|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
XXX
Граф де Ла Фер не предупредил о своем приезде. Он не хотел никого заставать врасплох, но привычка чувствовать себя хозяином дала себя знать — разве необходимо отчитываться перед челядью? Они должны всегда быть готовы к его появлению.
К Бражелону он подъехал уже после полудня.
День был отличным. Все обитатели замка расположились во дворе и наслаждались прекрасной погодой.
Рауль был центром внимания. Он сидел на руках у Адель и с жадным любопытством следил, как конюх вырезал для него очередную деревянную игрушку. Как оказалось, парень был большим мастером на такие штуки и неутомимо трудился для мальчика. Как только игрушка попадала в руки Рауля, малыш с довольным сопением начинал ее ломать. Справившись с этим нелегким делом, он издавал радостные звуки и показывал обломки Адель. Конюх только усмехался:
— Как ловко у него выходит! Ну, давай сюда, еще что-нибудь сделаю.
Гримо лежал на траве у ног Адель, на время забыв свой статус управляющего. Жоржетта что-то шила, весело напевая себе под нос. Привратник, пристроившись в теньке, слушал ее, клюя носом. Шарло дразнил кухаркину внучку, а та кидала в него комьями земли — ухаживание было в полном разгаре.
Погруженные в эту идиллию, слуги не сразу заметили приближающихся к Бражелону всадников. Первым услышал топот конюх:
— Это к нам? Едет кто-то. Точно, к нам.
Гримо поднялся. Во время отсутствия графа он тут хозяин, значит, ему принимать гостей. Он жестом показал привратнику, чтоб тот шел к воротам.
Однако привратник не успел доковылять до решетки, как Адель тихо ахнула:
— Да это же граф!
Никто не успел толком сообразить, что происходит, а граф уже спешился и шел им навстречу. Конь послушно трусил за ним следом.
— Ваше сиятельство, а мы тут... гуляем... — выпалила Жоржетта.
Конюх метнулся к графскому коню, Гримо быстро отряхивал одежду, а Адель силилась улыбнуться. Она встала и хотела поклониться, но ей мешал Рауль, которого она держала на руках.
Атос протянул к нему руки и Адель поспешно передала мальчика отцу.
Рауль попытался ухватиться за рукав Адель, в руках которой осталась недоломанная игрушка, но граф чуть встряхнул мальчика и повернул к себе лицом:
— Здравствуйте, Рауль.
Несколько мгновений отец и сын смотрели друг на друга совершенно одинаковыми глазами — изумительный лазурный цвет, длинные черные ресницы и классически правильный разрез.
Затем Рауль открыл рот и заревел так, словно желал докричаться до небес. Он стал яростно вырываться, так что Атос еле удержал мальчика.
— Что случилось?
Адель не сводила напряженного взгляда со своего любимца, но забрать его у графа не посмела.
— Что случилось? — строго повторил граф.
— Наверное, он испугался.
— Меня?!
Адель готова была заплакать, глядя, как малыш пытается высвободиться. Атос поймал ее отчаянный взгляд и, нахмурившись, сказал:
— Гримо, возьми его.
Очутившись на руках у Гримо, Рауль прижался к его плечу и продолжил плакать, но уже не возмущенно, а жалобно, словно жаловался Гримо на то, что его обидели.
— Что с ребенком? Чего он боится?
Женщины нерешительно переглянулись и Жоржетта ответила:
— Вас.
— Почему?
— Отвык. Забыл.
Атос нервно вздрогнул. Он стоял в центре кружка, образованного дворней, и изо всех сил старался сохранить хотя бы видимость спокойствия:
— Вот как? Раньше такого не было.
— Маленькие быстро все забывают, — виновато улыбнулась Адель. — Он давно Вас не видел. Привык, что рядом я, Гримо, Жоржетта. А Вы...
— А меня не было.
Адель кивнула:
— Он вспомнит, только надо немного времени.
— Мне надо вновь знакомиться с ним, — тихо, больше для себя, чем для других, сказал Атос. — Я даже не думал... Адель, через час зайдете ко мне — мне надо с Вами поговорить.
Когда Адель робко переступила порог кабинета, куда ей раньше было заказано входить, она готова была увидеть что угодно — нетрезвого господина, расслабившегося после тяжелой дороги; раздраженного отца, недовольного поведением сына; разгневанного сеньора, готового наказать невовремя разгулявшихся слуг. Но, к ее удивлению, граф был трезв и собран. Гримо переодел его, побрил, умыл и по виду Атоса никто бы не сказал, что этот господин только недавно вылез из седла.
Еще больше удивилась Адель, когда поняла, о чем пойдет речь. Графа интересовал сын — абсолютно все, что было, пока он отсутствовал.
Его интерес был совершенно искренним, он жадно слушал ее рассказ и если перебивал, то только для того, чтобы задать новые вопросы или попросить подробностей.
Адель так долго рассказывала, что у нее пересохло в горле. Граф тут же налил ей несколько капель вина, но его собственный бокал так и остался пустым.
Когда Адель вернулась в детскую, на нее тут же набросилась Жоржетта, которая сидела с Раулем:
— Ругался?
— Совсем нет.
— Я думала, даст по первое число! Только мы расселись, а тут он! Кто ж знал! Да еще Рауль расплакался, бедняжка. Граф, наверное, разозлился.
— Нет, только спросил, действительно ли маленькие так быстро всех забывают.
— Известное дело! Какой у них ум? Как у блохи. Что там упомнишь.
Адель улыбнулась:
— Думаю, Рауль все же умнее блохи.
— Наш мальчик — лучше всех! — убежденно заверила Жоржетта. — Будет как граф.
