Гроза Ядранского моря. Глава девятая

Глава девятая. Выкуп и добыча

Арслан-заде проснулся и потянулся, нельзя сказать, что он спал долго, но солнце уже поднялось довольно высоко. Такому крепкому сну способствовало то, что он впервые за последний месяц заснул счастливым! А случилось это потому, что замечательная девушка, взяв его за руку, так и шла с ним из крепости в порт, а потом на эту каторгу. Вспомнив о том, где он сейчас находится, Арслан-заде непроизвольно нахмурился. Сделал он это не потому, что так и остался пленником, хотя его и увели из крепости, а потому, что вернулись те мысли, терзавшие его всю дорогу до этой каторги. Когда он шёл к кораблю, то ни о чём не мог думать, кроме той девушки, что держала его за руку, но всё же... Да, они шли держась за руки, но сзади топали трое чернокожих: то ли охранники, то ли конвоиры, всё-таки, скорее, конвоиры! Пришли на корабль поздно, так как шли не торопясь, беседуя ни о чём. Больше рассказывал Арслан, о своей жизни во дворце Топкапы, о том, чему его учили, девушка больше слушала, задавая вопросы, чем показывала, что ей это интересно. Уже подойдя к кораблю, Арслан-заде увидел, что это один из тех кораблей, что обстреливали эскадру Селим-паши, теперь юноша разглядел, что это переделанная каторга. У неё было три мачты, а не две и высокие массивные носовая и кормовая надстройки, делающие этот корабль похожим даже не на галеас, а на испанский галеон, в общем это был незнакомый принцу корабль. А вот сейчас Арслан узнал каюту, это была капитанская каюта флагманского корабля эскадры тумамирала Асан-оглы! Когда-то Арслан побывал на этом корабле, тогда его удивила роскошь отделки именно этой каюты. И вот сейчас, когда Арслан-заде проснулся, его снова одолели чёрные мысли. Если девушка его привела на корабль Асан-оглы в сопровождении его темнокожих рабов, но при этом сам принц — пленник венецианцев, то получается... Предательство! Тумамирал Асан-оглы переметнулся на сторону венецианцев! Почему он это сделал — другой вопрос, важен сам факт предательства! К тому же у тумамирала явно есть какие-то замыслы, в которых ему, Арслан-заде, отведена определённая роль! Ведь недаром же его поместили в эту каюту, якобы оказывая наивысшее уважение! Хотя какое уважение может быть к пленнику? С такими мыслями Арслан вышел из каюты, к удивлению принца, его никто не задержал, да и охраны у каюты не было, хотя... если он пленник, то его должны хоть как-то сторожить! Арслан огляделся и направился на капитанский мостик с твёрдым намерением сказать Асан-оглы, когда того встретит, всё, что думает о его предательстве!

Как принц и ожидал, на корабле османов не было, встретившиеся ему люди не были турками. Но при этом Арслана никто не задерживал, на него вообще не обращали внимания! Принц поднялся на капитанский мостик, расположенный выше, чем у такого типа каторг. Там стояли трое мужчин: один одетый так, как одеваются далматинцы, второй — в широких шароварах и жилетке на голое тело, голова у него была бритая, только на темени был клок волос, судя по их длине — только недавно начавших отрастать, а третий, судя по одежде, был поляк, а его сабля... такими вооружаются кавалеристы, но никак не моряки! Они наблюдали за стайкой девушек, прыгающих и выгибающихся на участке палубы перед капитанским мостиком. Среди этих девушек была и та, которая привела принца на корабль. Троица чернокожих находилась там же, но стояла немного в стороне от прыгающих и кувыркающихся девушек. Принц не удержался от вопроса, что делают эти девушки. Человек с бритой головой, усмехнувшись, ответил:

— Гарем адмирала развлекается.

Услышав этот ответ, Арслан похолодел, получается — его догадка верна! Эта, так понравившаяся ему, девушка в гареме тумамирала Асан-оглы! Вряд ли на этом корабле может быть ещё один адмирал! А этот похотливый козёл, мало того, что изменил своей стране, так ещё и вопреки всем приличиям выставляет на всеобщее обозрение своих наложниц! Но высказать своё возмущение принц не успел, на мостик поднялись ещё три человека. Двое, судя по одежде, далматинцы и один, одетый как бритоголовый, но при этом чернобородый, как тот далматинец, что уже стоял на мостике. Одна из девушек, которая нравилась османскому принцу, увидев поднявшихся на мостик, тоже туда забралась, сделав это не пользуясь лестницей, а вскарабкавшись, как кошка, по отвесной стене ютовой надстройки, довольно высокой стене. Несмотря на прыжки перед этим и только что проделанные усилия, эта девушка не запыхалась, остановившись перед мужчинами, она произнесла так, словно командовала:

— Докладывайте!

Мужчины начали по очереди что-то говорить, Арслан-заде не понял, о чём они говорят, разговор вёлся на далматинском, но по тону девушки понял, она что-то приказала этим мужчинам и они начали по очереди перед ней отчитываться. Хоть разговор вёлся на непонятном принцу языке, но слово "адмирал" было узнаваемо и, что самое странное, мужчины произносили это слово, обращаясь к девушке! Выслушав этих мужчин, несомненно ей подчинённых, девушка, что-то приказав (если судить по тому тону, каким это было сказано и по реакции мужчин, это были команды), их отпустила, после чего сказала принцу:

— Арслан, вы не против, если я буду вас так называть? Идёмте завтракать.

Растерявшийся принц пошёл за девушкой в одну из больших кают, где уже был накрыт стол, за которым сидели те, с кем она недавно прыгала. Девушки, сидящие за столом, уже завтракали, никого не дожидаясь, что отличалось от распорядка, царившего при правящих дворах, который старались копировать все власть имущие, в том числе и адмиралы, командовавшие эскадрами. За столом сидело шесть девушек: две желтокожие, две турчанки и ещё две, внешность которых говорила о том, что они с Кавказских гор (принц уже сталкивался с обладательницами такой внешности). Одна из турчанок обратилась к девушке, пришедшей с Арслан-заде:

— Лера! Ну сколько тебя можно ждать! Всё же остынет!

