|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ну, вот и все... Голову с плеч, меч в сердце, тело сожгли, и прах припечатали каким-то особо извращенным заклятьем. На этот раз — мне действительно крышка... хотя... есть варианты.
В сущности, я удивлен тому, как долго мне удалось продержаться. После той шутки с изменением пути молодого Тремер*, стоившей жизни одному из Патриархов*, Ассамиты* гонялись за мной, себя не помня от рвения. И то, что я избегал смерти больше века с того знаменательного приема* — позволяет мне серьезно гордиться собой. Дай и сейчас... из трех стандартных пятерок, пришедших за моей головой, победу пережили только двое, да и они долго не проживут. Я успел зацепить их серьезным проклятьем, начисто уничтожившим все их надежды на долгую и счастливую жизнь.
/*Прим. автора:
Патриархи — первые вампиры, инициированные, по преданию лично Каином и им же проклятые за заговор. В настоящее время — самые древние и сильные вампиры, втемныю правят миром.
Тремер и Ассамиты — кланы вампиров. Тремер — в прошлом маги, исследовавшие магию крови, и сумевшие добиться инициации без помощи одного из Патриархов (см. ниже). Специализируются, как и раньше — в магии. Отношение остальных кланов к ним — мягко говоря, недоверчивое. Некоторые даже не считают их полноценными вампирами, хотя вслух такого и не говорят — нарваться на дуэль с Тремер, желающих мало. Ассамиты — своеобразные ассасины Темного мира. Верные и фанатичные слуги Патриархов.
Знаменательный прием — см. "Прием у Тореадор"*/
Ну что же. Вампиром мне больше не быть... Но Безумным пророком я остался. И нити Несбывшегося развернулись передо мной сложной сетью. Опа! Как раз сейчас несколько молодых людей проходят инициацию в клан Ассамитов... Видимо, отправляя эту команду за мной, руководство клана прогнозировало потери... Тем лучше. Кажется, я поторопился с заявлением, что вампиром мне уже не бывать...
Хотя... Среди всех возможных путей я внезапно увидел один, которого раньше совершенно не замечал. И он может увести меня из этого мира. Что ж. В конце концов — я не последний пророк в клане, так что, простите братья. Ухватившись за ярко-алую нить, я взлетаю над миром. Зов ведет меня. Я отправляюсь за мечтой!
Через некоторое время...
Хм... куда-то я прибыл. Понять бы только — куда? Город явно восточного вида. Китай, Япония, или где-то недалеко. Давненько меня на Дальний Восток не заносило. Что ж. Тем интереснее. Но... где же люди? Или вампиры? Или, хотя бы, ликаны? Я бы сейчас и ликану порадовался. Но никого нет. Странно. Город — есть, а разумных — нет. И я продолжаю брести по улицам, стараясь... нет, не увидеть — почувствовать хоть чей-нибудь Путь, хотя бы чью-нибудь Судьбу, которую я смог бы изменить, подчиняя своей воле. Но никого... Хотя... Кажется я что-то засек!
Взлетаю. В этом мире левитация дается мне как-то подозрительно легко. Хм... и как я мог такого не заметить? Вдалеке бьет в небеса поток бело-голубого света. И Силой от него пышет... как от серьезного артефакта. Интересно. Надо бы проверить. Тем более, что даже сверху я никого не вижу, не слышу и не чувствую. А там, возле основания колонны света — явно кто-то есть.
Посреди круга, расписанного иероглифами, на промороженной земле, покрытой кристаллами льда, сидит прекрасная женщина. Фарфорово-белая кожа, синие заколки в бледно-голубых волосах... Кажется, я влюбился...
— Ты звала меня?
— Да.
— Зачем?
— Я не могу защитить хозяйку. И потому — звала того, кто может.
— Хм...
— Пожалуйста... я прошу...
— Ты понимаешь, что если ты выйдешь из круга — то умрешь, и я стану тобой?
— Понимаю.
Женщина встает. Кажется, она действительно собирается покинуть защищающий ее круг. Да что тут твориться?
— Сиди.
— Но...
— Памятью можно поделиться и менее затратным способом.
— Как?
— Ты действительно согласна?
— Да!!!
— Хорошо.