— При чем тут граф? — холодно оборвала ее Адель.
— Я в том смысле, что он у графа хорошему научится. А когда хозяин Рауля держал и они смотрели друг на друга, так мне показалось, глаза похожи. Я только у графа такие и видела.
— Тебе показалось. У всех малышей голубые глаза.
Жоржетта вздохнула:
— Пусть будет у всех.
От опасного направления, куда сворачивала беседа, Адель спас Гримо. Он возник на пороге и выразительно поглядел на Жоржетту: "Хозяин с дороги. Голоден!!!"
Кухарка охнула и бросилась вон. Гримо усмехнулся и пошел было за ней, но его удержала Адель:
— Гримо, теперь, когда граф вернулся, нам... мы... Ты не приходи ко мне. Если он узнает, у тебя будут серьезные неприятности. Я не за себя — за тебя боюсь.
У Гримо в глазах мелькнуло выражение, которое можно было истолковать: "И не подумаю". Адель улыбнулась одновременно счастливо и растерянно. Потом быстро притянула к себе Гримо и поцеловала:
— Я — для тебя. Всегда. А теперь иди — а то граф действительно рассердится.
Но Адель напрасно опасалась. Похоже, в поездке граф разучился сердиться. Иногда он бывал задумчив, но чаще всего пребывал в хорошем настроении. Даже улыбаться он стал намного чаще, чем раньше.
Он возобновил свои визиты к Раулю и терпеливо ждал, пока мальчик снова не привыкнет к нему, не пытаясь брать его на руки.
Адель получила распоряжение с любой просьбой или вопросом немедленно идти к графу. Поначалу она немного стеснялась, но неизменное внимание, которое граф уделял даже самым незначительным мелочам, скоро убедило ее, что Рауль — это главное, что теперь есть в жизни Атоса. Если раньше он искал повода, чтоб уехать из Бражелона, то теперь, напротив, крайне неохотно покидал его.
Адель потихоньку от графа старалась научить Рауля выговаривать имя отца. Рассчитывать, что Рауль осилит фразу "его сиятельство господин граф де Ла Фер" было глупо и Адель выбрала самое простое: "Ла Фер".
"Р" у Рауля получалось отлично. Еще совсем маленьким, не умея связать двух звуков, он уже с удовольствием пытался подражать рычанию пса, которого прикормил Шарло.
Все случилось так, как Адель могла только мечтать. Именно сидя на руках у отца, которого он, наконец, милостиво признал, Рауль заявил: "Ла Фер" и дернул Атоса за локон.
Адель поспешно опустила голову, чтоб скрыть улыбку, но Атос не дал ей отмолчаться:
— Адель, я не ослышался?
Чтоб отец не сомневался, Рауль снова повторил: "Ла Фер". Мальчика удивляли эти новые звуки, которые он сам и производил и, восхищенный своими возможностями, он стал твердить, как попугай: "Ла Фер, Ла Фер, Ла Фер!!!"
Стоило только начать и скоро граф шутливо жаловался Адель:
— Иногда я жалею, что Рауль начал говорить. Невероятно, как ему не надоедает твердить одно и то же? Неужели когда-то он молчал и в Бражелоне была тишина?
Но Рауль не остановился на достигнутом. Он, словно ждал, когда отец одумается и вернется, чтоб раз за разом радовать его. За первым словом последовал первый шаг. Еще немного — и Рауль уже довольно уверенно орудовал ложкой, правда, иногда попадая себе в ухо или глаз, но это были такие мелочи!
Вечером, отправляясь спать, Атос с жадным нетерпением ждал утра — что нового принесет ему этот день?
Время летело незаметно.
Рауль уже не только ходил, но и бегал, не только послушно сидел, где скажут, но и шалил, если его оставляли без присмотра.
Атос только рот раскрывал, поражаясь неуемной энергии и изобретательности сына.
Совершенно ангельское выражение лица вызывало умиление у всех. Глядя на нежную улыбку Рауля, Атос только удивленно поднимал брови, рассматривая результаты очередной проказы:
— Неужели это все Рауль натворил?
Слуги прятали улыбки: "Ангелочек!"
Полностью поглощенный сыном, Атос немногое свободное время посвящал делам и совершенно забросил светские обязанности. До поры до времени это казалось ему несущественным.
Потому, когда он в Блуа столкнулся нос к носу с герцогом де Барбье, то не сразу понял, о чем тот заговорил с ним.
У герцога гостили внуки и он спросил, почему граф не воспользовался приглашением. Атос совершенно забыл о той записке, которую ему неделю назад принесли от герцога, и сейчас чувствовал себя неловко — он так и не выкроил минутки, чтоб ее прочесть.
— Конечно, его визит был бы неофициальным, я же не прием даю. Я с удовольствием поглядел бы на Вашего... воспитанника. А ему знакомство с моими внуками может быть полезно. Вы же в будущем намерены что-то решать с его положением?
— Простите, герцог, я, видимо, переутомился. Сегодня так жарко, а я с утра на ногах. Не могли бы Вы еще раз объяснить мне...
Де Барбье терпеливо повторил:
— Я посылал Вам приглашение. Просто соседский визит. Мои внуки почти ровесники Вашего Рауля. Дети могут поиграть вместе. Вы намерены видеть Рауля в обществе или я неправильно понял Вас? Рауль останется просто — Раулем?
— Нет, я обязательно что-то предприму.
— Тогда почему бы Вам не начать вводить его в общество? Необременительные детские знакомства впоследствии бывают кстати. Вы здесь один?
— Нет, Рауль со мной. Они с Гримо пошли в кондитерскую.
