, — обратился к стоявшему рядом воину все тот же, пинавший парня ловкач, — Скажи, что мальчишка готов. Можно начинать.

Пока недоумевающий Трой терялся в догадках, что ждет его дальше, на поляну вывели хмурую Тарью, а вслед за ней из-за плотного ряда одинаковых воинов выступил еще один человек. Этот уже отличался от остальных. Более длинный и плотный плащ немного другого оттенка спускается ниже колен, просторные рукава прячут руки. В тени под накинутым на голову капюшоном скрывается довольно молодое лицо. Пронзительные зеленые глаза смотрят холодно и не по годам проницательно. Впрочем, по внешнему виду, как Трою было прекрасно известно, судить о возрасте человека не всегда было правильно. Яр-то вон тоже молодо выглядит — и что?

Судя по тому, как быстро перед человеком в капюшоне расступались другие пришельцы, можно было понять — он здесь главный.

— Господин, парень пришел в себя, можете приступать, — почтительно обратился к пришедшему пославший ранее за хозяином воин.

Ничего не ответив, обладатель длинного плаща небрежно махнул рукавом в сторону пленников, и тех тут же схватили за руки мигом подскочившие воины. Троя и Тарью поставили рядом друг с другом, повернув лицом к главарю чужаков. Тот направил на них надменный, полный презрительного превосходства взгляд и заговорил неожиданно низким неприятным голосом:

— Играть в игры я с вами не собираюсь и буду предельно откровенен. Мне нужна информация. Если вы ей владеете, то и я ее получу. — Большая часть слов была знакома родичам, но говоривший произносил их иначе, с непривычными интонациями и коверкая. И, если поначалу речь человека резала слух акцентом, то вскоре Трой напрочь забыл о причудливости звучания фраз из-за вкладываемого пришельцем в свой монолог страшного смысла.

— Предупреждаю сразу. Живым мне нужен только один из вас, — продолжал чужак. — Кто будет больше готов к сотрудничеству, отправится с нами, как провожатый и, если сможет меня не разочаровать, останется цел. Надеюсь, что это будешь ты, — при этих словах человек выразительно посмотрел на Троя, который весь съежился, понимая, что его жизнь висит на волоске. Но не успел парень толком ощутить облегчение от вселяющего надежду намека, как пришелец продолжил, снова сгущая тучи над Тигром:

— Хотя, может случиться и по-другому. Если женщина знает больше, или окажется сговорчивее, придется нам таскать с собой старуху. Но все зависит от вас. Так что не доводите до третьего варианта, при котором вас обоих ждет смерть, и постарайтесь честно и быстро отвечать на мои вопросы, благо наш язык вам понятен. — Человек сделал паузу, еще раз перевел изучающий взгляд с одного пленника на другого и продолжил уже по существу:

— Что вы знаете про бессмертного демона?

Пока Трой думал с чего бы начать, пришелец успел по-своему расценить молчание пленников и решил немного их подтолкнуть: — За большой рекой нам сообщили, что здесь о нем знает каждый. Можете не отпираться. Причем учтите, я прекрасно чувствую, когда мне врут.

— Да ничего мы тебе не скажем, тварь поганая! — Тарья презрительно плюнула под ноги человека в плаще, — Да ни один родич в Племени никогда Яра не предаст!

— Что ж, тоже важные сведения, — пришелец не обратил на плевок никакого внимания, — Сейчас мы их и проверим.

Чужак повернулся к Трою.

— Ну что, мальчик, она права? Тоже выберешь смерть?

Перепуганный юноша долго не думал и, слегка заикаясь от страха, сразу принялся спешно развеивать заблуждения Тарьи:

— Его зовут Яр. Он сын бога Ярада — защитник нашего Племени. И еще... и еще, — от волнения предатель запутался в своих мыслях, не зная, как лучше показать этим людям, что он старательно хочет помочь. — Еще у него есть такой же, как у вас, блестящий длинный нож.

Не веря услышанному, Тарья повернула голову к Трою и, взглянув на товарища своего сына по-новому, округлившимися глазами, сдавленно простонала:

— Мальчик, что же ты делаешь..? Тебя все равно убьют. Где твое достоинство? Ты же Тигр!

Настроение обладателя длинного плаща, наоборот, улучшилось. Он даже позволил себе немного улыбнуться и, с ироническим сомнением в голосе, проговорил:

— Сын бога?...Ну надо же. — Затем, сделавшись снова серьезным, чужак резко бросил команду:

— Бабу убрать. — и еще не смолк хруст ломаемой шеи несчастной женщины, как человек разумно добавил, — Тело зарыть в землю. И подальше от тропы — не стоит следить на его территории.

— Ну что, поздравляю. Ты сделал правильный выбор. — пришелец опять обращался к трясущемуся от страха охотнику, — Знаешь, где сейчас этот Яр?

— Нет. — Трой не врал. Он действительно не знал, где точно сейчас находился ушедший в поселок Орлов Мудрейший.

— Может быть, знаешь, где он живет?

— Знаю.

— Отведешь?

— Отведу.

Трой уже немного пришел в себя и начинал потихоньку продумывать план, как ему из всего этого выбраться. Желательно, целым и невредимым. К тому же дальнейший ход разговора показывал, что такие шансы у Тигра действительно есть.

— Молодец, — продолжал человек в плаще, — Может быть, ты что-нибудь даже слышал про красивый голубой камень? Маленький такой, с мизинец размером.

— Слышал, — сходу выпалил Трой, — И даже догадываюсь, где он сейчас.

От такого ответа пленника человек, к которому остальные пришельцы уважительно обращались 'Господин', моментально переменился в лице, позволив выплеснуться на поверхность сразу ряду сильных эмоций. Удивление, облегчение и восторг по очереди сменили друг друга, и, сняв капюшон, под которым скрывались короткие светлые волосы, мужчина дрогнувшим голосом, как-то даже торжественно пообещал:

— Если я, с твоей помощью, заполучу камень, то ты останешься жив! Даю слово магистра!

Глава двадцать пятая — Живая гора

— Как все-таки жаль, что наш мир такой маленький. — Прислонившись к мешку, Арил полулежал в середине плота и, закинув руки за голову, отрешенно созерцал небеса.

— А то плыли бы себе и плыли.., пока не убрались бы за тысячи миль отсюда, — грустные глаза Лиса смотрели по-прежнему вверх, и было не очень понятно, обращается парень к друзьям или просто думает вслух, — И там, далеко-далеко, твари бы нас уже не нашли. И Безродные не нашли. И никто не нашел. — Радужные несбыточные мечты полностью захватили Арила, и он, оживляясь все больше и больше, продолжал, повышая голос: — И можно было бы начать все с начала. Обосноваться, построить землянки, посеять пшеницу... и жить. Нормально, по-человечески жить! Создавать семьи, растить детей, охотиться, устраивать праздники, радоваться...И главное, не бояться! — после этих слов юноша ненадолго умолк.

Пауза длилась, и стало казаться, что Лис уже выговорился, выплеснул свои чувства. Но нет — на душе накопилось так много, что Арилу пришлось продолжать:

— Как же я устал постоянно жить в страхе! Вот уже больше месяца, как меня круглосуточно преследует это постыдное чувство. С того самого проклятого дня, когда зубастый гигант загнал нас на дерево, все становится только хуже и хуже. Бояться — уже входит в привычку. Страх, словно тень — всегда рядом. И спрятаться от него негде. Нормально спать невозможно. Даже руки стали трястись, как у старого деда! — Арил не на шутку разволновался, и голос парня подрагивал, но исповедь продолжалась:

— Но это не трусость! Это нечто другое. За себя-то, как раз, я переживаю меньше всего, — Лис перевел взгляд на друзей. — Я думаю, все вы меня понимаете — небось, у самих те же чувства. Я боюсь не за себя, а за всех остальных: за семью, за свой род, за Племя, за вас, наконец. А в последнее время, уже здесь, на реке, я стал чувствовать себя еще хуже. Это уже не просто страх — это ужас! Беспомощность, бессилие и безнадежность — вот три долбаных слова, которые убивают во мне все надежды. Сколько бы я не думал над тем, как нам быть дальше, ничего в голову не приходит. Куда мы бежим? Ведь вон он, тупик! — Арил немного привстал и махнул рукой в сторону севера, где в каких-то двадцати милях от них нависала над лесом мировая стена.

— Что-то наш храбрый Лисенок совсем раскис, — не выдержал Валай. — С чего ты взял, что выхода нет? Наш мир не такой уж и маленький, как ты себе представляешь. Вон, Яр рассказывал, что обошел всю Долину по кругу, истратив на то целый год. Как по мне, так год — это охренительно долго. Вот причалим у гор и уйдем на восток. На самый край света. Куда-нибудь за Великое озеро. Я, кстати, его всегда увидеть мечтал. Говорят, оно такое большое, что с берега даже не видно остров, который лежит в середине. Так запрячемся — хрен кто найдет. Да и зачем нас искать? Теперь твари — проблема Безродных. Видал, как тогда накинулись? У меня до сих пор челюсть болит — так сильно в тот день отвисла, когда пялился на ту бойню.

— Вот именно, что бойню! Какое ты правильное слово смог подобрать. Даром, что тугодум. — Так обозвать грозного Волка и при этом не отхватить тумаков могла только женщина. Причем не всякая, а вполне конкретная — наглая и хамовитая, но от этого только сильнее любимая Волком, Мина. — Орда раздавила их в считанные мгновения. Даже подобия битвы не вышло. И что?! Скольких тварей смогла завалить эта безмозглая толпа бородатых енотов? Десять? Ну от силы пятнадцать, не больше. Причем только мелких. — Арил уже понял, куда клонит девушка и сам того не желая начал кивать головой, соглашаясь с охотницей.

— А гиганты? А сраные чернюки? А рогатые, у которых не шкура, а камень? — продолжала подначивать Мина. — Нет... Безродные орде не помеха. Перебьют, пережрут и отправятся дальше. Не завтра, так через месяц дойдут и до нас. Да если и через год? Какая, к Зарбагу, разница. Тут я с Лисом согласна — убежать не получится. Нужно что-то другое придумывать. Только вот, что? — ненадолго прервавшись, Мина перевела взгляд на юг, туда, где остались чудовища. Остальные, повинуясь порыву, тоже повернули головы в сторону недавно пройденного поворота реки — будто бы там можно было увидеть что-либо кроме воды и леса. Мгновение поколебавшись, словно размышляя над чем-то, девушка покачала головой:

— Нет. Это задача не для моих мозгов. — И на последнем слове рука охотницы резко взлетела вверх и врезалась Валаю в затылок. — Ты, Волчара, не лыбься. Твоего умишка тут тоже не хватит. Здесь вся надежда только на Яра. Если он не вымудрит какой-нибудь хитрости, всех нас ждет смерть! Чуть раньше, чуть позже — неважно. Силой оружия орду нам, в любом случае, не одолеть.

Сидевший на ворохе шкур Ралат обычно редко встревал в разговоры приятелей, пребывая в постоянном унынии, и свой рот открывал лишь в тех случаях, когда обращались конкретно к нему. Но сейчас хмурый лучник посчитал своим долгом вмешаться. Громко прокашлявшись, дабы привлечь внимание остальных, Орел принялся излагать собственные невеселые мысли:

— Да все это и без вас понятно — тоже мне мудрецы. Но другого выбора у нас нет. Яр все делает правильно. Новое столкновение с ордой неизбежно, и чем дальше мы удерем, тем больше времени выиграем. А значит, сумеем как следует подготовиться. Мудрейший уже доказал — и гигантов можно убить. К тому же на берегу нас встречал лишь один клан Безродных. А их много, десятки — и людей в них немерено, — Ралат широко развел руки в стороны, как бы показывая насколько многолюдны по его мнению бородатые недруги родичей. — Я не пытаюсь сказать, что они одолеют орду. Скорей-таки нет. Но задержать — так уж точно задержат. Хотя бы на время, пока твари их будут жевать. Да и в числе эту мерзость немного уменьшат — какое-никакое, а все же подспорье. Кто их знает, чернушных уродов? Вдруг капюшоны одумаются и уберутся обратно за горы со своей сворой. Может, и у них есть предел? — И несломленный Ралат закончил одну из самых долгих речей в своей жизни напутствием: — Пусть только боги будут к нам благосклонны, а мы уж придумаем, как справиться с этой бедой. Поганые чудища еще пожалеют, что сунулись в нашу Долину!

На этом споры закончились. Кто-то остался согласен с Ралатом, кто-то, может, и нет, но все понимали — сдаваться нельзя. Племя признает свое поражение только со смертью последнего родича. А пока поживем. Арил в сотый раз принялся перебирать стрелы — они ему еще пригодятся.

* * *

Длившееся уже пятый день плавание постепенно подходило к концу. С самого начала речного пути беженцы ни разу не приставали к враждебному восточному берегу. Хотя теперь опасность подстерегала с обеих сторон. Остановок не делали, боясь потерять бесценное время. Стараясь создать хоть какой-то отрыв от чудовищ орды, гребли в тиховодных разливах. Спешили. Запасов еды было много. Пили прям из реки и туда же справляли нужду. Спали мало, по очереди.

Устойчивые плоты перевернуть было сложно, так что ночь не являлась помехой. В темноте освещали путь факелами, да и звезды с луной помогали, выглядывая нет-нет из-за туч. Огонь родичи тоже забрали с собой — почти на каждом плавучем островке имелся горшочек с углями. Столкновения хоть и случались, но значительных сложностей это не приносило. Держались течения, порой развивая немалую скорость, обходили коряги и песчаные косы, как могли избегали задержек. За сутки удавалось пройти по миль шестьдесят, а то и больше. Не петляй так Великая, давно бы до гор добрались. Но и так вышло быстро.

Выполнившие в тот злополучный день начала исхода свою миссию лучники, догнав вереницу плотов и дождавшись, когда окровавленный берег скроется за поворотом реки, покинули шаткие лодки и переместились на более подходящие для долгого плавания тростниковые островки.

Арил с Ралатом, как и было договорено, привязали свои скорлупки к плоту, на котором меж грузов теснились несколько родичей, включая Валая и Мину. За последнее время друзья так сильно прикипели друг к другу, что предпочли их сплоченную компанию своим разбросанным по разным плотам семьям. Конечно, ребята сначала удостоверились, что у родных все в порядке, благо народ плыл довольно кучно, и вести запросто передавались из уст в уста по цепочке.

Для юных победителей состязаний путешествие протекало легко и с удобствами. Считай, что прогулка. В отличие от других, растянувшихся по реке на целую милю плотов, на тростниковом квадрате друзей не было ни детей, ни животных, что немало сглаживало трудности долгого плавания. У большинства же соседей творился сущий бардак. Малышня беспрерывно галдела, умудряясь устраивать игры даже в это тяжелое время. Связанные звери на все голоса верещали, требуя положенной пищи, но корма для них заготовлено не было, и несчастные козы со свиньями мучились вынужденной голодовкой, получая исправно лишь воду.

Не будь обстоятельства, вынудившие родичей пуститься в дорогу, столь мрачными, любопытный и жадный до странствий Арил, наверняка, получил бы достаточно ярких незабываемых впечатлений от этого путешествия по реке. Но увы... Безрадостная действительность давила любое возможное удовольствие на корню. Никаких приятных эмоций это плавание Лису не принесло, и, когда впереди замаячило начало предгорной пустоши, парень вздохнул с облегчением, предвкушая пусть и тяжелый, но все равно долгожданный, путь посуху.

Кусты и деревья пропали — Великая потекла между голых обрывистых берегов. Встававший по правую руку от парня откос приближался. Скоро будет можно причаливать. Подходи вода прямо к краю гряды, пристать к ней и забраться наверх было бы сложно, но, разлившись и подмыв кручу во время стихии, нынче река отступила, обнажив широкую и вполне подходящую для высадки родичей пологую полосу пляжа. Дальше плыть было некуда. Через две мили отсюда воды Великой безвозвратно скрывались в низкосводной скальной пещере, уходя под могучую толщу кругосветной стены. В другой раз Арил с удовольствием посмотрел бы на это великое чудо, но сейчас ему было не до того. Паршивое настроение Лиса никоим образом не подходило для праздного любования чем бы то ни было. Хотелось, наоборот, закрыть глаза, заснуть и проснуться, когда это проклятое бегство закончится.

Тем временем плавучая колона беженцев начала медленно перестраиваться, постепенно смещаясь правее. Вдруг, впереди на головных плотах поднялся какой-то переполох. Люди засуетились, задергались, послышались взволнованные возгласы. Дальше волной по реке покатилось смятение, втягивая все новых и новых охотников в спешную подготовку к возможному бою. В руках родичей появлялись луки и стрелы. Копья перемещались поближе. Дети и женщины прятались за наваленный кучами груз. Раздавались команды старшин. Вскоре тревожные вести, закрутившие всю эту кутерьму, добрались до Арила с компанией. Молодые охотники тут же похватали оружие и, подобно другим, направили взоры в сторону берега, только сейчас разглядев причину создавшейся суеты.

На краю поднимавшегося на два человеческих роста откоса, нечеткими серыми пятнами, маячили загадочные фигуры. Арил насчитал пять десятков встречающих, но сколько еще чужаков могло укрываться от его взгляда за высокой границей обрыва, выяснить возможности не было. Круча все приближалась и приближалась. Отворачивать неуклюжие плоты к противоположному берегу было поздно — жадное жерло пещеры, уводящей воды Великой под горы, темнело уже совсем рядом. Засосет плоты — и прямой дорогой к Зарбагу. Лучше уж драться. Неизбежность встречи страшила, но выбора у родичей не было. Арил нервно теребил в пальцах оперенный кончик стрелы.

То, что плывущее Племя поджидают отнюдь не Безродные, Лис догадался сразу. Те бы не стали показываться врагу столь малым числом. По мере же приближения к берегу, его уверенность только росла — зоркий глаз лучника постепенно подмечал все новые и новые детали. Несмотря на все странности, замершие на откосе пришельцы несомненно были людьми. Две руки, две ноги, голова, нос, глаза, уши, рот — ничего необычного, если брать по отдельности. Но вот в целом загадочные чужаки мало походили на бородатых, обряженных в шкуры жителей здешних лесов.

Невиданная чудная одежда, опущенные на лбы, блестящие гладкие шапки, разнообразное диковинное оружие, нацеленные на беглецов странные подобия луков — все просто вопило о чужеродной сущности таинственных воинов, а многих людей на плотах и вовсе склоняло к пугающей мысли, что перед ними посланцы богов. К тому же, загадочные пришельцы восседали на спинах неведомых в Долине животных, смахивающих на здоровенных безрогих оленей, и это удивительное обстоятельство вселяло в сердца перепуганных родичей еще больше суеверного трепета.

Плоты подходили к пляжу. Арил давно выбрал цель и терпеливо удерживал натянутую тетиву между пальцами. Судьбоносный момент приближался. Напряжение возросло до предела — еще чуть-чуть, и колючее облако стрел взмоет в воздух. Вдруг, один из пришельцев картинно бросил на землю оружие и стянул с головы свою странную островерхую шапку. Другие воины тут же перестали целиться в родичей и убрали лукообразные штуковины куда-то за спины. Молодой русоволосый мужчина плавно развел руки в стороны, показывая плывущим пустые ладони, и прокричал на обычном людском языке:

— Опустите оружие! Мы пришли с миром!

* * *

Частенько настроение человека на весь последующий день зависит от обстоятельств его пробуждения. Разбудит утром пение птиц — дело одно, заставит проснуться нежданный пинок — совершенно другое. Несомненно, не самый удачный способ прервать свой сон — свалиться с высокого дерева. Хотя, в таком случае уже гораздо уместней переживать не за какое-то там настроение, а за вполне реальные травмы.

Вот и Гамай придерживался такого же мнения и, устраиваясь на высоких ветвях, выбранных для ночлега деревьев, каждый раз прочно привязывался лозой к стволу, страхуясь от случайных падений. Странствуя в одиночку и не имея возможности по-другому обезопасить свой сон, силач каждый вечер взбирался на любой из подвернувшихся лесных великанов, где без особых удобств, но в спокойствии проводил темное время суток. Обычно такие ночевки проходили у парня без происшествий, и первые утренние лучи ласково будили Гамая, но сегодня сон великана прервали другие причины.

Накануне, стараясь как можно скорее выбраться к кругосветной стене, Гамай почти что добрел до начала предгорной пустоши, но опустившаяся на мир темнота заставила его прервать свой поход. Протопав еще какое-то время при свете звезд, охотник вышел к южной границе леса, где вскоре смог отыскать подходящее дерево. Ругаясь и царапая о шероховатый ствол кожу, Гамай по-медвежьи взобрался на вершину сосны, где разместился среди колючих ветвей. Конечно, раскидистый дуб гораздо лучше подошел бы для ночлега, но к сожалению кряжистые хозяева леса так близко к горам не росли.

Прежде охотник всегда засыпал без проблем, но в этот раз очень долго не мог погрузиться в мир грез, терзаясь в нелегких раздумьях. Скоротечный поход завершился. Завтра придется заняться поиском кремня. А вот что делать дальше? Этого Гамай еще не решил. Мысли в перегруженной голове великана хоть и ворочались медленно, а заснуть все равно не давали. Лишь во второй половине ночи, измотав себя до предела, силач, наконец, задремал. Вставшее утром солнце не смогло разбудить лежащего на ветвях человека, зато с этой нелегкой задачей прекрасно справился раздавшийся рядом звук.

Внизу затрещало. Гамай распахнул глаза и, вспоминая спросонья, где он и кто он, какое-то время продолжал лежать неподвижно. Потом осторожно сместил голову вбок и выглянул из-за ветвей, в надежде отыскать источник странного звука. Треск не смолкал, и отследить откуда именно он раздается труда не составило. Вот только увиденное, вместо того чтобы дать ответы, наоборот, добавило новых вопросов.

Огромный безглазый червяк, толщиной с приличное дерево, высунувшись из соседних кустов, увлеченно уничтожал подлесок, отправляя в свою загребущую пасть все, что оказывалось поблизости. Большой круглый рот открывался на всю ширину существа и щеголял аж тремя рядами зубов по периметру. Первое из колец составляли острые редкие клыки, а два других складывались из плоских тупых наростов, идеально подходящих для пережевывания чего бы то ни было. Чудесным образом тело червя без всякой опоры висело в воздухе, постоянно перемещаясь в поисках пищи из стороны в сторону. И жрала тварь на удивление быстро. Тонкие ветки, побеги, листва и даже желтая прошлогодняя хвоя, вперемешку с засохшими шишками ловко заглатывались безостановочно жующей пастью, навсегда пропадая в ненасытном чреве чудовища.

Пока обалдевший Гамай разглядывал первого гостя, откуда-то сбоку явилась еще одна точная копия голодной уродливой твари, а из-за тех же кустов, в погоне за густыми сосновыми ветками, почти строго вверх, взметнулось и третье змееподобное существо. Перепуганный парень еще крепче прижался к сосне, как будто старался слиться с деревом в единое целое. Отчего-то охотник не сомневался, что чудища не побрезгуют и мяском, если выдастся случай поймать кого-либо живого. Черви с бешеной скоростью объедали пространство перед собой, постепенно продвигаясь вперед. Они вытягивались все дальше и дальше, навстречу еще не освоенной пище, но, в отличие от своих крохотных земляных собратьев, по-прежнему плыли по воздуху, никак не желая ползти.

Чудовища все удлинялись и удлинялись, добавляя к своим непомерным размерам локоть за локтем, но на скорое появление потерявшихся где-то хвостов не было даже намека. Зато в поле зрения парня неожиданно попало здоровенное серо-зеленое нечто, двигавшееся вслед за червями. Удивительно, но эта гигантская туша имела точно такой же окрас, что и трио летучих обжор. С небольшим промедлением до Гамая наконец-то дошло, что он наблюдает за трапезой всего одного, но невероятно огромного существа.

Голодные черви оказались отнюдь не червями, а тремя здоровенными щупальцами — каждое по полсотни локтей длиной. Гамай аж тряхнул головой, стараясь разогнать наваждение. Бесполезно — страшный сон никуда не девался. Чудище продолжало ползти вперед и вскоре целиком выбралось на поляну возле приютившей Гамая сосны. Вот это действительно был гигант, так гигант! Подстреленный Арилом зубастый зверь смотрелся бы на фоне этой громадины просто кроликом рядом с медведем. Обтянутое грубой шероховатой шкурой, широкое плоское тело поддерживали над землей на высоте в два человеческих роста сразу шесть толстых округлых лап. При полном отсутствии головы, исполинское чудище походило чем-то на паука или рака, правда, оставшегося без единой клешни. Ни рта, ни ушей, ни ноздрей — сплошной цельный панцирь. Зато по краям передней части огромного туловища, не моргая, таращились, лишенные век и ресниц, два красных большущих глаза. Необычно бликуя на солнце, эти буркалы всем своим видом наводили на мысль, что их прочная оболочка не поддастся даже стреле. Шкуры это касалось тем более. Охотник, сам того не желая, принялся выискивать слабые места в идеальной звериной защите, но, похоже, таких просто не было в принципе. Ни зверь, а живая гора!

Шагов тридцать в длину, в ширину вдвое меньше, без хвоста и безумно тяжелый — вон, как лапами землю вминает. Но чуднее всего все же черви-хваталки, что ему в том числе вместо рук. Растущие из передней части подбрюшья чудовища змееподобные щупальца жили как будто своей собственной жизнью и вразнобой, каждое само по себе, безостановочно перелетали с места на место, изгибаясь под любыми углами. Вот на пути исполина попалось упавшее дерево. Ближний к преграде отросток тут же метнулся к стволу, немного его приобвил и, без видимых усилий, отодвинул помеху в сторону. Чем не рука?

Притаившись в пушистых ветвях, Гамай лежал ни жив, ни мертв. Охотник хорошо понимал, что если его обнаружат, то, или целиком будет свалено дерево, или, что вероятней, сдернут на землю его самого, благо щупальцам на это длины хватало с избытком. На мгновение парню представилась широченная голая просека, которая бы осталась за тварью, реши чудовище углубиться в леса. Ведь выжрет и вытопчет мерзкая погань все начисто. Отогнав неприятное навязчивое видение, Гамай снова вернулся к изучению пришлого существа. Оставалось внимательно рассмотреть самую главную странность.

Плоскую, широченную, словно поляна, покатую спину животного редкой россыпью покрывали небольшие костяные наросты, но не это бросалось в глаза. Половину вершины этого ожившего холма занимала загадочная постройка. Несуразная помесь причудливого гнезда и какой-то недоделанной хижины, выстроенная из ошкуренных деревянных частей, уверенно держалась на спине существа, закрепленная множеством прочных ремней, натянутых с разных сторон.

Сооружение не было монолитным — его внутренности отчасти проглядывали из-под краев заменявшего постройке крышу гигантского зеленоватого тента. К сожалению, чего-то конкретного разобрать Гамаю не удалось — не позволил неудобный угол обзора. Но силач и без того был уверен, что под натянутой шкурой скрывается множество любопытных вещей, засунутых туда неведомыми строителями.

Хотя почему же неведомыми? Гамай нисколько не сомневался, что и гигантский зверь и гнездо у него на спине принадлежат их новоявленным недругам — черным повелителям чудищ. Только те и умеют укрощать зарбаговых тварей. И подтверждая его догадки, словно почувствовав, что их вспоминают, из-под тента высунулся один из хозяев орды. Направив взгляд куда-то в сторону пустоши, нелюдь растопырил свой кожаный капюшон, раззявил зубастую пасть и беззвучно крикнул в пространство. После недолгой паузы, во время которой чернюк стоял без движений и словно прислушивался, пришелец вернулся обратно в шатер. Обмен мыслями состоялся. Последствия свершившегося "разговора" не заставили себя долго ждать.

Гигантский зверь, повинуясь приказу, прекратил пожирать округу и начал неспешно разворачиваться в сторону гор, смешно перебирая стволоподобными лапами. Закончив маневр, живой холм медленно поплыл назад по своим же следам, оставляя за собой широкую просеку. Пустынная равнина, возникшая у подножия кругосветной стены после недавнего разгула стихий, начиналась всего в паре сотен шагов отсюда, и Гамаю легко удалось рассмотреть в образовавшуюся прореху то, что вчера от него скрыла тьма.

Между горами и лесом, в середине предгорной равнины, раскинулся походный лагерь пришельцев, разбитый на время ночевки. Сейчас нелюди как раз его убирали — складывались большие шатры, сворачивались какие-то длинные шкуры, на спины животных крепилась поклажа, сновали туда и сюда всевозможные чудища, взбирались на рогачей чернюки. Орда собиралась продолжить прерванный путь.

Оценив масштабы увиденного, охотник чуть не свалился с сосны. Точно определить число тварей, конечно, не представлялось возможным, но их было уж точно не менее тысячи, а, может, и двух — Гамай не очень-то ладил с подсчетами. То, что для Племени настали тяжелые времена, было понятно и так. Но у родичей-то, по крайней мере, есть Яр со своей мудростью, куча всяческого оружия, взаимная поддержка и воля. А у одинокого полуголого изгнанника, засевшего на высокой сосне, не было совсем ничего...

Нет! Неправда! Воля была! Были силы, надежда и ненависть. Причем, последнее постепенно росло, начиная отодвигать даже страх. Гамай не имел представления о дальнейшей судьбе захваченного поселка Орлов, но воображение красочно рисовало самые трагические картины. Мерзкие нелюди вторглись на родную землю Медведя, принеся с собой кровь, смерть и горе. Да к тому же они убили Кабаза и Зака, а к ним он успел привязаться.

Решение пришло неожиданно. В один миг Гамай понял, чего он по-настоящему хочет и чем он займется дальше. Пока в руках есть силы, а в жилах горячая кровь, он будет бороться с захватчиками и делать все от него зависящее, чтобы как можно сильнее навредить проклятым уродам. Вдохновленный этими мыслями, здоровяк наблюдал из ветвей за тем, как орда покидала видимую ему часть пустоши. Страх прошел, окончательно уступив место злости. Могучие пальцы бессознательно, все сильнее впивались в кору ни в чем не повинного дерева. Гамай сделал выбор.

'Да..., к горам лучше не подходить', — размышлял великан. 'У тварей теперь там дорога. Рыщут и днем, и ночью. Но ничего, есть и другое решение'

Чудовища скрылись из вида, но Гамай никак не спускался с сосны, обдумывая свои предстоящие действия. Наконец, на что-то решившись, охотник начал сползать по стволу. Раз горы теперь недоступны, придется отправиться в другое, довольно близкое отсюда место, где можно попробовать раздобыть не только необходимый кремень, но и уже готовое отличное оружие, и это помимо множества других полезных вещей, скрытых там. Парень подобрал с земли тяжелую сучковатую палку, служившую ему одновременно посохом и дубиной и, закинув ее на плечо, затопал куда-то к востоку.

Глава двадцать шестая — Обман на обмане

Предыдущие сутки, минувшие после их встречи с тварями, прошли на удивление спокойно — ни чудищ, ни людей, только вымерший лес по бокам. Даже птиц и зверей толком нет. Тишина, неизвестность и тяжкие мысли, что без конца лезут в голову — тут и без гребли устанешь. А Кабазу-то приходилось махать веслами за двоих. Инга помощница та еще — больше все на дне лодки лежит. Говорит, огнем руки жжет с непривычки — мозоли чуть не до волдырей натерла. Весь день путники сплавлялись на север, прервавшись лишь на ночлег у очередной подходящей коряги. Настроения для болтовни не было — за все время беглецы и десятком фраз друг с другом не перекинулись. Кабаз сильно переживал, что догнать родичей не получится. Ингу мучили страхи попроще. Слишком уж ее впечатлил вид зарбаговых тварей — видно, не так она их себе представляла. Но ничего, к вечеру отошла — смелая все-таки баба. Да и повод бояться пропал. По Великой плылось спокойно. По всему видать, воду твари не жалуют, раз за ними вдогонку не кинулись. Постепенно девчонка расслабилась, перестала вертеть без конца головой, вглядываясь в прибрежные заросли. А зря! Только Инга уверовала, что речная дорога вполне безопасна, и на тебе...

— К берегу! Быстрее! — неожиданный окрик Кабаза мгновенно вывел Ингу из состояния глубокой задумчивости. Девушка встрепенулась, весла вспороли воду, глаза заметались из стороны в сторону, в поисках новой опасности.

Совершив очередной поворот, русло Великой устремилось к востоку, где в полумиле от путников, из воды выступал небольшой островок. Поросший травой и кустами продолговатый земляной бугор вырос точно посередине реки, разделяя ее на два одинаковой ширины рукава. В левом и подстерегала опасность. К невеликому клочку суши, загребая хвостами и лапами, плыла довольно большая, голов в пятьдесят, разномастная группа чудовищ.

Понимая, что солнце, продолжавшее опускаться на западе, ослепляя плывущую стаю, не дает разглядеть чудищам их суденышки, Кабаз уверенно свернул вправо — нужно было укрыться в пышных прибрежных зарослях и там отсидеться, пока чудища не завершат переправу и не скроются в заречных лесах. Обе группы, практически одновременно, добрались до своих целей. Юркие лодки спрятались за нависшие над водой лохмы ивы, и Кабаз сквозь прорехи в листве принялся наблюдать за ордынцами, выбиравшимися на островок. Теперь оставалось дождаться, когда твари пересекут второй рукав, и можно плыть дальше.

Но нет. Вопреки надеждам охотника, чудища задержались на острове. Время шло, вечер близился, а пришельцы по прежнему оставались на месте. Несколько чернюков даже начали разбивать какой-то шатер. Все указывало на то, что уроды решили обосноваться надолго — видно, задумали устроить на этом кусочке земли заставу, позволяющую контролировать речную дорогу, благо располагался сей островок идеально.

— И что теперь будем делать? — встревоженно прошептала Инга. — Похоже, демоны никуда не торопятся.

— А хрен его знает. Жалко, что проскочить не успели! — Кабаз не столько боялся, сколько дулся на злую судьбу. — Да уж, приплыли... Теперь по воде путь закрыт. Дальше придется ногами. Вот только куда?

— Как куда? На север, к твоим.

— А с чего ты взяла, что нас будут там ждать? — Кабаз дальновидно заглядывал в будущее. — На берегу они не останутся — это, как пить дать. Яр точно двинет Племя к востоку. Причем, мы не знаем, как долго они еще будут плыть. В любой момент родичи могут оставить Великую, если еще не оставили, и сунуться в лес. Долина большая.

— Ну, так мы и пойдем вдоль реки, — кивнула Инга на север. — Как найдем место высадки, сразу же повернем на восток — и за ними. Следов такой оравы не скроешь. Мы с тобой-то уж точно заметим. Рано или поздно всяко догоним. Они-то груженые, а мы налегке. И не переживай так — я ногами легка. Ходить — это тебе не веслами воду дергать. Тут я привычная.

— Звучит складно, но ты забываешь о главном, — скривился Кабаз. — Племя ищем не только мы. Причем, звероводы нас с тобой, по-всему видать, обгоняют и уже учесали вперед. Если двинем туда же, по-любому нарвемся на тварей. Сдается мне, берега Великой сейчас самое опасное место в Долине. — Кабаз ненадолго прервался и, наморщив лоб, погрузился в раздумья.

— Давай-ка, пожалуй, сворачивать прямо сейчас, — выдал он спустя время. -Нагнать моих родичей, конечно, задача важнейшая, да только что-то мне подсказывает — от реки нужно сваливать, как можно быстрее. И чем дальше, тем лучше. Вся эта погань снует вдоль воды — сама видела. Так, или иначе, но лишь на востоке у нас остаются хоть какие-то шансы спастись от орды. Уйдем далеко-далеко, чтобы уж наверняка не нашли, а потом уже будем пробовать разыскать мое Племя. — Закончив, охотник вопросительно посмотрел на притихшую девушку и, не дождавшись ответа, добавил: — Что думаешь? Разве еще есть пути?

Других путей не нашлось, и, на всякий случай запрятав лодки в кустах, беглецы устремились вглубь леса. Вскоре Великая вместе с злосчастным островом, сломавшим их планы, осталась далеко позади. Отвыкшие от ходьбы ноги несли парня с девушкой на восток, уводя от опасного берега.

* * *

Та же трава на полянах, те же звуки и запахи, те же звери и те же деревья. Земли Безродных на протяжении всех четырех дней пути мало чем отличались от недавно оставленной родины. Кабаз ходко шагал по прохладной тенистой дубраве. Раненая нога уже давно зажила и совершенно его не тревожила. День стоял солнечный, дождем и не пахло, ветер в ветвях не свистел. Настроение само-собой ползло вверх, как и краешки губ.

А почему бы и нет! Невозможно ведь постоянно только грустить, переживать и бояться. Так и рассудка лишиться недолго. Да и поводов думать о неприятном, слава Яраду, давненько не находилось. Пешее путешествие проходило не в пример лучше водного. Ни черных пришельцев, ни их чудовищ, ни местных охотников — даже опасных хищников путники за все время ни разу не встретили. Здешний лес, мирный и щедрый, исправно снабжал беглецов всем необходимым. Ягоды, грибы, птичьи яйца, а иногда и неожиданно выскакивающая прямо под ноги добыча никак не хотели давать парню с девушкой даже изредка испытывать голод в дороге. Словно не бегство, а какое-то приятное путешествие. Да еще и в прекрасной компании.

Инга шагала слегка позади не в меру расчувствовавшегося Кабана, но когда тропа стала шире, догнала его и пошла рядом. Улыбающийся Кабаз бросил взгляд на подругу. Судя по ее хмурому лицу, девушка совершенно не разделяла, нахлынувших на Кабаза эмоций. Охотник получше всмотрелся в печальные глаза спутницы и, сам того не желая, мгновенно вспомнил все недавние страхи. Воспарившая было душа с силой грохнулась обратно на землю. Радужное настроение мигом растаяло, словно глупый несбыточный сон. Парень опять погрустнел и теперь сам с себя удивлялся, не понимая, как можно было думать, что все хорошо, когда все так плохо?

Стоило настроению беглецов уровняться, как сразу же, словно по волшебству, объявились и первые неприятности. Внезапно на лесную тропу, в каком-то десятке шагов от путников, выскочила молодая косуля. Растерявшись от неожиданной встречи, животное на мгновение застыло. А вот Кабаз, напротив, ушами не хлопал — заминки копытного парню хватило с избытком. Просвистело брошенное умелой рукой копье, и пронзенная косуля рухнула на землю, толчками выдавливая из себя вместе с кровью последние остатки жизни.