Прикасаюсь к одному из символов, ограждающих эту душу от меня. Так. Больно. Холодно. Не тот. Пробую еще... и еще... и еще... Так. Вот оно.
Я не знаю иероглифической письменности, но именно этот символ согласен пропустить меня. Формирую щуп, подменяю этот символ своим, и... Память девушки (а теперь это становиться кристально ясно) обрушивается на меня. Хм... как интересно. Кажется, я что-то такое уже видел... или читал...
— Ты сможешь?..
— Я сделаю это... Или мы погибнем. Вместе.
Теперь мне многое стало понятно. Весь этот мир — есть отражение восприятия хозяйки той, что призвала меня. Поэтому я аккуратно и незаметно прикасаюсь к небесам. Спокойствие, удовлетворение, обреченность... Какой странный набор. А ну-ка, проверим... Так и есть: время уже почти кончилось. Улыбчивый блондин попытался внушить моей... наверное — носительнице. Хозяином я не назову никого. Так вот... он попытался вдохнуть в мою носительницу жажду жизни, но не преуспел. Она и в самом деле считает, что обречена, и что казнь будет справедливостью. Так не пойдет. С таким мироощущением нам не вырваться.
Конечно, что-то подсказывает мне, что нас все равно спасут, но... В последний момент... Рискованно. Слишком рискованно. Лучше я немного поработаю, чем сидеть и ждать спасения, которое может и опоздать. Несколько нитей, ведущих именно к такому концу, просматриваются совершенно явственно.
Поэтому я прикасаюсь к небесам еще раз, уже уверенней. Теперь мне нужна память носительницы. Не то... опять не то... Вот. То, что надо. Она все-таки услышала это... Услышала, но не обратила внимания. Что ж. Я помогу осознать этот участок памяти.
...
Память.
Среди собравшихся стоят две девушки. Светленькая, в чьей растрепанной прическе выделяются две длинные прядки, отделенные тремя бусинами каждая, и черноголовая, с толстыми косами.
— Какая жестокость. — Это светленькая. — Он ведь даже не собирается их отпускать...
— Это не жестокость. — Вступает темная. Кажется, она только что подошла, и ее заметили только тогда, когда она заговорила. — Это — милосердие. Раз уж ей все равно не избежать такой судьбы...
Обрыв памяти.
...
И я обращаюсь к носительнице.
— Ну как? Ты все поняла? Ты по-прежнему хочешь уйти, и потянуть за собой всех, кто и сейчас пытается тебя спасти?
Небеса затягивает стремительно сгущающаяся дымка. Одно облако закручивается спиралью, и вот уже к земле протянулась жаждущая воронка смерча. Из-за горизонта поднимается настоящая грозовая туча, и молния за молнией бьют в дома. Начинается пожар.
Отлично! Пусть будет буря. Пусть полыхают пожары, и смерчи сметают все на своем пути. Все это — лучше, чем спокойная, но обреченная голубизна.
— Кто ты? — В раскатах грома слышен голос Неба.
— Разве это важно?
— Ты прав... Ты можешь спасти их?
— Сейчас — нет.
— Я могу чем-нибудь помочь тебе?
— Да.
— Чем? — В голосе небес звучит отчаянная надежда.
— Отдай мне свое тело. Я верну тебе его так скоро, как только смогу.
— Хорошо. Можешь не возвращать. Только... только вытащи их...
— Все еще веришь обещаниям? Но это уже не важно. Согласие — получено.
Я сжимаю небеса в кулаке и швыряю их в огражденный символами и Тяжкими словами Круг Призыва. Вспышка... И вот я уже смотрю на городок сверху. А в круге сидят уже две девушки... Точнее — девушка и девочка. Я же стремительно становлюсь новыми небесами этого мира... И все внизу накрывает ночь. Пожары гаснут, и только серебряный свет Луны и голубоватый — Круга рассеивают эту Тьму.
...
Вовне.
Все, кто собрались на этой площадке, ждали. Кто-то — смерти преступницы, кто-то — подмоги, кто-то — старшего. Ждали, глядя на распятую возле вознесенной на огромную высоту перекладины, хрупкую черноволосую девочку. Внезапно столб огня ударил вверх по чудовищной нагинате. Клинок палача был освобожден, и теперь жизнь преступницы измерялась секундами.
И именно в этот момент фиолетовые глаза казнимой открылись. Тихий смешок был услышан всеми свидетелями казни.
