Глава 1

Севера

Андрей Бородулин сидел у окна плацкартного купе. Уже давно стемнело, и за стеклом царил непроницаемый мрак. Заканчивались уже третьи сутки с момента отъезда, и впереди было еще полдня отчаянной скуки. Все дела, которые можно было сделать, были сделаны, разговоры переговорены, взятые с собой книги прочитаны, кроссворды в купленных на станциях газетах разгаданы, оставалось только спать либо смотреть в окно. Позади были Новосибирск и Кемерово, а сейчас поезд тащился по Западно-сибирской равнине на северо-восток к Лесосибирску. Там, по прибытии, начнется какая-никакая движуха. А сейчас и сам Андрей, и его команда изнывали от скуки, пытаясь как-то заполнить время. Последние симпатичные девушки сошли в Ачинске, а немолодая и весьма обильная телом проводница желания пофлиртовать ни у кого не вызывала. Помимо нее сейчас во всем вагоне оставалось только семнадцать человек — геологоразведочная экспедиция.

Помимо начальника экспедиции, самого Бородулина, в ней числились представитель заказчика, по совместительству его зам, два геолога, топограф с ассистентом, присоседившийся биолог с двумя помощниками, шесть студентов в качестве грубой рабочей силы и трое шестнадцатилетних детдомовских пацанов из геологического кружка, который вел Бородулин на общественных началах.

Экспедиция стартовала в Екатеринбурге в середине августа. Конечно, уже было поздновато, сезон практически заканчивался, но, как это обычно водится, все случилось внезапно. Внезапно у института появились свободные деньги, которые нужно было срочно потратить, внезапно возник серьезный заказчик с серьезными намерениями и возможностями, внезапно директор озаботился делами факультета. Работы-то, собственно, было немного, максимум на две недели, не считая дороги. Нужно было провести третью стадию геологоразведки в небольшом районе, взять образцы, оценить запасы руд и выдать заключение о наличии либо отсутствии перспектив для промышленной разработки месторождения. Заказчик, какая-то контора по добыче платиноидов, со спутника обнаружила интересный для нее район, и требовалось на земле проверить космические данные. Вначале Бородулин не хотел ехать. И поздно уже, и дел в институте хватает, да и просто неохота. Но директор так настойчиво обхаживал Андрея, обещая золотые горы, всемерное содействие и всевозможные блага по возвращении, что тот, в конце концов, сдался.

Не последнюю роль в этом согласии сыграло одно личное обстоятельство: от Бородулина ушла жена. Проблемы у них в семье возникли, понятно, не вчера, но Андрей до последнего надеялся, что все как-то устаканится. Он пытался что-то сделать, но подарки принимались холодно, предложения о совместных выходах отвергались под различными предлогами. Были попытки поговорить с Мариной, объясниться, но в результате становилось только хуже. И когда, придя домой с работы, он обнаружил пустую квартиру и записку на столе, то почувствовал себя, мягко говоря, нехорошо. Нет, Андрей, конечно, понимал, что в таких ситуациях виноваты оба, что насильно мил не будешь и все такое прочее. Но все равно на душе было гадко, а возвращаться вечерами в пустую квартиру — тягостно. И он понадеялся, что несколько недель в тайге помогут ему отвлечься от переживаний и, хотя бы, смириться с произошедшим.

Заказчик и в самом деле оказался серьезным и состоятельным, с большими связями и возможностями. Наверняка и директорские хлопоты были соответствующим образом простимулированы. Не было ни малейших споров по поводу оборудования и снаряжения. Любое требование тут же удовлетворялось, причем наилучшим образом. Большая часть вещей — провиант, палатки, топливо, инструменты — ожидали в точке заброски. Андрей просмотрел списки снаряжения и убедился, что все — от лучших фирм и наивысшего качества. Конечно, он предпочел бы все лично осмотреть и проверить, но пришлось поверить бумаге. Все сборы и подготовка уложились в неделю. За эту же неделю собрались люди. Некоторых Бородулин знал, некоторых — нет, но после собеседования с каждым список утвердил. Больше всего беспокойства вызывал у него представитель заказчика. Никакой возможности влиять на него у Андрея не было. Отказаться от него, заменить на другого тоже было невозможно. Но самое главное, и это больше всего тревожило, было неизвестно, чего можно ожидать от этого человека. Его еще никто в глаза не видел, никто с ним не разговаривал. Он должен был появиться в последний момент, уже в Лесосибирске, и это обстоятельство весьма сильно действовало Бородулину на нервы. Неожиданностей в полевых работах он не любил, людей подбирал, по возможности, знакомых, проверенных. Вообще, чем больше он размышлял о предстоящей работе, тем больше у него возникало сомнений и дурных предчувствий. Настораживала и несвойственная директору медоточивость, и непонятная спешка заказчика, и этот загадочный "заместитель"... И без того не радужное настроение испортилось еще больше. Андрей уже почти пожалел, что согласился поехать. Оставалось только надеяться, что в лесу будет легче и проще. Хотя бы потому, что там он будет доверху загружен работой и времени на эти мысли просто не останется. Он еще немного посидел, потом лег на полку, укрылся одеялом и мало-помалу задремал.

На следующий день с самого утра Бородулин запланировал инструктаж по технике безопасности. Он сделал это специально, ибо на опыте знал, что за время дороги вся выданная заранее информация гарантированно вылетит из голов, а так был шанс, что хотя бы основное останется. Конечно, кто-то уже бывал в экспедициях, и все правила знал назубок, но порядок есть порядок, и подпись о прохождении инструктажа должна быть, причем в нужной бумаге и в соответствующей графе. Он собрал всех в своем купе и полтора часа подробно рассказывал о том, чего нельзя делать и почему. Закончил лекцию традиционно:

— А главное, каждый должен иметь в кармане носовой платок.

И так же традиционно услышал от одного из новеньких:

— Это почему?

Он выдержал паузу, приметил, как понимающе переглянулись между собой "старички" и завершил выступление:

— Чтобы сопли не жевать!

