Ответ

"Сколько же впитается морской воды? — думал он, летя над Северным морем. — У нас должно быть то же самое. Она сойдёт, но оставит соль. И как потом заниматься сельским хозяйством?"

Мысли о том, что от волны пострадало убежище и погибла семья, были слишком страшными, лишавшими его существование всякого смысла, поэтому Джон старался думать о чём угодно, кроме родных. Холодок страха превратился в леденящий ужас, когда он пролетал над тем местом, где недавно был Лондон. Его определил навигатор автопилота, потому что сам майор не увидел ни одного здания, только воду, грязь и горы битого камня. За десять минут полёта до убежища ему не встретилось никаких признаков цивилизации. Дома, дороги и остальное, построенное людьми, — всё исчезло. В воздухе не было видно ни одной машины, и в голову Сеймура пришла бредовая мысль, что он единственный живой человек в Англии. Место убежища тоже указал навигатор. Сеймур-Хаус исчез, смытый волной. Вода уже ушла, но пропитанная ею земля превратилась в болото. Поняв, что при посадке утонет в грязи, Джон повернул "джип" и полетел на север. Там были возвышенные места, до которых не дошло цунами. Нужно было выждать, пока немного подсохнет земля, а потом вернуться, раскопать убежище и по-человечески похоронить семью. Мыслей о себе у него не было.

Парни Жиля напортачили при захвате транспорта, и охранник смог открыть огонь. В результате у Исаака стало на одного наёмника меньше, шофёра вместе со стрелявшим положили насмерть и шальной пулей ранило одну из женщин.

— Куда вы рванули? — остановила бросившихся к машине наёмников Арлет. — Сначала нужно забрать всё ценное отсюда, а потом разобраться с продуктами в машине и уезжать. Меня не оставишь?

— Уедешь с нами, — пообещал Липман. — Жиль, быстро соберите продукты и бутыли с водой и погрузите в машину. И возьмите в доме что-нибудь для перевязки. Не могла заранее об этом сказать?

— Я должна за вас думать? — удивилась она.

— Не думать, — смутился он, — но если есть что посоветовать...

— Есть, — кивнула Арлет. — Твои родственники отказались пускаться в бега. Они верят твоему отцу, а не тебе. Но после убийства арабов, их здесь тоже кончат. Поговори ещё раз, может быть, кто-нибудь передумает. Не все же они идиоты?

Повторный разговор ничего не дал.

— Ты сделал глупость! — зло сказал дядя. — Убийство охранников на тебе, мы не имеем к этому никакого отношения! Брат договорился о семье с самим королём! Нас не тронут, а тебе теперь придётся уехать.

Племяннику было только четырнадцать, а женщины в семье Липман не имели права голоса.

— Бесполезно, — сказал Исаак ждавшей его в машине Арлет. — Это тупой осёл, для которого приказ старшего брата важнее здравого смысла и моих доводов! Ну и чёрт с ними! Мне жаль одного Акима, но он слишком молод и не выйдет из воли отца. Будем спасать наши жизни. Люк, поехали!

Они сидели в закрытом фургоне на одной из лавок, на другой устроились Марк с Феликсом, а Жиль и Люк сели в кабину. Половина кузова была заставлена бутылями и сумками с едой. Приказ об отправлении был передан через комм, поэтому сидевший за рулём наёмник вывел грузовик за ограду и погнал его к городу.

— Около трёх... — посмотрела на комм Арлет. — В Джидде будем в четыре. Слишком рано! Мы думали выждать до темноты, но ничего не получится из-за упрямства твоей родни. Наверняка кто-нибудь попытается связаться с твоим отцом, а когда это не получится, оставит голосовое сообщение. Ваши каналы на контроле, поэтому у нас совсем нет времени. Придётся рискнуть и захватывать корабль прямо сейчас. Постарайтесь хоть там обойтись без стрельбы. Если услышит охрана порта, я тут же утоплюсь! Лучше захлебнуться водой, чем выжить и получить наказание за ваши подвиги.