Не успел парень обрадоваться нежданной легкой добыче, как вслед за животным на тропу выскочила четверка охотников. Вооруженные луками люди сразу заметили путников, но вопреки опасения Кабана, враждебности не проявили. Наоборот, Безродные как будто бы даже обрадовались, а в громкие крики приветствия вплелись и слова благодарности. Было видно, что врагов тут не ждут и не ждали.

— Мир вам, люди, — замахал рукой один из охотников, — Вы, случаем, не из Ургов будете?

— Спасибо за помощь. Хороший бросок! — выразил признательность другой, склонившейся над косулей, мужчина.

— И вам мир. Все верно — мы Урги, — долго не думая, оттараторила шустрая девушка. — А вы-то, пожалуй, из Райхов? — вопрос задавался уверенно, и становилось понятно, что предположение сделано Ингой не на пустом месте. Да и не удивительно — из местных же девка. Должна знать, кто где здесь живет.

— Они самые. Вокруг-то наши леса. — Предсказуемый ответ не заставил себя долго ждать, а следом на слегка растерявшихся беглецов обрушился целый поток новых сведений:

— А я так и знал, что ваши еще подойдут. Не мог же, право, уцелеть лишь один-единственный воин. Так не бывает... И чтобы он там ни плел, помяните мои слова, вы двое тоже не из последних. Наверняка, спаслись многие.

Расписывающего свою дальновидность охотника решил поддержать и один из товарищей:

— Верно Гайрах говорит. Кто-то в лесах попрятался, а кто-то к другим кланам выйдет. Всех эти чудища переловить не могли — Урги живучий народ. К тому же, сдается мне, что в ваших поселках уже всё знают и готовятся уходить. А скорее, так уже и ушли. Мы вот, со дня на день тронемся. Ждем, когда все соберутся.

— Ладно уж. Хватит болтать, — вмешался третий охотник. — Остальное обсудим уже по дороге. Хватайте рогатую, и пошли. Меня, кстати, Баришем кличут. Это Гайрах. Тот сутулый зовется Риго, а молчун откликается на Астарха. Ну, а ваши как имена?

— Я Марика, а мужа моего Даргом звать. — Эта наглая ложь вырвалась у Инги мгновенно, и Кабазу осталось только глупо кивнуть, подтверждая слова новоявленной женушки.

— Дарг... — Бариш ненадолго задумался, — Не слыхивал про тебя. Да по правде сказать, я из Ургов немногих и знаю. С Вежиком и Майлахом дела имел, с Иржагом судьба раз сталкивала, малыш Сардо у нас в том году гостил, и еще один, хромоногий такой — уж и не вспомню, как там его звали. Ну, а про Варага-то небось всякий слышал. Да помогут добрые духи вождю вашему, коли жив еще, — Безродный приложил ладони к щекам в ритуальном жесте. — Ну а последний из известных мне Ургов сидит сейчас в нашем поселке и плачется. Только вчера объявился, а уже всех своим нытьем достать умудрился. Пренеприятнейший тип, на мой взгляд. Да вы, поди, его лучше знаете. Вот придем, обрадуете своего Шаргаша. Пусть убедится, что он не последний из Ургов.

К завершению речи Бариша, отряд уже шагал по тропе, и прозвучавшее ненавистное имя вылетело у Райха настолько внезапно, что мигом побледневшая Инга даже споткнулась от неожиданности. Правда, проявив чудеса управления чувствами, девушка через мгновение не только смогла убрать с лица все эмоции, но еще и успела сходу придумать, как обернуть ситуацию к своей пользе. Кабаз уже не раз подмечал, как хитра и смекалиста его спасительница, но такого не ожидал все равно. Последовавшее далее представление окончательно убедило охотника, что хрупкая девушка, пленившая его сердце, не просто лиса-хитрованка, каких среди баб шесть на дюжину, а чуть ли не величайший мастер обмана во всей Долине.

— Шаргаш!!? — заорала Инга, как резанная, не успел Бариш закончить последнюю фразу. — О великие духи! Почему эта тварь! Столько мужчин полегло! Настоящих мужчин... А эта вонючая крыса жива! — девушка так натурально изображала внезапно нахлынувший праведный гнев, что охотники Райхов, опешив, остановились. Кабаз же, понимая, что срочно нужно подыгрывать, принялся усердно кривляться и потрясать кулаками.

— А мы-то надеялись, что эта трусливая падаль издохла! Что его сожрали и высрали! Что дух его уже скитается в темноте! — Инга никак не могла успокоиться.

Кабаз даже перепугался, что девушка перегнет палку и спешно придумывал повод, чтобы вмешаться, но быстрее оказался Гайрах.

— Подожди, Марика, подожди! Да объясните вы толком, что он хоть натворил?

— Похоже, что-то ужасное, — выразил свои догадки насупленный Риго.

— Небось, кровник он ихний. — По мнению Бариша, только эта причина могла вытянуть столько проклятий из женского рта.

— Все еще хуже ужасного! Вам такое и в страшном сне не привидится! — Инга сделала несколько глубоких вдохов, всем своим видом показывая, что она успокаивается, и продолжила уже тише: — Когда чудища с нашими сцепились... Не удивляйтесь. Мы были там вместе с мужем. Мне можно, я — лучница...

Как ни странно, а, кажется, Райхи в это поверили. Видно, женщины-воины были в кланах не такой уж и редкостью. Кабаз только диву давался, как девка закручивает — вот ведь язык без костей! А та между тем продолжала:

— Так вот. Полезли на нас эти зубастые полчища, и дрогнули люди. А кто бы не дрогнул? Таких страшилищ мир еще не видывал. Сильные, быстрые, злобные. Шкура — что камень, зубы — ножи, когти — копья. Жуть, да и только! И слов-то не подберешь... — На миг прервавшись, Инга бросила быстрый взгляд на Кабаза. Тот незаметно кивнул — мол, давай, я молчу.

— Вы уж простите, что я все одна рассказываю. Муж мой на слова не богат, — тут Кабазу пришлось что-то утвердительно промычать, а Инга не останавливалась:

— Прижали нас — хуже некуда. Некоторые попятились, бежать собираясь, но нашлись смельчаки, которые и трусов удерживали, и остальных подбадривали. Среди них был и мой старший брат Лешко. Помню, он все орал: 'Стоим! Стоим, братья! Духи с нами!', и что-то еще похожее. А Шаргаш всегда был трусливым зайцем. Он и раньше-то свою гнилую душонку показывал. Дарг мой вон постоянно с ним цапался, с подлецом. Однажды чуть вообще не убил. А жаль, всем было бы только лучше.

История затягивалась. Ничего не понимающие Безродные начали осторожно переглядываться меж собой, но отступившая в сторону девушка уже и так поняла, что затягивать вредно, и перешла к самой сути:

— Раз за разом пробовал Шаргаш убежать, да только Лешко его не пускал, обратно в строй ставил, даже копьем пригрозил. Тогда эта мразь дождалась, когда мой брат отвернулся — и ножом в спину. Мы моргнуть не успели, а его уже и след простыл. Надеялись, не ушел от реки. Сцапали чудища. Да, как видно, в мире нет справедливости. Выжил говнюк и даже до людей добраться сумел. Вы на него смотрите, думаете, человек перед вами. Ан нет! Крыса! Жалкая трусливая крыса! И ты, Бариш, правду сказал. Кровник он наш. Теперь кровник...

Выслушав пылкую исповедь девушки, насупленные охотники призадумались. История прозвучала невероятная. Но нынче в мире творятся такие дела, что поверишь во что угодно. Понимая, что вскоре случится недобрая встреча, Бариш поспешил уточнить про традиции клана:

— Если все это правда, его судьбу совет решать будет. Но, думаю, не сейчас. Времени на это не выделить. Вот уйдем на восток, опасность минует, тогда и шаман духов спросит, и вождь слово скажет. Все сделаем, как положено. А пока наберитесь терпения и смотрите, без глупостей. Прольется кровь — виновных накажут. Изгонят, как пить дать. И то, что правда за вами, ничего не значит — от наказания сие уйти не поможет. Будьте уверены. У нас с этим строго.

Над тропой повисла тягучая тишина. Теперь народ топал молча — все в своих мыслях. Но, когда Бариш уже было решил, что слова его поняты, а тема исчерпана, девушка снова заговорила. Как бы за между прочим, ни к кому конкретно не обращаясь, но при этом достаточно громко, так чтобы точно услышали все, Инга озлобленно прошипела сквозь зубы:

— И эта мразь еще смела насмехаться над Даргом за его тугодумство. Мой муж, может быть, и не самый смышленый, зато он мужчина, а не трусливая тварь.

И после паузы добавила:

— А он как его только не обзывал... Однажды, так и вообще — Боголюбом! Ведь знал, подлюка, что заречные гады убили родного отца, на глазах у Дарга. Знал, что для него нет обиднее слова. Специально сказал, чтоб больнее. От убийства тогда едва удержали Дарга всем кланом. Но муж мой прилюдно поклялся духом великого Урга, что если еще хоть раз Шаргаш его назовет Боголюбом, от смерти урода уже не спасти никому...

Последнее в комментариях не нуждалось, и только шорох влачащийся туши разбавлял повисшую над тропой тишину. Настроение общаться пропало как-то само собой — Инга постаралась на славу.

* * *

Человек — невероятно гибкое существо и, если надо, может свыкнуться с чем угодно. Жаль только, что это правило не относилось к резкому противному запаху долбаных лошадей. Всю прошедшую неделю пути, в основном проведенную Троем на спине одной из этих четвероногих вонючек, его чувствительный нос пребывал в постоянных мучениях.

Хотя, что уж врать — гадостный 'аромат' чужеземного зверя был для пленника меньшей из бед. Гораздо сильнее его тяготили: отбитая задница, натертые ляжки, постоянный терзающий страх и сдавливающая горло петля. Как бы это смешно ни звучало, но Тигр ехал на лошади. Самостоятельно и уже худо-бедно уверенно, но медленно и осторожно, ибо длина веревки, идущей от его шеи к руке следовавшего чуть позади воина, была не столь велика, чтобы Трой хоть на миг мог расслабиться. Такой поводок полностью исключал возможность побега — тут чужаков понять можно. Но, если что-нибудь неожиданное перепугает обычно смирную лошадь, шея пленника может не выдержать и сломаться. Дернет-то его — ого-го! Трой предвидел возможность такого поворота событий и специально не вставлял ноги в стремена, дабы это не помешало ему свободно вылететь из седла, когда придет время.

Лошадь, седло, стремена, веревка, меч, арбалет и дикарь — были лишь частью из множества новых для Троя слов, смысл которых стал ему нынче доступен. Другие же пока оставались для пленника не более, чем бессвязной россыпью звуков. Например, непонятное слово 'Магистр'. То, что это не имя вождя чужаков Трой уже догадался — но дальше сплошная загадка. Человека в длинном плаще еще называли, и господин, и милорд. Пойди их пойми, этих пришлых. Несколько раз любопытному Тигру удавалось услышать в коротких беседах пленителей между собой упоминание о какой-то 'Империи', реже 'Валонге', пару раз о 'Ализии', а единожды, уважительно и таинственно, прозвучало непонятное 'Орден'. Было похоже, что все это названия каких-то огромных земель, лежащих в неведомых далях. Значит, мир куда больше известной ему Долины.

Когда Тигр пришел к этому пугающему выводу, его сразу же посетила другая, не менее страшная догадка. А что, если объявившиеся на юге чудовища тоже явились из каких-то далеких земель, а не выползли из подземного мира? Яр же так и не смог перелезть через горы — вдруг за ними другая долина, огромная-преогромная, или вовсе без всякого края? Что же, вполне может быть — коли так, удивляться не станем. В последнее время с ним столько всего приключилось, столько странного, невозможного и нежданного, что он готов был нынче поверить во что угодно. Чудеса чудесами, а у него и так уже голова распухла — своих бед хватает. Трой на многое теперь смотрел по-другому, но никакие новые взгляды и знания не могли отменить его главную цель — выжить здесь и сейчас. Выжить любой ценой!

Про зарбаговых тварей своим пленителям он пока не рассказывал. Напрямую чужаки не спрашивали, и Тигр приберег эти важные сведения про запас. Трой вел пришельцев на юг, к развалинам дома Мудрейшего, а впервые чудовища встретились людям как раз в тех местах. Кто его знает, вдруг твари окажутся там и сейчас? Если две группы чужинцев столкнутся друг с другом, в образовавшейся суматохе у него появятся шансы сбежать. Особенно, если чудовища станут для воинов сюрпризом.

Трой хотя и держал в голове такую возможность, но считал её слишком опасной и оттого нежелательной. Главным у Тигра по-прежнему оставался задуманный изначально, легко исполнимый план — отвести магистра к развалинам, указать, где засыпан вход в погреб и, когда чужеземцы найдут Звездный Камень, обрести обещанную свободу.

В то, что его не обманут и отпустят домой, Тигр уверовал сразу. Уж больно серьезным казался ему человек в капюшоне. Такие, как этот магистр, своими словами, поди, не разбрасываются. И потому, прокладывая удобный маршрут, охотник старался на совесть, совсем не пытаясь хитрить. Трою хотелось как можно скорее закончить со всем этим делом и навсегда распрощаться с компанией таинственных чужаков. Пусть забирают проклятую безделушку и уматывают восвояси, откуда бы они не явились.

Конечно же, конный отряд передвигался быстрее любой пешей группы, но разница в скорости была не настолько значительна. Узкие звериные тропы, которыми Трой вел пришельцев по дремучим лесам, не давали особенно разгоняться. Всадники ехали либо трусцой, либо шагом — чаще всего вереницей хвост в хвост, реже по двое в ряд. Тем более парень специально закладывал немаленькую петлю, огибая дугой все селения родичей с запада, что прилично удлиняло дорогу.

Трой и сам не желал неожиданно встретить кого-то из Племени, но обходными путями вел отряд по приказу магистра, заявившего, что без лишнего повода убивать дикарей смысла нет, и дорога не станет быстрее, если постоянно отвлекаться на местных. В том, что пришельцы особой жестокостью не страдают, Трой убедился на собственном опыте. То есть, у послушного и расторопного парня просто ни разу не появилось возможности убедиться в обратном. Пленника не били и не пытали, давали еду и питье, связывали только на время сна и, вообще, относились примерно, как к лошади. А это было уже кое-что. Попав в один ряд с полезными четвероногими животными, проводник в своем положении поднялся на целые две ступени, начав с 'пустого места' и миновав по дороге 'ничтожество'.

Совесть охотника тоже особо не мучила. Трой не считал, что он делает нечто ужасное. Если магистру так сильно нужен диковинный камушек, так пусть забирает — Яру-то он без надобности. Украшение, ну и, может быть, память о матери... Да Мудрейший и сам бы отдал этот камень пришельцам, если бы от того зависела чья-нибудь жизнь. Так что предателем Тигр себя не считал. Вот трусом — другое дело. Но эту черту своего характера он заметил давно и давно с ней смирился. Пусть смельчаки храбро гибнут в бою, а он к Яраду пока не торопится. К тому же никто не узнает о свершенном поступке. Со стороны, Тигр видел себя не подлым, а хитрым, и даже гордился своими талантами. Глупая Тарья закопана в яме, как мусор, а умный находчивый Трой проживет еще долгую жизнь.

Несмотря на то, что пришельцы, казалось бы, доверяли ведущему их охотнику, про разведку никто забывать и не думал. Каждый вечер, пока остальные разбивали нехитрый походный лагерь, четверо воинов по-быстрому прочесывали округу. Убедившись, что в окрестностях места стоянки отсутствуют какие-либо опасности, они возвращались обратно и коротко отчитывались Эрмину — главному среди чужаков человеку после магистра. Утром все повторялось по новой, и процессия трогалась в путь только после прихода разведчиков.

Вот и сегодня с рассветом, как всегда незаметно и тихо, четыре бесшумные тени скрылись в ближайших кустах. Лагерь еще не собрали, а один из дозорных уже умудрился вернуться и сейчас что-то быстро шептал в ухо Эрмину. Тот выслушал и, подозвав Троя, который поспешно приблизился в компании своего неизменного конвоира, повел всех собравшихся в сторону палатки магистра. Глава чужаков уже был снаружи и кивком головы поприветствовал воинов, в свою очередь совершивших поклоны в ответ. Эрмин коротко доложил:

— Господин, в полумиле на запад, разведка обнаружила местного. Он один, но зачем-то забрался на дерево. Какие будут приказы?

Магистр среагировал быстро. Он словно заранее знал, о чем пойдет разговор. Тигр не раз уже замечал такое за ним — чтобы у него ни спрашивали, чужак никогда не задумывался над ответом.

— Думаю, он для нас не опасен и не стоит потери времени. Но осторожность превыше всего. Вижу, что ты это понимаешь, раз уже притащил ко мне Троя. Бери пацана, пусть посмотрит. Без нужды не светитесь. Если нужно, убейте. — И завершив наставления, магистр перевел взгляд на Тигра, обращаясь уже лично к нему: — Смотри, без глупостей. Если заметишь что-нибудь странное, или посчитаешь полезным его допросить — сразу говори Эрмину, он сделает все, как надо. Помни, от выполнения нашей задачи зависит и твоя жизнь. Не будь дураком. Хорошо?

Трой спешно закивал, подтверждая, что он не дурак — не хватало ему еще подставляться из-за какого-то олуха, на свою беду подвернувшегося чужакам на пути. Время на сборы не тратили — прихватив с собой еще пару воинов, Эрмин бегом повел всю компанию вслед за разведчиком. Очень скоро отряд уже был в нужном месте и, притаившись в кустах, люди разглядывали огромный столетний дуб, в кроне которого двигалось что-то большое. Загадочное шуршание продолжалось недолго и закончилось, как ни странно, падением. Но о землю брякнулся не засевший в ветвях человек, а всего лишь мешок — судя по звуку, набитый зерном. Вслед за ним с высоты прилетело копье, затем лук, а потом уж по стволу заскользил и сам хозяин вещей.

К наблюдателям, покамест была обращена лишь спина, на которой держался еще один туго набитый мешок, но глазастому Тигру хватило и этого. Несмотря на нелепую, не по размеру, одежду, в которую был облачен здоровяк, по фигуре и пышной кудрявой гриве Трой легко опознал в человеке своего старого знакомца — Гамая. К своей чести, пленник сориентировался мгновенно и сумел не показать удивления. Решение пришло так же быстро — не выдам! Не выдам, и все тут! Стоял бы рядом магистр, Тигр вряд ли бы отважился на обман, а так... Добродушного силача было жаль, по-настоящему жаль — Трой и сам не ожидал от себя таких чувств. Для спасения Гамая рискнуть стоило — да и что он теряет? Главное провернуть хитрость правильно.

С напускным равнодушием на лице, Тигр вместе со всеми дождался пока Медведь слезет с дерева. Когда же, подбирая мешок и оружие, охотник повернулся к ним передом, Трой делано поднял брови и быстро заговорил:

— Я его знаю. Это Гамай из Медведей. Видать, на охоту отправился.

— А что он забыл на дереве? — с любопытством поинтересовался Эрмин.

— Так он же один. Где еще ночевать? Все так делают.

Казалось, воин поверил. По крайней мере, обратного на его вытянутом остроносом лице Трой заметить не смог.

— Ну что? Замечаешь какой-то подвох? Будем брать? — заглянул чужак в глаза Трою. — Ты смотри, не геройствуй.

— Да нужен он мне! — Тигр скорчил презрительную гримасу. — Хотите, ловите, да толку с него никакого. Дурень редкостный — все в рост ушло. Поселок его недалече, вот он здесь и шастает.

Эрмин еще раз внимательно всмотрелся в бесстыжие глаза проводника, затем перевел задумчивый взгляд на Гамая, который уже ходко шагал на север, постепенно удаляясь от служивших местом засады кустов. Трой напрягся...

— Ладно. Пускай уходит, — наконец-то приняв решение, махнул рукой воин. — Все. Давайте обратно. Время и так упущено.

Невеликий отряд наблюдателей снова отправился в лагерь, а беспечный Гамай продолжил шагать дальше, своею дорогой, ведать не ведая, что жизнь его только что висела на волоске.

Глава двадцать седьмая — Нежданные встречи

Первые плоты начали приставать к пляжу. Их было настолько много, что у берега образовалась настоящая давка. Из-за путаницы и толчеи обеспокоенный Яр спрыгнул на мокрый песок аж в двух сотнях шагов от того места, где возвышался над кручей русоволосый чужак на безрогом олене.

Мудрейший торопливо шагал вдоль откоса, а родичи все продолжали и продолжали высаживаться. Не выпуская из рук оружия, люди сходили на землю, настороженно поглядывая наверх. Широкий пляж постепенно заполнялся народом, у воды росли груды мешков, под ноги лезли вездесущие козы и свиньи, берег Великой шумел и бурлил, словно ярмарка в праздник. Только тон голосов был не тот. Застывшие же на обрыве пришельцы, наоборот, оставались безмолвны. Если бы взволнованные поднявшейся суетой животные не похрапывали и не помахивали хвостами, неподвижные чужаки вполне могли бы сойти за каких-то диковинных каменных идолов.

Маргар и старшины родов уже собрались у воды рядом с тенью пришельца, что падала сверху огромным пятном, но сами к откосу идти не спешили, дожидаясь Мудрейшего. Воин на круче, в свою очередь, тоже не двигался с места, не собираясь спускаться навстречу приплывшим.

Яр подошел, пробежался глазами по напряженным лицам сородичей, подметил, что здесь и Морлан, и Нардаг, и все остальные, ничего не сказал и, махнув рукой, призывая идти за собой, направился к откосу. Путь был недолгий. Тридцать шагов, и первые слова прозвучали.

— Приветствую вас! — прокричал чужак сверху, подняв руку ладонью вперед, — Извините, что не спускаюсь, но на лошади это сделать непросто. Давайте уж вы наверх. Вон удобное место забраться.

Спокойствие в голосе воина подтверждало, что тот не боится. Пришелец открыто тепло улыбался, всем своим видом показывая, что рад этой встрече. А вот родичи пребывали в сомнениях и, продолжая топтаться на месте, вопросительно поглядывали на Яра. Мудрейший же, долго не думая, в три прыжка, залетел наверх. Пока остальные, не столь изящно и быстро, взбирались на кручу, сын бога уже подошел к чужаку. Рядом с светловолосым пришельцем, прикрывая своего командира с боков, застыли на спинах животных не менее дюжины воинов. Еще сотня-другая чужинцев растянулась вдоль берега, на пару десятков шагов отведя своих зверей от обрыва. Многолюдство встречающих Яра ничуть не смутило и он сразу же начал о главном:

— Меня зовут Яр. Но это вы и так, поди, знаете. Вы ведь посланцы Ярада? — Мудрейший с надеждой уставился на чужака, дожидаясь ответа.

— Мне жаль тебя, Яр, расстраивать, но мы посланцы Монка, — развел руки чужак. — А про Ярада я никогда и не слыхивал. Меня зовут Альберт Монк. Я третий сын барона Августа Монка, владетеля Синара и предводитель этого небольшого отряда. — И заметив в глазах собеседника отблески непонимания, пришелец перешел к главному: — Хоть мы и не те, за кого вы нас приняли, но может быть это и к лучшему. Вы убегаете? От кого?

Несмотря на диковинное произношение слов, понять чужака было можно. Догадливость воина тем более не удивила Мудрейшего. Лишь слепой не заметил бы, что Племя не на праздной прогулке, а у этого Альберта было аж два серых глаза, и оба светились умом.

— Да. Ты прав, чужеземец. Мы бежим от небывалой беды. Полчища пришлых захватчиков явились в наш мир из-за гор.

— Неужели сарийцы?! — это внезапное восклицание обращалось скорее не к Яру, а к спутникам чужака. — Два прохода за одну Бурю?! Да это просто немыслимо!

Правда, уже миг спустя Альберт успокоился и продолжил расспрашивать Яра:

— Как выглядят, напавшие на вас люди? Они в желтых плащах?

К этому моменту старшины как раз закончили с подъемом. Последним на кручу взбирался Морлан, заталкивая перед собой пожилого Полада. Расслышав слова чужака, мастер лука досадливо хмыкнул и, обгоняя Мудрейшего, громко выкрикнул из-за спин родичей:

— Да какие, к Зарбагу, люди! Чудища, каких свет не видывал! И они, небось, уже близко!

Чужеземцы взволнованно зашумели. Всадники со всего берега потихоньку стягивались к месту, где шел разговор, так что слова Морлана расслышали многие. Заметив такое бесчинство, сидевший на звере по правую руку от Альберта хмурый усатый чужак сурово цыкнул на воинов, и голоса мигом смолкли. Монк тут же перестал улыбаться и совсем другим голосом, по-деловому быстро и четко, посыпал вопросами:

— Где они? Сколько их? Расскажите подробно? Не бойтесь, мы не враги. И, кстати... про Зарбага мы тоже наслышаны — этот бог у нас далеко не в почете.

— Что не враги, то понятно. Иначе бы не разговаривали, — согласился Мудрейший, — А вот друзья вы нам, или нет — предстоит еще выяснить.

Как только Яр понял, что к богам эти люди никакого отношения не имеют, он разом переменился в лице. Теперь ко всем его проблемам и бедам прибавилась еще одна — он кое-что осознал. Кое-что очень важное.

— Где они, мы не знаем. Возможно, и далеко. Но если все-таки близко, дожидаться орды нам не хочется. — Мудрейший оглянулся на реку, подметил, что разгрузка почти завершилась, и добавил: — Сейчас вот закончим с высадкой, и сразу же на восток. Вы, случаем, не оттуда пришли?

— Вообще-то, мы пришли с севера. Но горный разлом и действительно находится на востоке, в дне пути отсюда. — Чужак бросил взгляд на облепленный людьми и животными пляж, на растущие груды мешков и скарба, на выводимых на берег раненых... — Хотя, вам до начала каньона и за неделю не доползти, — переменил свое мнение Альберт. — Дней десять бери.

— Хоть неделя, хоть две, а преодолеть этот путь нам придется. Хотели в восходных землях укрыться, но так даже лучше.

На этих словах Яр взял паузу. Теперь он видел решение. Оставалось только перебороть себя и задать судьбоносный вопрос. Но как же, Зарбаг побери, это страшно! Мудрейший внимательно всматривался в глаза чужака, стараясь заглянуть в саму душу. Тот в свою очередь, слегка склонив голову набок, точно так же оценивал Яра. Не решаясь прервать безмолвное противостояние, молчали и все вокруг. Наконец, так и не отыскав в глазах Альберта готовности отказать в еще не озвученной просьбе, Мудрейший заговорил:

— Я вижу, Альберт, что человек ты не злой. И вижу, что ты уже сам догадался о чем я хочу попросить. — Не перебивая, чужак внимательно слушал, еле заметно кивая головой в знак согласия. — Не обрекай свою совесть на муки. Разреши нам уйти в ваши земли. В Долине людям не выстоять. Мы в долгу не останемся.

С новым тяжелым знанием, что мир не заканчивается на Кругосветной стене, родичи давно уже свыклись. Своры чудовищ, пришедшие с юга, не давали и тени сомнений лечь на рассказ о загорье, поведанный Миной и подтвержденный Валаем. Но теперь, когда в одночасье границы привычного мира снова раздвинулись, Яр не ощутил каких-то пугающих чувств, а, наоборот, преисполнился потаенной надежды. Безысходность последнего времени разлетелась на части под наплывом забрезживших перспектив. Долина уже не казалась ловушкой, выбраться из которой никак не возможно. Печальная участь загнанных в угол зверей, нависшая над убегающим Племенем, сразу же передвинулась от неизбежной, всего лишь к возможной.

Задача укрыться на севере, покинув родную Долину, представилась Яру посильной, единственно верной и дающей возможность спасти своих родичей от скорой неминуемой гибели. Ведь он вел людей без конкретного плана, стараясь хотя бы отсрочить последнюю битву, которая грозила людскому Племени не просто разгромом и жертвами, а полным истреблением, концом всем и всему. Но, как известно, надежда умирает последней, и Яр продолжал уповать на чудо. Оно и случилось. Чужеземные воины явились как будто из сказки. Восседая на спинах послушных зверей, обвешанные чудесным оружием, отражая свет солнца блестящими твердыми шапками, пришельцы выглядели настолько внушительно, что создавалась непоколебимая уверенность — им по силам любые напасти.

Радужные светлые образы нахлынули на повеселевшего Яра, но стоило ему на мгновение вспомнить про орду: про гигантов, рогачей, чернюков, как раздувшиеся мечты сразу лопнули, словно перезрелая вишня. Нет... С тварями просто не будет и северным воинам. Да и к чему эти мысли? Вдруг пришельцы и не подумают их приглашать в свои земли? Кто знает, что на уме у этого улыбчивого Альберта?

Томления Яра и тех из старшин, кто расслышал важнейшую просьбу, продлились всего-ничего. Сын барона пригнулся к все тому же немолодому усатому воину, и они коротко перешептались друг с другом — видимо, этот усач занимал в отряде пришельцев второе по старшинству положение. И хотя раздумья были недолгими, к моменту, когда Альберт дал наконец-то ответ, родичи уже истерзались до крайности. Слишком многое нынче зависело от слов русоволосого чужака.

— Хорошо. Мы готовы позволить вашему народу уйти вместе с нами за горы и даже предоставим вам земли во владениях Монков... Вы же знакомы с основами земледелия? — и, дождавшись утвердительных возгласов, Альберт показал обратную сторону своей щедрости. — Но лишь при условии, что все вы, под клятвой, признаете власть Императора, графа Ализии и, конечно же, барона Августа Монка. Присягнете на верность Империи и примете наши законы. То есть станете нашими, в том числе и моими, надежными подданными и полноправными гражданами Империи. — На этом Альберт закончил излагать требования и замолчал, дожидаясь ответа.

Услышанное наполнило облегчением сердце Яра, но множество незнакомых слов, рассыпанных чужаком по выставленным условиям, охлаждали ликующий разум. Несмотря на неясности, он сумел уловить суть предложенной сделки. Родичам обещали новую жизнь и защиту, в обмен на то главное, чем Племя всегда дорожило и считало важнейшей из ценностей. Сейчас предстояло решить, готовы ли люди лишиться свободы. Подробности будущей жизни пока расплывались в тумане, но отчего-то Яр был уверен, что возможные притеснения воли окажутся не столь и страшны. Что бы ни ждало их на севере, все будет лучше, чем погибать в зубах зарбаговых тварей. И ладно бы речь шла о взрослых мужчинах-охотниках, но ведь нет — выжрут всех: и баб, и детишек. На это он пойти не готов.

Наскоро сравнив перспективы и все для себя решив, Мудрейший поднял глаза на Альберта. У Яра не было права делать подобный выбор за всех и потому, понимая, что скоро слова этого молодого мужчины станут законом и для него, и для всех остальных, кто согласится укрыться на севере, глава Племени вежливо начал:

— Уважаемый Альберт, я нисколько не сомневаюсь, что ваши законы справедливы, а Император, граф и барон такие же добрые люди, как ты, но не могли бы вы все отойти на сотню-другую шагов. Такие решения у нас подобает принимать всем народом.

Молодой баронет с пониманием отнесся к услышанному и, дав своим людям команду, первым направил коня прочь от русла реки. Дождавшись, когда чужаки удалятся на приличное расстояние, родичи загалдели на все голоса. Сколько людей — столько мнений, но в подавляющем большинстве старшины соглашались с предложенным. Против стоял лишь Морлан — он всегда отличался строптивым характером.

— Почему мы должны им поверить? — вопрошал недовольный Орел, — Угодим в услужение к этим милым Альбертам и прочим! Наши дети и внуки потом нам того не простят! С каких пор мы стали такими трусами?

— Ты, Морлан, всем известный храбрец, — вклинился в речь знаменитого лучника вождь, — И в бою умереть не боишься. Но скажи мне, как смогут не простить тебя в чем-то внуки, если никогда не родятся на свет? — Маргар излагал сейчас общее мнение, ибо родичи согласно кивали. — Я-то тоже не молод, и готов помирать хоть сейчас, но детишкам пожить еще надо. Меня, конечно, пугают загадочные слова, типа 'Подданные', да только выбора у нас нет. Все мы видели силу орды...

Видя, что споры способны растянуться надолго, Яр поспешил оборвать разговоры:

— Ладно, хватит. Время уходит, а твари на месте не топчутся. Сам я стою за спасенье на севере, но здесь пусть решает все Племя. Все. Иду к людям.

С этими словами, Мудрейший направился к краю обрыва. Там, хорошенько прочистив горло, Яр замахал руками, привлекая внимание собравшихся внизу родичей.

— Люди восьми родов, — закричал он во всю мощь груди, — у нас появилась возможность спастись от Орды! — Между фраз Яр специально оставлял паузы, чтобы его слова успевали передавать по цепочке. — На севере за горами раскинулся огромный неведомый мир, населенный людьми. Про тварей там слыхом не слыхивали. Нам предлагают дать вдоволь земли под житье и посевы, взамен же придется отчасти расстаться с свободой и заиметь над собой всевозможных правителей. Вы доверяли мне долгие-долгие годы. К моим советам прислушивались ваши отцы и деды. Я заботился о нашем Племени многие сотни лет. Прошу вас, пойдите за мной и сейчас. Я все решил и выбираю бегство на север!

Над берегом Великой повисла звенящая тишина. Замешательство, возникшее от услышанного, сковало не ожидавших такого поворота событий людей. Яр уже все сказал, что хотел изначально, но, увидев растерянность родичей, передумал и добавил еще:

— Всем вам известно, на что способны зарбаговы твари. Я долго и тщательно думал, как нам спастись в этот раз. Но, видимо, бывают задачи, в которых решения нет. Долина обречена! В нашем маленьком мире просто нет такой силы, что одолела бы это зубастое воинство. Может быть, я и не прав. Я не всеведущ, и могу ошибаться. Да к тому же, увидев сегодня людей из-за северных гор, осознал я... — Яр на миг замолчал, собираясь с силами, — что Яраду не сын, и на высшие силы рассчитывать нечего!

Дружный вздох удивления прокатился над пляжем. Люди не желали верить услышанному. Привычное с рождения знание, что, заботясь о Племени, среди них, век от века, живет божий сын, оказалось чудовищным заблуждением. Ощущение постоянной божественной защищенности никогда прежде не покидало родичей. Сейчас же одной жесткой, и даже жестокой фразой, Яр все это разрушил.

Народ зашумел. Снизу полетели возбужденны выкрики. Не у каждого в голове уложилось подобное заявление. Некоторые даже решили, что Мудрейший ошибся, и не ведает собственной истиной сути. Мнения разделились, но на споры у родичей времени не было — Яр с откоса уже призывал делать выбор:

— Все, кто уходит за горы вместе со мной, поднимите руки. — Лес взметнувшихся кверху ладоней был для Яра понятным ответом. И хотя настроение Племени уже не являлось секретом, требовалось спросить еще раз, что Мудрейший и сделал:

— А теперь я желаю увидеть, скольким не по душе этот план. Кто не готов уходить из Долины и хотел бы попробовать затеряться в восточных лесах. Неволить я никого не хочу. Каждый сам вправе выбрать свою судьбу. Кто не хочет оставить родные края, поднимите вверх руки!

Яр тщательно оглядел заполненный родичами пляж и удивился, как же в Племени мало людей, не поддержавших его начинаний. Один, два, три,...ровно четырнадцать. И это на десять, без малого, тысяч! Что ж, значит, его уважают и верят в него до конца... и не только за громкое имя божественного родителя.

В этот момент, несмотря на все беды и горести, он неожиданно почувствовал себя счастливым. Счастливым как никогда. Наконец-то, опостылевший ярлык сброшен! Наконец-то, он сможет быть просто Яром и отвечать лишь за свои собственные дела и поступки, без оглядки на равнодушного небесного отца. Ноша, взваленная на плечи еще сотни лет назад, вдруг чудесным образом полегчала. Не пропала, конечно — забота о Племени давно въелась в кости и кровь — но ослабила хватку. Теперь он в ответе лишь за подвластное человеку, и от него перестанут ждать чудесных свершений, на которые он не способен. Повернувшись к старшинам, Яр нашел глазами Маргара.

— Что ж, выбор сделан. Я пошел, обговаривать с Альбертом мелочи, а ты здесь командуй. Пора подниматься на кручу и готовить путь посуху. — Вождь торопливо кивнул и побежал исполнять поручение, ну а Яр повернулся к востоку и, призывая пришельцев обратно, замахал им руками.

Вернувшись к реке и, как должное, приняв решение Племени, молодой баронет сразу же доказал, что серьезно намерен заботиться о будущих подданных. Подозвав к себе пару воинов, Альберт распорядился:

— Скачите обратно в Синар и расскажите барону обо всем, что случилось. Пусть высылают навстречу пустые повозки. У наших новых сограждан слишком много поклажи, да к тому же есть раненные. Отдельно доложить про чудовищ. Кто знает, а вдруг эти твари пожалуют и в наши края? Я никогда не желал прослыть трусом, поэтому не призываю пока собирать ополчение. Сначала постараюсь узнать про эту напасть поподробней. Переселенцев на север поведет Драгомир, а я отправляюсь на юг вдоль реки. Мне нужно увидеть масштабы угрозы своими глазами.

Услышав последнее, бывалый усач сразу принялся возмущаться — видно это и был упомянутый Драгомир — и отговаривать Альберта:

— Ваша светлость, к чему же такое геройство? Да поспрашайте вы местных, они все вам расскажут. Ваш брат с меня шкуру спустит, что с вами случись!

— Отставить разговоры! Все, старина, есть свидетели — ты пытался меня удержать. Но, как сам понимаешь, потуги твои бесполезны. А про шкуру ты мне не ври! Не хуже меня знаешь, что Арчи с войсками Графа в Нарваз ушел. Не до тебя ему.

— Хорошо, умолкаю. Ну хоть возьмите с собой побольше людей.

— Нет. Толпа в этом деле не требуется. Будут только мешать, — отмахнулся Альберт. И, повернувшись к Мудрейшему, добавил: — Яр, ты выделишь пару толковых ребят? Мне нужны провожатые.

— Думаю, добровольцы найдутся, — в голове закрутился десяток имен. — Вот, к примеру, Арил и Ралат, — выиграли этот сомнительный конкурс друзья. — Оба отличные лучники, да и с нелюдями у них счеты отдельные.