После того, как одни традиционно отсмеялись, а другие так же традиционно отсмущались, он получил все потребные подписи, убрал бумаги в планшетку, переоделся, упаковал в рюкзак остатки барахла, сдал проводнице постель, взял у нее же стакан чаю с печеньем и снова сел к окну. Ехать оставалось еще полтора часа. Чтобы как-то занять себя, он стал вспоминать список состава экспедиции. На первом месте, понятно, был он сам, на втором — неизвестный пока и потому заранее неприятный заместитель, потом — Марк Абрамович Мелинг, геолог по призванию, прекрасно знавший и страстно любивший свою работу и могущий часами говорить о камнях, и его напарник, Ильяс Мансурович Корнев. Старые друзья, они вдвоем исходили половину Сибири. Несмотря на приличный возраст — каждому было уже под полтинник — оба были крепкими мужиками, на здоровье не жаловались и карьеру завершать не планировали. При их внутренней схожести, внешне они были почти противоположны друг другу. Мелинг — это был человек-гора. Крупный, коренастый, широкоплечий, неимоверно сильный физически с грубыми, словно рубленными чертами лица. Казалось, безвестный скульптор изваял его из гранита, не слишком заботясь о правильности линий. Корнев — среднего роста атлетически сложенный красавец. Аристократическая внешность, изящные манеры, густые волнистые некогда черные, как смоль, а ныне, как говорится, соль с перцем, волосы, не давали покоя противоположному полу. Многие прелестницы пробовали на нем свои чары, но все впустую. Схоронив несколько лет назад беспредельно обожаемую жену, он стал сторониться женщин и жил бобылем, отдавая все свое время работе и немногим друзьям. Дальше — топограф, Григорий Петрович Мелентьев. С виду — серенький, невзрачный, ничем не выделяющийся человечек. Но Бородулин был с ним вместе не в одной экспедиции и знал, что мало кто может потягаться с Мелентьевым в тщательности и пунктуальности, когда дело касается работы. Если уж он брался за дело, то можно было не сомневаться — непременно доведет до конца и сделает все наилучшим образом. Биолог, Аркадий Иванович Зимин, попал в экспедицию довольно случайно. Он давно теребил институтские верха просьбами о выходе "в поле" и неизменно получал отказ, мотивированный отсутствием средств. Но Зимин был в дружбе с Мелингом и, узнав от приятеля о намечавшемся выходе, развил бешеную деятельность, задолбал все доступное начальство и был в итоге "пристегнут" к экспедиции с двумя помощниками из числа студентов-старшекурсников. Формально он подчинялся Бородулину, но программа у него была своя. Андрей сперва был против. Биолог почему-то представлялся этаким субтильным хрупким старикашкой не от мира сего, в очках, с сачком и козлиной бородкой, причем, требующим постоянной опеки. Но Мелинг в приватном разговоре поручился за Зимина и убедил хотя бы провести собеседование. Встреча же показала полное несоответствие фантазии и реальности: биолог оказался крепким широкоплечим человеком с круглым улыбчатым лицом, густой ярко-рыжей шевелюрой и щедрой россыпью веснушек. Андрей побеседовал с Зиминым, посмотрел послужной список, совершенные экспедиции и с легким сердцем дал свое согласие. Дальше в списке шли "негры" — шестеро студентов, на плечи которых должна была лечь вся неквалифицированная работа. Трое — из горного университета, два будущих физика и один начинающий медик, который, помимо прочего, должен был выполнять в экспедиции роль фельдшера. Андрей, прежде, чем утвердить, лично побеседовал с ним, и навел о нем справки в мединституте. Ему совсем не улыбалось брать с собой троечника-недоучку. "Своих" студентов он и без того знал неплохо, посмотрел на них во время летней полевой практики. Физиков же привели по знакомству. Ребята были подтянутые, спортивные, с радиофака. Один из них оказался любителем-коротковолновиком, потащил с собой портативный трансивер, собрался из леса связываться со своими корешами, такими же ушибленными на всю голову фанатами радиосвязи. Другой — мастер спорта по стрельбе из лука. Лук тащит с собой, собирается тренироваться в свободное время. Если оно, конечно, будет, в чем у начальника экспедиции были большие сомнения. Замыкали список трое шестнадцатилетних пацанов, лично отобранных Бородулиным из членов геологического кружка при детдоме: Вовка, Ванька и Валерка. Критериями были возраст, знания и интерес. Надо сказать, конкуренция за место была очень даже серьезная, всем хотелось побывать в настоящей экспедиции в настоящей тайге. И Андрей был в своих протеже абсолютно уверен. Он вообще любил детей, но обзавестись своими как-то не получилось, а теперь подобные перспективы и вовсе уходили в область фантастики.

Мысли устремились в нежелательном направлении, и, чтобы отвлечься, Бородулин снова переключился на проплывающие за окном виды. А пейзаж за окном начал постепенно меняться. Тайга отступила от пути, стали появляться будочки, домики, стога сена, дороги, переезды и прочие признаки присутствия человека. Потом потянулись пригороды, потом дома прилегающих к железке районов и вот, наконец, поезд прибыл на конечную станцию пути. Народ оживился, оперативно выкидал на перрон рюкзаки. Будучи сложенные вместе, они образовали вполне приличных размеров кучу. Андрей вышел на перрон, послал Меленьтьева пройтись по вагону на предмет забытых вещей и принялся оглядываться. Станция приятно удивила: она была чистенькая, опрятная, с небольшим одноэтажным зданием вокзала, сложенным из красного кирпича. Из-за этого здания вышел человек и направился к приехавшим. Бородулин сделал несколько шагов ему навстречу.

— Андрей Владимирович?

— Он самый. А вы...

— Михайленко Станислав Наумович. Ваш заместитель. — ответил подошедший, протянул руку для пожатия и тут же взял с места в карьер

— Не будем терять времени, нас ждут. Все уже приготовлено. Тут рядом автобус, сейчас едем на аэродром, оттуда вертушкой в тайгу. Вертолет уже грузят. К нашему прибытию все до последней банки тушенки уже будет на борту.

— Я бы хотел проверить оборудование и снаряжение.

— Не беспокойтесь. Я лично проверил весь груз и могу заверить вас, что он полностью соответствует согласованным спискам. Наша фирма очень заинтересована в успехе вашей экспедиции, так что можете быть уверены — все на месте, ничего не забыто. Прошу к автобусу.