Атос поехал в Блуа вместе с Гримо и Раулем. Раулю недавно исполнилось пять лет и Атос стал брать его с собой в поездки, какие могли быть по силам для мальчика. Обычно он сажал Рауля впереди себя в седло и осторожно и нежно придерживал его. Рауля эти поездки восхищали. Он воображал себя взрослым всадником и едва удерживался от того, чтоб не вопить от восторга. Единственное, что его огорчало, что учиться езде ему приходилось на пони. Граф ни за что не позволял ему садиться на большую лошадь одному.
— Конечно, где еще можно найти мальчишку, как не в кондитерской! Разве что на конюшне или в оружейной, — хмыкнул герцог де Барбье. — Если не возражаете, я мог бы сразу забрать его. Гримо поедет с мальчиком. Думаю, у Вас еще дела в Блуа?
— Да. Но для Вас это будет неудобно.
— Пустое, я в карете. Вечером я отправлю Рауля в Бражелон. Признаюсь, граф, мне самому интересно познакомиться с крестником поближе. Вы простите мне это любопытство?
Атос вздохнул и развел руками:
— Я слишком многим обязан Вам.
— Ерунда. Зовите мальчика.
Рауль обрадовался, когда граф сообщил ему, что его ждет знакомство с двумя внуками герцога де Барбье. Он очень любил и Адель и Гримо и даже Жоржетту, но ему так хотелось побегать, поиграть со сверстниками. Граф не позволял ему общаться с деревенскими, а других мальчишек в Бражелоне не было.
Рауль чинно поблагодарил герцога за приглашение, но его глаза были полны нетерпения.
— Рауль, ведите себя достойно, — только и сказал граф, глядя в эти сияющие радостью глаза.
Сам граф выехал из Блуа около полудня. Солнце пекло нещадно, но он не стал задерживаться. Теперь он всегда спешил домой — в Бражелон — и жаркая погода это была не та причина, которая могла его задержать.
Дорога была хорошо знакома — выехать через Амбуазские ворота, пустить коня в галоп и мчаться, пока впереди не покажется крыша Бражелона.
Но отъехав совсем немного, граф придержал коня и усмехнулся. Он совсем забыл, что сегодня ему можно было не спешить. Рауля все равно нет, а значит, у него полно времени.
Странное, давно забытое чувство — свобода распоряжаться собой как заблагорассудится. Можно вернуться в Блуа и провести время в книжной лавке, можно найти приличный трактир и посидеть, наслаждаясь спокойствием, или просто прогуляться по окрестностям. Съездить куда-нибудь, в тот же Вандом...
Мысль о Вандоме несколько отрезвила размечтавшегося графа.
Нет, он не поедет туда. Он поедет в противоположную сторону — в Шамбор. Прекрасное место и прекрасный замок, надо будет обязательно съездить туда с Раулем. Заодно он расскажет ему о Франциске I — рассказ лучше запомнится, если Рауль увидит все своими глазами. Правда мальчик еще мал и только-только стал приучаться к седлу, так что поездку пока придется отложить.
Но сам-то он может доставить себе удовольствие прогуляться прекрасным летним днем?
Граф тронул поводья и повернул коня прочь от Амбуаза.
Он давно не был в этих местах, но был уверен, что легко найдет дорогу. Он всегда хорошо запоминал местность, будь-то лесные дороги или сплетение городских улиц. Граф хотел подъехать к Шамбору не со стороны Луары, а со стороны леса. Ему очень нравилось, как внезапно расступалась казавшаяся сплошной зеленая стена деревьев, и прекрасный замок ослеплял путешественника своей белизной.
Не доезжая до Брасье, он свернул в лес, но старался не слишком углубляться. Лес де Булонь был огромным и заблудиться там не представляло труда. Граф не очень опасался этого, он бы нашел дорогу, но, кроме этого, лес был собственностью короны и встреча с лесничим не сулила ничего хорошего.
Впереди показалось чье-то имение — господский дом и службы. Здесь лес отступал назад, давая возможность поместиться не только дому, но и нескольким огородам, небольшому лугу и крохотному винограднику.
Атос проехал мимо, рассеянно поглядывая по сторонам и ни на чем не задерживая взгляд. Он просто наслаждался теплом, солнцем и тишиной.
Конь, которого никто не погонял и не направлял, постепенно перешел на шаг, а потом совсем остановился, выбрав себе место в тени деревьев, где трава была гуще. Лес здесь был совсем редкий, только молодые деревца росли среди луговых трав. Не дожидаясь разрешения, конь начал щипать траву. Граф спешился и похлопал его по шее:
— Ты решил заняться делом, пока твой хозяин раздумывает куда ему ехать и зачем. А действительно — зачем?
Граф улыбнулся. Он чувствовал себя мальчишкой, который удрал с уроков и счастливый своей свободой хочет бежать сразу во все стороны и хвататься за все дела, пока снова не пришел строгий наставник и не напомнил о необходимости вернуться к занятиям.
Он вспомнил лицо Рауля, когда тот, покончив с уроками, чинно выходил из комнаты, а через мгновение до графа доносился стук башмаков и радостный вопль.
Графом овладело озорное настроение. Он скинул камзол и зашвырнул его в кусты. Разувшись, пробежался по лугу и с разгона бросился на траву, чтоб тут же рассмеяться — трава оказалась обманчиво мягкой и он довольно чувствительно приложился боком.
Можно было не опасаться, что его увидит кто-то из местных. Брасье остался в стороне, а Блуа еще дальше.
Граф перевернулся на спину и потянулся:
— Черт, как хорошо.