— Пожалуй, пора. — Сорвалось с опаленных Жаром Правосудия губ. И следом за этим — немыслимое, безнадежное, совершенно бессмысленное. — Бан кай.
...
Открываю глаза. Мир мертвых... Что ж. Мне, веками балансировавшему на границе Серых Пределов здесь — самое место. И я верю, что мой путь не прервется здесь. Не этой бессмысленной птице, пусть и накачанной Силой одолеть того, кто веками воевал с Патриархами и ухитрялся избегать их гнева. Да, птица сильна... как там... "сила миллионов занпакто"? А магию носительницы сковывает ошейник... Но ведь я — не Бруджа, чтобы бросаться в рукопашную, и не Тремер, больше полагающийся на магию... Я — Безумный пророк Малкавиан. И моя Сила ограничена только тем, что я могу вообразить. Химера подменяет собой реальность. Теперь в пространстве вокруг меня гаснет любой огонь, и Соукеоку отшатывается с жалобным криком. Следующая химера разрушает оковы и скрепы, и вот тело моей носительницы уверенно встает, опираясь на воздух, который, моей волей — стал надежной опорой. Теперь, когда Силу девчонки ничто не сдерживает — я могу Воплотиться.
Забавно... В прошлой жизни меня частенько называли Мечом Злой судьбы, и сейчас я действительно стал таким. Вакидзаси в руках девчонки. Интересно, если бы те, кто знали меня раньше, увидели меня сейчас — как бы они среагировали? Засмеялись? Ужаснулись? Позавидовали? Все возможно. Впрочем, сейчас не время для отвлеченных размышлений. Соукеоку вырвался из химерической ловушки и готовится к новой атаке. Да и те, что внизу, смотрят как-то слишком уж заинтересованно... Но пока что опасение самим попасть под удар Палача — сдерживает их от попытки лично казнить преступницу. Пожалуй, из них самый опасный — братец Бьякуя. Он может и кинуться, не обращая внимания на опасность. Как там? "Клянусь всегда соблюдать закон"?
Соукеоку бросается в новую атаку. Прежнею, гасящую химеру он разрывает как-то слишком уж быстро... Но резко возросшая гравитация бросает его к земле. Что ж... У меня есть еще какое-то время на обдумывание ситуации.
Конечно, я могу уничтожить Соукеоку. Это сложно даже для меня... Сложно, тяжело, опасно — но возможно. Вот только после этого на меня кинуться все. Драться против всего Общества Душ — не вариант. То есть, можно поступить и так... если, конечно, не интересует результат. Хотя... Мне надо только продержаться до появления Айзена, который заявит о том, что приговор был подделан. Но он вылезет только в том случае, если будет уничтожен Соукеоку и с ним — надежда просто подобрать Хоугеоку, просто выпавшую из сгоревшей души. Ну и где ты там, Укитаке?
Вот только... надо ли отдавать Айзену Хоугеоку? Пожалуй — надо. Есть те, кому стоило бы помочь, а сделать это может только Хоугеоку. Так что — подставлюсь... вернее — не буду этому препятствовать.
Соукеоку взлетает снова, голой силой ломая очередную химеру. Ха! Я мог бы продолжать в таком стиле долго... но нити Судьбы дрожат, предвещая появление новых звезд. Не буду же им мешать.
...
Вовне.
Застывшие капитаны и лейтенанты Готей-13 наблюдали за невозможной и немыслимой схваткой: простая шинигами, даже не достигшая офицерского звания — против величайшего из занпакто, когда-либо созданных в Обществе душ. Соукеоку веками отбирал и поглощал силы чужих занпакто, веками он становился все сильнее и сильнее... И теперь ему противостояла девчонка, вооруженная только вакидзаси? Невозможно!
Но вот... Рукия со стоном выпустила рукоять вакидзаси, и упала на перекладину чудовищных ворот. Вот и все. Сейчас огненный клюв поглотит мятежницу, и все пойдет так, как происходило сотни раз до этого...
...
— Все. Дальше — сама. — И я выхватываю Рукию из круга, подбрасывая ее к небесам.
— Почему... она ведь... — Соде но Шираюки, так, кажется, зовут эту красавицу.