Андрей отдал команду, люди зашевелились, разбирая свои вещи, и следом за ним потянулись в сторону автостоянки. Там оперативно погрузились в новенький "ПАЗик" и через полчаса подъехали к аэродрому, где здоровенная туша МИ-8Т уже раскручивала винты. Все быстро поднялись по кормовой аппарели в салон и расселись по скамьям вдоль бортов. Машина плавно оторвалась от земли, развернулась и, набирая высоту, устремилась на восток. Внизу проплыла голубая лента Енисея, затем потянулась дремучая, почти нехоженая, тайга, изредка прорезанная ниточками мелких речушек. Лететь предстояло около часа. Рев двигателей немилосердно рвал барабанные перепонки, нормально разговаривать в таких условиях было невозможно, поэтому Андрей просто сидел и смотрел на летящих с ним вместе людей, периодически посматривая и на своего зама. Старички сидели спокойно и расслаблено, молодежь, как ей и полагается, прилипла к иллюминаторам, высматривая что-то внизу. Михайленко сидел с равнодушным видом бывалого человека. Бородулин начал исподволь рассматривать его и заочное ощущение неприязни к непрошенному заму снова всплыло и, пожалуй, даже усилилось. Представитель заказчика был... весь какой-то лощеный, чересчур гладкий, что ли. Аккуратно одет в новенький камуфляж и новые трекинговые ботинки, на гладком лице аккуратная тоненькая "шкиперская" бородка. Да и говорит-то как гладко, пожалуй, даже слишком гладко. Но при этом взгляд уверенный, осанка прямая, рукопожатие твердое. Да и, судя по всему, далеко не слабак. Андрею чудилось в нем что-то неуловимо неприятное. Но вот что? Может, просто предубеждение? Ладно, время покажет. Да и общаться-то с ним придется всего две недели, авось не успеет опротиветь.

Вертолет, заложив небольшой вираж, пошел на снижение. Внизу появился поселок в два десятка домов, стоявший на берегу не то большого ручья, не то маленькой речушки. В иллюминатор было видно, как от домов к вертолетной площадке бегут люди. Видимо, вертолет в этих краях нечастый гость.

Пилот не собирался задерживаться здесь, и даже не стал глушить двигатели. Все скопом быстро, в считанные минуты перекидали вещи в оперативно подогнанный бортовой "Урал". Мужичок из местных о чем-то быстро переговорил с командиром экипажа. Тот, подумав, кивнул. Мужичок махнул кому-то рукой, подхватил видавший виды брезентовый рюкзак и побежал к аппарели. Следом за ним кинулись две женщины, тоже с грузом. Едва троица скрылась в вертолете, как створки люка закрылись, машина поднялась в воздух и вскоре исчезла из виду. Не дожидаясь этого, Михайленко приглашающим жестом указал на грузовик. Люди, помогая друг другу, залезли в кузов, устроившись на скамейках вдоль высоких бортов, начальник с замом сели в кабину и "Урал" тронулся с места.

Ехали долго и медленно. Дороги, можно сказать, не было. Машина то переползала через каменистые гряды, то перебиралась вброд через мелкие ручьи, то проламывалась через старые, заросшие кипреем гари. Андрея в кабине нещадно мотало, пару раз он даже чувствительно приложился головой о крышу кабины. Он обернулся назад, глянул в малюсенькое окошко — не выпал бы кто-нибудь из пацанов. Нет, вроде все на месте. Да и там, в кузове, есть надежные, проверенные люди. Проконтролируют, не допустят. Наконец, машина остановилась. Но, как оказалось, это был еще не конец. Просто водитель дальше не знал дороги. Но их в этом месте ждал специально нанятый проводник, старый якут по имени Юра. Как его звали на самом деле, никто не знал, а сам он никому не говорил. Никто не знал и сколько ему на самом деле лет. Сам он тоже этого не знал. По крайней мере, когда его спрашивали, отвечал — дескать, много. Но узкое лицо его было изборождено морщинами, а волосы и редкая бороденка основательно поседели, поэтому имя — Старый Юра — вполне соответствовало внешности. Внешность же была наиколоритнейшей. Невысокий, худой, он казался изможденным, но — Андрей позже имел возможность убедиться — это была лишь видимость. Может, Юра был и не очень сильным, зато чрезвычайно ловким и выносливым. Одет он был в мягкие штаны из тонкой выделанной кожи, типа замши, и клетчатую фланелевую рубаху навыпуск, подпоясанную кожаным поясом. С одной стороны на поясе висел нож в ножнах, с другой — кисет. На ногах были мягкие кожаные сапоги, на голове — засаленная армейская кепка. За спиной висел тощий мешок, на плече — двуствольное ружье, вертикалка. Как потом Андрей узнал, один ствол у него был гладкий, 20 калибра, а другой — нарезной мелкокалиберный. Юра встал на подножку "Урала" у водительской двери.

— Однако, здравствуй, начальник, — поздоровался он, повергнув Бородулина в культурный шок: хотя общаться с северными народами приходилось немало, таких речевых оборотов он вживую не слыхал прежде ни от якутов, ни от вогулов, ни даже от чукчей. Было непонятно, на самом деле их проводник такой дремучий, или зачем-то прикидывается. Выяснять это желания не было. А Юра, не обращая внимания на произведенный эффект, махнул водителю:

— Мало-мало туда езжай!

Еще минут сорок они ехали по таким местам, где, казалось, и пешком пройти было бы трудно, но, поскольку все рано или поздно кончается, машина в конце концов остановилась на обширной поляне. Из кузова горохом посыпались умотанные в буквальном смысле люди. Оперативно разгрузили вещи. Бородулин расплатился с водителем, тот газанул, развернул "Урал", и уехал, оставив на прощание клубы сизого дыма.

— Пятнадцать минут покурить и оправиться, потом ставим лагерь. — обратился Андрей к "экспедиционерам" и повернулся к заму.

— Станислав Наумович, у вас есть карты, спутниковые фотографии этой точки? Может, есть более подходящее место для лагеря?

Михайленко, будто ждал вопроса, тут же сунул руку за пазуху, извлек плотный конверт с бумагами, из которого вынул и развернул карту.

— Вот, посмотрите. Мы сейчас вот здесь. — он указал на карте кончиком невесть откуда взявшегося в его руке карандаша.

Бородулин посмотрел. Заказчики действительно постарались, организуя доставку группы. Они находились почти в центре той территории, которую предполагалось обследовать. Михайленко добыл из конверта космический снимок.

— Вот этот фрагмент — это как раз наше расположение.

Снимок был хорошим, четким, подробным. Андрей быстро сопоставил его с картой, посмотрел ближайшие окрестности и пришел к выводу, что их теперешнее место для лагеря оптимально. Он глянул на часы: отведенное на отдых время уже истекло.

— Кончай перекур, — скомандовал он. — Пора за работу.

