Хочешь Жить - Стреляй Первым

Новый взрыв хохота, после которого охранник — шутник, грубо развернул меня к двери. Меня уже ждали. На пороге стоял шериф, а из-за его спины выглядывал его очередной помощник.

Переступив порог офиса, я сразу попал в царство полумрака. Солнечный свет с трудом проникал сквозь грязные стекла обоих окон, явно не мытых со дня постройки этого заведения. Меня подвели к письменному столу, рабочему месту шерифа. Охранник с винтовкой, стал за спиной. Сам шериф сел в кресло и стал медленно и осторожно заполнять графы в пухлой, большой тетради, смахивающей на конторскую книгу. Было видно, что эта работа была для него менее привычна, чем скакать на лошади или стрелять из револьвера. Один из помощников шерифа сел на стул, стоящий рядом со столом и тут же принялся раскуривать сигару, второй законник уселся боком на край стола, поставив карабин у ноги, после чего уставился на меня немигающим взглядом. Я не стал меряться с ним взглядом, а вместо этого принялся неторопливо осматриваться. Прямо за спиной шерифа я увидел деревянный топчан — кровать с матрацем и наброшенным на него тонким одеялом. Ближе к двери ряд деревянных колышков, вбитых в стену, изображал вешалку, хотя использовалась она явно не по назначению. На двух из них висела конская сбруя. В углу стоял металлический ящик, типа сейфа, с нелепыми украшениями по углам, а также стеллаж для хранения винтовок, куда двое добровольцев, сопровождавших меня, только что поставили свои карабины. Примерно треть просторного помещения была отделена от общего пространства частыми толстыми прутьями. За ними я увидел двух людей, подошедших к решетке, при моем появлении. Как только новизна ощущений пошла на спад, я ощутил и увидел все то, что ускользнуло от меня в первый раз. Потолок в серо-желтых разводах, грязный, заплеванный пол, вонь немытых тел, грязных лохмотьев и блевотины, очевидно, въевшаяся намертво в пол и стены этого 'дворца правосудия'. Больше смотреть здесь было нечего. Взгляд вернулся к шерифу. Массивный стол, за которым тот сидел, с резными ножками и некогда полированной поверхностью, был завален различным барахлом. Вместе с пачкой бумаги различного формата и чернильницей лежал массивный ключ, затем еще связка из трех ключей меньшего размера, две коробки с патронами, винчестер. Завершали этот натюрморт несколько тоненьких стопок плакатов с физиономиями разыскиваемых преступников, поверх которых лежал хлыст. С видимым облегчением на лице шериф захлопнул книгу записей, затем поднялся, взял со стола большой ключ, обойдя стол, подошел к металлической двери. Щелкнул замок, дверь, проскрежетав, распахнулась. Охранник, тем временем, подвел меня к ней, после чего легким толчком в спину отправил меня в камеру. Сделав по инерции два шага, я остановился, скривился от боли.

— Что сил девать некуда, морда толстая?! — один из бандитов, здоровенный бугай, тут же выступил на мою защиту. — Человек еле дышит, а вы его в спину пихаете.

— А ему здоровья много не надо, только до виселицы дойти! — снова проявил свое чувство юмора помощник шерифа, который меня сюда привез.

— Встреться ты мне пораньше, я бы твои слова живо пулей в пасть обратно затолкал! — зло бросил хмурый здоровяк.

— Ты что, Форд, не знаешь эту крысу со звездой по имени Клайд Бартон?! В твоем присутствии он бы посмел раскрыть рот только в одном случае! — тут же встрял второй бандит, не дав охранникам открыть рта.

— В каком, Джесси?!

— Увидев тебя, он сначала затрясся бы от страха, а потом униженно попросил тебя выпить за его счет! Ха-ха! — выдав местный образчик юмора, бандит — балагур зашелся от смеха. — Ха-ха!

— Ха-ха-ха! — ему во все горло вторил здоровяк.

Парни так тряслись от хохота, что были вынуждены отпустить меня, и я, наконец, смог развернуться. Картина была еще та! Перекошенная от гнева физиономия Бартона, злые морды охранников, только шериф, закрывший камеру, стоял с невозмутимым лицом. Но, похоже, помощник шерифа был не из тех людей, которые останавливаются на половине пути. Держа в руках винчестер, он решительно шагнул к прутьям решетки. Судя по бешеному взгляду, похоже, Бартон был готов действовать, к тому же рядом с ним, плечом к плечу, встали охранники — добровольцы, вместе с другим помощником шерифа.