— Зухра, ты же знаешь, там пришли Прохоров, Мрелич и Бодрич, они должны были доложить о готовности своих кораблей, — ответила Лера и стала представлять друг другу Арслана и девушек, сидящих за столом:

— Зухра и Дениз — ваши соотечественницы. Наиля, Румани, они раньше они жили в стране, что находится на севере Эвксинского понта, или Чёрного моря, в горах Кавказа. Линь и Винь, они из далёкой страны Цинь. А это Арслан-заде — мой гость.

— Там, на мостике, мне сказали, что эти девушки — гарем адмирала, — растерянно произнёс Арслан, обращаясь к Лере. Девушки заулыбались, а Зухра пояснила:

— Можно сказать и так, нас всех, кроме Линь и Винь, Лера похитила, но на самом деле — спасла из гарема бейлербея Арберии. Почему спасла? Вряд ли после того, что произошло, нас оставили бы в живых. Вообще-то нас было больше, но другие решили вернуться к своим семьям, остались только те, которым теперь некуда возвращаться. А гаремом адмирала нас называют моряки эскадры адмирала Бегича. Так называют, потому что мы девушки.

— Значит, вы всё же гарем! Гарем этого адмирала... Бегича! — сделал вывод насупившийся Арслан, ему было неприятно и даже больно, что понравившаяся ему девушка в чьём-то гареме. Принц очень расстроился и это было так заметно, что вызвало новые улыбки на лицах девушек, серьёзной осталась только Лера. Зухра, которая поняла, что так расстроило гостя Леры, сделав скорбный вид, но при этом с некоторым ехидством пояснила, в конце своего пояснения показав на Леру:

— Да это так, мы все в гареме строгого, грозного и даже страшного адмирала Бегич! Вот познакомьтесь — адмирал Валерия Бегич! Ужасная владелица гарема! Она, наверное, вам так и не назвала своё имя, да?

— Вы! — выдохнул принц и, удивлённо глядя на девушку, произнёс: — Вы адмирал?! А как же гарем? Разве у вас... вы же девушка, как у вас может быть гарем?! Зачем вам гарем?!

— Они мои подруги, могу же я иметь подруг? К тому же им некуда податься, вот они и остались со мной. А гарем... они же девушки, вот их в шутку и прозвали моим гаремом, — пояснила улыбающаяся Лера. А Зухра с тем же ехидством продолжила:

— Да, мы подруги великого и ужасного адмирала Бегича, которая самолично вас взяла в пле... гм, в гости!

Лера показала кулак захихикавшей Зухре, но на ту это не произвело никакого впечатления, она продолжила хихикать, к ней присоединились и остальные девушки. Принц посмотрел на вздохнувшую Леру, как-то не верилось, что она — великий и ужасный адмирал, да и, вообще, в то, что она адмирал не верилось. Адмиралы не позволяют такого по отношению к себе, турецкие так точно!

Четыре галеры, которые уже были не совсем галерами, покинули Отхоной только на десятый день после того, как Арслан-заде перебрался из крепости в капитанскую каюту "Днипра". Лера поселила туда принца не потому, что хотела оказать какие-то почести, просто больше было некуда, не выгонять же из каюты кого-нибудь из своих офицеров, тем более что на всех кают и так не хватало и некоторые из них жили в кубриках команды. Сама же адмирал перебралась в каюту к своему "гарему", занимавшему адмиральский салон (самое большое помещение на корабле).

Пока стояли в порту, свободу Арслан-заде не ограничивали, хотя недвусмысленно намекнули, что подниматься к длинным пушкам, установленным на баке и юте, не надо. Впрочем, принцу было не до этого, ему вполне хватило того, что ему не запрещали ходить за Лерой. А у девушки были очень напряжённый распорядок дня, она наблюдала не только за работами на "Днипре", "Доне", "Звезде" и "Ласточке", но и на ещё на одной каторге, до других, видно руки не дошли, а может не хватало для работ людей и материалов. Все уже привыкли, что за их адмиралом кроме трёх чернокожих (как уже Арслан понял — это не конвоиры, а охранники) ходит ещё один человек, не многие знали, что это османский принц, а те, кто знал — помалкивали. Пидкова как-то спросил у Сабовича, командира первой абордажной и палубной команды "Днипра", мол, почему наша адмирал так привечает этого турка. На что Жданко многозначительно ответил:

— Наша адмирал ничего не делает просто так, если она так относится к этому турку, значит относительно его у неё есть какие-то планы.

А у Леры никаких планов не было. Просто ей было приятно общество этого юноши, она не только позволяла ему за собой ходить, но и участвовать в "гаремных" трапезах. Девушки, подруги адмирала, улыбались, глядя на серьёзных Леру и Арслана, но ничего не говорили. Хоть юноша и старался постоянно быть рядом с предметом своей симпатии, но толком поговорить с девушкой ему не удавалось, она была постоянно занята, а во время завтраков — это было не совсем удобно, там же был весь "гарем", при остальных заводить разговор принц стеснялся. В обед это было сделать ещё более затруднительно, обедала Лера где придётся, и тоже не одна, а ужин... ужинала девушка тоже со своим "гаремом", но не всегда. Забот и дел было много, и Лера так выматывалась, что часто, придя на корабль (обычно это было уже после ужина), сразу засыпала. Арслану поесть оставляли, поэтому он голодным не ходил, но эти поздние приёмы пищи его смущали: Лера уже спала, а остальные девушки, украдкой наблюдая за принцем, сочувственно вздыхали. Переживания Арслана для них не были тайной, и девушки всеми силами старались ему помочь, но как тут поможешь, если Лера весь день в бегах, а придя на корабль, сразу же начинает обниматься с подушкой.