Казалось бы, разбить лагерь — дело нехитрое, однако всем скопом провозились до сумерек. Нужно было не только поставить палатки, но и вырубить подлесок на поляне, оборудовать костровое место, натянуть тент для "столовой" и положить под ним несколько бревен в качестве сидушек, заготовить дрова, хотя бы на ближайшее время, разобрать, сложить и укрыть припасы и оборудование, устроить лабаз для продуктов, выкопать поодаль яму для туалета... Андрей по ходу дела посматривал за людьми, особенно за новичками, но все было в порядке. Все работали наравне, даже шестнадцатилетние мальчишки. Михайленко тоже не филонил, честно копал, рубил и таскал. Сам же начальник занялся оружием. Работа работой, а о безопасности забывать нельзя. В лесу всякого зверья хватает, и о четырех ногах, и о двух.

Оружием для Андрея был его карабин. Ножи он за оружие не считал, так же, как и ракетницы, которых в экспедиции было аж четыре штуки. Это молодежь любит нацепить на пояс самодельную полуметровую железяку, а после меряться, у кого клинок длинней. Но даже у самых упертых после двух-трех выходов появляется понимание того, что размер здесь не главное. Сам он брал нож с чисто утилитарными целями: консервы открыть, колбасу порезать. Поэтому остановился на простом рабочем "фискарсе". Неплохая сталь, малый вес, полая удобная рукоять — не утонет в воде, яркий оранжевый набалдашник — не потеряется на земле. И с органами никаких проблем. За оружие не считается, можно и в поезде достать, в отличие от прочих, вынужденных таить свои тесаки на дне рюкзаков до момента захода в лес.

Когда-то давно, в советские времена, у каждого уважающего себя геолога был казенный карабин, мосинка или СКС, а начальникам, сверх того, полагались "наганы". Потом, после развала Союза, вышел новый закон, запрещавший вооружать геологические партии. Но поди объясни медведю или кабану тупость московских чиновников. И все работавшие "в поле" быстро обзавелись личными охотничьими ружьями и карабинами, которые и брали с собой в экспедиции. Позже в законе вышло послабление, но привычка к "своему" оружию осталась, тем более, что официально разрешался только гладкий ствол. Ограничивалось и количество разрешений. Поэтому Бородулин возил с собой свою проверенную не однажды "Сайгу-МК" под патрон 7.62х39. Остальные тоже не спешили расставаться со своими хорошо пристрелянными и, зачастую, тюнингованными стволами. У Мелинга была тульская двуствольная горизонталка 12 калибра, у Корнева — помповая "мурка" под тот же патрон. Толк в охоте геологи понимали, стреляли хорошо и, уходя в лес с ружьем, редко возвращались без добычи. Удивил Зимин. Вопреки расхожему мнению, он вовсе не был сторонником "зеленых", а, напротив, страстным охотником. Он притащил с собой целых два ствола: дробовик 20 калибра для мелкой дичи и шикарный Voere 2155 с оптикой на крупного зверя. Купленные институтом две "сайги-410" тоже были взяты с собой. Конечно, по крупному зверю из них стрелять было бесполезно, они использовались только для охоты с целью разнообразить стол. На них, на эти два карабина, выдавалось аж сорок патронов боекомплекта — установленный законом минимум, и по каждому истраченному патрону требовалось представить начальству подробную объяснительную записку — когда и при каких обстоятельствах пришлось стрелять. Поэтому патроны для охоты и стрельбы по банкам покупались на свои деньги. Ружье было и у одного из студентов-геологов, древняя дореволюционная одностволка 16 калибра, доставшаяся в наследство от прадеда.

Зам тоже привез с собой оружейный кофр. Большой, чистый, нарядный, явно дорогой футляр. Открывать его и демонстрировать содержимое он не торопился.

Едва разожгли костер, как друзья-геологи оставили физический труд молодежи и принялись кашеварить. И когда все работы были завершены, и первые бледные звезды зажглись на темнеющем небе, они выставили проголодавшейся братии котел вкуснейшей каши с мясом и ведро горячего ароматного чая с брусникой и малиной.

Начало было, кажется, неплохое, но Бородулина все-таки что-то царапало. Возможно, некоторая начальственная ревность: он привык самостоятельно планировать и контролировать все связанное с экспедицией. Правду сказать, все было сделано четко, практически безупречно, придраться было не к чему. Он и сам вряд ли сделал бы лучше. Заказчик организовал заброску группы идеально. И эта идеальность почему-то не нравилась Андрею. Почему — он не смог бы сказать, но смутное предчувствие неприятностей мешало до конца расслабиться.

Все поели, дежурные вымыли и убрали посуду. Один из студентов-биологов притащил в лес гитару и какое-то время пытался петь традиционное и оттого набившее оскомину "милая моя" и "избит гитарой желтой", потом начала сказываться усталость и люди постепенно разошлись по палаткам. Старый Юра в общих палатках спать отказался. Он на другом краю поляны натянул для себя полог, заполз под него, положив ружье под руку и, казалось, сразу заснул. Андрей внезапно почувствовал, что он, оказывается, тоже вымотался за этот день и обрадовался этому — не придется ворочаться полночи, вспоминая Марину и пытаясь понять, когда же случилось то непоправимое, что привело в итоге к разрыву. Он еще раз обошел лагерь, убедился, что всё в порядке, что все на месте и со слипающимися глазами отправился на боковую.

Подниматься было тяжело: как-никак, другой часовой пояс. Собственно, поначалу так бывает почти каждый раз. Но вот только начальнику не полагается иметь слабости, а, тем более, демонстрировать их подчиненным. Андрей встал и, не одеваясь, вышел из палатки. Старый Юра тоже успел подняться и, сидя на чурках "столовой", неспешно дымил своей трубкой. Андрей махнул ему рукой и принялся делать зарядку. С четверть часа он махал руками и ногами, приседал, наклонялся и отжимался, затем облился приготовленной с вечера холодной водой и занялся бритьем. Это был целый ритуал. Брился он всегда опасной бритвой. Сама бритва была, можно сказать, семейной реликвией. Он получил ее от деда, тот — от прадеда. А прадед, в свою очередь добыл в качестве трофея аж в первую мировую. Бритва хранилась в кожаном истертом футляре, на котором еще можно было различить некогда золоченое тиснение: "Solingen". Перед началом процедуры бритву полагалось править, для чего существовал специальный ремень и паста ГОИ. Пену требовалось непременно взбить в специальной плошке помазком, и этим же помазком нанести на щеки и подбородок. А потом бережными, выверенными за годы практики движениями бритвы, пена снималась вместе со щетиной. Конечно, это был чистейшей воды выпендреж, но Андрей привык бриться именно так. Кроме того, это зрелище производило неизгладимое впечатление на молодежь, этих нынешних детей компьютерного века, которые такого представления в жизни не видывали, как и многого другого, еще недавно бывшего неотъемлемой частью быта.