'Что это с ними?! На солнце что ли перегрелись?! — не успела эта мысль сформироваться у меня в мозгу, как тут же получил на нее ответ бандита — остряка: — Мы их тут с утра до вечера подначиваем, вот они на стенку и лезут!

Неожиданно клацнул затвор, загоняя патрон в ствол. Клайд Бартон был, похоже, готов, сам вершить правосудие, не дожидаясь суда, зато остальных этот звук охладил. Нахмуренные лица людей разгладились, злоба в глазах потухла. Шериф, стоявший сбоку и внимательно наблюдавший за происходящим, неожиданно сделал шаг вперед и стал перед Бартоном.

— Назад! — его голос прозвучал резко, зло и требовательно. — Ты что, телок безмозглый, что бы идти на поводу у бандитов?! Убери винтовку! Ублюдки свое получат, я тебе говорю!

Когда дверь за добровольцами и Бартоном закрылась на засов, шериф уселся на свое законное место, после чего закинул ноги на стол и надвинул на глаза шляпу. Его второй помощник некоторое время стоял у окна, потом сел на стул и уставился своим неподвижным взглядом в пространство.

— Жаль, что эти грязные ублюдки не решились ворваться к нам, — сказал бандит, чуть не спровоцировавший самосуд, после того, как мы сели на лавку.

Молодой, не больше двадцати лет, с холодными глазами и жестким выражением лица, на котором алел шрам от ножа, Джесси Бойд являл собой, по моему разумению, истинный образчик бандита Дикого Запада.

— Почему, Джесси? — спросил здоровяк, глядя на своего приятеля по-детски наивно.

Верзила, похоже, был туговат на голову. Природа, отказав ему в мозгах, взамен дала излишек силы. Парень прямо бугрился мышцами.

— Потому что пуля лучше петли! — сказал, как отрезал Бойд.

— А по мне...

— Я уже знаю, что ты хочешь сказать, Форд! У тебя на лице все написано! — отвернув?шись от приятеля, Бойд развернулся ко мне. — Ты как, Джек?

— Нормально, Джесси. Только голова...

— Слышали. Ладно, ты полежи Джек, а то чего-то совсем бледный лицом стал. После погово?рим.

Устроившись на самом конце лавки, бандиты освободили мне место, чтобы лечь. Немного поерзав, наконец, я нашел на жестких досках наиболее удобное положение для тела, после чего закрыл глаза. Мне надо было разобраться и сделать выводы, из того, что я сегодня увидел. Во-первых, подтвердились мои самые первые наблюдения. Люди здесь просты, открыты и доверчивы. В этом не было ничего удивительного, ведь их личная жизнь, практически выставлена на показ. Да и куда и ее спрячешь в городке на три десятка домишек с несколькими магазинами в центре городка и двумя салунами, на въезде и выезде. Во-вторых, их законы — это их жизнь. Как мне сказал один из моих охранников, по жизни — ковбой, здесь, на Западе, есть три преступления, за которые кара только одна — смерть. Убийство человека (если это была не самозащита, и при свидетелях), изнасилование женщины, конокрадство. Эти законы явно соответствовали библейскому варианту: не убей, не возжелай жену ближнего своего, не укради. Просты и доступны. Так же как и кара для отступников от этих законов — петля и пуля. Судьба человека здесь решалась быстро. Как сказал тот же разговорчивый ковбой, здесь иной раз больше времени затрачивалось на выбор и покупку оружия или стадо скота, чем на разбирательство вины человека.

'Судя по всему, это край, где люди живут, полагаясь только на себя и на бога, — сделав подобный вывод, я разрешил себе расслабиться и просто полежать. Некоторое время перебирал в памяти картинки сегодняшнего дня. Перед глазами проплывали лица, жесты, слова. Между ними всплывали более мелкие детали. Обломанные и грязные ногти рук охранника, сжимающего винчестер, темные пятна пота под мышками помощника шерифа, пыльные маски лиц с прочерченными дорожками пота двух ковбоев, встреченных по дороге и остановившихся, чтобы поглазеть на меня. Затем картинки стали расплываться, куда-то проваливаться, вслед за ними провалился в сон и я.