— От нее уже ничего не потребуется. Только принять помощь этого паренька, как его... Ичиго, кажется... — С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Тут не требуется даже моих возможностей Безумного пророка — вполне достаточно и того, что я в свое время интересовался аниме.
Усаживаюсь возле круга, и любуюсь на девушку. На своем долгом веку мне доводилось встречать много красавиц, но редко кто из них мог затронуть струны моей огрубевшей за века тайной войны души. Но Она... само совершенство. Изящный, смертоносный клинок, оружие, созданное богами для богов...
— Как тебя зовут, красавица? — Да, я — варвар из варваров. А если учесть, что мой путь в качестве Кровавого брата начался после того, как я-еще-человек получил смертельную рану перед воротами Доростола — и тем более. К тому же, надо как-то расшевелить девушку, уже решившую, что умирает. Пусть хоть возмутится таким невежеством и пренебрежением ритуалом.
— Меня зовут Соде но Шираюки, господин. А Вы, господин, не соизволите назвать мне свое имя. — Не получилось. Как была, так и осталось в броне ритуальных и протокольных фраз.
— Когда-то давно меня назвали Лютом... Правда с тех пор утекло много воды, и гораздо чаще теперь меня зовут "отродьем Малкава", но ты, красавица, можешь звать меня, как хочешь. — Играть в варвара, не имеющего понятия о приличиях, было не намного труднее, чем играть в безумца.
— Я благодарю Вас, Лют-сама. Вы спасли мою жизнь и теперь она — Ваша.
В ошеломлении я обращаюсь к своей Силе, чтобы понять — в самом ли деле она сказал то, что сказала, но в шепоте травы, в мерцании звезд, в звоне серебряных нитей я слышу одно и то же. Соде но Широюки приняла на себя Долг Жизни.
Слова Соде ошеломили меня. Все-таки, долгие века общения с теми, для кого не существует отбросов, не могли не отразится на прежнем яростном и прямодушном дружиннике. И видеть в окружающих непрерывный поиск собственной выгоды, оценивать ситуацию с точки зрения не идей, но интересов — стало для меня нормой. Да, исключения встречались... но как же они были редки! И вот теперь я снова встретился с таким исключением. Что ж. Пожалуй, мне стоит тут задержаться подольше.
— Я, Безумный пророк Малкавиан Лют принимаю в счет уплаты Долга Жизни половину этого мира и да закроет это Долг.
— Но... — Теперь на прекрасном лице Соде написано такое же ошеломление, какое, как я подозреваю, было и на моем. — Но ведь это значит, что Вы станете занпакто... навсегда!
— Навсегда... какое интересное слово... Оно такое... неопределенное. Когда я перестал быть человеком, и стал тем, кем был на прошлом шаге — я тоже думал, что это "навсегда". Как видишь — я ошибался, Соде-тян.
— А кем Вы были, Лют-сама?
— Когда-нибудь я обязательно расскажу тебе... Когда-нибудь...
— Это значит — "не сейчас"?
— Именно так, Соде-тян. Сейчас у нас нет времени. Предстоит еще серьезная схватка, а до нее нам нужно еще кое-что найти.
— Что, Лют-сама?
— Небольшой прозрачный камень, от которого исходят волны Силы.
— Такого тут нет!
— Значит, его спрятали.
— От меня?!
— И от тебя — тоже. Тот кто прятал — настоящий гений.
— Но... как же мы будем искать то, чего нет?!
— Как-нибудь да будем. Например, так.
Я уселся прямо на траву и погрузился в ощущение Силы. Звезды пели мне, шепот трав Темной стороны помогал мне в моем поиске. И вот, наконец-то, серебряная нить уперлась во внешнее ничем не примечательный камушек, лежащий возле крыльца одного из пустых домов.
— Кстати, можешь выйти из Круга. Отдав мне половину своего мира — ты оплатила Призыв, и уже можешь не опасаться непреднамеренного поглощения, Соде-тян. — Девушка с поклоном пересекает Круг. А я просто молча любуюсь ее красотой. Жаль, что приходится прерваться. — Идем. У нас не так много времени.
Камень, найденный мной — действительно ничем не напоминает драгоценность, показанную в аниме. Просто камушек, и ничего больше, камушек, каких много. Но когда я попытался хотя бы коснуться его... Печати, сдерживающие силу этого талисмана — действительно результат работы настоящего гения. Но даже они не смогли скрыть всю мощь Хоугеоку. Мою руку чуть не отшвырнуло.