Утренний туалет был рассчитан так, чтобы завершиться к моменту пробуждения дежурных по кухне, которые должны были к общему подъему приготовить завтрак. Пара студентов, зевая и потягиваясь, выбрались из палатки и увидели своего командира. Свежий, подтянутый, он сидел с бумагами за раскладным столиком. Рядом, практически, под рукой, к дереву была прислонена "Сайга", ибо как бы мирно ни выглядел лес, бдительность должна быть на высоте.

— Доброе утро, ребята, — поприветствовал дежурных Андрей.

В ответ прозвучал нестройный дуэт сонных голосов.

— Ну что ж, приступайте. Продукты на завтрак — вон в том мешке. Рекомендую сперва умыться — будет намного легче. Костер я уже разжег, вам только дров добавить.

Пока грелась вода и варилась каша, нужно было определить план работ на сегодня. Заказчик, хай ему сто чертей в печенку, зачем-то прятал космические снимки. То ли боялся конкуренции, то ли еще что, но вот лишь накануне Бородулин впервые увидел материалы и только этим утром получил возможность поработать с картами. Район залегания руд был и в самом деле небольшой, шурфов бурить придется сравнительно немного. Выделить можно четыре основных площадки, как раз Мелингу и Корневу по неделе на каждую. А мелкие, второстепенные, он и сам обойдет — не сидеть же сиднем в лагере. Мелентьев сможет картировать местность без напряга и спешки, спокойно и методично. У биологов, конечно, своя программа, надо обговорить ее с Зиминым, с привязкой к местности. И еще надо определить график дежурств по кухне. В любом случае как минимум двое должны оставаться в лагере, охранять имущество от зверья и от лихих людей, или хотя бы сигнал подать в случае чего. Ну и кашеварить, конечно.

От костра помимо дыма начали истекать аппетитные запахи. В ответ из палаток стали один за другим выползать люди. Кто-то сперва шел к умывальнику, кто-то сразу тащился с миской в "столовую". Будить никого не пришлось, к моменту окончания готовки все уже успели подняться. Андрей, убрав бумаги в полевую сумку, со своей миской и ложкой присоединился к коллективу. Появился и заместитель. Он с обычной легкой улыбочкой прошествовал от палатки к едальне. Проходя мимо столика, он на долю секунды замедлился, а по лицу легкой тенью пробежала гримаска неудовольствия. Бородулину, который наблюдал за ним, стало понятно, что Михайленко предпочел бы покушать за отдельным столиком, но в одиночку он этого позволить себе не мог. Это наблюдение вызвало у Андрея некоторое злорадство — мол, нечего барские замашки проявлять.

После завтрака был устроен развод. Дежурные отправились драить посуду. Старый Юра по очереди отвел на площадки группы геологов и утопал в тайгу — не то, погулять, не то пострелять. Пацаны тоже были пристроены к делу: по одному были определены на площадки — бегать на подхвате и по ходу действия учиться, и еще один — в пару к Меленьтьеву, держать рейку, пока тот будет возиться с теодолитом. С Зиминым взаимопонимание отыскалось быстро и он, забрав сухпай, увел своих студентов исследовать местные флору и фауну. В лагере остались только Бородулин и Михайленко.

Первые дни, пока не начали поступать данные от геологов, были у Андрея относительно свободными, и он позволил себе немного расслабиться: взять дробовичок и побродить вокруг лагеря, поискать какой-нибудь дичи. А не попадется, так набрать грибов. Конец августа — как раз самый сезон. Но прежде было еще одно дело — поговорить с замом, попытаться понять, что это за человек. Повод нашелся быстро: оружие. Убрав свою "сайгу", Андрей достал казенную, взял пару пачек патронов и, устроившись на солнышке, принялся снаряжать магазины. Один — дробью, другой — пулями. Торопиться было некуда, и он делал все не спеша, наслаждаясь теплом и хорошей погодой. Закончив, закинул пустые коробки в костер. Тут из своей палатки вышел Михайленко со своим кофром. Положил чемоданчик на стол, уселся рядом, открыл замки и откинул крышку.

— Позвольте полюбопытствовать.

Бородулин подошел, не скрывая своего интереса.

— Пожалуйста, смотрите, — с готовностью отозвался заместитель.

А посмотреть было на что. В кофре лежала совершенно шикарная винтовка Heckler&Koch модели SL8 калибра .223Rem. Там же, в гнездах вспененного пластика были разложены различные примочки. Одних оптических прицелов различной кратности было аж три штуки. Как-то Андрей видел ее на оружейных сайтах, но цена комплекта приближалась к цене средней руки внедорожника, поэтому он лишь облизнулся и сказал себе, что его "Сайга" ничуть не хуже.

Михайленко вынул винтовку, выбрал и закрепил на планке пикатинни один из прицелов, отчего "хеклер" приобрел сходство с G36, и принялся набивать магазины. Все его движения были спокойны, привычны и уверенны.

— Можно, Станислав Наумович?

Андрей протянул руку к винтовке.

— Окажите любезность.

Винтовка действительно была хороша. Легкая, прикладистая, с удобной, хотя и непривычной, рукоятью. Было бы интересно из нее пострелять. Андрей вернул оружие с искренним одобрением. Было видно, что похвала пришлась хозяину по нраву. Наметился мало-мальский контакт, надо было попробовать развить его.

— Станислав Наумович, не желаете пробежаться по ближнему лесу? Я надеюсь, мы тут еще не всю дичь распугали.

— С удовольствием.

Михайленко зарядил винтовку, убрал кофр в палатку и начальник с заместителем двинулись в лес.

— Я вижу, вы человек бывалый, — начал разговор Андрей, когда они углубились метров на двести.

— Это лишь видимость, — отозвался зам. — На самом деле, я впервые настолько далеко оторвался от цивилизации. До сих пор приходилось бывать лишь на корпоративных охотах и рыбалках. А это, сами понимаете, совсем не то. И большая часть выстрелов там делается по бутылкам после того, как из них все до капли выпито. Но, тем не менее, с оружием я обращаться научился, и стреляю довольно неплохо. Кроме того, я живу в коттеджном поселке, вдали от города. Мало ли кого занесет. Два охранника в будке на въезде — не слишком хорошая защита, так что поневоле пришлось обзавестись стволом, и не одним.

— Выходит, это для вас своего рода ссылка?