Наконец корабли были готовы к походу, к острову Крит должны были идти всего пять кораблей, значительно переделанные турецкие каторги и "Белая чайка". Лера решила плыть на "Днипре", как самом большом корабле, к тому же здесь можно было разместить весь её "гарем", в который вернулись ещё четыре девушки. Это были гречанки, которые, узнав, куда собирается Лера, попросили взять их с собой: две девушки попросились высадить их где-нибудь на побережье Греции, а две были из Ираклиона, что на острове Крит. Как оказалось, две гречанки были из города Патры, одна из этого города и была дочерью богатого купца, а вторая — из селения в его окрестностях. Поговорив с Исмем, дочерью богатого патрийского купца Канаматриса, Лера решила зайти в Патры. Это было по пути, к тому же просто высадить девушек на побережье (даже в одном из селений), значило подвергнуть их опасности снова быть захваченными и проданными в один из гаремов, девушки были очень красивы, что делало их лакомой добычей работорговцев.

В день накануне отплытия Лера вернулась на корабль раньше чем обычно, поужинав вместе со всеми, девушка вышла на кормовой балкон-галерею. Адмиральский "гарем" проявил удивительное единодушие — вытолкал принца на балкон к Лере, а сам полным составом ушёл гулять на палубу.

Арслан растерянно замер, глядя на тоненькую фигурку, опирающуюся на перила: Лера то ли о чём-то думала, то ли просто любовалась морем, скалами и крепостью. Юноша растерялся, хотя он и был последнее время постоянно рядом с девушкой, но вот так наедине ещё ни разу не оставался. Арслан замер, не зная, что делать: ему очень хотелось подойти, но он боялся нарушить уединение Леры — вдруг ей это не понравится и она рассердится?

— Ну что ж вы там встали? — спросила девушка, не оборачиваясь. Принц продолжал молчать, а она продолжила: — Закат очень красивый, я люблю такие закаты, правда, в последнее время мне не часто удаётся вот так — полюбоваться. Закат мне нравится больше, чем рассвет. Может, это потому, что там, где я жила, чтоб встретить рассвет, приходилось взбираться на высокую гору. А ночью это сделать очень проблематично, вот и приходилось для этого подниматься на горы вечером и там ночевать. Да и восходящее из-за гор солнце — не очень красивое зрелище, не знаю, многие в этом что-то находят, но мне не нравится. То ли дела — восход в море! Но такими восходами мне раньше любоваться не доводилось, да и сейчас тоже... А вот закатами я любовалась часто, для этого надо было лишь подняться на стену. Но меня этого хотели лишить! Запереть в... — с какой-то горечью произнесла последние слова Лера. Так показалось Арслану, и он решился — подойдя к девушке, встал рядом и положил свою ладонь на руку, лежащую на широком ограждении балкона. Принц ожидал, что девушка с негодованием сбросит его руку или как-нибудь резко ответит, Но Лера прижалась к принцу, словно ища у него зашиты от тех, кто хотел её когда-то обидеть. Арслан замер, замерла и Лера, так они стояли некоторое время, а потом принц спросил:

— Кто? Кто хочет вас обидеть? Я не дам этого сделать!

— Уже никто. Меня сейчас очень трудно обидеть, — ответила Лера и вопреки своим словам теснее прижалась к Арслану. Так они стояли некоторое время, а потом Лера призналась, показывая на уже почти севшее солнце:

— Меня хотели лишить этого всего: моря, неба, ветра, закатов. Но я не стала ждать, пока это произойдёт, я убежала. Вот так вот, я простая беглянка, которой очень повезло, не принцесса и не дочь князя. Вы спрашивали, зачем мне гарем. Это не гарем, это мои подруги, можно сказать — мои сёстры, моя семья. Любой человек хочет иметь друзей и близких, на моей эскадре много людей, которых я могу назвать друзьями, они не просто друзья, они мне преданы настолько, что пойдут на смерть по моему слову, но... действительно близких — очень мало.

— А ваша настоящая семья, они что? Вас не любили? — поинтересовался принц, эта девушка, решительный и где-то беспощадный командир, открылась перед ним совсем с другой стороны. Лера немного отстранилась от Арслана и, посмотрев ему в глаза, ответила:

— Почему не любили? Любили, даже очень, но не настолько, чтоб пойти против традиций и законов. А по этим традициям и законам я должна была покинуть этот мир, нет, не умереть, но для меня это было бы хуже смерти! Не знаю, поймете ли вы? У вас, наверное, всё по-другому.

— Шах-заде, — с горечью произнёс Арслан и пояснил: — Это титул наследника престола. Но если таких наследников больше десятка, то кому достанется престол? И что должны делать остальные?

— Помогать тому, кто взойдёт на престол, ведь это старший из всех, он же должен наследовать корону. Остальные могут быть военачальниками, правителями провинций, чиновниками, наконец, — ответила Лера, продолжая заглядывать в глаза Арслану, тот грустно улыбнулся:

— У нас нет короны, а султаном, по завету Мехмеда, ставшему законом, становится тот, кто опередит остальных...

— Это как? — удивилась Лера и поинтересовалась: — У вас, что? Наследники бегут к трону, и кто раньше добежит и на него сядет, тот и станет султаном?