— Лют-сама, что это?
— Это — Хоугиоку. Камень, стирающий границы. Великое сокровище.
— Сокровище? Простой камушек? — Ледяные щиты холодной красавицы оказываются пробиты и я наслаждаюсь ее изумлением.
— Именно. Попробуй взять его в руки.
Соде тянется к Хоугиоку... и отдергивает руки.
— Такая мощь... откуда она? Этого не было...
— То, чего нет — может появиться. Как я и сказал: Хоугиоку лежит здесь потому, что его сюда положили. И, как видишь — озаботились скрыть даже от тебя.
— Но кто!?
— Чуть позже. Сейчас — у меня нет времени на долгие рассказы.
Усаживаюсь рядом с бесценным кусочком гранита и начинаю исследовать прихотливую вязь печатей, скрывающих его и сковывающих его силу. Урохара Киске — настоящий гений. Если бы я хотел подчинить Хоугиоку себе — у меня ушли бы на это долгие месяцы, которых сейчас просто нет. Но мне и не нужно сокровище Чужой Силы. Мне всегда хватало своей. А вот добавить к нему кое-что... совсем немного, чуть-чуть...
Главная слабость химер — в их нестабильности. Обычно нужно очень много сил, чтобы воплотить Несбывшееся, и удержать в реальном мире. Но меня не зря называли одним из сильнейших Пророков Малкавиан. И пусть я не стремился к каким-либо формальным постам, и знания и сила привлекали меня гораздо больше, чем Власть, но титул "Сын Малква" так просто не дается. Так что, обратив мощь химеры на нее саму, я Воплощаю то, чего не было доселе: постоянную неактивную химеру. Она будет ждать своего часа столько, сколько понадобиться мне, чтобы обеспечить самозваному князю мира сего несколько малоприятных сюрпризов.
Что-то изменилось в окружающем мире. Как будто что-то... что-то пыталось прорваться к нам из общей реальности... Что-то... Или, наверное, правильнее будет сказать — кто-то... А еще правильнее — Соске Айзен. Вот он и пришел за Хоугиоку.
Но, что странно... В аниме показывали, что извлечение Хоугиоку не повредило Рукии... Сейчас же... Воля Айзена сокрушала саму ткань нашего мира. Если его не остановить — Рукию, в лучшем случае, ждет безумие.
Рывком поворачиваю мир вокруг себя. Здесь, где сама реальность есть отражение наших душ — этот номер стал возможен. Теперь Айзен рвался через ту часть внутреннего мира Рукии, которую Соде отдала мне. А уж мне-то не впервой собирать собственный разум из распадающихся кусочков.
Реальность продолжает раскалываться. Теперь это уже не город восточного вида, но отдельные острова-аллоды висящие в пространстве. Но если сейчас я смогу заставить капитана отступить... или... я ведь и сам планировал отдать ему Хоугиоку. Так пусть забирает. К счастью, камень оказался висящим в пространстве неподалеку от меня, и простейшая химера швырнула его туда, где я чувствовал средоточие враждебной воли. Сделано!
...
Вовне.
В руке Соске Айзена сверкало и переливалось одно из величайших сокровищ этого мира — Хоугиоку, камень, стирающий границы, ключ к неизведанному до сих пор могуществу. Наконец-то Соске добыл его. Долгие века погони, притворства, убийств, предательств и сложных договоров подошли к концу. А ведь, оказывается, всего-то и надо было... Айзен криво усмехнулся. Ну чтож. Скоро уже выяснится, не переплатил ли он. Но это будет потом... А пока капитан отбрасывает ставшую уже не нужной девчонку и поворачивается к остальным...
— Рана в груди — затягивается. — Чей-то голос констатирует очевидное. Рана в груди Рукии, из которой Айзен только что извлек Хоугиоку, исчезла, как будто ее и не было.
— Хм... И эта процедура оставляет объект в живых... Киске действительно гений... Но ты мне больше не нужна. Убей ее, Гин.
— Пронзай, Шинсо!
На таком расстоянии ни отбить стремительно удлиняющийся меч Ичимару Гина или увернуться от него — невозможно. Только чудо может спасти Кучики Рукию... И это чудо свершается.