Вскоре место первого в истории контакта представителей двух миров покидали два разных отряда. В одном десять тысяч людей медленно ползли на восток, в другом всего шесть человек конными трусили на юг. Молодые охотники, без раздумий принявшие опасное предложение баронета, неуклюже болтались в седлах, на спинах у врученных лошадей. Езда верхом давалась родичам неохотно, но время на тренировку имелось, и юные лучники усердно внимали советам бывалых попутчиков, надеясь набраться сноровки к моменту неминуемой встречи с ордой.

Как ни странно, но Арил не испытывал страха, а даже, наоборот, ликовал от возможности вновь повидаться с захватчиками. Ненависть Лиса к хозяевам тварей со временем ничуть не стихала, а лишь раздувалась сильней. Парень восторженно предвкушал, как меткие мстители-стрелы вонзятся в уродливые тела, и молил всех богов позволить мечтаниям сбыться. Боги, если и слышали, то надменно молчали, никак не давая ответа. Впрочем, как и всегда...

* * *

Густые заросли надежно укрывали охотника от возможных непрошенных взглядов, но при этом серьезно мешали обзору. Беспорядочно разбросанные по обширной поляне землянки, часть из которых просматривалась сквозь листву, однозначно были покинуты. Над селением Змей висела звенящая тишина — ни людских голосов, ни блеяния коз, ни рева чудовищ. Тем не менее, Гамай осторожно выглядывал из-за кустов, выискивая признаки присутствия тварей. Лучше уж перебдеть.

Четырьмя днями ранее изгнаннику уже довелось лицезреть брошенный поселок Орлов, по которому прокатилось нашествие нелюдей. Разрушенные землянки, туши чудовищ, продолжавшие гнить там, где смерь от рук родичей справедливо настигла захватчиков, останки огромных погребальных костров и при этом полное отсутствие человеческих трупов — все это наглядно свидетельствовало о том, что в самом южном селении Племени люди добились победы, но решили потом отступить.

Здесь же следов былой битвы охотник пока не заметил. Отпечатки чудовищных лап обильно покрывали тропу, подходившую к Змеям из леса — это доказывало, что орда здесь уже побывала. Да вот только пришельцев, похоже, никто не встречал. Гамай, осмелев, выбрался из кустов и короткими перебежками от хижины к хижине двинулся дальше по вымершему поселку. Некоторые землянки превратились в груды обломков, разрушенные гигантскими тушами, другим не хватало стены, или крыши, но большинство домов стояли нетронутыми. Нетронутыми и совершено пустыми — ни оружия, ни запасов еды, ни одежды, ни утвари. Племя бежало отсюда без спешки. Родичи явно успели нормально собраться и прихватить все, что нужно, с собой. Без сомнений, Мудрейший предпочел отступить, не сражаясь, и вывел людей из селения еще до прихода орды. В общем, Племя Гамая ушло — теперь оставалось только разобраться куда.

Долго мучиться неизвестностью не пришлось. Наглядный ответ на этот вопрос изгнанник получил, как только добрался до восточного края поселка и увидел, или вернее сказать, не увидел привычных обширных зарослей прибрежного тростника. Гамай хоть и не был великим мыслителем, но выводы сделать сподобился. Оголившийся берег Великой открывал направление бегства сородичей. Парень даже слегка улыбнулся, так ему приглянулось решение Яра укрыться за водной преградой.

Безродные, хоть и считались врагами, но если сравнивать заречных соседей с зубастыми мерзкими тварями, безбожники переставали казаться проблемой, а главное — они были людьми. 'Яр сможет решить дело миром', — ни капли не сомневался Гамай. — 'Племя обязательно выживет! А как же иначе?' Силач свято верил в способности сына Ярада и потому собирался продолжить преследовать родичей, в надежде увидеть Мудрейшего. В своем упорстве Гамай вознамерился во что бы то ни стало разыскать Яра и передать ему забытую в бегстве вещь.

Легендарный чудесный предмет, висевший на шее Гамая на тонком шнурке, и явился причиной похода, затеянного изгнанником. Больше недели потребовалось охотнику, чтобы добраться сюда от развалин жилища Мудрейшего. Вопреки ожиданиям путь на этом не кончился, и теперь ему предстояло отправиться в земли Безродных.

Понимая, что попавшись своим на глаза, он рискует получить стрелу в брюхо, Гамай тем не менее, все же отважился на задуманное. Вернуть Звездный камень хозяину — дело важнейшее. Тут не до страха за собственную никчемную шкуру. Невзирая на то, что жестокий обычай велел любому из родичей, повстречавшему отвергнутого преступника, без сомнений и сожалений немедленно лишить того жизни, Гамай вознамерился во что бы то ни стало передать Яру небесного цвета реликвию.

По хорошему, изгнаннику полагалось убраться подальше на запад и жить тихой жизнью отшельника, в тамоших диких лесах, куда никогда не заходят охотники Племени. Но силач надеялся, что в наступившие тяжелые времена на эту традицию народ посмотрит сквозь пальцы. К тому же доставленный им легендарный предмет наверняка послужит причиной смягчения вынесенного Марком сурового приговора. Наверняка его оставят в живых и разрешат снова уйти. Ну а может — чем боги ни шутят — даже позволят остаться.

Так уж вышло, что в руки Гамая, наряду с другими вещами Мудрейшего, неожиданно угодила позабытая Яром святыня. Повстречав в тот злополучный день на южной окраине мира зарбаговых тварей, познакомившись с жуткой ожившей горой, пожиравшей в три рта все вокруг, охотник припомнил, как давеча ворочал с друзьями тяжелые камни, разбирая развалины легендарного дома. В погребе у божьего сына без сомнений имелось все необходимое для борьбы с чудищами, и отчаянный парень, несмотря на соседство кишащих на юге тварей, решил-таки закончить прерванную когда-то работу и освободить засыпанный вход в кладовую, благо был здесь поблизости.

Добравшись до знакомой огромной поляны, убедившись, что в окрестностях пусто и тихо, Гамай приступил к расчистке завала. Подгоняемый страхом изгнанник несколько дней трудился не покладая рук, но, слава Яраду, зубастые гости за все это время так ни разу и не явились к развалинам. Как выяснилось, большая часть работы была уже сделана ранее. Гамаю оставалась лишь самая малость — убрать последние камни с прохода.

Открывшийся темный провал стал для изгнанника долгожданной наградой, а сама кладовая — спасительной пещерой чудес. Изголодавшийся за последние дни великан, как безумный, набросился на жесткое вяленое мясо, полосками свисавшее с потолка. Погреб просто ломился от всяческой снеди. Были здесь и зерно, и коренья, и мед. Большие корзины с сушеными ягодами перемежались копчеными окороками, а длинные гирлянды грибов мешали Гамаю пройти в полный рост, оплетая пространство ароматными густыми тенетами.

Обширная кладовая делилась на две неравные части, и если в ближней к проходу комнате освещения было достаточно, то очертания дальней скрывал полумрак. Наевшийся вволю охотник, спотыкаясь и извергая проклятия, кое-как отыскал в темноте оружие, огниво, кресало, одежду и прочие полезные вещи. Набрав побольше провизии и собираясь уже уходить, изгнанник чудом приметил блеснувший на полке кулон и, боясь оставлять знаменитую вещь без присмотра, натянул ремешок с синим камнем на шею.

Выбравшись на поверхность, Гамай наскоро засыпал отверстие входа камнями и, после недолгих размышлений, отправился возвращать Звездный камень хозяину. Поселок Орлов оказался покинутым. Мудрейшего не было и в главном селении Племени. Искать сына бога теперь предстояло на том берегу Великой, и Гамай уверенно шагал к реке, обдумывая на ходу способ собственной переправы.

Когда до воды уже оставалось пройти всего сотню шагов, в лесу у него за спиной послышались какие-то звуки. Странный шум нарастал — что-то приближалось к поселку. Изгнанник, долго не думая, бросился обратно к землянкам и с разгону ввалился в задернутый шкурой проем. Затаившись в углу, словно огромная мышь, Гамай обратился в слух. Сквозь частую сердечную дробь до ушей доносился топот множества ног, или лап. Вскоре земля затряслась совсем близко. Кто-то двигался мимо землянки, но, похоже, их было не так много, как ему показалось сначала. Тем не менее парень трясся от страха, прижавшись к стене, и беззвучно молился Яраду. Руки хоть и сжимали копье, но Гамай понимал, реши твари заглянуть в эту хижину, вырваться уже не получится.

В том, что это не люди, парень не сомневался. Доносившаяся снаружи тяжелая быстрая поступь была ничуть не похожа на мягкие человеческие шаги. Подтверждая мысль о чудовищах, в отдалении проревел острозубый гигант. Этот звук прилетел все оттуда же из лесу, но уже миг спустя с севера от реки прозвучал жутким рыком ответ. Ведущая с юга тропа в тишине оставалась недолго — через несколько ударов сердца и на ней раздались характерные тварям протяжные звуки.

Воображение дрожащего Гамая само собой принялось рисовать картины, одну страшнее другой. Даже без помощи глаз парень видел, как в поселок за первым отрядом, с трех сторон, как в воронку вода, стекаются полчища тварей. Перепуганный до смерти парень молча клял себя, почем зря, понимая, что, потеряв осторожность, загнал себя в западню.

В этот миг появившийся первым отряд неожиданно перестал топотать, оказавшись как раз где-то между рекой и укрывшей Гамая землянкой. Сердце заколотилось пуще прежнего. Парень полностью погрузился в себя, силясь найти среди скачущих мыслей хоть какой-нибудь шанс на спасение, но ничего путного в голову не приходило. Он настолько увлекся поиском выхода, что едва не свалился на твердый утоптанный пол, когда от воды прилетел человеческий крик:

— Смотрите! С того берега тоже плывут! — надрывно сообщил неизвестный, и удивленный изгнанник, немедля, метнулся к дверному проему, где слегка сдвинул в сторону шкуру.

Меж водой и поселком в замешательстве топтались на месте два десятка странных животных, на чьих спинах седели какие-то люди. Незнакомые лица отражали тревогу и злость, руки крепко сжимали блестящее на солнце оружие. Средь носивших чудные одежды пришельцев выделялся обряженный в шкуры мужчина. Он сейчас находился к Гамаю спиной, но силач разглядел поводок, отходивший от шеи охотника и сполна выдававший в нем пленника.

Не считаясь с перегруженным разумом, пытавшимся осмыслить увиденное, руки изгнанника сами собой потянулись за луком. Все дальнейшее происходило так быстро, что раздумывать времени не было. Убедившись, что отряд окружен, чужак в длинном плаще приказал:

— Делать нечего! Прорываемся к северу!

Мужчина снял с пояса длинный блестящий нож и ловко прокрутил его в кисти.

— Если разделимся, друг друга не ждать! По одиночке к разлому — и дальше домой! Отведенное время упущено, а задача провалена! Боюсь, имперцы уже отыскали проход, и кордоны расставлены! Кто попадется — легенду вы знаете! Все, пора! — и, закончив о важном, человек бросил несколько слов уже не так громко: — Мальчишку убейте. Он больше не нужен.

Чужаки развернули животных к северу, сбились в плотную кучу и одновременно сорвались с места. Лишь один человек задержался и, рванув за веревку, сбросил Троя на землю. Длинный нож взметнулся в замахе и...бессильно вывалился из вмиг ослабевшей руки. Воин тупо уставился на вылезший из груди окровавленный наконечник и, издав тихий стон, начал медленно падать вперед. Не успело тело убитого сползти вниз, как вторая стрела, угодившая животному в круп, заставила обезумевшего от боли зверя с дикой скоростью припустить вдогонку за остальными. Второй, оставшийся без седока безрогий олень тоже рванулся прочь. Миг-другой, и поднявшийся на ноги Трой остался на прибрежной поляне совершенно один.

Глава двадцать восьмая — Обратная сторона хитрости

Густой океан разнотравья, разлившийся перед глазами наездников, покачивался под дыханием восточного ветра. Бугристые края трещины, разделявшей поляну на две неравные части, уже поросли свежей зеленью. Отвесная стена гор поднималась за сосновыми рощами. Нагромождение каменных глыб, некогда бывшее домом Мудрейшего, раскинулось бурым пятном посреди пожелтевшей травы.

За прошедший неполный месяц пейзаж особо не изменился, но Трой сразу заметил, что огромная груда камней выглядит чуть-чуть по-другому и, похоже, уже посещалась людьми... Или нелюдями.

Узкий лаз в погреб, хоть и был по-прежнему засыпан, но теперь местоположение входа бросалось в глаза. Особенно, если знать, что ты ищешь. Сердце пленника прыгало, в ожидании худшего, разум же упорно твердил, что, надежда еще не потеряна. Мало ли кто и зачем успел здесь покопаться в отсутствие хозяина. Может, просто еду искали. Загорелое молодое лицо совершенно не выдавало нахлынувших на Тигра эмоций, хотя в душе уже зарождались зачатки сомнений.

Когда, разбросав завал, в подземелье полезли Эрмин и магистр, Трой уже был уверен, что искомого им не найти. Свет зажженного факела вырывался сквозь проем на поверхность, время шло, а охотник продумывал пылкую речь в оправдание.

Как он и предполагал, обыск погреба не принес никаких результатов. Вслед за своими командирами под землю спустились другие пришельцы. Очень скоро хранилище Яра перевернули с ног на голову, но Звездный Камень словно в воду канул.

Взгляд магистра, первым выбравшегося наружу, грозно уперся в Троя. Легкий кивок головы, и охотника грубо схватили за руки. Глава чужестранцев приблизился. Как молния, взметнулась рука. Мгновенно возникший из широкого рукава нож обжег холодом острия шею пленника.

— Здесь камня нет! — прошипели тонкие губы. — Мы два раза облазили эту мерзкую нору! Ты нас привел в никуда! Неделя коту под хвост!

Выплеснув гнев, магистр впился глазами в проводника. Трой почувствовал, как ледяной взгляд, пронзая насквозь, лезет в душу, ковыряется в разуме, словно ищет ответы против его воли. Разглядев все, что нужно, предводитель отряда слегка улыбнулся и заметил уже другим голосом:

— Ты сильно напуган... но удивления нет и в помине. Ты знал, что там пусто. И это чертовски странно. Я готов поклясться на чем угодно — вчера ты сам верил, что камень нас дожидается именно здесь. Давай признавайся, с чего это ты поменял свое мнение! Приметил, что кто-то на этих обломках уже побывал?

— Да, заметил, — сдавлено прохрипел Трой. Острейшее лезвие уже оцарапало кожу на шее, и парень стоял недвижимым идолом, боясь шелохнуться. — Раньше проход был завален сильнее. Наверное, Яр возвращался.

— И почему же ты решил промолчать? По моему, это важное знание.

— Я сомневался. Там мог покопаться совсем и не Яр. Да если бы я и сказал о своих подозрениях раньше, неужто бы вы передумали осматривать погреб?

— Конечно же нет. Обыскать эту нору пришлось бы в любом случае. Но это тебя не оправдывает. Ты скрыл от меня информацию и будешь наказан.

Не успел Трой осмыслить последнюю фразу, как ловкие пальцы ухватили его за правое ухо. Мелькнул, быстрой птицей, клинок, и куда-то в траву полетел, орошая свой путь красными каплями, кусочек человеческой плоти. Его плоти! Боль прорвалась сквозь череп до самого мозга. Пленник дернулся в крепких руках. Дикий протяжный крик вырвался из перекошенного рта.

Но наораться по полной Трою не дали. Большая мозолистая ладонь одного из пришельцев мгновенно заткнула рот пленника, и магистр распорядился о следующей пытке:

— Прижгите.

Тигр забегал глазами, выискивая источник огня. Дергаясь и мыча, словно лось, угодивший в силок, Трой старался сквозь стиснутый рот сообщить окружающим, что его жечь не надо — он прекрасно усвоил урок, всецело раскаялся и больше не будет хитрить. Но, как оказалось, опасность таилась не в пламени. Стоявший поблизости воин извлек из седельной сумки какую-то флягу, и обладавшую резким противным запахом жидкость плеснули на свежую рану. Тигр снова рванулся, попав в вихрь боли — пекло и щипало нещадно. Отныне он знал, что жжется не только огонь.

Когда пытки кончились, и магистр решил, что пленник способен общаться, Троя вновь отпустили. Ноги оказывались держать, и он сразу же рухнул в траву на колени.

— Будем считать, что ты смог искупить свой проступок. Но смотри, еще раз мне чего-то не скажешь — и останешься вовсе безухим. — Магистр зло ухмылялся. — Ну а может, отрежу и что-то другое — пальцы, нос, или член. Мне ведь только язык твой важен. Подумай об этом.

Парень трясся от страха, понимая, что все так и будет. Закутанный в плащ чужеземец на ветер слова не бросал. Видя, что пленник все понял и вряд ли отважится врать, магистр задал вопрос:

— И где, по-твоему, сейчас может быть этот Яр?

— Я точно не знаю, — Трой, действительно, мог лишь строить догадки. — Возможно в поселке Орлов. Он здесь ближе всего.

В голове у охотника промелькнула трусливая мысль: 'А не поведать ли сейчас про чудовищ?'. Но реакция чужаков на такие известия могла оказаться для Тигра плачевной. Вдруг магистр решит свернуть поиски камня? В этом случае Трою останется жить ровно пару мгновений, потребных мечу, чтобы добраться до шеи ненужного более пленника. Сделав выбор в пользу дальнейшего сохранения тайны, парень поспешно добавил:

— А может, и у Медведей. Или Оленей. Или снова у Змей. Наше Племя большое — селения сильно разбросаны. Но первым бы надо проверить все-таки поселок Орлов. Туда Яр ушел накануне моей с вами встречи.

— Хорошо. Начинаем оттуда.

Воины принялись собираться в дорогу, а магистр поднял из травы, уже побледневшее, ухо и, вложив его Трою в дрожащую руку, дружелюбно посоветовал:

— Засохнет, проткнешь, нанижешь на шнур и повесишь на шею. Потом будешь хвастаться перед друзьями. И молись всем богам, чтобы камень быстрее нашелся. А то смотри, как бы целое ожерелье не накопил.

* * *

Нападение произошло неожиданно. Только что вокруг было тихо, и вдруг из кустов вылетела зубастая смерть. Вернее, две разом. Похоже, хвостатые твари любили нападать из засады, и их не смущали ни большие размеры добычи, ни ее многочисленность.

Зубы первого чудища крепко впились в бедро одного из всадников, а вторая зверюга набросилась на лошадь другого. Пасть вцепилась кобыле в загривок, лапы рвали когтями шею и грудь, хвост хлестал растерявшегося наездника.

К чести воинов, ступор длился недолго. Заблестели выпрыгнувшие из ножен мечи, и на чудищ посыпался град смертоносных ударов. Кровь трех видов смешалась в единый поток. Несколько толчков сердца, и страшилища распластались на земле изрубленным месивом. Скоротечная схватка закончилась, но теперь начинались последствия.

Первым делом добили, и так издыхавшую, лошадь. После Эрмин с магистром шепотом обсудили, дальнейшую судьбу раненого. Бедро несчастного было разодрано до кости, плоть свисала лохмотьями, кровь била ключом. Попытки перетянуть ногу ремнем ничего не дали и, несмотря на мольбу обреченного мечника, короткий удар узким лезвием покончил и с этой проблемой.

Как Трою и думалось ранее, лошадям не понравились твари. Поднимаясь с земли, пленник искренне радовался, что это ему удается. Оказалось, что его шея довольно крепка, чего нельзя было сказать о терпении предводителя чужестранцев.

Сверкая глазами, как молниями, разъяренный магистр стремительно двинулся к Трою.

— Что это! Отвечай! — палец указывал в сторону изрубленных чудищ. — Про такое ты нам не рассказывал!

— Я не знаю, — парень старался казаться растерянным. — Правда, не знаю. — голос Тигра дрожал. Выпучив что есть мочи глаза, охотник заглядывал за спины воинов, где на земле, грудой мяса, распростерлись останки чудовищ. — У нас такие не водятся.

Предвидя такой вариант развития событий, Трой заранее продумал, что и как он будет говорить, случись встреча с тварями. Зная способность магистра отсеивать правду от лжи, пленник усердно готовился к этому разговору все последние дни. Он уже сотни раз прокрутил в голове план обмана и настолько проникся своими же выдумками, что сейчас даже путался, где в его мыслях реальность, а где плод фантазий. Сбежать в суматохе не вышло — слишком уж мало чудовищ им встретилось. Теперь оставалось одно — выяснить, насколько талантливый врун вырос в селении Тигров.

Риск, конечно, велик, но попробовать все-равно стоило. Да и был ли у него выбор? Не сказав о таком чужакам, парень заранее ввязался в игру, где за ставку сама его жизнь. Надеясь, что нападение тварей поможет ему удрать, охотник скрывал появление чудищ в Долине, и сейчас признаться в содеянном — означало самостоятельно вынести себе смертный приговор.

Магистр был самым проницательным человеком кого он когда-либо встречал, но Трой в своей жизни врал уже тысячи раз и заслуженно считал себя мастером этого дела. Несмотря ни на что, он и сегодня надеялся выбраться сухим из воды — вроде как уличить во лжи его не на чем. Правда, разгневанный человек в капюшоне как раз собирался добиться обратного и обрушился на Тигра с вопросами:

— Почему они напали? Нас слишком много. Звери так себя не ведут. — Первая толика лжи, похоже, смогла просочиться сквозь уши магистра, и чужак сам подталкивал Троя к дальнейшим обманным речам.

— Да говорю же, не знаю. Я впервые такое вижу. — Пленник весь съежился и не своим голосом испуганно залепетал: — Мы прогневали богов! Ярад отвернулся от нас! Не иначе, это твари Зарбага из подземного мира! Не нужно было посягать на святыню! Яр — сын бога, и камень — его! Теперь нам конец!

Звон оплеухи разнесся по окрестностям.

— Разнылся, как баба. Ваш Яр самый обычный Вечный, или Проклятый — это кому как нравится. К богам он имеет такое же отношение, как ты, или я. — Чужак сделал короткую паузу. — Ну, скорее, все-таки, я. Ведь это у нас нет души. По крайней мере, так считают в Империи и в других, населенных дебилами, странах.

Магистр отвел взгляд от пленника, как будто поверив картинной истерике Троя, но только охотник вздохнул с облегчением, решив, что обман удался, как на лице чужака заиграла чудная улыбка, и узкое знакомое лезвие вынырнуло из широкого рукава.

— Неужели ты думал, что сможешь меня провести? — острие снова царапало шею. — Молокосос! Мне больше тысячи лет, и мой разум превосходит твой жалкий умишко в разы. — Вечный по-прежнему улыбался, наслаждаясь теперь уже неподдельным ужасом пленника. — Выкладывай все, что знаешь про этих страшилищ. Если будешь правдив, останешься жить. Обещаю.

Время игр прошло. Трой, мигом позабыв все уловки, как на духу, рассказал все, что знал про орду, про гигантов, про черных хозяев зверья, про занятый тварями поселок Орлов и про воинов, ушедших вызволять его жителей. Не смолчал надломившийся пленник и про свой малодушный поступок. Сгорая от стыда, он поведал о том, как остался в селении Змей, уклоняясь от битвы без всякого повода, как валялся в землянке погибшего друга, день за днем, притворяясь больным, как и вовсе сбежал в итоге домой, едва подвернулся случай.

— А ты, оказывается, еще большее дерьмо, чем я думал, — презрительно бросил магистр. — Далеко пойдешь, если жив останешься. Молись всем богам, чтобы камень нашелся, иначе...

Разговор шел уже на ходу. Выслушав исповедь проводника, глава чужеземцев отдал приказ отправляться в дорогу и продолжил расспрашивать пленника, уже сидя в седле. В этот раз рассказ Тигра не подвергался сомнениям, и он, как и было обещано, сохранил свою жизнь, но при этом лишился последнего уха — на урок послушания времени магистр не пожалел.

* * *

Вторая встреча пришельцев с пришельцами случилась на следующий день. Она уже не была столь внезапной, и драться на этот раз не пришлось. Предупрежденный разведкой отряд остановился на дальнем подходе к поселку Орлов. Магистр, Эрмин, Трой и еще пара воинов, спешившись, подкрались к опушке.

Орда была здесь. Общинное поле заполнили толпы чудовищ. Все известные Тигру виды страшилищ сновали туда и сюда. День близился к вечеру, и, похоже, хозяева тварей выбрали эту открытую местность, редкую в здешних лесах, для ночевки своей жуткой армии.

'Налюбовавшись' зарбаговым воинством, люди вернулись обратно. Яром у Орлов и не пахло — требовалось двигаться дальше. Выбор пал на поселок Медведей, как ближайший отсюда. Спустя сутки они убедились, что орда в род Гамая еще не пришла. Правда, родичей тоже там не было и, к тому же, довольно давно.

Дальше путь проложили в селение Змей — там-то точно кто будет. Ехали, уже не таясь, прям по торной тропе. Случись что, кони вывезут, а от 'дикарей' Магистр решил впредь не прятаться — надоело кружить по лесам. Теперь можно было скакать побыстрее — ширина дороги позволяла двигаться по трое в ряд. Тем более, что чужестранцы стремились добраться в приречный поселок первыми, обогнав черных нелюдей. Но не тут-то было.

Южные земли просто кишели чудовищами. Отряд налетел на орду уже к вечеру. Разномастное скопище тварей высыпало на тропу перед самым носом людей, так что полностью уклониться от схватки не вышло. Тем не менее, скоротечный бой сразу же перерос в отступление, и, потеряв одного человека, группа всадников скрылась, используя скорость коней, благо вокруг разлеглось редколесье — скачи, не хочу. Только проблемы на этом не кончились — по пятам покатилась облава.

Несмотря на всю хитрость магистра, уводившего воинов, петляя и путая след, чудовища никак не хотели отставать окончательно и все время держались поблизости. Стоило затянуться очередному привалу, как вдали раздавался хруст веток и рев. Причем, твари являлись не те, что их гнали до этого, ибо чудища приходили то с одной, то с другой стороны. Похоже, способность хозяев орды общаться без помощи слов на больших расстояниях позволяла разбросанным по лесу стаям действовать слажено, и людей планомерно теснили к реке, постепенно сжимая кольцо.

Ночь дарила немного отрыва, так как люди дремали не больше, чем требовалась для отдыха лошадям. Животных берегли в первую очередь. Без коней чудища враз настигнут — это и Трой понимал. Утром казалось, что все-таки вырвались. К вечеру твари опять голосили за спинами. В темноте все стихало, но с рассветом погоня возобновлялась — эдакий замкнутый круг.

Превратившись из охотников в дичь, чужестранцы, казалось бы, позабыли о цели похода, но нет. Магистр пока что не думал сдаваться и, когда на пути у отряда попалась большая тропа, подозвав к себе Троя, спросил:

— Куда и откуда ведет эта дорога?

— От Орлов в центральный поселок, — оглядевшись, признал место пленник.

— Значит, сворачиваем.

— А есть ли смысл? — подъехавший Эрмин указывал рукой на землю, где свободные от травы участки грунта сохранили многочисленные отпечатки разнообразных уродливых лап.

— Уже и не знаю, — магистр угрюмо вздохнул. — Но направление для нас подходящее, и лошадям на тропе будет проще. Проверим последнее место. Вдруг дикари там отбились. Но, если опять следы Камня найти не удастся, бросаем все к черту и валим домой. Надоел это долбаный лес!

Вскоре последние всадники выбрались на тропу, и отряд потрусил на север. Скорость сразу же выросла, люди малость расслабились, Трой так даже заснул в седле и едва не свалился. Больше суток преследователи никак не являли себя. Можно было подумать — нелюди, наконец, плюнули на погоню. Но отчего-то Тигру в такую удачу не верилось. И верно! Когда до селения Змей оставалось всего несколько миль, тропа позади растянувшегося отряда грянула оглушительным треском, и проломивший подлесок гигант разъяренно взревел. За ним появились и меньшие твари, числом в пару дюжин. Последними вывезли на открытую местность своих седоков четверо толстокожих рогачей.

Всадники дружно хлестнули поводьями, срываясь в галоп. Хотя понукать лошадей смысла не было — животные и сами неслись, что есть мочи. Один вид чудовищ легко заменял собой плетку, а ведь были еще и запах, и рев. К моменту, когда перед ними открылся опустевший поселок, погоня прилично отстала. Быстроногие кони в очередной раз смогли доказать, что шустрее чудовищ орды.

Проскакав среди брошенных хижин, беглецы подобрались к реке. Громогласные звуки ревущих гигантов доносились уже с трех сторон, что доказывало — сеть облавы смыкается, и ловушка готова захлопнуться. Лишь одно направление пока оставалось свободным, но примчавшийся к берегу первым Эрмин поспешил опровергнуть возможность удрать по воде:

— Смотрите! С того берега тоже плывут!

Услышав про окружение, Трой так испугался, что руки его затряслись. Дальше хуже — конечности задеревенели и перестали слушаться. В голове зашумело, перед глазами поплыл туман, сознание помутилось. Не желая верить в происходящее, он, как сторонний зритель, равнодушно наблюдал за творившимся вокруг. Магистр о чем-то вещал своим воинам, наездники сбивались плотнее, Эрмин крутил головой... Трою уже было все равно. Его разум забился в какую-то нору и отказывался воспринимать реальность, как она есть.

Из ступора Тигр не вышел, а выпал, чувствительно ударившись о землю, когда, получивший приказ от магистра, воин рванул на себя поводок. Пришедший в себя охотник, завидев блеснувший клинок, мгновенно забыл про чудовищ и начал прощаться с жизнью. Но, видимо, боги все же решили вмешаться, и всадник застыл, пораженный нежданной стрелой. Меч выпал из ослабевшей руки мертвеца. Лошадь, дико заржав, рванулась безумным галопом, унося труп хозяина прочь. Трой вскочил на ноги.

* * *

— Сюда! Скорее! — закричали откуда-то из-за спины.

Недавний пленник юлой завертелся на месте, в поисках источника знакомого голоса. Наконец, разглядев у ближайшей землянки Гамая, Трой схватил оброненный подстреленным воином меч и вихрем помчался к товарищу.

Не успев удивиться неожиданной встрече, позабыв о приветствии и словах благодарности, Трой с разбегу ввалился в хижину и прижался к прохладной стене. Следом внутрь скользнул Гамай, сразу плотно закрывший вход шкурой. Окон в землянке не было, но даже в образовавшемся полумраке Тигр смог разглядеть встревоженное лицо родича. Похоже, великан боялся не меньше его.

— Они тебя видели? — прошептал еле слышно Медведь.

— Твари — нет. Я к воде не совался.

— Может, все же бежать? — Силач сразу признал превосходство товарища и был, кажется, рад, что теперь будет думать не он.

— Не получится. Поздно! — Трой шептал очень тихо, и Гамаю пришлось разбирать по губам. — Приближаются! Больше ни звука.

Земля задрожала. Стены землянки тряслись все сильнее. Сверху сыпался сор. Рев бегущих чудовищ раздавался все ближе и ближе. Где-то к северу лошади ржали, как будто их рвали на части. Впрочем, видимо, все так и было.

Первыми за стеной прошуршали когтистыми лапами юркие длиннохвостые твари. Следом прошествовал тяжеловесный гигант. Мигом позже снаружи затопали рогачи. Стая стремительно двигалась дальше — слава Яраду, врываться в землянку никто не спешил.

Только полуживые от страха охотники облегченно вздохнули, как новая группа чудовищ, судя по звукам, значительно больших размеров, объявилась на подступах к месту, где прятались люди.

Исполинские твари большими шагами приближались откуда-то с юга. Вот, тяжелая поступь послышалась справа. Вот, слева. Вот что-то прет прям на них, и...

* * *

Пчелы... Какой надоедливый гул. Не улетают. Жужжат и жужжат. Ну все! Трой решил отогнать насекомых и резко махнул рукой.

Пальцы тут же ударились в нечто колючее. Парень сдавленно охнул и открыл глаза. Увиденное Трою весьма не понравилось, и он сразу же попытался подняться с земли. Но не тут-то было — обломки разрушенной хижины держали крепко. Торс и ноги засыпаны полностью. Левая рука тоже. Только правая и могла шевелиться, но лишь в тесных границах небольшого пространства, каким-то чудом оставшегося свободным внутри завала. Голова, пребывая все в том же пустотном мешке, пострадала несильно, но жутко гудела. Неба было не видно, но воздуха, вроде, хватало.

Снаружи уже начиналась вечерняя зорька, о чем сообщали косые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь толщу завала. Похоже, он долго пробыл без сознания. Хорошо, что вообще жив остался — по башке приложило неслабо.

Чудовища вроде ушли. Вокруг разлилась тишина. Вернее: шумел ветерок, плела свою трель синекрылая сойка, трещали цикады в ветвях. Но звуков, присущих орде, поблизости не было слышно, а все остальное для Троя сейчас не имело значения.

Собравшись с силами, охотник решил выбираться и, кое-как освободив вторую руку, начал расчищать грудь. Кирпичи, составлявшие некогда стены землянки, изрядно помяли бока, но боги на этот раз оказалась благосклонны к безухому мученику, и все кости остались целы. Наконец, Трой закончил откапывать ноги и приступил к самому разбору завала. С этим проблем не возникло — вскоре уже почерневшее небо встретило его светом звезд. Только здесь, на свободе, Тигр вспомнил, что был не один. Смахнув со лба пот, он опять полез в кучу обломков — Гамай где-то там, и его нужно срочно вытаскивать. Не задохнулся бы.

Непроглядная летняя ночь подходила к своей середине, когда, отодвинув тяжелую ветку, служившую раньше опорой для крыши, охотник заметил кудрявую голову друга. Лицо великана покрывала засохшая кровь. На лбу красовался довольно глубокий порез. Рот слегка приоткрыт, глаза, наоборот, плотно сжаты. Но все-таки парень был жив — частично открытая грудь силача слегка колыхалась вверх-вниз, губы мелко дрожали, как будто Гамай, находясь без сознания, пытался что-то кому-то рассказывать. Не иначе молитвы бормочет во сне — он такой, он может.

Трой принялся расчищать от обломков массивное тело товарища, и вскоре великан оказался свободен. Несмотря на бурную деятельность Тигра, не раз задевавшего руки и ноги Медведя во время раскопок, глаза великана по-прежнему оставались закрытыми, и в чувства Гамая пришлось приводить по-другому.

Трой быстро окинул встревоженным взглядом окрестности и, убедившись, что тварей поблизости нет, схватил отыскавшийся раньше в обломках бурдюк и кинулся к близкой реке. Вода потекла на залитое кровью лицо, попала в открытые губы. Гамай поперхнулся, закашлялся и распахнул, наконец-то, глаза.

— Очнулся, слава Яраду! Ну все, поднимайся. Пора уходить. — Трой потянул друга за руку. — Пока ночь не кончилась, нам нужно отсюда уматывать. Причем, лучше сразу подальше. Ну что ты лежишь? Говорю же, нет времени!

Гамай все не двигался с места. Здоровая лапа, которую Тигр безуспешно тянул на себя, оставалась какой-то расслабленной, вялой. Даже пальцы ни капли не сжались. Трой замолк и с вопросом взглянул на товарища. Тот смотрел на него, но как будто не видел. В огромных глазах великана отражались какие-то странные чувства: удивление, страх и, чуть позже, отчаяние. Наконец, разобравшись в своих ощущениях, Гамай глубоко-глубоко, как последний раз в жизни, вздохнул и перевел печальный взгляд на товарища.

— Трой, мне конец, — вынес сам себе приговор здоровяк. — Похоже, у меня спина сломана, или что-то еще повредилось. — Глаза силача заблестели. — Я совсем не могу шевельнуться. Вижу, что ты тянешь мою руку, но вообще ничего не чувствую. Как будто ты сжимаешь ладонь кому-то другому. — Голос Гамая дрогнул, и по скуле скользнула слеза.

— Зарбагова срань! — Трой схватился за голову, а рука силача, словно палка, безвольно упала на землю. — Что же мне теперь с тобой делать? Ты же весишь, как буйвол! Я же тебя с места не сдвину!

— И не нужно, — бас Гамая дрожал. — Придется тебе уходить без меня.

Было видно, что парень готов разреветься, но первым не выдержал Трой. Слезы резко полились из глаз, подбородок затрясся. Сквозь всхлипы мальчишка, в тот миг позабывший, что он грозный суровый охотник, пропихивал фразы обиды и страха:

— Ну как же так?...Ну почему?...Как я устал... Я не хочу быть один...Гамай, ну пожалуйста... Ну, не бросай меня... Ну вставай... Я прошу тебя... Уйдем вместе.

Великан оставался безмолвным и, в компанию с Троем, беззвучно рыдал, про себя проклиная жестоких богов и судьбу. Гамай, хоть и не был великим мыслителем, но сейчас понимал, что надежды совсем не осталось. Жизнь закончена, и хотя он пока что не выглядит трупом, но, по сути, он умер, когда под напором какой-то огромной зверюги, сломалась не только землянка, но и что-то внутри его тела.

Постепенно силач все же взял себя в руки и заставил слезы уняться. Стоило обуздать чувства, как на волю прорвалась внезапная мысль: 'Что же со мной будет дальше?'. Не в далеком будущем. Не через год, или месяц — таких слов для него больше нет — а здесь и сейчас. Этим утром, или, может быть, вечером. Ну, от силы день, или два. И тогда...

— Трой, ты нашел свой блестящий нож? — беспокойно спросил Гамай, стараясь разглядеть меч мертвого всадника.

— Да, а что? — Трой вытер заплаканные глаза кулаком.

— Убей меня.

— Что!?

— Проткни мне сердце, и спасайся сам. Беги, пока еще не поздно. Я не хочу стать причиной твоей гибели. С меня Берты хватит.

— Да уйду я, уйду.

Трой понимал, что ничем не сможет помочь товарищу, и растрачивать время напрасно не стоит, но лишить жизни родича... — это сложное дело. Вроде бы просто — бери, да коли — но хватит ли духу? Проверять не хотелось.

— Только давай уж без этого. Вдруг оно временно, и чуть позже тебе полегчает. Встанешь, пойдешь и нагонишь меня за рекой. Там мы и Племя разыщем...