— Опередить, это значит всех... — начал Арслан и, недосказав, пояснил: — Султаном становится тот, кто останется в живых, единственный из всех! Вот такой закон. Из всех наследников останется только один, но к этому готовят всех. Султан посылает сыновей участвовать в боевых действиях, смотрит, кто как себя проявит, кто заслужит одобрение в армии и флоте. Ведь понятно, что будущего султана должны поддержать и кто это должен сделать. А после успеха в сражении, неважно каком — морском или на суше, претендент на трон должен заручиться поддержкой гвардии — янычар. Вот я и был послан на это дело с адмиралом Селим-пашой, должен был командовать я, но... мои способности в военном деле оказались таковы, что командовали Селим-паша и Бахатар-паша, а я... участвовал как зритель. Не больше. Меня как наследника во внимание не принимают, тем более что я сын не жены султана, а наложницы! Султан признал меня сыном, хотя мог этого и не делать. Но признав меня одним из наследников, а это значит — султан включил меня в число претендентов на трон, вернее, на...

Лера смотрела на замолчавшего Арслана широко раскрытыми глазами, то, что он рассказал, и то, что было уготовано ему как одному из претендентов на трон, не шло ни в какое сравнение с той судьбой, что была предназначена ей. Всё-таки ей хоть и собирались ограничить свободу и заставить всю оставшуюся жизнь соблюдать очень строгие правила, но ведь эту жизнь не намеревались отнять, а тут... гарантированное лишение жизни! И что больше всего поразило Леру, что Арслан о своей неотвратимой смерти говорит абсолютно равнодушно, как будто это его не касается! Теперь уже Лера обняла Арслана, словно хотела его защитить. Так они стояли некоторое время, а потом девушка, услышав шум над головой, увела принца с балкона. Проводив Арслана в выделенную ему каюту, Лера отправилась к своему "гарему".

Шум над головой выдал Лере присутствие зрителей, наблюдавших за происходящим на балконе-галерее с верхней площадки (там, где установлена платформа длинных пушек). Это были капитан "Днипра" — Петро Пидкова, командир палубной команды — Жданко Сабович, командир второй абордажной команды (она же две смены гребцов) — Ермолай Тимохин, Тадеуш Скетушский — командир третьей команды абордажников. Последний и кашлянул, создав тот шум, что услышала Лера, теперь он спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— А не кажется ли вам, панове, что наша адмирал слишком много внимания оказывает этому сарацину?

— Он парубок видный, гарный, то почему бы и не помиловаться с ним? От него не убудет. А наша адмирал, уверен, головы не потеряет, и сдаётся мне, что она это не просто так делает, — высказал своё мнение Пидкова.

— Арслан-заде — османский принц, если Лера оказывает ему какие-то знаки внимания, то поверьте, это неспроста! — то ли поделился своими соображениями Сабович, то ли тоже заступился за Леру.

— Тьфу! У сарацин всё не как у людей — прынца они задницей называют, а сараем — дворец! Одно слово — нехристь! — Тимохин тоже не остался в стороне и показал своё отношение к происходящему, хотя своего адмирала и её гостя прямо не упомянул. Пидкова заступился за турок:

— Ермолай, это у татар сарай — дворец, а вот принц у них называется калга-султан.

— Всё равно не по-христиански! — не сдавался Тимохин, Сабович прекратил этот спор, вернувшись к основной теме:

— Наша адмирал, на моей памяти, делала много странных дел, но как оказалось, всё, что бы она не затевала, приводит к успеху. Так что не будем ей мешать охмурять османского принца.

По пути до Патры Лера ещё три раза любовалась закатом (рассветами любоваться не получалось, их не было видно с кормового балкона-галереи, да и времени на это по утрам у Леры не было), и каждый раз в обществе Арслана. Специально за ними не наблюдали, но без присмотра это не оставалось. И в третий (последний) раз, Сабович, чья очередь была нести вахту, наблюдал, как на балконе-галерее не только обнимались, но уже и целовались! Жданко только хмыкнул, скорее, одобрительно, чем осуждающе и об увиденном никому ничего рассказывать не стал, как и об услышанном.

А разговор между Арсланом и Лерой был интересный. Принц не жаловался девушке, просто рассказывал о том, что его ни трон, ни военная карьера никогда не прельщали, он хотел быть учёным, изучать звёзды, природу и необычные явления. В Стамбуле Арслан, посещал занятия, что давал известный мудрец и учёный Гусейн Аль-Багдади. Арслан, единственный из всех османских принцев, ходил на эти занятия, а остальных это не интересовало, естественно, что женщины, в смысле — дочери султана, к этим занятиям не допускались. Хотя одна девушка, переодетая в мужскую одежду, на этих занятиях присутствовала, это была дочь мудреца. Её имени Арслан не знал, и когда Аль-Багдади умер, его дочь куда-то исчезла. А сейчас эта девушка в "адмиральском гареме", как она в него попала, принц не представляет, но узнал дочь мудреца, хотя виду тогда не подал, похоже, его тоже узнали. Лера, внимательно слушавшая Арслана, согласно кивнула, это могла быть только Зухра, очень отличающаяся от остальных девушек из гарема, и если тем было куда вернуться, то дочь Аль-Багдади осталась совсем одна, как и вторая девушка турчанка — Дениз, защитить их в этом суровом мире было некому. Поэтому девушки и остались с Лерой, и не прогадали. Арслан и Лера одновременно улыбнулись и кивнули, видно, они оба пришли к одному и тому же выводу. Но у принца улыбка быстро сошла с лица, а девушка, продолжая улыбаться, сказала:

— Арслан, а почему бы тебе не отказаться от своего титула? Заявить, что ты никаким образом не претендуешь на корону или чалму падишаха, что у вас там вместо короны?

— Лера, это невозможно! — возразил принц девушке (они перешли на "ты" на второй день, вернее, вечер плавания). Лера решительно заявила:

— Почему невозможно? Если очень захотеть, то невозможное становится возможным! Я тебе это докажу!