— Дзанг!
Лязг столкнувшихся клинков на мгновение оглушает всех присутствующих. В левой руке девочки вновь возникает уже знакомый вакидзаши. И раздается холодный металлический голос.
— Я запомню тебя, Ичимару Гин. Соске Айзен, тебе не избежать меча Злой Судьбы. Канаме Тоусен. Я мог бы убить тебя прямо сейчас... но отпущу. Потому что твоя смерть была бы справедливостью.
И Рукия с совершенно нехарактерной для нее холодной усмешкой смотрит, как гиллианы разламывают небо над площадкой, бывшей ранее гнездом Соукеоку, и как три мятежных капитана отправляются в Хуэко Мундо. Айзен дергается ка возносящемся к взломанным небесам камне, как будто собираясь прихватить с собой и Рукию... Но отблеск пламени намекает ему, что в виду приближающегося Генрюсея — любая задержка крайне несвоевременна.
— Кто ты?! — К Рукии обращается подошедший Командующий Готей 12 — Ямамото.
— Я — Лют Малкавиан. Новый занпакто Рукии. А теперь, извините меня, у меня мало времени, а сказать нужно многое.
— Хорошо. Только ответь...
— Я мог убить только Тоусена. — Холодный голос отвечает, не дожидаясь вопроса. — Но именно ему я влил больше всего яда. Пусть лучше он сломается в тот момент, когда Соске Айзен решит на него положиться.
Генрюсей на секунду опускает глаза, соглашаясь с решением Люта, и делает шаг в сторону.
— Генрюсей Ямамото. Надеюсь, в связи с открывшимися обстоятельствами, с Рукии будут сняты обвинения в том, что она совершила в состоянии крайней необходимости?
— Кучики Рукия, и все, кто пытался спасти ее от несправедливого приговора — свободны от каких бы то ни было обвинений. В отсутствие Совета 46 — это решение не может быть оспорено и вступает в силу немедленно.
— Капитан Укитаке, я прошу Вас: когда девочка поправится — научите ее сражаться двумя мечами. Удерживать это подобие банкая без ее поддержки — довольно-таки тяжело.
— Хорошо, Лют. Я сделаю это.
— Благодарю. А теперь — мне пора.
Вакидзаши в руках Рукии медленно рассыпается черным пеплом... и девочка так же медленно оседает на землю.
...
Мир, который мы теперь делим с Соде — накрывает сплошная тьма. Похоже, девочка не выдержала потока Силы, который я гнал через ее душу и тело, и просто упала в обморок. Что ж. Тем лучше. Непосредственной опасности уже нет, и у меня есть время и возможность вплотную заняться добычей — полученной в уплату Долга половиной внутреннего мира Кучики Рукии. И я, пользуясь преимуществами ночного видения — начинаю разбираться с полученным.
Нет, я не возвращаю все в прежнее состояние: пустой город — не самое лучшее место для жительства. Скорее — наоборот, я привожу свою часть мира в удобное для меня состояние, выстраивая новые связи между осколками памяти и мировоззрения, и видоизменяя старые. Конечно, по хорошему — стоит проверить и перестроить все связи в облаке из бесчисленного множества осколков. И это работа не то, что бы "на годы"... скорее — на века. И это хорошо: мне будет чем заняться в свободное от флирта с Соде время.
Но пока что есть нечто срочное: необходимо выстроить собственную обитель, и хотя бы парочку охранных контуров. И лучше заняться этим — пока сознание носительницы не мешает работе.
...
Взгляд Рукии
В себя я приходила очень тяжело... Все-таки не каждый день доводиться драться с Соукеоку, а потом — еще и отражать удар капитана. И хотя моей заслуги в этом нет почти никакой, но напряжение этих событий изрядно меня подкосило. Причем, если первая схватка вспоминается довольно-таки отчетливо, хотя и как бы со стороны, то вторая... После слов "Пронзай, Шинсо" — все тонет в сплошном тумане.
Открыв глаза, я едва не поддалась искушению закрыть их вновь. Я очнулась в том самом городе, где в свое время говорила со своим занпакто, всячески стараясь выяснить ее имя. Это оказалось нелегко... настолько нелегко, что воспоминание об этом — до сих пор входит в число наименее любимых.