Он прикрыл глаза и слушал, как жужжат насекомые, еле слышно шелестит листва и пофыркивает конь.
"Надо его привязать", — мелькнула ленивая мысль, но вставать не хотелось и он продолжал валяться на траве, успокаивая себя тем, что позади лес и конь туда не пойдет. Его неспешные думы были прерваны явственным хрустом веток.
— Вот черт, полез-таки.
Он стряхнул дремоту и встал. Конь по-прежнему был в двух шагах, а там, откуда донесся шум, стояла женщина. Ее лицо выражало досаду, такую же, какую почувствовал он сам: "Зачем Вы здесь?".
Она была одета слишком легко, чтобы появиться на людях, и явно не рассчитывала на компанию. Ее платье было светлым, из какого-то полупрозрачного материала — слишком откровенное для общества, но очень подходящее для летней жары. Женщина невольно прикрыла грудь руками, не надеясь на тонкую ткань.
— Добрый день, сударыня, — Атос огляделся в поисках камзола. — Прошу прощения, я гулял и не знал, что тут можно кого-то встретить.
— Я тоже не ожидала, — женщина явно испытывала неловкость. — Вот Ваш камзол — упал за куст.
Она подняла одежду и подала графу. Тот поспешно сунул руки в рукава:
— Еще раз прошу прощения, сегодня так жарко.
— Можете просто набросить на плечи. Вы направлялись в Блуа? Дорога в той стороне.
— Благодарю, я знаю.
— Я подумала, что Вы заблудились. Тут очень редко можно кого-то встретить.
— А Вы?
— Я здесь живу.
В ответ на недоуменный взгляд Атоса она рассмеялась:
— Нет, не в лесу, конечно.
Смех у нее был по-детски забавный и сам по себе вызывал улыбку. Атос невольно рассмеялся в ответ, но тут же поспешил извиниться:
— Не подумайте, что я смеюсь над Вами...
— Конечно, надо мной, — поддразнила его женщина. — Вы уже вообразили, что я рою нору или прячусь в дупле, как белка.
Атос никогда не жаловался на отсутствие воображения и тут же представил себе эту картину. Через мгновение хохотали оба.
Отсмеявшись, Атос отдал дань светской любезности:
— Простите мой смех, боюсь, Вы подумаете, что я дурно воспитан.
Она улыбнулась:
— Совсем нет.
— Вы не боитесь быть здесь одна?
— Нет, я хорошо знаю лес. Мой муж был старшим егерем. Тут неподалеку наш дом.
Атос вспомнил маленькое имение, которое видел по дороге:
— Такой светлый, под темно-серой крышей?
— Да. Его величество подарил его мужу, чтоб мы могли жить здесь. С тех пор я видела супруга гораздо реже, чем король, — она с улыбкой развела руками. — Когда муж умер, Людовик позволил мне сохранить имение, так что теперь это мой дом.
— До него не близко, если хотите, я одолжу Вам коня.
— Благодарю Вас, не стоит. Я шла не туда. Здесь совсем рядом есть домик для разных охотничьих нужд. Я люблю летом отдыхать в нем — там тихо и спокойно.
— И все-таки, я провожу Вас — женщине негоже ходить одной, даже, — он улыбнулся, — если она лесная жительница и ничего не боится.
— Хорошо, тогда я, по крайней мере, предложу Вам что-нибудь выпить.
— По правде говоря, не откажусь — очень жарко сегодня.
Граф предложил даме сесть верхом, но она отказалась:
— Бедное животное, что за нужда была гнать его в самый солнцепек!
— Право, я уже и сам не знаю.
— Тогда дайте ему отдохнуть и отдохните сами.
— Вы любите животных?
— Я большую часть жизни провела здесь, в лесу. Не сочтите за кокетство, но тут я чувствую себя спокойней, чем в светской гостиной.
— Все-таки звери могут быть опасны.
— Не опаснее людей.
— Тогда я преклоняюсь перед Вашей храбростью — Вы совсем меня не испугались, — шутливо заметил граф.
— Вы еще не самый страшный зверь, — так же шутливо отозвалась она.
За разговором они дошли до охотничьего домика и продолжали беседовать стоя на пороге единственной комнаты, что там была.
— Не страшный?
— Нисколько. — Женщина подняла на него глаза и тут же снова опустила ресницы.
В ее глазах промелькнуло выражение, от которого у Атоса сбилось дыхание.
Все еще стараясь сохранить шутливый тон, он легонько прикоснулся губами к кончикам ее пальцев:
— Так тоже не страшно?
Она, не поднимая глаз, покачала головой:
— Нет. Даже если Вы меня поцелуете.
Затем посмотрела ему в глаза. И снова в них было то выражение, от которого у Атоса застучала кровь в висках. Он все еще держал ее руку и слышал прерывистое дыхание. Внезапно Атос осознал, что это было его собственное. Она не отводила глаз, но ни на йоту не приблизилась к нему — позволяя ему самому принять решение.
Он наклонился и, уже не сдерживаясь, поцеловал ее. Двух шагов было достаточно, чтоб они оказались в комнате, еще шаг до кровати и Атос выбросил из головы все мысли, целиком отдавшись женскому теплу и нежности.
Он словно все еще лежал там, на лугу, убаюканный летним зноем, растворившийся в неге настолько, что едва ощущал свое тело. Разум отказывался просыпаться.
Туман в голове рассеивался очень медленно.
Приходить в себя совершенно не хотелось. Атос почувствовал, что глаза стали неудержимо слипаться, но он боялся обидеть лесную фею.
Рядом раздался шепот: "Спи". Он заглянул ей в глаза, ища разрешения, и снова услышал ласковое "Спи"...
