|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава четвертая, перед которой пробежало несколько лет и в которой герои столкнутся с одной из тайн Оритана
Ал выздоровел, и вскоре о его болезни напоминали только редкие боли в тех местах, где были переломы, да и то по молодости организм брал свое и самоисцелялся. Через восемь лет повзрослевший астрофизик почти забыл о своем приключении на Скале, едва не закончившемся плачевно. Кроме того, он очень гордился тем, что прибор его заработал как надо, а значит, все жертвы во имя науки были принесены не напрасно.
И вот однажды летом Тессетен предложил ему совместную вылазку к озеру Комтаналэ — он, Ормона и Ал со своим волком. Давненько они не бывали там, поэтому Ал согласился без всяких раздумий. Сетен сказал, что у него есть очень важная новость и он готов ею поделиться во время прогулки. Растягивать интригу он не стал — объявил о своих планах еще в лодке:
— Мы скоро уезжаем отсюда, братишка. Уже решено...
Тессетен в задумчивости грыз соломинку, следя за неторопливым полетом стаи чаек в ярко-бирюзовом небе, а приятель сосредоточенно загребал веслами, правя к середине озера.
Ал ничего не ответил. О переезде Паском толковал и ему. Волк хорошо помнил эти настойчивые намеки, призванные подготовить ученика к большим переменам в жизни.
Нат облизнулся, зевнул и посмотрел в спину Ормоне, свесившей босые ноги с кормы лодки. Она старалась не смотреть на Ала при муже, чтобы тот не раскусил ее тайные мысли, но скрыть что-то от волка, даже отвернувшись, было невозможно. С самой первой их с Алом встречи — с того лета, после выписки хозяина из лечебницы — Ормона вот уже сколько времени не находила себе покоя, и Нат предчувствовал, что это может стать причиной многих неприятностей в их и без того сложной жизни. Может, это даже хорошо, что они скоро уедут? Хозяин женится, невеста уже есть, и все будет размеренно идти своим чередом...
— Куда едете? — спросил Ал. — В смысле, я знаю, что на Рэйсатру, но куда?
— Лучше не спрашивай...
— Вижу, тебе не хочется туда ехать... А мне вот было бы интересно! Ормона, а тебе?
Та передернула плечами:
— Мой дом там, где мой попутчик, поэтому мне все равно.
— Единственный счастливый человек из нашей компании, которому все равно, — заметил Сетен.
— Или который притворяется, будто ему все равно, — добавил приметливый Ал, но Ормона не ответила.
Волку тоже не хотелось бы покидать родину, слишком много всего было связано у него с этими местами, вновь изученными вдоль и поперек за восемь лет нынешней жизни. Спроси его, какое самое лучшее воспоминание он хотел бы оставить навечно в своей душе, и Нат, умей он говорить, ответил бы, что это их игры с хозяином на заливных лугах летнего Эйсетти.
Невесомые, словно два облачка, свободные и единые в своем порыве, они носились друг за другом по изумрудной траве. Волк пытался выдернуть из рук человека палку, но тот не отдавал, подставляя раззадоренному рычащему зверю предплечье. Тот делал вид, будто кусает, но зубы едва касались кожи Ала. Хохоча, юноша падал на землю и валил рядом с собой волка. И вот они замирают друг против друга, меняются местами. Нат видит себя, пса, глазами Ала, а хозяин изумленно разглядывает себя-Ала из глаз Ната. Всего лишь несколько мгновений длилось это озарение, достойное целой жизни. И юнец так ничего и не понял. Ему невдомек, что даже суровая Природа иногда снисходит до коротких, но действенных подсказок. Нужно лишь заметить. Нужно лишь догадаться...
— И все-таки — куда именно вас несет, Сетен?
Тот недовольно фыркнул, давая понять, что остальное будет сказано на суше, как и условились перед поездкой.
Лодочка пристала к острову Трех Пещер. Это был один из шести островков в центре озера Комтаналэ, самый крупный из них. В незапамятные времена здесь возвели статую Покровителя ветров, но посуровевший климат — в том числе и ледяной ветер — за несколько столетий разрушили изваяние, и ныне от него остался лишь постамент. По легендам, коими изобиловал древний, как мир, Оритан, именно здесь, на этом острове, впервые увиделись Тассатио и Танэ-Ра, герои праздника Черной ночи, и впоследствии они же воссоединились, уже будучи в новых воплощениях Алом и Танрэй. С тех пор, пока стоял здесь Покровитель ветров, все влюбленные ори старались совершить сюда паломничество, полюбоваться скульптурой и побродить по пещерам острова. Однако постепенно эта традиция отмерла, как отмирает и замерзает теперь все на континенте, неуклонно дрейфующем в Южному полюсу.
— Я тогда услышал это вон там, — сказал Ал, выпрыгивая на камни вслед за Натом. — Теперь я смогу это показать хоть кому-то! Коллеги подняли меня на смех, когда я об этом просто заикнулся...
Пес заплясал возле них, радуясь возможности размяться.
Сетен подал руку жене, и та, помахивая снятой обувью, спустилась с лодки на каменистый берег.
Ал указывал на ближайшую пещеру. Вход в нее напоминал воткнутый в землю трезубец — так причудливо разрушила камень воздушная эрозия: три неровных узких столба сходились наверху полуарками и сливались со скальной породой. Многие считали, что это творение человеческих рук, а не природы.
— Вам с Ормоной надо услышать это самим. Тогда, может быть, поверите.
Супруги переглянулись и пожали плечами. Ормона бросила сандалии в песок, чтобы обуться, уж очень острыми были разбросанные всюду обломки базальтовых глыб.
— Когда отправляетесь? — сдерживая огорчение, тихо спросил Ал хмурого приятеля.
— После праздника Теснауто. Уже все подготовлено. Я, братишка, хотел бы тебя попросить, чтобы ты переехал в наш дом, когда мы...
Он не договорил и внимательно глянул из-под косм. Ал хлопнул его по плечу:
— Ну конечно, если нужно!
Нат заметил и молниеносный цепкий взгляд Ормоны, который та бросила в сторону мужчин, и потрусил слева от хозяина, прислушиваясь к беседе.
— Вы вернетесь?
— Во всяком случае, я на это надеюсь, — Сетен размеренно перешагивал с камня на камень. — Если на Рэйсатру и в самом деле окажется лучше, чем здесь, то кому-то из нас придется вернуться хотя бы за вами, оставшимися. Паском говорил о полуострове Экоэро, который выдается в Южный океан, но потом все переиграли — мы проникнем глубже на материк с его южной оконечности...
Рэйсатру... Экоэро... Чем-то знойным и далеким повеяло от этих слов. Нат потянул носом. Да, там живут невиданные звери, там люди ходят полуголыми круглый год, а отделяет "там" от Оритана бесконечная водная равнина. Тем, кто много жизней подряд провел в Колыбели Вечности, будет нелегко привыкнуть к чужбине...