Но и это еще не все. Если раньше обиталище Соде выглядело как город от горизонта до горизонта, то теперь... Теперь в двух шагах от того места, где я пришла в себя, проходила Черта. Именно так, с большой буквы. И за Чертой... там творилось нечто, не поддающееся осознанию.
Летающие острова перемещались по странным траекториям. Хотя... "траектории" — это неправильное слово для данной ситуации. Оно подразумевает некую закономерность, повторяемость... Здесь же... Ни один из висящих обломков не прошел по одному и тому же месту с той же скоростью хотя бы два раза. Они все перемешались, меняя скорости и положение, и никакой закономерности в их движении я не могла высмотреть, как ни старалась.
Я оглянулась в поисках той, кто могла бы объяснить мне хоть что-нибудь. Как я и думала, далеко от Соде меня не забросило. Моя занпакто сидела прямо на Черте, свесив ноги в бездну, и наблюдала за летающими островами.
— Соде, что это такое?
— Простите, хозяйка. — Соде склоняет голову. Отблески багрового огня Бездны странным образом окрашивают ее фарфоровую кожу, но при этом — почти не освещают осколки тверди, висящие над нами. — За наше спасение и в уплату Долга Жизни я отдала спасителю половину моей обители. Признаю свое самоуправство и прошу не гневаться на дерзкую.
— Соде... — я касаюсь узкой кисти, вспоминая прикосновение шершавой рукояти — мы обе немало ему задолжали. И не мне упрекать тебя, если ты нашла, чем выплатить долг.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Один из пролетающих мимо нас островков медленно разворачивается вокруг своей оси. На краю, свесив одну ногу вниз, сидит парень... если бы речь шла о человеке — я сказала бы, что ему лет двадцать — двадцать пять... Для шинигами, соответственно — около двух веков. Вот только глаза его выдают. Он гораздо старше, чем хочет казаться. Легкие светлые волосы, перехваченные тонким кожаным ремешком, как будто развевает несильный ветер... хотя там, где сидим мы с Соде — не чувствуется даже слабого движения воздуха. Одет он... странно. Вроде и похоже на то, как одеваются западные варвары... но есть и что-то отличное, что не позволяет с ходу отнести его к обитателям Дальнего Запада. В общем, он — странный. Очень странный.
— Соде-тян, пожалуйста, представь меня нашей носительнице.
— Вы не скрываете своего имени? — Нет, мне смутно вспоминается, что он представлялся Ямамото-сама... но именно, что очень и очень смутно.
— Я выбрал. — В ошеломлении смотрю на Соде. Я не понимаю, что именно имел в виду наш спаситель. Может она...
— Занпакто испытывают своего хозяина, заставляя искать свое имя. Это проверка: достойный ли хозяин достался, сможет ли он или она понять нас... Но Лют-сама сам выбрал Вас, и, очевидно, считает достойной.
Сидящий над бездной молча склоняет голову, соглашаясь с Соде. А потом... островок переворачивается, но Лют-сама продолжает сидеть ьеперб уже вниз головой.
— Вниз головой? — Да что он... мысли читает, что ли? — Или это вы перевернулись? Ведь нет никакой разницы... и никакого способа проверить, какой из утверждений истинно.
— А если нет — я улыбаюсь — то я предпочту остаться при своем мнении.
— Отлично. — Лют-сама мягко приземляется рядом со мной. — То, что я сделал — он делает широкий взмах рукой, показывая на кружащийся хаос — хоть и не сделало тебя полноценной Малкавиан, но кое в чем — приблизило к нашему мышлению. Действительно, если нет никакой разницы, то почему мы должны предпочесть чье-то мнение собственному? Но, чтобы двигаться дальше... — Лют-сама взмахивает рукой, и перед нами оказывается поднос с двумя хрустальными бокалами. — Не обменяться ли нам угощением?
— Боюсь, что мне нечем угостить Вас, Лют-сама.
— Посмотрим.
Лют-сама протягивает вперед руку ладонью вверх... и в ней немедленно оказывается странного вида кинжал, которым он распарывает собственное запястье. Струя темной крови бьет в бокал как хорошее дорогое вино.
— Вот. Угощайся.
Я с ужасом и удивлением смотрю на Лют-саму.
— Но...
— А я говорю — пей.