— Скорее, ответственное поручение начальства. Мы, наша фирма, действительно очень заинтересованы в новом месторождении. Можно сказать, для нас это вопрос жизни и смерти. Поэтому нужно вовремя застолбить место, успеть подать заявку на эксплуатацию участка прежде конкурентов. Запасы руд металлов платиновой группы в мире не так уж велики, и большинство из них за пределами России, а промышленность в них нуждается чрезвычайно. Но для заявки требуется заключение специалистов о потенциальной пригодности месторождения для промышленной разработки.

— Это понятно. Но мы бы все равно честно сделали свое заключение, вне зависимости от персоны заказчика. Выходит, вы нам не доверяете?

— Что вы, Андрей Владимирович, как раз наоборот. Прежде, чем сделать выбор, мы изучили и проверили различные конторы. Я бы даже рискнул сказать, все отечественные. И вас мы выбрали именно по критерию доверия. Достаточное количество ваших знакомых однозначно заявили о вашей честности. А в наше время это редкое качество.

— Тогда почему?

— Как я уже упоминал, месторождений платиноидов не слишком много, а богатых — и вовсе по пальцам перечесть. Поэтому — и мы точно это знаем — наши конкуренты закономерно проявляют большой интерес к этому месту. Например, они могут прислать сюда своего представителя, или представителей, чтобы получить копии вашего отчета. А то и просто забрать все полученные вами материалы. И, соответственно, оформить заявку от имени своей фирмы. И кто первый успеет, тот и будет в выигрыше, ибо когда заявка подана, дальнейшая борьба теряет смысл. Против государства, ни мы ни они идти не в состоянии.

— А если я им материалы не отдам?

— Они попробуют их купить. Как вам нравится сумма, скажем, в двести тысяч? Долларов, конечно. Или полмиллиона? А могут попытаться выкрасть. Или просто перестрелять всех вас и забрать бумаги.

— Получается, вы нас охраняете? Так сказать, заместитель по безопасности?

— В какой-то мере. Я несколько раз в день связываюсь по спутниковому телефону с головным офисом и докладываю обстановку. В случае невыхода на связь в условленное время, там, — Михайленко потыкал пальцем в небо, — начнутся серьезные действия. Но, как сами понимаете, настоящая опасность может появиться лишь в конце работ, когда будет готово итоговое заключение.

"Да уж", — подумал Бородулин, — "Доверять надо своим предчувствиям".

— Получается, вы, скажем так, несколько лукавили, рассказывая о корпоративных охотах?

— Нисколько. Я просто не все рассказал, а это, как понимаете, совсем иное дело. Я был абсолютно искренен, и всего лишь умолчал о том, где учился стрелять.

— И где же?

— А вот это позвольте оставить в секрете.

Видимо, лицо Андрея все же отразило его эмоции, потому что зам тут же добавил:

— Поверьте, я вас прекрасно понимаю. Никто не любит, когда его используют втемную. Именно поэтому я, нарушив, кстати сказать, предписания, рассказываю вам все это сейчас. От вас не требуется защищать документы. Более того, если действительно некто придет и попробует купить бумаги, или же забрать, угрожая оружием, вы должны их отдать. Все остальное я беру на себя. И в любом случае доставленные вам неудобство и беспокойство будут соответствующим образом компенсированы в материальном плане. Порядок сумм я вам озвучил ранее. И прошу до поры оставить наш разговор в тайне.

— Но если...

Беседу прервал порскнувший почти из-под ног рябчик. Андрей считал себя хорошим стрелком, но тут он не успел даже вскинуть ружье. Он лишь услышал, как рядом с ним грохнул выстрел, и увидел, как рябчик упал в траву. Выстрел был хорош. Сбить рябчика влет, да не дробью, а пулей, да еще почти не целясь — это, безусловно, высший пилотаж. Правда, что от него, бедного, осталось... Калибр 5,56 — это вам не дробь-шестерка. Но, в любом случае, демонстрация была более, чем убедительной. Этот Станислав Наумович явно какой-нибудь спецназер. Да и, скорее всего, вовсе не Стас, и, даже, не Наумович. Все это Бородулин озвучивать не стал, ни к чему говорить вслух о таких вещах. Но и другое было хорошо — теперь стало более-менее понятно, что представляет собой Михайленко, и как себя с ним вести. Собственно говоря, все отношения уже были прояснены, и разговор свернул на охоту, рыбалку, оружие, снасти и прочие мужские темы. Еще несколько раз удавалось вспугнуть рябчиков, и тут уж Андрей не оплошал. Его заместитель тоже был на высоте, и к моменту возвращения у каждого на поясе висели по четыре тушки

Охотничья удача приподняла настроение. Вернувшись в лагерь, он, не надеясь на мастерство дежурной пары, собственноручно ощипал и выпотрошил дичь, поручив студиозусам выбросить подальше в лес отходы. Хоть птички и невелики, однако супчик из рябчика весьма неплох, и нынче, пользуясь наличием свободного времени, он собирался сварить его сам, отведя дежурным кашеварам роль подручных.

Есть люди, которые не признают за деликатес пищу, приготовленную на костре. Их не устраивает и обнаруженный в бульоне уголек, и запах дыма, и случающуюся неравномерность прожарки, и жестковатое мясо дичи... Бородулин же как раз именно за это и ценил походную кухню. Он почитал вершиной кулинарного искусства готовку на живом огне, и не без оснований считал себя большим специалистом в данном вопросе. Ближе к вечеру, примерно за час до того, как люди должны были возвратиться с работ, Андрей приступил к процессу. Михайленко присел поближе к костру и заинтересованно наблюдал за священнодействием.

На дно двухведерного котла, скорее даже, казана, было налито кунжутное масло. В нем обжарены мелко нарезанные овощи — лук и морковка. Потом туда же были добавлены и обжарены порционно разделанные рябчики. Все это было залито нужным количеством воды, покипело с полчаса, затем в бульон была добавлена лапша, мелко нарезанная зелень, соль и специи. Еще немного — и суп был готов.

К тому моменту, как котел был снят с огня, вся экспедиция уже заняла свои места с мисками и ложками наготове, ловя ноздрями сводящие с ума ароматы и поливая траву под ногами обильно выделяющейся слюной. Уставшие и проголодавшиеся люди выхлебали деликатес во мгновение ока и потянулись за добавкой.

— Я вижу, Андрей Владимирович, вы обладаете множеством разнообразных талантов, — сделал комплимент Михайленко, доедая вторую порцию.

— Так же, как и вы, Станислав Наумович, только наши таланты лежат в несколько различных областях.

— В общем-то, это неплохо, когда начальник и его заместитель дополняют друг друга.

И Бородулин был вынужден согласиться с этим железным аргументом.