— Остальных служанок тоже убьют, — сказал Марк. — Не жалко?

— С какой стати я должна их жалеть? Меня здесь никто не жалел, и я не собираюсь! А ты не лезь мне в душу, а лучше подумай о том, как захватить корабль. Если будете действовать так же бездарно, как и при захвате грузовика, мы покойники!

— Все француженки такие стервы? — хмуро спросил Феликс.

— А кто вам сказал, что я француженка? Имя? Я из России, а имён поменяла столько, что с трудом вспоминается настоящее.

— У меня ещё не было русских подружек, — сказал Исаак. — Так вот почему я сразу почувствовал в тебе какую-то ненормальность!

— Я нормальней вас! Я не боевик, но и то додумалась бы, что лучше начать разгрузку продуктов и только потом захватывать машину. И для родственников нашла бы нужные слова, даже для таких упёртых, как твой дядя! И к бегству подготовилась бы заранее, а не слушала чьих-то советов. С моей точки зрения, ненормальные здесь вы.

— Придержи язык! — рассердился Марк. — Шеф, может, её здесь кончить?

— Она пригодится, — отказал Исаак и добавил для Арлет: — Помолчи! Не видишь, что все на нервах?

— Дайте ствол, — попросила женщина. — У вас три лишних, а я когда-то неплохо стреляла. Если будем драться, постараюсь заменить убитого по вашей глупости Марио.

Липман, проигнорировав недовольство наёмников, отдал ей взятый у водителя глок.

— Скоро приедем, — сказал выглянувший в небольшое окно Марк. — Может, ехать медленней? Люк так гонит, что могут прицепиться из-за одной скорости.

Исаак через комм приказал сбросить скорость, что тотчас же было сделано. Минут через десять въехали в город. Когда их забрали с корабля и посадили в автобус, везли прямо, никуда не сворачивая, поэтому не пришлось узнавать дорогу. Пока ехали в порт, к ним никто не прицепился. Видимо, несмотря на свою злость, дядя всё-таки внял его просьбе и не стал сразу звонить брату, дав им шанс беспрепятственно добраться до корабля. Была надежда на то, что за прошедшие дни портовые власти не успели разогнать команду и сменить место стоянки. С кораблём так и оказалось, а из команды на борту остались четверо. Их охраняли два солдата, которых встревожил подъехавший к трапу грузовик и вышедшие из него мужчины. Увидев бритые лица, они направили на приехавших автоматы.

— Я буду спать в машине, — добавил Грант, — а у вас переночует моя дочь с этими детьми.

— У меня есть свободная комната, — ответила хозяйка дома, в который они позвонили. — Чем будете расплачиваться? Учтите, что возьму только золото или резервный накопитель. У вашей дочери в ушах серьги, за них пущу на две ночи.

Уже немолодую, сильно располневшую женщину мучила головная боль, а тут принесло этих беженцев.

— Отец, я их не отдам! — схватилась за серьги Элизабет. — Это подарок и единственная память от Марка! Кроме того, они с алмазами!

— Может, возьмёте моё кольцо? — спросил он, показав массивное обручальное кольцо. — Но мне нужно приютить их хотя бы на три ночи.

— За него я пущу кого-нибудь одного! Если хотите, можете попытать счастья в другом месте, но вряд ли вам повезёт. В городе на одного жителя приходятся трое таких, как вы. У большинства ничего нет для оплаты, поэтому ночуют в машинах.

— За серьги пустите дочь с малышами и не на одну ночь, а на пять! — предложил Грант. — Если не согласны, мы уходим.

— Какие размеры камней? — спросила хозяйка.

— Почти карат, — со слезами на глазах ответила Элизабет.

— Ладно, — нехотя согласилась толстуха. — Давайте серьги и можете их оставлять. Но питание должно быть своё!

— Идите, — сказал дочери Грант. — Утром я вас заберу.

Пристроив дочь и внуков, он вместе с Сандрой вернулся к машине.

— Надо было и им здесь ночевать, — бурчала она, устраиваясь на заднем сидении.