Недолгий сон казался продолжением блаженства, а пробуждение было продолжением сна — расслабленность и нега не отпускали его.
Жара заставила их раздеться донага и Атос валялся на постели, не чувствуя никакого стеснения: женщины в комнате не было.
— Хоть бы прикрылся, — попытался он устыдить самого себя и усмехнулся — стыдно не было совершенно.
В дверь постучали и тут уже руки сработали быстрее мысли, простыня была мгновенно натянута чуть не до ушей.
Граф почувствовал досаду — сейчас она войдет, сядет на постель, начнет говорить какие-нибудь глупости. Он сам виноват — дал ей ТАКОЙ повод. Но она не вошла, только слегка приоткрыла дверь и, даже не пытаясь заглянуть, негромко спросила:
— Вы проснулись?
— Да.
— Если хотите, Перонна накрыла для нас стол.
— Да, я сейчас выйду.
Он еще помедлил, но она только тихо прикрыла за собой дверь.
Одеваться без помощи Гримо было непривычно и граф провозился дольше, чем хотел. Мысль о Гримо окончательно вернула его на землю. Ему надо домой, скоро вернется Рауль.
Он нашел хозяйку за маленьким столом, поставленным прямо под деревьями. Она чуть улыбнулась ему, но улыбка была натянутой. Похоже, она тоже опасалась проявления фамильярности с его стороны.
— Вы позволите?
— Да, конечно, присаживайтесь. Вот сыр, мед, свежий хлеб. Вино у меня с лучших виноградников Блуа. Прошу Вас.
Атос подумал, что в светских любезностях иногда есть прок — за церемонность можно спрятаться, когда не знаешь, как себя вести.
Хозяйка с благодарностью подхватила светский тон. Они чинно беседовали, словно сидели в гостиной. Она рассказывала про мужа и детей. У нее были две дочери, обе замужем. Одна жила в Турени, другая в Нивернэ. Когда они бывали в Блуа, то давали матери знать, и она навещала их.
Затем они поговорили о хозяйстве, о видах на урожай и особенностях виноградарства на местных почвах.
Когда граф стал прощаться, он с опаской ждал прощальных слов. Но она не стала его удерживать или просить навещать ее, а просто пожелала доброй дороги.
Граф чувствовал себя отлично, конь отдохнул и до Блуа они домчались одним махом. Он не стал снова заезжать в город и проехал вдоль городских стен, на этот раз уже никуда не сворачивая. Эта дорога была изъезжена бесчисленное количество раз, так что коня можно было не подгонять и граф без помехи предался своим мыслям.
А подумать было о чем.
"Что мне делать? Я даже не знаю ее имени. Я должен раскаиваться? Просить прощения? Благодарить? Я не могу дать ей денег, она же не трактирная девка. Подарок? Это будет оскорбительно. Да и я не собираюсь снова видеться с ней. Но просто так уехать, я тоже не могу. Что же делать?"
Впереди уже показалась крыша Бражелона, а граф так и не придумал, как ему поступить.
"Ладно, позже соберусь с мыслями и что-нибудь решу. А сейчас мне надо поспешить, Рауль, наверное, вернулся".
Но он успел раньше, Рауль вернулся, когда граф успел войти в дом и в глубине души он был рад, что Рауль видел его выходящим из дома, а не въезжающим во двор.
XXXI
Вернувшийся Рауль привез записку от де Барбье и море впечатлений.
Герцог писал, что Рауль приятно его поразил. Он прекрасно развит и обучен для своего возраста, в меру шаловлив и непосредственен. С детьми был игрив, а со взрослыми — вежлив и довольно сдержан, но не скован.
Герцог явно считал себя обязанным отчитаться в том, как он нашел своего крестника.
Атос не мог не признаться, что слова герцога наполнили его сердце гордостью за сына. Де Барбье не был склонен к пустым славословиям и если он хвалил Рауля, значит было за что.
Сам Рауль, вернувшись домой, не мог сдержать себя и болтал без умолку, не замечая, что опекун едва слушает его.
Атос честно пытался сосредоточиться на рассказе сына, но дневное происшествие не шло у него из головы.
В конце концов, он прервал Рауля:
— Я рад, что Вам понравилось, Рауль. Не скрою, герцог доволен Вашим поведением и хвалил Ваше умение держать себя. Но куда же делось это умение? Вы — с дороги, не умывшись, не переодевшись! Слуга герцога до сих пор ждет в карете.
Рауль виновато улыбнулся:
— Простите. Я просто...
— Так спешили поделиться со мной, что забыли все на свете!
— Я бы хотел еще раз поблагодарить герцога де Барбье.
Атос одобрительно кивнул:
— Вы не можете сами ему писать, но я сделаю это за Вас. Вы добавите пару строк. Идите, приведите себя в порядок.
Атос быстро набросал записку для герцога и отдал Гримо:
— Когда Рауль будет готов, пусть напишет несколько слов. Затем отдашь слуге герцога.
Разобравшись таким образом, Атос выгадал для себя немного времени, чтоб собраться с мыслями.
"Если я не могу спокойно слушать Рауля, потому что... Надо что-то решить и поскорее".
Атос не знал ни имени, ни положения встреченной им женщины и это затрудняло для него принятие решения. Карета герцога навела его на мысль, что можно было бы нанести тому визит, поблагодарить за Рауля, а заодно навести справки. Можно не сомневаться, что герцог точно знает кто такая таинственная вдова. Но, поразмыслив немного, Атос отказался от этой идеи.
Отныне свои личные дела он должен решать сам. Не стоит беспокоить герцога таким пустяком, как случайная связь, а, значит, ему не избежать еще одного визита к даме.