После ужина молодежь вновь принялась терзать гитару, а он переговорил с геологами.

— Ну что, мужики? Каковы первые впечатления?

— Ты знаешь, Андрей, — ответил Мелинг, — много признаков, много сопутствующих пород. Я почти уверен, что на моем участке очень и очень богатая погребенная осыпь. Завтра начнем бурить шурфы, брать пробы, но это лишь формальность. Ну и способ более точно указать область залегания пласта.

— У меня примерно то же самое, — подтвердил Корнев. — И, скорее всего, осыпь выходит за пределы участка.

— Ну что ж, хорошо. Будем работать дальше. Если все получится, заказчик обещает приличную премию. А как там мои пацаны?

— Не переживай, нормально все. Бегают, помогают, без дела не сидят. Любопытные, спрашивают много. Если поступят в Горный университет, будет нам хорошая смена.

— Это хорошо. Я, собственно, для того их сюда и потащил.

Корнев прислушался к нестройным голосам, в очередной раз гнусавившим "как здорово, что все мы здесь..."

— Эх, молодежь! — возмутился он. — Всему-то их учить нужно.

Он убежал к костру и через минуту оттуда донесся его голос:

— Барды, учитесь играть на гитаре. Вы что, других песен-то и не знаете? Ну-ка дайте инструмент. Гитара — это женщина, ее надо ласкать, а не терзать. Основа музыки — гармония, а не то, что у вас выходит. Знаете таких авторов — Иващенко и Васильева? Ну так слушайте.

И звучным, проникновенным баритоном начал:

— Журавли летят, а что в них толку...

Первая неделя прошла сравнительно спокойно. Утром люди расходились на работы, вечером собирались в лагере. Никаких подозрительных событий не происходило. Михайленко трижды в день доставал здоровенную трубу спутникового телефона и о чем-то говорил со своим неведомым начальством. Старый Юра, которого Андрей попросил посматривать вокруг на предмет появления чужих людей, никого не замечал. С площадок пошли первые цифры, Бородулин принялся их обрабатывать и набрасывать черновик заключения. Предварительные прогнозы подтвердились полностью. Заместитель периодически интересовался успехами изысканий для очередного доклада в свою фирму. Время от времени удавалось поохотиться и разнообразить стол дичиной. Один раз Мелинг притащил в лагерь косулю — случайно наткнулись при возвращении и добыли. По этому поводу на следующий вечер все кушали гречку с тушеным мясом. Вернее, мясо с гречкой — крупы в блюде было явно меньше. Студенту — радисту в свое дежурство удалось выкроить время и поковыряться со своим трансивером. Он связался с десятком старых знакомых и ходил абсолютно счастливым. Выпало счастье и лучнику. Андрей в первый раз увидел, как это происходит: ни малейшего звука, только негромкий стук, когда стрела втыкается в нарисованную на дереве мишень в сотне метров от стрелка. Интерес вызвал и сам лук. Не согнутая палка с веревкой, как в исторических фильмах, а сложная конструкция из углепластика, с какими-то колесиками, блоками, через которые была пропущена нить тетивы. Из-за этих колесиков усилие, потребное для натяжения лука, было сравнительно небольшим. Как-то, попав в гости к историческим реконструкторам, Андрей попробовал натянуть большой лук, сделанный "по старинным рецептам". Он был человеком далеко не слабым, но сделать это смог лишь с трудом. С этим же чудом техники при желании мог справиться и ребенок. Якут, обычно державшийся поодаль от группы, тоже наблюдал за лучником. Внезапно он поднялся со своего чурбачка и подошел к стрелку. Поправил руку, заставил чуть поменять стойку, что-то негромко сказал. Студент, к удивлению Бородулина, внимательно выслушал советы, кивнул и продолжил тренировку, периодически оглядываясь на Старого Юру — мол, все ли правильно. После этого случая Бородулин часто замечал, как якут внимательно наблюдает за парнем.

Мелентьев размеренно, тщательно и пунктуально — в своем стиле — делал топографическую съемку участков. Двигалась и программа биологов. Зимин ходил довольный: студенты успешно нарабатывали себе дипломы, а он — очередную публикацию, а, может даже, и диссертацию. В общем, все было в порядке, без происшествий. Даже погода была практически идеальной. Эта гладкость настораживала Бородулина. Он предпочел бы пару-тройку мелких проблемок одной крупной. И отсутствие даже небольших происшествий заставляло его ожидать под занавес какой-нибудь глобальной западлы. Кроме того, не шел из головы давешний разговор с Михайленко. За себя-то он не боялся, мог при необходимости и повоевать. В лесу он чувствовал себя как дома. Но с ним были еще люди, и, что самое главное, дети. Пусть не такие уж и маленькие, но все равно — дети, и рисковать ими он не мог и даже не допускал такой возможности.

Вторая неделя подходила к концу. Еще несколько дней, и можно будет сниматься с лагеря и возвращаться домой. Правда, придется задержаться еще на день, заказчик захотел получить все материалы экспедиции прямо здесь, на месте. И чем меньше времени оставалось до завершения работ, тем больше Андрей нервничал. Он пытался скрывать свое состояние, но выходило это не слишком удачно, и в один из вечеров к нему подошел Корнев.

— Что-то ты мне не нравишься последнее время, — начал он. Какой-то дерганый весь. Что тебе покою не дает? Работы на два дня осталось, все хорошо идет, даже палец никто не прищемил.

— Это-то и гложет. Знаешь, Ильяс, были бы прищемленные пальцы, мелкие поломки оборудования, и прочее — мне было бы легче. А у нас даже бурундуки крупу не тырили. По моему опыту, не бывает поля без происшествий. И если нет нескольких мелких, значит будет одно, но крупное.

— Не майся. Видимо, ты перешел на следующий уровень крутости — все неприятности тебя стороной обходят.

— Я успокоюсь тогда, когда сойду с поезда в Екатеринбурге.

— Ну давай устроим завтра небольшой несчастный случай. Кто-нибудь куда-нибудь чего-нибудь засунет и слегка повредит.

— Ты что, смерти моей желаешь? Какой нафиг несчастный случай! Я уж как-нибудь дотерплю пару дней, как из леса выйдем — будет проще.

— Ну смотри, как знаешь. Я ж как лучше хотел. А ты попей на ночь валерьянки, может, полегчает. Или пустырника в чай завари. А лучше всего хлопни медицинского два раза по полста, чтобы отпустило. Я же знаю, у тебя есть заначка.

— Ну есть. Но ты же знаешь мое правило — в поле сухой закон, кроме крайних случаев.