Ал вздохнул:
— Жаль, ведь мы с Танрэй собирались затеять свадьбу этой осенью, и я рассчитывал на ваше присутствие с Ормоной...
Волк загривком ощутил, как вздрогнула жена Сетена. Они еще не видели рыжеволосую попутчицу хозяина, с которой тот познакомился на лекциях по естествознанию у Паскома: после "Орисфереро" Ал решил учиться в Новой Волне и там повстречал Танрэй. Нат обомлел, когда застал их впервые вместе. Да, это была она, Танрэй. Но в то же время это была не она! В ней словно чего-то не хватало, важного и неотъемлемого. И дело даже не во внешности — они все теперь не те, кем были прежде. Дело в том, что внутри. Он помнил Танрэй высокой черноволосой красавицей с ясно-синими очами глубины необыкновенной, и в ее глазах читалась тайна веков, великая мудрость всех ее предшественниц в этой реальности. Что же с нею стало теперь? Маленькая ладненькая девчонка с задорными рыжими вихрами и зеленовато-янтарными глазами каким-то непостижимым образом вобрала в себя лишь часть "куарт" той Танрэй. Где же тогда остальное, главное? Может быть, это ведал только Паском, который восемнадцать лет назад видел рождение Танрэй и сообщил ее матери, госпоже Юони, о том, кто эта девочка...
— У вас найдутся гости и повеселей нас, — усмехнулся Сетен и с какой-то затаенной подначкой окликнул жену: — Ведь верно, родная?
— Вы о чем?
Ормона притворилась, будто шла в задумчивости и не слышала их разговора. Тессетен неприятно рассмеялся и помотал головой:
— Знаешь, братишка, я, пожалуй, даже хочу уехать отсюда. Не потому, что эта проклятая война так уж страшит меня — видимо, ей суждено начаться... Кажется, сам Оритан гонит меня прочь. Он не хочет, чтобы я видел его угасание. Ты помнишь, на кого я учился в первый раз?
— Конечно!
— А теперь я вижу наш Оритан только серым. Он как будто померк, запылился, покрылся патиной... И даже летом, в белые ночи, он болен так же, как те, кто его населяет...
— Может быть, вы поговорите о чем-нибудь более веселом? — вмешалась Ормона, беря мужа под локоть. — Постой! — она вытащила у него из волос еле видимую пушинку. — Рэйсатру — материк бесконечных возможностей, я чувствую это, даже еще не побывав там. Оритан мне не забыть никогда, но сейчас на Рэйсатру есть где разгуляться. Там есть все — только протяни руку и возьми то, что нужно.
— Паском говорил о другом... — пробормотал Сетен, опуская голову.
— О горах Виэлоро?
— Да.
— По-моему, это просто одна из древних аллийских сказок.
Волк прислушивался. Кажется, он начал понимать, почему Паском хочет отправить их именно туда: занявшись поиском, они, возможно, обретут былое единство и возвышенность помыслов? Общее дело всегда облагораживает людей... А может быть, Учитель замышляет что-то иное?
Они уже входили в пещеру с "трезубцем". Земля слегка дрогнула, но такие толчки уже никого не удивляли.
— О чем это вы? — не понял их спора хозяин, тоже внимая беседе супругов.
— О "куламоэно"* — месте вечной жизни. Оно якобы существует на том материке, — презрительно пояснила Ормона, всем видом показывая, что не верит ни единому слову предания. — По мнению Паскома, оно спрятано где-то в горах Виэлоро. Нынче людям так хочется жить вечно: они перестали помнить о том, что ради этого нужно постараться и просто не забывать то, что было с ними до сна. Все они сейчас похожи на тяжело больных, у которых поврежден мозг. Просыпаясь каждое утро, такие недужные не помнят ничего из собственного вчера. Так было... с одним моим родственником, — после секундного замешательства, фразу она договорила скороговоркой, и Нат понял, что жена Сетена не хотела бы развивать эту тему о собственной матери, которая остаток жизни после родов провела в иллюзорном мире и даже не подозревала, что у нее есть дочь. Пожалуй, что тайна Ормоны была известна одному Нату, ведь он узнавал не только то, что говорится вслух...
________________________
* "Куламоэно" — (орийск) "исцеляющий смерть". Как и большинство слов в грамматике ори, это понятие состояло из двух частей, являющихся по отдельности самостоятельными лексемами: "кула" — "исцелять", "моэна" — "смерть". По тому же точно принципу организовались составные названия и имена ори: Танрэй (Вечно Возрождающаяся), Кронрэй (Возродивший Время), Тессетен (Черный Горизонт), Теснауто (Черная Ночь) и т. д. Построенный на той же основе язык аринорцев поэтому мало чем, кроме произношения, отличался от языка южан, только в написании они используют разбивки понятий на два слова, например, Тес-Сетен, Танэ-Ра, Ко-Этл и проч.
— В сказках "куламоэно" — это просто источник, из которого пьешь и засыпаешь навечно, но не умираешь, а видишь сны, — терпеливо пояснил Тессетен. — Может быть, все люди уже давно выпили из этого источника?
Ал ответил смешком, а Ормона резко отвернулась.
— Но Паском, — продолжал друг хозяина, — твердит о чем-то ином. Это место, где постигаешь устройство всего мира, себя, и где обретаешь истинное бессмертие. Учитель хочет, чтобы мы не только обжили те края, но и попытались найти "куламоэно". Не зря же о нем упоминали древние аллийцы — вспомни легенду Теснауто, когда подразумевалось, что этот источник позволял им перемещаться в пространстве.
Мрачный потолок пещеры становился все ниже, изредка прорываясь дырами в небеса, будто источенная пемза. Голоса отскакивали от стен, сливаясь с цокотом волчьих когтей по камню.
— И отныне будет в жизни все прекрасно! — пропел Ал, чтобы завершить бессмысленный спор Сетена и Ормоны, которая уже приготовилась дать отпор доводам мужа. — Теперь идем тихо, иначе пропустим поворот, где я это слышал. В одиночку это было жутковато...
И тут все они услышали то, ради чего явились в пещеру.
Словно бы из самого чрева Земли начал исторгаться странный звук, похожий на "айх-х-х-х!" Он шел внутрь галереи через трещину в полу и в течение минуты не прерывался ни на мгновение. Но не сам звук, а состояние, которое он навевал, вызывало у людей озноб на коже. Безотчетный страх и головокружение завладевали человеком так же внезапно, как только он начинал слышать эти звуки.
— Что это?— прошептала Ормона, прижимаясь к Сетену, и тот машинально обнял ее, отыскивая взглядом источник опасности. — Отсюда нужно уйти, Ал, Сетен! Отсюда надо уйти сейчас же!
Волк чуял запах ее ужаса, и с одной стороны его веселило, что хоть что-то смогло сбить спесь с жены хозяйского друга; но с другой Нат был с нею согласен: это место не для живых.