Он должен поставить точку. Необходимо убедиться, что женщина не создаст ему проблем.
До сих пор ему везло и его ночные "прогулки" остались без огласки. Судьба хранила его от неожиданных встреч, но ведь такие вещи обычно случаются, когда совсем этого не ждешь. Она местная жительница и он может встретить ее в Блуа или в чьей-то гостиной. Если она даст понять при посторонних, что между ними что-то было... Сплетникам только дай повод!
Атоса обнадеживало то, что женщина показалась ему довольно сдержанной.
Нет, конечно, в некотором смысле ее поведение сдержанным никак не назовешь. Эта ее манера поглядывать из-под ресниц...
Атос почувствовал, как теплая волна спустилась вниз по животу, и тут же встал, чтоб пройти к открытому окну и глотнуть воздуха.
Усилием воли он отогнал ненужные сейчас видения и усмехнулся.
Что женщина! А он сам?
Собственно, ею руководили те же эмоции, что и им: долгое одиночество, жажда той ласки и тепла, которые дает только близость.
Первое впечатление — он без камзола, она — в слишком легком платье. Никаких имен и обязательств. Абсолютная безопасность, которую давал лесной приют.
Атос попытался припомнить, что слышал об имении неподалеку от Брасье. Кажется, оно принадлежало семейству Вилландри. Это не был в полном смысле подарок короля, король лишь дал разрешение построить замок посреди своих лесов. Но, тем не менее — королевская милость.
Название самого имения, как и имя его последнего владельца, Атос не смог припомнить, как ни старался.
Еще раз все взвесив, он принял решение — завтра, с самого утра, пока Рауль будет заниматься, он съездит к вдове. Только поедет в замок, чтоб визит выглядел официально. Скажем, он хочет поговорить о закупке винограда с маленького виноградника возле имения.
Атос тряхнул головой и отвернулся от окна.
Вовремя — в дверях уже стоял умытый и причесанный Рауль, с надеждой смотревший на своего опекуна: "Я уже могу, наконец, поделиться впечатлениями?"
Атос улыбнулся:
— Я внимательно слушаю Вас, Рауль.
Кроме них в комнате был еще один человек, на которого ни Атос, ни Рауль не обращали внимания.
Это был Гримо, занятый какими-то мелкими делами. Вернее, он делал вид, что занят, а сам исподволь поглядывал на господина.
Вид Атоса его озадачил и вызвал смутные подозрения.
"Надо приглядеть за ним. Что-то он на себя не похож" — решил Гримо.
Его подозрения еще больше усилились, когда на следующее утро граф оставил его дома, приглядеть за Раулем, а сам, по его словам, должен был съездить по делу.
"Неподалеку и ненадолго" — так сказал граф.
Гримо все это решительно не понравилось. Если дело пустяковое — то граф бы послал его, Гримо. Но хозяин явно хотел сделать это сам и не менее явно не желал иметь свидетелей визита.
Для остальных обитателей замка в поведении хозяина не было ничего необычного. У графа дела, о чем тут думать?
Но Адель заметила настороженность Гримо и не отстала от него, пока он не рассказал ей о своих опасениях. Гримо хмурился и недовольно крутил головой:
— Надо приглядеть.
— Но, милый Гримо, чего ты боишься? Можно подумать, граф малый ребенок.
Гримо скорчил гримасу, которую можно было истолковать, как "Иногда он еще хуже ребенка". Адель рассмеялась:
— Ну что он может натворить? Он не играет, почти не пьет, за женщинами не ухаживает...
Гримо нахмурился еще сильнее и Адель ахнула:
— Ты думаешь? А я еще ругала Жоржетту, когда она советовала графу завести любовницу... Нет, это невероятно. С чего ты взял?
— Всегда такой, — Гримо помахал рукой перед своим лицом.
— Не поняла. Какой?
— Такой! — разозлился Гримо.
В его глазах отразилась решимость: "Я отвечаю за графа перед Раулем. Я за ним пригляжу".
Но это важное решение пришлось отложить, по крайней мере, до возвращения графа.
Сам Атос, не догадываясь, что уже стал объектом подозрений, ехал в сторону Блуа. Он объехал город стороной и очень скоро добрался до имения под светло-серой крышей.
Атос остановился поодаль, скрывшись среди густых деревьев, и внимательно осмотрел дом.
Двор был пуст. Ни слуг, ни лошадей.
"А ведь ее просто может не быть дома!" — Эта мысль вызвала у Атоса досаду.
Если так, ему придется ехать в лесной домик, а уж этого делать точно нельзя. Она может подумать, что он хочет продолжения.
А он хочет?
Атос отложил разбор своих чувств на потом и нехотя направил коня прочь от замка.
Ехать далеко ему не пришлось. Крыша замка еще не скрылась за деревьями, когда он услышал голоса. Навстречу ему шли две женщины — давнишняя знакомая и ее служанка Перонна.
У Атос мелькнула мысль, что такого с ним еще не было, чтоб он знал, как зовут какую-то служанку, но понятия не имел об имени госпожи.
Женщина узнала его и на минуту замерла. Потом церемонно склонила голову:
— Добрый день. Вы — ко мне?
— Если Вашей милости угодно принять меня, — так же церемонно ответил Атос.
— Хорошо, следуйте за мной.
К удивлению Атоса они не пошли прямо к замку, а немного обошли его со стороны и вышли к решетке у бокового крыла.
— В доме меняют интерьер, — пояснила хозяйка. — Я пока живу здесь. Прошу. Коня можете привязать к решетке.
Когда Атос увидел, куда его привела женщина, краска бросилась ему в лицо.