К городу Патры шли четыре дня, хотя путь от Отхоноя до этого греческого города можно было проделать гораздо быстрее, но Лере (как она сказала капитанам своих кораблей) лишний день нужен, чтоб провести разведку и уладить кой-какие дела. Вперёд ушла "Белая чайка", и только на рассвете следующего дня, после возвращения своих разведчиков, Лера приказала войти в порт. Четыре больших и один маленький корабль шли под зелёными флагами с белым крестом, это вызвало оживление на батареях форта, прикрывавшего гавань, но стрелять оттуда не стали, салют с кораблей эскадры Леры показал, что слабые земляные укрепления, гордо именуемые фортом, будут легко срыты огнём корабельной артиллерии. Корабли не стали подходить к причалам, замерев на внутреннем рейде, расположившись так, чтоб их пушки держали под прицелом как форт, так и город. Как только были сброшены якоря, к самому большому кораблю устремилась большая лодка, опередив портовую стражу, там замешкались, не зная, что предпринять. Как только эта лодка остановилась у корабля, на его палубу поднялись несколько греков, поднялись и нерешительно остановились, глядя на вооружённых моряков и трёх чёрных гигантов, как будто охранявших стайку девушек. Одна из этих девушек, не обращая внимания на стоящих рядом обнаженных по пояс темнокожих воинов, с криком "Отец!" бросилась к высокому худощавому греку. Тот обнял девушку и прижал к себе, словно показывая, что будет защищать её, чего бы это ему не стоило. За этой девушкой к греку шагнула другая, в штанах и с саблями в наспинных ножнах (кроме неё в штанах были ещё три девушки), улыбаясь, она поздоровалась с греком:

— Здравствуйте, господин Канаматрис.

Грек, не выпуская свою дочь из объятий, настороженно посмотрел на эту девушку (ему рассказали, что командует именно эта девушка) и спросил:

— Госпожа адмирал, ваши люди, посетившие меня вчера вечером, сказали, что условия возвращения дочери будут мне сообщены сегодня.

— Ну что вы, какие условия? Вам не совсем точно передали мои слова, это просьбы, и их всего две, — ответила девушка, улыбаясь. Грек как-то сжался, ожидая, что станет просить эта девушка, она или тот, от чьего имени она говорила, ну не может же столь юная особа быть командиром такого количества вооруженных людей!. Девушка, видно, поняла, чего опасается Канаматрис, сурово сдвинув брови, высказала свои просьбы:

— Первое — это обязательное к выполнению, вы забираете Исмем и Кирк (хотя мне не хочется с ними расставаться), Кирк вы доставите в её селение, к родным. Второе — это не обязательное, если у вас есть возможность, то я бы купила у вас необходимые мне припасы.

Девушка, одетая так же как адмирал, шагнула к купцу и передала ему лист бумаги. Грек быстро пробежался глазами по списку и растерянно спросил:

— Это всё?

Лера улыбнулась:

— А разве этого мало? Да, вот, что ещё — у Исмем и Кирк должна быть хорошая охрана, чтоб не допустить повторного похищения, это моё требование выполните сами и передайте родным Кирк.

Отец Исмем ещё более растерянно посмотрел на свою дочь и на девушку в традиционной греческой тунике, шагнувшую к нему. Исмем, тоже улыбающаяся, отошла от отца и, обняв Леру, сказала:

— Лера моя подруга, она спасла меня из гарема, куда я была продана. Лера пообещала отвезти меня домой, к тебе.

А Лера, продолжая удивлять греческого купца, не оборачиваясь, движением руки подозвала к себе одного из вооружённых людей и сказала ему:

— Петро, договоритесь с господином Канаматрисом о времени, когда он доставит всё, что нам надо. Согласуйте это с остальными капитанами. Желательно всё сделать как можно быстрее.

— Всё сделаем в лучшем виде, пани адмирал! — ответил бритоголовый, судя по одежде и оружию, не последний человек на этом корабле. Хотя это было произнесено на далматинском, грек понял, понял не только он, один из людей, сопровождающих купца, стал ему что-то тихо говорить. Канаматрис выслушал этого человека, а потом обратился к Лере на далматинском, почему-то говоря о девушке в третьем лице:

— У меня есть просьба к госпоже адмиралу, если она готова её выслушать, то я хотел бы, чтоб этот разговор был конфиденциальным.

Лера усмехнулась, почему Канаматрис так заговорил, было вполне понятно — на палубу отдуваясь, поднялся тучный турецкий чиновник, сразу же начавший визгливым голосом предъявлять претензии:

— Почему не спущен парадный трап? Это неуважение к представителю власти, коим являюсь...

Что это неуважение не просто к представителю власти, а именно к этому чиновнику было и так понятно, о чём тихо сказал Пидкова:

— Этот басурман сначала испугался, решив, что у нас военные корабли, а когда увидел, как сюда подплыли греки и с ними тут мирно беседуют, решил, что у нас торговое судно, вот и поспешил с таможенной проверкой, вернее, за мздой.

— Арслан, объясни эфенди всю степень его заблуждения, а я пока побеседую с господином Канаматрисом, — сказала Лера османскому принцу. Если раньше на этого юношу, скромно стоящего в стороне, внимания не обратили, то теперь его узнали: и портовый чиновник, и греческий купец. Несколько месяцев назад в порт заходила мощная турецкая эскадра, вернее, не вся эскадра, а только несколько кораблей. Своё глубокое почтение грозному адмиралу Селим-паше поспешило высказать всё местное начальство, прихватив с собой и представителей купечества (самых именитых). Естественно, что почтение высказывалось не только на словах, но и в виде богатых подарков, которые должны были предоставить эти купцы. Канаматрис растерянно смотрел на Леру, не понимая — кто же главный? Турецкий принц или эта девушка, которую величают адмиралом. А девушка, сказав одному из моряков, находившихся на палубе, мол, помоги Арслану, пригласила греков пройти с ней:

— Прошу в каюту, там нам никто не помешает поговорить.