— Ну так считай, что такой случай уже наступил. Надумаешь — зови, составлю компанию. Как-то нехорошо это, пить в одиночку.

— Спасибо, Ильяс, будет невмоготу — позову.

Едва Корнев отошел, как из-за ближних деревьев Андрею замахал руками Старый Юра.

— Слушай, начальник, однако чужие люди пришли.

Сердце у Бородулина упало. "Ну вот, начинается", — мелькнуло в голове.

— Сколько их? Много?

— Трое, однако.

— Вооружены?

— Все с ружьями, однако.

— Далеко отсюда?

— Мало-мало один час идти надо.

— Может, это охотники?

— Однако, не охотники. У них мешков нет, сложить мясо некуда будет. Да и ружья не охотничьи.

— А какие?

— Автоматы "Кольт М4"

"Ого!" — мелькнула мысль, — "А якут-то совсем не такой дремучий, каким себя показывает!"

— Отвести туда сможешь?

— Смогу, однако, — Юра часто закивал.

— Подожди здесь, я позову Михайленко.

Андрей чуть не бегом полетел искать своего "зама по безопасности". Нашел, отозвал в сторону.

— Станислав Наумович, Старый Юра в лесу посторонних людей видел, троих человек. Все вооружены, не охотники. Стоят в часе ходьбы отсюда. Это не могут быть ваши люди? Вроде усиления к окончанию работ?

— Не должно бы. Впрочем, скоро сеанс связи, я спрошу.

Через четверть часа Михайленко выглянул из палатки, махнул Андрею.

— Это люди не наши. Надо бы на них поглядеть. — сказал он, когда тот зашел.

— Юра обещал отвести.

— Это хорошо. Правда, сейчас уже поздно, темно, я ничего не увижу. А убивать людей без уверенности в том, что это враг, я не хочу. Оставим вылазку до утра. Я не думаю, что сегодня у нас будут гости — работа, все-таки, не окончена, и они это знают. Но меры предосторожности принять надо. Вы с пистолетом обращаться умеете?

— Честно говоря, не слишком. Пару раз в стрелковом клубе пострелял из "макарова".

— Придется научиться. Я вам сейчас выдам оружие, оно будет у вас до момента погрузки в вертолет.

Он достал свой оружейный кофр, перевернул и отщелкнул донышко. Там лежал пистолет, две пустые обоймы, две пачки девятимилллиметровых патронов и еще какой-то механизм. Оружие было весьма узнаваемо: "Глок-17".

— Ничего сложного, — принялся объяснять Михайленко. Предохранитель — вот этот флажок на спусковом крючке. Вот эта кнопка у скобы — выброс обоймы. Снизу зацеплен лазерный прицел. Куда покажет точка, туда и попадет пуля. Включается вот здесь, но батарейки у него садятся быстро, так что зря не гоняйте. Мушка заменена на волоконно-оптическую, целиться будет очень легко. Берите, заряжайте, положите себе в кобуру от ракетницы. Кроме вас в лагере никто им не нужен, потому что только вы имеете полную информацию по месторождению, так что остальных они не тронут. Нам бы, как говорится, ночь продержаться. А как рассветет, наступит наша очередь охотиться. Вы ложитесь спать, как обычно — возможно, за нами наблюдают. А как совсем стемнеет, я покараулю.

Рассказывая, он разобрал свой "хеклер" и принялся копаться в ствольной коробке. Вынул какой-то механизм, вставил другой, взятый из тайника в кофре, собрал винтовку и принялся набивать большие, на 30 патронов, магазины.

— Ну что, справились? — спросил Михайленко, не отрываясь от своего занятия.

Андрей кивнул.

— Тогда идите к своим людям и постарайтесь вести себя естественно. С Юрой я сам поговорю. И ночью на всякий случай держите свою "сайгу" под рукой.

Легко сказать — ведите себя естественно. Ладно, хотя бы с Корневым был разговор, он наверняка и с Мелингом поделился. И эту нервозность себе объяснит. А остальные авось не заметят.

Остаток вечера прошел в полусознании. Пили вкуснейший чай, но он не чувствовал вкуса. Шутили, он тоже пытался шутить, временами даже удачно. Корнев всунул ему в руки гитару, и Андрей спел что-то из Ландсберга, даже, на удивление, не налажал. Вместе со всеми ушел в палатку, лег, положил в изголовье заряженную "сайгу", а под руку — кобуру с пистолетом. Думал, что будет всю ночь ворочаться в ожидании неизвестного, и, неожиданно для себя, уснул.

Андрей только закончил бриться и убирал насухо вытертую бритву в футляр, как из леса на поляну вышел явно чем-то встревоженный Юра и довольный Михайленко. За спиной у зама висел рюкзак из камуфлированной ткани.

— Доброе утро, Андрей Владимирович, — поздоровался он, подходя ближе и снимая рюкзак. — Все, проблемы с конкурентами больше не существует.

— Вы их...

— Да, предварительно убедившись в том, что это действительно люди из соперничающей фирмы. Вот, принес немного трофеев.

Михайленко открыл рюкзак.

— Большей частью, это оружие и патроны. Вам пистолет не нужен? — спросил он, доставая вороненую "Беретту-92F".

— Знаете, нет. Мне хватает моего карабина.

— Как скажете. А то есть три штуки. И верните мой "Глок". Мне, если честно, без него неуютно.

Андрей без разговоров расстегнул кобуру и вернул оружие хозяину. Тот продолжал выкладывать из рюкзака вещи.

— А вот, полюбуйтесь, походный комплект дознавателя. На тот случай, если вы отказались бы сотрудничать.

"Заместитель по безопасности" достал пластиковую коробку наподобие индивидуальной аптечки.

— Тут еще несколько раций с гарнитурами, затворы от их автоматов и патроны моего калибра. Не то, чтобы у меня их было мало, но стоят они довольно дорого, и это просто элементарная экономия. А вам, раз вы отказываетесь от огнестрела, предлагаю на память нож. Отличная штука, да и выглядит солидно, не то, что ваш "Фискарс". Не будете сами пользоваться — передарите кому-нибудь, или дома на стену повесьте.

Бородулин взял в руки ножны из толстой кожи, вынул черный матированный клинок, попробовал пальцем заточку, полюбовался формой лезвия...

— Спасибо, Станислав Наумович. — поблагодарил он. Затем поднялся, собрал бритвенные принадлежности, сделал шаг к палатке. Внезапно у него закружилась голова, в глазах потемнело, он потерял сознание и кулем осел на землю.