Проснулся от резкого удара по ушам. Открыл глаза. Тьма. Свист каменных осколков, выбивающих на стенах неровную дробь на фоне тяжелого грохота от катящихся по полу обломков каменной стены. В этот шум вплетались посторонние звуки. Прислушавшись, понял, что это выстрелы и крики людей, идущие снаружи. Глаза, привыкнув к темноте, различили фигуры бандитов, стоявших у дальнего конца решетки. Одна из них обернулась. Голос Джесси спросил меня: — Ты как Джек?! Не задело?!

— Все хорошо!

— А наших законников, похоже, уже черти в аду встречают!

Встав, подошел к решетке. При неярком свете луны, падавшем из окна, я увидел следы разрушения, нанесенные взрывом, который буквально вынес часть глухой стены офиса шерифа. Сила взрыва была такова, что разнесла в щепки оружейную стойку, разбросав ее куски вместе с искореженным оружием по всему помещению. Возле письменного стола, рядом с опрокинутым стулом, ничком лежало тело человека. Кто это был, понять было трудно. Неожиданно раздавшийся протяжный стон где-то в стороне стола привлек мое внимание, и я не сразу заметил, как сквозь дыру в стене проскользнул человек с двумя револьверами в руках. Не обращая на нас никакого внимания, он подбежал сначала к лежащему ничком человеку. Мгновение всматривался в него, затем двинулся дальше. В следующую секунду огонь полыхнул у дульного среза одного из револьверов, резко оборвав стон раненого. От грохота выстрела ударившего по ушам, я поморщился. После чего, бандит, чертыхаясь вполголоса, стал искать ключи. Найдя, подбежал к решетке. Щелкнул замок. Дверь распахнулась.

— Не надоело парни, жрать казенные харчи?!

Не зная, кто передо мной, я предпочел молчать, зато мои сокамерники тут же заорали в один голос: — Майкл Уэйн! Гореть мне в аду, если это не Большой Майкл!

Тот не обратив никакого внимания на их бурный восторг, просто сунул впереди стоящему Форду в руку револьвер и сказал: — На коней, парни! Задайте жару этим жирным грязным свиньям!

Следом за Фордом из камеры выскочил Бойд.

— Ну что Джек, заждался?!

— Есть немного! — я старался говорить коротко, чтобы не выдать себя произношением.

— Руки, ноги целы. Голова на месте, — пробасил здоровяк, оглядев меня. — Давай за мной!

Быстро и ловко развернувшись для своего массивного тела, он скользнул в серый туман, отдающий кислым запахом взрывчатки, стоявший в проломе. Я двинулся следом. Не успел выбраться наружу и сделать пару глотков ночного воздуха, особенно свежего и бодрящего, после затхлой и вонючей атмосферы камеры, как раздался нетерпеливый голос Уэйна, откуда-то слева: — Скорее, Джек!

Не успел я развернуться на его голос, как неподалеку раздался взрыв, заглушивший все звуки вокруг, но уже через секунду треск выстрелов и крики людей разразились с новой силой.

— Джек! Дьявол тебя побери! Быстрее!

Только я успел подбежать к Майклу, уже сидевшему в седле, как о грудь ударился, отозвавшись в ней вспышкой боли, тяжелый и упругий сверток. Я даже не успел понять, что это, как руки сами развернули его — и через минуту оружейный пояс лег на бедра. Привычным движением сдвинул кобуру ближе к животу. Сунул ногу в стремя — и я в седле. Достал из седельной сумки обрез и взвел курки. Все это я проделал автоматически, не осознавая своих действий.

— Как в старые добрые времена, Джек.

— Точно, Майкл.

— Уходи! Встретимся на ранчо Педро. Удачи тебе, Джек!

— Удачи, Майкл!

Развернув коня, я направил его в ночную темноту. Проскочив мимо нескольких деревянных строений, я уже был готов исчезнуть в ночи, как слух, обостренный до предела, уловил топот копыт чужой лошади, тело тут же напряглось, готовое к действию. Попридержав коня, я стал медленно поднимать обрез.