Вдоволь налюбовавшись их страхами, Ал рассмеялся, как будто сам же и подстроил все эти необычности ради розыгрыша:
— Мои суеверные друзья, это всего лишь пустоты, образующиеся при сдвиге земной коры. Теперь здесь проходит разлом. А тысячу лет назад тут, под этим самым местом, была не пустота, а... что-то другое...
— Что — другое? — в один голос спросили супруги.
— То, что по моим подсчетам осталось примерно в центральной части Олумэару, на перешейке двух его материков. Раньше там были мы.
— Как так? У экватора? — уточнил Сетен, уже не столь настороженно поглядывая в расщелину.
— Тот удар послужил катализатором, — глаза Ала привычно засветились, как всегда, когда он начинал делиться своими гипотезами. Он ударил кулаком о кулак и слегка повернул кисть, так что теперь большой палец сжатой руки указывал вверх, а не вниз. — Смена магнитных полюсов по времени совпала с катастрофой, и многие тогда решили, что эти явления связаны между собой и цикличны. А коли так, решили они, коли это случается периодически, то это можно подсчитать и предупредить самих себя в будущем. Но камни с неба падают совсем не в соответствии с расчетами геологов. Обнаружить их еще труднее, чем предсказать взрыв гипервулкана. Так вот, когда-то под нами, — он подпрыгнул на месте, — находилась какая-то другая зона, с другими физическими и геологическими характеристиками. Теперь та зона осталась на месте, но прячется под участком коры материка Олумэару, поскольку она привязана не к внешней оболочке планеты, но к ее мантии или даже ядру, состав и состояние которых влияет на все, что происходит наверху. А мы, — Ал распустил кулак, — мы переехали, сменили географический адрес, вот и все. Так что, может быть, мы сейчас стоим над зачинающимся гипервулканом или гейзером...
Пусть хозяин говорит что ему угодно, но в таких местах делать нечего. Нат повернул назад, поджидая, когда они наконец сообразят его догнать. Коллеги на работе не верят идеям Ала, а зря. Волк чувствовал, что хозяин ближе к истине, чем кто бы то ни было из них, хотя и совсем еще молод. Ал с детства был беспокоен, все что-то искал и ужасно досадовал, когда с ним не соглашались, тем более, чаще всего время показывало его правоту. Он даже разделял точку зрения о внеземном происхождении аллийцев, хотя большинство ученых считали все сведения, связанные с появлением этого народа на Оритане, всего лишь красивыми легендами. Ала — это вовсе не четвертая планета их звездной системы, Ала — это какая-то местность на Земле, откуда после очередной геологической катастрофы, схожей с недавним Потрясением, переселился один из этносов. Часть аллийцев ушла на Аринору и развивала цивилизацию там, часть освоила Оритан, ведь прежде они не так далеко отстояли друг от друга, как теперь. Так принято считать в научных кругах. Но люди думают иначе, и красивые легенды им куда более по сердцу, нежели сухие доводы служителей в мантиях.
Друзья торопливо покидали неприветливую пещеру. Ормона по-прежнему держалась за руку мужа, но с каждым шагом к "трезубцу" все больше выпрямлялась и расправляла плечи. Страх оставлял ее.
— Знаете что, — вдруг сказала женщина, едва впереди забрезжил свет. — Когда мы стояли... там... мне показалось, что вы с Алом вот-вот наброситесь друг на друга. Я почти увидела это. В твоих руках был меч, а он был безоружен...
— Оу! Ха-ха-ха! Веселящий газ там выходит, что ли? — с иронией спросил Сетен.
Все они рассмеялись было и смолкли, когда под землей начались новые толчки.
— Опять начинается... — пробормотал Ал. — Частит...
Все посмотрели на волка, но Нат был спокоен. Да и зачем ему беспокоиться, если он знает, что эти землетрясения — только самое начало нескорого, но бесповоротного конца этой страны. Сейчас дрожь земли, а через много витков планеты вокруг солнца — последний катаклизм, который изменит лик планеты. Оритана не станет. Но сейчас беспокоиться еще рано. Нат знал наверняка. Чуял.
Однако на выходе из пещеры пес уловил странный запах. В затылке потяжелело и слегка кольнуло острой болью, как всегда, если воздух быстро насыщался влагой и нагревался перед началом грозы. Пахло однако ж не дождем, а пылью и пеплом. Древняя память, питаемая вдобавок мощными звериными инстинктами, подсказала, что это может быть запахом вулканических испарений. Но из какой страны мира принесло такую весть?
— Глядите! — Сетен указал в сторону далеких гор.
Огромное темное пятно, быстро меняя очертания и прыгая из стороны в сторону, надвигалось на острова.
— Туча? — пригляделся Ал.
— Дым? — предположила Ормона.
Острый слух Ната уже различил крики птиц. Это была несметная стая взбесившихся чаек и еще каких-то водоплавающих пернатых. Будто потеряв чувство направления, птицы метались над озером. Они дважды пролетели над островами, забирая то вправо, то влево, снова ушли в сторону гор, почти исчезнув из виду, потом вернулись, взмыли высоко-высоко, опустились до самой воды, и все это в сопровождении непрекращающегося истерического крика.
— Никогда не слышал, чтобы чайки так орали...
Тессетен покачал головой.
Ал снова взглянул на волка, но тот стоял, озадаченный, и не знал, с чем может быть связан подобный кавардак. Но ему казалось, что остров сейчас — самое безопасное место из всех возможных.
Набежавшие облака прямо на глазах начали темнеть и закручиваться в гигантскую спираль над горами. Птицы исчезли, убравшись подальше, а люди стояли, не зная, что предпринять.
— К деревне? — Ал махнул рукой за спину. — Думаю, успеем до начала шторма...
— Подожди... — прищурился Сетен, вглядываясь в воронку туч над озером. — Это не похоже на шторм.
Нат согласно толкнул его носом в ладонь. Нельзя им сейчас оказаться без твердой почвы под ногами.
В один миг наступила зловещая тишина. Казалось, все они вдруг оглохли. Прекратился ветер, даже воздух замер, и дышать стало трудно. А за горами трехкратно полыхнуло зарницей.
Это было что-то вроде знака для зверя. Нат потеснил спутников обратно к "трезубцу". Он еще точно не знал, что такое надвигается с гор, но чувствовал: землетрясение нынче безопаснее этой неведомой стихии.
В таинственном безмолвии от закручивающихся спиралью туч вниз, до поверхности озера, протянулась отливающая сталью нить. Озаряемая молниями, она слегка покачивалась, пританцовывая и набирая силу. Путь ее лежал к островам.
— Зимы и вьюги! — почти восхищенно выразился Сетен. — Это же самый настоящий смерч! Я знаю, такие бывают в экваториальных зонах...
— Смерч у нас? — Ал откровенно жалел, что у них нет под рукой ничего, что могло бы зафиксировать диковинное явление.