— Сейчас ты лежишь, а если бы они были здесь, пришлось бы сидеть. Малыши стали бы капризничать, поэтому ни у кого из нас не было бы нормального отдыха.

— Ты думаешь, что за пять дней высохнет грязь?

— Если не высохнет, два-три дня поживём в машине. На большее время у нас не хватит продуктов.

— Меньше нужно их раздавать! Этот полицейский предлагал тебе золото.

— Давай закончим разговор, пока не поругались, — предложил Грант. — Мы с тобой слишком разные и по-разному смотрим на мир. Завтра я схожу в городской совет и узнаю, что в нём решили. Возможно, к этому времени объявится и правительство. Они просто обязаны будут заняться беженцами и порядком. Полицейский, о котором ты говорила, прав в том, что если этого не сделать, то прольётся кровь. Беженцы не захотят умирать и заставят делиться тех, кого не затронула катастрофа. При этом наплюют на все законы.

— Хорошо бы, — зевнув, сказала Сандра. — Как ты думаешь, сможет выбраться отец?

— Не знаю, — ответил он. — Мало уцелеть, нужно добраться сюда через всю Европу. И без связи трудно будет найти друг друга.

— Не думала, что ты сегодня так рано вернёшься домой, — сказала Света, — но это хорошо. Будешь кушать?

— Я уже поел, — ответил Мурадов внучке. — И почему рано? Уже почти шесть.

— Сталин во время войны...

— Я не Сталин, и война уже закончилась, — перебил он девочку. — Хороший руководитель не должен работать сверхурочно. Если он это делает, значит, не умеет подбирать помощников. Не скажешь, почему ты какая-то взъерошенная? И этот синяк...

Низкая и стройная тринадцатилетняя Света не могла похвастать красивым лицом из-за скуластости и узких глаз. Одно время в школе её даже дразнили "китаёзой". Не украсил и синяк на щеке.

— Всё ты замечаешь! — с досадой сказала внучка. — Я же его забелила.

— Ты мне не ответила.

— Подралась в классе, — буркнула Света. — Один придурок сказал, что ты только в России убил больше людей, чем это сделал Чингисхан. И я должна такое слушать?

— Понятно. И кто же этот придурок?

— Неважно. Дед, можно я сегодня останусь у вас?

— Можно, — разрешил он. — Только позвони родителям. Где Мария?

— Бабушка у Брагиных. Скажи, москвичей действительно будут переселять?

— Частично, — ответил Николай Дмитриевич. — Тебя это сильно интересует? Тогда сделай чай, а потом поговорим.

Света умчалась на кухню и через несколько минут принесла ему на подносе чашку с чаем. Поставив на столик в гостиной, она села на диван и приготовилась слушать.

— Может, дождёмся бабушку? — предложил он. — Мне не надо будет два раза говорить об одном и том же.

— Ну дед! Ты же обещал! — возмутилась внучка. — Бабушка может прийти и через час!

— Ладно, — сдался он. — Переселять будем тех, кто живёт в Северо-Западном округе. Через неделю начнём работы по вывозу мусора и дезактивации, а потом определимся с количеством и очерёдностью. Никого из твоих подруг это не затронет.

— А в школе говорили, что переселят всех.

— Это болтовня. Столицу будем переносить, но через год-два, и этот перенос займёт лет пять. Тогда можно будет разгрузить и Москву. Как бы мы ни чистили, всё равно в городе много лет сохранится повышенный фон. Это никому не прибавит здоровья.

— А остальные города?

— Те, которым сильно досталось, не будут восстанавливаться. Мы построим их заново в другом месте. Примем меры к тому, чтобы не распространялось загрязнение, и демонтируем оборудование на промышленных предприятиях. Эти работы уже ведутся. Что тебе интересно ещё?

— Ещё говорили о социализме.