— Хватит болтать чепуху! Ты же умный. Мы оба знаем, что я уже мертв. — Слова обездвиженного охотника полнились твердой решимости. — Но как умереть, я могу решить сам! Это, похоже, последнее, что я могу. Либо, быстрая смерть от рук родича, либо твари сожрут меня заживо. Есть, конечно, еще вариант — издохнуть от жажды и голода, но в него мне не очень-то верится. Чудища найдут меня раньше.

На этих словах Медведь прервался и принялся часто моргать, сталкивая веками слезы. Трой тоже молчал. К нему уже пришло понимание — Гамай прав. Прав во всем. Выбора, действительно, нет.

— Ну так что? Ты поможешь? — мольба и печаль смешались в коротких вопросах.

— Помогу. Ты готов?

— Да. Давай только быстро, пока я не передумал. Я не трус, но... Как же, мать его, страшно!

— Хорошо. — Трой поднял меч и приставил его к тому месту широкой груди, где пока еще билось большое и доброе сердце.

— Прощай, друг...

— Прощай. Зак, Кабаз, я иду к вам!

* * *

Боль. Тоска. Страх. Отчаяние.

Трой шагал сквозь лесную чащобу и все думал о мертвом товарище. Столько тварей вокруг, а ему пришлось убить друга. Нет бы заколоть одного из уродливых черных хозяев орды. Это они виноваты во всем, что творится в последнее время. Привели своих чудищ в Долину... И что им здесь надо?

Но поганые звероводы, к сожалению, по одиночке не ходят. Убить их, пожалуй, непросто. Человека гораздо сподручней и легче. Но Гамая...Его-то за что? В мире много людей, не в пример великану, и грубых, и злых, и жестоких. Да хотя бы сам Трой: уж гораздо сильнее заслуживал смерти. Ну а люди магистра... Стоп! Магистр!

Трой резко вспомнил о кое-чем важном, развернулся и, словно стрела, полетел по своим же следам обратно в поселок.

Хорошо, что он успел уйти всего на полмили, а не то тех остатков ночной темноты, что еще оставались в запасе, могло не хватить на задуманное. Скоротечный забег, и запыхавшийся Трой склонился над трупом товарища. Распахнув покрытую кровью безрукавку, Тигр смог убедиться, что дорогу проделал не зря.

Подтверждая его догадки, закрепленный на длинном шнурке, голубел так, что тьма не могла заглушить его цвета, легендарный божественный камень. Осторожно снимая святыню с уже охладевшей шеи товарища, расстроенный Тигр печально подумал: 'Эх, Гамай, Гамай... Не забрал бы ты этой вещицы из погреба Яра, так, пожалуй, остался бы жив... Да и уши мои бы сейчас не висели на шее, а росли, где и прежде... Судьба. От нее не уйдешь.'

Далеко-далеко, на востоке, зачинался багряный рассвет. Совершенно без всякой тропы, Трой шагал по оживавшему лесу на северо-запад. Тигр здраво решил, что чем ближе к реке, тем опасней и, хотя собирался в дальнейшем ее пересечь, сейчас уходил от воды.

В перспективах он был бы, конечно, не против найти свое Племя — там ждет мать как-никак — но важнее сейчас отыскать вход в Долину. Или, в его случае, скорее, выход. Вот задача задач! По обрывочным фразам магистра, тогдашнему пленнику давно стало ясно, что за горами на севере лежит огромный, заселенный людьми таинственный мир. И хотя его обитатели вряд ли мечтают о встрече с безухим лгуном, но дверь перед ним решатся захлопнуть едва ли, ведь пропуск к свободным от тварей орды новым землям болтался на шее у Тигра, промеж двух ушей.

Глава двадцать девятая — Райхи

Поселок Райхов напоминал растревоженный муравейник. Суета, спешка, толпы народа — и все движется, гомонит, шебуршит. Вонь, галдеж, духота, толчея, люди, люди и люди. С одного взгляда ясно: большинство здесь — не местные жители. И как много! Поди, все заречье собралось.

Между тесно стоящих шатров тек поток человеческих тел. Мало кто шел с пустыми руками. Женщины тащили детей, мужчины мешки и оружие, подростки погоняли палками коз и свиней.

Лица, мелькавшие перед Кабазом, отражали тревогу и страх. В действиях Райхов чувствовались напряженность и спешка. Все торопились, ругались, толкались, мешали друг другу. Каждый старался как можно быстрее прорваться сквозь гущу людей со своими пожитками. Иногда доходило до стычек, в которых оружия никто не касался, но кулаки в ход пускать не стеснялись. Было видно, что нервы у всех на пределе и эмоции бьют через край.

Настоящий бардак! Даже близко порядком не пахнет. В Племени все обстояло не так, но то дома. Здесь же поди Яра нет, чтобы вправить мозги. Вот и живут, как умеют. Сразу видно, что дисциплина у Райхов хромает на обе ноги, а потому и всеобщее бегство готовится медленно. Непозволительно медленно.

Приветливый ранее Бариш, который сейчас вел отряд сквозь заторы, дойдя до поселка, нахмурился. Видать, был и сам удивлен многолюдству. Расчищая дорогу локтями, охотники двигались к некой намеченной цели, а у Кабаза в душе постепенно копилась решимость.

Тонко почувствовав подходящее состояние спутника, Инга, идущая рядом, незаметно шепнула Кабазу на ухо:

— Будь готов, — и, когда через пару шагов толчок проходящего мимо Безродного позволил, притворно споткнувшись, повиснуть у 'мужа' на шее, добавила: — Все нужно сделать надежно и быстро.

Кабан, понимавший о чем эти фразы, еле заметно кивнул. Если Безродные прознают, кого привели к ним в поселок охотники Бариша, смерть его вряд ли окажется быстрой. Да и Ингу, пожалуй, постигнет подобная участь.

На одной из развилок от группы отбились несущие тушу косули Астарх и его сутулый напарник. Обернувшись, насупленный Бариш, стараясь перебить шум толпы, проорал:

— Потерпите. Немного осталось.

— Шаргаш у Нихана в шатре. Скоро свидитесь, — добавил Гайрах. Любопытный охотник, видать, лично хотел посмотреть, как пройдет эта встреча и не спешил расставаться с компанией 'Ургов'.

Кабазу и Инге подобный свидетель был на руку. Чем больше людей, посвященных в историю мнимого бегства Шаргаша, окажется рядом в момент совершения мести, тем лучше.

Уйти от мгновенной расправы в присутствии двух человек, слышавших пылкую речь про нерушимую 'Даргову' клятву, надежда была. Пусть и малый, но шанс. Лишь бы боги не отвернулись. Понимая, что выбора нет так и так, Кабаз поудобнее перехватил копье.

Наконец, нужный шатер отыскался. Бариш отдернул служившую дверью потертую шкуру и рукой поманил 'Ургов' внутрь. Вся четверка протиснулась в тесный проход. В нос немедля ударили запахи дыма, жира и пота. Черные закопченные стены, как будто забрали весь свет, но и так удалось разглядеть все, что нужно. На полу, собирая мешок, копошились две старые женщины. У дальнего края шатра молодая Безродная грудью кормила младенца. Двое старших детей разгребали огромную кучу какого-то хлама. Бородатый старик возлежал на засаленной шкуре... и все. Ни хозяина дома, ни гостя. Бариш спросил:

— Где Шаргаш? Тут еще Урги нашлись.

— Они с отцом за мешками пошли. Щас вернутся, — сообщил один из лохматых детей, оказавшийся мальчиком.

— Хорошо. Подождем снаружи. — Эти слова уже обращались к пришедшим, и компания вновь очутилась на свежем воздухе.

Ожидание, и действительно, вышло недолгим. Когда впереди показалась знакомая Инге фигура, девушка толкнула спутника локтем и негромко сказала:

— Смотри. Это он.

Груженые ворохом грубых мешков, к шатру приближались, не видя дороги сквозь ношу, двое мужчин. Один слишком старый, второй помоложе, высокий и крепкий, по-своему даже красивый с широким скуластым лицом, черной гривой волос, крупным носом, большими глазами — похоже, тот самый Шаргаш. Только подойдя к дому и свалив поклажу на землю, пришедшие заметили, что у входа их кто-то встречает.

Разминая плечи, Шаргаш не спеша разогнулся и тут же встретился взглядом с объектом своих домогательств. В глазах Инги, успевшей себя накрутить, полыхали презрение и ненависть, лицо же Безродного пока отражало лишь сильное удивление. Опешив, мужчина растерянно молвил:

— Что ты здесь делаешь? — и мигом спустя, обнаружив стоящего рядом Кабаза, резко выдохнул: — Боголюб?!

Волосатая лапа Шаргаша метнулась за пояс к ножу, но копье Кабана оказалось быстрее и с разгону вонзилось в открытую шею врага. Кровь забила ключом, руки жертвы вцепились в древко, потерявшие силу колени согнулись, тело медленно начало падать вперед.

Проходившие мимо охотники, ставшие невольными свидетелями этой стремительной драмы, при поддержке Нихана, Гайраха и Бариша, налетели толпой на убийцу и, сбив с ног, прижали Кабаза к земле. Отовсюду послышались гневные выкрики, общий смысл которых сводился к угрозе расправы. Парень лежал неподвижно, даже не пробуя сопротивляться и терпеливо молчал. Инга, напротив, скакала вокруг, словно белка, и верещала, как резанная:

— Он заслужил! Заслужил! Клятва духами нерушима! Не трогайте Дарга! Он сделал все правильно!

Пока дожидались вождя, за которым послали мальчишек, Гайрах, с упоением, рассказывал людям историю Инги, прибавляя сей лжи интересных деталей. Бариш только кивал и поддакивал, предоставив болтливому другу свободно трепать языком. Инга дико сверкала глазами и беспрестанно твердила:

— Все правда! Все чистая правда!

Явившийся к месту событий, глава клана Райхов Жагиз был в крайне дурном настроении. Помимо того, что весь мир падал в Бездну, и ему, как вождю, предстояло спасать свой народ и бежать неизвестно куда, так еще и какой-то чужак отнимает бесценное время, отрывая его от руководства сборами. Раньше преступника сразу бы притащили к дому вождя, но сейчас получалось быстрее прийти самому, и Жагиз, наплевав на приличия, притопал к жилищу Нихана своими ногами.

— Ну и где он? — бросил нетерпеливо вождь.

— Здесь. — Толпа расступилась, и Кабаз, наконец-то, поднялся с земли.

— Ты нарушил главный закон нашего клана — убил сородича, — нахмурил брови Жагиз. — Насколько я знаю, у Ургов подобный проступок карается смертью. Не буду оспаривать ваших порядков. Коли вина налицо — отправишься к духам.

Суровый приговор явился для всех неожиданностью. Народ зашумел. Инга рванулась вперед, упала перед вождем на колени и принялась, сквозь слезы, рассказывать о причинах случившегося. Гайрах и Бариш, как могли, помогали, а уж свидетелей страшного оскорбления, ставшего последней каплей на чаше терпения 'Дарга', обнаружилась целая дюжина.

Благодаря усилиям 'Марики' и Гайраха, наговорившим достаточно еще до прихода вождя, симпатии Райхов уже перекинулись на сторону 'Дарга', и Жагиза просили, на сто голосов, изменить приговор на изгнание. Вождь, изначально решивший непременно казнить наглеца, пролившего кровь в чужом клане, теперь под давлением люда задумался — стоял, запустив пальцы в бороду, и молчал. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, не прибеги к дому Нихана посыльный.

— Владыка! Владыка! Подошли люди с западных выселок. Они убили демона! — Райхи, собравшиеся вокруг, ахнули, а подросток, доставивший это известие, добавил: — И они притащили его с собой! Туша лежит возле вашего дома!

После таких слов интерес к учинившим разборки Ургам мгновенно пропал не только у самого Жагиза, но и у всех, находившихся рядом с вождем, кто слышал слова донесения. Так и не приняв решения по поводу 'Дарга', владыка Райхов поспешил обратно к себе. Страх не смог побороть любопытство, и большинство из присутствующих побросали свои дела и отправились вслед за вождем. Даже Бариш с Гайрахом, немного подумав, схватили Кабаза под руки и повели в ту же сторону, замыкая толпу ротозеев. Инга, решившая было, что удастся удрать под шумок, недовольно вздохнула и потопала вместе со всеми.

Протолкавшись к обширной соборной поляне, на которой уже находилась едва ли ни половина поселка, вождь прикрикнул на группу людей, обступивших какое-то темное нечто. Народ чуть раздвинулся, и взорам вновь прибывших, включая Кабаза и Ингу, открылась массивная туша убитого 'демона'.

Новоявленный 'Дарг' без проблем распознал в окровавленной чешуйчатой твари — собрата отправленной в трещину гадины, щеголявшей длиннющим хвостом. Парень даже немного расстроился, так как думал, что демоном охотники Райхов обозвали одного из хозяев орды. Но нет. К глубокому сожалению Кабана, храбрецы из каких-то там выселок завалили всего лишь слабейшее чудище, коих было особенно много средь нагрянувших нынче в Долину пришельцев. Эту мерзость, конечно, при доле везения, одолеть было можно и малым числом, но обычно хвостатые твари по лесам в одиночку не шастали, а раз так, значит, где-то поблизости бродят, в поисках двуногой добычи, и другие зубастые 'демоны'.

Сделав данные выводы, Кабаз шепотом обратился к стоявшему рядом Гайраху:

— Слышь, Гайрах. Дело плохо. Я таких демонов уже навидался. Они стаями ходят.

Густые черные брови Безродного поползли к переносице. Бросив руку Кабаза, Гайрах принялся, толкаясь локтями, протискиваться поближе к вождю, на ходу привлекая внимание криками:

— Владыка! Владыка!

Подобравшись к Жагизу вплотную, Безродный прошептал ему на ухо нечто такое, от чего вождь мгновенно переменился в лице и громко обратился к собравшимся:

— Все! Посмотрели, и хватит! Убить это чудище можно — и ладно! Теперь, когда все собрались, медлить больше нельзя! В полдень трогаемся. По восточной тропе, в земли Шадов и дальше. Отстающих не ждем. Все. Расходимся. Времени нет.

Люди бросились спешно заканчивать сборы, а старейшина только что прибывших с выселок Райхов, негодуя, насел на вождя:

— Владыка, но так же нельзя! Мои люди устали! Мы только с дороги! Мы по очереди тащили этого клятого демона, а он, гадина, тяжелый, как буйвол!

— Тащили, говоришь! — заорал в ответ вождь. — Нахрена вы его тащили?! Надо было бегом бежать, а вы время тратили! Наше время!

Жагиз так разошелся, что аж замахнулся на старика кулаком. Тот резко отпрянул, а вождь, распаляясь все больше и больше, продолжал вымещать на старейшине свой накопившийся гнев. Да и страх, заодно.

— А вдруг он не один там был?! Что, если за вами целая стая таких пожалует?! Об этом ты не подумал?!

— Да что ты, что ты. Один был. Как есть, один. Других мы не видели, — начал оправдываться старик. — Не беленись, Жагиз. Сам же видишь — не пришло за нами никаких стай. Без отдыха, так без отдыха. Сейчас выступим.

— Молись духам предков, чтобы все так и было. Не успеем уйти до появления тварей — всем нам конец...

Последняя фраза вождя потонула в донесшемся из лесу реве. Протяжный рокочущий звук прилетел с юго-запада, и оттуда же грянули первые крики людей. От неожиданности Жагиз застыл, словно вкопанный, и, вмиг побледнев, прошептал сам себе:

— Накаркал... Все-таки опоздали.

Мгновением позже, собравшись и взяв себя в руки, Жагиз заорал в полный голос:

— Охотники, к бою! Бабы, спасайте детей! Бегите и прячьтесь в лесу!

Казалось бы громкие приказы вождя растворялись в поднявшемся шуме. Все кричали, куда-то бежали, толкали друг друга. Слепая безумная паника охватила обреченный поселок.

— Все, кто удержит копье, за мной! — Жагиз первым рванулся навстречу бегущей толпе. Бородатые воины взревели и, потрясая оружием, затопали вслед за вождем. Часть удирающих Райхов смогла побороть в себе страх и, развернувшись, влилась в плотный клин пробиравшихся к западу охотников.

Получивший свободу Кабаз тоже было рванулся со всеми, но не зевавшая Инга схватила товарища за руку.

— Опомнись! Куда ты собрался?! — девушка всем весом повисла на его шее. — Эта битва не наша! Уходим! Скорее!

Кабаз заметался, не зная, что делать. Горячее сердце толкало навстречу врагу, но разум, а главное Инга твердили, что нужно бежать. Решение, как поступить, мгновенно пришло к Кабану, стоило ему столкнуться с молящим отчаянным взглядом прекрасных очей. Любовная мышца немедленно екнула, и он в тот же миг осознал, что сделает все, в том числе и отдаст свою жизнь, для спасения этой маленькой, хрупкой, такой беззащитной девчушки.

— Хорошо. Давай выбираться отсюда, пока местные заняты тварями.

— Давай. Надеюсь, какое-то время нам Райхи подарят. Вон сколько их кинулось в бой. Жрать чудища будут их долго. Бежим!

Но храбрости явно хватило не всем. Десятки, а может, и сотни мужчин не примкнули к атаке вождя и, обезумев от ужаса, в попытке спасти свои шкуры, лезли прямо по спинам упавших детей и женщин. Словно дикие звери, когда каждый сам за себя, эти нелюди, потеряв человеческий облик, расчищали свой путь кулаками, а где-то, так даже оружием.

Один из таких 'храбрецов' налетел на Кабаза и девушку. Все трое упали. Мужик подскочил, отпихнул Ингу в сторону, замахнулся на парня копьем и...свалился на землю с расквашенным носом, повстречав тяжеленный кулак Кабана.

Инга, долго не думая, подобрала копье, и, отдав его другу, занырнула в ближайший шатер. Не успел Кабаз втиснуться следом, а проворная девка уже вылезала обратно. В руках лук со стрелами, за плечами какой-то мешок.

— Еда, — ответила Инга на незаданный парнем вопрос. — Без еды и оружия далеко не уйдем. Все. Помчались. Следуй за мной.

Девушка рванулась налево, уходя из потока людей, а Кабаз чуть отстал и бежал в двух шагах позади, прикрывая любимую со спины. Немного удалившись от центра, они снова свернули к востоку и понеслись вперед уже по свободной дороге.

Впереди меж шатров промелькнула хвостатая тень, а за ней сразу следом — вторая и третья. Справа грянули крики, раздалось шипение, послышались звуки борьбы. Инга прянула в сторону и, пригнувшись к земле, проскочила опасное место. Кабаз же, повторяя маневр подруги, не сдержался и бросил взгляд в направлении дикого вопля, доносившегося откуда-то сбоку.

Там правее, средь шишек-шатров, развернулась кровавая бойня. Твари резали Райхов десятками и никак не хотели насытиться смертью. Юркие зубастые чудища носились туда и сюда прямо в гуще людского потока, хватая бегущих по очереди. Среди удирающих жертв, в основном, были дети и женщины, но и мужчины, которых Кабаз разглядел в этом стаде потерявших рассудок от страха существ, не пытались бороться с чудовищами и скакали вперед через трупы своих соплеменников.

Ну а жуткий, наполненный ужасом вой, заставивший парня взглянуть в эту сторону, издавала лежащая девочка, над которой склонилась одна из хвостатых зверюг. Придавив жертву лапой, тварь кусок за куском, не спеша, поедала добычу, предпочтя начать с ног.

Ребенок никак не хотел умирать и, плодя свои муки, продолжал оставаться в сознании. Такого безумного зрелища Кабазу хватило с избытком. Позабыв обо всем, охотник рванулся вперед. Чудище в тот момент находилось к нему спиной, но Кабан смог осилить едва половину разделявшего их расстояния, как существо развернулось и оскалило влажную красную пасть.

Хотя быстрый зверь и успел среагировать, не позволив Кабазу нанести удар со спины, но на большее этого мига ему не хватило. Тупой наконечник копья, если сравнивать с тем, что когда-то Кабан мастерил самолично, отыскав уязвимое место, погрузился в белесое брюхо чудовища.

Тварь рывком отскочила. С мерзким чавканьем оружие покинуло рану. Злобное тупое животное, не желая понять, что все уже кончено, ну а может, стараясь утащить на тот свет за собой и врага, попыталось напрыгнуть на Кабана, но из этого мало что вышло. Потеряв равновесие, умирающий зверь повалился вперед, и Кабаз, увернувшись от острых когтей, с удивлением понял, что ему удалось победить.

Мир изменился. Из ушей пропал крик умирающей девочки — ребенок затих навсегда. Кабаз бестолково топтался на месте и хлопал глазами, отходя от безумия боя.

Наконец, потерявшийся ранее под натиском ярости здравый смысл вернулся, и ноги сами собой, шаг за шагом, понесли Кабана восвояси. За ближайшим шатром отыскалась взбешенная Инга, которая сразу влепила Кабазу пощечину.

— Ты что, сдурел? Бросил меня, баран тупорогий! — девушка в гневе не лезла за словом в карман. — Совсем мозгов нет? Тут уже никому не поможешь! Самим бы спастись! Еще раз так сделаешь — уйду без тебя!

Последняя фраза была лишней. Охотник уже осознал, как глупа и безумна была его выходка, и впредь не желал повторять такие геройства. Лишь большая удача позволила ему уцелеть в этот раз, и Кабаз сомневался, что такое случится повторно.

Закончив браниться, Безродная бросилась дальше. Кабан поспешил следом. До окраины поселка уже добрались без препятствий, но дальше открылось общинное поле, а на нем... Ужас, безумство и смерть!

Пять сотен шагов засеянного злаками пространства, которые теперь отделяли их от спасительной зелени леса, топтали тысячи ног. Людская река текла справа, в каком-то полете стрелы. Ни дать ни взять — стадо животных. Бездумно несутся вперед, визжат и толкаются — глаза вытаращены. И эти же пышные всходы пшеницы давило не менее сотни уродливых лап. Причем две из них были просто огромны, а восемь толкли из колосьев муку широкими роговыми наростами. Стаю чудовищ вели двое черных наездников. Те своих лап не марали, предоставив возможность зверью вволю насытиться кровью. Гигант и хвостатые рвали людей, словно стая волков козий выводок. Жрать не пытались, только губили. Еще и еще... Всех подряд, без разбору, без жалости. И первого взгляда хватило понять — клан Райхов гибнет, и смерть эта страшная. Но Кабаз, словно камнем пришибленный, все смотрел, и смотрел, и смотрел...

Бурлящая людская толпа, пробираясь сквозь желтые нивы, постепенно редела. Но, не давая иссякнуть потоку двуногой добычи, от края шатров катились волна за волной все новые группы бегущих. Из поселка по-прежнему слышались крики, подтверждая, что многим еще только предстояло добраться до поля. По прикидкам Кабаза, наблюдавшего за резней, выходило, что половина бегущих должна дотянуть до деревьев. На каждого просто чудовищ не хватит — клан Райхов весьма многолюден. Пока еще многолюден.

'Налюбоваться' вдоволь этим немыслимым зрелищем Кабазу и Инге не дали. Позади беглецов появились остатки разбитого воинства Райхов. Беспорядочной ошалелой гурьбой, растеряв всю былую отвагу, уцелевшие в битве защитники клана удирали теперь со всех ног. Видать, в полной мере прочувствовали на себе силу пришлых захватчиков.

За спинами мужчин, оглашая округу шипением, приближалась изрядная порция новых хвостатых убийц. Кроме того, объясняя причину внезапного бегства охотников, парой сотен шагов позади покачивалась на ходу огромная туша второго гиганта. Чудище перло вперед по прямой, круша попадавшиеся под лапы шатры.

Думать времени не было. Злобно выругавшись, Инга первой нырнула в пшеницу. Кабан прыгнул следом. Трезво оценив силы, Кабаз на рывке обогнал свою спутницу и, как плуг разгребая колосья, возглавил их общее бегство. Десяток ударов сердца, и в посевы посыпались Райхи. Их оказалось не так уж и мало — сотни три, или больше.

'Такая мощь, и бежит...' — удивленно подумал Кабаз, на миг обернувшись. 'У нас бы так быстро не сдались'

Не успели последние охотники преодолеть и тридцати шагов, как за ними в пшеницу уже ломанулась погоня. Густые посевы вмиг ожили хвостатыми бурунами. И тут же, как будто тех тварей, что сейчас покидали поселок, беглецам было мало, от пирующей справа стаи отделилось полдюжины особей. По приказу хозяев, чьи черные капюшоны оставались все время раскрыты, чудища понеслись через поле наперерез удирающим воинам.

Подметив этот момент, остроглазая Инга тот час же смекнула, чем чреват их отрыв от других беглецов и прокричала Кабазу:

— Постой! Не несись так!

Удивленный Кабан сбавил ход. Неужели, устала? Инга тут же догнала охотника и, повиснув у него на плече, зачастила сквозь быстрые вздохи:

— Подождем остальных. Не стоит сейчас лезть вперед. Крайних первыми схватят. Пусть это будем не мы.

Ожидание длилось недолго. Скоро самые быстрые Райхи поравнялись с Кабазом и Ингой, но девушка упорно продолжала стоять. Мгновения и люди неслись мимо замершей пары, а сердце Кабаза грозило вот-вот разорваться.

— Сейчас! — приказала Безродная и рванула вперед. Кабан, с облегчением, бросился следом.

Хладнокровие Инги позволило выдержать верную паузу. Теперь они находились точно в центре толпы. Когда впереди послышались первые крики, Кабаз осознал, что не будь рядом Инги, сейчас под удар налетевших чудовищ попал бы как раз-таки он.

'Который уж раз спасает. Точно боги ее мне послали!'

Вот откуда-то сзади послышались предсмертные вопли. Видать, и там твари ворвались в ряды убегающих. Теперь будут резать. Кабаз оглянулся. Так и есть — просто валят и рвут: быстро, четко, без лишних движений. Прыг на спину, зубами в загривок, когтями по шее — и к следующей жертве. Та же бойня, что справа, средь баб и детей. И ведь никто даже не пытается драться с зубастыми демонами! Райхи просто бегут — половина и копья отбросили. Совсем разума лишились от страха.

Было ясно, что тварями движет не голод, и цели — всех окружить и пленить, как в поселке Орлов, у зверей сейчас нет. Похоже, хозяева чудищ надумали больше не мучиться с местным двуногим скотом, а просто очистить лесные просторы недавно открытого мира от зловредных вредителей.

Напряженно бегая взглядом из стороны в сторону, Кабаз семенил рядом с Ингой. Не желая вырываться вперед, он через силу гасил свою скорость. Теперь прикрывать спину мало — опасность повсюду. Высокие всходы пшеницы мешают обзору. Пойди разгляди что-нибудь.

Краем глаза заметив мелькнувшую в воздухе тень, Кабаз прыгнул вперед и в падении толкнул Ингу наземь, накрыв ее своим телом. Когтистая лапа слегка оцарапала спину. Массивная туша, на мгновение закрыв собой солнце, промчалась по верху. Кожу обдало ветерком. Сбоку раздался отчаянный крик. Быстрый взгляд в сторону — зубы зверюги уже яростно рвут бежавшего ранее рядом мужчину. Забота о Инге себя оправдала сполна. Не успей он, и девке конец!

Тварям-то разницы нет, кого из двуногих, загрызть в первую очередь, а вот Кабану бы хотелось погибнуть последним. Ну, разве что перед Ингой. И чтобы не скоро. Кабаз поднялся, схватил подругу за руку и бросился дальше, к уже очень близкому лесу.

Не добежав до деревьев какой-то сотни шагов, толпа осрамившихся воинов уперлась в своих же сородичей. Та людская река, что раньше текла в стороне, внезапно забрала левее, и две группы Райхов неожиданно слились в одну.

Причиной такой перемены маршрута бегущих стало появление третьей стаи пришельцев. Разномастные твари, ведомые еще одной парой черных уродов, обнаружились справа. С три десятка хвостатых и двое гигантов — эти тоже неслись во всю прыть, не желая опаздывать к пиршеству.

Очутившись в плотной толпе, Кабаз растерялся. Здесь человеческие законы не действовали, здесь друг друга толкали, пинали, топтали упавших, здесь бросали на землю детей, здесь обезумевшие от страха существа, бывшие некогда людьми, уже потеряли надежду и прокляли всех до последнего духов. Здесь правила грубая сила. Здесь всяк желал выжить и всяк плевал на других. Кабаз так не мог.

Прыжок — руки пихают мальчишку-подростка. Малец летит в сторону — когти чудища вспарывают пустоту. Кувырок через голову, и снова на ноги. Быстрый взгляд за спину — Инга в порядке. Теперь вправо — там тварь нацелилась на пузатую бабу. Копьем в глаз. Не попал, но отвлек. Бежать, пока не очухалась. Слева еще одна! Не успеть — уже рвет бедолагу. Вперед! Что ты под ноги лезешь, придурок! Удар в ребра. Споткнулся. Вскочил. Инга? Здесь. Бежим дальше. На пути возникает хвостатая туша — плечом в бок. Получилось — свалил! Вот Зарбаг! Огромная лапа врезается в землю у самого носа. Гигант! Этого не спихнешь... Кабаз застыл в нерешительности.

— Очнись! Что ты встал! — звонкая оплеуха привела в чувства. В глазах Инги ярость, зубы оскалены.

'А я? Что же я? Страх не осилю?! Да пошли они в Бездну! Я жить хочу!'

Кабаз взревел! Ужас вмиг улетучился. Глаза залило кровью. Дикий зверь, прятавшийся доселе внутри, вырвался на свободу. Как раненный вепрь, идущий в последнюю битву, Кабан с ревом понесся вперед. Он пер напролом, не видя ничего, кроме зеленой стены леса, распихивая и расталкивая попадавшиеся на пути живые помехи и только каким-то неведомым чувством ощущал, что там, за спиной, Инга тоже несется во след.

Невзирая на то, что вокруг люди гибли десятками, оголтело несущейся паре удалось невредимыми добежать до окраины леса и укрыться под сенью деревьев. Не сказать, чтобы здесь стало легче, но хотя бы теперь под ногами уже не мешалась пшеница. Меж беспорядочно разбросанных на пути стволов получалось неплохо петлять, что изрядно мешало чудовищам в ловле двуногих.

Уцелевшие Райхи, как зайцы, скакали от дерева к дереву, и чем чаща сильнее сгущалась, тем все реже хвостатые твари, совершая прыжок, впивались зубами в добычу. Постепенно гурьба беглецов растянулась, раздалась в стороны, но народ в своем большинстве по-прежнему двигался на восток. Редко кто, отклоняясь от общего направления, за спасением дергался в бок. Стадное чувство гнало всех вперед единым потоком, но у Инги на этот счет были свои мысли.

Когда вдоль маршрута людей постепенно сгустились кустистые заросли, девушка шлепнула друга рукой по спине и, как только Кабаз обернулся, внезапно рванулась налево и скрылась в зеленой листве.

— Нам сюда! — раздалось из куширей.

Кабаз без раздумий бросился следом. Колючие ветки немедленно впились в лицо, оцарапали кожу — но это его волновало сейчас меньше всего. Кусты, так кусты. Инга знает, что делает — он уже научился доверять своей хитрой подруге и признал за ней право решать.

Полоса зарослей оказалась довольно широкой. Шагов сорок, а может и больше Кабана истязало колючее воинство. Когда Кабаз вылез на той стороне Инга охнула — все лицо, руки и шею охотника покрывали кровавые линии. Странно, но сама девушка отделалась куда меньшим числом царапин. Видно, двигалась малость проворней и не вслепую. Но думать над этим у Кабаза времени не было, мысли тут же умчались к другому.

У него за спиной по кустам кто-то быстро и шумно ломился. Руки покрепче перехватили копье — встречать лучше здесь, на выходе из колючек. Раз их бегство заметили и решили, что стоит догнать, значит, бой неизбежен. От шустрого чудища убежать все равно не получится — Кабазу уже довелось проверять это лично, всего три недели назад. Оставалось одно — надеяться, что Ярад вновь дарует удачу, и радоваться, что в погоню пустилось всего лишь одно существо, что было понятно по звукам.

Посоветовав Инге бежать — что Безродная тут же и сделала — Кабаз мысленно попрощался с любимой и, собрав все крупицы оставшейся смелости, приготовился встретить врага. Шум в кустах приближался. Вот качнулись последние ветви. Край зеленой стены разошелся и...

— Гайрах?!

Глава Тридцатая — Гроза

— Как думаешь, лошади скачут быстрее, чем эти ваши чудовища? — подъехал к Арилу один из баронских дружинников, по имени Дирк.

— Не знаю. Надеюсь, что да.

Охотник, откинувшись, сидел на коне, ожидая, когда будет можно двигаться дальше.

— Господин, как ты помнишь, уже нам с Ралатом показывал, на что кони способны. — прибавил Арил, вспомнив, как в первый же день их похода баронет, озадаченный тем же вопросом, на подвернувшейся широкой поляне показательно бросил в галоп свою лошадь. Что тогда, что сейчас Лис ответить не смог. Он, хотя и дивился резвости чудных зверей, но в исходе возможной погони, если та не дай боги случится, был совсем не уверен.

— Гиганты, точно, помедленней будут. Пришлось раз от одного пробежаться... Рогачи тоже не слишком проворные. А вот за хвостатых не поручусь — те шустрее. Смогут они лошадей догнать или нет — сказать трудно.

— Ладно уж. Будем надеяться, проверять не придется. — Этот Дирк трусом не был, но лишний риск, как и все, недолюбливал. — Подкрадемся по-тихому, глянем и спокойно вернемся домой.

— Да. Хотелось бы. — Прозвучавшее слово 'домой' резануло ухо Арила обидой. Охотник печально вздохнул — Свой-то собственный дом он покинул, похоже, навечно.

— Оттого-то мы так и плетемся, чтоб отряд не заметили. Как считаешь, нам долго еще?

— Может, сотня шагов, может, день, может, несколько. Кто их знает, уродов, куда они сунулись. Не удивлюсь, если твари давно обошли нас восточнее и потом, возвращаясь, мы случайно нарвемся на них.

— Все зависит от размеров орды, — вклинился в диалог баронет. Невольно подслушав большую часть разговора, Альберт счел нужным озвучить свои мысли по этому поводу и, тронув поводья, подъехал поближе. — Если та стая, что загнала вас на плоты, единственная, то на ее поиски в этих дремучих лесах могут уйти годы. Если же таких групп много — чего я и боюсь — и из-за гор лезут все новые и новые толпы чудовищ, тогда вероятность нашей с ними встречи растет с каждым днем.

Баронет сделал паузу и по очереди заглянул мужчинам в глаза.

— Не волнуйтесь. Я не идиот и не самоубийца. Если дойдем до места, где твари переправились на этот берег, и так никого и не встретим, то двинем обратно. Вглубь лесов не полезем — слишком опасно.

В том, что Альберт не любит неоправданный риск, Арил убедился еще в самом начале пути. Как только их малый отряд удалился от пустоши миль на пятнадцать, баронет приказал изменить походный порядок, и с тех пор впереди конной группы пешим двигался кто-то из проводников. Дважды в день чередуясь, то Арил, то Ралат осторожно шагали звериной тропой, подбирая удобный маршрут для копытных животных и стараясь заметить чудовищ раньше, чем случится обратное.

Каждые двести-триста шагов разведчиком подавался сигнал, и только после этого отряд приходил в движение. Пока всадники преодолевали эту дистанцию, проводник топал дальше, проверял все ли тихо и, если да, опять кричал птицей. Люди слышали эту кукушку, и все повторялось сначала.

Передвигаться подобным способом получалось, конечно, небыстро, но зато не в пример безопаснее. Осторожный Монк никуда не спешил, и отряд из шести человек пятый день, потихонечку, полз вдоль реки, где возможно, срезая ненужные петли постоянно вихлявшего русла. Пока обходилось без неприятных сюрпризов, но все когда-то бывает впервые.

Ожидание затянулось. Время шло, а Ралат, чей черед был шагать впереди, все молчал. Альберт было уже собирался отправить по следу Арила, но разведчик внезапно вернулся.

— Господин, мы нашли их, — радостно доложил баронету Орел. — Пойдемте за мной.

— Далеко они? Много их? — разволновался Альберт. — Не заметят нас?

— Если прям к воде не соваться, то не увидят. Ну идемте. Здесь рядом.

Оставив двух воинов с животными, прихватив с собой Дирка и Лиса, баронет осторожно пошел за Ралатом. Глаза его так и светились в предвкушении зрелища. Шагов через триста люди приблизились к руслу реки, где сквозь зеленую стену зарослей пробивался блеск водной глади. Здесь Ралат попросил всех пригнуться, и, едва не ползком, группа двинулась к берегу.

Аккуратно раздвинув мешавшие ветви, люди замерли, лежа у кромки воды. Перед ними неспешно несла свои воды лесная протока, а за ней, очень близко, на расстоянии двух полетов стрелы, поднимался небольшой островок. На покатом травянистом холме возвышался одинокий шатер, а вокруг вперемешку стояли, лежали и шастали разнообразные чудища.

Удивленно и с примесью страха, Альберт долго разглядывал эту картину. На задумчивом лице баронета одновременно отражались тревога и отвращение. Было видно, что твари орды произвели на него очень сильное впечатление, и особенно, развалившийся у самой воды гигант. Даже в таком положении огромный зверь являл собой крайне жуткое зрелище, Неудивительно, что первые слова баронета касались именно этой громадины:

— И ты смог первой стрелой убить ЭТО?

— Повезло, — прошептал распластавшийся рядом Арил. — Потом наши еще четверых завалили, и за каждого заплатили многими жизнями.

— Такого баллистой надо... — пробормотал Монк рассеяно. — А где же хозяева этих милых зверюшек? В своей палатке сидят?

И словно услышав, как их помянули, из шатра под открытое небо выбралось двое уродов. Черные, как беззвездная ночь, мерзкие в своей угловатости звероводы метнулись к воде и беззвучно взревели, раскрыв капюшоны.

Стоя к затаившимся людям спиной, предоставив к обзору хвосты и шипы вдоль хребта, чернюки отправляли послания к дальнему берегу. Там никто не показывался. Кромка леса не двигалась. Было пусто, спокойно и тихо. Но уроды застыли на месте, и свои капюшоны не складывали, продолжая незримый контакт.

Понимая, что сейчас происходит у них на глазах, и догадываясь о возможных последствиях, Лис тихонько коснулся плеча баронета и негромко с тревогой сказал:

— Там, за рекой, на подходе еще одна стая. Боюсь, как бы они не надумали здесь переправиться. Может, стоит уже уходить?