Нат усмехнулся про себя над хозяином. Набрать с собой кучу приборов для измерения чего угодно, от давления внутри головы у мухи до температуры на Селенио — это вполне в порядке вещей у ученых. И еще более в порядке вещей — забыть при этом захватить простейшую камеру для съемки.
Смерч неотвратимо надвигался на них, вбирая в себя все больше воды и разрастаясь вширь, словно корова на водопое. То, что на суше выглядело бы огромной колонной пыли и гравия, здесь состояло из грязной жидкости, отданной взбаламученым до самого дна озером. Резко, с воем, дунул ураганный ветер.
— О, Природа! — прошептал Сетен, услышанный только Натом.
Волк понял, что друг хозяина не хочет говорить вслух того, о чем подумал при виде чудовищной воронки. Если смерчу вздумается распасться прямо над островами — а это вполне вероятно, если он зацепит изъеденные пещерами скалы — то с них сметет все живое, пещеры будут затоплены и спастись не сумеет никто.
Тессетен первым сообразил, что нужно спасать лодку. Он кинулся к берегу, отвязал якорную цепочку от вбитого между камнями колышка и что было мочи потянул суденышко на себя. Скрип днища о камни был столь громок, что пересилил даже яростное завывание ветра. Длинные светлые волосы Сетена трепало, швыряя в лицо и мешая видеть дорогу, и он ругался сквозь зубы, но лодку не отпускал. Ал и Ормона бросились ему на подмогу. Втроем им удалось оттащить лодку в небольшую яму, где, перевернув кверху дном, зажали со всех сторон камнями, чтобы не смыло течением. Люди даже не переговаривались, волк попросту слышал их мысли, и они, будто единый организм, были солидарны в своих умозаключениях.
Танцующая смерть приближалась с изумительной потусторонней грацией. Впереди нее неслись волны, и предвестники шторма уже набрасывались на берега островов.
Друзья снова отступили к пещерам.
— Может быть, надо привязать себя к чему-нибудь? — крикнул Ал, вертя на плече скрученную в несколько витков веревку.
— И захлебнуться под водой! — охотно согласился Тессетен, до сих пор при случае припоминающий другу его безрассудную выходку восьмилетней давности.
И тут они увидели, как заскочившая на громадный валун Ормона распахивает руки, обнимая сбивающий с ног ветер. Волк хребтом ощутил, что энергии неба и земли стекаются сейчас к ней потоком прорвавшейся плотины, а она ярит их внутри себя и разгоняет в ладони рук, едва не повисая на почти что зримой струне между камнями и тучей. А потом...
Смерч дрогнул, словно внезапно налетел на препятствие. Помедлив пару мгновений, он двинулся дальше. От порывов ветра Ормону качало взад и вперед, однако что-то удерживало ее фигурку на земле, не давая упасть. Она зажмурилась и пронзительно закричала. Нату было страшно смотреть на то, во что превратилась она на самом деле и что людям никогда не увидеть своим зрением. Он мотнул головой и прыгнул к ней, а следом взобрался Тессетен, оставив позади изумленного Ала.
Камень треснул от тех сил, которые, противоборствуя, накрыли стоящих на нем существ из плоти и крови.
Рыча раскатами грома, небо замерцало от горизонта до горизонта. Ормона визжала уже так пронзительно, что человеческое ухо не могло бы уловить звука, способного убить случайную птицу, окажись та на его пути. И, будто слушаясь ее призыва, к ней стали стекаться электрические разряды. Но они не впивались в нее смертельными жалами, а собирались громадными шарами вокруг кистей рук. Призывая все возможности, доставшиеся в наследство от прежних воплощений, Нат одним глазом видел, как светятся голубоватой ртутью безумно расширенные зрачки женщины. Возможностей у него было совсем чуть: волк был нужен совсем для других целей. И тогда он тоже завыл, истошно завыл, задрав морду к небесам.
Смерч заколебался. Он был уже так угрожающе близок к острову, точно его наслали отомстить за нарушенный досуг Покровителя ветров. Вторая преграда, брошенная Ормоной вместе с огромным пучком электричества, неведомо как не убившего, но послужившего ей, остановила колонну. Невесть откуда вырвавшийся встречный вихрь дестабилизировал вращение воронки. Что-то мешало ей крутиться в прежнем направлении — помехой были Тессетен и Нат, но хозяин не мог бы увидеть и этого. Она походила теперь на засомневавшегося в своих способностях канатоходца над пропастью.
— Беги к пещере, Ал! — заорал Тессетен, не сводя глаз со смерча, и его высокий сильный голос пронзил ветряную преграду, добравшись до адресата. — К пещере!
Тот понял их замысел и стремглав понесся к "трезубцу"..
Вой урагана смолк, как отрезало. Гора похищенной воды качнулась еще раз и со всего размаха обрушилась в озеро.
Сетен, Ормона и Нат уже сломя голову мчались вслед за Алом.
Исполинская волна с пенистым гребнем распахнула пасть над островом Трех Пещер.
Тессетен сгреб жену в охапку и намертво вцепился в молодое деревце, немыслимым образом пробившее камень, когда всходило из семечка.
Нат прыгнул на хозяина, Ал обхватил один из каменных "зубцов" на входе в пещеру, накрепко зажимая пса внутри объятий.
А потом они перестали понимать, где верх или низ, свет или тьма. Волна сначала опрокинулась на остров, а затем поволокла всё с его поверхности обратно в озеро. Волк и люди захлебывались, почти не ощущая ударов переворачивающихся камней и гальки...
...Отплевываясь, хватая ртом воздух, все они медленно приходили в себя на взъерошенной мокрой земле, грязные, избитые, но живые.
Волны еще три раза куснули берег, пошли на убыль, и над озером снова заиграло солнце, как будто смеясь невинной шутке, подкинутой мимоходом ради развлечения.
— Зима его заморозь! — ругнулся Сетен, не в силах унять дрожь и клацая зубами от пробиравшего до самых костей холода. — Все живы? Ормона, ты жива? Ормона?
Она что-то простонала и смолкла без движения. Он тут же забыл трястись и с проклятием, подскочив, разорвал на жене одежду, чтобы найти раны. Нат уже догадался, что обессилела она вовсе не от телесных повреждений. Древней памятью он еще помнил, как на несколько циклов Селенио опустошают человека такие эксперименты с собственными силами. Ормона выжала себя полностью еще и преобразованием электричества в чистую энергию, ей пришлось защищаться от страшной угрозы и одновременно создавать орудие невидимого нападения. Теперь она долго не будет способна даже навести на себя простой морок. Да и Тессетен тоже — оба они выложились до последней песчинки сил. Впрочем, это и нестрашно: хозяину приходится жить почти совсем без этой роскоши древних ори, и он не горюет, привык обходиться физическими возможностями.