— Временный государственный контроль — это не социализм, — усмехнулся Николай Дмитриевич. — Если бы я решил его ввести, прожил бы считанные дни. Просто по-другому не получится обеспечить порядок и снабжение населения. Для цивилизованного капитализма должны пройти сотни лет, а не пятьдесят, хотя и на Западе сейчас не обойдутся без жёстких мер. Это всё или ты ещё что-нибудь услышала в своей школе?

— Вы уже подсчитали? — спросила Света. — Я говорю об убитых... Или это секрет?

— Не секрет, но скажу с условием, чтобы ты не болтала. Об этом сообщат, но дня через два. Убитых у нас примерно двести тысяч и в два раза больше раненых и облучённых. Это намного меньше планируемых потерь и очень мало по сравнению с тем, что потеряли Америка и её союзники. Эти цифры уточняются, но я не думаю, что они сильно изменятся. Позвони бабушке, чтобы она не задержалась в гостях, а я закажу пирожные. Ты не так часто балуешь нас своим вниманием, поэтому нам интересны твои дела. Не одному же мне отвечать на вопросы, я тоже люблю их задавать.

— Ты так и будешь смотреть на меня букой? — спросил Никитин дочь.

Их задержали в Бресте и направили в иммиграционный центр для проверки. Сейчас сидели в небольшой, почти пустой комнате и ждали вызова.

— Как ты мог? — с болью спросила Лена. — Так подло поступил с людьми, которые спасли нам жизнь!

— Говори тише! — обеспокоенно сказал Виктор. — Я сделал это в первую очередь ради тебя. Плохо, что ты этого не понимаешь! Мне прямо сказали, что высадят, если что-нибудь пойдёт не так.

— Тебе сказали совсем другое! — вскинулась дочь. — Я сидела рядом и прекрасно слышала!

— Мы для них никто, а все не влезли бы в одну машину! Она просто не смогла бы взлететь с таким грузом! И ты думаешь, что они оставили бы нас, а сами пошли пешком?

— Зайдите, — пригласил выглянувший из соседней комнаты мужчина. — Только Виктор Николаевич, ты, девочка, пока посиди.

В помещении, куда он вошёл, стояли два стола, сейф и несколько стульев. За столами сидели двое мужчин, один из них был в форме майора.

— Объясните, откуда у вас чужая машина, — сказал майор. — Только вначале прикрепите к себе на виски приборы контроля.

— Такой контроль могут заставить пройти только по приговору суда! — выкрикнул он. — Я отказываюсь их использовать!

— Вы плохо знаете законодательство, — сказал тот, кто был в гражданской одежде. — Такие приборы имеют право использовать таможня и иммиграционный контроль. И это не только закон Белоруссии, в России такие же правила. В случае отказа контроль будет использован принудительно. Итак, что вы решили?

Виктор со страхом посмотрел на лежавшие на столе диски и взял их в руки.

Глава 8

Они съехали на просёлочную дорогу и ждали возвращения отправившегося в Минск-Мазоветски Меньшова. Павел немного знал польский язык, поэтому продолжил разведку. Нужно было выяснить, есть в городе военные или их там нет и можно не осторожничать и не объезжать по просёлкам, а рвануть напрямую. Николай сидел в кабине на месте водителя, а Сергей с остальными расположился в фургоне, оставив открытыми двери.

— Покажите свой прибор, — попросила его Вера. — Хочу посмотреть, как он измеряет. Всё равно нечем заняться.

— Возьми, — передал ей дозиметр Сергей. — Аксель умеет им пользоваться. Здесь слабая радиация, если уедем на этой машине, не будет никаких последствий для здоровья.

— Интересно, что нас ждёт дома, — сказала Зоя. — Наверняка американцы ударили в ответ, поэтому у нас будет и своя радиация.

— В ответ ударили мы, — поправил "детектив". — Они натянули на свои базы гору оружия и много солдат, чтобы обезоружить Россию первым же ударом, а потом не дать нам ответить и подчинить. Такие, как наш юный бельгиец, мне не поверят, но ты-то должна соображать!

— А чему верить? — оторвался от дозиметра Аксель. — Войну начали вы, а всё остальное — это слова. Сказать можно всё что угодно.