— Это... спальня?
— В домике Вам было удобнее?
Вопрос был задан без тени иронии, она действительно просто спрашивала.
Атос не нашелся что сказать.
Женщина подошла к нему вплотную и бросила взгляд из-под ресниц:
— Перонна позаботится, чтоб нас не потревожили. Вы ведь ради этого приехали? Здесь совершенно безопасно.
Еще один взгляд, ласковое прикосновение губ и Атос опять на все махнул рукой.
Зачем себя обманывать? Ради этого.
Для этой женщины мужчина был высшим существом, а тот, кто давал ей наслаждение — почти богом. Она и вела себя соответственно, так что все, что они делали, казалось совершенно естественным.
Через час, возвращаясь в Бражелон, Атос напрасно пытался укорить самого себя: "Ты совсем совесть потерял".
Но все укоры были напрасны. Это было все равно, что ругать себя за то, что растут усы, или за то, что мужчина сильнее женщины.
С лесной феей все было просто и понятно — таков порядок вещей и иначе просто не может быть. Он — мужчина, она — женщина.
Атосу оставалось только вздохнуть — третьего визита он не избежит, это точно.
К тому же, он так и не узнал ее имени.
За третьим визитом последовал четвертый, пятый...
Атос умудрялся соотносить эти поездки с делами так, что ни у кого не возникало подозрений и его объяснения, почему он должен ехать один, выглядели более чем убедительно.
Только Гримо хмурился все сильнее — ему не надо было лично присутствовать при свиданиях, чтоб понять, что происходит. Лицо господина по-прежнему было для него открытой книгой.
Даже после месяца встреч Атос все еще не знал имени своей любовницы. Она тоже не знала кто он, и Атос опасался, что если начнет задавать вопросы, то ему придется раскрыть и свое инкогнито. Пока он для нее просто красивый мужчина, ее поведение предсказуемо, но что будет, если она узнает, что он — граф де Ла Фер? Тот, кого не одна местная дама мечтала увидеть своим мужем? Она может возыметь такое же желание.
Хотя Атос прекрасно понимал, что вечно так продолжаться не может, но все же не решался первым начать разговор.
Случай позаботился о том, чтоб граф и дальше не пребывал в неведении.
Как и предвидел Атос, примерно через полтора месяца после первой встречи, он оказался нос к носу с лесной затворницей в присутствии посторонних людей.
Мадам де Байи, встретив его в Блуа, вцепилась ему в рукав мертвой хваткой и силком затащила в очередной приют, который опекала. Чтоб поскорее избавиться от назойливой святоши, Атос пообещал пожертвование. В приюте ее ждала дама, которой Атос тут же был представлен — мадам де Байи хотела похвастать перед ней аристократическим знакомством.
— Граф де Ла Фер. А это мадам де Виллесавин, хотя я знала ее еще когда она была просто Бон де Ботрей.
Граф обменялся с собственной любовницей вежливыми улыбками.
— Мадам де Байи, граф, наверняка, очень занятой человек, давайте отпустим его. К тому же, мы не окончили наши дела.
— Да, душечка, Вы как всегда рассудительны. Граф...
Атос поспешил откланяться от греха подальше. Теперь разговор неизбежен, но не могут же они беседовать в присутствии мадам де Байи?
Атос тщательно обдумал их беседу, но когда он приехал в Виллесавин (теперь он и сам вспомнил название), то разговор начала Бон.
Едва услышав первые фразы, Атос с удивлением и облегчением понял, что если он боялся посягательств на свою свободу, то не меньше боялась этого и Бон.
Она объяснила, что Виллесавин достался ей нелегко. Он был собственностью семьи де Вилландри, к которой принадлежал ее муж, и после его смерти, они пожелали вернуть себе замок. Она всерьез опасалась остаться на улице. Король обратился к Вилландри с просьбой не обижать вдову его преданного слуги и семейка пошла на попятный. В этих краях у них был свой замок, намного роскошнее, чем скромный Виллесавин, так что имение уступили вдове, правда с условием, что по ее смерти или новому замужеству он вернется к Вилландри.
Бон не желала менять Виллесавин на нового мужа, который мог оказаться нищим, тираном или авантюристом.
Теперь она вздохнула с облегчением — граф де Ла Фер не будет охотиться за ее имуществом.
Когда единственное недоразумение между ними было разрешено, Бон перевела их отношения в привычные ей рамки: восторженное подчинение в спальне и подчеркнутая церемонность вне ее. Так было заведено у нее с мужем и она не мыслила другой линии поведения. Стихи, признания в любви, серенады и подарки — это распущенность и безнравственность. Она порядочная женщина — жена и мать. Она предана своему мужчине, искренне благодарна ему за все, что он делает для нее, но приличия — это святое.
Бон была очень восприимчива к непосредственным впечатлениям, но ее ум был слишком ленив, чтоб добровольно искать себе пищи. Повседневность вполне удовлетворяла ее запросы, а интересы не распространялись дальше настоящего дня.
Если бы она была женой графа, он бы сошел с ума от скуки. Но Атос виделся с ней только если сам того желал и Бон никогда не роптала. В ее мире все решал мужчина.
Однако было бы несправедливо считать ее глупой и ограниченной. Не витая в облаках, она была весьма практична и предприимчива в том, что касалось земных забот. Жила она здесь намного дольше, чем граф, и знала много полезного относительно положения вещей в окрестностях Блуа.
Что же касается высоких материй, то, не полагаясь на собственное мнение, Бон всегда исповедовала точку зрения, которой придерживался находившийся рядом мужчина.