Убедившись, что Ормона просто без сознания, Тессетен привел ее платье в надлежащий вид и утер лоб локтем. Его бровь была рассечена осколком камня, и кровь заливала все лицо, и без того отталкивающее.
Когда к ним доковылял Ал с громадной шишкой на лбу и ссадиной на виске, Ормона уже приходила в себя.
— А лодка как? — спросил юноша.
Друзья посмотрели друг на друга со всеми новоприобретенными украшениями на лицах и начали хохотать.
Лодка нашлась на прежнем месте, в том же виде, в каком они ее оставили — кверху дном, зажатая камнями.
— Не поеду я больше с вами на прогулку, — проворчала закоченевшая в мокрой одежде Ормона. — Пусть меня лучше пупырчатые ящеры на Рэйсатру сожрут, чем я с вами еще куда-нибудь поеду!
Волк лизнул ее обожженную руку.
Глава пятая, рассказывающая о том, как на Оритане начались облавы на жителей страны и об участии в этом Объединенного Ведомства
Нат безотчетно любил ночной стрекот сверчков и кваканье хора лягушек в заросших прудах Эйсетти. Только это и примиряло его с летней жарой, когда хотелось лишь одного: забраться на покрытую снегом вершину горы и закопаться в сугроб, чтобы хоть немного охладить мохнатую шкуру.
Вот уже два года после свадьбы хозяина и отъезда Тессетена с Ормоной на Рэйсатру они жили в доме уехавших друзей. Сетен сам попросил Ала присмотреть за жилищем и за зимним садом, который нуждался в человеческой заботе. И еще ему хотелось, чтобы в их отсутствие жизнь в доме не замерла.
Юная жена хозяина была рада этой возможности. Она с первого взгляда влюбилась в чудесный парк и пруд позади постройки. Повстречаться с Сетеном и Ормоной им так и не довелось — времени было в обрез, да и, как почуял Нат, Тессетен нарочно отдалил знакомство, настороженный странным поведением жены.
Город спал, перемигиваясь огнями улиц, дремал и Нат, очарованный обожаемым лягушечьим концертом. Завтра праздник Теснауто — Черной Ночи, когда Саэто исчезает за горизонтом перед новым своим рождением, а небо полно звезд, словно кто-то швырнул ввысь несколько пригоршней алмазной муки. Это продлится всего ничего — и снова займется рассвет: теперь на Оритане летние ночи очень коротки, и с каждым годом все короче. Два Теснауто назад уехал друг хозяина, и скучающий Нат часто видел его во сне, как будто Сетен вернулся. Тогда пес поскуливал и дергал лапами, воображая, что бежит ему навстречу.
И вот на лужайке послышались громкие уверенные шаги. Волк вскинул голову и поглядел через плечо, кому может принадлежать ночной топот. Снаружи светало — час темноты прошел.
Люди — их было пятеро — все молодые мужчины, направлялись к воротам в зимний сад, где сейчас дремал пес. Подойдя впритык, они стали заглядывать через стекло внутрь и стучать.
Нат лениво, вразвалочку, подошел поближе, становясь видимым. Парни-южане отступили на безопасное расстояние.
— Эй! — крикнул юнец лет шестнадцати, чье лицо матерому, уже много повидавшему зверю понравилось меньше всех: в нем отпечатались следы наглого вызова, а черные глаза все время шныряли. — Кто там дома, хозяева? А ну покажись!
Нат облизнулся и сел, внимательно изучая поведение незваных гостей. Вот, значит, они пришли теперь и сюда...
Одно из окон дома-сфероида вспыхнуло, и по лестнице в сад спустился Ал.
— В чем дело? — твердым жестом хозяин распахнул ворота и смерил пришельцев недовольным взглядом. — Это что еще за ночные визиты, господа гвардейцы?
Наглый юнец ретировался, и вместо него заговорил ори постарше, за чью спину тот спрятался. Этот гвардеец был чем-то похож на самого Ала, только ростом незначительно ниже и в плечах уже.
— Да будет "куарт" твой един, ори Ал. Неужели мы обознались? По нашим сведениям, в этом доме живет аринорская семья...
— Я аринорец, — суровея, сказал хозяин и сложил руки на груди. — Дальше что?
— Вы понимаете, о чем я. Здесь должна жить семья северян...
Тут с лестницы донесся девичий голос. Нат недовольно фыркнул: и ее разбудили, негодяи!
— Ал, а кто там?
В саду вспыхнул яркий свет, заливая аллейки и буйную тропическую зелень. По одной из дорожек шла невысокого роста девушка с длинными распущенными волосами цвета молодой осени.
— Господа уже уходят, Танрэй, — сдержанно откликнулся Ал и веско взглянул на непрошеных визитеров. — Мы поговорим с господином... э-э-э?..
— Я Дрэян, — представился ори, с которым они общались все это время.
— ...с господином Дрэяном завтра, в филиале Объединенного Ведомства. Не так ли?
Нагловатый дружок Дрэяна бросил в сторону северянки взгляд, исполненный презрения, и Нат слегка дернул верхней губой, отчего гвардейцы сделали еще шаг назад, хотя все были вооружены.
— Хорошо, — согласился Дрэян, слегка поклонившись.
В его глазах, напротив, отразилась симпатия к приятной молодой девушке, и он на мгновение даже забыл, о чем идет речь. Ал нахмурился:
— Так вы — внук советника Корэя?
— О, да!
— Значит, это ваш дядя учился вместе с хозяином этого дома! А теперь вы, молодые люди, являетесь сюда с неблагородными целями, да еще и посреди ночи?
— Простите, но мы и в самом деле обознались, — смутился Дрэян. — Вы не так все поняли...
— Господин Дрэян, десять лет назад ваш дед вместе с тем, по чью душу вы явились, спасли мне жизнь в горах. О вашем младшем брате Фирэ мне с восхищением рассказывает Учитель, советник Паском, называя его Помнящим. Так что вы делаете в компании этих озлобленных националистов, Дрэян? — Ал нарочно избирал слова погрубее, так и хлеща взглядом четверых спутников собеседника. — Как шакалы, вы сбиваетесь в своры и травите людей, которые живут на Оритане всю жизнь, как и многие поколения их предков?
Визитеры униженно отступали, только самый младший угрюмо ворчал, точно щенок, потрепанный во взрослой драке. Дрэяну было откровенно стыдно перед Алом и его женой, однако он не хотел потерять лицо и в глазах своих приятелей.
— Довольно, мы уходим, ори Ал. Я буду завтра в Объединенном Ведомстве с самого утра и готов встретиться с вами.
— Буду надеяться, что вы не измените своего решения. Попрощайтесь с моей женой, господа, и извинитесь перед нею за то, что прервали ее сон.
Дрэян принес извинения и пожелал ей добрых снов, остальные же под тяжелым взором Ната лишь цыкнули что-то неразборчивое сквозь зубы. Это была только временная победа, и Нат знал это, и видел, что догадывается о том напуганная Танрэй. И только когда гвардейцы убрались, волк заметил, что ее трясет, будто листья тополя на ветру.