В каюте с роскошным убранством (адмиральский салон на этой каторге был даже шикарнее, чем адмиральская каюта) уже был накрыт стол, хотя там были только сладости и кофе. Увидев удивлённые взгляды патрийских купцов, Лера, чуть насмешливо глядя на своих гостей, пояснила:

— То, что вы со мной захотите поговорить, было предсказуемо, ведь мои люди не только передали письмо Исмем своему отцу, но и послушали, о чём говорят в городе, а я сделала соответствующие выводы. Поэтому можете не рассказывать подробно, сразу скажите — что вы от меня хотите?

— Госпожа адмирал, я не смею надеяться, но если это будет в ваших силах, то не могли бы вы... — несколько косноязычно начал Канаматрис, Лера его перебила:

— Вы хотите, чтоб я защитила ваш город от Ватзана? Не так ли? Вы собрали потребованный им выкуп, но боитесь, что ему этого покажется мало и он разрешит своим людям заняться грабежом? Как это было прошлый раз, так? Ага паша Патры опять закроется в крепости, а пираты Ватзана укрепления штурмовать не будут, да и зачем? С горожан можно много взять, помимо того выкупа, что они уже собрали, не так ли? И насколько мне стало известно, этот пират прибудет в город за выкупом через три дня, следовательно, тогда же ожидается и большой грабёж, да?

— Да, всё будет именно так, — подтвердил спутник Канаматриса и представился: — Веримелос — старшина купеческой гильдии Патры.

Лера поклонилась, сказав, что её господа купцы уже знают. Веримелос поклонился в ответ и сделал неожиданное предложение:

— Я слышал, какое второе условие вы высказали господину Канаматрису, я хочу предложить вам поставить всё вам необходимое бесплатно...

— Если я разберусь с Ватзаном, не так ли?

— Да, но это не всё, мы готовы отдать вам все деньги, собранные как выкуп, но...

— При условии, что я навсегда избавлю Патры от набегов этого пирата, так? — опять Лера не дала досказать Веримелосу, тот утвердительно кивнул. Девушка задала вопрос: — Сколько кораблей у Ватзана? И какие?

— Восемнадцать, малые галеасы, похожие на тот, что у вас, — ответил старшина купеческой гильдии Патры, имея в виду "Белую чайку". Лера кивнула:

— Берберийские пираты, что и следовало ожидать. Далеко же они забрались в поисках добычи, хотя... в прошлый раз они здесь особого сопротивления не встретили, а взяли много, деньгами, и не только. Вот и решили ещё раз посетить такое "хлебное" место. А если повадятся сюда ходить постоянно, а, судя по всему, к этому всё и идёт, то вам не позавидуешь, грабить будут часто. Исмем и Кирк ведь захватили во время грабежа, что был два года назад, кроме них были ещё девушки, но тем повезло меньше, их продали на рынках Стамбула и Каира.

— Вы очень хорошо информированы о делах берберийских пиратов, видно, вы хорошо знаете... — Канаматрис, начав говорить, попытался Лере сделать комплимент. Но видя, что это у него получается как-то неуклюже, смущённо замолчал. Лера кивнула и пояснила:

— В этом знании моей заслуги нет, мне подробно об этом рассказали Исмем и Кирк. А вот о том, где сейчас прячутся корабли Ватзана, мне надо знать, и чем быстрее, тем лучше!

— Тут секрета нет, южнее есть закрытая бухта, она, правда, маловата для того количества кораблей, что есть у Ватзана, но хорошо защищена как от непогоды, так и от нападения с моря, — начал подробно рассказывать Веримелос. Лера внимательно выслушала старшину купеческой гильдии Патры и попросила его уточнить, почему он считает, что та бухта хорошо защищена. Услышав, что в ту бухту ведёт узкий пролив и подход туда весьма сложный из-за обилия скал и рифов, девушка попросила купцов из Патры прислать кого-нибудь, кто знает — где та бухта и сможет провести к ней корабли. Лера также скомандовала одному из своих чернокожих охранников позвать Пидкову и передать ему, чтоб он вызвал на "Днипро" остальных капитанов каторг её эскадры. На вопрос Веримелоса, что Лера собирается делать, девушка ответила:

— Атаковать пиратов, атаковать немедленно, сейчас они этого не ждут. Скорее всего, им известно, что мои корабли здесь, они постараются атаковать нас сами, пользуясь своим перевесом в количестве кораблей и бойцов, мнимым перевесом. Им же неизвестна численность команд моих кораблей, если исходить из того, какова она обычно на турецких каторгах — то это в три раза меньше. Можно, конечно, подождать этого Ватзана здесь и преподнести ему неприятный сюрприз, но это значит — отдать инициативу в руки пирата, прямое столкновение может привести к потерям, а я этого не хочу! Не хочу терять своих людей!

Канаматрис и Веримелос переглянулись, то, что сказала эта девушка, вызывало уважение и показывало, что она хороший командир, но как она собирается атаковать пиратов и при этом не допустить потерь в командах своих кораблей? Это было совершенно непонятно! В это время в каюту стали заходить капитаны кораблей эскадры этой удивительной адмирала. Один из них одетый не так, как остальные, и вооружённый кавалерийской саблей (это был Тадеуш Скетушский, который не был капитаном, но купцы этого не знали), имея в виду портовых чиновников, почтительно обратился к Лере:

— Пани адмирал, а что делать с турками? Они мне уже надоели!

— Попросите их покинуть корабль, — рассеянно ответила девушка, её мысли уже были заняты предстоящим делом. Поляк с той же вежливостью переспросил:

— А если они не захотят?

— Выкиньте всех турок за борт, — небрежно отмахнулась Лера, Скетушский уточнил;

— Всех выкинуть? Принца тоже?

— Нет, Арслана оставьте, — встрепенулась девушка, с пана Тадеуша станется — при всём своём гоноре он весьма дисциплинированный и точно выполнит приказ. Купцы многозначительно переглянулись — эта девушка действительно адмирал, если может отдать такой приказ — выкинуть турецких чиновников и османского принца за борт!