Светская жизнь не привлекала ее. Если Атос сторонился света, утомленный его суетностью и недалекостью, то для Бон свет казался слишком изощренным и заумным. Половина местных вертопрахов считала ее дикаркой, а вторая половина даже не подозревала о ее существовании. У нее был небольшой круг знакомых и ей хватало этого с лихвой. Одиночество не тяготило ее.
Атос понимал, что для него желать большего — это гневить небо. Бон ни в коем случае не будет ему в тягость, всегда и во всем оставляя ему место хозяина положения.
Он никогда не жаловался на здоровье. Даже в те черные дни, когда одно слово "женщина" вызывало у него отвращение, ему время от времени приходилось идти на уступки своему телу.
Теперь для графа де Ла Фер это составляло определенную проблему — провинция не Париж, а он уже не мушкетер Атос.
Бон разом избавила его от затруднения — никакой огласки, никаких требований, никаких страстей и истерик. Им хорошо друг с другом, а сейчас ему больше ничего не надо.
У него есть более важные дела, чем искать идеальную женщину — Рауль.
Он взрослеет, время идет и вопрос с его положением становится все более острым. Герцог де Барбье несколько раз приглашал мальчика к себе, но старался не афишировать его визиты. Атос прекрасно понимал, почему — нужна определенность. Чтоб Рауль мог с поднятой головой входить в любые двери недостаточно быть просто воспитанником графа де Ла Фер, нужен титул.
Это дело требовало времени и сил, и теперь Атос мог на нем сосредоточиться: хозяйство в Бражелоне налажено, связи в обществе мало-помалу восстановились, а Бон избавила его от проблем определенного рода. Самое трудное — разговор с Арамисом — тоже был позади.
Оставалась еще одна нерешенная задача — Адель.
Рауль не нуждался больше в кормилице, но Атос по-прежнему держал ее в замке. Он не собирался отсылать ее назад в Лимузен, но и необходимости оставлять ее в Бражелоне не было.
Как-то вечером Атос возвращался от Бон очень поздно.
Это был редкий случай, когда Рауль не ночевал дома. У де Барбье устраивали фейерверк и мальчик задержался до темноты. Герцог прислал Гримо с запиской, что оставит Рауля у себя, чтоб не отправлять ребенка на ночь глядя. Атос хмыкнул и поехал к Бон. Торопиться было некуда и возвращался он уже глухой ночью. Луну скрывали облака, но Атоса это устраивало — его никто не увидит.
В Бражелоне все спали, как и положено в такое время.
Оставив коня в конюшне, граф тихонько направился к замку, держась деревьев и высоких кустов, которые разрослись благодаря заботе садовника.
Он старался ступать как можно осторожнее, потому что в ночной тиши каждый звук казался втрое громче, чем днем. Звуки, которые донеслись от стены замка, тоже показались ему очень громкими.
Атос замер. Ему даже не пришлось прислушиваться — в происхождении звуков не было сомнений. У кого-то было свидание и весьма пылкое.
Граф нахмурился — это мог быть только кто-то из обитателей Бражелона. Быть свидетелем подобных сцен Атос не желал. Он намеренно сломал несколько веток, не сомневаясь, что его услышат.
Его услышали.
Звуки затихли, а потом раздались торопливые шаги и негромкий хлопок двери — кто-то скрылся в доме.
Ситуация была ясна. Встречаться в самом замке было рискованно. Всегда кто-то может услышать, увидеть, а теплая летняя ночь обещала покой и безопасность.
Откуда было знать беднягам, что их хозяин станет бродить тут в темноте?
Атос почувствовал досаду — сегодня он немногим отличался от своих слуг, разве что его свидание было обставлено с большим комфортом.
В дверях он столкнулся с Адель. Она испуганно вскрикнула и прикрыла рот рукой:
— Господин граф?
— Что Вы тут делаете, Адель?
— Я... вспомнила, что дверь осталась незапертой и пошла закрыть.
— Разве это Ваша обязанность? И почему в такое время Вы еще не спите?
— Я спала, а потом проснулась и вспомнила про дверь. — Адель была белее простыни и ее голос то и дело прерывался.
— Вот как? Хорошо. Поговорим об этом утром. Заприте за мной.
Утром граф сообщил Адель, что она может поселиться в деревеньке неподалеку от Бражелона. Он купит ей домик и даст содержание, чтоб ей было на что жить. Если она будет нужна, он будет посылать за ней. Рауль, с разрешения графа, сможет навещать ее.
Будь это его слуга, Атос распорядился бы иначе, но Адель не была его собственностью. К тому же, воспоминание о том, откуда он шел сам, мешало ему проявить излишнюю строгость.
Когда Адель сообщила Гримо о решении графа, тот не смог сдержать улыбки. Адель улыбнулась в ответ:
— Гримо! Ты сможешь приходить ко мне и я уже не буду трястись от страха, что Жоржетта войдет, или граф вздумает гулять по ночам. Как ты думаешь, он был у нее?
Гримо усмехнулся и кивнул.
— Наверное, он потому и не стал меня наказывать, подумал о себе и пожалел. Да? — Адель передернула плечами. — Я так испугалась! А сейчас даже смешно, как представлю его — он крадется по кустам, а тут мы!
Она рассмеялась:
— Бедный граф надеялся, что его никто не увидит. Мы тоже надеялись... а тут он! Вот уж повезло всем сразу!
Граф выполнил свое обещание и Адель могла больше не волноваться о своем будущем. Сам того не подозревая, Атос устроил все наилучшим образом. Если бы Гримо посмел признаться, то горячо поблагодарил бы господина, но он благоразумно помалкивал и только стал еще более старательно заниматься делами.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