— Что они хотели?
Ал поднял ее на руки и понес в дом.
— Я уточню это завтра, в присутствии наблюдателя...
— Не надо, Ал! — взмолилась она. — Если ты вызовешь Дрэяна на Поединок, то поссоришься со всей его семьей, а ты ведь сам говоришь, что его родственники очень уважаемые хорошие люди? Неужели нужны такие крайности?
— Я хочу узнать еще кое-что — в курсе ли начальство гвардейцев об их ночных рейдах по домам горожан...
Танрэй обвила его шею руками и зажмурилась:
— О, Природа! Страшно представить, что было бы, найди они здесь не нас, а настоящих хозяев дома, за которыми пришли!
Ал рассмеялся:
— Эх, Танрэй, я даже слегка жалею, что они не нашли здесь Сетена с Ормоной. Хотел бы я посмотреть на этих парней, когда они высказали бы свои претензии им! Вернее, я хотел бы посмотреть на то, что раздует ветер по этой лужайке, наткнись они на моих друзей. Помнишь, я рассказывал тебе о смерче?..
Она вздохнула.
Нат заглянул в ее лицо. Танрэй все еще была бледна. Ал всего лишь разозлился и пылал праведным гневом, а она перепугалась, по-женски понимая все куда глубже, чем он, и оттого зная, что опасность куда серьезнее, чем видится мужу.
— Хочешь с нами в дом? — останавливаясь со своей ношей у лестницы, спросил хозяин, и Танрэй протянула руку к морде волка.
Нат проворно взбежал наверх, а в спальне супругов улегся возле самой кровати, чтобы Танрэй могла для самоуспокоения глажить его мохнатую шерсть. Здесь волку было еще жарче, но он чувствовал, что должен быть рядом с хозяевами.
— Неужели нам придется уехать из родной страны? — прошептала Танрэй.
— Спи. Зачем думать об этом сейчас?
— Этот мальчишка так на меня смотрел... с такой ненавистью... Я до конца жизни не позабуду этот взгляд, Ал!
Ал зевнул и потянулся:
— Думаю, безумие кончится и все будет по-старому. Может быть, не на Оритане, а на другом континенте.
— Оритан гибнет, да?
— Ты же знаешь. Но ори начинали с такого же хаоса, но смогли подняться на высшую ступень. Тот катаклизм нарушил привычный ход событий, мы все запутались. Но ведь мы обладаем разумом!
— Ну... — задумчиво произнесла хозяйка, — я бы так не сказала... Почему же нас стало так много, Ал? Учитель сказал, что он узнаёт "куарт" лишь у четверти населения Эйсетти. Имен остальных нет на скрижалях Храма. Тогда откуда же они взялись, все эти люди? Почему так обозлились друг на друга? Ты не думал об этом?
— Думал, но моя специальность все же не предполагает ответов на такие вопросы. Иди ко мне, солнечный зайчик. Иди ко мне, нам завтра рано вставать, нужно заснуть.
Танрэй засмеялась, отпустила Ната и, отвернувшись, обняла мужа.
* * *
То, что произошло утром в здании Объединенного Ведомства, Нат впоследствии узнал лишь со слов Ала и его друга. С их слов и мыслей.
Хозяин отправил его стеречь дом, а сам повез жену на занятия в Новую Волну. Волк лениво слонялся по саду, гулял вокруг дома, забирался в прохладную воду пруда и шуршал камышами.
Тем временем Ал нагрянул в Совет и стал искать Учителя, который вместо преподавания сегодня должен был находиться тут. Он собирался просить Паскома участвовать в их с Дрэяном Поединке в качестве наблюдателя.
Объединенное Ведомство было целым городком внутри большого города. Выглядело оно как гигантская сфера, увитая множеством "орбит"-дорог, каждая из которых автономно вела на свой сектор и как дополнительная конструкция поддерживала здание.
К Ведомству вели два основных шоссе, прямых и широких. Между ними от Храма простирался водный канал, закованный в мрамор набережной. На одной стороне рукотворного озера стоял, опираясь на аллийский меч, мужчина, и его мраморные глаза взирали на далекую пятигранную пирамиду Храма. Так казалось. На самом же деле на противоположном берегу канала, спиной к колоссальному пятиграннику высилась мраморная фигура женщины. Если мысленно продолжить взгляд мужчины и взгляд женщины, становилось понятно, что смотрели они вовсе не на постройки, а друг на друга. Это были Тассатио и Танэ-Ра, любимые герои всех ори и аринорцев, прошедшие в древней аллийской легенде тысячи тысяч поколений. Они должны оставаться навеки разделенными — и вечно соединенными той странной причудой Природы, которую люди назвали любовью.
Каждая грань Храма символизировала одну из составляющих человеческого "куарт", личности, которая была неразрывна с памятью. Утрачивалась память — дробилась личность, дробилась личность — и тем сильнее утрачивалась и память о ней в каждом новом воплощении, оставляя лишь обрывки воспоминаний, похожих на несбывшиеся грезы, на оборвавшийся дальний мотив неведомой песни. Не оттого ли теперь медленно разрушался вечный Храм, призванный отражать собой небеса и земное? Две поверхности из пяти — дымчатая темно-серая и тусклая светло-золотистая — высились за спиной Танэ-Ра, обращенные к Ведомству в напоминание о бренности всего живого. Некогда они сверкали, отполированные подобно зеркалам. Когда-то в Храм приходили ради праздников и прогулок, и здесь все становились счастливыми — храм наполнял прикоснувшихся к нему жизнью и надеждами, которые, впрочем, осуществлялись всегда.
Теперь гигантский полукристалл служил лишь местом, где по традиции отмечали Теснауто, никто не ухаживал за ним, как в былые времена. И Храм остался посреди города, ветшающий, словно и сам недоумевая: зачем он тут нужен?
— Видишь?
Паском стоял у панорамного окна своего кабинета и даже не оглянулся, когда вошел тринадцатый его ученик. Ал приблизился и проследовал за взглядом кулаптра. Тот же смотрел на дальний Храм, залитый лучами застрявшего в зените светила. Оно и по ночам заходит теперь всего на час, когда наступает короткое приполярное лето.
— Пусть о вас думают только хорошее, Учитель.
— Да будет "куарт" твой един, Ал. Как ты думаешь, догадывался ли Кронрэй, когда много тысяч лет назад возводил эту пирамиду в честь аллийцев, что жизнь ее закончится вот так? — Паском покосился на него, не более, но во взгляде сверкнуло что-то, позволившее Алу догадаться: Учитель испытывает его.
— Может быть, то, что я скажу, прозвучит кощунственно, но я иногда радуюсь за Кронрэя... и других... и за себя... В общем, я изредка думаю, что даже хорошо, что мы ничего не помним теперь о своем прошлом...