"Днипро", "Дон", "Звезда" и "Ласточка", идя не под парусами, а на вёслах, приближались к заливу, указанному лоцманами, выделенными патрийскими купцами, это были несколько человек из тех, кто их сопровождали, поэтому ни за кем посылать не пришлось. Корабли шли строем фронта, едва не соприкасаясь вёслами. Залив был действительно маленький и узкий, как бы вытянутый вглубь скального массива. Со стороны суши подобраться к стоящим в этом заливе кораблям не представлялось возможным, мешали отвесные склоны нависающих гор, да и со стороны моря, не зная прохода между скалами, которые не только во множестве торчали из воды, но и под ней скрывались, было весьма затруднительно. Вход в бухту загораживали три корабля, развёрнутые бортом к морю, остальные заняли почти весь залив, почти прижимаясь бортами друг к другу. Пидкова поинтересовался у лоцмана грека, мол, чего они так испугались? Вроде же собирались сами нападать? Грек ответил:

— Они появились через три недели после того, как прошла большая турецкая эскадра, какое-то время выжидали, а потом Ватзан, удостоверившись, что ему ничего не грозит, сообщил нам условия, при которых не будет разорять город...

— Но прошлый раз он выкуп взял, но всё равно жителей грабил, похоже, он решил точно так же поступить и в этот раз, — не удержалась от замечания Лера. Посмотрев на Пидкову, она пояснила тому: — Этот пират шёл за турецкой эскадрой, скрытно шёл, уж не знаю, как это у него получилось. А почему? Потому что для Селим-паши собрали весьма значительные силы, а значит на остальные направления у османов сил не осталось, а если и остались, то они будут прикрывать более важные города, чем Патры. Этот Ватзан всё правильно рассчитал. А сейчас спрятался, потому что испугался наших кораблей, ведь неизвестно — это отдельный отряд или авангард более значительных сил. Вот пират и решил выждать, посмотреть, но далеко не ушёл. Скорее всего, он бы атаковал город даже если бы наши корабли оттуда не ушли. Слишком уж неравными выглядят наши силы. У нас четыре каторги (пусть и сильно изменённые, но размеры-то остались прежние), а это, если исходить из штатной численности абордажных и палубных команд, размещаемых на таких кораблях, не больше двухсот аскеров и геминджи. То есть на наших кораблях — около тысячи бойцов, а у Ватзана восемнадцать корабликов, пусть это и малые галеасы, вернее, корабли на них похожие, но на каждом из них не меньше двухсот человек, а то и больше, ведь гребцы там тоже участвуют в абордажной драке. Получается — около четырёх тысяч, к тому же их корабли весьма манёвренны, а это при их количестве... в общем — множество быстро двигающихся целей, с которыми будет очень трудно разобраться. Вот потому-то я и решила атаковать этот пиратский флот, пока он не может маневрировать! Петро, команда тебе и остальным кораблям — останавливаемся и начинаем обстрел! — закончила свои объяснения Лера приказом капитану своего корабля.

Если бы стоянку кораблей Ватзана атаковали такие же галеасы, как и у береберийских пиратов, или турецкие каторги то его позиция была неприступной: узкий пролив, прикрывался пушками трех кораблей. Подойти к входу в залив мог один корабль (в лучшем случае два — большему количеству мешало обилие как подводных, так и надводных скал), а подошедших встретили бы бортовые залпы трёх кораблей, пусть имеющих пушки среднего калибра! Атакующие же не смогли бы развернуться, чтоб ответить таким же огнём — рифы мешали. Единственным недостатком позиции в этой бухте было то, что там нельзя долго находиться в осаде, да и то — это только в случае малых запасов продовольствия. Но и это была не беда, ведь можно попытаться прорваться, а если сделать это ночью, то неизвестно, чем бы всё кончилось для блокирующих. А судя по тому, что пираты укрылись именно в этой бухте, кто-то из них хорошо знал расположение подводных скал, разбросанных перед входом в этот заливчик.

— Могут вести огонь не только эти три кораблика, но и ещё шесть стоящих за ними, остальным эта девятка закрывает секторы обстрела. Все корабли у них берберийской постройки, и хоть это будет не совсем точно — их можно классифицировать как лёгкие галеасы, — отметила Лера, блеснув знаниями полученными в разговорах с Транковичем. Глядя в подзорную трубу на бухту, можно сказать, плотно забитую пиратским кораблями, девушка, улыбнувшись, добавила, обращаясь к Веримелосу (он тоже отправился с выделенными эскадре Лере лоцманами): — Но даже если бы они могли стрелять со всех своих кораблей, это их не спасёт. Они сами себя загнали в ловушку, но ещё не понимают в какую!

Веримелос хотел спросить — почему? Ведь у восемнадцати кораблей пушек намного больше, чем у четырёх, пусть каждая из этих четырёх каторг больше раза в два, к тому же они не смогут атаковать одновременно! Но тут по команде Леры открыли огонь носовые орудия. Стреляли длинные пушки, стреляли с дистанции, где их огонь был уже эффективным, а вот карронады, которыми были вооружены пиратские корабли, достать каторги эскадры Леры не могли. Пираты быстро поняли, что их просто избивают, не давая возможности ответить, попытались выйти из залива. Но с ними сыграло злую шутку их же построение: три корабля, перегораживающие вход в залив для тех, кто попытался бы в него войти, теперь перегородили выход старающимся выйти. Эти корабли уже горели, впрочем, ни пламя, ни дым не мешали канонирам Леры вести точный огонь, не прошло и часа, как горели уже десять пиратских галеасов. После очередной команды "Днипро", "Дон" и "Звезда" двинулись вперёд. Некоторые из пиратских галеасов, непострадавших от обстрела книппелями из пушек кораблей Леры, попробовали огрызнуться огнём своих карронад, но эта попытка была сразу же подавленна картечью, выпущенной из длинных пушек. Картечь из таких пушек крупнее той, которой стреляют карронады малых галеасов, да и летит она дальше. А сейчас носовые длинные пушки каторг Леры стреляли именно такими снарядами. Корабли Леры не стали подходить близко, обстрел вёлся с безопасного для них расстояния, нескольких десятков залпов хватило, чтоб смести мачты и часть надстроек у всех пиратских кораблей. Стреляли не только по верхним палубам, но и по гребным, по указанию Леры делали это так, чтоб не утопить пиратские корабли. Видя этот безнаказанный расстрел, пираты решили не ждать когда их галеасы пойдут ко дну, прикрываясь корпусами своих кораблей, погрузились в шлюпки и направились к берегу. Но у берега шлюпки лишились той защиты, что давали корпуса кораблей, пираты это поняли и сделали попытку хоть как-то укрыться, но узкая песчаная полоска у отвесных скал не позволяла это сделать. Даже далеко уйти от воды у пиратов не получилось.