В голосе парня появляются странные, мурлыкающе интонации. Рана мгновенно заживает, и я трясущимися руками беру бокал со страшным угощением. Лют-сама одобрительно улыбается.
...
Конечно, Обращение духа — это нечто. Попытавшись представить, какие будут результаты, я получил такое... Приснопамятная сеть вариантов, в которой успешно запутался и погиб Патриарх Вентру, по сравнению с этим кошмаром выглядела простой и понятной, как автомат Калашникова. Чтобы приблизительно оценить и классифицировать хотя бы самые явные и серьезные последствия — мне придется затратить не менее нескольких лет. А уж наметить реперные точки Пророчества, способного... нет, не привести к желаемому результату, но лишь отсечь наиболее неблагоприятные варианты — в ближайшие несколько веков не представляется возможным. И ведь эту прикидку я делал на основе предположения, что я плюну на все свои обязанности в качестве клинка души, забью болт на тридцать два на отношения с Соде, полностью устранюсь от наблюдения за окружающей (весьма интересной) действительностью... в общем — буду заниматься только этой задачей. И еще... этот кошмар совершенно не учитывал моего текущего состояния. Попытки учесть его, хотя бы и в качестве граничных условий — я даже не делал.
В общем, от идей приобщить Кучики-тян к Красному роду я отказался до лучших времен. Но все-таки, магия крови далеко не ограничивается Обращением. Конечно, меня трудно назвать специалистом в этом хитром деле. Я знаком разве что с некоторыми основами, общими для всех кланов, и теми крохами, которыми Высшие иерархи Тремер сочли нужным поделиться с союзниками. Но и эти крохи, в сочетании с властью над Несбывшимся — могут стать вполне грозной силой. Так что, в соответствующем диапазоне, бокал с кровью, который я предложил своей носительнице — просто искрился от магии.
Конечно, моя кровь на данный момент — это тоже нечто весьма условное... Но, как сказано в одной серии умных, хотя и излишне верноподданных книг, "магия — это символизм и намерения".
— Но... зачем это? — В голосе Рукии слышится нескрываемое сомнение... и даже отвращение.
— Близость далекого — есть договор Крови.
Я непроизвольно возвращаюсь к манере разговора, характерной для покинутого мной мира. А как же иначе, если любое произнесенное тобой слово пытается стать Пророчеством и перекроить твою же собственную судьбу. Ясновидящие смертных спасались от этого, ограничивая себя верой в то, что "не могут увидеть собственную судьбу". Но потомки Малкава всегда с открытыми глазами смотрели в будущее. Вот только платой за это стала необходимость выражать свои мысли максимально расплывчато. И, пока не разберусь в магии и Силах этого мира — отказываться от привычных щитов я не собираюсь. Я и так сказал уже слишком много.
Рукия вопросительно смотрит на Соде но Сираюки.
— Кажется, Лют-сама хочет предложить Вам некий договор, который облегчит Вам обретение шикая. И залогом этого Договора станет взаимное угощение.
Молчаливым кивком я благодарю Соде, и с ожиданием смотрю на Рукию. Шинигами, в свою очередь, смотрит на меня, потом — на бокал с кровью, потом — снова на меня. И только потом — набирается сил, и залпом выпивает. А потом — протягивает руку ко мне. Кажется, она ожидает, что я дам ей свой кинжал... Но нет. Пора познакомить девочку с одним из свойств, характерных для всего Красного рода. Из пальца моей левой руки выдвигается длинный и острый коготь. Конечно, я — далеко не Цимитсу, с их безграничными возможностями к самоизменению... Но война с Сабатом значительно обогатила обе стороны. Было захвачено довольно много пленных, и некоторые из них любезно согласились поделиться клановыми секретами. Конечно, это не были Мастера Цимитсу — такие в плен не сдавались, да их и не пытались брать живыми. Но опять-таки, даже крохи — это существенно больше, чем совсем ничего. Ну а уж выдвинуть когти, или там — клыки, это может практически каждый из кровавых братьев, даже новообращенных.
Сияющий Призрачной Тьмой коготь пробивает кожу девочки и в подставленный бокал падает тоненькая струйка крови. Взмахом ладони я залечиваю нанесенную рану, и подношу бокал к губам, наслаждаясь изысканным ароматом.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