— Да. Пожалуй, ты прав. Я увидел достаточно. — Альберт медленно отпустил зашуршавшую ветку и, привстав, осторожно попятился прочь.

Вскоре все четверо уже были в седлах. На вопросы не принимавших участия в вылазке воинов Монк отвечал односложно и нехотя, с головой погрузившись в раздумья. Путь обратно уже проходил без разведки, и верхами скакали все шестеро. Скорость всадников выросла, и к полудню отряд отмахал мили три.

Наконец, опустившись на землю из облака собственных мыслей, Альберт злобно ругнулся и задал, не к месту, вопрос одному из воинов:

— Чарльз, как думаешь, позволит сейчас император отпустить к нам на помощь хоть пару полков?

Воин малость смутился. Не в его компетенции было думать в таких категориях. Но раз сам милорд спрашивает, значит, нужно ответить.

— Даже роту не пустят. Война. Сами знаете...

— Знаю. Да только не факт, что она еще грянет. Нарваз вам не Шер. Там так просто у Сары не выйдет, — сокрушался расстроенный баронет. — Вот ведь долбаная богиня! Не могла подождать пару лет?!

Насмотревшись на тварей и представив возможные беды, что принесет его миру вторжение с юга, Монк заметно разнервничался и сейчас бушевал, выпуская пар:

— Выпендреж! Это чистой воды выпендреж! Знает же, что Нарваз ей никто не отдаст! Вот посмОтрите, у границы потопчутся и отвалят. Куда этим лаптям тягаться с имперскими регулярами. Пусть желторотых, хоть пятеро на каждого нашего соберется, все одно — передавим, как крыс! Сука бешеная! Из-за этой паскуды мы теперь остаемся без армии. Вот полезут и к нам эти черти зубастые, чем их брать?! Ну ничего. Сами будем справляться. Соберем ополчение, всех соседей поднимем. Как-нибудь отобьемся... Главное — побыстрее домой.

* * *

Первые сутки обратной дороги прошли на удивление спокойно. Ни тварей орды, ни Безродных, ни хищников. Знакомая пустая тропа — скачи не хочу. Теперь отряд двигался быстро. Скорость сдерживали лишь меняющаяся густота леса и выносливость лошадей, имевшая свой предел. Ночевка в укромной ложбинке тоже не принесла неожиданностей. Зато следующий день приготовил им настоящий сюрприз.

Ближе к полудню, срезав по лесу очередную излучину, отряд оказался опять возле русла реки. Взорам снова открылась широкая водная гладь. А на ней... В самой стремнине, сносимые сильным течением, настойчиво плыли к восточному берегу несколько всадников. Эти, однозначно не местные жители, явно от кого-то или от чего-то удирали, так как очень спешили и непрестанно оглядывались. Берег с той стороны оставался пустым и безмолвным, но надолго ли, было неведомо. Арил с тревогой вглядывался в зеленую стену деревьев.

Альберт среагировал быстро. Решив, что конные едва ли могут оказаться врагами, баронет приказал проскакать чуть вперед и встретить плывущих в месте, где те должны достичь берега. Переместившись к примерно намеченной точке, люди Монка затаились в зарослях ивняка и принялись ждать. Вскоре незнакомцы доплыли до мелководья и с наскоку поднялись к деревьям, осилив пологий откос.

Приглядевшись к намокшим потрепанным всадникам, Альберт первым покинул укрытие. На губах баронета заиграла приветливая улыбка.

— Господин Малкольм! Вот так встреча! — опознал Монк одного из нежданных гостей.

От неожиданности отряд чужаков всколыхнулся. Мечи с лязгом покинули ножны, заржали напуганные лошади. Но один из мужчин, облаченный в длиннополое изорванное рубище, видно, бывшее когда-то плащом, вскинул вверх руку, и оружие тут же вернулось на место.

— Альберт?! — чужак тоже признал баронета. — Что вы здесь делаете? Да еще без охраны. Практически, — добавил Малкольм, разглядев выезжавших из рощи немногочисленных спутников Монка.

— Я что здесь делаю? — удивился Альберт. — Горы треснули в наших владениях. Кому, как не мне, отправляться в разведку. Отец стар. Арчибальд с войсками на севере. Альфред... Ну, вы его знаете. Так что мое пребывание в этих лесах совершенно уместно. А вот что позабыл здесь едва ли не самый богатый валонгский купец — вопрос интересный.

— Мне, конечно, льстят ваши комплименты, милорд, — натужно улыбнулся валонгец, — но до уровня капиталов, некоторых представителей нашей гильдии, моим скромным активам еще расти и расти. Вы правильно сказали, Альберт. Я купец. А в нашем деле, зачастую, скорость решает, если не все, то очень многое. Раз уж по окончанию Бури мне повезло оказаться вблизи от разлома, то почему бы и нет? С моей стороны было бы просто преступно не попытаться рискнуть первым освоить возможные новые рынки. Вы же умный человек и понимаете: патент, эксклюзив, монополия — все это золотые, в прямом смысле, слова. Устоять я не мог.

Малькольм прервался и бросил поспешный взгляд себе за спину, где несла свои воды река.

— Знаете, Монк. А давайте продолжим беседу уже по дороге. За нами тут, как бы, погоня...

— Да мы так и поняли. — Альберт изменился в лице, внезапно припомнив увиденных давеча тварей. — Вы правы, Зорди. Поболтать еще время найдется. Теперь-то нам по пути. Отправляемся.

Разросшийся до дюжины человек отряд тронулся с места. Невольные попутчики молча приглядывались друг к другу, не спеша пока вступать в разговоры, и только два лидера, скачущие бок о бок в середине растянувшейся группы, продолжали перебрасываться словами.

— Так вы, значит, нарвались на этих 'красавцев'? — констатировал Монк очевидное.

— Нарвались, не то слово. Нам, видимо, слишком долго везло.

Тропа резко сузилась, и купцу пришлось ненадолго прерваться и пропустить лошадь Альберта вперед.

— Больше двух недель мы лазили по этим проклятым лесам, уходя от прохода все дальше и дальше, — продолжил Малкольм рассказ, снова нагнав баронета. — Даже через реку переправились. Я уж было решил, что люди здесь вообще не живут, но потом мы наткнулись на чей-то поселок. Там было пусто. Все жители куда-то ушли. Причем, недавно. На земле же отпечаталось множество странных следов. Очень больших следов! Я тут же приказал возвращаться, но было уже слишком поздно... Нас обнаружили. С дуру, мы приняли бой. Пока разобрались, что бежать — единственный выход, успели потерять пятерых. Вы же их видели?

— Да уж. Имел удовольствие, — Альберт печально кивнул.

— Ну тогда вы способны представить, что нам пришлось пережить. Слава богам, кони бегают все же быстрее, чем эти страшилища. Нам удалось оторваться, но чудища чертовски упорны. Монк, вы же явно знаете, больше моего. Среди вас я заметил двоих дикарей. Объясните, как местные справляются с этой напастью? Это же вовсе не звери. То есть, в своем большинстве это, конечно, животные. Но черные... Вы видели черных?

— Видел. Зрелище не из приятных, — подтвердил баронет. — И вы правы. Эти выродки — отнюдь не тупое зверье. А про местных... Местные бегут всем народом. Для них это тоже в новинку. Поверьте, Зорди, здесь все хуже, чем кажется.

— Охотно поверю, — перебил Малкольм Альберта. — Я вам еще далеко не про все рассказал. Вы только подумайте! Со мной покидало имперские земли двадцать семь человек. И сколько осталось? — купец горько вздохнул. — Я приношу извинения. Прервал. Так о чем вы?

— Да о том, что минувшая Буря наделала в горах слишком много проходов, — снова взял инициативу в беседе Монк. — И это для нас чревато последствиями. Мы с вами скачем сейчас по долине размером с Ализию. Это я со слов местных прикинул. Пространства, конечно, немаленькие, но, согласитесь, даже такая обширная область не в состоянии прокормить столько хищников. Так вот, эти твари ползут из-за южной стены — там уже побывали разведчики. Из рассказов моих провожатых я делаю выводы, что орда — так они называют эту напасть — идет очень быстро. За месяц они уже заняли чуть ли не половину долины. Боюсь, что полезут и к нам. И, если это случится, или вернее, когда это случится, у Ализии, а возможно, и у всей Империи начнутся большие проблемы.

Баронет прекратил говорить и повернулся к спутнику, в ожидании ответных суждений, но Малкольм молчал. Купец трясся в седле, погрузившись в раздумья. Похоже, переваривал услышанное. Тропа тем временем вывела отряд в редколесье. Вокруг стало свободней. Деревья стояли уже не так плотно, и всадники сразу пустили животных в галоп. Возможность общаться пропала, и вся миля скачки, закончившейся только с возвращением привычной чащи, пролетела в молчании.

Как только скорость отряда вновь снизилась, Альберт опять обратился к купцу:

— Я ведь совсем позабыл о главном. Малкольм, вы подметили, как эти черные командуют своими страшилами?

— Да, как-то не очень, — откликнулся валонгец. — Наши с ними встречи протекали довольно бурно. На изучение времени не было.

— Так знайте, — поднял палец вверх баронет. — Они посылают приказы беззвучно. Причем, на большие дистанции. К тому же, как меня уверяют местные жители, они и друг с другом так могут общаться. Раскроют свои капюшоны, повернутся в нужную сторону, и все — мысли-слова полетели. Полезное свойство. Не правда ли?

— Так вот оно что! Это многое объясняет, — вскинулся в седле Малкольм. — А я поражался, как они ловко нас гонят. Куда ни сунься, везде уже ждут. Пять дней назад, в еще одном брошенном поселке, у самой реки, нас все же зажали в кольцо. Пришлось прорываться... — Купец тяжело вздохнул. — Ушло только шестеро. Но потом чуть полегче стало. Видно, к северу больше стай у них не было. Теперь позади плетутся. Догонят едва ли.

— Будем надеяться. Главное, не делать долгих привалов.

— Да какие привалы... Мы в последнее время и спим-то в седле.

— По вам видно, — без тени иронии подтвердил баронет. Люди и кони в отряде купца выглядели измученными до крайности.

— Теперь бы еще не загнать лошадей. Путь до разлома неблизкий.

— Кстати, насчет пути, — встрепенулся Альберт. — Можем скакать вдоль реки вплоть до гор. Там повернем, и по пустоши. Как мы сюда и пришли. А можем попробовать срезать по лесу. Не знаю, как лучше. Вам, Зорди, здешние дебри больше знакомы. Ваш след из каньона сразу ушел под деревья на юг. А мы еще все гадали, кому после Бури приспичило первыми сунуться в неизвестность. Теперь вот узнали. Так что скажете, стоит идти напрямик?

— Однозначно, не стоит. Мало того, что получится дольше, так еще, ненароком, можем и разлом проскочить. Давайте уж по вашим следам. Так надежнее.

Баронет с доводами купца согласился, и объединенный отряд продолжил двигаться к северу по уже хоженой тропе. Два лидера группы негромко вели разговор, а все остальные по-прежнему ехали молча.

Ближе к вечеру, на коротком привале, устроенном ради подобия скромного ужина, Арил поплотнее придвинулся к Дирку и тихо спросил:

— Я так понял, это ваши друзья?

— Не враги — это точно. Но в друзья торгашей из Валонга я не стал бы записывать. Так..., соседи, — равнодушно ответил солдат. — Сейчас с ними мир, но бывало не ладили. А бояться их точно не надо. Можешь расслабиться.

— Да я и не боюсь, — немного обиделся Лис. — Просто хотел узнать, кто это, и можно ли им доверять?

— Доверять можно, — подтвердил Дирк. — Это же Малкольм Зорди. Он у нас в Синаре частенько бывает. Известный купец. По всей Ализии торговлю ведет, да и Годию с Кальвией стороной не обходит. Говорят, у него даже с графом в Селине дела имеются.

— Понятно, — кивнул Арил, который, по правде сказать, из всей длинной речи дружинника понял не больше трех слов.

Наскоро затолкав в себя пищу, люди снова запрыгнули в седла, и процессия двинулась дальше. Ехали медленно. Лошадей группы Малкольма приходилось щадить, да и поводов гнать что есть мочи пока вроде не было. Звуков близкой погони не слышалось — чудища, или прилично отстали, или вовсе решили бросать это неблагодарное дело. Добычи в Долине и так полно. Солнце плавно клонилось на запад, убегая от заходящей с востока стены облаков. Близился вечер.

* * *

— Похоже, собирается дождь, — безрадостно подметил Дирк, глядя сквозь кроны деревьев на низкие облака.

— Просто дождем не отделаемся, — обнадежил воина Арил, знавший не понаслышке, как страшны могут быть летние грозы в Долине.

Густые непроглядные тучи заволокли небосвод, закрыв собой солнце. До заката еще оставалось какое-то время, но лес уже погрузился во мрак. Вокруг разлилась тишина. Смолкли цикады, затихли трескучие белки, прервались звонкие трели птиц, все будто вымерло. Предчувствуя скорую бурю, разумные обитатели леса попрятались по норам и дуплам, и только отряд верховых продолжал путь на север. Природа уже приготовилась покорно встретить стихию, а люди никак не решались прервать свой поход, и лошади послушно трусили по теряющей видимость чаще.

Первый раскат дребезжащего грома покатился с востока. Ветер порывами принялся завывать меж ветвей. Издалека поползла, приближаясь к реке, граница ревущего ливня. Массы воды, барабаня по листьям, надвигались прозрачной стеной. Миг, другой, и гроза поглотила отряд.

— Все! Приехали! — голос Монка едва прорывался сквозь шум непогоды. — Дальше двигаться глупо.

— Может, все же попробуем? — не хотел соглашаться Зорди. — Это всего лишь дождь. Вымокнуть — не самое страшное.

Словно смеясь над словами купца, бешеный шквал налетел на отряд, заставляя пригнуться. С треском сломалось стоявшее рядом трухлявое дерево. Всадники еле успели отпрянуть из-под тяжелых корявых ветвей. Струи воды захлестали с утроенной силой. К близкому руслу реки забурлили ручьями потоки избыточной влаги. Почва вокруг превратилась в сплошное болото. Кони мгновенно увязли в грязи и с трудом извлекали копыта при каждом мучительном шаге.

— Ну что, Малкольм, не передумали? — проорал баронет. — Я вас не вправе удерживать.

— Хорошо. Переждем. — крикнул Зорди. Он хотел еще что-то добавить, но ударивший гром заглушил фразу валонгца.

Как только лидеры группы достигли согласия, люди сразу покинули седла и, под уздцы, повели лошадей к самым толстым древесным стволам. Там под сенью лесных великанов, хоть немного укрывшись от хлещущих струй, путники с головой замотались в плащи и, плотнее прижавшись друг к другу, расселись по толстым корням.

Потекла непонятная смесь из мучений и отдыха. Ночь всецело накрыла Долину, и тьму разрезали лишь всполохи молний. Ярость бурлящей стихии звучала так громко, что, обращаясь друг к другу, людям приходилось орать. Время шло, но буря никак не стихала. Многие путники, особенно из тех, кто явился сегодня с купцом, уже погрузились в дремоту. Небесные хляби, раскрывшись, все лили и лили потоки воды на размокший до крайности лес. Холодные капли стекали по лицам людей, что отнюдь не мешало уставшим глазам закрываться.

У старого толстого дуба, собравшего под своими ветвями аж троих человек, не спал лишь один, самый стойкий. Хотя, если честно, Арилу, уставшему не меньше других, мешала заснуть не гроза, а воспаленные нервы, которым изрядно досталось в последнее время. Умом понимая, что твари в такую погоду едва ли идут по следам беглецов, сердцем уверовать в это охотник не мог. Тьма непроглядная, собственных рук не видать — где уж тут заметить тропу? Да и какие следы и тропа, если внизу, под ногами, струятся потоки воды? Можно спокойно на время забыть о враге и расслабиться, но вместо этого парень упрямо разглядывал окружающую чащу в мгновения редких всполохов небесного пламени.

Вот быстрая молния озарила окрестности, осветив на миг людей и деревья. Лис испуганно вздрогнул. Слева, как будто бы, что-то мелькнуло. Или это всего лишь игра теней? Мрак немедля сомкнулся обратно, и Арил так и остался в неведении — был ли там кто-то вдали за деревьями, или все ему просто привиделось. Не позволив сомнениям парня развиться, гром ударил так близко и яростно, что все мысли у Лиса в мозгах перепутались, а Ралат, спящий рядом, невнятно ругнулся.

Новый всполох грозы смог развеять сомнения Арила, озарив неподвижный лесной пейзаж. Получилось немного расслабиться, но о сне все равно не могло быть и речи. В ожидании следующей молнии, растревоженный парень успел насчитать три десятка ударов в груди. Наконец, небо взрезала яркая линия. Стоило разряду насытить округу контрастом, как фантазии Лиса мигом стали реальностью.

В паре сотен шагов от их дуба Арил разглядел за ветвями деревьев силуэты до боли знакомых созданий. Невзирая на ночь и грозу, твари все же настигли добычу. Были это те самые гады, что гнались за отрядом купца, или вовсе какая-то новая стая, парню было без разницы. Арил вскочил на ноги и, что есть мочи, взревел, заглушая шум бури:

— Тревога! Орда! Нас нашли!

Чуткий сон беглецов оборвался, как не было. Люди спешно седлали коней. Понимая, что драться с чудовищами — дело последнее, баронет приказал убираться отсюда к чертям. Прозвучало двояко — с одной стороны, направление спорное, а с другой... Не к ночи помянутых обитателей нижнего мира можно было уже не искать. Яркий свет новой молнии подтвердил их наличие рядом с хвостатыми тварями — Арил насчитал шестерых чернюков, а ведь вряд ли он высмотрел всех.

Свора тем временем сократила дистанцию втрое. Теперь людей отделяло от чудищ лишь несколько десятков шагов. Медлить было нельзя, и, как только вторая нога нашла стремя, Арил сразу хлестнул лошадь поводьями. Грязь комьями полетела из-под копыт — теперь бы не напороться на ветку. Нестись по лесному болоту вслепую — чистое безумие, но выбора у людей не было, и лошади изо всех сил месили скользкую жижу.

Той сомнительной форы, что была у них изначально, беглецам еле-еле хватило, чтоб уйти из-под самого носа чудовищ. Но любая промашка грозила немедленной встречей с зубами хвостатых зверей, что и подтвердилось уже на первых шагах.

Конь одного из валонгцев споткнулся. Всадник, вылетев из седла, рухнул в липкую грязь. Не успел человек распрямиться и вскинуть оружие, как его придавили к земле сразу несколько лап. Бедолагу порвали на части в мгновение ока. Не ушла от расправы и лошадь — ее хрипы и ржание перекрыли даже звуки грозы.

Следом с жизнью расстался еще один воин. В этот раз из разведчиков Монка. Неудачно растущая ветка оказалась на уровне шеи мужчины, и солдата вышибло из седла прямо в пасть набегающей твари. Конь куда-то умчался без всадника, а предсмертный крик жертвы заглушил очередной раскат грома.

Так уж вышло, что первым поднявший тревогу Арил теперь оказался последним из скачущих. Темень, дождь и летящая из-под копыт грязь все равно не давали разглядеть дорогу, так что Лис и не пытался вмешиваться в безумный бег лошади — прижался к холке, сдавил ногами бока, вцепился руками в поводья и, зажмурившись, молился Яраду. Пока помогало.

В этот момент впереди конь купца сослепу налетел на шишковатый ствол тополя. Чудом устояв на ногах, животное продолжило скачку. Удар вышел вскользь, но коня резко бросило в сторону, и острые сучья соседнего древа на скорости сдернули плащ с человека и, разорвав ремешки, содрали с лошадиного бока седельную сумку.

Взвизгнув от боли в ушибленных ребрах, Малкольм качнулся в седле. Он не сразу понял, что потерял кроме собственной сорванной кожи еще кое-что. Но уже миг спустя, не нащупав заветную сумку, Зорди так заорал на весь лес диким голосом, что, умудрившись заглушить непогоду, донес факт пропажи до каждого воина в отряде:

— Эрмин, сумка!

Проявив чудеса отваги и какой-то нечеловеческой дисциплины, Эрмин, скачущий вслед за хозяином, на дыбах развернул коня и рванулся обратно к упавшей коричневой сумке. Этот странный, не поддающийся логике, нелепый маневр всадника Лис сумел разглядеть во всех красках, благодаря ярко вспыхнувшей молнии. Дальше судьба смельчака потонула во мраке. Смог ли валонгец поднять злополучный предмет, или все это делалось зря, парень уже не увидел.

Вдруг впереди закричали. Сквозь грохот дождя смог пробиться звук рухнувших тел. Лошадь Дирка столкнулась с конем подобравшего-таки сумку Эрмина, и на пути у Лиса в один миг образовалась живая преграда. Не сумев отвернуть, да и мало что видя во мраке, парень врезался в этот бурлящий завал. Конь Арила запнулся о что-то кричащее, и неодолимая сила вырвала охотника из седла. Короткий полет закончился мягким ударом о землю. В ноздри, рот и глаза сразу набилась грязь. Лис закашлялся, смахнул с лица липкую жижу. Что это? Рука по-прежнему сжимает повод. Значит, лошадь здесь, рядом!

Арил попробовал вскочить на ноги. Как ни странно, но это ему удалось — кости целы! Да и конь проявил расторопность. Всунув ногу в блеснувшее стремя, Лис хотел оторвать от земли и вторую конечность, но не тут-то было — в ступню кто-то намертво впился, не давая забраться в седло. Ожидая увидеть когтистые лапы, парень бросил испуганный взгляд себе за спину. Тварей не было. В правую ногу вцепился Эрмин.

Ниже пояса верный слуга своего господина был придавлен тяжелой громадой коня, безуспешно гребущего жижу копытами. Дергающееся в тщетных попытках подняться животное, видно, переломало валонгцу все кости в ногах — на едва различимом лице человека проступали следы сильной боли. Невзирая на муки и скорую смерть, всадник явно желал одного — во что бы то ни стало выполнить волю хозяина. Не давая охотнику прыгнуть в седло и умчаться, Эрмин свободной рукой тянул к Лису сумку.

— Передай господину! — прохрипел воин. — Живо! Бери!

Все события с того мига, как Арил рухнул в грязь, заняли всего несколько мгновений. Просто эти мгновения тянулись так медленно, что казалось, будто участники этой стремительной драмы попали в какой-то сон, где время течет по-другому.

Лис схватил сумку Малкольма, и пальцы Эрмина немедля разжались, позволив охотнику, наконец, запрыгнуть в седло. В тот же миг ход времени возвратил свою прежнюю скорость, и сразу несколько тварей накинулись на упавших. Раздалось хрипящее ржание. Завопил диким голосом Дирк, попытавшийся встретить чудовищ с мечом в руках. Конь дружинника ускакал в темноту, и солдату уже ничего не осталось, кроме как попробовать продать свою жизнь подороже.

Лошадь Лиса рванулась прочь, но как следует разогнаться уже не успела. В область крупа последовал первый тяжелый удар. Конь шатнулся вперед и безумно заржал, получив несмертельную рану. Когти следующей твари впились лошади в левую ляжку. Всадник чудом не рухнул назад, со спины взвившегося на дыбы скакуна. Остервенело кружась и брыкаясь копытами, конь Арила стряхнул нападавших и, едва устояв на ногах, вновь помчался вперед. Непогода и тьма в один миг проглотили наездника с лошадью. Шлепки лап по грязи и шипение растворились в шуме дождя. Ни своих, ни чужих, только темень и капли в лицо — но они все неслись, и неслись, и неслись.

* * *

Боги сжалились в эту ночь над Арилом, не позволив вслепую летящему всаднику наскочить в темноте на препятствие. Постепенно терявшая кровь лошадь Лиса пала ближе к рассвету. Задремавший наездник едва не расшибся о землю, но все обошлось — синяки, да царапины. Их и так пруд пруди. К тому времени буря уже прекратилась, и в лесу разлилась тишина.

Откатившись от туши животного, парень замер и чутко прислушался. Ничего — только птицы щебечут в ветвях. Значит, твари отстали. Облегченно вздохнув и немного расслабившись, Лис вернулся к насущным проблемам.

Где сейчас его спутники и, вообще, удалось ли кому-то спастись, он не знал. Эта дикая скачка во тьме унесла его в сторону, и насколько конкретно — Арил не имел представления. Раз так вышло, то ему теперь предстоит самому пробираться к проходу на север. Топать долго, но то ничего. Голова, ноги, руки — все цело. Есть оружие, есть, вода и немного еды. Да и в сумке купца, уж наверно, найдутся припасы.

"Вот, Зарбаг! А Рогатика нет! Наверное, слетел, когда я с лошади рухнул." — обнаружил пропажу Лис "Вот ведь жалость — как будто частицу себя потерял... Ну уж ладно. Хорошо, что хоть сам жив остался"

Парень встал, аккуратно собрал с трупа лошади все, в чем увидел нужду. Потянулся. И, решив перед тем, как немного вздремнуть, отойти от кровоточащей туши как можно дальше, зашагал меж лесных великанов. Первые утренние лучи били прямо в лицо. Вскинув на спину тяжеленную сумку купца, Арил ковылял на восток.

'Ничего, человек за нее жизнь отдал. Значит, ценность значительно больше, чем вес.' — размышлял над проблемой Лис. 'Как-нибудь дотащу'

Глава тридцать первая — Сила любви

— Какой же я, все-таки, умный. Почти как твоя жена. — Безродный натужно хромал, опираясь на руку Кабаза. — Не сунься я в эти кусты вслед за вами, сейчас бы уже духом был.

— Повезло. И тебе, и нам, — снизошел до ответа охотник.

Уже второй день Кабан слушал занудные речи Гайраха — впору воск в уши лить. Несмотря на боль в вывернутой ноге, Райх без умолку сыпал словами с тех пор, как они удалились от злополучных кустов на полмили. Стоило Безродному увериться, что им удалось улизнуть и погони не будет, как язык его замелькал помелом.

Только сон смог заткнуть говорливого Райха — жаль, что спали так мало. С утра опостылевший щебет вернулся, и к полудню Гайрах, исчерпав все насущные темы, принялся повторять все по новой. Инга уже давно перестала поддерживать разговор, а терпеливый Кабаз нехотя отбивался короткими фразами — ему было жалко Безродного. У того на глазах, как-никак, клан погиб... Столько горя не каждый переварить сможет. Поди, сердце ему сейчас крепко сдавило. Неудивительно, что пытается собственным голосом горе и страх заглушить.

— Э нет, брат. Одного везения здесь мало, — не согласился с охотником Райх. — Я еще в поле подметил, как хитро твоя Марика пропустила вперед наших дурней. Умная баба. Ты бы сам до такого, небось, не допер. Я тогда сразу смекнул, что надо за вами держаться. И, как видишь, не прогадал. Жив остался. И почти цел. Долбаная нога!

Чудом избежав зубов и когтей, проломившись кустами, лишь слегка оцарапав лицо, непутевый Райх умудрился нелепо и глупо споткнуться на ровном месте о корень и подвернул ногу. Сломать — не сломал, но сустав над стопой растянул хорошенько — тот опух и нещадно болел. В принципе, кое-как ковылять болтун мог и сам, но быстрей получалось идти, опираясь на крепкую руку товарища.

Только вот, слово 'товарищ' звучало в их случае слишком притянуто за уши — познакомились-то лишь сутки назад. Правда, такие мелочи болтливого Райха ничуть не смущали, и он обращался к Кабазу, то 'другом', то 'братом', наплевав на условности.

Если Инга шагала в дурном настроении, не считая спасение поводом радоваться, а Кабан в своих мрачных мыслях ненамного отстал от подруги, то Гайрах выглядел на удивление бодро и вовсе не думал грустить. Он как будто бы и не особо тужил о своем положении и трагической гибели клана, оставаясь все время не к месту веселым. И не скажешь — умом пошатнулся, или правда такой человек. Даже смерть лучшего друга, коим был для Безродного Бариш, он воспринял довольно спокойно и смотрел на трагедию с долей иронии.

— Хорошо все-таки, что Бариш погиб, — неожиданно заявил Гайрах. Кабаз аж споткнулся. — У него двое деток, жена, мать старуха. Прошлым утром все были живы-здоровы... Сейчас едва ли. Не сожри его демон, как бы ему нынче погано пришлось. Поди, руки бы на себя наложил. А так — ничего. Всей семьей, за раз, в мир духов ушли. Быстрее там друг дружку отыщут. Или, скажешь, не прав я?

Кабаз на дурацкий вопрос ничего не ответил, а Инга закрыла ладонью лицо и печально вздохнула. Причем, поди разбери, к чему этот вздох: то ли девке взгрустнулось о Барише, то ли грудь колыхнула щемящая жалость к семье бородатого Райха, то ли просто себе посочувствовала, понимая, что слушать все эти нелепости предстоит еще долго.

— Молчишь? Ну и ладно. Сам знаю, что прав, — не желал униматься Гайрах. — Мне вот проще. Четвертый десяток пошел, а ни семьи, ни жены так и нет. Не зря говорят — от судьбы не уйдешь. Видать, на роду мне написано было выжить вчера. Оттого и хожу в бобылях. — выдал Райх новую мудрость. — А раньше все думал: чего это девки меня не хотят привечать? Охотник-то я неплохой. Не из первых, конечно, но и в последних не хаживал. Теперь понимаю — судьба.

Сомнительных выводов Райха Кабаз не поддерживал. По его разумению, в поисках спутницы жизни Гайраху мешал не какой-нибудь божий умысел, а всего лишь не в меру болтливый язык, своим трепом способный отпугнуть и глухую.

— Ты бы лучше сказал, долго ли нам еще до озера топать, — вмешался Кабан в бесконечный поток рассуждений.

— Ну даешь! Чем ты слушал, когда меня Марика спрашивала, — удивился Гайрах, рассказавший о предстоящем маршруте еще в самом начале пути.

— Повтори, сделай милость. С тебя-то, поди, не убудет. Все равно же трещишь, как сорока. Так хоть с пользой получится.

— И то правда. Повторю. Мне не жалко, — легко согласился Гайрах. — Значит, слушай. Миль сорок еще — наши земли. Дальше — Лорки. Соседи сносные — там проблем не возникнет. За ними — Чажаны. Вот те — гады редкостные. Слабаки, но воруют — жуть! Всей округе от них житья нет. И до нас добираются. Били их, били, а все без толку. Ну да ладно. Отвлекся. — Гайрах на ходу почесал затылок, сводя мысли в кучу. — Потом, стало быть, Тевелей земли. Большой клан — поселков под дюжину. Некрупных, конечно, но народа хватает. Под ними лесов, миль на сто во все стороны. Идти будем долго. — Гайрах прищурился, видно, оценивая свое 'долго' в шагах, или днях. — Вот дальше мне уже бывать не случалось. Но знаю, живут там какие-то странные Бархи. Или все-таки Барги. Запамятовал. У них все не как у людей. Слышал, селятся врозь. Не большим поселением, типа нашего, а отдельными семьями. И живут каждый сам по себе, но при этом как будто и вместе. Мало знаю про них — что уж врать. Да нам то и не важно. Главное, что прямо за ними начинаются земли Варханов. А вот те-то как раз у Великого озера селятся. Весь западный берег обжили. Рыбаки.

Тут Безродный внезапно умолк. Можно было подумать, что на этом и все. Но Кабан уже слышал историю о пути к Великому озеру, поведанную болтуном раньше. И хотя все в тот раз излагалось другими словами, Кабаз понимал, что заканчивать на этом рассказ о народах и землях востока время еще не пришло. Тогда Райх раскрасил все темные пятна в Долине до самого восходного края. Наверняка и теперь не забудет про Миртов. Уж больно они ему любы.

— Ну вот, я тебе почти и ответил. Ты спрашивал — далеко ли отсюда до озера? Далеко. Миль, эдак, триста наберется. При спешке и за неделю можно управиться, но с моей ногой, вдвое дольше закладывай. К тому же, дойти до большой воды — это еще не все. Огибать придется. Еще дня четыре накинь. Если где и ждет нас спасение, так только за Великим озером. Там Одрег правит — самый умный и сильный вождь на всю Долину. Мирты при нем поднялись выше некуда. Только Одрег и способен разбить зарбагово воинство!

Последняя фраза Гайраха прозвучала настолько возвышенно, что Кабаз только крякнул. Болтуну бы былины слагать, вон, как торжественно заворачивает. Все это подтверждало правоту Кабана, ожидавшего услышать в итоге именно эти слова о могуществе восточного клана и их чудо-вождя.

— Говорят, Одрег мудрее самого Бессмертного Демона, чье колдовство Боголюбам служит, — между тем продолжал Гайрах. — Мирты все земли за озером заняли, да и соседей, того и гляди, подомнут. Зуб готов дать, весь народ, что бежит от чудовищ, туда и стечется. Больше-то некуда — мир не бескрайний.

Выведя этот итог, Гайрах отдышался и начал выстраивать единственно возможную, по его разумению, череду грядущих событий:

— Людей соберется так много, что, помяни мое слово, на всех-то и копий не хватит. Но то не беда — намастрячим еще. Придут демоны, а тут на тебе! Не по зубам силушка. Отобьемся. Как есть, отобьемся. Переломим хребет своре проклятой. Поуменьшим в числе. Пустим кровь. А там, глядишь, и назад к Зарбагу погоним. Из какой там они дыры вылезли? Вычистим свои леса от напасти, и все опять как прежде пойдет.

На мгновение Безродный замолк, а затем, уже другим голосом, грустно добавил:

— Нет, вру. Как прежде уже не будет. Никогда не будет. Мой клан не вернуть...Да и кто его знает, кому предстоит пережить эту пору. Где Урги? Где Кежучи? Где, наконец, Боголюбы? Хотя, уж за этих печалиться нечего. От них эти твари пришли, так пускай на себя и пеняют. Как пить дать, пережрут их чудовища вскорости, коль еще не сожрали. Этих гадов ни Мирты не примут, ни другой какой клан. Хоть какая-то польза от этой зубастой напасти — очистят заречные земли от мусора. Изведут Боголюбов под корень.

Вот теперь Райх, похоже, закончил свой 'краткий' ответ на вопрос Кабана о дороге до озера. Его силам болтать, наконец, отыскался предел, и, о чудо, Гайрах замолчал и надолго. Весь остаток дня Безродный вел себя как обычный мужчина — то есть рот открывал, лишь по необходимости и без повода не докучал спутникам. Вскоре лес начал кутаться в темноте. Ночь стремительно приближалась. Встал вопрос о привале и отдыхе.

Место выбрали. Обустроились наскоро. Перекусили прихваченной девушкой снедью. Поделили ночные дежурства, легли. Но не все. Только Райх и Кабаз. Как ни странно, но первой стоять в карауле сразу вызвалась Инга. Не имея сил спорить, Кабан провалился в мучительный сон. Хоровод из расплывчатых мутных кошмаров закружил молодого охотника, и когда его принялись легонько толкать, пробуждая, парень искренне был благодарен спасителю.

— Что, пришел мой черед сторожить? — поднимаясь, пробурчал Кабаз.

— Да. Но дело не в этом, — зазвучал в ответ шепот подруги. — Разговор есть. Давай отойдем.

Уведя его в сторону, девушка предложила присесть и сказала:

— Нам придется уйти. И чем раньше, тем лучше.

— В смысле? — не понял Кабаз.

— В смысле, вдвоем. Без Гайраха.

— Так, а он как же? Мы что ж, его бросим? Хромого? — не поверил охотник своим ушам.

— А чего ты хотел? — накинулась на юношу Инга. — Предпочтешь две недели ползти до Великого озера? Нет у нас столько времени! У меня точно нет!

— Ну нельзя же так! Он один не дойдет! — рассердился в ответку Кабан. — Лучше сразу убить! Меньше мучиться будет!

— Так убей!...Что? Слабо? Ну тогда и не умничай! Хватит спорить. Уперся, как маленький. Сам ведь знаешь, что выбора нет. Либо бросим Гайраха и сами спасемся, либо твари нас сожрут всех троих.

Инга уже подостыла, но фразы ее постепенно делались все жестче и жестче, а в голосе слышался холод. Теперь она уже не сверкала глазами, а очень серьезно и четко, используя веские доводы, убеждала Кабаза в своей правоте:

— Ты подумай, ну кто он тебе? Не отец и не брат. То, что ногу свернул — не твоя вина. Мы ему ничего не должны. И так уже сделали больше, чем нужно. Потихоньку уйдем, пока спит — и забудь. Сейчас время такое — люди сотнями гибнут.

Слушая эту суровую правду, Кабаз все сильнее кривился лицом, но упорно молчал. Оба были уже на ногах и стояли напротив друг друга. Видя, что так Кабана не проймешь, Инга вздохнула и попыталась, меняя подход, достучаться до парня с другого конца и другими словами:

— Вот же боров упертый. Своей совести в жертву жизнь готов принести. Тут ты вправе, не спорю. Да ведь есть еще я! И меня на алтарь?! Выискался добродетель! Аж тошно! — Инга плюнула парню под ноги и, внезапно, расплакалась.

— Что же ты со мной делаешь, глупый, — бормотала она сквозь текущие слезы. — Раньше я бы смогла уйти и сама, а теперь... Теперь уже поздно. Угораздило дуру влюбиться в такого упрямца. Ладно, что уж тут — останусь с тобой и с твоим хромоногим дружком. Жаль... Так мало пожили.

Не готовый к такому Кабаз поначалу застыл, словно вкопанный, но всего миг спустя сердце снова пошло, и охотник стремительно стиснул в объятиях, одновременно крепко и бережно, свою хрупкую спутницу.

'Любит! Любит! Любит!', — поглощая весь мир без остатка, гремело в сознании. Все другие эмоции, мысли и чувства, как волной, из головы вымыло. Все тревоги и страхи сразу стали вторичны. Даже совесть забилась в какую-то щель. Ощущая всем телом тепло, исходящее от сжимаемого в руках источника счастья, Кабаз сдался и прошептал Инге на ухо:

— Хорошо. Мы уйдем.

Заплаканные карие очи, поднявшись, взглянули на парня с надеждой.

— Правда? Не шутишь? Так чего же мы медлим? Пошли.

— Не сейчас. Ляг поспи. Утром тронемся. Ты пойми, не могу я трусливо сбежать. Завтра все ему выдам, как есть, и уйдем. Он поймет. Так честнее... А если и нет, все равно. Отдохни. Утром сделаю все, как решил. Обещаю.