— Это не кощунственно. Это, скорее, малодушно, — усмехнулся старый кулаптр. — Но таково наказание, и оно закономерно. Кто нарушает ход событий, тот карает сам себя. Не кто-то накладывает на нас проклятие — мы сами проклинаем себя, вредя своему "куарт" и "куарт" своих учеников. Поврежденный дух-личность не может помнить, а если и помнит, то лишь какие-то бессвязные частички целого. Вот почему я так стремлюсь восстановить твою целостность и заставить тебя вспомнить. И, поверь, в точности так же бьются сейчас за своих учеников все Помнящие, кто еще остался на планете... Эти две грани, — он указал рукой в сторону пирамиды Храма, — они смотрят сюда... Ты же знаешь, что они символизируют...
Ал кивнул. Они символизировали начало и финал, а стояли рядом, поскольку окончание всегда тут же переходит в начало чего-то нового, но это новое — старо, оно обладает качествами того, что умерло, и стремится умереть на излете жизни, как и все смертное-живое. Эти грани были солидарны между собой.
— Они были солидарны, — упирая на прошедшее время, признал Паском. — Ты видел, какая трещина появилась там между гранями?
— Не обращал внимания. Наверное, землетрясения повредили фундамент...
— Она пролегла от вершины и стремится к основанию. Никто не ведает, как остановить разрушение Храма. Никогда прежде его не приходилось реставрировать...
— Учитель, простите, но у меня к вам важная просьба. Дело не терпит отлагательств.
Он объяснил, что хочет предложить Дрэяну Поединок, вкратце пояснил, из-за чего, и добавил, что почел бы за честь видеть в качестве своего наблюдателя Паскома.
— Ведомство ныне не дает санкций на Поединки, — ответил тот тринадцатому. — Кроме того, я кулаптр. Целители не имеют права бросать вызов, отвечать на вызов и принимать участие в Поединке в качестве наблюдателя.
Ал разочарованно вздохнул, полыхающий взор его погас:
— Я не знал... Жаль...
— Вы, молодые, мало знаете старые законы Оритана. Может быть, оно и хорошо, ведь Поединки — это архаика, жестокий атавизм, помещенный в красивую рамочку.
— Что ж, придется найти другого наблюдателя... А еще мне хотелось бы выяснить, с чьего молчаливого согласия ведется сейчас травля северян в Эйсетти.
— Ты слышал такое слово — "лицемерие"?
— Разумеется.
— Ну так добро пожаловать в современную политику, мой ученик. Теперь это два синонима. Я знаю этих людей наверняка, но могу сказать: их смещение, даже если его и получится добиться (что вряд ли), повлечет еще более дурные последствия и еще более дурных последователей.
Ал понимал, что за многие сотни лет этого своего воплощения Паском видит всех живущих сородичей буквально насквозь. И если он говорит, что все обстоит именно так, значит, все именно так и обстоит.
Уже выходя, он остановился у двери и спросил кулаптра:
— Паском, а зачем вы вообще заговорили со мной об этом Храме?
Учитель вздохнул:
— Видишь ли, Ал... Многие великие творения, равно как и созидатели, рождаются, чтобы убрать из этого мира столько скверны, сколько им это по силам, — и, махнув на прощание рукой, едва слышно добавил вслед уходящему Алу: — И вся боль, вся грязь этого мира обрушиваются на них безжалостным потоком... Но такова цена их жизни.
* * *
Ученик немедленно отправился на поиски господина Корэя, чтобы узнать о его внуке. Дед Дрэяна служил при Ведомстве, и найти его было проще, чем кого-то из вечно откомандированных куда-нибудь гвардейцев.
— Братишка! — вдруг послышался в коридоре за спиной знакомый тенор.
Ал круто обернулся. В арке главной галереи сектора стоял Тессетен, закутанный в осенний плащ, как будто снаружи стояли холода.
— Да ты никак ищешь приключений, братишка? Я не ошибся?
Ал обрадовано вскрикнул, побежал к нему навстречу, и они обнялись.
— Откуда ты, Сетен? Какими судьбами?
Сетен был загорел, и оттого его въедливые голубые глаза на грубом лице смотрелись еще ярче. Но что-то в нем неуловимо изменилось.
— Разве же мог я пропустить праздник Теснауто? Ну так что ты затеял, братишка? Какого гвардейца ты ищешь и зачем?
— Ну коли уж Паском сообщил тебе это, то должен был сообщить и имя, и причину.
— А причем тут Учитель? — удивился Тессетен.
Ал не понял, шутка это или правда. Не Нат же ему все рассказал, в самом деле!
— Нам с Дрэяном надо поговорить, — и, подумав, что это удачный случай и что Сетен как нельзя лучше подойдет на роль наблюдателя в этом Поединке, молодой человек ухватил друга за рукав: — Идем, идем! Слушай-ка, а что ты так закутался?
— Да холодно здесь что-то... — поморщился Сетен, увлекаемый Алом по коридору. — Мерзну.
— Холодно?! Да это самое теплое лето за последние лет десять!
Сетен не стал с ним спорить, но угрюмо насупился и ускорил шаг.
Какой-то чиновник, узнав Ала, счел своей обязанностью проводить гостей до кабинета господина Корэя и услужливо предупредить того о визите.
Советник поднялся из-за стола, а стоявший перед ним юноша оборотился, и все замерли в безмолвии. Этим юношей был Дрэян.
— Как раз о вас мы и говорили, — объявил господин Корэй, кивая посетителям. — Да будут "куарт" ваши едины, господа... Я хотел бы... э-э-э... принести вам...
— Дрэян! — вдруг выходя из-за спины Ала, вскричал Тессетен и бросился навстречу Дрэяну, лицо которого вытянулось от недоумения. — Зима тебя заморозь! Я же сообщил, что приеду не раньше Теснауто — так чего ты поперся ко мне заранее?
— Я?! — изумился Дрэян. — Э... я...
— О чем вы? — озадаченно уточнил господин Корэй, переводя взгляд с внука на Сетена и обратно.
Не менее растерянным чувствовал себя и Ал.
Тессетен повернулся к деду Дрэяна:
— Господин Корэй, ваш внук изъявил желание войти в состав исследовательской группы на Рэйсатру. В качестве военизированной охраны, вестимо, — он лучезарно улыбнулся гвардейцу, выставив свои крупные белые зубы, которым тесновато было во рту, и они налезали друг на друга, как гагары у кормушки. К тому времени Дрэян уже опомнился и подобрал отвисшую челюсть. — Но, похоже, у Дрэяна плохо с математикой, и он ошибся на день, без предупреждения нагрянув сотоварищи к моему дому, где временно живет семья господина Ала. Между прочим, своей мужланской выходкой они переполошили моих друзей, в связи с чем я требую, чтобы гвардеец сейчас же принес извинения.
Дрэян соорудил некое подобие покаянной речи и смолк, уже перестав понимать хоть что-либо.