'Кто предупрежден — тот вооружен, — латинская поговорка только успела утвердиться в моей голове, как из-за угла показался всадник. Не раздумывая ни секунды, выбросил вперед руку с обрезом и выстрелил тому в грудь. Раздался грохот, дробовик резко дернуло вверх. В воздухе поплыло облачко дыма, тут же подхваченное ветерком. Противник тоже был готов стрелять, но потерял секунду, пытаясь определить, кто перед ним: друг или враг. У меня не было подобных сомнений, так как в друзьях я здесь никого не числил. Его лошадь, дернувшись от грохота выстрела, испуганно заржав, встала на дыбы. Тело всадника долю секунды сопротивлялось падению, затем, обмякнув, скользнуло по боку лошади и рухнуло на землю. Лошадь подо мной испуганно рвалась в сторону, сдерживаемая на месте только удилами. Только я их отпустил, как она тут же сорвалась с места и понеслась вскачь. Некоторое время за своей спиной я еще слышал крики, беспорядочную стрельбу, лошадиное ржанье, но со временем звуки затихали, пока не исчезли совсем, оставив меня наедине с ночью и звездами.

ГЛАВА 3

— Я скажу тебе вот что, Джек. Револьвер на твоем поясе заставляет людей думать, что ты можешь им пользоваться. Одних он заставит держаться от тебя подальше, другие же наоборот захотят убедиться, насколько ты крут.

— Что же у тебя получается, Лоутон? Надел оружейный пояс, значит, будь готов к разборкам? А если мне по службе револьвер положен?

— Как мне сказал один заезжий умник с Востока: убийство — неотъемлемая часть жизни на Диком Западе. Я тебе скажу проще. Просто наступает момент. Тут или ты убиваешь или тебя убивают. Середины нет.

— Но можно же решить дело миром. Извиниться, в конце концов.

— Конечно, можно. Но в глазах остальных это будет выглядеть, будто бы ты униженно просил прощения, вымаливая жизнь на коленях. После чего ты долго не проживешь в городке. Когда люди от тебя отвернуться, ты запряжешь фургон и уедешь далеко — далеко. Туда, где люди не знают о твоей трусости.

* * *

Остановился я только тогда, когда восток начал светлеть. Мышцы тела болели, но не так чтобы сильно, благодаря телу Джека Льюиса, которое чувствовало себя в седле, как дома. Некоторое время я просто лежал, не двигаясь. В густой траве жужжало, стрекотало, шуршало. Над головой защебетала какая-то птаха, ее пение подхватила другая, за ней третья. Я наслаждался тишиной, спокойствием и... неподвижностью. Лошадь, кося на меня, время от времени, карим глазом, с удовольствием хрустела сочной травой. Я наслаждался покоем до того момента, пока не понял, что зверски хочу пить. С трудом поднявшись, подошел к лошади. При моем приближении она сделала несколько осторожных шагов вбок, но не стала сильно не возражать, когда я стал копаться в притороченных к седлу сумках. Неожиданно за спиной раздался шорох. Револьвер словно сам прыгнул мне в руку. Взведя курок, я встревожено вглядывался и вслушивался в окружающее пространство. Наконец, ближайшие кусты раздвинулись, из них высунулась мордочка любопытного зверька, наподобие сурка.

'Чтоб тебя! — с облегчением подумал я, но чувство настороженности не сразу оставило меня.

Оглянулся вокруг. Затем еще раз. Это было странное, никогда раньше не испытываемое, ощущение. Кругом, насколько хватает человеческого взгляда, раскинулось безбрежное море травы, уходящее за горизонт. И ты совершенно один. Я словно оказался на необитаемом острове, вдали от городов и людей. С трудом, освободившись от гнетущего чувства заброшенности, я приступил к исследованию содержимого мешков. В них был запас патронов, две большие фляги с водой и вяленое мясо с лепешками. Помимо продуктов и патронов, в одном из мешков, я обнаружил тючок с одеждой. В скатке за седлом лежали свернутые одеяло и пончо. В кожаном чехле, притороченным с левой стороны седла, лежал винчестер. Оглядев доставшееся мне имущество, я открутил крышку фляги и с минуту жадно глотал воду. Напившись, вспомнил о лошади. Шаря взглядом в поисках емкости, наткнулся на брошенную в траву шляпу. Вылив в нее полфляги воды, я сунул своеобразным ведром в морду лошади. Она двумя глотками осушила его, потом пару раз ткнулась носом во влажную подкладку, требуя добавки, но я не знал, когда нам в этой бескрайней степи может встретиться источник с водой, поэтому решил попридержать остатки воды.