Инга с этим не спорила и сразу отправилась спать, понимая — победа осталась за ней.

* * *

Гайрах не понял.

— Суки вы, а не Урги. — сообщил напоследок Безродный невольным попутчикам. — Я-то думал, попались мне добрые люди. Повезло. Не дадут мне пропасть. А вот, нет. С виду вроде, как все: две ноги, две руки, голова. А внутри-то гнилье и дерьмо. Нет, ни сердца, ни совести. Что застыли? Валите уже. Надоело смотреть в ваши подлые зыркалки. Убирайтесь!

Наругавшись, Гайрах прислонился к стволу невысокого дерева, под которым до этого спал, и замолк. Парень с девушкой, стойко выслушав гневные речи, молча тронулись в путь. Но не успели они сделать и десяти шагов, как брошенный сзади крик заставил их обернуться.

— Подождите! Хотя бы копье мне оставьте! — наплевав на гордыню, пытался выпросить милость Гайрах.

— Хорошо, — согласился Кабаз проявить милосердие.

— Ну уж нет! — мигом вскинулась Инга. — Нам оно и самим пригодится. Посмотри на него, — обратилась она к Кабану. — От кого он способен отбиться? Если твари отыщут, считай, он мертвяк. Да и зверя добыть не по силам хромому. Только зря потеряем оружие. Лучше палку ему подбери вместо посоха.

У Кабаза на эту холодную правду слов уже не нашлось. Парень молча забрал у подруги мешок с продовольствием и, сломав по пути подходящую ветку, направился обратно к Райху. На ходу очищая сей будущий посох от листьев, он старался не слушать, прилетавших в спину ругательств недовольной его поступком Инги.

Благодарности эта подачка не вызвала. Райх, конечно, схватил и еду, и подобие посоха, но когда благодетель уже, уходя, повернулся спиной, бросил гадостно вслед:

— Надеюсь, демоны вас сожрут! А если нет, знайте — я живучий, и мы еще встретимся. И тогда я припомню... Все вам припомню.

Парень даже не стал оборачиваться, а вот Инга взъярилась. Сорвав с плеча лук, наложила стрелу и прицелилась в Райха.

— Я сейчас его подстрелю! Ишь, грозиться удумал!

— Брось. Не надо, — вступился Кабаз. — Он не стоит того. А угрозы пустые.

После кратких раздумий лук вернулся на место, и Кабан облегченно вздохнул. Дальше, не тратя времени даром, уменьшившийся на треть отряд отправился в путь. Дорога предстояла неблизкая, и по понятным причинам следовало поторапливаться. Теперь молодая пара могла позволить себе двигаться быстро. Лишний груз был сброшен, и шансы спастись многократно выросли. Впереди дожидались своих покорителей три сотни миль чужого незнакомого леса. Путешествие началось.

Полетели шаги и мгновения. Про Гайраха, как будто, забыли, не касаясь его в разговорах. Инга малость расслабилась, повеселела, даже пыталась шутить. А Кабаз, хоть и очень старался, ни в какую не мог выгнать образ Безродного из головы. Понимая умом, что все сделал правильно, смог себя пересилить, спасая любимую, сердцем чувствовал парень обратное, и вина, как настырный червяк, грызла душу.

* * *

Гайрах был неправ. Неделя пути миновала, а Великое озеро все никак не хотело являть себя странникам. Несчетное множество миль было пройдено за эти семь дней, но конца путешествию по-прежнему не было видно. Заданный изначально высокий темп пока еще удавалось поддерживать, но силы таяли на глазах. Спали мало. По-светлому привалов, считай что, не делали. Ели мало и редко. Устали. Особенно Инга.

В выносливости девушка значительно уступала двужильному Кабану. Инга даже шутила, что Кабазу, если действовать здраво, по-хорошему, нужно бы бросать и ее. Только он отчего-то не смог оценить такой юмор и старался давать Инге спать вдвое дольше себя.

Хоть леса за Великой рекой, по сравнению с землями Племени, и были заселены очень густо, парень с девушкой за все время пути так и не встретили ни единой живой души. Раз наткнулись на брошенный кем-то поселок. Очень крупный — в пять сотен шатров. Может, оттуда сбежали те самые Тевели, про которых рассказывал Райх. А может, там жили ворюги-Чажаны. Подтвердить было некому. Да ну это и не было важным. Для двоих беглецов имело значение только то, что поведать могли и следы. Чудищ там точно не было. Люди сами ушли. Значит, весть о Орде обгоняла Кабаза и Ингу прилично.

После путникам еще дважды попадались следы человеческого присутствия. Как-то вечером чуткий нос Кабана уловил запах дыма. Где-то рядом, наверное, было жилье или чей-нибудь лагерь. В любом случае, было ясно, что костер тот запален людьми. Чернюки-то, те лопали мясо сырым и с огнем не дружили. Но пойти и узнать все как есть девушка Кабану не позволила, заявив, что пока и вдвоем им неплохо идется.

А еще как-то раз их маршрут преградила тропа. Широкая и нахоженная. Убегая на север, она не имела для путников ценности, но могла рассказать про своих недавних гостей. Вся земля была напрочь истоптана многочисленными копытами и ногами. Четкие свежие следы подтверждали: прошли здесь недавно и с грузом. А главное — ни единого отпечатка когтистой лапы. Здесь твари тоже не хаживали.

Вместе с чудищами в Долину пришло время вынужденных переселений. Орда потревожила всех и каждого. Целые народы пришли в движение. В большинстве своем люди бежали на восток, подальше от Великой реки, наивно считая, что твари туда не дойдут. Хотя, может быть, кто-то, как и Гайрах, верил в силу загадочных Миртов и их вождя Одрега. Смогут ли Безродные дать захватчикам бой возле озера Кабаз ведать не ведал — его больше интересовали свои. Судьба уплывшего вниз по течению Племени по-прежнему оставалась загадкой. Не горы же они перепрыгнули? Наверняка тоже топают солнцу навстречу, где-то к северу от него. Ничего, еще встретятся — чай, не песчинка на пляже. Такой многолюдной толпе не исчезнуть бесследно. Даже если и не сведет их судьба на востоке, так хоть слухи удастся узнать. Кто-нибудь так уж точно их встретит.

Поселки и целые кланы снимались с насиженных мест и отправлялись со всеми пожитками в странствия. Громоздкие колонны бегущих ползли очень медленно по сравнению с парой молодых беглецов, которые за сутки преодолевали десятки миль. Примыкать к ним разумная Инга не видела смысла, а вот более быстрый некрупный отряд подошел бы, пожалуй. Уж слишком хотелось нормально поесть, да и девушка очень устала.

Вот такую-то малую группу, человек в пятьдесят, утомленные путники и повстречали под вечер восьмого дня после бегства от Райха. Этот отряд шел довольно бесшумно, и Кабаз разглядел впереди фигуры людей, лишь когда до идущих осталось не больше сотни шагов. Уклоняться от встречи уже смысла не было, а бежать — так еще и опасно. Их заметили, вскинули луки, недвусмысленно давая понять, что друзей здесь не ждали. Но затем, присмотревшись, подметив, что их только двое, незнакомцы опустили оружие и жестами пригласили Кабаза и Ингу приблизиться.

— Мир вам, добрые люди, — первой крикнула девушка издали. — Вы, случайно, не к озеру путь держите? Можно с вами пройтись?

Седовласый, немолодой, но отнюдь и не дряхлый охотник недоверчиво глянул на Ингу. Он стоял впереди остальных и, похоже, был главным в отряде. Хотя, слово 'отряд' не совсем подходило толпе, где помимо мужчин по тропе растянулись, и дети, и женщины, и старики. По числу волокуш и мешков на плечах, по идущим на привязи свиньям и козам можно было легко догадаться, что народ не на праздной прогулке, а раз так — значит, им по пути. Подтверждая мысли Кабаза, старец вместо ответа ожидаемо задал встречный вопрос:

— А вы, кто сами-то будете? Не из наших же, видно. От чудовищ тикаете? Или дело какое на озере?

— От чудовищ, вестимо. — Инга снова брала на себя разговоры, оставляя Кабазу безмолвную роль наблюдателя. — Нынче дел, кроме этого, по всей Долине не сыщешь. Урги мы. Наши земли на юге, вдоль Великой реки. А вы не Варханы, случайно?

— Нет. Мы Барги. Но с рыбаками в родстве. К ним сейчас и идем. — Голос мужчины звучал дружелюбно, он уже не считал встреченную пару угрозой. — Далеко ж вы забрались к востоку. Не врут, значит, люди. От самой Великой реки эти демоны прут.

— Не врут, — подтвердила подруга Кабаза. — С того берега лезут. Боголюбов им мало, за нас теперь взялись. Наши земли захвачены, клан, почти весь, перебит. В одиночку отпор им не дашь. Кто успел, тот ушел, а кто нет... тем уже не помочь. Райхи, вон, не успели. Мы там были — ужасное зрелище. На западе, людская кровь хлещет ручьями. Вся надежда — добраться до Миртов. Говорят, Одрег в силе. Коль примут, готовы признать его власть и сражаться. Ну а вы что? Туда же? Иль как?

— Тебя, дочка, как звать-то? — вместо ответа, решил познакомиться старец.

— Марика. А муж Даргом зовется, — не стала Инга отступать от былого вранья.

— А меня зовите Парнас. Я старейшина нашего рода, — сообщил старый Барг, а Кабаз встрепенулся, услышав знакомое слово. Оказывается, не всем за рекой поголовно подходит принятое в Племени прозвище.

— Ты права, Марика. Конечная цель наша — Мирты. Все Барги, насколько я знаю, последуют северным берегом к Одрегу. Хотите, идите с нами. Обузой, я вижу, не будете — сильные. Но только сначала зайдем в один из поселков Варханов. Там дочь моя, внуки, да и много еще кто из нашей родни. Связи крепкие. Этих тоже поднимем в дорогу, если сами еще не ушли. Ну так что? Отправляемся? — предложил не терять больше времени Барг. — А в дороге уже про чудовищ расскажите. Я так понял, у вас с ними встречи случались. Интересно послушать. Страшно, что ж врать то, но все равно интересно.

Дальше шли уже вместе и на ходу делились друг с другом имевшимся знанием. Инга с Кабазом вещали про чудищ, про повадки орды и свои злоключения, а Парнас, оказавшийся тем еще слушателем, постепенно вводил своих новых попутчиков в курс событий, что в последние годы так стремительно развивались в восточных пределах Долины.

— Как над Миртами Одрег возвысился, лет эдак десять назад, так и стало вокруг все меняться, — рассказывал Барг. — Враждовать перестали. И не только они. Все соседние кланы с тех пор завязали с набегами. Ну а как же иначе, если против напавших Мирты сразу же слали соседям подмогу. Пару раз самым дерзким, а может быть, глупым, хорошенько досталось от Одрега, и грызня прекратилась. Настало спокойное время. Все в торговлю ударились. Больше хлеба выращивать стали, накопили жирка. Про голодные годы, какие бывало случались, уже позабыли. Расслабились. И вот на тебе. Демоны! Подобной беды еще не было.

Из обрывочных фраз старика получалось, что в этих краях кланы хоть и имели своих вождей, но за главную власть все равно признавали предводителя Миртов. Все земли вокруг Великого озера так или иначе управлялись Одрегом и его людьми. Мирты всюду совали свой нос, регулярно собирали с соседей оговоренную посильную дань и решали, по совести, иногда возникавшие споры. Все к такому порядку привыкли и, в принципе, были довольны законами нового времени, предпочтя уступить часть свободы в обмен на спокойную жизнь.

А еще этот необычный союз смог отлично себя проявить в страшный час, когда весть о зубастых пришельцах впервые достигла восточных земель. Несколько дней назад по лесным поселениям побежали гонцы. Новости разлетелись мгновенно, что позволило сохранить бесценное время. Один из приближенных к Одрегу Миртов, по имени Рат, как раз находился в то время у Баргов с торговым визитом. Вот он-то и взял на себя всю ответственность, повелев передать по родам свой приказ отправляться за озеро.

Так что в этих краях тварям вряд ли удастся застать хоть кого-то врасплох. Все уже отступают за озеро. Вот и Инга с Кабазом тоже влились в один из бегущих родов и, шагая в компании Баргов, наконец-то, по-настоящему ощущали надежду спастись. Довольный Кабан так и вовсе сиял, будто тварей уже победили и выгнали прочь. Главное, что Кабаз для себя уяснил из рассказов Парнаса — у Миртов разумный правитель. С ним уж Яр непременно поладит. Двое мудрых друг друга поймут — как иначе?. 'Примут Племя. Обязательно примут.' — думал повеселевший охотник. 'Там-то мы, наконец, и встретимся. Познакомлю Ингу с друзьями и матерью. Вот будет радость.'

* * *

До озера они добрались только следующим вечером. Невеликий рыбацкий поселок шумно встретил пришедших расспросами. Здесь все друг друга прекрасно знали и оттого, не стесняясь, спешили скорей поделиться насущными страхами.

У Варханов практически все было собрано — выход намечался на утро. Род явившихся Баргов тут специально не ждали, но раз вышло так складно, порешили с рассветом все вместе выдвигаться на север. Где-то там, в дне пути, на берегу был разбит еще один малый поселок рыбацкого клана. А за ним, постепенно и плавно, край огромного озера начинал закругляться и тянулся затем на восток. Туда и лежала дорога всех тех, кто стремился добраться до Миртов.

Пока заходящее солнце окончательно не скрылось за западными лесами, и небывалые здешние виды не спрятала ночная тьма, можно было полюбоваться великолепным закатом. Такой красоты в своей жизни Кабаз еще никогда не видел. Широкая бликующая полоса, покачиваясь на покатых волнах, убегала к далекому горизонту. Приоткрыв рот, охотник завороженно смотрел на бескрайний блестящий простор. Хоть река, по которой он давеча плыл, и была широка, но размеры Великого озера не шли с той ни в какое сравнение. Бесконечная водная гладь, без намека на дальний невидимый берег. Мили, мили и мили воды колыхались в багряных лучах. Мощь, которую люди смогли покорить, приручить и заставить кормить свое племя. Жаль, что это прекрасное чудо он увидел сейчас при таких обстоятельствах.

'Ничего, я еще искупаюсь в тебе' — обещал парень мысленно озеру. Ночь уже опускалась на землю, и гостей звали к ужину. Кабану пришлось оторваться от любования затухавшим закатом и покорно пойти вслед за Ингой.

На правах чужестранцев, каких у Варханов давно не бывало, и в надежде услышать рассказы о демонах, парня с девушкой затащили, силком, в дом старейшины Тразма. Здесь, на расстеленных шкурах, уже восседали вокруг очага больше дюжины человек. Хоть Парнас и представил собравшихся, но Кабазу запомнилось только имя хозяина этой землянки. Тразм и начал расспросы гостей.

Инга была, как обычно, легка на язык, и Кабан без помех смог спокойно поесть. Все беседы крутились вокруг опостылевших парню чудовищ, про которых охотник знал и так больше всех в этом доме. Оттого-то Кабаз и не думал вникать в разговор. Он, пока остальные общались, поглощал непонятные блюда, коих было здесь нынче с избытком.

Рыба, раки, моллюски, какие-то водоросли — все таило сюрприз. Нежный вкус, чудный запах, диковинный вид позволяли Кабазу сегодня съесть значительно больше обычного. Незнакомая пища таяла во рту, а Кабан так открыто блаженствовал, что необыкновенный аппетит чужака был немедля подмечен старейшиной:

— А Дарг-то, смотрю, оценил нашу снедь. Ишь, как лопает. Словно медведь после спячки. Молодец — понимает в еде. Вы не думайте, гости, что мы каждый вечер так кушаем. Просто нынче богатый улов, а в дорогу свежак не возьмешь — вот и нужно доесть. Помогайте. Не надо стесняться. Все, что Дарг не осилит, придется выкидывать. Не хранится такая еда.

— Ты не бойся, хозяин. Съедим, — улыбаясь, хмыкнул Парнас. — Ты нам лучше поведай, откуда такие уловы? Обычно у вас и самим не хватает. Вечно жалобы слышу, когда навещаю дочурку. То большая волна, то сезон завершился, то погода вам чем-то мешает. В чем секрет? Признавайся, рыбак.

— Надо чаще бывать, паршивый ты дед. По три месяца внуков не видишь. В чем секрет, говоришь? Да все проще простого. Две недели, как с сетью закончили.

— Да ну ладно! Неужто отмучились? — удивило Парнаса известие. — Вы же года четыре трудились над ней. Ободрали все липы в округе. Сам же мне говорил, что закончите к осени. Получается, вышло быстрее. Что ж молчишь до сих пор и не хвастаешь?

— Да всё эти поганые твари. В голове, кроме них, ничему места нет, — всплеснул Тразм руками. — И не прав ты — все пять лет заняла паутинка. Я так ласково ее называю. Лыко мяли, вязали узлы. Все ячейка к ячейке. Сработали четко. Кропотливое дело и спешки не любит. Оттого-то и долго. Но вышло отлично — красавица, а не сеть! Да с утра посмотри — на столбах она сушится. Слева крайняя, та, что больше обеих других вместе взятых.

Улыбнувшись, рыбак замолчал, вспоминая любимое детище. Но уже миг спустя помрачнел и добавил сердито:

— Щас бы время расслабиться и зажить припеваючи. Сыто, праздно, богато. Как иначе, при трех-то сетях. Так ведь нет! Объявились какие-то чудища. Чтоб им сдохнуть, проклятым! И теперь вся работа насмарку!

Рыбаки покручинились, Барги им посочувствовали. Ингу мало тревожили чьи-то проблемы, а Кабазу безумно хотелось спать. Нет, конечно, охотнику было жалко несчастных Варханов, но в Долине сейчас многим было значительно хуже. Люди в загубленных кланах теряли и более ценное. Например, жизни близких.

* * *

— Вставай. Только тихо, — прошептали Кабазу в ухо.

Парень дернулся было, но мягкие руки зажали готовый открыться рот. Над лежащим склонилась едва различимая в темени Инга. Потянув Кабана за собой, она жестом дала понять, что вопросы пока неуместны. Удалившись немного от спящего луга, на котором храпели десятка три Баргов, кому не хватило под крышами места, Инга стала давать указания:

— Все уже подготовлено. Не пытайся мешать. Если любишь, помалкивай и все делай, как я говорю. Потихоньку крадемся к воде, и смотри не шуми. Уж поверь мне, я знаю, что делаю.

Удивленный Кабаз растерялся и покорно поплелся за Ингой, пригибаясь к земле. Миновав ряд землянок, пара бесшумных теней подобралась к пологому берегу. Здесь у края воды на песке развалилось с полдюжины лодок. Инга сразу направилась к самой большой.

— Потащили, — шепнула подруга Кабазу.

Здесь уж парень не выдержал, догадавшись к чему все идет, и решил возмутиться:

— Что ты делаешь, Инга?! Опомнись! Нас добром тут встречали, а мы...

— Замолчи, идиот! Ты мне что обещал?! — вспышка гнева блеснула, но тут же погасла под пролитой, так к месту, слезой. — Ну, Кабаз. Ну пожалуйста. Ты поверь мне, так лучше. Для нас. Для меня. Для тебя. Ты же знаешь, как я тебя сильно люблю. — Нежные руки обвили шею, влажный маленький рот прижался к губам, запах девушки проник в самую душу.

Женские чары в один миг пересилили волю охотника, и, когда поцелуй, наконец, оборвался, опьяненный любовью Кабаз был готов ради Инги на все. Еле-еле стянув тяжеленную лодку на воду, беглецы разместились внутри и широкими, сплетенными из ивовых прутьев веслами потихоньку погребли прочь от берега.

Двое дозорных, поставленных на ночь у леса, не могли и подумать, что неладное может случиться у них за спиной. Мысли, взоры и слух сторожей привлекал только запад, а тем временем там, позади, плыл по озеру темным пятном, покидая поселок, самый лучший долбленый челнок.

Когда линия берега растворилась в ночной темноте, Кабаз впервые отвлекся от гребли и, присмотревшись, подметил, что в лодку накидано прорва всего: их лук и копье, три плетеных корзины, прикрытые крышками, небольшой кособокий мешок, пара шкур. А под Ингой, с лихвой заменяя сиденье, было свалено в кучу нечто большое и мягкое.

— Это что там такое? — решился Кабаз уточнить у подруги.

— Ты про сеть?

— Что, та самая? И не стыдно тебе?!

— Стыдно, милый. Конечно же, стыдно. Но за лодку, пожалуй, поболе.

— Ее целых пять лет плели, — грустно вздохнул Кабан.

— А ты думаешь, лодку такую быстрее построить? Боюсь и представить, как долго долбили такую громадину.

— Ну лодку-то я могу понять. И с едой все ясно. Оружие, вроде бы, наше. А вот сеть? Нахрена нам вообще она?

— А на острове что будешь жрать? Тех запасов, что взяли, надолго не хватит.

— На острове? На каком таком острове? — опешил охотник.

— А на том, где никто не живет! На том, что не видно с берега! На том, где нас твари уже не достанут! — яростным криком сообщили Кабазу суть плана.

Дальше Инга уже приступила к подробностям, и Кабан, постепенно вникая в задумку подруги, все сильней удивлялся уму хитрой девки. Это надо же, какой выход придумала!

Ночь стояла спокойная, тихая. Гладь воды не рябила волной. Лодка быстро скользила вперед, и к рассвету полоса еле видного берега стала тонкой, как прутик. На таком расстоянии глазом было уже не достать до сбежавших. Да погони они и не ждали. У Варханов на сегодня другие планы намечены — вряд ли кинутся вслед за ворьем.

Обессилев вконец, Инга просто лежала на ворохом сваленной сетке, но Кабаз все продолжал, и продолжал грести. Только к вечеру, когда рук не чувствовал даже могучий Кабан, впереди, чуть правее их курса, замаячил зеленым пятном островок. Он оказался гораздо больших размеров, чем представлялось Кабазу: добрая миля в длину, ширину не понять, но уж точно не сотня шагов — целый мир, для двоих-то жильцов. Можно будет осесть на какое-то время.

Кабан бросил взгляд на подругу. Спит. 'И зачем ей все это? Надо Племя искать, а она... Ну, что сделано, то сделано. Назад не воротишь. Доплывем, разбужу — и скажу все, как есть. Долго я здесь сидеть не намерен. Пусть свои планы меняет! Я тоже имею право решать!'

Водный путь завершался. Желтая линия пляжа толстела, толстела и превратилась в широкую песчаную полосу, каких не найти у реки. Лодка раз зацепила дно, два... Накренилась причаливая и твердо клюнула берег.

Бах! — вонзившаяся в борт стрела мелко затряслась рядом с боком Кабаза.

Их ждали!

Глава тридцать вторая — Синее сердце

Тигр и не думал бежать. Большой полосатый хищник обычно уступал дорогу лишь одному единственному зверю — хитрому двуногому человеку. Людей хозяин лесов не то чтобы боялся, но уважал и старался лишний раз с ними не связываться. Тем более, что пропахшие дымом носители чужих шкур по одиночке ходили редко и ловко умели швыряться тяжелыми острыми палками.

Этот же неведомый тигру зверь, хотя и передвигался также всего на двух лапах, человеком определенно не был. А потому и не мог заставить гордого хищника пуститься в бегство. Такое к себе отношение предстояло еще заслужить. Размерами чудное хвостатое существо немного уступало тигру, и потому клыкастый властитель предгорий воспринимал новичка скорей как добычу, или соперника на худой конец. И уж точно не видел в ящерице-переростке серьезной угрозы.

Бегущее существо, видно, придерживалось о тигре такого же мнения, так как неслось к полосатому хищнику во всю прыть, явно собираясь напасть. Пришлая тварь отчего-то заранее считала себя победителем предстоящего боя и, без всяких уловок и хитростей, с ходу сиганула вперед. Мощная пасть цапнула тигриную шерсть... но не мясо под ней. Острые когти мелькнули по воздуху... и, не добравшись до цели, взрезали только его.

В самый последний момент тигр резко отпрянул в сторону и, едва тварь пронеслась мимо него, немедля накинулся сзади. Прыгнув чудищу на спину и вонзив зубы в гладкую холодную кожу, полосатый убийца обрушил на ребра врага град ударов тяжелыми лапами. Свалившись в траву, два гибких стремительных зверя катались рычащим клубком. Безуспешно пытаясь стряхнуть с себя тигра, длиннохвостая тварь извивалась змеей и свирепо шипела. Все четыре чешуйчатые лапы отчаянно драли ни в чем не повинную землю, но пользы эти метания не приносили. Местный хищник, имея достаточно опыта в охоте на крупную дичь, терпеливо сносил все потуги противника вырваться и лишь крепче сжимал челюсти. Кувырки по земле продолжались. Клочья выдранной с корнем травы разлетались фонтанами. Битва шла, но уже стало ясно, кто сегодня добьется победы, а кому предстоит превратиться в истерзанный труп.

Наконец, потеряв столько крови, что движения сделались вялыми, тварь заметно сдала, и борьба начала затихать. Напоследок бессильно подергавшись, не рассчитавшее своих сил существо замерло на земле. Выждав немного для пущей уверенности, тигр разжал челюсти, грозно рыкнул, тем самым отметив победу, и, уже не спеша, приступил к поеданию жертвы. Как ни странно, но мясо убитого зверя показалось хозяину леса достаточно вкусным, так как хищник остался на месте сражения, продолжая кровавый обед.

Человек, наблюдавший все это время за своим полосатым тезкой с расстояния двух сотен шагов, досмотрев сцену боя, бесшумно похлопал победе тотемного зверя и, покинув укрытие, двинулся дальше. Десять дней после смерти Гамая Трой упорно шагал по лесам. Сначала на север, затем, не дойдя до стены миль пятнадцать, переправился через Великую реку и продолжил свой путь на восток. Не теряя надежды покинуть Долину и тем самым спастись от орды, Тигр топал и топал вдоль гор. Время от времени, чтобы не пропустить разлом он взбирался на самые высокие в округе деревья — с их вершин было видно на многие мили вперед.

Понимая, что пустошью двигаться глупо, парень шел вдоль скалистой гряды, но немного южнее. Преградившее путь Тигра сражение хищников заставило его заложить обходную петлю, но вынужденная задержка не особо его расстраивала. Цель своих странствий Трой уже обнаружил, забравшись с утра на очередную сосну. Край разлома лежал за лесами в паре десятков миль к востоку отсюда, и теперь пропустить эту горную трещину можно было уже не бояться. Сложности имелись в другом.

Найденный проход приближался. Загадочный северный мир все сильнее манил беглеца. Неизвестность, конечно, пугала — покидать родной край было жаль. Только вот твари орды со своими хозяевами страшили сильнее. Даже возможная встреча с магистром — кошмар из кошмаров — не могла заставить его пойти на попятную.

Невзирая на то, что в отчаянной схватке, наблюдать за которой ему довелось нынче утром, победил полосатый боец, настроение Троя заметно ухудшилось и таким оставалось до самого вечера. Появление твари так близко от места разлома означало одно — орда рядом. В одиночку хвостатые гады не шастают — это ясно, как день. Уже завтра с утра Трой рассчитывал выбраться к началу прохода на север, и, как знать, вдруг его там уже поджидает зубастая стая? Правда, выбора у него не было — не возвращаться же теперь восвояси? Настороженно прислушиваясь и приглядываясь к темнеющему лесу, охотник бесшумно крался вперед — теперь нужно держать уши открытыми. Даже если уши твои болтаются за пазухой на шнурке.

* * *

Залезть на сосну высотой в добрые три сотни локтей — весьма трудоемкое и опасное дело. А уж, если подобное восхождение для тебя второе на дню... Жаль люди не могут, как белки — раз, два, и уже на вершине. Не успело солнце подняться в зенит, а Трой, каждый миг рискуя сорваться, царапая кожу и пачкаясь в липкой смоле, снова карабкался по шероховатому прямому стволу. Первое сегодняшнее дерево, растущее четырьмя милями южнее этой сосны, помогло убедиться, что разлом строго напротив него. Сейчас, подобравшись поближе к горам, охотник снова лез в поднебесную высь, дабы удостовериться, что устье каньона свободно, и твари в округе не шастают. Можно было, конечно, разведать и так, но рисковать лишний раз не хотелось. Здесь-то его точно никто не заметит и не учует.

Широкая голая пустошь, начинавшаяся за полосой переломанной бурей растительности, в полумиле отсюда, мгновенно открылась Трою, стоило ему оторвать взгляд от ствола.

'Опоздал!' — хлестнуло обидой увиденное. Там за устьем разлома, далеко впереди, медленно ползла к северу стая чудовищ, напоминавших отсюда каких-то нелепых разноразмерных букашек. Значит, Долины им все-таки мало! Стоило обнаружиться новому лазу в горах, так похожему на тот, что недавно послужил им дорогой вторжения, как твари немедленно ломанулись туда. Ни разведки, ни подготовки — наверное, следы лошадей увидали и не смогли устоять. Интересно, прорвался Магистр домой? Если нет, то теперь будет сложно.

Грозный северный край, где умеют скакать на конях и ковать из железа мечи, должен справиться с первым отрядом пришельцев — нисколько не сомневался охотник. Правда вот, кто сказал, что за ним не нагрянет второй, третий, пятый... десятый. Ведь зубастых уродов на юге, похоже, не счесть. И чего только жрут там, прокляты твари!?

Стройный план беглеца развалился на части под натиском вновь открывшихся обстоятельств. Но не вид уходивших на север чудовищ породил нахлынувшую на Тигра апатию. Рискнуть и пойти по следам этой стаи, Трой, пожалуй, отважился бы. Ведь там, за горами, просторы, должно быть, бескрайние — где затеряться найдется. Но к сожалению, пуститься даже в такое опасное странствие у Троя возможности не было. В очередной раз доказывая, что безмозглые чудища управляются, хоть и не похожими на людей, но вполне разумными командирами, напротив разлома предусмотрительные чернюки оставили полноценную заградительную заставу.

Сквозь редкие хвойные шапки устоявших во время разгула стихии деревьев, Тигру были прекрасно видны поджидавшие путников чудища. Спрятавшись в буреломе поваленной рощи, возле самого края пустоши, чернюки со своими зубастыми слугами копошились в опасной близости от его сосны. Медлить было нельзя. В любой миг у подножия дерева могла появиться одна из зверюг. Или несколько. Нужно было скорее спускаться и дергать отсюда. Старый план провалился, предстояло придумывать новый. Но сначала... Сначала удрать.

Перед тем, как начать непростой спуск, Трой еще раз окинул взглядом округу и от неожиданности едва не сорвался с ветки, обнаружив идущего прямо к стоянке чудовищ Арила. Вот те на! Он-то откуда здесь взялся? Ни копья, ни лука, только странный мешок на спине — идет тяжело, смотрит под ноги. Если так и продолжит шагать, не сворачивая, то протопает аккурат мимо старой сосны — нужно срочно слезать! Упредить продвижение родича к пустоши, до того, как его обнаружат, просто жизненно важно. Ведь иначе Арил взбудоражит ту стаю и, бесцельно погибнув, заодно и на него накличет беду.

Понимая, что криком внимание Лиса привлечь не удастся: у чудовищ в Орде тоже уши имеются, Тигр начал стремительный спуск. Жесткая чешуйчатая кора впилась в кожу, но сейчас не до каких-то царапин. Главное — успеть! Наконец оказавшись внизу, Трой тут же кинулся догонять уже прошагавшего мимо Арила. Благо, тот еще не успел отойти далеко, и забег завершился, не начавшись.

Краем глаза заметив движение, Лис с завидной сноровкой выхватил из-за пояса кремневый нож — так себе защита, но другого оружия у него нет. Взгляд лучника заметался из стороны в сторону, выискивая опасность. Но кроме Троя здесь никого не было. Арил замер. Сквозь удивление на лице Лиса, как ни странно, проступила толика радости. Рот парня раскрылся, собираясь засыпать Тигра вопросами, но безухий отчаянно замахал руками и быстро прижал палец к губам. Лучник сразу все понял и спешно кивнул — мол, молчу.

Дальше Трой поманил парня жестом и, развернувшись, припустил прочь от гор. Лис рванулся за ним, на ходу перекидывая свой мешок поудобнее. Какое-то время они молча бежали бок о бок, огибая завалы и каверны, но Арил вскоре начал сдавать. Пришлось останавливаться. Выбрав подходящие заросли можжевельника, Тигр юркнул туда и втащил Лиса за руку под зеленую крышу.

— Пронесло. Не заметили.

— Ты о чем? — удивился Арил. — Я никого не видел.

— Радуйся, что я ее углядел, — хмыкнул Трой. — Ты откуда здесь взялся? И где остальные?

— Остальные... Надеюсь, уже за горами. — Лис неслабо запыхался, и слова выходили из горла с трудом. — Ну а я вот отстал. Заблудился немного. Слишком сильно забрал на восток.

— Слышу добрые вести. — После быстрого бега голос Тигра немного дрожал. — Значит, Яр обнаружил дорогу на север и рискнул туда сунуться. Правильно! Там хоть какие-то шансы спастись.

— И не просто какие-то. Там защита обещана. Да такими людьми, что им сразу поверишь. Ты бы видел мечи, арбалеты, коней. — Глаза Лиса светились восторгом. — Северяне сильны — не то слово! Мы их давеча встретили возле реки. Альберт, вождь их, хотел поглядеть на орду... Поглядели. Теперь и не знаю, кто жив, а кто нет. Ну а ты-то где был? — осекся Арил, разглядев раны Тигра. — И где твои уши? Рассказывай.

— Мои уши при мне, — Трой скривился в подобии грустной улыбки. — А на эти мечи и коней я уже насмотрелся. Пришлось.

На этих словах Тигр стянул со спины свой мешок и вытащил из него завернутый в шкуру меч.

— Видел! — сунул он Арилу под нос клинок. — Мой. Кое-что и я знаю. Только лучше давай пока повременим с болтовней. Нужно еще отойти. До орды слишком близко.

— Так ведь нам же на север. Может, сделаем крюк и тихонько проскочим вдоль самой стены. Твари что? Охраняют проход?

— Прямо в точку сказал. Охраняют, уроды. Ну а часть так и дальше пошла. Мы, конечно, рискнем. Только ночью. В темноте может выгореть. А сейчас хватит спорить, а то ненароком дождемся гостей. Побежали.

Разговор оборвался. На какое-то время согласие было достигнуто. Охотники снова трусили по лесу, удаляясь от устья каньона. Лис еще не забыл, как трусливо и подло повел себя Тигр в тот злополучный день, когда он чуть не сорвался в провал. И хотя Арил так до конца и не простил ему тот поступок, а все равно встрече с Троем был рад. Даже такая компания лучше, чем одиночество. Да и как-никак родич — не чужая душа.

Одолев миль пять-шесть и решив, что отрыва достаточно, беглецы устало уселись на землю, у ствола завалившейся в бурю огромной сосны.

— Ну рассказывай, что там с твоими ушами, и где ты вообще пропадал? — поспешил Лис задать вопрос первым. Любопытство так и распирало Арила.

— Как и вы, повстречал северян. — В интонациях Тигра читался намек на трагичность той встречи. — Только те, что попались тебе, видно, были гораздо добрее моих. Тарью сразу убили. А мне повезло — отдубасили до беспамятства и связали. Потом пыткой заставили отвести к дому Яра. Уши — тоже их дело.

Дальше Тигр, обрезая ненужные Лису подробности, в двух словах рассказал обо всем, что с ним приключилось. Опустив свою первую встречу с Гамаем, он подробно поведал Арилу про страшную смерть силача. Не скрывая того, что отряд чужаков вел поиски Звездного камня, тем не менее Трой умолчал о том важном моменте, что небесного цвета святыня нынче прячется у него на груди под одеждой. Завершив свой рассказ описанием увиденного с вершины сосны, Трой в ответку тотчас пожелал выслушать историю Лиса.

У Арила замалчивать что бы то ни было веских причин не было, и охотник подробно поведал безухому родичу обо всем, что случилось в последнее время. Трой с удивлением слушал про творившееся в поселке Орлов, про великую битву, про переправу, которая в самый последний момент обернулась речным путешествием, про встречу у северных гор с баронетом, про выбор, сделанный Племенем, и, наконец, про поход Арила с малым отрядом на юг, завершившийся стычкой с чудовищами. На той части истории, где Эрмин, погибая, всунул Лису седельную сумку купца, Тигр резко вскочил и едва ли не крикнул:

— Эрмин?! Ты сказал, Эрмин?!

— Да. А что? — изумился реакции Троя Арил.

— А то, что этот купец и обрезал мне уши! Как, ты сказал, его звали?

— Малкольм Зорди. Так, кажется, Дирк его звал.

— Дурацкое имя. Но нужно запомнить, — сам себе посоветовал Трой. — При мне-то к нему обращались: магистр, хозяин, а чаще всего — господин. И ни разу по имени.

— Ты точно уверен? — засомневался Арил. — Он мне показался вполне безобидным. И Альберт его не боялся. Болтал, как с приятелем. Странно.

— Уверен. Тут нечего думать. Надеюсь, он сдох, как и все его люди. Ты лучше скажи мне, что в сумке? Ты все там обшарил?

— Конечно, — не стал отпираться Арил. — В ней полно всякой всячины от еды до оружия. Есть занятная штука для записей, есть совсем непонятные вещи. Был мешок с кругляшами из желтого камня, да я сразу выкинул — больно тяжелые. На горбу не донес бы. Не лошадь ведь, все-таки.

— Покажи. Вдруг я что-то признаю, — стал упрашивать Тигр. — Раз Эрмин так за ней кинулся, значит там нечто просто бесценное. Нам на севере все пригодится в торговлю. Кругляши-то ты зря не донес. Был в них, видимо, толк.

— Да смотри, — обиделся Лис. — Мне не жалко.

Арил расстегнул ремешок и отбросил потертую мягкую крышку. Тигр тут же запустил руки внутрь, вынимая по очереди содержимое сумки. Постепенно на траве перед ними выросла целая куча из разнообразного чудного добра. Здесь были: ножи — небольшие, шесть штук, странной формы; железная фляга, наполненная жгучей жидкостью, которую Трой опознал по запаху; объемный бумажный журнал в кожаном переплете, большей частью исписанный; завернутый в плотную ткань шмат сушеного мяса, в компании с крупным куском твердого сыра; связка разноразмерных ключей; две печати, перо и чернильница; кипа каких-то бумаг, аккуратно уложенных в тонком отсеке; и еще куча разного хлама: типа, ниток с иголкой и старой расчески. Все вертелось в руках, изучалось, рассматривалось. По возможности, делались выводы.