— На Рэйсатру? — улыбнулся дед. — Ну что ж, похвальное намерение. Во всяком случае, это отвлечет тебя от дурных дружков с их уродливыми убеждениями...
Юноша беспрекословно кивнул.
Раскланявшись с господином Корэем, Ал и Тессетен покинули его огромный — раза в полтора больший, чем у Паскома — кабинет.
— Что за спектакль? — отойдя подальше от дверей, дал волю удивлению Ал. — К чему ты кинулся выгораживать этого парня?
— Этот парень, идиот ты этакий, сделал бы из тебя фарш через пару мгновений после начала Поединка, — с неподдельной злобой прошипел вдруг Сетен. — Когда-нибудь ты все-таки нарвешься со своей самонадеянностью!
— Разве не ты учил меня...
Но договорить он не успел. Приятель взревел и, яростно бросившись на него в своем обычном мороке, прижал Ала к стене лобастой головой тура. Молодой человек так и замер между огромными прямыми рогами быка, с трудом пытаясь схватить ртом воздуха и вздохнуть, подвешенный над полом.
Морок стёк, словно растаявшая наледь, а на его месте остался Тессетен, одной рукой держа друга за горло мертвой хваткой. Кровь ушла из его глаз, но зрачки его теперь стали темны, и словно сама погибель смотрела теперь на Ала. В один миг из старого и проверенного приятеля Сетен превратился вдруг в кого-то чужого и до жути опасного.
— Я учил тебя обычному бою, бою с холодным оружием я тебя учил! А к Поединку второго уровня ты не приспособлен от рождения. Ты и замахнуться бы не успел своей ковырялкой, как его зверь располосовал тебя своими когтями...
— Зверь? — пролепетал, слабо подергивая ногами, висящий Ал.
— Да. У него огромная кошка, которая растерзает такого, как ты, двумя ударами.
Прорычав тираду ему в лицо, Сетен отстранился, ослабил хватку и небрежно убрал руку. Грузно приземлившись на ноги, Ал сполз по стене и закашлял.
— Не иначе как в твоих джунглях тебя настиг малярийный москит! — просипел он, растирая горло. — Сдурел?
— Это ты сдурел, расшвыриваясь вызовами. Не нарывался еще.
— Господа, господа!
К ним со всех ног спешил Дрэян. Придерживая рукоять стилета у бедра, он почти бежал, позабыв про солидность учреждения.
— Я хотел поблагодарить вас за... — юноша взглянул на Тессетена. — В общем, я просто хотел поблагодарить вас. Я и в самом деле хочу извиниться перед вами обоими. А я действительно мог бы оказаться вам полезен на Рэйсатру? — он посмотрел на встающего Ала.
— Не сейчас, — сухо ответил мальчишке Сетен.
Он не хотел говорить с Дрэяном. Он стал высокомерен и до странности напомнил Алу Ормону, о которой даже забыл спросить в суматохе.
— Там сейчас нет никаких условий, — чуть смягчившись, продолжил Тессетен. — Через несколько лет там будет все обустроено, появится новый город, и тогда можно будет подумать о полной эмиграции... Вот тогда вы и ваши подчиненные окажетесь очень кстати. А до тех пор можете продолжать громить дома ори со светлыми волосами: они же северяне.
— Поверьте, я...
— Послушайте, Дрэян, я не настроен на Поединок, но если вы скажете еще хоть слово, мы сойдемся в любом удобном для вас месте! — рыкнул тот, и глаза его снова начали обретать нехороший темный отлив.
Дрэян, явно раскаявшись в своих поступках, покорно отступил, не желая ссориться с другом Ала. Сетен махнул рукой и зашагал к выходу из сектора, где их поджидал электровагон, спускавший посетителей Ведомства к шоссе. Юноша еще долго провожал взглядом алый шарик, что умчал по спирали, увозя в себе друзей. Покусав губы, Дрэян вернулся в кабинет деда.
* * *
Нат давно уже вертелся возле университета Новой Волны. Солнце разошлось не на шутку, и не спасала даже глубокая тень под большой и пушистой елью с жесткими синеватыми иглами. Пес терпеливо ждал, когда наконец на аллее появятся хозяин и его друг. Язык бедняги-волка свисал до усыпанной хвоей земли, а светло-серые бока ходили ходуном. И это он еще полинял к лету!
На Сетене, когда он вместе с Алом возник вдалеке, развевался длинный плащ до пят. Нат подивился этому чудачеству и решил показаться позже, по укоренившейся привычке наблюдая за приятелями издалека. Правда, то, что проходило с Алом, Тессетен почувствовал сразу и оглянулся в поисках волчьей морды, которую уже видел нынче утром. Натаути дернул губами в короткой улыбке и выпустил язык еще сильнее. Сетен подмигнул в ответ.
Из сфероида — здания университета — выехал прозрачный лифт и выпустил целый курс студентов на ступени портала, живописно обрамленного витыми колоннами.
Нат поднял вострые уши и стал ловить каждый звук. Он предчувствовал, что будет дальше. Увы, он ведал больше, чем Учитель Ала, но не смел и не умел сказать об этом. Всё, всё неспроста...
От группы студентов отошла хозяйка, легкая и подвижная в своем цветастом летнем платье, перехваченном на тонюсенькой талии атласной тесьмой, а у плеча скрепленного маленькой брошью. Увидев мужа, она помахала ему рукой и остановилась в растерянности. Не всякий мог спокойно выдержать чудовищный взгляд Тессетена.
— Это моя жена, Танрэй, — сказал Ал. — А это мой друг, тот самый Тессетен.
Она замерла, не сводя глаз с высокого и широкоплечего северянина, чей лик убедил ее в несправедливости Природы к некоторым людям, которые достойны большего. Сетен тоже задержался чуть дольше, чем приличествует в таких случаях, но в итоге отвесил невозмутимый поклон и обронил повседневную формулу приветствия. О, да! Он обманул бы любого! Любого человека...
Нат чихнул и помотал ушастой головой. Наконец-то и тебя бросило в жар, великий путешественник, который привез с собой одуряюще прекрасные запахи чужих земель и дальних морских странствий...
Сетен снял и перекинул через руку свой плащ, пока Танрэй и Ал шептались о планах в сторонке. Волк понял, что пора прийти на помощь другу хозяина, выскочил из-под ели, прибежал к порталу и начал бурно ластиться к Алу и Сетену.
— Если не возражаете, мы с женой побудем у вас несколько дней, — пересилив волнение, сказал северянин.
— О чем ты говоришь! Это твой дом — живи сколько нужно! — рассмеялся Ал и хлопнул его по плечу.
По неказистому лицу Тессетена пробежала тень горькой усмешки.
— Нет у меня больше дома, Ал.
Танрэй исподтишка взглянула на нового знакомца, и Нат понял: с этой минуты все в их жизни изменилось безвозвратно...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