— Вам нужны пленные? — поинтересовалась Лера у Веримелоса и, получив отрицательный ответ, дала команду стрелять по высадившимся на берег. Ещё полчаса стрельбы — и узкая прибрежная полоса превратилась в кровавое месиво, мало кто смог укрыться от картечи, разве что те немногие, что упали ничком, прикрываясь телами своих товарищей. Оставшиеся на плаву пиратские кораблики были обысканы и с них быстро сняли всё ценное, после чего их подожгли. Каторги (а корабли Леры сейчас напоминали именно эти большие галеры, так как шли на вёслах) осторожно, чтоб не напороться на подводные скалы стали уходить. Веримелос, впечатлённый устроенной расправой, глядя на поднимающийся густой дым от горящих пиратских кораблей, спросил:

— Стоило устраивать эту бойню, может, надо было бы проявить милосердие? Проявить христианское милосердие, а не уподобляться этим нечестивцам.

— Если бы мы оставили этих пиратов в живых, они нашли бы способ отсюда выбраться, у потом бы вернулись и взяли то, что не смогли взять сейчас, но уже гораздо больше, — ответила Лера. Посмотрев на растерявшегося грека, пояснила, почему она приказала поступить именно так: — Проявлять милосердие можно к тем, кто сам это готов сделать. А эти пираты... Спросите у дочери вашего товарища, что они делали с ней и что сделали с другими девушками, которым повезло не так, как Исмем и Кирк, а ведь их захватили уже после того, как получили выкуп, думаете, сейчас они поступили было по-другому?

Веримелос промолчал, понимая, что Лера права, но всё же... хладнокровное избиение тех, кто не может сопротивляться, и уничтожение их имущества вызывало у старшины купеческой гильдии Патры, нет, не жалость, скорее, чувство упущенной выгоды. Об этом он и сказал:

— Можно же было взять с них выкуп, забрать корабли, а потом их с выгодой продать.

— Вряд ли за этих пиратов кто-то бы заплатил выкуп, тем более что мы и так забрали всё, что у них было, — Веримелосу возразил Сабович, так как Лера промолчала. Он, как и остальные офицеры "Днипра", стоял на капитанском мостике и не только слушал, что говорил старшина купеческой гильдии Патры, но и переводил Пидкове, Тимохину и Скетушскому, которые греческого языка не знали. Если поляк никак не выразил своё отношение к произошедшему, то казаки одобрительно закивали, мнение своё и товарища выразил Пидкова:

— А чего их басурманов жалеть? Да и где искать тех, кто за этих розбышак выкуп даст?

— Вот именно, — поддержал капитана "Днипра" командир первой абордажной команды. Веримелос вопросительно на него посмотрел, и Сабович перевёл слова Пидковы, после чего продолжил на греческом: — Эти пираты слишком далеко забрались, чтоб получить за них выкуп, надо идти к берегам Магриба, а там... скорее всего не выкуп предложат, а постараются отбить, при этом захватив тех (и их корабли), кто хочет получить этот выкуп. Оставлять на воле такое количество бандитов весьма опасно, а это именно бандиты, умеющие только грабить и убивать. Так что с ними делать? К тому же вы отказались их брать в плен, то есть поучаствовать в их судьбе, вот поэтому адмирал имела полное право поступить с ними по своему усмотрению, что она и сделала, а это было единственно правильное решение!

Веримелос посмотрел на Леру, изучающую горизонт в подзорную трубу и делающую вид, что её совсем не интересует этот разговор. Эта молодая девушка, но уже адмирал, командовала операцией по уничтожению пиратов, похоже, что она сама эту операцию и спланировала. Поскольку собрав капитанов своих кораблей, адмирал Бегич не проводила военный совет, то есть выслушивала бы мнения своих подчинённых, а только приказывала — что и как делать! А то, как была разгромлена пиратская флотилия, говорило о многом: сначала пираты были обращены в бегство, им дали понять, что их корабли не будут брать на абордаж и захватывать, их просто уничтожат огнём пушек. Понятно, что все находящиеся на кораблях попытались спастись, выбравшись на берег, но это им не помогло — они все были безжалостно перебиты, может, кому-то и удалось уцелеть, но это уже было неважно. А с оставшихся без экипажей кораблей забрали всё, что имело хоть какую-то ценность. Старшина купеческой гильдии Патры видел, что и сколько забрали с этих корабликов, стоящих в глубине бухты. Было очень похоже на то, что разграблению уже подверглись несколько городов, а корабли, на которых была добыча, Ватзан поставил так, чтоб их было трудно достать пушечным огнём с моря, то есть — в глубине бухты. Но как говорят — любой хитрец рано или поздно встретит кого-то, кто хитрее его! Так и случилось, матёрого пирата обхитрила (и можно сказать — ограбила!) юная девушка! Недаром же её признали адмиралом и подчиняются ей люди гораздо старше её!