Не умея писать и читать — во всем Племени только Яр сохранил это никому не нужное знание, оставшееся от предков — тем не менее, юноши знали, как выглядят цифры и немного владели расчетами. Оттого-то журнал и другие бумаги так и остались непознанными, удивив только родичей невероятным обилием чисел. С чем еще разобраться охотнику, как не с новым оружием? У ножей обнаружилось чудное свойство — как ни кинь, прилетит острием и воткнется в мишень. По два взяли себе, еще пару оставили про запас. Неплохое подспорье. Заодно Тигр отдал Арилу свой лук — самому и копья хватит. Лис получше стрелок, что уж врать. От чернил у парней только пальцы испачкались. У расчески погнулся зубец. Нитку рвали руками — Тигр чуть не порезался сдуру. Но зато очень быстро мужчины освоили мясо и сыр. Тут все просто.

Наконец, утолив любопытство парней, содержимое сумки вернулось обратно. Лишь один, наиболее странный предмет Трой никак не хотел возвращать. Он крутил и вертел непонятную вещь так и эдак, не бросая попыток отыскать в ней какой-нибудь смысл. Плоский серый, как будто бы, камень, гладкий, прочный, но легкий, при этом, был по форме похож на какую-то шляпку гриба — снизу ровный и выпуклый сверху. Небольшой, в полтора кулака, без каких-то щелей и узоров — этот вовсе нелепый предмет Тигра просто довел до отчаяния. Но безухий упрямец сдаваться не думал и все мучил вещицу по-всякому. То стучал ей по дереву, то подбрасывал вверх, то давил со всей силы руками.

Наконец, когда парень собрался бросать это дело, гладкий камень под натиском пальцев неожиданно щелкнул, и верхняя часть, прокрутившись на полоборота, поднялась, словно створка ракушки. Охотники ахнули. В сером чреве предмета, на внутренних сторонах обеих частей, располагались напротив друг друга две небольшие, в полпальца, канавки, своими трехгранными формами тотчас подтолкнувшие Тигра к безумнейшей мысли.

В момент позабыв о недавней секретности, безухий охотник нащупал на шее шнурок и извлек из-за пазухи, к вящему удивлению Лиса, небесного цвета кулон. Небольшой шестигранный стержень, закрепленный когда-то в оправу, на которой держалась цепочка, нынче все не имевшие истинной ценности части уже растерял и висел на обычном шнурке из провяленной кожи. Развязав непослушными пальцами хитрый узел, сжимавший тугую обмотку, Трой извлек драгоценность из последней ослабшей петли и вложил Звездный камень в ложбинку на гладкой поверхности той половины предмета, что изнанкой смотрела наверх.

Идеально подойдя формой, стержень лег точно в ямку. Сразу стало понятно — место это его. Легонько надавив сверху, Трой резко захлопнул 'ракушку' и, когда та опять обрела монолитность, провернул крышку дальше по кругу. То, что случилось потом, перевернуло в сознаниях родичей все представления об окружающем мире с ног на голову. Этого просто не могло быть! Ну не бывает такого и все тут!

Камень ожил. На нем, там где раньше однотонно серела покатая округлость поверхности, зажглись — по другому не скажешь — какие-то символы. По бокам 'шляпки гриба' появились две странные треугольные стрелочки — от них и шел яркий зеленоватый свет, словно кто-то нанес их волшебными красками. В середине, на самой вершине предмета, тем же цветом горел аккуратный кружок. В остальном, все осталось, как прежде.

С перепугу, Трой выронил камень из рук. Тот свалился на землю и замер, рисунками кверху. Арил зажмурился. Но ничего не случилось. На голову небо не рухнуло, да и твердь устояла. Люди молча взирали на чудо. Сердца колотились в груди. Ничего не менялось. Трой тихонько шепнул:

— Колдовство...

Лис в ответ закивал. Настороженные гляделки продолжились.

Этот конкурс на смелость все же выиграл лучник. У Арила быстрее скопилось достаточно храбрости, чтобы взять в руки страшный предмет. Положив колдовскую вещь на ладонь, Лис немного подумал, на что-то решаясь, а затем осторожно, как будто к ядовитой змее, прикоснулся мизинцем к одной из светящихся стрелок. Миг — и маленький круг, оказавшийся ноликом, незаметно для глаза, неожиданно стал единицей.

— Ничего себе! — выдохнул Трой.

А осмелевший Арил уже снова притронулся к стрелке. Вместо двойки, зажглась угловатая тройка. Вновь касание — цифра опять поменялась. Череда превращений смогла прекратиться, лишь на двузначном числе — за десяткой других величин не нашлось, сколько стрелку не жми. Тогда Лис взялся за второй треугольник и бесстрашно принялся в него тыкать пальцем. Цифры кинулись вспять и скатились опять до нуля. Тот Арилу не глянулся, и охотник опять вернул в середину десятку, которую, долго не думая, тоже тронул рукой.

Вот теперь к представлению добавились звуки. Вернее, пока что единственный. Камень пикнул. Негромко. Как будто птенца раздавили. А единица и ноль, составлявшие нынешний символ, внезапно сменили свой цвет и засияли загадочным красным. Кроме того, Лис удивленно почувствовал, что его ладонь, на которой держался предмет, для этого больше не требуется. Камень будто бы застрял в воздухе и не двигался с места, как бы Арил его ни тянул. Пару раз дернув упрямую вещь, лучник убрал руки и в растерянности прижал их к вискам, запустив пальцы в волосы. Камень же одиноко остался висеть над землей.

— Ты чувствуешь? Ветер пропал, — прошептал Трой испуганно.

— И правда, — подметил Арил перемену погоды.

Всего миг назад ветерок нагонял облака и приятно бодрил в летний зной утомленных охотников. Сейчас же движение воздуха полностью стихло, будто стену поставили. Оторвав глаза от волшебного камня, Лис перевел взгляд на восток, откуда недавно летела прохлада.

— Посмотри на кусты! Там же листья шевелятся! — сам себе не поверил Арил.

— Точно! — выдохнут Трой. — А взгляни-ка сюда! — палец Тигра указывал влево. — Ярад всемогущий! Не может быть! Они же спокойно висят... — безухий говорил о листве другого, растущего значительно ближе к ним молодого деревца. Там зеленые ветви застыли, как в полном безветрии — ни единого шевеления.

Родичам сделалось страшно.

Продышавшись, Арил пересилил себя и пошел к тем кустам, на которых листва трепетала, вознамерившись посмотреть на подобное чудо поближе. Отойдя от застывшего в воздухе камня шагов на двенадцать, Лис внезапно со стоном присел, обо что-то ударившись лбом. Меч в руках подбежавшего родича говорил о готовности Троя сражаться. Только с кем? Вокруг было пусто. Выставив перед собой клинок для уверенности, Тигр попытался продвинуться дальше. Но не тут-то было. На первом же шаге острие будто в стену уперлось. Не ожидавший такого Трой с перепугу отпрыгнул назад. Завертел головой в поисках таинственных недругов. Никого. Затем, снова вытянув руку с мечом, проделал все то же повторно. Результат не менялся. Неподвластная глазу преграда осталась на месте.

— Ты тоже это видишь? — дрожащим голосом обратился он к Лису.

— Скорее, не вижу. Но шишка на лбу настоящая.

— Колдовство. Как есть, колдовство... — озвучил Трой очевидное.

— Попробуй правее, — посоветовал Лис.

Тигр немного сместился и снова направил клинок в пустоту.

— То же самое. Пойду-ка я дальше, а ты, давай, влево.

Боясь прикасаться к преграде руками, Арил подобрал с земли палку и начал обшаривать воздух с другой стороны. Вскоре, осторожно шагая вдоль прозрачной стены, Лис оказался у дерева, чьи торчащие ветки находились концами снаружи, а росли из ствола, уходящего в землю корнями внутри ограждения. Повинуясь порыву, парень дернул одну из ветвей, что потоньше, и она с громким треском сломалась. Тот конец, что, сужаясь, удалялся от дерева, не упал, как ему полагалось, а остался висеть без опоры, пошатываясь, будто влипнув в незримый барьер. Лис ругнулся и двинулся дальше, продолжая осмотр.

Наконец, парни встретились. Круг замкнулся. Обход подтвердил — западня не имеет разрывов. Прозрачные стены немного клонились к центру. А подбрасывание вверх палки доказало наличие выпуклой крыши. Тоже, конечно, невидимой. Подкоп убедил неуемного Троя, что там, под землей, все в таком же ключе — края убегают с наклоном в обратную сторону. Ловушка захлопнулась. Выхода нет. Тут Лис, наконец, подобрал подходящее слово:

— Пузырь! Мы с тобой в пузыре. Как бывают на лужах во время дождя.

— Только этот уж больно большой. Шагов десять от центра к любой стороне. — прикинул на глаз Трой размеры ловушки.

— Десять! Точно! — Арил резко бросился к зависшему в воздухе камню и тронул светящийся символ рукой. Цвет изменился, вернувшись к зеленому. Ветка же, которую Лис отломал, внезапно свалилась на землю. Задул возвратившийся ветер. Прозрачный барьер повсеместно пропал, и свобода вернулась к охотникам. Они спасены! Трой, как ребенок, запрыгал на месте от радости.

— Я понял! — взволнованно крикнул Арил. — Прикасаясь сюда, надуваешь пузырь. Как все просто!

— А цифры показывают, сколько шагов до края! — не хотел отставать Трой в догадливости. — Проверим?

— Давай. Отойди-ка немного.

Трой послушно сместился, и Лис, выбрав стрелками двойку, снова тронул зеленую цифру. Получилось. Магический купол возник. Арил, позабыв свои страхи, ощупал преграду руками и, убедившись, что это ничуть не опасно, позвал к себе Тигра. Звук голоса без помех пролетел сквозь барьер, и Трой, подбежав, тоже принялся гладить ладонью незримые стены.

— Поразительно. Под рукой словно камень, но холода нет, — поделился своими ощущениями безухий охотник. — Вот ведь штука полезная. Ты представь, можно спать без охраны. Хрен снаружи кто влезет.

— Это точно. Пожалуй, и дождь не намочит, — согласился Арил. — Слушай! — внезапно дошло до охотника. — Так теперь нам и тварей страшиться не нужно. Надули пузырь, и порядок. Все. Ночью двинем к разлому. Как же все-таки хорошо, что мы встретились. Расскажи. Я никак не пойму, где ты взял Звездный камень.

Дальше Трою пришлось ворошить неприятное прошлое, еще раз вспоминая про гибель Гамая. Время тайн и секретов прошло. Небывалое чудо, пережитое вместе, сразу сблизило родичей, возвращая доверие. В разговорах незаметно закончился день. Постепенно округа окуталась мраком. Настала пора отправляться в дорогу. Решение попробовать проскочить в разлом ночью было принято быстро. Ждать охотники смысла не видели — не дай Ярад, еще чудища подойдут к тем, что есть.

* * *

Темнота обступала крадущихся родичей. Парни шли в сотне шагов от стены. Ближе соваться не стоило — слишком опасно, в любой миг может грохнуться камень на голову. Возле скал всегда так. Выйдя к горам милей западнее, сейчас охотники уже подбирались к началу каньона. Трой шагал впереди, держа меч наготове, а у Лиса в руках, пряча колдовской свет под накинутой тряпкой, отыскавшейся в сумке магистра, дожидался, когда в нем возникнет нужда, удивительно легкий 'летающий' камень. Положившись на случай и волю богов, люди медленно шли по равнине. Ночь стояла беззвездная — ни теней, ни бликов на острие. Даже звуки шагов, будто глушатся тьмой. Даст Ярад, чернюки и их твари не заметят двух путников. К рассвету, глядишь, далеко вглубь каньона забраться получится. А там уж поди свезет и своих догнать.

К сожалению, план проскочить незамеченными провалился еще на подходах к разлому. Темнота впереди зашипела, зарыкала. Послышался шум чьих-то быстрых шагов. Разглядев, или просто учуяв людей, тварь, как ветер, летела к застывшим охотникам. Расстояние до свирепого зверя стремительно таяло. Нужно было что-то решать, и не медля. Когти чиркали землю все ближе и ближе. Еще миг — и накинется. Трой сорвался:

— Давай!

Нервы Лиса, как выяснилось, были все же покрепче. Выждав еще один долгий-предолгий миг, Арил быстро прикоснулся к зеленой десятке, создавая защитный пузырь. Камень сразу застрял где-то в паре локтей от земли, а вот тварь оказалась зажата значительно выше. Рискованный ход оправдался — зверь попался в ловушку, застигнутый незримым барьером в прыжке. Прозрачная стенка, как будто схватила животное, оставив снаружи две задние лапы, часть тела и хвост. Остальное, включая зубастую пасть и горящие злобой глаза, шипело, рычало и дергалось на высоте человеческого роста, нелепо свисая вовнутрь.

— Вышло! Бей ее! — выдохнул Лис. — Не хочу стрелы портить. Да и времени мало. Щас еще набегут.

— Попробую быстро, — неуверенно пообещал Тигр.

Осторожно приблизившись к пойманной твари, Трой ударил мечом, метя в шею. Вышло плохо. Клинок, отведенный подставленной лапой, задел шкуру вскользь, лишь слегка оцарапав зверюгу. Хвост снаружи лупил по прозрачной стене, когти задних конечностей бессильно скреблись о преграду, зубастая морда упорно старалась дотянуться до Тигра, но все было тщетно. Парень вновь замахнулся мечом. В этот раз получилось значительно лучше. На землю закапала темная кровь. Новоявленный мечник, почувствовав силу оружия, в два удара закончил все дело. Тварь затихла, зависнув на фоне бездонного черного неба, а Трой замер с занесенным клинком в руках, не зная — рубить ли дальше.

Жуткая картина парящего в воздухе мертвого чудища просуществовала недолго. Шум, предрекающий появление нового гостя, стремительно приближался, и Арил, тронув красные цифры, уронил труп зверюги на землю и стремительно бросился прочь. Тигр тут же помчался его догонять, но забег получился коротким. Имея огромное преимущество в скорости, новая тварь слишком быстро нагнала людей, и Арилу поспешно пришлось снова ставить защиту.

В этот раз так удачно не вышло. Незримые стены возникли вокруг беглецов слишком рано, и хищник, как прошлая тварь, не застрял, а только с разгона всем весом влетел в твердь преграды. От удара свалившись на землю, зверь немедля собрался вскочить, но Арил оказался шустрее. Ненадолго убрав пузырь, Лис шагнул в направлении чудища и опять прикоснулся к десятке. Таким образом, малость сместившись, прозрачный барьер пересек тело твари, поймав существо в колдовскую ловушку. Теперь не выберется. Трою же опять предстояло поработать мечом.

— И что теперь? — закончив расправу, взволнованно спросил Тигр.

— Про нас уже знают. Прислушайся, — посоветовал Лис.

С лихвой подтверждая догадки Арила, вдали раздавались присущие тварям: шипение и рыки. Похоже, ночною порой разлом охранялся еще лучше, чем днем, и сторожа уже знали о двух чужаках. Причем, среди растянувшихся цепью по пустоши чудищ имелась не только хвостатая мелочь. О том Тигру с Лисом уже сообщил рев гиганта, грянувший в полумиле от них.

— Пора делать ноги. Похоже, дорога на север закрыта, — констатировал Трой очевидное. — Уходим, пока не сбежались всей сворой.

— Что значит, уходим?! — возмутился Арил. — Куда нам идти?! Ты разве не понял, что все, кто остался в Долине, умрут?! Это теперь вопрос времени. Нам во что бы то ни стало нужно прорваться к своим! Иначе конец.

— Я бы с радостью, уж поверь, — зашипел в ответ Тигр. — Да только не выйдет. Впереди нас ждет верная смерть, и ты это знаешь не хуже меня. Убирай стенки, и побежали. Хватит время тянуть.

— Но у нас же пузырь. Отобьемся, — продолжал, но уже не так уверенно, настаивать Лис.

— Не говори ерунды! С пузырем не побегаешь. Окружат и усядутся ждать, пока мы не сдохнем от жажды. Я согласен — Долине конец! Но еще не сегодня и даже не завтра! Не хочу я сейчас помирать! Открывай!

Лучник сдался. Убрав колдовскую ограду, Арил печально вздохнул. Мысленно попрощавшись с родичами, видимо, все же успевшими укрыться на севере, Лис побежал прочь от гор. Прочь от разлома. Прочь от спасения. Прочь от выхода из огромной ловушки, в которую превратилась Долина. Тигр был прав — командиры пришельцев, если таковые имелись, мыслили здраво. Перекрыв устье разлома, они тем самым захлопнули крышку огромнейшей клетки. Добыча теперь не сбежит.

Уйти от погони охотникам удалось без проблем. Очутившись в лесу, люди так запетляли следы, что найти беглецов, да еще в темноте, шансов, в принципе, не было. Утро парни встречали уже миль на десять восточней и на четыре южнее. Прошагав до полудня и еще вдвое увеличив расстояние до оставшихся у каньона чудовищ, охотники, наконец-то, решились устроить привал. Они настолько устали, что, наскоро перекусив остатками сыра и мяса, подыскали укромное место и улеглись спать.

Позволяя спокойно отдаться во власть сновидений, беглецов охранял неподвижно зависший над самой землей чудодейственный камень. На его закругленной вершине красным цветом светилась всего лишь пятерка, но и этих размеров колпак укрывал и людей, и полянку с запасом. Ценность синей реликвии, долгие годы хранимой Мудрейшим, наконец-таки стала понятна. Словно сердце в груди человека, Звездный камень гнал жизнь по невидимым жилам 'грибка'. И кто знает, на что он способен еще? Арил точно не знал.

Глава тридцать третья — Проклятый

— А что, у вас такой меч каждый охотник имеет? — уже зная, как называются блестящие ножи северян, поинтересовался Валай.

— А зачем охотникам мечи? — удивился Джейк. — Охотникам луки нужны, капканы, ну и ловушки там всякие. С мечом на какого зверя идти?

— Долговязый говорит про мужчин в целом, — вмешалась Мина. — И его, видно, интересует: получит ли он сам в будущем такое оружие.

— Ага. Что-то типа того, — подтвердил Волк.

— Ну, если служить пойдет, то получит, конечно, — обнадежил солдат. — Тут, хоть в армейку, хоть к знатным, хоть к любому купцу в охранники — меч-то всегда дадут. Вот с деньгами сложнее, — рассмеялся Джейк. — Это уж как повезет.

Не уловив смысла шутки, Олениха и Волк тоже на всякий случай хмыкнули пару раз за компанию. Они уже привыкли, что в общении с северянами не всегда разберешь, о чем те болтают. Непонятные слова через два на третье выскакивают. Умаешься переспрашивать.

— Ну так мы же теперь и будем барону служить, — обрадовался Валай. — Неужели у вас на все Племя мечей наберется?

— Мечей в Империи значительно больше, чем у вас рук. Причем, вместе с детьми, стариками и бабами, — откровенно приврал, по мнению Волка, дружинник. — Но служить вы не будете. Кто тебе такую глупость сказал? Присягнете на верность, получите землю, и живите себе. Делай, что хочешь — лишь бы налоги платились. Хочешь — охоться, хочешь — пшеницу расти, хочешь — горшки обжигай. Каждый сам решать волен. Правда вот, если война начнется... — нахмурился Джейк, — тогда каждой общине придется людей в рекруты выделять. И чем страшнее война, тем больше народу на нее призовут. Вот если Сарийцы таки полезут в Нарваз — а все говорят, что полезут — тогда по всем семи графствам набор пойдет. Глядишь, и тебя заберут. Получишь свой меч.

— А что? Сарийцы эти пострашней орды будут? — тревожно поинтересовалась Мина. Перспектива сбежать от одних чудовищ, для того чтобы сражаться с другими, совершенно не грела душу. — Как они выглядят? Крупные?

— Всякие, — скривился дружинник. — Ты не думай. Сарийцы — вполне себе обычные люди. Только вера другая. И с мозгами не все в порядке — фанатики долбаные. За свою кровавую суку и ее ублюдков в огонь лезть готовы.

— Ну, если люди, — успокоилась девушка, — тогда, сдается мне, эта беда у вас больше не главная. Повидал бы ты чернюков, так про сарийцев своих уже и думать забыл бы.

— Да что-то не хочется. Мне пока и рассказов хватает, — расписался солдат в своих страхах.

— Будет воля богов, так никогда этих красавцев и не увидишь. И все мы заодно, — оптимистично напророчил Валай. — Авось, хватит орде и Долины нашей. Может, на север они и не сунутся вовсе.

— На одних богов надеяться мало, — покручинился Джейк. — В любом случае, нужно готовиться к худшему. А пронесет, будем радоваться. Кстати, о вышних силах, — резко сменил солдат тему беседы. — Вы хоть каким богам молитесь? А то, может статься, они у нас с вами разные, и тогда будете всем народом по-быстрому веру менять. С церковью шутки плохи. Иноверцев в Империи не потерпят.

— Да всем молимся, — удивилась Мина вопросу. — Смотря повод какой. Когда Яраду, когда Нахару, когда остальным. Ну, кроме Зарбага, конечно. У него человеку просить, вроде, нечего. Да и к Кэму-создателю никто не взывает. Правда он и не то, чтобы бог. Он отдельно стоит. А у вас что, другие какие-то боги?

— Да выходит, что нет. Те же самые, — к радости родичей, сообщил Джейк. — Только Яроса вы по-другому зовете. А по сути все так. Пять богов, вечный Враг и создатель.

Мина облегченно вздохнула. Получается, у народов по обе стороны гор были общие корни: говорят на одном языке, одним богам молятся. Это хорошо. Быстрее получится к новой жизни привыкнуть. И как оно будет?.. Да как бы не было, а всяко лучше, чем чудищ собою кормить.

Только до тех времен еще дотерпеть надо. И протопать неведомо сколько миль, каждая из которых давалась с огромным трудом.

Уже десять мучительных дней длился пеший поход по равнине. Расстояние от реки до разлома верховым представлялось коротким, и отряд баронета одолел этот путь за неполные сутки умеренной скачки. Нагруженой же сверх меры толпе на такой переход еле-еле хватило недели. У начала каньона пришлось задержаться — пополнили запасы воды. Затем, свернули на север, и уже поползли между гор. Здесь шли медленнее. Мешал встречный ветер, задувавший и ночью, и днем. Люди еле держались. Хорошо хоть, что в светлую голову Яра пришла мысль — приспособить плоты под поклажу. Иначе бы вовсе не сдюжили.

Еще до начала сухого пути, по воле Мудрейшего, часть плотов расплели, но не полностью. Прилично потеряв в размерах, не успевшие сильно набраться воды тростниковые прямоугольники превратились в относительно легкие волокуши. Сорок шесть из таких бесколесных повозок, по числу имевшихся лошадей, натужно тянулось животными, а еще пару сотен люди тащили вручную. Всю пустошь у них за спиной покрывали бескрайние ленты следов — словно выводок змей-великанов прополз под горами. Но ничего. Первый дождь все и смоет. Порою казалось, что Племя все еще плывет по реке. Только воды Великой сгустились, течение стихло, а по краям вместо леса поднялись отвесные скалы. Не прикажи Драгомир, оставленный Монком за главного, бросить на берегу большую часть бесполезного хлама, как он отозвался о прихваченном Племенем из дому скарбе, таких сухопутных плотов сейчас по каньону ползло бы, едва ли не в два раза больше.

Вчера, ближе к вечеру, один из охотников, тащивший с Валаем и Миной их волокушу, умудрился подсунуть ступню под полозья из жерди. Бедолагу усадили на плот, как уже не помощника. Ноша сразу удвоилась. На замену никого из своих не нашлось — пришлось просить северян.

Приставленный к ним Драгомиром дружинник оказался довольно общительным, и молодым храбрецам, побывавшим за южной стеной, наконец, выпал шанс разузнать хоть немного о жизни на севере. Все утро парень и девушка по очереди долбили солдата вопросами. Тот как умел отвечал и встречно выпытывал у родичей сведения о зарбаговых тварях, Долине и прочем. Не стихавшую болтовню смогло прекратить лишь появление из-за очередного поворота каньона колоны встречающих.

Постепенно из облака поднятой пыли выезжали повозки и всадники. Родичи, словно любопытные суслики, усиленно тянули шеи, силясь разглядеть подробности. Вскоре размеры подмоги, запрошенной давеча Альбертом, стали ясны: сотни три верховых и раз в пять меньше транспорта. Все повозки порожние, все конные — воины: у каждого приторочен к седлу арбалет, рядом шлем, на боку длинные ножны с мечом. Похоже, рассказ вестовых о чудовищах изрядно встревожил барона, раз тот, не скупясь, выслал младшему сыну навстречу такую могучую силу.

Время шло. Обе группы сближались. Ведущие Племя старшины пробились в начало колоны. Яр, Маргар и оставшийся без коня Драгомир выдвинулись вперед, спеша навстречу гостям. Одновременно с ними от скачущих с севера всадников отделились четыре фигуры. Достигнув встречающих, один из наездников, облаченный в расшитый оранжевой нитью камзол, прокричал, не слезая с коня:

— Где мой брат?

— Ваша милость, Альберт еще не вернулся, — с поклоном доложил Драгомир. — Мы ждем его со дня на день. Милорд лично возглавил разведку.

— Да знаю я, — отмахнулся не в меру обрюзгший наследник благородного дома. — Надеялся он уже здесь. Мальчишка беспечный! Ну ладно. Вернется — поговорим о его поведении. Рассказывай, что тут у вас.

— Ползем, вот, — доложил Драгомир. — Народ к дисциплине приучен. Проблем, вроде, нет. Запасов хватает, погони не видно. Волнуюсь, конечно, за господина, да и устали прилично, а так все нормально. Пожалуй, дошли бы и сами, но с транспортом выйдет быстрее.

— Хорошо. Занимайся погрузкой. Потом все расскажешь подробней. Пока же, представь меня людям, — кивнул баронет на застывших слегка в стороне представителей Племени. — Я так понимаю, они возглавляют южан.

Подозвав жестом родичей, старый солдат немного напыщенно, именно так, как любил баронет, огласил полный титул надменно взиравшего на людей сверху вниз толстяка:

— Яр, Маргар, познакомьтесь. Перед вами наследник барона Августа Монка, будущий правитель Синара и всех окрестных земель, баронет Альфред Монк. Наш господин, повелитель, судья и опора в тяжелое время. Поклонитесь и впредь обращайтесь — милорд, или ваша светлость.

Предварительно согнувшись в поклонах, мужчины подняли глаза на вальяжно сидевшего в мягком седле баронета.

— Ну что вы молчите? Язык у нас общий. Об этом я знаю. Представляйтесь давайте. Я жду.

Слишком тонкий, для столь объемного тела голос заставил людей усомниться в родстве говорившего с Альбертом, чей звонкий, приятный ушам баритон звучал по-другому. Но внешность Альфреда, несмотря на приличную разницу в возрасте и избыточный вес, подтверждала фамильное сходство: те же тонкие губы, серые небольшие глаза, прямой нос. Яр с намеком взглянул на Маргара, тот кивнул, понимая, и начал:

— Рад знакомству, милорд. Мое имя — Маргар. Я — вождь нашего Племени. Как и все, я давал обещание вашему брату признать волю Монков и всех кто над вами законом в обмен на защиту и земли для жизни. Позвольте же дать эту клятву прилюдно, и скрепим договор пред богами.

Толстяк замахал руками:

— Э нет. Я не знаю подробностей того, что вам наобещал мой брат. Да и клятву на верность Империи позже вы принесете отцу. Про все наши законы и прочее вам поведают после. Пока же, ни в чем не перечьте и слушайте, что говорят мои люди.

— Хорошо, господин. Я все понял. Позвольте идти с Драгомиром, помогать грузить вещи. Того и гляди, подоспеет орда. Время дорого.

Грузный всадник жеманно скривился, косо глянул на родичей, и блестящие тонкие губы исторгли немыслимый бред:

— Этих чудищ своих вы, случайно, не выдумали, лишь бы только земли получить?

— Да вы что?! Кто ж такое придумает?! — услышав подобную глупость, возмущенно воскликнул Мудрейший. — Сотни наших нашли свою смерть в их когтях и зубах! А земли мы и сами имели без края.

От волнения Яр позабыл обращаться к баронету, как должно, что Альфред тот час же подметил:

— Спокойней. Ты как обращаешься к сыну барона, дикарь? — но тут же добавил: — Не бойтесь, я верю вам. Просто хотел посмотреть на реакцию. Ты кто, кстати, будешь? Помощник вождя? Или сын его?

Услышав последний вопрос, Маргар глупо хрюкнул, давясь прорывавшимся смехом, а Яр, растерявшись, задумался:

'И правда, а кто я?'

Во время похода в компании северных воинов подобных вопросов еще не звучало, и Вечный, не ведавший собственной сути, сейчас растерялся — он пока еще до конца не обдумал свой нынешний статус. Тогда у реки, когда Яр отрекался от звания божьего сына, в его голове пустоту заполняли совсем другие мысли. Потом начался полный забот и проблем сухой путь, и времени думать об этом и вовсе не стало.

Обоз северян уже поравнялся с конем своего господина, и пауза сделалась просто неловкой. На помощь к зависшему в собственных мыслях Мудрейшему пришел разгадавший причину молчания Яра Маргар:

— Это Яр, ваша светлость. Он первейший советник для Племени. Мы по праву его называем Мудрейшим, и за ним остается последнее слово в серьезных решениях.

— Получается, Вождь это он, а не ты. Непонятно у вас все устроено, — с иронией в голосе сделал выводы баронет. — Как-то странно звучит то, что ты мне сказал. Не находишь?

— Что ж тут странного? — не хотел соглашаться Маргар. — Вождь — не имя. Вождем не рождаются. Его выбирают старейшины. Ну а Яр... Он от века всем нам помогает советом и делом. И пускай он не вождь, но глава. Я вам больше скажу, он хранитель нашего Племени.

Слыша все это, Благородный нахмурился. А очнувшийся Яр, подливая масла в огонь, наконец-то, решился и сам о себе рассказать, что, и вовсе, уже было лишним.

— Я бессмертный и всю свою долгую жизнь положил на служение Племени. Народ, несмотря ни на что, мне внимает и верит в меня. Это я убедил своих родичей принять предложение Альберта и хотел бы нести свое бремя и дальше. Мой народ для меня — словно дети родные.

Толстяк опасливо огляделся, но, убедившись, что вокруг уже полно его воинов, снова расслабился и, прищурившись, задал Яру вопрос на засыпку:

— Значит, настоящих детей у тебя нет?

Яр почуял в словах баронета подвох, но ответил:

— Нет. В этом боги меня обделили.

Альфред мигом переменился в лице и, как резаный, заорал во все горло:

— Проклятый! Взять его!

И тут же с разных сторон на Мудрейшего бросились воины. Упреждая возможный протест, в воздух взвились мечи. Защелкали взводимые арбалеты. Яр же, в момент оценив ситуацию, вскинул руки ладонями вверх и застыл, не стремясь ни бежать, ни сражаться. Сила явно не на их стороне. А вот старый Медведь не мог похвастаться такой выдержкой и, взревев, попытался вмешаться. Один из солдат, налетевших на Яра, был немедля отброшен в сторону. Другой северянин согнулся от мощного удара в живот. Огромный кулак силача поднимался на третьего, когда Мудрейший, завидев безумства Маргара, поспешил остудить пыл охотника.

— Успокойся, Маргар! Не глупи! — грозно выкрикнул Яр. — Ты же видишь, случилась ошибка. Меня перепутали с кем-то. Скоро все прояснится.

Вождь услышал. Могучие кулаки разжались, но усатое лицо по-прежнему пылало еле сдерживаемой яростью. Дав возможность солдатам себя оттащить, он застыл в стороне, по очереди прожигая глазами то Яра, то сидящего на коне баронета. Альфред, чья голова находилась значительно выше стоявших внизу, заприметил, как в первых рядах подходивших охотников поднялась суета: свидетели дикой картины захвата Мудрейшего уже брались за луки и копья. Понимая, что прямо сейчас может вспыхнуть ненужная драка, Монк немного струхнул. Изменившимся голосом Альфред крикнул Маргару:

— Вождь, будь мудрым! Не доводи до беды! Возвращайся к своим и помоги Драгомиру с погрузкой. Яр ваш проклят с рождения. Вы и сами не знаете, с кем водите дружбу.

— Ну уж нет! — вскинулся Маргар. — Я Мудрейшего знаю всю свою жизнь. И какой-то вины отродясь за ним не было! Лишь добро! Вы, милорд, — в этот раз обращение прозвучало скорее сердито, чем вежливо, — поступаете, не подумав. Ваши воины, конечно, сильны, но нас больше. Значительно больше. Уж давайте решать дело миром. Мы своих не бросаем! Отпускай Яра!

Баронет растерялся. Положение дел становилось опасным. Гордый Альфред уже пожалел, что так скоро устроил арест. Он, конечно же, действовал в рамках закона, но слегка поспешил, не обдумал последствия. Никуда бы бездушный не делся. Нужно было смолчать и хватать его позже. Уже без свидетелей и без риска упасть со стрелой в животе. Но дурацкий поступок был сделан, и теперь идти на попятную означало лишиться достоинства на глазах у своих же дружинников. А такого себе позволять будущий правитель Синара не мог.

Монк молчал. Маленькие глаза бестолково бегали из стороны в сторону. Ситуация ползла к тупику. Вероятность кровопролития с каждым мигом росла. Того и гляди полетят стрелы. Понимая, что сейчас случится непоправимое, Яр решился на хитрость. Разгадав страхи Альфреда, Мудрейший, принося себя в жертву, произнес строгим голосом:

— Маргар, отступись! Я приказываю! Возвращайся к охотникам и, смотрите, без глупостей. Успокой людей — не до драки сейчас. Тем более, что пока мне ничего не угрожает. Решать мою судьбу будет барон. Я ведь прав, ваша светлость?

Монк поспешно кивнул, уступая.

— А раз так, позаботься о людях, — продолжал Яр. — Время дорого. Я уверен, орда уже близко. Быстрее перекидывайте пожитки и трогайтесь в путь. А за меня не волнуйтесь. Вины моей нет, значит, боги вмешаются. Помни, кто я. Там у реки я соврал.

Вождь, услышав такое, смирился. Нахмурился, опустил голову и побрел к краю пешей толпы, где недовольно шумел народ. Яр и Альфред смогли, наконец-то, вздохнуть с облегчением. Правда, повод для этого был у них разный. Если Вечный доселе боялся за родичей, не особо тужа о своем положении пленника, то вспотевший от страха толстяк-дворянин в это время дрожал лишь о собственной шкуре. Сила слова Мудрейшего не дала разгореться конфликту, но как долго охотники будут все это терпеть Яр не знал и желал одного — скорейшего возвращения Альберта. Тот совсем не походит на брата. Он поймет. Он во всем разберется.

* * *

— Смотри, возвращаются! — оказалась Мина самой глазастой.

— Действительно. Всадники, — подтвердил обернувшийся Джейк.

Дружинник и родичи уже примирились после вспыхнувшей ссоры, которая чуть не привела к потасовке во время образовавшегося при встрече с обозом привала. Когда, прилетевшее по цепочке известие о пленении Яра достигло Валая и Мины, горячая пара немедля накинулась на ни в чем не повинного Джейка. Солдат кое-как отбивался словами, и сам не имея понятия, что происходит. Благо вскорости по рядам беглецов пришла новая весть, хоть и не прояснявшая сути случившегося, но сумевшая успокоить южан. Маргар сообщал, что случилась ошибка, и Яр на какое-то время покинет народ и отправится дальше один. Также Мудрейший и вождь приказали: не поддаваться порывам и сохранять спокойствие. Родичи недовольно бурчали и бросали на северян косые взгляды. Но приказ есть приказ — склоки стихли.

С тех событий прошла уйма времени, и глубокие тени давно окутали дно разлома. Скарб южан перебрался в повозки. Теперь люди шли налегке. Большинство северян уступили коней старикам и шагали отдельным отрядом слегка в стороне. Лишь дружинники Драгомира, много дней помогавшие родичам с волоком, не покинули новых приятелей и все так же плелись среди них. Вечер близился, но пока еще было довольно светло. Этот свет и позволил увидеть нагонявших колону беженцев верховых.

— Слава Яросу! Их все еще шестеро! — не ведая правды, восторженно воскликнул Джейк. — Сколько ушло, столько и возвращается. Отлично!

Постепенно расстояние до всадников сокращалось. Вскоре стали доступны детали, и Мина, опять-таки первой, смогла обнаружить подвох.

— Там не они. Вернее, не только они, — поднеся ладонь ко лбу, заключила девушка.

— Где Арил? Я не вижу Арила! — всполошился Валай. — Вот же суки! Лисенка сгубили! — непонятно кого обозвал разозлившийся Волк.

— Жаль... Хороший был парень, — раньше времени оплакала Мина Арила. — Хорошо, хоть Ралат уцелел. Он нам все и расскажет.

— Главное, что милорд возвратился, — с облегчением молвил солдат. — Уж поверьте, мне жаль вашего друга, но без Альберта брат его натворил бы такого, что не хочется даже и думать об этом. Трое наших. А вот кто остальные? Ведь, насколько я понял, лошади в вашей долине не водятся?

— Отродясь не водились, — подтвердил Валай. — Что гадать? Ждем Ралата.

Тем временем шестерка верховых поравнялась с терявшимися в догадках людьми. Испросив разрешения, Ралат спрыгнул с коня и затопал навстречу товарищам. Остальные, во главе с молодым баронетом, проехали мимо и устремились к началу колоны. По пути к ним стремглав подбежал Драгомир и, запрыгнув в седло недавно покинутого Ралатом коня, потрусил рядом с Альбертом, без умолку о чем-то ему вещая.

Наконец, небольшая процессия достигла неспешно ползущей чуть впереди остальных группы всадников, не уступивших своих лошадей старикам. Грузный Альфред, неуклюже балтавшийся в седле, сурово смотрел из-под насупленных бровей — словно и не рад был возвращению брата.

— Неужели изволил вернуться? — вместо приветствия буркнул наследник Монков. — Я уж думал, тебе там понравилось.

— К черту колкости! — с ходу накинулся Альберт на старшего брата. — Ты мне лучше скажи, какого Зарбага, ты делаешь? Нахрена ты схватил предводителя наших будущих граждан?

— Ты язык придержи! Помнишь, кто из нас старший? — возмутился толстяк. — Я все сделал согласно законам. Как ты знаешь, любой Проклятый, пойманный в землях Империи, без специального разрешения канцелярии, в котором еще между прочим и отметка Братства должна иметься, подлежит немедленному аресту. Я поступил правильно. А дальше пускай с ним отец разбирается вместе с Жерардом и епископом. Мое дело маленькое — блюсти законность в баронстве. — И Альфред обиженно задрал нос.

— Ты смотри, какой правильный, — и не думал сбавлять натиск Альберт. — А тебя не смутило, что здесь не совсем, чтобы земли Империи? И какие, к чертям, разрешения, когда вокруг такое творится! Ты и представить себе не можешь, что движется с юга? Поверь мне, сейчас не до ловли каких-то там Проклятых. За горами угроза похлеще безумной богини!

— Что? Все правда так плохо? — Альфред начал сдавать. — Давай чуть отъедим вдвоем. Поговорим с глазу на глаз.

— Хорошо, только прежде скажи мне, где Яр. Я хочу его видеть.

— Не получится, — смутился наследник барона Августа. — Тюремный фургон уже отбыл в Синар. Я специально его отослал поскорее, чтоб дикарей не дразнить. Сейчас уже слишком темно, не увидеть, но они там, впереди, милях в трех, или больше. Я велел поторапливаться.

— Ну ты даешь! И тюремный фургон приволок. Палача с тобой нет? Или взял?

— Я сюда приволок все повозки, что были в наличии. Все до самой последней. А еще, по пути две у встречных крестьян отобрал, — возмутился нападкам толстяк. — Ты бы лучше спасибо сказал, а не ерничал. Ну так как? Мы отъедим с тобой, или нет?

— Милорды, я приношу свои извинения, — вклинился чей-то голос в беседу двух Монков. — Пока вы здесь, я хотел бы откланяться. Мы сразу двинемся дальше.

— Что, прямо в ночь? — удивился Альберт. — Брат, ты заметил, кого я оттуда привел?

— Да. Рад видеть вас, Зорди, — безрадостно кивнул баронет. — Несмотря на потрепанный вид, я вас сразу узнал. Что вы там делали?

— О.., ваша светлость, история длинная. Вам Альберт потом все расскажет, — отделался Малкольм от Альфреда. — Ну все, господа. Вам — успехов, а мы поскакали. Еще раз спасибо за все. До свидания.

— Счастливо, Зорди, — пожелал младший Монк. — Как доберетесь к своим, расскажите им про орду. Боюсь, что Империя вскоре запросит у Валонга военную помощь. Вы, как никто, понимаете, на что эти твари способны.

— Я расскажу, уж поверьте. Но я — всего лишь купец. Ничего обещать не могу. — Последнюю фразу магистра было едва слышно. Трое валонгцев уже ускакали вперед.

Благородные, тронув поводья, тоже отправились в путь. Но короткий. Отъехав не так далеко, они осадили коней, и начался разговор без свидетелей.

— Альб, что нам делать? — отбросив гонор, зачастил Альфред испуганным голосом. — Пока тебя не было, явился имперский гонец. Война началась! Ализия в помощь армии должна предоставить десять тысяч мечей. Наша доля — семьсот человек. Срок — вчера. Советник требовал отослать всю дружину. Но твои вести о тварях пришли очень кстати. Я разыграл приступ паники и рванулся сюда, прихватив всех солдат, что имелись. Жерард был в ярости. Но пусть хоть удавится. Приказа отец не нарушил — квота набрана. Согнали крестьян, кто похуже. Из города малость добавили. Сброд форменный... Ни граф, ни наместник такого не стерпят. Аукнется нам это дело. Но выбора не было. Мы с отцом-то сразу поверили рассказу твоих вестовых. И не зря, как я вижу. Считаешь, достанет людей, чтоб отбиться?

— Нет. Не хватит, — жестоко развеял надежды Альфреда младший брат. — Здесь нужен бы полк регуляров, как минимум. Но его нет и не будет. А значит, придется самим разгребать это дело. Подтянем весь люд, кто способен сражаться. Поднимем соседей. Все выжмем. В арсеналах оружия хватит, причем и для новых друзей. Эх, зря ты так с Яром... Блюститель порядков несчастный! Неужто не понимаешь? Нам нужны эти люди. Хотя бы на первое время. Хочешь драться на две стороны?

— Не спорю. Сглупил, — примирительно поднял руки толстяк. — Предлагаю прямо с утра послать всадников и вернуть их бездушного лидера. Так и быть, пусть походит пока на свободе. Только, если узнает епископ...

— Да и хрен с ним! Потом разберемся. Старый Блай, конечно — еще та скотина, но и у него есть мозги. Если твари прорвутся сквозь этот каньон, церковь в Синаре без паствы останется. Ты бы их видел, Фред. Ты бы их видел...

Беседа двух Монков еще продолжалась, а все остальные уже стали лагерем на ночь. День выдался сложный, и родичи, готовясь ко сну, сердито ворчали. Пленение Яра тревожило каждого. Неопределенность пугала не меньше чудовищ орды. Всяк не находил себе места. И можно представить какой прилив облегчения народ ощутил, когда возвратившийся Альберт лично проехал по лагерю и возвестил, что Мудрейшего завтра отпустят. Вопрос разрешился. Теперь можно было спокойно ложиться спать.

— А я говорил, что как Альберт вернется, так сразу все встанет на место, — шепнул Мине Волк.

— Да. Завтра Мудрейший опять будет с нами, — пробормотала Олениха сквозь сон. — Ярад всемогущ...

* * *

Слабого света звезд едва хватало на то, чтобы видеть силуэты коней, что тащили повозку. Отвесные стены каньона уходили в необозримую высь, оставляя небесным огням лишь далекую тонкую полосу меж своими вершинами. Какое-то время фургон еще полз, постепенно сбавляя скорость. Наконец, до возницы дошло, что движение дальше во тьме — неоправданный риск, и железная клетка, стоящая на трех парах колес, замерла.

Люди спрыгнули с козел и принялись разбивать лагерь. Зашуршали разворачиваемые подстилки. Один из солдат покормил лошадей, другой нарезал хлеб и мясо для ужина. Огня разводить не стали — запрещал указ баронета. Сидевшему под замком дикарю тоже сунули снеди сквозь прутья, и все приступили к еде.

— Слышишь, Ральф? Кто-то скачет. — Охранник отложил бутерброд и потянулся к мечу.

— Да ладно тебе. Чего всполошился? — Второму солдату угрозы в гостях не мерещилось. — Кого-то послали в Синар на ночь глядя. Здесь врагам взяться неоткуда.

— Щас узнаем, — поднялся с земли подозрительный Ральф. — Ты бы, Дин, тоже встал. Вдруг начальство. Еще попадет за расхлябанность.

Этот довод сработал, и дружинник вскочил, извлекая из ножен оружие. Мол, смотрите — какой я бдительный. Полог ночи слегка приоткрылся, и солдаты увидели тени троих верховых, что неслись прямо к ним. Расстояние до всадников стремительно сокращалось, но ночные гости и не думали замедлять бег коней. Слишком поздно смекнув, что на них нападают, охранники бросились в разные стороны. Но момент был упущен.

С легким свистом мечи чужаков обрушились на синарцев. Неповоротливый Дин умер сразу, пропустив удар в шею. Ральф же оказался проворней напарника и кувырком ушел от разящего лезвия. Этот трюк даровал ему несколько лишних мгновений жизни и заодно позволил сидевшему в клетке Мудрейшему оценить невероятную скорость и силу соскочившего со спины лошади воина. Тот двигался просто чудовищно быстро. Не человек, а летящая тень, размытый во тьме силуэт.

Три кошачьих прыжка, два небрежных удара мечом, и душа умервшленного Ральфа покинула упавшее тело. Незнакомец обтер клинок об одежду убитого и направился к клетке. Два других человека уже распрягали тянувших доселе повозку коней. Яр же замер в центре фургона, подальше от прутьев, и приготовился к худшему.

— Мудрейший, не бойтесь. — Голос чужака полнился дружелюбием. — Мы ваши друзья. Мы пришли спасти вас.

— Вы меня знаете? Кто вы? — Яр попятился. Удивление лишь усилило страх.

— Меня зовут Малкольм, — начал незнакомец со второго вопроса. — Мы не имперцы. Наша страна лежит на востоке, очень далеко отсюда. Там не хватают таких, как мы с вами, — мужчина скривился в грустной улыбке. — И да, я вас знаю. По рассказам, конечно. Но важно не это. Я могу вам поведать о том, чего вы и сами не знаете о себе. Например то, что вашего отца звали Асуром, а мать Йенной.

Яр вздрогнул. Древние тайны, постигнуть которые он мечтал всю свою долгую-предолгую жизнь, начинали проглядывать сквозь пропасть веков. В душе молодого лицом старика зародилась надежда пролить свет на темное прошлое. Яр, затаив дыхание, ждал продолжения, но чужак не стал развивать начатую тему. Вместо этого он обернулся и властно бросил своим:

— Ищите ключи. По карманам проверьте. Мне нужен большой, дюйма в три.

Подручные Малкольма кинулись обшаривать трупы, а Зорди продолжил рассказывать Яру о прошлом:

— Не удивляйтесь. Мне ведомо многое. Я, как-никак, вдвое старше вас. Третий цикл пошел, как дышу этим воздухом. Ваши родители были моими друзьями, — человек печально вздохнул. — Жаль, что оба мертвы. Я надеялся, Йенна спаслась и живет за горами на юге, все эти долгие годы. Но... Мне Трой рассказал ваши сказки. Или, вернее, предания. Вы ведь тоже узнать ее не имели возможности. Великая была женщина...

— Трой?! — оживился Мудрейший. — Я слышал, что он пропадал. Мне тогда некогда было разбираться в подробностях. Так, значит, хитрец просочился на север. И где он сейчас?

— Нет, Яр. Вы не поняли. Мне Трой повстречался на юге. Там за рекой, в ваших землях. Я вел свой отряд, чтобы вас отыскать, но, к сожалению, мы разминулись. И я удивлен, что вам ничего обо мне не известно. Вместе с Троем была еще женщина. Она поспешила к своим и должна была все рассказать. Похоже, с ней что-то случилось, и весть не дошла. Ну, а Трой... Он повел нас короткой дорогой к поселку Орлов. Говорил, вы там будете.

В это время один из валонгцев принес отыскавшийся ключ, и беседа прервалась. Замок заскрипел, что-то клацнуло. Несколько ударов сердца — и к Мудрейшему вернулась свобода. Яр осторожно пролез сквозь открытую дверь и, спрыгнув с повозки, застыл, не зная, что делать дальше. С одной стороны этот Малкольм своей откровенностью вызывал доверие, с другой же два трупа, уроком лежащие в нескольких шагах от фургона, вселяли опаску. Как Яр не старался, а не мог разобраться в своих ощущениях: друзья перед ним, или все же враги? Как понять? Как решиться на что-то? Бежать? Драться? Слушать?..

Из раздумий Мудрейшего вывел блеск лезвия. Малкольм протягивал Яру меч одного из убитых дружинников.

— Вот, возьмите. — Оружие отдавалось легко, без какого-либо намека на страх или сомнения. — Бывшему хозяину он больше не нужен. Жаль, конечно, служак, но по-другому было нельзя.

Малкольм опустил голову, помолчал малость и сновал вернулся к прошлому:

— Приношу извинения. Я не закончил рассказ о нашем трагичном походе. Ну так вот. В поселке Орлов, вместо вас, нас встречали чудовища — и потом понеслось... Нас гнали, как зайцев. Не раз приходилось сражаться. Из двадцати с лишним воинов в итоге нас выжило трое. Да и то, лишь благодаря везению — наткнулись на Альберта. Трой, к сожалению, тоже погиб. Приношу соболезнования.

— А Арил и Ралат? — выслушав исповедь Зорди, спросил Яр с надеждой. — Они были с Альбертом.

— Сегодня со мною и Монком вернулось лишь шестеро. Ралат прискакал среди нас. Арил... — Малкольм покачал головой — Увы. Сожалею.

— Жаль мальчишек. Особенно Лиса, — опечалился Яр.

— Да... Что уж тут сделаешь. Такое вокруг творится — люди гибнут, как мухи. Кто ж знал, что на свете существуют подобные твари. Вас, Яр, народ не даром Мудрейшим прозвал. Умудрились-таки спасти свое Племя.

— Я тоже недавно так думал. Теперь сомневаюсь. — Яр намекал на арест.

— Ах, вы про это? — Магистр кивнул на тюремный фургон. — Не бойтесь. Имперцы нормальные парни. И Монки — не худший из благородных домов. Ничего вашим людям не сделают. Альберт свои обещания сдержит. Я хорошо его знаю. Да и барона Августа тоже.

Яр вздохнул с облегчением. Судьба Племени волновала его превыше всего остального.

— А что же со мной? — вспомнил он о вторичном.

— А вот с вами — беда. — Голос Малькольма изменился. Стал выше и злее. — В Империи Вечных ждет только одно — плаха. Если бы я сейчас не поспел, то дня через три палач отрубил бы вам голову. А без головы даже мы не живем.

— Господин, мы готовы, — доложил один из валонгцев, подводя лошадей.

— Ну тогда отправляемся, — распорядился Малкольм. — Яр, вы еще не сидели в седле? Справитесь?

— Подождите, — всполошился Мудрейший. — Куда отправляемся?

— В Валонг. Куда же еще? — неподдельно удивился яров спаситель. — Я же вам объяснил: в Империи Проклятых ловят и убивают. Вам тут нельзя оставаться. А теперь и мне тоже. Двадцать лет конспирации к Зарбагу под хвост отправились. Ну и черт с ним! Меня здесь уже ничего не держит.

— А меня держит! — перебил Яр Валонгца, собиравшегося сказать что-то еще. — Как я в такое время оставлю людей?! Орда на подходе. Северянам, как выяснилось, доверия мало. Ничего еще не закончилось. Я нужен родичам.

— Эх, Яр, — поучительно начал Малкольм, — Ваши чувства мне вполне понятны. Но вы же Вечный. Думайте головой, а не сердцем. Ваша смерть никому не поможет. А другого ожидать не приходится. Что вы предпримете? Уведете своих обратно на юг? Или, может, в другую страну? Вы не знаете этого мира. Вокруг нас Империя, на сотни и сотни миль. Тут вам ничего не исправить и не переделать. Будьте мудры. Отправляйтесь со мною в Валонг. Там свобода и знания. Вам многому нужно учиться. Боюсь, что орда угрожает не только Синару и вашему Племени, но и всему огромному миру людей. Нужно срочно придумывать, как бороться с этой напастью. А думать, Яр... Думать — это наша работа! Кому, как не нам, Детям Бури, по силам такая задача! Решайтесь, Яр! Времени мало! Его почти нет!

Бессмертный замолк, выжидающе глядя на Яра, а тот, разрываясь на части и чувствуя, как закипают мозги, пытался найти хоть какой-нибудь выход, отличный от бегства в Валонг. Перебрав в голове все возможности, прокрутив варианты событий, тот, кого называли Мудрейшим, проиграл этот мысленный бой. Шесть веков с небольшим, прожитых в простой и понятной Долине, не дали ему необходимых для решения этой задачи знаний и опыта. Яр тяжко вздохнул и, сдаваясь во власть своего вновь обретенного собрата, обреченно сказал:

— Похоже, выбора у меня нет. Едем к вам. Только я не умею скакать на лошади. Вам придется меня научить.

Малкольм как будто и не ждал другого ответа. Расплывшись в довольной улыбке, Валонгец добродушно пообещал:

— Не переживайте. Я научу вас не только этому. Ставьте левую ногу в стремя. Вот так. Запрыгивайте. Теперь берите поводья...

* * *

Непроглядная ночь покрывала каньон пеленой темноты. Дальше десятка шагов ничего не видать — только далекое эхо гоняет глухие удары копыт по разлому. Четверо всадников продолжали неспешно трусить на юг, справедливо опасаясь погони. Мысли Яра метались, на сердце лежала печаль, но тяжелый, навязанный выбор был сделан. Впереди ждал Валонг. Ждали новые знания, новые люди и новая жизнь. И борьба. Только с кем и за что?.. Нет! За что — Яр знал точно. Верней, за кого. За своих людей! За народ! За Племя! Пока жив, он будет бороться!

Эпилог — Пленник пустого кургана

Тинто любил свою работу. Не так, конечно, как тот же сапожник, или портной, что ценят свое ремесло не только за возможность творить, но и за сам результат их труда. Что может быть лучше, чем создавать полезные и нужные вещи? Такая работа важна и почетна. Всяк должен вносить свою лепту в большое общее дело. Каждый должен трудиться на благо страны во имя Богини. Крестьянин — серпом, шахтер — киркой, кузнец — молотком, воин — крепкой рукой и мечом. В его случае все обстояло иначе.

От работы Тинто пользы для общества не было никакой. По крайней мере, он сам так считал. Удовольствие от процесса тоже едва ли получишь. Ведь чего интересного может быть в отупляющем просиживании зада на каменной лавке, намертво приделанной к полу у окна караулки? С утра до вечера плюешь в потолок — даже поболтать не с кем. Пишешь пустые отчеты, распределяешь довольствие, дремлешь, зеваешь. Даже проверка постов, регулярно проводимая им дважды на дню, не вносила особого разнообразия в унылое течение службы. Но то, хоть какая-то радость — прогуляться по живописной тропе. В четырех стенах торчать хуже.

А вот важность, пожалуй, в его работе имелась. Не даром же каждый год сам областной голова лично являлся с ревизией в эту дыру. Отчего-то руководство считало охрану того, что и так невозможно украсть, нужным и ответственным делом.

В общем, работа начальника стражи "Пустого кургана" была скучной, унылой и совершенно бесперспективной в плане карьерного роста. Но Тинто Кинтару она все равно нравилась. Во-первых, своей стабильностью: должность существовала уже чуть ли ни тысячу лет, и отменять ее никто не собирался. Во-вторых, безопасностью: отродясь, ни один злоумышленник не пытался проникнуть на вверенный ему объект, и у предшественников Тинто на этой должности, насколько он знал, таких случаев тоже в практике не встречалось. В-третьих же, он просто любил тишину и покой глубинки, в которой нес службу и куда переехал уже целых четырнадцать лет назад вместе с семьей. Это с лихвой перевешивало все минусы.

Сидя у открытого настежь окна, Тинто наслаждался утренним пением птиц, разливавшимся веселым многоголосьем по окрестной степи. Пряный ласковый ветерок шевелил прореженные сединой волосы. Карие с желтинкой глаза застыли на круглом лице, никуда не смотря. Сейчас было время приятных раздумий. По утрам Тинто всегда прибывал в приподнятом настроении. Вот к вечеру, когда дневной жар высосет все силы, в голове зачастую всплывают совсем невеселые мысли. Пока же все хорошо.

Старый солдат потянулся. Глаза ожили — что там со временем? Большие солнечные часы, установленные в центре двора, подсказывали, что скоро настанет пора отправляться в обход. Кинтар встал, размял плечи, широко зевнул и, накинув на спину форменный желтый плащ, отправился в соседнюю комнату, где находился выход наружу. Проходя мимо большого обеденного стола, над которым в дорогой позолоченной раме висел на стене портрет невероятно красивой черноволосой женщины, Тинто слегка поклонился, пробормотал еле слышно обращенные к богине слова благодарности и только потом взялся за ручку двери.

На улице стояло прекрасное летнее утро. Солнце с небес радостно поливало землю лучами тепла и света, но жары еще не было. Желто-зеленая степь в своем разнотравье расстилалась на многие мили вокруг, и лишь на востоке, не так далеко отсюда, виднелась небольшая тенистая роща — за ней прятался в ложбинке поселок, где проживали охранники со своими семьями. Природа дышала спокойствием, и даже как-то не верилось, что буквально на днях мир содрогнется под первыми ударами Великой бури.

О грядущем катаклизме, предшествующем началу нового цикла, в Сарии знал каждый. Еще бы, ведь для бессмертной Богини, повелевавшей народами великой страны, предстоящее стихийное бедствие, разрушавшее горы раз в шестьсот двадцать девять лет на протяжении всей истории человечества, было уже неизвестно каким по счету. Предупрежденные люди давно подготовились к этой страшной неделе, и потому каких-либо серьезных последствий будущей Бури в подвластных Богине землях не намечалось.

Тинто еще раз скользнул взглядом по далеким деревьям, вспоминая приятный вечер, проведенный в кругу семьи накануне, и зашагал в сторону первой заставы. Ближайший секрет находился в трех сотнях ярдов отсюда. Всего же постов, вкруговую охранявших подходы к "кургану", насчитывалось ни много, ни мало, а целых восемь штук. Прогулка предстояла неблизкая, но Кинтар с удовольствием шел по узкой тропе, наслаждаясь свежестью утра.

Скорая Буря не волновала его совершенно. Пузырь, как еще называли объект охранения многие, находился вдали от опасных предгорных районов. Сюда отголоски стихии едва ли докатятся даже в малых своих проявлениях. Вот у стен, хоть у внешних, окружавших страну с трех сторон пятимильным отвесным барьером, хоть у внутренних, таких как Сарийские горы, находиться всю эту неделю не стоило — там-то будет трясти ого-го! Как он слышал, жители тех регионов уже перебрались подальше от скальных массивов. Все производство закрыто: каменоломни свернули деятельность, шахтеры вывезли оборудование из своих рукотворных пещер, металлурги разобрали огромные печи и тоже на время ушли. Все последние месяцы основные работы в стране кипели у стен. А как же? Самые доходные отрасли к горам жмутся. Там вся добыча, там материалы, руда. Суета, говорят, была знатная... И тем удивительнее показалось Кинтару послание, доставленное из центра на днях.

В письме, закрепленном печатью арасской охранной комендатуры, сообщалось, что из столицы со дня на день к "пустому кургану" явится не кто-нибудь, а сам Ангел Даниэль. Вот это был сюрприз, так сюрприз! Таких гостей здесь не ждали, уж точно. Старший сын Богини, по сути второе лицо в государстве, объект поклонения смертных не меньший, чем его великая мать, был птицей уж слишком большого полета, чтобы лично явиться всего лишь с проверкой. А, значит... Значит, цель высочайшего визита крылась совершенно в другом. В чем именно? Даже относительно вразумительного ответа на этот вопрос у Тинто не находилось, сколько бы он не ломал голову.

На первом посту все спокойно и тихо. Впрочем, как и всегда. Необычной была лишь серьезность солдат, разом вскочивших, заслышав его приближение. Также Кинтар обратил внимание на слишком уж чистую и опрятную форму четверки охранников — казенные плащи выстираны, сапоги блестят жиром. На лицах служак неприкрытый вопрос.

— Еще не приехал, — вместо приветствия сообщил Тинто своим подчиненным. — Можете расслабиться.

Служивые облегченно вздохнули, а Кинтар уже шагал дальше. На остальных заставах дела обстояли таким же образом, и, за неполные полтора часа завершив свой обход вокруг 'пузыря', Тинто очутился с другой стороны караулки, которую недавно покинул. Следующая прогулка теперь предстояла лишь вечером, перед самым концом его смены. Начиналась пора дневного безделья.

Остановившись, чтобы сорвать травинку, пригодную для ковыряния в зубах, начальник охраны бросил задумчивый взгляд на 'курган'. По виду тот не имел со своим названием ничего общего, являя собой круглый кусочек пустыни, чудесным образом перенесшийся в самый центр степей. Но это была лишь видимость. Хотя визуально вверенный Тинто объект и казался всего лишь плоским пятном иссохшей земли, Кинтар, как и каждый его подчиненный знал правду — безжизненный желто-бурый круг почвы накрыт сверху невидимым колпаком, имеющим форму обрезанной сферы. Неведомые непонятные силы воздвигли эти незримые стены прорву веков назад, и те продолжают стоять по сей день, охраняя секрет 'пузыря'.

Четко в центре 'кургана', никак не увязываясь с эпитетом 'пустой', на высоте около ярда над землей недвижимо висел небольшой серый камень, на верхней покатой части которого красным цветом светились какие-то символы. Служивый народ называл его 'сердце кургана', или просто 'летун', в зависимости от настроения. Среди солдат ходило множество толков и пересудов по поводу сущности магического предмета. Тинто же, на правах командира, был поставлен в известность, что именно 'летун' и создает тот незримый барьер, что защищает останки покойника, лежащие на мертвой поляне, от любых внешних сил и воздействий.

В трех шагах от прозрачной стены, на восточном краю 'кургана' навечно застыла, единственным уродливым экспонатом собственного музея, сморщенная древняя мумия. Любой из имеющих допуск к 'пузырю' мог запросто разглядеть подробности экспозиции, подойдя к барьеру. Правда, желающих полюбоваться необычным зрелищем находилось не много. Солдаты побаивались иссохшего мертвяка, веря в глупую сказку о запертом внутри купола призраке, что жаждет вырваться на свободу. Кинтар страхов своих подчиненных не разделял и наоборот любил время от времени подойти к 'пузырю' и попялиться на застывшую древность. Сделал он это и сейчас.

Облокотившись на незримый барьер, Кинтар заглядывал внутрь 'кургана'. Сквозь чудесным образом затвердевший воздух на Тинто смотрели пустые глазницы. Желтые зубы скалились из под высохших губ. Серая кожа обтягивала торчащие скулы. И не поймешь, улыбается, или корчится в муках. Время начисто стерло эмоции с вытянутого лица. Доказывая высокое положение мертвеца при жизни, рядом с трупом лежала изогнутая сабля, каких давным-давно уже никто не носил: рукоять богато отделана золотом, на гарде блещут каменья — явно не боевое оружие. Одежды усопшего, судя по всему, тоже выделялись когда-то своей красотой и нарядностью. Сейчас же костюм мертвеца превратился в однотонное нечто — даже и не поймешь, камзол, или плащ за спиной. Только бляха ремня неизменно желтеет рифленым квадратом.

По бытующему среди охранников мнению, этот ныне иссохший мертвец когда-то в далеком прошлом осмелился выкрасть волшебного 'летуна' у самой Богини. Умудрившись сбежать из Араса, ловкач был настигнут в здешних степях, на удивление далеко от столицы. Представляя ждущее его наказание, вор предпочел запереться под куполом, где впоследствии и умер от жажды. Ни угрозы, ни уговоры, ни обещания на святотатца действия не возымели. Прозрачные стены остались не убраны, а магический камень навечно потерян для бывшей владелицы. А, может, все было не так — Тинто точно не знал.

Преодолеть волшебный барьер было решительно невозможно, и даже всесильное время не имело здесь власти, ничуть не ослабив защитный пузырь за века. Как подозревал Тинто, охрана 'пустого кургана' неслась исключительно в угоду старинной традиции и не имела реального смысла — разве что любопытных отваживать. Какие дела могут привести сюда самого Первого Ангела, Кинтар даже представить не мог. Может быть, просто взглянуть на диковину хочет? Так небось видел уже, при его-то годах.

Начальник бесполезной охраны выплюнул изо рта пожеванную травинку и отправился к себе в караулку, очередной раз просиживать форменные штаны.

* * *

Гости явились на следующий день, сразу после полудня. Огромная, лишенная каких бы то ни было украшений карета походила скорее на некую передвижную крепость, чем на достойный возить высочайших особ экипаж. Обитое железом шестиколесное чудище, по заросшей травой колее, заменявшей собою дорогу, кое-как притащила к 'кургану' четверка могучих коней. Подтверждая великую значимость находившегося внутри пассажира, карету сопровождала верхами целая сотня Бесстрашных.

Подняв в воздух облако пыли, диковинная повозка остановилась возле самых дверей караулки. Охранники 'пузыря' во главе с Кинтаром выстроились в шеренгу и навытяжку замерли, прижав левые руки к груди, как того требовал строгий устав. Высокие козлы прыжком покинул один из возниц и, потянув за железную ручку, распахнул тяжелую деревянную дверь экипажа. На мгновение взглядам встречающих открылись вполне комфортабельные внутренности странного транспорта, но тут же, заслонив собой мягкие кожаные диваны, в проеме возникла человеческая фигура.

Спустившись на землю, облаченный в черный костюм Даниэль метнул быстрый взгляд на охранников Тинто и сразу же перевел взор своих ярко голубых глаз на 'курган'. Внешность 'Холодного' Ангела ничем не выдавала в нем сына Богини. Выше среднего роста, но отнюдь не гигант. С виду стройный и крепкий, но силачом небожителя вряд ли бы кто-то назвал, не ведая истинной сути светловолосого коротко стриженного мужчины. Тонкие губы, плотно сжатые в ровную линию, не знали, что такое улыбка, как, впрочем, и безжизненные льдины глаз. Свое негласное прозвище Даниэль получил не случайно, ибо каких-либо эмоций, проявленных Ангелом на людях, отродясь никто не видал. Не предвиделось их и сегодня.

— Мой Ангел, — замер в поклоне Кинтар, привстав на одно колено, как и все остальные охранники. — Ваша любовь заполняет наши сердца, — торжественно произнес Тинто ритуальную фразу.

— Ваша вера придает мне сил, — небрежно бросил в ответ Даниэль. — Можете встать.

Люди поднялись с земли, и Кинтар, подбежав к Ангелу, доложил:

— Великий, я начальник здешнего гарнизона — мое имя Тинто Кинтар. Жду приказаний.

Даниэль отмахнулся от Тинто, как от назойливой мухи и, ничего не ответив, двинулся к краю барьера. Огромный Бесстрашный, поспешивший за своим господином, коротко сообщил на ходу:

— Занимайтесь своими делами и не мешайте.

Опешивший Тинто несколько секунд бестолково потоптался на месте и, так и не решив что ему делать дальше, поплелся в свою караулку. Отослав подчиненных обратно к постам, Кинтар уселся на лавку и принялся обижено поглядывать сквозь распахнутое окно на высокого гостя, бродившего вдоль пузыря в окружении дюжих охранников.

Завершив круговой обход, насмотревшись на скрытые в сфере останки и камень, Даниэль отошел от незримой стены и извлек из кармана какой-то предмет. Приглядевшись, Кинтар от неожиданности чуть не упал со скамьи. В руках небожителя, на секунду попав в поле зрения Тинто, мелькнула точная копия их 'летуна'. Такой же серый округлый булыжник, формой напоминающий пряник, только без красных волшебных огней на поверхности. Сын Богини стоял полубоком к Кинтару, и охранник не видел, что именно делает Ангел с магической вещью.

Руки Великого пару раз двинулись, будто что-то закручивая. Затем наступила короткая пауза, во время которой Даниэль наблюдал за предметом в своих ладонях, словно ожидая какой-то реакции на совершенное действие. Результат проведенных манипуляций Первого Ангела, похоже, не впечатлил, так как мужчина крутанул своего 'летуна' в обратную сторону и снова спрятал в карман.

Дальше Тинто стал невольным свидетелем превращения лучших сарийских воинов, из которых и набирался Божественный полк, в вышколенных заботливых слуг. По одному только взгляду Холодного несколько высоченных Бесстрашных стремглав бросились к странной карете. В задней части громоздкого транспорта располагался обширный отсек для припасов и грузов. В мгновение ока недалеко от 'кургана' на скошенной мечами траве поднялся аккуратный походный шатер, где и укрылся от летнего солнца Великий. Вокруг тут же выстроилась цепочка охраны, а остальные гвардейцы принялись разбивать собственный аскетический лагерь.

Время шло. Жара все сильнее угнетала людей. К колодцу у караулки выстроилась длинная очередь из терзаемых жаждой Бесстрашных. Тинто ерзал на прохладной поверхности лавки. Солнце медленно двигалось к западу.

Через пару часов ожидания непонятно чего легкий полог шатра распахнулся, и Ангел выбрался под открытое небо. Подойдя к краю мертвой поляны, Даниэль снова вытащил камень и ловко его провернул, словно тот был не цельный, а из двух половинок. В этот раз небожитель стоял на виду у Кинтара, и старый охранник из своего окна прекрасно все рассмотрел. Ничего не случилось. Камень остался камнем, не повис в воздухе, подобно своему собрату, не раскрасился цветными огнями. Даниэль постоял пару-тройку секунд, размышляя над чем-то. Затем 'летуна' крутанули обратно, и Великий вернулся в шатер.

Спустя еще два изнурительных жарких часа все повторилось по новой. Результат в этот раз снова был никаким, но Холодный, казалось, ничуть не расстроился. Потоптался у края барьера и опять удалился к себе, продолжать ожидание.

Очередная попытка повертеть серый камень случилась уже на закате — Тинто как раз вернулся с обхода секретов. Подойдя на привычное место, Даниэль вновь свершил свой былой ритуал — и о чудо! Волшебная вещь засветилась зеленым огнем. Кинтар резко вскочил со скамьи, не поверив увиденному. Летун! Точно летун! Только горит другим цветом. Но почему он ожил только сейчас?

Тем временем сын Богини, подозвав одного из Бесстрашных, что-то тихо тому втолковывал. Высоченный гвардеец послушно кивал, наклонившись к своему господину. Вскоре, уверившись в понимании солдатом поставленной задачи, Даниэль громко, так что даже Тинто расслышал, крикнул собравшимся вокруг воинам:

— Все назад! Тридцать ярдов от нас! Ближе не лезть!

Вышколенная охрана Холодного моментально отпрянула на озвученную дистанцию. Три секунды — и цепь из Бесстрашных перекрыла подступы к 'пузырю'. Хорошо хоть, что не заслонили Тинто обзор — старый стражник по-прежнему прекрасно видел застывшего у незримой стены Даниэля. Ангел осторожно поднес палец к верхушке волшебного камня, и Кинтар, сам того не желая, поспешно втянул голову в шею. В следующий миг перст небожителя и светящийся символ соприкоснулись. Раздался тоненький писк, и...

И все. Гром не грянул, земля под ногами людей не шатнулась, не забился порывами ветер в степи. Летний вечер все так же душил землю зноем. По-прежнему жужжали жуки над травой. Как и минуту назад курлыкали вдалеке перепелки. Единственное, что изменилось, так это свет, исходивший от новоявленного 'летуна'. Теперь волшебный предмет горел красным, как и его собрат внутри купола.

Ангел медленно двинулся к краю 'кургана' — шаг, другой, третий. Камень у него за спиной, как и следовало ожидать, остался парить в воздухе без всякой опоры. Тут уж у Тинто пропали последние сомнения. Принесенный Даниэлем булыжник — брат-близнец того камня, что веками стерег покой заточенного под невидимым колпаком мертвеца. Увлеченный происходящим Кинтар так сильно высунулся в окно, что уже рисковал выпасть. Так что же дальше?!

Подойдя к незримой границе, Даниэль на мгновение замер, а затем, будто делая нечто торжественное, медленно поднял ногу в решающем шаге.

Не веря увиденному, обалдевший Кинтар тер глаза. Черный сапог небожителя опустился на мертвую землю. Барьер был пройден. Незыблемая преграда — повержена. Защита 'кургана' — снята. Ангел смело прошествовал к центру поляны и, схватив 'летуна', прикоснулся рукой к его выпуклой части. Древний камень тот час поменял цвет символов на зеленый и — о чудо — покинул привычную точку в пространстве, упав в подставленную ладонь Ангела. Даниэль ловко подхватил волшебный предмет и шагнул в направлении все еще красного брата добытого камня.

— Дотронься! — повелительно крикнул Холодный гвардейцу.

Тот с опаской, хотя и считался Бесстрашным, резко дернул рукой, словно трогал опасного зверя. Камень рухнул в траву, но солдат наклоняться не стал — наоборот, отошел на два шага назад и навытяжку застыл послушным сторожевым псом. Великий поспешно приблизился к месту падения, поднял волшебный предмет и быстро крутанул его между ладоней. Свет погас. Камень скрылся все в том же кармане, а Холодный уже возвращался обратно к иссохшему трупу.

Подойдя к мертвецу, Даниэль удостоил того быстрым взглядом, а затем, повернувшись спиной к гвардейцам и наблюдавшему за ним Кинтару, незаметным движением вскрыл 'летуна', заодно погасив свечение. Ни кто-либо из Бесстрашных, ни Тинто уже не могли рассмотреть, как ухоженные тонкие пальцы Великого аккуратно достали из недр раскрытого, словно ракушка, предмета маленький продолговатый кристалл. Ярко-синий, под стать ледяным глазам Первого Ангела, шестигранный в сечении стержень был тотчас же зажат в кулаке и стремительно убран в карман. Но не в тот, где лежал второй камень, а в нагрудный, с застежкой — маленький потайной кармашек, прошитый железными нитками.

И только потом, отступая от привычного образа, Даниэль позволил эмоциям вырваться на свободу и надрывно взревел:

— Д-а-а-а-а!!!

Правда, уже через пару секунд, подавив прилив чувств, Ангел вновь опустил глаза к трупу, и негромкая речь полилась над останками древнего вора.

— Вот и все, брат, — обратился Великий к покойнику. — Осколок звезды возвратился к хозяевам. Ты проиграл.

Причем, говорил Дениэль настолько серьезно, словно общался с живым человеком, а не с высохшей мумией.

— Ну и как? Смерть в мучениях стоила этих двух с чем-то там тысяч лет? Чего ты добился?.. Молчишь? Ах, ну да... Ты же сдох. Ты же просто слежавшийся прах. — В коем веке холодные губы скривились в улыбке. — Ты, наверное, думал, что перехитрил нас? Думал, навечно лишил нас Камня? Свершил благородное дело, украв Осколок звезды?.. Дурак! Ты украл только время! А время для нас, словно пыль! Как и ты!

На этих словах сапог Даниэля с размаху врезался в иссохшее тело покойника. Труп разлетелся на части, и облако пыли окутало Первого ангела.

Наблюдавший за этой картиной взволнованный Тинто Кинтар отшатнулся от окна караулки, когда из клубов серого праха, бывшего некогда сыном Великой Богини, раздался жуткий нечеловеческий хохот.

Уважаемый читатель, если Вам понравилась эта история, не сочтите за труд — чирканите пару слов в комментариях. Автору любой отклик приятен :)

Ну и милости прошу на продолжение. 'Бремя сильных' — вторая часть цикла. Вэлкам! И спасибо, что уделили время моему творчеству. :)